Под крылом ворона [Анастасия Безденежных] (fb2) читать онлайн

Анастасия Безденежных Под крылом ворона

Глава 1

Кристофер Уолтон всегда любил ночи в мегаполисе.

И больше всего — поздние поездки среди ярких огней, когда казалось, что сливаешься с машиной в единое целое, а скорость пульсирует под ладонями и кожей перчаток. Выворачивать руль, давить на газ — и вперёд, по бесконечности дорожных нитей, наблюдая, как исчезают под колесами белые полосы.

Но сегодня ему было не до вида из окна, а его волнение выдавало то, как указательный палец легонько постукивал по рулю. На телефоне на подставке мигнуло сообщение, и механический голос озвучил вопрос сестры: «Ты уже его нашёл?»

— Ещё нет. Подъезжаю к клубу.

Кристофер аккуратно припарковался недалеко от входа в рок-клуб, в котором часто пропадал его младший брат, и вылез из машины, осторожно хлопнув дверью. Подумал, не снять ли кожаную куртку, но всё-таки решил оставить — вечер прохладный, к тому же стоит поторопиться. В глубоком кармане звякали ключи, пока он шагал по влажному асфальту в сторону небольшой очереди.

Кристофер нырнул внутрь под звуки Депеш Мод и быстро осмотрелся в бледном неоновом свете. Большинство гостей — в коже и шипах, на маленькой сцене сейчас никого не было, а уже изрядно выпивший парень, увешанный цепочками и в кожанке на голое тело, едва не лез на стойку. Пол порой казался липким, видимо, от пролитых коктейлей, а из закоулка рядом с туалетом доносились стоны удовольствия. Кристофер увидел большую компанию за одним из столиков и несколько знакомых лиц — ребята из группы его брата. Он двинулся в их сторону, с беспокойством высматривая выбеленную макушку.

— Кого-то ищешь? — к нему подошла девушка в корсете в белую с чёрным полоску и кружевной кофточке с глубоким вырезом. Ей пришлось перекрикивать музыку, и Кристофер наклонился к ней, чтобы ответить. Его губы едва не задели тяжёлые серёжки-кресты из металла.

— Эндрю Уолтона.

— От тебя стоит ждать неприятностей?

— Я его брат.

— А, сейчас позову.

Она растворилась в темноте и неоне, а Кристофер так и замер на одном месте, не замечая, как раскачивается от нетерпения с носков на пятки. Хотелось курить, но он не рискнул — мало ли как здесь работает пожарная сигнализация. Невольно поправил дорогие часы на запястье и пригладил пятерней и так уложенные волосы.

Кожаную куртку всё-таки стоило оставить в машине — сейчас в ней было даже жарко. Кристофер стянул коричневые перчатки и на секунду прикрыл глаза, ощущая, как его окутывают чужие эмоции: эйфория, радость, непринужденное веселье, влечение. От них слегка закружилась голова, и Кристофер поспешил отгородиться. Депеш Мод сменился на Расмуса, на барной стойке быстро выставляли линейку шотов.

Кристофер не помнил, когда последний раз был в клубе, разве что на последнем концерте брата около месяца назад. В свои двадцать шесть он куда больше времени проводил в офисе семейной компании по транспортировке грузов, правда, ещё помнил, каково это — слизывать текилу с обнаженной груди девушки в коротких кожаных шортах.

Сейчас солидность в нём сочеталась с его второй стороной. Выглаженная рубашка с запонками и вид того, кто только что вышел из офиса из стекла и бетона, при этом в вороте рубашки виднелась татуировка костей и корней деревьев, а в одном ухе болталась серёжка в виде кинжала.

Всегда две стороны. Бизнесмен, который уверенно ведёт дела отцовской компании, и колдун, владеющий эмпатией и ритуалами, которые не очень-то любил. Тот, кто может размазывать чужую кровь по собственной коже и проникать в чужие мысли. Или безжалостно вонзить кинжал в живую плоть при малейшей угрозе. Клинок семьи Уолтонов.

Эндрю возник из полумрака, и Кристофер невольно подумал, что из них троих с сестрой именно младший брат больше всего похож на вороньего колдуна, только татуировки с крыльями не хватает — пусть руки и забиты от запястий до локтей.

Он подходил этому клубу и сочетался с темнотой и вспышками света или трубами, которые шли под потолком. В чёрной одежде с неровными краями, густо подведенными глазами и бледной кожей. Сейчас даже сложно было сказать, что они братья. Высокий и крепкий Кристофер и более хрупкий Эндрю.

— Кристофер? — брат вскинул брови в удивлении. — Очень рад тебя видеть, но что случилось?

— У Мари было видение про тебя. Пожалуйста, давай поедем домой.

— Ого! Конечно!

Эндрю тут же засуетился. Протиснулся к столу, чтобы попрощаться, вытащил свой рюкзак из груды наваленных сумок в углу, поцеловал в щёку девушку в полосатом корсете. Здесь была его среда и жизнь, полная музыки, ритма и тех, с кем можно было обсудить выход нового альбома любимой рок-группы. Кристофер гордился братом — его концерты пользовались успехом, а сейчас Эндрю активно вёл переговоры о записи сингла. Когда он увидел, что брат в порядке, то страх притупился и отступил.

На улице после клуба было даже прохладно, лёгкая рубашка неприятно липла к мокрой от пота спине, так что Кристофер поторопился нырнуть в машину за руль, а Эндрю устраивался на заднем сиденье — ему там нравилось куда больше.

Мягкий плавный ход успокаивал мысли, хотя и не так, как обычно, — Кристофер всё равно нервничал. Но дорога стелилась перед ним, и достаточно было просто ехать вперёд. Ему это всегда помогало. Эндрю включил музыку в огромных наушниках, повисших чёрным ободком на шее, так громко, что звук разносился по салону, но совсем не назойливо, слов не разобрать. Кристофер так хорошо знал брата, что и без зеркала заднего вида мог сказать, что тот отбивает чёткий ритм на кожаной обивке салона.

— Так что Мари? — спросил Эндрю, втискиваясь вперёд между сидениями.

— Вот сам у неё и спросишь.

— Кристофер! Что за тайны? Ну, ведь не зря же ты притащил свою задницу в этот клуб.

— Ты думаешь, я скрываю? Пф! Просто я в этом не смыслю — образы и видения. Это вы с Мари вечно меня в ассоциации обыгрываете. Она очень испугалась за тебя.

«И я тоже», — подумал про себя Кристофер и невольно посмотрел в зеркало заднего вида на брата. Их взгляды встретились, и Эндрю всё понял и без слов. Откинулся назад и погрузился в музыку, которая всегда была для него спасением. Кристофер давно привык сдерживать лишние эмоции и считал, что хоть кому-то стоит оставаться спокойным.

Просторная квартира была тихой и тёмной, но лампы с приглушенным светом вспыхивали, пока оба шагали через гостиную. Кристофер всегда ощущал дома спокойствие: здесь витал лёгкий аромат благовоний, огромный диван застелен мягкими пледами, а на столе у окна осталась раскрытая книга, кажется, именно её читала Мари, когда пришли видения. В интерьере оба предпочитали как можно больше дерева, а на стенах висели картины, купленные в авторских галереях, и рядом — постеры фильмов. Гостиная вела на кухню, а ещё несколько дверей — в другие комнаты. Мари нравился простор, и оба совершенно точно могли себе такое позволить.

Мари сидела на кухне в свободном шёлковом платье, тёмные волосы прихвачены кружевной заколкой с рубином, а на шее — множество тонких цепочек, которые удивительным образом никогда не путались. Ведьма, которая прошла обучение в доме туманов и снов. Знающая многие тайны. Их сестра.

В ожидании братьев она успокаивала себя тем, что готовила абсент. Сидя с подогнутой ногой в кресле перед столом, поджигала сахар на ложечке с дырочками над стаканом с абсентом. Рядом — кувшин с водой и льдом. Ей нравились напитки, которые требовали хотя бы простых, но ритуалов. Сахар медленно и тягуче капал вниз.

Она лишь легонько кивнула братьям под звон цепочек и, затушив огонь, стала медленно мешать абсент. Кристофер заметил, как расслабились её плечи. Больше никакого страха. И теперь, когда они втроём были дома, ему и самому стало спокойнее.

— Привет, Эндрю. Рада, что вы добрались.

— С нами ничего не случилось. Мы здесь, — мягко сказал Кристофер, ещё помня, как она чуть ли не лихорадочно хватала его за руки и просила скорее ехать за Эндрю. Но Мари всегда умела быстро брать себя в руки.

Среди Уолтонов выживали только сильные духом.

— Что ты видела? — торопливо спросил Эндрю, который с интересом покрутил в руках бутылку с абсентом, изучая количество туйонов. Его высветленные волосы чуть блестели в свете электрических ламп, создавая контраст с чёрной одеждой.

Мари не торопилась с ответом. Когда паника уже улеглась, она раскладывала внутри себя все картинки, мелькавшие в голове. Кристоферу даже казалось, что сестра сейчас немного не здесь, а мыслями витает среди видений. Или ей просто тяжело и страшно их возрождать.

— Я видела, как ты разбиваешься. Ты падал вниз, и ничто не могло тебя удержать. Из твоей спины вырастали черные крылья и рассыпались в пепел на ветру, но ты падал… долго. Словно с бесконечной высоты, хотя до этого я видела крышу и здание, окутанные туманом. И чем дольше ты падал, тем сильнее кровоточили твои раны. Они были везде… ты падал в крови и пепле из вороньих крыльев.

— Ты узнала эту крышу? Или здание? Ну, хоть что-нибудь!

— Нет. Или казалось, что это может быть любой крышей.

— Ещё что-то?

— Нет. Обещай, — голос Мари изменился, стал твёрдым. — Обещай, что не полезешь на крыши.

— Хорошо. Я как-то не любитель забираться высоко. Но это же видения. Мало ли как они обернутся. Может, было ещё что-то?

Кристофер едва удержался от едкого замечания, что это вполне достаточный повод для волнений. Но всё-таки прикусил язык — младший брат не помнил того же, что и он.

Пять лет назад у Мари тоже был кошмар. Испуганная и ещё во власти мутных видений, она шептала про кровь на стенах и полу и умоляла Кристофера поспешить в дом родителей, не в силах объяснить что-то подробно, но страх в её глазах не казался выдумкой или блажью.

Они опоздали.

Отец уже был мёртв, а перевернутый вверх дном дом больше напоминал место ограбления, чем убийства. К тому же везде, насколько мог понять сам Кристофер, — были следы борьбы и драки. Он тогда решительно перегородил дорогу в комнату сестре и оттащил только вернувшегося с вечеринки брата, который так и норовил заглянуть за плечо.

Это Кристоферу пришлось вызывать полицию, несколько раз рассказывать одно и то же — Мари почувствовала, что отцу нехорошо, и они решили проверить на всякий случай. Нет, он не знает, кто бы это мог быть и что грабителям и убийцам понадобилось в доме родителей.

Он помнил, как его руки отчего-то пахли кровью, а полицейский излучал недоверие — что ж, его можно понять. В одну ночь Кристофер потерял отца и при подозрительных обстоятельствах приобрел его корпорацию.

Полиция понятия не имела, что у них было и другое наследство.

Эндрю нахмурился от напряженного молчания сестры и потянулся за пачкой сигарет на столе. Сейчас при ярком свете его макияж казался ещё более густым, а на коже выступили мурашки — он часто подмерзал ещё с детства.

— Я всё равно не люблю крыши, — пожал он плечами, скрывая за длинными затяжками собственную тревогу.

— Я даже не прошу мне верить. Но я умею различать видения и кошмары. Это был не кошмар.

— Ну, начнём с простого. Обещаю, никаких крыш.

Эндрю пододвинул к себе ещё один стакан и бутылку абсента и тоже стал готовить себе напиток, только без огня. Неторопливо вливал ледяную воду через кусочек сахара на ложечке. Честно говоря, Кристофер не помнил, когда последний раз они собирались вот так все вместе — Эндрю увлеченно занимался своей музыкальной группой, а ему самому хватало забот большого бизнеса. Тем более что младший брат предпочитал жить отдельно и иногда, увлеченный работой, путал недели и даты. Это не значит, что они не были близки, но у каждого было свое дело — а это в семье Уолтонов тоже уважали.

— Раз такой повод, я тоже присоединюсь.

— О, ты же никогда не любил абсент, — удивилась Мари, устраиваясь удобнее на кресле, уже совсем спокойная — сейчас оба брата были здесь, а видения растворились.

— Сегодня ночь такая. Даже мне неуютно.

— Мама говорит, что вороны всегда приходят с дождём.

— Если она вообще хоть немного понимает то, что говорит.

Эндрю тут же нахмурился. Именно он нашёл мать, которая ползала в спальне и водила пальцами над кровавыми разводами на дорогом паркете, шепча что-то совсем невразумительное. И это потрясло его куда больше, чем гибель отца. Правда, мать говорила, что это было лишь временное помутнение, но до сих пор порой произносила то, что Кристофер не мог понять.

Теперь, под грохот дождя, трое младших Уолтонов в молчании пили дымчатый абсент и надеялись, что их больше никто не тронет. Но где-то в глубине души Кристофер знал — видения Мари никогда не появляются просто так. И дело было не только в гибели отца, но и до этого у неё были случаи, когда они сбывались. Как перед смертью их пса или сильным штормом, когда едва не во всём городе вырубилось электричество.

— Как твоя группа? — спросила Мари. — Когда концерт?

— О, отлично! Через пару недель выступаем. Но вы не обязаны каждый раз приходить.

— А мне нравится твой голос! И Кристоферу тоже, пусть он никогда не признается.

— Но я всегда готов получить твой автограф.

— И продать его на ebay? — ехидно спросил Эндрю.

— Рано ещё! Вот будет платиновый диск, тогда…

— Ладно-ладно, а как насчёт «Рейвен пост»? Вы ещё не разорили отцовскую компанию?

— Мы очень стараемся, — подмигнула Мари и начала готовить вторую порцию. — Кристофер сейчас как раз обсуждает один проект с инвесторами, а я планирую доставку посылок к Рождеству. И мы запускаем новые открытки! Хочешь взглянуть?

— Эти открытки уже везде в офисе, — закатил глаза Кристофер, — но классные, правда.

Они проговорили допоздна, обсуждая последние новости. Мари показала макеты открыток, Кристофер рассказал про новый филиал, а Эндрю признался, что соскучился по матери и пора бы им устроить набег к ней домой. Обязательно всем вместе!

Разошлись, когда Эндрю уже положил голову на скрещенные руки и медленно моргал, и даже спросил, есть ли в этой огромной квартире хоть одна комната для младшего брата.

Когда Кристофер проводил его, то увидел, что Мари с бокалами переместилась в гостиную на диван к низкому журнальному столику.

С рассыпавшимся по спине волосами и в наброшенном на плечи тёмно-алом пледе она напоминала ведьму во время ритуала. И даже зажигала тонкие ароматические палочки с удивительной сосредоточенностью.

Кристофер сел рядом, чувствуя тепло её тела.

— Я боюсь за него, Крис.

— Очевидно, что он за себя нет.

— Помнишь, что рассказывал нам отец? Про связь с древней магией и потомками колдунов-воронов. У каждого из нас свой дар. Эндрю — сильный колдун, ты — эмпат, я — ведьма. Но я чувствую, что что-то меняется. Ты же знаешь, почему убили нашего отца.

— Мари, не начинай. Прошло столько лет. Пусть полиция ничего и не нашла, это было просто ограбление.

— Ты сам-то в это веришь? Отец рассказывал, что силу ворона можно получить, если измазать крылья птицы кровью наследника вороньей магии и зашить их себе под кожу. Крови тогда было достаточно.

— Звучит жутко.

— Зато правдиво. Уж в ритуалах я кое-что понимаю.

Она умолкла, и некоторое время они сидели вдвоём в запахе дурманов, наблюдая за струями дождя по огромным окнам, за которыми раскинулся ночной город. С огнями и своей тайной жизнью.

Трое Уолтонов.

Треугольник, сплетенный из видений и ритуалов Мари, колдовства Эндрю и эмпатии Кристофера. И он отлично знал, что не они одни такие в городе.

Кристофер почувствовал себя уставшим. Воспоминания не давали покоя, а теперь добавилась тревога за Эндрю и старые предания, в которых он совсем не разбирался. А вот встречу с комиссией завтра в офисе никто не отменял, так что стоило хоть немного поспать.

Но он всё ещё чувствовал следы тревоги Мари, спрятанные сейчас глубоко, и её тепло.

И когда Мари прикурила сигарету от тлеющей ароматической палочки, мешая такой разный дым, Кристофер наклонился к ней.

Делая затяжку сигаретой, которую она продолжала держать, Кристофер не отрывал взгляда от Мари и знал, что она видит его до самого тёмного края.

Его руки легли на бедра и поползли вверх, под гладкий шелк платья, к тонкому кружеву.

Её губы ещё ощущались горьковатыми после абсента, а сама она была словно окутана дымом.

Его колдунья.

Мари выдохнула прямо в шею, когда он лизнул языком ямку над ключицей и нежно провёл пальцами вверх по животу к груди. Никакого белья, только шёлк, который так легко соскальзывает с плеча. Только тепло её кожи и потемневший взгляд.

— Люби меня, Крис, — шепнула Мари, прикусив его плечо. — За тебя я тоже боюсь.

— Я не поддамся видениям.

Она сдёрнула с него рубашку и сама расстегнула джинсы. Прикусила ухо с серёжкой — ей всегда нравились подвески всех видов.

И она шептала его имя, когда он подхватил её и перенес на широкий обеденный стол. И когда он нежно, но твёрдо раздвинул бёдра, притягивая её ближе к краю.

Если всё правда, и в них обоих есть что-то от древних вороньих колдунов, то он согласен взлететь вместе с ней.

И вместе с ней пасть, если придётся.

* * *

Эндрю проснулся, как от рывка, и не сразу вспомнил, почему комната такая огромная. Он привык к той, что в его тесной квартире, которую он сам снимал. Где стены в обтрепанных плакатах великих рок-музыкантов, а пол усеян нотными заметками, и с кухни постоянно пахнет кофе. Впрочем, сам он там бывал редко, проводя много времени в студии или на репетициях.

Поёжившись со сна, Эндрю накинул на мятую футболку подвернувшийся свитер, который наверняка оставил для него Кристофер, и прошёл на кухню, ощущая босыми ногами прохладный паркет. Зашумел чайником, зашуршал коробочками с чаем, в которых он разбирался лучше сестры с братом.

Порой ночами ему не спалось. Он чувствовал город, его ритм, вообще всё вокруг. Ночью все его ощущения обострялись, и бессонница часто была его спутницей, так что он жил ночами и спал днём. И сейчас ему хотелось прогуляться — особенно по мостам над рекой, которые он так любил. Питая полное равнодушие к крышам и высоткам, Эндрю всегда тянулся к воде и непрочным мостам.

Ночь щекотала затылок влагой и огнями в темноте. Выключи их все — и мир наполнился бы первозданной тайной. Эндрю просто шёл вперёд, ведомый то ли внутренними мыслями, то ли чьей-то волей.

И не сразу понял, что так и есть.

Что-то щёлкнуло внутри, а сознание заметалось в панике, но Эндрю понял, что ловушка уже захлопнулась, — он стал спотыкаться, но всё равно упрямо шёл по проложенному кем-то другим пути, а на глазах словно была наведена пелена, и мир размывался.

Кто-то дурманил и водил кругами, наложив заклинание. Вел к одному из тех мостов, которые он так любил — пересечение линий города. В них была особая сила, магнитом притягивающая странников всех мастей.

Голова кружилась, неприятно мутило, а в глазах двоилось так, что ему пару раз пришлось схватиться за фонарный столб. Он не мог сопротивляться или скинуть это колдовство, не видя его источник.

Эндрю отпустило ровно на середине пешеходной дорожки моста, когда мимо стремительно неслись машины, но он всё ещё никак не мог вернуть контроль, будто сильно пьяный или под действием колдовства — очевидно, что второе. Видимо, его довели до места встречи.

Мутная фигура возникла рядом, когда дышать стало совсем тяжело, а перед глазами текла молочная пелена. Дурные признаки. Чей-то голос позвал издалека:

— Как думаешь, твои брат с сестрой станут сговорчивее, если причинить тебе вред?

— Не… надо…

Только тихий смех, а Эндрю уже предчувствовал, что случится дальше.

Его колдовство всегда было злым и кусачим. И тихим — пока не тронуть самого Эндрю или кого-то из близких. Он уже чувствовал — тепло в руках и волна жара по телу как знакомые уже предвестники, а в следующий момент Эндрю провалился в темноту.

Он очнулся под визг тормозов и грохот, цепляясь пальцами за перила моста, которые отделяли пешеходный тротуар от трассы. Жмурился на слишком яркий свет фонарей и в панике смотрел на мёртвое тело незнакомца, попавшего под колёса машины.

Только не это! Эндрю тяжело дышал, ощущая откат от колдовства, которое волной отбросило неудачливого колдуна прямо на проезжую часть. В растерянности он смотрел, как хлопали двери, гудели машины, кто-то вызывал скорую. На него самого накатило полное оцепенение, виски ломило.

Кто-то из прохожих спросил у него самого, не нужна ли помощь и не видел ли, что произошло. Эндрю лишь мотнул головой, чувствуя дурноту, и притворился пьяным, чтобы от него быстро отстали. Кем бы ни был незнакомец — он был человеком. Из плоти и крови, а теперь это просто мёртвая оболочка. Эндрю пытался протолкнуться ближе, чтобы разглядеть, кто же это был: какие-то черты лица, знаки. Но мужчина ему был незнаком, а перед глазами всё ещё плыло.

Мысли в суматохе бились внутри, но он знал, что его признание в смерти прохожего вряд ли кому-то нужно, если вообще поверят, что у него под татуировками на руках скрыты колдовские знаки щита. А вот Кристофера надо предупредить. И узнать, почему тому стоит быть сговорчивее.

Мама была права.

С дождём приходят вороны. А ещё — беда.

Глава 2

Около шести лет назад

Кристофер вошёл в кабинет отца, полный ярости и гнева, одежда была пропитана городским дождём — он выскочил из дома, даже не накинув куртку.

— Как ты мог?

Ему действительно хотелось сделать хоть что-то. Разбить широкое окно, встряхнуть отца, который только развернулся к нему на каблуках и даже бровью не повёл. В руках трубка, хмурое выражение лица, уже седые волосы. И суховатый голос:

— Ты явно взволнован.

— Взволнован? — прошипел Кристофер, делая ещё шаг вперёд. — Ты так это называешь после того, что сделал с Эндрю?

— У него сильнее всего тяга к колдовству.

— Ему всего тринадцать!

— Я должен был защитить всех вас. Вас — троих.

— И применил к нему своё чёртово колдовство? Сделал так, что у него нет другого выхода утихомирить свою силу? Он скулил от боли, когда я пришёл домой! Метался, как подбитая птица!

— Как ворон со сломанным крылом — было бы уместнее.

Разговоры о заклинаниях в современном офисе с видом на большой город, покрытый дождевой дымкой, казались неподходящими и абсурдными, но только не для Кристофера, с детства привыкшего к тому, что сестра видит вещие сны, а младший брат умеет проводить ритуалы.

— Однажды ты поймёшь, что без тяжёлых решений не обойтись.

— Я никогда не стану таким, как ты. Не отдам на растерзание колдовству собственного брата.

Отец ничего не ответил, но аура власти, которая исходила от него, действовала даже на Кристофера. Воля старшего Уолтона словно продавливалась под действием одного только взгляда старшего Уолтона.

— И хорошо, если так. Если Эндрю — щит, то ты — кинжал для резкого удара.

— А как же наша сестра? С ней что?

— Она — ведущая. Та, кто знает, какая дорога правильная.

— Иногда я тебя ненавижу.

Скинув усилием воли наведенные отцом чары, Кристофер вышел из кабинета, торопясь обратно к брату, рядом с которым пока остались сестра и мать.

* * *

Эндрю скрутился на диване, подтянув колени к груди, и совсем не выглядел мрачным колдуном, который может легко отшвырнуть незнакомцев под колеса машины. Он обнимал себя за плечи и тут же придвинулся ближе к Кристоферу, когда тот сел рядом.

Он всегда ощущал старшего брата как надежного и сильного. И того, кто берёт под контроль любую сложную ситуацию: Эндрю помнил, как Кристофер вел себя после смерти отца, когда он сам ощущал себя потерянным и раздавленным и не знал, что делать. Старший брат стал для него опорой из твёрдого гранита, но иногда Эндрю казалось, что тот внутри крошился.

— Я убил его, Крис, — прошептал Эндрю, в ступоре глядя на узор подушек на диване. Красивые изящные завитки. Но вместо них перед глазами стояло мёртвое тело незнакомца. Не что-то конкретное, только расплывчатый и смазанный кадр. Снимок смерти от его рук.

— Да, убил.

— То, что внутри меня… оно ощутило опасность. И вред, который мне нанесли.

— Зато ты жив. Мало ли что с тобой могли сделать.

В этом и был весь Кристофер — для него всегда на первом месте оставалась семья. Всего на год старше Мари и на четыре — самого Эндрю. Они вместе строили тайный дом среди ветвей старого дуба, обменивались наклейками и наперебой обсуждали, кто же круче — Человек-паук или Бэтмен.

И в то же время Эндрю знал, что у брата с Мари была иная связь. С детства Эндрю привык, что Кристофер ощущал каждого из них где-то на периферии сознания и мог даже предугадать, когда грозит беда. А Мари была из тех, кто любила дурные компании, сладкие грёзы и рассказы о привидениях. Будто ей было мало неприятностей от семейного колдовства! Она залезала в самые скрипучие и разрушенные дома, шепча, что в их стенах хранятся удивительные тайны. Кристофер на всякий случай таскался за ней — особенно после истории с младшим братом. Боялся, что с сестрой тоже что-то случится.

Эндрю помнил вечер, когда кто-то из поклонников захотел от Мари слишком многого. Она сбежала от того придурка, но когда появилась дома в разодранных колготках, с рассеченной губой и глухо всхлипывая, Кристофер молча вышел из дома. Мама аккуратно обрабатывала ссадины, Эндрю просто был рядом, желая чем-то помочь. Тогда он ещё не стал щитом — но это уже было не за горами.

А вот Кристофер вернулся в ночи, и от него пахло чужим страхом и болью. И до рассвета он просидел рядом с уже мирно спящей Мари, замерев в одной позе в кресле, пока не пришла мама и мягко не уговорила обоих братьев всё-таки поспать.

Сколько себя помнил Эндрю, мама носила длинные платья, распускала волнистые волосы и любила негромко напевать старые баллады, которых не было ни в одной книге.

После гибели отца она переехала из большого дома в маленький и уютный и занялась травоведением. Даже вела сейчас курсы для тех, кому это было интересно, а по воскресеньям ждала всех детей на яблочный пирог. И иногда обращалась к пустоте, будто там всё ещё стоял её муж.

— Я до сих пор слышу его голос, — как-то шепнула она Эндрю, улыбнувшись таким удивительным образом, что он почти поверил.

Кристоферу же досталась ноша семейного бизнеса.

Их логистическая компания была известна по всему миру, и, насколько знал Эндрю, сейчас дела шли нормально, хотя он ничего не понимал в большом бизнесе.

Но в его крови, как и у всех Уолтонов, текла колдовская сила.

Та, которой младший из них легко мог отнимать жизнь или заклинать своей волей других. Рычащая внутри при малейшей угрозе. И иногда Эндрю вспоминал отца не с тоской, а с обжигающей злостью — тот был колдуном и всегда твердил, что их семье грозит опасность.

Теперь Эндрю сидел в огромной квартире Кристофера и терялся в этом огромном пространстве. Но брат был рядом и никуда не собирался исчезать. Более того, с его эмпатией тот наверняка ощущал страх и вину младшего брата. Эндрю тихо спросил:

— Почему они хотели, чтобы ты стал сговорчивее?

— Не знаю.

Эндрю даже оторвал взгляд от узора на подушках и удивленно посмотрел на брата: напряженного, с хмурым взглядом и складкой между бровей. Уточнил:

— Как так?

— Это могут быть как конкуренты, так и другие колдуны.

— Но я же был под заклятием! Меня вело! При чём тут этот чёртов бизнес?

— Потому что к колдунам легко можно обратиться за услугой. И использовать любые доступные методы. Думаешь, если у нас стабильная прибыль, то и проблем нет?

— Ничего я не думаю. Просто не хочу больше никого убивать.

— Я выясню как можно скорее, обещаю.

Они ещё долго говорили с Кристофером, обмениваясь новостями за последние две недели. Тот знал, как брату важна музыка, и расспрашивал про дела группы Эндрю, про планы концертов и когда ближайшие выступления. По крайней мере, рок-музыку оба любили с одинаковой страстью.

Эндрю уснул только под утро, свернувшись калачиком прямо на диване, как был, в тёмной одежде и свитере брата.

* * *

Когда Кристофер по давней привычке рано проснулся, то Эндрю ещё спал. Накинул на брата сбившееся в ноги одеяло и взялся за приготовление кофе и завтрака.

То, что произошло вчера ночью, настораживало. Смерть того, кто угрожал Эндрю, Кристофера вообще мало волновала — к этому его приучил ещё отец. Своими методами.

А вот то, что эти загадочные недоброжелатели могут причинить вред кому-то ещё из них, совершенно не нравилось. Кристофер хорошо знал, как вести разговоры, в которых между слов скрыто больше смысла, чем в самих фразах. За время управления компанией он усмирил собственные вспыльчивость и резкость и научился заменять их на завуалированные и красивые формулировки, чья суть иногда сводилась к «а не пойти ли вам куда подальше».

Но это не значило, что ему нравилось, когда нападают исподтишка.

И раз действовали через Эндрю, то точно просчитались. Щит Уолтонов мог растерзать любого — так его заклинали и готовили. Не только отец, который просто сплел заклинания и ввел их под кожу младшего сына, но и другой колдун, который учил потом Эндрю.

Другие семьи города тоже многое умели, но Уолтоны считались одними из самых сильных.

— Давай я приготовлю завтрак, — Мари появилась босиком и в просторном домашнем платье, ещё сонная. Обняла его, и Кристофер ощутил, какая она теплая со сна. — Но буду рада чашке твоего кофе.

— С имбирём и корицей?

— Да. Как Эндрю? Я слышала, как он вернулся, но после видений сон быстро не отпускает.

Она до сих пор выглядела уставшей. Может, не стоило сразу после вещих снов пить абсент, но Кристофер никогда не навязывал своего мнения.

— Вчера кто-то хотел ему навредить, чтобы мы «стали сговорчивее».

— О.

— Да. Я сказал, что это может быть связано с бизнесом, но, честно говоря, совсем не уверен. Другое дело, что с остальными семьями мы даже холодных войн не ведём.

— Тогда кто?

— Если бы я знал, то этот “кто-то” уже был бы в офисе. На нижних этажах.

— Может быть… я слышала кое-что.

Кристофер следил за кофе в турке и ожидал продолжения, пока Мари взбивала яйца с молоком. После ночного дождя сейчас удивительно приятно светило солнце, а его лучи подсвечивали её тёмные волосы, как и тонкую ткань платья, очерчивая силуэт тела.

Их связь, слишком близкая, не одобрялась многими другими колдунами, но Кристоферу было плевать. У него были и другие романы, но о них он совсем не хотел вспоминать.

— Так что ты слышала?

— О Красной Охоте.

— Её давно не было, мы держимся в тени.

— Именно. Но это то, о чём шептались не так давно на дымчатом рынке. А некоторые посылки явно хранят след заклинаний, отводящих глаза. Наверняка другие семьи тоже волнуются.

— И это повод нападать на Эндрю?

— Не просто так ведь, да? За ним следили. А кто-то мог быть настолько глупым, чтобы начать Охоту уже сейчас. Может, хотели, чтобы мы выдали других. Это выгодно.

Кристофер в задумчивости помешивал свой кофе, размышляя над словами сестры.

Рано или поздно находились те, кто считал, что современный мир не предназначен для магии и колдовства. Что теперь это никому не нужно, а те, кто ими владеют, — угроза для процветания цифровых технологий и научного прогресса.

Кристоферу это ничуть не мешало иметь страничку на Фейсбуке и вести электронную отчетность, но была и другая сторона Охоты — за древними заклинаниями и силами. Легендарными артефактами и тайными знаниями.

Их же и искал когда-то отец. Даже утверждал, что смог найти.

— Ты сможешь узнать больше? — попросил он, и Мари рассеянно кивнула:

— Только ещё немного посплю, если в офисе нет никаких срочных дел. Передай моему секретарю, что я на связи по почте. Поработаю из дома, а вечером прогуляюсь в район рынка.

Рынок не размещался в одном месте, он постоянно менял своё местоположение, но по знакам можно легко найти, где рынок на этот раз в городе. Кристофер действительно был далёк от всего этого, предпочитая вместо всякой магии решать насущные проблемы с конкурентами, проверками официальных органов и финансовой отчетностью.

— Пусть Эндрю пока останется у нас.

— Если захочет, — фыркнула Мари. — Вы оба те ещё упрямцы. И спасибо тебе за кофе.

— Не помогло же.

— А, ерунда. Но с ним утро точно лучше.

* * *

— Мистер Уолтон, к вам пришли.

Он поднял взгляд от отчета по проверке деятельности одного из их филиалов, в котором обнаружились серьёзные нарушения местного законодательства. Это грозило большими штрафами и проблемами. Провести проверку, назначить новых руководителей. Главное, чтобы удалось сохранить этот филиал — в том регионе не так много рабочих мест, к тому же, мало конкурентов.

“Рейвен Пост” славились своей логистикой и действительно могли доставить товар в труднодоступные места.

— Кто? В моём календаре никаких встреч.

— Он назвал себя просто Дугласом.

— А, от него всё равно не отделаешься. Пусть проходит.

Дуглас был его другом детства, их семьи дружили. Сам Дуглас, кажется, вообще не владел никаким колдовством — только чувствовал приближение смерти человека. Ничего не мог с этим сделать. Ни предотвратить, ни отвести.

Однажды он так увидел, что его женщина умрёт. Быстро сгорит от смертельного заболевания. Дуглас провёл с ней все дни до самой её смерти, надеясь до последнего.

Это было несколько лет назад, но, кажется, он до сих пор держался в стороне от долгих романов.

Дуглас явился в многослойной одежде и высоких сапогах. Он сам называл этот стиль «городской ниндзя» и редко снимал капюшон на улице. Но таким бледным и испуганным Кристофер его давно не видел.

— Тяжёлая ночь? — спросил Кристофер, не зная — то ли подождать, пока друг сам расскажет, то ли плеснуть немного виски для успокоения нервной системы.

— Хуже нет, — глухо шепнул Дуглас и как-то странно покосился на Кристофера. — Ну, ты хотя бы не помираешь.

— А должен?

— Сегодня напали на Кейтлин. Она рвёт и мечет, возмущается, как так — кто-то посмел её тронуть!

— Не то чтобы я ей сочувствую, — честно ответил Кристофер. — Но это уже слишком тревожно. И что хотели?

— Она считает, что просто ограбить. Но мне так не кажется. Она, может, не самый приятный человек, но уж точно умеет накладывать покров на колдунов. Говорят, Охота грядёт.

Дуглас запрыгнул на второй стол для переговоров. Невысокий и кажущийся слишком юным для своего возраста, он представлял собой замечательное пособие по строению скелета. А серая облегающая одежда только подчеркивала его худобу.

А вот татуировку на лице в виде резких и острых линий было уже не скрыть. Насколько знал Кристофер, она уходила под одежду и становилась сложным узором на груди и животе. Её рисовала сама Кейтлин, как и ту, что была у Кристофера.

— На Эндрю напали.

— Да ладно? Как так? Он выжил?

— Всё в порядке. Мой отец прекрасно позаботился о том, чтобы никто не смог тронуть Уолтонов.

— Ублюдок. И всё-таки… Эндрю жив.

— Но он убил человека. И теперь, конечно, вспомнит всё, что было до этого. Но раз так… думаешь, это всё связано с Охотой?

Дуглас неопределенно пожал плечами и стащил из миски с фруктами твёрдое яблоко. Наверняка забыл позавтракать, предпочтя прыгать по городу через ограждения, заборы и по пожарным лестницам. С кем связывала себя его семья, Кристофер до сих пор не знал — они хранили это в тайне. Но Дуглас всегда напоминал ему ловкого хищника.

— Не знаю. Ты же помнишь, что было на последней Охоте?

— Кровавая бойня. И истребление семей. Те, кто против колдунов, не гнушались ничем. Но сейчас двадцать первый век.

— И куда больше возможностей. Я бы опасался не только за физическое здоровье. В конце концов, разорить бизнес — отличный выход.

— Сам знаю. Но мне кажется, что за Охотой может скрываться что-то ещё. Спасибо, что сказал насчёт Кейтлин. Интересно, кого ещё тронули этой ночью?

— Вряд ли кто-то признается. Это ведь слабость. Они же не потомки воронья.

Кристофер недобро прищурился, ощущая скрытый подвох, но Дуглас лишь развёл руками — мол, не мои слова, сам знаешь. Вот только их семья и правда была одной из самых древних и сильных. Кристофер ощутил внутри неприятное жжение и тут же вскинулся:

— Эндрю в опасности.

— Я с тобой. Ты знаешь, где?

— Нет. Но Мари может увидеть, я ей позвоню.

— Пусть скажет куда. Я найду короткую дорогу.

Глава 3

Кристофер узнал о Красной Охоте от отца в пятнадцать лет.

— Поехали, — коротко сказал тот, когда старший сын вернулся домой после школы. — Мне нужна твоя помощь.

Отец редко улыбался и ещё реже куда-то звал с собой, тем более поздним вечером накануне выходных. Встревоженная мать в тонком платье с широкими рукавами мерила шагами холл, обняв себя за плечи, и вскинулась, когда увидела мужа с сыном.

— Не делай этого, — её голос редко звучал так твёрдо, со звоном металла. — Так нельзя.

— Он должен знать.

— Научи, но не так!

Отец лишь хмуро и молча прошёл мимо неё, а Кристофер ощутил глубокий затаенный страх и… злость матери на отца, сильную и искреннюю. Такую горькую, какая возможна только в отношении близкого человека. Нехорошее предчувствие скользнуло по позвонкам, стиснуло в колючей хватке что-то внутри.

Ехали молча: отец за рулем, напряженный Кристофер рядом. Сквозь ночь, которая расцветала огнями и мрачными тайнами в переулках и каменных подворотнях, опасных для несведущих. Ещё больше Кристофер удивился, когда они приехали на склады для хранения грузов, которые принадлежали их компании. Слишком тихо и зябко от напряжения в воздухе, так что стало не по себе, особенно когда отец уверенно направился в лабиринт по одному ему известному пути. Чем ближе они подходили к цели, тем тошнотворнее казался воздух. Боль и страх, обреченность, захлопнутая ловушка. Мышь, пойманная в ловушку с бесплатным сыром.

В одном из помещений склада стояло т рое колдунов, знакомых отца, а между ними сидел прямо на полу бледный и изнуренный мужчина со взглядом загнанной жертвы. Он трясся от колдовской силы, замкнутой вокруг него плотным коконом.

Отец лишь коротко кивнул остальным, а потом обратился к Кристоферу.

— Убей его.

— Что?

— Убей. Это — охотник. За последнюю неделю он убил троих из нас.

Кристофер, конечно, знал об убийствах и допытывался у отца, что происходит. Тот рассказывал про Красную Охоту, про тех, кто верит, что, если выпить кровь колдунов, можно получить их силу, вечную молодость или долгую жизнь.

Охотник не выглядел угрозой. Невысокий, изможденный и точно напуганный, его страх растекался липкой волной в воздухе. Вряд ли он даже понимал, что сейчас обсуждают его смерть.

Но Кристофер просто не мог. Сглотнул, чувствуя, как пересыхает в горле, шагнул назад. Шепот неодобрения от старших колдунов. Плевать. Он не будет убивать.

— Нет.

— Он опасен, — весомо повторил отец. — Мы его с трудом поймали, у охотников свои секреты. Тебе стоит знать, что это — враг. Который без раздумий перерезал бы тебе глотку, просто потому что ты не такой, как он.

— Нет. Я отказываюсь.

Отец протянул рукоятью ритуальный кинжал, а другой колдун запрокинул голову охотнику, выставив напоказ обнаженное и беззащитное горло. Тот дёрнулся и заскулил, но тут же умолк от заклинания, запечатавшего рот.

Кристофер не понимал. Он не знал этого человека, не знал, убил ли тот кого-то на самом деле или просто удобный козёл отпущения, но сам не хотел становиться убийцей, пока нет весомых доказательств.

Только что-то лопнуло в воздухе, как натянутая тетива, и заклинание колдунов рассыпалось в рваные клочки тумана, а охотник вырвался из тяжёлой и крепкой хватки. Что-то парализовало волю и зрение, расплывающееся и двоящееся, а мир шатался перед глазами, стоило сделать шаг. Кристофер видел, как ловко охотник применял то ли артефакт, то ли собственные хитрости, и воздух шипел и трещал от мощи, а те трое колдунов упали на колени.

Как отец шептал собственные заклинания и зло усмехался человек, приговоренный к смерти ещё несколько мгновений назад. В его взгляде не было пощады.

Как и у Кристофера, знающего с детства, как обращаться с кинжалом для ритуалов.

Он чувствовал все эмоции вокруг себя. Злость, отчаяние, гнев, ярость, боль. Черпал их от каждого, пропускал через себя, выпивая лишнее и сосредотачивая в одном молниеносном ударе.

В сердце того, кто дико смеялся, когда новые заклинания соскальзывали с него.

Кристофер чувствовал, как скручиваются внутренности от направленного заклинания, сплетенного из сотни иголок людских эмоций, как струится его сила по кинжалу. Охотник хрипел и отступал, захлебывался в направленной на него ненависти. Короткий крик — и рухнул замертво прямо под ноги Кристоферу.

— Значит, ты и правда умеешь многое, — откашлявшись, произнес кто-то из колдунов.

— Да. Он справился, — с гордостью ответил отец, поднимаясь с пола. — Молодец. Кажется, он был безумным и хотел начать Охоту. Но мы успели его остановить. Ты успел.

Не сказав ни слова, Кристофер развернулся и направился в сторону выхода из лабиринта складов. Ни слов, ни чувств. Выпитый, опустошенный, с чёрной дырой внутри от ужаса и осознания, что он убил человека. Сам. Одними эмоциями и коротким ударом.

Кристофер не помнил, как добрался до дома. Покачал головой, глядя в глаза матери, ожидавшей на ступеньках лестницы внутри дома. Ему хотелось почувствовать чьё-то тепло, хоть что-то, кроме кровоточащей бездны в глубине сердца. Эндрю уже крепко спал под музыку из колонок, а со стен смотрели плакаты его любимых групп. Впрочем, Кристофер и не хотел говорить младшему брату, что стал убийцей. Сил куда-то ехать — хоть к Дугласу, хоть ещё к кому-то — не было.

Кристофер тихо постучал к Мари, и та открыла почти сразу. Тонкая, в художественно рваном платье и с забранными в простой пучок волосами, она ощущалась теплом. Мягкой тьмой, которая приносит покой.

— Крис, что?

Он не мог сказать ей. Просто смотрел — в такие похожие на его глаза, в выбившуюся прядь, в следы размытого макияжа. В свою сестру. Он — старший брат, который ответственен за каждого из них, но сейчас его поглощала чужая боль — охотника — которая отдавалась в рёбра. Мари осторожно взяла за руку и завела в комнату, усадила на кровать.

— Тебе надо поспать.

— Я просто хочу ощутить хоть что-то. В голове полный туман.

— Поспи, ты устал. Потом расскажешь, что произошло.

— Охотник. Там был охотник, который сломал заклинание.

Он говорил ещё что-то, пока Мари расстегивала его рубашку и снимала её так, будто та проклята злыми чарами. Может, так и было — след смерти, запах страха, дикости, который всё ещё щипался.

— Держись, — шепнула Мари, крепко обнимая его. — Не дай этому сожрать тебяизнутри.

Мягкое тепло. Тёмные воды. Ночные цветы и полутьма.

Его сестра.

Кажется, он даже уснул рядом с ней, накрывшись с головой одеялом, но очнулся ранним утром. В мутном рассвете увидел тёмную макушку брата, свернувшегося калачиком в широком кресле прямо у кровати. И это было спокойствием.

Кристофер приходил в себя долго. Ушёл на следующий день из дома, пообещав вернуться, но не появлялся с неделю. Телефон не выключал, только игнорировал все звонки и сообщения отца, с которым не мог находиться в одном доме. Но мысли о брате и сестре не давали покоя: Кристофер не мог без Эндрю и Мари. Придя в себя, он пришел домой, и всю дорогу ему казалось, его вел шепот Мари и ее напутствие, сказанное напоследок утром после ночи: "Я буду ждать".

* * *

Для Дугласа город не разделялся на крыши, шершавые стены домов или высокие заборы.

Одно пространство с линиями и изгибами, с разными формами, выстроенными для толчков, прыжков, кувырков и пируэтов. Многие, кто видели Дугласа первый раз, прятали усмешки при рассказах о паркуре и стремительных прыжках.

А вот Кристофер видел тренировки друга с самого детства. Сначала просто залезть на самое высокое дерево, потом — по пожарным лестницам, вскарабкаться по гладкой стене.

— Как ты это делаешь? — искренне недоумевал он, считая, что вот оно, настоящее колдовство.

— За всё можно зацепиться. Даже узкая жердочка может стать надежной опорой. Главное, не сомневаться.

И пока Кристофер самым будничным образом шагал по улицам по указаниям Мари, которая вела их по карте, где-то по сторонам мелькал силуэт Дугласа, смазанный и нечеткий даже при свете дня. Вот про его связь с вороньими колдунами можно легко было поверить — почти полёт в стекле и бетоне города.

Мелко моросило, но это вовсе не было помехой. Куда больше Кристофер волновался о брате, который никак не отвечал на телефон. А теперь им и вовсе пришлось остановиться, не зная точно, куда идти. Мари сбросила короткое сообщение «мне нужно время». Сейчас она прокалывала палец тонкой иголкой и шептала над картой старые слова для поиска. Не со всеми такое могло сработать, но с братом — да. Тем, в ком та же кровь, что и в ней.

Время тянулось слишком медленно, и Кристофер уже не просто волновался, к тревоге примешивалась злоба на того, кто посмел тронуть его близких. Как только они найдут Эндрю, он проведает маму и убедится, что её дом надёжно укреплен и защищен. Но он точно не хотел быть тем, кто принесёт дурные вести. Сначала — вытащить брата.

Грифельная татуировка с ветвями деревьев, в которых пряталось тёмно-бордовое сердце, легонько жгла кожу на груди. Её предложила сделать Кейтлин много лет назад, смешать чернила и кровь колдуна, а ещё — немного её собственных заклятий, отводящие глаза тем, кто чует их принадлежность к другому миру. Такие тоже встречались. Их можно было узнать в толпе по жадным взглядам и плохо скрываемому любопытству.

Татуировка вышла отличной и быстро зажила под умелыми прикосновениями пальцев Кейтлин в бледно-зелёной лёгкой мази с травянистым запахом. Она долго рассказывала, какой там сложный состав, но Кристофер никогда особо не различал запахи. Трава и трава.

Татуировка до сих пор держала чары.

Мигнуло сообщение от Мари с примерным местом нахождения Эндрю. След вёл в район не так далеко от тёплого кафе, в котором половина посетителей сидела за столиками с модными ультрабуками в грёзах о великолепных стартапах. Кристоферу всегда казалось, что таким куда больше нравилось вот так просиживать за столиками с чашкой кофе, чем действительно что-то делать.

— Готово, я рассчитал короткий маршрут. Быстрее всего на подземке и потом пешком. Ты как, со мной?

— Раз ты говоришь, что быстрее пешком, я тебе верю.

Дуглас всегда знал короткий путь, изучив артерии города как собственные линии на ладонях. Сверился с навигатором в телефоне и коротко предложил:

— Я знаю совсем короткую дорогу, но не смогу взять тебя с собой.

— О чём ты?

— Короткие дороги города. Я знаю в этом толк.

Его голос звучал спокойно, но Кристофер услышал скрытое за словами предупреждение «не спрашивай о большем». Если это и была тайна, то она не принадлежала Дугласу. По крайней мере, не хотелось, чтобы это оказалось доверительным пшиком и пылью в глаза для отвлечения внимания.

Кристофер устало провёл рукой по глазам и переносице, скидывая паутину бьющейся тревоги.

В какой момент он стал таким параноиком? Хотя ответ не требовался — страшная гибель отца от рук неизвестных заставила чаще оборачиваться и вглядываться даже в близких друзей.

Его брат — сильный колдун. И дело не только в том, что отец сплёл сложные заклинания, смешал их с кровью младшего сына и заклял на опору колдовского треугольника. Заковал то, что разъедало Эндрю собственной мощью в сложные витки, оседавшие на коже, те, что просачивались даже сквозь неё глубоко внутрь, становясь надёжными гранями для бурного потока.

Кристофер узнал обо всём уже потом, а сначала он только видел, как цеплялся за него Эндрю, умоляя, чтобы «это» прекратилось. Постанывал, когда не хватало сил, срываясь на хриплые крики. Толком никого не узнавал и только звал брата или сестру, но мама не оставляла его — как и Кристофер, иногда сменяясь с Мари.

Их всегда было трое — так помнил сам Кристофер. Сначала малышка Мари, всего на год младше, потом и Эндрю. Мама всегда заботилась о каждом из них, но младшему сыну требовался уход и внимание — врачи просто предупреждали, что мальчик родился слабеньким. Часто просыпался и плакал, а уставшая мама засыпала прямо у кроватки, подперев щеку. И стоило Эндрю захныкать снова, как Мари сама что-то сонно напевала, зевая, а к ней присоединялся потом и Кристофер. Пододвигал кресло к кроватке и забирался туда вместе с сестрой. Эндрю успокаивался, а отец, вернувшись после долгой деловой ночи, потом под утро разносил каждого по кроватям.

— И пусть вороны хранят ваши сны, — говорил он всегда, а Кристофер запоминал.

Эндрю давно перестал быть слабеньким, сам писал тексты песен и освоил ритуальное колдовство под присмотром опытного наставника, но сейчас ему нужен был Кристофер.

— Так какой план? — Дуглас нетерпеливо топтался на месте, пока Кристофер сам прикидывал маршрут и короткую дорогу. Он давно привык, что часто в его присутствии остальные передают ему решения или невольно ждут одобрения.

— Ты вперёд. И оставайся на связи. Я за тобой.

Дуглас накинул тёмный капюшон, проверил толстые перчатки, которые защищали ладони и запястья, и рывком бросился вперёд, кидаясь из стороны в сторону. Неуловимый мазок в мороси дождя и сероватом дневном свете.

Кристоферу ничего не оставалось, как следовать по проложенному маршруту с красной мигающей точкой на карте. Как можно скорее, где возможно — сменяя шаг на быстрый бег, толкаясь в подземке и взбегая по эскалаторам. Снова назойливо мелькнула мысль, а не может ли всё это быть ловушкой? Отец учил, что всегда стоит доверять интуиции, но сейчас это больше походило просто на дурные мысли от волнения.

Район казался запустевшим и заброшенным, а дома — обшарпанными и видавшими лучшие времена. Серые здания, мелкий мусор под ногами вперемешку с пожухлыми и влажными листьями, лёгкая дымка. Где-то вдалеке слышался стук мяча и редкие выкрики.

Дуглас ждал у проулка и приложил палец к губам, кивнув на небольшое строение из старого кирпича и с ярким граффити нечитаемой надписи.

— Нам сюда. Я знаю это место, бывал здесь и раньше. Держись за мной и дай самому поговорить.

— О чём?

— Просто… не мешай, ладно? Думаешь, у нас много времени?

— Тогда чего стоим? Идём.

Кристофер с плохо скрываемым раздражением сам двинулся к обшарпанной металлической двери. Дуглас возник рядом и первым постучал костяшками. Тишина. Потом раздались шаги, скрипы и поворот ключа в замке, и на пороге их встретила уже не молодая женщина в длинном простом платье, которое гладко облегало фигуру, очерчивая силуэт. Прямая осанка, властный взгляд и собранные в высокий пучок волосы. Её легко можно было представить в балетном классе, отдающей команды тонким балеринам под звуки пианино.

— Тебя давно не было у нас, Дуглас. И ты привёл с собой ворона.

— Ещё один должен быть у вас.

— Мне об этом неизвестно.

Ложь. Кристофер легко чувствовал это — и увидел, как дёрнулись уголки губ у незнакомки. Она знала, но не торопилась раскрывать свои тайны. В отличие от него.

— У меня надёжный источник, так что лучше расскажи, как есть.

— Зачем? Ты видишь смерть, но сам не убиваешь. Интересно, а сколько ударов сердца осталось у тебя самого? Сколько вздохов и ночей?

— Мы все умираем, рано или поздно.

— Где Эндрю? — Кристофер вышел вперёд.

Сейчас он не был бизнесменом со скрытым колдовством.

Наоборот — тем, в ком течёт воронья кровь, если верить мутным легендам. Страхом и острым кинжалом. Тьмой, которая забирает жизнь, оставляя только застывшую кровь на губах. Шаг вперёд. Ближе к женщине, сильнее его воля. Покажи, где мой брат. Или я растерзаю тебя прямо здесь.

— Идём.

И Кристоферу показалось, что женщина легонько коснулась косяка как опоры, пошатнувшись от его мощи, но тут же вскинулась и направилась по полутемному коридору вглубь здания. Они шли в лабиринте, пересекая комнаты с зеркалами, огромную кухню с молчаливыми женщинами с плотными повязками на глазах и в грубых платьях, и снова — коридоры.

Лабиринт из дверей, дымчатого запаха и тяжёлых занавесей.

— Он пришёл не один, а с другом. По крайней мере, так сказал сам Эндрю. Они оба хотели «холодных грёз».

— Мой брат никогда их не пробовал.

— Так все думают о близких.

— Нет. Грёзы — никогда. Их используют только колдуны, чтобы…

— Чтобы что? — обернулась женщина, остановившись у одной из портьер. — Закончи, и сам поймёшь.

Кристофер не стал, на короткий миг даже растерявшись. Он знал, что грёзы используют порой, чтобы витать в зыбких снах, таких реальных и сказочных. А некоторые колдуны хотят так притушить то, что течет по венам вместе с кровью, отречься от силы из далёких и тёмных эпох, когда ритуалы творились не среди городских стен, а в пустых полях в круге камней.

Некоторые просто не справлялись. Или не хотели принимать такое родство с предками. Или собственными демонами — ведь любая магия может отразиться в того, кто к ней прикасается.

Но чтобы Эндрю… нет. Не может быть. В юности он таскал сигареты у Криса, да, пока брат не поймал и не научил толком курить, а потом и пить крепкий алкоголь. Лучше так, чем какую-нибудь дешевую дрянь. Мари часто присоединялась к ним на посиделках в заброшенных местах, будь то пирс с колоннами, старый бар из шестидесятых или кинотеатр с пыльными сидениями.

Впрочем, она сама любила их находить и звать за собой братьев. А вот как пробраться, чтобы не попасться, придумывал Кристофер.

Но сам Эндрю плевался от наркотиков и только раз пробовал травку. Какие грёзы!

В комнате царила полутьма, пахло благовониями — слишком терпко, сшибало с порога, а маленькие закутки скрывались за тонкими золотистыми завесами. Красноватая подсветка мешалась с их блеском, напоминая кровь на золоте.

Эндрю распластался на одном из низких диванов и невидяще смотрел в потолок. Пальцы подрагивали, словно хотели что-то сжать.

Кристофер метнулся к нему, приподнял и негромко позвал по имени. Руки от запястий до локтей расцарапаны в кровь, а белая футболка вымазана бледно-розовыми разводами. Похоже, что он делал это сам, потому и пальцы дёргались, словно просили ещё и ещё.

— Как ему помочь? — Кристофер со злобой посмотрел на хозяйку дома.

— Скоро отпустит. Доза небольшая, хотя друг и говорил, что надо больше. По его словам, Эндрю хотел подавить колдовство. А твой брат соглашался.

— Как давно?

— Пару часов назад. Его друг уже ушёл.

— И как он выглядел?

— Мужчина средних лет, тёмная короткая борода, слегка прихрамывал на правую ногу.

Кристофер не знал, врёт она или нет, да и из описания много не вытянешь, но надеялся, что брат вспомнит больше, когда придёт в себя. Сейчас стоило вывести его на свежий воздух и отвезти домой, с остальным Кристофер разберётся позже.

Он похлопал брата по щекам и, подхватив под руки, попытался поднять. Эндрю слабо махнул рукой и вцепился ему в плечо, пока с трудом вставал на ноги. А потом качался и шатался, но всё-таки не норовил соскользнуть обратно на диван и хоть как-то держался за брата.

— Крис, — слабо шепнул Эндрю, прижавшись плечом к тёплой груди брата, — это ты?

— Да, всё хорошо. Я рядом.

— Мне так плохо. Я не помню, что было… мы можем поехать домой?

— Конечно.

— Скоро?

— Да, скоро.

— Я так устал.

Дуглас, который всё это время хмуро молчал, уже достал телефон и набирал адрес, ругаясь под нос, что ничего не работает и связь ни к черту. От сладкого дурмана неприятно ломило виски, а вся комната плыла, но Кристофер только крепче схватил Эндрю за плечи и не спеша вёл к выходу. Дорога назад показалась то ли короче, то ли вообще другой. Туманный дом с видениями совсем не нравился Крису, как и сама женщина, вышагивающая перед ними. Он даже не заметил, когда она обогнала их.

Дверь с грохотом ударилась об стену здания, а Эндрю колотило от озноба, на промозглом сыром воздухе стало бы ещё хуже, так что Крис быстро стянул куртку и закутал в неё брата.

— Я больше не хочу, — едва слышный шёпот. — Не надо.

— Что? Чего от тебя хотят?

— Убивать. Снова и снова. Они сводят с ума.

— Кто, Эндрю?

— Не надо…

— Такси ждёт, — напомнил Дуглас, — но я лучше домой. Проведаю Кейтлин. Ты справишься?..

Не то, чтобы Дуглас не волновался или отказывался помочь, только с детства знал, что порой Уолтонам больше никто не нужен, а свои проблемы они решают сами. Как знал и то, что если всё-таки помощь нужна, Кристофер не станет молчать и строить великого героя.

— Я ещё вернусь, — обернулся Кристофер к безмолвной женщине.

— Как знаешь. Только помни, что однажды тут была и твоя сестра. Приходи вместе с ней, мы ей всегда рады. Это дом туманов и снов, и желания гостя — закон. Твой брат попросил сам. Не мсти понапрасну, большой ворон.

Они уже шли к машине, когда взгляд Кристофера упал на кирпичную стену строения.

Чёрный круг со схематичным цветком розы и скрещенными костями.

Смерть колдунам. Охота началась.

Только почему же тогда Эндрю оставили в живых, а не убили?

— А это тоже желание клиентов? — едко уточнил Кристофер. — Или местные шутки?

— Что?..

Нахмурившись, женщина подошла ближе, и едва заметная усмешка сменилась смесью эмоций. Растерянность пополам со страхом, сомнение и в то же время — готовностью драться за каждый дюйм за тяжелой скрипучей дверью.

Возможно, она видела тех ведьм, которых сжигали на кострах. Или тех, которые увернулись от карающей участи, и стали матерями других. Тех, кто теперь с завязанными глазами разделывал мясо и учил клятвам для обрядов с кровью и землёй.

Опасность и правда оказалась слишком близко.

* * *

В этой части города блек свет фонарей.

Хотя сейчас, днём, улица ничем не отличалась от других, разве что звуки казались приглушенными, а редкие прохожие торопились скорее пересечь её. Но Мари как раз не торопилась и внимательно следила за поворотами. После долгой ночи и липких видений ей хотелось прогуляться, заодно и заглянуть на дымчатый рынок за новостями.

Туда её в первый раз привела мама. Показывала, как найти тайный поворот и какие неприметные царапины на стенах ведут в нужную сторону.

— Ты — средняя сестра, — негромко говорила мама, дружелюбно улыбаясь знакомым, — к тебе тянутся оба брата. А ты всегда между ними. Линия между двумя точками.

— Они же не похожи на точки! Кристофер постоянно командует и всё делает по-своему, а Эндрю вообще тихоня. Я его иногда даже не слышу. Как я могу быть для них линией?..

Мама опустилась на корточки и положила руки на плечи. Мари нравилось, когда она так делала, сразу казалось, что они говорят наравне, а не как взрослые с малышами. Так же делал и Кристофер, который казался слишком высоким, а между ними всего год разницы! Зато он позволял расчесывать свои волосы, и Мари тихонько надеялась, что однажды уговорит брата сделать их яркими. Она готова! У неё даже есть широкая кисточка, а у мамы на полках в ванной рыжая краска. Интересно, как Кристофер будет выглядеть с рыжими волосами?

— Твои братья — разные. Каждый из нас такой. Но вы пели с Крисом песни для Эндрю, а он всегда помогает тебе собрать пазл.

— А причём тут этот рынок?

— Кристофера учит отец — тому, что стоит знать колдуну. С Эндрю тоже занимается учитель, и всё не очень просто. А тебе стоит знать, как войти в мир, скрытый от глаз, и не заблудиться в нём. Или однажды провести братьев.

— А они не знают?

— Пока им нет до этого дела. Идём, заглянем в магазин с оберегами. Я расскажу, как почувствовать их.

Мари легко училась, но чем старше она становилась, тем больше её одолевали мутные видения, от которых не всегда можно было проснуться, а потом полдня ходила сонная и вялая. Видения разрозненными кусочками витали в голове, сбивая с толку. Мама с огорчением разводила руками — в этом помочь не могла. Как и отец, чьи знания были куда более практичными.

И после окончания школы Мари пошла на обучение к ведьмам в дом туманов и снов. Тот год она одновременно и помнила, и нет. Месяц темноты в плотной повязке, словно сросшейся с кожей, панический страх сделать шаг не в ту сторону или порезаться ножом.

Долгие дни в дыму, чтобы выпустить все шелесты и шорохи от прошлых видений.

Сложные рецепты с травами и лекарствами.

Год Мари училась быть ведьмой, которая может рассечь чужую плоть и нарисовать кровью сложные знаки для заклинаний. Год она не видела братьев и семью, отрешенная от мира и погруженная внутрь себя. Там она научилась не поддаваться страхам и различать сны и явь.

Но некоторые воспоминания не стоило трогать. Потому что порой в мутных зеркалах комнат она ловила своё отражение — мрака внутри себя самой. Любая ведьма может убить. Но ей хватало того, что так умел её брат.

А когда Мари вернулась домой, то не сразу узнала Кристофера, который как раз парковал машину. Бросив рюкзак на землю, кинулась к нему, ощущая, как же она соскучилась за всё это время. Он улыбнулся и просто сказал:

— Ну ты совсем стала взрослая, сестрёнка! А ведь младше меня на целый год!

Мари смотрела на него и вспоминала ту ночь, когда он вернулся со встречи с отцом. Разбитый, вымотанный, с пустым взглядом. Как он крепко прижимал к себе, как единственную опору на тот момент.

Линия между братьями.

И сейчас Мари беспокоилась о каждом, не зная, что ждёт дальше каждого из них. Но помнила, какими реальными оказались видения про отца. Слишком поздними. Возможно, она могла его спасти — или попробовать увидеть будущее, но без надобности не обращалась к тлеющим травам и собственному колдовству.

Рынок вообще-то не был рынком, просто название так давно устоялось, что никто не менял. Это просто было место встречи со всеми, кто предпочитал колдовской мир современному и не гнушался всеми удобствами цивилизации.

Поёжившись от сырости, Мари с досадой подумала, что тонкая органза с россыпью бусин, конечно, красива и сочетается с кружевом перчаток, но в ней весьма зябко. И обрадовалась, когда увидела Одетт около эзотерического магазинчика. Драная сетка колгот, короткая юбка с заклепками и вязаная кофта с пришитыми перьями, пуговицами и лентами. Взгляд вечной девчонки, которому не стоило верить. Ведьма, умеющая менять свой облик. Мари помнила её такой ещё, когда мама привела её на рынок. К удивлению многих, они стали хорошими подругами и часто встречались на рынке просто поболтать. Или прогуляться по тихим улицам.

Именно Одетт когда-то научила её пить абсент, а Мари потом с гордостью показывала удивленному Кристоферу, хоть тот и не проникся.

— Тебя давно не было, — хрипловато проговорила Одетт. — Пришла узнать новости?

— Бродят слухи о Красной Охоте.

Мари не стала ходить вокруг да около, зная, что подруга этого не любит.

— Если ты только за этими новостями, то даже не знаю, обрадуешься ты или огорчишься. Но Охота и правда началась.

— Почему же я должна обрадоваться?

— А кто сказал, что Охота — это зло? Или ты, как и все, веришь в те истории про резню и улицы в крови? Охота не про убийство колдунов, а про пробуждение древней магии. Рано или поздно такое случается.

Этого Мари и правда не знала, как, наверное, и Кристофер. Одетт она доверяла, у той был чёткий принцип — говорить правду. Никаких скользких ответов или недомолвок, но не всем это нравилось.

— Значит, кто-то пробуждает древнюю магию? Зачем и как?

— Этого не знаю. Как и охотников, но все уже на ушах стоят. Лоусоны даже приём устраивают через несколько дней.

— О, я не знала.

— Вас там точно ждут. Может, прислали приглашение твоему брату.

Лоусоны больше других чтили свою принадлежность к колдунам и выступали посредниками между теми, кому ближе таинства и ритуалы, и миром технологий и бюрократии. Их услуги пользовались популярностью, но между ними и Уолтонами всегда шла негласная борьба.

Отец никогда не выставлял напоказ ни свой достаток, ни колдовство, а вот Лоусоны любили устраивать красивые вечеринки с налётом напускного аристократизма и пафоса.

Но сейчас это было удобно — собраться вместе и обсудить новости.

Мари хотела предложить Одетт выпить чашечку кофе, но пришло сообщение от Кристофера — с Эндрю беда, и его стоило срочно найти.

— Мне пора. Увидимся через несколько дней?

— Да. Я даже надену юбку длиннее, чтобы не смущать этих выскочек.

— И она будет прозрачной, как в прошлый раз, — усмехнулась Мари.

— Никто не возмущался, между прочим. Иди уже, ты нужна мальчикам.

* * *

Мари никак не могла успокоиться, пока ждала братьев. Кто? Зачем? Почему? Десятки вопросов. Почему именно в доме туманов и снов?

Главное, что Эндрю нашёлся. И он не один.

Правда, когда они с Кристофером вошли в квартиру, то тот только жался к брату и твердил, что он больше не сможет. Грёзы всегда отпускали с неохотой своих жертв. Время близилось к вечеру, и ночь предстояла долгой — скорее всего, Эндрю не сможет даже толком поспать.

Для Мари он всегда оставался маленьким братом, который плохо спит и обожает музыку, но с собственной крошащей силой внутри. Крепким щитом.

Сейчас Эндрю метался и продолжал шептать о чужих смертях, о том, как заставляют снова и снова направлять заклинания ради смерти других.

Кристофер сидел рядом и крепко сжимал руку. Раньше, в детстве, Эндрю часто казалось, что под кроватями притаились монстры, а за окном кто-то хочет проникнуть в дом. Его успокаивал размеренный голос брата и чьё-нибудь тепло рядом.

— Я побуду с ним. Мне кажется, ему становится только хуже.

— Может, тебе чай сделать?

— Да, спасибо. Та женщина в доме туманов и снов звала тебя в гости.

— Обойдётся, — резче, чем стоило, ответила Мари. — И я не хочу это обсуждать.

Кристофер настороженно посмотрел на сестру, но промолчал. А когда она вернулась с термосом с ароматным чаем и села прямо на ковёр рядом, короткая вспышка боли и злости улеглась. Только спокойствие.

— Одетт говорит, что Охота не про убийство колдунов. Может, поэтому Эндрю не тронули. Хотели чего-то другого.

— Я думал об этом. Может, проверяли, как снизить его щит. Или убрать совсем.

— Ты получал приглашение от Лоусонов?

— Только сегодня пришло. Но если Эндрю будет всё ещё плохо, я никуда не пойду.

Мари прикрыла глаза и кивнула. Она слушала, как один брат ворочается в плену мутных кошмаров, чувствовала, как бьётся сердце другого. И верила, что они выдержат любую Охоту.

Глава 4

Эндрю с детства боялся закрывать глаза.

Вдруг мир неотвратимо поменяется без его ведома.

Ему не нужны были сложные заклинания, редкие ингредиенты или кровавые жертвоприношения, чтобы менять мир вокруг себя собственным колдовством. Другие семьи как раз пользовались подручными компонентами, окропляли горячей кровью только убитых птиц заговоренные камни.

Он помнил, как ещё маленьким наблюдал ритуал отца для защиты дома.

— Кровь всегда сильнее любых иных компонентов, — наставлял тот, оставляя четкие бордовые полосы на стенах дома, которые медленно растворялись в камне, укрытым плющом. — В ней и горячая жизнь, и остывшая смерть.

Эндрю кивал, а потом протянул худую ладонь к шершавой и ещё теплой от дневного солнца стене.

Дом тряхнуло.

Волна горячего жара прошла по телу, в глазах резко потемнело, а от головокружения и мельтешения пятен перед глазами весь мир поплыл. Эндрю едва не потерял сознание, сердце колотилось внутри. Внутренности скрутил болезненный спазм, и его вырвало прямо на любимую мамину клумбу.

Эндрю испугался. Как он сам узнал позже — отец тоже.

Колдовство настойчиво клокотало внутри, текло по венам, билось вместе с четкими ударами сердца. Беспощадная и упругая сила, готовая вырваться в мир. Как монолитной защитой, так и жестоким и стремительным ураганом.

И каждый раз сжирала всю внутреннюю энергию Эндрю, после чего он долго, а порой и болезненно восстанавливался. Он чертовски завидовал Кристоферу, который спокойно учился у отца ритуалам и обрядам и ловко владел кинжалом. Расстраивался, что у старшей сестры всего лишь дымчатые видения.

Порой Эндрю чувствовал тяжелое одиночество. Крутился ночами без сна, не зная, не просочится ли на этот раз его колдовство в такой хрупкий и ненадежный мир, податливый для силы в крови маленького мальчика.

Такими ночами он подолгу слушал музыку, не находя успокоения ни в книгах, ни даже в фильмах. Музыка успокаивала. Ритм, сплетение слов и звуков. Кристофер по утрам жаловался, что от его колонок невозможно спать, а потом и вовсе закатывал глаза на музыкальные этюды младшего брата.

Правда, никогда не говорил, что это глупое занятие, не достойное колдуна. А вот в школе нашлись те, кто считал иначе. Щуплый и мелкий мальчишка, который держался особняком и после занятий торопился на уроки музыки. В драках колдовство никак не проявлялось. Эндрю никогда не жаловался на то, как его задирали, только втихаря подсматривал за Кристофером.

Именно он нашёл расстроенного младшего брата с разбитым носом на заднем дворе, футболка подрана, на лице несколько ссадин. Эндрю мрачно курил и вообще хотел промолчать.

— Кто?

— Не твоё дело.

— Кто, Эндрю?

Кристофер спокойно сел рядом и щёлкнул модной зажигалкой, откинул со лба упавшую прядь тёмных волос. Он не смеялся, не говорил, что Эндрю — слабак, не причитал. Он просто хотел знать ответ.

— Да пара ребят из школы.

— Завтра покажешь. Пошли, я достал аптечку.

На следующий день Кристофер произнес только одну короткую фразу троим обидчикам:

— Хоть раз ещё тронете моего брата, убью.

От слов веяло такой откровенной и четкой угрозой, что сомнений не оставалось — Кристофер не шутил.

— Тебя же бесит моя музыка, — удивился тогда Эндрю.

— А ещё, что ты постоянно таскаешь с моей тарелки бутерброды. И слишком много хрустишь хлопьями. Хочешь, покажу, как драться? Только обещай одну вещь.

— Какую? — с подозрением напрягся Эндрю.

— Ты станешь самым крутым рок-музыкантом!

— Круче Элиса Купера?

— Никто не может быть круче Элиса Купера. Разве что мой младший брат.

— И смету всех фанатов!

— Ну-ну, — Кристофер покровительственно мазнул брата рукой по голове. — Не так всё плохо!

«Не так всё плохо» — повторял Эндрю, когда ошалевший еле брел под руку с хмурым наставником до дома после того, как провел первый ритуал в лесу — и вместо сумеречного зрения получил полный набор звериных обостренных ощущений. А с этим — развороченные трупики животных.

«Не так всё плохо» — повторял Эндрю, когда заживил простой порез у друга, а вместе с тем — и его больное сердце. А сам несколько дней приходил в себя.

Колдовство сильнее стучало изнутри, и порой казалось, что он сходит с ума от ломки. Про него говорили, что он опасен, что младшего Уолтона стоит запереть под надзором старших колдунов. Эндрю отчаянно боялся такого исхода и с головой уходил в музыку.

«Не так всё плохо». Когда его первый роман закончился провалом, а простенький ритуал мести тому, к кому ушла девушка, обернулся долгой и мучительной болезнью. И ударил по самому Эндрю.

Он никогда не хотел убивать.

Вот только колдовство медленно и уверенно убивало его самого. Наставники разводили руками, ритуалы не сдерживали мощь. Эндрю не пользовался так долго, как мог.

Колдовство обладало собственным ритмом и песней. Подобно медленному тягучему яду разъедало изнутри и жглось. Он верил, что справится. Переждёт. Собрал вещи и съехал из семейного дома, чтобы никто не слышал, как хочется выцарапать эту силу из себя.

Пока брат не попал в аварию.

Тот любил гонять по ночам, даже участвовал в нелегальных заездах. И одной ночью Эндрю увидел высветившийся звонок Мари, которая, захлебываясь слезами, с трудом смогла объяснить, что Кристофер чуть не разбился. Скользкая трасса, занесло на повороте, врезался в столб. Врачи не давали никаких прогнозов.

Эндрю даже не сомневался, когда ворвался в больницу посреди ночи, промчался мимо дрожащей Мари и молчаливых родителей. В тот момент он знал, что надо делать. Но ему нужно было видеть брата, иначе могло что-то пойти не так. Он настойчиво просил пустить его в операционную, как угодно, под любым предлогом. Так надо. Почти отчаялся, когда отец применил собственную эмпатию и волю на ведущего хирурга.

Эндрю до сих пор помнил тело брата на столе, писк приборов и гнетущее молчание врачей. Он не знал, что не так, просто знал, что сможет. Выпустил всё, что было внутри. Латал снова и снова. Вливал без остатка, даже не замечая, как тускнеет мир для него самого.

И сполз на пол, корчась от судорог и боли.

Или всё, или ничего.

Кристофер выжил. А отец всё-таки нашёл единственный способ, чтобы помочь младшему сыну.

* * *

Эндрю только помнил, как приехал на репетицию группы, в клубе крутилось ещё несколько человек. Он пил одну воду с лимоном, дальше — провал. Угрозы не было — колдовство молчало.

Кристофер настойчиво спрашивал, почему под «грезами» Эндрю считал, что его заставляют убивать.

— Всё дело в вас. Ты же знаешь, почти любая колдовская опасность сначала отразится на мне. Я видел, как снова и снова воздействуют на тебя и Мари, на маму, но ничего не мог поделать. Только щит срабатывал на тех, кто вокруг. Я нёс смерть. И всё равно не мог вас спасти.

— Ты и не должен.

— Да? А разве не это заявлял отец? — со злостью произнес Эндрю. — Щит Уолтонов, который спасет от всех бед. Сколько заклинаний он вплетал в том ритуале, а? Здорово, что колдовство убивает не меня, а других. И какой толк в этом?

— Это грёзы, — как мог, мягко произнёс Кристофер, — даже не пророческие видения. Я могу взглянуть на твои воспоминания?

— Да.

Вообще, как эмпат он мог и не спрашивать разрешения, невзначай коснуться мыслей брата и выловить образы. Но никогда бы не сделал такого без чужого разрешения.

Скинув рубашки, оба встали напротив друг друга. Высокий, темноволосый Кристофер, с татуировкой из ветвей и сердца на груди и Эндрю, немного мельче, с белой макушкой и тонкими ключицами. Через прикосновения получалось проще и легче, сама кожа и пульсация одной крови передавали мысли и эмоции. Впрочем, к наготе в их семье вообще относились куда проще, чем во многих других — она требовалась для некоторых ритуалов.

Теплая рука брата легла на лоб, а сам Эндрю положил ладонь ему на грудь, чувствуя биение сердца — спокойное, ровное. У каждого человека оно бьётся по-своему.

Колдовство окутывало обоих, шуршало внутри, подавалось навстречу. Казалось, где-то вдалеке хлопали птичьи крылья, повеяло холодным ветром с высоких гор. Внутри замелькали размытые и немного смазанные картинки: клуб, настройка оборудования, смех и шутки, скрипы, шаги. Вкус прохладной воды с запахом лимона. Чей-то осторожный вопрос, крепкий запах табака — не сигарет… а трубки.

Потом крепкие чужие руки под плечами. Холодные. Равнодушие нескольких людей. Шум машин.

Город. Старый дом. Кровь на золоте. Кровь. Под пальцами и ногтями. Смерть — чужих. И мерзкий вкус во рту.

Кристофер отшатнулся, убрав руку, и связь прервалась вместе с воспоминаниями, которые теперь всё равно витали рядом. Как легковесные незримые призраки или едва ощутимая пыльца. Даже в тепле квартиры Эндрю подмерз и теперь потянулся за брошенной на диван рубашкой.

— Он был не один, — задумчиво протянул Кристофер.

Так и оставшись в одних брюках и босой, он подошёл к обеденному столу и закурил крепкие сигареты. В той же манере, что и отец, заложил одну руку в карман и слегка покачивался с носков на пятки. Во всей его позе сквозила непринужденная расслабленность — только сейчас. Дома, рядом с семьей.

— Я не помню, правда, — Эндрю распластался на диване, закинув руки за голову. Лёгкая, но даже приятная усталость вовсе не мешала, а напоминала, как приятно порой колдовать. То, что ему требовалось едва ли не физически.

— Ну, мы же что-то видели. А твои друзья ничего не смогли рассказать?

— Не-а. Говорили, что видели кого-то, но не запомнили. Мужчина. Он сразу подошёл ко мне и увёл в сторону. Думали, новый продюсер.

— Ладно. Ты пойдёшь к Лоусонам? Или останешься дома?

— Я не болен, Крис. Ещё не хватало сидеть взаперти!

— Как скажешь. Я заеду к маме, проверю, что у неё всё в порядке. Предложу переехать на время ко мне, наши стены надёжно защищены.

— Ты же знаешь, она откажется.

— Посмотрим.

Прищурив глаза, Кристофер хитро посмотрел на него сквозь сизые клубы дыма, и ткнул в воздухе перед собой рукой с зажатой сигаретой:

— Там будет достаточно девиц. Пора тебе уже перестать страдать по Сильвии.

— У, советы от старшего брата! Как ценно, а!

— Да сколько можно! Ты же рок-музыкант. Соответствуй. Интрижки, скандалы, что там ещё полагается?

— А я почти! Потом буду писать в мемуарах про тяжелые проблемы с наркотиками и депрессию. Тебя обязательно впишу. Скажу, что ты в детстве бил меня по голове.

— Эй! Только подушками!

Эндрю широко усмехнулся и запустил в брата одной с дивана, а тот ловко увернулся и прыгнул к дивану за своим снарядом.

Когда в квартиру вошла Мари, бой был в самом разгаре. Она со стуком скинула туфли и прошелестела платьем в сторону кухни, громко шепнув:

— И это мои колдуны-братья! Глинтвейн будете?

— Да! — хором ответили оба.

* * *

На прием Уолтоны не торопились.

Последние дни Эндрю почти не вылезал с репетиций, а Кристофер с Мари — из офиса, разгребая дела, и каждый опасался, как бы ни случилось новой беды, но никаких новостей про Охоту не было.

Пока Кристофер помогал Мари с платьем, Эндрю в ванне сполоснул лицо прохладной водой и провёл влажной ладонью по выжженным перекисью волосам. На нём сейчас была однотонная рубашка нараспашку, а на груди — широкая кожаная портупея с несколькими ремешками и кольцами. Застегнута достаточно свободно, чтобы не натирала кожу, и в то же время плотно, чтобы не болталась.

Вода шумела и отскакивала капельками от белоснежной керамики, а Эндрю вцепился пальцами в её прохладные края. Нечего опасаться. А если угроза и будет — он точно с ней справится. На то и щит. Когда он выключил воду и на пару мгновений замер, настраиваясь на шум и толпу, из гостиной раздался негромкий смех. Кристофер обнимал со спины Мари и легонько дул на открытую шею с ниткой жемчуга. Про них действительно можно было сказать «красивая пара». Неуловимо похожие друг на друга, с темными волосами и легким чувством собственного достоинства, они притягивали взгляды и ни капли не смущались разговоров за спиной. Так нельзя. Это неправильно.

Честно говоря, Эндрю не удивился, когда узнал, что между Кристофером и Мари близкая связь. Для него они всё равно оставались старшим братом и сестрой.

Сейчас Мари облачилась в узкое бархатное платье с тонкой кружевной паутинкой по спине, а Кристофер стоял в брюках и распахнутой белоснежной рубашке, которая вопила «я владелец крупного бизнеса», но застегивать не торопился, увлеченный тем, что щекотал сестру, а та со смехом отмахивалась.

— Вы ещё сексом займитесь, — закатил глаза Эндрю, прислонившись к косяку. — Мы опаздываем.

— Не опоздаем. Я поведу.

— Крис, ты уверен? — встрепенулась Мари. — Вы же с Дугласом наверняка будете пить.

— Значит, оставлю там машину, а заберу потом.

Кристофер уже накинул кожаную коричневую куртку и затягивал такие же перчатки, вообще предпочитая оставаться в них в публичных местах. Порой через те же прикосновения эмоции передавались куда ярче и острее. Эндрю пока застегнул рубашку, хоть и в салоне наверняка было тепло.

Можно сказать, это была их фамильная черта — шокировать других.

Первым был отец, применивший заклятие на собственном сыне.

Потом Кристофер, который, не стесняясь, поцеловал Мари на одном из приёмов так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, какие между ними отношения.

А сам Эндрю плевал на все официальные костюмы и одевался так, как нравилось. Сегодня — в коже, ремешках и чёрных джинсах. Ему нравились контрасты. Выбеленные волосы, чёрная одежда. Облик придавал ещё и уверенности — как на сцене, когда за всем макияжем и созданным образом легко было спрятать робость и сомнения.

Но сегодня — просто вечеринка. Эндрю прикинул и закатал рукава рубашки, обнажив руки с ещё не зажившими царапинами. Уже бледными, но заметными. Пусть пялятся. Пусть шепчутся.

Вороний колдун, черное с белым, владеющий знаниями мощных ритуалов и семейным щитом.

Сегодня наверняка у Лоусонов будут те, кто пытался на него воздействовать. Нащупывать слабые места и продавливать их. Сначала не получилось на мосту, потом в доме снов и туманов. Или хотели чего-то другого.

На улице моросило, и все трое быстро нырнули в просторный и удобный джип. Кристофер машины любил и держал несколько в гараже для разных целей. Сегодня дороги скользкие, и он выбрал наиболее надежную.

Городской дождь всегда звучал особенно — не так, как на природе. Возможно, весь секрет был в поверхностях: металл машин, бетонные стены домов, стекло офиса и крыши. Ритм. Перестук. Для Эндрю в этом тоже была музыка, хотя он просто вставил наушники и с удовольствием наблюдал за размытыми серо-сизыми пейзажами за окном, пока Кристофер уверенно и мягко вёл машину.

И где-то там виднелись нахохлившиеся вороны.

Лоусоны любили размах и роскошь.

Это касалось всего, но особенно — вечеров в их доме. Пирамиды шампанского, вышколенные официанты в белоснежных фартуках и аккуратных шапочках, чьей осанке позавидовали бы даже балерины, яркий свет ламп, который отражался в блестящих пайетках платьев. Длинные до пола, с разрезами до середины бедра или настолько короткие, что зачем они вообще нужны?

Сегодня в стенах огромного особняка собрались если не все, то многие семьи колдунов. Они гудели новостями и тревогой, звенели узкими и тонкими бокалами с шампанским, благоухали дорогими духами. Эндрю всегда смущался такого столпотворения, пока мама однажды не сказала ему:

— Представь, что это тоже — сцена. Только тебе не надо петь или играть. И будь собой.

Именно её они и встретили сразу, почти у входа, беседующей с кем-то из знакомых. Невысокая и хрупкая, с сеточкой морщин в уголках глаз, и всё же — она выглядела безукоризненно. Шелковое платье в пол с поясом из черной ленты, жемчужное колье и перчатки до локтя. Женщина, которая стояла рядом, удивленно покосилась, когда она тепло обняла по очереди каждого из детей.

— Кристофер, Мари, Эндрю! Я так рада вас видеть!

— У тебя всё хорошо? — первым делом спокойно уточнил Кристофер, хотя только вчера заезжал к ней снова, настаивая, чтобы она приехала к ним погостить.

— О да! Не волнуйся. Кстати, Дуглас спрашивал о тебе.

— Уверен, бар он и без меня найдёт.

— Мам, может, всё-таки к Крису приедешь? — предложил уже сам Эндрю. — У него не так уж плохо.

— Спасибо, но ваш отец позаботился, чтобы дом был защищен. Как ты?

Она знала. Он с детства помнил этот взгляд: с затаенной тревогой за каждого из её детей, но никогда не говорила, что они что-то делают не так.

— Сейчас работаю над новой песней. Пока идёт туго. А вот концерт скоро будет.

Мама стала расспрашивать Мари про видения, а Эндрю отправился на поиски чего-то крепче и лучше приторного шампанского с пузырьками.

Обрадовался, когда увидел кружок знакомых. Они болтали вовсе не про Охоту или другие напасти, а бодро обсуждали последний фантастический сериал, и Эндрю, прихватив у мимо проходящего официанта стакан виски, с удовольствием включился в спор, кто там главный гад. Оказывается, он пропустил пару серий и теперь морщился на спойлеры.

А потом отправился пить шоты вместе с без умолку болтающим Майклом, который утверждал, что в нём погиб отличный ирландец, и жаловался, что никак не найдёт себе девушку, во всём виноваты рыжие волосы, и как сделать такие же белые, как у Эндрю? Кристофер в это время говорил со старшим из Лоусонов — пожилым мужчиной, который держался за крепкого и широкого сына, но каждый знал, что старик — сильный колдун. Именно он когда-то учил Эндрю многим ритуалам и заклинаниям. Тем, что не знал отец.

И сейчас явно беседовали о делах. А Мари под руку уводила Одетт, которая с достоинством носила прозрачное платье, отмахиваясь от назойливого и масляного внимания мужчин.

Вскоре стало душно, и Эндрю не без удовольствия расстегнул рубашку и почти сразу поймал несколько заинтересованных взглядов девушек. Многих из них знал — колдовское сообщество весьма камерное, особенно в одном городе. Но их ждала батарея шотов.

Бар нашёлся в дальнем помещении, скрытом за не самой приметной дверцей.

Здесь же собралась и молодёжь. Более непринужденная, многие парили, и в воздухе витала сладковатая смесь всех возможных запахов. Затейливые фигуры из пара и дыма поднимались к высокому потолку, а в густой темноте разноцветный неон по стенам ярче отражался в стекле бутылок.

— Спорим, я выпью быстрее? — показал язык Майкл, уже ткнув пальцем в вязаной перчатке в меню.

— Куда тебе! Я знаю все секреты.

Потом Майкл уговорил потанцевать, хотя Эндрю не особо любил. Двигаться он умел, считал, что на сцене тоже нужна пластика. Даже брал несколько частных уроков, но самими танцами не проникся. Правда, Майкл мог уговорить кого угодно на что угодно, и сейчас, ощущая приятную расслабленность, Эндрю двигался в такт музыке.

От быстро выпитого алкоголя слегка повело и, оставив Майкла на танцполе, он сампротиснулся к дальнему концу барной стойки, где было куда тише и спокойнее. Рядом присела незнакомка в кожаном платье с глубоким декольте и тонкими цепочками. Она долго пялилась сначала на его портупею, потом на руки, в итоге всё-таки набралась смелости:

— Ты — вороний колдун? О тебе многие говорят.

— Ага. Я не удивлен.

— А я всё гадала, как выглядит убийца-наркоман.

— Обо мне так говорят? — удивился Эндрю. — Врут всё.

— Да? И что из этого неправда?

— Не одновременно, только по отдельности. Сначала кого-нибудь убью, потом иду в наркопритон.

Говорить об этом вот так, легко и непринужденно, было тяжело. Но Эндрю давно понял, что на правду и искренность многим плевать, а горячие подробности и хорошее чувство юмора, наоборот, привлекают.

За пять минут он узнал её имя, сложные отношения с родителями, все заветные мечты. Она болтала без умолку и явно была заинтересована в продолжении вечера. Эндрю угостил её коктейлем и без какой-либо задней мысли рассказал, что у него своя группа. Выкрашенные в красный брови взметнулись вместе с уровнем интереса.

Но стоило в толпе мелькнуть знакомой фигуре, как он резво вскочил со стула, перестав слушать драму про несостоявшиеся отношения.

Сильвия тоже его заметила и отступила на несколько шагов. Простое черное платье, зато на коже блестели причудливые узоры из золотой краски. Тонкая и миниатюрная, она казалась красивой и хрупкой иллюзией, которая может рассыпаться в неуловимую пыль.

И то ли такой эффект от обстановки, то ли и правда так было, но платье походило на вымокшее под дождём и облепляло её фигурку.

Их роман был яркой вспышкой в неоне и бессонных ночах. Вороний колдун и ведьма, которая уже прошла обучение — в том же доме снов, что и Мари, и знала все секреты исцеления колдовских ран.

Эндрю растерялся. Шагнул к ней и тут же замер.

Сильвия выбрала другого мужчину. Никак этого не объяснила, просто однажды коротко сказала «мы больше не можем быть вместе, но я буду рада остаться друзьями». Кто вообще придумал эту фразу?

Он знал её прикосновения, и сейчас мог почувствовать густой аромат духов на смеси эфирных масел. Почти ощущал, как бы она провела ладонью под его рубашкой и кожаными ремешками.

Сильвия отвернулась и исчезла в толпе. Мимолетное видение — но не для него.

Его личная холодная грёза.

Расстроенный и понурый, Эндрю вернулся к стойке и заказал джин с тоником. Даже не было настроения поддерживать разговор с девушкой в коже, но он старался оставаться вежливым. К счастью, тут не было душно, как во многих других клубах или барах, видимо, благодаря незаметным заклинаниям — или хорошей вентиляции. Некоторые колдуны не признавали внутри себя эту магию и доверяли больше не древним тайнам, а надежной современной технике.

Хотя Лоусоны, кажется, всё-таки были из первых.

Среди семей никогда не было одного лидера, какого-нибудь великого совета или загадочного общества со сложными церемониями. Только негласные договоренности, которые сложились сами собой. Эндрю знал, что в их городе главной над ведьмами считается хозяйка дома снов и туманов, и вот у них внутри есть какая-то иерархия. Именно поэтому Мари оттуда ушла и не захотела продолжать обучение. Ей нужны были навыки, а не трудные ступени посвящения.

И всё-таки и между семьями было определенное разделение. Семья Дугласа славилась знанием ритуальных рисунков — таких, как на груди Кристофера, и видением смерти. Если умирал колдун, часто обращались именно к ним. Эндрю даже следил на похоронах отца за тем, что тот делал вместе с сестрой, но так и не понял до конца.

Лоусоны бодро всем рулили. К тому же, прадед Сильвии когда-то здорово развил фармацевтический бизнес, включая весь процесс — от разработки формулы до производства и выпуска на рынок. Возможно, использовали и колдовские знания, потому Сильвия и обучалась именно целительству, хотя её сложно было представить той, кто может управлять компанией.

А вот её отец — да. Да и среди колдунов он пользовался уважением, как тот, кто может всех собрать и организовать перед общей опасностью. Зато Уолтоны были теми, кто держал связь со всеми семьями и мог донести вести.

Потому и устроен приём. И тут могло быть сколько угодно блеска и шика, но Эндрю прекрасно знал, что здесь место встречи всех колдунов. Более официальное, чем тот же рынок или дом снов.

— Привет, — голос прошелестел совсем рядом, и Эндрю даже вздрогнул, увидев перед собой Сильвию. Ей достаточно было посмотреть на его соседку, и та, пробормотав извинения, быстренько удалилась.

Он сам всполошился, не зная, стоит ли сейчас застегнуть рубашку или оставить как есть. Сильвия спокойно присела на край стула и не тянула с разговором.

— Я слышала про нападение на тебя. Красной Охоты давно не было.

— Все признаки налицо. Кому-то помешали колдуны в этом мире.

— Или наоборот — они слишком нужны.

— О чём ты?

— Эндрю, ну тебе ли не знать про Красную Охоту! — фыркнула Сильвия так, словно он и правда должен был знать куда больше, и Эндрю напрягся, а потом придал себе совсем не заинтересованный вид.

— Скорее, мне интересно, что известно другим. Как далеко распространились те знания, что собрал отец.

— О, он умел хранить тайны. Все знают, что Красная Охота — это истребление колдунов. Но, как говорит мама, если бы всё было так просто! У неё есть и более глубокий смысл.

Сильвия сомневалась или даже немного робела. Рисовала тонким пальчиком с аккуратным маникюром круги на барной стойке и, казалось, вот-вот скажет что-то ещё. Быстро обернулась, а потом подалась вперёд так, что её тёмный взгляд был совсем рядом, а Эндрю, как завороженный, ощущал её дыхание на коже, и не сразу уловил осторожный шепот. Так шелестит утренний дождь по крыше.

— Красная Охота начинается тогда, когда этого хотят сами колдуны. Те, кто собирает кровь других для древнего обряда. А охотники — лишь наемники.

Она произнесла это так быстро, словно сама боялась своих слов — или того, что это действительно так и есть. Сильвия почти дотронулась ладошкой с десятком тонких браслетов до руки Эндрю, но он только равнодушно подался назад.

Может быть, она сама не знала, с кем хотела быть рядом, но его это не волновало. По крайней мере, он это старательно и тщательно скрывал, потому желал её прикосновения. Притянуть её к себе, позволить все прикосновения, которые ей хотелось бы самой. Помнил, как они любили вместе танцевать в барах под электронные биты. Тогда она прижималась к нему всем телом и шептала, что будет только с ним.

Эндрю сморгнул и бодро спрыгнул со стула, отгоняя собственный морок.

— Прости, мне надо найти Кристофера.

Кажется, в большом зале приема есть выход в сад, наполненный сейчас полночью и приятной дождевой влагой. Хотелось побыть одному и вспомнить, что им рассказывал отец и что мог подразумевать за всеми своими заклинаниями. Возможно, он не просто так учил Кристофера убивать. А для самого Эндрю нашёл такого наставника, который знал толк в сильных колдунах.

Хрупкий мальчик с ураганом внутри.

Пока Эндрю был щитом из переплетения заклятий на крови и разрушительного колдовства, для него самого таким щитом был старший брат.

Прихватив с фуршетного столика вазочку с оливками, которые просто обожал, Эндрю вышел в сад в приятную ночную прохладу. От ощущения веселья не осталось ни следа, только легкая горечь и смута внутри. Город вдалеке чудился нереальным, из другого мира. А все они — забытые колдуны в вечности с пиром в ветхих одеждах и искусственном свете огней.

И всё исчезнет в мутном рассвете.

Сейчас он даже понимал, почему мог поддаться на дурман «грёз». В этом страшно было признаться, но тогда он впервые за долгое время почувствовал облегчение. Все заклятия перестали ощущаться, а колдовство отступило куда-то вглубь. Эндрю не рассказал об этом Кристоферу, но ясно помнил, как с силой царапнул ногтями кожу на руках — и это правда помогло.

Пока не начались видениям с чужими смертями, а ни Кристофера, ни Мари не было рядом. Он только верил, что им больно, а с этим верило и его колдовство.

Слишком резкий шум из-за двери особняка привлек внимание Эндрю, и он крутанулся на месте, тут же встревоженный и обеспокоенный. Он рванул туда, тут же позабыв о любых сомнениях.

Ещё когда они приехали, он четко ощущал мощные заклинания, которые опутывали невидимой паутиной сам дом и стены внутри. Надёжно и крепко.

Но теперь они крошились и опадали с тихим скрежетом под чьим-то напором.

Гасли лампы, трещало стекло. Эндрю ворвался в тёмный зал, полный гомона растерянных голосов и звуков, пытаясь найти брата с сестрой. Звать смысла не было — криков вокруг хватало, как и кисловатого привкуса во рту от спешных заклинаний.

А потом появился старший Лоусон, похожий на огромную тень. Его резкие и уверенные приказы громыхали со всех сторон, а по стенам в специальных чашах уже вспыхивали осторожные язычки пламени свечей. Большинство гостей сбились по стенкам, чтобы не мешать тем, кто знает, что делать в хаосе и суматохе. Не всех заставляли убивать в пятнадцать лет, пусть и охотников.

В центре образовался четкий полукруг из тёмных фигур колдунов. Кристофер наверняка протащил сюда кинжал, а в притихшем зале сейчас слышался шелест заклинаний из протяжных слов и энергии.

Эндрю держался в стороне и настороже, не мешая брату, который точно знал лучше, что делать.

Но больше ничего не происходило. Трепетали фитили свечей, ветерок проникал через распахнутые окна и двери, и напряжение стало сменяться недоумением. Все ждали беды, которая никак не приходила, и в этом ожидании собиралось мрачное ощущение напряжения, которое требовало разрядки.

Для чего такие сложности?

Эндрю понял на мгновение позже, чем всё случилось.

Сильвия не зря говорила, что кто-то из колдунов помогал охотникам. Потому что в следующий миг несколько резких заклинаний рванули к центру зала. Если бы оставалась внешняя защита дома, она бы тут же и загасила их. Но не теперь. И каждое направлено четко на Кристофера.

А весь откат ударил по Эндрю, который ощутил, как вздыбился его щит. Как трещит воздух, а уши закладывает, как его собственная сила сгибает других колдунов, выворачивая суставы.

Эндрю сам рухнул на колени, не зная, как это подчинить себе, как вернуть всё в себя. Он — чертова ходячая сигнализация!

В тот же момент страшная боль обожгла лопатки и всю спину, пронизывая с головы до ног, так, что Эндрю задохнулся и перестал различать, где пол, а где — потолок.

— Остановись! — резкий и строгий окрик прошёлся сквозь бьющуюся внутри боль. Не Кристофер. Но голос едва ли не приказывал.

— Хватит! Это не нужно!

«Я сам не хочу!» — хотелось закричать, но только больнее стало дышать, но он поймал себя на твердой мысли: «Кристоферу ничего не грозит. И он, и Мари в безопасности». Постепенно щит потух, а боль перестала быть такой обжигающей.

Губа была прокушена, а жжение на спине никак не прекращалось. Заторможенные и медленные движения в приглушенных отсветах огня и среди разгромленного зала напоминали странное театральное представление. Эндрю побрёл вперёд, желая только одного, — убраться как можно дальше.

Удивился, когда крепкая рука брата легла на плечо, разворачивая к себе. Кристофер смотрел серьёзно и спокойно, а потом тихо произнес:

— Это не твоя вина.

Эндрю только дёрнул в раздражении плечом, чтобы скинуть руку брата. Его не надо было успокаивать, он прекрасно видел, что сейчас произошло. Что не все гости поднимались с пола, и не надо было быть эмпатом, чтобы чувствовать растекшийся в воздухе страх.

Отец хотел защиты для своих детей, а в итоге сотворил неудержимого монстра.

— Но сейчас ты можешь помочь.

— Как? Ещё убить кого-нибудь? Да ты только ткни пальцем!

— Нет. Тут есть и те, кому нужна помощь. Однажды ты спас мне жизнь.

— Кто меня подпустит к раненым? — горько усмехнулся Эндрю. — Я убиваю.

— И не только. Правда. Я поговорю с другими…

Он не закончил, потому что в этот момент раздался короткий вскрик, и оба брата одновременно повернулись на него, ожидая чего угодно.

Кейтлин в пятне подола золотистого платья крепко прижимала к себе брата, который выгибался дугой, а его рубашка окрасилась в багровый цвет. Эндрю его не задел, а вот охотники — да. И похоже, что намеренно, и теперь Дуглас истекал кровью.

Кристофер сначала бросился к другу, а потом уловил мутное движение и ринулся через толпу ещё смущенных гостей, выслеживая добычу, а другие колдуны уже увидели. Один из охотников замешкался, и теперь его легко вычислили. Возможно, он был тем, кто ранил Дугласа.

Его поймали около выхода в сад, и тут же вокруг вспыхнул ровный круг ловушки.

Эндрю последовал за братом, возможно, больше из любопытства, чем по необходимости. Увидел злость на выбеленном лице мужчины.

— Ты расскажешь, что сегодня произошло, — холодно произнес Кристофер.

Тот только неприятно оскалился.

— Вы подохнете. Станете падалью. Мир будет без вас лучше.

— Только ты этого уже не увидишь.

Эндрю стало не по себе от того, как это произнес его брат. Но ещё хуже стало, когда за спиной раздался голос старика Лоусона.

— Не торопись, Кристофер. Ведь среди нас есть ещё один убийца. Твой брат. Что ты будешь делать с ним?

Кристофер даже не обернулся. Возможно, он просто не хотел встречаться взглядом с Эндрю, который в глубине души ждал подобного вопроса.

Отец хотел защитить их. Но, сам того не зная, сделал из сына не щит, а бесконтрольное разящее оружие.

Глава 5

Кристофер смотрит в окно и на то, как по стеклу стекают струйки дождя. Кажется, этот дождь бесконечен, что он засел сыростью и холодом внутри.

В день, когда погиб отец, тоже лил дождь, мешаясь с металлическим запахом крови и весенней прогнившей землёй. Кристофера тошнит от дождя, но он не может оторвать взгляд от окна — в воде на фоне размытого неба нет эмоций в отличие от людей.

— Вы можете снять перчатки? — спокойный голос миссис Дэвис отвлекает от размышлений, и Кристофер переводит взгляд на неё. Мягкая улыбка, аккуратный хвост светлых волос, светлая блузка и юбка, сеточка морщин вокруг глаз. Миссис Дэвис располагает к себе, ей можно довериться.

Почти.

Кристофер устраивается удобнее в скрипучем кожаном кресле, откидывает голову на мягкий промятый многими клиентами подголовник. На стенах — дипломы и награды, в шкафу — книги, которые никто никогда не открывал.

Чем-то неуловимо напоминает кабинет отца, который Кристофер запер не так давно, попросив перенести нужные папки в другой офис, где не так давили воспоминания. Меньше старой кожи и дубовых столов, больше стекла и монохрома.

— Зачем?

— Вы предпочитаете не касаться предметов. Почему? Боитесь испачкаться?

Кристофер молчит, не зная, как ответить. Нет правильных и неправильных ответов, но у него нет вообще никаких. Ультратонкий смартфон высвечивает номер Мари, и по соглашению с миссис Дэвис Кристофер переворачивает его вниз экраном. Даже если срочное — это его личный час, который выходит в круглую сумму. А толку?

— Давайте поговорим о том, что вы чувствуете, — мягко предлагает миссис Дэвис и открывает свой маленький блокнот для записей. Кристофер смотрит всё так же серьёзно, не меняясь в лице. Слишком серьёзно для его возраста, но не для того, кто только месяц как похоронил отца, растерзанного в собственном доме.

Кристофер правда хочет рассказать — но не выходит. Эмоции давят изнутри и сносят его, и всё, что ему остаётся, — не утонуть в них, отстраниться как можно дальше, выстроить стекло внутри себя, по которому будет стекать холодный дождь.

— Что я могу чувствовать? Моего отца убили. Меня самого сначала обвинили в убийстве. Моя мать едва не сошла с ума, а младший брат не разговаривает. Хорошо, что у него есть музыка. Она его удерживает от многого другого.

— От чего, как вы думаете? Или вам так только кажется? Конечно, вы боитесь потерять и его тоже.

— Всё куда сложнее.

«Я убивал, миссис Дэвис. Кинжал в моей руке пронзал плоть человека, который хотел уничтожить моего отца. Мой брат заклят на откат, если нам с сестрой что-то грозит. Я сгораю. Медленно варюсь в котле из вины и долга, колдовства и тьмы. Ночами мне кажется, я схожу с ума, а эмоции — те эмоции, о которых вы так жаждете услышать, разъедают изнутри. В них шелестят вороны, и я слышу голос мёртвого отца».

Кристофер молчит, а потом спокойнее, чем следует, говорит:

— Я боюсь, что не справлюсь. Но я теперь в ответе за свою семью.

Миссис Дэвис кивает и задаёт следующий вопрос. Она излучает спокойствие, и Кристофер краешком ловит его. Чужая спокойная уверенность помогает сосредоточиться на ответах.

Кристофер снова смотрит на дождь, считая минуты до окончания часа, чтобы наконец ответить на звонок Мари, услышать её голос. Знать, что она жива, как и Эндрю, и мама.

* * *

Кристофер вышел из зала на свежий воздух, как только появилась возможность. Чужие эмоции давили и кололись, одинаковые и насыщенные ужасом и привкусом горя. Как встревоженные птицы задевали его самого перьями крыльев, и от этого ломило виски. Моросил мелкий осенний дождь, и ткань рубашки на плечах быстро стала влажной и прилипла к коже. Мерцал огнями город, доносились сирены машин скорой помощи. Далеко не все можно было излечить колдовством.

Кристофер знал, что его ждали, но ему нужно было несколько мгновений, чтобы собраться и показаться снова уверенным и готовым действовать, пусть внутри поднималась паника.

Смерть близко. Сам Кристофер остался жив только благодаря брату и чужим жизням, растертым в прах. На грудную клетку надавило, и получалось дышать только короткими вздохами, пропуская через себя воздух, насыщенный запахом дождя и прелой листвы.

Кристофер пригладил пятерней влажные волосы и, зябко дернув плечами, вернулся в зал, где суетились гости, растерявшие весь блеск и лоск. Он не мог ничем помочь — ни хоронить мёртвых, ни лечить, так что просто шагал к углу, где устроился Эндрю.

Он натянул рукава рубашки и смотрел прямо перед собой, обессиленный не исчерпанным колдовством, а смертями вокруг. По его вине.

— Ты мёрзнешь, — Кристофер подхватил по дороге у кого-то то ли из первых прибывших врачей, то ли просто подсуетившихся гостей плед и накинул на плечи брата. Эндрю даже не сопротивлялся, просто кивнул.

Кристофер сел рядом, локти на бёдрах, руки в замке, а внутри клокотала смесь удивления и злости.

Кристофера многие считали эмпатом, но он мог видеть чуть больше эмоций, если хотел этого. Недавние воспоминания, чувствовать ложь, подчинять волю в редких случаях. А ещё знал, как управляться с кинжалом и наносить резкие удары. Мог спрясть ритуалы, которые могли убить других колдунов.

Мари принадлежала ведьмам и легко заглядывала в будущее, а ещё искала запертые пути и знала, как их открыть.

С Эндрю всё было сложнее. Отец рассказывал легенды о древних колдунах, которые умели обращаться в птиц, менять облик или наводить иллюзии, а мир казался податливым для их заклинаний, хотя порой им и не требовались слова или компоненты.

В детстве Эндрю мог проснуться в комнате, по стенам которой вились виноградные лозы и ползли уже по полу и кровати, оплетали лодыжки, бёдра, грудь. Просто образ из снов, слишком чёткий и яркий.

Эндрю не умел колдовать точечно, как другие колдуны, его заклинания всегда становились бурей.

Отец считал, что именно Эндрю из всех троих ближе всего к тем легендарным колдунам, но не осталось тех, кто знал, как направить такую мощь в нужное русло, обуздать. Заклинания отца стали плотиной — а ещё ограничили возможности колдовства.

Только легче Эндрю не стало. Управлять щитом у него не получалось, они выскальзывали в мир без его воли, как разъяренные дикие псы с непрочного поводка.

— Это не должно так работать, — прошептал Эндрю. Он сам весь сжался, подтянул колени к груди и ковырял пальцем крохотную дырку в джинсах, а к ужасу от того, что произошло, примешивалось удивление.

— Почему же? Щит ощутил колдовство и угрозу одному из нас и сработали. Впитали всё, что было направлено, и щедро отдали обратно.

— Знаешь, что хреновее всего? Этот грёбаный щит работает без меня. Если бы я видел, кто направил на тебя заклинания!..

— Я знаю. Отец просветил меня, как это работает. На мосту был только один человек, его и смело. Здесь угроза шла сразу со всех сторон, щит не знал, как реагировать.

Эндрю вскинул голову и с горечью в голосе признался, не сводя с Кристофера беспомощного взгляда:

— Колдовать я тоже не могу. Я пытался, правда. Вылечить хоть кого-то, помочь…. не выходит. Щит вычерпал всё. Колдун, который не может ни черта! Я не меняю мир или его порядок, о, об этом отец позаботился! Интересно, он знал, насколько сильно сковал меня? Как это трудно — чувствовать тяжесть в крови от колдовства, но не применять его?

— Тебе просто надо отдохнуть, и всё вернётся.

— Мне уже рассказали. Я убил четверых.

— Ты не виноват.

Эндрю даже ничего не ответил, а Кристофер хотел только одного — чтобы брат не чувствовал себя виноватым.

— Никакое колдовство не изменит того, что ты мой брат. И если бы я мог, я забрал каждую из этих смертей себе. Мне быть клинком, а тебе — надежным щитом.

— Такое ведь уже было, правда?

Кристофер боялся этого вопроса. Уже после того, как отец заклял Эндрю, Кристофер сцепился с одним из колдунов в уличной потасовке. Драка была стремительной и хаотичной, но всё-таки Кристофер победил. А тот колдун отомстил на следующий день заклинанием, от которого шла кровь носом, и ныли рёбра, как сломанные.

Через час всё прошло, Кристофер даже удивился. Пока не узнал, что в школе у Эндрю один парень выпал из окна и свернул шею, а ошарашенный брат примчался домой, твердя, что всё дело в заклинаниях, которые жгли кожу. Отец долго беседовал с директором, а потом сказал, что это был всего лишь несчастный случай. Эндрю не находил себе места, кляня себя, щит и колдовство.

— Да сделай что-нибудь! — взорвался Кристофер после того, как нашёл Эндрю, который соскабливал кожу с рук, где ещё оставались следы заклинаний, избавляясь от границ.

— Я могу. Или ты это сделаешь. Несчастный случай, Кристофер. Так и было.

Отец смотрел пристально, дымя трубкой, в ожидании. Он будто хотел, чтобы старший сын снова и снова принимал сложные решения. За брата было страшно, и Кристофер согласился. Но так осторожно, что вряд ли Эндрю забыл напрочь.

— Однажды. И то отец не был уверен…

— Зато во всём остальном он не сомневался.

Кристофер не успел ответить. К ним как раз подошла Кейтлин, плещущая яростью и страхом. Тусклый свет в зале, полном стонов, шорохов и голосов, причудливо подсвечивал её платье цвета потускневшего золота в багровых пятнах крови. Светлые волосы были собраны под тяжелое украшение из цветов, губы темнели от помады.

Её сопровождали несколько молодых колдунов из разных семей, которые опасливо держались немного позади. Может, из знакомых или просто из охраны Лоусонов, которая сегодня точно не справилась.

— Тебя ждут, Кристофер, — ледяным голосом произнесла Кейтлин, видимо, забыв, что перед Кристофером скрывать эмоции бесполезно.

— Я приду тогда, когда посчитаю нужным. Сейчас…

— Именно — сейчас.

Кристофер неторопливо поднялся и встал так, что загородил спиной Эндрю, тут же подавшегося вперёд.

— Если ты так переживаешь за Дугласа, найди себе занятие, пока им занимаются врачи. А не строй из себя королеву. Ты даже не у себя дома.

— Меня просили передать тебе сообщение, остальные уже в кабинете. А за Эндрю присмотрят.

— Это официальный арест?

— Пока нет.

Кристофер оглянулся на брата, который напоминал нахохлившегося, но решительного вороненка, а вокруг него потрескивали остатки колдовства.

Кристофер досадовал, что придётся оставить Эндрю, но, может, тому и правда сейчас требовалось одиночество, о котором он деликатно молчал. И всё-таки внутри скреблось и кололось, пока он шагал за Кейтлин в лабиринте коридоров дома.

Если бальный зал разрушился и перевернулся вверх-дном, то в другой части дома заклинания ничего не тронули. Мягкие ковры, которые глушили шаги, абстрактные и наверняка дорогие картины на стенах, запах дорогой кожи и въевшегося в стены табака.

Мари разбиралась в старинных домах. Она бы точно уже нашла тайные проходы в панелях и тяжёлых портьерах. Кристофер просто не обращал на это внимания, его волновали более практичные вещи. Кто? Зачем? Почему сначала Уолтоны, потом Кейтлин? Причем тут Охота?

Если кто-то вредит их семье, рано или поздно он исчезнет, познав ярость трёх колдунов.

Кабинет старшего Лоусона подходил ему. Книжные шкафы, в которых по корешкам знаток легко бы опознал обычные и колдовские книги, широкий стол с письмами, подставкой для перьевых ручек и разными маятниками. Простор комнаты, которая всё равно казалась тесной от отсутствия яркого света и сдвинутой плотнее мебели.

Кристофер только кивнул всем собравшимся и выбрал один из свободных стульев, который развернул спинкой к остальным и сел верхом, всем видом выражая — я не с вами. Уолтоны всегда держались сами по себе, вот и сейчас он вёл себя точно также, как когда-то и его отец. Никому не доверяй, кроме семьи. Любой в этой комнате мог натравить сегодня охотников: Эндрю успел рассказать про их разговор с Сильвией.

Леннард Лоусон был мужчиной примерно пятидесяти лет, подтянутый и солидный. Тонкие шрамы на лице добавляли ему несколько лет, но не уродовали. Как говорили, неудачные эксперименты эликсиров или даже лекарственных препаратов.

Он слыл жестким руководителем и хорошо разбирался в алхимии, а ещё Кристофер знал, что ему нравится его положение и определенное влияние в мире колдунов. Говорили, к Леннарду можно обратиться за помощью в сложной ситуации, вот только цена могла быть слишком высокой.

— Как Уолтоны, так проблемы, — холодно улыбнулся Леннард, который удобно устроился за столом как хозяин положения. Его дочь, Сильвия, тенью замерла у окна, сливаясь с полумраком и тишиной. Одетт устроилась на спинке одного из кресел и болтала ногами, всеми силами изображая скуку, но подмигнула Кристоферу.

Казалось, всем плевать на чужие смерти, и Кристофера это раздражало. Как и то, что тратили его время, когда он нужен не здесь. Когда стоило вместо разговоров действовать. Вместо хоть какого-то ответа он достал из кармана рубашки прихваченную ещё в зале пачку сигарет и закурил. Дым вился между пальцев и поднимался к потолку.

— Итак, Красная Охота началась, — задумчиво продолжил Леннард. — И это уже точно. Всем стоить быть настороже. Пусть охотники не колдуны, но у них свои секреты. Никто не хочет резни.

— Что им надо в это раз? — подала голос Кейтлин. Она не находила себе места и мерила шагами кабинет под шорох испачканного в крови брата платья. Кристофер даже не обернулся и молча курил дальше. Ему хотелось пока послушать, что скажут другие.

— Мы все знаем, что Охота — это убийства колдунов. Так всегда было, так и сейчас, — твердо ответил Леннард.

— Или обряд, — добавила Одетт и пожала плечами на недовольный взгляд. — Рынок полон слухов, стоит к ним прислушаться, Лоусон. Хотя бы иногда. Хотя бы в память о своей жене.

Кристофер смотрел на Сильвию, которая предпочитала прятаться, но сейчас вздрогнула даже она: острые слова Одетт задели тяжелые воспоминания. Её мать погибла много лет назад по вине одного из охотников, который устроил ловушку. Его так и не поймали, но что хуже — тело осквернили. Дуглас назвал это дурным знаком смерти, а Кристофер верил, хотя сам не разбирался.

Не зря среди колдунов были приняты ритуалы прощания после смерти.

Умирая, каждый колдун или ведьма могли дать волю последнему заклинанию, будь то тёмное проклятие, благословение или последние чары. Чем сильнее колдун, чем больше его сила, тем более четкий и мощный последний выплеск.

Но то, как было вырезано сердце, казалось намеренным издевательством над телом. Отец Дугласа тогда долго никого не подпускал к телу, проверяя на следы ритуалов. Чертил на остывшей коже светящейся краской сложные узоры, шептал заклинания, а ещё маленький Дуглас подсматривал и потом рассказывал Кристоферу.

— Обряды проводят колдуны и ведьмы, а не охотники, — резко возразила Кейтлин.

— Они могут другое, — голос Одетт стал совсем тихим, как шелест ветра в осенней листве, — нельзя отнять силу колдуна, но можно использовать его кровь. Как мы смешиваем травы и кости, так и нас могут использовать. Охотники ведут свою игру.

— Чтобы уничтожить всех нас? Да какой в этом смысл? Потому что мы просто другие? Нас истребляют, как заразу, в мире для нас нет места.

— Или подчинить себе. Вы знаете про тех колдунов, которые в рабстве охотников?

За весь разговор Кристофер действительно удивился и вместе с остальными внимательнее посмотрел на Одетт, которая перестала болтать ногами, а взгляд выдавал её истинный, древний, возраст. Одна из немногих, кто ещё жил долго. Так долго, что помнил последнюю Красную Охоту — не отдельные стычки с охотниками, а почти войну, скрытую от глаз людей. Даже звуки стали глуше, будто их крал невидимый плотный туман.

— Про тех, кто исчезал и никогда не возвращался. Иначе откуда бы охотники знали что-то о магии? Они люди. У них нет никаких способностей ни к ритуалам, ни к колдовству. А правильный ритуал Красной Охоты может дать настоящую силу древних колдунов.

— Мы не короли и не принцы, чтобы желать нашей власти. А даже если и так — смерть для всех одна.

Одетт медленно повернулась к Кристоферу и склонила голову к плечу, изучая его внимательно и с заметно возросшим интересом, и от этого становилось неуютно, чего он показывать отнюдь не собирался. Руки расслабленно свисали со спинки стула, в пальцах дымилась сигарета, а сам Кристофер осторожно коснулся ее чувств — ничего. Одетт была одной из немногих, чьи эмоции он не ощущал.

— Ты прав, но мы те, кто создан из костей и плоти. И мы легко умираем. И разве ты не хочешь власти? Или способность видеть будущее так ясно, как только можно? Или стать настоящим вороном? Красная Охота не щадит никого, но она может дать так много.

— Давайте спросим у охотника. Может, он даст ответы?

— А потом, Кристофер, я хочу обсудить твоего брата.

Леннард поднялся с ним одновременно, широкий и крепкий, всё ещё в бабочке и белоснежной рубашке, будто его не коснулось колдовство или грязь и боль смерти. Он шагал степенно и неторопливо туда, где держали пойманного в ловушку охотника — в одной из комнат без окон, в кругу суровых молчаливых колдунов с отрешенными лицами.

Казалось, охотник дремал, свесив голову на грудь, в простых черных джинсах и футболке, губы разбиты в кровь, а вокруг глаза расплылся приличный синяк. По знаку Леннарда другие колдуны расступились, а Кристофер только недоуменно вскинул брови.

— Как это понимать?

— Ты же эмпат. Можешь что-то считать. Отплати за то, что твой брат сегодня убивал.

Кристофер сузил глаза, сдерживая злость. Пусть так. Он не забудет ни единого мига, когда Уолтонов не считали достаточной угрозой для других или всего лишь мальчиками на побегушках. Впрочем, ответы сейчас нужны действительно всем, а других эмпатов не было.

Обойдя вокруг пленника несколько раз, Кристофер жестом попросил других отойти — пусть не мешают. Перчатки одну за другой он бросил на маленький круглый столик к нетронутым стаканам с мутной жидкостью. Лоусоны славились даже в колдовском мире лекарствами и, в особенности, алхимическими эликсирами, так что Кристофер не удивился бы, используй кто-то из них собственные методы. То ли не помогло, то ли Леннард хотел, чтобы это сделал Кристофер.

Плененный охотник вздрогнул и обвел комнату мутным взглядом, заметил Кристофера и больше не отрывал от него взгляда. С вызовом запрокинул голову и заворочался в крепких объятиях заклинаний и не менее прочных веревках. Он словно ждал действий или даже хотел их.

Возвышаясь, Кристофер остановился прямо перед ним, выждал несколько мгновений полной тишины в полумраке комнаты, настраиваясь на эмоции мужчины.

— Ты ответишь на вопросы.

— А ты заставь.

— А я не спрашиваю. Кто начал Охоту? Зачем?

— Люблю пускать кровь колдунам и выпивать её за ужином. Поднимает настроение.

— У меня нет времени на перебранку. Ты всё равно расскажешь.

— Весь в предвкушении.

Кристофер знал это. Никакого страха у пленника не ощущалось, скорее, нетерпение и азарт, как и положено охотнику, который после долгого преследования знает, что жертва трепыхается в капкане. Будто не он сидел на стуле в окружении напряженных колдунов, готовых в любой момент применить заклинания.

Кристофер не сомневался, когда обошёл его со спины и крепко прижал одной рукой к жёсткой спинке стула, а второй запрокинул его голову. Слегка надавил на горло, и в этот момент увидел тень паники. Иногда достаточно отнять немного воздуха.

— Кто начал Красную Охоту?

Кристофер осторожно коснулся мыслей охотника, надавливая изнутри. Ему не нужно было причинять боль, только заставить поверить в неё. Что она везде: в висках, в костях и спине, в нервных узлах. Кристофер не получал никакого удовольствия от того, что делал, воспринимая это как неприятное и вынужденное занятие.

Он — лезвие, которое пронзает тех, кто посмел вредить его семье.

Охотник задёргался, но Кристофер держал крепко. Пальцы надавили сильнее на горло, лишая дыхания, усиливая ощущение боли. Он смотрел в глаза одного из тех, кто натравил сегодня заклинания на других, кто вынудил щит Эндрю взбрыкнуть. Кристофер знал, что охотник видит все семь смертей, которые ему уготовлены за тех, кто сегодня погиб.

Кристофер сам сегодня едва не умер, и хотел знать, за что.

— Не знаю. Не знаю!

— Кто отдал приказ напасть сегодня? Кто твой связной?

— Не знаю! Не… знаю… — голос слабел, и Кристофер разжал пальцы на горле, но боль не отпустил.

— Кто?

— Доран…. Доран…

— Кто именно?

— Элеонор Доран!

Мать Дугласа и Кейтлин, о которой Кристофер забыл за много лет. Но охотник говорил правду.

— Что ей нужно?

— Крылья, сны, кости и кровь.

— Для чего?

Охотник замотал головой и сжал губы, и ничего не оставалось, как вернуть боль: в каждой клетке раскаленный шип, а кожа плавилась и стекала с мышц и костей — так казалось. Всего несколько мгновений, но этого хватило.

— Обряд смерти. Она хочет этого. Смерти колдунам, и мы…. согласились. Вы — проклятое отродье! Вам… вам нет места среди живых!..

Кристофер едва не оттолкнул от себя охотника, но всё-таки сдержался, решив отпустить осторожно, и зря. Он знал такие заклинания, которые отражали колдовство и давали откат по тому, кто применил его, но не думал, что охотники умеют их применять.

Боль скрутила изнутри, и Кристофер от неожиданности пошатнулся и упал на одно колено, скрипнув зубами. Кости ломило, воздуха не было. Только темнота и отчаянье, в которых не было ни Эндрю, ни Мари, ни матери. Боль затмевала и пронзала снова и снова под безумный смех охотника, а Кристофер только и мог, что шарить руками по полу, едва сдерживая стоны. Не при других колдунах. Не сметь показать слабость.

Надо просто встать.

Кристофер схватился за стул и, преодолевая мерзкую боль, медленно поднялся. Натолкнулся на насмешливый взгляд Леннарда, который махнул рукой другим колдунам, и те обступили пленника. Бледная и испуганная Кейтлин вжалась в стену. Одетт, высокая и худая, стояла перед охотником.

— Твоя участь — умереть сегодня. Так и будет.

Охотник только скалился, едва сдерживая безумный хохот.

Одетт наклонилась к нему и поцеловала в лоб, и тот обмяк без сознания, а боль стала отступать. Её нет. Лишь отражения чувств другого человека, который уже не жилец.

Кристофер медленно шагал к выходу, едва разбирая хоть что-то, только контуры предметов. Боль мешала мыслить здраво или понять, почему Элеонор так ополчилась на них. Ему нужен Дуглас.

Но ещё больше — брат и сестра.

Его никто не остановил, и Кристофер даже ускорил шаг, пытаясь вспомнить сложный лабиринт из поворотов и коридоров особняка. К его вялому удивлению, Одетт нагнала его и молча вела по лабиринту, её прозрачное платье колыхалось от ветра, которого не было.

— Не будь таким наивным, Кристофер, — она обернулась только один раз, проверяя, не свалился ли он ещё. — Твой отец был прав — не доверяй никому.

— Ценный совет.

— Не хуже прочих. И вот ещё — вас трое. Это очень, очень крепкая связь.

Одетт свернула в один из боковых проходов, хотя вход в зал находился четко прямо, и Кристоферу даже показалось, что она ему привиделась в пыли и полутьме.

— Мы уезжаем, — прошептал он, когда нашёл диван, на котором сидели Мари с матерью и Эндрю. — Сейчас же.

Он был благодарен, что Мари ничего не спросила — она знала, что просто так брат не будет просить. Мама только охнула и хотела позвать врача, но Кристофер покачал головой, сил объяснять не было. Отзвуки боли ещё бились внутри, обманчивые иллюзии, которые он сам придумал.

У растерзанных колдовством дверей их догнал Леннард и резко развернул Кристофера за плечо:

— Мы не закончили.

— Да? Я так не считаю. Мы едем домой.

— Кристофер…

Как же Леннард раздражал! Хотя куда больше — надоедливая и едкая боль. Но Кристофер только процедил сквозь зубы:

— Мы уезжаем. Или попробуйте нас остановить.

Он ощутил, как по обеим сторонам от него встали Мари и Эндрю. Тьма, которая плещется в подземных водах, и вороний колдун. На короткое мгновение отзвуки колдовства всех троих коснулись друг друга, и Леннард даже шагнул назад.

— Тогда хорошо добраться до дома. А то нынче ночью обещали ураган.

— Не волнуйтесь. Мы живучие, — ответила за него Мари.

В машине Кристофер вырубился раньше, чем они добрались до дома.

Глава 6

Кристофер помнил день, когда Мари вернулась из дома снов и туманов. Они не виделись год, и, честно говоря, он даже не сразу её узнал. Дело было вовсе не во внешности, а в движениях, взгляде, том, как она себя держала.

Ведьма с запахом диких трав. Тени от пламени ритуальных костров. Начало жизни и право на её конец. Кажется, она сама не знала, как выглядит. Как та, перед которой раньше могли пасть на колени и клясться в верности.

Он сам даже растерялся, не зная, как себя вести, какие тайны теперь хранит её сердце и память. Прятал за усмешками и пренебрежительными движениями то, как скучал этот год, а Мари будто сторонилась его. Порой даже разговор не клеился.

Месяц спустя он застал её на кухне, свернувшуюся в кресле у столика с кальяном в длинном свитере и высоких гольфах с кружевом. Она вертела в руках незажженный уголёк и смотрела в окно, пытаясь разглядеть там то, что видно было только ей одной.

— Они никогда не оставят меня в покое, — призналась она.

— Что ты имеешь в виду?

Кристофер встал за её спиной, стараясь разглядеть тоже хоть что-то в темноте. Для него город светился огнями, но для Мари. Она вздрогнула, когда он положил руки на её плечи.

Впервые Мари заговорила о доме туманов и снов. До этого он только видел, как они шептались с Эндрю, и ему даже стало немного обидно, что его оставили в стороне, но не лез с вопросами. Теперь он понял, что ей просто требовалось время. Возможно, признаться в чём-то старшему брату оказалось куда сложнее, чем Эндрю, и в тот момент он не хотел спугнуть её признания.

— Шеанна говорила, я могу учиться дальше. Узнать куда больше. Порвать с семьёй надолго, погрузиться в их мир.

— Это жестоко.

Мари качнула головой, но даже не повернулась к нему. Кристофер с удивлением уловил её смутную боязнь чего-то, что он не мог определить.

— Я многое умею, но далеко не всё. Я могу больше, даже стать старшей ведьмой — так говорит Шеанна. Кажется, отец даже разочарован, что я отказалась.

Она запрокинула голову, чтобы посмотреть на него. Увидеть так, словно только сейчас разглядела, что он рядом. Её пальцы замерли, крепче сжав уголёк. В её глазах он видел тёмные отражения всех ритуалов и пламени, в котором те творились.

— Но я не смогла. Я не хочу остаться в одиночестве только ради знаний. Без вас с Эндрю. Без тебя, Кристофер.

Он не убрал руки с её плеч. Его хватило только на хриплое:

— Никто не отнимет тебя у нас. Пусть отец провалится со своими замыслами. Я рад, что ты дома.

* * *

Клуб был маленький и слишком темный даже на вкус Кристофера, но пользовался определенной популярностью среди тех, кому интересны выступления новых групп и недорогих билетов. У входа толпились парни и девушки в коже, сетке и шипах, а по расцветкам волос легко собирались палитры.

Прошло несколько дней после приема у Лоусонов, семья Дугласа заперлась от всех и отказывалась отвечать на вопросы, пока сам Дуглас не выздоровеет, хотя рана оказалась не такой страшной, как казалось сначала.

Последние дни Кристоферу вообще было не до Охоты или встреч с Лоусонами — в компании началась проверка, и он вместе с Мари проводил всё время в офисе. Эндрю репетировал перед концертом, погрузившись в музыку, а мама вернулась к себе домой, не поддаваясь ни на какие уговоры.

Кристофер радовался предстоящему концерту брата и надеялся увидеться с Дугласом, который обещал заскочить.

Они с Мари прошли вместе, получили печать на запястья и, спустившись по крутой лестнице, окунулись в неон и вибрации музыки. Внутри действительно не особо было просторно, а интерьер казался даже простоватым: потрепанные диванчики на возвышении вдоль одной из стен, вместо окон пластиковая имитация витражей, маленькая сцена.

Но Эндрю хвалил местный звук и радовался возможности выступить с полноценным концертом.

А Кристофер хотел еще раз спросить ребят из группы. Вся история с домом туманов и снов казалась слишком странной. Зачем такие сложности: опоить, вести именно к ведьмам и заставить принимать наркотик. Либо Шеанна, хозяйка дома и туманов, не всё говорит, либо есть то, чего Кристофер пока сам не понимает. А ещё его напрягало, что на приёме она была только в начале вечера.

Мари с любопытством оглядывалась по сторонам, пока пила красноватый коктейль. Ей всегда нравился рубиновый цвет, особенно после годичного обучения в полумраке и в простых платьях, и теперь она с удовольствием носила тонкое кружево и бархат, волосы подкалывала заколкой с подвесками и рубинами, а глаза густо подводила бордовыми тенями.

Кристофер предпочел чёрную рубашку и джинсы, хотя всё равно выглядел слишком аккуратным для этого клуба, пусть в распахнутом вороте виднелся край татуировки, а в ухе болталась сережка в виде крестика.

— Здесь не только мы, — шепнула Мари, показывая в сторону одной изкомпаний. Кристофер обернулся и удивился, увидев среди них и Сильвию.

— Что им надо?

— Я узнаю.

Она грациозно поднялась и направилась к ним, а Кристофер следил за ней взглядом, чувствуя, что беззастенчиво пялится.

Его ведьма грез и мягкого сумрака, который касается кожи вечерами. Тайн темноты и невесомых прикосновений. Последнее слово, которое он прошепчет перед смертью — её имя, его клятва перед бесконечным ничто. Ради них с Эндрю он готов был сцепиться войной со всеми прочими колдунами.

И теперь Кристофер размышлял, не может ли Шеанна принимать участие в Охоте или хотя бы благоволить ей. Отец советовал никому не доверять — ни другим колдунам, ни людям, да и сам держался особняком, если дела не касались бизнеса.

Стихла музыка, и возбужденные ожиданием и алкоголем, гости приветствовали криками и аплодисментами «Неоновые ритуалы», а сам Эндрю вскинул руку в ответ прежде, чем зазвучали первые аккорды.

Эндрю был в ударе. Он шутил, носился по сцене и с удовольствием отдавался музыке, будто не было чужой смерти, усталости от использованного колдовства, проблем с Красной Охотой. Он жил этой музыкой, впитывал энергетику толпы, её азарт и возбуждение. Кристофер видел, как тянули к нему руки, когда он сел на корточки на краю сцены и пел так, что каждому казалось — для него одного, как покачивались под медленную песню зрители.

Кристофер с удовольствием слушал бы дальше, но к нему сквозь толпу протиснулся Дуглас и знаком предложил выйти на улицу, где меньше шума и грохота. Он ещё выглядел бледным и не до конца выздоровевшим, но не изменил своему стилю. Капюшон у толстовки был откинут, рукава с дыркой для большого пальца натянуты до середины ладони, а линии на татуировке виднелись потеками туши в слабом свете городских огней.

Он перетаптывался на месте и заметно нервничал в отличие от спокойного Кристофера.

— Леннард устроил допрос нашему отцу, — торопливо заговорил Дуглас, проглатывая слова, но они дружили достаточно давно, чтобы Кристофер легко понимал его. Сам он прислонился к стене клуба, ощущая даже отсюда вибрации музыки, и неторопливо закурил.

— А чего ты хотел? Я и сам…

— Кристофер, это ложь! Наша мать никогда бы…

— Как давно ты слышал о ней? Как я помню, она исчезла несколько лет назад после развода с вашим отцом.

Дуглас пожал плечами и продолжил беспокойно ходить взад-вперед перед Кристофером, маясь от злости и растерянности. Гибкий, в нескольких слоях тёмной одежды он напоминал городского следопыта.

— Давно. Она уехала из города и не выходила на связь. Но охотники напали на Кейтлин!

— И на тебя, — напомнил Кристофер. — Дуглас, узнай, где твоя мать. Пожалуйста. Не стоит недооценивать Леннарда, это пока он задаёт вопросы и кружит, как коршун. И я не уверен, что у него на уме.

— Ты же не думаешь, что я причастен к этому всему? Или Кейтлин?

Дуглас замер, напряженный, как струна, едва не кусая кулак. Смесь надежды и растерянности, и Кристофер даже не знал, что ему ответить. Может, сейчас используют Охоту, чтобы посеять раздор между семьями, которые пусть и сохраняли нейтралитет, но никогда не враждовали между собой. Поколебавшись, Кристофер ответил честно:

— Не думаю, что ты с этим связан. Но и полностью доверять я не могу.

Кажется, его ответ Дугласа не расстроил, тот только облегченно кивнул, вполне довольный такой версией.

— Только у меня один вопрос, — Кристофер вдохнул дым и осторожно подобрал слова, — Я задавал тебе его пять лет назад, спрошу и сейчас: какое последнее заклинание было у отца? Ты не можешь не знать.

Дуглас покачал головой и взмахнул руками в бессилии:

— Ничего. Пусто. Я был вместе со своим отцом на ритуале, а в смерти я разбираюсь.

Ожидаемо, но всё же Кристофер ощутил легкое разочарование, будто ждал последней вести от отца. Даже сейчас спустя пять лет ему его не хватало. У них могли быть свои разногласия, но с отцом он мог хотя бы посоветоваться.

Дуглас всегда казался текучей темнотой, которая окутывает бархатом смерти. Его колдовство, спрятанное в сладковатом запахе цветов на могилах, в звуке песен прощания, просачивалось порой и без ритуалов. Ни Дуглас, ни Кристофер не верили в призраков или живых мертвецов и не надеялись на вечную жизнь. Но как Дуглас искал короткие пути среди улиц и изгибов города солнечным днём или неоновыми ночами, так же ощущал и шаги смерти за спиной.

Он видел смерть во взглядах и сердцах. Последний покой, и всё, что мог сделать — свидетельствовать последнюю волю. У колдунов всегда оставался один последний вздох, миг, чтобы оставить след в этом мире, который подхватит ветер и разотрёт в пыль.

— Я умираю, Кристофер, — тихо и серьёзно произнёс Дуглас.

— Так сказали врачи? Рана же не была серьёзной, я говорил с Кейтлин.

— В заклинании было скрыто проклятие.

— Кейтлин знает?

— Да. Но прежде, чем я подохну, я хочу знать, кто стоит за всем этим.

Кристофер не мог в это поверить. Дуглас говорил об этом слишком легко и просто, не придавая значения, но внутри него текла, как горячая лава, обжигающая злость. Дуглас сейчас наверняка ощущал себя беспомощным. Никакие тайные тропы не помогут против смерти.

— Возможно, проклятие можно снять.

— Не в моём случае.

— Перестань, а! С кем ты уже говорил? Показывался хоть кому-то?

— Только Кейтлин. Не хочу, чтобы поползли слухи, а я стал мишенью. Лёгкая добыча для охотников — колдун на грани смерти.

— Раз сказал мне, то и всем Уолтонам. И тогда позволь Эндрю посмотреть. Из всех нас в заклинаниях лучше всего разбирается именно он. Именно этому его учил старик Лоусон.

— Леннард?

— Нет, его отец. Дед Сильвии. Если не боишься моего брата, конечно.

— Ну, — хмыкнул Дуглас, — я не безумец, чтобы трогать кого-то из вас. Я согласен.

Мари пропустила тот момент, когда музыка стихла, а в клубе стало меньше народа. Концерт закончился, но вечер продолжался. Казалось, другие колдуны правда пришли просто послушать группу её брата, а не ради слухов или замыслов.

Она быстро вернулась к их столику и теперь сидела, откинувшись спиной на диванчик и вытянув ноги. Коктейль пах цитрусом, а на вкус оказался сладким — слишком много гренадина. Она ждала братьев. Обоих или хотя бы одного из них, чтобы узнать новости.

Ей всегда представлялось, что Кристофер — это крепость, которую ничем не пробить. На похоронах отца он стоял молча и только крепко сжимал их с Эндрю ладони, а потом исчез на пару дней. Мари не знала, чем он занимался, но они с Эндрю на всякий случай провели простой ритуал. Всё в порядке, просто Кристоферу хотелось затеряться на некоторое время, но они оба знали, что он вернётся.

Многие считали его лишенным эмоций, даже немного странным. Одна из его девушек так и заявила — невозможно быть таким бесчувственным. Ей постоянно требовалось подтверждение, что Кристофер любит её, что переживает и скучает, а брат недоумевал — что не так-то?

Мари не сомневалась. Она и так это знала.

Старший брат, о котором шепталась половина её подруг, томно вздыхая, если они собирались у неё дома. Мари это даже раздражало — наверняка ведь начнёт задаваться! Кристофер оставался таким же спокойным, даже угощал их чаем и усмехался на их хихиканье, а Мари одновременно и завидовала, и гордилась. Как здорово, что у неё такой брат.

Как жаль, что он её брат.

Мари знала, как он переживал смерть отца. Как пытался убедить себя, что это не его вина. Он не мог ничего сделать. Но мысли разъедали изнутри.

А теперь и вся семья под угрозой.

И если он хотел поговорить с Шеанной, то лучше она сделает это сама. Хозяйка дома туманов и снов могла вести свою игру.

Эндрю плюхнулся напротив, взъерошенный и взбудораженный, с блеском азарта во взгляде, кожаных штанах и тяжелых ботинках. Глаза густо подведены черным, на щеках узор из черных точек.

— Ну как? — выдохнул он, пододвинув к себе один из коктейлей. Красный луч скользнул по коже полуперчаток. Эндрю пил жадно, будто и вовсе не замечая вкуса.

— Эй, это был мой коктейль!

— Ты всё равно не пьёшь. Духота!

Он скинул с себя черную с красным кожаную куртку и небрежно отбросил на соседний стул.

— Раздеваться стоило на сцене, — заметила Мари. — Фанатки были бы в восторге. А вообще — круто! Ты был прав, здесь и правда хороший звук.

С Эндрю легко было говорить о ритуалах и вообще болтать. Кристофер порой хмурился на её видения, а младший брат понимал и кивал, так что даже странно, что он так легко отнесся к тому, что касалось его самого. Хотя Мари бы не удивилась бы, узнай, что он уже пишет про это песню.

А еще как раз он звал ее в мутные клубы, пока Кристофер гонял на машине. Или мог позвонить среди ночи и рассказать, какой потрясающий дом с привидениями нашёл в соседнем городе, и надо туда обязательно ехать.

Кристофер ворчал «куда вы опять меня потащили», но всегда прихватывал бутылку виски и сам часто вёл машину. У Мари и Эндрю права были, но водить любил именно Кристофер.

— Надо сказать нашему менеджеру. Она молодец.

— С каких пор у твоей группы свой менеджер?

— Она как раз занимается развитием молодых групп. Ладно, вернусь к ребятам. И передай Кристоферу, что он засранец. Мог бы хоть до конца дослушать.

— Его нашёл Дуглас, что-то срочное.

Эндрю, который уже вскочил, тут же сел обратно.

— Есть новости?

— Пока нет. А он как раз хотел поговорить ещё раз с твоей группой.

— Да сейчас всё равно бесполезно! Все уже вовсю празднуют выступление, не удивлюсь, если Фил уже трахает кого-нибудь в туалете. Или нашёл у кого-нибудь дурь.

Мари усмехнулась. После концерта Эндрю всегда бурлил, его перло, казалось, он мог всё, но стоило возникнуть рядом Сильвии, как всё это исчезло, спряталось внутрь. Остался только вороний настороженный колдун.

— Отличный концерт, — Сильвия шелестела — тонким платьем, голосом и легкой аурой ведьмы. Мари в отличие от брата не была ею очарована и даже отставила коктейль, зная, что у Сильвии свои возможности.

— Спасибо, Си.

— О, только ты меня так называл!

— И я думал, что тебе нравилось. Как и многое другое.

— Потанцуй со мной.

— Что-то не охота.

Сильвия вздохнула и покосилась на Мари, как на дурную помеху, но дальше настаивать не стала. Наоборот, как-то подобралась и, оглянувшись, на своих друзей, объяснила:

— Они здесь из-за меня. Я хотела на концерт, но теперь опасно появляться в одиночку. Охотники могут быть где угодно. А я не умею в защитные заклинания. Но я хотела предупредить.

Эндрю угрюмо сложил руки на груди и нахмурился, не ожидая ничего хорошего, как и Мари. Шеанна говорила, что Сильвии никогда не овладеть сложными знаниями, когда требуется проливать в жаркое пламя не воду, а кровь, и чувствовать, куда и как направлять заклинания. Её отчасти пугали некоторые таинства дома теней и снов, но Сильвия отчаянно училась. Из упрямства и гордости.

— Отец хочет возобновить круг колдунов. Выбрать старшего перед угрозой Охоты.

— Такого не случалось пару столетий.

— Он устраивает собрание. Только… вас не позовёт.

Мари встрепенулась и медленно поднялась, чтобы подойти к Эндрю. Вокруг них гудел клуб, метались лучи прожекторов, лаская разноцветными струями, гремела электронная музыка, и порой казалось, что Сильвия то исчезала, то появлялась в темноте, как в причудливом шоу. Запах кожи и пота мешался с ароматом коктейлей, и разговоры про давние круги колдунов, которые означали власть в скрытом от других мире, звучали слишком странно.

— Мы запомним, — холодно ответила Мари, когда молчание затянулось.

— Когда? Где?

— Я узнаю. Меня он не посвящает в свои планы.

— Си, это всё странно!

— А Доранов он ждёт? — перебила Мари.

— Вроде бы да. Не знаю, кто ещё.

Сильвия повела худыми плечиками и шагнула ближе к Эндрю, который не сводил с неё взгляда. Сейчас, в своих громоздких ботинках, он возвышался над ней, и на мгновение Мари увидела, как из-за его спины вырастают дымчатые крылья ворона, а душный воздух сгустился. Как от невидимых заклинаний, которые никто не применял.

Морок исчез, когда он схватил Мари за руку и повёл к выходу, ведя сквозь толпу.

В коридоре у дверей они столкнулись с Кристофером, который в оцепенении держал в руках телефон, и мрачным Дугласом. Мари не узнала голос брата, когда тот заговорил:

— Охотники атаковали снова. На этот раз колдовской рынок.

— Крис, кто?

— Жертв несколько. И среди них Одетт. Она едва жива… но ей вырезали глаза.

Глава 7

Около семи лет назад

— Эй, приехали!

Мари очнулась от полудремы и потянулась — насколько это было возможно в машине. Эндрю резко распахнул дверцу, скрипнула кожа его штанов о сиденье, и из кармана выпал плеер с наушниками, из которых звучала музыка. Он спохватился, вернулся обратно и выключил звук, подмигнув сестре. Под ногами продавливалась сыроватая после дождя земля, когда Мари шла к отцу. С его пальцев вился дым сигареты, а статная фигура подсвечивалась фарами. Мама уже скользнула дальше и слушала лес, как она это называла.

— Кристофер задерживается, — ровно заметил отец и стряхнул пепел под ноги.

— Он приедет.

— Или нет. Иногда он будто сторонится колдовства.

— Это его право. В конце концов, это всего лишь семейная традиция.

Отец ответить не успел — на пустом ночном шоссе показался свет фар, а вскоре машина свернула к ним, ближе к лесу. Мари только вернулась из дома туманов и снов, как раз к осеннему ритуалу, и ещё толком не виделась с Кристофером. Теперь внимательно изучала старшего брата, который удивительно подходил этому лесу даже в пиджаке поверх футболки и классических джинсах.

— Ты доехал, — кивнул отец. — Хорошо. Эндрю разводит костёр. Ритуал ведёшь ты.

— Не я лучший колдун в семье.

— Ты — старший, не забывай об этом.

— Эндрю может…

— Нет.

Кристофер промолчал и перевёл взгляд на Мари, такой же изучающий, как был до этого у неё самой. Не стал ничего говорить и только направился по лесной дороге к их поляне.

Отсветы костра плясали на лице Эндрю, который сидел перед огнём на коленях, вытянув руки со свежими татуировками. Те маскировали следы ритуалов отца. А на пне пристроился старенький потрепанный медвежонок, уже давно пропахший травами и костром. Мари улыбнулась — привычки младшего брата так и не изменились.

Мама сидела в стороне на поваленном бревне, с одной стороны полностью покрытым мягким мхом, и уже выстукивала ритм в маленький барабан, и эти звуки взлетали в небо вместе с искрами от пламени.

Мари стянула тяжёлые ботинки вместе с носками и с наслаждением прошлась босиком, ощущая под ступнями вместе с колкими иголочками и камушками жизнь в глубине земли. Лес скрипел и дышал, казалось, если вытянуть руки в стороны — они станут продолжением ветвей и корней.

Эндрю подкидывал в костёр травы и рисовал на песке знаки ритуалов. Теперь он не мог использовать всю мощь собственного колдовства, только часть, и то у Мари мурашки шли по коже от его ритуалов.

— Начнём? — Кристофер уже стоял рядом с братом, обнаженный по пояс, и Мари с удивлением заметила на его груди татуировку. Ей хотелось коснуться её, ощутить, что она значит — но потом.

Ритуал вёл Кристофер. Он взял из рук Эндрю тонкий кинжал и уколол по очереди пять пальцев — капля крови на каждого Уолтона. Отец стоял чуть поодаль, позволяя детям всё сделать самим. Эндрю двигался вокруг костра под ритм барабанов, и Мари знала, что у него сейчас звучит своя музыка.

Вёл заклинания Кристофер, а Эндрю сплетал их силу в крепкую сеть защиты и уз, в то, чтобы отвести все возможные проклятия и смерть, зимнюю стужу и дурные сны. Их маленькая традиция, которую когда-то начал отец.

Мари отдавала свою часть — ведьминскую. Паутинка снов, сок спелых ягод, перетертая хвоя в руках, мягкий сумрак в полях. И в то же время она не могла отвести взгляда от Кристофера, который мазал кровью деревянные амулеты Эндрю и кидал их в костёр, добавлял к заклинаниям яд с кончиков кинжала и разящий удар.

Никто не тронет их семью.

А вороны укажут путь. Мари ощущала их — на собственных плечах, в дыме костра, в лесных тенях.

— Храни своего ворона, — хрипло шепнул Кристофер. — Всегда крыло к крылу.

Костёр взвился и вмиг угас.

Мари ощутила лёгкую усталость и головокружение. Ритуалы всегда забирали силы самих колдунов, и теперь Эндрю торопливо натягивал свитер и куртку, чтобы не замёрзнуть. Кристофер обогнул пепелище и приблизился к ней, как был, крепкий, обнаженный и сдержанный в своих эмоциях.

— С возвращением.

— Ты даже не представляешь, как я рада вернуться.

Она аккуратно взяла его ладонь в свою и поднесла пальцы к губам. Слизнула языком капли крови и посмотрела в глаза Кристофера, не зная, чего в ней сейчас больше — ведьмы, которая переплетала силу с колдуном, или его сестры?

— Татуировку делала Кейтлин?

— Да. Отводит лишние взгляды.

— Кристофер, мне надо с тобой обсудить новости компании, — отец уже подошёл к ним и положил руку на плечо старшего сына.

Мари только понимающе улыбнулась. Внутри кольнуло — ей хотелось поделиться с ним тем, что тлело внутри. Но она не готова была вернуться к болезненным воспоминаниям этого года.

* * *

Эндрю колдовал.

Из маленькой колонки лился ритмичный рок, который почти ощутимо вплетался в тонкий дымок от тлеющих в большой миске трав и полумрак комнаты. Окна были закрыты плотными рулонными шторами, а на полу кругом рассыпан мелкий порошок из сухих трав.

В этом круге на коленях сидел Дуглас, обнаженный по пояс, и его кожа была исчерчена черными острыми линиями и точками. На лбу выступили капельки пота, а сам он был напряжен как струна.

Эндрю медленно обходил его по кругу и шептал слова, перебирал одно заклинание за другим, выискивая проклятие и его природу. Ощущал само колдовство, которое жило внутри Дугласа и текло в крови, отмеченное печалью смерти и темными тропами душ.

Эндрю никак не мог уловить это проклятие, пока не сосредоточился на одном редком и сложном заклинании. Замер посреди комнаты и раскинул руки в стороны, погружаясь в музыку и напевая длинные слова — это ему всегда удавалось отлично.

Для него сама музыка — колдовство. То, что отзывалось древними песнями, заключенными в самом мире, камнях, небесах и огоньках углей старой колыбельной с тягучей мелодией. Казалось, она ложится на его кожу, мягко оплетает и становится вороньими крыльями, чёрными перьями и сотнями ночей, заключенными в глазах птиц.

И тогда он почувствовал и услышал проклятие, засевшее ядом в крови.

Эндрю устало опустил руки и пальцами босых ног провел росчерк на порошке, разрывая круг.

— Всё, — тихо сказал он и отвернулся к столу, на котором стояла миска с тлеющими травами. — Одевайся. И жди в гостиной.

— Удалось хоть что-то почувствовать?

— Да.

— А…

— Жди в гостиной, — резко бросил Эндрю и оперся обеими руками об стол.

Дуглас быстро схватил со стула тунику и, стараясь не наступить на рассыпанный по полу порошок, тихо вышел из комнатки. Прежде, чем дверь плотно закрылась, донесся негромкий и спокойный голос Кристофера.

В отличие от остальной квартиры именно здесь ощущался дух колдовства. На простых деревянных полочках стояли баночки с ингредиентами для ритуалов, оборотные свечи, камни, заклятые на стихии, мешочки с травами, а в шкафу — книги по заклинаниям. Эндрю знал, что многие Кристофер забрал из дома родителей, и теперь в комнате будто витал дух отца. Легкий, неуловимый, даже с запахом табака для трубки.

В детстве Эндрю нравилось заглядывать в кабинет отца и забираться в огромное мягкое кресло, чтобы наблюдать за его уверенными движениями, когда он творил заклинания или вносил заметки в свои дневники. Кристофер к колдовству относился весьма прохладно в отличие от бизнеса, а вот Эндрю тяготел именно к этой стороне их семьи.

Пока оно не стало его разъедать. Как сказал старый Лоусон — его слишком много для хрупких костей и здоровья Эндрю. Века назад колдуны знали ритуалы, как усмирять такие способности, секреты, как укреплять сердце и разум, чтобы не сойти с ума или не сгореть слишком быстро. Но те знания давно утеряны — и именно их искал отец.

Эндрю прошёл через комнату, к его босым стопам налип мелкий зеленоватый порошок, но он даже не обратил внимания. Перегнулся через подоконник, заставленный коробками с барахлом и старыми книгами, чтобы открыть шторы.

На него смотрел ворон.

Птица сидела на отливе неподвижно, и в её тёмных глазах скопились все ночи веков, а массивный и острый клюв легко мог выклевать не одну печень. Эндрю мотнул головой и тихонько постучал костяшками по стеклу, и ворон ожил, распахнул крылья и после пары прыжков по отливу взлетел и исчез в сумерках.

Некоторые из колдунов верили в предзнаменования и приметы, более того, искали их на каждом шагу. Наверняка бы придумали десять толкований того, что именно сейчас ворон прилетел в комнату, где колдовал Эндрю.

Он перевёл взгляд на правую руку, где когда-то набил трёх воронов в чёрных и красных мазках.

Эндрю казалось, в его татуировки на руках въелись не только заклинания, но теперь — и чужие смерти. Во снах он снова и снова видел, как безвольно падают на пол тела других колдунов, лишенные дыхания и сил, а их последние слова разлетаются по залу птицами-невидимками с чёрными крыльями смерти. И теперь мёртвые колдуны царапали кожу коготками, напоминая о себе.

Колдун, который несёт смерть под звуки рока и в огнях мегаполиса.

Эндрю отчаянно не хотел таким быть. Лучше разрушать проклятия, чем снова применять щит. А ещё он боялся за Кристофера и Мари. Вряд ли всё закончится одной или даже двумя атаками, и теперь каждая семья может быть под угрозой. Он уже потерял отца и не хотел терять никого из близких. Ещё немного — и он потонет в этом отчаянии и чужой боли.

Ощутив, что подмерзает, он накинул тонкую кофту с несколькими дырками на груди поверх чёрной футболки и вышел в гостиную.

* * *

Кристофер говорил с кем-то по телефону, в его ухе виднелся аккуратный наушник гарнитуры, а на тонком экране он листал информацию и хмурился на реплики собеседника. В старенькой пепельнице, которую мама купила на блошином рынке, дымилась сигарета, и запах дыма перебивал даже аромат настоев с кухни, которыми в последнее время занималась Мари. Она сама уехала навестить Одетт и скоро должна была вернуться.

Дуглас нервно барабанил пальцами по столу и время от времени отпивал из дымящейся кружки с чаем.

Эндрю молча прошел на кухню, махнув ему рукой жестом «иди за мной». Даже в квартире тот двигался так, что готов куда-нибудь запрыгнуть или рвануть с места, чтобы исчезнуть в тенях и полумраке.

Эндрю даже иногда завидовал таким гибким и уверенным движениям, но прекрасно понимал, что такое мастерство достигается годами тренировок. Даже как-то попросил Дугласа показать несколько приемов и попробовал пробежаться с ним по городу. Едва не споткнулся о трещину в асфальте и неловко влез на низкую стенку, а даже его развитые легкие рок-певца сдались — совсем другие нагрузки.

Пока Эндрю готовил кофе, Дуглас с интересом изучал заготовки настоек. Ничего секретного, иначе бы Мари не оставила их на виду.

— Зачем ты сказал Крису, что умираешь? — мрачно поинтересовался Эндрю, щедро отсыпая корицы в густой кофе.

— Я испугался, — честно признался Дуглас. — И растерялся. А еще подумал, это может быть важно — на фоне всего, что происходит.

— Или ты просто ждал помощи. Знал, что я разбираюсь в колдовстве настолько хорошо, что смогу определить проклятие.

— Да ничего я не думал! Мне совсем не нравится видеть смерть каждого, знаешь ли. Даже не представляешь, у скольких прохожих она висит за спиной.

— Поэтому ты предпочитаешь бегать?

— Так меньше смертей я замечаю.

— Но нельзя убежать от своей смерти.

Дуглас хотел что-то возразить, но сник и вместо ответа сделал большой глоток чая. Кофе вскипел, и Эндрю перелил его в широкую кружку. Он устроился на стуле за столом и подтянул одно колено к себе, наблюдая за Дугласом. Из гостиной слышался голос Кристофера и, судя по интонациям, брат был чем-то весьма недоволен. А еще через пару минут вошел он сам и резко бросил телефон на стол, тот упал с глухим стуком на гладкое дерево. Кристофер схватил вместо него сигарету с зажигалкой и остался стоять. Простая белая футболка свободно болталась на теле, а домашние джинсы, на вкус Эндрю, выглядели даже слишком прилично. Им бы пару булавок или разрезы на бёдрах.

— Удалось что-то узнать? — сухо спросил Кристофер.

— Да. Проклятие тонкое и аккуратное, завязано на крови. Возможно, не будь Дуглас из тех, кто чувствует смерть, он бы его и не ощутил.

— А снять ты его можешь?

— Нет, — Эндрю перевёл взгляд на бледного Дугласа и виновато пожал плечами, — слишком опасно. Я не буду использовать более сильное и сложное колдовство. Такое проклятие могут снять и другие колдуны.

— Но ты же можешь, да?

— Он не будет.

Голос Кристофера прозвучал твёрдо и холодно, а Эндрю пришлось запрокинуть голову назад, чтобы увидеть его жесткое и напряженное лицо.

Когда-то отец научил его закрываться от чужих эмоций, но так и не рассказал, что делать с собственными. И Кристофер запечатывал их внутри себя, как вино на долгое хранение, не давая ни капли просочиться наружу. Но даже хорошее вино может испортиться, а дерево — прогнить.

— Давай-ка ты не будешь за меня решать, ладно? Дуглас, есть другие колдуны. Проклятие сложное. Если мой щит ощутит в нём угрозу для меня….

Эндрю не закончил фразу. Коготки мертвецов снова незримо прошлись по плечам, задели его мысли и воспоминания.

Мёртвые куклы. Остекленевшие взгляды. Кровь, которая стучит в висках.

Кофе стал слишком горьким, а во рту появился привкус пепла и земли, как от могил и погребальных костров. Может, Дуглас тоже принёс их с собой — после всех обрядов, которые проводили они с отцом, и свидетельств последних заклинаний. Возможно, теперь семья Доранов знает слишком много посмертных тайн и секретов, слетевших с уст в последний миг.

За окном сгущались сумерки, но никто не торопился включать свет, достаточно нескольких свечей на столе, пусть сейчас силуэты расплывались, а лиц не было видно.

— Расскажи о своей матери, — тихо произнёс Кристофер и всё-таки подсел к ним, оседлав стул. — Я её едва помню.

— Вряд ли я смогу помочь… с ней всегда больше общалась Кейтлин. Папа рассказывал, что она слишком увлеклась нашим семейным делом и считала, что мы можем познать смерть куда шире, чем сейчас.

— И поэтому они развелись?

— Отец не одобрял её исследований, которые становились опасны. Они часто ругались. Кейтлин пугали их громкие споры, и мы прятались в моей комнате и включали радио погромче. А потом однажды утром мама сказала, что уезжает.

Эндрю слушал историю Дугласа и всё больше недоумевал. Он мог злиться на отца, ссориться с Кристофером или закатывать глаза на мнение мамы о новом цвете его волос, но и представить не мог, чтобы кто-то из их семьи бросил других. Это звучало… дико.

— С тех пор она не прислала даже ни одной открытки, — горько закончил Дуглас. — Ничего. Ни единой весточки. Я ничего о ней не знаю.

— А твой отец?

— У него и спрашивай. Вдруг у них тайная электронная переписка. Или старомодные письма, которые они отправляют через «Рейвен пост».

— Спрошу. Охотник назвал её имя, Дуглас. И он не врал. Нам надо выяснить, где может быть твоя мать. И почему она собирает охотников.

Дуглас только равнодушно кивнул. Вся его гибкость и ловкость опали и оголили только одно — хрупкую тонкую боль, что однажды мать предпочла личные цели собственным детям. Отбросила их в сторону и навсегда вычеркнула из жизни. Что должен был чувствовать сейчас Дуглас, когда теперь казалось, что именно эта женщина может стоять за Красной Охотой? Даже собственная нависшая смерть может показаться не такой значительной и веской. Или в их семье к ней относились по-другому. Стоило об этом подумать, как сам Дуглас поднял тяжёлый взгляд и произнёс:

— Я умираю. Вот так просто.

— О, ну началось! Проклятие — это даже не смертельная болезнь. Это не рак, Дуглас. Ники не сдавалась ни одной секунды, а ты уже скис.

— Поддержка от лучшего друга, йей! Спасибо. Я найду того, кто сможет снять проклятие. Пожалуй, мне пора. А чай, кстати, вкусный.

— По маминому рецепту, — улыбнулся Эндрю и тут же запнулся. — Только поторопись. И предупреди, что заклинание сложное. Нужен навык, чтобы его распутать и вывести.

Когда вернулась Мари, Эндрю готовил нехитрый ужин и подпевал себе под нос, а Кристофер молча сидел за столом с бутылкой виски. Кажется, дом уменьшился до этой кухни с запахом жареного мяса, старинными медными весами и табачным дымом.

— О, какие запахи! Эндрю, всё время забываю, как классно ты готовишь. Точно колдун.

— Очевидное и невероятное этим вечером. Как Одетт?

— Плохо, — Мари скинула туфли и заколола волосы вверх, — она почти не приходит в себя, но пока слишком рано. Сильвия говорит, ещё несколько дней, чтобы просто зажили глаза. Но зрение уже не вернётся. Передаёт тебе привет.

Эндрю напряженно повёл плечами и едва не уронил с лопатки поджаристый кусочек. Он до сих помнил, как Сильвия приходила на его концерты и танцевала в первых рядах, а потом они бурно занимались сексом прямо в гримерке под грохот музыки клуба.

Впрочем, даже её упоминание казалось не таким щемящим, как слова про Одетт. Он живо представил, каково это — ослепнуть вот так в один день и постоянно тонуть в темноте. Он любил ночи и тёмное время суток, но в них всегда ярко горели огни, тёк неон и свет фар. А в его маленькой квартире круглый год светили гирлянды-звёздочки. Он выложил стейки на тарелку и поставил на стол, но Мари с тревогой смотрела на Кристофера.

— Крис, ты всю бутылку собираешься выпить?

— Всего второй стакан. В офисе я буду вовремя.

— Как будто меня волнует именно это! Я же знаю, молча и долго ты пьёшь, когда что-то случилось. Рассказывай.

— Я надеялся выяснить что-нибудь про мост и того, кто околдовал Эндрю. Всё, что смог узнать, — признали несчастным случаем. А тело из морга исчезло. Его никто не забирал, не пришёл на опознание, документов при парне не было.

— О, это странно!

— Да уж. Эндрю, ты ничего не вспомнил? Про него или других охотников?

— Нет. Наверное, я смогу узнать голос, но на этом всё.

— А ещё, — продолжил Кристофер, — сегодня я получил известие, что один из складов, которые мы арендуем, завтра закрывают по каким-то выявленным нарушениям. Сейчас оттуда срочно перемещают все грузы, хорошо, если успеют управиться за ночь.

— И никак не договориться? — в голосе Мари прозвучала растерянность.

— Нет, я весь вечер на это потратил. Это как раз со склада, — Кристофер схватил телефон и поднялся, чтобы выйти в гостиную для разговора.

Мари только вздохнула, но они оба с Эндрю давно привыкли, что для Кристофера нормально работать что в выходные, что допоздна — на нём лежала ответственность за всю компанию. Эндрю восхищался братом — он сам в бизнесе ни черта не смыслил.

Его самого никак не отпускали мысли о комнате, которая так похожа на отцовскую. Мелькнула мысль, что разгадка заклинаний щита может быть спрятана в дневниках отца, которые тот вёл старинным способом от руки и хранил в кабинете. Он просматривал их и раньше, тогда ничего полезного не обнаружил. Возможно, стоит взглянуть ещё раз.

Телефон высветился сообщениями в чатике их группы, и Эндрю непроизвольно вскрикнул:

— О нет!

— Что ещё? — Кристофер, который как раз вернулся, замер на пороге кухни. — Какие-то новости? Охотники?

— Хуже. Девушка Фила порвала с ним, теперь он в депрессии и творческом кризисе. Хоть бы на репетиции приходил, а! А то будет, как в прошлый раз…. что вы улыбаетесь? Думаете, проблемы у одних колдунов?

— Мы просто ничего не знаем о тяжёлой жизни рок-музыкантов, — честно призналась Мари.

— Пусть попробуют притащить басиста на репетицию и не дать ему обкуриться травки.

Эндрю принялся строчить сообщения, его пальцы скользили по гладкому экрану телефона.

— Как-то тихо сегодня, — задумчиво протянула Мари. Она уходила переодеться и теперь вернулась в домашнем длинном платье и остановилась у огромного окна с видом на ночной город.

— Я всегда могу спеть!

— Нет, что-то другое. От этой тишины неспокойно и тревожно.

— Только не лезь в видения, — посоветовал Кристофер и плеснул себе ещё виски. — Они отнимают силы, а завтра они пригодятся.

— Круг колдунов, да? — уточнил Эндрю, отрываясь от стенаний Фила и его драмы. Успел только ехидно написать «видишь, к чему ведут неразборчивые половые связи?».

— Именно. И я хочу поговорить с отцом Дугласа и Кейтлин.

— Меня пригласила Шеанна завтра утром на чаепитие. Прямо в дом туманов и снов.

— Осторожней только. Я ей не доверяю.

— Я тоже. И это лучшее предупреждение для меня. Эндрю, ты поедешь на круг колдунов?

— А вы думали без меня отправиться? Ну нет, такие фокусы проходили только в детстве, когда вы сбегали куда-то вдвоём и оставляли меня одного в доме на дереве.

— Брось, вы с Мари постоянно секретничали! Помню…

— Ничего себе! А как насчёт таблички «вход девочкам запрещён»? Вы уже забыли?

Эндрю принялся с жаром доказывать, что никогда такого не было, всё только выдумки, пока не пришлось отвечать на звонок Фила и успокаивать его по телефону, а Кристоферу не позвонили насчёт склада.

Пока спокойная тишина раскинулась над не спящим ночным городом и тройкой вороньих колдунов — до рассвета и нового дня.

Глава 8

Около шести лет назад

Летний вечер дышал умиротворением и розовым закатным светом, а после жары прохлада казалась такой желанной. Мари вышла на веранду их просторного семейного дома, где в стареньком соломенном кресле сидел Кристофер.

Прошло уже несколько месяцев с её возвращения из дома туманов и снов, а она никак не могла собраться с духом рассказать ему, что произошло. Она знала, что за его спокойствием и выдержкой скрываются собственные живые эмоции, которые Кристофер привык не показывать. Отец учил его отгораживаться от чужих, а в итоге это повлияло и на него самого. Мари прекрасно знала, что внутри её брат хранит боль и хрупкость, через которые просто однажды перешагнул. С первым убийством, с кровью на клинке, с ритуалами брата, с бьющимся сердцем, которое однажды едва не угасло после аварии.

Она восхищалась Кристофером и до сих пор украдкой любовалась им, как когда-то в детстве, когда всего с разницей в год он казался ей уже таким взрослым. Сейчас впечатление сгладилось, но Мари не хотела отягощать его собственными демонами.

Кристофер ощутил её присутствие — всегда угадывал, когда она появлялась рядом и странно замирал, как настороженный зверь. Но сейчас оставался расслабленным, когда кивнул на место рядом с собой:

— Садись. Хороший вечер для историй. Я же вижу, ты точно хочешь что-то рассказать.

— Я хочу, чтобы ты знал, почему я бросила обучение.

— А я всё ждал, когда ты поделишься.

— Мне нужно было время.

Кристофер молчал, и Мари почувствовала себя вдруг неловко перед старшим уверенным братом, который мог легко ощутить сейчас все её страхи и сомнения. Но она никогда не хотела быть трусихой. Она смотрела на то, как мерно поливали фонтанчики зелёную лужайку, пока рассказывала.

— После года обучения каждая ведьма проходила испытание, чтобы доказать знания и умения. Каждой завязывали глаза и давали задание. Мне выпал обряд видений на крови жертвы. Обычно мы использовали птиц или мелких зверей.

— Именно этого я и ждала. Помню, как мои руки уверенно взяли нож, как я находила в нашей кухне нужные баночки с порошками, как толола травы. Но когда я подошла к столу, на котором лежала жертва, что-то было не так. Я не могла понять, что именно. Наверное, просто не могла поверить.

Я нарушила правило и сдернула повязку. Передо мной лежал щуплый спящий младенец, настолько крохотный, что мне было страшно даже взять его на руки. Шеанна стояла рядом и наблюдала. Увидев, что я замерла, она только сказала: «ему не жить, он болен. Сейчас это незаметно, но он испорчен внутри. Это наша жертва, чтобы очистить кровь. Ты можешь это сделать, Мари».

Её руки предательски задрожали, и Мари спрятала их между бёдер. Она видела всё это снова, вдыхала воздух душного помещения, видела тонкую кожу и маленькое тельце.

— Я не смогла, — прошептала она. — Я видела в нём Эндрю, видела жизнь и беззащитность. Тогда Шеанна взяла у меня из рук кинжал и сама вонзила его в сердце младенца.

— О, чёрт, Мари… — Кристофер развернулся к ней и подался вперёд, взяв дрожащие руки в свои.

— Она сказала, каждая ведьма должна помнить, что имеет право отнимать жизнь. И порой жертвы оправданы. На благо всех. Она сказала, что я могу продолжить обучение и научиться разделять милосердие и необходимость.

— Да как она вообще!..

Кристофер резко поднялся и прошёл по веранде, остановился у окна, рука на раме, вместо длинных затяжек — короткие, а брови сведены от злости.

— И как часто там такие ритуалы? Как часто Шеанна убивает младенцев ради собственной власти?

— Я не знаю. Ни разу о таком не слышала. Думаю, ребёнок действительно был болен, и это было ей удобно. Но не такой ведьмой я хочу быть.

Кристофер опустился перед ней на корточки и обнял руками лицо, стирая большими пальцами предательские дорожки слёз. Тогда для него охотник представлял опасность, и он вряд ли сожалел о его убийстве. Но Мари с трудом могла представить, чтобы брат замахнулся на невинную жизнь.

Его близость утихомиривала боль, приглушала её, останавливала вновь нарастающий ужас. Кристофер был спокойствием. Наверное, для каждого из них. Его пальцы пахли дымом, а в воротнике рубашки виднелись корни дерева.

— Никто не может заставить тебя делать то, что не хочешь. Мы не убийцы. Пусть охотники считают иначе.

— Спасибо, что не проклинаешь, Крис.

— С чего бы?

— Я всё равно не смогла его спасти. Не остановила её удар.

— Всех невозможно спасти.

Его глаза были тёмными и полными печали. Может, о каждом из них, о невольных тяжестях жизни за гранью. Но в них было ещё что-то — что сам Кристофер скрывал среди внутренних корней сердца. Мари коснулась кончиками пальцев их чернильного отражения на коже, гадая, что изменилось в нём за год, что её не было. Кристофер убрал руки от её лица и поднялся, и она невольно ощутила укол болезненного разочарования.

— Крис…

— Я рад, что ты дома.

* * *

Мари никогда не любила травяной чай, и теперь пила его маленькими глотками, не зная, от чего такой сладковатый привкус — от нежных цветов, чьи бледные лепестки плавали на дне, или всё-таки от ложечки сахара?

Дом туманов и снов ей всегда напоминал старинный особняк из эпохи шуршащих пышных платьев, карет и светских бесед за чашечкой кофе или чая, когда сплетни переплетались с правдой и видениями.

Кажется, здесь время даже застыло — или, может, потому что в комнату с мягкими диванчиками, подсвечниками по стенам и пушистыми коврами не проникал городской шум, а современный гладкий смартфон выглядел слишком чужеродно. Такова была идея Шеанны — сохранять в стенах этого дома традиции и границы между технологиями и колдовством, по крайней мере, на время обучения.

Мари никогда не жалела, что покинула это место, но поняла, что отчасти скучала по нему. Как по старому другу, с которым отлично встретиться раз в пару лет, но частое общение может утомить.

Как и слишком сладкий чай. Мари сделала ещё глоток и улыбнулась, стараясь не думать, что именно здесь корчился Эндрю. И мысль, что его не просто так привели сюда, крепла всё больше.

Шеанна сидела напротив, в длинном коричневом платье, которое отлично подчеркивало её сухопарую фигуру, а волнистые волосы собраны вверх в сложную прическу. Простота и скромность, за которой скрыта своя тайная сила. Мари ощущала её власть и легкое чувство превосходства — всё-таки в их городе Шеанна была старшей и ведущей ведьмой. Не во всех даже мегаполисах есть свои Круги ведьм. Повезло Сиэтлу или нет, Мари не знала. По крайней мере, она сумела овладеть видениями — и узнала много других секретов. Только всё равно не была готова убивать младенцев.

Шеанна тонко улыбнулась и произнесла суховатым голосом.

— Как жаль, что ты здесь теперь редкий гость.

— Я не скучаю.

— Понимаю. Возможно, я слишком надавила на тебя тогда, ты ещё не созрела. Теперь, спустя какое-то время… не думала вернуться?

— Не сейчас, когда моей семье грозит опасность.

— Ты слишком привязана к ним, — Шеанна откинулась на мягкую спинку дивана и соединила кончики пальцев перед собой. — К обоим братьям. К семье. Но что дальше, ты когда-нибудь задумывалась об этом? Думаешь, я просто так тебя хотела обучить всему?

Мари предпочла не отвечать, а выслушать Шеанну. В конце концов, чайника, который стоял на низком столике между ними, хватит на долгую беседу. А ей надо было узнать про Эндрю как можно больше.

Кристофер утром даже не возражал, когда Мари напомнила, что её ждёт встреча в доме туманов и снов, слишком вымотался после почти бессонной ночи, да ещё впереди непростой вечер. Она не просила помощи — никогда, но знала, что если попросит, Кристофер будет рядом. Всегда. Для него превыше всего была семья, каждый из них, пусть он не всегда показывал этого. Эндрю даже иногда злился на старшего брата и обзывал бесчувственным чурбаном, но Мари понимала, как тяжело постоянно чувствовать других. Как однажды признался сам Кристофер, всё равно что вечно плыть под слоем воды, вместо которой — чужие эмоции.

В детстве отец учил его справляться с этим. Эндрю не помнил, а вот Мари — да. О том, как терялся их старший брат, застывал изваянием посреди детской площадки и в растерянности оглядывался вокруг, не зная, чью радость или злость он ощущает — свою или того соседского мальчика?

И когда отец учил его закрываться, Кристофер стал закрываться сам, медленно превращался в холодного равнодушного мальчишку, которого ничего не трогало. Мари даже не знала, как вообще теперь с ним говорить, но хорошо запомнила слова матери:

— Возможно, ты сможешь смягчить Кристофера. Не дать ему стать таким жестким, что для него останутся только чужие эмоции и совсем не будет своих.

И она надеялась, что у неё хоть как-то это удаётся.

Выдержав лёгкую паузу, ответила Шеанне:

— Думаю, у тебя всегда есть планы. Круг колдунов, круг ведьм. Неважно, какие охотники рядом, тебя всегда заботила магия.

— Магия, которая может пробуждать силы в земле, в камнях, в растениях, в горах и травах. Магия жизни и магия смерти, подвластнаяне колдунам, а тем, кто видит вглубь, прошлое и будущее.

— Те, кто убивает младенцев на алтарях.

Шеанна метнула холодный взгляд, от которого всегда хотелось сжаться и отвернуться — раньше так было. Но Мари воспитывалась ведьмой не только здесь, но с самого детства, приняв от матери возможность видеть будущее или смутные события. Год в доме туманов и снов только укрепил её держаться прямо, уверенно и помнить, что она тоже ведьма.

— Испорченный ребёнок. Знаешь, чей он? Ульрики. Она была куда старше тебя и связалась с одним из своих кузенов. В их семье нет ничего особенного, и всё же… ребёнку не жить. И не думай, что я так решила. Нет, конечно! Столько исследований провели врачи, и один диагноз. Всё, что мы могли сделать, — очистить кровь.

— Ульрика сама отдала младенца на алтарь?

— О да. Она знала, что твой черёд, она надеялась на твою силу. Доверила тебе своё дитя на ритуальную смерть. А ты оказалась слаба.

Мари с негодованием отставила опротивевший чай на столик и поднялась — одновременно с Шеанной. Она могла признать свою слабость или свои ошибки, но не чужую вину и ответственность. Едкие слова едва не сорвались с языка, но Мари вовремя взяла себя в руки. Может, этого Шеанна и добивалась — раззадорить, вывести из себя, расшатать. Для следующей ловушки.

— Не вини меня в том, что я не делала. Ульрика хотела убить своего ребёнка — пусть бы сама и вонзала нож в сердце, как какой-нибудь мясник.

— А что ты сама будешь делать, когда обретешь такое дитя?

— О чём ты?

— О вас с Кристофером. Не думаешь же ты, что о вас не говорят? Что если вы так прекрасно показательны в ваших отношениях, а другие молчат, то ничего и не будет?

— А это не твоё дело, Шеанна.

— Не моё, возможно. Но некоторые колдуны… заинтересованы. Ты же знаешь, что колдунов и ведьм становится всё меньше, а силы тают. Такие пары, как ваша, когда-то были популярны. Кузены, тонкая нить кровного родства — и изуродованные дети. Или мёртвые. Ты хочешь мёртвого ребёнка?

Шеанна умела так делать. Как бы ни начался разговор, она переводила тему на то, что сама хотела обсудить, а собеседник даже забывал, почему теперь обсуждали именно это. Мари отлично знала, что когда-то браки между близкими родственниками были распространены среди колдунов, особенно в больших семьях. Чтобы сохранить особые способности, тайну, саму магию. Ни к чему хорошему это не привело, наоборот, колдуны стали вырождаться, а дети рождались часто больными. Мари никогда не обсуждала эту тему с Кристофером — да она вообще не задумывалась о детях!

Видимо, зря. Подумали другие. От колючего и пристального взгляда Шеанны ей стало не по себе, но она только упрямо вздёрнула подбородок. Куда больше её волновал младший брат.

— Как Эндрю оказался здесь? Почему его привели сюда?

— Не знаю, — Шеанна одним плавным движением опустилась обратно и потянулась за пачкой тонких сигарет. — Он пришёл и попросил грёзы.

— Мой брат никогда…

— Ты так наивна. Эндрю бывал здесь и раньше. Несколько раз. Меня не удивило, что он пришёл снова, пусть и не один. А что такого? Творческие личности порой нуждаются в новых ощущениях. Или утоляют горе.

Шеанна могла легко врать, а у Мари сейчас не было против неё никаких козырей, ничего, чтобы надавить и узнать, как всё было на самом деле. Сизый дым вился в блёклых солнечных лучах, которые просачивались через мутные облака, чай быстро остывал, и даже соцветия показались увядшими. На мгновение у Мари мелькнули смутные образы — та же комната, но на шкафах, книгах, мебели слой пыли, старое кресло в углу задернуто белой тканью, пол в нескольких местах провалился, пахнет гнилью и мертвецами.

Видение исчезло быстро, и Мари моргнула, возвращаясь в настоящее. Прошлое или нет, но ей стало неуютно, а Шеанна только наблюдала за ней с каким-то жадным любопытством.

— Думаю, мне пора. Спасибо за чай.

— Я всегда рада гостям. Дом туманов всегда ждёт тебя. И подумай над моими словами. Не думай, что все смотрят сквозь пальцы на тебя и Криса.

— Я передам ему. Его очень волнует ваше мнение.

— Жаль, — едва слышно сказала Шеанна, когда Мари уже почти вышла из комнаты, но обернулась на последнюю фразу. — Жаль, что ты выбрала не того брата. С Эндрю всё могло сложиться… иначе. С его-то колдовством! Вот это было бы интересно.

Мари стиснула пальцами косяк и сдержала ругательство в адрес Шеанны. Какое, чёрт дери, её дело! А если у неё какие-то свои замыслы на семью Уолтонов, пусть подавится ими, как бисквитным печеньем к цветочному чаю. Ничего не сказав, Мари кивнула и последовала за новенькой ведьмой с плотной повязкой на глазах, которая повела по коридорам здания.

* * *

Когда Кристофер шёл по пустому офису ранним утром, его одолевала простая мысль — он ничего не успевает.

Полночи заняли звонки со складами, срочная организация перевозки грузов и распределение по другим хранилищам. В «Ревен пост» работало достаточно хороших специалистов, которые умели оперативно решать проблемы, но Кристофер предпочитал быть в курсе, особенно таких форс-мажоров.

Хотя куда больше его беспокоили мысли о Дугласе, на которого всё ещё действовало смертельное проклятие, и неизвестно, сколько ещё ему осталось. Этого ритуал не показал, и Эндрю только развёл руками, когда утром вместе с братом пил крепкий пряный кофе прежде, чем выбежать из квартиры на общий сбор группы в клубе, где они репетировали.

Сам Кристофер всегда ощущал себя куда меньше причастным к колдовскому миру, пусть он достаточно знал о ритуалах и традициях. Когда-то ему казалось, что отец даже был разочарован таким его отношением к их способностям, о чём и сказал прямо после одной общей семейной встречи.

— У каждой семьи свои колдовские тайны и особенности, Кристофер. Кто будет хранить наши?

— Ты не забыл, что у тебя трое детей, а не только я один?

— Но ты старший. Каждый из вас наследник, у каждого свои способности, но ты тот, кто ведёт за собой.

Кристофер тогда только в раздражении дёрнул плечами, предпочитая не отвечать. Будто отец считал, что он должен вести во всём — от семейного бизнеса до ритуалов под покровом ночи, а заодно — и дела в колдовском сообществе, которые касались их семьи. Правда, вот уже пять лет отец мёртв, и Кристофер шёл по его стопам. Становился, наверное, таким, каким его тот и хотел видеть. По крайней мере, Кристофер надеялся на это.

За мрачными мыслями и непрерывной работой Кристофер не заметил, как день потемнел, сменившись на тусклый вечер с проблеском огней, и очнулся только, когда его секретарша оповестила о посетителе.

Даже Кристоферу было странно смотреть на Одетт.

Тем более, он совсем не ждал её в своём офисе за чашкой кофе и спокойной беседой с секретаршей. Она сидела спокойно, нога на ногу, подавшись вперёд, увлеченная восторженным рассказом Катрин про свой последний отпуск где-то в горах.

Одетт не сразу поняла, что теперь в комнате появился кто-то ещё. Только когда Катрин резко замолчала, она медленно повернула голову, пытаясь понять, есть ли ещё кто-то. И где именно?

Глаза, конечно, было не восстановить. Так что теперь Одетт скрывала их отсутствие за стёклами тёмных больших очков, а тонкая рука в оплетке множества кожаных браслетов, которые шли почти до локтя, вытянулась вперёд. Приятно тёплые пальцы с линиями, которые рассекали ладони уже много десятков лет и пророчили долгую жизнь, лёгкий аромат лесного тумана, дымчатая кофта, больше похожая на паутину, которая обнимает тело. И тихий вкрадчивый голос с немного растянутыми гласными.

— Ворон уже прилетел.

— Да, я тут, Одетт.

Медленно, вслед за его спокойным голосом, она подняла голову, и теперь смотрела прямо на него, снизу вверх. Одетт всегда слегка выделялась, сохраняя в себе ощущение иномирья, как называла это Мари. Словно несла с собой все городские легенды и дымок от огня в жаровнях рынка. И рядом с ней Кристофер сам начинал себя ощущать истинным колдуном, оставляя за спиной переговоры, контракты и налоговые декларации, как осколки скорлупки.

— Нам пора. Ты же не хочешь пропустить встречу? — Одетт мягко опёрлась на его руку и поднялась.

— Одетт, чем я могу тебе помочь?

— О, как мило, Кристофер! Но я приехала, чтобы помочь тебе. Охотники в этот раз пойдут до конца, и нам действительно стоит объединиться.

— Я чувствую подвох.

— О, нет. Но лучше поторопиться, если мы хотим застать самое интересное.

* * *

С Мари и Эндрю они договорились встретиться уже на месте. К ночи поднялся сильный ветер, от которого качались деревья, а воды реки неспокойно шли рябью, но дождя не было.

У Кристофера был адрес — один из небоскребов не так далеко от реки, среди других таких же высоких стеклянных зданий, только у этого здания была одна особенность. Открытая крыша на седьмом этаже с простыми столиками, зелёной зоной и прекрасным видом на город — и именно там проводили встречу колдуны.

— Здесь?

— Да, Кристофер.

— На крыше.

— Ворон уже близко.

— Одетт…

— Да, Кристофер?

Он только хлопнул в отчаянии руками по рулю, уловив непробиваемое спокойствие и даже безмятежность. Так горы взирают на то, что в их предгорьях. Только бы не было никаких ловушек или неприятностей в этот раз. Кристофер долго всматривался в фигуры на крыше, пока ему в окно тихо не постучали. Эндрю, недалеко от него Мари.

— Вылезай уже, это у тебя внутри тепло. А мы уже продрогли.

— Я тебе свитер подарю, — пообещал Кристофер, вылезая из обогретого салона машины в неприветливый сырой ветер. — Даже два.

— Ага, не забудь надпись «любимому брату».

— С сердечком. Мари, как разговор с Шеанной?

Мари отделилась от стены росчерком туго застёгнутого красного пальто и подошла ближе к ним, но Кристофер сразу понял, что она чем-то расстроена или даже раздражена, а от вопроса только поджала губы.

— Кажется, Шеанна повёрнута на продолжении рода колдунов. И мне не нравится то, что в её мыслях. Теперь я ей доверяю ещё меньше.

— Ясно. Эндрю, ты останешься здесь или пойдёшь с нами? — он постарался, чтобы его вопрос прозвучал ровно — в конце концов, брат достаточно разумен, чтобы самому осознавать опасность и избегать её.

Тот наградил таким взглядом, после которого не осталось сомнений — просто так ждать внизу он точно не собирался. Эндрю никогда не умел мириться с тем, что ему навязывали, он упрямо настаивал на том, что выбирал сам. Может, его собственный бунтарский дух передался и колдовству, которое жило в нём?

Когда-то такие способности — менять мир даже с закрытыми глазами — принадлежали многим колдунам, и те знали, что с ними делать, какие ритуалы их усмиряют, а какие позволяют направить так, как надо самому колдуну.

Но много веков назад охотники слишком постарались. Они подкрадывались из-за спины, жгли на кострах, устраивали ловушки и убивали без зазрения совести. Как бы колдуны ни старались сохранять свой род и саму силу, семейные тайны, их становилось всё меньше. Кровные браки приводили только к вырождению и слабому здоровью, и тогда ведьмы и колдуны стали выбирать себе в спутники и простых людей. Охотники также отбирали сами знания, уничтожали записи и книги, чтобы эта скверна не распространялась дальше.

Но тонкая ниточка древнего колдовства протягивалась через столетия, вспыхивая иногда такими колдунами, как Эндрю, которые слишком быстро сгорали. Отец пытался оградить младшего сына от подобной участи — пусть и выбрал не самый простой путь. Возможно, другого и не было.

Кристофер порой думал — а смог бы он сам так сделать с близким человеком? Запереть его в границах, которые неохотно подчинялись, но всё-таки позволяли жить дальше?

Мари словно почувствовала его тревожные мысли и легонько коснулась ладони в перчатках, пока они поднимались на лифте все вчетвером туда, где их никто не ждал.

Перед выходом стояло двое охранников-колдунов, которые загородили широкими спинами тяжёлую дверь, а воздух сгустился плотной угрозой. Но их взгляд поплыл, а тела расслабились от лёгкого прикосновения Одетт, которая проскользнула от одного к другому и коснулась ладошкой лбов.

На крыше ветер только усилился и вился вокруг злым кусачим зверем, но здесь всё равно было уютно и даже красиво. Вид на вечерний город и широкую реку вдали, на столиках — фонари со свечками, яблочные пироги с корицей, термосы с горячим пряным вином, у многих гостей — небольшие кружки, от которых поднимался пар.

Милый пикник осенним вечером.

Кристофер заметил Аддингтонов, которые хранили старинные колдовские артефакты и знали, как с ними обращаться. В стороне молча стояла чета Фарли. Их считали отшельниками, которые жили далеко за городом и мало с кем общались. Оба сухие, высокие, возраста родителей Кристофера. Отец всегда отзывался о них с осторожностью и шутил, что если потянет на тёмную алхимию, никого лучше Фарли и нет в этом деле. Правда, возможно, в качестве платы они потребуют твою печень. Хэмптоны, которые умели делать сложные амулеты и смешивать составляющие для ритуалов, в своей шумной энергичной манере возмущались последним событиям — точнее, сама Дейзи Хэмптон, которая даже сейчас не изменила своей манере одеваться в яркие цвета и засовывать руки в карманы, а короткое каре выкрасила в ярко-красный. На несколько лет старше Кристофера, она выглядела едва ли не младше его. Дейзи подмигнула ему и показала большой палец, видимо, от восторга, что он всё-таки пришёл. Действительно, они все так не собирались слишком давно.

Кристофер узнал и многих других — даже тех, кто не был в тот вечер на приёме у Лоусонов.

Конечно, Кейтлин Доран. Она накинула шерстяной плед в красно-зелёную клетку поверх пальто и пила маленькими глотками глинтвейн из кружки, пока беседовала с Сильвией. Дугласа нигде не было.

Леннард Лоусон, которому, казалось, нипочем ни ветер, ни холод, уже шагал к ним, и по его выражению лица не особо было понятно, проклянет он их сейчас или пригласит к светской беседе.

— Уолтоны, — протянул он с холодной улыбкой. — Добро пожаловать.

— Ты начинаешь пользоваться популярностью. Здесь куда больше колдунов по сравнению с приёмом. Даже Фарли.

— Сам удивляюсь! Или всё дело в вас? Думаю, не все уютно чувствуют себя, когда твой брат рядом.

— Осторожнее, Леннард. Как я вижу, перила здесь достаточно хлипкие. Ничего не стоит слишком сильно перевеситься через них и упасть.

Мари рядом с ним невольно вздрогнула, представляя совсем иное падение, но только гордо вскинула подбородок, чтобы скрыть собственное волнение и расползавшиеся страхи. Одетт потянула её за собой, попросив помочь с вином. Эндрю только фыркнул за спиной и отделился от них в сторону Кейтлин, прихватив по дороге кружку с горячим вином и кусок пирога. Неважно, что некоторые гости шагали назад и отворачивались, когда он проходил мимо. Если его это и задевало, то сейчас он не показывал этого. Кристофер проследил за ним взглядом, желая убедиться, что брат хотя бы не приближается к тем самым перилам и радуясь, что Кейтлин в центре, а не с края. Он достал из кармана пальто тяжёлый портсигар и неторопливо закурил, так и не сняв перчаток.

— Круг колдунов. Неожиданно. И кто же встанет во главе?

— Пока нет единого мнения, — Леннард принял их появление куда спокойнее, чем мог бы, и сам потянулся за своими сигаретами. — Дораны отпадают, с ними я пока не разобрался. Фарли слишком себе на уме. Кто-то предлагает Хэмптонов.

— С Дейзи мы точно не соскучимся. А ты что думаешь?

— Должен быть тот, кому доверяют. И кто умеет управлять, а не просто вертеть колдовские компасы.

— Значит, по твоему мнению, не Аддингтоны. И что будет делать Круг? Отец говорил, это не просто формальность, это тоже ритуал. Каждый колдун признаёт того, кто встает в центре, и делится чем-то своим. Такой колдун получит чуть больше… власти, если так можно сказать.

Кристофер внимательно следил за выражением лица Лоусона. Вряд ли бы тот стал затевать сложную игру с охотниками только ради такого сомнительного достижения, но легко теперь мог воспользоваться этим шансом. Очередной порыв ветра взметнул вихрь сухих коричневатых листьев, потянуло притягательным запахом ещё тёплых пирогов, а Кристофер вспомнил, что даже не обедал.

— Твой отец слишком умничал порой. Но тут он прав. Поэтому повторю — тот, кому будут доверять. Кому доверяешь ты, Кристофер?

— Семье.

— Ответ истинного Уолтона, чёрт возьми! Думаю, тебе не помешает выпить. Затягивать не будем, слишком холодно. Ещё пара кружек глинтвейна, и можно провести выборы.

Сбоку раздалось хриплое и пронзительное карканье. На перилах сидел чёрный ворон и смотрел блестящими тёмными глазами прямо на Кристофера, и этот взгляд чем-то тревожил и цеплял. Ворон каркнул снова и раскрыл крылья, явно выражая недовольство. Кристофер ощутил это так точно, будто считал эмоции человека, и от удивления не заметил, как сигарета догорела и чуть не обожгла сквозь кожу перчаток.

— Ворон прилетел, — шепнули за спиной. Кристофер с Леннардом обернулись — невозмутимая Одетт. — Здравствуй, добрый друг.

— Посланник? — предположил Леннард. — Только чей?

— С другой стороны, конечно.

— Или просто ворон, — прозаично развеял их мысли Кристофер и отвернулся от птицы, которая его занимала меньше всего. Он искал Эндрю, которого нигде не было. Ни рядом с Кейтлин, ни рядом со старым Лоусоном, ни среди гостей.

Тревога липла к коже, как мрачная тень, заставляла смолкнуть и повернуться в сторону ворона, который нахохлился и неподвижно замер изваянием, сливаясь с темнотой. А Кристофер наконец увидел Эндрю, который шёл от Фарли к ним, не сводя взгляда с птицы. Все замерли, когда он прошёл прямо к нему, и остановился. Кристофер ощущал сейчас силу каждого колдуна, напряженную, сжатую, как пружина, готовую взвиться вокруг них, и сам невольно отпустил её. Крыша наполнилась тугим сплетением колдовства, прикосновения острого кончика кинжала к коже, коготков по позвонкам.

Эндрю расстегнул рукав куртки и закатал его до самого локтя, обнажая рисунок татуировки поверх символов заклинаний. Шаг. Ещё один. Ближе к ворону.

И краю.

Ворон вытянул шею и потянулся клювом к руке Эндрю, который приблизился вплотную то ли сам загипнотизированный, то ли из любопытства, граничащего с безумием — в этом во всём было нечто… неправильное. Кристофер сам себе не мог объяснить, пока не понял, что все находятся в лёгком оцепенении.

Ворон клюнул Эндрю — до крови. И ещё раз, и ещё.

— Хватит! — он рявкнул и подался вперёд, скидывая с себя тяжёлое состояние.

— Кровь на кровь, — обернулся Эндрю, и Кристофер с ужасом увидел, что вместо глаз брата — тьма вороньего взгляда. — И кровь ведёт нас. Корми своего ворона, и он укажет путь.

Будто в ответ на эти слова ворон раскрыл крылья, каркнул напоследок и слетел вниз — резко, чёрным перистым мазком. Оцепенение тут же спало, а Эндрю охнул и рухнул на крышу, хватаясь рукой за перила. На них оставались разводы крови, которые слизывал усилившийся ветер. Кристофер кинулся к нему — Эндрю был без сознания.

И в ветер вплетался голос Одетт:

— Кровь принята. Вороний колдун пришёл к нам.

Глава 9

Ворон парил над городом в мелкой мороси. Распахнутые крылья отливали синеватым металлическим блеском, а внизу раскинулся залив, сейчас мрачный в городских сумерках. Полёт продолжался недолго, ворон опустился на старинную колокольню, и весь город стал размытым пятном, а движения ворона оставляли чернильные мазки в воздухе. Гортанное «крух» рассекло воздух.

Эндрю смотрел на ворона и не понимал, где он. Ощущение, что он одновременно был и вороном, и человеком рядом с ним.

— Что ты хочешь показать?

Конечно, ворон не ответил, но во взгляде мелькнуло укоризненное «как ты не понимаешь». А глаза ворона напоминали отцовские. Мир терял черты реальности, плавился от каждого движения. Казалось, он чувствует привкус собственной крови на губах. Но «он» — ворон или человек?

Ворон совершил несколько прыжков перед началом полёта, и Эндрю показалось, он сам рухнул вниз. Полёт напоминал бесконечное падение, которое закончится через несколько мгновений.

Мир погас.

* * *

Эндрю проснулся от мерзкого ощущения, что он продрог от собственных снов. Тяжёлая голова досадно ныла, как бывает, когда проспишь слишком долго. Закутавшись по плечи в толстое мягкое одеяло, Эндрю сел на кровати и уставился на лиственный орнамент на тёмных зелёных обоях. Аккуратная комната, где всё расставлено по местам, на полках высокого стеллажа не валяются самодельные амулеты или старые жестяные баночки с мелочами. Значит, он снова у Кристофера. Последнее, что он помнил, — крышу с другими колдунами, а потом — полёт над городом в обличии ворона.

Даже сейчас он чувствовал жестковатые птичьи перья на коже рук и цепкие когти вместо ногтей с небрежными пятнами чёрного лака.

Сколько прошло времени, день сейчас или ночь, он не мог понять — плотные жалюзи закрывали окна, и комната витала в сумрачных тенях. Стало зябко и неуютно.

Не то, чтобы Эндрю не любил квартиру брата с сестрой, но спать обычно предпочитал в своей постели. А ещё он уже начинал чувствовать себя обузой и тем, кто постоянно влипает в неприятности.

На прикроватной тумбочке Эндрю заметил кем-то заботливо оставленный кувшин с простой водой и лёгким запахом лимона — видимо, тот должен освежать, но куда больше его интересовала пачка сигарет и зажигалка. Кристофер прекрасно знал, что вместо завтрака Эндрю предпочитает кофе покрепче и сигарету.

Придерживая одной рукой сползающее с плеч одеяло, Эндрю потянулся к пачке и неуклюже вытащил одну. Кончик языка коснулся фильтра, вспыхнула красноватым огоньком простая зажигалка. В завитках табачного дыма он пытался сложить мельтешащие образы из снов, но голова только больше разболелась, а неприятный холодок скользнул по позвоночнику.

С очередной затяжкой Эндрю поморщился на зуд в руке и покосился на кожу, испещренную рисунками и завитками заклинаний. Провел ногтем по чуть выпуклым разноцветным линиям татуировки поверх них, вспоминая те ночи, когда отец выгонял всех из комнаты и оставался с ним наедине. И заверениями, что станет легче.

Эндрю, который дышал со свистом, и чувствовал, как внутри сворачивается колдовская сила, шипит в крови и требует выход, верил. Что ж, легче действительно стало, щит надёжно запирал всё лишнее. Выдумка отца — то, что убивало самого Эндрю, защищало и всю семью. Щит можно было разрушить — и он думал об этом не один раз. Чтобы не убивать других. Но Эндрю не был уверен, что справится с мощью собственного колдовства, тем более, когда оказалось, что и щит тоже не контролируем.

И так, и так — он в ловушке. Если снять заклинание щита, угрозы ни для кого не будет. Он даже знал, что его учитель, дед Сильвии, с этим справится. Но в то же время Эндрю ощущал себя единственным, кто может сейчас защитить брата с сестрой и мать, если кто-то вздумает сделать выпад против их семьи. Тем, кто отведет удар.

Да ещё на руках чувствовались свежие то ли порезы, то ли ранки — под аккуратными бинтами. Интересно, работа Кристофера или Мари? Или кого-то ещё? Да плевать, хуже было то, что Эндрю не помнил, как они появились. Он начал терять себя.

Зато сны зашелестели вороньими крыльями и оживали ощущением плавным полёта над городом. Во сне ворон вёл его по городу куда-то… и у того ворона были глаза отца.

— О, ты проснулся.

Эндрю вздрогнул и исподлобья посмотрел на Мари, которая вошла в комнату с тихим скрипом двери. Ну, хоть не с подносом со свежевыжатым соком и тарелкой с хлопьями! А то бы Эндрю почувствовал себя совсем мерзко и беспомощно — как тот, с кем обязательно надо нянчиться. Одеяло белоснежным комком упало на кровать, когда он скинул его с себя и поднялся за кофтой с косыми линиями и парой кожаных ремешков по бокам.

— Угу. И ни черта не помню о прошлой ночи. Мы были на этом приёме в честь Круга колдунов, а дальше всё весьма размыто.

— Прилетел ворон, которого ты кормил собственной кровью, а Одетт выдала в своей манере «пришёл вороний колдун». Никто ничего не понял, но многие были… впечатлены.

— Всем подавай хлеба и зрелищ.

— Ты стоял почти у края крыши.

Мари старалась не выдать свою тревогу, но её голос дрогнул. Эндрю как раз нырнул в кофту и теперь оправлял её на себе, закатал рукава до локтей, чтобы не мешали. Растрепавшиеся волосы лезли в глаза и раздражали, но без расчески их в порядок не привести. Настроение стало только хуже — конечно, непослушная причёска была ни при чём.

— Крыша точно была не лучшим местом для меня, да ещё этот ворон… кажется, он и снился мне дальше и никак не отпускал. Который час?

— Позднее утро, — уклончиво ответила Мари и обернулась, придерживаясь рукой за косяк. На белом ярко выделялись её ногти, выкрашенные в тёплый красный оттенок.

Эндрю достаточно хорошо знал сестру, чтобы увидеть тень колебания и тревоги в её взгляде, к тому же, она прикрыла дверь, будто не хотела, чтобы их услышал. Хотя кто? Кристофер? Вряд ли у них были какие-то тайны друг друга, иначе бы Эндрю сильно удивился. В полумраке комнаты казалось, что голова ещё тяжелее, и он дёрнул шнур вычурного ночника над кроватью. Мягкий свет озарил большую кровать, строгий высокий шкаф с книгами до потолка и комод с зеркалом, но оставил в темноте углы. Мари прислонилась спиной к двери, заложив руки за спину. Сейчас она была похожа на мать — такие же мягкие манеры и движения, осторожная деликатность и толика проницательности.

— Да спрашивай уже, — вздохнул Эндрю, резко погасив в пепельнице окурок. — Что такое?

— Я виделась с Шеанной, она говорит, ты и раньше бывал в её Доме ради грёз.

— А дверь ты закрыла, чтобы Кристофер не узнал?

— Его уже нет дома. Но подумала, ты сам не хочешь, чтобы он знал. Иначе чего не рассказать раньше?

И в этом Мари была права. Эндрю сейчас почувствовал себя глупым мальчишкой, который искал опасных удовольствий в угоду своим собственным эмоциям, которые всегда плескались где-то на поверхности и толкали на неразумные поступки.

И никто в этом не был виноват. Некоторые его знакомые уверяли, что их привёл друг и уговорил попробовать, хотя бы раз, а они сами и не очень-то хотели, но поддались соблазну.

Эндрю хотел. И понимал, куда и зачем приходил — пусть всего несколько раз. Но признаться в таком старшему брату… ему казалось, это слабость. Младшего брата, который и так ни черта не может! У него нет такого спокойствия и уверенности, как у Кристофера, или мудрости ведьмы, знающей суть жизни и смерти.

Возможно, тогда это и было бегством — от щита, от силы колдовства, которая пусть и не вырывалась, но постоянно ощущалась в крови, хотя сам Эндрю считал, что ищет вдохновение. Обман собственного сознания иногда даётся так просто.

И мысль, что сам Кристофер никогда бы так не сделал, едко напоминала, что он лишь слабый маленький мальчик с непокорным колдовством. Или он сам просто не хотел видеть сочувствие — ни в глазах Кристофера, ни даже в глазах Мари.

Хотя рассказать, конечно, стоило после всех событий. Чувство вины кольнуло изнутри.

— Раньше не хотел, чтобы он знал. Это было всего несколько раз. И мне… не понравилось. Не то, чтобы я пытался привыкнуть к этому, но мне было интересно какое-то время. Я так и не проникся.

Эндрю помолчал, с неохотой вспоминая те дни, когда входил в дом, полный шороха красных занавесей, сладкого аромата и замершей тишины, когда ощущал на кончике языка горечь, после которой наступали расплывчатые видения. Дурманящие грёзы, после возвращения из которых даже не сразу понял бы, реален ли мир вокруг.

Именно это ему и не нравилось. Миры смешивались, перетекали один в другой, слизывали четкую границу яви. Как и во сне.

Он снова терял контроль.

А от слишком большой дозы превращались в кошмары — как в тот раз, когда его притащили насильно. И в этом сомнений не было.

— Первый раз был после смерти отца, — тихо продолжил он. — Помнишь, тогда осенний ритуал не удался? Всё пошло не так. Мы все были подавлены и разочарованы, разъехались по домам. С похорон прошло…. сколько? Да месяц, наверное. Я бродил по городу, зашёл на рынок, а потом оказался около Дома.

— Когда ты там был в последний раз? — мягко спросила Мари.

— Когда мы расстались с Сильвией, в конце лета. Но я только зашёл, потоптался у входа и передумал. Вместо этого устроил репетицию. Ой, только не надо на меня смотреть с таким сочувствием!

— Она не любит тебя.

— Что ж тогда почти год тянула? Не могла определиться?

Раздражение только нарастало — или злость на самого себя. Эндрю уже шнуровал высокие ботинки и избегал взгляда сестры, не желая видеть в нём того самого сострадания. Ещё б по головке погладила! Лучше он найдёт Одетт и узнает что-нибудь про чертовщину с вороном и кровью. Если кто-то и знает об этом, то она, раз так легко раскидывается пророчествами.

У него как раз есть время до вечерней репетиции, перед которой надо заехать за бас-гитаристом, чья драма пока только вредит группе. Но терять его Эндрю не хотел — «Неоновые ритуалы» выступали в таком составе уже достаточно долго, все притерлись друг к другу, да и несколько концертов запланированы на пару месяцев вперёд. И стоило переговорить с менеджером — Эндрю не разбирался в финансах, но старательно вникал в то, что и как шло у его группы.

— Я скажу ему сам, ладно?

— Конечно. Он уже уехал, сегодня ранняя встреча с крупным клиентом, но можем встретиться вечером.

— Ага. Я пока найду Одетт, если она согласится поговорить.

— Дай знать, если будут новости.

— Напишу. А у тебя, что, выходной?

— О, нет, — Мари рассеянно теребила тяжёлый браслет на руке, но когда посмотрела на брата, её взгляд принадлежал ведьме, которая может сплести из своей крови проклятия для других. — Я хочу узнать, что, чёрт возьми, за Охота в этот раз. Теперь время моих ритуалов. Кстати.

Мари прошла к шкафу и открыла глухую дверь, а потом развернулась к Эндрю, держа в руках зашитый саше-мешочек.

— Это для тебя. Сделала сегодня ночью. Немного защиты и удачи. Пусть ты и сам щит, но иногда не помешает немного поддержки. Помнишь, что говорил отец?

— Те амулеты, что содержат магию семьи, самые сильные. Тебе не кажется, что он был помешан на семье и преемственности?

— Возможно. Не все его решения… казались верными.

Эндрю с благодарностью взял мешочек, честно говоря, не ожидая такого от Мари. Не потому что считал, что она не может так заботиться, этот жест был полон её. Просто иногда ему самому казалось, что всегда есть его старшие брат с сестрой, и он сам. Или куда ближе ощущал себя к Кристоферу, как к старшему брату. Мешочек приятно лёг в ладонь, и пальцы укололо ощущением надёжного колдовства.

— Спасибо, — искренне сказал Эндрю. — Я буду его хранить.

Мари улыбнулась и довольно кивнула.

* * *

Одетт легко согласилась на встречу.

Они с Эндрю обменялись парой аудио сообщений и договорились встретиться в баре, где подают сытные завтраки и негромко урчит хороший рок, уже остывший после бурной ночи.

Дверь поддалась не сразу — тяжёлая и тугая, так что Эндрю даже навалился на неё всем весом, чтобы открыть. Его волосы вымокли и потемнели от дождя, по коже куртки стекали дождевые капельки.

Сиэтл не зря называли городом дождей и кофе — и сейчас как раз начался долгий и заунывный сезон постоянной мороси, погрузивший улицы во влажную дымку. К ней примешивался запах подгнившей мокрой листвы, которая липла к подошве ботинок, и аромат самых разных специй из кофеен, призывающий продрогших прохожих в тепло и уют.

Некстати вспомнилось, что Сильвии всегда нравилась осенняя пора, а имбирно-тыквенный латте в картонных стаканчиках приводил её в полный восторг. Когда-то ей нравилось сидеть в уголке на его репетициях, покачивая таким стаканчиком в хрупких ладонях. Увлеченный музыкой, Эндрю порой не обращал на неё внимания, забываясь в звуках и ритмах. Может, это её и задевало? Или просто нравилась мысль о романе с рок-музыкантом, который потом просто надоел?

Их прошлая осень была наполнена страстными поцелуями и долгими ночами в мерцании свечей, а в этом году дни казались зябкими и тоскливыми. И с ощущением чужих смертей за спиной.

В которых виноват только он сам.

Эндрю поёжился, сунул руки в карманы потрепанных чёрных джинсов, стараясь отогнать непрошеные, но такие навязчивые мысли — других проблем хватало.

Одетт сидела за дальним столиком у окна и потягивала из трубочки яркий оранжевый коктейль. Тёмные очки плотно закрывали глаза, но она сразу же подняла голову при звуке его шагов и лёгком скрипе ножек стула. Порой Эндрю забывал, что она сама — ведьма, которая умеет, возможно, куда больше, чем Шеанна. Для него самого она была загадкой, но без какого-либо налёта романтических чувств, скорее, той, кто буквально носит на себе тонкую завесь древнего колдовства. Дремлющего, но не менее опасного, чем его собственное.

Про Одетт Эндрю узнал уже после всех ритуалов отца. Первое, что он о ней помнил — равнодушный взгляд, который скользнул по нему, как шелест ночного ветра. Мама рассказывала, Одетт была из немногих, кто владел долгой жизнью. Не бессмертием, а именно долгими столетиями, за которые легко можно было умереть. Таких колдунов и ведьм остались единицы, и почти все жили уединенно, как отшельники. Одетт же двигалась вместе с миром, и мама всегда говорила, что её движение напоминало гибкий танец, узор, который вплетается в то, что вокруг. Но в отличие от сестры, Эндрю так и не подружился с ней близко.

Он отлично понимал, почему Одетт не хотела делиться всем, что знала. Когда живёшь слишком долго, то любые тайны, доступные тебе, могут обратиться в тонкое оружие в умелых руках.

Интересно, тот, кто отнял её глаза, тоже так считал? Или это просто ингредиент для зелий? Важны ли для неё жизни других или она легко посмотрит на чужие смерти, пожав плечами? Эндрю почему-то так не казалось. Отец часто говорил, что стоит осторожничать с доверием и теми, кого подпускаешь слишком близко, такая подозрительность отчасти передалась и Кристоферу. А у него не хватало здорового цинизма.

Раздался звук, когда заканчивается напиток, но его ещё тянут через соломинку, и Эндрю понял, что замер в своих мыслях под непроницаемым чёрным взглядом.

— Спрашивай, — небрежно махнула рукой Одетт.

— Что за ворон вчера прилетел? Почему вороний колдун?

— Твой отец всегда верил, что кровь твоей семьи связана с воронами. Что когда-то ваши предки могли обращаться в этих птиц и видеть куда больше. Ты никогда не думал, почему у других семей колдовство строго одно — касания смерти, знахарство, умение создавать артефакты, а у вас троих вразнобой?

— Я спрашивал отца, и он всегда отвечал весьма туманно. Я к середине его монолога вообще забывал, о чём спрашивал!

— Он был мастер в этом, да… думаю, у него просто не было подтверждения. Я скажу тебе. Потому что вы все трое владеете восприятием и образами. В некотором смысле перевоплощением. Мари — глаза, Кристофер — чувства и воля, но ты Эндрю… ты — сердце. Бьющееся вместе с этим миром. Ты можешь закрыть глаза, и он изменится. Не закрывай глаза, вороний мальчик. Или мир скоротечно умрёт.

— Я слышал, наш дедушка проводил такие эксперименты. С колдовством и перевоплощениями. Мама говорила, он рано погиб на войне.

— Или потому что призвал воронов, чтобы те дали ему силу? Но не справился с ней. А тебя они признали.

Эндрю откинулся на спинку стула. Мир вокруг слегка вращался, это уже становилось похоже на сказочки в духе «ты — избранный». Только не хватало седобородого старца, который быстренько обучит хитрым приёмам, а потом надо обязательно спасти весь мир. В детстве такие истории его только раздражали, казались слишком надуманными и раздутыми.

Впрочем, сложно относиться к такому серьёзно, когда растёшь среди историй о тех колдунах, которые ставили на колени целые войска и заставляли плоть слезать с костей. Или про ведьм, вспарывающих живот овцам в тёмных пещерах для ритуальных жертвоприношений. В сказках их детства, которые отец читал перед сном, не было избранных. Были колдуны, отвергнутые простыми людьми, за которыми по следу шла охота, и хитрецы, которые обводили тех вокруг пальца. Как и сейчас. Что даст ворон, прилетевший непонятно откуда? Скорее, на ум практично пришла мысль обратиться к врачу и проверить кровь — нет ли заражения.

Одетт усмехнулась, будто читая его мысли. Коктейль закончился, и она заказала новый у официанта, который принёс панкейки с кленовым сиропом для Эндрю. Их он просто обожал, только теперь аппетит совсем пропал, пусть от поджаристых кружков валил ароматный пар.

— Не думай, что ты избранный. Никто из нас. Но в Сиэтле других таких, как ты, нет, это правда. И вороны никогда не появляются просто так. Это… равновесие природы. Значит, сейчас опасность велика.

— Почему я, а не Кристофер? Или Мари?

— А ты не читал разве дневники отца? Почему он принял решение наградить тебя заклинаниями щита?

— Я умирал, и никто не знал, что с этим делать. Мой организм физически не справлялся с ураганом внутри себя. Хотел бы я знать, как ему в голову вообще пришла эта идея!

— О, я рассказала.

Эндрю уставился на Одетт в растерянности. Кажется, впервые в жизни он увидел смущение на её лице, но сложно было что-то различить, когда не видишь глаз. Тонкие пальцы, которые рисовали узоры по столу, походили чем-то на паучьи лапки в сеточке перчаток.

Отец всегда твердил, что другого выхода не было. Что заклинание щита погасит то колдовство, которое вытекает в мир, позволит ему овладеть точечными ритуалами. А Эндрю хотел колдовать! Это всегда удивляло даже Кристофера — младший брат с неконтролируемой силой, который должен был проклинать её, тянулся к ней. Радовался, если что-то получалось, а не разрушалось под его воздействием. Создавало что-то новое.

Та боль от вплетения заклинаний казалось невыносимой.

Он до сих пор её помнил — и испуганное лицо Кристофера, когда тот видел, как ломает младшего брата, как выгибаются конечности из суставов, а кожа кровоточит мелкими порезами.

Эндрю любил отца, но всё равно винил его в том, что он сделал. А уж теперь, когда от щита могли погибнуть другие…

Теперь перед ним сидела невозмутимая Одетт, которая и привела старшего Уолтона к такому решению. Мог ли тот спокойно наблюдать, как гаснет его младший сын, когда появилась подсказка? Но было ли это единственным решением всех проблем, или были другие пути, просто Одетт рассказала то, что было нужно ей?

— Извини, я думала, это спасёт тебя. Никто другой не знал…

— Или не хотел говорить. Давай, скажи, зачем тебе это понадобилось? Что за вечные загадки и тайны? Может, ты по уши в них застряла и просто не можешь нормально общаться?

Эндрю злился и не скрывал этого, а воздух вокруг них накалился.

— К чему всё это ведёт, Одетт? Сильвия сказала, что эту охоту начали сами колдуны. И кто же за ней стоит? Что на самом деле нужно?

— Я правда не знаю. Я её не начинала.

— Прости, уж не знаю, чему верить. В безумные истории о колдунах? О воронах-посланниках с другой стороны? Что дальше, какие ещё жертвы?

Колдовство вонзилось в Одетт хлёстко и болезненно, и Эндрю знал это. Сощурившись, он смотрел, как она сжимается и бледнеет под его воздействием. Ему не нужны были эмоции, как Кристоферу, чтобы надавить на другого человека, достаточно было резкого выплеска. Щит сдерживал остальное. Чёрт, сейчас это даже было удобно!

Но что-то изменилось, и Одетт резко подалась вперёд, ногти с силой вонзились в столешницу, голос зашипел.

— Не смей. Так. Делать! Если мы схлестнёмся с тобой, от этого бара останутся щепки. Остынь!

Эндрю колебался пару секунд, а потом устало выдохнул. Кожу щипало, как всегда, после использования колдовства, от избытка адреналина кровь прилила, а сердце бешено колотилось. Оставаться на одном месте не было никаких сил. Он вскочил и напоследок наклонился к Одетт, чтобы шепнуть в самое ухо:

— Не смей больше подходить ко мне. Ты сама говорила Кристоферу никому не доверять. Так вот, тебе я не доверяю. Больше — нет.

— Возможно, ты и прав. Только насчёт того ворона… спроси Дугласа. Или его отца.

— Очередной ценный совет, который приведёт только к боли?

— Тебе решать.

— Чёрт дери!

Эндрю оттолкнулся руками от спинки стула и почти выскочил из бара под дождь, с силой сдёрнув куртку с вешалки. Та закачалась и едва не рухнула на пол, но он уже этого не видел. Взвинченный и расстроенный, он сам не знал, куда податься. Точно не домой, а до вечерней репетиции ещё оставалось время. Он вспомнил, как ему всегда нравилось смотреть на залив, вид воды удивительно успокаивал.

Звонок раздался, когда он не прошёл и десятки шагов.

— Да? — резко, обрывисто, на выдохе.

— Эндрю, мы можем встретиться? Это важно, правда.

— Как-то твои частые встречи не вяжутся с «давай расстанемся, так будет лучше для нас обоих».

— Это по делу.

Он хмыкнул, не зная, что ещё ответить. Горькие слова Мари после утра всплыли в голове: «она тебя не любит», и это была правда. Эндрю прекрасно понимал, но сейчас, распаленный адреналином и признанием Одетт, с тяжёлыми мыслями про решение отца и всю чертовщину с воронами, он представил хрупкую и миниатюрную Сильвию и понял, как сильно хочет её увидеть. Мимо проносились машины, он чуть не шагнул на переход на красный свет, и быстро отступил обратно.

Возможно, это и правда важно. Но он четко знал, что это всего лишь повод.

— Ладно. Где?

Сильвия предложила свою маленькую квартиру-студию, и ему не нужен был адрес. Он и так знал его наизусть. Хотя всегда удивлялся её выбору — в отличие от Эндрю, Сильвия никогда не стеснялась пользоваться деньгами семьи.

Она открыла ему почти сразу. Чёрное облегающее платье, высокие тонкие гольфы, в волосах — золотистые украшения в виде змей. Где-то в глубине её квартиры лилась мелодичная музыка, пахло лекарственными травами и чем-то резким, как от лечебных мазей. Дочь своего отца.

Эндрю не знал, подался ли он вперёд к ней первый, или только следовал за её движениями, когда взял её лицо в свои руки и поцеловал, ощущая на губах едва заметную горечь. Куда лучше всех грёз, и почти так же притягательно.

И опасно — где-то на задворках мелькнула эта мысль, но быстро развеялась.

В какой-то миг Эндрю прижал Сильвию спиной к стене и поднял её руки вверх, его руки держали крепко, а взгляд блуждал по всем изгибам тела.

— Я могу остановиться прямо сейчас.

— Нет! Не надо.

Он отпустил её, чтобы стянуть с себя мешающую кофту. Их руки шарили друг по другу, Сильвия лихорадочно возилась с ремнём его джинсов, пока он нащупывал собачку молнии на её платье.

Вздрогнул, не сдержав судорожный вздох, когда Сильвия просунула ладошку в наконец расстегнутую ширинку, а сам с наслаждением провёл по её груди. Казалось, не было тех болезненных дней с бессонными ночами, когда сердце ныло от тоски. Она была сейчас здесь, тёплая и податливая его движениям, проводила пальцами по рёбрам, окутывала собственным запахом и желанием.

Она потянула его за собой, и Эндрю стоило усилия воли не остановить её в прихожей, прямо там, но он последовал за ней, не отрывая взгляда от стройных бёдер и обнаженной спины, не перетянутой линией лифчика, только в мелких родинках.

Он успел заметить, как в комнате мерцали свечи, которые так любила Сильвия, прежде, чем рухнуть вместе с ней на кровать, сбивая с себя джинсы, как ненужную преграду для прикосновений. Эндрю хотел чувствовать её всю — нежную кожу, кончик языка, потяжелевшую от его умелых ласк грудь, как и она — его.

Когда целовала его и извивалась змеёй, вдыхая разгоряченный между ними воздух.

Когда направляла его руки по своим бёдрам, выгибаясь навстречу.

Когда позволяла водить восьмёрки в ложбинке между груди, трепетно касаться тонких ключиц.

Сейчас Эндрю действительно ощущал себя ураганом, созданным из желания любви, из страсти и чувств, плененным каждым движением гибкого тела под собой, беспорядком, в котором волосы рассыпались по плечам Сильвии.

Отдавался наслаждению, которое она приносила ему, и сам хотел стать наслаждением для неё. Мир вздымался и опускался вокруг, как океан, а они переплетались телами, ошалевшие друг от друга. Как возлюбленные, которые встретились после долгой разлуки.

По крайней мере, так казалось самому Эндрю, когда он вошёл в неё одним движением, вызвав громкий стон наслаждения. Сильвия пьянила и увлекала, проникала ощущениями, как медленный яд — или все лучшие грёзы.

Самообладание покинуло его, когда почувствовал дрожь её тела, и, казалось, их тела расплавились и слились в одно, и перестали быть отдельно друг от друга, достигнув края бездны.

Молчание обволакивало их обоих, давая время прийти в себя. Эндрю лениво ощутил, как её ладонь легла ему на сердце, а ноги всё ещё переплетены с его бёдрами. Ему не хотелось ни говорить, ни куда-то двигаться, но голос Сильвии подействовал, как хороший холодный душ:

— А теперь, может, всё-таки поговорим о делах?

Он перевёл на неё взгляд, полный недоумения. Она ускользала от него. Только что перед ним была женщина, желавшая его, а теперь вернувшая деловитый тон. И горечь обожгла изнутри — зря он поддался порыву. Всё это зря.

«Она не любит тебя».

Жаль, у него нет умения закрывать эмоции, как у Кристофера.

И всё-таки Эндрю поднялся и стал торопливо одеваться, стараясь не смотреть на плавные изгибы тела, которые могли легко пробудить желание снова.

— Только не здесь. У тебя ещё есть та кофе-машина, которая варит отличный капучино?

— Да.

Он заметил усмешку на её лице, но предпочёл не обращать внимания, и вышел из отгороженной части студии, которая отведена под спальню. Вряд ли разговор будет простым.

Глава 10

Кристофер никогда не отличался сентиментальностью и уж тем более какими-либо сомнениями. В колдовстве, как и в бизнесе, любая нерешительность могла стать фатальной ошибкой, как и необдуманные действия. Кристофер не прощал себе ни того, ни другого.

И поэтому сам удивился, когда понял, что приехал к кладбищу, на котором похоронен отец. Дворники монотонно сметали по лобовому стеклу струи дождя, снаружи машины сырел ноябрь, но Кристофер всё-таки заглушил мотор и несколько секунд сидел в тишине и мраке салона, в котором всегда витал едва уловимый аромат духов Мари. Пожалуй, один из немногих запахов, которые он отличал — только чужие эмоции он ощущал всегда в полной мере и помнил, как тонул в них.

Как мешалось чужое счастье с тяжёлой утратой, а он сам, казалось, не чувствовал ничего, и от этого сам себе казался пустым. Сосудом для ощущений чужаков, которые проходили мимо, едва обращая внимания на застывшего мальчика.

Тогда он думал, что самое простой способ — заглушить любые эмоции.

В отцовской библиотеке, в которую он часто пробирался, чтобы усесться в громадном вычурном кресле, с резными ручками и впитавшимся запахом сигар, Кристофер отыскал заклинание, которое по неопытности принял за чудесное средство от того, чтобы закрыться ото всех. В описании говорилось: «вы не будете ничего чувствовать, только покой и безмятежность». На другую часть Кристофер не обратил внимания.

«Время действия — от двух до трех часов. После этого рекомендуем уединиться, чтобы переждать постэффект».

Кристофер забрался на чердак дома в одиночестве, считая, что он должен справиться сам, и нечего беспокоить брата или сестру. Когда всё получилось, он расслабленно откинулся на шершавые доски пола, руки звёздочкой, и улыбался — даже далёкое эхо тревог и волнений других отступили. Как опьяненный, Кристофер поднялся и спустился вниз, а потом вышел на улицу в поисках других. Колдовство текло внутри него, наполняло так приятно, как мягкая пена, в тот момент он чувствовал небывалую легкость и свободу.

Пока всё не развеялось, а изнутри не хлестнула тоска, медленно сменяясь настоящим и полным равнодушием. Кристофер хотел испугаться, но не мог — ему всё было безразлично. Потом, когда Мари спрашивала, каково это — он не мог описать. Никак, ничего. Скажи ему убить отца или сестру — и Кристофер бы сделал. Исчезло вообще всё, даже понимание неправильности.

Эндрю тогда испугался — Кристофер видел страх в распахнутых от изумления глазах брата, растерянность Мари. Названия эмоций, но не они сами, физические реакции механизма, выявлял их, как сканер.

Когда приехал отец, то застал всех троих в гостиной, молчаливых и хмурых. Мама скользнула к ним, как была, в элегантном пальто и вечернем платье, подошла по очереди к каждому из них, касаясь невесомо висков и плеч.

— Такое заклинание используется в особых случаях. И никогда в одиночку, надо, чтобы кто-то был рядом, — Кристофер различил укор.

— Со мной всё хорошо.

— О, нет, Кристофер. Поговорим об этом завтра утром.

Первыми эмоциями, которые он ощутил, были не его собственные — а брата и сестры, обрадованные, что его взгляд перестал походить на мёртвый и равнодушный. Возможно, тогда он и понял, что если снова перестанет понимать собственные чувства, всегда может ориентироваться на Мари и Эндрю.

Мари никогда ему не позволяла забыть, где его собственные эмоции, а где чужие.

Как и спустя несколько дней со смерти отца, когда Кристофер сидел в одиночестве в темноте их квартиры, без сна, вслушиваясь в тихую музыку брата с альбома.

Тогда ему казалось, он снова применил то заклинание, потому что не мог ничего почувствовать, не ощущал горя, как должен был, только отрешенность, может, так привыкнув к тому, чтобы скрывать чувства внутри.

— Так не должно быть, — прошептал он, когда Мари вышла из своей спальни. — Может ли горе быть никаким?

Она подошла едва слышно и потянула его за руку, чтобы он поднялся с дивана. Провела кончиками пальцев по рубашке, казалось, — прямо по рёбрам, вверх до сердца, которое билось под её ладонью. Кристофер, не отрываясь, смотрел в её глаза, полные сострадания и собственной горечи.

— Горе может быть и таким сильным, что от него мертвеешь. Но вот здесь… в сплетениях корней дерева спрятано твоё настоящее сердце, чувствуешь? И оно бьётся, живое, полное твоих эмоций.

Мари взяла его ладонь и положила на собственное сердце, с такими же мерными ударами, и Кристофер позволил погрузиться в её эмоции, чтобы убедиться — он может ощущать, он не омертвел совсем. И там, среди прочего, он ощутил нечто такое, от чего сам растерялся.

Пронзительную любовь и желание его близости, так схожие с теми, что он прятал в себе.

Они стояли так близко, что их дыхание касалось кожи друг друга, окутанные биением сердец друг друга, погружением в собственные бездны, в которых не осталось места тайнам и скрытности.

Для Кристофера Мари была кем-то большим, чем сестра, но он не мог даже дать названия этому чувству. Только знал, что готов ради неё убивать и возносить дары. Это была она, кто первая потянулась к нему.

Кристофер отстранился.

— Мари, так нельзя. Я не могу.

— Не отталкивай меня.

— Ты уверена, что этого хочешь?

— Да.

Это было как продолжение близости, всех их таинств, когда они слизывали кровь с пальцев друг друга в ночном лесу, когда делились болью или разочарованиями, утешением после чужих смертей. Ведьма видений, колдун чужих чувств. Но он никогда не хотел утягивать её в собственные эгоистичные желания.

Так нельзя, так неправильно — о да, Кристофер прекрасно это понимал.

Только Мари действительно не сомневалась, будто отпуская себя.

Когда он ответил на её осторожный поцелуй, едва сдержал вздох. Удовольствие на грани запрета, желание касаться и отдавать то, что она сама приносила в его отвердевшее сердце. Кристофер ещё давал возможность отступить — каждому из них, пока гладил ладонями её тело сквозь ткань, находил обнаженные полоски кожи и проводил по ним со всей нежностью, на которую был способен.

Это распаляло ещё больше — смешение ощущений, погружение в предвкушение, наслаждение прикосновениями. Они уже знали друг друга так давно и так хорошо, что, казалось, что ещё изучать? Кристофер видел Мари обнаженной не один раз, но сейчас всё было иначе. Ближе.

Никто из них не торопился раздеваться, Кристофер спустил бретельки её платья, проводил по шелку и отвердевшим соскам, пока Мари водила ладонями по рубашке. Её голые плечи с тонкими ключицами в сочетании со складками одежды вызывали ещё больше соблазна. Касаться, целовать до того, что кожа покрывалась мурашками. Оба погружались в какое-то разомленное состояние, сливаясь друг с другом.

Мари расстегнула три пуговицы его рубашки, и он вздрогнул, когда её пальцы коснулись кожи. Кристофер медленно спустил её платье до талии, следуя изгибам её тела и уже с нетерпением притянул к себе. Ощущение прикосновения её крепкой груди к своей — о, боги! Он едва сдержался, чтобы перестать себя сдерживать. Но ему хотелось оттянуть момент, хотя сама Мари уже проводила пальцами по краю его брюк, сводя его с ума.

Они оба были возбуждены до предела, но куда больше Кристофера волновали ощущения Мари, безграничное доверие к нему, желание продолжения, нетерпения.

Он почти мог прочитать её мысли.

«Я принимаю тебя, мой брат. Колдун чужих сердец, но твоё я храню надежнее всех других. Я вычерчу твою дорогу ритуалами и снами, только не отпускай меня теперь и больше никогда».

Она была восхитительна, и тот же восторг он видел в её глазах. Это ранило до глубины — такая открытость ему навстречу. Никто из них больше не сдерживался. Им не нужно было спрашивать друг друга, они угадывали желания по движениям, по ощущениям кожи под подушечками пальцев, по вздохам и тому, как тела подавались навстречу друг другу.

Они утонули в бесподобном блаженстве, оставшись наедине друг с другом.

Позже он спросит её, что она чувствовала в этот момент, когда оба шагнули за границу непозволительного.

— Что если я и услышу осуждение, уж точно не от тебя.

Стоя на промозглом осеннем ветру у могилы отца, Кристофер размышлял, не совершили ли они тогда ошибку, которая тянулась долгие три года. Он не привык оглядываться на чужое мнение, но если их решение как-то навредило всей семье, то только он и виноват в этом. Не отступил в нужный момент, закрыв глаза на собственные чувства. В конце концов, он и так редко их ощущал.

— Наверное, мы тебя разочаровали, — усмехнулся Кристофер, разглядывая строгие буквы имени на могильном камне. — Эндрю толком не может справиться с щитом — и, чёрт возьми, это вообще не щит, а какое-то орудие убийства! Я бы с таким справился, но не он. Неужели не было другого способа? И пусть ты твердил, что крепче всего семья, но не уверен, что обрадовался бы нашей связи с Мари. Да ещё охотники…

Кристофер умолк и посмотрел вдаль, на ряды тихих могил. Здесь похоронят однажды и его, и брата с сестрой. От этой мысли по спине прошёл мороз по коже, так неуютно стало. Ему надо выяснить, чего хотят охотники и на чьей они стороне. Отец всегда твердил, что Кристофер — старший, тот, кто ведёт за собой, но у него самого сейчас было ощущение, что всё разваливается, а он ничего не может сделать.

Или его так смущали мутные образы и загадки — что видения Мари, что слова Одетт, что ворон, которого брат кормил собственной кровью. Под таким колдовством современный мир будто отступал и обнажал острые древние таинства, которые Кристоферу совсем не нравились.

Кто-то точно должен знать, кем были последние охотники.

Кристофер — кинжал Уолтонов. И он готов убивать тех, кто угрожает его семье.

* * *

Кристоферу открыла Кейтлин, которая смерила его недовольным взглядом, но внутрь дома всё-таки пустила.

— Дугласу хуже, — скупо сказала она, ведя в гостиную. — Его рвёт, у него жар и видения о том, как каждый из нас умирает. Если твой брат…

— Эндрю не будет этого делать. Лучше не надо, правда. Мы не знаем, что это за проклятие. Неужели мало других колдунов? Обратись к Лоусонам.

— Значит, ты пришёл не помогать.

Кейтлин потянулась за серебряным портсигаром на столе и с раздражением закурила, избегая её взгляда. Она злилась от бессилия, что ничем не может помочь. Дело их семьи — смерти и ритуалы прощания, а не целительство или избавление от проклятий. Кристофер мог понять её чувства, но не такое колкое отношение, как к врагу. С Кейтлин он никогда не был близок и не особо интересовался, чем она живёт. Но ведь это не повод злиться, значит, было что-то ещё.

Правда, сколько он себя помнил, Кейтлин всегда вела себя немного высокомерно. Гордилась, кем она является, общалась только с ведьмами и колдунами, пренебрежительно глядя на простых людей, хотя к Шеанне не пошла. Её волновало ремесло отца, и этому она училась наравне с Дугласом.

Вот и сейчас она стояла, гордо вздернув подбородок, рука с сигаретой опиралась на локоть другой. Кейтлин всегда была худой, на вкус Кристофера даже слишком, и облегающая водолазка с узкими джинсами сейчас только подчеркивали это.

Интересно, как она отнеслась к тому, что мать их бросила? Собственных детей?

Дуглас точно переживал и не мог простить, Кристофер знал это. Кейтлин же всегда всё держала в себе.

— Проще разговорить дерево, чем мою сестру, — усмехался Дуглас. — Даже мне она не всё рассказывает.

Кристофер терпеливо ждал, когда она предложит пройти к брату или к их отцу, чтобы задать несколько вопросов, но не выдержал, когда тишина слишком затянулась.

— Так можно мне его увидеть?

— Имей совесть, он сейчас спит.

— У тебя какие-то ко мне претензии?

Она только фыркнула с выражением «как ты не понимаешь» и стряхнула пепел с тлеющей сигареты в вычурную пепельницу.

— Ты же пришёл допрашивать. Так давай, спроси, о чём хотел. Здесь только я, отца всё равно нет, у него много работы, знаешь ли. Из-за твоего братца, между прочим. Весь колдовской Сиэтл взбудоражен.

— Лучше пусть придёт Леннард Лоусон, у которого деликатности меньше, чем у быка?

— А ты считаешь себя главным мальчиком, да?

Кристофер вздохнул — просто не будет, а у него не так много времени. В конце концов, его другу плохо, и он хочет знать, что с ним! Впрочем, возможно, о матери Кейтлин сейчас сможет рассказать больше. Он мог бы сейчас надавить, заставить рассказать правду… Кристофер поймал себя на мысли, что ему это даже доставит некоторое удовольствие, и самому же стало не по себе. Отец использовал колдовство в бизнесе, умело надавливал в важных переговорах, незаметно, но для собственной выгоды.

Кристофер считал, так нельзя. И чем больше размышлял об этом, тем больше приходил к мысли, что мог в чём-то понять охотников. Разве он был счастлив от того, что владел колдовством? Или Эндрю? Или взять те мрачные тайны в доме Шеанны?

Когда все они стали теми, кто убивает, не считаясь с чужой жизнью, кто готов взметнуть тайные силы этого мира ради собственных целей?

Но так или иначе, Кристофер не позволит тронуть его семью, пусть тот тысячу раз прав.

— Нет, Кейтлин, — Кристофер пододвинул к себе стул и уселся верхом. — Но мне надо знать.

— Или, может, ты теперь сговорился с ними? А?

— И к чему мне это? Что мне может дать Лоусон с его фармацевтикой? Не увиливай от темы. Что тебе — или всем вам — известно о матери, которая покинула вас так давно?

— А что известно тебе о… Матери?

Кристофер услышал в её интонациях оттенок восхищения и трепета. Кейтлин затушила сигарету и подошла ближе, наклонилась, облокотившись локтями о спинку стула. Её тёмные глаза были так близко, что Кристофер мог видеть в них тени колдовства, связанного со смертью.

Он вспомнил, как она рисовала на его коже корни деревьев, как жужжала машинка, и тихий шёпот на языке, которого Кристофер не знал, околдовывал. Как и тогда, Кейтлинсейчас стояла близко, едва не касаясь его.

— Видимо, Мари тебе не говорила. Спроси как-нибудь свою сестру, я не очень люблю читать лекции. Что касается нашей с Дугласом матери — он не знает, так что спрашивать бесполезно. Каждый год она присылала мне открытку. Нет, никаких намеков на город или что она скучает. Пустые весточка, что она о нас не забывает.

— И ты ничего не сказала Дугласу?

— Нет. Видишь ли, в каждой открытке я чувствовала смерть. И мне становилось не по себе. Я не хотела, чтобы это коснулось и Дугласа.

— Отец знал?

— Я показала ему самую первую открытку — и он выхватил её у меня из рук и сжёг сразу. Я просила, я умоляла этого не делать, пусть даже не было никакой надписи, одно только имя, но я верила, что так мама просит прощения. Другие я не показывала.

Кейтлин горько усмехнулась и указала пальцем на стол, на котором лежала стопка потёртых открыток. Кристофер легко мог представить, как она их перебирает, раз за разом, гадает, значат ли что-либо картинки на них, где мать купила их. Он почти увидел маленькую девочку, по ночам прятавшую под подушкой такие сокровища.

И всё-таки Дуглас тоже имел право знать, если, конечно, Кейтлин не считала себя самой обиженной.

— Уверена, ты захочешь их посмотреть. На этом всё. Мне больше нечего сказать. Я не знаю, где она сейчас, и в последний год открытки не было.

— Почему ты вспомнила про Матерь?

— Спроси у Мари. Это она любимица Шеанны. Счастливая семейка Уолтонов, а.

Кристофер не стал уточнять, что значили её слова — вряд ли бы услышал что-то приятное. Он осторожно взял открытки со стола, удивившись толстой пачке — за столько лет их накопилось немало. Может, и Дугласу она что-то отправляла?

И не скрывает ли Кейтлин ещё что-то?

Сухо попрощавшись, Кристофер вышел в тихий осенний дождь, раздумывая, как выйти на охотника. Ему надо узнать про Красную Охоту и зачем она нужна теперь — самому, а не с чьих-то слов. И для этого лучше всего встретиться с Одетт.

Кристофер никогда не скрывал, что любит скорость и машины. Мари шутила, что его увлечение разорит семейный бизнес, а Эндрю изредка напоминал, что брат едва однажды не уехал слишком далеко от них всех.

Кристофер умело и уверенно вёл машину по ночным дорогам Сиэтла в сторону рынка. Одетт сказала, что её всегда можно найти там, а заодно и узнать новости. А Кристофер хотел пока подумать, и лучше всего это получалось в дороге.

Вечерние улицы стелились под колёса, и в приоткрытое окно было слышно, как шуршат шины по асфальту. Уже поздно, и машины почти не встречались. Кристофер включил аудиосистему и запустил диск группы брата, который всегда возил с собой. Голос Эндрю звучал иначе в записи, да ещё на вокале, чем в жизни. Эндрю пел о спасении от самых тёмных мест и одиночестве в городе, полном огня. «Герой-никто» — интересно, он подал эту идею автору текста или тот писал о себе?

Кристофер расслабился и откинулся на сиденье, руки в кожаных перчатках спокойно лежали на руле. Он уже думал о том, как войдёт в квартиру, где Мари погружается в видения или пьет пряный чай. Ему всегда нравилось возвращаться к ней, а она спокойно ждала так, будто в любой момент брат возвращался вовремя.

Короткий взгляд в зеркало заднего вида — и Кристофер напрягся.

Его преследовали.

Тёмный внедорожник с прямыми линиями кузова и рублеными формами, который куда больше подходил скалистой местности, чем ровным городским улицам.

Кристофер прибавил скорость, следя за внедорожником.

Тот не отставал.

Вариантов не так много — или ему хотят навредить, или поговорить. На второе он даже согласен, но первая версия развития событий ему совсем не нравилась. Кристофер подобрался, сосредотачиваясь на дороге, чувствуя, как приятное чувство подкатывает в районе живота, и часть его вопит от восторга — острые эмоции он ощущал отлично. Драйв и адреналин — возможно, ради них он однажды сел за руль.

Кристофер улыбнулся и выжал газ на полную, чувствуя, как от ускорения его вжимает в сиденье.

Ещё быстрее.

Пока дорога не сузилась, а пейзаж за окном не превратился в мазки.

К его удивлению, внедорожник не отставал и даже почти поравнялся. Кристофер вывернул руль направо в последний момент, резко сворачивая в сторону. Сердце бешено колотилось то ли от странного удовольствия, то ли от мыслей, чем всё это закончится.

Под музыку «Неоновых ритуалов» Кристофер мчался через вечерний Сиэтл, будто слившись с машиной и скоростью. Мысли исчезли, как ненужные.

Следи за дорогой. Закладывай повороты. Дыши глубже. И не забывай смотреть в зеркала.

Внедорожник удивительно ловко за ним успевал, а стоило им выехать на более широкую дорогу за городом, как резко ускорился и начал нагонять. Кристофер мельтешил перед ним, не давая поравняться, старясь уехать как можно дальше.

Увести преследователя от семьи.

Он справится.

Машину повело, и на одно короткое мгновение фонари и фары вспыхнули и погасли, и осталась только тьма, которая отчего-то пахла сыростью и кожей. А когда она отступила, внедорожник оказался рядом и резко свернул в бок машины Кристофера, вынуждая прижаться к обочине.

Как назло, впереди блестели знаки дорожных работ, и Кристофер ехал прямо на них. Свернуть некуда — по сторонам отбойники, справа машина чужака. Взвизгнули тормоза, когда Кристофер выдавил педаль.

Его дернуло вперёд, и машина остановилась. Внедорожник рядом тоже.

Он не видел лица из-за затемненных окон, а вот взгляд пассажира отлично ощущал. Включил заднюю передачу и подался обратно — внедорожник вторил его движениям, за рулём явно опытный водитель.

Кристофер ещё раз остановился, размышляя. Чего от него ждут? Выходить из машины казалось неразумным, да и из внедорожника никто не торопился выскочить. Но и оставаться внутри было как-то… глупо. Кристофер любил решать проблемы, а не ждать, пока они придут сами. Ругнувшись под нос и оставив двигатель включенным, он отстегнул тугой ремень безопасности вышел в вечернюю прохладу.

Всё ещё ничего не происходило, только приятные ощущения растаяли. Кристофер чувствовал угрозу в глухом рокоте внедорожника, в жёлтом свете фар, освещавшим пустое и длинное шоссе.

Кристофер выжидал, подобравшись внутри.

Вечерний мрак сгущался вокруг него, подползая со спины, касаясь ног и плеч, и темень вязла между машинами.

Дверь хлопнула внезапно, со стороны водителя выпрыгнула Дейзи Хэмптон, и Кристофер растерялся — её он ожидал увидеть меньше всего, к тому же, сейчас на ней не было привычной яркой одежды. Облаченная в кожаные штаны и куртку, с зачесанными назад короткими волосами, она больше походила на ту, что сейчас разрежет горло жертвенному быку.

— Хорошо прокатились, а?

— Дейзи… не ожидал.

— Ага. Этот малыш, — она хлопнула по капоту, — ещё и не то может.

Кристофер не перевел взгляд, пытаясь добраться до её эмоций. Обычно он чувствовал их легко — как едва заметное гудение, к которому привыкаешь. Но Дейзи была плотным коконом, не пропускавшим его колдовства.

Многие колдуны знали друг друга с детства — семьи часто тесно общались, устраивали совместные мероприятия, обменивались знаниями. Семья Дейзи знала ритуалы — и именно её родители учили маленьких ведьм и колдунов классическим ритуалам, для которых не требовались семейные тайны.

Что ж, пустая вечерняя дорога — тоже отличное место для ритуала. Вряд ли труп быстро найдут, мрачно подумал Кристофер, не расслабляясь ни на мгновение.

— Мы могли просто выпить чашку кофе.

— У-у-у, какой ты скучный! А как же драйв? Признайся, тебе понравилось! Ты же не гонял много лет, с той аварии. Ну что, кайфанул?

— Можно ехать обратно?

— С этим подожди. Мне кое-что нужно от тебя, Кристофер Уолтон, и я это получу, с твоего согласия или без. Можешь отдать добровольно.

— А ты попроси.

— Всего лишь твоя кость.

Дейзи улыбнулась и запрыгнула на капот, упираясь в него ладонями. Кристофер даже огляделся по сторонам, удивленно вскинув брови, но больше никого не было. Они только вдвоем, ведьма и колдун, равные по силе друг другу. Неужели Дейзи всерьёз считает, что он согласится на такое?

К тому же, для ритуала нужны составляющие. Чем сложнее ритуал, тем больше времени занимает подготовка. Как знал Кристофер, Эндрю был одним из тех, кто мог выпускать колдовство в мир без этого. Но не Дейзи.

Кристофер с сожалением подумал, что всё, что он может, сейчас не имеет никакой пользы. Не драться же он с ней будет!

А если она и применит колдовство, то что будет с Эндрю? Ощутит ли тот, нанесет ли ещё кому-то вред — или себе?

— Кость — это даже не кровь, которую легко пустить из разреза.

— Конечно. Так что, каким суставом готов пожертвовать?

— Иди нахрен, Дейзи.

— Так и думала.

Дейзи спрыгнула и весело подмигнула, то ли получая удовольствие от этого действия, то ли считая всё лёгким вечерним развлечением.

Кристофер не стал терять времени и резко рванул к машине, дёрнув на себя дверь. Он снесет эти чёртовы заграждения, если потребуется, но ничего просто так отдавать не собирался, ему дороги все его части, до каждой косточки.

Первый выстрел громыхнул настолько резко и внезапно, что Кристофер даже не смог понять, в чём дело.

Инстинктивно пригнулся и рванул дверь на себя.

Ещё один выстрел — близко, но лишь в стекло машины. От пулевого отверстия в секунду расползалась паутинка, а Кристофер дёрнулся в сторону, упав на колени. Не обращая внимания на резкую боль в ноге, он поднялся, чтобы увидеть себя в окружении нескольких мужчин, вооруженных пистолетами. Их лица закрывали сложные маски — из цепочек и кожи, а на куртках даже в темноте пульсировали красные полосы. Охотники.

Дейзи, широко расставив ноги, стояла между ними, криво усмехаясь.

— Ворон, у которого нет крыльев. Некуда лететь или бежать. Думаю, теперь у тебя нет выбора. Всего лишь палец, мне даже не нужна твоя жизнь. И заметь, никакого колдовства, верно, мальчики?

Ближайший охотник сплюнул ему под ноги. Кристофер не понимал одного — только один выстрел, и он мертвец. Чего тянуть? Или Дейзи не брезгует отрезать палец, но не хочет пачкать руки смертью? И что она обещала охотникам, что сейчас ради этого они сотрудничают с ведьмой и наставляют на него пистолеты?

Конечно, Кристофер пытался воздействовать на каждого из них, продавливать мысли и чувства, но сейчас всё было бесполезным. Как смешно — все они настолько привыкли к колдовству, которое легко отзывалось тем, кто знал его тайны, что забыли про другое оружие.

— Больно не будет, — пообещала Дейзи, кивая двум охотникам, один полез в их машину за небольшим чемоданом. — И вот ещё что. Не Элеонора Доран начала Охоту.

Кристофер нахмурился и не мог понять — что его смущало в словах Дейзи. Ей будто нравилось всё это. Будто она… гордилась этой фразой?

Охотник уже достал нож и выложил на плоский капот толстую доску, от чего Кристофер невольно вздрогнул, представив себя скотом на бойню. Кулинарным блюдом в меню ведьмы. Мелькнула мысль, а не попытаться ли сбежать, но два дула, наставленные на него, не особо воодушевляли.

— Может, всё-таки его убьём? — глухо спросил один из охотников.

— Нет! Ты знаешь, что нет.

В голосе Дейзи мелькнуло сомнение или недовольство — но не связанное с отказом в смерти. Просто… будто это было не её решение.

Кристофера начало потряхивать. Охотник уже натягивал хирургические перчатки, и это даже казалось смешным — какая забота, надо же! Ещё и в больницу отвезут?

Дейзи подошла сзади с ножом, он ощутил её дыхание на коже шеи, а потом — и укол клинка.

— Я не люблю убивать, Кристофер. Мне это не нужно. Но дёрнешься — и на одного Уолтона станет меньше. Какая жалость. Клади руку, охотники справятся.

— Ещё скажи, что врача вызовешь.

— Думаю, ты доберёшься сам. Клади руку. Всего лишь один палец, цени мое милосердие.

Кристофер положил руку на доску, вдавливая растопыренную ладонь в твёрдое дерево, не сводя взгляда с охотника, чувствуя, как бессильная злоба пробирает изнутри, смешиваясь со страхом. Его довольный оскал в сочетании с маской выглядел жутко, в руках — топорик для мяса, хорошо, если в итоге другие пальцы не заденет.

Короткий взмах.

Кристофер не отвёл взгляда.

* * *

Они уехали быстро.

Кристофер даже особо не обратил внимания. Он едва сдерживался, чтобы не выть от боли, кроме которой, казалось, ничего и не осталось. Рука будто горела огнём, сердце колотилось, как бешеное, и холодный липкий пот пропитывал рубашку.

Он завалился на сиденье собственной машины, стараясь беречь левую руку, на которой теперь не хватало фаланги указательного пальца, вместо него — ком бинтов. Боль толчками билась и пульсировала, и Кристофер никак не мог сосредоточиться на приборах. Всматривался в дорогу, надеясь, что ещё немного — и его отпустит.

Кажется, у него поднялась температура, и Кристоферу только хотелось, чтобы боль стала чуть меньше.

Надо просто доехать до города. И больницы.

Позвонить Мари. Или нет, лучше не надо. Потом.

Бессвязность мыслей раздражала.

Внутри всё мешалось — вязкие голоса охотников, ощущение направленного дула пистолета, запах смерти. Чем она пахнет? Кристофер не мог сказать.

Мысли скакали, боль не утихала.

Он положил руки на руль и чуть не взвыл от боли, глаза защипало. Так он точно никуда не доедет. Ему бы обезболивающего. Чёрт дери! Кристофер опустил лоб на руль, левая рука лежала безвольно на коленях, а правая сжимала кожаную оплетку руля.

Он жив — уже неплохо. Об остальном он подумает завтра.

Не будет он никому звонить, справится сам. Только будут зря волноваться. Главное, чтобы охотники не захотели костей каждого из Уолтонов, а он уж точно не помрёт.

Хотелось пить.

Кристофер поднял взгляд. Дорога никуда не делась, а город всё так же оставался за спиной. Он снова покопался в бардачке, хоть бы таблетки какие-нибудь были! Но нашёл только мешочек со сладковатым запахом, который еле развязал дрожащими пальцами. Там лежали скрученные косяки, которые когда-то делал Эндрю из трав, используемых для колдовства. Их они раскуривали каждый год на осеннем ритуале. Может, они помогут унять боль.

Кристофер сидел посреди пустого шоссе в машине с распахнутой дверцей и курил косяк, чувствуя, как боль немного отступает. Или первый шок проходит? Кристофер потёр рукой по лицу, ругая себя за то, что так расклеился.

Какой из него колдун, если он даже не может противостоять охотникам.

Надо добраться до врача.

Глаза закрывались. Боль притупилась, но осталась пульсирующим напоминанием.

Кристофер мотнул головой — спать нельзя. Он неуклюже закрыл дверцу, стараясь не задеть руку, медленно повёл машину обратно. Домой.

Глава 11

— Говорят, не только один брат делит постель с сестрой-ведьмой.

— А ты веришь таким слухам?

— Мой отец верит. И считает, что если колдун не может контролировать собственную силу, это дурной колдун с плохой кровью.

— И точно не тот, с кем он видит свою дочь.

— Ты расстроился? Вот в этом и разница, Эндрю. Считается, что твой брат владеет чужими эмоциями и сердцем. На самом деле, ты куда более… чувствительный. Когда-то именно это мне и нравилось. Но я не понимаю тебя. В тебе слишком много хаоса.

— Хватит!

Сильвия — это шелест и блеск, хрупкие кости и миниатюрность.

Эндрю — просто буря, которая сметёт и переломит её.

Но он этого не хочет.

* * *

Эндрю забрался на диван, подтянув колени к груди и не сводя взгляда со спящего Кристофера.

Раньше он и представить не мог, что кто-то мог бы навредить его старшему брату, который уверенно вёл по жизни в бизнесе и никогда не терялся — по крайней мере, Эндрю такого не помнил. Не то, чтобы у колдунов была спокойная жизнь, но теперь ночи и дни пропитались тревогой и неизвестностью, кровью и ритуалами.

А Кристофер даже не позвонил!

Эндрю не знал, то ли потому что тот не считал, что младшие брат с сестрой помогут, то ли потому что не привык просить помощи, хотя всё-таки глупо было играть в героя.

С самого детства Эндрю знал, что Кристофер его оберегал. Без лишней опеки или покровительства, скорее, присматривал и готов был помочь советом, если надо. Теперь и ему самому хотелось позаботиться о нём, сделать что-то для их с Мари безопасности. Если сегодня отняли кость, что будет завтра? Смерти и так случаются слишком часто, и в следующий раз охотники могут и не послушаться Дейзи и предпочтут убить колдуна.

Эндрю от нахлынувшего чувства бессилия прижал пальцы к вискам, унимая тупую боль. Ранки на коже зудели от встречи с вороном, но хотя бы сны перестали перемежаться с видениями и птичьим карканьем.

Он поднял глаза на Мари, которая тихонько вошла в гостиную с подносом с маленькими пиалами с ароматным чаем, от которого поднимался пар. С тревогой посмотрела на Кристофера — не проснулся ли — и уселась рядом с Эндрю, подогнув одну ногу. Казалось, сестра растеряна и напугана, но сохраняла спокойствие. Её тихая задумчивость успокаивала, но Эндрю заметил, как она подвинулась ближе, чтобы невзначай коснуться его плечом то ли стесняясь, то ли не считая, что стоит показывать слабость перед младшим братом.

— Иди-ка сюда, — Эндрю сам обнял сестру за плечи и мягко притянул её голову к себе. — Мне тоже страшно.

Лёгкий вздох и мягкие объятия сумрака.

— Они добрались до Кристофера. И я никак не могу сосредоточиться на ритуале. Видения выскальзывают, а меня начинает сразу трясти. Они напали на него!

— Так сделай перерыв.

— Мы теряем время. Я чувствую это.

— Но лучше не станет, если ты себя измотаешь и выжмешь, но так ничего и не выйдет.

— Ты прав.

Мари выпрямилась и повела плечами, возвращая себе привычную уверенность и спокойствие. Она протянула пиалу и сама сделала маленький глоток. Эндрю не заметил, как начал отбивать пальцами на спинке дивана мелодию последней песни. Чай пах лесом и мхом, а ночь текла между пальцами и касалась спины, и тени по углам комнаты обращались в вороньи силуэты в лесу. То ли от чая, то ли от переживаний Эндрю скользнул в нечто вроде транса, и мир смазался и расплылся, взвихрился силуэтами и фигурами во тьме, и в ней звучала тихая сказочная мелодия.

Эндрю вздрогнул и очнулся, не зная, сколько прошло времени. Мари задремала рядом, свернувшись калачиком под тёплым вязаным пледом, а Эндрю вдруг с четкой ясностью понял, что хочет сделать.

Когда он поднялся, Кристофер тихо простонал и заворочался во сне, скинул с себя одеяло. Эндрю замер, дожидаясь, пока брат проснётся, но этого не происходило, только тревожнее становились движения, рука сжала край одеяла.

Эндрю метнулся к брату и опустился рядом на корточки. Медленно вытянул руку и положил на горячий лоб, нашептывая себе под нос:

— Проснись. Это только сон. Держись за мою руку.

Кристофер резко открыл глаза и уставился на Эндрю, ещё не понимая, где находится. Потом тяжело сел, будто тело не слушалось, не принадлежало в полной мере ему самому, и это было так не похоже на привычного Кристофера, что Эндрю даже растерялся. Он сел прямо на пол, скрестив ноги, и наблюдая за братом, выискивая причину его тревоги и страха.

— Просто кошмар, — хрипло произнёс Кристофер.

— Если рассказать, станет легче.

— Ерунда. Долгая поездка до дома и боль плохо влияют на сон. Ты бы тоже поспал.

— Попозже, всё равно не усну. Что ты теперь будешь делать? Пойдёшь в полицию?

— Нет. Можно было бы, конечно, но это дела колдунов и охотников. И раз это был открытый вызов, они получат ответ. Я сам найду одного из них и выясню, что им надо. Дейзи совершила ошибку, выступила слишком явно и открыто.

— Может, это и была провокация.

— Может. И мне теперь интересно узнать, зачем.

Кристофер жестко усмехнулся и, будто решение и план на новый день его успокоил, улегся обратно, устраиваясь удобнее. Эндрю поднялся и ещё раз легонько коснулся лба Кристофера, позволяя колдовству просочиться через его ладони. Кристофер удивленно взглянул на брата, потом сонно моргнул и погрузился в лёгкий сон.

— Теперь я позабочусь о тебе. Спи, Кристофер. Кошмаров больше не будет. А силы тебе пригодятся.

Из квартиры он ушёл с первыми рассветными сумерками, зная, что сам теперь точно не уснёт. Его горячее сердце билось быстро, и в нём зрело одно желание — действительно оградить брата с сестрой от смерти и посягательств охотников, не отнимая чужие жизни.

Особняк Лоусонов отличался от дома родителей и от квартиры Кристофера с Мари размахом и стариной, к тому же утопал в глубине сада. А когда дверь открыл пожилой слуга с хмурым взглядом, то Эндрю даже почувствовал некоторую неловкость, но тут же подобрался.

Он — колдун. Такой же, как Лоусоны, если не сильнее.

Ни его драные джинсы с россыпью булавок, ни чёрная футболка под кожаной курткой не казались здесь уместными, вот только колдуны всё-таки ценили совсем иное в подобных себе, даже в чём-то чопорные Лоусоны. И пока Эндрю шагал по мягким коврам в глубину дома, он уже отмахнулся от ощущения неподобающего вида и только хотел скорее поделиться своей идеей с единственным человеком, кто мог его понять — и подсказать, как сделать лучше.

Когда отец понял, что не может дать нужные знания младшему сыну, то договорился с самым опытным и старым колдуном в городе, по крайней мере, среди простых смертных. Он привёл Эндрю в дом Лоусонов, надеясь, что это поможет справиться с избытком колдовства.

И теперь Эндрю хотел разрушить то, что его сковывало.

Старик Лоусон сидел в кресле в небольшой комнате, в которой витал запах трав и дымка, как от только что потухших свечей. Грузный крупный мужчина с кустистыми бровями, он курил трубку и быстро кивнул Эндрю. В его взгляде мелькнуло любопытство, но не страх или неприязнь.

— Вороненок.

Одно слово, но Эндрю невольно вспомнил, как его так же называл отец и трепал по голове. Он дёрнул плечами. Ему отчего-то это было неприятно, от слова покалывало неопытностью и хрупкостью. Таким он не хотел быть.

— Вы один из немногих, кто знает про старую магию и ритуалы, которые сейчас уже не практикуют.

Эндрю огляделся в поисках места, куда бы сесть. На обоих стульях громоздились стопки книг, на пол как-то неудобно, а диван оказался занят толстым котом, растянувшимся неведомым образом на всей поверхности. Генри Лоусон кивнул на крепкую деревянную табуретку и дождался продолжения.

— Мне нужно избавиться от этого, — Эндрю закатал, как смог, рукава куртки и вытянул руки вперёд. Под татуировками проглядывали символы щита.

— И ты начнёшь умирать, если я всё верно помню.

— Так было раньше.

— Что изменилось?

— Теперь я убиваю. Больше не хочу. Мне нужно колдовство, мне нужны ритуалы.

— Чтобы разрушить этот мир? Ты сам — ходячий ритуал, я помню, каким податливым было твое колдовство. Но, парень… твой отец не зря выбрал такой способ.

— Возможно, он не всё об этом знал.

Эндрю подался вперёд, уперев локти в бёдра, вглядываясь в суровое лицо того, кто рассказывал, как применять травы, какие кости лучше использовать в полночь, как шагать в видения, как навести проклятие или оградить от него.

Они говорили ещё долго, Генри мудро и степенно объяснял возможные опасности и возможные болезненные ощущения. Всё оказалось не так уж просто, снимать такие мощные чары сложно и долго, требуется подготовка. Когда они обсудили все детали, уже пробивалось тусклое полуденное солнце, а Эндрю потёр глаза — стоит поспать немного прежде, чем идти в Дом туманов и снов. Там была ниточка к охотникам. К тем, кто его накачал наркотиками и приволок к слепым ведьмам.

Напоследок Генри пожелал удачи и сказал, что поможет с подготовкой. А вот сам ритуал Эндрю придётся провести самому. Теперь он — владелец заклинания щита.

На выходе Эндрю столкнулся с Сильвией, которая только спускалась со второго этажа. Она удивленно разглядывала его с высоты лестницы, кончики её пальцев замерли на перилах. Его влекло к ней, и это чувство теперь превратилось в тоскливую муку, от которой хотелось избавиться. Так больше не может продолжаться. В конце концов, грёз невозможно коснуться, они тают и обращаются в ничто, в зыбкие приторные мечты, из которых не выбраться.

Сильвия шагнула ниже, Эндрю видел, как она хотела что-то сказать ему.

Он отвернулся и поспешил на воздух. Ему надо было позвонить Мари и узнать, как дела у Кристофера.

* * *

— Крис, какого чёрта!..

Эндрю распахнул дверь в кабинет брата, как только секретарша сказала, что мистер Уолтон свободен. Кристофер резко вскинул голову от разложенных на столе бумаг, и сразу стало ясно, что что-то точно неладно в «Рейвен пост». Но так же нельзя! Компания отлично проживёт пару дней без вмешательства Кристофера, пока они решают проблему с охотниками. Может, конечно, так быстро и не удастся, но Эндрю не мог понять, как Кристофер мог спокойно сейчас сидеть в своём огромном кабинете с видом на город и изучать бумажки. Или просто слишком переживал за брата и боялся очередного удара охотников, пока каждый из них медлил.

— Сядь, — Кристофер показал на стул. — И подожди со своими претензиями, пока я не закончу.

— Ты уже палец себе отрастил? Или выяснил, где Дейзи и охотники?

— Некоторым из нас ещё надо работать.

— Отец так же говорил. Может, потому что его убили — он забыл, что дело не только в том, как и кому отправить посылку. Хочешь так же закончить?

— Возможно, и нет, если мой брат не будет меня усыплять.

— У тебя был кошмар. Тебе стоило выспаться.

— А теперь у меня несколько встреч, к которым я совершенно не готов.

Эндрю в бессилии взмахнул руками. Он понимал, что не совсем прав, что не всё сводится только к ритуалам и миру, скрытому среди городских улиц, но в то же время ощущал какую-тогоречь. Ему хотелось, чтобы Кристофер понял, что сейчас куда опаснее пропустить очередной удар охотников, чем встречу с новым клиентом.

От этого не умирают.

Ему хотелось выплеснуть эту горечь, ткнуться лбом в плечо Кристофера, чтобы тот действительно понял его чувства, как раньше, но с таким Кристофером он не умел общаться. Не когда «брат» отступал, а вместо него оставался только деловой мужчина, обернутый в хрустящую рубашку и строгие брюки. Пыл рассказать про свой план полностью пропал. Эндрю отступил.

— Как знаешь. Но ты сам ночью говорил, что будешь выслеживать охотников…

— Говорил. Попозже. Ты хотел ещё что-то сказать? У меня много дел.

Кристофер скосил глаза на разложенные документы. Эндрю не чувствовал в себе силы бороться с бездушными бумагами, он никогда этого не умел. Зато мог попытаться отыскать ворона, ведь не будет же тот сам его вечно отыскивать!

Кристофер, может, и старший брат, но Эндрю отчетливо понял, что тяги к колдовству в нём нет. Могло ли такое быть, что внутри Кристофер просто не знал, как со всем этим справиться, привыкнув вести другие схватки?

— Нет, больше ничего. Надеюсь, твои встречи пройдут хорошо.

На улице Эндрю устроился на первой попавшейся скамейке, впитывая в себя городскую суету, шум машин, вибрации города. Он прикрыл глаза и попытался дотянуться до ворона, найти его среди камня и бетона, призвать к себе. Не кормить кровью, а задать вопросы. Не просто так ведь тот появился.

Эндрю кто-то толкнул, и он резко открыл глаза. И увидел, как в ногах по-птичьи прыгал некрупный ворон, и его оперение отливало металлическим синим.

— Думаю, нам пора познакомиться ближе, а, как думаешь?

Ворон каркнул и взлетел на скамейку.

Мари вела кончиками пальцев по прохладной воде. Её глаза закрывала плотная повязка, туго завязанная на затылке — так легче сосредоточиться. Будучи ведьмой, она знала сотни способов вызвать видения и увидеть будущее, но чаще других предпочитала воду, в которую сейчас добавила немного крови охотника, пойманного на приеме.

Лёгкая ткань платья обнимала её тело, а кожу покрывала душистая травяная мазь.

Мари хотела узнать.

Первое правило, которое Мари запомнила в Доме туманов и снов, — всегда будь уверенной и знай, что ты хочешь. Куда шагнуть, куда поставить кружку с чаем, ощущай место, в котором находишься, потом — саму себя. Собственные желания, мысли, вопросы и тревоги.

Сейчас её волновал Кристофер и Эндрю.

Она знала, что первый мог быть жестоким, а во втором слишком сильно плескались колдовские песни, и вороны наполняли их обоих до краев, хотя Кристофер отмахнулся от её настойчивого вопроса, снятся ли ему птицы.

Мари снились, но только мутными видениями, которые ничего не давали, а потом всё заполняла липкая и горячая кровь. И перед тем, как отыскать ответы, она долго думала над вопросами, выбрав два. Возможно, ответ будет один.

«Кто начал Охоту? Кто собирает кости и видения?»

Второе правило — ничему не верь, пока не проверишь сама. В кружку с чаем кто-то добавил яд, или другие забыли убрать острые предметы со стола. Ведьмовство требовательно, и не прощает ошибок, и Мари научилась с этим справляться. Сейчас, когда она полностью расслабилась и позволила мыслям свободно течь, то легко подумала, как права Шеанна. Возможно, бросить обучение — самая большая её ошибка.

«Кто начал Охоту? Кто плетет ритуалы, которым нужны жестокие подношения?»

Ты знаешь.

Мари сохранила спокойствие, хотя чужой голос произнёс эти слова, отдавшиеся вибрацией в теле. Волоски на коже встали дыбом, руки покрылись мурашками, когда тьма перед глазами взметнулась и обратилась в длинный туннель, в конце которого светился огонёк. Мысленно Мари приблизилась к свету, и хотя видение оставалось размытым и тусклым, комнату она узнала.

Как и двух женщин в ней — Шеанна по-королевски устроилась на диване, вытянув ноги, во второй женщине слишком заметны черты Кейтлин, значит, это их с Дугласом мать. Третья оказалась незнакомкой, и Мари никак не могла её разглядеть. Нечеткие голоса тоже едва доносились, но Мари всё-таки задержалась, разглядывая всех троих.

Что ж, если Шеанна убивала младенцев, то что ей стоило ослепить Одетт? А на встречу выпускниц школы такое сборище никак не тянуло. Незнакомка насторожилась и оглянулась.

Они поняли, что за ними кто-то смотрит.

Мари отпрянула. Шаг назад, но видения сплело кокон вокруг неё, сдавило тьмой и колючей болью, лишило воли. Где-то в другом месте, в квартире под тягучую музыку, под пальцами вскипела вода, а с губ сорвался крик.

Это уже было нечто большее, чем колдовство. Противостояние воли, схватка двух ведьм. Мари не сдавалась, не давая себя сломить. Всё её упрямство, сила, крепость духа взметнулись и сцепились в нечто единое, мощное.

У неё пошла кровь из носа. Краем сознания она чувствовала, что слабеет…

Третье правило ведьмы — никогда не сдавайся.

Она помнила звук подола тяжёлого платья Шеанна и её поучительный голос, который говорил, что любое колдовство может что-то забрать или дать, но у всего своя цена. Нельзя сдаваться ни боли, ни страху, ни сомнениям.

— Теперь каждый день в течение месяца ты получишь что-то от ритуала. Возможно, настанет миг, когда ты не захочешь его выполнять. Но ты должна. Крепкие ведьмы сплетаются из тьмы и боли.

Мари долго хранила тот месяц внутри себя, когда, входя в учебную комнату, не знала, чем станет ритуал, что приготовили для неё старшие ведьмы. Какая ирония — Шеанна сама создала ту, что никогда не отступает.

Воля незнакомки продавилась и раскрошилась, и Мари быстро сорвала с себя повязку, тяжело дыша. Из носа шла кровь, комната кружилась, вода расплескалась на ковёр, а всё тело гудело и изнывало от отката. Она будто зачерпнула из чужого источника и не могла долго нести в себе это. Возможно, забрала часть силы незнакомки, Мари не знала.

Но это не её ведьмовство, нечто чужеродное, от чего надо избавиться.

Она позволила панике пройти сквозь себя, как волне, забрав лишние переживания, промокнула кровь под носом подолом платья и взглянула на разлитую воду и опрокинутую миску. Хаос. Она может сейчас принести хаос… мелькнула мысль, что именно так ощущал себя Эндрю, но Мари удерживала контроль и не собиралась никого убивать. А вот если…

Быстрыми и ловкими движениями она поставила перед собой миску, схватила тонкий ритуальный кинжал, который держала наготове, и кольнула палец. Размазала капли узорами по гладким бокам миски и зашептала слова.

Ей не нужно больше закрывать глаза.

Она видела Дейзи, спящую в номере какой-то гостиницы, прямо в одежде, в кресле — охотник с книгой и наушниками. Мари улыбнулась уголками губ и прищурилась.

Так хрустят кости, так перемалываются смертные души, так трещат поленья костров, на которых горят ведьмы.

Дейзи проснулась с криком, охотник встрепенулся. Мари сосредоточилась на нём и повторила с большим нажимом, вложив всё то, что взяла у незнакомки.

Они напали на Кристофера. Возможно, притащили Эндрю в Дом туманов и накачали грёзами, ослепили Одетт. У Мари не было жалости для них. Охотники напали первыми — и пусть знают, что зря связались с колдунами.

Охотник корчился в муках боли, Дейзи баюкала сломанную руку, отдавая кому-то распоряжения. Но она не умела в видения и уж точно не могла отследить Мари, так что осталось только вернуться обратно.

Пошатываясь, Мари поднялась и побрела на кухню. Дрожащими руками нашла в шкафчике бутылку джина, едва не уронив её на пол, и плеснула в первую попавшуюся кружку. После двух видений и чужеродной силы она чувствовала себя уставшей и опустошенной, выпотрошенной рыбой, которую выкинуло океаном на берег.

И в то же время нечто перевернулось в ней, сдвинулось. Мари всегда придерживалась ритуалов, которые приносят свет, что-то защитное, спокойное, безмятежное. Терпкий вкус чужой боли и мощи смешался с можжевеловым, а она сама никак не могла перестать двигаться — тем более, ритмичная музыка всё ещё звучала.

Она не знала, сколько пребывала в таком странном полутрансовом состоянии, но когда в квартиру вошёл Кристофер, Мари вышла ему навстречу. Нагая, в запахе трав и масел, с блеском безумия, и её сердце наполнилось нежностью и любовью к нему, она желала ощутить прикосновение его кожи к своей, увести за собой.

— Мари? Всё хорошо?

— О да.

— Ты явно получила сильные видения. Давно я тебя такой не видел. В такие моменты в тебе есть что-то особенно притягательное.

Он произнёс это так, что Мари почувствовала гордость за то, кто она, какой может быть. Ей хотелось рассказать ему про Шеанну, про мать Дугласа и Кейтлин, про сломанную руку Дейзи… только потом.

Что-то определенно изменилось, и где-то в глубине росло опасение, что всё не так уж и хорошо.

Глава 12

Утром Кристофер приехал в офис рано. Его день всегда был наполнен встречами, звонками и письмами, и успевать порой приходилось многое. Сейчас он планировал заключить договор с одной зарубежной компанией, но требовался отчет аудиторов о надежности этого партнера. Контракт мог бы быть выгодным, если не начнутся нарушения законодательства.

А ещё он злился на Мари. И вместе с тем не мог подавить волнения.

Такая Мари, какой он застал её вечером, была слишком непривычной, другой, будто немного околдованной. Такую Мари легко было представить на месте Шеанны, ведущую других ведьм за собой. Она шептала, что всё хорошо, это пройдёт, видимо, та, за кем она следила, ощутила и ответила иной силой. Кристофер опешил, когда узнал, что после этого Мари дотянулась до Дейзи и сломала той руку.

— Но зачем?

— Она причинила тебе боль! Иногда мы мстим.

— Но это же безрассудно! Как далеко ты бы смогла зайти? До убийства?

— О, а что, убивать можно только вам с Эндрю?

Кристофер, кажется, впервые за долгое время потерял свою собранность. Никто из них никогда не считал, что отнять чью-то жизнь — это правильно и легко, как и причинить боль. Слова Мари кольнули своей несправедливостью, и Кристофер не готов был её принимать. Какой бы ритуал она ни провела, тот точно сказался плохо.

— Никто из нас не желал тех убийств, и ты это отлично знаешь. Такая жестокость не принадлежит тебе. Ломать кости? Насылать проклятия? И что, тебе правда понравилось?

Мари приподнялась на локтях и вскинула подбородок, явно не собираясь продолжать разговор. Отстранилась настолько, насколько могла от брата, который легко бы прочитал её эмоции. Кристофер буркнул что-то вроде «надо ещё поработать» и пошел за чашкой кофе, а потом в одиночестве уснул на диване.

Утром проснулся рано, ещё до будильника, после беспокойного ворочания, с ломотой в спине и раскалывающейся головой, не говоря уже о боли в отрубленном пальце. Мари не было. Он не помнил, чтобы слышал, как она ушла. Безмолвная огромная квартира сразу показалась одинокой и холодной. Кристофер едва заставил себя сделать утреннюю тренировку, а потом загнал в контрастный душ. Стоя под струями воды, он снова и снова прокручивал их разговор в голове, думая, в какой момент что-то пошло не так и куда уехала Мари.

Чашка кофе и таблетка обезболивающего немного помогли, но раздражение осталось. К тому же, забинтованная рука настойчиво напоминала об опасности, притаившейся за каждым поворотом. Так что в офис Кристофер поехал в плохом настроении, надеясь, что работа отвлечет от дурных мыслей. По дороге он несколько раз набрал номер Мари, а затем и Эндрю, но никто не ответил. Кристофер прошипел «гребаные эгоисты», считая, что сейчас не то время, чтобы хотя бы не дать знать, что оба в порядке. Впрочем, может, это он перегибал палку, к тому же, Эндрю наверняка спит в такую рань. Но Мари!.. Зато Кейтлин написала, что Дугласу лучше, и он хотел бы видеть друга.

В офисе ещё почти никого не было, только полуприкрытые сонные ноутбуки, примятые мешки-кресла в зоне отдыха с фотообоями с изображением леса, да сонные уборщицы. Хотя несколько сотрудников все-таки работали и, увлеченные процессом, не особо обратили внимание на появление мрачного и стремительного Кристофера. А он вместо своего кабинета поднялся этажом выше в конференц зал, который ему всегда нравился длинными столами, простором и одиночеством. Хотя обычно просто говорил секретарше, когда его не стоит беспокоить.

В Сиэтле начиналось тусклое осеннее утро, зато солнце хоть немного, но светило. Кристофер читал короткий и емкий отчет, но никак не мог сосредоточиться. Пусть Эндрю и думал, что он только работой и занят, но это не так. Так было проще — пока мозги кипели от рабочих задач, где-то глубоко внутри мысли вертелись вокруг колдунов и Охоты.

Кофе мало помогал. Кристофер потер виски и в очередной раз вернулся к разделу основных выводов и выявленных рисков, убедившись, что стоит посоветоваться с юридическим советником по поводу них. Просмотрел биржевые сводки, потом утренние письма, ничего важного. Как и в личной почте. После разговора с Кейтлин он обратился к частному детективу, чтобы тот смог выяснить что-то об их с Дугласом матери, но ответа пока не было. А к ритуалам Кристофер не хотел прибегать, слишком темные следы тянулись от колдовства каждый раз. Где же она? Была ли третьей незнакомкой в комнате Шеанны?

Шеанна.

Кристофер не знал, что испытал больше — разочарование или чувство опасности. Шеанна была ведьмой, пусть и со своими взглядами на воспитание, а теперь, как оказалось, именно она начала Охоту. К тому же, Шеанна казалась Кристоферу опасным противником, только её ужас при виде знака Красной охоты не был поддельным. На чьей же она стороне? Мари он верил, но многие ниточки вели в Дом туманов и снов. Его стоит посетить ещё раз… и лучше с другими колдунами. Слово Мари может быть весомым. Только кровавой бойни Кристофер не хотел.

У него оставалась ещё одна зацепка, к которой он не особо хотел прибегать, но чем больше размышлял о ней, тем больше приходил к мысли, что оно того стоит.

Пора навестить дом родителей. Кристофер спустился, чтобы уточнить у секретарши, какие у него назначены встречи. Та как раз уже подготовила план на сегодняшний день и с готовностью напомнила его. Что ж, с поездкой придется повременить до раннего вечера, одну или две можно перенести, но были и срочные. Бизнес тоже требовал внимания.

Для Кристофера всегда было загадкой, почему мать осталась в доме, где умер отец.

Когда его обнаружили трое детей, она сама в это время чертила своей кровью символы в спальне. Как потом объяснила Мари, порой ведьмы так заглядывают в собственное будущее или в будущее того, кто тесно с ними связан. Но мать так никогда и не призналась, что она хотела узнать и где была в момент смерти отца. Полиция задавала вопросы, на которые она качала головой и твердила, что у неё случился провал в памяти.

Кристофер знал, что Лаура лгала. Точнее, старательно убеждала себя в том, что так и было. И на его вопросы она точно так же не собиралась отвечать. Возможно, тогда Кристоферу проще было принять версию про банду грабителей в масках, которые выпотрошили кабинет и гостиную, взломали сейф и утащили дорогие картины.

Мать говорила, что дом надежно защищен, его больше не тронут, и сам Кристофер проводил ритуал пару месяцев назад. Но теперь ему было тревожно, хотя могло ли прошлое дать ответы?

Лаура Уолтон вышла ему навстречу, услышав шум машины. С заколотыми темными волосами, в рабочих штанах со следами травянистых пятен и в прочных резиновых сапогах. Её щёки раскраснелись, но она выглядела довольной, как человек, который занят любимым делом. Пусть она и вела большой дом и воспитывала троих детей, но всегда находила время для собственной работы и увлечений, много читала и с удовольствием пробовала что-то новое.

Однажды она позвонила ему из больницы с рассказом о том, как вывихнула лодыжку, занимаясь воздушной йогой, а в другой раз прислала фотографию в семейный чатик с побережья океана, куда спонтанно уехала с подругой. В её сердце хватало любви для каждого из детей, но она точно не относилась к тем женщинам, которые всю жизнь посвящают только им. Когда она слышала беседы других матерей о том, как тяжко любить двух детей одинаково, то только качала головой и удивлялась, как так можно?

Кристофер невольно улыбнулся, когда она крепко обняла его, окутав запахом земли и растертой в руках зелени. Он сам удивился тому, как сильно соскучился по дому.

— Я проснулась сегодня с чувством, что ты приедешь.

— Рад тебя видеть. Прости, что один.

— Тебя я и ждала. Проходи скорей, я даже твои любимые завитки с корицей испекла.

Лаура Уолтон так походила на Мари, и Кристофера снова кольнула совесть.

Они никогда не говорили об их связи, но это не было похоже на то, чтобы все трое избегали этой темы. Скорее, просто никто не спрашивал о личной жизни и уж тем более не бросался фразами о свадьбе. И все же, лежа ночами рядом с Мари, после мутных неприятных снов, слушая её тихое дыхание, Кристофер задавался вопросом — что думает их мать? Или что сказал бы отец? Но не мог представить, как невзначай спрашивает об этом за воскресным ланчем.

Огромный дом прятался среди высоких крепких деревьев, и отец рассказывал, как они с матерью планировали гигантские окна на кухне, чтобы щуриться по утрам на лучи солнца, пока дети шуршат хлопьями, а в кружке остывает крепкий кофе. Ничего с тех пор не изменилось. Разве что прибавилось смертей.

Просторная кухня будто пропускала запах и шум дождя, шелестящий и успокаивающий, и пряную осеннюю свежесть. В этой части дом вовсе не походил на тот, в котором однажды совершили жестокое убийство. Лаура скинула обувь на входе и теперь тихо передвигалась босиком, с полуулыбкой, вся в неуловимых движениях и легкости. Несмотря на светлый дом, она оставалась ведьмой. На заднем дворе Кристофер заметил огромный котел над остывшими углями, на подносе в гостиной остались подтаявшие свечи разных цветов и размеров, на столе небрежно разбросаны карточки с названием цветов и растений.

Сейчас всё её внимание было уделено старшему сыну. Матери точно было всё равно, что он управляет семейным бизнесом или считается сильным колдуном. Для неё Кристофер оставался, в первую очередь, сыном, который заехал на чашку чая.

Закипел чайник, на круглом огромном столе с узором из символом и знаков появилась вазочка с домашним зефиром и булочками, блюдо с сэндвичами, фарфоровые чашки. Их мать любила красивую посуду. Мари всегда недоумевала, как вообще из них можно пить чай, такие маленькие, и раза по три наливала чай. Эндрю всегда брал устойчивые кружки, боясь разбить любимые мамины чашки, Кристофер же не понимал проблемы — он умел контролировать и более хрупкие вещи. Или не особо умел сомневаться и теряться.

— Ты как? Не надумала переехать в город?

— Не все любят мегаполисы. Я в них теряюсь. Здесь тихо и спокойно.

— Здесь умер отец.

— Где же ещё ему было умирать?

Иногда мать напоминала ему своим загадками Одетт. Иногда Кристофер не понимал их обеих.

— Мы все за тебя волнуемся. С этой охотой, странными ритуалами, воронами, которые пьют кровь, не очень-то спокойно. А ты здесь в одиночестве, в огромном доме, далеко от нас.

— Я не так уж беспомощна, Кристофер. Здесь я в безопасности.

— Ритуалы не могут защитить от всего.

— Не они защищают, а твой отец. И вороны, конечно.

Кристофер удивился ее словам, хотя вида не подал. Он привык, что многие женщины-ведьмы слегка витают в своем мире, а мать часто балансировала на грани видений и реальности, но он понимал, что это именно ведьмовская особенность, а не что-то болезненное. Главное, чтобы она всё-таки отличала одно от другого. Сейчас мать смотрела куда-то за его спину и теребила подвеску на шее. Чай так и остался нетронутым.

— Вороны, значит. А их не надо кормить кровью? Или гоняться за ними в снах?

— Вороны и сны всегда связаны. Они показывают знаки. Только не все их видят. Я вижу.

— И о чём они говорят?

— Что мы все не туда смотрим. А смерть ещё соберёт свою жатву. Как Мари и Эндрю?

— Не очень, честно говоря. Мари узнала, кто начал Красную охоту, а Эндрю не особо делится тем, что у него в мыслях. Мне кажется, они оба слегка разочаровались во мне.

Только произнеся эти слова, Кристофер понял, что именно так себя и ощущал. Он должен быть крепкой опорой, а не тем, кто сомневается в сестре и брате, иначе что ему останется?

— Оставь воронов Эндрю, это не твой путь. Твой — клинка. Маг, воин и ведьма.

— Да ну, какой из меня воин. Или маг из Эндрю с его-то чертовым щитом. Я просто хочу узнать, кто вредит моей семье и что со всем этим делать. Защитить вас всех. Ты знала, что Охоту начала Шеанна?

— Как так? — мать в удивлении посмотрела на Кристофера, озадаченно нахмурив брови. — Она же ведьма.

— Не знаю. Я не понимаю.

Кристофер замолчал, а потом отпил чай, колеблясь перед следующим вопросом. Он хотел поговорить с Мари об этом, но до того так и не собрался, а их ссора совершенно выбила его из колеи. Куда больше, чем он сам думал. Но был уверен, что мать наверняка должна знать.

— Кейтлин недавно упомянула кое-что, и мне стало интересно. Тебе известно что-то о Матери?

— Конечно, эту легенду знает каждая ведьма. Не зря существует такое разделение на колдунов и ведьм, и дело не только в обучении. Всегда была женская часть колдовства и мужская. Матерь — что-то вроде нашей покровительницы, той, к которой мы можем воззвать, если стоим на перепутье. Она древняя, как сама земля, как корни первых деревьев, как восход солнца. Её почитают и опасаются. Потому что любая ведьма ведает не только тайнами жизни, но и смерти.

Кристофер тут же подумал о Мари. О той, какой она была вчера, после ритуала, или чего от неё требовала Шеанна. Тайны смерти — это точно по части Дугласа. Возможно, их семья знает больше, чем говорит. Или Кристофер видит то, чего нет, дым, за которым не пожар, а угасающий костер. Одно ясно — с бизнесом он точно справлялся лучше.

Он вздрогнул, когда теплая ладонь матери легла на его.

— Некоторым действиям, мыслям и заклинаниям надо созреть. Не торопи то, чему суждено случиться.

— Я не понимаю.

— Чувствуй, Кристофер. Чтобы ни говорили другие, ты это умеешь. А теперь допивай чай и сделай то, зачем приехал сюда. Не только же ради меня ты бросил все дела, правда? И не переживай за меня. Вороны всегда хранили нашу семью.

* * *

Кристофер не думал, что дверь в кабинет отца легко откроется. Да и задерживаться он здесь не собирался, ему нужна была только одна вещь.

Кабинет оказался таким, каким его помнил Кристофер, разве что теперь здесь было куда более пыльно, а стопки книг стали ровнее. На столе остались в стаканах оплывшие свечи, рядом — массивная трубка и его любимая кружка. Интересно, мама здесь оставила так по какой-то выдуманной причине? Кристофер вдруг ощутил себя неуютно, будто был тем, кто вторгся на чужую территорию. Плотные шторы едва пропускали тусклый свет, и очертания кабинета немного терялись. Кристофер оглядывался, давая глазам привыкнуть. А потом обогнул стол и достал из кармана джинсов ключ от ящика. Все три запирались одинаково, и именно в них отец держал личные бумаги.

В первом — копии старых крупных договоров, действующих на момент его смерти. Во втором — пачка визиток, рукописные заметки, набор каких-то карт. Отец никогда не разделял бизнес и колдовство, этому пытался учить и Кристофера, только у того получалось куда хуже.

В третьем Кристофер наконец нашёл то, за чем приехал. Кожаная потрепанная телефонная книга с номерами телефонов, которые слишком важны, чтобы доверить технике. Отец таскал её с собой почти везде и порой доставал, чтобы набрать чей-то номер. Кристофер однажды посмотрел — в телефоне эти номера не были записаны. Позже он узнал, почему.

Он вынул свой ультратонкий смартфон из заднего кармана джинсов и быстро набрал нужный номер из раздела на «О». Длинные гудки протяжно затянулись на другом конце. Кристофер уже хотел повесить трубку, как хриплый глухой голос пробурчал:

— Меня не интересует ничего, что вы мне хотите продать.

— Это Кристофер Уолтон. Я говорю с Лукасом?

— Тишина потекла между ними. Кристофер различил смутный щелчок или иной звук, больше похожий на то, как кто-то чиркнул спичкой. Ему показалось, что собеседник на том конце раздумывает, не сбросить ли звонок.

— И откуда тебе, сыну колдуна, известен мой номер?

— Потому что отец его знал.

— Он, кажется, подох давно.

— Кажется. Проверю на кладбище.

— Угу. И знаешь, будешь там, вырой могилку для этого номера. Закопай в свете луны. Или солнца, мне плевать. И забудь его.

— Что вы знаете про Охоту?

— Что однажды от неё помрут проклятые колдуны.

— Я знаю, что отец к вам обращался. Теперь обращаюсь я. Не знаю точно, что у вас там было, но уверен, между вами и отцом была какая-то договоренность. Я хочу знать, какая.

— Завтра, в шесть утра на причале. Будь один. Чтоб ни брата, ни сестры. У тебя только один шанс, малыш.

Короткие гудки. Кристофер шумно выдохнул и бросил телефон на стол, чувствуя, как отходит напряжение. Впервые в жизни он сам назначил встречу охотнику и пока не собирался его убивать.

Глава 13

Концерт мог стать полным провалом, и Эндрю знал это.

Последняя репетиция вышла неудачной, звук настраивали долго, и всё равно Эндрю не был доволен. К тому же, Феликс, который был на клавишах, умудрился простудиться, и закидывался жаропонижающим, смешанным с виски. Сам Эндрю перед концертами пил редко, он знал, как выматывает выступление под жаркими прожекторами, и как бешено скачет пульс. А вот бутылки с водой в количестве стояли в задней части сцены — если он вообще о них вспомнит в эйфории выступления.

К тому же, Эндрю не мог перестать думать, что ворон прилетел вообще не тот. Случайная городская птица, а вовсе не проводник по видениям и снам. Теперь ему было интересно достать нужную птицу, и он думал, как.

— Ну что, ты готов к восторгам девочек?

Все собрались в гримерке, Эндрю терпеливо ждал, пока ему наложат грим. Остальные уместились на небольшом диванчике, кто дремал — так это выглядело, кто делал селфи для инстаграма. Небольшой грим был уже у всех, остался только Эндрю. Умелая девушка профессионально рисовала «вороньи сполохи» вокруг глаз, уходящие вверх ко лбу. Как однажды резонно заметил Кристофер, у них каждый раз вечеринка Хэллоуин. Эндрю только усмехался, ему нравилось.

— В прошлый раз я думал, они тебя со сцены сгребут, — басист затянулся косячком и передал его флегматичному ударнику, который менялся, стоило оказаться за установкой. — И разорвут на маленькие кусочки. Только подумай, какой сувенир!

— То, что они тянут руки и прыгают прямо перед сценой, ещё не значит, что они утащат вниз.

— Ой, тебе как будто не нравится.

— Что ты, я люблю всех, кто приходит к нам концерты. Знаешь ли, они платят за билеты!

— Да ладно, в прошлый раз там были даже миленькие.

— Да ты только на сиськи и обращаешь внимание.

— А ты святоша?

— Я — ворон.

Девушка-гример как раз закончила, и Эндрю весело подмигнул ребятам. Пора на сцену. Все поднялись и направились к выходу. Из зала уже доносились восторженные вопли и скандирование названия их группы. Эндрю широко улыбнулся и нырнул в белесый дым и свет прожекторов.

Перед сценой действительно собрались ярые фанатки, которые встретили любимую группу криками восторга. Откровенно говоря, лиц Эндрю не различал, но с удовольствием протягивал собственную руку, касаясь ладоней в кружеве и коже, шутил между песнями, и после того, как «Ритуалы» отыграли три первых песни, толпа завелась и с восторгом поддерживала всё, что делал Эндрю. Концерт шёл хорошо, все его опасения развеялись, его несло музыкой, эмоциями, этой безумной энергетикой.

А когда он попросил Феликса изобразить бармена и смешать коктейль «ром-кола» и протянул кому-то из первых рядов пару пластиковых стаканов, зрители взревели. Эндрю перло, его не смущал ни потекший грим, ни безумно бьющееся сердце от прыжков по сцене, ни адская жара. Он сам не особо обратил внимание, когда снял и так уже расстегнутую рубашку, оставшись в портупее на голое тело, с обнаженными руками в татуировках и черными струйками, стекавшими по шее.

А потом Эндрю сбился. Сначала услышал воронье карканье, которое заглушало музыку, и почти сразу увидел и саму птицу, которая кружила по залу. Никто больше не обращал внимания, но Эндрю не мог оторвать от неё взгляд. Гитарист незаметно придвинулся и больно тыкнул в бок. Хорошо ещё, песня уже стихала.

Эндрю пропустил вперед ударника с барабаном, который развлекал публику ритмами, а потом, по традиции, бросил палочки в толпу.

И до самого конца концерта Эндрю слышал и видел ворона, едва не запоров ещё пару песен.

Он едва соображал, когда потом исчез за сценой, и понял, что теперь точно пора выпить. Быстро и не особо тщательно смыв грим, хлопнул каждого из группы по спине и вышел в клуб, где в темноте легко было слиться со зрителями.

Там-то его и выловила Мари, ожидавшая за стойкой с маленькой рюмкой абсента. И от первых же её слов он опешил.

— Нам надо попасть в Дом туманов и снов.

— Вот это план! Может, сразу сунемся в логово охотников?

— Возможно, я бы предложила именно такой вариант, если бы знала, где оно. Но Шеанна что-то затевает, и мне это не нравится.

— Так, подожди, — Эндрю с трудом перевел дыхание и провел рукой по лицу. Дождался, когда бармен поставит перед ним крепкий коктейль, и сделал большой глоток, правда, вкуса даже не ощутил. — Ты узнала, что есть три ведьмы, которые устроили какую-то тайную сходку, а заодно начали Охоту. Всех троих ты видела в Доме туманов, одна так вообще тебя как-то пропитала какой-то чужой силой! И ты хочешь влезть в Дом?

— Примерно так, да.

— Да проще сразу с крыши спрыгнуть!

— Ты не понимаешь. В Доме есть ведьмы, с которыми я могу поговорить о том, что происходит. Я знаю там все тайные проходы и коридоры наощупь, мне нужно только отвлечь внимание Шеанны. Но я не смогу и то, и то.

— А что думает Кристофер по этому поводу?

Мари бросила на Эндрю сердитый взгляд, но он только пожал плечами и поискал глазами ворона. Ему не терпелось поймать эту птицу.

— Значит, ему ты не сказала.

— Мы не сошлись во мнениях.

— То есть поссорились. Да ты не переживай так, всё бывает в первый раз. Даже ссоры с братом-любовником, — ехидно заметил Эндрю и ловко увернулся от тычка сестры. — Ну эй. И я-то как помогу?

— Ты можешь спросить, что же тогда произошло с тобой.

— А она прямо расскажет.

— Может, стоит надавить. Если Шеанна и правда начала Охоту, то все эти смерти на её совести, а не твоей. К тому же, у неё есть какой-то интерес к нашей семье, ко всем троим…

— Нет. И очень советую тебе туда не ходить.

Его уже несколько раз окликали — кажется, Феликс хотел с кем-то познакомить. Мари выглядела раздосадованной и огорченной, так что Эндрю уже поднялся, а потом всё-таки наклонился к ней так близко, чтобы заглянуть в глаза. От неё пахло абсентом и травами, а сама она вполне могла сейчас и выбрать не тот путь.

— Ты, конечно, сама можешь решить, что делать. Но Дом не то место, куда стоит лезть. Даже если ты там обучалась.

— Кажется, тебя зовут.

Эндрю медлил ещё секунду, а потом с досадой выпрямился. Особенно его нервировала мысль, что Мари вполне способна действовать сама, но ведь так можно ввязаться во что-то хуже отрубленного пальца! А ещё он представил, что сделает Кристофер, если Мари кто-то причинит вред. Или что сделает он сам… Безусловно, Мари была сильной ведьмой, но справиться можно с любым. От этих мыслей он бросил слова резче, чем собирался:

— Возможно, на самом деле, ты так хочешь вернуться в Дом, что ищешь любой повод. Ну так иди, уверен, Шеанна примет тебя в свой маленький кружок ведьм.

— Честное слово, Эндрю, ты как был маленьким мальчиком, так им и остался. Конечно, лучше вечно прятаться за щитом, чем хоть что-то сделать. Или наслаждаться восторгами фанаток.

Мари соскользнула с высокого стула и, прихватив пальто, направилась к выходу. Эндрю знал, что его слова задели её, да он и сам сейчас готов был взорваться. К тому же, воронье карканье не утихало, преследовало его по всему клубу, смешивалось с басами и легкими вибрациями. Но самого ворона нигде не было видно, а потом его выловил Феликс, чтобы увести к столику с его друзьями.

— А это наш ворон! — представил его Феликс, и Эндрю невольно вздрогнул.

Спустя некоторое время Эндрю вышел покурить на свежий воздух, и с ним за компанию увязалась одна из девушек, с которой они увлеченно говорили о музыке последние минут двадцать. Кажется, она немного робела — ну как же, вокалист рок-группы! А потом заметно расслабилась. У неё были разноцветные прядки в волосах, лицо усыпано блестками, а тугой корсет в звёздах стягивал талию. Оказалось, она тоже играет в маленькой группе, порой они даже выступали вместе с Феликсом, а её брат когда-то предлагал Эндрю совместный проект, но тогда у них не сложилось по времени.

— А почему тебя Феликс называет вороном? — с любопытством спросила Моника.

— Это что-то вроде семейного оберега. Немного суеверий и потустороннего. Тебя не смущает?

— Вовсе нет. Даже интересно. И тебе идёт.

Моника точно не была против, когда Эндрю наклонился и поцеловал её, окутывая солоноватым запахом усталости после сцены, сценического грима и сигарет, медленно проводя кончиком языка по мягким губам.

Карканье повторилось, и Эндрю резко развернулся. Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и только успел облокотиться о стену клуба, когда из него вышла горьковатая желчь и остатки скудного обеда. Желудок свело, на лбу и спине выступила испарина.

Моника сзади испуганно вскрикнула, но смутно казалось, что не из-за его состояния. Будто ей самой было больно. Эндрю с трудом выпрямился, преодолевая резкое головокружение и шум в ушах, не понимая, что с ним не так. Рядом с Моникой стояла Сильвия, в этот раз в простых джинсах и свитере, в ней не было ничего особенного или завораживающего. И всё-таки что-то внутри Эндрю ныло и тянуло к ней.

И сейчас она приставила кинжал к горлу Моники, умело держа её в захвате.

— Как видишь, никакой магии в этот раз. Твой щит бесполезен.

— Что тебе нужно?

— Вороньей крови. О нет, не твоей. Твоего ворона.

— Его здесь нет.

— Ошибаешься. Я долго следила за тобой, ждала, когда он появится. Он где-то рядом, но прячется. Ты ведь хочешь этого, правда? Ты ведь хочешь угодить мне?

И с ужасом Эндрю понял, что действительно согласен это сделать. Согласен на любое слово Сильвии.

Ну конечно. Секс в её квартире, то, как часто она бывала рядом, разговоры о том, как она скучает — но с ним рядом быть слишком опасно. Он же колдун, мог догадаться. А вместо этого подставил себя под связующее заклинание — ведь оно не причиняло вреда, почти исполняло то, чего хотел сам Эндрю. Чтобы Сильвия была с ним.

Если он послушается…

Эндрю мотнул головой, разгоняя туман. Сильвия всегда была стервой, вот и сейчас в её взгляде был только холод и отстраненность. Она могла убить Монику.

— Зови ворона. Мне он нужен.

— Не скажешь, зачем?

— Чтобы не умерла эта милая девочка?

Моника замерла, не сводя взгляда с Эндрю. Странно, но то ли она не боялась, то ли отлично держала себя руках, пока от одного неверного движения можно распрощаться с жизнью. Она не пыталась вырваться и убежать, только глубоко дышала. Эндрю поискал взглядом птицу, но той нигде не было. Корми своего ворона. Он выставил руку и мысленно воссоздал все видения с вороном. Он точно не хотел, чтобы пострадала Моника.

Ворон прилетел стремительно, закружился над головой Сильвии. Она протянула несколько слов, и он рухнул, обездвиженный на асфальт, и боль от удара отозвалась в рёбрах Эндрю. Он охнул и покачнулся.

— Вот и хорошо. Спасибо, Эндрю. Не скучай, я ещё вернусь.

Он стоял, ошалевший, с чувством стыда и болезненным желанием остановить её, чтобы она задержалась ещё ненадолго. Морок прошел, когда Сильвия исчезла в переулках. Моника медленно дошла до стены и оперлась о неё. Теперь её потряхивало, она спрятала руки под мышки и судорожно вздохнула.

— Какая же сука… и давно она так на тебя влияет?

— До этого я и не знал об этом. Ты не должна была всё это видеть, я не должен был это допустить… давай я отвезу тебя домой. Или куда-то ещё? Может, вернёмся в клуб?

Он стащил с себя куртку и накинул на плечи Моники. Она не сопротивлялась, только пошарила в сумочке на поясе, чтобы достать сигареты. К её горлу только что приставили нож, она видела колдовство и то, как Эндрю стоял столбом.

Он не мог так это оставить.

Моника согласилась на такси до дома, Эндрю предупредил Феликса и вернулся к ней — заходить в клуб она отказалась. Ему самому было не по себе, он ощущал себя так, будто у него что-то отняли. И когда он довёз Монику до дома и проводил до двери маленькой квартирки, набрал Мари.

— Сделаем это завтра. Я знаю, кто ещё заодно с ними. Вдруг это поможет.

Моника не спала, когда он вернулся к ней в комнату после разговора на кухне. Квартира была тесной, маленькой, но с двумя комнатками. Кажется, жили они здесь вдвоем с братом.

— С тобой остаться? Хотя из меня так себе защитник, как видишь, и я…

— Нет уж. Сейчас ты сядешь сюда и расскажешь мне, какого чёрта произошло. Я хочу знать, почему к моему горлу приставляют кинжал рядом с любимым клубом. А если ты, Эндрю Уолтон, сбежишь, как трус, то это ещё хуже, чем бросить после первого секса.

— Всё не так уж просто…

— Так найди виски на кухне и тащи сюда. А я пока хотя бы корсет сниму, задыхаюсь в нём.

Эндрю не стал спорить. И подумал, что надо на всякий случай наколдовать защиту дома, это он точно сможет. А ещё предупредить Кристофера.

О еще одном убийстве Кристофер узнал сразу, как вернулся в Сиэтл и пробирался по мосту в длинной змейке пробок. Влажный асфальт мерцал отражениями красных стоп сигналов, в самом салоне приятно пахло океаном и хвоей, будто машина впитала запах дома родителей. После встречи с матерью Кристофер ощущал спокойствие и размышлял, что ей там лучше. К тому же, защитные заклинания действительно были надежными и крепкими, да и в городе Лауру сложно было представить. Сначала позвонила встревоженная Одетт, а потом, к его удивлению, и Леннард Лоусон.

— Убит молодой алхимик, который работал с четой Фарли.

— Да, я уже слышал. Они же занимаются тёмной алхимией.

— Именно. Украдены редкие ингредиенты, некоторые не совсем законны даже в мире колдунов, но без них и трети зелий не было бы.

— Им нужна помощь?

— Да, просили кого-то приехать. Они не очень-то ладят с бытовыми ситуациями, полицией, опять же. Напуганы, да. Может, ты сможешь? У меня встреча, которую я никак не могу отменить, к тому же, после Дейзи я вообще мало кому доверять.

И вряд ли даже доверял Кристоферу. Даже странно, что позвонил.

Кристофер быстро сверился с календарем — у него самого ещё была назначена одна встреча на поздний вечер, но её можно перенести на завтра. К тому же, дом действительно находился совсем рядом, как раз после моста можно свернуть в тихие улочки.

— Я как раз недалеко. Скоро буду. Кто-то ещё из наших на месте?

— Ну, там точно Дораны. Им проводить обряды перед смертью. А так — ты же знаешь, новости разлетаются мгновенно, наверняка кто-то уже там. Я приеду, как смогу.

Лоусон отключился, не дожидаясь ответа, точно уверенный, что всё будет исполнено, как он сказал. Кристофера такая манера раздражала, впрочем, он знал, что и сам порой так делал.

Его встретила сама чета Фарли, оба обеспокоенные, но сдержанные. Чем-то они напоминали Аддамсов, разве что не хватало в их доме великана и ползающей руки. Они обожали друг друга, колдовство, но совсем не умели обращаться с тем, что куда больше связано с практичным миром людей.

Оба коротко подтвердили, что Кристофер уже знал сам, и пригласили в дом на чай, встревоженные куда больше приездом полиции и их вопросами, чем смертью алхимика.

Кристофер вежливо представился детективу и пояснил, что он хороший друг семьи. В доме мелькали осторожные фигуры колдунов, которые убирали те последствия, которые точно не должны попасть в улики. Так же было, когда умер старший Уолтон. Кристофер тогда ничего не соображал, и такие разговоры и заботы взял на себя старик Лоусон, пока Дуглас ходил по дому, проводя необходимые обряды.

Кристофер не скрыл удивления, когда увидел его среди других друзей, но пока говорил с детективом.

— В Сиэтле опять волна странных происшествий, — покачал головой детектив. — И это одно из них. О других вы ничего не знаете?

— О каких, например?

— Да хорошо, если не слышали. Крепче спать будете. Значит, у вас нет никаких догадок, кому понадобилось убивать этого беднягу?

— Понятия не имею, — не дрогнул Кристофер. — Здесь живут уважаемые ученые, помогают в исследованиях для крупной фармацевтической компании. Кому не угодил этот молодой человек, я не знаю.

— Но нам всё равно придётся опросить… а, вот, Фарли.

— Делайте вашу работу. Только учтите их состояние, они слегка в шоке.

Теперь многие собрались в гостиной, в которой уже стоял чайник с кофейником, а приехавшие колдуны тихонько обсуждали, что произошло. Им всем было не по себе. Кристофер подумал, что о Дейзи ещё и не все могут знать. Стоит предупредить.

Дуглас, забившись в угол, сидел с закрытыми глазами и сжимая полную кружку чая. Он выглядел бледным и уставшим. Почему здесь нет его сестры или отца?

— Не думаю, что в твоем состоянии стоило сюда приезжать.

— Кристофер! Рад тебя видеть. Кейтлин со мной, но я больше не мог сидеть в четырех стенах. Так хотелось размяться. Отец готовит всё для похорон.

— А, то есть ты ещё и прыгал по улицам. И теперь наверняка без сил.

Дуглас смутился и постарался это скрыть за глотком чая. Кристофер хотел было посоветовать не строить из себя героя и хотя бы до дома доехать на машине, но понял, что друг всё-таки может решить сам, как ему лучше. Как бы то ни было, Кристофер радовался встрече с ним, пусть и при таком скорбном событии.

— Ого, а что у тебя с пальцем?

— Дейзи.

И Кристофер рассказал и про встречу на дороге, и про то, что смогла увидеть Мари. Про трёх колдуний, про Шеанну, которая начала Охоту. А вот про разговор с охотником говорить не стал — не то, чтобы он не доверял Дугласу, скорее, пока сам не понимал, что ждал от встречи завтра.

— Забавно как, — заметил Дуглас, натягивая рукава чёрной накидки до самых кончиков пальцев, — охотники действительно на нас охотятся, а мы ведь их не трогали. И так было всегда. Считают нас злом, но первыми начинают.

— Если в этот раз не сговорились с кем-то из колдунов. А на что направил своё последнее заклинание этот алхимик?

— Не было у него последнегозаклинания, — буркнул Дуглас, нахмурившись. — Я ничего не нашёл.

— А у моего отца? Что-то ведь должно было быть.

— Я не знаю. Точнее… мы не поняли. Никто из нас. Последняя воля твоего отца осталась тайной. Поэтому отец не говорил, он не любит, когда что-то не понятно. И просил нас молчать. Надо было раньше сказать. Ох, как же болит!

Дуглас наклонился вперёд, судорожно дыша от боли. Кружка вывалилась из его руки, пальцы слегка подрагивали. Кристофер окликнул колдуна, который был к ним ближе всех, и попросил узнать, где Кейтлин. Она появилась быстро и присела на корточки перед братом, касаясь подушечками пальцев лба.

— Поехали домой. Я закончила. Зря ты приехал.

— Я не хочу больше торчать дома! — прошипел Дуглас. — Я не хочу умирать… вот так. За дверьми, запертым.

Кристофер пошел их проводить к машине, а другие пока не собирались уходить — хороший повод обсудить последние новости, пусть и за чаем к смерти алхимика. Изящные серебряные ложечки звенели о фарфоровые чашечки с алхимическими символами, кто-то шептался с Фарли о делах, но в этом всём было чувство единения. В Охоту колдуны стояли друг за друга и не щадили охотников, если находили их. Правда, в последние десятилетия не всех воспитывали, как Кристофера.

Не все готовы были лишать жизни даже ради мести.

Кристофер помог Дугласу забраться на заднее сиденье машины, пока Кейтлин возилась у водительского сидения. Звякали ключи, но дверь никак не открывалась. Кристофер легко понял, что она медлит, чтобы успокоиться, и обошёл машину. Несколько раз щёлкнула зажигалка прежде, чем затлела сигарета.

— Он умирает, — Кейтлин не смотрела на Кристофера. — Дуглас может чувствовать смерть других, а я — членов семьи. Ему осталось так мало времени.

— Выяснили, как от этого избавиться? Эндрю говорил, что это возможно.

— Возможно. Но если сделать неаккуратно, то проклятие может задеть и того, кто его будет снимать — тогда моментальная смерть. Оно сложное, требует сосредоточения и спокойствия. Никто не хочет рисковать. И я сама… сомневаюсь.

— Я могу…

— Нет. Дуглас никогда не согласиться. И я тоже. Это огромный риск.

— Я знаю. Поэтому предлагаю лишь помочь направить твои эмоции и мысли. Чтобы не произошло ошибки.

— О. Я не подумала.

К дому подъехала громадная машина Леннарда, и он сам вылез с заднего сиденья. В костюме, как сам Кристофер, явно после деловой встречи. И приезд сюда наверняка воспринимал так же. Кейтлин задержалась, чтобы передать, что по их части всё сделано. После того, как она уехала, Леннард задумчиво смотрел на дом Фарли. Ночь окутывала его, липла к огромным окнам привычной сиэтловской моросью, и приглушенный свет внутри делал фигуры тех, кто собрался в гостиной, похожими на призраков.

— Нам нужно выступить против охотников, — предложил Кристофер. — Но вместе.

— Круг колдунов?

— Да. Мы это уже обсуждали. И добраться до Шеанны. Не уверен, что она пустит нас теперь к себе так просто. Или придёт сама.

— Мы пригласим. И поговорю с другими, кто готов предложить для кандидата. Круг требует жертвы — ты ведь знаешь. У меня есть свои идеи, кто это может быть, но…

Кристофер жестом прервал его — звонил Эндрю. Взволнованный голос брата сразу напряг, но он быстро успокоил, что с ним всё в порядке. Правда, даже по голосу Эндрю казался уставшим. Точно, сегодня же концерт брата.

— Тебе стоит знать. Возможно, Лоусоны тоже на стороне охотников. Меня сегодня навестила Сильвия.

— Рядом со мной Леннард.

— Тогда будь осторожен.

— Не сомневайся. А Мари?..

— Дома. Ждёт тебя.

Кристофер кивнул и отключился. Он уже не слушал, что говорил ему Леннард. Его терзали сомнения — кому из семей теперь можно доверять?

Глава 14

— Твой отец был тем ещё говнюком, но правильно говорил — пора всё это кончать.

Запах океана и соли бодрил, а от утреннего холодка спасала парусная куртка. Кристофер не пожалел, что надел теплые перчатки, а вот шапки он никогда не носил, и теперь влажный океанский бриз касался затылка. Кристофер отчаянно зевнул и хлебнул кофе из термоса, который сам сварил перед тем, как выехать на встречу. Кажется, спросонья он переборщил со специями, и теперь кофе слишком сильно отдавал перцем. Зато бодрил.

Охотник оказался приземистым стариком в старой рыболовной куртке поверх вязаного свитера, с многодневной щетиной и прямотой такой же крепкой, как запах соли. Впрочем, Кристоферу даже нравилось. Прямо и по делу.

— Вы давно друг друга знали?

— Ты только родился. Представь моё удивление, когда мне сначала позвонил колдун, а потом заявился на встречу с люлькой со спящим малышом. Сказал, мать болеет, а он только рад побыть с сыном, тем более, тебе всегда нравились машины.

Кристофер этого, конечно, не помнил. А вот как они много раз в детстве приезжали на выходные на пляжи — да. Купаться его никогда не тянуло, а вот смотреть на плавные воды залива и вдыхать запах океана нравилось. Эндрю обожал горячую кукурузу, которая продавалась в кафе на берегу, а Мари любила ходить босыми ногами по песку и взвизгивать, если её обдавало слишком сильной волной.

Сейчас хмурое раннее утро навевало, скорее, тревожные мысли. Они сидели с охотником на широкой лавочке, любуясь видами городами и первыми редкими бегунами, выдыхающими облачки пара в зыбкую осень.

Охотник помолчал некоторое время, щурясь на залив. Руки он держал в карманах куртки, а потом достал смятую самокрутку и, чиркнув спичкой, задымил. Кристофер про себя удивлялся ему — тот совсем не походил на того, кто готов нападать на колдунов.

— Твой отец, а он был умен, прознал, что готовится Красная Охота. И последний раз, когда мы виделись с ним, он настойчиво спрашивал, кто во главе её. А я не знал.

— Или не стал говорить.

— Я не знал, — пронзительный взгляд метнулся к Кристоферу, и тот приглушил недоверие. — Я отошел уже от дел, прикупил яхту и радовался, что мы с женой ещё полны сил. Знаешь ведь, откуда берутся охотники?

— В основном, это те, кто умеет видеть тех, кто владеет особыми способностями. Рано или поздно они начинают интересоваться, и их находят.

— Так и меня нашли. Хорош у тебя рисунок, — узловатый палец ткнул почти в ворот рубашки Кристофера. — Я бы и не узнал, кто ты есть. Хотя такие, как я, просто мелкие сошки. Больше по поручениям, донести весточку, побыть посыльным. Самые сливки — это потомственные семьи, элита. Мне туда не попасть.

— Как они легко нас находят! А мы о них почти ничего не знаем. Сейчас кое-кто проводил ритуалы поиска, пытался узнать, что это за охотники. Но никаких данных нет.

— Ага. Это очень закрытый… клуб по интересам. Твоему отцу понадобилось много лет, чтобы найти ниточки к ним. Ха! В итоге ему достался ворчливый охотник-старик, уже отошедший отдел. Я всё честно сказал — не знаю, кто затевает охоту. Но каждый получил приглашение к участию. Я тоже. Каждый имеет права отказаться. У нас ведь тоже семьи и дети.

— Кого ты ещё знаешь?

Кристофер видел, что этот вопрос крайне неприятен старику. Тот поежился, покряхтел, даже как-то отодвинулся в сторону. На его морщинистом лице отразились разные чувства — и горечь, и сомнение, и даже страх. Кристофер не торопил, но и не стал затягивать повисшее молчание.

— Раз отец знал тебя много лет, вряд ли не выяснил, к кому ещё можно обратиться. Он умел выбивать ответы. Уверен, ему ты сказал. Мог не знать про верхушку, но уж точно направил дальше. Говоришь, у тебя семья и дети? У меня тоже семья. А отец был хорошим учителем.

— Да уж, заметно. У тебя его же манеры. Небось ещё ты теперь самый главный в вашей компании? О, как я тогда взъярился на твоего отца! Приехал такой лощеный, в модном костюме и белоснежной рубашке, на гигантской машине. Я жалел, что не убийца. Такими мне казались все колдуны. Неприкосновенными, властными, высокомерными.

— Не сомневаюсь в ваших представлениях о нас. Но от встречи можно было и отказаться.

— У меня были… свои мысли.

— Например, сдать отца другим охотникам. Стать полезнее, чтобы пробиться выше.

Старик насупился и закурил следующую самокрутку.

— Я не особо силен в этих штуках… но да, бегали такие мысли. Я думал, что буду полезен, поднесу важного колдуна на блюдечке. Но ему удалось меня переубедить.

Кристофер хорошо это мог представить. Отец наверняка просчитал всё. Собрал информацию, использовал немного убеждения, прикинулся «своим парнем», в конце концов, применил немного эмпатии, чтобы легко подстроиться под собеседника. Что-то в словах охотника ещё в начале его удивило… Кристофер сделал большой глоток кофе и задумался.

— И как к этому отнесся твой собственный сын? Именно его и знал отец?

— Вот ведь… да. Сын… он назвал меня предателем и отказался говорить с твоим отцом. У нас вышла грязная семейная ссора, и с тех пор я с ним не общаюсь. Знаю только, что ему удалось то, что не удалось мне. Так что, — вдруг резко ответил охотник, — я больше ни черта не знаю.

Воспоминания причинили боль, взбаламутили то, что тогда произошло. Кристофер мог понять, но он в отличие от отца не собирался дальше быть милым и приятным.

— Как зовут твоего сына? Как я могу с ним поговорить?

— Не трогай его!

— Только если он не тронет меня. Не думаю, что он захочет встречаться. Ты говорил, мой отец хотел покончить с Охотой. Я тоже. Охота похожа на затянувшуюся распрю, и если так продолжится, погибнет не один колдун и не один охотник. Возможно, твой сын тоже. Сколько ему сейчас? Двадцать пять? Тридцать? Все мы хотим, чтобы наши близкие жили долго.

Охотник — а, скорее, уставший старик, — провел ладонями по лицу и покачал головой. Потом назвал имя, которое Кристоферу ничего не сказало, но это и не важно. Старик ушел, не прощаясь, сгорбленный, понурый. Его драмы Кристофер не особо разделял, куда больше ему была полезна информация.

До машины Кристофер шел, не торопясь, вдыхая солоноватый воздух залива.

Когда он вернулся домой, то понял, насколько озяб после посиделок на пляже и нескольких часов сна. Так что первым делом Кристофер залез в душ, наслаждаясь тем, как горячие струи согревают его. Покрутил ручку душа, чтобы включить массажные, и с удовольствием подставил под них спину, ощущая, как капельки и струйки стекают по лопаткам и позвоночнику, по кончикам волос и груди.

Мари ещё спала, и Кристофер включил негромкую музыку в колонке на кухне и принялся за приготовление завтрака, попутно просматривая биржевые сводки, утренние деловые газеты и первые сообщения от партнеров или клиентов.

А потом упало сообщение от частного детектива о Кейтлин. Кристофер уселся за высокий кухонный стол, одна нога касалась теплого кафельного пола — спасибо системе подогрева, которая стоила безумных денег, но они могли себе позволить. Кристофер читал внимательно, изредка попивая горячий чай, пока не выстрелили со звоном румяные тосты. Он не обратил внимания, удивляясь насыщенной истории путешествий, Кейтлин посетила многие страны Европы, даже была в Австралии. Где-то её следы терялись, но теперь её геолокацией был Сиэтл. Предположительно какой-то хостел в неприветливом районе. Кристофер как раз размышлял, стоит ли туда ехать, когда в кухню вошла Мари.

Кристофер отвлекся от телефона и вопросительно поднял брови, пытаясь понять, в каком она настроении. Мари остановилась напротив, слегка смущенная и растерянная.

Вечером, когда Кристофер вернулся домой, то упал на диван, а сил хватило только чтобы сбросить куртку и расстегнуть пару пуговиц рубашки. Мари, которая готовила ужин, вышла из кухни и присела рядом. Её тёплые пальцы коснулись его лба, легонько прошлись по щеке.

— Ещё одна смерть.

— Я слышала. Мне так жаль.

Кристофер уловил в её голос сожаление не только о смерти подмастерья, но и более глубокое, о последних днях, о том, как в их мир ворвался хаос. О том, что она сама им становилась. Напомнила, что ведьмы вовсе не тихие скромницы, которые только и делают, что варят пряные зелья. В них своя, особая сила. Кристофера она отчасти и пугала, и восхищала. Возможно, тревоги в этом было больше. Кристофер откинулся на спинку дивана, почти полулежа, и хотя глаза слипались, да и не помешало бы принять обезболивающее.

— Ты ведь хочешь вернуться к ведьмам.

— Что? Нет! Да с чего ты… нет.

— Тогда почему ты так рвёшься к Шеанне? В сам Дом туманов и снов? Чего тебе не хватает?

Он видел, как Мари уже готова была отнекиваться, а потом всё-таки задумалась. Сам Кристофер часто задавался вопросом, будет ли его жизнь проще или сложнее без колдовства? Определенно другая. И пусть он больше был в реальной жизни, но всё же сын колдуна и ведьмы. Мари же походила на озеро, полное ведьмовских тайн. Возможно, она сама хотела нырнуть глубже.

— Часть меня хочет туда вернуться и понять, от чего я отказалась. Что было бы дальше. Но сейчас это, скорее, желание покончить с Охотой.

— Понимаю. Но я не хочу, чтобы с тобой приключилась беда.

Мари посмотрела на него удивленно, словно не ожидала такой откровенности. Даже с ней он чаще был более собранным, сдержанным, да и мог ощущать чужие эмоции и не всегда понимал свои. Кристофер тяжело вздохнул.

— Подвинься.

Мари скользнула в сторону, а он с удовольствием вытянул ноги и улегся на спину, положив голову на бедро Мари. Бездумно провел ладонью по мягкой ткани платья, размышляя о встрече завтра. В конце концов, он и сам шел на риск с утренней встречей. Но Мари необязательно это знать.

Теперь он мог рассказать.

— С кем ты встречался?

— Охотником. Бывшим. А, не смотри так! Ты знала, что отец хотел прекратить Охоту? И знал, что она скоро начнется?

— Ну, видимо, что-то пошло не так.

— А что ты решила насчет Шеанны?

— Тот дом… он словно заполняет тебя изнутри, пока ты там находишься. Незаметно, украдкой. А потом вся прочая реальность кажется размытой. Крепкие повязки на глазах, аромат экзотических трав, погружения в видения. Всё оплетает тебя.

Откровенно говоря, Кристофер не понимал. Но внимательно слушал, желая понять. Ему всегда казалось, что у ведьм немного иной подход, даже если они мастерят амулет наудачу. Как и возвращения куда либо ему не были близки — раз Мари ушла из Дома, у неё была причина. Зачем возвращаться. Но Кристофер знал, что сестре важно сейчас поговорить об этом, так что слушал.

— Мне так хотелось верить, что если я попаду туда, то легко всё пойму. Смогу одолеть Шеанну! Видимо, мне в голову ударила магия третьей ведьмы. Мне хотелось… выплескивать агрессию. Даже сейчас это желание где-то на фоне.

— И что ты теперь сама думаешь?

— На рынке есть девушки, которые обслуживают Дом. Мелкие хозяйственные дела, порой поставка трав. Обычно Шеанна следит, чтобы всё было, но бывают мелкие поручения. Или даже передать кому-то что-то. Я могу спросить у них.

— Ну, допустим. А что вы там с Эндрю затеяли?

— Он рассказал? Я бы тоже на его месте поделилась. Эндрю переживает насчет Сильвии. Думаю, ему нужны ответы.

— Или он действует импульсивно.

— О, неужели ты не одобряешь?

— Да нет же! Он такой, какой есть. Я только теперь не уверен, что все колдуны заодно. Я знаю, где живет один из охотников. Попрошу последить за домом пару ребят из службы безопасности. Никаких ритуалов.

— А когда соберется Круг колдунов?

— Сегодня ночью. Так что погоди пока лезть в Дом.

Мари кивнула и неожиданно крепко обняла его, положив подбородок на плечо.

Эндрю совершенно не выспался. Как сказала Моника, он скрипел зубами, толкался, хотя сам ничего не помнил, кроме тесной клетки и вязкой темноты, из которой не было выхода. Утром он даже отказался от кофе, чуть не разбил тарелку и стукнулся коленкой о стул.

Моника же утром скисла, не обращала внимания на то, что говорил Эндрю, двигалась медленно, а потом даже не особо настаивала, чтобы он остался. Эндрю посчитал лучшим оставить её одну после его долгого рассказа, не уверенный, что она поверит. Всегда легко придумать какие-то незамысловатые, но более реалистичные объяснения.

Колдовать в таком состоянии точно не стоило.

Но Эндрю хотел как можно скорее понять, что сделала Сильвия и как от этого избавиться. Ему совсем не нравилась идея, что его воля в подчинении ведьмы. Конечно, можно было подождать до встречи со стариком Лоусоном, но Эндрю, как часто бывало, хотелось здесь и сейчас. Поэтому медлить не стал.

Он снимал маленькую квартиру в далеко не самом престижном районе Сиэтла.

— Не то, что эти гигантские комнаты Кристофера, — мрачно заметил Эндрю, пристраивая ботинки между наваленной в коридоре обуви. Бросил ключи на низкую полочку и чертыхнулся, когда они завалились в щель к стене. В комнате царил полный бардак: скомканная постель с небрежно накинутым покрывалом, по стенам развешаны полки с колдовским и обычным хламом, тут и там встречались кружки и исчирканные заметки о новых песнях. В спертом воздухе скопился запах остывшего кофе и каких-то давно засохших веточек. Кажется, их в последний раз принесла Мари.

На кухне Эндрю с тоской взглянул на одинокий кусочек сыра в холодильнике, поболтал остатками молока — на кофе хватит. Приоткрыв окно, закурил сигарету, пытаясь теперь уже не в спешке разобраться со своими ощущениями.

Щит привычно пульсировал под кожей. Медленно-медленно, и Эндрю настолько к этому привык, что не обращал внимания. Ничего нового будто и не было, но он хотел проверить. Узнать, какие ритуалы на него возвели.

Всё пошло не так с самого начала. От недосыпа и тревожности Эндрю никак не мог сосредоточиться, а от этого колдовство не выходило. Сбивалось, срывалось, и завершить заклинание не удавалось. Будто нечто мешало. Спустя час заныл затылок, стало зябко. Силы ушли никуда.

Эндрю сдался и хмуро подумал, что в таком состоянии и щит ломать не стоит. Но всё равно собрался в особняк Лоусонов. Только бы там не было Сильвии.

— А ты что тут делаешь?! — искренне воскликнул Эндрю, когда увидел, как из машины, припаркованной у парадного входа, вылезает Кристофер. Куртку он оставил в машине, оставшись в одном сером свитере, в вороте которого виднелись чернильные следы отводящей глаза татуировки. Эндрю даже удивился, что внезапно рад его приезду, хотя это выглядело неожиданно.

— Чтобы быть рядом.

— Ну и зачем? Я сам справлюсь.

Эндрю спустил со лба темные солнечные очки, пусть солнце едва проглядывало из-за туч, и сунул руки в карманы джинсов. Конечно, хотелось справиться с заклинанием самому, а не чувствовать пристальный внимательный взгляд между лопаток. Или что, Кристофер думает, что если снять щит, Эндрю сразу всех раскрошит?

Кристофер не посчитал нужным что-то говорить и молча направился ко входу. Матерясь под нос, Эндрю последовал за ним, но постепенно раздражение смазывалось. Может, дело не в заклинании, а в том, что вчера именно отпрыск семьи Лоусонов напала на Эндрю. Сразу стало совестливо.

Но пока они ждали в гостиной, Кристофер, видимо, придя к какому-то выводу, негромко произнес.

— Я помню, как ты умирал.

Эндрю обернулся, отвлекшись от изучения мрачной картины, на которой был изображен вампирский кровавый бал. Очень в духе самого этого дома.

— Да, поэтому отец…

— Нет, — прервал Кристофер. — Ты много бредил и не особо соображал, что происходит. А мы тогда с Мари гадали, переживешь ли ты ещё одну ночь. Ты кровоточил. И не мог контролировать колдовство. Однажды ты отшвырнул отца, потому что он не выполнил какую-то простую просьбу. И запер заклинанием дверь. Ему потребовались все его навыки, чтобы открыть её.

Эндрю ошеломленно смотрел на брата. Он ничего из этого не помнил. Кусок тех месяцев выпал из памяти, как бывает со смутными воспоминаниями о тяжелой болезни. Кристофер спокойно смотрел на него, но вряд ли он оставался так же спокоен внутри, рассказывая всё это снова.

— Я был против щита. Не хотел, чтобы тебя что-то сковывало, чтобы сам щит использовал тебя. Ворвался в кабинет отца, наорал на него. Но правда в том, что Одетт подсказала единственный путь. То, что отводит мощь колдовства в сторону. Поэтому, Эндрю, я здесь. Снимай заклинание, если это правда то, чего ты хочешь. Но я буду рядом, если что-то пойдёт не так.

Кристофер не отговаривал. Закончив, он плавно опустился в кресло и замер там, сложив ладони домиком. Колдун, чья сила может взвиться смертью и кровью на кончике кинжала, но тот, что останется рядом с умирающим братом. Эндрю осел на ближайший табурет. Он не знал, что сказать, слова никогда не были его сильной стороной. Даже для их группы тексты обычно сочинял не он. Эндрю терялся, не зная, что сказать, понимая, как это может угнетать Кристофера.

— Я не помню.

— Да с чего бы? Колдовство управляло тобой, ты ему поддавался. Когда я заходил к тебе в комнату, я даже слышал его. Ну, мне так казалось. То, что мог я по сравнению с тобой, казалось смешным.

— Возможно, тогда избавляться от него — ошибка.

— Но решать только тебе.

Эндрю понял, что Кристофер примет его любое решение. Он рисковал! Ещё как! А если всё вернётся, но уже не запереть щитом обратно? Что если он снова будет умирать?

Когда вошёл старик Лоусон, в гостиной только слышался плеск декоративного фонтанчика. В одной руке Лоусон держал трубку, в другой — стопку каких-то бумаг, выпирающих из папки. Прошаркав к столу, он шлепнул папку поверх разбросанных книг, взвилось облачко пыли. Глянув по очереди на каждого, он хмыкнул и грубовато уточнил:

— Ну? Ты всё ещё хочешь? Я кое-что набросал, посоветовался кое с кем, так что можно начать.

— Учтите, если что-то пойдёт не так, я всё-таки тоже колдун, пусть и не такой мощный, как мой брат.

— Дело не в мощи, а в навыках. Не сомневаюсь, Кристофер, не сомневаюсь. Только и ты не забывай, что я не дряхлый старикашка. И в отличие от других в этом доме глупости совершать не собираюсь. Как и ввязываться в неприятности.

Эндрю нахмурился, не совсем поняв последнюю фразу, а вот брат явно расслабился. Мелькнула мысль, но Лоусон уже повернулся к нему и бросил коротко:

— Раздевайся. Только верх, у тебя всё в руках сосредоточено. Можно закатать рукава, но лучше снять, чтобы ничего не мешало. И вот ещё что…

Эндрю уже стянул с себя чёрный балахон и футболку, радуясь, что в доме достаточно тепло и он вряд ли замерзнет. Интонации в голосе наставника его насторожили, и он уже хотел поторопить, а что ещё, когда тот сам продолжил.

— Ко многим ритуалам стоит подходить с ясной головой и целью. Знать, что ты хочешь получить в конце. Снять щит — это одно, но что будет с ним дальше? Это не конец ритуала. Ты должен знать, что в конце.

«Не умереть». Но это не совсем верный ответ. Эндрю мотнул головой, отгоняя прочие назойливые мысли. Не хотел, чтобы Кристофер видел, если что-то пойдёт не так. Не хотел причинить ещё кому-то вред. Не хотел, чтобы из-за него страдали другие. Не хотел…

Эндрю опустил взгляд на свои руки, покрытые яркими татуировками, скрывавшими символы щита. «Ты не мог контролировал колдовство.».

— Я хочу понять, — произнес он так тихо, что не был уверен, что его расслышали, поэтому повторил громче. — Я хочу понять это колдовство, узнать, как оно работает. Управлять им.

— Интересно. Знания среди нас всегда ценились больше всего. Учти, я начну, но ты сам продолжишь. Сейчас объясню, что надо делать. И да, это может быть неприятно.

— Я готов.

Кристофер наблюдал, как Эндрю устроился в удобной расслабленной позе в кресле, старик Лоусон — рядом с ним на низком стульчике. Они некоторое время обсуждали сам ритуал, Кристофер прислушивался, чтобы знать, что и как может пойти не так.

А потом ощутил колдовство брата. Не как обычный ритуал других семей, нет, казалось, вибрации отдались в его собственную кровь, напоминая, что Кристофер тоже отчасти с этим связан, ведь щит действовал и на него. Легкое натяжение, на которое он точно раньше не обращал внимания. С рук Эндрю в воздух поднимался сложный узор, похожий на голубоватые руны, начертанные в воздухе. Он сам охнул, а потом его губы зашевелились.

Кристофер подался вперед.

Эндрю резко вскинул голову и посмотрел прямо на брата.

Как и много лет назад, колдовство густо поднялось в комнате, будто плотный смог, в котором звучали отголоски всех созданных заклинаний. Кристоферу казалось, щит тыкался, как потерянный пёс, стараясь найти хозяина. Пока Эндрю ещё удерживал его на себе, а потом что-то сдвинулось и изменилось.

Во взгляде Эндрю появилась боль и… борьба. Кристофер резко ощутил, как брату тяжело, как ритуал выкручивает его изнутри, как вырывается на свободу после долгих лет томления подобно птице.

Потом руки Эндрю шевельнулись и замелькали в воздухе. Резкие движения, росчерки, взмахи кистей.

Легче не становилось. В воздухе ощутимо пахло чем-то травянистым, а ещё — кровью. Смертью, которые приносил щит в угоду безопасности того, кто на него завязан. На лбу Эндрю выступил пот, его глаза закатились, но руки продолжали двигаться.

— Он в порядке?

— Не знаю. Но держится. Если сейчас не справиться, от этой комнаты может ничего не остаться.

— Я могу помочь?

— Не сейчас.

Движения прекратились, руки Эндрю замерли в воздухе. Незрячие белки всё так же смотрели прямо на Кристофера, гипнотизируя. И где-то глубоко внутри раздался вопрос: «ты тоже ворон?»

Кристофер понятия не имел, что это значит, но ответил, что «да».

А потом Эндрю закричал. И вязь заклинания стала меняться, выстраиваться иначе, оплетая вновь его руки. Пальцы вцепились в ручки кресла, Эндрю изогнулся дугой, казалось, ещё немного — и его кости прорвут кожу, а рёбра прорастут наружу. Кожа покрылась мелкими капельками кровавого пота, воздуха не хватало.

— Ему надо помочь!

— Сядь! — рявкнул Лоусон, вырастая горой перед взметнувшимся Кристофером. — Это бесполезно. Он подстраивает щит под себя. Перемалывает. Это сложно.

Кристофер в нетерпении подошел к креслу и положил ладонь на лоб брата. Он не стал лезть в то, что не понимал, но готов был держать брата столько, сколько нужно.

Спустя пару часов Эндрю спал в машине Кристофера, укрытый одним из цветастых пледов. Кристофер курил рядом и смотрел на поместье Лоусонов. Старик стоял рядом, задумчивый и тихий.

— Ты ведь знаешь про Сильвию.

— Кое-что.

— Но не скажешь, что она затевает и причастна ли вся семья.

— Мой сын не очень хорошо разбирался в воспитании детей. Я не буду говорить, что Сильвия права, но и подставлять её не собираюсь. В любом случае, здесь её нет.

— Так и думал. Но на чьей стороне её семья?

Лоусон долго молчал, Кристофер уже почти сдался, что ответа не будет. И давить сейчас не собирался — не на наставника собственного брата, который помог Эндрю. Или нет, и тогда это уже совсем другой разговор. В другом месте.

— Колдуны всегда держались вместе, Кристофер. А предателей не терпели. Лоусоны верны семьям и Кругу. И это мы готовы подтвердить.

— Тогда пора его собрать.

— И вот что. Передай Эндрю, что он справился только с щитом. Другие заклинания остались не тронутыми.

— Другие?..

— Пусть он расскажет. До встречи в Кругу.

Кристофер озадаченно смотрел в сутулую спину старика, гадая, что тот имел в виду.

Глава 15

— Я хочу побыть один.

Эндрю распластался на полу, пытаясь понять собственные ощущения. Лопатками он ощущал твёрдый пол, в приоткрытое окно веяло дождливой сыростью. Он приподнялся на локтях и стянул с дивана шерстяной колючий плед, который неловко набросил на себя. Услышал, как скрипнула спинка, когда Кристофер опустился на старый давно шатавшийся стул, чувствовал любопытный взгляд брата, и в то же время — его скрытое беспокойство. После ритуала уже прошла пара дней, которые Эндрю почти проспал то маясь от головокружения и чувства странного удушенья, то проваливаясь в мутные бессмысленные сны, в которых ворон звал его за собой и бился крыльями о прутья клетки.

Сейчас Кристофер заехал его навестить. Брат не хотел быть слишком навязчивым, но и оставлять Эндрю в одиночестве не собирался.

Конечно! Неизвестно, что будет дальше, как изменится состояние, что теперь сотворит Эндрю. Откровенно говоря, ему самому сейчас было страшно — слишком непривычно воспринимался мир, колдовство щипалось и жглось внутри, ластилось как зверёк. Эндрю то цепенел, то вздрагивал и никак не мог собраться с мыслями.

Кажется, Кристофер убедился в полной бессмысленности валяния брата на полу и отправился за кофе, по крайней мере, вернулся с дымящейся чашкой и бутылкой воды, которую аккуратно поставил рядом с Эндрю. Мелькнула белым рубашка Кристофера, его крепкая рука, которая знает, как держать кинжал.

— В детстве у тебя адски болела голова ко всему прочему. Вот, на всякий случай. Я советовался с Леннардом, он пожал плечами и сказал, что надо ждать. Уверен, что готов остаться один?

— Да. Так пока будет лучше. Когда Круг колдунов?

— Не переживай, не пропустишь. Я сказал, что ты обязательно хочешь быть, но нужно ещё пару дней.

От Кристофера тянуло тем колдовством, которое вторит взмахам обнаженного кинжала, смертоносным, крепким и солоноватым, как свежепролитая кровь. Эндрю едва не протянул руку, чтобы коснуться его — не кожи, не самого Кристофера, а его сердцевины, пульсирующей и горячей, как соки дерева, что текут внутри от самых корней. Голова легонько кружилась, шорох дождя казался гораздо громче, чем обычно, как и вообще всё вокруг.

Эндрю чувствовал смесь запахов в квартире, видел оттенки и краски так ярко, как никогда до этого. Он никогда не думал, что у зелёного столько тонов и полутонов, что запах сушеных трав опьяняет закупоренным в них летом или прелой тягучей осенью.

Ему хотелось смеяться от восторга, и в то же время он не знал, как это выразить — разве что музыкой, которая сейчас звучала в голове и вторила его ощущениям. Перевернувшись на живот — ремень джинсов тут же неприятно надавил на кожу, — Эндрю обвёл взглядом комнату, размышляя, может ли он подняться, и добавил:

— Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Спасибо… что был рядом. Кажется, у тебя встреча?

— Это подождёт.

— Нет уж, тем более езжай!

— Звони, если что-то понадобится.

Кристофер накинул кожаную куртку и всё-таки задержался ненадолго у порога. Эндрю понял, что ещё немного — и его самого всё это растопчет, ему надо хоть что-то сказать брату, пока тот ещё здесь. Объяснить! Он вскочил, едва не запутавшись в ногах, и подошёл к удивленному Кристоферу, который не до конца понимал, что происходит и насколько всё плохо.

Ладонями Эндрю закрыл Кристоферу глаза и прошептал как великую истину:

— Для нас нет смерти. А глаза только мешают видеть то, что скрыто.

— Теперь ты напоминаешь Одетт. И не нравятся мне разговоры про смерть. Уверен, что можешь остаться один?

— Ты не видишь, — разочарованно протянул Эндрю, а потом спохватился, — иди. А я пока тут буду. Если бы ты знал!..

— Что знал? Эндрю? Ты на этом ритуале ничего не принимал? Ведёшь себя как…

Кристофер спохватился и не стал договаривать, а Эндрю только отмахнулся. Он не знал, что колдовство так дурманит, не знал, что оно несётся по венам самой музыкой — или так чувствовал только он? Почему же он раньше не решился избавиться от этого проклятого щита, сколько времени потратил зря! Эндрю надо было кому-то рассказать, с кем-то поделиться, но где-то на грани плавающего в экстазе сознания вспыхнула мысль, что общаться с кем-то будет тяжко. Чтобы не рухнуть от головокружения, Эндрю осторожно опустился обратно на надежный пол и уперся спиной в спинку дивана, привыкая. Как он раньше жил без этого!

Многое стало казаться незначительным. Возможно, это то, что ощущают колдуны в момент смерти — её нет, она нечто большее, они сами продолжают жить дальше. Ничего не исчезает из мира, лишь меняется и течёт дальше.

Эндрю поднёс к глазам ладони, всматриваясь в каждую линию, в тонкие вены, в то, как натягивается кожа и сгибаются пальцы.

Он чувствовал себя огромным миром. И только одного ему не хватало — ворона.

Что ж, возможно, сейчас он может вернуть его. Эндрю знал, что сможет.

Кристофер сидел в машине, положив руки в перчатках на руль и вглядываясь в окна квартиры брата. Боковое стекло было опущено, чтобы неспешно выдыхать табачный дым — Мари часто ворчала, что весь салон пропах табаком, ей куда больше нравился аромат океана, хотя Кристофер их все считал слишком химическими. Впрочем, запах сигарет был не лучше.

Но Кристофер тянул время. Не то, чтобы он считал, что Эндрю не может с этим всем справиться, скорее, тревожное чувство никак не давало покоя.

Ещё неизвестно, что там с щитом и отдачей. А если теперь всё обернётся против самого Эндрю?

Он сам не знал, чего ждал — то ли какого-то сигнала, то ли того, что вот так разглядит, чем занимается Эндрю, то ли считал, что если просидит вот так ещё какое-то время, то убедится, что с ним действительно всё хорошо. Пальцы сжались на руле, и назойливое отсутствие одного пальца напоминало о себе тянущей болью, но Кристофер не обращал внимания. Он нахмурился, пытаясь разобраться, что почувствовал в тот момент, когда ладони брата легли ему на глаза. Будто… будто они на мгновение объединились, хотя слова всё равно вызывали тревогу.

Покачав головой, Кристофер всё-таки завёл машину и выехал на дорогу в огни Сиэтла и его бесконечную морось, на которую всегда поражались туристы. Знакомые часто спрашивали, как они вообще выживают в этом мрачном городе. Кристофер любил Сиэтл и никогда не думал, чтобы переехать ещё куда-то. Устроившись удобнее за рулем, он набрал Одетт и аккуратно спросил, что она знает о странных последствиях ритуалов, но её проницательность опередила его.

— Твой брат снял щит.

— Да, и ведёт себя… не знаю, это же Эндрю. Я видел, как он после самбуки напевал в телефон мелодию, которая ему пришла в голову. И как лез в руины дома, потому что считает их прикольными. Только теперь он бормочет о смерти, и мне это не нравится.

— Я заеду. Мне любопытно.

Кристофер кивнул, а потом спохватился, что даже при видеосвязи Одетт не смогла бы этого увидеть. Пусть он понимал, что Эндрю давно не ребёнок, но для него он оставался младшим братом, который теперь говорил, что «смерти нет». Кристофер хотел бы, чтобы это было так. Только смерть есть, неотвратимая и резкая.

Но от этих мыслей он переключился на другие. Въезжая в этот район города, Кристофер сбросил скорость и читал вывески. Здесь он почти не бывал и плохо ориентировался, но понял, что место встречи близко, когда увидел на парковке несколько автомобилей с включенными фарами. Двери распахнуты, кто-то сидел боком на сиденье, ногами на асфальте, другие стояли в стороне, переговариваясь. Кристофер увидел Дугласа, который сидел рядом с ведьмой на капоте машины на его накидке, показывая какие-то фокусы с зажигалкой, или так казалось издалека. Его сестры не было, а вот ведьму Кристофер узнал. Она нечасто появлялась на общих встречах, воспринимая ведовство как работу, которая приносит хорошие деньги, и круто разбиралась в проклятиях. Вот и сейчас она водила пальцем по груди Дугласа, хмуро и сосредоточенно.

— Ну и какого чёрта? — проворчал Кристофер, пожимая руку Дугласу. — Жить надоело?

— Ты говоришь, как Кейтлин!

— Потому что она права.

— Да ладно, Уолтон, проклятие не такое уж крутое, я и похлеще умею.

Ширли сделала затяжку и усмехнулась на его недовольный взгляд. Сигарету она держала большим и указательными пальцами, прикрывая её от ветра ладонью. Она была невысокой, по грудь Кристоферу, из-под закатанных рукавов куртки торчали жёлтые в чёрную полоску митенки. Ширли вообще любила яркие цвета, они шли её подвижной натуре. Насколько знал Кристофер, она махнула рукой на обучение у Шеанны и училась у кого-то другого. Почерк наставника всегда заметен, пусть у каждого колдуна и ведьмы была своя индивидуальность. Но те, кто выходил из Дома туманов и снов, будто носил их в себе, чуть витая в облаках. Ширли же отличалась практичностью и крепим упрямством и только фыркала на бессвязные видения будущего, впрочем, ей они не особо давались. Она предпочитала действовать в этой реальности.

После разговора со старым охотником Кристофер сразу обратился к семье Аддингтонов за помощью, чтобы выследить его сына и передать сообщение. При нападении на особняк двое из них погибли, и теперь многие хотели поквитаться с охотниками. Разговор вышел коротким и жестким, колдуны не стали церемониться с тем, кто содействовал в убийстве их близких. Впрочем, те охотники и недолго ломались — они выглядели совсем не так, как те, что были с Дейзи, скорее, как те, кто выполняют простые поручения. Но сын охотника действительно знал кое-кого из верхушки Охоты и назвал имена.

Проливать ещё кровь Кристофер не хотел. Он хотел остановить Охоту и отправил весточку тем, чьи имена он узнал, с предложением поговорить и встретиться. К вечеру ответил только один и назначил встречу в баре на одной тихой улице Сиэтла. Кристофер должен был войти один, только с ним он готов был говорить.

Конечно, Кристофер направился туда не в одиночку.

Вёл их колдун семьи Аддингтонов, проверяя, что по дороге нет ловушек. Именно его мать погибла на приёме, он был и среди тех, кто отыскал сына охотника. Кристофер шёл за ним, рядом — молчаливый Дуглас, который невероятным образом повязал на себе косую накидку и теперь терялся в пятнах темноты. Кристофер поделился тем, что ему сказал напоследок Эндрю. Уж кто, как не Дуглас, разбирался в смерти колдунов.

— Есть такое поверье. О том, что наша последняя воля — то, чем мы становимся. Мы уходим из жизни не до конца, скорее, сами становимся заклинанием и вплетаемся в поток колдовской силы.

— Как говорил отец, колдовство внутри нас.

— А что, в мире его нет, что ли? Мы всё-таки полагаемся на ритуалы, прибегаем к чему-то внешнему. Есть колдуны-теоретики, которые знают, как всё устроено. Они отлично знают, какие слова сказать, как разложить камушки и как сплести веточки. Но при этом в них самих так мало колдовства, что они с трудом что-то могут. Взаимодействие сил. Мы что-то призываем и что-то отдаём. Так же со смертью.

— Мы отдаём что-то смерти? И получаем её взамен?

— Отдаём последнюю волю смерти. Но я знаю только, как работает это в смерти. У Эндрю что-то другое. Не знаю, что он имел в виду.

Они уже подходили к бару. Неоновая вывеска мигала одной буквой, через большие окна виднелась длинная стойка, круглые лампы на грубых толстых верёвках и тёмные трубы под потолком. Ни одного посетителя, ни бармена, а на двери вывеска «закрыто». Переглянувшись с остальными, Кристофер толкнул дверь под звякнувший колокольчик и вошёл внутрь. В баре было тепло, у дальней стены уютно потрескивал камин, а из колонок ненавязчиво играла акустика. Повесив куртку на спинку высокого стула, Кристофер устроила за стойкой в терпеливом ожидании — может, он и не любил терять понапрасну время, но отлично знал, что пять минут перед важной встречей никогда не мешают. Кого-то они заставляют нервничать, ему же помогали собраться с мыслями и настроиться.

Открылась дверь кухни, и из неё вышел крупный крепкий мужчина в кожаном фартуке и клетчатой рубашке. Аккуратная борода с проседью, короткая стрижка, ничего лишнего. На шее виднелся кожаный ремешок, уходивший под ворот рубашки, на одной руке — крупный серебряный перстень с каким-то знаком. Кристоферу незнакомец невольно напомнил отца: такая же прямая осанка и оценивающий взгляд на собеседника, похожая манера держаться. Человек, который не сомневается в своих решениях, какими бы они ни были.

Оба помолчали, примериваясь друг к другу. Потом охотник — если это был он — протянул руку и представился:

— Томас. А ты — Кристофер Уолтон. Может, удивишься, но я рад с тобой познакомиться.

Кристофер едва удержался от того, чтобы не добавить «сэр» — так порой, желая выглядеть взрослым и серьёзным, он говорил отцу в детстве. Сейчас бы, конечно, это выглядело неуместно.

— Не могу сказать того же. По крайней мере, пока. Я пришёл, чтобы договориться об Охоте.

— Думаю, разговор будет долгим. Это мой бар, и я угощаю. Виски?

— Сойдёт.

Когда Томас профессиональным движением бренд-амбассадора разлил по стаканам виски, Кристофер отдал дань и цвету, и вкусу, и запаху. С острова Айлей в Шотландии, виски будто пропитался солью тех мест и жареными каштанами и отлично подходил для неторопливой беседы. Кристофер хотел договориться и после обмена обычными вежливым фразами задал вопрос, давно его мучивший:

— Зачем нужна Охота? Раньше я ещё могу понять. Суеверия, страхи, может, зависть, а иногда и войны, когда многие были по разную сторону баррикад. А сейчас…

— Мы Охоту не начинали.

— Что?..

— Раньше, когда были причины для Охоты, мы отправляли уведомления. Некоторые охотники, к тому же, действуют сами по себе, они одиночки. Кажется, именного такого ты убил несколько лет назад. О его смерти я не сожалел.

Кристофер помнил тот момент слишком хорошо. До сих пор. Отец хотел показать ему, как опасны могут быть их враги, что не стоит их недооценивать, а любому колдовству может противостоять иная сила и ловкость. И ненависть к их роду лежит в чьих-то сердцах с рождения. Но сейчас Кристофер уже не сожалел об этом.

Томас хмыкнул и продолжил.

— Только я не понимаю, зачем вы выпотрошили одного из нас. Конечно, многие были недовольны!

— Ты про смерть на мосту, когда напали на моего брата?

— Конечно, нет. Я про то, что было до этого. Про смерть на пустыре за некоторое время до этого. Ритуальную смерть.

Кристофер откинулся на жёсткую низкую спинку, пытаясь переварить информацию. Он не помнил, чтобы кто-то упоминал какие-либо ритуальные смерти охотников, скорее, все мучились тем, почему после стольких лет тишины и спокойствия всё закрутилось вновь. Кто мог такое сделать, и зачем? Единственный ответ, который приходил ему на ум, был про Шеанну и тех ведьм, которых видела Мари. Но это же дикость! Или они специально выбрали охотника, чтобы спровоцировать тех?

— После этого даже уведомления не понадобились. Я не возражал. В другие времена на одном ритуальном убийстве не останавливались, потому-то и появились охотники. Мы не убивали просто так, мы предотвращали опасность. В наших хрониках есть записи о делах колдунов, которые обращали города в руины.

— Сейчас же можно договориться.

— А ты договаривался с тем охотником, когда вонзал кинжал в его сердце? — Томас усмехнулся.

Всё это могло быть ложью, подтасовкой фактов и оправданием. Честно говоря, Кристофер не особо помнил, что там в хрониках и какие дела творились в тёмные времена, когда человеческая жизнь легко могла быть распята на алтаре в угоду могущественных сил.

К тому же, никогда раньше не шла речь о союзах. С чего бы им быть сейчас. Никто и не пытался.

Виски скользнуло внутрь, отдавая торфяным привкусоми дубом. В окно было видно, как пара колдунов сторожат выход. Возможно, удивляются, что до сих пор всё тихо.

— Ладно, — Кристофер подался вперёд. — Допустим, всё так и есть. Но ещё я знаю, что теперь на вашей стороне ведьмы. Они здесь при чём?

— Сами пришли и предложили помочь. Одна из них провела ритуал, чтобы узнать, кто убил нашего охотника.

— И чьё имя они назвали?

— Как же! Твоего брата. Слышал, он неплохо убивает своих. Поэтому я хочу знать — ты пришёл торговаться за его жизнь?

— Я пришёл, чтобы остановить Охоту, пока жертв не стало слишком много.

Томас зло рассмеялся и покачал головой. Облокотился на стойку, изучая Кристофера, как невиданную зверушку или удивительное явление природы, которое никогда не замечал. В то же время сейчас в нём проявилась едва ощутимая угроза, как бывает, когда гроза ещё далеко, но вскоре может настигнуть. Кристофер был готов. И кинжал ему не был нужен. В конце концов, отец обучал его не только этому.

— Забавно. Однажды твой отец пришёл с тем же предложением, только вот его убили. У нас ходили слухи, что собственный сын, потому что они поссорились. Я не верил. Видимо, зря.

— Эндрю здесь ни при чём, но ты не поверишь. Поэтому чего ты хочешь в обмен на то, чтобы Охота остановилась?

— Если так, выдай того, кто действительно убил нашего охотника. Может, я и не начинал Охоту, но несколько неприятностей ещё вам приготовил. По крайней мере, ты же не будешь отрицать, что Эндрю убил того парня на мосту.

— Который потом исчез из морга.

— Мы не оставляем тела своих полицейским. У всех свои связи.

— А тело после ритуальной смерти уже захоронено? Мы бы хотели взглянуть.

Томас колебался — он не доверял Кристоферу, и имел на это право. И всё же медленно кивнул, соглашаясь провести к нему. И дать знать, когда это будет возможно. Кристофер прекрасно понимал, что остаётся Дейзи и те, кто стоят за ней. Те, кто всё это начал.

Кристофер вышел из бар в задумчивости. Теперь он не готов был кому-то доверять, ведь любой мог быть связан с первым убийством. Ещё бы понять, для какого ритуала оно понадобилось. Погруженный в собственные мысли, он не заметил, как к нему подлетела Ширли, обуреваемая злостью.

— Они забрали Аддингтона!

— Как — забрали?

— Пока ты трепался с этим уродом, он подкрался к охотникам, чтобы подкинуть им какую-то гадость. Но его засекли и взяли. Когда мы поняли, что его нет слишком долго, было уже поздно.

— Я же его просил!

— Ха! Не все такие хладнокровные, как ты, Уолтон. У него мать умерла. Не стоило тогда его брать с собой, или ты считаешь, что все так спокойно могут перенести смерть близких?

Кристофер не стал отвечать, только достал телефон и быстро набрал сообщение Томасу. Ответ пришёл сразу.

«Пусть побудет у нас для надёжности. Пару дней с ним ничего не будет. А дальше всё зависит от тебя».

Ширли зло пнула камешек, остальные мрачно смотрели на Кристофера — не виня, но желая действовать и дальше. Кристофер нашёл взглядом Дугласа, тот слился со стеной, но встрепенулся, когда его позвали.

— Нужна ваша помощь, — а потом наклонился и шепнул, — я не знаю, кому могу доверять.

— Может, я не Уолтон, но ты можешь на меня положиться.

Одетт ощущалась тенями, что отбрасывают горы, древностью деревьев, которые помнят начало всех времен. Если у Кристофера была пульсирующая сердцевина, то у неё — величие ночного неба в блеске звёзд, спокойное, тихое и такое же глубокое. Она шелестела не платьем, а паутинами из древних лесов, и её пальцы касались кожи печалью и горечью.

Она опустилась рядом с Эндрю, а он даже не помнил, как открыл ей дверь.

Она наклонилась к нему и прильнула сухими губами ко лбу, разгоняя бьющую боль. Кристофер был прав, голова невыносимо заболела, и любое движение только усиливало её. Эндрю измаялся, пытаясь найти положение, чтобы боль хотя бы чуть-чуть уменьшилась. Таблетки не помогали.

Но лёгкий поцелуй Одетт раскрошил её, растворил в безмятежной нежности. Как поцелуй матери, которая после долгой разлуки нашла своё дитя.

Эндрю поднял голову, с благоговением глядя в повязку, плотно закрывавшую глазницы ведьмы.

— Пора вернуть твоего ворона, верно? Ведь именно этого ты и хотел, не так ли?

Глава 16

Они сидели под навесом над открытыми рядами рынка.

Пахло травами и едой, шипело мясо, а рядом, за широким столом, проходил семинар по минералам в заклинаниях. За прилавками суетились продавцы, которые рассказывали и показывали, как применить чайные сборы, как использовать амулет и какие перья подойдут для защиты. Тощая старуха в шляпе с обвисшими полями склонилась над свечами, чуть ли утыкаясь носом в воск. Далеко не все вернулись на рынок, а на дверях лавок вдоль улицы висели таблички «закрыто». Даже рядом с маленьким фонтаном, у которого собирались посплетничать ведьмы и колдуны, не принадлежавшие ни к одной из семей, было пусто.

По дороге сюда Мари переписывалась с Эндрю, потом долго говорила с матерью, делясь переживаниями. Мать и дочь, две потмственны ведьмы, они всегда были близки и легко понимали друг друга. К тому же, Мари ценила, что Лаура не наставляет и не лезет в жизни детей. Когда та узнала про младшего сына, не удивилась, но отвечала невпопад и со свойственной задумчивостью, значит, считала, что волноваться не о чем. А вот Мари переживала! Сны больше походили на видения и показывали смерть. Или так казалось.

Так что Мари регулярно отправляла брату коротенькие сообщения, которые часто и ответа не требовали, зато напоминали, что сестра рядом. Кристофер предпочитал звонить, а Мари это терпеть не могла. К последнему она прикрепила песенку, а Эндрю восхитился и написал, как музыка перекликается с тем, что звучит в голове. Мари отправила смайлик и поняла, что вряд ли брат теперь вскоре ответит, да и рынок уже близко.

Мари пришла, чтобы поговорить с ведьмой из Дома туманов и снов, но увидела в толпе ту незнакомку, чью силу почерпнула. Поколебавшись, Мари направилась к прилавку, у которого та рассматривала плетеные пояса и браслеты. Вряд ли одна из них затеет ритуалы прямо на рынке, где воздух трещал от защитного колдовства.

— Я узнала тебя, ведьма видений, — улыбнулась незнакомка и попросила завернуть тонкий поясок. — Я рада, что мы встретились без Шеанны. Я подмерзла и не откажусь от глинтвейна.

И теперь Мари обнимала стаканчик с подогретым вином, вдыхая ароматный коричный пар, и с нескрываемым интересом разглядывала Катрин. Француженка, она не так давно прилетела в Сиэтл из Парижа по приглашению Шеанны и увлеклась Домом туманов и снов. Удивилась, когда поняла, что за ними подглядывают, и теперь делилась собственными мыслями. Оказалось, Шеанна приглашала и Катрин присоединиться к Дому туманов и снов. Та отказлась. Сделав маленький глоточек глинтвейна, Катрин прошелестела:

— Шеанна ошиблась.

— В чём же?

— В тебе. Знаешь, во Франции ведьмы не режут младенцев, а помогают раскрыть сильную сторону. Да, Шеанна сетовала, что ты испугалась ритуала. Мы давно обмениваемся посланиями, кстати, через услуги Рейвен пост. Но о младенцах я узнала только в Сиэтле.

— Тогда спрошу прямо. Ты помогаешь Шеанне? Какой из её сильных сторон?

— Нет, Мари, не помогаю. Не считаю, что Шеанна права, но Сиэтл — не мой город, я только гостья. Мне было интересно, я люблю пробовать новое. Теперь мне интересна ты. Разве ты не хочешь идти дальше по пути ведьмы?

— Раньше думала, что нет. Но я много думала об этом в последнее время. Из учениц я давно выросла, но путь ведьмы — это познание, и не только в юности. Моя мама до сих пор ходит на лекции, а потом сама пробует и рассказывает другим. Дом не дал мне того, что я хотела, но я готова идти дальше.

— А как тебе моя сила? Понравилось? Нет? С агрессивной магией тоже надо уметь работать, твои заклинания куда мягче. По тому, что рассказывала Шеанна, сама я не видела. Могу поделиться своим опытом. Но про Шеанну не спрашивай.

— Сначала я хочу закончить дела с охотой.

Катрин кивнула.

— Кое-чем я могу поделиться.

После беседы, когда Катрин оставила уже заметно опустевший рынок, Мари сама собиралась быстро заскочить в лавку с духами и маслами, когда из угла скользнула фигура в плаще и резко прижала Мари к стене, она ощутила укол острия кинжала. Из-под длинного непромокаемого плаща с капюшоном даже лица толком не видно.

— Мари Уолтон? Есть разговор. Не шевелись, я могу сделать очень и очень плохо. Не здесь, идём.

— С чего бы?

Драться она, конечно, не собиралась, а вот отвести взгляд и метнуться в ближайшую лавку, чтобы сосредоточиться на более сложном заклинании, могла.

— Я знаю, как умер твой отец. Тебе будет интересно. Взамен я попрошу услугу, которая тебе ничего не будет стоить. Извини уж, я привыкла действовать быстро и без лишних разговоров. И ведьмы, и люди куда охотнее слушают, если их слегка прижать.

— Не угрожай тем, кто сильнее тебя, — прошипела Мари и прикоснулась пальцами к пальцам ведьмы. Та взвизгнула и отскочила. Простое быстрое заклинание, которое заставляет почувствовать иллюзорную боль. Воспользовавшись растерянностью, Мари резко дёрнула волос из головы ведьмы и быстро завертела его в пальцах, шепча слова заговора. Всего лишь ослабить, чтобы та не смогла колдовать час или два. Для разговора хватит. Только вместо того, чтобы ослабеть, ведьма завыла и, пошатнувшись, рухнула без сознания на мокрый асфальт, как подкошенная.

— Так не должно быть, — нахмурилась Мари, склонившись к женщине. — Вот чёрт!

Теперь ещё придётся помочь той, кто угрожала и едва не проткнула кинжалом. А она-то думала, что всё веселье достаётся Кристоферу.

— Это Охота на мою семью.

— Всем досталось, — Дуглас выразительно постучал кулаком по груди и прикрыл глаза. — Но, если у тебя настроение поболтать, валяй. Готов к любым теориям заговора.

— Может, я не прав. Но кажется, что всё тянется со смерти отца. Потом подставили Эндрю, потом погонялись со мной.

— Ну так спроси мать. У тебя-то есть такая возможность.

В голосе Дугласа прозвучала неподдельная горечь. Он потёр пальцами боковое стекло машины, будто мечтая стереть набежавшие капли дождя изнутри. Или прикоснуться к прохладе. Съёжившись на переднем сиденье, Дуглас выглядел поникшим и уставшим, но в то же время сам попросил Кристофера поговорить с ним, пока доедут до дома. Ширли отказалась в таком состоянии снимать проклятие и обещала прийти завтра. Привыкший ходить пешком, Дуглас уже вызывал такси в приложении, когда Кристофер настоял на том, чтобы подвезти.

Машина резко перестроилась из соседнего ряда, и Кристофер ударил по тормозам, обоих толкнуло вперёд. Он любил долгие ночные дороги в дождь, но считал придурками тех, кто не умеет включать поворотнки, тем более, в такую видимость и на скользкой дороге. Дуглас охнул, придержался рукой за бардачок и случайно нажал на кнопку. Тот раскрылся, и на колени посыпалась мелочевка, которую Кристофер по привычке складывал туда. Даже связка вонючих оплывших свечей упала под ноги — и помятая папка с небрежно написанным именем матери Дугласа.

— Какого?..

— Я пытался выяснить, где она. Тот охотник…

— И ты копал под неё!

— Кейтлин поделилась открыткой из последнего места, где была ваша мать.

— Открытка?! Кейтлин?! И ты ничего не сказал. Никто из вас!

Дуглас лихорадочно листал папку с коротким досье и личной информацией. Постучал пальцем по зернистой детской фотографии с семьёй на городском празднике, ошарашенно уставился на распечатку с длинным списком адресов в разных странах и датами — хотя и с большими пробелами. А Кристофер пытался объяснить сам себе, когда забыл сказать другу об этом. Конечно, стоило сделать это сразу, а не оттягивать на неопределенный момент. Дуглас направил на документы фонарик телефона, губы шевелились, пока он читал, а между бровей пролегла складка, которой никогда не было. Дойдя до последней страницы, напряженно застыл. Тёмное пятно, сотканное из полутонов ночи, подсвеченный странным светом мобильного фонарика и мелькающих городских огней.

— Чёрт дери, она же в Сиэтле…

— Да.

— Я хочу её увидеть.

— Сейчас?

— Отвези меня к ней, Крис. Считай это последним желанием, если так легче.

Кристофер мрачно выставил средний палец, но ничего не сказал. Он легко поймал эмоции друга: за уверенностью пряталась детская растерянность, обида и вина ребёнка, который оказался недостаточно хорош для собственной матери. Плевать, если та начала Охоту или провела ритуальное убийство. Дуглас хотел знать, почему мать бросила их с сестрой детьми.

— В детстве Кейтлин придумывала тысячу историй, почему наша мать ушла. То есть… мы ведь и так колдуны, а мать — ведьма смерти. Ей это шло, они с отцом всё делали вместе, она увлеклась смертью и много времени проводила в рабочем кабинете, потом начала куда-то уезжать. И я всё думал, что вот, мама закончит очередное приключение и вернётся. Кейтлин только фыркала.

Дуглас шумно выдохнул и прижался лбом к стеклу машины. От него тянуло чем-то вязким, обволакивающим, похожим на касание влажного бархата к коже. Закрытая папка лежала у него на коленях, кончики пальцев подрагивали на плотной обложке. Кристофер ждал продолжения, но Дуглас потянулся к радиоприемнику и включил зашипевшее радио. Покрутил и нашёл ночной чат диджея с ритмичной музыкой под стать ловким прыжкам и бегу по городу, только сейчас приходилось сидеть на месте в машине, пусть и весьма удобной.

Кристофер помнил, как в юности до отчаяния ругались Дуглас и Кейтлин, вечно одного бесило поведение другого. Помнил и то, как Дуглас заявился к нему в дом и сказал, что паре ребят надо преподать урок, а Кейтлин потом разъярилась, что брат лезет в её жизнь. Помнил, как она забирала его опьяневшего после бурной вечеринки, когда оба пили на спор. Кристофер помнил, как скучал по Мари, пока сестры не было рядом, и как после возвращения они подолгу гуляли вдвоём, и иногда к ним присоединялся Эндрю.

У Дугласа с Кейтлин всё было иначе — они не могли спокойно находиться рядом друг с другом даже десять минут, но возмущались, когда чужак говорил едкое или обидное о другом. Потом Дуглас увлёкся паркуром и городскими тропками, а Кейтлин — оберегами на коже. Брат, который скользит в тенях города, и сестра, которая рисует символы чернилами и кровью. Они были забирающими последние вздохи и дающими покой.

Кристофер с братом и сестрой пережили смерть отца, но никого из них не бросали в детстве. И до сих пор он звонил матери просто так, хотя порой сам не знал, что сказать-то, и слушал о пыльных розах и распустившейся сирени.

— Конечно, в глубине души я знал, что она не вернётся, — продолжил Дуглас. — Но даже сейчас я вижу её во снах.

Кристофер сделал вид, что не заметил, как Дуглас смущенно отвернулся в сторону. Он ценил такую искренность в друге, на которую сам не особо был способен. И такие сны точно лучше кошмаров о том, как умирают брат с сестрой, или мигание огней полицейской машины и кровавые разводы по стенам в мутных душных снах.

— Как думаешь, моя мать начала Охоту?

— Мари видела не её в комнате с ведьмами.

— Да, но… а, ладно. Приехали? И это отель? Больше на дыру похоже.

— Могу развернуться.

— Нет уж.

И Дуглас первым выскочил из машины.

Отель действительно выглядел поганой дырой. На задворках города, освещения почти нет, кроме вывески «Ночной персик». Дуглас недовольно пробурчал, что звучит как дешевый стриптиз клуб, а стрелочка на стене точно указывала на второй вход. Номер подсказал частный детектив, так что Дуглас не сомневался, когда чуть ли не ворвался в отель и пригвоздил взглядом сонного парня за стойкой портье. Ступеньки лестницы вздохнули под тяжёлыми ботинками, и вот оба уже в пыльном коридоре с одинаковыми дверьми. Дуглас резко постучал.

Та открылась не сразу. На пороге стояла коренастая невысокая женщина в простых джинсах и водолазке, короткие волосы влажные, видимо, после душа, на узловатых пальцах узоры и символы чёрным — то ли уголь, то ли чернила. Никто не произнёс ни слова, пока женщина рассматривала незваных гостей. Кристофер ошалело уставился на Мари, появившуюся из-за спины незнакомки, воскликнувшую:

— А вы что тут делаете?

— Тот же вопрос.

— Мы встретились на рынке, и, как оказалось, нашлось, о чём поговорить. Это мой брат, Кристофер, а это…

— Дуглас, да, — женщина скупо улыбнулась. — Мой сын.

Для ритуалов неважно, где ты находишься.

В тех случаях, когда Эндрю колдовал, пусть и не так часто, место не имело значения: маленькая комната в сумрачном клубе, квартира, лесная поляна или пустынный пляж поздней ночью. Другое дело, что у каждого колдуна или ведьмы свои предпочтения или «места силы». И вот таким местом для Эндрю всегда был дом, даже после смерти отца.

Здесь было спокойно и тихо, где-то невдалеке шелестели деревья, в воздухе пахло поздними осенними цветами после дождя. Одетт хоть и была рядом, но её присутствие было лёгким и незаметным. Эндрю сам вскочил в квартире, когда она прикоснулась к нему, и воскликнул, что надо вернуться домой.

Когда Эндрю и Одетт подъезжали, увидели что в окнах ярко горел свет. Как путеводный огонь за стеклом и стенами, пропитанными следами заклинаний, историей семьи, силой мужчин семьи Уолтон и мягкостью женщин. Только тогда Эндрю спохватился, что время позднее, а матери он не позвонил, и теперь переживал, что нагрянул с гостями так внезапно. Такси медленно остановилось, и Эндрю поторопился выйти из машины в холодную позднюю ночь. Подал руку Одетт, но та лишь придержалась за неё и быстро убрала.

Мать спокойно стояла на крылечке, укутавшись в шаль и в длинном шерстяном платье под стать погоде. Доски скрипнули, когда Эндрю взбежал к ней, не зная и сам, что скажет и как объяснить. Лаура Уолтон улыбнулась мудрой понимающей улыбкой и кивнула гостям.

— Проходите в дом. Ночь холодная, не стоит оставаться в ней. Я ждала вас.

— А здесь ничего не изменилось, — то ли задумчиво, то ли удивленно произнесла Одетт, подобрав подол собственной юбки, чтобы не испачкать о грязь, налипшую на доски веранды.

— Дома, как люди. Редко меняются, только если снести стены. Даже тогда останется фундамент и земля.

— Я соскучился, — Эндрю искренне и тепло обнял мать, вдыхая знакомый с детства запах духов.

— О, милый! Я тоже. Да заходите уже, холодно.

Эндрю упал на диван в гостиной на мягкие цветные подушки: голова снова кружилась, а мир по бокам то мутнел, то становился слишком резким. Если так и дальше пойдёт, то он долго не выдержит. Колдовство будто куда сильнее его самого, будто Эндрю — сосуд, который может не выдержать и разбиться на осколки.

Мать села рядом и положила ладонь на лоб Эндрю, и он поднял на неё наверняка воспалённый взгляд:

— Так же было и в детстве? Я этого не помню.

— Немного иначе. Тогда это действительно была болезнь, которая выжигала тебя. Ты метался в бреду и кошмарах, рассказывал мрачные сны, то дрожал от озноба, то тебя захватывал жар. И ничего не помогало.

Эндрю сел и уставился на ковер под ботинками. Вот так всегда! Его часто вели спонтанные решения, которые казались отличными, пока он не воплощал их в жизнь, а тогда результат оказывался не таким, каким хотелось бы. Да, Эндрю учился колдовству, умел творить ритуалы, но не контролировал такой напор, когда собственное сердце сносит чем-то древним и диким. Как и тогда, знатоков древнего бурлящего колдовства не было. И всё же в привычку Эндрю не входило сожалеть о выборе, который сделал сам.

А ещё ворон хотел показать родной дом и что-то ещё, пока мелькавшее мутным образом в голове.

Эндрю застыл в полутрансовом состоянии, а в сторонке Одетт с матерью тихо говорили, на столике перед ними остывал большой чайник, от которого тянуло успокаивающим сбором.

— Мне нужно в комнату отца.

— Тебе нужно поспать, — укоризненно заметила мать.

— Но для этого ему вовсе не требовалось бы приезжать сюда, верно? Сны порой приносят облегчение, а порой уводят туда, где опасно оставаться надолго.

Одетт покачивала носком ножки в забавных меховых тапочках, но выглядела при этом серьёзной. Эндрю не стал дожидаться, пока мать возразит и придётся убеждать. И всё же Эндрю чувствовал пристальный взгляд между лопаток, когда выходил из гостиной.

Футболка неприятно липла к спине, но Эндрю не обращал внимания. Отец хранил ритуальные принадлежности в закрытой части высокого шкафа, на двух полках, на которых всегда царил безукоризненный порядок. Баночки подписаны, на мешочках тоже неровные надписи, на каждом корешке книги подпись, а готовые наборы для ритуалов разделены по секциям в выдвижном ящичке. Эндрю и сейчас мог легко услышать хрипловатый спокойный голос, которым отец любил рассказывать сыновьям, что к чему. Кристофер всегда стоял, чуть склонив голову набок, руки за спиной в замке. Эндрю же бесцеремонно усаживался на пол и смотрел снизу вверх, с восторгом слушая про костяные амулеты, про отводящие зло ритуалы, про видения будущего… и прошлого.

Эндрю подержал в ладони увесистый мешочек, а потом высыпал крупные камушки на пол перед собой. Пара свечей — только чтобы сосредоточиться. Камни часто перебирал отец, говорил, что с ними советуется в трудные времена, и те всегда подсказывали ответы. В снах ворон возвращался в эту комнату — возможно, настало время увидеть прошлое.

Как и в детстве, Эндрю уселся на пол, скрестив ноги, качнулись на шее амулеты с птичьими косточками, скорее всего, вороньими. Отец обожал этих птиц, когда-то даже держал одного дома, пока всё-таки не понял, что это точно перебор.

Отец верил, что вороны — хранители их семьи.

Эндрю вздрогнул от колдовства, вспыхнувшего внутри него, и ощутил, что в вере отца действительно было нечто… большее. Глубоко вздохнув, закрыл глаза и сжал в кулаках камни.

Эндрю спустился вниз, когда уже светало. Одетт, свернувшись калачиком, задремала в глубоком кресле, а мать возилась на кухне, с которой тянулся запах тостов и жареного бекона. Замерев в коридоре, Эндрю впитывал в себя тишину и тепло дома, позабыв о видении. Честно говоря, глаза слипались, надо бы вздремнуть хоть пару часов, но сначала встретиться с Кристофером и Мари. Закатав до локтей рукава отцовской рубашки, Эндрю зябко повёл плечами и вошёл в кухню. Уселся за стол, подперев щеку рукой — а то бы точно уткнулся лбом в столешницу и вырубился.

— Ты была последней волей отца.

— Ты видел.

— Да.

— Это был наш уговор, если что-то пойдёт не так.

— И всё пошло не так.

Лаура развернулась к нему и аккуратно поставила две кружки с чаем на стол. Эндрю заметил, как сейчас заметен возраст матери: глубокие морщинки в уголках глаз, чуть видневшаяся седина даже под хорошей краской, печаль в глазах, которая приходит с опытом и невзгодами. Сейчас она не походила на ведьму, а женщину, в сердце которой жила забота и любовь и понимание, что, рано или поздно, даже самым близким причинят боль.

— Я вернулась с покупками, но было слишком поздно. Едва успела подхватить последний вздох отца. Тот ритуал требовал много времени и сил, в том числе и внутренних. Тогда я что-то отдала.

— Чтобы у семьи появился вороний хранитель.

— Даже из смерти можно сделать ритуал. Вопрос, что ты готов отдать. У меня это отняло несколько лет жизни и немного здоровья, но это не страшно. Мечта отца сбылась.

— Но он появился спустя три года.

— Хранитель появляется лишь тогда, когда грозит опасность.

— Нам ты могла сказать.

— Разве?

Эндрю придвинул кружку с кофе и уткнулся носом в этот бодрящий запах. Подумал несколько мгновений — или минут, может, уснув с открытыми глазами. Он держал внутри себя колдовство, не давая выплеснуться, чтобы никому не причинить боли и зла. Пока удавалось.

Может, мать сама сомневалась, а вышло ли что-то. Или искренне верила, что это — тайна отца, которую не нужно выдавать раньше времени. У ведьм свои представления, как должны идти события, и Эндрю не стал возражать. Возможно, никто бы не поверил, скажи, что отец последнее заклинание вложил в ритуал, чтобы стать вороньим хранителем семьи. И именно с Эндрю связь оказалась крепче всего.

Он потёр костяшками лоб и хлебнул кофе.

— Разбужу Одетт. Позавтракаем и поедем обратно.

— Это не может подождать?..

— Пора покончить с Охотой. К тому же, я знаю, кто убил отца.

— А мне не скажешь?

— Пока нет. Всё-таки… вдруг всё не так, как я увидел. А ты ведь тоже проходила обучение в Доме туманов снов?

— О, меня даже прочили в ведущие ведьмы! Был выбор между мной и Шеанной. Я отказалась, а она так и не смогла простить.

— Чего же?

— Что ведьмы выбрали меня, и только мой отказ позволил ей возглавить Дом.

На пороге кухни появилась сонная Одетт. Она стояла, по-птичьи приподняв одну ногу и смотрела вдаль, за пределы окна и стен, в нечто большее, чем могли видеть Эндрю и Лаура. А потом спокойно проговорила:

— Я бы не отказалась от кофе.

Глава 17

Дуглас мрачно смотрел на незнакомую женщину, назвавшую его сыном.

Для четверых номер отеля оказался слишком тесным. Две узкие кровати с двумя втиснутыми между ними Тумбочками, вместо стола — широкая полка.

Кристофер пристроился на подоконнике, Мари сидела на ближайшей к брату кровати, а Дуглас прислонился к стене. Руки скрещены, капюшон куртки откинут назад, и на лице видны чёрные узоры татуировок. Элеонора молча курила и выглядела, как человек, который не привык сидеть без дела, но ждала, что скажет Дуглас. Подтянула потёртые вельветовые брюки, когда уселась на кровать, подогнув одну ногу, и не сводила взгляд с сына.

— Давай, спрашивай, — сощурилась Элеонора. — Что угодно.

— Ты начала Красную охоту?

Элеонора (имя ей совсем не шло) грубо рассмеялась, и Кристофер вздрогнул. Мать Дугласа ему не нравилась: в ней не было ни страсти Кейтлин, ни живости Дугласа, ни спокойного достоинства их отца. Только затаенная злость. Дуглас даже не шевельнулся.

— Болтают всякое. Я только сделала свою часть. Обмен, услуга за услугу.

— И что ты сделала?

— Сейчас я не готова об этом говорить. Разве это тот вопрос, который ты хотел задать?

— Отстань от него, — осадил Кристофер, думая, что скоро задохнётся от этой злобы, густой, как смог. Впрочем, и в самой комнатке царила духота, даже не верилось, что за окнами осень. Дуглас слегка качнулся вперёд и назад и отвернулся, чтобы не видеть лица родной матери. Кристоферу показалось, что Дуглас сморщился, как от отвращения, а после глуховато произнес:

— Ты ведь умираешь. Я-то знаю. И что, на пороге смерти решила повидаться с семьёй, которая тебе оказалась не нужна?

— Умирать всегда легче рядом с кем-то. Из меня никудышная мать, знаю, я не буду заламывать руки и охать. Но смерть я доверю только твоему отцу.

Кристофер не верил. Пусть он не чувствовал приближение смерти, а вот отголоски чужих эмоций — да. Элеонору переполняла желчь, досада и желание наживы, пусть и не материальной. И отчего-то внутри этой женщины зрела уверенность, что ей не откажут. Как удобно! Элеонора могла умереть, где угодно: на открытках вписаны адреса со всего мира, кажется, одна даже прилетела из Австралии. Кристофер считал, что теперь Элеонора поступила эгоистично. Мало того, что она приехала в Сиэтл и кому-то оказала услугу, из-за чего началась Охота, так ещё решила навязать своё общество детям и мужу. Кейтлин говорила, что Элеонора всегда увлекалась смертью. А если смерть близко… Кристофер не доверял Элеоноре.

В тишине хорошо слышалось, как обрезанные под корень ногти Элеоноры постукивают по стеклянному многограннику, который та держала в руках, как драгоценность.

Мари подвинулась, когда Дуглас сел напротив матери, близко наклонившись к ней. Изучал лицо, видимо, пытаясь отыскать черты того образа, который приходил во снах. Элеонора стала для него шипом, навсегда вонзившимся вглубь сердца. Мари с тревогой посмотрела на Кристофера, он лишь покачал головой. Это не их разговор.

— Тогда услуга за услугу. Я сам проведу ритуал после смерти, отец научил меня, как. Не знаю, согласится ли Кейтлин… но у тебя есть моё обещание. Впрочем, оно вряд ли для тебя что-то стоит. Я для тебя такой же незнакомец, как и ты для меня. Но мне надо знать, почему охотник назвал твоё имя.

— Пусть эти выйдут, — Элеонора ткнула почти догоревшей сигаретой в сторону Кристофера. — С ней я уже потолковала.

Кристофер дёрнулся и тут же ощутил, как тёплая рука Мари мягко легла на плечо. Он с неохотой последовал к выходу, а, оказавшись в коридоре, с удовольствием вдохнул прохладный воздух. Проверил телефон: ни от Одетт, ни от брата не было сообщений. Мари рассказала про обе встречи на рынке и подтвердила, что Элеонора умирает. Простой заговор подействовал куда сильнее, выжимая жизненные силы. Элеонора утверждала, что убийца их отца — Шеанна, точнее, та отдала поручение. Выполнили другие. За конкретные ответы и доказательства Мари обещала помочь с лечением с ведьмовской стороны.

— И ты с ней поехала в эту дыру.

— Я могу за себя постоять.

Кристофер притянул к себе сестру и обнял. Может, не мягко и недостаточно нежно, как умел. Почувствовал, как она закрыла глаза и уткнулась в его плечо, тёплое дыхание коснулось плеча через ткань рубашки. Наверное, он бы настоял, чтобы ведьма поехала к нему. Или не стал бы приводить в сознание, но был уверен, что Мари помогла не ради ответов, а потому что не могла бросить человека, которому сама причинила боль.

За дверью номера послышался вскрик, потом какой-то глухой удар, и Кристофер ринулся туда. Дверь громко ударилась об стену, когда он резко распахнул её. Элеонора без сознания в нелепой позе лежала на кровати, Дуглас сидел рядом, опустив голову.

— Это была она. Она помогла провести первый ритуал, чтобы подозрение упало на Эндрю. Не сам ритуал… только часть со смертью. Чтобы можно было показать, кто убийца.

Кристофер опустился рядом, не особо зная, что сказать. Ощутил, как Дуглас дрожит, как его силы медленно уходят. Под ногами валялся разбитый многогранник, осколки разлетелись по ковру мелкими острыми блестками, но не похоже, что разбился от удара.

— Она хотела… не знаю, как лучше сказать. Забрать мою жизнь сюда, — Дуглас пнул носком ботинка пару осколков. — Не всю, как сделать пару глотков воды. Чтобы протянуть подольше. Возможно, то же самое она получила на ритуале. Какая же мразь!

Мари уже осматривала Элеонору, прощупала пульс, провела ладонью по груди, прошептала слова. Потянуло запахом болотных трав и чем-то гнилостным. Кристофер решил, так пахнет смерть. Сестра со вздохом отступила и негромко произнесла:

— Она будет жить. Кажется, вместо жизни отхватила твоё умирание. Но не думаю, что вскоре придёт в себя.

— Надо отвезти её к Томасу, — решил Кристофер.

— Охотнику?

— Она сама призналась. Придёт в себя, можно узнать больше.

Мари перевела взгляд на Дугласа, который невольно привалился к плечу Кристофера и бездумно смотрел в стену. На лбу выступил пот, и, судя по виду, ему стоило поскорее оказаться дома. У Кейтлин были нужные лекарства, а завтра уже придёт Ширли.

— Я отвезу Дугласа домой. Ты справишься один? — предложила Мари.

— Да.

— Я погружу её в глубокий сон. Проснётся через несколько часов, не раньше. После Томаса сразу домой, ладно? Тебе тоже не помешает сон.

Кристофер только отмахнулся: справится как-нибудь, не привыкать. Хотя когда Дуглас тяжело оперся на него, понял, что Мари права. Пришлось долго ждать такси и разобраться с портье, чтобы вещи Элеоноры не трогали, за ними приедут. Перед тем, как сесть в машину, Мари крепко обняла Кристофера и прошептала:

— Возвращайся. Я буду ждать.

Кристофер не сразу сел в машину, где на заднем сиденье лежала спящая Элеонора, смотрел, как такси медленно выезжает на дорогу.

Томаса пришлось ждать около часа. Охотник наотрез отказался встречаться где-то ещё, кроме бара, и обещал быть только через сорок минут. Кристофер успел выпить две чашки кофе, изнутри уже начинало потряхивать: то ли после озноба, когда долго не спишь, то ли после кофеина, то ли всё вместе. Он сидел в машине, курил и слушал записи Эндрю, зная наизусть текст каждой песни. Вспомнил, как тот жаловался, что песни никак не складываются, и тогда они вместе поехали кататься по ночному городу. Кристофер осторожничал, чтобы брат не волновался про высокую скорость. И только когда выехали за город, Эндрю осторожно спросил, а можно ли чуть быстрее. Они встречали рассвет, сидя на капоте машины, далеко за городом, и первые лучи солнца казались чужой разбавленной кровью. Так сказал Кристофер, и Эндрю подхватил их и добавил в песню.

Томас приехал не один, и Кристофер понял, что сейчас совсем не готов к драке. Но эти охотники вели себя странно спокойно и даже к машине не подошли.

— Мы не из тех, кто будет убивать лишний раз, — признался Томас. — У нас был уговор. И, поверь, у меня есть дела поважнее, чем мёртвые колдуны и охотники. Так это она?

— Навела на моего брата. Спросишь, когда очнётся. Крепко связана, погружена в глубокий сон. Думаю, твои справятся.

— Неплохо. Но этого мало. Мне нужны те, кто убивал. А пока паренек побудет у меня. Ох, и задиристый!

Кристофер не стал спорить. Да и зачем, толку нет. Элеонора сказала Дугласу достаточно: все пути вели в Дом Шеанны. Клубок тех, кто начал Охоту.

На обратном пути на него навалилось тоскливое одиночество, и он уже представил, как залезет в горячий душ, а потом поспит хотя бы несколько часов. Перед Кругом нужны силы.

Сильвия всегда выглядела беззащитной, когда спала.

Она свернулась под одеялом, мерное дыхание походило на шелест волн, прядь волос упала на лицо. Эндрю вспомнил те ночи, которые проводил с Сильвией, когда засыпал, чувствуя тепло податливого тела и слабый аромат духов, но теперь внутри ничего не звучало в ритме Сильвии. Для него она осталась мечтой… которая уже не нужна, только Эндрю по привычке продолжал к ней тянуться.

Эндрю мягко коснулся щеки Сильвии. Сильвия зашевелилась, сонно взмахнула рукой. И когда пальцы Эндрю скользнули по шее ниже к ключицам, едва касаясь кожи, медленно открыла глаза. И тут же резко приподнялась, испуганная и удивленная.

— Эндрю! Ты напугал меня. Сколько времени?

— Рано. Где мой ворон?

— Я отдала его… и не знаю, где он.

— Серьёзно, Сильв?

Она уже успокоилась и собралась. Включила бра и удобнее устроилась, откинув в сторону одеяло и чуть подавшись вперёд. Сльвии всегда удавалось привлечь к себе внимание, но сейчас Эндрю спокойно смотрел на неё. Откровенно говоря, внимание уходило на то, чтобы держать в равновесии колдовство. Сильвия убеждала, что понятия не имеет, ворона передала другой ведьме. В уголках глаз блеснули слёзы. Эндрю сел на краешек кровати, протянул руку, чтобы провести по плечу. Сильвия смотрела на него: распахнутые глаза, бровки домиком, раскаяние и мольба. Она почти поверила, что взбалмошный колдун-музыкант снова рядом, когда Эндрю коснулся мягких губ, чтобы тут же отстраниться.

— Я ещё чувствую в себе яд твоей воли. Хватит, Сильвия. Пожалуйста. Где ворон?

— Ты не понимаешь! Они опасны, они убьют тебя. Останься со мной, прошу. Скоро всё закончится, и тогда всё будет иначе. Я такая дура! Думала, что помогаю тебе. Им только нужен был ворон…

— Ради чего? Всё это, ради чего?

— Ты не знаешь моего отца. Он пресекал все мои желания, все мои замыслы. Я хотела стать сильной ведьмой, действительно сильной. Дом мог дать мне всё это. Но Дом всегда требует жертву.

— Скажи… это ведь была ты? Ты привела меня в Дом туманов и снов, где мне дали что-то такое?

— Мы думали, что ворон уже с тобой, но ошиблись. Я пыталась выманить у тебя его видениями — он ведь хранитель.

— Кто тебе сказал?

— Шеанна.

— Значит, ворон у неё.

— Эндрю! Не надо, прошу.

Она схватила его за руку, почти умоляюще, чтобы задержать — возможно, ради себя, ведь наверняка Сильвия чувствовала, что Эндрю уже не вернётся. Может, в нём и оставалась тонкая цепочка ритуала привязанности, но колдовство подавляло. И всё-таки…

Мягко высвободил руку и, смутившись, произнёс:

— В ближайшие дни держись от Дома подальше. Не лезь туда.

— А ты?..

— Прощай, Сильвия.

И эти слова Эндрю произнёс искренне.

Перед ним растянулся пустынный серый пляж. Первые минуты Эндрю вдыхал морской воздух, потом стянул ботинки с носками и зарылся пальцами в холодный песок. Ощущал каждую песчинку под стопами, слышал, как громко бьётся сердце в грудной клетке, различал оттенки осенних волн залива.

Закрыл глаза.

Для них нет смерти.

Мир изменится, если закрыть глаза. У каждого Уолтона свой ворон. Возможно, для Кристофера — сестра и любовница. А для Энрю — хранитель семьи. Интересно, так вышло случайно, или отец и хотел связи с младшим сыном?

…смерти нет.

…корми своего ворона…

…и он укажет путь.

Эндрю не чувствовал, как рухнул на песок, глотая воздух, как вся та сила, что когда-то могла раскрошить чужие жизни, сейчас оплетала его незримо, вырываясь наружу. Эндрю звал ворона назад, и в другом мире под ним расстилался город с высоты птичьего полёта, смазанный и зыбкий.

Ворон, запертый в клетке, бился о прутья в темноте, пока на песке пальцы выводили знаки, что начерчены на его перьях. Знаки души и дыхания, знамений и оберега. Эндрю казалось, он умирает в агонии, но это не имело значения.

Где-то он вертелся ужом на песке, не видя ничего. Где-то он вырывался из клетки и несся тенью по лабиринту. Он был знамением, и горячие искры осыпались от взмахов мощных крыльев.

Эндрю задохнулся от ужаса, когда рухнул вниз, на секунду ощутив себя человеком, которому не дано менять мир.

Где-то на его руках вырастали перья. Где-то он снова стал вороном, который вырвался на свободу. И колдовство больше не сводило с ума, оно стало его частью, свернулось под сердцем, покорное только Эндрю.

Эндрю раскинулся на песке и улыбался шальной улыбкой. А на его груди сидел угольно чёрный ворон.

Встрепанный и сонный Кристофер мутным взглядом уставился на брата, явившегося в такую рань. Почти меланхолично взглянул на птицу и махнул рукой, мол, проходи. Эндрю почему-то казалось очень важным сейчас быть рядом с братом и сестрой, хотя возбуждение после пляжа опало, и теперь он сам не прочь был поспать.

Кристофер молча притащил ещё одно одеяло и бросил на разложенный диван, в углу которого уютно свернулась Мари. Сестра всегда крепко спала, если только не будили видения. Зевая и даже толком не раздевшись, Эндрю улегся рядом с Кристофером, который уже нырнул под одеяло. Так было и когда он болел, и спустя несколько дней после убийства охотника, когда Кристоферу снились кошмары, как он опаздывает на пару секунд. И отец, и другие колдуны гибнут. Мари тогда подозвала Эндрю, считая, что им важно быть вместе, как утверждала мама.

Эндрю уснул, подтянув колени к груди, чувствуя спиной тепло старшего брата, Мари по другую сторону. И во сне он чувствовал, как оба мерно дышат, как мягко обволакивает всех троих колдовство защитным куполом.

Уолтонов никто не тронет. Эндрю этого не допустит. И если надо, весь мир изменится.

— Одетт посоветовала пропустить через себя колдовство. Осознать его.

— И как, стало легче? — Мари хлебнула кофе. Кристофер пока говорил по телефону, даже не поднявшись с дивана. Дела компании.

— Не пойму. Просто не будет, даже сейчас я… как несу огромный сосуд с водой до краёв. Но это ещё не всё. Мне нужна твоя помощь.

Вообще Эндрю знал, что справится сам. Но он боялся, что если сделает это один, не предупредив Мари, то сестру накроет мрачным видением, а пугать ни её, ни брата он не хотел. Поспав всего несколько часов, Эндрю чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, самое то для заклинания. Мари отставила чашку с кофе и сложила руки на коленях, сосредоточенная и спокойная. Ещё в домашнем свободном платье, с распущенными волосами, она походила на ту, кто готов принять любое решение брата.

— Проведи меня через видение, будь рядом. Ворон хочет чего-то ещё, и я никак не уловлю эти мысли.

— Хорошо, Эндрю. Идём со мной.

Они удобно устроились на полу, среди подушек, сидели близко на коленях, что те почти соприкасались. Эндрю редко обращал внимание на такое внимание, для него Мари всегда была старшей сестрой и ведьмой, но теперь он понимал, чем восхищался Кристофер. Размеренные движения, вьющийся дымок от благовоний, неторопливость.

Ворон сидел между ними, полностью неподвижный, похожий на чучело. Перья отливали чернильно-синим, тёмные глаза таинственно блестели. Эндрю взял ладони Мари и шепнул: «смотри».

Они перетекли в видение. Эндрю не видел сестру, только ощущал незримое присутствие за спиной. Ворон кружил над городом, а сам Эндрю стоял на крыше и заглядывал за край. Обернулся — туда, где была бы Мари, и улыбнулся. Ворон кружил перед ним, касался крыльями, звал за собой.

И Эндрю последовал.

Он падал в ночь города, сердце трепетало от восторга и ужаса, от полёта, пока вороний туман оплетал тело, проникал в плечи и рёбра, вытягивался в перья. И колдовство плясало всполохами на коже. Почти азарт, восторг — и знание, что смерти нет. По крайней мере, не сейчас.

…он падал.

…и возрождался, используя всё колдовство. Никто не знал, что с ним делать, Эндрю пробовал сам, учился его применять и следовать, а не подчинять. Подстраиваться под него. И сейчас в видении ему было легко. Только здесь. Главное, вернуться обратно. До Эндрю донесся возглас сестры, но и почти сразу — её спокойствие. Она видела, что будет дальше.

Когда Кристофер вошёл в спальню, застыл на пороге, растеряв слова.

— Какого чёрта здесь происходит?

Глава 18

На Круг колдунов явились все.

Кроме тех, кто так или иначе относил себя к Дому туманов и снов. Леннард Лоусон сначала ворчал, что рынок — не то место, пока того не осадила Одетт.

— Если ты привык не высовывать носа из дома, многое упускаешь. Это наше место.

Никто не оглядывался боязливо по сторонам: магия от защитных ритуалов разливалась в воздухе дымчатой и горьковатой завесой. Вдоль улицы выставили жаровни с углями, двери лавочек распахнуты, и в витринах мерцали огоньки свечей. В вечерних сумерках и городских фонарях живой свет привлекал внимание, а жар углей согревал всех, кто подмерз.

Кейтлин беседовала с Ширли, которая досадовала на упрямого брата. Тот едва пришёл в себя, но уже собирался участвовать в Круге, а ведь тот требовал сил. Кейтлин кусала губу, но после очередного вопроса, всё ли с ним будет в порядке, всё-таки успокоилась и направилась к Дугласу.

Около фонтана собралась рыночная братия вместе с Одетт. Торговцы, Как только наползли первые сумерки, в конце улицы появились Уолтоны. Впереди шёл Кристофер, на его поясе виднелись ножны с ритуальным кинжалом, а на плечесидел ворон. Мари шла чуть сзади. Ведьма, которая следует за колдуном, но подсказывает путь. Та, кто направляет удар клинка и отведет его, если считает, что не время для жертвы. Даже те, кто с неодобрением смотрел на их отношения, невольно отступили в сторону перед чем-то, что струилось между ними. В брате и сестре ощущалась твёрдость и уверенность, четкая сила, сплетенная из туманов снов и острия кинжала.

— А где ваш брат? — выступил старик Лоусон.

Вместо ответа Кристофер поднёс руку к клюву ворона, и тот не больно клюнул палец перед тем, как слететь на землю. От брусчатки поднялся густой туман, и тени заплясали в нём. Тени крыльев, которые вытягивались, клюва, который менялся, удлинившихся птичьих лап.

Даже старые колдуны, которые удобно устроились в стороне за столиками, вскочили и с удивлением уставились на Эндрю. Мари и Кристофер поддержали братья за локти, пока тот приходил в себя после обращения.

Вообще-то на такое уходило много сил, но Эндрю настоял на том, чтобы показать.

— Это то, что колдуны ещё никогда не видели. Это их впечатлит. Тогда они прислушаются.

— Думаешь, не все поверят, что Дом стоит за Охотой? — размышлял Кристофер.

— Он прав, — согласилась Мари. — Я скажу. Ты. Кейтлин, если согласится. То, что все страдают от Охоты, ещё не значит, что они готовы столкнуться с Шеанной и принять, что предатели среди нас.

Кристофер колебался, потому что опасался, как бы это не навредило Эндрю лишний раз, но брат вспыхнул:

— Хватит! Я так решил. Или ты сомневаешься, что ворон обратился знамением отца? Это неважно, Кристофер. Не ворон решает, а я.

И теперь, на рынке в окружении возбужденных необычным обращением колдунов, Эндрю выглядел спокойным. Кристофер всё ещё чётко чувствовал эмоции брата, которые до этого походили на бурный хаос, а теперь изменились, как море успокаивается после шторма. Не значит, что колдовство совсем перестало беспокоить брата, но Эндрю принял его и осознал, что такая магия — не то, с чем надо справляться или бороться. Брат перестал говорить странными фразами, хотя порой замирал, к прислушиваясь к звукам или впитывая ощущения от места.

Эндрю стоял рядом с Кристофером, и вороньи тени метались по его плечам. Мари выступила вперёд и начала рассказ.

— Всё началось в день, когда убили нашего отца. Он хотел навсегда положить конец Охоте.

Пока Эндрю усмирял колдовство на пляже, Мари готовилась иначе. Распустив волосы и облачившись в свободное платье, она смешивала сок ягод и толченые травы, мёд и землю. Как и мать, Мари считала, что ведьмы больше других отвечают за рождение жизни и этот мир, и воплощала мастерство для Круга. Кристофер сидел напротив и наблюдал, как она просила. Говорила, так проще сосредоточиться.

Мари водила измазанными в густой смеси пальцами по его груди, лицу, рёбрам. И колдовство внутри самого Кристофера вторило движениям и отзывалось на слова и заговор. Мари отдавала частичку себя всем колдунам, перечисляя их имена, и Кристофер подсказывал, если она сбивалась.

Первым именем было Эндрю.

Последним — Кристофер.

И когда Мари закончила, увлекла его за собой, целуя губами, ещё хранившими вкус мёда, ласкала руками со следами растёртых трав. Кристофер чувствовал пульсацию ведьмы жизни на кончиках пальцев сестры, и сам оплетал её, как щитом. Крепость, которую обнимает тихое море.

Мари выглядела уставшей, но довольной, и только в глазах плескалась грусть.

— У тебя будет самая сложная часть.

— Мы справимся.

Кристофер знал это.

Сейчас Эндрю разносил напиток и угощал каждого колдуна и ведьму. Могло выглядеть почти пафосно, если бы не простая пластиковая бутылка и простенькие картонные стаканчики, которые Мари придумала захватить с собой вместо изысканных рюмок или тяжелого стекла. Кристофер видел, как брат задерживался перед теми семьями, чьи близкие погибли на приёме, и осторожно касался ладони или плеча. В сожалениях брата звучала искренность и боль, через которую прошёл сам.

Многие не верили, что Охота и убийства начались из-за ведьм, ведь между ними и колдунами никогда не было вражды! Но чем дальше говорили Кейтлин с Дугласом, Кристофер, Эндрю, тем больше возмущения росло среди семей. Не охотники начали. Не им отвечать.

Круг колдунов всегда объединял. И тот, кто был в центре, получал от каждой семьи сил и умений, пока действовало заклинание. Таких раньше отправляли в особо сложные битвы, шпионами или собирали для сложных и долгих ритуалов, требующих сразу многих знаний. Пройти через Дом туманов и снов тоже своего рода означало провести тот ещё ритуал.

Круг помогал действовать вместе и давал защиту всем, кто вставал в него. Если ты что-то отдаёшь, всегда получаешь взамен.

— Кто встанет в Круг? — спросил старик Лоусон.

— Кристофер, — подала голос Одетт, глядя слепо на Кристофера. — Я знаю, вы думали про Эндрю. Но ты ведь знаешь, что должен сделать. Не брат и не сестра.

— Да.

Кристофер был уверен, что сейчас кто-нибудь возразит, будет спорить или выдвинет себя. Но никто не вызвался. Одно дело противостоять охотникам, вечным противникам, другое — идти против своих же. Многие ведьмы здесь обучались в Доме, многие уважали Шеанну. На самом деле, колдуны были рады, что есть доброволец, который шагнёт в логово ведьм.

Эндрю еле заметно кивнул, подбадривая. И Кристофер не думал, что это так для него важно — поддержка брата. Будто воронье крыло задело плечо.

Сам Круг не выглядел чем-то впечатляющим. Каждый подходил к нему, выпивал настой Мари, прикасался к плечу и признавал старшим колдуном. Кейтлин провела по первым завиткам татуировки, которые виднелись в воротнике рубашки и шепнула:

— Пусть вороны хранят всех нас.

Она задержалась чуть дольше других, не зная, что сказать ещё. А потом подошёл Дуглас, и в его глазах больше не было смерти. Мазок тени, чернильнф росчерк. Молча сжал плечо и кивнул. Последней подплыла Одетт, и ей он задал вопрос, который так давно мучил.

— Почему мы?

— Вы были силой, к которой Шеанна была не готова. Она хотела, чтобы вы были на её стороне, но убеждала, исходя из того, что ей близко. С отцом, думаю, вышло так же. Эндрю она считала слабым звеном — но не в плане колдовства. Только ты уж слишком крепкий орешек. Не думай, что если твои эмоции корнями прячутся в глубине, их нет. Удачи, большой ворон.

Когда подошел последний колдун, Кристофер ощущал себя странно. Все его чувства, мысли, навыки смешались с чужими. К этому стоило привыкнуть прежде, чем использовать. К тому же, ему надо было сделать ещё кое-что.

— Встретимся через несколько часов у Дома туманов и снов.

Мари хотела последовать за ним, но её остановил Эндрю. Только воронья тень отделилась от него.

Кристофер не был уверен, что идея такая уж хорошая, и всё-таки аккуратно вёл машину по улицам города, находя в этом возможность собраться с мыслями и настроиться. Остановился на длинном мосту и вышел, чтобы посмотреть на воду.

Ворон уже был там. Больше тень, чем живая птица, но Кристофер даже не удивился.

— Ты всегда верил в воронов. Когда Эндрю рассказал про твоё убийство, я будто это уже знал.

Мимо прошла счастливая парочка, за ними проехал велосипедист. Кристофер закурил, и табачный дым разносился над рекой.

Город дождей, мостов и кофе. А ещё колдунов и ведьм.

Ворон подпрыгнул совсем близко, коготки касались пальцев.

— Я боюсь, что не справлюсь. И если так, то они погибнут. Пока мы собирали Круг, чем занималась Шеанна? Уж точно не сидела, сложа руки. Ты бы не сомневался.

Помолчав, Кристофер наблюдал за отражением города, пока не стал подмерзать. И когда садился в машину, знал, что ворон следует за ним.

Он не ожидал, что у Дома его будет ждать Мари. Тонкая фигурка выделялась в свете фар, и на этот раз сестра выбрала простую практичую одежду, джинсы и водолазку. Кристофер ощущал присутствие каждого колдуна, которые незримо окружали сейчас Дом, готовые войти в него, когда будет путь.

— Мы так не договаривались.

— Я знаю, но ты не пройдёшь один.

— Это опасно!

Мари фыркнула и взяла его за руку. Кристофер хотел настоять, возразить, убедить любым способом.

— Я проведу тебя.

И Кристофер отступил.

Дом туманов и снов полнился мраком и тишиной.

Кристофер шагнул в него, будто нырнув в глубокие тёмные воды, в которых нет никаких ориентиров. Вытянул руку, чтобы коснуться стены коридора (тут точно был коридор, он помнил!), но пальцы нащупали только пустоту.

Несколько шипящих слов и растёртая в ладонях пахучая смесь, и мягкое зеленоватое свечение заструилось перед ними. Мари уверенно шла вперёд, крепко держа руку Кристофера, но свет всё-таки помог. Коридор из-за темноты выглядел бесконечным. Вскоре стало холодно.

Потом Мари начала считать и на «одиннадцать» свернула туда, где Кристофер видел сплошную стену. Свечение выхватило узкий проход, который закрывала плотная штора.

— Дом не зря называют туманами и снами.

— Ты говорила.

— И скажу ещё раз. Ты встретишь здесь видения там, где не ждал. Не верь ничему, чего не можешь коснуться. Ничего не пей и не ешь. Она прекрасно знает, что мы вошли в Дом.

Кристофер хотел спросить, что их ждёт, когда вошли в комнату, а ему показалось — их выкинуло в прошлое. Дом родителей, в котором нашли мёртвого отца. Он уже и забыл, как много было крови. Несколько ножевых ран, избитое лицо. Мать, которая стоит на коленях перед телом, опуская руки в свежую кровь. Кристофер не хотел смотреть и всё-таки не мог отвести взгляд.

Выдохнув, сосредоточился на том, чтобы закрыть эти переживания там же, где они были, в прошлом. Если он мог управлять чужими чувствами, мог и своими.

Мари смахнула слёзы и кивнула на выход. Не сказав ни слова, оба пошли дальше.

Дом превратился в лабиринт. Несколько раз Мари останавливалась то ли от видений, то ли чтобы вспомнить поворот. Их так легко впустили, но вряд ли хотели выпускать или пропускать.

— Не могу, — сдалась Мари через несколько комнат. — Путаюсь. Здесь… так тяжело дышать.

Мари прислонилась к нему, и Кристофер с удивлением подхватил сестру, которая медленно осела в руках. Сейчас они были в комнате с низкими диванчиками и подушками, так удобно было оставить здесь сестру. Но он не собирался этого делать.

Кристофер осторожно опустил Мари на пол и мысленно потянулся к ней. Где-то в глубине её сердца чувствовал страх того, что когда-то она выбрала не тот путь, что могла бы добиться большего, что оказалось слишком слаба. Слаба для братьев, для отца, не стала такой уж хорошей ведьмой, как мать. Давно забытые переживания, которые Шеанна наверняка сейчас всколыхнула. Для Кристофера не имело значения, какой ведьмой стала сестра. Главное, чтобы её саму устраивало. А если нет — пусть найдёт свой путь, он будет рядом. Для Кристофера Мари всегда, прежде всего, сестра, а потом уже ведьма. И он готов разделить каждое её видение, отогнать от Шеанны.

Возвращайся, Мари.

Мари приходила в себя несколько минут — так показалось Кристоферу.

— Сам Дом влияет на меня. Идём, думаю, что времени не так много.

Иногда раздавались странные звуки. В пустых комнатах, которые служили то ли местами отдыха, то ли для ритуалов, раздавались голоса, но слов было не разобрать. Кристофер куда больше ощущал отголоски эмоции, которые проникали внутрь него. Страх, боль, одиночество… вздрогнул, когда поймал что-то очень знакомое. Эндрю. Его ужас, когда он был здесь, кошмары, которые взрывались в воображении чужими смертями.

Кристофер прошёл сквозь них, запретив воспринимать их как нечто личное. Это не его брат. Это уже прошлое.

Мари тоже слышала. Он видел по бледному лицу и тому, как вздрагивали плечи. Но только торопилась вперёд.

А потом оба вышли в зеркальный лабиринт.

И здесь же потерялись.

Кристофер даже не понял, как это произошло. Вот рука держит руку сестры, и вот… есть только десятки его отражений. И бесконечная вязкая тишина. Даже шаги не слышны.

И в этих отражениях Кристофер видел всего себя, вывернутого наизнанку, все варианты, какие у него были. Видел, как спасал отца. Видел, как выбирал не убивать охотника. Или как не внушал мыслей Эндрю о том, что не брат убивал одноклассника, хоть и случайно.

О том, как сопротивлялся охотникам… и умирал.

Он видел десятки вариаций собственной смерти — и пустые взгляды Мари и Эндрю.

Видел, как его поступки приводили к разорению компании и потере дома.

А в других отражениях мелькало то, каким он ещё может стать. Через несколько лет Сиэтл перед его ногами в пелене от ритуалов. Или то, как он возглавляет колдунов и получает от них могущество, которое позволяет узнать все тайны. Отражения вертелись и менялись, и Кристофер уже терял самого себя.

Он сел на пол, скрестив ноги, как любил это делать Эндрю, и прикрыл глаза. Вся проблема в том, что эти отражения отравляют его, воздействуют, потому что Кристофер чувствовал собственные мысли в каждом варианте будущего и прошлого. Так нельзя.

Кристофер вспомнил ту пустоту, которая была после убийства охотника. Вспомнил, как усмирял собственный гнев, как шептали за его спинами, что он хладнокровный колдун, который несёт смерть. Он может стать таким сейчас, если заполнит себя только одной мыслью — провести сюда других колдунов. Это его цель. И уничтожить Шеанну. Ничто больше пока не имеет значения.

Открыв глаза, Кристофер спокойно смотрел на то, как в одном из вариантов убивает собственного брата, чтобы тот больше не нёс смерть.

Это ничего не значит.

И всё колдовство других отозвалось на его приказ, закупорило переживания под плотной пробкой.

Кристофер поднялся и пошёл вперёд, обходя зеркала-ловушки, игнорируя боль, страх, желание обладать, чувство неимоверной гордости.

Он шёл, разрушая эти зеркальные стены, насылая на них заклинания, от которых крошилось стекло. И перед тем, как толкнуть последнюю дверь, обернулся, чтобы послать призыв. Путь проложен, проходите.

Кристофер вышел в круглый зал, освещенный десятками ламп. Ведьмы, обнаженные, с синими символами на коже, стояли полукругом. На алтаре лежал незнакомый мужчина без сознания, по стенам висели связки из костей и высушенных органов. Пахло сырой землёй и кровью.

Шеанна приветственно протянула руки, её распущенные волосы спадали до талии, прикрывая груди. Она улыбалась Кристоферу как гостю, которого долго ждали. В углу перед костром сидела ещё одна ведьма, помешивая варево в котле. Откуда-то звучали барабаны.

Кристофер замер, разглядывая эту картину, но ничуть не удивленный. Вполне в духе Шеанны.

— Ты всё-таки пришёл. И привёл сестру.

— Где она?

— Мари вскоре присоединится. Как насчёт тебя?

Кристофер покачал головой.

— Я пришёл, чтобы остановить тебя, а не следовать за безумными идеями.

— Мы забыли древние таинства и забыли, на что способны. Твоя семья стала исключением, я не ожидала… — Шеанна задохнулась от восторга, её глаза горели. — Если у ваших родителей появился Эндрю, каким станет ваш ребёнок. Каким ты сам можешь стать!

— Каким?

— Великим. Колдуном древних времён, который повелевает кровью и костьми, горами и деревьями, дарует вечную жизнь и приносить в дар Матери души и сердца. Она благословит нас сегодня.

— Никогда не хотел, чтобы из меня сделали культ.

— Твой отец не понимал. Мари испугалась собственных возможностей, а я не успела ей показать. Эндрю был скован щитом, который крепко держал вас всех. Нужно было вам показать.

Охота. Триггер для колдунов, спусковой крючок, маска для того, чтобы отвлечь внимание других от того, что происходит внутри Дома. Ведь никто бы не подумал, что за этим стоят ведьмы. Кристофер равнодушно смотрел на то, как ведьмы шагнули ближе к нему. Шеанна всегда была уверена в своём превосходстве и неуязвимости. И так искренне верила в идею, что не сомневалась и в том, что убедит даже Кристофера.

— Сейчас самое время. Ты несёшь в себе силы всех колдунов, и если вступишь в наш круг, то они усилятся, вплетутся в тебя. Мы хотим возрождения обрядов и таинств, поклонения тому, чтобы было скрыто многие века. Возрождение истинной магии.

— На крови и жертвах?

— На дарах, жизни и смерти.

Из глубины пещеры выступила Мари, с такими же символами на теле, её кожа блестела в свете огней, будто натёртая маслом, волосы зачесаны назад. Она плавно шла вперёд, и в руках держала ритуальный кинжал. Кристофер смотрел, как сестра встала перед алтарём и незаметно приложила палец к губам.

Он повернулся к Шеанне и распахнул объятия.

— И что я получу взамен?

— А что ты хочешь?

— Превосходства. Власти. Ведь это ты обещаешь?

— Если ты готов, то мы рады тебя приветствовать.

Барабаны звучали громче. К нему осторожно приблизилась незнакомая ведьма с блаженной улыбкой и протянула ладонь, он не возражал. Её пальцы мазнули чем-то вонючим по лбу, а потом спустились на рубашку, но Кристофер перехватил её пальцы — он сам справится. Не стоит забывать, что Шеанна не так уж наивна и проста, в ней много силы и воли.

Скинув одежду, Кристофер глубоко вздохнул.

— Что я должен делать?

— Встань рядом с нами. Ощути то, что ты всегда прятал от самого себя.

Кристофер шагнул в круг, и Шеанна скользнула за спину, проводя сухими ладонями по плечам, бокам и вниз, до самых стоп. Он не отрывал взгляд от Мари, которая чуть покачивалась в ритме, прикрыв глаза, и другие вторили ей. Круг единым движением приближался к алтарю.

— Раньше мы жили бесконечно долго и обращались в птиц и животных. Раньше мы знали, как бродить по чужим снам и забирать чужие жизни. Сегодня мы вернём всё это. И Матерь снова будет с нами.

Напевные слова растекались по залу, Кристофер невольно чувствовал вибрации в воздухе, и на короткое мгновение его увлекло это зрелище. Он повернул голову в сторону Шеанны и увидел, как горят от экстаза её глаза. Все ведьмы одновременно зазвучали странными звуками, а та, что сидела в углу, поднялась и, наполнив чашу из котла. Приблизилась к алтарю, чтобы плеснуть отвара на мужчину. Он забился в судорогах, но так и не пришёл в сознание.

Кристофер следил за тем, что происходит не только в зале, но и Доме. Он знал, что колдуны близко. Но Шеанна — только его.

— Пора, — её голос стал хриплым и возбужденным, — Мари, твоя очередь. И пусть твоё сердце не дрогнет.

Мари распахнула глаза. В них больше не было помутнения, они были ясные, а плавное танцующее движение резко прекратилось.

— Нет.

Её движение вышло не очень ловким, но Кристофер всё равно поймал брошенный кинжал и, резко развернувшись, ударил им Шеанну. Ощутил, как горячая кровь стекает по рукам, но губы продолжали двигаться. Боль скрутила его тело, выгнула суставы. Рядом закричала Мари. Ведьмы, находясь в состоянии ритма и транса, выходили не так быстро, но Шеанна была слишком опытной, слишком сильной. Умирая, она всё равно применяла свою магию.

Кристофер чувствовал, как слабеет, как тело стремительно теряет силы, а рана на груди Шеанны медленно затягивается. Его запястья с хрустом вывернулись, а сердцебиение замедлилось.

Подняв руку, Шеанна указала на алтарь. Одна из ведьм бросилась за кинжалом и успела вонзить тот в сердце жертвы.

Кристофер попытался разглядеть сестру. Мари пыталась встать, но вокруг неё образовался кружочек ведьм, низко склонившихся, они быстро заговаривали её, и силы Мари таяли так же быстро, как и у Кристофера.

Но он сам сейчас был центром другого Круга. И сквозь боль обращался к каждой семье, разделившей колдовство. Воздух стал душным от заклинаний, казалось, пол плавился и бугрился, но Кристофер не обращал внимания. Видел, как, преодолевая напор, медленно поднималась Мари, и губы шевелились в ответных заклинаниях. Некоторые ведьмы вздрогнули и отступили. Взгляд сестры поймал его, и Кристофера едва не оглушило вибрациями магии.

Пока в зал не вошли другие колдуны, пока не закружил под потолком ворон, и Кристофер не поднялся на ноги, не сводя взгляда с лица Шеанны, искаженного ненавистью. Почувствовал, как рядом встал Эндрю, как Кейтлин оборачивали ведьм в бархат смерти, как острый запах алхимических зелий вытравливал вонь крови и боли. Как невыносимо болят запястья. Кристофер не понимал. В нём застряла холодность, сердце окаменело, хаос чужих эмоций заменял собственные.

Если убить каждого, хаос прекратится.

Перед ним вырос Эндрю, который выглядел каким-то чужим. Тенью брата с вороньими снами и хриплым карканьем. Слишком взрослый, слишком тёмный, слишком высокий.

— Остановись. Смерти больше нет. Тебе не нужно никого убивать.

Медленно Эндрю подошёл ближе и провел пальцами по лбу Кристофера, смазывая узор. А потом обхватил пальцами виски и слегка надавил.

Кристофер всегда считал, что тот, кто ведёт вперёд семью и отвечает за них всех после смерти отца. Тот, кто убьёт, чтобы отвести смерть для близких. Не тот, кому нужна помощь или заклинания. Он справится. Но сейчас Кристофер растворялся в том, что отдавал брат. И зеркальный лабиринт внутри него самого, темница эмоций, хрупкий и ломкий, осыпался, как щит Эндрю несколько дней назад.

Кристофер пришёл в себя там же, от жуткой боли в запястьях, смотреть на которые было страшно, под стук барабанов. Эндрю сидел рядом, как и Дуглас. Оба смотрели на Одетт, скользящую среди колдунов. Она опустилась на колени к ещё дышащей Шеанне и нежно смахнула со лба прядь волос.

— Я всегда была рядом. Почему ты не позвала меня раньше?

— Ты… — силы Шеанны истекали. — Ты!

— Столько боли… столько крови… ради чего? Уходите, — Одетт посмотрела невидящими глазницами на Кристофера, — уведи их. Мне надо быть побыть с моими дочерьми. Нет, Мари останется. Кейтлин тоже. И если есть среди вас те, кто не связан с Домом, но хочет послушать, тоже останьтесь.

Кристофер невольно облокотился на плечо Эндрю, который медленно повёл его к выходу. За ними потянулись остальные. Из зала доносился стук барабанов.

Потом всё стихло.

* * *

Кристофер сидел на спине лавочки, свыкаясь с болью. Старик Лоусон сам взялся осмотреть его запястья, но сказал, что в больницу ехать надо. Но сначала Кристофер хотел дождаться Мари. Эндрю устроился рядом и походил на взъерошенного ворона. Сосредоточенно набирал сообщение в телефоне и не смотрел в сторону Дома.

Другие колдуны то и дело бросали в их сторону странные взгляды, но никто не решался спрашивать.

— Кому ты пишешь? — поинтересовался Кистофер, чтобы отвлечься.

— Одной знакомой. У нас не всё гладко прошло, и я теперь переживаю, как она.

— А как дела у Сильвии?

— Понятия не имею. Я ей посоветовал держаться подальше.

Кристофер неловко плечами поправил пальто. Занимался рассвет, и неприятно саднила мысль, что за эти дни он крайне мало уделял времени компании, решая только совсем срочные вопросы. Ну, у кого-то отпуск, у кого-то кровавые ритуалы. Видимо, впереди долгие бессонные ночи. Ничего нового.

Эндрю убрал телефон и посмотрел на брата.

— Как ты?

— Жив.

— Нет. Как ты себя чувствуешь? Ты только что убил Шеанну. На твоём лице в зале вообще не было эмоций. Как ты сам?

— Отражения меня ещё не отпустили.

Кристофер уставился мутным взглядом на брата. Видения заворочались внутри, медленно накрывал откат от Круга, от бездны, в которую Кристофер едва не рухнул, от осознания, что творилось в Доме.

Но Кристофер чувствовал. Вспомнил, что никто не пострадал. Им будет, что сказать охотникам. А Дом… пусть ведьмы решат, что с ним делать.

Кристофер сполз вниз на сиденье лавочки и откинулся назад, погружаясь в дремоту. Слишком быстро его щеки мягко коснулась тёплая рука: Мари сидела рядом и слабо улыбалась.

— Всё кончилось. Одетт больше нет, но теперь я знаю, каким станет Дом. Больше никакого тумана. И поменьше снов. Кейтлин согласна, но они с Дугласом пока уехали. Обоим будет чем заняться в ближайшее время. Жертвы всё-таки есть.

— А что случилось с Одетт?

— Ты уверен, что хочешь знать?

— Нет.

— Я так и думала. Подвинься.

Мари устроилась удобнее и поднырнула под плащ. От неё всё ещё пахло тем залом и чем-то древним, но её тепло мягко успокаивало. Подошедший Эндрю уселся рядом, с тенью ворона на плече.

Трое Уолтонов.

Кинжал, видения и ворон.

Те, кто сами хранят семью.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18