Оперативная карта [Лев Сергеевич Овалов] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Лев Овалов ОПЕРАТИВНАЯ КАРТА



1

Осень в тот год не затянулась, снег выпал в ноябре, лужи вскоре покрыло ледком, и он звонко похрустывал под ногами.

Вера Васильевна собиралась на занятия в школу так же тщательно, как и в Москве, отглаживала блузку и юбку, прихорашивалась, укладывала в сумку учебники и тетради…

Сперва она терялась, не представляла себе, как это она будет преподавать в деревенской школе французский язык… Некрасовских детей, толком не знающих даже родного языка, обучать языку Малерба и Ронсара! В той самой деревне, где книжные шкафы из помещичьих библиотек развезли по избам, а томики в шагреневых переплетах пошвыряли в грязь… Кому нужны в этой дикой сутолоке Малерб и Ронсар?

Однако занятия в деревенской школе шли полным ходом. Подростки самых разных возрастов сидели во всех классах, и одни из них действительно мечтали о стихах, а другие спасались от воинской повинности…

Старший сын Веры Васильевны Слава учился в предпоследнем классе, последнего не существовало, по возрасту нашлись бы ученики и для последнего, но учителям не хотелось выпускать недоучек.

Московский гимназист привыкал к деревенской школе. Вероятно, о петровских реформах и перекрестном опылении в Москве можно было получить более обстоятельные сведения, но зато здесь самая доподлинная суровая действительность врывалась в жизнь на каждом шагу.

Ученики в школе меньше всего говорили об уроках. Мужички загодя готовились к весне. Революция революцией, а пить-есть тоже надо, рабочему классу, оно конечно, требуется помочь, однако хлебушко тоже невредно припрятать, особливо покуда еще он не смолот, — обвести вокруг пальца пришедший в село продотряд не так-то просто…

Сам Славка пока что придерживался нейтралитета.

Конечно, хлеб всем нужен, но он то и дело слышал причитанья Павла Федоровича Астахова, брата ушедшего в Красную Армию отчима, и других мужиков: «Как бы самим не положить зубы на полку».

Поэтому на первых порах мальчик дружил только с двумя существами — с Федосеем и Бобиком. Бобка хоть и дворняга, но отличный сторожевой пес, он признавал лишь одного хозяина, Павла Федоровича, и вдруг мальчик его завоевал. Павел Федорович не позволял кормить Бобку досыта — «голодный пес злее», — и мальчик тайком таскал для него хлеб и кости. Наконец пес снизошел к мальчику, стал позволять ему привязывать и отвязывать себя и даже тискать зубастую морду.

Федосей, работник Астахова, хлеба ел досыта, но Славка, кажется, оказался первым человеком, который принялся рассуждать с ним об отвлеченных материях. Федосею приказывали, покрикивали на него, срывали на нем зло, а Славка, например, вздумал ему объяснять, что это уж, мол, так спокон веков заведено, что музы молчат, когда гремят пушки. Мальчик пересказывал Федосею прочтенные книги, и тот искренне удивлялся всяким необыкновенным историям и еще больше тому, как это столько можно прочесть, и Славке это льстило еще больше, чем Федосею внимание образованного мальчика.

Сперва все мужики казались Славке на одно лицо. Заскорузлые, в одинаковых рыжих или коричневых зипунах, с бедным набором слов, с мелочными интересами. Однако своих одноклассников Славка различал очень хорошо, а ведь они были дети своих отцов, и так, постепенно он начал различать и отцов, постепенно одно общее лицо преобразилось для него в сотни разных неповторимых лиц.

Но за книгами Слава Ознобишин охотился еще больше, чем за впечатлениями окружающей его жизни. Он услышал о народном доме и сделался его постоянным посетителем.

Успенский народный дом для краткости именовали нардомом, так решением волисполкома переименовали дом помещика Светлова, бросившего свое обиталище на произвол судьбы в первые дни революции.

Заведовать нардомом поручили бывшему питерскому адвокату Виктору Владимировичу Андриевскому, бежавшему, наоборот, из Петрограда в Успенское.

В нардоме проводились всевозможные собрания, устраивались спектакли, там была библиотека, и он стал излюбленным местом окрестной интеллигенции и молодежи. И если где-то в мире происходили невероятные события, то в Успенском каждый последующий день в общем-то напоминал предыдущий, в школе по утрам шли размеренным ходом занятия, в нардоме по вечерам устраивались танцы, и казалось, ничто не способно возмутить мирное течение обычной сельской жизни. Но так было до одного памятного дня.

Преподаватель литературы, он же директор школы, Иван Тихонович Демьянов, местный уроженец, вернувшийся после революции в родные места, задал как-то своим ученикам урок — выучить наизусть по стихотворению.

— Выучить, господа-товарищи, к пятнице по стихотворению. По вашему вольному выбору. Но тема, конечно, русский народ. Судьба, так сказать, народа. Понятно? Посмотрим, как вы усвоили литературу. Будем считать это устным экзаменом для перехода в следующий