Чужая сперма: Ахтырский дневник [Анатолий Иванович Стреляный] (epub) читать постранично

Книга в формате epub! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


Чужая сперма: Ахтырский дневник. Анатолий Стреляный. Иллюстрация 1

Чужая сперма: Ахтырский дневник. Анатолий Стреляный. Иллюстрация 2

Слова


Украïни

№ 56


Анатолий Стреляный


Чужая сперма


Ахтырский дневник

Freedom Letters

Сумы

2023

Здесь собраны мои заметки военного времени. Надо ли объяснять, что речь идёт о войне России против Украины, начавшейся 24 февраля 2022 года? Разумеется, я не сразу решился дать им название, которое может показаться не совсем «культурным». Но тот, кто дочитает до конца — а многие ведь оттуда и начинают, — убедится, что более точное название подобрать было невозможно.

2022

4 февраля. Гетманы и цари

Почему Украина не любила всех своих гетманов? Не потому ли, что они это разрешали или не могли запретить?

Почему Россия любила или хотя бы почитала своих царей и цариц? Не потому ли, что попробуй его/её не любить? Тем более что он/она не хухры-мухры, а помазанник/помазанница Божья.

Почему в Украине не было гетманов-женщин, а в России женщины-царицы были? Потому что гетманство не передавалось по наследству, а царствование передавалось.

Теперь понятно, почему в современной Украине немыслим президент с 20-летним стажем, а Россия без такого себя, кажется, не представляет?

19 февраля. Местоимения

Ахтырка. 50 километров до границы с Россией, солнечное утро. Очереди к банкоматам, заправкам и аптекам. В продмагах людей не больше, чем обычно. Звучат два местоимения: «наши» и «они».

24 февраля. Ясным днём

Через Поповку сегодня прошла колонна танков — люди насчитали более сто двадцати. Поповка — село прямо на границе с Россией. Там сейчас вырублено электричество. От Поповки до моего села примерно 30 километров. Видимо, как раз эта колонна прошла и через моё село куда-то вглубь страны. Куры шарахались от танков.

«Сначала шли белые танки, — пишут мне из Поповки, — потом зелёные, кроме того, БМП, САУ, «Уралы» с военными, всего наши насчитали свыше двухсот единиц техники. Последними шли медицинские машины. Один танк сломался недалеко от школы, его будто бы там и бросили. В Луговке оккупанты роют окопы».

Это то, что мне написали. А устно другой человек поделился своим впечатлением от русских солдат в машинах:

«Сидят оцепенелые, по сторонам не смотрят. Как зомби. Понятно: ребята не знают, чего ждать из-за каждого забора».

Весь день был солнечный, снег почти везде растаял.

25 февраля. Как на заказ

Около семи утра сел к компьютеру, минут через двадцать началась пальба справа — танковые орудия и танковые же пулемёты. То затихнет, то опять. Взрывы снарядов похожи на глухие тяжёлые вздохи.

Погода опять как на заказ. В окно со стороны стрельбы ломится солнце.

27 февраля. Близкородственные связи

До последних дней приглашение в гости означало, что тебя, как явишься, проведут в горницу, где усадят за стол.

Теперь моя давняя, не самая молодая подруга, чуточку шамкая, говорит: «Приходи, Толька, ко мне в погреб. Он у меня всем забит. Там и выпивка, и закуска, и постель, и свечки есть, чтобы было не очень темно».

При первых звуках войны — а это не только стрельба, но и грохот броне- и прочей техники, три колонны которой, а в каждой — от сотни и больше единиц, прошли через моё село — люди кинулись приспосабливать к новой жизни свои погреба, спуская в них всё то, чем заманивала меня моя подруга.

К ней я не пошёл, а пробрался в одно из соседних сёл к приятелю. Он фермер, в последние колхозные времена успел отличиться молодым агрономом. Село его русское. Местность здесь пограничная, украинские и русские сёла идут вперемешку. Гриша свой погреб тоже приспособил к новым обстоятельствам, но сидим мы пока не в нём, а в летней кухне возле печки.

Сидим, прислушиваясь к стрельбе вокруг и поглядывая — некуда правды деть — на погреб. Я пришёл со своим напитком, но от него Гриша отказался — выставил свой. «Если будем живы, то как-нибудь дойдёт очередь и до твоего творчества».

Погреб — кто не знает — это в наших местах объект, к возведению которого относятся почти так же серьёзно, как и дома. Над подземельем возвышается высокая кирпичная надстройка с тяжёлой дверью. Открыв её, по ступенькам спускаешься вниз. По существу, это семейное бомбоубежище, в чём сейчас убеждается молодёжь, а глубокие старики знают со своего военного детства.

На него, на это бомбоубежище, поглядывая, а к стрельбе прислушиваясь, мы и обсуждаем с Гришей животрепещущее: почему Запад отзывается на происходящее у нас в эти часы и минуты мягче, чем нам хотелось бы.

— Дак ведь мы для них чужие, — говорит Гриша. — Что русские, что украинцы. Наша война для них — драка между своими. Два в драку — третий в сраку.

Нам с ним такие драки не в новость. Мы знаем о них — конечно,