Костный бульон [Евгения Триантафиллу] (fb2) читать постранично, страница - 3

меня снова сильной.

Если бы я не была такой оцепеневшей, я бы рассмеялась. Я ничего не умею готовить, но я знаю, что у нее дома хранится книга с рецептами. На кухне. Но она просит не только готовить. Она жаждет своей собственной еды. Такой, которая наполняет тебя, а других оставляет пустыми.

Не успеваю я ответить, как Катерина вбегает в палату с телефоном в руке.

— Почему ты не отвечаешь? — спрашивает она меня. — Я ищу тебя последние двадцать минут!

Затем она останавливается и кусает губы.

— Ой! Мне жаль.

Она хватает последний стул в комнате и прижимается ко мне, глаза ее уже полны слез. Бабушка улыбается ей, но больше ничего не говорит. Ее взгляд то и дело переходит на меня, а я делаю вид, что не замечаю и не знаю о чем она говорила.

Мы сидим в тишине часами.

* * *

— Как ты думаешь, она захочет это взять? — Катерина держит в руках бабушкину кулинарную книгу, и приходит с ней в гостиную.

Я поднимаю взгляд от вещевого мешка, который наполняю бабушкиными вещами.

— Я думаю, она очень разозлится, если узнает, что ты это трогала.

Это останавливает ее на месте. Она поглаживает обложку, как старого друга.

— Наверняка дети будут по ней скучать. Она готовила здесь столько сладостей. Для меня, для всех нас.

— Но только не для меня, — говорю я. Вместо этого меняю тему. — Все еще грустишь по тому парню?

Она пожимает плечами.

— Не совсем. Еще успею позвонить ему.

Я знаю, что она врет мне и себе, но ложь — это первый шаг к тому, чтобы забыть его. На данный момент этого достаточно.

— Надо уметь прожить свою жизнь правильно. Это важнее, чем какой-то парень, верно?

Когда она поняла что сказала, то побледнела.

— Ой, Дина, прости меня. Я тут про отношения, а у тебя в семье горе.

Она бежит ко мне и обнимает меня сзади. Я все еще согнута над вещевым мешком, но позволяю ей обнять себя. Я знаю, что ей от этого станет легче. Жаль, что мне уже ничто не поможет.

— Все в порядке, — говорю я. Я оставляю вещевой мешок наполовину упакованным и опускаюсь на диван. — Знаешь, нам не обязательно возвращаться сразу. Бабушка, наверное, уже спит. Давай сделаем перерыв и навестим ее завтра.

Я включаю телевизор, и Катерина садится рядом со мной, как в детстве, когда мы смотрели мультики по выходным. Катерина ела экмек или яблочный пирог, а я — то, что готовила мне бабушка. Катерина потом несколько дней болела, но потом снова выздоравливала. Дети постоянно болеют. И никто об этом не думает. А если старушка покажет им, как на маленькой кухне крутить сахарный хворост? Что если этот сахар заменит им сломанную руку или воспаленное ухо? Если украденная часть тела достаточно хороша, кто обратит на это внимание? Некоторые люди — убьют за мясо. Оно им нужно, и они должны его получить.

Поваренная книга по-прежнему лежит у Катерины на коленях. Ее черные волосы собраны в хвостик. Это делает ее шею длиннее и изящнее. Она всегда немного полновата, но это добавляет ей шарма. Даже грустная и уставшая она выглядит великолепно. Я не знаю, о чем думал этот парень. Как можно игнорировать такую красотку.

Сидя так близко к ней в тишине, я не могу не обратить внимания на ее запах. Она слабо пахнет ванилью. Как та, которую бабушка добавляла в заварной крем. Ее уши похожи на идеально уложенные венские вихры. В уголках ее рта — корица. Сейчас она в основном состоит из сахара и теста, но есть несколько хороших кусочков, которые все еще остаются мясом.

Бабушка не может долго продержаться на больничной пище. Надо ее спасать.

— Идем!

Я аккуратно беру книгу с колен Катерины и иду на кухню. Она растерянно смотрит на меня. Интересно, насколько хорошо я могу следовать бабушкиным записям?Сердце для сердца.

Я подхожу к ящику со столовыми приборами и достаю большой разделочный нож.

— Я испеку тебе шоколадный торт, — улыбаюсь я. — Он хорошо помогает от разбитого сердца.