Фантасмагория движения. Время до… [Борис Олегович Пьянов] (fb2) читать онлайн

Борис Пьянов Фантасмагория движения. Время до…

1

Сегодня воскресенье. Самый бесполезный день, ну а если он зимний, то вообще — хуже некуда. По воскресеньям ничего не происходит ни в политике, ни в экономике. Выходные дни — тоска для журналиста. Жизнь замирает перед новым забегом в рабочую неделю с утра в понедельник.

Пьяницы прикончили последний стакан ещё в субботу вечером, бармены успешно поившие их с вечера пятницы, уже подсчитали выручку, дети в ожидании мучений в школе, уложены спать пораньше а их родители, стараясь насладится тишиной воруют у сна лишний час и даже таинственные мафиози заказывают "бабушку с косой" друг к другу почему — то по будням.

У меня не было работы в прямом смысле этого слова, моя работа это и есть моя жизнь. Я бывало проводил недели в офисах, забывая счет часам и путая дни недели когда закручивались события или кто то из моих многочисленных агентов сливал информацию, которая ещё не долетела до чужих ушей.

Но сегодня опять скучное воскресенье. В такие дни я закрываюсь в своём офисе один — это моё время ожидания и время спокойных мыслей.

Не теряя времени даром я разгребал свой архив. Архив… может где то архив это ровные стопки документов, стеллажи и ящички, упорядоченные по номерам или алфавиту. Мой архив это пустые коробки из под писчей бумаги в которые я сваливаю всё, что жалко выбросить и которые по мере заполнения задвигаются под диван и пыляться там кусочками остановленного или забытого времени.

Я сидел за своим любимым рабочим столом, за спиной стояли книги на полках и несколько из них были мои. Привычка накапливать документы, фотографии, клочки бумаги с записанными второпях мыслями, появилась уже давно, в те времена когда учеба, работа и жизнь были перемешаны в один прекрассный, постоянно куда то бегущий хаос.

Перебирая содержимое одной из коробок с вырезками из газет и старыми фотографиями не увидевшими свет, где то на самом её дне я увидел тот самый журнал, на обложке которого застыло моё, искаженное страхом смерти, помятое и заросшее щетиной лицо. Я конечно помнил, что он там и всякий раз натыкаясь на него среди бумажного хлама, снова переворачивал его названием вниз, стараясь запихнуть под слой бумаг, отгоняя от себя воспоминания. В этот раз я напротив, взял его обеими руками и повернув к себе обложку, снова отчетливо, до мелочей вспомнил как лезвие огромного ножа, казалось перечеркнувшего мою шею от уха до кадыка, остановилось в последний момент. Я снова, как в ту самую последнюю секунду и потом опять и опять, в моих липких от ужаса снах, явно ощутил холод клинка и решимость тех жилистых рук прикончить меня одним движением.

Держа журнал в руках, всматриваясь в глаза того самого меня, я вспоминал каждое мгновенье своего страха и надежду на спасение.

2

Густая жара, соленый от собственного пота песок на зубах и потрескавшихся от многодневной жажды губах. Одежда, побелевшая от сто раз высохшего, моего пота, полная потеря ощущения времени и инстинкт самосохранения, взрывающий весь мой адреналин из за любого шума за дверью провонявшейся камеры и страх, страх смерти, заставляющий забыть даже о голоде и жажде.

Казалось прошло всего несколько часов с тех пор как мы с оператором, сделав очередную пересадку из аэропорта Каира, вылетели в конечную точку нашей командировки. Сразу после приземления, мы с моим оператором нетерпеливо куря и постоянно оглядываясь по сторонам, ждали когда нас встретят сопровождающие, местные телевизионщики. Неожиданно, как из пыльного и горячего воздуха, подъехали люди на двух машинах, услышав наши имена мгновенно отобрав все вещи и аппаратуру, нас затолкали на задние сидения пыльных фургонов. Только когда мне связали руки за спиной и натянули на голову темную тряпку я понял что нас похищают. Звать на помощь, кричать и молить о пощаде было бесполезно. Дальнейшие неожиданные и ужастные события, как лавина, принесли с собой страх и боль.

Встретились мы через несколько часов, так и неуспев ничего сказать друг-другу. Оператора казнили на моих глазах, ему отрезали голову.

Эти нелюди снимали свое зверство на его камеру. Один из палачей сбил меня с ног, упер своё колено мне в спину, схватил в кулак мои волосы и задрал до хруста в шее мою голову так, что бы я видел казнь своими глазами.

Потом меня долго избивали, ставили на колени рядом с его телом, заставляли смотреть на его голову и лицо с незакрытыми глазами, приставляя нож к горлу, имитировали казнь.

Держали меня в совершенно захламленной комнате, где была только дверь, запертая снаружи и гора старой, вонючей одежды служившей подстилкой. В углу стояло пластиковое ведро из под какой то химии с потрескавшейся крышкой. Я голодал и мучился жаждой, и организму нечего было перерабатывать, так что нужды в туалете практически небыло.

Небыло ни дней ни ночей, в закрытой камере свет горел постоянно. Время остановилось в ожидании страшной смерти и от этого можно было сойти с ума. Только жажда и голод говорили моему организму что прошло уже около недели. Находясь в одиночестве, я иногда соскальзывал в забытьи или же это был сон, но пробуждение каждый раз становилось кошмаром наяву. В тот миг когда я просыпался, мозг ещё не осознавал происходящее, но тут же всё вспоминалось и явь угнетала меня ещё больше. Эта мгновенная перемена состояния заставляла меня корчится и стонать как от боли, на своей жалкой подстилке..

Я не позволял угаснуть надежде выжить и старался находить себе занятие… Мой мозг постоянно должен был думать о чем то кроме страха, голода и жажды. Я писал в своей голове заметки о каждом воображаемом дне проведенном в заточении, постоянно повторял и забывал написанное, снова восстанавливал в памяти и так с момента очередного пробуждения до бредового состояния перед отключкой. Когда я начинал бредить и наверное стонал в забытьи слишком громко, за дверью раздавались шаги и замок открывался. Из темноты чьи то руки ставили на пол пластиковую миску с теплой водой, один или два раза вместе с водой на пол кидали одеревеневшую хлебную лепешку. Я размачивал этот сухарь в воде и съедал без остатка.

Второе своё занятие я ненавидел! Это было сожаление о собственном безрассудстве и жалость к себе. Снова и снова, как сломанный фаил я прокручивал в голове одну и ту же мысль, так и не доходя до ответа — почему я не слышал ни свой внутренний голос, не раз говоривший мне — стоп, остановись! Ни голос моего старшего друга, по сути открывшего мне мир профессиональной журналистики. Тогда, мой друг и наставник, пытался отговорить нас от этой поездки. Он старался убедить меня в том, что люди, которые обещали нам информацию и интервью с теми, в чьих руках была судьба этой страны, клянущиеся в безопасности и всяческих прочих гарантиях, тут же забудут об этом случись что. Молодость, жажда приключений и славы сыграли с нами в русскую рулетку. Мы проиграли.

Я не знал сколько прошло времени моего заточения, но они пришли с той же камерой и листком бумаги, где был написан текст с просьбой о выкупе. Этот текст я, с приставленным к горлу ножом, зачитал перед объективом. Кадр из той видеозаписи и был на обложке журнала, который теперь хранится на дне коробки с забытыми бумагами.

Уже потом, когда всё закончилось, узнав дату своего спасения и немного отойдя от пережитого, я обнаружил, что провел в заточении ровно два месяца. Воспоминания об ужасе ожидания смерти в те бесконечные дни и ночи, когда в каждом шорохе чудились шаги и казалось, что палачи идут за мной, уже многие годы порой срывали меня с кровати по ночам и холодное лезвие с еще не засохшей кровью оператора, казалось не останавливается под кадыком, а продолжает резать моё горло. Это напоминание о моём жизненном и профессиональном опыте не покидало меня годами.

Врачи тогда опасались за моё здоровье. После такой "диеты" организм мог дать сбой. Я провел несколько недель в госпитале. Первые дни больничная палата казалась мне самым безопасным местом на земле. Разглядывая своё тело в зеркале, я напоминал себе экспонат из музея мертвецов Хагенса, по прозвищу Доктор Смерть. Своё лицо в зеркале я узнал только после того как сбрил отросшую свалявшуюся бороду.

Глянув ещё раз в глаза парня на обложке, я сунул журнал на полку с книгами и налил себе виски что бы с помощью алкоголя хотя бы ненадолго отстранится от воспоминаний.

3

Журналистика казалось выбрала меня сама, спасибо родителям вовремя открывшим мне мир книг и моим учителям. Ночные кошмары с воспоминаниями о некоторых из них до сих пор стекали холодным потом с моего лба. Еще раз посмотрев в сторону шкафа, где между книг спрятался затертый журнал я снова отпил из своего стакана стоявшего на столе заваленном архивными бумагам.

Образование, интерес к жизни и желание, огромное желание не просто видеть и фиксировать события но и рассказывать о них! Перерабатывать их в своей голове, посвящать в эти события других людей, много других людей. И что особенно хотелось, так это видеть как меняется общественное мнение, как и по каким правилам появляются у людей свои выводы из моих статей или книг, как они меняют, принимают или же вовсе отвергают те или иные факты и события. Наверное это и называется третья власть. Грубо, грубо и неприлично, но это правда, правда профессии. Без стремления к этому не будет журналистики. Влиять, привлекать и разочаровывать, вот и весь смысл!

Успех и признание коллег пришло конечно не сразу. Я начинал простым корреспондентом, облазил всю страну с заданиями разных редакций где довелось служить. Потом, уже будучи свободным журналистом, становился свидетелем разных событий, государственных переворотов, грандиозных скандалов, важнейших встреч или наоборот, печальных прощаний с сильными мира сего. Я работал на трёх войнах беря интервью у обеих воюющих сторон с интервалом в часы, я попадался в руки отморозков с автоматами и ножами похожими скорее на гладиаторские мечи, за меня платили выкуп людям называвшими себя служителями Бога. Несколько раз, я со своей группой попадал под обстрелы и под бомбёжки.

У меня была своя програма на телевидении, лучшее время, сумашедшие цены за рекламу. Меня даже коснулись лучи славы. В профессиональных рейтингах, перечисляющих мои литературные заслуги и оценивающих популярность тв шоу, моё имя числилось в десятке лучших журналистов страны. Казалось давно пора бы остыть, имея свою редакцию с приличным штатом замечательных профессионалов, но какая то сила всё равно не давала успокоится. И главное, это возможность! возможность заниматься своим делом! Наверное это в крови! Гены бродяжничества и тщеславие, вот что ведёт людей вроде меня.

Я проклинал ставшие частью жизни компьютеры. Синтетика, безмозглость и ненадежность машины, постоянной занозой саднила мозги. Не доверяя синтетическому разуму машины я делал свои записи в многочисленных блокнота и записывал свои мысли на диктофон. Работал я на старинной пишушей машинке, она всегда была на моем столе, накрытая родным, состарившемся вместе с ней чехлом, истертым и потрескавшимся от времени и несметного количества снятий и водружений снова на своё место.

4

Время от времени вспоминая про свой виски, я неторопясь разбирал скопившиеся бумаги и по привычке проглядывал новостные ленты, когда звякнул телефон. Автоматически взял трубку и по обыкновению спросил

— Кто?

На том конце спокойный, молодой голос удостоверившись, что разговаривает именно со мной, без приветствий, не торопясь назвал имя и сказал мне в ухо, что со мной сейчас будет говорить обладатель этого имени.

Я невольно встал со своего кресла — это имя знал весь мир!

Имя этого человека стояло в ряду президентов, причем президенты приходили и уходили один за другим а человек носивший это имя оставался. Не многие видели вживую этого человека, да и его фотографий, как мне казалось, было всего несколько. Их иногда печатали в газетах под статьями о нем или краткими новостями о встречах или переговорах на самых верхних этажах власти. Статьи выходили редко, никто толком не знал о нем ничего, всё только слухи и сплетни переписаные по нескольку раз. Лично я, не то что не видел его сам, но даже не встречал людей которые его видели что называется в живую и тем более общались с ним напрямую, а встречался я со многими! Человека носившего это имя, в истории политики и бизнеса связанного с ним, казалось можно увидеть на фотографиях в архивных газетах прошлого столетия, где сидящий на стуле из дорогого черного дерева с резной высокой спинкой джентельмен, в цилиндре и с тростью, небрежно раскуривая сигару, вызывающе смотрел в объектив огромного, доисторического фотоаппарата на деревянной треноге и в глаза всех тех людей, в руки которых попадала эта газета. Династия, эти люди создавали правила бизнеса и политики со времён освоения мира. Вполне возможно именно они и придумали банковскую систему и само понятие капиталл.

Я снова сел в кресло, успев подумать что всё же воскресение перестаёт быть унылым и в этот момент услышал его голос, очень отчетливо в своем телефоне.

Мы говорили всего пару минут. Если быть точнее, говорил он. Я выслушал всё молча и только в конце, на его вопрос

— Вы найдёте время для встречи?

Ответил простым — Да.

На прощание он сказал, что хочет заняться своими мемуарами и надеется, что разговор останется между нами. Я просил его несомневаться и он положил трубку. Я не заметил когда снова встал с кресла, но в тот момент, осознал себя стоящим со стаканом и прерывисто гудящей отбой, телефонной трубкой в руках.

— Господи! Началось! Закрыв лицо руками заорал я глядя куда то дальше своего потолка! В моей жизни было много всякого, но это интервью может стать самым главным в моей карьере журналиста! Внутри меня всё пришло в движение, мозг уже начал рисовать яркие картинки моего будущего успеха, строить планы и готовить пафосные слова в ответ на завистливые тосты коллег. Воображение принялось рисовать перспективы, я уже начал составлять план беседы и подбирать вопросы. Вопросы к его первому публичном интервью и эти вопросы буду задавать я! Сколько их было в моей голове! Я ощутил себя избранным, посланником и поводырём человечества одновременно. Это была даже не удача, это был новый смысл моей жизни!

5

Вертолет приземлился на площадке, мне открыли дверцу и сквозь поток снежного ветра от винтов, я вышел. Было утро, ясное, зимнее, северное утро. Его поместье находилось в огромном лесном массиве, на берегу красивейшего озера в одном из безлюдных районов на западе Канады. Машина уже ждала и мы поехали лесной дорогой к дому.

Я ожидал увидеть современный особняк с огромными окнами и футуристической архитектурой, но это был хоть и большой но обычный с виду дом. Из огромных брёвен. Зайдя внутрь я убедился, что конечно дом был необычный, внутренняя отделка не соответствовала внешнему виду. Пожалуй только гостиная, где он встретил меня сам, была стилизована под охотничий дом и украшена огромным камином из дикого камня, коллекцией рогов и охотничьего оружия на стене над ним. На противоположной стене размещалась набольшая коллекция живописи. Среди работ я выхватил взглядом одну, достаточно большого размера. Необычный стиль мастера и ощущение света идущего как будто изнутри достаточно темных тонов, показались мне знакомыми. Я как гость хотел отметить вкус коллекционера, но хозяин дома и не думал задерживаться для каких то обычных формальных фраз в начале знакомства. Поздоровавшись за руку, он предложил снять пальто и оставить портфель прямо в гостинной.

Обычный с виду, несколько в годах но в отличном физическом состоянии человек, в отглаженных брюках и в теплом красивом свитере. Он совершенно по домашнему, жестом пригласил пройти из гостинной в дом и сам, не дожидаясь меня, направился прямо по коридору. Он как то сразу без распросов, начал рассказывать о своём проекте, который, как он говорил пару дней назад по телефону — перевернет страницу истории цивилизованного мира и изменит его до неузнаваемости!

Я был несколько удивлен обыденностью встречи, отсутствием каких то формальных слов, как мне казалось уместных при первом контакте… но сумма обговорённая по телефону и ожидание настоящего дела, заставляли быть покладистым даже меня. К тому же ощущение давнего знакомства появилось сразу после первых его слов и крепкого рукопожатия. Он же, остановившись в конце коридора, вскользь рассматривая меня, нажал кнопку на стене, открылись двери лифта.

Лифт в двухэтажном доме меня удивил и позабавил одновременно. Вспомнились рассказы о чудачествах богачей. Заходя в лифт он продолжал неторопясь рассказывать мне о своём детище. Не пытаясь меня убеждать, он просто говорил о неизученных человечеством возможностях, о неизвестных явлениях происходящих в недрах нашей планеты. То и дело переходя на научную терминологию рассказывал о только что открытых физических явлениях и уже давно существующих законах физики, которые будут пересмотрены в научном мире в связи с его открытием. Мы достаточно долго сидели в закрывшемся лифте за небольшим столиком, казалось он специально не открывает двери что-бы еще раз убедиться в правильности своего выбора, словно окончательное решение о том, стоит ли довести до меня необходимую информацию ещё не принято окончательно, и вот именно в эти минуты ожидания, не переходя из помещения в помещение и не отвлекаясь, он и сделает свой выбор. Слушая его, я старался найти для себя линию поведения и понять, пора ли мне принять участие в разговоре, задавая приготовленные накануне вопросы. Но то, что он говорил сидя напротив меня, никоим образом не соответствовало моему представлению о его интересах и кругах его общения в этом мире. Все мои так тщательно заготовленные вопросы нисколько не пересекались с тем, что я слушал сейчас! Они никуда не годились. Ни о каком интервью не было даже намека.

Наконец двери лифта распахнулись и мы оказались в крошечной, не обставленной комнатке, он снова открыл узкую дверь напротив лифта и мы начали спускаться вниз по вертикальной винтовой лестнице. Он продолжал свой монолог. То что он мне рассказывал, по прежнему было неожиданным и напоминало сценарий к фантастическому фильму снятому по роману из позапрошлого века.

Спустившись на небольшую площадку в конце лестницы, он открыл очередную дверь, похожую скорее на раздвижные створки небольшого лифта. Подняв взгляд вверх и как будто обняв вскинутыми руками всё пространство над нами он продолжал:

— Наш корабль! его взгляд скользнул по мне и описав дугу, как бы обрисовав овал помещения в котором мы находились, снова уперся в моё лицо.

Услышав слово "корабль" я остановился от неожиданности.

— Наш корабль, не отводя взгляд подтвердил он. Технически, это скорее зонд. Его форма и траектория движения скорее походят на зондирование, но слово корабль звучит прекрасно!

— Он находится достаточно глубоко под землёй … и сейчас мы… находимся в нём. Выжидая паузы, закончил он.

Я, буквально физически ощущал на себе каменный взгляд его не моргающих глаз..

— Да, да, все это время мы спускались вниз и сейчас мы на борту нашего зонда, от поверхности нас отделяет несколько сот метров.

Увидев недоумение на моём лице он уточнил

— Всё что связанно с этим объектом известно только нескольким людям. Так что… мы в самом секретном месте на этой планете! Он сконцетрировал взгляд теперь уже на моём подбородке так, что у меня на секунду возникло желание отменить эту, как он обещал, неожиданную экскурсию.

Его фраза о нескольких людях на этой планете едва не заставила меня задать вопрос о его знакомых с других планет, но вместо этого я задал вопрос который возник ещё в лифте, когда он, сидя за столиком напротив меня говорил о возможности перемещения в толще земли с огромными скоростями.

— А как же происходит движение с такими скоростями? Я спросил про скорость глядя ему в глаза и теперь уже тщательно вспоминая обрывки из его недавних объяснений, надеясь увидеть там хоть малейший намек на лукавство.

Он ни сколько не смутившись продолжал так же ровно

— Наша планета движется не только вокруг солнца, но и вращается вокруг своей оси. За двадцать четыре часа мы совершаем полный оборот, это около двух тысяч километров в час в зависимости от удалённости маршрута от экватора.

Глянув снова в мою сторону, он казалось по прежнему оценивает мою реакцию на свои слова.

Неужели он хочет удивить меня школьными знаниями? Я даже не расслышал окончания предложения.

— Это и есть наша основная скорость, но только не скорость движения, а скорость стояния!

Его взгляд снова уперся в мой подбородок.

— Скорость стояния? переспросил я, по прежнему ища свидетельства розыгрыша на его лице.

— Он медленно, не моргая поднял взгляд, остановив его в моих глазах и казалось входя в раж первооткрывателя, начал рассказывать все ускоряясь и казалось не обращая уже на меня внимания.

— Мы стоим, понимаете? … стоим и ждем когда планета сделает свой оборот над нами. Мы находимся в этом состоянии ровно столько — сколько надо нашему кораблю для достижения заданных координат!

Он произносил это, то медленно, то снова увеличивая темп и после каждой фразы смотрел мне в глаза как будто изучая реакцию на сказанное им.

— Наш корабль неподвижен относительно космоса, но только в одной плоскости — плоскости траектории вращения планеты!

Он казалось помогал своим словам руками, как будто рисуя ими передо мной то, о чем говорил.

Он снова и снова фиксировал, по своему обыкновению взгляд на разных частях моего лица. Казалось ему требуется подтверждение того, что я понимаю о чем он говорит и осознаю услышанное.

— Вы можете это представить?

— Но как это… возможно?

Я как заворожённый слушал невольно следя за жестами его рук.

— Дело всё в том, что наш зонд генерирует вокруг своего корпуса поле, нейтрализующее воздействие гравитации планеты.

Называть своё творение кораблём ему явно было привычнее.

— Расстояние воздействия небольшое, но это позволяет создать своего рода космос в ограниченном пространстве. Я назвал это инерционный вакуум! Он смотрел на меня расширившимися зрачками не моргая.

— Вокруг корпуса корабля создано устойчивое поле..

Старательно разъясняя мне эту мысль он начал повторяться.

— Таким образом, планета продолжает вращаться а корабль, постепенно останавливаясь, зависает в своём поле, а не в поле земли и… постепенно избавляется от скорости иннерции вращения планеты.

Речь его снова стала обычной, менялся только тепм с которым он произносил слова.

— Корабль стоит на месте, внутри тоннеля, стены которого летят с чудовищной скоростью, буквально над корпусом, понимаете? Закончил он вопросом снова не отрывая взгляд от моего подбородка.

Казалось он разочарован моим молчанием.

— Сейчас мы находимся на глубине в несколько сот метров под поверхностью земли… но это только базовая станция.

Как бы вам объяснить?

Он замолчал и как будто вспомнив что то давно забытое, сказал с усмешкой в глазах

— Это как вокзал там..

Он поднял указательный палец вверх…

— На поверхности… Наш корабль после старта спускается по диагональной магистрали на глубину значительно большую…

Он продолжил, по обыкновению вцепившись взглядом в моё лицо

— …И только достигнув определённой глубины начинает взаимодействовать с силовым полем земли. Генерируемая частота, вырабатываемая с помощью реактора позволяет как бы локализовать это поле вокруг корпуса аппарата и гравитация и магнитные поля земли теряют воздействие на корабль, он как бы зависает в невесомости, паря между стен тоннеля, отталкиваясь от них своим полем, как два магнита с одной полярностью.

Он еще продолжал объяснять принцип действия и суть происходящих процессов, но это были в основном научные термины и названия, да и я, представив себе где мы сейчас находимся, казалось впал в состояние ступора и его слова слились в какой то монотонный поток.

— Наш зонд находится внутри тоннеля, стены которого летят со скоростью вращения планеты, буквально над корпусом.

Он снова начал повторяться всё упрощая свои фразы. Наверное убедившись, что я всё таки понимаю его, он продолжил:

— Мы решили проблемму постепенной остановки в инерционном вакууме!

С гордостью не свойственной милиардерам, находящимся много выше верхних строк рейтингов состояния, снова переместив свой взгляд мне в глаза, заключил он.

— Ну и разгона корабля с постепенно уменьшающейся силой поля до скорости вращения планеты, прибывая к точке назначения! Постепенно уменьшая силовое поле мы позволяем гравитации земли как бы снова увидеть корпус зонда и захватить его своим притяжением. Только после достижения скорости аппарата в тоннеле, равной вращению скорости земли, мы можем закончить наш полёт. Представьте себе, это очень трудная задача — находясь над уровнем литосферных плит, останавливая корабль относительно общего космоса, достигнуть необходимой скорости относительно вращения земли и только тогда, постепенно уменьшая мощность генерации нашего поля, избежать последствий захвата аппарата магнитным полем земли. Ошибка в доли секунды, неминуемо приводит к разрушению и корабля и тоннеля. Мы работали над этой задачей годами! И только получив мощные компъютеры, нам удалось добится совершенной безопасности и точности координат. Продолжил он после очередной, изучающей мою реакцию паузы.

Пытаясь осознать сказанное и видя его неморгающие глаза, я понял сколько крушений, катастроф, наверняка потерянных жизней и всё новых и новых попыток добится результата пережил он… и главное время! Сколько же лет длится этот эксперимент и как удавалось держать всё это в тайне?

Он тем временем, продолжал своим обычным тоном и уже не глядя на меня, свой рассказ:

— Мы научились также увеличивать скорость зонда, двигаясь как бы навстречу вращению земли. Мы даже ввели новый термин — обратная [встречная] скорость.

— Кстати, время для разгона и торможения мы сокращаем до минимума и сейчас оно занимает примерно столько же, сколько и время спуска на лифте до точки посадки в зонд. Ещё недавно на набор скорости мы затрачивали массу времени и энергии. Теперь же, вся дистанция ожидания точки прибытия сократилась чуть ли не вдвое. Но тем не менее, мгновенная остановка так же как и слишком быстрый набор обратной [встречной] скорости, грозит мгновенной гибелью и корабля и пассажиров и огромной части тоннеля. Инерция знаете ли, уточнил он глядя мне в оба глаза…

— И можно передвигаться куда угодно? Недоумевая спросил я.

— Нет, пока нет. Отведя наконец взгляд куда то в сторону, продолжил он.

— Наше движение всё ещё возможно только по прямой, а точнее по дуге равной диаметру земли на заданном отрезке. Но мы работаем, работаем над организацией и устройством разветвлений в тонелях ну и маневрированием. Это сложно… Говорил он, снова и снова смотря то мне в глаза то концентрируя взгляд на моём подбородке.

— Но как же тонели?..это же грандиозное сооружение… как вы их … роете… извините… прокладываете?

Я не мог поверить в возможность созданияния таких сооружений в толще земли и наверняка мой вопрос нёс в себе недоверие.

— Вы заметили что мы не сидим в наших капсулах? Наш корабль имеет небольшой диаметр, нет, он достаточно большой, в длинну, но предельно мал в диаметре и имеет форму эллипса, так что тоннель диаметром не многим более двух метров в самой широкой части. Его прокладка осуществляется машиной, работающей от тепла окружающей породы, на этой глубине она достаточно высока. Стенки тонеля формируются из выбранного грунта, мощность реактора позволяет уплотнять грунт до состояния бетона, причем это осуществляется очень быстро и без остановки на всякие заправки топливом, ремонты или обслуживания.

Его, казалось, совсем не интересует технологический процесс изготовления тоннелей, как что то давно решенное и уже не волнующее.

— Мы можем в принципе создавать зонды достаточно большого диаметра ну и соответствующие тоннели, так что в будующем…

Он замолчал и снова сконцетрировался на своих далеких планах.

У меня появился звон в голове.

— Когда мы с вами спускались на борт…

Он продолжил…

— Корабль находился в вертикальном положении, мы зашли каждый в свою капсулу, автоматика прижала вас к активной переборке, ремни осторожно но крепко пристегнули ваше тело и поверхность приняла ваши формы. Вам и сейчас кажется, что вы находитесь в вертикальном положении.

Он не отрывая взгляд смотрел на меня сквозь тонкий прозрачный пластик капсулы.

— Но я вас уверяю, к стартовой площадке ожидания нас привели специальные автоматические лифты, они же и позиционируют наш корабль перед началом торможения. Так что вы и не заметили ни смены положения ни начала разгона. Мы с вами лежим иии… стоим вместе с кораблем в глубоком тоннеле.

Теперь он смеялся переместившись куда то в свои видения и продолжал как одержимый…

— А земля летит вокруг нас… причем мы, если вам так проще воспринимать физику происходящего, летим со скоростью две тысячи километров в час горизонтально и ногами вперед… это явно его веселило.

— Господи, ногами впёред то почему? Я задал этот дурацкий вопрос не потому, что положение тела имело для меня значение, наверное мой мозг не успевал переработать услышанное и искал защиты в примитивных формах.

— Всё просто! При начале разгона мы так быстро набираем скорость, что кровь слегка отливает от головного мозга, неприятное ощущение… первые остановки не обошлись без сюрпризов, доложу я вам.

— Неужели всё так просто и без проблемм? А как же …

Я вспомнил какой то термин из геологии.

… Тяжелые грунты? Ведь мы точно не знаем на каких глубинах какие препятствия могут остановить бур? Меня по прежнему занимал вопрос сложности прокладки тоннеля. Как будто уверовав в возможность создания их, я непременно должен поверить во всё остальное.

— Неет… грунты, породы…

Он явно владел всеми вопросами касающимися геологии и недр…

— Нет, это не проблема, проблема моря! …моря и океаны… глубины, понимаете? Точнее перепады глубин. Литосфера планеты не постоянна и не повсюду одинакова, её толщина существенно отличается на протяжении гигантских расстояний.

Он слегка раздражаясь продолжил:

— Мы ещё не научились менять траекторию. Ориентирование корабля в плоскостях относительно горизонта..

Он покачал своей ладонью с лева на право

…Мы уже осуществляем… углы конечно очень небольшие… но тем не менее! А вот изменение движения относительно вертикали..

Он снова для наглядности сделал движение рукой теперь уже верх-низ..

…Пока никак не удается. Магнитное поле земли, гравитация, иннерция, при попытках маневрирования всё же влияют на аппарат! Осуществлять маневрирование в этих условиях, это всё равно что двигаться устойчивым курсом внутри вращающегося гироскопа. Но у нас есть теория и мы работаем в этом направлении. Это как бы следущий шаг, эволюция если хотите.

Он замолчал и уставился взглядом теперь уже в мой лоб, выражение его лица превратившись в маску, как будто застыло.

— А какова цель, ну не просто же появится там где никто не ждёт? Казалось что он спит с открытыми, немигаюшими глазами. Я задал этот вопрос дважды, пока он не вышел из своего состояния аутиста.

— Ооо… представьте себе сеть! Сеть подземных тонелей, для грузовых, пассажирских, военных…

Тут он осёкся, но тут же продолжил..

…Кораблей-поездов! Целых составов! Незаметно и бесшумно стоящих с огромной скоростью и перемещающих всё что угодно вокруг земного шара, но только внутри него! И эту возможнлсть дает то, что мы называем инерционный вакуум! Своего рода планетарное метро, соединяющее континенты, имеющее станции и переходы! Спирали тоннелей соединяющие полюса, нити галерей уходящих под океаны и вылетающие на другие, противоположные берега. Сотни, тысячи одновременно перемещающихся в подземном пространстве тоннелей, наших кораблей!

Он мечтательно посмотрел вдаль, сквозь моё лицо. и я вдруг почувствовал как у меня начали холодеть ноги. Я решил, что попал под его гипнотическое воздействие.

Он снова очнулся от грёз, глянул на меня и сказал так просто как если бы наш трамвай подошел к конечной.

— Ну вот и всё, мы снова разгоняемся… скоро точка ожидания и остановки.

И как будто повеселев добавил:

— Кстати, дружище, в нашем стоянии не работает не только гравитация но и время! Время для нас стояло… он посмотрел на свои часы и засмеялся в голос:

— Вы не старели целых сто восемьдесят минут! Это вечность!

Он воздел руки то ли к небу, то ли к своду тонеля за тонкой стенкой его корабля и что то зловещее промелькнуло в его усмешке. Увидев выражение его глаз в этот момент я почему то вспомнил древнее слово — богохульство.

Здесь, на такой глубине под землёй, этот жест воспринимался как богохульство из преисподней.

Я совершенно не понимал какие вопросы стоит задавать а какие нет и они роились у меня в голове множась как фракталы. Во мне боролись противоречивые чувства.

Интересно, где мы поднимемся на поверхность?

А может это розыгрыш сумашедшего милиардера? И сейчас мы с ним в одном из его тайных бункеров, где можно жить годами не поднимаясь на поверхность!

Я заметил, что после его фразы об остановившемся времени, ищу способ доказать себе, что всего этого не может происходить на самом деле. Ноги озябли окончательно и к нарастаюшему звону в ушах появилась тошнота, меня укачивало как в детской карусели.

Я смотрел на него сквозь прозрачные перегородки капсул, но мой гид казалось ничего не замечал, он вел себя как пассажир поезда готовящийся к выходу на своей станции и всё происходящее для него привычно, обыденно и само собой разумеющееся.

Все это время я был не уверен не только в правдивости его рассказа но и в его душевном состоянии, ведь всё то что он рассказал мне, было не то что неожиданностью но и не могло быть реальностью. Теперь же, до меня дошла вся логичность, простота и невозможность одновременно, данного события. То ли от осознания этого, то ли от изменения положения корабля стало не по себе. В голове прокручивался наш диалог и я, представив себя лежащим в капсуле, в тоннеле в толще земли, то ли летящем, то ли стоящим со скоростью две тысячи километров в час, испытал состояние ужаса. С трудом подавив панику я спросил:

— Где мы?

Он наконец как будто очнулся и обратил на меня внимание.

— О дорогой мой, извините я совсем забыл, что первый опыт перемещения в иннерционном вакууме может быть с последствиями.

Вероятно на моём лице отчетливо было видно всё происходящее и в желудке и в голове. Меня тошнило. Это мерзкое ощущение, но справится с ним невозможно.

— Не вздумайте бояться, эти симптомы напоминают морскую болезнь, как на водной прогулке в небольшой шторм, ничего более!

Уверял он меня с заботой пожилого доктора…

— Сейчас мы поднимемся ко мне, там на верху у меня есть чудесный виски, всё пройдёт, уверяю вас, через минуту.

Я с трудом посмотрел ему в глаза, он был искренен в своих сочувствиях, казалось ему очень знакомо моё состояние.

Тем временем я ощутил, что ремни фиксирующие тело ослабли и спрятались в какие то ниши, дверцы наших капсул открылись, сверху появился свет и мы, теперь уже поднявшись по винтам узкой лестницы, снова оказались в кабине лифта, который незаметно заскользил вверх. Мой вестибюлярный аппарат настолько утомился, что при еле заметном движении лифта всё поплыло перед глазами.

— Где мы? С трудом переспросил я..

Он слегка ухмыляясь от ожидания моей реакции, коротко ответил не моргая своими глазами заглядывающими казалось прямо в мой мозг.

— Мы с вами в России, коротко ответил он.

Я думаю он получил удовольствие наблюдая за моей реакцией.

— Где..? Позабыв на мгновение о своём вестибюлярном аппарате и даже выпрямившись во весь рост спросил я.

— Да, да… Наше путешествие окончено…

Уже совсем серьезно продолжил он, показывая пальцем на открывающиеся двери лифта,

— Мы в России. В той её части что называется Восточная Сибирь.

Как будто задумавшись на секунду он добавил

— Хотя всё что находится в трёх тысячах километров от Москвы мы привыкли считать Сибирью и как будто забыв про меня он снова рассмеялся своим беззвучно смехом.

6

Мы находились в небольшом холле и как будто приглашая пройти из северной Америки в Российскую Сибирь, широким взмахом руки он открыл дверь на улицу.

Выйдя за порог я увидел ночь. Это казалось невозможным, буквально только что, ясным искрящимся утром, я вошел в его дом в Канаде и вот теперь открыв дверь, я стоял поражённый увиденным:

На дворе была ночь… морозная, кромешная ночь! Вокруг нас стояла стена из засыпанного снегом непроходимого сибирского леса.

Я понял что над нами проскочило несколько часовых поясов. Выйдя на улицу, и пытаясь сделать вдох что бы наполнить легкие свежестью настоящего воздуха, я только обжигал их морозом, казалось дыхания не хватало. Очередной приступ тошноты заставил меня согнутся пополам.

— Почему Россия? Вы русский, или у вас здесь есть последователи?

Спросил я скорее автоматически, несмотря на своё состояние. и находясь под впечатлением от только что произошедшего.

Ему казалось было совершенно безразлично как я себя чувствовал и даже то, что рвотные спазмы звучали на весь этот лес, он медленно ответил:

— Для нас уже давно нет не только расстояний, примитивных националистических различий и прочих условностей используемых людьми, но и времени, времени как счётчика срока жизни!

Стоя на пороге дома, прямо за моей спиной он снова начал говорить. Слова звучали очень четко в морозной тишине ночи:

— Человечество в своём развитии всегда шло по пути наименьшего сопротивления, я имею ввиду сопротивление условиям и среде пребывания.

Он опять говорил всё быстрее и быстрее, его настроение и состояния менялись кардинально, раз за разом.

— Да, именно так! Мы, человечество, только и могли, что приспосабливаться к условиям!

С самого начала, человек использовал всё что мог взять буквально под ногами. Он устраивал жилище в пещере которую изготовила природа, подбирал плоды которые росли на дереве над головой, вылавливал рыбу зашедшую на отмель… и потом, когда достиг в своём развитии цивилизованности, в смысле совершенства ума в его, человеческом понимании, все, все! науки и законы он взял из своих наблюдений за природой! За физикой и химией земли, за математикой космоса! Даже наше исскуство! Вы вспомните любое классическое произведение — великие полотна, скульптуры гениальных творцов, в них только отражение того, что создала великая природа.

Он мгновенно преображался, стоило только какой то мысли в его голове сформироваться в идею и так же быстро этот поток угасал по мере обличения этой мысли в слова и он, казалось уже выплеснув своё пренебрежение к сущности человечества продолжал свой монолог как будто сожалея о чем то безысходном:

— И даже в осознании собственной природы, связи её с физикой земли и линейностью собственного времени, люди настолько беспомощны, что вот уже сотни лет, обнаруживая останки вымерших существ называют их доисторическими и будучи не в состоянии пояснить их столь гигантские размеры, то и дело придумывают такие же доисторические версии, хотя все данные для понимания этого факта, буквально валяются у вас под ногами.

Он подошел ко мне почти вплотную и казалось просвечивал меня насквозь своими глазами. Спазм прошёл и я, протерев лицо снегом, чувствовал себя лучше.

Его неинтересовало моё состояние, казалось ему не нужен собеседник вообще!

— Вас буквально вели, давая всё раз за разом в нужное время! Вас направляли именно туда — куда вы и должны были придти в своём развитии.

Его голос разбивал ночную тишину заснеженного леса.

— Мы, как будто отчаянно сопротивляясь, постоянно убивали друг-друга в неисчислимых войнах, разрушая созданное и забывая то чему нас учили. Но нас снова и снова направляли в необходимое русло… И вот наконец мы заполнили пустоту пространства этой планеты!

Этот вывод казалось вылетел из его разума.

— Человек не может подолгу использовать активные и наоборот пассивные среды планеты. Он научился летать — да! Но с помощью механики! Он научился переплывать моря — да! Но ему нужен только берег, только поверхность земли. Человек научился погружаться в глубины океана, но догадался использовать лишь крошечный илюминатор и ничтожный луч фонаря.

Я то и дело смахивая с перил лестницы легкий снег, сжимал его в кулаке, чувствуя холод тающего комочка убеждал себя, что всё это происходит наяву.

— Вас нельзя оставлять без внимания и без управления из вне… иначе люди с остервенением начинают уничтожать сами себя и разрушать свою планету. Всё что вы создаёте, используется вами же во зло самим себе. Человечество, как несмышленных детей, до сих пор приходится сопровождать!

Я вдруг понял, что он, говоря о человечестве как о населении земли, стал использовать средний род, не всегда, но как бы непроизвольно то и дело отделяясь от окружающего мира и ставя себя как бы над ним, ну или по крайней мере не заодно со всем человечеством.

Он вдруг остановил свой полу-крик и сфокусировав взгляд на моем подбородке продолжал уже своим обычным голосом:

— Я понял как использовать среду о которой до этого человечество вообще не имело представления!

— Я осознал как остановить время! Неет, не за миллионы километров в глубине галлактики… а здесь!

Он указал своим пальцем прямо вниз, себе под ноги…

— Таам …теперь он перешёл на шепот…

— Там в глубине земли есть то, что обеспечивает не только возможность перемещения, но и то, что останавливает время…

— Там…

Он снова указал жестом себе под ноги

— … его нет!

Я увидел его глаза в этот момент — он смотрел сквозь меня и казалось не видел ни ночного леса ни расстояния только что преодолённого нами, ни даже континентов с миллиардами их населяющих людей.

— Причем и на поверхности земли и в капсуле моего корабля, круг часового цеферблата не изменяется. Он снова смотрел мне в глаза, сразу в оба, очерчивая длинным пальцем, перед моим лицом воображаемый круг циферблата.

— Механика часового механизма продолжает крутить свои стрелки, но время, время для нас — почти останавливается! Гравитация, магнетизм земли, скоростьнашего стояния и то, что мы называем инерционный вакуум в глубинах планеты! Именно в этом таинство управлением временем! Космос нашего организма, наш мозг, как бы сбивается с привычного ему временно'го ритма жизни на поверхности — он словно забывает отдавать команды организму стареть и изнашиваться от течения времени.

— Время там…

Он снова показал пальцем себе под ноги

— … Это просто единица измерения скорости! Скорости перемещения в пространстве. Его закольцованность в крошечных промежутках, так же примитивна как и сознание фиксирующих его людей. Время, как секунда или столетие, не имеет значения! Мы знаем как изменять скорость времени и возможность её контролировать! Мы в состоянии замедлить его ход до скорости во времена основания этого мира или напротив, разогнать до скорости его окончания. Поймите, ход нашего времени можно регулировать, замедлять, ускорять и даже остановить, я понял как это делать!

Приступ его сумашествия снова напугал меня. Я только что отдышался после тошноты и не находил в себе сил что-то ответить, да он и не ждал ни ответов ни вопросов.

Не так давно, сидя за столиком в проваливающемся в подземелье лифте его канадского дома, я почему то думал, что с дороги мне предложат завтрак. Сейчас, спустя каких то три часа, стоя по колено в свежем, искрящемся под луной снегу, среди ночи, где то в России, я был почти счастлив что мой желудок пуст и был окончательно сломлен, ещё только начав осознавать всю мощь его ума и грандиозность жутких замыслов.

7

Он по прежнему стоял в дверном проеме, на границе света и темноты ночи, выражения его лица небыло видно, свет из комнаты освещал его фигуру сзади и она светилась зловещим ореолом. Его воздетые руки и брошенный с издевательской ухмылкой полу-крик "этоо вечноость", как негатив на сетчатке глаза стоял передо мной.

Не находил я не только слов для вопросов, а они у меня были, теперь уже совсем не те, что я, фантазируя в приступе очередного тщеславия, выдумывал в своем офисе. Эти вопросы давно хотели сорваться у меня с языка и только мое состояние не позволяло их задать — я не мог справится с сомнениями по поводу своей судьбы после окончания нашей прогулки.

— Кто всё это создал, построил, возвёл? Кто они и где теперь эти люди?хотел я крикнуть в его невидимое лицо.

А может быть это и не люди вовсе? Может он каким то образом набрел на оставленные чужими цивилизациями все эти чудовищные по своему размаху и сводящими с ума своей необъяснимостью машины, агрегаты, устройства и излучатели каких то немыслимых полей, реакторы и генераторы вечной энергии из ничего? Может быть эти другие, я не подобрал иного слова, люди и сейчас там? Там, куда он с такой сумашедшей яростью указывал своим пальцем. А вдруг там, в глубинах тела нашей планеты происходит жизнь, совершенно иная жизнь? Другая и по смыслу и по сути, с другими правилами и по совершенно другим законам и кто-то из породы людей, уже давно живёт той, неизвестной никому из живущих на поверхности жизнью, пользуясь данностью чужого мира в своих, человеческих целях!?

Теперь в моём потрясённом сознании начали мелькать какие то обрывки древних легенд или страшных сказок с персонажами живущими под землёй, выходящими на поверхность что-бы вредить нам, людям живущим здесь. Землетрясения, извержения, странные и необъяснимые вещи в глубинах океанов и таинственные пещеры в горах, генерирующие ужас на входящих. Гигантские поверхности скал меняющие или отражающие измерения и замедляющие ход самого времени.

Мозг наотрез отказывался соображать и казалось путал реальность с вымыслом.

Крошечная капсула на самом дне земли, морская болезнь, неожиданный приступ клаустрофобиии и психологическая перегрузка от свалившегося вала информации, лишили меня сил. Я не мог сосредоточится и находился в состоянии пред-обморочной беспомощной паники.

Не видя его лица, а только блеск широко открытых глаз и шевелящийся, как в ужасном сне, выкрикивающий целые предложения, перекошенный рот на этом невидимом лице и себя, кричащего в это невидимое лицо, в исступлении:

— За столько лет, вы так и не поняли, что человек ничего не может создать сам из ничего! Вы пытаетесь раз за разом привести общество к какому то мифическому счастью и благополучию, вы пытаетесь научить человечество жить, забыв при этом что всё это человеку дано Божественным промыслом! Просто так, даром и навсегда!

Заставьте самых великих учёных создать простой цветок, научите его пахнуть как цветок, создать яйцо и произвести из него жизнь, дуть ветер, в конце концов остановить землю… ничего не получится… ничего не получится! Задыхаясь от страха продолжал я уже почти шёпотом.

Я уже не мог вспомнить, задал ли я терзающие мозг вопросы и действительно ли я прокричал ему в лицо всё о чем думал. В последних отрывочных воспоминаниях я слышал как отчаянно он говорит о противоречиях возникших уже давно среди их мира и сейчас неуклонно превращающихся в открытое противостояние. Суть я не мог воспроизвести, но твёрдая уверенность в том, что между обладателями тайных знаний идёт борьба и часть этого закрытого сообщества желает открыть свой тайный мир людям, зафиксировалась у меня в голове как назойливый мотив.

Как галлюцинации в воспаленном мозгу, хаотично сменялись фотографии из старых газет, кадры черно-белой кинохроники с солидными джентельменами решающими глобальные проблемы и декларирующими важнейшие заявления, влияющие на ход истории человечества. В пульсирующем болью мозгу загорелась последним проблеском сознания мысль:

— Господи, они уже давно переселились в этот подземный мир, мир без времени и проблем поверхности, с идущими на одном месте стрелками часов. Они всё таки нашли этот несуществующий Эрдстолл! И то, что здесь происходит, это их игра, забавное время — провождение в найденной ими вечности. Мне вспоминались и уже старые исторические факты и достаточно близкие к моему времени события. Ведь я же сам зачастую становился не просто их свидетелем но и непосредственным участником! В моей голове, как в ненавистных компьютерах, мгновенно складывались в единую цепь, казалось бы никак не пересекающиеся между собой события, неожиданные или случайные смерти людей из правящей элиты, светил или первооткрывателей научного мира, исторические повороты и изменения хода истории. Стали проглядываться явные следы вмешательства каких-то наблюдающих за всем происходящим в нашем мире невидимых сил. Совершенно отчётливо я вдруг увидел произошедшие ранее события не как криминальный случай, а как одно из звеньев событий происходящих по чьему то плану! Как будто случайно включив нужный канал в телевизоре, я буквально увидел, как ещё недавно, слова сказанные одним из казавшихся незаметным, не так давно назначенным на руководящий пост одной из международных организаций деятелем, привели к движению огромных масс людей, пересекающих пустыни и моря, ища убежища себе и своим семьям в других странах. Убийство сумашедшим из толпы встречающих, одного из политических лидеров, через некоторое время повлияло на судьбу целой страны, находящейся от места этого события на другом континенте…

Слова, события, как раньше казалось совершенно не связанные между собой, произошедшие или же наоборот, изменившиеся неожиданно те или иные намерения, не состоявшиеся встречи, переговоры или даже фактические договорённости уже зафиксированные и озвученные едва ли не всему миру, вдруг забывались, моментально пропадая из новостных лент, или же им придавались абсолютно другие смыслы. Всё это определённо складывалось в ясную картину или даже схему.

В моём сознании калейдоскопом мелькали куски из истории разных государств, цепочки странных событий, приводившие к ужасным последствиям, которых казалось не должно было произойти вовсе. Теперь я уже отчетливо понимал, что эти скрытые силы действовали таким же образом и в прошлых столетиях, то стирая то наоборот, продвигая новую пешку на этой огромной шахматной доске под названием мир. Скрытые от общества силы, давали ей неограниченные возможности и безнаказанное существование, так же стирая её после достижения поставленных целей или же при попытке двигаться самостоятельно. Эта невидимая но вдруг ставшая явной сила, сметающая тех, кто как будто не смог выполнить возложенных на него функций, явно и целенаправленно погоняла человеческое стадо. Я как будто отчетливо увидел и осознал вдруг, что ход истории человечества, ведомого этой рукой, так или иначе именяется против логики любого общества людей! Всё это вспыхнуло в моём сознании мгновенно, как будто раньше накапливалось и сосредотачивалось в дальних подвалах моего разума.

И вот сейчас, после того как вдруг одна из этих могущественных теней, приоткрыла мне завесу, инициировав моё посвящение в эти тайные знания, я как будто проснулся… нет, меня разбудили! Разбудили намеренно именно в нужный, заранее рассчитанный момент.

Это таинственное сообщество понимает и расчитывает на то, что я открою их тайну миру, надеясь на мой опыт и известность! Какова их цель, что уготованно нам? На что ещё готовы они, перед тем как снова надолго скрытся в свои бездонные кроличьи норы?

В своём полубреду я отчетливо слышал его голос, как будто из далека рассказывающий мне о правилах скрытой жизни, о способах влияния на судьбу человеческого общества о целях, уже долгое по нашим меркам время, заставляющих их конфликтовать между собой.

В моей голове мелькнула догадка — неужели эти вершители судеб мира банально переругались между собой? Что они не поделили? Вряд-ли какие либо ценности их интересуют.

Как будто услышав мои мысли он необычно тихо и медленно произнёс:

— Наверное мы заигрались… некоторые из нас слишком долго просто наблюдали за происходящими экспериментами…

И потом уже как будто своим настоящим голосом продолжил:

— Людям необходимо вернуть прежнее, настоящее время! Это почти невозможно, но я знаю как это сделать!

Мы меняли жизнь и судьбу этой планеты десятки раз. Мы разыгрывали тут различные сценарии, мы давали и забирали возможности развития, мы начинали и прекращали войны, мы показывали и открывали людям целые направления в науке, изучая реакцию человечества, пытаясь понять и выбрать один — счастливое и вечное существования людей как формы цивилизованной жизни.

А много вас? …в недоумении спросил я, сам того не ожидая.

— Это не важно, каждый из нас существует здесь, успевая проследить восход и уничтожение каждого последующего эксперимента. Итог неизбежен — человеческий разум не в состоянии контролировать общество не имеющее представления о своём будущем. Влияя на судьбы и события, мы каждый раз ломали один, вероятно самый гениальный и самый простой план — план природы, которая несомненно, раз за разом начинает все сначала.

Что же теперь? Мы снова загнали сами себя?

— Да, мы зашли в тупик…

Ответил он задумавшись.

— Нами решено прекратить програмируемую эволюцию. Человечество не может двигаться в своём развитии по плану. По крайней мере нашему. Есть то, что ведёт каждого рожденного на земле и всё человечество вместе к цели которая неведома никому.

Мы оставляем вас! Теперь с вами то, что вы называете Богом! Он снова посмотрел мне в глаза и добавил уходя с холодного крыльца

— Доверьтесь ему!

Все эти слова и мысли, как галлюцинации, со страшной скоростью появлялись в моей голове, казалось подталкивая друг друга.

Почему именно я? Кто остановил свой выбор на мне, определив меня инструментом в их игре? Кто или что есть они?

Я наверное уже находился внутри дома, потому что стало тепло, чьи то руки укрывали меня пледом, я чувствовал как пил что-то теплое и безвкусное, поднесенное кем-то к моим губам.

Жуткая версия, все эти фантастические предположения привели мой мозг на грань понимания реальности! Предел был достигнут, логика земного существования человека с его правилами и пределами допустимыми для меня нарушилась.

Измотанный организм сдался, моё сознание потускнело, навалилась ужасная усталость и организм выключился окончательно. Я провалился в забытье как в обморок.

В этом забытьи, я физически ощущал как холодный, потный страх обволакивает меня липким ужасом в ожидании смерти.

Это уже было со мной, тогда, в забитой мусором комнате в полуразвалившемся доме на краю города, где я, смотря в глаза своего палача держащего камеру и лист бумаги с напечатаны текстом, умолял кого то заплатить за моё освобождение. Я чувствовал как тот огромный тесак до сих пор придавливает мой кадык к самому подбородку и мне как наяву казалось, что еще теплая кровь оператора стекает с лезвия по моей шее.

8

Казалось что сознание сопротивляется возвращению в реальность. Мозг уже осознавал произошедшие события, но к действительности возвращаться не получалось, как будто стараясь избежать новой реальности так до конца и неосознанной.

Я не проснулся, а как будто вынырнул с большой глубины на последнем дыхании неожиданно для себя. С огромным усилием подавив кошмар, пытающийся завладеть мной теперь и наяву, я невольно потер рукой шею, словно убеждаясь что лезвия нет. Не открывая глаз, стараясь вспомнить все, что произошло и пытаясь восстановить в памяти все события последних дней я убедил себя, что это был не сон. В этот момент я испытал давно забытое и однажды спасшее мне жизнь или сохранившее мой разум, ощущение борьбы веры и надежды с отчаянием и страхом.

Открыв глаза я понял, что лежу на мягком диване, который находится в уже знакомой гостинной, напротив огромного камина из дикого камня и украшенной охотничьими трофеями и разного вида оружием стены.

— Это снова Канада… Проговорив это медленно самому себе, нисколько не удивившись, так же медленно сев на диван и боясь снова почувствовать тошноту, головокружение и непобедимую слабость, я окончательно осознал произошедшее.

Обернувшись я увидел ту самую картину которую успел разглядеть впервые оказавшись в гостиной этого дома. Теперь я был уверен, что уже видел её раньше. Порывшись в памяти я вспомнил, что видел ее в зале какой то галереи, где в числе многих выставлялась и эта. Вокруг неё разгорелся нешуточный спор знатоков живописи. Это был портрет Ван-Гога работы русского художника с древним русским именем. Необычно в нем было то, что на одном полотне существовало сразу три Ван-Гога смотревших на зрителя с разных проекций. Композиция была устроена так, что казалось будто зритель не просто присутствует в момент написания того самого знаменитого автопортрета, а своим подглядыванием сквозь решетку на двери в больничную палату, как будто мешает автору закончить работу. Она по моему так и называлась — Ван Гог в лечебнице.

Мой портфель и пальто были там же где я их оставил, за стеклами окон сиял зимний день. Я был один и на удивление чувствовал себя отлично, как будто выспавшись после долгой дороги.

В коридоре вдруг мягко щелкнул дверной замок и раздались шаги. В гостиную не просто зашел, а как будто впрыгнул незнакомый человек, глядя в глаза он тут же начал меня расспрашивать. Быстрый человечек справился о моем самочувствии, о головной боли о том как я провел время и не дожидаясь ответов посочувствовал мне, сказав что ощущения от пребывания в этих лесах, где воздух густой от кислорода и совершенная тишина с непривычки напоминают похмелье. Он сам посмеивался от собственных шуток, и разглагольствовал о том, что последствия таких путешествий могут быть разными и у всех проходят по своему. Затем словно что-то вспомнив, он засуетился возле стойки небольшого бара и пригласив меня улыбающимся взглядом, налил в стакан обещанный мне когда-то виски. Я подошел, взял со стойки предложенный мне стакан и сделав глоток спросил, где, и я назвал имя пригласившего меня хозяина поместья. Человек округлив сразу переставшие улыбаться глаза, замотал головой и стал уверять, что такие люди сюда не заезжают:

— Что вы-что вы, мельтешил он словами, к нам в глушь такие господа… ну нет же, нет! Говоря это, он продолжал бессмысленно то переставлять, то протирать что-то за своей стойкой, не поднимая глаз.

Затем, успокоившись, он сразу предложил перекусить перед дорогой. Его настроение как и темы его коротких монологов, менялись мгновенно и без эмоций. Он как исправный служака или неудавшийся артист, казалось играет свою заученную роль.

Я посмотрел на свои часы и вдруг понял, что с того момента как я вошел в эту гостиную в первый раз, прошло всего чуть больше шести часов. Мне казалось, что прошло по крайней мере несколько дней. Я был удивлен, но в перегретом сознании эмоций небыло. Снова сев в мягкий диван и держа в руке стакан, я невольно ушел в свои мысли, пытаясь хоть как-то разделить свой бред и осознанные действия за эти последние часы.

Последний вопрос как отрывок кошмарного сновидения требовал ответа — почему именно я?

Пытаясь найти ответ, я искал то место и время в своей жизни, что привело меня сюда.

В этот раз кроме воспоминаний страха, появились сомнения в случайности произошедшего тогда, в той самой моей первой командировке. Я вдруг отчетливо вспомнил, что идея собрать материал в той части африканского континента не пришла мне в голову случайно. Я её принял и затем взяв инициативу начал активно пробивать себе дорогу для её осуществления. Кто тогда мне дал заказ и гарантировал защиту от местных царьков? Каким образом я и мой оператор практически мгновенно оказались похищенными сразу как только вышли из самолёта в Могадишо? Кто заплатил за меня выкуп? Кому мы, в то время никому не известные журналисты, вообще были нужны? Когда влияния на эту страну не имел никто, события происходившие там невозможно назвать даже гражданской войной. Местное население было раздробленно на сотни кланов и общин, постоянно воюющих между собой. А ведь сама идея поездки в этот адский угол, была озвучена моим оператором, таким же как и я молодым, амбиционным парнем… Его казнили эти звери в первые же часы после похищения, прямо у меня на глазах! Может они это сделали для того, что бы он не успел мне рассказать что то важное, объясняющее произошедшее, назвать имена или имя автора идеи? И всё же кто тогда заплатил за меня этим людям взявшими нас в заложники? Имя человека или название организации выкупивших меня, заплатив необходимую сумму, так и осталось неизвестным.

Эти вопросы породили вдруг в моём мозгу еще более невообразимые предположения — неужели уже тогда, меня вели к какой-то намеченной кем то цели? Меня как выбранного ученика, воспитывали, пугали, слегка наказывали неудачами, сопровождали и мотивировали. Сейчас, находясь в этой новой для себя реальности и смотря на те далёкие события, в моей голове как под гипнозом вспыхивали воспоминания и казалось, что в ту ситуацию меня возвращали снова и снова как будто исправляя ошибки влияющие на конечный результат. Мне незаметно помогали с одной целью — использовать для одной только миссии: в назначенный час рассказать что-то важное этому миру. Эта мысль не просто усиливала сомнения а спровоцировала какой то мгновенный анализ всех лет моей работы, целой кипы событий и документов всплывших в памяти.

Всем и давно известные трагические и непонятные истории пропавших бесследно или как то вдруг неожиданно погибших людей, случайно или намеренно заглянувших за ширму общеизвестных событий и постулатов, отчетливо, как слайды пролистывались в моей памяти. То и дело появлялось ощущение того, что часть этих воспоминаний были не мои или были так тщательно и быстро мною забыты, что вспомнить их я смог только сейчас и совершенно очевидно, не случайно. Что в очередной раз задумано этой скрытой силой, к чему на этот раз они подвигают мир людей? Что на этот раз они уготовили нам, людям живущим под эти небом? Кто ещё кроме меня выбран ими и что случиться если я не выполню так давно возложенную на меня миссию? И наконец, его слова о конфликтах в их сообществе, услышанные мной в полубреду, не оставляли сомнений- не все в их тайном мире согласны с открытием знаний, ничего подобного не ожидающему человечеству!

Обрывки слов и смех без конца говорящего человека, то и дело прерывали поток моих мыслей не давая сформироваться тому, что уже родилось во мне. Я находился наверное в таком же состоянии как Ван-Гог с картины русского художника. Только моё ухо оставалось на месте.

Безмятежно весёлый человечек, тем временем, привычно что-то делал за стойкой своими руками, перекладывая с места на место разные мелочи, опять протирал стаканы, снова и снова смахивал несуществующую пыль с поверхности стойки бара. Непереставая рассказывал не поднимая взгляд, о том, что кто-то арендовал их отель на целую неделю с уловием, что кроме единственного гостя не будет ни других постояльцев ни персонала. Искренне удивляясь этому событию он тут же переживал, что я не воспользовался ни одним из их прекрасных номеров, и некому было проявить соответсвующую отелю заботу. Затем, как будто выговорившись окончательно он сказал, что за мною уже прислан вертолет, водитель уже подал автомобиль и если я не буду ланч, то он готов распорядится.

Отказавшись от обеда, так и не допив свой виски я сел в машину.

9

Я не запомнил как прошел перелет до аэропорта и следующие несколько часов в самолете так же не оставили воспоминаний. Я так же ни сколько не удивился тому, что в аэропорту, безошибочно выбрав именно меня из потока пассажиров, совершенно незаметный и какой то безликий человек встретил и проводил к автомобилю с водителем, который в свою очередь не спрашивая ни адреса ни названия здания, довез меня к офису.

Поднявшись к себе и сев в кресло я увидел конверт на полировке стола. Это было письмо… письмо от него. Обнаружив конверт на своём столе, я счел это естественным и даже ожидаемым событием. Привычно щелкнул открываясь и сразу засветился монитор мак-бука. Я взял конверт в руки. Это было рукописное письмо и даже адрес на конверте был заполнен каллиграфическим почерком его рукой.

В письме он сожалел о том, что не смог присутствовать, о том что интервью сорвалось из-за неожиданного и неотложного дела буквально на другом континенте и как нарочно в последний момент. Он извинился за потраченное им, моё время, обещал, что намеченный разговор обязательно состоится позже и мы обязательно вернёмся к нашему интервью! Так же он писал, что освобождает меня от каких либо обязательств и не ставит никаких условий моим действиям по факту небольшого воздушного путешествия. Рассмотрев конверт я увидел, что дата отправления в штемпеле на конверте, была вчерашняя.

Несуществующие открытия, несостоявшийся разговор, встреча с ним и не с ним в несуществующем подземном мире, заснеженный сибирский лес, наконец куда-то пропавшие из календаря сутки… если бы не это письмо и не банковский чек, выпавший из конверта, несший в себе всю оговоренную сумму и его подпись под ней, то я и сам наверное сомневался бы в реальности произошедшего.

На экране компьютера прокручивалась новостная лента и в потоке информации то и дело пульсировала красная строка, остановив поток я прочитал сообщение казалось умножающееся само на себя и уже летевшее со всех каналов.

Всеиновостные каналы сообщали о катастрофе в Канаде. О катастрофе в которой погиб величайший и таинственный финансист. Я читал куски сообщений держа его письмо в руках… вертолёт потерпел крушение… упал в огромное озеро… выживших скорее всего нет… тела погибших разыскивают… привлечены все возможные силы и средства… мир понёс утрату… Сообщения мелькали дублируя друг друга и ничего не объясняя кричали о случившейся катастрофе. Я уже в который раз подумал о шахматной партии закончившейся его гениальным последним ходом.

В конверте кроме письма написанного им лежала объемистая записная книжка. Я по прежнему смотря на дисплей с бегущими по нему строками информации, открыл его и попытался прочитать написанное мелким красивым почерком. Судя по состоянию страниц и затертым словам и строкам, блокнот очень долго хранил записи сделанные его аккуратным хозяином. Это были инструкции, правила и описания различный процессов, таблицы и формулы а также коды, шифры и электронные адреса закрытых хранилищ и программ, очевидно разбросанных в хаотичном порядке в глубинах черного интернета. В моих руках была его вековая тайна. Мой таинственный друг, приняв свое решение исчез, как один из многих исполнивших свою миссию.

Действия последних суток замкнулись для меня в этих посланиях — в рукописном письме из далекого прошлого и в новостной ленте, мгновенно облетевшей планету. Всё то в чем я старался разобраться и хоть как-то осмыслить, встало на свои места. И это его очередное исчезновение и тот самый бессознательный вопрос самому себе "почему именно я?", родил ещё и ответ — для чего!

10

Глядя на свои книги на полках шкафа и вспоминая трепет перед началом и счастье окончания работы над каждой из них, я увидел тот самый журнал, который, стараясь избавится от воспоминаний, сунул между книг совсем недавно, но как будто в какой то другой жизни. Прошло всего несколько часов как я вышел из этого офиса, а моё мировозрение и ощущение миропорядка изменились совершенно! Ранее казавшиеся значимыми и даже грандиозными свершения, превращались в заурядные факты, скучно и планомерно сменяющие друг друга.

Подойдя к огромному окну, отделяющему меня от шума и запахов города закрывающего всё пространство почти до горизонта, не чувствуя вкуса и крепости алкоголя в моём стакане, я смотрел в этот огромный экран, вспоминая всё пережитое за эти несколько часов, занимающих теперь всю мою жизнь.

Как оказывается спокоен и радостен был тот, прошлый мой мир, мир в котором казалось был выбор, была свобода. События происходившие вокруг, оценивались как значимые или второстепенные.

Гигантский солнечный диск медленно опускался за горизонт. Огромные башни небоскрёбов, ставшие в этом медленном зареве похожими на обломки некогда величественных сооружений, плавились прикасаясь к нему исчезая в сияющем мареве. Никогда прежде я не видел подобного зрелища или просто не замечал. Солнце медленно двигалось проглатывая этот огромный город и сумерки предстоящей ночи уже текли, следуя за этим маревом. Догорающий осколок солнца скатывался за горизонт оставляя контуры съеденного им города в темнеющем небе и только последний его край, на мгновение завис над пропастью и превратился в звезду выстрелившую острый, зелёный луч куда то в пространство космоса. Но вот и он мелькнув в последний раз, погас навсегда.

Я снова видел его лицо, пылающее в приступе озарения, его застывший на моём подбородке взгляд, слышал каждое его слово звенящее там, в ночном, зимнем лесу в Сибири. И вот уже наконец, сложив всё в своей голове, не испытывая прежнего трепета и сомнений перед началом работы, я осознал не потребность а обязанность и необходимость предстоящего труда. Я выключил свет, оставив только лампу на столе освещавшую кожу чехла, прятавшего клавиши старой печатной машинки.

Ночь расплавившая город, вползла в окно и заполнила каждый милиметр пространства моего офиса. Я теперь видел как на пылающий закатом город падала тень от несущегося над ним времени. Времени, которое из простого положения стрелок или набора меняющихся чисел на циферблате, превратилось для меня в то, что и называется жизнь.

Его последние слова казалось были произнесены только что:

— Человечеству необходимо вернуть его настоящее время… я знаю как это сделать!

Вынув из ящика стола нераспечатанную пачку бумаги, я подержал её в руках, ощущая приятную тяжесть бумажного слитка, надорвал упаковку и положив кипу свежих листов в центр стола, ощутил запах бумаги и желание начать немедленно, прямо сейчас!

Наконец-то сев за свой стол, я снял старый чехол с исстершимся от времени логотипом со своей печатной машинки, погладил приятно отозвавшиеся своей жизнью впадины потертых клавиш, вставил первый лист бумаги в каретку, набрал первую строку… и время для меня остановилось.

11

Только к вечеру следующего дня, вспомнив что больше суток ничего не ел, я наконец то встал из за стола. Глаза изрядно устали да и пальцы болели от нажатия на тяжёлые костяные клавиши.

В открытом дисплее забытого компьютера привычно мелькали бесконечной лентой новости произошедшие где-то. Среди них выделялись сообщения о целой серии незначительных землетрясений, произошедших одно за другим в последние сутки. Странно и непонятно то, что это происходило в ранее сейсмо-неактивных районах севера России, Канады и в американской Аляске. Об этом говорилось без особого акцента, люди привыкли и к куда более страшным известиям происходящим повсюду.

Я включил новостной канал, красивая девушка — диктор, монотонно заканчивала новостной сет словами о том, что произошедшее землетресение и толчки не повлекли особых последствий, так как места эти незаселены, но учёные всего мира озадачены и их выводы о изменении климата и страдающей экосистеме земли были неутешительны…

Мне казалось что прошедшие день и ночь длились на удивление долго и сейчас просто было необходимо выйти на улицу, оказаться среди людей, просто поесть в какой-нибудь обычной забегаловке полной народу.

Я посмотрел на часы висящие на стене напротив стола — они стояли. Стрелки показывали четыре часа семнадцать минут. Механизм остановился ночью. Еще до того как взгляд автоматически коснулся моих наручных часов я был уверен, что и они стоят … посмотрев на циферблат я убедился — они стояли на тех же цифрах — четыре семнадцать.

Очедной ход в его шахматной партии! Неужели он всё-таки сделал то, о чем говорил мне в сибирском, заснеженном лесу! Этот адский механизм в их преисподней остановлен не менее адским способом. Эксперименты закончены, человечество свободно и пойдёт отныне к своей участи самостоятельно. Надо только научить его идти своей дорогой и если и слушать, то только того, кто всё это создал.

Опустив монитор, я достал из ящика стола конверт с его письмом и исписанным блокнотом. Прижав блок на срезе листов большим пальцем я быстро пролистал его, за мгновение увидев линии, цифры и красивые буквы на мелькающих страницах. Его гроссмейстерская партия сыграна. Этот Мир станет прежним. Я держал в руках блокнот и точно знал, что должен его уничтожить. Шредер тихо гудел ожидая работы, но я, остановившись в последний момент, сунул старый блокнот в конверт с письмом и его банковским чеком и привычно бросил его в пустую коробку из под бумаги, туда же сложил стопку исписанных за ночь листов и затолкал её под диван, к таким же коробкам, так и не разобранного архива. Убедившись, что часы по прежнему стоят, я открыл дверь и пошел на улицу, в свой город, к людям.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11