Пришествие Баллоков [Джин Брюэр] (fb2) читать онлайн
- Пришествие Баллоков (пер. Project K-PAX 2.0: Вселенная Ка-Пэкс на русском Группа, ...) (а.с. Ка-ПЭКС -5) 567 Кб, 124с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Джин Брюэр
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Джин Брюэр Ка-Пэкс V НАШЕСТВИЕ БАЛЛОКОВ
«Не убий».Бог
ПРОЛОГ
Когда психически больной человек, называющий себя «протом» и утверждающий, что он прибыл с планеты «КА-ПЭКС» (находящейся в созвездии Лиры), поступил в Манхэттенский Психиатрический Институт (МПИ) в Нью-Йорке в 1990 году, я решил поработать с ним как с пациентом, предполагая, что он страдает бредовым расстройством[1]. Мне потребовалось несколько недель работы с «протом», чтобы с помощью гипноза узнать, что он на самом деле является альтер-эго человека по имени Роберт Портер, чью жену и дочь изнасиловали и убили пять лет назад. Мне с трудом верилось, что пациент может действительно оказаться тем, кем он себя считает: гостем с далёкой планеты. Даже когда он «исчез» в 1997 году, я всё ещё сомневался, несмотря на множество свидетелей его «отбытия», среди которых были пациенты, сотрудники МПИ и даже агенты ЦРУ. Последние даже сделали видеозапись происходящего. Моя неуверенность испарилась в 2005-ом, когда на пороге моего дома в Кэтскиллс[2] появилось ещё одно существо с той же планеты. Визит «флед» продлился всего месяц, но за это время ей удалось собрать около ста тысяч больших обезьян (она и сама напоминала большое говорящее шимпанзе) и чуть больше сотни избранных людей, чтобы забрать их с собой на КА-ПЭКС. Кроме того, за это время ей удалось забеременеть. Никто, включая саму флед, не знал, кто отец ребёнка и к какому виду животных он относится. Флед также сообщила, что нам стоит ожидать возвращения Жизель Гриффин — журналистки-фрилансера, которая помогла идентифицировать Роберта Портера, и её сына Джина (названного в мою честь!) — и моей бесстрашной дочери Эбби. К сожалению, флед не сообщила точной даты их возвращения. Кроме того, инопланетянка предупредила нас, что в ближайшие пятнадцать лет нам следует ожидать гостей из другой части Космоса, которые называют себя «Баллоки». С её слов Баллоки сильно недовольны разрушительным поведением Homo sapiens по отношению к собственному миру и жестоким отношением людей друг к другу и к животным, с которыми они делят планету. Пришельцам с неизвестной планеты будет неведома жалость, и они уничтожат человеческий род, если за пятнадцать лет мы не изменим своё поведение. К сожалению, Баллоки прибыли на Землю гораздо раньше. Осенью 2013 года я с ужасом обнаружил, что они выбрали для первого контакта меня, как и прошлые гости. Подозреваю, что именно моё знакомство с флед и протом повлияло на их выбор. Моей задачей было передать человечеству ультиматум: прекратить все виды убийств. К тому времени наше правительство уже предпринимало меры, чтобы подготовиться к визиту пришельцев. Основываясь на моём опыте общения с флед и протом, представители правящей элиты предусмотрели несколько вариантов взаимодействия с новыми визитёрами. В конечном счёте, ничто из этого не имело значения. Бо́льшая часть ответственности пала на мои плечи, и эта ноша оказалась мне не по силам. Возможно, другие справились бы не лучше. Единственное, что я знаю — это то, что не был готов к подобным испытаниям. И несмотря на то, что моей вины в произошедшем в ту ужасную неделю не было, я всё равно чувствую себя виноватым. Я потерпел поражение, провалился с треском. Порученное мне задание было настолько важным, что мне должно было хватить мозгов, чтобы от него отказаться. Но их не хватило. Когда Президент Соединённых Штатов (не говоря уже о могущественной расе пришельцев) просит тебя что-то сделать, ему трудно отказать. И теперь по моей вине судьба каждого на Земле предрешена, и я ничего не могу исправить. Я не могу есть, не могу спать. Моя жена постоянно переживает за моё здоровье, но ничто меня не волнует, кроме собственного провала. Я не смог убедить Баллоков дать нам больше времени, ещё один шанс. Если честно, я подумываю о самоубийстве. Организация Объединённых Наций и представители некоторых наций, в неё входящих, должны разделить вину со мной, но, возможно, я просто не был достаточно убедителен в своей речи в Совете Безопасности или не смог пробиться сквозь скепсис и непримиримость мировых лидеров. О, Боже, как бы я хотел, чтобы всё сложилось иначе!ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Всё началось достаточно неожиданно. Когда я вышел из супермаркета, куда меня отправила жена, и направился к джипу, ко мне подошёл незнакомец. Я сразу заметил, что в нём было нечто странное. Он выглядел так, словно смерть отпустила его на каникулы, и от него неприятно пахло. Однако его лицо было чисто выбрито, а одежда казалась чересчур торжественной для похода за продуктами: стильный коричневый костюм и галстук с жёлто-коричневыми полосками. С другой стороны, на нём не было обуви, а голос совсем не подходил его внешности. Голос скорее напоминал женский, но злой и грубый. Он спросил меня, не являюсь ли я доктором Брюэром. Иногда читатели узнают меня и останавливают, чтобы рассказать, как им нравятся книги о КА-ПЭКС (или не нравятся, но это случается реже). Я принял его за жителя одного из окрестных городов. Несмотря на его странную внешность и хмурый взгляд, я ответил положительно и приготовился к привычному пятиминутному разговору о том, как выглядит планета КА-ПЭКС, изобилует ли Вселенная разными формами жизни и всё в этом духе. Но он хотел поговорить не об этом. «Мы — Баллоки» — прорычал он высоким гортанным голосом. Я застыл на месте. Всё, что пришло в голову, это: «Мы?». Насколько я мог судить, передо мной был только он один. Он, очевидно, заметил кровь, текущую у меня из носа. «Не беспокойся. Мы не собираемся причинять тебе вреда». Я не знал, он имеет в виду только меня или всех на Земле. Губы пришельца, казалось, скривились, когда он это произнёс, и он отвернулся, чтобы не смотреть на моё отталкивающее человеческое лицо. У меня не было возможности спрятаться или сбежать. Если он (или они, или оно) был с другой планеты, то без сомнения смог бы найти меня даже на Луне или Марсе. Следующей мыслью было: какого чёрта я решил стать психиатром! Именно выбор профессии привёл ко всему этому. Мне уже приходилось взаимодействовать с двумя инопланетянами, и они, очевидно, не смогли найти никого более подходящего на роль контактёра. На самом деле прот и флед могли указать ему — им — на меня. Наконец я сказал: «Мы можем поговорить у меня дома. Садитесь». Он неуклюже забрался в автомобиль, повернулся и посмотрел на меня, очевидно преодолевая отвращение. «Первое, что тебе нужно знать» — начал он, когда мы выезжали с парковки и чуть было не сбили велосипедиста — «это то, что наш мир куда более развит, чем КА-ПЭКС и другие планеты в Галактике». Велосипедист помахал мне кулаком и крикнул: «Смотри куда прёшь, старый пердун!» Мой пассажир проигнорировал его и невозмутимо продолжил почти монотонным фальцетом, как будто уже много раз произносил свою речь: «Фактически Баллок — одна из самых старых планет во Вселенной. На самом деле мы не так уж отличались от людей. В далёком прошлом наши физические тела (совсем необязательные для сознания) начали деградировать по той же причине, что и ваш аппендикс[3], пока не осталось почти ничего, кроме наших мозгов и дополнительных органов, доставляющих нужные питательные вещества. Затем мы научились контролировать наше непосредственное окружение с помощью электромагнитных волн, чтобы получить всё, в чём нуждались. В конце концов мы совместили мозг и механические детали, и стали тем, что вы называете „роботы“, хотя никто нами не командовал. Спустя долгие тысячелетия мы избавились от электронных составляющих и перенесли своё сознание в мобильный электронный мозг, а затем стали просто электромагнитными волнами без физического носителя, что не мешает нам занимать любую физическую форму». Он (я мог воспринимать его только как одного человека) посмотрел на меня, желая убедиться, что я всё ещё слушаю и понимаю, о чём он говорит. Пришелец не смог удержаться и снова скривился в ухмылке. «Конечно это грубое упрощение этапов нашей эволюции, которые заняли миллиарды лет, но мой рассказ даст тебе представление о том, кто мы такие и на что способны. Детали не так важны, но ты должен понимать, что мы достигли вещей, о которых вы и мечтать не можете». Моё горло было сухим как древний пергамент, но мне удалось выдавить: «Чем ты можешь доказать верность своих слов?» Его ответу предшествовало что-то вроде рычания льва. Внезапно гигантское дерево упало на дорогу и после яркой вспышки света взорвалось и исчезло одновременно. «Сколько ещё пришельцев должно прилететь на Землю, чтобы ты начал верить в то, что мы говорим?» Думаю, вопрос был риторическим, поэтому я промолчал. К тому же говорить было трудно: я смотрел туда, где упало дерево, но дорога была абсолютно свободна. На ней не было ничего. Ни хлопьев пепла, ни другого препятствия для движения. Наконец я прохрипел: «Зачем ты мне всё это рассказываешь?» «Флед направила нас к тебе, „доктор“. Нам нужен человек, который передаст наше сообщение, а твой опыт доказывает, что ты справишься с этой ролью не хуже остальных». Было начало октября и на улице начало холодать, но я вспотел. «Передаст?» — с опаской переспросил я. «Передаст наши требования в той форме, которая будет понятна представителям вашего вида». Он снова повернулся и презрительно посмотрел на меня. Он больше не рычал, но его глаза напоминали чёрные дыры. Моё тело задрожало, и я инстинктивно попытался отодвинуться. Он оскалил зубы — в попытке улыбнуться? «Кроме того, тебе будет интересно принять участие в подобном деле, как и любому учёному». «Принять участие в чём?» — я рефлекторно сглотнул — «Чего вы требуете?» «По всей галактике вы известны как безжалостные убийцы. Вы готовы убить всех — даже представителей своего вида — чтобы удовлетворить свою жажду убийств, которая выросла из психотической[4] потребности. Это должно прекратиться. И я не имею в виду, что это должно прекратиться когда-нибудь через тысячу лет — это должно прекратиться прямо сейчас». «Но вы прибыли с планеты, которая бесконечно далека отсюда. Я даже не знаю, где она находится. Какая вам разница до того, что здесь творится?» Уверен, прот бы сейчас непременно сделал глубокий выдох, разочарованный моим невежеством или тупостью. Флед бы тоже, но более громко. Однако наш последний визитёр просто прорычал, неприятно ухмыльнувшись: «Мы дали тебе весьма искажённое представление о нашем виде и о том, как он развивался. Есть ещё много чего, о чём ты понятия не имеешь. Например, мы никогда не были просто изолированными личностями, как люди. Мы всегда больше напоминали сообщество муравьёв или пчёл. Несколько миллиардов лет назад мы подключились к некой совокупности жизней, включающей в себя и вашу недавно сформировавшуюся планету. Всё, что вы делаете, влияет на остальных жителей Галактики. Вы — часть нашей вселенной, просто пока не знаете об этом. Ваши крохотные жизни — всего лишь песчинка этой совокупности, которую мы называем „Нэйди́ра“ (в оригинале — „Nediera“, которую Баллок произносит как „nay-DEAR-uh“). Мы рассматриваем её как матрицу[5] Вселенной. Это сумма всех жизней, которая представляет собой нечто вроде гигантской колонии муравьев. Когда вы убиваете других существ на Земле, то причиняете вред не только им, но и всем остальным жителям Нэйдиры. Мы испытываем их муки, боль и страдания. Видишь вон ту корову в поле слева от тебя?» Я подтвердил, что вижу. «Для вас жизнь этой коровы ничего не значит, вы рассматриваете её в качестве пищи. Но для коровы она значит всё». «Мы отличаемся от коров» — пояснил я — «У нас есть душа». Он ответил так, как будто его сейчас стошнит: «Это миф, который создали ваши религии. Для Вселенной нет разницы между жизнью людей и жизнью любого другого разумного существа. Вы правда думаете, что уникальны? Повзрослейте! Раньше вы считали Землю центром Вселенной, а когда узнали, что это не так, то начали утверждать, что в центре Вселенной расположено ваше солнце. А теперь, когда стало известно, что в солнечной системе нет ничего особенного, вы всё ещё цепляетесь за мысль, что ваш вид какой-то особенный и уникальный. Даже богов создали по своему подобию!» — прокричал он — «Это само воплощение высокомерия!» «А как же вы?» — возразил я — «Вы определённо считаете, что во многом превосходите homo sapiens». «Ты вообще нас слушаешь, доктор? Думаешь, мы запряжём вас в повозку? Будем ставить над вами медицинские эксперименты? Охотиться за вами и убивать „спорта“ ради? Услышь нас, сапиенс: Вся жизнь во Вселенной одинаково важна!» Я подумал, что мои перепонки сейчас лопнут, но он продолжил более тихим голосом: «Ты также должен знать: когда живое существо умирает, оно навсегда покидает Нэйдиру. Вот почему смерть так трагична не только для самого индивидуума, но и для всей семьи, для всей Вселенной» Он снова повернулся и посмотрел прямо на меня. «Ты хотя бы приблизительно понимаешь, о чём я говорю?» Между строк я услышал: «Ты, кусок дерьма». Я поёжился и довольно глупо ухмыльнулся. «Не совсем». Он молча смотрел на меня целую секунду, которая показалась вечностью. «У тебя есть собака. Если мы пристрелим её на твоих глазах, что ты почувствуешь (ты, кретин)?» Я почувствовал, что задыхаюсь. Не только от мысли о мучительной смерти Флауэр, но и от мысли, что некая сущность, кем бы она ни была, или кто-нибудь другой сможет так поступить. «Ничего хорошего» — слабым голосом ответил я. «Тогда ты понимаешь — хотя бы примерно — о чём я говорю. Но если мы пристрелим собаку в любой другой стране, ты ничего не почувствуешь. Даже не узнаешь об этом. Но для нас и других существ, которые развивались достаточно долго, чтобы достигнуть нашего уровня, всё иначе. Мы узнаем о смерти другой собаки. Её боль будет нашей болью. И это постоянно происходит на вашей жестокой планете. Убийствам нет конца: гражданские войны, истребление других людей из-за гнева, ревности или жадности, бессмысленные убийства других существ ради еды или так называемых медицинских исследований. Вы даже охотитесь и убиваете других существ ради удовольствия!» — кипел он от злости — «Это постоянно причиняет боль, и чувствовать непрестанное страдание намного тяжелее, чем ты можешь себе представить». Его мёртвые глаза сверлили меня. Он завопил как корова, которую мы проехали, и снова прорычал: «И нам это надоело!» Волосы на моей шее встали дыбом. Нужно было сменить тему разговора, дышать глубже. Начать думать. «Как твоё имя? Было бы удобнее называть тебя по имени». «Тело, которое мы носим, звали „Уолтер“». Меня снова затрясло. «Вы его убили?» Он снова закричал: «Вот видишь? Именно об этом я и говорю! Ни один вид, кроме человека, не задал бы такой абсурдный вопрос» «Тогда как…» «Он был мёртв, когда мы его нашли. Умер от сердечного приступа, вызванного привычкой пожирать других животных». «Где вы его нашли?» Он хмыкнул (хотя это было больше напоминало лай) и ударил по приборной панели. Я подскочил на сиденье. «Разве это важно, доктор (ты, тупой мудак)? Мы уходим от темы. Времени мало. Учитывая обстоятельства, ты должен сфокусироваться на более важных вопросах». «Окей, Уолтер, или кто ты там, просто ответь: что я могу сделать, чтобы предотвратить убийство собаки, которая находится в десяти тысячах миль от меня?» «Всё, что нужно сделать — это выступить перед Советом Безопасности ООН[6]. Если они согласятся, то вопрос будет передан на рассмотрение Генеральной Ассамблее[7], представляющей всё человечество». Откуда он узнал про… «А если они не захотят меня слушать?» «Тогда всё конечно». Уверен, я очень громко сглотнул. «Что конечно?» «Твой вид будет стёрт с лица Земли». Я почувствовал, как у меня свело живот. Этого просто не могло произойти. «И как мне добиться их внимания?» — спросил я слабым голосом — «Как получить разрешение на выступление перед Генеральной Ассамблеей?» Я слышал скрежет его мёртвых зубов. «Когда флед собиралась покинуть Землю, ваше правительство наконец осознало всю серьёзность ситуации — слишком поздно, конечно — и хотело дать ей возможность выступить в ООН. Поэтому тебе просто нужно попросить о такой возможности у своего президента. Можешь сказать, что тебя послали друзья флед». «Попросить у президента?!» «Есть идея получше?» «Но… но я не знаком с президентом» — заскулил я. «Тогда (ты, имбецил) обратись к тем людям, которые следили за тобой, когда ты общался с флед. Возможно, они ждут твоего звонка». «Сколько времени в моём распоряжении?» Я слышал, как он тяжело дышал. Интересно, как ему удавалось засасывать воздух, ведь тело было мёртвым. «Думаю, недели достаточно». «Ты хочешь выступить перед ООН ровно через неделю?» «Ааааааааа!» — взвизгнул Уолтер — «Меня предупредили, что ты иногда претворяешься глухим. Нет, идиот, произносить речь будешь ты!» На этот раз я не смог подобрать эпитет. Я почувствовал, что вся тяжесть мира обрушилась на мои поникшие плечи. «Ты просишь меня представлять твои интересы в ООН?» Возможно, он и вправду сейчас кипел, кто знает. «Ты действительно такой тупой, как говорят? Это не наши интересы, это ваши интересы!» «Но ведь это ты пр…» «Послушай меня внимательно, сапиенс. Жизнь всего человечества зависит от того, сделаешь ты это или нет. Ты ведь хочешь, чтобы люди продолжили существовать как вид?» Я подумал о своих внуках, которые не имели никакого отношения к творящейся жестокости в этом мире. «Конечно хочу! Но я не желаю выступать от имени своего вида в ООН. Мне не нравится эта идея. Не хочу нести ответственность». Почти моментально и гортанным шёпотом: «У тебя нет выбора». Я почувствовал, как вспотел. Даже выступление перед родительским комитетом[8] вызывает у меня одышку и тошноту. На работе мне приходилось выступать перед разными группами здесь и там, но встречи были посвящены вопросам, в которых я хорошо разбирался. А теперь меня просили убедить президента США, что мне нужно поговорить с Советом Безопасности ООН, и действительно это сделать. Кроме того, я должен буду передать требования Баллоков, какими бы они ни были. Я уже был напуган до смерти, хотя сидел в своей машине в хорошо знакомом районе. И какого чёрта Карен внезапно понадобились пикули? Мне хотелось, чтобы прот никогда не посещал Землю. И чтобы я никогда не рождался. Зачем, чёрт подери, я стал психиатром?! «По многим причинам». «О Боже, ты читаешь мои мысли, как и флед?» «Твой умишко прозрачен как стакан воды». «Тогда, если я могу не говорить, то зачем весь этот балаган?» «Вам, людям, нужно говорить. Это организует ваш ум. В противном случае в ваших головах возникла бы путаница». «Тогда ты должен знать, что я не думаю, что способен на это». «Значит homo sapiens исчезнет с лица Земли. Не хочешь пересмотреть свою позицию?» «Если я скажу „пошёл к чёрту!“ — ты поймёшь значение этих слов?» «Да, но это никак не решает проблемы, даже если бы черти реально существовали». Я повернул на Харрисон Роуд. Почему-то мне казалось, что если я смогу добраться до дома, то всё будет иначе: по крайней мере я буду чувствовать себя более защищённым. Но, конечно, прятаться было некуда. Мы ехали в тишине, пока не припарковались у обочины. Привычные задний двор и деревца неподалёку показались странными, незнакомыми. Даже свет казался немного другим, словно наступали сумерки. Я почувствовал, что смотрю на происходящее как будто со стороны, как шизофреник. Я заглушил мотор. «Значит, теперь ты вернёшься туда, откуда явился, и я останусь один на один со своей задачей?» «Нет, я пока буду рядом. Тебе нужно в точности знать наши требования. И если ты потерпишь неудачу, нам предстоит много работы». Он — или они — кажется, стал ухмыляться не так явно: возможно, успел привыкнуть к отвратительной наружности человеческих существ (как и мы постепенно привыкаем к виду личинок, пожирающих мясо). Во мне появилась ложная надежда, что когда-нибудь мы начнём нравится Баллокам. «Аа… Какой работы?» «Обсудим это позже. Сначала договорись о выступлении перед Советом Безопасности. Если они откажутся, то дальше говорить не о чем». «Но лучше бы я справился с задачей, верно?» «Да, если не хочешь, чтобы твои внуки стали представителями последнего поколения людей на Земле». Ненадолго возникшая надежда быстро испарилась. Меня подташнивало, я был в ступоре от ужаса, и дело не только в необходимости произносить речь перед ООН (трудно поверить, что это случится) и не в чувстве ответственности за судьбы человечества, а в том, что я смотрел прямо на то, чего большинство из нас боится больше всего. И очень близко. Это был лик смерти. Я вышел из машины, ожидая, что Уолтер последует за мной. Но когда я оглянулся, его уже не было. На мгновение я снова почувствовал облегчение. Но, конечно, это было временным ощущением. Весь наш разговор пронёсся у меня в голове, и я вернулся в то же состояние, в каком был при встрече. Могло ли это быть игрой воображения? Нет — он/они были слишком реальны. Даже Флауэр поняла, что что-то случилось: она выбежала из собачьей двери[9] и внимательно обнюхала машину со всех сторон, как будто в ней лежала дохлая крыса. Я понёс продукты в дом, где на кухне меня ждала Карен. «Не поверишь, что сейчас произошло» — сказал я. Интересно, она заметила, что я всё ещё дрожу? «Не говори глупостей. Я уже встречала двух пришельцев из созвездия Лиры и перемещалась отсюда до Гранд-Каньона за считаные секунды. Я готова поверить во всё, что ты скажешь». «У нас ещё один гость». «Кто на этот раз?» — не моргнув глазом, спросила Карен. «Он называет себя „Уолтер“, но это пока. Уолтер временно обитает в теле мёртвого человека». Она рассмеялась. «Звучит очень интересно». Я подумал: «Что не так с этой женщиной?» «Это не смешно. Он хочет, чтобы я выступил в Организации Объединённых Наций». «Ты?!» «Вот теперь можешь смеяться!» Но она внезапно стала очень серьёзной. «О чём, по его мнению, ты должен рассказать ООН?» «О выживании нашего вида. Только он на самом деле не „он“, а „они“: нечто вроде колонии муравьев». Она прищурилась и пристально посмотрела на меня. «Дорогой, ты уверен, что тебе это не привиделось?» «Не думаю. Слышала бы ты Уолтера…» Она посмотрела на лес, видневшийся за окном. «И как ты собираешься попасть в ООН?» «Он — или они — предложил, чтобы я позвонил представителям государства». «Имеешь в виду Вана и Дартмута?» «Да, вероятно начну с них». «Тогда не стоит терять времени». «Можно сначала тебя обнять?» «Конечно!» Она крепко обняла меня, и мы простояли так пару минут. «Чем я могу помочь?» — спросила Карен. «Не знаю. Сначала я позвоню Вану». «Приготовлю ланч, пока ты звонишь. Даже если ты самая важная персона на Земле, тебе нужно поесть». Она, вероятно, снова шутила, но я сделал вид, что не слышал. Я пошёл в кабинет, чтобы найти номер Вана. Как заметила моя жена, каждая минута на счету. Я нашёл номер Вана на полке. Не знаю, почему держал его под рукой — возможно, подозревал, что он ещё пригодится. Конечно, я не ожидал, что он ответит лично. Но он ответил — и я сразу узнал его раздражающий голос. Кажется, он даже ждал моего звонка. Не было ни приветствий, ни дежурных фраз. «Чем могу помочь, доктор Брюэр?» — хотя мы не созванивались несколько лет. «Хьюстон, у нас проблемы[10]» — сказал я, пытаясь облегчить невероятно серьёзную ситуацию. «Расскажите, что случилось». «У нас ещё один пришелец». «Я буду у вас через пять минут». «Что? А где вы находитесь?» В трубке раздались гудки. Я вернулся на кухню и рассказал Карен о разговоре. «Он принимает пищу?» — немедленно спросила она — «Может, его чем-нибудь угостить?» «Даже не знаю. Спрошу, когда он появится». Ровно через пять минут Ван постучал в дверь. Как и всегда, он показал мне значок перед тем, как войти. Усевшись в гостиной, Ван с подозрением посматривал на Флауэр. Я напомнил, что собака не причинит ему вреда. Он кивнул, не сводя с неё глаз. «Где ваш напарник?» «Что?» «Дартмут». Он энергично почесал голову, как будто раздумывая, что ответить. «Мистер Дартмут сейчас в доме отдыха» Комочки перхоти кружились в лучах солнечного света. «Оу. Ладно. Надеюсь, он хорошо проводит отпуск». Ван пожал плечами. «Можно спросить: как вы добрались из Вашингтона до моего дома за пять минут? Я не прошу рассказывать мне какую-то секретную инфор…» «Это засекречено. Пока. Кто вас посетил?» «Он зовёт себя Уолтером. Но я думаю, что он — или „они“ — не имеет тела. Скорее просто занимает труп другого человека». «Да, нам об этом известно». «Известно?!» «Мистер Арагон исчез из похоронного бюро за два часа до вашего звонка. Впрочем, неважно. Чего он хочет?» «Он — или они — хочет, чтобы я произнёс речь в ООН». Ван на мгновение уставился в пространство. «Это можно организовать. О чём, по его мнению, вы должны говорить в своём выступлении?» «Деталей я не знаю. Но он — или они — кажется обеспокоенным, что мы убиваем друг друга и других животных на планете. Его раса способна чувствовать чужую боль и страдания. Думаю, их главное желание — остановить убийства на Земле». Флауэр легла Вану на ногу, как будто пытаясь его успокоить. Он отодвинул ногу. «И всё?» «Насколько мне известно, да». «И что будет, если мы не остановим?» «Он не называл конкретных последствий — только то, что Homo sapiens исчезнет с лица Земли». Ван снова посмотрел на меня долгим взглядом. «Он не говорил, когда уточнит детали?» «Нет». Ван поднялся. «Если он вернётся, у вас есть мой номер. Звоните в любое время. Или я сам вам позвоню сегодня вечером». Он отдал честь и начал подниматься. «Всего один вопрос, мистер Ван. Кажется, вы уже знали всё, что я вам рассказал. Отку…» «Сейчас это не важно. Важно то, что мы недооценили важность визита флед. Мы с мистером Дартмутом получили за это нагоняй. Вот почему он… но это не относится к делу. Если не я, то кто-то другой скажет, как вам поступать в дальнейшем» — он наконец поднялся — «Мы сообщим вам, если что-то узнаем». В этот момент вошла Карен. «Не хотите с нами пообедать?» «Спасибо, миссис Брюэр. На это нет времени» — он со значением посмотрел на меня — «Поговорим позже…» Ван быстро пошёл к двери. Флауэр последовала за ним. Я горестно вздохнул: «Хорошо…» Он вышел, хлопнув дверью перед носом Флауэр. Моя жена смотрела ему вслед. «Он вообще когда-нибудь ест?» «Понятия не имею». «Ну, зато ты ешь. Обед на столе». Судя по тому, как складывались обстоятельства, мне не скоро придётся спокойно поесть. «Ну, пойдём поедим» — сказал я. «Ничего грандиозного» — отметила Карен — «Всего лишь суп». «Звучит великолепно». Но оказалось, что я не так голоден, как думал. Я думал о людях в тюрьме, которым предлагали последний вкусный завтрак перед тем, как казнить. Карен заметила мой хмурый настрой и попыталась меня успокоить. «Не переживай, милый. Всё сложится лучше, чем тебе кажется». Как же она ошибалась… «Ты знаешь, что я не очень люблю выступать на публике» — напомнил я — «А сейчас мне предстоит выступать в ООН!» «Может, они найдут тебе замену. Раз это так важно, то, может, сам Президент захочет произнести речь». «Не думаю. Уолтер сказал, что нужно выступить именно мне». «Может и так. Но он же хочет, чтобы мир к тебе прислушался, верно? Если это не так, то почему выбрал ООН?» «Я даже этого не знаю. Уолтер ещё не говорил, что именно мне нужно донести до аудитории. Да даже если бы и говорил, то как я смогу убедить ООН принять условия Баллоков? Они ни с чем не согласятся!» «И всё же мы пока не знаем, чего он хочет и к чему это приведёт. Не думаю, что тебе стоит беспокоится раньше времени». «Тебе легко говорить!» «Не очень» — мрачно ответила Карен. Я посмотрел на деревья за окном, которые уже начали менять окрас: белки собирали на зиму жёлуди, птицы собирались в стаи, готовясь к миграции в тёплые края. Вид был великолепный. Он напоминал мне множество подобных картин, виденных мной за последние семьдесят с лишним лет. Но их всегда мало. Я бы хотел видеть их ещё тысячи и тысячи раз. Почему мы не ценим то, что имеем, пока какое-нибудь событие не станет угрожать нашей жизни? Неужели всё это закончится, если я не справлюсь с заданием? Несправедливо, что задача спасти человечество возложена только на мои плечи. Есть множество фильмов и книг на тему спасения мира, и главный герой всегда охотно берётся за работу. Но происходящее со мной не было вымыслом. Всё происходит прямо здесь и сейчас. Что если я облажаюсь? Что я могу сказать перед ООН, даже если мне хватит смелости произнести речь перед всем мировым сообществом? Где сейчас Ван? Где Уолтер? Они могут появиться в любой момент и заставить меня попрыгать? Это было почти невыносимо. «Ты собираешься есть суп или нет?» Я сорвался. Как она может переживать о чёртовом супе, когда мир вокруг рушится? Я подскочил и выбежал за дверь, направившись в лес. Флауэр, которая ждала, пока я поем, и подъедала у меня из тарелки, последовала за мной. Она снова побежала за белкой, но не смогла поймать. За свою жизнь она не поймала ни одной белки, но продолжала попытки. Грызун моментально забрался на дуб, а Флуэр озадачено осматривалась в поисках жертвы. Я почему-то рассмеялся, внезапно осознав: что бы ни случилось, собаки до конца времён будут гоняться за белками в тщетной надежде их поймать. Вопрос только в том, будут ли их по-прежнему окружать люди. Я пробыл в лесу около получаса, пытаясь молиться и/или медитировать. Как обычно, ничего из этого не вышло. Когда мы с Флауэр вернулись в дом, Карен сообщила, что мне звонил мистер Джонс из Белого Дома[11]. Она записала номер. «Конечно» — ответил я — «Джонс. И у него наверняка есть коллега по фамилии Смит[12]». «Не знаю, Джин. Кажется, ему не терпится с тобой поговорить». Я набрал номер — возможно, слишком энергично, судя по тому, как нахмурилась Карен. Прошёл всего один гудок. «Приветствую, доктор Брюэр» — раздался на удивление мягкий и приятный голос — «Как ваши дела?» «Всё просто замечательно. А ваши?» «Я в порядке, спасибо. Сэр, не буду отнимать ваше время. Президент и ещё несколько членов правительства хотят как можно скорее поговорить с вами. Думаю, вы догадываетесь, о чём. Мы можем запланировать встречу?» «Имеете в виду телефонный разговор?» «Нет, не телефонный. Ближайший к вам аэропорт — это Международный Аэропорт Стюарт. Вы знаете, где он находится?» «В Ньюберге[13], верно? Я был там пару раз». «Отлично. Вы можете отправиться туда немедленно? Мистер Ван заберёт вас из дома через несколько минут». Моё сердце ушло в пятки, и не в последний раз. Когда ты узнаёшь, что тебе предстоит операция, то остаётся только смириться с этим. Я очень глубоко вдохнул и ответил: «Как долго я пробуду у вас? Мне понадобиться чемодан или зубной щетки достаточно?» «Не беспокойтесь об этом. Мы обо всём позаботимся». Как ни странно, я почувствовал себя лучше. На миг показалось, что самое трудное позади: множество людей помогут мне в работе с Баллоками. Всё, что нужно сделать — сесть на самолёт. Я посмотрел на Карен. «Я могу взять с собой жену?» Короткая пауза; похоже, никто об этом не подумал. «Конечно. Если хотите…» «Спасибо. Есть ли что-то ещё, что мне следует знать?» «Всё обсудим, когда вы прилетите. Президентский самолёт уже в пути». «Самолёт прези…» «Увидимся, доктор Брюэр». «Спасибо». «Это мы должны вас благодарить. И если всё пройдёт хорошо, то вскоре весь мир будет вам благодарен». Он положил трубку. Я повернулся к жене. «Хочешь полететь в Вашингтон?» «Не очень». «Почему?» «Слушай. Кажется, ты будешь разговаривать с президентом о вещах, которые требуют полной концентрации. Тебе не нужно на меня отвлекаться. Расскажешь всё, когда вернёшься». «Не знаю, как скоро вернусь». «Ну, если тебе предстоит выступить в ООН через неделю, то задолго до этого нужно снова поговорить с Уолтером». Я кивнул. «Хорошо. Раз ты уверена в своём решении. Но Джонс сказал, что, если ты поедешь…» «Расскажешь всё, когда вернёшься». «Проводишь в аэропорт?» «Нет, останусь с Флауэр. Как думаешь, можно позвонить Сигелам?» Не успел я ответить, как в дверь позвонили. Это был Ван. Он снова показал свой значок. «Я временно заблокировал звонки из вашего дома» — сказал он, как будто слышал наш разговор. Карен поцеловала меня на прощание, а Флауэр заскулила, не понимая, что происходит. Или, наоборот, полностью осознавая происходящее. Я погладил её, вздохнул и вышел за дверь, направляясь к Хамви[14]. Прежде чем сесть в машину, я с тоской осмотрелся. Вдали виднелись прекрасные вершины гор. Я горько усмехнулся: если человечество будет уничтожено Уолтером и его командой, мне не нужно будет делать колоноскопию[15], которая назначена на следующий месяц. Абсолютно нормальная реакция. Слышал, что люди, узнав, что у них рак, первым делом отменяют визиты к дантисту. На пути в аэропорт мы не обменялись ни словом. Я даже немного поспал, как это часто бывает после обеда. Надо бы сходить к врачу по поводу реакции на определённую пищу, но сейчас это скорее всего уже не важно. Засыпая, я подумал, что будет, если мне надо будет выступать в ООН сразу после обеда. Если кто-то предложит пообедать перед этим, я отвечу: «Нет, спасибо, я не голоден». Чтобы отвлечься от происходящего, я повторил эти слова ещё несколько раз. Ван уже подъезжал к аэропорту, машина остановилась у входа с надписью «Вылет». Я понятия не имел, куда мы попадём через эту дверь. Но беспокоится было не о чем: моложавый (любой, кто моложе пятидесяти, кажется мне моложавым) мужчина открыл мою дверь. За ним стояла ещё пара парней в тёмно-голубых костюмах и красных галстуках. «Секретная Служба[16]» — подумал я. В любом другом случае я был бы ошеломлён таким обращением. Но после того, что произошло около двух часов назад, меня уже ничто не удивляло: просто ещё одна странность, к которой нужно привыкнуть. Я поблагодарил Вана за поездку. К моему удивлению, он ответил на рукопожатие. «Мы все зависим от вас, сэр» — сказал мне Ван. Трудно сказать, кого он имел в виду: ЦРУ или всё человечество. Последний совет, который дала мне Карен на дорогу, был: «Расслабься и получай удовольствие». Я не мог не улыбнуться. Ничто не способно взволновать мою жену. Лучше бы она полетела на встречу с президентом и выступила перед всем миром: Карен без труда бы расслабилась и получила от этого удовольствие. В здание аэропорта, как вы уже догадались, меня проводил мистер Джонс. Он оказался весьма доброжелательным, с широкой улыбкой, белыми зубами, раздвоенным подбородком и твёрдым рукопожатием. На нём было твидовое спортивное пальто — я бы сказал, слишком модное для официального лица. На вид он был моложе сорока. Джонс напомнил мне Артура Бимиша[17], бывшего коллегу (так я запоминаю лица — сравнивая их с уже знакомыми). Когда мы прошли мимо билетных касс (я удивился, что никого в той части здания не было, даже кассиров), он сказал: «Вы примерно представляете, зачем Президент хочет вас видеть, доктор Брюэр, или я ошибаюсь? В любом случае, позвольте спросить, есть ли у вас ко мне вопросы?» У меня был целый миллион. Но сомневаюсь, что Джонс или кто-то ещё смог бы на них ответить. «Во-первых мне интересно, как Вану удалось добраться до моего дома так быстро? Где он был, когда я ему позвонил?» Джонс почесал подбородок, возможно задумавшись, что мне следует говорить, а что пока рано. Или он был рядовым шпионом, пока не овладевшим искусством вводить в заблуждение. Хотя подбородок мог зачесаться и без всякой причины. Как бы там ни было, его ответ показался мне довольно искренним: «Мистер Ван — это наш связной с вами. Теперь я могу вам рассказать, что Ван не спускает с вас глаз ещё с визита флед. Он хочет быть уверенным, что, если прот, флед или кто-то другой посетит Землю, мы мгновенно об этом узнаем. На этот раз мы не должны облажаться — это слишком важно». Он повернулся и посмотрел на меня, желая уверится, что я понимаю всю важность происходящего. Ему не стоило беспокоиться: я был так взвинчен, как будто выпел тысячу чашек кофе. «Поэтому мы поселили Вана неподалёку от вас и дали ему всего одно задание: быть в курсе всего, что с вами происходит. Вы были его единственным мм… клиентом за всё это время». Мы подошли к воротам. Я впервые хорошенько осмотрелся. Повсюду были копы и несколько агентов ФБР, одетых в голубые костюмы и тёмные очки. Внезапно я понял, что стал очень важным человеком, как и говорила Карен. Эта мысль была довольно приятной. Мы просочились через охрану, персонал аэропорта расступался перед нами, как перед королевскими особами. Не знаю, где были другие пассажиры, но я их не заметил. «А где мистер…?» «Мистер Дартмут проживает в доме отдыха недалеко от вас». «То есть Ван может…?» «Совершенно верно. Он навещает его каждый день». «И когда я позвонил ему…» «Он давно ждал вашего звонка, доктор Брюэр. Как и мистер Дартмут, если уж на то пошло. Он был в восторге, когда вы позвонили. Ван рассказал нам, что ваш разговор придал ему бодрости». «А если бы я не позвонил, он бы узнал о пришельце?» «Да. Вы, наверное, догадываетесь, что мы пристально следим за вами в последние восемь лет». «Имеете в виду…?» «Нет, не за тем, что происходит в вашем доме. Но за тем, что происходит вокруг него. Мы знаем, когда вы уходите, возвращаетесь и где были». «Значит, у вас жучок в моей машине и по всему периметру дома». Он пожал плечами. «Да, это так». «Понял» — я сделал паузу, чтобы обдумать услышанное — «Значит, вам известно, как звучит голос Уолтера». «И как он выглядит тоже». «Значит в моей машине есть скрытая камера?» «Нет, но пара скрытых камер есть в лесу и одна на крыше вашего дома, за спутниковой тарелкой. И ещё несколько в местах, которые вы регулярно посещаете». «Таких, как торговый центр». «Да, и там тоже». Мне стало не по себе от этой информации, но сейчас это не казалось чем-то важным. «Значит мне снова придётся взаимодействовать с Дартмутом и Ваном?» «Нет, их работа окончена. С этого момента вы будете работать с нами и, вероятно, никогда их не увидите». «Похоже, сегодня удачный день». Он снова посмотрел на меня хмурым взглядом. «Доктор Брюэр, вы понимаете всю серьёзность происходящего?» «Извините. Конечно понимаю». Джонс кивнул. Мы свернули в коридор. Я предположил, что мы направляемся к трапу, но мы свернули на лестничную клетку и спустились на посадочную полосу. Прямо перед нами был Борт Номер Один[18] с надписью «СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ» на корпусе, ни с чем не спутаешь. Рядом было ещё несколько самолётов, но ни один из них не взлетал и не садился, даже не выруливал на взлётную полосу. Я в составе полудюжины человек подошёл прямо к президентскому самолёту. Двигатели негромко гудели, как гигантские животные, мурлыкающие в предвкушении. Поблизости стояла карета скорой помощи — я подумал, что кому-то из пилотов стало плохо. Когда мы поднялись по трапу и вошли в самолёт через представительский вход (как мне объяснили), я не мог не вспомнить, как смотрел кинохроники, где президент и первая леди поднимаются по тем же ступеням на Первый Борт. До этого момента я довольно неплохо справлялся со всем, что происходило, даже с общением с Уолтером. Но путешествие на президентском самолёте казалось настолько нереальным, что я подумал, что проснусь в любой момент и обнаружу, что это сон. Я был в хорошей форме для своих лет, но всё же начал задыхаться, когда мы добрались до верхней ступени (скорее от волнения, чем от усталости). И тут я понял, что скорая помощь была вызвана для меня. Я вдруг почувствовал себя очень странно. Моя жизнь неумолимо менялась. Оказалось, что независимо от моей воли меня взяли с собой в путешествие. Как ни странно, но это походило на поездку, которую я совершал ранее, и я почти с нетерпением ждал того, что ждёт меня впереди. Когда попадаешь в подобную ситуацию, какой бы необычной она ни была — всё, включая ежедневную рутину, внезапно кажется необычным. Я последовал за мистером Джонсом вверх по лестнице и в салон самолёта, где меня радостно приветствовал первый помощник капитана[19] (правда, руку не протянул, возможно не желая меня чем-нибудь заразить). «Добро пожаловать на борт, сэр». Я кивнул с важным видом. Войдя, мы повернули направо, как и в обычных коммерческих рейсах. На этом сходства заканчивались. Я ожидал увидеть ряды сидений, расставленных передо мной, но мы прошли мимо комнаты, напоминающей конференц-зал (где меня представили медицинскому доктору Грини), и мимо столовой. Джонс показал, где мы можем присесть, и я плюхнулся в комфортное кресло. Мой сопровождающий сел рядом, пока остальные члены эскорта (полагаю, вооружённые) заняли позиции по кругу. К тому времени люк самолёта закрылся и мы начали двигаться в сторону взлётной полосы. Я инстинктивно пристегнул ремень безопасности. «Удобно?» — спросил меня Джонс — «Вы уже обедали? Вам что-нибудь принести выпить?» «Может Колу?» Он поднял палец и рядом тут же возник стюард. «Две Кока-Колы» — сказал ему Джонс. Стюард мгновенно испарился и почти сразу вернулся с двумя высокими бокалами с шипящим напитком и кубиками льда на красивом подносе с печатью президента, выгравированной на поверхности. Я однажды уже пролил напиток на одном из рейсов, поэтому взял соломинку. «Так и привыкнуть недолго» — сказал я с лёгкой улыбкой. «Вы удивитесь, как много людей говорят это в подобных случаях. Среди них и Президенты, и членыкабинета министров, и даже представители прессы. По крайней мере во время первого полёта». «Полагаю, что так». Мы уже мчались по взлётной полосе, и все, кто стоял, быстро сели,хотя ускорение и взлёт были такими мягкими и плавными, что я почти не почувствовал скорости и угла взлёта. Я почувствовал лёгкую тревогу, привычное покалывание в животе. Не то чтобы я беспокоился из-за полёта (я и сам научился летать на маленьком самолёте несколько лет назад), который по словам Джонса займёт около часа. Дело было в том, что весь шквал событий всё быстрее мчался вперёд, а я был погружён в них подобно насекомому в янтаре, и пути назад не было. Мы мчались навстречу неизвестности, будто погружаясь в пустой и враждебный Космос. Я пытался сохранять спокойствие, попивая газированный напиток. Пока мы набирали высоту, Джонс немного рассказал про самолёт, его бронированные стёкла и системы защиты, несколько офисов в другом конце салона и покои президента на втором этаже. Закончив беглое описание, он предложил обменяться сведениями. «У меня пока нет никаких сведений». Недолго посмотрев на меня, он сказал: «Окей. Я начну. Если в чём-то ошибусь, вы меня поправите, хорошо?» «Договорились». Я оглянулся и осмотрел заднюю часть самолёта, задумавшись, кто расположился в тамошних комнатах. «Мы знаем, что вас посетил человек по имени Уолтер, который на самом деле оказался трупом» — он достал фотографию из внутреннего кармана пиджака, она была сделана на парковке торгового центра пару часов назад (мне казалось, прошло уже несколько дней) — «Это он, верно?» И вот он, мой худший кошмар. Даже на фотографии, снятой с большого расстояния, я мог видеть его пустой сверлящий взгляд. «Где он сейчас? Я имею в виду тело». «Пришелец оставил Уолтера там же, где ранее похитил». «Думаю, пришелец бы предпочёл королевское „мы“». «Мы знаем об этом. Просто не знал, будет ли вам комфортно, если я назову его во множественном числе». «Мне некомфортно от всего, что происходит в последнее время». «Да, конечно. Мне тоже. Но ни у кого из нас нет выбора, сэр, вы так не считаете?» Помню, я глубоко вздохнул в тот момент. Это было не последнее непроизвольное проявление моего тела. «Да, это так…» «Теперь мы знаем, что Баллоки хотят, чтобы вы выступили перед Советом Безопасности Организации Объединённых Наций, верно?» «Так он — точнее они — сказали». «Но вы пока не знаете, о чём конкретно вам следует говорить». «Да, пока не в курсе. Подозреваю, о нашей врождённой жажде убивать всё живое». «И это должно произойти через неделю или около того, я прав?» «Да. Они говорили про неделю. Но возможно ли всё организовать так быстро? Может, нам следует назначить выступление в следующем году? К тому времени…» «Доктор Брюэр, давайте кое-что проясним. С момента появления флед мы узнали кое-что ещё. Правительство слишком медленно отреагировало на её визит, поскольку поначалу было не уверено, что она действительно прилетела с КА-ПЭКС. Но теперь у нас другой Президент и другой пришелец. Поэтому давайте перейдём к делу. Мы верим, что любой, кто может заставить мёртвое тело двигаться и говорить, кто может в мгновение ока стереть огромное дерево с лица земли, говорит правду о своём происхождении. И мы относимся к его словам очень и очень серьёзно. Будущее человеческой расы, а может и всей планеты, зависит от Баллоков. Мы верим, что вы сделаете всё возможное, чтобы выполнить требования пришельцев, но мы должны быть уверены, что держим руку на пульсе происходящего и знаем его во всех деталях. Понимаете? У вас есть возражения?» «А разве у меня есть выбор?» «Боюсь, что выбора нет». «Окей» — мрачно ответил я — «что будем делать дальше?» «В Белом Доме вас ожидают Президент, вице-президент, министры, партийные лидеры и несколько дипломатов, которые вызвались помочь в переговорах с инопланетянами. Позже некоторые из них встретятся с главами других государств, чтобы поделиться информацией и дать им шанс выразить своё мнение о происходящем. Прямо сейчас на это нет времени». «А что по поводу военных?» Он устало улыбнулся. «Это не кино, сэр. Всё происходит на самом деле. Военные не станут атаковать Уолтера или кого-то ещё. Мы все понимаем, что это не приведёт ни к чему хорошему, а вот навредить может точно. И всё же председатель Объединённого Комитета Начальников Штабов[20] будет в курсе и не станет принимать опрометчивых решений, что бы ни случилось». Я посасывал Колу из соломинки, смутно припоминая дни, когда был курильщиком, и даже более ранние, когда посасывал палец в возрасте двух лет. Как странно, что многие из нас до самой старости не могут отказаться от тепла и комфорта материнской груди. «Как долго правительство работало над планом действий на случай пришествия Баллоков?» «С момента, когда флед покинула Землю». «Откуда вы знали, что пришельцы прилетят раньше срока[21]? Они должны были…» «Открою вам один секрет. Многие думают, что правительство только реагирует на проблемы. На самом деле у нас есть планы на случай самых непредвиденных обстоятельств, которые могут никогда не произойти: приближение астероида к Земле, начало эпидемии в одной из дальних стран, ядерное оружие, попавшее не в те руки, и так далее. Вторжение любых существ, пусть и с дружескими намерениями, стоит в самом верху этого списка. Особенно вторжение инопланетян, даже если мы знали о нём заранее благодаря флед и проту. Теперь пришельцев трое, а может и больше. Мы пришли к соглашению с правительствами других государств, что нам нужно сотрудничать с Баллоками и выполнять любые требования с их стороны, если это возможно. В противном случае последствия могут быть весьма плачевными. Вы удивлены, что правительство ко всему готовится заранее?» «Ну… да, есть немного. Но иногда складывается впечатление, что наше правительство вообще не в курсе происходящего». «Как я уже сказал, то, что в действительности происходит в правительстве, не афишируется. Многое засекречено. Вы будете удивлены, узнав, что эксперты советуют нам не разглашать свои планы. Многие люди не поймут наших намерений и будут в панике. Только избранные представители прессы знают о наших планах, но их не так много». «Тогда почему вы доверяете мне секретную информацию?» «Случившееся с вами поставило вас в положение тех, кому необходимо знать реальное положение дел». «Даже не знаю, гордиться ли мне или бояться». «Просто так вышло». «Тогда зачем меня вызывать? Вы уже приняли решение, как поступать дальше. Нам ничего не остаётся, кроме как ждать, пока Баллоки озвучат свои требования, верно?» «Не совсем так, сэр. Вы упускаете одну переменную в уравнении. Здесь-то вы и вступаете в игру». «Какую переменную?» «Вас, доктор Брюэр. Мы должны быть уверены, что вы хорошо подготовлены ко встрече и переговорам с Уолтером или кем он окажется в следующий раз. И к вашему выступлению в ООН». «О какой подготовке вы говорите?» «Нам нужно убедиться, что вы поступите в соответствии с общими принципами нашего плана. Что вы не будете бродячим слоном, не желающим сотрудничать с нами или Уолтером. Что у вас нет психологических проблем и проблем со здоровьем, которые могут помешать выступлению перед ООН. Перед миром». «Понимаю, что вы имеете в виду. Но вы же знаете, как трудно бывает, когда ответственность за судьбы мира ложится на твои плечи». «Многие знают. Президент и министры точно. Но они всего лишь люди, как и вы. Какое-то время они боролись с этим чувством, но потом решили, что вполне способны справиться. Потому что кто-то должен справиться, какова бы ни была ситуация. Не знаю, как много людей отдаёт своим лидерам должное в этом отношении. Не каждый выдержит такое давление. И мы должны быть уверены, что вы справитесь». Я определённо был из тех, кто не справится. Мои сомнения были тошнотворно глубоки. В последний раз я попытался найти выход из своей дилеммы, но не смог. Я потянул из соломинки, и последние капли напитка с шумом поднялись по трубочке, издавая звук, похожий на предсмертный хрип. «Мы идём на посадку» — оповестил меня Джонс — «Вы пристегнули ремень?» «Я могу сходить в уборную?» «Да, но постарайтесь сделать это быстрее». Он показал пальцем в заднюю часть самолёта. Ванная была сразу за помещением, напичканным столами, телевизорами и телефонами. Я не выдержал и решил рассмотреть всё в деталях, но природа подавила любопытство. Я облегчился в прекрасном, отдраенном до блеска туалете, но когда собрался помыть руки, то увидел в зеркале человека в слезах, стекающих по щекам. Помню, как приказал себе собраться и взять себя в руки. Умывшись, я вернулся в «столовую», чтобы снова встретиться лицом к лицу со своей нежеланной ответственностью. Из окна было видно, что мы совсем скоро сядем на землю. «Покажете мне президентские покои?» — спросил я с надеждой — «Когда ещё у меня будет шанс полетать на Борту Номер Один?» Джонс тепло улыбнулся. «Может, в другой раз. Кстати» — добавил он — «самолёт так называют только когда Президент на борту». Я едва почувствовал приземление. Не успел я опомнится, как самолёт остановился и заглушил двигатели. Мы спустились по трапу и затем сели в вертолёт, на котором тоже была надпись «СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ». Вертолёт фамильярно называли «Marine One[22]», но только когда на борту был Президент. Через пару минут мы уже направлялись к столице — я уже видел монумент Вашингтону[23] вдалеке. Пока мы неумолимо приближались к нему, Джонс задал пару вопросов о моём прошлом, включая все диагнозы по медицинской части и проблемы по психологической. Я признался, что несколько десятилетий назад был курильщиком, но, как и многие люди, к сорока годам стал больше внимания уделять здоровью, бросил курить и бессистемно занялся физкультурой, пару раз в неделю выхожу на пробежки, а все мои анализы за последние годы в норме. Стрессовая эхокардиограмма и компьютерная томография пару лет назад не показали ничего зловещего. Приятно было осознавать, что были вещи, которых обо мне не знает даже правительство, хотя я мог ошибаться. Мы перешли к обсуждению моего страха перед публичными выступлениями. «Как думаете, чем он вызван?» — спросил меня Джонс, поднимая брови и держа на весу ручку. «Я задаю себе тот же вопрос. Возможно, страх вызван собственной неуверенностью, ощущением неполноценности, когда сравниваю себя с отцом. Он был авторитарной фигурой, на всё имел собственное мнение и редко ставил его под сомнение. Отец хотел контролировать меня, управлять моей жизнью, поэтому я чувствовал, что не в состоянии рулить самостоятельно. Моя неприязнь к публичным выступлениям произрастает из страха не справиться с работой, если говорить упрощённо. В основном, это страх выглядеть смешно или нелепо». Я посмотрел ему прямо в глаза. «По моему профессиональному мнению» — добавил я — «страх стоит за многими общественными деятелями. Он может быть и мощным мотиватором и мощным препятствием для наших действий». Джонс немного посмеялся с моих слов. «Говорите как настоящий психиатр». «Я и есть психиатр». Я добавил, что большинство психиатров и сами являются носителями различных неврозов или закидонов, и это часто обуславливает их выбор профессии. «Понимаю. Как думаете, сможете это выдержать?» «Что выдержать?» «Вашу миссию. Выступление перед Советом Безопасности ООН». Я посмотрел на него. «Честно, я понятия не имею, как всё пройдёт. Не думаю, что упаду в обморок, но, вероятно, буду дрожать всем телом, как и мой голос». «Открою вам ещё один секрет. Даже президенты и короли сталкивались с этой проблемой. Особенно в тяжёлой ситуации. Задача в том, чтобы контролировать своё тело достаточно, чтобы никто не заметил волнения. У нас есть специалисты, которые могут с этим помочь. И ещё кое-что: аудитория всегда тянется к оратору, бессознательно ожидая, что он выступит хорошо. Люди мысленно ставят себя на место говорящего. Такова человеческая природа». «Рад это слышать». И всё же, глядя в окно на исторически значимые объекты, я чувствовал себя очень, очень маленьким. Интересно, знакомо ли это чувство королям и президентам. «С другой стороны» — продолжил Джонс — «многие люди оказались на своём месте и блестяще выступили в самых критических обстоятельствах. Мне говорили, что они никогда не чувствовали себя настолько уверенными и счастливыми, как в те моменты. Возможно, вы окажетесь среди них». Я заметил, что вертолёт опустился и теперь летел между монументом Линкольну и Капитолием[24]. Это зрелище заставило меня вздрогнуть, но от страха или благоговения — сказать было трудно. В любом случае я пристально разглядывал достопримечательности совсем как рядовой турист. Трое агентов ФБР были с нами в вертолёте. Двое из них стоически смотрели в окно, но кто знает, о чём они думали. Интересно, они вообще были в курсе происходящего? Третий агент писал кому-то сообщение. Я подумал, что его собеседником мог быть президент или начальник подразделения. Джонс что-то читал на своём BlackBerry[25]. Я посмотрел на его лицо. Оно выражало безмятежный профессионализм, что бы это ни значило. Человек, которого трудно вывести из себя. Чем бы он ни занимался весь день, у него это явно хорошо получалось. Довольно привлекательный парень, немного эксцентричный. И всё же скорее непримечательный: в толпе вы его не заметите. Я увидел обручальное кольцо на его руке. Когда он выключил экран смартфона, я спросил, есть ли у него дети. «Двое» — ответил он без промедления и достал фотографию из кошелька. Жена Джонсона была привлекательной, хотя и не сногсшибательной, а дети выглядели абсолютно нормально. Оба мальчика носили футбольную форму. На вид им было девять или десять лет. «Удивлён, что вы общаетесь со мной так открыто и ничего не скрываете. Дартмут и Ван…» «Мы не из ЦРУ. Я помощник Президента, а в самолёте представители Секретной Службы. Возможно, вы знаете, что они отвечают перед Министерством Внутренней Безопасности США[26] и непосредственно перед Президентом. Уверяю, вы в хороших руках. Их девиз: „Достойны доверия и уверенности в наших силах“». «Не перестаю удивляться». Джонс посмотрел прямо на меня. Как психиатр, я должен уметь считывать определённые чувства по выражению лица. Его лицо было беспокойным и немного грустным. «Я был с вами честен, поскольку нет времени на уловки или политику. Речь о нашем выживании, доктор Брюэр. Я не могу выразить это яснее. Или сильнее. Сейчас наша забота — это Уолтер, и только он». «А после вы вернётесь ко лжи и обману?» Он внимательно посмотрел мне в глаза и спустя пару секунд улыбнулся, а потом захохотал. Мы оба почувствовали долгожданное освобождение от напряжения. Когда смех прекратился, он сказал: «Вам будет трудно поверить, сэр, но иногда ложь и обман необходимы, чтобы управлять государством». «Зовите меня Джин». «Майк» — сказал он, протягивая мне сильную, тяжёлую руку, которой явно знаком физический труд. Я пожал её и отпустил. Может, я нуждался в этом, чтобы почувствовать поддержку и уверенность. Всё, что я знал — это то, что сейчас я нуждался в дружеском рукопожатии. Жаль, что Карен не полетела с нами. Мы уже спускались на газон Белого Дома. Известное на весь мир здание было в нескольких метрах. Через пару минут мы шли мимо аккуратно подстриженных кустов к заднему входу. Откуда-то появилась еще одна пара агентов Секретной Службы (предполагаю), чтобы открыть нам дверь. Серьёзные мужчины (и несколько женщин) в форме стояли неподвижно и смотрели перед собой. Я снова задумался, знали ли они про причину моего визита или просто приняли меня за очередную VIP-персону[27]. Мы проследовали за молодой женщиной с планшетом в фойе, где стояли мраморные бюсты различных общественных деятелей. Один из них принадлежал Абрахаму Линкольну. Мне снова захотелось плакать. Каких-то сто пятнадцать лет назад он был здесь главным — всего лишь песчинка в песках времени. Всё происходило так быстро! Я слышал, как бьётся сердце, чувствовал, как потею. Фаланга проследовала вглубь здания по длинному коридору. На миг я задумался о зелёных и голубых комнатах[28], спальне Линкольна, но времени на подобные размышления не было. Мы быстро прошли в помещение, которое я принял за Овальный Кабинет[29], но оно оказалось залом для заседаний. Он был наполнен людьми, часть из которых я узнал сразу. Президент, сидевший в центре длинного округлого стола, поднялся и протянул мне руку. Мои колени почти подогнулись, но я сумел выдавить: «Мистер Президент». «Спасибо, что прилетели, доктор Брюэр. Перед тем, как мы сядем, я хотел бы познакомить вас с каждым из присутствующих». Мы пошли вокруг стола, и я пожимал руки почти всем членам кабинета министров (министр иностранных дел ещё не вернулся с Ближнего Востока, а вице-президент уже летел в Вашингтон из Азии), спикеру Палаты Представителей, членам Конгресса[30], председателю Объединённого Комитета Начальников Штабов и другим гостям (среди них были «доктора»). Имели ли они отношение к медицине? Или имелись в виду доктора наук в академическом смысле? Вдоль стен стояло несколько представителей Секретной Службы. Возможно, среди присутствующих были и другие помощники Президента. Я поймал взгляд Майка Джонса, который улыбнулся и ободряюще кивнул. Президент сделал приглашающий жест в сторону стола, а затем показал мне на стул рядом с собой. «Пожалуйста, присаживайтесь. Кофе? Чай?» Я обнаружил, что отвечаю: «Не откажусь от чашечки чаю». Должно быть, сейчас было около четырёх часов (забыл взять часы), а мы с женой привыкли в это время пить чай и что-нибудь кушать — эта привычка появилась у нас после визита в Англию два года назад. «Травяной или что-нибудь покрепче?» «Думаю, мне необходимо что-то покрепче». Он с пониманием кивнул, и кто-то из помощников буквально рванул, чтобы принести напиток. Я воспользовался моментом, чтобы рассмотреть картины, бюст Джорджа Вашингтона, незажжённый камин и драпированные окна, выходящие на газон. Кто знает, вернусь ли я сюда снова? Президент прочистил горло и произнес: «Просто чтобы ввести вас в курс дела» — сказал он мне — «мы все проинформированы о событиях сегодняшнего утра. Могу заверить, что все присутствующие в курсе событий, и отныне все наши усилия будут сфокусированы на том, чтобы помочь вам всеми возможными способами». Он сделал паузу, чтобы посмотреть на меня или посмотреть через моё плечо. Думаю, он ждал моего ответа или сигнала, что я его понял. «Спасибо, мистер Президент» — что ещё я мог сказать? Вероятно, удовлетворённый тем, что у меня нет проблем со слухом, он кивнул и одарил меня своей знаменитой улыбкой. «Конечно, наша главная задача — узнать, чего хотят эти кхм… Баллоки. Или, если быть точным, что они хотят нам — гражданам всего мира — сказать через вас. Они, конечно, не сообщили вам, когда и где они озвучат свои требования, если озвучат — я правильно понимаю?» «Они ничего об этом не говорили. Только то, что скоро вернутся. Думаю, Баллоки хотят, чтобы мы сначала встретились. Возможно, чтобы убедиться, что правительство меня поддерживает». «Да, мы так и думали. И могу вас заверить, что выступление перед Советом Безопасности уже предварительно назначено. Можете передать это „Уолтеру“ или тому, кем он окажется при следующей встрече». Почувствовав удовлетворение, я ответил со всей возможной уверенностью: «Я обязательно передам». По крайней мере, теперь я знал, что несу груз ответственности не в одиночестве. «И ещё нам следует решить, останетесь вы в Вашингтоне до появления Уолтера или вернётесь домой. Как вам будет удобнее?» Нам принесли чай: целый чайник с фарфоровой чашкой и серебряной ложкой, рядом были ёмкости с сахаром и молоком. Ассистентка налила немного чая в кружку и застыла в ожидании, когда я сообщу, достаточно ли крепок напиток. Дождавшись кивка, она наполнила чашку, и я быстро сделал большой глоток. По какой-то причине единственной мыслью, которая пришла в голову, была: «О Боже! Я пью чай с Президентом!». «На самом деле Уолтер не сказал, где мне стоит его дожидаться. Подозреваю, это не важно». Глава государства кивнул. «Мы считаем так же. Тогда вам выбирать». «Конечно я выберу дом, если это не создаст для вас каких-либо сложностей». «Отнюдь. Может, Уолтер как раз ожидает вас дома. Мы, конечно, отправим к вам специалистов, чтобы наладить связь и пристально наблюдать за развитием ситуации. Вы, вероятно, понимаете, что мы не можем допустить каких-то недоразумений между вами и Баллоками или правительствами других стран. И что у вас не возникнет проблем до выступления в ООН. Мы направим к вам помощников, охранников и советчиков, и всех, кто может вам понадобится в будущем для выполнения миссии. У нас будут ежедневные брифинги[31] и собрания. Мы проработаем каждую деталь вашего выступления перед Советом Безопасности. Вы испытываете какие-то трудности, связанные с необходимостью произносить речь в ООН?» «Ну, мы с женой планировали небольшое путешествие в Вермонт[32], но, думаю, его можно перенести…» По аудитории прошла рябь веселья. Президент понимающе улыбнулся. «Да, мы будем благодарны, если вы повремените с поездкой». «Не проблема» — заверил я главу страны, слабо улыбнувшись собственной шутке. «А теперь, пока все здесь, задавайте вопросы, доктор Брюэр. Возможно, следующей такой возможности не будет — назовём, пожалуй, этот день „Днём Послания“». Я осмотрелся. Все лица были повёрнуты ко мне в ожидании. Но мой разум был пуст. Единственное, что пришло в голову: «У кого-нибудь есть предложения?» Присутствующие заулыбались и закивали, возможно почувствовав облегчение. Облегчение от того, что я не собираюсь действовать самостоятельно и не натворю глупостей. «Просто делайте всё, что в ваших силах, доктор» — сказал кто-то в зале. «Мы все пониманием, как трудно вам сейчас, сэр. Позвольте мне подытожить то, что уже сказано ранее. Все мы — каждый из нас — будет вас поддерживать. Весь мир будет поддерживать вас. Вы избраны сделать то, чего никто раньше не делал. И мы хотим вас заверить, что всячески поможем вам выступить перед Советом Безопасности. Если вы потерпите неудачу — значит её потерпят все. Мы разделяем вашу ответственность. Вы понимаете?» — добавил Президент. Внезапно я представил Уолтера. Сказанное напомнило мне слова Уолтера о Баллоках: колония индивидов-единомышленников. Один за всех и все за одного. Это кажется хорошей идеей. «Спасибо, мистер Президент, я сделаю всё возможное». Раздались спонтанные аплодисменты. Я даже услышал слова одобрения. Обычно подобные события приносят мне глубокое удовлетворение, а сейчас всё казалось неважным. Я осознал, что не хотел такой участи. Но впервые пришла мысль, что, возможно, я справлюсь, как и другие, кто вынужден делать то, что нужно сделать. Боевое положение и так далее. Вскоре после этого заседание было прервано. Всё, кроме агентов Секретной Службы, подошли и пожали руки нам с Президентом. «Можете во всём на меня рассчитывать», «Если вам что-нибудь понадобиться, только попросите» — и так далее. Когда почти все ушли, Президент сказал: «Идёмте со мной». Мы (Майк, я и глава администрации президента) прошли в Овальный Кабинет. Каждый знает, как он выглядит: блестящий стол и большие окна, выходящие на лужайку с деревьями и фонтаном, внутри кабинета множество комфортных кресел и диванов, гигантские люстры свисают с потолка. Внезапно пришло понимание, что пока никто в мире не догадывается, что здесь происходит. Мне стало жаль каждого, кто проживал за пределами Пенсильвания Авеню[33]. Президент откинулся в кресле и жестом показал мне сесть. «Я никогда не встречал пришельца» — признался он, широко улыбаясь — «Хотя некоторые думают, что встречал. Расскажите, какие они». «Ну, первый — прот — был таким же, как и все. Я имею в виду на Земле. Выглядел как мы. Он объяснял это тем, что все существа во Вселенной, которые обладают той же степенью развития, что и человек, внешне напоминают нас. То же касается животных и растений. Об этом позаботилась эволюция. Прот не очень-то жаловал дураков, но в то же время был достаточно дружелюбным. Он стал моим другом и я даже испытывал к нему отцовские чувства». «Да, читал ваши книги, но совсем давно. А что касается флед?» «О, она была совсем другой. Вы читали четвёртую книгу[34]?» Он кивнул. «Всё, что могу сказать про флед — её нужно увидеть, чтобы поверить. Она выглядела как шимпанзе, но по размеру была с гориллу, при этом говорила на безупречном английском, как и прот. И знаете, что больше всего мне запомнилось? Её запах». «Каким он был?» «Даже не знаю, как описать. Вы когда-нибудь засовывали нос в шерсть собаки?» Президент фыркнул. «Да, бывало и такое». «Нечто похожее. Только запах флед был более сильным и диким. Думаю, так пахнут обычные шимпанзе. Но, конечно, запах уникален для её вида. Быть может, для её планеты». «Вы её побаивались?» «Не очень. Она была бойкой и громкой, даже немного неприятной, но со временем я начал испытывать к ней симпатию, как и к проту. Я скучаю по ним обоим». «А Уолтер?» «Уолтер — это совсем другая история. Их я боюсь». «Почему же?» «Вы видели их на фото?» Президент посмотрел на Джонса. «Да, видел». «Ну вот. А вблизи они выглядят ещё хуже». «В каком смысле?» «Их глаза… Их глаза ужасны. Они выглядят, как будто хотят убить тебя. Возможно, они испытывают к нам отвращение, если способны на эту эмоцию». «Понимаю. Но если не обращать внимания на внешность, как думаете, они говорят правду?» «Несомненно. Не думаю, что они врут или фантазируют. Они крайне огорчены, что мы без конца убиваем друг друга, как будто жизнь не имеет значения. Похоже, у них нет религий, поэтому земная — а не загробная — жизнь для них на первом месте. Жизнь и есть их религия. Но как бы там ни было, я действительно верю, что Баллоки могут сделать с нами всё, что захотят. Или с Землей, если уж на то пошло». «Мы тоже так думаем, и причина этому — ваш опыт общения с предыдущими гостями с КА-ПЭКС». Президент на минуту задумался. «Кстати, вы не знаете, откуда Баллоки прибыли? Они ведь не с КА-ПЭКС?» «Нет. Но он — извиняюсь — они не говорили, где расположена их планета. Я знаю только, что для них она не родная: их вид зародился на другой планете, которая впоследствии стала необитаема. Думаю, что их дом называется „Баллок“, или они используют это слово, чтобы нам удобнее было его произносить». Он кивнул и задумался. «Предполагаю, такое будущее уготовано и нам. Если мы, конечно, справимся с испытанием. Последний вопрос, доктор Би[35]» — он улыбнулся, поскольку назвал меня так же, как большинство моих пациентов — «Есть ли ещё что-нибудь, о чём нам следует знать?» Президент казался мне неестественно спокойным перед лицом надвигающейся катастрофы. Хотелось бы, чтобы именно он выступил с речью перед ООН. «Думаете найти скелеты в моём шкафу?» «Нет, ничего такого. Я хотел узнать, не сообщали ли флед, прот или Уолтер чего-нибудь важного, о чём вы ещё не рассказали? Или вы о чём-то сами догадались, но пока ни с кем об этом не говорили». «В отношении того, как нам реагировать на появление Баллоков?» «Да». «Ну…» — я замешкался, но больше не было смысла хранить секреты — «Флед принесла на Землю устройство, которое может считывать наш разум, проникать в наши мысли. Благодаря девайсу мы можем заглянуть в своё детство. Он может проецировать изображение на стену или любую другую поверхность как кинопроектор. Флед использовала его для изучения моих бывших пациентов. Мне было настолько больно и мучительно смотреть на то, через какие ужасы прошли эти люди в детстве, что я закопал чёртову штуку в лесу за собственным домом». «Сможете показать, где оно находится, Джин?» Я не был уверен, но ответил «Возможно». «Мы обязательно изучим устройство. Что-нибудь ещё?» «Да. Как вы уже знаете, Уолтер может читать наши мысли. Флед тоже могла, и даже была способна заглядывать в прошлое человека. Они знают, о чём мы думаем. Не знаю, на что ещё они способны, но если судить по виденному мной — их возможности безграничны. Кроме шуток. Даже прот и флед опережали нас в развитии…» «А Уолтер для них, как они для нас — вы об этом?» Я не думал о флед и Уолтере в подобном ключе. Неловко переминаясь с ноги на ногу, я кивнул. «Именно». «Тогда нам лучше поторопиться». Он встал и пожал мне руку. Рукопожатие было крепким и продолжительным. «В конце концов, они могут ожидать вас дома». Президент повернулся к Джонсу. «Майк, убедись, что доктор Брюэр доберётся до дома в целости и сохранности, хорошо?» «Конечно, мистер Президент. Джин, вы готовы?» «Надеюсь». «Будем на связи, доктор Би» — Президент что-то нацарапал на небольшой карточке — «Это мой личный номер. Можете звонить мне в любое время дня и ночи, минуя секретаря и других посредников». Я посмотрел на номер, задаваясь вопросом, сколько ещё людей его знают. Премьер-министры России и Китая? Главы европейских государств? Директор Управления Национальной Безопасности? Майк уже стоял у двери. «До свидания, мистер Президент. Я обязательно вам наберу, если произойдёт что-то важное». «Спасибо. Пока всё это не кончится, я не собираюсь покидать Белый Дом» — ответил он с грустной улыбкой. Мы с Майком пошли вниз по коридору к двери, через которую недавно вошли в здание. Вернувшись на вертолёте к большому семьсот сорок седьмому[36], мы направились ко мне домой. В самолёте мне предоставилась возможность побеседовать с моим моложавым спутником. Он рассказал о некоторых событиях, которые мне следовало ожидать в ближайшие дни — брифинги и собрания — но мы также коснулись и других тем. На самом деле мы многое узнали друг о друге. Джонс с женой живут в Вирджинии, а его руки загрубели от колки и переноски дров. «Это хорошо помогает расслабиться» — рассказал Майк — «Возможно, вы помните, что Президент Рейган поступал так же на своём ранчо в Калифорнии». Несмотря на грубую внешность, Джонс обладал исключительным умом. Его память была феноменальной: политика, правительство, спорт, история, даже некоторые науки — кажется, он разбирался во всём. Мне пришло в голову, что человек с такими интеллектуальными способностями может пригодится в любой ситуации, включая ту, что сложилась сегодня. Надеюсь, он окажется рядом, когда мне что-нибудь понадобится. Как оказалось, мне не о чем было беспокоиться. Кроме того, Майк был одним из самых приятных собеседников, которых я знал. Спокойный и уравновешенный, надёжный и уверенный в себе. Думаю, он принимал людей такими, какие они есть, и редко на кого-нибудь сердился. С другой стороны, за много лет практики я понял, что никому не дано знать, что творится в чужой голове. Никому из людей — я имею в виду. Поездка из аэропорта была потрясающей. Мы ехали в кортеже из четырёх черных лимузинов — наш был третьим. Машину оборудовали двумя телевизорами и несколькими электронными устройствами, назначение которых я не знал. Один из дисплеев показывал наш караван сверху — вероятно, с самолёта, летящего над нами. Майк сообщил, что мой личный доктор, Грини, едет в скорой, которая замыкает кортеж. Когда мы приехали к дому, я обнаружил на подъездной аллее широкий и длинный трейлер. Я спросил спутника о предназначении трейлера, но уже знал ответ. Майк назвал его «Мозговым Центром»[37]. Внутри передвижного комплекса — как пояснил Джонс — была небольшая медицинская комната, оборудование для наблюдения, штаб-квартира службы безопасности, кухня и несколько конференц-залов. Я удивлённо осмотрел трейлер и направился к дому. «И ещё, Джин» — обратился ко мне Майк — «Нам придётся оцепить дорогу и разместить людей в лесу вокруг вашего дома. Это может причинить вам неудобства, но уверен, вы отнесётесь с пониманием. Вы можете позвонить соседям и объяснить происходящее, если хотите. В ближайшую неделю вы будете изолированы от общества». «А к моей жене могут приходить гости? Ей будет одиноко всё это время». «Посмотрим, что можно сделать. Но по понятным причинам гостей нужно свести к минимуму». Я пожал плечами и пошёл в дом, где меня ждала Карен с тарелкой горячей пищи, которую уже попробовал кто-то из трейлера. Вероятно, ей сообщили, что я отказался от предложенной еды в самолёте. «Как прошла встреча с Президентом?» — спросила меня Карен и мы оба рассмеялись. Я ожидал, что в окнах кухни будут мелькать чьи-то головы, но нас на время оставили в покое, и мы прекрасно пообедали. «Знаешь, когда я выходила за тебя» — продолжила Карен — «то знала, что ты способен на великие дела. Иногда мне казалось, что ты получишь Нобелевскую премию или будешь выступать в различных ток-шоу. Я даже не удивилась, когда по твоей книге о проте сняли фильм, а ты сыграл в нём камео[38]. Но мне трудно смириться с мыслью, что ты только что вернулся из Овального Кабинета». «Мне тоже». Как и любая жена, Карен хотела знать, каков Президент в реальной жизни. «В точности такой же, как и в телевизоре» — ответил я, но она хотела подробностей — «Ну, он высокий, что делает его более внушительным, и у него лучезарная улыбка. Когда он рядом, то не возникает сомнений, кто здесь главный, как и с прошлым президентом. Думаю также, что он достаточно глубокий человек. Множество слоёв скрывается за его безмятежной наружностью». Я вытащил из кармана небольшую карточку, полученную от Президента. «Его личный номер» — пояснил жене. Мы снова немного посмеялись. «Все наши дети и внуки звонили, пока тебя не было. Все хотели с тобой поговорить, особенно зять[39]». «Конечно Стив захочет поговорить… Но, подозреваю, его настоящая цель — не я, а Уолтер». «Я сказала ему, что ты позвонишь, как будет время. И остальным тоже». «Боже, как я устал…» — признался я, хотя всё ещё был достаточно бодр. «Всё в порядке. Я приду в постель через несколько минут, когда всё здесь уберу». Когда она легла в кровать, я уже крепко спал. Последняя мысль, которая меня посетила: «Какая странная штука жизнь: утром идёшь за покупками, а день проводишь в Овальном Кабинете…»ДЕНЬ ВТОРОЙ
Если мне что-то и снилось в ту ночь, я не запомнил сновидения. Никогда не мог ясно вспомнить то, что видел ночами. Некоторые из моих бывших пациентов могли пересказать свои сны во всех деталях. Это одна из маленьких тайн психиатрии: почему одни могут, а другие — нет. Я часами размышлял над этим. То были прекрасные годы — время, которое я проводил в глубоких размышлениях. Сны — одна из самых увлекательных тем, которую только можно представить. Но поскольку на кону стояло выживание человеческой расы, у меня больше не было времени останавливаться на этой теме. Нужно сохранять стареющий мозг сфокусированным на задаче в ущерб всему остальному. Я только собирался встать с кровати (спальня находилась под видеонаблюдением?), как позвонил телефон. «Доброе утро, Джин» — раздался спокойный радостный голос — «Это Майк. Хорошо спалось?» «Нет». Он засмеялся в трубку. «Если честно, мне тоже. Но это часть работы». «Думаю, да». «Я появлюсь через несколько минут. Будете готовы к этому времени?» Я взглянул на часы. На экране светилось 6:30. «Мне только нужно одеться. У меня есть время принять душ?» «Конечно. У вас сколько угодно времени в пределах десяти минут. Впереди долгий день». Кажется, я услышал смех, но скорее всего мне показалось. На шутки времени больше нет. Я обнаружил Карен на кухне. Она уже час как проснулась. Но она ничего не готовила — просто сидела и смотрела в пространство. Я начал волноваться: обычно Карен спокойна как ленивец. «Ты в порядке, красавица?» «Я совсем не спала этой ночью. Меня наконец накрыло». Я обнял жену. «Обсудим это позже. Скоро зайдёт Майк». «А что нам делать с завтраком? Мне относить еду в фургон или они сами будут приходить и проверять её?» «Не знаю. Спрошу у них. Пойду быстренько приму душ». Когда я вернулся, Майк уже ждал меня, а на столе стоял завтрак. Его принесли из кухни Мозгового Центра. Он и в самом деле смотрелся ничего: яичница, картофель по-домашнему и всё остальное. «Присоединишься?» — спросил я Майка. «Спасибо, с радостью бы присоединился, но сейчас вы можете выпить только чашку кофе. Через пару минут у вас возьмут анализ крови, а потом ешьте всё, что захотите». Я смотрел на блюда, пока Джонс жадно поглощал еду, объясняя это тем, что не успел поесть прошлым вечером. Карен отказалась. «Я поем с Джином» — объяснила она. «Теперь так и будет?» — спросил я Джонса — «Нам всё время будут приносить пищу?» «Да, будут приносить. То, что имеется в доме — можно есть, а если понадобится что-то ещё — дай знать. Мы обо всём позаботимся, даже о посуде и ложках». Он налил себе ещё одну чашку кофе и со вздохом присел. «Ну что, вернёмся к работе?» «Прежде чем это случится, ответьте, я могу выходить из дома?» — спросила Карен Майка. «Отнюдь. Вы так же важны, как и Джин. Если вам нужно что-то сделать по хозяйству — без проблем, но вы не должны покидать своего дома». «Даже в сопровождении?» «Нет, если не возникнет острой необходимости». Карен грустно посмотрела в окно и кивнула. Мне стало её жаль — моя милая жёнушка очень энергична. У неё целый чемодан трофеев. «Вы можете пригласить несколько человек в гости: членов семьи, пару близких друзей». Майк налил ей ещё кофе, затем поднял свою папку с кухонного кресла. «Окей. У меня уже составлено сегодняшнее расписание». Он протянул одну копию Карен, другую мне. Я посмотрел на лист и мои глаза расширились от изумления. В нём было как минимум двенадцать пунктов, включавших осмотр у врача, посещение офтальмолога и дантиста. Затем следовало посещение двух психиатров и двух психологов. «Зачем мне посещать стоматолога перед разговором с пришельцем?» «Чтобы снизить вероятность острых зубных болей, которые могут помешать сконцентрироваться во время выступления в ООН или разговора с Уолтером. Вас ничто не должно отвлекать от дела. Представьте, что вы космонавт». С детства не выношу находиться в кресле стоматолога. Меня тошнит от запаха ополаскивателя для рта. «Но я уже посещал дантиста месяц назад…» «За этот месяц могло случится всё, что угодно» Я пожал плечами и прочитал список до конца. Обследования займут всё утро. Вечер будет посвящён встречам с «сотрудниками руководящего звена», кем бы они ни были. «Вы будете со мной на собраниях?» «Да. В большинстве случаев я ваше доверенное лицо и посредник в общении с другими представителями администрации Президента. Надеюсь, это не причиняет вам неудобств». «Нет, вовсе нет. Уверен, кто-то должен делать эту грязную работу». Он едва улыбнулся мне, а затем посмотрел в смартфон. «Ну что ж, время пришло. Вы готовы, доктор Би?» «Нет». Он покачал головой. «Пойдёмте». Не буду утомлять читателя кровавыми подробностями утра — скажу только, что это были самые доскональные обследования в моей жизни. Главный врач — доктор Грини — сопроводил нас в Вашингтон и обратно. Меня тыкали и прощупывали в тех местах, которые я едва помнил из уроков по анатомии, взяли образцы слюны, мочи и крови, ощупывали мою простату. Также меня подвергли электрокардиограмме и энцефалограмме[40]. Ничего нового. Разница только в том, что не пришлось ждать процедур в коридоре. Доктор сообщил, что по анализам крови я здоров как бык, и добавил «если возникнут какие-то проблемы, даже заусеница, — я буду рядом». Я поблагодарил его и отправился в следующее помещение. Зрение было относительно в норме, как и зубы. Мне дали тридцать минут на завтрак, а затем попросили вернуться для беседы с психиатром. Я пожаловался, что не успею «съесть всё, что захочу» за тридцать минут, но Майк просто улыбнулся и пробубнил: «Добро пожаловать на государственную службу». Агенты Секретной Службы стояли вокруг трейлера и смотрели прямо перед собой, как будто я был невидимым. На пути к дому я заметил Флауэр, которая уставилась на белку неподалёку, совершенно меня не замечая. Я решил понаблюдать, уверенный, что она никогда не поймает зверька. Но потом случилось нечто очень странное. Белка не двигалась, и я подумал, что собака сейчас её схватит. Не успел я крикнуть, как Флауэр остановилась как вкопанная и начала её долго и внимательно обнюхивать, а затем в ужасе рванула в дом. Я услышал, что кто-то произнёс: «Доброе утро, доктор». Сначала я подумал, что голос раздался из леса или из трейлера, но затем понял, что со мной поздоровалась белка. «Уолтер?!» «Это имя ничем не хуже любых других» — прорычали они. Я внимательно осмотрел хвостатого грызуна, но не увидел движения челюстей. Тогда до меня дошло, что Уолтер не разговаривал, а каким-то образом проецировал свои мысли мне в голову. Агенты Секретной Службы стояли неподвижно, как пара статуй, и сохраняли молчание. Мне стало интересно, знают ли они, что сейчас со мной общается Уолтер. «Я пока не уверен, что готов с тобой говорить. Нам нужно подготовиться…» «Твоё здоровье в полном порядке. В противном случае мы бы выбрали другого контактёра». «Спасибо за экспертное медицинское заключение». «Сейчас ты пройдёшь психологическое обследование, процедура тебе хорошо известна». «Всё верно. Как ты…? А, да, ты знаешь всё обо всём». «Только то, что в твоей голове». Я задумался. Как и он, полагаю. Задумался о том, какие мысли меня посещали. «Можно задать вопрос?» Белка фыркнула. «Можешь спрашивать всё, что имеет отношение к делу». «Ты знаешь, о чём думает каждый человек на Земле?» Кажется, он расстроился, но всё же ответил. «Не все одновременно. Это было бы слишком сложно даже для нас. У всего есть границы, даже у Вселенной». «Расскажи, почему ты прибыл на Землю только сейчас? Знаю, дело в нашей врождённой жестокости, но так было всегда, тысячи лет. Возможно, с самого начала». «Мы все надеялись, что рано или поздно вы эволюционируете и откажетесь от жестокого поведения, но, похоже, этого никогда не случится. С сегодняшним мировоззрением вы даже не способны предотвратитьразрушение окружающей среды. Если не вмешаться, вы никогда не покончите с убийствами: это запрограммировано в вашем ДНК». «Львы тоже убивают!» «Они убивают, чтобы выжить. А вы — нет». Мне пришло в голову, что Уолтер не отвечает мне с той злобой и отвращением, какие были свойственны ему раньше. Но, возможно, это связано с использованием другого тела. Или с влиянием разума белки. А ещё я подумал, что, должно быть, сошёл с ума или вижу сны наяву. «Нет, ты не грезишь наяву. Но мы понимаем, почему у тебя возникают такие подозрения». «Уверен, у меня к тебе будет ещё много вопросов, Уолтер. Но пока я не готов. Когда мы увидимся снова?» «Может и никогда». «Что? Ты уже покидаешь Землю? Но ты не…» «Теперь, когда ты понял, что мы можем проникать в твой разум, в физическом теле отпала необходимость». «Тогда зачем использовать тело белки?» «Нужно, чтобы ты сначала привык. Если мы внезапно заговорим с тобой без физического посредника, ты можешь „слететь с катушек“, а это сейчас будет лишним. Поэтому при первом контакте нам пришлось оккупировать человеческое тело». «Я слетаю с катушек прямо сейчас». «Привыкнешь. Худшее уже позади. Теперь мы будем рядом в любой момент, когда тебе понадобится задать вопрос. Или когда нам самим понадобиться поделиться информацией». «Не важно, где я?» «Сейчас мы здесь, а потом можешь слетать с катушек в любом месте». Я задумался, прежде чем задать вопрос, на который не хотел знать ответа. «Значит, с этого момента ты поселился в моей голове?» «Нет, доктор, но где бы ты ни был — мы будем рядом». «Имеешь в виду физическое присутствие, вроде мухи на стене?» «Мы будем рядом мысленно, скажем так». Это такая шутка? «То есть вы всегда будете знать, о чём я думаю, где бы я ни был?» «Да, но только в течение этих семи дней. Затем мы тебя покинем». Ещё одна неприятная мысль: «Вы знаете всё, о чём я думал в течение жизни? Даже то, о чём уже забыл?» «Нет, только те воспоминания, которые приходят тебе в голову в настоящее время». «Значит, вы уже в курсе, что встреча с Советом Безопасности ООН уже назначена…» «Конечно. Мы присутствовали на обсуждении». «Вы были в Белом Доме?» «Да». Я чувствовал себя оскорблённым. В моей жизни больше не будет возможности уединиться. Пока Баллоки будут на Земле, мой разум будет открытой книгой. Даже спальня и уборная будут под наблюдением. «Не беспокойтесь, доктор (он произнёс „доктор“ с характерным презрением). Нам не интересна твоя жалкая сексуальная жизнь или другие телесные функции. Только склонность к убийствам». От этих слов мне легче не стало. Я осмотрелся и отметил, что агенты и бровью не повели. Кажется, они нас вовсе не замечали. Я задумался, может ли быть такое, что Баллоки отключили их разум на время. В противном случае они бы заметили, что я общаюсь с белкой на заднем дворе вместо того, чтобы зайти внутрь. Возможно, их сознание было на время подавлено. «Мы тратим время впустую, доктор. Давайте попробуем сфокусироваться на происходящем». «Я сфокусирован. Просто размышлял, способны ли вы вкладывать определённые мысли в наши головы. И если способны, то вы могли бы подсказывать мне, что говорить во время выступления в ООН — так ведь? И ещё. Если вы поселились в моём разуме, то почему не знаете, что это именно то, о чём я сейчас думал?» «Мы не можем прочесть твои мысли, пока ты их не подумаешь, доктор. И вложить в твою голову ничего не можем. Да и зачем?» «Но почему тогда парни из Секретной Службы игнорируют наш разговор? Ведь со стороны это выглядит дико». «Они не слышат наших мыслей, доктор». Я пожал плечами и направился к двери. Уолтер — или белка — тут же убежал в лес. Жена ждала меня на кухне. Ещё один завтрак стоял на столе — в точности такой же, как и предыдущий. «Они нашли у тебя какие-то проблемы со здоровьем?» «Пока результатов анализов ещё нет, но они считают, что физически я вполне способен спасти мир». «Рада это слышать. Только что говорила с внучками — они просили передать, что любят тебя. Конечно, они не знают, что…» Внезапно Карен расплакалась. Это было на неё непохоже. Я почувствовал, что злюсь на Уолтера, правительство и всех, кто втянул нас в эти события. Я обнял Карен, пытаясь её успокоить. Но чем я мог помочь, ведь мы оба были в одной лодке? Нам оставалось лишь обнимать друг друга какое-то время. Я почувствовал облегчение: её объятия всегда меня успокаивали. Наконец её плач перешёл в редкие всхлипывания. «Ты, наверное, голоден. Должна признаться, что соврала: я уже поела яичницу». Я рассмеялся, и она тоже. «Давай поедим» — предложил я, и мы съели всё, что было на столе. Кто знает, какой из наших завтраков окажется последним? Я решил не рассказывать Карен о последней встрече с Уолтером, который скорее всего был поблизости и слышал наш разговор. Нужно вводить её в курс дела постепенно, иначе она может выйти из себя. Остаток утра я провёл, подвергаясь различным психологическим тестам: тест на логическое мышление, проверка памяти, координации, зеркальные рисунки[41]. Думаю, тесты я прошёл успешно, хотя пару лет назад показывал результаты получше. Затем вошли психиатры. Их возглавлял Бернард Шульц. Он напомнил мне Клауса Виллерса, бывшего директора Манхэттенского Психиатрического Института, и его коллегу доктора Фейнштейна (который сразу же сообщил мне, что его брат — знаменитый шоумен). Голос Бернарда напомнил мне голос Вирджинии Гольфарб, нынешнего директора института, где я проработал большую часть своей карьеры. Оба психиатра были связаны с Нью-Йоркским Университетом. Детали нашего разговора не имеют особого отношения к рассматриваемому вопросу. Достаточно сказать, что они извлекли всё, что можно, из моего прошлого — даже то, что я сам уже успел забыть. Наконец, Шульц спросил с явным австрийским акцентом, есть ли что-нибудь ещё, о чём им следует знать. Я глубоко вздохнул и сказал им, что Уолтер может читать мои мысли, а я могу слышать их мысли, если они хотят, чтобы я их услышал. Я ожидал, что мои собеседники примут меня за психа, но, кажется, они не были удивлены. Мы любезно закончили беседу обсуждением моей бывшей работы и их текущей психотерапевтической практики. У обоих психиатров были пациенты, которые утверждали, что прибыли с далёких планет. Я выразил сочувствие. Перед тем, как выйти, я спросил у них напрямую: «Я сумасшедший или нет?» Шульц посмотрел мне в глаза и сказал: «Вы не сумасшедший, доктор. Просто вам не повезло. Никто из нас вам не завидует». Будучи экспертом в области здорового сна, Шульц напоследок спросил, есть ли у меня проблемы «по этой части». Кажется, он расстроился, когда услышал отрицательный ответ. «Если возникнут проблемы со сном» — посоветовал он мне — «у нас появилось множество новых препаратов на этот случай». Я ответил, что дам ему знать. «Удачи вам и успехов во всём» — произнёс Бернард, давая понять, что разговор окончен. Мы пожали руки и меня ненадолго отпустили домой отдохнуть и освежиться. Карен напомнила позвонить внучкам и Сигелам[42]. Вместо этого я вздремнул рядом с Флауэр. Время едва перевалило за полдень, а я уже чувствовал себя разбитым. Майк позвонил в 14:15. «Мы все уже собрались, Джин. Приходи как будешь готов». Я погладил Флауэр, поцеловал жену и поспешил на встречу. Не смотря на спешку, я отметил, что день был холодным и серым, тусклые осенние цвета напоминали мыльную воду. Майк ждал меня снаружи Мозгового Центра. Он пожал мне руку и тепло улыбнулся — бесплодная попытка ободрить меня и придать уверенности. Мы вошли внутрь и повернули в направлении, противоположном выбранному утром. «Пока твои анализы и тесты в порядке. Для семидесяти четырёх лет ты в хорошей форме, физически и психически. Если кто-то и может убедить Совет Безопасности отнестись к Баллокам всерьёз, то твоя кандидатура вполне подойдёт». «Рискуя показаться легкомысленным: Аллилуя[43]!» Он насмешливо фыркнул. «Кажется, я начинаю привыкать к вашему чувству юмора, доктор Би». «Прот и флед считали, что у меня нет чувства юмора». «С их точки зрения может и нет». «Как тебе такая шутка?» — я рассказал ему про утреннюю встречу с Уолтером. Всё, что я услышал в ответ, было: «Да, мы подозревали, что они могут так поступить». «Но разве это не поражает твоё воображение? То, что они могут проникать в чужой разум? Передавать мне свои мысли и считывать то, что я думаю в ответ? Даже флед, насколько мне известно, так не умела». «Конечно это удивительно, Джин. Но ещё удивительнее сам факт их присутствия на Земле, или ты забыл, кто они и для чего прибыли? Всё это говорит о необходимости относится к их требованиям крайне серьёзно. Возможно, мы видели лишь малую часть того, на что они способны!» Он постучал в дверь под номером четыре, и мы вошли внутрь. Комната напоминала ещё один зал для заседаний, только стены были выкрашены в оранжевый и на них не было ни одной картины. Помещение было вдвое меньше, но в центре стоял длинный стол, а вокруг него сидело около дюжины людей, часть из которых я уже встречал в Вашингтоне днём ранее. Когда мы вошли, присутствующие поднялись с кресел, и Майк снова представил меня публике. Некоторых я узнал сразу: Министры Обороны и Нацбезопасности, директор ФБР, а за ними, конечно, ещё несколько агентов Секретной Службы. На этот раз Вице-Президент и Министр Иностранных Дел присутствовали в зале наряду с представителями ООН. А в углу сидел доктор Грини, следующий за мной повсюду. Насколько я мог судить, на встрече отсутствовали военные. Наконец мы заняли места напротив друг друга. Вице-президент сел, а мы с Майком сели по обе стороны от него. В самом центре помещения стоял красный телефон, который скорее всего соединялся с Овальным Кабинетом. Вице-президент взял слово: «Не хочу отнимать у вас время, но прежде чем мы начнём» — внезапно он повернулся ко мне и спросил — «Уолтер сейчас с нами?» Я сконцентрировался, ожидая малейшего сигнала от Уолтера, но не ощутил его присутствия в помещении. «Мистер Вице-президент, если честно, я не знаю. Иногда он находится рядом, но не произносит ни звука». «Прежде, чем вы вошли, мы гадали, может ли Уолтер быть с вами. Если бы он составил нам компанию, было бы проще. Думаю, вы введёте его в курс дела. Итак. Цель нашей встречи — обсудить и составить план действий для мистера Брюэра и всех нас». Он кивнул секретарю, а тот передал участникам собрания предварительный план действий. Я кратко взглянул на него, предполагая, что внимательно изучу позже. Сейчас же я хотел выслушать, что скажет каждый из присутствующих. Было сюрпризом увидеть, что список дел был поделён на группы по дням. На первой странице шло краткое описание событий прошлого дня с заголовком «ДЕНЬ ПЕРВЫЙ», вторая содержала список с пометкой «ДЕНЬ ВТОРОЙ». Я перелистнул страницы и на последней прочёл «ДЕНЬ ПОСЛАНИЯ (ДЕНЬ ВОСЬМОЙ)». На восьмой день было назначено только одно событие:«ДОКТОР БРЮЭР ВЫСТУПАЕТ ПЕРЕД СОВЕТОМ БЕЗОПАСНОСТИ ООН».Кажется, никто не заметил, как я вздрогнул при прочтении этих слов. Вице-президент продолжил: «Если вы посмотрите на план ВТОРОГО ДНЯ, то увидите, что после собрания мы разделимся на разные целевые группы. На десять групп или суб-комитетов, если быть точным. Первая будет составлять речь для доктора Брюэра, её возглавят спичрайтеры Президента и несколько профессоров, а также специалисты по истории ООН и составлению протоколов, а также наш посол и госсекретарь. Их миссия — определить, какие подходы будут наиболее эффективны при обращении к Совету Безопасности, который состоит из пяти постоянных членов: Соединённые Штаты Америки, Китай, Великобритания, Россия и Франция — и представителей десяти избранных наций. Потребуется учесть множество тонкостей, чтобы прийти к согласию в такой разношёрстной группе. Поскольку предстоящая речь является ключевой целью нашей миссии, то и группу специалистов, которые будут над ней работать, можно назвать главной из десяти. С ней непосредственно связана вторая целевая группа, которая будет работать над подготовкой доктора Брюэра к выступлению. Назовём её Обучающей. В неё войдут психологи, логопеды, специалисты по дикции и публичным выступлениям и несколько отоларингологов на случай, если возникнут проблемы. Мы должны быть уверены, что доктора Би максимально подготовят к той ответственной роли, которая ему выпала». Он сфокусировал свой проницательный взгляд на мне и улыбнулся. Должен признать, ему удалось заставить меня почувствовать себя более расслабленным. «Впрочем, наши врачи и психологи тоже будут следить за тем, чтобы вы хорошо отдыхали и питались. Здесь как с футболом: не важно, есть ли у тебя талант или подготовка — главное, чтобы ты был в своей лучшей форме во время игры». Он посмотрел на список. «Третья группа понесёт ответственность за поиск информации и координацию. Её задача — найти и предоставить любые сведения, которые могут понадобится той или иной рабочей группе. Её сфера деятельности охватит множество вопросов и проблем, и будет состоять из экспертов из самых разных областей человеческого знания. По ходу работы могут возникнуть вопросы, о которых мы даже не подозреваем. Если у кого-то возникнут затруднения, обращайтесь к третьей группе. Или к Аналитической группе, о которой я скажу через минуту. А теперь к техническим аспектам нашей миссии. Четвёртый суб-комитет займётся логистикой. Всем, что касается деловой активности доктора Брюэра, включая всевозможные встречи, организацию поездок и размещение в отелях. Кроме того, на них лежит ответственность за расписание встреч с представителями Организации Объединённых Наций и другими должностными лицами, представляющими интересы стран, входящих в ООН. Также суб-комитет возьмёт на себя ответственность за отправку Джина Брюэра, сопровождающих специалистов и официальных лиц к месту, где доктор выступит перед Советом Безопасности, и возвращение домой. Пятая группа займётся вопросами безопасности, работой по предотвращению всевозможных неприятностей и снижению рисков. Её возглавят сотрудники ФБР, ЦРУ и Объединённого Комитета Начальников Штабов, которые на данный момент находятся в Вашингтоне. На самом деле все эти группы будут управляться из округа Колумбия». Вице-президент рукой описал в воздухе дугу и снова улыбнулся своей знаменитой улыбкой до ушей. «Здесь просто не хватит места для всех участников! Наша общая задача — не дать сумасшедшим иностранцам или американским гражданам помешать доктору Би выполнить свою миссию. К слову, над нами и над территорией в десять километров вокруг дома Брюэров уже установлена бесполётная зона[44]. Будьте уверены, Джин, вашей безопасностью будет заниматься даже Секретная Служба. На сегодняшний день вас охраняют лучше, чем Президента. У вас есть вопросы? Хорошо. Тогда переходим к шестому суб-комитету по внешним связям, чьё название говорит само за себя. Его задачей будет координировать действия с главами других стран и информировать их о наших планах. Он тоже действует за пределами Вашингтона и мы не заметим его работы, пока не возникнут трудности. Конечно, долг этих сотрудников — убедить мир, что Уолтер — тот, за кого себя выдаёт. Если это удастся, дальше будет легче. Седьмая группа займётся сбором медиаданных из различных источников и контролем за содержанием публикаций в СМИ. Её возглавит пресс-секретарь Президента (Вице-президент улыбнулся и указал на него рукой — очевидно, они были в хороших отношениях). Он будет отчитываться передо мной и Президентом, но мы уверены в нём как в профессионале высокого класса». Пресс-секретарь коротко кивнул в знак благодарности. «Его кабинет находится в конце коридора. Как только ситуация будет под контролем, он вернётся в Вашингтон. Должен добавить, что содержание нашего сегодняшнего разговора не должно выйти за пределы этого помещения. Мы будем держать прессу и население в курсе того, что касается нас и доктора Брюэра, через взаимодействие с седьмой группой. В противном случае мы получим массу кривотолков и слухов в Америке и во всём мире». «В коммуникациях всегда есть кривотолки и недопонимание» — вмешался госсекретарь. Вице-президент хмыкнул — очевидно, их с госсекретарём тоже связывала длительная история отношений, — но ничего не сказал. «Два других суб-комитета будут тесно сотрудничать. Пока мы не можем точно сказать, чего от нас хотят пришельцы, но исходя из слов доктора Брюэра, они в основном обеспокоены нашим жестоким поведением по отношению друг к другу. Верно, Джин?» Полусонный, я всё ниже скатывался в своём кресле, рассчитывая, что Вице-президент продолжит говорить, не отвлекаясь на меня. Я резко выпрямился и ответил: «Да, сэр, они очень огорчены тем, что мы убиваем друг друга. Кажется, остальное в нашем поведении их не очень волнует. Смерть любого живого существа причиняет им страдания. Подобно муравью, который чувствует, что кого-то в муравейнике убивают или калечат, они могут чувствовать каждую отдельную смерть на нашей и других планетах. На самом деле Уолтер сам сравнил Баллоков с колонией пчёл или муравьёв. Он — или они — утверждает, что все жизни во Вселенной каким-то образом связаны друг с другом. Баллоки хотят остановить любые убийства — и это всё, что пока мне известно». «Хорошо. Два следующих суб-комитета будут отвечать за взаимодействие с Баллоками и обеспечивать выполнение их требований. Первый мы назовём переговорным, его задачей будет общение с Уолтером и донесение до нас воли инопланетян в максимально понятной форме. Как только мы поймём, чего конкретно они хотят, мы сможем прийти к соглашению. Эта группа будет в основном состоять из правительственных дипломатов, а возглавит её Посол Объединённых Наций. Детали мы пока не проработали». «Девятая группа — комитет соблюдения требований. Он ответит за организацию перемирий в военных конфликтах по всему миру. А пока мы можем отвести свои войска из разных уголков планеты. Группа уже работает над соответствующими вопросами и предоставит отчёт в ближайшие несколько дней». «Итак, мы обозначили девять групп. Десятая займётся надзором за деятельностью всех команд. Её возглавит Президент и другие главы правительства, часть из которых уже выехала в Вашингтон». «Здесь, буквально во дворе дома Брюэров» — добавил он со своей фирменной улыбкой — «Майк Джонс и я будем работать над координацией всей операции. В общем, на этом всё. У кого-нибудь есть предложения по работе суб-комитетов или комментарии к тому, что было сказано?» Женщина, чьё имя я, конечно, уже забыл, но чей голос напоминал голос Кэтрин Хепбёрн[45], язвительно спросила: «Можем ли мы напрямую поговорить с Уолтером? Или нам следует дождаться, пока он сам выйдет на связь с доктором Брюэром?» — она смотрела на меня почти с таким же презрением, как и Баллоки. Все взгляды обратились на меня. «Я не могу ответить на этот вопрос. До этого момента они разговаривали только со мной. Поскольку они ещё не передали нам чётких инструкций, я думаю, что они снова пойдут на контакт». «Каким образом они общаются с вами?» — настаивала она. Я рассказал собравшимся о том, как встретил тело Уолтера, а затем белку, и что сейчас я могу разговаривать с инопланетянами телепатически. Я напомнил ей о том, что Баллоки могут незаметно присутствовать в помещении и следить за нашей дискуссией. Послышались удивлённые вздохи, несколько человек начали нервно оглядываться. Лица остальных выражали сомнения. Надоедливая женщина настаивала: «Не могли бы вы спросить у них, с нами они или нет?» Я сосредоточился на немом вопросе, а затем спросил вслух: «Уолтер, ты здесь?». Я почувствовал себя древним медиумом, который общается с духами мёртвых. Если они и были рядом, то не ответили. Я покачал головой. «Мне следовало попытаться выйти с ними на связь раньше» — извинился я — «но я пока не разобрался до конца, как это работает». Вице-президент высказался в мою защиту: «Никто вас и не обвиняет, Джин». Он оглядел комнату. «Никто из нас не знает, каково быть на вашем месте: столкнуться с могущественным инопланетным разумом, о котором ничего не известно. Каждый из нас счёл бы это невыносимым, и к тому же мы ни разу не видели прота и флед. Вы более опытны в общении с инопланетянами, поэтому справляетесь намного лучше. И всё же сомневающихся можно понять. Группа переговорщиков хотела бы знать, сможем ли мы или вы лично выйти на контакт с Баллоками и когда именно. С этого следовало начать». Несколько человек кивнули. Я тоже кивнул, добавив, что обычно Уолтер навещает меня на заднем дворе. Я уже успел проникнуться глубоким уважением к профессионализму Президента и Вице-президента, которые старались учесть интересы всех сторон. Последний хоть и был излишне многословен, но оказался хорош в проведении подобных собраний: он был всегда в курсе дел по любому аспекту происходящих событий. «Мы ничего не упустили? Можем приступать к работе?» — спросил он присутствующих. Госсекретарь предположил, что прямо в этот момент Баллоки оккупировали мой разум, как в случае с Уолтером. Все повернулись в мою сторону. «Это возможно. Но я не ощущаю никаких изменений в своём сознании». «Но вы не можете знать наверняка. Вы вполне можете не замечать их присутствия в собственной голове». Я мог только кивнуть плечами и ответить: «Этого тоже нельзя исключать. Хотя ранее мне говорили обратное». Человек, внешне напоминавший моего бывшего пациента Хауи[46], спросил у председателя: «А как быть с доктором Брюэром? Сможем ли мы связаться с ним, если возникнет такая необходимость?» «Хороший вопрос» — сказал Вице-президент. «Круглосуточный доступ к доктору Брюэру пока будут иметь только Президент, я и главы целевых групп, которые мы обозначили выше». Он повернулся ко мне. «Джин, вы одобряете такое решение?» «У меня есть выбор?» — спросил я, понимая, что повторяюсь и это выглядит глупо. На миг он показался встревоженным, но спустя мгновение его лицо озарила сияющая улыбка будто в ответ на мою неудачную шутку. «В текущей ситуации все мы лишены выбора» — пробормотал он. Я кивнул, хотя его комментарий предназначался для всех присутствующих. «Окей. Если это всё, тогда я закрываю заседание. Всем, кто остаётся, предлагаю через — хм — пятнадцать минут собраться в конференц-залах, соответствующих их целевой группе. Тех, кто улетает в Вашингтон, прошу выйти наружу к вертолётным площадкам». Когда все вышли, я спросил у Вице-президента: «Разве поблизости есть вертолётные площадки?» «Мы нашли подходящее поле в четверти мили вниз по дороге. По-быстрому убрали растительность и залили быстротвердеющим бетоном — и вот у нас уже две отличные вертолётные площадки». «Да уж. Может, это и хорошая идея, учитывая обстоятельства». Он молча собрал бумаги. «А я вхожу в какую-то из целевых групп?». Не глядя в списки, Вице-президент ответил: «Пока вы будете в восьмой группе — той, что занимается переговорами с Баллоками. Затем вас возьмут во вторую группу, где будут готовить к выступлению в ООН. К концу недели вы будете работать с первой группой, репетируя и шлифуя свою речь. Пару раз вам предстоит встретиться с репортёрами в составе седьмой группы. Постараемся свести такие встречи к минимуму. Вас это устроит?» «Если честно, сэр, ничто в этой ситуации меня не устраивает. Я этого не просил и у меня нет желания выступать с речью». На этот раз улыбки не последовало — только хмурая складка между бровями, которая становилась всё глубже и подчёркивала морщины на лбу. Он опустил руку на моё плечо. «Мы все хотели бы избежать этой ситуации, Джин, но не можем. Вы как никто понимаете важность происходящего для всего мира и ответственность, которая лежит на человечестве. Вы хорошо держитесь. Продолжайте и всё будет хорошо. Знаете, почему?» «Нет. Почему?» «Потому что так и должно быть». «Мне бы вашу веру». «Вера здесь не при чём. Суть в том, чтобы сделать всё, что должно быть сделано. Речь об ответственности. Я хорошо разбираюсь в людях и знаю, что вы примите свою ответственность». Затем он твёрдо пожал мою руку. «Удачи, мой друг. Когда всё это закончится, мы устроим вечеринку в Белом Доме. И на этот раз ваша жена будет с вами. Моя-то точно будет». Он повернулся и пошёл к двери. Вице-президенту тоже было около семидесяти, как и мне, но в нём кипела энергия сорокалетнего человека. Комнату покинули все, кроме меня, Майка и ещё двух человек. Теперь я стреляный воробей и понимаю, что эти двое — сотрудники вездесущей Секретной Службы. Безымянные, как и всегда, они претворялись, что всё внимание уделяли входной двери. Я впервые отметил, что в помещении нет окон. Возможно, их нет и во всём Мозговом Центре. Майк незаметно подошёл ко мне и похлопал по плечу, как до этого Вице-президент. «Как ты держишься?» «Думаю, что неплохо. Для такого мелкого человечешки, как я, всё происходящее кажется чересчур масштабным». Он рассмеялся. «Теперь ты не маленький человечишка. Вовсе нет. Сейчас ты — самый важный человек на планете, важнее тех, кто присутствовал сегодня на встрече. Позволь дать совет: не слишком зазнавайся, когда осознаешь этот факт. А ты осознаешь. Оставайся сдержанным и скромным. Миру не нужно от тебя грандиозных идей, да и тебе они ни к чему». Я задумался на минуту. «Понял тебя, но уверяю: об этом не стоит беспокоиться. Может сейчас я действительно значим и велик, но знаю, что могу всё испортить. Этого знания достаточно, чтобы оставаться скромным». «Надеюсь, ты ошибаешься, но всё равно не забывай о моём совете». Майк посмотрел на часы. «У нас ещё десять минут перед встречей восьмой группы. Не хочешь сбегать поздороваться с женой?» «Конечно». Я понизил голос. «А эти ребята теперь всегда будут ходить за нами?» «Постоянно. Кроме тех случаев, когда ты дома. Но эти двое с другими агентами будут охранять дом. Уверяю, никто мимо них не проскочит». «Я должен представиться?» «Нет, не стоит. Есть на то причины, но просто поверь мне на слово. Они в любом случае работают сменами и завтра на их месте будут другие. Привыкнешь и перестанешь их замечать». «Как скажешь. Сбегаю повидаться к Карен. В какой кабинет возвращаться? Или ты со мной?» Он посмотрел в блокнот. «Шестой кабинет. Увидимся через десять минут?» «Окей». Я поспешил вниз по коридору и вышел через единственную дверь, о которой знал. Я показал Майку место, где закопал подаренный флед конус, и сейчас там рыскали несколько человек с лопатами. На заднем дворе я осмотрелся в поиске белок, но ни одной поблизости не было. Я задумался: почему белка? Может, потому что она ручная? Как бы там ни было, у меня уже была пара вопросов к Уолтеру. Первый — как я могу выйти с ними на связь, если понадобится? Второй — будут ли они общаться с кем-то ещё, кроме меня? «Ответ на второй вопрос — нет. На первый — я буду рядом все эти дни до выступления перед Советом Безопасности». Меня как будто шокером ударили. Я снова осмотрелся, но не заметил ни одной белки. «Где… Где вы?» — я справился с заиканием и посмотрел, как отреагировали агенты Секретной Службы, стоящие неподалёку. Они смотрели строго вперёд и сохраняли молчание. «Занимаем неиспользуемые мозговые клетки в твоей голове. Мы давно в ней были, не беспокойся. Сейчас, когда ты привык к нам, необходимость в посредниках отпала». Должно быть, я сошёл с ума. Во-первых, я много раз встречал психически больных людей, которые слышали голоса в голове. Конечно им никто не верил (с другой стороны, кто-то из них действительно мог разговаривать с пришельцами). Впрочем, Уолтер прав: голоса в голове не хуже, чем диалог с белкой. И тем не менее, наш разговор казался мне очень-очень странным. Я почувствовал, как мой голос дрожит, когда спросил: «Значит, вы были со мной на собрании в трейлере?» «Разумеется» — вскипел голос — «Ведь твоя голова была там». «Но вы проигнорировали мой вопрос, заданный при всех». «Естественно». «Почему?» «Те, кто был рядом, тоже сначала должны свыкнуться с идеей, что мы обитаем в твоей голове». «О, понятно. И с этого момента вы будете в моей голове?» «Как я уже говорил, мы будем неподалёку. По крайней мере до тех пор, пока ты не произнесёшь речь в ООН». «А что потом?» «Мы на время вернёмся на Баллок». «На сколько?» «Зависит от результата твоего выступления». Я и не надеялся на чёткий и ясный ответ. Я вообще едва мог думать. «Есть одна проблема в такой форме общения: мне не на кого смотреть. Очень некомфортно разговаривать с самим собой. Без обид». «Привыкнешь. Можешь не говорить в слух: мы и так прекрасно слышим твои мысли». «Любые?» «О чём бы ты ни подумал, мы это узнаем». «Значит, вы будете диктовать мне, что говорить на собраниях и встречах?» «Нет». «Значит, вы не всегда в моей голове?» «Мы это уже обсудили, доктор!» — крикнул голос в голове — «Мы будем рядом, когда понадобимся». Я кивнул непонятно кому. «И я никак не могу вас отключить? Понимание того, что вы в моём разуме, может повлиять на моё мышление». «Обрати внимание, док. Ты будешь способен мыслить как обычно — разница только в том, что мы услышим твои мысли. Но мы на них никак не влияем. Понятно?» «Не совсем. И вы, думаю, это знаете». Мне нужно было сходить в уборную. «И это знаете тоже…» Кажется, я слышал вздох. «Наконец-то ты начинаешь понимать. Почему бы не пойти в туалет и не избавиться от жидкого мусора? „Поговорим“ позже». Я нашёл Карен в кабинете, смотрящую в окно куда-то за трейлер. Сквозь деревья виднелся соседский дом, и это напомнило мне летний домик в Адирондаке, где мы жили рядом с Сигалами[47]. Как бы я хотел обсудить сложившуюся ситуацию с Биллом, моим коллегой и другом. Карен, похоже, думала о том же. Но в ближайшую неделю у нас не будет времени на общение. Выглянуло солнце и листья дуба снова загорелись жёлтыми и рыжими огоньками. Это было так прекрасно, что на глазах выступили слёзы. Я быстро протёр их рукавом на случай, если агенты следят за нами через окно. Карен молчала. «Ты в порядке, дорогая?» «Я думала о наших детях. У тебя есть время им позвонить?» «Не сейчас, милая. Может вечером. Даже не знаю, когда закончатся встречи». «Я могу рассказать им, что происходит?» «Никто этого не запрещал, но опусти пока детали». «Какие?» «Например, что Уолтер сейчас в моей голове». Она посмотрела на меня, как на тифозного. «Откуда ты знаешь?» «Баллоки так сказали. Они слышат все мои мысли». «Как и флед, помнишь?» «Да, но она была снаружи, а не внутри». «А ты их мысли читать можешь?» «Может, через пару миллиардов лет и смогу» «Если мы столько проживём. А мои мысли они прочесть смогут?» «Может быть. Хочешь срошу?» «Не уверена, что хочу знать ответ». «Понимаю». «С тобой всё в порядке? Ты ни в чём не нуждаешься?» «Пойду пописаю». «С этим помочь не могу». Когда я вернулся, то сказал жене, что хочу только одного: чтобы всё это поскорее закончилось. Она посочувствовала. Я взглянул на часы. «Надо возвращаться. Как насчёт обнимашек?» Мы обняли друг друга на мгновение, на целую вечность. Уходя из дома, я крикнул: «А что на обед?» — и услышал, как Карен рассмеялась. Смех звучал натужно и неестественно. Но внезапно мне полегчало. Верно говорят: если предстоит пройти через что-то неприятное, лучше сделать это с улыбкой и любящим партнёром. Я постарался очистить разум от мыслей, пока бежал по газону к трейлеру. У двери ждал Майк. «Они сочли лишним отвечать на мой вопрос на собрании, но были тогда с нами и слышали весь разговор». Я пока не стал рассказывать, что они поселились в моей голове, чтобы Майк не принял меня за сумасшедшего. «Не удивлён. Так даже лучше: это сэкономит время и многое упростит». «Нет, ты не понял. Они могут читать мысли каждого. Они с тобой не разговаривали?» «Да вроде бы нет. По какой-то причине они хотят иметь дело только с тобой». «Из-за моего опыта в общении с протом и флед». «Возможно, с того момента, когда прот попал в твой госпиталь, всё было как бы запрограммировано». «Думаешь, меня ещё тогда выбрали? А флед и прот просто готовили к появлению Уолтера?» «Кто знает» — Майк пожал плечами. Мы зашли в шестой кабинет, который в точности повторял четвёртый. Он был поменьше, но тоже лишён окон. Наскоро приделанная табличка на двери гласила, что здесь собирается группа, отвечающая за переговоры и коммуникацию. Стены ярко освещённого кабинета были покрашены в розовый (может, для того, чтобы каждый помнил, где находится). Возможно, каждая комната имела свой уникальный цвет. Попытка поднять командный дух? В кабинете было около дюжины человек, некоторых я уже видел на прошлой встрече. И снова меня представили весьма политкорректной группе: половина женщин, двое африканцев и один азиат. Ни одного знакомого имени. По большей части судьи и омбудсмены[48], как я узнал позже, и несколько человек из мозговых центров, о которых я раньше не слышал. Советник Президента по научным вопросам тоже присутствовал в кабинете на случай, если у Баллоков возникнет желание обсудить научный вопрос. Главной целью группы было сформулировать правильные вопросы, на которые Уолтер мог бы ответить. В первую очередь нужно было понять, кто эти Баллоки и чего они хотят. Через пару минут посол Объединённых Наций предложила начать собрание. Она была стройной, энергичной и компетентной женщиной, одетой в бледно-голубой шерстяной костюм. Остальные участники, напротив, были седыми и морщинистыми, излучали мудрость и опытность. Тем не менее, когда заговорила посол, все затихли. От неё так и веяло достоинством и уверенностью. Казалось, ничто не могло вывести её из себя. Она передала собравшимся распечатанные листы со списками возможных вопросов и проблем на наше рассмотрение. Привожу его ниже:
ВОЗМОЖНЫЕ ВОПРОСЫ БАЛЛОКАМ
— Где ваша планета и сколько на ней жителей? — Есть ли у вас правительства или единое правительство? Если да, то вы представляете всех Баллоков или одну фракцию? — Контактируете ли вы напрямую с другими разумными существами во Вселенной? Существует ли Единое Правительство в нашей Галактике? Если нет, то на каких правах вы путешествуете по Вселенной и предъявляете требования к другим расам? — Расскажите больше о Надиэре и как мы можем получить к ней доступ? — Если у вас нет тела, то как вы добрались до Земли? — Чего конкретно вы от нас хотите? — Есть ли у нас пространство для манёвра при соблюдении ваших требований? Например, если мы успеем выполнить половину требований, вы дадите нам дополнительное время для остальных? — Разве у нас нет шанса с течением времени эволюционировать и дорасти до вашей философии без принуждения со стороны?После того, как присутствующие молча изучили документ, председатель пояснила, что это лишь предварительный список и в будущем он может измениться. «Первое, что нам нужно знать — с чем или с кем мы имеем дело. Доктор Брюэр, вы не могли бы поделиться впечатлениями о Уолтере? Как вы думаете, он согласиться ответить на несколько резонных вопросов или начать переговоры?» Все повернулись и вперились в меня изучающим взглядом. Это то, что я ненавижу в публичных выступлениях: как будто находишься под микроскопом с тысячью окуляров. Но сейчас я осознал, что моя замкнутость больше не имеет значения. Что я должен целиком отдаться судьбе, какой бы она ни была. «Ну, из списка вопросов следует, что вы знаете о Баллоках почти столько же, сколько и я. Во-первых, я хотел бы предупредить, что Уолтер говорит решительно, деловито и без обиняков. Нет никакой возможности понять его неправильно. Во-вторых, у меня нет никаких сомнений в реальности существования Баллоков. Они именно те, кем себя называют. Возможно, здесь мне стоит остановиться и узнать, нет ли у вас вопросов?» Молчание. Очевидно, все уже знали об ожившем трупе, белке-телепатке и уничтоженных деревьях. «В таком случае есть ещё кое-что, чего вы можете не знать». Я глубоко вдохнул и описал свой последний разговор с Уолтером, который проходил у меня в голове без участия посредников. Я сообщил, что в дальнейшем Уолтер будет общаться напрямую с моим разумом. «Возможно, мы больше не увидим физических проявлений Баллоков». В тишине кто-то шумно вдохнул воздух. Кто-то вспомнил, как я пытался «заговорить» с Уолтером на прошлом собрании. «Вы не могли бы повторить попытку прямо сейчас?». Я опустил взгляд на список и мысленно задал вопрос, где находится Баллок и сколько жителей на планете. Подождав минуту и убедившись, что никто не ответит, я сообщил: «Проигнорировали». «Это может означать одно из двух» — продолжила председатель — «либо их здесь нет, либо они не хотят отвечать. Что думаете, доктор Брюэр?» «Подозреваю, что они с нами, но узнать наверняка не могу. Поэтому думаю, что у них просто нет желания отвечать». Я рассказал собранию как Баллоки предупредили меня, что общение с ними на публике может заставить окружающих нервничать. Председатель тут же ответила: «Скажите им, что мы не будем шокированы, что бы они вам — или нам — ни сообщили». «Если Уолтер здесь, он вас услышал». И всё же ответа не последовало. Даже когда я снова попытался поговорить с ними про себя. «Возможно, они не хотят делиться информацией, не относящейся к делу. Они предупреждали, что будут отвечать только на „уместные“ вопросы. Возможно Баллоки думают, что мы оттягиваем время, задавая вопросы, которые не помогут выполнять их требования. И ещё кое-что (я приготовился к удару): они — мерзкие старые сукины дети. Когда они заняли тело Уолтера, то пару раз насмехались надо мной. Если у них и есть какие-то ожидания по поводу будущего нашего вида, они предпочли бы поскорее увидеть нас мёртвыми». И снова повисла пауза. Очевидно, люди в зале предпочитали думать прежде, чем говорить. И всё же кто-то спросил: «Как думаете, они решат избавиться от нас, если мы зададим вопрос, который их разозлит?» «Я правда не знаю, что ответить. Мне кажется, они просто проигнорируют его, как и раньше. Вряд ли нашу судьбу решит неправильный вопрос, даже самый дурацкий». Я замолчал в ожидании ответа Уолтера или кого-то из присутствующих. «Конечно, я могу ошибаться» — добавил уже тише. Кто-то поинтересовался, задавал ли я неуместные или дурацкие вопросы раньше. Я признался, что да, задавал, и не раз. «И мы ещё живы…» «Пока — да». Председатель кратко резюмировала: «Похоже, у нас нет выбора, кроме как продолжить общаться с Баллоками такими, какие мы есть, чтобы добыть как можно больше информации и составить план, как нам быть дальше. На мой взгляд, мы должны идти вперёд осторожно, но настойчиво и без промедлений. Неведение ещё не решало ни одной проблемы. Что думаете?». Последовала короткая дискуссия о сопутствующих рисках и опасностях, где было решено, что свободная и открытая беседа с Уолтером не только стоит риска, но и крайне необходима. Когда мы пришли к единому решению, председатель продолжила: «Ещё один ключевой вопрос перед тем, как мы продолжим собрание: если Уолтер сейчас не с нами, знаете ли вы, доктор, где он может быть и в каких формах?» «Они могут принять форму насекомого и сидеть где-то на полу. Или бактерии. Или…» — добавил я многозначительно — «они могут занять свободные клетки нашего мозга и мы этого даже не заметим». Все снова настороженно осмотрелись. Кто-то спросил: «Им обязательно нужно вселяться в кого-то или во что-то?» «Понятия не имею. Но могу у них спросить». «Они путешествуют по Космосу на луче света?» «Даже этого я не знаю. Но мне не довелось наблюдать каких-то вспышек или зеркал при их появлении. Может, им удалось использовать для путешествий что-то ещё». «Окей, достаточно спекуляций. Давайте вернёмся к работе». Следующие два часа мы изучали список, меняя формулировки вопросов. К концу совещания список вопросов свёлся к одному: «Чего конкретно хотят от нас Баллоки?». Все остальные вопросы зависели от ответа на первый. Осталось только обсудить, как я смогу контактировать с Уолтером, если захочу о чём-то спросить. «Думаю, они сами выйдут на контакт» — это всё, что я мог сказать. Прежде, чем мы закончили обсуждение, человек с объёмной чёрной бородой — профессор университета на Среднем Западе, отдалённо напоминающий Оливера Сакса[49] — отметил, что Уолтер шёл со мной на контакт трижды: один раз на парковке и дважды — на заднем дворе моего дома. Он предположил, что будет разумным вернуться туда, если захотим передать им информацию. При этом все остальные не должны находиться на газоне. Мы признали это вполне логичным предложением. «А как быть с камерами наблюдения?» — спросила женщина, выступавшая ранее — «Может, Баллоки будут против того, чтобы за ними следили?» «Следить не за чем» — напомнил я ей — «Разве что за тем, как я разговариваю сам с собой». В конце собрания меня предупредили, что я должен позвонить Майку или председателю как только Баллоки выйдут со мной на связь. День близился к концу. Мне следовало посетить ещё одно совещание. В мозговом центре собралась группа, отвечающая за мою подготовку к речи. На этот раз цвет стен был голубым, а за столом сидела другая группа «экспертов». Я уже был измотан и почти не слушал дискуссии. Председателем был психолог с нервным тиком, который специализировался на публичных выступлениях. Также присутствовали раввин[50] и комедиант, которые должны были научить меня лучше контактировать с аудиторией. Подозреваю, дискуссия была увлекательной, если вы любите шутки про то, что умершим людям ставят клизмы, потому что они «не могут навредить». Я тоже пару раз пошутил, но, похоже, неудачно. Под конец собрания участники пришли к заключению, что мой страх перед публичными выступлениями совершенно нормален, что завтра эксперты поработают над моей дикцией и подачей. Идея была в том, чтобы внушить мне уверенность, что я могу хорошо выступить где угодно, даже в ООН. Я сонно кивнул и собрание закончилось. На пути из трейлера Майк привычно подбодрил меня: «Думаю, мы провели время с пользой. Согласен? Многого добились. А завтра будет ещё лучше, если удастся узнать, чего конкретно Уолтер от нас хочет». Я ничего не сказал, кроме «Ну что, позвонишь утром?». «Нет. Давай ты позавтракаешь сженой, а потом придёшь в трейлер к семи тридцати?» «Сегодня я буду спать как мертвец». Очевидно, Майк шутки не понял. «Надеюсь. Завтра тебе понадобится много сил». Мы пожали руки и ушли из Мозгового Центра в направлении дома. Казалось, он в сотни миль отсюда. Я пробежался по траве в надежде, что Уолтер не станет меня караулить. Мне нужен всего один вечер до того, как весь ад вырвется на свободу. Прежде, чем я вошёл, Флауэр выбежала из дома и прижалась к моей ноге. Я почесал её по голове и бокам, и она помчалась по двору, вынюхивая след пришельцев. Баллоки, очевидно, пока не были готовы сообщать о каких-либо требованиях. Может, они заметили, как я устал. Так или иначе, меня больше никто в этот вечер не беспокоил, и мы с Карен с удовольствием пообедали любезно предоставленной Дядей Сэмом[51] пищей. Я почти заснул за столом с чашечкой кофе, когда Карен сообщила мне несколько новостей: снова звонили мои сыновья Уилл и Фред, дочка Дженифер, двое внуков, Сигелы и ещё пара друзей и соседей. Конечно, не обошлось и без звонка моего зятя Стива, профессора астрономии. Я задумался о друзьях и детях, отметив, что в одиночестве мы точно не умрём. Впрочем, Стива интересовали только пришельцы: он наверняка надеялся выведать у Уолтера информацию об устройстве Вселенной. Подозреваю, что Баллокам плевать на карьеру Стива, но обещал Карен поговорить с ним, когда появится возможность. К тому времени было уже десять часов, и впереди ждал новый тяжелый день. Я попросил жену рассказать каждому о том, что происходит, не вдаваясь в подробности. «Может, хотя бы внуку позвонишь?» «Только если ты наберёшь номер и подержишь трубку у моего уха». Я отдал Флауэр последний кусок десерта, и Карен проводила меня к моему мягкому креслу в гостиной. Когда она набрала номер и протянула трубку, я уже спал.
Проснувшись через пару часов, я обнаружил себя в любимом кресле под пледом, который Карен связала почти сразу после выхода на пенсию. Было полвторого ночи, но я чувствовал себя выспавшимся. Неожиданно ко мне подошла Флауэр, села и посмотрела по сторонам. Кажется, она что-то услышала. Я прислушался, но вокруг была тишина. «Привет, доктор. Как спалось?» У меня волосы на спине встали дыбом. «Где вы?» Уолтер проигнорировал вопрос. «Ты готов?» «Для чего?» «Пришло время поработать». «А чем я по-вашему занимался все эти дни?» «Вот что ты скажешь перед Советом Безопасности ООН: „У нас есть ровно один год на то, чтобы остановить убийства“». Мой мозг заработал с бешеной скоростью. Так и знал, что услышу нечто подобное, но теперь, когда Уолтер всё же произнёс это, происходящее показалось нереальным. Как будто тебе сказали, что у тебя неизлечимая болезнь и тебе остался год жизни. Интересно, он имел в виду полное уничтожение всего? Даже жучков и брокколи? Или только убийство людей? И на какой срок? «Попытайся расслабиться, доктор. Напряжение вредит твоей физиологии. Мы ведь разумные существа. Конечно мы предпочли бы увидеть, как вы прекратите убивать всё, что имеет нервную систему, но мы понимаем, что за год вы не успеете. Поэтому мы облегчим задачу: с момента, когда ты выступишь перед ООН, мы ожидаем, что за двадцать четыре часа не будет убито ни одного человека. Случайности не в счёт». «Тебе понятны наши требования?» — добавил Уолтер с гортанным рыком. Я всё понял. Во всяком случае, мне так показалось. Но кое-что беспокоило меня даже больше: «А что случится, если мы не сможем пройти это испытание?» «Ты уже знаешь ответ». «Как вы нас уничтожите?» «Это не имеет значения». «Да, это точно. Извиняюсь». Его тон слегка смягчился (или мне показалось): «Извинения приняты». «А если справимся — мы свободны?» «Доктор, ты снова шутишь?» «Вы же сказали остановить убийства ровно на сутки». «Это только первый шаг. Если он не удастся, остальное не важно». «А остальное — это что?» «Тогда вам будет дан ещё один год на то, чтобы перестать убивать не только людей, но и животных. Вам нужно продержаться всего сутки». «И это всё?» Последовала пауза, во время которой Баллоки, несомненно, размышляли над моим уровнем развития и способностью верно истолковать их слова. В конце концов они ответили, без всякой издёвки: «После этого не должно быть никаких убийств живых существ на определённый период, который мы сообщим позже. Ты понял?» «Я-то понял. Но не уверен, что поймут остальные». «Поэтому мы и выбрали тебя для контакта. Твоя ответственность в том, чтобы донести наше послание до представителей своего вида. Удачи, доктор». «Мои коллеги из правительства хотят, чтобы я задал вам пару вопросов. Ответите?» «Если это касается наших требований». «Вы не пойдёте на контакт ни с кем, кто помогает мне справиться с выступлением в ООН?» «Мы уже отвечали. Ты — избранный». «Я не настолько осведомлён, чтобы задать все вопросы, которые нам нужно задать. Если…» Но я знал, что вопросы не относились к требованиям Баллоков и что этой ночью Уолтер больше ничего не скажет. Я было подумал позвонить Президенту, но решил отложить звонок до утра. После всего случившегося я, конечно, уже не мог уснуть. Слонялся по дому, смотрел из окон на Мозговой Центр. Окна центра не горели, но внутри могла кипеть жизнь. Я посмотрел на пару агентов Секретной Службы, которые выглядели как зомби (уверен, у них были свои соображения на счёт происходящего), и лёг в кровать в одежде. Мысли бегали как сумасшедшие. Я попытался придумать выход из этой передряги. Может, прикинуться больным? Вряд ли сработает: обследования показали, что я в отличной форме, что бы это — чёрт возьми! — ни значило. Какого лешего я так хорошо заботился о своём здоровье? Пути назад не было, и я это понимал. Я пролежал без сна до самого утра и встретил рассвет во всём его осеннем великолепии.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Майк позвонил в шесть тридцать и напомнил, что не сможет присоединиться к утренней трапезе, но мы встретимся с ним через час в трейлере. Я всегда чувствую себя лучше после душа, но в этот раз я чувствовал себя настолько уставшим, что ни душ, ни обильный завтрак с фруктовыми вафлями и «настоящим кленовым сиропом из Вермонта» не помогли. Я рассказал Карен о ночном визите Уолтера. О том, что говорить они будут только со мной. «Они приходили этой ночью? Я ничего не слышала». «Их голоса слышны только в моей голове». Она с сомнением оглядела меня и сказала: «Должно быть, прот и флед сообщили им, что на тебя можно положиться». «Лучше бы не сообщали». «Если не ты, то кто-то другой. Может, другой человек не поймёт, что произошло, если с ним случится подобное». Я не стал спорить. «Есть ещё кое-что. У нас есть всего год, чтобы перестать убивать». «Всего лишь год? А у нас получится?» «Понятия не имею». У меня оставалось немного времени и я попытался дозвониться до внуков (мальчики Флэда и Эбби и девочки Уилла), которые, конечно, не знали ни о каких Баллоках. К сожалению, трубку взял только Стив. Он непременно хотел поговорить с Уолтером (в трубке слышался шум, и я подумал, что нас прослушивают). Поспорив с ним пару минут (он не мог поверить, что Баллоки откажутся говорить со столь знаменитым космологом), я сообщил, что должен идти на встречу с Вице-президентом и перезвоню ему вечером. Повозмущавшись, Стив положил трубку. Мне так и не удалось поговорить с внуками. Перед тем как выйти за дверь, я поинтересовался у Карен, чем она планирует заниматься, пока я буду в трейлере. «Может, проведу весь день на телефоне, как и вчера. Я пока никому не говорила о Баллоках и зачем они здесь — только о том, что к нам пожаловал ещё один гость из Космоса». «Может, и правильно. Кстати, не было возможности посмотреть телевизор. Кто-нибудь сообщал о визите Уолтера?». «Вчера вечером был репортаж якобы о посадке большого космического корабля где-то на Северо-востоке, но о Баллоках ничего не сказали». «Удивительно, как медиа умудряются делать репортажи до того, как проверят факты». «Будем надеется, они не напугают всех до смерти». «Почему бы и нет? Всё равно все рано или поздно будут напуганы». Зазвонил телефон. Это Майк. «Скажи, что я уже иду». Флауэр проводила меня до трейлера, где уже дожидался Джонс. Майк почесал её за уши. «Выглядишь усталым» — сообщил он, нахмурившись. «Я? Или Флауэр?» Он улыбнулся и погладил собаку на прощанье. «Она-то в порядке, а вот ты вызываешь беспокойство». «Не знаю, как мне удастся выдержать ещё шесть дней». «Посмотри на это иначе, Джин: шесть дней — не такой уж большой срок. Шесть дней — и ты свободен». «Надеюсь». Джонс приоткрыл дверь в Мозговой Центр. Я жестом попросил остановиться. «Прежде чем мы войдем, должен сказать, что Баллоки навещали меня этой ночью». «Прямо в доме?» «Да, около половины третьего». «И что сказали?» «У нас есть год, чтобы остановить убийства». Брови Майка поползли вверх, но он не сказал ни слова. Флауэр подняла лай в лесу и бросилась кого-то преследовать. Агенты провожали её взглядом. На уголках их губ угадывалась улыбка. Подозреваю, им было скучно и они были рады любой перемене. Люди с лопатами по-прежнему с осторожностью рыли землю. Мы с Джонсом вошли в трейлер и направились в кабинет номер три, где меня поджидал сюрприз. «Мистер Президент!». С ним были люди, которых я встречал на позапрошлом собрании. «Приветствую, доктор Би. Как вы? Выглядите уставшим». «Я в порядке. Спасибо, сэр». Он изучал моё лицо, пытаясь понять, всё ли со мной хорошо. «Может, сыграем в баскетбол вечером». Я пожал плечами. «Позвольте раскрыть вам маленький секрет, Джин. Когда я волнуюсь перед выступлением — таким, как в ООН, например — мне иногда нужна помощь, чтобы заснуть». «Мне нужна помощь, чтобы спокойно поспать ещё пять ночей». Президент взглянул на Майка. «Это можно организовать». «Как раз сегодня ты и решишь этот вопрос на встрече с докторами» — добавил Майк. Не знаю, шутил он или нет. Я по профессии психиатр и хорошо разбираюсь в транквилизаторах, включая те, что вызывают сонливость — и поэтому стараюсь их избегать. «Садитесь, Джин. Есть новости от Уолтера?» Я не знаком с протоколом, поэтому сел, не дожидаясь пока сядет Президент. «Уолтер ответит только на вопросы, которые непосредственно касаются их требований» — сообщил я Президенту и присутствующим — «но только, если их задам я». Президент кивнул. «Ну что ж, зато теперь мы знаем, что диалог возможен. Может, у нас появится пространство для переговоров. Или возможность подчерпнуть у них полезные научные сведения». «О переговорах речи не было. Не уверен, что им понравится эта идея». «Думаете, они рассердятся, если вы внесёте предложение или представите план?» Я задумался на минуту. Странно, как самый обычный вопрос обрастает множеством измерений, стоит только поставить на кон жизнь каждого на Земле. Я прекрасно понимал, что мы должны быть максимально осторожны, чтобы не совершить ошибок, но ответил ему словами, которые подсказали вчера на встрече. «Я могу ошибаться, мистер Президент, но не думаю, что это приведёт к катастрофе». «Хорошо. По крайней мере мы не имеем дела с кем-то, кто шарахнет без предупреждения и спалит нас как то дерево». Раньше я не думал о подобном сценарии, а теперь беспокоюсь и на этот счёт. «Ну хорошо. Начнём? Я здесь как слушатель, а не ведущий». Наконец Президент сел (и мне полегчало). «Вам слово, председатель». «Да, мистер Президент» — ответила посол. «На прошлом собрании мы определили два важнейших вопроса: будут ли Баллоки контактировать с кем-то ещё и чего конкретно они от нас хотят? Ответ на первый вопрос получен. Удалось ли прояснить их требования, доктор Брюэр?» «Да, удалось». Я повернулся к Президенту. «Простите, сэр. Я хотел вам сообщить до начала собрания, но был так шокирован вашим присутствием, что забыл». «Ничего страшного, доктор Би. Что удалось прояснить?». «Они дают нам год с момента моего выступления в ООН на то, чтобы остановить убийства людей. Если в течение этого года нам удастся целый день избегать человеческих жертв (случайные не в счёт), нам дадут ещё один год. За это время нам нужно продержаться ещё двадцать четыре часа, но уже без убийств животных и человеческих существ». Я бы описал реакцию собравшихся как молчаливый ужас. Наконец, Президент пробормотал: «Ну, теперь мы по крайней мере знаем, с чем столкнулись». Председатель озвучила то, что все — без сомнения — подумали: «Мистер Президент, возможно ли выполнить их требования?» «Шансы довольно малы, но всё возможно, если мы сумеем донести до населения планеты, что альтернатива совершенно неприемлема. Помните ядерное оружие и Холодную Войну?» Председатель парировала этот обнадёживающий ответ: «Лично я думаю, что у нас ничего не получится». «Надежда есть всегда» — возразил Президент. Сказать по правде, выглядел он уставшим. «И даже, если не так, мы должны постараться. Наши дети и внуки заслуживают, чтобы мы приложили максимум усилий. И» — добавил он — «может, наши старания произведут на них хорошее впечатление, дадут понять, что мы делаем всё возможное. Вероятно, это увеличит отведённые сроки». Советник Президента по научным вопросам спросил меня: «Означает ли это, что мы можем убивать кого угодно в оставшиеся триста шестьдесят пять дней?». «Думаю, это не приведёт ни к чему хорошему». После небольшой паузы председатель спросила: «У кого-нибудь есть предложения, с чего нам следует начать?». Президент заметил: «Очевидно, нам стоит немедленно передать требования пришельцев представителям других стран. Лучше всего это сделать на предварительной встрече глав правительств. Каждому из лидеров предстоит поделиться этой новостью со своим народом. Не время говорить о „внутренних проблемах“ или „суверенитете“. Все страны мира должны быть в курсе, иначе у нас нет никаких шансов на выживание. Если нам удастся донести требования заранее, это может немного смягчить условия Баллоков». Председатель, как и остальные участники встречи, выразила согласие. Президент пошевелил пальцем и кто-то удалился, чтобы передать это сообщение Вице-президенту и госсекретарю (позже я узнал, что сообщение было передано обоим, а ещё Объединённому комитету начальников штабов, лидерам Конгресса и всему дипломатическому сообществу). Посол прочистила горло, посмотрела Президенту прямо в глаза и сказала: «Мистер Президент, здесь возникает щекотливый вопрос. А если одна из стран не примет требований пришельцев, должны ли остальные страны уничтожить её или её правителей во имя выживания человеческой расы?» Президент спокойно оглянулся. «Да, это возможно. Но давайте надеяться, что до такого не дойдёт». Я был ошеломлён этим неожиданным поворотом, как и прямотой главы Соединённых Штатов. «И всё же, как мы поступим, если такое случится?» — настаивала посол. Кажется, Президент был немного расстроен её упрямством, но в то же время понимал важность этого вопроса. Внезапно он как бы постарел на десять лет. «Мы обсудим эту проблему, если она возникнет» — сказал он решительно. Никто не возразил. Очевидно, каждый пытался осмыслить эту чудовищную возможность. Председатель дипломатично сменил тему разговора: «Что касается обязательств этого комитета, есть ли у кого-то соображения на тему встречного предложения, которые мы могли бы выдвинуть Баллокам?» Бородатый пожилой человек, Профессор-чего-то-там (похожий на Санта-Клауса), поднял руку. «Очевидно, нам нужно максимально возможное количество времени. Думаю, десять лет — куда более реалистичная цель. Как думаете, доктор Брюэр, Баллоки нормально воспримут подобное предложение?». «Не знаю». Советник по науке сказал: «Согласен, что нам нужно выторговать больше времени. Что если мы будем ежегодно снижать количество убийств на двадцать процентов в течение пяти лет? Или на десять процентов в течение десяти лет?» Все снова повернулись ко мне. Страх и беспокойство отчётливо виднелись на их лицах, как и на лице Президента. «Всё, что я могу — это спросить» — с запинкой ответил я. «Что ж, мы должны обсудить более справедливую сделку» — сказала посол. «То, чего от нас требуют, неосуществимо». Вмешался Президент: «Следует считать, что переговоры вполне допустимы. У Баллоков, безусловно, все карты, но они могут поступиться парой лет ради достижения своей цели. Как думаете, доктор, они согласятся?» «Мистер Президент, я вынужден повторить, что это не в моей компетенции. Баллоки могут дать нам больше времени, но нутром я чувствую, что они бы предпочли убить нас и решить проблему как можно скорее. Отодвинув дату, они ничего не добьются». «Как странно…» — поделился наблюдениями пресс-секретарь — «Они считают отвратительным то, как мы убиваем друг друга, но при этом хотят убить нас, чтобы достичь своей цели. Вы не спрашивали их об этом противоречии, доктор?». «Нет, пока нет». Рыжая женщина, помощница госсекретаря по фамилии О’Рейли, спросила: «А что, если мы уничтожим Баллоков?». После очередной долгой паузы взял слово Президент: «Это плохая идея, и вот почему. Во-первых, они могут отправить кого-то ещё, чтобы закончить свою работу. Во-вторых, агрессия может существенно ускорить наше уничтожение. В-третьих, как мы это сделаем?». «Я просто думала вслух» — весело сообщила женщина. «Нам нужно отбросить лишние варианты перед тем, как принять решение». «Мы приняли к сведению» — сказал Президент сухо. «Давайте двигаться дальше». «Окей, вот на чём мы остановились» — сказала председатель. «Первый шаг доктора Брюэра — это связаться с Баллоками и узнать о возможных вариантах». Меня кое-что беспокоило, и я решил это озвучить: «Ещё кое-что, мадам. Напомню, что Уолтер может слышать всё, о чём мы говорим. Прямо сейчас он скорее всего находится в помещении». «У вас есть основания так думать? Вы ощущаете что-то непривычное?» «Нет, но если они уже знают, о чём мы тут говорим, и мир не разлетелся в тартарары, — значит, они в чём-то готовы уступить». «Они так вам и сказали?» — спросила председатель. «О… нет». «Хорошо. Вернёмся к работе». До середины дня мы обсуждали, каких уступок можем попросить у Баллоков. Также кто-то предлагал спросить у пришельцев, как и где наш вид закончит существование, если мы не выполним требований. Это позволило бы достичь двух целей: во-первых, мы смогли бы лучше подготовиться к грядущей катастрофе, а во-вторых, кровавые подробности могут помочь убедить остальной мир прислушаться к Баллокам. Я подчеркнул, что Уолтер уже назвал этот вопрос не относящимся к делу, и меня попросили выяснить как можно больше об их намерениях. Также звучали предложения выудить у Баллоков знания в области медицины и других наук, но идею поддержали немногие, потому что если мы провалим главную миссию, то ценность полученных знаний будет спорной. И всё же я согласился спросить у пришельцев, поделятся ли они с нами тайнами мироздания, если мы сумеем остановить убийства, поскольку новые научные сведения помогут привлечь лидеров других стран к сотрудничеству.ДАЛЕЕ КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ ТРЕТЬЕГО ДНЯ:
# Сотрудники суб-комитетов расположились на территории, где Джин встретил Уолтера впервые. # После совещания Джин спросил у Уолтера, присутствовал ли он и слышал ли всё сказанное. «Да, конечно» — ответил Уолтер. — Что думаешь? — Об истреблении людей в тех странах, которые откажутся сотрудничать и прекращать убийства? — И об этом тоже. — Помнишь, что прот говорил о наказании убийц? — Он называл это оксюмороном. — Думаешь, вы подниметесь в наших глазах, убив тех, кто не хочет прекращать насилие? # Джин спрашивает, дадут ли Баллоки больше времени. Уолтер отвечает вопросом на вопрос: «Неужели вам так приятно убивать, что вы готовы умереть ради этого?». Дальше Уолтер сообщает, что в ходе споров о сроках люди забыли, что Баллокам всё равно, выживут они или нет. Что человечеству итак дали год на переосмысление ценностей, и это щедрый дар. # Выясняется также, что Баллоки не говорят об убийстве всех представителей человечества. Что есть множество путей решения проблемы. # Случилось так, что информация просочилась в прессу. К Мозговому Центру сбежались журналисты. Президент вынужден выступить с речью. В речи говорится, что в СМИ появились сообщения об инопланетной расе, озвучившей перед человечеством определённые требования. В своём выступлении Президент подтверждает слухи. Он уверяет, что непосредственной угрозы нет. Говорит, что через пять дней требования инопланетян будут донесены до Совета Безопасности ООН. # Доктору Брюэру предстоит выступить перед публикой до речи в ООН. Его готовят к интервью, где прежде всего сообщают, чего он не должен говорить. При этом он должен говорить правду там, где это возможно. Его инструктируют дать людям надежду в своём интервью: если человечество постарается, задача Баллоков выполнима. Также задача Джина 1) убедить, что Уолтер реально существует, а не является плодом воображения безумца 2) заставить поверить, что Баллоки гораздо могущественнее, чем все армии мира. # Вечером Джина навещает Уолтер, сообщая, что тот может не волноваться о том, как пройдёт речь в ООН. Главное, чтобы люди уловили месседж. Не важно, если Джин запнётся или где-то промямлет. Доктор отвечает, что всё не так просто: люди — не муравьи, у них нет общего разума, и ему предстоит донести информацию до огромного количества самостоятельных особей. Уолтер предлагает помочь ему, устроив нечто из ряда вон выходящее, что может убедить общество в реальности пришествия инопланетян. # Не смотря на то, что по просьбе Майка Джин начинает говорить с Уолтером вслух, Майк и представители спецслужб ничего не слышат. Видимо, Уолтер как-то скрывает физические проявления их разговора с доком. # Пресс-конференцию организовали в этот же день в Вашингтоне, в Белом Доме. Джина Брюэра представлял публике Президент как единственного человека, который непосредственно контактирует с Баллоками. # В ходе своей речи Джин, чтобы доказать, что он не сумасшедший и не выдумал всю историю с визитом пришельцев, демонстрирует видео, как Баллоки в мгновение ока сжигают дерево подчистую. На другом видео Уолтер (мёртвое тело, занятое на время Баллоками) садится в машину к Джину. Президент сообщил, что тело, занятое Баллоками, было идентифицировано позже как принадлежащее Уолтеру Арагону, умершему за два дня до событий. Один из вопросов на пресс-конференции был о том, как звучит голос Баллоков в голове у Джина. Тот ответил, что у Баллоков голос как у плаксивой пожилой женщины. Также спросили, говорил ли что-нибудь Уолтер о наших религиях. Верит ли он в того же Бога, что и мы. Джин ответил: «Уолтер говорил, что Бога не существует — вот почему каждая смерть так трагична». # Перед сном к Джину пришёл Уолтер. Доктор пытался договориться с Баллоками об отсрочке, мол, не успеем прекратить убийства так быстро. Уолтер психанул, сказав: «Разве ты не понимаешь? Тяга к убийствам — это болезнь вашего ДНК. Вы все — потенциальные убийцы!»
ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ КЛЮЧЕВЫЕ МОМЕНТЫ
# Сотрудники Мозгового Центра нашли на заднем дворе конус, который флед оставила Джину. Конус отнесли в трейлер, с ним работают учёные. # Брюэр был так подавлен после просмотра историй своих пациентов, которые проецировал конус в виде голограмм, что не стал изучать остальное содержание. Выясняется, что капэксианцы посетили тысячи миров и подарок флед содержит голографические записи этих путешествий. Кроме того, устройство содержит этапы эволюции на разных планетах, включая Землю. Примечательно, что на иллюстрациях показано несколько видов предков человека (неандертальцы и пр.), которые — как выяснилось — уничтожали более слабый вид: новый вид уничтожал представителей старого. # Прямо в ходе совещания группы к Джину обратился Уолтер: «Вы должны обсуждать не то, как бы перехитрить нас, чтобы выиграть время. Это не торги. Вы должны обсуждать, как прекратить убийства как можно скорее». В конце концов Уолтер ставит новое условие: «Хватит торгов. Вот последнее предложение: вы сокращаете убийства на двадцать процентов каждый год в течение пяти лет — и мы позволим вашему виду продолжить существовать. Те же условия для животных, но со второго года. На самом деле сроки не важны: мы уверены, что вы не сможете перестать убивать даже на один день». # Когда Джин узнал у Уолтера, как людям преодолеть сопротивление в обществе (ведь не каждый поверит в присутствие инопланетян и в их требования), тот ответил: «Флед передала вам девять предложений от прота [см. конец книги], которые предназначались для помощи в выживании вашего вида. Вы их проигнорировали. Вы найдёте ответы в оставленном флед подарке». # Джин знакомится с доктором Аттли, специалистом по компьютерам. Тот показывает содержимое конуса. Из него мы узнаём, что капэксианцы возникли как вид на несколько миллионов лет раньше, чем люди. Далее следует демонстрация: На экране появилось яблоко. Камера начала приближаться к яблоку, всё глубже и глубже: под кожицу, до самых молекул. Камера продолжала двигаться вглубь, пока не сосредоточилась на атоме кислорода. Пройдя сквозь облако электронов, камера погрузилась во тьму. Вдали появилось ядро с его протонами и нейтронами. Заглянув в него, камера обнаружила три ярких точки (кварка[52]), которые вращались вокруг друг друга. Углубившись в кварк, камера сначала погрузилась в темноту, но внезапно перед глазами снова возникла Вселенная. В этой Вселенной камера приблизилась к планете, похожей на Землю, и там — к яблоку, а затем остановилась. По мнению доктора Аттли, это означало, что Космос бесконечен и вечен. # На следующей голограмме была эволюция человека от начала до наших дней. Затем мы видим будущее: вещи становятся всё менее похожими на привычные, люди меняются (становятся меньше, у мужчин и женщин пропадают волосы на голове). Со временем на Земле становится всё больше людей и всё меньше других видов живых существ. Космический корабль покидает Землю в неизвестном направлении (хотя большинство обитателей остаётся на планете), затем Земля становится выжженой пустыней (вероятно, из-за увеличения размеров Солнца). В конце концов наша планета превращается в камень, лишённый воды и всего живого. Доктор Аттли считает, что эта голограмма отражает лишь гипотетическое будущее человечества, один из возможных вариантов. Также он сообщает, что конус содержит записи с другими вариантами будущего, но показанный — самый позитивный. # Уолтер сказал Джину, что ключ к спасению человечества содержится в конусе. Джин передал это Аттли. Аттли сообщил, что процентов сорок информации на устройстве касается человеческой ДНК. В ней показано, как работает каждый ген и что случится, если он мутирует в том или ином направлении. # Также конус содержит математические формулы, странные музыкальные композиции, картинки и описания того, что предположительно является медицинскими устройствами. Тексты, касающиеся химии и биологии. Слепки разумов [mind probes] различных видов, населяющих Землю. Один из слепков — это разум Джина Брюэра. # Когда шокированный Джин возвращался из трейлера домой, к нему обратился Уолтер и сообщил, что: «Ты ещё не просмотрел самую интересную часть данных. Твой учёный был прав: капэксианцы хотели дать вам представление, какие сокровища перед вами откроются, если откажетесь от жажды крови. Вселенная так огромна и полна чудес, что вы можете переосмыслить своё поведение, чтобы познать эти тайны. Это похоже на то, как мальчик ведёт себя хорошо, чтобы получить на Рождество подарок получше». # Уолтер предлагает Джину путешествие по Галактике. Вот как описывает это Джин: «В следующий момент я увидел Землю откуда-то из окрестностей Луны. Единственное, что пришло в голову, это: „О, чёрт!“. Астронавты знают, как подобный вид захватывает дух. Я прослезился перед красотой, которую видел и чувствовал. Земля имеет насыщенный коричневый и прекрасный голубой цвета, а сверху над ней плавают пушистые белые облака. Это напомнило мой любимый мраморный шарик из детства, который использовался в пистолете. Как бы мне хотелось вернуться в те времена! Я смотрел и смотрел на Землю, размышляя о миллиардах форм жизни, населяющих наш маленький чудесный мир. Смотрел и не мог насмотреться. Я помнил, что огромная часть этих видов скоро может исчезнуть. В частности, мы. И больше некому будет созерцать эту красоту (во всяком случае, из людей). Слёзы хлынули из глаз и намочили рубашку». «Если даже этот вид не заставит тебя отказаться от убийств, то что тогда?» — спросил Уолтер. «Я никогда никого не убивал!» «Ты ни разу не ел гамбургер? Не убил ни одной мухи?» «Ну…» «Это часть твоей жестокой натуры… Пришло время развиваться». Внезапно я осознал, что просто повис в Космосе! «Как слёзы могут падать мне на рубашку, ведь я в невесомости? Как я могу дышать в вакууме? Как я вообще могу здесь находится?» «Когда ты уже поймёшь, что мы преодолели эти трудности тысячи лет назад? Просто расслабься и наслаждайся путешествием».Следующее, что я осознал — я повис над одной из планет (или лун?), похожих на нашу. Как и на Земле, небеса были голубыми, растительность зелёной, но поверхность — абсолютно ровной, и я мог видеть на сотни миль вперёд. Ни одного следа человеческого пребывания: ни городов, ни зданий, ни рукотворных объектов. Вместо них поля кишели бесчисленными видами животных и птиц, стайками летающих от дерева к дереву. Больше всего бросалось в глаза изобилие цветов всех окрасов и размеров, над которыми парили насекомые. Это было приятное и успокаивающее зрелище (хотя я не слышал ни звука). Солнце было ярче, чем на Земле, и двигалось быстрее по небосводу. Всё напоминало жаркий летний день на нашей планете. Мои мышцы, наконец, стали расслабляться. Я зевнул над тем, что происходило внизу, и пока жёлто-оранжевая звезда садилась, ей на смену на горизонте восходило ещё большее солнце, чей цвет был краснее и ярче. «Как ты, возможно, уже понял, мы продемонстрировали тебе, что жизнь существует на множестве других планет — некоторые напоминают твою, а некоторые — нет. Та, что ты видишь, — типичный пример небесного тела, имеющего климат, похожий на земной». «А где люди?» «Их здесь нет. Как и на большинстве других небесных тел». «Они никогда не существовали в этих краях?» «Тебе так трудно это представить? Человек разумный возник на очень небольшом количестве планет. И те, что появлялись, чаще всего убивали сами себя до того, как обретали способность уничтожить всё вокруг». «Это вы их уничтожили?» «В большинстве случаев в этом не было необходимости. Войны, перенаселение, загрязнение окружающей среды, искусственно созданные болезни и так далее. К тому моменту, как нам приходилось вмешаться, Homo sapiens или подобные им виды были буквально единственными на планете. Ты знаешь, каковы люди». «Но так было не во всех случаях?» «Да, не во всех. Хочешь посмотреть на популяцию человекообразных созданий, которым удалось выжить и достичь процветания?» Не успел я моргнуть глазом, как мы очутились в каком-то другом месте. На вид здесь было ощутимо холоднее (хотя я не ощущал температуры). Повсюду были люди, занятые своими делами. Они носили пальто и куртки различных цветов. На вид одежда была сделана не из шерсти и не из шкур. Возможно, её шили из растительных материалов. Некоторые особи выглядели пожилыми, но при этом сохраняли бодрость и подвижность. Кажется, никто из них меня не замечал (и тем более Уолтера). Та часть планеты, которую я наблюдал, больше напоминала деревенскую местность, чем городской ландшафт. Растительность заметно отличалась от земной: я бы сказал, что она была менее густой и более жёсткой. На деревьях виднелись животные, которые больше напоминали мышей, чем птиц. Цвета растений были немного непривычными, особенно мерцающие жёлтым и голубым деревья и травы. «Где мы?» «На планете, вращающейся вокруг того, что вы называете Бетельгейзе[53]. Одна из звёзд созвездия „Орион“. Это лишь малая часть поверхности — давай облетим местность». И мы совершили облёт со скоростью самолёта на высоте примерно в триста метров. Среди увиденного мной были гористая безлюдная местность, тропики, пустыни и озёра, где жили бог-знает-какие создания — но я не увидел океанов, как на Земле. Планету испещряли небольшие поля, где росли различные зерновые. Я видел животных, но не заметил заборов и ограждений. Некоторые территории были усеяны небольшими строениями, напоминающими индейские пуэбло[54], но ничего, напоминающего земные города и поселения, я не встретил. В этом мире небо было зеленоватым, а солнце — бриллиантово-голубым, но меньше нашего. «Ну что, понял идею?» «Какую?» «Ты заметил, каким мирным выглядит это место?» «Ты хочешь сказать, что здесь никто никого не убивает ради выживания?» «Ради выживания питаются растениями. Тебе нравится, как они выглядят?» «Да, конечно. Такой и должна быть Земля?» «Только если вы захотите выжить. А теперь, чтобы закончить твоё обучение, мы отправимся на другую планету, которая покажется тебе более знакомой».
Мы оказались где-то в другом месте. Вокруг ходили люди или похожие существа, но другого вида. Здесь были города и посёлки, но многие из них были разрушены или оставлены. Многие территории были лишены признаков жизни — растений или животных, — кроме небольших групп мужчин и женщин (предположительно) и различных боевых машин. Они выглядели крайне технологично. Все стороны конфликта обладали такими машинами. «Подозреваю, ты хочешь сказать, что это то, к чему мы идём» «Если вы не измените курс, такой мир вас ждёт уже через несколько лет: когда ваши идеологии станут более поляризованными или вы испытаете жёсткую нехватку жизненно важных ресурсов». «Почему же ты не пришёл и не уничтожил эту расу?» «Мы слишком долго ждали, а события на этой планете развивались слишком быстро. Даже если они переживут этот конфликт, их мир станет непригоден для жизни. Веришь или нет, но когда они исчезнут, на их место вернуться животные. И мы восстановим те виды, которые не смогут вернуться. Рано или поздно это место станет Раем, похожим на те, что ты уже видел». «Но почему ты просто не оставишь нас в покое и не дашь нам шанс сделать свой собственный выбор?». «Посмотри вокруг. Ты предпочитаешь прекратить убийства или прийти к такому незавидному концу?» «Как мне убедить тебя, что политические решения таких проблем требуют…» «Убийства — не проблема политики. Это проблема человеческой природы». …….. «Посмотрим ещё один мир, и ты вернёшься домой». «Куда мы летим? На ещё один вид планет? Полностью лишённый жизни?» «Конечно, есть и такие. Но мы летим не туда» Одно мгновение — и мы уже мчимся над поверхностью планеты, которую я никогда раньше не видел, но которая казалась мне смутно знакомой. Небо было цвета лаванды. Его украшали несколько лиловых лун. Воды на планете было мало, как и деревьев. Гигантское красное солнце висело низко над горизонтом, но его свет был недостаточным, чтобы высветлить пейзаж. Небольшие существа, напоминающие слонов, блуждали по полям среди трав и злаков. Кроме них я наблюдал множество коров и различные виды местных обезьян. Птицы летали в лавандовом небе. Внезапно мы замедлились и я увидел, что под нами лежат или сидят несколько человек, которые показались мне знакомыми. Конечно я узнал мою дочь Эбби и её маленького Джина (который явно вырос). И прот был тоже здесь, как и несколько моих бывших пациентов. «Эбби!» — позвал я. «Она тебя не слышит». «Почему? Это просто сон?» «Нет, это реальность. Но мы находимся здесь в … ну, ты не поймёшь. Давай назовём это другим измерением. Мы можем видеть всё, но сами остаёмся невидимками». «Поэтому я не могу их услышать?» «Ты не можешь услышать, почувствовать, ощутить запах или узнать вкус, но свет отличается от всего остального: он лежит вне границ измерений». «Поверю на слово. Но это ведь K-PAX, да?» «А ты знаешь другое такое место? И кстати, наш полёт не занял ни секунды земного времени. Когда вернёмся на Землю, то ты окажешься в том же моменте, откуда и отправился в путешествие». Я посмотрел на Джина. Он играл с каким-то неизвестным мне животным: они преследовали друг друга по очереди. Казалось, что смеялся не только мой внук, но и зверушка. Я посмотрел на Эбби, евшую бардовый фрукт или овощ. Она улыбалась и выглядела счастливой. Если честно, я никогда раньше не видел её такой счастливой. Мои глаза вновь наполнились слезами. «Перед тем, как мы вернёмся, я покажу тебе ещё кое-что…». Внезапно я оказался в спальне. На полу сидел ребёнок — примерно четырёх лет — и что-то мастерил из набора Тинкер Тойс[55]. Ребёнок показался мне смутно знакомым, но я никак не мог вспомнить, кто это. Через несколько секунд я оказался на чьём-то заднем дворе, и тот же мальчик, но уже шести-семи лет, ездил по дорожке на трёхколёсном велосипеде так быстро, как только мог. Я снова попытался вспомнить, кого он мне напоминает, и присмотрелся к двору, который тоже казался очень знакомым. А потом я понял: это был мой двор, и мальчик на велосипеде — это я. Прошло несколько минут, и обстановка снова сменилась. На этот раз я находился в госпитале вместе со своим отцом. Пациентом был пожилой человек, — очень старый, — и мне казалось, что его жизнь вот-вот подойдёт к концу. Мой отец беседовал с ним об игре Янки[56], и мужчина улыбнулся, когда папа сказал, что Янки победили во вчерашней игре со счётом 10-3. Отец тоже улыбнулся, и я вслед за ним. Мне было одиннадцать лет, и я уже фанател от Янки. Когда я упомянул хоумран Йоги Берра[57], старик протянул мне руку для рукопожатия. От него плохо пахло, и я не хотел жать руку, но отец кивнул и я послушался. Она была шершавой и морщинистой (я помнил эти ощущения), и он держал мою руку достаточно долго, как будто старался уцепиться за молодость или жизнь в целом. К семидесяти годам я, конечно, уже забыл эту сцену, но сейчас она воскресла в памяти очень живо. Подозреваю, что мужчина умер через пару дней после нашей встречи. Я подумал, что из таких бесчисленных моментов и состоит жизнь. И снова мы оказались на заднем дворе. Повзрослевший, я играл в баскетбол с соседскими ребятами. Молодой я кинул мяч в корзину, но промахнулся. Я ощутил странную смесь разочарования и эйфории. И благоговейный трепет оттого, что заново проживал своё прошлое. «Мы наблюдаем проблеск надежды?» — спросил Уолтер. «Ты имеешь в виду…» «Как только люди признают тот факт, что ничего не знают, и что, изменив мышление, смогут узнать всё — они, наконец, встанут на путь спасения (если ты хочешь, чтобы я выразил это в терминах, которые ты смутно понимаешь)». Как обычно, я не понимал даже смутно. Мне пришло в голову, что Баллоки не сильно отличаются от того, что мы называем «Богом», а разговор с ними похож на молитву. «Уолтер, ты можешь всё?» «Нет, конечно. Только то, что возможно». «То есть всё, что мы сейчас делали, возможно?» «Безусловно». Молодой я подошёл к корзине, но мяч выпал из рук. «Я не думал, что можно путешествовать во времени». «Нельзя. Во всяком случае в твоём понимании. Ты не можешь взаимодействовать с собой из прошлого. Не можешь убить Гитлера, хотя многие очень бы этого хотели. Ты даже не можешь вступить в диалог. Представь, к какому хаосу это бы привело. И ты невидим для других. Называй это законом природы». Я на минуту задумался перед тем, как задать вопрос: «А мы посещали людей из будущего?» «Это станет возможным, если у вас будет будущее. Но если вас навестят жители Земли из будущего, вы об этом никогда не узнаете». «Но если они навестят нас, то смогут наблюдать за нами, что бы мы ни делали?» «Как мы говорили ранее, сапиенс, существа из будущего — с Земли или других отдалённых мест — не испытывают возбуждения от ваших сексуальных извращений, как и вы не испытываете его, глядя на спаривание насекомых или червей». «Если мы можем попасть в прошлое, можем ли мы попасть в будущее?» «Законы Вселенной препятствуют этому. И даже если бы не препятствовали, — ты уверен, что хочешь увидеть своё будущее?» «А настоящее?» «Нет. Но ты можешь попасть в своё непосредственное прошлое, если оно находится на другой временной странице». «Временной странице?» «Время — как страницы в книге. Каждая страница — квант времени. По желанию ты можешь перелистывать страницы назад и возвращаться к той странице, с которой начал листать. Всё это отражено в конусе». «Кажется, с меня хватит» «Ты готов вернуться?» «Да». - # Вернувшись домой, Джин рассказывает о своём удивительном путешествии жене, но та призывает его никому больше не говорить об этом, кроме Майка. Однако Майк решает рассказать всё как есть остальным.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
# Из утренних новостей Джин узнаёт, что один за другим исчезли Тадж Махал, Великая Пирамида в Гизе, за ней Эйфелева Башня и, наконец, только построенное здание Всемирного Торгового Центра 1[58] в Нью-Йорке. Спустя некоторое время все здания вернулись на место. Никто не пострадал. Те, кто находился в зданиях, ничего не почувствовали (исчезновение достопримечательностей длилось 20 минут). # Утром пятого дня Джин снова оказался на Ка-Пэкс. На этот раз без всякого сопровождения и предупреждения со стороны Уолтера. Доктор как бы парил над поверхностью, буквально в нескольких сантиметрах от Ка-Пэкс, и мог двигаться в любую сторону. Он не знал, зачем его сюда отправили. Джин по-прежнему был невидим для обитателей Ка-Пэкс. По ходу путешествия он встретил животных, морды которых очень похожи на людские (прот, кстати, об этом предупреждал в прошлых книгах). Немного поблуждав по Ка-Пэкс, Джин непроизвольно вернулся назад на Землю. Оказалось, что он сам отправил себя на Ка-Пэкс, без помощи Уолтера. «Мы никуда тебя не посылали. Это была твоя собственная идея» — комментирует путешествие Уолтер. Баллоки сообщают, что каждый человек способен путешествовать на другиепланеты. На вопрос «Как?» Уолтер опять отсылает к конусу. Также он говорит, что научиться путешествовать — это как научиться кататься на велосипеде: навык сохраняется на всю жизнь. Кроме того, Джин теперь может отправляться в прошлое. # В течение дня он случайно отправился в своё прошлое и увидел со стороны молодую Карен и своих детей. Ничего примечательного: короткий визит без общения. # Вечером он рассказал о своих путешествиях во времени и о природе времени собравшимся в Мозговом Центре. Пообщался с президентом, тот его поддержал. Ничего важного.ДЕНЬ ШЕСТОЙ
# На собрании обсуждается черновик предстоящей речи Джина в Совете Безопасности ООН. Кто-то просит Баллоков устроить во время речи демонстрацию своего могущества, поскольку не все люди на планете поверили в репортажи с места исчезновения крупных достопримечательностей. Также обсуждают, как взаимодействовать с теми странами, которые откажутся уменьшать количество насилия или будут пытаться получить какие-то ресурсы взамен на согласие участвовать в сокращении числа войн и убийств. # После собрания Джин опять оказывается в прошлом. На этот раз — в своём доме. За окном полдень или обед. Внутри — двое его сыновей, дочь Дженифер, которая разговаривает по телефону, Фред, играющий с моделью самолёта, и Чип, делающий уроки. Джин научился телепортироваться из точки А в точку Б в ходе своих путешествий в прошлое (для этого достаточно о них подумать). Он попытался отправиться в прошлом в госпиталь, где работал, но ему это не удалось. Доктор Би. вышел из дома и отправился на метро в центр города, в Манхэттенский Психиатрический Институт. Он зашёл внутрь и обнаружил молодого себя, ведущего разговор с пациенткой. Джин осознаёт, что был не таким уж хорошим психиатром. И вообще он всегда хотел стать певцом или актёром, выступающим на Бродвее, но после смерти отца попытался занять его место (он работал врачом).Джин вышел из института и на метро отправился в театральный район. Он погружается в воспоминания, как ходил с родителями на различные мюзиклы, видел легендарных актёров. Доктор заходит в гримёрку артистов, когда они накладывают грим перед выступлением, и даже поднимается на сцену в момент начала спектакля и пробует себя в роли конферансье. Таким образом Джин осуществил свою мечту, впервые выступив на Бродвее. Затем он снова вернулся домой, но обстановка поменялась: телевизор и часть интерьера изменились. Никого в доме не было. Брюэр вернулся на собрание в настоящее время. # После собрания Джин опять контактирует с Уолтером и просит от него устроить демонстрацию могущества Баллоков прямо во время выступления в ООН. # Джин предлагает жене попробовать отправиться куда-нибудь вместе с ним, но у них ничего не выходит. И тут он обнаруживает, что попал на Ка-Пэкс в одиночку. Видимо, по воле Уолтера. Он начинает летать по планете в поисках людей и находит Джина (сына Роберта и Жизель). Внук разговаривает с кем-то, имеющим черты одновременно и человека и обезьяны (может, это был ребёнок флед?). Они перекидывают друг другу какой-то фрукт, похожий на сливу. Когда «слива» падает на землю, её съедают. По ощущениям, доктор Брюэр пробыл на Ка-Пэкс пару недель. Доктор не раз видел флед, Роберта и Жизель, ихнего второго ребёнка, своих бывших пациентов (каждого встречал по отдельности), но не смог найти Эбби. Ему пришло в голову, что Эбби могла вернуться на Землю. Затем Джин вернулся в своё время, к себе домой. # Под конец дня доктор обнаруживает, что для перемещения в прошлое достаточно в деталях представить момент, в котором хочешь оказаться. Поскольку каждый момент жизни уникален, то и перепутать их трудно.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
# В этот день Джин осознаёт, что он может посмотреть своими глазами на то, как создавались великие творения прошлого, писались картины и так далее. Он выбирает Людвига Ван Бетховена. В одно мгновение Джин оказывается на концерте маэстро. Далее перевод дословный: Когда я открыл глаза, то немедленно узнал фигуру Людвига Ван Бетховена на возвышении. Солисты и хор подходили к кульминации Девятой Симфонии. Несмотря на то, что я не мог слышать музыки, это зрелище было настолько мощным, что мне стало трудно дышать. Я был всего в нескольких шагах от мастера! Послушав немного, я оглянулся и увидел, что некоторые слушатели злобно кричали, обращаясь к Бетховену. К счастью, маэстро не мог их слышать[59], и его лицо выражало такую степень блаженства, что я крикнул публике заткнуться. Меня поразило, что люди могут быть такими дремучими, чтобы не признавать гения даже тогда, когда слышат музыку, которая превосходит все музыкальные творения своего времени. Я смотрел, как его пухлые, но невероятно грациозные руки руководят музыкантами, а его фрак танцует в такт мелодии. Варварство публики привело меня к пониманию, что насилие и жестокость всегда характеризовали человечество. Почему люди получают удовольствие, убивая не только всё, что ходит, плавает и летает, но и своих собственных соседей, если появляется такая возможность? Почему мы испытываем удовлетворение, когда казнят осуждённых? Ведь это ставит нас в один ряд с убийцами или насильниками. Почему мы так охотно отправляемся на войну с другой страной, борясь за мир или под любым другим нелогичным предлогом? Я оплакиваю труженика Бетховена, который смог подняться над человеческой природой и достичь вершин. Возможно, поэтому мы так любим великие произведения искусства: на миг мы осознаём, что красота противоречит нашей внутренней сути и показывает, какими мы могли бы быть, если бы вышли за границы своей порочной натуры. Если бы мы только могли развиться и избавиться от тупости, жестокости и насилия. Какие же мы дураки! Мы и правда не заслуживаем пережить нашествие Баллоков! Симфония была окончена, и бедный Людвиг повернулся к рычащей толпе [snarling crowd]. Действительно, многие аплодировали, но отвратительная реакция некоторых вынудила его быстро покинуть сцену. Я рванул за ним за кулисы, где он торопливо пошёл к карете, предоставленной организаторами концерта. Я с грустью наблюдал, как кучер поторапливал лошадей, а на дороге в пыли валялась шляпа великого человека. Впервые я хотел бы иметь тело, чтобы хотя бы прикоснуться к шёлковой шляпе, хотя бы на секунду дотронуться до её краёв, взять её с собой в настоящее время! Несколько представителей публики кинулись вдогонку, но отстали от кареты через квартал или два [Дело в том, что овации Бетховену были настолько продолжительными, что за мастером погналась стража: столь длительные аплодисменты в то время полагались только королям — прим. пер.]. Убили бы они его? Может и нет, но я знал, что они на это способны. Я обнаружил, что смотрю на них с отвращением, потому что знаю, что у них — и у всех нас — внутри… «Значит, теперь ты понимаешь, почему вы должны исчезнуть?» «Ты здесь, Уолтер?» «Я всегда с тобой, доктор». «Ты отправил меня сюда, чтобы показать, что все мы — убийцы?» «Нет, ты сам нашёл путь. Поздравляю». «Спасибо, я знаю» — ответил я саркастически, как иногда Баллоки отвечали на мои слова или поступки. Я почувствовал, что хочу быть одним из них, избавиться хотя бы от оков нашего ограниченного разума и тела, нашей атавистической[60] потребности снова и снова повторять ошибки прошлого, не имея представления о полной картине происходящего. «Думаю, я должен вернуться назад и сказать комитету, что не могу произнести речь. Что наш вид — мы — всегда были убийцами и всегда ими будем». «Это один из возможных вариантов» «А есть ещё один?» «Действовать в соответствии с изначальным планом» «Зачем?» «Затем, что не важно, насколько малы шансы, что вы внезапно станете пацифистами, — у людей есть черты, которые позволяют надеется на перемены в лучшую сторону. За прошедшие века вы сделали не мало шагов в этом направлении». «Если бы вы не прибыли на Землю, сколько бы времени занял у нас путь к пониманию, что убийства — больше не повод для гордости?» «Твоя жена назвала разумные сроки. Тысячелетие или два» «Но вы не можете позволить нам достичь этого своим путём?» «Мы уже говорили об этом. Подумай о тех бесчисленных жизнях, которые будут потеряны за тысячу лет в ваших бесконечных войнах и других формах насилия. Мы не можем ждать вас вечно. Хватит значит хватит». «И всё же вы думаете, что я должен пройти через все стадии этого фарса». «Нет, мы думаем, ты сам захочешь их пройти». «Спасибо ещё раз. Будем считать это комплиментом». После паузы я добавил: «Вы видели партитуру? Симфония была великолепной, правда?» «Для людей — возможно». «Разве не существует вещей, которые прекрасны для каждого?» «Не существует. Восприятие красоты основывается на прошлом опыте. Ваша музыка не будет иметь никакого смысла для большей части Вселенной». «Жаль». Уолтер проигнорировал мою ремарку. «Мы вдохновляем тебя изучить вашу историю. Не торопись. Настоящее никуда не денется…» «Как я…?» — но Уолтер уже исчез. # Джин наблюдает за процессом, как Леонардо Да Винчи рисует Мона Лизу. Ничего интересного, просто описание помещения, Леонардо и натурщицы. # Восхитившись происходящим у Леонардо и поразмыслив, Джин всё же решает выполнить свой долг и выступить с речью. # Когда он возвращается в настоящее, то занимается репетицией будущей речи. Президент предлагает ему посмотреть видео, как проходили выступления в Совете Безопасности ООН, чтобы привыкнуть к тамошней обстановке. # Возвращаясь домой, Джин обнаруживает, что его ждёт Стив (зять Джина, профессор астрономии). Стив просит поговорить с Баллоками и те неожиданно соглашаются. Далее подробный перевод: «Уолтер?» «Да, доктор?» «Уолтер!!!» — я начал говорить быстро, чтобы не дать им шанса снова исчезнуть — «Это мой…» К моему удивлению, Баллоки заговорили вслух. «Мы ждали тебя, Стив. Что бы ты хотел знать?» Стив шумно сглотнул. «Только одну вещь. Существует ли Великая Теория Всего?» «Нет. С чего бы ей существовать?» «Согласно нынешней теории…» «Теории развиваются и меняются. Конус содержит все ответы». Стив повернулся ко мне. «Какой ещё конус?» «Долгая история. У меня не было возможности…» Уолтер проигнорировал наш разговор и продолжил: «Дам тебе намёк. „Тёмная материя“ или „недостающая масса“[61] — как вы любите её называть — действительно существует». Я слышал, как мой зять задыхается. «Из чего она сделана?» «Из гравитации, конечно». «Она и есть гравитация?» «А ты как думаешь?» «Ну, эм…». Стив справился с эмоциями. Сейчас он знал что-то такое, чего никто в мире, кроме него, не знал, и этого, кажется, было достаточно для простого смертного. «А тёмная энергия?[62]» «Тёмной энергии не существует. Это изобретение человеческого ума, пытающегося объяснить абсурдную гипотезу, что Вселенная будет расширяться вечно. Конус содержит все ответы». «А теория струн?[63]» «Ещё одна грубая попытка объяснить то, чего не понимаешь. Струн тоже не существует. И Вселенная не возникала из ничего — она всегда была и будет вечно, даже когда коллапсирует до чёрной дыры». «Да ты шутишь!» — взвизгнул Стив. Но ответа не было. Интервью было окончено.# После того, как на собрании Джин отрепетировал и отточил речь, которую будет читать в ООН, появился Уолтер: «Твой текст не доносит самого главного» «Чёрт возьми, Уолтер! Что мы упустили?» «Вы осветили все важные сферы, Джин, но забыли, что вы — всего лишь хомо сапиенсы. Когда вы пытаетесь убедить важных шишек никого не убивать, вы делаете упор на цифрах, как будто это вопрос численности. Как уже говорилось, снижение убийств на двадцать процентов — это просто цифра, а не цель. Идея в том, чтобы вообще никого не убивать. Мы изучили вашу культуру. Только если вы будете пытаться полностью остановить насилие, вам может удастся приблизиться к желаемым двадцати процентам». «Я передам» — ответил я. «И ещё. Конец человечества не будет похож на недавний случай, когда все посетители Эйфелевой башни благополучно вернулись после краткого исчезновения. Если вы не сможете выполнить наши требования, никто никогда не вернётся. Вам не будет позволено жить в комфортабельном мире, где вы сможете продолжить убивать. Ваш вид просто прекратит существование». «А кто-то спасётся?» «Нет. Если мы спасём хотя бы одного мужчину или одну женщину, они останутся людьми и продолжат множиться и подчинять Землю. Это ваш единственный шанс». «Значит, мы просто исчезнем?» «Вроде того». «Я передам и это тоже, Уолтер». «Твоя речь звучит как будто у вас всё ещё есть выбор. Слушай внимательно: у вас нет выбора. Есть только две возможности: одна — вы остаётесь, другая — вас больше не будет. Ты понял?» «Да. Но ты будешь присутствовать на выступлении, верно?» Разговор был окончен. # Президент и спичрайтеры подправили речь, чтобы она учитывала замечания Уолтера. # Вечером Джин учит Карен перемещаться в прошлое. Он фотографирует свою кухню, затем переходит с женой на другую сторону и просит представить момент из прошлого в этой кухне. Так Карен обучается посещать прошлое вместе с мужем.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ ДЕНЬ ПОСЛАНИЯ
# Джин с женой отправляются в кортеже к месту выступления. По пути они держатся за руки. # Джин выступает в Палате Совета Безопасности ООН. В книге речь Брюэра дословно не приводится. Сначала он рассказал им о встречах с Уолтером, продемонстрировал видео с арендованным инопланетянами трупом. Джин для себя отметил, что некоторые в зале ему завидуют (мол, каждый хотел бы встретиться и пообщаться с пришельцем). Также в речи были упомянуты путешествия на разные планеты, в прошлое — всё это подкреплялось записями исчезновения Тадж Махала и других достопримечательностей. Далее Джин достал конус, повернул его нужным образом — и стены палаты заполнили голограммы Солнечной Системы, уравнений, тайм-лэпсы с зарождением и эволюцией жизни, столкновения атомов. Затем доктор рассказал о требованиях Баллоков. Во время речи Баллоки устроили демонстрацию своих возможностей: кресла всех членов Совета Безопасности начали подниматься вверх до самого потолка. Кто-то из них смеялся, а кто-то выл от ужаса. Затем кресла резко опустились на пол и мягко встали на место. Когда все успокоились, Джин продолжил говорить о том, что мы — не самый важный вид во Вселенной, а наша планета — всего лишь капля в океане созвездий. В конце речи Брюэр процитировал свою внучку: «Я не хочу, чтобы мои друзья исчезли с Земли!». # По окончанию выступления все знакомые Джина сказали, что он был великолепен. Он поинтересовался у президента, когда закончится голосование членов СБ ООН. Тот ответил, что оно может закончится в любой момент: через пару минут или вообще никогда. # Голосование закончилось в пять вечера. Соотношение голосов: тринадцать за сокращение убийств, а двое — против. Против выступили представители Нигерии и Руанды, но они не имели права вето[64]. # Джин с женой отправились к себе домой на том же кортеже. Мозговой Центр в трейлере, который находился рядом с домом Брюэров, разобрали. # Генеральная Ассамблея ООН в итоге проголосовала за сокращение убийств. Несмотря на то, что некоторые страны пытались выторговать для себя привилегии в обмен на сотрудничество, а некоторые террористические группировки по-прежнему хотели уничтожить как можно больше людей, абсолютное большинство стран поддержало решение Ассамблеи. # В следующие пару месяцев Джину изредка звонили Майк или Вице-президент, сообщая о заметном сокращении убийств в разных странах. За четыре месяца с момента выступления Брюэра количество убийств в США сократилось всего на несколько процентов. # Попытки расшифровать данные на конусе со стороны учёных не увенчались особым успехом. Джин упрекал себя, что значимого результата от его речи не было. # Все эти месяцы Уолтер не выходил на связь. # Джин и Карен практиковались в путешествиях во времени и пространстве. Даже посетили момент, когда Иисус читал проповедь. В апреле, спустя ровно полгода с момента выступления в ООН, они отправились на Ка-Пэкс, где пробыли пять лет (в настоящем на земле, как вы помните, не прошло ни секунды). # В августе к Джину и Карен прибыла Эбби с её детьми — Жизель и Джин. Эбби под предлогом, что скоро все люди исчезнут с Земли, прилетела забрать своих родителей на Ка-Пэкс. Эбби сказала, что если бы все люди поверили, что Баллоки реально существуют, они бы тут же перестали убивать (как если бы действительно поверили в Библию и её заповеди). Эбби утверждает, что Баллоки не станут убивать людей, а просто отправят в другое измерение, где они будут предоставлены сами себе и, возможно, со временем научаться путешествовать в прошлое и на другие планеты и смогут убедить Уолтера дать им второй шанс. Баллоки не желают менять наше ДНК сами, иначе мы перестанем быть людьми и станем созданиями Баллоков, а у них есть свои принципы. # Джин и Карен обзвонили своих друзей и близких и позвали их с собой на Ка-Пэкс, но никто не решился начать новую жизнь на другой планете.ПОСЛЕСЛОВИЕ
Мой отец, Джин (на самом деле «Юджин», но он ненавидел имя, выбранное его отцом) Брюэр, впал в состояние кататонии пятнадцатого октября 2013 года. До этого он долгое время проходил лечение в Манхэттенском Психиатрическом Институте в Нью-Йорке. И хотя я действительно работаю психиатром и моё имя Уильям (в его книгах также встречалось «Уилл» и «Чип»), я не был его лечащим доктором. Отца вёл доктор Бернард Шульц. Много лет назад у Джина диагностировали неизлечимую психотическую депрессию[65], которая началась после смерти моей матери и сестры Эбби. Обе были изнасилованы и убиты психом, сбежавшим из тюрьмы в Нью-Джерси, более чем два десятилетия назад. Предпочитаю не вдаваться в детали происшествия, но во многом они схожи с теми событиями, которые пережил главный герой серии книг «K-PAX» Роберт Портер. Читатель может задаться вопросом, как настолько больной человек как мой отец, мог написать пять книг, по одной из которых сняли голливудский фильм с первоклассными актёрами и продюсерами. Я и сам этому удивляюсь, хотя его случай доказывает то, что давно известно психиатрам: для человеческого разума нет ничего невозможного. На самом деле мозг разделён на различные отделы. Синдром «множественной личности» или «расщепления личности», например, позволяет человеку жить в одном из этих отделов, в то время как другие «души» не подозревают о его существовании, и наоборот. Проще говоря, мой отец был глубоко больным пациентом, который становился кем-то другим во время написания книг — кем-то, кто пристально наблюдал и разбирался в работе психиатрической клиники. Когда Джин писал на своих жёлтых листочках (он никогда не пользовался компьютером), то был так погружён в то, чем занимался (и о чём думал), что мог на время забыть о муках воспоминаний о своей прошлой жизни с любимой женой (моей матерью) и дочерью. Когда он слишком уставал, чтобы продолжать работать, то откладывал блокнот и засыпал или старался заснуть. Сомневаюсь, что ему удавалось поспать более четырёх часов за ночь. Доктор Шульц много лет пытался найти подходящее снотворное для моего отца, но тот умудрялся прятать и выбрасывать все полученные таблетки. Как ему удалось опубликовать свои книги? Полагаю, самым обычным способом. Как Джин Брюэр-писатель, он был способен делать всё, что делают другие писатели, рассылая черновики произведений агентам и издательствам в надежде на публикацию. У нас в клинике проблем с его «работой по совместительству» [в оригинале «moonligtning» — прим. пер.] не было — нам было куда приятнее видеть его за работой, а не рыдающим или часами неподвижно смотрящим в окна, и было здорово узнать, что его первый роман (K-PAX) был принят (широко известным издательством St. Martin’s Press) после того, как отцу сорок восемь раз отказали в издательствах по всей стране. Его успех не был полной неожиданностью. Например, человек, который внёс огромный вклад в Оксфордский Словарь Английского Языка, был психически болен, да и многие артисты и музыканты тоже страдали различными ментальными заболеваниями (вспоминается Винсент Ван Гог[66]). Психически больные люди сохраняют множество способностей, и если их запирают в лечебницах, то не по причинам, связанным с их творческим потенциалом. Но где же мой отец взял идею для создания серии книг о K-PAX? Сделаем шаг назад. Джин был практикующим астрономом в Колумбийском Университете до того момента, как маму и сестру жестоко убили. Это был его профессиональный бэкграунд и его базис для создания истории о пришельце, которого он назвал прот (сокращение от «протагонист[67]»). Возможно, он создал «прота», поскольку считал, что только инопланетянин сможет понять его дилемму. Вторая половина истории могла родиться из его полного бессилия перед лицом убийцы (всё ещё отбывающего наказание на севере штата Нью-Йорк), который воплотил в себе человеческую расу, способную — по мнению отца — на всё. Доктор Шульц не раз говорил мне, что на терапевтических сессиях они с отцом много ругали нашу цивилизацию, особенно за стремление воевать и убивать друг друга по малейшему поводу, а заодно и всё живое, что населяет планету. Отец писал из стремления выразить свою глубочайшую печаль от невозможности изменить то, что случилось с мамой и Эбби, и вернуть их назад. Не взирая на то, что в романах прослеживается много параллелей с его собственной жизнью, отец мог найти утешение в воссоздании образа мамы и сестры (и даже любимой и долго болевшей собаки Флауэр) в своих книгах и проживании относительно нормальной жизни рядом с ними. В то же время ему нужно было рассказать свою историю (очистить её от собственных воспоминаний) таким образом, чтобы обвинить человечество в его чёрствости и жестокости. Думаю, что гениальность творений отца в том, что он каким-то образом пришёл к идее прота и K-PAX — планеты, где ни один из кошмаров, которые приключились с ним (и со мной), просто не мог произойти. На K-PAX не было убийств. Даже муху никто не тронул бы. В сравнении с Землёй K-PAX была раем. Таким образом Джин мог косвенно обвинить человеческую расу во врождённой порочности, которая со временем проявилась в почти ежедневных массовых убийствах в школах и торговых центрах. Что уж говорить о нескончаемых войнах. Отец говорил, что эти явления идут рука об руку и отчасти вызваны десенсибилизацией детей, которые наблюдают убийства в фильмах и играх. Когда Джин писал, то проводил много времени в нашей библиотеке, изучая литературу по психиатрии и смежным предметам, всё больше узнавая подноготную жизни госпиталя как пациент. Часть пациентов, описанных в его книгах, выдуманы от и до, другая часть (под чужими именами, разумеется) — действительно находилась на лечении в Манхэттенском Психиатрическом Институте, и характеристики этих персонажей точно отражали их реальное существование. Он пристально следил за прогрессом в лечении каждого (или его отсутствием) и часто помогал им преодолеть небольшие трудности, на которые у лечащих врачей часто не было времени. Например, Хауи и Эрни — реальные люди, которым отец помог исцелиться, и они до сих пор являются полноценными продуктивными членами общества. Я был удивлён, что в книге «Ка-Пэкс IV. Новый гость из созвездия Лиры» появился персонаж Клэр, которая считала себя врачом психиатрического института. Многие из упомянутых в книгах пациентов до сих пор лечатся в МПИ и, вероятно, останутся здесь до конца своих дней. Я всё это пишу к тому, что если вы прочли один из отцовских романов, то можете быть уверены, что обстановка передана очень точно. Аналогично и некоторые персонажи заключительного романа о K-PAX — я уверен — были написаны с наших пациентов. Некоторые репортёры и сотрудники экспертных групп очень схожи с теми людьми, которые работают в МПИ. Откуда Джин взял идею о космических путешествиях на луче света? Как я уже говорил, отец был астрономом и живо интересовался атомной физикой и космологией. Из моих бесед с профессионалами в этих областях я сделал вывод, что такой способ путешествий крайне сомнителен. То же касается и теорий, что скорость света зависит от времени, а Вселенная гибнет и возрождается в бесконечном цикле. Предположение отца о том, что «недостающая масса» — это форма гравитационной энергии, тоже не нашло поддержки в научном сообществе. Как сказал бы прот — если бы не был выдумкой — «это не так уж важно». Над многими учёными, совершившими великие открытия, насмехались их коллеги по цеху. Человеческий разум сопротивляется всему, что кажется новым и незнакомым. Как только мы сформируем привычную картину мира, нам крайне неприятно менять образ жизни и ход мыслей. По этой причине — как считает отец — мы не сильно эволюционировали за последние сто тысяч лет. Мы родились убийцами — говорил он — и закончим нашу эру, уничтожив самих себя. Я не во всём разделяю его философию, но его книги были не обо мне — они были о нём. Если вы прочли хоть одну, вы уже имеете представление об отце. Мой дедушка был врачом в небольшом городке и умер от сердечного приступа в достаточно раннем возрасте. У него был тиранический склад характера и он сформировал у своего сына комплекс неполноценности и сильную жажду быть любимым и уважаемым человеком. Джин, наконец, стал таким человеком на страницах пятой книги, превратившись буквально в самого важного человека на земном шаре (вспомните, сколько раз его поздравляли и сколько ему аплодировали), который дружил с американскими лидерами и главами других стран. Представляю, как счастлив был отец, оказавшись в таком положении! Моя мама была по-своему интересным человеком. Она была санитаркой в психиатрической лечебнице, потрясающей спортсменкой и профессиональным игроком в лякросс в колледже (думаю, отец немного обижался на её превосходство в гольфе и боулинге). У них с отцом были глубокие и долгие отношения, пока жарким августовским днём 1989 года он не пришёл домой и обнаружил на кроватях Карен и Эбби связанными и с кляпами во рту. Они были мертвы. С тех пор мой отец сам не свой, и пережитое привело его в Манхэттенский Психиатрический Институт. Прошло ещё десять лет прежде, чем я стал сотрудником МПИ. Отчасти мой выбор места работы был обусловлен желанием присматривать за отцом, который иногда напоминал Хауи, судорожно пытаясь забыться в работе, стараясь не вспоминать то, что чувствовал и видел в тот судьбоносный день. Сейчас он лежит в третьей палате в состоянии кататонии, невосприимчивый к окружающему миру. Совсем как прот. О чём он думает, остаётся загадкой. А теперь поговорим о книге, которую вы только что закончили читать. Джин, вероятно, пришёл к заключению, что визиты прота и флед не смогли повлиять на кровожадную природу человечества, и единственная возможность заставить людей отказаться от привычки убивать друг друга — это вторжение всемогущей расы инопланетян, которая вселит в нас воистину библейский ужас. Так он создал «Уолтера» — нечто вроде колонии муравьёв с планеты Баллок (или, в более широком смысле, олицетворение Вселенной). Желание отомстить за пережитую несправедливость — считал отец — столь глубоко укоренено в нашей ДНК, что оно может быть удалено только кем-то со стороны. Мы никогда не сможем сделать этого сами — мы никогда не изменимся. Отец не мог понять, зачем общество — все общества — поощряют жестокость самыми разными способами. Мы называем «героем» любого, кто надевает военную форму, но как мы называем тех, кто отказывается это делать? Мы создаём фильмы и игры (по сути одно и то же) с изображениями крови и расчленёнки, которые снижают порог чувствительности у игрока или зрителя. Мы убиваем всё, что ходит по Земле (кроме — как ни странно — наших домашних животных, которых считаем членами семьи) не только чтобы употребить в пищу, но и ради «спорта» и много еще для чего. Люди любят свои ружья, а в обществе уважают производителей огнестрела. И хотя смертная казнь встречается всё реже, некоторые государства охотно убивают преступников во имя возмездия, и с какой целью? Почему мы так мало уважаем жизнь — даже человеческую — которая у каждого всего одна? Конечно, отец пришёл к этим мыслям из-за жестокого убийства его жены и дочери. Если бы этого не случилось, он — как и большинство — вряд ли часто задумывался бы на эти темы. Но на самом деле это всё, о чём он думал, и кто может его упрекнуть? После того, как Джин рассказал о пережитом ужасе всё, что хотел, он больше не мог с этим жить и — во всех отношениях — исчез с Земли, отправившись на луче света на идиллическую K-PAX вместе с мамой, Эбби и Флауэр. Как и Роберт Портер, в состоянии кататонии он может слышать всё, что ему говорят, включая новости о бывших и нынешних пациентах, но наверняка сказать сложно. Хоть Джин и лежит как камень, он вполне может прямо сейчас обдумывать новый роман или стихи, рисовать чудесные полотна или сочинять симфонии. Вернётся ли он к нам? Возможно. А пока я надеюсь, что он живёт действительно прекрасной жизнью с мамой и остальными живыми существами на K-PAX. Если он вернётся, мы с удовольствием послушаем его рассказы о пребывании на этой далёкой планете. Надеюсь, что так и будет, потому что очень по нему скучаю.ДЕВЯТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЙ ЖИТЕЛЯМ ЗЕМЛИ ОТ ПРОТА
— Если вы должны кого-либо ненавидеть, то ненависть должна быть вашей собственной идеей (а не навязанной кем-то со стороны). — Отдайте половину каждой из стран, штатов, провинций и т. д. другим видам существ, с которыми вы разделяете ПЛАНЕТУ. — Читайте Библию по собственному желанию и решайте САМИ, кто её написал. — Создайте единый язык, который будет знать каждый человек на ПЛАНЕТЕ. — Если человеческая популяция стремительно растёт, не заводите детей. — Бойкотируйте жестокие фильмы, ТВ шоу, игры и другие виды «развлечений», демонстрирующие жестокость. — Прежде чем съесть сэндвич, проведите день на бойне. — Не используйте в вашей речи слово «бой» (дословно — уберите из вокабуляра[68])ПРИМЕЧАНИЕ, ДОБАВЛЕННОЕ В ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СКАЗАННОГО ВЫШЕ
Первого мая 2014 года мой отец вышел из состояния кататонии. Не сказав ни слова, он начал что-то писать в блокноте. Вот содержание записки:ЭПИЛОГ
Прожив пять счастливых лет на Ка-Пэкс (мы встретили прота и остальных), Карен и я решили вернуться на Землю (всё это время мы учились путешествовать с помощью света), чтобы посмотреть, смогла ли человеческая раса выполнить требования Баллоков, а если нет — выжил ли кто-нибудь после «чистки». Мы приземлились в России и были шокированы, что вокруг не было ни души. Мы посетили Европу и Америку, но так и не встретили ни одного человеческого существа. Остывшие чашки кофе, разлагающаяся пища, не собранные до конца паззлы и другие признаки — свидетельствовали о том, что всё кончилось очень быстро, в один конкретный день. Газоны не были пострижены, вагоны метро пустыми стояли на маршрутах, которыми никто больше не пользовался. Церкви, театры и магазины — ни одного посетителя. Мы наткнулись на пару взломанных банковских хранилищ, у нас была возможность забрать сотни миллионов банкнот — но они были бесполезны. Побочным — и в чём-то даже приятным — эффектом было отсутствие траффика и других источников шума, особенно в больших городах. Зато на улицах было множество животных, блуждающих между зданиями, по площадям и плазам[69]. Они были упитанными и здоровыми, что говорило об изобилии еды повсюду. Нам даже пришлось однажды скрываться от медведя. Весь мир казался большим открытым зоопарком. По пути мы посетили два настоящих зоопарка, опасаясь, что тамошние животные умерли с голоду, но кто-то (Уолтер?) открыл ворота и выпустил всех на волю. Так же обстояли дела с лабораториями, фермами и бойнями — там, где кто-то подвергался мучениям и использовался без согласия (многие из освобождённых животных не смогли бы выжить в диких условиях и мы надеемся, что Уолтер забрал их к себе на Баллок или на более подходящую планету). В любом случае, слоны, тигры, киты и многие другие виды теперь не были на грани вымирания. Земля походила на новый Райский Сад. По календарям, на которых не был оторван листок с днём, когда все исчезли, мы поняли, что Баллоки устранили всех на вторую годовщину с момента Дня Соблюдения Требований. Это означало, что Хомо Сапиенс прожили ещё два года до того, как задача остановить убийства была провалена. Это подтверждалось и найденными газетами, где сообщалось, что за первый год человечество сумело сократить количество убийств всего на двадцать процентов. Далее говорилось, что снижение ещё на двадцать процентов далось заметно труднее. А если учитывать, что подразумевалось сокращение убийств всего живого, а не только людей — то достичь цели становилось почти невозможно. Оказалось, что человечество потерпело поражение в обеих сферах. Мы задерживались ненадолго — всего на пару дней, не больше (еды было вдоволь, поскольку в каждом супермаркете оставались консервы). Но перспектива более долгого визита была слишком болезненна: все наши друзья и близкие (не говоря уже об остальных) исчезли. Так получилось, что у меня не было возможности рассказать Баллокам о многом, из-за чего человеческая раса заслуживала выживания и шанса стать лучше — искусство, литература, выдающиеся достижения в точных и гуманитарных науках. Мне стоило рассказать им о бесчисленном множестве примеров самоотверженности и героизма, о которых сообщалось в новостях почти каждый день. Люди, спасающие тех, кто тонет, или тех, кто упал на рельсы в метро. Теперь ничего из этого не случится. Не родится нового Моцарта или Ганди, или Эйнштейна (во всяком случае на Земле). Не построят нового Татдж Махала, Эйфелевой башни или Всемирного Торгового Центра. Наши тёмные стороны может и перевешивали наши лучшие качества, но я верю, что баланс менялся. Если бы только у нас было больше времени… Поначалу я считал себя ответственным за то, что не смог убедить мир в серьёзности намерений Уолтера лишить нас нашей прекрасной планеты. В конце концов, эту задачу возложили на меня Баллоки, и я винил себя за то, что не справился. Но позже прот заверил меня, что никто не смог бы убедить человечество отказаться от уничтожения всего, что движется, ползает или плавает, даже если бы обладал всеми сведениями из медицины и других наук. Это часть нашей природы, заложенная в ДНК — ничто, кроме мутации в генах, не сможет этого изменить. И всё же я до сих пор чувствую тяжесть всего мира на своих плечах. Я был крайне опечален, поняв, что Баллокам удалось выполнить их угрозы на все сто. Мы понятия не имеем, на какую планету отправили человечество. Единственным утешением для нас стала уверенность, что никто из людей не был убит — их погрузили в искусственный сон. Если человечеству будет снова дозволено переместиться вперёд во времени, никто не состариться ни на секунду. Может, Баллоки позволят вернуться тем, кого забрали, чтобы дать им шанс, в надежде увидеть, какой может быть Земля без бесконечных убийств — люди смогут развиться в расу, которая заслуживает уважения. В надежде на это мы планируем возвращаться раз в десять-двадцать лет, чтобы посмотреть, нет ли изменений. Ну а пока мы наслаждаемся жизнью на нашей мирной планете, где не встретить войн или других форм насилия — здесь даже не существует слова со значением «убийство». Самое грустное, что Земля могла бы быть ещё одной K-PAX, если бы люди действительно захотели сделать её Райским Садом.Дописав эти строки, отец вернулся в состояние кататонии, в котором находится и по сей день.
КОНЕЦ КНИГИ.
Перевёл Константин Костецкий.
Последние комментарии
3 часов 4 минут назад
10 часов 53 минут назад
13 часов 23 минут назад
13 часов 31 минут назад
2 дней 48 минут назад
2 дней 5 часов назад