Замки роз: нерассказанные истории (СИ) [Анна Снегова] (fb2) читать онлайн

Замки роз: нерассказанные истории

История первая. Роза без шипов. Глава 1.

История первая. Роза без шипов. Глава 1.

Я отчётливо помню тот день, когда моя старшая сестра поменялась со мною судьбой.

- Никуда я не поеду!! Ты считаешь, я законченная дура, что соглашусь провести остаток дней в этом склепе?! Заживо себя похоронить?!

От криков Сесиль дрожат стёкла.

Я пытаюсь на цыпочках пересечь коридор и поскорее миновать двери отцовской спальни. У меня ни тени сомнения, кто именно орёт на отца так, что морщатся стражники с алебардами, стерегущие высокие створки.

Во всём замке есть единственный человек, который так позволяет себе разговаривать… если это можно назвать вообще разговором… с могущественным герцогом де Тремоном, повелителем гор и долин древней Тембриллии. Которая хоть давно уже и не отдельное королевство – с тех самых пор, как его жесткой рукой подчинили своему протекторату короли династии Стратагенетов, – но потомки помнят, что когда-то носили корону. И голову задирают так, будто она у них до сих пор на ней торчит.

- Дитя моё, но мы должны! Как ты не понимаешь? Время на исходе! Остальные Дома уже подсуетились и отправили своих представительниц…

- Ну и пусть! Нам что, кроме меня больше некого?

От резкого голоса Сесиль, который, кажется, ввинчивается прямо под череп, у меня ещё сильнее разгорается аппетит. Скорей бы добраться до кухни, тётушка Бормин обещала оставить мне булочек…

- Ты - самая лучшая кандидатура! Ты же у меня умница, красавица и…

- Вот именно!

Кажется, Сесиль даже ногой топает. По-моему, для отца она до сих пор остаётся любимым избалованным ребёнком, хоть ей уже и пятнадцать. Я младше на два года. Мы обе светлыми волосами и голубыми глазами пошли в мать. На этом наше с сестрой сходство заканчивается. Сесиль унаследовала высокий рост, тонкую кость и сухое телосложение матушки, которая когда-то считалась первой красавицей Тембриллии, я же…

Я вздохнула, подобрала повыше складки просторного светло-голубого платья, которое нравилось мне тем, что скрывало всё, чего я так стеснялась, и ускорила шаг. Чуть-чуть осталось…

- Разве не грех отправлять такую, как я, в Обитель?! Ты сам сказал, что первый жених посватался ко мне еще в прошлом году! Из какой-то захудалой Лимерии, и всё-таки! Давай дождёмся по-настоящему достойную партию? Отец, не отдавай меня в послушницы! Я хочу замуж! Вот увидишь, я не посрамлю твоё имя, весь Материк будет мною восхищаться и желать породниться с Тембриллией!

- К тому моменту старая карга может уже подохнуть! Нам нужен представитель Дома в Обители уже сейчас!

- Так значит, отправь вместо меня Николь! Её отсутствия в замке всё равно никто не заметит.

Я остановилась как вкопанная, не дойдя пары шагов до пугавших меня дверей.

Ещё сильнее напугало воцарившееся за ними молчание.

Как будто отец и правда задумался над словами сестры.

Обитель Небесной Девы… я мало что знала об этом месте, которым пугали девочек с самого детства. «Вот станешь плохо себя вести – отправят в Обитель». «Не сплетёшь себе красивых кружев на приданое – придётся в Обитель отправляться, кому ещё ты такая неумеха будешь нужна». «Не вздумай дерзить, вот не возьмёт никто замуж – тогда и узнаешь, почём фунт лиха в Обители»… всё это я слышала не раз, когда заботливые матушки и нянюшки наставляли и отчитывали нерадивых дочерей.

Моя мать меня Обителью, правда, никогда не пугала. Ей, кажется, было вообще всё равно, как я расту и как веду себя. Хотя я изо всех сил старалась быть прилежной, послушной и никогда никого не расстраивать. Я хотела, чтобы она меня хвалила… или хотя бы заметила моё существование… но сколько я помню, в её больших голубых глазах всегда было отстранённое, и какое-то скорбное выражение. Даже когда она вынашивала очередного ребёнка. Кроме меня и сестры все умерли во младенчестве.

- Николь? Она, пожалуй, простовата для такой важной миссии. Твоя сестра, увы, пошла в вашу глупую гусыню-матушку. Сомневаюсь, что из неё когда-нибудь выйдет толк.

У меня всё сжалось внутри. Подступили непрошенные слёзы. По-хорошему, стоило бы вернуться, но ноги приросли к полу. Равнодушный тон отца, как будто он говорил о статях кобылы или очередной легавой псины, резал по живому.

- Нет, ты подумай получше! - не унималась сестра. - Зато она с детства не вылезает из своих книжек, уж куда-нибудь её там пристроят, хотя бы и урожай считать! И сестрице ничем не повредят те чёрные уродливые мешки, которые они там носят вместо платьев, потому что там и так уже нечего портить! Сразу видно, куда пропадают булочки с корицей, мне их вечно не достаётся. Ну не меня же в эти лохмотья засовывать, сам посуди? Разве не грех прятать мою красоту? А вот для Николь – в самый раз!

- Сесиль! – для проформы одёрнул её отец и продолжил… думать.

Ближайший из стражников, в отполированной до зеркального блеска кирасе которого отражались гобелены, покосился на меня.

Я же чуть не умерла со стыда. Щёки горели, будто их жгло огнём.

Бежать, бежать! Скорее бежать!

Но я стою и слушаю, как слушает, наверное, приговор – взошедший на плаху.

- Ну же, ну же, папочка! Ты такой душка, я же вижу, ты уже со мной согласился! Только хочешь показать, какой ты грозный и неприступный, но я то знаю, что ты не захочешь расставаться со своей любимой малышкой Сесси… - она перешла на лебезящий тон, от которого меня немедленно стало тошнить, но который безотказно действовал на отца, когда надо было что-нибудь выпросить – будь то кукла, новое платье или же… или же моя жизнь, которую только что, кажется, решено было принести в жертву отцовским амбициям.

Обитель Небесной Девы – влиятельнейший монастырь. Он оказывает большое влияние на политику на Материке, потому что концентрирует в одних руках огромные земли. Для десятков мелких княжеств и герцогств, которыми наш Материк усеян, как корова пятнами, это очень много значит.

Настоятельница стара и дряхла.

Тот род, что сможет усадить свою ставленницу на её место, получит здоровенный козырь в игре, которая беспрестанно ведётся за место под солнцем на нашем континенте. Отец не мог остаться в стороне, разумеется. И судя по всему, сначала прочил этот почётный жребий старшей дочери.

Но вот теперь, кажется, чаши весов качнулись в пользу младшей, нелюбимой дочери, которую совсем не так жалко отправить подальше с глаз.

И все будут довольны.

Герцог де Тремон укрепит своё могущество.

Сесиль получит возможность найти себе красивого и знатного жениха когда-нибудь.

Обитель Небесной Девы получит какой-нибудь хороший куш в качестве вступительного взноса за меня – все же знают, где источник её постоянно пополняемого богатства.

И только одну глупую девчонку, которая читала слишком много романов про любовь и намечтала себе невесть чего, никто не спросит, а этого ли она хотела. Провести всю жизнь за высокими стенами Обители, куда не ступает мужская нога. Никогда не иметь семьи и детей. Всю жизнь посвятить служению Небесной Деве – и стать когда-нибудь такой же сухой, морщинистой и одинокой, как и нынешняя Всеблагая Дева Одетт.

Об этом ли мечтала, когда вздыхала ночами над томиком стихов о рыцарях и принцессах, поедая булочки под одеялом.

Но кому какое дело до её глупых мечтаний.

- Хорошо. Ступай, приведи ко мне Николь!

Распахиваются двери с оглушительным стуком. Я вздрагиваю, как будто топор уже опустился на плаху.

Моя сестра вылетает на порог, её лицо горит торжеством. Ярко-розовое платье, золотое кружево, кукольная хрупкость тонкой талии. Завидев меня, она спотыкается, усмиряет шаг. Острые каблучки звонко цокают, когда Сесиль подходит ко мне и вцепляется пальчиками в моё запястье, тянет рывком за собой.

- Она здесь, оказывается! Мерзавка подслушивала!

Понурив голову, я послушно плетусь вслед за сестрой к отцу, которого боюсь больше всего на свете. Его гнев страшит меня даже больше перспективы быть заживо замурованной за стенами Обители. Я прекрасно знаю, что не осмелюсь и пикнуть, даже слова сказать против, когда предстану перед ним.

Разглядываю что угодно, носки своих разношенных туфель, выученный мною до мельчайшего завитка узор ковра, лишь бы не смотреть в широкое, красное, одутловатое лицо, на котором застыло вечно-брезгливое высокомерное выражение.

И столь же покорно выслушиваю свой приговор.

До ежегодной церемонии представления Всеблагой Деве новых послушниц осталось совсем мало времени.

Мне предписано отправляться завтра же.

И продемонстрировать безупречное поведение, повиновение и благородную кротость, достойную представительницы славного дома де Тремон. Особенно грозно предостерёг батюшка от того, чтобы я хоть единым поступком, хоть взглядом запятнала свою девичью честь, что является неслыханным преступлением для всякой служительницы Небесной Девы.

Молча киваю.

Об этом он мог бы и не беспокоиться.

Всем же известно, что к Обители на полет стрелы запрещено приближаться любому представителю мужского пола. Так что никаких больше рыцарей и принцев. Мне стоит получше перечитать этой ночью свою любимую сказку. Наверное, на картинке в книге я увижу принца в последний раз в своей жизни.

Глава 2

Глава 2

Времени на сборы почти не оставалось.

Отец спешил. Путь от Тембриллии до Небесной Долины, где в кольце крутых гор таилась древняя Обитель, был неблизким. И кажется, наш повелитель опасался, что кто-то другой успеет занять место претендентки на кресло настоятельницы раньше его дочери.

Слухи о тяжелой болезни Всеблагой Девы распространялись по Материку как пожар. Те княжества и герцогства, что были ближе, имели неслабое преимущество.

Однако и у отца были козыри в рукаве. Я поняла это, когда кисло смотрела из окна на длинную вереницу телег, которую грузили мешками, бочками, тюками сундуками, живыми гусями и козами, и бог знает, чем ещё. Всё это отправлялось в качестве моего «вступительного взноса». Тембриллия богата. Вон те здоровенные, окованные медью сундуки наверняка содержат аккуратно сложенные стопки нашего знаменитого кружева, за которое иностранные купцы дают золота больше, чем весит легчайшее плетение.

Секреты кружева хранятся тщательнее, чем герцогская казна. К вышивальщицам не подпускают посторонних, а приёмы и схемы передаются от мастериц к ученицам под строгим контролем особых герцогских чиновников, которые следят, чтоб эта важная государственная тайна не покинула пределы Тембриллии.

Девушек из Тембриллии любят брать в жёны. Они приносят с собой богатое и редкое приданное.

Я вздохнула и отвернулась от окна.

Что мне до телег? Мне не разрешили брать больше одного маленького сундучка. Сказали, там всё нужное дадут, а значит, ничего не понадобится.

Но я всё-таки упрямо засунула под тряпки самое дорогое, когда горничная ушла.

Солнце медленно всходило над кромкой деревьев. Велели быть готовой через час. Я не спала всю ночь.

Матушка так и не посылала за мной, и я решила собрать смелость в кулак и сама к ней отправиться – хотя бы, чтобы от нервозности перестать грызть ногти.

Зря я это сделала.

Лучше бы уехала, не прощаясь – так, может быть, у меня бы ещё оставались иллюзии, чтоб в этом месте по мне хоть кто-то будет скучать.

Герцогиня де Тремон, почти невесомая в белом полупрозрачном платье, сидела в резном кресле у окна и с отсутствующим видом смотрела куда-то в небо. Её тонкие хрупкие пальцы, унизанные перстнями, без её участия вязали какую-то изящную вещицу поблёскивающей золочёной ниткой. Серебряный крючок мелькал споро и монотонно, а я стояла в трёх шагах от матери, всё не решаясь прервать её задумчивости.

Наконец, я прочистила горло и глубоко вздохнула.

- Я… уезжаю, матушка!

Блик. Блик. Блик. Солнечные лучи мелькают на быстро движущемся кончике крючка.

- Вы ничего мне не скажете? – прошептала я, борясь с подступающими слезами. Всё утро борюсь с собой, чтоб не разреветься, как последняя дура. Но её молчание, кажется, последняя капля.

Разворачиваюсь на каблуках и бросаюсь бегом к двери.

Уже у самого выхода вдруг торможу, и у меня вырывается:

- Неужели же… неужели вы никогда не жалели, что всё так? Ведь я же ваша дочь. Ведь могло всё быть как-то по-другому?

Мне в спину несётся:

- Единственное, о чём я жалела в этой жизни, так это о том, что вышла замуж за твоего отца.

Сжимаюсь как от удара, оборачиваюсь. Крючок больше не мелькает. Платок валяется на полу, тонкая золочёная нить протянулась от рук матери, жалобно повиснув.

- Как я любила, Николь… ах, как я любила! Как была счастлива. Как мы были счастливы с моим Этьеном. Пока нас не поймали и не разлучили. Конюху не дозволено любить княжескую дочь. Его отправили матросом на какое-то рыболовное судно, меня – под венец… У меня не было сил бороться. И вот я каждый день, каждую ночь кляну себя за слабость. Нельзя быть слабой в этом мире, Николь! Никогда не позволяй себе быть слабой. Борись за тех, кого любишь. Иначе узнаешь, что такое – умирать заживо без надежды на спасение…

Кажется, она меня больше не видела. Только прошлое, которое снова было живо перед её глазами.

Я обхватила руками плечи – меня била дрожь и стало холодно, как в погребе. Я вылетела из покоев матушки стрелой и помчалась вниз. Туда, к утреннему солнцу. Навстречу которому в длинную процессию вытягивались телеги. К дороге, которая увезёт меня в какую-то другую, новую жизнь.

И наверное, неважно, куда.

Лишь бы подальше.

Долгих три дня и две ночи по горным дорогам вытрясли из меня всю душу.

На исходе третьих суток показалось суровое строение тёмно-серого камня, лепившееся на склонах гор.

Стены были так высоки, словно одним своим видом должны были предупреждать – ни один мужчина не смеет даже шагу ступить за ворота, чтоб не осквернять своим присутствием покой святых дев.

Извозчик моего экипажа иронично хмыкнул, но остановил коней. И как же затащить внутрь всё это барахло, которое нагрузили со мной?

Мои сомнения разрешились, когда тяжёлые дубовые двери распахнулись, и навстречу нам вышли сурового вида женщины в чёрных просторных одеяниях до земли, полностью скрывавших фигуры. На головах только – белые платки. Обходя нашего извозчика по широкой дуге и бросая на него неодобрительные взгляды, одна из дам ловко взяла лошадь под уздцы. Другие тем временем сгоняли с телег одним своим мрачным видом прочих провожатых. Я так понимаю, теперь это добро принадлежит Обители, а бедные мужички потопают обратно на своих двоих. Благо, впечатлений от посещения этого потаённого места им на всю жизнь хватит, станут знаменитостями у себя в деревнях, наверное.

Со скрипом вращая натруженными колёсами, мой экипаж медленно преодолел арку. Я была до глубины души поражена толщине стен. А также тем, что там внутри ещё и чугунная решётка пряталась, которую можно было спустить для того, чтобы капитально перегородить единственный вход в Обитель.

Когда она с грохотом опустилась где-то позади, пропустив последнюю телегу, я почувствовала себя так, будто дверь темницы захлопнулась за моей спиной.

- Так значит, это тебя мне всучил де Тремон как «наследницу»?

Бледно-голубые глаза впиваются в меня пристально, так что взгляда не отвести. Как будто пытаются пробуровить мне душу.

Высокая и прямая как палка, вся изборождённая глубокими морщинами, с поджатыми сухими губами и властным взглядом – Всеблагая Дева Одетт, настоятельница Обители, нависает надо мной, полностью заполняя объем маленькой комнаты. Комната, где мне предстоит жить, будто вырублена целиком из куска камня. В ней всё каменное – пол, стены, потолок, оконный проём такой узкий, что само окно больше напоминает бойницу…

Всё каменное и ужасно холодное.

Холодней только направленный взгляд.

- Будешь ему писать письмо, передай, что не дождётся! Я ещё на его похоронах простужусь.

Хмыкнув над собственной шуткой, Одетт разжимает клещи взгляда, но мне от этого не становится легче. Потому что её цепкий, как паучьи лапы, взгляд, впивается в мой сундук.

- Открой!

Мой сундук стоит у окна. Здесь больше нет никакой другой мебели, кроме узкой кровати с тонким тюфяком, полки для книг на противоположной стене, и умывальника.

Не сразу понимаю, что этот приказ касался моего сундука.

- Ты ждёшь наказания? Оно последует, если мне придётся повторить ещё раз. Этот будет не самое лучшее начало твоего пребывания здесь.

«Отмираю» и кидаюсь к сундуку. Присаживаюсь на колени и дрожащими пальцами пытаюсь повернуть ключ в замочной скважине, он не сразу слушается. Откидываю крышку.

Дальше как в тумане.

Одетт отбирает у меня ключ, заставляет выкладывать всё содержимое сундука на кровать, критически рассматривает каждую вещь.

Тут же забираются все мои небогатые наряды. Мне оставляют только исподнее, полотенца, простыни – и мои швейные принадлежности.

А потом… я леденею, когда понимаю, что сурово прищуренный взгляд цепляет мои книги.

- Это ещё что?

Пытаюсь оправдываться, но не помогает.

Одетт наклоняется – на секунду мне кажется, что она не сможет разогнуться, но кажется, слухи о многочисленных болезнях этой карги сильно преувеличены.

Она открывает книгу на первой попавшейся странице… и её тонкие, изломанные брови ползут вверх. Вся покрываюсь холодным потом – и дело вовсе не в том, что сижу на голом камне – а просто до меня доходит, что по закону подлости Всеблагой Деве попалась моя любимая книга любовных сонетов.

Несколько бесконечных минут царит гробовая тишина.

А потом слышится медленный треск разрываемой бумаги.

Мне на колени падает изорванная книга.

- Остальное, полагаю, в том же духе? Уничтожишь эту мерзость сама, я не стану марать больше рук. Утром проверю. Добро пожаловать в Обитель, наша новая дочь!

Оглушительно хлопает дверь за спиной ушедшей настоятельницы.

До глубокой полночи, пока ещё хоть как-то светила луна, я перечитывала свои книги. А потом своими собственными руками изорвала каждую страницу на маленькие клочки.

Но поклялась себе, что запомню каждую-каждую строчку.

---

Дорогие читатели! Очень тронута вашим тёплым приёмом этой истории. Безумно благодарна за ваши лайки и отзывы, надеюсь, что новая книга придётся вам по душе – начинаем новое путешествие! ))

Глава 3

Глава 3

Следующий день немного примирил меня с суровой реальностью.

Всё оказалось не так плохо, как я боялась. Возможно, потому, что и в отцовском-то доме мне жилось не так, чтобы очень сладко. Если не считать ужасной потери книги, всё остальное оказалось, в общем-то, довольно сносным.

Одежда мне даже понравилась, несмотря на её мрачность. Чёрные просторные одеяния до пола не сковывали движений, нигде не обтягивали, в отличие от тех платьев, что были в моде в Тембриллии. И в них я даже чувствовала себя чуточку свободнее. Они не акцентировали внимания на тех местах, которые я хотела бы скрыть. Да и платки на голову самым юным послушницам полагались приятного светло-зеленого цвета.

Вообще по цвету платков было очень просто понять иерархию внутри Обители.

Светло-зеленый – это Юные Девы. Те, кто только пришли в Обитель. И – как мне сказали по секрету – кого еще не слишком подозревали в неуместных желаниях, в отличие от девушек постарше.

Вот тем, Старшим Девам, полагались голубые платки и неусыпное внимание, как бы чего не вышло. Что ты делаешь, что говоришь и даже что думаешь – здесь надо было внимательно контролировать себя во всём, чтобы не нарваться на неприятности. Мне рассказали шёпотом в первый же день, что неприятности – это Яма. И лучше туда не попадать. Считалось, что девушки и молодые женщины с голубыми платками находятся в самом опасном возрасте, когда «низменные желания» могут заставить «сойти с пути служения Небесной Деве» и «ступить на путь порока».

Я не совсем понимала, что это значит, но судя по реакции настоятельницы на мои книги, в эту категорию попадало всё, что касалось влюблённостей. Хотя – в кого тут было влюбляться? Впрочем, ещё более страшным шёпотом мне рассказали, что из Обители случались побеги. Так что «гнилые ростки неподобающих мыслей» старались топтать в зародыше, чтобы не позорить славное имя этого места и не ронять его авторитет.

С чем связан этот авторитет и могущество Обители Небесной Девы, и почему все лорды наперегонки рвались подослать во власть своих ставленниц, мне сделалось ясно уже довольно скоро.

Значительную часть земли в укромной горной долине занимали делянки с редчайшими лекарственными травами и цветами.

Рецепты лекарств и снадобий из них были известны только самым старшим и опытным послушницам, тем, что в серых платках. Их называли просто – «Благими Девами», подчеркивая, что они уже совершенно точно больше не смущают никакие греховные желания, и они всего лишь на одну ступеньку ниже отстоят от Всеблагой Девы, непорочность и мудрость которой ни у кого не вызывала ни тени сомнений.

Правда, за глаза их называли не «Благими» девами, а «Старыми», но только, когда никого из этих самых дев не было поблизости. Наказание розгами тут хоть и применялось редко, но всё ещё было в ходу.

И вот этими самыми лекарственными снадобьями Обитель надёжно держало в своих руках практически весь континент, продавая их за цену намного выше золота. Ведь сколь богатым ты не был, никакое золото не способно купить выздоровление от болезни или отсрочить уход в мир иной… если конечно, это не редчайшая целебная травка из Обители Небесной Девы.

Нас, «зелёных», допускали только к сбору трав. И это были замечательные часы, во время которых я бывала по-настоящему счастлива.

Безгранично синее небо над головой, хрустальная тишина, кружащие голову ароматы трав, пропечённых солнцем… в такие моменты я понимала, что не жалею, что уехала оттуда, где дочерям герцога было не по статусу работать руками, если только это не было плетение золотых кружев.

Второе место в Обители, где мне было хорошо, это была трапезная палата.

Потому что Благая Дева Сибил готовила не просто замечательно – она делала это виртуозно!

Помню, как в первый же день съела целую тарелку удивительно жёлтой пшённой каши на молоке так быстро, что даже не заметила. И тут же у меня оглушительно заурчало в животе. А что – я ведь нервничала накануне и почти ничего не ела в дороге, потом бессонная ночь над обрывками книжных страниц…

- На вот, мою тоже съешь! – смеясь, заявила моя соседка справа.

Я не стала отпираться, поблагодарила и подвинула себе тарелку. И только потом оглянулась на свою благодетельницу.

Ею оказалась маленькая и худенькая, как тростинка, девушка с тёмными волосами, один локон которых кокетливо торчал из-под платка. У неё была родинка над верхней губой и выражение лица смешливой белочки.

Матильда была мне ровесницей, хоть и выглядела лет на десять, и очень скоро стала моей лучшей подругой.

В общем, жизнь постепенно налаживалась и очень скоро вошла в свою колею.

Мне портили настроение только ежевечерние занятия в келье Всеблагой, куда допускалась дюжина девушек из самых знатных семей. Хоть и встретила меня Одетт чуть ли не как врага, я с удивлением обнаружила, что меня на полном серьёзе выделяют и тренируют вместе с другими – изо дня в день, без выходных вдалбливая в голову целую кучу сведений. От математики и ведения сложного хозяйства до географии и истории.

Конечно, стоило кому-то из девочек не ответить на вопрос, на неё выливался целый ушат оскорблений, из которых «звенящее пустое ведро вместо головы» было самым невинным. А за плохо выполненное задание можно было вполне лишиться завтрака, а то и обеда с ужином на весь следующий день.

Но хотя бы мне в руки снова попали книги.

И это сделало меня почти совсем-совсем счастливой.

Если не подставляться под гнев Одетт, здесь, оказывается, можно было жить намного радостней, чем в оглушительном одиночестве замка де Тремон.

- Эту книгу в руки не дам. Она в одном-единственном экземпляре. – Заявила как-то Всеблагая Дева в один из вечеров, раскрывая на коленях пухлый, изрядно потрёпанный том. – Слушайте внимательно и записывайте слово в слово. Потом проверю ваши записи. За каждую ошибку – лишний час молитв перед сном!

Мы тут же прекратили переговариваться с Матильдой.

- …Коленями на горохе! – вкрадчиво добавила Одетт, оглядывая кружок из стульев, расставленных вокруг нее.

Тишина воцарилась гробовая.

- Уже лучше. Итак – передо мной реликвия нашей Обители, за обладание которой короли Ледяных Островов осыпали бы нас золотом, если бы согласились её отдать. Это – самое первое издание «Легенд эпохи Завоевания». То самое, что было написано ещё до его исправления по указу самого короля Отто V Завоевателя.

«Легенды» я прекрасно знала. Эта книга не была в числе моей любимой, но её обожала Сесиль, поэтому в детстве нянюшка зачитывала нам её до дыр по требованию сестрицы.

Книга рассказывала о великой войне, которая случилась в прошлом. Когда все княжества, герцогства и самые мелкие и захудалые провинции на нашем Материке объединились под властью этого легендарного короля, чтобы пойти войной против страшного врага…

- У этой книги есть одно фундаментальное отличие от всех последующих версий. Она рассказывает неприукрашенную историю Завоевания. Итак, скажите мне, глупые курицы, кто из вас знает, против кого великие короли пришлого собрали свою армаду в тысячу кораблей? Что за смертельный враг жил на Ледяных Островах? Кого уничтожили наши предки, чьи земли захватили в ходе Великого Завоевания? Чьи замки разорили, а богатства взяли себе? Не зная этого, очень трудно понять, на чём зиждется власть королей династии Стратагенетов, которые до сих пор правят Ледяными Островами как своей законной добычей.

Все молчали, никто не желал подставиться под неправильный ответ.

Я робко подняла руку.

Одетт иронично выгнула бровь.

- Кажется… этот вымерший враг звался… эллери.

- Не вымерший, а истреблённый! – хмыкнула Всеблагая. – Так будет точнее. И радуйтесь, что это так. Иначе, возможно, все мы были бы сейчас у них в рабстве. А ваши богатенькие папаши служили бы у них свинопасами. Что ж… теперь вопрос посложнее. Кто скажет мне, как описывались эллери в «Легендах эпохи Завоевания»?

Снова молчание. Неужели одной мне так не повезло с детства каждый вечер слушать эти мерзкие страшилки?

Я снова потянула руку. Может, если буду хорошо отвечать, Всеблагая сменит гнев на милость и перестанет ко мне цепляться?

- О, я погляжу, Николь сегодня вознамерилась доказать мне, что чуть менее тупа, чем я обычно про неё думаю. Ну же, удиви меня!

Я вздохнула, прикрыла глаза на мгновение, а потом принялась цитировать по памяти. Первая страница – вступление, её я помнила достаточно хорошо.

- «…Наши почтенные предки счастливо и в полном благоденствии жили под десницей короля… - Я запнулась на минуту. Тогда правил уже пятый Отто или всё же пока четвёртый? И кто придумал давать королям одинаковые имена и порядковые номера… решила выйти из ситуации, просто пропустив имя. – на цветущем Материке, восхваляя милосердие и добронравие венценосца, когда в одну из самых холодных и самых лютых зим впервые пришли Они…».

Мне вдруг стало как-то жутковато. Как будто свет потемнел, или это просто лучи заходящего солнца окончательно поблекли? Меня все слушали, и это добавляло нервозности. Я сглотнула вязкий комок в горле и продолжила:

- «Пришли Они. Мерзкие эллери – ужас, посланный Небом за наши грехи. На кораблях с чёрными парусами монстры переплыли пролив и окровавленными клыками стали терзать наши земли. Стон и плач прокатился по селениям, что как одинокие огни постепенно гасли и погружались во тьму отчаяния. Отвратительными когтями терзали они плоть своих жертв, а синими как сапфиры глазами похищали души. Уводили маленьких детей на хищные чёрные корабли, и родители никогда больше не видели своих чад».

Я осеклась.

- Это так ужасно! – пробормотала Матильда.

- Какой кошмар! – пискнула десятилетняя Рене.

- Разумеется! – широко улыбнулась Всеблагая. – И всё до единого слова неправда.

- Как?.. – невольно вырвалось у меня.

Одетт перевела на меня внимательный взгляд.

- Это и есть тот самый важный урок, который вы должны выучить сегодня. Если хотите когда-нибудь управлять людьми, разумеется. И этот урок – власть основывается на страхе! Абсолютная власть опирается на абсолютный страх и абсолютную ненависть. Чтобы править жёсткой рукой, король Отто должен был найти для своего народа, кого ненавидеть – и для этой цели эллери подошли идеально!

- Ещё бы, такие мерзкие монстры… - содрогнулась Рене, обхватывая плечи руками.

- О, они никогда монстрами не были, - Одетт довольно сощурилась и откинулась на высокую спинку своего объемного мягкого кресла.

Я ошарашенно посмотрела на неё.

- Сейчас я прочту вам, как на самом деле начинались «Легенды эпохи Завоевания», пока не были исправлены собственной рукой Его величества… Я что-то не поняла, где ваши перья? Почему никто не пишет?! Забыли про горох?

Я поспешно окунула перо в чернильницу, которая была вставлена в круглую прорезь в доске, что лежала у меня на коленях.

- «Наши бедные предки изнывали от невзгод и неурожаев на раздираемом гражданской войной Материке, когда один из моряков, что в поиске рыбных мест отклонился далеко на север от привычных морских путей, принёс весть о стране, счастливо и в полном благоденствии раскинувшейся на далёких и таинственных Ледяных Островах. В этой стране жил народ, именовавший себя эллери. Люди с удивлением слушали о чудесах той страны, не знавшей бедности, болезней и даже самой смерти. Сердца наши охватывало чувство жестокой обиды и желание восстановить справедливость. И вот однажды, в одну из самых холодных и самых лютых зим, доведённые до отчаяния голодом, король Отто V Завоеватель собрал армию самых решительных и отправил на Ледяные Острова свою армаду под чёрными парусами. Стон и плач прокатился по селениям эллери, что как одинокие огни постепенно гасли и погружались во тьму. Один за другим были разрушены их волшебные Замки, дававшие магическую силу своим хозяевам, а неисчислимые богатства, что хранили их стены, достались нам. Много славных битв было выиграно нашим могучим воинством, и в конце концов поганые эллери были истреблены все до единого. Больше никогда скверна магии не пятнала наш мир, и на месте поверженных Замков выросли наши города…»

Одетт дочитывала страницу, с видимым удовольствием проговаривая каждое слово, а я с ужасом понимала, что такой вариант «Легенд» пугает меня намного-намного больше.

Эллери вовсе не были какими-то жуткими монстрами с клыками и зубами. Никто не воровал наших детей и не нападал на нас по ночам, чтобы кого-нибудь сожрать.

Эллери были всего лишь людьми. Другим народом, жившим по другу сторону моря. А мы их всех уничтожили.

Они были виновны в одном-единственном преступлении. В том, что владели магией.

Глава 4

Глава 4

Жаль, что Всеблагая не дала нам эту книгу даже в руки. А когда мы тщательно переписали первые главы под диктовку, слово в слово, как и было приказано, проверила, нависая над плечом и скептически хмыкая, а после отобрала записи.

Вот так. Будто ничего и не было.

И подлинная история забытого и проклятого народа словно будто бы растворилась в пустоте.

Девочки радовались, что никого не отправили коленями на горох… а у меня всё не шла из головы эта трагическая сказка. Хотя казалось бы, какое уже дело? Всё случилось много веков назад. Для нас, ныне живущих, это лишь эхо давно минувших событий. Эхо, которое, как выяснилось, может быть очень сильно искажено.

И всё-таки будто заноза засела у меня внутри. Может, я просто привыкла к своим книгам и теперь фантазия страдала, не получая привычной пищи – но погибшие эллери никак не желали выходить из головы. Я всё пыталась представить – как они выглядели? На каком языке говорили? Сильно отличались от нас?

Почему-то воображение рисовало зеленоватую кожу и огромные глаза в пол-лица, как у стрекоз.

Временами даже казалось, что всё мне почудилось и не было никакой «другой истории», и не было сухого надтреснутого голоса Всеблагой Девы, мерно диктующей строку за строкой в пропахшей лавандой тишине.

Чем быстрее бежало время, чем быстрее дни сливались в недели, недели – в месяцы, а месяцы – в годы, тем тише становилось это случайно подслушанное эхо.

Четыре года спустя

- Что ты читаешь?

Матильда вздрогнула и аж подпрыгнула на месте, когда я подошла со спины.

Небольшая пухлая книжка в мягкой бумажной обложке, тщательно обёрнутая вощёной бумагой, в какую ещё заворачивают продукты, упала с её колен.

Охнув, подруга бросилась шарить в траве.

- Ты меня до разрыва сердца решила довести?! Я думала, это Всеблагая.

Я прыснула со смеху.

- Никогда не думала, что нас можно перепутать. Мы правда так похожи?

В маленьком дворике под развесистой ивой никого больше не было. В этот полуденный час все уже притомились после хлопот с самого рассвета, и разбрелись кто куда, чтобы подремать. Но под длинными ветвями с тонкими серебристыми листочками было прохладно. Когда ветки опускались густым пологом, можно было нафантазировать, что вокруг вовсе не Обитель, а какой-нибудь волшебный мир. Да что угодно придумать! Драконов, например. Или море. Я никогда не видела моря, к моему глубокому огорчению.

Наконец, Матильда нашла книгу и плюхнулась обратно на бревно, которое было вместо скамьи, рядом со мной.

- Никогда больше так не делай!

Что-то мне не нравился её тон.

Я понизила голос до шёпота.

- Только не говори мне, что ты снова строила какие-нибудь планы, из-за которых нас лишат завтрака на неделю вперёд! - с надеждой заглянула в чёрные глаза подруги, но нашла там только пляшущие лукавые огни и горестно вздохнула.

- О нет. Она точно что-то задумала! – я безнадёжно прикрыла ладонью лицо.

Матильда обладала удивительной способностью впутываться в неприятности. Всё бы ничего, но от её выходок обычно мне рикошетом прилетало тоже.

- Ники, поклянись сейчас же, что сохранишь мой страшный секрет!

Вот.

Так всегда это и начиналось.

- Колись уже, и я пойду. Пить жутко хочется.

Матильда оглянулась с видом профессиональной шпионки, а потом всучила мне книгу.

- Вот! Так и быть, забирай. Я как раз дочитала. Вернее, доперечитала.

- Что это ещё? – я попыталась открыть первую страницу и посмотреть, потому что обёрнутая в какую-то ерунду обложка была не подписана. Но Матти опередила, ловко прихлопнула мою руку своей.

- Не здесь! Вечером. Когда будешь в комнате одна. И никому-никому не показывай! Прячь под матрасом. Если кто-то из старших заметит… - она провела ребром ладони по своему горлу. Я закатила глаза. Но книгу взяла и кое-как запихала за пазуху. У Матильды-таки получилось меня не на шутку заинтриговать.

- Иди уже! Поделишься потом впечатлениями, - страшным шёпотом напутствовала меня подруга. Её щёки были странно красные. На солнце что ли обожглась?

Я пожала плечами и отвела низко стелющиеся ветви старого дерева, вышла на слепящее солнце.

- О, привет, Рене! – я прищурилась на ярком свету с непривычки.

Худенькая блондинка с жидкой косичкой бесцветных волос пробормотала что-то неразборчиво и продолжила куда-то спешить по своим делам.

Я тоже решила поскорее уйти с раскалённых камней дворика. Таинственная книга будоражила воображение.

До вечера дотерпела с огромным трудом. Тем более, что Матильда всю оставшуюся половину дня делала крайне загадочное выражение лица, а на попытки расспросить тут же шикала – мол, вокруг слишком много народу. Я уже проклинала свою обязательность – зачем-то сразу как пришла в свою комнату, сунула книгу по матрас, как и было велено. Нет бы сесть читать!

Но дел было ещё слишком много, да и Матильда велела строго-настрого дождаться сумерек…

В общем, едва сдерживая шаг от волнения, после ужина я рванула в свою комнату, прямо на подходе к постели скидывая башмаки и платок, а заодно душное одеяние, которое в летнюю жару притягивало к себе как на зло все-все солнечные лучи.

Оставшись в нижней сорочке, достала из-под матраса книгу, забралась с ногами на кровать, поджала колени к груди и открыла первую страницу…

И пропала.

Я теперь поняла, почему эту книгу нельзя было читать днём. И особенно кому-то показывать.

Потому что это был любовный роман.

Не те безобидные сонеты о любви, что я читала когда-то... а настоящий.

«В плену безумной страсти», сочинение Элоизы Ветренной» - было написано изящными буквами с завитушками на обложке, что обнаруживалось, если слегка отковырнуть вощёную обёрточную бумагу.

Уже от этих слов сердце как-то странно ёкнуло в груди.

А дальше я с головой провалилась в историю, и окружающий мир перестал существовать.

Я буквально жила вместе с героиней книги, радовалась и плакала вместе с ней, сопереживала её трудной сиротской доле и чуть не подпрыгивала на постели от восторга, когда ей удавалось поквитаться с обидчиками.

Когда она стала пираткой и уплыла со своим кораблём к дальним берегам, я смеялась от счастья и так живо представляла себе описанные автором чудеса морских путешествий, что мне казалось временами, будто кровать подо мною качается, как палуба в шторм.

Во всяком случае, я под ногами больше твёрдой опоры не чувствовала. Меня совершенно точно штормило.

Особенно, когда в книге появился «Он».

Высокий капитан в белом кителе с голубыми, как море, глазами и офицерской выправкой.

В этот момент героиня, признаться, слегка поглупела. Я не совсем поняла, что это за «мурашки» у неё стали бегать по телу, и с чего вдруг закалённая в боях пиратка стала страдать тахикардией и задержками в дыхании.

Но наверное, автору было видней.

Начиная с этого момента события в книге понеслись галопом. Погони, сражения на мечах, капитан её ловил, она убегала, но в конце концов попалась, и он должен был её судить и вздёрнуть на рее как мятежницу…

Я кусала губы и переживала за героиню так, будто сама была на её месте… и это вживание в её шкуру сыграло со мной очень злую шутку.

Потому что когда в книге случилось странное, и вместо того, чтобы отдать приказ и казнить преступницу, офицер её вдруг поцеловал… у меня чуть сердце не выпало из груди.

Как будто это я стояла под бирюзовым небом южного моря и отсчитывала последние минуты своей жизни. И как будто поцеловали меня.

Я понятия не имела, что чувствуешь, когда тебя касаются мужские губы.

Но то, как это было описано в книге… моему воображению хватило, чтобы представить.

Чтоб ей пусто было, этой Матильде!

Это слишком жестокая книга. Заставляет думать и мечтать о том, чего в моей жизни совершенно точно никогда-никогда не будет.

Но если я думала, что это было самое суровое испытание моей выдержки, то глубоко ошибалась.

Потому что дальше суровый и мужественный капитан унёс присмиревшую мятежницу в свою каюту…

И для меня наступили самые шокирующие и самые потрясающие десять книжных страниц в моей жизни.

Пожалуй, если бы на секунду представить, что я когда-нибудь бы вырвалась за пределы стен Обители и вышла замуж, и у меня были бы дочери, и дочери бы выросли и их пришла бы пора тоже вести под венец… вот эту книгу можно было бы выдавать в качестве пособия по первой брачной ночи.

Прижав ладонь к искусанным в волнении губам, я жадно глотала строчку за строчкой, и перечитывала некоторые абзацы, и меня кидало в жар так, будто бы моё тело до сих пор яростно поливало своими лучами жестокое полуденное солнце. Только теперь мне некуда было скрыться. Потому что то жаркое, томное, тягучее, что обволакивало так вкрадчиво и неумолимо, опутывало незримыми путами с каждым новым словом, - оно было в моей голове. Истинное волшебство – передача мыслей на расстоянии…

Почему-то вдруг вспомнились эллери. А ведь я так давно уже о них не вспоминала!

Если они и вправду были магами, интересно, умели передавать мысли на расстоянии? Или читать чужие?

Как бы то ни было, у меня было стойкое ощущение, будто меня по волшебству выдернули из моей реальности и подняли куда-то в облака – где кипящие страсти, и жаркие прикосновения, и настоящие чувства, а не пустые мечтания о них, где мужчина не пугало, которым пугают недостаточно благочестивых послушниц, - а что-то сильное, честное, настоящее… солёное, как кровь. Как морская вода на коже.

«Мы были нужны друг другу, будто ветер и паруса.

Паруса в штиль – лишь безжизненные тряпки, что впору пустить на простыни.

Но и ветру не мила свобода без парусов, с которыми можно её разделить…»

Эти слова почему-то укололи в самое сердце.

Я – те самые безжизненные паруса.

Мне никогда не найти своего ветра. За серыми стенами моей тюрьмы лишь вечный, бесконечный штиль.

Книга выпала из моих рук.

И в это самое мгновение скрипуче распахнулась дверь, которую я позабыла закрыть.

На пороге возникла скрюченная фигура Всеблагой Девы Одетт. Её давно уже разбил радикулит, и ходила она только с тростью.

За её спиной нервно переминалась с ноги на ногу Рене.

Я поняла, что погибла.

Проковыляв до моей кровати, Всеблагая с размаху проколола книгу заострённым и окованным железом концом своей трости. С ловкостью, которую трудно было бы подозревать в этой старухе любому, кто не знал её так же близко, как мы, подцепила добычу.

Всю гамму чувств – от омерзения до негодования – которая отразилась у неё на лице, когда Одетт листала истерзанные страницы, невозможно описать словами. Я ужаснулась, когда поняла, что Всеблагая дошла до тех самых сцен в каюте… её брови медленно-медленно поползли вверх.

А в глазах, когда она перевела взгляд с книги на меня, читался буквально смертный приговор.

Я вся сжалась.

- В Яму! – коротко выплюнула Одетт.

---

Если вдруг кто-то не видел, визуализация героев книги есть у меня ВКонтакте, вот здесь:

noreferrer">ССЫЛКА НА ВК (ТЫК!)

Мерзкая грымза Одетт там тоже есть, листайте!))

А кто не подписан, обязательно подписывайтесь на меня ВК – там раньше всего выходят новости, визуал, информация о скидках и творческие планы))

Глава 5

Глава 5

А всё-таки зря я не села читать книгу днём.

Может, тогда не попала бы в Яму в чём была – босиком и в одной нижней сорочке.

Ямой у нас называли подземелье, на котором выстроена была Обитель. Попадали туда редко, а кого угораздило, – не очень-то распространялись о ней, только изо всех сил старались больше туда не попадать.

Каменные стены Обители и в наших-то комнатах не слишком грели, здесь же они, казалось, выпивали всё тепло из тела. Когда меня втолкнули в крохотную камеру с прогнившим тюфяком на полу и крохотным окошком под самым потолком, первая мысль была – до утра я просто-напросто превращусь в ледышку. Вторая – а с чего я вообще взяла, что меня утром выпустят?..

Одетт подняла свечу повыше и внимательно смотрела на меня с бесстрастным выражением лица пару минут. Ждала, что буду умолять сжалиться?

Может, и стоило бы. Не знаю, что за упрямство заставило меня сжать зубы и обхватить себя за плечи, чтобы унять дрожь – но не попросить даже об одеяле. Наверное, жуткое чувство несправедливости, которое душной волной поднималось изнутри.

Я же не сделала ничего плохого! Разве я причинила хоть кому-то зло? За что меня сюда?

Наконец, не дождавшись униженной мольбы, Одетт поджала губы презрительно.

- А ведь я и правда прочила тебя на место своей преемницы. Ты подавала надежды! Без сомнения, твой мерзкий проступок всё перечеркнул.

- Я не сделала ничего мерзкого! – вырвался у меня крик. И тут же сама испугалась своих эмоций, потому что никогда не позволяла себе даже голоса повысить. Невольно сжалась, ожидая реакцию Преподобной.

- Ещё как сделала! – выплюнула она. – Читала о подобных… гадостях.

- Это… не гадость! - упрямо проговорила я. Мне было обидно за чудесную книгу. – От этого же.. бывают дети!

Одетт посмотрела на меня так, будто я сказала что-то богохульное. А во мне всё больше зрел протест. Да, мы тут все вроде бы как послушницы Небесной Девы, постоянно молимся ей и совершаем торжественные обряды, возлагаем жертвы к алтарю у большой деревянной статуи в часовне – фрукты, овощи, мёд…

Но разве сама Небесная Дева когда-либо говорила, что все-все обязаны оставаться девами? Разве среди других богинь нету покровительниц матерей и удачных родов? Ещё как есть!

Мы ведь изучали историю культа. Первыми служительницами становились старые девы, которых никто не взял замуж, или невесты, не дождавшиеся женихов с войны. Только потом в Обитель стали отдавать дочерей без разбора – и богатые семьи, чтобы повысить свой политический вес, и бедные, чтоб избавиться от лишних ртов… На Материке всегда кто-нибудь с кем-нибудь воевал. Девушек всегда было больше, чем юношей, и с этим надо было что-то делать. Об этом не говорилось прямо в священных книгах или в исторических трудах, но чем больше я читала их, тем больше у меня в голове выстраивалась именно такая картина.

Фанатичка Одетт не заставит меня думать, что добрая и милостивая Небесная Дева покарала бы смертными карами девушку, которая выбрала бы для себя путь матери и рождения детей.

Боги милостивы – не то, что люди.

- Дети? У тебя никогда не будет детей, - улыбнулась Одетт и бросив на меня последний взгляд свысока, захлопнула тяжеленную дверь на скрипучих петлях, оставив меня в кромешной тьме.

До утра я смертельно замёрзла, хоть и старалась не ступать на камни и сидела, сжавшись в комок, на хлипком матрасике. Хорошо хоть, крыс тут не было. Зато, когда ночью за окном пошёл дождь, где-то в углу с потолка противно закапало. Я снова порадовалась, что по крайней мере, не у меня над головой. Зуб на зуб не попадал от холода, тоненькая сорочка совершенно не спасала, но надо было находить хоть что-то хорошее, чтобы не сойти с ума. Спать я не решилась.

Жидкий утренний свет с трудом пробрался сквозь окошко и принёс мало облегчения, потому что осветил замшелый старый камень и всю неприглядность моей тюрьмы.

Я едва не подскочила, когда в двери лязгнул ключ и она снова открылась.

Девочка из «зелёных», стараясь не смотреть на меня, плюхнула на пол деревянную тарелку с краюхой хлеба и глиняный кувшин с водой. Унеслась так быстро, словно намеревалась тут же стереть из памяти всё это и успокоить себя, что уж с ней-то подобного случиться никогда не может.

Стук палки по камням возвестил, что у меня ещё одна гостья.

- Я хочу, чтобы ты сказала, кто дал тебе эту книгу.

Упрямо опустив голову, я ничего не ответила.

- Бросаешь мне вызов? Глупое решение. А вот твоя подруга не стала за тебя заступаться и брать вину на себя. Назови мне её имя, и она сядет сюда вместо тебя, а ты выйдешь в ту же минуту.

Меня била дрожь. Какое же изощрённое издевательство!

- В-вы же и так знаете. Рене наверняка сказала.

- Правильно. Но я хочу, чтобы ты сама назвала мне это имя.

Перед глазами встало лицо Матильды. Её жизнерадостный смех. Её красные щёки, когда она отдавала мне книгу.

Мерзкий, гаденький внутренний голос прошептал – Всеблагая же и так знает! Так какая разница…

- Не скажу.

Я уткнулась лбом в колени.

- Ну и дура! Лишний раз убеждаешь меня, что в тебе нет ни малейших задатков для того, чтобы править людьми.

Дверь захлопнулась снова.

Когда я нашла в себе силы разогнуться и встать с места – тело не слушалось, будто заржавленное – жадно выпила половину кувшина воды, но не притронулась к хлебу. Аппетита не было.

Это оказалось правильное решение. Потому что когда следующей ночью крыса всё-таки пришла, я смогла откупиться от нее хлебом.

Правда, решение вышло мне боком, когда на третью ночь она пришла снова в надежде, видимо, поживиться, но хлеба у меня больше не было. Я с ней поговорила и попыталась объяснить, что к чему, и мне показалось даже, что она меня внимательно слушает, по крайней мере в слабых отблесках лунного света крыска показалась вполне себе умным и даже дружелюбным слушателем. Она смешно чистила нос передними лапками и поворачивала ушастую голову с блестящими глазками-бусинами то в одну, то в другую сторону, как будто и правда пыталась понять, о чём я ей толкую.

Когда она убежала, а я с ней попрощалась и предложила забегать в любое время, чтобы мне не было так одиноко, я решила, что наверное, схожу с ума, и долго смеялась.

Зато перестала бояться спать, и когда на третье утро дверь снова распахнулась, спала так глубоко, что Одетт пришлось ткнуть меня кончиком своей палки.

- Твоё упрямство крайне прискорбно. Однако у меня нет желания уморить тебя до смерти. Иначе будет довольно затруднительно объясняться перед герцогом. Твоим наказанием будет понимание того, что ты своим поведением полностью перечеркнула честолюбивые стремления отца, и путь на вершину для тебя отныне заказан. Белого платка тебе не видать, как своих ушей. Вставай!

Когда я кое-как села, продирая глаза, мне на колени упал кусок голубой ткани.

Меня повысили до следующей степени посвящения. Теперь я из тех послушниц, за которыми будет особый глаз да глаз – потому что они вошли в тот возраст, когда сильнее всего обуревают неподобающие страсти.

И можно было, наверное, радоваться, что я так легко отделалась. Если бы не одно «но».

Я, кажется, слишком замёрзла в Яме.

С тех пор каждые «женские дни» сопровождались такой болью, что я еле могла ходить, и даже легендарные снадобья нашей известной на всю страну целительницы, Благой Девы Мишель, ничем не помогали.

Хоть как-то утешала только дружба Матильды.

Когда я вышла из Ямы, в тот же день она прибежала ко мне в комнату и бросилась на шею, заливаясь слезами.

- Прости!! Ники, прости, я должна была пойти вместо тебя, я должна была сказать…

Я вздохнула.

- Не надо. Не кори себя. Ну сама посуди – ты такая маленькая и худенькая, разве ты бы выдержала там, в Яме, так долго? Ты бы замёрзла насмерть в первую же ночь. Разве я могла это допустить... А мне что сделается? Со мной всё в порядке. Вот, погляди, даже похудела немножко, хоть какая-то польза!

Матильда замолчала, а потом отстранилась и посмотрела на меня как-то странно.

- Знаешь… я тебе завидую.

- Чего?.. – сказать, что я была ошарашена, значит, ничего не сказать.

- Ты сильная. Мне никогда такой не стать.

- Не говори глупостей! – смутилась я и попыталась сменить тему. – Лучше скажи - а правда, откуда у тебя взялась та книга?

Матильда встала и засобиралась.

- Я… мне передали. Снаружи. У меня есть… подруга, она иногда приезжает с обозами. Ну, знаешь, такие, которые привозят в долину разные товары и продукты на продажу, из тех, что мы сами не производим. Больше, конечно, она такие книжки привозить не будет! – торопливо добавила она.

- Жа-а-алко, - вздохнула я. – Ты бы попросила свою подругу – если у неё есть ещё такие книги, пусть привезёт! Даже не представляешь, как мне прошлая понравилась. В другой раз спрячу получше!

Матильда снова посмотрела на меня со странной завистью и поскорее ушла к себе.

С тех пор она забросила свои шалости и вела себя тише воды и ниже травы.

Ровно до того случая, когда к ней снова приехала её загадочная подруга.

Глава 6

Глава 6

Подруга Матильды была худощавая, долговязая, серое крестьянское платье мешком болталось на ее нескладной фигуре. Зато когда она улыбалась, на щеках появлялись очаровательные ямочки и карие глаза искрились жизнелюбием и озорством. Она осмотрела меня бегло с ног до головы, всучила умопомрачительно пахнущий крендель и подмигнула.

- Это ты будешь Ники? Хорошенькая.

Матильда ткнула подругу локтем в бок и сурово посмотрела на нее. Та поперхнулась и прочистила горло. Поправила все время съезжавший с головы платок из домотканого полотна без вышивки и чуть склонилась ко мне, прошептала заговорщически:

- Нам бы с Матти уединиться ненадолго… поговорить надо. Давно не виделись. Посторожишь?

И я знала, абсолютно точно знала, что добром это не закончится! Просто не подозревала, насколько сильно вляпаюсь.

Но у Матильды были такие счастливые глаза! Так горели щеки! Наверное, эта подруга ей была и впрямь очень дорога. Быть может, кто-то из той, прошлой жизни – жизни за высокими каменными стенами Обители, о которой мы почти уже забыли, которая чем дальше, тем вернее стиралась из памяти, как зыбкий сон.

- Конечно! – вздыхаю, и долговязая тащит Матильду за руку в ближайший сарайчик. Дощатая дверь за ними захлопнулась, проскрежетала щеколда.

Обоз с продуктами из ближайшей деревни пришел минут десять назад. Сколько будет длиться разгрузка мешков? Вряд ли у них так уж много времени, разве что обсудить новости… или может, передать пару новых книг…

От этой мысли меня бросило в жар. Даже пребывание в Яме не могло затмить впечатлений от истрепанных страниц, на которых уже выцветали чернила по краям от прикосновений множества пальцев.

К тем строкам меня манило даже не ощущение недозволенного, не темные и неясные еще первые девичьи желания… нет. От них веяло свободой! Той, настоящей свободой, которая вела перо автора этих строк. И которая для нас, запертых в Обители, как птицы в клетке, была подобна свежему ветру, что доносит ароматы нездешних стран.

Стран, в которых никогда не доведется побывать.

Я вздохнула и постаралась вернуться в настоящее. Витать в облаках чревато! Еще не хватало, чтобы Одетт или кто-то из ее крысят заметили, что послушница позволяет себе неуместную дружбу и водит разговоры с кем-то из-за стен.

Вот и мешки заканчиваются... Круглые головки сыра и кольца пузатой колбасы тщательно переносятся куда-то, и мы, простые смертные, больше никогда их не увидим. Верно, предназначены для трапез Настоятельницы и старших. Я невольно сглотнула, желудок заурчал. С кренделем я давно разобралась, и сама не заметила как. Когда нервничаю, всегда ем. А тут попробуй не понервничать, стоя на страже.

- Вот и все! Спасибо!

Я подскочила, когда меня по плечу увесисто хлопнули.

Подруга Матильды выходила из сарая, повязывая платок. Черные стриженые лохмы торчали из-под него и видно было, что девушке тяжело справляться с такой копной, ткань все время сбивалась на затылок.

Я сообразила, что даже не спросила ее имени, но было уже поздно

Широким шагом гостья удалялась к месту, где заканчивали разгрузку телеги, подол юбки то и дело хлопал ее по ногам и был весь в грязи. Она весело посвистывала. Вот у кого железные нервы! Хотела бы я себе такие. Меня-то уже не на шутку трясло, как будто холодный сквозняк подземелья уже пробрался под платье, коснулся спины, пустил липкие мурашки страха по телу.

Нет, я больше ни за что бы не хотела оказаться в Яме.

Матильда все не выходила, и я встревожилась. Толкнула скрипучую створку, нырнула в полумрак сарая, заставленного лопатами, вилами, граблями, ведрами и другой подобной утварью. Жидкий свет едва просачивался меж досок. В нем плясали искры пылинок.

Лица моей подруги в полумраке видно не было. Она сидела на горе какого-то старого тряпья в углу, поджав колени и обнимая их.

- Матти… - я хотела спросить, не привезла ли гостья еще книг, но не успела.

- Не надо! Ни о чем не спрашивай. И вообще со мной сегодня не говори. Не обижайся, ладно? Просто, я… Хочу побыть одна.

Я пожала плечами и ушла, по-кротовьи щурясь на солнце.

Матильда осталась в темноте. Одна, как и хотела.

Вот только я не ожидала, что одиночество затянется. Что с того дня подруга станет меня избегать. Как будто я что-то сделала ей. Вот только что?! Немного утешило меня наблюдение, что она вообще стала нелюдимой и ни с кем в разговоры не вступает, ест теперь всегда одна в уголке, тихо как мышка, на занятиях тоже как будто отсутствует и вообще, стала превращаться в собственную тень.

Я не на шутку взволновалась. На все попытки поговорить Матти просто уходила в себя. Неужели заболела?! Или…

Нет, я знала, я чувствовала, что во всем виновата эта странная девка с телеги! Если бы я только увидела ее еще раз, непременно бы прижала к стеночке и допыталась, что такого она сказала моей подруге!!

Но в следующий раз, когда приехал обоз из деревни, долговязой крестьянской девушки там не оказалось.

И на второй раз, и на третий она тоже не приезжала.

А Матильда, которая каждый раз молча смотрела на медленно плетущихся в гору волов с каменной стены, и каждый раз так же молча их провожала, бледнела и чахла все больше день ото дня. Как сорванная роза.

Подумалось, что мы все здесь – словно розы в саду. Розы без шипов.

Слишком беззащитны.

Нас слишком легко сорвать и втоптать в пыль.

Задыхаясь от крутизны лестницы, вырубленной прямо внутри двойной кладки стен, я тоже взобралась наверх. Встала ровно там, где ждала утром Матильда, где так хорошо видно, как за холмистый горизонт убегает узкая тропа, теряясь в туманах. Ни единой живой души на много миль вокруг, куда глаза глядят... Лишь изумрудное травяное поле волнистых пустошей.

Я подняла лицо к небу. Какие странные сегодня оттенки заката! Лиловый и…пурпурный? Если бы я умела читать знаки на небе, возможно что-то бы поняла. Хотя все на свете волшебные дары, и провидческий, и какой угодно другой – я бы сменяла на парочку крыльев. Чтобы улететь куда-то далеко, где нет и не было никогда каменных стен и подвалов, крыш и тяжелой обуви, кандалами тянущей тебя к земле. Нет больше слов нерушимого долга, который не твой, но которым обязали тебя помимо твоей воли, и теперь не сбросить его, не вздохнуть свободно. Как печать, навеки положенная на сердце.

Тайна Матильды разрешилась сама собой спустя еще месяц моих терзаний. Но как же горько я пожалела, что всё не осталось в нерушимой тайне!

Стук в дверь той ночью заставил подскочить в постели.

Благая Дева Валентина, одна из старших, распахнула дверь и возникла в дверном проеме, держа свечу. Двери в наши кельи не запирались, и ей ничего не стоило довести меня вот так почти до сердечного приступа. После того, как я побывала в Яме, почти разучилась спать – и без того сон был чутким, мутным, настороже, а еще я никогда, никогда не могла как следует согреться, как бы не сжималась в комок и не натягивала на плечи тонкое шерстяное одеяло.

Ничего не говоря, Валентина – сухая, как палка, и такая же негнущаяся, даже в коленях – окатила меня таким презрительным взглядом, что у меня помертвело все внутри. Что опять?!

Лихорадочно одеваясь и всовывая босые ноги в туфли, я перебирала минувшие дни в памяти… и не находила ничего, в чем бы провинилась. Тем страшнее становилось.

Мои попытки расспросить, в чем дело, ни к чему не привели, и я их оставила. Спросонья совсем забыла, что Валентина не говорит. Вообще ни с кем. И нет, она не была немой – это на нее давным-давно наложили когда-то такое наказание. Обет молчания. За какие-такие грехи, мы боялись расспрашивать.

Вскоре подтвердились мои самые страшные опасения – мы действительно шли в покои Всеблагой Девы Одетт.

Значит, дело крайне серьезное.

И уже в коридоре были слышны сдавленные рыдания…

Дверь приглашающе распахнулась, как ворота в логово самого страшного демона.

Валентина ткнула меня меж лопаток, потому что ноги мои отказывались идти вперед.

Одетт восседала на своем резном кресле с лицом судьи, только что вынесшего приговор. А на полу у ее ног сидела, закрыв лицо руками, простоволосая Матильда в ночной сорочке.

- Вот и пособница, - с удовлетворением проговорила себе под нос Одетт, завидев меня.

- Что бы вам ни наябедничали, мы ничего плохого не сделали! – с жаром выпалила я и сделала еще один робкий шаг вперед. Мои щеки горели. Из глубины моего естества поднималась волна негодования. Острое чувство несправедливости всего происходящего душило меня, и пожалуй, впервые в жизни захотелось броситься на кого-то с кулаками. – Матильда – самая добрая, самая чутка, самая замечательная девушка на свете! Что бы там ни случилось, я уверена, это какое-то недоразумение или мелка шалость, которая не стоит и…

- Эта девушка, - ухмыльнулась Одетт и показала узловатым указательным пальцем на мою подругу, вздрагивающую на полу, - хотя, какая же она теперь «девушка»! Это... животное опозорило честь Обители, не справившись с низменными инстинктами, и тем самым навлекло на всех нас гнев Небесной Девы!

Голос ее поднялся до патетических нот.

Я осеклась.

По углам зашелестел шепот множества голосов, и тогда только я заметила, что мы здесь не одни, - десятки послушниц разных возрастов столпились у стен. Те, что постарше, даже удостоились чести сидеть на стульях и табуретах… как присяжные заседатели.

Все это все больше и больше напоминало судилище.

Одетт наслаждалась произведенным эффектом. Она дождалась тишины, обводя всех присутствующих тяжелым неподвижным взглядом, не моргая, как огромная старая ящерица.

- Итак, мы собрались здесь, чтобы решить, какого наказания заслуживает та, что опозорила всех нас и светлое имя места, где мы смиренно несем наши обеты. А также та, что помогала ей совершить преступление.

Немигающий взгляд завершил круг и уперся в меня. Пожирая заживо, как будто преступление Матильды было лишь предлогом, чтобы окончательно разделаться со мной.

В этот миг я отчетливо поняла, в чем именно провинилась перед Всеблагой. За что она меня ненавидит – да-да, именно ненавидит, теперь у меня в этом не было ни капли сомнений! – с самого первого моего дня в Обители.

За то, что я своей молодостью, самим своим существованием, тем, что меня так явно прочили в преемницы, напоминала ей об одном простом и жестоком факте.

Что все мы смертны. Сколько бы власти не было в ее руках, какой бы вершительницей судеб она себя не вообразила – настанет миг, и я, а не она, должна буду возглавить это обиталище потерянных для мира душ.

Но пока еще она была жива. А я – всецело в ее власти. И время замедлило бег на этом повороте колеса.

Холодное дыхание Ямы словно просочилось сквозь мшистые камни из самых глубин Обители, коснулось голых ног.

Я вздрогнула – и отмерла.

Бросилась к Матильде, рухнула рядом с ней на колени, схватила за плечи и встряхнула.

- Скажи им!! Скажи, что ты ничего плохого не сделала! Им не за что нас наказывать, ведь правда?..

Но горькая истина уже дышала мне в лицо, я видела ее в очертаниях тела Матильды под сорочкой, но цеплялась из последних сил за оправдания, которые больше не могли меня спасти.

Матти отняла руки от заплаканного лица и сбросила мои ладони с плеч. В ее взгляде промелькнуло странное чувство… неприязни?, которое заставило меня отшатнуться.

- Ты всегда была слишком хорошей, чтобы понимать такие вещи.

Я покачала головой, не желая слушать то, что она собиралась мне сказать. Моя лучшая, моя единственная подруга, ради которой я готова была на все.

- Но это больше не скроешь. Я беременна, Никки!

Глава 7

Глава 7

Правильно говорят люди, что розовые очки бьются стёклами внутрь.

Я сейчас совершенно по-другому переосмыслила все прошлые события. И странное поведение «подруги», и отрешенность Матильды, и ее тоску, когда «гостья» больше не появлялась… мне следовало догадаться раньше.

Но этот… парень! Как таких вообще земля носит?!

А моя лучшая подруга, выходит, всё это время мне врала. И использовала. Так же, как в прошлый раз прикрылась мной, когда Одетт узнала о книге, и молчала, когда наказание принимала одна я за нас обеих.

Это было больно.

Но наверное, не больнее, чем сейчас Матильде. Поэтому я не могла на неё сердиться.

Кто-то грубо меня поднял и поставил на ноги в центре этого осуждающего круга. Со всех сторон взгляды – искоса и в упор, как на преступницу, как на соучастницу.

- Итак, какого же возмездия заслуживают эти две змеи, которых мы пригрели на своей груди? – промурлыкала Всеблагая, явно наслаждаясь ситуацией. Как мерзкий паук наслаждается страданиями мух, попавших к нему в сети, прежде, чем выпить их досуха. – Оно должно быть неотвратимым, иначе кара Небесной Девы непременно постигнет Обитель и всех нас, невинных, живущих под ее святыми сводами!

Матильда сжалась в комок, ожидая вердикта.

- Подобного позора давно не случалось среди нас, на моей памяти это первый случай – ведь я крайне ответственно и не покладая рук несла все эти годы бремя вашей Настоятельницы, - с видимым удовольствием продолжила Одетт. – Однако же в свитках летописей я читала, как поступали с подобными клятвопреступницами прежние обитатели этих священных стен.

Она сделала драматическую паузу. Кажется, все забыли, как дышать.

- Паршивой овце не место в стаде! Её следует изгнать, в назидание остальным заклеймив, чтоб каждый, кто встретится ей на пути, знал, с кем имеет дело.

Из горла Матильды вырвался стон.

- Но… малыш? – прошептала я, и в могильной тишине мой шёпот услышали все. – Невинное дитя, которое она носит под сердцем? Разве оно может отвечать за грехи матери? Разве можно изгонять ее, пока внутри нее зреет новая жизнь?

Мой разум никак не хотел поверить в происходящее и отчаянно цеплялся за любую возможность хоть как-то помочь той, что на протяжении стольких лет скрашивала моё одиночество здесь. Той, кого я звала подругой и доверяла самые сокровенные мысли. Я не могла допустить, чтобы на моих глазах с ней сотворили такое. Я знала, что Матильда сирота. Без семьи, без друзей, без денег, с клеймом позора – куда она пойдет за пределами Обители?! Что будет с ней и нерожденным ребенком?!

- О, разумеется, мы позаботимся и о плоде греха! – процедила Одетт. А потом сделала шаг, склонилась к Матильде и вложила в ее руку склянку из непрозрачного стекла.

Та смотрела пару мгновений непонимающим взглядом… а после сжала пальцы на пузырьке.

Мне потребовалось чуть дольше времени на осознание.

Она даёт ей яд.

Я бросилась вперед, попыталась вырваться, но меня держали крепко. Я не знала, кто – кто-то из старших сестёр.

- Постойте! Не нужно, умоляю! Матти, скажи им! Ведь можно дождаться появления малыша, а потом… хотя бы отдать в сиротский дом!! Но он будет жить, он…

- Не надо, Никки, - горько усмехнулась Матильда и спрятала руку с отравой в складках ночной сорочки. – Он не нужен даже собственному отцу. Никто из нас ему не нужен был. Как выяснилось, ему нужно было только одно. А я… как ты себе представляешь, дура, как я буду выживать там, за стенами, с животом?! Я выпью.

Она решительно встала, и ее увели – босую, растрепанную, с красным и опухшим лицом.

Поравнявшись со мной, она прошептала:

- Зря мы верили тем книгам, Никки. В жизни никогда так не бывает.

Её увели. А я почувствовала такую беспомощность и опустошение на душе, как никогда прежде.

И мне даже всё равно стало, что будет со мной.

Как можно носить в себе дитя, знать, что это беззащитное чудо вручено тебе судьбой, неважно почему – разве Небесам не виднее?! И не защитить. Не сберечь.

Я отказывалась понимать.

Хотя что это я… Мне действительно не понять.

Уж у меня-то совершенно точно никогда не будет своего ребёнка.

Одетт что-то говорила, но я слушала так, будто говорили не обо мне.

- …и вот скажите мне, сёстры, разве не заслуживает преступление той, что стоит сейчас перед нами, намного более суровой кары и более строгого осуждения?! Наша заблудшая сестра Матильда поддалась… желаниям, которые, теперь вы сами видите, как губительны для девушек. И не зря Небесная Дева учит нас смирять их и всячески подчинять плоть. Но эта!.. Она совершила своё преступление холодным разумом, прекрасно отдавая себе отчёт в каждом действии. В том, что предает сестёр и покрывает преступницу. И все вы знаете, что не первый раз эта негодная была поймана за нарушением Устава. Так что за наказание станет достойной карой для подобного исчадия зла?!

Я смотрела в пол и молча ждала вердикт.

Тоже изгонят? Пусть. Я даже буду рада. Хотя стоит представить злорадное лицо сестры, если я вернуть обратно, опозоренная.

«Неудачница! Ты даже в том скучном сборище неудачниц оказалась самой никчемной!» - так и слышался в голове ее язвительный голос.

Вот кого следовало отправлять в преемницы Всеблагой… подумалось невольно. Хотя я и устыдилась тут же этих мыслей.

А тем временем Одетт, подержав театральную паузу, завершила свой эффектный монолог. Я хотела уже скорее дослушать, мозг словно отупел от безысходности и отказывался понимать, что я в этом спектакле – отнюдь не зритель с галёрки.

- Я обдумала всячески её прегрешения… ведь все знают, что Небесная Дева – защитница справедливости, а значит, в высшей степени справедливым должен быть мой вердикт в этом небывалом для нас деле! И вот что озарило мой разум, вот какие слова вложила Небесная в мои уста.

От патетичности ее тона мне становилось так душно, что хотелось уже в обморок упасть, лишь бы этот ужас поскорее завершился. Но глупому телу, как на зло, в обмороки не падалось.

- Эта лживая тварь промолчала, когда должна была сказать нам всю правду о творящемся при ней непотребстве! Так пусть же отныне всегда молчит! Я обрекаю ее на обет молчания. С сего дня пусть никто под страхом суровой кары не смеет разговаривать с этой дрянью! Она проживет остаток своих дней в нашей Обители, упорным трудом вымаливая прощения у Небесной Девы. И может, наша милосердная покровительница на том свете дарует ей свое прощение. А судьба этих двух девиц пусть послужит хорошим уроком всем вам! Даже в мыслях вы не должны грешить! Потому что ни один грех не останется без наказания.

В этот раз на меня даже не стали тратить Яму.

В конце концов, пока сидишь в Яме, не можешь работать.

Просто отвели обратно в келью, небрежно зашвырнули туда, как испачканную вещь, к которой боятся прикоснуться, и заперли дверь снаружи.

Работу и еду мне приносили прямо туда. Изредка – воду, чтобы вымыться в тазу.

День за днем я плела кружева, стирая пальцы в кровь, в абсолютной тишине, прерываясь лишь на короткий сон. Пока дни и ночи не стали сливаться в одно сплошное серое пятно.

Я поняла, что очень быстро сойду с ума. Теперь ясно, как Одетт сломала ту молчаливую сестру, Валентину, – неверное, ей тоже никто не запрещал разговаривать. Просто с ней всем запретили говорить.

Пришло отупение. И равнодушие. И я была почти на грани…

Но потом мне приснился сон.

Как будто я была внутри той книги.

И кто-то высокий, в белом мундире, говорил, что я ему нужна.

Я проснулась в слезах. И это было глупо – но я решила сделать ещё одну глупость в своей жизни. Снова поверить в сказку. Ты права, Матти! Нельзя, ни за что нельзя верить книгам! В реальности так не бывает, ты права. Ты заплатила горькую цену за это знание. Но знаешь, что? Ведь иногда эта глупая вера – единственное, что позволяет держаться.

Всё новые и новые узоры выходили из-под моих быстрых пальцев. В конце концов, я стала придумывать их сама. И там были чудесные птицы, и диковинные звери, и еще что-то, чему я не знала названия.

А каждую, каждую ночь, засыпая, я зажмуривалась крепко и умоляла, чтобы мне вновь приснился мой сон. Возможно, Небесная дева на самом деле более милосердна, чем люди. Потому что сон каждый раз приходил ко мне снова.

…Я вскочила на постели, потому что глухо проскрежетал засов, которым меня запирали снаружи. Сонно жмурясь, посмотрела на узкую бойницу окна – оттуда веяло ночной прохладой. Ко мне никогда не приходили после заката. Забывали о моём существовании до утра.

На пороге стояла Одетт. И если я хоть что-то ещё понимала в этой жизни, Всеблагая была разъярена до белого каления.

- Идём! – выплюнула она. Кажется, её собственные приказы на нее саму не распространяются. Хотя после стольких дней разговоров самой с собой – да и то мысленно – даже эти скупые, наполненные ядом ненависти звуки, казались мне музыкой для ушей.

Я не осмелилась спрашивать, куда. Но от удивления не могла сдвинуться с места – кажется, за это время проросла в свою келью, как гриб.

Поэтому Всеблагая снизошла до пояснения.

- За тобой приехала твоя сестра.

Если бы она могла зашипеть, как змея, она бы точно зашипела.

Отчаянная надежда сорвала меня и заставила броситься вслед за Настоятельницей, когда та повернулась, держа перед собой свечу, как щит, и повела по коридорам. Она даже не проверяла, иду ли я за ней – и последнему идиоту было ясно.

Я же не верила своим ушам и гадала только об одном.

Что же это за неведомая сила, которая заставила Одетт отменить собственный приказ и выпустить почти изжёванную добычу из цепких лап?!

Глава 8

Глава 8

Мне следовало догадаться.

Есть только одна известная мне сила во Вселенной, которая всегда получает то, что захочет. Непонятно только, почему сегодня ей понадобилась я.

Моя сестра собственной персоной стояла посреди пустого и слабо освещенного обеденного зала, куда меня втолкнули, захлопнув дверь позади.

- У вас десять минут.

Сесиль морщила носик, презрительно оглядывая ряды столов и скамей из грубых досок. Горело всего две лампады, и я не могла в полной мере насладиться шикарностью ее пышного платья и шляпки, но несомненно, там было буйство красок, как она любила. Тугие светлые локоны тщательно уложены в замысловатую прическу. Блеск украшений в ушах и на шее несколько компенсировал недостаток света в трапезной.

Райская птичка, по странному капризу судьбы залетевшая в курятник.

Наконец взгляд ее больших красивых глаз остановился на мне.

- Не буду лукавить и говорить, как я рада. Потому что я совершенно не рада! Мне пришлось делать изрядный крюк ради тебя.

Я тут же одёрнула себя и остановила шаг – а ведь первым порывом было броситься и обнять сестру.

Она здесь проездом? Зачем тогда так расфуфыриваться в дороге? Как на бал, ей-богу. А впрочем, в этом вся Сесиль.

Я мигом вспомнила весь опыт прошлого общения с сестрой. Когда каждую секунду надо ожидать ядовитой шпильки. Невольно сжалась и стала молча ждать объяснений. Ей что-то от меня надо? Ума не приложу, что бы это могло быть. У нее и так уже есть все, что только придет в голову – красота, изящная талия, любовь отца, всеобщее восхищение, свобода делать все, что заблагорассудится…

Все, чего так не хватает мне.

- Если бы не отец, ни за что бы не приехала в эту дыру! – она принялась прохаживаться вдоль лавки, очевидно, выбирая, где сесть. Но так и не стала, опасаясь, видимо, за судьбу своего великолепного наряда. Мне стало обидно – ведь я отлично знала, сколько времени сёстры тратят каждый день, чтобы навести здесь идеальную чистоту!

- А впрочем, зато ты сможешь узнать сногсшибательные новости от меня лично, а не из слухов. Не сомневаюсь, скоро об этом будут говорить все, от края до края Материка!

Её лицо сияло. Даже представить боюсь, что служит причиной.

- Я выхожу замуж!

А.

Ну, понятно.

Следовало догадаться.

Почувствовала ли я укол зависти в тот момент? Конечно же да. Мою судьбу предрешили давно. Мне даже мечтать не дозволено о том, чтобы завести когда-нибудь собственную семью. Чтобы… чтобы влюбиться. Хотя, для семьи это же, наверное, не обязательно? Очень сильно сомневаюсь, что моя сестра в принципе способна на такую глупость, как любить кого-то. Что, кончено же, не мешает ей светиться от счастья при мысли о грядущем замужестве.

- И ты никогда, ни за что не угадаешь, кто станет моим мужем! – почти взвизгнула она. Я сделала кислую физиономию.

- Ну и кто?

Не отцепится ведь, пока не расскажет. Надо же похвастаться! Ума не приложу, почему ей всегда так хотелось задрать нос передо мной, ведь я никогда не была способна составить ей конкуренцию. Судя по сияющему лицу, ей попался и впрямь отличный улов. Небось, наследник какого-то из множества княжеств, рассыпанных по всему Материку. Получит когда-нибудь себе во владение целую долину или вольный город, вот там-то и развернётся по-полной…

- Сам король Королевства Ледяных Островов! – она захлопала в ладоши.

Я растерялась.

Король самой могущественной из ныне известных держав? Края, что лежит к северу от Материка, отделенный опасным проливом. Края, о котором ходят легенды. Края, в котором, по слухам, до сих пор жива… магия.

- Но он же, вроде, совсем старик? – проговорила я.

- Дура! Совсем тут замшивела в своем медвежьем углу. Старик давно помер! На троне его старший сын. Которому давно пора было жениться. Чтоб ты знала, в прошлом году молодой король отправил к нам на Материк целое брачное посольство. Выбирать невесту. Политический союз, укрепить добрую дружбу между нашими землями… вся эта скукота, не важно. Главное, что объездив весь Материк, посольство выбрало своему королю самую идеальную и замечательную невесту, то есть меня!

Ну, всё понятно.

Батюшка наш по части политических интриг был тот ещё мастер. Тембриллия благодаря его талантам перессорилась практически со всеми соседями. И это был ещё не вечер. Взять хотя бы его «гениальный план» - засунуть меня в Обитель Небесной Девы, чтобы потом когда-нибудь получить «своего человечка» во главе влиятельного религиозного центра. Даже боюсь представлять, как он умудрился убедить посольство чужой страны выбрать именно его старшую дочь в невесты королю.

И бедный этот король, мне его уже заранее жалко. Небось и в глаза свою суженую не видел ещё.

Хотя… какая разница. Короли все равно никогда не женятся по любви. Работа у них такая. Политический союз. Надо, значит надо.

- Поздравляю. Только по-прежнему не понимаю, я тут при чём! – тихо проговорила я.

- Да вот и я папеньке то же самое втолковывала! – прошипела сестрица. Даже не пытаясь изображать сестринскую любовь. – Но ему втемяшилось, представь себе, что если ты поедешь и пообтешешься при дворе, заведешь там нужные связи, то потом это будет мощным козырем, когда придет пора выбирать следующую хозяйку этой вашей крысиной дыры.

Мне показалось, что от стен позади меня пошёл жар.

Одетт, без сомнения, подслушивала разговор. Неожиданно от этой мысли мне стало самую капельку приятно.

И поэтому далеко не сразу до меня дошло.

Сесиль что же, явилась сюда, чтобы… забрать меня с собой?! Увезти из Обители? В край, о котором я лишь читала в книгах по истории, в сказаниях о Великом Завоевании?

Королевство Ледяных Островов.

В это невозможно было поверить. Я, верно, ослышалась.

- Что застыла с разинутым ртом? Иди, собирайся! – снисходительно бросила сестра, проходя мимо меня. Как заколдованная, я последовала за ней к выходу из зала. – Я не стану долго ждать! Так уж и быть, смирюсь с твоим присутствием в моей свите. Хотя это, конечно, лютый позор. И как тебе не стыдно так выглядеть?! Эта… ужасная чёрная хламида, эта прическа… вернее, ее отсутствие… Ты хоть бы на себя со стороны посмотрела. Чучело чучелом! Что, опять без конца трескала свои плюшки? Оно и видно. Ну да ладно! В конце концов, зато твоё уродство будет оттенять мою изысканную красоту!

Жало её ядовитого языка не достигало цели, словно соскальзывало о невидимую броню.

Я послушно ступала за сестрой, как во сне.

А в голове – лишь три заколдованных слова, я будто слышала тихий шёпот северных туманов.

Королевство Ледяных Островов.

8.2

8.2

- Кстати, а что ты такого натворила, что ваша старая грымза не хотела тебя отпускать?

Не было способа лучше, чтобы вернуть меня с небес на землю.

Ну конечно!

Моё наказание. Всеблагая Дева Одетт ни за что не разрешит мне ехать – лучше бы я даже не начинала мечтать, чтобы теперь не было так горько.

- Нам даже пришлось применить шантаж.

Я даже споткнулась.

- Кому это – «нам»?

Сесиль остановилась и обернулась через плечо кокетливым движением.

- О! Мой новый знакомый, доверенное лицо короля, провожает меня ко двору. Когда он услышал, куда нам нужно заехать по пути, поведал мне кое-какие крайне любопытные секретики о прошлом вашей Всеблагой. Сказал, может пригодиться. Как в воду глядел.

Шантаж? Моя сестра шантажировала Наставницу, чтобы с меня сняли наказание и разрешили ехать?! Невероятно! Хотела бы я посмотреть на этот бой гадюки с коброй.

Надежда снова вспорхнула бабочкой у меня в груди. Значит… еду?

- И что же ты узнала о ней? – все-таки не утерпела я. Улыбка сестры стала ещё загадочнее, она покачала указательным пальцем перед самым моим носом.

- По условиям сделки я должна быть нема как рыба! Милые секретики вашей праведницы так и останутся секретиками. А мою непутевую сестрицу, так и быть, отпустят немного подышать свежим воздухом. О, граф знал, на какие рычаги давить!

Мы уже вышли в тёмный пустой коридор, и я невольно осмотрелась по сторонам. Стеснительность тут же сковала меня.

- И где же этот твой… граф?

- Ты что тут, совсем отупела за время, что мы не виделись? Хотя, я тебя примерно такой и запомнила. Мужчин же не пускают в этот ваш монастырь! Вообще не представляю, как вы тут выживаете. Граф ждет нас за стенами, разумеется! А о чем говорить с Одетт сказал заранее, как будто предвидел, что будут проблемы. Он вообще очень умный.

В её взгляде появилась мечтательность.

Вот это было мне уже совсем неприятно – узнаю сестру! Едет к жениху, а сама уже явно мечтает о постороннем мужчине…

Резкий рывок.

Меня хватают за руку пониже плеча, острые ногти впиваются в кожу под тканью. Дёргают куда-то, и я почти падаю в один из боковых коридорчиков, которые узкими муравьиными ходами пронизывают это крыло Обители.

- Если ты решила, что сумеешь бежать насовсем, хочу предупредить заранее, мерзкая ты дрянь…

Шипение разъяренной Одетт и впрямь было похоже на змеиное. Ногти вонзились глубже, до боли. Как будто она решила оставить шрамы на память, чтоб не забывала ее.

- …Если ты не вернешься в положенный срок, если вздумаешь предать снова и остаться за пределами Обители, когда закончится эта ваша чёртова поездка…

- У меня даже мысли не!...

- Молчать!! – рявкнула Одетт, склоняясь ближе, так, что моего обоняния достиг ее запах – пыли, лекарств и ещё почему-то… колбасы.

Я вдруг перестала помнить, отчего так сильно её боялась. Как будто какие-то чары обрушились. Всего лишь старуха. Склочная, вредная и мстительная. Ещё и лживая - ведь судя по всему, и у самой рыльце в пуху!

- Так вот только попробуй не вернуться! Поверь, тебе очень не понравятся последствия! Я всем скажу, что ты тоже павшая девка! Что и с тобой поразвлекся заезжий кобель. Как ты думаешь, что сделает твой вельможный отец, если ты опозоришь его? Как думаешь, кому из нас двоих поверят, если ты вздумаешь оправдываться? И поэтому…

Я дёрнула рукой, и от неожиданности Одетт выпустила мой рукав.

- Не переживайте. Я и не собиралась сбегать. Зачем? Меня всё равно за стенами Обители никто не ждёт.

Она молча следила, сверкая из темноты глазами, запавшими в иссохшие глазницы, как я ухожу от нее прочь по длинным, оцепеневшим в сонном мраке коридорам.

Обычно утопающие делают последний вдох на поверхности перед тем, как окончательно пойти ко дну. Я отправляюсь не на свободу. Я отправляюсь сделать свой последний вдох.

Времени собираться совсем не было. Да и никакого саквояжа или хотя бы походного мешка у меня отродясь не водилось. Вообще всё, что было с собой, когда меня только привезли в Обитель, тут же куда-то забрали – и с тех пор я не видела даже носового платка, который напоминал бы мне об отчем доме.

Я сложила в наволочку парочку черных платьев, смену белья, шерстяной плащ на случай холодной погоды… поколебавшись, запихнула туда же незаконченные кружева и моток белой нитки. Авось не хватятся. А у меня хоть какое-то дело будет.

Так странно… оказывается, больше ничего у меня и нет. Я даже растерялась, когда оглядывала свою крохотную келью с безукоризненно застеленной узкой постелью. Аккуратно задула свечу.

Больше ничто не держит меня в этом месте, которое выглядит теперь еще более пустым.

На прощание я зашла в соседнюю келью, где жила когда-то Матильда. Она ушла давно, нам даже не дали возможности попрощаться. Ушла, унося на своей правой щеке клеймо Павшей Девы. Каждый, кто встретит её на пути, будет знать, что с этой девицейможно не церемониться. У меня сердце кровью обливалось, когда я пыталась представить, какая судьба ждёт её в жестоком мире снаружи.

На узком каменном подоконнике – пустая склянка тёмного стекла.

Она сделала свой выбор. Ушла одна.

Подступили слёзы. Я сглотнула ком в горле и поспешила к выходу. Сама себя ругала всю дорогу – вот же дура набитая! Что ты ведешь себя так, будто покидаешь это место навсегда? Тебе же ясно дали понять, что очень скоро вернешься.

И тогда – я даже не сомневаюсь – моя тюрьма покажется мне во сто крат ещё более постылой.

Но пока я намеревалась искренне наслаждаться каждым глотком свежего воздуха вдали от ненавистных каменных стен.

Скрип ворот за моей спиной.

Нетерпеливое ржание застоявшихся коней. Неясные очертания крытого экипажа – чёрное на чёрном бархате беззвёздной ночи.

Уже совсем темно, далеко за полночь, и лишь масляный фонарь, болтающийся под крышей экипажа, даёт немного света – достаточно, чтобы увидеть высокую широкоплечую мужскую фигуру, неподвижно стоящую у распахнутой дверцы.

Недовольный, но в то же время сладкий до приторности голос Сесиль:

- Граф Винтерстоун, познакомьтесь – это и есть моя непутёвая младшая сестрёнка, из-за которой мы так опаздываем!

8.3

8.3

Задираю голову, чтоб изучить лицо стоящего передо мной мужчины. Впрочем, быстро оказывается, что не обязательно было стараться. Он учтиво кланяется, чуть задерживаясь, прежде чем выпрямиться снова во весь свой статный рост, и кажется, тоже меня с интересом рассматривает. Небось Сесиль все уши прожужжала, зачем понадобилось делать крюк по дороге к порту. Догадываюсь, в каких красках меня расписали.

Но на лице этого знатного господина нет осуждения или предубеждения – я скорее назвала бы его… дружелюбным?

Тёмные волосы собраны лентой в хвост, умные чёрные глаза очень серьезны, но на лице учтивая полуулыбка, и меня немного отпускает. Молодой человек весь в чёрном, как и я, и это тоже чуть-чуть приободряет, потому что рядом с моей сестрицей я боюсь выглядеть какой-то зачуханной галкой на фоне многоцветного оперения яркой певчей пташки.

- Рад знакомству, мадемуазель де Тремон! А теперь поторопимся. Нам желательно успеть за ночь добраться до порта, - сдержанно сообщает граф Винтерстоун, а потом подаёт мне руку, чтобы помочь забраться по высоким ступеням в карету.

Я смотрю на эту руку почти что с ужасом.

Это ещё что? Я для начала вообще отвыкла от вида каких бы то ни было лиц мужского пола. А тем более, с такими манерами. Чтоб ко мне прикоснулся мужчина – даже в перчатках, как положено по этикету – и мысли не могу допустить. Страшно так, будто сейчас Небесная Дева лично спустит с небес молнию и покарает меня за это ужасною карой.

Граф хмурится в недоумении. Наверное, не понимает, почему смотрю на его руку как на дикого зверя. Ситуацию спасает сестрица, которая с восторгом принимает эту руку и вспархивает по ступенькам, махнув пышными юбками так, что задевает его.

- Вы так любезны, Ваша светлость! – сияет благодарной улыбкой… и нет, мне почудилось, наверное, что эта самая Светлость сейчас едва заметно поморщился?

Неужели моя очаровательная сестра умудрилась и его достать за время поездки? Да быть того не может! Сколько себя помню, она очаровывала всех и вся. А тем более сейчас, когда она выросла такая красавица.

Я, наверное, устала, и мне показалось.

Быстренько вскарабкиваюсь по ступенькам сама, сбивчиво отвергая помощь графа и уверяя, что справлюсь. По пути, разумеется, наступаю на собственное платье и едва не падаю. Сесиль кривится так, будто у неё зуб болит. Я забиваюсь в самый дальний уголок справа от сестры, отсаживаюсь от неё как можно дальше, пытаюсь сжаться в незаметный комочек. И так всю дорогу будет ныть, что я ей мешаю и занимаю слишком много места, я уверена.

- Где ваши вещи, мадемуазель де Тремон? – спрашивает граф, заглядывая внутрь. – Я прикажу кучеру их разместить.

Аккуратно ставлю небольшой свёрток со своими пожитками у ног.

- Все со мной, - улыбаюсь смущённо.

В глазах графа появляется странное выражение, он присматривается ко мне внимательнее. Отвожу взгляд, разглядываю пышное убранство кареты, обитой бордовым плюшем. Да уж, батенька денег не пожалел, устраивая комфорт любимой своей дочери! Которая тем более умудрилась составить такую выгодную партию. Представляю, как он ею гордится.

- В таком случае, можем трогать.

Граф забирается в карету с ловкостью человека, полжизни проводящего в путешествиях. Усаживается напротив меня, на свободную лавку. Стучит о переборку, и карета дёргается. Лошади нетерпеливо ржут, они явно застоялись, и им не терпится разбежаться.

Я смотрю за окно – и мне не верится, что вот эта груда камней, что становится всё меньше и меньше – и есть Обитель Небесной Девы, место, которое долгих несколько лет было для меня всем. Сейчас она кажется совсем крохотной. Мерцает звездочка одинокого окна – кто-то не спит ночью. Быть может, Всеблагая Дева злится, что упустила добычу.

- Ах, как душно! Николь, ты заняла всё пространство, мне ужасно неудобно, помнёшь мне все юбки! – заявляет вдруг Сесиль и ловко пересаживается поближе к графу, попутно склонившись и продемонстрировав всё содержимое своего декольте.

Граф меняется в лице… а потом вдруг посылает мне страдальческий взгляд. А я как на зло к тому моменту не успеваю нацепить на лицо маску невозмутимости, и мой стыд за сестру не успел под неё ещё спрятаться.

Между нами как-то сама собой протягивается тоненькая ниточка взаимопонимания.

Да, достала, и крепко.

- Пожалуй, в таком случае мой долг джентльмена уступить вам всю лавку целиком, чтобы вы ехали, ничем не стесненная, мадемуазель Сесиль, - поспешно заявляет граф и… пересаживается на освободившееся место рядом со мной.

Мне даже сложно описать словами, какие краски в этот момент отражает лицо моей дражайшей сестрицы. Но ей нечем крыть – она сама придумала этот аргумент с мятыми юбками. Уж конечно, на свободной полностью лавке её юбкам будет вольготнее всего, больше меняться местами поводов нету.

Сесиль сердито насупилась и сделала вид, что устала.

Правда, буквально через пять минут вся карета и вправду огласилась сопением от ее неподдельного и очень глубокого сна.

Я глубоко вдохнула, с облегчением выдохнула… и тут только заметила, что сидящий рядом граф бросает на меня еще один красноречивый взгляд искоса. В этот раз в нём понимающая усмешка.

До меня доходит, что моему новому знакомому хорошее воспитание не позволяет сказать всё, что он думает, о свежеиспечённой невесте его короля, но вот таким странным способом он нашёл возможность донести до меня свои истинные чувства, а также полную со мной солидарность.

Мне становится неожиданно легко и спокойно на душе. Как будто я нашла себе друга там, где не ожидала.

Уже не скрываясь, улыбаюсь графу.

- Спасибо! Я очень благодарна, что вы меня забрали!... ой, - запинаюсь и краснею, когда понимаю, что такое говорю. – То есть, что вы взяли на труд захватить меня по дороге в порт. Хотя спешили с таким важным поручением… Вы впервые в Тембриллии?

Пытаюсь поспешно направить разговор в другое русло, пока не начала жаловаться новому другу на то, как мне было плохо в Обители. Бывают такие люди, которым хочется жаловаться. Потому что как-то нутром сразу понимаешь, что не осудят, и даже, пожалуй, что подставят плечо. Но я не имею права жаловаться.

- Нет. Я уже побывал в вашем краю не так давно, в составе брачного посольства Его величества. Увы, мне не была в нём предоставлена такая честь, как право голоса. Лишь организационное сопровождение, - ровным светским тоном отвечает мне граф.

Как будто ничего такого не сказал.

А на самом деле мне только что было чуть ли не прямым текстом сказано, что будь его воля, мою сестру своему королю в жёны он бы ни за что не выбрал.

Я едва успеваю спрятать смешок в ладони и изобразить, что закашлялась.

В глазах графа немедленно заплясали смешливые огоньки, хотя лицо и осталось бесстрастным. Он понял, что намёк добрался по адресу.

Некоторое время мы молчали. Молчание в карете установилось очень уютное, и я хотела как можно дольше продлить это тёплое ощущение. Ещё успею выспаться.

Украдкой я продолжала рассматривать своего нового знакомого. Красивый какой мужчина! Пожалуй, я понимаю, чего так с ума сходит Сесиль.

Хотя, нет, не понимаю – она же без пяти минут как замужем! Ей сейчас положено думать только о своём женихе. А она как всегда в своём репертуаре.

- Послушайте, а как вам удалось заставить Настоятельницу меня отпустить? – решаюсь, наконец, задать вопрос, который так давно вертелся на языке.

Граф выходит из долгих раздумий, в которые успел погрузиться. Мягкий свет фонаря за окном раскрашивает всё вокруг глубокими тенями. Чётко очерченный аристократический профиль справа от меня, скамьи и небольшой столик со скруглёнными краями, прикрученный к стеночке под окном, фигуру сестры, спящей крепким сном праведницы.

- Что, простите?.. Ах, да. Позвольте не посвящать вас во все детали, - деликатная улыбка смягчает резкость, которую приобрели его черты в задумчивости. Видимо, проблемы графа мучают непростые. – Не совсем правильно было бы ронять авторитет Настоятельницы в глазах послушниц. Но, скажем так, я долгое время трудился под руководством одного мудрого человека, главы Тайной канцелярии Его величества, и тот снабдил меня немалым количеством сведений, которые могут пригодиться в пути. Рад, что действительно пригодились.

Я так и думала.

Значит, шантаж. Какие-то постыдные тайны нашей Всеблагой Девы.

Я бы пару лет жизни отдала, чтоб узнать, какие. Но граф, очевидно, мне этого не скажет.

Может, грехи молодости? Поэтому она такая злая и так нетерпима к тем, кто даже мысль допускает о… любви?

Я впервые задумалась. Я же вот вроде сейчас на свободу еду. Там же будут мужчины.

А вдруг я там смогу влюбиться?

Я покосилась на графа. Вот, например, симпатичный. Можно даже сказать, замечательный.

Внимательно еще раз рассмотрела, пользуясь тем, что граф снова погрузился в глубокие думы под мерную тряску кареты. Попыталась заглянуть внутрь себя – отзывается чего-нибудь? Ну, вроде, бабочками в животе, вспышками неземной страсти – и чего там ещё обычно бывает. Я-то без понятия, но в книжках писали именно так.

Подумала, покопалась, и решила – что нет.

Так это, видимо, не работает.

Как-то она по-другому устроена, влюблённость эта. Знать бы ещё, как. С графом мне хочется дружить – прям очень хочется, до такой степени, что я бы до утра проболтала. Мне почему-то кажется, что у него в запасе огромное количество интересных историй. Вот взять хотя бы…

- А почему вы так хмуритесь? Какие-то тревоги? Ой, простите мне мою невежливость…

Ну вот я дура! Точно решит, что деревенщина неотёсанная. Кто ж так ляпает языком постороннему мужчине всё, что в голову придёт? Ещё разозлится, что ему в душу лезет какая-то малознакомая…

- Мадемуазель... Николь, послушайте, вы меня простите, но у меня такое чувство, будто знаю вас всю жизнь, поэтому давайте отставим излишние церемонии? У меня к вам вопрос, жизненно для меня важный.

Я аж чуть не подскочила, и даже выпрямилась.

У графа был вид… взволнованный был у него, честно говоря, вид.

- Я… слушаю вас! Если чем-то могу помочь… - осторожно начала я.

- Вот вы же девушка? – граф бросил на меня взгляд, как будто уточнял, а точно ли девушка я. Как-то сразу захотелось спрятаться и стать ещё более невидимой, чем я старалась обычно. Но при моей фигуре это так же обычно не получалось.

- Ну… да… вроде бы.

- Вот и скажите мне – как бы вам хотелось, чтобы вам сделали предложение?

Я уже окончательно запуталась и отчаялась что-либо понимать в этом странном разговоре.

- К-какое предложение?

- Руки и сердца, разумеется. Какие ещё девушкам делают предложения.

Я опешила от такого поворота разговора.

- Никогда об этом не задумывалась. – И это была чистая правда, между прочим. – А что?

Граф страдальчески вздохнул и потёр переносицу усталым жестом.

- Я всю голову сломал. Не знаю, как сделать предложение своей будущей невесте. Может, вы мне поможете? Хочу придумать что-то особенное, и ничего не придумал за целый год. Как на зло, мозги отказывают на этом самом месте. У меня, знаете ли, не слишком много опыта в таких церемониях.

Ой.

Я расплылась в улыбке.

Теперь понятно. Надо было сразу догадаться. Из-за чего такой весь из себя невозмутимый и представительный граф может волноваться. Мило как! Я решила, что скажу, как думаю.

- Мне кажется, что если она вас любит, ей будет совершенно всё равно, как именно вы сделаете ей предложение.

Он перестал тереть лоб и посмотрел на меня с удивлением.

- Как-то не думал об этом деле с такой стороны. Спасибо.

Граф вернул мне улыбку.

Счастливая она, наверное. Его невеста.

Что-то все вокруг замуж выходят… мне вдруг стало немного тоскливо. Я посмотрела в окно какое-то время, но там уже совершенно ничего не было видно. Лишь проплывали бесформенные очертания холмов, да чернело подрагивающее небо, расчерченное серыми полосами облаков. Чтобы отогнать печаль, я решила ещё о чём-нибудь порасспрашивать графа. А то он того и гляди тоже задремлет. Мне хотелось продлить этот вечер. Завтра наступит день, суета, сборы, корабль… сестра проснётся.

Я вздохнула.

- Какой он? Ну…ваш король.

Графа, казалось, удивил мой вопрос. Но он задумался перед ответом, и было видно, что хочет ответить на мой интерес всерьез, а не простой отмашкой.

- Хм… Ему сейчас двадцать девять. Хьюго получил трон после смерти отца, тоже Хьюго, совсем недавно. Принял имя Хьюго VIII из династии Стратагенетов. Конечно, его готовили всю жизнь к этому моменту, но груз ответственности, который свалился на его плечи, трудно себе даже представить. Однако же он несет его с честью. Тем более, что время досталось ему смутное. Тут и там вспыхивают старые распри… вскрываются раны прошлого, которые, казалось бы, давно заросли… - Граф на секунду снова погрузился в какие-то свои мысли. Но быстро опомнился, что я жду продолжения. – Младший брат короля оспаривает его права на престол. Поэтому для Короны так важен сейчас союз с Материком. Выбор наследницы одной из древнейших местных династий должен укрепить его власть.

Я подумала, что наверное, жаль, что я за эти годы совершенно не следила за политикой.

Хотя, политика, это конечно все интересно, но ведь жить-то моей сестре не с короной, а с тем, кто ее носит.

- Нет, я имею в виду – что он за человек, ваш король?

Граф удивился еще больше.

- Честно говоря, вы первая, кто спросил, - и он бросил выразительный взгляд в угол кареты. Где Сесиль уже начала похрапывать.

Он снова помедлил с ответом. На этот раз дольше.

- Я знаю Хьюго уже очень давно. И, пожалуй, только не говорите никому, что я вам так сказал… но бремя быть наследником престола никогда не доставляло ему радости. Скорее, наоборот – книгу и перо он всегда предпочитал мечу и соблазнам света. Не думаю, что Хьюго сам выбрал бы для себя свой жребий, если бы у него был выбор. Вы спрашиваете о человеческих качествах… Справедливый – уже немало для хорошего монарха, каким он обещает стать. Если скипетр не выбьют у него из рук. А желающих предостаточно, уж поверьте мне! Добрый. Пожалуй, даже слишком, учитывая, как часто этим пытаются воспользоваться, особенно теперь. Что ещё… замкнутый. Никого никогда не пускал дальше положенной дистанции, и даже я не в полной мере мог бы назвать его своим другом. Хотя, конечно же, это неизбежно, с учетом обстоятельств и его статуса. И тем не менее…

Мысли графа снова утекли куда-то далеко. Как будто ночь, мерцание каретных фонарей и мерный цокот копыт располагали его поделиться раздумьями, которые не давали покоя самому очень долго.

- Такое впечатление, будто в последнее время его замкнутость превысила разумные пределы. Он словно надел непроницаемую маску абсолютной учтивости. Если начистоту, это вызывает у меня неподдельную тревогу. Королевству нужен король. Но королю нужен кто-то, для кого он будет всего лишь человеком. Вы понимаете меня? Иначе эта маска постепенно поглотит его.

Мне стало как-то грустно за этого короля.

- Вы думаете, моя сестра станет таким человеком?

Граф ответил вопросом на вопрос.

- А вы, Николь? Вы никогда не думали о том, чтобы остаться в Королевстве Ледяных Островов? Зачем вам возвращаться в свою Обитель? Неужели вы там так счастливы? Простите мне мою бестактность… но я в этом не уверен.

Его пытливые чёрные глаза смотрели в упор, и я поняла, что нет смысла врать и отнекиваться.

Отвела взгляд.

- Какой мне смысл оставаться в Королевстве? Это ваш дом – не мой. А у меня… наверное, нигде нету. И никогда не будет, - мой голос понизился до шёпота. Я попыталась не выглядеть жалкой. Но не уверена, что у меня получилось.

- Дом там, где люди, которые ждут.

- Меня никто нигде не ждёт.

- Послушайте, но это мы быстро исправим! Как минимум, в моём лице смею предложить вам друга. И у меня есть отличная идея, кто ещё составит вам подходящую компанию по приезде. Уверен, вы поладите. Она обожает пирожки.

Я не знала, то ли мне смущаться, что граф с одного взгляда на меня угадал мою страстную любовь к пирожкам – то ли радоваться от того, что у меня, кажется, и правда появился друг.

Может, первый настоящий друг во всей моей жизни.

Я робко вложила свою ладонь в протянутую мне руку. Как странно - она меня совершенно перестала пугать! Получила в ответ осторожное пожатие.

- Подумайте над моей идеей, - подмигнул граф. – Имейте в виду, у нас в Замке полно пустующих комнат.

И он снова откинулся на спинку своей скамьи и принялся смотреть за окно – а скорее, в какие-то свои воспоминания.

Ничего себе - у него настоящий свой Замок! Бывает же, везёт людям.

В конце концов, я тоже постаралась устроиться поудобнее в своем углу и хоть одним глазком немного подремать, пока есть время до утра. Но быстро заснула глубоким сном.

Впервые за долгое время мне не снились никакие сны из книг.

Вместо этого приснился другой, ужасно странный сон.

О том, как я бегу по глубокому снегу за человеком в белом. Зову, протягиваю руку, пытаюсь догнать. Он слышит меня и останавливается. Оборачивается… а на нем черная маска, полностью закрывающая черты лица.

Я подбегаю и пытаюсь сорвать маску, чтобы узнать истинный облик человека перед собой. Кажется, если мне это удастся – узнаю что-то важное.

Например, зачем он носит маску.

И что под ней.

Тянусь, тянусь…

И просыпаюсь.

- Мадемуазель де Тремон, уже утро, просыпайтесь скорее! Мы добрались. Поскорее перебираемся на наше судно, вот-вот отдадут швартовы. Мне только что донесли, корабль принца Генриха видели в окрестных водах. Могут быть большие проблемы, если не поторопимся.

Я протёрла глаза – и не поверила им.

Солнце слепило вовсю, отражаясь в бескрайних просторах ярко-голубого моря.

Глава 9

Глава 9

Пока мы собирались и поспешно поднимались на борт, а граф Винтерстоун давал советы и подгонял, я отметила, что Рональд при Сесиль избегает называть меня по имени. Оценила деликатность, с которой он отвел от меня гнев ревнивой сестры. Потому что та, без сомнения, была бы в бешенстве – да и напридумывала бы себе непонятно чего.

Но очень скоро все посторонние мысли улетучились из моей головы – потому что я впервые вступила на корабль.

Это было волшебно!

Я стояла на палубе и восхищённо любовалась морским простором, бесконечным небом в барашках облаков. Берег медленно терялся из виду. Появилось ощущение свободы, как будто кто-то сорвал путы с моих крыльев. Но сможет ли летать птица, которая всю жизнь прожила в неволе? Мне кажется, я летать никогда не умела. Я не знаю, как это. Я не смогу расправить крылья.

Но по крайней мере, я увидела небо.

- Держим путь прямиком на Фрагонару, - пояснил Рональд. С самого отплытия он не уходил с палубы, и в его руках была постоянно подзорная труба.

Значит, пункт назначения - столица Королевства Ледяных Островов. Скоро мы её увидим. И короля.

Меня всё больше охватывало волнение.

Хорошо хотя бы, морская болезнь меня не затронула. В отличие от Сесиль, которая все первые сутки ходила зелёная. На вторые же сутки оклемалась, прихорошилась, и снова принялась отираться вокруг графа. Помню, как она в первый раз выбралась на палубу. Увидела меня, и в прекрасном взгляде вспыхнуло раздражение.

- Шла бы ты отсюда и не путалась под ногами. От одного взгляда на твоё ужасное воронье платье становится тошно.

Я смутилась.

Ушла в свою маленькую каюту, которую к счастью, меня не заставили делить на двоих с сестрой. Долго сидела на краешке койки, опустив плечи, и решила, что пожалуй, сестра права. Моё платье и правда мрачновато – а ведь мне вскоре надо будет предстать перед высшим светом!

И перед королём, - добавляет смущающий внутренний голос.

Нервно заправляю прядь пушистых светлых волос за ухо. Окидываю себя придирчивым взглядом. Пугало, как есть! Да уж, права Сесиль, к сожалению.

А потом наступает озарение. Кое-что я могу всё же с этим сделать!

Роюсь торопливо в своём походном мешке и выуживаю с самого донышка мотки ниток, истёртые моими пальцами тонкие палочки коклюшек. Это всегда меня успокаивало – плетение кружев. Ещё день, через круглое окошко падает достаточно света, мои мысли уплывают, а пальцы быстро и чётко делают свою работу. И я начинаю чуть меньше бояться неизвестного будущего.

Когда-то в древности эти узоры считались магическими. А еще говорящими. Каждая девушка могла вплести в узор на своем платье послание, которое хотела передать – и тот, у кого были глаза и умение видеть, мог это его прочесть.

Жаль, чтоб сейчас этот немой язык утрачен. Но меня учили старинным секретам тембрилльского кружева.

Так задумалась, что не сразу заметила, что мои пальцы помимо моего разума сами выплетают узоры на воротнике.

Развернув – увидела.

Это было слово «надежда»

К закату второго дня всё-таки выхожу на палубу снова – надо размять ноги, да и спина от долгого сидения над кружевом уже не говорит спасибо.

Окидываю нерешительным взглядом пространство перед собой. Рональд конечно же на палубе. Сесиль как всегда рядом, делает вид, что читает книжку, сидя в плетеном шезлонге. Ну, она отродясь никаких книг не читала, так что я уверена, это всего лишь предлог, чтоб пялиться на графа. А он словно не замечает её. Стоит, широко расставив ноги, смотрит пристально в горизонт в свою подзорную трубу.

- Мадемуазель де Тремон! Не видел вас сегодня, - приветствует меня, как будто видит спиной. – Подойдите, будьте так любезны.

У сестры такое лицо, будто у нее сейчас зубы раскрошатся от злости. На секунду трусливо мелькает мысль уйти. Но любопытство пересиливает.

Когда с опаской подхожу к краю палубы – кажется, на их птичьем морском языке это называется «фальшборт» - граф без лишних слов подаёт мне подзорную трубу и указывает куда-то вдаль.

- Посмотрите. Вы видите то же, что и я?

Труба оказывается неожиданно тяжёлой для моих слабых рук. Поднимаю к глазам, моргаю, первое время никак не могу сфокусироваться… но потом в мельтешении синих, голубых и закатно-розовых пятен мой взгляд выхватывает одно крохотное тёмное пятнышко.

- Видите?

- Да! Что это?!

- Надеюсь ошибиться, но полагаю, что это – корабль принца Генриха, младшего брата нашего короля.

- Но почему этот господин преследует нас?! – восклицает Сесиль, которая тоже подошла ближе и встала вплотную к графу с другой стороны. Она конечно же, грела уши во время нашей беседы.

Рональд поворачивается к ней.

- Напомню, что ваша женитьба с королем – дело государственной важности. Принц оспаривает право Его величества на престол. Он сделает всё, чтобы помешать ему укрепить власть. То есть, сорвать свадьбу.

- О, я так рада, что моя скромная персона так важна для королевства! – кокетничает сестра.

А у меня вот никакой радости, одна тревога.

- И что он сделает, если догонит нас? – спрашиваю у графа.

- Понятия не имею, что взбредёт в голову этого сумасброда, - пожимает плечами Рональд. – Насколько я его помню, принцу не откажешь в известной доле благородства, так что вряд ли что-то грозит девушкам. Однако он непредсказуем, а потому опасен. Поэтому я надеюсь, мне не придётся прибегать к запасному плану и уводить наш корабль через Лабиринт погибших кораблей, к Замку ледяной розы.

- Почему?

Я удивилась. Помнила, с какой теплотой он говорил о своем доме.

Рональд посмотрел на меня, а потом смерил взглядом и мою сестру. Как будто колебался недолго, но потом заговорил:

- Раз вы, мадемуазель, планируете связать свою судьбу с Королевством Ледяных Островов, пожалуй должны кое-что знать. В нашем Королевстве снова пробудилась магия…

Она тут же перебила его, картинно всплеснув руками.

- Какой ужас! Надеюсь, мой король уничтожит это порождение зла так же храбро, как это сделал его великий предок, Отто Завоеватель!

Рональд осёкся, и его лицо будто превратилось в неподвижную маску. Он не проронил больше не слова, отвернулся к неспокойному морю и продолжил всматриваться в горизонт.

А я вспомнила книгу - «Легенды эпохи Завоевания», которые нам с сестрой читали в детстве. Сесиль обожала эти жутковатые рассказы о страшных монстрах-эллери, владевших магией, которых истребили наши славные предки. И вспомнила правду об этой книге, которую рассказала Одетт нам в Обители. Правду только для посвящённых. О том, что эллери были всего лишь людьми. Народом, который и вправду владел магией – и который мы истребили в погоне за их чудесами.

Я вцепилась в фальшборт до побелевших костяшек. У меня зазвенело в ушах. Не сразу через этот звон пробился кокетливый голос Сесиль.

- О, граф, у меня аж мороз по коже пошёл, как вы заговорили об этой мерзкой магии!

- Тогда возможно, леди, вам стоит уйти внутрь, чтобы не замёрзнуть, - бесцветно-ровным тоном сообщил Рон, не поворачиваясь к ней.

Сестра фыркнула, развернулась и ушла, шелестя юбками.

Я осталась стоять рядом. Перед моими глазами темнеющие волны пролива Темброк уходили вдаль, сколько хватало невооружённого взгляда. Эти же волны пересекали корабли Отто V Завоевателя, когда он их направил в сторону Королевства Ледяных Островов. Теперь я понимала, почему древние назвали этот пролив именно так. Темброк. «Алчная рука».

- А мне вы скажете? То, что хотели сказать дальше? – я подняла глаза.

Рональд бросит на меня взгляд, полный боли.

- Вы тоже считаете магию злом?

Я задумалась над ответом.

- Мне кажется… мне кажется, все зависит от того, кто и с какой целью её применяет. Это как оружие. Можно убивать, можно спасать жизни. В злых руках волшебство наверняка способно причинять немалые беды. В добрых… - я запнулась. Но что-то в глазах графа и в том, как он внимательно меня слушал, ободрило продолжать. – Наверное, в добрых руках магия способна творить добрые чудеса.

Граф тепло улыбнулся мне.

– В таком случае, вам понравится в Замке ледяной розы.

Я тоже ушла в каюту, погружённая в глубокие раздумья о его словах. Оставляя за собой неподвижную фигуру в чёрном.

Это что же… мне только что прямым текстом раскрыли тайну?

Что в родовом замке одного из самых влиятельных графских семейств Королевства Ледяных Островов, наследника знаменитого Роланда Победителя Чудовищ, который был самым выдающимся рыцарем эпохи Завоевания и своей рукой убивал эллери… в этом замке до сих пор существует магия?!

***

На исходе третьего дня корабль мятежного принца стал нас догонять.

9.2

9.2

В тот день будто смутное предчувствие выгнало меня из каюты ни свет ни заря. Не удивилась, увидев Рональда снова на том же месте, как будто он всю ночь не спал, и всё так же сосредоточенно смотрел вдаль, о чём-то напряжённо думая. И почему-то мне казалось, что думы его – не только о королях, принцах и их невестах. Его чёрная неподвижная фигура была как что-то единственное надёжное и устойчивое в огромном, неизведанном мире, к которому я приближалась.

Я хотела уйти на цыпочках, не тревожить глубоких дум этого человека, который за считанные дни стал, кажется, моим единственным и лучшим за всю жизнь другом. Но он снова почувствовал моё приближение и кивком указал на место рядом.

Это тоже было для меня внове. Чтобы рядом, как будто этот влиятельный граф, наследник огромного Замка и доверенное лицо самого короля считал меня себе ровней. Такое отношение радовало… и вдохновляло.

И хотя я полночи не спала, ворочалась, переживала – боялась! Я же ужасная трусиха! – в этот момент страх перед будущим отступил, и я решила для себя окончательно, будь что будет. Человек рядом со мной излучал спокойствие каменного изваяния, хотя я чувствовала, что на душе у него неспокойно. Это было заразительно. Я успокоилась тоже.

- Ваша сестра ещё спит? – проговорил граф, не отрывая взгляда от медленно бегущих пенных валов. Небо, затянутое низкими хмурыми тучами, почти не пускало рассветных лучей. Солнце было где-то там, далеко. Я задумалась на миг – это как в жизни, тоже всегда есть надежда, только тучи могут упрямо скрывать её, и тебе кажется, что вокруг одна тьма… вздрогнула, когда поняла, что так глубоко погрузилась в свои мысли, что пропустила вопрос.

- Д-да. Она говорит, что надо беречь цвет лица.

Рональд хмыкнул скептически, но промолчал.

Мне нравилось, что он, кажется, из тех людей, которые не любят много говорить, поэтому позволила себе тоже не быть вежливой и учтивой, а просто помолчать. Вот только против обыкновения, вид медленно перекатывающихся волн до самого края окоёма не помогал душевному равновесию. Где-то там, за горизонтом, на самой границе пульса бездонных вод, к нам подкрадывалась опасность.

Временами на палубу выходили ещё люди – смущаясь, я узнала, что нас, оказывается, сопровождает прорва народу. Мой отец отправил вместе с Сесиль множество своих придворных. Они, видимо, прибыли раньше. И только ради меня графу пришлось делать крюк. А Сесиль, естественно, напросилась, чтоб улучить возможность побыть с ним.

Все такие яркие, разряженные… Хоть они и были с моей родины, я почувствовала себя невыносимо чужой рядом с этими людьми. Некоторые пытались заговорить из учтивости с младшей дочерью герцога де Тремона, но я терялась, смущалась, и в конце концов светская беседа ни с кем так и не сложилась.

К графу тоже пытались приставать с расспросами, но судя по всему, он светские беседы любил ровно в той же степени, что и я. То есть, в отрицательной. И в конце концов, размяв ноги, праздношатающиеся рано или поздно уходили с палубы прочь. Только я продолжала торчать там, сжавшись в неприметный комок, и вместе с графом ждала, ждала чего-то… меня накрывало волной тревоги, которая сгущалась плотным осязаемым туманом, как тучи перед грозой.

И в конце концов, к вечеру граф резко опустил подзорную трубу и коротко выдохнул. Я поняла, что это означает.

Он принял какое-то решение.

- Мадемуазель де Тремон… Николь. Уходите с палубы. И не поднимайтесь больше, пока я не скажу. Не бойтесь и будьте готовы – может слегка покачать. Мы меняем курс.

У меня сердце в пятки опустилось.

Значит, мятежный принц нас догоняет. Я бросила панический взгляд в темнеющий горизонт… хищное пятно чужого корабля теперь было видно и невооружённым глазом.

А граф меж тем не терял времени даром.

Подозвал свистом кого-то из команды, принялся отдавать быстрые и чёткие приказания – и я совершенно теряюсь в этом «птичьем языке» моряков, во всех этих румбах и градусах. По лицам людей вижу, что им всё это нравится не больше, чем мне. Хотя такое чувство, будто они-то прекрасно понимают, куда мы. И это знание им очень сильно не нравится. Штурман, упершись взглядом в раскладную сброшюрованную карту в кожаном переплёте, с которой, мне кажется, не расставался даже во сне, такой истёртой она выглядела, даже пытался спорить, но граф осадил его взглядом, тот осёкся сразу и вытянувшись в струнку, бросился отдавать приказы остальной команде.

- Мы больше не идём в столицу? – решаюсь, наконец, спросить, когда в четкой суете, напоминающей то, как надевают доспехи перед боем и проверяют остроту клинка, намечается, наконец-то, хоть какой-то просвет.

- Нет.

Мрачный блеск чёрных глаз.

К нему подходят с клеткой, в ней пара почтовых голубей. Протягивают перо и чернильницу на походной доске. Рональд наскоро, несколькими размашистыми строчками, пишет записку. Прикрепляет к лапе птицы, и та улетает, нервно трепеща крыльями. Это добавляет градус моего испуга до состояния легкой паники. Я всё ещё робко стою сбоку, слежу за суетой, не решаюсь уйти. Всем не до меня, никто не прогоняет.

- А куда мы в таком случае?

Даже не надеюсь на ответ. Но граф отвечает.

- В Лабиринт погибших кораблей. И буду крайне признателен вам, Николь, если кроме вас в составе наших пассажиров никто об этом не узнает. Не хочу никого пугать раньше времени. Но мы должны оторваться от преследования любой ценой.

- Меня не боитесь напугать? – сорвалось с моего языка раньше, чем сумела удержать бестактную фразу.

- Вы смелая. Намного смелее, чем сами о себе думаете, - смягчился тон графа.

Я смутилась. И всё-таки ушла, как он просил.

Чтобы через несколько часов не выдержать и подняться на палубу снова.

Я поразилась, как сильно изменилось всё вокруг с наступлением вечера.

Сгустившиеся плотные сумерки, небо низко надвинуло шапки облаков на хмурые брови. Туман стелется по воде рваными клубами. Наш корабль медленно, осторожно, будто наощупь проплывает мимо громадных каменных глыб, что громоздятся тут и там – как спины застывших, спящих, погружённых в тёмные воды чудовищ.

Графа Винтерстоуна уже нет на палубе, он отдает приказы у штурвала рулевому.

Паруса спущены, мачты оголены чёрными копьями, протыкающими тяжелые, нависшие над нашими головами небеса. Когда подхожу к фальшборту, вижу далеко внизу, под собой, тонкие спицы вёсел, которыми ощетинился наш корабль с обоих бортов через узкие квадратные окошки-бойницы. Мерные взмахи, слаженное движение команды. В этом тумане мы идём словно наугад, как слепцы. Повинуясь воле одного-единственного человека, который будто знает этот путь.

Что за глупости говорил обо мне Рональд?

Мне сейчас страшно до чёртиков, до холодного пота, который вмиг делает платье на моей спине промокшим насквозь, и его выстужает промозглый морской ветер.

Мне очень страшно, но в такой момент хочется быть вместе со всеми, а не трястись внизу в неизвестности. Запоздало понимаю, как быстро для меня этими «всеми» становятся вовсе не разряженные в пух и прах соотечественники, и даже не сестра, родная кровь.

И наконец, когда облака расползаются и выглядывает полная луна, когда расступаются скалы, выпуская нас из своих цепких, смертельных объятий, моё терпение и стойкость оказываются вознаграждены.

Я делю с ними момент радости и невыносимо жгучего облегчения – момент, в который понимаешь, что самое опасное позади, и теперь перед тобой – только чистое море, и попутный ветер…

И можно снова расправить паруса.

От накатившей радости не могу сдержать широкой улыбки, когда бросаюсь навстречу Рональду, что спускается с капитанского мостика, вытирая испарину со лба. У него даже нет сил сердиться, что вопреки приказу осталась на палубе.

- А, Николь… ещё одна отчаянная и непослушная на мою голову. Ну да ладно, к вам у меня никаких мер воспитательных применить не получится, в отличие от… в общем, справились мы, Николь! Мы все молодцы. Вы тоже. Ребята видели вас на палубе, такую маленькую и храбрую, и старались не ударить в грязь лицом, раз уже даже девушка не боится. От желторотых матросов до старых просоленных морских волков. Вы их всех вдохновили. Честно говоря, то, что мы пробрались, ни разу даже бортом не царапнув и сломав только одно весло, во многом и ваша заслуга.

Слушаю всю эту тираду со смешанным чувством недоверия и неловкости. Прикладываю ледяные ладони к горящим щекам. Вот же… придумывает всё! Решил меня подбодрить, наверное. Видно же, что трясусь от ужаса до сих пор, еле ноги держат.

- Это и был… Лабиринт погибших кораблей?

- О да. Соваться в это место, еще и ночью – чистое самоубийство. И принц Генрих, какой бы сумасшедший он не был, туда за нами не полезет, можно вздохнуть спокойно.

- А вы?...

На моих губах звучит несказанный вопрос, который я, по счастью, вовремя сумела удержать. А вы, граф, выходит, настолько сумасшедший, чтобы рисковать кораблем и соваться в это месиво острых скал, которые словно хищные клыки, только и ждали момента, чтоб сомкнуться и сожрать нас… Меня передёрнуло от одних воспоминаний.

- А я достаточно сумасшедший, да, - в его чёрных глазах заплясали бесята. Он понизил голос и сказал доверительно, чуть склонившись ко мне. - Путь через Лабиринт – родовой секрет Винтерстоунов. Первым этот путь прошел когда-то мой предок, Роланд Победитель Чудовищ. Так что не бойтесь, Николь, я ни за что бы не стал рисковать просто так жизнями, которые были мне вверены – и команды, и пассажиров. Теперь, без сомнения, корабль Генриха потеряет нас из виду и попытается перехватить на прямом маршруте до Фрагонары. У нас есть, думаю, несколько дней форы, прежде чем он догадается, что мы туда совершенно не собираемся.

У меня сердце гулко стукнулось о грудную клетку, а потом словно повисло в безвоздушном пространстве.

Значит, всё-таки – да.

Конечная точка нашего пути будет – Замок ледяной розы. Я предчувствовала.

Значит, уже скоро его увижу.

- Думаю, будем в Замке ледяной розы завтра к обеду, - улыбается Рональд, прочитав мои мысли. – Рекомендую немного поспать. Мы высадимся рано утром, ещё до рассвета.

Спать я, конечно же, не смогла.

Потом была высадка на простой берег безо всякой пристани.

Потом было нытьё Сесиль, которую разбудили слишком рано. Долгие и муторные объяснения, в которые вступал Рональд то с ней, то с кем-то из многочисленной свиты моей сестры.

Потом были сборы и попытки доказать королевской невесте, что брать с собой стотысячный саквояж с платьями – не самая лучшая затея, если она не хочет, чтобы платья пришлось нести ей самой.

Потом была её кислая и возмущённая физиономия всю дорогу по каменистому пляжу, по узким тропинкам в просыпающемся, неприветливом лесу.

Потом – короткая остановка в деревеньке со смешным названием Верхние Жуки, и потрясённые лица крестьян, мимо которых прошествовала ряженая процессия с собственным сюзереном во главе. Как я поняла, это уже были земли Винтерстоунов.

Потом – снова нытьё Сесиль по поводу стоптанных туфель, в подошвах которых обнаружились дыры. Она не привыкла столько ходить. Какое счастье, что я додумалась взять удобную обувь. Мне было неловко утруждать всех ещё и своими жалобами, хотя ужасно хотелось перекусить, поэтому, когда граф спрашивал, всё ли у меня в порядке, неизбежно отвечала, что в полном. Я видела, что он спешит. Я видела тревогу в черных глазах. Я откуда-то знала, что дорога каждая минута.

И я как-то пропустила момент, когда спутанные лесные чащи расступились, и открыли нам главное сокровище Королевства Ледяных Островов. О котором я столько слышала, и всё равно – от вида белых стен, взмывающих ввысь, и великолепной стройной башни, увитой синими розами, у меня словно закончилось дыхание. И слёзы навернулись на глаза.

От Замка плыл аромат доброго волшебства. И детства. И…

Почему-то, пирожков с вишней.

Глава 10

Глава 10

Самое главное и самое странное чувство, которое окутывает мягко, но властно, когда я медленно, всё замедляясь, бреду по дорожкам через сад, засаженный розами – покой. Здесь будто воздух светлее. И небо ярче.

Если б я только знала, какие испытания ждут моё бедное сердечко уже очень, очень скоро!

И что не покой, совсем не покой найдёт оно под сводами Замка ледяной розы.

Навстречу нам из Замка степенно вышел пожилой мужчина с седыми бакенбардами, обнял графа с таким теплом, что я уже решила – это его отец. Старый граф Винтерстоун. Но потом с удивлением поняла, что это местный дворецкий.

Сесиль чопорно поджала губы. Она не терпела фамильярностей со слугами.

Из неё получится настоящая королева – поняла я в этот миг. Величественная, строгая, внушающая трепет. Она может, когда захочет. Придворные короля сделали правильный выбор.

Дворецкий… как его – Торвальд? Тормунд? Я не расслышала с первого раза… с учтивым поклоном принимает у одного из наших сопровождающих чемоданы Сесиль, предлагает следовать за ним.

- В Замке не ждали гостей, но всегда им рады.

Сесиль отвечает едва заметным кивком.

- Спасибо вам за гостеприимство! Надеюсь, мы не слишком стесним… - взглядом умоляю милого старичка не обижаться на сестру. Под седыми кустистыми бровями взгляд оказывается неожиданно хитрый… и мне подмигивают.

- Что вы, юная леди! Никакого стеснения. В Замке ледяной розы каждый находит тот приём, которого достоин.

Рональд уже не с нами, уже поспешил вперёд по каким-то своим делам, рассеянно погладив каменную кладку Замка по пути, будто верного пса. Не успеваю удивиться такому странному поведению, не успеваю даже как-то осмыслить, что дверь входная – высокая, увитая резными каменными розами – открылась перед хозяином, похоже, сама…

Как меня выводит из задумчивости визг Сесиль.

Потому что, едва пропустив вперёд графа, тяжёлая створка тут же захлопнулась, едва не прищемив сестре нос.

Но визжит она не от этого. А от того, что колючие плети, унизанные пышными бутонами, что казались всего лишь узором, неожиданно оживают, отрываются от деревянной поверхности, и тянутся к сестре, застывая перед самым её лицом. Покачиваются, ощетинившись острыми шипами.

Она снова оглушительно визжит, а потом бьёт прямо по бутону сложенным веером, которым обмахивалась всю дорогу.

Ветка испуганно отдёргивается. И… нет, это не обман зрения, мне не кажется! Белый камень стен будто темнеет на несколько долгих мгновений.

Бросаюсь вперёд. Надо срочноисправлять ситуацию!

- Сестрица, не бойтесь! Это, наверное, какие-то хитрые охранные механизмы в Замке! Ты же слышала, про графа говорят, что он большой учёный. Сейчас… нам непременно отопрут.

Отойдя от первого шока, сестра упирает руку в бок и обвиняющим пальцем указывает на дверь.

- Мне всё равно, что здесь за двери такие в этой хибаре! Если они не пускают свою будущую королеву, я прикажу их выломать!

Вернее, получается, что на меня указывает, прямо своим острым пальцем, потому что как-то так получается, что я закрываю собою сворку двери, будто от сестрицыного гнева. Мне почему-то жалко это красивое место. Хорошо, граф не слышит, что она сказала про его дом. Даже мне обидно.

А потом… под лопатками оказывается пустота.

И я проваливаюсь назад, в прохладный полумрак. Спотыкаюсь, но упасть не успеваю. Потому что меня заботливо подхватывают каменные сети переплетённых стеблей, ставят на ноги.

А дверь захлопывается снова.

Я слышу ворчливый голос дворецкого.

- Ну же, хороший мальчик, не веди себя так с нашими дорогими гостями! Тем более, они здесь ненадолго.

Синие витражи в окнах первого этажа насупленно темнеют.

И мне хочется протереть глаза, потому что кажется на мгновение, будто один из них, в стене по правую руку от двери, изображающий красивого бледно-голубого оленя на фоне белых розочек и сизого леса… показывает незваным гостям язык!

- Открывай, говорю! – уже строже приказывает старик.

Я уже совершенно теряюсь в происходящем, но кажется, начинаю улавливать смысл.

И почему Рональд говорил о своём доме и волшебстве в одном и том же разговоре.

- Я… э-э-э… очень рада познакомиться! – говорю куда-то в пустоту, в потолок, чувствуя себя полной дурой, которая разговаривает сама с собой. Но делаю почему-то неуклюжий книксен. – Не могли бы вы впустить мою сестру? Она… просто устала очень, мы издалека идём. Нас… преследовали. И… мы голодные. Очень.

Олень прячет язык. А потом витраж словно перетекает в пространстве, меняет местами детали – совершенно не заметно глазу – и вот уже как будто наизнанку вывернулся. И смотрит теперь прямо на меня.

А потом олень бьёт копытом.

Дверь распахивается призывно.

Гордая тем, что победила, Сесиль вплывает в просторный холл, задрав нос. Где-то под потолком вспыхивает призрачно-голубой свет, рассеивает полумрак.

Следом втаскивает ее чемоданы дворецкий. Как будто случайно роняет их на пол так, что там внутри что-то жалобно звякает. Наверное, многочисленные сестрицыны зеркала, баночки духов и притираний.

- Добро пожаловать, леди! И будьте любезны – в ваших же интересах ничего тут больше руками не трогать, - посмеиваясь в бакенбарды, заявляет сестре дворецкий. А потом добавляет едва слышно, глядя мне прямо в глаза улыбчивым, слишком прямым и смелым для его статуса бледно-голубым взглядом. – Не то можно и без рук остаться.

Пёстро ряженая толпа вваливается в просторный холл вслед за сестрой, все крутят головой, раздаются восторженные возгласы – и я их понимаю, тут есть на что посмотреть. Снежно-белые, будто светящиеся изнутри стены, изящная витая каменная лестница наверх, вазы, в которых источают нежный аромат пышные розы – льдисто-белые с тёмными сердцевинками, голубые, бархатно-синие…

Меня тут же оттесняют к стене.

Машинально опираюсь ладонью, чтоб не упасть… и чувствую тепло. Оно будто до самого сердца проникает. И согревает. Словно обещанием чуда.

Это место нереально.

Такого просто не бывает.

И как раз, когда я почти уже себя уверила, что это обман чувств… мир вокруг меркнет на мгновение.

Меня уносит от шумной толпы куда-то – вдаль и ввысь.

Я прихожу в себя, сидя на узкой, удобной на вид постели. Небольшая светлая комната, в которой, кажется, давно никто не жил. Судя по ветвям деревьев за окном, – второй этаж.

И прежде, чем я успеваю прийти в себя от способа перемещения в свою новую, получается, спальню, мне на колени откуда-то прямо с потолка падает плетёная корзинка.

Осторожно отгибаю край тканой салфетки в крупную сине-белую клетку.

В ноздри проникает умопомрачительный аромат пирожков с вишней, заставляя меня чуть не трястись от ломки, как пьянице рядом с бутылкой.

Обхватываю корзинку обеими руками, как самое драгоценное сокровище. Донышко показывается очень быстро – я и правда сильно голодна. Остановиться просто невозможно, настолько это вкусно! Они ещё тёплые! Тесто мнётся под пальцами, корочка хрустит, присыпанная сахарным кружевом…

Опомнилась, только когда слизывала с пальцев последние капли вишнёвого варенья.

Боже мой. Кажется, я и правда попала в сказку.

А потом как-то очень резко сказываются тревоги минувших дней, меня накрывает невыносимая усталость.

Сытая и счастливая, решаю, что быть приличной гостьей уже поздно, раз я и так уже самым неприличным образом бросила своих соплеменников и сестру, которую вообще-то обязана сопровождать… сбрасываю башмаки, забираюсь с ногами на постель, и засыпаю прямо так. Сворачиваясь калачиком и даже во сне прижимая к себе корзинку.

Сквозь сон ощущаю, что кажется, Замок откуда-то принёс мне ещё и мягкое, как пух, одеяло. Осторожно, чтобы не разбудить, укрыл сверху.

10.2

10.2

Я, наверное, проспала целые сутки – и спала бы и дольше, если бы не жалобные просьбы моего желудка снова его покормить.

Кое-как поднялась с постели, долго сидела и моргала совой-сплюшкой, которую поднять-подняли, а разбудить забыли. Пыталась сообразить, где нахожусь, как сюда попала, и почему спала в обнимку с плетеной корзинкой.

Потом зевнула, протёрла как следует глаза… и обомлела от нежной и торжественной красоты вокруг.

Белые-белые стены. Только это была не холодность мрамора или алебастра. Это словно лепестки белой розы, живые, наполненные светом, идущим как будто изнутри. И по ним – вьющиеся плети каменных роз, с таким искусством изготовленные неведомым зодчим, что выглядели совсем как настоящие.

Я осторожно спустилась с высокой постели, подошла на цыпочках к окну с голубым и синим витражным стеклом. Коснулась стен, чтобы попытаться понять, из какого камня всё-таки сложено подобное великолепие…

И отдёрнула руку.

Он был тёплый.

Ближайший ко мне каменный стебель дёрнулся слегка – и это совершенно точно не было обманом зрения! Бутон раскрылся чуть пышнее, замерев за доли мгновения до того, как распуститься.

Я затаила дыхание и почти не дышала.

Но больше ничего не произошло.

Как будто чудо ждало внутри – но ждало не меня. Этот Замок был как преданный пёс, который хранит верность только для своих хозяев.

Я вздохнула украдкой и улыбнулась - как это, наверное, чудесно, когда у тебя есть такой верный друг…

…какой-то шум с улицы привлёк моё внимание. Красивые витражи не давали достаточно обзора, я поискала защёлку, и мне удалось распахнуть окно.

И хорошо, что это был только второй этаж. Потому что я чуть было не свалилась от неожиданности. Хотя пора бы уже понять, что в таком месте удивляться нельзя ничему и ожидать следует чего угодно.

Например, того, что посреди подъездной аллеи Замка будет гарцевать здоровенный олень! Снежно-белого, чуть голубоватого цвета – с раскидистыми мощными рогами, острыми копытами, и совершенно точно светящейся шерстью.

И тому, что на спине его безо всякого седла будет держаться всадник, я тоже не должна была бы удивляться, как и его персоне. Но удивилась снова.

- Доброе утро, мадемуазель де Тремон! – сдержанно приветствовал меня граф Винтерстоун. – Как вам спалось у нас в гостях?

Было видно, что это простая любезность с его стороны. Хмурая складка меж бровей, нетерпеливо перебирает копытами олень, готовясь тронуться с места… оба, и всадник, и чудесный скакун, торопятся ринуться в путь.

- Вы уже нас покидаете? – спросила я огорчённо.

Рональд кивнул.

- Я собирался дождаться Его величества здесь… он извещён о нашем прибытии и должен явиться со дня на день. Но… простите, у меня есть неотложные дела. Чувствуйте себя как дома, Николь! Если что-то понадобится, спросите у Торнвуда, он поможет.

Серебристая молния пересекает окоём и очень быстро теряется из виду.

Неотложные дела… что у него может быть ещё более неотложного, чем встречать короля, который едет в его собственный замок?

Кажется, я догадывалась, что могла быть только одна причина.

В который раз где-то внутри меня колет осознанием, что я завидую этой девушке. И мне очень стыдно за это чувство. Я не должна его испытывать. И не должна с грустью смотреть, как уносится куда-то за горизонт быстрыми скачками – не моя сказка.

Я прислонилась плечом к оконной раме и задумалась.

Хорошо, окна Сесиль выходят на другую сторону. Я даже не подозревала, что северное Королевство настолько пропитано магией! Почему у нас на Материке об этом никто не знает? Или знают… но молчат? Или… готовятся к чему-то?

Все-таки, уроки Одетт не прошли даром. И чтения старых книг в покоях Всеблагой Девы тоже. Красной нитью по страницам старых летописей – как коварны бывают люди. Особенно, если захотят чего-то, чем обладают другие. Но когда читаешь такие книги, привыкаешь воспринимать эти истории как что-то, что осталось далеко в прошлом, сказку, миф, легенду.

Но ведь люди не меняются.

А история… для живших в ту эпоху людей творилась на их глазах, как нити, из которых ткётся ткань повседневности. Иногда крайне причудливым и пугающим узором.

Что за узор ждёт меня, когда персты слепой Судьбы закончат прясть мою нить? По крайней мере, этот клубок…

Я обхватила себя за плечи.

Какой холодный дует ветер.

Пора закрыть окно.

***

Потянулись дни ожидания.

Первой в Замок ледяной розы явилась неожиданная гостья. Странная юная леди – ужасно красивая утончённая блондинка, но очень тихая и печальная. Она прискакала верхом вскоре после отбытия графа Винтерстоуна, очень огорчилась, что они разминулись, тут же удалилась в гостевые покои и почти оттуда не выходила.

Из сплетен, которых уже успела нахвататься непонятно откуда Сесиль, узнаю, что это бывшая невеста графа Винтерстоуна. Первое время не могу поверить ушам, когда до меня доходит, что у Рональда, оказывается, уже была когда-то невеста. Да еще такая невероятная красавица! Сесиль говорит, поджав губы, что отец леди Эмбер Сильверстоун – сам маршал Королевства Ледяных Островов, чуть ли не второе лицо в государстве! И что ей ужасно интересно, на какую же в таком случае красотку променял её этот ловелас граф. И что это должна быть в таком случае принцесса, не меньше. И что она о нём была лучшего мнения.

Но мне не верится, что там всё так просто. Грустные глаза этой леди… Волнение Рональда, когда говорил о том, что не знает, как сделать предложение руки и сердца любимой девушке… то есть, раньше он, выходит, не делал?!

Ничего не понимаю, но расспросить ни за что в жизни никогда не решусь. Не моё дело лезть в эту запутанную историю. Хотя любопытно – жуть. И мне тоже ужасно хотелось бы узнать, что ж это за девушка такая, что он дал от ворот поворот такой шикарной невесте, как эта леди Эмбер. А ведь она до сих пор по нему грустит…

Вот же… есть, оказывается, такие люди, к которым все тянутся, будто к маяку. Надёжному, тёплому, который согревает и дарит защиту. Мы все это ощущали рядом с графом. Даже моя бесчувственная сестрица. Но повезло только одной. Той самой, о которой он думает постоянно, о кой волнуется, для кого подбирает слова, чтобы просить стать его женой.

А на меня вдруг, как топор на плаху, падает одна очень простая и очень безжалостная мысль.

Никто никогда ко мне так не будет относиться. Никто никогда не будет волноваться, подбирая слова для признания мне.

Это всё для роковых красавиц.

Это всё – для девушек с тонкой талией и чарующим взглядом.

Простые, вроде меня, героинями романов не становятся. Максимум – второстепенными персонажами, фоном, который автор наметит небрежными мазками, чтобы оттенить прелести главной героини.

Вижу себя как будто со стороны. Свой низкий рост, полную неуклюжую фигуру, простое и ничем не примечательное лицо.

Да, я для этого отлично подхожу.

Такой… великолепный контраст.

Но плакать мы из-за этого не будем, дурочка Николь. Второстепенным героиням не положены слёзы. Я должна всего лишь незаметно и безупречно отыграть свою роль – а потом вернуться обратно в Обитель. Туда, где моё место, определённое скупыми строками сценария моей жизни.

Пару появлений в середине второго акта. И никого не будет волновать, что делает за кулисами скучный статист, когда всё самое интересное по-прежнему происходит на сцене.

10.3

10.3

Я не привыкла сидеть без дела, поэтому грустные мысли решила исправлять любимым способом – какой-нибудь работой.

В результате весь день до самого вечера я провела самым чудесным образом из всех возможных – на кухне Замка ледяной розы. В эту святая святых меня по большому секрету провёл дворецкий, я теперь наконец-то разобрала его имя – мистер Торнвуд – когда пришла к нему возвращать корзинку от пирожков и попросила возможности лично поблагодарить кухарку.

Долго мялась, сказать или нет, как именно ко мне попали пирожки, и не сочтут ли меня тогда слегка не в своём уме… но прослыть воровкой показалось страшнее, и я призналась, что корзинка свалилась на меня прямо с потолка.

Мистер Торнвуд, на моё удивление, совершенно не сердился – вместо этого посмотрел пристально своими странными немигающими глазами, которые как будто насквозь тебя видят. Я поёжилась, переступила с ноги на ногу…

- Стало быть, юная леди, это Замок вам их подарил?

Киваю.

- А позвольте, не было ли у вас в роду, случайно… волшебников?

Мне показалось, он другое какое-то слово хотел сказать. Смутилась ужасно.

- Вы что, разве ж я похожа!

Дворецкий снова молчит и хитро щурится.

- Как по мне – очень даже! И поверьте моему… м-м-м… более чем многолетнему опыту, из вас самой выйдет неплохая хозяйка.

Я невольно присела в книксене. Было приятно получить комплимент.

- Что вы! Спасибо, но у меня никогда не будет собственного дома. Я уже скоро приму обет послушания, и в Обители Небесной Девы…

- Да я не о доме, юная леди! – ещё более хитро и загадочно прерывает меня старик. – Но простите мне мою неучтивость – наша драгоценная гостья, верно, голодна, а я баснями кормлю. Пойдёмте-ка! Вы хотели сказать кухарке спасибо – ну так моя дражайшая супруга, миссис Торнвуд, только рада будет послушать, да заодно накормит от души.

В кухне Замка ледяной розы огонь в печах загорался сам. И пламя становилось то выше, то меньше, послушное простым взмахам маленьких пухлых ручек румяной миссис Торнвуд.

Она меня приняла как родную, а я подумала – может, попроситься в поварята? Граф тем более остаться предлагал.

Вот это место для меня подходит идеально.

Так счастлива я давно не была, как в те часы, в которые миссис Торнвуд учила меня печь пирожки с вишней по её фирменному рецепту, а у меня даже щёки были в муке и сахарной пудре, и плетистые ветви роз услужливо подавали нам то деревянную лопаточку, то половник, то веточку пряных трав откуда-то из-под потолка, то ещё какую-нибудь мелочь, а витавшие в кухне запахи буквально сводили с ума.

В гигантских котлах кипело жаркое, в котелках поменьше – готовились гарниры и подливы на ораву гостей, миссис Торнвуд успевала всё одновременно, одна – если не считать помощи самого Замка. На мой вопрос объяснила, что прислуга, которую нанимали обычно в той самой деревне Верхние Жуки, через которую мы проходили по пути сюда, в последнее время не особенно рвётся работать в Замке ледяной розы. Ходят слухи о том, что в это место вернулась магия. А жители деревни, потомки древних завоевателей, ещё помнят, какую цену заплатили их предки, чтобы покорить владевших магией прежних хозяев Замка.

Говоря это, она поджимает губы. И такие суровые тени ложатся на миг на её лицо… что я почти готова поверить, будто она сама видела те события, и это при ней хищные корабли с Материка извергали на берега Ледяных Островов своё ощетинившееся сталью нутро.

Но этого, конечно, не может быть.

Ещё одно мгновение, я моргаю – и снова вижу только улыбчивую мягкую женщину, на румяное лицо которой бросает такие уютные блики огонь очага.

К вечеру меня выгоняют всё-таки с кухни, «отдыхать».

А мне ужасно не хочется, потому что я уже предчувствую, что меня ждёт. Эти мысли неприятно зудели комаром с самого утра на задворках моего разума, я их усиленно отгоняла, но не будешь же вечно прятаться от неминуемого.

Так и есть – первый же встречный в коридоре гость из свиты Сесиль спешит мне передать, что сестра искала меня весь день.

А если уж она самолично искала, да ещё весь день… пиши пропало.

Я трусливо решаю отложить как-нибудь нашу встречу до утра, но Сесиль налетает на меня разъярённым ураганом прямиком в моей комнате. Значит, ей уже донесли, что я объявилась.

Створка двери бьётся об стену с глухим стуком. Мысленно прошу у Замка прощение за такое поведение гостьи.

- Где ты шляешься?!

Вздрагиваю, как от пощёчины.

Невольно сжимаюсь, втягиваю голову в плечи, хотя знаю, что сестра не позволит себе распускать руки. Она прекрасно умеет бить словами.

- И на кого вообще похожа? Что у тебя с лицом, в чём ты перемазалась?! О нет, я говорила отцу, взять тебя была ужасная идея! Ты будешь только меня позорить! Впрочем, как и всегда.

Невольно отступаю, когда она заходит в мою комнату, оглядываясь с таким видом, будто здесь неприятно пахнет. Хотя тут до сих пор витает сладкий аромат вишни.

Проплывает мимо меня, не удостаивая и взглядом, вместо этого подходит к окну – я поспешно отскакиваю с её пути.

- У тебя вид из окна лучше, это возмутительно! Из моего видно только задний двор, да какие-то кусты. А у тебя на главную аллею. Поменяемся завтра.

Не спрашивает. Ставит перед фактом.

Я вздыхаю.

Мне нравилась эта комната.

- Боже мой! Ты погляди только! Так, однозначно меняться. Я ведь могла пропустить такое зрелище! Нет, но вы только поглядите на них! У меня нет слов. Какое бесстыдство!

Голос Сесиль источает яд, она чуть не шипит, вцепившись пальцами в край подоконника и почти улёгшись грудью на стекло витража.

Да что она там такое увидала?

Мне становится любопытно, я подхожу ближе и осторожно заглядываю сестре через плечо. Боже, надо было воздуху сначала в грудь набрать, как перед нырянием – от её духов можно задохнуться!

А потом я понимаю, что именно заставило сестру разъяриться. Но как по мне – это самая милая картина из всех, что я когда-либо видела.

Невольно расплываюсь в улыбке, когда вижу, как из чёрной, наглухо зашторенной кареты наш хозяин, граф Винтерстоун, выносит какую-то девушку. На руках! Прижимая к себе, словно самое драгоценное в жизни сокровище. Позади них гарцует олень, перебирая тонкими ногами и запрокидывая голову, ветвистые рога в вечернем сумраке сияют сказочно-голубым светом.

Темноволосая, худенькая, в длинном сером платье – она то ли без сил, то ли спит. Надеюсь, не больна. Утыкается лицом в грудь мужчине, который её несет, и одной рукой хватается за его рубашку. Сжимает в кулаке сморщившуюся ткань, как ребёнок – лапу игрушечного медведя, чтобы не бояться.

И правда, совершенно неприличное поведение для благовоспитанной юной леди. Но разве я могу её осуждать?

Мне даже отсюда видно, что Рональд не может от нее оторвать глаз, а идёт медленно-медленно, как будто хочет продлить путь от кареты до Замка.

Следом за ними из кареты выбирается грузный мужчина средних лет с одутловатым лицом и крупными мешками под глазами, которые придают ему сходство с бульдогом. Ковыляет на отдалении, опираясь на трость, и не делает попыток поравняться с парой. Как будто и он тоже любуется этой сценой и не хочет мешать.

У меня становится тепло на душе.

Меня согрели эти двое. И пусть беснуется Сесиль – мне так радостно, что где-то, хоть у кого-то в мире и правда бывает вот такое счастье. Настоящее, не в книгах.

- Ну вот, а у меня были на него такие планы! Но когда мужчина ведёт себя подобным образом, как влюблённый дурак, по моему опыту не поможет уже ничего.

Планы? На графа? До сих пор?

Сесиль, как всегда, не стесняется меня – я для неё что-то вроде мебели, с самого детства. Но её признание неприятно опускает с небес на землю. Мне становится ужасно стыдно за сестру. И за то, что подумают о нашей семье, когда она продолжит вести себя на Ледяных Островах так, как привыкла дома. А она, очевидно, продолжит.

- Придётся подыскивать кого-то другого.

- Сесиль, ты что же… не собираешься хранить верность своему жениху? – срывается у меня невольно с губ.

Это ведь слишком даже для неё!

Сестра бросает на меня жалостливый взгляд, как на блаженную дуру.

- Помолчи о том, в чём совершенно не разбираешься. Ты что же, никогда не слышала, что у королев бывают фавориты?

- Но король…

- Ужасно скучный и слишком правильный сухарь, насколько я слышала. Совершенно безэмоциональное бревно, которое не способно хоть на какие-то чувства.

Даже знать не хочу, кто ей наплёл таких гадостей. Все самые грязные сплетни всегда стекались к Сесиль как по волшебству, как будто она была паук в центре паутины, которому стоит лишь потянуть за нужные ниточки.

У меня ощущение, как будто и меня макнули в грязь. Хочется умыться.

- Это неправильно! – говорю твёрдо, неожиданно для самой себя. – Ты не должна! Он же твой будущий муж!

Я никогда не перечила сестре. Что на меня нашло? Сейчас же начнётся…

Но Сесиль, видимо, вся уже в своих фантазиях о будущей шикарной жизни во главе собственной страны. Поэтому она снисходит до того, чтоб покровительственно похлопать меня по плечу.

- Запомни, дурочка моя, нет мужчины, из которого нельзя было бы вить верёвки при должной сноровке! Король у меня с ладони есть будет. А я наконец-то смогу делать что хочу, и не терпеть батюшкиного занудства. Меня слишком долго ограничивали. Теперь я заслужила расправить крылья!

Мне становится обидно. И вовсе не за себя.

Делаю шаг назад, сбрасываю прохладную ладонь сестры со своего плеча.

- Не из любого.

- Чего?.. – Сесиль вскидывает непонимающий взгляд. Она уже потеряла нить беседы, в её глазах я вижу отражение мечтаний о будущей разгульной жизни в собственном дворце. Или дворцах.

- Вить верёвки. Не из любого. Из этого вот не получилось, - киваю за окно.

- Этот… бракованный! – вспыхивает сестра. Кажется, неподатливость графа Винтерстоуна больно бьёт по её женской гордости. И я отчётливо понимаю, что она будет искать любого случая снова эту гордость укрепить. Несчастный король! Ему остаётся только посочувствовать.

- Ай!

Сесиль внезапно взвизгивает и отпрыгивает в сторону.

Я сначала ничего не понимаю, но потом замечаю, что оказывается, в моей комнате протекает потолок.

И протекает он прямиком над изящной причёской моей сестры. Щедро заливает платье, и под ней тут же собирается целая лужа. Драгоценное кружево, которым оторочено глубокое декольте и рукава у локтей, повисает жалкими тряпками.

Сестра отскакивает ещё дальше, создавая целый фонтан брызг своими бальными туфельками, и, подобрав шелестящие юбки, бросается к двери.

- Какой кошмар!! Оставайся сама здесь. Не знала, что у графа в его хибаре даже ремонт не удосужились сделать к приёму таких высоких гостей!

Дверь за ней закрывается, кажется, самостоятельно – слегка так прихлопнув убегающую гостью по пышному заду.

А вот нечего потому что говорить гадости о хозяине в присутствии его верного пса!

- Спасибо!.. – выдыхаю устало.

Мне только что помогли сохранить эту комнату за собой.

Заснуть не могу почему-то долго, просто лежу, раскинув руки и глядя в потолок.

Хотя меня снова заботливо укрывает кто-то невидимый, и даже свет сам собой медленно гаснет, чтоб спокойней спалось.

Я всё думаю и думаю об одном.

Бедный король!

Я его ещё не знаю, но мне уже его очень жалко.

10.4

10.4

Просыпаюсь наутро резко, как от толчка.

Я проспала!! Если не успею к завтраку, Одетт посмотрит своими жабьими глазами так, будто сожрать меня хочет как муху… И точно отправит в наказание на кухню, картошку чистить к обеду на всю Обитель!!

Сажусь на постели, протираю глаза…

Вижу вокруг белые, сияющие изнутри стены. Они сегодня особенно красивые, торжественные какие-то. И я понимаю, что, во-первых, страдаю провалами в памяти, и совершенно забыла, что нахожусь за тридевять земель от Всеблагой, а во-вторых – что Замок ледяной розы… радуется.

Хозяева дома.

Не понимаю, как, но это странное и такое волшебное место словно эмоциями со мной делится. Радостью, восторгом, ожиданием. Он чего-то ждёт. Чего-то, чего ждал очень и очень долго – мне даже представить сложно, сколько.

На секунду мне становится даже как-то неловко – что за глупость мне в голову лезет. Разве может камень чего-то ждать?

Не более, чем любить.

Но кажется, Замок ледяной розы умеет и то, и другое. Даже больше, чем некоторые люди.

Вспоминаю Сесиль, и настроение портится. А когда у меня портится настроение, сразу хочется сладкого. Я быстренько умываюсь, переодеваюсь, пытаюсь призвать к порядку свои вечно непослушные, пушистые как у дурацкого пуделя кудряшки, но из этой затеи мало чего получается. Максимум сцепить пару прядок за висками.

Уныло бреду по коридору, вытаскиваю своё сонное туловище на красивую парадную лестницу Замка ледяной розы, радуясь, что в такой час моя сестра, по крайней мере, точно ещё спит…

И торможу, как будто на стену налетела.

По лестницы откуда-то сверху спускается Рональд. И с ним девушка.

Мне одного-единственного взгляда достаточно, просто увидеть, как он на нее смотрит – чтобы понять, кто она такая.

Смотрю во все глаза, мне безумно любопытно. Хотя есть риск прослыть невежливой, конечно же, так пожирая глазами незнакомку. Но интересно же, на кого граф променял блестящую красавицу и дочь маршала Королевства.

И вот чем больше смотрю, тем больше понимаю, почему.

Нет, на первый взгляд она кажется милой, но… не ослепительной.

Простое нежно-зелёное платье с белым скромным кружевом по вороту и плечам. Худенькая, невысокая. Тёмные волосы убраны в небрежный целомудренный пучок на затылке, как будто она только что из пансиона – у нас некоторые девочки в Обители причёсывались вычурней. И она молоденькая совсем, примерно моего возраста.

Но вот глаза у неё… какие-то… как будто в самую душу смотрят. Наизнанку выворачивают, видят всё-всё. Мудрые, не по возрасту совсем. Я как будто не девчонке-ровеснице в глаза смотрю, а…

Волшебница она.

Точно!

Меня эта догадка бьёт неотразимо, и почему-то не сомневаюсь в её правильности.

В смущении не знаю, куда прятать руки и что говорить. Меня спасает граф, заговаривает первый.

- О, мадемуазель де Тремон, вы уже встали! Позвольте представить вам мисс Кэтрин Лоуэлл, выпускницу Королевской школы Эбердин и будущую хозяйку этого замка.

Щеки девушки вспыхивают румянцем, она стреляет в Рональда горячим взглядом на секунду, а потом прячет глаза под ресницами. Когда она не смотрит, на лице графа мелькает чуть-чуть озорное, мальчишечье какое-то выражение, всего на одно мгновение тоже, а потом он снова принимает вид торжественный и величавый.

Ему нравится её дразнить.

Милые какие.

Граф продолжает заполнять паузу, даёт мне возможность отойти от первых мгновений робости, за что я ему жутко признательна.

- Мадемуазель Николь сопровождает в поездке свою старшую сестру, Сесиль. Она ещё изволит опочивать?

Напоминание о сестре и вчерашнем разговоре про фаворитов зубной болью ввинчивается в голову, я вздыхаю.

- Д-да… сестрица редко встаёт раньше полудня.

- В отличие от вас, насколько я помню. Позволю себе предположить, что вы еще не завтракали?

Главное сейчас, чтоб желудок не забурчал предательски. Умоляю его меня не позорить, потому что есть хочется ужасно, качаю головой.

- В таком случае Рин, не составишь ей компанию?

- А ты что же..? – спрашивает девушка и на её лице вижу острое разочарование. Ещё бы, она только что приехала, а её уже оставляют одну. Но в этом весь Винтерстоун – долг прежде всего. Это я уже поняла за время знакомства.

- Должен проследить, чтобы всё было готово к пробуждению гостей, а ещё наведаться в казармы. Да и не хочется мне смущать вас своим присутствием. Зайду за тобой через час. Возвращайтесь в малую гостиную – вряд ли булочки миссис Торнвуд успели зачерстветь, пока мы с тобой… были заняты. Я попрошу Мэри принести свежего чаю.

Даже не хочу задумываться, чем там они были заняты – меня завораживают смены выражений на лице девушки. Сейчас у неё вспыхивают даже кончики ушей.

Рональд целует ей руку, задерживая в своей на мгновение, а потом уходит по лестнице вниз размашистым шагом, и мы остаёмся одни.

Девушка провожает чёрную спину взглядом, хмурится, кусает губы. Очередная смена выражения на её живом лице за какие-то считанные секунды. Я привыкла к хорошо вышколенным бесстрастностью лицам. Такое для меня внове. Завораживает подобная искренность. Я как будто соприкасаюсь с каким-то совершенно другим, новым, неизвестным мне миром. Где люди живут совсем не так, как я думала, единственно возможным способом. А искренне, без притворства, не пряча своих чувств, бесстрашно выставляя напоказ всё, что на сердце.

И это для меня волшебство ещё почище того, что вытворяет Замок.

Ореховые глаза девушки переводят взгляд на меня. Я сжимаюсь на мгновение, как будто она сейчас может прочитать в моих мыслях, что я думала о ней.

Глупости.

Такого не бывает, чтоб кто-то умел читать мысли других людей.

- Вы голодны? – улыбается она милой и чуть-чуть стеснительной улыбкой, и я понимаю, что не одна здесь, кто смущается. – Может, перекусим? И кстати, я – Кэти!

Спустя считанные минуты я вдруг обнаруживаю себя сидящей за маленьким круглым столиком в одной из бесчисленных укромных комнат Замка ледяной розы. Мы пьём чай, едим булочки с корицей и болтаем, как лучшие подруги.

Меня поражает, что Кэтрин, оказывается, вообще не знатного рода, не принцесса, как я себе воображала, и даже не графская дочь. Совсем простая девушка из крохотного городка под названием Локвуд, на краю Бесконечных болот. Я о таком и не слышала никогда.

И её трудно назвать шикарной, или выдающейся красавицей, как леди Эмбер. Вот к той даже подходить страшно, кажется, что она – какое-то неземное существо, ну или сошла прямиком с картины.

Но от этой Кэти ощущение такого тепла, что даже я согреваюсь, оттаиваю, и жизнь перестаёт казаться такой уж грустной.

Особенно после третьей булочки.

Кэти долго рассказывает мне, как познакомилась с Рональдом, о своей учебе в столице, даже на мой невысказанный вопрос об Эмбер отвечает. Я узнаю за считанные минуты столько информации, что Сесиль бы за неё удавилась. Но конечно же, не собираюсь ничего рассказывать сестре – ни единой вещи из тех, которыми со мной поделилась моя новая подруга.

И я сама не замечаю, как рассказываю ей свою историю тоже. Она слушает, подперев ладонью подбородок, и в глазах столько сочувствия – меня никто никогда так не слушал, и оглянуться не успеваю, как рассказываю все свои самые грустные моменты в жизни. Она разделяет их, и на душе становится светлее.

Конечно, на контрасте моя история звучит на удивление коротко. И грустно. И неинтересно, по сравнению с историей Кэти. В ней нет ни верного друга, ни волшебных замков и светящихся оленей, ни… любящего тебя до беспамятства мужчины. Она скромничает, эту часть своей истории рассказывает лишь скупыми штрихами, но мне хватает, чтобы понять. И в этом мы тоже очень разные. Даже не могу представить, каково это – когда кому-то нужна.

Я замолкаю, отключаюсь от разговора и тону в своих грустных мыслях ненадолго. В общем, веду себя, как отвратительная, совершенно не воспитанная гостья.

- Выше нос, Николь! – говорит вдруг Кэти, прерывая наше молчание. – Не представляешь, сколько раз я была на дне отчаяния. Только знаешь, что?

- Что? – переспрашиваю дрожащим голосом, потому что как-то разнервничалась за откровениями, и даже вернулась старая дурацкая привычка крошить булку пальцами, за которую мне крупно доставалось в Обители.

- Со дна есть один-единственный путь. Наверх. Так что всё у тебя будет замечательно, я уверена! Вот вспомнишь мои слова! – она подмигивает мне, а потом глаза чуть расширяются, когда замечает усыпанный крошками стол вокруг моих пальцев.

Мне хочется провалиться сквозь землю.

На щеках Кэти появляются задорные ямочки. Она прижимает палец к губам, а потом смахивает крошки себе в ладонь, будто ничего и не было. Выбрасывает за окно, на подоконник.

- Птички склюют, - с ужасно серьёзным лицом говорит она, а губы подрагивают от попытки сдержать улыбку.

Мы обе смотрим друг на друга, а потом не удерживаясь, начинаем хохотать.

Когда примерно через час возвращается Рональд, у меня ощущение, будто мы с Кэти знаем друг друга всю жизнь.

Он толкает створку двери без стука – и его взгляд теплеет, когда видит нас.

А потом в нем вспыхивают огни, когда смотрит на свою девушку.

Кэти замирает на полслове, забывает, что говорила минуту назад. Они просто смотрят друг на друга – и у меня полное ощущение, будто разговаривают взглядами.

Я тут же ощущаю себя тут лишней.

Кэти вскакивает с места, чуть стул не роняет, но замирает столбом, вцепившись левой рукой в запястье правой. Такое чувство, что если б меня тут не было, она бы сейчас побежала к Винтерстоуну и повисла у него на шее. Мне становится ещё более неловко. Граф обращается ко мне, но глаз по-прежнему не сводит с неё, как будто физически не способен смотреть больше ни на что другое в этой комнате:

- Мадемуазель де Тремон, надеюсь впредь вы будете чувствовать себя в Замке ледяной розы как дома, а не грустить в одиночестве. А пока, с вашего позволения, я украду у вас Рин.

Они выходят из комнаты, касаясь друг друга локтями. По-моему, тут же забыли вообще о моём существовании. Кэти даже попрощаться забыла, что для такой воспитанной юной леди, как она, наверняка ужасный нонсенс.

А ещё, когда смотрю на эту удаляющуюся пару, замечаю, как странно реагирует на них Замок.

Он словно тянется за ними, провожает, приподнимает ветви колючих каменных роз, которые подаются в их сторону, а потом плавно опадают, стоит им пройти.

Они даже не замечают, полностью друг в друге, как будто весь мир для них не существует. Его движения – осторожные, оберегающие, как орёл над гнездом. Её движения – доверчивые, робкие, она за каждым движением его следит и невольно подстраивается под них, сама не замечая, но это так видно со стороны. Как будто они смычок и скрипка, и только вместе могут создать мелодию. А по отдельности – пустота и тишина.

Смотрю во все глаза, я никогда ещё не видела такого. Только читала, но это совершенно не то, что увидеть вживую. Я думала, в жизни такого не бывает.

Вот, оказывается, как выглядит настоящая любовь.

***

Я как больная всё утро. Не могу выбросить из головы эти мысли.

Потом графиня, мать Винтерстоуна, тощая белобрысая чопорная женщина с крохотной полузадушенной псинкой в руках, скучная как брюква, ведет нас на какую-то экскурсию по Замку, - но я слишком устала, наверное, потому что сейчас все его чудеса и красоты, очарование прекрасных роз не трогают моей души. Перед глазами всё стоит взгляд, которым граф смотрел на свою невесту.

Интересно, он сделал уже ей предложение, как собирался?

Интересно, они уже целовались?

Наверняка, да.

Я слишком вежливая, чтобы отлучиться посреди экскурсии. Но с трудом терплю до ее окончания.

Возвращаюсь в свою комнату.

Наконец-то тишина. Без неумолчного нудения графини, восхваляющей красоты своего дома. Интерьера, скульптур, картин, изящно подстриженных кустов роз. Как будто и так все, у кого есть глаза, не видят. Она что, не понимает, что главные чудеса Замка ледяной розы вовсе не в этом?

Не нахожу себе места.

Просто не знаю, куда себя деть. У меня здесь нету никакого дела, кроме как ждать приезда этого бедного короля, чтоб отбыть непонятно зачем вахту почётного карула при его помолвке с моей сестрой, поморгать безмолвной куклой, стоя рядом, а потом уехать обратно на Материк.

В конце концов, сползаю по стеночке, на которую опираюсь спиной, прямо на пол. Сворачиваюсь клубком в углу возле окна, обнимаю себя за колени.

Не сразу даже замечаю, что сижу как дура, и реву.

Я им завидую.

Ужасно завидую.

Как мне не стыдно! Они ко мне со всей добротой, а я…

Нет, мне нужно уехать отсюда как можно скорее. Чтобы не пропитываться отравленным светом этого места. Не дать прорости в сердце мечтам, которые потом придется выдирать с корнем, оставляя кровоточащие раны.

Я хочу уехать туда, где я жила, не зная, что может быть другая жизнь. Другие люди. Другие… чувства.

Осталось совсем немного дотерпеть.

Завтра, я слышала, приедет, наконец-то король. Назовёт мою сестру своей суженой. Увезет в свой дворец, наденет на голову венец, возьмет за руку. Будет долго любить на белоснежных простынях с вышитым золотом королевским гербом. Прямо как в той моей книге.

Интересно, если я попрошу графа помочь мне сбежать отсюда еще до свадьбы, он поможет? Я не выдержу ещё и свадьбу.

Мне просто хочется раствориться, как маленькой снежинке.

Откуда-то сверху ко мне спустилась каменная ветка.

Положила передо мной синюю розу, погладила аккуратно по щеке, и втянулась обратно в стену.

Глава 11

Глава 11

А вечером над Замком ледяной розы сгустились тучи.

Небо потемнело, словно опустилось ниже. Из него на поблекшие стёкла витражей упали косые струи дождя. Такой непогоды я ещё не видела здесь, почему-то казалось, что в этом месте царит вечное солнечное лето.

Плети каменных роз медленно шевелились в тенях, что скапливались по углам.

Я не понимала, что происходит, но тревогой и… ожиданием?.. был пропитан, казалось, сам воздух.

Из комнаты выходить было страшно.

Поэтому когда ближе к ночи до меня донеслись как будто тихие взволнованные голоса где-то далеко, только приоткрыла дверь и не решилась сделать даже шаг за порог своей комнаты.

Отсюда, со второго этажа, мне было слышно, как внизу, в холле, кто-то переговаривается приглушённо.

Я прислушалась. Различила с трудом – вроде бы там были Рональд… и Кэти… и еще низкий басовитый голос того мужчины, похожего на бульдога. Вроде бы кто-то ещё, незнакомый.

Я так и не осмелилась спуститься, спросить, что происходит. Еще подумают, подслушивала. Не хотелось мешать хозяевам. Раз в столь поздний час они не спят, видимо, есть весомая причина.

Осторожно прикрыла дверь, вернулась к постели, сбросила обувь, торопливо переоделась в ночную сорочку и забралась скорее под одеяло, свернулась калачиком. Уснула как-то незаметно. А когда проснулась…

За окном ослепительно светило солнце. Стены Замка отвечали им искристо-сахарным сиянием, так что мне даже пришлось поморгать, чтобы прогнать блики.

Полное ощущение, что какая-то беда прошла стороной.

Я ещё не подозревала, что помимо воли улыбаюсь дню, который навсегда изменит мою жизнь.

Пока же просто сидела в постели, улыбалась и думала о том, что все-таки нарушу, пожалуй, свой первоначальный малодушный план просидеть в комнате остаток поездки, выйду на свежий воздух. В такой солнечный день сидеть под крышей казалось кощунственным.

Первый сюрприз меня встретил, как только я спустилась – не без опаски – по лестнице в холл.

Огромный пёс золотистого окраса, с подозрительно умными для животного глазами. Он сидел у подножия лестницы и смотрел на меня, склонив лохматую голову.

Это вообще нормально – чтобы собака была величиной с медведя? И когда, интересно, закончатся сюрпризы у этого странного Замка?

Путь в сад пролегал мимо этого здоровенного охранника, и я решила набраться смелости и приблизиться. Пёс не казался опасным…

Лукаво посмотрев на меня, он вспыхнул как-то сразу весь световой вспышкой, а потом… на месте собаки очутилась огромная солнечно-жёлтая мышь с хвостом длиной в три мои руки.

Хорошо, что я мышей не боюсь – наобщалась с ними близко в своё время, сидя в подземелье Одетт. Мыши – ужасно милые и забавные создания.

- Что, хулиганишь? – строго спросила я.

На мышиной мордочке показалось виноватое выражение.

Хлопок – и на ее месте оказывается гигантская лисица. Потом енот. Потом снова собака.

Пёс кидается ко мне, встает передними когтистыми лапами на плечи – так, что я чуть не падаю под его весом, и от души вылизывает мне лицо. Морщусь и смеюсь, потому что мокро и щекотно.

- Ай! Какой невоспитанный! Иди, гуляй!

Собака грузно плюхнулась на задние лапы и заработала хвостом с такой скоростью, что чуть не сшибла меня с ног.

Я почесала доверчиво подставленное ухо.

- И откуда ты здесь такой взялся? Не было ведь вчера?

Очередная загадка без ответа.

А потом я вся сжалась, потому что услышала громкий стук в дверь где-то высоко, и пронзительный голос моей сестры заверещал:

- Николь! Вставай сейчас же! Сегодня мой жених приезжает, ты должна мне срочно помочь! До сих пор дрыхнешь? Вот же лентяйка!

- Прикрой меня! – пробормотала я, туже затягивая ленты соломенной шляпки. – Можешь что-то придумать, чтобы ее задержать? Ну там, облизать или хвостом повилять? Я с ней не хочу встречаться, хотя бы утром. Оно слишком прекрасное, чтоб вот так сразу портить…

Конечно, так говорить о сестре было в высшей степени невежливо. Но это же собака, она меня всё равно не понимает.

- Гав! – радостно отозвался пёс и уселся у подножия лестницы с задорно-выжидательным видом.

А точно ли не понимает?

Я вдруг вспомнила, где нахожусь, и засомневалась. Но времени на дальнейшие раздумья оставалось мало, я подобрала юбки и бросилась к выходу. Замок учтиво приоткрыл мне двери, и я успела юркнуть в них до того, как весь холл огласил пронзительныйвопль Сесиль. Испуганный до чёртиков.

Его я слушала уже с лужайки, слышно было даже там.

Я хихикнула. Да что со мной такое сегодня?

Хитрый пёс явно показал моей сестре что-то из арсенала своих магических перевоплощений. И не факт, что моя любезная сестрица так разоралась от милой мышки. Но почему-то я совершенно не чувствую угрызений совести по поводу того, что испытываю мстительное удовлетворение.

Нет, определённо, пребывание в Замке ледяной розы плохо на мне сказывается.

Так ведь и привыкнуть можно. Выражать чувства. Это заразительно, видимо. Потом так трудно будет отвыкать!

Но пока что моё драгоценное время здесь ещё не закончилось. А у меня не было ни малейшей идеи, чем заняться. Обычно моим временем управляет кто-то другой. Если так вдуматься, я никогда не была совершенно свободна, никогда не была предоставлена самой себе.

Чего я хочу прямо сейчас?

Какой простой, и какой сложный вопрос.

Я закрыла глаза, на секунду зажмурилась, впитывая ароматы скошенной травы и напоённых солнцем роз…

Хочу ещё волшебства.

Хочу своими глазами увидеть и потрогать снежных оленей!

Дворецкий Торнвуд, который подстригал кусты неподалёку, с готовностью указал мне, где найти дорогу к конюшням, или «оленюшням», как я мысленно их окрестила. Заверил, что хозяева абсолютно точно не будут против моего там пребывания. И вообще, волшебные животные прекрасно чувствуют людей. Если олени меня примут, значит, я им понравилась.

В полумрак длинного приземистого строения конюшен я заходила не без трепета… они были совсем пусты, никаких лошадей в этом здании. Только…

Только живое чудо.

Олениха. Под боком у которой спали два безумно милых оленёнка с огромными глазами и крохотными рожками.

Я чуть не прозевала момент, когда ко мне сзади подошёл олень графа Винтерстоуна. Просто поднимаю голову – а надо мной ветвятся мощные, светящиеся изнутри рога, которые чуть ли не подпирают крышу. Могучее животное склоняет гибкую шею и внимательно меня изучает с высоты своего роста, раздувая широкие ноздри. Заботливый отец проверяет, кто там пришёл тревожить его семью.

Осторожно протягиваю руку с припасённым лакомством – пучком морковок, которые мне любезно разрешил надёргать с огорода мистер Торнвуд.

Фыркнув слегка высокомерно, олень тем не менее взял подношение мягкими пушистыми губами – а потом отнёс его своей оленихе, положил перед ней. Она тут же принялась с аппетитом хрустеть.

Бросив на меня внимательно-предупреждающий взгляд, олень ушёл обратно в темноту и улёгся там, приглушив сияние.

Я выдохнула. Кажется, прошла проверку.

Дальше плохо помню. Из-за дичайшего восторга, который испытала, когда олениха посмотрела на меня, улыбнулась глазами и позвала.

Из-за того, какой шёлковой оказалась её шерсть наощупь. Как тепло было рядом усесться в сено, и пахло молоком, и сказкой на ночь. Оленята тут же ткнулись ко мне обниматься, и меня окончательно унесло.

Когда в конюшню явилась настоящая хозяйка – Кэти – в сопровождении двух шумливых девочек, по виду близняшек, у меня уже лицо болело улыбаться, но я никак не могла остановиться.

- Мисс Лоуэлл… Кэти! Простите, я не должна была без спроса… я просто не смогла удержаться. Они такие милые!!

Девочки – Энни и Рози – оказались двоюродными сёстрами Кэтрин, и мы очень быстро нашли общий язык. С ними было легко. Очень скоро тишина конюшни окончательно была забыта, ее огласили восторженные визги, оживлённые разговоры, мы не могли остановиться, чтоб не затискать оленят по очереди, и только несчастный олень-папа, которого, как оказалось, звали Снежный, со страдальческим видом лежал в своём тёмном углу, косясь на нас.

Олениху Вьюгу всё устраивало, и она смотрела на творящийся беспорядок с довольным видом многодетной мамы, как будто и к нам четверым относилась как немного странным и слегка шумноватым двуногим своим оленятам.

Как же я буду скучать по этому месту, когда уеду.

Я продолжала улыбаться, а внутри укололо тоской, как будто этого всего вокруг уже не существует, как будто уже стало нереальным, плоским, точно цветная картинка в книжке. Улыбалась, а сама жадно пыталась запомнить ощущения. Запечатлеть в памяти каждое красочное пятно этого дня. Счастливую Кэти с загадкой в глазах, хохочущих девчонок с тёмными кудряшками, связанными лентами кое-как в растрёпанные хвосты. Серебристый мех, разгоняющий темноту, который светится ярче от прикосновений и ласки. Мудрый какой-то тысячелетней мудростью синий взгляд оленихи прямо мне в душу.

И тут Кэти замирает с растерянным видом, а потом бьёт себя по лбу.

- Девочки, там сейчас перед Замком для Величества столы уже накрыли, наверное. Пойдёмте, что ли…

У нее на лице написано, как же ей не хочется уходить.

А я… меня словно в чан с кипятком бросили.

Сегодня!

Как я могла забыть.

Жених моей сестры приезжает сегодня.

- Может, не пойдём? – кисло спрашивает Кэти.

- Как это не пойдем?! Там же будут сладости? – насела на старшую сестру Энни.

- Интересно, что подают на королевских обедах! – мечтательно тянет Рози и закатывает глаза.

Кэти смотрит на меня, как на своё последнее спасение.

А у меня почему-то в горле пересохло и голос не слушается. Трусливо хочется остаться. Вот просто спрятаться куда-нибудь в сенник и никуда отсюда не выходить. И даже мысли о сладостях не воодушевляют. Там же будет куча народу?

Там же будет король.

Как это я умудрилась прозевать прибытие? Наверняка делегация шумная была. У меня вообще-то была мысль посмотреть на это зрелище. Я ещё гадала, как будет выглядеть повелитель такой огромной, могучей страны. Божечки, он же ещё и формально числится господином-протектором всего Материка, ведь правящая династия Стратагенетов покоряла Ледяные Острова и посылала свои корабли именно оттуда! Даже мой отец-барон как-то ворчал, что не главный в Тембриллии, пока где-то за морями сидит надушенный монарх, протирая своей королевской…

Ну, в общем, злился батюшка.

Я была уверена, что зрелище прибытия королевской делегации будет исключительным. Если уж свита моей сестры в пух и прах разоделась для визита в Королевство, то уж точно, сам король пышностью своих одежд и сверканием драгоценных камней в короне затмит их всех.

И вот теперь опоздала.

- Ох, неужто уже приехал? А я так хотела посмотреть, каков из себя этот король, и как на зло всё самое интересное пропустила! – выдавливаю из себя с огромным трудом. Голос как будто чужой.

Кэти смотрит на меня с шуточным укором, как на предательницу. Но всё-таки вздыхает, поднимается и начинает отряхивать платье.

- Ничего, ещё насмотришься! Тебя же сестричка будет часто в гости приглашать, наверное? – задаёт вопрос наивная Энни.

Я отвожу глаза.

Нет. У меня есть только одна возможность посмотреть на живого короля. Сесиль с огромным удовольствием запихнёт меня обратно, откуда взяла, как только сочтёт, что данное нашему отцу слово выполнено.

- Нет, я сразу после свадьбы сестрицы вернусь в Обитель…

- Это зачем ещё? Зуб даю, там дико скучно!

- Энни! – сделав страшные глаза, Кэти пытается осадить сестру, но ореховые глаза смотрят на меня с таким сочувствием, что я теряюсь окончательно.

Как-то хочется оправдаться, не знаю, почему. Наверное, самой себе доказать, что есть достаточные причины мне туда возвращаться.

Нервно теребя кружево на рукаве, так, что рискую оторвать, я принимаюсь путанно объяснять:

- Настоятельница наша уже в преклонных летах… Батюшка рассчитывает, что я когда-нибудь займу её место. Обитель Небесной Девы имеет очень большой вес в политических делах Тембриллии. Меня с детства натаскивали. Правда, я оказалась не очень-то прилежной ученицей.

Вздыхаю. Да уж… сидение в Яме, чтение запрещённых развратных книг и работа охранницей, пока моя лучшая подруга падает в пучину греха… не самое лучшее начало карьеры для будущей Всеблагой Девы.

Ужасная из меня послушница вышла, на самом деле. Может, поэтому и не задалась у меня смиренная жизнь в Обители? Небесная Дева меня просто не принимает? Знает, что мои помыслы и мечты далеко не так скромны и невинны, какими должны быть у добропорядочной девушки, которая собирается посвятить свою жизнь молитвам и нравственному самосовершенствованию?

- А разве твой папа не будет скучать, что все дочки разъехались кто куда? – удивилась Рози.

Пожимаю плечами.

- С ним останутся ещё трое детей от второй жены. И четверо от третьей. Вряд ли.

Дети всегда интересовали отца только как политическая инвестиция. Новости о его очередном браке доходили до меня обычно с большим запозданием. И ни разу даже мысли у него не шевельнулось, познакомить своих детей друг с другом. Я даже никогда в глаза не видела сводных братьев и сестёр.

Кажется, мои подруги шокированы. Чувствую неловкость за то, что загрузила их своими семейными проблемами. Кажется, девочки к такому не привыкли. Это для меня странности моей жизни давно перестали казаться чем-то из ряда вон. Я и забыла, что где-то есть обычные семьи. Где просто есть мама, папа и дети, которых любят.

Кэти прочищает горло, сочувственно глядя на меня. Она явно смущена.

- Предлагаю всем поскорее вернуться в парк! Раз уж мы пришли к дружному консенсусу, что пропускать королевские пирожные – моветон.

Следующий приступ панического желания остаться настигает меня на пороге.

Чтобы сделать шаг, мне приходится себя буквально заставлять.

Плетусь позади всех по запутанным дорожкам парка, рассеянно прислушиваясь, как Кэти даёт сёстрам наставление о том, как следует себя вести при короле.

Ещё бы мне кто-то дал такое наставление. Потому что я понятия не имею, как вести себя при столь могущественных и властных особах.

В голове рисуется туманный образ грозного повелителя в длинной мантии, подбитой горностаем. Из глаз молнии, на голове корона сияет рубинами и бриллиантами размером с кулак, в руках скипетр, которым убить можно. А, ещё трон из чистого золота на высоких, покрытых алым ковром ступенях. Из какой-то сказки, прочитанной в детстве, у меня осталось в голове, что за королями повсюду носят трон, и расстилают перед ними ковровую дорожку, потому что по голой земле, как простым смертным, им ходить не пристало.

На очередном повороте тропинки меня так сковывает робостью, что я пытаюсь отстать и слиться цветом с окружающими кустиками.

Не очень получается, с моим-то чёрным платьем.

Кэти берёт меня за руку и тащит вперёд. С улыбкой объясняет, что так всё самое вкусное съедят и нам не достанется столичных лакомств. А она ужасно хочет их попробовать.

Хорошая она, Кэти. Явно для меня старается. По её тонкой талии не заметно, чтоб она была поклонницей сладостей.

Не то, что по моей.

Снова врезаюсь ногами в песочек тропинки в попытке отстать от всех. Представляю, как грозный взгляд Его величества под нахмуренными кустистыми бровями скользит по толпе у подножия его трона, и увидев толстую неуклюжую фигуру в нелепом одеянии, наполняется гневом. Как мой неуместный вид оскорбляет его чувство прекрасного, и он склоняется к Сесиль, которая конечно же, сидит на соседнем троне, с вопросом, кто это такая. В моих фантазиях сестра уже в короне, и король ее держит за руку своей крупной ладонью, на каждом пальце которой по здоровенному золотому кольцу с самоцветами.

С очаровательной улыбкой Сесиль говорит: «О, мой возлюбленный король! Это всего лишь моя младшая свинка-сестра. Простите, что она разоделась в такую унылую хламиду, как на похороны. Вечно мне приходится за неё краснеть! Но это ненадолго, к счастью».

Снова спотыкаюсь.

Впереди уже показался просвет между деревьями.

Девочки убежали вперёд, с извиняющейся улыбкой Кэти тянет меня дальше…

И мы как-то неожиданно оказываемся в шумной разряжённой толпе.

Всё намного хуже, чем я себе представляла.

С прибытием столичных аристократов перед Замком ледяной розы стало не протолкнуться. Блеск драгоценностей, пышных нарядов, колыхание вееров, ослепительные улыбки.

У меня кружится голова от всего этого, от запаха духов, от того, какие красивые эти дамы.

Растерянно отмечаю, что столичная мода – намного лучше нашей, тембрилльской. Изысканные цвета, пастельные оттенки, дамы одеты с таким вкусом, что каждую хочется разглядывать, будто картину. В отличие от наших разряженных в яркие цвета кавалеров, здесь мужчины сплошь в чёрном, и словно благородная оправа оттеняют изысканный блеск и красоту своих дам.

Ужас, который вообразила себе моя буйная фантазия, по поводу того, насколько я буду здесь неуместна, вдруг резко обретает плоть и кровь.

Кэти скользит взглядом по толпе, выискивая кого-то, и совершенно точно хочет уйти, но воспитание останавливает. А я не хочу ни для кого быть обузой.

- Меня, наверное, сестра обыскалась. Я пойду. Спасибо за чудесную прогулку! – приседаю в учтивом книксене.

Делаю шаг вперёд с такой опаской, будто меня бросили в яму с крокодилами. Слышала о таком изощрённом способе казни где-то у южных народов. Сердце бешено бьётся. В чёрном платье жарко и душно, соломенная шляпка не спасает от солнца, в ней только хуже. Срываю ленты с подбородка, запутывая в узел, стаскиваю ее с головы, но прямо сейчас нет ни малейшего дуновения ветерка, и ослепительное солнце в кои-то веки совершенно не радует. Кажется, сейчас я в обморок хлопнусь.

- Пойдём! Я помогу тебе её найти!

Кэти берёт меня за руку и, не давая времени возражать и спорить, тащит прямиком в самую густую толпу. Закусив губу, я семеню следом, пытаясь ни в кого не врезаться и то и дело извиняясь, если это всё же случается.

Тут и там на лужайке перед Замком ледяной розы установлены столы – прямоугольные и круглые, покрытые тонкими белыми скатертями с серебряной вышивкой по краю и монограммами Винтерстоунов. Не могу не отметить тонкую работу. Если бы не была так взволнованна, непременно остановилась бы рассмотреть поближе, но Кэти упрямо тащит в эпицентр бедствия, где народу больше всего.

Впрочем, скоро выясняется, что она права. Где ещё быть моей сестре! Сесиль конечно же захочет быть главной звездой этого дня. Там, где появляется моя красавица-сестра, всегда появляется куча народу и кавалеров, преданно смотрящих ей в рот. Вон то ало-золотое парчовое пятно, от которого у меня слепит глаза и блики остаются, ожидаемо оказывается сестрой.

С чувством выполненного долга Кэти выпустила мою руку и кивнула в сторону стола, отступила на шаг.

А я с ощущением обречённого на плаху – наоборот, сделала шаг вперёд.

Шестиугольником составленные столы обрамляли толстый, изборожденный морщинами ствол старого дерева, усыпанного белыми душистыми цветами. Лепестки медленно кружатся и усыпают скатерть, попадают на блюда, от этого появляется ощущение какой-то праздничной торжественности. Будто дерево тоже готовится праздновать королевскую свадьбу и уже кидается в молодожёнов рисом.

Самого короля, правда, нигде не вижу, зато Сесиль прямо передо мной стоит у стола с бокалом какого-то светлого напитка с пузырьками и чарующе смеётся низким соблазнительным тоном в ответ на шутки плотного мужчины с пышными усами, в блестящей лысине которого отражается солнце. Как ей всегда так удаётся очаровывать незнакомых людей? Этот королевский придворный с неё уже глаз не сводит. Тем более, что на ней самое открытое платье из тех, что я видела в гардеробе сестры. Её фигура в нём похожа на изысканную статуэтку, а талию, наверное, можно двумя ладонями обхватить. Наверняка всё утро в корсет утягивала, но и без корсета очевидно, что моя сестра – настоящая красавица. Светлые волосы уложены в замысловатую высокую причёску, из которой на пышную грудь кокетливо падает локон. Она туда же, в декольте, для привлечения внимания ещё и мушек нацепляла.

Вспоминаю, зачем я здесь. Быть рядом с сестрой и «оттенять её красоту». Решаю, что достаточно будет показаться на глаза Сесиль, чтоб не упрекала потом в нерадивости, немного послоняться поблизости, увидеть, наконец, Его величество, и тогда с чувством выполненного долга можно будет улизнуть к себе. В идеале, прихватив чуть-чуть пирожных.

Я уже заметила краем глаза, что на столе рядом с моей сестрой просто горы их высятся на многоярусных золочёных блюдах, так что пусть это будет сегодня моей маленькой наградой за храбрость.

Давай же, Николь!

Ты сможешь.

Чуть-чуть потерпеть осталось.

Главное, чтоб сестра была не слишком зла на меня за то, что утром стучала в мою дверь, а меня там не было.

Делаю ещё шаг, набираю воздуху в грудь, как будто перед прыжком в воду с обрыва.

- Сестрица, вы не искали меня?

- С чего бы? – Сесиль едва снисходит до ответа, а в её взгляде через плечо я читаю отчётливое раздражение из-за того, что прерываю такую приятную беседу. Сестра продолжает улыбаться, а сама окидывает меня взглядом с головы до ног, и мне хочется провалиться сквозь землю. – Займись чем-нибудь, не маячь перед глазами своей унылой хламидой.

Не знаю, как ответить, поэтому по привычке отвечаю никак.

Решаю, что первое испытание на сегодня – встречу с Сесиль – я пережила, и можно себя за это наградить. Тем более, что к глазам помимо воли подступают предательские слёзы. Всё ровно так, как я и боялась. И ведь должна же бы, кажется, уже привыкнуть за столько лет! Но каждый раз больно, как в первый.

Губы дрожат, сквозь мутную пелену перед глазами с трудом различаю, что передо мной. На этом столе наверняка всё вкусно. Тяну руку и хватаю первое попавшееся пирожное. Даже не обращаю внимание, что это, а когда откусываю, оно мне кажется почему-то солёным.

Терпи, терпи. Уже почти всё.

Тяну руку снова.

Насладиться вкусом по-прежнему не получается.

Все мои душевные силы сейчас направлены только на одно. Лишь бы не разреветься! Вот этого Сесиль ни за что не пропустит и никогда мне не простит. Она как хищник, который идёт на запах крови. Ни в коем случае нельзя показывать ей, как больно.

Замечаю вдруг, что Кэти никуда не ушла, стоит справа от меня и смотрит так жалостливо, что зареветь хочется ещё сильнее. Ох, а я, кажется, уже третье пирожное поедаю… Что она подумает о моих манерах?

- Когда переживаю, всегда хочется сладкого… - поясняю, смутившись. И делаю ещё хуже, потому что эклер прожевать не успела, а горло так стянуло спазмом от непролитых слёз, что даже проглотить не получается. Господи, позор какой! С набитым ртом разговаривать – такого я себе даже с девочками в Обители не позволяла. Но сегодня точно не мой день.

И словно для того, чтобы доказать мне, что всегда есть куда падать ещё ниже по шкале отчаяния, на звук моего голоса, как змея на хруст ветки, поворачивается Сесиль.

Шипит ядовито:

- Хватит наедаться, как свинья! Прекрати меня позорить! А впрочем, с такой-то компанией неудивительно, что ты растеряла все манеры.

Это она о ком?

Таращусь на неё в удивлении, а потом до меня доходит, что про Кэти. Вот этой несправедливости я не могу вынести! Когда это моя мегера-сестра успела заточить зуб на неё? Открываю рот, чтобы сказать, что моя новая подруга – самая воспитанная, чуткая и отзывчивая девушка на свете, но снова забываю про проклятый недожёванный эклер.

Который немедленно застревает у меня в горле.

Я начинаю кашлять, как туберкулёзница, из глаз слёзы стыда, крошками испачкала всё платье. Все вокруг замолчали и уставились на меня. Сестра начинает стремительно багроветь.

Кэти испуганно охает и принимается хлопать меня по спине.

Воздуха не хватает, прилипшие к горлу крошки ощущаются, как будто в меня стекла насыпали.

Подступают панические ощущения, что сейчас я умру.

- Вот, возьмите! – спокойный мужской голос. Собранный и чёткий.

Паника отступает.

Я не умру.

В поле зрения оказывается широкая мужская ладонь с выпуклыми венами и длинными красивыми пальцами, в которой тонкая ножка хрустального бокала кажется совсем хрупкой.

Залипаю на руку и не сразу понимаю, что бокал предназначается мне. Солнце бросает яркий блик на прозрачную воду, которая слегка покачивается, пока мужчина терпеливо ждёт, что я соображу.

Да. Это именно то, что мне было нужно.

Выхватываю бокал торопливо… случайно задеваю чуть прохладную кожу мужской руки. Светлая такая кожа. Вряд ли этот человек много бывает на солнце. От неловкого прикосновения бегут мурашки. Время растягивается, замедляется, и пока моя ладонь поднимает бокал к губам, в голове скачут пугливые мысли.

Я же обычно как огня боюсь мужских касаний, даже самых обыденных и светских. Но сейчас меня накрывает длинная тень, и я чувствую всем телом – совсем рядом со мной стоит кто-то очень высокий и массивный. И рука с длинными красивыми пальцами не торопится уходить из поля моего зрения, вольготно устроилась на белой скатерти стола чуть левее меня. А я не делаю попыток отпрыгнуть, как должна. На коже горит след мимолетного касания, как ожог.

Я… веду себя неприлично?

Прикрываю на мгновение глаза.

В горло льётся прохладная жидкость. На губах остаются капли. Ничего вкуснее в своей жизни не пробовала.

Слишком близко. Чувствую тепло чужого тела. На меня направлен внимательный, пристальный взгляд с высоты.

И вот как раз теперь, в самый неподходящий момент надо было подуть, наконец, этому капризному ветру. Чтобы донести до меня терпкий лесной запах мужской туалетной воды. То есть, я так думаю, что это, наверное, она, потому что не очень разбираюсь. Я не привыкла принюхиваться к мужчинам – но сейчас хочется, чтобы разобрать составляющие. Кажется, мне сегодня основательно напекло голову, если туда лезет подобная чушь.

Давай, Николь! Срочно, как можно скорее шаг в сторону!

Это же… всего лишь дань вежливости? Не дать девушке задохнуться – что в этом такого?

Стоять так близко и коснуться чьей-то кожи. Я же не специально! Мне кажется, даже Всеблагая не стала бы ругать меня за то, как я веду себя в такой нестандартной ситуации. Хотя… нет, эта змея, пожалуй, предпочла бы, чтоб лучше я подавилась.

Время по-прежнему тянется так медленно, что между двумя ударами моего сердца целая вечность. Хочу обернуться, и в то же время боюсь до чёртиков. Я ни разу в жизни не ощущала так остро чей-то взгляд. Или этот человек умеет смотреть по-особенному?

Чтобы откашляться, мне пришлось согнуться над столом, и теперь, вцепившись левой ладонью в его край, пытаюсь вернуть дыхание в норму.

Моя ладонь и его рядом.

Моя, пухлая, округлая, с коренастыми пальцами и коротко стриженными ногтями. С заусенцем на большом пальце, который грызу, когда переживаю. И его – красивая, аристократическая, крупная, с длинными пальцами пианиста. Или художника. Как на картинах старых мастеров.

Отдёргиваю руку.

Спешно возвращаю, не глядя, бокал.

- Ох, спасибо, вы мне так помогли…

Голос не слушается. Вот бы мужчина ушёл уже куда-нибудь подальше. Может, тогда я рискну поднять глаза и посмотреть, хотя бы в спину. Пока я видела только белый рукав мундира, по виду офицерского. Наверное, из королевской гвардии?

Мужская ладонь прекращает смущать меня и проламывать своим весом несчастный стол. Принимает у меня бокал, убирает куда-то. Её обладатель выпрямляется, снова оказывается слева и чуть позади от меня, но никуда не уходит. Я это присутствие ощущаю физически, распознаю по тому, как крохотными иголочками покалывает тело там, где касается чужой пристальный взгляд.

Кэти гладит меня по спине. А я и забыла уже о подруге, как стыдно...

- Дыши, милая! Всё хорошо, просто спокойно дыши! Всё пройдёт сейчас!

От её прикосновений и правда легчает. Горло перестаёт саднить, в лёгких исчезает жжение, и битое стекло наконец-то куда-то пропало. Рискую встать ровно и кое-как вытереть ресницы, на которых, кажется, всё же проступили слёзы.

Время наконец-то вернулось в нормальное состояние, потому что я снова слышу вокруг тихое жужжание чужих голосов. Стараюсь не вслушиваться. Уверена, там ничего для меня хорошего.

- Может быть, вам присесть? – поинтересовался всё тот же учтивый голос. Его обладатель и не думает никуда уходить, а значит, если я хочу на него посмотреть, мне придется набраться смелости и поднять глаза.

Скольжу взглядом по белому рукаву, идеально выглаженному, без складочки. И выше. Золочёные эполеты. Значит, всё-таки офицер.

Слегка разворачиваюсь корпусом, поднимаю голову. Потом ещё чуть выше поднимаю, ведь выясняется, что я не рассчитала, насколько этот офицер меня на самом деле выше, и в поле моего зрения сначала попадает лишь крепкая шея с выразительным кадыком над расшитым золотом воротником-стойкой.

Сглатываю комок в горле. Надо что-то ответить, неприлично молчать в ответ на вопрос.

- Нет-нет, спасибо, всё уже…

Наконец-то запрокидываю голову достаточно высоко.

И словно выстрел из арбалета в упор – пристальный, неподвижный взгляд голубых глаз.

Широкий разворот плеч, узкая талия, затянутая кожаным ремнём, статная выправка кавалериста, меч в ножнах на боку. Стоит абсолютно неподвижно, заложив руки за спину. Он и правда весь в белом – этот чужой мужчина. Как герой того романа, которым я зачитывалась когда-то. Которого видела во сне потом очень и очень долго, только без лица. Почему-то от этого совпадения начинаю краснеть. Я просто знаю, что прямо сейчас стремительно приближаюсь цветом к варёному раку, потому что щеки и кончики ушей горят. Надо срочно сказать что-то вежливое и улепётывать.

А я продолжаю стоять как столб и пялиться.

Надо было догадаться, что с такими руками и всё остальное должно быть красивое. Лицо тоже как с портретов – аристократическая бледность, красиво вылепленные черты, высокие скулы, прямые брови, точёный крупный нос. Аккуратные усы и коротко подстриженная бородка прячут очертания губ, но я уверена, что на них нет насмешливой улыбки. Потому что голубые глаза предельно серьёзны.

И смотрят как будто прямиком мне в голову.

Я теряюсь ужасно и нервно оглядываюсь – вдруг мне показалось, и этот красивый офицер на кого-то другого так смотрит? Ведь не может же быть, чтобы на меня.

Но вроде бы, в непосредственной близости от нас никого нет, даже Кэти сделала шаг назад, а все остальные и вовсе стоят так далеко у противоположного края стола, шушукаясь за веерами, будто вокруг меня круг мелом прочертили – «к этой позорной девице не приближаться».

Мой испуганный взгляд снова возвращается на прежнее место. В ловушку голубого взгляда.

У мужчины светлые, коротко стриженные волосы, но тёмные брови. Он вопросительно приподнимает одну, и в гипнотизирующей голубой бездне я читаю весёлое удивление. Как будто он понял мои сомнения. И теперь улыбается одними глазами – почему ты решила, что я смотрю на кого-то другого?

А я не знаю.

Наверное, потому что на меня никто никогда так не смотрел.

Как будто смотрит именно на меня. Как будто видит только меня сейчас. Не думает о ком-то другом. Не сравнивает ни с кем. Не ищет недостатков. Просто вглядывается внимательно и пытливо так, будто хочет узнать этого человека перед собой. Будто ему в самом деле интересно, кто я и что скрывается…

Под маской.

Там, где вечно со всеми милая, улыбчивая и очень-очень вежливая девушка прячет свою плачущую, израненную, одинокую душу.

На секунду пугаюсь, что он и вправду увидел меня сейчас такой.

Потому что взгляд сощуривается строго, и следующий мой порыв предупреждает – не смей убегать!

Я уже делала шаг назад, но от властного приказа этого взгляда мои ноги сами собой отказываются повиноваться собственной хозяйке, и я послушно останавливаюсь.

И я понятия не имею, что было бы дальше – наверное, ляпнула бы какую-нибудь отчаянную глупость, и всё равно опозорилась бы. Но в это мгновение на меня сзади налетел ало-золотой парчовый вихрь и грубо оттеснил плечом с траектории голубого взгляда.

- О, умоляю, простите мою сестру за неловкость! Она воспитывалась в глуши и несколько… неуклюжа. Николь, ты же собиралась подняться к себе? Отдохни, дорогая, ты, верно, устала!

Мне как будто пощёчину дали. И вывели из того странного гипнотического состояния, почти транса, в который меня погрузили эти глаза.

Я настолько привыкла к ядовитым шпилькам Сесиль, что научилась воспринимать их стоически. Мне так казалось до этого момента. Потому что терпеть унижение при этом мужчине, понимать, что каждое слово сестры – правда, и знать, что в следующее мгновение этот голубой взгляд будет так же внимательно разглядывать мою сестру… а там, без сомнения, не отыщется ни одного недостатка, и зрелище будет намно-о-ого более приятное!..

Это было выше моих сил.

Я даже не сказала ни слова, не попрощалась, не поблагодарила. Полностью подтвердила тем самым слова сестры. Дикая невежа, без понятий о приличиях. Просто развернулась, подхватила юбки и бросилась бежать.

Я терпеть не могу бегать. Я не умею бегать.

Легкие горят, снова начинаю задыхаться, слёзы обиды жгут веки. Кажется, на кого-то наткнулась. Кажется, наступила кому-то на ногу.

Когда утирала слёзы с лица, обнаружила на тыльной стороне ладони пятно крема и крошки. Значит, всё это время на моих губах были остатки пирожного? Теперь ясно, почему он так странно на них посмотрел.

Небесная Дева, какой же стыд!

Достойное завершение светского приёма, которое началось с моего полного фиаско. Почему закончиться должно было как-то по-другому?

Скорей, скорей!

В спасительную прохладу Замка ледяной розы.

Двери уже распахиваются передо мной, приглашая внутрь.

Как я и думала, внутри никого. Все там, на лужайке, вышли встречать своего короля. Надеюсь, хотя бы он не видел моего позора – хотя, какая разница! Мне даже всё равно сейчас, что я так и не узнала, как выглядит Его величество. А теперь и не увижу, потому что без сомнения, остаток своих дней просижу за плотно закрытой на ключ дверью. Или хотя бы до тех пор, как столичные гости уберутся восвояси, а с ними уедет офицер в белом мундире. Я даже представлять не хочу, какое у него обо мне сложилось впечатление. Тем более, там осталась Сесиль. Уж она постарается дополнить.

Моя фантазия тут же услужливо рисует образ того, как моя сестра кокетничает с этим мужчиной. Она такого красивого ни за что не пропустит, я уверена. И уж она точно не станет краснеть и мямлить. Да ещё декольте у неё сегодня… Магнит для мужских глаз. Разве может кто-то устоять?

Больно становится так, что дальше я бежать не могу. Тем более, дыхание заканчивается, а в боку с непривычки колет.

Я останавливаюсь, падаю спиной на белую стену, закрываю глаза. В просторном холле пусто и полумрак, никого нет… на меня никто не смотрит.

На меня никогда больше не будут смотреть так.

Как будто я – есть.

Жалко всхлипываю, а потом зажимаю ладонью губы, чтобы не шуметь – потому что с них готовы сорваться рыдания. А я не хочу никому портить праздник.

Сейчас, сейчас… я только отдышусь немного, и побегу дальше.

- Николь! Солнышко, ты где?

Запыхавшаяся, но всё равно ужасно красивая, Кэти смотрит на меня пару долгих мгновений, а потом молча обнимает.

Я утыкаюсь ей в тёплое плечо и не стесняясь, реву.

- Скорее бы… скорее бы вернуться обратно. Я так хочу уехать, Кэти!

Она осторожно гладит меня по волосам, которые совершенно уже растрепались от бега. Шляпку я и вовсе потеряла, даже не помню, как и когда это случилось.

Тихим шёпотом подруга пытается меня утешить:

- Не переживай, мне кажется, король хороший человек! Он не будет обращать внимания на слова твоей глупой сестры.

- Да, он такой хороший… Кто?! Так это был…

Осознание бьёт меня по голове, будто мешок с мукой.

Темнеет перед глазами и звенит в ушах.

Выпрямляюсь и смотрю на Кэти.

Такое чувство, будто вся кровь от сердца отхлынула разом.

Она смотрит на меня с таким сочувствием, что становится страшно. Как будто уже понимает что-то, до чего никак не дойду я.

- Кэти, я, наверное, правда пойду к себе. Что-то мне дурно.

Отворачиваюсь и ухожу, бессознательно ведя ладонью по стене, потому что и правда, кажется, близка к тому, чтобы упасть в обморок.

Она же пошутила?

Пусть окажется, что так.

Потому что этого же не может, не может, никак не может быть!

Чтобы я совершила настолько гибельную ошибку.

Влюбиться без памяти в будущего мужа своей сестры.

Глава 12

Глава 12

Чем больше думаю, прокручивая снова и снова перед мысленным взором события минувшего часа, оценивая их теперь в совершенно новом свете, тем больше понимаю, что именно эту ошибку я и совершила.

И что назад мне дороги уже нет.

Отсекаю себя от окружающего мира дверью, опираюсь на нее спиной, смотрю невидящими глазами в пустоту. Этот мир, там снаружи, он остался прежним – в нём ничего не изменилось, и люди перед Замком ледяной розы всё также пьют, едят, флиртуют и смеются. Они даже не заметили наверняка моего отсутствия. Светит солнце, медленно клонясь к закату, распускаются синие розы, где-то спят, прижимаясь к серебряному боку матери, крохотные снежные олени. Мир движется своим чередом.

Но как сильно изменилось всё для меня.

Вот теперь я точно не выйду из этой комнаты в ближайшие дни – как минимум, до отъезда королевской процессии, которая повезет невесту Его величества к алтарю. На свадьбу меня заставят идти только под угрозой смертной казни, приставив к горлу клинок.

Вспышками перед зажмуренными крепко глазами – образы и воспоминания.

Голос.

Взгляд.

Мимолётное прикосновение руки.

Ощущение тепла.

И покоя. И безопасности.

Я никогда раньше не чувствовала себя под чьей-либо защитой. И вот это чувство, которое испытала сегодня – оно было похоже больше всего именно на него. Не могу сказать с точностью, не с чем сравнивать. И конечно, я всё себе придумала – только такая набитая дура, как я, может делать подобные выводы из простого предложения девушке бокала воды.

Но ничего не могу поделать с собой. Снова и снова вызываю в памяти то волшебное ощущение – когда за твоей спиной кто-то сильный и большой. И все страхи куда-то пропадают, словно по волшебству.

Интересно, как это – чувствовать такое всю жизнь? Жаль, не узнаю. Но у меня останутся эти бесценные минуты, их у меня больше никто не отнимет.

Повторяю в памяти снова и снова, пробую на вкус, пытаюсь как можно ярче запомнить, чтобы потом не забыть ни единого нюанса. Оказывается, книги не передают и сотой доли того, что происходит, когда влюбляешься на самом деле.

Ловлю себя на том, что на моих губах – улыбка. Пусть и грустная. А в сердце – ощущение тихого счастья. И хотя совсем скоро на него ляжет тень невыносимой горечи, прямо сейчас мне безумно хорошо просто от осознания того, какое чудо со мной произошло.

Я вытираю слёзы и решаю, что плакать больше не буду.

Ведь когда-то я так мечтала узнать, что чувствуют люди, когда любят. И я счастлива, что узнала.

Это – моё богатство. Я не буду страдать из-за того, что судьба сулила этого мужчину не мне. Я буду радоваться тому, что вообще его встретила и поняла, каково это – любить.

Ведь это было так просто на самом деле. В таком огромном мире.

Никогда не встретиться.

Мучительно борюсь с желанием снова его увидеть. Проигрываю.

Осторожно, будто ступаю по битому стеклу босиком, иду к окну.

Прячась за светло-голубым шёлком занавесей, осторожно выглядываю, отодвигаю самый край кончиками пальцев. У меня второй этаж, и как же мне повезло, что заботливый Замок ледяной розы выбрал мне комнату с тем самым, единственно нужным мне сейчас видом.

Широкую спину, обтянутую белым мундиром, замечаю сразу же.

Он стоит неподвижно, с руками за спиной, возвышается над толпой, как скала над бурливым морем. Вокруг шумные валы пенных волн, и лишь скала – единственное нерушимое и надёжное в извечном хаосе.

К нему постоянно подходят люди. На него все взгляды, ему – все улыбки окружающих дам.

Но ответные жесты скупы, широкие плечи неподвижны, и прислонившись виском к прохладному откосу окна, наблюдая жадно и кусая губы, я вижу, что ни одна беседа не длится долго.

А потом он оборачивается всем корпусом прежде, чем я успеваю предугадать – и арбалетный выстрел находит свою цель.

Наши взгляды встречаются лишь на мгновение.

И даже не уверена, что это так, что мне не почудилось – в моём воспалённом воображении, полностью занятом лишь им одним.

Я просто кидаюсь прочь от окна, как раненая лань. Прижимаюсь к стене слева, как будто пытаюсь спрятаться. Приложив руку к груди, стараюсь унять бешено бьющееся сердце, но ничего не выходит. Я в панике. Хотя меня же никак не возможно отсюда сейчас видеть!

Да он и с того расстояния, где был, заметить, что я подглядываю, никак не мог! Это слишком далеко. И я совершенно точно уверена, что не высовывалась из-за шторы, там щёлка-то была с пол дюйма.

Магия какая-то.

Или всё проще. Я в очередной раз придумала то, чего нет, и это простое совпадение. Мало ли кто окликнул короля, что он обернулся! У него слишком много дел. И он слишком много кому нужен.

«Но вряд ли в целом свете хоть кому-то сильнее, чем тебе», - шепчет едва слышно мой внутренний голос.

Я очень долго жду, прежде чем выглянуть снова. Поджилки трясутся так, будто в меня и правда оттуда будут стрелять – отравленной зазубренной стрелой, которой достаточно лишь коснуться тела, чтобы ранить насмерть.

И всё-таки не смотреть не могу.

А он стоит уже почему-то лицом к Замку ледяной розы, и все дальнейшие разговоры с придворными и гостями – только в таком положении. Чтобы не сойти с ума от глупых предположений, решаю принять за основу гипотезу о том, что разглядывает Замок. Это ведь шедевр архитектуры, было бы не удивительно.

Чем-то иным я никак не могу объяснить того странного факта, что вовсе не на лица говорящих с ним людей смотрит Его величество, даже когда отвечает.

За единственным исключением.

И это не моя сестра – Сесиль вертелась вокруг него битый час, но видимо не получила того, чего хотела, и вернулась снова в круг восхищенных поклонников. Правда, встала специально чуть сбоку и не слишком далеко, так, чтоб Его величеству хорошо было видно, как она смеётся, откидывая голову и нарочно положив руку на декольте. То, что даже это не отвлекает короля от разглядывания Замка ледяной розы, меня вдруг ужасно радует. Бедная сестра. Проиграть конкуренцию старому зданию.

Единственным, у кого получается отвлечь короля, оказывается граф Винтерстоун. Он подходит, коротко кланяется в знак почтения перед своим сюзереном, а потом говорит что-то – и король слушает внимательно, а потом соглашается кивком.

И степенным шагом идёт в сторону Замка. Граф сопровождает его на шаг позади. Какие-то люди из свиты пытаются идти за ними, но король отсылает их одним движением руки.

Я снова прячусь прежде, чем они подойдут достаточно близко, чтобы я рисковала быть увиденной. И так получила больше, чем надеялась. Больше воспоминаний, которые сложу в копилку к предыдущим.

Некоторое время стою и думаю о том, о чём воспитанная барышня вообще не должна.

Вот только… Ох… как бы мне хотелось знать, о чём эти двое будут разговаривать! Даже идеи ни одной-единственной. Я так поняла из рассказа графа, что они дружат уже очень давно. Наверняка с Винтерстоуном Его величество позволяет себе вести себя как живой человек, а не камень.

…И в этот момент я вдруг почувствовала дурноту.

Пол куда-то поплыл из-под ног, окружающее пространство смазалось и потеряло очертания, как будто я быстро-быстро кружусь вокруг своей оси. Вот только я-то была на месте. А кружился мир.

Я зажмурилась… а когда открыла глаза, чуть не упала. Пришлось ухватиться рукой за белый камень стен.

Наружных стен Замка.

Я стою в густой тени, посреди цветочной клумбы, обеими ногами по щиколотку утопая в свежеразрыхлённой почве. За моей спиной – белая стена из крупных камней, по которой на головокружительную высоту, до самой высокой башни взбираются плети колючих синих роз. А прямо передо мной – буйные заросли дикого сада, и я узнаю это место. Тыльная сторона Замка, непарадная, которую видят только самые доверенные гости. Я через эти дебри пробиралась, когда искала оленюшни. Справа от меня и чуть выше – окно первого этажа. Распахнутое настежь.

- …Просто не делай этого, и всё!

С удивлением узнаю голос графа Винтерстоуна. Звук шагов. Ходит по комнате. Судя по тону, он горячится, и, по-моему, злится даже.

Зажимаю рот ладонью, чтобы сдержать удивлённый возглас. И вообще не издавать ни звука. Да что же это за шутки такие?! Замок ледяной розы переместил меня туда, где я могу подслушать чужой разговор. Но я не просила об этом! Господи, как теперь отсюда уйти незаметно, чтоб меня никто не заметил?

Как на зло вокруг меня – столько розовых кустов, что без шума не выйдет. Если я вообще не запутаюсь тут в колючих дебрях и меня не порвут на мелкие кусочки длинные шипы.

Остаётся только замереть неподвижно, не дышать и надеяться, что разговор будет не слишком личным.

12.2

12.2

Пауза всё затягивается. А мне до смерти хочется услышать ответ. Я ведь знаю, кто собеседник графа. И безумно интересно, что он ответит на слова «не делай этого». Может, тогда пойму, о чём речь.

– Если я откажусь, будет отвратительный скандал. И, пожалуй, повод для войны, если оскорблённый барон захочет объединить вокруг себя стаю мелких стервятников с Материка. Поэтому я ничего подобного, разумеется, не сделаю.

Мурашки бегут по телу, когда слышу снова этот голос.

В отличие от Рональда, он – абсолютно спокойный и невозмутимый. Полное отсутствие эмоций выражает голос короля.

Вот только почему мне сейчас кажется, что в этой «стёртости» и заключена самая мощная эмоция? Просто она спрятана слишком глубоко и надёжно, чтобы никто не узнал и не услышал.

Но мне сейчас – слышно. И сердце сжимается болью за этого человека, когда ощущаю эхо той эмоции, которую он задавил сам в себе.

Глухая тоска обречённого. Смирение перед неизбежным.

Как же стыдно подслушивать! Случилось именно то, чего я боялась больше всего. У них очень личный разговор. Предельно личный для обоих мужчин. Надо срочно уходить, пока меня не заметили, но почему-то ноги не идут.

Звук шагов графа Винтерстоуна останавливается.

- Но тывидел эту?.. Прости, Хьюго, не в моих правилах плохо говорить о дамах. Но ты мой друг, я не могу так просто стоять и смотреть, как ты губишь свою жизнь. Даже прикрываясь высшими идеалами.

- Кто бы говорил о долге. И том, как можно добровольно ломать себе жизнь ради высших идеалов. Не вынуждай меня напомнить тебе историю твоей помолвки с леди Эмбер.

Воцарилось молчание. Кажется, король безошибочно ткнул в больную для Рональда тему.

- Мы оба с ней были ещё совсем детьми. И думали, что подчиниться требованиям наших семей – наша святая обязанность. Но какова была цена? Несчастными стали трое. Именно потому, что знаю, к чему это приведёт, я и прошу тебя остановиться сейчас. Пока ещё не сказано королевское слово.

- Оно уже сказано. Я не могу просто вернуть девушку обратно, это её опозорит. И ты забываешь – меня никто не заставляет. Некому заставлять.

- Правильно, голову в петлю ты засовываешь сам. Во имя чего?

- А во имя чего это делал ты?

Пауза.

- Я хотел спасти Замок ледяной розы.

Надо же. А я столько гадала – что за история была с этой помолвкой до Кэти. Ну конечно – чувство долга! Зачем бы ещё такой человек, как Рональд, мог заставить себя обручиться с нелюбимой девушкой.

- Достойная причина. Подумай теперь о том, что на моих плечах – намного большая ответственность. Я должен удержать мир в целом Королевстве, и это… - Король вдруг запнулся и не стал завершать мысль, хотя я ждала, затаив дыхание, и ловила каждое слово. - подожди. Хм… предлагаю закончить этот разговор как-нибудь в другой раз.

- Не вижу смысла. Раз ты всё решил, вряд ли кто-то сможет переубедить. Но моя совесть будет чиста – я хотя бы попытался.

- И я ценю эту попытку, мой друг.

Твёрдые шаги удаляются.

Щелчок двери.

И тишина.

Я наконец-то выдыхаю.

Одно, два, три мгновения… я знаю, что граф ушёл один. И Его величество сейчас там, в комнате. Почему-то не уходит тоже. Может, устал от толпы и не спешит туда возвращаться? Я бы на его месте тоже не спешила.

Решаю, что вот теперь можно и попытаться улизнуть потихоньку.

Дёргаюсь, но шипы разросшихся вокруг, почти с меня ростом розовых кустов впиваются в платье и не пускают. Совсем растерявшись, я останавливаюсь. Прошу мысленно Замок ледяной розы перенести меня обратно, однако он полностью глух к моим мольбам на этот раз. Ну, или делает вид, что не слышит. Я понятия не имею, как это работает.

Между тем, ситуация становится всё опасней.

Окно ведь на первом этаже очень низко расположено. Если из него выглянуть, меня вполне можно заметить. А я умру от стыда, наверное, если это случится. Остаётся только надеяться, что королю незачем выглядывать в окна.

Тихий звук шагов.

Зажав рот рукой, понимаю, что именно к оконному проёму они и направляются.

Сердце бьётся отчаянно, и у меня чувство, что сейчас упаду в обморок. Распластавшись спиной по камням, пытаюсь то ли слиться со стеной, то ли сделаться совсем крохотной и исчезнуть. Ни то, ни другое ожидаемо не получается. Солнце уже совсем спряталось за верхушки деревьев, весь сад по эту сторону утопает в густой тени, которую даёт массивная громада Замка ледяной розы, и вся надежда на то, что в своём чёрном платье я потеряюсь в ней.

Бросаю испуганный взгляд направо.

Король подходит к окну и опирается на подоконник локтями. В поле моего зрения оказываются белые рукава мундира и расслабленные кисти красивых мужских рук.

Он смотрит куда-то вдаль неподвижным взглядом. Я вижу совсем рядом красивый чеканный профиль. Мелькает непрошенная мысль - он потрясающе, наверное, смотрится на монетах. Надо раздобыть где-то хоть одну на память, прежде чем уеду.

Потирает переносицу. Морщит брови – как человек, у которого сильно болит голова. Наверное, трудно быть постоянно королем, который не должен показывать слабость своим подданным.

Мне нужно думать о том, как выбираться отсюда. А я застыла, распластавшись по белым камням стен Замка ледяной розы, и не могу пошевелиться.

Мы делим это мгновение тишины на двоих.

А потом - его усталый вздох. И мягкий голос:

- Я знаю, что ты там. Не бойся меня и выходи.

12.3

12.3

Мне кажется, я подсознательно хотела, чтобы он меня заметил.

Иначе не знаю, как объяснить, что в момент, когда должна бы сгорать от стыда, чувствую вдруг такую острую радость. Это меня так удивляет, что где-то нахожу силы сделать шаг, а потом ещё, и выйти из тени.

Вокруг сгущаются сумерки, а из окна – мягкий свет свечей. И чем темнее становится, тем тоньше, насыщенней аромат роз.

Когда моя фигура робко появляется в освещённом поле, взгляд короля смягчается. И мне становится ясно, что никто меня не собирается ругать или стыдить. От этого на сердце становится тепло, куда-то исчезает страх. Виновато улыбаюсь – и встречаю ответную улыбку, глазами.

- Я ужасно сожалею, Ваше величество! Я… не хотела подслушивать. Меня сюда перенёс Замок ледяной розы…

Вроде бы ещё что-то я собиралась сказать, но сбиваюсь с мысли и осекаюсь. У меня захватывает дух, какой же он красивый. Мундир расстёгнут неофициально, в вырезе белой рубашки с распущенным шейным платком –очерченный тенями рельеф кадыка, ямка над ключицами… смущаюсь ужасно тому, что вот так разглядываю, отвожу взгляд и не рискую подойти ближе. Его величество не двигается, как будто боится меня спугнуть. Так и остаётся, в этой расслабленной позе, положив локти на подоконник. На свободно свисающих кистях мужских рук змеятся вены, я залипаю снова. Господи, да что ж за наваждение… Хорошо, что ближе подходить не надо, а то у меня сердце, наверное, остановилось бы.

- Теперь понятно, почему я тебя не почувствовал сразу. А это Замок развлекается! Не удивлён. Эти чудесные создания и не на такое способны. Как жаль, что их почти не осталось.

- Почему? – спрашиваю прежде, чем успеваю себя остановить. Наверное, бестактно расспрашивать. И вообще – можно ли в присутствии коронованной особы задавать вопросы? Или только слушать и отвечать, если спросят? Я впервые в такой ситуации оказалась и понятия не имею.

- Никто не знает точно. Эти Замки – наследие древнего народа, который жил здесь до нас. Наши военные трофеи, если быть точнее. Один из них был в руках моего отца, а до него – его отца, и так много поколений, до самого Отто Завоевателя, самого прославленного представителя нашей династии. Я вырос в таком же, как этот, - он показал глазами вверх.

- У вас был собственный волшебный замок?! – удивляюсь я.

- А разве я говорил слово «волшебный»? – приподнимает бровь король. Но в глубине слишком внимательно глядящих на меня глаз появляются лукавые искры. – Впрочем, я не сказал, и что твоя догадка не верна.

Всё ясно. Королевские секреты. Я сунула нос не туда.

Стою, молчу, кусаю губы – но только решаю, что надо уйти, король продолжает:

- Эти замки – как живые существа. Рождаются, растут, цветут… увядают, если им чего-то не хватает. Мой отец так и не смог выяснить, чего. И королевский замок, Замок пурпурной розы, так и увял, рассыпался в пыль. Я побывал на пепелище, и это было душераздирающее зрелище.

- Ох… мне очень жаль… - пробормотала я.

- А этот, как видишь, живёт и процветает. С каждым годом расцветает всё пышнее. Я пытался дознаться у Винтерстоуна, в чём секрет, но он даже со мной загадочно отмалчивается. Отделывается ничего не значащими витиеватыми фразами типа «рост витальности» и «эмоциональный перенос». Впрочем, в этот приезд мне, наконец-то, стало очевидно, в чём секрет. Подожду немного и, думаю, увижу подтверждение своей догадки.

Ловлю себя на мысли, что мне так интересно, что я окончательно заслушалась. Стою, как заколдованная, и забыла убегать. Или в этом и была цель разговора? С чего бы королю обсуждать с посторонним человеком вопросы государственной важности? Неподвижный взгляд голубых глаз гипнотизирует меня, сковывает по рукам и ногам.

- Впрочем, Рональд имеет полное право не выдавать свои секреты, даже мне, своему королю. Есть секреты, которыми не хочется делиться ни с кем. Ты согласна со мной?

Я стараюсь сделать как можно более ровное лицо и киваю. Да, конечно. Вы правы, Ваше величество – у всех свои секреты. Главное, не выдать, что мой секрет – это Вы.

- И прости, что обращаюсь к тебе на «ты». На меня совершенно не похожа подобная фамильярность с девушкой. Но с тобой по-другому не получается.

Сердце пропускает удар. Мой взгляд пугливой птичкой вспархивает, чтобы проверить – но король смотрит по-прежнему спокойно и открыто, и я не думаю, что в его словах скрыт какой-то подтекст. Наверное, просто я не выгляжу достаточно значимым человеком, чтобы со мной «выкать». Ну и ладно, ничего страшного. Потом спохватываюсь, что я-то сама проявляю верх неуважения в своём поведении!

Торопливо приседаю в учтивом книксене. Получается, как всегда, ужасно неуклюже.

- Простите ради бога, Ваше величество! Я была так бестактна, что не представилась в прошлый раз… когда вы мне так помогли. Моё имя…

- Николь де Тремон. Я знаю.

- Откуда? – удивляюсь. Потом смущаюсь своей глупости. – А, моя сестра…

- Не только. Я навёл справки.

Мне становится неудобно, повожу плечами, хочется обхватить себя руками. Наводил справки? Это значит, у кого-то спрашивал про меня? Зачем?

С моих губ срывается признание – в том, что гложет больше всего.

- А я вот не узнала вас сразу. Простите... Так стыдно…

Удивление в голубых глазах. Приподнимает бровь.

- Да? Но это же замечательно! Тем ценнее твои первые, живые эмоции. Незачем извиняться. Это было… очаровательно.

Я теряюсь. Всё-таки, удивительно добрый человек. Всего парой слов сумел излечить ужасное чувство стыда и неловкости, которое не отпускало меня всё это время, стоило подумать о том, как выглядела со стороны в момент нашего знакомства.

- Почему вы не носите корону? То есть, я имела в виду, тогда бы я не совершила столь досадной ошибки…

Он морщится.

- Королевский венец сдавливает мне виски. Это невыносимо.

Молчу. Потом решаюсь на ещё один вопрос, раз Его величество, вроде бы, на них не сердится.

- Вы правда наводили справки обо мне? И… что узнали?

- Многое. Но слишком многое не узнал из того, что хотел бы. Ты расскажешь мне?

Смотрит так, будто хочет влезть мне в голову. Хорошо, что не может – потому что там сейчас такая путаница, что моя бедная голова готова взорваться.

- Рассказать? Вам? Обо мне? Но…

- И ещё – ты не могла бы подойти ближе? Так не совсем удобно разговаривать, не находишь? Хотел бы предложить тебе войти – но уверен, моего предложения ты не примешь.

- Что вы! – ахаю я. - Там полно народу везде. И как я мимо всех пойду к вам? И что скажу?

Только теперь спохватываюсь, что почему-то забыла отвергнуть сам факт того, что могла бы прийти к мужчине, пусть даже королю, в комнату и остаться там наедине. Понимаю с ужасом, что к нему – смогла бы. И пошла. И осталась. Кошмар какой. И что он теперь обо мне думает?

С опаской и немым вопросом смотрю ему в глаза – раз уж на всём безэмоционально-ровном лице только они со мной разговаривают в открытую… а там снова лукавые огни.

- Не обязательно было бы обходить кругом весь Замок. Я мог бы поднять тебя.

Вспыхиваю до корней волос.

- Не говорите глупости! Ой, простите, то есть, вы же король, вы не можете говорить глупости…

А он вдруг улыбается, и лицо его совершенно преображается с этой улыбкой. Как будто не улыбался уже целую вечность, и лицо забыло, как это делается. Я совершенно теряюсь от этого зрелища и в который раз на него залипаю.

- Почему ты считаешь это глупостью?

- Но я же тяжелая!

- Для меня – нет. Проверим?

- Ни за что!!

- Тогда остаётся один-единственный вариант. Ближе, Николь! Ты слишком далеко.

И продолжает улыбаться. А кто я такая, чтобы спорить с королями?

Вздыхаю и решаюсь.

Делаю ещё шаг. И ещё. Шипы роз тут же с готовностью отцепляются от моей юбки… и кажется, даже ветви колючих кустов расступаются, освобождая путь.

Подхожу вплотную к окну. Подоконник оказывается на уровне моей груди. Когда король опирается на него локтями вот так, подаваясь вперёд, наши лица на одном уровне. Глаза в глаза. Ужасно смущает.

И тьма сгущается за плечами. А свечи – это чересчур странная обстановка для официальных бесед. Солнце ушло, а в темноте слишком просто совершать глупости.

И розы вливаю отравленный яд мне в лёгкие. Потому что розы – они ведь про любовь. А мне нельзя.

Опускаю глаза, но легче не становится. Я чувствую взгляд, осторожно изучающий черты моего лица.

- Итак? – торопит меня его голос.

- С чего начать? Что вам интересно? – смущённо тереблю подол платья.

- О тебе? Всё. Начни с начала. Чья ты дочь, я уже знаю. Как ты оказалась в Обители Небесной Девы?

Вздрагиваю.

Сразу – и самый больной вопрос.

А голубые глаза смотрят серьёзно и ждут ответа. Как я оказалась?..

- Отец меня разменял как пешку в политической игре, - признание далось на удивление легко. С этим королем вообще легко оказалось вести задушевные разговоры. – Решил, что если продвинуть дочь в будущие настоятельницы, это повысит роль Тембриллии на Материке. Я была всего лишь заложницей этих игр.

- Прекрасно тебя понимаю.

- Вам не понять! Вы-то не пешка. Вы – король.

- Даже король – всего лишь фигура, которой играют. То, что у него есть самостоятельная воля изменить игру – лишь иллюзия.

Вскидываю взгляд. Хочется спорить с ним. Переубеждать. Не хочется слышать полынную горечь в его голосе.

- Нет никого выше, чем король! Разве может кто-то повелевать вами?

Его пальцы, вольготно лежавшие на подоконнике, сжимаются в кулак до побелевших костяшек.

- Королём повелевает долг, моя дорогая. И его веления могут быть подчас весьма жестоки.

Снова опускаю глаза. Сглатываю комок в горле. Ну да. Кто я такая, чтоб он меня слушал? Даже графа не стал. Кажется, Рональд пытался донести до этого упрямого короля то же самое. Что ему вовсе не обязательно жертвовать собственным счастьем ради всех. Он же такой молодой! Он может найти себе какую-нибудь девушку лучше, чем Сесиль. Которая будет его ценить по-настоящему. И по крайней мере, не станет искать себе никаких фаворитов.

- Дальше, Николь! – просит тихий голос над моей головой, совсем рядом.

И я сама не замечаю, как начинаю рассказывать.

О первых днях в Обители. О подругах и наставницах. О строгом расписании и красивых закатах, о слишком ранних подъёмах и упоительном запахе трав, которые собирала под небом Тембрилии. Он слушает и не перебивает. Меня ещё никогда так не слушали. И мне кажется, никогда ещё я не говорила так много.

Наверное, непривычка и сыграла со мной злую шутку.

Сама не поняла, как, но я доболталась до того, что рассказала, что меня даже сажали в Яму.

- Ой, - прикусываю язык, но уже поздно.

В голубых глазах – удивление. И любопытство.

- За что же?

Никакого осуждения или презрения не вижу, и это придает немного уверенности.

- За… чтение книг.

- Каких же? – снова удивляется Его величество.

И тут я понимаю, что настоящая засада – вот она. Вот сейчас я действительно влипла. Потому что ни за что в жизни не расскажу, каких. Но молчу, будто язык проглотила, и начинаю жутко краснеть под пытливым голубым взглядом.

Го-о-осподи… как я дошла до того, чтоб говорить с незнакомым мужчиной о таких вещах?!

Его взгляд полыхнул тщательно сдерживаемым весельем.

- Можешь не отвечать, я всё понял.

Это уже выше моих сил. Паника бьёт по нервам, я пытаюсь отвернуться и сбежать, только чтоб не проваливаться под землю от стыда… но моё запястье перехватывают, и на бешено частящий пульс ложится чуть шершавый палец.

- Подобные книги читать не преступление. Потому что они о самом прекрасном, что может происходить между мужчиной и женщиной.

Тон его голоса неуловимо меняется. В глухой бархатистой глубине для меня – целая вселенная, о которой я ничего не знаю. Чужая рука не отпускает, а биение моего сердца отдаётся пульсом в его кожу, как будто шепчет тихонько, о чём я думаю на самом деле, выдаёт все мои тайны.

– Да, я… говорила то же самое Всеблагой… что как может быть греховным то, от чего появляются… дети?

На последних словах мой голос куда-то совсем пропадает, в горле становится сухо. Поднимаю глаза медленно, и мы сцепляемся взглядами. В чёрном зрачке – моё отражение. Но себя не узнаю. Это какая-то другая девушка, точно. Настоящая я никогда бы не докатилась до того, чтобы обсуждать с мужчиной такие темы. Настоящая я бы сейчас сидела где-нибудь одна в комнате, плела кружева и страдала, а не сгорала под слишком пристальным и настойчивым взглядом голубых глаз. И не мечтала о том, как выглядел бы ребёнок с точно такими же.

12.4

12.4

Нельзя, Николь. Уймись, перестань, не трогай, уйди в сторону – это слишком, слишком больно.

Это неправильные мечты.

Это не твоё будущее.

Это не ты подаришь ему наследника с голубыми, как небо глазами.

Хочется кричать, но я молчу. Невыплаканные слёзы душат. Несказанные слова – жгут изнутри. А хуже всего то, что он не убирает руку, продлевая мою пытку.

- Мне жаль, что тебе пришлось испытать столько несправедливости, моя девочка, - тихо говорит король. Я не знаю, как ему это удаётся, но словами он словно гладит меня по голове. Опускаю голову, чтоб спрятать свои глупые чувства, не смотрю ему в лицо, но никуда не могу деться от звуков этого голоса.

А потом неожиданно добавляет:

- Но какова старая лицемерка!

Я удивляюсь и поднимаю глаза.

- Вы ведь знаете о ней правду? То, чем шантажировала её моя сестра, чтобы меня выпустили из Обители. Рональд так и не ответил. Не захотел говорить о ней за спиной.

- Ты тоже хочешь знать? – приподнял бровь король.

Я молча кивнула. Затаила дыхание.

Он раздумывал несколько долгих мгновений.

- Что ж. Думаю, ты имеешь право. Быть может, после этого перестанешь так стыдиться того, что понесла незаслуженное наказание. И поймёшь некоторые… скажем так, причины поступков женщины, которая по странной насмешке судьбы зовётся у вас «Всеблагой».

Король отпустил мою руку, наконец, будто только сейчас заметил, что нет больше причин держать. Я прижала её к груди.

- В таком случае, прости меня заранее, Николь, но я буду говорить о вещах не совсем для девичьих ушей. И понимаю Рональда, почему он посчитал неуместным тебя в них посвящать. Впрочем, считаю, ты имеешь право знать – в том числе потому, что надеюсь, это знание приведёт тебя к единственно верному решению. Не возвращаться в Обитель. Это место не для таких, как ты. Не хорони свой свет в этом склепе.

Я смутилась окончательно.

- Очень постараюсь не краснеть, Ваше величество!

- У тебя уже не получается, - мягко улыбнулся он, рассматривая меня каким-то странно-нежным взглядом.

И вроде собирался рассказывать.

Но почему-то замолчал.

И я молчу тоже, просто жду. Просто наслаждаюсь каждой секундой рядом. Я ведь знаю, как мало у меня их осталось. Поэтому каждая – бесценна. Хоть бы рассказ длился подольше. Это предлог мне подольше не уходить.

Наконец, он обрывает паузу и говорит резко:

- Ваша настоятельница – бывшая бордельная шлюха.

Я охнула и закрыла рот ладонью. А он продолжил – жёстким тоном, от которого у меня мурашки пошли по коже:

- Там она добилась благосклонности одного знатного лорда. Он забрал её оттуда и поселил неподалёку от себя, в арендованном доме. Спустя время его любовница понесла. Об этом узнала супруга лорда, устроила грандиозный скандал. Вынудила содержанку мужа выпить зелье, избавляющее от ребенка. Требовала, чтобы он убрал эту женщину из города, угрожала разводом. А поскольку отец этой дамы был влиятельным человеком, который мог уничтожить незадачливого сластолюбца по одному щелчку пальцев, тот, конечно же, испугался и сделал всё, чтобы утихомирить ревнивую жёнушку. Одетт упекли в Обитель Небесной Девы. Впрочем, там она очень быстро сделала карьеру, благодаря природной изворотливости и умению ловко втираться в доверие к власть имущим. Тогдашняя Настоятельница Аделаида вскоре сделала её своей наперсницей, а потом и преемницей.

Отрицательно качая головой, я пыталась осмыслить услышанное. В голове не укладывались подобная подлость и низость.

Но теперь многое вставало на свои места. Я прошептала:

- Вот почему она так ненавидела девочек, мечтавших о любви!.. Вот почему заставила мою подругу выпить зелье, избавляющее от ребенка… А потом изгнала её вон из Обители… Всё это напоминало ей о собственных ошибках. Или может, о том, о чём она сама мечтала, но так и не смогла получить в своей исковерканной, загубленной жизни…

- Ты даже такую, как она, умудряешься жалеть. Ты удивительная девушка, знаешь об этом?

Я вспыхнула и смутилась окончательно.

- А подругу твою мы найдём. Пришлю к тебе человека, расскажешь все подробности. Имя, происхождение, внешность, когда и как ушла – всё, что помнишь.

Я оторопела.

Вцепилась пальцами в край подоконника и сама не заметила, как подалась вперёд – слишком близко, ближе, чем позволяли приличия.

- Вы шутите? Вы правда можете найти Матильду?!

- Учти, это может оказаться не быстрым делом. И результат не гарантирован. Но что могу, сделаю. А в моём положении я могу многое, как ты понимаешь.

Смотрит на меня так, будто наслаждается моим восторгом.

А потом вдруг хмурится – и как будто тень проходит по лицу. Взгляд становится каким-то отсутствующим. Прикрывает на мгновение глаза…я вижу быстрое движение белков глаз за прикрытыми веками. Хмурая складка у брови, жесткая линия плотно сомкнутых губ. Его руки, сжатые в кулаки, подрагивают.

Я пугаюсь. Кровь отливает от сердца.

Все длится считанные мгновения. И он снова открывает глаза.

- Не смотри на меня так, всё хорошо, - успокаивает меня. Но я вижу, что всё не хорошо.

А ещё он не носит корону, потому что она сдавливает виски.

Король. Не носит корону. И не просит переделать или изготовить новую. Они ему причиняют страдания любые.

- Как часто у вас болит голова? – спрашиваю непослушными губами.

Смотрит на меня удивлённо. Отсюда, стоя так близко, я отчётливо вижу на дне голубого взгляда то, что подтверждает мою догадку. От острого сопереживания сжимается сердце.

Его величество колеблется. Долго. А потом вздыхает, словно сдаётся.

- Постоянно. Каждую секунду. Разламывает голову изнутри. И – нет, моя дорогая, это не лечится обычными лекарствами. К врачам обращаться тоже бесполезно. Потому что у моей боли неестественная природа.

Я уже давно сбросила перед ним все маски. Рассказала о себе такие вещи, которые не знает обо мне даже моя семья.

Кажется, теперь его очередь.

Понятия не имею, чем заслужила такую откровенность. Но это для меня – как бесценный дар. То, что такой мужчина не стесняется доверить мне свою слабость.

Значит, всё это время, постоянно, его мучила боль? Тогда где он находит силы, чтобы улыбаться? Быть таким добрым с людьми? Нести своё бремя и помогать другим, когда ему не может помочь никто?

Не успеваю заглушить свой порыв – вскидываю руки… останавливаю их на полпути. Боже, что я творю… что я хотела сделать?.. Я сумасшедшая, совсем забыла, где я и кто этот человек, который беседует со мной так просто…

- Делай. То, что ты собиралась только что, - велит он мне глухим голосом, не отрывая от меня гипнотизирующего взгляда.

И куда-то пропадают все посторонние мысли.

Я тону в омуте этого взгляда.

Уже не важно, кто мы. И что мне нельзя. Что это, в конце концов, возмутительно, и попрание всех и всяческих норм приличий.

Мои ладони тянутся снова – вверх, к нему… и ложатся на прохладные виски.

Он вздрагивает и закрывает глаза.

12.5

12.5

Теперь я многое поняла.

Бледность его кожи, прохладу рук, сдержанные, скупые жесты, немногословие, ощущение каменной глыбы, опутанной цепями, а не живого человека.

Как бы я хотела снять с него эти цепи.

Забрать боль себе.

Сделать хоть что-то, чтобы облегчить для этого мужчины непосильную ношу.

Но всё, что могу – это касаться бережно, осторожно массировать виски, кончиками пальцев ощущая, как бьётся жилка под кожей, ощущая твёрдость кости и смущающее прикосновение к волосам. Чувствую жгучую благодарность за то, что не открывает глаз, когда я, стоя на цыпочках и затаив дыхание, делаю что-то самое сумасшедшее в моей жизни. Иначе я умерла бы от стыда.

Рассматриваю жадно из-под полуопущенных ресниц. Впитываю каждую черточку, каждую деталь, каждую мелкую морщинку. Сейчас передо мной не повелитель огромной державы, а живой человек. На моём лице – его дыхание.

«…Королевству нужен король. Но королю нужен кто-то, для кого он будет всего лишь человеком. Вы понимаете меня? Иначе эта маска постепенно поглотит его».

Сердце пропускает удар. Эти слова, сказанные совсем недавно, но для меня – как будто в прошлой жизни, – заставляют мысли снова течь совсем не в то русло.

Моя сестра. Разве сможет Сесиль стать для него этим «кем-то»? Распознать под маской – человека? Такого сильного, такого удивительного… или для нее это будет только ступенька, взбираясь на которую она обеспечит себе роскошную жизнь? Ответ очевиден. И от этого понимания мне – невыносимо больно.

Руки мои замирают. Кожа под ними потеплела, дыхание мужчины выровнялось, стало глубоким и спокойным. Осторожно убираю ладони… а он открывает глаза и снова смотрит на меня.

И его взгляд… он удивлённый. И посветлевший. Тень в нём растворилась без следа, как грозовая туча на летнем небе.

- Боль ушла? – спрашиваю с надеждой.

Он прислушивается к ощущениям и отвечает не сразу.

- Боюсь, лишь затаилась на время. Но… это поразительно! Лучшие врачи Королевства ничего не могли сделать. Чувствую себя заново родившимся на свет.

Смущённо улыбаюсь.

- Это всё массаж.

- Нет, - он ловит мои пальцы и… целует их. – Это всё твои руки. Это – ты сама.

На моей коже словно расцветаю невидимые огненные цветы там, где её бегло, мимолётно, осторожно касаются его губы. Искры медленно текут по телу и от рук переползают выше, пускают дрожь по спине. И хотя я понимаю, что это всего лишь жест благодарности, что-то глубоко во мне начинает плавиться и превращаться в растаявшее мороженое. Это безумно сладко. Слаще, чем я могу вынести.

- Нет! Не отнимай руки. Дай мне ещё минуту. Я хочу сказать. Николь, я давно привык, что люди вокруг меня носят маски. Правда, они никогда не могли скрыть от меня своих помыслов. Я вижу их насквозь, читаю как открытую книгу. Сколько же горечи принёс мне этот дар! Оттого я особенно ценю тех, немногих, в моей жизни, кого можно не бояться «читать». Которые не травят меня ежесекундно ядом своей зависти и лести, раболепием и попыткой использовать к своей выгоде, эхом своих пороков и алчных страстей. И впервые в своей жизни я встречаю человека, которого читать – настолько неподдельное и концентрированное удовольствие. Ты вся – тепло и свет. И что подкупает сильнее всего, понятия об этом не имеешь.

Снова подносит мою руку к лицу. И от того, как бережно касается губами кончиков моих пальцев, у меня сердце останавливается.

- Ты – как нежный цветок. Роза без шипов. До тебя страшно дотронуться, чтобы не навредить. И в то же время хочется спрятать от мира, чтобы его жестокость не погасила твой свет. Спасибо за то, что поделилась им со мной. Я благодарен за этот дар.

Бережно кладёт мою руку обратно на подоконник, и я чувствую острое разочарование из-за того, что это – всё. Кажется, из нас двоих о приличиях ещё помнит только один человек. И это точно не я.

Наверное, надо как-то ответить на удивительные комплименты, которые я только что услышала. Мне никогда в жизни никто не говорил ничего подобного. Но слов как-то не находится, да он их и не ждёт. Просто смотрит и молчит.

А я вдруг понимаю, в ком еще видела такое удивительное равновесие и такой взгляд… как будто кто-то знает то, что недоступно другим. Кэти. Возлюбленная графа.

И снова голос Рональда в моей голове говорит тихо, всплывает из воспоминаний:

«- Раз вы, мадемуазель, планируете связать свою судьбу с Королевством Ледяных Островов, пожалуй должны кое-что знать. В нашем Королевстве снова пробудилась магия…».

Медленно поднимаю взгляд, встречаюсь глазами с человеком, который умудрился перевернуть всю мою жизнь одним своим появлением в ней. Каждый миг с которым – настоящее волшебство. И может быть, я полная дура, и меня сейчас поднимут на смех, но мне почему-то в новом свете слышатся многие из сказанных им сегодня слов.

- Вы – волшебник? Неестественная природа вашей боли… это из-за магии? Природу вашей боли не смогли найти, потому что она… вы ведь не метафорически сказали про свой «дар»?

Он чуть сощуривает глаза. И молчит.

И смотрит на меня тем самым пристальным взглядом, от которого подгибаются колени. Но в этот раз я чувствую что-то ещё, что-то новое, чего ещё не испытывала рядом с этим мужчиной. Давление. Оно нарастает незаметно, волна за волной, и хочется сесть. А еще лучше – лечь. Потому что мне вдруг тяжело становится даже дышать, даже взмахнуть ресницами.

Но потом король прикрывает на мгновение глаза, и всё проходит, как будто с плеч сняли многотонную плиту.

Я подаюсь назад.

- Простите. Я лезу не в своё дело. Кто я такая, чтоб передо мной отчитываться… Позвольте – мне, наверное, уже пора…

- Телепатия.

Немигающий, предельно серьёзный взгляд голубых глаз забирается прямо в душу. И мне требуется несколько долгих мгновений, чтобы собрать разбегающиеся мысли в кучу и осмыслить то, что я сейчас услышала.

- Что?..

- Чтение чужих мыслей. Любых, самых тайных, даже тех, которые от меня пытаются спрятать. Внушение своих. Я могу это всё. Вскрыть чужую голову и увидеть любое воспоминание. Заставить совершить поступок, которого человек не хочет, заставить говорить – или заставить молчать. Я могу даже стереть личность полностью и переписать её заново. Ну что – теперь ты по-прежнему считаешь меня таким хорошим человеком? Или… чудовищем? Монстром, внушающим ужас? Ответь мне, Николь! Ответь, глядя в глаза.

Его голос – жёсткий. Злые слова жалят в самое сердце. Если что-то и пугает меня сейчас, - это перемена в его голосе и то, что он ждёт от меня именно такой реакции. И заранее готов её принять.

Опускаю глаза.

Странная какая сегодня ночь.

И я тоже – потому что не чувствую ни капли страха, услышав такое признание. Скорее, наоборот. Мне хочется пожалеть, согреть и убедить, что он вовсе не обязательно должен быть одинок с таким странным и… тёмным даром.

Поддаюсь порыву – о своей несдержанности буду жалеть после, когда останусь одна – и накрываю его ладонь своей.

- Это тяжело? Нести бремя такого дара.

Длинный выдох.

Он опускает голову, я вижу, как ходит кадык на тёмной шее.

И несколько минут король ничего не говорит.

- Значит, не боишься?

Я отвожу взгляд.

- Боюсь. Только одного. Вы же… не читали ничего в моей голове?

Кажется, начинаю покрываться неконтролируемым румянцем. По крайней мере, щёки горят так, будто у меня резко подскочила температура.

Он переворачивает руку, и наши ладони теперь соприкасаются.

- Тебя нет нужды читать. Твои эмоции все на виду, ты так щедро делишься ими с окружающими, что можно бесконечно рассматривать их смену на твоём лице.

Закусив губу, надеюсь, что это он про моё стеснение и сочувствие. И что глубже не копнёт. Иначе точно затворюсь в Обители до конца своих дней.

- Не бойся, Николь! Я не стану лезть тебе в голову. Без твоего разрешения. И тебе ничего никогда не внушал, если вдруг у тебя промелькнула такая мысль. У меня есть непреложное правило – не читать мысли других людей, не нарушать границы их разума и души, для меня это сродни преступлению. Когда-то, когда был подростком и только учился справляться с магией, это случалось иногда, ненамеренно. Дар выходил из-под контроля, проверял границы дозволенного, заставлял меня совершать все эти отвратительные вещи, о которых сейчас жалею. Мучительное чувство вины преследует по сей день. С тех пор я уверился в том, что мысли, грехи и тайны других людей пусть лучше остаются только их наказанием и бременем. Иначе можно просто сойти с ума. Поднять щиты и обрушить на себя всё это со всех сторон… это было бы, как если б тебе кто-то кричал прямо в уши одновременно, мерзкими и грубыми голосами. Сколько так можно выдержать? Минуту, две, час, день? Прежде, чем лишишься разума?

- Поэтому вы постоянно носите щиты? Закрываете свой разум от шума?

Он кивает.

- Но ведь это так тяжело, наверное! Это же… нельзя расслабиться ни на минуту? Нельзя… просто жить?

Улыбается грустной улыбкой и не отвечает.

- Теперь я понимаю, почему у вас всё время болит голова. Но вы решили, что даже это лучше, чем?..

- Да. Определённо.

Бедный. Мне сложно себе даже представить, каково это. Как ему должно быть тяжело – выбирать из двух зол. И скрывать ото всех свою тайну. Ведь я не разу не слышала даже сплетни, чтобы король Ледяных Островов мог быть магом. Откуда у него эти способности? Именно династия его предков была теми, кто истребил магию на Островах и уничтожил древний народ эллери, превратив их для всех в кровожадных и мерзких монстров, которыми в сказках до сих пор пугают детей.

Или… они только думали, что всех уничтожили?

У меня в голове вдруг словно щёлкает что-то. И деталь мозаики встаёт на место.

- Вы – эллери? – выдыхаю я.

Когда я произнесла это слово, как будто ветер стих, и перестали шелестеть кусты роз вокруг.

Эллери.

Слово на языке – будто древняя тайна. Заклинание, которое, будучи произнесённым, меняет что-то в окружающем мире. Таком скучном и обыденном. Искры волшебства, преображающие всё вокруг. Словно запахи и цвета становятся ярче.

А он снова не опровергает моих слов, только смотрит с загадочной улыбкой. Он расслабился и стал чаще улыбаться с тех пор, как перестала болеть голова.

Боже мой… Значит, эллери? Те самые, из старых книг?!

Древний народ, обладавший магией. Те, у которых Завоеватели отобрали Замки роз. Те, которые в незапамятные времена создали это живое каменное чудо. Все считали их вымершими! Истреблёнными.

- Но как?! – восклицаю я. – Я не понимаю! Ведь династия Стратагенетов ведет свой род от того самого Отто Завоевателя! Вы же и были теми, кто… их уничтожил!

- Если я открою тебе этот страшный секрет, мне придётся тебя убить, - заявляет он могильно-серьёзным тоном, и не сразу понимаю, что шутит. Боже мой, как я рада, что он способен шутить – значит, точно прошла голова!

Когда король не удерживает нарочито-пафосного вида и улыбается мне, на моих губах сама собой расцветает ответная улыбка. Которая тут же слетает, когда меня снова бросает в жаркую пучину смятения его следующими словами:

- Ну, или заточить в какой-нибудь башне как личную пленницу и никуда от себя не отпускать.

Король наслаждается моим смятением, тем, как я не знаю, куда деть глаза, а потом перехватывает мою ладонь за запястье и тянет к себе – заставляя грудью лечь на подоконник и почти оторваться носочками от земли.

Склоняется к самому уху и говорит тихо, задевая краешек губами:

- Моя мать была эллери. Но об этом не знал даже мой отец. Боюсь, если б узнал, мог бы сделать с ней все, что угодно. Он был человек крутого нрава, скорый на расправу и преисполненный гордостью за свершения предков, которые я считаю величайшим преступлением перед историей.

Глубокий, низкий тон его голоса с царапающей хрипотцой, запах кожи с терпкими нотами сандала и обнимающая со всех сторон густая вечерняя тьма заставляют меня уплыть куда-то до такой степени, что мне требуется огромное, нечеловеческое усилие, чтоб заставить себя воспринимать смысл сказанных слов.

- Я клянусь Вам, Ваше величество, что никому не скажу… - отвечаю тихо, задыхаясь.

- Другого и не жду от тебя. Иначе вряд ли доверил бы тебе государственные секреты Королевства.

Отодвигается снова – и я наконец-то опять могу дышать.

А потом вдруг обжигает страх – что будет, если узнает Сесиль? Она же ненавидит и боится магию! Ему придется всю жизнь притворяться? Или жить с человеком, который считает тебя исчадием зла, вызывающим лишь дрожь омерзения? Вспомнилась реакция сестры на слова графа Винтерстоуна о том, что в Королевстве Ледяных Островов снова пробудилась магия.

«- Какой ужас! Надеюсь, мой король уничтожит это порождение зла так же храбро, как это сделал его великий предок, Отто Завоеватель!»

Она никогда не сможет это принять. Она будет считать его чудовищем.

С моих губ едва не срываются слова, которых не имею права произносить. По счастью, вовремя прикусила губу.

Но я наивная, забыла, с кем имею дело.

- Говори! – приказывает мне король. Когда он вот так использует жёсткие стальные нотки голоса, привычного повелевать людьми, моя воля превращается в желе. – Ты хотела сказать что-то. Я хочу знать.

- Я не могу. Это неправильно…

- Говори.

Моё запястье по-прежнему в плену, палец лежит твёрдо на моём пульсе.

Набираю воздуху в грудь. И быстро, не давая себе возможности струсить и отступить, выпаливаю:

– Не женитесь на ней! Она сделает вас несчастным!

Выражение его лица становится отстранённым.

- Я знаю.

Молчу. Оглушённая, подавленная.

- Тогда зачем?

Он вздыхает. Берет обе мои руки и переворачивает ладонями вверх.

- Посмотри. Представь, что на этой чаше весов… - проводит пальцем осторожно по линии сердца. – Счастье одного человека. А на другой… - вторую ладонь постигает та же участь. – Жизни многих. Это пролитая кровь. Это разбитое сердце матерей и слёзы вдов. Это дети, оставшиеся без отцов. Это чёрный пепел и запустение на землях, вверенных Небом моему попечению – там, где прокатится огонь войны. А она начнётся. Если я оскорблю представительницу одного из самых знатных родов Материка отказом взять её в жены прямо на пороге свадьбы, после того, как с таким шумом привёз сюда.

Мои ладони в его руках кажутся совсем маленькими. А сердце трепещет в груди, и почему-то хочется плакать от безысходности. Голос короля становится ещё тише.

- Я должен был раньше понять, что слишком рано сдался и нужно продолжать поиски. Но так давно смирился с тем, что все они для меня одинаково чужды и ни одна не трогает моего оглохшего сердца… что решил, не имеет значения, та или другая. И если это необходимо для продолжения династии, пусть хотя бы выбор будет продиктован политической пользой. А теперь уже слишком поздно. Война на пороге моей страны. Я это знаю столь же верно, как то, что ветер этой ночью пахнет розами так оглушающе, как никогда в моей жизни. Война, Николь! Не в сказках, не в учебниках истории. Реальная, страшная, отвратительная. И в моих силах её предотвратить. Одна жизнь или жизни многих – что бы ты выбрала?

Я опускаю глаза.

- Ответ очевиден.

- Я не сомневался в тебе. Теперь ты понимаешь.

Пытаюсь забрать руки, но он не пускает. И в его голос снова возвращается та глухая тоска, которая разрывает мне сердце.

- Подожди. Как только слово будет произнесено, как только она станет моей… невестой… я не позволю себе ни минуты наедине с тобой. Ни единого разговора. Поэтому останься сейчас. Не уходи слишком скоро. Дай мне ещё немного… своего тепла. Потому что я снова замерзаю.

Больше не вырываюсь. Каждое слово – как нож в сердце. Его рука медленно поднимается к моему лицу. Он проводит костяшками пальцев по моей щеке. Я застываю, как пойманный зверёк, и не понимаю, что происходит. Потому что следующее, что делает его рука – это касается моих волос… а потом уверенно ныряет пальцами в мягкие завитки моих разлохмаченных локонов. Ложится твёрдо на затылок. Тянет меня ближе. А в устремлённом на меня взгляде появляется странное, голодное выражение.

Я уже ничегошеньки не соображаю.

У него что, снова болит голова?

Иначе зачем меня трогать? Это что, успокаивает, как… котёнка погладить? Смотрю с испугом и настороженно жду. А его вдруг становится очень много. Потому что склоняется ближе, и терпкий запах кожи заставляет меня дышать глубже, а сердце – срываться в какой-то совершенно сумасшедший рваный ритм.

От смерти в результате сердечного приступа меня спасает стук в дверь.

Тихий и деликатный, но от которого я вздрагиваю – и немедленно отпрыгиваю прочь. Только тогда, когда между мной и королём расстояние снова увеличивается до приличного шага, осознаю, в каком ужасающе неприличном положении только что была.

- Ваше величество! Скоро начнётся бал. Вам пора.

Пора.

И мне тоже пора.

Очнуться от сказки, в которую меня окунул так нежданно волшебный Замок. Просыпаться от зачарованного сна и возвращаться в жестокую реальность.

Там, где он – король, и его появления ждут подданные и толпа гостей из другой страны. Там, где сегодня в Замке ледяной розы будет бал, на котором он назовёт имя своей невесты.

Его величество хочет что-то сказать, но останавливает себя. И молчит. Просто смотрит на меня, когда я пячусь назад, не обращая внимание на то, как острые шипы роз вцепляются в платье и вырывают из ткани клочки прямо с нитками. Какая разница, что рвётся платье, если сердце уже порвано на куски?

- Мне жаль! Мне так жаль… - шепчу сквозь подбирающиеся слёзы. – Я бы очень хотела вам счастья! Потому что хорошие люди должны быть счастливы. Прощайте!

Разворачиваюсь и убегаю.

Глотая слёзы. Пытаясь задержать в памяти те, тёплые и светлые моменты рядом – но вспоминается почему-то лишь ощущение звериной тоски в провожающем меня взгляде. И я вижу по туману в его глазах, что головная боль к нему вернулась снова.

Тоска. И отрешённое выражение человека, который со смирением принимает свою судьбу.

Всхлипываю и торопливо вытираю ресницы. Потому что скоро выберусь из тёмного сада на освещённые аллеи перед Замком ледяной розы, и меня может кто-нибудь увидеть.

Сегодня Сесиль станет его невестой. Так не должно быть! Это неправильно. Ведь он заботится и думает обо всех в своем королевстве. Только о нём не будет заботиться никто.

Глава 13

Глава 13

Я всегда думала, что я – ужасная трусиха.

Когда читала книги, в которых герои совершают подвиги, никак не могла понять, как же у них это получается? Простой человек, живущий своей обычной жизнью,вдруг совершает что-то выдающееся, что остаётся потом в истории, о чём рассказывают люди, передавая из уст в уста, о чём пишут книги.

Что должно быть в голове у такого человека в тот момент?

Мне кажется, никто из них не думает о подвиге. Только о цели своего поступка. Цели, которой необходимо добиться во что бы то ни стало, не считаясь с ценой.

А ещё я думаю этим вечером о том, что подвиг – он у каждого свой. И кому-то совершить один лишь только шаг, требуется колоссального напряжения всех жизненных сил и всей воли.

Как мне сегодня, когда переступаю порог своей комнаты. Чтобы спуститься в бальный зал Замка ледяной розы.

Я честно, собиралась просидеть одна до самого отъезда короля со своей невестой в столицу. Поплакать в темноте, подумать о том, что делать дальше. Что делать со своей непутёвой жизнью и своим разбитым сердцем.

А потом вдруг поняла, что не плачется больше.

Что-то изменилось во мне этим вечером. Я не могу больше прятаться от жизни, пока другие люди за стенами, которые я выстроила вокруг своей нежной души, проживают свои и дышат полной грудью.

Я тоже хочу жить.

Я тоже хочу дышать.

Даже если будет больно – это лучше, чем медленно умирать в своей собственной тюрьме, которую возвела себе сама, камень за камнем. Прислушиваться к отголоскам музыки и чужого смеха там, далеко. И упиваться собственными страданиями.

Больше не хочу. Этот напиток стал мне отравой.

Поэтому я решаю выйти и досмотреть всё до конца. Своими глазами увидеть, как он назовёт мою сестру своей при всех этих людях. Увидеть, каким будет его лицо. Встретиться взглядом всего на мгновение – быть может, если он ещё помнит о моём существовании.

Мне почему-то кажется, что в тот момент, когда он бросит свою жизнь на алтарь служения своему народу и своей стране, он захочет, чтобы рядом был хотя бы один человек, который будет понимать, чего на самом деле стоит для него эта жертва.

Если ему будет хоть капельку от этого легче – я должна быть там.

И моя нога переступает порог.

А Замок ледяной розы за моей спиной аккуратно закрывает дверь.

Почему-то появляется странное чувство. Что назад уже не вернусь. Будто Замок со мной прощается. Запирает дверь не только в спальню, но и в прошлое. Но списываю это на свои расшатанные нервы. Всё здесь пропитано тайнами и мистикой. Трудно не проникнуться тоже.

Тихо-тихо иду по длинному коридору второго этажа. Вокруг ни души, все уже спустились в зал, но судя по звукам, танцы ещё не начинались. Я слышу нестройный рой гудящих голосов, женский смех, звон бокалов, эхо скрипок, что настраивают музыканты перед началом.

На широкой изогнутой лестнице с изящной балюстрадой встречаю садовника, Торнвуда. Что он здесь делает? Или он тут больше, чем простой садовник? Кажется, ещё и дворецкий? Не помню. В таком месте я зареклась чему-либо удивляться.

- Вам понравилось гостить в Замке ледяной розы, юная леди? – спрашивает он, глядя хитро из-под кустистых бровей.

И этот разговаривает со мной так, будто уже уезжаю.

Я изобразила слабое подобие улыбки. Всё-таки моё обескровленное состояние не повод быть грубой и неучтивой.

- Здесь невероятно! Ничего подобного в жизни не видела! Откуда только взялось такое чудо?

- Замки роз вырастают их крохотных каменных семечек. Всё, как в жизни, иногда большое и красивое начинается с малого и неказистого на первый взгляд. Просто камень. Ничего необычного. Просто камень – и немного любви, вот и вся магия.

- Вы так говорите, будто любовь – что-то самое простое и обыденное, - смутилась я. – А мне кажется, это самое сложное в жизни.

Он стоит чуть ниже меня на пару ступенек и смотрит по-доброму, как учитель на ученицу, которая сама додумалась до решения задачи и говорит правильный ответ.

- И всё-таки без неё ничего не получится. Камень останется всего лишь камнем.

- Зачем Замкам нужна любовь? Зачем мы всё её так упорно ищем? Почему нам без неё не живётся, ведь так же проще? – невольно вырвалось у меня то, над чем думалось долгими бессонными ночами. У этого человека удивительный дар вытаскивать всю подноготную.

Прозрачный взгляд теплеет.

- Вы никогда не задумывались о том, чем отличается живая материя от неживой?

Я покачала головой.

- В неживой природе всё стремится к разрушению, увяданию и смерти. Горы рассыпаются в песок. Моря высыхают до дна. Реки мелеют, и русла их заносит пылью. Даже камень рано или поздно утратит свою незыблемую прочность. Это закон мироздания. Всё в нём стремится к упрощению, распадается до самых мельчайших частиц. И есть лишь одна сила во Вселенной, которая противится этому процессу. Та, что создаёт из простого – сложное. Из небытия – бытие. И эта сила…

- Жизнь… - выдохнула я.

- Правильно. Любовь – это жизнь. Созидание. Из хаоса – к бесконечной сложности порядка. Без любви существования каждого живого существа ничем не отличается от существования неживого, оно точно так же становится лишь движением от одной точки к другой, от рождения – к неминуемому распаду и гибели. Любовь создаёт, любовь толкает к продолжению жизни. Любовь даёт смысл тому, что изначально заданного смысла не имеет.

Он останавливается на минуту, давая мне время осмыслить. А потом продолжает:

- Любовь побуждает к самоотверженным поступкам, которые погружённый в эгоистичное существование самодостаточный человек ни за что бы не совершил. Поэтому никогда не стесняйся глупостей, которые совершила ради любви. Потому что далеко не все люди способны на это. Дар любить – самый бесценный дар во Вселенной. Даже если окружающие осудят – увы, глухой человек не способен слышать музыку. Для него тот, кто поёт – смешной чудак, ни с того ни с сего разевающий рот.

Я совсем смутилась.

- Вы так говорите красиво, что я заслушалась. Сама бы в жизни не смогла. Как будто сто лет думали, чтоб лучше сформулировать.

- Как знать, возможно, так и было, - загадочно улыбнулся Торнвуд и, коротко мне поклонившись, поковылял дальше.

Совершенно теряюсь, когда попадаю в бальный зал.

Там битком набито народу. Не протолкнуться. От мелькания пёстрых пятен и приторного запаха духов чувствую себя в каком-то предобморочном состоянии. С трудом нахожу свободную кушетку возле самой стены – и то, она свободна лишь потому, что все гости устремляются к самому ядру толпы, чтобы не пропустить зрелище.

Актеры королевской труппы готовятся дать какое-то представление на историческую тему по случаю грядущего объявления помолвки короля. Развлечение публики подобными спектаклями – древний обычай при здешнем королевском дворе, насколько я слышала. Правда, сомневаюсь, что моему королю это безвкусие нравится. Я уверена, что он просто терпит, потому что такое нравится окружающим, и он не хочет обманывать чужих ожиданий.

Сердце замирает, когда в самом центре веселящейся, оживлённой толпы выхватываю взглядом до боли знакомую спину. Широкие плечи с эполетами, идеальная выправка, белая ткань мундира. Бокал вина в руке. Даже не надпитый. Просто это тоже – так надо. В такой день всем положено веселиться и праздновать.

А рядом – Сесиль.

Жеманные ноты её смеха доносятся даже до того места, где я сижу, перекрывают шум толпы, ввинчиваются прямо в мозг. Представляю, как сильно у него сейчас болит голова, и мне хочется подойти, чтобы попросить её хоть немного потише. Но я не имею права. Как я объясню? Она же ничего не знает. А я обещала хранить его тайны.

На сестре совершенно вырвиглазное лимонное платье, которое она дополнила малиновым кружевом. Рядом с изысканной белой простотой выглядит отвратительно. Даже моё черное и то не так ужасно. Неужели она сама не понимает? Неужели как обычно думает только о том, как выгоднее и ярче подать саму себя, и ни единой мысли о том, чтобы хорошо смотреться в паре с таким мужчиной? Но в этом вся Сесиль.

Отвожу глаза, чтобы не видеть.

Веки щиплет, не хватало снова разреветься.

Я пришла сюда как зритель, заняла своё место в заднем ряду. С меня этого довольно. Мне бы только узнать, чем закончится спектакль.

Мимо меня проносится Кэти.

Вся такая красивая, раскрасневшаяся, в удивительном светло-синем платье. Похожая сегодня на ожившую розу. Глаза сверкают, ищут кого-то, и я знаю, что точно найдут.

Пусть хоть одна пара сегодня отыщет друг друга, пусть! Когда я смотрю на них двоих, мне хочется верить, что все эти сказки и книжки про любовь – это не просто придуманные кем-то сладкие фантазии, чтобы приукрасить горькую прозу жизни. Что на самом деле так бывает тоже. Просто… как там сказал Торнвуд? Это бесценный дар, который даётся не всем.

Иногда способность любить приходит сама по себе.

Минута утекает за минутой… я смотрю на свои сцепленные на коленках пальцы, на побелевшие костяшки… заканчивается спектакль, музыканты настраивают скрипки, со смычков срываются чарующие ноты…

Сейчас будет первый танец.

По традиции такие балы открывает самая знатная пара из присутствующих.

А никто не может быть знатней короля.

Понимаю, что мне нужно испить эту горькую чашу до дна. Я хочу увидеть их танец.

Медленно поднимаюсь и иду туда, где больше всего людей. Их так много, что я уже совсем не вижу Сесиль… но широкие плечи под эполетами – как маяк для моих глаз. С его ростом невозможно ошибиться и не заметить.

С каждым шагом идти всё труднее, ведь рядом с главными звёздами этого вечера хочет быть каждый. Но мне как-то удаётся продвигаться, пусть и невыносимо медленно.

- Пропустите эту леди! Она родственница нашей будущей королевы! – вдруг гудят над самым моим ухом. Это один из королевских стражей, которые как обычно находятся поблизости от своего сюзерена. Высокий усач в алом мундире с кирасой, на которой красуется королевский герб – солнце, что спускается в морские волны. И поверх солнца – острый меч, пронзающий остров посреди этого моря. Какой говорящий герб. И какой страшный. Герб Завоевателей.

Усач мне подмигивает и принимается бесцеремонно распихивать кучку джентльменов в чёрном. Они уводят своих леди в сторону и дают мне дорогу.

Сама не понимая как, я оказываюсь совсем близко. Достаточно, чтобы услышать недовольство моей сестры.

- Вы так и не собираетесь меня пригласить? Первый танец принадлежит мне по праву!

Тихий голос в ответ. Предельно собранный, предельно спокойный. И властный, у меня мурашки от него по коже.

- Этот бал – дань уважения хозяевам Замка ледяной розы, который распахнул перед нами свои гостеприимные двери и столь любезно выдержал бесцеремонное нашествие гостей. У вас ещё будет предостаточно возможностей блеснуть в столице. А сегодня первый танец я отдаю своему верному вассалу.

Сесиль фыркает и отворачивается.

Отходит в сторону, всем видом демонстрируя, как оскорблена подобным пренебрежением. Тем, что на вечере, где она хотела быть в центре всех взглядов, бал откроет другая пара.

Оставляет своего жениха, и пустое место рядом с ним заставляет что-то внутри меня сжаться в тоске. Так ведь будет всегда? Он будет одинок в этом браке, даже больше, наверное, чем без него.

Самый страшный вид одиночества – одиночество в толпе.

А потом неожиданно гаснет свет. Умолкают стыдливо скрипки – когда где-то высоко вспыхивают синие огни, из пустоты, откуда-то словно из сердца самого Замка ледяной розы раздаётся волшебная тихая мелодия, а в круг голубоватого мерцающего света вступает пара.

Высокая фигура в чёрном.

Тоненькая в бледно-синем.

Рука в руке. Смотрят лишь друга на друга – и что-то говорят, но мы не слышим, это лишь для них двоих. Улыбка на губах графа, обожание и страсть в глазах. Робкий румянец на щеках Кэти и вспыхнувшее на секунду смущение. А потом… весь зал замирает в оглушительном молчании, затаив дыхание, когда они срываются с места в танце. И это как будто ожившее волшебство. Как будто сердце каждого присутствующего в зале тронула сейчас добрая магия и вера в чудо.

Кто-то толкает меня в плечо.

Всем хочется получше рассмотреть первый танец этого бала.

Я налетаю на кого-то в темноте… здесь совсем темно, свет с потолка освещает лишь одну-единственную танцующую пару в центре.

Пугаюсь, что сейчас упаду. Или оттопчу кому-нибудь ногу.

Но мою ладонь ловят и крепко сжимают.

В бешено кружащемся вокруг мире я вдруг нахожу одну-единственную опору и больше не боюсь упасть.

Мы стоим рядом, плечом к плечу, и смотрим на танец.

Тихая музыка.

Волшебные огни.

И темнота. А в темноте – наше последнее, украденное у судьбы прикосновение.

13.2

13.2

Мне хочется, чтобы остановились все часы во Вселенной.

Мне хочется длить бесконечно этот миг, где моя ладонь – в его ладони, потому что я знаю, что он больше не повторится.

Но время слишком жестоко, оно никого никогда не ждёт, и невозможно собрать воедино капли воды, что утекают сквозь пальцы в песок под нашими ногами.

Когда на жалобной ноте, как-то внезапно обрывается музыка и вспыхивает резкий, бьющий в глаза белый свет, я выдёргиваю руку из его ладони прежде, чем кто-то бы заметил это неуместное, вопиюще бесстыдное и неправильное прикосновение. Он почему-то не хочет меня отпускать сначала, но подчиняется моей беззвучной мольбе. Он, как и я, понимает, что скандала допустить нельзя. Мы слишком благоразумны, чтобы поступить по-другому.

Я отворачиваюсь и делаю шаг в сторону. Пытаюсь спрятать выражение лица, потому что по горящим щекам безошибочно понимаю, что они сейчас пунцовеют, как розы. Мне с моей белой кожей и светлыми волосами всегда было слишком легко покраснеть. Наверное, король прав, меня можно читать, как открытую книгу, даже без слов. А я сейчас лучше умру, чем выдам, о чём думала и чего мне хотелось, когда мой любимый человек держал меня за руку.

Ведь я как идиотка думала о том… что если так сладко касаться руки… что бы я почувствовала, если бы он меня обнял? А если… поцеловал?

Нет, лучше спрятать такие мысли подальше и никогда, никогда снова не доставать.

Почему-то все вокруг молчат.

Я оглядываюсь, ищу причину – почему все смотрят куда-то мне за спину, в дальний конец бального зала. А оттуда раздаётся торжественный и хорошо поставленный голос какого-то пышнобородого статного мужчины с офицерской выправкой, в форме с королевским гербом:

- Его сиятельство граф Сильверстоун, Маршал Его величества, пожаловали на бал в Замок ледяной розы!

Примерно с полминуты пытаюсь припомнить, где же я раньше слышала эту фамилию, а потом меня осеняет. Эмбер Сильверстоун! Бывшая невеста Рональда. Наверное, это её родственник. В очередной раз убеждаюсь, от какой знатной невесты он отказался ради любви, и снова проникаюсь уважением – пока высокий светловолосый мужчина в сверкающем стальном доспехе со шлемом подмышкой чеканным шагом движется через весь зал в гробовой тишине.

Подходит к своему королю – и я почему-то не вижу на лице Хьюго, когда бросаю робкий взгляд на него, никакой радости по поводу прибытия верного слуги. Скорее настороженность и подозрительное внимание. Мой король хмурится.

А глаза Сильверстоуна… мне вдруг становится страшно, такая холодная бездушная бездна повеяла ледяной стужей из них, когда он равнодушно скользил взглядом по толпе вокруг короля. Потом говорит что-то графу Винтерстоуну – и до меня с трудом доходит смысл его слов. Это кажется невозможным!

Младший брат короля, принц Генрих, тот самый, который решил оспаривать его право на престол, тот самый, что преследовал наш корабль, когда плыли сюда… он преодолел каким-то чудом Лабиринт Погибших Кораблей! Он уже близко. И с ним целое войско! Вслушиваюсь дальше – и в немалом шоке узнаю, что мятежный принц раздобыл где-то себе союзников с моей родины, Материка. Я не удивляюсь, что это так, ведь немало слышала о том, как раздражены и даже взбешены некоторые местные князьки тем, что вынуждены формально подчиняться королю Ледяных Островов.

Каждый хочет быть всевластным правителем в своём мирке, даже если мирок этот совсем крохотный.

Сколько жизней уже сгубили эти желания!

Хьюго пытался умерить их амбиции и успокоить гордость тем, чтобы взять невесту с Материка, но кажется, это не сработала.

Война, которой он так мечтал избежать, всё-таки постучалась в дверь.

Куда-то уводит Винтерстоуна Маршал. Кажется, хочет обсудить стратегию по обороне Замка ледяной розы.

Мимо меня проносится Сесиль, она подхватила юбки и с побелевшим как мел лицом бежит к выходу из бального зала. После минутного ступора толпа придворных разражается вскриками и визгами дам, возбуждённым и встревоженным гулом мужских голосов.

Все спешат к высоким дверям, поскорее отсюда, кто куда. Вряд ли в лесах вокруг Замка сейчас безопасно, все-таки под защитой каменных стен спокойнее, рассуждают спешащие мимо двое степенных дородных мужчин, один из которых дрожащей рукой поправляет запотевшее пенсне.

Я стою как столб, пока меня толкают со всех сторон и толпа хочет увлечь за собой. Но как упрямый ишак, я упираюсь ногами в пол и пытаюсь остаться на месте.

Пока меня не сдергивает и не тянет куда-то влево жёсткое прикосновение пальцев к плечу.

- Послушай меня, Николь!

Я поднимаю глаза и сталкиваюсь с пристальным взглядом голубых глаз.

- Времени у меня мало. Ты должна пообещать, что сейчас же пойдёшь в свои покои и останешься там, что бы не случилось.

Он даже не спрашивает моего согласия, просто приказывает. А потом бросает резкие, отрывистые повеления своей личной страже:

- Кевин, Дормунд – за эту девушку отвечаете головой!

Тот самый усач, который перед балом ради меня расталкивал гостей, чтобы дать подойти к королю, сейчас почтительно отдаёт честь, становится позади меня и аккуратно подталкивает к выходу в поредевшей толпе. Ещё один, темноволосый и с суровым, изборождённым шрамами лицом, занимает место передо мной, и выше поднимает алебарду.

Теряюсь совершенно, потому что я похожа сейчас то ли на заключённую, которую ведут в темницу, то ли на драгоценность в королевской сокровищнице, которую переносят с место на место под бдительной охраной.

Растерянно оглядываюсь, пытаюсь поймать взгляд своего короля.

Но он уже не смотрит на меня – в сопровождении еще нескольких человек стражи идет к выходу, обгоняя, на ходу отдает отрывистые приказания. А потом я ощущаю, как воздух вокруг начинает уплотняться и гудеть, и понимаю, что его магия выплескивается за пределы черепной коробки и протягивает щупальца вокруг.

Не знаю, как это объяснить – но я ощущаю его ментальное присутствие так, будто вижу воочию.

Он «ощупывает» пространство вокруг, пытается дотянуться за пределы стен Замка, чтобы понять, как близко подобрался враг.

Он собирается… выйти за стены и встречать брата лицом к лицу, сколько бы войск тот не привёл с собой.

Мне становится страшно, невыносимо страшно за любимого человека, потому что нормальный король обязательно постарался бы уйти сейчас в самое безопасное место и сохранить себя для подданных, сохранить в безопасности «мозговой центр» всей операции по защите Замка ледяной розы.

Но только не он.

Он собрался встречать противника с открытым забралом.

И быть там, рядом с простыми воинами, которых посылает на защиту людей, которые в страхе прячутся сейчас в Замке.

Меня уводят вверх по лестнице. Личная гвардия Его величества. Которую он отправил охранять меня – не свою невесту, а меня, которая ему никто… Я не могу понять причин этого странного поступка, но не чувствую себя достойной такой чести.

А за ним захлопываются тяжёлые створки входных дверей Замка ледяной розы.

И колючие плети каменных цветов с угрюмым грозным рокотом сплетаются после его ухода надёжным замком, словно без слов говоря о том, что не потерпят вторжения чужаков, и что Замок будет вместе с людьми защищать вверенных ему гостей.

Поднимаюсь по лестнице. Пролёт, ещё пролёт… иду по коридору… Стражники меня торопят. Мы остались одни в пустом коридоре, все остальные уже укрылись за прочными дверями, и вокруг совсем пусто и темно.

Вот и дверь.

В которую, я думала почему-то, мне уже не суждено войти.

Весь день у меня было ощущение, что я больше не вернусь в эту комнату. И вот теперь… собираюсь трусливо прятаться там, пока мой любимый человек лицом к лицу встречает смерть?

Я не знаю, почему люди совершают подвиги.

Я не знаю, что их сподвигает на поступки, которые они никогда бы не подумали, что совершат.

Я не герой. Никогда им не была.

Я просто понимаю, что не могу остаться в стороне, когда он рискует жизнью ради нас всех. Если у него станет раскалываться от боли голова, если магия будет угрожать лишить его рассудка от невыносимых мук – вдруг я смогу хоть чем-то помочь?

- Простите, господа… надеюсь, на вас не рассердятся! – пробормотала я, резко остановившись. - Если что, я скажу, что вы тут не при чём. Спасибо большое!

А потом, обмирая от страха, подняла голову к потолку.

Вот будет фокус, если он не отзовётся и решит проигнорировать эту маленькую дуру без инстинкта самосохранения. И будет прав, наверное. Да и вряд ли ему сейчас до меня…

- Дорогой Замок! Отправь меня, пожалуйста… к королю.

Пару мгновений ничего не происходит.

А потом пол уходит из-под моих ног.

И я чувствую, как словно падаю куда-то в тёмную звенящую пустоту.

13.3

13.3

В первое мгновение не сразу понимаю, куда попала, и пугаюсь, что Замок ледяной розы что-то напутал с финальной точкой приземления и забросил меня в какую-то дремучую чащу. Не сразу узнаю это место – но стоит чуть-чуть успокоить дыхание и сосредоточиться, все-таки замечаю кое-какие приметы.

Впереди меня и правда дремучая чаща густых лесов, что растут вокруг Замка. Я и забыла, какой древний и первозданный лес окружает это место, слишком легко об этом забыть, находясь внутри. Замок ледяной розы как драгоценный камень в оправе деревьев, что вырастают стеной, только ступи за пределы облагороженного и пропитанного светлой магией пространства внутри.

Стоило мне чуть-чуть пройти вперёд, и деревья расступаются, а я попадаю на широкое поле. Слева вижу высокий земляной вал, который тянется и тянется, сколько хватает взгляда. Он словно защитная ограда вокруг Замка, но я могла бы поклясться, его не было здесь совсем недавно, когда мы с Рональдом Винтерстоуном приехали сюда. Если хорошенько покопаться в памяти, какое-то подобие холма я помню, но точно не такого высокого… не могут же здешние холмы расти?! Хотя я ничему бы не удивилась. Прямо из земли на гребне земляного вала торчат тут и там массивные чёрные валуны квадратного сечения, похожие на зубы мёртвого дракона.

Хорошо утоптанное поле напоминает арену, которая зажата этим валом, оберегающим Замок, с одной стороны, и лесными дебрями с другой. А на ней… застыла группа людей, которая словно ждёт начала решающего сражения на этой арене.

По тому, как сбивается на секунду с ритма сердце, я безошибочно узнаю, кто это.

Жаль, что не умею бегать. Сейчас бы мне хотелось. А так – приходится подобрать юбки и спешить со всех ног, как умею.

Но чем ближе я к цели, тем больше задыхаюсь, и тем сильнее охватывает робость. Что я скажу? Зачем я здесь? Я совершенно точно лишняя в этом месте. И, пожалуй, буду только мешаться мужчинам, которые готовятся оборонять Замок ледяной розы. Вокруг Хьюго – шеренги королевской гвардии, людей намного больше, чем я видела днём. Во время бала подошли новые отряды из столицы – наверное, их привёл с собой Маршал. Стройные цепи воинов в кирасах и шлемах ощетинились копьями и алебардами, у каждого на поясе меч.

Хьюго стоит спиной и меня не видит.

Иду всё медленней и медленней… останавливаюсь в отдалении…

А потом он чувствует моё присутствие. Я просто знаю это. Замирает. Умолкает.

Оборачивается резко.

Мы встречаемся взглядами.

Я стою, уронив руки и нервно сцепив пальцы, кусаю губы и жду, как меня будут ругать. Он сильно будет злиться?..

«Глупая моя… непослушная… спасибо. Иди ко мне».

Ментальный призыв проносится в сознании подобно осеннему ветру в ветвях обнажённых деревьев. Оставляя после себя холодок и дрожь по телу. Я никогда раньше такого не испытывала!

Но вовсе не призыв толкает меня вперёд и снова придаёт смелости идти по тёмному полю, перечерченному полосами огненных отбликов. По краям цепи вооружённых воинов держат факелы – и я иду на свет.

Свет в глазах человека, которого люблю.

Потому что вопреки всему, совершенно нелогично и безумно – он рад, что я сейчас здесь, рядом.

Все замолкают, когда я подхожу, и военные советники перестают что-то докладывать королю.

Я приседаю в учтивом книксене, как положено перед королевской особой – хоть в этот раз вспомнила о воспитании. Поднимаюсь, запрокидываю голову… слишком высокий он, Его величество, всё-таки.

Натыкаюсь на суровый монарший взгляд, на дне которого сдержанные искры смеха. Не понимаю, когда умудрилась научиться различать такие оттенки в этом непроницаемом для всего мира взгляде.

- Значит, вы ослушались моего повеления, мадемуазель де Тремон?

Вот так и сходят с ума от любви. А я думала, это в книгах фигура речи такая. Потому что неожиданно для себя самой отвечаю так, как никогда бы себе не позволила раньше:

- Простите, но я вас не обязана слушаться, Ваше величество! Вы не мой монарх.

Кажется, кого-то из придворных сейчас хватит удар. Во всяком случае тишина устанавливается прямо-таки звенящая среди ближнего круга толпящихся вокруг Хьюго приближённых. Солдаты – те проще. Они, наоборот, принимаются обсуждать моё появление, и по шеренгам тут же протягиваются шепотки. Вот так стоять перед таким количеством мужчин – раньше я бы тоже умерла от смущения, а сейчас мне всё равно. Как будто это просто фон, декорации, посторонние люди. Сейчас есть только один человек, которого я вижу. Один-единственный взгляд на двоих. И голос в тишине, в котором ни капли гнева. Наоборот, он как будто поддерживает эту игру:

- Разве Материк не признаёт протекторат Королевства, хотя бы на словах? – вопросительно приподнимает бровь.

Пожимаю плечами, давлю улыбку.

- Обитель Небесной Девы вне юрисдикции каких бы то ни было светских властей!

Вот теперь король хмурится.

- Я разве не взял с тебя обещание, что ты туда не вернёшься?

- Не успели, Ваше величество! – с картинным смирением прячусь под ресницами.

- Какое упущение с моей стороны! – качает головой Хьюго. – Придётся наверстать позже. Как только прогоню от стен Замка ледяной розы стервятников, которые кружат вокруг него.

А потом он протягивает мне руку.

- Теперь серьёзно. Приказов моих ты не слушаешь, просьб тем более не захочешь… вот же упрямое создание! И не скажешь, что под такой нежной оболочкой таится железный стержень. Впрочем, я в тебе это сразу почувствовал. Так что иди сюда!

Робко вкладываю пальцы в его широкую ладонь, и понятия не имею, что обо мне теперь подумают все эти люди вокруг. Подозреваю, поводов для пересудов мы дадим на годы вперёд. Но прямо сейчас, в эту минуту, мне наплевать.

- Значит, останешься рядом со мной. Судя по всему, это единственный способ мне не сойти с ума от тревоги. Чтобы ты была всё время перед глазами. А теперь будь добра, постарайся быть тише воды, ниже травы, и что бы не случилось – не отходи от меня ни на шаг. Это, по крайней мере, ты сможешь?

Его рука сжимает мои пальцы сильнее, я вся покрываюсь мурашками, и не сразу соображаю, что должна ответить. Рядом с ним у меня все здравые мысли куда-то улетучиваются. Как так получилось, что я шла сюда, чтобы помогать и заботиться, а заботятся теперь обо мне?

Но в этом весь Хьюго.

Просто киваю. На всякий случай соглашаюсь со всем подряд. Я была такая храбрая без него – а вот теперь хочется просто быть рядом и слушаться беспрекословно. С полувзгляда, с полуслова. Быть эхом, быть молчаливой тенью. Радоваться тому, что просто могу смотреть на него. И тому, что, судя по выражению посветлевших глаз, у него снова перестала болеть голова.

И следующие полчаса, а может и больше, я просто стою, тихо как мышка, и слушаю, что обсуждается на этом импровизированном военном совете. И постепенно романтический настрой пропадает, меня охватывают совсем другие, тревожные эмоции.

Я снова вспоминаю, зачем мы здесь. И кого ждём. Лес вокруг словно насупился угрюмо. Тёмные провалы окон Замка ледяной розы смотрят недобро с высоты, а из самой высокой башни то и дело срывается голубоватое свечение, которое заставляет меня сжиматься в недобром предчувствии.

Что-то грядёт.

Что-то близится.

Чьи-то судьбы решатся сегодня.

Многих людей.

Быть может, и моя тоже?

Я не знаю.

Но когда все слова оказываются сказанными, просто стою и жду вместе со всеми, из-за широкой спины Хьюго вглядываясь в тёмную мглу под ветвями деревьев.

Шум такого количества приближающихся людей, оказывается, просто невозможно скрыть. И мы слышим их задолго до того, как они выходят к нам из-под лесной сени.

Длинная вереница воинов на лошадях. Многие в доспехах. Все – при оружии. В смятении я вижу штандарты нескольких знатных родов с Материка. Например, вон то знамя – род де Меритон, их барон когда-то приезжал на пир к отцу. Уже тогда был глубокий старик. Мамочки, сколько же ему сейчас?.. но в седле держится прямо, а орлиный взгляд надменно сверлит нас из-под кустистых бровей. Уверена, он один из тех, кто возглавляет фронду против Хьюго. Рядом и другие. Этих я не видела раньше, но гербы, конечно же, узнаю. С замиранием сердца ищу отцовский – но выдыхаю с облегчением, когда понимаю, что по крайней мере моему папаше хватило ума не выступать против будущего зятя. Впрочем, и о грядущем заговоре не предупредил. А он знал, не мог не знать, со своим нюхом на интриги, я уверена! Решил поставить сразу на двух лошадей в этих скачках? Похоже на него.

Повинуясь велению своих начальников, три шеренги королевских гвардейцев выстраиваются вокруг нас с королем, надёжной стеной отделяя от чужаков.

Один за другим, десяток за десятком вражеские войны выплывают из темноты и вот их уже не меньше сотни. Нас ненамного больше, поэтому даже если грядущей битве не суждено стать масштабной и эпохальной, но если она всё же разразится, невозможно предсказать, у кого будет преимущество. У меня холодеет внутри. Воздух вокруг вибрирует и звенит – и не только от молчания, наполненного человеческими эмоциями.

Это сила моего короля рвётся на свободу. Наше секретное оружие. Но пока он её сдерживает.

А потом лес «выплёвывает» последнюю лошадь.

- О господи… этот болван всё-таки решился на свою самоубийственную глупость! – простонал Хьюго.

А мощный светловолосый всадник в броне, со шлемом подмышкой, когда лошадь вынесла его вперёд, в свою очередь увидел короля и… улыбнулся широкой, белозубой и по-мальчишески задорной какой-то улыбкой.

- Познакомься, дорогая – это мой младший брат, Генрих, - проговорил тихо король. Я бросила на него вопросительный взгляд, он вздохнул и пояснил:

- Мы никогда не были слишком дружны. У нас разные матери, и так получилось, что почти одинаковый возраст. Его мать не была эллери, насколько мне известно, так что ни капли магии брату не досталось. Впрочем, он сполна наделён иными достоинствами. Среди которых отчаянная любовь к дракам и риску. Генрих в какой-то момент решил, что он имеет не меньше прав на престол Королевства Ледяных Островов, чем я. А заодно втемяшил в свою глупую башку, что для подкрепления прав на престол ему во что бы то ни стало требуется заиметь свой собственный волшебный замок. Наш родовой, Замок пурпурной розы, рассыпался в пыль, как ты знаешь. Во всём Королевстве теперь лишь мёртвые пепелища на тех местах, где когда-то цвели он - и несколько его других собратьев. Остался живым лишь Замок ледяной розы.

- И он хочет забрать его у Винтерстоунов? - испуганным шёпотом прошептала я, чувствуя, как всё леденеет внутри.

- Именно, - вздохнул Хьюго. Внимательно наблюдая за тем, как лошадь младшего принца неторопливо движется в нашу сторону, отделяясь от рядов застывших позади спутников.

13.4

13.4

13.4

Всадник спешивается, тяжело приземляясь закованным в броню телом, заставляя взметнуться ввысь клубы пыли. Неспешно идёт к нам – а Хьюго, вместо того, чтобы оставаться под защитой своих гвардейцев, делает неторопливый жест и они послушно расступаются.

Он что, совсем-совсем не боится этого воина, у которого на бедре прицеплен меч, явно побывавший в деле? Даже мне с моими скудными познаниями о реальном мире очевидно, что младший принц проделал такой долгий путь, переплыл море и преодолел смертельно опасный Лабиринт погибших кораблей вовсе не для того, чтобы просто поговорить.

Невольно жмусь ближе к королю. Он бросает на меня взгляд с высоты.

- Не бойся. Генрих никогда не обидит девушку.

А я, вообще-то, не за себя боялась. Но вслух сказать не решаюсь. Ведь если я правильно поняла, всего одна жизнь стоит между этим «вечно вторым» принцем и вожделенным троном. А король по-прежнему спокоен и непоколебим как скала. Словно они с Генрихом собираются встретится не на поле возможной битвы, под пристальными взглядами множества закованных в броню воинов, а на светском рауте.

- О, братец! Ты здесь? Не ожидал встретить тебя так скоро! Думал, отсиживаешься в столице как обычно.

Принц, которого, как я слышала, называли за глаза «Молодой Ястреб», откинул голову и вновь сверкнул белыми зубами. При виде его у меня почему-то никак не хотела в голове связываться это открытая и жизнерадостная улыбка с тем образом хитрого и расчетливого соперника в борьбе за трон, пирата и грабителя, который рисовался, судя по слухам о принце.

Король помолчал немного.

- Ты слишком далеко зашёл в этот раз. Мы больше не играем в игры, как в детстве!

- Да мы и в детстве не особо-то играли, - ухмыльнулся Генрих.

А потом вдруг вперился в меня пронзительным взглядом серых глаз, неожиданно серьёзных на контрасте с улыбкой.

- Я слышал, что ты собираешься жениться. Но не ожидал, что твоя невеста – такая милашка! Думал, найдешь себе какую-нибудь скучную породистую кобылку для продолжения рода наших славных предков. И продолжишь покрываться паутиной.

Младший принц продолжает разглядывать меня с головы до ног.

Король почему-то молчит.

А я понимаю, что покрываюсь краской. Во-первых, потому что неожиданно стала центром всеобщего внимания. Когда всё, чего мне хотелось, это спрятаться. Желательно, за широкой спиной своего короля. Просто постоять в сторонке и убедиться, что всё будет хорошо и беда пройдёт стороной.

Во-вторых, потому что Его величество не поправляет брата в его ошибке. Нарастает какое-то чудовищное недопонимание, потому что Генрих почтительно кланяется мне.

- Рад знакомству, миледи! Пожалуй, буду не прочь погулять на вашей с братом свадьбе! Как только заберу себе свой трон, закачу для вас такой праздник, от которого вся Фрагонара будет на ушах стоять месяц! Поверьте, этот сухарь совершенно не умеет как следует пить и веселиться. Без моей помощи вам совершенно точно не обойтись.

На этот раз я не могу больше терпеть и прячусь туда, куда и собиралась. За спину Хьюго. Он всё-таки не выдерживает и осаживает брата. Правда, опять говорит как-то не так и не то. А в его всегда спокойном голосе сквозит раздражение:

- Престол Королевства мой по праву старшинства, и давай уже прекратим эти нелепые препирательства! А со свадьбой своей я как-нибудь разберусь сам.

В серых глазах принца вспыхивает ответный злой огонь. Он перестаёт улыбаться. А мне становится по-настоящему страшно. Кажется, шутки кончились.

По рядам конных всадников у кромки леса пробегает глухой ропот. Их стало ещё больше, кажется. Подошли отстающие, и теперь я вижу среди них даже женские лица – вон та благородного вида темноволосая юная аристократка вообще непонятно что здесь делает, но я уже давно отчаялась разобраться в перипетиях этой драмы, которая начала разыгрываться намного раньше моего появления. Кажется, я пропустила много актов. Буду молиться, чтобы увидеть хотя бы развязку – и чтобы это оказалась не трагедия, а хотя бы просто драма. Судя по обеспокоенному лицу девушки и разъярённым лицам её сопровождающих с Материка, возможны любые варианты.

- В таком случае, братишка, может решим уже дело раз и на всегда по-мужски? – хладнокровно спрашивает принц, и на красивом лице больше ни тени улыбки.

- Я весь в твоём распоряжении, - так же спокойно отвечает Хьюго.

А у меня всё немеет внутри.

Он же не станет?..

Он же не собирается?..

Но я не успеваю даже пикнуть, как на сцену выходит ещё один герой, о котором все забыли.

Настоящий хозяин Замка ледяной розы.

- Ваше величество! Прошу уступить мне право быть вашим поединщиком. Тем более, что здесь затронута моя честь. Я слышал, что Его высочество покушается на родовой удел, завещанный мне предками. Это верно?

Я резко оборачиваюсь, таким непривычно безжизненным кажется голос.

Вижу, как со стороны Замка ледяной розы к нам приближается граф Винтерстоун. Весь в чёрном, он даже не успел переодеться после бала… но какой же разительный контраст с тем, как он выглядел там, танцуя с Кэти.

Сейчас он выглядит так, будто у него умер кто-то близкий.

Такое окаменевшее, бледное лицо. Такие мёртвые глаза, как два провала во тьму.

Мне становится совсем страшно. Что случилось за то время, что я его не видела? Рональд не похож на себя. Но выглядит величественным и грозным, как никогда. Этот человек всегда был ко мне так мягок и внимателен, что я совершенно забыла. Вот этот вот внушительный широкоплечий мужчина, который слывёт одним из лучших мечников Королевства – не просто хозяин Замка ледяной розы. Он потомок Роланда Победителя Чудовищ. Прославленного рыцаря прошлого, о котором до сих пор ходят легенды и слагают песни.

- Мой друг, я не думаю, что вам стоит в это вмешиваться! – решительно отвечает Хьюго, но этот новый, странный Рональд умудряется удивить и его.

Просто игнорирует своего сюзерена, проходит мимо, не удостаивая и взгляда. Я вижу, с каким удивлением король смотрит на него… а потом хмурится и качает головой. Задумывается глубоко, потирая подбородок.

- Здесь что-то не то… - бормочет тихо себе под нос, так что слышу только я одна. – Я ощущаю следы мощнейшего ментального воздействия, вот только кто мог…

Хьюго не успевает закончить мысль.

Винтерстоун подходит к Молодому Ястребу. Останавливается на расстоянии двух шагов. Тот молчит, стоит расслабленно и с издевательской улыбкой спокойно ждёт, что будет дальше. Вот же – странный какой принц! Ведёт себя так, будто бессмертный.

- Вам что за дело, граф? – вальяжно отвечает ему принц. – Постойте в сторонке, пока мы решим наше маленькое семейное дело между мной и моим братом. И тогда, может быть, я оставлю вас в Замке ледяной розы в качестве своего управляющего…

- Это место слишком дорого стоило моему предку. Слишком большой ценой было куплено, - холодно и по-прежнему безжизненно ответил ему граф. – Чтобы теперь отдавать его просто так какому-то выскочке. При всём уважении. Мой друг и по совместительству король был слишком благороден, чтобы вовремя поставить вас на место. Слишком жалел. Я сделаю это за него. Я, увы, непонаслышке знаю, как коварны могут быть младшие братья, если их вовремя не воспитывать.

И он посмотрел куда-то за спину Генриха.

Младший принц покрывается краской гнева.

А потом Рональд делает ещё шаг вперёд и бросает ему в лицо несколько слов, от которых над рядами воинов и по ту, и по другую сторону, устанавливается могильная тишина:

- Я вызываю вас на даргари!

Губы принца растягиваются в улыбке, как будто он ждал этих слов.

- Принято, граф!

Я же одна здесь, кажется, ничего не понимаю.

Только вижу, как по лицу моего короля пробегает тень.

Осторожно трогаю его за рукав.

Хьюго неодобрительно качает головой и поясняет мне тихо:

- Даргари. Старинная форма ритуального поединка в Королевстве Ледяных Островов. У вас на Материке уже не используется. Оскорблённый дворянин защищает свою честь. Боги должны рассудить, кто из них двоих прав, даровав своему избраннику удачу в бою. Битва до гибели одного из противников – или, по крайней мере, до первой крови. Я буду настаивать на последнем варианте.

Я ахаю и прижимаю ладони к щекам.

- Какой кошмар! Что за дикость…

Хьюго усмехается какой-то суровой улыбкой.

- Сам хотел объявить брату. Слишком уж допёк. Он, правда, как раз этого и добивается уже много лет, зараза. Знает, что королю объявить сам не имеет права. Другое дело, если это сделаю я. Слово короля – закон. До тех пор, пока он король, разумеется.

И Хьюго вроде бы даже расстроен, что не успел первым ввязаться в поединок!

Нет, никогда я не пойму этих мужчин.

Вон, Генрих – тот вообще выглядит почти счастливым.

- Отлично! В таком случае, граф, прикажите явиться сюда всем гостям Замка ледяной розы! По традиции такие битвы проходят при свидетелях. Я хочу, чтоб как можно большее количество народу потом смогло подтвердить, что Замок получает нового владельца!

Он развернулся и отправился прочь, к своей «группе поддержки», очевидно готовиться и настраиваться перед боем.

Граф Винтерстоун, в свою очередь, вернулся обратно в Замок, отдавать приказания и облачаться в доспех.

Все засуетились.

Очень скоро на поляне между лесом и Замком начало становиться всё более и более людно. Постепенно подтягивались гости – сначала самые смелые и самые любопытные, потом и остальные, прознав, что происходит нечто эпохальное, высыпали из своих укрытий за прочными каменными стенами.

Я немедленно почувствовала себя снова здесь лишней. Мелькнула трусливая мысль, затеряться среди гостей. Ведь совсем скоро здесь может появиться и…

- О, мой дорогой! Я столько страха натерпелась! Почему вы не пришли меня утешить?

…Сесиль. Ну конечно же.

Я сникла.

Попыталась раствориться в толпе – уже совсем стемнело, лишь факелы в руках гвардейцев и людей Генриха разгоняют тьму.

Отступила… и снова почувствовала его. Зов.

Он звал меня вернуться. Беззвучный, требовательный приказ.

Я нужна была своему королю. Не знаю, зачем. Возможно, его успокаивало моёприсутствие. Возможно, голова меньше болела.

Но сейчас там, рядом с ним, его невеста. Разве я могу остаться?

Я сделала над собой усилие и не подчинилась Зову.

Он стал тише. И каким-то грустным.

А потом прекратился. Уступил моей воле.

В моей голове снова было пусто и одиноко. Отвратительное чувство, когда знаешь, как может быть по-другому. Но так надо было. Я не в состоянии сейчас столкнуться нос к носу со своей сестрой.

Поэтому я уходила всё дальше в толпу.

И так неловко пятилась, что налетела на кого-то и наступила на ногу.

- Простите, простите пожалуйста!

- Осторожнее! – огрызнулся какой-то высокий худощавый мужчина в преподавательской мантии. Он был слегка сутулый, с какой-то донельзя неприятной постной физиономией, на которой застыло брезгливо-высокомерное выражение. – Нынешние молодые девушки вечно скачут, как горные козы. Ни малейшего почтения к старшим.

А потом незнакомец присмотрелся ко мне ещё раз, внимательнее.

- Сестра нашей будущей королевы, я прав?

Я кивнула и потупилась, размышляя, как бы откланяться поскорее, не подавая ещё больше причин упрекать современных девушек в дурном воспитании.

- Прекрасно, прекрасно! – оживился вдруг мужчина. – Вы-то мне и нужны!

Я аж испугалась от того энтузиазма, с которым он ухватил мой локоть и не пустил уйти.

- З-зачем?..

С тоской огляделась.

Слуги откуда-то притащили стул с высокой резной спинкой, целый трона на небольшом возвышении. Король должен был наблюдать за поединком в качестве судьи и свидетеля божьего суда. Из первых рядом, разумеется. Рядом с ним по левую руку мелькало яркое платье Сесиль. Даже отсюда до меня доносился ввинчивающийся прямо в мозг, перекрывающий рокот толпы визгливый звук её голоса. Кажется, теперь возмущается, что для нее не приготовили такого же «достойного седалища».

Я вздохнула и попыталась сосредоточиться на том, что говорил мужчина. Кажется, он представился как «мистер Оскотт». Глава какой-то там комиссии. Или комитета. В общем, чего-то там от Сената.

- …собираемся создать ещё один Комитет! Комитет по противодействию магическим угрозам!

Вот теперь ему удалось привлечь моё внимание.

- Каким-каким угрозам?..

- Магическим! Уж вы-то, мадемуазель де Тремон, представительница славного Материка, где слыхом не слыхивали о богомерзкой магии, не могли не почувствовать по прибытии сюда!

- Что почувствовать?

- Магия! Магия, это порождение зла! То самое, с которым боролись наши предки, очищая Королевство от мерзких эллери! Магия снова возвращается.

Я выдернула руку и отшатнулась.

В свете факелов лицо этого человека больше не казалось таким уж блеклым и невыразительным. Тени грубо очерчивали его черты, выделяли впадины под глазами и резкие линии возле губ. Оно казалось жестоким, страшным, даже одержимым.

Вот такие люди в древности уничтожали магов.

Вот такие люди превратили цветущие острова в нечто истекающее кровью, пылающее, умирающее. Камня на камня не оставили от прошлой цивилизации. Только эхо в сказках и легендах. Эхо, в котором до сих пор эллери представлены чудовищами, кровожадными монстрами. Из-за таких, как этот Оскотт, мой король вынужден скрывать свой дар. А Замок ледяной розы остаётся последним памятником древнему народу. Единственным сокровищем, а других не осталось. Вот теперь я уверена – остальные Замки роз рассыпались в пыль, потому что им не хватало заботы и любви. Они были отравлены людской злобой и ненавистью.

Такими, какие светятся сейчас в глазах одержимого фанатика Оскотта.

- Я не желаю иметь ничего общего с вашей комиссией! – твёрдо сказала я и отступила на шаг.

- Комитетом, - поправил Оскотт, глянув на меня недобро из-под густых бровей.

- Тем более, - я передёрнула плечами. У меня мороз прошёл по коже.

- Что ж. Ваше право. Глупо было ожидать проявлений гражданской сознательности от столь юной пустоголовой девицы. Все вы такие в этом возрасте. Уверен, что ваша сестрица окажется более благоразумной и потратит свою будущую власть и влияние на то, чтобы помочь нашему благородному делу выявления и истребления новых ростков всей этой магической мерзости!

- Не сомневаюсь, - поникла я.

Наскоро присев в учтивом книксене, ибо мне по-прежнему было стыдно за упрёки в дурном воспитании, я поспешила прочь от человека, одно присутствие которого вгоняла меня в лёгкую форму паники.

Я читала о таких в книгах.

Мелочные и завистливые. Никакие, а потому люто ненавидящие всех, у кого есть хоть какие-то таланты.

Не дай бог и правда таким хоть какую-то власть.

Почему-то кажется, именно Оскотт и такие, как он – самая большая угроза для Замка ледяной розы. Вовсе не улыбчивый младший принц…

Я ойкнула и остановилась, как вкопанная, когда увидела, куда меня принесли ноги, пока я брела, не разбирая дороги, сквозь плотную толпу, и размышляла о своём.

Он бросил на меня лишь один короткий взгляд со своего трона.

Сесиль что-то болтала, но ее слова проходили фоном мимо моих ушей, я уже не обращала внимания.

За этот один взгляд я без слов поняла – в этот судьбоносный для всего Королевства момент, когда граф Винтерстоун и принц Генрих собирались сойтись в схватке за обладание Замком ледяной розы, мой король хотел почему-то, чтобы именно я была рядом. И он огорчился, когда я ушла.

Поэтому я улыбнулась слабо бескровными губами и сказала без слов, что останусь.

Король коротко кивнул и снова обратил свой взор на поле, где завершались последние приготовления.

Я встала тихо по правую руку от него и тоже приготовилась ждать.

Глава 14

Глава 14

Я никогда раньше не испытывала подобного чувства. Как будто на твоих глазах творится история. Интересно, что ощущают люди, которые её творят? Мне кажется, они в этот момент не думают о том, что их дела – добрые ли, злые ли, останутся на страницах истории. В этот миг для них весь мир сужается до размеров арены, на которой состоится решающая битва. Чем бы ни был на самом деле судьбоносный поступок – для каждого человека это маленький бой, иногда происходящий в нём самом, в его разуме и душе.

Судьбы Королевства Ледяных Островов сегодня вершились у подножия Замка ледяной розы.

Кипучее людское море замерло, и все звуки будто застыли, как муха, вплавленная в янтаре, когда на арену вышел медленно рыцарь, с ног до головы закованный в стальные латы, с эмблемой розы на груди. Забрало скрывало лицо. Но каждый из присутствующих здесь знал, что граф Винтерстоун выходит на поле боя за право отстоять свою фамильную честь – и родовой замок предков. Тяжёлый меч клонил хищное острие к земле в ожидании крови.

Завидев его, принц Генрих оскалился в довольной улыбке и, отсалютовав собственным мечом, небрежно надел и свой шлем тоже, с пышным плюмажем и щегольской гравировкой золотом.

Рональд преодолевает свою половину арены и встаёт как вкопанный в центре широкого поля – ждёт, пока противник неторопливо приблизится. Оба, кажется, не спешат вступить в бой и сперва изучают друг друга.

- Граф, вы готовы здесь и сейчас решить наш маленький спор? А то по вашему сонному виду не похоже! – издевательский тон Генриха вызывает волну шёпота по рядам зрителей. Но Винтерстоун продолжает молчать. Почему он молчит? Что случилось в Замке ледяной розы, что этого человека будто подменили? Неужели что-то между ним и Кэти? Я понимаю, что против воли начинаю тревожиться ещё сильнее, хотя казалось бы, куда уж больше.

Король рядом со мной добавляет тихо, напряжённым голосом:

- Только бы этот идиот выжил! Ему нужен срочный ментальный осмотр. И кто просил лезть на рожон? С младшим я справился бы и сам. А теперь сиди, сходи с ума от невозможности что-то сделать до конца поединка. Я не имею права остановить даргари.

Я поднимаю глаза на Его величество – он смотрит пристально на графа Винтерстоуна, и его взгляд полон тревоги. Не за подданного – за друга. Нашего общего друга, получается. Поэтому тревога – она у нас на двоих.

- Он справится. Вы же знаете Рональда, и получше меня. Разве такой человек может проиграть? – спрашиваю тихо.

Мне в ответ – быстрый взгляд, в котором читаю благодарность за поддержку. Его правая ладонь на подлокотнике трона дёргается – и не мгновение мне кажется, что он хотел взять меня за руку. Но это была глупая иллюзия, конечно. Мне надо перестать выдавать желаемое за действительное.

- Но и брата я знаю тоже, Николь. В этом вся проблема.

Да уж… успокоила, называется! Теперь сама тревожусь ещё сильнее.

Но в этот момент случается неожиданное. Принц Генрих поворачивается всем корпусом чуть левее и смотрит куда-то за спину своего противника.

- О, неужели это и есть та самая знаменитая «ледяная роза Винтерстоуна»? Прекрасная, но неприступная… Наслышан о вашей непревзойдённой красоте, но рассказ не передавал и малой её толики!

И все как один, всё людское море у подножия земляного вала, окружающего Замок, оборачивается, чтобы увидеть потрясающее, волшебное зрелище.

Как с крутого холма вниз к нам спускается тоненькая, хрупкая фигурка. Девушка в нежно-синем платье, пышную юбку которого изящно придерживает одной рукой. Её тёмные волосы треплет ночной ветер. А вокруг пляшет сонм живых волшебных огней, разгоняя темноту и окружая девушку магическим, потусторонним светом.

В этом ореоле она кажется призраком, прекрасным видением, сотканной из снов.

Останавливается, испуганно смотрит на толпу. Нетерпеливым движением руки гасит огни. И теперь все до единого присутствующие, даже самые большие тугодумы, мне кажется, поняли, что дело пахнет самой настоящей магией.

Но какая же Кэти всё-таки красивая! Бледная, с плотно сомкнутыми губами и лихорадочным блеском огромных тёмных глаз, но безумно красивая.

И кажется, младший принц это тоже оценил. Его улыбка становится шире.

- Граф, вы успели уже сорвать этот прелестный цветок? Если нет, возможно у меня будет шанс лично выразить леди своё восхищение.

Я ужасно смущаюсь от подобных скабрезностей. Не представляю, каково самой Кэти. Вижу по её лицу, что подруга сейчас лично бы открутила голову Генриху, не снимая бальных перчаток – если б не даргари. А так – ей придётся встать в очередь.

Потому что первый в этой очереди, граф Винтерстоун, от подобных слов в адрес своей девушки приходит в такую холодную ярость, что кажется, даже воздух вокруг него темнеет.

Он молча сдвигается на площадке так, чтобы своей массивной фигурой закрыть Кэти от взгляда принца. Поднимает меч, и кончиком его красноречиво указывает Генриху в грудь. И от этого молчания, от того, как он предпочитает не тратить лишних слов, ещё страшнее. У меня аж мороз по коже. На месте младшего принца я бы не стала злить такого противника!

- Генрих умышленно говорит то, что выведет графа из равновесия, - комментирует король специально для меня. – Хочет заставить его совершить ошибку. Надеюсь, мой друг не поддастся на столь очевидную провокацию. Хотя… каких только глупостей мы не совершаем, когда дело доходит до велений сердца! Разум в такие минуты обычно замолкает.

Я потупилась.

Мне ли не знать.

Резко вскидываю голову, когда звенит сталь. За своими невесёлыми мыслями едва не пропустила момент, когда граф делает бросок и решительный выпад в сторону принца. Почти достаёт его! Мне кажется, Генрих больше не будет улыбаться. Иначе рискует проиграть поединок, едва начав его. Я была права – граф Винтерстоун в ярости, это смертоносная машина.

Машина эта обрушивается на принца, который осмелился посягать сразу на два его главных сокровища, во всей своей неодолимой мощи. Я как завороженная смотрю на поединок, и очень быстро понимаю, что в графе, кажется, и впрямь воплотился дух его великого предка, Роланда Победителя Чудовищ.

Потому что то, что творит на поле боя этот рыцарь – вовсе не драка и даже не поединок.

Это настоящий танец. Стали и крови, жизни и смерти.

Оглядываюсь пару раз – Кэти смотрит на всё это, прижав ладони к губам. Я боюсь даже представлять, что она сейчас чувствует. Как бы я умирала от тревоги, если бы сейчас там, на поле боя, был самый дорогой для меня человек?

Невольно жмусь ближе к трону. Самую капельку – так, чтобы никто не заметил.

Король слегка поворачивает голову в мою сторону.

- Он победит, не волнуйся. Понятия не имею, что за чары на него набросили и кто, но его железная воля с каждым мгновение всё упорней разрывает эти цепи. Наверное, присутствие мисс Кэтрин Лоуэлл сказывается благотворно. И… погляди-ка, да!..

Хьюго стискивает подлокотник.

Я снова перемещаю взгляд на поле боя – как раз вовремя, чтобы заметить, как острие клинка графа Винтерстоуна всё-таки находит свою дерзкую добычу. Жалит под край латной перчатки принца, и оружие выпадает из его руки. Из-под края наручей Генриха на землю падают крупные капли крови. Он морщится. Винтерстоун опускает меч. Окрашенный алым клинок вкусил свою награду. Оскорбление отомщено. Замок ледяной розы остаётся в руках законного владельца, а притязания младшего принца на престол отвергнуты волей богов – ведь всем известно, что именно они раздают победы и поражения в ритуальных поединках.

Аплодисменты придворных, которыми разрывается тишина, кажутся мне не совсем уместными там, где только что пролилась кровь. Но ведь им какая разница – не их кровь ведь пролилась… а они получили роскошное зрелище, о котором будут рассказывать всем вокруг, как только вернутся домой. Возможно, даже внукам и правнукам когда-нибудь.

А меня начинает мутить.

Поверх аплодисментов и хора голосов, обсуждающих бой, прокатывается трубный звук. Это королевский глашатай в короткой мантии до колен, украшенной гербом Его величества, выходит вперёд.

- Сэр Рональд Винтерстоун в честном бою одолел противника и объявляется победителем даргари! Да будут все здесь присутствующие судьями и свидетелями этого знаменательного события!

На меня накатывает непередаваемое облегчение. Неужели – всё?!

Мою руку вдруг находит и крепко сжимает широкая мужская ладонь.

- От меня ни на шаг. Сейчас будет решающий акт этой драмы. Я так и думал, что наши гости с Материка не смирятся так просто с поражением.

Расширенными от удивления глазами смотрю на то, как левая ладонь Хьюго ложится на гарду меча, что висит у него на поясе. Он хмурится, и потемневшим от гнева взором смотрит… туда, где из шеренг конных воинов по другую сторону от поля боя отделяется одна из лошадей.

И старик де Меритон разражается тирадой на всю округу:

- С какой стати эти ваши разборки внутри захудалых ветвей древних родов должны касаться нас, истинных высокоблагородных дворян Материка? То, что один никчёмный принц, изгнанный из собственного королевства, чего-то там проиграл и поранил ручку, ни к чему нас не обязывает!

Войско, которое он привёл, немедленно разражается одобрительными воплями. Щиты подняты, копья тянут хищные клинки в ночное небо, глаза пришлых воинов сверкают алчностью. Как быстро для меня они стали чужаками, посягающими на то, что мне дорого – а вовсе не соплеменниками… Но осмысливать эти, произошедшие со мною метаморфозы, времени нет.

У меня сердце уходит в пятки.

Всё-таки Материк решил побороться с династией Ледяных Островов за первенство. Сбросить вассалитет и воспользоваться этими «разборками» королей в свою пользу.

Неужели все наши попытки изменить ход истории тщетны, и здесь и сейчас мы присутствуем при начале большого кровопролития?

14.2

14.2

Я вздрагиваю, когда меня накрывает мощной волной чужих эмоций. И не сразу понимаю, что это – его. Короля. На мгновение даже опасность сползания наших стран в жестокую кровавую смуту отходит на второй план, так сильно я удивлена и ошарашена.

Между нами как будто установилась невидимая связь.

Король-телепат забыл поставить барьеры, которые всю жизнь носит, не снимая. Только для меня забыл. И теперь незримо для всех остальных его эмоции, всё, что скрыто под надёжным щитом от посторонних глаз, обрушивается мне на голову.

Теряю равновесие на мгновение.

Видимо, так сильно его самого вывела из себя угроза стране и людям, вверенным его попечению.

Что он просто забыл. Защититься от меня. Почему? За что мне такое особое отношение? Я почему-то не сомневаюсь, что никто из окружающих такой чести не удостоился. Быть допущенным под щиты.

Меня неслабо так начинает потряхивать. Не сразу замечаю, что в поисках опоры сделала еще шаг и вот уже – непозволительно близко к трону Его величества. Перед глазами плывёт дымка. Хочется ухватиться за подлокотник, чтобы не упасть – тот самый, в который прямо перед моими глазами вцепились побелевшие длинные пальцы.

Кому я вру. Хочу вцепиться в его руку, в него. Чтобы не дал упасть.

Гнев. Очень много для одной маленькой меня.

Всю жизнь мне внушали, что злиться и гневаться – не хорошо, девочка не должна. Юношам из благородных семей внушали, видимо, примерно то же самое. Тем более принцам.

Внешне на Хьюго никак не отражается эта буря. Вот только у меня от неё уже не на шутку кружится голова.

Всё это время принц Генрих бросает в адрес людей с Материка язвительные замечания. Как будто не он сам их привёл! Упрекает, кажется, в отсутствие чести – за то, что не хотят признавать результаты даргари и смириться с тем, что их общий бунт провалился. Странный он, этот младший принц. Со своим кодексом дворянина. И я вижу, что Хьюго совсем не сердится на брата. О нет! Его злость направлена совсем на других адресатов.

Тех самых, что воспользовались горячностью этого юного принца и заставили в своих интересах бросить вызов Королевству Ледяных Островов. Которые вовсе не собираются играть в благородство и убираться восвояси. Которые смотрят с такой алчностью, будто уже прикидывают, как станут делить добычу.

А ещё… в этой «святая святых» его души, куда он меня случайно допустил, Хьюго прячет гнев иного рода.

На обстоятельства, которые заставляют его… жить не так, как хотелось бы ему самому. Совершать навязанные поступки. Делать то, чего ждут от него другие. Жертвовать собой во благо других.

Он не забыл ещё, что когда-то мечтал тоже.

У меня всё сжимается внутри. Как же хрупки и уязвимы наши мечты. Как бы ни рушился мир вокруг, какие бы суровые непробиваемые стены не теснили со всех сторон, где-то глубоко внутри всегда останется тот ребёнок, который в самом начале пути верил в сказку. В сказках рыцари всегда побеждают драконов. А принцесса дожидается своего принца. Я знаю, я читала много таких сказок.

В жизни твой принц вырастает и вынужден жениться на изрыгающей ядовитое пламя драконице.

Дурнота проходила понемногу. Кажется, я начала адаптироваться к чужим эмоциям. Больше они меня не топили с головой. Я словно стала пропускать их через свою душу. Отзываться эхом. Настраиваться на них, как по камертону.

Старик де Меритон там, на другом конце поля меж тем не выдерживает дерзких выпадов младшего принца и взрывается. Его лицо багровеет, и я пугаюсь, что вот сейчас его хватит удар, и тогда Материк нам точно никогда не простит…

Боже. Кому это – «нам»? Никаких «нас» нету, Николь. Это видимо «заражение» эмоциями короля влияет. Прямо сейчас мне очень сложно отделить себя от него. И смелости не нахожу, чтобы прямо сказать ему сейчас, что происходит, попросить прекратить. В конце концов, это же неприлично – подглядывать за тем, что происходит в чужой голове…

«Ты просто слишком хочешь продлить эти мгновения, дурочка» - шепчет внутренний голос.

- Мальчиш-шка! – выкрикивает старик. – Довольно мы потакали твоим капризам и выслушивали оскорбления! Мы вернём себе уважение, которое ваша мерзкая семейка отобрала у нас много веков назад! Лорды Материка больше ни перед кем! и никогда! не преклонятся!! Мы…

Принц обрывает его, скалясь в усмешке:

- Да вы же перелаетесь все друг с другом, как стая диких псов, как только останетесь сами по себе! Все эти ваши Долины спят и видят, как перегрызть во сне глотку соседу, и только мы вас все эти века удерживали от того, чтобы начать увлечённо резать друг друга направо и налево. Богатеете и жиреете на торговле своей бакалейщиной – потому что Королевство обеспечивает безопасность торговых путей! Ну, я правда в последнее время эту безопасность слегка подпортил, но не суть… Забыли уже, в каком хаосе и разорении были ваши земли, пока мой предок не собрал вас железной рукой и не повёл на общего врага?

- Генри, хватит!

Низкий властный голос Его величества заставляет всех замолчать. В наступившей тишине он зловеще медленно поднимается с трона. И у меня мурашки бегут по спине. В каждом движении столько давящей мужской силы и подавляющей харизмы, что я могу только пялиться на него, как дура, любоваться и тихо млеть.

Как же мне не стыдно. У нас тут исторические события, судьбы мира решаются, может, а я… просто стою и любуюсь мужчиной, в которого влюбилась до потери пульса.

Слова, которые произносит Хьюго, разлетаются рокочущим эхом по рядам, ощетинившимся сталью.

- Наши гости несколько задержались. Они немедленно принесут нам свои извинения и вернутся домой. И тогда – может быть – мы пригласим их снова, на королевскую свадьбу. А ты останься. Нам о многом следовало поговорить после смерти отца, мой непутёвый младший братишка.

Он слегка разворачивается в сторону принца.

Эмоциональный шквал обдаёт меня полынной горечью на словах «королевская свадьба», но я не успеваю даже осмыслить, что это значит, потому что в этот момент случается странное.

Резкий свист.

Копьё взмывает в ночное небо и, очертив духу, врезается в землю у ног короля. Очень точно и с явным намерением не убить, а обозначить намерения. Они предельно откровенны.

Бросают вызов.

Хьюго делает пару едва заметных жестов ладонью – и вокруг нас смыкается стена гвардейцев со щитами. Беглый взгляд в мою сторону – убеждается, всё ли со мной в порядке. Я изображаю слабую улыбку дрожащими губами и киваю.

В ответ – не невозможно короткую долю мгновения меня окатывает жаром. Он пробирается под одежду, под кожу, испаряет весь воздух из груди, заставляя задыхаться.

Уже через мгновение Хьюго отводит взгляд от меня и приглушает эмоции. Они становятся будто собранными в кулак. Готовится к бою. Проверяет магический арсенал, готовится применять при необходимости. Но и рука привычным жестом поглаживает рукоять меча. Этот король не станет прятаться за спиной стражи, если дело дойдет до драки.

Вокруг нас – шум и гам, кричат и визжат придворные дамы, которые только сейчас поняли, что их позвали не на светское развлечение. Кто-то пытается убежать обратно в Замок ледяной розы, мечется в панике, меня не сталкивают с ног только потому, что повинуясь незримому приказу королевская гвардия живым щитом окружает и охраняет меня так, будто я по меньшей мере принцесса…

Нет, всё-таки правильно девушки не бывают военачальниками. Столько народу вокруг готовится к скорой битве, а я стою как вкопанная и всё пытаюсь распутать тугой узел эмоций, которым меня накрывало только что. Настолько они были непривычные, яркие, невыносимо приятные.

Обо мне заботятся?

Мной… гордятся?

Да, но не только. Там было что-то ещё. И такое чувство, будто это – самое важное для меня сейчас. Понять, что именно. Как будто от этого тоже зависит судьба мира. Моего собственного мира.

Всматриваюсь в красивый мужской профиль слева от себя, ищу отгадки. Чувствую, как он собирает силу в магический кулак, чтобы ударить при необходимости, чтоб была наготове. Мне становится удивительно спокойно и совершенно не страшном. Впервые в полной мере понимаю фразу, которую встречала в книгах «быть как за каменной стеной». Никогда в жизни не ощущала такого покоя за высокими стенами Обители. Как стоя на поле битвы, где в воздухе уже витает аромат первой пролитой крови после даргари.

А принц Генрих, едва затянувший рану на запястье чьим-то платком, меж тем перекладывает меч в левую руку и становится плечом к плечу с графом Винтерстоуном. До меня доносятся слова:

- Какая ирония, граф, не правда ли? Впрочем, почту за честь сражаться с вами на одной стороне после такого славного поединка.

На той стороне нетерпеливые кони приходят в движение. Всадники слишком долго сдерживали их, и теперь норовистые животные рады тронуться вперёд. Но я не могу долго смотреть на них.

Я ловлю отголоски эмоций.

Я смотрю на то, как мой король чуть откидывает голову назад и, поджав губы, с надменным прищуром смотрит на приближение врагов. Тихо звенит вынимаемая из ножен сталь. Воздух вокруг звенит от магии, словно вибрирует невидимая тетива, с которой вот-вот сорвётся в полёт стрела, чтобы собрать свою смертоносную жатву. Я бы не удивилась, если б узнала, что он может расколоть головы этих глупцов одним движением брови, как перезрелые орехи.

Но вдруг понимаю, что не только от него одного исходит та магия, из-за которой воздух на поле стал таким плотным и ощутимым, будто сгустился.

Хьюго резко вскидывает голову и оборачивается, подтверждая мою догадку.

Кто-то ещё колдует прямо здесь и сейчас.

Я оборачиваюсь тоже и вижу, как с холма позади нас в ореоле голубоватого сияния спускается Кэти Лоуэлл в своём нежно-романтичном бальном платье, так странно и неуместно смотрящемся здесь. Такая маленькая и хрупкая на ветру, как бутон розы. Но от нее веет такой силой, что мне хочется зажмуриться и отвернуться.

Она вскидывает ладони, и в ночное небо с них устремляется сверкающий смерч из синих искр. Мерцающим звездопадом опадает вниз. Огненная стена ярко-синего, ослепительно пламени вырастает из земли и разделяет две противоборствующие стороны, не даёт сократить расстояние для решающей битвы.

- Хватит! – в наступившей тишине голос Кэти дрожащий, как будто она хочет заплакать, но отчаянно твёрдый. - Перестаньте осквернять это место своей глупой враждой! Вы не смеете взять это место силой – никто из вас! Оно вам не принадлежит. Этот замок вырастили мы, эллери! Не для того, чтобы воевать – чтобы любить. Не уничтожить мир людей – а защитить его.

Но в противоречие её словам, за спиной Кэти темнота уплотняется и превращается в ужасных чёрных монстров. Диких, похожих на кошек хищником размером с лошадь. Сверкающие сапфиры глаз, длинные клыки, низкое рычание, от которого почва вибрирует под ногами…

Собственная армия маленькой волшебницы Кэти явилась на зов своей хозяйки, чтобы показать, кто на самом деле хозяин этого древнего места.

И по мере того, как она медленно идёт к нам, армия растёт.

Вот сияющий желтоватым боком гигантский пёс-оборотень, который так ловко испугал мою сестру сегодня утром.

Вот нездешним, призрачным светом замерцал снежный олень, в гигантских раскидистых рогах которого, гордо откинутых к могучей спине, словно заблудились старинные песни и сказки. Выбивает острыми копытами искры, встал по левую руку от девушки.

Прижимаю руки к груди и смотрю на это зрелище, как ребёнок на новогоднюю ёлку. Как же это красиво! Слишком красиво для нашего несовершенного мира.

Вдруг пугаюсь, что могла ведь остаться в Обители. Продолжать гнить там, заживо похороненная. И никогда не увидеть этого чуда.

Какое счастье, что всё-таки увидела.

А она продолжает смотреть упрямо исподлобья, и в этот момент чем-то похожа на обиженного заплаканного ребёнка.

- Никто из вас больше не прольёт кровь в этом месте! Я не позволю. Да, я – одна из тех, кого вы изгнали, оклеветали и прокляли много веков назад. Я – эллери, и я не стыжусь это признать. Потому что истина – самое страшное оружие! Потому что от него нет защиты.

Хьюго опускает меч. Задумчиво смотрит на Кэти.

Только в этот момент, словно целебная магия этой девушки приводит его в чувство и помогает вернуть самоконтроль, вспоминает, что недостаточно прочно надвинул щиты. Вновь их возводит и укрепляет, и я теряю эхо его эмоций.

Становится так грустно от непривычно одинокой пустоты, что хоть плачь.

Кэти останавливается, спустившись с холма. Перед ней расступаются гости. Она смотрит через этот проход прямо туда, где в нерешительности столпились чужаки. И добавляет решительно:

- В этом месте не было ненависти, когда мы пришли сюда много веков назад. Но мы будем его защищать, если вы принесёте ненависть с собой.

Она снова вскидывает тонкие руки к небу, запрокидывает голову, как будто ищет там ответов. Я смотрю, как завороженная – и все смотрят.

На то, как повинуясь зову, который сильнее, чем время, ей отвечает сама земля, на которой стоит Замок ледяной розы.

Трескается гребень холма. По всему гребню вала приходит в движение склон, идёт трещинами, комья земли осыпаются вниз… мои ступни ощущают дрожь, которая идёт как будто откуда-то из-под корней Замка.

И все мы, все присутствующие, с потрясением следим за тем, как из-под земли прорезаются и медленно устремляются ввысь чёрные, сложенные из огромных валунов крепостные стены.

Вырастают прямо у нас на глазах, тянутся к небу, возводят неприступное кольцо укрепление вокруг Замка ледяной розы. Отвечая на призыв хозяйки, создают нерушимую преграду для любого вторжения.

Грохот и гул перекрывают шум толпы. Все ошарашены не меньше моего. Магия, которая, казалось, исчезла навеки, была истреблена в древних войнах, оживает прямо у нас на глазах.

Но вдруг сквозь гул голосов прорывается один возмущенный возглас. Который издаёт старик барон.

- Хьюго! Твоё, чтоб тебя, Величество! Мы готовы признать твою власть, как и века назад, уговорил. Старый враг снова поднимает голову! Веди нас на мерзких эллери! Уничтожим скверну поганой магии!

14.3

14.3

Почему?

Ну почему люди так устроены, что их не может объединить даже общая радость – как не смогло объединить людей с Материка и Королевства известие о женитьбе короля на Сесиль де Тремон.

Только общий враг.

Вот это действует лучше всего. На морщинистом лице барона столько воодушевления, что я уже вижу – перспектива вписать своё имя в летописи побед над чудовищами-эллери вдохновляет его даже больше, чем возможность всласть побунтовать против собственного короля.

Я, наверное, никогда не перестану быть наивной и не перестану удивляться тому, как несправедливо устроен мир. Особенно сейчас, когда предложению барона вторит эхом гул разномастных возгласов – пришедшему с Материка воинству идея прямо сейчас объединиться и направить клинки на древнего врага очень даже по вкусу.

Может быть, по отдельности эти люди – добрые отцы и верные мужья. Но прямо сейчас они – разгорячённая жаждой крови и лёгкой победы толпа. А толпа всегда жестока.

И враг, которого они так алчно желают уничтожить – хрупкая девушка с недоверчивым страхом в огромных глазах, бальное платье которой треплет ночной ветер. Моя подруга. Кэтрин Лоуэлл. Такая лёгкая добыча. Такая удобная возможность присоединиться к славному сонму предков – победителей чудовищ…

Жаль, что я не воин. Что я ничего не могу. Я бы вышла с мечом на её защиту, а вместо этого всё, что мне остаётся – это стоять тут, за плечом моего короля, под защитой его верной стражи. Прижимать ладонь к губам в ужасе и ждать, чем закончится последний акт исторической драмы…

Вот только от мужчины рядом со мной плещет такой мощной волной разъярённой магии, что я вдруг понимаю. Он сдерживает её уже из последних сил. Это гнев, это обострённое чувство справедливости, это стремление защищать слабых… это всё, за что я его так люблю.

И в отличие от меня, у него в руках меч.

Хьюго делает шаг вперёд, нетерпеливым жестом повелевая собственной страже расступиться. В левой руке зажат хищный клинок, и пламя пляшет кровавыми отбликами на голодной стали.

- Не сметь! – от его повелительного окрика у меня мурашки бегут вдоль позвоночника. Я в который раз восхищена и подавлена его силой, кажусь себе крохотным кроликом у ног великана… но какой же он сейчас красивый. Я не могу не любоваться. Даже в такой момент.

– Я ваш король, и я рад, что вы это, наконец, признали. Повелеваю свернуть штандарты и уйти из-под стен Замка ледяной розы! Это место было пожаловано много веков назад нашему верному вассалу графу Винтерстоуну. Только его потомки вправе решать, как поступить с Замком и всеми, кто… находит приют за его стенами.

Моё сердце бьётся о стенки грудной клетки. В нём вспыхивает надежда.

Замок ледяной розы – такой древний, такой большой и добрый, этот осколок волшебных сказок прошлого, возвышается над нами, его белеющие стены будто начинают излучать слабое сияние. И на мгновение верится в то, что всё можно исправить. Злу не суждено будет повториться. Если мы этого не позволим.

Как будто тихая музыка, еле слышная, вплетается в звуки зловещего марша, меняя всю мелодию.

Чужаки недовольны. Они ропщут и оглядываются на командиров. Но Генрих больше не с ними, а собственные дворяне медлят и колеблются. Всё же вбитая веками привычка почитать древность рода и крови остаётся где-то под кожей. Когда говорит король… вассалы должны молчать.

И в этот миг, на перекрёстке миров, когда чашу весов истории может качнуть в любую сторону даже севший на них мотылёк, Кэтрин Лоуэлл вдруг оставляет своих чудовищ сидеть на месте, а сама медленно идёт к нам. Вокруг неё – ореол голубоватого сияния. Фея. Нездешнее создание. Со светом чужой мудрости в глазах.

Останавливается прямо напротив короля, в нескольких шагах.

Расправляет плечи и храбро смотрит прямо ему в лицо, чуть запрокинув голову.

- Скажите им, Ваше величество! Закончим эту глупую вражду. Пусть узнают, кто вы. Быть может, в первый раз за много веков Королевство получило шанс на истинный мир и прощение всех ошибок. Теперь, когда на троне впервые находится настоящий эллери.

Боже мой.

Только не это! Она же не могла?..

Но сделала. Только что так просто выдала самую большую тайну Хьюго. То, что я сама узнала лишь недавно и поклялась хранить как сокровище. И скорее умерла бы, чем выдала. Но Кэти не была связана клятвами. И думает, что поступает, как лучше. Кажется, не одна я здесь наивна и верю в доброту людей.

Но я оглядываюсь нервно – и мне совершенно не нравится то, что вижу на лицах людей. Да, королевская стража верна своему королю несмотря ни на что, и на строгих и суровых лицах гвардейцев не дрогнул и мускул, хотя в глазах иных вижу настоящий шок. А вот чужаки с оружием… те, что так хотели уничтожения эллери… неверие на их лицах в любой момент может смениться осознанием того, что больше ничего не мешает им направить клинки на своего сюзерена. И пожалуй, еще и будут оправдывать себя какими-то благими намерениями.

Но больней всего мне стало, когда я увидела, насколько похожие с ними выражения появились на лицах собственных придворных моего короля, что вышли следить за поединком, да так и остались здесь, за спинами гвардейцев.

А особенно…

…на лице Сесиль.

Она смотрит на Хьюго так, будто увидела впервые.

Она смотрит брезгливо.

В моей душе поднимается такое негодование, что будто срывает какой-то старый-старый и очень заржавленный замок, на который я запирала все свои чувства столько лет, все чувствами к сестре.

Делаю два шага и снова оказываюсь позади Хьюго. В такой момент мне хочется быть ближе. Хочется прикрывать спину – и держать в поле зрения сестру. Потому что мне почему-то кажется, что она сейчас способна на любую гадость и подлость. Она никогда не была милосердна и справедлива к людям, которые чем-то её разочаровали или стали бесполезны.

А потом в этой густой, звенящей, наполненной людскими эмоциями тишине снова раздаётся мелодичный голос Кэти.

- И у меня есть для вас кое-что – талисман, который поможет вашему правлению стать поистине благотворным и процветающим. Символ всего доброго и светлого, что мы можем построить все вместе.

Она протягивает к Хьюго сложенные вместе ладони, будто в колыбели баюкая что-то маленькое… я вытягиваю шею из-за плеча моего короля посмотреть, мне так любопытно, что это может быть, но… там пусто?

- Не может быть… - шепчет поражённо Хьюго. Кажется, он единственный здесь понимает, что происходит.

Кэти сдувает упавший локон и сердито приговаривает себе под нос, будто журит невидимого непослушного ребёнка:

- Ну же, маленький трусишка, хватит прятаться! Иди сюда. Тебя тут никто не обидит… надеюсь.

В её руках вспыхивает алое пламя. А когда снова опадает – на ладонях волшебницы остаётся прямоугольный гранёный камень чёрного цвета. Похожий на матовое стекло. Я никогда такого не видела. И он… пульсирует! Как крохотное сердце внутри. Пурпуром.

Кэти несёт его к нам.

На траектории её пути Генрих. Младший принц качнулся в сторону камня, он как завороженный смотрит на него, как загипнотизированный. Он явно тоже в курсе, что это такое! Но словно в последний момент сдерживается. Остаётся на месте. Не делает попытки забрать. Хотя вижу, как ему хочется, какие жадные у него глаза в этот момент. Но… на его лице появляется чуть-чуть грустная улыбка. И он отводит глаза, когда Кэти что-то тихо говорит ему. Мне почему-то становится его жаль.

Еще один человек, который понял, что мир несправедлив, и для исполнения мечты недостаточно просто очень сильно хотеть.

Иногда мечты так и остаются лишь мечтами.

Слуги короля всегда помнят о своём долге. И когда Кэти подходит непозволительно близко, перед ней скрещиваются два копья. Она всё-таки волшебница, и совсем недавно демонстрировала опасную магию, призвав чудовищных зверей.

Но повелительный жест Хьюго заставляет их отступить. И путь перед Кэти открыт. На её лице появляется такая радостная улыбка, как у ребёнка.

Она медленно опускается в глубоком реверансе, продолжая тянуть к нему руки с камнем, пульсация которого становится меньше, глуше, почти заливается чернотой, словно живой камень робеет или боится.

Господи! Я, наверное, сошла с ума, раз приписываю эмоции камню.

Но в этот момент чувствую всё именно так.

Ровно как и эмоции Хьюго. Когда недоверие в нём сменяется бешеной радостью и какой-то отчаянной жаждой. Она почти такая же, как у его младшего брата, и тоже направлена на этот камень, сути которого по-прежнему не понимаю. Только немного другая. Он как будто хочет стать хозяином камня не для того, чтобы владеть им и пользоваться… а чтобы оберегать и… и… что?

Мне кажется, я в шаге от разгадки.

Как будто не хватает всего крохотной детали, чтобы я поняла.

Дыхание перехватывает, и ощущение творимого на моих глазах чуда не оставляет, омывает душу, будто воды целебного родника.

Что за ночь! Мне кажется, после этой ночи ничего не будет как раньше. И я сама не буду тоже. Это ночь из тех, что переворачивает всё, вытаскивает в людях самое нутро, и доброе и злое, перерождает заново.

Кэти видит, что мой король колеблется, и добавляет тихо, почти просительным тоном:

- Мне подарил его Замок пурпурной розы после того, как я успокоила его пепелище. Быть может, у вас получится вырастить из него новый Замок.

И… вот оно.

С тихим щелчком в моей голове последняя деталь мозаики встаёт на место.

У меня складывается вся картина.

Хьюго нужен этот камень, чтобы оберегать и растить. Как ребёнка.

Чтобы вырастить из него ещё один Замок роз. Он же рассказывал мне, как предпоследний в королевстве замок, принадлежавший его роду, в древности захваченный у эллери, рассыпался в пыль. Я знала, что он горюет по этой утрате. И вот теперь…

Ну конечно же! Как ещё может рождаться волшебный замок. Только вырастать из каменного семечка.

Я счастливо улыбаюсь. Мне хочется плакать от этого щемящего чувства. Живое чудо вершится на моих глазах.

А потом Хьюго без колебаний протягивает руку и его пальцы решительно смыкаются на чёрном стекле.

Мгновение ничего не происходит.

Вот только в следующий миг… он оборачивается ко мне и мы на секунду скрещиваемся взглядами. Я настолько не ожидала этого, что совсем растерялась. Он ведь говорил, что читает меня, как раскрытую книгу. А я настолько привыкла к этому месту за его спиной, в тени, что совсем утратила бдительность и теперь ощущаю себя пугливым зверьком, которого вытащили из угла на освещённую середину комнаты.

Но это всё пустое.

Я опять, как это и было всегда, забываю обо всех страхах. Потому что только он, единственный во всём белом свете, умеет смотреть на меня так…

Несмело улыбаюсь в ответ его улыбке. Радуюсь за него, что сбылось его заветное желание.

И в руке короля вспыхивает яркое и ровное пламя. Алая вспышка сменяется пурпурным сиянием, которое такое мощное, что просачивается через его пальцы. Пурпур… цвет королей. Ему пойдёт Замок такого цвета. Ему и его избраннице…

Моя улыбка гаснет. Словно отравленную иглу вонзили в сердце. Я в очередной раз позволила себе забыться.

Хьюго резко оборачивается, когда из круга его приближённых выделяется высокая тощая фигура. Мужчина вскидывает руку и показывает узловатым пальцем прямо на Его величество. С трудом, но узнаю в нём того, с которым у меня совсем недавно был такой короткий и неприятный разговор. Насчёт магии, которую нужно вывести под корень, кажется… Он ещё собирался создать целый Комитет… по противодействию магическим угрозам. Как же его? Не помню, фамилия стёрлась из памяти.

Он разражается целой тирадой, брызжа слюной. В его глазах – фанатичный огонь и ненависть, почти животная ненависть ко всему, чего этот глупый и жестокий человек не может понять и чему, мне кажется, в глубине души отчаянно завидует.

- Как представитель Сената и глава Комитета по этике я требую у короля немедленно уничтожить эту мерзость! Очистите нашу землю от скверны раз и навсегда! Пусть сгниют без следа замки роз – эти позорные пятна на карте Королевства! В темницу ведьму! В темницу!!

Глупец.

Он ещё даже не подозревает, что натворил.

А я не успеваю – хотя пытаюсь подбежать, коснуться, успокоить… и у меня бы получилось, я знаю! Но я опоздала на какой-то миг.

И магия Хьюго вырывается из-под контроля. Всё-таки обрывает поводок, словно голодный зверь, которого слишком много лет держали в клетке.

Мужчина съёживается, будто от невидимого удара. Но его безумие уничтожает инстинкт самосохранения. Если бы он знал то, что знаю я, бежал бы отсюда уже без оглядки.

Кажется, сейчас я увижу то, что так боялсямне показывать Хьюго.

То, что он всеми силами, через невыносимую боль, старался держать под контролем.

Последствия применения своей ментальной магии.

В голосе короля – звенящая сталь и мрачная угроза. Даже мне становится страшно, хотя отчего-то знаю, что мне – никогда и ни за что бы он не смог навредить. Но даже просто стоять на краю бушующей стихии и смотреть в воронку зарождающегося смерча, это очень страшно.

- Прочь с моих глаз, Оскотт! Вы забываетесь! Я – самодержавный монарх нашей страны по праву рождения. Сенат будет иметь только ту власть, которую я ему дам.

Да, точно, мистер Оскотт…

Он делает шаг назад, скрючившись будто сморчок, но продолжает свою самоубийственную тираду:

- Чего ещё ожидать от короля, кровь которого испорчена!..

Меня оглушает на миг.

Уши сначала заложило, потом в них поселяется противный звон.

Стражу рядом с нами словно отбрасывает в стороны. Я не знаю, каким чудом смогла удержаться на ногах рядом с королём. Он прижимает к себе камень, как величайшее сокровище, прямо к сердцу. А правую руку выбрасывает к Оскотту, и кончики его напряжённых пальцев кажутся мне оружием, с которого срываются невидимые стрелы, как с натянутой до предела тетивы.

Оскотт замирает с приоткрытым ртом, а потом падает на колени.

Из его взгляда словно пропадает жизнь и осмысленное выражение. Он становится мутным, ничего не выражающим, расфокусированным, в нём гаснет фанатичный огонь, будто пожиравший этого человека изнутри. Интересно, чем ему так не угодила магия? Тут явно какая-то личная история. Но судя по всему, я никогда этого не узнаю.

Потому что видя лицо Оскотта сейчас, эту детскую глупую улыбку, это выражение лица, я со всей очевидностью понимаю, что именно Хьюго с ним сейчас сотворил. Чем отплатил за предательства своего короля и присяги, за попытку уничтожить быть может последние отголоски доброго волшебства на этой земле, за ненависть и злобу, за желание умертвить ту хрупкую и добрую девушку, никому не причинявшую вреда.

Оскотт засовывает большой палец в рот и принимается его сосать, причмокивая.

- Агу! Аг-г-у-у-у…. Гу-гу-гу… Агу!

Осознание того, чему все мы только что были свидетелями, проносится по рядам всех присутствующих. Наш король одним движением руки полностью стёр личностью этого человека и превратил в пускающего слюни беспомощного ребёнка. Я оглядываюсь и вижу, что ничто за сегодняшний вечер не напугало их всех больше, чем это. Я понимаю, что Хьюго был прав, когда боялся рассказывать. Он боялся, что все они будут смотреть на него, как на монстра. И они… смотрят. Да как же им не стыдно?!.. После того, как он защитил их всех… даже этих чужих ему воинов с другого Материка, защитил от бессмысленного смертоубийства, от того, чтобы они просто полегли здесь все ни за что?..

Хьюго медленно оборачивается.

И снова смотрит на меня.

А потом, так заторможенно, будто время остановило бег и растянулось в несколько раз, начинает оседать.

И моё сердце словно останавливается тоже.

«Теперь ты знаешь. Какое я чудовище на самом деле».

В его глазах столько боли, перед тем, как он их закрывает, что у меня сердце рвётся на куски.

Хьюго падает на одно колено, его пальцы разжимаются, волшебный камень падает в грязь. И жалобно светит оттуда едва различимым пурпурным огнём, всё тише и тише, почти затухая с каждой пульсацией каменного сердца.

И когда мне кажется, что хуже уже просто не может – моя сестра как всегда доказывает мне, что я не права. У неё всегда был этот талант. Самый ужасный день сделать непоправимо отвратительным.

- И-и-и-и-и! – взвизгивает она и показывает на Хьюго так, словно он – противное насекомое.

- Скверна!! На нём тоже проклятие мерзостной магии!! Он…

Не позволю.

Только не в этот раз.

Если бы она опять уничтожала меня, я бы стерпела, как терпела с самого детства. В конце концов, мне не привыкать. Но в этот раз она попыталась унизить и растоптать что-то слишком дорогое мне.

Что-то, на что она не имеет никакого права.

Меня будто толкает между лопаток и несёт вперёд чувство, которое слишком непривычно для меня, поэтому не успеваю анализировать, не успеваю затормозить. Гнев и ослепительная ярость, из-за которых на секунду перестаю видеть.

Белое лицо Сесиль прямо передо мной, так близко. Ненавистное, высокомерное, искажённое гримасой омерзения. В этот момент не понимаю, отчего всегда считала его таким красивым. Сейчас она по-настоящему уродлива. И я вдруг совершенно теряю всякий страх перед ней.

Подхожу к сестре и хватаю её запястье. Она переводит взгляд на меня и удивляется так, будто комнатная болонка с розовым бантиком на голове показала зубы и пытается отобрать у неё ужин. Я заставляю её опустить руку, и от шока сестра даже не сопротивляется. Не могу выносить того, как она показывает на моего мужчину, который прямо сейчас держится за виски от невыносимой боли, раскалывающей его голову – словно на неодушевлённый предмет, или на зверя.

Цежу сквозь зубы:

- Не смей! Хотя бы раз в жизни… не смей!

Кажется, она видит что-то такое в моих глазах, что заставляет её лишиться дара речи. Куда-то пропало всё её язвительное красноречие, и у неё не получается обрушить на меня ушаты грязи, как она привыкла, и как я ждала.

Слабая, жалкая пустышка.

Бездушная кукла, не способная на чувства, на сопереживание.

На любовь.

Я не могу допустить, чтобы такая была рядом с ним я отравляла его жизнь своим змеиным ядом. Пусть найдёт себе настоящую спутницу, которая будет его достойна. Это совершенно точно не должна быть моя сестра.

Он слишком благороден, чтобы отказаться от слова.

Я сделаю это за него.

Оборачиваюсь к толпе – а сейчас все, все, мамочка дорогая, все до одного!.. смотрят только на меня. Мой голос дрожит, как хвост у зайца под кустом. Но я решила, что сделаю для него всё, что смогу, и значит, должна.

- Я обращаюсь к присутствующим… Прошу засвидетельствовать – мадемуазель Сесиль де Тремон только что публично отказалась от своего жениха!

Всё. Я это сделала.

Чуть не падаю в обморок, как мне страшно. Даже не хочу представлять, что теперь будет. Что доложат отцу. Что он сделает со мной. Сгноит в Обители за позор, который навлекла на всю нашу семью и на старшую сестру? Наверняка. Или что со мной сделает Сесиль – задушит собственными руками, как только отойдёт от шока, наверное… пусть. Мне сейчас абсолютно всё равно.

Я отворачиваюсь от них от всех и подхожу к тому единственному человеку, который сейчас имеет для меня значение.

Падаю на колени рядом. Боже мой, как ему больно! Я чувствую это через связь, его боль хлещет в меня, от этого немеют губы и начинает мутить. Но я одна решаюсь к нему подойти сейчас. Все остальные, даже стража, даже слуги, даже личный мажордом… они боятся. В свою самую чёрную минуту он совершенно один. От этого сердце кровью обливается, и я отгоняю дурноту, которая меня саму пытается утянуть в воронку обморока. Находиться рядом с Хьюго сейчас физически почти невозможно. Это как идти в костёр. Как хвататься за ослепительное и обжигающее до костей пламя голыми руками.

Но я конечно же это делаю.

Осторожно касаюсь его лица, виска. Мертвецки-холодный… и белый как полотно.

Отголоски магии Хьюго вокруг него по-прежнему изливаются в пространство невидимым излучением. Это почти невозможно терпеть. Мне становится больно рядом с ним. Как будто кожа на моём теле обугливается заживо. Но это не моя боль, это его! Повторяю себе, чтобы не отключиться и выдержать. Я ему сейчас нужна, значит, смогу.

Почти неосознанно, как утопающий хватается за первую попавшуюся корягу, вцепляется в моё плечо. Конечно же, не может рассчитать силы в такой момент. Наверное, ещё немного, и сломает мне ключицу… терплю.

У меня конечно же нет при себе платка. Поэтому испарину на его лбу вытираю как есть, рукавом. Белым тембрилльским кружевом по краю черной ткани, сплетённым моими собственными руками. Хоть чем-то пригодится.

- Николь… мне больно…

- Всё будет хорошо! Всё обязательно пройдёт. Пойдём!

Пурпурный отблеск на краю взгляда замечаю почти случайно. И в последний момент успеваю забрать камень. Негоже такой красоте валяться в грязи. Торопливо сую в карман. Отдам ему потом. Сейчас есть дела поважнее.

Через ткань ощущаю тепло. И становится чуточку легче. Невыносимые тиски боли разжимаются, я впервые вдыхаю полной грудью. Спасибо, малыш!..

Помогаю Хьюго встать. Качнувшись, едва не упав вместе с ним. Боги, какой же тяжёлый мужчина! Даже не подозревала, что мужское тело может быть таким… жёстким и твердокаменным. Как будто пытаюсь голыми руками поднять дом.

Хьюго опирается на меня, рвано дышит мне в волосы. Да что же никто не поможет?.. Я же точно сейчас упаду…

Мне такая мысль приходит в голову на каждом шаге.

Но почему-то не падаю.

Медленно веду его – не сразу понимаю, куда. Потом только осознаю, что наобум выбрала самое правильное направление. В темноту, подальше от блеска оружия и толпы, туда, где будет тихо, где у него, может быть, перестанет болеть голова. Что происходит там, позади, больше не слежу, и мне всё равно. Мы сделали всё, что смогли. Больше от нас ничего не зависит. К тому же неизвестно откуда во мне рождается и ширится страх, что боль Хьюго, если не пройдёт скоро, может его убить. Это слишком страшно, это путает мысли и вызывает панику.

Наконец-то к нам торопливо приближается мажордом.

- Сюда, леди, сюда!

Подставляет плечо с другой стороны, становится чуточку проще.

Наконец, королевские гвардейцы тоже рискуют приблизиться – наверное, без прямых приказов своего сюзерена они не привыкли принимать самостоятельные решения, и только сейчас подают голос, предлагают помощь, пытаются оттеснить меня, чтобы сменить…

Хьюго держится мёртвой хваткой за моё плечо и никуда не отпускает. Его глаза по-прежнему закрыты и он идёт, спотыкаясь, как слепой, доверяя тому, куда я его веду.

Поэтому я лишь в очередной раз упрямо качаю головой в ответ на предложение кого-то из стражи отдохнуть и позволить заступить на моё место.

Оказывается, мажордом вёл нас прямиком к карете, запряжённой четвёркой великолепных, серых в яблоках коней. На дверцах королевский герб. Кони горячатся и бьют острыми копытами.

- Приготовился на случай разных вариантов развития событий, - слегка смущённо поясняет мужчина, отводя глаза. – Его величество мне бы запретил, если бы узнал.

- С вами был врач? – торопливо перебиваю его, пока помогаю втягивать безвольное тело Хьюго по ступенькам.

- Какой врач? Он наотрез отказывался. Леди, вы бы знали, сколько у него в детстве перебывало врачей…

Кажется, от шока кто-то болтает больше, чем нужно. Правда, мне это только на руку. Каждая мелочь, каждая крохотная деталь об этом удивительно сильном, но каком-то слишком человечном для короля мужчине ложится в копилку моих личных, самых драгоценных воспоминаний. Я хочу знать как можно больше. И тогда когда-нибудь после смогу перебирать эти воспоминания, как жемчужные чётки.

Ужасно трудно оказывается уложить Хьюго на обитую бархатом кушетку так, чтобы его массивное тело не падало на пол. То голова не умещается, то ноги перевешивают на пол. Они и так не влезают, но надо хотя бы согнуть половчее, что ли… О том, что мне как невинной девице положено смущаться от такого занятия, задумываюсь слишком поздно, и решаю не обращать внимание на эту мысль, как на муху надоедливую. Не до того сейчас. Свою репутацию я уже и так окончательно и бесповоротно разрушила, так что всё равно.

Мажордом помогает мне, вдвоём нам удаётся как-то справиться.

- Спасибо, милая девушка! Вы не представляете, что сделали для нас всех. Между нами, у нас который день только и разговоров, это как же нам не хочется такую мерзкую королеву, как эта ваша сестрица… уж простите покорно…

Мда. У кого-то стресс продолжает выходить неконтролируемой болтовнёй.

Осматриваю результаты трудов своих.

Вроде ничего.

Пора уходить. Но ноги не идут. От мысли, что вот сейчас и правда всё, кружится голова. Оседаю прямо на пол, который тут, конечно же, тоже покрыт дорогущим алым ковром, перевожу дух. Ничего, ничего, вот сейчас полегчает – и уйду…

А пока жадно впиваюсь глазами в его бескровное лицо, которое медленно расслабляется, теряя гримасу боли.

- Повезём Его величество обратно в столицу! Там врачи точно есть, – торопливо бормочет мажордом, отирая пот со лба. Вот у этого точно с собой платок, и не наверняка один! Здоровенное надушенное полотнище с монограммами. Я морщусь.

- Уберите пожалуйста… запах. У него может голова сильнее заболеть.

- Конечно-конечно! – кивает тот.

Ещё минутка. И ещё одна, последняя, которые я отбираю у судьбы, как голодный нищий, подбирающий с земли крошки хлеба.

В карету всовывается голова усатого гвардейца.

- Пришлые с Материка убираюсь восвояси! Даже принца Генриха след простыл. Кажется, того… пронесло! Барон такой напуганный был, только нагайкой по заднице коня лупанул… простите, леди!... да и драпанул, только пятки сверкали. Но это… там спрашивают, какие у Его величества будут повеления к его свите? Придворные волнуются, не знают, что им делать. Чего передать?

Мы с мажордомом переглядываемся. У него такое растерянное выражение, что мне становится жалко. Он явно растерян.

Кое-как поднимаюсь, покачнувшись с грацией беременной утки, поворачиваюсь к гвардейцу и говорю ему:

- Мне кажется, лучше никому не знать сейчас, что Его величество без сознания. Понимаете меня, милейший? Пожалуйста, скажите всем, что король бодр и полон решимости, и что он велел своей свите… велел немедленно отправляться всем обратно в столицу.

Бросаю нерешительный взгляд на мажордома и поясняю:

- Я думаю, хватит Замку ледяной розы испытывать нашествие чужаков. Да и после такого сложного дня напуганным людям лучше вернуться в привычные дома… и никто не будет спрашивать, где король и почему оставил своих людей. Просто все возвращаются обратно в столицу.

- Мудрое решение, леди! – склонил голову тот и прогоняющим жестом поторопил гвардейца. Тот смотрел на меня во все глаза с каким-то странным восхищением, а потом будто очнувшись, приложил два пальца к своему шлему:

- Будет исполнено, моя госпожа!

А потом исчез прежде, чем я успела его поправить.

Ну какая я ему госпожа?.. Эта «госпожа» в шаге от того, чтобы самым позорным образом разреветься. Потому что мажордом уже отдаёт последние указания кучеру через переборку с крошечным окошком, карета покачивается, нетерпеливые лошади вот-вот готовы рвануть в ночную тьму, разгоняя её уютным светом масляных каретных фонарей…

А я малодушно избегаю сказать хоть слова прощания. Хотя и знаю, что всё равно он меня не услышит, но, наверное, надо. И в лицо посмотреть не решаюсь. О нём хорошо позаботятся! Я уверена. Разве может быть иначе?

Говорю мажордому:

- Обещайте, что не отойдёте от него ни на шаг в пути.

Мой голос звучит предательски глухо. Мужчина замолкает и смотрит на меня как-то странно. Ничего не отвечает, будто колеблется.

Склоняюсь над Хьюго. Пару секунд наблюдаю за дыханием. Оно редкое, но глубокое. Брови хмурятся. Голова откинулась на крохотной тугой подушечке из белого атласа. Неудобно же так! Поправляю. В последний момент вспоминаю о камне в кармане платья, полюбовавшись напоследок кладу рядом с ним на бархат кушетки. Камень светится грустно, как будто тоже всё понимает.

- Прощай… - выдавливаю из себя. – То есть, прощайте, Ваше величество! Я была очень рада…

Охаю, когда на моём запястье железным обручем смыкаются пальцы.

Король по-прежнему не открывает глаз. Но хмурится сильнее. Дыхание становится рваным, его грудь ходит ходуном под белым, испачканным местами кителем.

Дёргаю руку, но такие тиски разжать невозможно. Радует, что его кожа больше не ледяная. С другой стороны, вот так, как сейчас, я рискую получить самый настоящий ожог.

- В-ваше величество! Пустите… пожалуйста!

Снова дёргаю. С тем же успехом.

Позади меня раздаётся возглас облегчения.

- Ну вот и славненько! Вы, леди, сопроводите Его величество и позаботитесь в пути. Кажется, на этот счёт желания нашего короля вполне определённы. А я, пожалуй, поеду с кучером на передке, подышу-с воздухом свежим, так сказать…

И он торопливо сбежал из кареты, заботливо прикрыв дверь.

Трус!! И этот боится его магии.

Я присела на краешек сидения, где оставалось немного места сбоку от лежащего мужчины. Вздохнула.

- Хьюго! Ну пожалуйста… мы ведь не можем! Я не могу…

Ноль реакции. Частое и жаркое биение чужого пульса прямо в тонкую кожу на моём запястье.

В панике замечаю, что кучер залихватски свистнул, карета дёрнулась, лошади пошли, за окном начали мелькать в полном хаосе деревья графского сада…

Всё.

Пути отрезаны.

Назад мне дороги нет.

Перевожу взгляд на мужчину рядом со мной. Он больше не хмурится. На бледном лице по-прежнему ни кровинки, но теперь оно хотя бы не похоже на маску умирающего.

Мы с ним остались совершенно одни. Множество часов до самой столицы. И что там – я даже пока не представляю.

Но почему-то в этот самый момент я безумно счастлива.

На моих губах против воли улыбка.

- Ну хорошо, Ваше величество, уговорили, так и быть! Но только если пообещаете мне одну вещь. Что совершенно точно не умрёте, пока не доедем! То есть… и когда доедем, тоже не умрёте! Вообще не… ну вы поняли, - окончательно путаюсь в мысли.

Хватка горячих пальцев на моей руке чуть ослабевает, но так и не разжимается. А я настолько устала, что больше нет никаких сил.

Сползаю на покрытый ковриком пол, усаживаюсь там поудобнее, подогнув под себя ноги. Правую руку, согнутую в локте, устраиваю на краешке кушетки – не касаться короля не получается, слишком мало места, но сил не осталось даже смущаться этому странному факту. Как и тому, что он продолжает держать мою руку с настойчивостью ребёнка, вцепившегося в плюшевого мишку. Ну, в принципе, если я ему сейчас нужна в такой роли, придётся терпеть. Чего не сделаешь… чтобы больной выздоравливал скорее…

Я абсолютно искренне намеревалась бдеть до самого утра.

Но это был слишком невыносимый, ужасно тяжёлый день.

Моя голова сама собой упала на правый локоть, и я провалилась в глубокий и до странности безмятежный сон.

Глава 15

Глава 15

Солнечный зайчик опустился мне на нос, и я поморщилась. Потом снова пробежала тень. И снова солнце. И снова тень.

И ещё трясло немилосердно.

Я всё вспомнила и широко распахнула глаза. В них ударил солнечный свет. Он перемешивался с лесными тенями и чересполосицей врывался в незашторенное окошко кареты. Кажется, мы проезжали Бесконечный лес, осколок древнего Таудана. По легенде когда-то этот лес покрывал Ледяные острова от моря до моря, до тех пор, пока люди не прорезали его дорогами из края в край. По одной из них, Королевскому тракту, и везла нас карета. Если я правильно помню из карт Королевства, которые разглядывала на корабле, уже к вечеру покажется столица, ослепительная Фрагонара.

Я подслеповато прищурилась и протёрла заспанные глаза. Вот уж никогда даже не представляла, что увижу столицу! Впрочем, я много чего не представляла.

Сонный разум потихоньку просыпался, шестерёнки в мозгах двигались быстрее, глаза привыкали к яркому свету… и я перевела взгляд вправо.

Чтобы вспыхнуть до корней волос, увидев так близко лицо мужчины, которого люблю.

Король был по-прежнему без сознания. Его голова бессильно откинулась на бархатной кушетке, куда его кое-как поместили вчера. Левая рука на груди, правая свешивается, и больше меня не держит. Длинные ноги оказались на полу. И они кажется, начинали перевешивать! Господи, да ведь он весь целиком свалится сейчас!

Я совсем растерялась. Надо было, наверное, кого-то позвать, но почему-то меня охватила невыносимая робость, голос не слушался.

Поэтому сделала первую попавшуюся глупость. Уперлась обеими руками королю в бок и принялась пихать его к стеночке.

Король пихаться не желал.

Более того, лежал всё такой же бледный, неподвижный… и тяжеленный, словно бык.

Вот это дал бог здоровье! Дубовая колода сопоставимых размеров полегче будет. Я ужасно устала, запыхалась, но с трудом отодвинула Его величество хоть немного от края. Куда тут же и уселась, как птичка на жёрдочку, для закрепления результатов. А то что-то мне подсказывало, что стоит мне оставить больного в покое, он тут же примется за своё неблагодарное дело – попытается оказаться на полу.

Вытерла пот со лба.

Посмотрела нерешительно на результаты своих трудов… и застыла.

Замерла, не шевелясь, и даже, кажется, забыла дышать. Я только теперь в полной мере осознала, что тот, по которому я так безнадёжно схожу с ума, от меня на расстоянии вытянутой руки. И моё правое бедро через платье ощущает тепло его лежащего рядом тела.

И у нас ещё несколько часов наедине, пока мы не доберёмся до столицы.

Мне вдруг стало нестерпимо стыдно. Какая же я эгоистка! Ему плохо, он без сознания, бледный до сих пор как призрак, а я сижу рядом и тихо умираю от счастья. Что смогу побыть рядом ещё немного. Прежде чем отдам его тем, кому положено о нём заботиться по долгу службы, а сама вернусь обратно… Но пока мы рядом. Судьба подарила ещё несколько драгоценных часов до разлуки.

Поэтому прямо сейчас я не могу и не хочу даже думать об этом.

Лучше подумаю о том, чем могу ему помочь.

Я тихонько выдохнула. Отерла лоб рукавом, нервно пригладила волосы. Впрочем, без расчески и заколок привести себя в порядок бесполезно. Я в который раз эгоистически подумала, что даже хорошо, что он пока без сознания и меня не может видеть. В который раз дала себе за это мысленно по башке. Ну ты и дурочка, Николь! Какие глупости лезут в голову.

И не в первый раз рядом с этим человеком.

Я протянула руку и робко коснулась его виска.

Горячий. В испарине.

От моего прикосновения у него дрогнули ресницы – и я замерла, как пойманный вор, испугалась, вот сейчас проснётся… но король продолжил спать, а я продолжила свои исследования.

Кончиками пальцев, еле заметно, коснулась правой щеки. Снова замерла осторожной ланью на водопое… снова не двигается. И я продолжаю дальше.

Сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди, а я делаю самые безумные вещи в своей жизни. Потому что хочется невыносимо, и противиться такому соблазну невозможно.

Костяшками пальцев веду от щеки вниз, к твёрдой линии подбородка. Он уже шершавый, за ночь отросли колючки, но эта колкость мужской обветренной и грубой, такой непохожей на мою кожи действует на меня странным образом. Почему-то хочется об эти колючки потереться щекой.

Остановись, Николь! Остановись, пока не поздно…

Но мой взгляд уже прилипает к его губам. И вот на этом месте понимаю, что пропала окончательно. Потому что фантазия уже работает во всю. Зря я что ли книжки запретные читала…

Горит уже не только моё лицо, но и всё тело.

А внутренний голос подмывает попробовать.

Ведь мы же одни! Ведь никто же никогда не узнает.

Ведь это единственный шанс для меня в жизни попробовать – каков на вкус его поцелуй…

…Я очнулась, когда обнаружила себя склонившейся низко-низко над лицом Его величества. Так, что была ослепительно чётко видна каждая маленькая деталь этого лица, уже ставшего мне таким родным. Так, что его слабое дыхание достигало моих губ. Так, что я чувствовала запах его кожи.

Я отпрянула. Прижала ледяные ладони к своим горящим щекам.

Божечки, да что ж это со мной такое творится!!

Я что же, и правда прямо сейчас его чуть было не…

…Когда с губ короля сорвался хриплый стон, я подскочила, настолько была погружена в самобичевания. Тут же устыдилась ужасно и принялась лихорадочно соображать, чем помочь больному. Ведь он, вообще-то, тут болен!! И понятия не имеет, что за извращенка ему досталась в сиделки. Которая тут на его честь покушается, пока он валяется перед ней, такой беспомощный…

Я снова залипла, любуясь. Было что-то странно тёплое и щемящее, в этом чувстве. Что такой большой и сильный мужчина сейчас беспомощен передо мной и нуждается в моей заботе. И у меня сердце разрывалось от потребности её дать. Вот только я не знала, как…

Закусив губу, потянулась к золочёным пуговицам белого офицерского кителя.

Только теперь до меня дошло, что король же, бедный, затянут в это орудие пыток по самый подбородок, и высокий воротничок врезается в горло! И как мужчины это носят… То ли дело мягкие платья и кружево. Если ещё в корсеты не затягиваться, как делает Сесиль, вообще шикарно.

Я отогнала воспоминания о сестре, потому что в голове тут же её голосом противно зашипели: «Вот если б затягивалась в корсет, тогда может твоя жирная тушка смотрелась чуть лучше! И даже, может быть, у тебя отыскалась бы талия!»

Вздохнув, я принялась за работу.

Работа оказалась на диво сложной.

На каждую пуговицу я убила битый час! Пыхча и терзая пальцы до боли, вытягивала упрямые куски металла из плотных петличек. Они, заразы эдакие, не поддавались. Упрямые, как их хозяин. Вот кто его, спрашивается, заставлял так выкладываться?! И столько магии всаживать в то ничтожество, которое его мизинца не стоит?

Осмелились смотреть на него, как на чудовище… никогда не пойму тех людей. Я видела только мужчину, настолько смелого и отважного, что в заботе о других готов был отдать жизнь. Потому что мне страшно было представить, что могло случиться, перестарайся он чуточку больше.

Я не удержалась и украдкой погладила его по голове. Даже глаза прикрыла на мгновение, запоминая удивительное ощущение. Его волос под моими пальцами. Еле заставила себя убрать руку.

Возможно, мне показалось, но выражение его лица чуточку смягчилось. Сейчас он был похож не на умирающего на последнем издыхании, а на мирно спящего человека. Я улыбнулась. Всё будет хорошо. Не может не быть! Вот доберёмся до столицы, и там придворные лекари непременно помогут. А пока… буду делать, что смогу…

Смогу вряд ли много.

Потому что пуговицы на груди уже закончились, и теперь надо было приступать к тем, что на животе.

И ниже.

Мамочки.

В конце концов, я решила, что и так достаточно помогла, особой красоты и идеального результата от меня никто не ждёт, а дышат как-никак грудью. И уж вот эту вот богатырскую грудную клетку от тисков кителя я худо-бедно освободила. Дальше не обязательно, можно и струсить.

Чем я и занялась.

Руки убрала и смирно сложила на коленках.

Потом отвела целомудренно взгляд. Слишком он был в полурасстёгнутом кителе какой-то… невыносимо…

Потом не выдержала и снова примагнитилась взглядом. Как околдованная, опять потянулась к королю, чтобы ослабить и развязать белый шейный платок.

От зрелища загорелого обнажённого горла с чётко обрисованными жилами и крупным кадыком меня таким потом прошибло, что я окончательно убедилась – со мной явно что-то не так, и оставлять подобную испорченную девицу наедине с Его величеством мажордому ни в коем случае не следовало!..

Но раз уж я и так столь низко пала в своих греховных помыслах, то решила, что уже поздно и делать нечего. И так в этих самых греховных помыслах и осталась. И просидела в них до самого вечера. Любуясь. Размышляя. Мечтая. Просто радуясь безоглядно и безнадёжно.

Небеса подарили мне ещё несколько драгоценных часов.

И благодаря за этот подарок судьбу, я поклялась себе, что запомню каждое мгновение из них.

…Шум столицы вторгся в наш крохотный уютный мирок так неожиданно, что я вздрогнула.

Просто высокие колёса королевской кареты застучали вдруг по булыжнику мостовой, на нас упала тень высоких крепостных стен, с протяжным скрипом распахнулись тяжёлые ворота, и под гортанные переклички часовых и сопровождающих карета вкатилась внутрь. Ворота за нами захлопнулись.

Оставшиеся минуты я уже сидела тихо, как перепуганная насмерть мышь, и пыталась сжаться в комок. А желательно вовсе стать незаметной и исчезнуть. Потому что невольно пришлось очнуться от сказки и возвращаться в реальность – в которой я понятия не имела, что делать дальше. Ведь придётся же что-то объяснять? Просить дать мне хотя бы какую-то повозку и кучера в сопровождение. Наверное, еды и воды в обратную дорогу…

Оглушительное бурчание в желудке на всю карету тут же напомнило мне о том, что я смертельно голодна, просто до этого как-то не замечала. И пить хотелось ужасно. Да и в туалет бы… Господи, стыд какой!

В общем, когда карета остановилась уже где-то на территории королевского дворца, я пережила все виды смерти от смущения.

Дверцы кареты распахнулись, мажордом Его величества принялся отдавать какие-то быстрые приказы, множество рук подхватило короля, его вытащили наружу и куда-то понесли…

А я как телёнок на привязи потащилась следом.

Ну просто ничего не могла с собой поделать – когда его бледное лицо стало отдаляться, испытала что-то, похожее на панику. Да кто ж так быстро несёт! Они его растрясут по дороге и станет хуже.

- Будет сделано, миледи! Медленней, дуболомы – не слышали, что вам приказано?

Я что же, это вслух?..

Закусив губу, я старалась не отставать от всё-таки слишком широкого шага королевских гвардейцев. И только надеялась, что среди всех этих хлопот на мою дерзость не станут обращать особого внимания.

Коридоры, лестницы, переходы слились для меня в один бесконечный лабиринт, я не смотрела по сторонам, потому что пристально вглядывалась в белое как бумага лицо, ища признаки того, не становится ли Его величеству плохо.

В конце концов, его внесли в просторные покои, осторожно уложили на высокую и невообразимо огромную кровать под балдахином. Я пугливо оглянулась и поразилась роскоши помещения, которое, кажется, служило королевской спальней.

Но снова раздался хриплый стон, я забыла обо всём и бросилась к постели.

- Сейчас, подождите… - пробормотала и осторожно коснулась ладонями висков. Спустя несколько долгих мгновений он перестал хмуриться. Кажется, приступ головной боли снова удалось немного смягчить. Да где ж эти хвалёные лекари?!

- Так, все вон! Лишних людей отсюда попрошу удалиться. Вас, милая девушка, не касается. Вы тут, судя по всему, отнюдь не лишняя.

Я вскинула голову и оглянулась на скрипучий старческий голос. И только потом с запозданием отдёрнула руки от лица короля.

- Кыш, кыш!

Старичок нетерпеливыми движениями маленьких суетливых рук выгонял затормозивших слуг из этой огромной спальни, где поместилось бы ещё в десять раз больше народу.

Дверь захлопнулась.

Мигом стало тихо и пропала суета.

- Мэтр Аурелиус, к вашим услугам! Ну-с… где тут у нас больной?

Крохотный врач в длинном чёрном одеянии, похожем на подпоясанный халат, с остренькой бородкой и аккуратно подстриженными усами, в круглой чёрной шапочке на голове, подсеменил к постели и принялся деловито раскладывать прямо на ней рядом с королем какие-то странного вида инструменты.

- Подсобите-ка! Вода вон там, в кувшине. Нужен будет компресс. Для этого возьмите…

- Я поняла!

Схватила небольшую изогнутую ванночку, выудила из горки приспособлений сложенную прямоугольником марлю и бросилась искать, где там этот кувшин. Больше всего испугалась, что по своей вечной бестолковости не найду. Но здоровенный кувшинище из драгоценного фарфора, расписанного пионами, обнаружился на круглом столике в углу, и в нём, к счастью, была холодная чистая вода!

Я даже умудрилась не расколотить кувшин, когда наклоняла. Хотя тяжеленный был, как зараза.

Осторожно поднесла ванночку к постели, стараясь не расплескать, промочила марлю, выжала и аккуратно уложила на лоб королю.

- Вот бы ещё пару листиков либеллии добавить… - вздохнула и ойкнула, когда старичок оторвался от ощупывания грудной клетки больного и сверкнул на меня острым взглядом бесцветно-голубых глаз.

- Образование? – спросил строго.

- Н-н-никакого… - от волнения я даже заикаться стала. – Если т-только Обитель небесной девы не считать…

Мэтр, как-его-там, скользнул ничего не выражающим взглядом по моему одеянию и хмыкнул.

- Возьми в саквояже, в десятом слева карманчике во внутреннем отделении – том, что ближе к внешнему краю.

Я растерялась, но не стала спрашивать, где в этом объемистом монстре из чёрной кожи, что стоял у ног старичка, внешний край, а где внутренний. По счастью, после недолгих поисков ощутила знакомый тонкий запах, который мне удалось различить моим привычным к разным оттенкам сладостей и трав нюху. Всё-таки не зря мне сёстры доверяли наш аптекарский огород. Да и возле поваров на кухне отиралась, видимо, тоже не зря.

Во всяком случае, размять пальцами ровно два самых маленьких и жёстких – непременно жёстких, в них действующего вещества больше! – листка, отмерить нужное количество и перемешать в ванночке мне удалось без особого труда. По комнате поплыл умиротворяющий запах, который всегда ассоциировался у меня с весной и первоцветами. Понятия не имею, откуда у здешнего лекаря такая редкость, которую и в горах вокруг Обители-то днём с огнём не сыщешь, вечно приходилось за ней чуть ли не на животе по кручам ползать. Сестра Валентина из него чай делала для Всеблагой. Простым сёстрам разрешалось только донести до её покоев.

Заканчивая свои манипуляции, ощупывая голову короля сухонькими тонкими пальцами, лекарь не переставал одним глазом следить за моими действиями.

Я тем временем поменяла компресс, вымочив марлю в золотистой жидкости.

- Его величество… как он? – всё-таки решилась на вопрос, устав ждать, пока лекарь стоит и думает, задумчиво шевеля губами. Я стала опасаться, что это затянется до утра. Потому что выныривать по доброй воли из своих раздумий старичок явно не собирался.

- Судя по тому, что вижу – повторяется история. Было у него уже такое. С тех пор строго-настрого запретил ему… ну, хотя судя по глазкам вашим, про магию-то уж знаете. Небось, при вас было? Колдовать запретил, в общем, строго-настрого. Но кто когда слушает врачей!

- Он очнётся? – спросила я совсем тихо. Перевернула компресс холодной стороной к телу, первая уже нагрелась. От его кожи по-прежнему было горячо, как от печки. И мне очень не нравилась такая перемена – ведь раньше он был холодный от вечных попыток держать магию под контролем, намного холоднее, чем положено обычному человеку.

- Думаю, через пару-тройку дней обязательно. Если всё пойдёт, как в прошлый раз и не станет хуже. Но необходим постоянный присмотр. Может захотеть пить, нужно давать больше воды. Менять компрессы. Если горячка усилится, немедленно позвать.

Старичок параллельно с этим деловито собирал инструменты обратно в саквояж.

- Ужин тебе прямо сюда прикажу принести, милочка. Ему, если очнётся, не давать. Ему завтра бульончику сварим. А то знаю прохвоста, сразу мяса потребует. А вот ты чтоб всё съела, тебе силы понадобятся!

- А?.. Что?..

Я начала что-то подозревать, только когда старичок посеменил к выходу.

- Уборная в смежной комнате. Располагайся.

На этом моменте междометия у меня закончились, и я могла только ошалело смотреть, как дедуля берётся за дверную ручку с явным намерением уйти.

- Вещей-то у тебя много с собой? А впрочем, неважно, слугам передам, разберутся. Спокойной ночи! Утром зайду проведать.

Я вскочила.

- Ч-что вы имеете в виду?!

Он лукаво сверкнул на меня глазами.

- Ну не мне ж с этим великовозрастным царственным балбесом сидеть тут до утра! Пожалей мой бедный радикулит, в конце концов! Всё, я ушёл! Ты отлично справишься, даже не сомневаюсь! Правда, что-то мне подсказывает, в этот раз мой мальчик не будет так уж спешить выздоравливать…

Дверь захлопнулась.

Я медленно опустилась обратно на край постели.

Потом ещё более медленно повернула голову и широко распахнутыми глазами уставилась на короля, которого не в меру быстрый старичок успел между делом освободить от офицерского кителя и обуви, и теперь Его величество возлежал на постели почти раздетый, утопая головой в подушках. Поверх одеяла, в полностью расстёгнутой на груди рубашке.

А ч-ч-что, после того, как прослушали, не надо было обратно разве одеть?!

Подскочила, когда снова распахнулась дверь.

Только на минуту, чтоб процессия служанок притащила и сложила на столик у окна поднос, густо утыканный тарелками, прикрытыми сверху серебряными крышками, кофейник, источающий бодрящий аромат… и стопку свежих банных полотенец. Поверх которой насмешливо покоилась расчёска.

Пожелав мне доброй ночи и попросив непременно дёргать за шнур колокольчика, привязанный к изголовью постели и уходящий куда-то в дыру в потолке, если что-нибудь понадобится, служанки с невозмутимыми лицами удалились.

Двери в полтора человеческих роста с вензелями на золотистом лаке захлопнулись обратно.

Я как во сне уселась обратно на край постели.

Минут через десять насильно отодрала свой взгляд от обнажённой мужской груди, мерно вздымающейся в гипнотическом ритме, и трагически закрыла глаза ладонью.

Ну всё, Николь, допрыгалась!

Не примут тебя обратно в Обитель небесной девы.

После ночей в спальне наедине с мужчиной плакали остатки твоей репутации.

Остаётся только с горя поужинать. И кофе будет очень кстати. Потому что ночки предстоят явно бессонные.

15.2

15.2

Первая ночь была самой сложной.

Жар у Его величества усиливался. Он метался головой по подушке, мне приходилось осторожно убирать с висков прилипшие пряди светлых волос. Прикосновения моих рук он чувствовал и успокаивался. Получалось сменить компресс с лекарственными травами.

Он ни разу не открыл глаза. То и дело хмурился, скрипел зубами. Комкал в пальцах мятые простыни. Я чувствовала, что сегодня – кризис. Он что-то очень сильно сломал внутри себя, пока выпускал силу после долгого её сдерживания. И теперь – или вот так болезненно восстанавливает свой магический резерв, или… или ему станет хуже. От таких мыслей я отмахивалась как могла. Снова гладила по голове, как маленького, и говорила, что всё будет хорошо и он сможет. Король успокаивался ненадолго, а потом приступ начинался снова.

Ночь казалась бесконечной, но под утро его вроде бы немного отпустило, и мне удалось подремать на стуле рядом.

Судя по тому, как падали солнечные лучи, когда я проснулась, спала всего пару-тройку часов. Разбудил меня стук в дверь. Я вздрогнула и машинально выпрямила спину и сложила ладони на коленях. Бросила привычный взгляд на своего больного – он вроде бы мирно спал – и тут же пугливо воззрилась на открывающуюся дверь.

Служанка в чёрной униформе с белым передником вошла и деловито поинтересовалась, не нужно ли мне чего.

- Мы так и не нашли ваши вещи, миледи. Не подскажете, возможно, вы отправляли их другим экипажем?

Я смутилась совершенно.

- У меня… отъезд был поспешным, и я не захватила совсем никаких вещей.

Да их и не было почти, можно было смело добавить, но я постеснялась.

- Я передам кастелянше, мы что-нибудь придумаем, - кивнула женщина, а потом быстрыми уверенными жестами принялась сгребать на поднос пустые тарелки со стола белого дерева с резными выгнутыми ножками. Стол этот размещался у громадного окна величиной от потолка до самого пола, и возле него я провела немало минут этой ночью. Ничего не могла с собой поделать, слишком нервничала. А еду королевские повара готовят слишком вкусную, ничего подобного в жизни не ела – разве что стряпня кухарки Замка ледяной розы могла сравниться. В итоге доела всё-всё до последней крошки! И вот теперь ужасно переживала, что служанка станет бросать осуждающие взгляды. Ещё бы, такая обжора в гости пожаловала! Но она, наверное, привыкла держать невозмутимое лицо, и ничего такого не показала.

Молча всё унесла.

Только для того, чтобы другая горничная тут же притащила новый поднос. С какао! И булочками с корицей! В них оказался удивительно вкусный крем с чем-то чуть-чуть терпким… я долго думала, что это напоминает, потом вспомнила. Апельсины я пробовала всего раз, но то были именно они.

Раньше, чем опомнилась, я доела все. Жутко устыдилась, с удивлением глядя на пустую тарелку. Наверное, в следующий раз надо просто попросить мне больше такого не приносить, потому что силы воли у меня совершенно никакой нет, это я давно знаю. Оставлять вкусности недоеденными – не умею. Особенно такие, от которых хочется потом ещё и пальцы облизать, пахнущие корицей и апельсинами.

Чтобы успокоить совесть, я приготовила снова целебный компресс королю. И то и дела зависала, разглядывая его умиротворённо спящее лицо. Неужели кризис миновал? Тогда почему он не просыпается?

Я попыталась рассуждать логически. Вроде бы ему лучше. Значит, что? Наверное, накапливает магические силы заново. Как только накопит, очнётся. Надо просто подождать.

Украдкой я погладила короля по руке.

- Вы сильный. Справитесь, я даже не сомневаюсь. Вы очень нужны своей стране. И людям, которые в вас верят…

Чуть было не сказала «и мне». Вот была бы стыдоба!

Всё от недосыпа, точно.

В глазах будто песка насыпали, зеваю и мысли путаются, вот и лезет в голову всякая чушь.

Я отдёрнула руку, когда дверь снова скрипнула.

Сразу две служанки внесли саквояж тёмно-синего цвета с серебристыми ручками.

- Только что прибыла карета из Замка ледяной розы! Вам прислали.

Я ужасно удивилась, но не успела расспросить, как они тут же ушли. Возможно, какая-то ошибка?

Но разобравшись с ручками саквояжа и с трудом его открыв, я просияла. Мои вещи! Заботливо упакованные. А сверху – объемистый свёрток, завернутый в промасленную бумагу, а потом ещё в пару слоёв белой ткани. Упоительный запах полетел по комнате, пока я нетерпеливо его распаковывала.

Фирменные пирожки миссис Торнвуд! С вишней! А я как на зло уже позавтракала…

Поэтому конечно же отложу их на потом. Например, ночью совершенно точно захочется как-то поддержать силы.

Ну, или разве что только половинку от одного отломлю! Они же пахнут так, будто только из печи…

С другой стороны, если одна сиротливая половинка будет просто лежать, у неё может вытечь вся начинка и испачкать что-нибудь…

От того, чтобы проклиная себя, доесть все пирожки, меня спасли голоса в коридоре за дверью. В этот раз шёлкто-то, кто себя вообще не утруждал сделать тон голоса пониже. Голоса были женские.

Дверь снова распахнулась, причём резко, решительно.

Я успела убрать руку от пирожков и в очередной раз на сегодня напряжённо выпрямилась на стуле, на котором несла вахту, как часовой.

А потом с огромным удивлением увидела двух спорящих друг с другом девиц – одну в платье золотистом, другую – цвета слоновой кости. Обе брюнетки, но у первой волосы убраны в высокую причёску и на шее сверкают изумруды, а у второй – крупные локоны по плечам, сколотые у висков бриллиантовыми заколками и здоровенный прозрачно-голубой камень в ложбинке груди.

Обе красивые, как статуэтки. Я залюбовалась. Бывают же на свете такие красавицы, что с них можно картины писать! Вот только… разве можно кому угодно ходить в покои больного короля, словно к себе домой? Это всё очень странно.

Войдя в комнату Его величества, обе остановились сначала, оглядели обстановку, едва скользнув по мне взглядами тут же вперились в Его величество. А потом… принялись переругиваться снова.

- Тебе здесь делать нечего! – шипела одна другой.

- Нет, это тебе! Говорю же, отправляйся восвояси! – не отставала та.

- С какой это стати? Я была с ним дольше!

- Зато мне дали от ворот поворот только перед самой помолвкой, а это значит, именно я обратно считаюсь его фавориткой!

- Вот ещё! Аннулирование помолвки не означает, дорогуша, что ты автоматом возвращаешься на место, которое ты получила по нелепой случайности!

- Эта «случайность» означает, что просто нашему милому Хьюго ты той зимой до смерти надоела!

- Что-о-о?.. Да это от твоей трескотни у кого угодно голова взорвётся!..

Они продолжали спорить, стоя друг напротив друга и тыча друг в друга веерами как дуэлянты мечами перед поединком.

А я тихонько вздыхала, чувствуя себя совершенно несчастной. И думала о том, что зато теперь знаю, какой тип женщин ему нравится. Изящные утончённые брюнетки с талией, которую можно обхватить двумя ладонями.

15.3

15.3

И всё-таки кое-что оказалось сильнее моего желания слиться с мебелью, а ещё лучше раствориться в пространстве рядом с этими ослепительными красавицами.

Я опускаю глаза, и всё же прочищаю горло, а потом, набравшись незнамо откуда смелости, подаю голос:

- Леди… не могли бы вы соблюдать тишину?..

Обе как по команде замолкают и оборачиваются ко мне. В красиво накрашенных глазах одинаковое удивление, как будто они уже забыли, что кроме них тут вообще кто-то есть.

- Ну вот, выставила себя дурой при сиделке, гордись! – тут же возвращается к прерванному занятию та, что в золотистом. У нее ещё кокетливая родинка над верхней губой, оказывается.

А меня посчитали сиделкой. Впрочем, не важно. Галдёж возобновляется, хоть и вполголоса.

- Леди, я вынуждена настаивать!

Та, что с родинкой, фыркает и, победно глянув на вторую, которую, кажется, смогла только что уесть каким-то из очередных аргументов, движется в нашу сторону. Я съёживаюсь. Мне ужасно не хочется, чтоб она приближалась.

Но если она – его фаворитка… наверное, имеет права находиться здесь намного больше, чем я.

Брюнетка подходит, внимательно оглядывает неподвижно лежащего, будто изваяние, короля. Я вспыхиваю и бросаюсь поправлять одеяло, которым укрыла его по грудь. Подтягиваю ещё выше, прям на плечи, и еще для надёжности подтыкиваю со всех сторон. Пока я хлопочу, она придирчиво изучает содержимое поверхности стола, который я временно притащила через полкомнаты прямиком к кровати, чтоб всё было под рукой. Неэстетично, зато практично.

- Ты его вот этим лечишь? Не густо. И бардак жуткий, приберись!

Я сжимаюсь.

Пока вторая нерешительно мнётся у дверей, брюнетка с родинкой обходит меня и, повернувшись ко мне спиной, как к мебели, садится на край кровати…

А потом что-то происходит.

- Ох…

Девушка хватается за виски.

Я тоже это чувствую. Волну ментальной энергии. Уже научилась ощущать колебания магического фона вокруг Его величества. Тем более, самый мощный выплеск случился недавно прямо на моих глазах.

Сейчас далеко не такой силы.

Слабый.

Скорее, толчок, чем удар.

Но брюнетка вскакивает с постели, как ошпаренная, и задевая моё колено отпрыгивает прочь.

Я поднимаю глаза и вижу, что у неё на лице смятение.

- Пожалуй… пойду. Кажется… меня только что попросили уйти.

Пятится назад, и я вижу на хорошеньком лице отчётливый страх. Та, что у порога, и вовсе вжалась в дверную створку, положив обе ладони себе на щёки в ужасе.

Они обе смотрят на него так, как будто перед ними неведомое существо, страшное и непонятное. И мне снова больно за него.

Встаю с места и сцепив пальцы в замок, обращаюсь к девушкам.

- Прошу прощения, но Его величество болен! Возможны… побочные эффекты, которые он не может контролировать. В целях безопасности, здесь лучше не находиться кому-то… кроме сиделки и лекаря.

- Я… вернусь, когда он поправится… - бормочет золотистая. Вторую уже и подавно ветром сдуло.

Подхожу и аккуратно прикрываю створку двери. Попутно отмечаю невольно, что оказывается, рядом стоит на страже один из гвардейцев. В очередной раз вздыхаю, что видимо, эти две девицы имели разрешение являться к королю в любое время, раз он их так безропотно пропустил.

Закрыв дверь, позволяю себе на мгновение прислониться к ней спиной и закрыть глаза.

Что мне там сказали?.. Бардак надо убрать, да.

Возвращаюсь к столу и не сразу понимаю, почему не получается чётко разглядеть все, что на нём набросано, и почему очертания вещей расплываются.

Прибираюсь, механически переставляя вещи туда-сюда. Всё равно не похоже на идеальную чистоту, которая тут была до меня. В конце концов смиряюсь, что я принесла хаос и беспорядок, и ничего тут не поделаешь. Уберут, когда я уйду.

Возвращаюсь к месту своего личного охранного поста. Я ведь тоже его страж.

Вздыхаю. Усаживаюсь, двигаю стул ближе к постели. Пора сменить компресс. Осторожно убираю нагревшийся кусок марли и вымачиваю в прохладном травяном отваре следующий.

- Ну и зачем вы их прогнали? Это же ваши… в смысле, вы их… то есть… в общем, прогнали бы лучше меня, раз уж захотелось повредничать! А теперь слухи могут пойти нехорошие о вашем даре.

Король хмурится, а потом бормочет что-то неразборчиво недовольным голосом. Не получается понять, что. Я наклоняюсь ближе, чтобы разобрать… и неосторожно опираюсь ладонью о край постели, где только что сидела та дамочка, и даже осталась вмятина от её…

И мою руку ловит в капкан горячая мужская.

Снова.

Я дёргаюсь.

И дёргаюсь ещё раз.

И ничего не получается.

Пыхчу, тяну пальцы, уговариваю… но даже в бессознательном состоянии Его величество Король Ледяных Островов упрямее осла.

- И что же, мне так теперь до завтра просидеть? – восклицаю в отчаянии. Это же не как тогда, в карете! Тут куча народу, просто проходной двор какой-то. Непременно кто-нибудь ещё зайдёт, я уверена. Не дай бог увидит.

Королю совершенно всё равно на мои жалкие потуги освободиться. Вот же!.. Хмурится снова как туча. И я ещё думала, какой уравновешенный и спокойный человек во главе этой страны! А тут, кажется, характер тот ещё.

- Ваше величество, вы ведете себя, как капризный ребенок! – предпринимаю последнюю попытку.

Но он не пускает.

И я сдаюсь.

Мне всё равно падать дальше некуда – и так в сиделки разжаловали. Значит, буду заодно полотёркой.

Сажусь прямиком на пол – ну не на кровать же к нему укладываться, в самом деле?! Хорошо хоть, пол устлан мягким белым ковром с кудрявым ворсом.

В пациентах у меня деспот. А я всю ночь не спала. И слишком много нервничала. Так что пусть хоть четвертуют, но глаза у меня закрываются сами собой и мне уже всё равно, на чём спать, хоть прямо тут на полу.

Укладываю голову на край постели, щекой на королевское одеяло. Хватка сильных мужских пальцев слегка ослабевает, но только слегка. Спокойное дыхание совсем рядом умиротворяет. И мы… то есть я… засыпаю…

…Пока я спала, он всё-таки разжал хватку.

Но лучше не стало.

Потому что когда я проснулась, король по-прежнему был в беспамятстве, но вот его рука…

Нет, она, конечно, отпустила мою.

Но отчего-то его ладонь оказалась уютно лежащей на моей голове. Тёплая, большая ладонь. Пальцы запутались в моих бестолковых кудрявых локонах, и мне стоило немалого труда их оттуда выпутать, сгорая от смущения. Расцепляться его пальцы и мои волосы категорически не желали.

Глава 16

Глава 16

Я поскорее отодвинулась подальше и вскочила.

- С добрым… утром, Ваше величество!

И – тишина. Снова.

Никак не хочет просыпаться. А я уже и рада бы, наверное, передать его с рук на руки каким-нибудь заботливым слугам, кому по должности положено! Камердинеру тому же… Слишком смущающей и запутанной становится ситуация. Во всех смыслах, запутанной.

Я кое-как пригладила волосы ладонью.

- Солнышко уже встало! Пора просыпаться!

С тем же успехом.

У короля даже ресницы не дрогнули. Дрыхнет.

Чтобы хоть как-то справиться с охватившим меня смущением, я решила заняться делом. Мэтр Аурелиус где-то тут на столе оставлял микстуру, которой следовало поить короля… я отмерила нужное количество в чашку из белоснежного тонкого фарфора, с опаской подошла к гигантской постели и присела на краешек, в любую секунду готовая снова вспорхнуть… но вроде бы, королевские руки пока что вели себя прилично и хватать меня не планировали.

Я слегка выдохнула, но на всякий случай держалась настороже.

- Давайте выпьем то, что доктор прописал…

Я покачала в руке чашку, чтоб осадок равномерно взболтался. И тонкий аромат поднялся от коричневатой жидкости.

И я уже подносила фарфоровый край к губам короля – прикладывая все усилия, чтоб на эти самые губы, разумеется, не пялиться… но что-то остановило мою руку.

Я нахмурилась. Нет, это совершенно не было связано с моей патологической одержимостью этим мужчиной. Что-то другое, о чём настырно предупреждал внутренний голос. Я никак не могла ухватить мысль за кончик хвоста, она всё время ускользала.

Поэтому я решила, что подумаю над разгадкой позже. А пока что уберу чашку от греха подальше. Может, снадобье мне показалось испорченным? Точно. Надо попросить Аурелиуса приготовить свежее. Не нравится мне что-то запах. С другой стороны, разве придворный лекарь не предупредил бы меня о такой важной вещи, как срок годности настоя? Или… это не от чашки так пахнет?

Я смутилась окончательно. И когда служанки принесли завтрак, попросила подменить меня ненадолго, и показать, где можно помыться и переодеться. Делать это в «смежных покоях», как любезно предложил Аурелиус, всего лишь через стеночку от короля, мне не позволяла стыдливость. В краску кидало лишь от одной мысли. Уж лучше где-нибудь на половине слуг!

Но меня с учтивым книксеном проводили в очередные роскошные покои – напротив, через коридор. Да ещё и сказали, что по приказанию мажордома они в полном моём распоряжении, если пожелаю отдохнуть. Так что я смогла вымыться, причесаться, переодеться в свежее… правда, второй парой платья в моих вещах было такое же черное, так что внешне перемену вряд ли заметят. Зато я буду знать, что рядом с больным поддерживаю нужную чистоту.

Чуть увереннее, я вернулась в королевскую спальню… чтоб увидеть, как мэтр Аурелиус подносит чашку ко рту короля, пока один из слуг поддерживает находящееся в бессознании тело в полусидячем положении.

- Нет! – вскричала я и метнулась вперёд.

От удивления Аурелиус вздрогнул, и часть микстуры вылилась на белоснежную подушку.

Кипя от злости, лекарь с громким стуком поставил чашку на столик.

- Что это вы ещё вытворяете? – раздражённо бросил он, хмуря кустистые брови. – И почему до сих пор не дали ему лекарство?

Я в растерянности остановилась за шаг до постели и нервно сцепила пальцы в замок. Ну, и как я стану объясняться? Мне доверили такое важное дело – а я, кажется, опростоволосилась…

- Прошу… прощения! Мне показалось, оно уже испортилось! От него был неприятный запах.

- Ничего подобного! Мои снадобья всегда идеальны! И у этого действующее вещество сохраняет все необходимые свойства в течение трех суток с момента приготовления! А вот теперь придется готовить новое, и раньше завтрашнего дня ингредиенты не настоятся, я использовал последние!

От Аурелиуса прямо-таки исходили волны раздражения. Камердинер бросил на меня косой взгляд. Хоть и молчал.

Я опустила низко голову.

- Ладно, милочка! Вы, верно, устали. Пойдите, погуляйте пока.

Я окончательно расстроилась.

- А можно, я останусь? Чем помочь?..

Аурелиус посмотрел снисходительно:

- Его величеству необходимо сделать полные обтирания. И помочь посетить уборную. Не думаю, что невинной девице уместно помогать в таких вещах.

Мне кажется, у меня даже уши вспыхнули, как раскалённые в костре угольки. Во всяком случае, по ощущениям, на моих щеках можно было бы жарить яичницу без сковородки.

Я пробормотала сбивчивые извинения, и под лукавым взглядом старика, который тайком надо мной потешался, я уверена, бросилась к выходу.

Чтобы в дверях почти столкнуться с низеньким тощим человечком в тёмно-серой форме с какой-то незнакомой мне эмблемой на груди. Высокий воротник-стойка подпирал прыщавый подбородок. Вообще вся носатая физиономия этого человечка, которому было вряд ли больше сорока лет, была усеяна тщательно припудренными прыщами, как крестьянское поле по весне – зерном.

- Вы ещё кто? – вскинулся Аурелиус, супя брови на новый объект. Тот, к его чести, не стушевался.

- Говард Миллс, к вашим услугам! – приосанился вошедший. – Временно исполняю обязанности главы Тайного сыска Его величества, пока лорд Шеппард, м-м-м… по семейным обстоятельствам попросил сложить с него эти обязанности. Но поскольку подобные кадровые решения может принять только король лично, вот ждём, пока Его величество очнётся. А мне пока Советом министров поручено проверять его безопасность.

Ох, ничего себе! Какие важные посетители.

Я попыталась бочком обойти прыщавого и прошмыгнуть через дверь.

Пора бы мне уже запомнить, что мне с моей комплекцией тихо и незаметно как мышка передвигаться не судьба. Исполняющий обязанности повернулся ко мне так быстро и точно против часовой стрелки, будто его длинный нос был флюгером.

- Вот, например, что это за девица и почему остаётся наедине с королём? Чем она поит его величество, вы знаете?

Я застыла на месте, перепуганная. И обратилась умоляющим взглядом к Аурелиусу. Тот решительно шагал ко мне. Я совсем упала духом. Он вряд ли мне уже простил испорченную микстуру.

- Чем надо, тем и поит! Под моим персональным руководством! – пробурчал старик, и я внутренне выдохнула. Всё-таки правильно сразу полюбила этого язвительного дедушку!

Он меж тем подошёл ко мне, схватил за плечи, развернул в сторону двери и подтолкнул.

- Так что я лично за неё ручаюсь. Это моя лучшая ученица. Помогает ухаживать за Его величеством. И прямо сейчас идёт по срочному поручению.

Он склонился к моему уху и шепнул:

- Ступай-ка, милая, прогуляйся пока! Попроси кого из слуг, пусть покажут тебе аптекарский огород. Нарви там травок, какие понравятся. Ты же вроде как разбираешься? Вот и ступай!

Я поблагодарила и поспешила воспользоваться предлогом, чтоб ретироваться. Под угрюмым и подозрительным светло-голубым взглядом прыщавого.

Да, я немного разбиралась в травах, еще со времён Обители. Мы высаживали и собирали самые разные. И мне было до ужаса интересно сравнить, какие растут у нас и в Фрагонаре. Меня всегда завораживало, как много сил даёт матушка-природа своим безмолвным созданиям. Они могут облегчать боль и приносить её, спасать и убивать, быть прекрасным сопровождением нашей жизни – или же становиться пищей и в прямом смысле давать жизнь… так что мне не терпелось попасть в местный аптекарский огород.

И всё же я притормозила шаг, когда увидела, что кое-что с утра поменялось за дверью. Рослый страж в кирасе с эмблемой Королевства, с вислыми усами и усталым взглядом поприветствовал меня, приложив два пальца к своему шлему.

Что-то меня снова напрягло… Возможно, слишком бледное лицо стражника. Или то, как он поморщился, переступив с ноги на ногу. Но я почему-то не могла просто пройти мимо.

- У вас болит нога? – спросила я, робея.

В глазах стражника отразилось безмерное удивление. Как будто его удивил сам факт, что я с ним заговорила. А уж тем более, что интересуюсь его ногой. Неужели тут все во дворце привыкли обращаться со стражей, как с мебелью, раз он так удивляется?

- Не стоит вашего внимания, миледи!

- И всё же я хотела бы знать, - зачем-то настояла я.

- Ничего страшного, уверяю вас! Просто царапина после тренировки. Слегка… воспалилась.

- Да у вас испарина! И бледны как призрак! – ахнула я. – Это совсем уже не слегка!

Он вдруг умоляюще поднял брови и снизил тон голоса.

- Прошу вас, миледи, не говорите никому! Если вы меня выдадите, меня отстранят! А у меня семья… малыш недавно родился, жена пока не может работать…

- Но надо же показаться лекарю!

Страж грустно улыбнулся.

- Лекари для богачей! У меня лишних денег нету. Всё жалованье уходит на аренду комнаты и на малыша. Но ничего, это ерунда, скоро пройдет! На мне всё как на собаке, не беспокойтесь!..

За дверью послышался какой-то шум, и страж снова вытянулся в струнку, сделав каменное лицо и вперив стеклянный взгляд в стену напротив.

Я поняла, что пожалуй, тоже не хотела бы, чтоб меня тут застал, болтающей зачем-то с личным стражником короля, тот мерзкий прыщавый тип. Чего доброго, снова подозревать начнёт непонятно в чём.

И я поспешно двинулась прочь по коридору.

Аптекарский огород нашла быстро. Мне показали слуги. Я просто потерялась в этом волшебном месте, которое пряталось в небольшом внутреннем дворике одного из многочисленных крыльев королевского дворца. А какие там стояли ароматы! И сколько там росло всего!! Но мне надо было найти пару конкретных травок. Почему-то я была уверена, что здесь они точно будут.

И не ошиблась.

Правда, быстро возвращаться обратно я не решалась. Тянула время, как могла. Лишь бы прыщавый точно ушёл. Наконец, когда мне показалось безопасным, я подхватила узелок из носового платка, в который спрятала пучок сорванных трав – а что, мне же разрешили! – и поспешила обратно.

Надеюсь, стражник ещё не сменился.

- Вот! Это вам… простите, не спросила вашего имени?..

- Грегори, моя госпожа!

Дико смущаясь, я сунула ему прямо в руки узелок с травами.

- Это из аптекарского огорода. Мне разрешили их рвать! Надо настоять эти травы в кипятке и делать примочки. Воспаление должно пройти через два-три дня. Как только увижу мэтра Аурелиуса, попрошу посмотреть вашу ногу. Он ко мне хорошо относится, надеюсь выслушает просьбу!

Я едва смогла закончить свою сбивчивую речь. Стражник смотрел на меня как на какое-то неведомое науке существо. Ну, или на богиню, спустившуюся с небес на землю – если бы я позволила себе предположить нечто подобное.

Он миллион раз поблагодарил меня и заявил, что будет молиться за здоровье леди, и жена его тоже будет молиться! С благоговением спрятал узелок себе за пазуху.

От того, чтобы провалиться под землю от смущения, меня спас слуга, который прошёлся по коридору, меняя свечи.

- Эй, остолоп! – обратился к нему Грегори. – Недавно же меняли! Ещё до середины даже не догорели, что за расточительство!

- Ничего не знаю, велено! – буркнул слуга.

Под шумок я незаметно ретировалась.

В покоях короля я застала уже одного только лекаря. Пользуясь случаем, тут же упросила его осмотреть стражника. Тот поворчал, но согласился.

Его величество по-прежнему мирно спал – в другой уже рубашке, светло-серой с серебристой вышивкой.

Аурелиус кивнул в его сторону:

- Кризис, слава богам, миновал! Ты умница, дорогуша! Хоть и заставляешь выливать хорошие снадобья. Сейчас я дал Его величеству снотворного, погрузил в более глубокий сон до утра, чтобы выздоровление шло быстрее. Так что можешь и поспать эту ночь, гостевая спальня напротив через коридор, насколько мне сказали, пустует. А я пойду, пожалуй, осмотрю этого твоего болвана, который не умеет грамотно обращаться с оружием на тренировках… И кого только в лейб-гвардию набирают…

Ворча себе под нос, мэтр Аурелиус вышел.

Уйти ночевать в другие покои?

Я закусила губу, глядя на расслабленное во сне лицо короля. Почему-то это предложение совершенно мне не нравилось. Как будто сердце не на месте. Я поняла, что если уйду, все равно спать не смогу, буду переживать, вдруг что случилось в моё отсутствие.

И всё-таки нервничала, оставаясь с этим мужчиной наедине, пусть и спящим.

Солнце уже клонилось к закату. Пожалуй, ещё немного, и можно будет ложиться спать… в смысле, садиться. В этот раз я решила близко к постели короля не подходить, в зону досягаемости его рук. На всякий случай. Так что заночую в кресле – подтащу ближе к кровати…

Тут меня осенило, какое ещё доброе дело можно пока сделать, чтоб не сходить с ума от нервозности.

Взяла один из стульев – с изогнутыми ножками, оббитых алой парчой с королевскими вензелями золотом – увы, других тут не водилось! И потащила, пыхтя в коридор.

- Вот! Грегори, держите.

Я с удовлетворением отметила, что из-под края стальных поножей торчит край белого полотна. Значит. Аурелиус сделал перевязку. Правда, упрямый страж всё равно отказался оставлять пост. Неужели планировал так вот и простоять целую ночь?!

- Что это? Зачем? – чуть не с испугом воззрился на меня Грегори из-под шлема.

Я подпихнула ногой стул ближе.

- Садитесь! Посторожите на нём. Вам нельзя пока ногу напрягать!

У него от испуга даже пот со лба пошёл сильней.

- Ни в коем случае! Мне нельзя, миледи! Есть четкое указание в уставе, службу нести стоя, чтоб не терять бдительности или тому паче, не уснуть!

Ну что за упрямец…

- Я вам запрещаю! – я сложила руки на груди и сурово посмотрела на стража, как на строптивого мальчишку.

А он вдруг замолчал, сник и послушно плюхнулся на стул.

Я сама испугалась своего поведения. Это как с тем случаем, когда я вышла посреди поля боя. Откуда только бралась во мне вот эта вот странная смелость в самый неожиданный момент? Я сама себя не узнавала и не знала, как себя вести потом - и жутко было представить, как выгляжу со стороны. Наверное, как цыплёнок, который распушил крохотные крылышки и думает, что он – взаправдашний орёл.

Но стражник смотрел с уважением и вроде бы не думал смеяться.

- Миледи! Храни вас бог за вашу доброту! Клянусь, что спать не буду и стану охранять покои вашей милости… то есть, Его величества, как зеницу ока!

Я смущенно поблагодарила и снова сбежала за дверь.

Уселась с ногами в кресло.

Задумчиво следила, как медленно истаивают полосы солнечного света на полу. Потом снова любовалась спящим лицом мужчины рядом. Потом снова смущённо отводила взгляд и заставляла себя не смотреть. Минут на пять обычно моей выдержки хватало, потом всё начиналось снова.

Стемнело. Я зажгла свечи, как всегда делала, чтоб всю ночь было светло и я могла среагировать вовремя, если что-то пойдёт не так с королём. Машинально отметила, что слуга и здесь сменил на новые. Вздохнула и мысленно согласилась с Грегори – совершенно расточительно! Хотя, видимо, в королевских дворцах так положено.

Снова вернулась в кресло.

Под дверью появилась полоска мягкого света. Видимо, и в коридорах дворца зажгли свечи. Это как-то успокаивало и даже убаюкивало.

Но сон ещё долго ко мне не шёл, и лишь ближе к полуночи я стала постепенно погружаться в дремоту…

Часы на стене пробили двенадцать раз.

Зашипев, свечи в комнате погасли одна за другой.

Я вздрогнула и выпрямилась в кресле, сон как рукой сняло.

А потом и светлая полоса под дверями погасла тоже.

- Что за чёрт… - донеслось до меня глухое восклицание Грегори. Который, судя по всему, остался в абсолютной тьме.

А потом я услышала в коридоре какой-то странный шум. Лязг. Вскрик. Следом грохот.

- Стой, скотина! Стой, кому говорят! – пробасил Грегори.

И я услышала топот солдатских сапог по коридору – прочь…

Меня будто сдёрнуло с кресла.

На негнущихся ногах я подошла к двери. Было темно – хоть глаз выколи. Сегодня новолуние.

Наощупь нашла дверь. Приложила ухо… выходить сейчас меня никакие силы бы не заставили!..

Но за дверью была зловещая тишина.

Дрожащими пальцами я спустилась по полотну двери к замочной скважине… и похолодела.

Там, где обычно торчал ключ, чтоб можно было запереться, сейчас было абсолютно пусто. Хотя ещё утром он торчал, я помнила точно!

Мамочки, что же делать?!

Король спит, в тишине раздаётся мерное сонное дыхание. До утра усыплён сонным зельем Аурелиуса и не среагирует, даже если в комнату ворвутся. Бежать за помощью? Что-то мне подсказывало, что в темноте меня ждёт такая опасность, что вряд ли доберусь.

Я метнулась в сторону, и больно ударившись пальцем об ножку какого-то пуфика, нащупала здоровенный тяжёлый комод, который помнила, стоял тут.

Не знаю, откуда только взялись силы. Но я смогла с диким скрежетом и грохотом его придвинуть к двери.

Замерла, тяжело дыша. Потом, опомнившись, схватила канделябр с комода, который каким-то чудом умудрилась не опрокинуть. Прижала к груди. Слабенькая защита, конечно. Жалкая ты, Николь.

Но это всё, что могу. Когда за моей спиной дорогой мне человек, которого я должна защитить.

Кажется, с комодом я придумала вовремя. Потому что привыкшим к темноте зрением увидела, как медленно поворачивается ручка двери. Кто-то с той стороны пытался тихо и незаметно войти внутрь.

16.2

16.2

Прижимаю канделябр к груди.

Сердце колотится так, что я его слышу.

Стук-стук, стук-стук…

Думай, Николь! Думай… Комод со скрипом подался ещё на сантиметр и снова остановился. Кажется, за дверью в недоумении – она же должна была быть открытой! Но не думаю, что передышка продлится долго. И в конце концов, отодвинуть комод – не такая уж трудная задача. А канделябром по голове – это вряд ли остановит кого-то… с серьёзными намерениями.

Я набрала воздуху в грудь.

И на всю комнату, прорезая ночную тишину, громко-прегромко воскликнула:

- Ваше величество, не вставайте! Я сама проверю, кто там рвётся в такой поздний час! Вряд ли им назначена аудиенция! Лучше позвоните в колокольчик, пусть принесут вам чаю!

Тишина за дверью.

Вот так. Пусть задумается. Все-таки, лезть в комнату, где один спящий король – и лезть в комнату, где двое, и король предположительно проснулся, немного разные вещи. Что могла делать девушка в комнате Его величества в такой поздний час, лучше даже не думать. Оплакивать в который раз свою репутацию буду потом, когда всё останется позади. А пока руки дрожат и спина покрывается холодным потом… и тишина за дверью кажется леденящей и полной угрозы…

А потом я слышу топот множества ног по коридору. В нашу сторону.

Из-под двери снова просачиваются слабые отблески трепещущего пламени.

Лязг железа, угрожающие окрики…

Я прислоняюсь к стеночке и тихонько сползаю на пол. Ноги не держат.

Успели.

Я достаточно протянула время, чтобы пришла подмога.

Спустя несколько минут возни за дверью, слышу знакомый голос. Это Грегори.

- Миледи, вы в порядке?.. Выходите, не бойтесь! Мерзавец удрал, мы отправили погоню.

После небольшой паузы я ответила:

- Эм-м-м… простите, я бы с радостью! Но кажется, забаррикадировалась насмерть.

***

В общем, отодвинуть комод самостоятельно у меня не получилось. К счастью, с той стороны поднажали аж трое стражников, и совместными усилиями это, наконец, удалось. Понятия не имею, как мы не разбудили Его величество! Крепкое зелье, видимо, дал Аурелиус. А самой большой загадкой для меня осталось, как же я умудрилась придвинуть к двери то, что трое мужчин еле-еле оттащили.

Грегори поднял повыше зажжённый факел и осмотрел королевские покои.

- Рад, что вы в порядке, миледи! Возвращаюсь на пост. Жаль, что негодяй ушёл, но наши ребята отправились вдогонку. Глядишь, и достанем. Двое их было! Один, как свечи погасли, попытался на меня напасть. Я за ним – а он прочь. И второй в это время подобрался к двери. А говорили Его величеству, надо больше народу на посту ставить! Ну, теперь-то уж постараемся, покуда Его величество не сможет упрямиться. Эх… жаль, упустили! Но больно прыткие мерзавцы. А ещё… спасибо хотел вам сказать, госпожа!

- За что ещё? – удивилась я. – Это мне благодарить надо, если бы вы с товарищами не подоспели… да как вы только бегали ещё, с эдакой больной ногой!

Стражник просиял улыбкой.

- Да что нога! Вот если б не вы, меня б уже и в живых-то не было! Пойдёмте, чего покажу!

Я вышла за порог, немного робея – всё-таки страх перед темнотой по ту сторону двери был ещё слишком силён – и с удивлением увидела, как Грегори показывает мне на что-то, чего тут совершенно точно быть не должно.

Кинжал, торчащий из стены.

Примерно в том месте, где была бы голова Грегори, если бы он остался нести службу стоя.

- Вот видите? Как свечи погасли, кто-то кинжал и швырнул. Если бы не стул, который Ваша милость изволили пожаловать… в общем, по гроб жизни буду вам благодарен, спасительница!

Я совершенно смутилась.

Тем более, что подходила всё новая стража, теперь в коридорчике толпилась уже дюжина высоченных, вооружённых до зубов мужчин в кирасах, и все пялились на меня с каким-то восторженным выражением. Рассказ Грегори теперь станет местной байкой, я уверена.

От неловкости я вся сжалась и постаралась стать как можно меньше. Ожидаемо, ничего не получилось. И совсем было я уже собиралась откланяться, пожелать страже спокойной ночи… точнее, спокойного стояния под дверью… как на сцене появились новые действующие лица этой ночной комедии абсурда. И вот уж кого я точно здесь не ожидала и не хотела видеть!

- Так-так! И что здесь происходит?! Верно ли я понял? На Его величество снова совершено покушение?

Снова?..

Прыщавый растолкал стражу и вплотную притащил свою нескладную фигуру к дверям в королевские покои. За его не очень могучей спиной маячило несколько угрюмых теней в сером. Вот и Тайный сыск пожаловал... Не судьба мне тихонечко смыться. А как спокойно начинался вечер!

Тем временем прыщавый перевёл на меня взгляд, и его брови сошлись на переносице.

- И снова всё случилось, когда вы здесь! Так внезапно тут объявились из ниоткуда. И сразу же началась чертовщина. Но я уже не удивляюсь. Вокруг нашего короля явно зреет какой-то заговор! И я, пусть недавно в должности, просто обязан его раскрыть! У меня нюх на подозрительных людей! К слову, я утром взял на анализ ту микстурку, которой вы поили короля. Знаете, что показало исследование?

Исполняющий обязанности взял драматическую паузу, а я поняла, что покрываюсь мурашками.

Потому что вспомнила!

Что мне он напоминал. Тот странный горьковато-полынный запах, который шёл от пропавшей микстуры.

- Там… был Крысиный Хвост…

- Что ещё за хвост? Вы издеваетесь?!

- Растение. Из него… в Обители, где я воспитывалась, изготавливали особое снадобье. Для пропитки приманок, которые раскидывали… чтобы травить грызунов в амбарах.

Прыщавый мрачно улыбнулся.

- Значит, вы даже не отрицаете. – А потом обернулся к своим людям и воскликнул, указывая на меня узловатым пальцем: - Взять её!

Что?..

Перед моим лицом опустилась, загораживая, алебарда.

- Ваша милость, это какая-то ошибка! Миледи не могла!.. – это добряк Грегори пытался меня защитить. А я всё ещё не осознавала, что происходит.

Все мысли были только об одном.

Значит, я собственными руками едва не дала яд самому дорогому мне человеку! Я в ужасе закрыла ладонями рот.

- И этого тоже взять! Подозрительно, что заговорщики напали именно в его смену. А ещё больше подозрительно, что он тут сидеть вздумал! Наверняка заснул и проворонил нападение! Как минимум, преступная халатность, как максимум – сообщник в заговоре! Вон как выгораживает подельницу!

Вот тут моё оцепенение как рукой сняло.

- Вас здесь не было! И вы ничего не знаете! Это всё какая-то глупость, Грегори ни в чём не виноват! Разве вы не понимаете, что ему не было никакого резона прогонять нападавшего, если б он был с ним в сговоре? Да он вообще бы мог сам войти в спальню королю и всё устроить!

Но кажется, этому хмырю было плевать на логику. Лишь бы выслужиться на новой должности. После моих слов «это глупость» он покраснел как помидор, и я поняла, что с этого момента любые мои доводы бессмысленны.

Остальные королевские стражники хоть и были возмущены до глубины души обвинением собрата, но всё-таки начальник Тайного сыска, пусть и временный, был по должности неизмеримо выше их. И они ничего не могли поделать, когда люди в сером схватили Грегори, отобрали оружие и связали ему за спиной запястья. Меня вязать не стали – хотя вряд ли я бы сопротивлялась, в таком шоке находилась. Просто повели за собой под руки – один слева, другой справа, а ещё двое позади, и следили за мной так настороженно, словно это я была главной угрозой Королевству. А в это самое время настоящие заговорщики бродили где-то безнаказанные…

Я оглянулась и бросила отчаянный взгляд назад.

- Не бойтесь, миледи! Мы к Его величеству близко никого не подпустим! – пробасил один из стражников. У двери в королевские покои высился целый отряд, и я немного успокоилась. Но только немного.

Я не понимала, что происходит.

Почему-то была уверена – не будь Его величество под снотворным, такого бы не допустил. Но, увы… И что теперь будет со мной? Надеюсь, в Королевстве Ледяных Островов не практикуется смертная казнь без суда и следствия…

Я повесила голову и постаралась ускорить шаг. Никак не успевала за прыщавым, который бодро вышагивал впереди, задрав нос. Гордый, как петух на заборе.

***

Тюрьма для особо важных заключённых располагалась в подземельях дворца. Сейчас она была совсем пустая, так что камер свободных оказалось – выбирай, не хочу.

Меня и Грегори посадили в соседние, разделённые решёткой в пол. И он до самого утра успокаивал меня как мог и уговаривал, что всё будет хорошо. А то я совсем пала духом и начала уже сомневаться. В этой полутёмной клетке была только груда соломы на полу, и страшно холодно. Меня тут же стали терзать воспоминания. О другом холодном подземелье, в котором меня держала когда-то Всеблагая Дева Одетт. А ведь она до сих пор ждёт меня обратно… От таких мыслей внезапно заныл низ живота, напоминая о тех ужасных днях.

Я кое-как устроилась в соломе, подгребла под себя побольше, села и обхватила руками колени.

Наконец, у Грегори закончились успокоительные причитания, и он протяжно вздохнул.

- Э-э-э-х-х… а при предыдущем начальнике Тайного сыска такой ерунды бы не случилось! Уж он-то был мировой мужик, живо бы разобрался, что к чему!

Я пожала плечами. Что толку сожалеть о прошлом. Теперь здесь главный – тот прыщавый хлыщ. И одна Небесная Дева знает, что ему придёт в голову, чтобы поскорее убрать приставку «исполняющий обязанности» от своей должности.

Уткнулась лбом в колени.

Больше всего я мучалась и переживала не из-за себя. А вдруг повторится покушение, пока я тут рассиживаюсь?

Но кто же это мог быть? И почему именно сейчас?

Мысли бродили вокруг да около, как козы на привязи, но я чувствовала, что почти поняла что-то важное.

Ответ пришёл сам собой где-то под утро.

В Королевстве Ледяных Островов до сих пор кто-то очень сильно не любит эллери. И весть о том, что их король, оказывается, из этих «проклятых магов», этим «кому-то» очень сильно пришлась не по вкусу.

Больше других вариантов у меня не было. Ведь после того, как младший принц встал на сторону брата, вряд ли у Его величества оставались ещё соперники в борьбе за престол. Да и на Материке уже подуспокоились после того, что случилось под стенами Замка ледяной розы. Моё сердце чуяло, что знать столько тонкостей о жизни дворца, чтоб спланировать всё так, как это случилось, мог только внутренний враг.

И план бы, несомненно, удался.

Если б я не вылила настойку. Если б я не притащила тот стул. Если б не подняла тревогу и не сумела каким-то чудом придвинуть комод.

Кажется, именно я стала той неизвестной переменной, которая нарушила злоумышленникам всю стройность уравнения.

***

Я всё-таки задремала под утро.

А потом сквозь сон услышала какие-то посторонние звуки.

Протяжный скрип двери.

Тяжелые шаги. Странный стук сопровождает каждый шаг.

Заискивающий голос Прыщавого. Меня уже от одного этого звука передёргивало от омерзения.

- Вам вовсе не было никакой необходимости прерывать столь долгожданный отпуск и оставлять одну вашу драгоценную супругу! Мы бы со всем разобрались…

- Вижу я, как вы тут без меня разобрались. Сделай милость, помолчи! Я с тобой ещё побеседую, будь уверен. Когда такое бывало, чтоб Совет министров ставил телегу поперёд лошади и назначал на столь важные посты кого-то в обход воли Его величества?

- Всего лишь исполняющим…

- И учти, я крайне зол за то, что мне пришлось оставить мою Мэри. Так что лучше не раздражай ещё больше пустой болтовнёй. Веди!

Прыщавый затыкается и не издаёт больше ни звука.

А я кое-как вылезаю из соломы – затёкшие руки и ноги не слушаются, на голове гнездо, в одежде тут и там солома… Что это ещё за новая напасть по мою душу грядёт?

Массивная металлическая дверь в подземелья отворилась.

Сквозь неё ступил грузный мужчина средних лет. Внимательные глаза под полуприкрытыми сонными веками обвели медленно всё помещение. Лицо у него было одутловатое и всё в резких складках, что живо напомнило мне такую собаку, которая была модной при дворах высшей знати не только в Королевстве, но и у нас, на Материке.

Бульдога.

Наконец, взгляд невозмутимых маленьких глаз остановился на мне. Я внутренне подобралась и даже попыталась встать ровнее.

Теперь понятно, откуда был стук. У мужчины в руках оказалась увесистая трость с навершием в форме собачьей головы.

Мне стало как-то страшно. Очень уж грозный вид был у этого человека – как я понимаю, того самого, настоящего начальника Тайного сыска Королевства. И он, судя по всему, очень сильно сердит… мамочки, вот это я влипла, так влипла!

16.3

16.3

А потом вдруг этот жуткий господин, которого я мысленно окрестила Бульдогом, вдруг улыбается мне и протягивает руку. И я совершенно перестаю пугаться. Потому что понимаю, что глаза у него на самом деле добрые.

- Прошу прощения, юная леди! За совершенно неподобающий приём, оказанный вам. Николь де Тремон, насколько я понимаю? Наслышан от нашего общего друга, Рональда Винтерстоуна. Пойдёмте! Побеседуем в более комфортной обстановке. Расскажете мне по порядку, что у вас тут произошло.

Он предлагает мне опереться на его руку – и я не успеваю понять, как это происходит, но обнаруживаю себя идущей с ним под руку по длинным сводчатым коридорам, словно с каким-нибудь своим добрым дядюшкой, который давно не виделся с племянницей и теперь выспрашивает между делом, как она поживает. А он выспрашивает! Ещё один мой шок, когда понимаю, что я уже пересказала ему всю краткую историю моего появления на корабле Винтерстоуна, а заодно и путешествия к Замку ледяной розы.

- Не спешите слишком быстро! Мне и с тростью-то не поспеть за резвыми ножками молодых девушек, - ворчит мистер Шеппард и продолжает. – Так что же, сильно вы испугались, когда на Замок напали?

- Испугалась, - признаюсь я, когда мы сворачиваем в очередной полутёмный сырой коридор. Я бы сама без Шеппарда ни за что не нашла выход из этого лабиринта! – Испугалась, но не сильно. Сильно пугаться у меня, признаться, времени не очень много было.

Он усмехается. Потом дёргает меня за локоть в сторону.

- Осторожно, голову! Здесь балка потолочная неудобно расположена… Так о чём бишь это мы! Да. Я, собственно, почему так подробно расспрашиваю. Ведь я был по делам службы в Замке ледяной розы в тот день. Но вынужден был спешно отбыть раньше, и всех событий под стенами Замка не застал. Конечно, получал донесения о том, что случилось, но ваша точка зрения на события также чрезвычайно мне интересна.

И он вынуждает меня рассказать в красках всё, что произошло. Включая момент, где наш король запекает мозги Оскотта и превращает его в агукающего младенца. Особенно Шеппарда впечатлила та часть, где я избавляю Его величество от помолвки. Кажется, это его не на шутку веселит.

- Охох… дорого бы я отдал, чтобы увидеть это своими глазами! Но в тот момент были дела важнее.

- Понимаю, служба… - кивнула я. Но Шеппард покачал головой.

- Напротив. Впервые в жизни пренебрёг делами службы ради того, что для меня было важнее всего на свете. Потому что я был нужен жене, которая вернулась с того света. И сыну, о существовании которого до того дня даже не подозревал.

Столько глубокого и сдержанного чувства было в голосе этого некрасивого и немолодого уже человека, что я невольно подумала. Счастливая она, его жена. А ещё – что хотела бы услышать эту историю с самого начала. Но расспрашивать показалось бестактным.

- Почему же вы оставили своих близких и приехали сейчас? – осмелилась я всё де на один вопрос.

Шеппарл кивнул, вонзая острый конец трости в камень пола.

- Да. Вернулся. Потому что мне не безразлично, в каком королевстве будет жить мой сын. И моя жена. Которая тоже является эллери.

Я вздрогнула и сбилась с шага. Шеппард остановился и повернулся ко мне.

- То, что вы мне рассказали, юная леди, полностью совпадает с донесениями моих людей о произошедшем под стенами Замка ледяной розы. Я слышал уже о том, как наш король обнаружил свой дар перед всеми. И то, как храбро и самоотверженно вы его защищали. Именно поэтому я твёрдо убежден, что вы не имеете никакого отношения к зловещим событиям, которые случились минувшей ночью. Нюхом чую – здесь пахнет заговором! Слишком много деталей укладываются в подозрительно стройную картину.

- Заговор против эллери… - прошептала я.

Шеппард посмотрел на меня уважительно.

- Значит, миссде Тремон, и вы пришли к тому же выводу параллельно со мной? Думаю, вам, находясь изнутри ситуации, интуиция должна была подсказывать такие вещи особенно явственно. Так что то, что и вам она говорит то же самое, для меня знак, что мы на верном пути. Да-да, эллери! Они снова стали мишенью. Кому-то в нашей столице очень не понравилась новость о том, что маг из эллери будет нами править. Не после того, как нам столетиями вдалбливали, что это монстры, которых совершенно правильно повелел предать огню и мечу основатель династии Стратагенетов в ходе Великого Завоевания.

- Эллери – не монстры! – горячо возразила я.

- Нет, разумеется. Это всего лишь древний народ с весьма прискорбной судьбой. Виноватый лишь в том, что своим магическим даром и своими волшебными Замками вызвал зависть тех, кто не мог добиться ничего подобного. Ох уж эти эллери… Их истребляли веками. Их жалкие остатки гнали и заставляли прятаться и скрываться. Они очень хорошо научились таиться среди нас! Но вы видели – рано или поздно всегда наступает момент, когда эллери вынужден сражаться за то, что он любит. А шила в мешке не утаишь. Так что перед нами, юная леди, очередной переломный момент, которых много было в нашей многострадальной истории. Обескровим себя в новом противостоянии? Или создадим прочную основу мира на века и тысячелетия вперёд?

- Мне больше нравится второй вариант, - проговорила я. От перспективы первого меня в дрожь бросило. Слишком живы ещё были воспоминания о перекошенных злобой лицах людей под стенами волшебного Замка. И призывах уничтожить всех, кто был не такой, как они – и короля-эллери, и даже хрупкую девушку в голубом платье, которая не сделала им ничего плохого.

- Мне тоже! И я глубоко убеждён, что будущее нашего Королевства, его сила и залог грядущего процветания – в том, чтобы использовать магию и таланты эллери для всеобщего блага. Мы были бы последними идиотами, если бы позволили кучке скудоумных трусов загубить по своему невежеству и страху перед эллери те ростки, которые в будущем могут дать начало прекрасному древу. Люди и эллери вместе, в союзе и дружбе – вот то, что способно залечить раны прошлого и создать будущее, которым все мы сможем гордиться!

Я вдруг подумала – Королевство Ледяных Островов ждёт прекрасное будущее. Если у него будут такие служители, которые мыслят государственным масштабом. Мыслят не на годы, не на десятилетия – на века вперёд. Я бы хотела увидеть расцвет этого Королевства. Мы на Материке слишком погрязли в мелких склоках. Оказывается, чувство принадлежности к чему-то большому и значимому способно вдохновлять! Даже у меня, чужестранки, сердце стало биться быстрее. И захотелось сделать что-то, чтобы приблизить исполнение мечты мистера Шеппарда.

Он вдруг глянул на меня хитро.

- Впрочем, я совсем вас утомил. Давайте-ка вернёмся к тому моменту, как вы с Его величеством покинули место сражения…

- А там дальше ничего интересного! – поспешно перебила я. – Мы приехали, я тут у вас немножечко погостила, а потом вдруг эти ужасные события прошлой ночи.

- Как-то вы слишком неподробно рассказываете, - разочарованно вздохнул Шеппард, открывая передо мной какую-то очередную неприметную дверку и пропуская вперёд. – Я уж настроился на волнующую историю… ну да ладно. Как-нибудь после, в более спокойные времена и в более располагающей обстановке я вас расколю до конца, будьте уверены.

О да. В умении Шеппарда развязывать язык даже таких пугливых мышек как я, можно было не сомневаться. На всякий случай заранее дала себе зарок – с Шеппардом по душам больше не болтать. А то кто знает, какие свои сердечные тайны вот так можно выболтать ненароком. Этот мистер тот ещё любитель сплетен, судя по всему. Наверное, должность обязывает.

Он, судя по всему, прочитал мою решимость по моему лицу.

- Меняю на историю знакомства Рональда Винтерстоуна и мисс Кэтрин! – прищурившись, заявил Шеппард.

- Нечестная игра! – воскликнула я.

Да за такое я бы руку отдала. Уже вся извелась, если честно – никак не могла сообразить, какие же превратности судьбы могли свести скромную девушку из глухих болот и блистательного наследника графского титула и целого Замка. Да так, чтоб он отказался жениться на дочери маршала Королевства Ледяных Островов.

Шеппард задавил улыбку и кивнул мне в сторону каких-то ступенек. Мы стали подниматься вверх.

Мне кажется, или путь наружу получается в несколько раз длиннее, чем мы шли в подземелья прошлой ночью с прыщавым? Или Шеппард намеренно ведёт меня кривыми тропами, чтоб поболтать без лишних ушей, которые на каждом шагу во дворце?

- Что ж. Давайте, в таком случае, приступим к завершающей части вашего рассказа. Итак, что же случилось прошлой ночью?

Нет, всё-таки этот человек – гений.

К этому моменту я вдруг поймала себя на мысли, что доверяю ему, как лучшему другу, не стесняюсь совершенно, как с лучшей подружкой, и вообще готова вспомнить даже то, чего не знала, чтобы только помочь.

- Воспроизведите мне, дорогая, все ваши действия, начиная со вчерашнего утра. Шаг за шагом. Что делали, куда ходили, с кем разговаривали. О каждом человеке, с которым контактировали в течение дня. Кто приходил. Что говорил. Что делал. Представим, что вы описываете в дневнике свой день. Я буду вашим дневником на сегодня. Итак?

Я невольно улыбнулась. Даже как-то нервничать перестала из-за того, что пропущу что-то важное или что-то не так скажу.

И просто начала рассказывать.

Шеппард тут же стал похож на собаку, перед носом которой держат кость. И она следит за ней с маниакальной сосредоточенностью, чтобы дождаться мига, когда можно будет схватить.

Слушал меня предельно внимательно. О, как этот человек умеет слушать! Я и сама не заметила, как начала говорить, и говорить, и говорить… думаю, он прекрасно понял даже то, о чём я умолчала. Потому что слишком уж хитро поблескивали глазки мистера Шеппарда в моменты, когда я описывала, как просила фавориток выйти из покоев Его величества или как передвинула комод, чтоб злоумышленник не смог попасть внутрь. Но тактично не стал задавать лишних вопросов. Вот «не лишние» - задавал, и ещё как! Примерно миллион с хвостиком. И я на все ответила как можно старательнее. Так, что к завершению разговора вся взмокла и чувствовала себя выжатым лимоном из чашки, которую наполняли чаем раз десять.

- Вот мы и пришли! – заявил Шеппард, открывая передо мной очередную дверь.

И я подслеповато сощурилась от непривычного света. Потому что судя по интерьерам и убранству, мы незаметно попали в самое сердце королевского дворца. Через дверцу, которая расположена была… за книжным шкафом.

Шеппард лёгким толчком отправил книжный шкаф обратно, он закрылся и проход исчез.

- Прошу, располагайтесь! Думаю, ваша миссия на сегодня окончена. Отдохните. А мне пора приниматься за работу!

Я огляделась, и увидела, что нахожусь в комнате, больше всего похожей на гостевую спальню. Удобного вида кровать с балдахином, хоть и не такая гигантская – и слава богу! – чем в королевской спальне. Круглый столик с двумя креслами у окна, а на этом самом столике…

Мой желудок немедленно отозвался оглушительным признанием в том, что мистер Шеппард – и правда гений и удивительный человек.

От свеженалитого кофе в чашке шёл легкий дымок.

Поднос, накрытый серебряной крышкой, источал такие ароматы, что я подавилась слюной.

- Позавтракайте, выспитесь как следует. Я отдал необходимые приказы – вас никто не побеспокоит здесь. Правда, ради вашей же безопасности снаружи оставил караул. Из моих людей, я их привёз с собой, так что не тревожьтесь ни о чём.

- А вы?..

- А я пока, с вашего позволения, удалюсь и пойду, побеседую с некоторыми действующими лицами этого спектакля. Мне уже не терпится.

Я подумала – не очень долго Шеппард усидит дома в своём бессрочном отпуске по семейным обстоятельствам. У него глаза горели таким охотничьим азартом, что любой легавый пёс позавидовал бы.

Спать в незнакомой кровати я, конечно же, не решилась.

Но на нервах съела все до крошки. А потом уснула прямо на столе, положив голову на руки.

Уже после обеда, когда солнце клонилось к закату и краешком заглядывало в моё окно, прежде чем нырнуть за остроконечные крыши, меня разбудил Шеппард.

- Прошу прощения, юная леди, но во-первых, так, как вы спите, ужасно неудобно и вредно для спины! А во-вторых, я подумал, вам любопытно будет взглянуть. Если подойдёте к окну, возможно, как раз успеете.

Я встрепенулась и сонно протёрла глаза.

Потом сообразила, что я, кто я и где я. И бросилась к окну.

По счастью, действительно успела в последний момент.

Чтобы увидеть, как через весь мощёный булыжником двор ведут под руки девушку в роскошном платье из золотистой парчи. И запихивают её, не обращая внимания на негодующие вопли и угрозы, в недра чёрной как ночь кареты с зарешёченными окнами.

Я её узнала.

Одна из фавориток Его величества. Та самая брюнетка, с родинкой над верхней губой.

Которая упрекала меня в бардаке на столике со снадобьями для короля.

16.4

16.4

- Мы с вами были правы.

Мистер Шеппард усталой шаркающей походкой подходит к столику за моей спиной, садится за пустое кресло, убирает в сторону трость с собачьей головой в навершии и наливает себе остывшего чаю.

- Это был заговор против эллери на троне Королевства.

- Был? – порывисто оборачиваюсь я, отпуская кремовую штору.

Тут же устыдилась, что ничегошеньки к чаю не оставила. Что поделаешь – нервы… Но что-то в том улыбающемся взгляде начальника Тайного сыска, в том ощущении хорошо исполненного долга, которым от него веяло, успокоило меня. Почему-то появилось ощущение, что вот теперь и правда всё позади. И всё непременно будет хорошо.

Я уселась напротив Шеппарда и приготовилась слушать.

- Да, был. Теперь уж точно. Есть у нас такой… Комитет по противодействию магическим угрозам. Самопровозглашенный и самосозданный в недрах гигантского чиновничьего аппарата Королевства. Воспользовались тем, что все наши усилия были сконцентрированы на других угрозах – восстаниие вассалов на Материке, младший принц, рвущийся к власти, непонятная древняя магия, разрушение Замков роз… в такой момент к простым людям как-то не так внимательно присматриваешься. А зря. Так что каюсь, проглядел. Действительно пора в отставку. Державе срочно нужны молодые мозги, как что пусть наш юный Винтерстоун даже не думает артачиться. Пойдет ко мне замом как миленький! Тем более, что члены Комитета и на его драгоценную невесту тоже посягали.

- Мистер… как его… - попыталась вспомнить я того ужасного человека, который под стенами Замка ледяной розы попытался призвать рыцарей уничтожить Кэти Лоуэлл как какое-то мерзкое насекомое.

- Оскотт, - кивнул мой собеседник. И продолжил, попивая холодный чаёк. – Его соратники быстро поняли, что их может ждать та же участь. Слухи разошлись мгновенно, тем более, что некоторые члены Комитета были и среди гостей на балу в Замка ледяной розы. Агукать и пускать слюни им как-то не хотелось. И они решили действовать. Времени продумать план как следует не было, стали импровизировать. И думаю, кто-то из них начитался дешёвых приключенческих романов, потому что план был, мягко говоря, сыроват. Дырка на дырке.

Начальник Тайного сыска посмеивался над неудачливыми заговорщиками как над детьми, которые неумело врут взрослым. А у меня от воспоминаний об этом «сыроватом» плане мурашки шли по спине.

- Для начала они добились того, чтобы Совет министров в отсутствие королевского решения назначил на мое место временным исполняющим обязанности никчемного Говарда Миллса. К их несчастью, в Тайном сыске осталось достаточно преданных мне лично людей, которые тут же отправили весточку, что происходит что-то не то. Так что я, пожалуй, останусь во дворце на некоторое время и подожду, пока Его величество очнется, чтоб проконтролировать, что он в курсе дела и теперь-то уж точно назначит дельного человека. Я уйду на покой только тогда, когда смогу убедиться, что моё ведомство в надёжных руках. Думаю, смогу-таки дожать Рональда. Он пока ещё сопротивляется и, по-моему, планировал запереться со своей невестой в Замке ледяной розы на ближайшие лет сто и никуда оттуда не выходить. Но я, так и быть, дам им насладиться медовым месяцем, а потом достану из его берлоги. Его острый ум и твёрдая рука пригодятся нашему королю.

Я смутилась.

Когда мы отъезжали, ни про какую помолвку Рональда и Кэти ещё даже не объявлялось. Откуда этот человек всё обо всех знает? Видимо, по должности положено.

- Наши неудачливые заговорщики били сразу по нескольким фронтам. Уязвимое состояние короля делало задачу, казалось бы, предельно простой. Сначала предполагалось прямо приставить одну из бывших фавориток к постели Его величества. Но тут вдруг оказалось, что это место занято. Да кем! Неожиданным новым действующим лицом, появления которого никто не мог предсказать. Включая меня, к слову.

Я смутилась ещё сильнее.

- Тогда ушлая девица пошла напролом. И влила яд в зелье, надеясь, что обвинят во всём вас. Ведь если бы не ваше чуткое сердце и не менее чуткое обоняние, в тот день отраву королю дали бы вы сами из собственных рук. И обвинили бы тоже вас. Сплошной профит для заговорщиков.

Ох… мороз по коже. Лучше не представлять.

- В ту ночь специально поставили в охрану раненого человека, который не смог бы оказать сильного сопротивления. Слуга заранее выкрал ключ, торчавший в двери, и заменил все свечи. Кстати, вы не задумывались, почему они так вовремя погасли?

Шеппард сунул руку в один из объемистых карманов, которых на его скромном и неприметном сюртуке было, кажется, неиссякаемое количество, и положил передо мной на столик свечу.

- Узнаёте?

Я кивнула.

- Это одна из свечей, которую я позаимствовал в покоях короля. Слуга забыл зажечь эту второпях. Мои люди тщательно изучили её состав в лаборатории. Приглядитесь! Ничего не замечаете?

Я осторожно тронула пальцем свечу. Взяла в руки. Принюхалась… свеча как свеча.

И только потом, когда всмотрелась совсем близко, обратила внимание, что цвет воска верхней трети и остальной свечи слегка отличается.

- Да-да, вот именно! Вы смотрите правильно. Эта свеча неравномерно сделана! Сверху воск. Далее – воск с примесями, мешающими гореть. В котором часу вы зажгла свечи?

Я задумалась.

- Не знаю точно. Они погасли ровно в полночь, как раз часы били, я очень хорошо запомнила. Вы хотите сказать, что свечи могут гореть только определённое количество времени, а потом гаснут? Но тогда эти люди должны были точно знать, во сколько я их зажгу! И как-то повлиять на это время! Ведь я сама всегда их зажигала, в вечернее время в покои короля не дозволялось входить посторонним. Разве такое возможно?

Шеппард посмотрел внимательно.

- Вспомните-ка, моя дорогая. А что именно натолкнуло вас на мысль о том, что пора зажечь свечи?

– Не помню… наверное, свет зажегся в коридоре, я увидела блики из-под двери…

- Вот именно! Слуга в коридоре зажёг их в строго обозначенное время. Оно было отсчитано таким образом, чтобы к полуночи, когда вы услышите бой часов, восковая часть свечей догорела и они бы разом погасли. Часов множество в разных помещениях дворца, это крайне удобный сигнал для координации действий заговорщиков.

- А если бы не получилось?

- Что ж. Им хватило бы и темноты в коридоре, чтобы нейтрализовать охрану у вашей двери. Думаю, расчет был на то, что справиться с одной невооруженной девицей при свете ненамного труднее, чем в полной темноте.

- Но у них получилось… было так темно… - я снова содрогнулась от воспоминаний.

- Ещё бы! Ведь заговорщики выбрали новолуние для реализации своих планов. Тёмная, беспросветная ночь должна была облегчить задачу. И снова вмешалась одна маленькая храбрая леди. Стражник остался жив и смог позвать подмогу. Дверь по какой-то непостижимой причине вместо того, чтобы распахиваться настежь, оказалась забаррикадирована так, что взрослый мужчина не смог отодвинуть препятствие с первой попытки. Так что вы в очередной раз спутали им карты. Своим комодом и своей храбростью. Снимаю шляпу!

На сердце у меня потеплело от такой похвалы.

- Ну что ж, а дальше вы знаете! Основных исполнителей и мозговой центр мы уже обезвредили. Миллса долго проверяли и пришли к выводу, что он не изменник, а просто неспособный ни к чему дурак. Такое, представьте себе, тоже случается. Так что перевели в письмоводители. Там ему самое место. Теперь предстоит долгая и методичная работа по выявлению щупалец, которые кружок заговорщиков мог протянуть дальше, особенно в других государственных органах. Ну, это уже по моей части. Так что отдыхайте, милая! И вот ещё что…

Он неуклюже поднялся и снова потянулся за тростью. Я поспешила подать.

- Скажите, чем мы можем возместить столь возмутительное поведение в отношении вас? Совершенно недопустимо было подозревать вас, а уж заставлять провести ночь в камере… в высшей степени непростительный поступок!

Я задумалась.

- Страж, которого арестовали вместе со мной. Он же ранен! И так самоотверженно защищал короля! Могут его отправить домой лечиться, только чтобы с выплатой денежного пособия? В качестве компенсации. И чтоб место его не пропало? У него жена и ребенок маленький недавно родился…

Шеппард слушал внимательно. Посмотрел на меня с некоторым удивлением, как мне показалось. И с уважением. А потом кивнул.

- Как прикажете. Всё будет сделано. И всё-таки. Скажите мне – что я могу сделать лично для вас?

Я задумалась ещё сильнее… и покраснела.

- Могу я… попросить дозволения снова продолжать ухаживать за Его величеством? И…

Решиться продолжать было тяжело настолько, что я едва не струсила. Но меня же спросили о награде? А есть только одно, чего мне хотелось бы по-настоящему.

- И можно ли, чтобы в спальне Его величества не было стражи? Ему нужен абсолютный покой, а не чужие люди туда-сюда…

- Не волнуйтесь. Никаких чужих людей рядом с Его величеством не будет. Только свои.

Шеппард улыбнулся – и я поразилась, как преображает лицо этого человека улыбка. Сначала кажется, такой суровый и важный господин вообще не умеет улыбаться. А вот теперь улыбается, и видно – добрый.

А потом он удивил меня ещё больше.

Когда поклонился мне.

- Для меня было величайшей честью познакомиться с вами, юная леди! Что-то мне подсказывает, что наше Королевство ждут хорошие времена.

***

Вот так я снова вернулась на свой бессменный пост.

Его величеству явно становилось лучше. И это безмерно меня радовало.

Мэтр Аурелиус, который осматривал его каждое утро, говорил, что король давно должен был встать на ноги, и он не понимает, в чем дело и почему до сих пор тот остаётся в постели. Пульс и дыхание в норме, цвет кожных покровов нормальный… Видимо, требовалось ещё время. Какая-то часть меня, которую я стыдилась, была этому очень рада. Нет, я конечно же, мечтала о том, чтобы мой король поскорее поправился! Но тогда…

Тогда он перестанет быть моим.

А мне придётся покинуть это место. Которое стало уже до боли родным. Потому что ни одной причины остаться, конечно же, больше не будет.

***

Тем вечером стемнело рано. Я теперь каждую свечу осматривала и обнюхивала перед тем, как зажечь, ничего не могла с собой поделась – вот такая глупая выработалась привычка.

Я сменила примочку на лбу короля. Осторожно стёрла холодную каплю, которая покатилась с его виска, рукой, чтоб не вымочила подушку.

Да так и осталась сидеть на краю его постели. Надо было встать, пересесть подальше… но я никак не могла себя заставить.

Это уже похоже на болезнь. И кажется, неизлечимую.

Наверное, надо уехать завтра. Аурелиус сказал, что Его величеству настолько лучше, что он должен очнуться со дня на день.

Я жадно всматривалась в мужественные черты. Любовалась плотно сомкнутой линией губ. Путалась взглядом в прядях волос цвета тёмного золота. Радовалась тому, как мерно и спокойно вздымается широкая грудная клетка, обтянутая белой рубашкой.

Я же умру, наверное, от смущения, когда эти глаза на меня снова посмотрят. Как я буду объясняться? Что я смогу объяснить?

Да, точно, надо сделать так, чтоб когда он очнётся, меня уже рядом не было. Это позволит избежать неловких сцен и объяснений.

Он же наверняка когда проснётся, даже не вспомнит, кто я такая. Станет спрашивать. Мне придётся напомнить – «а помните, Ваше величество, мы познакомились с вами в Замке ледяной розы?». Он нахмурится, припоминая, и в конце концов, конечно же, вспомнит, что была такая неуклюжая дурнушка, которую он спас от удушения пирожным. А дальше… спросит, наверное, что я делаю в его спальне. И на этот вопрос у меня не будет ответа.

Горечь наполнила моё сердце. Как же больно…

Нет, я не должна из-за этого страдать! Вот же неблагодарная. Судьба подарила мне такой подарок – еще несколько дней наедине с любимым человеком, а мне снова мало.

Нет, надо уйти молча, пока он не проснулся. Это будет самое лучшее. Избежать неловкой сцены. Но как себя заставить, если душа плачет при одной только мысли?

И откуда только свалилась такая напасть на мою голову… Полюбить так сильно человека, с которым даже во сне нам вместе не бывать. Кто он и кто я? Смешно. Нет, нужно уезжать. Там, в Обители, постепенно всё пройдёт. Останется только светлое чувство грусти. И радость. Полно людей, которым в жизни вовсе не дано было испытать настоящее чувство.

А я счастливая.

Я любила.

…А потом моё сердце пропускает удар. Что-то… не так. Что-то… неправильно.

Наверное, я слишком много бесконечных часов провела над его постелью, всматриваясь и вслушиваясь, ловя малейшие признаки того, что ему становится плохо. Слишком много времени, чтобы сейчас не заметить.

Изменился рисунок его дыхания.

Он… как будто задержал его только что…

И тут до меня доходит.

Я вскакиваю, едва не роняя стул.

Он уже очнулся.

Он уже какое-то время бодрствует. Только не показывает виду. Почему? Зачем ему понадобилось притворяться?!

Догадки одна хуже другой валятся на меня, как камни из горной лавины.

Король-менталист. Самый сильный менталист в Королевстве ледяных островов, а может и во всех мирах разом.

Он может читать мысли.

Он только что…

Всё-всё прочитал.

И в этот самый момент Его величество открыл глаза.

Встретил мой испуганный до смерти взгляд своим - пристальным, горячим, из-под полуприкрытых век.

- Да. Прости.

Глава 17

Глава 17

Бежать.

Бежать.

Бежать.

Немедленно бежать.

Я уже выясняла, что в экстренных ситуациях у меня иногда просыпается какая-то невиданная прыть. Как с тем комодом. Так что до спасительного выхода из королевской спальни добираюсь со скоростью пущенной с тетивы стрелы. И даже почти успеваю спастись.

Почти.

Потому что всё-таки силы были изначально неравны.

Меня догнали у самой двери, я успела только ладонь на ручку положить. Так и застыла как испуганная насмерть мышь, вцепившись намертво в эту самую дверную ручку.

Постепенно осознавая нереалистичность и полную, абсолютную невозможность происходящего. В котором меня обнимают сзади мужские руки, сгребают как-то сразу всю, прижимают спиной к чему-то горячему и слишком быстрому и сильному для вчерашнего умирающего…

Королю с его ростом приходится сгорбиться, чтоб понадёжнее меня схватить. И он теперь нависает надо мной всем телом. Непривычное чувство – чувствовать себя маленькой. Но в этих могучих руках я, пожалуй, готова себя почувствовать даже хрупкой. Они охватывают меня крест-накрест, не дёрнуться. Правой – через грудь за плечо. Так крепко, что почти больно. Другая плотно перехватывает мой живот…

Дрожу, как пойманная мышка, эта предательская нервная дрожь проходит волнами по телу, мысли путаются. Никогда не попадала раньше в такую ситуацию, понятия не имею, что делать и что говорить.

Ещё немного, и свалюсь в обморок. Надо как-то спасаться! У меня же сердце сейчас остановится, если ещё хоть минуту продолжится вот так…

- Простите меня… Ваше величество!

- За что? – глухо спрашивает король. И зарывается лицом мне в волосы. Моя паника усиливается. Да что же это происходит?

- За то… что… осмелилась нарушить ваш покой своими недостойными мыслями…

- Твои мысли – самое светлое, чистое и прекрасное из всего, к чему я прикасался когда-либо своим разумом.

Моих лопаток касается мощная грудная клетка, когда король глубоко вдыхает запах моих волос – а потом выдыхает медленно.

- Это я должен просить прощения. Моё поведение было неприемлемо. Подобного больше не повторится. Знаешь, я принципиально никогда не вхожу в разум своих подданных без разрешения, считаю это непорядочным. Но в этот раз искушение было слишком велико, и я не смог удержаться. У тебя было такое лицо, когда ты на меня смотрела…

Вот теперь мне окончательно хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Особенно, когда память начала услужливо подсовывать, что именно я думала, сидя над его постелью, и в каких именно выражениях.

И трогала ещё.

Господи, я же весь день его трогала!.. как своё личное сокровище, настолько привыкла считать его своим, пока он был в беспамятстве, как ревнивый дракон над златом себя вела…

Примочки меняла. Капли воды стирала пальцами с висков. Меряла пульс на запястье. А днем, когда совсем настигло ломкой, осмелилась даже по волосам погладить несколько раз.

Господи, убейте меня кто-нибудь…

- Пустите.

Дёргаюсь всем телом… у меня получается повернуть дверную ручку и приоткрыть дверь на пару миллиметров.

Мужская ладонь тяжело приземляется на доску, и с громким стуком створка захлопывается обратно.

А потом эта ладонь перемещается на мою, всё ещё стискивающую дверную ручку. И горячо ложится сверху, сжимает мои пальцы.

- Куда ты бежишь?

- Я… должна немедленно уйти.

- Почему?

- Это неприлично. Находиться наедине с мужчиной.

- Но раньше ведь ты оставалась со мной наедине?

- Тогда было другое дело. Вы были больны. И без сознания…

Оказывается, это совсем, совсем по-другому. Прикосновение к мужской коже, когда это не ты – а он тебя трогает. Пол начинает уходить у меня из-под ног.

Хочу выдернуть ладонь, но король не пускает.

Начинаю догадываться, что за показным фасадом доброго монарха скрываются тиранические замашки.

Низкий голос над моим ухом:

- Я должен признаться тебе ещё в одном прегрешении, моя дорогая! Только прошу оставить это в строжайшем секрете, потому как речь о поведении, совсем уж недостойном короля.

Замираю и в странном волнении жду продолжения. Почему я слышу в его голосе тщательно скрываемую улыбку?

- Я со вчерашнего дня симулирую болезнь.

Железная хватка рук на моём теле ослабляется, и у меня выходит обернуться. Слишком велико моё удивление. Мне нужно срочно увидеть его лицо.

Правда, две тяжёлые ладони, которые остаются на том месте, где у меня предположительно должна быть талия, намекают на то, что послабление временное, и бежать дальше у меня всё равно не получится.

- Симулировали?! Но зачем?

Его величество выпрямляется, и мне приходится задирать голову, чтоб посмотреть ему в глаза.

- Возможно, понял, что слишком устал от королевских обязанностей – ведь королям не положены выходные или каникулы.

Кажется таким серьёзным. Он всегда серьёзен. Сдержанный и предельно сосредоточенный. Черты лица будто каменные. Но я вдруг отчётливо вижу, как плещется веселье на дне светло-голубого взгляда. И с немалым удивлением осознаю, что Его величество едва сдерживает улыбку.

Вот таким, неожиданным, непривычным, он мне нравится еще больше. До тёплого-тёплого чувства, которое почему-то вдруг гасит панику, перекрывает мой страх и заставляет сердце отчаянно биться уже совсем по другой причине.

Я ловлю себя на мысли, что тоже улыбаюсь.

И тогда светло-голубой взгляд медленно опускается на мои губы. А моя улыбка застывает. Куда-то проваливаются все мысли, и время замирает.

- Или потому, что хотел ещё побыть наедине с моей маленькой пугливой целительницей и ее нежными руками.

Что?... он хочет… этим сказать?

Мне кажется, у меня что-то со слухом. И я слышу что-то не то. Или не понимаю чего-то важного. А скорее всего, всё вместе взятое – от такой неожиданно пьянящей близости я совершенно утратила способность связно мыслить. Это совершенно точно – ведь король смотрит на меня так, будто чего-то ждёт. Слова, или действия, я не понимаю. Поэтому просто стою как столб и смотрю на него широко распахнутыми глазами.

И тогда он вздыхает.

Улыбается мне одним только взглядом.

Убирает руки. А потом тянется, и заправляет один растрёпанный кудрявый локон мне за ухо.

- Я… можно всё-таки пойду? – бормочу тихо, отводя глаза.

Его величество аккуратно снимает мою ладонь с дверной ручки. И открывает дверь сам. У меня на ладони, наверное, теперь останутся надолго болезненные следы от гранёного металла.

Из приоткрытой створки тянет ледяным сквозняком.

Что ж. Вот и всё.

- Спасибо за то, что выхаживала, - очень серьёзно говорит король.

У меня ёкает сердце. Какое короткое прощание. Правда, я и на такое не рассчитывала, так что…

- Николь. Тебе определили гостевые покои напротив, насколько я слышал? Ты, правда, не пользуешься. Вот там и располагайся. Пока что. Встретимся утром за завтраком.

Меня мягко выпихивают в коридор – я сама на кисельных ногах бы не справилась.

С едва слышным щелчком запирается дверь за моей спиной.

Я прикладываю ледяные ладони к горящим щекам.

Это. Что. Сейчас. Было?..

17.2

17.2

Очень красивая комната. Синие ткани, слоновая кость в оттенках ковров и стен. Эту комнату хочется рассматривать, как произведение искусства, как картину, каждую деталь интерьера. Но чувствую себя здесь как в чужом храме. Прийти, восхититься, уйти.

Слишком чисто. Слишком аккуратно. Тёмно-синее покрывало на кровати заправлено так, что ни складочки. И абсолютно пустой круглый столик с двумя креслами у окна.

Ни единой детали, которая бы говорила, что тут живут. Сама себе кажусь лишней. Соринкой на идеальном паркете.

И взгляд невольно приковывает дверь. Потому что я знаю – стоит ее распахнуть и сделать всего несколько шагов… и я снова увижу комнату, в которой я была счастлива, как никогда за всю свою не слишком радостную жизнь. Вот только у меня теперь нет ни единого предлога туда вернуться.

Терять это оказалось больно. Впрочем, я не ожидала другого.

Но выяснилось, что можно сколько угодно готовиться к боли. Всё равно не подготовишься.

Я устало огляделась и увидела саквояж со своими вещами, заботливо поставленный в углу. Что ж… не знаю, на сколько ещё дней мне велено задержаться. Но, по крайней мере, теперь смогу с чувством выполненного долга улечься в кровать и поспать в горизонтальном положении впервые за долгое время.

Я повернула ключ в двери и принялась, вздыхая, выискивать в саквояже свою ночную сорочку.

Легла ровно посередине слишком большой для меня кровати и уставилась в потолок. В голове теснились образы, ощущения, слова… всё быстрее и быстрее, и никак не желали останавливаться и складываться в целостную картину.

«…хотел ещё побыть наедине с моей маленькой пугливой целительницей и ее нежными руками».

Да, точно… в этом всё дело. У меня, наверное, талант к врачеванию. Ему понравилось, как я его лечила. Может, попроситься к мэтру Аурелиусу в ученицы?..

На этой обнадёживающей мысли я провалилась в глубокий сон.

***

Разбудил меня тихий, но настойчивый стук в дверь.

Сначала я испугалась, что разбудят моего пациента, и удивилась, кто может в такую рань ломиться в дверь королевской опочивальни… а потом сообразила, что я ведь уже не в ней. И ужасно расстроилась. Все события вчерашнего вечера навалились разом и ещё больше испортили настроение. Даже несмотря на то, что через большое в пол окно в комнату проникал удивительно чистый и яркий свет разгорающегося солнца. День обещал быть чудесным. А у меня на душе полнейший раздрай.

После небольшой паузы стук повторился.

- Николь, вы спите? – заинтересованный голос из-за двери заставил меня подскочить в постели, как разжатую пружину.

Я вскочила и принялась судорожно искать, куда ж я вчера с расстройства задевала платье. Особой аккуратностью я, увы, не отличалась, за что регулярно получала выволочки от сестёр в Обители. И вот теперь понимаю, как они были правы. Я зачем-то понадобилась Его величеству, а не могу найти, во что одеться!

В конце концов, пришлось спешно вытаскивать из саквояжа запасное чёрное.

- Нет-нет! Я уже не сплю! Подождите… всего минуточку…

Кое-как застегнувшись и оправив платье, я пригладила волосы и бросилась к двери. Конечно, этикет категорически запрещал джентльменам врываться в покои леди, тем более, когда леди ещё спит. Я бросила быстрый взгляд за окно и убедилась, что только-только занялся рассвет.

Таким образом, поведение Его величества лучше всяких слов говорило, что меня за леди, видимо, не считают и на равных не относятся – ну да и ладно. Служанок и сиделок стесняться не положено. После ночей, проведённых наедине с мужчиной в одной комнате, всё равно на моей репутации крест, отец назад ни за что в жизни не примет, а в Обители не впервой принимать блудниц на исправление. Интересно, что же понадобилось Его величеству от меня ни свет ни заря?

Я пару раз глубоко вздохнула, попыталась успокоить дыхание. Ничего не выходило. Ну да и ладно. С трудом повернула ключ в замочной скважине, распахнула дверь… и обомлела.

- Доброе утро. Почему вы так удивлены, Николь? Мы же с вами условились вчера на завтрак.

Отодвинув меня плечом, Его величество прошёл в комнату, сапогом захлопнул за собой дверь.

Потому что руки были заняты. В них оказался поднос, даже по виду тяжеленный, потому что на нём, помимо кофейника и двух чашек, была ещё гора тарелок, накрытых серебряными крышками.

Высокий, подтянутый, свежий, в ослепительно белом мундире. Со слегка влажными, тщательно зачёсанными назад волосами, и пахнущий какой-то умопомрачительно вкусной туалетной водой.

Я даже глаза протёрла на всякий случай.

- То есть… как завтрак? Я думала… имелось в виду какое-то светское мероприятие…

Снова смеющийся взгляд искоса при абсолютно серьёзном, непроницаемом лице человека, привыкшего держать бесстрастную маску. Но мне уже довольно было и глаз, я прекрасно научилась читать по ним все нюансы его настроения.

- Завтрак – это завтрак. Время для утреннего приёма пищи, - пояснил король мне, как ребёнку. Деловито расставляя посуду на круглом столике. – И прошу прощения, что так рано. У меня уже через полчаса первое совещание. Потом весь день не будет времени головы поднять от документов. За время моего отсутствия накопилось столько срочных дел, что мои министры уже ждут-не дождутся, чтоб вцепиться в меня намертво.

Он уселся в кресло, закинул ногу на ногу. Блеснули эполеты в рассветном солнце. До блеска начищенные чёрные лаковые сапоги тянули посмотреться в них, как в зеркало.

- А вы ещё спрашиваете, почему я изображал болезнь.

Он кивком предложил мне присаживаться напротив, потому что я стояла как столб и не знала, куда деть руки. А сам принялся скупыми и идеально точными движениями разливать кофе по чашкам. Себе – абсолютно чёрный. В мою чашку, не спрашивая, налил сливок и бросил два куска сахара. Учтиво пододвинул блюдце ко мне.

Нет, определённо под словом «завтрак» мне в последнюю очередь представлялся вот такие посиделки наедине.

Но потом я сообразила, что Его величество наверняка стесняется показаться при дворе с такой непрезентабельной девушкой, и немного успокоилась. Аккуратно уселась на краешек кресла. Чинно сложила руки на коленках.

Решила просто наслаждаться моментом. Можно даже вообразить у себя в голове, что у нас свидание. Как в романе.

Я покраснела и смутилась под внимательным взглядом короля.

- Вы обещали не влезать мне в голову! – проговорила слегка нервно.

Он приподнял бровь с тем самым непонятным весельем, которое я у него категорически не могла понять.

– Я и не влезаю. Но при виде вашей паники мне теперь нестерпимо хочется узнать, о чем же вы думали, мадемуазель де Тремон.

И по слишком пристальному взгляду я отчётливо поняла. Он не забыл ни единого слова. Судорожно попыталась припомнить, что же там я вчера такого надумала. С точностью вспомнить не удаётся, но даже того, что смогла восстановить в памяти довольно, чтоб понять – ничего хорошего для моего душевного спокойствия.

А потом вдруг осознаю, что слишком долго отвечаю на взгляд короля. Почему-то он тоже его не торопится отводить или продолжать светскую беседу.

Вздрагиваю и опускаю глаза.

Машинально тянусь за пирожным… их целая гора на блюде в центре стола, и все выглядят как идеальное лекарство моим расстроенным нервам.

Ругаю себя, останавливаю руку. В ушах звучат эхо обидных слов Сесиль. Про свинью, которая вечно позорит её при людях. И что только невоспитанные девицы объедаются в гостях. От воспоминаний о сестре становится как-то пусто и тошно на душе. Отдёргиваю руку и вместо этого хватаю кофе.

- Спасибо тебе.

Моя рука застывает с занесённой чашкой.

Снова пропускаю момент, когда и почему Его величество вдруг начинает называть меня на «ты».

- Мне доложили обо всём, что ты для меня сделала. Ты спасла мне жизнь. Если подсчитать, уже несколько раз за это время. Даже не знаю, чем смогу отплатить. Есть кое-какие мысли на этот счёт. Но, пожалуй, пока несколько преждевременно их озвучивать.

С громким звяканием опускаю чашку обратно на блюдце, так и не отпивая. У меня руки дрожат, поэтому проливаю коричневые капли на белоснежную скатерть. Ну вот, точно поросёнок…

Прячу взгляд, не знаю, что ответить на такое.

- Я… не стоит. Я не сделала ничего такого. Спасибо вам. Очень мило было с вашей стороны устроить этот прощальный завтрак.

Его величество достаёт из нагрудного кармана кителя золотые часы на длинной цепочке, бросает на них беглый взгляд и мимолётно хмурится.

- О каком прощании идет речь, мадемуазель де Тремон? Вы никуда не уезжаете. – А потом очень буднично интересуется: - Какое пирожное на этом блюде вкуснее всего, на ваш взгляд?

Даже не знала, что ему посоветовать. Слишком была растеряна вот этим бескомпромиссным «Вы никуда не уезжаете». И как же это понимать? Король ждал ответа, и я заторможенно объяснила, что вон та корзиночка со сливочным кремом и свежей малиной выглядит идеально подходящей к кофе.

Его величество кивнул и переложил пирожное в мою тарелку.

Решительно встал и поправил за собой кресло, пока я оторопело смотрела на него снизу вверх.

- Увы, трапезу вам придётся завершить без меня. Время летит незаметно, даже королям не под силу остановить стрелки часов. Как бы ни хотелось. Встретимся за ужином. Пожалуй, пора представить двору мою очаровательную гостью.

Я умоляюще сложила руки перед грудью в молитвенном жесте:

- Не надо, прошу вас!

В светло-голубом взгляде заплясали лукавые искры.

- Вы предпочтете ужин наедине? Я тоже думаю, что такой вариант лучше. Договорились. Фрейлины помогут вам собраться и проводят. Хорошего дня, Николь! Ешьте пирожное.

Дверь за Его величеством захлопнулась, а я оторопело перевела взгляд на призывно манящую кремовым облаком корзиночку.

Тёплые солнечные лучи грели мне левую щёку. Чем выше солнце поднималось из-за горизонта, тем ярче становился свет.

Разгорается новый день.

Глава 18

Глава 18

А примерно через час от моего смятения не осталось и следа.

Так как оно переросло в слабо контролируемую панику.

Потому что в комнату ко мне ворвалась пёстрая толпа фрейлин, отправленных готовить меня к балу. Разряженные в пух и прах и хорошенькие, будто экзотические птички, они щебетали, восхищались тем, как хорошо, что Его величество пришёл в себя, и поэтому вечером будет роскошный бал в честь такого события. Столица истосковалась по подобным празднествам.

Я? На бал? Так вот что он подразумевал под «ужином»?! Но это же катастрофа… Я стану посмешищем всего двора.

Потом, правда, стало немного не до переживаний по поводу бала. Потому что девушки стали при мне делиться свежими сплетнями. Оказалось, что все сегодня взбудоражены слухами о том, что король ещё утром написал письмо за море, где в чрезвычайно вежливых выражениях отказался от своей невесты, Сесиль де Тремон. Вместе с письмом за море ушёл корабль, нагружённый извинительными дарами.

И теперь дворец на ушах стоит, все пытаются вызнать, в чём же причина. Невеста знатного происхождения, отлично воспитана и те, кто ее видели, говорят, что удивительно хороша собой. Очевидцы сумбурно рассказывали о том, что во всём виноваты некие «события в Замке ледяной розы». Но подробнее сообщать отказывались, ссылаясь на то, что начальник Тайного сыска лично поговорил с каждым и пригрозил страшными карами тем, кто не станет держать рот на замке.

Поэтому фрейлины склонялись к тому, что на самом деле виновата, конечно же, какая-то женщина.

Спросили у меня, не знает ли сиделка Его величества, кто она. Я ответила, что слухи не собираю, и они поскучнели.

Вообще же из того сумбура, что лился на мои бедные ушки, я поняла, что король не особенно откровенничал с этими девицами, давая им поручение помочь мне подготовиться к балу.

Он не сказал им, кто я такая, что я – сестра той самой отвергнутой невесты, и они решили, что мне за хорошую службу сиделкой позволено пойти на бал и пожаловано платье, ибо сама я так бедна, что никакой приличной одежды у меня нету.

Меня так искренне жалели и хотели помочь, что даже язык не повернулся как-то опровергнуть их предположение. Тем более, что голова была занята новостью.

Он официально разорвал помолвку? У меня словно гора упала с плеч. Я так хотела этому удивительному мужчине счастья! Он его заслуживал.

Вот только в то же время где-то внутри отравленной иглой уколола мысль о том, что надо уехать обязательно до того момента, как он назовёт имя новой избранницы. Наверное, для того и бал.Присматриваться к новым кандидаткам. Король уже в том возрасте, когда у молодого человека непременно должна быть жена. Тем более, на его плечах ответственность за продление самой прославленной королевской династии.

А я, пожалуй, не такая благородная, какой хотела всегда казаться самой себе.

Я поняла, что просто не выдержу зрелища его под руку с новой невестой.

У меня сердце остановится.

Фрейлины тем временем вертели меня так и эдак, прикидывали размеры платья, сокрушались, что жаль, не могут поделиться своими старыми нарядами. Я с тоской любовалась их стройными талиями, утянутыми в корсеты, и прекрасно понимала, почему.

В конце концов, кому-то из девушек пришла в голову светлая идея порыться в королевских кладовых, куда отдавали наряды, надоевшие или вышедшие из моды, принадлежавшие когда-то членам королевской семьи. От одной мысли о том, чтобы заглянуть в эту святая святых, глаза придворных модниц зажглись такими алчными огнями, что мне стало страшно.

Я категорически отказалась идти с ними. Сослалась на жуткую головную боль. Только тогда они оставили меня в покое и отправились с набегом на вожделенную сокровищницу красоты.

Это дало мне часов пять или шесть тишины – очень уж увлекательным, видимо, выдался поход в кладовые. И всё это время я была как на иголках, думая о предстоящем вечере. Меряла шагами комнату, то и дело выглядывала в окно.

Во дворце становилось оживлённо. Из окна я постоянно видела, как новые и новые экипажи подъезжают по широкой подъездной аллее. А ещё мне был отлично виден геометрический парк. Я только слышала раньше о таком чуде – кусты и деревья в нём были выстрижены в форме идеально ровных шаров, кубов, треугольников и даже животных. Так увлеклась разглядыванием, что время прошло незаметно.

Мои мучительницы явились снова. В этот раз с ворохом платьев.

Разноцветная парча, тяжёлый бархат, поднимающий тучи пыли при каждом движении, золотое шитье, от которого юбки стоят колом, жемчужные узоры… я была в ужасе, что мне придётся это всё мерять. И тем более в ступор вгоняла мысль, что могу испортить что-нибудь. Или что при попытке на меня натянуть это где-нибудь что-нибудь треснет.

Но кто бы меня слушал. Они были как дети, которым дали разноцветных лоскутков, нарядить новую куклу.

И они увлечённо занимались новой игрой. Старательно меняли на мне наряды. Даже зеркало в пол заставили слуг откуда-то притащить.

Так продолжалось до темноты. Всё было не то, всё сидело не так. С моим ростом и комплекцией оказалось просто пыткой подобрать что-то, что налезет в лифе, но при этом не будет волочиться по полу подолом так, что я буду постоянно наступать и не смогу ходить. Подшивать времени, разумеется, не было.

В конце концов, подошло только одно платье. Меня быстро причесали, вставили в причёску пару длинных перьев, намазали чем-то лицо, поцокали, поохали и в конце концов заявив, что сделали всё, что смогли, при имеющемся материале, и благодарностей не нужно, выпорхнули радостно галдящей стайкой обратно в коридор. Им ведь ещё самим одеваться к балу надо было. Я подозревала, что каждая втайне лелеет мысль, что взор всё ещё холостого монарха обратится именно на неё.

В комнате наконец-то стало тихо и пусто.

И наконец-то остался незагороженным обзор на зеркало.

Я подошла к нему и обомлела.

Ярко накрашенная кукла в уродливо обтянувшем живот платье из золотой парчи смотрела на меня оттуда. Лиф пузырился на моей немаленькой груди. Объёмные рукава-буфы. У платья был стоячий кружевной воротник, который топорщился и торчал во все стороны, доставая аж до самых моих ушей. Зачем-то были намазаны чёрной краской брови, красной – губы, и на щеках осталась какая-то липкая гадость тоже.

А за окном темнело.

И откуда-то снизу уже раздавались первые звуки вальса. Наверное, начинаются танцы.

Я заторможенно пошла в небольшую смежную комнатку, где располагалась уборная. Намочила полотенце ледяной водой из кувшина и принялась медленно умывать лицо.

А потом вернулась обратно. Чуть не вывихнув плечевые суставы, но кое-как распутала тугую шнуровку на спине.

Стянула пахнущее чужими духами и пылью платье. Аккуратно развесила его на спинке кресла. Влезла обратно в своё, чёрное.

И стала собирать вещи.

- Эй, ну где вы, милочка! – дверь снова приоткрылась и в неё сунула хорошенький носик блондинка, которая особенно старательно мне помогала.

Я присела перед ней в книксене.

- Очень благодарна вам за помощь, миледи, но я не смогу пойти. Вряд ли Его величество заметит моё отсутствие на балу. Но если вдруг спросит, передайте ему, пожалуйста, что я очень признательна за его доброту. И… и… навсегда запомню время, проведённое во дворце.

Девица посмотрела на меня, как на умалишённую. Действительно, кто же в своём уме отказывается от королевских балов.

Пожала плечами, ничего не ответила и захлопнула дверь.

Я даже не стала зажигать свечей.

Аккуратно собрала все свои немногочисленные пожитки. Придирчивым взглядом оглядела обстановку – расправила каждую складку на идеальном покрывале. Поправила шторы. Чуть-чуть сдвинула кресла так, как стояли. Стёрла каждую каплю с зеркала в уборной.

И в конце концов, несделанных дел больше не осталось. А недоплаканных слёз – слишком много.

Я решила, что пока не дольются, лучше не буду выходить к слугам и спрашивать о свободных экипажах до Замка ледяной розы. Рассудила, что для того, чтобы вернуться на Материк, надо повторять свой путь в обратном порядке. Так что первая остановка будет именно там. Я надеялась, что граф Винтерстоун не откажет в совете, как попасть на корабль в каком-нибудь ближайшем порту. И сможет одолжить немного денег на место в каюте.

Так я и стояла ещё какое-то время в полутьме у окна. Прижавшись щекой к холодному стеклу. И наблюдая за тем, как зажигаются фонари. Как всё новые кареты подъезжают к дворцу, из них выходят разряженные дамы в сопровождении статных кавалеров. Даже отсюда был виден блеск драгоценностей и слышен весёлый смех.

А потом моя дверь без стука отворилась и закрылась снова. На ключ.

Я наспех отёрла лицо и рывком обернулась.

Он посмотрел пару долгих мгновений на мой скромный саквояж, сиротливо стоящий у двери наготове. Потом отодвинул его сапогом куда-то в сторону.

Прошёл в комнату.

В два движения скинул китель белого мундира и бросил его на ближайшее кресло поверх уже висевшего там платья. Остался в одной белой рубашке. Шейный платок отправился туда же, куда китель.

Снял сапоги. Лёг на мою постель и подложил руки под голову. Закрыл глаза.

И всё это молча.

И всё это время я стою и смотрю на него, и не знаю, что сказать.

- Прости, что без стука. Так и думал, что весь этот бал окажется отвратительной идеей. Мои министры настояли. Сказали, столице нужен знак, что король в порядке и жизнь в королевстве идёт своим чередом.

- Голова снова болит? – догадалась я.

Вместо ответа он поднял веки и посмотрел на меня мутным от боли взглядом.

- Помассируешь? Так, как делала в прошлый раз.

Я молча пододвинула оставшееся кресло. И положила ледяные пальцы ему на виски. Он вздрогнул. Я поняла, что от удовольствия. Когда болит голова, холод очень приятен.

Бедный! Ещё толком не выздоровел, а уже весь день с рассвета на ногах. Со своими бесконечными бумажками и министрами. А тут ещё и бал.

Я осторожно массировала виски, и черты его лица расслаблялись, с них уходило напряжение. Разгладилась складка меж нахмуренных бровей.

У меня так и не хватило решимости сказать, что уезжаю.

Скажу завтра.

- Да… мне определённо нравятся больше свидания наедине… - пробормотал король, засыпая в моей постели.

Но, кажется, его боль снова ушла. И я не осмелилась будить.

Убрала руки, влезла с ногами в кресло, подложила ладони под щёки и приготовилась к ещё одной, последней бессонной ночи на привычном посту.

…Надо было всё-таки зажечь свечи.

Потому что очень скоро меня всё-таки сморил сон.

Когда проснулась утром одна в комнате, обнаружила, что сверху бережно укутана одеялом.

***

18.2

18.2

Завтрак мне принесли в комнату слуги. Хотя, учитывая время, больше было похоже на обед.

После вчерашнего молчаливого вечера на душе разливался странный покой, и я решила быть сильной.

Реветь не буду. Просто пойду и попрощаюсь.

Было малодушно с моей стороны вчера решить уехать, не попрощавшись. Некрасивый был бы поступок. Неблагодарный, после его доброты ко мне.

Немало робея, после двух часов дня я всё-таки набралась достаточно решимости, чтобы реализовать свой план. Вот только вопрос, где в такое время дня может быть Его величество? Почему-то варианты «катается верхом», «гуляет», «флиртует с дамами» или другие из каталога стандартного времяпрепровождения знатной особы никак у меня в голове не хотели совмещаться с его характером.

- Не подскажете, где сейчас Его величество? – обратилась я с вопросом к ближайшему стражнику в коридоре. Он зачем-то вытянулся передо мной в струнку и заявил:

- Я провожу вас, моя госпожа!

Мы очень долго пробирались лабиринтами дворцовых переходов, минуя одну пышно украшенную анфиладу залов за другой.

И в конце концов оказались в весьма обширном помещении, богато украшенном лепниной, и с расписными потолками, на которых пастухи и пастушки мирно пасли стада овец под голубым небом с белыми облачками.

Вдоль обеих стен этого зала было установлено по ряду стульев.

А на них – люди.

Мужчины, женщины… все с бумагами в руках. Вполголоса переговариваются, читают стопки документов, кто-то быстро строчит заметки в блокноте, кто-то просто дремлет.

- В это время дня Его величество работает в малом кабинете, - пояснил стражник. – Это очередь просителей. Я доложу, что вы…

Ближайшая тётка в простом платье из серого сукна так на меня глянула исподлобья, что я тут же перебила стражника:

- Нет-нет, что вы! Я подожду в очереди. Кто здесь последний, подскажите пожалуйста?

- Не «последняя», а «крайняя», буркнула тётка и указала кивком на пустое место рядом с собой. Я осторожно присела на добротный стул белого дерева, обитый слегка истертой голубой тканью.

Стражник поклонился и вернулся на пост.

Потянулось тоскливое ожидание.

- Как же много народу… - пожаловалась я женщине.

Она посмотрела на меня снисходительно:

- Было бы раз в тысячу больше! Но основная масса ходатаев отсеивается на стадии обращения. Их отправляют в профильные министерства. До Его величества доходят только дела, которые требуют его личного решения.

Я ещё раз окинула взглядом очередь… да тут же несколько десятков человек!

Тут бы и у обычного человека, без проблем с ментальной магией, голова бы разболелась.

В этот момент распахнулись высокие двери, белые с позолотой, пропустили низенького сухопарого человечка с деловитыми ужимками.

- Статс-секретарь Его величества, - снисходительно пояснила моя говорливая соседка. У нее был вид, как будто она знает каждого в этом дворце, так часто ходит с жалобными свитками. Судя по одежде, она была из обедневших дворян.

Вышедший господин прошёлся глазами по рядам ожидающих, поморщился и громко заявил:

- Больше не занимать!

После меня и так пришло уже трое.

Я стала следить за тем, как ужасающе медленно движутся стрелки больших настенных часов.

Очередь постепенно продвигалась ближе к дверям, мы с моей соседкой пересаживались ближе.

Люди торопливо входили в высокие двери. Потом выходили оттуда – радостные и повеселевшие или, напротив, задумчивые и поскучневшие.

Каким-то образом вот так прошло четыре часа.

Надо было взять с собой вязание – вот не додумалась…

Потом прошли без очереди три министра – солидные господа серьёзной наружности, у каждого из которых под мышкой были такого размера папки с бумагами, что ими можно было убить.

Уставший народ роптал на внеочередцев, но терпел. Видимо, срочные дела государственной важности.

Совещание длилось два с половиной часа. Министры вышли взмокшие, отирая пот со лба. Видимо, Его величество задал им жару. Надеюсь, у него не слишком плохое настроение с утра. И хотя бы не болит больше голова.

Очередь потихоньку снова начала сокращаться.

Я удивилась тому, сколько он работает. Разве ему можно? Только раз прошел человек с кофе. Разве это нормальная еда?

Я была вся как на иголках. Хотелось разогнать всех этих людей или вскочить и приготовить королю супа, но я не смела. Как я могу явиться на королевскую кухню? И что скажу? Насколько глупо буду выглядеть, спешащая с супницей и половником посреди роскоши этого коридора?

Так что, конечно же, осталась сидеть и слушать нудную трескотню своей соседки над ухом. В довершение всех бед не могла не думать о грядущем отъезде. Вещи уже все собрала. Их и так почти не было. Чем больше я погружалась в эти мысли под медитативный гомон очереди, тем больше чувствовала себя глубоко несчастной.

И так прошло ещё два часа. По мере того, как я пересаживалась всё ближе и ближе к заветным дверям, моя нервозность усиливалась.

Наконец, моя соседка отправилась к Его величеству, и не выходила оттуда битый час. Можно было только представить, как усилилась его головная боль от её нудежа!

Скоро будет моя очередь.

Я выпрямилась и сцепила пальцы в замок на коленях. Сердце принялось отбивать безумный рваный ритм. Я скоро его увижу. В последний раз.

Время близилось к девяти, когда, наконец, снова открылась дверь, пропустил горделиво шагающую с видом победительницы даму. Она прошествовала мимо меня, даже не кивнув на прощание. А потом из дверного проёма выглянул статс-секретарь с покрасневшими, воспалёнными глазами. И до меня донёсся усталый голос короля из приоткрытой створки:

- Много там еще?

- Четверо. Велить уйти? Вы неважно выглядите, Ваше…

- Эти люди ждали весь день. Приглашай. Кто там следующий?

- Молодая девушка, ваша целительница…

Скрежет отодвигаемого стула.

Стук тяжёлых, окованных металлом сапог.

Я вскочила и стала с замиранием сердца ждать.

…Его величество распахнул дверь, и мы встретились глазами. Одно, два, три мгновения… почему при виде его мне всегда хочется улыбаться? А вот в голубых глазах вспыхнувшая на мгновение улыбка вдруг сменяется суровой строгостью.

К счастью, эта строгость адресована не мне.

Король поворачивает голову к своему статс-секретарю, и тот совершенно сходит с лица.

- Сколько она ждёт?

Бедняга вжимает голову в плечи.

- Почему не доложил? Ей хотя бы предложили чаю?

На несчастного было грустно смотреть. А я впервые видела Его величество таким – строгим, властным… какими он бывает только с подчинёнными. Никогда со мной. Оказывается, когда король в гневе – это страшно. Нет, он не мечет молнии, не кричит, но его тихий спокойный голос производит такой эффект, что даже мне стало сильно не по себе. А статс-секретарь и вовсе пошёл красными пятнами.

Меня что-то толкнуло вперёд, и я сделала несколько робких шагов навстречу.

- Простите! Я не хотела никому доставлять неудобств своим визитом. Если Вы очень заняты, я пожалуй…

Король проходит мимо меня, сжав на мгновение моё плечо, и я замолкаю.

Подходит к оставшимся троим посетителям, которые даже дышать, по-моему, боялись и вовсю обливались потом при виде грозного монарха. Коротко интересуется, какие у них прошения. Принимает из их рук бумаги и обещает разобраться завтра, а их уведомить о времени, когда им будет назначена новая аудиенция. Подобострастно кланяясь, придворные уходят.

Непривычно пусто в зале. Только горят свечи, отражаясь в тёмных оконных стёклах пляшущими бликами.

Король устало выдыхает… а потом хватает меня за руку и тащит в кабинет.

- На сегодня свободен, - бросает статс-секретарю и тот смотрит на меня благодарным взглядом. Понимает, что пронесло.

- Кофе вели принести, - добавляет Его величество скупо. А сам тянет меня на массивный диван из одутловатой кожи в углу кабинета. Усаживает меня. И усаживается рядом.

Вот этого я уже не могу стерпеть!

В смысле, того, что он в очередной раз намерен заливаться кофе.

- А можно… лучше нормальной еды? – подаю голос я, и на меня оборачиваются сразу двое.

Знакомый лукавый взгляд ловит в плен мой. Я отвечаю смущённо-смелым. И что? Не мне же.

- Прошу прощения, - извиняется король. - Не подумал, что девушке не подходят мои холостяцкие привычки. Чего бы вы хотели, мадемуазель де Тремон?

Я тем временем уже всё-всё заметила. И бледную до синевы кожу, и тени под глазами… так что пусть даже не думает возмущаться.

- Нужен суп! – решительно заявляю я. - На курином бульоне, у него заживляющий эффект. Минимум две тарелки. Извините, но обе для вас, Ваше величество! Я не голодная.

Вру, конечно. После такого нервного дня отчаянно хочется сладкого. Но если мне снова принесут что-то подобное тому, чем угощал меня Его величество за завтраком, я непременно сорвусь. А выглядеть обжорой перед человеком, рядом с которым меня кидает то в жар, то в холод, совершенно не хочется.

Король удивлённо поднимает бровь. Но кивком подтверждает ошарашенному статс-секретарю приказ.

- Суп, так суп. И пирожных моей целительнице, - добавляет, посмеиваясь.

Статс-секретарь поспешно уходит, мы с королём остаёмся наедине.

Он меня разглядывает так внимательно, что я теряюсь совершенно. Да и сидит неподобающе близко, мы соприкасаемся коленями! Я поспешно отодвигаюсь на приемлемую дистанцию. Не знаю только, куда девать взгляд.

Его величество пружинисто поднимается и идёт к столу.

- Так… осталось разобрать корреспонденцию, ответить на пару писем, прочитать три законопроекта, и на сегодня я свободен. Хотя… думаю, остановлюсь на одном, который выносится на обсуждение парламентом в девять утра. Со всем остальным разберусь завтра. Подождёшь минуту?

Его руки деловито движутся над бумажным хаосом, выуживая оттуда папку бордового бархата с королевским золотым вензелем, тиснёным на лицевой стороне.

Я совершенно забываюсь, вскакиваю, подбегаю к нему и с тревогой заглядываю в лицо.

- И до скольки часов вы планировали не спать?!

Он пожал плечами и развязал завязки папки. Принялся бегло скользить глазами по строчкам.

- Обычно работаю до часа или двух ночи.

- А во сколько встаете?!

- В шесть. Мне хватает четырех часов сна.

Я забрала у него из рук папку, решительно захлопнула и положила обратно на стол. У меня всё внутри кипело от возмущения. Захотелось взять все вот эти бумажки, которые пожирают его здоровье, и выбросить в мусорное ведро. Неужели нельзя половину передать помощникам?!

- Но это же кошмар! Если бы я и правда была вашим целителем, запретила бы такой образ жизни!

Голубые глаза сощурились и оказались почему-то в опасной близости от меня. Потому что король оперся о край стола кулаками – по обе стороны от моего тела. И склонился ниже.

Ох, неужели я его разозлила?.. И правда, такая бесцеремонность с моей стороны… и что на меня нашло… Я сглотнула комок в горле.

- И сколько часов сна вы бы мне прописали, моя дорогая?

Я отклонилась назад, чтобы увеличить расстояние. Потому что дышать уже становилось трудно. Каждый вдох приносил запах мужской туалетной воды… и терпкий запах кожи.

- Ми… минимум восемь!.. А… учитывая, что вы недавно болели… все десять!

Король тянет руку к моему лицу и приподнимает за подбородок. У меня мурашки тут же бегут по всему телу.

- Увы, за то недолгое время, что я отсутствовал, в делах образовался полный бардак. Так что боюсь, уложить меня в постель вы могли бы только силой.

- Я бы очень… постаралась!.. – тихо ответила я и мой хриплый голос сорвался. Мысли путались. Я уже не очень соображала, что говорю.

- Что постарались, моя милая?

- Уложить вас… в постель…

Пристальный немигающий взгляд. Абсолютно чёрные глаза, зрачок съел всю радужку. Под этим гипнотическим взглядом я не могу пошевелиться, будто кролик перед удавом.

Как случилось, что наш разговор приобрёл столь странную двусмысленность? Или это я начиталась романов? Не может король смотреть на меня в таком свете! Или?..

От сердечного приступа меня спасло то, что принесли еду.

Сгорая от стыда, я выкрутилась из рук короля и убежала обратно на диван, забилась в самый угол. Думала, он есть будет за столом, и я окажусь на безопасном расстоянии.

Но король последовал за мной туда и не дал отсиживаться в своём убежище в одиночку. И ведь места на диване было ещё предостаточно! А он зачем-то сел опять вплотную, касаясь моего платья коленом. Я почувствовала себя в ловушке. Справа угол дивана. Слева король. И посередине я – с каждой секундой перестающая понимать, что происходит и как реагировать на смущающую мужскую близость. Я вообще не привыкла, что он такой резвый! Я привыкла, что он смирно лежит в постели и не своевольничает…

Его величество подвинул ближе журнальный столик, отобрал из рук статс-секретаря поднос и припечатал бедолагу очередным взглядом, от которого тот выскочил из кабинета, как ошпаренный.

Чтобы справиться с волнением, я подалась вперёд и стала снимать крышки.

Ура, куриный бульон!

Или в дворцовой кухне работают волшебники, или всё это время нормальная еда на любой вкус была готова, только дай приказ. Просто некоторые не любят отрываться от бумаг на тарелки.

Я бросила на Его величество осуждающий взгляд и принялась наливать из супницы ароматный бульон. Вообще, конечно, всё это действительно не очень сочеталось с антуражем этого шикарного кабинета, заставленного книгами, драгоценными вазами и бюстами героев прошлого. Да и Его величество принял от меня тарелку с таким страдальческим видом и так забавно смотрелся с ней в этом своём белом мундире с эполетами и мечом на боку в пышно украшенных ножнах… но я была непреклонна.

- Ешьте!

- Слушаюсь, моя леди! – шуточно отсалютовал мне Его величество ложкой и под моим прокурорским взглядом принялся за еду. Я молча следила и не отстала, пока не съел всё до дна.

- Теперь вы довольны? – дёрнул бровью король, возвращая тарелку на поднос. Отщипнул виноградину от грозди, подкинул и поймал ртом.

- Более-менее, - признала я. – Не будете следить за режимом, сляжете обратно. Вы хотите долгие годы счастливого правления? Или, по-вашему, королевству нужен больной и не способный нормально работать монарх?

- Туше, - улыбнулся король. – Ты знаешь, какие аргументы приводить. Так и быть, с завтрашнего дня кормишь меня супом на постоянной основе. Я готов терпеть эту бурду только из твоих рук.

И снова это странное «ты», которое срывается с его губ. И метким выстрелом ранит прямо в сердце.

А ещё я вдруг заметила, что мы уже довольно давно сидим, соприкасаясь плечами. И я веду себя непозволительно вольно с Его величеством. Позволяю себе говорить такие глупости… Никогда бы раньше не осмелилась, а тут совершенно не сдерживаю свой глупый язык и говорю, что думает. Это король виноват! С ним неожиданно… спокойно вот так сидеть.

Поэтому я продолжаю вести себя совершенно нетипично для себя.

Говорю то, что думаю. Что тревожит в эту самую минуту. И не даёт в полной мере насладиться безмятежностью тихого вечера. Мирными отблесками свечей, зажжённых в высоких напольных канделябрах. Запахом роз из приоткрытого окна.

Тем более, что он совершенно точно не совсем понимает.

Сжимаю руки в кулаки. Поднимаю глаза. Его лицо слишком близко, но отодвигаться мне некуда.

- Ваше величество… я просила вашей аудиенции, чтобы попрощаться. Я уже собрала вещи.

Король ничего не ответил. И чем дольше молчал и смотрел на меня, тем сильнее я пугалась почему-то реакции. У меня внутри всё сжалось в страхе. Обвинит в неблагодарности? Упрекнёт в том, что не ценю его доброе расположение и отказываюсь от гостеприимства?

А ещё почему-то было мучительно жаль той непринуждённой и уютной атмосферы, что царила только что. Сейчас воздух вдруг зазвенел напряжённой струной. Я вдруг ощутила, как от Его величества разливаются волны магии. Но в следующий миг он плотно сжал веки и нахмурился. Ощущение давления на лоб и затылок постепенно прошло, и я выдохнула. Он что… чуть не потерял контроль над магией?!

К счастью, вовремя удержал. Я бы не хотела ощутить на себе удар ментального воздействия. Уже видела, что бывает в такие моменты. Стало не по себе. Я попыталась отодвинуться, вжалась правым плечом в кожаный угол пухлого дивана… отвоёванных дюймов пустого пространства между мной и королём тут же снова не стало.

Он взял мою руку и сжал пальцы.

- Тебе плохо здесь?

Я попыталась отобрать руку. Уже зная, что результат, скорее всего, будет нулевой. Если этот человек чего-то хочет, возражать бесполезно. Я оставила бесплодные попытки, и моя ладонь бессильно осталась лежать в большой горячей ладони, как птица, пойманная в силки.

- Нет, не в этом дело…

Ну как же я скажу. Что ровно наоборот. Мне тут слишком хорошо с вами, Ваше величество. Есть риск привыкнуть. Уже привыкла. И чем дольше это будет длиться, тем невыносимее разлука. Которая неизбежна. Мне нельзя прирастать к этому месту душой, чтоб не пришлось потом отдирать с кровью.

- Тогда почему ты так сильно хочешь уехать?

- Я?!

- Ну не я же! – кажется, вечно уравновешенный король начинал отчего-то раздражаться. Я посмотрела на него с удивлением.

- Кто вам сказал, что я хочу?

- Ты. Пять минут назад!

Отвожу взгляд.

- Я не хочу. Но я должна.

- Тебя что-то держит за морем? Жених? Может быть, возлюбленный?

Я обиделась до глубины души.

- Какое возмутительное предположение, Ваше величество! Особенно после того, что Вы прочитали в моих мыслях вчера!

Сама от себя не ожидала такой смелости. По сути, только что еще раз призналась этому человеку в любви. Но он сам вывел меня себя своими глупыми словами! И что с ним такое? Перетрудился, не иначе!

Он смотрел на меня внимательно несколько долгих мгновений. Зачем такому ментальная магия? Одним взглядом заставляет оцепенеть и подавляет всякую волю к сопротивлению.

- Если не верите, можете еще раз заглянуть в мой разум. Я разрешаю, - предложила я, всё ещё тихо негодуя.

Он молчал. А потом разорвал зрительный контакт и отвернулся. Устало потёр лоб и сжал переносицу.

- Нет, я не стану этого делать. Прости, Николь. Это было глупо. Я приревновал. К твоей жизни без меня, там за морем, о которой я по-прежнему недостаточно знаю. И которой не хочу тебя отдавать.

Горячая волна омыла моё сердце, и я совершенно растерялась. Это… как это? Приревновал? Меня?

А потом стальная хватка на моих пальцах чуть ослабла.

Длинный выдох. Он подносит мои пальцы к губам – и целует их.

- Ты говорила, что собиралась принять постриг. Но это не было твоим решением, так решил твой отец. А сейчас посмотри мне в глаза и скажи, что закончить свои дни за стенами Обители Небесной Девы – это то, о чём ты действительно мечтаешь. Что именно этого желает твоё сердце.

Моё сердце… Чего желает моё сердце? Я приказала ему не желать. Потому что мои желания слишком несбыточны, Ваше величество. Разве вы не знаете? Вы же всё прочитали в моей голове. Зачем же бередите эти раны? Откуда такая жестокость?

Я смотрела ему в глаза как-то отчаянно и глупо, с невысказанной мольбой.

Вдруг действительно очень ясно представила свою будущую жизнь. После тех ярких красок, что он мне подарил, каким будет моя жизнь после возвращения? Это будет невыносимо. Но разве я могу что-то изменить?

Он кивнул тому, что прочитал в моих глазах.

- Отлично. Значит, тебе не нужно возвращаться на Материк.

Вот снова. Не понимает.

Он меня не понимает.

И я решилась на правду. Опустила голову, и заговорила тихо:

- Мне всё равно придётся рано или поздно. Поэтому лучше раньше. Потом… - я закончила едва слышно. – Потом мне будет больнее это сделать.

Он же всё равно знает, что я его люблю. Так какая разница. Может, смилостивится и отпустит. Он добрый.

- Не будет никаких «потом».

- Что?..

- Оставайся. Со мной. Здесь, насовсем.

Я поняла, что полностью сбита с толку.

- Не понимаю. О чём вы просите меня, Ваше величество?

Его величество как будто совершенно не собирался облегчать мне задачу и прояснить ситуацию. Вместо этого развернулся ко мне всем корпусом. И вторую руку веско положил на плечо.

Ответил властно, глядя прямо в глаза:

- На самом деле, у меня две просьбы. Первая – с этого дня обращаешься ко мне на «ты» и по имени, когда мы наедине. И вторая. Я прошу тебя никуда не уезжать и остаться со мной. В качестве невесты. Ты станешь моей королевой, Николь?

Я вырвалась из его рук и вскочила.

Как мешком муки по голове. Слёзы брызнули из глаз. Всё кружится, пол уходит из-под ног. Больше всего хотелось бежать куда глаза глядят, но это мы уже проходили. И как заканчивается, я ещё помнила тоже. Заикаясь и запинаясь, я с трудом ответила:

- Но ведь это невозможно! Вы, наверное, еще не вполне здоровы, Ваше величество. Это всё последствия болезни, точно! Вы… просто посмотрите на себя – и на меня. Да какая же из меня… - Я хотела сказать «королева», но даже язык не повернулся говорить такое.

А потом что-то перевернулось в моём сердце. Что-то горькое, но до-невозможности правдивое. Я поняла, что у меня и правда нет сил его оставить. Я просто не смогу уехать из этого дворца туда, где не будет его – его взглядов и улыбки, его присутствия. Просто видеть его, хотя бы издали – этого мне было бы довольно для счастья.

- Я… люблю вас, Ваше величество. Хотя что это я, вы же и так знаете… Действительно люблю. Всем сердцем. Я не специально! Никогда не думала, что со мной такое приключится. Но это случилось, и вот… Если прикажете, я и правда останусь. Буду вашей целительницей, вашей служанкой. Буду… варить вам суп, я умею!.. - Слёзы уже лились по щекам в три ручья, но мне было всё равно. – Стану няней ваших детей когда-нибудь, если потребуется. Мне довольно скромного угла рядом. Вы… заслуживаете по-настоящему достойной королевы.

Он слушал, не перебивая.

А потом подошёл, осторожно взял моё лицо в ладони и поцеловал.

И я забыла всё, что сказала, что хотела сказать ещё. Ничего больше не существовало на свете, кроме его губ. Которые с такой нежностью, так бережно касались моих.

Он отстранился с коротким вздохом. Погладил большим пальцем мою нижнюю губу. Пока я вглядывалась в его лицо, сбитая с толку, потерянная, как будто пыталась найти там ответ. Что это вообще сейчас было?!

- Свадьба через месяц. Хотел бы раньше, но увы, я король, требуется соблюсти традиции, сделать массу приготовлений. Я уже отправил письмо твоему отцу, все формальности будут улажены.

Я вдруг обнаружила, что незаметно для самой себя вцепилась в запястья его рук, по-прежнему лелеющих моё лицо в ладонях.

- Но… вы же собирались жениться на моей старшей сестре! Это было бы неслыханно, скандально…

- Боги уберегли меня от подобного самоубийственного поступка. Буду вечно им за это признателен. И благодаря тебе понял одну простую вещь. Я буду отвратительным королём и защитником своего Королевства, если не в состоянии защитить даже собственное право на счастье. Так что мне абсолютно плевать, кто и что скажет по поводу моего решения.

Он мягко вытер пальцами слёзы с моего лица.

- Но… если вы не хотите мою сестру, есть огромное количество других благородных красавиц, которые будут только счастливы… Я правда не понимаю, зачем вам я? – жалобно спросила я.

Он не сразу ответил. Внимательно смотрел на меня.

- А это будет труднее, чем я думал. Но трудности никогда меня не пугали.

И снова поцеловал.

В этот раз как-то по-другому. Так, что, когда его губы освободили меня из плена, я задыхалась и забыла даже, как моё имя.

- И теперь не понимаешь?

Вместо ответа я обалдело покачала головой.

- Потому что я люблю тебя, глупышка! А теперь иди спать. У меня ещё много работы сегодня, а в твоём присутствии слишком велик соблазн послать всё ко всем чертям. И снова завалиться в постель. На недельку, желательно. Ступай!

И он мягко выпроводил меня из кабинета.

Стражник с молчаливым почтением следовал позади на расстоянии шага, пока я брела по длинным запутанным коридорам дворца в свои покои.

У меня кружилась голова и подгибались колени. Мысли по-прежнему хаотично прыгали туда-сюда и никак не могли успокоиться, собраться хоть в какую-то связную картину, чтобы я поняла, что происходит. Ясно было только то, что все мои планы рушатся и происходит что-то в высшей степени странное. То, что в мою картину мира не укладывается категорически. Или я не укладываюсь в ту картину мира, в которой происходит весь этот кавардак.

Едва я добралась до своей постели, как рухнула на неё лицом, не раздеваясь. И тут же заснула.

Глава 19

Глава 19

На рассвете следующего дня я проснулась вся разбитая и долго смотрела на то, как солнечные лучи ярко золотят стену напротив.

Какой же сумасбродный сон приснился мне сегодня ночью!

Нет, всё-таки, безответная влюблённость – это опасно. Крыша может поехать.

Перевернулась на живот и уткнулась пылающим лицом в подушку, вспоминая подробности своего сна. И приснится же такое… что король влюбился в меня тоже. И попросил стать его женой. И ещё поцеловал. И всё за один вечер.

Наверное, я вчера перегрелась в очереди. Или галлюцинации на голодный желудок случились после многочасовых бдений под дверью… стоп.

Я оторвалась от подушки и уселась в постели. Подтянула одеяло, обняла колени. Сосредоточенно нахмурилась.

Очередь же была? Была. В рабочий кабинет к Его величеству я ходила? Ходила. А значит…

Слишком правдоподобный какой-то получается сон.

А потом…

Я коснулась подушечками пальцев губ. Они были странно чувствительные и припухшие.

Да нет!..

Да не может быть!

Сердце билось всё быстрее и быстрее, я не могла удержать нахлынувших на меня образов и воспоминаний. Испугалась, что и правда повредилась в уме. Разве могла я такое сама себе нафантазировать? Разве могла представить, каковы на вкус его губы? И властное прикосновение сильных пальцев, зарывающихся в мои волосы на затылке, тянущих к себе, тянущих ещё ближе… разве могла я придумать такое, если никогда в жизни не испытывала?!

И как теперь проверить, брежу я или нет? Разве что пойти к мэтру Аурелиусу и попросить поставить мне диагноз.

А потом в дверь постучали.

Я едва не подпрыгнула вместе с одеялом и в панике уставилась на вход.

Ответа ждать не стали, толкнули створку… и она предательски поддалась. Кажется, вчера вечером я забыла запереться.

Его величество показался на пороге – без официальной одежды, в простой белой рубашке, низко распахнутой у ворота, и чёрных бриджах – и моментально оценил обстановку. Осмотрел беглым взглядом меня, съежившуюся посреди постели и в панике прижимающую одеяло к груди. Моё чёрное платье комком на полу, которое я кое-как всё же стянула с себя ночью. Ботинки – один заброшенный под стол, другой у стены.

И улыбнулся.

А потом закрыл дверь и по-хозяйски запер на ключ.

Впрочем, это его дворец. И он здесь и правда хозяин. А вот я – будущий труп явно, потому что сердце сейчас точно не выдержит такого. Ведь в руках у него – здоровенный букет роз, такого удивительного пурпурного оттенка, какого я никогда раньше не видела.

Мой оживший сон, совершенно не стесняясь, подходит к моей постели и садится на край.

Пышное облако одуряюще пахнущих цветов падает мне на колени.

- Я тут вспомнил, что вчера так и не услышал от тебя ответа на свой вопрос.

- Какой вопрос?.. – испуганно спросила я.

- Видимо, придётся напомнить, - проворчал король и потянул руку к моему лицу. Взял меня за подбородок и медленно провёл большим пальцем по нижней губе.

Так значит… не сон…

Я смутилась, и чтобы убежать от настойчивых рук и своего инфаркта, склонилась к цветам. Прижала их к груди, вдохнула аромат.

- Решил, что если дарить тебе дорогие украшения, ты все равно застесняешься и не станешь носить, я прав? К тому же, в чем благородство подарить девушке подарок, если я король, и этого добра у меня полная сокровищница, как старых ботинок в лавке сапожника, - усмехнулся Его величество. - Решил, что это должно быть что-то собственноручно сделанное. В голову пришёл только букет. Банально, конечно. Но эти розы напомнили мне тебя.

Я была тронута до глубины души. Особенно, когда увидела, что розы – без шипов.

Значит, вот какой он меня видит.

Нежная роза без шипов.

Бархатные лепестки. Волшебный аромат. И с каждого стебля он собственными руками оборвал все колючки, чтобы я не поранилась.

Я осмелилась посмотреть ему в глаза, пряча губы за букетом на всякий случай. А то мало ли. Меня от одного прикосновения его пальцев к губам словно молниями бьёт. Ещё и поцелуя точно не выдержу. А он смотрит так, что вероятность, что перестанет просто трогать, вот прям сейчас кажется очень даже реальной.

- Спасибо, Ваше величество. Цветы волшебны.

- «Спасибо, Хьюго», - поправил король, глядя на меня строго.

- Спасибо… - послушно повторила я и осеклась.

- Неплохо, дальше! – голубые глаза улыбались.

Но как же… у меня язык не поворачивался назвать по имени того, кого я так долго считала недосягаемой мечтой. Вершиной, до которой я никогда не смогу добраться, сколько бы ни карабкалась, сдирая пальцы в кровь. Любовью, которая останется горько-сладким воспоминанием. А не станет разрывать меня на части ослепительным счастьем от одного только его присутствия рядом. И он мне хочет сказать сейчас, что это счастье может стать моим? Чужое счастье и чужая судьба, которые суждены были моей сестре?

Голубые глаза опасно сощурились.

- Ещё минута промедления с таким лицом, и я влезу в твою голову. Считаю до трёх! Раз.

- Не надо! – воскликнула я.

- Два.

- Не надо… Хьюго.

Что-то расцвело в этот миг у меня в душе. Тихое-тихое счастье, которого я не знала раньше, просто не умела чувствовать.

Его имя теперь моё.

У меня есть теперь на него право.

Я уткнулась в букет, чтобы не видел моих слёз. Глупо так…

А он обнял меня за плечи, прижался губами к волосам и долго-долго молча ждал, пока я отплачу своё прошлое, которое, мы знали оба, больше никогда-никогда ко мне не вернётся.

- Я согласна, - проговорила я тихо из лепестков, не показывая лица.

Он выдохнул с таким очевидным облегчением, что мне стало смешно.

Неужели боялся, откажу ему? Неужели тоже волновался на пороге моей комнаты с букетом этих чудесных цветов, которые рвал собственными руками в парке, пока весь дворец спит?

Это почему-то тронуло сильнее всего.

- В таком случае, обещай мне, Николь. Больше никаких ожиданий в очередях! В любое время дня и ночи, если я тебе понадоблюсь, я твой. Поняла меня?

Я кивнула из букета. Слов больше не находилось.

- И расскажи, что ты ещё любишь. Кроме цветов и сладостей, это я уже понял, - улыбнулся мой жених. – Я собираюсь тебя баловать.

Ну, раз так…

Я посмотрела ему прямо в глаза очень серьёзно.

- Есть кое-что, чего я на самом деле хочу. Но у тебя этого слишком мало, хотя и хвастаешься своими сокровищницами. Так что не уверена, что на меня хватит.

- Заинтригован! – сощурился Хьюго.

- Твоё время!

Он обдумывал мои слова полминуты.

- Что ж. Думаю, обсуждение законопроекта мы перенесём на час. Почтенные парламентарии только рады будут возможности ещё подольше покричать друг на друга. Жду тебя через полчаса на подъездной аллее. В седле держаться умеешь?

- Нет! – восторженно пискнула я.

- Так и думал. Значит, будем учить. Собирайся.

***

А потом он встречал меня на подъездной аллее с ослепительно белой лошадью в поводу.

А потом битый час преодолевал мою панику и нежелание даже пытаться влезть так высоко на лошадиную спину, пока несчастное животное взирало на меня искоса с не меньшим испугом, а спешившие мимо слуги – с немалым удивлением.

А потом плюнул и сгрёб меня в охапку и насильно запихнул в седло, подсаживая под те места, которые приличным леди называть неприлично. И мужественно терпел мои истерические просьбы помедленнее, пока, вцепившись изо всех сил в луку седла, я пыталась с него не свалиться. Почему мне никто не сказал, что лошадь – это так высоко и страшно?! И что она так жутко раскачивается, когда перебирает своими копытами, даже если бредёт по дорожке из гравия еле-еле?

А потом повёл лошадь под уздцы на аллею из подстриженных треугольниками можжевельников и заставил проехать её от начала до самого конца – и по пути нам стало попадаться подозрительно много придворных и фрейлин, которые пялились в открытую, прикрывая веерами рты и слухи.

- Не обращай внимания. Теперь так будет всегда, - проговорил он тихо, глядя на меня снизу вверх. И положил мне руку на колено.

Одна из фрейлин, по-моему, на этом моменте чуть не упала в обморок. Кажется, кто-то из тех, кто собирал меня к балу.

А потом, под конец поездки, когда я, взвизгнув, всё-таки повалилась на бок неуклюжим кулём, он даже не думал стыдить меня за неловкость. А со смехом поймал. Какое же это всё-таки удивительное чувство – быть собой, быть смешной, быть неправильной и несовершенной – и больше этого не бояться.

И прижав так, всем телом, к себе, даже не думая опускать мои ноги на землю, он крепко поцеловал меня на глазах у всего двора.

Судя по стуку где-то за моей спиной, обморок у той леди всё-таки случился.

19.2

19.2

***

Следующий месяц пролетел быстро, всё было как будто во сне, я словно плыла, окутанная дымкой, и не совсем воспринимала реальность как реальную.

Наши встречи по-прежнему редкие и короткие, у него по-прежнему слишком мало собственного времени, но всё, что было – он отдавал мне. Он просил прощения, но я не настаивала – во-первых, всё понимала, а во-вторых, у меня и так каждая минута рядом с ним вызывала такое количество эмоций, что пожалуй, передоза я бы и не выдержала. Лучше привыкать постепенно.

В столице непрерывным потоком посольства. Все взбудоражены известием о возрождении магии в нашем мире, которое конечно же, не могло не просочиться, подобно тому, как вода просачивается сквозь малейшую щёлку. О том, что младший брат короля и непокорные княжества затеяли неудавшийсябунт, узнали тоже все – и теперь и подданным, и соседям с Материка требовались явные и тайные заверения в том, что прочный мир снова установлен и престол Королевства Ледяных Островов так же стабилен и прочен, как и много веков прежде.

Утихомиривание лордов, бесконечные совещания с Советом министров, заседания парламента, приём просителей, поездки в разные концы страны… за всем за этим он как-то успевал заниматься ещё одним делом, которое полностью взял на себя, потому что меня одно упоминание вгоняло в ступор, и я становилась ни на что не годным, перепуганным насмерть зверьком.

Приготовлениями к свадьбе.

Как-то незаметно у нас стали появляться собственные маленькие традиции.

Такие, как катания на лошади по утрам.

Такие, как мои обязательные визиты к нему в кабинет посреди рабочего дня, когда я выпроваживала всех помощников и министров и заставляла его есть суп.

А потом… как-то вечером появилась ещё одна традиция.

У него глубоко за полночь затянулось какое-то особенно важное совещание по бюджету на будущий год, которое я не решилась прерывать. Поэтому вопреки обещанию, прикорнула на стуле у дверей в кабинет, и незаметно для самой себя задремала.

Когда очнулась, обнаружила, что он меня на руках несёт по сонным коридорам дворца. Полутьма прячется по углам. Трепетные огни свечного пламени дрожат, когда мы проходим мимо. Я лежу у него на плече, обнимая за шею, и совершенно не протестую. Давно поняла, что мой властный жених не терпит возражений.

За нами на почтительном расстоянии чеканят шаг двое стражников. После покушения Хьюго стал внимательнее относиться к собственной безопасности, и стражники сопровождают нас даже на свиданиях в парке. Уже привыкла относиться к ним, как чему-то обыденному, но всё равно немного нервируют чужие глаза. Впрочем, я знала, за кого соглашалась замуж идти.

- Ждите здесь, - повелительно бросает Хьюго через плечо. Стража замирает и остаётся позади. Сторожить у самого начала этого длинного коридора, в конце которого лишь две спальни, разделённые тремя шагами расстояния. Королевская – и моя. Мой жених нашёл себе однажды новое развлечение за мой счёт – периодически между делом намекать, что очень скоро необходимости в двух спальнях больше не будет. Когда он так сделал в первый раз, я чуть не подавилась пирожным.

Бережно ставит меня, сонную, на ноги у дверей в мои покои.

- Спокойной ночи, - говорит тихо. Но из рук не пускает.

Я улыбаюсь немного смущённо.

- Спокойной но…

Тянет к себе и впивается в губы.

К этому я тоже пока не привыкла. К тому, что вот только что может быть так далеко – и уже становится невыносимо близко. К горячечной страсти и пьяной нежности. К сумасшедшим поцелуям, после которых не могу прикасаться к губам. К тому, что я ему и правда так сильно нужна, что он даже не думает притворяться и щадить мою стыдливость.

Потому что поцелуй вдруг перестаёт быть поцелуем-пожеланием спокойной ночи. После таких поцелуев спокойных ночей не бывает.

Я чувствую, как в меня проникает кончик горячего языка.

От испуга отскакиваю прочь.

Смотрит на меня гипнотическим, подавляющим волю взглядом потемневших как грозовое небо глаз. Грудная клетка тяжело вздымается. И не делает ни малейшей попытки двинуться за мной. Я могла бы сейчас толкнуть дверь и уйти к себе в спальню.

- Николь. Иди. Ко мне. Сейчас же.

В ушах шумит. Толчками кровь по венам.

Я вдруг понимаю, что мне ужасно нравится, когда он мне приказывает.

Где-то там чужие люди. Но плечи моего мужчины так широки, и он такой высокий, а я такая низенькая, что когда он стоит вот так, нарочно закрывая меня собой, ничего не будет видно.

И я делаю шаг обратно.

Он меня хватает и прижимает к себе всем телом крепко-накрепко, и я чувствую твёрдость и рельеф мышц на его животе под одеждой. Моё тело мягкое и слабое, и я растекаюсь по нему, прижимаюсь грудью. С ней происходит что-то странное – нежный центр твердеет и собирается в тугие бутоны. Я пугаюсь, что он тоже это ощущает, не может не ощущать. Но стыдные мысли в моей голове стали уже привычными рядом с ним, и я потихоньку учусь доверять. Раз не отстраняется, значит, всё хорошо.

Покорно закрываю глаза и приоткрываю губы, когда склоняется снова ко мне.

Вздрагиваю, когда ощущаю укус в нижнюю губу. Но это сладкая дрожь.

Прикусывает, тянет, отпускает. Обжигая дыханием, сводя с ума запахом кожи, своим нетерпением, которое и не думает больше скрывать.

Вторгается в мои губы языком – теперь так же властно и неумолимо, как его предок завоевывал когда-то эти непокорные земли. Я замираю и отдаюсь вся на волю сводящим с ума ощущениям. Тем, как он постепенно и неторопливо изучает меня таким новым способом. А одна рука тем временем ведёт по моей спине ниже, ложится на ягодицы и прижимает к себе теснее.

Я могу только беспомощно тонуть в этих, слишком смелых для меня ласках, сжимая рубашку на его груди в слабых пальцах. И ощущать, как с каждым толчком языка в меня что-то отзывается где-то внутри такой же ответной пульсацией крови.

Глухой стон мне в губы, когда осмеливаюсь слабо толкнуться языком навстречу.

Он меня обнимает, кажется, не только руками, и не только руками прижимает к себе сейчас. Вокруг нас словно уплотнился и вибрирует воздух. Невидимые ментальные нити. Опутывают всё плотнее и плотнее в кокон, который не разорвать.

Жених отстраняется от меня первый. Я бы, наверное, уже не смогла.

- Ещё восемь ночей до свадьбы. Я не выдержу, - стонет Хьюго и заталкивает меня в спальню. А сам уходит.

Я как пьяная иду в постель, заторможенно раздеваюсь. Каждое случайное прикосновение к собственному телу мучительно и вызывает какие-то странные ощущения.

Впервые я на самом деле задумываюсь над тем, что очень скоро мне же предстоит свадьба.

А значит, и первая брачная ночь.

***

Традицию провожать меня до дверей моей спальни он с тех пор соблюдал неукоснительно.

Мысли о первой брачной ночи как появились в моей голове, так больше и не исчезали. Наполняя нарастающей тревогой и нервозностью.

Глава 20

Глава 20

С суровой реальностью меня сталкивает нос к носу пошив свадебного платья.

Главная портниха королевской столицы долго и придирчиво оглядывает мою фигуру, тщательно снимает мерки, и от каждой озвученной цифры я всё больше и больше впадаю в уныние и стыд.

Потом она с помощницами долго обсуждает, какой фасон бы подошёл, с учётом, как она деликатно выражается, «особенностей фигуры». А мне уже провалиться сквозь пол хочется.

И огромное зеркало, перед которым я стою на табурете в одних панталонах и короткой нижней сорочке, никоим образом не помогает справиться с охватившим меня отчаянием.

Это абсолютный кошмар! Не существует такого фасона, который исправит ситуацию – разве что внутрь платья запихнуть другую невесту.

- Может, потуже затянете меня в корсет? – спрашиваю нерешительно. И прикидываю, сколько минут человек в состоянии не дышать. – И что-нибудь… как можно более закрытое, пожалуйста!

Портниха, седовласая строгая дама с королевской осанкой, подаёт мне прохладную руку и помогает слезть с табурета, пока я сама не свалилась. Смотрит на меня хитро.

- Ну зачем же прятать такое роскошество? У вас великолепная грудь! Да, вы не худышка. И рост, пожалуй, маловат. Но мы поставим вас на каблуки!

Я начинаю паниковать.

- Тогда я непременно с них упаду! Хотя, я и без каблуков упаду, если вы мне сделаете шлейф такой длины, как обсуждали с помощницами!

- Его будут нести ваши пажи! – возразила мне портниха столь категорическим тоном, что я совершенно сникла и поняла, что спорить бесполезно.

Кое-как влезаю обратно в своё привычное чёрное платье, которое портниха подаёт мне двумя пальцами с таким брезгливым видом, будто это половая тряпка.

- Помилуйте, но отчего же вы себя так не любите? – она вздёргивает тщательно прорисованную бровь с изысканным изломом.

Я торопливо застёгиваю пуговички на лифе, а она продолжает, пока её помощницы собирают в корзинки отрезы ткани и нитки:

- У вас ровные брови, не требующие выщипывания, чистая нежная кожа, очаровательный румянец, – чтоб повторить такой цвет лица, светские красавицы тратят тонны косметики! Редкий оттенок голубых глаз, природные пушистые ресницы. А ваши чудесные светлые кудри… почему вы постоянно прячете их в таких нелепых старушечьих пучках? На свадьбу я непременно сделаю вам локоны! И цветы в волосах, да, уверена Его величеству понравится…

- Но вы только посмотрите на то, что у меня вместо талии! – в ужасе восклицаю я.

Портниха фыркает и косится на стайку своих помощниц.

- Ну вы же не виноваты, что сейчас в моде сушёные воблы! Родились бы вы на три века раньше, и о ваших изгибах благородной гитары слагали бы песни придворные трубадуры. Подите, посмотрите на портреты в фамильной королевской галерее! Впрочем, подождите немного, и так будут слагать.

Я уже чуть не плачу.

- Вы просто льстите мне, чтобы я не сбежала с примерки.

Портниха с отчаянием вздыхает. Хватает меня за руку и тащит поближе к зеркалу.

– Ну же, посмотрите на себя повнимательнее! Что вы видите?

- Жирную корову… нет, учитывая мой рост, скорее свинью! – отчаянно, сквозь подступающие слёзы отвечаю. Мне скоро перед всей столицей выходить на обозрение огромной толпы… нет, перед всем королевством… боже, да там и из-за моря гости наверняка явятся! Рядом с самым великолепным мужчиной по обе стороны океана я буду смотреться нелепо и смешно.

- А я вижу прелестную молодую особу с очаровательными припухлостями как раз в тех местах, что так нравятся мужчинам. Зато с вашими широкими бёдрами будет легко рожать детей! Вы подарите вашему королю много наследников.

- Наследников? – растерянно говорю я.

- Ну конечно! Ведь в этом главная обязанность всякой королевы, не так ли? Наследников должно быть много, и уж простите мою циничность, но с запасом. Ибо жизнь – непредсказуемая штука, и если с некоторыми из них что-то случится, всегда должна быть гарантия, что драгоценная королевская кровь, которая передавалась из глубины веков, не исчезнет. А в вашем случае, еще и магическое наследие, что возлагает особую ответственность на ваши плечи. Поэтому королев всегда и заставляют рожать и рожать без конца. Предыдущая королева от этого и померла, светлая ей память, добрая была женщина. Тощенькая была, слабая телом и здоровьем, роды давались ей ужасно трудно. Так вот запомните моё пророчество – вам это не грозит. Вы сильная. Вы подарите нашему королю много детей и проживёте с ним долгую и счастливую жизнь.

Она с такой уверенностью это сказала, что мне стало не по себе.

А от тяжести свалившейся на мои плечи ответственности перед королевским родом, которую я только сейчас в полной мере осознала, слегка хрустнул позвоночник.

Почему-то до этого я совсем не думала о детях.

***

На свадьбе сбылись мои самые худшие опасения.

Народу было не просто много – столько людей сразу я никогда в жизни не видела!

Когда мой жених вывел меня за руку на балкон дворца в ослепительно красивом, но безумно тяжёлом белом платье, повсюду, куда глаза глядят, простиралось многоцветное людское море. Которое кипело, волновалось, кричало, славило, кидалось цветами, монетками и крупинками белого риса.

На саму церемонию, которая по давней королевской привилегии проходила во дворце, пустили, конечно же не всех.

Только самых знатных и именитых гостей, среди которых мне знакомы были лишь граф и графиня Винтерстоун, которые словно светились изнутри и не размыкали переплетённых пальцев. Да ещё начальник Тайного сыска, мистер Шеппард, под руку с которым была худая и измождённая, очень некрасивая женщина с очень счастливыми огромными глазами на бледном лице. За её юбку цеплялся перепуганный белобрысый мальчишка лет десяти. Кажется, не только одной мне некомфортно при таком количестве народу.

Остальные были все незнакомыми.

Мой отец и моя сестра на мою свадьбу не явились. Хотя приглашение, конечно же, получили.

Это отозвалось внутри какими-то странными чувствами. Уколом незаслуженной обиды. И в то же время неловким облегчением. Пожалуй, я бы не хотела, чтобы всё время торжества меня преследовал злобно-завистливый взгляд сестры, который без слов говорил бы: «на этом месте должна была стоять я! И разумеется, смотрелась гораздо более уместно. Ты – воровка. Ты украла у меня мою судьбу. Поэтому никогда не будешь счастлива».

А я очень хотела быть счастливой.

Потому что единственное, что хоть как-то заставляло меня держаться весь день и не хлопнуться в обморок, тем более что по моей просьбе меня-таки затянули в тугой корсет – это рука любимого человека. Он был моим якорем. Моей надёжной опорой. Обещанием, что я смогу всё-всё преодолеть. Ведь я больше никогда не буду одна.

***

Я – в белоснежном кружеве.

Он – в таком же белом офицерском мундире, которому не изменил даже в день нашей свадьбы.

И его поразительно серьёзные глаза менталиста. Которые обещали мне верную любовь и преданность до конца наших дней, защиту от всех тревог и свою силу в качестве опоры, чтобы ни случилось. И эта клятва была намного более крепкой и нерушимой, чем те слова, которые повторяли сейчас наши губы.

Что – слова. Слова значат слишком мало в этом мире.

***

Моя нервозность возрастает до критической отметки по мере приближения ночи.

Шумный пир уже завершён.

Как ответственный король и хозяин, мой муж лично провожает каждого из гостей, стоя у подножия трона, и выслушивает длинные и цветастые пожелания счастья, здоровья и благополучия. Слишком часто звучат пожелания скорейшего прибавления в семействе и здоровых наследников. Я каждый раз дёргаюсь и сглатываю комок в горле. Стою позади мужа, почти спрятавшись за его спину, и прячу лицо. Меня сегодня весь день разглядывают с головы до ног. Наверное, скоро прыщи пойдут по всему телу от настырных изучающих взглядов.

Всем было интересно, кто же та чаровница, что заставила всегда такого серьёзного короля потерять голову от любви до такой степени, что он позабыл о своих обещаниях и разорвал одну помолвку, чтобы тут же объявить вторую.

Уверена, что во многих взглядах вижу недоумение.

Но все гости слишком хорошо воспитаны, и в лицо говорят только комплименты. Я не верю ни одному из них.

Мне на голову уже водрузили корону – это фамильная драгоценность, которую носила ещё его покойная мать. Узкий обруч с короткими зубцами белого золота, украшенный бриллиантами и рубинами. Специально под меня подгоняли лучшие столичные кузнецы и ювелиры. Неожиданно тяжёлый, и очень давит на виски. Теперь понимаю Хьюго, почему он никогда не носит свою. Правда, сегодня надел.

И наконец, поток гостей, который казался неиссякаемым, вдруг как-то неожиданно заканчивается.

Сонные слуги, падающие с ног, уже суетятся вяло, расставляют стулья, убирают остатки трапезы.

Мой муж бросает на меня такой взгляд, что подкашиваются ноги.

- Наконец-то всё. Я уж думал, лорд Болерон никогда не угомонится! Он бы такой дар красноречия на заседаниях парламента демонстрировал. Только и умеет, что швыряться в оппонентов чернильницами. Устала?

- Немного! – признаюсь я и отвожу взгляд, не в силах выдержать того огня, которым меня ласкает Хьюго в ответном взгляде. Это пламя уже обжигает каждый участок моей кожи, которого касается.

Меня начинает слегка подташнивать от волнения.

- Тогда, пожалуй, пора отдохнуть. И вы отдыхайте, друзья мои! – обращается к слугам. – На сегодня достаточно. Всё доделаете завтра. На половине прислуги вас ждёт бочонок вина и трапеза с королевской кухни.

Просиявшие лакеи в ливреях славят милостивого короля, наперебой выпаливают очередные пожелания нам счастья – и быстренько покидают зал брачного торжества.

Я цепенею.

Отворачиваюсь от мужа, делаю вид, что поправляю ближайший стул, который стоит криво…

Ойкаю, когда меня без лишних слов хватают в охапку и поднимают на руки.

А потом так же молча несут прочь.

Я прячу пылающее лицо у мужа на груди.

Сердце бьётся так, что мне кажется – я его слышу. А Хьюго своим молчанием никак не помогает справиться с тревогой. Я чувствую расходящиеся от него волны ментальной магии. Тугой воздух нагревается и плывёт вокруг нас, я промокаю насквозь в своём тяжёлом, плотно затянутом платье. Портниха вняла моей просьбе и сделала кружевной воротник-стойку с рядом жемчужных пуговиц по всему лифу. Длинная фата и огромный шлейф платья, кажется, совершенно не мешают моему мужу. Он просто перекидывает их через плечо и продолжает молча тащить всю эту невероятную тяжесть – меня плюс платье – без малейших следов усталости.

Я впервые переступаю порог знакомой спальни с того времени, как ухаживала здесь за Хьюго.

В этот раз огромная кровать с шёлковыми простынями расстелена. И усыпана лепестками пурпурных роз.

Всё так же мерцают свечи. Но на столике вместо лекарств – фрукты и шампанское.

По-моему, я сейчас упаду в обморок. Рановато меня Хьюго на пол спустил, чтобы запереть за нами дверь.

Он всё так же молча подходит сзади и кладёт руки мне на плечи. Я вздрагиваю.

Осторожно вытаскивает шпильки, держащие фату, и избавляет меня наконец-то от пытки обручем короны. Убирает её куда-то в сторону. Я нервно кошусь… тот самый многострадальный комод. Скоро рядом с одним обручем приземляется и второй, крупнее и массивнее.

Две короны. Рядом.

Как и обручальные кольца, которые теперь на наших пальцах.

Бережный, нежный поцелуй мне под правым ухом. Я вся сжимаюсь.

Его длинный выдох.

Горячие пальцы ложатся мне на горло, и первая жемчужная пуговица покидает петельку. Освободившегося участка кожи тут же касаются эти нетерпеливые пальцы, оглаживают, пускают дрожь по телу.

Я откидываю голову мужу на плечо и пытаюсь абстрагироваться и ни о чём не думать.

Но прямо перед моими глазами призывно расстеленное брачное ложе.

И огни свечей из высоких канделябров светят так ярко, что оставляют блики в глазах.

В этой комнате слишком светло. Я буду вся как на ладони. Я никуда не скроюсь от жадного взгляда.

Ещё одна пуговичка. И ещё одна. И ещё.

Моему супругу изменяет выдержка, и следующая жемчужина отрывается под жадными пальцами и со стуком скачет по полу. Закатывается куда-то под кровать. Я зачем-то слежу за её траекторией.

Горячие пальцы ныряют в узкую ложбинку на моей груди, сдавленной тугим корсетом.

Я сжимаюсь и закрываю глаза.

Чувствую, как на спине ослабляется узел шнуровки.

Совсем скоро он увидит меня абсолютно без одежды. Каждый, каждый изъян моего тела.

От этой мысли подступает паника, и в горле застревает противный липкий ком страха. Сглотнуть его уже не получается.

Сжимаю пальцы в кулаки, ногти больно впиваются в ладонь.

А что, если я ему не понравлюсь? А что, если он разочаруется? Если в его глазах появится то же отвращение, с каким я сама разглядываю себя перед зеркалом? Пожалеет, что сделал меня своей женой?

Я же этого, наверное, не переживу.

Хьюго останавливается и прекращает меня раздевать.

А потом со вздохом обнимает крепко-накрепко сзади и кладёт подбородок мне на плечо.

- Ничего, моя маленькая скромница… у нас с тобой ещё много времени. Я не стану тебя торопить. Подожду, пока будешь готова. Отдохни, ты устала сегодня. То ещё было испытание. А я пойду, пожалуй, подальше от соблазна. Снова нам пригодятся покои напротив, увы. Но уверен, что ненадолго. Люблю тебя! Сегодня был самый счастливый день моей жизни.

Захлопывается дверь за моей спиной.

Я сбрасываю платье, переступаю его и остаюсь в одном кружевном белье стоимостью с половину дворца.

Достаю закатившуюся пуговичку.

Гашу одну за другой все-все свечи.

И наощупь забираюсь под шёлковые простыни, одуряюще пахнущие цветами.

В одиночестве на этом изысканном шёлке мне становится очень холодно и долго не получается уснуть.

Глава 21

Глава 21

Так повторяется снова и снова, каждую ночь, целую неделю подряд.

Королям не положен медовый месяц, и его дни наполнены королевскими обязанностями… но каждый вечер он отсылает стражу дежурить подальше, и за нами закрывается дверь супружеской спальни.

И с каждым разом всё более нетерпеливы его губы. И всё жарче и жарче отзывается моё тело на жгучие поцелуи. До мурашек на обнажённой коже моих плеч, с которых медленно и томно стягивают очередное платье, которых теперь у меня много, и все по-настоящему красивы, и все мне очень нравятся.

И я начинаю терять голову и забываться, и вспыхивать огнями на коже, которые он зажигает поцелуями на моей шее, плечах, ключицах…

Но вся сжимаюсь и леденею, как только мой супруг собирается перейти дальше.

Он останавливается и долго держит меня в руках, оставляет неохотно, как будто с нечеловеческим усилием воли заставляя себя разжать объятия. И мне хочется порой даже, чтобы он взял силой то, на что теперь имеет полное право, и что я так боюсь ему дать. Переломил моё дурацкое сопротивление. Но он, конечно же, слишком благороден, чтобы меня заставлять. А потому молча уходит в другую спальню – а я до утра рыдаю в подушку над своей глупостью.

Уснуть не могу до зари. Кляну себя по чём свет. Ну почему ты такая идиотка, Николь? Понятно же, мужчине трудно без женщины. Неужели не могла закрыть глаза и сделать вид, что всё нравится? Махнуть рукой на стыдливость. Все равно рано или поздно это случится, и он увидит тебя без одежды. Зачем же откладывать свой позор? Лучше узнать все сразу.

К тому же, на тебе долг. Ты обязана подарить своему королю наследников, и желательно поскорее.

Наверное, он поэтому так нетерпелив. Все-таки, этот долг и на нем тоже. Продление одного из самых древних, могучих и славных родов. Он старший сын. Младший принц, ходят слухи, после неудавшегося бунта стал пиратом и про него говорят, что это гнилая ветвь. Других братьев у Хьюго нет. Значит, только он. Если мой муж умрет бездетным, род Стратагенетов прервётся…

Нет, нельзя о таком думать.

Всё получится.

Завтра же я пойду к нему и скажу, что готова.

Хотя, конечно же, какое там готова… поджилки трясутся при одной мысли о том, чтобы обнажиться перед ним.

И каждое утро я обещаю себе, что вот сегодня непременно смогу.

И каждый вечер всё повторяется снова.

***

В конце концов, в мой воспалённый бессонницей разум приходит гениальная идея.

Я же просто должна похудеть!

И я перестаю есть.

За завтраком у меня всё получается, тем более, что завтракаю сегодня одна – у моего мужа сегодня ранняя проверка в полку гвардейцев.

К обеду он так и не успевает вернуться, так что и обед тоже незаметно от слуг выбрасываю в цветочный горшок, чтоб не было лишних разговоров.

А вот к вечеру становится совсем худо.

Всё-таки, я никогда не отличалась силой воли. И теперь всё, о чём могу думать, это корзиночки с кремом. И ещё эклеры – с кофейной начинкой, которые он специально для меня приказывал готовить королевским поварам… И маленькие песочные пирожные в форме сердечек, посыпанные кокосовой стружкой и с шоколадными каплями внутри, тающие на языке…

Боже.

Я схожу с ума.

И как назло, своё возвращение домой после долгой отлучки мой любимый супруг решает отметить совместным чаепитием в своём рабочем кабинете, где только что заслушивал дневной доклад статс-секретаря.

Это место до сих пор вызывает во мне особенно тёплые воспоминания. Как и уютный кожаный диван в углу. На котором мой нетерпеливый супруг недавно чуть было не уложил меня на лопатки, когда явилась к нему как-то среди дня. Едва вырвалась в тот раз. Но солнце в тот день светило особенно ярко. И даже мучительное томление во всём теле от дерзких ласк мужа не перечёркивало этот упрямый факт.

И вот сегодня – особенно мучительная пытка.

Потому что на журнальном столике перед нами – целый поднос вкусностей. Мясо и закуски для моего оголодавшего супруга. И гора пирожных для меня.

- Спасибо, я не голодна. Лучше на тебя посмотрю пока. Соскучилась! – двигаюсь ближе и трусь щекой ему об плечо.

Он торопливо целует меня в губы и приступает к трапезе. Накидывается на еду, как голодный волк, и я понимаю, что с утра был на ногах и не успел поесть. Наверняка торопился вернуться домой. А я ужасно ждала и изнывала весь день…

По разным причинам, правда, изнывала.

Душа томилась от одних. Тело… ему сегодня особенно досталось.

Хьюго перехватил мой голодный взгляд на поднос и перестал жевать.

- Ешь. Немедленно.

- Не буду, - упрямлюсь я и отвожу глаза.

Я почти никогда не отваживалась ему перечить. Да и причин особенно не возникало, если честно.

И вот теперь я чувствую, что моё непослушание его не на шутку заводит.

- Та-ак.

Он откладывает мясо, и у меня по спине бежит дрожь странного волнения.

Хьюго придирчиво оглядывает поднос, а потом безошибочно берёт с блюда мой любимый кофейный эклер.

Подносит к моим губам, не отрывая от них пристального взгляда.

- Ешь. Это королевский приказ.

Когда моих губ касается округлый край пирожного, я приоткрываю их и слышу прерывистый вздох совсем рядом.

Делаю первый укус. От наслаждения прикрываю глаза.

Это божественно…

Проглатываю тающий на языке крем, наслаждаюсь вкусом, чуть не стону в голос от блаженства.

Если бы я не любила так сильно своего мужа, что больше уже просто некуда, вот в этот момент, наверное, полюбила бы ещё сильнее.

Забираю из его рук эклер и, жмурясь от восторга, доедаю всё до крошки под неотрывно следящим тёмным взглядом.

А потом горячие пальцы тянутся к моей щеке и медленно проводят по ней. Я замираю.

- У тебя крем… остался… - хрипло поясняет муж. – И здесь тоже.

Берёт мою ладонь.

И проводит языком по пальцам.

Меня бьёт в виски приливом крови так, что я закусываю губу. Жар вспыхивает во всём теле сразу. Он никогда ещё не делал так, и я не уверена, что это вообще прилично. Творить такое с руками леди.

А потом, глядя на меня в упор немигающим тёмным взглядом, он берёт мой указательный палец в рот и облизывает кончик, оставляя влажные следы языком.

Я, наверное, сейчас умру. Вспыхну как феникс и осыплюсь горсткой пепла к его ногам. Потому что нельзя же так…

- Что вы… делаете, Ваше величество? – от смятения снова перехожу на «вы», когда он языком чертит горячую линию меж моих пальцев, до самого чувствительного промежутка.

- А на что похоже? Соблазняю свою жену, конечно же. Скажи, у меня получается?

Повторяет снова. Теперь между средним и безымянным. Дерзко трогая по дороге кончиком языка моё обручальное кольцо. Без слов напоминая, что я теперь его жена и обязана подчиняться. Даже таким сумасшедшим идеям.

Что-то падает и разбивается, когда он тянется ко мне и пересаживает к себе на колени.

Оттягивает мои волосы назад и покрывает горячечными поцелуями горло. Я откидываю голову и больше не могу сдерживать рвущиеся наружу стоны.

- Какая же ты сладкая… самая сладкая женщина на свете… моя женщина… скажи, Николь, ты ведь моя?..

Всё, что я могу, это лишь простонать:

– Да, мой король…

Его широкая ладонь тяжело и властно ложится на мою грудь, сжимает через платье. Я уже дрожу всем телом, как пойманная лань в лапах хищника. Там он меня ещё не трогал никогда, и я понимаю, что мне безумно нравится эта новая, такая бесстыдная ласка. Когда между костяшками указательного и безымянного зажимает мой напрягшийся сосок, одновременно прикусывая мочку уха, вскрикиваю от неожиданности. Между ног тянет и хочется сдвинуть колени, чтобы унять это чувство, но не помогает.

Мне больше ничего не помогает.

Тяжело дыша, муж тянет лиф платья вниз, трещит кружево под нетерпеливыми пальцами.

А потом подхватывает с подноса ещё одно пирожное. Кажется, это была та самая корзиночка… и неотрывно глядя мне в глаза подчиняющим взглядом, пачкает мне кремом и малиной ложбинку на груди.

С моих приоткрытых губ срывается неверящий выдох… он же не собирается?..

Изгибаюсь вся навстречу с протяжным стоном, вцепляюсь ему в плечи, когда опускает голову и принимается слизывать с моей кожи тающую сладость.

А потом тяжёлая ладонь ложится мне на живот.

И я дёргаюсь, как от удара.

Отталкиваю его руки, спрыгиваю с колен.

Отворачиваюсь и поспешно привожу платье в порядок, глотая злые слёзы. Какая же я жалкая! Сама себя ненавижу в этот момент. Особенно, когда, оглянувшись у самого порога, вижу непонимание на лице Хьюго. Я ведь пообещала, что принадлежу ему! И клятвы брачные давала. И вот теперь… отказывает своему мужу в том, что его по праву. Но ничего не могу с собой сделать.

Слёзы обиды падают из моих глаз. Всхлипываю, вытираю ресницы. Говорю сквозь прорывающиеся рыдания:

– Я… я не могу, простите! Просто не могу это выдержать. Простите… что не оправдала ваших надежд. Я пойму, если вы захотите… подать на развод.

Убегаю в слезах в комнату. Которая пока ещё моя.

Даже не хочу смотреть на выражение его лица. Или дожидаться того, что он скажет, когда первое изумление пройдёт.

***

Меня долго трясёт, и чтобы успокоиться, принимаю ванну.

К моему возвращению слуги всегда готовят для меня горячую воду, и в этот раз она почти не успела остыть.

Долго и тщательно сушу волосы полотенцем.

Ты же чувствовала, что эта сказка не навсегда, правда, Николь?

Надеваю ночную рубашку. Всегда выбираю самую скромную и неприметную из всего огромного гардероба, который для меня нашили и накупили.

Забираюсь под одеяло, ложусь на самую середину кровати – она слишком широкая для меня одной, такие кровати не рассчитаны на то, чтобы в них спали в одиночку.

Укрываюсь до самого подбородка. Все движения машинальные. В голове после долгих слёз пустота.

Завтра, скорее всего, он объявит о разводе.

Ничего, как-нибудь переживу.

Ты ведь сразу понимала, что это место не для тебя – правда, дурочка Николь? Рядом с ним. Ты заняла не своё. Оно не было предназначено для такой, как ты. К чему теперь эти слёзы.

…Почти не удивляюсь, когда скрипит дверь.

Наверное, подспудно весь вечер этого ждала, поэтому и не стала запираться. Значит, он решил не откладывать трудный разговор до утра. Вся внутренне сжимаюсь – как сжимается тело перед ударом ножа.

А потом ужасно удивляюсь всё-таки.

Потому что Хьюго входит в свою бывшую спальню в каком-то совершенно непривычном мне виде. В тёмно-зелёном бархатном халате на голое тело. У него влажные волосы, прилипшие к вискам. А ещё он босиком.

Смотрит молча на меня задумчивым тяжёлым взглядом.

А потом решительно толкает створку дверей, и они со стуком захлопываются.

Поворачивает ключ в замочной скважине.

Опирается спиной на створку и скрещивает руки на груди. Я сглатываю, когда замечаю в распахнувшемся халате обнажённую грудь. Мощные мышцы. Потрясающе красивое и притягательное тело, которого мне мучительно сильно хочется коснуться. Но я сама, своими руками разрушила свой шанс на счастье. Нечего теперь кусать локти.

А Хьюго отрывается, наконец, от безмолвного созерцания моей сжавшейся фигуры под одеялом, и начинает говорить. От первых слов у меня всё внутри сжимается болезненным спазмом боли.

- Зря я пытался себя обмануть. Ничего не вышло.

А потом он завершает фразу, и моё сердце пропускает удар.

- Продолжать держаться от тебя подальше и щадить твою неопытность у меня не выходит.

Я судорожно подтягиваю одеяло выше к подбородку. Мои распущенные волосы разметались по подушке. Лунный свет ярко заливает комнату. А к этому добавляются ещё и свечи, которые я забыла погасить, так была расстроена.

Слишком светло. Я вся как на ладони.

- Когда ты ушла, я долго думал. Конечно, был соблазн посмотреть, наконец, в твоей голове, какого же дьявола происходит, но я обещал так не делать. Значит, оставалось только применить логику.

Он задумчиво изучал меня, потирая подбородок.

- Я решил, что всё это очень странно. Ты таешь под моими поцелуями. Трепещешь в моих руках. Сама говорила, что любишь, и я верю тебе. От того, как ты на меня смотришь своими огромными невинными глазами, как покрываешься стыдливым румянцем от любого дерзкого слова, мне каждую секунду хочется взять тебя на плечо и потащить в спальню – на потеху придворным.

Представив эту картину, я почувствовала, что краснею.

- Но стоит мне перейти к решительным действиям, ты будто каменеешь. Должна быть причина. Я уже перебрал все логичные и осталась одна, совершенно нелогичная и глупая. Но поскольку я имею дело с женской логикой, решил всё же её озвучить.

Я с ужасом ждала, что же он скажет дальше.

- Николь, скажи мне – ты стесняешься собственного тела?

Испуганно вспорхнув ресницами, я проглотила комок в горле.

Натянула одеяло уже теперь до самых глаз. И мучительно покраснела ещё больше. Ни под какими пытками сейчас он не добился бы от меня ни единого слова.

- Та-ак… Что ж, ясно.

Замерев, я в страхе ожидала его дальнейших слов. Что теперь? Станет стыдить? Говорить, что такое поведение пристало глупым девочкам, но никак не его жене и королеве такой великой страны?

Но он не сказал ни слова.

Вместо этого сделал шаг в сторону и под моим удивлённым взглядом стал методично задёргивать шторы на высоких окнах в пол.

А потом шагнул ближе к постели и принялся гасить свечи. Одну за другой.

Пока не стало совсем, абсолютно темно.

Глава 22

Глава 22

Его голос из темноты зазвучал ещё ближе.

Пустив волну мурашек по всему моему телу. Встали дыбом все-все короткие волоски на коже.

- Глупышка моя. Неужели ты думаешь, что я сделал бы тебя своей женой, наплевав на весь мир, даже на угрозу войны, если бы не хотел тебя так сильно? Не мечтал о тебе, как о женщине?

Я смутилась. Каждое его слово отзывалось бешеным биением моего пульса. Каждое его слово было слишком невероятным, чтобы верить. Но он же мне никогда не врал…

А хриплый мужской голос еще ближе.

- Да я спать не могу с тех пор, как ты рядом.

И ещё ближе.

Где-то рядом с кроватью. Внутри меня от каждого звука его голоса разливаются волны жара.

- Когда ты отводишь стыдливо взгляд, когда краснеешь в ответ на свои мысли, которыми никогда со мной не делишься – и это просто невыносимо!.. когда робко касаешься меня, не представляя, какие желания будишь… твоя нежность, твоя мягкость, твоя податливость в моих руках… они сводят с ума.

Голос всё ближе. Обволакивает меня бархатным теплом. В этом тепле мне хочется раствориться без остатка.

- Сейчас темно. Я не король, а ты – не королева. Есть только мужчина, который хочет до безумия свою женщину. Так что выбрось из головы весь тот бред, который кто-то когда-то туда вбил. Я тебя вылечу от этих глупостей обязательно, только дай мне время. И не переживай, моя радость, я буду лечить тебя постепенно. Ты и сама не заметишь, как перестанешь меня бояться.

Обострившимся в темноте слухом улавливаю шелест одежды. Он развязывает халат. Звук плотной ткани, которая падает на пол. Его шаги едва слышны, их заглушает ковёр.

Скрип края кровати под коленом.

- И, пожалуй, чтобы поберечь твою стыдливость, я даже не стану снимать с тебя ночной рубашки. Сегодня.

Кровь всё быстрее по венам. Сердце бьётся оглушительно.

Но сейчас, когда он не может меня видеть, и даже я сама не вижу себя… как будто и правда тревога ослабляет путы. Я словно отпускаю на свободу птицу, что слишком долго томилась в клетке со связанными крыльями.

Я ведь тоже схожу с ума, когда ты ко мне прикасаешься.

Мой муж ложится сначала поверх одеяла, но оно слишком тонкое, чтобы защитить – от его близости, от его наготы, от жара, который прошивает меня насквозь, до самого сердца.

Прочитанная когда-то книга помогла понять, что означает твёрдость его тела.

Мой муж меня хочет.

Это открытие сводит с ума.

Его напряжённо ищущие пальцы находят в темноте моё лицо, гладят по щеке. Я ласково трусь об них. Я очень, очень сильно по тебе соскучилась, мой родной.

Его выдох.

Ныряет пальцами мне в волосы на затылке. Привлекает к себе. Яростно целует.

Я нерешительно кладу ладони ему на грудь. В смятении ощущаю голое тело. Твёрдое, горячее, рельефное… робко глажу пальцами. Поцелуй становится еще яростнее, глубже, я теряю голову. В темноте совершенно утрачивается ощущение пространства и границ своего тела.

Он как будто везде. Накрывает сверху – так, что не сбежать. Но уже не хочется. Давно не хочется, если честно.

Сбивчивые слова его хриплым шёпотом:

– Такая мягкая… такая нежная… такая сладкая… и полностью, вся, вся моя.

Руки нетерпеливо проникают под одеяло, принимаются хаотично блуждать по телу, не давая мне времени опомниться, смутиться, сжаться.

И каждый раз это обжигает таким удовольствием, которого я даже не могла представить. Что моё тело, к которому я всегда относилась с таким стыдом, может, оказывается, чувствовать такое.

И что моё мужчина может получать от прикосновения к моему телу столь очевидное удовольствие.

Когда я осознала это, вслушиваясь в тяжёлое рваное дыхание, в его короткие стоны, удивилась особенно сильно.

Он и правда не стал меня раздевать.

Даже касаний через одежду было достаточно, чтобы лишить меня остатков разума и ввести в состояние томного исступления, в котором уже совершенно было не важно ничего, кроме жадных рук и ненасытных губ.

- У тебя такая красивая грудь… Пышная, нежная… как будто создана специально для моей ладони… восхитительно.

Закусываю губу, подаюсь ему навстречу, чтобы ощутить его ладонь плотнее, ярче, сильнее. Он немедленно сжимает в ответ властным, присваивающим жестом.

Восхитительно… о да, я согласна с этим, мой король!

А потом в темноте он безошибочно находит и жгуче кусает губами через тонкую белую ткань ночной рубашки середину моей груди так, что становится больно от наслаждения.

Я снова выгибаюсь навстречу губам с низким протяжным стоном, он тут же просовывает руку мне под спину, сковывает объятьями так, что не двинешься.

А потом я понимаю, что у моего мужа, кажется, весьма своеобразное было представление о «не снимать рубашку».

Кажется, имелось в виду «не снимать полностью»

Зубами тянет вырез вниз, оголяя мою грудь.

И набрасывается на неё, как голодный зверь, порыкивая от удовольствия. Целует, кусает, лижет…

Моя стыдливость порвана в клочки и осыпалась куда-то в темноту под этим звериным нетерпением.

Со второй проделывает то же самое. Одеяло сбито уже куда-то к нашим ногам.

Правой рукой нетерпеливо ныряет под подол задранной сорочки, и…

О, боги.

Я кое-как нащупываю его запястье, попадаю не сразу, хватаю его, пытаюсь оттолкнуть его ладонь.

Он берет мою руку и решительно убирает прочь. Одной ладонью прижимает моё запястье к подушке. Другой снова властно ныряет под подол.

Твёрдый мужской голос надо мной повелительно произносит:

- Больше… никогда…

Дерзкое прикосновение там, где уже даже стыдливости моей сказать нечего. Только вскрикивать, только выстанывать его имя.

- Чтоб я даже не слышал от тебя…

Быстрее, и быстрее – через вымокшую насквозь ткань нижнего белья, так остро, так ярко, так ослепительно прекрасно, до звёздочек в темноте перед плотно-плотно закрытыми глазами.

- Ни слова…

Дёргает завязки панталон, они с треском рвутся, ткань ползет вниз и сминается под натиском жёстких, горячих пальцев.

- …о разводе.

По влажной коже – медленно вниз.

И в меня.

И снова.

И снова.

- Моя. До конца наших дней. Ты поняла?

Какой властный, суровый голос. Но как нежны и сладки прикосновения.

- М-м-м-м…

- Я не слышу.

- Да…

- Что – «да»? – требовательно вопрошает мой повелитель своим хорошо поставленным королевским тоном.

От сводящего с ума контраста между голосом и тем, что творят с моим телом его пальцы, что-то взрывается внутри меня.

Всё тело вздрагивает, изгибается тугим луком – вцепляюсь ему в плечи, закусываю губы до крови, чтоб никто не слышал мучительного вскрика, вытягиваюсь вся в крепко держащих меня, прижимающих к твердой груди руках – и дрожу, дрожу, дрожу… Волна тепла по телу, до кончиков пальцев на ногах, до подушечек пальцев.

А он прижимает к себе так, до хруста костей, будто я и правда – самое большое сокровище в его жизни.

- Твоя… - касаюсь губами кончика уха. Больше не могу к нему – этим холодным «вы», которым пыталась вымостить путь к неизбежной разлуке. Не после того, что было только что. Не после того, что происходит между нами этой безумной ночью. – Люблю…

Коротко выдыхает.

А потом разжимает руки.

Только для того, чтобы опуститься вниз. И целовать, целовать, целовать… по обнаженному животу, которого больше не скрывает совершенно задранная и скомканная неловким жгутом под грудью ночная рубашка. По впадине пупка, проникая в неё языком. И ниже, и ещё… и не кричать больше не получается… а руки тянут вниз ненужную, мокрую от влаги моего тела тряпку – последний барьер моей девичьей стыдливости.

А хотя какая, к морским дьяволам, стыдливость.

Я хочу своего мужчину каждой клеточкой тела, которое словно растворилось в ночной тьме, переродилось, вышло за пределы самого себя – и тянется, тянется, льнёт…

Он возвышается надо мной, я вижу лишь неясные очертания тёмного на тёмном, неподвижной массивной фигуры. Но взгляд его – тяжёлый, давящий как всегда, взгляд короля, взгляд смертельно опасного, но только не для меня мага-менталиста, ощущаю безошибочно. И как всегда эта тяжесть сводит с ума, она стала уже мне жизненно необходимой. Без неё – пустота. Без неё – мне смерть. Не хочу никогда и никуда отпускать. Хочу всего себе.

Выдыхаю через полуоткрытые губы.

И древним, как сама жизнь, самым женским на свете движением развожу ноги.

Он падает на меня, едва в последний момент соображает хоть немного принять вес на руки, чтоб не раздавить.

Моя мягкость

Его твёрдость.

Мы совпадаем идеально.

Хриплый шёпот мне в мокрую от пота шею:

- Жизнь моя, любовь моя, судьба моя… Я не думал, что и для меня возможно счастье. Что его будет столько.

Мне хочется повторитьэти слова эхом для него.

Каждое. Каждое. Каждое слово.

Но мы больше не говорим. Замолкаем оба. Что-то происходит – почти священное. Как молитва. Как благословлённый небесами обряд.

Я чувствую всем телом столь необходимую мне тяжесть. И жар. И первое, самое жгучее, неторопливое движение. Принимаю, раскрываюсь, таю будто крем на солнце, растекаюсь, обволакиваю сладостью.

Почти не ощущаю боли. Она проходит быстро, уступая место удивлению, невыносимой нежности, до боли, до онемения пальцев.

Обнимаю руками и ногами, подаюсь навстречу каждому движению, ловлю кожей, там, где пульс, как стонет мне в шею, умираю и возрождаюсь заново от каждого рваного, тяжёлого, тугого движения в меня.

Жёсткие, голодные пальцы впиваются в моё полное бедро – и я знаю, я чувствую, как ему приятна его мягкость.

От осознания этого шалею окончательно.

Наверное, завтра мне будет мучительно стыдно от того, что мои крики и стоны слышал, наверное, весь дворец. Но это завтра.

Сегодня, в пропитанной ароматом наших тел блаженной темноте я скрыта, я не существую, это не я.

И в то же время – самая настоящая Я за всю мою жизнь.

Глава 23

Глава 23

Потом мы долго не могли расплести объятий. Я смаковала каждый миг как самое вкусное на свете пирожное – его, на мне, во мне, нашу вплавленность друг в друга, это мгновение тишины после бури, полного штиля после штормящих, бьющих о скалы волн.

А после он поцеловал меня в губы – с бесконечно нежностью, с благодарностью – и ушёл.

Ничего не говоря – и я была так признательна ему за это, потому что никакие слова не могли быть достойны идеальности этого момента.

Не зажигая свечей, не раскрывая штор, - чего я, признаться, слегка боялась, когда лежала после всего, раскинувшись на постели, совершенно беззащитная и пьяная своей любовью. Я была так слаба и счастлива, что наверное, не смогла бы протестовать, даже если б он так сделал. Но он не стал.

***

Я сама кое-как зажгла в темноте свечи на ощупь дрожащими руками.

Кое-как мылась остывшей водой в купальной комнате. И речи не могло быть о том, чтобы позвать служанку и нарушить удивительное чувство, которое поселилось внутри.

Потом вернулась в спальню, переоделась, сама перестелила свою постель. Мне никогда не нужны были никакие служанки, чтобы позаботиться о себе.

Нашла чистую и свежую ночную сорочку.

Подошла к зеркалу, оперлась обеими руками о край туалетного столика.

Это больше не безмолвная статистка для заднего фона чужой истории любви. Да, пожалуй, с этой девушки я могла бы списать героиню романа.

Я улыбнулась и начала мысленно подбирать слова.

«Она подошла к зеркалу и заглянула в него. На нее оттуда посмотрела белокурая девушка… нет, теперь уже юная женщина, с длинными, рассыпавшимися по голым плечам волнистыми волосами. Пожалуй… пожалуй, что да – пусть будет до самой талии. Пусть и не слишком тонкой.

У нее были сверкающие колдовским блеском большие глаза – как будто она знала какую-то тайну, недоступную окружающим. Румянец ярко пылал на её щеках. С приоткрытых губ, исцелованных, потрескавшихся, срывалось томное дыхание.

Кто это такая? Невольно подумала женщина, глядя в зеркало и касаясь отражения ладонью.

Не важно.

Просто полюбуюсь ею.

Она настоящая красавица».

***

Наутро я впервые решилась злоупотребить данными мне привилегиями.

Прошла через длинную очередь просителей прямиком в его кабинет.

Потому что мне срочно нужно было подтверждение, что ничего не приснилось. А у меня снова закрались подозрения, что я просто потеряла грань реальности и придумала себе всё. Ведь не бывает счастья настолько идеального, настолько полного и восхитительного – только в мечтах.

Вот только сон был слишком реалистичным. И ощущения во всём моём теле наутро – тоже. При каждом шаге.

Кажется, и впрямь что-то изменилось во мне за прошедшую ночь. Я почувствовала непереносимое желания увидеть любимого мужчину – и достаточно смелости, чтобы сделать это. Оторвав, без сомнения, от очень важных государственных дел.

Но прямо сейчас мне очень сильно нужно было убедиться, что это всё и правда был не сон.

И взгляд, с которым он встретил меня, оторвавшись от бумаг, которым был завален стол в кабинете, лучше всяких слов это подтвердил.

Я вошла без очереди, извинившись и оправдываясь, что всего на минуту, что у меня срочное дело к королю, всего на пару слов.

Едва увидев меня на пороге, застывшую с неловкой улыбкой и сияющими от счастья глазами, Хьюго тут же отправил прочь своего секретаря.

- Прости. Я всего на минуту – увидеть тебя и сказать «доброе утро»… - извинилась я.

Он порывисто подошёл, без лишних слов притянул меня к себе и поцеловал. Горячо, жарко, так же, как целовал ночью, по-хозяйски положив руку на бедро и тесно прижимая к себе всем телом.

Было. Всё это было. Ничего не приснилось.

Я отстранилась и встав на цыпочки, положив ладони ему на плечи принялась жадно разглядывать. Его лицо, его губы – которые вчера так бесстыдно целовали. Его плечи, за которые цеплялась и впивалась ногтями. Руки, которые были просто, кажется, везде…

Он разглядывал меня так же пытливо.

- Как ты себя чувствуешь? Как спалось? Нигде не болит? Пожалуй, я был слишком несдержан…

Осмелев, я положила руку ему на грудь.

- Я пришла сказать, что ты лучший мужчина на свете. Самый нежный, самый заботливый и самый чуткий. Просто хотела сказать спасибо за то, что ты вчера…

Я запнулась.

Он улыбнулся.

- Проявил чудеса выдержки и понимания? Сам не ожидал, что их во мне столько.

А потом склонился и зашептал горячо мне в ухо:

- Мне хотелось сорвать с тебя эти нелепые тряпки и покрыть поцелуями всю, с головы до кончиков пальцев на ногах. Чтобы у тебя ни следа не осталось в голове от тех глупостей, которыми она набита. И знаешь что? Пожалуй, сегодня ночью я так и поступлю.

Его слова отозвались во всём моём теле сладкой дрожью предвкушения.

Хьюго мягко подтолкнул меня к выходу, на прощание ожёг взглядом.

- Иди пока, не искушай. Слишком много работы. Впервые так сильно жалею, что я король и не могу послать к чертям свою работу.

А я улыбалась и думала. Какой же он всё-таки странный король. И как его стране повезло, что он именно такой.

Я рано ушла в постель и ждала его, обмирая от предвкушения.

Хьюго сдержал слово.

Он пришёл ко мне, едва пробила полночь. Больше не тратил лишних слов. Просто задёрнул снова шторы – хотя я не просила – и без лишних слов подошёл к постели, накрыл меня своим телом.

И не стала протестовать, когда сорвал с меня ночную рубашку. И он был прав – она действительно мешалась. Хотя не скажу, чтобы так уж совсем пропали глупые мысли из головы. Но меня спасала благословенная темнота. Она берегла мою стыдливость. И позволяла не думать о том, как выгляжу сейчас. Только о том, как стать еще ближе. Как подаваться навстречу горячим губам, ловить в темноте торопливые поцелуи. Как изгибаться, чтобы показать нежным, умелым рукам, насколько сильно мне понравилось то, что они со мной делали прошлой ночью.

- Люблю, люблю, люблю… - шептала исступлённо, когда он двигался во мне всё быстрее, и обнимала крепко широкую разгорячённую спину. Училась ловить ритм движений, училась не сдерживать стонов и вскриков, которые рвались откуда-то изнутри совершенно неконтролируемо, когда разум окончательно терял власть над телом. И ему это нравилось.

Моему королю, моему мужу, моему возлюбленному.

Он в последний раз прижал меня к постели всем телом, буквально вдавил в перину, едва не расплющив своим весом.

А потом с длинным удовлетворённым выдохом отстранился, откинулся рядом на подушки. Медленно восстанавливал дыхание. Сегодня он не торопился меня оставить. Совершенно замученно-счастливая, я медленно погружалась в дремоту, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. И сквозь сон услышала:

- Я знал, что в тебе она есть. Эта горячая, страстная, ненасытная женщина. Просто она спала глубоко внутри и ждала меня. И учти, отныне я намерен прилагать регулярные и м-м-м… всесторонние усилия, чтобы она больше не засыпала.

- Тогда у тебя получилось всё с точность до наоборот. Я уже сплю. – сонно пробормотала я.

Он тихо рассмеялся.

В темноте наощупь короткий поцелуй пришёлся в уголок губ.

Хьюго ушёл, подхватывая по дороге с пола одежду. Я догадывалась лишь по шорохам. Он по-прежнему не зажигал света. И не стал оставаться до утра.

Я почувствовала укол разочарования, что он не захотел остаться.

Но мне было слишком хорошо засыпать так, чтобы протестовать.

Глава 24

Глава 24

Так повторялось каждую ночь, всю последующую неделю.

Хьюго приходил ко мне, любил до умопомрачения в темноте, затем покидал ещё до рассвета.

Его руки изучили каждый дюйм моего тела.

Губы – тоже.

Окончательно осмелев, я тоже стала изучать. В темноте это было не так страшно. Тем более, что столь велика была награда. Чувствовать и знать, сколько удовольствия приношу любимому мужчине. Для меня это было самым удивительным открытием – осознавать, что он не обманывает меня, ему и правда хорошо со мной. Он и правда отослал от себя всех этих шикарных женщин, своих бывших фавориток, и обменял их искусность на робкие, неумелые ласки в темноте одной-единственной растерянной скромницы.

А потом как-то раз ему впервые понадобилось уехать надолго. Какой-то ужасно необходимый королевский вояж по дальним рубежам страны с осмотром военных фортов.

И его не было целых две недели.

За которые я чуть не умерла без него, и готова была грызть зубами шелковые простыни своей одинокой постели.

***

О том, что Его величество вернулся, я узнала заранее – по той суете, которая воцарилась во дворце.

Чувствуя, как дыхание перехватывает от волнения, я направилась туда, куда, я знала, он пойдёт в первую очередь по возвращении. Конечно же, в свой рабочий кабинет. Там уже ждала его небольшая толпа из министров и секретарей с папками и срочными документами на подпись.

Я вошла в кабинет, поздоровалась, изо всех сил стараясь поддерживать официальный королевский вид, который у меня не очень-то пока получался. И неловко осталась стоять у краешка стола, перебирая кончиками пальцев стопки бумаг.

Дверь распахнулась.

Он показался на пороге – разгорячённый, уставший… с голодным блеском в глазах, которые безошибочно остановились на мне.

- Господа. Прошу вас всех немедленно выйти. И не входить сюда под страхом смертной казни. У меня к королеве дело, не терпящее отлагательств.

Мне кажется, он набросился на меня ещё до того, как за последним озадаченным визитёром захлопнулась дверь.

Сумасшедшие поцелуи, от которых совсем теряю голову…

Я скучала. Как же отчаянно я по тебе скучала, любимый!

Наверное, так же, как и ты.

Муж рывком усадил меня на стол. Упали и разлетелись по полу кабинета стопки бумаг. Задрал мне подол и сжал обнажённое колено.

Я вцепилась ему в плечи, чтобы не свалиться. Простонала, умирая от желания и невыносимого смущения:

– Хьюго… что ты делаешь…

- Не бойся, я не стану тебя раздевать, мой стыдливый цветочек… но я не дотерплю до ночи, прости…

- Прощаю…

Он взял меня при свете дня прямо на своём рабочем столе.

А я даже попытки больше не предпринимала протестовать. Лишь прижималась теснее и закусывала губу, давя звуки, который таким бесстыдным эхом отражались от позолоченных стен дворца и высоких сводчатых потолков.

***

Наверное, за время отъезда у меня что-то перевернулось внутри. Все страхи показались надуманными, кроме одного – страх потерять своё самое драгоценное сокровище, которое неизвестно за какие заслуги подарила мне судьба. Всё показалось пустым, кроме неутолимого голода, кроме тоски по ночам до самого утра в одинокой холодной постели.

Я, оказывается, успела привыкнуть быть счастливой.

Он стал мне нужен как воздух. Нет – больше.

Я знала, что этой ночью он снова придёт. Потому что ни ему, ни мне не хватило торопливых ласк после долгой разлуки. Придёт, как только закончит свою безумно длинную череду дел, накопившихся за время отсутствия.

Придёт, чтобы любить меня до самого утра.

И тогда я решилась.

К его приходу плотно задёрнула шторы сама.

Но оставила зажжёнными свечи.

***

Он пришёл, не дожидаясь полуночи. Со взглядом изголодавшимся и нетерпеливым. Молча снял королевский венец и аккуратно отложил на комод.

Непроницаемо-тяжёлый взгляд природного мага-менталиста скользил по изгибам моего тела, едва прикрытого тонким одеялом.

Он уже знал, что я жду его полностью обнажённая. Подложив руку под голову, раскидав по подушке распущенные волосы. Тихий вздох сорвался с моих губ, когда он рванул пояс и одним нетерпеливым жестом сбросил с плеч халат. А я, не отводя глаз, следила за каждым его движением, когда медленно шёл к нашей постели, и вокруг него закипал, казалось, сам воздух.

А потом я прикрыла веки и лишь тихо вздохнула, когда он одним рывком сорвал с меня одеяло и сбросил его на пол.

Страх и стыд сжали моё тело лишь на одно мимолётное мгновение. Они очень быстро растворились. Как лёд растворяется в горячей воде – в совершенно других эмоциях.

Хоть я и не была телепатом, но сейчас так отчётливо ощущала все эмоции в его взгляде. Страсть. Восхищение. И ненасытный голод.

Но теперь я точно знала, как его утолить.

И когда он накрыл, наконец, моё обнажённое тело своим, попросила тихо:

- Войди сегодня не только в моё тело. Но и в мой разум тоже. Я хочу, чтобы ты читал в моём разуме, как в открытой книге. Хочу, чтобы хотя бы со мной был самим собой. Маг, телепат, король, мужчина – это всё ты, и я люблю тебя во всех твоих ипостасях.

Удивление и всепоглощающая радость в его глазах.

Он слишком привык держать эти щиты. Слишком привык всегда быть собранным и сосредоточенным, чтобы не взломать ненароком чужие мозги своим магическим даром. Хоть у него и давно перестала болеть голова, но я знала, насколько это тяжело, быть постоянно под таким прессом самоконтроля.

Я хотела, чтоб хотя бы ночью он был полностью на свободе. Таким же свободным, какой сделал меня.

Медленно-медленно он опустил голову и потянулся жадными губами к моему телу. От шеи и ключиц - и вниз. Каждым прикосновением снова и снова признаваясь мне в любви. С особенной нежностью касаясь нежной груди, гладкой округлости живота – и неумолимо опускаясь ниже.

И в то же самое время осторожно, ещё более осторожно, чем делал это с моим телом – касаясь моей души.

Наше телепатическое единение… я не смогла бы никогда описать это словами. Нет подходящих слов в человеческом языке.

Как будто не осталось во мне ни единого тёмного уголка, чтобы спрятаться от него. Абсолютная открытость. Абсолютная беззащитность. В каждом порыве, каждой эмоции, каждой мысли.

Но это не пугало. Потому что все моё существо пело и шептало о любви, и мне не было стыдно ни единой мысли, ни единого желания, которым я делилась сейчас с ним.

Желания, каждое из которых исполнили его жадные, горячие, безжалостные губы.

***

Наутро он впервые никуда не ушёл. Мы уснули в обнимку. Он спал беспробудным сном на моей груди, измученный телепатическим выбросом не меньше, чем были утомлены наши сытые тела. Поэтому сон был особенно глубок.

А я долго не могла заснуть. Задумчиво перебирала пряди светлых волос. Снова и снова любуясь этим удивительным мужчиной, который изменил всю мою жизнь. Открыл мне не просто другой мир – открыл мне, пожалуй, меня саму заново.

А ещё я почему-то знала, что больше он не уйдет из этой постели.

***

Утром Хьюго проснулся по-военному быстро. Резко открыл глаза, приподнял голову, в считанные мгновения сориентировался в пространстве и определил, где он и который сейчас час.

Ему хватило пары секунд, чтобы оценить, что ночь уже прошла и за окном разгорается рассвет. Он встал и отдёрнул шторы, впуская рассветное солнце. Снова вернулся в постель. Мы оба без слов понимали, что это значит для нас обоих.

Больше никаких секретов и никаких границ.

- Во сколько у тебя первое совещание? – спросила я сонно, переворачиваясь на живот и утыкаясь щекой в подушку.

- Министру градостроения назначено на восемь. У нас ещё три часа, - проговорил муж, протяжно проводя ладонью от моих ягодиц до самых лопаток.

***

Всё утро мы любили друг друга в нежных лучах восходящего солнца. Оплывшие свечи давно догорели. Рассвет красил его плечи розовым и золотом, когда он, нависая надо мной, медленно и упоительно-плотно входил в моё тело.

А я ловила его взгляд и кусая губы, давила стоны, чтобы не перебудить спящий дворец.

Так вот что такое счастье…

Мне казалось в тот миг, что больше мне нечего желать от жизни, я уже всё получила.

***

Очень скоро свершилось ещё одно событие, весть о котором распространилась по всему королевству со скоростью лесного пожара и вызвала у наших подданных совершенно непередаваемое воодушевление.

Мы посадили на месте пепелища, что как проплешина зияло посреди столицы, крохотное каменное семечко, которое нам подарила Кэти Винтерстоун.

И пусть не сразу, а после того, как мы долгие недели приходили на пепелище и бродили по нему, держась за руки – а Хьюго даже начал шутить к моему смущению, что надо бы заняться прямо здесь любовью – семечко дало всходы.

Из пепла медленно поднимались каменные стены, принимая ощутимый пурпурный оттенок.

Прямо на наших глазах оживало древнее чудо.

Мы возродили Замок пурпурной розы.

***

Казалось, моё счастье было полным, абсолютным.

Но в один из дней я поняла, что уже полгода прошло с момента свадьбы, а я всё ещё не зачала своему супругу наследника.

Глава 25

Глава 25

В тот день моя личная служанка, узнав, что у меня снова лунные дни, нахмурилась.

- Что такое? – спросила я, проводя щёткой по волосам.

В одной ночной сорочке и халате я сидела в купальной комнате перед зеркалом на мягком пуфе. Как всегда эти дни приносили сильную боль внизу живота, двигаться не хотелось. Муж в такие моменты оставлял меня валяться в постели, сколько захочу, только приходил почаще, отрываясь от своих обязанностей, и баловал чем-то вкусным.

Служанка, заботливая женщина средних лет, которую я полюбила как родную, осторожно проговорила:

- Пусть Ваше величество простит мне мою дерзость, но это плохо. Это ведь значит – в этом месяце снова не будет вести о наследнике, которой так ждут при дворе – и во всем королевстве тоже.

Я задумалась, замерев со щёткой в руке.

- Так плохо, что спустя полгода я ещё не понесла?

Она вздохнула, забрала у меня щётку и принялась деловито причёсывать.

- Не слушайте меня, старую дуру. Выбросьте из головы. Это не всегда бывает сразу.

Но прошло ещё три месяца, и снова ничего.

***

Муж ни единым словом не напоминал мне об этом, никогда даже не затрагивал эту тему, и по-прежнему был воплощением нежности, чуткости, предупредительности.

Но все чаще, когда он думал, что я не вижу и уже сплю, я следила сквозь ресницы за тем, как он задумчиво смотрит в потолок.

А потом наступал день, и он снова не давал мне даже тени сомнений, даже мысли подумать о том, что что-то может быть не так в нашем браке.

Но кое-что, со всё большей очевидностью, было более чем не так.

***

Мэтр Аурелиус тщательно осмотрел меня и ощупал, хмурясь, а потом усадил напротив, налил чаю и стал подробнейшим образом выпытывать в мельчайших подробностях всю историю моей жизни.

И вот где-то на моменте, где я описывала свои мытарства в Обители Небесной Девы, я увидела, как его лицо вытягивается.

- Сколько, вы говорите, провели в той «Яме» босиком и в одной сорочке? – строго спросил он. – И с какого именно момента начались эти боли во время менструаций?

И вот тут мне стало по-настоящему страшно.

Проклятая Всеблагая.

Это из-за её злобы и зависти я провела в каменном мешке Ямы столько времени, замерзая насмерть, что теперь мои старые недолеченные воспаления в женских органах не давали мне выполнить до конца мой супружеский долг перед мужем и королём.

Аурелиус устроил мне головомойку, что не пришла с проблемой раньше, выписал какие-то вонючие лекарства и «не нервничать».

Но по его хмурому лицу я понимала, что спустя столько времени начинать лечение – не очень удачная затея.

***

Прошёл целый год с момента свадьбы, и мои переживания обратились в панику.

В конце концов, я решилась начистоту поговорить с мужем и пришла к нему в рабочий кабинет незадолго до полудня. Где он, неожиданно, был совсем один. И сидел за рабочим столом с таким задумчиво-хмурым видом, что мне стало не по себе.

Хьюго даже меня не дослушал.

Крепко обнял и приказал выбросить из головы глупые мысли.

- У нас всё получится, родная! Тогда, когда положено. Значит, пока просто не время.

Отстранил меня, растерянную, на вытянутых руках, как заплаканного ребёнка, и всмотрелся в моё лицо.

- А сейчас простишь меня? У меня сегодня внеочередное заседание Совета министров. Оставь меня, пожалуйста, одного. Мне нужно настроиться.

Я переспросила испуганно:

– Что-то случилось? Что-то серьезное?

Пронзило острое чувство, что что-то не так. Он скрывает от меня какие-то проблемы. Что еще могло произойти?

- Я люблю тебя, Николь. Это всё, о чём тебе надо знать.

Поцеловал меня в лоб и отослал.

Как потерянная, я вернулась в свои покои… чтобы обнаружить там человека, которого меньше всего на свете ожидала встретить.

- Простите, госпожа! – вскочила моя служанка. – Я пыталась выпроводить эту леди, но она непонятно как сюда проникла и не хочет уходить!

На краю моей супружеской постели сидела Сесиль. И смотрела мне прямо в лицо с кривой улыбкой.

- Ну здравствуй, сестра!

25.2

25.2

Я не стала тратить время, допытываясь, как она сюда попала. Когда моя сестра чего-то хотела, всегда находила способ. Её целеустремлённость единственный раз в её жизни дала осечку. С королём Ледяных Островов.

- Ты можешь идти, - отослала я служанку. Она посмотрела на меня с сомнением, но послушалась.

Сесиль продолжала смотреть на меня в упор, не делая попытки встать при моём приближении.

Она исхудала, но была всё так же невообразимо хороша. Как ангел, спустившийся с небес.

А ещё на ней были одеяния послушницы Обители Небесной Девы.

– Я знаю всё. Моя младшая сестрёнка бесплодна. Что ж – вот достойная награда за воровство!

Я вздрогнула.

- Но знаешь, я тебя не виню. Я бы тоже не устояла на твоём месте.

Сесиль грациозно поднялась с моей постели и медленно пошла ко мне, покачивая бёдрами. Мне захотелось отпрянуть, а ещё лучше бежать прочь, как от приближения опасного хищника.

Какая же красивая.

Всегда была такой.

Но пожалуй, впервые я заметила, что у нас с ней много похожих черт во внешности. И не так уж сильно мы с ней отличаемся, как я привыкла думать. После долгой разлуки это почему-то бросилось в глаза.

И я приказала себе не бояться.

- Представь себе, я даже готова тебя простить. – Она остановилась напротив меня и свысока посмотрела. Жадно ощупывая взглядом моё платье, мои украшения, мою причёску, моё лицо. – Тебе всего лишь надо уступить мне моё законное место. Ведь ты знаешь, что трон предназначался мне. Он стал твоим по какой-то нелепой ошибке. Пришло время всё исправить, тебе не кажется?

Я ощутила, как внутри меня поднимается волна душного гнева.

И сделала шаг назад.

- Как ты можешь?! Ты же назвала его мерзостью!

В памяти всплывает тот эпизод. Хьюго, падающий от невыносимой боли после того, как выплеском магии пытался защитить беззащитных. И моя сестра, с искажённым от омерзения лицом тычущая в его сторону пальцем.

Без тени смущения Сесиль возражает:

- Я просто растерялась. И сказала так от неожиданности. Сейчас раскаиваюсь и уверена, что король меня простит. Я очень хорошо умею просить у мужчин прощения.

Меня передёрнуло от отвращения. Хотелось заткнуть уши и не слушать. Но сестра продолжала:

- Разве ты не хочешь счастья своему королю? Разве не понимаешь, что трону нужны наследники? Ты хочешь лишить его радости стать отцом? Ты такая эгоистка?

Как жестоко.

Это повторяется снова.

Моя сестра безошибочно находит мои самые уязвимые места и с поразительной меткостью бьёт именно туда.

***

Когда она уходит, я много часов стою у окна и смотрю бездумно вдаль.

Наконец, когда один за другим экипажи министров начинают покидать подъездную аллею, отрываю лоб от холодного стекла и ухожу из спальни, плотно закрыв за собою дверь.

***

Вхожу без стука в его кабинет.

Последние советники уже покидают своего короля, спешно кланяясь и дожидаясь, пока он подпишет какие-то документы.

Министр финансов, солидный седовласый мужчина с бакенбардами, представитель одной из самых старых графских семей королевства, уходя, смотрит на меня непроницаемо, и я ёжусь под его недружелюбным взглядом.

И все, все, кто проходит мимо, смотрит на меня. Кто украдкой, кто не скрываясь. Кто почтительно кланяясь, кто делая вид, что я совсем пустое место и огибая меня.

Взгляды… разные. У кого-то почтительные, у кого-то сочувственные, у кого-то восхищенные, у кого-то неприязненные, у кого-то даже с тщательно скрываемым раздражением.

В конце концов, мы с Хьюго остаёмся в кабинете совершенно одни.

Он какое-то время смотрит на гусиное перо в своей руке невидящим взглядом, потом откладывает его и поднимает глаза на меня. Без слов я понимаю, что сегодня у него снова раскалывается от боли голова.

Он молча встаёт и увлекает меня за собой на наш любимый диван.

Непрошенные, лезут в голову воспоминания о сладких минутах и часах, которые мы провели на нём, когда я совершенно перестала стесняться своего ненасытного супруга.

Сердце укололо болью.

Хьюго устало закрыл глаза и откинулся головой на спинку.

Мы сидели рядом, но не касались друг друга.

В молчании утекали минуты. Наконец, я проговорила:

- У нас не получится. Бессмысленно дальше скрывать. Давай скажем это честно. Я не могу иметь детей.

- Да.

Поколебавшись немного, он добавил:

- Аурелиус провёл дополнительные исследования, привлекая магические эликсиры. Прости, что не сказал тебе. Дело не во мне. А действительно, именно в тебе.

Я прикрыла глаза, как от удара.

И так это знала, но почему-то из его уст было слышать особенно больно.

И мы снова замолчали.

Даже слёз почему-то не было. Мы же оба это знали, чувствовали. Просто не решались говорить о таком друг с другом, даже наедине.

Но есть решение. Так близко, достаточно руку протянуть.

Бесплодие – достаточная причина для развода.

Моя сестра уже готова.

Ничего не изменится слишком уж сильно. Просто всё будет так, как должно было быть, пока я не вмешалась в то, что предначертано было судьбой. Не начала мечтать о том, что мне изначально было не положено.

Хьюго изменил положение в пространстве.

Оперся локтями на колени, сцепил руки в замок. Весь как-то сгорбился. Я впервые видела его таким убитым. Так непривычно.

- Совет министров сегодня потребовал созыва с одной-единственной целью, - заговорил он тихо. – Убедить меня, что во благо королевства я обязан принять решение. Ты знаешь, какое.

И мы снова молчим.

А я всё не решаюсь спросить, что же он ответил. И он тоже не говорит. Не хочет ранить мои чувства? Как глупо. У меня внутри уже безжизненная пустыня.

Я сглотнула комок в горле.

- Ко мне сегодня приезжала сестра. Такое совпадение….

- Вряд ли совпадение, - с горечью сказал Хьюго, перебив.

- Да, вряд ли совпадение, - согласилась я. – Ты, наверное, уже и сам догадываешься, зачем она ко мне приходила. И что предлагала.

Он кивнул.

- Да. Но меня больше интересует, что ты ей ответила.

Хьюго впервые на меня посмотрел. Снизу вверх. Своими удивительно проницательными глазами телепата. Неужели и правда не знает?

И я не смогла солгать.

Ведь это ничего не изменит? Можно и рассказать. А потом пойти собирать вещи.

Слёзы по щекам. Так удивляюсь им. Думала, уже ничего не осталось.

- Прости, любимый. Я оказалась ужасная эгоистка. Я выбрала тебя. Я сказала ей, что никогда и ни за что, никому тебя не отдам. Но ты не обращай внимания. Это было… минутное помутнение. Слабость. Я сейчас же поднимусь, соберу вещи и покину дворец. Надо было тебе отпустить меня ещё тогда, в самом начале. Я ведь знала, что этот момент наступит и знала, чего мне будет это стоить. Но не беспокойся, это я переживу. Благо королевства… оно важнее, чем… - я не смогла закончить и с трудом сглотнула вязкий комок в горле. - Я подчинюсь решению Совета.

- Какому решению? – тихо спросил Хьюго. – Не было никакого решения. Я ведь тоже сказал им, что никогда и ни за что от тебя не откажусь. Это всё равно, что отрубить себе руку или ногу. Невозможно.

Я всхлипнула.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

И я бросилась к нему. Упала на пол рядом. Уткнулась лбом ему в колени и зарыдала. Он молчал и долго-долго гладил меня по голове, пока слёзы не иссякли. Я так и замерла, обнимая его колени.

- Вот такие мы дураки, да? – пробормотала я глухо, не поднимая головы.

- Вот такие, да, - согласился Хьюго усталым голосом.

- Что же теперь будет?

- Будет так, как решит судьба.

- А если решит… что у нас так и не выйдет?

- Что-нибудь придумаем. Я посадил десять писцов в архивы изучать древние книги. Может, найдется прецедент в истории. В крайнем случае, придётся передать когда-нибудь трон брату. Он, конечно, лоботряс, и вряд ли способен править королевством. Он даже собою владеть еще не научился. Но может, когда-нибудь остепенится.

- А если нет?

- В крайнем случае, есть ещё побочные ветви рода. У герцога Морригана, насколько мне известно, сын. Очень умный мальчишка растёт, и способный. Надо будет вызвать его ко двору и познакомиться.

Я помолчала минуту.

- Но если прямая ветвь Стратагенетов прервётся, это не может спровоцировать смуту в Королевстве?

Желваки заходили на его лице. Всё, ради чего его воспитывали – это благо трона, вверенного ему предками. И вот теперь своим решением он может поставить всё это под угрозу. Смута, дворянская война, разорение крестьянских земель, по которым проходят войска – а в любом королевстве всегда изрядно найдется внутренних противоречий, на которых захочет сыграть какой-нибудь смутьян в авантюрных попытках взобраться на пошатнувшийся трон… Самый страшный кошмар для моего возлюбленного, я это знала.

- Это не твоя головная боль, Николь! – чётко проговорил муж. – Я обо всем подумаю. И не допущу такого исхода. И вообще – мы пытаемся всего год. Лекарь мог ошибиться. Нам ещё может улыбнуться удача.

- Да. Ещё может, - повторила я.

Но сама в это уже не верила.

Мы сидели так ещё долго. Думали в тишине каждый о своём. Даже не целовались. Но эта близость была больше, чем телесная. И верность больше, чем верность возлюбленному и возлюбленной.

Глава 26

Глава 26

И всё-таки с тех пор как будто что-то медленно стало умирать у меня внутри.

Мы с Хьюго переехали в Замок пурпурной розы, как только тот полностью поднялся из праха.

И я долго бродила по величественным коридорам, касаясь кончиками пальцев теплеющих стен.

Запрокинув голову, смотрела на сводчатый потолок, с которого к моему лицу спускались плети каменных роз, раскрывали пурпурные венчики, гладили мои мокрые ресницы.

Но не чувствовала себя вправе владеть этим чудесным местом.

Скоро заметила, что за мной по пятам как будто следует кто-то незримый и очень пугливый. Однажды он показался на свет. Это был магический зверь, хранитель Замка пурпурной розы. Смешной длинноухий зверёк, похожий на зайца, с длинными лапами и хвостом, который скакал за мной неотступно и грустно заглядывал в глаза.

Я отворачивалась.

И он перестал приходить.

***

Вскоре последовало известие о рождении первенцев у наших дорогих друзей, Рональда Винтерстоуна и Кэтрин.

Это были девочки-близнецы.

Бедная Кэти очень трудно перенесла роды, кажется, там возникли какие-то проблемы магического характера, но она не вдавалась в детали и говорила мне, тихо сияя от счастья, что ждёт с нетерпением, когда сможет точно так же обнять и поздравить меня.

Я не решилась ей сказать.

Была безумно счастлива за подругу.

Но когда смотрела на тёмные кудрявые головки её девочек, лежащих в колыбелях из прозрачного льда, которые вырастил для них Замок ледяной розы, и тихо покачивал младенцев плетистыми лапами ветвей… не могла сдержать слёз, которые тихо скатывались по моим щекам.

***

Хьюго видел моё состояние. Ему было не легче. Но он всеми силами пытался поддержать и порадовать меня.

И в конце концов отыскал где-то мою старую подругу детства, Матильду. Ту самую, которую Одетт когда-то изгнала из Обители за беременность, предварительно заставив выпить средство для избавления от ребёнка.

А ещё отыскал – как, не говорил мне, но подозреваю, что не обошлось без мистера Шеппарда и его гения – того самого юношу, что когда-то её соблазнил.

При их встрече надо было присутствовать придворному поэту, чтобы написать драму, достойную лучшей пьесы.

Оказалось, что юноша вовсе не хотел бросать Матильду после того, как лишил невинности. Он собирался выкрасть мою подругу в следующий же приезд. Но его суровый отец прознал о похождениях сына и запер его. А когда парень сумел вырваться, было уже поздно. Он узнал, что Матильды в Обители больше нет. Горе его было не передать словами.

Как и то, которое он испытал, когда, плача на его груди, моя подруга сказала ему, какое решение приняла в тот злосчастный день, получая из рук Всеблагой Девы Одетт злосчастный пузырёк с зельем.

Оба они на коленях благодарили моего мужа за то, что разыскал и помог встретиться. И меня. За доброту и за то, что их не забывала.

Хьюго пожаловал им должности в Управлении королевским двором, и теперь мы с Матильдой можем часто видеться.

Тем более, что нас объединяет общая боль на двоих.

У Матильды после того снадобья тоже не может быть детей. Но её муж, как и мой, убеждает её, что ему это совершенно безразлично.

Однажды я узнаю, что Сесиль сбежала из обители и выскочила замуж за какого-то из княжеских сынков на Материке. Впрочем, я никогда не сомневалась в её предприимчивости. Вот и не сбылась мечта отца хотя бы одну из дочерей увидеть когда-нибудь на хлебном местечке Всеблагой Девы. Он так и не разговаривал со мной, до самой своей смерти от удара.

Мои многочисленные сводные братья и сёстры общаться со мной тоже отказались. Видимо, считали отчасти виноватой. Хотя мне думалось, всему виной было вино и разгульный образ жизни.

В конце концов, я так и не смогла ужиться в Замке пурпурной розы, мне всё казалось, что я недостойна этого волшебного места. Хьюго долго пытался меня переубедить, но смирился. Иногда во мне просыпалось ещё то непонятно откуда взявшееся упрямство. Но всё чаще сменялось апатией.

Муж предложил переехать в маленькую резиденцию ближе к побережью Эрет-Ниаллы, Восходного Океана. Где мы будем совсем одни. Он решил, что слишком много работает и мало уделяет внимания мне. В конце концов, для чего ему еще столько министров и такой штат чиновников, если невозможно ничего на них спихнуть?

Последнее, что я видела, когда мы покидали Замок пурпурной розы - это грустные и полные тоски глазки Тушканчика. Я попросила у него прощения.

У меня внутри сейчас не было столько душевных сил и света, чтобы делиться ими с кем-то ещё. Моя душа всё глубже погружалась во тьму.

***

Так прошло восемнадцать лет.

Чтобы волшебное здание не простаивало без дела, мы с Хьюго придумали отдать его под школу магии и волшебства для одарённых юношей и девушек из числа эллери. Больше никому из потомков этого чудесного народа не приходилось прятаться в нашем Королевстве, теперь всем находилось место.

Даже напротив, волшебные силы эллери вызывали у простых людей жгучее любопытство. Всем хотелось ближе с ними познакомиться, а уж породниться и получить в семью такого зятя или невестку стало мечтой многих.

Вот для этого и была нужна школа. Чтобы развивать и совершенствовать навыки эллери во благо Королевства, а заодно привлечь в страну оставшихся представителей этого древнего народа, рассеянных по разным странам и городам.

Мы назвали эту школу Академией пурпурной розы.

Конечно же, одними из первых учениц школы стали Эмма и Джен Винтерстоун, дочери наших друзей. А одним из первых преподавателей – старший сын мистера Шеппарда, Олав Шеппард, который унаследовал магические способности от своей одарённой матери.

Жизнь, казалось, шла своим чередом.

Я как-то привыкла и почти смирилась. Мне доставляло радость видеть, как растут чужие дети. Я много возилась с сиротами, устраивала лечебницы для бедняков, даже придумала для своего супруга один указ, которым страшно гордилась. Чтобы во всём Королевстве для работников ввели плату, которую им платили бы во время болезни. Чтобы люди не боялись заболеть и потерять из-за этого работу, а значит и средства на хлеб для своей семьи.

Все в Королевстве Ледяных Островов славили своего правителя и его мудрую королеву.

И только мы с Хьюго, выходя к ликующим подданным на балкон королевского дворца с переплетенными пальцами, знали, сколько затаённой грусти и боли скрывается за нашими улыбками.

***

А потом настал тот день.

Я запомнила этот момент на всю свою жизнь.

После того, как на Академию пурпурной розы обрушиваются странные и пугающие события, мы с Хьюго сидим в торжественном тронном зале на престолах и смотрим на стоящую внизу перед нами пару.

Мой муж говорит сдержанно:

- Приветствуем вас при дворе Королевства Ледяных Островов, Морвин Эрвингейр и Эмма Эрвингейр. Мы благодарны вам за помощь в прекращении природных бедствий, что терзали наше государство и наших подданных столь долгое время.

Они долго говорят, обсуждают такие важные государственные дела. Этот маг обманом проник в Королевство, и по правилам надо бы наказать. Но по справедливости, за все его дела потом – наградить. Не знаю, как мой муж будет разрешать эту коллизию, но я в него верю.

А пока длится сложная беседа, я смотрю на них – старшую дочь Кэти Винтерстоун и её темноволосого избранника слегка диковатой наружности, огненного мага из иного мира. И удивляюсь. Как Эмма похожа на родителей. Как быстро выросла вчерашняя неуклюжая малышка, за которую я переживала как за родную из-за её проблем с магией.

А вот теперь эта маленькая девочка так неожиданно быстро стала взрослой и даже вышла замуж.

Если бы я родила тогда Хьюго сына, он тоже был бы уже взрослым.

Непрошенная горечь снова на языке. Я так давно приказала себе об этом не думать. Но это как плохо зажившая, загноившаяся рана. Напоминает о себе снова и снова тупой болью.

А потом Морвин Эрвингейр поднимается на две ступени ближе к трону.

- Благодарю, Ваше величество! Позвольте сделать и мне ответный дар, в знак дружбы меж нашими мирами. Я уверен, что начавшись так, она продлится многие века. А род Эрвингейров сделает всё для этого возможное.

И он протягивает мне полотняный свёрток.

- Примите этот дар, Ваше величество, и пусть благословение Великой Матери, самой почитаемой богини нашего мира, всегда будет с вами.

Я принимаю его, немного поколебавшись – ведь всё-таки этот человек прибыл из иного, чуждого мира. Кто знает, что принёс с собой. Но отказаться от дара считаю невежливым. Мне не хочется спровоцировать вражду меж нами и Алым миром, оскорбив его посланника.

В свёртке оказываются засушенные стебли какого-то неизвестного мне растения, похожего на пушистые заячьи уши.

Эмма смотрит на меня сияющими счастливыми глазами.

Морвин Эрвингейр бережно держит её за руку и тихо поясняет:

- Это растение невероятно ценно. Женщины нашего мира делают из него целебный отвар. Он излечивает любые женские болезни. В том числе бесплодие. Выпейте сами – и на всякий случай дайте половину супругу. Если опасаетесь, мы с Эммой попробуем первыми. Но клянусь памятью моей матери, в этом даре нет зла. Примите его, и пусть в вашей семье навсегда поселится счастье – такое же, какое ваш мир подарил мне.

Поворачиваю голову и встречаю недоверчивый светло-голубой взгляд мужа. В котором, как и в моём, начинает расцветать робкая пока ещё надежда. Которую и он и я уже давно приказали себе задушить.

===

Дорогие читатели! На всякий случай, вдруг вы не читали.

История Эммы и Морвина рассказывается в книге «Академия пурпурной розы».

Ну а первая книга цикла, с которой всё начиналось и в которой мы знакомимся с Винтерстоунами – «Замок ледяной розы».

Всех люблю!

Эпилог

Эпилог

В Замке пурпурной ночи – тихая ночь.

Для Академии найдено другое место, это теперь снова наш дом.

Впервые за всю свою жизнь я по-настоящему ощущаю себя дома, на своём месте.

Жаль, Матильда отказалась ехать со мной. Но они с мужем выстроили свой особнячок в пригороде столицы. Им теперь понадобится больше места. Не думаю, что остановятся на одном малыше. Ведь половину своего целебного отвара я отдала подруге.

- Не спишь?

За моей спиной бесшумно отворилась дверь. Когда мой муж входит в спальню, плети каменных роз крепко-накрепко перевивают дверь, чтоб нам никто больше не помешал.

Хьюго подходит ко мне и кладёт ладони мне на плечи.

- Не могу. Просто не в состоянии.

- Я знаю. Я тоже.

И мы просто стоим с ним и смотрим в тишине.

На то, как в прозрачно-лиловой колыбели, вырастающей прямо из пола, спит наш сын.

Тушканчик прикорнул на краю и балансирует там, смешно дёргает ушами. Покачивается из стороны в сторону, баюкает младшего хозяина.

Мой взгляд обводит пухлую щёку. Крохотный кулачок, прижатый ко рту. Светлыепушистые кудряшки, разметавшиеся по подушке.

Хьюго сжимает руку на моём плече. И нам не надо читать мысли друг друга в этот момент, чтобы знать, о ком они.

Наш сын.

Наш наследник.

Наше сердце.

Теодор.

***

Следом за ним появились Жанель, Вильгельм и Шарлин.

Я подарила своему королю четверых наследников.

Он по-прежнему много занимался делами королевства.

Но каждую ночь запирались двери королевской спальни. И мы снова были всего лишь мужчиной, и всего лишь женщиной. Линии жизни которых однажды сошлись на сжатых в объятии ладонях.

И это счастье мы несли бережно и тихо, боясь расплескать, долгие и долгие годы.

В нашей семье царили любовь, покой и безмятежность.

До тех пор, пока не подросли наши дети.

Но это уже совсем другая история.

==

От автора: и эти истории я расскажу вам, мои дорогие читатели, уже очень скоро.

На моей страничке скоро стартует цикл мини-повестей по этому циклу, который будет называться «Цветы Королевства». В каждой из этих (небольших, я надеюсь))) историй я расскажу вам о тех героях, которым не нашлось места на странице больших романов.

Разумеется, о детях Николь и Хьюго там тоже будет))

Первой появится история «Замки роз: оранжерейный цветок». О старшей принцессе, Жанель.

Не забудьте подписаться на мою страничку, чтобы не пропустить, и следите за новостями.

Люблю вас! Как всегда, это оказался неожиданно долгий путь. Спасибо, что дали сил пройти его до конца вместе с героями))

Обнимаю,

Автор

=^_^=

Оглавление

История первая. Роза без шипов. Глава 1.

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

8.2

8.3

Глава 9

9.2

Глава 10

10.2

10.3

10.4

Глава 11

Глава 12

12.2

12.3

12.4

12.5

Глава 13

13.2

13.3

13.4

Глава 14

14.2

14.3

Глава 15

15.2

15.3

Глава 16

16.2

16.3

16.4

Глава 17

17.2

Глава 18

18.2

Глава 19

19.2

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

25.2

Глава 26

Эпилог