Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
Когда последние городские строения остались позади, Шорак замедлил полет и взял чуть влево, туда, где в темном предутреннем небе высветилась башня САС — станции аутспейс-связи. Издали башня больше всего напоминала цветок: изящный, устремленный ввысь, стебель, увенчанный кокетливой розеткой со слегка загнутыми вверх лепестками, из центра которой поднимались три тоненьких штриха-тычинки с рубиновыми капельками на концах. Впрочем, вблизи тычинки эти скорее походили на секвойи в несколько обхватов, — уж кто-кто, а Шорак назубок знал все параметры антенн дальней связи.
Иногда говорят, что полет гравитром напоминает парение в прозрачной воде. Но нигде и никогда Шорак не видал такой прозрачной воды, даже в Цихидзири или в Контских озерах; к тому же оптические свойства среды никогда не дадут акванавту такой видимости, такой перспективы, такого ощущения простора и свободы, какие испытывает человек, летящий в нескольких сотнях метров над землей.
Нет, полет нельзя сравнивать ни с плаванием, ни с парением в бассейнах невесомости! Шорак любил летать. И ему казалось, что несет его не поле гравитра, а сам воздух, пропитанный ароматами, поднимавшимися от лесов и лугов, ароматами, которых никогда не создать самым совершенным озогенераторам. Ему казалось, что птичья разноголосица, громкий шепот леса, звон бесчисленных насекомых, сливающиеся здесь, на высоте, в симфонию утренней тишины, — эти звуки, как и воздух, несут его, смывают с него все лишнее, наносное. И щемяще захотелось запеть, как та неумолчная пичуга внизу, — ведь и сам Шорак был сейчас птицей. Только, в отличие от птиц — да что греха таить — и от многих людей, он не умел петь…
Шорак изогнул туловище, поджал ноги и круто взмыл вверх. Пусть он не может петь, но в легкости движений он не уступит ни одной из птиц! Говорили: человек не рыба, он не может обрести полной свободы в воде; но человек надел сперва акваланг, потом «жабры» Эйриса и присоединил к своему имени еще одно — Акватикус. Хомо Сапиенс Акватикус. Говорили: человек не птица, ему не овладеть воздухом до конца; но человек надел ракетный ранец, оседлал птеропед, наконец, застегнул на себе пояс гравитра…
Чем выше поднимался Шорак, тем больше светлело небо на востоке. И вот уже из-за горизонта ударил первый солнечный луч. Особенно красиво это должно было выглядеть снизу, с земли. Шорак не раз наблюдал такую картину: в небе, по которому еще не разлилась утренняя заря, высоко над землей висит маленькая фигурка, освещенная невидимым солнцем…
Светило быстро выкатывалось из-за горизонта, и так же быстро скользил вниз Шорак, все время удерживаясь в этом первом луче. Он купался в рассвете, как купаются в росе.
Метрах в пятидесяти от земли он выровнял полет и взглянул на часы. Времени у него оставалось в избытке. Хотя, пожалуй, стоило еще позавтракать. Он свернул к башне.
Мимо пролетела девчонка на птеропеде. Шорак проводил ее взглядом. Чуть слышно стрекотала передача, плавно взмахивали крылья, а лицо у девчонки было восторженно-самоуглубленное. Шорак не удержался от улыбки.
Ступив на промежуточную площадку башни, он выключил гравитр и вошел в лифт. Когда пол стремительно рванулся вверх, ноги привычно спружинили, едва не подбросив тело, — Шорак совсем забыл, что в этих лифтах установлены гравистабилизаторы. «Хорошо еще, что никто не видел», — подумал он.
На самом верху, в чаше огромного цветка, венчающего башню, разместилось кафе. К удивлению Шорака, несмотря на ранний час, здесь было полно народу. Однако свободный столик все же нашелся — на краю площадки, в округлом изгибе одного из лепестков. Шорак просмотрел меню и набрал заказ. Вообще-то он не любил всяких разносолов, но иногда, после месяцев комбипищи, было приятно зайти в такое вот кафе и, заказав фирменные блюда, подождать, гадая, чем же они окажутся.
Впрочем, дело было вовсе не в фирменных блюдах: отсюда, с более чем трехкилометровой высоты, открывался вид, любимый Шораком с детства. Такого простора не увидишь ни с какой другой точки: ведь одно дело висеть в воздухе в кабине вертолета или на гравитре, и совсем другое — сидеть за столиком на вершине башни. Человек всегда стремился к покоренной высоте. И чтобы покорить ее по-настоящему, нужно было не только взлететь, повиснуть в воздухе, а воздвигнуть пирамиду, зиккурат, Вавилонскую башню, воздвигнуть, чтобы взойти в небо и утвердиться в нем.
Башня вздымалась над лесистой равниной, даже отсюда, с вершины, казавшейся бескрайней. «Забавно, — подумал Шорак, — когда-то считали, что Земля будущего — это бесконечные распаханные поля, города и снова поля. А вышло, что планете вернули первозданность — леса и луга, простершиеся от города до города. И по внешнему виду ее теперь трудно отличить от любой из молодых планет. Та же нетронутость пространств, то же зеленое марево лесов…» На юге, километрах в двадцати от подножия башни, распластался город — пестрая мозаика в
Последние комментарии
1 час 12 минут назад
1 час 12 минут назад
1 час 20 минут назад
1 час 29 минут назад
2 часов 27 минут назад
2 часов 45 минут назад