Искорка 1969 №106 [Журнал «Искорка»] (pdf) читать онлайн

и

с

к

о

р

к

а

6

Искорка
ИЮНЬ

ЕЖЕМЕСЯЧНИК

№6

газеты
«Ленински
е искры»
- орга
нЛенинградского
О бком а
и Горком
аВЛКСМ,
Ленинградского
Совета
.пионерско
йорганизации
имени
В.И. Ленина

19 6 9
год издания XIII

М. ОЛЬШАНСКИЙ

HA
Автобус сонно вздрогнул,
Зевнул а...
Заспешил.
Дожа помчались дробно
Вдоль улиц и машин.
Мотор ворчит простуженно
От сквозняков и ветра.
Звенит автобус лужами,
Вдыхает километры.
Солидно,

Рис. Г. Ясинского

Д

А

Ч

У

Озабоченно
Автобус в гору влез...
Спешат за ним обочины,
Летит навстречу лес.
Но нам,
Но наж ке терпится.
Мы к лету на пути.
О чём колёса шепчутся?
Лети!
Лети!
Лети!

g

1962 году газета «Смена» проводила конкурс на
лучший молодёжный рассказ. Победителем в нём

стал молодой инженер-химик Валерий Воскобойников.
И, казалось бы, в Ленинграде появился новый писа­
тель, который будет создавать прозаические произве­
дения для взрослого читателя.
Но случилось иначе. Следующий
Воскобойникова —

рассказ

Валерия

«Цветные карандаши» — появил­

ся в журнале «Костёр». Потом сразу три рассказа в
«Искорке». И всем стало ясно: в Ленинграде появился
новый детский писатель!
В 1966 году вышла и первая кн и ж ка В. Воскобой­
никова «Я еду отдыхать». Потом вторая —

«Самые

сильные во дворе». Вместе с писателем В. Арро он по­
бывал

в Узбекистане, и ребята получили еще одну

новую кн и ж к у — «Аисты в городе». А осенью к ним придёт следующая кн и ж ка Ва­
лерия Михайловича — «Другая осень».
У нашего журнала есть правило: знакомить читателей с новыми произведениями
писателей заранее. Поэтому мы и предлагаем вам сегодня несколько глав будущей
книги.

Валерий ВОСКОБОЙНИКОВ

Кармен и Костровы
(ГЛАВЫ ИЗ ПОВЕСТИ)
В ЭТОТ ДЕНЬ
А Серёжа Костров снова увидел
девочку с красным шарфом и по­
В этот день ещё один космиче­ шёл за нею, сначала по Невскому,
ский корабль улетел в далёкий кос­ потом по Полтавской, а там она
мос.
села в трамвай, трамвайные двери
А Гриша Костров получил пер­ закрылись, и Серёжа долго стоял
вую в жизни двойку.
один около пустых рельсов.
В этот день герой труда Нико­
лай Симеонов сделал в подземном
туннеле испытательный рейс к но­
вой станции метро.
А Галя Кострова пошла в мага­
зин, купила полкило камбалы для
дрессированного кота Тиграша, но
эту камбалу отнял у неё хулиган
Кармен.
В этот день папу Кострова вы­
брали председателем цехового ко­
митета.
В этот день мама Кострова сда­
ла ещё один зачёт в заочном ин­
ституте. Институт тот vона давно
уже кончает, и всё ей никак не кон­
чить.

КАРМЕН И КАМБАЛА
Галя не помнит, где и когда её
впервые увидел Кармен. Не оченьто ей нужно и знать.
Может быть, это он сидел рядом
на воскресном киноутреннике и
больно толкался. А может быть, это
был другой.
Может быть, это ..он поймал их
домашнего дрессированного кота
Тиграща и чуть не покрасил его
красной пожарной краской, хоро­
шо тётя Надя, дворник, поспела во­
время.

А может быть, это был не он.
Но однажды Галя несла из ма­
газина камбалу, всё для того же
кота Тиграша. Камбала, обернутая
бумагой, лежала в сетке. И ей, Га­
ле, навстречу из-за угла вышел этот
Кармен. Он вышел, молча встал
перед нею и засвистал хулиганскую
песню.
Галя шагнула в сторону, и Кар­
мен шагнул в сторону. Галя сдела­
ла шаг назад, а Кармен тоже шаг­
нул, только вперёд.
Тогда Галя уронила сетку с кам­
балой, повернулась и побежала во­
круг дома. В этом доме был физ­
культурный техникум. В этом доме
было несколько выходов, все они
соединялись внутри, но о них мало
кто знал из посторонних людей.
Галя вбежала в ту дверь, кото­
рую ночью и днём охраняли камен­
ные спортсмен со спортсменкой, и
выбежала через ту, из которой вы­
ходили сытые люди, пообедавшие в
1*

столовой. Эта дверь открывалась в
Галин двор. Кармена во дворе не
было. Он, конечно, ходил около ка­
менных спортсменов.
ДВОЙКА ГРИШИ КОСТРОВА
Гришу Кострова посадили вместе
с неряхой Саней Куницыным. С Ку­
ницыным за месяц уже посидели
двое, и обоих он сделал неряхами.
Куницын постоянно шмыгал но­
сом. У Куницына были постоянно
грязные руки. Утром его приводи­
ла бабушка, и он был чистым. Его
проверяли санитары и ставили в
списке плюс. Но к, последнему уро­
ку он успевал наставить кляксы на
руки, а иногда и на щёки. Ещё он
находил где-то разную грязь. Лок­
ти пачкал мелом, перемазывался в
смоле. Однажды, когда его реши­
ли оставить на перемену в классе,
он и в классе нашёл ржавое место
у труб и перемазался в этой ржав­
чине.
Гриша отсидел с Саней Куницы­
ным первый урок. На первом уро­
ке Куницын был чистым.
Но потом, когда все писали бук­
ву «л», Куницын в середине листа
сделал большую кляксу. Он не про­
мокнул её, а захлопнул тетрадь и
провел по обложке кулаком. Потом
снова раскрыл и показал Грише,
какая интересная получилась на
листе фигура. Как жук. Толстый
жук отпечатался на обеих страни­
цах.
Тогда Гриша отвинтил колпачок
у ручки и тоже поставил две кляк­
сы. Он так же захлопнул тетрадь
и нажал кулаком на обложку. По­
лучился не жук, а бабочка. Бабоч­
ка с усиками.
За эту бабочку Гриша получил
двойку. Двойка тоже была почемуто с усиками.
— Саня Куницын — он всегда не­
чаянно ставит кляксы, и ему поэто­
му три с двумя минусами, — ска­
зала Маргарита Львовна, учитель­
ница,— а тебе, Гриша, два. Серё­
жа, твой брат, никогда не рисовал
специальных клякс.
3

Она любила вспоминать про Се­
рёжу, потому что учила его когдато целых четыре года.
И СНОВА КАРМЕН
Утром в воскресенье в доме не
стало хлеба. Вернее, его не стало
ещё вечером, когда мама принесла
его, тёплый и мягкий, и весь этот
хлеб съели за раз.
Серёжа встал рано, чтобы сидеть
у окна и молча смотреть, как лета­
ют по двору листья.
Гришу в булочную не посылали.
Пришлось собираться Гале.
— Ещё купи песку и масла топ­
лёного,— сказала на прощанье ма­
ма.— И- пальто застегни.
Мама закрыла дверь, а через
минуту — стук.
Это была Галя.
Галя прошла в кухню, постояла
там несколько минут и снова ушла.
И сейчас же снова постучала.

— Ты что? — удивилась мама,
потому что Галя тяжело дышала,
словно успела пробежать уже ки­
лометр.
— Да я... — сказала Галя расте­
рянно,— я деньги забыла.
А на самом деле по двору ходил
Кармен. Встал в такую рань, что­
бы прийти к Гале во двор. Он хо­
дил кругами, не прячась, около па­
радной, и его было не обойти.
— Как же ты Забыла, если
деньги у тебя в руке? — спросила
мама.
— Я помру с голоду! — крикнул
папа из комнаты. — Или сам сей­
час соберусь.
— Нет-нет, я уже пошла, — испу­
галась Галя.
— И больше не возвращайся! —
Это сказала мама и закрыла в тре­
тий раз дверь.
И Галя вдруг ужасно разозли­
лась на этого Кармена. Она пошла
по коридору к парадной, громко
топая, а потом звучно стукнула
уличной дверью.
Кармен стоял к ней спиной. Га­
ля со злостью взглянула ему в спи­
ну и, когда он повернулся, посмот­
рела ему в глаза. Так, ни слова не
говоря, она и пошла на него, глядя
в глаза не мигая. И он не засви­
стел, как обычно, хулиганскую свою
песню, он вдруг сам отвёл взгляд,
потом шагнул к стене, повернулся
лицом к выбеленной штукатурке и
стал делать вид, будто рисует на
этой стене.
А Галя прошла мимо, глядя впе­
рёд, только вперёд, высоко подняв
голову, ни на что не отвлекаясь и
чётко делая шаг.
Когда она возвращалась назад,
Кармена во дворе нё было.
КТО ЖЕ ТАКОЙ — КАРМЕН? ]
Вечером Галя включила радио и
вдруг услышала хулиганскую пес­
ню. Эту песню по радио пел ар­
тист, эту песню играл оркестр. Эту
песню всегда свистел Кармен. Га­
ля быстрее выключила радио: вдруг
подумают, что она любит слушать
хулиганскую музыку. Потом, минут

4

через двадцать, она снова включи­
ла, и диктор вдруг'сказал:
— Мы передавали оперу «Кар­
мен».
А потом он стал говорить даль­
ше— обычные слова.
Радио стояло у Костровых на
полке в большой комнате. Сейчас
в этой комнате сидел ещё Серёжа.
Он читал книжку. Вернее, он не си­
дел, а полулежал на диване.
Галя посмотрела в зеркало.
В зеркале отражался Серёжа. Нет,
в самом деле читает, не подслуши­
вает, что она там делает.
Галя походила вокруг него, не
решаясь спросить про Кармена.
Но вот он перевернул страницу
и потянулся.
— Про какого Кармена опера,
а? — спросила вдруг Галя неожи­
данно для себя.
— А кто это Кармен? — удивил­
ся Серёжа.

— Помогать пришла? — спросила
мама и подвинула Гале миску с
нечищенной картошкой.
— Мама, — спросила Галя, — про
хулиганов пишут оперы?
— Хулиганов, сдают в мили­
цию. — Мама подошла к бульону
и стала снимать пенку.
— «Кармен» — это про кого опе­
ра?— снова спросила Галя.
— «Кармен»? Где ты услышала?
Галя смутилась и подумала —
вдруг ей в самом деле послыша­
лось.
/— По радио... — сказала она не­
уверенно.
— Такая опера есть. — Мама не­
много помолчала. — Но тебе ещё
рано про неё знать.
Больше мама ничего не сказала.
Резала овощи, резала картошку,
которую чистила Галя, а разговор
не продолжала.
А Галя тоже не стала больше
расспрашивать.
БЕШЕНЫЙ БОЙ ЗА ГОРОД
КУРСК

— Ну, хулиган такой.
— Хулиган? Про хулиганов опе­
ры не пишут. Не знаю я Кармена.
«Может, мне послышалось? — по­
думала Галя. — С чего это вдруг
про Кармена и опера. А как же
песня? Его же песню пели».
Гриши дома не было. Он пропа­
дал у соседа сверху, у старика Бо­
вина. В маленькой комнате папа
делал модель самолёта. Он не лю­
бил, когда ему мешали работать.
Галя пошла на кухню. На кухне
мама варила бульон. Ещё она чи­
стила картошку.

— Слушай, — сказал Грише Ко­
строву неряха Саня Куницын, — се­
годня ты поведёшь меня домой.
— Почему? — удивился Гриша.
1— У бабушки партийное собра­
ние, а мама с папой работают. Я
сказал, что ты.
— Лучше в продлённом дне оста­
немся вместе, — предложил Гриша.
— Я бабушке сказал, значит,
всё, — провожай меня.
Гриша согласился.
До Саниного дома было близко,
даже улицу переходить не надо —
Санин дом был на углу.
По дороге Саня крутил головой
во все стороны и успевал ещё пи­
нать ногами лежащие на асфальте
предметы. Даже урну однажды
пнул.
А когда они проходили мимо
кухни-столовой, Саня остановился
и заглянул в открытые окна. Кух­
ня была внизу, в подвале, там па­
рили огромные котлы на плитах, а
вокруг ходили два здоровенных че­
ловека в белом.
5

— Бросим в котёл кирпич, а? —
сказал Саня Куницын. — Или ку­
сок асфальта. Повар не заметит,
начнёт в тарелку суп наливать, а
вместо мяса — кирпич. Вот смешно!
— Лучше
пойдём, — испугался
Гриша. Почему-то ему не хотелось
кидать куски асфальта в котёл по­
вару.
— Смотри, человек спит,—пока­
зал Саня на другое окно. — Лежит
на кровати и спит. Давай крикнем
что-нибудь звериными голосами, он
и проснётся. Вот смешно!
Но Грише и кричать тоже не за­
хотелось.
Потом Саня увидел дверь с над­
писью: «Осторожно, окрашено». Он
приложил к этой двери ладошку со
всеми пятью пальцами и едва её
оторвал, — так она приклеилась
свежей краской. Ладошка сразу
стала коричнево-красной. И пока
они дошли до Саниного дома, он
успел покрасить себе и лоб, и нос,
и шею. А потом ещё вымазал дверь
своей квартиры: оставил на ней пять
коричневых пальцев.
Когда они открывали дверь, вы­
шла соседка.
— Саня, бабушки дома нет,—сказала соседка.
— А меня вот он провожает,—
показал Саня на Гришу.
— Разве тебе разрешили быть
дома одному? — удивилась соседка.
— А я вот с этим буду, — снова
показал на Гришу Саня.
Соседка покачала головой и
ушла в свою квартиру.
Гриша сразу хотел уйти назад,
в школу, в продлённый день, пото­
му что за ним должна была зайти
Галя. Но Саня запер дверь на ка­
кой-то хитрый замок и сказал:
— Давай играть, а то я тебя не
выпущу.
И пришлось Грише играть.
Хотя играл в основном один Са­
ня, а Гриша молча сидел на стуле.
Сначала Саня открыл пианино,
оставив при этом на крышке страш­
ные следы от грязной руки. На пиа­
нино он сыграл, как ходит медведь,
а потом стал изображать бешеный
бой за город Курск. Рвались сна­
ряды, грохотали танки, выли само6

лёты — всё это изображал Саня,
помогая пианино завыванием, кри­
ками и топаньем ногами.
Бой продолжался бы ещё долго,
если бы с обоих этажей, сверху и
снизу, не стали бы стучать по ба­
тарее. А ещё в пианино что-то
вдруг лопнуло, может быть главная
струна, и оно перестало работать.
'— Придумал! — сказал Саня, от­
дохнув минуту на стуле напротив
Гриши. — Давай насыплем в паке­
ты землю из горшка и на голову
прохожим — пум! Он идёт, а ему
вдруг земля на голову. Вот смеш­
но!
Хотя Гриша не хотел играть в
эту игру, Саня всё-таки вырвал из
своей тетради листок, отсыпал в
.него землю, открыл окно и кинул в
двух девочек. Пакет упал, стукнул­
ся об асфальт, не попав в девчо­
нок, и земля рассыпалась. Следую­
щий пакет попал точно в голову по­
жилому человеку, прямо по лыси­
не. И когда Саня стал носиться по
комнате, хохоча, подпрыгивая и
сшибая
ровно
расставленные
стулья, Гриша выглянул в окно.
Человек стоял, недовольно мор­
щась, стряхивая землю с головы,
из-под воротника, а потом он под­
нял голову. И Гриша вдруг увидел,
что это сосед, старик Бовин.
И портфель был его — с рулоном.
Гриша ходил к Бовину каждый
день разговаривать и клеить Дво­
рец Советов для Гали, а теперь по­
лучалось, что он, Гриша, как бы
кинул в старика землёй.
Гриша сразу спрятался и не

знал, что было дальше: узнал ли
его Бовин или не узнал и пошёл по
своему делу.
— Пусти меня, — сказал Гри­
ша, — я пойду.
Но Саня не выпускал.
Тогда Гриша сел в угол и уста­
вился в трещину на полу.
Саня прыгал перед ним, махал
своими грязными руками у самого
лица, орал, топал, плевал на доро­
гую полированную мебель, но Гри­
ша не взглянул на него ни разу и
только смотрел в ту трещину на
полу.
КАРМЕН В ЛИФТЕ
Галя вошла во двор, где живёт
пенсионерка, и увидела Кармена.
И сразу Галя поняла, что это его
двор. Кармен стоял здесь свобод­
но, совсем иначе, чем во дворе Га­
лином. Он стоял, повернувшись к
ней спиной, задирал голову и смот­
рел на небо. А Галю, конечно, не
видел. Он видел маленькие точки —
самолёты. Самолёты летели высо­
ко и оставляли за собой белые по­
лосы. Было похоже, что не самолё­
ты это летят, а что полосы сами по
себе растут.
Так они, Галя и Кармен, про­
стояли несколько минут. Кармен
смотрел на небо, а Галя — на Кар­
мена.
Потом Кармен оглянулся и уви­
дел Галю. Он вздрогнул. Он не
прыгнул к ней, чтобы отнять что-ни­
будь, хотя в руках у Гали ничего

и- не было. Он не засвистел свою
хулиганскую песню, которую поче­
му-то исполняли по радио народ­
ные артисты. Он съёжился и побе­
жал в парадную. Галя поняла, что
это от неё он бежит.
Галя вошла в ту же парадную,
куда убежал Кармен, потому что ей
нужно было именно сюда. В лиф­
те стояла женщина и держала две
сетки, набитые картошкой. А за
сетками жался к стене Кармен. Га­
ля увидела его только когда вошла
в лифт.
Она отвернулась к двери, стала
глядеть, как лифт проходит мимо
лестниц, но он сразу остановился,
потому что женщина вышла на
третьем этаже, а Гале надо было
на шестой.
Галя смотрела на кнопки, но
нужную, рядом с цифрой шесть, не
нажимала.
Кармен тоже смотрел на кнопки
и тоже не отодвигался от стены.
Внизу уже кто-то разговаривал, по­
том застучал по лифту.
— Тебе на какой этаж? — спро­
сил вдруг Кармен хриплым, не сво­
им голосом.
— На шестой, — сказала Галя и
вдруг поняла, что надо сделать. —
Но я пойду пешком.
— Это я пойду пешком, — сказал
Кармен всё тем же хриплым го­
лосом.
Но Галя вышла уже из лифта.
И Кармен тоже выскочил вслед за
ней на площадку. Кабина сразу
дёрнулась и пошла вниз.
Галя начала подниматься по
лестнице. Кармен поднимался за
нею. Он тяжело дышал, а Галя всё
ждала, что он сейчас что-нибудь
такое сделает.
«Как закричу сразу!— подумала
Галя. — Я поручение выполняю, а
он мешает».
Но Кармен вдруг заговорил:
— Правда, что у тебя отец —
чемпион?
— Какой
чемпион? — спросила
Галя, потому что не поняла. Она
даже остановилась, такой это был
неожиданный вопрос. — Какой чем­
пион?— спросила она снова.
— По авиамоделям.
7

— По
авиамоделям? — сказала
она, всё ещё не понимая, о чём
Кармен спрашивает. Но тут она по­
няла и обрадовалась. — Ах, по са­
молётам? Конечно, чемпион.
— А можно, я к вам в гости при­
ду?— сказал вдруг Кармен проси­
тельным голосом. — Можно, а?
— Зачем? — Галя совсем удиви­
лась.
— Я планер сделал.
И тут вдруг Галя поняла, почему
он к ней приставал всю эту неде­
лю. Это он из-за папы, значит, при­
ставал. Чтобы к нему прийти. Но
она спросила на всякий случай:
— А будешь ещё лезть?
— Не буду.
— Ладно, приходи как-нибудь.
Галя позвонила в дверь, а Кар­
мен позвонил в соседнюю. Оказы­
вается, его квартира была рядом.
КАРМЕН ПРИХОДИЛ ЗРЯ
Вечером папа был в авиамодель­
ном клубе, а мама сидела в малень­
кой комнате — решала задачки для
института.
Когда в дверь постучали, Галя
сразу поняла, что это Кармен. Сна­
чала постучали тихо, неуверенно,
потом сильно грохнули, а потом
снова едва царапнули дверь, испу­
гавшись своего грохота.
Галя открыла дверь. И правда,
за дверью стоял Кармен. Он дер­
жал большой кособокий планер и
шмыгал носом.
— Что такое? — спросила мама
из комнаты.
— Мама, можно к нам Кармен
придёт? — крикнула в ответ Галя.
— Кармен? — удивилась мама,
по-прежнему сидя в комнате. — Так
про него это ты спрашивала, про
того хулигана?
— Он и не хулиган совсем.
— В воскресенье ей из дому не
выйти. В школу она через кладби­
ще ходит.
«Наверняка Гришенька набол­
тал»,— подумала Галя.
— И неправда! Неправда! — за­
кричала она.
— Иди сюда и закрой дверь! —
Мама даже не встала со стула.
8

Всё это слушал Кармен. Он уже
сам повернулся и пошёл назад, на
улицу. Когда он поворачивался,
крыло планера задело за стенку и
ещё больше скособочилось.
— Мне надоело такое стоянье! —
крикнула мама. — Иди сейчас же
сюда!
— Кармен, подожди, — сказала
Галя и пошла в комнату к маме.
— Сядь, посиди на стуле.
— Он не хулиган, — начала Галя.
. Но мама её перебила:
— Ты видишь, я занимаюсь. Си­
ди и молчи.
Галя просидела так на стуле не­
известно сколько времени. Потом
она встала. Мама не заметила. Она
пошла к двери. Мама молчала.
Она выбежала во двор, потому'
что Кармен должен был ждать её
во дворе. Но во дворе нигде его не
было.
Во дворе вообще не было ни од­
ного человека, дул холодный ветер
и шёл брызгами дождь.
Когда Галя вернулась в кварти­
ру, мама ей ничего не сказала.
ВЗРОСЛАЯ БЕЛАЯ МЫШЬ
А через несколько дней, когда Га­
ля и Гриша шли из школ'ы домой,
они столкнулись с Карменом.
— Кармен, — рказала Галя Кар­
мену,— завтра у меня день рожде­
ния, и уж завтра тебя не выгонят.
— Поздравляю, — сказал
Кар­
мен тихо.
— Думаешь, подарок надо? При­
ходи так — кому какое дело. Я при­
гласила, и всё.

И Галя, как и тогда, сразу поняла,
что это стучит он.
Галя побежала открывать дверь,
чтобы не открыла мама.
Кармен раздевался, неловко дер­
жа большой свёрток, окутанный бе­
лой материей. Планера у него с со­
бой не было.
— Здравствуйте, — сказал он по­
дошедшей маме, — поздравляю Га­
ШЕСТИ пришли первые гости: лю с днём рождения.
Таня Штабова и Люда Навар— Здравствуй, Федя, здравст­
ская, девочки из Галиного класса. вуй,— ответила мама и вниматель­
Они принесли общий подарок — но посмотрела на свёрток.
книгу писателя Эрля. В книге бы­
Со свёртком в руках Кармен про­
ло много красивых картинок: зве­ шёл в комнату.
ри, нестрашные из-за своей красо­
Следом за ним в комнату из кух­
ты. Звери ходили среди сельскохо­ ни помчался кот Тиграш. Кармен
зяйственных растений и отворачи­ еще раз сказал «здравствуйте» и,
вались друг от друга.
ни на кого не глядя, стал разво­
Папа достал с антресолей пла­ рачивать материю.
стинки и включил проигрыватель.
Все замолчали и стали смотреть
Все сели на диван и стали слушать на эту материю, даже дрессирован­
громкую музыку.
ный кот Тиграш.
Потом пришел Галин дядя — Ев­
— Вот, — сказал Кармен Гале,—
гений^ Он хоть и приходился Гале это, чтобы ты любовь к животным
дядей, а маме двоюродным братом, тренировала.
но был даже младше Гали на две
Материя запуталась. Кармен дол­
недели. И через две недели ему то­ го её дергал, а кот Тиграш сидел на
же исполнялось десять лет.
диване и почему-то нервно переби­
— Дядя Женя! Дядя Женя! —* рал лапами.
смеялся Серёжа, потому что Серё­
Наконец материя лопнула, упала
жа и вовсе был старше дяди на не­ на пол, и в руках Кармена все уви­
сколько лет.
дели клетку. Клетка была неболь­
— Здравствуйте, племяннички, — шой, а внутри клетки сидела белая
отвечал Евгений.
взрослая мышь.
И смеялись теперь уже все,. по­
— Ой!—закричали Таня Штабо­
тому что это была старая домаш­ ва и Люда Наварская. — Ой, мы
няя шутка.
боимся! — И полезли на диван.
— Можно накрывать на стол, —
сказала мама, — вряд ли ещё кто
придёт.
— Где же ваш Федя? — спросил
папа Галю и Гришу. — Он знает до­
рогу?
— Знает, — ответила Галя.
И ей стало неудобно оттого, что
и Таня Штабова и Люда Наварская удивлённо на неё посмотрели:
что за Федя?
Мама разложила на столе в
большой комнате тарелки, вилки,
принесла хлеб, вкусную еду, папа
включил громкую музыку, и в это
время в дверь постучал Кармен. Он
стучал так же, как в прошлый раз.
У
— И я приглашаю,— сказал Гри­
ша.— Ты придёшь, а я не скажу,
что ты Кармен. Я скажу: «Вот при­
шёл Федя»'
— Конечно, Федя!—обрадовалась
Галя.
Она хотела спросить у Кармена,
как его в самом деле зовут, но по­
стеснялась. А он не сказал.

К

— Ай-яй-яй! — взвизгнула вдруг
мама Кострова и уронила празд­
ничную сладкую ватрушку.
Даже Гриша и тот убежал на
другую сторону стола.
А Кармен нажал с перепугу от
их криков какой-то крючок на клет­
ке, и мышь выбежала на стол.
Она стала не спеша бегать меж­
ду тарелками и, добежав до края
стола, поворачивала назад. А все
кричали, визжали.
Но тут внезапно дрессированный
кот Тиграш одним прыжком вспрыг­
нул на стол, белая мышь мгновен­
но оказалась у него в зубах, толь­
ко голый хвост свисал на сторону.
Он тихо, по-звериному, и медленно
пошёл с нею между тарелок к ди­
вану. Все дали ему место на дива­
не, и он махнул сначала на это ме­
сто, потом на пол и понёс свою до­
бычу на кухню.
Все молчали.
— Я её в зоомагазине купил,—
сказал вдруг Кармен виновато,—
она не кусается.
— Я знаю, кто ты! Знаю! Ты —
Кармен! — вскрикнула мама и вне­
запно громко охнула.
А Кармен сразу заплакал, повер­
нулся и побежал в прихожую. По­
ка он бежал, с вешалки упало его
пальто, а следом упала шапка. Кар­
мен схватил их, пальто и шапку, и,
не одеваясь, выбежал из квартиры.
Галя тоже заплакала и пошла в
маленькую комнату. Там она села
на стул и плакала долго и громко.
К ней подходили, что-то говорили,
одни пытались гладить по голове,
другие, наоборот, кричали на неё,
но она никого не слушала, а толь­
ко отворачивала голову и продол­
жала плакать. Постепенно она за­
тихла, а потом так и заснула, по­
ложив голову на руки, а руки — на
спинку стула.
Она не слышала, как все расхо­
дились, так и не попробовав вкус­
ного угощения, не помнила, как её,
сонную, мама перевела на рассте­
ленную кровать, раздела и накрыла
одеялом.
1C

ВТОРОГОДНИК СИВЦОВ
Утром из Гришиного класса про­
пал стул. Уже ученики пришли, а
около учительского стола стула
нет.
На первой парте у окна сидел
второгодник Сивцов. Он сходил ку­
да-то на несколько минут и вер­
нулся со стулом. Всё у нового сту­
ла было нормально, только ножки
не четыре, а три. Четвертую нож­
ку Сивцов нёс в руке. Он поставил
стул около стола, приладил ножку
и отошёл.
— Сивцов, что делаешь? — сказа­
ли девочки. — Упадёт же Маргари­
та Львовна.
— А вы лучше молчите, — отве­
тил Сивцов, — вас не спрашивают.
— Сядет и вдруг упадёт — вот
смешно! — сказал неряха Саня Ку­
ницын рядом с Гришей.
Второгодник Сивцов был самым
сильным в классе, и его боялись.
Поэтому спорить не стали. И ещё
интересно было всё-таки посмот­
реть, что будет. А Сивцов пригро­
зил:
— Кто скажет, плохо тому ста­
нет.
Начался урок. Сначала учитель­
ница ходила между колонок, потом
она постояла у доски, потом у сто­
ла. А потом решила сесть.
И Гриша вдруг представил, как
вот она сейчас сяде^г и сразу упа­
дёт. И стул будет валяться рядом,
И как всё это будет плохо.
И страшно ему стало очень. И он
вдруг сказал:
— Маргарита Львовна!
— Ты хочешь спросить меня,
Гриша? — откликнулась Маргарита
Львовна. — Тогда подними руку.
Гриша поднял руку и встал. Но
он не знал, о чём спрашивать. Он
стоял, молчал и не мог придумать.
— А почему в ясную погоду небо
синее? — вдруг сказал он.
Маргарита Львовна недовольно
покачала головой.
— На другом уроке я отвечу.
Сейчас у нас русский.
Она снова отошла к доске, а Гри­
ша крутился за партой и старался
на неё не смотреть.

«Только бы не села, только бы
не села», — думал он.
Но Маргарита Львовна снова ре­
шила сесть. И Гриша снова поднял
руку. Маргарита Львовна этой ру­
ки не заметила. Тогда Гриша крик­
нул:
— Маргарита Львовна!
— Что такое? — удивилась учи­
тельница и даже немного испуга­
лась.
Гриша вскочил:
— Почему, когда луна светит —
холодно, а когда солнце — тепло?
— Я тебе всё объясню потом. Са­
дись и больше не спрашивай.
' Гриша сел, а Маргарита Львов­
на прошлась вдоль его колонки.
Она задержалась около стены, и
потом снова пошла к столу.
— Откройте тетради, — сказала
она.
Все зашевелились, зашуршали
тетрадями, и Гриша тоже достал
свою. Но тут Маргарита Львовна
снова пошла к столу.
— Маргарита Львовна! — закри­
чал Гриша в третий раз, уже не
поднимая руки.
Маргарита Львовна посмотрела
на него и промолчала.
— Маргарита Львовна! — вско­
чил Гриша. — Почему каменный
уголь как камень, а горит?

— Сейчас тебе будет уголь.
И угол тоже будет, — сказала Мар­
гарита Львовна спокойным, но
очень злым голосом. — Вот этот
угол. — Она показала на угол око­

ло двери. — Встань сюда, повернись
спиной к классу и успокойся. Се­
рёжа, твой брат, никогда такого не
делал.
Гриша чуть не заплакал — так
глупо всё получилось. Он мед­
ленно пошёл в угол и стал там ли­
цом к стене. А все в классе молча­
ли. Гриша стоял и разглядывал
крапинки краски...
— На чём я остановилась? —
спросила Маргарита Львовна.
В это время раздался грохот. Это
стул упал сам по себе. Он упал
около Маргариты Львовны, а ло­
маная ножка отлетела далеко под
парты.
— Теперь мне ясно, — сказала
Маргарита Львовна. — Костров, са­
дись на место. А после уроков при­
ведёшь папу в школу.
Гриша не понял сначала, зачем
папу нужно вести в школу. Он по­
шёл к парте, а Маргарита Львов­
на продолжала говорить, не обра­
щая на него внимания.
И только к концу урока Гриша
понял: учительница решила, что
стул подставил он, Гриша.
Гриша посмотрел на Сивцова.
Тот сидел как ни в чём не бывало.
Делал вид, что внимательно слу­
шает. Гриша посмотрел на Саню
Куницына. Саня рисовал на ладони
чернильные кружки, а потом раз­
мазывал их пальцем.
Урок кончился, и Маргарита
Львовна сказала:
— Гриша, я напишу записку, пе­
редашь её родителям.
И стала эту записку писать.
А Сивцов сидел за своей партой,
смотрел на Гришу злыми глазами
и молчал. И никто в классе не ска­
зал, что не Гриша подставил этот
ломаный стул, а второгодник Сив­
цов.
Маргарита Львовна уже подпи­
сывалась, и вдруг Саня Куницын
рядом с Гришей поднялся и неожи­
данно громко сказал:
— Это я, Маргарита Львовна.
— Что — ты? — подняла голову
Маргарита Львовна.
— Это я стул поставил. Я боль­
ше не буду.
11

— Правда? — спросила Маргари­
та Львовна. — Правда? — повтори­
ла она ещё раз и оглядела всех.
Но все молчали.
— Хорошо, я поговорю с твоей
бабушкой, а Гриша... Гришиных ро­
дителей пока вызывать подожду.
Она взяла журнал и вышла из
класса.
И второгодник Сивцов сейчас же
вскочил.
— Дурак! — закричал он Сане.—
И ты дурак тоже! — он повернулся
к Грише. — Я и сам бы мог... — Он
хотел ещё что-то сказать, но мах­
нул рукой и выбежал в коридор.
КОЛЯ ПОТАПОВ
Однажды в квартиру вошёл папа.
Следом за ним шёл Кармен. Кар­
мен молчал, опустив голову. В ру­
ках у него был тот же планер с
кривыми крыльями.
Из кухни выглянула мама. Но
папа сразу сказал:
— Нам некогда. Мы будем рабо­
тать.
Он снял с Кармена пальто, пове­
сил на вешалку и провёл в малень­
кую комнату.

— Это Кармен? — спросила шё­
потом мама.
— Неважно, — сказал
папа,—
это Коля Потапов. Мы будем рабо­
тать!
Он захлопнул дверь в маленькую
комнату. Из-за двери слышались
иногда отдельные слова да шум па­
пиной ножовки.
Потом папа проводил Кармена
до двери. Кармен был без плане­
ра,— вероятно, оставил в папиной
комнате.
Папа открыл ему дверь, но он
не уходил. Стоял у двери и чего-то
ждал.
— Галя, — сказал папа, — ты, ве­
роятно, проводишь своего товари­
ща?
И Галя сразу вышла из кухни,
где она была около мамы. И наде­
ла пальто. И пошла вместе с Кар­
меном во двор.
Как только Кармен ушёл, дверь
из кухни распахнулась и мама про­
изнесла:
— Это всё-таки Кармен или не
Кармен?
— Он сконструировал новый тип
планера, ты понимаешь? — спросил
папа.
— Я понимаю, я всё понимаю,—
вздохнула мама.

Анатолий ПЕТРОВ

М

ы

СТРОИМ д о м
Стучит топор,
Поёт пила,
К звену звено,
К доске доска.
Полсруба есть,
Пора присесть,
Смахнуть обильный
Пот со лба,
Глотнуть воды
Из котелка
Такой, чтоб
Скулы боль свела,
Чтоб небо в ней
И облака.
И снова взяться
За топор
И с ним затеять
Дружный спор.
Тесать бревно,
Тесать ровней.
Мы строим дом!
Давай скорей!
Потом придём
Сюда гурьбой.
Так пой, пила,
Звончее пой!

Синий бор что монастырь —
Звон идёт от гулких шишек.
Я сегодня поводырь
Целой армии мальчишек«
Я вожу их за собой,
Где в норе живёт лисица.
Что поют-щебечут птицы,
Я сегодня сам не свой.
Где тут щёлкают щеглы?
Чей тут смех?
А где кукушка?
Вознесённые стволы
Машут флагами макушек.
Шелестит, шуршит листвою
День июньский, день погожий.
И в лесу я не прохожий,
Я в лесу, как дома, — свой!

Люблю я полями и лесом
Шататься с плетёным лукошком,
Нырять под зелёным навесом,
Срывать васильковые брошки.
Люблю я прислушаться к эху,
Смотреть на рыбёшек в затоне,
Тянуться за спелым орехом,
Пить звонкую воду с ладони«

дождик
Стучится дождик в рамы:
«Пусти меня,
открой!
Пришёл я с соловьями
И красною весной».
Я настежь обе створки:
— Входи, желанный друг! —
А он уж на пригорке,
Потом сбежал на луг.
Ворвался в рощу, звонкий.
Лей, дождик, не скупись!
По веточкам по тонким,
Чтоб соком налились.
Омыл он листик каждый,
Вокруг светлым-светло!
И дальше, дальше, дальше,
Умчался за село!

Рис. Ю. Бочкарёва

13

Н. СЛАДКОВ

Рисунки Г. Ясинского

Путешествие по стране
«Июнь»
Интересные встречи в стране «Июнь» бывают и средь белого дня
и среди белой ночи. Приключения и события ждут путешественника на
каждом шагу.
Но комариное войско надёжно охраняет лесные тайны. Теперь толь­
ко самые упорные и любознательные путешественники проникают в
лесные дебри. Там им открывается первая тайна: оказывается, не все
комары кровопийцы! Кровь-то, оказывается, пьют одни комарихи. А ко­
мары, как нежные бабочки, питаются нектаром цветов.
Много забот у птиц, — во всех гнёздах уже появились птенцы. Но
хватает времечка и на песни: ведь сейчас самые длинные дни и самые
короткие ночи.
Больше всех птенцов в гнезде у большой синицы — целая дюжина!
И меньше всех у козодоя — всего два. Много ли птенцов или мало —
всё равно надо их защищать. Отовсюду слышны тревожные птичьи го­
лоса. Если их крики переводить на человеческий язык, то только и
слышно: «Караул! Помогите!» Или: «Осторожно! Спасайтесь!»
Птицы, которые гнездятся компаниями, при виде хищника громко
зовут на помощь соседей. Ласточки, воробьи, дрозды-рябинники общи­
ми силами прогоняют врага.
Понаблюдайте за ними, послушайте их — и вы научитесь понимать
птичий язык.
Птичий трудодень длится шестнадцать-девятнадцать часов. С рас­
света дотемна надо кормить птенцов: самим и червячка заморить не­
когда. Больше ста раз в день приносит корм птенцам лесной конёк.
А мухоловка-пеструшка — больше четырёхсот. Зато и птенцы растут
не по дням, а по1часам. Иные перед вылетом становятся тяжелее своих
родителей!
Но птенцы не дармоеды. Чем больше они едят, тем больше при­
носят пользы. Птицы очищают от вредных насекомых наши леса, сады
и поля. Даже хищные птицы работают на нас. Одна сова за лето
съедает тысячу полёвок и тем самым сохраняет зёрна. А как птицы
украшают и оживляют наши леса и поля!
В июне зайчата, лисята, медвежата, барсучата, лосята и бельчата
набираются ума и сил. Можно и их повстречать, если путешествовать
настойчиво и умело.
На полях колосятся хлеба. Зреют в огородах овощи.
Луга готовятся к покосу. Цветут цветы, порхают бабочки,
копошатся жуки. Всюду кипит жизнь.
Всё у тебя есть: уши, чтобы всё слышать, глаза, чтобы
всё увидеть, ноги, чтобы всюду пройти. И голова — чтобы
всё понять. Была бы охота!
14

Кому помочь?
День и ночь кукушка в лесу ку­
кует:
—- Ку-ку! Ку-ку! ’Кому помочь?
Кому помочь?
Только и слышно:
1— Мне, кукушечка, помоги, мне!
— Не все сразу! Не все сразу! —
отвечает кукушка. — По очереди!
По очереди! Вот тебе, дрозд, какая
от меня помощь нужна?
— Ой, нужна, ку­
кушечка, уж так
нужна! Первое моё
гнёздышко разори­
ли, второе торо­
плюсь кончить: сте­
бельки - травинки
нужны, глина нуж­
на. Помогла бы?
— Ты, дрозд, в
своём уме? — удиви­
лась кукушка. — Я и
своего-то гнезда не
вью, охота ли мне
с твоим возиться?
Да и работа гряз­
ная: глину меси,
глину носи, стебель­
ки пыльные собирай.
Уж ты сам как-ни­
будь
справляйся.
Ку-ку! Ку-ку! Кому
помочь? Кому помочь?
— Мне, кукушечка, мне помоги,
иволге. День и ночь в гнезде на
яичках сижу, ножки, крылышки за­
текли,— ни попить, ни поесть. Под­
мени хоть на минутку!
— Что ты, иволга, что ты! Я и
своих-то яичек никогда не высижи­
ваю — охота ли мне на чужих
маяться. Подкинь ты их в чужое
гнездо, да и порхай без забот! Ку­
ку! Ку-ку! Кому помочь? Кому по­
мочь?

— Мне, мне, кукушечка, помо­
ги!— запищала синица. — Дюжина
синичат в дупле ждёт. Да у каждо­
го аппетит за двоих. Шестьсот раз
в день их кормлю: двести завтра­
ков, двести обедов и двести ужи­
нов. С ног сбилась, крылышки от­
махала!
— Только этого мне ещё не хва­
тало! — рассердилась
кукушка.
Я и своих-то кукушат никогда не
кормила, стану ли я с твоими жел­
торотыми возиться! Пусть сами се­
бе еду ищут. Какое мне до них де­
ло? Ку-ку! Ку-ку! Кому помочь?
Услыхал кукушку
лесной конёк, подле­
тел и спрашивает]
— А мне, кукуш­
ат \
ка,
помочь
сможешь?
— Помогу, коли
захочу! Я добрая!—
отвечает кукушка.—
Что у тебя за рабо­
та? Тоже небось ме­
си да носи, лови да
корми?
— Я,
кукушка,
песни пою. Песни
мне петь помоги,—
говорит конёк. — От
зари до зари пою:
охрип, осип, осовел.
Положено мне в
день три тысячи во­
семьсот песен спеть,
по двести двадцать
песен на час. Аж в ушах звон!
— Вот это просьба так прось­
ба! — обрадовалась кукушка. — Вот
это по мне! А то заладили: прине­
си, посиди, покорми — слушать про­
тивно! Сами носитекормите! А я лесному
коньку песни буду по­
могать петь. От зари
до зари. День и ночь.
Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! -'
15

Сердитые голоса
«Страшнее кошки зверя нет. Особенно для нас, птиц, гнездящих­
ся у человеческого жилья. Это же злодеи и душегубы. Жалуемся на
кошек. Нет больше терпения. Хватают без разбору и старого и мало­
го. Схватят и сидят себе на солнышке, жмурятся. Лапкой умыва­
ются. Смотреть противно!
И что только хозяева этих кошек думают? Мы им песни поём,
комаров, мух ловим, гусениц в их садах и огородах поедаем, а они
для нас пальцем пошевелить не хотят. Кошки разбойничают днём
и ночью, а им и горя мало!»
Подпись: поселковые и деревенские ласточки, воробьи, горихвостки,
мухоловки, скворцы.

«Ребята любят ходить в лес с собаками. То в пограничников
играют, то в индейцев. Они играют, веселятся, а мы слёзы льем. По­
тому что нос у собак чутьистый — не спрячешься, ноги быстрые —
не убежишь. Хорошо ежу: съёжится в колючий клубок и пыхтит.
А остальным что прикажете делать? Ноги у нас ещё слабые, крылья
ещё короткие. Один голос громкий. Вот мы и просим: не берите со­
бак с собой в лес! Пожалейте вы наши головы!»
Подпись: лесные птичата и зверята.

«Оскорбляют словом и действием! Кого обзывают мерзкими тва­
рями? Нас, жаб. Уж мы такие, уж мы сякие! Мы и противные, и
скользкие, и ядовитые. Почему у ребят на руках бородавки? Тоже,
оказывается, от нас. А раз так — бей жаб!
А ведь мы пользу приносим. Поедаем в ваших огоро­
дах слизней, гусениц, личинок. И бородавки совсем не от
нас. И не такие уж мы уроды: у нас красивые золотистые
глаза...
Не нравится вид наш, так хоть наши дела уважайте!»
Подпись: серые жабы.

16

С М ЕШ И Н К И

Сойка
и Дятел
— Грша! Грша!Кгха!
— Что с тобой, Сой­
ка, жёлудем, что ли, по­
давилась?
Чего хри­
пишь на весь лес?
— Обманули
меня,
Дятел, люди. Вот и верь
им после этого! Яйца,
говорят, полезно сырые
пить, то да сё...' Я це­
лое лето птичьи гнёзда
грабила, всё лето сырые
яйца пила, а что толку?
Как был голос против­
ный, хрипучий, так и
остался. Гха! Грша!

Шмель
и Цветок
— Ответь мне, Цве­
ток, ты кто — он или
она?
— А я, брат Шмель,
и сам не пойму!
— Как это не зна­
ешь!
Вот,
например,
ландыш — он.
— То ландыш...
— А вот, например,
ромашка — она.
— Так то ромашка...
— А ты кто такой?
— Я-то?
Да
я,
Шмель, иван-да-марья!

Осоед
и Змееед
— Знаешь, Осоед, а
ведь мы с тобой, брат,
герои!
— Какие там, Змее­
ед, герои — птицы как
птицы.
— Ну не скажи! Все
от змей да ос в кусты
шарахаются, а мы с то­
бой уплетаем их за обе
щеки и даже не вздра­
гиваем. Геройские мы,
брат, с тобой едоки!

2

«Искорка» № 6

17

РАССКАЗЫ
ЗАВИРУШКИНА

В

ж а р - л е с у
(Рассказ-загадка)

Необычайное приключение при­
шлось пережить мне однажды
ночью в глухом лесу! Вы только
представьте: я видел жар-птицу!
Вы, конечно, читали сказки о царе­
вичах и птицах-жар? Вот такую
птицу встретил и я. Да не в сказке
и не во сне, а наяву — носом к но­
су. За хвост я; правда, её не
схватил, но налюбовался
птицею вдоволь. Да и было
чем: светится, как фонарь,
как падающая звезда!
Я человек правдивый, не-~>
былиц и выдумок не терп­
лю. Но лес тот до того ока-,
зался невероятным, что я и
сейчас рот боюсь раскрыть: ещё
не поверите мне и осмеёте. Да раз­
ве утерпишь, когда такое увидел?!
В лесу были не просто пеньки и
колоды, а жар-пеньки и жар-коло­
ды. Каждые пенёк и колода свети­
лись так, что подходи да книжку
читай, как под уличным фонарём!
Так и светятся, так и светятся!

От жар-птиц, от жар-колод и
жар-пней в ночном лесу светло —
хоть грибы собирай. Впрочем, там
такие были грибы, что их и в тем­
ноте не пропустишь. Не просто гри­
бы, а жар-грибы! Под каждым ку­
стом как разноцветные лампочки
светятся. И над каждым светящим­
ся грибом пляшут светящие­
ся комарики. Представляе­
т е — жар-комары!
Так и
вьются, как искры над ж ар­
ким костром. Осмотрелся
вокруг — праздничная иллю­
минация!
Я в том жар-лесу был,
на жар-пеньке сидел, жаргрибы собирал и на жар-колодцы и
жар-птиц любовался.
Хотите верьте, хотите нет.
А вы как считаете: бывают ли
СВЕТЯЩИЕСЯ ПТИЦЫ?
СВЕТЯЩИЕСЯ ПНИ?
СВЕТЯЩИЕСЯ ГРИБЫ?
СВЕТЯЩИЕСЯ НАСЕКОМЫЕ?
Подумайте и напишите.

О Т Г А Д К И
Странные загадал Завирушкин прошлый раз за­
гадки:
вьют ли птицы
гнёзда на АВТОМОБИЛЯХ,
ПАРОВОЗАХ и ПАРОХО­
ДАХ!
Вечно встречаются ему
всяческие диковины. Мыс­
лимое ли дело — гнездо
на паровозе или на паро­
ходе!! Но вот порылись мы
в книгах, людей знающих
порасспросили и получи­
лось,
что
Завирушкин
прав! Да, случается: вьют
птицы
гнёзда
свои и на ав­
томобилях,
и
на паровозах,
и на парохо­
дах. Редко, но
вьют.
Известен ще­

18

гол, который свил своё
гнездо в багажнике «моск­
вича».
А другой щегол
свил гнездо под радиато­
ром... трактора! Так и «па­
хал» поле вместе с трак­
тористом.
Парочка
ласточек од­
нажды слепила гнездо на
паровозе. И переезжала
вместе с ним со станции
на станцию. А мухоловки
сделали гнездо и вывели
птенцов на пароходе. Как
настоящие моряки плавали
от пристани к пристани.
Грачи однажды сложили
гнездо на самой верхушке
подъёмного крана. Находи­
ли птичьи гнёзда в кон­
сервных банках, в брошеных вёдрах. А после вой­
ны нашли однажды птичье

гнездо в... ржавом стволе
разбитой пушки, а дру­
гое —■под брошеной кас­
кой.
Известны гнёзда в почто­
вых ящиках, на паромах, а
парочка воробьёв однаж­
ды устроила свое гнездо в
лохмотьях огородного чу­
чела.
Не от хорошей жизни,
конечно, вьют птицы гнёз­
да в таких необычных ме­
стах. Так получается только
тогда, когда не хватает
птицам удобных мест для
гнездования. И тут вы, ре­
бята, очень можете им по­
мочь. Для этого нужно вы­
вешивать больше сквореч­
ников, синичников и раз­
ных дуплянок.
Ну а если и вам попада­
лись гнёзда в таких не­
обычных местах — сооб­
щите нам: мы расскажем
об этом другимребятам.
Присылайте свои записки,
рисунки ц фотографии.

П. ДОЛМАТОВ, П. УСПЕНСКИЙ

Г остья
ЛЮБИТЕ, когда к вам
В Ыприезжают
гости? Знаю,

знаю, что ответите: смотря
кто...
В то субботнее утро мы ни­
каких гостей не ожидали. Дол­
жна была приехать мама. И
нам следовало встретить её на
автобусной остановке.
Томиться там под солнцем
было не очень-то приятное за­
нятие, и мы решили ждать ав­
тобус не отходя от дома.
С крыльца, если встать на цы­
почки, голубую спину автобу­
са было видно хорошо.
Генка вынес шахматы, и мы
устроились на ступеньках. Вообще-то Генка редко брал ме­
ня в свою компанию. Очень уж
ему нравилось быть старшим!..
Но тут — что поделаешь..* Маму-то встречать нужно.
Мы так заигрались, что и не
заметили, когда подошёл авто­
бус. Оглянулись, только услы­
шав мамин голос:
— Смотрите, кого я при­
везла!
В калитке, накручивая на
пальцы шнурок спортивной
сумки, стояла Алёнка. Всё та­
кая же долговязая и такая же
ехидная. Наши мамы на ткац­
кой фабрике в одной бригаде
сколько лет. Вместе работают,
вместе справляют праздники,
в гости друг к дружке ходят.
И с Алёнкой мы знакомы дав­
ным-давно. Только дружбы
между нами никакой.,.
2*

Поэтому Генка вроде её и не
заметил, — подскочил к маме
и потянул к себе туго набитую
авоську, из которой торчали
пучки редиски.
— Ладно, ладно,— засмея­
лась мама. — Запоздалая рас­
торопность ни к чему. Лучше
развлекайте гостью,
Генка посмотрел на меня,
я — на Генку. Чего её развле­
кать? Это маленьких занимать
нужно. А эта явилась — не за­
пылилась и извольте радовать­
ся — развлекайте её.
Алёнка уселась в холодке*
достала из сумки вязальные
спицы и клубок шерсти. Ген­
ка старше Алёнки, а я — млад­
ше. Получается, что Алёнка
как раз посерёдке. Плохо по­
лучается. Им обоим со мной
почему-то неинтересно.
— Что же вы сиднем сиди­
те?— высунулась из окна ма­
ма.— Хоть сад-то наш Алёнке
покажите!

19

Генка сгрёб фигуры, перевер­
нул доску и убрал шахматы.
— Это нечестно! — запроте­
стовал я. — У меня пешка про­
ходная!
Но Генка уже поднялся:
— Слышал, что мама ска­
зала? Будем проводить экс­
курсию.
Мы подошли к Алёнке.
— Ну что, осмотрим наши
угодья? — процедил Генка.
— В гостях — не хозяин,—
отозвалась Алёнка, пряча в
сумку своё вязанье.
В общем-то хвастаться в на­
шем огороде было нечем.
Перья лука — чахлые, все вниз
клонятся. Огуречная расса­
д а — блёклая и уже с желтиз­
ной. У свёклы ботва продыряв­
лена гусеницами. Генку, одна­
ко, это не смущало.
— Вот морковочка, — бойко
начал он. — Какая вымахала,
а?
— Сантиметров на пять, по­
жалуй, — серьёзно ответила
Алёнка.
Генка отрезал:
— Между прочим, тут цен­
ны не вершки, а корешки.
— Да, конечно, — согласи­
лась Алёнка. — Высокая бот­
в а — достоинство редиски.—
Она кивнула на соседнюю
грядку.
— А что? — насторожился
мой братец. — Редиска у нас
классная! Толька с ней чай
пьёт. Вприкуску — вместо са­
хара.
Алёнка прищурилась:
— Значит, на рынке мы по­
купали редиску для сравне­
ния?
Генка вроде поперхнулся, но
20

смутить его было не так-то
просто. Чтобы как-то сменить
тему разговора, он тут же на­
летел на меня:
— А ты что тут болтаешь­
ся? Клумбы небось не поли­
вал?— Он тут же повернулся
к Алёнке: — Знаешь, какие у
нас цветы? Ого! Приезжай пе­
ред школой — Толька тебе во
какой веник наломает! Не уне­
сёшь!..
— Мальчики! — укоризнен­
но покачала головой Аленка. — Да разве охапками цве­
ты дарят?
— Наверное, лучше три ве­
точки в целлофане, да? — под­
ковырнул Генка.
— Конечно. Пышный букет
вообще признак дурного вку­
са! В Японии в школах даже
специально изучают древнее
искусство «икэбана».
— Чего? Чего? — удивил­
ся я.
— Икэбана, — объяснила
Алёнка, — это умение подби­
рать букет из двух-трёх веточек зелени и нескольких цвет­
ков.
Ссылка на Японию прозву­
чала авторитетно. Генка за­
мялся и тотчас переключился
на меня:
— Заслушался? Размечтал­
ся? А забор чинить дядя бу­
дет?
Дался ему этот забор. Ну,
собирались мы его чинить се­
годня. Так ведь и вчера соби­
рались. И две недели назад
тоже. Но спорить с Генкой бы­
ло бесполезно.
Я принёс рейки, молоток,
гвозди, бросил всё возле за­
бора.

— Забиваю гвоздь в три
удара, — выпалил Генка, под­
брасывая молоток перед Алёнкой. — Не веришь?
Алёнка улыбнулась.
Генка взмахнул молотком.
Бах!.. Бах!.. Бах!..
Последний удар он нанёс
слегка: шляпка уже вдавилась
в дерево. Генка взял кусачки,
перегнулся через забор и от­
хватил жало гвоздя, вылезшее
наружу.
Бах!.. Бах!.. Бах!.. — зала­
тана одна дыра. Бах-бахбах!.. — не стало другой лазей­
ки. Бах-бах-бах!..
— Порядок! — Генка кар­
тинно отбросил со лба свою
длинную чёлку. — Хочешь по­
стучать? — протянул он моло­
ток Алёнке. — Можешь отли­
читься: возле калитки рейки
еле держатся.
— Как эти? — улыбнулась
Алёнка.
Она дёрнула только что при­
колоченную рейку. Раздался
скрип, и в заборе образова­
лась брешь.
— Ты что?! Ты что?! — заво­
пил Генка.
— Халтура! — пожала пле­
чами Алёнка, отодрала ещё
несколько реек и принялась
выдёргивать кусачками Генки­
ны гвозди. — Толя, подлинней
гвоздей нет? — повернулась
она ко мне.
Я достал гвозди подлиннее.
Алёнка прикинула их на ла­
дони, высыпала в карман, один
воткнула в отверстие на рейке
и стукнула молотком. Рейка
снова встала на своё место.
— Кусачки! — протянула
она руку.

Генка подал кусачки, на­
блюдая, что же будет.
Алёнка не стала «обкусы­
вать» вылезшее наружу ост­
рие. Кусачки ей понадобились
совсем для другого. Подстав­
ляя их ручку вплотную к гвоз­
дю, Алёнка загибала острие
крючком и вгоняла его обрат­
но в штакетник.
Генка дёрнул одну из реек.
Она не шелохнулась. Генка
ухватился обеими руками, дёр­
нул опять. Рейка не поддава­
лась. Генка упёрся ногой в за­
бор— тащил всем корпусом.
Забор стонал. Но рейка была
словно припаяна.
И тогда Генка стукнул ку­
лаком по рейке, как бы воз­
вращая на место поддавшийся
гвоздь. Но, честное слово, в
этом не было никакой нужды.
Д ЛЁНКА
собиралась обратно в город.
Мама велела мне собрать
для нашей гостьи хороший бу­
кет.
Я пошёл к клумбе. Раньше
я бы и не задумался: нарвал
самых ярких — и порядок. А
теперь... После рассказа Алёнки о таинственном икэбана...
«Пожалуй, флоксы подой­
дут лучше всего», — подумал я
и срезал сиреневый, белый и
розовый. Но стоило сложить
их вместе, как они сразу же
мне разонравились.
Я добавил лилий. Но букет
опять не смотрелся.
А если выкинуть пару флок­
сов? Нет... Не букет, а чепуха
какая-то.
На клумбе полыхал единст­
венный гладиолус. Самый пер**

21

вый! Мне было жаль такого
красавца, но что поделаешь?..
Однако и теперь в букете
чего-то не хватало. Я накло­
нился к гвоздйкам. Потом под
нож пошли самые крупные
анемоны. И тут я с ужасом
ощутил, что жесткие стебли
выскальзывают из пальцев —
букет невозможно удержать
одной рукой. Генка такие бу­
кеты именует вениками.
Совсем расстроившись, я сел
на землю, рассыпал срезанные
цветы и начал их складывать,
перекладывать... По-прежнему
ничего путного не получалось.
Наконец, моё терпение лоп­
нуло. Собрав цветы в охапку,
я пошёл к дому.
— На... Это тебе... — протя­
нул я Алёнке всю охапку,
О своих напрасных попытках

сделать красивым букет я ре­
шил не распространяться. За­
чем? Но Алёнка это поняла и
так.
— Икэбана учатся многие
годы, — сказала она, — Пони­
маешь, букет должен жить...
Каждый цветок должен ж ить/
«Икэ» — это значит «живу­
щий», а «бана»— «цветок».—
Она осторожно вытащила из
вороха лилии, несколько стре­
лок зелени и, конечно, гладио­
лус.
Остальные цветы так и оста­
лись у меня в руках.
К автобусу её провожали
мама и Генка. А я смотрел
Алёнке вслед и думал, что по­
словица: «В гостях — не хо­
зяин» — устарела. Конечно,
давно уже устарела...
Рис. Ю. Шабанова

Эд. АРЕНИН

С амый
до ро го й

ПУШКИНСКИЙ
ТОМ
Город Пушкин освободили 24 января 1944 года в половине пер­
вого дня. Была оттепель, и, хлюпая по размокшему снегу, я часом
позже уже приближался к громаде Екатерининского дворца. Ещё в
осаждённом Ленинграде мы знали, что фашисты, начисто ограбив
дворец, украв янтарные плитки, которыми была отделана знаменитая
Янтарная комната, похитив статуи, содрав со стен дорогую материю,
начали день за днём разрушать огромное здание.
Как-то наши разведчики захватили под Пушкином «языка».
Когда допрос гитлеровского ефрейтора был закончен, я попросил у
начальника разведки разрешения задать немцу несколько вопросов.
— Поговори, поговори, только не задерживайся, нам нужно пе­
реправить «фрица» в штаб дивизии, — согласился майор.
Я спросил пленного о дворце.
— Паласт (дворец) капут, — ответил ефрейтор.
— А лицей?
— Не могу сказать, не знаю, что за лицей...
Я задумался: ну как объяснить мне этому фашисту, какой лицей
меня интересует? В Пушкине только один лицей, тот самый, где
прошли детские годы великого поэта, где он учился и прожил семь
незабываемых лет. Как мне растолковать всё это обалделому ефрей­
тору! Ведь если я назову Пушкина, он спутает имя поэта с названием
города. Тогда я решил примерно нарисовать здание лицея... На листе
бумаги я набросал контуры дворца, провёл от него галерею с трёх­
арочным проходом и тут же воспроизвёл четырёхэтажный дом, в
котором некогда и находился лицей.
Представьте, немец сразу же узнал это здание: ,
— Ганц, ганц (целое), — закивал пленный, — тут отдыхают офи­
церы... Все, кто приезжает в город, хотят обязательно поселиться
именно в этом доме...
— Разве других домов в городе не осталось?
— Есть ещё дома, но хотят остановиться только в этом...
— Почему же?
— Пушкин! — ответил ефрейтор. — Он тут когда-то жил, и все
наши офицеры и солдаты знают, что для русских Пушкин очень
великий человек и на этот дом никогда не упадёт ни один русский
снаряд или бомба. Вот почему все хотят попасть только в этот дом.
Господа офицеры спят тут даже на полу, а в другое место не хотят
уходить.
23

...Я иду вдоль разрушенного дворца и вспоминаю свой разговор
с пленным фашистом. Для наших артиллеристов этот квадрат на
карте был неприкасаемым. Но, удирая из Пушкина, что сделали с
ним гитлеровцы?! Может быть, и этот столь дорогой нашим сердцам
дом лежит в развалинах?
Я убыстряю шаг и через несколько минут облегчённо вздыхаю,—
здание лицея не разрушено. Не знаю, что творится внутри, но зна­
комый четырёхэтажный дом с зияющими чёрными глазищами окон
с выбитыми стёклами стоит на своём месте. Строгий окрик неожи­
данно останавливает меня.
— Не торопитесь, товарищ майор, проход воспрещён!
Почти вся площадка на подступах к лицею утыкана небольшими
шестками с прибитыми к ним фанерками, на которых густой чёрной
краской начертаны грозные, предостерегающие слова: «Мины».
Так вот в чём дело! Разрушить этот дом для фашистов было
проще простого. Но коварный враг задумал другое. Фашисты хорошо
знали, что означает для каждого советского человека дом, где учился
Пушкин. Они были уверены, что советские солдаты устремятся в его
помещения. Вот тогда и взлетит на воздух это здание вместе со мно­
гими защитниками «Ленинграда.
Я подошёл к командиру группы сапёров и спросил, много ли
мин заложили фашисты.
— Меньше чем за сутки не управиться... Тут сняли целую пау­
тину маленьких противопехотных... Наступишь — сразу полстопы
оторвёт... Теперь работаем в самом доме.
Я объяснил сержанту Ильину, что хотел бы рассказать об этом
доме на страницах фронтовой газеты, в которой тогда работал.
— Понимаю, товарищ майор, — потерпите до завтра. Сегодня
никак не управиться. К тому же подозрение есть, что фрицы кроме
мин тут в укромном месте и кое-что похлеще спрятали.
Как ни хотелось именно в день освобождения города попасть в
лицей и написать об этом в газете, скрепя сердце пришлось отказать­
ся от этой мысли.
— Завтра обязательно приеду, товарищ сержант, только, может
быть, вас-то я здесь и не найду... А мне бы хотелось узнать с под­
робностями, что проделали сапёры, обезвреживавшие мины в лицее...
— Застанете обязательно... Если не здесь, то вон в том доме
будем работать. Спросите сержанта Ильина, мигом найдут.
Мы распрощались, и я было уже направился к дороге «проголо­
совать» и взобраться на какую-нибудь попутную машину, как вдруг
слышу — зовёт меня подбегающий сержант:
— Извините, товарищ майор, вопрос у ребят имеется. «Лицей,
дом вот этот, такой же и при Пушкине был?
— Как вам сказать... Снаружи, если и изменился, то немного...
А почему это вас так интересует?
— Да тут один наш минёр говорит, что тот дом, в котором когдато была школа, где учился Пушкин, сгорел. Здесь построили совсем
другое здание. Спор между нами получился.
—- Ваш минёр ошибается. Вот завтра я привезу вам книгу, в
которой помещён рисунок этого лицея, сделанный самим Пушкиным.
— Привезёте? Вот здорово! Мы тогда Черепкова, минёра этого,
как говорится, в галошу посадим...
На том и расстались.
24

Поздно вечером я сдал корреспонденцию в редакцию и вспомнил
об обещании, данном сержанту Ильину. Обещать-то пообещал, а ведь
надо книгу раздобыть... Редакционная библиотека уже была закрыта.
Выезжать в Пушкин надо было рано. Значит,4надо идти к себе домой
и там в темноте разыскать обещанную книгу. От усталости ноги
одеревенели, но пришлось идти.
Иду и вспоминаю по дороге, в каком именно издании помещён
рисунок, выполненный Пушкиным? Вспомнил: в одном из самых
первых советских изданий Пушкина. Вышло оно в свет в 1919 году.
Тяжёлый это был год для советского народа. Голод, разруха, кольцо
фронтов гражданской войны. Газеты выходили чуть ли не на обёр­
точной бумаге. Но для стихотворений Пушкина нашли по тем вре­
менам самую лучшую. Составлял и редактировал этот том известный
наш знаток Пушкина поэт Валерий Брюсов.
Самое замечательное в этом томе было то, что Валерий Брюсов
добился, чтобы вклеили между страниц книги иллюстрации. На од­
ной из вклеек и был изображён лицей, нарисованный самим Пуш­
киным.
Кое-как добрался до дому. Вхожу в квартиру. От разорвавшегося
невдалеке снаряда воздушной волной высадило стёкла. На полу в
комнате снег. Окоченелыми руками открываю шкаф. Вынимаю ко­
робок спичек и начинаю чиркать, думая о том, хватит ли этого ко­
робка. Никогда не думал, что книги, словно живые существа, тоже
могут мёрзнуть. Вытаскиваю том за томом и будто беру в руки плит­
ки льда...
Счастье улыбнулось мне. Я нашёл книгу. Завернул в газету, су­
нул в полевую сумку. Туда же положил небольшую брошюру, в ко­
торой была репродукция известной картины Репина, изображавшая
юного Пушкина на публичном экзамене в январе 1815 года.
Чуть свет разбудил меня наш военный шофёр со смешной мальчи­
шеской фамилией Галчонок.
Часам к десяти мы уже были около лицея.
— Здравия желаю, товарищ майор, — встречает меня сержант
Ильин, — вот теперь могу быть вашим экскурсоводом... Будет вам

25

Признаюсь, с трепетом душевным переступил я порог лицея. До
войны его сохраняли просто как исторический дом. Музея тогда еще
здесь не было... Но одно сознание, что под этой крышей семь лет
прожил лицеист Пушкин, что здесь он написал свои первые стихи,
что тут во всём своём возрастающем величии проявился гений знаме­
нитейшего нашего поэта, заставляло с каким-то особым волнующим
чувством относиться к этим бесконечно дорогим стенам.
— Мин тут обезвредили не так уж много, — рассказывает мне
мой «экскурсовод». — Но до чего же додумались проклятые фрицы!
Вот смотрите, товарищ майор, пианино... Пианино как пианино...
В большой, ужасно захламленной комнате, с массой всевозмож­
ных пустых бутылок из-под вина, стоявших на подоконниках, на
полу, на столах, с горой консервных банок по углам, в простенке
между двух окон стояло старенькое шредеровское пианино. Видимо,
пьяная орда притащила его сюда из какого-нибудь дома по сосед­
ству, чтобы орать свои фашистские песни...
— Поглядите-ка на правую педаль, видите проволочку? — про­
должал Ильин. — Вот дьяволы, думали — усядется кто-нибудь поиг­
рать, нажмёт на педаль... Проволочка вела к большому заряду...
Разрыв был бы очень сильный, дом обвалился бы... Но у нас сапёрыминёры народ бдительный...
Говорил он очень просто, видимо не представляя себе, какое
великое дело сотворили его сапёры-минёры, люди одной из отважней­
ших и опаснейших профессий, спасая это историческое здание для
миллионов советских людей...
— Товарищ майор, а про наш спор с Черепковым не забыли?
Книгу обещали привезти...
— Привёз, привёз, товарищ Ильин. А где же ваш спорщик?
Зовите-ка его сюда.
Через несколько минут в дверях комнаты появился высокий
парень, с бравыми пушистыми усами на молодом лице. Он козырнул
как положено и вопросительно посмотрел на сержанта.
— Расскажи-ка, Черепков, товарищу майору, что ты знаешь
про этот дом.
— Расписаться под тем, что расскажу, я, конечно, не могу, но
слыхать слыхал, что давным-давно горел дворец, что две тыщи сол­
дат спасали богатства его от огня. Пожар, значит, перекинулся и на
соседа, вот на школу Пушкина, а её никто и не спасал, потому что
какое там добро в школе — парты одни да классные доски'... Сгорел
домишко, а построили вот другой...
Я вынул из полевой сумки пушкинский том, раскрыл его в том
месте, где была вклейка с рисунками Пушкина. На одном из них
было здание лицея, каким оно запомнилось и вошло навсегда в
сердце юного поэта...
— Давайте-ка выйдем на улицу и сравним,— предложил Ильин.
Комната мигом опустела. С площадки мы смотрели на историче­
ский дом и на рисунок Пушкина. Конечно, кое-что изменилось в его
внешнем облике, но в целом это был лицей.
— Ну, что, Черепков, сдаёшься? — улыбаясь спросил сержант.
— Ваша взяла, — сквозь усы засмеялся сапёр.
— Спор окончен, товарищ майор. Я был вашим экскурсоводом,
а теперь, может быть, вы будете нашим экскурсоводом и кое-что
покажете в доме.
По правде признаться, у меня были самые общие сведения о
здании лицея, но всё же кое-чем мог поделиться с солдатами. Я стоял
25

с раскрытым пушкинским томом в руке, и неожиданно меня осенила
мысль попросить сержанта сделать подпись рядом с рисунком Пуш­
кина.
— А о чём же писать?
— Напишите просто: когда разминировали этот дом.
Достав из кармана шинели огрызок чернильного карандаша,
сержант Ильин смял в руках комочек снега и потёр им верх вклейки.
На влажной бумаге, стараясь чётко выводить каждую букву, он на­
писал: «Разминировали 25-го января 1944 г. сержант Д. Ильин».
С той минуты заветный пушкинский том стал мне ещё дороже.
Ведь рядом с изображением лицея красовалась простая, но вместе с
тем необыкновенно волнующая надпись, автограф командира сапёр­
ного отделения, спасшего лицей от грозившей ему гибели.
Я начал рассказывать солдатам о здании. Перелистав несколько
страниц, я показал им стихотворение «К другу стихотворцу». Им
открывалась книга.
— Пушкину было пятнадцать лет, когда эти стихи напечатали в
журнале «Вестник Европы» в 1814 году. Но не он послал его в ре­
дакцию. Это тайком от юного поэта сделали лицейские товарищи.
И подпись под стихами была какая-то странная, загадочная: «Алек­
сандр Н. к. ш. п.»
Солдаты заинтересовались, что бы это могло означать. Я объяс­
нил им :
— Ясное дело, что, если они послали стихи тайком от Пушкина,
они не имели права поставить подпись автора. Но всё же сделали
это другим способом. Смотрите: Александр — это правильно. А вот
эти буквы, если читать справа налево, то получается: П. ш. к. н.
А ведь это и есть Пушкин, только без гласных букв, одни согласные,
27

Затем я показал им на галерею, соединявшую здание лицея с
дворцом.
— В галерее размещалась библиотека. С самых юных лет Пуш­
кин пристрастился к чтению, и потому галерея эта особенно часто
посещалась им. Любовь к книгам сохранил он до самого последнего
часа своей жизни и, умирая, глядя на книжные полки, произнёс:
«Прощайте, друзья!»
Мы поднялись на третий этаж, где, по воспоминаниям современ­
ников, находился актовый зал лицея. Я достал из сумки брошюру
с репродукцией картины Репина... Она переходила из рук в руки, а
я рассказывал:
— На картине, в центре, вы видите юного Пушкина. Один из
учителей Пушкина сказал ему, что на экзамены приедет Державин.
В то время это был самый крупный поэт России. Учитель и уговорил
своего молодого ученика написать стихи. Пушкин приступил к со­
чинению. Работал он долго, придирчиво, очень требовательно к каж­
дому слову. Свои стихи он назвал «Воспоминания в Царском Селе»,
так тогда назывался этот городок.
Настал день экзаменов. Державин действительно приехал. Был он
уже очень стар. Надет был на нём парадный мундир с орденами, а
вот на больных ногах были простые, из плисовой ткани, сапоги. Ста­
рик устал и дремал в своём кресле. Но вот настала очередь Пуш­
кина.
Звонкий голос заставил очнуться старого поэта. Он поднялся со
своего места, приложил ладонь к уху, стараясь лучше слышать сти­
хи, которые читал Пушкин.
Тут вот напечатаны воспоминания самого Пушкина.
«Я прочёл мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух
шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей:
когда дошёл я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой
отроческий зазвенел, а сердце забилось в упоительном восторге...
Не помню, как я кончил своё чтение, не помню, куда убежал. Держа­
вин был в восхищении: он меня требовал, хотел меня обнять... Меня
искали, но не нашли...»
Через несколько месяцев это стихотворение напечатали в одном
из петербургских журналов. Вот тогда впервые все читавшие увиде­
ли подлинное имя автора: «Александр Пушкин».
Сапёры, прослушав рассказ, переводили глаза с многокрасочной
репродукции на помещение, в котором мы находились. Ничто, ничто
не напоминало былого... Можно было только представить, что под
этим потолком звучал голос юного поэта, что где-то здесь сидел
Державин... Теперь же здесь были лишь следы буйствовавшего, злоб­
ного врага... Весь лицей был подобен конюшне... Грязь, обломки,
груды битого стекла, запачканные стены, позорнейшие следы пир*
шества варваров...
Все молчали...
— Почти сто тридцать лет назад Пушкин читал здесь свои зна­
менитые стихи:
г
Страшись, о рать иноплеменных!
России двинулись сыны.
Восстал и стар и млад, летят на дерзновенных,
Сердца их мщеньем возжены.
Вострепещи, тиран! Уж близок час паденья!
Ты в каждом ратнике узришь богатыря...
28

В этом, осквернённом фашистами зале, из глубины десятилетии
великий Пушкин призывал изгнать врага, воздать ему за все чудо­
вищные злодеяния, освободить Родину от гитлеровского зверья.
Прошло четверть века. Город поэта встал из руин ещё более пре­
красным. Пополнились мои книжные полки. Много здесь прекрасных
изданий, подлинных шедевров печатного мастерства. Нарядная
одежда, меловая бумага, великолепные цветные иллюстрации, тон­
кие гравюры!.. Но по-прежнему самым дорогим остаётся для меня за­
ветный том стихотворений Пушкина, оттиснутый на машинах обле­
денелой печатни, вышедший в свет в незабываемом тысяча девятьсот
девятнадцатом... Я раскрываю его на странице, где чернильным ка­
рандашом запечатлён автограф сапёра-сержанта Дмитрия Ильина, и
передо мной встаёт хмурый январский день, когда был спасён от
разрушения пушкинский лицей.
Рис. В. Адаева

Н. СЛЕПАКОВА

★
*

Воскресенье — выспавшийся
день...
Утром мне вставать немного лень,
Я бы, может, повалялся — но
Все на свете выспались давно.

Может, только несколько
минут, —
А быть может, час пробуду тут:
Хорошо мне будет всё равно!
Всё на свете выспалось давно.

Вообшуе — сегодня не до сна:
Наконец-то выспалась весна!
Весело расплакалось окно...
Всё на свете выспалось давно.

Мне сейчас предложит магазин
Выспавшийся желтый апельсин, .
Выспалось — и ждёт меня кино..*
Всё на свете выспалось давно.

Выйду я на улицу свою,
Тихо под сосулькой постою,
Капли посчитаю заодно...
Всё на свете выспалось давно.

...Вечер приближается опять.
Мама повторяет: «Надо спать!»,
Сердится — а я твержу одно:
— Все на свете выспались
давно!

ТВО Р Ч Е С ТВ О Ю Н Ы Х

Владимир СКВОРЦОВ,
ученик 6-6 класса, 518-й школы

Тайна

ст а орго

замка
Рисунки В. Адаева

30

Е Т , как хотите, а в поход я
Н
больше не пойду. Учёный уже.
Тем более с Алёшкой!..
Всё началось с того, что наш класс
наградили шестидневным походом.
Раз наградили — значит, надо идти.
Сначала, конечно, ехать. Целый
день в поезде тряслись. Устали!.. Н а­
конец вылезли на платформе какогото городка. Ночь надвигается.
Спать нас устроили в одной из
школ. Поужинали мы из своих запа­
сов— и на боковую. Выспаться надо
было хорошо: обратно-то, в Ленин­
град, предстояло не на поезде ехать —
пешочком!.. Да по пути ещё разные
достопримечательности осматривать.
Уснул я сразу. Успел даже какойто сон начать смотреть. Вдруг:
— Колька! Вставай! — сквозь сон
слышу.
Чувствую: кто-то одеяло с меня
тянет. И шепчет в самое ухо:
— Вставай, Колька!..
Проснулся. Пригляделся к темно­
те, вижу — Алёшка стоит.
— Ну и дрыхнешь же ты !— ши­
пит.— Давай одевайся побыстрее.
Я ничего не понял, но с кровати
встал. Вы, конечно, можете себе
представить, как человек, который
ужасно хочет спать, в темноте напя­
ливает на себя рубашку и шорты.
Я, наверное, целых полчаса эту ру­
башку натягивал. Никак не мог в ру­
кав попасть.
Алёшка тем временем остальные
мои вещи под одеяло запихивал: что­
бы казалГось вроде сплю я, накрыв­
шись с головой.
Уже только на улице я вспомнил,
что мы с Алёшкой ещё в Ленингра­
де договаривались побродить по ноч­
ному городу. Ну он и поднял меня
в первую же ночь.
— Я узнал, — говорит, — тут ста­
ринный замок есть. Айда?
Конечно, уж если идти, то в замок.
Мы немножечко покуролесили по
городу, увидели на фоне неба какието крепостные стены, башни и быст­
ро пошагали туда.
Замок был старинный! Это даже
в темноте видно. Окружён он был

не одной, а целыми тремя стенами.
Первая толщиной метров в пять.
Алёшка узнал даже, что владельцы
замка часто менялись, что он три ра­
за горел, и у него есть даже несколь­
ко секретных подземных ходов. («Вот
найти бы!» — подумал я.) В настоя­
щее время замок был закрыт. Около
него велись раскопки.
Вблизи огромные стены казались
ещё более высокими. Я как подумал,
что нам надо туда непременно заби­
раться, — даже
жутко стало. Но
Алёшка не унывал.
— Через
бойницу
пролезем,—
шептал он.
Но бойницы тоже были высоковато.
Мы обошли замок несколько раз.
Хотели найти хоть какую-нибудь ла­
зейку. Безуспешно!.. Замок был не­
приступен.
Уже совсем отчаявшись, мы вдруг
наткнулись на деревянную лесенку,
прислонённую к крыше домика архео­
логов. Алёшка страшно обрадовался!
По лестнице мы забрались на кры­
шу дома. До бойницы оттуда остава­
лось всего каких-нибудь полметра. И
тут мне показалось, что Алёшка по­
чему-то растерялся.
— Знаешь что, — сказал он, — я
уступаю тебе право вступить в замок
первым. Я пока тут покараулю. А то
ещё застукает нас какой-нибудь лу­
натик...
Честно говоря, я был и сам не
прочь уступить это почётное право

Алёшке, но раз уж он догадался пер­
вым... Пришлось лезть.
Я просунул ногу внутрь и сел на
краю этой проклятой дыры. «И по­
чему её до сих пор не забили?»—
думал я.
— Ты что, трусишь, что л и ? — до­
нёсся сзади голос Алёшки.
Пришлось двигаться дальше. Твёр­
дой опоры под ногами всё ещё не бы­
ло. Я уже висел на руках, а под но­
гами не было ничего. Д а темнотища
ещё! Ни зги не видно. Даже самой
стены.
Я попробовал подтянуться обрат­
но, но руки вдруг начали скользить.
По телу побежала какая-то неприят­
ная дрожь. Пальцы начали разжи­
маться, разжиматься...
...Глаза я открыл не сразу. Когда
уже вдоволь насиделся на полу в ка­
кой-то из комнат замка. Ужасно ны­
ла девая рука. Надо было обдумать
создавшееся положение...
Увы! — думать долго не пришлось.
Неожиданно сверху что-то тяжелое
с поросячьим визгом обрушилось на
меня.
Это было уже слишком!
Я вскочил, побежал куда-то в сто­
рону, трахнулся с разбегу о стену,
снова куда-то побежал и, трахнувнувшись ещё один раз, замер на ме­
сте.
Вокруг опять всё было тихо.
Неожиданная догадка словно коль­
нула меня. Я решился спросить:
— Алёшка, это ты?
К... к... кто же ещё?.. Конечно
я. А ты чего тут носишься? Делать
тебе больше нечего?

31

Я страшно обрадовался, услышав
Алёшкин голос.
— Свечки у тебя нет?
— Есть, — прогудел Алёш ка,—
сейчас найду.
Вспыхнула спичка. Потом загорел­
ся фитилёк свечи. И з темноты вы­
плыли мрачные своды замка. Не сго­
вариваясь, мы оба посмотрели вверх:
где же эта дыра, через которую мы
по собственной воле попали в этот
аттракцион страха?
Дыра была высоко. Далёкая-далёкая звёздочка| заглядывала через неё
в замок.
Н-да... Вылезти этим путём назад
было невозможно.
— Надо искать другой выход,—
предложил я.
— Через
недельку-другую най­
дём,— мрачно пробурчал Алёшка.
Лицо его, освещённое свечой снизу,
было какого-то зеленоватого цвета.
Казалось, оно само излучает свет.
— Знаешь что, — заговорило это
зелёное лицо, — давай я встану тебе
на плечи. Наверное, дотянемся. Я
вылезу, сбегаю за нашими и тебя вы­
тащим.
— Не стоит, — покачал я голо­
вой.— По двум причинам. Во-пер­
вых, представь, как всполошатся на­
ши, когда узнают, что мы не ноче­
вали в школе. Во-вторых, могу пред­
ложить тебе поменяться местами...
— Ну, насчёт первого, они всё
равно
всполошатся, — пробурчал
Алёшка. — Увидят утром, что нас
нет, — ещё хуже всполошатся. Лад­
но, пойдём поищем какой-нибудь вы­
ход.
Мы двинулись к единственному
проходу, черневшему в углу. В лицо
пахнуло сыростью. С потолка сорва­
лась какая-то капля и звонко шлёп­
нула меня по макушке.
— Как
в
пещере, — отозвался
Алёшка. — Только сталактитов и не
хватает.
Проход оказался длинным кори­
дором, конца которому не было вид­
но. К тому же он был таким узким,
что стены словно сговорились не про­
пускать нас и давили с боков.
Вдруг Алёшка остановился, ткнул
рукой куда-то в сторону и зашептал:

32

— Колька, что это? Там — при­
зрак!..
Я посмотрел в сторону, куда он
указывал, и с ужасом заметил какуюто светящуюся точку. Первым моим
желанием было броситься бежать, но
вторым, каким-то совершенно безрас­
судным, — подойти и посмотреть, что
же это всё-таки такое? Рука сама на­
щупала на полу какой-то камень, и
шаг за шагом я стал приближаться
к этой точке. Я даже осмелился про­
тянуть руку и схватить её.
Схватил и... расхохотался. «При­
зрак» оказался обыкновенной гни­
лушкой.
Мы пошли дальше. Теперь нас уже
пробирала дрожь не от страха, а от
холода. Стен нельзя было касаться:
сыпалась мокрая штукатурка. Иногда
нам приходилось останавливаться,

отр^&иваться. Вдобавок ко всему
свеча наша догорела. Нам пришлось
потушить её, оставив на всякий слу­
чай маленький огарочек.
Вскоре где-то впереди забрезжил
просвет. Не помня себя от радости,
мы бросились вперёд, и тут же я по­
чувствовал, . что куда-то провали­
ваюсь...
«Приземлился» я довольно мягко.
На кучу какой-то гнили.
И сразу подумал о том, что хоро­
шо сделал, забрав у Алёшки спички
и огарок свечи.
Когда я снова поджёг фитиль, —
то, что предстало перед моими глаза­
ми, поразило меня необычайно...

Я сидел в какой-то огромной гли­
няной чаше, в самом центре простор­
ной комнаты с низкими потолками.
Края чаши покрывала тончайшая
резьба. Рядом с нею стояли вдоль
стен ещё несколько каких-то закупо­
ренных сосудов. Но особенно при­
влекли моё внимание лежащие около
чаши два меча и кинжал. Мечи были
в ножнах, украшенных золотыми по­
лосками. Потом уже я разглядел и
наконечники от стрел, копий, старин­
ные монеты, подносы, висящие на
стене, видимо, когда-то они служили
щитами.
И только в последнюю очередь я
заметил Алёшку. Он забился в угол
и не мог от удивления произнести ни
слова.
Я вылез из чаши, поднял с пола
кинжал. К моему удивлению, на йём
почти не было ржавчины. На клинке
была какая-то надпись, но прочитать
её оказалось невозможным: чужие,
полустёршиеся буквы.
Я сунул кинжал за пазуху и толь­
ко тогда сказал Алёшке:
— Ты знаешь, нам, наверное, здо­
рово повезло. По всей вероятности,
до нас.никто не знал об этой ком­
нате.
— А то как же! — откликнулся
Алёшка. — Провалились в какую-то
гробницу, набитую амфорами. — Гла­
за его так и бегали от одного пред­
мета к другому.
— Ладно, — прервал я его разгля­
дывания, — давай назад теперь.
К счастью, низкие потолки позво­
лили нам легко вылезти через то же
отверстие, в которое мы провалились.
Там, уже стараясь быть предельно
осторожными, мы добрались до того
просвета, который увидели до «путе­
шествия в гробницу».
Алёшка первым высунул голову
наружу.
— Нет, уж лучше ты первым, —
сказал он.
Я посмотрел вниз. Мы находились
на высоте примерно четырёх метров.
Но что было делать? Надо же было
выбираться из этого замка.
Я снова повис на руках, разжал
пальцы и довольно благополучно
приземлился.
3

«Искорка* № 6

Алёшка последовал за мной.
В школу мы успели до подъёма.
Даже вздремнули часок. После зав­
трака Алёшка отозвал меня в сто­
ронку.
— Айда к археологам! Расскажем
им о гробнице.
Случай попасть к археологам пред­
ставился быстро. Еленой Степанов­
ной и советом отряда было решено
остаться в городке ещё на один день,
чтобы осмотреть его. И, конечно, все
захотели пойти к замку!
Дойдя, до него, мы с Алёшкой тут
же потихоньку «откололись» от на­
ших. Алёшка просто ликовал, изо­
бражая, какую гримасу скорчит на­
чальник этих археологов, узнав, что
мы у них под самым носом нашли
целый клад! Не поверит? А кинжал
с таинственной надписью на что?
Вот оно — доказательство!
Во дворе замка я сразу же спро­
сил у какого-то дяденьки:
—-Г д е здесь начальник археологи­
ческой экспедиции?
И нас, сразу поняв, что мы не по
пустякам, а по важному делу, отвели
в тот самый домик, с крыши кото­
рого мы начинали своё ночное путе­
шествие.
Большая комната была освещена
электрической лампочкой, несмотря
на то что в окна лился дневной свет.
З а столом писал что-то высокий по­
жилой мужчина.
— Мы к вам по важному делу, —
выпалил Алёшка.
Археолог поднял голову от бумаг.
— Проходите, садитесь, — пригла­
сил он.
Мы сели. Но Алёшка тут же сно­
ва вскочил и торжественно, не торо­
пясь, начал рассказывать обо всём,
что с нами было минувшей ночью.
В подтверждение его слов я положил
на стол кинжал.
Археолог слушал сначала внима­
тельно. Потом начал улыбаться. И на­
конец, откинувшись на спинку крес­
ла, расхохотался.
Алёшка смутился и умолк.
Археолог перестал смеяться и со­
вершенно серьёзно сказал:

33

— Вы молодцы, ребята! Приклю­
чение у вас, конечно, весёлое. Но и
не без пользы для дела. З а наход­
ку ,— он взял кинжал, — спасибо. А
в следующую ночь посоветую вам
спать спокойно.
Нетрудно понять, что мы рты ра­
зинули от возмущения. Кинжал-то
всё-таки наша находка! Наш кинжал!
А он его — к себе в стол.

В ышли мы, даже
свидания».

не

сказав

«до

Так бы, наверное, и возмущались,
не знаю, что придумали бы, но тут
до меня донёсся голос археолога. Он
кому-то кричал в окно:
— Слышь, Петрович! Плохо твои
сторожа работают. Сегодня ночью
ребята к нам на склад забрались...
Мы с Алёшкой так и остолбенели...

Вахит МАНАСЫПОВ

Что ответило эхо
— Э-ге-гей! — крикнул Вафа, рупором приставив пальцы
ко рту.
— Э-ге-гей!— ответило Эхо, невидимо сидящее в лесу.
— Меня зовут Вафа!
— В... а... ф... а!. — повторило Эхо
— Пусть всегда будет лес!
— ... л... е... с!.
— Пусть всегда буду я!..
— ...б...у...д..:у..;я!.;
— Я чемпион класса по шахматам! — крикнул Вафа.
Эхо почему-то не откликнулось.
— Я вчера поймал двухпудового сома!.*
Опять промолчало Эхо.
— Я — Яшин! Я беру мёртвые мячи!..
Ничего не сказало Эхо.
— Я плаваю, как акула! Прыгаю, как дельфин!..
Ничего не сказало Эхо.
— Э, ты! — рассердился Вафа. — Оглохло, что ли? Или
уши заткнуло листьями?
Вафа замолк, ожидая ответа.
И Эхо ответило:
— Хва...а...а...сту...у...ни.;:иш...ка...а!

Л. МОЧАЛОВ

Как-то утром, спозаранку,
попросив у мамы банку,
мы отправились с Мариной
в лес далёкий — за малиной.
Но куда-то по дороге
торопился редкий жук,
лакированный, двурогий,
очень важный для наук.
Тут, однако, стрекоза
нам попалась на глазаг
И под банкою жука
мы оставили пока.
Трепетала стрекоза,
не садилась, егоза,
то направо,
то налево
за собой бежать велела.

Мы ловили стрекозу,
а наткнулись на козу.
От рогатой стрекача
мы задали полем,
где кузнечик, стрекоча,
с тишиною спорил.
И жужжаньем, точно нитью,
нас опутала пчела,—
мол, пожалуйста, взгляните! —
нас к ромашкам привела.
Собирали мы ромашки,
а к ромашкам васильки,
так, что вымокли рубашки,—
только это — пустяки!
Был уже, наверно, полдень,
и подумалось тогда:
кто бы это нам напомнил,
направлялись мы — куда?
3*

В поезде
Мы в комнате тихой вагонной,
где жизнь протекает своя,
а гомон и говор перронный,
и вся суета, толчея,
и гулкое эхо вокзала —
ушли за глухое стекло.
И всё, что в окошке стояло,
качнулось и потекло.
Бегут, отставая, родные.
Летят — не догонят! — огни.
И вот — мы как будто иные,
уже остаёмся одни.
И то, что до этого было,
теперь навсегда позади.
Но всё-таки слишком уныло
в ночное окно не гляди.
Помешивай чай, успокоясь.
Угадывай, что там вдали...
Наверно, придумали поезд,
чтоб мы поразмыслить могли.
Молчат незнакомые люди,
спокойно заводят часы...
Что было
и что ещё будет
как будто легли на весы.

Рис. А. Курушина

35

Аркадий КЛЁНОВ

Рисунки Ю. Бочкарёва

Клуб "Ми"

ш е с т о е

з а с е д а н и е

— Как мы договори­
лись на прошлом засе­
дании, — провозгласил
Орган, — я предостав­
лю слово вам, уважае­
мая Русская Скрипка.
— Благодарю вас. И
надеюсь, что мой рас­
сказ послужит ответом
коллеге
Итальянской
Скрипке.
— Да, — откликнулась Итальян­
ская Скрипка, — я хотела бы знать,
почему не дошли до нас имена та­
лантливых
русских исполнителей.
И вообще, были ли они?
— Что ж, — задумчиво ответила
Русская Скрипка, — в списках миро­
вых
музыкальных
знаменитостей
прошлого действительно мало рус­
ских имён. Но звучали скрипки, аль­
ты, виолончели в руках русских му­

36

зыкантов и сто и две­
сти лет назад. Имена
иногда забываются, но
искусство остается... Я
расскажу вам о судьбе
юного музыканта, кото­
рый жил в одно время
с замечательным рус­
ским скрипачом, компо­
зитором и дирижёром
Иваном Евстафьевичем
Хандошкиным. О нём вы слышали
в прошлый раз. Хандошкину, мож­
но сказать, повезло. Он хоть и умер
в нищете и забвении, но всё же был
известным и признанным артистом.
А вот судьба юноши, о котором я
собираюсь вам рассказать, сложи­
лась совсем иначе.
Инструменты приготовились слу­
шать, и Русская Скрипка, немного
помедлив, начала.

Рассказ скрипки
Светлое
петербург­
ское небо едва потуск­
нело, но густая листва
за окном плотно засло­
нила белую ночь, и в
комнате
с
тёмными
шёлковыми обоями ста­
ло темновато. Граф Ра­
зуваев крикнул лакея и
велел зажечь свечи.
Свечи ожили. Слуга
опустил шторы, и мир словно умень­
шился до размеров графского каби­
нета.
Разуваев неторопливо вспорол но­
вую колоду карт. Напротив него си­
дел маркиз Клод де Гранвиль — бо­
гач, блестящий дворянин и остро­
слов, носивший одну из самых знат­
ных фамилий Франции. Партнёры
играли в одну из тех многочислен­
ных карточных игр, в которых бес­
смысленность и случай с успехом за­
меняют смысл и расчёт. Столбики
золотых монет уже несколько раз пе­
рекочёвывали с одного края стола на
другой, меняя высоту и хозяев. Игра
находилась в той стадии, когда раз­
влечение грозит превратиться в скуч­
ную обязанность продолжать поеди­
нок лишь для того, чтобы не обидеть
проигравшегося партнёра.
Граф глянул на часы. До приезда
Хандошкина, а значит и до начала
концерта, оставалось ещё около двух
часов. Граф вздохнул. Лакей снова
подал вина, и карты опять легли под
руки партнёрам.
— Не придумать ли нам ставки
позабавней, маркиз? — обратился
к де Гранвилю Разуваев. — Что сто­
ит, к примеру, ваша табакерка?
— Это работа Поля Бертона, —
многозначительно ответил маркиз.—
Назовите мне имя русского ювелира,
чью работу вы могли бы положить
напротив моей.
Граф промолчал. У него были ве­
щи и, получше маркизовой табакер­
ки. Но вот беда — имена тех, кто де­
лал эти вещи, не пользовались такой
громкой славой, как фамилия одного
из лучших ювелиров Франции. И хо­

тя прямого ответа на
свой вопрос граф не
получил, он понял, что
маркиз табакерку на
игру не поставит.
— Воля
ваша, —
скрывая разочарование,
сказал он.
Они сыграли ещё не­
сколько партий.
Наконец,
небрежно
бросив карты, Разуваев поднялся и
пригласил француза в гостиную.
— Нынче у меня в гостях будет
Иван Евстафьевич Хандошкин, —
сказал он, пропуская впереди себя
француза.— На всю Россию знаме­
нитый скрипач.
— Хан-дош-кин? — переспросил
француз, старательно выговаривая
трудную для него русскую фами­
лию. — Русский скрипач?!
И рассмеялся.
— «Русский скрипач», — сказал он
сквозь смех,— звучит так же странно,
как «французский... ээ-э-э... ба-ла-лаеч-ник...»
Маркиз был очень горд, что вы­
молвил такое трудное русское слово
без ошибки. Но Разуваев, против
ожидания, не оценил изящной шут­
ки. Чуть отяжелевший от выпитого
вина язык худо слушался графа, но
он всё же отпарировал:
— Французскихбалалаечников не
слыхивал. А вы русских скрипачей
слыхали?
— Увы, граф. Ведь мы, французы,
значительно реже бываем в России,
нежели вы в Париже.
Граф промолчал: ничего, сейчас
чванливый парижанин получит хоро­
ший урок.
А в гостиную уже вносили пюпит­
ры из дорогого резного дерева, за­
жигали все свечи, и граф жестом
приглашал в комнату невысокого гос­
подина с большими красивыми глаза­
ми. Это и был Иван Хандошкин, лю­
бимец всесильного князя Потёмкина,
лучший скрипач России.
Хандошкин удивлённо огляделся—
в гостиной были лишь он да хозяин

Э7

с французом. Больше слушателей не
предвиделось. А Разуваев уже хлоп­
нул в ладоши, и в гостиную один за
другим вошли музыканты, одетые в
одинаковые кафтаны и панталоны.
Белый напудренный парик обрамлял
лицо каждого из оркестрантов. Про­
стые широкие лица выглядели весь­
ма нелепо под завитками париков.
Впереди шёл молодой скрипач, со­
всем мальчик. Под мышкой у него
была кипа нот, а в руке скрипка. По­
ложив инструмент на стул, он покло­
нился присутствующим и обеими ру­
ками протянул Хандошкину ноты.
Хандошкин кивнул в ответ и веером
распустил страницы. Ни одного рус­
ского имени! Композиторы: итальян­
цы, немцы, французы...
— Друг мой, — обратился Х ан­
дошкин к мальчику-скрипачу, — при­
неси-ка мне мою скрипицу и ноты.
Они в передней остались.
Молодой скрипач сделал было дви­
жение, но испуганно взглянул на
графа и не двинулся с места.
— Н у ? !— сердито крикнул изряд­
но уже охмелевший граф. — Тебе го­
ворят! Оглох, лопоухий?! Живо! —
И, усмехнувшись, добавил с издёв­
кой: — «Друг мой»!
Первый скрипач помчался в пе­
реднюю.
— Господин Хандошкин, — тихо
по-русски сказал Разуваев. — Что это
вы Ваську так обласкали? Какой он
вам друг? Ведь холоп господский.
Ещё и впрямь возомнит.
— Мы оба музыканты, граф, —

спокойно возразил Хандошкин. — А
талант — он ведь не от господской
воли зависит... Что, кроме вас и гос­
подина Гранвиля, никто нас слушать
не будет?
— Уж не обессудьте, — развёл ру­
ками граф и покачнулся. — Однако
поверьте, даже стены этого дома до­
стойные слушатели, ибо слышат все­
гда самую лучшую музыку. И самых
наилучших мастеров. Именно потому
вы мой гость нынче. А о моём орке­
стре, вы, надеюсь, наслышаны?
— О да! Если не ошибаюсь, им
руководит капельмейстер Штольц?
Но я не вижу этого достойного му­
зыканта. Где же рн?
— Х-ха! Господин Штольц оби­
делся на меня: я, вопреки его прось­
бе, велел выпороть моего флейтиста
за то, что он не задал вовремя корм
лошадям. Эти немцы так обидчивы...
А вот ваша скрипка и ноты.
Граф с Гранвилем уселись. Орке­
странты открыли свои партии, и
мальчик, первый скрипач, впился
взглядом в Хандошкина. Хандошкин
поставил ноты на пюпитр и взмах­
нул скрипкой.
Оркестр вступил точно и звучно.
Играли «кончерто гроссо» — боль­
шой концерт. Словно соревнуясь ме­
жду собой, вступали разные группы
инструментов. То всплывали над
звучанием оркестра две звонкие
скрипки, то оркестр заглушал их сво­
им суровым ответом. А над всем
этим половодьем звуков глубоко и
неотрывно пела скрипка Хандошки-

на. Он играл, лишь краем глаза гля­
дя в ноты, фантазируя на ходу, пере­
хватывай то голос первых, то голос
вторых скрипок. Ироническое выра­
жение сошло с лица Гранвиля. Брови
его встретились над переносицей,
взгляд стал острым, сосредоточен­
ным. Наверное, впервые в жизни он
слушал не отвлекаясь, целиком от­
давшись музыке. Разуваев, не скры­
вая своего удовольствия, постукивал
ногой в такт музыке.
Гранвиль захлопал первый. Вско­
чив, он пожал руку Хандошкину и,
ни слова не говоря, уселся на место,
всем своим видом показывая, что го­
тов слушать такое исполнение целый
вечер.
— Не угодно ли господам послу­
шать вариации моего собственного
сочинения? — спросил Хандошкин.
— Уг-годно, — вяло махнув рукой,
ответил Разуваев.
Первый скрипач побледнел от вол­
нения, когда принимал ноты от Хандошкина. Графу Разуваеву было ре­
шительно наплевать на то, что музы­
кантам придётся сейчас играть про­
изведение (и, возможно, трудное),
которое они до этого ни разу не
играли и не слышали. Играть, что
называется, с листа. А Гранвиль, как
и музыканты, понимал, что сейчас
может произойти катастрофа. Как ни
странно, он не ощутил ничего похо­
жего на злорадство. Искусство Хандошкина покорило его, и он желал
успеха музыкантам. Наступила ти­
шина. Музыканты подобрались как
для прыжка. Хандошкин подбадри­
вающе улыбнулся, чуть прикрыл
глаза и дал вступление.
Они поняли друг друга сразу —
оркестр и скрипач. Поняли, как лю­
ди, родившиеся на одной земле, ды­
шащие одним воздухом, говорящие
на одном языке. С удивлением и вос­
хищением слушал Гранвиль незнако­
мую ему музыку. Она была сильней
утончённого и избалованного вкуса
маркиза. Она заставляла себя слу­
шать, эта необычная мелодия. А
Хандошкин играл так, словно играет
в последний раз в жизни.
И вдруг раздался треск. Шейка
скрипки вылетела из корпуса инстру­

мента и повисла на четырёх струнах.
Хандошкин растерянно глянул на
изуродованный инструмент и, ещё
мысленно продолжая мелодию, сооб­
ражал, что клей, видимо, отсырел и
вот... Как жаль прерывать игру! Слу­
шая оркестр, внутренним голосом он
всё ещё продолжал мелодию, как
вдруг она зазвучала где-то вне его.
Хандошкин удивлённо поднял голо­
ву. З а его спиной, глядя в ноты на
пюпитре, стоял мальчик-скрипач и
играл так, словно знал и учил пар­
тию уже много лет. И в то же время
он играл так свежо, с таким чувст­
вом, будто сейчас сочинял эту музы­
ку и сам был удивлён её красотой и
певучестью.
С графа словно хмель слетел. Он
и Г ранвиль подались вперёд, забыв
обо всём на свете, поражённые не­
обычностью происходящего. Хандош­
кин, опустив на ковёр обломки
скрипки, стал переворачивать стра­
ницы партии. И мальчик, в дурацком
напудренном парике, в костюме не по
мерке, превратился из холопа, кре­
постного, — в господина, чья власть
и воля сейчас были для всех свя­
щенны, хотя о такой власти не было
записано ни в одном государствен­
ном законе.
Когда последний звук растаял, на­
ступила тишина. Первым пришёл в
себя Хандошкин. Он повернул скри­
пача лицом к свету. Пареньку было
лет пятнадцать, не более. Мальчик
втянул голову в плечи, ожидая нака­
зания за свой дерзкий поступок. А
Хандошкин, нимало не смущаясь,
обнял паренька и спросил:
— Как тебя зовут?
Мальчик молчал. Хандошкин пе­
респросил. Ответа не было. Наступи­
ла тягостная пауз^. И тогда в тиши­
не заплетающимся языком граф про­
изнёс:
— Н-не разговаривает... Слышит,
н-но не разговаривает... Н-немой...
Хандошкин
вздрогнул.
Затем
вздохнул и погладил мальчика по
руке.
— Спасибо, дружок, — сказал он
тихо. — Выручил меня. Я о тебе не
забуду. Г раф, — решительно обра­
тился он к Разуваеву. — Этот отрок

должен учиться. У него великий та­
лант. Такие, как он, — будущее рус­
ского искусства. Я прошу вас отпус­
тить его в ученье. Недавно я имел
честь получить высочайшим повеле­
нием назначение в музыкальную ака­
демию в Екатеринослав. Там, в силу
знаний своих и умения, я надеюсь
преподать вашему музыканту пре­
мудрость музыкальных наук.
— Да, — покачнувшись на стуле,
ответил граф. — Зело способен к му­
зыке Васька... С-сейчас отпущу его...
Сию же минуту!.. Эй!..
В гостиную влетел лакей с новой
запотевшей бутылкой.
— Не
то! — сердито
крикнул
граф, отстраняя бутылку. — Бумагу
и ч-чернил... В ученье В-ваську ми­
лостиво отпускать б-буду...
Гранвиль, не понимая русского
языка, с лёгким удивлением следил
за действиями графа. А лакей спеш­
но принёс прибор, и граф решитель­
но, хотя и криво, стал строчить на
гербовой бумаге. На секунду заду­
мавшись, какую фамилию дать обла­
годетельствованному им Ваське, он
написал «Василий Кухаркин», ибо
отец Васькин умер давно и фамилии
его граф не помнил, а мать мальчика
была графской кухаркой.
— П-печать, — сделав величест­
венный жест, потребовал граф. Он
явно любовался своим небывалым ве­
ликодушием.
Хандошкин радостно улыбался, а
музыканты и мальчик-скрипач рас­
ширенными глазами следили за про-

40

исходящим. Вернулся лакей и сооб­
щил, что бюро, где лежит печать,
заперто. Граф стал вспоминать, где
лежат ключи, но в голове у него шу­
мело и, махнув рукой, он устало мол­
вил:
— 3-завтра... Ступайте все!
— Позвольте откланяться, ваше
сиятельство,— подошёл к графу Х ан­
дошкин.— С вашего позволения я
заеду к вам завтра и увезу с собой
юношу.
— Пожалуйте, — едва ворочая
языком, ответил граф и, достав
горсть
монет — карточный
выиг­
рыш, — щедрым жестом захмелев­
шего человека ссыпал их в руки Хандошкину.
— Если граф не возражает,—
принимая плату за концерт, ответил
Хандошкин, — я одарю и тех, кто
разделил нынче со мной успех.
Он подошёл к мальчику-скрипачу
и отдал ему часть денег. Затем подо­
шёл к каждому из музыкантов и роз­
дал оставшиеся деньги, раскланялся
и вышел. Граф махнул рукой, и му­
зыканты, взяв пюпитры и ноты, вы­
шли из гостиной.
— Поздравляю вас, граф, — раз­
дался голос француза. — Прекрасный
оркестр. Ваш дом полон неожидан­
ностей — я ожидал услышать одного
посредственного скрипача, а услышал
двух замечательных артистов. Искус­
ство их сравнимо лишь с игрой вели­
кого Виотти. И вы имеете возмож­
ность наслаждаться игрой одного из
этих скрипачей каждый день.

— А вы имеете счастье еж-жедневно наслаждаться игрой этих пре­
красных
бриллиантов, — ответил
граф, глядя на сверкающую табакер­
ку, которую вертел в руках Гранвиль.
’у
— Хотите обмен? — улыбаясь,
спросил маркиз.
— В-вашу руку, маркиз!— вос­
кликнул граф и по-купечески, с раз­
маху, хлопнул о ладонь растерянно
улыбавшегося маркиза...
На другой день, в три часа попо­
лудни, графу доложили о приезде
Хандошкина. Граф долго заставил
себя ждать, а затем вышел злой и
поздоровался осипшим голосом, мор­
щась от мигрени. Голова у него бук­
вально раскалывалась, и он с трудом
припоминал вчерашнее.
— Я завтра отбываю в Екатеринослав, — напомнил
Хандошкин. —
И желал бы взять с собой скрипача
вашего...
— Ваську,
что
ли?.. — перебил
Хандошкина граф. — Подписал я ему
бумагу... М-да...
— Весьма великодушно! Такие,
как он, — будущее российской музы­
ки. Через пять лет вся Европа заго­
ворит о новом русском таланте.
— Однако я к сему делу отныне
непричастен, — заметил граф. —
В Париж отбыл Васька. С маркизом
де Гранвилем. А у меня взамен вот
эта шкатулочка с камушками.
Хандошкин не сразу понял. А ко­
гда понял, пунцово покраснел от гне­

ва и, едва сдерживаясь, бросил
графу:
— Так, сударь, и всю Россию на
камушки выменять недолго!
— В моем доме?! — медленно вы­
прямился граф. — Вы забыли, с кем
разговариваете, господин Хандош­
кин! Честь имею!
Но Хандошкин уже не слышал
его. Он уходил прочь, и в голове у
него стучало: «...взамен вот эта шка­
тулочка... взамен вот эта шкатулоч­
ка...»
Она лежала на столе и поблески­
вала холодными бриллиантами, отра­
жая пасмурное петербургское небо.
А по дорогам России в последний
раз проезжал человек, блеск таланта
которого мог бы затмить сверкание
всех драгоценных камней, принадле­
жавших графским фамилиям страны.
•
Скрипка закончила рассказ, и ещё
долго стояла тишина.
— Действительно, печальная исто­
рия, — вздохнул Г обой.
— Позвольте, — опомнился вдруг
Барабан. — Почему же печальная?
Вполне возможно, что в чужой стра­
не скрипач стал знаменитостью.
— Не думаю, — тихо прозвенела
Арфа. — Чтобы стать большим ху­
дожником, вдохновенным артистом,
мало иметь природный талант, мало
пройти хорошую школу. Нужно, что­
бы тебя окружали и вдохновляли
люди, которые так же дороги тебе,
как земля, на которой ты родился и
вырос; люди, с которыми у тебя об­
щие радости и горести, одна судьба...

LJECKOJlbKO лет назад купил
1 я книгу стихов Михаила Ду­
дина «Песня о Вороньей горе». По
привычке стал сначала смотреть ри­
сунки. Не знаю, как вы, а я—преж­
де, чем сесть за книгу, — всегда
сперва просматриваю рисунки.
Листаю страницы... Вот в чёрном
небе над Петропавловкой маячит
аэростат. Вот будто навечно вмёрз­
шие в снег троллейбусы. Вот на­
долбы на перекрёстках ленинград­
ских проспектов...
*■

Художник
Ушин
42

Посмотрел я гравюры и только
хотел взяться за чтение, как меня
позвали по какому-то делу.
Через несколько дней увидал я
такую же книгу у своего приятеля.
— А-а, — говорю,— хорошая кни­
га.
— Читал? — спрашивает
прия­
тель.
— Читал, — говорю. — Там
про
блокаду...
Мне действительно казалось, что
я прочитал книгу, хотя на самом
деле, — только
просмотрел гра­
вюры.

— Да нет, — говорит приятель,—
там не про блокаду. Там о Воронь­
ей горе. Где-то краешком, может,
и про блокаду, но главное— высота
«Воронья гора».
Странно, а мне казалось, что про
блокаду...
Стал читать. И постепенно по­
нял, в чём дело: всему виной были
гравюры
художника
Андрея
Ушина.
Можно по-разному оформить
книжку. Некоторые художники так
протокольно следуют за писателем,
что даже подписывают под своими
43

рисунками: «К странице такой-то...»
Ничего подобного не делает Ушин.
Как бы параллельно поэме Михаи­
ла Дудина он создаёт свою поэму
из гравюр.
Михаил Дудин рассказывает о
Вороньей горе, о штурме, о побе­
де. Андрей Ушин — о городе, о не­
подвижных заснеженных улицах, о
фугасах, рвавшихся на площадях.
На первый взгляд гравюры вроде
бы не совсем уживаются с содер­
жанием поэмы. Но это только на
первый взгляд. Ибо что такое Во­
ронья гора сама по себе? Обыкно­
венная высотка. Но фашисты уста­
новили на ней дальнобойные ору­
дия и ежедневно снаряд за сна­
рядом били по Ленинграду. Пото­
му и шла, невзирая на пулемёты,
наша пехота, лезла по склонам,
чтобы не могли больше фашисты
доставать ленинградцев своими
снарядами...
Тогда же мне пришло в голову,
что Андрей Ушин должен быть не­
пременно ленинградцем и непре­
менно из тех, кто сам видел и пе­
режил блокаду.
Со дня выхода книжки прошло
лет пять. И вот совсем недавно мне
предложили написать об Андрее
Ушине.
Не скрою, мне было интересно
познакомиться с художником. Я
узнал адрес его мастерской и от­
правился на Чёрную речку.
Дверь открыл сам художник. Он
был в свитере с закатанными до
локтей рукавами. В перепачканных
чем-то чёрным ладонях — смочен­
ная в керосине тряпка. Похоже —
ремонтировал какую-то машину.
Но оказалось — нет. Просто печа­
тал гравюры.
Собираясь к Андрею Алексееви­
чу, я, чтобы не попасть впросак,
почитал кое-что о гравюрах, узнал,
например, что раньше гравюры ча­
ще всего вырезали на специальных
торцовых дощечках из дерева сам­
шита, которое в столярном деле на­
зывалось «пальмой». Теперь же
многие художники пользуются вме­
сто дерева линолеумом. Для резки
имеются специальные острые, как
44

\

бритва, ножички, называемые шти­
хелями. Штихеля бывают самого
разного
сечения — треугольные,
ромбовидные, круглые, прямые...
Но больше всего меня поразило то,
что гравюра, оказывается, выре­
зается как бы в зеркальном изоб­
ражении. Если вырезаются какиенибудь слова, то без зеркала их не
прочтёшь, как, скажем, отпечаток
на промокашке.
При печатании на выпуклые ме­
ста линолеумной пластинки нака­
тывается краска. А всякое углубле­
ние будет на бумаге белым...
Мастерской оказалась неболь­
шая, с очень высоким потолком и
высокими окнами, светлая комната.
Если можно так выразиться, цент­
ром мастерской был печатный ста­
нок.
Андрей Алексеевич извинился и
попросил подождать, пока он за­
кончит печатание. Он сказал, что
на днях получил письмо из Домамузея Ф. М. Достоевского: дирек­
ция просила для выставки гравю­
ры, сделанные им по мотивам про­
изведений писателя.
«Ага, — подумал
я, — действие
большинства романов Достоевского
происходит в Петербурге. Не по­
тому ли взялся Андрей Ушин ил­
люстрировать его романы? Вот те­
бе и подтверждение, что он ленин­
градец». К тому же на вид худож­
нику было лет сорок. Значит, во
время блокады было лет двена­
дцать-тринадцать. Всё вроде бы вы­
ходило...
Тем временем на большом столе
у окна росла и росла стопка све­
жих чёрно-белых оттисков.
Небольшим валиком, укреплён­
ным на. деревянной ручке, Андрей
Алексеевич накатывал на пластин­
ку с изображением липкую чёрную
краску. Он делал это неторопливо
и аккуратно, пока краска ровным
слоем не покрывала все выпуклые
места.
После этого осторожно брал пла­
стинку и накладывал её изображе­
нием вниз на лежащий в печатном
станке чистый лист шершавой бе­
лой бумаги. Бумага должна быть
шершавой, чтобы лучше и крепче

впитывать в себя краску. Художни­
ку помогала жена. Поскольку на­
катывание краски — работа далеко
не беловая и пальцы у художника
были как, скажем, у трубочиста,
все дальнейшие операции по печа­
танию выполняла жена.
Чтобы мне пока не было скучно,
Андрей Алексеевич предложил по­
смотреть папку с его работами.
Пытаться описывать картины
или гравюры — это, по-моему, то
же самое, что пытаться носить ре­
шетом воду. Никакое описание не
передаст всей полноты того, что
изобразил художник. . Не передаст,
хотя бы уже потому, что картину
или гравюру видишь всю сразу, а
при чтении образ возникает посте­
пенно, да ещё сильно зависит от
воображения. И мне бы просто
стыдно было перед художником,
если бы я взялся описывать его
работы. Их надо видеть.
Когда-то мне казалось, что гра­
вюра и фотография — это почти од­
но и то же. На самом деле это да­
леко не так.
Как бы это объяснить?.. Пробо­
вали вы, скажем, когда-нибудь шо­
колад без запаха? Припомните. Это
бывает, когда насморк. Ешь, ешь, а
вкуса никакого. Будто промокашку
жуёшь.
Так вот, такая же приблизитель­
но разница впечатлений от гравю­
ры и от фотографии. Гравюра как
бы прямо-таки пропитана жизнью.
Я смотрю на оттиск из предложен­
ной мне папки. Кусочек ленинград­
ского пейзажа. Место где-то возле
Ланской. Насыпь, уходящая элект­
ричка, дома. Линия электропереда­
чи. Глядишь на всё это и будто
слышишь, как мягко постукивают
на стыках колёса, видишь, как по­
драгивают и чуть прогибаются под
ними рельсы. Почему это?
Видимо, есть в изображении
что-то, что оживляет его. Возмож­
но, это какая-то игра света, соче­
тание линий, теней... А скорее все­
го, это что-то — есть частица сердца
художника.
Ведь как делается снимок? Ку­
сочек жизни, пойманный фотогра­
фом, проходит сквозь линзу, затем

сквозь пустую i внутренность аппа­
рата и попадает на плёнку. Худож­
ник тот же предмет или пейзаж
всегда пропускает через своё серд­
це. И всё, что он любит, всё, что
ему дорого, всегда в той или иной
мере проявляется в его работах.
Большая часть работ, которые я
увидел, просматривая папку ху­
дожника, была о Ленинграде или
о его пригородах. И я подумал:
если спросить Андрея Алексеевича,
каким он представляет себе образ
Родины, он, наверное, показал бы
одну из гравюр о Ленинграде. Мо­
жет быть, ту же Ланскую. Или
один из пригородных зимних пей­
зажей. Или, может быть, освещён­
ную летним солнцем берёзовую ро­
щу на Карельском перешейке.
Древние
мудрецы
говорили:
«Скажи, кто твой друг, и я скажу
кто ты». .Перефразируя эту по­
говорку, можно сказать так: «По­
кажи мне твои работы, художник,
и я скажу, что ты за человек».
Я хоть и не разговаривал ещё с
Андреем Алексеевичем, но уже
знал наверняка, что из всех городов
на свете ему нет дороже Ленин­
града, что природа Карелии в мил­
лионы раз милее ему каких-нибудь
кипарисовых рощ, что летом он
обязательно бродит по карельским
лесам и что белой ночью с ним
можно встретиться где-нибудь у
Исаакия...
— Андрей Алексеевич, сколько
вам лет было в блокаду? — спро­
сил я, закрывая папку.
— Четырнадцать, — ответил ху­
дожник.
— Расскажите, как вы начи­
нали?
А начинал он так.
В 1943 году четырнадцатилетним
мальчишкой был комендантом мик­
рорайона. В его обязанности вхо­
дило следить, чтобы на чердаках
«его» домов всегда имелись ящики
с песком, чтобы на ящиках всегда
в исправности лежали специальные
щипцы для хватанья зажигалок,
чтобы в случае пожара не было ни­
какой паники, чтобы в бомбоубе­
жищах всегда был порядок, и мно45

гое, многое другое, о чём сейчас
просто страшно вспомнить...
Чёрные обожжённые стены до­
мов, выбитые стёкла, продуваемые
сквозняками каменные лестницы,
бродящие как во сне голодные, из­
мождённые люди вокруг. Чтобы
хоть по вечерам уйти в какой-то
другой, свой светлый мир, Андрей
стал при свете коптилки вырезать
на старых пальмовых дощечках от­
ца освещённые солнцем лесные по­
ляны, пёстрые в солнечном свете
берёзовые рощи...
Надо сказать, что отец Андрея,
Алексей Алексеевич Ушин, тоже
был художником-графиком. Кто из
взрослых не знает его прекрасные
иллюстрации к сказкам «Тысячи и
одной ночи»?
Перед войной отец много зани­
мался с Андреем, но сидеть и ко­
вырять штихелями дощечки, когда
другие мальчишки гоняют мяч, иг­
рают в лапту, было так трудно!..
Теперь же, в глухие блокадные
ночи, Андрей часами, не разги­
баясь, резал и резал упругое дере­
во. Пальмовых дощечек было мало,
и, сделав с одной несколько оттис­
ков, он, плеснув на цементный пол
ванной комнаты немного воды,
шлифовал дощечку для новой гра­
вюры.
Зимой, таская с Невы воду, он
обморозил себе руки. Пальцы ста­
ли как деревянные. Еле шевели­
лись. Пришлось на время оставить
работу штихелями. Тогда Андрей
придумал специальные упражнения
и стал развивать пальцы. Постепен­
но в движениях пальцев снова по­
явилась пластичность. Но даже те­
перь, спустя двадцать с лишним
лет, художнику приходится еже­
дневно тренировать пальцы на спе­
циальном снаряде.
У каждого графика своя мане­
ра работать. Один, например, спер­
ва со всеми подробностями рисует
будущую гравюру на бумаге, а по­
том переносит рисунок на пластин­
ку, на которой уже начинает ре­
зать. Андрей Алексеевич работает
иначе. Сделав несколько приблизи­
тельных набросков на бумаге, чтото вроде плана, который вы, к при­

меру, составляете перед тем, как
писать сочинение, он наносит на
пластинку только контуры будуще­
го изображения. Никаких деталей.
Только общие контуры. Все подроб­
ности, все мельчайшие штрихи, так
поражающие нас на гравюре, де­
лаются им уже непосредственно
штихелями.
Работы Андрея Ушина давно по­
лучили всеобщее признание. Доста­
точно сказать, что выставки его
гравюр демонстрировались в США,
Японии, Чехословакии, Польше, Ав­
стралии, Аргентине, Чили, Перу,
Бразилии... А совсем недавно ему
присвоили звание заслуженного
художника РСФСР. Искусствоведы
говорят о нём, как о глубоком ху­
дожнике.
Уходя из мастерской, я попросил
у Андрея Алексеевича несколько
гравюр для «Искорки». Правда,
прежде чем попасть на страницы
журнала, их сначала пришлось не­
много уменьшить фотографирова­
нием, а от этого гравюры, конечно,
кое-что потеряли. Но тут уж ниче­
го не поделаешь.
И всё-таки как здорово! Посмот­
рите, какая солнечная роща на об­
ложке! Будто идёшь между тёплых
берёз, а вокруг такой праздник све­
та. Прекрасный, безмятежный июнь­
ский день. И вдруг — стоп! Ко­
лючая проволока. Здесь шли бои.
А этого нам не забыть ни в какой
праздник...
И ещё один штрих к портрету
художника.
Окончив печатать, Андрей Алек­
сеевич, вымыв в керосине запачкан­
ные краской руки, неторопливо и
с видимым удовольствием вычистил
и стал протирать мягкой масляной
тряпкой свой печатный станок. Та­
кое же отношение к своему рабо­
чему инструменту видел я на заво­
де у старых рабочих, больших ма­
стеров токарного искусства. И это
не случайно, потому что какую бы
профессию ни выбрал человек, он
никогда не станет большим масте­
ром, если не будет отдавать всего
себя до конца любимому делу.
А. ЗВЕРИНЦЕВ

— Постой!—-кричит он брату. =»
Я не хочу мороженого. Я тоже
хочу быть круглым отличником!
— Э, нет, — не разрешает Коль­
ка, — рыбка уже выполнила твой
заказ. Она не продавщица в мага­
зине, обменивать товар не станет.
— Тогда я ещё заказ закажу!
— Больше нельзя. По одному на
человека.
— А как же ста^рик приходил
к синему морю столько раз?
— Так то когда было? Теперь
Жили-были два брата возле са­ золотая рыбка уже учёная. И по­
мой речки Фонтанки. Раз пошли том — старика посылала жадная
они удить рыбу. Пришли в Летний , старуха. Вот рыбка и жалела ста­
сад, закинули в воду лески, ждут, рика. А к нам она второй раз не
когда клюнет.
приплывёт, это я точно знаю.
— А что, — говорит Колька, —
От такого объяснения у Тольки
если бы нам вдруг попалась золо­ даже губы задёргались. Какая не­
тая рыбка?
справедливость! Ему придётся го­
— Хорошо, — говорит Толька.
рестно давиться мороженым или
— Ещё бы не хорошо! Это само раздавать кому попало, потому что
собой. А вот что бы ты заказал, много. А хитрый Колька тем вре­
если б она тебя спросила?
менем будет получать пятёрки по
Задумался Толька — прогадать всем предметам. Какая несправед­
боится. А Колька его торопит:
ливость!
— Скорей, скорей заказывай!
— А почему ты первый меня
Рыбка не может долго на воздухе. спросил? — кричит Толька дрожа­
Сдохнет, и ничего ты от неё не по­ щим голосом. — Давай снова!
лучишь.
Колька сначала не ответил —
Ну, Толька и говорит второпях: смотрел на поплавок, будто у него
— Ящик мороженого по два­ там клевало. А потом посмотрел
дцать восемь копеек!
на брата, увидел, какой он кис­
— Хо! — смеётся Колька. — Вот лый, и тогда говорит:
догадался-то. Пока ты будешь
— Снова нельзя, а то останемся,
есть, .половина ящика растает. как в сказке, у разбитого корыта...
И, вообще, грипп у тебя получит­
У Тольки брызнули слёзы.
ся. Часа три удовольствия, а потом
— Снова нельзя,—говорит даль­
болей всю неделю. Хе-хе!
ше Колька. — Но если приказать
Досадно стало Тольке от своей рыбке всё зараз и быстро её отпу­
несообразительности. Ведь и прав­ стить, она сделает. Не дворцы
да, ящик мороженого не ахти ка­ строить. Ящик мороженого ей хоть
кое изобретение. А тут ещё Коль­ бы что сотворить. Или же отлични­
ка говорит:
ком. Это она сможет. Заодно.
— Ну, а я, я повелел бы рыбке
Толька утёр глаза кулаком, но
сделать меня круглым отлични­
ком на всю жизнь. Вот мама была ещё сомневается:
— А она не вильнёт хвостиком,
бы довольна!
Да, это придумал — ничего не если два желания?
— Не
вильнёт, — успокаивает
скажешь. Здорово! Толька пред­
ставил, как старший брат всю Колька, — потому что заодно и
жизнь будет показывать маме сразу.
сплошные пятёрки и как мама бу­
— Ну, хорошо,—радуется Толь­
дет его хвалить. И ещё досадней ка. — Пускай так и делает: моро­
стало Тольке. Ведь у него двойка женое и сплошные пятёрки всю
по чистописанию.
жизнь.
Николай КУЗЬМИН

Золотая
рыбка

47

— Сделала,—говорит Колька,—
Но теперь и мне положено второе
желание. Спрашивай меня, что я
пожелаю ещё.
— Что ты желаешь ещё?—спра­
шивает Толька.ч
— Автомобиль «Волга».
— А, хитрый какой!
— Чего же я хитрый? — удив­
ляется Колька. — Тебе заодно два
заказа, мне тоже два — не больше
твоего.
— Да-а-а, — снова
начинает
хныкать Толька, — тебе целую
«Волгу»...
— Но ведь ты сам хотел ящик
мороженого!
— Нечестно!—спорит Толька.—
Хитрый какой!..
— Я не хитрый, я просто умней
тебя.
И тут Толька как крикнет:
— Сам дурак! Не буду с тобой
разговаривать!
Крикнул он так и отошёл от
брата в сторону, совсем расстроен­
ный. А Кольке неловко от этого
сделалось. Хоть всё по-честному,
но кажется, будто и правда обма­
нул младшего.
— Ладно, кричит он, — давай
мне половину мороженого, а я тебя
на «Волге» покатаю.
Ничего не ответил Толька.
— Я даже на переднее сиденье
тебя посажу и дам за руль подер­
жаться, — кричит ещё Колька.
А брат и на это не отвечает.
Тогда Колька закинул удочку
к нему поближе, потихоньку подо­
шёл сам. Встал рядом и говорит
задушевно:
— Ну, чего ты? Не злись. Хо­
чешь, я дам тебе порулить? Сна­
чала я, потом ты — сколько захо­
чешь.
— А почему, — спрашивает на­
конец Толька, — почему это ты
первый? Мороженое пополам, а за
рулём ты первый. Опять обманы­
ваешь!
— Но ты же младше на три го­
д а !— возмущается Колька.
— Младшим надо уступать.
— Но ты же водить не умеешь!
— Ты тоже не умеешь.
— Я быстрей тебя научусь.
48

— Нет, я быстрей. Давай я пер­
вый буду рулить — вот и научусь.
Тут уж Колька разозлился.
— А чего ты командуешь в моей
машине? — кричит.
— Я буду рулить! — не слушает
его Толька.
— Садись на заднее сиденье и
помалкивай!
— Не сяду. Я буду рулить!

— Ах так! — кричит Колька,
вконец разозлившись. — Вылезай
из моей «Волги»! Ходи пешком и
объедайся мороженым. А ну, вы­
лезай!..
Посмотрели братья друг на дру­
га, как настоящие враги, и разо-.
шлись по набережной. Колька
в одном месте удочку закинул,
Толька — в другом. Толька капает
в воду слезищами, Колька плюёт
с досады. И до того им противно
жить на свете — хоть в Фонтанку
кидайся. А тут ещё и не клюёт...
Сначала Колька ничего не мог,
лишь одно делал — злился. А по­
том он стал думать. И вот он ду­
мает, что было бы, если б и в са­
мом деле попалась на крючок зо­
лотая рыбка? Нет, он не стал бы

у неё требовать «Волгу». И отлич­
ником можно без рыбки быть. Ни­
чего такого не заказал бы Колька
у золотой рыбки. Одно попросил
бы, он знал теперь что...
Не успел Колька до конца доду­
мать свою мысль, как вдруг —
раз! — клюнуло. Поплавок попля­
сал, поплясал и нырнул вглубь.
Колька подсёк умело, выдернул
леску и — вот это да! — выбро­
сил на берег золотую рыбку. Бы­
вает же!..
.ц
Толька, конечно, всё заметил,
потому что давно посматривал в
сторону брата. Он не ронял больше
слёз в речку, а чего-то ждал от
Кольки. И вот дождался — золо­
тая рыбка! Но даже после такого
чуда Толька не хотел прощать
обиды. Он стоял и глядел, что там
получится у Кольки с рыбкой.
А Колька с ней разговор заводит:
— Хорошо, золотая рыбка, я те­
бя отпущу на волю. А ты сделай
так, чтобы мы с братишкой нико­
гда не ссорились. Можешь?
Что она там пропищала в ответ
своим слабеньким голоском, Толь­
ка издали не услышал. Но, оче­
видно, рыбка обещала помочь.
Колька сразу же бросил её обрат­
но в Фонтанку. А потом подошёл
к Тольке довольный такой, такой
приветливый.
— Слыхал? — спрашивает.
■
— Слыхал, — говорит Толька и
удивляется: — А разве так бы­
вает? Это же сказка. Ты меня, на­
верно, опять обманываешь.
—: Как же обманываю?—смеёт­
ся Колька. — Сам видишь: мину­
ту назад мы в ссоре были, а теперь
помирились. Ты ведь не ревёшь?
— Нет, — говорит Толька, — я
не реву.
— И я не сержусь на тебя, — го­
ворит Колька. — Значит, всё пра­
вильно: рыбка держит слово. Хо­
рошее желание я ей загадал?
— Хорошее, — соглашается
Толька.
*— А машина что!.. До восемна­
дцати лет всё равно шофёрских
прав не дадут.
4

«Искорка» № в *

— Не
дадут, — подтверждает
Толька.
-— И мороженого нам много не
надо. А сколько надо — мама ку­
пит.
— Ну, конечно.
— А за чужой счет отличником
быть нечестно.
— Да, нечестно.
— Вот чувствуешь, — радуется
Колька, — как всё прекрасно по­
лучается. Золотая рыбка всё мо­
жет.
И Толька тоже радуется в ответ:
— Это ты здорово придумал,
чтоб нам не ссориться!
— Но главное, — говорит ещё
Колька, — рыбка велела всегда по­
мнить о ней. Когда мы начнём
что-нибудь друг на друга, надо
сейчас же вспомнить. И тогда она
сразу прекратит нашу ссору. По­
нятно?
— Понятно,—говорит Толька,—
чего ж тут не понять. А ты ей
хоть сказал спасибо? Ведь это
трудный заказ...
Потом братья долго удили рыбу
в речке Фонтанке, весёлые и друж­
ные. Колька насаживал червяков
на Толькин крючок, потому что
младший не очень умел это делать.
А плевал на приманку сам Толька,
старший брат ему не мешал. Хоро­
шо им было. И рыбы они налови­
ли много — шесть штук. И вообще.
С тех пор — спросите кого угод­
но — Колька с Толькой никогда
не ссорились. Если что-то начина­
лось такое, то кто-нибудь из них
говорил:
— А помнишь золотую рыбку?
И всё на этом кончалось. По
рыбкиному волшебству Колька
уступал Тольке, а Толька уступал
Кольке. Мама удивлялась, соседи
поражались, все радовались тому,
как дружно живут братья. Даже
сами Колька с Толькой задумыва­
лись иногда, как же это так полу­
чается? Ведь рыбка-то, которую
Колька отпустил обратно в Фон­
танку, была не золотая, а обыкно­
венная плотвичка. Вот что самое
удивительное!

М. СКРЯБИН

икнт
реР
об
а
см
зи

Рисунки Г. Моисеевой

СКАЗКА
В час, когда начинает слепнуть сова и весёлые
светлячки гасят свои озорные фонарики, в цветнике
родилась Роза.
Первыми её заметили горные вершины. Просвет­
лев, они сбросили серые шапки облаков да так и оста­
лись стоять с обнажёнными головами.
Притихшее за ночь море радостно вздохнуло, а
предутренний бриз принёс Розе животворный морской
воздух, пропитанный озоном, запахом водорослей и
йода. Под его ласковым дыханием юная Роза развер­
нула свои лепестки. Окунувшись в отблеск утренней
зари, они стали пурпурными, как первые лучи восхо­
дящего солнца.
Тогда всё население цветника увидело дивную
Розу. Со всех сторон побежали к ней проворные му­
равьи, заскользили по расщелинам юркие ящерицы,
поползли неуклюжие букашки.
Услыхав от ветра о рождении красавицы, завист­
ливые бабочки направили к ней своих самых наряд­
ных подруг. Но перед лицом дивной Розы они как-то
потускнели, опустили свои хвастливые усики и по­
чувствовали себя самыми заурядными насекомыми в
пестрых крикливых юбочках.
— Эй, смотрите! Откуда это у нас появилась та­
кая красотка?
J
На клумбу дивной Розы прыгнул длинноногий зе­
лёный кузнечик. Это был смешливый беззаботный па­
рень, отчаянный забияка и весельчак. Жил он обычно
под веткой жимолости, около цветника. Самым боль­
шим его достоинством было то, что он умел прыгать
выше всех насекомых.
— Можно мне поцеловать тебя? — спросил кузне­
чик.
— Подумайте, какой нахал! — зашелестели цветы.

— Не смей так разговаривать с нашей Розой! —•
загудел толстяк-шмель.
— Прогнать его из цветника! — подхватили неве­
сты-бабочки.
А дивная Роза высоко подняла свою прелестную
головку и сказала:
— Поцелуй, если допрыгнешь!
Кузнечик прыгнул — и без всякого труда коснул­
ся алых ароматных лепестков своими насмешливыми
губами.
С этого мгновения кузнечика словно подменили.
Куда девались его озорство, весёлые шалости! Даже
по ночам, перед уходом домой, под ветку жимолости,
он, настроив свои крылышки, пиликал на цих нескон­
чаемую серенаду.
Под мелодию этой скрипки около дивной Розы за­
тевали жаркие пляски стрекозы. К ним присоединя­
лось всё летающее население цветника. Скромные
цветы — резеда, левкои, вербена, фиалки — никогда
раньше не тратили на свой туалет столько росы, не
расходовали столько ароматного нектара. Все хотели
показать себя Розе с лучшей стороны, быть достойны­
ми находиться с ней рядом.
В этом же цветнике жил и Бессмертник. Он был
самым старым и угрюмым среди цветов. Много дней
было за его плечами, много цветов рождалось и уми­
рало на его глазах. А он стоял всегда один и тот же —
без запаха, без нежных лепестков, некрасивый, но...
долговечный. Он был мудр, как и полагается патри­
арху, и важен, как историк. Он считал, что житей­
ский опыт даёт ему право вмешиваться в короткую
жизнь цветов, судить их поступки, пророчествовать,
наставлять.
В глубине своего честолюбивого сердца он почи­
тал себя могущественным властелином цветочного
царства.
Забытый ради дивной Розы населением цветника,
он презирал всех за вероломство и глупость.
— Вы скоро увидите, как эта красавица склонит
передо мной свою голову. Тогда вы поймёте, как
смешны ваши привязанности, — хрипел он. Но в шуме
восхвалений, поднятом возле Розы, его не было
слышно.
Роза от общего поклонения не стала высокомер­
ной и чванливой. Она была добра и приветлива — по
утрам кланялась всем, даже диким колокольчикам и
трубочкам повилики, даже одуванчикам, выросшим у
навозной кучи. А когда Бессмертник не ответил ей
на поклон, она искренне огорчилась:
— Что с вами? Вы, наверно, заболели?
— Не беспокойся обо мне, я здоров. Я проживу
больше всех вас вместе взятых.
— Но почему же вы так грустны?
— Мне жаль тебя.
4*

51

— Меня? — Роза удивилась. — За что же вы жа­
леете меня, мой добрый сосед?
— Не смей называть меня добрым. Я не добрый,
а умный. Я не раздаю, как ты, свои соки прожорли­
вым осам и пчёлам, я не распускаю вокруг себя аро­
маты, на которые слетаются безмозглые мухи, я не
ношу яркой одежды, которая привлекает людей. Мой
наряд груб и прост. Я велик, оставаясь в тени. И по­
этому я знаю — моя жизнь не оборвётся под ножни­
цами садовника.
— А разве мне грозит такая участь? Вы поэтому
и жалеете меня?
— Ты делаешь всё для того, чтобы найти безвре­
менную могилу в дурацких вазах человеческого
жилья!
— Я не хочу этого! — заплакала Роза. — Научите
меня, как нужно жить.
И Бессмертник стал учить Розу равнодушию к
ближним, глухоте к их просьбам.
— Сострадание истощает наши силы, — говорил
он.
Розе показалось, что он шутит.
— Разве отзывчивость — порок?
— Конечно, легче оказать услугу, чем отказать в
ней. Расточительным быть легче, чем расчётливым.
Дивная Роза растерялась. Всё, что заполняло её
жизнь, составляло радость её существования, поблек­
ло, затуманилось.
И когда пролетевшая мимо усталая мушка попро­
сила хлебнуть капельку росы с её лепестка, Роза не
знала, что ей ответить. Она умоляюще посмотрела на
Бессмертника. Но он только, презрительно качался из
стороны в сторону, и на морщинистых цветах его было
написано: «Как ты глупа!»
— Я не позволю никому больше пить влагу из
моих лепестков, — вдруг закричала Роза. — Пейте из
лужи!
Пораженная её грубостью, не понимая, что стало
с доброй Розой, мушка улетела.
Но когда она рассказала об этом подругам, её на­
звали сплетницей и не поверили ей.
— Это правда, что ты отказала мушке в капле
воды? — мягко спросил её на следующее утро куз­
нечик.
— Прекратите все учить меня. Я сама знаю теперь,
как мне жить!
— Что с тобой, дорогая моя? Ты нездорова? —
Кузнечик, как обычно, прыгнул, чтобы поцеловать её,
поздравить с добрым утром, но она резко откачнулась,
и он со всего разлёта ударился о колючие шипы,
окружающие Розу со всех сторон.
— Надоели все, надоели! — кричала Роза и даже
не заметила, что ее друг кузнечик упал на землю с
рваной кровоточащей раной.

52

\

— Ты поступила правильно, — одобрил Розу Бес­
смертник.
«Ещё немного, — подумал он, — и всему цветнику
станет ясно, что не Мудрость поклонилась Красоте, а
Красота покорилась Опыту и Рассудку».
— Что такое любовь ближних? — продолжал он
поучать дивную Розу. — Скоропортящийся товар, ко­
торый при первой нашей слабости выбрасывается на
свалку. Сейчас они своей чрезмерной любовью утом­
ляют тебя и тем самым только ускоряют твоё и без
того близкое увядание. А чем они подтвердят свою
любовь? Чем помогут, если сейчас войдёт садовник и
совершит над тобой свой приговор? Что же ты дума­
ешь — они подставят свои головы вместо твоей? Как
бы не так! Не жди!
И тут, словно в подтверждение мрачных предсказа­
ний Бессмертника, в цветник вошёл садовник. С ним
был мальчик в красном галстуке. В руках у садовника
сверкали огромные садовые ножницы.
— Я обещал тебе для вашего праздника сделать
букет из самых красивых цветов. Нынче цветы все
хороши, все расцвели на славу! — сказал садовник.
Он шагнул к розовым кустам.
— Спасайся, Роза, — в ужасе зашелестели цветы.
— Поздно, — злорадно сказал Бессмертник.
Мальчик тоже смотрел на цветы. Глаза разбегались
от их разнообразия.
—- Спасайся, прекрасная! — Над дивной Розой ме­
тались бабочки, стрекозы, всевозможные мотыльки.
Их-то и заметил мальчик. И тут же увидел Розу.
— Идите сюда скорей! — закричал он садовнику,
который приостановился возле гладиолусов. — Смо­
трите! — Палец мальчика навис над прекрасной
Розой.
Напрасно цикламены сами просились в руки са­
довника, напрасно старались отвлечь его внимание
левкои, напрасно нарциссы шевелили своими гордыми
головками, как бы убеждая, что в вазах они будут
выглядеть не хуже Розы.
Когда ноги садовника оказались около клумбы,
раненый кузнечик схватил его за сапог зубами.
И тогда Роза поняла, что они отстаивают её жизнь
ценой своих жизней.
— А я смела подумать о них...
— Ну, ну, показывай! — сказал садовник.
— Горе! — вздохнул бриз, и мужественный боя­
рышник, расслышав это слово, укрыл дивную Розу
своей широкой веткой.
Но глаза ребенка были зоркими.
— Этот куст заслонил её! — воскликнул мальчик.
Он ловко переломил ветку, мешавшую видеть Розу,
и она, словно перебитая рука, повисла вдоль ствола
боярышника.
53

— Смотрите, какая красивая! Можно её отдать
нашей учительнице?
Над дивной Розой щёлкнули ножницы.
Навзрыд заплакали цветы. И даже Бессмертник
вздрогнул. Не от жалости, а от сознания своего пре­
восходства. Не он ли говорил, что скромность и осто­
рожность — залог долголетия. Не вился бы рой глуп­
цов над Розой, как знать, может, её бы и не заметили.
А теперь прощай, красавица, расплачивайся за свою
крикливую прелесть.
Но Бессмертник рано торжествовал: занесённая
над дивной Розой рука человека опустилась... Ножни­
цы разжались...
— Апусть-ка она ещё поживёт, — сказал садов­
ник. — Завтра она станет ещё прекрасней.
Бессмертник заскрипел от обиды: неужели Кра­
сота победила Жестокость?
— Я позову папу, пусть и он посмотрит! — немед­
ленно согласился мальчик.
Его папа был художником. Он долго смотрел на
дивную Розу.
— Это самый прекрасный из цветков, который я
когда-либо видел, — сказал он садовнику. — Право,
она стоит того, чтобы жить вечно, хотя бы на холсте.
Он принёс мольберт, краски и стал писать портрет
дивной Розы.
Это было для Бессмертника тяжёлым ударом. Чего
же тогда стоили все его пророчества, если в будущем
дивную Розу ждёт бессмертие, а в настоящем её слава
достигла такой вершины, о которой он, долголетний,
терпеливый, расчётливый, не мог даже и мечтать?!
Теперь обитатели цветника ещё нежней оберегали
Розу. Больной кузнечик уже не отлучайся от неё ни
на шаг. Прохладной ночью он старался своим дыхань­
ем обогреть её ствол. А когда начинался дневной зной,
кусты протягивали над ней зонты из зелёных листьев.
Бессмертник видел всё это и краснел от ярости.
Краснел, но не сдавался.
— Ты ещё пожалеешь о сво.ём легкомыслии,— бор­
мотал он, глядя на счастливую Розу, позабывшую все
его наставления.
Хитрость изворотлива так же, как простосердечна
доброта. Он нашёл, чем досадить дивной Розе.
— Да, художник добросовестно трудился над тво­
им портретом, но лучше бы он поберёг краски!
— Почему? — зашумели цветы. — Или по-твоему
дивная Роза недостойна того, чтобы из-под его кисти
вторично появиться на свет прекрасным творением?
— Он не успеет закончить свою работу.
— Кто ему помешает?
— Вы!
— Не слушай его, дивная Роза. Он зол и завист­
лив!
54

— Слушай меня, Роза, и запомни, что я говорю.
Это в последний раз: ты несчастна, потому что не
умеешь быть чёрствой. Тебе недостает жестокости,
чтобы дожить до твоего торжества. Тебя изведут чу­
жие скорби!
— Мы не скажем ей о них!
— Тебя сломает ветер!
— Я не стану дуть.
— Тебя выпьют пчёлы!
— Мы не прикоснёмся к ней.
— Ты слышишь, Бессмертник... Вот кому я ве­
рю, — сказала Роза и наклонилась, чтобы посмотреть,
что делает кузнечик.
А он лежал у её куста неподвижный и еле слышно
стонал.
— Попробуй прыгни ко мне, я постараюсь унять
твою боль,— позвала его Роза.
— Нет, я никогда уже не буду прыгать. — Дыха­
ние кузнечика было прерывистым. Ему было очень
плохо.
— Сам виноват! Тебя, шелопая, предупреждали,—
равнодушно сказал Бессмертник. — Не хватай то, что
не по зубам!
— Как вы можете так говорить! — задрожала
Роза от возмущения. Она потянулась к кузнечику.
— Ты шевелишься, дивная Роза, мне трудно рабо­
тать, — недовольно поморщился художник.
Но Роза не думала больше ни о художнике, ни о
своем портрете. Она хотела только одного — помочь
кузнечику.
— Приподнимись хоть немножко, я наклонюсь к
тебе, — шептала она.
— Если бы я мог, я бы выздоровел. Ты согрела бы
меня. Твой сок влил бы в меня жизнь.
— Потерпи немного! Я что-нибудь придумаю.
«Неужели она отцветает? Ветра нет, а она склони­
лась до самой земли,— подумал художник. — Какая
неспокойная модель».
— Ты сломаешься, не губи себя, — умоляли цветы
дивную Розу.
— Отдай мне один свой лепесток! — бредил кузне­
чик. — Я положу на него голову, и пройдёт эта ужас­
ная боль.
— Да, милый я сделаю всё, как ты просишь.
И дивная Роза обратилась к старому ветру:
— Дедушка, ты берег меня, как своё дитя. Спаси­
бо тебе. Окажи мне ещё одну, последнюю услугу.
— Что ты задумала, внучка? — грустно спросил
ветер.
— Ты знаешь. Разве ты любил бы меня, если бы
у меня не было сердца!

55

— Я не любил бы тебя.
Ветер вздохнул глубоко-глубоко. И поднялся ура­
ган. Зашатались, заскрипели деревья, понеслась по
дорожке слетевшая с художника шляпа. Упал моль­
берт с незаконченным портретом Розы.
— Держись, я иду к тебе, — успела крикнуть куз­
нечику дивная Роза.
Один за другим полетели вниз пурпурные лепестки,
покрывая собой искалеченное тельце.
— Как хорошо,— прошептал счастливый кузнечик.
— Как ужасно, — застонали цветы. И забились,
затрепетали в отчаянии.
Когда художник со шляпой в руках вернулся на
своё место, он не нашел дивной Розы. Оглянулся и
тут же увидел оголённые стебли остальных цветов.
Зато вся клумба была усыпана жёлтыми, белыми, си­
ними, оранжевыми, красными лепестками.
— Сын, смотри. Такой картины ещё никогда никто
не писал! — крикнул художник мальчику. — Цветы
осыпались все сразу!
— Нет, не все, — сказал мальчик и указал на тор­
жествующего свою победу Бессмертника.
— Вырви его скорей, он мне испортит всю карти­
ну!* Скорей, скорей! — Художник натянул на мольберт
новый холст и схватился за кисть.
И он нарисовал клумбу в виде огромного цветка,
покрытого тысячами разноцветных лепестков. Они
горели на полотне всеми цветами радуги, а в самом
центре невиданного цветника радужным пятном по­
лыхали пурпурные лепестки дивной Розы.
— А куда деть этот цветок? — спросил мальчик.
«Неужели мне предстоит судьба глупой Розы и я
окончу свою жизнь в дурацкой хрустальной вазе? —
подумал Бессмертник. — Хотя я и там сумею просто­
ять вечность...»
— Ну кому же он нужен? — брезгливо скривился
художник. — Выбрось его куда-нибудь!

ОЛГАРСКИЕ ребята хорошо знают молодого писа­
теля Евгения Василева. Работает он в газете
болгарских пионеров «Септемврийче», но его расска­
зы, очерки, сказки передаются и по радио, ставятся
на телевидении. А кн и ж ки Евгения Василева «Сви­
тер с оленем» и «Чавдар — грсзный гайдук» стоят
на полках у многих ребят.
В прошлом году Евгений Василев был у нас в го­
стях и оставил для читателей «Искорки» несколько
рассказов.
Вот они.

Б

-----------------------------------------

— Что это? — удивился я.
— В футбол играет, — за­
смеялся учитель.
Л исий м яч
И действительно, не лиса, а
центральный
нападающий
прямо! То мордой ком подтал­
кивает, то передними лапами!
Ну и мы тоже — закричали,
засвистели все — как болель­
щики на стадионе!'1
— Давай, лиса!
— Го-о-ол!
— У-у! О-о!
Лиса остановилась, мордоч­
ку подняла — и бегом от нас.
А снежный мяч вниз под
горку катится. Так бы, навер­
ное, и свалился в речку, да за
куст зацепился.
В марте это было. Пошли
Подбежали мы к нему —
мы всем классом на прогулку. ничего особенного.
Лес ещё голый стоит, молча­
— Мяч как мяч! — говорит
ливый.
кто-то. Хотел его в руки взять,
Вдруг кто-то как закричит: да как закричит: — Ой, боль­
— Лисица! Глядите — ли­ но!
сица!
Смотрим, а из лисьего мяча
Обернулись мы — и верно!
во
все стороны иголки торчат.
Бежит лисица с горы. Да не
—
Ежик, — говорит учи­
просто бежит, а катит перед
собой небольшой снежный тель.
Очистили мы снег осторож­
ком.
Носом
подталкивает.
ненько, смотрим — и верно
И прямо к реке.
Евгений ВАСИЛЕВ

67

ёжик! Свернулся клубочком и
спит. На иголках — сухая тра­
ва, прошлогодние жёлтые ли­
стья накололись.
— Эй, ёжка, вставай! — за­
кричали ребята.
— Бейте хоть в барабан —
не проснётся, — объяснил учи­
тель. — Не кончилась ещё его
зимняя спячка.
— А чего лиса его катила?
Почему к речке? — посыпа­
лись вопросы.

— Катила
потому,
что
съесть хотела. А как его
съешь? Колючки-то острые.
Вот она и норовила ему холод­
ную баню устроить в речке.
Проснётся, мол, и развернёт­
ся. Тут-то она его и ам!
Место, где зимовал ёж, мы
тоже нашли. Листья, что лиса
разбросала, в кучку собрали.
Положили ежа, засыпали тра­
вой, листьями — спи, досма­
тривай свои сны!]

Только фиалки собирать
трудно. Ох, как трудно! Ро­
ешься, роешься в траве, по
подуш ка
кустам лазаеийь— ничего не
прибавляется. Если за час на­
берёшь букетик, так и то хо­
рошо.
Солнце уже высоко подня­
лось, а в корзинке и дно ещё
не закрыто. Устал я, проголо­
дался— пошёл домой.
— Зачем тебе столько фиа­
лок? — удивился дедушка. —
Торговать что ли хочешь?
— Нет, — говорю. И рас­
сказываю про подушку. А де­
душка смеётся:
— Пока их на подушку на­
Не помню точно, но кто-то берёшь, повянут все. Пошлимне однажды сказал, что нет ка лучше со мной виноград­
слаще сна, чем на фиалковой ную лозу подвязывать. А там
подушке. Не на пуховой, а я тебе другие цветы покажу.
именно на фиалковой — наби­ И собирать их легче, и спать
той лепестками этих нежных на них ещё слаще..,
весенних цветов. Очень захо­
Я согласился. Интересно
телось мне поспать на такой ведь и про другие волшебные
подушке!
цветы узнать!
Утром взял я корзинку и
Вот только подвязывать ло­
пошёл на холмы.
зу мне до этого никогда не

Ф иалковая

53

приходилось. Дедушка объяс­
нил, показал, как это делает­
ся, и стали мы вместе рабо­
тать. Я поднимал с земли ви­
ноградные лозы, а дедушка
подвязывал их лыком к коль­
ям. Не заметил, как и закон­
чили всё,
— Ну, где твои цветы? —
спрашиваю.
Дедушка мне руку на плечо
положил:
— Погоди, внучек, давай
сначала земляничник пропо­
лем.
Пропололи. Снова я про
цветы спрашиваю.
— Не спеши, — снова гово­
рит дедушка. — Вот яблони
да груши ядом опрыскаем,
чтобы гусеницы их не погуби­
ли, тогда...
Так до самого вечера и ра­
ботали. То одно, то другое.
Я так устал, что и про цветы
забыл. Еле до дому добрался.
Упал на кровать и уснул как
убитый.
Утром просыпаюсь, — сол­
нышко светит, птицы звенят.
Хорошо! И так легко отчего-

то, словно крылья за плечами
выросли — полетел бы прямо!
Целых две больших чашки
молока выпил.
И тут снова о таинственном
цветке вспомнил.
— Как? — удивился де­
душка и хитро кашлянул в
кулак, — Разве не нашёл?
Я тебе его под подушку клал...
Вскочил я из-за стола и бе­
гом в свою комнату. Поднял
подушку... А там обыкновен­
ный виноградный лист лежит.
Сначала я обиделся. «Ка­
кой же это цветок? Да ещё
таинственный! Смеётся де­
душка, что ли?» А потом дога­
дался, всё понял: потому я так
сладко спал, что от работы
утомился, потому что дедуш­
ке помогал.
Спрятал я листок — и во
двор. Дедушка уже на вино­
градник собирается. Волов за­
пряг.
— А я? — спрашиваю.
— Садись, — говорит де­
душка и даёт мне в руку хво­
ростину. — Погоняй, волов,
помощник!
59

Капляаристократка

Поставила хозяйка таз под
водосточную трубу — дожде­
вой воды набрать. Хорошо в
такой воде бельё стирается.
А дождик летит из тучи к
земле, брызжется!
И вдруг увидела одна дож­
девая Капля таз. Заволнова­
лась! Потянула за стропы сво­
его парашюта! «Вот, мол, ещё
радость какая — в таз па­
дать!»
Кое-как уцепилась за трубу.
И как раз вовремя. А то ещё
бы чуть-чуть — и коснулась
бы она своей хрустальной пе­
леринкой крыши. И тогда —
конец!
— Не для того я лечу с не­
бесных высот, чтобы плавать
с вами в мыльной пене, —
бросила она подругам, улета­
ющим к земле. — Чтобы я
свою красоту в этом тазу по­
губила?! Нет уж, дудки!
Из трубы вилась тонкая
струйка дыма. Очень вредная
струйка! У Капли сразу забо­
лели глаза, стало трудно ды­
шать. Капля закашлялась, за60

чихала. Еле за трубу держит­
ся. Боится! Таз внизу!
— Хотя бы скорее налетел
ветерок, дым разогнал, —
ворчала Капля. — Или меня
отнёс подальше...
Но ветерок как назло кудато запропастился.
А дождь и вовсе перестал.
Капля вздыхала уже совсем
печально:
— Бедная я бедная! Сколь­
ко же мне висеть на этой про­
клятой трубе, маяться? Даже
причёску не поправишь!..
Услышал её солнечный луч
и тут же любезно подал своё
золотое зеркальце:
— Пожалуйста, мадам!
— О, благодарю вас! —
томно улыбнулась Капля.
Взглянула она в зеркальце
и... в страхе отпрянула. О,
ужас! Её хрустальная пеле­
ринка стала от сажи чернее
воронова крыла! У Капли да­
же голова от огорчения закру­
жилась.
— Ой, мама! — пропища­
ла она. — Как я перепачка­
лась! И почему не осталась я
в родных облаках?
Тут Капля без чувств грох­
нулась на черепицу.
Хозяйка между тем снова
вышла на улицу, подошла к
тазу с водой. И, конечно, она
увидела чёрную, испачканную
сажей Каплю.
— Фу, какая гадкая! —
сказала хозяйка. — Как ты
попала в мой таз? Всё бельё
испортишь...
Она быстро зачерпнула ла­
дошкой Каплю-аристократку
и выплеснула её вон...
Перевёл с болгарского
В. ПОНОМАРЕВ

п ест р ы е за м ет к и
ПУТЕШЕСТВУЕТ...
ЗДАНИЕ

ДВАЖДЫ
ВОКРУГ СВЕТА

Речь идёт о со­
ветском павильоне
на Всемирной вы­
ставке в Монреале
(Канада). Этот па­
вильон
завоевал
там # большую по­
пулярность.
Выставка закры­
лась.
Обширная
территория, на ко­
торой в течение
шести месяцев сто­
яли сотни всевоз­
можных
сооруже­
ний, опять превра­
тилась в парк. Па­
вильоны были лик­
видированы.
Однако Моссовет
решил
сохранить
здание
советского
павильона:
разо­
брать его и пере­
везти в Москву, где
бы оно ещё долгие
годы могло слу­
жить людям. Сей­
час здание демон­
тировано, погруже­
но на корабль и по­
плыло через Атлан­
тику в советскую
столицу.
По прибытии в
Москву оно будет
вновь
собрано и
установлено на тер­
ритории ВДНХ.

Француз Бернар
Мотескье, участво­
вавший в парусной
одиночной
гонке
вокруг света, мино­
вав
опаснейший
мыс Горн и раньше
всех выйдя на «по­
следнюю прямую»
в
Атлантическом
океане, неожидан­
но повернул обрат­
но в Тихий океан.

В письме, которое
Мотескье
передал
морякам
проплы­
вавшего мимо тан­
кера он сообщил:
«Я решил совер­
шить второе под­
ряд
кругосветное
путешествие».
Бернар задумал
совершить то, чего
не удавалось ещё
никому в истории.

САМЫЙ КРУПНЫЙ В МИРЕ
Платан — одно
из
древнейших растений на
земле. Его появление
учёные относят к кон­
цу мелового,
началу
третичного периода. Во
время экспедиции в На­
горный Карабах (Азер­
байджанская ССР) обна­

ружен платан высотой
50 метров и диаметром
ствола около 10 метров.
Возраст этого великана
не менее 2—3-х тысяч
лет.
По всем данным, най­
денный платан является
самым крупным на зем­
ном шаре.

ЗУБАСТЫЕ
КВАРТИРАНТЫ
Крокодилы
Анго и
Чанго живут в квартире
днепропетровца Заркова. Пока у зубастых
квартирантов
мирный
нрав.
Большую часть
времени они лежат в
ванне. Только изредка
выходят на прогулку —
зимой по комнатам, а
летом в сад.
Зарков в прошлом —
цирковой
артист. Он
хочет научить выступать
на арене
своих по­
стояльцев. Анго и Чан­
го уже выполняют не­
которые
несложные
команды.

КАЧАЮЩАЯСЯ
ЧАСОВНЯ
В Армении на
скалистом
уступе
одного из много­
численных ущелий
уже много веков
стоят сооружения
древнего монасты­
ря Арич. Летописи
свидетельств у ю т ,
что этот замечателы
ный
архитектур­
ный комплекс по­
строен в 1224 году.
Сильное
земле­
трясение откололо
от каменной гряды
часть утёса с мона­
стырской часовней
на вершине. Как
ни удивительно, ча­
совня не пострада­
ла.
И вот уже не­
сколько веков на­
висшая над про­
пастью
часовня
прочно стоит на на­
кренившемся утёсе.
Только
сильные
горные ветры по■-рой раскачивают её
вместе со скалой.
61

Знаешь ли ты, что...

...в Бирме найден Kpyrij
нейший в мире звёздчатый
сапфир — драгоценный ка ­
мень, отличающийся
осо­
бой красотой играющих в
нём лучей? Гигант имеет
в высоту около 17 санти­
метров и в ширину — око­
ло 70. До сих пор самым
крупным сапфиром считал­
ся камень,
найденный
в
Австралии.

★
...индийский
зоопарк
пополнился
интересным
обитателем
—
гималай­
ским снежным леопардом?
Это первый случай в Ин­
дии, когда
снежный лео­
пард содержится в неволе.
Эти хищ ники
водятся
в
Гималайских горах, на вы­
соте 3 — 4 тысячи метров.
Днём они обычно прячут­
ся в горах, а ночью выхо­
дят на охоту. Сейчас снеж­
ные леопарды встречаются
крайне редко.
Правитель­
ство Индии запретило охо­
ту на них.

★
...хитроумное приспособ­
ление для борьбы с кома­
рами разработано в Авст­
ралии? Прибор
представ­
ляет коробку, внутри кото­
рой установлены две лам­
пы
с ультрафиолетовым
спектром
излучения, осо­
бенно «нравящимся»
на­
секомым. Передняя стенка
прибора состоит
из двух
пар решёток,
к которым
подаётся ток высокого на­
пряжения.
Привлечённые
светом насекомые попадают
в эти решётки и гибнут.

62

★

...удивительную зелёную
эмблему
создал
лесник
Д. К.
Ларин?
Огромный
участок леса возле города
Заволожска Ивановской об­
ласти с самолёта выглядит
гигантской
аппликацией,
на которой зеленью разных
оттенков изображены серп
и молот. Более 30 лет тру­
дился лесник, создавая уни­
кальную зелёную эмблему
на площади, равной 350
гектаров.

★
...все
большие
города
мира страдают от перена­
пряжения своих транспорт­
ных артерий?
Но
нигде
это не ощущается так му­
чительно,
ка к
в Токио.
Если сопоставить, площадь
улиц
со всей
городской

★
...известный
в Подолии
умелец М. Г. Масюк создал
«выставку»,
умещающую­
ся... на ладони? Её можно
рассматривать только в лу­
пу. Вот арка с надписью:
«Добро
пожаловать!», вот
павильоны.
На одном вы­
веска — «Украинская на­
родная посуда». Рядом па­
вильон с набором кузнечно­
го и слесарного инструмен­
та. На открытых
площад­
ках стоят действующие ма­
шины. Всё это вырезано из
дерева, металла, пластмас­
сы.

■зАг
...на земном шаре насчи­
тывается более двух мил­
лионов футбольных полей?
Однако нет ни одного кр ы ­
того.
Первое футбольное
поле под крышей появится
в нашей стране и даже в
нашем городе. Неподалёку
от парка Победы строит­
ся огромный
спортивный
зал с футбольным полем
размером 124 на 88 мет­
ров. На поле не будет тра­
вяного покрова.
Он заме­
няется ковром из синтети­
ки.

★

территорией, то в Нью-Йор­
ке она равна 35 процен­
там, в Париже — 26, в
Лондоне— 23, а в Токио—
только 10,3 процента. Ин­
тересно, что лишь 3 про­
цента
токийских
улиц
имеют тротуары.

★
...самая
крупная в на­
шей стране «колония» ле­
тучих мышей находится в
Бахарденской
пещере
в
Туркмении? Их здесь око­
ло 30 тысяч. За ночь ле­
тучие мыши
уничтожают
до 120 килограммов насе­
комых — вредителей план­
таций,
раскинувшихся
у
подножия Копет-Дага. Эта
колония
находится
под
охраной зоологов.

...в Пятигорском
музее
краеведения
есть редкий
экспонат
—
реставриро­
ванный череп южного сло­
на? По заключению спе­
циалистов,
он
принадле­
жал животному, жившему
около миллиона лет назад.
Череп весит более тонны.
Это
четвёртый
по счёту
скелет древнего животного,
найденный на территории
Советского Союза. Первый
хранится
в Ставрополе,
второй — в Ленинграде, в
Зоологическом музее, тре­
тий — в Тбилиси.

Отдел ведёт Вадим Акентьев

КРОССВОРД

КЛУБтя
себм
и
ал
к
хр
ы

По горизонтали. 1. Спиртовая
горелка. 8. Орудие, применявшее­
ся в древности для разрушения
крепостных стен. 9. Небольшой ав­
томобиль для перевозки грузов.
10. Приток Волги. 13. Ставка ха­
на у тюрко-монгольских кочевых
народов. 15. Поэт-певец у древних
кельтов. *16. Созвучие окончаний
слов. 17. Водоросли, водяные мхи,
плавающие густым скоплением в
воде. 19. Возвышенность. 21 Садо-

вое и огородное растение. 23. Игра
с мячом. 24. Задор, увлечение. 25.
Паук.
По вертикали. 2. Праздничное
торжественное шествие. 3. Овечья
шерсть. 4. Болезнь, ныне почти
исчезнувшая вследствие успехов
санитарно - эпидемиологической
службы. 5. Игрушка. 6. Профес­
сия. 7. Прибор, указывающий
пройденное машиной расстояние.
11. Одежда. 14. Попугай. 15. Не­
мецкий композитор. 18. Давление
в трубах водопроводной сети. 20.
Животное, напоминающее и жи­
рафа и зебру. 21. Планета. 22.
Партийный псевдоним Тер-Петро­
сяна, профессионального революционера-болыпевика.

КТО ТУТ ЛИШНИЙ?

В этом «зоосаде» представители ну художника. Если вам это
животного мира подобраны с из­ удастся, то вы сможете найти здесь
«лишний» рисунок, отличающийся
вестным смыслом...
Попробуйте проникнуть в тай­ чем-то от всех остальных.
63

Содержание

ХИТРЫЙ РЕБУС
На

Дачу.

Стихотворение
О льш анского. . . .
Кармен и Костровы. Г лавы из
повести
В.
Воскобойни­
ко ва.............................................*
М.

1
2

Мы строим дом. Люблю я ПО­
ЛЯМИ и лесом. Синий бор,
что монастырь. Дождик.
Стихи А. П етрова .

.

.

13

Путешествие
по
стране
«Июнь». Р асск азы Н. Сладк о ва................................................... 14

Как вы думаете, какое слово за­
шифровала Наташа Фрейтаг в этом
маленьком ребусе?

Гостья. Р асск аз П. Д олм ато­
ва и П. У спенского .

Самый дорогой
том. О черк

.

.

19

пушкинский

Эд. Аренин а ........................................................23

Воскресенье — выспавшийся
день.
Стихотворение
Н. С лепаковой . . . .

29

Тайна старого замка. Р асск аз
В.

Проверь себя
(Ответы к «Искорке» № 5)
ЦИКЛОКРОССВОРД
1. Лена. 2. Вена. 3. Каир.
4. Иран. 5. Бива. 6. Кама. 7. Пе­
ру. 8. Баку. 9. Амур.
ХИТРЫЙ РЕБУС
«...В дыму огонь блестел» («БоРЕБУС-ЗАГАДКА
Висит сито, не руками свито (па­
утина).
ПО ДВЕ БУКВЫ
Ученье — свет, неученье —
тьма.
ШУТКА
В два раза больше, чем дверей.

С кворцова............................... 30
Что ответило эхо. Р асск аз
В. М анасы пова . . . .
34

Как-то утром, спозаранку. В
поезде. Стихи Л. М оча­
лова ................................................ 35
С татья
А рк.
К л ё н о в а ................................... . 3 6
Художник
Ушин.
Очерк
А. Звери н ц ева . . . .
42

Клуб «МИ».

Золотая

рыбка.

Н. К узьм ина .

Рассказ
.

.

.

.

47

Роза и бессмертник. С казка
М. С крябина .

.

.

.

.

50

Лисий мяч. Фиалковая подуш­
ка.
Капля-аристократка.
Р асск азы Е. В аси лева .

.

57

Пёстрые заметки............................. 61
Клуб смекалистых ребят . • 63
Н а 1-й странице облож ки рисунок
худож ника
В.
М еньш икова

«Кто за ягодами с нами?».
Н а 2-й странице облож ки гравю ра
худож ника А. Уш ина «Осень».
Н а 3-й странице облож ки фотоэтю д
«Музыка». Ш естилетний скри­
пач Е горка Б ескровны й, ж и­
тель посёлка Бш ш бино на Чу­
котке. Фото В. Тетерина. (Фо­
тохроника ТАСС.)
Н а 4-й странице облож ки рисунок
худож ника
Г.
Ясинского

«Птичница».

Редактор В. Л. БИАНКИ
Адрес редакции: Л енинград, Д-23, Фонтанка, 59, коми. 115
Сдано в набор 28/IV 1969 г.
Подписано к печати 12/VI 1969 г.
4 печ. л.
М-34618. Заказ № 641. Формат бумаги 7 0 x l0 8 1/i6Цена 10 коп.
Тираж 75 000 экз.
Типография им. Володарского Л ениздата, Л енинград, Фонтанка, 57.