Научный социализм. От классиков до современности [Михаил Васильевич Попов] (fb2) читать онлайн

НАУЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ. ОТ КЛАССИКОВ ДО СОВРЕМЕННОСТИ

Учебное пособие

Санкт–Петербург

2023

УДК 141.82

ББК 66.1(2)53-194

П58

НАУЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ ОТ КЛАССИКОВ ДО СОВРЕМЕННОСТИ

Попов М. В., Удовиченко М. С.

П58 Научный социализм. От классиков до современности. : учебное пособие — Санкт–Петербург: Издатель Англинова Л. Н., 2023. — 744 с.

ISBN 978-5-604-95775-2 (Т. 2)

УДК 141.82

ББК 66.1(2)53-194

ISBN 978-5-604-95775-2 (Т. 2)

ISBN 978-5-6049577-0-7

© Группа «СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ». 2023

© Попов М. В., Удовиченко М. С., 2023

КАК ПОЛУЧИТЬ ОТ ЭТОЙ КНИГИ НАИБОЛЬШУЮ ПОЛЬЗУ

Мы живём в эпоху диктатуры пролетариата. Почему? Потому, что после 1917 года мир уже никогда не станет таким, каким он был до Великой Октябрьской революции. Когда закончится эта эпоха? Когда закончится переход всего человечества к полному коммунизму.

Как развитие товарных отношений знаменовало переход от цветущего в ту пору феодализма к капитализму, так и появление пролетариата, как класса, могильщика капитализма, знаменовало зарождение неизбежного перехода от капитализма к социализму. Однако развитие всегда идёт волнами, то накатываясь, то обнажая старое; новое постепенно, в борьбе, с переменным успехом, отвоёвывает себе право на существование. Раньше или позже, но новое всегда побеждает старое, так как оно прогрессивнее. Временные реставрации устаревших формаций и традиций не должны смущать — это всего лишь суета — со следующей или другой попытки новое всё равно возьмёт верх.

Научный социализм является строго научной теорией развития человеческого общества как единого целого. Философским основанием научного социализма является научный диалектический материализм, то есть материализм, взявший на вооружение диалектический метод. Историческим основанием научного социализма является исторический материализм, который является практическим приложением метода диалектического материализма к пониманию истории и развития человеческого общества. Политико–экономическим основанием научного социализма является политэкономия капитализма, разработанная Марксом и развитая далее Лениным, Ельмеевым, Смирновым, Долговым и другими.

В чём особенность нашего учебного пособия? (1) Соавторами являются не просто известные специалисты в предметной области, не просто гении, а основоположники науки научного социализма — Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин. Многие, поначалу, воспримут нашу книгу как хрестоматию (с одной стороны, это так и есть, но это не просто хрестоматия, так как все произведения даны в своём основном виде, то есть сохраняющем всё существенное, но в сокращении). (2) Материал всех глав выстроен в логике развёртывания развития знаний науки социализма, но не механистически, как принято давать (даже в хороших!) учебниках, а так, как эти знания появляются, пишутся авторами, становятся доступными другим, — то есть так, как мы бы их получали, если бы были современниками авторов. А это означает, что создание собственного систематизирующего конспекта для полного понимания материала книги — необходимость. Смотрите на процесс обучения с помощью нашего пособия, как на исследование — читайте материал в порядке его подачи, составляйте конспект каждого отдельно взятого материала, смотрите сопутствующие видео, задавайте вопросы и, по мере прохождения глав, добавляйте, уточняйте, развивайте полученные знания как единую систему! Книга не даёт механически, как формулу, систему знаний научного социализма, но содержит в себе не только всё необходимое, но и всё достаточное для глубокого понимания предмета. Возьмите себе все эти знания! Ведь не всегда можно научить, но всегда можно научиться! (3) Поскольку каждый материал (каждая глава) не подогнан к другим, как элемент мозаики, а представляет собой целое, это означает, что от главы к главе всегда есть некоторый повтор содержания. И это здорово, так как это позволяет повторить материал, причём каждый раз словами гения; так как это соединяет весь материал, все главы учебника в единое целое прочными логическими связками, пересечениями, аналогиями; так как это, наконец, позволяет проследить исторический вывод каждого положения, каждого утверждения, каждого закона научного социализма и убедиться в том, что они не висят в воздухе, как аксиомы или предположения, что они не точки зрения, а, напротив, строго выведенные, строго выверенные знания на твёрдом научном фундаменте.

Что даёт такой подход к организации и подаче учебного материала? (1) Что лучше: слушать самого Паваротти или Галкина, изображающего как поёт Паваротти? Что лучше: настоящая чёрная икра или её имитация? Ответ известен; так же и знания лучше получать из первоисточников, чем из пересказов. (2) Читая классиков, начинаешь понимать, почему их назвали классиками, учишься на примерах высочайшего уровня, привыкаешь к ним, и, постепенно, по мере изучения, сам подтягиваешься до их уровня. (3) Экономишь время: и науку изучаешь, и классиков читаешь, причём не в отрывках и цитатах, часто взятых кусочно и потому искажающих понимание материала, а целостно и исторически, что помогает пониманию и будущему применению усвоенных знаний.

Как учиться, используя наш учебник? (1) Изучайте материал последовательно, проверяйте усвоение с помощью контрольных вопросов в конце каждой темы, слушайте видеоразбор соответствующей темы. (2) Каждая глава учебника — это сокращённая версия исходного авторского материала, но содержащая на 99% авторский текст (именно текст, а не цитаты) и сохраняющая всю авторскую логику и выводы. Это позволяет получить конспект соответствующего произведения, что тоже поможет в будущей работе и при дальнейшем изучении марксизма–ленинизма. (3) Организуйте коллективное изучение материала — скооперируйтесь с одним–двумя товарищами и изучайте материал совместно, а вопросы для самопроверки помогут вам в этом. Помните, что, помогая в изучении материала товарищу, лучше понимаешь и усваиваешь материал сам. Кроме того, если наше пособие использовать как учебник для вузовского курса, а также в помощь систематизации полученных знаний, мы составили список из 69 контрольных (экзаменационных) вопросов, который приводим в самом конце пособия. Отвечая на эти вопросы, учащийся ещё раз повторит все основные моменты предмета и систематизирует их в единое целое знание — Научный социализм.

Учебник изучите, а что останется? Если сделаете конспект, если будете изучать совместно с товарищами, если изучите видеоразборы материала, если все неясные вопросы проясните в беседах с товарищами и/или на семинарах нашего университета, то вы будете вооружены научным знанием о развитии человеческого общества. Вы будете представлять и куда движется человечество, и почему это происходит, и что надо сделать, чтобы приблизить переход всего человечества к полному коммунизму.

Коммунистический университет:

vk.сот/communism.university

От редакторской группы Свободное время,

Марат Удовиченко.

Ленинград

2023

ГЛАВА 1. МАРКСИЗМ

По работе В. И. Ленина «Карл Маркс. Краткий биографический очерк с изложением марксизма», 1914

Марксизм — система взглядов и учения Маркса. Маркс явился продолжателем и гениальным завершителем трёх главных идейных течений XIX века, принадлежащих трём наиболее передовым странам человечества: классической немецкой философии, классической английской политической экономии и французского социализма в связи с французскими революционными учениями вообще. Признаваемая даже противниками Маркса замечательная последовательность и цельность его взглядов, дающих в совокупности современный материализм и современный научный социализм, как теорию и программу рабочего движения всех цивилизованных стран мира, заставляет нас предпослать изложению главного содержания марксизма, именно: экономического учения Маркса, краткий очерк его миросозерцания вообще.

   I. ФИЛОСОФСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ

Начиная с 1844—1845, когда сложились взгляды Маркса, он был материалистом, в частности сторонником Людвига Фейербаха, усматривая и впоследствии его слабые стороны исключительно в недостаточной последовательности и всесторонности его материализма. Всемирно–историческое, «составляющее эпоху» значение Фейербаха Маркс видел именно в решительном разрыве с идеализмом Гегеля и в провозглашении материализма, который ещё «в XVIII веке особенно во Франции был борьбой не только против существующих политических учреждений, а вместе с тем против религии и теологии, но и… против всякой метафизики». «Для Гегеля — писал Маркс — процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург (творец, созидатель) действительного… У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» («Капитал», I, послесловие к 2 изд.). В полном соответствии с этой материалистической философией Маркса и излагая её, Энгельс писал в «Анти–Дюринге»: «Единство мира состоит не в его бытии, а в его материальности, которая доказывается … долгим и трудным развитием философии и естествознания… Движение есть форма бытия материи. Нигде и никогда не бывало и не может быть материи без движения, движения без материи… Если поставить вопрос,., что такое мышление и познание, откуда они берутся, то мы увидим, что они — продукты человеческого мозга и что сам человек — продукт природы, развившийся в известной природной обстановке и вместе с ней. Само собою разумеется в силу этого, что продукты человеческого мозга, являющиеся в последнем счёте тоже продуктами природы, не противоречат остальной связи природы, а соответствуют ей». В своём сочинении «Людвиг Фейербах», в котором Энгельс излагает свои и Маркса взгляды на философию Фейербаха и которое Энгельс отправил в печать, предварительно перечитав старую рукопись свою и Маркса 1844—1845 по вопросу о Гегеле, Фейербахе и материалистическом понимании истории, Энгельс пишет: «Великим основным вопросом всякой, а особенно новейшей философии является вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе… что чему предшествует: дух природе или природа духу… Философы разделились на два больших лагеря, сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, так или иначе признавали сотворение мира, составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма». Всякое иное употребление понятий (философского) идеализма и материализма ведёт лишь к путанице. Маркс решительно отвергал не только идеализм, всегда связанный так или иначе с религией, но и распространённую особенно в наши дни точку зрения Юма и Канта, агностицизм, критицизм, позитивизм в различных видах, считая подобную философию «реакционной» уступкой идеализму и в лучшем случае «стыдливым пропусканием через заднюю дверь материализма, изгоняемого на глазах публики». В особенности надо отметить взгляд Маркса на отношение свободы к необходимости: «слепа необходимость, пока она не осознана. Свобода есть осознание необходимости» (Энгельс в «Анти–Дюринге») = признание объективной закономерности природы и диалектического превращения необходимости в свободу (наравне с превращением непознанной, но познаваемой, «вещи в себе» в «вещь для нас», «сущности вещей» в «явления»). Основным недостатком «старого», в том числе и фейербаховского (а тем более «вульгарного», Бюхнера–Фогта–Молешотта) материализма Маркс и Энгельс считали

   1. то, что этот материализм был «преимущественно механическим», не учитывал новейшего развития химии и биологии (а в наши дни следовало бы ещё добавить: электрической теории материи);

   2. то, что старый материализм был неисторичен, недиалектичен (метафизичен в смысле антидиалектики), не проводил последовательно и всесторонне точки зрения развития;

   3. то, что они «сущность человека» понимали абстрактно, а не как «совокупность» (определённых конкретно–исторически) «всех общественных отношений» и потому только «объясняли» мир, тогда, когда дело идёт об «изменении» его, то есть не понимали значения «революционной практической деятельности».

   II. ДИАЛЕКТИКА

Гегелевскую диалектику, как самое всестороннее, богатое содержанием и глубокое учение о развитии, Маркс и Энгельс считали величайшим приобретением классической немецкой философии. Всякую иную формулировку принципа развития, эволюции, они считали односторонней, бедной содержанием, уродующей и калечащей действительный ход развития (нередко со скачками, катастрофами, революциями) в природе и в обществе. «Мы с Марксом были едва ли не единственными людьми, поставившими себе задачу спасти» (от разгрома идеализма и гегельянства в том числе) «сознательную диалектику и перевести её в материалистическое понимание природы». «Природа есть подтверждение диалектики, и как раз новейшее естествознание показывает, что это подтверждение необыкновенно богатое» (писано до открытия радия, электронов, превращения элементов и т. п.!), «накопляющее ежедневно массу материала и доказывающее, что дела обстоят в природе в последнем счёте диалектически, а не метафизически».

«Великая основная мысль, — пишет Энгельс, — что мир состоит не из готовых, законченных предметов, а представляет собой совокупность процессов, в которой предметы, кажущиеся неизменными, равно как и делаемые головой мысленные их снимки, понятия, находятся в беспрерывном изменении, то возникают, то уничтожаются, — эта великая основная мысль со времени Гегеля до такой степени вошла в общее сознание, что едва ли кто–нибудь станет оспаривать её в её общем виде. Но одно дело признавать её на словах, другое дело — применять её в каждом отдельном случае и в каждой данной области исследования». «Для диалектической философии нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого. На всём и во всём видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед нею, кроме непрерывного процесса возникновение и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. Она сама является лишь простым отражением этого процесса в мыслящем мозгу». Таким образом диалектика, по Марксу, есть «наука об общих законах движения как внешнего мира, так и человеческого мышления».

Диалектический материализм «не нуждается ни в какой философии, стоящей над прочими науками». От прежней философии остаётся «учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика». А диалектика, в понимании Маркса и согласно также Гегелю, включает в себя то, что ныне зовут теорией познания, гносеологией, которая должна рассматривать свой предмет равным образом исторически, изучая и обобщая происхождение и развитие познания, переход от незнания к познанию.

В наше время идея развития, эволюции, вошла почти всецело в общественное сознание, но иными путями, не через философию Гегеля. Однако эта идея в той формулировке, которую дали Маркс и Энгельс, опираясь на Гегеля, гораздо более всестороння, гораздо богаче содержанием, чем ходячая идея эволюции. Развитие, как бы повторяющее пройдённые уже ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе («отрицание отрицания»), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии; — развитие скачкообразное, катастрофическое, революционное; — «перерывы постепенности»; превращение количества в качество; — внутренние импульсы к развитию, даваемые противоречием, столкновением различных сил и тенденций, действующих на данное тело или в пределах данного явления или внутри данного общества; — взаимозависимость и теснейшая, неразрывная связь всех сторон каждого явления (причём история открывает всё новые и новые стороны), связь, дающая единый, закономерный мировой процесс движения, — таковы черты диалектики, как более содержательного (чем обычное) учения о развитии.

   III. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ

Сознание непоследовательности, незавершённости, односторонности старого материализма привело Маркса к убеждению в необходимости «согласовать науку об обществе с материалистическим основанием и перестроить её соответственно этому основанию». Если материализм вообще объясняет сознание из бытия, а не обратно, то в применении к общественной жизни человечества материализм требовал объяснения общественного сознания из общественного бытия. «Технология — говорит Маркс («Капитал», I), — вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений». Цельную формулировку основных положений материализма, распространённого на человеческое общество и его историю, Маркс дал в предисловии к сочинению «К критике политической экономии» в следующих словах: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определённые, необходимые, от их воли независящие, отношения — производственные отношения, которые соответствуют определённой ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением этого — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно–научной точностью констатируемый, переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди сознают этот конфликт и борются с ним».

Открытие материалистического понимания истории или, вернее, последовательное продолжение, распространение материализма на область общественных явлений, устранило два главных недостатка прежних исторических теорий.

Во–первых, они в лучшем случае рассматривали лишь идейные мотивы исторической деятельности людей, не исследуя того, чем вызываются эти мотивы, не улавливая объективной закономерности в развитии системы общественных отношений, не усматривая корней этих отношений в степени развития материального производства.

Во–вторых, прежние теории не охватывали действий масс населения, тогда как исторический материализм впервые дал возможность с естественно–исторической точностью исследовать общественные условия жизни масс и изменения этих условий. Домарксовская «социология» и историография в лучшем случае давали накопление сырых фактов, отрывочно набранных, и изображение отдельных сторон исторического процесса. Марксизм указал путь к всеобъемлющему, всестороннему изучению процесса возникновения, развития и упадка общественно–экономических формаций, рассматривая совокупность всех противоречивых тенденций, сводя их к точно определяемым условиям жизни и производства различных классов общества, устраняя субъективизм и произвол в выборе отдельных «главенствующих» идей или в толковании их, вскрывая корни без исключения всех идей и всех различных тенденций в состоянии материальных производительных сил. Люди сами творят свою историю, но чем определяются мотивы людей и именно масс людей, чем вызываются столкновения противоречивых идей и стремлений, какова совокупность всех этих столкновений всей массы человеческих обществ, каковы объективные условия производства материальной жизни, создающие базу всей исторической деятельности людей, каков закон развития этих условий, — на всё это обратил внимание Маркс и указал путь к научному изучению истории, как единого, закономерного во всей своей громадной разносторонности и противоречивости, процесса.

   IV. КЛАССОВАЯ БОРЬБА

Что стремления одних членов данного общества идут в разрез со стремлениями других, что общественная жизнь полна противоречий, что история показывает нам борьбу между народами и обществами, а также внутри них, а кроме того, ещё смену периодов революции и реакции, мира и войн, застоя и быстрого прогресса или упадка, эти факты общеизвестны. Марксизм дал руководящую нить, позволяющую открыть закономерность в этом кажущемся лабиринте и хаосе, именно: теорию классовой борьбы. Только изучение совокупности стремлений всех членов данного общества или группы обществ способно привести к научному определению результата этих стремлений. А источником противоречивых стремлений является различие в положении и условии жизни тех классов, на которые каждое общество распадается. «История всех до сих пор существовавших обществ, — пишет Маркс в «Коммунистическом Манифесте» (за исключением истории первобытной общины — добавляет впоследствии Энгельс), — была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов… Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых. Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако тем, что она упростила классовые противоречия: общество всё более и более раскалывается на два больших враждебных лагеря, на два больших, стоящих друг против друга, класса — буржуазию и пролетариат».

Со времени великой французской революции европейская история с особой наглядностью вскрывала в ряде стран эту действительную подкладку событий, борьбу классов. И уже эпоха реставрации во Франции выдвинула ряд историков (Тьерри, Г изо, Минье, Тьер), которые, обобщая происходящее, не могли не признать борьбы классов ключом к пониманию всей французской истории. А новейшая эпоха, эпоха полной победы буржуазии, представительных учреждений, широкого (если не всеобщего) избирательного права, дешёвой, идущей в массы, ежедневной печати, эпоха могучих и всё более широких союзов рабочих и союзов предпринимателей, показала ещё нагляднее (хотя и в очень иногда односторонней, «мирной», «конституционной» форме) борьбу классов, как двигатель событий. Следующее место из «Коммунистического Манифеста» Маркса покажет нам, какие требования объективного анализа положения каждого класса в современном обществе, в связи с анализом условий развития каждого класса, предъявлял Маркс общественной науке: «Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собою действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности; пролетариат же есть её собственный продукт. Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин — все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти своё существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы: поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на точку зрения пролетариата».

В ряде исторических сочинений Маркс дал блестящие и глубокие образцы материалистической историографии, анализа положения каждого отдельного класса и иногда различных групп или слоёв внутри класса, показывая воочию, почему и как «всякая классовая борьба есть борьба политическая». Приведённый нами отрывок иллюстрирует, какую сложную сеть общественных отношений и переходных ступеней от одного класса к другому, от прошлого к будущему анализирует Маркс для учёта всей равнодействующей исторического развития. Наиболее глубоким, всесторонним и детальным подтверждением и применением теории Маркса является его экономическое учение.

   V. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ МАРКСА

«Конечной целью моего сочинения, — говорит Маркс в предисловии к «Капиталу», — является открытие экономического закона движения современного общества», т. е. капиталистического, буржуазного общества. Исследование производственных отношений данного, исторически определённого, общества в их возникновении, развитии и упадке — таково содержание экономического учения Маркса. В капиталистическом обществе господствует производство товаров, и анализ Маркса начинается поэтому с анализа товара.

Товар есть, во–первых, вещь, удовлетворяющая какой–либо потребности человека; во–вторых, вещь, обмениваемая на другую вещь. Полезность вещи делает её потребительной стоимостью. Меновая стоимость (или просто стоимость) является прежде всего отношением, пропорцией при обмене известного числа потребительных стоимостей одного вида на известное число потребительных стоимостей другого вида. Ежедневный опыт показывает нам, что миллионы и миллиарды таких обменов приравнивают постоянно всё и всякие, самые различные и несравнимые друг с другом, потребительные стоимости одну к другой. Что же есть общего между этими различными вещами, постоянно приравниваемыми друг к другу в определённой системе общественных отношений? Общее между ними то, что они — продукты труда. Обменивая продукты, люди приравнивают самые различные виды труда. Производство товаров есть система общественных отношений, при которой отдельные производители созидают разнообразные продукты (общественное разделение труда), и все эти продукты приравниваются друг к другу при обмене. Следовательно, тем общим, что есть во всех товарах, является не конкретный труд определённой отрасли производства, не труд одного вида, а абстрактный человеческий труд, человеческий труд вообще. Вся рабочая сила данного общества, представленная в сумме стоимостей всех товаров, является одной и той же человеческой рабочей силой: миллиарды фактов обмена доказывают это. И, следовательно, каждый отдельный товар представляется лишь известной долей общественно–необходимого рабочего времени. Величина стоимости определяется количеством общественно–необходимого труда или рабочим временем, общественно–необходимым для производства данного товара, данной потребительной стоимости. «Приравнивая свои различные продукты при обмене один к другому, люди приравнивают свои различные виды труда один к другому. Они не сознают этого, но они это делают». Стоимость есть отношение между двумя лицами — как сказал один старый экономист; ему следовало лишь добавить: отношение, прикрытое вещной оболочкой. Только с точки зрения системы общественных производственных отношений одной определённой исторической формации общества, притом отношений, проявляющихся в массовом, миллиарды раз повторяющемся явлении обмена, можно понять, что такое стоимость. «Как стоимости, товары суть лишь определённые количества застывшего рабочего времени».

Проанализировав детально двойственный характер труда, воплощённого в товарах, Маркс переходит к анализу формы стоимости и денег. Главной задачей Маркса является при этом изучение происхождения денежной формы стоимости, изучение исторического процесса развёртывания обмена, начиная с отдельных, случайных актов его («простая, отдельная или случайная форма стоимости»: данное количество одного товара обменивается на данное количество другого товара) вплоть до всеобщей формы стоимости, когда ряд различных товаров обменивается на один и тот же определённый товар, и до денежной формы стоимости, когда этим определённым товаром, всеобщим эквивалентом, является золото. Будучи высшим продуктом развития обмена и товарного производства, деньги затушёвывают, прикрывают общественный характер частных работ, общественную связь между отдельными производителями, объединёнными рынком. Маркс подвергает чрезвычайно детальному анализу различные функции денег, причём и здесь (как вообще в первых главах «Капитала») в особенности важно отметить, что абстрактная и кажущаяся иногда чисто дедуктивной форма изложения на самом деле воспроизводит гигантский фактический материал по истории развития обмена и товарного производства. «Деньги предполагают известную высоту товарного обмена. Различные формы денег — простой товарный эквивалент или средство обращения или средство платежа, сокровище и всемирные деньги — указывают, смотря по различным размерам применения той или другой функции, по сравнительному преобладанию одной из них, на весьма различные ступени общественного процесса производства» («Капитал», I).

На известной ступени развития товарного производства деньги превращаются в капитал. Формулой товарного обращения было: Т (товар) — Д (деньги) — Т (товар), то есть продажа одного товара для покупки другого. Общей формулой капитала является, наоборот, Д — Т — Д, то есть покупка для продажи (с прибылью). Прибавочной стоимостью называет Маркс это возрастание первоначальной стоимости денег, пускаемых в оборот. Факт этого «роста» денег в капиталистическом обороте общеизвестен. Именно этот «рост» превращает деньги в капитал, как особое, исторически определённое, общественное отношение производства. Прибавочная стоимость не может возникнуть из товарного обращения, ибо оно знает лишь обмен эквивалентов, не может возникнуть и из надбавки к цене, ибо взаимные потери и выигрыши покупателей и продавцов уравновесились бы, а речь идёт именно о массовом, среднем, общественном явлении, а не об индивидуальном. Чтобы получить прибавочную стоимость, «владелец денег должен найти на рынке такой товар, сама потребительная стоимость которого обладала бы оригинальным свойством быть источником стоимости», такой товар, процесс потребления которого был бы в то же самое время процессом создания стоимости. II такой товар существует. Это — рабочая сила человека. Потребление её есть труд, а труд создаёт стоимость. Владелец денег покупает рабочую силу по её стоимости, определяемой, подобно стоимости всякого другого товара, общественно–необходимым рабочим временем, необходимым для её производства (стоимостью содержания рабочего и его семьи). Купив рабочую силу, владелец денег вправе потреблять её, то есть заставлять её работать целый день, скажем, 12 часов. Между тем рабочий в течение 6 часов («необходимое» рабочее время) создаёт продукт, окупающий его содержание, а в течение следующих б часов («прибавочное» рабочее время) создаёт неоплаченный капиталистом «прибавочный» продукт или прибавочную стоимость. Следовательно, в капитале, с точки зрения процесса производства, необходимо различать две части: постоянный капитал, расходуемый на средства производства (машины, орудия труда, сырой материал и так далее) — стоимость его (сразу или по частям) без изменения переходит на готовый продукт — и переменный капитал, расходуемый на рабочую силу. Стоимость этого капитала не остаётся неизменной, а возрастает в процессе труда, создавая прибавочную стоимость. Поэтому для выражения степени эксплуатации рабочей силы капиталом надо сравнивать прибавочную стоимость не со всем капиталом, а только с переменным капиталом. Норма прибавочной стоимости, как называет Маркс это отношение, будет, напр., в нашем примере % т. е. 100%.

Исторической предпосылкой возникновения капитала является, во–первых, накопление известной денежной суммы в руках отдельных лиц при высоком сравнительно уровне развития товарного производства вообще и, во–вторых, наличность «свободного» в двояком смысле рабочего, свободного от всяких стеснений или ограничений продажи рабочей силы и свободного от земли и вообще от средств производства, бесхозяйного рабочего, рабочего — «пролетария», которому нечем существовать кроме как продажей рабочей силы.

Увеличение прибавочной стоимости возможно путём двух основных приёмов: путём удлинения рабочего дня («абсолютная прибавочная стоимость») и путём сокращения необходимого рабочего дня («относительная прибавочная стоимость»). Анализируя первый приём, Маркс развёртывает грандиозную картину борьбы рабочего класса за сокращение рабочего дня и вмешательства государственной власти за удлинение рабочего дня (XIV-XVII века) и за сокращение его (фабричное законодательство XIX века). Анализируя производство относительной прибавочной стоимости, Маркс исследует три основные исторические стадии повышения производительности труда капитализмом: 1) простую кооперацию; 2) разделение труда и мануфактуру; 3) машины и крупную промышленность. Насколько глубоко вскрыты здесь Марксом основные, типичные, черты развития капитализма, видно, между прочим, из того, что исследования русской так называемой «кустарной» промышленности дают богатейший материал по иллюстрации двух первых из названных трёх стадий. А революционизирующее действие крупной машинной индустрии, описанное Марксом в 1867 году, обнаружилось в течение полувека, истекшего с тех пор, на целом ряде «новых» стран (Россия, Япония и других).

В высшей степени важным и новым является у Маркса анализ накопления капитала, т. е. превращения части прибавочной стоимости в капитал, употребление её не на личные нужды или причуды капиталиста, а на новое производство. Маркс показал ошибку всей прежней классической политической экономии (начиная с Адама Смита), которая полагала, что вся прибавочная стоимость, превращаемая в капитал, идёт на переменный капитал. На самом же деле она распадается на средства производства плюс переменный капитал. Громадное значение в процессе развития капитализма и превращения его в социализм имеет более быстрое возрастание доли постоянного капитала (в общей сумме капитала) по сравнению с долей переменного капитала. Накопление капитала, ускоряя вытеснение рабочих машиной, создавая на одном полюсе богатство, на другом нищету, порождает и так называемую «резервную рабочую армию», «относительный избыток» рабочих или «капиталистическое перенаселение», принимающее чрезвычайно разнообразные формы и дающее возможность капиталу чрезвычайно быстро расширять производство. Эта возможность в связи с кредитом и накоплением капитала в средствах производства даёт, между прочим, ключ к пониманию кризисов перепроизводства, периодически наступавших в капиталистических странах.

От накопления капитала на базисе капитализма следует отличать так называемое первоначальное накопление: насильственное отделение работника от средств производства, изгнание крестьян с земли, кражу общинных земель, систему колоний и государственных долгов, покровительственных пошлин и тому подобное. «Первоначальное накопление» создаёт на одном полюсе «свободного» пролетария, на другом владельца денег, капиталиста. «Историческую тенденцию капиталистического накопления» Маркс характеризует в следующих знаменитых словах: «Экспроприация непосредственных производителей производится с самым беспощадным вандализмом и под давлением самых подлых, самых грязных, самых мелочных и самых бешеных страстей. Частная собственность, добытая трудом собственника» (крестьянина и ремесленника), «основанная, так сказать, на срастании отдельного независимого работника с его орудиями и средствами труда, вытесняется капиталистической частной собственностью, которая покоится на эксплуатации чужой, но формально свободной рабочей силы… Теперь экспроприации подлежит уже не рабочий, сам ведущий самостоятельное хозяйство, а капиталист, эксплуатирующий многих рабочих. Эта экспроприация совершается игрой имманентных законов самого капиталистического производства, путём централизации капиталов. Один капиталист побивает многих капиталистов. Рука об руку с этой централизацией или экспроприацией многих капиталистов немногими развивается кооперативная форма процесса труда во всё более и более широких, крупных размерах, развивается сознательное техническое применение науки, планомерная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное употребление, экономизирование всех средств производства путём употребления их как средств производства комбинированного общественного труда, вплетение всех народов в сеть всемирного рынка, а вместе с тем интернациональный характер капиталистического режима. Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, вырождения, эксплуатации, но вместе с тем и возмущения рабочего класса, который обучается, объединяется и организуется механизмом самого процесса капиталистического производства. Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьёт час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют» («Капитал», I).

В высшей степени важным и новым является, далее, данный Марксом во II томе «Капитала» анализ воспроизведения общественного капитала, взятого в целом. И здесь Маркс берёт не индивидуальное, а массовое явление, не дробную частичку экономии общества, а всю эту экономию в совокупности. Исправляя указанную выше ошибку классиков, Маркс делит всё общественное производство на два больших отдела: I) производство средств производства и II) производство предметов потребления и детально рассматривает, на взятых им числовых примерах, обращение всего общественного капитала в целом, как при воспроизводстве в прежних размерах, так и при накоплении.

В III томе «Капитала» разрешён вопрос об образовании средней нормы прибыли на основе закона стоимости. Великим шагом вперёд экономической науки, в лице Маркса, является то, что анализ ведётся с точки зрения массовых экономических явлений, всей совокупности общественного хозяйства, а не с точки зрения отдельных казусов или внешней поверхности конкуренции, чем ограничивается часто вульгарная политическая экономия или современная «теория предельной полезности». Сначала Маркс анализирует происхождение прибавочной стоимости и затем уже переходит к её распадению на прибыль, процент и поземельную ренту. Прибыль есть отношение прибавочной стоимости ко всему вложенному в предприятие капиталу. Капитал «высокого органического строения» (т. е. с преобладанием постоянного капитала над переменным в размерах выше среднего общественного) даёт норму прибыли ниже среднего. Капитал «низкого органического строения» — выше среднего. Конкуренция между капиталами, свободный переход их из одной отрасли в другую сведёт в обоих случаях норму прибыли к средней. Сумма стоимостей всех товаров данного общества совпадает с суммой цен товаров, но в отдельных предприятиях и отдельных отраслях производства товары, под влиянием конкуренции, продаются не по их стоимостям, а по ценам производства (или производственным ценам), которые равняются затраченному капиталу плюс средняя прибыль. Общеизвестный и бесспорный факт отступления цен от стоимостей и равенства прибыли вполне объяснён Марксом на основе закона стоимости, ибо сумма стоимостей всех товаров совпадает с суммой цен. Но сведение стоимости (общественной) к ценам (индивидуальным) происходит не простым, не непосредственным, а очень сложным путём: вполне естественно, что в обществе разрозненных товаропроизводителей, связанных лишь рынком, закономерность не может проявляться иначе как в средней, общественной, массовой закономерности, при взаимопогашении индивидуальных уклонений в ту или другую сторону.

Повышение производительности труда означает более быстрый рост постоянного капитала по сравнению с переменным. А так как прибавочная стоимость есть функция одного лишь переменного капитала, то понятно, что норма прибыли (отношение прибавочной стоимости ко всему капиталу, а не к его переменной только части) имеет тенденцию к падению. Маркс подробно анализирует эту тенденцию и ряд прикрывающих её или противодействующих ей обстоятельств. Не останавливаясь на передаче чрезвычайно интересных отделов III тома, посвящённых ростовщическому, торговому и денежному капиталу, мы перейдём к самому главному: к теории поземельной ренты.

Цена производства земледельческих продуктов в силу ограниченности площади земли, которая вся занята отдельными хозяевами в капиталистических странах, определяется издержками производства не на средней, а на худшей почве, не при средних, а при худших условиях доставки продукта на рынок. Разница между этой ценой и ценой производства на лучших почвах (или при лучших условиях) даёт разностную или дифференциальную ренту. Анализируя её детально, показывая происхождение её при разнице в плодородии отдельных участков земли, при разнице в размерах вложения капитала в землю, Маркс вполне вскрыл ошибку Рикардо, будто дифференциальная рента получается лишь при последовательном переходе от лучшихземель к худшим. Напротив, бывают и обратные переходы, бывает превращение одного разряда земель в другие (в силу прогресса агрикультурной техники, роста городов и прочее), и глубокой ошибкой, взваливанием на природу недостатков, ограниченностей и противоречий капитализма является пресловутый «закон убывающего плодородия почвы». Затем, равенство прибыли во всех отраслях промышленности и народного хозяйства вообще предполагает полную свободу конкуренции, свободу перелива капитала из одной отрасли в другую. Между тем частная собственность на землю создаёт монополию, помеху этому свободному переливу. В силу этой монополии продукты сельского хозяйства, отличающегося более низким строением капитала и, след., индивидуально более высокой нормой прибыли, не идут в вполне свободный процесс выравнивания нормы прибыли; собственник земли, как монополист, получает возможность удержать цену выше средней, а эта монопольная цена рождает абсолютную ренту. Дифференциальная рента не может быть уничтожена при существовании капитализма, абсолютная же может — например, при национализации земли, при переходе её в собственность государства. Такой переход означал бы подрыв монополии частных собственников, означал бы более последовательное, более полное проведение свободы конкуренции в земледелии. И поэтому радикальные буржуа, отмечает Маркс, выступали в истории неоднократно с этим прогрессивным буржуазным требованием национализации земли, которое, однако отпугивает большинство буржуазии, ибо слишком близко «задевает» ещё другую, в наши дни особенно важную и «чувствительную» монополию: монополию средств производства вообще. (Замечательно популярно, сжато и ясно изложил сам Маркс свою теорию средней прибыли на капитал и абсолютной земельной ренты в письмах к Энгельсу: от 2 августа 1862 г., также письмо от 9 августа 1862 г.). — К истории поземельной ренты важно также указать на анализ Маркса, показывающего превращение ренты отработочной (когда крестьянин своим трудом на земле помещика создаёт прибавочный продукт) в ренту продуктами или натурой (крестьянин на своей земле производит прибавочный продукт, отдавая его помещику в силу «внеэкономического принуждения»), затем в ренту денежную (та же рента натурой, превращённая в деньги, «оброк» старой Руси, в силу развития товарного производства) и наконец в ренту капиталистическую, когда на место крестьянина является предприниматель в земледелии, ведущий обработку при помощи наёмного труда.

В связи с этим анализом «генезиса капиталистической поземельной ренты» следует отметить ряд глубоких (и особенно важных для отсталых стран, как Россия) мыслей Маркса об эволюции капитализма в земледелии. «Превращению натуральной ренты в денежную не только сопутствует неизбежно, но даже предшествует образование класса неимущих подёнщиков, нанимающихся за деньги. В период возникновения этого класса, когда он появляется ещё только спорадически, у более зажиточных, обязанных оброком крестьян естественно развивается обычай эксплуатировать за свой счёт сельских наёмных рабочих — совершенно подобно тому, как в феодальные времена зажиточные крепостные крестьяне сами в свою очередь держали крепостных. У этих крестьян развивается таким образом постепенно возможность накоплять известное имущество и превращаться самим в будущих капиталистов. Среди старых владельцев земли, ведущих самостоятельное хозяйство, возникает, следовательно, рассадник капиталистических арендаторов, развитие которых обусловлено общим развитием капиталистического производства вне сельского хозяйства» («Капитал», III)… «Экспроприация и изгнание из деревни части сельского населения не только «освобождает» для промышленного капитала рабочих, их средства к жизни, их орудия труда, но и создаёт внутренний рынок» («Капитал», I). Обнищание и разорение сельского населения играет, в свою очередь, роль в деле создания резервной рабочей армии для капитала. Во всякой капиталистической стране «часть сельского населения находится поэтому постоянно в переходном состоянии к превращению в городское или мануфактурное (т. е. не земледельческое) население. Этот источник относительного избыточного населения течёт постоянно… Сельского рабочего сводят к наинизшему уровню заработной платы, и он всегда стоит одной ногой в болоте пауперизма» («Капитал», I). Частная собственность крестьянина на землю, обрабатываемую им, есть основа мелкого производства и условие его процветания, приобретения им классической формы. Но это мелкое производство совместимо только с узкими примитивными рамками производства и общества. При капитализме «эксплуатация крестьян отличается от эксплуатации промышленного пролетариата лишь по форме. Эксплуататор тот же самый — капитал. Отдельные капиталисты эксплуатируют отдельных крестьян посредством ипотек и ростовщичества; класс капиталистов эксплуатирует класс крестьян посредством государственных налогов» («Классовая борьба во Франции»), «Парцелла (мелкий участок земли) крестьянина представляет только предлог, позволяющий капиталисту извлекать из земли прибыль, процент и ренту, предоставляя самому землевладельцу выручать, как ему угодно, свою заработную плату» («18 брюмера»). Обычно крестьянин отдаёт даже капиталистическому обществу, то есть классу капиталистов, часть заработной платы, опускаясь «до уровня ирландского арендатора — под видом частного собственника» («Классовая борьба во Франции»), В чём состоит «одна из причин того, что в странах с преобладающим мелким крестьянским землевладением цена на хлеб стоит ниже, чем в странах с капиталистическим способом производства»? («Капитал», III). В том, что крестьянин отдаёт обществу (классу капиталистов) даром часть прибавочного продукта. «Следовательно, такая низкая цена (хлеба и других сельскохозяйственных продуктов) есть следствие бедности производителей, а ни в коем случае не результат производительности их труда» («Капитал», III). Мелкая поземельная собственность, нормальная форма мелкого производства, деградирует, уничтожается, гибнет при капитализме. «Мелкая земельная собственность, по сущности своей, исключает: развитие общественных производительных сил труда, общественные формы труда, общественную концентрацию капиталов, скотоводство в крупных размерах, всё большее и большее применение науки. Ростовщичество и система налогов неизбежно ведут всюду к её обнищанию. Употребление капитала на покупку земли отнимает этот капитал от употребления на культуру земли. Бесконечное раздробление средств производства и разъединение самих производителей». (Кооперации, то есть товарищества мелких крестьян, играя чрезвычайно прогрессивную буржуазную роль, лишь ослабляют эту тенденцию, но не уничтожают её; не надо также забывать, что эти кооперации дают много зажиточным крестьянам и очень мало, почти ничего, массе бедноты, а затем товарищества сами становятся эксплуататорами наёмного труда.) «Гигантское расхищение человеческой силы. Всё большее и большее ухудшение условий производства и удорожание средств производства есть закон парцелльной (мелкой) собственности». Капитализм и в земледелии, как и в промышленности, преобразует процесс производства лишь ценой «мартирологии производителей». «Рассеяние сельских рабочих на больших пространствах сламывает их силу сопротивления, в то время как концентрация городских рабочих увеличивает эту силу. В современном, капиталистическом, земледелии, как и в современной промышленности, повышение производительной силы труда и большая подвижность его покупаются ценой разрушения и истощения самой рабочей силы. Кроме того, всякий прогресс капиталистического земледелия есть не только прогресс в искусстве грабить рабочего, но и в искусстве грабить почву… Капиталистическое производство, следовательно, развивает технику и комбинацию общественного процесса производства лишь таким путём, что оно подрывает в то же самое время источники всякого богатства: землю и рабочего» («Капитал», I).

   VI. СОЦИАЛИЗМ

Из предыдущего видно, что неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества. Обобществление труда, в тысячах форм идущее вперёд всё более и более быстро и проявляющееся за те полвека, которые прошли со смерти Маркса, особенно наглядно в росте крупного производства, картелей, синдикатов и трестов капиталистов, а равно в гигантском возрастании размеров и мощи финансового капитала, — вот главная материальная основа неизбежного наступления социализма. Интеллектуальным и моральным двигателем, физическим выполнителем этого превращения является воспитываемый самим капитализмом пролетариат. Его борьба с буржуазией, проявляясь в различных и всё более богатых содержанием формах, неизбежно становится политической борьбой, направленной к завоеванию политической власти пролетариатом («диктатуры пролетариата»). Обобществление производства не может не привести к переходу средств производства в собственность общества, к «экспроприации экспроприаторов». Громадное повышение производительности труда, сокращение рабочего дня, замена остатков, руин мелкого, примитивного, раздробленного производства коллективным усовершенствованным трудом — вот прямые последствия такого перехода. Капитализм окончательно разрывает связь земледелия с промышленностью, но в то же время своим высшим развитием он готовит новые элементы этой связи, соединения промышленности с земледелием на почве сознательного приложения науки и комбинации коллективного труда, нового расселения человечества (с уничтожением как деревенской заброшенности, оторванности от мира, одичалости, так и противоестественного скопления гигантских масс в больших городах).

Новая форма семьи, новые условия в положении женщины и в воспитании подрастающих поколений подготовляются высшими формами современного капитализма: женский и детский труд, разложение патриархальной семьи капитализмом неизбежно приобретают в современном обществе самые ужасные, бедственные и отвратительные формы. Но тем не менее «крупная промышленность, отводя решающую роль в общественно–организованном процессе производства, вне сферы домашнего очага, женщинам, подросткам и детям обоего пола, создаёт экономическую основу для высшей формы семьи и отношений между полами. Разумеется, одинаково нелепо считать абсолютной христианско–германскую форму семьи, как и форму древнеримскую или древнегреческую или восточную, которые, между прочим, в связи одна с другой образуют единый исторический ряд развития. Очевидно, что составление комбинированного рабочего персонала из лиц обоего пола и различного возраста, будучи в своей стихийной, грубой, капиталистической форме, когда рабочий существует для процесса производства, а не процесс производства для рабочего, зачумлённым источником гибели и рабства, — при соответствующих условиях неизбежно должно превратиться, наоборот, в источник гуманного развития» («Капитал», I). Фабричная система показывает нам «зародыши воспитания эпохи будущего, когда для всех детей свыше известного возраста производительный труд будет соединяться с преподаванием и гимнастикой не только как одно из средств для увеличения общественного производства, но и как единственное средство для производства всесторонне развитых людей» (там же).

На ту же историческую почву, не в смысле одного только объяснения прошлого, но и в смысле безбоязненного предвидения будущего и смелой практической деятельности, направленной к его осуществлению, ставит социализм Маркса и вопросы о национальности и о государстве. Нации неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи общественного развития. И рабочий класс не мог окрепнуть, возмужать, сложиться, не «устраиваясь в пределах нации», не будучи «национален» («хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия»). Но развитие капитализма всё более и более ломает национальные перегородки, уничтожает национальную обособленность, ставит на место национальных антагонизмов классовые. В развитых капиталистических странах полной истиной является поэтому, что «рабочие не имеют отечества» и что «соединение усилий» рабочих по крайней мере цивилизованных стран «есть одно из первых условий освобождения пролетариата» («Коммунистический Манифест»),

Государство, это организованное насилие, возникло неизбежно на известной ступени развития общества, когда общество раскололось на непримиримые классы, когда оно не могло бы существовать без «власти», стоящей якобы над обществом и, до известной степени, обособившейся от него. Возникая внутри классовых противоречий, государство становится «государством сильнейшего, экономически господствующего класса, который при его помощи делается и политически господствующим классом и таким путём приобретает новые средства для подчинения и эксплуатации угнетённого класса. Так, античное государство было, прежде всего, государством рабовладельцев для подчинения рабов, феодальное государство — органом дворянства для подчинения крепостных крестьян, а современное представительное государство является орудием эксплуатации наёмных рабочих капиталистами» (Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства», где он излагает свои и Маркса взгляды). Даже самая свободная и прогрессивная форма буржуазного государства, демократическая республика, нисколько не устраняет этого факта, а лишь меняет форму его (связь правительства с биржей, подкупность — прямая и косвенная — чиновников и печати, и тому подобное). Социализм, ведя к уничтожению классов, тем самым ведёт и к уничтожению государства. «Первый акт, — пишет Энгельс в «Анти–Дюринге», — с которым государство выступает действительно как представитель всего общества — экспроприация средств производства в пользу всего общества, — будет в то же время его последним самостоятельным актом, как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения будет становиться в одной области за другой излишним и прекратится само собой. Управление людьми заменится управлением вещами и регулированием производственного процесса. Государство не будет «отменено», оно отомрёт». «Общество, которое организует производство на основе свободных и равных ассоциаций производителей, поставит государственную машину туда, где ей тогда будет место: в музей древностей, рядом с веретеном и бронзовым топором» (Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства»).

   VII. ТАКТИКА КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ ПРОЛЕТАРИАТА

Выяснив ещё в 1844—1845 один из основных недостатков старого материализма, состоящий в том, что он не умел понять условий и оценить значения революционной практической деятельности, Маркс в течение всей своей жизни, наряду с теоретическими работами, уделял неослабное внимание вопросам тактики классовой борьбы пролетариата. Громадный материал дают в этом отношении все сочинения Маркса и изданная в 1913 четырёхтомная переписка его с Энгельсом. Материал этот далеко ещё не собран, не сведён вместе, не изучен и не разработан. Поэтому мы должны ограничиться здесь лишь самыми общими и краткими замечаниями, подчёркивая, что без этой стороны материализма Маркс справедливо считал его половинчатым, односторонним, мертвенным. Основную задачу тактики пролетариата Маркс определял в строгом соответствии со всеми посылками своего материалистически–диалектического миросозерцания. Лишь объективный учёт всей совокупности взаимоотношений всех без исключения классов данного общества, а, следовательно, и учёт объективной ступени развития этого общества и учёт взаимоотношений между ним и другими обществами может служить опорой правильной тактики передового класса. При этом все классы и все страны рассматриваются не в статическом, а в динамическом виде, то есть не в неподвижном состоянии, а в движении (законы которого вытекают из экономических условий существования каждого класса). Движение в свою очередь рассматривается не только с точки зрения прошлого, но и с точки зрения будущего и притом не в пошлом понимании «эволюционистов», видящих лишь медленные изменения, а диалектически: «20 лет равняются одному дню в великих исторических развитиях, — писал Маркс Энгельсу, — хотя впоследствии могут наступить такие дни, в которых сосредоточивается по 20 лет». На каждой ступени развития, в каждый момент тактика пролетариата должна учитывать эту объективно неизбежную диалектику человеческой истории, с одной стороны, используя для развития сознания, силы и боевой способности передового класса эпохи политического застоя или черепашьего, так называемого «мирного», развития, а с другой стороны, ведя всю работу этого использования в направлении «конечной цели» движения данного класса и создания в нём способности к практическому решению великих задач в великие дни, «концентрирующие в себе по 20 лет».

Два рассуждения Маркса особенно важны в данном вопросе, одно из «Нищеты философии» по поводу экономической борьбы и экономических организаций пролетариата, другое из «Коммунистического Манифеста» по поводу политических задач его. Первое гласит: «Крупная промышленность скопляет в одном месте массу неизвестных друг другу людей. Конкуренция раскалывает их интересы. Но охрана заработной платы, этот общий интерес по отношению к их хозяину, объединяет их одной общей идеей сопротивления, коалиции… Коалиции, вначале изолированные, формируются в группы, и охрана рабочими их союзов против постоянно объединённого капитала становится для них более необходимой, чем охрана заработной платы… В этой борьбе — настоящей гражданской войне — объединяются и развиваются все элементы для грядущей битвы. Достигши этого пункта, коалиция принимает политический характер». Здесь перед нами программа и тактика экономической борьбы и профессионального движения на несколько десятилетий, для всей долгой эпохи подготовки сил пролетариата «для грядущей битвы». С этим надо сопоставить многочисленные указания Маркса и Энгельса на примере английского рабочего движения, как промышленное «процветание» вызывает попытки «купить рабочих» (I, 36, «Переписка с Энгельсом»), отвлечь их от борьбы, как это процветание вообще «деморализует рабочих» (II, 218); как «обуржуазивается» английский пролетариат — «самая буржуазная из всех наций» (английская) «хочет, видимо, привести дело в конце концов к тому, чтобы рядом с буржуазией иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат» (II, 290); как исчезает у него «революционная энергия» (III, 124); как придётся ждать более или менее долгое время «избавления английских рабочих от их кажущегося буржуазного развращения» (III, 127); как недостаёт английскому рабочему движению «пыла чартистов» (1866; III, 305); как английские вожди рабочих создаются по типу серединки «между радикальным буржуа и рабочим» (о Голиоке, IV, 209); как, в силу монополии Англии и пока эта монополия не лопнет, «ничего не поделаешь с британскими рабочими» (IV, 433). Тактика экономической борьбы в связи с общим ходом (и исходом) рабочего движения рассматривается здесь с замечательно широкой, всесторонней, диалектической, истинно революционной точки зрения.

«Коммунистический Манифест» о тактике политической борьбы выдвинул основное положение марксизма: «коммунисты борются во имя ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время они отстаивают и будущность движения». Во имя этого Маркс в 1848 поддерживал в Польше партию «аграрной революции», «ту самую партию, которая вызвала краковское восстание 1846 года». В Германии 1848-1849 Маркс поддерживал крайнюю революционную демократию и никогда впоследствии не брал назад сказанного им тогда о тактике. Немецкую буржуазию он рассматривал как элемент, который «с самого начала был склонен к измене народу» (только союз с крестьянством мог бы дать буржуазии цельное осуществление её задач) «и к компромиссу с коронованными представителями старого общества». Когда кончилась эпоха революций 1848—1849, Маркс восстал против всякой игры в революцию (Шаппер — Виллих и борьба с ними), требуя умения работать в эпоху новой полосы, готовящей якобы «мирно» новые революции. В каком духе требовал Маркс ведения этой работы, видно из следующей его оценки положения в Германии в наиболее глухое реакционное время в 1856 году: «Всё дело в Германии будет зависеть от возможности поддержать пролетарскую революцию каким–либо вторым изданием крестьянской войны» («Переписка с Энгельсом», II, 108). Пока демократическая (буржуазная) революция в Германии была не закончена, всё внимание в тактике социалистического пролетариата Маркс устремлял на развитие демократической энергии крестьянства. Лассаля он считал совершающим «объективно измену рабочему движению на пользу Пруссии» (III, 210), между прочим, именно потому, что Лассаль благоволил помещикам и прусскому национализму. «Подло», — писал Энгельс в 1865, обмениваясь мыслями с Марксом по поводу предстоящего общего выступления их в печати, — «в земледельческой стране нападать от имени промышленных рабочих только на буржуа, забывая о патриархальной «палочной эксплуатации» сельских рабочих феодальным дворянством» (III, 217). В период 1864-1870, когда подходила к концу эпоха завершения буржуазно–демократической революции в Германии, эпоха борьбы эксплуататорских классов Пруссии и Австрии за тот или иной способ завершения этой революции сверху, Маркс не только осуждал Лассаля, заигрывавшего с Бисмарком, но и поправлял Либкнехта, впадавшего в «австрофильство» и в защиту партикуляризма; Маркс требовал революционной тактики, одинаково беспощадно борющейся и с Бисмарком, и с австрофилами, тактики, которая не подлаживалась бы к «победителю» — прусскому юнкеру, а немедленно возобновляла революционную борьбу с ним и на почве, созданной прусскими военными победами («Переписка с Энгельсом», III, 134,136, 147,179, 204, 210, 215,418, 437, 440-441). В знаменитом обращении Интернационала от 9 сентября 1870 Маркс предупреждал французский пролетариат против несвоевременного восстания, но, когда оно всё же наступило (1871), Маркс с восторгом приветствовал революционную инициативу масс, «штурмовавших небо» (письмо Маркса к Кугельману). Поражение революционного выступления в этой ситуации, как и во многих других, было, с точки зрения диалектического материализма Маркса, меньшим злом в общем ходе и исходе пролетарской борьбы, чем отказ от занятой позиции, сдача без боя: такая сдача деморализовала бы пролетариат, подрезала бы его способность к борьбе. Вполне оценивая использование легальных средств борьбы в эпохи политического застоя и господства буржуазной легальности, Маркс в 1877—1878, после того как издан был исключительный закон против социалистов, резко осуждал «революционную фразу» Моста, но не менее, если не более резко обрушивался на оппортунизм, овладевший тогда на время официальной социал–демократической партией, не проявившей сразу стойкости, твёрдости, революционности, готовности перейти к нелегальной борьбе в ответ на исключительный закон («Письма Маркса к Энгельсу», IV, 397, 404, 418, 422, 424).

   VIII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Закончить же о сути Марксизма лучше всего словами самого Маркса в его письме Иосифу Вейдемейеру от 5 марта 1852: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего:

   1. что существование классов связано лишь с определёнными историческими фазами развития производства;

   2. что классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата;

   3. что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов.

Невежественные олухи, вроде Гейнцена, отрицающие не только борьбу, но и самое существование классов, доказывают этим только то, что они, несмотря на весь свой кровожадный, мнимо человеколюбивый вой, считают общественные условия, на которых покоится господство буржуазии, последним продуктом истории, доказывают только то, что они — лишь слуги буржуазии. И это прислужничество тем отвратительнее, чем меньше понимают эти болваны также и величие, и преходящую необходимость самого буржуазного строя.»

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

В чём основная заслуга Фейербаха?

Почему единство мира не в его бытии, а в его материальности?

Где проходит «водораздел» между материалистами и идеалистами?

Каково определение свободы по Энгельсу, по Марксу?

В чём состоят основные недостатки «старого», до диалектического материализма?

Что является самым богатым подтверждением диалектики? В чём состоит великая основная мысль диалектики?

Чего нет для диалектической философии?

Диалектика по Марксу это — ?

Почему диалектический материализм не нуждается ни в какой философии, стоящей над прочими науками?

Каковы основные черты диалектики, как учения о развитии по Ленину?

В чём суть материалистического понимания истории?

Какие два главных недостатка устранило материалистическое понимание истории?

Кто творит историю?

В чём суть теории классовой борьбы?

В чём источник классовых противоречий?

Какой класс, противостоящий буржуазии, наиболее революционен?

Какова конечная цель «Капитала»?

Что такое товар?

Что такое стоимость?

Что такое абстрактный человеческий труд?

Что такое капитал?

Когда деньги превращаются в капитал?

В чём уникальность товара «рабочая сила»?

Что такое необходимое рабочее время?

Что такое прибавочное рабочее время?

Что такое прибавочная стоимость?

Что такое постоянный капитал?

Что такое переменный капитал?

Каковы исторические предпосылки возникновения капитала?

Что такое абсолютная прибавочная стоимость?

Что такое относительная прибавочная стоимость?

Что общего между безработицей и резервной армией труда? В чём суть первоначального накопления капитала?

Почему при капитализме пролетариат растёт?

Почему мелкая буржуазия деградирует при капитализме?

Какие зародыши системы воспитания будущего показывает уже фабричная система?

Что такое нация?

Что такое национальность?

Что такое государство?

К чему ведёт социализм?

Каковы основные положения тактики пролетариата по Марксу?

Что нового внёс Маркс в научный социализм?

ГЛАВА 2. РОЛЬ ТРУДА В ПРОЦЕССЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ ДРЕВНЕЙ ОБЕЗЬЯНЫ В ЧЕЛОВЕКА

По работе Ф. Энгельса «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», 1870‑е

Труд — источник богатства, он действительно является таковым наряду с природой, доставляющей ему материал, который труд превращает в богатство. Однако труд ещё и нечто бесконечно большее, чем источник богатства. Труд есть первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека.

Труд есть первое основное условие всей человеческой жизни, труд создал человека.

Под влиянием в первую очередь, надо думать, своего образа жизни, требующего, чтобы при лазании руки выполняли иные функции, чем ноги, древние обезьяны начали отвыкать от помощи рук при ходьбе по земле и стали усваивать всё более и более прямую походку. Этим был сделан решающий шаг для перехода от древней обезьяны к человеку. Если прямой походке у наших волосатых предков суждено было стать сначала правилом, а потом и необходимостью, то это предполагает, что на долю рук тем временем доставалось всё больше и больше других видов деятельности. Уже и у обезьян существует известное разделение функций между руками и ногами. Как уже упомянуто, при лазании они пользуются руками иначе, чем ногами. Рука служит преимущественно для целей собирания и удержания пищи, как это уже делают некоторые низшие млекопитающие при помощи своих передних лап. С помощью руки некоторые обезьяны строят себе гнезда на деревьях или даже, как шимпанзе, навесы между ветвями для защиты от непогоды. Рукой они схватывают дубины для защиты от врагов или бомбардируют последних плодами и камнями. При её же помощи они выполняют в неволе ряд простых операций, которые перенимают у людей. Однако именно тут–то и обнаруживается, как велико расстояние между неразвитой рукой даже самых высших человекообразных обезьян и усовершенствованной трудом сотен тысячелетий человеческой рукой. Число и общее расположение костей и мускулов одинаково у обеих рук, и тем не менее рука даже самого первобытного дикаря способна выполнять сотни операций, не доступных никакой обезьяне. Ни одна обезьянья рука не изготовила когда–либо хотя бы самого грубого каменного ножа.

Операции, к которым наши предки в эпоху перехода от обезьяны к человеку на протяжении многих тысячелетий постепенно научились приспособлять свою руку, могли быть вначале только очень простыми. Самые низшие дикари и даже те из них, у которых приходится предположить возврат к более звероподобному состоянию с одновременным физическим вырождением, всё же стоят гораздо выше тех переходных существ от древних обезьян к древнему человеку. Прежде, чем первый кремень при помощи человеческой руки был превращён в нож, должен был, вероятно, пройти такой длинный период времени, что в сравнении с ним известный нам исторический период является незначительным. Но решающий шаг был сделан, рука стала свободной и могла теперь усваивать себе всё новые и новые сноровки, а приобретённая этим большая гибкость передавалась по наследству и возрастала от поколения к поколению. Рука, таким образом, является не только органом труда, она также и продукт его. Только благодаря труду, благодаря приспособлению к всё более новым и более сложным операциям, благодаря передаче по наследству и естественному отбору достигнутого таким путём особого развития мускулов, связок и, за более долгие промежутки времени, также и костей, и благодаря всё более новому применению этих переданных по наследству усовершенствований к новым, всё более сложным операциям, — только благодаря всему этому человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла, как бы силой волшебства, вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Бернини, музыку Паганини. Кроме того, очень важно и непосредственное, поддающееся доказательству обратное воздействие развития руки на развитие остального организма человека.

Рука является не только органом труда, она (как и человек ) также и продукт его.

Наши обезьяноподобные предки, как уже сказано, были общественными животными; по этой причине вполне очевидно, что нельзя выводить происхождение человека, этого наиболее общественного из всех животных, от необщественных ближайших предков. Начинавшееся вместе с развитием руки, вместе с трудом господство над природой расширяло с каждым новым шагом вперёд кругозор человека. В предметах природы он постоянно открывал новые, до того неизвестные свойства. С другой стороны, развитие труда по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней осознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что–то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путём модуляции для всё более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим. То, что это объяснение возникновения языка из процесса труда и вместе с трудом является единственно верным, доказывает сравнение с животными. Немногое, что эти последние, даже наиболее развитые из них, имеют сообщить друг другу, может быть сообщено и без помощи членораздельной речи. В естественном состоянии ни одно животное не испытывает неудобства от неумения говорить или понимать человеческую речь. Совсем иначе обстоит дело, когда животное приручено человеком. Собака и лошадь развили в себе, благодаря общению с людьми, такое чуткое ухо по отношению к членораздельной речи, что, в пределах свойственного им круга представлений, они легко научаются понимать всякий язык.

Науке известен^[1] случай с самкой гориллы, которая с помощью специалиста Франсин Паттерсон, в результате исследовательской программы учёных Стэнфордского университета, овладела более чем тысячей жестов американского жестового языка амслена и была способна воспринимать на слух и понимать около двух тысяч английских слов. Она умела шутить и описывать свои чувства — грусть, недовольство. Самая известная шутка Коко: она называла себя «хорошей птичкой», заявляя, что умеет летать, но потом призналась, что это шутка. Когда её партнёр, горилла Майкл, оторвал ногу у её тряпичной куклы, Коко сказала ему на языке жестов: «Ты грязный плохой туалет!». Коко прекрасно понимала, что такое прошлое и будущее. Ей были известны такие абстрактные понятия, как «скука» и «воображение». Когда Коко увидела лошадь с удилами во рту, она сигнализировала «Лошадь печальна», объяснив — «Зубы». Коко сообщала, когда ей плохо, и даже могла выразить по шкале силу боли. Тем не менее, она предпочитала терпеть, пока боль не станет очень сильной. Также Коко очень не любила мыться в ванне и на фотографию другой обезьяны, ведомой в ванну, отреагировала: «Я там плакать» (в американском языке жестов нет форм слова). Она также являлась одним из немногих животных, у которых есть собственные животные–компаньоны: начиная с 1984 года, Коко воспитывала котят. Коко родилась 4 июля 1971 года в Сан–Франциско и большую часть своей жизни провела в местечке Вудсайд в Калифорнии. Умерла утром 19 июня 2018 года во сне в Калифорнии.

Эксперимент с Коко показывает, что мозг современной гориллы способен научиться, пусть и ограниченному, но человеческому языку, однако, в дикой природе гориллы довольствуются более примитивной, животной, версией коммуникации. Почему? Потому, что гориллы гораздо менее общественные существа, чем люди; потому, что труд существует в отношениях горилл только в самых зачаточных формах; потому, что нет далее развития общественных форм труда, кроме самых простых форм кооперации на охоте или защиты от врагов. Это объясняет и отсутствие потребности в развитии языка горилл и многих других животных.

Объяснение возникновения человеческого языка из процесса труда и вместе с трудом является единственно верным, что доказывает сравнение эволюции человека с эволюцией животных.

Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг древней обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всём своём сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству. Параллельно с дальнейшим развитием мозга шло дальнейшее развитие его ближайших орудий — органов чувств. Подобно тому как постепенное развитие речи неизменно сопровождается соответствующим усовершенствованием органа слуха, точно так же развитие мозга вообще сопровождается усовершенствованием всех чувств в их совокупности. Орёл видит значительно дальше, чем человек, но человеческий глаз замечает в вещах значительно больше, чем глаз орла. Собака обладает значительно более тонким обонянием, чем человек, но она не различает и сотой доли тех запахов, которые для человека являются определёнными признаками различных вещей. А чувство осязания, которым обезьяна едва–едва обладает в самой грубой, зачаточной форме, выработалось только вместе с развитием самой человеческой руки, и именно благодаря труду. Развитие отношений между людьми способствовало целостному развитию сознания людей и развитию способностей к мышлению. Развитие мозга и подчинённых ему чувств, всё более и более проясняющегося сознания, способности к абстракции и к умозаключению оказывало обратное воздействие на труд и на язык, давая обоим всё новые п новые толчки к дальнейшему развитию. Это дальнейшее развитие с момента окончательного отделения человека от древней обезьяны отнюдь не закончилось, а, наоборот, продолжалось и после этого и продолжается и сейчас; будучи у различных народов и в различные эпохи по степени и по направлению различным, иногда даже прерываясь местными и временными движениями назад, оно в общем и целом могучей поступью шло вперёд, получив, с одной стороны, новый мощный толчок, а с другой стороны — более определённое направление благодаря тому, что с появлением человека возник вдобавок ещё новый элемент — общество.

Развитие мозга и подчинённых ему чувств, всё более и более проясняющегося сознания, способности к абстракции и к умозаключению оказывало обратное воздействие на труд и на язык, давая обоим всё новые и новые толчки к дальнейшему развитию. Мощнейшим толчком для дальнейшего развития человека стал новый элемент — общество.

Протекли сотни тысяч лет, — в истории Земли, имеющие не большее значение, чем секунда в жизни человека, — прежде чем из стада лазящих по деревьям древних обезьян возникло человеческое общество. Но всё же оно, наконец, появилось. И в чём же опять мы находим характерный признак человеческого общества, отличающий его от стал обезьян? В труде. Стая обезьян довольствовалась тем, что дочиста поедала пищу, имевшуюся в её районе, размеры которого определялись географическими условиями или степенью сопротивления соседних стай. Стая кочевала с места на место и вступала в борьбу с соседними стаями, добиваясь нового, богатого кормом, района, но она была неспособна извлечь из района, где она добывала себе корм, больше того, что этот район давал от природы, за исключением разве того, что стая бессознательно удобряла почву своими экскрементами. Как только все области, способные доставлять корм, были заняты, увеличение древнего обезьяньего населения стало невозможным; в лучшем случае это население могло численно оставаться на одном и том же уровне. Однако все животные в высшей степени расточительны в отношении предметов питания и притом часто уничтожают в зародыше их естественный прирост. Волк, в противоположность охотнику, не щадит косули, которая на следующий год должна была бы доставить ему козлят; козы в Греции, поедающие молодую поросль мелкого кустарника, не давая ему подрасти, оголили все горы страны. Это «хищническое хозяйство» животных играет важную роль в процессе постепенного изменения видов, так как оно заставляет их приспособляться к новым, необычным для них родам пищи, благодаря чему их кровь приобретает другой химический состав, и вся физическая конституция постепенно становится иной, виды же, установившиеся раз и навсегда, вымирают.

Характерный признак человеческого общества, отличающий его от стаи обезьян, — труд.

Труд начинается с изготовления орудий. А что представляют собой наиболее древние орудия, которые мы находим, — наиболее древние, судя до найденным предметам, оставшимся нам в наследство от доисторических людей, и по образу жизни наиболее ранних исторических народов, а также и наиболее примитивных современных дикарей? Эти орудия представляют собой орудия охоты и рыболовства; первые являются одновременно и оружием. Однако охота и рыболовство предполагают переход от исключительного употребления растительной пищи к потреблению наряду с ней и мяса, а это знаменует собой новый важный шаг на пути к превращению в человека. Мясная пища содержала в почти готовом виде наиболее важные вещества, в которых нуждается организм для своего обмена веществ; она сократила процесс пищеварения и вместе с ним продолжительность других вегетативных (т. е. соответствующих явлениям растительной жизни) процессов в организме и этим сберегла больше времени, вещества и энергии для активного проявления животной, в собственном смысле слова, жизни. А чем больше формировавшийся человек удалялся от растительного царства, тем больше он возвышался также и над животными. Наиболее существенное влияние мясная пища оказала на мозг, получивший благодаря ей в гораздо большем количестве, чем раньше, те вещества, которые необходимы для его питания и развития, что дало ему возможность быстрей и полней совершенствоваться из поколения в поколение. Употребление мясной пищи привело к двум новым достижениям, имеющим решающее значение: к пользованию огнём и к приручению животных. Первое ещё более сократило процесс пищеварения, так как оно доставляло рту, так сказать, уже полупереваренную пищу; второе обогатило запасы мясной пищи, так как наряду с охотой оно открыло новый источник, откуда её можно было черпать более регулярно, и доставило, кроме того, в виде молока и его продуктов новый, по своему составу по меньшей мере равноценный мясу, предмет питания. Таким образом, оба эти достижения уже непосредственно стали новыми средствами эмансипации для человека.

Труд начинается с изготовления орудий; первыми орудиями были орудия охоты и рыболовства; а употребление мясной пищи привело к двум новым достижениям, имеющим решающее значение — к пользованию огнём и к приручению животных.

Благодаря совместной деятельности руки, органов речи и мозга не только у каждого в отдельности, но также и в обществе, люди приобрели способность выполнять всё более сложные операции, ставить себе всё более высокие цели и достигать их. Самый труд становился от поколения к поколению более разнообразным, более совершенным, более многосторонним. К охоте и скотоводству прибавилось земледелие, затем прядение и ткачество, обработка металлов, гончарное ремесло, судоходство. Наряду с торговлей и ремёсламипоявились, наконец, искусство и наука; из племён развились нации и государства. Развились право и политика, а вместе с ними фантастическое отражение человеческого бытия в человеческой голове — религия. Перед всеми этими образованиями, которые выступали прежде всего как продукты головы и казались чем–то господствующим над человеческими обществами, более скромные произведения работающей руки отступили на задний план, тем более что планирующая работу голова уже на очень ранней ступени развития общества (например, уже в простой семье) имела возможность заставить не свои, а чужие руки выполнять намеченную ею работу. Всю заслугу быстрого развития цивилизации стали приписывать голове, развитию и деятельности мозга. Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих коренных потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются), и этим путём с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами в особенности со времени гибели античного мира. Оно и теперь владеет умами в такой мере, что даже материалистически настроенные, но мыслящие рассудочно, естествоиспытатели из школы Дарвина часто не могут ещё составить себе ясного представления о происхождении человека, так как, в силу указанного идеологического влияния, они не видят той роли, которую играл при этом труд. Диалектический материализм не разделяет эволюцию человека на абстрактное развитие труда, и абстрактное развитие человека, но выделяет в этом целом два неразделимых момента — человек и труд — которые, взаимодействуя, взаимовлияют и взаиморазвивают друг друга.

Люди привыкли объяснять свои действия только из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих коренных потребностей.

Впрочем, само собой разумеется, что мы не думаем отрицать у животных способность к планомерным, преднамеренным действиям. Напротив, планомерный образ действий существует в зародыше уже везде, где протоплазма, живой белок существует и реагирует, т. е. совершает определённые, хотя бы самые простые движения как следствие определённых раздражений извне. Такая реакция имеет место даже там, где ещё нет никакой клетки, не говоря уже о нервной клетке. Приём, при помощи которого насекомоядные растения захватывают свою добычу, является тоже в известном отношении планомерным, хотя совершается вполне бессознательно (хороший пример — росянка). У животных способность к сознательным, планомерным действиям развивается в соответствии с развитием нервной системы и достигает у млекопитающих уже достаточно высокой ступени. Во время английской псовой охоты на лисиц можно постоянно наблюдать, как безошибочно лисица умеет применять своё великолепное знание местности, чтобы скрыться от своих преследователей, и как хорошо она знает и умеет использовать все благоприятные для неё свойства территории, прерывающие её след. У наших домашних животных, более высоко развитых благодаря общению с людьми, можно ежедневно наблюдать акты хитрости, стоящие на одинаковом уровне с такими же актами у детей. Подобно тому как история развития человеческого зародыша в чреве матери представляет собой лишь сокращённое повторение развёртывавшейся на протяжении миллионов лет истории физического развития наших животных предков начиная с червя, точно так же и духовное развитие ребёнка представляет собой лишь ещё более сокращённое повторение умственного развития тех же предков, — по крайней мере более поздних. Однако все планомерные действия всех животных не сумели наложить на природу печать их воли. Это смог сделать только человек. Коротко говоря, животное только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет природу служить своим целям, господствует над ней. И это является последним существенным отличием человека от остальных животных, и этим отличием человек опять–таки обязан труду.

Благодаря общественному развитию, человек заставляет природу служить своим целям, господствует над ней; и это является последним существенным отличием человека от остальных животных, и этим отличием человек опять–таки обязан труду.

Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит. Каждая из этих побед имеет, правда, в первую очередь те последствия, на которые мы рассчитывали, но во вторую и третью очередь совсем другие, непредвиденные последствия, которые очень часто уничтожают значение первых. Людям, которые в Месопотамии, Греции, Малой Азии и в других местах выкорчёвывали леса, чтобы получить таким путём пахотную землю, и не снилось, что они этим положили начало нынешнему запустению этих стран, лишив их, вместе с лесами, центров скопления и сохранения влаги. Когда альпийские итальянцы вырубали на южном склоне гор хвойные леса, так заботливо охраняемые на северном, они не предвидели, что этим подрезывают корни высокогорного скотоводства в своей области; ещё меньше они предвидели, что этим они на большую часть года оставят без воды свои горные источники, с тем чтобы в период дождей это источники могли изливать на равнину тем более бешеные потоки. Распространители картофеля в Европе не знали, что они одновременно с мучнистыми клубнями распространяют и золотуху. И так на каждом шагу факты напоминают нам о том, что мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем над ней так, как кто–либо находящийся вне природы, — что мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри её, что всё наше господство над ней состоит в том, что мы, в отличие от всех других существ, умеем познавать её законы и правильно их применять.

Господство человека над природой состоит в том, что человек, в отличие от всех других существ, умеет познавать законы природы и правильно их применять.

И мы, в самом деле, с каждым днём научаемся всё более правильно понимать её законы и познавать как более близкие, так и более отдалённые последствия нашего активного вмешательства в её естественный ход. Особенно со времени огромных успехов естествознания в нашем столетии мы становимся всё более и более способными к тому, чтобы уметь учитывать также и более отдалённые естественные последствия по крайней мере наиболее обычных из наших действий в области производства и тем самым господствовать над ними. А чем в большей мере это станет фактом, тем в большей мере люди снова будут не только чувствовать, но и сознавать своё единство с природой и тем невозможней станет то бессмысленное и противоестественное представление о какой–то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой п телом, которое распространилось в Европе со времени упадка классической древности и получило наивысшее развитие в христианстве.

Если потребовались тысячелетия для того, чтобы мы научились в известной мере учитывать заранее более отдалённые естественные последствия наших, направленных на производство, действий, то ещё гораздо труднее давалась эта наука в отношении более отдалённых общественных последствий этих действий. Мы упомянули о картофеле и о сопровождавшей его распространение золотухе, но что может значить золотуха в сравнении с теми последствиями, которые имело для жизненного положения народных масс целых стран сведение питания рабочего населения к одному только картофелю? Что значит золотуха в сравнении с тем голодом, который в 1847 г. постиг, в результате болезни картофеля, Ирландию и который свёл в могилу миллион питающихся исключительно — или почти исключительно — картофелем ирландцев, а два миллиона заставил эмигрировать за океан! Когда арабы научились дистиллировать алкоголь, им и в голову не приходило, что они этим создали одно из главных орудий, при помощи которого будут истреблены коренные жители тогда ещё даже не открытой Америки. А когда Колумб потом открыл эту Америку, то он не знал, что он этим пробудил к новой жизни давно исчезнувший в Европе институт рабства и положил основание торговле неграми. Люди, которые в XVII и XVIII веках работали над созданием паровой машины, не подозревали, что они создают орудие, которое в большей мере, чем что–либо другое, будет революционизировать общественные отношения во всём мире и которое, особенно в Европе, путём концентрации богатств в руках меньшинства и пролетаризации огромного большинства, сначала доставит буржуазии социальное и политическое господство, а затем вызовет классовую борьбу между буржуазией и пролетариатом, борьбу, которая может закончиться только низвержением буржуазии и уничтожением всех классовых противоположностей. — Но и в этой области мы, путём долгого, часто жестокого опыта и путём сопоставления и анализа исторического материала, постепенно научаемся уяснять себе косвенные, более отдалённые общественные последствия нашей производственной деятельности, а тем самым мы получаем возможность подчинить нашему господству и регулированию также н эти последствия. Однако для того, чтобы осуществить это регулирование, требуется нечто большее, чем простое познание мира. Для этого требуется полный переворот в способе производства и вместе с ним во всём капиталистическом общественном строе, переход к коммунистическому общественному устройству, которое позволит не только полнее познать мир, но и преобразовать его разумно, с учётом долгосрочных последствий от деятельности человека. Человек уже в полной мере станет разумным и роль труда и в этом процессе тоже неоценима.

Все существовавшие до современного способы производства имели в виду только достижение ближайших, наиболее непосредственных полезных эффектов труда. Дальнейшие же последствия, появляющиеся только позднее и оказывающие действие благодаря постепенному повторению и накоплению, совершенно не принимались в расчёт. Первоначальная общая собственность на землю соответствовала, с одной стороны, такому уровню развития людей, который вообще ограничивал их кругозор тем, что лежит наиболее близко, а с другой стороны, она предполагала наличие известного излишка свободных земель, который предоставлял известный простор для ослабления возможных дурных результатов этого примитивного хозяйства. Когда этот излишек свободных земель был исчерпан, пришла в упадок и общая собственность. А все следующие за ней более высокие формы производства — рабовладельческая, феодальная, капиталистическая — приводили к разделению населения на различные классы и тем самым к противоположности между господствующими и угнетёнными классами. В результате интерес господствующего класса стал движущим фактором производства. Наиболее полно это проведено в господствующем ныне в Западной Европе капиталистическом способе производства. Отдельные, господствующие над производством и обменом капиталисты могут заботиться лишь о наиболее непосредственных полезных эффектах своих действий. Более того, даже сам этот полезный эффект — поскольку речь идёт о полезности производимого или обмениваемого товара — совершенно отступает на задний план, и единственной движущей пружиной становится получение прибыли при продаже. Общественная наука буржуазии, занимается преимущественно лишь теми общественными последствиями человеческих действий, направленных на производство и обмен, достижение которых непосредственно имеется в виду. Это вполне соответствует тому общественному строю, теоретическим выражением которого она является. Так как отдельные капиталисты занимаются производством и обменом ради непосредственной прибыли, то во внимание могут приниматься в первую очередь лишь ближайшие, наиболее непосредственные результаты. Когда отдельный фабрикант или купец продаёт изготовленный или закупленный им товар с обычной прибылью, то это его вполне удовлетворяет, и он совершенно не интересуется тем, что будет дальше с этим товаром и купившим его лицом. Точно так же обстоит дело и с естественными последствиями этих самых действий. При капиталистическом способе производства как в отношении естественных, так и в отношении общественных последствий человеческих действий принимается в расчёт главным образом только первый, наиболее очевидный результат. И при этом ещё удивляются тому, что более отдалённые последствия тех действий, которые направлены на достижение этого результата, оказываются совершенно иными, по большей части совершенно противоположными ему; что гармония между спросом и предложением превращается в свою полярную противоположность, как это показывает ход каждого промышленного цикла, заканчивающегося кризисом; что основывающаяся на собственном труде частная собственность при своём дальнейшем развитии с необходимостью превращается в отсутствие собственности у трудящихся, между тем как всё имущество всё больше и больше концентрируется в руках нетрудящихся. Уже не принято удивляться циклическому постоянству экономических и политических кризисов, их теперь называют естественными, якобы соответствующими естественной природе человека. Уже не принято обращать внимание на экологические катастрофы, вызванные чудовищным загрязнением окружающей среды и варварским землепользованием, так как естественным принято считать конкуренцию и этим объяснять необходимость такого поведения предпринимателей и такого, вынужденного, отношения к природе. Уже не принято полагать противоестественным эксплуатацию человека человеком, наоборот, именно «естественностью» природы человека объясняется необходимость эксплуатации, якобы именно так «творцы» управляют «рабочими пчёлами» и способствуют «общественному» прогрессу. Такой обман возможен, пока диалектический материализм, как метод мышления, как метод познания, как метод преобразования мира, ещё не в полной мере распространился среди людей. Рассудочное мышление, отягощённое капиталистическими отношениями, ограничивает развитие человеческого общества как целого, деля людей на классы, на хороших и плохих, на достойных и недостойных. Постепенный переход от рассудочного мышления к разуму будет происходить по мере перехода человечества к коммунистическим отношениям, по мере перехода человечества к коммунизму. Для коммунистического человека вся так называемая всемирная история есть не что иное, как порождение человека человеческим трудом, а сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду — в своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений.

Человек есть животное общественное трудящееся говорящее разумное.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Что есть источник богатств и почему?

Почему рука не только орган труда, но и продукт его? Откуда появилась потребность в членораздельной речи? Как проявляется общественная сущность человека?

Что помогло развитию мозга человека и какова роль труда в этом?

Как общественность человека направляет его развитие и эволюцию?

С чего начинается труд?

Каков характерный признак человеческого общества?

Как развивается труд и как он способствует развитию человека?

В чём источник идеализма?

Как рассматривает труд диалектический материализм?

Что отличает планомерность у животных от труда у человека?

Что способствует учёту человечеством не только ближайших, но и дальних последствий своих действий?

В чём основная ошибка христианства?

Когда человек станет вполне разумным?

Что мешает человеку стать вполне разумным при капитализме?

Что есть человек?

ГЛАВА 3. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА

По работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», 1884

Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счёте производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять–таки, бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определённой исторической эпохи и определённой страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны — труда, с другой — семьи. Чем меньше развит труд, чем более ограничено количество его продуктов, а следовательно, и богатство общества, тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей. Между тем в рамках этой, основанной на родовых связях структуры общества всё больше и больше развивается производительность труда, а вместе с ней — частная собственность и обмен, имущественные различия, возможность пользоваться чужой рабочей силой и тем самым основа классовых противоречий: новые социальные элементы, которые в течение поколений стараются приспособить старый общественный строй к новым условиям, пока, наконец, несовместимость того и другого не приводит к полному перевороту. Старое общество, покоящееся на родовых объединениях, взрывается в результате столкновения новообразовавшихся общественных классов; его место заступает новое общество, организованное в государство, низшими звеньями которого являются уже не родовые, а территориальные объединения, — общество, в котором семейный строй полностью подчинён отношениям собственности и в котором отныне свободно развёртываются классовые противоречия и классовая борьба, составляющие содержание всей писаной истории вплоть до нашего времени.

I. ДОИСТОРИЧЕСКИЕ СТУПЕНИ КУЛЬТУРЫ

1. Дикость

   1. Низшая ступень. Детство человеческого рода. Люди находились ещё в местах своего первоначального пребывания, в тропических или субтропических лесах. Они жили, по крайней мере частью, на деревьях; только этим и можно объяснить их существование среди крупных хищных зверей. Пищей служили им плоды, орехи, коренья; главное достижение этого периода — возникновение членораздельной речи. Из всех народов, ставших известными в исторический период, уже ни один не находился в этом первобытном состоянии. И хотя оно длилось, вероятно, много тысячелетий, доказать его существование на основании прямых свидетельств мы не можем; но, признав происхождение человека из царства животных, необходимо допустить такое переходное состояние.

   2. Средняя ступень. Начинается с введения рыбной пищи (куда мы относим также раков, моллюсков и других водяных животных) и с применения огня. То и другое взаимно связано, так как рыбная пища делается вполне пригодной к употреблению лишь благодаря огню. Но с этой новой пищей люди стали независимыми от климата и местности; следуя по течению рек и по морским берегам, они могли даже в диком состоянии расселиться на большей части земной поверхности. Однако, исключительно охотничьих народов, как они описываются в книгах, то есть таких, которые живут только охотой, никогда не существовало; для этого добыча от охоты слишком ненадёжна. Вследствие постоянной необеспеченности источниками питания на этой ступени, по–видимому, возникло людоедство, которое с этих пор сохраняется надолго. Австралийцы и многие полинезийцы и теперь ещё находятся на этой средней ступени дикости.

   3. Высшая ступень. Начинается с изобретения лука п стрелы, благодаря которым дичь стала постоянной пищей, а охота — одной из обычных отраслей труда. Лук, тетива и стрела составляют уже очень сложное орудие, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности, следовательно, и одновременное знакомство со множеством других изобретений. Сравнивая друг с другом народы, которые знают уже лук и стрелу, но ещё не знакомы с гончарным искусством, мы действительно находим уже некоторые зачатки поселения деревнями, известную степень овладения производством средств существования: деревянные сосуды и утварь, ручное ткачество (без ткацкого станка) из древесного волокна, плетёные корзины из лыка или камыша, шлифованные (неолитические) каменные орудия. Огонь и каменный топор обычно дают также возможность уже делать лодки из цельного дерева, а местами изготовлять бревна и доски для постройки жилища. Все эти достижения мы встречаем, например, у индейцев северо-запада Америки, которые хотя и знают лук и стрелу, но не знают гончарного дела. Для эпохи дикости лук и стрела были тем же, чем стал железный меч для варварства и огнестрельное оружие для цивилизации, — решающим оружием.

2. Варварство

   1. Низшая ступень. Начинается с введения гончарного искусства. Можно доказать, что во многих случаях и, вероятно, повсюду оно было обязано своим возникновением обмазыванию плетёных или деревянных сосудов глиной с целью сделать их огнеупорными. При этом скоро нашли, что формованная глина служит этой цели и без внутреннего сосуда. Но с наступлением варварства мы достигли такой ступени, когда приобретает значение различие в природных условиях обоих великих материков. Характерным моментом периода варварства является приручение п разведение животных и возделывание растений. Восточный материк, так называемый Старый свет, обладал почти всеми поддающимися приручению животными и всеми пригодными для разведения видами злаков, кроме одного; западный же материк, Америка, из всех поддающихся приручению млекопитающих — только ламой, да и то лишь в одной части юга, а из всех культурных злаков только одним, но зато наилучшим, — маисом. Вследствие этого различия в природных условиях население каждого полушария развивается с этих пор своим особым путём, и межевые знаки на границах отдельных ступеней развития становятся разными для каждого из обоих полушарий.

   2. Средняя ступень. На востоке начинается с приручения домашних животных, на западе — с возделывания съедобных растений при помощи орошения и с употребления для построек адобов (высушенного на солнце кирпича–сырца) и камня. Образование стад вело к пастушеской жизни в пригодных для этого местах: у семитов — на травянистых равнинах вдоль Евфрата и Тигра, у арийцев — на подобных же равнинах Индии, а также вдоль Оксуса и Яксарта, Дона и Днепра. Обильному мясному и молочному питанию арийцев и семитов и особенно благоприятному влиянию его на развитие детей следует, быть может, приписать более успешное развитие обеих этих рас. Во всяком случае, на этой ступени людоедство постепенно исчезает и сохраняется лишь как религиозный акт или, что здесь почти равносильно, как колдовской обряд.

   3. Высшая ступень. Начинается с плавки железной руды и переходит в цивилизацию в результате изобретения буквенного письма п применения его для записывания словесного творчества. Эта ступень, самостоятельно пройденная, как уже сказано, лишь в восточном полушарии, более богата успехами в области производства, чем все предыдущие ступени, вместе взятые. Полный расцвет высшей ступени варварства выступает перед нами в поэмах Гомера, особенно в «Илиаде». Усовершенствованные железные орудия, кузнечный мех, ручная мельница, гончарный круг, изготовление растительного масла и виноделие, развитая обработка металлов, переходящая в художественное ремесло, повозка и боевая колесница, постройка судов из брёвен и досок, зачатки архитектуры как искусства, города, окружённые зубчатыми стенами с башнями, гомеровский эпос и вся мифология — вот главное наследство, которое греки перенесли из варварства в цивилизацию.

Набросанная здесь по книге Льюиса Г. Моргана «Древнее общество», картина развития человечества через ступени дикости и варварства к истокам цивилизации уже достаточно богата чертами новыми и, что ещё важнее, неоспоримыми, так как они взяты непосредственно из жизни. Мы можем обобщить моргановскую периодизацию таким образом:

Дикость — период преимущественно присвоения готовых продуктов природы; искусственно созданные человеком продукты служат главным образом вспомогательными орудиями такого присвоения.

Варварство — период введения скотоводства и земледелия, период овладения методами увеличения производства продуктов природы с помощью человеческой деятельности.

Цивилизация — период овладения дальнейшей обработкой продуктов природы, период промышленности в собственном смысле этого слова, науки и искусства.

II. СЕМЬЯ

Ирокез называет своими сыновьями и дочерьми не только своих собственных детей, но и детей своих братьев, а они называют его отцом. Детей же своих сестёр он называет своими племянниками и племянницами, а они его — дядей. Наоборот, ирокезка называет детей своих сестёр, как и своих собственных детей, своими сыновьями и дочерьми, а те называют её матерью. Детей же своих братьев она называет своими племянниками и племянницами, а сама является для них тёткой. Точно так же дети братьев, как и дети сестёр, называют друг друга братьями и сёстрами. Напротив, дети женщины и дети её брата называют друг друга двоюродными братьями и двоюродными сёстрами. И это — не просто не имеющие значения названия, а выражения фактически существующих взглядов на близость и дальность, одинаковость и неодинаковость кровного родства, и эти взгляды служат основой вполне разработанной системы родства, которая в состоянии выразить несколько сот различных родственных отношений отдельного индивида. Более того: эта система действует в полную силу не только у всех американских индейцев (до сих пор не обнаружено ни одного исключения), но применяется также почти в неизменённом виде у древнейших обитателей Индии, дравидских племён Декана и племён гаура в Индостане. Обозначения родства у тамилов Южной Индии и у ирокезов племени Сенека в штате Нью–Йорк одинаковы ещё и теперь более чем для двухсот различных родственных отношений. И у этих индийских племён, так же, как и у всех американских индейцев, родственные отношения, вытекающие из существующей формы семьи, также находятся в противоречии с системой родства.

Как же это объяснить?

Эта система, общераспространённая в Америке, существующая также в Азии у народов совершенно другой расы, часто встречающаяся в более или менее видоизменённых формах повсюду в Африке и Австралии, — такая система требует исторического объяснения. И объяснение нашлось. На Сандвичевых (Гавайских) островах ещё в первой половине настоящего века существовала форма семьи, в которой были точно такие отцы и матери, братья и сестры, сыновья и дочери, дяди и тётки, племянники и племянницы, каких требуют американская и древнеиндийская системы родства. Но удивительно! Система родства, действовавшая на Гавайских островах, опять–таки не совпадала с фактически существовавшей там формой семьи. А именно, там все без исключения дети братьев и сестёр считаются братьями и сёстрами и общими детьми не только своей матери и её сестёр или своего отца и его братьев, а всех братьев и сестёр своих родителей без различия. Если, следовательно, американская система родства предполагает уже не существующую в Америке более примитивную форму семьи, которую мы действительно ещё находим на Гавайских островах, то, с другой стороны, гавайская система родства указывает на ещё более раннюю форму семьи, существования которой в настоящее время мы, правда, уже нигде не можем обнаружить, но которая должна была существовать, так как иначе не могла бы возникнуть соответствующая система родства. В то время как семья продолжает развиваться, система родства окостеневает, и пока последняя продолжает существовать в силу привычки, семья перерастает её рамки.

Упомянутые выше системы родства и формы семьи отличаются от господствующих ныне тем, что у каждого ребёнка несколько отцов и матерей. Изучение первобытной истории, показывает нам состояние, при котором мужья живут в многожёнстве, а их жены одновременно — в многомужестве, и поэтому дети тех и других считаются общими детьми их всех, состояние, которое в свою очередь, до своего окончательного перехода в единобрачие, претерпевает целый ряд изменений. Эти изменения таковы, что круг, охватываемый общими брачными узами, первоначально очень широкий, всё более и более сужается, пока, в конце концов, не остаётся только отдельная пара, которая и преобладает в настоящее время.

Воссоздавая таким образом историю семьи в обратном порядке, Морган, в согласии с большинством своих коллег, приходит к выводу, что существовало первобытное состояние, когда внутри племени господствовали неограниченные половые связи, так что каждая женщина принадлежала каждому мужчине п равным образом каждый мужчина — каждой женщине. О таком первобытном состоянии говорили, ещё начиная с XVIII века, но ограничивались общими фразами; лишь Бахофен^[2], — ив этом одна из его крупных заслуг, — отнёсся серьёзно к этому вопросу и стал искать следы этого состояния в исторических и религиозных преданиях. Мы знаем теперь, что эти найденные им следы возвращают нас вовсе не к общественной ступени неупорядоченных половых отношений, а к гораздо более поздней форме, к групповому браку.

Так как мы, исследуя эволюцию семьи у человека, начинаем со времени Дикости, то есть, когда человек ещё не вполне покинул царство животных, интересно заметить, что стадо и семья у высших животных не дополняют одно другое, а противоположны друг другу. Ревность самцов в период течки ослабляет сплочённость стада или даже временно разрушает её. Отсюда видно, что хотя сообщества животных и имеют известную ценность для ретроспективных умозаключений относительно сообществ людей, но эта ценность только негативная. У высших позвоночных животных известны, насколько мы знаем, лишь две формы семьи: многожёнство и сожительство отдельными парами; в обоих случаях допускается лишь один взрослый самец, лишь один супруг. Ревность самца, одновременно скрепляющая и ограничивающая семью животных, приводит её в противоречие со стадом; из–за этой ревности стадо, более высокая форма общения, в одних случаях прекращает своё существование, в других утрачивает сплочённость или распадается на время течки, а в лучшем случае задерживается в своём дальнейшем развитии. Одного этого достаточно для доказательства, что семья животных и первобытное человеческое общество — вещи несовместимые, что первобытные люди, выбиравшиеся из животного состояния, или совсем не знали семьи, или, самое большее, знали такую, какая не встречается у животных.

Однако для того, чтобы в процессе развития выйти из животного состояния и осуществить величайший прогресс, какой только известен в природе, требовался ещё один элемент: недостаток способности отдельной особи к самозащите надо было возместить объединённой силой и коллективными действиями стада. Из тех условий, в которых в настоящее время живут человекообразные обезьяны, переход к человеческому состоянию был бы прямо необъясним; эти обезьяны производят скорее впечатление отклонившихся боковых линий, обречённых на постепенное вымирание и, во всяком случае, находящихся в состоянии упадка. Одного этого достаточно, чтобы отказаться от проведения всяких параллелей между формами семьи у них и у первобытного человека. Ведь взаимная терпимость взрослых самцов, отсутствие ревности были первым условием для образования таких более крупных и долговечных групп, в среде которых только и могло совершиться превращение животного в человека. И действительно, что находим мы в качестве древнейшей, наиболее ранней формы семьи, существование которой в истории мы можем неоспоримо доказать и которую можно и теперь ещё кое–где изучать? Групповой брак, форму брака, при которой целые группы мужчин и целые группы женщин взаимно принадлежат друг другу и которая оставляет очень мало места для ревности.

Что же это значит: неупорядоченные половые отношения? Это значит, что запретительные ограничения нашего или какого–нибудь более раннего времени не имели тогда силы. Пока не было открыто, что такое кровосмешение (а это — открытие, и притом в высшей степени ценное), половая связь между родителями и детьми могла вызывать не больше отвращения, чем между другими лицами, принадлежащими к разным поколениям, а это ведь и теперь случается в самых филистерских странах, не возбуждая большого ужаса; даже старые «девы» в возрасте за шестьдесят лет, если они достаточно богаты, выходят иногда замуж за молодых мужчин лет тридцати. Если же от известных нам наиболее ранних форм семьи отбросить связанные с ними представления о том, что является кровосмешением, — представления, совершенно отличные от наших и часто прямо противоречащие им, — то мы получим форму половых отношений, которую можно обозначить только как неупорядоченную. Неупорядоченную постольку, поскольку ещё не существовало ограничений, установленных впоследствии обычаем. Но отсюда ещё отнюдь не следует неизбежность полного беспорядка в повседневной практике этих отношений. Согласно Моргану, из этого первобытного состояния неупорядоченных отношений, вероятно, весьма рано развилась:

   1. Кровнородственная семья — первая ступень семьи. Здесь брачные группы разделены по поколениям: все деды и бабки в пределах семьи являются друг для друга мужьями и жёнами, равно как и их дети, то есть отцы и матери; равным образом дети последних образуют третий круг общих супругов, а их дети, правнуки первых, — четвёртый круг. Таким образом, в этой форме семьи взаимные супружеские права и обязанности (говоря современным языком) исключаются только между предками н потомками, между родителями и детьми. Братья и сёстры — родные, двоюродные, троюродные и более далёких степеней родства — все считаются между собой братьями и сёстрами и уже в силу этого мужьями и жёнами друг друга. Родственное отношение брата и сестры на этой ступени семьи включает в себя половую связь между ними как нечто само собой разумеющееся. Типичным примером подобной семьи было бы потомство одной пары, у которого в каждом последующем поколении все являются между собой братьями и сёстрами и как раз поэтому мужьями и жёнами друг друга.

   2. Пуналуальная^[3] семья. Если первый шаг вперёд в организации семьи состоял в том, чтобы исключить половую связь между родителями и детьми, то второй состоял в исключении её для сестёр и братьев. Этот шаг, ввиду большего возрастного равенства участников, был бесконечно важнее, но и труднее, чем первый. Не подлежит сомнению, что племена, у которых кровосмешение было благодаря этому шагу ограничено, должны были развиваться быстрее и полнее, чем те, у которых брак между братьями и сёстрами оставался правилом и обязанностью. А как сильно сказалось влияние этого шага, доказывает непосредственно им вызванное и выходящее далеко за рамки первоначальной цели учреждение Рода, который образует основу общественного порядка большинства, если не всех, варварских народов земли и от которого мы в Греции и Риме переходим непосредственно в эпоху цивилизации.

Как только возникло представление о непозволительности половой связи между детьми одной матери, это должно было сказаться при дроблении старых и при основании новых домашних общин (которые при этом не обязательно совпадали с семейной группой). Ряд или несколько рядов сестёр становились ядром одной общины, их единоутробные братья — ядром другой. Таким или подобным путём из кровнородственной семьи произошла форма семьи, названная Морганом пуналуальной. Непосредственно пз пуналуальной семьи, по–видимому, возник в громадном большинстве случаев институт рода. При всех формах групповой семьи неизвестно, кто отец ребёнка, но известно, кто его мать. Если она и называет всех детей общей семьи своими и несёт по отношению к ним материнские обязанности, то она всё же отличает своих родных детей от остальных. Отсюда ясно, что раз существует групповой брак, то происхождение может быть установлено лишь с материнской стороны, а потому признаётся только женская линия. Так действительно бывает у всех диких народов и у всех народов, стоящих на низшей ступени варварства; и вторая крупная заслуга Бахофена состоит в том, что он первый это открыл.

С установлением запрета половых связей между всеми братьями и сёстрами, даже между самыми отдалёнными родственниками боковых линий с материнской стороны, указанная группа превратилась в род, то есть конституировалась как твёрдо установленный круг кровных родственников по женской линии, которые не могут вступать между собой в брак, круг, который с этих пор становится всё более и более прочным благодаря другим общим институтам общественного, а также религиозного характера и приобретает всё больше отличительных черт по сравнению с другими родами того же племени.

Дальнейший шаг к запрещению кровосмешения мы находим у племени Камиларои в бассейне реки Дарлинг в Новом Южном Уэльсе. В соответствии с этим дети брата и сестры (с материнской стороны) не могут быть мужем и женой, но зато ими могут быть внуки брата и сестры. Этот своеобразно сложный порядок ещё более усложняется вклиниванием в него — во всяком случае более поздним, — материнского рода. Мы видим, таким образом, что стремление воспрепятствовать кровосмешению проявляется всё снова и снова, действуя, однако, инстинктивно, стихийно, без ясного сознания цели.

Брак в той форме, которая является господствующей среди аборигенов Австралии, представляет собой, во всяком случае, весьма низкую, первоначальную форму группового брака, тогда как пуналуальная семья, насколько нам известно, является высшей ступенью его развития. Первый, по–видимому, соответствует уровню общественного развития дикарей–кочевников, вторая предполагает уже сравнительно устойчивые поселения первобытных коммунистических общин и непосредственно приводит к следующей, более высокой ступени развития. Между обеими этими формами брака мы, без сомнения, обнаружим ещё некоторые промежуточные ступени; здесь перед нами ещё большая область для исследования.

3. Парная семья. Известное соединение отдельных пар на более или менее продолжительный срок имело место уже в условиях группового брака или ещё раньше; мужчина имел главную жену (едва ли ещё можно сказать — любимую жену) среди многих жён, и он был для неё главным мужем среди других мужей. Это обстоятельство немало способствовало созданию путаницы в головах миссионеров, которые усматривают в групповом браке то беспорядочную общность жён, то самовольное нарушение супружеской верности. Но такое вошедшее в привычку соединение отдельных пар должно было всё более и более упрочиваться, чем больше развивался род и чем многочисленнее становились группы «братьев» и «сестёр», между которыми брак был теперь невозможен. Данный родом толчок к запрещению браков между кровными родственниками вёл ещё дальше. Мы находим, что и у ирокезов, и у большинства других стоящих на низшей ступени варварства индейцев, брак воспрещён между всеми родственниками, которых насчитывает их система, а таковых несколько сот видов. При такой растущей запутанности брачных запретов групповые браки становились всё более и более невозможными; они вытеснялись парной семьёй. В этом проводимом всё дальше исключении кровных родственников из брачного союза тоже продолжает проявляться действие естественного отбора. Уже из этого видно, как мало общего с возникновением единобрачия имела индивидуальная половая любовь в современном смысле этого слова.

Парная семья, сама по себе слишком слабая и слишком неустойчивая, чтобы вызвать потребность в собственном домашнем хозяйстве или только желание обзавестись им, отнюдь не упраздняет унаследованного от более раннего периода первобытного коммунистического домашнего хозяйства. Но это домашнее хозяйство означает господство в доме женщин, так же как и то, что признавать родной можно лишь мать, при невозможности с уверенностью знать родного отца, означает высокое уважение к женщинам, то есть к матерям. Первобытное коммунистическое домашнее хозяйство, в котором все женщины или большинство их принадлежат к одному и тому же роду, тогда как мужчины принадлежат к различным родам, служит реальной основой того повсеместно распространённого в первобытную эпоху господства женщины, открытие которого также составляет заслугу Бахофена.

Мы подходим здесь к ещё одному великому открытию Бахофена, к открытию широко распространённой переходной формы от группового брака к парному. То, что Бахофен изображает как искупление за нарушение древних заповедей богов, — искупление, ценой которого женщина приобретает право на целомудрие, — в действительности только мистическое выражение выкупа, которым женщина откупается от существовавшей в древние времена общности мужей и приобретает право принадлежать только одному мужчине. Этот выкуп состоит в ограниченном определёнными рамками обычае отдаваться посторонним: вавилонские женщины должны были раз в год отдаваться мужчинам в храме Милитты; другие народы Передней Азии посылали своих девушек на целые годы в храм Анаитис, где они должны были предаваться свободной любви со своими избранниками, прежде чем получить право на вступление в брак; подобные обычаи, облечённые в религиозную оболочку, свойственны почти всем азиатским народам, живущим между Средиземным морем и Гангом. Искупительная жертва, играющая роль выкупа, становится с течением времени всё легче, как это также уже заметил Бахофен. Бахофен, далее, безусловно прав, когда настойчиво утверждает, что переход от того, что он называет «гетеризмом», или «греховным зачатием», к единобрачию совершился главным образом благодаря женщинам. Чем больше с развитием экономических условий жизни, следовательно, с разложением древнего коммунизма и увеличением плотности населения унаследованные издревле отношения между полами утрачивали свой наивный первобытный характер, тем больше они должны были казаться женщинам унизительными и тягостными; тем настойчивее должны былиженщины добиваться, как избавления, права на целомудрие, на временный или постоянный брак лишь с одним мужчиной. От мужчин этот шаг вперёд не мог исходить помимо прочего уже потому, что им вообще никогда, даже вплоть до настоящего времени, не приходило в голову отказываться от удобств фактического группового брака. Только после того, как женщинами был осуществлён переход к парному браку, мужчины смогли ввести строгую моногамию, — разумеется, только для женщин.

Парная семья возникла на рубеже между дикостью и варварством, большей частью уже на высшей ступени дикости, кое–где лишь на низшей ступени варварства. Это — характерная форма семьи для эпохи варварства, так же как групповой брак — для дикости, а моногамия — для цивилизации. И если бы, следовательно, не начали действовать новые, общественные движущие силы, то не было бы никакого основания для возникновения из парного сожительства новой формы семьи. Но такие движущие силы вступили в действие.

В Старом свете приручение домашних животных и разведение стад создали неслыханные до того источники богатства и породили совершенно новые общественные отношения. Народы приобрели в стадах лошадей, верблюдов, ослов, крупного рогатого скота, овец, коз и свиней имущество, которое требовало только надзора и самого примитивного ухода, чтобы размножаться всё в большем и большем количестве и доставлять обильнейшую молочную и мясную пищу. Все прежние способы добывания пищи отступили теперь на задний план; охота, бывшая раньше необходимостью, стала теперь роскошью. Но кому принадлежало это новое богатство? Первоначально, безусловно, роду. Однако уже рано должна была развиться частная собственность на стада. И несомненно, далее, что на пороге достоверной истории мы уже всюду находим стада как обособленную собственность глав семей совершенно так же, как и произведения искусства варварской эпохи, металлическую утварь, предметы роскоши и, наконец, людской скот — рабов. Ибо теперь изобретено было также и рабство. Для человека низшей ступени варварства раб был бесполезен. Поэтому американские индейцы обращались с побеждёнными врагами совсем не так, как с ними поступали на более высокой ступени развития. Мужчин они убивали или же принимали как братьев в племя победителей; женщин они брали в жены или иным способом также принимали вместе с их уцелевшими детьми в состав своего племени. Рабочая сила человека на этой ступени не даёт ещё сколько–нибудь заметного избытка над расходами по её содержанию. С введением скотоводства, обработки металлов, ткачества и, наконец, полеводства положение изменилось.

Богатства, поскольку они однажды перешли в частное владение отдельных семей и быстро возрастали, нанесли сильный удар обществу, основанному на парном браке и на материнском роде. Парный брак ввёл в семью новый элемент. Рядом с родной матерью он поставил достоверного родного отца, который, к тому же, вероятно, был даже более достоверен, чем иные современные «отцы». Согласно существовавшему тогда разделению труда в семье, на долю мужа выпадало добывание пищи и необходимых для этого орудий труда, следовательно, и право собственности на последние; в случае расторжения брака он забирал их с собой, а за женой оставалась её домашняя утварь. Однако, согласно материнскому праву, следовательно, до тех пор, пока происхождение считалось только по женской линии, а также в соответствии с первоначальным порядком наследования в роде, умершему члену рода наследовали его сородичи. Следовательно, после смерти владельца стад его стада должны были переходить прежде всего к его братьям и сёстрам и к детям его сестёр или же к потомкам сестёр его матери. Его же собственные дети оказывались лишёнными наследства! Таким образом, по мере того как богатства росли, они, с одной стороны, давали мужу более влиятельное положение в семье, чем жене, и, с другой стороны, порождали стремление использовать это упрочившееся положение для того, чтобы изменить традиционный порядок наследования в пользу детей. Но это не могло иметь места, пока происхождение велось в соответствии с материнским правом. Поэтому последнее должно было быть отменено, и оно было отменено.

Достаточно было простого решения, что на будущее время потомство членов рода мужчин должно оставаться внутри него, тогда как потомство женщин должно исключаться из него и переходить в род своего отца. Этим отменялось определение происхождения по женской и право наследования по материнской линии и вводилось определение происхождения по мужской и право наследования по отцовской линии. Что такая революция произошла, более чем достаточно доказано сведениями о многочисленных следах материнского права, в особенности собранными Бахофеном; как легко она совершается, мы видим на примере целого ряда индейских племён, где она произошла только недавно и ещё происходит отчасти под влиянием растущего богатства и изменившегося образа жизни (переселение из лесов в прерии), отчасти под моральным воздействием цивилизации и миссионеров. Е1испровержение материнского права было всемирно–историческим поражением женского пола. Муж захватил бразды правления и в доме, а жена была лишена своего почётного положения, закабалена, превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения. Это приниженное положение женщины, особенно неприкрыто проявившееся у греков героической и — ещё более — классической эпохи, постепенно было лицемерно прикрашено, местами также облечено в более мягкую форму, но отнюдь не устранено.

Первый результат установившегося таким образом единовластия мужчин обнаруживается в возникающей теперь

промежуточной форме — патриархальной семье. Существенными признаками такой семьи являются включение в её состав, помимо жены и детей, также и несвободных и отцовская власть; законченным типом этой формы семьи является римская семья. Слово familia первоначально означает не идеал современного филистера, представляющий собой сочетание сентиментальности и домашней грызни; у римлян оно первоначально даже не относится к супругам и их детям, а только к рабам. Famulus значит домашний раб, a familia — это совокупность принадлежащих одному человеку рабов. Выражение это было придумано римлянами для обозначения нового общественного организма, глава которого был господином жены и детей и некоторого числа рабов, обладая в силу римской отцовской власти правом распоряжаться жизнью и смертью всех этих подчинённых ему лиц. Маркс к этому добавляет: «Современная семья содержит в зародыше не только рабство, но и крепостничество, так как она с самого начала связана с земледельческими повинностями. Она содержит в миниатюре все те противоречия, которые позднее широко развиваются в обществе и в его государстве».

Такая форма семьи означает переход от парного брака к моногамии. Чтобы обеспечить верность жены, а следовательно, и происхождение детей от определённого отца, жена отдаётся под безусловную власть мужа; если он её убивает, он только осуществляет своё право. С появлением патриархальной семьи мы вступаем в область писаной истории и вместе с тем в ту область, где сравнительное правоведение может оказать нам значительную помощь. И действительно, благодаря ему мы сделали здесь существенный шаг вперёд. Мы обязаны Максиму Ковалевскому^[4] доказательством того, что патриархальная домашняя община, встречающаяся теперь ещё у сербов и болгар под названием Задруга или Братство, и в видоизменённой форме у восточных народов, образовала переходную ступень от семьи, возникшей из группового брака и основанной на материнском праве, к индивидуальной семье современного мира. Это, по–видимому, действительно доказано, во всяком случае для культурных народов Старого света, для арийцев и семитов. Также такие большие семейные общины глубоко коренятся в русских народных обычаях, как и сельская община. У германцев также хозяйственной единицей первоначально являлась не индивидуальная семья в современном смысле, а «домашняя община», состоящая из нескольких поколений со своими семьями и притом довольно часто охватывающая и несвободных. Римскую семью также относят к этому типу, и в соответствии с этим в последнее время подвергают весьма большому сомнению как абсолютную власть домохозяина, так и бесправие по отношению к нему остальных членов семьи. У кельтов также, по–видимому, существовали подобные семейные общины в Ирландии; во Франции они сохранились в Ниверне вплоть до французской революции. В районе Луана (департамент Соны и Луары) встречаются большие крестьянские дома с общим высоким, доходящим до самой крыши центральным залом и расположенными вокруг него спальнями, в которые поднимаются по лестницам в 6-8 ступенек и где живёт несколько поколений одной и той же семьи. Во всяком случае патриархальная домашняя община с общим землевладением и совместной обработкой земли приобретает теперь совсем иное значение, чем раньше. Мы уже не можем подвергать сомнению ту важную роль, которую она играла у культурных и некоторых других народов Старого света при переходе от семьи, основанной на материнском праве, к индивидуальной семье.

4. Моногамная семья. Она возникает из парной семьи, как показано выше, на рубеже между средней и высшей ступенью варварства; её окончательная победа — один из признаков наступления эпохи цивилизации. Она основана на господстве мужа с определённо выраженной целью рождения детей, происхождение которых от определённого отца не подлежит сомнению, а эта бесспорность происхождения необходима потому, что дети со временем в качестве прямых наследников должны вступить во владение отцовским имуществом. Она отличается от парного брака гораздо большей прочностью брачных уз, которые теперь уже не расторгаются по желанию любой из сторон. Именно существование рабства рядом с моногамией, наличие молодых красивых рабынь, находящихся в полном распоряжении мужчины, придало моногамии с самого начала её специфический характер, сделав её моногамией только для женщины, но не для мужчины. Такой характер она сохраняет и в настоящее время. Таково было происхождение моногамии, но она отнюдь не была плодом индивидуальной половой любви, с которой она не имела абсолютно ничего общего, так как браки по–прежнему оставались браками по расчёту. Она была первой формой семьи, в основе которой лежали не естественные, а экономические условия — именно победа частной собственности над первоначальной, стихийно сложившейся общей собственностью. Господство мужа в семье и рождение детей, которые были бы только от него и должны были наследовать его богатство, — такова была исключительная цель единобрачия, откровенно провозглашённая греками. В остальном же оно было для них бременем, обязанностью по отношению к богам, государству и собственным предкам, которую приходилось выполнять.

Таким образом, единобрачие появляется в истории отнюдь не в качестве основанного на согласии союза между мужчиной и женщиной и ещё меньше в качестве высшей формы этого союза. Напротив. Оно появляется как порабощение одного пола другим, как провозглашение неведомого до тех пор во всей предшествующей истории противоречия между полами. Первая появляющаяся в истории противоположность классов совпадает с развитием антагонизма между мужем и женой при единобрачии, и первое классовое угнетение совпадает с порабощением женского пола мужским. Единобрачие было великим историческим прогрессом, но вместе с тем оно открывает, наряду с рабством и частным богатством, ту продолжающуюся до сих пор эпоху, когда всякий прогресс в то же время означает и относительный регресс, когда благосостояние и развитие одних осуществляется ценой страданий и подавления других. Единобрачие — это та клеточка цивилизованного общества, по которой мы уже можем изучать природу вполне развившихся внутри последнего противоположностей и противоречий. Вместе с единобрачием появляются два неизменных, ранее неизвестных характерных общественных типа: постоянный любовник жены и муж–рогоносец. Мужчины одержали победу над женщинами, но увенчать победителей великодушно взялись побеждённые. Рядом с единобрачием и гетеризмом неустранимым общественным явлением сделалось и прелюбодеяние, запрещённое, строго наказуемое, но неискоренимое. Таков конечный результат трёхтысячелетнего существования единобрачия.

Половая любовь может стать правилом в отношениях к женщине и действительно становится им только среди угнетённых классов, следовательно, при капитализме — в среде пролетариата, независимо от того, зарегистрированы официально эти отношения или нет. Но здесь устранены также все основы классической моногамии. Здесь нет никакой собственности, для сохранения и наследования которой как раз и были созданы моногамия и господство мужчин; здесь нет поэтому никаких побудительных поводов для установления этого господства. Более того, здесь нет и средств для этого: буржуазное право, которое охраняет это господство, существует только для имущих и для обслуживания их взаимоотношений с пролетариями; оно стоит денег и вследствие бедности рабочего не имеет никакого значения для его отношения к своей жене. Здесь решающую роль играют совсем другие личные и общественные условия. И, кроме того, с тех пор как крупная промышленность оторвала женщину от дома, отправила её на рынок труда и на фабрику, довольно часто превращая её в кормилицу семьи, в пролетарском жилище лишились всякой почвы последние остатки господства мужа, кроме разве некоторой грубости в обращении с женой, укоренившейся со времени введения моногамии. Таким образом, семья пролетария уже не моногамна в строгом смысле этого слова, даже при самой страстной любви и самой прочной верности обеих сторон и несмотря на все, какие только возможно, церковные и светские благословения. Поэтому и постоянные спутники моногамии, гетеризм и супружеская неверность, играют здесь совершенно ничтожную роль, жена фактически вернула себе право на расторжение брака, и когда стороны не могут ужиться, они предпочитают разойтись. Одним словом, пролетарский брак моногамен в этимологическом значении этого слова, но отнюдь не в историческом его смысле. И, значит, первой предпосылкой освобождения женщины является возвращение всего женского пола к общественному производству, что, в свою очередь, требует, чтобы индивидуальная семья перестала быть хозяйственной единицей общества.

Итак, мы имеем три главные формы брака, в общем и целом, соответствующие трём главным стадиям развития человечества:

   1. дикости соответствует групповой брак,

   2. варварству — парный брак,

   3. цивилизации — моногамия, дополняемая нарушением супружеской верности и проституцией.

Между парным браком и моногамией на высшей ступени варварства вклинивается господство мужчин над рабынями и многожёнство.

Как показало всё наше изложение, своеобразие прогресса, который проявляется в этой последовательной смене форм, заключается в том, что половой свободы, присущей групповому браку, всё более и более лишаются женщины, но не мужчины. Однако, мы идём навстречу общественному перевороту, когда существовавшие до сих пор экономические основы моногамии столь же неминуемо исчезнут, как и основы её дополнения — проституции. Моногамия возникла вследствие сосредоточения больших богатств в одних руках, — притом в руках мужчины, — и из потребности передать эти богатства по наследству детям именно этого мужчины, а не кого–либо другого. Для этого была нужна моногамия жены, а не мужа, так что эта моногамия жены отнюдь не препятствовала явной или тайной полигамии мужа. Но предстоящий общественный переворот, который превратит в общественную собственность, по меньшей мере, неизмеримо большую часть прочных, передаваемых по наследству богатств — средства производства, — сведёт к минимуму всю эту заботу о том, кому передать наследство. Однако, так как моногамия обязана своим происхождением экономическим причинам, то не исчезнет ли она, когда исчезнут эти причины?

Можно было бы не без основания ответить, что она не только не исчезнет, но, напротив, только тогда полностью осуществится. Потому что вместе с превращением средств производства в общественную собственность исчезнет также и наёмный труд, пролетариат, а, следовательно, и необходимость для известного, поддающегося статистическому подсчёту числа женщин отдаваться за деньги. Проституция исчезнет, а моногамия, вместо того чтобы прекратить своё существование, станет, наконец, действительностью также и для мужчин.

С переходом средств производства в общественную собственность индивидуальная семья перестанет быть хозяйственной единицей общества. Частное домашнее хозяйство превратится в общественную отрасль труда. Уход за детьми и их воспитание станут общественным делом; общество будет одинаково заботиться обо всех детях, будут ли они брачными или внебрачными. Благодаря этому отпадёт беспокойство о последствиях, которое в настоящее время составляет самый существенный общественный момент, — моральный и экономический, — мешающий девушке, не задумываясь, отдаться любимому мужчине. Не будет ли это достаточной причиной для постепенного возникновения более свободных половых отношений, а вместе с тем п более снисходительного подхода общественного мнения к девичьей чести и к женской стыдливости? И, наконец, разве мы не видели, что в современном мире моногамия и проституция хотя и составляют противоположности, но противоположности неразделимые, полюсы одного и того же общественного порядка? Может ли исчезнуть проституция, не увлекая за собой в пропасть и моногамию?

Здесь вступает в действие новый момент, который ко времени развития моногамии существовал самое большее лишь в зародыше, — индивидуальная половая любовь. На протяжении всей древности браки заключались родителями вступающих в брак сторон, которые спокойно мирились с этим. Та скромная доля супружеской любви, которую знает древность, — не субъективная склонность, а объективная обязанность, не основа брака, а дополнение к нему. Любовные отношения в современном смысле имеют место в древности лишь вне официального общества. Пастухи, любовные радости и страдания которых нам воспевают Феокрит и Мосх, Дафнис и Хлоя Лонга, — это исключительно рабы, не принимающие участия в делах государства, в жизненной сфере свободного гражданина. Но помимо любовных связей среди рабов мы встречаем такие связи только как продукт распада гибнущего древнего мира, и притом связи с женщинами, которые также стоят вне официального общества, — с гетерами, то есть чужестранками или вольноотпущенницами в Афинах — накануне их упадка, в Риме — во времена империи. Если же любовные связи действительно возникали между свободными гражданами и гражданками, то только как нарушение супружеской верности. А для классического поэта древности, воспевавшего любовь, старого Анакреонта, половая любовь в нашем смысле была настолько безразлична, что для него безразличен был даже пол любимого существа. Средневековье начинает с того, на чём остановился древний мир со своими зачатками половой любви, — с прелюбодеяния, — с рыцарской любви, создавшей песни рассвета. От этой любви, стремящейся к разрушению брака, до любви, которая должна стать его основой, лежит ещё далёкий путь, который рыцарство так и не прошло до конца. По общему правилу, невесту для молодого князя подыскивают его родители, если они ещё живы, в противном случае он это делает сам, советуясь с крупными вассалами, мнение которых во всех случаях пользуется большим весом. Да иначе и быть не могло. Для рыцаря или барона, как и для самого владетельного князя, женитьба — политический акт, случай для увеличения своего могущества при помощи новых союзов; решающую роль должны играть интересы дома, а отнюдь не личные желания. Как в таких условиях при заключении брака последнее слово могло принадлежать любви?

Таким образом, в бесчисленном множестве случаев заключение брака до самого конца средних веков оставалось тем, чем оно было с самого начала, — делом, которое решалось не самими вступающими в брак. Вначале люди появлялись на свет уже состоящими в браке — в браке с целой группой лиц другого пола. В позднейших формах группового брака сохранялось, вероятно, такое же положение, только при всё большем сужении группы. При парном браке, как правило, матери договариваются относительно браков своих детей; и здесь также решающую роль играют соображения о новых родственных связях, которые должны обеспечить молодой паре более прочное положение в роде и племени. А когда с торжеством частной собственности над общей и с появлением заинтересованности в передаче имущества по наследству господствующее положение заняли отцовское право и моногамия, тогда заключение брака стало целиком зависеть от соображений экономического характера. Форма брака–купли исчезает, но по сути дела такой брак осуществляется во всё возрастающих масштабах, так что не только на женщину, но и на мужчину устанавливается цена, причём не по их личным качествам, а по их имуществу. В практике господствующих классов с самого начала было неслыханным делом, чтобы взаимная склонность сторон преобладала над всеми другими соображениями. Нечто подобное встречалось разве только в мире романтики или у угнетённых классов, которые в счёт не шли. Таково было положение к моменту, когда капиталистическое производство со времени географических открытий, благодаря развитию мировой торговли и мануфактуры, вступило в стадию подготовки к мировому господству. Можно было полагать, что этот способ заключения браков будет для него самым подходящим, и это действительно так и оказалось. Однако — ирония мировой истории неисчерпаема — именно капиталистическому производству суждено было пробить здесь решающую брешь. Превратив всё в товары, оно уничтожило все исконные, сохранившиеся от прошлого отношения, на место унаследованных обычаев, исторического права оно поставило куплю и продажу, «свободный» договор. Английский юрист Генри Мэн полагал, что сделал величайшее открытие своим утверждением, что весь наш прогресс, сравнительно с предыдущими эпохами, состоит в переходе from status to contract — от унаследованного порядка к порядку, устанавливаемому свободным договором; впрочем, — насколько это вообще правильно, это было сказано уже в «Коммунистическом манифесте». Согласно буржуазному пониманию, брак был договором, юридической сделкой, и притом самой важной из всех, так как она на всю жизнь определяла судьбу тела и души двух человек. Между тем, если при заключении других договоров требовалось действительно свободное решение, то почему этого не требовалось в данном случае? Разве двое молодых людей, которым предстояло соединиться, не имели права свободно располагать собой, своим телом и его органами? Разве благодаря рыцарству не вошла в моду половая любовь и разве, в противоположность рыцарской любви, связанной с прелюбодеянием, супружеская любовь не была её правильной буржуазной формой? Но если долг супругов любить друг друга, то разве не в такой же мере было долгом любящих вступать в брак друг с другом и ни с кем другим? И разве это право любящих не стояло выше права родителей, родственников и иных обычных брачных маклеров и сводников? И если право свободного личного выбора бесцеремонно вторглось в сферу церкви и религии, то могло ли оно остановиться перед невыносимым притязанием старшего поколения распоряжаться телом, душой, имуществом, счастьем и несчастьем младшего?

Так произошло то, что поднимающаяся буржуазия, в особенности в протестантских странах, где больше всего был поколеблен существующий порядок, всё более и более стала признавать свободу заключения договора также и в отношении брака и осуществлять её вышеописанным образом. Брак оставался классовым браком, но в пределах класса сторонам была предоставлена известная свобода выбора. Но это право человека в одном отношении отличалось от всех остальных так называемых прав человека. Тогда как эти последние на практике распространялись только на господствующий класс — буржуазию — и прямо или косвенно сводились на нет для угнетённого класса — пролетариата, здесь снова сказывается ирония истории. Господствующий класс остаётся подвластным известным экономическим влияниям, и поэтому только в исключительных случаях в его среде бывают действительно свободно заключаемые браки, тогда как в среде угнетённого класса они, как мы видели, являются правилом.

Полная свобода при заключении браков может, таким образом, стать общим достоянием только после того, как уничтожение капиталистического производства и созданных им отношений собственности устранит все побочные, экономические соображения, оказывающие теперь ещё столь громадное влияние на выбор супруга. Тогда уже не останется больше никакого другого мотива, кроме взаимной склонности. Но при этом от моногамии безусловно отпадут те характерные черты, которые ей навязаны её возникновением из отношений собственности, а именно, во–первых, господство мужчины и, во–вторых, нерасторжимость брака. Господство мужчины в браке есть простое следствие его экономического господства и само собой исчезает вместе с последним. Нерасторжимость брака — это отчасти следствие экономических условий, при которых возникла моногамия, отчасти традиция того времени, когда связь этих экономических условии с моногамией ещё не понималась правильно и утрированно трактовалась религией. Эта нерасторжимость брака уже в настоящее время нарушается в тысячах случаев.

Но что придёт на смену? Это определится, когда вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придётся покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придётся ни отдаваться мужчине из каких–либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им поступать, и сами выработают соответственно этому своё общественное мнение о поступках каждого в отдельности, — и точка.

III. ИРОКЕЗСКИЙ РОД

Мы переходим теперь к другому открытию Моргана, имеющему, по меньшей мере, такое же значение, как и воссоздание первобытной формы семьи на основании систем родства. Морган доказал, что обозначенные именами животных родовые союзы внутри племени у американских индейцев по существу тождественны с genea греков и gentes римлян; что американская форма — первоначальная, а греко–римская — позднейшая, производная; что вся общественная организация греков и римлян древнейшей эпохи с её родом, фратрией и племенем находит себе точную параллель в организации американо–индейской; что род представляет собой учреждение, общее для всех народов, вплоть до их вступления в эпоху цивилизации и даже ещё позднее (насколько можно судить на основании имеющихся у нас источников). Доказательство этого сразу разъяснило самые трудные разделы древнейшей греческой и римской истории и одновременно дало нам неожиданное истолкование основных черт общественного строя первобытной эпохи до возникновения государства.

Итак, внутри родового союза остаётся лишь потомство дочерей каждого поколения; потомство сыновей переходит в роды своих матерей. Чем же становится эта кровнородственная группа, после того как она конституируется как особая группа по отношению к другим подобным группам внутри племени? Родом, и в каждом индейском роде господствуют следующие обычаи:

   1. Род выбирает своего сахема (старейшину для мирного времени) и вождя (военного предводителя). Сахем должен был избираться из состава самого рода, и его должность передавалась по наследству внутри рода, поскольку по освобождении она должна была немедленно снова замещаться, военного предводителя можно было выбирать и не из членов рода, а временами его вообще могло не быть. Сахемом никогда не избирался сын предыдущего сахема, так как у ирокезов господствовало материнское право, и сын, следовательно, принадлежал к другому роду, но часто избирался брат предыдущего сахема или сын его сестры. В выборах участвовали все — мужчины и женщины.

   2. Род по своему усмотрению смещает сахема и военного вождя.

   3. Никто из членов рода не может вступать в брак внутри рода.

   4. Имущество умерших переходило к остальным членам рода, оно должно было оставаться внутри рода.

   5. Члены рода обязаны были оказывать друг другу помощь, защиту и особенно содействие при мщении за ущерб, нанесённый чужими.

   6. Род имеет определённые имена или группы имён, пользоваться которыми во всём племени может только он один, так что имя отдельного человека также указывает, к какому роду он принадлежит. С родовым именем неразрывно связаны и родовые права.

   7. Род может усыновлять посторонних и таким путём принимать их в члены всего племени. Военнопленные, которых не убивали, становились, таким образом, в силу усыновления в одном из родов членами племени и приобретали тем самым все права рода и племени.

   8. Трудно установить у индейских родов наличие особых религиозных празднеств; но религиозные церемонии индейцев более или менее связаны с родом.

   9. Род имеет общее место погребения.

   10. Род имеет совет — демократическое собрание всех взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладающих равным правом голоса. Этот совет выбирал и смещал сахемов и военных вождей, а также и остальных «блюстителей веры»; он выносил постановления о выкупе или кровной мести за убитых членов рода; он принимал посторонних в состав рода; одним словом, он был верховной властью в роде.

Таковы функции типичного индейского рода.

Ко времени открытия Америки индейцы всей Северной Америки были организованы в роды на началах материнского права. Только у немногих племён, как, например, у Дакота, роды пришли в упадок, а у некоторых других, как у Оджибве, Омаха, они были организованы на началах отцовского права. У очень многих индейских племён, насчитывающих более пяти или шести родов, мы встречаем особые группы, объединяющие по три, четыре и более родов; Морган называет такую группу фратрией (братством), передавая индейское название точно соответствующим ему греческим понятием. Функции фратрии у ирокезов — отчасти общественного, отчасти религиозного порядка:

   1. В игре в мяч фратрии выступают одна против другой; каждая выдвигает своих лучших игроков, остальные следят за игрой, располагаясь по фратриям, и держат друг с другом пари, делая ставку на победу своих игроков.

   2. В совете племени сахемы и военные вожди каждой фратрии сидят вместе, одна группа против другой, каждый оратор говорит, обращаясь к представителям каждой фратрии как к особой корпорации.

   3. Если в племени случалось убийство, причём убийца и убитый принадлежали не к одной и той же фратрии, то пострадавший род часто апеллировал к своим братским родам; они созывали тогда совет фратрии и обращались к другой фратрии как к целому, чтобы та, в свою очередь, собрала свой совет для улаживания дела. Здесь фратрия, таким образом, снова выступает как первоначальный род — и с большими шансами на успех, чем более слабый отдельный род, от неё происшедший.

   4. В случае смерти выдающихся лиц противоположная фратрия брала на себя заботу о похоронах и похоронных торжествах, тогда как члены фратрии умершего участвовали в похоронах в качестве родных покойника. Когда умирал сахем, противоположная фратрия извещала союзный совет ирокезов об освобождении должности.

   5. При выборах сахема также выступал на сцену совет фратрии. Утверждение выбора братскими родами считалось как бы само собой разумеющимся, но роды другой фратрии могли представлять возражения. В таком случае собирался совет этой фратрии; если он считал возражения правильными, выборы признавались недействительными.

   6. Раньше у ирокезов существовали особые религиозные мистерии.

   7. Если, что почти несомненно, четыре колена, населявших ко времени завоевания четыре квартала Тласкалы, были четырьмя фратриями, то это доказывает, что как фратрии у греков, так и подобные же родовые союзы у германцев, имели также значение военных единиц; эти четыре колена выступали в бой, каждая как особый отряд в своей форме и с собственным знаменем, под начальством собственного вождя.

Как несколько родов образуют фратрию, так несколько фратрий, если брать классическую форму, образуют племя; в некоторых случаях у значительно ослабленных племён не достаёт среднего звена — фратрии. Что же характеризует отдельное индейское племя в Америке?

   1. Собственная территория и собственное имя. Каждое племя владело, кроме места своего действительного поселения, ещё значительной областью для охоты и рыбной ловли. За пределами этой области лежала обширная нейтральная полоса, простиравшаяся вплоть до владений ближайшего племени; у племён с родственными языками эта полоса была уже: у племён, не родственных друг другу по языку, — шире. Эта полоса — то же самое, что пограничный лес германцев.

   2. Особый, лишь этому племени свойственный диалект. В действительности племя и диалект по существу совпадают. Там, где два численно ослабевших племени сливаются в одно, бывает, что в виде исключения в одном и том же племени говорят на двух весьма родственных диалектах.

   3. Право торжественно вводить в должность избранных родами сахемов и военных вождей.

   4. Право смещать их, даже против желания их рода. Так как эти сахемы и военные вожди состоят членами совета племени, то эти права племени по отношению к ним объясняются сами собой. Там, где образовался союз племён и все вошедшие в него племена представлены в союзном совете, указанные права переходят к последнему.

   5. Общие религиозные представления (мифология) и культовые обряды.

   6. Совет племени для обсуждения общих дел. Он состоял из всех сахемов и военных вождей отдельных родов, их подлинных представителей, потому что они в любое время могли быть смещены; он заседал публично, окружённый прочими членами племени, которые имели право вступать в обсуждение и высказывать своё мнение; решение выносил совет. Как правило, каждый присутствующий мог, по желанию, высказаться, женщины также могли представлять свои соображения через избранного ими оратора. У ирокезов для окончательного решения требовалось единогласие, как это было и в германских общинах марках при решении некоторых вопросов. В ведение совета племени входило, в частности, регулирование отношений с другими племенами; он принимал и направлял посольства, объявлял войну и заключал мир.

   7. У некоторых племён мы встречаем верховного вождя, полномочия которого, однако, весьма невелики. Это один из сахемов, который в случаях, требующих немедленного действия, должен принимать временные меры до того, как совет сможет собраться и принять окончательное решение. Здесь перед нами едва намечающийся, но большей частью не получивший дальнейшего развития прообраз должностного лица, обладающего исполнительной властью; такое должностное лицо скорее появилось, как мы увидим, в большинстве случаев, если не везде, в результате развития власти верховного военачальника.

Дальше объединения в племя подавляющее большинство американских индейцев не пошло. Немногочисленные племена их, отделённые друг от друга обширными пограничными полосами, ослабляемые вечными войнами, занимали небольшим числом людей громадное пространство. Союзы между родственными племенами, первые шаги к образованию наций, заключались то там, то тут в случае временной необходимости и с её исчезновением распадались. Однако, под началом ирокезов самое позднее в начале XV века сложился оформленный «вечный союз» — конфедерация пяти племён, которая, осознав приобретённую ею силу, немедленно приобрела наступательный характер и в период своего наивысшего могущества, около 1675 г., завоевала окружавшие её значительные пространства, частью прогнав, частью обложив данью местных жителей. Союз ирокезов представляет самую развитую общественную организацию, какую только создали индейцы, не переступившие низшей ступени варварства (следовательно, исключая мексиканцев, новомексиканцев и перуанцев). Основные черты союза были таковы:

   1. Вечный союз пяти родственных по крови племён на основе полного равенства и самостоятельности во всех внутренних делах племени. Это кровное родство составляло подлинную основу союза.

   2. Органом союза был союзный совет, состоявший из 50 сахемов, равных по положению и авторитету, этот совет выносил окончательные решения по всем делам союза.

   3. Места для этих 50 сахемов, как носителей новых должностей, специально учреждённых для целей союза, были при его создании распределены между племенами и родами. При освобождении должности соответствующий род вновь замещал её путём выборов; он мог также во всякое время сместить своего сахема, но право введения в должность принадлежало союзному совету.

   4. Эти союзные сахемы были также сахемами в своих племенах и обладали правом участия и голоса в совете своего племени.

   5. Все постановления союзного совета должны были приниматься единогласно.

   6. Голосование производилось по племенам, так что каждое племя и в каждом племени все члены совета должны были голосовать единодушно, чтобы решение считалось действительным.

   7. Союзный совет мог быть созван каждым из советов пяти племён, но не мог собираться по собственному почину.

   8. Заседания происходили в присутствии собравшегося народа, каждый ирокез мог взять слово, решение же выносил только совет.

   9. В союзе не было никакого единоличного главы, никакого лица, возглавлявшего исполнительную власть.

   10. Зато союз имел двух высших военных вождей с равными полномочиями и равной властью (как два «царя» спартанцев, два консула в Риме).

Таков был тот общественный строй, при котором ирокезы прожили свыше четырёхсот лет.

Мы видим также, что коль скоро основной общественной ячейкой является род, из него с почти непреодолимой необходимостью, — ибо это вполне естественно, — развивается вся система родов, фратрий и племени. Все три группы представляют различные степени кровного родства, причём каждая из них замкнута в себе, и сама управляет своими делами, но служит также дополнением для другой.

И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без судебных процессов — всё идёт своим установленным порядком. Всякие споры и распри разрешаются сообща теми, кого они касаются, — родом или племенем, или отдельными родами между собой; лишь как самое крайнее, редко применяемое средство грозит кровная месть, и наша смертная казнь является только её цивилизованной формой, которой присущи как положительные, так и отрицательные стороны цивилизации. Хотя общих дел гораздо больше, чем в настоящее время, — домашнее хозяйство ведётся рядом семейств сообща и на коммунистических началах, земля является собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены во временное пользование отдельным хозяйствам, — тем не менее нет и следа нашего раздутого и сложного аппарата управления. Все вопросы решают сами заинтересованные лица, и в большинстве случаев вековой обычай уже всё урегулировал. Бедных и нуждающихся не может быть — коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны, в том числе и женщины. Рабов ещё не существует, нет, как правило, ещё и порабощения чужих племён. Когда ирокезы около 1651 г. победили племя Эри и «нейтральную нацию», они предложили им вступить полноправными членами в свой союз, и только после того, как побеждённые отклонили это, они были изгнаны со своей территории. А каких мужчин и женщин порождает такое общество, показывают восторженные отзывы всех белых, соприкасавшихся с неиспорченными индейцами, о чувстве собственного достоинства, прямодушии, силе характера и храбрости этих варваров. Так выглядели люди и человеческое общество до того, как произошло разделение на различные классы. И если мы сравним их положение с положением громадного большинства современных цивилизованных людей, то разница между нынешним пролетарием или мелким крестьянином и древним свободным членом рода окажется колоссальной.

Это одна сторона дела. Но не забудем, что эта организация была обречена на гибель. Дальше племени она не пошла, образование союза племён означает уже начало её разрушения, как мы это ещё увидим и как мы это уже видели на примерах попыток ирокезов поработить другие племена. Всё, что было вне племени, было вне закона. При отсутствии заключённого по всей форме мирного договора царила война между племенами, и эта война велась с той жестокостью, которая отличает человека от остальных животных и которая только впоследствии была несколько смягчена под влиянием материальных интересов. Находившийся в полном расцвете родовой строй, каким мы наблюдали его в Америке, предполагал крайне неразвитое производство, следовательно, крайне редкое население на обширном пространстве, отсюда почти полное подчинение человека враждебно противостоящей и непонятной ему окружающей природе, что и находит своё отражение в детски наивных религиозных представлениях. Племя оставалось для человека границей как по отношению к иноплеменнику, так и по отношению к самому себе: племя, род и их учреждения были священны и неприкосновенны, были той данной от природы высшей властью, которой отдельная личность оставалась безусловно подчинённой в своих чувствах, мыслях и поступках. Как ни импозантно выглядят в наших глазах люди этой эпохи, они неотличимы друг от друга, они не оторвались ещё, по выражению Маркса, от пуповины первобытной общности. Власть этой первобытной общности должна была быть сломлена, — и она была сломлена. Но она была сломлена под такими влияниями, которые прямо представляются нам упадком, грехопадением по сравнению с высоким нравственным уровнемстарого родового общества. Самые низменные побуждения — вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу общего достояния — являются преемниками нового, цивилизованного, классового общества; самые гнусные средства — воровство, насилие, коварство, измена — подтачивают старое бесклассовое родовое общество и приводят к его гибели. А само новое общество в течение всех двух с половиной тысяч лет своего существования всегда представляло только картину развития незначительного меньшинства за счёт эксплуатируемого и угнетённого громадного большинства, и оно остаётся таким и теперь в ещё большей степени, чем когда бы то ни было прежде.

IV. ГРЕЧЕСКИЙ РОД

Г реки, подобно пеласгам и другим соплеменным народам, уже в доисторическое время были организованы сообразно тому же органическому ряду, что и американцы: род, фратрия, племя, союз племён. Род греков поэтому уже отнюдь не архаический род ирокезов, печать группового брака начинает заметно стираться. Материнское право уступило место отцовскому; возникающее частное богатство пробило этим свою первую брешь в родовом строе. Вторая брешь была естественным следствием первой: так как после введения отцовского права имущество богатой наследницы должно было бы при её замужестве переходить к её мужу, следовательно, в другой род, то была подорвана основа всего родового права и не только стали допускать, но и сделали для такого случая обязательным, чтобы девушка выходила замуж внутри своего рода в интересах сохранения за последним этого имущества.

Согласно греческой истории Г рота, афинский род, в частности, покоился на следующих основаниях:

   1. Общие религиозные празднества и исключительное право жречества совершать священные обряды в честь определённого бога, предполагаемого родоначальника рода и обозначаемого в качестве такового особым прозвищем.

   2. Общее место погребения.

   3. Право взаимного наследования.

   4. Взаимная обязанность оказывать друг другу в случае насилия помощь, защиту и поддержку.

   5. Взаимное право и обязанность в известных случаях вступать в брак внутри рода, особенно когда дело касалось девушек–сирот или наследниц.

   6. Владение, по крайней мере в некоторых случаях, общим имуществом, наличие собственного архонта (старейшины) и казначея.

   7. Несколько родов было объединено во фратрию, но менее тесными узами; однако и здесь мы видим подобного же рода взаимные права и обязанности, в особенности совместное отправление определённых религиозных церемоний и право преследования в случае убийства члена фратрии. Все фратрии одного племени имели, в свою очередь, общие, регулярно повторявшиеся священные празднества, которые возглавлялись избранным из среды благородных (эвпатридов) филобасилеем (старейшиной племени).

   8. Счёт происхождения в соответствии с отцовским правом.

   9. Запрещение браков внутри рода, за исключением браков с наследницами. Это исключение и его оформление как закона подтверждают, что старое правило было ещё в силе.

   10. Право усыновления родом, оно осуществлялось посредством усыновления одной из семей, но с соблюдением публичных формальностей, и только в виде исключения.

   11. Право избирать и смещать старейшин.

При родовом строе семья никогда не была и не могла быть ячейкой общественной системы, потому что муж и жена неизбежно принадлежали к двум различным родам. Род целиком входил во фратрию, фратрия — в племя, семья входила наполовину в род мужа и наполовину в род жены. Государство в своём публичном праве также не признает семьи, и она до сих пор существует только как объект частного права. Между тем вся наша историческая наука исходит до сих пор из нелепого предположения, ставшего, особенно в XVIII веке, незыблемым, что моногамная отдельная семья, которая едва ли древнее эпохи цивилизации, была тем ядром, вокруг которого постепенно кристаллизовалось общество и государство.

Образование различных диалектов у греков, скученных на сравнительно небольшой территории, получило меньшее развитие, чем в обширных американских лесах, однако и здесь мы видим, что лишь племена с одинаковым основным наречием объединяются в более крупное целое, и даже в маленькой Аттике мы встречаем особый диалект, который впоследствии стал господствующим в качестве общего языка для всей греческой прозы. Они жили уже в городах, укреплённых стенами, численность населения увеличивалась вместе с ростом стад, распространением земледелия и зачатков ремесла, вместе с тем росли имущественные различия, а с ними и аристократический элемент внутри древней, первобытной демократии. Отдельные мелкие народности вели непрерывные войны за обладание лучшими землями, а также, разумеется, и ради военной добычи, рабство военнопленных было уже признанным институтом.

Организация управления у этих племён и мелких народностей была следующей:

1. Постоянным органом власти был совет, (bule), первоначально, по–видимому, состоявший из старейшин родов, позднее же, когда число последних слишком возросло, — из избранной части этих старейшин, что давало возможность для развития и усиления аристократического элемента, так именно и изображает нам Дионисий совет героической эпохи, состоящим из знатных (kratistoi).

   2. Народное собрание (agora).

   3. Военачальник (basileus). Маркс замечает по этому поводу — европейские учёные, в большинстве своём прирождённые придворные лакеи, превращают басилея в монарха в современном смысле слова.

У басилевса, помимо военных, были ещё жреческие и судейские полномочия; последние не были точно определены, первыми он обладал как верховный представитель племени или союза племён. О гражданских, административных полномочиях никогда нет и речи, но, по–видимому, басилей по должности состоял членом совета.

Мы видим, таким образом, в греческом строе героической эпохи древнюю родовую организацию ещё в полной силе, но, вместе с тем, уже и начало разрушения её: отцовское право с наследованием имущества детьми, что благоприятствовало накоплению богатств в семье и делало семью силой, противостоящей роду; обратное влияние имущественных различий на организацию управления посредством образования первых зародышей наследственной знати и царской власти; рабство сначала одних только военнопленных, но уже открывающее перспективу порабощения собственных соплеменников и даже членов своего рода; начавшееся уже вырождение древней войны племени против племени в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота, рабов и сокровищ, превращение этой войны в регулярный промысел, одним словом, восхваление и почитание богатства как высшего блага и злоупотребление древними родовыми порядками с целью оправдания насильственного грабежа богатств. Недоставало ещё только одного: учреждения, которое не только ограждало бы вновь приобретённые богатства отдельных лиц от коммунистических традиций родового строя, которое не только сделало бы прежде столь мало ценившуюся частную собственность священной и это освящение объявило бы высшей целью всякого человеческого общества, но и приложило бы печать всеобщего общественного признания к развивающимся одна за другой новым формам приобретения собственности, а значит и к непрерывно ускоряющемуся накоплению богатств; недоставало учреждения, которое увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы, но и право имущего класса на эксплуатацию неимущего и господство первого над последним.

И такое учреждение появилось. Было изобретено государство.

V. ВОЗНИКНОВЕНИЕ АФИНСКОГО ГОСУДАРСТВА

Как развилось государство, мы нигде не можем проследить лучше, чем в Древних Афинах. В героическую эпоху четыре племени афинян занимали в Аттике ещё обособленные области; даже составлявшие их двенадцать фратрий, по–видимому, имели ещё отдельные поселения в виде двенадцати городов Кекропа. Организация управления соответствовала героической эпохе: народное собрание, народный совет, басилей. В эпоху, с которой начинается писаная история, земля была уже поделена и перешла в частную собственность, как это и свойственно сравнительно уже развитому к концу высшей ступени варварства товарному производству и соответствующей ему торговле товарами. Наряду с зерном производилось также вино и растительное масло; морская торговля по Эгейскому морю всё более изымалась из рук финикийцев и попадала большей частью в руки жителей Аттики. Благодаря купле и продаже земельных владений, благодаря дальнейшему развитию разделения труда между земледелием и ремеслом, торговлей и судоходством члены родов, фратрий и племён должны были весьма скоро перемешаться между собой; на территории фратрии и племени селились жители, которые, хотя и были соотечественниками, всё же не принадлежали к этим объединениям, следовательно, были чужими в своём собственном месте жительства. Ведь каждая фратрия и каждое племя в мирное время сами управляли своими делами, не обращаясь в Афины к народному совету или басилею. Но те, кто жил на территории фратрии или племени, не принадлежа к ним, не могли, разумеется, принимать участия в этом управлении.

Всё это так нарушило нормальное функционирование органов родового строя, что уже в героическую эпоху потребовалось принять меры для устранения этого. Было введено приписываемое Тезею устройство. Перемена состояла прежде всего в том, что в Афинах было учреждено центральное управление, то есть часть дел, до того находившихся в самостоятельном ведении племён, была объявлена имеющей общее значение и передана в ведение пребывавшего в Афинах общего совета. Благодаря этому нововведению афиняне продвинулись в своём развитии дальше, чем какой–либо из коренных народов Америки: вместо простого союза живущих по соседству племён произошло их слияние в единый народ. В связи с этим возникло общее афинское народное право, возвышавшееся над правовыми обычаями отдельных племён и родов; афинский гражданин, как таковой, получил определённые права и новую правовую защиту также и на той территории, где он был иноплеменником. Этим был сделан первый шаг к разрушению родового строя, ибо это был первый шаг к осуществлённому позднее допуску в состав граждан и тех лиц, которые являлись иноплеменниками во всей Аттике и полностью находились, и продолжали оставаться вне афинского родового устройства. Второе, приписываемое Тезею, нововведение состояло в разделении всего народа, независимо от рода, фратрии или племени, на три класса: эвпатридов, или благородных, геоморов, или земледельцев, и демиургов, или ремесленников, и в предоставлении благородным исключительного права на замещение должностей. Оно показывает, что вошедшее в обычай замещение родовых должностей членами определённых семей превратилось уже в мало оспариваемое право этих семей на занятие общественных должностей, что эти семьи, и без того могущественные благодаря своему богатству, начали складываться вне своих родов в особый привилегированный класс и что эти их притязания были освящены только ещё зарождавшимся государством. Оно, далее, показывает, что разделение труда между крестьянами и ремесленниками упрочилось уже настолько, что стало отодвигать на второй план общественное значение прежнего деления на роды и племена. Оно, наконец, провозглашает непримиримое противоречие между родовым обществом и государством; первая попытка образования государства состоит в разрыве родовых связей путём разделения членов каждого рода на привилегированных и непривилегированных и разделения последних, в свою очередь, на два класса соответственно роду их занятий, что противопоставляло их, таким образом, один другому.

Родовой строй абсолютно несовместим с денежным хозяйством; разорение мелких крестьян Аттики совпало с ослаблением охранявших их старых родовых уз. Долговая расписка и закладная на землю (ибо афиняне изобрели уже и ипотеку) не считались ни с родом, ни с фратрией. А старый родовой строй не знал ни денег, ни ссуды, ни денежных долгов. Поэтому в результате всё шире распространявшегося денежного владычества знати было выработано также новое обычное право для того, чтобы обеспечить кредитора против должника, чтобы освятить эксплуатацию мелких крестьян владельцами денег. На полях Аттики всюду торчали закладные камни, на которых значилось, что данный участок заложен тому–то и тому–то за такую–то сумму денег. Поля, не обозначенные таким образом, были уже большей частью проданы вследствие неуплаты в срок ипотечной ссуды или процентов и перешли в собственность ростовщика–аристократа, крестьянин мог быть доволен, если ему разрешалось оставаться на участке в качестве арендатора и жить на шестую часть продукта своего труда, уплачивая остальные пять шестых новому хозяину в виде арендной платы. Более того. Если сумма, вырученная при продаже земельного участка, не покрывала долга или если заем не был обеспечен залогом, то должник вынужден был продавать своих детей в рабство в чужие страны, чтобы расплатиться с кредитором. Продажа детей отцом — таков был первый плод отцовского права и моногамии! А если кровопийца всё ещё не был удовлетворён, он мог продать в рабство и самого должника. Такова была светлая заря цивилизации у афинского народа.

Появившаяся частная собственность на стада и предметы роскоши вела к обмену между отдельными лицами, к превращению продуктов в товары. И в этом — зародыш всего последующего переворота. Лишь только производители перестали сами непосредственно потреблять свой продукт, а начали отчуждать его путём обмена, они утратили свою власть над ним. Они уже больше не знали, что с ним станет. Возникла возможность использовать продукт против производителя, для его эксплуатации и угнетения. Поэтому ни одно общество не может сохранить надолго власть над своим собственным производством и контроль над социальными последствиями своего процесса производства, если оно не уничтожит обмена между отдельными лицами.

Потом появились деньги, всеобщий товар, на который могли обмениваться все другие товары. Но, изобретая деньги, люди не подозревали, что они вместе с тем создают новую общественную силу — единственную имеющую всеобщее влияние силу, перед которой должно будет склониться всё общество. И эта новая сила, внезапно возникшая без ведома и желания её собственных творцов, дала почувствовать своё господство афинянам со всей грубостью своей молодости.

Что было делать? Древний родовой строй не только оказался бессильным против победного шествия денег, он был также абсолютно не способен найти внутри себя хотя бы место для чего–либо подобного деньгам, кредиторам и должникам, принудительному взысканию долгов. И сверх того, в родовом строе был пробит ряд других второстепенных брешей. От поколения к поколению всё больше перемешивались между собой члены различных родов и фратрий по всей территории Аттики и особенно в самом городе Афинах, хотя и теперь ещё афинянин мог продавать не принадлежащим к своему роду лицам лишь земельные участки, но не своё жилище. С дальнейшим развитием промышленности и обмена всё полнее развивалось разделение труда между различными отраслями производства: земледелием, ремеслом, а в ремесле — между бесчисленными разновидностями его, торговлей, судоходством и так далее; население разделялось теперь по своим занятиям на довольно устойчивые группы; каждая из них имела ряд новых общих интересов, для которых не было места внутри рода или фратрии и для обслуживания которых появилась, следовательно, потребность в новых должностях. Количество рабов значительно возросло и, вероятно, в ту пору уже намного превышало число свободных афинян; родовой строй первоначально совсем не знал рабства, а следовательно, не знал и средств, при помощи которых можно было держать в узде эту массу несвободных. И, наконец, торговля привлекала в Афины множество чужестранцев, которые селились здесь ради лёгкой наживы; в силу старых порядков, они также оставались бесправными и беззащитными и, несмотря на традиционную терпимость, были беспокойным, чуждым элементом в народе.

Одним словом, родовой строй подходил к концу. Общество с каждым днём всё более вырастало из его рамок; даже худшие из зол, возникавшие на глазах у всех, он не мог ни ограничить, ни устранить. Но тем временем незаметно развилось государство. Новые группы, образовавшиеся благодаря разделению труда сначала между городом и деревней, а затем между различными городскими отраслями труда, создали новые органы для защиты своих интересов; были учреждены всякого рода должности. А затем молодому государству для ведения отдельных небольших войн и для охраны торговых судов потребовались прежде всего собственные военные силы, которые у занимавшихся мореплаванием афинян могли быть первоначально только морскими силами. Были учреждены, неизвестно за сколько времени до Солона, навкрарии, небольшие территориальные округа, по двенадцати в каждом племени; каждая навкрария должна была поставить, вооружить и снабдить экипажем одно военное судно и, кроме того, выставляла ещё двух всадников. Это учреждение подрывало родовое устройство двояким образом: во–первых, оно создавало публичную власть, которая уже не совпадала просто-напросто с совокупностью вооружённого народа; во–вторых, оно впервые разделяло народ для общественных целей не по родственным группам, а по проживанию на одной территории. Какое это имело значение, будет видно из последующего.

Так как родовой строй не мог оказывать эксплуатируемому народу никакой помощи, то оставалось рассчитывать только на возникающее государство. И оно действительно оказало эту помощь в виде организации управления, введённой Солоном, снова усилившись в то же время за счёт старого строя. Солон, — нас здесь не интересует способ, каким была проведена его реформа, относящаяся к 594 г. до нашего летосчисления, — открыл ряд так называемых политических революций, причём сделал это вторжением в отношения собственности. Все происходившие до сих пор революции были революциями для защиты одного вида собственности против другого вида собственности. Они не могли защищать один вид собственности, не посягая на другой. Во время великой французской революции была принесена в жертву феодальная собственность, чтобы спасти буржуазную; в революции, произведённой Солоном, должна была пострадать собственность кредиторов в интересах собственности должников. Долги были попросту объявлены недействительными. Подробности нам точно не известны, но Солон похваляется в своих стихах, что удалил закладные камни с обременённых долгами земельных участков и вернул обратно проданных из–за долгов в чужие страны и бежавших туда людей. Это можно было сделать только посредством открытого нарушения прав собственности. И, действительно, все так называемые политические революции, от первой до последней, были совершены ради защиты собственности одного вида и осуществлялись путём конфискации, называемой также кражей, собственности другого вида. Итак, несомненно, что в течение двух с половиной тысяч лет частная собственность могла сохраняться только благодаря нарушениям права собственности.

Таким образом, незаметно, в организацию управления вводится совсем новый элемент — частная собственность. Права и обязанности граждан государства стали устанавливаться соразмерно величине их земельной собственности, и в той же мере, в какой стали приобретать влияние имущие классы, начали вытесняться старые кровнородственные объединения; родовой строй потерпел новое поражение.

Венцом этого явилось афинское государство, которое управлялось советом, состоявшим из пятисот избранных представителей десяти племён, а в последней инстанции — народным собранием, куда имел доступ и где пользовался правом голоса каждый афинский гражданин; наряду с этим архонты и другие должностные лица ведали различными отраслями управления и судебными делами. Главы исполнительной власти в Афинах не было.

С введением этой новой организации управления и с допущением очень большого числа находившихся под покровительством — частью пришельцев, частью вольноотпущенных рабов — органы родового строя были оттеснены от общественных дел; они выродились в союзы частного характера и в религиозные братства. Но моральное влияние, унаследованные взгляды и образ мышления старой родовой эпохи ещё долго жили в традициях, которые отмирали только постепенно. Это сказалось на одном из позднейших государственных учреждений.

Мы видели, что существенный признак государства состоит в публичной власти, отделённой от массы народа. Афины располагали в ту пору лишь народным войском и флотом, который выставлял непосредственно народ; войско и флот были защитой от внешних врагов и держали в повиновении рабов, которые уже тогда составляли значительное большинство населения. По отношению к гражданам публичная власть первоначально существовала только в качестве полиции, которая так же стара, как государство, поэтому простодушные французы XVIII века и говорили не о народах цивилизованных, а о народах полицизированных (nations policees). Афиняне учредили, таким образом, одновременно со своим государством также и полицию, настоящую жандармерию из пеших и конных лучников — ландъегерей, как их называют в Южной Германии и в Швейцарии. Но эта жандармерия формировалась из рабов. Эта полицейская служба представлялась свободному афинянину столь унизительной, что он предпочитал давать себя арестовать вооружённому рабу, лишь бы самому не заниматься таким позорным делом. В этом сказывался ещё образ мыслей древнего родового быта. Государство не могло существовать без полиции, но оно было ещё молодо и не пользовалось ещё достаточным моральным авторитетом, чтобы внушить уважение к занятию, которое бывшим членам родов неминуемо должно было казаться гнусным.

Классовый антагонизм, на котором покоились теперь общественные п политические учреждения, был уже не антагонизмом между знатью и простым народом, а антагонизмом между рабами и свободными, между находившимися под покровительством п полноправными гражданами. Ко времени наивысшего расцвета Афин общее количество свободных граждан, включая женщин и детей, составляло приблизительно 90 000 человек, а рабов обоего пола насчитывалось 365 000 и состоявших под покровительством — чужеземцев и вольноотпущенников — 45 000. На каждого взрослого гражданина мужского пола приходилось, таким образом, по меньшей мере 18 рабов и свыше двух находившихся под покровительством. Но с развитием торговли и промышленности происходило накопление и концентрация богатств в немногих руках, а также обнищание массы свободных граждан, которым только оставалось на выбор: или вступить в конкуренцию с рабским трудом, самим взявшись за ремесло, что считалось постыдным, низким занятием и не сулило к тому же большого успеха, или же превратиться в нищих. Они шли — при данных условиях неизбежно — по последнему пути, а так как они составляли массу населения, это привело к гибели и всё афинское государство. Не демократия погубила Афины, как это утверждают европейские школьные педанты, пресмыкающиеся перед монархами, а рабство, которое сделало труд свободного гражданина презренным.

VI. РОД II ГОСУДАРСТВО В РИМЕ

Из сказания об основании Рима видно, что первое поселение было создано рядом объединившихся в одно племя латинских родов (согласно сказанию, их было сто), к которым вскоре присоединилось одно сабельское племя, также будто бы насчитывавшее сто родов, а затем и состоявшее из различных элементов третье племя, также имевшее, по преданию, сто родов. Промежуточное звено, фратрия, состояло из десяти родов и называлось курией, их было, таким образом, тридцать.

Общепризнано, что римский род был таким же институтом, как и род греческий, если греческий род представляет собой дальнейшее развитие той общественной ячейки, первобытную форму которой мы находим у американских краснокожих, то это целиком относится и к римскому роду. Мы можем поэтому быть здесь более краткими. Римский род, по крайней мере в древнейшую пору существования города, имел следующее устройство:

   1. Взаимное право наследования членов рода, имущество оставалось внутри рода.

   2. Обладание общим местом погребения.

   3. Общие религиозные празднества.

   4. Обязательство не вступать в брак внутри рода.

   5. Общее владение землёй.

   6. Обязанность членов рода оказывать друг другу защиту и помощь.

   7. Право носить родовое имя.

   8. Право принимать в род посторонних.

   9. О праве избирать и смещать старейшину нигде не упоминается. Но так как в первый период истории Рима все должности замещались по выбору или по назначению, начиная с выборного царя, и так как жрецы курий также выбирались этими последними, то мы можем предположить относительно старейшин (principes) родов то же самое, хотя избрание из одной и той же семьи в роде могло уже стать правилом.

Таковы были функции римского рода. За исключением уже завершившегося перехода к отцовскому праву, они точно воспроизводят права и обязанности ирокезского рода. Ещё почти триста лет спустя после основания Рима родовые узы были настолько прочны, что один патрицианский род, именно род Фабиев, мог с разрешения сената собственными силами предпринять военный поход против соседнего города Вейи. 306 Фабиев будто бы выступили в поход и, попав в засаду, все были убиты; единственный оставшийся в живых мальчик продолжил род.

Десять родов, как сказано выше, составляли фратрию, которая здесь называлась курией и имела более важные общественные функции, чем греческая фратрия. Каждая курия имела собственные религиозные церемонии, святыни и жрецов; последние в своей совокупности составляли одну из римских жреческих коллегий. Десять курий составляли племя, которое, вероятно, имело первоначально, подобно остальным латинским племенам, своего выборного старейшину — военачальника и верховного жреца. Все три племени вместе составляли римский народ — populus romanus. К римскому народу, таким образом, мог принадлежать только тот, кто был членом рода, а через свой род — членом курии и племени. Первоначальная организация управления этого народа была следующая. Общественными делами ведал сначала сенат, который, как это впервые верно подметил Нибур, состоял из старейшин трёхсот родов; именно поэтому в качестве родовых старейшин они назывались отцами, patres, а их совокупность — сенатом (совет старейших, от слова senex — старый). Вошедшее в обычай избрание старейшин всегда из одной и той же семьи каждого рода создало и здесь первую родовую знать; эти семьи назывались патрициями и претендовали на исключительное право входить в состав сената и занимать все другие должности. Тот факт, что народ со временем позволил возобладать этим притязаниям и они превратились в действующее право, нашёл своё выражение в сказании о том, что Ромул пожаловал первым сенаторам и их потомству патрициат с его привилегиями. Сенат, как и афинский bule, имел право принимать окончательные решения по многим вопросам и предварительно обсуждать более важные из них, в особенности новые законы. Последние окончательно принимались народным собранием, которое называлось comitia curiata (собрание курий). Народ собирался, группируясь по куриям, а в каждой курии, вероятно, по родам; при принятии решений каждая из тридцати курий имела по одному голосу. Собрание курий принимало или отвергало все законы, избирало всех высших должностных лиц, в том числе rех’а (рекса, так называемого царя), объявляло войну (но мир заключал сенат) и в качестве высшей судебной инстанции выносило окончательное решение по апелляции сторон во всех случаях, когда дело шло о смертном приговоре римскому гражданину. — Наконец, наряду с сенатом и народным собранием имелся реке, который точно соответствовал греческому басилею и отнюдь не был, как его изображает Моммзен, почти абсолютным монархом. Он тоже был военачальником, верховным жрецом и председательствовал в некоторых судах. Полномочиями в области гражданского управления, а также властью над жизнью, свободой и собственностью граждан он отнюдь не обладал, если только они не вытекали из дисциплинарной власти военачальника или власти главы судебного органа в отношении приведения приговора в исполнение. Должность рекса не была наследственной; напротив, он сначала избирался, вероятно, по предложению своего предшественника по должности, собранием курий, а за тем во втором собрании торжественно вводился в должность. Что он мог также быть смещён, доказывает судьба Тарквиния Гордого.

Между тем население города Рима и римской области, расширившейся благодаря завоеваниям, возрастало отчасти за счёт иммиграции, отчасти — за счёт населения покорённых, по преимуществу латинских округов. Все эти новые подданные государства стояли вне старых родов, курий и племён и, следовательно, не были составной частью собственно римского народа. Они были лично свободными людьми, могли владеть земельной собственностью, должны были платить налоги и отбывать военную службу. Но они не могли занимать никаких должностей и не могли участвовать ни в собрании курий, ни в дележе приобретённых путём завоеваний государственных земель. Они составляли лишённый всех политических прав plebs (плебс). Благодаря своей всё возраставшей численности, своей военной выучке и вооружению они сделались грозной силой, противостоящей старому римскому народу, теперь прочно ограждённому от всякого прироста за счёт пришлых элементов. Вдобавок к этому земельная собственность была, по–видимому, почти равномерно распределена между народом и плебсом, тогда как торговое и промышленное богатство, впрочем ещё не сильно развившееся, преимущественно было в руках плебса.

Невозможно сказать что–нибудь определённое ни о времени, ни о ходе, ни об обстоятельствах возникновения той революции, которая положила конец древнему родовому строю. Несомненно только, что причина её коренилась в борьбе между плебсом и римским народом.

По новой организации управления, приписываемой рексу Сервию Туллию и опиравшейся на греческие образцы, особенно на Солона, было создано новое народное собрание, в котором участвовали или из которого исключались без различия и представители римского народа, и плебеи, в зависимости от того, несли ли они военную службу или нет. Всё военнообязанное мужское население было разделено соответственно своему имуществу на шесть классов. Минимальный размер имущества для каждого из пяти классов составлял: I — 100 000 ассов, II — 75 000, III — 50 000, IV — 25 000, V — 11 000 ассов, что, согласно Дюро де Ла Малю, составляет приблизительно 14 000, 10 500, 7 000, 3 600 и 1 570 марок. Шестой класс, пролетарии, состоял из малоимущих, свободных от военной службы и налогов.

К этому новому собранию центурий перешли теперь все политические права прежнего собрания курий (кроме некоторых номинальных прав); курии и составлявшие их роды были тем самым

низведены, как и в Афинах, к роли простых частных и религиозных братств и ещё долгое время влачили существование в этой роли, тогда как собрание курий вскоре совсем сошло со сцены. Для того чтобы устранить из государства и три старых родовых племени, были созданы четыре территориальных племени, каждое из которых населяло особый квартал города и было наделено рядом политических прав.

Так и в Риме, ещё до упразднения так называемой царской власти, был разрушен древний общественный строй, покоившийся на личных кровных узах, а вместо него создано было новое, действительно государственное устройство, основанное на территориальном делении и имущественных различиях. Публичная власть сосредоточилась здесь в руках военнообязанных граждан и была направлена не только против рабов, но и против так называемых пролетариев, отстранённых от военной службы и лишённых вооружения.

В рамках этого нового строя, который получил своё дальнейшее развитие лишь после изгнания последнего рекса, Тарквиния Гордого, узурпировавшего подлинную царскую власть, и замены рекса двумя военачальниками (консулами), облечёнными одинаковой властью (как у ирокезов), — в рамках этого строя развивается вся история Римской республики со всей её борьбой между патрициями и плебеями за доступ к должностям и за участие в пользовании государственными землями, с растворением в конце концов патрицианской знати в новом классе крупных землевладельцев и денежных магнатов, которые постепенно поглотили всю земельную собственность разорённых военной службой крестьян, обрабатывали возникшие таким образом громадные имения руками рабов, довели Италию до обезлюдения и тем самым проложили дорогу не только империи, но и её преемникам — германским варварам.

VII. РОД У КЕЛЬТОВ II ГЕРМАНЦЕВ

Древнейшие из сохранившихся кельтских законов показывают нам род ещё полным жизни; в Ирландии он, по крайней мере инстинктивно, живёт в сознании народа ещё и теперь, после того как англичане насильственно разрушили его; в Шотландии он был в полном расцвете ещё в середине прошлого столетия и здесь был также уничтожен только оружием, законодательством и судами англичан. В Шотландии гибель родового строя совпадает с подавлением восстания 1745 года. Остаётся ещё исследовать, какое именно звено этого строя представляет шотландский клан, но что он является таким звеном, не подлежит сомнению. В романах Вальтера Скотта перед нами, как живой, встаёт этот клан горной Шотландии.

Что ранее в Шотландии господствовало материнское право, доказывает тот факт, что, по свидетельству Беды, в королевской фамилии пиктов наследование происходило по женской линии. Даже пережиток пуналуальной семьи сохранялся как у уэльсцев, так и у скоттов вплоть до средних веков в виде права первой ночи, которым, если оно не было выкуплено, мог воспользоваться по отношению к каждой невесте вождь клана или король в качестве последнего представителя прежних общих мужей.

Не подлежит сомнению, что германцы вплоть до переселения народов тоже были организованы в роды. Они, по–видимому, заняли территорию между Дунаем, Рейном, Вислой и северными морями только за несколько столетий до нашей эры; переселение кимвров и тевтонов было тогда ещё в полном разгаре, а свевы прочно осели только во времена Цезаря. Как у мексиканцев и греков, так и у германцев построение боевого порядка в отряде конницы и в клиновидной колонне пехоты происходило по родовым объединениям; если Тацит говорит: по семьям и родственным группам, то это неопределённое выражение объясняется тем, что в его время род в Риме давно перестал существовать как жизнеспособная единица. Решающее значение имеет то место у Тацита, где говорится, что брат матери смотрит на своего племянника как на сына, а некоторые даже считают кровные узы, связывающие дядю с материнской стороны и племянника, более священными и тесными, чем связь между отцом и сыном, так что, когда требуют заложников, сын сестры признается большей гарантией, чем собственный сын того человека, которого хотят связать этим актом. Ещё один пережиток только что отмершего материнского права можно видеть в том уважении германцев к женскому полу, которое для римлянина было почти непостижимым. Девушки из благородной семьи признавались самыми надёжными заложниками при заключении договоров с германцами; мысль о том, что их жены и дочери могут попасть в плен и рабство, для них ужасна и больше всего другого возбуждает их мужество в бою, в женщине они видят нечто священное и пророческое; они прислушиваются к её совету даже в важнейших делах; так, Веледа, жрица племени бруктеров на Липпе, была душой всего восстания батавов, во время которого Цивилис во главе германцев и белгов поколебал римское владычество во всей Галлии. Дома господство жены, по–видимому, бесспорно; правда, на ней, на стариках и детях лежат все домашние работы; муж охотится, пьёт или бездельничает. Так говорит Тацит, но так как он не говорит, кто обрабатывает поле, и определённо заявляет, что рабы платили только оброк, но не отбывали никакой барщины, то, очевидно, масса взрослых мужчин всё же должна была выполнять ту небольшую работу, какую требовало земледелие. Формой брака был, как уже сказано выше, постепенно приближающийся к моногамии парный брак. Строгой моногамией это ещё не было, так как допускалось многожёнство знатных. Целомудрие девушек в общем соблюдалось строго (в противоположность кельтам), и равным образом Тацит с особой теплотой отзывается о нерушимости брачного союза у германцев. Как основание для развода он приводит только прелюбодеяние жены.

Из родового строя вытекало обязательство наследовать не только дружеские связи, но и враждебные отношения отца или родственников; равным образом наследовался вергельд — искупительный штраф, уплачиваемый вместо кровной мести за убийство или нанесение ущерба. Существование этого вергельда, признававшегося ещё прошлым поколением специфически германским институтом, теперь доказано для сотен народов. Это общая форма смягчения кровной мести, вытекающей из родового строя. Мы встречаем её, как и обязательное гостеприимство, также, между прочим, и у американских индейцев; описание обычаев гостеприимства у Тацита почти до мелочей совпадает с рассказом Моргана о гостеприимстве его индейцев.

Высшей ступени варварства соответствует и организация управления. Повсеместно существовал, согласно Тациту, совет старейшин (principes), который решал более мелкие дела, а более важные подготовлял для решения в народном собрании, последнее на низшей ступени варварства, по крайней мере там, где мы о нём знаем, у американцев, существует только для рода, но не для племени или союза племён. Старейшины (principes) ещё резко отличаются от военных вождей (duces), совсем как у ирокезов. Первые живут уже отчасти за счёт почётных приношений от членов племени скотом, зерном и пр., их выбирают, как в Америке, большей частью из одной и той же семьи, переход к отцовскому праву благоприятствует, как в Греции и Риме, постепенному превращению выборного начала в наследственное право и тем самым возникновению знатной семьи в каждом роде. Эта древняя так называемая племенная знать в большинстве своём погибла при переселении народов или же вскоре после него. Военачальники избирались независимо от происхождения, исключительно по способности. Их власть была невелика, и они должны были влиять своим примером, собственно дисциплинарную власть в войске Тацит определённо приписывает жрецам. Действительная власть сосредоточивалась у народного собрания. Король или старейшина племени председательствует, народ выносит своё решение: отрицательное — ропотом, утвердительное — возгласами одобрения и бряцанием оружия. Народное собрание служит вместе с тем и судом, сюда обращаются с жалобами и здесь же их разрешают, здесь выносят смертные приговоры, причём смерть полагается только за трусость, измену своему народу и противоестественные пороки. Внутри родов и других подразделений суд также вершат все сообща под председательством старейшины, который, как и во всём германском древнем судопроизводстве, мог только руководить процессом и ставить вопросы, приговор у германцев всегда и повсюду выносился всем коллективом.

Возникновению королевской власти содействовал один институт — дружины. Уже у американских краснокожих мы видели, как рядом с родовым строем создаются частные объединения для ведения войны на свой страх и риск. Эти частные объединения стали у германцев уже постоянными союзами. Военный вождь, приобретший славу, собирал вокруг себя отряд жаждавших добычи молодых людей, обязанных ему личной верностью, как и он им. Он содержал и награждал их, устанавливал известную иерархию между ними, для малых походов они служили ему отрядом телохранителей и всегда готовым к выступлению войском, для более крупных — готовым офицерским корпусом. Как ни слабы должны были быть эти дружины и как ни слабы они действительно оказались, например, позже у Одоакра в Италии, всё же в их существовании таился уже зародыш упадка старинной народной свободы, и такую именно роль они сыграли во время переселения народов и после него. Ибо, во–первых, они благоприятствовали возникновению королевской власти; во–вторых, как замечает уже Тацит, их можно было удержать как организованное целое только путём постоянных войн и разбойничьих набегов. Грабёж стал целью. Если предводителю дружины нечего было делать поблизости, он направлялся со своими людьми к другим народам, у которых происходила война и можно было рассчитывать на добычу, германские вспомогательные войска, которые в большом количестве сражались под римским знаменем даже против самих же германцев, набирались частично из таких дружин. Система военного наёмничества — позор и проклятие немцев — была уже здесь налицо в своей первоначальной форме. После завоевания Римской империи эти дружинники королей образовали, наряду с придворными слугами из числа не свободных и римлян, вторую из главных составных частей позднейшей знати. Таким образом, в общем, у объединявшихся в народы германских племён существовала такая же организация управления, как та, которая получила развитие у греков героической эпохи и у римлян эпохи так называемых царей: народное собрание, совет родовых старейшин, военачальник, стремившийся уже к подлинной королевской власти. Это была наиболее развитая организация управления, какая вообще могла сложиться при родовом строе, для высшей ступени варварства она была образцовой. Стоило обществу выйти из рамок, внутри которых эта организация управления удовлетворяла своему назначению, наступал конец родовому строю, он разрушался, его место заступало государство.

VIII. ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА У ГЕРМАНЦЕВ

Триста лет длилась борьба, во время которой вся основная часть готских народов (исключая скандинавских готов и бургундов) двинулась на юго–восток и образовала левое крыло растянутой линии наступления, в центре которой верхнегерманцы (герминоны) прорвались на Верхний Дунай, а на правом крыле искевоны, получившие теперь название франков, — на Рейн; на долю ингевонов выпало завоевание Британии. В конце V века путь в Римскую империю, обессиленную,обескровленную и беспомощную, был открыт для вторгнувшихся германцев.

Выше мы стояли у колыбели античной греческой и римской цивилизации. Здесь мы стоим у её могилы. По всем странам бассейна Средиземного моря в течение столетий проходил нивелирующий рубанок римского мирового владычества. Там, где не оказывал сопротивления греческий язык, все национальные языки должны были уступить место испорченной латыни; исчезли все национальные различия, не существовало больше галлов, иберов, лигуров, нориков — все они стали римлянами. Римское управление и римское право повсюду разрушили древние родовые объединения, а тем самым и последние остатки местной и национальной самодеятельности.

Новоиспечённое римское гражданство ничего не предлагало взамен; оно не выражало никакой национальности, а было лишь выражением отсутствия национальности. Элементы новых наций были повсюду налицо; Но нигде не было налицо силы, способной соединить эти элементы в новые нации; нигде ещё не было и следа способности к развитию и сопротивлению, не говоря уже о творческой энергии. Для громадной массы людей, живших на огромной территории, единственной объединяющей связью служило римское государство, а это последнее со временем сделалось их злейшим врагом и угнетателем. Провинции уничтожили Рим, Рим сам превратился в провинциальный город, подобный другим, привилегированный, но уже не господствующий более, переставший быть центром мировой империи и даже резиденцией императоров, а также их наместников; они жили теперь в Константинополе, Трире, Милане. Римское государство превратилось в гигантскую сложную машину исключительно для высасывания соков из подданных. Налоги, государственные повинности и разного рода поборы ввергали массу населения во всё более глубокую нищету, этот гнёт усиливали и делали невыносимым вымогательства наместников, сборщиков налогов, солдат. Вот к чему пришло римское государство с его мировым господством, своё право на существование оно основывало на поддержании порядка внутри и на защите от варваров извне, но его порядок был хуже злейшего беспорядка, а варваров, от которых оно бралось защищать граждан, последние ожидали как спасителей.

Чем более империя приходила в упадок, тем больше возрастали налоги и повинности, тем бесстыднее грабили и вымогали чиновники. Торговля и промышленность никогда не были делом римлян — покорителей народов; только в ростовщичестве они превзошли всё, что было до и после них. То, что имелось ранее и что сохранилось от торговли, погибло из–за вымогательства чиновников, то, что уцелело от неё, относится к восточной, греческой части империи, которая выходит за рамки нашего рассмотрения. Всеобщее обнищание, упадок торговли, ремесла и искусства, сокращение населения, запустение городов, возврат земледелия к более низкому уровню — таков был конечный результат римского мирового владычества.

Античное рабство пережило себя. Ни в крупном сельском хозяйстве, ни в городских мануфактурах оно уже не приносило дохода, оправдывавшего затраченный труд, — рынок для его продуктов исчез. А в мелком земледелии и мелком ремесле, до размеров которых сократилось огромное производство времён расцвета империи, не могло найти применение большое число рабов. Только для рабов, обслуживавших домашнее хозяйство и роскошную жизнь богачей, оставалось ещё место в обществе. Но отмирающее рабство всё ещё было в состоянии поддерживать представление о всяком производительном труде, как о рабском деле, недостойном свободных римлян, а таковыми теперь были все граждане. Результатом было, с одной стороны, — увеличение числа отпускаемых на волю рабов, излишних и ставших обузой, а с другой стороны, — увеличение числа колонов и обнищавших свободных. Христианство совершенно не повинно в постепенном отмирании античного рабства. Оно в течение целых столетий уживалось в Римской империи с рабством и впоследствии никогда не препятствовало работорговле у христиан, ни у германцев на севере, ни у венецианцев на Средиземном море, ни позднейшей торговле неграми. Рабство перестало окупать себя и потому отмерло. Но умирающее рабство оставило своё ядовитое жало в виде презрения свободных к производительному труду. То был безвыходный тупик, в который попал римский мир рабство сделалось невозможным экономически, труд свободных считался презренным с точки зрения морали. Первое уже не могло, второй ещё не мог быть основной формой общественного производства. Вывести из этого состояния могла только коренная революция.

Германские варвары в награду за то, что освободили римлян от их собственного государства, отняли у них две трети всей земли и поделили её между собой. Чем дольше жил род в своём селе и чем больше постепенно смешивались германцы и римляне, тем больше родственный характер связи отступал на задний план перед территориальным; род растворялся в общине–марке, в которой, впрочем, ещё достаточно часто заметны следы её происхождения из отношений родства членов общины. Так незаметно, по крайней мере в странах, где удержалась община–марка — на севере Франции, в Англии, Германии и Скандинавии, — родовая организация переходила в территориальную и оказалась поэтому в состоянии приспособиться к государству. Но она всё же сохранила свой естественно сложившийся демократический характер, отличающий весь родовой строй, и даже в той вырождающейся форме, которая была ей навязана в дальнейшем, удержала вплоть до новейшего времени живые элементы этого строя, а тем самым оружие в руках угнетённых.

Мы знаем, что господство над покорёнными несовместимо с родовым строем. Здесь мы видим это в крупном масштабе. Германские народы, ставшие господами римских провинций, должны были организовать управление этой завоёванной ими территорией. Однако невозможно было ни принять массы римлян в родовые объединения, ни господствовать над ними посредством последних. Во главе римских местных органов управления, вначале большей частью продолжавших существовать, надо было поставить вместо римского государства какой–то заменитель, а этим заменителем могло быть лишь другое государство. Органы родового строя должны были поэтому превратиться в органы государства, и притом, под давлением обстоятельств, весьма быстро. Но ближайшим представителем народа–завоевателя был военачальник. Защита завоёванной области от внутренней и внешней опасности требовала усиления его власти. Наступил момент для превращения власти военачальника в королевскую власть, и это превращение совершилось.

Первым делом франкского короля, превратившегося из простого верховного военачальника в настоящего монарха, было превратить это народное достояние в королевское имущество, украсть его у народа и раздать его в виде подарков или пожалований своей дружине. Эта дружина, первоначально состоявшая из его личной военной свиты и остальных подчинённых ему военачальников, скоро увеличилась не только за счёт римлян, то есть романизированных галлов, которые вскоре стали для него необходимы благодаря своему умению писать, своему образованию, своему знанию романского разговорного и латинского литературного языка, а также и местного права; она увеличилась также за счёт рабов, крепостных и вольноотпущенников, которые составляли его придворный штат и из среды которых он выбирал своих любимцев. Все они получали участки принадлежащей народу земли, в первое время большей частью как подарки, позднее как пожалования в форме бенефициев, причём первоначально, как правило, до конца жизни короля. Так за счёт народа создавалась основа новой знати.

Мало того. Ввиду обширных размеров государства нельзя было управлять, пользуясь средствами старого родового строя; совет старейшин, если он уже давно не исчез, не мог бы собираться и был вскоре заменён постоянными приближенными короля; старое народное собрание продолжало для вида существовать, но также всё более и более становилось собранием лишь подчинённых королю военачальников и новой нарождающейся знати. Свободные, владевшие землёй крестьяне, которые составляли массу франкского народа, были истощены и разорены вечными междоусобными и завоевательными войнами, последними особенно при Карле Великом, точно так же как раньше римские крестьяне в последние времена республики. Эти крестьяне, из которых первоначально состояло всё войско, а после завоевания территории Франции — его основное ядро, так обеднели к началу IX века, что едва только один из пяти крестьян в состоянии был выступить в поход. Место созываемого непосредственно королём ополчения свободных крестьян заняло войско, составленное из служилых людей новой народившейся знати, включая и зависимых крестьян, потомков тех, кто прежде не знал другого господина, кроме короля, а ещё раньше вообще не знал никаких господ, и короля в том числе.

Через пятьдесят лет после смерти Карла Великого империя франков столь же беспомощно лежала у ног норманнов, как за четыре столетия до того Римская империя лежала у ног франков.

Свободные франкские крестьяне очутились в таком же положении, как и их предшественники, римские колоны. Разорённые войнами и грабежами, они должны были прибегать к покровительству новой народившейся знати или церкви, так как королевская власть была слишком слаба, чтобы защитить их; но это покровительство им приходилось приобретать дорогой ценой. Как прежде галльские крестьяне, они должны были передавать покровителю право собственности на свой земельный участок, получая последний от него обратно в виде зависимого держания на различных и меняющихся условиях, но всегда только взамен выполнения повинностей и уплаты оброка; раз попав в такого рода зависимость, они мало–помалу теряли и свою личную свободу; через несколько поколений они были уже в большинстве своём крепостными.

Но это лишь доказывало, во–первых, что общественное расслоение и распределение собственности в Римской империи периода упадка вполне соответствовали тогдашнему уровню производства в земледелии и промышленности, следовательно, были неизбежны; и, во–вторых, что этот уровень производства в течение последующих четырёхсот лет существенно не понизился и не повысился, а потому с такой же необходимостью вновь породил такое же распределение собственности и те же самые классы населения. В последние столетия существования Римской империи город утратил своё прежнее господство над деревней и не вернул его себе в первые столетия владычества германцев. Это предполагает низкую ступень развития как земледелия, так и промышленности. Такое общее положение с необходимостью порождает обладающих господством крупных землевладельцев и зависимых мелких крестьян.

И всё же за эти четыреста лет был сделан шаг вперёд. Если и в конце периода мы встречаем почти те же основные классы, что и в начале, то люди, составлявшие эти классы, всё же стали другими. Исчезло античное рабство, исчезли разорившиеся, нищие свободные, презиравшие труд как рабское занятие. Между римским колоном и новым крепостным стоял свободный франкский крестьянин. «Бесполезные воспоминания и тщетная борьба» гибнущего римского мира канули в вечность. Общественные классы IX века сформировались не в обстановке разложения гибнущей цивилизации, а при родовых муках новой цивилизации. Новое поколение — как господа, так и слуги — в сравнении со своими римскими предшественниками было поколением мужей. Те отношения между могущественными земельными магнатами и зависимыми от них крестьянами, которые для римлян являлись формой, выражавшей безысходную гибель античного мира, были теперь для нового поколения исходным моментом нового развития. И затем, какими бесплодными ни представляются эти четыреста лет, они оставили один крупный результат: современные национальности, новое формирование и расчленение западноевропейской части человечества для грядущей истории.

Германцы были, особенно тогда, высокоодарённой ветвью арийской группы и притом находившейся в полном расцвете жизненных сил. Но омолодили Европу не их специфические национальные особенности, а просто их варварство, их родовой строй. Их личные способности и храбрость, их свободолюбие и демократический инстинкт, побуждавший видеть во всех общественных делах своё собственное дело, — одним словом, все те качества, которые были утрачены римлянами и благодаря которым только и можно было образовать из тины римского мира новые государства и дать толчок росту новых национальностей, — чем было всё это, как не характерными чертами человека, стоящего на высшей ступени варварства, как не плодами его родового строя? Если германцы преобразовали античную форму моногамии, смягчили господство мужчины в семье, дали женщине более высокое положение, чем то, которое когда–либо знал классический мир, — что сделало их способными на это, как не их варварство, их родовые обычаи, их ещё живые пережитки эпохи материнского права? Если они, по меньшей мере в трёх важнейших странах, в Германии, Северной Франции и Англии, сумели спасти и перенести в феодальное государство осколок настоящего родового строя в форме общины–марки и тем самым дали угнетённому классу, крестьянам, даже в условиях жесточайших крепостнических порядков средневековья, локальную сплочённость и средство сопротивления, чего в готовом виде не могли найти ни античные рабы, ни современные пролетарии, — то чем это было вызвано, как не их варварством, не их способом селиться родами, свойственным исключительно периоду варварства? И, наконец, если они могли развить и поднять до положения всеобщей уже существовавшую у них на родине более мягкую форму зависимости, в которую и в Римской империи всё более и более переходило рабство, — форму, которая, как впервые отметил Фурье, даёт порабощённым средство к постепенному освобождению их как класса, форму, стоящую благодаря этому значительно выше рабства, при котором возможен лишь отпуск отдельного лица на волю сразу без переходного состояния (уничтожения рабства победоносным восстанием древний мир не знает), тогда как крепостные средних веков в действительности постепенно добивались своего освобождения как класса, — то чему мы этим обязаны, если не их варварству, в силу которого они не довели у себя эту зависимость до вполне развитого рабства: ни до античной формы рабского труда, ни до восточного домашнего рабства?

Всё жизнеспособное и плодотворное, что германцы привили римскому миру, принадлежало варварству. Действительно, только варвары способны были омолодить дряхлый мир гибнущей цивилизации. И высшая ступень варварства, до которой и на которую поднялись германцы перед переселением народов, была как раз наиболее благоприятной для этого процесса. Этим объясняется всё.

   IX. ВАРВАРСТВО И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Мы проследили разложение родового строя на трёх отдельных крупных примерах — греков, римлян и германцев. Рассмотрим в заключение общие экономические условия, которые подрывали родовую организацию общества уже на высшей ступени варварства и совершенно устранили её с появлением цивилизации. Здесь «Капитал» Маркса будет нам столь же необходим, как и книга Моргана.

Возникнув на средней ступени дикости и продолжая развиваться на высшей её ступени, род, насколько позволяют судить об этом наши источники, достигает своего расцвета на низшей ступени варварства. С этой ступени развития мы и начнём.

Мы находим здесь, где примером должны служить нам американские краснокожие, вполне развившийся родовой строй. Племя делилось на несколько родов, чаще всего на два; эти первоначальные роды распадаются каждый, по мере роста населения, на несколько дочерних родов, по отношению к которым первоначальный род выступает как фратрия; самое племя распадается на несколько племён, в каждом из них мы большей частью вновь встречаем прежние роды; союз включает, по крайней мере в отдельных случаях, родственные племена. Эта простая организация вполне соответствует общественным условиям, из которых она возникла. Она представляет собой не что иное, как свойственную этим условиям, естественно выросшую структуру; она в состоянии улаживать все конфликты, которые могут возникнуть внутри организованного таким образом общества. Конфликты с внешним миром устраняет война; она может кончиться уничтожением племени, но никак не порабощением его. Величие родового строя, но вместе с тем и его ограниченность проявляются в том, что здесь нет места для господства и порабощения. Внутри родового строя не существует ещё никакого различия между правами и обязанностями; для индейца не существует вопроса, является ли участие в общественных делах, кровная месть или уплата выкупа за неё правом или обязанностью; такой вопрос показался бы ему столь же нелепым, как и вопрос, являются ли еда, сон, охота — правом или обязанностью? Точно так же невозможно расслоение племени и рода на различные классы. И это приводит нас к рассмотрению экономического базиса этого строя.

Разделение труда — чисто естественного происхождения; оно существует только между полами. Мужчина воюет, ходит на охоту и рыбную ловлю, добывает продукты питания в сыром виде и изготовляет необходимые для этого орудия. Женщина работает по дому и занята приготовлением пищи и одежды — варит, ткёт, шьёт. Каждый из них — хозяин в своей области: мужчина — в лесу, женщина — в доме. Каждый является собственником изготовленных и употребляемых им орудий: мужчина — оружия, охотничьих и рыболовных принадлежностей, женщина — домашней утвари. Домашнее хозяйство ведётся на коммунистических началах несколькими, часто многими семьями. Всё, что изготовляется и используется сообща, составляет общую собственность: дом, огород, лодка. Здесь, таким образом, и притом только здесь, на самом деле существует придуманная юристами и экономистами цивилизованного общества «собственность, добытая своим трудом», — последнее лживое правовое основание, на которое ещё опирается современная капиталистическая собственность.

У некоторых наиболее передовых племён — арийцев, семитов, может быть уже и у туранцев — главной отраслью труда сделалось сначала приручение и лишь потом уже разведение скота и уход за ним. Пастушеские племена выделились из остальной массы варваров — это было первое крупное общественное разделение труда. Пастушеские племена производили не только больше, чем остальные варвары, но и производимые ими средства к жизни были другие. Они имели, сравнительно с теми, не только молоко, молочные продукты и мясо в гораздо больших количествах, но также шкуры, шерсть, козий пух и всё возраставшее с увеличением массы сырья количество пряжи и тканей. Это впервые сделало возможным регулярный обмен. Первоначально обмен производился между племенами при посредстве родовых старейшин каждой стороны; когда же стада стали переходить в обособленную собственность, всё больше стал преобладать, и наконец, сделался единственной формой обмена — обмен между отдельными лицами. Но главный предмет, которым обменивались пастушеские племена со своими соседями, был скот; скот сделался товаром, посредством которого оценивались все другие товары и который повсюду охотно принимался и в обмен на них, — одним словом, скот приобрёл функцию денег и служил деньгами уже на этой ступени. С такой необходимостью и быстротой развивалась уже при самом возникновении товарообмена потребность в особом товаре — деньгах.

Если сначала зерно производилось для скота, то скоро оно стало пищей и для человека. Обрабатываемая земля оставалась ещё собственностью племени и передавалась в пользование сначала роду, позднее самим родом — домашним общинам, наконец, отдельным лицам; они могли иметь на неё известные права владения, но не больше. Из достижений этой ступени в области промышленной деятельности особенно важное значение имеют два: первое — ткацкий станок, второе — плавка металлических руд и обработка металлов. Самыми важными из них были медь и олово, а также выплавляемая из них бронза; бронза давала пригодные орудия и оружие, но не могла вытеснить каменные орудия; это было под силу только железу, а добывать железо ещё не умели.

Увеличение производства во всех отраслях — скотоводстве, земледелии, домашнем ремесле — сделало рабочую силу человека способной производить большее количество продуктов, чем это было необходимо для поддержания её. Вместе с тем оно увеличивало ежедневное количество труда, приходившееся на каждого члена рода, домашней общины или отдельной семьи. Появилась потребность в привлечении новой рабочей силы. Война доставляла её: военнопленных стали обращать в рабов. Первое крупное общественное разделение труда вместе с увеличением производительности труда, а следовательно, и богатства, и с расширением сферы производительной деятельности, при тогдашних исторических условиях, взятых в совокупности, с необходимостью влекло за собой рабство. Из первого крупного общественного разделения труда возникло и первое крупное разделение общества на два класса — господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых.

С приобретением стад и прочих новых богатств в семье произошла революция. Промысел всегда был делом мужчины, средства для промысла изготовлялись им и были его собственностью. Стада были новыми средствами промысла; их первоначальное приручение, а позднее уход за ними были делом мужчины. Поэтому скот принадлежал ему; ему же принадлежали и полученные в обмен на скот товары и рабы. Весь избыток, который теперь давал промысел, доставался мужчине; женщина участвовала в потреблении его, но не имела доли в собственности. «Дикий» воин и охотник довольствовался в доме вторым местом после женщины, «более кроткий» пастух, кичась своим богатством, выдвинулся на первое место, а женщину оттеснил на второе. И она не могла жаловаться. Разделение труда в семье обусловливало распределение собственности между мужчиной и женщиной; оно осталось тем же самым и, тем не менее, оно совершенно перевернуло теперь существовавшие до того домашние отношения исключительно потому, что разделение труда вне семьи стало другим. Та самая причина, которая прежде обеспечивала женщине её господство в доме — ограничение её труда домашней работой, — эта же самая причина теперь делала неизбежным господство мужчины в доме; домашняя работа женщины утратила теперь своё значение по сравнению с промысловым трудом мужчины; его труд был всем, её работа — незначительным придатком. Уже здесь обнаруживается, что освобождение женщины, её уравнение в правах с мужчиной невозможно, пока женщина отстранена от общественного производительного труда и вынуждена ограничиваться домашним частным трудом. Освобождение женщины станет возможным только тогда, когда она сможет в крупном, общественном масштабе участвовать в производстве, а работа по дому будет занимать её лишь в незначительной мере. А это сделалось возможным только благодаря современной крупной промышленности, которая не только допускает женский труд в больших размерах, но и прямо требует его и всё более и более стремится растворить частный домашний труд в общественном производстве.

С утверждением фактического господства мужчины в доме пали последние преграды к его единовластию. Это единовластие было подтверждено и увековечено ниспровержением материнского права, введением отцовского права, постепенным переходом от парного брака к моногамии. А это создало трещину в древнем родовом строе: отдельная семья сделалась силой, которая угрожающе противостояла роду.

Следующий шаг ведёт нас к высшей ступени варварства, к периоду, во время которого все культурные народы переживают свою героическую эпоху, — эпоху железного меча, а вместе с тем железного плуга и топора. Человеку стало служить железо, последний н важнейший нз всех видов сырья, игравших революционную роль в истории, последний — вплоть до появления картофеля. Железо сделало возможным полеводство на более крупных площадях, расчистку под пашню широких лесных пространств; оно дало ремесленнику орудия такой твёрдости и остроты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из других известных тогда металлов.

Но прогресс продолжался теперь неудержимо, с меньшими перерывами и быстрее. Город, окружающий своими каменными стенами, башнями и зубчатыми парапетами каменные или кирпичные дома, сделался средоточием племени или союза племён, — показатель огромного прогресса в строительном искусстве, но вместе с тем и признак увеличившейся опасности и потребности в защите. Богатство быстро возрастало, но как богатство отдельных лиц; в ткачестве, в обработке металлов и в других ремёслах, всё более и более обособлявшихся друг от друга, во всё возраставшей степени увеличивалось разнообразие и совершенствовалось мастерство производства; земледелие давало теперь наряду с зерном, стручковыми растениями и фруктами также растительное масло и вино, изготовлению которых научились. Столь разнообразная деятельность не могла уже выполняться одним и тем же лицом; произошло второе крупное разделение труда: ремесло отделилось от земледелия. Непрекращающийся рост производства, а вместе с ним и производительности труда, повышал ценность рабочей силы человека, рабство, на предыдущей ступени развития только возникавшее и носившее спорадический характер, становится теперь существенной составной частью общественной системы; рабы перестают быть простыми подручными; их десятками гонят теперь работать на поля и в мастерские. С разделением производства на две крупные основные отрасли, земледелие и ремесло, возникает производство непосредственно для обмена, — товарное производство, а вместе с ним и торговля, причём не только внутри племени и на его границах, но уже и с заморскими странами. Всё это, однако, ещё в весьма неразвитом виде; благородные металлы начинают становиться преобладающим и всеобщим товаром — деньгами, но их ещё не чеканят, а только обменивают просто по весу.

Различие между богатыми и бедными выступает наряду с различием между свободными и рабами, — с новым разделением труда возникает новое разделение общества на классы. Имущественные различия между отдельными главами семей взрывают старую коммунистическую домашнюю общину везде, где она ещё сохранилась; вместе с ней исчезает и совместная обработка земли средствами этой общины. Пахотная земля предоставляется в пользование отдельным семьям — сначала на время, потом раз навсегда, переход её в полную частную собственность совершается постепенно и параллельно с переходом парного брака в моногамию. Отдельная семья становится хозяйственной единицей общества.

Возрастающая плотность населения вынуждает к более тесному сплочению как внутри, так и по отношению к внешнему миру. Союз родственных племён становится повсюду необходимостью, а вскоре делается необходимым даже и слияние их и тем самым слияние отдельных племенных территорий в одну общую территорию всего народа. Военный вождь народа — rex, basileus, thiudans — становится необходимым, постоянным должностным лицом. Появляется народное собрание там, где его ещё не существовало. Военачальник, совет, народное собрание образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабёж им кажется более лёгким и даже более почётным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведётся теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом. Недаром высятся грозные стены вокруг новых укреплённых городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации. То же самое происходит и внутри общества. Грабительские войны усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчинённых ему военачальников; установленное обычаем избрание их преемников из одних и тех же семейств мало–помалу, в особенности со времени утверждения отцовского права, переходит в наследственную власть, которую сначала терпят, затем требуют и, наконец, узурпируют; закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати. Так органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племён для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа. Но этого никогда не могло бы случиться, если бы алчное стремление к богатству не раскололо членов рода на богатых и бедных, если бы «имущественные различия внутри одного и того же рода не превратили общность интересов в антагонизм между членами рода» (Маркс) и если бы в результате распространения рабства добывание средств к существованию собственным трудом не начало уже признаваться делом, достойным лишь раба, более позорным, чем грабёж.

Мы подошли теперь к порогу цивилизации. Она открывается новым шагом вперёд в разделении труда. На низшей ступени люди производили только непосредственно для собственного потребления; изредка происходившие акты обмена были единичны, касались только случайно остававшихся излишков. На средней ступени варварства у пастушеских народов мы находим уже имущество в виде скота, которое при известной величине стада регулярно доставляет некоторый излишек над собственной потребностью; одновременно мы находим также разделение труда между пастушескими народами и отставшими племенами, не имеющими стад, следовательно, две рядом стоящие различные ступени производства и, значит, условия для регулярного обмена. На высшей ступени варварства происходит дальнейшее разделение труда между земледелием и ремеслом, следовательно, производство всё возрастающей части продуктов труда непосредственно для обмена, тем самым превращение обмена между отдельными производителями в жизненную необходимость для общества. Цивилизация упрочивает и усиливает все эти возникшие до неё виды разделения труда, особенно путём обострения противоположности между городом и деревней (причём экономически господствовать может город над деревней, как это было в древности, или же деревня над городом, как это было в средние века), и присоединяет к этому третье, свойственное лишь ей, разделение труда решающего значения — создаёт класс, который занимается уже не производством, а только обменом продуктов, а именно купцов. До сих пор причины образования классов были связаны ещё исключительно с производством; они вели к разделению занятых в производстве людей на руководителей и исполнителей или же на производителей большего и меньшего масштаба. Здесь впервые появляется класс, который, не принимая никакого участия в производстве, захватывает, в общем и целом, руководство производством и экономически подчиняет себе производителей, становится неустранимым посредником между каждыми двумя производителями и эксплуатирует их обоих. Под предлогом избавления производителей от труда и риска, связанных с обменом, расширения сбыта их продуктов вплоть до самых отдалённых рынков и создания тем самым якобы наиболее полезного класса населения образуется класс паразитов, класс настоящих общественных тунеядцев, который в вознаграждение за свои в действительности весьма незначительные услуги снимает сливки как с отечественного, так и с иностранного производства, быстро приобретает громадные богатства и соответствующее им влияние в обществе и именно поэтому в период цивилизации захватывает всё более почётное положение и всё более подчиняет себе производство, пока, наконец, сам не создаёт свой собственный продукт — периодические торговые кризисы.

Постепенно появляются металлические деньги, чеканная монета, и с металлическими деньгами — новое средство господства непроизводителя над производителем и его производством. Был открыт товар товаров, который в скрытом виде содержит в себе все другие товары, волшебное средство, способное, если это угодно, превращаться в любую заманчивую и желанную вещь. Кто обладал им, тот властвовал над миром производства. А кто прежде всего обладал им? Купец. Культ денег был в его надёжных руках. Он взял на себя заботу возвестить, что все товары, а с ними и все товаропроизводители должны с благоговением повергнуться в прах перед деньгами. Он доказал на практике, что все другие формы богатства всего лишь тень перед этим воплощением богатства как такового. Никогда впоследствии власть денег не выступала в такой первобытно грубой и насильственной форме, как в этот период их юности. Вслед за покупкой товаров на деньги появилась денежная ссуда, а вместе с ней — процент и ростовщичество. И ни одно законодательство позднейшего времени не бросает должника столь жестоко и беспощадно к ногам кредитора–ростовщика, как законодательство Древних Афин и Рима, — а то и другое возникло спонтанно как обычное право, исключительно в силу экономической необходимости.

Постепенно, наряду с богатством, заключающимся в товарах и рабах, наряду с денежным богатством появилось также богатство земельное. Полная, свободная собственность на землю означала не только возможность беспрепятственно и неограниченно владеть ею, но также и возможность отчуждать её. Пока земля была собственностью рода, этой возможности не существовало. Земля могла теперь стать товаром, который продают и закладывают. Едва была установлена собственность на землю, как была уже изобретена и ипотека (см. Афины).

Повсюду были перемешаны роды и племена, повсюду среди свободных граждан жили рабы, лица, находившиеся под покровительством, чужестранцы. Члены родовых объединений не могли уже собираться для рассмотрения своих собственных общих дел; кое–как улаживались ещё только незначительные дела, такие как проведение религиозных празднеств. Интересы ремесленных групп, возникших благодаря разделению труда, особые потребности города в противоположность деревне требовали новых органов, но каждая из этих групп состояла из людей самых различных родов, фратрий и племён, включала даже чужестранцев; эти органы должны были поэтому возникать вне родового строя, рядом с ним, а вместе с тем и в противовес ему. — Наконец, родовой строй вырос из общества, не знавшего никаких внутренних противоположностей, и был приспособлен только к нему. У него не было никаких других средств принуждения, кроме общественного мнения. Здесь же возникло общество, которое в силу всех своих экономических условий жизни должно было расколоться на свободных и рабов, на эксплуататоров–богачей и эксплуатируемых бедняков, — общество, которое не только не могло вновь примирить эти противоположности, но должно было всё больше обострять их. Такое общество могло существовать только в непрекращающейся открытой борьбе между этими классами или же под господством третьей силы, которая, якобы стоя над взаимно борющимися классами, подавляла их открытые столкновения и допускала классовую борьбу самое большее только в экономической области, в так называемой законной форме. Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделением труда и его последствием — расколом общества на классы. Он был заменён государством.

Выше мы рассмотрели в отдельности три главные формы, в которых государство поднимается на развалинах родового строя. Афины представляют собой самую чистую, наиболее классическую форму: здесь государство возникает непосредственно и преимущественно из классовых противоположностей, развивающихся внутри самого родового общества. В Риме родовое общество превращается в замкнутую аристократию, окружённую многочисленным, стоящим вне этого общества, бесправным, но несущим обязанности плебсом; победа плебса взрывает старый родовой строй и на его развалинах воздвигает государство, в котором скоро совершенно растворяются и родовая аристократия и плебс. Наконец, у германских победителей Римской империи государство возникает как непосредственный результат завоевания обширных чужих территорий, для господства над которыми родовой строй не даёт никаких средств.

Итак, государство никоим образом не представляет собой силы, извне навязанной обществу. Государство есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходимой сила, стоящая, по–видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка». И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, всё более и более отчуждающая себя от него, есть государство.

По сравнению со старой родовой организацией государство отличается, во–первых, разделением подданных государства по территориальным делениям. Старые родовые объединения, возникшие и державшиеся в силу кровных уз, сделались, как мы видели, недостаточными большей частью потому, что их предпосылка, связь членов рода с определённой территорией, давно перестала существовать. Территория осталась, но люди сделались подвижными. Поэтому исходным пунктом было принято территориальное деление, и гражданам предоставили осуществлять свои общественные права и обязанности там, где они поселялись, безотносительно к роду и племени. Такая организация граждан по месту жительства общепринята во всех государствах. Она поэтому нам кажется естественной; но мы видели, какая потребовалась упорная и длительная борьба, пока она могла утвердиться в Афинах и Риме на место старой организации по родам. Вторая отличительная черта — учреждение публичной власти, которая уже не совпадает непосредственно с населением, организующим самое себя как вооружённая сила. Эта особая публичная власть необходима потому, что самодействующая вооружённая организация населения сделалась невозможной со времени раскола общества на классы. Публичная власть усиливается по мере того, как обостряются классовые противоречия внутри государства, и по мере того, как соприкасающиеся между собой государства становятся больше и населённее.

Для содержания этой публичной власти необходимы взносы граждан — налоги. Последние были совершенно не известны родовому обществу. Но мы теперь их знаем достаточно хорошо. С развитием цивилизации даже и налогов недостаточно; государство выдаёт векселя на будущее, делает займы, государственные долги. И об этом старушка Европа может порассказать немало.

Обладая публичной властью и правом взыскания налогов, чиновники становятся, как органы общества, над обществом. Свободного, добровольного уважения, с которым относились к органам родового общества, им уже недостаточно, даже если бы они могли завоевать его; носители отчуждающейся от общества власти, они должны добывать уважение к себе путём исключительных законов, в силу которых они приобретают особую святость и неприкосновенность.

Так как государство возникло из потребности держать в узде противоположность классов; так как оно в то же время возникло в самих столкновениях этих классов, то оно по общему правилу является государством самого могущественного, экономически господствующего класса, который при помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает таким образом новые средства для подавления и эксплуатации угнетённого класса.

Государство — это организация имущего класса для защиты его от неимущего.

Кроме того, в большинстве известных в истории государств предоставляемые гражданам права соразмеряются с их имущественным положением, и этим прямо заявляется, что государство — это организация имущего класса для защиты его от неимущего. Высшая форма государства, демократическая республика, становящаяся в наших современных общественных условиях всё более и более неизбежной необходимостью и представляющая собой форму государства, в которой только и может быть доведена до конца последняя решительная борьба между пролетариатом и буржуазией, — эта демократическая республика официально ничего не знает о различиях по богатству. При ней богатство пользуется своей властью косвенно, но зато тем вернее с одной стороны, в форме прямого подкупа чиновников — классическим образцом является Америка, — с другой стороны, в форме союза между правительством и биржей, который осуществляется тем легче, чем больше возрастают государственные долги и чем больше акционерные общества сосредоточивают в своих руках не только транспорт, но и самое производство и делают своим средоточием ту же биржу. Ярким примером этого, кроме Америки, служит новейшая Французская республика, и даже добропорядочная Швейцария внесла свою лепту на этом поприще. Наконец, имущий класс господствует непосредственно при помощи всеобщего избирательного права. До тех пор, пока угнетённый класс — в данном случае, следовательно, пролетариат — ещё не созрел для освобождения самого себя, он будет в большинстве своём признавать существующий общественный порядок единственно возможным и политически будет идти в хвосте класса капиталистов, составлять его крайнее левое крыло. Но, по мере того как он созревает для своего самоосвобождения, он конституируется в собственную партию, избирает своих собственных представителей, а не представителей капиталистов. Всеобщее избирательное право — показатель зрелости рабочего класса. Дать больше оно не может и никогда не даст в теперешнем государстве; но и этого достаточно. В тот день, когда термометр всеобщего избирательного права будет показывать точку кипения у рабочих, они, как и капиталисты, будут знать, что делать.

Итак, государство существует не извечно. Были общества, которые обходились без него, которые понятияне имели о государстве и государственной власти. На определённой ступени экономического развития, которая необходимо связана была с расколом общества на классы, государство стало в силу этого раскола необходимостью. Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени развития производства, на которой существование этих классов не только перестало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству. Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли. С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по–новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором.

Согласно сказанному, цивилизация является той ступенью общественного развития, на которой разделение труда, вытекающий из него обмен между отдельными лицами и объединяющее оба эти процесса товарное производство достигают полного расцвета и производят переворот во всём прежнем обществе.

Производство на всех предшествовавших ступенях общественного развития было, по–существу, коллективным, равным образом и потребление сводилось к прямому распределению продуктов внутри больших или меньших коммунистических общин. Этот коллективный характер производства осуществлялся в самых узких рамках, но он влёк за собой господство производителей над своим производственным процессом и продуктом производства. Они знают, что делается с продуктом: они потребляют его, он не выходит из их рук, и пока производство ведётся на этой основе, оно не может перерасти производителей, не может породить таинственные, чуждые им силы, как это постоянно и неизбежно бывает в эпоху цивилизации. Но в этот производственный процесс медленно проникает разделение труда. Оно подрывает коллективный характер производства и присвоения, оно делает преобладающим правилом присвоение отдельными лицами и вместе с тем порождает обмен между ними — как это происходит, мы исследовали выше. Постепенно товарное производство становится господствующей формой. При товарном производстве, производстве уже не для собственного потребления, а для обмена, продукты по необходимости переходят из рук в руки. Производитель при обмене отдаёт свой продукт; он уже не знает, что с ним станет. Когда же в роли посредника между производителями появляются деньги, а вместе с деньгами купец, процесс обмена становится ещё запутаннее, конечная судьба продуктов ещё неопределённее. Купцов много, и ни один из них не знает, что делает другой. Товары теперь переходят уже не только из рук в руки, но и с рынка на рынок; производители утратили власть над всем производством условий своей собственной жизни, но эта власть не перешла и к купцам. Продукты и производство попадают во власть случая. Но случайность — это только одни полюс взаимозависимости, другой полюс которой называется необходимостью. Мы видели, как на сравнительно ранней ступени развития производства рабочая сила человека становится способной давать значительно больше продуктов, чем это необходимо для существования производителя, и что эта ступень развития в основном есть та самая ступень, на которой возникает разделение труда и обмен между отдельными лицами. И немного потребовалось теперь времени для того, чтобы открыть великую «истину», что человек также может быть товаром, что силу человека можно обменивать п потреблять, если превратить человека в раба. Едва люди начали менять, как уже они сами стали предметами обмена. Действительный залог превратился в страдательный — хотели того люди или нет.

С появлением рабства, достигшего при цивилизации своего наивысшего развития, произошло первое крупное разделение общества на эксплуатирующий и эксплуатируемый классы. Это разделение продолжало существовать в течение всего периода цивилизации. Рабство — первая форма эксплуатации, присущая античному миру; за ним следуют: крепостничество в средние века, наёмный труд в новое время. Таковы три великие формы порабощения, характерные для трёх великих эпох цивилизации; открытое, а с недавних пор замаскированное рабство всегда её сопровождает.

Ступень товарного производства, с которой начинается цивилизация, экономически характеризуется:

   1. введением металлических денег, а вместе с тем и денежного капитала, процента и ростовщичества;

   2. появлением купцов как посреднического класса между производителями;

   3. возникновением частной собственности на землю и ипотеки и

   4. появлением рабского труда как господствующей формы производства.

Цивилизации соответствует и вместе с ней окончательно утверждает своё господство новая форма семьи — моногамия, господство мужчины над женщиной и отдельная семья как хозяйственная единица общества. Связующей силой цивилизованного общества служит государство, которое во все типичные периоды является государством исключительно господствующего класса и во всех случаях остаётся по существу машиной для подавления угнетённого, эксплуатируемого класса. Для цивилизации характерно ещё следующее: с одной стороны, закрепление противоположности между городом и деревней как основы всего общественного разделения труда; с другой стороны, введение завещаний, с помощью которых собственник может распоряжаться своей собственностью и после своей смерти. Этот институт, прямо противоречащий древнему родовому строю, в Афинах был не известен вплоть до Солона; в Риме он был введён уже на ранней стадии, но когда именно, — мы не знаем; у германцев ввели его попы, для того чтобы добропорядочный германец мог беспрепятственно завещать церкви своё наследство.

Основывающаяся на этих устоях цивилизация совершила такие дела, до каких древнее родовое общество не доросло даже в самой отдалённой степени. Но она совершила их, приведя в движение самые низменные побуждения и страсти людей и развив их в ущерб всем их остальным задаткам. Низкая алчность была движущей силой цивилизации с её первого до сегодняшнего дня; богатство, ещё раз богатство и трижды богатство, богатство не общества, а вот этого отдельного жалкого индивида было её единственной, определяющей целью. Если при этом в недрах этого общества всё более развивалась наука и повторялись периоды высшего расцвета искусства, то только потому, что без этого невозможны были бы все достижения нашего времени в области накопления богатства.

Так как основой цивилизации служит эксплуатация одного класса другим, то всё её развитие совершается в постоянном противоречии. Всякий шаг вперёд в производстве означает одновременно шаг назад в положении угнетённого класса, то есть огромного большинства. Всякое благо для одних необходимо является злом для других, всякое новое освобождение одного класса — новым угнетением для другого. Наиболее ярким примером этого является введение машин, последствия которого теперь общеизвестны. И если у варваров, как мы видели, едва можно было отличить права от обязанностей, то цивилизация даже круглому дураку разъясняет различие и противоположность между ними, предоставляя одному классу почти все права и взваливая на другой почти все обязанности.

Чем дальше идёт вперёд цивилизация, тем больше она вынуждена набрасывать покров любви на неизбежно порождаемые ею отрицательные явления, приукрашивать их пли лживо отрицать, — одним словом, вводить в практику общепринятое лицемерие, которое не было известно ни более ранним формам общества, ни даже первым ступеням цивилизации и которое, наконец, достигает высшей своей точки в утверждении: эксплуатация угнетённого класса производится эксплуатирующим классом единственно и исключительно в интересах самого эксплуатируемого класса, и если последний этого не понимает и даже начинает восставать против этого, то это самая чёрная неблагодарность по отношению к благодетелям — эксплуататорам.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Что является определяющим моментом в истории?

Каково главное достижение низшей ступени дикости? Каково главное достижение средней ступени дикости?

Что характеризует высшую ступень дикости?

С чего начинается варварство?

Что характерно для средней ступени варварства?

Чем характеризуется высшая ступень варварства?

Как была устроена семья у ирокезов?

Почему система родства и форма семьи не совпадают?

Какова гипотеза Моргана о существовании первобытного состояния семьи?

Объясните противоположность стада и семьи у высших животных.

Почему первобытное человеческое общество и семья животных вещи несовместимые?

Что способствовало развитию именно человеческого общества?

Что такое групповой брак?

Что такое кровнородственная семья?

Что такое пуналуалъная семья?

Как произошло учреждение рода?

Почему у всех диких народов признаётся только женская линия рода?

Что такое парная семья?

Для какой эпохи какая форма семьи характерна?

Почему для человека эпохи дикости и начала варварства рабство было не характерно?

Почему произошёл переход от материнского права к отцовскому?

Что такое патриархальная семья?

Что такое моногамная семья?

С чем совпадает первый раскол общества на классы?

Когда индивидуальная семья перестанет быть хозяйственной единицей общества?

Когда станет возможным полностью свободный брак?

Как устроен род у ирокезов?

Как устроено племя у ирокезов?

Каковы основные черты союза племён у ирокезов?

Что было причиной разрушения племенного строя?

Как устроен род у греков?

Как устроено племя у греков?

Как возникло государство?

Почему родовой строй несовместим с денежным хозяйством? Как навкрарии подрывали родовой строй?

Как в организацию управления был введён новый элемент — частная собственность?

В чём состоит существенный признак государства?

Что погубило Афины?

Как был устроен римский род?

Как было устроено римское государство?

Что было сделано, чтобы устранить из государства старые родовые племена?

Как устроен род у кельтов и германцев?

Что способствовало возникновению королевской власти? Почему отмерло рабство?

Как было устроено новое, феодальное, государство?

В чём величие родового строя?

Каким было первое крупное общественное разделение труда? Когда возник регулярный обмен?

Чем были первые деньги?

Что возникло из первого крупного общественного разделения труда?

Как изменилась семья после этого разделения?

До каких пор невозможно полное освобождение женщины? Как возникает производство непосредственно для обмена? Как семья становится хозяйственной единицей общества? В чём состояло третье общественное разделение?

Почему именно периоду цивилизации свойственны торговые кризисы?

Чем был взломан родовой строй?

Чем заменён?

Назовите характерные особенности государства.

Когда появляется государство?

Когда исчезнет государство?

Чем характеризуется ступень товарного производства, с которого начинается цивилизация?

Что было движущей силой цивилизации?

ГЛАВА 4. РАЗЛОЖЕНИЕ ФЕОДАЛИЗМА И ВОЗНИКНОВЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ

По работе Фридриха Энгельса «О разложении феодализма и возникновении национальных государств», 1884

В то время как неистовые битвы господствующего феодального дворянства заполняли средневековье своим шумом, незаметная работа угнетённых классов подрывала феодальную систему во всей Западной Европе, создавала условия, в которых феодалу оставалось всё меньше и меньше места. Правда, в деревне благородные господа хозяйничали ещё вовсю, истязали крепостных, роскошествовали за счёт их пота, копытами своих лошадей вытаптывали их посевы, насиловали их жён и дочерей. Но кругом уже поднялись города: в Италии, Южной Франции, на Рейне возродились из пепла древнеримские муниципии; в других местах, особенно внутри Германии, создавались новые города; всегда обнесённые защитными стенами и рвами, они представляли собой крепости гораздо более мощные, чем дворянские замки, так как взять их можно было только с помощью значительного войска. За этими стенами и рвами развилось средневековое ремесло, — правда, достаточно пропитанное бюргерски–цеховым духом и ограниченностью, — накоплялись первые капиталы, возникла потребность в торговых сношениях городов друг с другом и с остальным миром, а вместе с потребностью в торговых сношениях постепенно создавались также и средства для их защиты.

В XV веке городские бюргеры стали уже более необходимы обществу, чем феодальное дворянство. Правда, земледелие было всё ещё главной отраслью производства, в нём была занята громадная масса населения, но небольшое количество отдельных свободных крестьян, уцелевших ещё кое–где вопреки посягательствам дворянства, достаточно убедительно доказывало, что в земледелии самым главным является не тунеядство и вымогательства дворянина, а труд крестьянина. Да к тому же потребности и самого дворянства настолько выросли и изменились, что даже ему стали необходимы города: ведь своё единственное орудие производства — свои доспехи и своё оружие — оно получало из городов! Сукна, мебель и украшения местного производства, итальянские шелка, брабантские кружева, северные меха, арабские благовония, восточные фрукты, индийские пряности — всё, за исключением мыла, дворянство покупало у горожан. В то время как дворянство становилось всё более и более излишним и мешало развитию, городские бюргеры стали классом, который олицетворял собой дальнейшее развитие производства и торговых сношений, образования, социальных и политических учреждений.

Однако производство оставалось скованным формами чисто цехового ремесла, следовательно, само сохраняло ещё феодальный характер; торговля шла в пределах европейских вод и не распространялась дальше левантийских прибрежных городов, в которых происходил обмен на продукты более отдалённых стран Востока.

При этом у городского бюргерства было могучее оружие против феодализма — деньги. В образцовом феодальном хозяйстве раннего средневековья для денег почти вовсе не было места. Каждое феодальное хозяйство само удовлетворяло свои нужды целиком, даже военные поставки взыскивались продуктами. Торговых сношений, обмена не было, деньги были излишни. Европа была низведена до такого низкого уровня, ей настолько приходилось начинать всё сначала, что деньги обладали тогда в гораздо меньшей мере общественной функцией, чем чисто политической: они служили для уплаты налогов и добывались главным образом грабежом.

По мере развития городов, всё совершенно изменилось, — деньги снова стали всеобщим средством обмена, и в силу этого масса их значительно увеличилась. И дворянство уже не могло обходиться без них. А так как у него очень мало или даже вовсе ничего не было для продажи и так как грабить теперь стало тоже не очень–то легко, — то ему приходилось решаться брать взаймы у городского ростовщика. Ещё задолго до того, как стены рыцарских замков были пробиты ядрами новых орудий, их фундамент был подорван деньгами. Фактически порох был, так сказать, простым судебным исполнителем на службе у денег. Деньги были великим средством политического уравнивания в руках бюргерства. Всюду, где личное отношение было вытеснено денежным отношением, а натуральная повинность — денежной, там место феодального отношения заступало буржуазное. Правда, в большинстве случаев в деревне продолжало существовать старинное грубое натуральное хозяйство; но были уже целые области, где, как, например, в Голландии, Бельгии, на Нижнем Рейне, крестьяне вместо барщины и оброка натурой платили господам деньги, где господа и подданные сделали уже первый решительный шаг к превращению в землевладельцев и арендаторов, где, следовательно, и в деревне политические учреждения феодализма теряли свою общественную основу.

До какой степени в конце XV века деньги уже подточили и разъели изнутри феодальную систему, ясно видно по той жажде золота, которая в эту эпоху овладела Западной Европой. Золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всём Дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег. Но эта тяга к далёким путешествиям и приключениям в поисках золота, хотя и осуществлялась сначала в феодальных и полуфеодальных формах, была, однако, уже по самой своей природе несовместима с феодализмом; основой последнего было земледелие, и завоевательные походы его, по существу, имели целью приобретение земель. К тому же мореплавание было определённо буржуазным промыслом, который наложил печать своего антифеодального характера также и на все дальнейшие военные флоты.

Повсюду, как в городах, так и в деревне, увеличилось количество таких элементов населения, которые прежде всего требовали, чтобы был положен конец бесконечным бессмысленным войнам, чтобы прекращены были раздоры между феодалами, приводившие к непрерывной междоусобной войне даже в тех случаях, когда в стране был внешний враг, чтобы прекратилось это состояние непрерывного и совершенно бесцельного опустошения, которое неизменно продолжалось в течение всего средневековья.

Кроме того, постепенно произошло разграничение на языковые группы и стало естественным, что эти группы послужили определённой основой образования государств, что национальности начали развиваться в нации. Насколько силён был этот стихийный процесс уже в IX веке, доказывает быстрый распад смешанного государства Лотарингия. Правда, в течение всего средневековья границы распространения языка далеко не совпадали с границами государств; но всё же каждая национальность, за исключением, пожалуй, Италии, была представлена в Европе особым крупным государством, и тенденция к созданию национальных государств, выступающая всё яснее и сознательнее, является одним из важнейших рычагов прогресса в средние века.

В каждом из этих средневековых государств король представлял собой вершину всей феодальной иерархии, верховного главу, без которого вассалы не могли обойтись и, по отношению к которому, они одновременно находились в состоянии непрерывного мятежа. Основное отношение всего феодального порядка — отдача земли в ленное владение за определённую личную службу и повинности — даже в своём первоначальном, простейшем виде давало достаточно материала для распрей, в особенности, когда столь многие были заинтересованы в том, чтобы находить поводы для усобиц. А каково было во времена позднего средневековья, когда ленные отношения во всех странах образовывали клубок прав и обязанностей, пожалованных, отнятых, снова возобновлённых, отобранных за проступки, изменённых или как–либо иначе обусловленных, — клубок, который невозможно было распутать?

Система ленных отношений — система государственного управления в связи с землевладением, распространённая в средние века и состоявшая в том, что сюзерены раздавали участки земли своим вассалам, которые, сверх арендной платы за землю, обязаны были им и личной службой во время войны.

Что во всей этой всеобщей путанице королевская власть была прогрессивным элементом, — это совершенно очевидно. Она была представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государства. Все революционные элементы, которые образовывались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти точно так же, как королевская власть тяготела к ним. Союз королевской власти и бюргерства ведёт своё начало с X века; нередко он нарушался в результате конфликтов, — ведь в течение всех средних веков развитие не шло непрерывно в одном направлении, — и вновь возобновлялся, становясь всё крепче, всё могущественнее, пока, наконец, он не помог королевской власти одержать окончательную победу, а королевская власть в благодарность за это поработила и ограбила своего союзника.

Как короли, так и бюргеры нашли могущественную поддержку в нарождавшемся сословии юристов. Когда было вновь открыто римское право, установилось разделение труда между попами — юридическими консультантами феодальной эпохи — и учёными юристами, не имевшими духовного звания. Эти новые юристы, разумеется, по самому существу своему принадлежали к бюргерскому сословию; да к тому же и то право, которое они изучали сами, которому учили других и которое применяли, по характеру своему было, в сущности, антифеодальным и в известном отношении буржуазным. Римское право является настолько классическим юридическим выражением жизненных условий и конфликтов общества, в котором господствует чистая частная собственность, что все позднейшие законодательства не могли внести в него никаких существенных улучшений. Во всяком случае, огромным прогрессом было введение в действие такого права, которое абсолютно не признает феодальных отношений и которое полностью предвосхитило современную частную собственность.

Мы видим, таким образом, что в обществе позднего средневековья феодальное дворянство в экономическом отношении начало становиться излишним, даже прямой помехой; таким же образом и политически оно так же стало препятствием развитию городов и национального государства, которое тогда было возможно только в монархической форме. Несмотря на всё это, его поддерживало то обстоятельство, что за ним до сих пор сохранялась монополия в военном деле, что без него невозможно было вести войны, невозможно было давать сражения. Это тоже должно было измениться; надо было сделать последний шаг, чтобы показать феодальному дворянству, что наступил конец периоду его господства в обществе и в государстве, что в нём не нуждаются больше даже и на поле битвы в качестве рыцарей. Вести борьбу против феодальных порядков с помощью войска, которое само было феодальным, в котором солдаты были более тесно связаны со своими непосредственными сюзеренами, чем с командующими королевской армией, — это, очевидно, означало вращаться в порочном кругу и не сдвинуться с места. С начала XIV века короли стремятся поэтому освободиться от этого феодального войска, создать собственное войско. С этого времени мы в королевских армиях встречаем постоянно увеличивающуюся часть, состоящую из навербованных пли нанятых войск. Все политические соображения исчезли; кантоны превратились в конторы по вербовке наёмников для поступления на службу к тому, кто больше платит. Треск барабанов вербовщиков раздавался и в других местах, особенно в Германии, но цинизм швейцарского правительства, которое существовало как бы только для торговли своими подданными, не имел себе равного до тех пор, пока во времена глубочайшего национального унижения Германии его не превзошли немецкие князья.

Далее, в том же XIV веке, арабы через Испанию ввели в Европе употребление пороха и артиллерии. До конца средних веков ручное огнестрельное оружие не имело большого значения, что понятно, так как лук английского стрелка при Креси стрелял так же далеко, как и гладкоствольное ружье пехотинца при Ватерлоо, а может быть, даже более метко, хотя и не с одинаковой силой действия. Полевые орудия также находились ещё в своём младенческом состоянии; напротив, тяжёлые пушки уже много раз пробивали бреши в ничем не прикрытых каменных стенах рыцарских замков и возвестили феодальному дворянству, что с появлением пороха пришёл конец его царству.

И, наконец, распространение книгопечатания, возродившего интерес к изучению античной литературы, всё культурное движение, которое с 1450 г. становится всё более сильным, всё более всеобщим, — всё это послужило на пользу бюргерству и королевской власти в борьбе против феодализма.

Совместное действие всех этих причин, которое усиливалось из года в год вследствие их возрастающего взаимного влияния друг на друга, всё более ускорявшего развитие в одном и том же направлении, обеспечило во второй половине XV века победу над феодализмом, хотя ещё и не бюргерства, но королевской власти.

Англия прекратила, наконец, свои донкихотские завоевательные войны во Франции, в которых она, если бы они продолжались дольше, истекла бы кровью; феодальное дворянство попыталось вознаградить себя войнами Роз и получило больше, чем искало: оно было истреблено в междоусобной борьбе, и на трон была возведена династия Тюдоров, которая могуществом своей власти превзошла и всех своих предшественников, и всех своих преемников. Скандинавские страны были объединены уже давно. Польша, королевская власть которой ещё не ослабела, со времени своего объединения с Литвой шла навстречу периоду своего блеска, и даже в России покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением от татарского ига, что было окончательно закреплено Иваном III. Во всей Европе оставались ещё только две страны, в которых не было ни королевской власти, ни немыслимого тогда без неё национального единства, или они существовали только на бумаге: этими странами были Италия и Германия.

Итак, развитию национальных государств, хотя, поначалу и под королевской властью, способствовали следующие моменты:

   1. Развилось средневековое городское, в том числе цеховое, имеющее ещё феодальный характер, мастерство.

   2. Растущие потребности самого дворянства, которые мог удовлетворить только город, при феодальном, в основном безденежном, характере производства, и, как следствие, постоянная нехватка денег у дворянства при практически единственном способе их получения через грабёж и войну.

   3. Рост количества денег у городского бюргерства, ростовщичество бюргерства по отношению к дворянам и сельским феодалам.

   4. Росло неприятие населением феодальных бессмысленных и истощительных для населения войн.

   5. Произошло разграничение населения на языковые группы, что способствовало началу процесса преобразования национальностей в нации.

   6. Королевская власть, власть верховного феодала, выступала в это время на стороне сил, образующих целостную нацию в противовес феодальной раздробленности и хаосу.

   7. Нарождавшееся сословие юристов и восстановление важности права, как общественного регулятора, стоящего на страже частной собственности.

   8. Переход королевской власти к наёмному войску.

   9. Порох и пушки.

   10. Распространение книгопечатания.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Почему городские бюргеры стали более необходимы обществу, чем феодальное дворянство?

Какой характер ещё носил о производство?

Какое оружие против феодализма имело городское бюргерство?

Где на место феодального отношения заступало буржуазное? Почему мореплавание — это, по сути, буржуазный промысел? Как и почему выделилась королевская власть?

Что такое система ленных отношений?

Кто заменил попов при господстве буржуазии?

Каков был последний шаг, подрубивший основу феодализма? Какие моменты способствовали развитию национальных государств?

ГЛАВА 5. РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИЗМА: ОТ УТОПИИ К НАУКЕ

По работе Фридриха Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке», 1880

   I. УТОПИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ

XVIII век. Великие люди, которые во Франции просвещали головы для приближавшейся революции, сами выступали крайне революционно. Никаких внешних авторитетов какого бы то ни было рода они не признавали. Религия, понимание природы, общество, государственный строй — всё было подвергнуто самой беспощадной критике; всё должно было предстать перед судом разума и либо оправдать своё существование, либо отказаться от него. Мыслящий рассудок стал единственным мерилом всего существующего. Это было время, когда, по выражению Гегеля, мир был поставлен на голову, сначала в том смысле, что человеческая голова и те положения, которые она открыла посредством своего мышления, выступили с требованием, чтобы их признали основой всех человеческих действий и общественных отношений, а затем и в том более широком смысле, что действительность, противоречившая этим положениям, была фактически перевёрнута сверху донизу. Все прежние формы общества и государства, все традиционные представления были признаны неразумными и отброшены как старый хлам; мир до сих пор руководился одними предрассудками, и всё прошлое достойно лишь сожаления и презрения. Теперь впервые взошло солнце, наступило царство разума, и отныне суеверие, несправедливость, привилегии и угнетение должны уступить место вечной истине, вечной справедливости, равенству, вытекающему из самой природы, и неотъемлемым правам человека.

Мы знаем теперь, что это царство разума было не чем иным, как идеализированным царством буржуазии, что вечная справедливость нашла своё осуществление в буржуазной юстиции, что равенство свелось к гражданскому равенству перед законом, а одним из самых существенных прав человека провозглашена была… буржуазная собственность. Великие мыслители XVIII века, так же, как и все их предшественники, не могли выйти из рамок, которые им ставила их собственная эпоха.

Однако наряду с противоположностью между феодальным дворянством и буржуазией, выступавшей в качестве представительницы всего остального общества, существовала общая противоположность между эксплуататорами и эксплуатируемыми, богатыми тунеядцами и трудящимися бедняками. Именно это обстоятельство и дало возможность представителям буржуазии выступать в роли представителей не какого–либо отдельного класса, а всего страждущего человечества. Более того. Буржуазия с момента, своего возникновения была обременена своей собственной противоположностью: капиталисты не могут существовать без наёмных рабочих, и соответственно тому, как средневековый цеховой мастер развивался в современного буржуа, цеховой подмастерье и внецеховой подёнщик развивались в пролетариев.

Эти революционные вооружённые выступления ещё не созревшего класса сопровождались соответствующими теоретическими выступлениями; таковы в XVI и XVII веках утопические изображения идеального общественного строя, а в XVIII веке — уже прямо коммунистические теории (Морелли и Мабли). Требование равенства не ограничивалось уже областью политических прав, а распространялось на общественное положение каждой отдельной личности; доказывалась необходимость уничтожения не только классовых привилегий, но и самих классовых различий. Аскетически суровый, спартанский коммунизм, запрещавший всякое наслаждение жизнью, был первой формой проявления нового учения. Потом явились три великих утописта: Сен–Симон, у которого рядом с пролетарским направлением сохраняло ещё известное значение направление буржуазное, Фурье и Оуэн, который в стране наиболее развитого капиталистического производства и под впечатлением порождённых им противоположностей разработал свои предложения по устранению классовых различий в виде системы, непосредственно примыкавшей к французскому материализму.

Общим для всех троих является то, что они не выступают как представители интересов исторически порождённого к тому времени пролетариата. Подобно просветителям, они хотят сразу же освободить всё человечество, а не какой–либо определённый общественный класс в первую очередь. Как и те, они хотят установить царство разума и вечной справедливости; но их царство, как небо от земли, отличается от царства разума у просветителей. Буржуазный мир, построенный сообразно принципам этих просветителей, так же неразумен и несправедлив и поэтому должен быть так же выброшен на свалку, как феодализм и все прежние общественные порядки. Истинный разум и истинная справедливость до сих пор не господствовали в мире только потому, что они не были ещё надлежащим образом познаны. Не было просто того гениального человека, который явился теперь и который познал истину. Что он теперь появился, что истина познана именно теперь, — это вовсе не является, по их убеждениям, необходимым результатом общего хода исторического развития, неизбежным событием, а представляет собой просто счастливую случайность. Этот гениальный человек мог бы, как они считали, с таким же успехом родиться пятьсот лет тому назад и тогда он избавил бы человечество от пяти веков заблуждений, борьбы и страданий.

Мы видели, каким образом подготовлявшие революцию французские философы XVIII века апеллировали к разуму как к единственному судье над всем существующим. Они требовали установления разумного государства, разумного общества, требовали безжалостного устранения всего того, что противоречит вечному разуму. Мы видели также, что этот вечный разум был в действительности лишь идеализированным рассудком среднего бюргера, как раз в то время развивавшегося в буржуа. И вот, когда французская революция воплотила в действительность это общество разума и это государство разума, то новые учреждения оказались, при всей своей рациональности по сравнению с прежним строем, отнюдь не абсолютно разумными. Государство разума потерпело полное крушение. Общественный договор Руссо нашёл своё осуществление во время террора, от которого изверившаяся в своей политической способности буржуазия искала спасения сперва в подкупности Директории, а в конце концов под крылом наполеоновского деспотизма. Обещанный вечный мир превратился в бесконечную вереницу завоевательных войн. Не более посчастливилось и обществу разума. Противоположность между богатыми и бедными, вместо того чтобы разрешиться во всеобщем благоденствии, ещё более обострилась вследствие устранения цеховых и иных привилегий, служивших как бы мостом над этой противоположностью, а также вследствие устранения церковной благотворительности, несколько смягчавшей её. Осуществлённая теперь на деле «свобода собственности» от феодальных оков оказалась для мелкого буржуа и крестьянина свободой продавать эту мелкую собственность, задавленную могущественной конкуренцией крупного капитала и крупного землевладения, именно этим магнатам; эта «свобода» превратилась таким образом для мелких буржуа и крестьян в свободу от собственности. Быстрое развитие промышленности на капиталистической основе сделало бедность и страдания трудящихся масс необходимым условием существования общества. Чистоган всё более и более становился, по выражению Карлейля^[5], единственным связующим элементом этого общества. Количество преступлений возрастало с каждым годом. Если феодальные пороки, прежде бесстыдно выставлявшиеся напоказ, были хотя и не уничтожены, но всё же отодвинуты пока на задний план, — то тем пышнее расцвели на их месте буржуазные пороки, которым раньше предавались только тайком. Торговля всё более и более превращалась в мошенничество. «Братство», провозглашённое в революционном девизе, нашло своё осуществление в плутнях и в зависти, порождаемых конкурентной борьбой. Место насильственного угнетения занял подкуп, а вместо меча главнейшим рычагом общественной власти стали деньги. Право первой ночи перешло от феодалов к буржуа–фабрикантам. Проституция выросла до неслыханных размеров. Самый брак остался, как и прежде, признанной законом формой проституции, её официальным прикрытием, дополняясь к тому же многочисленными нарушениями супружеской верности. Одним словом, установленные «победой разума» общественные и политические учреждения оказались злой, вызывающей горькое разочарование карикатурой на блестящие обещания просветителей. Недоставало ещё только людей, способных констатировать это разочарование, и эти люди явились на рубеже нового столетия. В 1802 г. вышли «Женевские письма» Сен–Симона; в 1808 г. появилось первое произведение Фурье, хотя основа его теории была заложена ещё в 1799 году; 1 января 1800 г. Роберт Оуэн взял на себя управление Нью–Ланарком.

В это время капиталистический способ производства, а вместе с ним и противоположность между буржуазией и пролетариатом были ещё очень неразвиты. Крупная промышленность, только что возникшая в Англии, во Франции была ещё неизвестна. А между тем лишь крупная промышленность развивает, с одной стороны, конфликты, делающие принудительной необходимостью переворот в способе производства, устранение его капиталистического характера, — конфликты не только между созданными этой крупной промышленностью классами, но и между порождёнными ею производительными силами и формами обмена; а с другой стороны, эта крупная промышленность как раз в гигантском развитии производительных сил даёт также и средства для разрешения этих конфликтов. Если, следовательно, около 1800 г. конфликты, возникающие из нового общественного порядка, ещё только зарождались, то ещё гораздо менее развиты были тогда средства для их разрешения. Хотя во время террора неимущие массы Парижа захватили на одно мгновение власть и смогли таким образом привести к победе буржуазную революцию против самой же буржуазии, но этим они доказали только всю невозможность длительного господства этих масс при тогдашних отношениях. Пролетариат, едва только выделившийся из общей массы неимущих в качестве зародыша нового класса, ещё совершенно неспособный к самостоятельному политическому действию, казался лишь угнетённым, страдающим сословием, помощь которому в лучшем случае, при его неспособности помочь самому себе, могла быть оказана извне, сверху.

Это историческое положение определило взгляды и основателей социализма. Незрелому состоянию капиталистического производства, незрелым классовым отношениям соответствовали и незрелые теории. Решение общественных задач, ещё скрытое в неразвитых экономических отношениях, приходилось выдумывать из головы. Общественный строй являл одни лишь недостатки; их устранение было задачей мыслящего разума. Требовалось изобрести новую, более совершенную систему общественного устройства и навязать её существующему обществу извне, посредством пропаганды, а по возможности и примерами показательных опытов. Эти новые социальные системы заранее были обречены на то, чтобы оставаться утопиями, и чем больше разрабатывались они в подробностях, тем дальше они должны были уноситься в область чистой фантазии.

Сен–Симон был сыном великой французской революции, к началу которой он не достиг ещё тридцатилетнего возраста. Революция была победой третьего сословия, т. е. занятого в производстве и торговле большинства нации, над привилегированными до того времени праздными сословиями — дворянством и духовенством. Но вскоре обнаружилось, что победа третьего сословия была только победой одной маленькой части этого сословия, завоеванием политической власти социально–привилегированным слоем третьего сословия — имущей буржуазией. И к тому же эта буржуазия быстро развилась ещё в процессе революции, с одной стороны, посредством спекуляции конфискованной и затем проданной земельной собственностью дворянства и церкви, с другой — посредством надувательства нации военными поставщиками. Именно господство этих спекулянтов при Директории привело Францию и революцию на край гибели и тем самым дало предлог Наполеону для государственного переворота. Таким образом, в голове Сен–Симона противоположность между третьим сословием и привилегированными сословиями приняла форму противоположности между «рабочими» и «праздными». Праздными являлись не только представители прежних привилегированных сословий, но и все те, кто, не принимая участия в производстве и торговле, жил на свою ренту. А «рабочими» были не только наёмные рабочие, но и фабриканты, купцы и банкиры. Что праздные потеряли способность к умственному руководству и политическому господству, — не подлежало никакому сомнению и окончательно было подтверждено революцией. Что неимущие не обладали этой способностью, это, по мнению Сен–Симона, доказано было опытом времени террора. Кто же в таком случае должен был руководить и господствовать? По мнению Сен–Симона — наука и промышленность, объединённые новой религиозной связью, неизбежно мистическим, строго иерархическим «новым христианством», призванным восстановить разрушенное со времени Реформации единство религиозных воззрений. Но наука — это учёные, а промышленность — это в первую очередь активные буржуа, фабриканты, купцы, банкиры. Правда, эти буржуа должны были стать чем–то вроде общественных чиновников, доверенных лиц всего общества, но всё же сохранить по отношению к рабочим командующее и экономически привилегированное положение. Что касается банкиров, то именно они были призваны регулировать всё общественное производство при помощи регулирования кредита. — Такой взгляд вполне соответствовал тому времени, когда во Франции крупная промышленность, а вместе с ней и противоположность между буржуазией и пролетариатом находились ещё только в процессе возникновения. Но что Сен–Симон особенно подчёркивает, — это следующее: всюду и всегда его в первую очередь интересует судьба «самого многочисленного и самого бедного класса». Уже в «Женевских письмах» Сен–Симон выдвигает положение, что «все люди должны работать». И, одновременно с этим, в том же произведении он отмечает, что господство террора во Франции было господством неимущих масс. «Посмотрите», — восклицает он, обращаясь к последним, — «что произошло во Франции, когда там господствовали ваши товарищи: они создали голод». Но надо отметить, что понять, что французская революция была классовой борьбой, и не только между дворянством и буржуазией, но также между дворянством, буржуазией и неимущими, — это в 1802 г. было в высшей степени гениальным открытием. В 1816 г. Сен–Симон объявляет политику наукой о производстве и предсказывает полнейшее поглощение политики экономикой. Если здесь понимание того, что экономическое положение есть основаполитических учреждений, выражено лишь в зародышевой форме, зато совершенно ясно высказана та мысль, что политическое управление людьми должно превратиться в распоряжение вещами и в руководство процессами производства, т. е. мысль об отмене государства, о чём так много шумели в последнее время. С таким же превосходством над своими современниками Сен–Симон заявляет в 1814 г., — тотчас по вступлении союзников в Париж, — а затем в 1815 г., во время войны Ста дней, что союз Франции с Англией и во вторую очередь этих двух стран с Германией представляет единственную гарантию мирного развития и процветания Европы. Поистине нужно было много мужества и исторической дальновидности, чтобы в 1815 г. проповедовать французам союз с победителями при Ватерлоо.

Если у Сен–Симона мы встречаем гениальную широту взгляда, вследствие чего его воззрения содержат в зародыше почти все не строго экономические мысли позднейших социалистов, то у Фурье мы находим критику существующего общественного строя, в которой чисто французское остроумие сочетается с большой глубиной анализа. Он ловит на слове буржуазию, её вдохновенных пророков дореволюционного времени и её подкупленных льстецов, выступивших после революции. Он беспощадно вскрывает всё материальное и моральное убожество буржуазного мира и сопоставляет его с заманчивыми обещаниями просветителей об установлении такого общества, где будет господствовать только разум, такой цивилизации, которая принесёт счастье всем, — с их заявлениями о способности человека к безграничному совершенствованию; он разоблачает пустоту напыщенной фразы современных ему буржуазных идеологов, показывая, какая жалкая действительность соответствует их громким словам, и осыпает едкими сарказмами полнейший провал этой фразеологии. Фурье — не только критик; всегда жизнерадостный по своей натуре, он становится сатириком, и даже одним из величайших сатириков всех времён. Меткими, насмешливыми словами рисует он распустившиеся пышным цветом спекулятивные плутни и мелкоторгашеский дух, овладевший с закатом революции всей тогдашней французской коммерческой деятельностью. С ещё большим мастерством он критикует буржуазную форму отношений между полами и положение женщины в буржуазном обществе. Ему первому принадлежит мысль, что в каждом данном обществе степень эмансипации женщины есть естественное мерило общей эмансипации. Но ярче всего проявилось величие Фурье в его понимании истории общества. Весь предшествующий ход её он разделяет на четыре ступени развития: дикость, патриархат, варварство и цивилизация; последняя совпадает у него с так называемым ныне буржуазным обществом, следовательно, с общественным порядком, развивающимся с XVI века, и он показывает, что «строй цивилизации придаёт сложную, двусмысленную, двуличную, лицемерную форму существования всякому пороку, который варварство практиковало в простом виде», что цивилизация движется в «порочном кругу», в противоречиях, которые она постоянно вновь порождает и которых она не может преодолеть, так что она всегда достигает результатов, противоположных тем, к которым, искренне или притворно, она стремится. Например, «в цивилизации бедность рождается из самого изобилия». Фурье, как мы видим, так же мастерски владеет диалектикой, как и его современник Гегель. Так же диалектически он утверждает, в противовес фразам о способности человека к неограниченному совершенствованию, что каждый исторический фазис имеет не только свою восходящую, но и нисходящую линию, и этот способ понимания он применяет к будущему всего человечества. Подобно тому как Кант ввёл в естествознание идею о будущей гибели Земли, так Фурье ввёл в понимание истории идею о будущей гибели человечества.

В то время как над Францией проносился ураган революции, очистивший страну, в Англии совершался менее шумный, но не менее грандиозный переворот. Пар и новые рабочие машины превратили мануфактуру в современную крупную промышленность и тем самым революционизировали всю основу буржуазного общества. Вялый ход развития времён мануфактуры превратился в настоящий период бури и натиска в производстве. Со всё возрастающей быстротой совершалось разделение общества на крупных капиталистов и неимущих пролетариев, а между ними, вместо устойчивого среднего сословия старых времён, влачила теперь шаткое существование изменчивая масса ремесленников и мелких торговцев, эта наиболее текучая часть населения. Новый способ производства находился ещё в начале восходящей линии своего развития; он был ещё нормальным, единственно возможным при данных условиях способом производства. А между тем он уже тогда породил вопиющие социальные бедствия: скопление бездомного населения в трущобах больших городов; разрушение всех унаследованных от прошлого связей по происхождению, патриархального уклада, семьи; ужасающее удлинение рабочего дня, особенно для женщин и детей; массовую деморализацию среди трудящегося класса, внезапно брошенного в совершенно новые условия — из деревни в город, из земледелия в промышленность, из стабильных в ежедневно меняющиеся, необеспеченные жизненные условия.

И тут выступил в качестве реформатора двадцатидевятилетний фабрикант, человек с детски чистым благородным характером и в то же время прирождённый руководитель, каких немного. Роберт Оуэн усвоил учение просветителей–материалистов о том, что человеческий характер является продуктом, с одной стороны, его природной организации, а с другой — условий, окружающих человека в течение всей жизни, и особенно в период его развития. Большинство собратьев Оуэна по общественному положению видело в промышленной революции только беспорядок и хаос, годные для ловли рыбы в мутной воде и для быстрого обогащения. Оуэн же видел в промышленной революции благоприятный случай для того, чтобы осуществить свою любимую идею и тем самым внести порядок в этот хаос. В Манчестере он, как руководитель фабрики, где работало более 500 рабочих, уже сделал попытку, и притом успешную, применить эту идею. С 1800 по 1829 г. он управлял большой бумагопрядильной фабрикой в Нью–Ланарке, в Шотландии, и, будучи компаньоном–директором предприятия, действовал здесь в том же направлении, но с гораздо большей свободой и с таким успехом, что вскоре его имя сделалось известным всей Европе. Население Нью–Ланарка, постепенно возросшее до 2 500 человек и состоявшее первоначально из крайне смешанных и по большей части сильно деморализованных элементов, он превратил в совершенно образцовую колонию, в которой пьянство, полиция, уголовные суды, тяжбы, попечительство о бедных, надобность в благотворительности стали неизвестными явлениями. И он достиг этого просто тем, что поставил людей в условия, более сообразные с человеческим достоинством, и в особенности заботился о хорошем воспитании подрастающего поколения. В Нью–Ланарке были впервые введены школы для детей младшего возраста, придуманные Оуэном. В них принимали детей, начиная с двухлетнего возраста, и дети так хорошо проводили там время, что их трудно было увести домой. В то время как конкуренты Оуэна заставляли своих рабочих работать до 13-14 часов в день, в Нью–Ланарке рабочий день продолжался только 10 часов. А когда хлопчатобумажный кризис заставил на четыре месяца прекратить производство, незанятым рабочим продолжали выплачивать полную заработную плату. И при всём том стоимость предприятия возросла более чем вдвое, и оно всё время приносило собственникам обильную прибыль. Но всё это не удовлетворяло Оуэна. Те условия существования, которые он создал для своих рабочих, ещё далеко не соответствовали в его глазах человеческому достоинству. «Люди эти были моими рабами», — говорил он; сравнительно благоприятные условия, в которые он поставил рабочих Нью–Ланарка, были ещё далеко не достаточны для всестороннего и рационального развития их характера и ума, не говоря уже о свободной жизнедеятельности. «А между тем трудящаяся часть этих 2 500 человек производила для общества такое количество реального богатства, для создания которого менее чем полвека тому назад потребовалось бы население в 600000 человек. Я спрашивал себя: куда девается разница между богатством, потребляемым 2 500 человек, и тем, которое было бы потреблено 600000 человек?» Ответ был ясен. Эта разница доставалась владельцам фабрики, которые получали 5% на вложенный в предприятие капитал и ещё сверх того больше 300 000 фунтов стерлингов (6 000 000 марок) прибыли. В большей ещё степени, чем к Нью–Ланарку, это было применимо ко всем остальным фабрикам Англии. «Без этого нового богатства, созданного машинами, не было бы возможности вести войны для свержения Наполеона и сохранения аристократических принципов общественного устройства. А между тем эта новая сила была созданием трудящегося класса». Ему поэтому должны принадлежать и плоды её. Новые могучие производительные силы, служившие до сих пор только обогащению единиц и порабощению масс, представлялись Оуэну основой для общественного преобразования и должны были работать только для общего благосостояния всех в качестве их общей собственности. На таких чисто деловых началах, как плод, так сказать, коммерческого подсчёта, возник коммунизм Оуэна. Этот свой практический характер он сохранял всегда и везде. Так, в 1823 г. Оуэн составил проект устранения ирландской нищеты путём создания коммунистических колоний и приложил к нему подробные расчёты необходимого вложения капитала, ежегодных издержек и предполагаемых доходов. А в своём окончательном плане будущего строя Оуэн разработал все технические подробности с таким знанием дела, что если принять его метод преобразования общества, то очень немного можно возразить против деталей, даже с точки зрения специалиста. Переход к коммунизму был поворотным пунктом в жизни Оуэна. Пока он выступал просто как филантроп, он пожинал только богатство, одобрение, почёт и славу. Он был популярнейшим человеком в Европе. Его речам благосклонно внимали не только его собратья по общественному положению, но даже государственные деятели и монархи. Но как только он выступил со своими коммунистическими теориями, дело приняло другой оборот. Путь к преобразованию общества, по его мнению, преграждали прежде всего три великих препятствия: частная собственность, религия и существующая форма брака. Начиная борьбу с этими препятствиями, он знал, что ему предстоит стать отверженным в среде официального общества и лишиться своего общественного положения. Но эти соображения не могли остановить Оуэна, не убавили энергии его бесстрашного нападения. И произошло именно то, что он предвидел. Изгнанный из официального общества, замалчиваемый прессой, обедневший в результате неудачных коммунистических опытов в Америке, в жертву которым он принёс всё своё состояние, Оуэн обратился прямо к рабочему классу, в среде которого он продолжал свою деятельность ещё тридцать лет. Все общественные движения, которые происходили в Англии в интересах рабочего класса, и все их действительные достижения связаны с именем Оуэна. Так, в 1819 г. благодаря его пятилетним усилиям был проведён первый закон, ограничивший работу женщин и детей на фабриках. Он был председателем первого конгресса, на котором тред–юнионы всей Англии объединились в один большой всеобщий профессиональный союз. Он же организовал — в качестве мероприятий для перехода к общественному строю, уже вполне коммунистическому, — с одной стороны, кооперативные общества (потребительские и производственные товарищества), которые, по крайней мере, доказали в дальнейшем на практике полную возможность обходиться как без купцов, так и без фабрикантов; с другой стороны — рабочие базары, на которых продукты труда обменивались при помощи трудовых бумажных денег, единицей которых служил час рабочего времени. Эти базары неизбежно должны были потерпеть неудачу, но они вполне предвосхитили значительно более поздний прудоновский меновой банк, от которого они отличались лишь тем, что не возводились в универсальное целительное средство от всех общественных зол, а предлагались только как один из первых шагов к значительно более радикальному переустройству общества.

Способ понимания, свойственный утопистам, долго господствовал над социалистическими воззрениями XIX века и отчасти господствует ещё и поныне. Социализм у них всех есть выражение абсолютной истины, разума и справедливости, и стоит только его открыть, чтобы он собственной силой покорил весь мир; а так как абсолютная истина не зависит от времени, пространства и исторического развития человечества, то это уже дело чистой случайности, когда и где она будет открыта. При этом абсолютная истина, разум и справедливость опять–такп различны у каждого основателя школы; особый вид абсолютной истины, разума и справедливости у каждого основателя школы обусловлен опять–таки его субъективным рассудком, жизненными условиями, объёмом познаний и степенью развития мышления. Поэтому при столкновении подобных абсолютных истин разрешение конфликта возможно лишь путём сглаживания их взаимных противоречий. Из этого не могло получиться ничего, кроме некоторого рода эклектического среднего социализма, который действительно господствует до сих пор в головах большинства социалистов–рабочих Франции и Англии. Этот эклектический социализм представляет собой смесь из более умеренных критических замечаний, экономических положений и представлений различных основателей сект о будущем обществе, — смесь, которая допускает крайне разнообразные оттенки и которая получается тем легче, чем больше её отдельные составные части утрачивают в потоке споров, как камешки в ручье, свои острые углы и грани. Чтобы превратить социализм в науку, необходимо было прежде всего поставить его на реальную почву.

   II. НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ. ДИАЛЕКТИКА

Рядом с французской философией XVIII века и вслед за ней возникла новейшая немецкая философия, нашедшая своё завершение в Гегеле. Её величайшей заслугой было возвращение к диалектике как высшей форме мышления. Древнегреческие философы были все прирождёнными, стихийными диалектиками, и Аристотель, самая универсальная голова среди них, уже исследовал существеннейшие формы диалектического мышления. Новая философия, хотя и в ней диалектика имела блестящих представителей (например, Декарт и Спиноза), напротив, всё более и более погрязала, особенно под влиянием английской философии, в так называемом метафизическом способе мышления, почти исключительно овладевшем также французами XVIII века, по крайней мере в их философских трудах. Однако вне пределов философии в собственном смысле слова они смогли оставить нам высокие образцы диалектики; припомним только «Племянника Рамо» Дидро и «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми» Руссо. — Остановимся здесь вкратце на существе обоих методов мышления.

Когда мы подвергаем мысленному рассмотрению природу или историю человечества или нашу собственную духовную деятельность, то перед нами сперва возникает картина бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в которой ничто не остаётся неподвижным и неизменным, а всё движется, изменяется, возникает и исчезает. Таким образом, мы видим сперва общую картину, в которой частности пока более или менее отступают на задний план, мы больше обращаем внимание на движение, на переходы и связи, чем на то, что именно движется, переходит, находится в связи. Этот первоначальный, наивный, но по сути дела правильный взгляд на мир был присущ древнегреческой философии и впервые ясно выражен Гераклитом: всё существует и в то же время не существует, так как всё течёт, всё постоянно изменяется, всё находится в постоянном процессе возникновения и исчезновения. Несмотря, однако, на то, что этот взгляд верно схватывает общий характер всей картины явлений, он всё же недостаточен для объяснения тех частностей, из которых она складывается, а пока мы не знаем их, нам не ясна и общая картина. Чтобы познавать эти частности, мы вынуждены вырывать их из их естественной или исторической связи и исследовать каждую в отдельности по её свойствам, по её особым причинам и следствиям и т. д. В этом состоит прежде всего задача естествознания и исторического исследования, т. е. тех отраслей науки, которые по вполне понятным причинам занимали у греков классических времён лишь подчинённое место, потому что грекам нужно было раньше всего другого накопить необходимый материал. Только после того, как естественнонаучный и исторический материал до известной степени собран, можно приступать к критическому отбору, сравнению, а сообразно с этим и разделению на классы, порядки и виды. Начатки точного исследования природы получили дальнейшее развитие впервые лишь у греков александрийского периода, а затем, в средние века, у арабов. Настоящее же естествознание начинается только со второй половины XV века, и с этого времени оно непрерывно делает всё более быстрые успехи. Разложение природы на её отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определённые классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам — всё это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет. Но тот же способ изучения оставил нам вместе с тем п привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменчивые, а как вечно неизменные, не живыми, а мёртвыми. Перенесённый Бэконом и Локком из естествознания в философию, этот способ понимания создал специфическую ограниченность последних столетий — метафизический способ мышления.

Для метафизика вещи и их мысленные отражения, понятия, суть отдельные, неизменные, застывшие, раз навсегда данные предметы, подлежащие исследованию один после другого и один независимо от другого. Он мыслит сплошными неопосредствованными противоположностями, речь его состоит из: «да — да, нет — нет; что сверх того, то от лукавого».

Для него вещь или существует или не существует, и точно так же вещь не может быть самой собой и в то же время иной. Положительное и отрицательное абсолютно исключают друг друга; причина и следствие по отношению друг к другу тоже находятся в застывшей противоположности. Этот способ мышления кажется нам на первый взгляд вполне приемлемым потому, что он присущ так называемому здравому человеческому рассудку. Но здравый человеческий рассудок, весьма почтенный спутник в четырёх стенах своего домашнего обихода, переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти на широкий простор исследования. Метафизический способ понимания, хотя и является правомерным и даже необходимым в известных областях, более или менее обширных, смотря по характеру предмета, рано или поздно достигает каждый раз того предела, за которым он становится односторонним, ограниченным, абстрактным и запутывается в неразрешимых противоречиях, потому что за отдельными вещами он не видит их взаимной связи, за их бытием — их возникновения и исчезновения, из–за их покоя забывает их движение, за деревьями не видит леса. В обыденной жизни, например, мы знаем и можем с уверенностью сказать, существует ли то или иное животное или нет, но при более точном исследовании мы убеждаемся, что это иногда в высшей степени сложное дело, как это очень хорошо известно юристам, которые тщетно бились над тем, чтобы найти рациональную границу, за которой умерщвление ребёнка в утробе матери нужно считать убийством. Невозможно точно так же определить и момент смерти, так как физиология доказывает, что смерть есть не внезапный, мгновенный акт, а очень длительный процесс. Равным образом и всякое органическое существо в каждое данное мгновение является тем же самым и не тем же самым; в каждое мгновение оно перерабатывает получаемые им извне вещества и выделяет из себя другие вещества, в каждое мгновение одни клетки его организма отмирают, другие образуются; по истечении более или менее длительного периода времени вещество данного организма полностью обновляется, заменяется другими атомами вещества. Вот почему каждое органическое существо всегда то же и, однако, не то же. При более точном исследовании мы находим также, что оба полюса какой–нибудь противоположности — например, положительное и отрицательное — столь же неотделимы один от другого, как и противоположны, II что они, несмотря на всю противоположность между ними, взаимно проникают друг друга. Мы видим далее, что причина н следствие суть представления, которые имеют значение, как таковые, только в применении к данному отдельному случаю; но как только мы будем рассматривать этот отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и переплетаются в представлении универсального взаимодействия, в котором причины и следствия постоянно меняются местами; то, что здесь или теперь является причиной, становится там или тогда следствием п наоборот.

Все эти процессы и все эти методы мышления не укладываются в рамки метафизического мышления. Для диалектики же, для которой существенно то, что она берёт вещи и их умственные отражения в их взаимной связи, в их сцеплении, в их движении, в их возникновении и исчезновении, — такие процессы, как вышеуказанные, напротив, лишь подтверждают её собственный метод исследования. Природа является пробным камнем для диалектики, и надо сказать, что современное естествознание доставило для такой пробы чрезвычайно богатый, с каждым днём увеличивающийся материал и этим материалом доказало, что в природе всё совершается в конечном счёте диалектически, а не метафизически, что она движется не в вечно однородном, постоянно снова повторяющемся круге, а переживает действительную историю. Здесь прежде всего следует указать на Дарвина, который нанёс сильнейший удар метафизическому взгляду на природу, доказав, что весь современный органический мир, растения и животные, а следовательно также, и человек, есть продукт процесса развития, длившегося миллионы лет. Но так как и до сих пор можно по пальцам перечесть естествоиспытателей, научившихся мыслить диалектически, то этот конфликт между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления вполне объясняет ту безграничную путаницу, которая господствует теперь в теоретическом естествознании и одинаково приводит в отчаяние как учителей, так и учеников, как писателей, так и читателей.

Итак, точное представление о вселенной, о её развитии и о развитии человечества, равно как и об отражении этого развития в головах людей, может быть получено только диалектическим путём, при постоянном внимании к общему взаимодействию между возникновением и исчезновением, между прогрессивными изменениями и изменениями регрессивными. Именно в этом духе и выступила сразу же новейшая немецкая философия. Кант начал свою научную деятельность с того, что он превратил Ньютоновскую солнечную систему, вечную и неизменную, — после того как был однажды дан пресловутый первый толчок, — в исторический процесс: в процесс возникновения Солнца и всех планет из вращающейся туманной массы. При этом он уже пришёл к тому выводу, что возникновение солнечной системы предполагает и её будущую неизбежную гибель. Спустя полстолетия его взгляд был математически обоснован Лапласом, а ещё полустолетием позже спектроскоп доказал существование в мировом пространстве таких раскалённых газовых масс различных степеней сгущения.

Своё завершение эта новейшая немецкая философия нашла в системе Гегеля, великая заслуга которого состоит в том, что он впервые представил весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии, и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь этого движения и развития. С этой точки зрения история человечества уже перестала казаться диким хаосом бессмысленных насилий, в равной мере достойных — перед судом созревшего ныне философского разума — лишь осуждения и скорейшего забвения; она, напротив, предстала как процесс развития самого человечества, и задача мышления свелась теперь к тому, чтобы проследить последовательные ступени этого процесса среди всех его блужданий и доказать внутреннюю его закономерность среди всех кажущихся случайностей. Для нас здесь безразлично, что гегелевская система не разрешила этой поставленной перед собой задачи; её историческая заслуга состояла в том, что она поставила эту задачу. Задача же эта такова, что она никогда не может быть разрешена отдельным человеком. Хотя Гегель, наряду с Сен–Симоном, был самым универсальным умом своего времени, но он всё–таки был ограничен, во–первых, неизбежными пределами своих собственных знаний, а во–вторых, знаниями и воззрениями своей эпохи, точно так же ограниченными в отношении объёма и глубины. Но к этому присоединилось ещё третье обстоятельство. Гегель был идеалист, т. е. для него мысли нашей головы были не отражениями, более или менее абстрактными, действительных вещей и процессов, а, наоборот, вещи и развитие их были для Гегеля лишь воплотившимися отражениями какой–то «идеи», существовавшей где–то ещё до возникновения мира. Тем самым всё было поставлено на голову, и действительная связь мировых явлений была совершенно извращена. И поэтому, как бы верно и гениально ни были схвачены Гегелем некоторые отдельные связи явлений, всё же многое и в частностях его системы должно было по упомянутым причинам оказаться натянутым, искусственным, надуманным, словом — извращённым. Гегелевская система как таковая была колоссальным недоноском, но зато и последним в своём роде. А именно, она ещё страдала неизлечимым внутренним противоречием: с одной стороны, её существенной предпосылкой было воззрение на человеческую историю как на процесс развития, который по самой своей природе не может найти умственного завершения в открытии так называемой абсолютной истины; но с другой стороны, его система претендует быть именно завершением этой абсолютной истины. Всеобъемлющая, раз навсегда законченная система познания природы п истории противоречит основным законам диалектического мышления, но это, однако, отнюдь не исключает, а, напротив, предполагает, что систематическое познание всего внешнего мира может делать гигантские успехи с каждым поколением.

Уразумение того, что существующий немецкий идеализм совершенно ложен, неизбежно привело к материализму, но, следует заметить, не просто к метафизическому, исключительно механическому материализму XVIII века. В противоположность наивно революционному, простому отбрасыванию всей прежней истории, современный материализм видит в истории процесс развития человечества и ставит своей задачей открытие законов движения этого процесса. Как у французов XVIII века, так ещё и у Гегеля господствовало представление о природе, как о всегда равном себе целом, движущемся в одних и тех же ограниченных кругах, с вечными мировыми телами, как учил Ньютон, и с неизменными видами органических существ, как учил Линней; в противоположность этому представлению о природе современный материализм обобщает новейшие успехи естествознания, согласно которым природа тоже имеет свою историю во времени, небесные тела возникают и исчезают, как и все те виды организмов, которые при благоприятных условиях населяют эти тела, а круговороты, поскольку они вообще могут иметь место, приобретают бесконечно более грандиозные размеры. В обоих случаях современный материализм является по существу диалектическим и не нуждается больше ни в какой философии, стоящей над прочими науками. Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить своё место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая–либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет ещё учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика. Всё остальное входит в положительную науку о природе и истории.

В то время как указанный переворот в воззрениях на природу мог совершаться лишь по мере того, как исследования доставляли соответствующий положительный материал для познания, — уже значительно раньше совершились исторические события, вызвавшие решительный поворот в понимании истории. В 1831 г. в Лионе произошло первое рабочее восстание; в период с 1838 по 1842 г. первое национальное рабочее движение, движение английских чартистов, достигло своей высшей точки. Классовая борьба между пролетариатом и буржуазией выступала на первый план в истории наиболее развитых стран Европы, по мере того как там развивались, с одной стороны, крупная промышленность, а с другой — недавно завоёванное политическое господство буржуазии. Факты всё с большей и большей наглядностью показывали всю лживость учения буржуазной политической экономии о тождестве интересов капитала и труда, о всеобщей гармонии и о всеобщем благоденствии народа как следствии свободной конкуренции. Невозможно уже было не считаться со всеми этими фактами, равно как и с французским и английским социализмом, который являлся их теоретическим, хотя и крайне несовершенным, выражением. Старое, ещё не вытесненное, идеалистическое понимание истории не знало никакой классовой борьбы, основанной на материальных интересах, и вообще никаких материальных интересов; производство и все экономические отношения упоминались лишь между прочим, как второстепенные элементы «истории культуры».

Новые факты заставили подвергнуть всю прежнюю историю новому исследованию, и тогда выяснилось, что вся прежняя история, за исключением первобытного состояния, была историей борьбы классов, что эти борющиеся друг с другом общественные классы являются в каждый данный момент продуктом отношений производства и обмена, словом — экономических отношений своей эпохи; следовательно, выяснилось, что экономическая структура общества каждой данной эпохи образует ту реальную основу, которой и объясняется в конечном счёте вся надстройка, состоящая из правовых п политических учреждений, равно как и из религиозных, философских и иных воззрений каждого данного исторического периода. Гегель освободил от метафизики понимание истории, он сделал его диалектическим, но его понимание истории было по своей сущности идеалистическим. Теперь идеализм был изгнан из своего последнего убежища, из понимания истории, было дано материалистическое понимание истории и был найден путь для объяснения сознания людей из их бытия вместо прежнего объяснения их бытия из их сознания.

Социализм теперь стал рассматриваться не как случайное открытие того или иного гениального ума, а как необходимый результат борьбы двух исторически образовавшихся классов — пролетариата и буржуазии. Его задача заключается уже не в том, чтобы сконструировать возможно более совершенную систему общества, а в том, чтобы исследовать историко–экономический процесс, необходимым следствием которого явились названные классы с их взаимной борьбой, и чтобы в экономическом положении, созданном этим процессом, найти средства для разрешения конфликта. Прежний социализм был так же несовместим с этим материалистическим пониманием истории, как несовместимо было с диалектикой и с новейшим естествознанием понимание природы французскими материалистами. Прежний социализм, хотя и критиковал существующий капиталистический способ производства и его последствия, но он не мог объяснить его, а следовательно, и справиться с ним, — он мог лишь просто объявить его никуда не годным. Чем более возмущался он неизбежной при этом способе производства эксплуатацией рабочего класса, тем менее был он в состоянии ясно указать, в чём состоит эта эксплуатация и как она возникает. Задача заключалась в том, чтобы, с одной стороны, объяснить неизбежность возникновения капиталистического способа производства в его исторической связи и необходимость его для определённого исторического периода, а поэтому и неизбежность его гибели, а с другой — в том, чтобы обнажить также внутренний, до сих пор ещё не раскрытый характер этого способа производства. Это было сделано благодаря открытию прибавочной стоимости. Было доказано, что присвоение неоплаченного труда есть основная форма капиталистического способа производства и осуществляемой нм эксплуатации рабочих; что даже в том случае, когда капиталист покупает рабочую силу по полной стоимости, какую она в качестве товара имеет на товарном рынке, он всё же выколачивает из неё стоимость больше той, которую он заплатил за неё, и что эта прибавочная стоимость в конечном счёте и образует ту сумму стоимости, из которой накапливается в руках имущих классов постоянно возрастающая масса капитала. Таким образом, было объяснено, как совершается капиталистическое производство и как производится капитал. Этими двумя великими открытиями — материалистическим пониманием истории и разоблачением тайны капиталистического производства посредством прибавочной стоимости — мы обязаны Марксу. Благодаря этим открытиям социализм стал наукой, и теперь дело прежде всего в том, чтобы разработать её дальше во всех её частностях и взаимосвязях.

   III. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ

Материалистическое понимание истории исходит из того положения, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится, и как эти продукты производства обмениваются. Таким образом, конечные причины всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи. Пробуждающееся понимание того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы, что «разумное стало бессмысленным, благо стало мучением», — является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли такие изменения, которым уже не соответствует общественный строй, скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда вытекает также и то, что средства для устранения обнаруженных зол должны быть тоже налицо — в более или менее развитом виде — в самих изменившихся производственных отношениях. Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производства.

   IV. ИТАК, КАК ЖЕ, В СВЯЗИ С ЭТИМ, ОБСТОИТ ДЕЛО С СОВРЕМЕННЫМ СОЦИАЛИЗМОМ?

Всеми уже, пожалуй, признано, что капиталистический строй создан господствующим при нём классом — буржуазией. Свойственный буржуазии способ производства, называемый со времени Маркса капиталистическим способом производства, был несовместим с местными и сословными привилегиями, равно как и с взаимными личными узами феодального строя; буржуазия разрушила феодальный строй и воздвигла на его развалинах буржуазный общественный строй, царство свободной конкуренции, свободы передвижения, равноправия товаровладельцев, — словом, всех буржуазных прелестей. Капиталистический способ производства мог теперь развиваться свободно. С тех пор как пар и новые рабочие машины превратили старую мануфактуру в крупную промышленность, созданные под управлением буржуазии производительные силы стали развиваться с неслыханной прежде быстротой и в небывалых размерах. Но точно так же, как в своё время мануфактура и усовершенствовавшиеся под её влиянием ремёсла пришли в конфликт с феодальными оковами цехов, так и крупная промышленность в своём более полном развитии приходит в конфликт с темп узкими рамками, в которые её втискивает капиталистический способ производства. Новые производительные силы уже переросли буржуазную форму их использования. И этот конфликт между производительными силами и способом производства вовсе не такой конфликт, который возник только в головах людей — подобно конфликту между человеческим первородным грехом и божественной справедливостью, — а существует в действительности, объективно, вне нас, независимо от воли или поведения даже тех людей, деятельностью которых он создан. Современный социализм есть не что иное, как отражение в мышлении этого фактического конфликта, идеальное отражение его в головах прежде всего того класса, который страдает от него непосредственно, — рабочего класса.

   V. В ЧЁМ ЖЕ СОСТОИТ ЭТОТ КОНФЛИКТ?

До появления капиталистического производства, т. е. в средние века, всюду существовало мелкое производство, основой которого была частная собственность работников на их средства производства: в деревне — земледелие мелких крестьян, свободных или крепостных, в городе — ремесло. Средства труда — земля, земледельческие орудия, мастерские, ремесленные инструменты — были средствами труда отдельных лиц, рассчитанными лишь на единоличное употребление, и, следовательно, по необходимости оставались мелкими, карликовыми, ограниченными. Они, как правило, и принадлежали самому производителю. Сконцентрировать, укрупнить эти раздробленные, мелкие средства производства, превратить их в современные могучие рычаги производства — такова как раз и была историческая роль капиталистического способа производства и его носительницы — буржуазии. Как она исторически выполнила эту роль, начиная с XV века, на трёх различных ступенях производства: простой кооперации, мануфактуры и крупной промышленности, — подробно изображено Марксом в «Капитале». Буржуазия, как установил Маркс там же, не могла превратить эти ограниченные средства производства в мощные производительные силы, не превращая их из средств производства, применяемых отдельными лицами, в общественные средства производства, применяемые лишь совместно массой людей. Вместо самопрялки, ручного ткацкого станка, кузнечного молота появились прядильная машина, механический ткацкий станок, паровой молот; вместо отдельной мастерской — фабрика, требующая совместного труда сотен и тысяч рабочих. Подобно средствам производства, и само производство превратилось из ряда разрозненных действий в ряд общественных действий, а продукты — из продуктов отдельных лиц в продукты общественные. Пряжа, ткани, металлические товары, выходящие теперь из фабрик и заводов, представляют собой продукт совместного труда множества рабочих, через руки которых они должны были последовательно пройти, прежде чем стали готовыми. Никто в отдельности не может сказать о них: «Это сделал я, это мой продукт».

Но там, где основной формой производства является стихийно сложившееся разделение труда в обществе, возникшее постепенно, без всякого плана, там это разделение труда неизбежно придаёт продуктам форму товаров, взаимный обмен которых, купля и продажа, даёт возможность отдельным производителям удовлетворять свои разнообразные потребности. Так и было в средние века. Крестьянин, например, продавал ремесленнику земледельческие продукты и покупал у него ремесленные изделия. В это общество отдельных производителей, товаропроизводителей, и вклинился новый способ производства. Среди стихийно сложившегося, беспланового разделения труда,

господствующего во всём обществе, он установил планомерное разделение труда, организованное на каждой отдельной фабрике; рядом с производством отдельных производителей появилось общественное производство. Продукты того и другого продавались на одном и том же рынке, а следовательно, по ценам, по крайней мере, приблизительно одинаковым. Но планомерная организация оказалась могущественнее стихийно сложившегося разделения труда; на фабриках, применявших общественный труд, изготовление продуктов обходилось дешевле, чем у разрозненных мелких производителей.

Производство отдельных производителей побивалось в одной области за другой, общественное производство революционизировало весь старый способ производства. Однако этот революционный характер общественного производства так мало сознавался, что оно, напротив, вводилось именно ради усиления и расширения товарного производства. Оно возникло в непосредственной связи с определёнными, уже до него существовавшими рычагами производства и обмена товаров: купеческим капиталом, ремеслом и наёмным трудом. Ввиду того что оно само выступало как новая форма товарного производства, свойственные товарному производству формы присвоения сохраняли свою полную силу также и для него.

При той форме товарного производства, которая развивалась в средние века, вопрос о том, кому должен принадлежать продукт труда, не мог даже и возникнуть. Он изготовлялся отдельным производителем обыкновенно из собственного сырья, часто им же самим произведённого, при помощи собственных средств труда и собственными руками или руками семьи. Такому производителю незачем было присваивать себе этот продукт, он принадлежал ему по самому существу дела. Следовательно, право собственности на продукты покоилось на собственном труде. Даже там, где пользовались посторонней помощью, она, как правило, играла лишь побочную роль и зачастую вознаграждалась помимо заработной платы ещё и иным путём: цеховой ученик и подмастерье работали не столько ради содержания и платы, сколько ради собственного обучения и подготовки к званию самостоятельного мастера. Однако началась концентрация средств производства в больших мастерских и мануфактурах, превращение их по сути дела в общественные средства производства. С этими общественными средствами производства и продуктами продолжали, однако, поступать так, как будто они по–прежнему оставались средствами производства и продуктами отдельных лиц. Если до сих пор собственник средств труда присваивал продукт потому, что это был, как правило, его собственный продукт, а чужой вспомогательный труд был исключением, то теперь собственник средств труда продолжал присваивать себе продукт, хотяпоследний являлся уже не его продуктом, а исключительно продуктом чужого труда. Таким образом, продукты общественного труда стали присваиваться не теми, кто действительно приводил в движение средства производства и действительно был производителем этих продуктов, а капиталистом. Средства производства и производство, по существу, стали общественными, но они остаются подчинёнными той форме присвоения, которая своей предпосылкой имеет частное производство отдельных производителей, когда каждый, следовательно, является владельцем своего продукта и выносит его на рынок. Способ производства подчиняется этой старой форме присвоения, несмотря на то что он уничтожает её предпосылки. В этом противоречии, которое придаёт новому способу производства его капиталистический характер, уже содержатся в зародыше все коллизии современности. И чем полнее становилось господство нового способа производства во всех решающих отраслях производства и во всех экономически господствующих странах, сводя тем самым производство отдельных производителей к незначительным остаткам, тем резче должна была выступать и несовместимость общественного производства с капиталистическим присвоением.

Первые капиталисты застали, как мы видели, форму наёмного труда уже существующей. Наёмный труд существовал лишь в виде исключения, побочного занятия, подсобного промысла, переходного положения. Земледелец, нанимавшийся время от времени на подённую работу, имел свой собственный клочок земли, который на худой конец и один мог его прокормить. Цеховые уставы заботились о том, чтобы сегодняшний подмастерье завтра становился мастером. Но всё изменилось, как только средства производства превратились в общественные и сконцентрировались в руках капиталистов. Средства производства и продукты мелкого отдельного производителя всё более и более обесценивались, и ему не оставалось ничего иного, как наниматься к капиталисту. Наёмный труд, существовавший раньше в виде исключения и подсобного промысла, стал правилом и основной формой всего производства; из побочного занятия, каким он был прежде, он превратился теперь в единственную деятельность работника. Работник, нанимающийся время от времени, превратился в пожизненного наёмного рабочего. Масса пожизненных наёмных рабочих к тому же чрезвычайно увеличилась благодаря одновременному крушению феодального строя, роспуску свит феодалов, изгнанию крестьян из их усадеб и т. д. Произошёл полный разрыв между средствами производства, сконцентрированными в руках капиталистов, с одной стороны, и производителями, лишёнными всего, кроме своей рабочей силы, с другой стороны. Противоречие между общественным производством п капиталистическим присвоением выступает наружу как антагонизм между пролетариатом и буржуазией.

Мы видели, что капиталистический способ производства вклинился в общество, состоявшее из товаропроизводителей, отдельных производителей, общественная связь между которыми осуществлялась посредством обмена их продуктов. Особенность каждого общества, основанного на товарном производстве, заключается в том, что в нём производители теряют власть над своими собственными общественными отношениями. Каждый производит сам по себе, случайно имеющимися у него средствами производства и для своей индивидуальной потребности в обмене. Никто не знает, сколько появится на рынке того продукта, который он производит, и в каком количестве этот продукт вообще может найти потребителей; никто не знает, существует ли действительная потребность в производимом им продукте, окупятся ли его издержки производства, да и вообще будет ли его продукт продан. В общественном производстве господствует анархия. Товарное производство, как и всякая другая форма производства, имеет свои особые, внутренне присущие ему и неотделимые от него законы; и эти законы прокладывают себе путь вопреки анархии, в самой этой анархии, через неё. Эти законы проявляются в единственно сохранившейся форме общественной связи — в обмене — и действуют на отдельных производителей как принудительные законы конкуренции. Они, следовательно, сначала неизвестны даже самим производителям и могут быть открыты ими лишь постепенно, путём долгого опыта. Следовательно, они прокладывают себе путь помимо производителей и против производителей, как слепо действующие естественные законы их формы производства. Продукт господствует над производителями.

В средневековом обществе, в особенности в первые столетия, производство было направлено, главным образом, на собственное потребление. Оно удовлетворяло по преимуществу только потребности самого производителя и его семьи. Там же, где, как в деревне, существовали отношения личной зависимости, производство удовлетворяло также потребности феодала. Следовательно, здесь не существовало никакого обмена, и продукты не принимали характера товаров. Крестьянская семья производила почти всё, в чём она нуждалась: орудия и одежду, так же, как и предметы питания. Производить на продажу она начала только тогда, когда стала производить излишек сверх собственного потребления и уплаты натуральных повинностей феодалу; этот излишек, пущенный в общественный обмен, предназначенный для продажи, становился товаром. Городские ремесленники должны были, конечно, уже с самого начала производить для обмена. Но и они добывали большую часть нужных для собственного потребления предметов своим личным трудом: они имели огороды и небольшие поля, пасли свой скот в общинном лесу, который, кроме того, доставлял им строительный материал и топливо; женщины пряли лён, шерсть и т. д. Производство с целью обмена, товарное производство ещё только возникало. Отсюда — ограниченность обмена, ограниченность рынка, стабильность способа производства, местная замкнутость по отношению к внешнему миру, местное объединение внутри: марка^[6] в деревне, цех в городе.

С расширением же товарного производства и в особенности с появлением капиталистического способа производства дремавшие раньше законы товарного производства стали действовать более открыто и властно. Старые связи были расшатаны, былые перегородки разрушены, и производители всё более и более превращались в независимых, разрозненных товаропроизводителей. Анархия общественного производства выступила наружу и принимала всё более и более острый характер. А между тем главное орудие, с помощью которого капиталистический способ производства усиливал анархию в общественном производстве, представляло собой прямую противоположность анархии: это была растущая организация производства как производства общественного на каждом отдельном производственном предприятии. С помощью этого рычага капиталистический способ производства покончил со старой мирной стабильностью. Проникая в ту или иную отрасль промышленности, он изгонял из неё старые методы производства. Овладевая ремеслом, он уничтожал старое ремесло. Поле труда стало полем битвы. Великие географические открытия и последовавшая за ними колонизация увеличили во много раз область сбыта и ускорили превращение ремесла в мануфактуру. Борьба разгоралась уже не только между местными отдельными производителями; местные схватки разрослись, в свою очередь, до размеров борьбы между нациями, до торговых войн XVII и XVIII веков. Наконец, крупная промышленность п возникновение мирового рынка сделали эту борьбу всеобщей и в то же время придали ей неслыханную ожесточённость. В отношениях между отдельными капиталистами, как и между целыми отраслями производства и между целыми странами, вопрос о существовании решается тем, обладают ли они выгодными, естественными или искусственно созданными, условиями производства. Побеждённые безжалостно устраняются. Это — дарвиновская борьба за отдельное существование, перенесённая — с удесятерённой яростью — из природы в общество. Естественное состояние животных выступает как венец человеческого развития. Противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением воспроизводится как противоположность между организацией производства на отдельных фабриках и анархией производства во всём обществе.

В этих обеих формах проявления противоречия, присущего капиталистическому способу производства в силу его происхождения, безвыходно движется этот способ производства, описывая «порочный круг», который открыл в нём уже Фурье. Но Фурье в своё время ещё не мог, конечно, видеть, что этот круг постепенно сужается, что движение производства идёт скорее по спирали и, подобно движению планет, должно закончиться столкновением с центром. Движущая сила общественной анархии производства всё более и более превращает большинство человечества в пролетариев, а пролетарские массы, в свою очередь, уничтожат в конце концов анархию производства. Та же движущая сила социальной анархии производства превращает возможность бесконечного усовершенствования машин, применяемых в крупной промышленности, в принудительный закон для каждого отдельного промышленного капиталиста, в закон, повелевающий ему беспрерывно совершенствовать свои машины под страхом гибели. Но усовершенствование машин делает излишним определённое количество человеческого труда. Если введение и распространение машин означало вытеснение миллионов работников ручного труда немногими рабочими при машинах, то усовершенствование машин означает вытеснение всё большего и большего количества самих рабочих машинного труда и, в конечном счёте, образование усиленного предложения рабочих рук, превышающего средний спрос на них со стороны капитала. Масса незанятых рабочих образует настоящую промышленную резервную армию, поступающую в распоряжение производства, когда оно работает на всех парах, и выбрасываемую на мостовую в результате неизбежно следующего за этим краха; эта армия, постоянно висящая свинцовой гирей на ногах рабочего класса в борьбе за существование между ним и капиталом, служит регулятором заработной платы, удерживая её на низком уровне, соответственно потребности капитала. Таким образом, выходит, что машина, говоря словами Маркса, становится самым мощным боевым средством капитала против рабочего класса, что средство труда постоянно вырывает из рук рабочего жизненные средства и собственный продукт рабочего превращается в орудие его порабощения. Это приводит к тому, что экономия на средствах труда с самого начала является, вместе с тем, беспощаднейшим расточением рабочей силы и хищничеством по отношению к нормальным условиям функционирования труда; что машина, это сильнейшее средство сокращения рабочего времени, превращается в самое верное средство для того, чтобы обратить всю жизнь рабочего и его семьи в потенциальное рабочее время для увеличения стоимости капитала. Вот почему чрезмерный труд одной части рабочего класса обусловливает полную безработицу другой его части, а крупная промышленность, по всему свету гоняющаяся за потребителями, ограничивает у себя дома потребление рабочих масс голодным минимумом и таким образом подрывает свой собственный внутренний рынок. «Закон, поддерживающий относительное перенаселение, или промышленную резервную армию, в равновесии с размерами и энергией накопления капитала, приковывает рабочего к капиталу крепче, чем молот Гефеста приковал Прометея к скале. Он обусловливает накопление нищеты, соответственное накоплению капитала. Следовательно, накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения и моральной деградации на противоположном полюсе, т. е. на стороне класса, который производит свой собственный продукт как капитал» (Маркс, «Капитал»), Ждать от капиталистического способа производства иного распределения продуктов имело бы такой же смысл, как требовать, чтобы электроды батареи, оставаясь соединёнными с ней, перестали разлагать воду и собирать на положительном полюсе кислород, а на отрицательном — водород.

Мы видели, как способность современных машин к усовершенствованию, доведённая до высочайшей степени, превращается, вследствие анархии производства в обществе, в принудительный закон, заставляющий отдельных промышленных капиталистов постоянно улучшать свои машины, постоянно увеличивать их производительную силу. В такой же принудительный закон превращается для них и простая фактическая возможность расширять размеры своего производства. Огромная способность крупной промышленности к расширению, перед которой расширяемость газов оказывается настоящей детской забавой, проявляется теперь в виде потребности расширять эту промышленность и качественно, и количественно, — потребности, не считающейся ни с каким противодействием. Это противодействие образуется потреблением, сбытом, рынками для продуктов крупной промышленности. Способность же рынков как к экстенсивному, так и к интенсивному расширению определяется совсем иными законами, действующими с гораздо меньшей энергией. Расширение рынков не может поспевать за расширением производства. Коллизия становится неизбежной, и так как она не в состоянии разрешить конфликт до тех пор, пока не взорвёт самый капиталистический способ производства, то она становится периодической. Капиталистическое производство порождает новый «порочный круг».

И действительно, начиная с 1825 г., когда разразился первый общий кризис, весь промышленный и торговый мир, производство и обмен всех цивилизованных народов вместе с их более или менее варварскими придатками приблизительно раз в десять лет сходят с рельсов. В торговле наступает застой, рынки переполняются массой не находящих сбыта продуктов, наличные деньги исчезают из обращения, кредит прекращается, фабрики останавливаются, рабочие лишаются жизненных средств, ибо они произвели эти средства в слишком большом количестве; банкротства следуют за банкротствами, аукционы сменяются аукционами. Застой длится годами, массы производительных сил и продуктов расточаются и уничтожаются, пока накопившиеся массы товаров по более или менее сниженным ценам не разойдутся, наконец, и не возобновится постепенно движение производства и обмена. Мало–помалу движение это ускоряется, шаг сменяется рысью, промышленная рысь переходит в галоп, уступающий своё место бешеному карьеру, настоящей скачке с препятствиями, охватывающей промышленность, торговлю, кредит и спекуляцию, чтобы в конце концов после самых отчаянных скачков снова свалиться в бездну краха. И так постоянно сызнова. С 1825 г. мы уже пять раз пережили этот круговорот и теперь (в 1877 г.) переживаем его в шестой раз. Характер этих кризисов выражен до такой степени ярко, что Фурье уловил суть всех этих кризисов, назвав первый из них кризисом от изобилия.

В кризисах с неудержимой силой прорывается наружу противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением. Обращение товаров на время прекращается; средство обращения — деньги — становится тормозом обращения; все законы производства и обращения товаров действуют навыворот. Экономическая коллизия достигает своей высшей точки: способ производства восстаёт против способа обмена, производительные силы восстают против способа производства, который они переросли.

Тот факт, что общественная организация производства внутри фабрик достигла такой степени развития, что стала несовместимой с существующей рядом с ней и над ней анархией производства в обществе, — этот факт становится осязательным для самих капиталистов благодаря насильственной концентрации капиталов, совершающейся во время кризисов посредством разорения многих крупных и ещё большего числа мелких капиталистов. Весь механизм капиталистического способа производства отказывается служить под тяжестью им же самим созданных производительных сил. Он не может уже превращать в капитал всю массу средств производства; они остаются без употребления, а потому вынуждена бездействовать и промышленная резервная армия. Средства производства, жизненные средства, рабочие, находящиеся в распоряжении капитала, — все элементы производства и общего благосостояния имеются в изобилии. Но «изобилие становится источником нужды и лишений» (Фурье), потому что именно оно–то и препятствует превращению средств производства и жизненных средств в капитал. Ибо в капиталистическом обществе средства производства не могут вступать в действие иначе, как превратившись сначала в капитал, в средство эксплуатации человеческой рабочей силы. Как призрак, стоит между рабочими, с одной стороны, и средствами производства и жизненными средствами, с другой, необходимость превращения этих средств в капитал. Она одна препятствует соединению вещественных и личных рычагов производства; она одна мешает средствам производства действовать, а рабочим — трудиться и жить. Следовательно, с одной стороны, капиталистический способ производства изобличается в своей собственной неспособности к дальнейшему управлению производительными силами. С другой стороны, сами производительные силы с возрастающей мощью стремятся к уничтожению этого противоречия, к освобождению себя от всего того, что свойственно нм в качестве капитала, к фактическому признанию их характера как общественных производительных сил.

Это противодействие мощно возрастающих производительных сил их капиталистическому характеру, эта возрастающая необходимость признания их общественной природы принуждает класс самих капиталистов всё чаще и чаще обращаться с ними, насколько это вообще возможно при капиталистических отношениях, как с общественными производительными силами. Как периоды промышленной горячки с их безгранично раздутым кредитом, так и самые крахи, разрушающие крупные капиталистические предприятия, приводят к такой форме обобществления больших масс средств производства, какую мы встречаем в различного рода акционерных обществах. Некоторые из этих средств производства и сообщения, как, например, железные дороги, сами по себе до того колоссальны, что они исключают всякую другую форму капиталистической эксплуатации. На известной ступени развития становится недостаточной и эта форма; все крупные производители одной и той же отрасли промышленности данной страны объединяются в один «трест», в союз, с целью регулирования производства. Они определяют общую сумму того, что должно быть произведено, распределяют её между собой и навязывают наперёд установленную продажную цену. А так как эти тресты при первой заминке в делах большей частью распадаются, то они тем самым вызывают ещё более концентрированное обобществление: целая отрасль промышленности превращается в одно сплошное колоссальное акционерное общество, конкуренция внутри страны уступает место монополии этого общества внутри данной страны. Так это и случилось в 1890 г. с английским производством щелочей, которое после слияния всех 48 крупных фабрик перешло в руки единственного, руководимого единым центром, общества с капиталом в 120 миллионов марок.

В трестах свободная конкуренция превращается в монополию, а бесплановое производство капиталистического общества капитулирует перед плановым производством грядущего социалистического общества. Правда, сначала только на пользу и к выгоде капиталистов. Но в этой своей форме эксплуатация становится настолько осязательной, что должна рухнуть. Ни один народ не согласился бы долго мириться с производством, руководимым трестами с их неприкрытой эксплуатацией всего общества небольшой шайкой лиц, живущих стрижкой купонов. Так или иначе, с трестами или без трестов, в конце концов государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено взять на себя руководство производством. Эта необходимость превращения в государственную собственность наступает прежде всего для крупных средств сообщения: почты, телеграфа и железных дорог.

Если кризисы выявили неспособность буржуазии к дальнейшему управлению современными производительными силами, то переход крупных производственных предприятий и средств сообщения в руки акционерных обществ, трестов п в государственную собственность доказывает ненужность буржуазии для этой цели. Все общественные функции капиталиста выполняются теперь наёмными служащими. Для капиталиста не осталось другой общественной деятельности, кроме загребания доходов, стрижки купонов и игры на бирже, где различные капиталисты отнимают друг у друга капиталы. Если раньше капиталистический способ производства вытеснял рабочих, то теперь он вытесняет и капиталистов, правда, пока ещё не в промышленную резервную армию, а только в разряд излишнего населения.

Однако ни переход в руки акционерных обществ и трестов, ни превращение в государственную собственность не уничтожают капиталистического характера производительных сил. Относительно акционерных обществ и трестов это совершенно очевидно. А современное государство опять–таки есть лишь организация, которую создаёт себе буржуазное общество для охраны общих внешних условий капиталистического способа производства от посягательств как рабочих, так и отдельных капиталистов. Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмёт оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие остаются наёмными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки. Но на высшей точке происходит переворот. Государственная собственность на производительные силы не разрешает конфликта, но она содержит в себе формальное средство, возможность его разрешения.

Это разрешение может состоять лишь в том, что общественная природа современных производительных сил будет признана на деле и что, следовательно, способ производства, присвоения и обмена будет приведён в соответствие с общественным характером средств производства. А это может произойти только таким путём, что общество открыто и не прибегая ни к каким окольным путям возьмёт в своё владение производительные силы, переросшие всякий другой способ управления ими, кроме общественного. Тем самым общественный характер средств производства и продуктов, который теперь оборачивается против самих производителей и периодически потрясает способ производства и обмена, прокладывая себе путь только как слепо действующий закон природы, насильственно и разрушительно, — этот общественный характер будет тогда использован производителями с полной сознательностью и превратится из причины расстройств и периодических крахов в сильнейший рычаг самого производства.

Общественные силы, подобно силам природы, действуют слепо, насильственно, разрушительно, пока мы не познали их и не считаемся с ними. Но раз мы познали их, поняли их действие, направление и влияние, то только от нас самих зависит подчинять их всё более и более нашей воле и с их помощью достигать наших целей. Это в особенности относится к современным могучим производительным силам. Пока мы упорно отказываемся понимать их природу и характер, — а этому пониманию противятся капиталистический способ производства и его защитники, — до тех пор производительные силы действуют вопреки нам, против нас, до тех пор они властвуют над нами, как это подробно показано выше. Но раз понята их природа, они могут превратиться в руках ассоциированных производителей из демонических повелителей в покорных слуг. Здесь та же разница, что между разрушительной силой электричества в грозовой молнии и укрощённым электричеством в телеграфном аппарате и дуговой лампе, та же разница, что между пожаром и огнём, действующим на службе человека. Когда с современными производительными силами станут обращаться сообразно с их познанной, наконец, природой, общественная анархия в производстве заменится общественно–планомерным регулированием производства сообразно потребностям как общества в целом, так и каждого его члена в отдельности. Тогда капиталистический способ присвоения, при котором продукт порабощает сперва производителя, а затем и присвоителя (капиталиста), будет заменён новым способом присвоения продуктов, основанным на самой природе современных средств производства: с одной стороны, прямым общественным присвоением продуктов в качестве средств для поддержания и расширения производства, а с другой — прямым индивидуальным присвоением их в качестве средств к жизни и наслаждению.

Всё более и более превращая громадное большинство населения в пролетариев, капиталистический способ производства создаёт силу, которая под угрозой гибели вынуждена совершить этот переворот. Заставляя всё более и более превращать в государственную собственность крупные обобществлённые средства производства, капиталистический способ производства сам указывает путь к совершению этого переворота. Пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство как государство. Существовавшему и существующему до сих пор обществу, которое движется в классовых противоположностях, было необходимо государство, т. е. организация эксплуататорского класса для поддержания его внешних условий производства, значит, в особенности для насильственного удержания эксплуатируемого класса в определяемых данным способом производства условиях подавления (рабство, крепостничество или феодальная зависимость, наёмный труд). Государство было официальным представителем всего общества, его сосредоточением в видимой корпорации, но оно было таковым лишь постольку, поскольку оно было государством того класса, который для своей эпохи один представлял всё общество: в древности оно было государством рабовладельцев — граждан государства, в средние века — феодального дворянства, в наше время — буржуазии. Когда государство наконец–то становится действительно представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним. С того времени, когда не будет ни одного общественного класса, который надо бы было держать в подавлении, с того времени, когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы, которые проистекают из этой борьбы, — с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве. Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества — взятие во владение средств производства от имени общества, — является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой засыпает. На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами. Государство не «отменяется», оно отмирает. На основании этого следует оценивать фразу про «свободное народное государство», фразу, имевшую до известной поры право на существование в качестве агитационного средства, но в конечном счёте научно несостоятельную. На основании этого следует оценивать также требование так называемых анархистов, чтобы государство было отменено с сегодня на завтра.

С тех пор как на историческую сцену выступил капиталистический способ производства, взятие обществом всех средств производства в своё владение часто представлялось в виде более или менее туманного идеала будущего как отдельным личностям, так и целым сектам. Но оно стало возможным, стало исторической необходимостью лишь тогда, когда материальные условия его проведения в жизнь оказались налицо. Как и всякий другой общественный прогресс, оно становится осуществимым не вследствие осознания того, что существование классов противоречит справедливости, равенству и т. д., не вследствие простого желания отменить классы, а в силу известных новых экономических условий. Разделение общества на классы — эксплуатирующий и эксплуатируемый, господствующий и угнетённый — было неизбежным следствием прежнего незначительного развития производства. Пока совокупный общественный труд даёт продукцию, едва превышающую самые необходимые средства существования всех, пока, следовательно, труд отнимает всё или почти всё время огромного большинства членов общества, до тех пор это общество неизбежно делится на классы. Рядом с этим огромным большинством, исключительно занятым подневольным трудом, образуется класс, освобождённый от непосредственно производительного труда и ведающий такими общими делами общества, как управление трудом, государственные дела, правосудие, науки, искусства и т. д. Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда. Это, однако, отнюдь не исключало применения насилия, хищничества, хитрости и обмана при образовании классов и не мешало господствующему классу, захватившему власть, упрочивать своё положение за счёт трудящихся классов и превращать руководство обществом в усиленную эксплуатацию масс.

Если разделение на классы имеет, таким образом, известное историческое оправдание, то оно имеет его лишь для известного периода и при известных общественных условиях. Оно обусловливалось недостаточностью производства и будет уничтожено полным развитием современных производительных сил. И действительно, упразднение общественных классов предполагает достижение такой ступени исторического развития, на которой является анахронизмом, выступает как отжившее не только существование того или другого определённого господствующего класса, но и какого бы то ни было господствующего класса вообще, а следовательно, и самое деление на классы. Следовательно, упразднение классов предполагает такую высокую ступень развития производства, на которой присвоение особым общественным классом средств производства и продуктов, — ас ними и политического господства, монополии образования и духовного руководства, — не только становится излишним, но и является препятствием для экономического, политического и интеллектуального развития. Эта ступень теперь достигнута. Политическое и интеллектуальное банкротство буржуазии едва ли составляет тайну даже для неё самой, а её экономическое банкротство повторяется регулярно каждые десять лет. При каждом кризисе общество задыхается под тяжестью своих собственных производительных сил и продуктов, которые оно не может использовать, и остаётся беспомощным перед абсурдным противоречием, когда производители не могут потреблять потому, что недостаёт потребителей. Свойственная современным средствам производства сила расширения разрывает оковы, наложенные капиталистическим способом производства. Освобождение средств производства от этих оков есть единственное предварительное условие беспрерывного, постоянно ускоряющегося развития производительных сил, а благодаря этому — и практически безграничного роста самого производства. Но этого недостаточно. Обращение средств производства в общественную собственность устраняет не только существующее теперь искусственное торможение производства, но также и то прямое расточение и уничтожение производительных сил и продуктов, которое в настоящее время является неизбежным спутником производства и достигает своих высших размеров в кризисах. Сверх того, оно сберегает для общества массу средств производства и продуктов путём устранения безумной роскоши и мотовства господствующих теперь классов и их политических представителей. Возможность обеспечить всем членам общества путём общественного производства не только вполне достаточные и с каждым днём улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей, — эта возможность достигнута теперь впервые, но теперь она действительно достигнута.

Раз общество возьмёт во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителями. Анархия внутри общественного производства заменяется планомерной, сознательной организацией. Прекращается борьба за отдельное существование. Тем самым человек теперь — в известном смысле окончательно — выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Условия жизни, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своего собственного объединения в общество. Законы их собственных общественных действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела и тем самым будут подчинены их господству. То объединение людей в общество, которое противостояло им до сих пор как навязанное свыше природой и историей, становится теперь их собственным свободным делом. Объективные, чуждые силы, господствовавшие до сих пор над историей, поступают под контроль самих людей. И только с этого момента люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в преобладающей и всё возрастающей мере и те следствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы.

VI. ИТОГИ ИЗЛОЖЕННОГО ХОДА РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА

I. Средневековое общество: Мелкое индивидуальное производство. Средства производства предназначены для индивидуального употребления и потому примитивно неуклюжи, мелки, с ничтожным действием. Производство с целью непосредственного потребления продуктов, — самим ли производителем или его феодальным господином. Лишь там, где сверх этого потребления оказывается излишек производства над непосредственным потреблением, этот излишек предназначается на продажу и поступает в обмен: следовательно, товарное производство находится лишь в процессе возникновения; но уже и в это время оно заключает в себе в зародыше анархию общественного производства.

II. Капиталистическая революция: Переворот в промышленности, совершающийся сначала посредством простой кооперации и мануфактуры. Концентрация разбросанных до сих пор средств производства в больших мастерских и превращение их тем самым из индивидуальных средств производства в общественные, — превращение, в общем и целом, не коснувшееся формы обмена. Старые формы присвоения остаются в силе. Выступает капиталист: в качестве собственника средств производства он присваивает себе также и продукты и превращает их в товары. Производство становится общественным актом; обмен же, а с ним и присвоение продуктов остаются индивидуальными актами, актами отдельных лиц: продукт общественного труда присваивается отдельным капиталистом. Это и составляет основное противоречие, откуда вытекают все те противоречия, в которых движется современное общество и которые с особенной ясностью обнаруживаются в крупной промышленности.

   1. Отделение производителя от средств производства. Рабочий обречён на пожизненный наёмный труд. Противоположность между пролетариатом и буржуазией.

   2. Всё большее выявление и усиливающееся действие законов, господствующих над товарным производством. Безудержная конкурентная борьба. Противоречие между общественной организацией на каждой отдельной фабрике и общественной анархией в производстве в целом.

   3. С одной стороны — усовершенствование машин, обратившееся благодаря конкуренции в принудительный закон для каждого отдельного фабриканта и означающее в то же время постоянно усиливающееся вытеснение из фабрик рабочих: возникновение промышленной резервной армии. С другой стороны — беспредельное расширение производства, что также стало принудительным законом конкуренции для каждого фабриканта. С обеих сторон — неслыханное развитие производительных сил, превышение предложения над спросом, перепроизводство, переполнение рынков, кризисы, повторяющиеся каждые десять лет, порочный круг: здесь — излишек средств производства и продуктов, там — излишек рабочих, лишённых работы и средств существования. Но оба эти рычага производства и общественного благосостояния не могут соединиться, потому что капиталистическая форма производства не позволяет производительным силам действовать, а продуктам циркулировать иначе, как при условии предварительного превращения их в капитал, чему именно и препятствует их излишек. Это противоречие возрастает до бессмыслицы: способ производства восстаёт против формы обмена. Буржуазия уличается, таким образом, в неспособности к дальнейшему управлению своими собственными общественными производительными силами.

   4. Частичное признание общественного характера производительных сил — признание, к которому вынуждаются сами капиталисты. Обращение крупных организмов производства и сообщения — сначала в собственность акционерных компаний, позже — трестов, а затем — и государства. Буржуазия оказывается излишним классом; все её общественные функции выполняются теперь наёмными служащими.

III. Пролетарская революция, разрешение противоречий: пролетариат берёт общественную власть и обращает силой этой власти ускользающие из рук буржуазии общественные средства производства в собственность всего общества. Этим актом он освобождает средства производства от всего того, что до сих пор было им свойственно в качестве капитала, и даёт полную свободу развитию их общественной природы. Отныне становится возможным общественное производство по заранее обдуманному плану. Развитие производства делает анахронизмом дальнейшее существование различных общественных классов. В той же мере, в какой исчезает анархия общественного производства, отмирает политический авторитет государства. Люди, ставшие, наконец, господами своего собственного общественного бытия, становятся вследствие этого господами природы, господами самих себя — свободными.

Совершить этот освобождающий мир подвиг — таково историческое призвание современного пролетариата. Исследовать исторические условия, а вместе с тем и самоё природу этого переворота и таким образом выяснить ныне угнетённому классу, призванному совершить этот подвиг, условия и природу его собственного дела — такова задача научного социализма, являющегося теоретическим выражением пролетарского движения.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Что является общим для всех социалистов–утопистов?

Опишите развитие производительных сил и производственных отношении того времени.

Характеризуйте основные идеи Сен–Симона.

Характеризуйте основные идеи Фурье.

Характеризуйте основные идеи Оуэна.

Что могло получиться из идей социалистов–утопистов?

Почему?

В чём особенность метафизического способа мышления?

В чём особенность диалектического мышления?

Что ценно из всей прежней философии?

В чём суть старого, до диалектического, понимания истории?

Почему почти вся известная история человеческого общества — это история борьбы классов?

Почему научный социализм так назван?

Благодаря какому открытию была доказана неизбежность наступления коммунизма?

В чём нужно искать конечные причины всех общественных изменений?

Как мануфактура приходит к конфликту с феодальными оковами цехов?

Как крупная промышленность приходит к конфликту с рамками капиталистического производства?

Па чём покоилось право собственности на продукт в средние века?

Кем стал присваиваться общественный продукт при капитализме?

В каком противоречии содержатся все капиталистические коллизии современности?

Когда наёмный труд стал единственной деятельностью работника?

В чём характерная особенность каждого общества, основанного на товарном производстве?

В чём причина порочного круга капиталистических кризисов перепроизводства. ?

В чём причина монополизации при капитализме?

Что доказывает ненужность буржуазии как класса?

Кто создаёт и обучает ту силу, которая похоронит капитализм?

Что лежит в основе разделения общества на классы?

Достигнута ли современным обществом возможность полного свободного развития и применения физических и духовных способностей для каждого члена общества?

Когда будет устранено господство продукта над производителем?

В чём историческое призвание современного пролетариата? В чём задача научного социализма как дисциплины?

ГЛАВА 6. МАНИФЕСТ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

По работе К. Маркса, Ф. Энгельса «Манифест Коммунистической партии», 1848

   I. БУРЖУА И ПРОЛЕТАРИИ

История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов.

Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых. Эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество всё более и более раскалывается на два больших враждебных лагеря, два класса — буржуазию и пролетариат.

Каждая из ступенейразвития буржуазии сопровождалась соответствующим политическим успехом. Угнетённое сословие при господстве феодалов, вооружённая и самоуправляющаяся ассоциация в коммуне, тут — независимая городская республика, там — третье, податное сословие монархии, затем, в период мануфактуры, — противовес дворянству в сословной или в абсолютной монархии и главная основа крупных монархий вообще, наконец, со времени установления крупной промышленности и всемирного рынка, она завоевала себе исключительное политическое господство в современном представительном государстве. Современная государственная власть — это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии.

Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пёстрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчёта потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретённых свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, чёрствой. Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почётными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наёмных работников. Буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно–сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям.

Буржуазия не может существовать, не вызывая постоянно переворотов в орудиях производства, не революционизируя производственных отношений, а стало быть, и всей совокупности общественных отношений. Напротив, первым условием существования всех прежних промышленных классов было сохранение старого способа производства в неизменном виде. Беспрестанные перевороты в производстве, непрерывное потрясение всех общественных отношений, вечная неуверенность и движение отличают буржуазную эпоху от всех других. Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освящёнными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Всё сословное и застойное исчезает, всё священное оскверняется, и люди приходят, наконец, к необходимости взглянуть трезвыми глазами на своё жизненное положение и свои взаимные отношения.

Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи. Буржуазия путём эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. Буржуазия вырвала из–под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днём. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, — отрасли, перерабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдалённых областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдалённых стран и самых различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счёт продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся всё более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература.

Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации. Она создаёт себе мир по своему образу и подобию. Буржуазия подчинила деревню господству города. Она создала огромные города, в высокой степени увеличила численность городского населения по сравнению с сельским и вырвала таким образом значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни. Так же как деревню она сделала зависимой от города, так варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы — от буржуазных народов, Восток — от Запада. Буржуазия всё более и более уничтожает раздробленность средств производства, собственности и населения. Она сгустила население, централизовала средства производства, концентрировала собственность в руках немногих. Необходимым следствием этого была политическая централизация. Независимые, связанные почти только союзными отношениями области с различными интересами, законами, правительствами и таможенными пошлинами, оказались сплочёнными в одну нацию, с одним правительством, с одним законодательством, с одним национальным классовым интересом, с одной таможенной границей. Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые. Какое из прежних столетий могло подозревать, что такие производительные силы дремлют в недрах общественного труда!

Подобное же движение совершается на наших глазах. Современное буржуазное общество, с его буржуазными отношениями производства и обмена, буржуазными отношениями собственности, создавшее как бы по волшебству столь могущественные средства производства и обмена, походит на волшебника, который не в состоянии более справиться с подземными силами, вызванными его заклинаниями. Вот уже несколько десятилетий история промышленности и торговли представляет собой лишь историю возмущения современных производительных сил против современных производственных отношений, против тех отношений собственности, которые являются условием существования буржуазии и её господства. Достаточно указать на кризисы, которые, возвращаясь периодически, всё более и более грозно ставят под вопрос существование всего буржуазного общества. Во время кризисов каждый раз уничтожается значительная часть не только изготовленных продуктов, но даже созданных уже производительных сил. Во время кризисов разражается общественная эпидемия, которая всем предшествующим эпохам показалась бы нелепостью, — эпидемия перепроизводства. Общество оказывается вдруг отброшенным назад к состоянию внезапно наступившего варварства, как будто голод, всеобщая опустошительная война лишили его всех жизненных средств; кажется, что промышленность, торговля уничтожены, — и почему? Потому, что общество обладает слишком большой цивилизацией, имеет слишком много жизненных средств, располагает слишком большой промышленностью и торговлей. Буржуазные отношения стали слишком узкими, чтобы вместить созданное ими богатство. — Каким путём преодолевает буржуазия кризисы? С одной стороны, путём вынужденного уничтожения целой массы производительных сил, с другой стороны, путём завоевания новых рынков и более основательной эксплуатации старых. Чем же, следовательно? Тем, что она подготовляет более всесторонние и более сокрушительные кризисы и уменьшает средства противодействия им. Оружие, которым буржуазия ниспровергла феодализм, направляется теперь против самой буржуазии. Однако буржуазия не только выковала оружие, несущее ей смерть; она породила и людей, которые направят против неё это оружие, — современных рабочих, пролетариев.

В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т. е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят её лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал. Эти рабочие, вынужденные продавать себя поштучно, представляют собой такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной мере подвержены всем случайностям конкуренции, всем колебаниям рынка. Вследствие возрастающего применения машин и разделения труда, труд пролетариев утратил всякий самостоятельный характер, а вместе с тем и всякую привлекательность для рабочего. Рабочий становится простым придатком машины, от него требуются только самые простые, самые однообразные, легче всего усваиваемые приёмы. Издержки на рабочего сводятся поэтому почти исключительно к жизненным средствам, необходимым для его содержания и продолжения его рода. Но цена всякого товара, а следовательно, и труда, равна издержкам его производства. Поэтому в той же самой мере, в какой растёт непривлекательность труда, уменьшается заработная плата. Больше того: в той же мере, в какой возрастает применение машин и разделение труда, возрастает и количество труда, за счёт ли увеличения числа рабочих часов, или же вследствие увеличения количества труда, требуемого в каждый данный промежуток времени, ускорения хода машин и так далее.

Современная промышленность превратила маленькую мастерскую патриархального мастера в крупную фабрику промышленного капиталиста. Массы рабочих, скученные на фабрике, организуются по–солдатски. Как рядовые промышленной армии, они ставятся под надзор целой иерархии унтер–офицеров и офицеров. Они — рабы не только класса буржуазии, буржуазного государства, ежедневно и ежечасно порабощает их машина, надсмотрщик и прежде всего сам отдельный буржуа–фабрикант. Эта деспотия тем мелочнее, ненавистнее, она тем больше ожесточает, чем откровеннее её целью провозглашается нажива.

Низшие слои среднего сословия: мелкие промышленники, мелкие торговцы и рантье, ремесленники и крестьяне — все эти классы опускаются в ряды пролетариата, частью оттого, что их маленького капитала недостаточно для ведения крупных промышленных предприятий и он не выдерживает конкуренции с более крупными капиталистами, частью потому, что их профессиональное мастерство обесценивается в результате введения новых методов производства. Так рекрутируется пролетариат из всех классов населения.

Пролетариат проходит различные ступени развития.

Его борьба против буржуазии начинается вместе с его существованием. Сначала борьбу ведут отдельные рабочие, потом рабочие одной фабрики, затем рабочие одной отрасли труда в одной местности против отдельного буржуа, который их непосредственно эксплуатирует. Рабочие направляют свои удары не только против буржуазных производственных отношений, но и против самих орудий производства; они уничтожают конкурирующие иностранные товары, разбивают машины, поджигают фабрики, силой пытаются восстановить потерянное положение средневекового рабочего. На этой ступени рабочие образуют рассеянную по всей стране и раздробленную конкуренцией массу. Сплочение рабочих масс пока является ещё не следствием их собственного объединения, а лишь следствием объединения буржуазии, которая для достижения своих собственных политических целей должна, и пока ещё может, приводить в движение весь пролетариат. На этой ступени пролетарии борются, следовательно, не со своими врагами, а с врагами своих врагов — с остатками абсолютной монархии, землевладельцами, непромышленными буржуа, мелкими буржуа. Всё историческое движение сосредоточивается, таким образом, в руках буржуазии; каждая одержанная в таких условиях победа является победой буржуазии.

Но с развитием промышленности пролетариат не только возрастает численно; он скопляется в большие массы, сила его растёт, и он всё более её ощущает. Интересы и условия жизни пролетариата всё более и более уравниваются по мере того, как машины всё более стирают различия между отдельными видами труда и почти всюду низводят заработную плату до одинаково низкого уровня. Возрастающая конкуренция буржуа между собою и вызываемые ею торговые кризисы ведут к тому, что заработная плата рабочих становится всё неустойчивее; всё быстрее развивающееся, непрерывное совершенствование машин делает жизненное положение пролетариев всё менее обеспеченным; столкновения между отдельным рабочим и отдельным буржуа всё более принимают характер столкновений между двумя классами. Рабочие начинают с того, что образуют коалиции против буржуа; они выступают сообща для защиты своей заработной платы. Они основывают даже постоянные ассоциации для того, чтобы обеспечить себя средствами на случай возможных столкновений. Местами борьба переходит в открытые восстания.

Рабочие время от времени побеждают, но эти победы лишь преходящи. Действительным результатом их борьбы является не непосредственный успех, а всё шире распространяющееся объединение рабочих. Ему способствуют всё растущие средства сообщения, создаваемые крупной промышленностью и устанавливающие связь между рабочими различных местностей. Лишь эта связь и требуется для того, чтобы централизовать многие местные очаги борьбы, носящей повсюду одинаковый характер, и слить их в одну национальную, классовую борьбу. А всякая классовая борьба есть борьба политическая. И объединение, для которого средневековым горожанам с их просёлочными дорогами требовались столетия, достигается современными пролетариями очень быстро.

Организация пролетариев в класс, и тем самым — в политическую партию, ежеминутно вновь разрушается конкуренцией между самими рабочими, но она возникает снова и снова, становясь каждый раз сильнее, крепче, могущественнее. Она заставляет признать отдельные интересы рабочих в законодательном порядке, используя для этого раздоры между отдельными слоями буржуазии. Далее, как мы видели, прогресс промышленности сталкивает в ряды пролетариата целые слои господствующего класса или, по крайней мере, ставит под угрозу условия их жизни. Эти слои, в свою очередь, приносят пролетариату большое количество элементов образования. Наконец, в те периоды, когда классовая борьба приближается к развязке, процесс разложения внутри господствующего класса, внутри всего старого общества принимает такой бурный, такой резкий характер, что небольшая часть господствующего класса отрекается от него и примыкает к революционному классу, к тому классу, которому принадлежит будущее. Вот почему, как прежде часть дворянства переходила к буржуазии, так теперь часть буржуазии переходит к пролетариату, именно — часть буржуа–идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения.

Из всех классов, которые противостоят буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть её собственный продукт.

Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретённое ими положение в жизни, подчиняя всё общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить всё, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность на средства производства.

Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства. Пролетариат, самый низший слой современного общества, не может подняться, не может выпрямиться без того, чтобы при этом не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстройка из слоёв, образующих официальное общество. Если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной. Пролетариат каждой страны, конечно, должен сперва покончить со своей собственной буржуазией.

Буржуазия неспособна оставаться долее господствующим классом общества и навязывать всему обществу условия существования своего класса в качестве регулирующего закона. Она неспособна господствовать, потому что неспособна обеспечить своему рабу даже рабского уровня существования, потому что вынуждена дать ему опуститься до такого положения, когда она сама должна его кормить, вместо того чтобы кормиться за его счёт. Общество не может более жить под её властью, то есть её жизнь несовместима более с обществом.

Основным условием существования и господства класса буржуазии является накопление богатства в руках частных лиц, образование и увеличение капитала. Условием существования капитала является наёмный труд. Наёмный труд держится исключительно на конкуренции рабочих между собой. Прогресс промышленности, невольным носителем которого является буржуазия, бессильная ему сопротивляться, ставит на место разъединения рабочих конкуренцией революционное объединение их посредством ассоциации. Таким образом, с развитием крупной промышленности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она производит и присваивает продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Её гибель и победа пролетариата одинаково неизбежны.

   II. ПРОЛЕТАРИИ II КОММУНИСТЫ

Коммунисты не являются особой партией, противостоящей другим рабочим партиям. У коммунистов нет никаких интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом. Они не выставляют никаких особых принципов, под которые они хотели бы подогнать пролетарское движение. Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, с одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом.

Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти.

Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира. Они являются лишь общим выражением действительных отношений происходящей классовой борьбы, выражением совершающегося на наших глазах исторического движения. Уничтожение ранее существовавших отношений собственности не является чем–то присущим исключительно коммунизму. Все отношения собственности были подвержены постоянной исторической смене, постоянным историческим изменениям.

Современная буржуазная частная собственность (на средства производства) есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими. В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности (на средства производства).

Собственность в её современном виде движется в противоположности между капиталом и наёмным трудом. Рассмотрим обе стороны этой противоположности.

Быть капиталистом — значит занимать в производстве не только чисто личное, но и общественное положение. Капитал — это коллективный продукт и может быть приведён в движение лишь совместной деятельностью многих членов общества, а в конечном счёте — только совместной деятельностью всех членов общества. Капитал — не личная, а общественная сила. Следовательно, если капитал будет превращён в коллективную, всем членам общества принадлежащую, то есть общественную собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер.

Перейдём к наёмному труду. Средняя цена наёмного труда есть минимум заработной платы, то есть сумма жизненных средств, необходимых для сохранения жизни рабочего как рабочего. Следовательно, того, что наёмный рабочий присваивает в результате своей деятельности, едва хватает для воспроизводства его жизни. Мы вовсе не намерены уничтожить это личное присвоение продуктов труда, служащих непосредственно для воспроизводства жизни, присвоение, не оставляющее никакого избытка, который мог бы создать власть над чужим трудом. Мы хотим уничтожить только жалкий характер такого присвоения, когда рабочий живёт только для того, чтобы увеличивать капитал, и живёт лишь постольку, поскольку этого требуют интересы господствующего класса.

В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд. В коммунистическом обществе накопленный труд — это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих, а с ними и всех членов общества. Таким образом, в буржуазном обществе прошлое господствует над настоящим, в коммунистическом обществе — настоящее над прошлым. В буржуазном обществе капитал обладает самостоятельностью и индивидуальностью, между тем как трудящийся индивидуум лишён самостоятельности и обезличен.

Под свободой, в рамках нынешних буржуазных производственных отношений, понимают свободу торговли, свободу купли и продажи. С падением торгашества падёт и свободное торгашество. Разговоры о свободном торгашестве, как и все прочие высокопарные речи наших буржуа о свободе, имеют вообще смысл лишь по отношению к несвободному торгашеству, к порабощённому горожанину средневековья, а не по отношению к коммунистическому уничтожению торгашества, буржуазных производственных отношений и самой буржуазии. С того момента, когда нельзя будет более превращать труд в капитал, в деньги, в земельную ренту, короче — в общественную силу, которую можно монополизировать, то есть с того момента, когда личная собственность не сможет более превращаться в буржуазную собственность (частную собственность на средства производства), — с этого момента буржуазия будет уничтожена как класс.

Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд.

Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет. Так как пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство, подняться до положения национального класса, конституироваться как нация, он сам пока ещё национален, хотя совсем не в том смысле, как понимает это буржуазия. Национальная обособленность и противоположности народов всё более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата ещё более ускорит их исчезновение. Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата. В той же мере, в какой будет уничтожена эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожена будет и эксплуатация одной нации другой. Вместе с антагонизмом классов внутри наций падут и враждебные отношения наций между собой.

Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, то есть пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил. Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах. Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры:

   1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.

   2. Высокий прогрессивный налог.

   3. Отмена права наследования частной собственности на средства производства.

   4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.

   5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.

   6. Централизация всего транспорта в руках государства.

   7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.

   8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.

   9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.

   10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и так далее.

Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и всё производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова — это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и своё собственное господство как класса. На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех.

   III. СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ И КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА    IV. Реакционный социализм

Феодальный социализм: наполовину похоронная песнь — наполовину пасквиль, наполовину отголосок прошлого — наполовину угроза будущего, подчас поражающий буржуазию в самое сердце своим горьким, остроумным, язвительным приговором, но всегда производящий комическое впечатление полной неспособностью понять ход современной истории. Аристократия размахивала нищенской сумой пролетариата как знаменем, чтобы повести за собою народ. Но всякий раз, когда он следовал за нею, он замечал на её заду старые феодальные гербы и разбегался с громким и непочтительным хохотом. Если феодалы доказывают, что их способ эксплуатации был иного рода, чем буржуазная эксплуатация, то они забывают только, что они эксплуатировали при совершенно других, теперь уже отживших, обстоятельствах и условиях. Если они указывают, что при их господстве не существовало современного пролетариата, то забывают, что как раз современная буржуазия была необходимым плодом их общественного строя.

Они гораздо больше упрекают буржуазию в том, что она порождает революционный пролетариат, чем в том, что она порождает пролетариат вообще. Поэтому в политической практике они принимают участие во всех насильственных мероприятиях против рабочего класса, а в обыденной жизни, вопреки всей своей напыщенной фразеологии, не упускают случая подобрать золотые яблоки и променять верность, любовь, честь на барыш от торговли овечьей шерстью, свекловицей и водкой. Подобно тому как поп всегда шёл рука об руку с феодалом, поповский социализм идёт рука об руку с феодальным. Нет ничего легче, как придать христианскому аскетизму социалистический оттенок. Разве христианство не ратовало тоже против частной собственности, против государства? Разве оно не проповедовало вместо этого благотворительность и нищенство, безбрачие и умерщвление плоти, монастырскую жизнь и церковь? Христианский социализм — это лишь святая вода, которою поп кропит озлобление аристократа.

   V. Мелкобуржуазный социализм

Феодальная аристократия — не единственный ниспровергнутый буржуазией класс, условия жизни которого в современном буржуазном обществе ухудшались и отмирали. Средневековое сословие горожан и сословие мелких крестьян были предшественниками современной буржуазии. В странах, менее развитых в промышленном и торговом отношении, класс этот до сих пор ещё прозябает рядом с развивающейся буржуазией. В тех странах, где развилась современная цивилизация, образовалась — и как дополнительная часть буржуазного общества постоянно вновь образуется — новая мелкая буржуазия, которая колеблется между пролетариатом и буржуазией. Но конкуренция постоянно сталкивает принадлежащих к этому классу лиц в ряды пролетариата, и они начинают уже видеть приближение того момента, когда с развитием крупной промышленности они совершенно исчезнут как самостоятельная часть современного общества и в торговле, промышленности и земледелии будут замещены надзирателями и наёмными служащими. Этот социализм прекрасно умел подметить противоречия в современных производственных отношениях. Он разоблачил лицемерную апологетику экономистов. Он неопровержимо доказал разрушительное действие машинного производства и разделения труда, концентрацию капиталов и землевладения, перепроизводство, кризисы, неизбежную гибель мелких буржуа и крестьян, нищету пролетариата, анархию производства, вопиющее неравенство в распределении богатства, истребительную промышленную войну наций между собой, разложение старых нравов, старых семейных отношений и старых национальностей. Однако по своему положительному содержанию этот социализм стремится или восстановить старые средства производства и обмена, а вместе с ними старые отношения собственности и старое общество, или — вновь насильственно втиснуть современные средства производства и обмена в рамки старых отношений собственности, отношений, которые были уже ими взорваны и необходимо должны были быть взорваны. В обоих случаях он одновременно и реакционен, и утопичен. Цеховая организация промышленности и патриархальное сельское хозяйство — вот его последнее слово.

   VI. Немецкий, пли «истинный», социализм

Социалистическая и коммунистическая литература Франции, возникшая под гнетом господствующей буржуазии и являющаяся литературным выражением борьбы против этого господства, была перенесена в Германию в такое время, когда буржуазия там только что начала свою борьбу против феодального абсолютизма. Немецкие философы, полуфилософы и любители красивой фразы жадно ухватились за эту литературу, позабыв только, что с перенесением этих сочинений из Франции в Германию туда не были одновременно перенесены и французские условия жизни. В немецких условиях французская литература утратила всё непосредственное практическое значение и приняла вид чисто литературного течения. Она должна была приобрести характер досужего мудрствования об осуществлении человеческой сущности. Вся работа немецких литераторов состояла исключительно в том, чтобы примирить новые французские идеи со своей старой философской совестью или, вернее, в том, чтобы усвоить французские идеи со своей философской точки зрения. Это подсовывание под французские теории своей философской фразеологии они окрестили «философией действия», «истинным социализмом», «немецкой наукой социализма», «философским обоснованием социализма». Французская социалистическо–коммунистическая литература была таким образом совершенно выхолощена. Этот немецкий социализм, считавший свои беспомощные ученические упражнения столь серьёзными и важными и так крикливо их рекламировавший, потерял мало–помалу свою педантическую невинность. Немецкий социализм всё более понимал своё призвание быть высокопарным представителем мещанства. Он провозгласил немецкую нацию образцовой нацией, а немецкого мещанина — образцом человека. Каждой его низости он придавал сокровенный, возвышенный социалистический смысл, превращавший её в нечто ей совершенно противоположное. Последовательный до конца, он открыто выступал против «грубо–разрушительного» направления коммунизма и возвестил, что сам он в своём величественном беспристрастии стоит выше всякой классовой борьбы. За весьма немногими исключениями всё, что циркулирует в Германии в качестве якобы социалистических и коммунистических сочинений, принадлежит к этой грязной, расслабляющей литературе.

   VII. Консервативный, или буржуазный, социализм

Известная часть буржуазии желает излечить общественные недуги для того, чтобы упрочить существование буржуазного общества. Сюда относятся экономисты, филантропы, поборники гуманности, радетели о благе трудящихся классов, организаторы благотворительности, члены обществ покровительства животным, основатели обществ трезвости, мелкотравчатые реформаторы самых разнообразных видов. Этот буржуазный социализм разрабатывался даже в целые системы. В качестве примера приведём «Философию нищеты» Прудона. Буржуа–социалисты хотят сохранить условия существования современного общества, но без борьбы и опасностей, которые неизбежно из них вытекают. Они хотят сохранить современное общество, однако, без тех элементов, которые его революционизируют и разлагают. Они хотели бы иметь буржуазию без пролетариата. Тот мир, в котором господствует буржуазия, конечно, кажется ей самым лучшим из миров. Другая, менее систематическая, но более практическая форма этого социализма стремилась к тому, чтобы внушить рабочему классу отрицательное отношение ко всякому революционному движению, доказывая, что ему может быть полезно не то или другое политическое преобразование, а лишь изменение материальных условий жизни, экономических отношений. Однако под изменением материальных условий жизни этот социализм понимает отнюдь не уничтожение буржуазных производственных отношений, осуществимое только революционным путём, а административные улучшения, осуществляемые на почве этих производственных отношений, следовательно, ничего не изменяющие в отношениях между капиталом и наёмным трудом, в лучшем же случае — лишь сокращающие для буржуазии издержки её господства и упрощающие её государственное хозяйство. Самое подходящее для себя выражение буржуазный социализм находит только тогда, когда превращается в простой ораторский оборот речи.

   VIII. Критически–утопический социализм и коммунизм

Первые попытки пролетариата непосредственно осуществить свои собственные классовые интересы во время всеобщего возбуждения, в период ниспровержения феодального общества, неизбежно терпели крушение вследствие неразвитости самого пролетариата, а также вследствие отсутствия материальных условий его освобождения, так как эти условия являются лишь продуктом буржуазной эпохи. Революционная литература, сопровождавшая эти первые движения пролетариата, по своему содержанию неизбежно является реакционной. Она проповедует всеобщий аскетизм и грубую уравнительность. Социалистические и коммунистические системы Сен–Симона, Фурье, Оуэна возникают в первый, неразвитый период борьбы между пролетариатом и буржуазией. Изобретатели этих систем, видят противоположность классов, так же, как и действие разрушительных элементов внутри самого господствующего общества, но они не видят на стороне пролетариата никакой исторической самодеятельности, никакого свойственного ему политического движения. Так как развитие классового антагонизма идёт рука об руку с развитием промышленности, то они так же не могут ещё найти материальных условий освобождения пролетариата и ищут такую социальную науку, такие социальные законы, которые создали бы эти условия. Место общественной деятельности должна занять их личная изобретательская деятельность, место исторических условий освобождения — фантастические условия, место постепенно подвигающейся вперёд организации пролетариата в класс — организация общества по придуманному ими рецепту. Дальнейшая история всего мира сводится для них к пропаганде и практическому осуществлению их общественных планов. Они отвергают всякое политическое, и в особенности всякое революционное, действие; они хотят достигнуть своей цели мирным путём и пытаются посредством мелких и, конечно, не удающихся опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному евангелию. Поэтому и положения эти имеют ещё совершенно утопический характер.

   IX. ОТНОШЕНИЕ КОММУНИСТОВ К РАЗЛИЧНЫМ ОППОЗИЦИОННЫМ ПАРТИЯМ

Коммунисты борются во имя ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время в движении сегодняшнего дня они отстаивают и будущность движения. Одним словом, коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против буржуазного общественного и политического строя.

Во всех этих движениях они выдвигают на первое место вопрос о собственности на средства производства, как основной вопрос движения, независимо от того, принял ли он более или менее развитую форму.

Коммунисты повсюду добиваются объединения и соглашения между коммунистическими партиями всех стран. Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путём насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.

ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Что есть государственная власть при капитализме?

В чём честность буржуазии?

Без чего не может существовать буржуазия?

Когда началась та тенденция, которую мы сейчас именую глобализм?

Что названо в Манифесте «эпидемией перепроизводства»? Какое оружие направлено против современной буржуазии? Кто, помимо буржуазии, порабощает современный пролетариат?

Каковы ступени развития пролетариата?

Какой класс, противостоящий буржуазии есть действительно революционный класс и почему?

Назовите два противоположных воздействия на пролетариат со стороны прогресса промышленности?

Почему у коммунистов нет интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом?

В чём смысл положения коммунистической теории, — уничтожение частной собственности (на средства производства)?

Какой возможности лишает коммунизм буржуазию?

Каковы должны быть первые меры пролетариата, когда он придёт к власти?

Что такое феодальный социализм?

Что такое мелкобуржуазный социализм?

Что такое немецкий, или «истинный», социализм?

Что такое консервативный, или буржуазный, социализм?

Что такое критически–утопический социализм и коммунизм? Как коммунисты относятся к оппозиционным партиям?

ГЛАВА 7. ПАРИЖСКАЯ КОММУНА, ПЕРВЫЙ ОПЫТ ПРОЛЕТАРСКОГО ГОСУДАРСТВА

По работе В. И. Ленина «Памяти Коммуны», 1911

Сорок лет прошло со времени провозглашения Парижской Коммуны. По установившемуся обычаю французский пролетариат митингами и демонстрациями почтил память деятелей революции 18 марта 1871 года; а в конце мая он снова понесёт венки на могилы расстрелянных коммунаров, жертв страшной «майской недели», и на их могилах снова поклянётся бороться, не покладая рук, вплоть до полного торжества их идей, до полного исполнения завещанного ими дела.

Почему же пролетариат, не только французский, но и всего мира, чтит в деятелях Парижской Коммуны своих предшественников? И в чём заключается наследство Коммуны?

Коммуна возникла стихийно, её никто сознательно и планомерно не подготовлял. Неудачная война с Германией, мучения во время осады, безработица среди пролетариата и разорение среди мелкой буржуазии; негодование массы против высших классов и против начальства, проявившего полную неспособность, смутное брожение в среде рабочего класса, недовольного своим положением и стремившегося к иному социальному укладу; реакционный состав Национального собрания, заставлявший опасаться за судьбу республики, — всё это и многое другое соединилось для того, чтобы толкнуть парижское население к революции 18 марта, неожиданно передавшей власть в руки национальной гвардии, в руки рабочего класса и примкнувшей к нему мелкой буржуазии.

Это было невиданным в истории событием. До тех пор власть обыкновенно находилась в руках помещиков и капиталистов, т. е. их доверенных лиц, составлявших так называемое правительство. После же революции 18 марта, когда правительство г. Тьера бежало из Парижа со своими войсками, полицией и чиновниками, — народ остался господином положения, и власть перешла к пролетариату. Но в современном обществе пролетариат, порабощённый капиталом экономически, не может господствовать политически, не разбивши своих цепей, которые приковывают его к капиталу. И вот почему движение Коммуны должно было неизбежно получить социалистическую окраску, то есть начать стремиться к ниспровержению господства буржуазии, господства капитала, к разрушению самых основ современного общественного строя.

Вначале это движение было крайне смешанным и неопределённым. К нему примкнули и патриоты, надеявшиеся, что Коммуна возобновит войну с немцами и доведёт её до благополучного конца. Его поддержали и мелкие лавочники, которым грозило разорение, если не будет отсрочен платёж по векселям и уплата за квартиру (этой отсрочки правительство не хотело им дать, но зато дала Коммуна). Наконец, первое время ему отчасти сочувствовали и буржуазные республиканцы, опасавшиеся, что реакционное Национальноесобрание («деревенщина», дикие помещики) восстановит монархию. Но главную роль в этом движении играли, конечно, рабочие (особенно парижские ремесленники), среди которых в последние годы Второй империи велась деятельная социалистическая пропаганда и многие из которых принадлежали даже к Интернационалу.

Только рабочие остались до конца верны Коммуне. Буржуазные республиканцы и мелкие буржуа скоро отстали от неё: одних напугал революционно–социалистический, пролетарский характер движения; другие отстали от него, когда увидели, что оно обречено на неминуемое поражение. Только французские пролетарии без страха и устали поддерживали своё правительство, только они сражались и умирали за него, то есть за дело освобождения рабочего класса, за лучшее будущее для всех трудящихся.

Покинутая вчерашними союзниками и никем не поддержанная, Коммуна неизбежно должна была потерпеть поражение. Вся буржуазия Франции, все помещики, биржевики, фабриканты, все крупные и мелкие воры, все эксплуататоры соединились против неё. Этой буржуазной коалиции, поддержанной Бисмарком (который отпустил из немецкого плена 100 000 французских солдат для покорения революционного Парижа), удалось восстановить тёмных крестьян и мелкую провинциальную буржуазию против парижского пролетариата и окружить половину Парижа железным кольцом (вторая половина была обложена немецкой армией). В некоторых крупных городах Франции (Марселе, Лионе, Сент–Этьене, Дижоне и пр.) рабочие также сделали попытки захватить власть, провозгласить Коммуну п пойти на выручку Парижа, но эти попытки быстро закончились неудачей. И Париж, первый поднявший знамя пролетарского восстания, предоставлен был собственным силам и обречён на верную гибель.

Для победоносной социальной революции нужна наличность, по крайней мере, двух условий: высокое развитие производительных сил и подготовленность пролетариата. Но в 1871 г. оба эти условия отсутствовали. Французский капитализм был ещё мало развит, и Франция была тогда по преимуществу страной мелкой буржуазии (ремесленников, крестьян, лавочников и пр.). С другой стороны, не было налицо рабочей партии, не было подготовки и долгой выучки рабочего класса, который в массе даже не совсем ясно ещё представлял себе свои задачи и способы их осуществления. Не было ни серьёзной политической организации пролетариата, ни широких профессиональных союзов и кооперативных товариществ…

Главное, чего не хватало Коммуне, так это времени, свободы оглядеться и взяться за осуществление своей программы. Не успела она приступить к делу, как засевшее в Версале правительство, поддержанное всей буржуазией, открыло против Парижа военные действия. И Коммуне пришлось прежде всего подумать о самообороне. И вплоть до самого конца, наступившего 21—28 мая, ей ни о чём другом серьёзно подумать не было времени.

Впрочем, несмотря на столь неблагоприятные условия, несмотря на кратковременность своего существования, Коммуна успела принять несколько мер, достаточно характеризующих её истинный смысл и цели!

Коммуна заменила постоянную армию, это слепое орудие в руках господствующих классов, всеобщим вооружением народа; она провозгласила отделение церкви от государства, уничтожила бюджет культов (т. е. государственное жалованье попам), придала народному образованию чисто светский характер — и этим нанесла сильный удар жандармам в рясах.

В чисто социальной области она успела сделать немного, но это немногое всё–таки достаточно ярко вскрывает её характер, как народного, рабочего правительства: запрещен был ночной труд в булочных; отменена система штрафов, этого узаконенного ограбления рабочих; наконец, издан знаменитый декрет (указ), в силу которого все фабрики, заводы и мастерские, покинутые или приостановленные своими хозяевами, передавались рабочим артелям для возобновления производства.

И как бы для того, чтобы подчеркнуть свой характер истинно–демократического, пролетарского правительства, Коммуна постановила, что вознаграждение всех чинов администрации и правительства не должно превышать нормальной рабочей платы и ни в коем случае не быть выше 6 000 франков (менее 200 рублей в месяц) в год.

Все эти меры достаточно ясно говорили о том, что Коммуна составляет смертельную угрозу для старого мира, основанного на порабощении и эксплуатации. Поэтому буржуазное общество не могло спать спокойно, пока на здании парижской городской Думы развевалось красное знамя пролетариата. И когда, наконец, организованной правительственной силе удалось взять верх над плохо организованной силой революции, бонапартовские генералы, побитые немцами и храбрые против побеждённых земляков, эти французские Ренненкампфы и Меллер–Закомельские^[7] устроили такую резню, какой Париж ещё не видал. Около 30 000 парижан было убито озверевшей солдатчиной, около 45 000 арестовано и многие из них впоследствии казнены, тысячи сосланы на каторгу и на поселение. В общем, Париж потерял около 100 000 сынов, в том числе лучших рабочих всех профессий.

Буржуазия была довольна. «Теперь с социализмом покончено надолго!», — говорил её вождь, кровожадный карлик Тьер после кровавой бани, которую он со своими генералами задал парижскому пролетариату. Но напрасно каркали эти буржуазные вороны. Через каких–нибудь шесть лет после подавления Коммуны, когда многие борцы её ещё томились на каторге и в ссылке, во Франции уже начиналось новое рабочее движение.

Новое социалистическое поколение, обогащённое опытом своих предшественников, но отнюдь не обескураженное их поражением, подхватило знамя, выпавшее из рук борцов Коммуны, и понесло его уверенно и смело вперёд при кликах: «Да здравствует социальная революция! Да здравствует Коммуна!» А ещё через пару–другую лет новая рабочая партия и поднятая ею в стране агитация заставила господствующие классы отпустить на свободу пленных коммунаров, ещё остававшихся в руках правительства.

Память борцов Коммуны чтится не только французскими рабочими, но и пролетариатом всего мира. Ибо Коммуна боролась не за какую–нибудь местную или узконациональную задачу, а за освобождение всего трудящегося человечества, всех униженных и оскорблённых. Как передовой боец за социальную революцию, Коммуна снискала симпатии всюду, где страдает и борется пролетариат. Картина её жизни и смерти, вид рабочего правительства, захватившего и державшего в своих руках в течение свыше двух месяцев столицу мира, зрелище геройской борьбы пролетариата и его страдания после поражения, — всё это подняло дух миллионов рабочих, возбудило их надежды и привлекло их симпатии на сторону социализма. Гром парижских пушек разбудил спавшие глубоким сном самые отсталые слои пролетариата и всюду дал толчок к усилению революционно–социалистической пропаганды. Вот почему дело Коммуны не умерло; оно до сих пор живёт в каждом из нас.

Дело Коммуны — это дело социальной революции, дело полного политического и экономического освобождения трудящихся, это дело всесветного пролетариата. И в этом смысле оно бессмертно.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

В чём заключается наследство Коммуны?

Как возникло это движение?

Кто остался до конца верен Коммуне?

Пытались ли рабочие других городов пойти на помощь Парижу?

Что необходимо для победоносной социалистической революции?

Главное, чего не хватало Коммуне?

Меры, которые коммуна успела осуществить?

Дело Коммуны, в чём оно?

ГЛАВА 8. ПОСТРОЕНИЕ СССР, ПЕРВОГО В МИРЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА

По учебнику истории Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), 1938 год, составленному приличном участии секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина

   I. БОРЬБА ЗА СОЗДАНИЕ СОЦИАЛ- ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ В РОССИИ. 1883-1901 гг.

Отмена крепостного права и развитие промышленного капитализма в России.

Появление современного промышленного пролетариата. Первые шаги рабочего движения.

Царская Россия позже других стран вступила на путь капиталистического развития. До 60‑х годов прошлого столетия в России было очень мало фабрик и заводов. Преобладало крепостническое хозяйство дворян–помещиков. При крепостном строе не могла по–настоящему развиваться промышленность. Подневольный крепостной труд давал низкую производительность труда в сельском хозяйстве. Весь ход экономического развития толкал к уничтожению крепостного права. Царское правительство, ослабленное военным поражением во время Крымской кампании и запуганное крестьянскими «бунтами» против помещиков, оказалось вынужденным отменить в 1861 году крепостное право.

Но и после отмены крепостного права помещики продолжали угнетать крестьян. Помещики ограбили крестьян, отняв, отрезав у них при «освобождении» значительную часть земли, которой крестьяне пользовались раньше. Эту часть земли крестьяне стали называть «отрезками». Крестьян заставили платить помещикам выкуп за своё «освобождение» — около двух миллиардов рублей.

После отмены крепостного права крестьяне вынуждены были на самых тяжёлых условиях арендовать помещичью землю. Кроме денежной платы за аренду помещик нередко заставлял крестьян даром обрабатывать крестьянскими орудиями и лошадьми определённое количество помещичьей земли. Это называлось «отработками», «барщиной». Чаще всего крестьянин вынужден был платить помещику за аренду земли натурой из урожая в размере половины своего урожая. Это называлось работой «исполу».

Таким образом, оставалось почти то же положение, что и при крепостном праве, с той лишь разницей, что теперь крестьянин был лично свободен, его нельзя было продать или купить, как вещь.

Помещики выжимали последние соки из отсталого крестьянского хозяйства различными грабительскими способами (аренда, штрафы). Основная масса крестьянства из–за гнёта помещиков не могла улучшать своё хозяйство. Отсюда крайняя отсталость сельского хозяйства в дореволюционной России, приводившая к частым неурожаям и голоду.

Остатки крепостнического хозяйства, громадные подати и выкупные платежи помещикам, которые нередко превышали доходность крестьянского хозяйства, вызывали разорение, обнищание крестьянских масс, заставляли крестьян уходить из деревень в поисках заработка. Они шли на фабрики и заводы. Фабриканты получали дешёвую рабочую силу.

Над рабочими и крестьянами стояла целая армия исправников, урядников, жандармов, полицейских, стражников, которые защищали царя, капиталистов, помещиков против трудящихся, против эксплуатируемых. До 1903 года существовали телесные наказания. Несмотря на отмену крепостного права, крестьян пороли розгами за малейшую провинность, за неуплату податей. Рабочих избивали полиция и казаки, особенно во время стачек, когда рабочие прекращали работу, не выдержав притеснений фабрикантов. Рабочие и крестьяне не имели никаких политических прав в царской России. Царское самодержавие являлось злейшим врагом народа.

Царская Россия была тюрьмой народов. Многочисленные нерусские народности царской России были совершенно бесправны, беспрестанно подвергались всяческим унижениям и оскорблениям. Царское правительство приучало русское население смотреть на коренные народности национальных областей как на низшую расу, называло их официально «инородцами», воспитывало презрение и ненависть к ним. Царское правительство сознательно разжигало национальную рознь, натравливало один народ на другой, организовывало еврейские погромы, азербайджано–армянскую резню в Закавказье.

В национальных областях все или почти все государственные должности занимали русские чиновники. Все дела в учреждениях, в судах велись на русском языке. Было запрещено издавать газеты и книги на национальных языках, в школах запрещалось обучаться на родном языке. Царское правительство стремилось задушить всякое проявление национальной культуры, проводило политику насильственного «обрусения» нерусских национальностей. Царизм выступал в качестве палача и мучителя нерусских народов.

После отмены крепостного права развитие промышленного капитализма в России пошло довольно быстро, несмотря на остатки крепостничества, ещё задерживавшие это развитие. За 25 лет, с 1865 по 1890 год, количество рабочих на одних только крупных фабриках, заводах и железных дорогах увеличилось с 706 т. до 1 433 тысяч, то есть более чем вдвое.

Ещё быстрее стала развиваться капиталистическая крупная промышленность в России в 90‑х годах. К концу 90‑х годов количество рабочих на крупных фабриках и заводах, в горной промышленности, на железных дорогах только по 50 губерниям Европейской России выросло до 2 207 тысяч, а по всей России — до 2 792 тысяч.

Это был современный промышленный пролетариат, в корне отличавшийся от рабочих фабрик крепостного периода и рабочих мелкой, кустарной и всякой иной промышленности, как своей сплочённостью на больших капиталистических предприятиях, так и своими боевыми революционными качествами.

Промышленный подъём 90‑х годов был связан в первую очередь с усиленным железнодорожным строительством. За десятилетие (1890—1900 годы) было выстроено свыше 21 тысячи вёрст новых железнодорожных путей. Железным дорогам требовалось огромное количество металла (на рельсы, паровозы, вагоны), требовалось всё больше топлива, каменного угля и нефти. Это привело к развитию металлургии и топливной промышленности.

Как и во всех капиталистических странах, в дореволюционной России годы промышленного подъёма сменялись годами промышленных кризисов, застоя промышленности, которые тяжело ударяли по рабочему классу, обрекали сотни тысяч рабочих на безработицу и нищету.

Россия, несмотря на развитие в ней капитализма, была страной аграрной, отсталой в экономическом отношении, страной мелкобуржуазной, то есть такой, в которой преобладало ещё мелкособственническое, малопроизводительное единоличное крестьянское хозяйство.

Однако, развитие капитализма шло не только в городе, но и в деревне. Крестьянство, самый многочисленный класс дореволюционной России, распадалось, расслаивалось. В деревне из наиболее зажиточных крестьян выделялась кулацкая верхушка, деревенская буржуазия (кулаки), а, с другой стороны, многие крестьяне разорялись, увеличивалось количество крестьянской бедноты (деревенских пролетариев и полупролетариев). Количество же средних крестьян с каждым годом уменьшалось.

В 1903 году в России насчитывалось около 10 миллионов крестьянских дворов. В своей брошюре «К деревенской бедноте» Ленин подсчитал, что из этого количества дворов не меньше трёх с половиной миллионов было безлошадных крестьян. Эти беднейшие крестьянские дворы засевали обычно незначительный клочок земли, остальную же землю сдавали кулакам, а сами уходили на заработки. По своему положению беднейшие крестьяне были ближе всего к пролетариату. Ленин называл их деревенскими пролетариями или полупролетариями.

С другой стороны, полтора миллиона богатых, кулацких крестьянских дворов (из всего числа 10 миллионов) забрали в свои руки половину всех крестьянских посевов. Эта крестьянская буржуазия богатела, притесняя бедноту и среднее крестьянство, наживаясь на труде батраков и подёнщиков и превращаясь в сельскохозяйственных капиталистов.

Уже в 70‑х и особенно 80‑х годах прошлого столетия рабочий класс в России начал пробуждаться и повёл борьбу с капиталистами. Положение рабочих в царской России было необычайно тяжёлое. В 80‑х годах рабочий день на фабриках и заводах был не менее 12,5 часов, а в текстильной промышленности доходил до 14—15 часов. Широко применялась эксплуатация женского и детского труда. Дети работали столько же часов, сколько и взрослые, но получали, так же, как и женщины, значительно меньшую заработную плату. Заработная плата была непомерно низка. Большая часть рабочих получала 7—8 рублей в месяц. Самые высокооплачиваемые рабочие на металлообрабатывающих и литейных заводах получали не больше 35 рублей в месяц. Не было никакой охраны труда, что приводило к массовым увечьям и смерти рабочих. Не было страхования рабочих, медицинская помощь оказывалась только за плату. Необычайно тяжелы были жилищные условия. В маленьких «каморках», в рабочих казармах жили по 10—12 человек рабочих. Фабриканты часто обсчитывали рабочих, заставляли покупать в хозяйских лавках продукты втридорога, грабили рабочих при помощи штрафов.

Рабочие стали сговариваться между собой и сообща предъявлять хозяину фабрики, завода требования об улучшении своего невыносимого положения. Они бросали работу, то есть объявляли стачку, забастовку. Первые забастовки в 70‑х и 80‑х годах обыкновенно возникали из–за непомерных штрафов, надувательства, обмана при расплате с рабочими, сбавки расценок. Выведенные из терпения рабочие во время первых забастовок иногда ломали машины, били стекла в фабричных помещениях, громили хозяйские лавки и конторы. Передовые рабочие начали понимать, что для успешной борьбы с капиталистами нужна организация. Стали появляться рабочие союзы. В 1875 году в Одессе организовался «Южнороссийский союз рабочих». Эта первая рабочая организация просуществовала 8—9 месяцев, затем была разгромлена царским правительством. В Петербурге в 1878 году организовался «Северный союз русских рабочих», во главе которого стояли столяр Халтурин и слесарь Обнорский. В программе этого союза было сказано, что по своим задачам он примыкает к социал–демократическим рабочим партиям Запада. Конечной целью союза ставилось проведение социалистической революции — «ниспровержение существующего политического и экономического строя государства, как строя крайне несправедливого». Один из организаторов союза — Обнорский жил некоторое время за границей, познакомился там с деятельностью марксистских социал–демократических партий и I Интернационала, руководимого Марксом. Это наложило свой отпечаток на программу «Северного союза русских рабочих». Своей ближайшей задачей этот союз ставил завоевание политической свободы и политических прав для народа (свободы слова, печати, права собраний и так далее). В числе ближайших требований было также ограничение рабочего дня. Число членов союза достигало 200 человек, и столько же было сочувствующих. Союз начинал принимать участие в рабочих стачках, руководил ими. Царское правительство разгромило и этот рабочий союз.

Но рабочее движение продолжало расти, охватывая всё новые и новые районы, 80‑е годы дают большое количество стачек. За пятилетие (1881-1886 годы) было более 48 стачек с 80 тысячами бастовавших рабочих. Царское правительство, напуганное ростом рабочего движения, оказалось вынужденным издать закон о штрафах. В этом законе говорилось, что штрафные деньги должны идти не в карман фабриканта, а на нужды самих рабочих. В то же время на почве роста рабочего движения и под влиянием западноевропейского рабочего движения начинают создаваться в России первые марксистские организации.

Народничество и марксизм в России.

Плеханов и его группа «Освобождение труда».

До появления марксистских групп революционную работу в России вели народники, являвшиеся противниками марксизма. Первая русская марксистская группа появилась в 1883 году. Это была группа «Освобождение труда», организованная Г. В. Плехановым за границей, в Женеве, куда он вынужден был уехать от преследований царского правительства за революционную деятельность.

Группа «Освобождение труда» проделала большую работу по распространению марксизма в России. Она перевела на русский язык работы Маркса и Энгельса: «Манифест коммунистической партии», «Наёмный труд и капитал», «Развитие социализма от утопии к науке» и другие, напечатала их за границей и стала тайно распространять в России. Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод написали также ряд произведений, в которых они разъясняли учение Маркса и Энгельса, разъясняли идеи научного социализма.

Маркс и Энгельс, великие учители пролетариата, в противовес социалистам–утопистам, первые разъяснили, что социализм — не выдумка мечтателей (утопистов), а необходимый результат развития современного капиталистического общества. Они показали, что капиталистический строй падёт так же, как пал крепостной строй, что капитализм сам создаёт себе могильщика в лице пролетариата. Они показали, что только классовая борьба пролетариата, только победа пролетариата над буржуазией избавит человечество от капитализма, от эксплуатации.

Маркс и Энгельс учили, что избавиться от власти капитала и превратить капиталистическую собственность в собственность общественную невозможно мирным путём, что добиться этого рабочий класс может только путём применения революционного насилия против буржуазии, путём пролетарской революции, путём установления своего политического господства — диктатуры пролетариата, которая должна подавить сопротивление эксплуататоров и создать новое, бесклассовое коммунистическое общество.

Маркс и Энгельс учили, что промышленный пролетариат является самым революционным и потому — самым передовым классом капиталистического общества, что только такой класс, как пролетариат, может собрать вокруг себя все недовольные капитализмом силы и повести их на штурм капитализма. Но чтобы победить старый мир и создать новое бесклассовое общество, пролетариат должен иметь свою собственную рабочую партию, которую Маркс и Энгельс называли коммунистической партией.

Главным идейным препятствием на пути распространения марксизма и социал–демократического движения в то время были народнические взгляды, преобладавшие тогда среди передовых рабочих и революционно настроенной интеллигенции. С развитием капитализма в России рабочий класс становился могучей передовой силой, способной к организованной революционной борьбе. Но передовой роли рабочего класса не понимали народники. Русские народники ошибочно считали, что главной революционной силой является не рабочий класс, а крестьянство, что власть царя и помещиков можно свергнуть путём одних лишь крестьянских «бунтов». Народники не знали рабочий класс и не понимали, что без союза с рабочим классом и без его руководства одни крестьяне не смогут победить царизм и помещиков. Народники не понимали, что рабочий класс является самым революционным и самым передовым классом общества. Народники сначала пытались поднять крестьян на борьбу против царского правительства. С этой целью революционная интеллигентная молодёжь, переодевшись в крестьянскую одежду, двинулась в деревню — «в народ», как тогда говорили. Отсюда и произошло название «народники». Но за ними крестьянство не пошло, так как они и крестьян, как следует, не знали и не понимали. Большинство народников было арестовано полицией. Тогда народники решили продолжать борьбу против царского самодержавия одними своими силами, без народа, что привело к ещё более серьёзным ошибкам.

Народническое тайное общество «Народная воля» стало готовить убийство царя. 1 марта 1881 года народовольцам удалось брошенной бомбой убить царя Александра II. Однако, это не принесло никакой пользы народу. Убийствами отдельных лиц нельзя было свергнуть царское самодержавие, нельзя было уничтожить класс помещиков. На место убитого царя появился другой — Александр III, при котором рабочим и крестьянам стало жить ещё хуже.

Избранный народниками путь борьбы с царизмом посредством отдельных убийств, посредством индивидуального террора был ошибочным и вредным для революции. Политика индивидуального террора исходила из неправильной народнической теории активных «героев» и пассивной «толпы», ждущей от «героев» подвига. Эта ложная теория говорила, что только отдельные выдающиеся одиночки делают историю, а масса, народ, класс, «толпа», как презрительно выражались народнические писатели, неспособна к сознательным, организованным действиям, она может только слепо идти за «героями». Поэтому народники отказались от массовой революционной работы среди крестьянства и рабочего класса и перешли к индивидуальному террору. Народники заставили одного из крупнейших революционеров того времени — Степана Халтурина прекратить работу по организации революционного рабочего союза и целиком заняться террором. Народники отвлекали внимание трудящихся от борьбы с классом угнетателей бесполезными для революции убийствами отдельных представителей этого класса. Они тормозили развитие революционной инициативы и активности рабочего класса и крестьянства.

Группа «Освобождение труда» развернула борьбу против ошибочных взглядов народников, показывала, какой вред приносит рабочему движению учение народников и их способы борьбы — терроризм, ставка на героев, попытка вырастить социализм из крестьянской общины.

Почему именно пролетариат есть передовой класс? Потому, что пролетариат, является таким трудящимся классом, который связан с наиболее передовой формой хозяйства, — с крупным производством, и имеет в виду этого большую будущность и организованность. Потому, что пролетариат, как класс, растёт из года в год, развивается политически, легко поддаётся организации в силу условий труда на крупном производстве и наиболее революционен в силу своего пролетарского положения, ибо в революции ему нечего терять, кроме своих цепей.

Иначе обстоит дело с крестьянством. Крестьянство, несмотря на его многочисленность, является таким трудящимся классом, который связан с наиболее отсталой формой хозяйства, — мелким производством, ввиду чего оно не имеет и не может иметь большой будущности. Кроме того, крестьянство не только не растёт, как класс, а, наоборот, распадается из года в год на буржуазию (кулаки) и бедноту (пролетарии, полупролетарии). К тому же оно труднее поддаётся организации в силу своей распылённости и менее охотно идёт в революционное движение в силу своего мелкособственнического положения, чем пролетариат.

Народники утверждали, что в России социализм придёт не через диктатуру пролетариата, а через крестьянскую общину, которую они считали зародышем и базой социализма. Но община не была и не могла быть ни базой, ни зародышем социализма, так как в общине господствовали кулаки, «мироеды», эксплуатировавшие бедняков, батраков, маломощных середняков. Формально существовавшее общинное землевладение и происходившие время от времени переделы земли по душам нисколько не меняли дела. Землёй пользовались те члены общины, у которых были рабочий скот, инвентарь, семена, то есть зажиточные середняки и кулаки. Безлошадные крестьяне, бедняки и вообще маломощные вынуждены были отдавать землю кулакам и идти в наймиты, в батраки. Крестьянская община была на самом деле удобной формой для прикрытия кулацкого засилья и дешёвым средством в руках царизма для сбора налогов с крестьян по принципу круговой поруки. Потому–то царизм не трогал крестьянскую общину. Смешно было бы считать такую общину зародышем или базой социализма.

Согласно марксизму–ленинизму, развитие общества определяется в конечном счёте не пожеланиями и идеями выдающихся личностей, а развитием материальных условий существования общества, изменениями способов производства материальных благ, необходимых для существования общества, изменениями взаимоотношений классов в области производства материальных благ, борьбой классов за роль и место в области производства и распределения материальных благ. Не идеи определяют общественно–экономическое положение людей, а общественно–экономическое положение людей определяет их идеи. Выдающиеся личности могут превратиться в ничто, если их идеи и пожелания идут вразрез с экономическим развитием общества, вразрез с потребностями передового класса, и — наоборот — выдающиеся люди могут стать действительно выдающимися личностями, если их идеи и пожелания правильно выражают потребности экономического развития общества, потребности передового класса.

На утверждения народников о том, что масса есть толпа, что только герои делают историю и превращают толпу в народ, марксисты отвечали: не герои делают историю, а история делает героев, следовательно, — не герои создают народ, а народ создаёт героев и двигает вперёд историю. Герои, выдающиеся личности могут играть серьёзную роль в жизни общества лишь постольку, поскольку они сумеют правильно понять условия развития общества, понять, — как их изменить к лучшему. Герои, выдающиеся личности могут попасть в положение смешных и никому ненужных неудачников, если они не сумеют правильно понять условий развития общества и начнут переть против исторических потребностей общества, возомнив себя «делателями» истории. К разряду таких именно героев–неудачников и принадлежали народники.

Большинство народников вскоре после разгрома партии «Народной воли» отказалось от революционной борьбы с царским правительством, стало проповедовать примирение, соглашение с царским правительством. Народники в 80‑х и 90‑х годах стали выразителями интересов кулачества.

Группа «Освобождение труда» также составила два проекта программы русских социал–демократов (первый в 1884 г. и второй в 1887 г.). Это был очень важный шаг для подготовки создания марксистской социал–демократической партии в России. Но у группы «Освобождение труда» были и серьёзные ошибки. В её первом проекте программы были ещё остатки народнических взглядов, допускалась тактика индивидуального террора. Плеханов не учитывал, далее, что в ходе революции пролетариат может и должен повести за собой крестьянство, что только в союзе с крестьянством пролетариат сможет одержать победу над царизмом. Плеханов рассматривал, далее, либеральную буржуазию, как силу, которая может оказать поддержку революции, хотя и непрочную поддержку, крестьянство же в некоторых своих работах он совсем скидывал со счета, заявляя, например, что: «Кроме буржуазии и пролетариата мы не видим других общественных сил, на которые могли бы у нас опираться оппозиционные или революционные комбинации». Эти ошибочные взгляды Плеханова были зародышем его будущих меньшевистских взглядов.

Начало революционной деятельности Ленина. Петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Владимир Ильич Ленин, основатель большевизма, родился в г. Симбирске (ныне Ульяновск) в 1870 году. В 1887 году Ленин поступил в Казанский университет, но скоро был арестован и исключён из университета за участие в революционном движении студентов. В Казани Ленин вступил в марксистский кружок, организованный Федосеевым. После переезда Ленина в Самару вокруг него быстро образовался первый кружок самарских марксистов. Уже тогда Ленин поражал всех своим знанием марксизма. В конце 1893 года Ленин переехал в Петербург. Первые же выступления Ленина произвели сильное впечатление на участников петербургских марксистских кружков. Необыкновенно глубокое знание Маркса, умение применять марксизм к экономической и политической обстановке России того времени, горячая, несокрушимая вера в победу рабочего дела, выдающийся организационный талант — всё это сделало Ленина признанным руководителем петербургских марксистов. Ленин пользовался горячей любовью передовых рабочих, с которыми он занимался в кружках. «Наши лекции, — вспоминал рабочий Бабушкин о занятиях Ленина в рабочих кружках, — носили характер очень живой, интересный, мы все бывали очень довольны этими лекциями и постоянно восхищались умом нашего лектора». В 1895 году Ленин объединил в Петербурге все марксистские рабочие кружки (их было уже около 20) в один «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Этим он подготовил создание революционной марксистской рабочей партии.

Ленин ставил перед «Союзом борьбы» задачу связаться теснее с массовым рабочим движением и политически руководить им. От пропаганды марксизма среди небольшого количества передовых рабочих, собранных в пропагандистских кружках, Ленин предложил перейти к злободневной политической агитации среди широких масс рабочего класса. Этот поворот в сторону массовой агитации имел серьёзное значение для дальнейшего развития рабочего движения в России.

В 90‑х годах промышленность переживала период подъёма. Росло количество рабочих. Усилилось рабочее движение. С 1895 по 1899 год бастовало, по неполным данным, не менее 221 тысячи рабочих. Рабочее движение превращалось в серьёзную силу политической жизни страны. Под руководством Ленина «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» связывал борьбу рабочих за экономические требования — за улучшение условий труда, за сокращение рабочего дня, за повышение заработной платы — с политической борьбой против царизма, то есть стал осуществлять соединение социализма с рабочим движением. Когда возникала стачка на какой–нибудь фабрике, «Союз борьбы», хорошо знавший через участников своих кружков положение на предприятиях, немедленно откликался выпуском листовок, выпуском социалистических прокламаций. В этих листовках обличались притеснения рабочих фабрикантами, разъяснялось, как надо бороться рабочим за свои интересы, помещались требования рабочих. Листовки говорили всю правду об язвах капитализма, о нищенской жизни рабочих, об их непомерно тяжёлом 12—14-часовом труде, об их бесправном положении. Здесь же предъявлялись и соответствующие политические требования. Рабочие видели, что им помогают, их защищают социалисты. Под руководством «Союза борьбы» проходила забастовка 30 тысяч петербургских текстильных рабочих летом 1896 года. Основным требованием было сокращение рабочего дня. Под напором этой забастовки царское правительство вынуждено было издать закон от 2 июня 1897 года, ограничивающий рабочий день до 11,5 часов. До этого закона рабочий день не был вообще ограничен.

В декабре 1895 года Ленин был арестован царским правительством. Ленин и в тюрьме не прекращал революционной борьбы. Он помогал «Союзу борьбы» своими советами и указаниями, пересылая из тюрьмы брошюры и листовки. В тюрьме Лениным были написаны брошюра «О стачках» и листовка «Царскому правительству», в которой разоблачался дикий произвол царского правительства. В тюрьме же Ленин написал проект программы партии (он был написан молоком между строк медицинской книги). Петербургский «Союз борьбы» дал могучий толчок к объединению рабочих кружков в такие же союзы и в других городах и областях России. В середине 90‑х годов возникают марксистские организации в Закавказье. В 1894 году образуется в Москве московский «Рабочий союз». В Сибири в конце 90‑х годов организовался сибирский «Социал–демократический союз». В 90‑х годах в Иваново–Вознесенске, Ярославле, Костроме возникли марксистские группы, объединившиеся впоследствии в «Северный союз социал–демократической партии». В Ростове- на-Дону, Екатеринославе, Киеве, Николаеве, Туле, Самаре, Казани, Орехово–Зуеве и в других городах создаются во второй половине 90‑х годов социал–демократические группы и союзы.

Значение петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» заключалось в том, что он, по выражению Ленина, представлял первый серьёзный зачаток революционной партии, опирающейся на рабочее движение.

После ареста Ленина и его ближайших соратников состав руководства петербургского «Союза борьбы» значительно изменился. Появились новые люди, которые называли себя «молодыми», а Ленина и его соратников — «стариками». Они стали вести ошибочную политическую линию. Они заявляли, что нужно призывать рабочих только к экономической борьбе против хозяев, что же касается политической борьбы, то это — дело либеральной буржуазии, которой должно принадлежать руководство политической борьбой. Таких людей стали называть «экономистами». Это была первая соглашательская, оппортунистическая группа в рядах марксистских организаций в России.

Борьба Ленина против народничества и «легального марксизма».

Ленинская идея союза рабочего класса и крестьянства. I съезд Российской социал–демократической рабочей партии.

Остатки народников всячески старались помешать распространению марксизма в России, повели борьбу против марксистов, стараясь их всячески опорочить:

Народники 90‑х годов отказались от всякой революционной борьбы с царским правительством, проповедовали примирение с царским правительством. «Они просто думают, — писал Ленин про народников того времени, — что если попросить хорошенько да поласковее у этого правительства, то оно может всё хорошо устроить».

Народники 90‑х годов закрывали глаза на положение бедноты в деревне, на классовую борьбу в деревне, на эксплуатацию бедноты кулачеством и восхваляли развитие кулацких хозяйств. Они выступали по сути дела как выразители интересов кулачества.

В то же время народники в своих журналах вели травлю марксистов. Сознательно искажая, перевирая взгляды русских марксистов, народники уверяли, будто марксисты хотят разорения деревни; будто марксисты хотят «выварить каждого мужика в фабричном котле».

Ленин показал, что настоящими друзьями народа, желающими уничтожить капиталистический и помещичий гнёт, уничтожить царизм, являются не народники, а марксисты. В своей книге «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал- демократов?» (1894 год) Ленин до конца разоблачил истинное лицо народников, как фальшивых «друзей народа», идущих на деле против народа, и впервые выдвинул идею революционного союза рабочих и крестьян, как главного средства свержения царизма, помещиков, буржуазии. В книге Ленин наметил основные задачи русских марксистов, и как первостепенную, — необходимость организовать из разрозненных марксистских кружков единую социалистическую рабочую партию. Ленин указывал далее, что именно рабочий класс России в союзе с крестьянством свалит царское самодержавие, после чего русский пролетариат в союзе с трудящимися и эксплуатируемыми массами, рядом с пролетариатом других стран, прямой дорогой открытой политической борьбы пойдёт к победоносной коммунистической революции.

Огромное значение имела также борьба Ленина против «легального марксизма». Как бывает в истории, к большому общественному движению обычно примазываются временные «попутчики». Такими «попутчиками» были и так называемые «легальные марксисты». Марксизм стал широко распространяться в России. И вот буржуазные интеллигенты начали рядиться в марксистские одежды. Они печатали свои статьи в легальных, то есть разрешённых царским правительством, газетах и журналах. Поэтому их и стали называть «легальными марксистами». Они по–своему вели борьбу с народничеством. Но эту борьбу и знамя марксизма они пытались использовать для того, чтобы рабочее движение подчинить и приспособить к интересам буржуазного общества, к интересам буржуазии. Из учения Маркса они выбрасывали самое главное — учение о пролетарской революции, о диктатуре пролетариата. Виднейший легальный марксист Пётр Струве восхвалял буржуазию и вместо революционной борьбы против капитализма, — призывал «признать нашу некультурность и пойти на выучку к капитализму».

На I съезде РСДРП было всего 9 участников. Ленина не было на съезде, так как он находился в это время в ссылке в Сибири. Центральный Комитет партии, избранный на съезде, был вскоре арестован. «Манифест», выпущенный от имени съезда, был ещё во многом неудовлетворительным. В нём была обойдена задача завоевания пролетариатом политической власти, ничего не сказано о гегемонии пролетариата, обойдён вопрос о союзниках пролетариата в его борьбе против царизма и буржуазии. Однако, съезд в своих решениях и в «Манифесте» провозгласил создание Российской социал–демократической рабочей партии. В этом формальном акте, сыгравшем большую революционно–пропагандистскую роль, состояло значение I съезда РСДРП.

Борьба Ленина с «экономизмом».

Появление ленинской газеты «Искра».

В ссылке Ленин закончил важнейшую научную работу «Развитие капитализма в России», завершившую идейный разгром народничества. Там же он написал известную брошюру «Задачи русских социал–демократов». «Экономисты» утверждали, что рабочие должны вести только экономическую борьбу, что же касается политической борьбы, то её пусть ведёт либеральная буржуазия, которую должны поддерживать рабочие. Ленин считал подобную проповедь «экономистов» отступничеством от марксизма, отрицанием необходимости самостоятельной политической партии для рабочего класса, попыткой — превратить рабочий класс в политический придаток буржуазии. В 1899 году группа «экономистов» (Прокопович, Кускова и другие, ставшие потом кадетами) выпустила свой манифест. Они выступили против революционного марксизма и требовали отказа от создания самостоятельной политической партии пролетариата, отказа от самостоятельных политических требований рабочего класса. «Экономисты» считали, что политическая борьба — дело либеральной буржуазии, что касается рабочих, то с них достаточно и экономической борьбы с хозяевами. Ознакомившись с этим оппортунистическим документом, Ленин созвал совещание находившихся поблизости политических ссыльных–марксистов, и 17 товарищей во главе с Лениным вынесли резкий обличительный протест против взглядов «экономистов». Этот протест, написанный Лениным, был распространён в марксистских организациях по всей России и имел громадное значение в деле развития марксистской мысли и марксистской партии в России. Русские «экономисты» проповедовали те же взгляды, что и противники марксизма в заграничных социал–демократических партиях, так называемые бернштейнианцы, то есть сторонники оппортуниста Бернштейна. Поэтому борьба Ленина против «экономистов» была в то же время борьбой против международного оппортунизма.

Основную борьбу против «экономизма», за создание самостоятельной политической партии пролетариата провела организованная Лениным нелегальная газета «Искра». В начале 1900 года Ленин и другие члены «Союза борьбы» вернулись из сибирской ссылки в Россию. Ленин задумал создать большую общерусскую нелегальную марксистскую газету. Множество мелких марксистских кружков и организаций,существовавших уже в России, не были ещё связаны между собой. В этот момент, когда, по выражению тов. Сталина, «кустарничество и кружковщина разъедали партию сверху донизу, когда идейный разброд составлял характерную черту внутренней жизни партии», создание общерусской нелегальной газеты являлось основной задачей русских революционных марксистов. Только такая газета могла связать между собой разрозненные марксистские организации и подготовить создание действительной партии. Но такую газету невозможно было организовать в царской России из–за полицейских преследований. Через месяц–два газета была бы выслежена царскими сыщиками и разгромлена. Поэтому Ленин решил издавать её за границей. Здесь газета печаталась на самой тонкой и прочной бумаге и тайно пересылалась в Россию. Отдельные номера «Искры» перепечатывались в России, в тайных типографиях в Баку, в Кишинёве, в Сибири. В декабре 1900 года за границей вышел первый номер газеты «Искра». Под заголовком газеты было изречение (эпиграф): «Из искры возгорится пламя». Эти слова взяты из ответа декабристов поэту Пушкину, который послал им приветствие в сибирскую ссылку.

   II. ОБРАЗОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ. ПОЯВЛЕНИЕ ФРАКЦИЙ БОЛЬШЕВИКОВ И МЕНЬШЕВИКОВ. 1901-1904 гг.

Подъём революционного движения в России в 1901-1904 годах.

В конце XIX столетия в Европе разразился промышленный кризис. Кризис этот вскоре захватил и Россию. За годы кризиса — 1900—1903 — закрылось до 3 тысяч крупных и мелких предприятий. На улицу было выброшено свыше 100 тысяч рабочих. Заработная плата оставшимся на предприятиях рабочим резко сокращалась. Промышленный кризис, безработица не остановили и не ослабили рабочего движения, наоборот, борьба рабочих стала принимать всё более революционный характер. От экономических стачек рабочие стали переходить к политическим стачкам. Наконец, рабочие переходят к демонстрациям, выставляют политические требования о демократических свободах, выставляют лозунг: «Долой царское самодержавие».

В 1901 году первомайская стачка на военном Обуховском заводе в Петербурге превратилась в кровавое столкновение между рабочими и войсками. Вооружённым царским войскам рабочие могли противопоставить только камни и куски железа. Упорное сопротивление рабочих было сломлено. А потом последовала жестокая расправа: около 800 рабочих было арестовано, многие были брошены в тюрьмы и сосланы на каторгу. Но героическая «Обуховская оборона» оказала значительное влияние на рабочих в России, вызвала волну сочувствия среди рабочих. В марте 1902 года происходят крупные забастовки и демонстрация батумских рабочих, организованные Батумским социал–демократическим комитетом. Батумская демонстрация всколыхнула рабочих и крестьянские массы Закавказья. В том же 1902 году в Ростове- на-Дону происходит крупная стачка. Вначале забастовали железнодорожники, вскоре к ним примкнули рабочие многих заводов. Стачка всколыхнула всех рабочих, на митинги за городом в течение нескольких дней собиралось до 30 тысяч рабочих. На этих митингах читали вслух социал–демократические прокламации, выступали ораторы. Полиция и казаки не в силах были разогнать эти многотысячные собрания рабочих. Когда несколько рабочих было убито полицией, на другой день на их похороны собралась огромная демонстрация рабочих. Лишь собрав войска из соседних городов, царское правительство сумело подавить стачку. Ещё более крупные размеры приняли стачки в 1903 году. Стачки становятся всё более упорными, организованными. В отличие от прежних выступлений рабочего класса почти всюду политической борьбой рабочих стали руководить социал–демократические комитеты.

Рабочее движение оказало своё влияние на крестьянство. Весной и летом 1902 года на Украине (в Полтавской и Харьковской губерниях) и в Поволжье развернулось крестьянское движение. Крестьяне поджигали помещичьи имения, захватывали помещичью землю, убивали ненавистных им земских начальников и помещиков. Против восставших крестьян высылалась военная сила, в крестьян стреляли, их сотнями арестовывали, руководителей и организаторов бросали в тюрьмы, но революционное движение крестьян продолжало нарастать. Революционные выступления рабочих и крестьян показывали, что в России назревает и близится революция.

Революционное движение рабочих и крестьян и особенно репрессии против студентов заставили расшевелиться также либеральных буржуа и либеральных помещиков, сидевших в так называемых земствах, заставили их поднять голос «протеста» против «крайностей» царского правительства, репрессировавшего их сынков–студентов. Опорными пунктами земских либералов служили земские управы. Земскими управами назывались местные органы управления, которые распоряжались чисто местными делами, касавшимися сельского населения (проведение дорог, устройство больниц и школ). Либеральные помещики играли довольно видную роль в земских управах. Они были близко связаны с либеральными буржуа и почти сливались с ними, ибо сами начинали переходить в своих имениях от полукрепостнического хозяйства к капиталистическому, как более выгодному. Обе эти группы либералов стояли, конечно, за царское правительство, но они были против «крайностей» царизма, опасаясь, что именно эти «крайности» могут усилить революционное движение. Боясь «крайностей» царизма, они ещё больше боялись революции. Протестуя против «крайностей» царизма, либералы преследовали две цели: во–первых, «образумить» царя, во–вторых, — накинуть на себя маску «большого недовольства» царизмом, войти в доверие народа, отколоть народ или часть народа от революции и ослабить тем самым революцию. Земско–либеральное движение привело в 1902 году к организации буржуазной группы «Освобождение», составившей ядро будущей главной буржуазной партии в России — партии кадетов.

Всё чаще и чаще против рабочих стачек и демонстраций применяется военная сила, пуля и нагайка, тюрьмы и ссылки переполняются. Наряду с усилением репрессий, царское правительство пытается принять и другие, более «гибкие», меры, не имеющие характера репрессий, чтобы отвлечь рабочих от революционного движения. Делаются попытки создать фальшивые рабочие организации под опекой жандармов и полиции. Эти организации назывались тогда организациями «полицейского социализма», или зубатовскими организациями (по фамилии жандармского полковника Зубатова, создавшего эти полицейские рабочие организации). Царская охранка через своих агентов старалась внушить рабочим, будто царское правительство само готово помочь рабочим в удовлетворении их экономических требований. «Зачем же заниматься политикой, зачем устраивать революцию, если сам царь стоит на стороне рабочих», — говорили зубатовцы рабочим. По образцу зубатовских организации и с теми же целями была создана в 1904 году попом Гапоном организация под названием «Собрание русских фабрично–заводских рабочих Петербурга». Но попытка царской охранки подчинить себе рабочее движение не удалась. Растущее революционное движение рабочего класса смело со своего пути эти полицейские организации.

Ленинский план построения марксистской партии. Книга Ленина «Что делать?».

Идеологические основы марксистской партии.

Несмотря на состоявшийся в 1898 году I съезд Российской социал–демократической партии, объявивший об образовании партии, партия всё же не была создана. Не было программы и устава партии. Центральный Комитет партии, избранный на I съезде, был арестован и больше уже не восстанавливался, ибо некому было его восстановить. Более того. После I съезда идейный разброд и организационная распылённость партии ещё больше усилились. Трудности состояли не только в том, что партию приходилось строить под огнём жестоких преследований царизма, то и дело вырывавшего из рядов организаций лучших работников и бросавшего их в ссылки, в тюрьмы, на каторгу. Трудности состояли ещё в том, что значительная часть местных комитетов и их работников ничего не хотела знать, кроме своей местной мелко–практической работы, не понимала вреда отсутствия организационного и идейного единства партии, привыкла к раздробленности партии, к идейной неразберихе в партии, и считала, что можно обойтись без единой централизованной партии. Существовала в партии довольно многочисленная группа людей, имевших свои органы печати, «Рабочую мысль» в России и «Рабочее дело» за границей, которая оправдывала теоретически организационную распылённость и идейный разброд в партии, нередко даже воспевала их и считала, что задача создания единой централизованной политической партии рабочего класса является ненужной и надуманной задачей. Это были «экономисты» и их последователи. Чтобы создать единую политическую партию пролетариата, нужно было прежде всего разбить «экономистов».

За выполнение этих задач и построение партии рабочего класса и взялся Ленин. По вопросу о том, — с чего начать построение единой партии рабочего класса, — существовали различные мнения. Некоторые думали, что построение партии нужно начать с созыва II съезда партии, который и объединит местные организации и создаст партию. Ленин был против такого мнения. Он считал, что раньше, чем созвать съезд, нужно выяснить вопрос о целях и задачах партии, нужно знать — какую партию хотим построить, нужно размежеваться идейно с «экономистами», нужно сказать партии честно и открыто, что существуют два различных мнения о целях и задачах партии, — мнение «экономистов» и мнение революционных социал–демократов, нужно повести широкую печатную пропаганду за взгляды революционной социал–демократии так же, как ведут её «экономисты» за свои взгляды в своих органах печати, нужно дать возможность местным организациям сделать сознательный выбор между этими двумя течениями, — и только после того, как будет проделана эта необходимая предварительная работа, — можно будет созвать съезд партии. Роль информационного канала революционной социал–демократии, с помощью которого можно было бы организовать эту работу, взяла на себя «Искра». «Искра» стала общерусской политической газетой, подготовившей идейное и организационное сплочение партии.

Что касается строения и состава самой партии, то Ленин считал, что партия должна состоять из двух частей: а) из узкого круга регулярных кадровых руководящих работников, куда должны входить главным образом профессиональные революционеры, то есть работники, свободные от всех других занятий, кроме партийной работы, обладающие необходимым минимумом теоретических знаний, политического опыта, организационных навыков и искусства бороться с царской полицией, искусства скрываться от полиции и б) из широкой сети периферийных партийных организаций, из многочисленной массы членов партии, окружённых сочувствием и поддержкой сотен тысяч трудящихся.

Что касается характера создаваемой партии и её роли в отношении рабочего класса, равно как целей и задач партии, то Ленин считал, что партия должна быть передовым отрядом рабочего класса, что она должна быть руководящей силой рабочего движения, объединяющей и направляющей классовую борьбу пролетариата. Таков был ленинский план создания партии рабочего класса в условиях царско–самодержавной России.

«Экономисты» не замедлили открыть огонь против ленинского плана. «Экономисты» утверждали, что общеполитическая борьба против царизма является делом всех классов, прежде всего — делом буржуазии, что она не представляет ввиду этого серьёзного интереса для рабочего класса, ибо главный интерес рабочих состоит в экономической борьбе с хозяевами за повышение зарплаты, улучшение условий труда и т. д. Поэтому социал–демократы должны поставить своей главной ближайшей задачей не политическую борьбу с царизмом, не свержение царизма, а организацию «экономической борьбы рабочих с хозяевами и правительством», причём под экономической борьбой с правительством понималась борьба за улучшение фабрично–заводского законодательства. «Экономисты» уверяли, что таким способом можно было бы «придать самой экономической борьбе политический характер». «Экономисты» уже не решались формально возражать против необходимости политической партии для рабочего класса. Но они считали, что партия не должна быть руководящей силой рабочего движения, что она не должна вмешиваться в стихийное движение рабочего класса и тем более — руководить им, а должна следовать за ним, изучать его и извлекать из него уроки. «Экономисты» утверждали, далее, что роль сознательного элемента в рабочем движении, организующая и направляющая роль социалистического сознания, социалистической теории — ничтожна, или почти ничтожна, что социал–демократия не должна подымать рабочих до уровня социалистического сознания, а, наоборот, сама должна приноравливаться и спускаться до уровня средних или даже более отсталых слоёв рабочего класса, что социал–демократия не должна внедрять в рабочий класс социалистическое сознание, а должна дожидаться пока стихийное движение рабочего класса само выработает социалистическое сознание своими собственными силами.

Ленин обрушился на страницах «Искры» и, в особенности, в своей знаменитой книге «Что делать?» на эту оппортунистическую философию «экономистов», не оставив от неё камня на камне.

   1. Ленин показал, что отвлекать рабочий класс от общеполитической борьбы с царизмом и ограничивать его задачи экономической борьбой с хозяевами и правительством, оставляя в целости и хозяев и правительство, — значит обрекать рабочих на вечное рабство.

   2. Ленин показал, что воспевать стихийный процесс рабочего движения и отрицать руководящую роль партии, сводя её роль к роли регистратора событий, — значит проповедовать «хвостизм», проповедовать превращение партии в хвост стихийного процесса, в пассивную силу движения, способную лишь созерцать стихийный процесс и полагаться на самотёк.

   3. Ленин показал, что преклоняться перед стихийностью рабочего движения и принижать роль сознательности, принижать роль социалистического сознания, социалистической теории, — это значит, во–первых, издеваться над рабочими, которые тянутся к сознательности, как к свету, во–вторых, — обесценить в глазах партии теорию, то есть обесценить то оружие, при помощи которого она познает настоящее и предвидит будущее, и в-третьих, — скатиться полностью и окончательно в болото оппортунизма.

   4. Ленин показал, что «экономисты» обманывают рабочий класс, утверждая, что социалистическая идеология может возникнуть из стихийного движения рабочего класса, ибо на самом деле социалистическая идеология возникает не из стихийного движения, а из науки. «Экономисты», отрицая необходимость внесения в рабочий класс социалистического сознания, — расчищают тем самым дорогу буржуазной идеологии.

   5. Подводя итоги всем этим ошибкам «экономистов», Ленин пришёл к тому выводу, что «экономисты» хотят иметь не партию социальной революции, освобождающей рабочий класс от капитализма, а партию «социальных реформ», предполагающих сохранение господства капитализма, что «экономисты» являются ввиду этого реформистами, предающими коренные интересы пролетариата.

   6. Ленин показал, наконец, что «экономизм» — не случайное явление в России, что «экономисты» являются проводниками буржуазного влияния на рабочий класс, что они имеют союзников в западноевропейских социал–демократических партиях в лице ревизионистов, сторонников оппортуниста Бернштейна.

Распространение «Что делать?» повело к тому, что через год после её выпуска (она была издана в марте 1902 года), ко II съезду Российской социал–демократической партии, от идейных позиций «экономизма» осталось лишь неприятное воспоминание, а кличка «экономист» стала восприниматься большинством партийных работников, как оскорбление.

Важнейшим делом «Искры» была выработка проекта программы партии. Программа рабочей партии является, как известно, кратким научно–сформулированным изложением целей и задач борьбы рабочего класса. Программа определяет как конечную цель революционного движения пролетариата, так и те требования, за которые борется партия на пути к конечной цели. Поэтому выработка проекта программы не могла не иметь первостепенного значения.

Во время выработки проекта программы внутри редакции «Искры» возникли серьёзные разногласия между Лениным и Плехановым, а также другими членами редакции. Эти разногласия и споры чуть не довели до полного разрыва между Лениным и Плехановым. Но разрыв тогда ещё не произошёл. Ленин добился того, что в проект программы был внесён важнейший пункт о диктатуре пролетариата и чётко было указано на руководящую роль рабочего класса в революции. Ленину принадлежит в программе партии и вся аграрная часть этой программы. Ленин уже тогда стоял за национализацию земли, но на первом этапе борьбы он считал необходимым выдвинуть требование возвращения крестьянам «отрезков», то есть тех земель, которые помещики при «освобождении» крестьян отрезали от крестьянских земель. Против национализации земли выступал Плеханов. Споры Ленина с Плехановым по программе партии отчасти определили будущие разногласия между большевиками и меньшевиками.

   II съезд Российской социал–демократической рабочей партии.

Принятие программы, устава и создание единой партии. Появление двух течений в партии: большевистского и меньшевистского.

17 (30) июля 1903 года открылся II съезд РСДРП. Съезд собрался за границей, тайно. Вначале заседания его происходили в Брюсселе. Но потом бельгийская полиция предложила делегатам съезда покинуть Бельгию. Тогда съезд переехал в Лондон. Всего было 43 делегата от 26 организаций. Каждый комитет имел право послать на съезд по 2 делегата, но некоторые послали только по одному. Таким образом 43 делегата имели 51 решающий голос. Состав съезда был неоднороден. На съезде не были представлены явные «экономисты», ввиду постигшего их поражения. Но за этот период они так ловко перелицевались, что им удалось протащить нескольких своих делегатов. Кроме того, делегаты Бунда только на словах отличались от «экономистов», на деле же они стояли за «экономистов». На съезде присутствовали, таким образом, не только сторонники «Искры», но и её противники. Сторонников «Искры» было 33, то есть большинство. Но не все причислявшие себя к искровцам были настоящими искровцами–ленинцами. Делегаты разбились на несколько группировок. Сторонники Ленина, или твёрдые искровцы, имели 24 голоса, 9 искровцев шли за Мартовым. Это были неустойчивые искровцы. Часть делегатов колебалась между «Искрой» и её противниками — таких на съезде насчитывалось 10 голосов. Это был центр. Открытые противники «Искры» имели 8 голосов (3 «экономиста» и 5 бундовцев). Достаточно было искровцам расколоться, и враги «Искры» могли взять верх.

Главным вопросом, который вызвал возражения оппортунистической части съезда при обсуждении программы, — был вопрос о диктатуре пролетариата. Оппортунисты не были согласны с революционной частью съезда также по ряду других программных вопросов. Но они решили дать бой, главным образом, по вопросу о диктатуре пролетариата, ссылаясь на то, что ряд социал–демократических партий за границей не имеет в своей программе пункта о диктатуре пролетариата, что поэтому можно было бы не включать его и в программу Российской социал–демократии. Оппортунисты возражали также против включения в программу партии требований по крестьянскому вопросу. Эти люди не хотели революции, поэтому они чуждались союзника рабочего класса — крестьянства, неприязненно относились к нему. Бундовцы и польские социал–демократы возражали против права наций на самоопределение. Меж тем Ленин всегда учил, что рабочий класс обязан бороться против национального гнёта. Возражение против этого требования в программе партии — было равносильно предложению — отказаться от пролетарского интернационализма, стать пособником национального гнёта. Ленин нанёс всем этим возражениям сокрушительный удар. Съезд принял предложенную «Искрой» программу.

Программа состояла из двух частей — программы–максимум и программы–минимум. В программе–максимум говорилось о главной задаче партии рабочего класса — о социалистической революции, свержении власти капиталистов, установлении диктатуры пролетариата. В программе–минимум говорилось о ближайших задачах партии, проводимых ещё до свержения капиталистического строя, до установления диктатуры пролетариата: о свержении царского самодержавия, установлении демократической республики, введении для рабочих 8-часового рабочего дня, уничтожении в деревне всех остатков крепостничества, возвращении крестьянам отнятых у них помещиками земель («отрезков»), В дальнейшем большевики заменили требование о возвращении «отрезков» требованием о конфискации всей помещичьей земли. Программа, принятая на II съезде, была революционной программой партии рабочего класса. Программа просуществовала до VIII съезда партии, когда наша партия после победы пролетарской революции приняла новую программу.

Вопрос об уставе партии вызвал на съезде ожесточённые споры. Наиболее резкие разногласия развернулись из–за формулировки первого параграфа устава — о членстве в партии. Кто может быть членом партии, каков должен быть состав партии, чем должна быть партия в организационном отношении — организованным целым, или чем–то неоформленным — таковы были вопросы, возникшие в связи с первым параграфом устава. Боролись две формулировки: формулировка Ленина, которую поддерживал Плеханов и твёрдые искровцы, и формулировка Мартова, которую поддерживали Аксельрод, Засулич, неустойчивые искровцы, Троцкий и вся откровенно–оппортунистическая часть съезда. Формулировка Ленина говорила, что членом партии может быть всякий, кто признает программу партии, поддерживает партию в материальном отношении и состоит членом одной из её организаций. Формулировка же Мартова, считая признание программы и материальную поддержку партии необходимыми условиями членства в партии, не считала, однако, участие в одной из организаций партии условием членства в партии, считая, что член партии может и не быть членом одной из организаций партии. Ленин рассматривал партию, как организованный отряд, члены которого не сами зачисляют себя в партию, а принимаются в партию одной из её организаций и подчиняются, стало быть, дисциплине партии, тогда как Мартов рассматривал партию, как нечто организационно неоформленное, члены которого сами зачисляют себя в партию и не обязаны, стало быть, подчиняться дисциплине партии, коль скоро они не входят в одну из организаций партии. Формулировка Мартова, в отличие от ленинской формулировки, широко открывала двери партии неустойчивым непролетарским элементам. Накануне буржуазно–демократической революции среди буржуазной интеллигенции были такие люди, которые временно сочувствовали революции. Они изредка могли даже оказать небольшую услугу партии. Но эти люди не стали бы входить в организацию, подчиняться партийной дисциплине, выполнять партийные задания, не стали бы подвергаться опасностям, которые были с этим связаны. И таких людей Мартов и другие меньшевики предлагали считать членами партии, предлагали дать им право и возможность влиять на партийные дела. Они предлагали даже дать каждому стачечнику право «зачислять» себя в члены партии, хотя в стачках участвовали и не социалисты, а также анархисты и эсеры. Получалось так, что вместо монолитной и боевой, чётко организованной партии, за которую боролись Ленин и ленинцы на съезде, мартовцы хотели иметь разношёрстную и расплывчатую, неоформленную партию, которая не могла быть боевой партией хотя бы потому, что она была бы разношёрстной и не могла бы иметь твёрдой дисциплины. Откол неустойчивых искровцев от твёрдых искровцев, их союз с центром и присоединение к ним открытых оппортунистов дали Мартову перевес в этом вопросе. Съезд большинством 28 голосов против 22 при одном воздержавшемся принял первый параграф устава в формулировке Мартова.

После раскола искровцев по первому параграфу устава борьба на съезде ещё больше обострилась. Съезд приближался к концу, к выборам руководящих учреждений партии — редакции центрального органа партии («Искра») и Центрального Комитета. Однако, прежде чем съезд перешёл к выборам, произошло несколько событий, изменивших соотношение сил на съезде.

В связи с принятым уставом партии съезду пришлось заняться Бундом. Бунд претендовал на особое положение в партии. Он требовал, чтобы его признали единственным представителем еврейских рабочих в России. Пойти на это требование Бунда означало разделить рабочих в партийных организациях по национальному признаку, отказаться от единых классовых территориальных организаций рабочего класса. Съезд отверг бундовский организационный национализм. Тогда бундовцы покинули съезд. Ушли со съезда и два «экономиста», когда съезд отказался признать их заграничный союз представителем партии за границей. Уход со съезда семи оппортунистов изменил соотношение сил в пользу ленинцев.

По предложению Ленина в редакцию «Искры» были избраны Ленин, Плеханов и Мартов. Мартов потребовал на съезде, чтобы в состав редакции «Искры» были избраны все шесть старых редакторов «Искры», большинство которых состояло из сторонников Мартова. Съезд большинством отклонил это предложение. Была избрана тройка, предложенная Лениным. Тогда Мартов заявил, что он в редакцию центрального органа не войдёт. После съезда сторонников Ленина, получивших на съезде большинство голосов при выборах, стали называть большевиками, противников же Ленина, получивших меньшинство голосов, стали называть меньшевиками.

Обострение борьбы внутри партии после II съезда. Оппортунизм меньшевиков.

Книга Ленина «Шаг вперёд, два шага назад». Организационные основы марксистской партии.

После II съезда борьба внутри партии ещё больше обострилась. Меньшевики изо всех сил старались сорвать решения II съезда партии и захватить центры партии. Меньшевики потребовали включения своих представителей в редакцию «Искры» и в ЦК в таком количестве, чтобы они имели большинство в редакции и равное с большевиками количество меньшевиков в ЦК. Ввиду того, что это противоречило прямым решениям II съезда, большевики отвергли требование меньшевиков. Тогда меньшевики создали тайно от партии свою антипартийную фракционную организацию, во главе которой стояли Мартов, Троцкий и Аксельрод, и «подняли, как писал Мартов, восстание против ленинизма». Приёмом борьбы против партии они избрали — «дезорганизацию всей партийной работы, порчу дела, торможение всего и вся» (выражение Ленина). Они окопались в «Заграничной Лиге» русских социал–демократов, ⁹/₁₀ которой составляли оторванные от работы в России интеллигенты–эмигранты, и стали обстреливать оттуда партию, Ленина, ленинцев.

Меньшевикам сильно помог Плеханов. На II съезде Плеханов шёл вместе с Лениным. Но после II съезда Плеханов дал меньшевикам запугать себя угрозой раскола. Он решил во что бы то ни стало «помириться» с меньшевиками. Из примиренца к оппортунистам–меньшевикам Плеханов вскоре сам стал меньшевиком. Плеханов потребовал включения в состав редакции «Искры» всех старых редакторов–меньшевиков, отвергнутых съездом. Ленин не мог, конечно, согласиться с этим и вышел из редакции «Искры» с тем, чтобы укрепиться в ЦК партии и с этой позиции бить оппортунистов. Плеханов единолично, нарушая волю съезда, кооптировал в состав редакции «Искры» бывших редакторов–меньшевиков. С этого момента, с № 52 «Искры», меньшевики превратили её в свой орган и стали проповедовать через «Искру» свои оппортунистические взгляды. Это была разнузданная пропаганда организационной распущенности, подрыва партийности и партийной дисциплины, восхваления интеллигентского индивидуализма, оправдания анархической недисциплинированности. Меньшевики явно тащили партию назад от II съезда партии к организационной раздробленности, к кружковщине, к кустарничеству.

Необходимо было дать меньшевикам решительную отповедь. Отповедь дал Ленин в своей знаменитой книге «Шаг вперёд, два шага назад», вышедшей в свет в мае 1904 года. Вот основные организационные положения, развитые Лениным в этой книге и ставшие потом организационными основами большевистской партии:

   1. Марксистская партия есть часть рабочего класса, его отряд. Но отрядов у рабочего класса много, — стало быть, не всякий отряд рабочего класса может быть назван партией рабочего класса. Партия отличается от других отрядов рабочего класса прежде всего тем, что она является не простым отрядом, а передовым отрядом, сознательным отрядом, марксистским отрядом рабочего класса, вооружённым знанием общественной жизни, знанием законов развития общественной жизни, знанием законов классовой борьбы и способным, ввиду этого, вести рабочий класс, руководить его борьбой. Поэтому нельзя смешивать партию и рабочий класс, как нельзя смешивать часть и целое, нельзя требовать, чтобы каждый стачечник мог объявить себя членом партии, ибо кто смешивает партию и класс, тот снижает уровень сознательности партии до уровня «каждого стачечника», тот уничтожает партию, как передовой сознательный отряд рабочего класса. Задача партии состоит не в том, чтобы понижать свой уровень до уровня «каждого стачечника», а в том, чтобы поднимать массы рабочих, поднимать «каждого стачечника» до уровня партии.

   2. Партия есть не только передовой, сознательный отряд рабочего класса, но и, вместе с тем, — организованный отряд рабочего класса, имеющий свою дисциплину, обязательную для его членов. Поэтому члены партии обязательно должны состоять членами одной из организаций партии. Если бы партия была не организованным отрядом класса, не системой организации, а простой суммой людей, которые сами себя объявляют членами партии, но не входят в одну из организаций партии и, значит, не организованы, стало быть, — не обязаны подчиняться решениям партии, — то партия никогда не имела бы единой воли, она никогда не могла бы осуществлять единство действий своих членов, — следовательно, она не имела бы возможности руководить борьбой рабочего класса.

   3. Партия есть не просто организованный отряд, а «высшая форма организации» среди всех других организаций рабочего класса, призванная руководить всеми остальными организациями рабочего класса. Партия, как высшая форма организации, состоящая из лучших людей класса, вооружённых передовой теорией, знанием законов классовой борьбы и опытом революционного движения, имеет все возможности руководить — и обязана руководить — всеми другими организациями рабочего класса.

   4. Партия есть воплощение связи передового отряда рабочего класса с миллионными массами рабочего класса. Каким бы лучшим передовым отрядом ни была партия и как бы она хорошо ни была организована, она всё же не может жить и развиваться без связей с беспартийными массами, без умножения этих связей, без упрочения этих связей. Партия, замкнувшаяся в себе, обособившаяся от масс и потерявшая или даже ослабившая связи со своим классом, — должна потерять доверие и поддержку масс, — следовательно — должна неминуемо погибнуть. Чтобы жить полной жизнью и развиваться, партия должна умножать связи с массами и добиться доверия миллионных масс своего класса.

   5. Партия, для того чтобы правильно функционировать и планомерно руководить массами, — должна быть организована на началах централизма, с единым уставом, с единой партийной дисциплиной, с единым руководящим органом во главе, в лице съезда партии, а в промежутках между съездами — в лице ЦК партии, с подчинением меньшинства большинству, отдельных организаций — центру, низших организаций высшим. Без этих условий партия рабочего класса не может быть действительной партией, не может выполнять своих задач по руководству классом. Конечно, ввиду нелегального существования партии в условиях царского самодержавия, партийные организации не могли в те времена строиться на основе выборности снизу, ввиду чего партия вынуждена была иметь сугубо конспиративный характер. Ленин считал, что это временное явление в жизни нашей партии отпадёт с первых же дней ликвидации царизма, когда партия станет открытой, легальной, и партийные, организации будут строиться на началах демократических выборов, на началах демократического централизма.

   6. Партия в своей практике, если она хочет сохранить единство своих рядов, должна проводить единую пролетарскую дисциплину, одинаково обязательную для всех членов партии, как для лидеров, так и для рядовых. Поэтому в партии не должно быть деления на «избранных», для которых дисциплина не обязательна, и «неизбранных», которые обязаны подчиняться дисциплине. Без этого условия не могут быть сохранены целостность партии и единство её рядов.

Меньшевики считали, что партийная организация пролетариата не имеет серьёзного значения для победы революции. Вопреки меньшевикам Ленин считал, что одного лишь идейного объединения пролетариата недостаточно для победы, — чтобы победить, необходимо «закрепить» идейное единство «материальным единством организации» пролетариата. Ленин считал, что только при этом условии пролетариат может стать непобедимой силой. «У пролетариата, нет иного оружия в борьбе за власть, кроме организации».

Летом 1904 года меньшевики захватили большинство в ЦК, благодаря помощи Плеханова и измене двух разложившихся большевиков, Красина и Носкова. Было очевидно, что меньшевики ведут дело к расколу. Потеря «Искры» и ЦК ставила большевиков в тяжёлое положение. Необходимо было организовать свою большевистскую газету. Необходимо было организовать новый, III съезд партии, чтобы создать новый ЦК партии и разделаться с меньшевиками. В августе 1904 года в Швейцарии под руководством Ленина происходило совещание 22 большевиков. Это совещание приняло обращение «К партии», которое стало для большевиков программой борьбы за созыв III съезда. На трёх областных конференциях большевистских комитетов (Южной, Кавказской и Северной) было избрано Бюро Комитетов большинства, которое повело практическую подготовку к III съезду партии. 4 января 1905 года вышел первый номер большевистской газеты «Вперёд». Таким образом, в партии сложились две обособленные фракции, большевиков и меньшевиков, со своими центрами, со своими органами печати.

   III. МЕНЬШЕВИКИ И БОЛЬШЕВИКИ В РУССКО-ЯПОНСКУЮ ВОЙНУ II ПЕРВУЮ РУССКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ. 1904-1907 гг.

Русско–японская война.

Дальнейший подъём революционного движения

в России.

9 января 1905 года.

Начало революции.

С конца XIX столетия империалистические государства начали усиленную борьбу за господство на Тихом океане, за раздел Китая. В этой борьбе участвовала и царская Россия. В 1900 году царские войска совместно с японскими, германскими, английскими и французскими с невиданной жестокостью подавили народное восстание в Китае, направленное своим острием против иностранцев–империалистов. Ещё раньше царское правительство вынудило Китай передать России Ляодунский полуостров с крепостью Порт–Артур. Россия добилась права строить железные дороги на китайской территории. Была построена железная дорога в Северной Манчжурии — Китайская Восточная железная дорога (КВЖД) и введены русские войска для защиты её. Северная Манчжурия подверглась военной оккупации со стороны царской России. Царизм подбирался к Корее. Русская буржуазия строила планы создания «Желтороссии» в Манчжурии.

В своих захватах на Дальнем Востоке царизм столкнулся с другим хищником — Японией, которая быстро превратилась в империалистическую страну и тоже стремилась к захватам на азиатском материке, в первую очередь за счёт Китая. Не дожидаясь, пока царское правительство объявит войну, Япония первая начала её. Располагая хорошей разведкой в России, Япония рассчитала, что в этой борьбе будет иметь неподготовленного противника. Не объявляя войны, Японии в январе 1904 года неожиданно напала на русскую крепость Порт–Артур и причинила находившемуся в Порт–Артуре русскому флоту серьёзные потери. Началась русско–японская война. Плохо вооружённая и обученная, руководимая бездарными и продажными генералами, русская армия стала терпеть одно поражение за другим. На войне наживались капиталисты, чиновники, генералы. Кругом процветало воровство. Войска снабжались плохо. Когда не хватало снарядов, армия как бы в насмешку получала вагоны с иконами. Солдаты говорили с горечью: «японцы нас снарядами, а мы их — иконами». Вместо того, чтобы перевозить раненых, особые поезда вывозили награбленное царскими генералами имущество. Японцы осадили, а затем взяли крепость Порт–Артур. Вслед последовал полный разгром и гибель в Цусимском проливе царского флота, посланного из Балтийского моря на помощь осаждённому Порт–Артуру. Война была окончательно проиграна царской Россией. Царское правительство оказалось вынужденным заключить позорный мир с Японией. Япония захватила Корею, забрала у России Порт- Артур и половину Сахалина. Народные массы не хотели этой войны и сознавали её вред для России. За отсталость царской России народ расплачивался дорогой ценой.

Большевики и меньшевики по–разному относились к этой войне. Меньшевики, в том числе Троцкий, скатывались на позиции оборончества, то есть защиты «отечества» царя, помещиков и капиталистов. Ленин и большевики, наоборот, считали, что поражение царского правительства в этой грабительской войне полезно, так как приведёт к ослаблению царизма и усилению революции. Царь хотел войной задушить революцию. Он добился обратного. Русско–японская война ускорила революцию. Экономический кризис 1900—1903 годов усилил бедствия трудящихся масс, война их ещё более обострила. Поражения в войне усиливали в массах ненависть к царизму. Приближался конец народному терпению. В декабре 1904 года под руководством Бакинского комитета большевиков была проведена огромная, хорошо организованная стачка бакинских рабочих. Эта стачка окончилась победой рабочих, заключением первого в истории рабочего движения в России коллективного договора между рабочими и нефтепромышленниками. «Бакинская стачка послужила сигналом славных январско–февральских выступлений по всей России» (Сталин).

Началом революционной бури явились события 9 (22) января 1905 года в Петербурге. 3 января 1905 года началась стачка на крупнейшем заводе Петербурга — Путиловском (теперь Кировский завод). Эта стачка началась из–за увольнения с завода четырёх рабочих. Стачка на Путиловском заводе быстро разрослась, к ней присоединились другие заводы и фабрики Петербурга. Стачка стала всеобщей. Движение грозно росло.

Ещё в 1904 году, полиция создала при помощи провокатора попа Гайона свою организацию среди рабочих — «Собрание русских фабрично–заводских рабочих». Эта организация имела свои отделения во всех районах Петербурга. Когда началась стачка, поп Гайон на собраниях своего общества предложил провокаторский план: 9 января пусть соберутся все рабочие и в мирном шествии с хоругвями и царскими портретами пойдут к Зимнему дворцу и подадут царю петицию (просьбу) о своих нуждах. Царь, дескать, выйдет к народу, выслушает и удовлетворит его требования. Гайон взялся помочь царской охранке: вызвать расстрел рабочих и в крови потопить рабочее движение, но полицейский план повернулся против царского правительства.

Петиция обсуждалась на рабочих собраниях, в неё вносились поправки и изменения. На этих собраниях выступали и большевики, не называя себя открыто большевиками. Под их влиянием в петицию были включены требования свободы печати и слова, свободы рабочих союзов, созыва Учредительного собрания для изменения государственного строя России, равенства всех перед законом, отделения церкви от государства, прекращения войны, установления 8-часового рабочего дня, передачи земли крестьянам.

Выступая на этих собраниях, большевики доказывали рабочим, что свободу не добывают просьбами к царю, а завоёвывают с оружием в руках. Большевики предостерегали, что в рабочих будут стрелять. Но остановить шествие к Зимнему дворцу они не смогли. Значительная часть рабочих ещё верила, что царь им поможет. Движение с огромной силой захватило массы. 9 января 1905 года ранним утром рабочие пошли к Зимнему дворцу, где находился тогда царь. Рабочие шли к царю целыми семьями — с жёнами, детьми и стариками, несли царские портреты и церковные хоругви, пели молитвы, шли безоружные. Всего собралось на улицах свыше 140 тысяч человек. Николай Второй встретил их недружелюбно. Он приказал стрелять в безоружных рабочих. Больше тысячи рабочих было в этот день убито царскими войсками, более 2 тысяч ранено. Улицы Петербурга были залиты кровью рабочих. Большевики шли вместе с рабочими. Многие из них были убиты или арестованы. Большевики тут же, на залитых рабочей кровью улицах, объясняли рабочим, кто виновник этого ужасного злодеяния и как нужно с ним бороться. День 9 января стал называться «Кровавым воскресеньем». 9 января рабочие получили кровавый урок. В этот день была расстреляна вера рабочих в царя. Они поняли, что только борьбой можно добиться своих прав. Уже к вечеру 9 января в рабочих районах начали строить баррикады. Рабочие говорили: «Царь нам всыпал, ну — и мы ему всыплем!» Страшная весть о кровавом злодеянии царя разнеслась повсюду. Возмущение и негодование охватили весь рабочий класс, всю страну. Число стачечников в январе достигло громадной цифры — 440 тысяч человек. За один месяц бастовало рабочих больше, чем за всё предыдущее десятилетие. Рабочее движение поднялось на огромную высоту. В России началась революция.

Политические стачки и демонстрации рабочих. Нарастание революционного движения крестьян. Восстание на броненосце «Потёмкин».

После 9 января революционная борьба рабочих приняла более острый, политический характер. От экономических стачек и стачек солидарности рабочие стали переходить к политическим стачкам, к демонстрациям, а местами — к вооружённому сопротивлению царским войскам. Особенно упорный и организованный характер носили стачки в крупных городах, гдебыли сосредоточены значительные массы рабочих, — в Петербурге, Москве, Варшаве, Риге, Баку. В первых рядах борющегося пролетариата шли металлисты. Передовые отряды рабочих своими стачками раскачивали менее сознательные слои, поднимали на борьбу весь рабочий класс. Влияние социал–демократии быстро росло.

Среди летних стачек особенно выделяется стачка иваново- вознесенских рабочих. Она длилась с конца мая до начала августа 1905 года, то есть почти два с половиной месяца. В стачке принимало участие около 70 тысяч рабочих, среди них было много женщин. Стачкой руководил Северный комитет большевиков. Почти ежедневно за городом, на реке Талке, собирались тысячи рабочих. Здесь, на собраниях, они обсуждали свои рабочие нужды. На собраниях рабочих выступали большевики. Чтобы подавить стачку, царские власти приказали войскам разгонять рабочих, стрелять в них. Было убито несколько десятков и ранено несколько сот рабочих. Город был объявлен на осадном положении. Однако рабочие держались стойко и на работу не шли. Рабочие и их семьи голодали, но не сдавались. Только крайнее истощение принудило рабочих стать на работу. Стачка закалила рабочих. Она показала образец мужества, стойкости, выдержки, солидарности рабочего класса. Она послужила настоящей школой политического воспитания иваново–вознесенских рабочих. В период этой забастовки иваново–вознесенскпе рабочие создали Совет уполномоченных, который был фактически одним из первых Советов рабочих депутатов в России.

Политические стачки рабочих встряхнули всю страну. Вслед за городом стала подниматься деревня. С весны начались крестьянские волнения. Крестьяне огромными толпами шли против помещиков, громили их имения, сахарные и винокуренные заводы, поджигали помещичья дворцы и усадьбы. В ряде мест крестьяне захватывали помещичью землю, прибегали к массовой порубке леса, требовали передачи народу земель помещиков. Крестьяне захватывали помещичий хлеб и другие припасы, делили их между голодающими. Помещики в испуге вынуждены были бежать в города. Царское правительство посылало солдат и казаков для подавления восстания крестьян. Войска расстреливали крестьян, арестовывали «зачинщиков», пороли и истязали их. Но крестьяне не прекращали борьбы.

Рабочее и крестьянское движение и ряд поражений русских войск в русско–японской войне оказали своё влияние на армию. Эта опора царизма заколебалась. В июне 1905 года вспыхнуло восстание в Черноморском флоте, на броненосце «Потёмкин». Броненосец в это время стоял недалеко от Одессы, в которой происходила общая стачка рабочих. Восставшие матросы расправились с наиболее ненавистными им офицерами и привели броненосец в Одессу. Броненосец «Потёмкин» перешёл на сторону революции. Царь послал против «Потемкина» военные суда, но матросы этих судов отказались стрелять по своим восставшим товарищам. Несколько дней на броненосце «Потёмкин» развевался красный флаг революции. Но тогда, в 1905 году, партия большевиков не была единственной партией, руководившей движением, как это было позднее, в 1917 году. На «Потемкине» было немало меньшевиков, эсеров и анархистов. Поэтому, несмотря на участие в восстании отдельных социал–демократов, они не имело правильного и достаточно опытного руководства. Часть матросов в решительные моменты заколебалась. Остальные суда Черноморского флота не присоединились к восставшему броненосцу. Не имея угля и продовольствия, революционный броненосец был вынужден уйти к берегам Румынии и сдаться румынским властям. Восстание матросов на броненосце «Потёмкин» окончилось поражением. Попавшие впоследствии в руки царского правительства матросы были преданы суду. Часть была казнена, часть сослана на каторгу. Но самый факт восстания имел исключительно важное значение. Восстание на броненосце «Потёмкин» явилось первым массовым революционным выступлением в армии и флоте, первым переходом крупной части царских войск на сторону революции. Восстание это сделало для рабочих, крестьянских и особенно самих солдатских и матросских масс более понятной и близкой мысль о присоединении армии и флота к рабочему классу, к народу.

Царское правительство продолжало подавлять рабочих и крестьян со свирепой жестокостью. Но оно не могло не видеть, что одними лишь репрессиями невозможно справиться с революцией. Поэтому наряду с репрессиями оно стало прибегать к политике лавирования. С одной стороны, при помощи своих провокаторов оно стало натравливать народы России друг на друга, устраивая еврейские погромы и армяно–азербайджанскую резню. С другой стороны, — обещало созвать «представительное учреждение» в виде Земского собора или Государственной думы, поручив министру Булыгину разработать проект такой думы, с тем, однако, чтобы у думы не было законодательных прав. Все эти меры предпринимались для того, чтобы расколоть силы революции и оторвать от революции умеренные слои народа. Большевики объявили бойкот булыгинской думы, поставив себе целью сорвать эту карикатуру на народное представительство. Меньшевики, наоборот — решили не срывать думу и признали необходимым принять в ней участие.

Тактические разногласия между большевиками и меньшевиками.

   III съезд партии.

Книга Ленина «Две тактики социал–демократии в демократической революции».

Тактические основы марксистской партии.

Необходимо было выработать свою тактику и социал–демократической партии. Этого требовал нарастающий подъём революции. Этого требовали не терпящие отлагательства практические вопросы, ставшие перед пролетариатом: об организации вооружённого восстания, о свержении царского правительства, о создании временного революционного правительства, об участии социал–демократии в этом правительстве, об отношении к крестьянству, об отношении к либеральной буржуазии и тому подобные. Необходимо было выработать единую и продуманную марксистскую тактику социал–демократии. Но благодаря оппортунизму и раскольническим действиям меньшевиков Российская социал–демократия оказалась в это время расколотой на две фракции. Раскол нельзя было ещё считать полным, и эти две фракции не были ещё формально двумя разными партиями, но на деле они очень напоминали две различные партии, имеющие свои собственные центры, свои собственные газеты. Углублению раскола способствовало то обстоятельство, что меньшевики к своим старым разногласиям с большинством партии по организационным вопросам добавили новые разногласия, — разногласия по тактическим вопросам.

Можно было бы найти выход из положения, если бы созвать немедленно очередной III съезд партии, установить на съезде единую тактику и обязать меньшинство честно проводить в жизнь решения съезда, подчиниться решениям большинства съезда. Этот выход и предлагали большевики меньшевикам. Но меньшевики и слышать не хотели о III съезде. Считая преступлением оставлять дальше партию без тактики, одобренной партией и обязательной для всех членов партии, большевики решили взять на себя инициативу созыва III съезда.

На съезд были приглашены все организации партии, как большевистские, так и меньшевистские. Но меньшевики отказались от участия на III съезде и решили созвать свой съезд. Они назвали свой съезд конференцией, так как делегатов оказалось у них немного, но на деле это был съезд, партийный съезд меньшевиков, решения которого считались обязательными для всех меньшевиков.

В апреле 1905 года был созван в Лондоне III съезд Российской социал–демократической партии. На съезд съехались 24 делегата от 20 большевистских комитетов. Были представлены все крупные организации партии. Съезд осудил меньшевиков, как «отколовшуюся часть партии», и перешёл к очередным вопросам по выработке тактики партии. Одновременно со съездом собралась в Женеве конференция меньшевиков. «Два съезда — две партии», — так определил положение Ленин. II съезд, и конференция обсуждали по сути дела одни и те же тактические вопросы, но решения по этим вопросам были приняты прямо противоположного характера. Два различных ряда резолюций, принятых на съезде и конференции, вскрыли всю глубину тактических разногласий между III съездом партии и конференцией меньшевиков, между большевиками и меньшевиками.

Основные пункты этих разногласий.

Тактическая линия III съезда партии. Съезд считал, что, несмотря на буржуазно–демократический характер происходящей революции, несмотря на то, что она не может в данный момент выйти из рамок допустимого при капитализме, в её полной победе заинтересован прежде всего пролетариат, ибо победа этой революции дала бы пролетариату возможность организоваться, подняться политически, приобрести опыт и навыки политического руководства трудящимися массами и перейти от революции буржуазной к революции социалистической. Тактику пролетариата, рассчитанную на полную победу буржуазно–демократической революции, может поддержать только крестьянство, так как оно не может разделаться с помещиками и получить помещичьи земли без полной победы революции. Крестьянство является, поэтому, естественным союзником пролетариата. Либеральная буржуазия не заинтересована в полной победе этой революции, так как ей нужна царская власть, как кнут против рабочих и крестьян, которых она боится больше всего, и она будет стараться сохранить царскую власть, ограничив её несколько в правах. Поэтому либеральная буржуазия будет стараться кончить дело сделкой с царём на базе конституционной монархии. Революция победит лишь в том случае, если её возглавит пролетариат, если пролетариат, как вождь революции, сумеет обеспечить союз с крестьянством, если либеральная буржуазия будет изолирована, если социал–демократия примет активное участие в деле организации народного восстания против царизма, если будет создано в результате победоносного восстания временное революционное правительство, способное выкорчевать корни контрреволюции и созвать всенародное Учредительное собрание, если социал- демократия не откажется при благоприятных условиях принять участие во временном революционном правительстве, чтобы довести до конца революцию.

Тактическая линия конференции меньшевиков. Так как революция буржуазна, то вождём революции может быть только либеральная буржуазия. Не с крестьянством должен сближаться пролетариат, а с либеральной буржуазией. Главное здесь — не отпугнуть либеральную буржуазию своей революционностью и не дать ей повода отшатнуться от революции, ибо если она отшатнётся от революции, революция ослабнет. Возможно, что восстание победит, но социал–демократия после победы восстания должна отойти в сторону, дабы не отпугнуть либеральную буржуазию. Возможно, что в результате восстания будет создано временное революционное правительство, но социал–демократия ни в коем случае не должна принимать в нём участия, так как это правительство не будет социалистическим по своему характеру, а главное — своим участием в нём и своей революционностью социал–демократия может отпугнуть либеральную буржуазию и тем подорвать революцию. С точки зрения перспектив революции было бы лучше, если бы было созвано какое–нибудь представительное учреждение, вроде Земского собора пли Государственной думы, которую можно было бы подвергнуть давлению рабочего класса извне, чтобы превратить её в Учредительное собрание или толкнуть её на то, чтобы она созвала Учредительное собрание. У пролетариата есть свои особые, чисто рабочие, интересы и ему следовало бы заняться этими именно интересами, а не пытаться стать вождём буржуазной революции, которая является общеполитической революцией и которая касается, стало быть, всех классов, а не только пролетариата.

Классическую критику тактики меньшевиков и гениальное обоснование большевистской тактики дал Ленин в своей исторической книге «Две тактики социал–демократии в демократической революции». Она была выпущена в свет в июле 1905 года, то есть спустя два месяца после III съезда партии. Основные тактические положения, развитые Лениным в его брошюре:

   1. Основным тактическим положением, пронизывающим книгу Ленина, является идея о том, что пролетариат может и должен быть вождём буржуазно–демократической революции, руководителем буржуазно–демократической революции в России. Ленин предвидел два возможных исхода революции: или дело кончится решительной победой над царизмом, свержением царизма и установлением демократической республики; или, если не хватит сил, дело может кончиться сделкой царя с буржуазией за счёт народа, какой–либо куцей конституцией, скорее всего — карикатурой на такую конституцию. Пролетариат заинтересован в лучшем исходе, то есть в решительной победе над царизмом. Но такой исход возможен лишь в том случае, если пролетариат сумеет стать вождём, руководителем революции. Эти возможности заключаются по Ленину в следующем: во–первых, «пролетариат, будучи по положению своему наиболее передовым и единственным последовательно–революционным классом, тем самым призван сыграть руководящую роль в общедемократическом революционном движении России»; во–вторых, пролетариат имеет свою собственную, независимую от буржуазии, политическую партию, дающую ему возможность сплотиться «в единую и самостоятельную политическую силу»; в-третьих, пролетариат больше заинтересован в решительной победе революции, чем буржуазия, ввиду чего «в известном смысле буржуазная революция более выгодна пролетариату, чем буржуазии». Для того, чтобы возможности пролетарского руководства революцией превратились в действительность, для того, чтобы пролетариат стал на деле вождём, руководителем буржуазной революции, — для этого необходимы, по Ленину, по крайней мере два условия: во–первых, чтобы у пролетариата был союзник, заинтересованный в решительной победе над царизмом и могущий быть расположенным к тому, чтобы принять руководство пролетариата, таким союзником считал Ленин крестьянство; во–вторых, чтобы класс, борющийся с пролетариатом за руководство революцией и добивающийся того, чтобы самому стать её единственным руководителем, — был оттеснён с поприща руководства и изолирован. Этого также требовала сама идея руководства, исключающая возможность допущения двух руководителей революции. Таким классом Ленин считал либеральную буржуазию.

Разговоры о том, что Плеханов «тоже стоял» за гегемонию пролетариата, основаны на недоразумении. Плеханов кокетничал с идеей гегемонии пролетариата и не прочь был признать её на словах, — это верно, но на деле он стоял против существа этой идеи. Гегемония пролетариата означает руководящую роль пролетариата в буржуазной революции при политике союза пролетариата и крестьянства, при политике изоляции либеральной буржуазии, между тем как Плеханов стоял, как известно, против политики изоляции либеральной буржуазии, за политику соглашения с либеральной буржуазией, против политики союза пролетариата и крестьянства. На самом деле тактическая установка Плеханова была меньшевистской установкой отрицания гегемонии пролетариата.

   2. Важнейшим средством свержения царизма и завоевания демократической республики Ленин считал победоносное вооружённое восстание народа. Вопреки меньшевикам он считал, что «общедемократическое революционное движение уже привело к необходимости вооружённого восстания», что «организация пролетариата для восстания» уже «поставлена на очередь дня, как одна из существенных, главных и необходимых задач партии», что необходимо «принять самые энергичные меры для вооружения пролетариата и обеспечения возможности непосредственного руководства восстанием». Чтобы подвести массы к восстанию и сделать само восстание всенародным, Ленин считал необходимым дать такие лозунги: применение «массовых политических стачек, которые могут иметь важное значение в начале и в самом ходе восстания»; организация «немедленного осуществления революционным путём 8-часового рабочего дня и других, стоящих на очереди, требований рабочего класса»; «немедленную организацию революционных крестьянских комитетов для проведения» революционным путём «всех демократических преобразований» вплоть до конфискации помещичьих земель; вооружение рабочих.

Здесь особенно интересны два момента. Во–первых, тактика революционного осуществления 8-часового рабочего дня в городе и демократических преобразований в деревне, то есть такое осуществление, которое не считается с властями, не считается с законом, игнорирует и власти и законность, ломает существующие законы и устанавливает новые порядки самочинным путём, явочным порядком. Это было новое тактическое средство, применение которого парализовало аппарат власти царизма и развязало активность и творческую инициативу масс. На основе этой тактики выросли революционные стачечные комитеты в городе и революционные крестьянские комитеты в деревне, из которых первые развились потом в Советы рабочих депутатов, а вторые — в Советы крестьянских депутатов. Во–вторых, применение массовых политических стачек, применение общих политических стачек, сыгравших потом, в ходе революции, первостепенную роль в деле революционной мобилизации масс. Это было новое, очень важное оружие в руках пролетариата, неизвестное дотоле в практике марксистских партий и приобрётшее потом право гражданства.

   3. Ратуя за победу буржуазной революции и завоевание демократической республики, Ленин вовсе не думал застрять на демократическом этапе и ограничить размах революционного движения выполнением буржуазнодемократических задач. Наоборот: Ленин считал, что вслед за выполнением демократических задач должна будет начаться борьба пролетариата и других эксплуатируемых масс уже за социалистическую революцию. Ленин знал это и считал обязанностью социал–демократии принять все меры к тому, чтобы буржуазно–демократическая революция стала перерастать в революцию социалистическую. Диктатура пролетариата и крестьянства нужна была Ленину не для того, чтобы, завершив победу революции над царизмом, закончить на этом революцию, а для того, чтобы продлить как можно больше состояние революции, уничтожить дотла остатки контрреволюции, перекинуть в Европу пламя революции и, дав за это время пролетариату просветиться политически и организоваться в великую армию, — начать прямой переход к социалистической революции.

Эта установка разбивала в прах тактические позиции западно–европейской социал–демократии, которая исходила из того, что после буржуазной революции крестьянские массы, в том числе и бедняцкие массы, — должны обязательно отойти от революции, ввиду чего после буржуазной революции должен наступить длительный период перерыва, длительный период «замирения» в 50—100 лет, если не больше, в продолжение которого пролетариат будет «мирно» эксплуатироваться, а буржуазия — «законно» наживаться, пока не наступит время для новой, социалистической революции.

В теории Ленина не было ещё прямого вывода о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой, стране, но в ней были заложены все или почти все основные элементы, необходимые для того, чтобы сделать рано или поздно такой вывод. Как известно, к такому выводу пришёл Ленин в 1915 году, то есть спустя 10 лет. Таковы основные тактические положения, развитые Лениным в его исторической книге «Две тактики социал–демократии в демократической революции».

Дальнейший подъём революции.

Всероссийская политическая стачка в октябре 1905 года. Отступление царизма.

Царский манифест.

Появление Советов рабочих депутатов.

К осени 1905 года революционное движение охватило всю страну. Оно нарастало с огромной силой. 19 сентября в Москве началась забастовка печатников. Она перекинулась в Петербург и ряд других городов. В самой Москве забастовка печатников была поддержана рабочими других производств, превратилась в общую политическую стачку. В начале октября началась забастовка на Московско–Казанской железной дороге. Через день забастовал весь Московский железнодорожный узел. Вскоре забастовкой были охвачены все железные дороги страны. Прекратили работу почта и телеграф. Рабочие в разных городах России собирались на многотысячные митинги и решали прекратить работу. Забастовка охватывала фабрику за фабрикой, завод за заводом, город за городом, район за районом. К бастующим рабочим присоединялись мелкие служащие, учащиеся, интеллигенция — адвокаты, инженеры, врачи.

Октябрьская политическая забастовка стала всероссийской, охватив почти всю страну, вплоть до самых отдалённых районов, охватив почти всех рабочих, вплоть до самых отсталых слоёв. Во всеобщей политической стачке участвовало около миллиона одних только промышленных рабочих, не считая железнодорожников, почтово–телеграфных служащих и других, которые также дали большое количество бастующих. Вся жизнь страны была приостановлена. Сила правительства была парализована. Рабочий класс возглавил борьбу народных масс против самодержавия. Лозунг большевиков о массовой политической стачке дал свои результаты. Была сметена силой революции булыгинская совещательная дума. Большевистская тактика бойкота булыгинской думы оказалась верной. И всё же, несмотря на это, манифест 17 октября был обманом народных масс, царской уловкой, своего рода передышкой, необходимой царю для того, чтобы усыпить легковерных, выиграть время, собраться с силами и потом ударить по революции. Царское правительство, на словах обещая свободу, на деле ничего существенного не дало. Рабочие и крестьяне пока что ничего, кроме обещаний, от правительства не получили. Вместо ожидавшейся широкой политической амнистии 21 октября была дана амнистия незначительной части политических заключённых. В то же время в целях разъединения сил народа правительство организовало ряд кровавых еврейских погромов, во время которых погибли тысячи и тысячи людей, а для расправы с революцией создало бандитские полицейские организации: «Союз русского народа», «Союз Михаила Архангела». Эти организации, в которых видную роль играли реакционные помещики, купцы, попы и полууголовные элементы из босяков, народ окрестил «чёрной сотней». Черносотенцы открыто избивали и убивали при содействии полиции передовых рабочих, революционеров из интеллигенции, студентов, поджигали и расстреливали митинги и собрания граждан. Так выглядели пока что результаты царского манифеста.

Манифест 17 октября Ленин оценивал, как момент некоторого временного равновесия сил, когда пролетариат и крестьянство, вырвав у царя манифест, ещё не в силах свалить царизм, а царизм уже не может управлять только прежними средствами и вынужден обещать на словах «гражданские свободы» и «законодательную» думу. В бурные дни октябрьской политической стачки, в огне борьбы с царизмом, революционное творчество рабочих масс создало новое могучее оружие — Советы рабочих депутатов.

Большевики рассматривали Советы, как зачатки революционной власти. Они считали, что сила и значение Советов зависят всецело от силы и успеха восстания. Меньшевики не считали Советы ни зачаточными органами революционной власти, ни органами восстания. Они смотрели на них, как на органы местного самоуправления, вроде демократизированных городских самоуправлений. 13 (26) октября 1905 года в Петербурге на всех фабриках и заводах происходили выборы в Совет рабочих депутатов. Ночью состоялось первое заседание Совета. Вслед за Петербургом организуется Совет рабочих депутатов в Москве. Совет рабочих депутатов Петербурга, как Совет крупнейшего промышленного и революционного центра России, столицы царской империи, должен был сыграть решающую роль в революции 1905 года. Однако, он своих задач не выполнил ввиду плохого, меньшевистского руководства Советом. Как известно, Ленина не было ещё тогда в Петербурге, он всё ещё находился за границей. Меньшевики воспользовались отсутствием Ленина, пробрались в Петербургский Совет и захватили в нём руководство. Неудивительно, что при таких условиях меньшевикам Хрусталеву, Троцкому, Парвусу и другим удалось повернуть Петербургский Совет против политики восстания. Вместо того, чтобы сблизить солдат с Советом и связать их в общей борьбе, они требовали удаления солдат из Петербурга. Вместо того, чтобы вооружить рабочих и готовить их к восстанию, Совет топтался на месте и отрицательно относился к подготовке восстания. Совершенно другую роль сыграл в революции Московский Совет рабочих депутатов. Московский Совет с первых же дней своего существования проводил до конца революционную политику. Руководство в Московском Совете принадлежало большевикам. Благодаря большевикам рядом с Советом рабочих депутатов возник в Москве Совет солдатских депутатов. Московский Совет стал органом вооружённого восстания. В течение октября — декабря 1905 года Советы рабочих депутатов были созданы в ряде крупных городов и почти во всех рабочих центрах. Были сделаны попытки организовать Советы солдатских и матросских депутатов, объединить их с Советами рабочих депутатов. Кое–где созданы были Советы рабочих и крестьянских депутатов. Влияние Советов было огромно. Несмотря на то, что они часто возникали стихийно, были не оформлены и расплывчаты в своём составе, они действовали, как власть. Советы захватным путём осуществляли свободу печати, устанавливали 8-часовой рабочий день, обращались к народу с призывом не платить налогов царскому правительству. В отдельных случаях они конфисковывали деньги царского правительства и обращали их на нужды революции.

Декабрьское вооружённое восстание, поражение восстания.

Отступление революции.

Первая Государственная дума.

   IV (Объединительный) съезд партии.

В октябре и ноябре 1905 года революционная борьба масс продолжала развиваться с огромной силой. Продолжались забастовки рабочих. Борьба крестьян против помещиков осенью 1905 года приняла широкие размеры. Крестьянским движением было охвачено больше трети уездов по всей стране. Усилились волнения и среди солдат в ряде городов — Тифлисе, Владивостоке, Ташкенте, Самарканде, Курске, Сухуми, Варшаве, Киеве, Риге. Вспыхнуло восстание в Кронштадте и среди матросов Черноморского флота в Севастополе (в ноябре 1905 года). Но, будучи разрозненными, эти восстания были подавлены царизмом. Поводом к восстаниям в отдельных частях армии и флота нередко являлось слишком грубое обращение офицеров, плохая пища («гороховые бунты»), У массы восставших матросов и солдат не было ещё ясного сознания необходимости свергнуть царское правительство, необходимости энергичного продолжения вооружённой борьбы. Восставшие матросы и солдаты были ещё слишком мирно, благодушно настроены, нередко они делали ошибку, освобождая арестованных в начале восстания офицеров, и давали себя успокоить обещаниями и уговорами начальства.

Революция вплотную подошла к вооружённому восстанию. Большевики звали массы к вооружённому восстанию против царя и помещиков, разъясняли им его неизбежность. Не покладая рук, большевики подготовляли вооружённое восстание. Велась революционная работа среди солдат и матросов, были созданы в армии военные организации партии. Созданы были в ряде городов боевые дружины из рабочих, дружинников обучали владеть оружием. Организована была закупка оружия за границей и отправка его тайно в Россию. В организации транспорта оружия принимали участие видные работники партии. В ноябре 1905 года Ленин вернулся в Россию. Скрываясь от царских жандармов и шпионов, Ленин принимал в эти дни непосредственное участие в подготовке вооружённого восстания. Его статьи в большевистской газете «Новая жизнь» служили указаниями в повседневной работе партии.

В декабре 1905 года в Финляндии, в Таммерфорсе, собралась конференция большевиков. Хотя большевики и меньшевики формально состояли в одной социал–демократической партии, они фактически составляли две разные партии со своими отдельными центрами. На этой конференции впервые лично встретились Ленин и Сталин. До этого они поддерживали связь между собой письмами или через товарищей. Из решений Таммерфорсской конференции нужно отметить два решения: одно — о восстановлении единства партии, фактически расколотой на две партии, и другое — о бойкоте первой так называемой виттевской думы.

Не дремало и царское правительство. Оно также готовилось к решительной борьбе. Заключив мир с Японией и облегчив этим своё трудное положение, царское правительство перешло в наступление на рабочих и крестьян. Царское правительство объявило на военном положении ряд губерний, охваченных крестьянскими восстаниями, издало свирепые приказы — «арестованных не иметь», «патронов не жалеть», распорядилось арестовать руководителей революционного движения и разогнать Советы рабочих депутатов.

Московские большевики и руководимый ими Московский Совет рабочих депутатов, связанный с широкими массами рабочих, решили, в связи с этим, провести немедленную подготовку к вооружённому восстанию. 5 (18) декабря Московский комитет принял решение: предложить Совету объявить общеполитическую забастовку с тем, чтобы в ходе борьбы перевести её в восстание. Это решение было поддержано на массовых рабочих собраниях. Московский Совет учёл волю рабочего класса и единодушно постановил начать всеобщую политическую забастовку. Пролетариат Москвы, начиная восстание, имел свою боевую организацию — около тысячи дружинников, из которых больше половины было большевиков. Боевые дружины имелись также на ряде фабрик Москвы. В целом повстанцы имели около двух тысяч дружинников. Рабочие рассчитывали нейтрализовать гарнизон, отколоть часть гарнизона и повести её за собой.

7 (20) декабря началась в Москве политическая забастовка. Однако, забастовку не удалось распространить на всю страну, — она недостаточно была поддержана в Петербурге, и это с самого начала ослабляло шансы на успех восстания. Николаевская, ныне Октябрьская, железная дорога осталась в руках царского правительства. Движение на этой дороге не прекращалось, и правительство могло перебрасывать из Петербурга в Москву гвардейские полки для подавления восстания. В самой Москве гарнизон колебался. Отчасти в расчёте на поддержку гарнизона рабочие начали восстание. Но революционеры упустили время, и царское правительство справилось с волнениями в гарнизоне.

9 (22) декабря появились в Москве первые баррикады. Вскоре улицы Москвы покрылись баррикадами. Царское правительство пустило в ход артиллерию. Оно собрало войска, во много раз превосходившие силы повстанцев. В течение 9 дней несколько тысяч вооружённых рабочих вели героическую борьбу. Только перебросив полки из Петербурга, Твери и Западного края, царизм смог подавить восстание. Руководящие органы восстания были накануне самого боя частью арестованы, частью изолированы. Московский комитет большевиков был арестован. Вооружённое выступление превратилось в восстание отдельных районов, разобщённых между собой. Лишившись руководящего центра, не имея общего по городу плана борьбы, районы ограничивались главным образом обороной. Это было основным источником слабости Московского восстания и одной из причин его поражения, как впоследствии отмечал Ленин. Восстание имело место не только в Москве. Революционными восстаниями был охвачен также ряд других городов и районов. Вооружённые восстания были в Красноярске, Мотовилихе (Пермь), Новороссийске, Сормове, Севастополе, Кронштадте. На вооружённую борьбу поднялись и угнетённые народы России. Почти вся Грузия была охвачена восстанием. Крупное восстание произошло на Украине в Донбассе: Горловке, Александровске, Луганске (Ворошиловград). Упорный характер носила борьба в Латвии. В Финляндии рабочие создали свою Красную гвардию и подняли восстание. Но все эти восстания, так же, как и Московское, были с бесчеловечной жестокостью подавлены царизмом.

Меньшевики и большевики дали разную оценку декабрьскому вооружённому восстанию. Меньшевик Плеханов после вооружённого восстания бросил упрёк партии: «Не надо было браться за оружие». Меньшевики доказывали, что восстание — ненужное и вредное дело, что в революции можно обойтись без восстания, что успеха можно добиться не вооружённым восстанием, а мирными средствами борьбы. Большевики клеймили такую оценку, как предательскую. Они считали, что опыт Московского вооружённого восстания только подтвердил возможность успешной вооружённой борьбы рабочего класса. На упрёк Плеханова: «Не надо было браться за оружие», Ленин отвечал: «Напротив, нужно было более решительно, энергично и наступательно браться за оружие, нужно было разъяснять массам невозможность одной только мирной стачки и необходимость бесстрашной и беспощадной вооружённой борьбы».

Декабрьское восстание 1905 года было высшей точкой революции. В декабре царское самодержавие нанесло восстанию поражение. После поражения декабрьского восстания начался поворот к постепенному отступлению революции. Подъём революции сменился её постепенной убылью. Однако, революция ещё не была подавлена. Рабочие и революционные крестьяне отступали медленно, с боями. В борьбу вовлекались новые слои рабочих. В стачках участвовало в 1906 году свыше миллиона рабочих. В 1907 году — 740 тысяч. Крестьянское движение в первой половине 1906 года охватило около половины уездов царской России, во второй половине года — одну пятую всех уездов. Продолжались волнения в армии и во флоте.

Царское правительство не ограничивалось в своей борьбе против революции одними лишь репрессиями. Добившись первых успехов благодаря репрессиям, оно решило нанести новый удар революции путём созыва новой, «законодательной» думы. Оно рассчитывало созывом такой думы отколоть крестьян от революции и доконать этим революцию. В декабре 1905 года царское правительство издало закон о созыве новой «законодательной» думы, в отличие от старой «совещательной» булыгинской думы, которая была сметена большевистским бойкотом. Царский избирательный закон был, конечно, антидемократическим. Выборы были не всеобщие. Больше половины населения вообще было лишено права голоса, например, женщины и свыше 2 миллионов рабочих. Выборы были не равные. Избиратели были разбиты на 4 курии, как тогда говорили: землевладельческую (помещики), городскую (буржуазия), крестьянскую и рабочую. Выборы были не прямые, а многостепенные. Выборы фактически были не тайные. Избирательный закон обеспечивал громадное преобладание в думе кучки помещиков и капиталистов над миллионами рабочих и крестьян. Думой царь хотел отвлечь массы от революции. Значительная часть крестьянства верила в то время в возможность через думу получить землю. Кадеты, меньшевики и эсеры обманывали рабочих и крестьян — будто без восстания, без революции можно добиться нужных народу порядков. В борьбе с этим обманом народа большевики объявили тактику бойкота I Государственной думы согласно решению, принятому на Таммерфорсской конференции.

Ведя борьбу с царизмом, рабочие требовали вместе с тем единства сил партии, объединения партии пролетариата. Большевики, вооружённые известным решением Таммерфорсской конференции об единстве, поддерживали это требование рабочих и предложили меньшевикам созвать объединительный съезд партии. Под напором рабочих масс меньшевики вынуждены были согласиться на объединение. Ленин был за объединение, но он был за такое объединение, при котором не смазывались бы разногласия по вопросам революции. Большой вред партии приносили примиренцы (Богданов, Красин и другие), которые старались доказать, что нет серьёзных разногласий между большевиками и меньшевиками. Воюя с примиренцами, Ленин требовал, чтобы большевики пришли на съезд со своей платформой, чтобы рабочим ясно было, на каких позициях стоят большевики и на какой основе происходит объединение. Большевики выработали такую платформу и пустили на обсуждение членов партии.

В апреле 1906 года собрался в Стокгольме (Швеция) IV съезд РСДРП, названный Объединительным. На съезде присутствовало 111 делегатов с решающим голосом, представлявших 57 местных организаций партии. Кроме того, на съезде были представители национальных социал–демократических партии: 3 — от Бунда, 3 — от Польской социал–демократической партии и 3 — от латышской социал–демократической организации. Вследствие разгрома большевистских организаций во время и после декабрьского восстания не все они могли послать делегатов. Кроме того, меньшевики в «дни свободы» 1905 года приняли в свои ряды массу мелкобуржуазной интеллигенции, ничего общего не имевшую с революционным марксизмом. Достаточно указать на то, что тифлисские меньшевики (а в Тифлисе было мало промышленных рабочих) послали столько же делегатов на съезд, сколько послала крупнейшая пролетарская организация — петербургская. Ввиду этого на Стокгольмском съезде большинство, правда, незначительное, оказалось на стороне меньшевиков. Такой состав съезда определил меньшевистский характер решений по целому ряду вопросов. На этом съезде произошло лишь формальное объединение. По существу, большевики и меньшевики оставались при своих взглядах, со своими самостоятельными организациями. Главнейшие вопросы, которые обсуждались на IV съезде, были: аграрный вопрос, оценка момента и классовых задач пролетариата, отношение к Государственной думе, организационные вопросы. Несмотря на то, что меньшевики были на этом съезде в большинстве, они вынуждены были принять ленинскую формулировку первого параграфа устава о членстве партии, чтобы не оттолкнуть от себя рабочих. По аграрному вопросу Ленин защищал национализацию земли. Ленин считал возможной национализацию земли только при победе революции, только после свержения царизма. Национализация земли в этом случае облегчала пролетариату в союзе с деревенской беднотой переход к социалистической революции. Национализация земли требовала безвозмездного отобрания (конфискации) всей помещичьей земли в пользу крестьян. Большевистская аграрная программа звала крестьян на революцию против царя и помещиков. На иных позициях стояли меньшевики. Они отстаивали программу муниципализации. По этой программе помещичьи земли поступали не в распоряжение, даже не в пользование крестьянских обществ, а в распоряжение муниципалитетов (то есть местных самоуправлений или земств). Крестьяне должны были арендовать эту землю каждый по своим силам. Меньшевистская программа муниципализации была соглашательская и потому — вредная для революции. Она не могла мобилизовать крестьян на революционную борьбу, не была рассчитана на полное уничтожение помещичьего землевладения. Меньшевистская программа была рассчитана на половинчатый исход революции. Меньшевики не хотели подымать крестьян на революцию. Съезд большинством голосов принял меньшевистскую программу. В Центральный Комитет, выбранный на IV съезде, вошли 3 большевика и 6 меньшевиков. В редакцию центрального органа вошли одни только меньшевики. Было ясно, что внутрипартийная борьба будет продолжаться.

Разгон I Государственной думы.

Созыв II Государственной думы.

   V съезд партии.

Разгон II Государственной думы.

Причины поражения первой русской революции.

Так как I Государственная дума оказалась недостаточно послушной, царское правительство разогнало её летом 1906 года. Оно ещё больше усилило репрессии против народа, развернуло погромную деятельность карательных экспедиций по всей стране и объявило о своём решении созвать в скором времени II Государственную думу. Царское правительство явным образом наглело. Оно уже не боялось революции, видя, что революция идёт на убыль.

Большевики должны были решить вопрос об участии или бойкоте II думы. Говоря о бойкоте, большевики обычно имели в виду активный бойкот, а не простое и пассивное воздержание от участия в выборах. Большевики рассматривали активный бойкот, как революционное средство предостеречь народ насчёт попытки царя перевести народ с революционного пути на путь царской «конституции», как средство сорвать такую попытку и организовать новый натиск народа на царизм. Опыт бойкота булыгинской думы показал, что бойкот «был единственно правильной тактикой, которую всецело подтвердили события» (Ленин). Бойкот этот был удачен, так как он не только предостерёг народ об опасности царско–конституционного пути, но и сорвал думу раньше, чем она успела родиться. Он был удачен потому, что был проведён при нарастающем подъёме революции и опирался на этот подъём, а не при убыли революции. Меж тем сорвать думу можно только в условиях подъёма революции. Бойкот виттевской, то есть I думы был проведён после поражения декабрьского восстания, когда царь оказался победителем, то есть, когда можно было думать, что революция пошла на убыль. «Но, писал Ленин, само собой разумеется, эту победу (царя. Ред.) не было ещё тогда оснований считать решительной победой. Декабрьское восстание 1905 года имело своё продолжение в виде целого ряда разрозненных и частичных военных восстаний и стачек лета 1906 года. Лозунг бойкота виттевской думы был лозунгом борьбы за сосредоточение и обобщение этих восстаний» (Ленин). Бойкот виттевской думы не смог сорвать думу, хотя и подорвал значительно авторитет этой думы и ослабил веру части населения в думу, не смог сорвать думу, так как он был проведён, как теперь стало ясно, в обстановке убыли, упадка революции. Поэтому бойкот I думы в 1906 г. оказался неудачным. В связи с этим Ленин писал в своей знаменитой брошюре «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»: «Большевистский бойкот «парламента» в 1905 году обогатил революционный пролетариат чрезвычайно ценным политическим опытом, показав, что при сочетании легальных и нелегальных, парламентских и внепарламентских форм борьбы иногда полезно и даже обязательно уметь отказаться от парламентских… Ошибкой, хотя и небольшой, легко поправимой, был уже бойкот большевиками «думы» в 1906 году… К политике и партиям применимо — с соответствующими изменениями — то, что относится к отдельным людям. Умён не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. Умён тот, кто делает ошибки не оченьсущественные, и кто умеет легко и быстро исправлять их» (Ленин). Что касается II Государственной думы, то Ленин считал, что ввиду изменившейся обстановки и упадка революции, большевики «должны подвергнуть пересмотру вопрос о бойкоте Государственной думы».

Из всего этого выходило, что нужно уметь не только решительно наступать, наступать в первых рядах, когда есть подъём революции, но и правильно отступать, отступать последними, когда нет уже подъёма, меняя тактику сообразно с изменившейся обстановкой, отступать не вразброд, а организованно, спокойно, без паники, используя малейшие возможности для того, чтобы вывести кадры из–под удара врага, перестроиться, накопить силы и подготовиться к новому наступлению на врага. Большевики решили принять участие в выборах во II думу.

Но большевики шли в думу не для органической «законодательной» работы в ней в блоке с кадетами, как это делали меньшевики, а для того, чтобы использовать её как трибуну в интересах революции. Меньшевистский ЦК, наоборот, призывал заключать избирательные соглашения с кадетами, поддерживать в думе кадетов, рассматривая думу как законодательное учреждение, способное обуздать царское правительство. Большинство партийных организаций выступило против политики меньшевистского ЦК. Большевики потребовали созыва нового съезда партии.

В мае 1907 года собрался в Лондоне V съезд партии. К этому съезду РСДРП насчитывала (вместе с национальными социал–демократическими организациями) до 150 тысяч членов. Всего на съезде присутствовало 336 делегатов. Большевиков было 105, меньшевиков — 97. Остальные делегаты представляли национальные социал–демократические организации, — польских и латышских социал–демократов и Бунд, которые были приняты в РСДРП на предыдущем съезде. Троцкий пытался сколотить на съезде свою отдельную центристскую, то есть полуменьшевистскую группу, но за ним никто не пошёл. Так как большевики вели за собой поляков и латышей, то они имели устойчивое большинство на съезде. Съезд дал большевистскую оценку всем непролетарским партиям — черносотенцам, октябристам, кадетам, эсерам и тому подобным — и сформулировал большевистскую тактику в отношении этих партий. Съезд одобрил политику большевиков и принял решение вести беспощадную борьбу с черносотенными партиями, как реакционными; разоблачать лицемерный, фальшивый «демократизм» и бороться против попыток либерально–буржуазных партий стать во главе движения крестьянства; а по отношению к так называемым народническим или трудовым партиям (народные социалисты, трудовая группа, эсеры) съезд рекомендовал разоблачать их попытки маскироваться под социалистов. В то же время съезд допускал отдельные соглашения с этими партиями для общего и одновременного натиска против царизма и против кадетской буржуазии, поскольку эти партии были тогда демократическими партиями и выражали интересы мелкой буржуазии города и деревни. Особое место в работах съезда занял вопрос о профсоюзах. Меньшевики защищали «нейтральность» профсоюзов, то есть выступали против руководящей роли партии в профсоюзах. Съезд отверг предложение меньшевиков и принял большевистскую резолюцию о профсоюзах. В этой резолюции указывалось, что партия должна добиться идейного и политического руководства профсоюзами. V съезд означал крупную победу большевиков в рабочем движении.

Вскоре после V съезда царское правительство совершило так называемый третьеиюньский переворот. 3 июня 1907 года царь разогнал II Государственную думу. Социал–демократическая думская фракция, насчитывавшая 65 депутатов, была арестована и сослана в Сибирь. Был объявлен новый избирательный закон. Права рабочих и крестьян были ещё больше урезаны. Царское правительство продолжало наступать. Царский министр Столыпин развёртывал свою кровавую расправу над рабочими и крестьянами. Тысячи революционных рабочих и крестьян были расстреляны карательными экспедициями и повешены. В царских застенках мучили и пытали революционеров. Особенно жестоким преследованиям подвергались рабочие организации, в первую очередь большевики. Царские ищейки искали Ленина, который жил тайно в Финляндии. Они хотели расправиться с вождём революции. С громадной опасностью Ленину удалось в декабре 1907 года снова перебраться за границу, в эмиграцию.

Наступили тяжёлые годы столыпинской реакции. Первая русская революция окончилась, таким образом, поражением. Этому содействовали следующие причины:

   1. Не было ещё в революции прочного союза рабочих и крестьян против царизма. Крестьяне поднялись на борьбу против помещиков, и они шли на союз с рабочими против помещиков. Но они ещё не понимали, что без свержения царя невозможно свергнуть помещиков, они не понимали, что царь действует заодно с помещиками, и значительная часть крестьян ещё верила царю и возлагала надежду на царскую Государственную думу.

   2. Нежелание значительной части крестьян идти вместе с рабочими на свержение царизма сказывалось и на поведении армии, большинство которой составляли сыновья крестьян, одетые в солдатские шинели. В отдельных частях царской армии были волнения и восстания, но большинство солдат ещё помогало царю подавлять забастовки и восстания рабочих.

   3. Недостаточно дружно действовали и рабочие. Передовые отряды рабочего класса развернули в 1905 году героическую революционную борьбу. Более отсталые слои — рабочие наименее промышленных губерний, живущие в деревнях, — раскачивались медленнее. Особенно усилилось их участие в революционной борьбе в 1906 году, но к этому времени авангард рабочего класса был уже в значительной мере ослаблен.

   4. Рабочий класс был передовой, основной силой революции, но в рядах партии рабочего класса не было необходимого единства и сплочения. РСДРП — партия рабочего класса — была разбита на две группы: большевиков и меньшевиков. Большевики вели последовательную революционную линию и звали рабочих к свержению царизма. Меньшевики своей соглашательской тактикой тормозили революцию, путали значительную часть рабочих, раскалывали рабочий класс.

   5. Царскому самодержавию помогли в подавлении революции 1905 года западноевропейские империалисты. Иностранные капиталисты боялись за свои вложенные в России капиталы и огромные доходы. Кроме того, они опасались, что в случае победы русской революции поднимутся на революцию и рабочие других стран. Поэтому западноевропейские империалисты помогли царю–палачу. Французские банкиры дали большой заем царю на подавление революции. Германский царь держал наготове многотысячную армию для интервенции в помощь русскому царю.

   6. Серьёзно помог царю мир с Японией, заключённый в сентябре 1905 года. Поражение в войне и грозный рост революции заставили царя поспешить с подписанием мира. Поражение в войне ослабляло царизм. Заключение мира укрепило положение царя.

   IV. МЕНЬШЕВИКИ И БОЛЬШЕВИКИ В ПЕРИОД СТОЛЫПИНСКОЙ РЕАКЦИИ. ОФОРМЛЕНИЕ БОЛЬШЕВИКОВ В САМОСТОЯТЕЛЬНУЮ МАРКСИСТСКУЮ ПАРТИЮ. 1908-1912 гг.

Столыпинская реакция.

Разложение в оппозиционных слоях интеллигенции. Упадочничество.

Попытки ревизии теории марксизма.

Книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм».

Царское правительство издало новый закон о выборах в III Государственную думу и тем самым нарушило свой собственный манифест 17 октября 1905 года, так как, согласно этому манифесту, оно должно было издавать новые законы только с согласия думы. Новый избирательный закон был составлен так, что намного увеличивал количество представителей помещиков и торгово–промышленной буржуазии в думе. В то же время в несколько раз сокращалось и до того небольшое число представителей крестьян и рабочих. III дума по своему составу была черносотенно–кадетской. Из общего числа 442 депутатов в ней было: правых (черносотенцев) — 171, октябристов и членов родственных им групп — 113, кадетов и членов близких к ним групп — 101, трудовиков — 13, социал–демократов — 18.

В лице правых (они назывались так потому, что сидели в думе на правой стороне) были представлены злейшие враги рабочих и крестьян — черносотенные помещики–крепостники, устраивавшие массовые порки и расстрелы крестьян при подавлении крестьянского движения, организаторы еврейских погромов, избиения рабочих демонстраций, зверских поджогов помещений, где происходили митинги в дни революции. Правые стояли за самое свирепое подавление трудящихся, за неограниченную царскую власть, против царского манифеста 17 октября 1905 года.

Близко к правым в думе примыкала партия октябристов, или «Союз 17 октября». Октябристы представляли интересы крупного промышленного капитала и крупных помещиков, хозяйничавших по–капиталистически (в начале революции 1905 года к октябристам перешла значительная часть кадетов из числа крупных помещиков). Октябристов от правых отличало лишь признание — и то словесное — манифеста 17 октября. Октябристы полностью поддерживали и внутреннюю, и внешнюю политику царского правительства.

Кадеты, или «конституционно–демократическая» партия, имели в III думе меньше мест, чем в I и во II думах. Это объясняется тем, что часть помещичьих голосов от кадетов перешла к октябристам.

В III думе была представлена немногочисленная группа мелкобуржуазных демократов, так называемых трудовиков. Трудовики в думе колебались между кадетами и рабочей демократией (большевиками). Ленин указывал, что хотя трудовики страшно слабы в думе, они представляют массы, крестьянские массы. Колебания трудовиков между кадетами и рабочей демократией неизбежно вытекали из классового положения мелких хозяев. Ленин выдвигал задачу перед депутатами–большевиками, перед рабочей демократией — «помочь слабым мелкобуржуазным демократам, вырвать их из–под влияния либералов, сплотить лагерь демократии против контрреволюционных кадетов, а не только против правых…»

Царское правительство с тревогой видело, что наивная вера крестьянства в «царя–батюшку» всё более исчезает. Поэтому оно прибегло к крупному манёвру, задумало создать себе прочную опору в деревне в лице многочисленного класса деревенской буржуазии — кулачества. 9 ноября 1906 года Столыпин издал новый земельный закон о выделении крестьян из общины на хутора. По столыпинскому земельному закону разрушалось общинное пользование землёй. Каждому крестьянину предлагалось взять свой надел в личное владение, выделиться из общины. Крестьянин мог продать свой надел, чего он не имел права сделать раньше. Общество обязано было выделить землю выходящим из общины крестьянам в одном месте (хутор, отруб). Богатые крестьяне — кулаки получали возможность скупать при этом по дешёвой цене у маломощных крестьян их землю. В течение нескольких лет после издания этого закона больше миллиона маломощных крестьян совсем лишилось земли и разорилось. За счёт обезземеления маломощных крестьян выросло количество кулацких хуторов и отрубов. Иногда это были настоящие поместья, где широко применялся наёмный, батрацкий труд. Правительство заставляло крестьян выделять из общины кулакам–хуторянам лучшую землю. Если при «освобождении» крестьян помещики грабили крестьянскую землю, то теперь кулаки стал грабить общинную землю, получая лучшие участки, скупая по дешёвой цене наделы у бедноты. Царское правительство выдавало кулакам значительные ссуды для покупки земли и устройства хуторов. Из кулаков Столыпин хотел сделать маленьких помещиков, верных защитников царского самодержавия. Всего за девять лет (с 1906 по 1915 год) из общины выделилось свыше двух миллионов домохозяев. Столыпинщина ещё более ухудшила положение малоземельных крестьян и деревенской бедноты. Расслоение крестьянства усилилось. Начались столкновения крестьян с кулаками–хуторянами. Вместе с тем крестьянство начинало понимать, что ему не получить помещичьей земли, пока существует царское правительство и помещичье–кадетская Государственная дума. Крестьянское движение в годы усилившегося выделения на хутора (1907-1909) сначала идёт на убыль, но вскоре, в 1910- 1911 и позднее, на почве столкновения общинников с хуторянами происходит усиление крестьянского движения против помещиков и кулаков–хуторян.

В области промышленности также произошли после революции значительные изменения. Концентрация промышленности, то есть укрупнение и сосредоточение промышленности в руках всё более крупных капиталистических групп, — значительно усилилась. Ещё до революции 1905 года капиталисты стали объединяться в союзы, чтобы поднять цены на товары внутри страны, а вырученную сверхприбыль обратить в фонд поощрения экспорта для того, чтобы можно было выбросить на внешние рынки товары по низким ценам и завоевать внешние рынки. Такие союзы, такие объединения капиталистов (монополии) назывались трестами и синдикатами. После революции число буржуазных трестов и синдикатов ещё больше увеличилось. Увеличивалось также количество крупных банков и росла их роль в промышленности. Увеличивался приток иностранных капиталов в Россию. Таким образом, капитализм в России всё больше становился монополистическим, империалистическим капитализмом.

Годы столыпинской реакции особенно отличались разбойничьими набегами жандармов и полицейских, царских провокаторов и черносотенных громил на рабочий класс. Но репрессиями донимали рабочих не только царские опричники. От них не отставали в этом отношении фабриканты и заводчики, особенно усилившие наступление на рабочий класс в годы застоя промышленности и роста безработицы. Фабриканты объявляли массовые увольнения рабочих (локауты), заводили «черные книги», куда заносили сознательных рабочих, принимавших активное участие в забастовках. Попавших в эту «чёрную книгу», или в «чёрный список» не принимали на работу ни на одном предприятии, входившем в союз фабрикантов этой отрасли промышленности. Расценки были понижены уже в 1908 году на 10—15 процентов. Рабочий день был повсюду удлинён до 10—12 часов. Вновь стала процветать система грабительских штрафов.

Поражение революции 1905 года породило распад и разложение в среде попутчиков революции. Особенно усилились разложение и упадочничество в среде интеллигенции. Попутчики, пришедшие в ряды революции из буржуазной среды в период бурного подъёма революции, отошли от партии в дни реакции. Часть их ушла в лагерь открытых врагов революции, часть засела в уцелевших легальных обществах рабочего класса и старалась свернуть пролетариат с революционного пути, старалась дискредитировать революционную партию пролетариата. Отходя от революции, попутчики старались приспособиться к реакции, ужиться с царизмом.

Упадочничество и неверие коснулись также одной части партийных интеллигентов, считавших себя марксистами, но никогда не стоявших твёрдо на позициях марксизма. Они развернули «критику» одновременно против философско–теоретических основ марксизма, то есть против диалектического материализма, и против его научно–исторических основ, то есть против исторического материализма. Перед марксистами стояла неотложная задача — дать должную отповедь этим перерожденцам в области теории марксизма, сорвать с них маску, разоблачить их до конца и отстоять, таким образом, теоретические основы марксистской партии. Эту задачу выполнил Ленин в своей знаменитой книге «Материализм и эмпириокритицизм», вышедшей в свет в 1909 году. В книге Ленин приходит к следующим выводам:

   1. «Всё более тонкая фальсификация марксизма, всё более тонкие подделки антиматериалистических учений под марксизм, — вот чем характеризуется современный ревизионизм и в политической экономии, и в вопросах тактики, и в философии вообще»;

   2. «Вся школа Маха и Авенариуса идёт к идеализму»;

   3. «Наши махисты все увязли в идеализме»;

   4. «За гносеологической схоластикой эмпириокритицизма нельзя не видеть борьбы партий в философии, борьбы, которая в последнем счёте выражает тенденции и идеологию враждебных классов современного общества»;

   5. «Объективная, классовая роль эмпириокритицизма всецело сводится к прислужничеству фидеистам (реакционеры, дающие предпочтение вере перед наукой. Ред.) в их борьбе против материализма вообще и против исторического материализма в частности»;

   6. «Идеализм философский есть… дорога к поповщине».

Чтобы оценить громадное значение книги Ленина в истории нашей партии и понять — какое теоретическое богатство отстоял Ленин против всех и всяких ревизионистов и перерожденцев периода столыпинской реакции, необходимо, хотя бы кратко, ознакомиться с основными положениями диалектического и исторического материализма.

О диалектическом и историческом материализме.

Диалектический материализм есть мировоззрение марксистско–ленинской партии. Оно называется диалектическим материализмом потому, что его подход к явлениям природы, его метод изучения явлений природы, его метод познания этих явлений является диалектическим, а его истолкование явлений природы, его понимание явлений природы, его теория — материалистической.

Исторический материализм есть распространение положений диалектического материализма на изучение общественной жизни, применение положений диалектического материализма к явлениям жизни общества, к изучению общества, к изучению истории общества.

Характеризуя свой диалектический метод, Маркс и Энгельс ссылаются обычно на Гегеля, как на философа, сформулировавшего основные черты диалектики. Это, однако, не означает, что диалектика Маркса и Энгельса тождественна диалектике Гегеля. На самом деле Маркс и Энгельс взяли из диалектики Гегеля лишь её «рациональное зерно», отбросив гегелевский идеализм.

«Мой диалектический метод, говорит Маркс, в основе своей не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он под названием идеи превращает даже в самостоятельный субъект, есть демиург (творец) действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. Для меня, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» (К. Маркс, Послесловие ко второму немецкому изданию 1‑го тома «Капитала»).

Характеризуя свой материализм, Маркс и Энгельс ссылаются обычно на Фейербаха, как на философа, восстановившего материализм в его правах. Однако это не означает, что материализм Маркса и Энгельса тождественен материализму Фейербаха. На самом деле Маркс и Энгельс взяли из материализма Фейербаха его «основное зерно», развив его дальше в научно–философскую теорию материализма и отбросив прочь его идеалистические и религиозно–этические наслоения. Известно, что Фейербах, будучи в основном материалистом, восставал против названия — материализм. Энгельс не раз заявлял, что Фейербах «несмотря на материалистическую основу, ещё не освободился от старых идеалистических пут», что «действительный идеализм Фейербаха выступает наружу тотчас же, как мы подходим к его этике и философии религии» (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. XIV, стр.652-654).

Диалектика происходит от греческого слова «диалего», что значит вести беседу, вести полемику. Под диалектикой понимали в древности искусство добиться истины путём раскрытия противоречий в суждении противника и преодоления этих противоречий. В древности некоторые философы считали, что раскрытие противоречий в мышлении и столкновение противоположных мнений является лучшим средством обнаружения истины. Этот диалектический способ мышления, распространённый впоследствии на явления природы, превратился в диалектический метод познания природы, который рассматривал явления природы, как вечно движущиеся и изменяющиеся, а развитие природы — как результат развития противоречий в природе, как результат взаимодействия противоположных сил в природе. В своей основе диалектика прямо противоположна метафизике.

Марксистский диалектический метод характеризуется следующими основными чертами:

   1. В противоположность метафизике диалектика рассматривает природу не как случайное скопление предметов, явлений, оторванных друг от друга, изолированных друг от друга и не зависимых друг от друга, — а как связное, единое целое, где предметы, явления органически связаны друг с другом, зависят друг от друга и обусловливают друг друга.

   2. В противоположность метафизике диалектика рассматривает природу не как состояние покоя и неподвижности, застоя и неизменяемости, а как состояние непрерывного движения и изменения, непрерывного обновления и развития, где всегда что–то возникает и развивается, что- то разрушается и отживает свой век.

   3. В противоположность метафизике диалектика рассматривает процесс развития, не как простой процесс роста, где количественные изменения не ведут к качественным изменениям, — а как такое развитие, которое переходит от незначительных и скрытых количественных изменений к изменениям открытым, к изменениям коренным, к изменениям качественным, где качественные изменения наступают не постепенно, а быстро, внезапно, в виде скачкообразного перехода от одного состояния к другому состоянию, наступают не случайно, а закономерно, наступают в результате накопления незаметных и постепенных количественных изменений.

   4. В противоположность метафизике диалектика исходит из того, что предметам природы, явлениям природы свойственны внутренние противоречия, ибо все они имеют свою отрицательную и положительную сторону, своё прошлое и будущее, своё отживающее и развивающееся, что борьба этих противоположностей, борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся, между отживающим и развивающимся, составляет внутреннее содержание процесса развития, внутреннее содержание превращения количественных изменений в качественные.

Нетрудно понять, какое громадное значение имеет распространение положений диалектического метода на изучение общественной жизни, на изучение истории общества, какое громадное значение имеет применение этих положений к истории общества, к практической деятельности партии пролетариата. Если нет в мире изолированных явлений, если все явления связаны между собой и обусловливают друг друга, то ясно, что каждый общественный строй и каждое общественное движение в истории надо расценивать не с точки зрения «вечной справедливости» или другой какой–либо предвзятой идеи, как это делают нередко историки, а с точки зрения тех условий, которые породили этот строй и это общественное движение и с которыми они связаны. Понятно, что без такого исторического подхода к общественным явлениям невозможно существование и развитие науки об истории, ибо только такой подход избавляет историческую науку от превращения её в хаос случайностей и в груду нелепейших ошибок.

Если мир находится в непрерывном движении и развитии, если отмирание старого и нарастание нового является законом развития, то ясно, что нет больше «незыблемых» общественных порядков, «вечных принципов» частной собственности и эксплуатации, «вечных идей» подчинения крестьян помещикам, рабочих капиталистам. Значит, капиталистический строй можно заменить социалистическим строем, так же как капиталистический строй заменил в своё время феодальный строй. Значит, надо ориентироваться не на те слои общества, которые не развиваются больше, хотя и представляют в настоящий момент преобладающую силу, а на те слои, которые развиваются, имеют будущность, хотя и не представляют в настоящий момент преобладающей силы.

Если переход медленных количественных изменений в быстрые и внезапные качественные изменения составляет закон развития, то ясно, что революционные перевороты, совершаемые угнетёнными классами, представляют совершенно естественное и неизбежное явление. Значит, переход от капитализма к социализму и освобождение рабочего класса от капиталистического гнёта может быть осуществлено не путём медленных изменений, не путём реформ, а только лишь путём качественного изменения капиталистического строя, путём революции. Значит, чтобы не ошибиться в политике, надо быть революционером, а не реформистом.

Если развитие происходит в порядке раскрытия внутренних противоречий, в порядке столкновений противоположных сил на базе этих противоречий с тем, чтобы преодолеть эти противоречия, то ясно, что классовая борьба пролетариата является совершенно естественным и неизбежным явлением. Значит, нужно не замазывать противоречия капиталистических порядков, а вскрывать их и разматывать, не тушить классовую борьбу, а доводить её до конца. Значит, чтобы не ошибиться в политике, надо проводить непримиримую классовую пролетарскую политику, а не реформистскую политику гармонии интересов пролетариата и буржуазии, а не соглашательскую политику «врастания» капитализма в социализм.

Марксистский философский материализм характеризуется следующими основными чертами:

   1. В противоположность идеализму, который считает мир воплощением «абсолютной идеи», «мирового духа», «сознания», — философский материализм Маркса исходит из того, что мир по природе своей материален, что многообразные явления в мире представляют различные виды движущейся материи, что взаимная связь и взаимная обусловленность явлений, устанавливаемые диалектическим методом, представляют закономерности развития движущейся материи, что мир развивается по законам движения материи и не нуждается ни в каком «мировом духе».

   2. В противоположность идеализму, утверждающему, что реально существует лишь наше сознание, что материальный мир, бытие, природа существует лишь в нашем сознании, в наших ощущениях, представлениях, понятиях, — марксистский философский материализм исходит из того, что материя, природа, бытие представляет объективную реальность, существующую вне и независимо от сознания, что материя первична, так как она является источником ощущений, представлений, сознания, а сознание вторично, производно, так как оно является отображением материи, отображением бытия, что мышление есть продукт материи, достигшей в своём развитии высокой степени совершенства, а именно — продукт мозга, а мозг — орган мышления, что нельзя поэтому отделять мышление от материи, не желая впасть в грубую ошибку.

   3. В противоположность идеализму, который оспаривает возможность познания мира и его закономерностей, не верит в достоверность наших знаний, не признаёт объективной истины, и считает, что мир полон «вещей в себе», которые не могут быть никогда познаны наукой, — марксистский философский материализм исходит из того, что мир и его закономерности вполне познаваемы, что наши знания о законах природы, проверенные опытом, практикой, являются достоверными знаниями, имеющими значение объективных истин, что нет в мире непознаваемых вещей, а есть только вещи, ещё не познанные, которые будут раскрыты и познаны силами науки и практики.

Легко понять, какое громадное значение имеет распространение положений философского материализма на изучение общественной жизни, на изучение истории общества, какое громадное значение имеет применение этих положений к истории общества, к практической деятельности партии пролетариата.

Если связь явлений природы и взаимная их обусловленность представляют закономерности развития природы, то из этого вытекает, что связь и взаимная обусловленность явлений общественной жизни — представляют также не случайное дело, а закономерности развития общества. Значит, общественная жизнь, история общества перестаёт быть скоплением «случайностей», ибо история общества становится закономерным развитием общества, а изучение истории общества превращается в науку. Значит, практическая деятельность партии пролетариата должна основываться не на добрых пожеланиях «выдающихся лиц», не на требованиях «разума», «всеобщей морали» и т. и., а на закономерностях развития общества, на изучении этих закономерностей.

Если мир познаваем и наши знания о законах развития природы являются достоверными знаниями, имеющими значение объективной истины, то из этого следует, что общественная жизнь, развитие общества — также познаваемо, а данные науки о законах развития общества, — являются достоверными данными, имеющими значение объективных истин. Значит, наука об истории общества, несмотря на всю сложность явлений общественной жизни, может стать такой же точной наукой, как, скажем, биология, способной использовать законы развития общества для практического применения. Значит, в своей практической деятельности партия пролетариата должна руководствоваться не какими–либо случайными мотивами, а законами развития общества, практическими выводами из этих законов. Значит, социализм из мечты о лучшем будущем человечества превращается в науку. Значит, связь науки и практической деятельности, связь теории и практики, их единство должно стать путеводной звездой партии пролетариата.

Если природа, бытие, материальный мир является первичным, а сознание, мышление — вторичным, производным, если материальный мир представляет объективную реальность, существующую независимо от сознания людей, а сознание является отображением этой объективной реальности, то из этого следует, что материальная жизнь общества, его бытие также является первичным, а его духовная жизнь — вторичным, производным, что материальная жизнь общества есть объективная реальность, существующая независимо от воли людей, а духовная жизнь общества есть отражение этой объективной реальности, отражение бытия. Значит, источник формирования духовной жизни общества, источник происхождения общественных идей, общественных теорий, политических взглядов, политических учреждений нужно искать не в самих идеях, теориях, взглядах, политических учреждениях, а в условиях материальной жизни общества, в общественном бытии, отражением которого являются эти идеи, теории, взгляды и тому подобное. Значит, если в различные периоды истории общества наблюдаются различные общественные идеи, теории, взгляды, политические учреждения, если при рабовладельческом строе встречаем одни общественные идеи, теории, взгляды, политические учреждения, при феодализме — другие, при капитализме — третьи, то это объясняется не «природой», не «свойством» самих идей, теорий, взглядов, политических учреждений, а различными условиями материальной жизни общества в различные периоды общественного развития. Каково бытие общества, каковы условия материальной жизни общества, — таковы его идеи, теории, политические взгляды, политические учреждения.

Маркс говорит: «Теория становится материальной силой, как только она овладевает массами». Значит, чтобы иметь возможность воздействовать на условия материальной жизни общества и ускорить их развитие, ускорить их улучшение, партия пролетариата должна опереться на такую общественную теорию, на такую общественную идею, которая правильно отражает потребности развития материальной жизни общества и способна ввиду этого привести в движение широкие массы народа, способна мобилизовать их и организовать из них великую армию пролетарской партии, готовую разбить реакционные силы и проложить дорогу передовым силам общества.

Исторический материализм.

Остаётся выяснить вопрос: что следует понимать с точки зрения исторического материализма под «условиями материальной жизни общества», которые определяют в конечном счёте физиономию общества, его идеи, взгляды, политические учреждения и так далее. В самом деле, — что это за «условия материальной жизни общества», каковы их отличительные черты?

Несомненно, что в понятие «условия материальной жизни общества» входит, прежде всего, окружающая общество природа, географическая среда, которая является одним из необходимых и постоянных условий материальной жизни общества и, конечно, влияет на развитие общества. Какова роль географической среды в развитии общества? Не является ли географическая среда той главной силой, которая определяет физиономию общества, характер общественного строя людей, переход от одного строя к другому? Исторический материализм отвечает на этот вопрос отрицательно. Географическая среда, бесспорно, является одним из постоянных и необходимых условий развития общества и она, конечно, влияет на развитие общества, — она ускоряет или замедляет ход развития общества. Но её влияние не является определяющим влиянием, так как изменения и развитие общества происходят несравненно быстрее, чем изменения и развитие географической среды. На протяжении трёх тысяч лет в Европе успели смениться три разных общественных строя: первобытнообщинный строй, рабовладельческий строй, феодальный строй, а в восточной части Европы, в СССР сменились даже четыре общественных строя. Между тем за тот же период географические условия в Европе либо не изменились вовсе, либо изменились до того незначительно, что география отказывается даже говорить об этом. Оно и понятно. Для сколько–нибудь серьёзных изменений географической среды требуются миллионы лет, тогда как даже для серьёзнейших изменений общественного строя людей достаточно нескольких сотен или пары тысяч лет. Но из этого следует, что географическая среда не может служить главной причиной, определяющей причиной общественного развития, ибо то, что остаётся почти неизменным в продолжение десятков тысяч лет, не может служить главной причиной развития того, что переживает коренные изменения в продолжение сотен лет.

Несомненно, далее, что рост народонаселения, та или иная плотность населения, также входит в понятие «условия материальной жизни общества», ибо люди составляют необходимый элемент условий материальной жизни общества, и без наличия известного минимума людей не может быть никакой материальной жизни общества. Не является ли рост народонаселения той главной силой, которая определяет характер общественного строя людей? Исторический материализм отвечает на этот вопрос также отрицательно. Конечно, рост народонаселения имеет влияние на развитие общества, облегчает или замедляет развитие общества, но он не может быть главной силой развития общества, и его влияние на развитие общества не может быть определяющим влиянием, так как сам по себе рост народонаселения не даёт ключа для объяснения того, почему данный общественный строй сменяется именно таким–то новым строем, а не каким–нибудь другим, почему первобытно–общинный строй сменяется именно рабовладельческим строем, рабовладельческий строй — феодальным, феодальный — буржуазным, а не каким–либо другим строем. Если бы рост народонаселения являлся определяющей силой общественного развития, более высокая плотность населения обязательно должна была бы вызвать к жизни соответственно более высокий тип общественного строя. На деле, однако, этого не наблюдается. Плотность населения в Китае в четыре раза выше, чем в США, однако США стоят выше с точки зрения общественного развития, чем Китай, ибо в Китае всё ещё господствует полуфеодальный строй, тогда как США давно уже достигли высшей стадии развития капитализма. Плотность населения в Бельгии в 19 раз выше, чем в США, и в 26 раз выше, чем в СССР, однако США стоят выше Бельгии с точки зрения общественного развития, а от СССР Бельгия отстала на целую историческую эпоху, ибо в Бельгии господствует капиталистический строй, тогда как СССР уже покончил с капитализмом и установил у себя социалистический строй. Но из этого следует, что рост народонаселения не является и не может являться главной силой развития общества, определяющей характер общественного строя, физиономию общества.

В чём же, в таком случае, состоит та главная сила в системе условий материальной жизни общества, которая определяет физиономию общества, характер общественного строя, развитие общества от одного строя к другому?

Такой силой исторический материализм считает способ добывания средств к жизни, необходимых для существования людей, способ производства материальных благ — пищи, одежды, обуви, жилища, топлива, орудий производства и т. п., необходимых для того, чтобы общество могло жить и развиваться. Чтобы жить, нужно иметь пишу, одежду, обувь, жилище, топливо и т. и., чтобы иметь эти материальные блага, нужно производить их, а чтобы производить их, нужно иметь орудия производства, при помощи которых люди производят пищу, одежду, обузь, жилища, топливо и т. п., нужно уметь производить эти орудия, нужно уметь пользоваться этими орудиями.

Орудия производства, при помощи которых производятся материальные блага, люди, приводящие в движение орудия производства и осуществляющие производство материальных благ благодаря известному производственному опыту и навыкам к труду, — все эти элементы вместе составляют производительные силы общества. Но производительные силы составляют лишь одну сторону производства, одну сторону способа производства, выражающую отношение людей к предметам и силам природы, используемым для производства материальных благ. Другую сторону производства, другую сторону способа производства составляют отношения людей друг к другу в процессе производства, производственные отношения людей. Люди ведут борьбу с природой и используют природу для производства материальных благ не изолированно друг от друга, не в качестве оторванных друг от друга одиночек, а сообща, группами, обществами. Поэтому производство есть всегда и при всех условиях общественное производство. Осуществляя производство материальных благ, люди устанавливают между собой те или иные взаимные отношения внутри производства, те или иные производственные отношения. Отношения эти могут быть отношениями сотрудничества и взаимной помощи свободных от эксплуатации людей, они могут быть отношениями господства и подчинения, они могут быть, наконец, переходными отношениями от одной формы производственных отношений к другой форме. Но какой бы характер ни носили производственные отношения, они составляют — всегда и при всех строях — такой же необходимый элемент производства, как и производительные силы общества.

Первая особенность производства состоит в том, что оно никогда не застревает на долгий период на одной точке и находится всегда в состоянии изменения и развития, причём изменения в способе производства неизбежно вызывают изменение всего общественного строя, общественных идей, политических взглядов, политических учреждений, — вызывают перестройку всего общественного и политического уклада. На различных ступенях развития люди пользуются различными способами производства, или, говоря грубее, — ведут различный образ жизни. При первобытной общине существует один способ производства, при рабстве существует другой способ производства, при феодализме — третий способ производства и т. д. Сообразно с этим и общественный строй людей, их духовная жизнь, их взгляды, их политические учреждения — бывают различными. Каков способ производства у общества, — таково в основном и само общество, таковы его идеи и теории, политические взгляды и учреждения. Или, говоря грубее: каков образ жизни людей, — таков образ их мыслей. Это означает, что история развития общества есть, прежде всего, история развития производства, история способов производства, сменяющих друг друга на протяжении веков, история развития производительных сил и производственных отношений людей. Значит, история общественного развития есть вместе с тем история самих производителей материальных благ, история трудящихся масс, являющихся основными силами производственного процесса и осуществляющих производство материальных благ, необходимых для существования общества. Значит, историческая наука, если она хочет быть действительной наукой, не может больше сводить историю общественного развития к действиям королей и полководцев, к действиям «завоевателей» и «покорителей» государств, а должна, прежде всего, заняться историей производителей материальных благ, историей трудящихся масс, историей народов. Значит, ключ к изучению законов истории общества нужно искать не в головах людей, не во взглядах и идеях общества, а в способе производства, практикуемом обществом в каждый данный исторический период, — в экономике общества. Значит, первейшей задачей исторической науки является изучение и раскрытие законов производства, законов развития производительных сил и производственных отношений, законов экономического развития общества. Значит, партия пролетариата, если она хочет быть действительной партией, должна овладеть, прежде всего, знанием законов развития производства, знанием законов экономического развития общества. Значит, чтобы не ошибиться в политике, партия пролетариата должна исходить как в построении своей программы, так и в своей практической деятельности, прежде всего, из законов развития производства, из законов экономического развития общества.

Вторая особенность производства состоит в том, что его изменения и развитие начинаются всегда с изменений и развития производительных сил, прежде всего — с изменений и развития орудий производства. Производительные силы являются, стало быть, наиболее подвижным и революционным элементом производства. Сначала изменяются и развиваются производительные силы общества, а потом, в зависимости от этих изменений и соответственно с ними — изменяются производственные отношения людей, экономические отношения людей. Это не значит, однако, что производственные отношения не влияют на развитие производительных сил и последние не зависят от первых. Развиваясь в зависимости от развития производительных сил, производственные отношения в свою очередь воздействуют на развитие производительных сил, ускоряя его или замедляя. При этом необходимо отметить, что производственные отношения не могут слишком долго отставать от роста производительных сил и находиться с ним в противоречии, так как производительные силы могут развиваться в полной мере лишь в том случае, если производственные отношения соответствуют характеру, состоянию производительных сил и дают простор развитию производительных сил. Поэтому, как бы ни отставали производственные отношения от развития производительных сил, они должны — рано или поздно — прийти в соответствие — идействительно приходят в соответствие — с уровнем развития производительных сил, с характером производительных сил. В противном случае мы имели бы коренное нарушение единства производительных сил и производственных отношений в системе производства, разрыв производства в целом, кризис производства, разрушение производительных сил. Примером несоответствия производственных отношений характеру производительных сил, примером конфликта между ними — являются экономические кризисы в капиталистических странах, где частнокапиталистическая собственность на средства производства находится в вопиющем несоответствии с общественным характером процесса производства, с характером производительных сил. Результатом этого несоответствия являются экономические кризисы, ведущие к разрушению производительных сил, причём само это несоответствие представляет экономическую основу социальной революции, назначение которой состоит в том, чтобы разрушить нынешние производственные отношения и создать новые, соответствующие характеру производительных сил. И наоборот, примером полного соответствия производственных отношений характеру производительных сил является социалистическое народное хозяйство в СССР, где общественная собственность на средства производства находится в полном соответствии с общественным характером процесса производства и где ввиду этого нет ни экономических кризисов, ни разрушения производительных сил. Следовательно, производительные силы являются не только наиболее подвижным и революционным элементом производства. Они являются вместе с тем определяющим элементом развития производства. Каковы производительные силы, — таковыми должны быть и производственные отношения. Если состояние производительных сил отвечает на вопрос о том, какими орудиями производства производят люди необходимые для них материальные блага, то состояние производственных отношений отвечает уже на другой вопрос: в чьём владении находятся средства производства (земля, леса, воды, недра, сырые материалы, орудия производства, производственные здания, средства сообщения и связи и т. п.), в чьём распоряжении находятся средства производства, в распоряжении всего общества, или в распоряжении отдельных лиц, групп, классов, использующих их для эксплуатации других лиц, групп, классов. Вот схематическая картина развития производительных сил от древних времён до наших дней. Переход от грубых каменных орудий к луку и стрелам и в связи с этим переход от охотничьего образа жизни к приручению животных и первобытному скотоводству; переход от каменных орудии к металлическим орудиям (железный топор, соха с железным лемехом и т. и.) и, соответственно с этим, переход к возделыванию растений и к земледелию; дальнейшее улучшение металлических орудий обработки материалов, переход к кузнечному меху, переход к гончарному производству и, соответственно с этим, развитие ремесла, отделение ремесла от земледелия, развитие самостоятельного ремесленного и потом мануфактурного производства; переход от ремесленных орудии производства к машине и превращение ремесленно–мануфактурного производства в машинную промышленность; переход к системе машин и появление современной крупной машинизированной промышленности, — такова общая, далеко неполная, картина развития производительных сил общества на протяжении истории человечества. При этом понятно, что развитие и улучшение орудий производства осуществлялось людьми, имеющими отношение к производству, а не независимо от людей, — следовательно, вместе с изменением и развитием орудий производства изменялись и развивались люди, как важнейший элемент производительных сил, изменялись и развивались их производственный опыт, их навыки к труду, их умение пользоваться орудиями производства. В соответствии с изменением и развитием производительных сил общества на протяжении истории — изменялись и развивались производственные отношения людей, их экономические отношения.

Истории известны пять основных типов производственных отношений: первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический.

При первобытнообщинном строе основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства. Это в основном соответствует характеру производительных сил в этот период. Каменные орудия и появившиеся потом лук и стрелы исключали возможность борьбы с силами природы и хищными животными в одиночку. Чтобы собрать плоды в лесу, наловить рыбу в воде, построить какое–либо жилище, люди вынуждены работать сообща, если они не хотят стать жертвой голодной смерти, хищных животных или соседних обществ. Общий труд ведёт к общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Здесь не имеют ещё понятия о частной собственности на средства производства, если не считать личной собственности на некоторые орудия производства, являющиеся вместе с тем орудиями защиты от хищных зверей. Здесь нет эксплуатации, нет классов.

При рабовладельческом строе основой производственных отношений является собственность рабовладельца на средства производства, а также на работника производства — раба, которого может рабовладелец продать, купить, убить, как скотину. Такие производственные отношения в основном соответствуют состоянию производительных сил в этот период. Вместо каменных орудий теперь люди имели в своём распоряжении металлические орудия, вместо нищенского и примитивного охотничьего хозяйства, не знавшего ни скотоводства, ни земледелия, появились скотоводство, земледелие, ремесла, разделение труда между этими отраслями производства, появилась возможность обмена продуктов между отдельными лицами и обществами, возможность накопления богатства в руках немногих, действительное накопление средств производства в руках меньшинства, возможность подчинения большинства меньшинством и превращения членов большинства в рабов. Здесь нет уже общего и свободного труда всех членов общества в процессе производства, — здесь господствует принудительный труд рабов, эксплуатируемых нетрудящимися рабовладельцами. Нет поэтому и общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства, её заменяет частная собственность. Здесь рабовладелец является первым и основным полноценным собственником. Богатые и бедные, эксплуататоры и эксплуатируемые, полноправные и бесправные, жестокая классовая борьба между ними — такова картина рабовладельческого строя.

При феодальном строе основой производственных отношений является собственность феодала на средства производства и неполная собственность на работника производства, — крепостного, которого феодал уже не может убить, но которого он может продать, купить. Наряду с феодальной собственностью существует единоличная собственность крестьянина и ремесленника на орудия производства и на своё частное хозяйство, основанная на личном труде. Такие производственные отношения в основном соответствуют состоянию производительных сил в этот период. Дальнейшее улучшение плавки и обработки железа; распространение железного плуга и ткацкого станка; дальнейшее развитие земледелия, огородничества, виноделия, маслоделия; появление наряду с ремесленными мастерскими мануфактурных предприятий, — таковы характерные черты состояния производительных сил. Новые производительные силы требуют, чтобы у работника была какая–нибудь инициатива в производстве и наклонность к труду, заинтересованность в труде. Поэтому феодал покидает раба, как не заинтересованного в труде и совершенно неинициативного работника, и предпочитает иметь дело с крепостным, у которого есть своё хозяйство, свои орудия производства и который имеет некоторую заинтересованность в труде, необходимую для того, чтобы обрабатывать землю и выплачивать феодалу натурой из своего урожая. Частная собственность получает здесь дальнейшее развитие. Эксплуатация почти такая же жестокая, как при рабстве, — она только несколько смягчена. Классовая борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми составляет основную черту феодального строя.

При капиталистическом строе основой производственных отношений является капиталистическая собственность на средства производства при отсутствии собственности на работников производства, — наёмных рабочих, которых капиталист не может ни убить, ни продать, ибо они свободны от личной зависимости, но которые лишены средств производства и, чтобы не умереть с голоду, вынуждены продавать свою рабочую силу капиталисту и нести на шее ярмо эксплуатации. Наряду с капиталистической собственностью на средства производства существует и имеет на первое время широкое распространение частная собственность освобождённых от крепостной зависимости крестьянина и ремесленника на средства производства, основанная на личном труде. Вместо ремесленных мастерских и мануфактурных предприятий появились громадные фабрики и заводы, вооружённые машинами. Вместо дворянских поместий, обрабатываемых примитивными крестьянскими орудиями производства, появились крупные капиталистические экономии, ведущиеся на основе агротехники и снабжённые сельскохозяйственными машинами. Новые производительные силы требуют, чтобы работники производства были более культурными и понятливыми, чем забитые и тёмные крепостные, способными понять машину и правильно обращаться с ней. Поэтому капиталисты предпочитают иметь дело со свободными от крепостных уз наёмными рабочими, достаточно культурными для того, чтобы правильно обращаться с машинами. Но, развив, до колоссальных размеров производительные силы, капитализм запутался в неразрешимых для него противоречиях. Производя всё больше и больше товаров и снижая цены на товары, капитализм обостряет конкуренцию, разоряет массу мелких и средних частных собственников, обращает их в пролетариев и понижает их покупательную способность, ввиду чего сбыт произведённых товаров становится невозможным. Расширяя же производство и собирая на громадных фабриках и заводах миллионы рабочих, капитализм придаёт процессу производства общественный характер и подрывает тем самым свою собственную базу, так как общественный характер процесса производства

требует общественной собственности на средства производства, между тем как собственность на средства производства остаётся частнокапиталистической, несовместимой с общественным характером процесса производства.

Эти непримиримые противоречия между характером производительных сил и производственными отношениями дают знать о себе в периодических кризисах перепроизводства, когда капиталисты, не находя платёжеспособного спроса ввиду ими же учинённого разорения массы населения, вынуждены сжигать продукты, уничтожать готовые товары, приостанавливать производство, разрушать производительные силы, когда миллионы населения вынуждены терпеть безработицу и голод не из–за того, что товаров не хватает, а из–за того, что товаров произведено слишком много. Это значит, что капиталистические производственные отношения перестали соответствовать состоянию производительных сил общества и стали в непримиримое противоречие с ними. Это значит, что капитализм чреват революцией, призванной заменить нынешнюю капиталистическую собственность на средства производства социалистической собственностью. Это значит, что острейшая классовая борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми составляет основную черту капиталистического строя.

При социалистическом строе, который осуществлён пока что только в СССР, основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства. Здесь уже нет ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых. Произведённые продукты распределяются по труду согласно принципу: «кто не работает, тот не ест». Взаимные отношения людей в процессе производства характеризуются здесь, как отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи свободных от эксплуатации работников. Здесь производственные отношения находятся в полном соответствии с состоянием производительных сил, ибо общественный характер процесса производства подкрепляется общественной собственностью на средства производства. Поэтому социалистическое производство в СССР не знает периодических кризисов перепроизводства и связанных с ними нелепостей. Поэтому производительные силы развиваются здесь ускоренным темпом, так как соответствующие им производственные отношения дают им полный простор для такого развития. Такова картина развития производственных отношений людей на протяжении истории человечества.

Такова зависимость развития производственных отношений от развития производительных сил общества, прежде всего — от развития орудий производства, в силу которой изменения и развитие производительных сил приводят рано или поздно к соответствующим изменениям и развитию производственных отношений.

Третья особенность производства состоит в том, что возникновение новых производительных сил и соответствующих им производственных отношений происходит не отдельно от старого строя, не после исчезновения старого строя, а в недрах старого строя, происходит не в результате преднамеренной, сознательной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей. Оно происходит стихийно и независимо от волн людей по двум причинам. Во–первых, потому, что люди не свободны в выборе того или иного способа производства, ибо каждое новое поколение, вступая в жизнь, застаёт уже готовые производительные силы и производственные отношения, как результат работы прошлых поколений, ввиду чего оно должно принять на первое время всё то, что застаёт в готовом виде в области производства, и приладиться к ним, чтобы получить возможность производить материальные блага. Во–вторых, потому, что улучшая то или иное орудие производства, тот или иной элемент производительных сил, люди не сознают, не понимают и не задумываются над тем, к каким общественным результатам должны привести эти улучшения, а думают лишь о своих будничных интересах, о том, чтобы облегчить свой труд и добиться какой–либо непосредственной, осязательной выгоды для себя.

Когда некоторые члены первобытно–общинного общества постепенно и ощупью переходили от каменных орудий к железным орудиям, они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным результатам приведёт это новшество, они не понимали и не сознавали того, что переход к металлическим орудиям означает переворот в производстве, что он приведёт в конце концов к рабовладельческому строю, — они просто хотели облегчить свой труд и добиться ближайшей, ощутимой выгоды, — их сознательная деятельность ограничивалась узкими рамками этой будничной личной выгоды. Когда в период феодального строя молодая буржуазия Европы рядом с мелкими цеховыми мастерскими стала строить крупные мануфактурные предприятия и двигала, таким образом, вперёд производительные силы общества, она, конечно, не знала и не задумывалась над тем, к каким общественным последствиям приведёт это новшество, она не сознавала и не понимала, что это «маленькое» новшество приведёт к такой перегруппировке общественных сил, которая должна кончиться революцией и против королевской власти, милости которой она так высоко ценила, и против дворян, в ряды которых нередко мечтали попасть её лучшие представители, — она просто хотела удешевить производство товаров, выбросить побольше товаров на рынки Азии и только что открытой Америки и получить побольше прибыли, — её сознательная деятельность ограничивалась узкими рамками этой будничной практики. Когда русские капиталисты совместно с иностранными капиталистами усиленно насаждали в России современную крупную машинизированную промышленность, оставляя царизм нетронутым и, отдавая крестьян на съедение помещикам, они, конечно, не знали и не задумывались над тем, к каким общественным последствиям приведёт этот серьёзный рост производительных сил, они не сознавали и не понимали, что этот серьёзный скачок в области производительных сил общества приведёт к такой перегруппировке общественных сил, которая даст возможность пролетариату соединить с собой крестьянство и совершить победоносную социалистическую революцию, — они просто хотели расширить до крайности промышленное производство, овладеть колоссальным внутренним рынком, стать монополистами и выкачать из народного хозяйства побольше прибыли, — их сознательная деятельность не шла дальше их будничных узко–практических интересов.

На основе конфликта между новыми производительными силами и старыми производственными отношениями, на основе новых экономических потребностей общества возникают новые общественные идеи, новые идеи организуют и мобилизуют массы, массы сплачиваются в новую политическую армию, создают новую революционную власть и используют её для того, чтобы упразднить силой старые порядки в области производственных отношений и утвердить новые порядки. Стихийный процесс развития уступает место сознательной деятельности людей, мирное развитие — насильственному перевороту, эволюция — революции. «Пролетариат, говорит Маркс, в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс… путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения» («Манифест коммунистической партии»).

Вот гениальная формулировка существа исторического материализма, данная Марксом в 1859 году в историческом «предисловии» к его знаменитой книге «К критике политической экономии»: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определённые, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определённой ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением этого — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно–научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди сознают этот конфликт и борются с ним. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по её сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия её решения уже существуют или, по крайней мере, находятся в процессе становления». Так обстоит дело с марксистским материализмом, если взять его в применении к общественной жизни, в применении к истории общества.

Таковы основные черты диалектического и исторического материализма. Из этого видно, какое теоретическое богатство отстоял Ленин для партии от покушений ревизионистов и перерожденцев, и какое важное значение имело появление в свет книги Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» для развития нашей партии.

Большевики и меньшевики в годы столыпинской реакции. Борьба большевиков против ликвидаторов и отзовистов.

В годы реакции^[8] в партийных организациях работать было во много раз труднее, чем в предыдущий период развёртывания революции. Количество членов партии резко уменьшилось. Многие мелкобуржуазные попутчики партии, особенно интеллигенты, покидали ряды партии, боясь преследований царского правительства. Ленин указывал, что в такие моменты революционные партии должны доучиваться. В период подъёма революции они учились наступать, в период реакции они должны научиться, как правильно отступать, как перейти в подполье, как сохранить и укрепить нелегальную партию, как использовать легальные возможности, особенно, массовые организации для укрепления связей с массами.

Основная политическая цель большевиков осталась та же, что и в 1905 году — свергнуть царизм, довести до конца буржуазно–демократическую революцию, перейти к социалистической революции. Большевики ни на минуту не забывали об этой цели, продолжали выдвигать перед массами основные революционные лозунги: демократическая республика, конфискация помещичьей земли, 8-часовой рабочий день. Но тактика партии не могла оставаться той же самой, что в период подъёма революции 1905 года. Нельзя было, например, в ближайшее время призывать массы к всеобщей политической стачке или к вооружённому восстанию, потому что налицо был упадок революционного движения, огромная усталость рабочего класса, серьёзное усиление реакционных классов. Партия не могла не считаться с новой обстановкой. Тактику наступления нужно было заменять тактикой обороны, тактикой собирания сил, тактикой отвода кадров в подполье и работы партии из подполья, тактикой сочетания нелегальной работы с работой в легальных рабочих организациях. И большевики сумели выполнить эту задачу.

Уцелевшие легальные организации являлись как бы прикрытием для подпольных организаций партии и средством связи с массами. Для того, чтобы сохранить связь с массами, большевики использовали профсоюзы и другие легальные общественные организации: больничные страховые кассы, рабочие кооперативы, клубы и культурные общества, народные дома. Большевики использовали трибуну Государственной думы для разоблачения политики царского правительства, для разоблачения кадетов, для привлечения крестьян на сторону пролетариата. Сохранение нелегальной партийной организации и руководство через эту организацию всеми другими видами политической работы обеспечивали партии проведение правильной партийной линии, подготовку сил к новому революционному подъёму.

В декабре 1908 года в Париже состоялась пятая (общероссийская) конференция РСДРП. Эта конференция по предложению Ленина осудила ликвидаторство, то есть попытки некоторой части партийной интеллигенции (меньшевиков) «ликвидировать существующую организацию РСДРП и заменять её бесформенным объединением в рамках легальности во что бы то ни стало, хотя бы последняя покупалась ценою явного отказа от программы, тактики и традиций партии» (ВКП(б) в резолюциях). Меньшевики не подчинились этому решению конференции и всё больше скатывались на путь ликвидаторства, измены революции, сближения с кадетами. Меньшевики всё более открыто отказывались от революционной программы пролетарской партии, от требования демократической республики, 8-часового рабочего дня, конфискации помещичьих земель. Меньшевики хотели ценой отказа от программы и тактики партии получить разрешение от царского правительства на существование открытой, легальной, якобы «рабочей» партии.

Одновременно с борьбой против ликвидаторов, во главе которых стояли Дан, Аксельрод, Потресов, причём им помогали Мартов, Троцкий и другие меньшевики, — большевики вели также непримиримую борьбу против скрытых ликвидаторов, против отзовистов, которые маскировали свой оппортунизм «левой» фразой. Отзовистами стала называться часть бывших большевиков, требовавших отзыва рабочих депутатов из Государственной думы и вообще прекращения всякой работы в легальных организациях. В 1908 году часть большевиков потребовала отзыва социал–демократических депутатов из Государственной думы. Отсюда название «отзовисты». Отзовисты образовали свою особую группу (Богданов, Луначарский, Алексинский, Покровский, Бубнов и другие), которая начала борьбу против Ленина и ленинской линии. Отзовисты решительно отказывались работать в рабочих профессиональных союзах и других легальных обществах. Этим они наносили большой вред рабочему делу. Отзовисты отрывали партию от рабочего класса, лишали её связи с беспартийными массами, хотели замкнуться в подпольной организации и вместе с тем ставили её под удар, лишая возможности использовать легальные прикрытия. Совещание расширенной редакции большевистской газеты «Пролетарий», созванное в 1909 году для обсуждения поведения отзовистов, осудило отзовистов. Большевики заявили, что они ничего общего не имеют с отзовистами, и исключили их из большевистской организации.

Борьба большевиков против троцкизма.

Августовский антипартийный блок.

В то время как большевики вели непримиримую борьбу на два фронта — против ликвидаторов и отзовистов — за выдержанную линию пролетарской партии, Троцкий поддерживал меньшевиков–ликвидаторов. Именно в эти годы Ленин назвал его «Иудушкой Троцким». Троцкий организовал в Вене (Австрия) литературную группу и стал издавать «внефракционную», на самом же деле меньшевистскую, газету. Ленин так писал тогда о Троцком: «Троцкий повёл себя, как подлейший карьерист и фракционер… Болтает о партии, а ведёт себя хуже всех прочих фракционеров».

В дальнейшем, в 1912 году, Троцкий явился организатором Августовского блока, то есть блока всех антибольшевистских групп и течений против Ленина, против большевистской партии. В этом враждебном большевизму блоке объединились и ликвидаторы, и отзовисты, доказав этим своё родство. Троцкий и троцкисты занимали по всем основным вопросам ликвидаторскую позицию. Но своё ликвидаторство Троцкий маскировал центризмом, то есть примиренчеством, утверждая, что он стоит вне большевиков и меньшевиков и добивается якобы их примирения. Ленин говорил по этому поводу, что Троцкий подлее и вреднее открытых ликвидаторов, потому что он обманывает рабочих, будто бы он стоит «вне фракций», на самом же деле целиком поддерживает меньшевиков–ликвидаторов. Троцкизм являлся главной группой, насаждавшей центризм. «Центризм есть понятие политическое. Его идеология есть идеология приспособления, идеология подчинения пролетарских интересов интересам мелкой буржуазии в составе одной общей партии. Эта идеология чужда и противна ленинизму» (Сталин, Вопросы ленинизма).

В этот период Каменев, Зиновьев, Рыков на деле оказались скрытыми агентами Троцкого, так как оказывали ему нередко помощь против Ленина. При содействии Зиновьева, Каменева, Рыкова и других скрытых союзников Троцкого был созван, вопреки Ленину, в январе 1910 года пленум ЦК. К этому времени состав ЦК вследствие арестов ряда большевиков изменился, и колеблющиеся элементы получили возможность провести антиленинские решения. Так, на этом пленуме решено было закрыть большевистскую газету «Пролетарий» и дать денежную поддержку газете Троцкого «Правда», издававшейся им в Вене. Каменев вошёл в редакцию газеты Троцкого и вместе с Зиновьевым стремился превратить газету Троцкого в орган ЦК. Лишь по настоянию Ленина январский пленум ЦК принял постановление об осуждении ликвидаторства и отзовизма, но и тут Зиновьев и Каменев настаивали на троцкистском предложении не называть ликвидаторов их настоящим именем. Вышло так, как предвидел и предупреждал Ленин: только большевики подчинились решению пленума ЦК, закрыли свой орган «Пролетарий», меньшевики же продолжали издавать свой фракционный ликвидаторский «Голос социал–демократа».

В противовес Августовскому антипартийному блоку Троцкого, куда входили исключительно антипартийные элементы от ликвидаторов и троцкистов до отзовистов и богостроителей, был создан партийный блок сторонников сохранения и укрепления нелегальной пролетарской партии. В этот блок входили большевики во главе с Лениным и небольшое количество меньшевиков–партийцев во главе с Плехановым. Плеханов и его группа партийцев–меньшевиков, оставаясь в ряде вопросов на меньшевистских позициях, решительно отмежевались от Августовского блока и ликвидаторов и стали добиваться соглашения с большевиками. Ленин принял предложение Плеханова и пошёл на временный блок с Плехановым против антипартийных элементов, исходя из того, что такой блок является выгодным для партии и гибельным для ликвидаторов.

Благодаря умелому сочетанию подпольной работы с легальной работой большевикам удалось стать серьёзной силой в открытых рабочих организациях. Это сказалось, между прочим, в том серьёзном влиянии, которое оказали большевики на рабочие группы четырёх легальных съездов — народных университетов, женского, фабрично–заводских врачей и антиалкогольного, имевших место в этот период. Выступления большевиков на этих легальных съездах имели большое политическое значение, находили отклик во всей стране. В этот трудный период большевики своей работой дали образец того, как нужно сочетать легальную работу с нелегальной.

Пражская партийная конференция в 1912 г.

Оформление большевиков в самостоятельную марксистскую партию.

Борьба с ликвидаторами и отзовистами, равно как борьба с троцкистами, поставила перед большевиками насущную задачу — сплотить воедино всех большевиков и оформить их в самостоятельную большевистскую партию. Это было настоятельно необходимо не только для того, чтобы покончить с оппортунистическими течениями в партии, раскалывавшими рабочий класс. Это необходимо было сделать ещё для того, чтобы довести до конца дело собирания сил рабочего класса и подготовить рабочий класс к новому революционному подъёму. Эту задачу должна была выполнить VI общепартийная конференция, подготавливавшаяся большевиками.

Но эта задача составляла лишь одну сторону дела. Формальный разрыв с меньшевиками и оформление большевиков в отдельную партию представляли, конечно, очень важную политическую задачу. Но перед большевиками стояла ещё другая, более важная, задача. Задача состояла не только в том, чтобы порвать с меньшевиками и оформиться в отдельную партию, а, прежде всего, в том, чтобы, порвав с меньшевиками, создать новую партию, создать партию нового типа, отличную от обычных социал- демократических партий Запада, свободную от оппортунистических элементов, способную повести пролетариат на борьбу за власть.

А что представляли тогда социал–демократические партии Запада? Смесь, мешанину из марксистских и оппортунистических элементов, из друзей и противников революции, из сторонников и противников партийности — с постепенным идейным примирением первых с последними, с постепенным фактическим подчинением первых последним. Примирение с оппортунистами, с изменниками революции, — ради чего, спрашивали большевики западноевропейских социал–демократов. Ради «мира в партии», ради «единства» — отвечали большевикам. Единства с кем, с оппортунистами? Да, отвечали они, с оппортунистами. Ясно было, что такие партии не могут быть революционными партиями.

Большевики не могли не знать, что пролетариату нужна не такая партия, а другая, новая, настоящая марксистская партия, которая была бы непримиримой в отношении оппортунистов и революционной в отношении буржуазии, которая была бы крепко сплочена и монолитна, которая была бы партией социальной революции, партией диктатуры пролетариата. Вся история борьбы с «экономистами», меньшевиками, троцкистами, отзовистами, идеалистами всех мастей вплоть до эмпириокритиков, — была историей подготовки такой именно партии. Большевики хотели создать новую, большевистскую партию, способную быть образцом для всех, кто хотел иметь настоящую революционную марксистскую партию. Большевики готовили такую партию уже со времён старой «Искры». Они готовили её упорно, настойчиво, несмотря ни на что. Основную и решающую роль сыграли в этой подготовительной работе такие труды Ленина, как «Что делать?», «Две тактики» и другие. Книга Ленина «Что делать?» была идеологической подготовкой такой партии. Книга Ленина «Шаг вперёд, два шага назад» была организационной подготовкой такой партии. Книга Ленина «Две тактики социал–демократии в демократической революции» была политической подготовкой такой партии. Наконец, книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» была теоретической подготовкой такой партии. Можно с уверенностью сказать, что никогда ещё в истории ни одна политическая группа не была так основательно подготовлена к тому, чтобы оформиться в партию, как большевистская группа.

   VI Всероссийская партийная конференция состоялась в Праге в январе 1912 года. Свыше 20 партийных организаций было представлено на этой конференции. Она имела поэтому формально значение съезда партии. В извещении о конференции, сообщавшем о восстановлении разрушенного центрального аппарата партии, о создании ЦК партии, говорилось о том, что годы реакции являются самыми тяжёлыми годами для партии с тех пор, как российская социал–демократия сложилась, как определённая организация. Несмотря на все гонения, на тяжёлые удары извне, на измену и шатания оппортунистов внутри партии, партия пролетариата сохранила своё знамя и свою организацию. Пражская конференция выбрала большевистский Центральный Комитет партии. В состав этого ЦК вошли Ленин, Сталин, Орджоникидзе, Свердлов, Спандарьян и другие. Товарищи Сталин и Свердлов были избраны в ЦК заочно, так как они находились в ссылке. В числе кандидатов ЦК был избран тов. Калинин. Был создан практический центр для руководства революционной работой в России (Русское бюро ЦК) во главе с тов. Сталиным. В Русское бюро ЦК вошли, кроме тов. Сталина, товарищи Я. Свердлов, С. Спандарьян, С. Орджоникидзе, М. Калинин. Пражская конференция, изгнав меньшевиков из партии, оформила самостоятельное существование большевистской партии. Разгромив идейно и организационно меньшевиков, изгнав их из партии, большевики сохранили за собой старое знамя партии — РСДРП. Поэтому партия большевиков до 1918 года продолжала называться Российской социал–демократической рабочей партией с добавлением в скобках — «большевиков».

Пражская конференция в своих решениях в качестве главных очередных политических лозунгов партии выдвинула программу–минимум: демократическую республику, 8-часовой рабочий день, конфискацию всей помещичьей земли.

   V. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ГОДЫ ПОДЪЁМА РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ ПЕРЕД ПЕРВОЙ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОЙНОЙ. 1912-1914 гг.

Подъём революционного движения в 1912—1914 годах.

Торжество столыпинской реакции оказалось недолговечным. Не могло быть прочным правительство, которое не хотело дать народу ничего, кроме кнута и виселиц. Репрессии стали столь обычными, что они перестали пугать народ. Стала исчезать усталость рабочих, навеянная в первые годы поражения революции. Рабочие вновь стали подыматься на борьбу. Предвидение большевиков о неизбежности нового революционного подъёма оказалось правильным. Уже в 1911 году количество стачечников превышало 100 тысяч, тогда как в предыдущие годы оно составляло всего 50—60 тысяч человек. Ещё Пражская партийная конференция в январе 1912 года отметила начавшееся оживление в рабочем движении, но настоящий подъём революционного движения начинается в апреле–мае 1912 года, когда вспыхнули массовые политические стачки в связи с ленским расстрелом рабочих.

4 апреля 1912 года на Ленских золотых приисках в Сибири во время стачки по приказу царского жандармского офицера было убито и ранено более 500 рабочих. Расстрел безоружной толпы ленских шахтёров, мирно шедших для переговоров с администрацией, взволновал всю страну. Это новое кровавое злодеяние царского самодержавия было совершено в угоду хозяевам Ленских золотых приисков — английским капиталистам, чтобы сломить экономическую забастовку шахтёров. Английские капиталисты и их русские компаньоны получали от Ленских приисков бешеные прибыли — ежегодно более 7 миллионов рублей — за счёт самой бесстыдной эксплуатации рабочих. Они платили рабочим ничтожную заработную плату, кормили их негодными, гнилыми продуктами. Не выдержав притеснений и издевательств, 6 тысяч рабочих Ленских приисков забастовали. На ленский расстрел пролетариат ответил массовыми забастовками, демонстрациями и митингами в Петербурге, Москве, во всех промышленных центрах и районах. Стачки носили яркий политический характер, проходили под большевистскими революционными лозунгами: демократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация всей помещичьей земли. Эти основные лозунги были рассчитаны на то, чтобы объединять не только широкие массы рабочих, но и крестьян и солдат для революционного натиска против самодержавия. Рабочий класс шёл по пути, указанному большевиками.

В авангарде революционного рабочего движения шёл героический пролетариат Петербурга, за Петербургом шли Прибалтийский край, Москва и Московская губерния, затем Поволжье и юг России. В 1913 году движение охватывает Западный край, Польшу, Кавказ. Всего в 1912 году бастовало по официальным отчётам 725 тысяч, а по другим более полным данным — свыше миллиона рабочих, в 1913 году по официальным отчётам — 861 тысяча, а по более полным данным — 1 272 тысячи. В первой половине 1914 года участвовало в стачках уже около полутора миллионов рабочих. Таким образом, революционный подъём 1912-1914 годов, размах стачечного движения приближали страну к обстановке начала революции 1905 года. За 1910-1914 годы произошло свыше 13 тысяч крестьянских выступлений. Начались революционные выступления и в войсках. В 1912 году произошло вооружённое выступление среди войск в Туркестане. Назревали восстания на Балтийском флоте и в Севастополе. Страна шла навстречу новой революции.

Большевистская газета «Правда».

Большевистская фракция в IV Государственной думе.

Могучим оружием в руках большевистской партии в деле укрепления своих организаций и завоевания влияния в массах явилась ежедневная большевистская газета «Правда», издававшаяся в Петербурге. Она была основана согласно указанию Ленина, по инициативе Сталина, Ольминского и Полетаева. Массовая рабочая газета «Правда» родилась вместе с новым подъёмом революционного движения. 22 апреля (5 мая по новому стилю) 1912 года вышел её первый номер. Это было настоящим праздником для рабочих. В честь появления «Правды» было решено считать 5 мая днём праздника рабочей печати. В этот период роль «Правды» была исключительно велика. «Правда» завоёвывала на сторону большевизма широкие массы рабочего класса. В обстановке беспрестанных полицейских преследований, штрафов, конфискаций за помещение не понравившихся цензуре статей и корреспонденции «Правда» могла существовать только при активной поддержке десятков тысяч передовых рабочих. Огромные денежные штрафы могли уплачиваться «Правдой» только благодаря широким сборам среди рабочих. Нередко значительная часть тиража конфискованных номеров «Правды» всё же попадала к читателю, так как передовые рабочие ещё с ночи приходили в типографию и уносили с собой пачки газет. Царское правительство за два с половиной года восемь раз закрывало «Правду», но при поддержке рабочих она снова начинала выходить под новым, сходным названием, например — «За правду», «Путь правды», «Трудовая правда». В то время, как «Правда» расходилась в среднем по 40 тысяч экземпляров в день, тираж меньшевистской ежедневной газеты «Луч» не превышал 15—16 тысяч.

В каждом номере «Правды» помещались десятки корреспонденции рабочих, в которых описывалась рабочая жизнь, зверская эксплуатация, различные притеснения и издевательства капиталистов, их управляющих и мастеров над рабочими. Это были острые, меткие обличения капиталистических порядков. Нередко в заметках «Правды» сообщалось о самоубийствах голодающих безработных, отчаявшихся найти работу. «Правда» писала о нуждах и требованиях рабочих разных фабрик и отраслей промышленности, писала, как рабочие борются за свои требования. Почти в каждом номере писалось о стачках на различных предприятиях. Когда происходили крупные, длительные стачки, газета организовывала рабочих других предприятий и отраслей промышленности для помощи стачечникам своими сборами. Иногда в стачечные фонды собирались десятки тысяч рублей — громадные по тем временам суммы, если принять во внимание, что большинство рабочих получало всего по 70—80 копеек в день. Это воспитывало рабочих в духе пролетарской солидарности и сознания единства интересов всех рабочих. На каждое политическое событие, на каждую победу или поражение рабочие откликались присылкой в «Правду» писем, приветствий, протестов и т. д. В своих статьях «Правда» освещала задачи рабочего движения с последовательной большевистской точки зрения. Легальная газета не могла прямо призывать к свержению царизма. Приходилось писать намёками, которые хорошо понимали сознательные рабочие и разъясняли массам. «Правда» организовала передовых рабочих накануне выборов в IV думу. Она разоблачала предательскую позицию сторонников соглашения с либеральной буржуазией, сторонников «столыпинской рабочей партии» — меньшевиков. «Правда»призывала рабочих голосовать за сторонников «неурезанных требований пятого года», то есть за большевиков. Так осуществлялось сочетание нелегальной революционной деятельности большевиков с легальной агитацией и организацией рабочих масс через «Правду».

У «Правды» было огромное количество рабочих корреспондентов. Только за один год в ней было напечатано свыше 11 тысяч рабочих корреспонденции. Но «Правда» связывалась с рабочими массами не только путём писем и корреспонденции. Многочисленные рабочие с предприятий каждый день заходили в редакцию. В редакции «Правды» была сосредоточена значительная часть организационной работы партии. Здесь устраивались встречи с представителями местных партийных ячеек, сюда приходили сведения о партийной работе на фабриках и заводах, отсюда передавались партийные директивы Петербургского комитета и Центрального Комитета партии.

В результате двух с половиной лет упорной борьбы с ликвидаторами за воссоздание массовой революционной рабочей партии большевики добились того, что к лету 1914 года за большевистской партией, за «правдистской» тактикой шло четыре пятых активных рабочих России. «Правда» 1912 года — это закладка фундамента для победы большевизма в 1917 году» (Сталин).

Другим общероссийским легальным органом партии была большевистская фракция в IV Государственной думе. Большевистская партия выступила на выборах в думу самостоятельно, под своими собственными лозунгами, нанося удары одновременно и правительственным партиям и либеральной буржуазии (кадетам). Избирательную кампанию большевики вели под лозунгами демократической республики, 8-часового рабочего дня, конфискации помещичьей земли. Выборы в IV думу происходили осенью 1912 года. Большевики победили на выборах среди социал–демократов Петербурга, и в думу от рабочих Петербурга был избран тов. Бадаев. Рабочие выбирали в думу отдельно от остальных слоёв населения (так называемая рабочая курия). Из девяти депутатов от рабочей курии шесть были членами большевистской партии: Бадаев, Петровский, Муранов, Самойлов, Шагов и Малиновский (впоследствии оказавшийся провокатором). Большевистские депутаты прошли от крупнейших промышленных центров, в которых насчитывалось не менее ⁴Л рабочего класса. Но некоторые ликвидаторы были избраны не от рабочих, то есть не по рабочей курии. Поэтому в думе оказалось 7 ликвидаторов против 6 большевиков. Первоначально большевики и ликвидаторы образовали в думе одну общую социал–демократическую фракцию. После упорной борьбы с ликвидаторами, мешавшими революционной работе большевиков, депутаты–большевики в октябре 1913 года, по указанию ЦК большевистской партии, вышли из объединённой социал–демократической фракции и образовали самостоятельную большевистскую фракцию. Большевистские депутаты выступали в думе с революционными речами, в которых разоблачали самодержавный строй, делали запросы правительству о расправах с рабочими, о бесчеловечной эксплуатации рабочих капиталистами. Они выступали в думе также по аграрному вопросу, призывали в своих речах крестьян к борьбе против крепостников–помещиков, разоблачали кадетскую партию, стоявшую против конфискации помещичьих земель и передачи их крестьянам. Большевики внесли в Государственную думу законопроект о 8-часовом рабочем дне, который, конечно, не был принят черносотенной думой, но сыграл большую агитационную роль. Большевистская фракция в думе была тесно связана с ЦК партии, с Лениным и получала от него указания. Непосредственно руководил ею во время своего пребывания в Петербурге тов. Сталин.

Победа большевиков в легальных организациях.

Дальнейший рост революционного движения.

Канун империалистической войны.

Партия большевиков показала в этот период образцы руководства всеми формами и проявлениями классовой борьбы пролетариата. Она строила подпольные организации. Она издавала нелегальные листовки. Она вела тайную революционную работу в массах. Вместе с тем она всё больше овладевала различными легальными организациями рабочего класса. Партия стремилась завоевать профессиональные союзы, народные дома, вечерние университеты, клубы, страховые учреждения. Эти легальные организации издавна служили приютом для ликвидаторов. Большевики повели энергичную борьбу за превращение легальных обществ в опорные пункты нашей партии. Искусно соединяя нелегальную работу с легальной, большевики завоевали на свою сторону в обеих столицах большинство профессиональных объединений. Особенно блестящую победу большевики одержали при выборах в 1913 году правления союза металлистов в Петербурге: на собрании из 3 тысяч металлистов едва 150 человек голосовало за ликвидаторов.

То же самое нужно сказать о такой легальной организации, так социал–демократическая фракция в IV Государственной думе. Хотя у меньшевиков было в думе 7 депутатов, а у большевиков 6 депутатов, меньшевистская семёрка, прошедшая главным образом от нерабочих районов, представляла едва Ч часть рабочего класса, тогда как большевистская шестёрка, прошедшая от основных промышленных центров страны (Петербург, Москва, Иваново–Вознесенск, Кострома, Екатеринослав, Харьков), представляла более ⁴/5 рабочего класса страны. Рабочие считали своими депутатами шестёрку (Бадаев, Петровский и др.), а не семёрку. Большевикам удалось завоевать легальные организации потому, что они, несмотря на дикие преследования царизма и травлю со стороны ликвидаторов и троцкистов, сумели сохранить нелегальную партию и твёрдую дисциплину в своих рядах, стойко защищали интересы рабочего класса, были тесно связаны с массами и вели непримиримую борьбу с врагами рабочего движения.

Победа большевиков в легальных организациях не была и не могла быть случайностью. Она не была случайностью не только потому, что только большевики имели верную марксистскую теорию, ясную программу и закалённую в боях революционную пролетарскую партию. Она не была случайностью ещё и потому, что победа большевиков отражала рост революционного подъёма. Революционное движение рабочих всё больше развёртывалось, захватывая новые города и области. С наступлением 1914 года стачки рабочих не только не стали затихать, а, наоборот, стали развёртываться с новой силой. Стачки становились всё более упорными, захватывали всё большее количество рабочих. 9 января бастовало 250 тысяч рабочих, из них 140 тысяч — в Петербурге. 1 мая бастовало свыше полумиллиона, из них в Петербурге — более 250 тысяч. В забастовках рабочие проявляли необыкновенную стойкость. На Обуховском заводе в Петербурге забастовка продолжалась больше двух месяцев, на заводе Лесснер — около трёх. Массовые отравления на ряде предприятий Петербурга вызвали забастовку 115 тысяч рабочих и вслед за этим демонстрации. Движение продолжало нарастать. Всего за первое полугодие 1914 года (включая и начало июля) бастовало 1 425 000 рабочих.

В это время появилась на сцене новая сила международного порядка — империалистическая война, — которая должна была изменить ход событий. Как раз во время июльских революционных событий в Петербург приехал для переговоров с царём о начале предстоящей войны французский президент Пуанкаре. Через несколько дней Германия объявила войну России. Царское правительство воспользовалось войной для того, чтобы разгромить большевистские организации и подавить рабочее движение. Подъём революции был прерван мировой войной, в которой царское правительство искало спасения от революции.

   VI. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОИНЫ. ВТОРАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ. 1914 г. — МАРТ 1917 г.

Возникновение и причины империалистической войны.

14 (27) июля 1914 года царское правительство объявило всеобщую мобилизацию. 19 июля (1 августа) Германия объявила войну России. Россия вступила в войну.

Ещё задолго до начала войны Ленин, большевики предвидели её неизбежность. Ленин указывал, что войны — неизбежный спутник капитализма. Грабёж чужих земель, завоевание и ограбление колоний, захват новых рынков не раз служили причиной завоевательных войн капиталистических государств. Война для капиталистических стран является таким же естественным и законным состоянием, как эксплуатация рабочего класса.

В особенности войны стали неизбежны, когда капитализм в конце XIX и в начале XX века окончательно перерос в высшую и последнюю ступень своего развития — империализм. При империализме приобрели решающую роль в жизни капиталистических государств мощные объединения (монополии) капиталистов и банки. Финансовый капитал стал хозяином в капиталистических государствах. Финансовый капитал требовал новых рынков, захвата новых колоний, новых мест для вывоза капитала, новых источников сырья. Но уже в конце XIX века вся территория земного шара оказалась поделённой между капиталистическими государствами. Между тем развитие капитализма в эпоху империализма происходит крайне неравномерно и скачкообразно: одни страны, ранее бывшие на первом месте, развивают свою промышленность сравнительно медленно, другие, ранее бывшие отсталыми, быстрыми скачками нагоняют и перегоняют их. Изменялось соотношение экономических и военных сил империалистических государств. Появлялось стремление к новому переделу мира. Борьба за новый передел мира вызывала неизбежность империалистической войны. Война 1914 года была войной за передел мира и сфер влияния. Она задолго подготовлялась всеми империалистическими государствами. Её виновники — империалисты всех стран. Эта грабительская война за передел мира затрагивала интересы всех империалистических стран, и поэтому в неё оказались в дальнейшем втянутыми Япония, Соединённые Штаты Америки и ряд других государств. Война стала мировой.

Империалистическая война подготовлялась буржуазией в глубокой тайне от своих народов. Когда война разразилась, каждое империалистическое правительство старалось доказать, что не оно напало на соседей, а на него напали. Буржуазия обманывала народ, скрывая истинные цели войны, её империалистический, захватнический характер. Каждое империалистическое правительство заявляло, что война ведётся для защиты своей родины.

Россия не случайно выступила в империалистической войне на стороне Антанты — Франции и Англии. Необходимо иметь в виду, что перед 1914 годом важнейшие отрасли промышленности России находились в руках иностранного капитала, главным образом французского, английского и бельгийского, то есть стран Антанты. Важнейшие металлургические заводы России находились в руках французских капиталистов. В целом металлургия почти на три четверти (на 72 процента) зависела от иностранного капитала. В каменноугольной промышленности — в Донбассе — была такая же картина. Около половины нефтяной добычи находилось в руках англо–французского капитала. Значительная часть прибылей русской промышленности шла в заграничные, по преимуществу — в англо–французские, банки. Все эти обстоятельства плюс миллиардные займы, заключённые царём во Франции и Англии, приковали царизм к англо–французскому империализму, превратили Россию в данницу этих стран, в их полуколонию.

Русская буржуазия рассчитывала, начав войну, поправить свои дела: завоевать новые рынки, нажиться на военных заказах и поставках и заодно подавить революционное движение, используя военную обстановку. Царская Россия вступила в войну неподготовленной. В ней преобладали старые фабрики и заводы с изношенным оборудованием. Сельское хозяйство при наличии полукрепостнического землевладения и массы обнищавшего, разорённого крестьянства не могло служить прочной экономической основой для ведения продолжительной войны.

Переход партий II Интернационала на сторону своих империалистических правительств. Распадение II Интернационала на отдельные социал- шовинистические партии.

Ленин не раз предупреждал об оппортунизме II Интернационала и неустойчивости его вождей. Он всё время твердил, что вожди II Интернационала только на словах стоят против войны, что в случае, если война наступит, они могут изменить свою позицию и перебежать на сторону империалистической буржуазии, могут стать сторонниками войны. Первые же дни войны подтвердили предвидение Ленина. В 1910 году на конгрессе II Интернационала в Копенгагене было принято решение о том, что социалисты должны в парламентах голосовать против военных кредитов. Во время войны на Балканах в 1912 году Международный конгресс II Интернационала в Базеле заявил, что рабочие всех стран считают преступлением стрелять друг в друга ради увеличения прибылей капиталистов. Так было на словах, в резолюциях. 4 августа 1914 года германская социал–демократия голосовала в парламенте за военные кредиты, за поддержку империалистической войны. То же самое сделало подавляющее большинство социалистов Франции, Англии, Бельгии и других стран. II Интернационал перестал существовать. Он распался на деле на отдельные социал–шовинистические партии, воюющие друг с другом.

Вожди социалистических партий, изменив пролетариату, перешли на позицию социал–шовинизма и защиты империалистической буржуазии. Они помогали империалистическим Правительствам одурачивать рабочий класс и отравлять его ядом национализма. Эти социал–предатели под флагом защиты отечества стали натравливать немецких рабочих на французских, а английских и французских рабочих — на немецких. Лишь незначительное меньшинство во II Интернационале осталось на интернационалистической позиции и пошло против течения, правда, не вполне уверенно и не совсем определённо, но всё же пошло против течения.

Только партия большевиков сразу же и без колебаний подняла знамя решительной борьбы против империалистической войны. В тезисах о войне, написанных Лениным осенью 1914 г., Ленин указывал, что падение II Интернационала не является случайностью. II Интернационал погубили оппортунисты, против которых давно уже предупреждали лучшие представители революционного пролетариата. Оппортунисты стали социал- шовинистами. Социал–шовинисты, в том числе русские меньшевики и эсеры, проповедали классовый мир рабочих с буржуазией внутри страны и войну с другими народами вне своей страны. Они обманывали массы насчёт истинных виновников войны, заявляя, что буржуазия их страны не виновата в войне. Многие социал–шовинисты стали министрами империалистических правительств своей страны.

Не менее опасными для дела пролетариата были скрытые социал–шовинисты, так называемые центристы. Центристы — Каутский, Троцкий, Мартов и другие оправдывали и защищали открытых социал–шовинистов, стало быть, изменяли пролетариату вместе с социал–шовинистами, прикрывая свою измену «левыми» фразами о борьбе с войной, рассчитанными на обман рабочего класса. На деле центристы поддерживали войну, ибо предложение центристов не голосовать против кредитов на войну и ограничиться воздержанием при голосовании кредитов на войну, — означало поддержку войны. Они так же, как и социал–шовинисты, требовали отказа от классовой борьбы во время войны, чтобы не мешать своему империалистическому правительству вести войну. Центрист Троцкий по всем важнейшим вопросам войны и социализма стоял против Ленина, против большевистской партии.

В начале сентября 1915 года в Циммервальде собралась первая конференция интернационалистов. Ленин называл эту конференцию «первым шагом» в развитии интернационального движения против войны. Ленин образовал на этой конференции Циммервальдскую левую группу. Но в этой Циммервальдской левой группе единственно правильную, до конца последовательную позицию против войны занимала лишь партия большевиков во главе с Лениным. Циммервальдская левая группа издавала на немецком языке журнал «Предвестник», в котором печатались статьи Ленина. В 1916 году удалось созвать в швейцарской деревне Кинтале вторую конференцию интернационалистов. Кинтальский манифест был выработан в результате соглашения различных групп, боровшихся на конференции. Он был шагом вперёд по сравнению с Циммервальдским манифестом. Но и Кинтальская конференция не приняла основных положений политики большевиков: превращение империалистической войны в войну гражданскую, поражение в войне своих империалистических правительств, организация III Интернационала. Тем не менее Кинтальская конференция способствовала выделению интернационалистических элементов, из которых впоследствии образовался Коммунистический III Интернационал.

Теория и тактика большевистской партии по вопросам войны, мира и революции.

Большевики не были простыми пацифистами (сторонниками мира), вздыхающими о мире и ограничивающимися пропагандой мира, как это делало большинство левых социал–демократов. Большевики стояли за активную революционную борьбу за мир вплоть до свержения власти воинствующей империалистической буржуазии. Большевики связывали дело мира с делом победы пролетарской революции, считая, что наиболее верным средством для ликвидации войны и завоевания справедливого мира, мира без аннексий и контрибуций, — является свержение власти империалистической буржуазии. Против меньшевистско–эсеровского отречения от революции и предательского лозунга о сохранении «гражданского мира» во время войны — большевики выдвинули лозунг «превращения войны империалистической в войну гражданскую». Лозунг этот означал, что трудящиеся, в том числе вооружённые рабочие и крестьяне, переодетые в солдатские шинели, должны повернуть оружие против своей буржуазии и свергнуть её власть, если они хотят избавиться от войны и добиться справедливого мира. Против меньшевистско–эсеровской политики защиты буржуазного отечества — большевики выдвинули политику «поражения своего правительства в империалистической войне». Это означало, что необходимо голосовать против военных кредитов, создавать нелегальные революционные организации в армии, поддерживать братание солдат на фронте и организовать революционные выступления рабочих и крестьян против войны, переводя их в восстание против своего империалистического правительства. Большевики считали, что наименьшим злом для народа в империалистической войне было бы военное поражение царского правительства, ибо оно облегчило бы победу народа над царизмом и успешную борьбу рабочего класса за освобождение от капиталистического рабства и империалистических войн. При этом Ленин считал, что политику поражения своего империалистического правительства должны проводить не только русские революционеры, но и революционные партии рабочего класса всех воюющих стран. Большевики не были против всякой войны. Они были только против захватнической, против империалистической войны. Большевики считали, что война бывает двух родов:

   1. война справедливая, незахватническая, освободительная, имеющая целью либо защиту народа от внешнего нападения и попыток его порабощения, либо освобождение народа от рабства капитализма, либо, наконец, освобождение колоний и зависимых стран от гнёта империалистов, и

   2. война несправедливая, захватническая, имеющая целью захват и порабощение чужих стран, чужих народов.

Войну первого рода большевики поддерживали. Что касается войны второго рода, большевики считали, что против неё следует вести решительную борьбу вплоть до революции и свержения своего империалистического правительства.

Весной 1916 года Ленин написал работу: «Империализм, как высшая стадия капитализма». Ленин показал в этой книге, что империализм — это высшая стадия капитализма, когда он успел уже из «прогрессивного» капитализма превратиться в капитализм паразитический, в капитализм загнивающий, что империализм — есть умирающий капитализм. Это, конечно, не означало, что капитализм сам отомрёт, без революции пролетариата, что он сам сгниёт на корню. Ленин всегда учил, что без революции рабочего класса невозможно свергнуть капитализм. Поэтому, определив империализм, как умиряющий капитализм, Ленин вместе с тем показал в этой книге, что «империализм есть канун социальной революции пролетариата».

Ленин показал, что капиталистический гнёт в эпоху империализма всё больше усиливается, что в условиях империализма растёт возмущение пролетариата против основ капитализма, нарастают элементы революционного взрыва внутри капиталистических стран.

Ленин показал, что в эпоху империализма обостряется революционный кризис в колониальных и зависимых странах, нарастают элементы возмущения против империализма, нарастают элементы освободительной войны против империализма.

Ленин показал, что в условиях империализма неравномерность развития и противоречия капитализма особенно обострились, что борьба за рынки сбыта товаров и вывоза капитала, борьба за колонии, за источники сырья делает неизбежными периодические империалистические войны за новый передел мира.

Ленин показал, что именно вследствие этой неравномерности развития капитализма происходят империалистические войны, которые ослабляют силы империализма и делают возможным прорыв фронта империализма там, где он окажется всего слабее.

На основании всего этого Ленин пришёл к выводу, что вполне возможен прорыв империалистического фронта пролетариатом где–либо в одном месте или нескольких местах, что возможна победа социализма первоначально в нескольких странах или даже в одной, отдельно взятой, стране, что одновременная победа социализма во всех странах ввиду неравномерности развития капитализма в этих странах — невозможна, что социализм победит первоначально в одной или нескольких странах, а остальные страны в течение некоторого времени останутся буржуазными странами.

Это была новая, законченная теория социалистической революции, теория о возможности победы социализма в отдельных странах, об условиях его победы, о перспективах его победы, теория, основы которой были намечены Лениным ещё в 1905 году в брошюре «Две тактики социал–демократии в демократической революции». На основе этой теории проводили свою практическую работу в России большевики.

Большую работу развернули большевики также в армии и флоте. Они разъясняли массам солдат и матросов, кто виноват в неслыханных ужасах войны и страданиях народа, разъясняли, что революция — единственный выход для народа из империалистической бойни. Большевики создавали ячейки в армии и флоте, на фронте и в тыловых частях, распространяли листовки с призывом против войны. Война была величайшим переломом в жизни народов, в жизни международного рабочего класса. Она поставила на карту судьбы государств, судьбы народов, судьбы социалистического движения. Поэтому она была вместе с тем пробным камнем, испытанием для всех партии и течений, именовавших себя социалистическими. Останутся ли эти партии и течения верными делу социализма, делу интернационализма, или предпочтут изменить рабочему классу, свернуть свои знамёна и бросить их к стопам своей национальной буржуазии, — так стоял тогда вопрос.

Война показала, что партия большевиков была единственной партией, которая выдержала с честью испытание и осталась верной до конца делу социализма, делу пролетарского интернационализма.

Поражение царских войск на фронте.

Хозяйственная разруха.

Кризис царизма.

Война шла уже три года. Война уносила миллионы человеческих жизней, убитых, раненых, умерших в результате эпидемий, порождённых войной. Буржуазия и помещики наживались на войне. Но рабочие и крестьяне переносили всё больше нужды и лишений. Война разрушала народное хозяйство России. Около 14 миллионов здоровых работников было взято в армию, оторвано от хозяйства. Фабрики и заводы останавливались. Сократились посевы зерна — не хватало работников. Население и солдаты на фронте голодали, были разуты и раздеты. Война пожирала все ресурсы страны.

Царская армия терпела поражение за поражением. Немецкая артиллерия засыпала царские войска градом снарядов. У царской армии не хватало пушек, не хватало снарядов, не хватало даже винтовок. Иногда на трёх солдат приходилась одна винтовка. Уже во время войны раскрылась измена царского военного министра Сухомлинова, оказавшегося связанным с немецкими шпионами^[9]. Сухомлинов выполнял задание немецкой разведки — сорвать снабжение фронта снарядами, не давать фронту пушек, не давать винтовок. Некоторые царские министры и генералы сами втихомолку содействовали успехам немецкой армии. Неудивительно, что царская армия терпела поражение и вынуждена была отступать. К 1916 году немцы успели уже захватить Польшу и часть Прибалтики.

Всё это вызывало ненависть и озлобление к царскому правительству среди рабочих, крестьян, солдат, интеллигенции, усиливало и обостряло революционное движение народных масс против войны, против царизма как в тылу, так и на фронте, как в центре, так и на окраинах. Недовольство стало захватывать также и русскую империалистическую буржуазию. Её озлобляло то обстоятельство, что при царском дворе хозяйничали пройдохи, вроде Распутина, которые явно вели линию на заключение сепаратного мира с немцами. Русская буржуазия решила провести дворцовый переворот с тем, чтобы сместить царя Николая II и вместо него поставить царём связанного с буржуазией Михаила Романова. Этим она хотела убить двух — зайцев: во–первых, пробраться к власти и обеспечить дальнейшее ведение империалистической войны, во–вторых — предупредить небольшим дворцовым переворотом наступление большой народной революции, волны которой нарастали. Русскую буржуазию целиком поддерживали в этом деле английское и французское правительства. Они видели, что царь неспособен продолжать войну. Они боялись, что царь кончит дело сепаратным миром с немцами. Царь оказался, таким образом, изолированным.

В январско–февральские дни 1917 года продовольственная, сырьевая и топливная разруха достигла наивысшего своего развития и наибольшей остроты. Почти прекратился подвоз продуктов в Петроград и Москву. Стали закрываться одно предприятие за другим. Закрытие предприятий усилило безработицу. Особенно невыносимо стало положение рабочих. Всё более широкие массы народа приходили к убеждению, что выход из невыносимого положения только один — свержение царского самодержавия. Царизм явно переживал смертельный кризис. Буржуазия думала разрешить кризис путём дворцового переворота, но народ разрешил его по–своему.

Февральская революция.

Падение царизма.

Образование Советов рабочих и солдатских депутатов. Образование Временного правительства.

Двоевластие.

1917 год начался стачкой 9 января. Во время стачки произошли демонстрации в Петрограде, в Москве, в Баку, Нижнем Новгороде, причём в Москве 9 января участвовало в забастовке около одной трети всех рабочих. Двухтысячная демонстрация на Тверском бульваре была разогнана конной полицией. В Петрограде на Выборгском шоссе к демонстрантам присоединились солдаты. «Идея всеобщей стачки, — доносила петроградская полиция, — со дня на день приобретает новых сторонников и становится популярной, какой она была в 1905 году». 18 февраля 1917 года началась забастовка Путиловских рабочих в Петрограде. 22 февраля бастовали рабочие большинства крупнейших предприятий. В Международный день работницы, 23 февраля (8 марта) по призыву Петроградского комитета большевиков работницы вышли на улицу демонстрировать против голода, войны, царизма. Демонстрацию работниц поддержали рабочие общим забастовочным выступлением по Петрограду. Политическая стачка начала перерастать в общую политическую демонстрацию против царского строя. 24 февраля (9 марта) демонстрация возобновляется с большей силой. Бастовало уже около 200 тысяч рабочих. 25 февраля (10 марта) революционное движение охватывает весь рабочий Петроград. Политические забастовки по районам переходят во всеобщую политическую забастовку по всему Петрограду. Всюду демонстрации и столкновения с полицией. Над массами рабочих — красные знамёна с лозунгами: «Долой царя!», «Долой войну!», «Хлеба!». Утром 26 февраля (11 марта) политическая стачка и демонстрация начинают перерастать в попытки восстания. Рабочие разоружают полицию и жандармерию и вооружаются сами. Однако, вооружённое столкновение с полицией заканчивается расстрелом демонстрации на Знаменской площади. 25 февраля (10 марта) царь даёт приказ генералу Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки». Но «прекратить» революцию уже было нельзя.

Днём 26 февраля (11 марта) 4‑я рота запасного батальона Павловского полка открыла огонь, но не по рабочим, а по отрядам конных городовых, вступивших в перестрелку с рабочими. Борьба за войско развернулась самая энергичная и настойчивая, в особенности со стороны женщин–работниц, которые обращались непосредственно к солдатам, братались с ними, призывали их помочь народу свергнуть ненавистное им царское самодержавие. Руководство практической работой большевистской партии осуществлялось в это время находившимся в Петрограде Бюро Центрального Комитета нашей партии во главе с тов. Молотовым. Бюро ЦК выпустило 26 февраля (11 марта) манифест с призывом к продолжению вооружённой борьбы против царизма, к созданию Временного революционного правительства. 27 февраля (12 марта) войска в Петрограде отказались стрелять в рабочих и стали переходить на сторону восставшего народа. Ещё утром 27 февраля было только 10 тысяч восставших солдат, а вечером их было уже свыше 60 тысяч. Восставшие рабочие и солдаты стали арестовывать царских министров и генералов, освобождать из тюрем революционеров. Освобождённые политические заключённые включались в дело революционной борьбы. Когда весть о победе революции в Петрограде распространилась в других городах и на фронте, рабочие и солдаты всюду стали свергать царских чиновников. Февральская буржуазно–демократическая революция победила.

Революция победила потому, что рабочий класс был застрельщиком революции и возглавлял движение миллионных масс крестьян, переодетых в солдатские шинели — «за мир, за хлеб, за свободу». Гегемония пролетариата обусловила успех революции. «Революцию совершил пролетариат, он проявил героизм, он проливал кровь, он увлёк за собой самые широкие массы трудящегося и беднейшего населения…», — писал Ленин в первые дни революции.

Первая революция 1905 года подготовила быструю победу второй революции 1917 года. «Без трёх лет величайших классовых битв и революционной энергии русского пролетариата 1905—1907 годов была бы невозможна столь быстрая, в смысле завершения её начального этапа, в несколько дней, вторая революция», — указывал Ленин.

В первые же дни революции появились Советы. Победившая революция опиралась на Советы рабочих и солдатских депутатов. Восставшие рабочие и солдаты создали Советы рабочих и солдатских депутатов. В то время, как большевики руководили непосредственной борьбой масс на улицах, соглашательские партии, меньшевики и эсеры захватывали депутатские места в Советах, образуя в них своё большинство. Этому отчасти способствовало то обстоятельство, что большинство лидеров большевистской партии находилось в тюрьмах и ссылках (Ленин находился в эмиграции, Сталин и Свердлов в Сибирской ссылке), тогда как меньшевики и эсеры свободно разгуливали на улицах Петрограда. Таким образом, во главе Петроградского Совета и его Исполнительного комитета оказались представители соглашательских партий: меньшевики и эсеры. То же самое было в Москве и в ряде других городов. Лишь в Иваново–Вознесенске, Красноярске и некоторых других городах большинство в Советах с самого начала принадлежало большевикам.

Излишняя доверчивость рабочих и солдат сыграла с ними злую шутку. Эсеры и меньшевики не помышляли о ликвидации войны, о завоевании мира. Они думали использовать революцию для того, чтобы продолжить войну. Что касается революции и революционных требований народа, эсеры и меньшевики считали, что революция уже закончилась, и теперь задача состоит в том, чтобы закрепить её и перейти на рельсы «нормального», конституционного существования совместно с буржуазией. Поэтому эсеро–меньшевистское руководство Петроградского Совета приняло все зависящие от него меры, чтобы замять вопрос о ликвидации войны, вопрос о мире и передать власть буржуазии. 27 февраля (12 марта) 1917 года либеральные депутаты Государственной думы по закулисному уговору с эсеро–меньшевистскими лидерами образовали Временный комитет Государственной думы во главе с председателем IV думы, помещиком и монархистом Родзянко. А через несколько дней после этого Временный комитет Государственной думы и эсеро–меньшевистские лидеры Исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов втайне от большевиков договорились о формировании нового правительства России, — буржуазного Временного правительства во главе с князем Львовым, которого ещё до февральского переворота царь Николай II намечал в премьер–министры своего правительства. В состав Временного правительства вошли глава кадетов Милюков, глава октябристов Гучков и другие видные представители класса капиталистов, а в качестве представителя «демократии» был введён эсер Керенский. Так образовалась новая государственная власть в России, состоявшая, как говорил Ленин, из представителей «буржуазии и обуржуазившихся помещиков». Однако рядом с буржуазным правительством существовала другая власть — Совет рабочих и солдатских депутатов. Солдатские депутаты в Совете — это были, главным образом, крестьяне, мобилизованные на войну. Совет рабочих и солдатских депутатов являлся органом союза рабочих и крестьян против царской власти и вместе с тем — органом их власти, органом диктатуры рабочего класса и крестьянства. Получилось двоевластие.

Перед большевистской партией стояла задача — терпеливой разъяснительной работой в массах вскрыть империалистический характер Временного правительства, разоблачить предательство эсеров и меньшевиков и показать, что добиться мира невозможно без замены Временного правительства правительством Советов. И партия большевиков взялась за эту работу со всей энергией.

   VII. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ПОДГОТОВКИ II ПРОВЕДЕНИЯ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. АПРЕЛЬ 1917-1918 гг.

Обстановка в стране после февральской революции.

Выход партии из подполья и переход к открытой политической работе.

Приезд Ленина в Петроград.

Апрельские тезисы Ленина.

Установка партии на переход к социалистической революции.

События и поведение Временного правительства с каждым днём подтверждали правильность линии большевиков. Они всё яснее показывали, что Временное правительство стоит не за народ, а против народа, не за мир, а за войну, что оно не хочет и не может дать ни мира, ни земли, ни хлеба. Разъяснительная деятельность большевиков находила благоприятную почву. Было ясно, что доверчивому отношению народных масс к политике Временного правительства скоро должен наступить конец. Становилось ясным, что двоевластие, сложившееся после февральской революции, не может уже держаться долго, ибо ход событий требовал, чтобы власть была сосредоточена где–нибудь в одном месте: либо в стенах Временного правительства, либо в руках Советов.

После февральской революции организации большевистской партии, работавшие нелегально в тяжелейших условиях царизма, вышли из подполья и стали развёртывать открытую политическую и организационную работу. Численность членов организаций большевиков в это время была не больше 40-45 тысяч человек. Но это были закалённые в борьбе кадры. Комитеты партии были реорганизованы на началах демократического централизма. Была установлена выборность всех партийных органов снизу доверху. Переход партии на легальное положение выявил разногласия в партии. Каменев и некоторые работники московской организации, например, Рыков, Бубнов, Ногин стояли

на полуменьшевистской позиции условной поддержки Временного правительства и политики оборонцев. Сталин, который только что вернулся из ссылки. Молотов и другие, вместе с большинством партии, отстаивали политику недоверия Временному правительству, выступали против оборончества и призывали к активной борьбе за мир, к борьбе против империалистической войны. Часть работников партии колебалась, отражая свою политическую отсталость в результате долговременного пребывания в тюрьме или ссылке. Чувствовалось отсутствие вождя партии — Ленина. 3 (16) апреля 1917 года, после долгого изгнания, вернулся в Россию Ленин. Приезд Ленина имел огромное значение для партии, для революции. На Финляндском вокзале и на площади перед вокзалом встречать Ленина собрались тысячи рабочих, солдат и матросов. Неописуемый восторг охватил массы, когда Ленин вышел из вагона. Они подхватили Ленина на руки и так внесли своего вождя в большой зал вокзала, где меньшевики Чхеидзе и Скобелев стали было произносить от имени Петроградского Совета «приветственные» речи, в которых они «выражали надежду», что Ленин найдёт с ними «общий язык». Но Ленин не стал их слушать, прошёл мимо них к массе рабочих и солдат и с броневика произнёс свою знаменитую речь, в которой призывал массы к борьбе за победу социалистической революции. «Да здравствует социалистическая революция!» — так закончил Ленин эту свою первую после долгих лет изгнания речь.

Апрельские тезисы Ленина, дали партии и пролетариату ясную революционную линию перехода от буржуазной революции к социалистической. Ещё в 1905 году Ленин говорил в своей брошюре «Две тактики социал–демократии в демократической революции», что после свержения царизма пролетариат перейдёт к осуществлению социалистической революции. Новое в тезисах состояло в том, что они давали теоретически обоснованный, конкретный план приступа к переходу к социалистической революции.

В области экономической переходные меры сводились: к национализации всех земель в стране при конфискации помещичьих земель, к слиянию всех банков в один национальный банк и введению контроля над ним со стороны Совета рабочих депутатов, к введению контроля над общественным производством и распределением продуктов.

В области политической Ленин предлагал переход от парламентарной республики к республике Советов. Это был серьёзный шаг вперёд в области теории и практики марксизма. До сих пор марксистские теоретики считали парламентарную республику лучшей политической формой перехода к социализму. Теперь Ленин предлагал заменить парламентарную республику республикой Советов, как наиболее целесообразной формой политической организации общества в переходный период от капитализма к социализму.

Война, говорил Ленин, и при новом, Временном правительстве остаётся грабительской, империалистической войной. Задача партии состоит в том, чтобы разъяснить это массам и показать им, что кончить войну не насильническим, а истинно демократическим миром нельзя без свержения буржуазии.

По отношению к Временному правительству Ленин выдвинул лозунг: «Никакой поддержки Временному правительству!».

Ленин указывал, далее, в тезисах, что наша партия пока что находится в Советах в меньшинстве, что там господствует блок меньшевиков и эсеров, проводящий буржуазное влияние на пролетариат. Поэтому задачу партии составляло: «Разъяснение массам, что Совет рабочих депутатов есть единственно возможная форма революционного правительства и что поэтому нашей задачей, пока это правительство поддаётся влиянию буржуазии, может явиться лишь терпеливое, систематическое, настойчивое, приспособляющееся особенно к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок их тактики. Пока мы в меньшинстве, мы ведём работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в то же время необходимость перехода всей государственной власти к Советам рабочих депутатов…».

Это означало, что Ленин не призывал к восстанию против Временного правительства, пользовавшегося в данный момент доверием Советов, не требовал его свержения, а добивался того, чтобы путём разъяснительной и вербовочной работы завоевать большинство в Советах, изменить политику Советов, а через Советы — изменить состав и политику правительства. Это была установка на мирное развитие революции.

Ленин требовал, далее, сбросить «грязное белье» — отказаться от названия партии социал–демократической. Социал–демократами называли себя и партии II Интернационала, и русские меньшевики. Это название было загрязнено, опозорено оппортунистами, изменниками социализма. Ленин предложил назвать большевистскую партию коммунистической партией, как называли свою партию Маркс и Энгельс. Такое название является научно правильным, потому что конечной целью большевистской партии является достижение коммунизма.

Наконец, Ленин требовал в своих тезисах создания нового Интернационала, создания III Коммунистического Интернационала, свободного от оппортунизма, от социал–шовинизма.

Тезисы Ленина вызвали яростный вой среди буржуазии, меньшевиков, эсеров. Меньшевики обратились к рабочим с воззванием, которое начиналось предостережением, что «революция в опасности». Опасность, по мнению меньшевиков, была в том, что большевики выдвинули требование перехода власти к Советам рабочих и солдатских депутатов. Плеханов в своей газете «Единство» поместил статью, в которой назвал речь Ленина «бредовой речью». Плеханов ссылался на слова меньшевика Чхеидзе, который заявил: «Вне революции останется один Ленин, а мы пойдём своим путём». 14 апреля состоялась Петроградская общегородская конференция большевиков. Она одобрила тезисы Ленина и положила их в основу своей работы. Спустя некоторое время местные организации партии также одобрили тезисы Ленина. Вся партия, за исключением нескольких одиночек типа Каменева, Рыкова, Пятакова, приняла тезисы Ленина с огромным удовлетворением.

Начало кризиса Временного правительства.

Апрельская конференция большевистской партии.

В то время как большевики готовились к дальнейшемуразвёртыванию революции, Временное правительство продолжало творить своё антинародное дело. 18 апреля министр иностранных дел Временного правительства Милюков заявил союзникам о «всенародном стремлении довести мировую войну до решительной победы и намерении Временного правительства вполне соблюдать обязательства, принятые по отношению к нашим союзникам». 19 апреля это заявление («нота Милюкова») стало известно рабочим и солдатам. 20 апреля Центральный Комитет партии большевиков призвал массы к протесту против империалистической политики Временного правительства. 20-21 апреля (3—4 мая) 1917 года рабочие и солдатские массы, в количестве не менее 100 тысяч человек, охваченные чувством возмущения против «ноты Милюкова», вышли на демонстрацию. На знамёнах пестрели лозунги: «Опубликовать тайные договоры!», «Долой войну!», «Вся власть Советам!». Рабочие и солдаты шли с окраин к центру, к месту нахождения Временного правительства. На Невском и в других местах произошли столкновения с отдельными группами буржуазии. Наиболее откровенные контрреволюционеры, как генерал Корнилов, призывали к расстрелу демонстрантов и даже отдали соответствующие приказы. Однако воинские части, получив такие приказы, отказались их исполнить. События 20—21 апреля означали начало кризиса Временного правительства. Это была первая серьёзная трещина в соглашательской политике меньшевиков и эсеров. 2 мая 1917 года под давлением масс из состава Временного правительства были выведены Милюков и Гучков. Образовалось первое коалиционное Временное правительство, в состав которого наряду с представителями буржуазии вошли меньшевики (Скобелев, Церетели) и эсеры (Чернов, Керенский и др.). Это был переход меньшевиков и эсеров в лагерь контрреволюционной буржуазии.

24 апреля 1917 года открылась VII (Апрельская) конференция большевиков. Впервые за время существования партии открыто собралась конференция большевиков, которая по своему значению занимает в истории партии такое же место, как съезд партии. Всероссийская апрельская конференция показала бурный рост партии. На конференции присутствовало 133 делегата с решающим и 18 с совещательным голосом. Они представляли 80 тысяч организованных членов партии.

В качестве ближайшей задачи партии Ленин выдвинул лозунг: «Вся власть Советам!» Конференция установила, что одной из важнейших задач партии является неустанное разъяснение массам той истины, что «Временное правительство по своему характеру является органом господства помещиков и буржуазии», равно как разоблачение пагубности соглашательской политики эсеров и меньшевиков, обманывающих народ лживыми обещаниями и подводящих его под удар империалистической войны и контрреволюции. На конференции против Ленина выступили Каменев и Рыков. Они вслед за меньшевиками повторяли, что Россия не созрела для социалистической революции, что в России возможна только буржуазная республика. Они предлагали партии и рабочему классу ограничиться тем, чтобы «контролировать» Временное правительство. По существу, они, так же, как и меньшевики, стояли на позиции сохранения капитализма, сохранения власти буржуазии. Зиновьев также выступил на конференции против Ленина по вопросу о том, оставаться ли большевистской партии в Циммервальдском объединении или порвать с этим объединением и создать новый Интернационал. Как показали годы войны, это объединение, ведя пропаганду за мир, всё же фактически не порывало с буржуазными оборонцами. Поэтому Ленин настаивал на немедленном выходе из этого объединения и организации нового Коммунистического Интернационала. Зиновьев предложил остаться с циммервальдцами. Ленин решительно осудил это выступление Зиновьева, назвав его тактику «архиоппортунистической и вредной».

По докладу Ленина об аграрном вопросе конференция приняла решение о конфискации помещичьих земель с передачей их в распоряжение крестьянских комитетов и о национализации всех земель в стране. Большевики звали крестьянство на борьбу за землю и доказывали крестьянским массам, что партия большевиков является единственной революционной партией, помогающей на деле крестьянам свергнуть помещиков.

Большое значение имел доклад тов. Сталина по национальному вопросу. Ленин и Сталин ещё до революции, накануне империалистической войны, разработали основы политики партии большевиков по национальному вопросу. Ленин и Сталин говорили, что пролетарская партия должна поддерживать национально–освободительное движение угнетённых народов, направленное против империализма. В связи с этим большевистская партия отстаивала право наций на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельных государств. Пятаков и Бухарин были против права наций на самоопределение. Решительная и последовательная позиция партии в национальном вопросе, борьба партии за полное равноправие наций и за уничтожение всех форм национального гнёта и национального неравноправия обеспечили ей симпатии и поддержку угнетённых национальностей.

Вот текст резолюции по национальному вопросу, принятый Апрельской конференцией:

«Политика национального угнетения, будучи наследием самодержавия и монархии, поддерживается помещиками, капиталистами и мелкой буржуазией в интересах охраны их классовых привилегий и разъединения рабочих разных народностей. Современный империализм, усиливая стремления к подчинению слабых народов, является новым фактором обострения национального гнёта.

Поскольку достижимо в капиталистическом обществе устранение национального гнёта, это возможно лишь при последовательно–демократическом республиканском устройстве и управлении государства, обеспечивающем полное равноправие всех наций и языков.

За всеми нациями, входящими в состав России, должно быть признано право на свободное отделение и на образование самостоятельного государства. Отрицание такого права и непринятие мер, гарантирующих его практическую осуществимость, равносильно поддержке политики захватов или аннексий. Лишь признание пролетариатом права наций на отделение обеспечивает полную солидарность рабочих разных наций и способствует действительно демократическому сближению наций.

Вопрос о праве наций на свободное отделение непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или другой нации в тот или иной момент. Этот последний вопрос партия пролетариата должна решать в каждом отдельном случае совершенно самостоятельно, с точки зрения интересов всего общественного развития и интересов классовой борьбы пролетариата за социализм.

Партия требует широкой областной автономии, отмены надзора сверху, отмены обязательного государственного языка и определения границ самоуправляющихся и автономных областей на основании учёта самим местным населением хозяйственных и бытовых условий, национального состава населения и т. д. Партия пролетариата решительно отвергает так называемую «культурно–национальную автономию», т. е. изъятие из ведения государства школьного дела и т. п. и передачу его в руки своего рода национальных сеймов. Рабочих, живущих в единой местности и даже работающих в одних и тех же предприятиях, культурно–национальная автономия искусственно размежёвывает по принадлежности к той или иной «национальной культуре», т. е. усиливает связь рабочих с буржуазной культурой отдельных наций, между тем как задача социал–демократии состоит в усилении интернациональной культуры всемирного пролетариата.

Партия требует включения в конституцию основного закона, объявляющего недействительными какие бы то ни было привилегии одной из наций, какие бы то ни было нарушения прав национальных меньшинств.

Интересы рабочего класса требуют слияния рабочих всех национальностей России в единых пролетарских организациях, политических, профессиональных, кооперативно–просветительных и т. д. Только такое слияние в единых организациях рабочих различных национальностей даст возможность пролетариату вести победоносную борьбу с международным капиталом и с буржуазным национализмом» (ВКП(б) в резолюциях, часть I).

Таким образом, на Апрельской конференции была разоблачена оппортунистическая, антиленинская линия Каменева, Зиновьева, Пятакова, Бухарина, Рыкова и их немногочисленных единомышленников. Конференция единодушно пошла за Лениным, заняв чёткую позицию по всем важнейшим вопросам и ведя линию на победу социалистической революции.

Успехи большевистской партии в столице.

Неудачное наступление войск Временного правительства на фронте.

Подавление июльской демонстрации рабочих и солдат.

Партия развернула на основе решений Апрельской конференции огромную работу по завоеванию масс, по боевому их воспитанию и организации. Линия партии в этот период заключалась в том, чтобы путём терпеливого разъяснения большевистской политики и разоблачения соглашательства меньшевиков и эсеров изолировать эти партии от масс, завоевать большинство в Советах. Помимо работы в Советах большевики вели громадную работу в профсоюзах, фабрично–заводских комитетах, в армии.

3 (16) июня 1917 года собрался I Всероссийский съезд Советов. Большевики были ещё в меньшинстве в Советах, — они имели на съезде немногим более 100 делегатов против 700—800 меньшевиков, эсеров и других. Большевики на I съезде Советов настойчиво разоблачали гибельность соглашательства с буржуазией, вскрывали империалистический характер войны. Ленин выступил на съезде с речью, в которой доказывал правильность линии большевиков, заявляя, что только власть Советов может дать хлеб трудящимся, землю крестьянам, добиться мира, вывести страну из разрухи.

В это время в рабочих районах Петрограда шла массовая кампания за организацию демонстрации и предъявление требований съезду Советов. Демонстрация 18 июня 1917 года, происходившая у могилы жертв революции, оказалась настоящим смотром сил большевистской партии. Она показала нарастающую революционность масс и возрастающее доверие их к большевистской партии. Лозунги меньшевиков и эсеров о доверии Временному правительству, о необходимости продолжения войны тонули в огромной массе большевистских лозунгов. 400 тысяч демонстрантов проходили с лозунгами на знамёнах: «Долой войну!», «Долой десять министров–капиталистов!», «Вся власть Советам!». Это был полный провал меньшевиков и эсеров, провал Временного правительства в столице.

Однако, Временное правительство, получившее поддержку от I съезда Советов, решило продолжать империалистическую политику. Как раз в день 18 июня Временное правительство, выполняя волю англо–французских империалистов, погнало солдат на фронте в наступление. Наступление провалилось. Усталость солдат, непонимание ими цели наступления, недоверие к чуждому для солдат командному составу, нехватка снарядов и артиллерии, — всё это определило провал наступления на фронте. Весть о наступлении на фронте, а потом о провале наступления всколыхнула столицу. Возмущению рабочих и солдат не было предела. Выходило, что, провозглашая мирную политику, Временное правительство обманывало народ. Выходило, что Временное правительство стоит за продолжение империалистической войны. Выходило, что ВЦИК Советов и Петроградский Совет не захотели или не смогли противодействовать преступным действиям Временного правительства и сами поплелись за ним в хвосте. Революционное возмущение петроградских рабочих и солдат переливало через край. 3 (16) июля в Петрограде, в Выборгском районе, стихийно начались демонстрации. Они продолжались весь день. Отдельные демонстрации разрослись в общую грандиозную вооружённую демонстрацию под лозунгом перехода власти к Советам. Большевистская партия была против вооружённого выступления в этот момент, так как она считала, что революционный кризис, ещё не назрел, что армия и провинция ещё не готовы для поддержания восстания в столице, что изолированное и преждевременное восстание в столице может лишь облегчить контрреволюции разгром авангарда революции. Но когда стало видно, что удержать массы от демонстрации невозможно, партия постановила принять участие в демонстрации с тем, чтобы придать ей мирный и организованный характер. Партии большевиков это удалось, и сотни тысяч демонстрантов направились к Петроградскому Совету и к ВЦИК Советов, где требовали от Советов взять власть в свои руки, порвать с империалистической буржуазией и провести активную политику мира. Несмотря на мирный характер демонстрации, против демонстрантов были выдвинуты реакционные части — юнкерские и офицерские отряды. Улицы Петрограда обильно были политы кровью рабочих и солдат. Для разгрома рабочих были вызваны с фронта наиболее тёмные, контрреволюционные воинские части.

Меньшевики и эсеры в союзе с буржуазией и белогвардейскими генералами, подавив рабочую и солдатскую демонстрацию, обрушились на большевистскую партию. Помещение редакции «Правды» было разгромлено. «Правда», «Солдатская правда» и ряд других большевистских газет были закрыты. На улице был убит юнкерами рабочий Воинов только лишь за то, что продавал «Листок Правды». Началось разоружение красногвардейцев. Революционные части петроградского гарнизона были выведены из столицы и отправлены на фронт. Были произведены аресты в тылу и на фронтах. 7 июля был издан приказ об аресте Ленина. Был арестован ряд крупных деятелей большевистской партии. Была разгромлена типография «Труд», где печатались большевистские издания. В сообщении прокурора петроградской судебной палаты говорилось, что Ленин и ряд других большевиков привлекаются к суду за «государственную измену» и за организацию вооружённого восстания. Обвинение против Ленина было сфабриковано в штабе генерала Деникина на основании показаний шпионов и провокаторов.

Кончилось двоевластие. Кончилось в пользу буржуазии, ибо вся власть перешла в руки Временного правительства, а Советы с их эсеро–меньшевистским руководством превратились в придаток Временного правительства. Кончился мирный период революции, ибо в порядок дня был поставлен штык.

Курс партии большевиков на подготовку вооружённого восстания.

VI съезд партии.

В обстановке невероятной травли со стороны буржуазной и мелкобуржуазной печати собрался в Петрограде VI съезд партии большевиков. Собрался он через десять лет после V Лондонского съезда и через пять лет после Пражской конференции большевиков. Съезд продолжался с 26 июля по 3 августа 1917 года и проходил нелегально. В печати было объявлено только о созыве съезда, место съезда не указывалось. Первые заседания происходили на Выборгской стороне. Последние заседания были проведены в здании школы у Нарвских ворот, где теперь построен Дом культуры. Буржуазная печать требовала ареста участников съезда. Сыщики сбились с ног, чтобы найти место заседания съезда, но так и не нашли его. Так, через пять месяцев после свержения царизма, большевики вынуждены были собираться тайком, а вождь пролетарской партии, Ленин вынужден был скрываться в это время в шалаше близ станции Разлив. Преследуемый ищейками Временного правительства, Ленин не мог быть на съезде, но он руководил им из подполья через своих соратников и учеников в Петрограде: Сталина, Свердлова, Молотова, Орджоникидзе. На съезде присутствовало 157 делегатов с решающим и 128 с совещательным голосом. Партия к тому времени насчитывала около 240 тысяч человек. К 3 июля, то есть до разгрома рабочей демонстрации, когда большевики работали ещё легально, партия имела 41 печатный орган, из них 29 на русском и 12 на других языках.

Основными вопросами съезда были политический отчёт Центрального Комитета и вопрос о политическом положении. В докладах по этим вопросам тов. Сталин со всей чёткостью показывал, что, несмотря на все усилия буржуазии подавить революцию, революция растёт и развивается. Он показывал, что революция ставит вопрос об осуществлении рабочего контроля над производством и распределением продуктов, о передаче земли крестьянам, о передаче власти из рук буржуазии в руки рабочего класса и крестьянской бедноты. Он говорил, что революция становится по своему характеру — социалистической. Партия шла к вооружённому восстанию.

На съезде нашлись люди, которые, отражая буржуазное влияние, выступили против курса на социалистическую революцию. Троцкист Преображенский предлагал в резолюции о завоевании власти указать, что только при наличии пролетарской революции на Западе можно будет направить страну по социалистическому пути. Бухарин, находясь на троцкистских позициях, утверждал, что крестьяне настроены оборончески, что они находятся в блоке с буржуазией и не пойдут за рабочим классом. Съезд отверг поправки Преображенского и Бухарина.

Съезд обсудил экономическую платформу большевиков и утвердил её. Её основные пункты: конфискация помещичьей земли и национализация всей земли в стране, национализация банков, национализация крупной промышленности, рабочий контроль над производством и распределением. Съезд осудил меньшевистскую теорию нейтральности профсоюзов. Съезд указал, что серьёзные задачи, которые стоят перед рабочим классом России, могут быть выполнены лишь в том случае, если профсоюзы будут оставаться боевыми классовыми организациями, признающими политическое руководство партии большевиков. Съезд принял резолюцию «О союзах молодёжи», которые в то время нередко возникали самочинно. Партии удалось в результате последующей работы закрепить эти молодые организации за партией, как партийный резерв. VI съезд принял новый устав партии. В уставе партии было указано, что все организации партии должны строиться на началах демократического централизма. Это означало:

   1. выборность всех руководящих органов партии сверху донизу;

   2. периодическую отчётность партийных органов перед своими партийными организациями;

   3. строгую партийную дисциплину и подчинение меньшинства большинству;

   4. безусловную обязательность решений высших органов для низших и для всех членов партии.

В уставе партии было сказано, что в партию принимаются люди местными организациями по рекомендации двух членов партии и после утверждения общим собранием членов партийной организации.

VI съезд принял в партию «межрайонцев» вместе с их лидером Троцким. Это была небольшая группа, которая существовала в Петрограде с 1913 года и состояла из троцкистов–меньшевиков и части бывших большевиков, отколовшихся от партии. «Межрайонцы» во время войны были центристской организацией. Они боролись против большевиков, но они не были также во многом согласны с меньшевиками, занимая, таким образом, промежуточное, центристское, колеблющееся положение. Во время VI съезда партии «межрайонцы» заявили, что они во всём согласны с большевиками и просят принять их в партию. Съезд удовлетворил их просьбу, рассчитывая на то, что они со временем могут стать настоящими большевиками. Некоторые из «межрайонцев», например, Володарский, Урицкий и другие действительно стали потом большевиками. Что касается Троцкого и его некоторых близких друзей, то они, как оказалось потом, вошли в партию не для работы в пользу партии, а для того, чтобы расшатывать её и взорвать изнутри.

Все решения VI съезда были направлены на подготовку пролетариата и беднейшего крестьянства к вооружённому восстанию. VI съезд нацелил партию на вооружённое восстание, на социалистическую революцию.

Заговор генерала Корнилова против революции. Разгром заговора.

Переход Советов в Петрограде и Москве на сторону большевиков.

Захватив всю власть, буржуазия стала готовиться к разгрому обессиленных Советов и созданию неприкрытой контрреволюционной диктатуры. Миллионер Рябушинский нагло заявил, что выход из положения он видит в том, что «костлявая рука голода, народная нищета схватит за горло лжедрузей народа — демократические Советы и Комитеты». На фронте свирепствовали полевые суды и смертная казнь для солдат. 3‑го августа 1917 года главнокомандующий генерал Корнилов потребовал введения смертной казни и в тылу.

12‑го августа в Москве в Большом Театре открылось созванное Временным правительством для мобилизации сил буржуазии и помещиков Государственное совещание. Эсер Керенский, расхваставшись, грозил в своей речи на совещании «железом и кровью» подавить всякие попытки революционного движения, в том числе попытки самовольного захвата крестьянами помещичьих земель. Контрреволюционный генерал Корнилов прямо требовал «упразднить Комитеты и Советы».

В Ставку, как назывался тогда штаб главнокомандующего, — к генералу Корнилову потянулись банкиры, купцы, фабриканты, обещая деньги и поддержку. К генералу Корнилову явились и представители «союзников», то есть Англии и Франции, требуя не медлить с выступлением против революции. Дело шло к заговору генерала Корнилова против революции. Заговор Корнилова подготовлялся открыто. Чтобы отвлечь от него внимание, заговорщики пустили слух, что большевики в Петрограде подготовляют восстание ко дню полугодовщины революции — 27 августа. Временное правительство во главе с Керенским обрушилось на большевиков, усилило террор против пролетарской партии. Вместе с тем генерал Корнилов собирал войска для того, чтобы двинуть их на Петроград, ликвидировать Советы и создать правительство военной диктатуры. О своём контрреволюционном выступлении Корнилов предварительно сговаривался с Керенским. Но в самый момент корниловского выступления Керенский круто изменил фронт, отмежевался от своего союзника. Керенский опасался, что народные массы, поднявшись против корниловщины и разгромив её, заодно сметут и буржуазное правительство Керенского, если оно не отмежуется теперь же от корниловщины. 25 августа Корнилов двинул на Петроград 3‑й конный корпус под командованием генерала Крымова, объявив, что он намерен «спасти родину». В ответ на корниловское восстание ЦК большевистской партии призвал рабочих и солдат к активному вооружённому отпору контрреволюции. Рабочие быстро начали вооружаться и готовиться к отпору. Красногвардейские отряды в эти дни выросли в несколько раз. Профсоюзы мобилизовали своих членов. Революционные воинские части Петрограда также приведены были в боевую готовность. Вокруг Петрограда рыли окопы, ставили проволочные заграждения, разбирали подъездные пути. Несколько тысяч вооружённых кронштадтских матросов прибыло на защиту Петрограда. В «дикую дивизию», наступавшую на Петроград, были посланы делегаты, которые разъяснили горцам–солдатам смысл корниловского выступления, и «дикая дивизия» отказалась наступать на Петроград. Агитаторы были посланы и в другие корниловские части. Всюду, где была опасность, создавались ревкомы и штабы по борьбе с корниловщиной. Мобилизуя массы на разгром корниловщины, большевики не прекращали борьбы и с правительством Керенского. Большевики разоблачали перед массами правительство Керенского, меньшевиков и эсеров, которые всей своей политикой объективно помогали контрреволюционному заговору Корнилова. В результате всех этих мер корниловщина была разгромлена. Генерал Крымов застрелился. Корнилов и его сподвижники — Деникин и Лукомский были арестованы (вскоре, впрочем, Керенский их освободил).

Разгром корниловщины одним ударом вскрыл и осветил соотношение сил между революцией и контрреволюцией. Он показал обречённость всего контрреволюционного лагеря от генералов и кадетской партии до запутавшихся в плену у буржуазии меньшевиков и эсеров. Стало очевидным, что политика затягивания непосильной войны и вызванная затяжной войной хозяйственная разруха окончательно подорвали их влияние среди народных масс.

Разгром корниловщины показал, далее, что большевистская партия выросла в решающую силу революции, способную разбить любые происки контрреволюции. Наша партия не была ещё правящей партией, но она действовала в дни корниловщины, как настоящая правящая сила, ибо её указания выполнялись рабочими и солдатами без колебаний.

Наконец, разгром корниловщины показал, что казавшиеся умершими Советы на самом деле таят в себе величайшую силу революционного отпора. Не подлежало сомнению, что именно Советы и их ревкомы преградили дорогу корниловским войскам и надломили их силы.

Борьба с корниловщиной оживила захиревшие было Советы рабочих и солдатских депутатов, освободила их из плена соглашательской политики, вывела их на широкую дорогу революционной борьбы и повернула их в сторону большевистской партии. Влияние большевиков в Советах выросло, как никогда. Влияние большевиков стало быстро расти также и в деревне. Подъём революции нарастал. Развернулась полоса оживления и обновления Советов, полоса большевизации Советов. Это означало, что основные предпосылки, необходимые для успешного восстания, уже назрели. Вновь на очередь стал лозунг: «Вся власть Советам!». Но это уже не был старый лозунг перехода власти в руки меньшевистско–эсеровских Советов. Нет, — это был лозунг восстания Советов против Временного правительства с целью передачи всей власти в стране Советам, руководимым большевиками.

После разгрома корниловщины меньшевики и эсеры сделали ещё одну попытку ослабить нарастающий революционный подъём. С этой целью 12 сентября 1917 года они созвали Всероссийское демократическое совещание из представителей социалистических партий, соглашательских Советов, профсоюзов, земств, торгово–промышленных кругов и воинских частей. Совещанием был выделен Предпарламент (Временный совет республики). Соглашатели думали при помощи Предпарламента приостановить революцию и перевести страну с пути советской революции на путь буржуазно–конституционного развития, на путь буржуазного парламентаризма. Но это была безнадёжная попытка обанкротившихся политиков повернуть назад колесо революции. Она должна была потерпеть крах и действительно потерпела крах. Рабочие издевались над парламентскими упражнениями соглашателей. Они для смеха окрестили Предпарламент «предбанником». ЦК партии большевиков решил бойкотировать Предпарламент. Правда, большевистская фракция Предпарламента, где сидели такие люди, как Каменев, Теодорович, не хотела покинуть стены Предпарламента. Но ЦК партии заставил их уйти из Предпарламента.

В то же время большевики настойчиво готовили созыв II съезда Советов, где рассчитывали получить большинство. Несмотря на все увёртки меньшевиков и эсеров, сидевших во ВЦИКе, под напором большевистских Советов II Всероссийский съезд Советов был назначен на вторую половину октября 1917 года.

Октябрьское восстание в Петрограде и арест Временного правительства.

II съезд Советов и образование Советского правительства. Декреты II съезда Советов о мире, о земле.

Победа социалистической революции.

Причины победы социалистической революции.

Большевики стали усиленно готовиться к восстанию. Ленин указывал, что, получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов — Московском и Петроградском, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки. 7 октября Ленин нелегально приехал из Финляндии в Петроград. 10 октября 1917 года состоялось историческое заседание ЦК партии, на котором было решено в ближайшие дни начать вооружённое восстание. Историческая резолюция ЦК партии, написанная Лениным, говорила: «ЦК признает, что как международное положение русской революции (восстание во флоте в Германии, как крайнее проявление нарастания во всей Европе всемирной социалистической революции, затем угроза мира империалистов с целью удушения революции в России), так и военное положение (несомненное решение русской буржуазии и Керенского с К⁰ сдать Питер немцам), так и приобретение большинства пролетарской партией в Советах, — всё это в связи с крестьянским восстанием и с поворотом народного доверия к нашей партии (выборы в Москве), наконец, явное подготовление второй корниловщины (вывод войск из Питера, подвоз к Питеру казаков, окружение Минска казаками и пр.), — всё это ставит на очередь дня вооружённое восстание. Признавая таким образом, что вооружённое восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы (съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т. д.)».

Против этого исторического решения выступали и голосовали два члена ЦК — Каменев и Зиновьев. Они, так же, как и меньшевики, мечтали о буржуазной парламентарной республике и клеветали на рабочий класс, утверждая, что у него нет сил для осуществления социалистической революции, что он ещё не дорос до взятия власти.

Хотя Троцкий на этом заседании прямо не голосовал против резолюции, но он предложил такую поправку к резолюции, которая должна была свести на нет и провалить восстание. Он предложил не начинать восстания до открытия II съезда Советов, что означало — затянуть дело восстания, заранее расшифровать день восстания, предупредить об этом Временное правительство.

ЦК большевистской партии разослал уполномоченных в Донбасс, на Урал, в Гельсингфорс, Кронштадт, на юго–западный фронт и т. д. для организации восстания на местах. Товарищи Ворошилов, Молотов, Дзержинский, Орджоникидзе, Киров, Каганович, Куйбышев, Фрунзе, Ярославский и другие получили специальные задания партии по руководству восстанием на местах. На Урале, в Шадринске, среди военных вёл работу т. Жданов. Уполномоченные ЦК знакомили руководителей местных большевистских организаций с планом восстания и приводили их в мобилизационную готовность для оказания помощи восстанию в Петрограде.

По указанию Центрального Комитета партии был создан Военно–революционный комитет при Петроградском Совете, ставший легальным штабом восстания.

Тем временем и контрреволюция спешно собирала свои силы. Офицерство организовалось в контрреволюционный «союз офицеров». Повсюду контрреволюционеры создавали штабы по формированию ударных батальонов. К концу октября контрреволюция располагала 43 ударными батальонами. Специально были организованы батальоны из георгиевских кавалеров.

Правительство Керенского поставило вопрос о переезде правительства из Петрограда в Москву. Из этого было видно, что оно подготовляло сдачу Петрограда немцам, чтобы предотвратить восстание в Петрограде. Протест петроградских рабочих и солдат заставил Временное правительство остаться в Петрограде.

16 октября состоялось расширенное заседание ЦК партии. На нём был избран Партийный центр по руководству восстанием во главе с тов. Сталиным. Этот Партийный центр являлся руководящим ядром Военно–революционного комитета при Петроградском Совете и руководил практически всем восстанием.

На заседании ЦК капитулянты Зиновьев и Каменев вновь выступили против восстания. Получив отпор, они пошли на открытое выступление в печати против восстания, против партии. 18 октября в меньшевистской газете «Новая жизнь» было напечатано заявление Каменева и Зиновьева о подготовке большевиками восстания и о том, что они считают восстание авантюрой. Таким образом, Каменев и Зиновьев раскрыли перед врагами решение ЦК о восстании, об организации восстания в ближайшее время. Это была измена. Ленин, в связи с этим, писал: «Каменев и Зиновьев выдали Родзянко и Керенскому решение ЦК своей партии о вооружённом восстании». Ленин поставил перед ЦК вопрос об исключении из партии Зиновьева и Каменева.

Предупреждённые предателями враги революции тотчас же стали принимать меры к тому, чтобы предупредить восстание и разгромить руководящий штаб революции — партию большевиков. Временное правительство устроило секретное заседание, на котором был решён вопрос о мерах борьбы с большевиками. 19 октября Временное правительство спешно вызвало в Петроград войска с фронта. По улицам стали разъезжать усиленные патрули. Особенно большие силы контрреволюция успела собрать в Москве. У Временного правительства был разработан план: за день до открытия II съезда Советов атаковать и занять Смольный, местопребывание ЦК большевиков, и разгромить руководящий центр большевиков. Для этого к Петрограду были стянуты войска, на верность которых рассчитывало правительство.

21 октября во все революционные части войск были посланы большевиками комиссары Военно–революционного комитета. Все дни до восстания в войсковых частях, на фабриках и заводах шла энергичная боевая подготовка. Определённые задания получили также боевые суда — крейсер «Аврора» и «Заря свободы».

На заседании Петроградского Совета Троцкий, расхваставшись, выболтал врагу срок восстания, день, к которому приурочили большевики начало восстания. Для того, чтобы не дать возможности правительству Керенского сорвать вооружённое восстание, ЦК партии решил начать и провести восстание раньше намеченного срока и за день до открытия II съезда Советов.

Керенский начал своё выступление рано утром 24 октября (6 ноября) изданием приказа о закрытии центрального органа партии большевиков «Рабочий путь» и посылкой броневиков к помещению редакции «Рабочего пути» и типографии большевиков. Но к 10 часам утра по указанию тов. Сталина красногвардейцы и революционные солдаты оттеснили броневики и установили усиленную охрану у типографии и редакции «Рабочего пути». К 11 часам утра вышел «Рабочий путь» с призывом — свергнуть Временное правительство. Одновременно по указанию Партийного центра восстания были срочно подтянуты к Смольному отряды революционных солдат и красногвардейцев. Восстание началось.

   24 октября ночью в Смольный прибыл Ленин, непосредственно взявший в свои руки руководство восстанием. Всю ночь к Смольному подходили революционные войсковые части и отряды Красной гвардии. Их направляли большевики в центр столицы — окружить Зимний дворец, где окопалось Временное правительство.

   25 октября (7 ноября) Красной гвардией и революционными войсками были заняты вокзалы, почта, телеграф, министерства, государственный банк. Был распущен Предпарламент. Смольный, где находились Петроградский Совет и ЦК большевиков, стал боевым штабом революции, откуда шли боевые приказы. Крейсер «Аврора» громом своих пушек, направленных на Зимний дворец, возвестил 25 октября начало новой эры — эры Великой социалистической революции.

25 октября (7 ноября) было опубликовано обращение большевиков «К гражданам России». В этом обращении говорилось, что буржуазное Временное правительство низложено, что государственная власть перешла в руки Советов. Вооружённое восстание в Петрограде победило. II Всероссийский съезд Советов открылся в Смольном в 10 часов 45 минут вечера 25 октября (7 ноября) 1917 года, когда победоносное восстание в Петрограде было уже в полном разгаре и власть в столице фактически находилась в руках Петроградского Совета. Большевики получили на съезде подавляющее большинство. Меньшевики, бундовцы и правые эсеры, видя, что их песенка спета, покинули съезд, заявив об отказе участвовать в его работе. От имени съезда было объявлено о переходе всей власти в руки Советов.

Ночью 26 октября (8 ноября) 1917 года II съезд Советов принял декрет о мире. В ту же ночь II съезд Советов принял декрет о земле, по которому «помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа». Всего крестьянство по этому декрету получило от Октябрьской социалистической революции более 150 миллионов десятин новых земель, которые раньше находились в руках помещиков, буржуазии, царской семьи, монастырей, церквей. Крестьяне освобождались от ежегодных арендных платежей помещикам в сумме около 500 миллионов рублей золотом. Все недра земли (нефть, уголь, руда и т. д.), леса, воды переходили в собственность народа. Наконец, на II Всероссийском съезде Советов было сформировано первое Советское правительство, — Совет народных комиссаров. Совет народных комиссаров был составлен целиком из большевиков. Председателем первого Совнаркома был избран Ленин. Так закончился исторический II съезд Советов.

Не сразу во всех местах перешла власть к Советам. В то время как в Петрограде уже существовала Советская власть, в Москве ещё в течение нескольких дней шли упорные и жестокие бои на улицах. Чтобы не допустить переход власти в руки Московского Совета, контрреволюционные партии меньшевиков и эсеров вместе с белогвардейцами и юнкерами открыли вооружённую борьбу против рабочих и солдат. Лишь спустя несколько дней мятежники были разбиты, и была утверждена в Москве власть Советов.

В самом Петрограде и его некоторых районах в первые же дни победы революции были сделаны контрреволюционерами попытки свергнуть Советскую власть. 10 ноября 1917 года Керенский, бежавший во время восстания из Петрограда в район северного фронта, собрал некоторые казачьи части и двинул их на Петроград во главе с генералом Красновым. 11 ноября 1917 года контрреволюционная организация — «Комитет спасения родины и революции» — во главе с эсерами подняла в Петрограде мятеж юнкеров. Но мятежники были разбиты без особого труда. В течение одного дня, к вечеру 11 ноября, был ликвидирован матросами и красногвардейцами юнкерский мятеж, а 13 ноября у Пулковских высот был разгромлен генерал Краснов. Краснов был взят в плен и дал «честное слово», что прекратит борьбу против Советской власти. Под это «честное слово» он был отпущен, но, как выяснилось потом, Краснов нарушил своё генеральское слово. Что касается Керенского, то он, переодетый в женское платье^[10], успел скрыться «в неизвестном направлении».

С октября 1917 года по январь–февраль 1918 года советская революция успела распространиться по всей стране. Распространение власти Советов по территории громадной страны шло таким быстрым темпом, что Ленин назвал его «триумфальным маршем» Советской власти. Великая октябрьская социалистическая революция победила. Из ряда причин, определивших такую, сравнительно лёгкую, победу социалистической революции в России, следует отметить следующие главные причины.

   1. Октябрьская революция имела перед собой такого, сравнительно слабого, плохо организованного, политически мало опытного врага, как русская буржуазия.

   2. Во главе Октябрьской революции стоял такой революционный класс, как рабочий класс России, класс, закалённый в боях, прошедший в короткий срок две революции и завоевавший к кануну третьей революции авторитет вождя народа в борьбе за мир, за землю, за свободу, за социализм.

   3. Рабочий класс России имел такого серьёзного союзника в революции, как крестьянская беднота, составлявшая громадное большинство крестьянского населения.

   4. Во главе рабочего класса стояла такая, испытанная в политических боях, партия, как партия большевиков.

   5. Октябрьская революция началась в такой момент, когда империалистическая война была ещё в разгаре, когда главные буржуазные государства были расколоты на два враждебных лагеря, когда они, будучи заняты войной друг с другом и ослабляя друг друга, не имели возможности серьёзно вмешаться в «русские дела» и активно выступить против Октябрьской революции.

Несомненно, что эти обстоятельства значительно облегчили победу Октябрьской социалистической революции.

Борьба большевистской партии за упрочение Советской власти.

Брестский мир.

   VII съезд партии.

Чтобы упрочить Советскую власть, нужно было разрушить, сломать старый, буржуазный государственный аппарат и на его месте создать новый аппарат Советского государства. Нужно было, далее, разрушить остатки сословного строя и режим национального гнёта, отменить привилегии церкви, ликвидировать контрреволюционную печать и контрреволюционные организации всякого рода, легальные и нелегальные, распустить буржуазное Учредительное собрание. Наконец, нужно было вслед за национализацией земли национализировать также всю крупную промышленность и затем — выйти из состояния войны, покончить с войной, которая более всего мешала делу упрочения Советской власти. Все эти мероприятия были проведены в продолжение нескольких месяцев с конца 1917 года до середины 1918 года.

Саботаж чиновников старых министерств, организованный эсерами и меньшевиками, был сломлен и ликвидирован. Министерства были упразднены и вместо них были созданы советские аппараты управления и соответствующие народные комиссариаты. Был создан Высший совет народного хозяйства для управления промышленностью страны. Была организована Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК.) по борьбе с контрреволюцией и саботажем во главе с Ф. Дзержинским. Был издан декрет о создании Красной армии и флота. Учредительное собрание, выборы в которое в основном происходили ещё до Октябрьской революции и которое отказалось подтвердить декреты II съезда Советов о мире, о земле, о переходе власти к Советам, — было распущено. В целях окончательной ликвидации остатков феодализма, сословности и неравноправия во всех областях общественной жизни были изданы декреты об отмене сословий, об уничтожении национальных и вероисповедных ограничений, об отделении церкви от государства и школы от церкви, о равноправии женщин, о равноправии национальностей России. В специальном постановлении Советского правительства, известном, как «Декларация прав народов России», устанавливалось, что свободное развитие народов России и полное их равноправие являются законом. Для подрыва экономической силы буржуазии и организации нового советского народного хозяйства, прежде всего — для организации новой, советской промышленности — были национализированы банки, железные дороги, внешняя торговля, торговый флот и вся крупная промышленность во всех её отраслях: угольная, металлургическая, нефтяная, химическая, машиностроительная, текстильная, сахарная и т. д. В целях освобождения нашей страны от финансовой зависимости и эксплуатации иностранных капиталистов, были аннулированы (отменены) иностранные займы России, заключённые царём и Временным правительством. Народы нашей страны не желали платить за долги, взятые для продолжения грабительской войны и ставившие нашу страну в кабальную зависимость от иностранногокапитала. Все эти и подобные им мероприятия подорвали в корне силы буржуазии, помещиков, реакционного чиновничества, контрреволюционных партий и — значительно упрочили Советскую власть внутри страны.

Но нельзя было считать положение Советской власти вполне упроченным, пока Россия находилась в состоянии войны с Германией и Австрией. Чтобы окончательно упрочить Советскую власть, нужно было покончить с войной. Поэтому партия развернула борьбу за мир с первых же дней победы Октябрьской революции. Советское правительство предложило «всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире». Однако, «союзники» — Англия и Франция — отказались принять предложение Советского правительства. Ввиду отказа Франции и Англии от переговоров о мире, Советское правительство, выполняя волю Советов, решило приступить к переговорам с Германией и Австрией. Переговоры начались 3 декабря в Брест–Литовске. 5 декабря было подписано соглашение о перемирии, о временном прекращении военных действий. Продолжать войну — значило ставить на карту существование только что родившейся Советской республики. Перед рабочим классом и крестьянством встала необходимость пойти на тяжёлые условия мира, отступить перед самым опасным тогда хищником — германским империализмом, чтобы получить передышку, укрепить Советскую власть и создать новую Красную армию, способную защищать страну от нападения врагов. Троцкий и группа «левых коммунистов» повели внутри партии ожесточённую борьбу против Ленина, требуя продолжения войны. Эти люди явно играли на руку германским империалистам и контрреволюционерам внутри страны, так как вели дело к тому, чтобы поставить молодую, не имевшую ещё армии Советскую республику под удар германского империализма. 10 февраля 1918 года мирные переговоры в Брест–Литовске были прерваны. Несмотря на то, что Ленин и Сталин от имени ЦК партии настаивали на подписании мира, Троцкий, будучи председателем советской делегации в Бресте, предательски нарушил прямые директивы большевистской партии. Он заявил об отказе Советской республики подписать мир на предложенных Германией условиях и в то же самое время сообщил немцам, что Советская республика вести войну не будет и продолжает демобилизацию армии! Это было чудовищно. Большего и не могли требовать немецкие империалисты от предателя интересов Советской страны. Германское правительство прервало перемирие и перешло в наступление. Остатки нашей старой армии не устояли против напора немецких войск и стали разбегаться. Немцы продвигались быстро, захватывая огромную территорию и угрожая Петрограду. Германский империализм, вторгшись в Советскую страну, задался целью свергнуть Советскую власть и превратить нашу родину в свою колонию. Старая, развалившаяся царская армия не могла устоять против вооружённых полчищ германского империализма. Она откатывалась под ударами германской армии. Интервенция немецких империалистов вызвала мощный революционный подъём в стране. В ответ на брошенный партией и Советским правительством клич «Социалистическое отечество в опасности!» рабочий класс ответил усиленным формированием частей Красной армии. Молодые отряды новой армии — армии революционного народа — героически отражали натиск вооружённого до зубов германского хищника. Под Нарвой и Псковом немецким оккупантам был дан решительный отпор. Их продвижение на Петроград было приостановлено. День отпора войскам германского империализма — 23 февраля — стал днём рождения молодой Красной армии. Ещё 18 февраля 1918 года ЦК партии принято было предложение Ленина послать телеграмму германскому правительству о немедленном заключении мира. Чтобы обеспечить себе более выгодные условия мира, немцы продолжали наступление, и лишь 22 февраля германское правительство выразило согласие подписать мир, причём условия мира были гораздо тяжелее первоначальных. Ленину, Сталину и Свердлову пришлось выдержать упорнейшую борьбу в ЦК против Троцкого, Бухарина и других троцкистов, чтобы добиться решения о мире. Ленин указывал, что Бухарин и Троцкий «на деле помогли германским империалистам и помешали росту и развитию революции в Германии». 23 февраля ЦК постановил принять условия немецкого командования и подписать мирный договор. Предательство Троцкого и Бухарина дорого обошлось Советской республике. Латвия, Эстония, не говоря уже о Польше, отходили к Германии, Украина отделялась от Советской республики и превращалась в вассальное (зависимое) немецкое государство. Советская республика обязалась платить немцам контрибуцию.

Между тем «левые коммунисты», продолжая борьбу против Ленина, скатывались всё ниже и ниже в болото предательства. Московское областное бюро партии, временно захваченное «левыми коммунистами» (Бухарин, Осинский, Яковлева, Стуков, Манцев), приняло раскольническую резолюцию недоверия ЦК и заявило, что оно считает «едва ли устранимым раскол партии в ближайшее время». Они дошли в этой резолюции до принятия антисоветского решения: «В интересах международной революции, — писали «левые коммунисты» в этом решении, — мы считаем целесообразным идти на возможность утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной». Ленин назвал это решение «странным и чудовищным». В то время для партии не была ещё ясна действительная причина такого антипартийного поведения Троцкого и «левых коммунистов». Но как это установил недавно процесс антисоветского «право–троцкистского блока» (начало 1938 года), Бухарин и возглавляемая им группа «левых коммунистов» совместно с Троцким и «левыми» эсерами, оказывается, состояли тогда в тайном заговоре против Советского правительства. Бухарин, Троцкий и их сообщники по заговору, оказывается, ставили себе цель — сорвать брестский мирный договор, арестовать В. И. Ленина, И. В. Сталина, Я. М. Свердлова, убить их и сформировать новое правительство из бухаринцев, троцкистов и «левых» эсеров. Организуя тайный контрреволюционный заговор, одновременно группа «левых коммунистов» при поддержке Троцкого вела открытую атаку против большевистской партии, стремясь расколоть партию и разложить партийные ряды. Но партия сплотилась в этот тяжёлый момент вокруг Ленина, Сталина, Свердлова и поддержала Центральный Комитет в вопросе о мире так же, как и во всех других вопросах. Группа «левых коммунистов» оказалась изолированной и разбитой.

Для окончательного решения вопроса о мире был созван VII съезд партии. VII съезд партии открылся 6 марта 1918 года. Это был первый съезд, созванный после взятия власти нашей партией. На съезде было 46 делегатов с решающим голосом и 58 с совещательным. На съезде было представлено 145 тысяч членов партии. На самом деле в партии было в это время не менее 270 тысяч членов. Это расхождение объясняется тем, что, ввиду экстренного характера съезда, значительная часть организаций не успела прислать делегатов, а организации, территория которых была временно оккупирована немцами, не имели возможности прислать делегатов. 30 голосами против 12 при 4 воздержавшихся была принята резолюция Ленина по вопросу о брестском мире. Съезд, подтвердив правильность ленинской линии в вопросе о брестском мире, осудил позицию Троцкого и Бухарина, заклеймив попытку потерпевших поражение «левых коммунистов» продолжать на самом съезде раскольническую работу. Заключение брестского мира дало партии возможность выиграть время для укрепления Советской власти, для приведения в порядок хозяйства страны.

На VII съезде было принято решение о перемене названия партии, а также об изменении программы партии. Партия стала называться Российской Коммунистической партией (большевиков) — РКП(б). Ленин предложил назвать нашу партию коммунистической, так как это название точно соответствовало той цели, которую партия ставит перед собой, — осуществление коммунизма.

Ленинский план приступа к социалистическому строительству.

Комбеды и обуздание кулачества.

Мятеж «левых» эсеров и его подавление.

V съезд Советов и принятие Конституции РСФСР.

Заключив мир и получив передышку, Советская власть приступила к развёртыванию социалистического строительства. Период с ноября 1917 года по февраль 1918 года Ленин назвал периодом «красногвардейской атаки на капитал». Советской власти удалось в течение первой половины 1918 года сломить хозяйственную мощь буржуазии, сосредоточить в своих руках командные высоты народного хозяйства (фабрики, заводы, банки, железные дороги, внешнюю торговлю, торговый флот и т. п.), сломать буржуазный аппарат государственной власти и победоносно ликвидировать первые попытки контрреволюции свергнуть Советскую власть.

Весной 1918 года начался переход к новому этапу социалистического строительства — «от экспроприации экспроприаторов» к организационному закреплению одержанных побед, к строительству советского народного хозяйства. Большевики должны были научиться по–новому организовать производство и управлять им. Главными задачами на этом этапе Ленин считал задачи учёта того, что производится в народном хозяйстве, и контроля над расходованием всей производимой продукции. В стране преобладали мелкобуржуазные элементы в хозяйстве. Миллионы мелких хозяйчиков в городе и деревне были почвой для роста капитализма. Эти мелкие хозяйчики не признавали ни трудовой, ни общегосударственной дисциплины, они не подчинялись ни учёту, ни контролю. В этот трудный момент особую опасность представляли мелкобуржуазная стихия спекуляции и торгашества и попытки мелких хозяйчиков и торговцев нажиться на народной нужде. С другой стороны, новые трудовые навыки медленно усваивались массами; ввиду этого, борьба за трудовую дисциплину стала в этот период центральной задачей. Ленин указывал на необходимость развёртывания в промышленности социалистического соревнования, введения сдельной оплаты, борьбы с уравниловкой, применения наряду с воспитательными мерами убеждения также и методов принуждения к тем, кто хочет побольше урвать от государства, лодырничает и занимается спекуляцией. Он считал, что новая дисциплина — дисциплина трудовая, дисциплина товарищеской связи, дисциплина советская — вырабатывается миллионами трудящихся на повседневной практической работе. Он указывал, что «это дело займёт целую историческую эпоху». Все эти вопросы были освещены Лениным в его знаменитой работе «Очередные задачи Советской власти».

В деревне кипела в это время борьба бедноты с кулачеством. Кулаки забирали силу и захватывали отобранные у помещиков земли. Беднота нуждалась в помощи. Кулаки, борясь с пролетарским государством, отказывались продавать государству хлеб по твёрдым ценам. Они хотели при помощи голода заставить Советское государство отказаться от проведения социалистических мероприятий. Партия поставила задачу — разгромить контрреволюционное кулачество. Для организации бедноты и успешной борьбы с кулачеством, располагавшим излишками хлеба, был организован поход рабочих в деревню. Декретом 11 июня 1918 года были созданы комитеты бедноты (комбеды). Комбеды сыграли большую роль в борьбе с кулачеством, в деле перераспределения конфискованных земель и распределения хозяйственного инвентаря, в заготовке продовольственных излишков у кулаков, в деле снабжения продовольствием рабочих центров и Красной армии. 50 миллионов гектаров кулацкой земли перешло в руки бедноты и середняков. Была конфискована у кулачества значительная часть средств производства в пользу бедноты. К концу 1918 года, когда комбеды выполнили свои задачи, они прекратили своё существование, слившись с Советами в деревне.

4 июля 1918 года открылся V съезд Советов. На съезде «левые» эсеры развернули ожесточённую борьбу против Ленина, в защиту кулаков. Они требовали прекращения борьбы с кулачеством и отказа от посылки рабочих продовольственных отрядов в деревню. Когда «левые» эсеры убедились, что их линия встречает твёрдый отпор со стороны большинства съезда, они организовали мятеж в Москве, захватили Трёхсвятительский переулок и оттуда начали было артиллерийский обстрел Кремля. Однако, в течение нескольких часов эта «лево» — эсеровская авантюра была подавлена большевиками. В ряде пунктов страны местные организации «левых» эсеров также пытались восстать, но повсюду эта авантюра была быстро ликвидирована. Как установлено теперь процессом антисоветского «правотроцкистского блока», мятеж «левых» эсеров был поднят с ведома и согласия Бухарина и Троцкого и являлся частью общего плана контрреволюционного заговора бухаринцев, троцкистов и «левых» эсеров против Советской власти. В то же самое время «левый» эсер Блюмкин, впоследствии агент Троцкого, забрался в германское посольство и, с целью спровоцировать войну с Германией, убил Мирбаха — германского посла в Москве. Но Советскому правительству удалось предотвратить войну и сорвать провокацию контрреволюционеров. На V съезде Советов была принята Конституция РСФСР, — первая советская Конституция.

   VIII. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ВОЕННОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. 1918-1920 гг.

Начало иностранной военной интервенция.

Первый период гражданской войны.

Заключение брестского мира и упрочение Советской власти в результате ряда её революционно–экономических мероприятий в момент, когда война на Западе была ещё в полном разгаре, — вызвали величайшую тревогу среди империалистов Запада, особенно же среди империалистов Антанты. Они опасались, что существование Советской власти на территории громадной страны и её успехи в стране, последовавшие после свержения там власти буржуазии, могут послужить заразительным примером для рабочих и солдат Запада, охваченных глубоким недовольством затянувшейся войной и могущих — по примеру русских — повернуть штыки против своих господ и угнетателей. Ввиду этого правительства Антанты решили начать военную интервенцию (вмешательство) в Россию с тем, чтобы свергнуть Советскую власть и поставить буржуазную власть, которая восстановила бы в стране буржуазные порядки, отменила бы мирный договор с немцами и воссоздала бы военный фронт против Германии и Австрии. Ещё больше тревоги внесли успехи Советской власти и её упрочение в ряды свергнутых классов — помещиков и капиталистов, в ряды разбитых партий — кадетов, меньшевиков, эсеров, анархистов, всякого рода буржуазных националистов, в ряды белогвардейских генералов, казачьего офицерства и т. и. Они решили повести широкую контрреволюционно–мятежную работу по собиранию сил контрреволюции, по сколачиванию военных кадров, по организации мятежей, прежде всего, в казачьих и кулацких районах. Таким образом, уже в первой половине 1918 года сложились две силы, готовые пойти на свержение Советской власти: иностранные империалисты Антанты и контрреволюция внутри России. Условия борьбы с Советской властью диктовали объединение обеих антисоветских сил, иностранной и внутренней. И это объединение сложилось в первой половине 1918 года. Так сложилась иностранная военная интервенция против Советской власти, поддержанная контрреволюционными мятежами врагов Советской власти внутри России.

Англо–французы высадили войска на севере России, заняли Архангельск и Мурманск, поддержали там белогвардейский мятеж, свергли власть Советов и создали белогвардейское «правительство севера России». Японцы высадили войска во Владивостоке, захватили Приморье, разогнали Советы и поддержали белогвардейских мятежников, восстановивших потом буржуазные порядки. На Северном Кавказе генералы Корнилов, Алексеев, Деникин при поддержке англо–французов организовали белогвардейскую «добровольческую армию», подняли мятеж казачьих верхов и открыли поход против Советов. На Дону генералы Краснов и Мамонтов при тайной поддержке немецких империалистов (открыто поддержать их не решались немцы, ввиду существования мирного договора с Россией) подняли мятеж донских казаков, заняли Донскую область и открыли поход против Советов. На Средней Волге и в Сибири происками англо–французов был организован мятеж чехословацкого корпуса. Этому корпусу, состоявшему из военнопленных, было разрешено Советским правительством выехать к себе на родину через Сибирь и Дальний Восток. Но он был использован по пути эсерами и англо–французами для мятежа против Советской власти. Таким образом, Советская Россия оказалась отрезанной от своих основных продовольственных, сырьевых и топливных районов.

Не хватало хлеба. Не хватало мяса. Голод терзал рабочих. Рабочим Москвы и Петрограда выдавалось по осьмушке хлеба на два дня. Бывали дни, когда вовсе не выдавали хлеба. Заводы не работали, или почти не работали: не хватало сырья, топлива. Но рабочий класс не унывал. Не унывала партия большевиков. Неимоверные трудности этого периода и отчаянная борьба с ними показали, какая неисчерпаемая энергия таится в рабочем классе и до чего велика, неизмерима сила авторитета большевистской партии. Советское правительство объявило, что «социалистическое отечество — в опасности» и призвало народ к отпору. Ленин дал лозунг — «всё для фронта», и сотни тысяч рабочих и крестьян пошли добровольцами в Красную армию, на фронт. Около половины всего состава партии и комсомола пошло на фронт. Партия подняла народ на отечественную войну, против нашествия войск иностранной интервенции, против мятежей свергнутых революцией эксплуататорских классов. Организованный Лениным Совет рабочей и крестьянской обороны руководил делом снабжения фронта людьми, продовольствием, обмундированием, вооружением. Переход от добровольческого принципа к обязательной воинской повинности привлёк в Красную армию сотни тысяч новых пополнений, и в короткий срок Красная армия стала миллионной.

Генерал Краснов был оттеснён от Царицына, захват которого он считал обеспеченным, и отброшен за Дон. Действия генерала Деникина были локализованы в небольшом районе Северного Кавказа, а генерал Корнилов был убит в боях с Красной армией. Чехословаки и эсеро–белогвардейские банды были изгнаны из Казани, Симбирска, Самары и оттеснены к Уралу. Мятеж белогвардейца Савинкова в Ярославле, организованный главою английской миссии в Москве Локкартом, был разгромлен, а Локкарт арестован. Эсеры, убившие товарищей Урицкого и Володарского и произведшие злодейское покушение на жизнь Ленина, за белый террор против большевиков были подвергнуты красному террору и разгромлены во всех сколько–нибудь значительных пунктах центральной России. В боях с врагами закалялась и мужала молодая Красная армия. Коммунисты–комиссары, работавшие тогда в Красной армии, сыграли решающую роль в деле укрепления армии, в деле её политического просвещения, в деле усиления её боеспособности, её дисциплины.

Советская власть поставила под свой контроль кроме крупной промышленности — среднюю и мелкую промышленность, чтобы накопить товары массового потребления и снабжать ими армию и деревню. Она ввела монополию хлебной торговли, запретила частную торговлю хлебом и установила продразверстку, чтобы взять на учёт все излишки продовольствия у крестьян, накопить запасы хлеба и снабжать продовольствием армию, рабочих. Наконец, она ввела всеобщую трудовую повинность для всех классов. Привлекая буржуазию к обязательному физическому труду и освобождая, таким образом, рабочих для другой, более важной для фронта, работы, партия осуществляла принцип: «кто

не работает, тот не ест». Вся эта система мероприятий, вызванных исключительно трудными условиями обороны страны и имевших временный характер, называлась военным коммунизмом.

Военное поражение Германии.

Революция в Германии.

Образование III Интернационала.

   VIII съезд партии.

В то время как Советская страна готовилась к новым боям против иностранной интервенции, на Западе, в тылу и на фронтах воюющих стран происходили решающие события. Германия и Австрия задыхались в тисках войны и продовольственного кризиса. В то время как Англия, Франция и Северная Америка разворачивали всё новые и новые резервы, у Германии и Австрии иссякали последние скудные резервы. Дело шло к тому, что истощённые до последней степени Германия и Австрия должны были в ближайшее время потерпеть поражение. Сказалось здесь также громадное революционное влияние Октябрьской революции, братание советских солдат с австро–германскими солдатами на фронте ещё до брестского мира и, затем, влияние самого прекращения войны с Советской Россией и заключения мира с ней. Пример России, где народ добился прекращения ненавистной войны путём свержения своего империалистического правительства, не мог не послужить уроком для австро–германских рабочих. А германские солдаты, стоявшие на восточном фронте и переведённые потом, после брестского мира, на западный фронт, не могли не разложить там германскую армию своими рассказами о братании с советскими солдатами и о том, как советские солдаты избавились от войны. Что касается австрийской армии, то она стала разлагаться ещё раньше в силу тех же причин.

В Германии разразилась в ноябре 1918 года революция, свергшая Вильгельма и его правительство. Германия оказалась вынужденной признать себя побеждённой и запросила мира у Антанты.

Советская власть получала возможность аннулировать грабительский брестский мир, прекратить платежи по контрибуции и повести открытую борьбу, военную и политическую, за освобождение Эстонии, Латвии, Белоруссии, Литвы, Украины, Закавказья от гнёта германского империализма. Далее, существование в центре Европы, в Германии, республиканского режима и Советов рабочих и солдатских депутатов должно было революционизировать и действительно революционизировало страны Европы, что не могло не укрепить положения Советской власти в России. Правда, революция в Германии была буржуазная, а не социалистическая, а Советы являлись послушным орудием буржуазного парламента, ибо в Советах господствовали социал–демократы, соглашатели вроде русских меньшевиков, чем, собственно, и объясняется её слабость. До чего слаба была там революция, видно, хотя бы из того, что она допустила безнаказанное убийство немецкими белогвардейцами таких видных революционеров, как Р. Люксембург и К. Либкнехт. Но всё же это была революция, Вильгельм был свергнут, рабочие вырвались из цепей, и уже это одно не могло не развязать революцию на Западе не могло не вызвать подъёма революции в европейских странах.

Создалась реальная почва для объединения компартии в III, Коммунистический Интернационал. В марте 1919 года в Москве на I конгрессе коммунистических партий разных стран по инициативе Ленина и большевиков был основан Коммунистический Интернационал. Хотя блокада и преследования империалистов помешали многим делегатам прибыть в Москву, тем не менее на I конгрессе присутствовали делегаты от важнейших стран Европы и Америки. Руководил конгрессом Ленин. В докладе о буржуазной демократии и диктатуре пролетариата Ленин показал значение Советской власти, как подлинной демократии для трудящихся. Конгресс принял Манифест к международному пролетариату, в котором призывал к решительной борьбе за пролетарскую диктатуру, за победу Советов во всех странах. Конгресс образовал Исполком Коминтерна (ИККИ), исполнительный орган Ш-го Коммунистического Интернационала. Так была создана международная революционная пролетарская организация нового типа — Коммунистический Интернационал, марксистско–ленинский Интернационал.

В марте 1919 года собрался VIII съезд нашей партии. На съезде присутствовал 301 делегат с решающим голосом, представлявших 313 766 членов партии. Делегатов с совещательным голосом было 102 человека. Открыв съезд, Ленин первое своё слово посвятил памяти Я. М. Свердлова, одного из лучших организаторов партии большевиков, умершего накануне открытия съезда. На съезде была принята новая программа партии. В программе даётся характеристика капитализма и его высшей стадии — империализма. В программе сравниваются две системы государств — буржуазно–демократическая и советская система. В программе подробно указаны конкретные задачи партии в борьбе за социализм: доведение до конца экспроприации буржуазии, ведение хозяйства страны по единому социалистическому плану, участие профсоюзов в организации народного хозяйства, социалистическая дисциплина труда, использование специалистов в народном хозяйстве под контролем советских органов, постепенное и планомерное вовлечение среднего крестьянства в работу социалистического строительства. Серьёзное место в работах VIII съезда партии занял вопрос об отношении к середняку. В результате известного декрета о земле деревня всё более становилась середняцкой. Середняк составлял теперь большинство крестьянского населения. Настроения и поведение среднего крестьянства, колебавшегося между буржуазией и пролетариатом, имели громадное значение для судеб гражданской войны и социалистического строительства. Исход гражданской войны зависел во многом от того, куда колебнётся середняк, какой класс сумеет привлечь к себе среднее крестьянство — пролетариат или буржуазия. Чехословакам, белогвардейцам, кулакам, эсерам, меньшевикам удалось свергнуть Советскую власть в Поволжье летом 1918 года потому, что их поддержала значительная часть среднего крестьянства. То же самое было во время мятежей, организованных кулаками в центральной России. Но с осени 1918 года в настроении массы среднего крестьянства наступил поворот в сторону Советской власти. Крестьянство увидело, что победа белых ведёт за собой восстановление власти помещиков, отобрание земли у крестьян, грабежи, порку и истязание крестьян. Перемене в настроении крестьянства способствовала также деятельность комитетов бедноты, разгромивших кулаков. В связи с этим в ноябре 1918 г. Ленин дал лозунг: «Уметь достигать соглашения с средним крестьянином — ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту». Съезд предложил проводить политику прочного союза с середняком при сохранении в этом союзе руководящей роли пролетариата. Особо стоял на съезде вопрос о строительстве Красной армии. На съезде выступала так называемая «военная оппозиция». Она объединяла немалое количество бывших «левых коммунистов». Но вместе с представителями разгромленного «левого коммунизма» «военная оппозиция» включала и работников, никогда не участвовавших ни в какой оппозиции, но недовольных руководством Троцкого в армии. Большинство военных делегатов было резко настроено против Троцкого, против его преклонения перед военными специалистами из старой царской армии, часть которых прямо изменяла нам во время гражданской войны, против высокомерного и враждебного отношения Троцкого к старым большевистским кадрам в армии. Приводились на съезде примеры «из практики», когда Троцкий пытался расстрелять целый ряд неугодных ему ответственных военных коммунистов–фронтовиков, действуя этим на руку врагу, и только вмешательство ЦК и протесты военных работников предотвратили гибель этих товарищей. В результате работы военной комиссии, выделенной на съезде, было достигнуто единодушное решение съезда по военному вопросу. Решения съезда по военному вопросу повели к укреплению Красной армии и к дальнейшему её сближению с партией. Наконец, в связи с огромным наплывом новых членов партии съезд принял решение об улучшении социального состава партии и проведении перерегистрации. Это было начало первой чистки рядов партии.

Усиление интервенции.

Блокада Советской страны. Поход Колчака и его разгром. Поход Деникина и его разгром. Трёхмесячная передышка.

   IX съезд партии.

Победив Германию и Австрию, государства Антанты решили бросить крупные военные силы против Советской страны. Была объявлена блокада России. Были перехвачены все морские и иные пути сообщения с внешним миром. Таким образом, Советская страна была окружена почти со всех сторон. Главную надежду возлагала тогда Антанта на адмирала Колчака, ставленника Антанты в Сибири, в Омске. Он был объявлен «верховным правителем России». Ему подчинялась вся контрреволюция в России. Таким образом, восточный фронт стал главным фронтом.

Весной 1919 года Колчак, собравший огромную армию, дошёл почти до Волги. Против Колчака были брошены лучшие силы большевиков, мобилизованы комсомольцы, рабочие. В апреле 1919 года Красная армия нанесла Колчаку серьёзное поражение. Вскоре началось отступление колчаковской армии по всему фронту. Наступление Красной армии против Колчака стало развёртываться с новой силой. Красная армия нанесла Колчаку ряд новых поражений и освободила от белых Урал и Сибирь, где Красную армию поддержало мощное партизанское движение, возникшее в тылу белых.

Летом 1919 года на генерала Юденича, стоявшего во главе контрреволюции на северо–западе (в Прибалтике, под Петроградом), империалисты возложили задачу отвлечь внимание Красной армии от восточного фронта нападением на Петроград. Гарнизон двух фортов под Петроградом, поддавшись контрреволюционной агитации бывших офицеров, поднял мятеж против Советской власти, а в штабе фронта был открыт контрреволюционный заговор. Враг угрожал Петрограду. Но принятыми Советской властью мерами при поддержке рабочих и матросов взбунтовавшиеся форты были освобождены от белых, войскам Юденича было нанесено поражение, и Юденич был отброшен в Эстонию.

Поражение Юденича под Петроградом облегчило борьбу против Колчака. К концу 1919 года армия Колчака была окончательно разгромлена. Сам Колчак был арестован и расстрелян в Иркутске по приговору ревкома.

После разгрома Колчака, главное внимание Антанты было обращено на генерала Деникина, сподвижника Корнилова и организатора «добровольческой армии». Деникин орудовал в это время против Советской власти на юге, в районе Кубани. Антанта снабдила его армию большим количеством вооружения и снаряжения и двинула на север против Советской власти. Таким образом, южный фронт стал на этот раз главным фронтом. Деникин начал свой основной поход против Советской власти летом 1919 года. Троцкий развалил работу на южном фронте, и наши войска терпели поражение за поражением. К половине октября белые овладели всей Украиной, взяли Орёл и подходили к Туле, которая снабжала нашу армию патронами, винтовками, пулемётами. Белые приближались к Москве. Положение Советской республики становилось более, чем серьёзным. Партия забила тревогу и призвала народ к отпору. Ленин дал лозунг: «Все на борьбу с Деникиным». Вдохновляемые большевиками рабочие и крестьяне напрягли все силы, чтобы разгромить врага. Для организации разгрома Деникина ЦК направил на южный фронт товарищей Сталина, Ворошилова, Орджоникидзе, Будённого. Троцкий был отстранён от руководства операциями Красной армии на юге. До приезда тов. Сталина командование южного фронта совместно с Троцким разработало план, по которому главный удар наносился Деникину от Царицына на Новороссийск, через донские степи, где Красная армия встретила бы на своём пути полное бездорожье и должна была проходить по районам с казачьим населением, значительная часть которого находилась тогда под влиянием белогвардейцев. Тов. Сталин подверг резкой критике этот план и предложил ЦК свои план разгрома Деникина: направить главный удар через Харьков — Донбасс — Ростов. Этот план обеспечивал быстрое продвижение наших войск против Деникина, ввиду явного сочувствия населения на пути продвижения нашей армии через рабочие и крестьянские районы. Кроме того, наличие богатой сети железных дорог в этом районе давало возможность обеспечить нашим войскам регулярное снабжение всем необходимым. Наконец, этот план давал возможность освободить Донбасс и обеспечить нашу страну топливом. Центральный Комитет партии принял план тов. Сталина. Во второй половине октября 1919 года, после ожесточённого сопротивления, Деникин был разбит Красной армией в решающих боях под Орлом и у Воронежа. Деникин начал быстро отступать, а затем покатился к югу, преследуемый нашими войсками. В начале 1920 года вся Украина и Северный Кавказ были освобождены от белых.

Когда империалисты увидели, что белогвардейские войска разбиты, интервенция не удаётся и Советская власть укрепляется по всей стране, а в Западной Европе растёт возмущение рабочих войной интервентов против Советской республики, — они начали менять своё отношение к Советскому государству. В январе 1920 года Англия, Франция и Италия приняли решение прекратить блокаду Советской России.

Во время гражданской войны многие квалифицированные рабочие ушли с производства, ввиду закрытия фабрик и заводов. Квалифицированных рабочих партия возвращала теперь на производство для работы по специальности. Несколько тысяч коммунистов было направлено на восстановление транспорта, положение которого было тяжёлым. Не восстановив транспорта, нельзя было всерьёз взяться за восстановление основных отраслей промышленности. Усилилась и улучшилась продовольственная работа. Начата была разработка плана электрификации России. Под ружьём находилось до 5 миллионов красноармейцев, которых нельзя было пока распустить из–за военной опасности. Поэтому некоторые части Красной армии были переведены на положение трудовых армий для использования в области хозяйственного строительства. Совет рабочей и крестьянской обороны был преобразован в Совет труда и обороны (СТО). В помощь ему создана была Государственная плановая комиссия (Госплан).

В этой обстановке открылся в конце марта 1920 года IX съезд партии. На съезде присутствовало 554 делегата с решающим голосом, представлявших 611 978 членов партии. Делегатов с совещательным голосом было 162 человека. Съезд определил ближайшие хозяйственные задачи страны в области транспорта, промышленности и особо указал на необходимость участия профессиональных союзов в хозяйственном строительстве. Особое внимание было обращено на съезде на вопрос об едином хозяйственном плане, предусматривавшем поднятие, в первую очередь, транспорта, топливного дела, металлургии. Главное место занимал в этом плане вопрос об электрификации всего народного хозяйства, которую Ленин выдвигал как «великую программу на 10—20 лет». На этой основе был разработан потом известный план ГОЭЛРО. Съезд дал отпор антипартийной группе «демократического централизма», выступавшей против единоначалия и личной ответственности директоров в промышленности и отстаивавшей безбрежную «коллегиальность» и безответственность в руководстве промышленностью. Главную роль в этой антипартийной группе играли Сапронов, Осинский, Смирнов. Их поддерживали на съезде Рыков, Томский.

Нападение польских панов на Советскую страну.

Вылазка генерала Врангеля.

Провал польского плана.

Разгром Врангеля.

Конец интервенции.

Несмотря на разгром Колчака и Деникина, несмотря на то что Советская страна всё больше расширяла свою территорию, освобождая от белых и интервентов Северный край, Туркестан, Сибирь, Дон, Украину, несмотря на то что Антанта была вынуждена отменить блокаду России, государства Антанты всё же не хотели помириться с мыслью о том, что Советская власть оказалась несокрушимой, что она оказалась победительницей. Поэтому они решили предпринять ещё одну попытку интервенции против Советской страны. На этот раз интервенты решили использовать, с одной стороны, Пилсудского, буржуазного контрреволюционного националиста, фактического главу польского государства, и, с другой стороны, генерала Врангеля, собравшего в Крыму остатки деникинской армии и угрожавшего оттуда Донбассу и Украине. По выражению Ленина, панская Польша и Врангель — это были две руки международного империализма, пытавшегося задушить Советскую страну.

Попытки Советского правительства открыть переговоры с Польшей для сохранения мира и предотвращения войны не дали никаких результатов. Пилсудский не хотел разговаривать о мире. Пилсудский хотел воевать. Он рассчитывал, что уставшие в боях с Колчаком и Деникиным красные войска не выдержат нападения польских войск. Кратковременной передышке пришёл конец.

В апреле 1920 года польские войска вторглись в пределы Советской Украины и захватили Киев. В то же время Врангель перешёл в наступление и стал угрожать Донбассу. В ответ на нападение польских войск красные войска развернули контрнаступление по всему фронту. Освободив Киев и изгнав польских панов из Украины и Белоруссии, красные войска южного фронта в своём наступательном порыве дошли до ворот Львова в Галиции, а войска западного фронта приближались к Варшаве. Дело шло к полному поражению войск польских панов.

Но действия Троцкого и его сторонников в главном штабе Красной армии сорвали успехи Красной армии. Наступление красных войск на западном фронте, в сторону Варшавы, проходило — по вине Троцкого и Тухачевского — совершенно неорганизованно: войскам не давали закреплять завоёванных позиций, передовые части были заведены слишком далеко вперёд, резервы и боеприпасы были оставлены слишком далеко в тылу, передовые части были оставлены, таким образом, без боеприпасов, без резервов, линия фронта была удлинена до бесконечности и, следовательно, был облегчён прорыв фронта. Вследствие всего этого, когда небольшая группа польских войск прорвала наш западный фронт в одном из его пунктов, наши войска, оставшиеся без боеприпасов, вынуждены были отступить. Что касается войск южного фронта, стоявших у ворот Львова и теснивших там поляков, то этим войскам «предреввоенсовета» Троцкий воспретил взять Львов и приказал им перебросить конную армию, то есть главную силу южного фронта, далеко на северо–восток, будто бы на помощь западному фронту, хотя не трудно было понять, что взятие Львова было бы единственно–возможной и лучшей помощью западному фронту. А вывод конной армии из состава южного фронта и отход её от Львова означали на деле отступление наших войск также и на южном фронте. Таким образом, вредительским приказом Троцкого было навязано войскам нашего южного фронта не понятное и ни на чём не основанное отступление, — на радость польским панам.

Через несколько дней наступление польских войск было остановлено, и наши войска стали готовиться к новому контрудару против поляков. Однако Польша, не имея сил продолжать войну и с тревогой ожидая контрудара красных, оказалась вынужденной отказаться от своих претензий насчёт захвата правобережной Украины и Белоруссии и предпочла заключить мир с Россией. 20 октября 1920 года был заключён с Польшей в Риге мирный договор, по которому Польша сохранила за собой Галицию и часть Белоруссии.

Заключив мир с Польшей, Советская республика решила покончить с Врангелем. Врангель подошёл вплотную к Донбассу и поставил под угрозу наш каменноугольный район. Положение Советской власти осложнялось ещё и тем, что к этому времени Красная армия значительно устала. Красноармейцам приходилось продвигаться в небывало трудных условиях, ведя наступление против войск Врангеля и громя одновременно банды анархистов–махновцев, помогавших Врангелю. Однако, несмотря на то, что на стороне Врангеля было преимущество техники, несмотря на то, что у Красной армии не было танков, Красная армия загнала Врангеля на Крымский полуостров. В ноябре 1920 года красные войска овладели укреплёнными позициями Перекопа, ворвались в Крым, разгромили войска Врангеля и освободили Крым от белогвардейцев и интервентов. Крым стал советским.

В конце 1920 года началось освобождение Закавказья от ига буржуазных националистов–муссаватистов в Азербайджане, национал–меныпевиков в Грузии, дашнаков в Армении. Советская власть победила в Азербайджане, Армении и Грузии.

Это ещё не означало совершенного прекращения интервенции. Японская интервенция на Дальнем Востоке продолжалась вплоть до 1922 года. Кроме того, имели место новые попытки организовать интервенцию (атаман Семенов и барон Унгерн на востоке, белофинская интервенция в Карелии в 1921 году). Но главные враги Советской страны, основные силы интервенции к концу 1920 года были разгромлены. Война иностранных интервентов и российских белогвардейцев против Советов окончилась победой Советов.

Как и почему победила Советская страна?

Если взять большую европейскую и американскую прессу времён интервенции, можно без труда установить, что ни один видный писатель, военный или гражданский, ни один знаток военного дела не верил в победу Советской власти. Наоборот, все видные писатели, знатоки военного дела, историки революций всех стран и народов, так называемые люди науки — все они в один голос кричали, что дни Советской власти сочтены, что поражение Советской власти неотвратимо. Чем же объяснить в таком случае, что Красная армия, имевшая много серьёзных недостатков, победила армию интервентов и белогвардейцев?

   1. Красная армия победила потому, что политика Советской власти, во имя которой воевала Красная армия, была правильной политикой, соответствующей интересам народа, что народ сознавал и понимал эту политику, как правильную, как свою собственную политику, и поддерживал её до конца.

   2. Красная армия победила потому, что она была верна и предана до конца своему народу, за что и любил её и поддерживал народ, как свою родную армию.

   3. Красная армия победила потому, что Советской власти удалось поднять весь тыл, всю страну на службу интересам фронта.

   4. Красная армия победила потому, что: а) красноармейцы понимали цели и задачи войны и сознавали их правильность; б) сознание правильности целей и задач войны укрепляло в них дух дисциплины и боеспособность; в) ввиду этого красноармейские массы сплошь и рядом проявляли в борьбе с врагами беспримерную самоотверженность и невиданный массовый героизм.

   5. Красная армия победила потому, что руководящим ядром тыла и фронта Красной армии была партия большевиков, единая своей сплочённостью и дисциплиной, сильная своим революционным духом и готовностью пойти на любые жертвы ради успеха общего дела, непревзойдённая своим умением организовать миллионные массы и правильно руководить ими в сложной обстановке.

   6. Красная армияпобедила потому, что: а) она сумела выковать в своих рядах таких военных руководителей нового типа, как Фрунзе, Ворошилов, Будённый и другие; б) в её рядах боролись такие герои–самородки, как Котовский, Чапаев, Лазо, Щорс, Пархоменко и многие другие; в) политическим просвещением Красной армии занимались такие деятели, как Ленин, Сталин, Молотов, Калинин, Свердлов, Каганович, Орджоникидзе, Киров, Куйбышев, Микоян, Жданов, Андреев, Петровский, Ярославский, Дзержинский, Щаденко, Мехлис, Хрущёв, Шверник, Шкирятов и другие; г) Красная армия имела в своём составе таких незаурядных организаторов и агитаторов, как военные комиссары, которые цементировали своей работой ряды красноармейцев, насаждали среди них дух дисциплины и боевой отваги, энергично пресекали — быстро и беспощадно — изменнические действия отдельных лиц командного состава и, наоборот, смело и решительно поддерживали авторитет и славу командиров, партийных и непартийных, показавших свою преданность Советской власти и способных твёрдой рукой проводить руководство частями Красной армии.

   7. Красная армия победила потому, что в тылу белогвардейских армий, в тылу Колчака, Деникина, Краснова, Врангеля орудовали в подполье замечательные большевики, партийные и непартийные, которые подымали на восстание рабочих и крестьян против интервентов, против белогвардейцев, подрывали тылы врагов Советской власти и, тем самым, облегчали продвижение Красной армии.

   8. Красная армия победила потому, что Советская страна не была одинока в её борьбе с белогвардейской контрреволюцией и иностранной интервенцией, что борьба Советской власти и её успехи вызывали сочувствие и помощь пролетариев всего мира. В то время как империалисты пытались задушить Советскую республику интервенцией и блокадой, рабочие этих империалистических стран были на стороне Советов и помогали им. Их борьба против капиталистов враждебных Советской республике стран содействовала тому, что империалисты были вынуждены отказаться от интервенции. Рабочие Англии, Франции и других стран, участвовавших в интервенции, организовывали стачки, отказывались грузить военное снаряжение в помощь интервентам и белогвардейским генералам, создавали «комитеты действия» под лозунгом — «Руки прочь от России!».

   IX. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ПЕРЕХОДА НА МИРНУЮ РАБОТУ ПО ВОССТАНОВЛЕНИЮ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА. 1921-1925

Советская страна после ликвидации интервенции и гражданской войны.

Трудности восстановительного периода.

Покончив с войной, Советская страна стала переходить на рельсы мирного хозяйственного строительства. Необходимо было залечить раны, нанесённые войной. Необходимо было восстановить разрушенное народное хозяйство, привести в порядок промышленность, транспорт, сельское хозяйство. Общая продукция сельского хозяйства в 1920 году составляла лишь около половины довоенной. А ведь довоенный уровень — это был уровень нищенской царской российской деревни. Вдобавок в 1920 году многие губернии были охвачены неурожаем. Крестьянское хозяйство переживало тяжёлое положение. Ещё хуже было положение промышленности, находившейся в состоянии разрухи. Продукция крупной промышленности в 1920 году была почти в семь раз меньше довоенной. Большинство фабрик и заводов стояло, рудники и шахты были разрушены, затоплены. В особо тяжёлом состоянии находилась металлургия. Выплавка чугуна за весь 1921 год составляла всего лишь 116,3 тысячи тонн, то есть около 3 процентов довоенного производства чугуна. Не хватало топлива. Транспорт был разрушен. Имевшиеся в стране запасы металла и мануфактуры были почти исчерпаны. В стране был острый недостаток самого необходимого: хлеба, жиров, мяса, обуви, одежды, спичек, соли, керосина, мыла.

Советское государство вынуждено было брать у крестьянина по продразверстке все излишки для нужд обороны страны. Победа в гражданской войне была бы невозможна без продразверстки, без политики военного коммунизма. Политика военного коммунизма была вынуждена войной, интервенцией. Пока велась война, крестьянство шло на продразверстку и не замечало нехватки товаров, но, когда война окончилась и угроза возвращения помещика миновала, крестьянин стал выражать недовольство изъятием всех излишков, недовольство системой продразверстки и стал требовать, чтобы его снабжали достаточным количеством товаров. Вся система военного коммунизма, как отмечал Ленин, пришла в столкновение с интересами крестьянства.

Глубочайшая хозяйственная разруха оказала влияние и на рабочий класс. Немногие фабрики и заводы, которые ещё действовали, испытывали большие перебои в работе. Рабочие вынуждены были заниматься кустарничеством, выделкой зажигалок, мешочничеством. Стала ослабевать классовая база диктатуры пролетариата, рабочий класс распылялся, часть рабочих уходила в деревню, переставала быть рабочими, деклассировалась. На почве голода и усталости проявлялось недовольство части рабочих.

Перед партией встал вопрос о выработке новой установки партии по всем вопросам хозяйственной жизни страны, соответствующей новой обстановке. И партия приступила к выработке новой установки по вопросам хозяйственного строительства.

Но классовый враг тоже не дремал. Он пытался использовать тяжёлое хозяйственное положение, пытался использовать недовольство крестьян. Вспыхнули организованные белогвардейцами и эсерами кулацкие мятежи в Сибири, на Украине, в Тамбовской губернии. Оживилась деятельность всякого рода контрреволюционных элементов — меньшевиков, эсеров, анархистов, белогвардейцев, буржуазных националистов. Враг перешёл к новым тактическим приёмам борьбы против. Советской власти. Он стал перекрашиваться под советский цвет и выдвигал уже не старый провалившийся лозунг: «долой Советы», а новый лозунг: «за Советы, но без коммунистов». Ярким проявлением новой тактики классового врага явился контрреволюционный кронштадтский мятеж. Он начался за неделю до X съезда партии, в марте 1921 года. Во главе мятежа стали белогвардейцы, связанные с эсерами, меньшевиками и представителями иностранных государств. Свои стремления восстановить власть и собственность капиталистов и помещиков мятежники на первых порах старались прикрыть «советской» вывеской. Они выдвинули лозунг: «Советы без коммунистов». Контрреволюция пыталась использовать недовольство мелкобуржуазных масс для того, чтобы под якобы советским лозунгом свергнуть Советскую власть.

Два обстоятельства облегчили возникновение кронштадтского мятежа: ухудшение состава матросов на военных судах и слабость большевистской организации в Кронштадте. Старые матросы, которые участвовали в Октябрьской революции, почти поголовно ушли на фронт и геройски сражались в рядах Красной армии. Во флот пришли новые пополнения, не закалённые в революции. Эти пополнения представляли собой ещё совершенно сырую крестьянскую массу, отражавшую недовольство крестьянства продразверсткой. Что касается кронштадтской большевистской организации того периода, то она была сильно ослаблена рядом мобилизаций на фронт. Эти обстоятельства дали возможность эсеро–меныпевикам и белогвардейцам пролезть в Кронштадт и овладеть им.

Партия послала против кронштадтских мятежников лучших своих сынов — делегатов X съезда во главе с тов. Ворошиловым. Красноармейцы шли на Кронштадт по тонкому льду. Лёд проваливался, и многие тонули. Приходилось идти на штурм почти неприступных фортов Кронштадта. Преданность революции и мужество, готовность отдать свою жизнь за Советскую власть взяли верх. Кронштадтская крепость была взята приступом красных войск. Кронштадтский мятеж был ликвидирован.

Дискуссия в партии о профсоюзах.

   X съезд партии.

Поражение оппозиции.

Переход к новой экономической политике (НЭП).

Центральному Комитету партии, его ленинскому большинству было ясно, что после ликвидации войны и перехода на мирное хозяйственное строительство нет больше оснований сохранять жёсткий режим военного коммунизма, созданный обстановкой войны и блокады. ЦК понимал, что отпала необходимость в продразверстке, что нужно её заменить продналогом, чтобы дать возможность крестьянам использовать большую часть излишков своего производства по своему усмотрению. ЦК отдавал себе также отчёт в том, что оживление промышленности является первейшей задачей, но он считал, что нельзя оживлять промышленность без вовлечения в это дело рабочего класса и его профсоюзов, что рабочих можно вовлечь в это дело, если их убедить, что хозяйственная разруха является таким же опасным врагом народа, как интервенция и блокада, что партия и профсоюзы безусловно сумеют провести это дело, если они будут действовать в отношении рабочего класса не путём военных приказов, как это бывало на фронте, где действительно необходимы приказы, а путём убеждения, методом убеждения.

Дискуссия началась с вопроса о роли профсоюзов, хотя вопрос о профсоюзах не был тогда главным вопросом партийной политики.

Застрельщиком дискуссии и борьбы против Ленина, против ленинского большинства ЦК явился Троцкий. Желая обострить положение, он выступил на заседании коммунистов — делегатов V Всероссийской конференции профсоюзов в начале ноября 1920 года с сомнительным лозунгом «завинчивания гаек» и «перетряхивания профсоюзов». Троцкий выдвинул требование немедленного «огосударствления профсоюзов». Он был против метода убеждения рабочих масс. Он был за перенесение военного метода в профсоюзы. Троцкий был против развёртывания в профсоюзах демократии, против выборности органов профсоюзов.

Вместо метода убеждения, без которого немыслима деятельность рабочих организаций, троцкисты предлагали метод голого принуждения, голого командования. Своей политикой троцкисты там, где они попадали в руководство профсоюзной работой, вносили в профсоюзы конфликты, раскол и разложение. Троцкисты своей политикой восстанавливали беспартийную массу рабочих против партии, раскалывали рабочий класс.

Также «Рабочая оппозиция» выставила лозунг передачи управления всем народным хозяйством «всероссийскому съезду производителей». Она сводила на нет роль партии, отрицала значение диктатуры пролетариата в хозяйственном строительстве. «Рабочая оппозиция» противопоставляла профсоюзы Советскому государству и коммунистической партии. Она считала высшей формой организации рабочего класса не партию, а профсоюзы. «Рабочая оппозиция» была по сути дела анархо–синдикалистской антипартийной группой.

Другая группа — группа «демократического централизма» (децисты) требовала полной свободы фракции и группировок. Децисты, так же, как и троцкисты, старались подорвать руководящую роль партии в Советах и профсоюзах. Ленин назвал децистов фракцией «громче всех крикунов», а платформу децистов — эсеро–меньшевистской.

Ленин и ленинцы направили главный удар против троцкистов, как основной силы антипартийных группировок. Они уличали троцкистов в смешении профсоюзов с военными организациями, указывая им, что нельзя методы военных организаций переносить в профсоюзы. В противовес платформам оппозиционных групп Ленин и ленинцы составили свою платформу. В этой платформе указывалось, что профсоюзы являются школой управления, школой хозяйничанья, школой коммунизма. Всю свою работу профсоюзы должны строить на методе убеждения. Только при этом условии профсоюзы поднимут всех рабочих на борьбу с хозяйственной разрухой, сумеют вовлечь их в социалистическое строительство.

В борьбе с оппозиционными группировками партийные организации сплотились вокруг Ленина. Особенно напряжённый характер приняла борьба в Москве. Здесь оппозиция сосредоточила свои основные силы, ставя себе целью завоевание столичной организации. Но большевики Москвы дали решительный отпор этим проискам фракционеров. Острая борьба развернулась и в украинских партийных организациях. Под руководством т. Молотова, бывшего тогда секретарём ЦК КП(б)У, большевики Украины разбили троцкистов и шляпниковцев. Коммунистическая партия Украины осталась верной опорой ленинской партии. В Баку разгром оппозиции был организован под руководством т. Орджоникидзе. В Средней Азии борьбой с антипартийными группировками руководил т. Л. Каганович. Все основные местные партийные организации присоединились к ленинской платформе.

8 марта 1921 года открылся X съезд партии. На съезде присутствовало 694 делегата с решающим голосом, представлявших 732 521 члена партии. Делегатов с совещательным голосом было 296 человек. Съезд подвёл итоги дискуссии о профсоюзах и одобрил подавляющим большинством голосов ленинскую платформу.

Учитывая огромную опасность, которую представляло для большевистской партии и для диктатуры пролетариата наличие фракционных групп, X съезд особенное внимание уделил вопросу об единстве партии. С докладом по этому вопросу выступил Ленин. Съезд осудил все оппозиционные группировки и указал, что они «на деле помогают классовым врагам пролетарской революции». Съезд предписал немедленно распустить все фракционные группы и поручил всем организациям строго следить за недопущением каких–либо фракционных выступлений, причём невыполнение постановления съезда влекло за собой безусловное и немедленное исключение из партии. Все эти решения были записаны в предложенной Лениным и принятой съездом особой резолюции «О единстве партии». X съезд принял важнейшее решение о переходе от продразверстки к продналогу, о переходе к новой экономической политике (НЭП).

В этом повороте от военного коммунизма к нэпу сказалась вся мудрость и дальновидность ленинской политики. В решении съезда говорилось о замене продразверстки продналогом. Натуральный продовольственный налог был меньше продразверстки. Сумма налога должна была быть опубликована до весенних посевов. Точно устанавливались сроки сдачи налога. Всё то, что оставалось сверх налога, поступало в полное распоряжение крестьянина, которому предоставлялась свобода торговли этими излишками. Свобода торговли, указывал Ленин в своём докладе, приведёт вначале к некоторому оживлению капитализма в стране. Придётся допустить частную торговлю и разрешить частным промышленникам открывать мелкие предприятия. Но не надо этого бояться. Ленин считал, что некоторая свобода товарооборота создаст хозяйственную заинтересованность у крестьянина, повысит производительность его труда и приведёт к быстрому подъёму сельского хозяйства, что на этой основе будет восстанавливаться государственная промышленность и вытесняться частный капитал, что, накопив силы и средства, можно создать мощную индустрию — экономическую основу социализма, и затем перейти в решительное наступление, чтобы уничтожить остатки капитализма в стране. Военный коммунизм был попыткой взять крепость капиталистических элементов в городе и деревне штурмом, лобовой атакой. В этом наступлении партия забежала далеко вперёд, рискуя оторваться от своей базы. Теперь Ленин предлагал отойти немного назад, отступить на время поближе к своему тылу, перейти от штурма к более длительной осаде крепости, чтобы, накопив силы, вновь начать наступление. Решение X съезда о нэпе обеспечивало прочный экономический союз рабочего класса и крестьянства для строительства социализма.

Этой основной задаче служило и другое решение съезда — о национальном вопросе. Доклад по национальному вопросу сделал тов. Сталин. Мы ликвидировали национальный гнёт, говорил тов. Сталин, но этого недостаточно. Задача заключается в том, чтобы ликвидировать тяжёлое наследие прошлого — хозяйственную, политическую и культурную отсталость ранее угнетавшихся народов. Надо помочь им догнать в этом отношении центральную Россию. Сталин указывал, далее, на два антипартийных уклона в национальном вопросе: великодержавный (великорусский) шовнннзм н местный национализм. Съезд осудил оба уклона, как вредные и опасные для коммунизма и пролетарского интернационализма. Вместе с тем съезд направил главный свой удар против великодержавности, как главной опасности, то есть против остатков и пережитков такого отношения к национальностям, какое проявляли к нерусским народам великорусские шовинисты при царизме.

Первые итоги нэпа.

   XI съезд партии.

Образование Союза ССР.

Болезнь Ленина.

Кооперативный план Ленина.

   XII съезд партии.

Первый же год новой экономической политики показал её правильность. Переход к нэпу значительно укрепил союз рабочих и крестьян на новой основе. Мощь и крепость диктатуры пролетариата возросли. Почти полностью был ликвидирован кулацкий бандитизм. Крестьяне–середняки после отмены продразверстки помогали Советской власти бороться с кулацкими бандами. Советская власть сохранила в своих руках все командные позиции в народном хозяйстве: крупную промышленность, транспорт, банки, землю, внутреннюю торговлю, внешнюю торговлю. Партия добилась перелома на хозяйственном фронте. Сельское хозяйство вскоре двинулось вперёд. Промышленность и транспорт добились первых успехов. Начался пока ещё очень медленный, но верный хозяйственный подъём. Рабочие и крестьяне чувствовали и видели, что партия стоит на верном пути.

В марте 1922 года собрался XI съезд партии. На съезде присутствовало 522 делегата с решающим голосом, представлявших 532 000 членов партии, то есть меньше, чем на предыдущем съезде. Делегатов с совещательным голосом было 165 человек. Уменьшение числа членов объясняется начавшейся чисткой рядов партии. На съезде партия подвела итоги первому году новой экономической политики. Эти итоги позволили Ленину заявить на съезде: «Мы год отступали. Мы должны теперь сказать от имени партии: — достаточно! Та цель, которая отступлением преследовалась, достигнута. Этот период кончается, или кончился. Теперь цель выдвигается другая — перегруппировка сил». Ленин указывал, что нэп означает отчаянную борьбу не на живот, а на смерть между капитализмом и социализмом. «Кто — кого» — так стоит вопрос. Для того, чтобы победить, надо обеспечить смычку между рабочим классом и крестьянством, между социалистической промышленностью и крестьянской экономикой путём всемерного развития товарооборота между городом и деревней. Для этого необходимо научиться хозяйничать, необходимо научиться торговать культурно. Вопрос об организации государственной и кооперативной торговли приобретал громадное значение.

В октябре 1922 года Советская республика праздновала большую победу: Красной армией и партизанами Дальнего Востока был освобождён от японских интервентов Владивосток, последний участок Советской земли, находившийся в руках интервентов.

Теперь, когда вся территория Советской страны была очищена от интервентов, а задачи строительства социализма и обороны страны требовали дальнейшего укрепления союза народов Советской страны, на очереди встал вопрос о более тесном объединении Советских республик в едином государственном союзе. Надо было объединить все народные силы для строительства социализма. Надо было организовать крепкую оборону страны. Надо было обеспечить всестороннее развитие всех национальностей нашей родины. Для этой цели необходимо было ещё больше сблизить все народы Советской страны.

В декабре 1922 года состоялся I Всесоюзный съезд Советов. На этом съезде по предложению Ленина и Сталина было создано добровольное государственное объединение Советских народов — Союз Советских Социалистических Республик (СССР). Первоначально в СССР входили Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР), Закавказская Советская Федеративная Социалистическая Республика (ЗСФСР), Украинская Советская Социалистическая Республика (УССР) и Белорусская Советская Социалистическая Республика (БССР). Немного позднее в Средней Азии организовались три самостоятельные союзные Советские республики — Узбекская, Туркменская, и Таджикская. Теперь все эти республики объединились в единый союз советских государств, — в СССР на основе добровольности и равноправия, с сохранением за каждой из них права свободного выхода из Советского Союза. Создание Союза Советских Социалистических Республик означало укрепление Советской власти и крупную победу ленинско–сталинской политики партии большевиков по национальному вопросу.

Осенью 1922 года на партию обрушилось большое несчастье: Ленин тяжело заболел. Вся партия, все трудящиеся переживали болезнь Ленина, как своё большое горе. Все жили в тревоге за жизнь любимого Ленина. Но Ленин и во время болезни не прекращал своей работы. Будучи уже тяжело больным, Ленин написал ряд очень важных статей. В этих последних статьях он подвёл итоги проделанной работе и наметил план построения социализма в нашей стране путём вовлечения крестьянства в дело социалистического строительства. В этом плане Ленин выдвинул свои кооперативный план приобщения крестьянства к делу построения социализма.

В кооперации вообще, в сельскохозяйственной кооперации в особенности, Ленин видел доступный и понятный миллионам крестьян путь перехода от мелкого единоличного хозяйства к крупным товарищеским производственным объединениям — колхозам. Ленин указывал, что развитие сельского хозяйства в нашей стране должно пойти по пути вовлечения крестьян в социалистическое строительство через кооперацию, по пути постепенного внедрения в сельское хозяйство начал коллективизма, сначала в области сбыта, а потом в области производства продуктов сельского хозяйства. Ленин указывал, что при диктатуре пролетариата и союзе рабочего класса с крестьянством, при обеспечении руководства за пролетариатом по отношению к крестьянству, при наличии социалистической промышленности, — правильно организованная, охватывающая миллионы крестьянства производственная кооперация — является тем средством, при помощи которого можно построить в нашей стране полное социалистическое общество.

В апреле 1923 года состоялся XII съезд партии. Это был первый съезд после взятия власти большевиками, на котором Ленин не мог присутствовать. На съезде присутствовало 408 делегатов с решающим голосом, представлявших 386 000 членов партии, то есть меньше, чем на предыдущем съезде партии. Здесь сказались результаты продолжавшейся чистки рядов партии, приведшей к исключению из партии значительного процента членов партии. Делегатов с совещательным голосом было 417 человек. XII съезд партии учёл в своих решениях все указания Ленина, данные в его последних статьях и письмах. XII съезд партии подытожил результаты новой экономической политики за два года. Эти итоги внушали бодрость и уверенность в конечной победе.

Борьба с трудностями восстановления народного хозяйства.

Усиление активности троцкистов в связи с болезнью Ленина.

Новая дискуссия в партии.

Поражение троцкистов.

Смерть Ленина.

Ленинский призыв.

   XIII съезд партии.

Первые же годы борьбы за восстановление народного хозяйства привели к значительным успехам. К 1924 году подъём наблюдался во всех областях. Посевная площадь с 1921 года значительно увеличилась, — крестьянское хозяйство всё более укреплялось. Росла и развивалась социалистическая промышленность. Значительно вырос численно рабочий класс. Выросла заработная плата. Жить рабочим и крестьянам стало легче и лучше, чем в 1920—1921 годах.

Но всё ещё давали себя знать результаты ещё неликвидированной разрухи. Промышленность ещё отставала от довоенного уровня, её рост значительно отставал от роста потребности страны. К концу 1923 года насчитывалось около миллиона безработных, — медленный рост народного хозяйства не давал возможности рассосать безработицу. Торговля развивалась с перебоями ввиду чрезмерно высоких цен на городские изделия, навязанных стране нэпманами и нэпманскими элементами в наших торговых организациях. В связи с этим советский рубль стал сильно колебаться, ценность его падала. Всё это тормозило улучшение положения рабочих и крестьян.

К осени 1923 года несколько обострились хозяйственные трудности ввиду нарушения советской политики цен нашими промышленными и торговыми органами. Налицо было резкое расхождение между ценами на промышленные товары и продукты сельского хозяйства. Цены на хлеб были низкие, а на промышленные товары — непомерно высокие. В промышленности были высокие накладные расходы, и это удорожало товары. Деньги, которые выручало крестьянство от продажи хлеба, быстро обесценивались. Вдобавок ко всему троцкист Пятаков, сидевший тогда в ВСНХ, дал преступную директиву хозяйственникам — вышибать побольше прибыли от продажи промтоваров, повышать безудержно цены, якобы для развития индустрии. На самом деле этот нэпманский лозунг мог привести лишь к сужению базы промышленного производства и подрыву индустрии. При таких условиях крестьянству невыгодно было приобретать городские товары, и оно прекратило их покупку. Начался кризис сбыта, который отразился на промышленности. Появились затруднения в выдаче заработной платы. Это вызывало недовольство рабочих. Наиболее отсталые рабочие на некоторых фабриках бросали работу.

В этот трудный для Советского государства момент, когда вождь партии был прикован к постели, Троцкий начал свою атаку против большевистской партии. Собрав вокруг себя все антиленинские элементы в партии, он состряпал платформу оппозиции, направленную против партии, против её руководства, против её политики. Платформа называлась заявлением 46 оппозиционеров. В борьбе против ленинской партии объединились все оппозиционные группировки — троцкисты, децисты, остатки «левых коммунистов» и «рабочей оппозиции». В своём заявлении они пророчили тяжёлый экономический кризис и гибель Советской власти и требовали, как единственного выхода из положения, … свободы фракций и группировок. Это была борьба за восстановление фракций, запрещённых X съездом партии по предложению Ленина. Никаких конкретных вопросов об улучшении промышленности или сельского хозяйства, об улучшении товарооборота в стране, улучшении положения трудящихся троцкисты не ставили. Да они этим и не интересовались. Их интересовало одно: воспользоваться отсутствием Ленина, восстановить фракции внутри партии и расшатать основы партии, расшатать её ЦК.

Вслед за платформой 46 было выпущено письмо Троцкого, где он обливал грязью партийные кадры и в котором был выдвинут целый ряд новых клеветнических обвинений по адресу партии. В этом письме Троцкий повторял старые меньшевистские перепевы, которые партия слышала от него не впервые.

Оба документа оппозиционеров, как платформа 46, так и письмо Троцкого, были разосланы троцкистами в районы и ячейки и поставлены на обсуждение членов партии. Партию вызывали на дискуссию. Таким образом, как перед X съездом партии во время профсоюзной дискуссии, так и теперь, партии была навязана троцкистами общепартийная дискуссия. Несмотря на занятость партии более важными хозяйственными вопросами, партия приняла вызов и открыла дискуссию. Дискуссия охватила всю партию. Борьба носила ожесточённый характер. Особенно остро протекала борьба в Москве. Троцкисты стремились прежде всего захватить столичную организацию. Но дискуссия не помогла троцкистам. Она только опозорила их. Троцкисты были разбиты наголову как в Москве, так и по всему Советскому Союзу. За троцкистов голосовало лишь небольшое количество вузовских ячеек и ячеек учреждений.

В январе 1924 года собралась XIII партийная конференция. Она заслушала доклад тов. Сталина, который подвёл итоги дискуссии. Конференция осудила троцкистскую оппозицию, заявив, что в её лице партия имеет дело с мелкобуржуазным уклоном от марксизма. Решения конференции были одобрены впоследствии XIII партийным съездом и V конгрессом Коминтерна. Международный коммунистический пролетариат поддерживал большевистскую партию в её борьбе против троцкизма.

Осенью 1924 года Троцкий напечатал статью «Уроки Октября», в которой делал попытку подменить ленинизм троцкизмом. Эта статья являлась сплошной клеветой на нашу партию, на её вождя — Ленина. За эту клеветническую книжонку ухватились все враги коммунизма и Советской власти. Партия с негодованием встретила эту клевету Троцкого на героическую историю большевизма. Сталин разоблачил попытку Троцкого подменить ленинизм троцкизмом. В своих выступлениях Сталин указал, что «задача партии состоит в том, чтобы похоронить троцкизм, как идейное течение». Серьёзное значение имела в деле идейного разгрома троцкизма и защиты ленинизма теоретическая работа Сталина «Об основах ленинизма», вышедшая в 1924 году. Эта брошюра является кратким изложением и серьёзным теоретическим обоснованием ленинизма. Она вооружила тогда и вооружает теперь большевиков во всём мире острым оружием марксистско–ленинской теории.

Успехи ленинской политики партии были омрачены величайшим бедствием, постигшим партию и рабочий класс. 21 января 1924 года в Горках, под Москвой, умер наш вождь и учитель, создатель большевистской партии, Ленин. Рабочий класс всего мира встретил весть о смерти Ленина, как самую тяжёлую утрату. В день похорон Ленина международный пролетариат объявил пятиминутную остановку всех работ. Остановились железные дороги, остановилась работа на заводах и фабриках. Трудящиеся всего мира с глубочайшей скорбью провожали в могилу своего отца и учителя, лучшего друга и защитника — Ленина.

В мае 1924 года состоялся XIII съезд партии. На съезде присутствовало 748 делегатов с решающим голосом, представлявших 735 881 члена партии. Резкое увеличение числа членов партии в сравнении с предыдущим съездом объясняется вступлением в ряды партии около 250 тысяч новых членов по ленинскому призыву (после смерти Ленина). Делегатов с совещательным голосом было 416 человек. Съезд единогласно осудил платформу троцкистской оппозиции, определив её, как мелкобуржуазный уклон от марксизма, как ревизию ленинизма, и подтвердил резолюции XIII партийной конференции «О партийном строительстве» и «Об итогах дискуссии». Исходя из задачи укрепления смычки города и деревни, съезд дал указание о дальнейшем расширении индустрии, в первую очередь лёгкой индустрии, одновременно подчеркнув необходимость быстрого развития металлургии. Съезд утвердил создание Наркомата Внутренней Торговли и поставил перед всеми торгующими органами задачу овладения рынком и вытеснения частного капитала из области торговли. Съезд поставил задачу расширить дешёвый кредит государства крестьянству и вытеснить ростовщика из деревни. Как главную задачу работы в деревне, съезд выдвинул лозунг всемерного кооперирования крестьянских масс. Наконец, съезд указал на огромное значение ленинского призыва и обратил внимание партии на усиление работы по обучению молодых членов партии, прежде всего — ленинского призыва, — основам ленинизма.

Советский Союз к концу восстановительного периода. Вопрос о социалистическом строительстве и победе социализма в нашей стране.

«Новая оппозиция» Зиновьева — Каменева.

   XIV съезд партии.

Курс на социалистическую индустриализацию страны.

Прошло более четырёх лет упорной работы большевистской партии и рабочего класса на путях новой экономической политики. Приближалась к концу героическая работа по восстановлению народного хозяйства. Всё больше росла хозяйственная и политическая мощь Советского Союза. Международное положение к этому времени тоже изменилось. Капитализм устоял против первого революционного натиска масс после империалистической войны. Революционное движение в Германии, Италии, Болгарии, Польше и ряде других стран было подавлено. В этом буржуазии помогли вожди соглашательских социал–демократических партий. Наступил временный отлив революции. Наступила временная, частичная стабилизация капитализма в Западной Европе, — частичное укрепление его позиций. Но стабилизация капитализма не устранила основных противоречий, раздирающих капиталистическое общество. Наоборот: частичная стабилизация капитализма обостряла противоречия между рабочими и капиталистами, между империализмом и колониальными народами, между империалистическими группами разных стран. Стабилизация капитализма подготовляла новый взрыв противоречий, новые кризисы в странах капитализма.

Прощупав прочность Советской власти и убедившись в её устойчивости, капиталистические государства одно за другим стали восстанавливать с нашей страной дипломатические отношения. В течение 1924 года были восстановлены дипломатические отношения с Англией, Францией, Японией, Италией. Ясно было, что Советская страна сумела завоевать целый период мирной передышки.

Изменилась и обстановка внутри страны. В 1924—25 хозяйственном году сельское хозяйство приближалось уже к довоенным размерам, достигнув 87 процентов довоенного уровня. Крупная промышленность СССР давала в 1925 году уже около трёх четвертей довоенной промышленной продукции. В 1924-25 году Советская страна смогла уже вложить в капитальное строительство 385 миллионов рублей. Успешно выполнялся план электрификации страны. Укреплялись командные позиции социализма в народном хозяйстве. Были одержаны серьёзные успехи в борьбе с частным капиталом в промышленности и торговле.

Хозяйственный подъём принёс с собой дальнейшее улучшение положения рабочих и крестьян. Рост рабочего класса шёл быстрым темпом. Выросла заработная плата. Поднялась производительность труда. Значительно улучшилось материальное положение крестьян. Рабоче–крестьянское государство смогло в 1924—25 году выделить в помощь маломощному крестьянству до 290 миллионов рублей. На основе улучшения положения рабочих и крестьян сильно выросла политическая активность масс. Укрепилась диктатура пролетариата. Выросли авторитет и влияние большевистской партии.

Восстановление народного хозяйства приближалось к концу. Но стране Советов, стране строящегося социализма, недостаточно было простого восстановления хозяйства, простого достижения довоенного уровня. Довоенный уровень — это был уровень отсталой страны. Надо было двигаться дальше. Завоёванная Советским государством длительная передышка обеспечивала возможность дальнейшего строительства. Но здесь со всей силой вставал вопрос о перспективах, о характере нашего развития, нашего строительства, вопрос о судьбах социализма в Советском Союзе, возможен ли он?

Да, отвечала партия, социалистическое хозяйство можно и нужно построить в нашей стране, ибо у нас есть всё необходимое для того, чтобы построить социалистическое хозяйство, построить полное социалистическое общество. В октябре 1917 года рабочий класс победил капитализм политически, установив свою политическую диктатуру. С того времени Советская власть принимала все меры к тому, чтобы разбить хозяйственную мощь капитализма и создать условия для построения социалистического народного хозяйства. Экспроприация капиталистов и помещиков; превращение земли, фабрик, заводов, путей сообщения, банков в общенародную собственность; проведение новой экономической политики; строительство государственной социалистической промышленности; проведение ленинского кооперативного плана, — таковы эти мероприятия. Теперь главная задача состоит в том, чтобы развернуть по всей стране строительство нового, социалистического хозяйства и тем добить капитализм также и экономически. Вся наша практическая работа, все наши действия должны быть подчинены требованиям выполнения этой главной задачи. Рабочий класс может сделать это, и он это сделает. Начать выполнение этой грандиозной задачи нужно с индустриализации страны. Социалистическая индустриализация страны — таково то основное звено, с которого нужно начать разворот строительства социалистического народного хозяйства. Ни затяжка революции на Западе, ни частичная стабилизация капитализма в несоветских странах не могут приостановить нашего продвижения вперёд — к социализму. Новая экономическая политика может только облегчить это дело, ибо она введена партией именно для того, чтобы облегчить строительство социалистического фундамента нашего народного хозяйства. Таков был ответ партии на вопрос о победе социалистического строительства в нашей стране.

Что касается внутренней стороны вопроса, то есть взаимоотношений классов внутри страны, то рабочий класс и крестьянство СССР вполне могут одолеть экономически свою собственную буржуазию и построить полное социалистическое общество. Но есть ещё международная сторона вопроса, то есть область внешних отношений, область отношений между Советской страной и капиталистическими странами, между Советским народом и международной буржуазией, которая ненавидит советский строй и ищет случая произвести новую вооружённую интервенцию против Советской страны, сделать новые попытки восстановления капитализма в СССР. И так как СССР является пока что единственной страной социализма, а остальные страны остаются капиталистическими, то продолжает существовать вокруг СССР капиталистическое окружение, порождающее опасность капиталистической интервенции. Ясно, что пока есть капиталистическое окружение, будет и опасность капиталистической интервенции. Может ли Советский народ одними лишь собственными силами уничтожить эту внешнюю опасность, опасность капиталистической интервенции против СССР? Нет, не может. Не может, так как для уничтожения опасности капиталистической интервенции необходимо уничтожить капиталистическое окружение, а уничтожить капиталистическое окружение возможно лишь в результате победоносной пролетарской революции по крайней мере в нескольких странах. Но из этого следует, что победа социализма в СССР, выражающаяся в ликвидации капиталистической системы хозяйства и в построении социалистической системы хозяйства, всё же не может считаться окончательной победой, поскольку опасность вооружённой иностранной интервенции и попыток реставрации капитализма остаётся не устранённой, поскольку страна социализма остаётся не гарантированной от такой опасности. Чтобы уничтожить опасность иностранной капиталистической интервенции, нужно уничтожить капиталистическое окружение.

Конечно, Советский народ и его Красная армия при правильной политике Советской власти сумеют дать надлежащий отпор новой иностранной капиталистической интервенции так же, как они дали отпор первой капиталистической интервенции в 1918-1920 годах. Но это ещё не значит, что этим будет уничтожена опасность новых капиталистических интервенций. Поражение первой интервенции не уничтожило опасности новой интервенции, так как источник опасности интервенции — капиталистическое окружение — продолжает существовать. Не уничтожит опасности интервенции и поражение новой интервенции, если капиталистическое окружение будет всё ещё существовать. Из этого следует, что победа пролетарской революции в капиталистических странах является кровным интересом трудящихся СССР.

Такова была установка партии по вопросу о победе социализма в нашей стране.

В декабре 1925 года открылся XIV съезд партии. Съезд происходил в напряжённой внутрипартийной обстановке. За всё время существования партии ещё не было такого положения, чтобы целая делегация крупнейшего партийного центра, как ленинградская, собиралась выступать против своего ЦК. На съезде присутствовало 665 делегатов с решающим голосом и 641 с совещательным, представлявших 643 тысячи членов партии и 445 тысяч кандидатов, то есть несколько меньше, чем на предыдущем съезде. Здесь сказались результаты частичной чистки вузовских и учрежденских ячеек, оказавшихся засорёнными антипартийными элементами.

Политический отчёт Центрального Комитета сделал Сталин. Он нарисовал яркую картину роста политической и хозяйственной мощи Советского Союза. И промышленность, и сельское хозяйство, благодаря преимуществам советской системы хозяйства, были восстановлены в сравнительно короткий срок и приближались к довоенному уровню. Несмотря на эти успехи, тов. Сталин предлагал не успокаиваться на этом, так как эти успехи не могли уничтожать того факта, что наша страна всё ещё продолжала оставаться отсталой, аграрной. Две трети всей продукции давало сельское хозяйство, только одну треть — промышленность. Перед партией, говорил Сталин, стоит во весь рост вопрос о превращении нашей страны в индустриальную страну, экономически независимую от капиталистических стран. Это возможно сделать, и это нужно сделать. Центральной задачей партии становится борьба за социалистическую индустриализацию страны, борьба за победу социализма.

Против генеральной линии партии выступили зиновьевцы. Сталинскому плану социалистической индустриализации зиновьевец Сокольников противопоставил буржуазный план, имеющий хождение среди акул империализма. По этому плану СССР должен был остаться аграрной страной, производящей, главным образом, сырье и продовольствие, вывозящей их за границу и ввозящей оттуда машины, которых сама не производит и не должна производить. В условиях 1925 года этот план выглядел, как план экономического закабаления СССР промышленно–развитой заграницей, как план закрепления промышленной отсталости СССР в угоду империалистическим акулам капиталистических стран.

Съезд заклеймил хозяйственный «план» зиновьевцев, как план закабаления СССР. Не помогли «новой оппозиции» и такие выходки, как утверждение (вопреки Ленину!) о том, что наша государственная промышленность не является будто бы социалистической промышленностью, или заявление (тоже вопреки Ленину!) о том, что середняк–крестьянин не может быть будто бы союзником рабочего класса в деле социалистического строительства. Съезд заклеймил эти выходки «новой оппозиции», как антиленинские. Было ясно, что зиновьевцы — это плохо замаскированные троцкисты.

Сталин подчеркнул, что важнейшей задачей партии является прочный союз рабочего класса с середняком в деле строительства социализма. Он указал на два уклона по крестьянскому вопросу, имевшиеся тогда в партии, которые представляли опасность для дела этого союза. Первый уклон — недооценка и преуменьшение кулацкойопасности, второй–паника, испуг перед кулаком и недооценка роли середняка. На вопрос о том, какой уклон хуже, Сталин отвечал: «Оба они хуже, и первый и второй уклон. И если разовьются эти уклоны, они способны разложить и загубить партию. К счастью, у нас в партии есть силы, которые могут отсечь и первый и второй уклон». Партия действительно разгромила и отсекла и «левый» и правый уклон.

Зиновьевцы, разбитые на съезде, не подчинились партии. Они начали борьбу против решений XIV съезда. Сразу же после XIV съезда Зиновьев устроил собрание Ленинградского губкома комсомола, верхушка которого была воспитана Зиновьевым, Залуцким, Бакаевым, Евдокимовым, Куклиным, Сафаровым и другими двурушниками в духе ненависти к ленинскому ЦК партии. На этом собрании Ленинградский губком комсомола вынес неслыханное в истории ВЛКСМ постановление об отказе подчиниться решениям XIV съезда партии. Но зиновьевская верхушка ленинградского комсомола совершенно не отражала настроений комсомольских масс Ленинграда. Поэтому она легко была разгромлена, и вскоре ленинградская комсомольская организация вновь заняла подобающее ей место в комсомоле.

«Историческое значение XIV съезда ВКП состоит в том, что он сумел вскрыть до корней ошибки новой оппозиции, отбросил прочь её неверие и хныканье, ясно и чётко наметил путь дальнейшей борьбы за социализм, дал партии перспективу победы и вооружил тем самым пролетариат несокрушимой верой в победу социалистического строительства» (Сталин).

   X. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В БОРЬБЕ ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ СТРАНЫ. 1926-1929 гг.

Трудности в период социалистической индустриализации и борьба с ними.

Образование троцкистско–зиновьевского антипартийного блока.

Антисоветские выступления блока.

Поражение блока.

После XIV съезда партия развернула борьбу за проведение в жизнь генеральной установки Советской власти на социалистическую индустриализацию страны. В восстановительный период задача состояла в том, чтобы оживить, прежде всего, сельское хозяйство, получить от сельского хозяйства сырьё, продовольствие и привести в движение, — восстановить промышленность, восстановить существующие заводы и фабрики. Советская власть сравнительно легко справилась с этими задачами, но восстановительный период имел три больших недостатка.

— Во–первых, он имел дело со старыми заводами и фабриками, с их старой, отсталой техникой, которые могли скоро выйти из строя. Задача состояла в том, чтобы переоборудовать их на основе новой техники.

   — Во–вторых, восстановительный период имел дело с такой промышленностью, база которой была слишком узка, ибо в числе имевшихся заводов и фабрик отсутствовали десятки и сотни машиностроительных заводов, абсолютно необходимых для страны, которых не было у нас тогда и которые нужно было построить, так как без наличия таких заводов индустрия не может считаться действительной индустрией. Задача состояла в том, чтобы создать эти заводы и вооружить их современной техникой.

   — В-третьих, восстановительный период имел дело по преимуществу с лёгкой индустрией, которую он развил и вывел на дорогу. Но само развитие лёгкой индустрии стало в дальнейшем упираться в слабость тяжёлой индустрии, не говоря уже о других потребностях страны, которые могли быть удовлетворены лишь развитой тяжёлой индустрией. Задача состояла в том, чтобы сделать теперь крен в сторону тяжёлой индустрии.

Все эти новые задачи должна была разрешить политика социалистической индустриализации. Необходимо было построить с нуля целый ряд отраслей индустрии, которых не было в царской России, — построить новые машиностроительные, станкостроительные, автомобильные, химические, металлургические заводы, наладить собственное производство двигателей и оборудования для электростанций, увеличить добычу металла и угля, ибо это требовало дело победы социализма в СССР. Необходимо было создать новую оборонную промышленность, — построить новые артиллерийские, снарядные, авиационные, танковые, пулемётные заводы, ибо этого требовали интересы обороны СССР в обстановке капиталистического окружения. Необходимо было построить тракторные заводы, заводы современных сельскохозяйственных машин и снабдить их продукцией сельское хозяйство, чтобы дать возможность миллионам мелких единоличных крестьянских хозяйств перейти на крупное колхозное производство, ибо этого требовали интересы победы социализма в деревне. Понятно, что такое большое капитальное строительство не могло обойтись без миллиардных денежных вложений. Рассчитывать на внешние займы не было возможности, ибо капиталистические страны отказались дать займы. Приходилось строить на свои собственные средства, без помощи извне. А страна наша была тогда ещё небогата. В этом состояла одна из главных трудностей.

Капиталистические страны обычно создавали свою тяжёлую индустрию за счёт притока средств извне: за счёт ограбления колоний, за счёт контрибуций с побеждённых народов, за счёт внешних займов. Страна Советов принципиально не могла прибегнуть к таким грязным источникам получения средств для индустриализации, как грабёж колониальных или побеждённых народов. Что касается внешних займов, для СССР был закрыт этот источник ввиду отказа капиталистических стран дать ему займы. Нужно было найти средства внутри страны.

И в СССР нашлись такие средства. В СССР нашлись такие источники накопления, каких не знает ни одно капиталистическое государство. Советское государство получило в своё распоряжение все фабрики и заводы, все земли, отнятые Октябрьской социалистической революцией у капиталистов и помещиков, транспорт, банки, торговлю внешнюю и внутреннюю. Прибыль от государственных фабрик и заводов, от транспорта, торговли, банков шла теперь не на потребление паразитического класса капиталистов, а на дальнейшее расширение промышленности. Советская власть аннулировала царские долги, по которым ежегодно народ уплачивал сотни миллионов рублей золотом одних только процентов. Уничтожив помещичью собственность на землю. Советская власть освободила крестьянство от ежегодной уплаты помещикам около 500 миллионов рублей золотом арендной платы за землю. Освободившись от всей этой тяжести, крестьянство могло помочь государству строить новую, мощную промышленность. Крестьяне были кровно заинтересованы в получении тракторов и сельскохозяйственных машин. Все эти источники доходов находились в распоряжении Советского государства. Они могли дать сотни миллионов и миллиарды рублей для создания тяжёлой индустрии. Нужно было только по–хозяйски подойти к делу и навести строжайшую экономию в деле расходования денег, рационализировать производство, снизить себестоимость производства, ликвидировать непроизводительные расходы и т. п. Советская власть так именно и поступила.

Дело индустриализации продвигалось вперёд. В укреплении социалистического хозяйства СССР капиталистические страны видели угрозу для существования капиталистической системы. Поэтому империалистические правительства принимали все возможные меры, чтобы произвести новый нажим на СССР, внести замешательство, сорвать или, по крайней мере, затормозить дело индустриализации СССР. Происходили налёты на советские полпредства и торгпредства в Берлине, Пекине, Шанхае, Тяньцзине и других городах. Это создавало дополнительные трудности для Советской власти. Но СССР не поддался нажиму и легко отбросил прочь провокационные наскоки империалистов и их агентов.

Не меньше трудностей причиняли партии и Советскому государству троцкисты и прочие оппозиционеры своей подрывной работой. Летом 1926 года троцкисты и зиновьевцы объединяются в антипартийный блок, сплачивают вокруг блока остатки всех разбитых оппозиционных групп и закладывают основы своей антиленинской подпольной партии, грубо нарушая тем самым устав партии и решения съездов партии, воспрещающие образование фракций. ЦК партии предупреждает что, если этот антипартийный блок, являющийся подобием известного меньшевистского Августовского блока, не будет распущен, дело может кончиться плохо для его сторонников. Однако, сторонники блока не унимаются. Они ставят на обсуждение членов партии свою платформу, являющуюся копией обычной троцкистско–меньшевистской, антиленинской платформы. Члены партии дают оппозиционерам жестокий отпор, а местами — просто выгоняют их с собраний. ЦК вновь предупреждает сторонников блока, что партия не может дальше терпеть их подрывной работы. Оппозиционеры за подписями Троцкого, Зиновьева, Каменева, Сокольникова вносят в ЦК заявление, где они осуждают свою фракционную работу и обещают быть впредь лояльными. Тем не менее, блок продолжает на деле существовать, и его сторонники не прекращают своей подпольной антипартийной работы. Они продолжают сколачивать свою антпленпнскую партию, заводят нелегальную типографию, устанавливают членские взносы среди своих сторонников, распространяют свою платформу. В связи с таким поведением троцкистов и зиновьевцев XV партконференция (ноябрь 1926 г.) и расширенный пленум Исполкома Коммунистического Интернационала (декабрь 1926 г.) ставят на обсуждение вопрос о троцкистско–зиновьевском блоке и в своих решениях клеймят сторонников блока, как раскольников, скатившихся в своей платформе на меньшевистские позиции. Но и это не пошло впрок сторонникам блока. В 1927 году, в момент разрыва английскими консерваторами дипломатических и торговых отношений с СССР, они вновь усилили свои нападки на партию. Они состряпали новую антиленинскую платформу, так называемую «платформу 83‑х» и стали распространять её среди членов партии, требуя от ЦК новой общепартийной дискуссии.

Из всех оппозиционных платформ эта платформа была, пожалуй, наиболее лживой и фарисейской. На словах, то есть в платформе, троцкисты и зиновьевцы не возражали против соблюдения решений партии и высказывались за лояльность, а на деле они грубейшим образом нарушали решения партии, издеваясь над всякой лояльностью в отношении партии и её ЦК. На словах, то есть в платформе, они не возражали против единства партии и высказывались против раскола, а на деле они грубейшим образом нарушали единство партии, вели линию раскола и имели уже свою особую нелегальную, антиленинскую партию, которая имела все данные перерасти в антисоветскую, контрреволюционную партию. На словах, то есть в платформе, они высказывались за политику индустриализации и даже обвиняли ЦК в том, что он ведёт индустриализацию недостаточно быстрым темпом, а на деле они охаивали решение партии о победе социализма в СССР, издевались над политикой социалистической индустриализации, требовали сдачи иностранцам в концессию целого ряда заводов и фабрик, возлагали главные свои надежды на иностранные капиталистические концессии в СССР. На словах, то есть в платформе, они высказывались за колхозное движение и даже обвиняли ЦК в том, что он ведёт коллективизацию недостаточно быстрым темпом, а на деле они издевались над политикой вовлечения крестьян к социалистическому строительству, проповедовали неизбежность «неразрешимых конфликтов» между рабочим классом и крестьянством и возлагали свои надежды на «культурных арендаторов» в деревне, то есть на кулацкие хозяйства.

ЦК отказал в немедленном открытии дискуссии, заявив оппозиционерам, что дискуссия может быть открыта лишь согласно уставу партии, то есть за два месяца до съезда партии. В октябре 1927 года, то есть за два месяца до XV съезда, Центральный Комитет партии объявил общепартийную дискуссию. Начались дискуссионные собрания. Результаты дискуссии оказались для троцкистско–зиновьевского блока более, чем плачевными. За политику ЦК голосовало 724 тысячи членов партии. За блок троцкистов и зиновьевцев — 4 тысячи, то есть меньше одного процента. Антипартийный блок был разбит наголову. Партия в своём подавляющем большинстве единодушно отвергла платформу блока.

Но и этот урок не пошёл впрок сторонникам блока. Вместо того, чтобы подчиниться воле партии, они решили сорвать волю партии. Ещё до окончания дискуссии они, видя неизбежность своего позорного провала, решили прибегнуть к более острым формам борьбы против партии и Советского правительства. Они решили устроить открытую демонстрацию протеста в Москве и Ленинграде. Днём своей демонстрации они избрали 7 ноября, день годовщины Октябрьской революции, когда трудящиеся СССР устраивают свою революционную всенародную демонстрацию. Троцкисты и зиновьевцы вознамерились, таким образом, устроить параллельную демонстрацию. Как и следовало ожидать, сторонникам блока удалось вывести на улицу лишь жалкую кучку своих немногочисленных подпевал. Подпевалы и их атаманы были смяты и выброшены вон всенародной демонстрацией. 14 ноября 1927 г. объединённое собрание ЦК и ЦКК исключило из партии Троцкого и Зиновьева.

Успехи социалистической индустриализации.

Отставание сельского хозяйства.

   XV съезд партии.

Курс на коллективизацию сельского хозяйства.

Разгром троцкистско–зиновьевского блока. Политическое двурушничество.

Уже к концу 1927 года определились решающие успехи политики социалистической индустриализации. Индустриализация в условиях нэпа сумела дать в короткий срок серьёзное продвижение вперёд. Промышленность и сельское хозяйство в целом (включая лесное хозяйство и рыбную ловлю) не только достигли по своей валовой продукции довоенного уровня, но и перевалили через этот уровень. Удельный вес промышленности в народном хозяйстве вырос до 42 процентов, достигнув соответствующего уровня довоенного времени. Быстро шёл рост социалистического сектора промышленности за счёт частного сектора, поднявшись с 81 процента в 1924-1925 г. до 86 процентов в 1926-1927 г., тогда как удельный вес частного сектора упал за тот же период с 19 процентов до 14 процентов. Так же быстро вытеснялся частник из торговли, доля которого упала в области розницы с 42 процентов в 1924-1925 году до 32 процентов в 1926-1927 г., не говоря уже об оптовой торговле, где доля частника упала за тот же период с 9 процентов до 5 процентов. Ещё более быстрым темпом шёл рост крупной социалистической промышленности, давшей за 1927 год, первый год после восстановительного периода, прирост продукции в сравнении с предыдущим годом в 18 процентов. Это была рекордная цифра прироста, недоступная для крупной промышленности самых передовых стран капитализма.

Иную картину представляло сельское хозяйство, особенно — зерновое хозяйство. Хотя сельское хозяйство в целом и перевалило через довоенный уровень, валовая продукция его главной отрасли — зернового хозяйства — составляла лишь 91 процент довоенного уровня, а товарная часть зерновой продукции, продаваемая на сторону для снабжения городов, едва доходила до 37 процентов довоенного уровня, причём все данные говорили о том, что есть опасность дальнейшего падения товарной продукции зерна. Это означало, что дробление крупных товарных хозяйств в деревне на мелкие хозяйства, а мелких на мельчавшие, начавшееся в 1918 году, всё ещё продолжается, что мелкое и мельчайшее крестьянское хозяйство становится полунатуральным хозяйством, способным дать лишь минимум товарного зерна, что зерновое хозяйство периода 1927 года, производя немногим меньше зерна, чем зерновое хозяйство довоенного времени, может, однако, продать на сторону для городов лишь немногим больше третьей части того количества зерна, которое способно было продать довоенное зерновое хозяйство. Не подлежало сомнению, что при таком состоянии зернового хозяйства армия и города СССР должны были очутиться перед лицом хронического голода.

Перед страной стояли две возможности: либо перейти на крупное капиталистическое производство, что означало бы разорение крестьянских масс, гибель союза рабочего класса и крестьянства, усиление кулачества и поражение социализма в деревне, либо стать на путь объединения мелких крестьянских хозяйств в крупные социалистические хозяйства, в колхозы, способные использовать тракторы и другие современные машины для быстрого подъёма зернового хозяйства и его товарной продукции. Понятно, что партия большевиков и Советское государство могли стать лишь на второй путь, на колхозный путь развития сельского хозяйства.

XV съезд партии открылся 2 декабря 1927 года. На съезде присутствовало 898 делегатов с решающим голосом и 771 с совещательным, представлявших 887 233 члена партии и 348 957 кандидатов. XV съезд вынес решение о всемерном развёртывании коллективизации сельского хозяйства. Съезд наметил план расширения и укрепления сети колхозов и совхозов и дал чёткие указания о способах борьбы за коллективизацию сельского хозяйства. Вместе с тем, съезд дал директиву: «Развивать дальше наступление на кулачество и принять ряд новых мер, ограничивающих развитие капитализма в деревне и ведущих крестьянское хозяйство по направлению к социализму». Наконец, исходя из укрепления планового начала в народном хозяйстве и имея в виду организацию планомерного наступления социализма против капиталистических элементов по всему фронту народного хозяйства, съезд дал директиву соответствующим органам о составлении первого пятилетнего плана народного хозяйства. Покончив с вопросами социалистического строительства, XV съезд партии перешёл к вопросу о ликвидации троцкистско–зиновьевского блока. Съезд одобрил постановление объединённого собрания ЦК и ЦКК об исключении из партии Троцкого и Зиновьева, и постановил исключить из партии всех активных деятелей троцкистско–зиновьевского блока, вроде Радека, Преображенского, Раковского, Пятакова, Серебрякова, Смирнова, Каменева, Саркиса, Сафарова, Лифшица, Мдивани, Смилги и всю группу «демократического централизма». Конечно, партия ещё не могла знать тогда, что Троцкий, Раковский, Радек, Крестинский, Сокольников и другие давно уже являются врагами народа, шпионами, завербованными иностранной разведкой, что Каменев, Зиновьев, Пятаков и другие уже налаживают связи с врагами СССР в капиталистических странах для «сотрудничества» с ними против Советского народа. Но партия была достаточно научена опытом, что от этих людей, не раз выступавших в самые ответственные моменты против Ленина и ленинской партии, можно ждать всяких пакостей. Поэтому партия отнеслась к заявлениям исключённых, с просьбой принять их в партию и уверениям в разрыве с блоком, недоверчиво. Для первой проверки искренности подателей заявлений, она обусловила обратный приём в партию следующими требованиями:

   1. открытое осуждение троцкизма, как антибольшевистской и антисоветской идеологии;

   2. открытое признание политики партии, как единственно правильной;

   3. безусловное подчинение решениям партии и её органов;

   4. прохождение испытательного срока, в течение которого партия проверяет подавших заявление и по истечении которого, смотря по результатам проверки, партия ставит вопрос об обратном приёме в партию каждого исключённого в отдельности.

Большинство исключённых приняло условия приёма в партию, выставленные партией, и опубликовало в печати соответствующие заявления. Партия, жалея их и не желая отказать им в возможности стать снова людьми партии и рабочего класса, восстановила их в правах членов партии. С течением времени обнаружилось, однако, что заявления «активных деятелей» троцкистско–зиновьевского блока, за немногими исключениями, — были насквозь лживыми, двурушническими заявлениями.

Наступление против кулачества. Бухаринско–рыковская антипартийная группа. Принятие первой пятилетки.

Социалистическое соревнование.

Начало массового колхозного движения.

Агитация троцкистско–зиновьевского блока против политики партии, против строительства социализма, против коллективизации, равно как агитация бухаринцев о том, что с колхозами дело не выйдет, что не нужно трогать кулаков, так как они сами «врастут» в социализм, что обогащение буржуазии не представляет опасности для социализма, — вся эта агитация имела большой отклик среди капиталистических элементов страны и, прежде всего, среди кулачества. Кулаки знали теперь по откликам в печати, что они не одиноки, что они имеют защитников и ходатаев в лице Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова и других. Понятно, что это обстоятельство не могло не поднять духа сопротивления кулачества против политики Советского правительства. И действительно, кулаки стали сопротивляться всё сильнее и сильнее. Кулаки стали массами отказываться продавать Советскому государству излишки хлеба, которых накопилось у них немало.

Следуя директивам XV съезда партии, партия перешла в решительное наступление против кулачества. В своём наступлении партия осуществляла лозунг: опираясь прочно на бедноту и укрепляя союз с середняком, повести решительную борьбу против кулачества. В ответ на отказ кулачества продавать излишки хлеба государству по твёрдым ценам партия и правительство провели ряд чрезвычайных мер против кулачества, применили 107 статью уголовного кодекса о конфискации по суду излишков хлеба у кулаков и спекулянтов, в случае их отказа продавать эти излишки государству по твёрдым ценам, и дали бедноте ряд льгот, в силу которых беднота получала в своё распоряжение 25 процентов конфискованного кулацкого хлеба. Чрезвычайные меры возымели своё действие: беднота и середняки включились в решительную борьбу против кулачества, кулачество было изолировано, сопротивление кулачества и спекулянтов было сломлено. К концу 1928 года Советское государство имело уже в своём распоряжении достаточные резервы хлеба, а колхозное движение пошло вперёд более уверенным шагом.

В этом же году была раскрыта крупная вредительская организация буржуазных специалистов в Шахтинском районе Донбасса. Шахтинские вредители были тесно связаны с бывшими собственниками предприятий — русскими и иностранными капиталистами, с иностранной военной разведкой. Они ставили целью сорвать рост социалистической промышленности и облегчить восстановление капитализма в СССР. Вредители неправильно вели разработку шахт, чтобы уменьшить добычу угля. Они портили машины, вентиляцию, устраивали обвалы, взрывы и поджоги шахт, заводов, электростанций. Вредители сознательно задерживали улучшение материального положения рабочих, нарушали советские законы об охране труда. Вредители были привлечены к ответственности. Они получили от суда должную кару.

С переходом партии в наступление против кулачества, с применением чрезвычайных мер против кулачества, бухаринско–рыковская группа сбросила маску и стала открыто выступать против политики партии. Кулацкая душа бухаринско–рыковской группы не выдержала, и сторонники этой группы стали выступать уже открыто в защиту кулачества. Они требовали отмены чрезвычайных мер, пугая простаков, что в противном случае может начаться «деградация» (движение вниз, упадок, распад) сельского хозяйства, утверждая, что деградация уже началась. Не замечая роста колхозов и совхозов, этих высших форм сельского хозяйства, и видя упадок кулацкого хозяйства, они выдавали деградацию кулацкого хозяйства за деградацию сельского хозяйства. Чтобы подкрепить себя теоретически, они состряпали смехотворную «теорию затухания классовой борьбы», утверждая на основании этой теории, что чем больше успехов будет у социализма в его борьбе с капиталистическими элементами, тем больше будет смягчаться классовая борьба, что классовая борьба скоро совершенно затухнет, и классовый враг сдаст все свои позиции без сопротивления, что ввиду этого незачем предпринимать наступление на кулачество. Тем самым они восстанавливали свою истасканную буржуазную теорию о мирном врастании кулачества в социализм и попирали ногами известное положение ленинизма, в силу которого сопротивление классового врага будет принимать тем более острые формы, чем больше он будет терять почву под ногами, чем больше успехов будет у социализма, что классовая борьба может «затухнуть» лишь после уничтожения классового врага. Нетрудно было понять, что в лице бухаринско–рыковской группы партия имеет перед собой правооппортунистическую группу, отличавшуюся от троцкистско–зиновьевского блока лишь по форме, лишь тем, что троцкисты и зиновьевцы имели кое–какую возможность маскировать свою капитулянтскую сущность левыми, крикливо–революционными фразами о «перманентной революции», тогда как бухаринско–рыковская группа, выступившая против партии в связи с переходом партии в наступление на кулачество, не имела уже возможности маскировать своё капитулянтское лицо и вынуждена была защищать реакционные силы нашей страны и, прежде всего, кулачество — открыто, без прикрас, без маски. Группа Бухарина — Рыкова получила поддержку верхушки московской партийной организации (Угланов, Котов, Уханов, Рютин, Ягода, Полонский и др.). При этом часть правых оставалась замаскированной, не выступая открыто против линии партии. На страницах московской партийной печати и на партийных собраниях проповедовалась необходимость уступок кулачеству, нецелесообразность налогового обложения кулачества, обременительность индустриализации для народа, преждевременность строительства тяжёлой индустрии. Угланов выступал против строительства Днепростроя с требованием переместить средства из тяжёлой промышленности в лёгкую. Угланов и другие правые капитулянты уверяли, что Москва была и останется ситцевой Москвой, что не надо в ней строить машиностроительных заводов. В начале 1929 года выясняется, что Бухарин по уполномочию группы правых капитулянтов связался с троцкистами через Каменева и вырабатывает соглашение с ними для совместной борьбы против партии. ЦК разоблачает эту преступную деятельность правых капитулянтов и предупреждает, что это дело может кончиться плачевно для Бухарина, Рыкова, Томского и других, но правые капитулянты не унимаются. Они выступают в ЦК с новой антипартийной платформой — декларацией, которую осуждает ЦК. ЦК вновь предупреждает их, напоминая им о судьбе троцкистско–зиновьевского блока. Несмотря на это, группа Бухарина — Рыкова продолжает свою антипартийную деятельность. Рыков, Томский и Бухарин вносят в ЦК заявление об отставке, думая этим запугать партию. ЦК осуждает эту саботажническую политику отставок. Наконец, ноябрьский пленум ЦК 1929 года признал пропаганду взглядов правых оппортунистов несовместимой с пребыванием в партии и предложил вывести из состава Политбюро ЦК Бухарина, как застрельщика и руководителя правых капитулянтов, а Рыкову, Томскому и другим участникам правой оппозиции было сделано серьёзное предупреждение. Правые капитулянты решили временно отступить, чтобы уберечь свои кадры от разгрома.

В апреле 1929 года собралась XVI партконференция. Главным вопросом конференции была первая пятилетка. Конференция отвергла защищавшийся правыми капитулянтами «минимальный» вариант пятилетнего плана и приняла «оптимальный» вариант пятилетки, как обязательный при всяких условиях. Партия приняла, таким образом, знаменитую первую пятилетку по строительству социализма. По пятилетнему плану размер капитальных вложений в народное хозяйство на 1928—1933 годы был определён в 64,6 миллиарда рублей. Из них в промышленность вместе с электрификацией намечалось вложить 19 с половиной миллиардов рублей, в транспорт — 10 миллиардов рублей, в сельское хозяйство — 23,2 миллиарда рублей. Это был грандиозный план вооружения промышленности и сельского хозяйства СССР современной техникой. XVI партийная конференция приняла обращение ко всем трудящимся о развёртывании социалистического соревнования. Социалистическое соревнование показало замечательные образцы труда и нового отношения к труду. Рабочие и колхозники выдвинули на многих предприятиях, в колхозах и в совхозах встречные планы. Они показали образцы героической работы. Они не только выполняли, но и перевыполняли намеченные партией и правительством планы социалистического строительства. Изменились взгляды людей на труд. Труд из подневольной и каторжной повинности, каким он был при капитализме, стал превращаться «в дело чести, в дело славы, в дело доблести и геройства» (Сталин). По всей стране шло новое гигантское промышленное строительство. Развернулась стройка Днепрогэса. В Донбассе началась стройка Краматорского и Горловского заводов, реконструкция Луганского паровозостроительного завода. Выросли новые шахты и доменные печи. На Урале строились Уралмашстрой, Березниковский и Соликамский химкомбинаты. Началось строительство Магнитогорского металлургического завода. Развернулась стройка больших автомобильных заводов в Москве, Горьком. Строились гигантские тракторные заводы, заводы комбайнов, гигантский завод сельскохозяйственных машин в Ростове–на–Дону. Расширялась вторая угольная база Советского Союза — Кузбасс. Громадный тракторный завод вырос за 11 месяцев в степи, в Сталинграде. На строительстве Днепрогэса и Сталинградского тракторного завода рабочие превысили мировые рекорды производительности труда.

Крестьяне на этот раз не отстали от рабочих. В деревне также начался трудовой подъём крестьянских масс, строивших колхозы. Крестьянские массы стали определённо поворачивать в сторону колхозов. Большую роль сыграли здесь совхозы п машинотракторные станции, вооружённые тракторами и другими машинами. Крестьяне массами приходили в совхозы, в МТС, наблюдали за работой тракторов, сельхозмашин, выражали свой восторг и тут же выносили решение — «пойти в колхозы». Разбитые на мелкие и мельчайшие единоличные хозяйства, лишённые сколько–нибудь сносных орудий и тягловой силы, лишённые возможности распахать огромные целинные земли, лишённые видов на улучшение хозяйства, забитые нуждой и одинокие, предоставленные самим себе, — крестьяне нашли, наконец, выход, дорогу к лучшей жизни — в объединении мелких хозяйств в коллективы, в колхозы, — в тракторах, способных распахать любую «твёрдую землю», любую целину, — в помощи государства машинами, деньгами, людьми, советами, — в возможности освободиться от кабалы кулаков, которых совсем недавно разбило Советское правительство и пригнуло к земле на радость миллионным массам крестьянства. На этой основе началось и развернулось массовое колхозное движение, особенно усилившееся к концу 1929 года и давшее такие невиданные темпы роста колхозов, каких не знала ещё даже наша, социалистическая индустрия. В 1928 году посевная площадь колхозов составляла 1 390 тысяч гектаров, в 1929 году — 4 262 тысячи гектаров, а в 1930 году колхозы имели уже возможность запланировать распашку 15 миллионов гектаров. Это был перелом в развитии колхозного движения. Это было начало массового колхозного движения.

XI. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В БОРЬБЕ ЗА КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЮ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА. 1930-1934 гг.

Международная обстановка в 1930—1934 годах. Экономический кризис в капиталистических странах. Захват Японией Манчжурии.

Приход фашистов к власти в Германии.

Два очага войны.

В то время как СССР добился серьёзных успехов в социалистической индустриализации страны и быстрыми темпами развивал промышленность, в странах капитализма разразился в конце 1929 и стал углубляться в последующие три года небывалый ещё по разрушительной силе мировой экономический кризис. Промышленный кризис переплёлся с сельскохозяйственным, аграрным кризисом, и это ещё больше ухудшало положение капиталистических стран. В то время как в СССР промышленность за три кризисных года (1930—1933) выросла более, чем вдвое и составляла в 1933 году 201 процент в сравнении с уровнем 1929 года, промышленность США упала к концу 1933 года до 65 процентов от уровня 1929 года, промышленность Англии — до 86 процентов, промышленность Германии — до 66 процентов, промышленность Франции — до 77 процентов! Мировой экономический кризис ещё больше обострил противоречия между империалистическими государствами, между странами–победительницами и странами–побеждёнными, между империалистическими государствами и колониальными и зависимыми странами, между рабочими и капиталистами, между крестьянами и помещиками.

В 1932 году усилилась угроза войны со стороны Японии. Не объявляя войны Китаю и мошеннически используя ими же созданные «местные инциденты», японские империалисты воровским образом ввели войска в Манчжурию. Японские войска полностью захватили Манчжурию, подготовляя себе удобные позиции для захвата Северного Китая и нападения на СССР. Чтобы развязать себе руки, Япония вышла из Лиги Наций и стала усиленно вооружаться. Благодаря японским фашизированным империалистам, на Дальнем Востоке образовался первый очаг воины.

Экономический кризис обострил противоречия капитализма не только на Дальнем Востоке. Он обострил их также в Европе. Затянувшийся кризис промышленности и сельского хозяйства, громадная безработица и возросшая необеспеченность неимущих классов усилили недовольство рабочих и крестьян. Е1едовольство перерастало в революционное возмущение рабочего класса. Е1едовольство особенно усилилось в Германии, — в стране, экономически истощённой войной, контрибуциями в пользу англо–французских победителей и экономическим кризисом, где рабочему классу приходилось изнывать под ярмом своей и иностранной, англо–французской буржуазии. Об этом красноречиво говорило шесть миллионов голосов, полученных германской компартией на последних выборах в рейхстаг перед приходом к власти фашистов. Германская буржуазия видела, что буржуазно–демократические свободы, сохранившиеся в Германии, могут сыграть с ней злую шутку, что рабочий класс может использовать эти свободы для развёртывания революционного движения. Поэтому она решила, что для сохранения в Германии власти буржуазии есть только одно средство — уничтожить буржуазные свободы, свести к нулю парламент (рейхстаг) и установить террористическую буржуазно–националистическую диктатуру, способную подавить рабочий класс и найти себе базу среди реваншистски настроенных мелкобуржуазных масс. И она призвала к власти партию фашистов, именующую себя для обмана народа партией национал–социалистов, хорошо зная, что партия фашистов является, во–первых, наиболее реакционной и враждебной рабочему классу частью империалистической буржуазии, и, во–вторых, — наиболее реваншистской партией, способной увлечь за собой миллионные массы националистически настроенной мелкой буржуазии. В этом ей помогли предатели рабочего класса — лидеры германской социал–демократии, расчистившие своей соглашательской политикой дорогу для фашизма. Таковы были условия, определившие получение власти германскими фашистами в 1933 году. Таким образом, благодаря германским фашистам, в центре Европы образовался второй очаг войны.

От политики ограничения кулацких элементов к ликвидации кулачества, как класса.

Борьба с искривлениями политики партии в колхозном движении.

Наступление против капиталистических элементов по всему фронту. XVI съезд партии.

Массовое вступление крестьян в колхозы, развернувшееся в 1929-30 годах, явилось результатом всей предыдущей работы партии и правительства. Рост социалистической индустрии, начавшей массовую выработку тракторов и машин для сельского хозяйства; решительная борьба с кулачеством во время хлебозаготовительных кампаний 1928 и 1929 годов; рост сельскохозяйственной кооперации, которая постепенно приучала крестьянина к коллективному хозяйству; хороший опыт первых колхозов и совхозов, — всё это подготовило переход к сплошной коллективизации, вступление крестьян в колхозы целыми сёлами, районами, округами.

Переход к сплошной коллективизации происходил не в порядке простого и мирного вступления в колхозы основных масс крестьянства, а в порядке массовой борьбы крестьян против кулачества. Сплошная коллективизация означала переход всех земель в районе села в руки колхоза, но значительная часть этих земель находилась в руках кулаков, — поэтому крестьяне сгоняли кулаков с земли, раскулачивали их, отбирали скот, машины и требовали от Советской власти ареста и выселения кулаков. Сплошная коллективизация означала, таким образом, ликвидацию кулачества как класса. Ещё в 1927 году кулаки производили более 600 миллионов пудов хлеба, из коих товарного хлеба давали около 130 миллионов пудов. Колхозы же и совхозы могли дать в 1927 году только 35 миллионов пудов товарного хлеба. В 1929 году, благодаря твёрдому курсу большевистской партии на развитие совхозов и колхозов и успехам социалистической индустрии, снабжавшей деревню тракторами и сельхозмашинами, колхозы и совхозы выросли в серьёзную силу. Уже в этом году колхозы и совхозы производили не менее 400 миллионов пудов хлеба, из коих товарного хлеба давали уже больше 130 миллионов пудов, то есть больше, чем кулаки в 1927 году. А в 1930 году колхозы и совхозы должны были дать и действительно дали товарного хлеба более 400 миллионов пудов, то есть несравненно больше, чем давало кулачество в 1927 году. Таким образом, передвижка классовых сил в экономике страны и наличие материальной базы, необходимой для того, чтобы заменить кулацкое хлебное производство производством колхозов и совхозов, дали возможность большевистской партии перейти от политики ограничения кулачества к новой политике, к политике ликвидации кулачества, как класса, на основе сплошной коллективизации.

До 1929 года Советская власть проводила политику ограничения кулачества. Советская власть обкладывала кулака повышенным налогом, требовала от него продажи хлеба государству по твёрдым ценам, ограничивала до известных размеров кулацкое землепользование законом об аренде земли, ограничивала размеры кулацкого хозяйства законом о применении наёмного труда в единоличном крестьянском хозяйстве. Но она не вела ещё политики ликвидации кулачества, ибо законы об аренде земли и найме труда допускали существование кулачества, а запрещение раскулачивания давало на этот счёт известную гарантию. Такая политика вела к тому, что задерживался рост кулачества, вытеснялись и разорялись отдельные слои кулачества, не выдержавшие этих ограничений, но она не уничтожала хозяйственных основ кулачества, как класса, она не вела к ликвидации кулачества. Это была политика ограничения, а не ликвидации кулачества. Она была необходима до известного времени, пока колхозы и совхозы были ещё слабы и не могли заменить кулацкое хлебное производство своим собственным производством. В конце 1929 года, в связи с ростом колхозов и совхозов, Советская власть сделала крутой поворот от такой политики. Она перешла к политике ликвидации, к политике уничтожения кулачества, как класса. Она отменила законы об аренде земли и найме труда, лишив, таким образом, кулачество и земли, и наёмных работников. Она сняла запрет с раскулачивания. Она разрешила крестьянам конфисковать у кулачества скот, машины и другой инвентарь в пользу колхозов. Кулачество было экспроприировано. Оно было экспроприировано так же, как в 1918 году были экспроприированы капиталисты в области промышленности, с той, однако, разницей, что средства производства кулачества перешли на этот раз не в руки государства, а в руки объединённых крестьян, в руки колхозов. Это был глубочайший революционный переворот, скачок из старого качественного состояния общества в новое качественное состояние, равнозначный по своим последствиям революционному перевороту в октябре 1917 года. Она, эта революция, одним ударом разрешила три коренных вопроса социалистического строительства:

   1. Она ликвидировала самый многочисленный эксплуататорский класс в нашей стране, класс кулаков, оплот реставрации капитализма;

   2. Она перевела с пути единоличного хозяйства, рождающего капитализм, на путь общественного, колхозного, социалистического хозяйства самый многочисленный трудящийся класс в нашей стране, класс крестьян;

   3. Она дала Советской власти социалистическую базу в самой обширной и жизненно необходимой, но и в самой отсталой области народного хозяйства — в сельском хозяйстве.

Тем самым были уничтожены внутри страны последние источники реставрации капитализма и вместе с тем были созданы новые, решающие условия, необходимые для построения социалистического народного хозяйства.

ЦК партии признал необходимым в связи с растущими темпами коллективизации ещё более ускорить строительство заводов, производящих тракторы, комбайны, тракторный прицепной инвентарь и тому подобное. Одновременно ЦК требовал дать «решительный отпор тенденциям недооценки роли конной тяги на данной стадии колхозного движения, тенденциям, ведущим к разбазариванию и распродаже лошадей». Вдвое увеличивались кредиты колхозам на 1929—30 годы (до 500 миллионов рублей). Предлагалось обеспечить колхозы проведением землеустройства за счёт государства. В постановлении давалось важнейшее указание, что главной формой колхозного движения на данном этапе является сельскохозяйственная артель, в которой коллективизируются лишь основные средства производства.

Наряду с громадными успехами коллективизации вскоре стали обнаруживаться и недочёты в практике партийных работников, искривления партийной политики по колхозному строительству. Несмотря на предупреждение ЦК против чрезмерного увлечения успехами коллективизации, многие партийные работники стали искусственно форсировать коллективизацию, не считаясь с условиями места и времени, не считаясь со степенью подготовленности крестьян к вступлению в колхозы. Обнаружилось, что нарушался принцип добровольности в колхозном строительстве. В ряде районов добровольность заменялась принуждением к вступлению в колхозы под угрозой «раскулачивания», лишения избирательных прав. В ряде районов подготовительная работа и терпеливое разъяснение основ партийной политики в области коллективизации подменялись бюрократическим, чиновничьим декретированием сверху раздутых цифровых данных о якобы созданных колхозах, искусственным вздуванием процента коллективизации. Вопреки указаниям ЦК о том, что основным звеном колхозного движения является сельскохозяйственная артель, в которой обобществляются толькоосновные средства производства, в ряде мест совершалось головотяпское перескакивание через артель к коммуне, проводилось обобществление жилых построек, нетоварного молочного и мелкого скота, домашней птицы.

В результате допущенных партийными организациями ошибок и прямых провокационных действий классового врага, во второй половине февраля 1930 года на фоне общих несомненных успехов коллективизации в ряде районов появились опасные признаки серьёзного недовольства крестьянства. Кое–где кулакам и их агентам удалось даже подбить крестьян на прямые антисоветские выступления. 2 марта 1930 года по решению ЦК была опубликована статья Сталина «Головокружение от успехов». В этой статье делалось предупреждение всем тем, кто, увлекаясь успехами коллективизации, впал в грубые ошибки и отступил от линии партии, всем тем, кто пытался переводить крестьян на колхозный путь мерами административного нажима. В статье со всей силой подчёркивался принцип добровольности колхозного строительства и указывалось на необходимость учитывать разнообразие условий в различных районах СССР при определении темпов и методов коллективизации. Сталин напоминал, что основным звеном колхозного движения является сельскохозяйственная артель, в которой обобществляются лишь основные средства производства, главным образом по зерновому хозяйству, и не обобществляются приусадебные земли, жилые постройки, часть молочного скота, мелкий скот, домашняя птица. Эта статья помогла партийным организациям выправить их ошибки и нанесла сильнейший удар врагам Советской власти, надеявшимся на то, что на почве перегибов им удастся восстановить крестьянство против Советской власти. Широкие массы крестьянства убедились, что линия большевистской партии не имеет ничего общего с головотяпскими «левыми» перегибами, допускавшимися на местах. Статья внесла успокоение в крестьянские массы. Нужна была величайшая твёрдость Центрального Комитета, уменье его пойти против течения, чтобы вовремя повернуть на правильный путь значительную часть партийных кадров, которая, увлёкшись успехами, катилась стремглав вниз, в сторону от партийной линии. Партия добилась того, что искривления партийной линии в колхозном движении были ликвидированы. На этой основе были закреплены успехи колхозного движения.

   XVI съезд партии собрался 26 июня 1930 года. На съезде присутствовало 1 268 делегатов с решающим голосом и 891 с совещательным голосом, представлявших 1 260 874 члена партии и 711 609 кандидатов. XVI съезд партии вошёл в историю партии, как «съезд развёрнутого наступления социализма по всему фронту, ликвидации кулачества, как класса, и проведения в жизнь сплошной коллективизации» (Сталин). К XV съезду, в 1926—27 году валовая продукция всей промышленности достигала всего 102,5 процента довоенного уровня, к XVI же съезду, то есть в 1929—30 году — около 180 процентов довоенного уровня. Всё более укреплялась тяжёлая индустрия, — производство средств производства, машиностроение. Чтобы ликвидировать в кратчайший срок нашу технико–экономическую отсталость, необходимо было дальнейшее ускорение темпов развития нашей промышленности, необходима была самая решительная борьба с оппортунистами, стремившимися снизить темпы развития социалистической промышленности. К XVI съезду партии был достигнут величайший перелом в развитии сельского хозяйства СССР. Широкие массы крестьянства повернули к социализму. На 1 мая 1930 года в основных зерновых районах производящих областей коллективизация охватила 40—50 процентов крестьянских хозяйств (вместо 2—3 процентов весной 1928 года). Посевные площади колхозов составили 36 миллионов гектаров. Таким образом, была перевыполнена повышенная программа, которая была определена в решении ЦК от 5 января 1930 года (30 миллионов гектаров). Пятилетняя же программа колхозного строительства в течение двух лет была уже перевыполнена более, чем в полтора раза. Товарная продукция колхозов за три года выросла более, чем в 40 раз. Уже в 1930 году государство получило от колхозов, не считая совхозов, более половины всей товарной продукции зерна в стране. Это означало, что судьбу сельского хозяйства отныне будут определять не индивидуальные крестьянские хозяйства, а колхозы и совхозы.

Установка на реконструкцию всех отраслей народного хозяйства.

Роль техники.

Дальнейший рост колхозного движения.

Политотделы при машинотракторных станциях.

Итоги выполнения пятилетки в четыре года.

Победа социализма по всему фронту.

   XVII съезд партии.

После того, как выяснилось, что тяжёлая индустрия и, особенно, машиностроение, не только созданы и укреплены, но и развиваются дальше довольно быстрым темпом, перед партией встала очередная задача — реконструировать все отрасли народного хозяйства на базе новой, современной техники. Нужно было дать новую, современную технику, новые станки, новые машины — топливной промышленности, металлургии, лёгкой промышленности, пищевой промышленности, лесной промышленности, военной промышленности, транспорту, сельскому хозяйству. Ввиду колоссального роста спроса на сельхозпродукты и промышленные изделия необходимо было удвоить, утроить выпуск продукции во всех отраслях народного хозяйства. Но добиться этого невозможно было без снабжения заводов и фабрик, совхозов и колхозов достаточным количеством нового, современного оборудования, ибо старое оборудование не в силах было поднять такой рост продукции. Без реконструкции основных отраслей народного хозяйства невозможно было удовлетворить новые, всё более растущие, потребности страны и её народного хозяйства. Без реконструкции невозможно было довести до конца наступление социализма по всему фронту, ибо капиталистические элементы города и села нужно было бить и доконать не только новой организацией труда и собственности, но и новой техникой, превосходством своей техники. Без реконструкции невозможно было догнать и перегнать в технико–экономическом отношении передовые капиталистические страны, ибо, если с точки зрения темпов развития промышленности СССР превосходил капиталистические страны, то с точки количества выпускаемой продукции СССР всё ещё серьёзно отставал от них. Чтобы ликвидировать эту отсталость, нужно было снабдить всё наше народное хозяйство новой техникой, нужно было реконструировать все отрасли народного хозяйства на основе новой, современной техники. Техника приобретала, таким образом, решающее значение.

Препятствием в этом деле служило не столько недостаток новых машин и станков, — ибо машиностроительная промышленность имела возможность дать новое оборудование, — сколько неправильное отношение наших хозяйственников к технике, недооценка роли техники в период реконструкции, пренебрежительное отношение к технике. Наши хозяйственные работники считали, что техника — дело «спецов», дело второстепенное, порученное «буржуазным спецам», что хозяйственники–коммунисты не обязаны вмешиваться в технику производства, что они должны заниматься не техникой, а более важным делом, а именно — «общим» руководством производством. Буржуазным «спецам» предоставлялось, таким образом, орудовать делами производства, а хозяйственники–коммунисты оставляли себе «общее» руководство, подписывание бумаг. Нечего и доказывать, что при таком отношении к делу «общее» руководство должно было выродиться в болтовню о руководстве «вообще» и в пустое подписывание бумаг, в возню с бумагой. Понятно, что при таком пренебрежительном отношении к технике со стороны хозяйственников–коммунистов мы никогда не смогли бы не только перегнать, но и догнать передовые капиталистические страны. Такое отношение к технике, да ещё в период реконструкции, обрекало нашу страну на отсталость, а наши темпы развития — на снижение.

Необходимо было повернуть хозяйственников–коммунистов лицом к технике, привить им вкус к технике, показать им, что овладение новой техникой является кровным делом большевиков–хозяйственников, что без овладения новой техникой мы рискуем обречь свою родину на отсталость, на прозябание.

«Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут..,» (Сталин). Отныне дело техники из монополии буржуазных «спецов» превращалось в кровное дело самих большевиков–хозяйственников, а презрительная кличка «специалист» — в почётное звание большевика, овладевшего техникой. Всё это должно было облегчить, — и действительно облегчило, — развёртывание реконструкции народного хозяйства. Развитие реконструкции шло не только по линии промышленности и транспорта. Оно ещё более усиленным темпом разворачивалось по линии сельского хозяйства. Оно и понятно: сельское хозяйство было менее других отраслей насыщено машинами, и оно более всего нуждалось в подаче новых машин. А усиленное снабжение сельского хозяйства новыми машинами особенно необходимо было теперь, когда каждый месяц, каждая неделя давала новый рост колхозного строительства и, значит, новые требования на тысячи и тысячи тракторов и сельхозмашин. 1931 год дал новый рост колхозного движения. По основным зерновым районам было объединено в колхозах уже больше 80 процентов общего числа крестьянских хозяйств. Сплошная коллективизация здесь была уже в основном завершена. По менее важным зерновым районам и по районам технических культур колхозами было объединено более 50 процентов хозяйств. 200 тысяч колхозов и 4 тысячи совхозов засевали уже две трети всей посевной площади, а единоличники — только одну треть. Это была громадная победа социализма в деревне.

Однако, рост колхозного актива, рост колхозных кадров не поспевал за количественным ростом самих колхозов. Ввиду этого работа в новых колхозах велась не всегда удовлетворительно, а сами колхозы оставались пока что слабыми, не окрепшими. Тормозили дело укрепления колхозов также такие факты, как недостаток грамотных людей в деревне, необходимых для колхоза (счетоводы, завхозы, секретари) и отсутствие опыта у крестьян по ведению крупного, колхозного хозяйства. В колхозах сидели вчерашние единоличники. У них был опыт по ведению хозяйства на мелких участках земли. Но у них не было ещё опыта по руководству крупным, колхозным хозяйством. Требовалось время для того, чтобы приобрести такой опыт. Ввиду этих обстоятельств обнаружились в первое время в колхозной работе серьёзные недостатки. Выяснилось, что плохо ещё был организован в колхозах труд, слаба была трудовая дисциплина. Во многих колхозах доходы делились не по трудодням, а по едокам. Часто выходило так, что лодырь получал больше хлеба, чем старательный, честный колхозник. В связи с такими недостатками колхозного руководства понижалась заинтересованность колхозников в работе, было много невыходов на работу даже в самую горячую пору, часть колхозных посевов оставалась неубранной до снега, а сама уборка производилась небрежно, давала огромные потери зерна. Обезличка машин и лошадей, отсутствие личной ответственности в работе ослабляли колхозное дело, уменьшали доходы колхозов.

Особенно плохо было в тех районах, где бывшие кулаки и подкулачники сумели пролезть в колхозы на те или иные должности. Нередко раскулаченные перебирались в другой район, где их не знали, и там пролезали в колхоз, чтобы вредить и пакостить. Иногда кулаки вследствие отсутствия бдительности у партийных и советских работников проникали в колхозы и в своём районе. Проникновение в колхозы бывших кулаков облегчалось тем обстоятельством, что в борьбе против колхозов они резко изменили свою тактику. Раньше кулаки открыто выступали против колхозов, вели зверскую борьбу против колхозных активистов, против передовых колхозников, убивали их из–за угла, сжигали их дома, амбары и т. д. Этим кулаки хотели запугать крестьянскую массу, не пустить её в колхозы. Теперь, когда открытая борьба против колхозов потерпела неудачу, они изменили свою тактику. Они уже не стреляли из обрезов, а прикидывались тихонькими, смирными, ручными, вполне советскими людьми. Проникая в колхозы, они тихой сапой наносили вред колхозам. Всюду они старались разложить колхозы изнутри, развалить колхозную трудовую дисциплину, запутать учёт урожая, учёт труда. Кулаки поставили ставку на истребление конского поголовья в колхозах и сумели погубить много лошадей. Кулаки сознательно заражали лошадей сапом, чесоткой и другими болезнями, оставляли их без всякого ухода. Кулаки портили тракторы и машины. Кулакам удавалось обманывать колхозников и проводить вредительство безнаказанно.

В январе 1933 года ЦК партии принял решение об организации политических отделов при машинотракторных станциях, обслуживающих колхозы. Было послано в деревню на помощь колхозам 17 тысяч партийных работников для работы в политотделах. Это была серьёзная помощь. Политотделы МТС за два года (1933 и 1934) успели проделать большую работу по устранению недостатков работы в колхозах, по выращиванию колхозного актива, по укреплению колхозов, по очистке колхозов от враждебных, кулацких, вредительских элементов. Политотделы с честью выполнили поставленную им задачу: они укрепили колхозы в организационно–хозяйственном отношении, вырастили новые колхозные кадры, наладили хозяйственное руководство колхозов и подняли политический уровень колхозных масс.

Большевистская партия помогла миллионным массам бедняков войти в колхозы, освободиться от кулацкой кабалы. Войдя же в колхозы и пользуясь там лучшей землёй и лучшими орудиями производства, миллионные массы бедняков, жившие раньше впроголодь, поднялись теперь в колхозах до уровня середняков, стали обеспеченными людьми. Это был первый шаг, первое достижение на пути колхозного строительства. Второй шаг, заключался в том, чтобы поднять колхозников — и бывших бедняков, и бывших середняков — ещё выше и сделать всех колхозников зажиточными, а все колхозы — большевистскими. «Чтобы стать колхозникам зажиточными, говорил Сталин, для этого требуется теперь только одно — работать в колхозе честно, правильно использовать тракторы и машины, правильно использовать рабочий скот, правильно обрабатывать землю, беречь колхозную собственность». К концу 1934 года колхозы стали прочной, непобедимой силой. Они объединяли к этому времени уже около трёх четвертей всех крестьянских хозяйств по всему СССР и около 90 процентов всех посевных площадей. В 1934 году в сельском хозяйстве СССР работали уже 281 тысяча тракторов и 32 тысячи комбайнов. Весенний сев 1934 года был проведён на 15-20 дней быстрее, чем в 1933 году, и на 30-40 дней быстрее, чем в 1932 году, а хлебозаготовительный план был выполнен на 3 месяца раньше, чем в 1932 году. Так за два года укрепились колхозы в результате громадной помощи, оказанной им партией и рабоче–крестьянским государством.

Прочная победа колхозного строя и связанный с ней подъём сельского хозяйства дали Советской власти возможность отменить карточную систему на хлеб и другие продукты и установить свободную торговлю продовольственными продуктами. Поскольку политотделы МТС, созданные как временные политические органы, выполнили свои задачи, ЦК вынес решение преобразовать политотделы МТС в обычные партийные органы, слив политотделы с существующими районными комитетами партии.

К началу 1933 года стало ясно, что первая пятилетка уже выполнена, выполнена раньше срока, выполнена в течении четырёх лет и трёх месяцев. Это была громадная, всемирно–историческая победа рабочего класса и крестьянства СССР.

В своём докладе на январском пленуме ЦК и ЦКК партии в 1933 году Сталин подвёл итоги первой пятилетки:

   1. СССР из аграрной страны превратился в индустриальную страну, — ибо удельный вес промышленной продукции во всём производстве народного хозяйства вырос до 70 процентов.

   2. Социалистическая система хозяйства ликвидировала капиталистические элементы в области промышленности и стала единственной системой хозяйства в промышленности.

   3. Социалистическая система хозяйства ликвидировала кулачество, как класс, в области сельского хозяйства и стала господствующей силой в сельском хозяйстве.

   4. Колхозный строй уничтожил нищету, бедность в деревне, — десятки миллионов бедняков поднялись до положения обеспеченных людей.

   5. Социалистическая система в промышленности уничтожила безработицу, сохранила 8-часовой рабочий день в ряде отраслей производства, перешла на 7-часовой рабочий день в подавляющем большинстве предприятий, установила 6-часовой рабочий день во вредных для здоровья предприятиях.

   6. Победа социализма во всех областях народного хозяйства уничтожила эксплуатацию человека человеком.

Значение этих достижений первой пятилетки состояло, прежде всего, в том, что они окончательно освободили рабочих и крестьян от ярма эксплуатации и открыли дорогу ВСЕМ трудящимся СССР для обеспечения себе зажиточной и культурной жизни.

В январе 1934 года собрался XVII съезд партии. На съезде присутствовало 1 225 делегатов с решающим голосом и 736 делегатов с совещательным голосом, представлявших 1 874 488 членов партии и 935 298 кандидатов. Съезд подвёл итог работе партии за истекший период, отметил решающие успехи социализма во всех отраслях хозяйства и культуры и установил, что генеральная линия партии победила по всей линии. XVII съезд партии вошёл в историю, как «съезд победителей».

Социалистическая промышленность к этому времени составляла уже 99 процентов всей промышленности страны. Социалистическое сельское хозяйство — колхозы и совхозы занимали около 90 процентов всех посевных площадей страны. Что касается товарооборота, то капиталистические элементы были полностью вытеснены из торговли.

При введении новой экономической политики Ленин говорил, что в нашей стране имеются элементы пяти общественно–экономических укладов. Первый уклад — патриархальное хозяйство, в значительной степени натуральное хозяйство, то есть не ведущее почти никакой торговли. Второй уклад — мелкотоварное производство, большинство крестьянских хозяйств, занимающееся продажей сельскохозяйственных продуктов, и ремесленники. Этот хозяйственный уклад в первые годы нэпа охватывал большинство населения. Третий уклад — частнохозяйственный капитализм, который стал оживать в начале нэпа. Четвёртый уклад — государственный капитализм, главным образом, концессии, которые не получили сколько–нибудь значительного развития. Пятый уклад — социализм, социалистическая промышленность, которая была ещё тогда слаба, совхозы и колхозы, занимавшие в начале нэпа ничтожное место в народном хозяйстве, государственная торговля и кооперация, которые тоже в начале нэпа были слабы. Ленин указывал, что из всех этих укладов должен возобладать социалистический уклад. Новая экономическая политика была рассчитана на полную победу социалистических форм хозяйства. И эта цель к XVII съезду партии была уже осуществлена.

Для улучшения дела проверки исполнения решений партии и правительства XVII съезд партии вместо ЦКК-РКИ, которая со времени XII съезда партии успела уже выполнить свои задачи, создал Комиссию Партийного Контроля при ЦК ВКП(б) и Комиссию Советского Контроля при Совнаркоме СССР. Сталин так формулировал организационные задачи партии на новом этапе:

   1. Подогнать нашу организационную работу к требованиям политической линии партии;

   2. Поднять организационное руководство до уровня политического руководства;

   3. Добиться того, чтобы организационное руководство полностью обеспечивало проведение в жизнь политических лозунгов и решений партии.

Заканчивая доклад, тов. Сталин предупреждал, что, хотя успехи социализма велики и они рождают чувство законной гордости, однако, нельзя увлекаться достигнутыми успехами, нельзя «зазнаваться» и убаюкивать себя.

На XVII съезде был принят новый устав партии, отличающийся от старого устава партии прежде всего тем, что в устав была введена вступительная часть. Во вступительной части устава даётся краткое определение коммунистической партии, определение её значения для борьбы пролетариата и её место в системе органов пролетарской диктатуры. Новый устав подробно перечисляет обязанности члена партии. В него введены более строгие правила приёма в партию и пункт о группах сочувствующих. В уставе более подробно разработан вопрос об организационном строении партии, по–новому сформулированы пункты о прежних ячейках партии — первичных организациях, как они стали называться с XVII съезда партии. По–новому сформулированы в новом уставе также пункты о внутрипартийной демократии и партийной дисциплине.

Перерождение бухаринцев в политических двурушников. Перерождение троцкистских двурушников в белогвардейскую банду убийц и шпионов.

Злодейское убийство С. М. Кирова.

Мероприятия партии по усилению бдительности большевиков.

Успехи социализма в нашей стране радовали не только партию, не только рабочих и колхозников. Они радовали также всю нашу советскую интеллигенцию, всех честных граждан СССР. Они не радовали и всё больше озлобляли остатки разбитых эксплуататорских классов. Они приводили в бешенство подголоски разбитых классов — жалкие остатки бухаринцев и троцкистов. Эти господа расценивали достижения рабочих и колхозников не с точки зрения интересов народа, который приветствовал каждое такое достижение, а с точки зрения интересов своей жалкой, оторванной от жизни и насквозь прогнившей фракционной группы. Так как успехи социализма в нашей стране означали победу политики партии и окончательный провал политики этих господ, то они, вместо того, чтобы признать очевидные факты и включиться в общее дело, стали мстить партии и народу за свои неудачи, за свой провал, стали пакостить и вредить делу рабочих и колхозников, взрывать шахты, поджигать заводы, вредить в колхозах и совхозах, — чтобы сорвать достижения рабочих и колхозников и вызвать в народе недовольство Советской властью. А чтобы уберечь при этом свою жалкую группу от разоблачения и разгрома, они накинули на себя маску преданных партии людей, стали всё больше и больше лебезить перед партией, славословить партию, пресмыкаться перед нею, продолжая на деле свою скрытую от глаз подрывную деятельность против рабочих и крестьян. На XVII съезде выступили Бухарин, Рыков и Томский с покаянными речами, восхваляя партию, превознося до небес её достижения. На XVII съезде выступили также троцкисты — Зиновьев и Каменев, бичуя себя сверх меры за свои ошибки и славословя партию — тоже сверх меры — за её достижения. Но съезд не мог не видеть, что как тошнотворное самобичевание, так и слащаво–приторное восхваление партии представляют обратную сторону нечистой и неспокойной совести этих господ. Партия, однако, ещё не знала, не догадывалась, что, выступая на съезде со слащавыми речами, эти господа одновременно подготовляли злодейское убийство С. М. Кирова. 1 декабря 1934 года в Ленинграде в Смольном выстрелом из револьвера был злодейски убит С. М. Киров. Задержанный на месте преступления убийца оказался членом контрреволюционной подпольной группы, которая организовалась из числа участников антисоветской зиновьевской группы в Ленинграде.

Следствие установило, что в 1933—34 году в Ленинграде образовалась из числа бывших участников зиновьевской оппозиции подпольная контрреволюционная террористическая группа во главе с так называемым «ленинградским центром». Эта группа ставила себе целью убийство руководителей коммунистической партии. Первой жертвой был намечен С. М. Киров. Из показаний участников этой контрреволюционной группы выяснилось, что они были связаны с представителями иностранных капиталистических государств, получали от них деньги. Разоблачённые участники этой организации были приговорены Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания — расстрелу. Вскоре было установлено наличие подпольного контрреволюционного «московского центра». Следствие и суд выяснили гнусную роль Зиновьева, Каменева, Евдокимова и других руководителей этой организации в деле воспитания среди своих единомышленников террористических настроений, в деле подготовки убийства членов ЦК и Советского правительства. Прикинувшись на суде раскаявшимися, зиновьевцы на деле и в этот момент продолжали двурушничать. Они скрыли свою связь с Троцким. Они скрыли, что вместе с троцкистами продались фашистским разведкам, скрыли свою шпионско–вредительскую деятельность. Зиновьевцы скрыли на суде свою связь с бухаринцами, наличие объединённой троцкистско–бухаринской банды наёмников фашизма. Убийство Кирова, как выяснилось позднее, было совершено этой объединённой троцкистско–бухаринской бандой.

Суду были преданы Зиновьев, Каменев, Бакаев, Евдокимов, Пикель, Смирнов, Мрачковский, Тер–Ваганян, Рейнгольд и другие. Пойманные с поличным преступники должны были признать публично, на суде, что они организовали не только убийство Кирова, но подготовляли убийство и всех остальных руководителей партии и правительства. Следствие установило в дальнейшем, что эти злодеи стали на путь организации диверсионных актов, на путь шпионажа. Самое чудовищное нравственное и политическое падение этих людей, самая низкопробная подлость и предательство, прикрывавшиеся двурушническими заявлениями о преданности партии, были вскрыты на судебном процессе, который происходил в Москве в 1936 году. Главным вдохновителем и организатором всей этой банды убийц и шпионов был иуда Троцкий. Помощниками Троцкого и исполнителями его контрреволюционных указаний были Зиновьев, Каменев и их троцкистское охвостье. Они готовили поражение СССР в случае нападения на него империалистов, они стали пораженцами по отношению к рабоче–крестьянскому государству, они стали презренными слугами и агентами немецко–японских фашистов.

Огромное значение в этот период имела чистка партийных рядов от примазавшихся и чуждых элементов, начатая в 1933 году, в особенности же — тщательная проверка партийных документов и обмен старых партийных документов на новые, предпринятые после злодейского убийства С. М. Кирова. До проверки партийных документов во многих партийных организациях царили произвол и халатность в обращении с партийными билетами. В ряде местных парторганизаций был вскрыт совершенно нетерпимый хаос в учёте коммунистов, чем воспользовались враги для своих гнусных целей, используя партбилеты в качестве ширмы для шпионажа и вредительства. Дело приёма в партию и выдачи партбилетов многие руководители партийных организаций передоверили третьестепенным лицам, а зачастую — совершенно непроверенным членам партии.

Очищая свои ряды и укрепляя их, уничтожая врагов партии и беспощадно борясь против извращений линии партии, большевистская партия сплачивалась ещё теснее вокруг ЦК партии, под руководством которого партия и страна Советов переходили к новому этапу — к завершению строительства бесклассового, социалистического общества.

XII. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В БОРЬБЕ ЗА ЗАВЕРШЕНИЕ СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА II ПРОВЕДЕНИЕ НОВОЙ КОНСТИТУЦИИ. 1935-1937 гг.

Международная обстановка в 1935-1937 годах. Временное смягчение экономического кризиса. Начало нового экономического кризиса.

Захват Италией Абиссинии.

Немецко–итальянская интервенция в Испании. Вторжение Японии в Центральный Китай. Начало второй империалистической войны.

Экономический кризис, начавшийся в капиталистических странах во второй половине 1929 года, продолжался до конца 1933 года. После этого падение промышленности приостановилось, кризис перешёл в застой и началось потом некоторое оживление промышленности, некоторый её подъём. Но этот подъём не был тем подъёмом, за которым начинается расцвет промышленности на новой, более высокий, базе. Мировая капиталистическая промышленность не смогла подняться даже до уровня 1929 года, добившись к половине 1937 года лишь 95-96 процентов от этого уровня. А во второй половине 1937 года начался уже новый экономический кризис, захвативший, прежде всего Соединённые Штаты Америки. К концу 1937 года число безработных в США вновь поднялось до 10 миллионов человек. Стало быстро увеличиваться число безработных в Англии.

Это обстоятельство привело к тому, что противоречия между империалистическими странами, равно как между буржуазией и пролетариатом — ещё больше усилились. В связи с этим попытки агрессивных государств возместить потери от экономического кризиса внутри страны за счёт других, слабо защищённых, стран — стали всё более и более усиливаться. При этом к двум известным агрессивным государствам, к Германии и Японии, присоединилось на этот раз третье государство — Италия.

В 1935 году фашистская Италия напала на Абиссинию и поработила её. Напала она на Абиссинию, не имея никакого основания или повода с точки зрения «международного права», напала без объявления войны, воровским образом, как это вошло теперь в моду у фашистов. Это был удар не только по Абиссинии. Удар был направлен также против Англии, против морских путей Англии из Европы в Индию, в Азию. Попытки Англии помешать обоснованию Италии в Абиссинии не дали результатов. Чтобы развязать себе руки, Италия вышла потом из Лиги Наций и стала усиленно вооружаться. Таким образом, на кратчайших морских путях из Европы в Азию завязался новый узел войны.

Фашистская Германия порвала односторонним актом Версальский мирный договор и наметила к осуществлению план насильственного пересмотра границ европейских государств. Немецкие фашисты не скрывали, что они добиваются подчинения себе соседних государств или, по меньшей мере, захвата территории этих государств, населённой немцами. По этому плану предполагается: сначала захват Австрии, потом удар по Чехословакии, потом по Польше, где тоже имеется целостная территория с немецким населением, граничащая с Германией, а потом… потом «видно будет».

Летом 1936 года началась военная интервенция Германии и Италии против Испанской республики. Под видом поддержки испанских фашистов Италия и Германия получили возможность втихомолку ввести свои воинские части на территорию Испании, в тылу у Франции, а свой морской флот — в испанские воды, в районы Балеарских островов и Гибралтара на юге, в районы Атлантического океана на западе, в районы Бискайского залива на севере. В начале 1938 года германские фашисты захватили Австрию, внедрившись в среднее течение Дуная и распространившись на юге Европы, поближе к Адриатическому морю.

Развивая интервенцию против Испании, германо–итальянские фашисты уверяли всех, что они ведут борьбу с «красными» в Испании и не преследуют никаких других целей. Но это была грубая и неумная маскировка, рассчитанная на глупость простаков. На самом деле они вели удар по Англии и Франции, ибо они перехватывали морские пути Англии и Франции к их громадным колониальным владениям в Африке и Азии. Таким образом, на юге Европы, в районе Австрии и Адриатики, как и на крайнем западе Европы, в районе Испании и омывающих её вод, завязались новые узлы войны.

В 1937 году японская фашистская военщина захватила Пекин, вторглась в Центральный Китай и оккупировала Шанхай. Вторжение японских войск в Центральный Китай произошло, как и вторжение в Манчжурию несколько лет назад, по японскому способу, то есть воровским образом, путём мошеннических придирок к различным «местным инцидентам», созданным самими японцами, путём фактического нарушения всех и всяких «международных норм», договоров, соглашений и т. и. Захват Тяньцзина и Шанхая отдал ключ торговли с Китаем с его необъятным рынком — в руки Японии. Это означает, что Япония, пока она держит в руках Шанхай и Тяньцзин, в любое время может выкинуть из Центрального Китая Англию и США, имеющих там колоссальные вложения. Таким образом, и на Великом океане, в районе Китая, завязался ещё один узел войны.

Все эти факты показывают, что вторая империалистическая война на деле уже началась. Началась она втихомолку, без объявления войны. Государства и народы как–то незаметно вползли в орбиту второй империалистической войны. Начали войну в разных концах мира три агрессивных государства, — фашистские правящие круги Германии, Италии, Японии. Война идёт на громадном пространстве от Гибралтара до Шанхая. Война уже успела втянуть в свою орбиту более полмиллиарда населения. Она идёт в конечном счёте против капиталистических интересов Англии, Франции, США, так как имеет своей целью передел мира и сфер влияния в пользу агрессивных стран и за счёт этих так называемых демократических государств.

Понятно, что СССР, видя такой оборот международных дел, не мог пройти мимо этих грозных событий. Всякая, даже небольшая война, начатая агрессорами, представляет опасность для миролюбивых стран, а вторая империалистическая война, так «незаметно» подкравшаяся к народам и охватившая более полмиллиарда населения, — тем более не может не быть серьёзнейшей опасностью для всех народов и, в первую очередь, для СССР. Об этом красноречиво говорит создание «антикоммунистического блока» между Германией, Италией и Японией. Поэтому наша страна, проводя свою мирную политику, развернула вместе с тем дальнейшее усиление обороноспособности наших границ и боевой готовности Красной армии и Красного флота. В конце 1934 года СССР вступил в Лигу Наций, зная, что, несмотря на её слабость, она всё же может послужить местом разоблачения агрессоров и некоторым, хотя и слабым, инструментом мира, тормозящим развязывание войны. СССР считал, что в такое время не следует пренебрегать даже такой слабой международной организацией, как Лига Наций. В мае 1935 года был заключён договор между Францией и СССР о взаимной помощи против возможного нападения агрессоров. Одновременно с этим такой же договор был заключён с Чехословакией. В марте 1936 года СССР заключил с Монгольской Народной Республикой договор о взаимной помощи. В августе 1937 года был заключён договор о взаимном ненападении между СССР и Китайской республикой.

Дальнейший подъём промышленности и сельского хозяйства в СССР.

Досрочное выполнение второй пятилетки. Реконструкция сельского хозяйства и завершение коллективизации.

Значение кадров.

Стахановское движение.

Подъём народного благосостояния.

Подъём народной культуры.

Сила советской революции.

В то время как в капиталистических странах через три года после экономического кризиса 1930-1933 годов наступил новый экономический кризис, в СССР за весь этот период неуклонно продолжался подъём промышленности. Если мировая капиталистическая промышленность в целом к середине 1937 года едва достигла 95-96 процентов от уровня 1929 года для того, чтобы во второй половине 1937 года вступить в полосу нового экономического кризиса, то промышленность СССР достигла в своём нараставшем подъёме к концу 1937 года 428 процентов от уровня 1929 года, а в сравнении с довоенным уровнем выросла более, чем в семь раз. В результате этих успехов второй пятилетний план по промышленности оказался выполненным раньше срока. Вторая пятилетка была выполнена к 1 апреля 1937 года, то есть в 4 года и 3 месяца. Это была крупнейшая победа социализма.

Почти такую же картину подъёма представляло сельское хозяйство. Посевные площади всех культур выросли с 105 миллионов гектаров в 1913 году (довоенное время) до 135 миллионов гектаров в 1937 году. Производство зерна выросло с 4 миллиардов 800 миллионов пудов в 1913 году до 6 миллиардов 800 миллионов пудов в 1937 году. Производство хлопка–сырца с 44 миллионов пудов — до 154 миллионов пудов, производство льна (волокно) с 19 миллионов пудов — до 31 миллиона пудов, производство свёклы с 654 миллионов пудов — до 1 миллиарда 311 миллионов пудов, производство масличных культур с 129 миллионов пудов — до 306 миллионов пудов. Следует отметить, что одни лишь колхозы (без совхозов) дали стране товарного хлеба в 1937 году свыше 1 миллиарда 700 миллионов пудов, то есть минимум на 400 миллионов пудов больше, чем помещики, кулаки и крестьяне, вместе взятые, в 1913 году.

Только одна отрасль сельского хозяйства — животноводство — всё ещё отставала от довоенного уровня и продолжала двигаться вперёд замедленным темпом.

Что касается коллективизации сельского хозяйства, то её можно было считать уже завершённой. В колхозах находилось в 1937 году 18 с половиной миллионов крестьянских дворов, что составляло 93 процента всех крестьянских дворов, а посевные площади колхозов по зерну составляли 99 процентов всех крестьянских посевных площадей по зерну. Плоды реконструкции сельского хозяйства и усиленного его снабжения тракторами и сельхозмашинами были налицо.

Завершение реконструкции промышленности и сельского хозяйства привело к тому, что народное хозяйство оказалось обильно снабжённым первоклассной техникой. Промышленность и сельское хозяйство, транспорт и армия получили громадное количество новой техники, новых машин и станков, тракторов и сельскохозяйственных машин, паровозов и пароходов, артиллерии и танков, самолётов и военно–морских кораблей. Необходимо было пустить в ход десятки и сотни тысяч обученных кадров, способных оседлать всю эту технику и выжать из неё максимум того, что можно из неё выжать. Без этого, без достаточного количества людей, овладевших техникой, техника рисковала превратиться в груду мёртвого металла, остающегося без использования. Это была серьёзная опасность, возникшая вследствие того, что рост кадров, могущих оседлать технику, не поспевал и далеко отставал от роста техники. Дело усложнялось тем, что значительная часть наших работников не сознавала этой опасности и считала, что техника «сама сделает» своё дело. Если раньше недооценивали технику и пренебрежительно относились к ней, то теперь стали её переоценивать, превратили её в фетиш. Не понимали, что техника без людей, овладевших техникой, — мертва. Не понимали, что только при людях, овладевших техникой, техника может дать высшую производительность. Вопрос о кадрах, овладевших техникой, приобретал, таким образом, первостепенное значение. Необходимо было повернуть внимание наших работников от чрезмерного увлечения техникой, от недооценки значения кадров, — в сторону освоения техники, в сторону овладения техникой, в сторону всемерного усиления работы по выращиванию многочисленных кадров, способных оседлать технику и выжать из неё максимум эффекта. «Раньше, говорил Сталин, мы говорили, что «техника решает всё». Этот лозунг помог нам в том отношении, что мы ликвидировали голод в области техники и создали широчайшую техническую базу во всех отраслях деятельности для вооружения наших людей первоклассной техникой. Это очень хорошо. Но этого далеко и далеко недостаточно. Чтобы привести технику в движение и использовать её до дна, нужны люди, овладевшие техникой, нужны кадры, способные освоить и использовать эту технику по всем правилам искусства. Техника без людей, овладевших техникой, — мертва. Техника во главе с людьми, овладевшими техникой, может и должна дать чудеса. Если бы на наших первоклассных заводах и фабриках, в наших совхозах и колхозах, на нашем транспорте, в нашей Красной армии имелось достаточное количество кадров, способных оседлать эту технику, страна наша получила бы эффекта втрое и вчетверо больше, чем она имеет теперь. Вот почему упор должен быть сделан теперь на людях, на кадрах, на работниках, овладевших техникой. Вот почему старый лозунг — «техника решает всё», являвшийся отражением уже пройдённого периода, когда у нас был голод в области техники, — должен быть теперь заменён новым лозунгом, лозунгом о том, что «кадры решают всё». В этом теперь главное. Будут у нас хорошие и многочисленные кадры в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте, в армии, — наша страна будет непобедима. Не будет у нас таких кадров — будем хромать на обе ноги. Таким образом, ускоренное выращивание кадров по технике и быстрое освоение новой техники в целях дальнейшего подъёма производительности труда — стало первостепенной задачей.

Наиболее ярким примером роста таких кадров, примером освоения нашими людьми новой техники и дальнейшего роста производительности труда явилось стахановское движение. Оно родилось и развернулось в Донбассе, в угольной промышленности, перекинулось в другие отрасли промышленности, распространилось на транспорт и захватило потом сельское хозяйство. Это движение было названо стахановским, по имени его зачинателя — забойщика шахты «Центральная–Ирмино» (Донбасс) Алексея Стаханова. Ещё до Стаханова Никита Изотов показал невиданные до того рекорды выработки угля. Пример Стаханова, который вырубил за одну смену 31 августа 1935 года 102 тонны угля и превысил тем самым обычные нормы добычи угля в 14 раз, — положил начало массовому движению рабочих и колхозников за повышение норм выработки, за новый подъём производительности труда. Бусыгин — в автопромышленности, Сметанин — в обувной промышленности, Кривонос — на транспорте, Мусинский — в лесной промышленности, Евдокия и Мария Виноградовы — в текстильной промышленности, Мария Демченко, Марина Гнатенко, П. Ангелина, Полагутин, Колосов, Ковардак, Борин — в сельском хозяйстве, — таковы имена первых пионеров стахановского движения. За ними пошли другие пионеры, целые отряды пионеров, перекрывших производительность труда первых пионеров.

Разворот стахановского движения и досрочное выполнение второй пятилетки создали условия для нового подъёма благосостояния и культурного развития трудящихся. Реальная заработная плата рабочих и служащих выросла за вторую пятилетку более чем в два раза. Фонд заработной платы вырос с 34 миллиардов в 1933 году до 81 миллиарда в 1937 году. Фонд государственного социального страхования вырос с 4 миллиардов 600 миллионов рублей в 1933 году до 5 миллиардов 600 миллионов рублей в 1937 году. На государственное страхование рабочих и служащих, на улучшение быта и культурные нужды, на санатории, курорты, дома отдыха и медицинскую помощь в одном только 1937 году было израсходовано около 10 миллиардов рублей.

В деревне окончательно укрепился колхозный строй. Этому сильно содействовали Устав сельскохозяйственной артели, принятый на II съезде колхозников–ударников в феврале 1935 года, и закрепление за колхозами всех обрабатываемых ими земель на вечноепользование. Благодаря укреплению колхозного строя исчезла бедность и необеспеченность в деревне.

В результате введения всеобщего обязательного образования и нового школьного строительства развернулся мощный подъём культурности народных масс. Развернулось по всей стране грандиозное школьное строительство. Число учащихся в начальных и средних школах выросло с 8 миллионов в 1914 году до 28 миллионов в 1936—37 годах. Число учащихся в высших учебных заведениях выросло с 112 тысяч в 1914 году до 542 тысяч в 1936— 37 годах. Это была культурная революция.

VIII съезд Советов.

Принятие новой Конституции СССР.

В феврале 1935 года VII съезд Советов Союза Советских Социалистических Республик вынес решение об изменении Конституции СССР, принятой в 1924 году. Необходимость изменения Конституции СССР вызывалась теми огромными изменениями, которые произошли в жизни СССР с 1924 года. За истекшие годы совершенно изменилось соотношение классовых сил в СССР, создана была новая социалистическая индустрия, разгромлено кулачество, победил колхозный строй, утвердилась социалистическая собственность на средства производства во всём народном хозяйстве, как основа советского общества. Победа социализма дала возможность перейти к дальнейшей демократизации избирательной системы, к введению всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Специальной Конституционной комиссией под председательством Сталина был выработан проект новой Конституции СССР. Проект был подвергнут всенародному обсуждению, длившемуся 5 с половиной месяцев. Проект Конституции был поставлен на обсуждение Чрезвычайного VIII съезда Советов. В ноябре 1936 года собрался VIII съезд Советов, призванный одобрить или отклонить проект новой Конституции СССР.

Конституция 1924 года вырабатывалась в первый период нэпа. Тогда Советская власть допускала ещё развитие капитализма наряду с развитием социализма. Тогда Советская власть рассчитывала на то, чтобы в ходе соревнования двух систем — капиталистической и социалистической — организовать и обеспечить победу социализма над капитализмом в области экономики. Тогда вопрос «кто — кого» ещё не был решён. Основанная на старой и небогатой технике, промышленность не достигала и довоенного уровня. Ещё более неприглядную картину представляло тогда сельское хозяйство. Совхозы и колхозы существовали лишь в виде отдельных островков в необъятном океане единоличных крестьянских хозяйств. Речь шла тогда не о ликвидации кулачества, а лишь об его ограничении. В области товарооборота социалистический сектор занимал лишь около 50 процентов.

Другую картину представлял СССР в 1936 году. К 1936 году совершенно изменилась экономика СССР к этому времени полностью были ликвидированы капиталистические элементы, — победила социалистическая система во всех областях народного хозяйства. Мощная социалистическая индустрия в семь раз превысила довоенную продукцию и полностью вытеснила частную промышленность. В сельском хозяйстве победило самое крупное в мире машинизированное, вооружённое новой техникой, социалистическое производство в виде системы колхозов и совхозов. Кулачество к 1936 году было полностью ликвидировано, как класс, а единоличный сектор не играл уже никакой серьёзной роли в экономике страны. Весь товарооборот сосредоточился в руках государства и кооперации. Эксплуатация человека человеком уничтожена навсегда. Общественная, социалистическая собственность на средства производства утвердилась, как незыблемая основа нового, социалистического строя во всех отраслях народного хозяйства. В новом, социалистическом обществе навсегда исчезли кризисы, нищета, безработица и разорение. Создались условия для зажиточной и культурной жизни всех членов советского общества.

Рабочий класс перестал быть эксплуатируемым классом, лишённым средств производства, как это имеет место при капитализме. Он уничтожил капитализм, отобрал у капиталистов средства производства, превратил их в общественную собственность. Он перестал быть пролетариатом в собственном, старом смысле этого слова. Пролетариат СССР, обладающий государственной властью, превратился в совершенно новый класс. Он превратился в освобождённый от эксплуатации рабочий класс, уничтоживший капиталистическую систему хозяйства и установивший социалистическую собственность на средства производства, то есть в такой рабочий класс, какого ещё не знала история человечества.

Не менее глубокие изменения произошли и в положении крестьянства СССР. В старое время более двух десятков миллионов разбросанных отдельных крестьянских хозяйств, мелких и средних, копались в одиночку на своих наделах. Они пользовались отсталой техникой, эксплуатировались помещиками, кулаками, купцами, спекулянтами, ростовщиками и т. п. Теперь в СССР выросло совершенно новое крестьянство: нет больше помещиков и кулаков, купцов и ростовщиков, которые могли бы эксплуатировать крестьянство. Огромнейшее большинство крестьянских хозяйств вступило в колхозы, в основе которых лежит не частная собственность на средства производства, а коллективная собственность, выросшая на основе коллективного труда. Это — новый тип крестьянства, освобождённого от всякой эксплуатации. Такого крестьянства также не знала ещё история человечества.

Изменилась и интеллигенция СССР. В массе она стала совершенно новой интеллигенцией. В большинстве она вышла из рабочей и крестьянской среды. Она служит не капитализму, как старая интеллигенция, а социализму. Интеллигенция стала равноправным членом социалистического общества. Эта интеллигенция строит вместе с рабочими и крестьянами новое, социалистическое общество. Это — новый тип интеллигенции, служащей народу и освобождённой от всякой эксплуатации. Такой интеллигенции не знала ещё история человечества.

Таким образом, стираются классовые грани между трудящимися СССР, исчезает старая классовая исключительность. Падают и стираются экономические и политические противоречия между рабочими, крестьянами и интеллигенцией. Создалась основа морально–политического единства общества. Эти глубокие изменения в жизни СССР, эти решающие успехи социализма в СССР получили своё выражение в новой Конституции СССР.

Согласно этой Конституции, советское общество состоит из двух дружественных классов — рабочих и крестьян, между которыми сохранились ещё классовые различия. Союз Советских Социалистических Республик является социалистическим государством рабочих и крестьян. Политическую основу СССР составляют Советы депутатов трудящихся, выросшие и окрепшие в результате свержения власти помещиков и капиталистов и завоевания диктатуры пролетариата. Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся. Высшим органом государственной власти СССР является Верховный Совет СССР. Верховный Совет СССР, состоящий из двух равноправных палат Совета Союза и Совета Национальностей, избирается гражданами СССР сроком на четыре года на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права при тайном голосовании. Выборы в Верховный Совет СССР, как и во все Советы депутатов трудящихся, являются всеобщими. Это значит, что все граждане СССР, достигшие 18 лет, независимо от расовой и национальной принадлежности, вероисповедания, образовательного ценза, оседлости, социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности, — имеют право участвовать в выборах депутатов и быть избранными, за исключением умалишённых и лиц, осуждённых судом с лишением избирательных прав. Выборы депутатов являются равными. Это значит, что каждый гражданин имеет один голос и все граждане участвуют в выборах на равных основаниях. Выборы депутатов являются прямыми. Это значит, что выборы во все Советы депутатов трудящихся, начиная от сельского и городского Совета депутатов трудящихся, вплоть до Верховного Совета СССР, производятся гражданами непосредственно путём прямых выборов. Верховный Совет СССР избирает на совместном заседании обеих палат Президиум Верховного Совета и Совнарком СССР. Экономическую основу Советского Союза составляют социалистическая система хозяйства и социалистическая собственность на средства производства. В СССР осуществляется принцип социализма: «От каждого — по его способностям, каждому — по его труду».

Всем гражданам СССР обеспечивается право на труд, право на отдых, право на образование, право на материальное обеспечение в старости, а также в случае болезни и потери трудоспособности. Женщине предоставляются равные права с мужчиной во всех областях деятельности. Равноправие граждан СССР, независимо от их национальности и расы, является непреложным законом. За всеми гражданами признается свобода совести и свобода антирелигиозной пропаганды. Конституция — в интересах укрепления социалистического общества — гарантирует свободу слова, печати, собраний и митингов, право объединения в общественные организации, неприкосновенность личности, неприкосновенность жилища и тайну переписки, право убежища иностранным гражданам, преследуемым за защиту интересов трудящихся, или за научную деятельность, или за национально–освободительную борьбу.

Новая Конституция вместе с тем налагает на всех граждан СССР серьёзные обязанности: исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социалистического общежития, беречь и укреплять общественную социалистическую собственность, защищать социалистическое отечество. VIII съезд Советов единодушно одобрил и утвердил проект новой Конституции СССР. Страна Советов получила, таким образом, новую Конституцию, Конституцию победы социализма и рабоче–крестьянской демократии.

Тем самым Конституция закрепила тот всемирно–исторический факт, что СССР вступил в новую полосу развития, в полосу завершения строительства социалистического общества и постепенного перехода к коммунистическому обществу, где руководящим началом общественной жизни должен быть коммунистический принцип: «От каждого — по его способностям, каждому — по его потребностям».

Ликвидация остатков бухаринско–троцкистских шпионов, вредителей, изменников родины.

Подготовка к выборам в Верховный Совет СССР. Курс партии на развёрнутую внутрипартийную демократию.

Выборы в Верховный Совет СССР.

1937-ой год вскрыл новые данные об извергах из бухаринско–троцкистской банды. Судебный процесс по делу Пятакова, Радека и других, судебный процесс по делу Тухачевского, Якира и других, наконец, судебный процесс по делу Бухарина, Рыкова, Крестинского, Розенгольца и других, — все эти процессы показали, что бухаринцы и троцкисты, оказывается, давно уже составляли одну общую банду врагов народа под видом «право–троцкистского блока».

Судебные процессы показали, что эти подонки человеческого рода вместе с врагами народа — Троцким, Зиновьевым и Каменевым — состояли в заговоре против Ленина, против партии, против Советского государства уже с первых дней Октябрьской социалистической революции. Провокаторские попытки срыва брестского мира в начале 1918 года; заговор против Ленина и сговор с «левыми» эсерами об аресте и убийстве Ленина, Сталина, Свердлова весной 1918 года; злодейский выстрел в Ленина и ранение его летом 1918 года; мятеж «левых» эсеров летом 1918 года; намеренное обострение разногласий в партии в 1921 году с целью расшатать и свергнуть изнутри руководство Ленина; попытки свергнуть руководство партии во время болезни и после смерти Ленина; выдача государственных тайн и снабжение шпионскими сведениями иностранных разведок; злодейское убийство Кирова; вредительство, диверсии, взрывы; злодейское убийство Менжинского, Куйбышева, Горького, — все эти и подобные им злодеяния, оказывается, проводились на протяжении двадцати лет при участии или руководстве Троцкого, Зиновьева Каменева. Бухарина. Рыкова и их прихвостней — по заданиям иностранных буржуазных разведок.

Советский суд приговорил бухаринско–троцкистских извергов к расстрелу. НКВД привёл приговор в исполнение.

Из доклада т. Жданова на Пленуме ЦК, в конце февраля 1937 года, по вопросу о подготовке партийных организаций к выборам в Верховный Совет СССР — выяснилось, что целый ряд партийных организаций в своей практической работе сплошь и рядом нарушает устав партии и основы демократического централизма, подменяет выборность — кооптацией, голосование по отдельным кандидатурам — голосованием по списку, закрытое голосование — открытым голосованием. Понятно, что такие организации с такой практикой не могли выполнить свою задачу при выборах в Верховный Совет. Необходимо было поэтому, прежде всего, ликвидировать подобную антидемократическую практику партийных организаций и перестроить партийную работу на основе развёрнутой демократии. В связи с этим Пленум ЦК, заслушав доклад т. Жданова, постановил:

   1. Перестроить партийную работу на основе безусловного и полного проведения в жизнь начал внутрипартийного демократизма, предписываемого уставом партии.

   2. Ликвидировать практику кооптации в члены парткомитетов и восстановить, в соответствии с уставом партии, выборность руководящих органов парторганизаций.

   3. Воспретить при выборах парторганов голосование по списку, — голосование производить по отдельным кандидатурам, обеспечив при этом за всеми членами партии неограниченное право отвода кандидатов и критики последних.

   4. Установить при выборах парторганов закрытое (тайное) голосование кандидатов.

   5. Провести во всех парторганизациях выборы парторганов, начиная от парткомитетов первичных парторганизаций и кончая краевыми, областными комитетами и ЦК нацкомпартий, закончив выборы не позже 20 мая.

   6. Обязать все парторганизации строго соблюдать в соответствии с уставом партии сроки выборов парторганов: в первичных парторганизациях — 1 раз в год, в районных и городских организациях — 1 раз в год, в областных, краевых и республиканских — 1 раз в 1,5 года.

   7. Обеспечить в первичных парторганизациях строгое соблюдение порядка выборов парткомов на общезаводских собраниях, не допуская подмены последних конференциями.

   8. Ликвидировать имеющую место в ряде первичных парторганизаций практику фактической отмены общих собраний и подмены общего собрания цеховыми собраниями и конференциями.

Так началась подготовка партии к предстоящим выборам. Это постановление ЦК имело громадное политическое значение. Его значение состояло не только в том, что оно положило начало избирательной кампании партии по выборам в Верховный Совет СССР. Его значение состояло прежде всего в том, что оно помогло партийным организациям перестроиться, провести курс на внутрипартийную демократию и встретить во всеоружии выборы в Верховный Совет.

12 декабря состоялись выборы в Верховный Совет СССР. Выборы прошли с громадным подъёмом. Это были не просто выборы, а великий праздник, торжество Советского народа, демонстрация великой дружбы народов СССР. Из 94 миллионов избирателей приняло участие в выборах 91 миллион с лишним, то есть 96,8 процента. Из них за блок коммунистов и беспартийных голосовало 89 миллионов 844 тысячи человек, то есть 98,6 процента. Только 632 тысячи человек, то есть меньше одного процента, голосовали против кандидатов блока коммунистов и беспартийных. Все без исключения кандидаты блока коммунистов и беспартийных оказались избранными. Это был триумф партии большевиков.

XIII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Каковы основные итоги исторического пути, пройдённого большевистской партией? Чему учит нас история ВКП (б)?

   1. История партии учит, прежде всего, что победа пролетарской революции, победа диктатуры пролетариата невозможна без революционной партии пролетариата, свободной от оппортунизма, непримиримой в отношении соглашателей и капитулянтов, революционной в отношении буржуазии и её государственной власти.

   2. История партии учит, далее, что партия рабочего класса не может выполнить роли руководителя своего класса, не может выполнить роли организатора и руководителя пролетарской революции, если она не овладела передовой теорией рабочего движения, если она не овладела марксистско–ленинской теорией.

   3. История партии учит, далее, что без разгрома мелкобуржуазных партий, действующих в рядах рабочего класса, толкающих отсталые слои рабочего класса в объятия буржуазии и разбивающих, таким образом, единство рабочего класса, — невозможна победа пролетарской революции.

   4. История партии учит, далее, что без непримиримой борьбы с оппортунистами в своих собственных рядах, без разгрома капитулянтов в своей собственной среде партия рабочего класса не может сохранить единство и дисциплину своих рядов, не может выполнить свою роль организатора и руководителя пролетарской революции, не может выполнить свою роль строителя нового, социалистического общества.

   5. История партии учит, далее, что партия не может выполнить своей роли руководителя рабочего класса, если она, увлёкшись успехами, начинает зазнаваться, если она перестаёт замечать недостатки своей работы, если она боится признать свои ошибки, боится вовремя исправить их открыто и честно.

   6. Наконец, история партии учит, что без широких связей с массами, без постоянного укрепления этих связей, без умения прислушиваться к голосу масс и понимать их наболевшие нужды, без готовности не только учить массы, но и учиться у масс, — партия рабочего класса не может быть действительно массовой партией, способной вести за собой миллионы рабочего класса и всех трудящихся.

Партия непобедима, если она умеет, как говорит Ленин, «связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся, в первую голову пролетарской, но также и с непролетарской трудящейся массой». Партия гибнет, если она замыкается в свою узкопартийную скорлупу, если она отрывается от масс, если она покрывается бюрократическим налётом.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Каковы были первые шаги рабочего движения в России?

Каково было положение крестьянства?

Великодержавный шовинизм, поддерживаемый царской властью, в чём он состоял?

Как шло развитие капитализма в России?

Каков был первый, стихийный, опыт борьбы рабочего класса России?

Народничество и его роль в революционном движении в России?

Каков вклад группы «Освобождение труда» в распространение марксизма в России?

Почему именно пролетариат есть передовой класс?

Почему крестьянство не является таким классом?

Каков вклад «Союза борьбы за освобождение рабочего класса?» Первая победа забастовок петербургских рабочих.

В чём состояла ленинская идея союза рабочего класса и крестьянства?

Результаты I съезда РСДРП?

Что такое экономизм, в чём его вред?

Основная задача, решённая газетой Искра?

Чем был вызван подъём революционного движения в России в 1901-1904?

Как появились большевики (беки) и меньшевики (меки)?

В чём состоял ленинский план построения партии?

Каковы основные положения книги Ленина «Что делать?»

Каковы итоги II съезда РСДРП?

Каковы организационные основы большевистской партии, развитые Лениным в книге «Шаг вперёд, два шага назад»?

Чем было вызвано нарастание революционного движения?

Кем и как были созданы первые Советы?

Каковы итоги III съезда РСДРП?

В чём были разногласия между беками и меками?

Каковы тактические основы марксистской партии?

Каковы причины поражения Декабрьского (1905) восстания?

Каковы итоги IV съезда РСДРП?

Как большевики предлагали использовать царскую Думу?

Каковы итоги V съезда РСДРП?

Причины поражения первой русской революции?

В ком и почему искало опору царское правительство после первой революции?

К каким основным выводам приходит Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм?»

Что есть диалектический материализм?

Что есть исторический материализм?

Опишите типы производственных отношений?

Что составляет базис каждой формации?

Как происходит и почему переход одной формации в другую?

Кто такие ликвидаторы?

Кто такие отзовисты?

В чём вред троцкизма?

Почему большевикам пришлось оформиться в самостоятельную партию?

Что стало спусковым крючком для подъёма революционного движения в 1912?

Роль газеты «Правда» в организации рабочего движения?

Какую роль сыграла большевистская фракция в IV государственной думе?

Каковы причины Первой мировой войны?

Причина оппортунизма партий II Интернационала?

Какова была теория и тактика большевиков по вопросам мира, войны и революции?

Каких родов могут быть войны при империализме?

Почему империализм есть канун социалистической революции?

Что привело к Февральской революции?

Почему невозможно было сразу после февральской революции перейти к социалистической революции?

Суть Апрельских тезисов Ленина?

Какова резолюция Апрельской конференции по национальному вопросу?

Когда и почему большевики взяли курс на подготовку вооружённого восстания?

Каковы итоги VI съезда партии?

Что такое демократический централизм?

Каменев, Зиновьев, Троцкий и их антиреволюционная роль в дни подготовки восстания?

Каковы причины относительно лёгкой победы Октябрьской революции?

Личная вина Троцкого в тяжелейших условиях Брестского мира.

Почему 23 февраля — день Советской армии?

Каковы итоги VII съезда партии?

Почему Ленин полагал социалистическое соревнование очень важным в становлении социалистического производства?

Каковы итоги V съезда Советов?

Какие силы организовали интервенцию? Что такое военный коммунизм?

Каковы итоги VIII съезда партии?

Каковы итоги IX съезда партии?

Какова роль Троцкого и Тухачевского в срыве весеннего наступления Красной армии 1920?

Как и почему победила советская страна?

Каковы были основные трудности восстановительного периода?

Какова суть плана ГОЭЛРО?

Причины кронштадтского мятежа?

Причины и итоги дискуссии о роли профсоюзов?

Каковы итоги X съезда партии?

Почему перешли от продразвёрстки к НЭПу?

Какие есть два антипартийных уклона в национальном вопросе?

Образование СССР.

Подрывающая единство партии деятельность Троцкого. Каковы итоги XIII съезда партии?

Почему сначала нужно провести индустриализацию страны? Как была организована коллективизация сельского хозяйства?

Что дал переход на плановую экономику?

В чём был вред троцкистско–зиновъевского блока?

Откуда взяли средства на индустриализацию? Каковы итоги XV съезда партии?

Как было организовано наступление на кулачество?

Что дали первые пятилетки?

Кризис в капиталистическом мире и рост СССР.

Какие три коренных вопроса социалистического строительства разрешила Революция Октября 1917?

Почему артель была признана главной формой колхозного движения?

Почему важно соблюдать принцип добровольности при коллективизации?

Каковы итоги XVI съезда партии?

Для чего были в 1933 организованы политотделы в колхозах и совхозах?

Каковы были итоги первой пятилетки?

Каковы итоги XVII съезда партии (победителей)?

Каковы итоги расследования убийства Кирова?

Когда началась и почему вторая мировая империалистическая война?

Какой вопрос приобрёл к 1937 первостепенное значение? Вклад стахановского движения в развитие страны.

Почему была принята новая Конституция СССР?

Был ли построен социализм в СССР к 1936 году?

В кого превратился пролетариат в СССР к 19 936 году? Меры, принятые после разгрома бухаринцев и троцкистов? Чему учит история ВКП(б) и построения первого социалистического государства — СССР?

ГЛАВА 9. СОВРЕМЕННЫЙ МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ

«Об основах ленинизма», лекции И. В. Сталина, прочитанные в Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова, 1924

   I. ЧТО ТАКОЕ ЛЕНИНИЗМ?

Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее: ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности. Маркс и Энгельс подвизались в период предреволюционный (мы имеем в виду пролетарскую революцию), когда не было ещё развитого империализма, в период подготовки пролетариев к революции, в тот период, когда пролетарская революция не являлась ещё прямой практической неизбежностью. Ленин же, ученик Маркса и Энгельса, подвизался в период развитого империализма, в период развёртывающейся пролетарской революции, когда пролетарская революция уже победила в одной стране, разбила буржуазную демократию и открыла эру пролетарской демократии, эру Советов.

   II. ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ ЛЕНИНИЗМА

Ленинизм вырос и оформился в условиях империализма, когда противоречия капитализма дошли до крайней точки, когда пролетарская революция стала вопросом непосредственной практики, когда старый период подготовки рабочего класса к революции оперся и перерос в новый период прямого штурма капитализма. Ленин называл империализм «умирающим капитализмом». Почему? Потому, что империализм доводит противоречия капитализма до последней черты, до крайних пределов, за которыми начинается революция. Наиболее важными из этих противоречий нужно считать следующие три противоречия:

Первое противоречие — это противоречие между трудом и капиталом. Империализм есть всесилие монополистических трестов и синдикатов, банков и финансовой олигархии в промышленных странах. В борьбе с этим всесилием обычные методы рабочего класса — профсоюзы и кооперативы, парламентские партии и парламентская борьба — оказались совершенно недостаточными. Либо отдайся на милость капиталу, прозябай по–старому и опускайся вниз, либо берись за новое оружие — так ставит вопрос империализм перед миллионными массами пролетариата. Империализм подводит рабочий класс к революции.

Второе противоречие — это противоречие между различными финансовыми группами и империалистическими державами в их борьбе за источники сырья, за чужие территории. Империализм есть вывоз капитала к источникам сырья, бешеная борьба за монопольное обладание этими источниками, борьба за передел уже поделённого мира, борьба, ведомая с особенным остервенением со стороны новых финансовых групп и держав, ищущих «места под солнцем», против старых групп и держав, цепко держащихся за захваченное. Эта бешеная борьба между различными группами капиталистов замечательна в том отношении, что она включает в себя, как неизбежный элемент, империалистические войны, войны за захваты чужих территорий. Это обстоятельство в свою очередь замечательно в том отношении, что оно ведёт к взаимному ослаблению империалистов, к ослаблению позиции капитализма вообще, к приближению момента пролетарской революции, к практической необходимости этой революции.

Третье противоречие — это противоречие между горстью господствующих «цивилизованных» наций и сотнями миллионов колониальных и зависимых народов мира. Империализм есть самая наглая эксплуатация и самое бесчеловечное угнетение сотен миллионов населения обширнейших колоний и зависимых стран. Выжимание сверхприбыли — такова цель этой эксплуатации и этого угнетения. Но, эксплуатируя эти страны, империализм вынужден строить там железные дороги, фабрики и заводы, промышленные и торговые центры. Появление класса пролетариев, зарождение местной интеллигенции, пробуждение национального самосознания, усиление освободительного движения — таковы неизбежные результаты этой «политики». Усиление революционного движения во всех без исключения колониях и зависимых странах свидетельствует об этом с очевидностью. Это обстоятельство важно для пролетариата в том отношении, что оно в корне подрывает позиции капитализма, превращая колонии и зависимые страны из резервов империализма в резервы пролетарской революции.

Таковы, в общем, главные противоречия империализма, превратившие старый «цветущий» капитализм в капитализм умирающий.

Почему именно Россия послужила очагом ленинизма, родиной теории и тактики пролетарской революции? Потому, что Россия была узловым пунктом всех этих противоречий империализма. Потому, что Россия была беременна революцией более, чем какая–либо другая страна, и только она была в состоянии ввиду этого разрешить эти противоречия революционным путём. Начать с того, что царская Россия была очагом всякого рода гнёта — и капиталистического, и колониального, и военного, — взятого в его наиболее бесчеловечной и варварской форме. Кому не известно, что в России всесилие капитала сливалось с деспотизмом царизма, агрессивность русского национализма — с палачеством царизма в отношении нерусских народов, эксплуатация целых районов — Турции, Персии, Китая — с захватом этих районов царизмом, с войной за захват? Ленин был прав, говоря, что царизм есть «военно–феодальный империализм». Царизм был средоточием наиболее отрицательных сторон империализма, возведённых в квадрат. Далее. Царская Россия была величайшим резервом западного империализма не только в том смысле, что она давала свободный доступ заграничному капиталу, державшему в руках такие решающие отрасли народного хозяйства России, как топливо и металлургию, но и в том смысле, что она могла поставить в пользу западных империалистов миллионы солдат. Вспомните 14‑миллионную русскую армию, проливавшую кровь на империалистических фронтах для обеспечения бешеных прибылей англо–французских капиталистов. Дальше. Царизм был не только сторожевым псом империализма на востоке Европы, но он был ещё агентурой западного империализма для выколачивания с населения сотен миллионов процентов на займы, отпускавшиеся ему в Париже и Лондоне, в Берлине, Брюсселе. Наконец, царизм был вернейшим союзником западного империализма по дележу Турции, Персии, Китая и т. д. Кому не известно, что империалистическая война велась царизмом в союзе с империалистами Антанты, что Россия являлась существенным элементом этой войны? Вот почему интересы царизма и западного империализма сплетались между собой и сливались в конце концов в единый клубок интересов империализма.

Из этого следует, что кто хотел бить по царизму, тот неизбежно замахивался на империализм, кто восставал против царизма, тот должен был восстать и против империализма, ибо кто свергал царизм, тот должен был свергнуть и империализм, если он в самом деле думал не только разбить царизм, но и добить его без остатка. Революция против царизма сближалась, таким образом, и должна была перерасти в революцию против империализма, в революцию пролетарскую.

Между тем, в России подымалась величайшая народная революция, во главе которой стоял революционнейший в мире пролетариат, имевший в своём распоряжении такого серьёзного союзника, как революционное крестьянство России. Нужно ли доказывать, что такая революция не могла остановиться на полдороге, что она в случае успеха должна была пойти дальше, подняв знамя восстания против империализма?

Вот почему Россия должна была стать узловым пунктом противоречий империализма не только в том смысле, что противоречия эти легче всего вскрывались именно в России ввиду особо безобразного и особо нетерпимого их характера, и не только потому, что Россия была важнейшей опорой западного империализма, соединяющей финансовый капитал Запада с колониями Востока, но и потому, что только в России существовала реальная сила, могущая разрешить противоречия империализма революционным путём. Вот почему Россия стала очагом ленинизма, а вождь русских коммунистов Ленин — его творцом.

   III. МЕТОД

К чему сводятся требования ленинского метода?

Во–первых, к проверке теоретических догм в огне революционной борьбы масс, в огне живой практики, то есть к восстановлению нарушенного единства между теорией и практикой, к ликвидации разрыва между ними, ибо только так можно создать действительно пролетарскую партию, вооружённую революционной теорией.

Во–вторых, к проверке политики партий не по их лозунгам и резолюциям (которым нельзя верить), а по их делам, по их действиям, ибо только так можно завоевать и заслужить доверие пролетарских масс.

В-третьих, к перестройке всей партийной работы на новый революционный лад в духе воспитания и подготовки масс к революционной борьбе, ибо только так можно подготовить массы к пролетарской революции.

В-четвёртых, к самокритике пролетарских партий, к обучению и воспитанию их на собственных ошибках, ибо только так можно воспитать действительные кадры и действительных лидеров партии.

Таковы основа и сущность метода ленинизма. «Отношение политической партии к её ошибкам есть один из важнейших и вернейших критериев серьёзности партии и исполнения ею на деле её обязанностей к своему классу и к трудящимся массам. Открыто признать ошибку, вскрыть её причины, проанализировать обстановку, её породившую, обсудить внимательно средства исправить ошибку — вот это признак серьёзной партии, вот это исполнение ею своих обязанностей, вот это — воспитание и обучение класса, а затем и массы». То, что дано в методе Ленина, в основном уже имелось в учении Маркса, являющемся, по словам Маркса, «в существе своём критическим и революционным». Именно этот критический и революционный дух проникает с начала и до конца в метод Ленина. Но было бы неправильно думать, что метод Ленина является простым восстановлением того, что дано Марксом. На самом деле метод Ленина является не только восстановлением, но и конкретизацией и дальнейшим развитием критического и революционного метода Маркса, его материалистической диалектики.

   IV. ТЕОРИЯ

О значении теории. Иные думают, что ленинизм есть примат практики перед теорией в том смысле, что главное в нём — претворение марксистских положений в дело, «исполнение» этих положений, что же касается теории, то на этот счёт ленинизм довольно будто бы беззаботен. Известно, что Плеханов не раз потешался над «беззаботностью» Ленина насчёт теории и особенно философии. Известно также, что многие нынешние практики–ленинцы не очень ценят теорию, особенно ввиду той бездны практической работы, которую вынуждены они нести по обстановке. Я должен заявить, что это более чем странное мнение о Ленине и ленинизме совершенно неправильно и ни в какой мере не соответствует действительности, что стремление практиков отмахнуться от теории противоречит всему духу ленинизма и чревато большими опасностями для дела.

Теория есть опыт рабочего движения всех стран, взятый в его общем виде. Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу революционной теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она, и только она, может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимание внутренней связи окружающих событий, ибо она, и только она, может помочь практике понять не только то, как и куда двигаются классы в настоящем, но и то, как и куда должны двинуться они в ближайшем будущем. Не кто иной, как Ленин, говорил и повторял десятки раз известное положение о том, что: «Без революционной теории не может быть п революционного движения». Может быть, наиболее ярким выражением того высокого значения, которое придавал Ленин теории, следовало бы считать тот факт, что не кто иной, как Ленин, взялся за выполнение серьёзнейшей задачи обобщения по материалистической философии наиболее важного из того, что дано наукой за период от Энгельса до Ленина, и всесторонней критики антиматериалистических течений среди марксистов. Энгельс говорил, что «материализму приходится принимать новый вид с каждым новым великим открытием». Известно, что эту задачу выполнил для своего времени не кто иной, как Ленин, в своей замечательной книге «Материализм и эмпириокритицизм». Известно, что Плеханов, любивший потешаться над «беззаботностью» Ленина насчёт философии, не решился даже серьёзно приступить к выполнению такой задачи!

Критика «теории» стихийности, или о роли авангарда в движении. «Теория» стихийности есть теория оппортунизма, теория преклонения перед стихийностью рабочего движения, теория фактического отрицания руководящей роли авангарда рабочего класса, партии рабочего класса. Теория преклонения перед стихийностью выступает решительно против революционного характера рабочего движения, она против того, чтобы движение направлялось по линии борьбы против основ капитализма, — она за то, чтобы движение шло исключительно по линии «выполнимых», «приемлемых» для капитализма требований, она всецело за «линию наименьшего сопротивления». Теория стихийности есть идеология тред–юнионизма. Теория преклонения перед стихийностью выступает решительно против того, чтобы придать стихийному движению сознательный, планомерный характер, она против того, чтобы партия шла впереди рабочего класса, чтобы партия подымала массы до уровня сознательности, чтобы партия вела за собой движение, — она за то, чтобы сознательные элементы движения не мешали движению идти своим путём, она за то, чтобы партия лишь прислушивалась к стихийному движению и тащилась в хвосте за ним. Теория стихийности есть теория преуменьшения роли сознательного элемента в движении, идеология «хвостизма», логическая основа всякого оппортунизма.

Теория пролетарской революции. Ленинская теория пролетарской революции исходит из трёх основных положений:

Положение первое. Господство финансового капитала в передовых странах капитализма; эмиссия ценных бумаг, как важнейшая операция финансового капитала; вывоз капитала к источникам сырья, как одна из основ империализма; всесилие финансовой олигархии, как результат господства финансового капитала, — всё это вскрывает сугубо паразитический характер монополистического капитализма, делает во сто раз более чувствительным гнёт капиталистических трестов и синдикатов, усиливает рост возмущения рабочего класса против основ капитализма, подводит массы к пролетарской революции, как единственному спасению. Отсюда первый вывод: обострение революционного кризиса внутри капиталистических стран, нарастание элементов взрыва на внутреннем, пролетарском фронте в «метрополиях».

Положение второе. Усиленный вывоз капитала в колониальные и зависимые страны; расширение «сфер влияния» и колониальных владений, вплоть до охвата всего земного шара; превращение капитализма во всемирную систему финансового порабощения и колониального угнетения горстью «передовых» стран гигантского большинства населения земли, — всё это, с одной стороны, превратило отдельные национальные хозяйства и национальные территории в звенья единой цепи, называемой мировым хозяйством, с другой стороны — раскололо население земного шара на два лагеря: на горсть «передовых» капиталистических стран, эксплуатирующих и угнетающих обширные колониальные и зависимые страны, и на громадное большинство колониальных и зависимых стран, вынужденных вести борьбу за освобождение от империалистического гнёта. Отсюда второй вывод: обострение революционного кризиса в колониальных странах, нарастание элементов возмущения против империализма на внешнем, колониальном фронте.

Положение третье. Монопольное владение «сферами влияния» и колониями; неравномерное развитие капиталистических стран, ведущее к бешеной борьбе за передел мира между странами, уже захватившими территории, и странами, желающими получить свою «долю»; империалистические войны, как единственное средство восстановить нарушенное «равновесие», — всё это ведёт к усилению третьего фронта, фронта междукапиталистического, ослабляющего империализм и облегчающего объединение двух первых фронтов против империализма, фронта революционно–пролетарского и фронта колониально–освободительного. Отсюда третий вывод: неотвратимость войн при империализме и неизбежность коалиции пролетарской революции в Европе с колониальной революцией на Востоке в единый мировой фронт революции против мирового фронта империализма.

Все эти выводы объединяются у Ленина в один общий вывод о том, что «империализм есть канун социалистической революции».

Где начнётся революция, в какой стране? Там, где больше развита промышленность, где пролетариат составляет большинство, где больше культурности, где больше демократии, — отвечали обычно раньше.

Нет, — возражает ленинская теория революции, — не обязательно там, где промышленность больше развита, и прочее. Фронт капитала прорвётся там, где цепь империализма слабее, ибо пролетарская революция есть результат разрыва цепи мирового империалистического фронта в наиболее слабом её месте, причём может оказаться, что страна, начавшая революцию, страна, прорвавшая фронт капитала, является менее развитой в капиталистическом отношении, чем другие, — более развитые страны, оставшиеся, однако, в рамках капитализма.

В 1917 году цепь империалистического мирового фронта оказалась слабее в России, чем в других странах. Там она и прорвалась, дав выход пролетарской революции. Почему? Потому, что в России развёртывалась величайшая народная революция, во главе которой шёл революционный пролетариат, имевший такого серьёзного союзника, как многомиллионное крестьянство, угнетаемое и эксплуатируемое помещиком. Потому, что против революции стоял там такой отвратительный представительимпериализма, как царизм, лишённый всякого морального веса и заслуживший общую ненависть населения. В России цепь оказалась слабее, хотя Россия была менее развита в капиталистическом отношении, чем, скажем, Франция или Германия, Англия или Америка.

Где прорвётся цепь в ближайшем будущем? Опять–таки там, где она слабее. Цепь империалистического фронта, как правило, должна прорваться там, где звенья цепи слабее, и уж, во всяком случае, не обязательно там, где капитализм более развит, где пролетариев столько–то процентов, а крестьян столько–то и так дальше.

Далее, когда капитализм «цветущий» превращается в капитализм «умирающий», а революционное движение растёт во всех странах мира, когда империализм соединяется со всеми, без исключения, реакционными силами, вплоть до царизма и крепостничества, делая тем самым необходимым соединение всех революционных сил от пролетарского движения на Западе до национально–освободительного движения на Востоке, когда свержение пережитков феодально–крепостнических порядков становится невозможным без революционной борьбы с империализмом, — едва ли нужно доказывать, что буржуазно–демократическая революция, в более или менее развитой стране, должна сближаться при таких условиях с революцией пролетарской, что первая должна перерастать во вторую. История революции в России с очевидностью доказала правильность и неоспоримость этого положения. Недаром Ленин ещё в 1905 году, накануне первой русской революции, в своей брошюре «Две тактики» рисовал буржуазно–демократическую революцию и социалистический переворот, как два звена одной цепи, как единую и цельную картину размаха русской революции.

Почему Ленин воевал с идеей «перманентной (непрерывной) революции»? Потому, что Ленин предлагал «исчерпать» революционные способности крестьянства и использовать до дна его революционную энергию для полной ликвидации царизма, для перехода к пролетарской революции, между тем как сторонники «перманентной революции» не понимали серьёзной роли крестьянства в русской революции, недооценивали силу революционной энергии крестьянства, недооценивали силу и способность русского пролетариата повести за собой крестьянство и затрудняли, таким образом, дело высвобождения крестьянства из–под влияния буржуазии, дело сплочения крестьянства вокруг пролетариата. Потому, что Ленин предлагал увенчать дело революции переходом власти к пролетариату, между тем как сторонники «перманентной» революции думали начать дело прямо с власти пролетариата, не понимая, что тем самым они закрывают глаза на такую «мелочь», как пережитки крепостничества, и не принимают в расчёт такую серьёзную силу, как русское крестьянство, не понимая, что такая политика может лишь затормозить дело завоевания крестьянства на сторону пролетариата. Ленин воевал, стало быть, со сторонниками «перманентной» революции не из–за вопроса о непрерывности, ибо Ленин сам стоял на точке зрения непрерывной революции, а из–за недооценки ими роли крестьянства, являющегося величайшим резервом пролетариата, из–за непонимания идеи гегемонии пролетариата. Вот что говорит Маркс в своём «Обращении» о непрерывной (перманентной) революции, после того как он перечисляет ряд революционно–демократических требований, к завоеванию которых призывает он коммунистов: «В то время, как демократические мелкие буржуа хотят с проведением возможно большего числа вышеуказанных требований наиболее быстро закончить революцию, наши интересы и наши задачи заключаются в том, чтобы сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциации пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьются настолько, что конкуренция между пролетариями этих стран прекратится, и пока, по крайней мере, решающие производительные силы не будут сконцентрированы в руках пролетариев». Иначе говоря:

   1. Маркс вовсе не предлагал начать дело революции в Германии 50‑х годов прямо с пролетарской власти вопреки планам наших русских «перманентников».

   2. Маркс предлагал лишь увенчать дело революции пролетарской государственной властью, сталкивая шаг за шагом с высоты власти одну фракцию буржуазии за другой, с тем, чтобы, добившись власти пролетариата, разжечь потом революцию во всех странах, — в полном соответствии со всем тем, чему учил Ленин и что он проводил в жизнь в ходе нашей революции, следуя своей теории пролетарской революции в обстановке империализма.

Так обстоит дело с идеей Ленина о перерастании буржуазно–демократической революции в пролетарскую, об использовании буржуазной революции для «немедленного» перехода к пролетарской революции.

Раньше считали победу революции в одной стране невозможной, полагая, что для победы над буржуазией необходимо совместное выступление пролетариев всех передовых стран или, во всяком случае, большинства таких стран. Теперь эта точка зрения уже не соответствует действительности. Теперь нужно исходить из возможности такой победы, ибо неравномерный и скачкообразный характер развития различных капиталистических стран в обстановке империализма, развитие катастрофических противоречий внутри империализма, ведущих к неизбежным войнам, рост революционного движения во всех странах мира, — всё это ведёт не только к возможности, но и к необходимости победы пролетариата в отдельных странах. История революции в России является прямым тому доказательством. Необходимо только помнить при этом, что свержение буржуазии может быть с успехом проведено лишь в том случае, если имеются налицо некоторые, совершенно необходимые, условия, без наличия которых нечего и думать о взятии власти пролетариатом. Вот что говорит Ленин об этих условиях в своей брошюре «Детская болезнь»: «Основной закон революции, подтверждённый всеми революциями и в частности всеми тремя русскими революциями в XX веке, состоит вот в чём: для революции недостаточно, чтобы эксплуатируемые и угнетённые массы сознали невозможность жить по–старому и потребовали изменения; для революции необходимо, чтобы эксплуататоры не могли жить и управлять по–старому. Лишь тогда, когда «низы» не хотят старого и когда «верхи» не могут по–старому, лишь тогда революция, может победить. Иначе эта истина выражается словами: революция невозможна без общенационального (и эксплуатируемых, и эксплуататоров затрагивающего) кризиса. Значит, для революции надо, во–первых, добиться, чтобы большинство рабочих (или во всяком случае большинство сознательных, мыслящих, политически активных рабочих) вполне поняло необходимость переворота и готово было идти на смерть ради него; во–вторых, чтобы правящие классы переживали правительственный кризис, который втягивает в политику даже самые отсталые массы.., обессиливает правительство и делает возможным для революционеров быстрое свержение его».

Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране — ещё не значит обеспечить полную победу социализма. Упрочив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и должен построить социалистическое общество. Значит ли это, что он тем самым достигнет полной, окончательной победы социализма, т. е. значит ли это, что он может силами лишь одной страны закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит, и от реставрации? Нет, не значит. Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах. Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции. Поэтому революция победившей страны должна рассматривать себя не как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата в других странах. Таковы, в общем, характерные черты ленинской теории пролетарской революции.

   V. О ДИКТАТУРЕ ПРОЛЕТАРИАТА

Диктатура пролетариата как орудие пролетарской революции. Пролетарская революция, её движение, её размах, её достижения облекаются в плоть и кровь лишь через диктатуру пролетариата. Диктатура пролетариата есть орудие пролетарской революции, её орган, её важнейший опорный пункт, вызванный к жизни для того, чтобы, во–первых, подавить сопротивление свергнутых эксплуататоров и закрепить свои достижения, во–вторых, довести до конца пролетарскую революцию, довести революцию до полной победы социализма. Победить буржуазию, свергнуть её власть революция сможет и без диктатуры пролетариата, но подавить сопротивление буржуазии, сохранить победу и двинуться дальше к окончательной победе социализма революция уже не в состоянии, если она не создаст на известной ступени своего развития специального органа в виде диктатуры пролетариата, в качестве своей основной опоры. Что нужно для того, чтобы добиться этой цели? Для этого необходимо выполнить по крайней мере три главные задачи, встающие перед диктатурой пролетариата «на другой день» после победы:

   1. сломить сопротивление свергнутых и экспроприированных революцией помещиков и капиталистов, ликвидировать все и всякие их попытки к восстановлению власти капитала;

   2. организовать строительство в духе сплочения всех трудящихся вокруг пролетариата и повести эту работу в направлении, подготовляющем ликвидацию, уничтожение классов;

   3. вооружить революцию, организовать армию революции для борьбы с внешними врагами, для борьбы с империализмом.

«Переход от капитализма к коммунизму, — говорит Ленин, — есть целая историческая эпоха. Пока она не закончилась, у эксплуататоров неизбежно остаётся надежда на реставрацию, а эта надежда превращается в попытки реставрации…. А за эксплуататорами–капиталистами тянется широкая масса мелкой буржуазии, про которую десятки лет исторического опыта всех стран свидетельствуют, что она шатается и колеблется, сегодня идёт за пролетариатом, завтра пугается трудностей переворота, впадает в панику от первого поражения или полупоражения рабочих, нервничает, мечется, хныкает, перебегает из лагеря в лагерь». «Если эксплуататоры разбиты только в одной стране, — говорит Ленин, — а это, конечно, типичный случай, ибо одновременная революция в ряде стран есть редкое исключение, — то они остаются всё же сильнее эксплуатируемых». В чём сила свергнутой буржуазии?

   — Во–первых, «в силе международного капитала, в силе и прочности международных связей буржуазии».

   — Во–вторых, в том, что «эксплуататоры на долгое время после переворота сохраняют неизбежно ряд громадных фактических преимуществ: у них остаются деньги (уничтожить деньги сразу нельзя), кое–какое движимое имущество, часто значительное, остаются связи, навыки организации и управления, знание всех «тайн» (обычаев, приёмов, средств, возможностей) управления, остаётся более высокое образование, близость к техническому (по–буржуазному живущему и мыслящему) персоналу, остаётся неизмеримо больший навык в военном деле (это очень важно) и так далее, и так далее».

   — В-третьих, «в силе привычки, в силе мелкого производства. Ибо мелкого производства осталось ещё на свете, к сожалению, очень и очень много, а мелкое производство рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе»… ибо «уничтожить классы значит не только прогнать помещиков и капиталистов — это мы сравнительно легко сделали, — это значит также уничтожить мелких товаропроизводителей, а их нельзя прогнать, их нельзя подавить, с ними надо ужиться, их можно (и должно) переделать, перевоспитать только очень длительной, медленной, осторожной организаторской работой».

Вот почему говорит Ленин, что «диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил и традиций старого общества».

Диктатура пролетариата как господство пролетариата над буржуазией. Уже из сказанного видно, что диктатура пролетариата не есть простая смена лиц в правительстве, смена «кабинета», с оставлением в неприкосновенности старых экономических и политических порядков. «Диктатура пролетариата есть не смена правительства, а новое государство, с новыми органами власти в центре и на местах, государство пролетариата, возникшее на развалинах старого государства, государства буржуазии. Диктатура пролетариата возникает не на основе буржуазных порядков, а в ходе их ломки, после свержения буржуазии, в ходе экспроприации помещиков и капиталистов, в ходе социализации основных орудий и средств производства, в ходе насильственной революции пролетариата. Диктатура пролетариата есть власть революционная, опирающаяся на насилие над буржуазией. Государство есть машина в руках господствующего класса для подавления сопротивления своих классовых противников. В этом отношении диктатура пролетариата ничем, по существу, не отличается от диктатуры всякого другого класса, ибо пролетарское государство является машиной для подавления буржуазии. Но тут есть одна существенная разница. Состоит она в том, что все существовавшие до сих пор классовые государства являлись диктатурой эксплуатирующего меньшинства над эксплуатируемым большинством, между тем как диктатура пролетариата является диктатурой эксплуатируемого большинства над эксплуатирующим меньшинством. Короче: диктатура пролетариата есть неограниченное законом и опирающееся на насилие господство пролетариата над буржуазией, пользующееся сочувствием и поддержкой трудящихся и эксплуатируемых масс» (В. И. Ленин «Государство и революция»). Из этого следует два основных вывода:

Первый вывод. Диктатура пролетариата не может быть «полной» демократией, демократией для всех, и для богатых, и для бедных, — диктатура пролетариата «должна быть государством по–новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по–новому диктаторским (против буржуазии)». Теория «чистой» демократии есть теория верхушки рабочего класса, приручённой и подкармливаемой империалистическими грабителями. Она вызвана к жизни для того, чтобы прикрыть язвы капитализма, подкрасить империализм и придать ему моральную силу в борьбе против эксплуатируемых масс. Не бывает и не может быть при капитализме действительных «свобод» для эксплуатируемых хотя бы потому, что помещения, типографии, склады бумаги и т. д., необходимые для использования «свобод», являются привилегией эксплуататоров. Не бывает и не может быть при капитализме действительного участия эксплуатируемых масс в управлении страной хотя бы потому, что при самых демократических порядках в условиях капитализма правительства ставятся не народом, а Ротшильдами, Рокфеллерами и Морганами. Демократия при капитализме есть демократия капиталистическая, демократия эксплуататорского меньшинства, покоящаяся на ограничении прав эксплуатируемого большинства и направленная против этого большинства. Только при пролетарской диктатуре возможны действительные свободы для эксплуатируемых и действительное участие пролетариев и крестьян в управлении страной. Демократия при диктатуре пролетариата есть демократия пролетарская, демократия эксплуатируемого большинства, покоящаяся на ограничении прав эксплуататорского меньшинства и направленная против этого меньшинства.

Второй вывод. Диктатура пролетариата не может возникнуть как результат мирного развития буржуазного общества и буржуазной демократии, — она может возникнуть лишь в результате слома буржуазной государственной машины, буржуазной армии, буржуазного чиновничьего аппарата, буржуазной полиции. «Рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить её в ход для своих собственных целей», — говорят Маркс и Энгельс в предисловии к «Манифесту коммунистической партии». — Пролетарская революция должна «…не передать из одних рук в другие бюрократически–военную машину, как бывало до сих пор, а сломать её… — таково предварительное условие всякой действительно народной революции на континенте», — говорит Маркс в своём письме к Кугельману в 1871 году.

Конечно, в далёком будущем, если пролетариат победит в важнейших странах капитализма и если нынешнее капиталистическое окружение сменится окружением социалистическим, вполне возможен «мирный» путь развития для некоторых капиталистических стран, капиталисты которых, в силу «неблагоприятной» международной обстановки, сочтут целесообразным «добровольно» пойти на серьёзные уступки пролетариату. Но это предположение касается лишь далёкого и возможного будущего. Для ближайшего будущего это предположение не имеет никаких, ровно никаких оснований. Поэтому Ленин прав, когда он говорит: «Пролетарская революция невозможна без насильственного разрушения буржуазной государственной машины и замены её новою».

Советская власть как государственная форма диктатуры пролетариата. Победа диктатуры пролетариата означает подавление буржуазии, слом буржуазной государственной машины, замену буржуазной демократии демократией пролетарской. Это ясно. Но каковы организации, при помощи которых может быть проделана эта колоссальная работа? Что старые формы организации пролетариата, выросшие на основе буржуазного парламентаризма, недостаточны для такой работы, — в этом едва ли может быть сомнение. Каковы же те новые формы организации пролетариата, которые способны сыграть роль могильщика буржуазной государственной машины, которые способны не только сломать эту машину и не только заменить буржуазную демократию демократией пролетарской, но и стать основой пролетарской государственной власти? Этой новой формой организации пролетариата являются Советы. В чём состоит сила Советов в сравнении со старыми формами организации? В том, что Советы являются наиболее всеобъемлющими массовыми организациями пролетариата, ибо они и только они охватывают всех без исключения рабочих. В том, что Советы являются единственными массовыми организациями, которые объединяют всех угнетённых и эксплуатируемых, рабочих и крестьян, солдат и матросов, и где политическое руководство борьбой масс со стороны авангарда масс, со стороны пролетариата, может быть осуществляемо ввиду этого наиболее легко и наиболее полно. В том, что Советы являются наиболее мощными органами революционной борьбы масс, политических выступлений масс, восстания масс, органами, способными сломить всесилие финансового капитала и его политических придатков. В том, что Советы являются непосредственными организациями самих масс, то есть наиболее демократическими и, значит, наиболее авторитетными организациями масс, максимально облегчающими им участие в устройстве нового государства и в управлении последним и максимально развязывающими революционную энергию, инициативу, творческие способности масс в борьбе за разрушение старого уклада, в борьбе за новый, пролетарский уклад.

Советская власть есть объединение и оформление местных Советов в одну общую государственную организацию, в государственную организацию пролетариата, как авангарда угнетённых и эксплуатируемых масс и как господствующего класса, — объединение в Республику Советов. В чём состоят характерные черты Советской власти?

   1. В том, что Советская власть является наиболее массовой и наиболее демократической государственной организацией из всех возможных государственных организаций в условиях существования классов, ибо она, будучи ареной смычки и сотрудничества рабочих и эксплуатируемых крестьян в борьбе против эксплуататоров и опираясь в своей работе на эту смычку и на это сотрудничество, является тем самым властью большинства населения над меньшинством, государством этого большинства, выражением его диктатуры.

   2. В том, что Советская власть является наиболее интернационалистской из всех государственных организаций классового общества, ибо она, разрушая всякий национальный гнёт и опираясь на сотрудничество трудящихся масс различных национальностей, облегчает тем самым объединение этих масс в едином государственном союзе.

   3. В том, что Советская власть, по самой своей структуре, облегчает дело руководства угнетёнными и эксплуатируемыми массами со стороны авангарда этих масс, со стороны пролетариата, как наиболее сплочённого и наиболее сознательного ядра Советов.

   4. В том, что Советская власть, объединяя законодательную и исполнительную власти в единой организации государства и заменяя территориальные выборные округа производственными единицами, заводами и фабриками, — непосредственно связывает рабочие и вообще трудящиеся массы с аппаратами государственного управления, учит их управлению страной.

   5. В том, что только Советская власть способна избавить армию от подчинения буржуазному командованию и превратить её из орудия угнетения народа, каким она является при буржуазных порядках, в орудие освобождения народа от ига буржуазии, своей и чужой.

   6. В том, что только советская организация государства в состоянии действительно разбить сразу и разрушить окончательно старый, т. е. буржуазный, чиновничий и судейский аппарат.

   7. В том, что только советская форма государства, привлекающая массовые организации трудящихся и эксплуатируемых к постоянному и безусловному участию в государственном управлении, способна подготовить то отмирание государственности, которое является одним из основных элементов будущего безгосударственного, коммунистического общества.

Парижская Коммуна была зародышем этой формы. Советская власть является её развитием и завершением.

   VI. О КРЕСТЬЯНСКОМ ВОПРОСЕ

Постановка вопроса. Иные думают, что основное в ленинизме — крестьянский вопрос, что исходным пунктом ленинизма является вопрос о крестьянстве, его роли, его удельном весе. Это совершенно неверно. Основным вопросом в ленинизме, его отправным пунктом является не крестьянский вопрос, а вопрос о диктатуре пролетариата, об условиях её завоевания, об условиях её укрепления. Крестьянский вопрос, как вопрос о союзнике пролетариата в его борьбе за власть, является вопросом производным. Это обстоятельство, однако, не лишает его нисколько того серьёзного, животрепещущего значения, которое, несомненно, имеет он для пролетарской революции. Вопрос стоит так: исчерпаны ли уже революционные возможности, таящиеся в недрах крестьянства, в силу известных условий его существования, или нет, и если не исчерпаны, есть ли надежда, основание использовать эти возможности для пролетарской революции, превратить крестьянство, его эксплуатируемое большинство, из резерва буржуазии, каким оно было во время буржуазных революций Запада и каким оно остаётся и теперь, — в резерв пролетариата, в его союзника? Ленинизм отвечает на этот вопрос положительно, т. е. в духе признания в рядах большинства крестьянства революционных способностей и в духе возможности их использования в интересах пролетарской диктатуры. История трёх революций в России целиком подтверждает выводы ленинизма на этот счёт. Отсюда практический вывод о поддержке трудящихся масс крестьянства в их борьбе против кабалы и эксплуатации, в их борьбе за избавление от гнёта и нищеты. Это не значит, конечно, что пролетариат должен поддерживать всякое крестьянское движение. Речь идёт здесь о поддержке такого движения и такой борьбы крестьянства, которые облегчают прямо или косвенно освободительное движение пролетариата, которые льют воду так или иначе на мельницу пролетарской революции, которые способствуют превращению крестьянства в резерв и союзника рабочего класса.

Крестьянство во время буржуазно–демократической революции. Этот период охватывает промежуток времени от первой русской революции (1905) до второй (февраль 1917) включительно. Характерной чертой этого периода является высвобождение крестьянства из–под влияния либеральной буржуазии, отход крестьянства от кадетов, поворот крестьянства в сторону пролетариата, в сторону партии большевиков. История этого периода есть история борьбы кадетов (либеральная буржуазия) и большевиков (пролетариат) за крестьянство. Судьбу этой борьбы решил думский период, ибо период четырёх дум послужил предметным уроком для крестьянства, а этот урок воочию показал крестьянам, что им не получить из рук кадетов ни земли, ни воли, что царь всецело за помещиков, а кадеты поддерживают царя, что единственная сила, на помощь которой можно рассчитывать, — это городские рабочие, пролетариат. Империалистическая война лишь подтвердила урок думского периода, завершив отход крестьянства от буржуазии, завершив изоляцию либеральной буржуазии, ибо годы войны показали всю тщетность, всю обманчивость надежд получить мир от царя и его буржуазных союзников. Без наглядных уроков думского периода гегемония пролетариата была бы невозможна. Так сложился союз рабочих и крестьян в буржуазно–демократической революции. Так сложилась гегемония (руководство) пролетариата в общей борьбе за свержение царизма, гегемония, приведшая к февральской революции 1917 года. Следует обратить внимание на следующие обстоятельства, определившие своеобразие русской буржуазной революции:

   1. Небывалая концентрация русской промышленности накануне революции. Известно, что в предприятиях с количеством рабочих свыше 500 чел. работало в России 54% всех рабочих, между тем как в такой развитой стране, как Северная Америка, в аналогичных предприятиях работало всего 33% всех рабочих. Едва ли нужно доказывать, что уже одно это обстоятельство при наличии такой революционной партии, как партия большевиков, превращало рабочий класс России в величайшую силу политической жизни страны.

   2. Безобразные формы эксплуатации на предприятиях плюс нестерпимый полицейский режим царских опричников, — обстоятельство, превращавшее каждую серьёзную стачку рабочих в громадный политический акт и закалявшее рабочий класс, как силу, до конца революционную.

   3. Политическая дряблость русской буржуазии, превратившаяся после революции 1905 года в прислужничество царизму и прямую контрреволюционность, объясняемую не только революционностью русского пролетариата, отбросившего русскую буржуазию в объятия царизма, но и прямой зависимостью этой буржуазии от казённых заказов.

   4. Наличие самых безобразных и самых нестерпимых пережитков крепостнических порядков в деревне, дополняемых всевластием помещика, — обстоятельство, бросившее крестьянство в объятия революции.

   5. Царизм, давивший всё живое и усугублявший своим произволом гнёт капиталиста и помещика, — обстоятельство, соединившее борьбу рабочих и крестьян в единый революционный поток.

   6. Империалистическая война, слившая все эти противоречия политической жизни России в глубокий революционный кризис и придавшая революции невероятную силу натиска.

Куда было ткнуться крестьянству при таких условиях? У кого искать поддержки против всевластия помещика, против произвола царя, против губительной войны, разорявшей его хозяйство? У либеральной буржуазии? Но она враг, — об этом говорил долголетний опыт всех четырёх дум. У эсеров? Эсеры, конечно, «лучше» кадетов, и программа у них «подходячая», почти крестьянская, но что могут дать эсеры, если они думают опереться на одних крестьян и, если они слабы в городе, где прежде всего черпает свои силы противник? Где та новая сила, которая ни перед чем не остановится ни в деревне, ни в городе, которая пойдёт смело в первые ряды на борьбу с царём и помещиком, которая поможет крестьянству вырваться из кабалы, из безземелья, из гнёта, из войны? Была ли вообще такая сила в России? Да, была. Это был русский пролетариат, показавший свою силу, своё умение бороться до конца, свою смелость, свою революционность ещё в 1905 году. Вот почему крестьянство, отчалив от кадетов и причалив к эсерам, пришло вместе с тем к необходимости подчиниться руководству такого мужественного вождя революции, как русский пролетариат.

Крестьянство во время пролетарской революции. Этот период охватывает промежуток времени от Февральской революции (1917) до Октябрьской (1917). Период этот сравнительно недолгий, всего восемь месяцев, — но эти восемь месяцев, с точки зрения политического просвещения и революционного воспитания масс, смело могут быть поставлены на одну доску с целыми десятилетиями обычного конституционного развития, ибо они составляют восемь месяцев революции. Характерной чертой этого периода является дальнейшее революционизирование крестьянства, его разочарование в эсерах, отход крестьянства от эсеров, новый поворот крестьянства в сторону прямого сплочения вокруг пролетариата, как единственной до конца революционной силы, способной привести страну к миру. История этого периода есть история борьбы эсеров (мелкобуржуазная демократия) и большевиков (пролетарская демократия) за крестьянство, за овладение большинством крестьянства. Судьбу этой борьбы решили коалиционный период, период керенщины, отказ эсеров и меньшевиков от конфискации помещичьей земли, борьба эсеров и меньшевиков за продолжение войны, июньское наступление на фронте, смертная казнь для солдат, восстание Корнилова. Таковы обстоятельства, облегчившие процесс перерастания буржуазной революции в революцию пролетарскую. Так сложилась диктатура пролетариата в России.

Крестьянство после укрепления Советской власти. Если раньше, в первый период революции, дело шло, главным образом, о свержении царизма, а потом, после февральской революции, вопрос шёл, прежде всего, о выходе из империалистической войны через свержение буржуазии, то теперь, после ликвидации гражданской войны и упрочения Советской власти, — на первый план выступили вопросы хозяйственного строительства. Усилить и развить национализированную индустрию; связать для этого индустрию с крестьянским хозяйством через торговлю, регулируемую государством; заменить продразверстку продналогом с тем, чтобы потом, постепенно уменьшая размеры продналога, свести дело к обмену изделий индустрии на продукты крестьянского хозяйства; оживить торговлю и развить кооперацию, вовлекая в эту последнюю миллионы крестьянства, — вот как рисовал Ленин очередные задачи хозяйственного строительства на пути к постройке фундамента социалистической экономики.

   VII. О НАЦИОНАЛЬНОМ ВОПРОСЕ

Постановка вопроса. За последние два десятилетия национальный вопрос претерпел ряд серьёзнейших изменений. Раньше национальный вопрос замыкался обычно тесным кругом вопросов, касающихся, главным образом, «культурных» национальностей. Ирландцы, венгры, поляки, финны, сербы и некоторые другие национальности Европы — таков тот круг неполноправных народов, судьбами которых интересовались деятели II Интернационала. Десятки и сотни миллионов азиатских и африканских народов, терпящих национальный гнёт в самой грубой и жестокой форме, обычно оставались вне поля зрения. Белых и черных, «культурных» и «некультурных» не решались ставить на одну доску. Две–три пустых и кисло–сладких резолюции, старательно обходящих вопрос об освобождении колоний, — это всё, чем могли похвастать деятели II Интернационала. Теперь эту двойственность и половинчатость в национальном вопросе нужно считать ликвидированной. Ленинизм вскрыл это вопиющее несоответствие, разрушил стену между белыми и черными, между европейцами и азиатами, между «культурными» и «некультурными» рабами империализма и связал, таким образом, национальный вопрос с вопросом о колониях. Тем самым национальный вопрос был превращён из вопроса частного и внутригосударственного в вопрос общий и международный, в мировой вопрос об освобождении угнетённых народов зависимых стран и колоний от ига империализма.

Раньше принцип самоопределения наций истолковывался обычно неправильно, суживаясь нередко до права наций на автономию. Некоторые лидеры II Интернационала дошли даже до того, что право на самоопределение превратили в право на культурную автономию, то есть в право угнетённых наций иметь свои культурные учреждения, оставляя всю политическую власть в руках господствующей нации. Это обстоятельство вело к тому, что идея самоопределения из орудия борьбы с аннексиями рисковала превратиться в орудие оправдания аннексий. Теперь эту путаницу нужно считать преодолённой. Ленинизм расширил понятие самоопределения, истолковав его как право угнетённых народов зависимых стран и колоний на полное отделение, как право наций на самостоятельное государственное существование. Тем самым была исключена и возможность оправдания аннексий путём истолкования права на самоопределение как права на автономию. Самый же принцип самоопределения был превращён, таким образом, из орудия обмана масс, каким он, несомненно, являлся в руках социал–шовинистов во время империалистической войны, в орудие разоблачения всех и всяких империалистических вожделений и шовинистических махинаций, в орудие политического просвещения масс в духе интернационализма.

Раньше вопрос об угнетённых нациях рассматривался обычно, как вопрос чисто правовой. Торжественное провозглашение «национального равноправия», бесчисленные декларации о «равенстве наций» — вот чем пробавлялись партии II Интернационала, замазывающие тот факт, что «равенство наций» при империализме, когда одна группа наций (меньшинство) живёт за счёт эксплуатации другой группы наций, является издёвкой над угнетёнными народами. Теперь эту буржуазно–правовую точку зрения в национальном вопросе нужно считать разоблачённой. Ленинизм низвёл национальный вопрос с высот широковещательных деклараций на землю, заявив, что декларации о «равенстве наций», не подкрепляемые со стороны пролетарских партий прямой поддержкой освободительной борьбы угнетённых народов, являются пустыми и фальшивыми декларациями. Тем самым вопрос об угнетённых нациях стал вопросом о поддержке, о помощи, действительной и постоянной помощи угнетённым нациям в их борьбе с империализмом за действительное равенство наций, за их самостоятельное государственное существование.

Раньше национальный вопрос рассматривался реформистски, как отдельный самостоятельный вопрос, вне связи с общим вопросом о власти капитала, о свержении империализма, о пролетарской революции. Молчаливо предполагалось, что победа пролетариата в Европе возможна без прямого союза с освободительным движением в колониях, что разрешение национально–колониального вопроса может быть проведено втихомолку, «самотёком», в стороне от большой дороги пролетарской революции, без революционной борьбы с империализмом. Теперь эту антиреволюционную точку зрения нужно считать разоблачённой. Ленинизм доказал, а империалистическая война и революция в России подтвердили, что национальный вопрос может быть разрешён лишь в связи и на почве пролетарской революции, что путь победы революции на Западе проходит через революционный союз с освободительным движением колоний и зависимых стран против империализма. Национальный вопрос есть часть общего вопроса о пролетарской революции, часть вопроса о диктатуре пролетариата.

Вопрос стоит так: исчерпаны ли уже революционные возможности, имеющиеся в недрах революционно–освободительного движения угнетённых стран, или нет, и, если не исчерпаны, — есть ли надежда, основание использовать эти возможности для пролетарской революции, превратить зависимые и колониальные страны из резерва империалистической буржуазии в резерв революционного пролетариата, в союзника последнего? Ленинизм отвечает на этот вопрос положительно, то есть в духе признания в недрах национально–освободительного движения угнетённых стран революционных способностей и в духе возможности их использования в интересах свержения общего врага, в интересах свержения империализма. Механика развития империализма, империалистическая война и революция в России целиком подтверждают выводы ленинизма на этот счёт. Отсюда необходимость поддержки, решительной и активной поддержки со стороны пролетариата «державных» наций национально–освободительного движения угнетённых и зависимых народов.

Это не значит, конечно, что пролетариат должен поддерживать всякое национальное движение, везде и всегда, во всех отдельных конкретных случаях. Речь идёт о поддержке таких национальных движений, которые направлены на ослабление, на свержение империализма, а не на его укрепление и сохранение. Бывают случаи, когда национальные движения отдельных угнетённых стран приходят в столкновение с интересами развития пролетарского движения. Само собой понятно, что в таких случаях не может быть и речи о поддержке. Вопрос о правах наций есть не изолированный и самодовлеющий вопрос, а часть общего вопроса о пролетарской революции, подчинённая целому и требующая своего рассмотрения под углом зрения целого. Маркс в 40‑х годах прошлого века стоял за национальное движение поляков и венгров против национального движения чехов и южных славян. Почему? Потому, что чехи и южные славяне являлись тогда «реакционными народами», «русскими форпостами» в Европе, форпостами абсолютизма, тогда как поляки и венгры являлись «революционными народами», боровшимися против абсолютизма. Потому, что поддержка национального движения чехов и южных славян означала тогда косвенную поддержку царизма, опаснейшего врага революционного движения в Европе.

То же самое нужно сказать о революционном характере национальных движений вообще. Несомненная революционность громадного большинства национальных движений столь же относительна и своеобразна, сколь относительна и своеобразна возможная реакционность некоторых отдельных национальных движений. Революционный характер национального движения в обстановке империалистического гнёта вовсе не предполагает обязательного наличия пролетарских элементов в движении, наличия революционной или республиканской программы движения, наличия демократической основы движения. Борьба афганского эмира за независимость Афганистана является объективно революционной борьбой, несмотря на монархический образ взглядов эмира и его сподвижников, ибо она ослабляет, разлагает, подтачивает империализм, между тем как борьба таких «отчаянных» демократов и «социалистов», «революционеров» и республиканцев, как, скажем, Керенский и Церетели, Ренодель и Шейдеман, Чернов и Дан, Гендерсон и Клайне, во время империалистической войны, была борьбой реакционной, ибо она имела своим результатом подкрашивание, укрепление, победу империализма. Борьба египетских купцов и буржуазных интеллигентов за независимость Египта является, по тем же причинам, борьбой объективно революционной, несмотря на буржуазное происхождение и буржуазное звание лидеров египетского национального движения, несмотря на то, что они против социализма, между тем как борьба английского «рабочего» правительства за сохранение зависимого положения Египта является, по тем же причинам, борьбой реакционной, несмотря на пролетарское происхождение и на пролетарское звание членов этого правительства, несмотря на то, что они «за» социализм. Я уже не говорю о национальном движении других, более крупных, колониальных и зависимых стран, вроде Индии и Китая, каждый шаг которых по пути к освобождению, если он даже нарушает требования формальной демократии, является ударом парового молота по империализму, т. е. шагом, несомненно, революционным.

Освободительное движение угнетённых народов и пролетарская революция. При решении национального вопроса ленинизм исходит из следующих положений:

   1. мир разделён на два лагеря: на лагерь горстки цивилизованных наций, обладающих финансовым капиталом и эксплуатирующих громадное большинство населения земного шара, и лагерь угнетённых и эксплуатируемых народов колоний и зависимых стран, составляющих это большинство;

   2. колонии и зависимые страны, угнетаемые и эксплуатируемые финансовым капиталом, составляют величайший резерв и серьёзнейший источник сил империализма;

   3. революционная борьба угнетённых народов зависимых и колониальных стран против империализма является единственным путём их освобождения от гнёта и эксплуатации;

   4. важнейшие колониальные и зависимые страны уже вступили на путь национально–освободительного движения, которое не может не привести к кризису всемирного капитализма;

   5. интересы пролетарского движения в развитых странах и национально–освободительного движения в колониях требуют соединения этих двух видов революционного движения в общий фронт против общего врага, против империализма;

   6. победа рабочего класса в развитых странах и освобождение угнетённых народов от ига империализма невозможны без образования и укрепления общего революционного фронта;

   7. образование общего революционного фронта невозможно без прямой и решительной поддержки со стороны пролетариата угнетающих наций освободительного движения угнетённых народов против «отечественного» империализма, ибо «не может быть свободен народ, угнетающий другие народы» (Энгельс);

   8. поддержка эта означает отстаивание, защиту, проведение в жизнь лозунга — право наций на отделение, на самостоятельное государственное существование;

   9. без проведения этого лозунга невозможно наладить объединение п сотрудничество наций в едином мировом хозяйстве, составляющем материальную базу победы всемирного социализма;

   10. объединение это может быть лишь добровольным, возникшим на основе взаимного доверия и братских взаимоотношений народов.

Отсюда две стороны, две тенденции в национальном вопросе: тенденция к политическому освобождению от империалистических уз и к образованию самостоятельного национального государства, возникшая на основе империалистического гнёта и колониальной эксплуатации, и тенденция к хозяйственному сближению наций, возникшая в связи с образованием мирового рынка и мирового хозяйства. «Развивающийсякапитализм, — говорит Ленин, — знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнёта, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и так далее. Обе тенденции суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм». Для такого капитализма (империализма) эти две тенденции являются непримиримыми противоречиями, ибо империализм не может жить без эксплуатации и насильственного удержания колоний в рамках «единого целого», ибо империализм может сближать нации лишь путём аннексии и колониальных захватов, без которых он, вообще говоря, немыслим.

Для коммунизма, наоборот, эти тенденции являются лишь двумя сторонами одного дела, дела освобождения угнетённых народов от ига империализма, ибо коммунизм знает, что объединение народов в едином мировом хозяйстве возможно лишь на началах взаимного доверия и добровольного соглашения, что путь образования добровольного объединения народов лежит через отделение колоний от «единого» империалистического «целого», через превращение их в самостоятельные государства.

Отсюда необходимость упорной, непрерывной, решительной борьбы с великодержавным шовинизмом «социалистов» господствующих наций (Англия, Франция, Америка, Италия, Япония и пр.), не желающих бороться со своими империалистическими правительствами, не желающих поддержать борьбу угнетённых народов «их» колоний за освобождение от гнёта, за государственное отделение. Без такой борьбы немыслимо воспитание рабочего класса господствующих наций в духе действительного интернационализма, в духе сближения с трудящимися массами зависимых стран и колоний, в духе действительной подготовки пролетарской революции.

Отсюда необходимость борьбы против национальной замкнутости, узости, обособленности социалистов угнетённых стран, не желающих подняться выше своей национальной колокольни и не понимающих связи освободительного движения своей страны с пролетарским движением господствующих стран. Без такой борьбы немыслимо отстоять самостоятельную политику пролетариата угнетённых наций и его классовую солидарность с пролетариатом господствующих стран в борьбе за свержение общего врага, в борьбе за свержение империализма. Без такой борьбы интернационализм был бы невозможен.

Вот что говорит Ленин об этой двусторонней работе коммунизма по воспитанию рабочих в духе интернационализма: «Может ли это воспитание… быть конкретно одинаково в нациях больших и угнетающих и в нациях маленьких, угнетаемых? В нациях аннексирующих и нациях аннексируемых? Очевидно, нет. Путь к одной цели: к полному равноправию, теснейшему сближению и дальнейшему слиянию всех наций идёт здесь, очевидно, различными конкретными дорогами, — всё равно, как путь, скажем, к точке, находящейся в середине данной страницы, идёт налево от одного бокового края её и направо от противоположного края. Если социал–демократ большой, угнетающей, аннексирующей нации, исповедуя вообще слияние наций, забудет хоть на минуту о том, что «его» Николай II, «его» Вильгельм, Георг, Пуанкаре и прочие тоже за слияние с мелкими нациями (путём аннексий) — Николай II за «слияние» с Галицией, Вильгельм II за «слияние» с Бельгией и прочее, — то подобный социал–демократ окажется смешным доктринёром в теории, пособником империализма на практике. Центр тяжести интернационалистского воспитания рабочих в угнетающих странах неминуемо должен состоять в проповеди и отстаивании ими свободы отделения угнетённых стран. Без этого нет интернационализма. Мы вправе и обязаны третировать всякого социал–демократа угнетающей нации, который не ведёт такой пропаганды, как империалиста и как негодяя. Это безусловное требование, хотя бы случай отделения был возможен и «осуществим» до социализма всего в 1 из 1000 случаев… Наоборот. Социал–демократ маленькой нации должен центр тяжести своей агитации класть на втором слове нашей общей формулы: «добровольное соединение» наций. Он может, не нарушая своих обязанностей, как интернационалиста, быть и за политическую независимость своей нации, и за её включение в соседнее государство X, Y, Z. Но во всех случаях он должен бороться против мелко–национальной узости, замкнутости, обособленности, за учёт целого и всеобщего, за подчинение интересов частного интересам общего. Люди, не вдумавшиеся в вопрос, находят «противоречивым», чтобы социал–демократы угнетающих наций настаивали на «свободе отделения», а социал–демократы угнетённых наций на «свободе соединения». Но небольшое размышление показывает, что иного пути к интернационализму и слиянию наций, иного пути к этой цели от данного положения нет и быть не может».

   VIII. СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА

Стратегия и тактика как наука о руководстве классовой борьбой пролетариата. Период господства II Интернационала был периодом по преимуществу формирования и обучения пролетарских политических армий в обстановке более или менее мирного развития. Это был период парламентаризма, как преимущественной формы классовой борьбы. Вопросы о великих столкновениях классов, о подготовке пролетариата к революционным схваткам, о путях завоевания диктатуры пролетариата не стояли тогда, как казалось, на очереди. Задача сводилась к тому, чтобы использовать все пути легального развития для формирования и обучения пролетарских армий, использовать парламентаризм применительно к условиям, при которых пролетариат оставался и должен был, как казалось, остаться в положении оппозиции. Едва ли нужно доказывать, что в такой период и при таком понимании задач пролетариата не могло быть ни цельной стратегии, ни разработанной тактики. Были обрывки, отдельные мысли о тактике и стратегии, но тактики и стратегии не было. Смертный грех II Интернационала состоит не в том, что он проводил в своё время тактику использования парламентских форм борьбы, а в том, что он переоценивал значение этих форм, считая их чуть ли не единственными, а когда настал период открытых революционных схваток и вопрос о внепарламентских формах борьбы стал на первую очередь, партии II Интернационала отвернулись от новых задач, не приняли их.

Гениальные мысли Маркса и Энгельса о тактике и стратегии, замуравленные^[11] оппортунистами II Интернационала, были вытащены Лениным на свет божий в этот именно период. Ленин не ограничился восстановлением отдельных тактических положений Маркса и Энгельса. Он их развил дальше и дополнил новыми мыслями и положениями, объединив всё это в систему правил и руководящих начал по руководству классовой борьбой пролетариата. Такие брошюры Ленина, как «Что делать?», «Две тактики», «Империализм», «Государство и революция», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Детская болезнь», несомненно войдут как ценнейший вклад в общую сокровищницу марксизма, в его революционный арсенал. Стратегия и тактика ленинизма есть наука о руководстве революционной борьбой пролетариата.

Этапы революции и стратегия. Стратегия есть определение направления главного удара пролетариата на основе данного этапа революции, выработка соответствующего плана расположения революционных сил (главных и второстепенных резервов), борьба за проведение этого плана на всём протяжении данного этапа революции.

   — Первый этап. 1903 — февраль 1917. Цель — свалить царизм, ликвидировать полностью пережитки средневековья. Основная сила революции — пролетариат. Ближайший резерв — крестьянство. Направление основного удара: изоляция либерально–монархической буржуазии, старающейся овладеть крестьянством и ликвидировать революцию путём соглашения с царизмом. План расположения сил: союз рабочего класса с крестьянством. «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии» (Ленин).

   — Второй этап. Март 1917 — октябрь 1917. Цель — свалить империализм в России и выйти из империалистической войны. Основная сила революции — пролетариат. Ближайший резерв — беднейшее крестьянство. Пролетариат соседних стран, как вероятный резерв. Затянувшаяся война и кризис империализма, как благоприятный момент. Направление основного удара: изоляция мелкобуржуазной демократии (меньшевики, эсеры), старающейся овладеть трудовыми массами крестьянства и кончить революцию путём соглашения с империализмом. План расположения сил: союз пролетариата с беднейшим крестьянством. «Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии» (Ленин).

— Третий этап. Начался он после Октябрьского переворота. Цель — упрочить диктатуру пролетариата в одной стране, используя её как опорный пункт для преодоления империализма во всех странах. Революция выходит за рамки одной страны, началась эпоха мировой революции. Основные силы революции: диктатура пролетариата в одной стране, революционное движение пролетариата во всех странах. Главные резервы: полупролетарские и мелкокрестьянские массы в развитых странах, освободительное движение в колониях и зависимых странах. Направление основного удара: изоляция мелкобуржуазной демократии, изоляция партий II Интернационала, представляющих основную опору политики соглашения с империализмом. План расположения сил: союз пролетарской революции с освободительным движением колоний и зависимых стран.

Стратегия имеет дело с основными силами революции и их резервами. Она меняется в связи с переходом революции от одного этапа к другому, оставаясь в основном без изменений за весь период данного этапа.

Приливы и отливы движения и тактика. Тактика есть определение линии доведения пролетариата за сравнительно короткий период прилива или отлива движения, подъёма или упадка революции, борьба за проведение этой линии путём смены старых форм борьбы и организации новыми, старых лозунгов новыми, путём сочетания этих форм и так далее. Если стратегия имеет целью выиграть войну, скажем, с царизмом или с буржуазией, довести до конца борьбу с царизмом или буржуазией, то тактика ставит себе менее существенные цели, ибо она старается выиграть не войну в целом, а те или иные сражения, те или иные бои, успешно провести те или иные кампании, те или иные выступления, соответствующие конкретной обстановке в период данного подъёма или упадка революции. Тактика есть часть стратегии, ей подчинённая, её обслуживающая.

Тактика меняется в зависимости от приливов и отливов. В то время, как в период первого этапа революции (1903-1917, февраль) стратегический план оставался без изменения, тактика менялась за это время несколько раз.

В период 1903-1905 годов тактика партии была наступательная, ибо был прилив революции, движение поднималось в гору, и тактика должна была исходить из этого факта. Соответственно с этим и формы борьбы были революционные, отвечающие требованиям прилива революции. Местные политические забастовки, политические демонстрации, общая политическая забастовка, бойкот Думы, восстание, революционно–боевые лозунги, — таковы сменяющие друг друга формы борьбы за этот период. В связи с формами борьбы изменились тогда и формы организации. Фабрично–заводские комитеты, крестьянские революционные комитеты, забастовочные комитеты, Советы рабочих депутатов, более или менее открытая рабочая партия, — таковы формы организации за этот период.

В период 1907-1912 годов партия вынуждена была перейти на тактику отступления, ибо мы имели тогда упадок революционного движения, отлив революции, и тактика не могла не считаться с этим фактом. Соответственно с этим изменились и формы борьбы, так же, как и формы организации. Вместо бойкота Думы — участие в Думе, вместо открытых внедумских революционных выступлений — думские выступления и думская работа, вместо общих политических забастовок — частичные экономические забастовки или просто затишье. Понятно, что партия должна была уйти в этот период в подполье, массовые же революционные организации были заменены культурно–просветительными, кооперативными, страховыми и прочими подзаконными организациями.

То же самое нужно сказать о втором и третьем этапах революции, на протяжении которых тактика менялась десятки раз, тогда как стратегические планы оставались без изменения.

Стратегическое руководство.

Резервы революции бывают: прямые: а) крестьянство и вообще переходные слои своей страны, б) пролетариат соседних стран, в) революционное движение в колониях и зависимых странах, г) завоевания и приобретения диктатуры пролетариата, — от части которых пролетариат может временно отказаться, оставив за собой перевес сил, с тем, чтобы подкупить сильного противника и получить передышку, и косвенные: а) противоречия и конфликты между непролетарскими классами своей страны, могущие быть использованными пролетариатом для ослабления противника, для усиления своих резервов, б) противоречия, конфликты и войны (например, империалистическая война) между враждебными пролетарскому государству буржуазными государствами, могущие быть использованными пролетариатом при своём наступлении или при маневрировании в случае вынужденного отступления.

О резервах первого рода не стоит распространяться, так как их значение понятно всем и каждому. Что касается резервов второго рода, значение которых не всегда ясно, то нужно сказать, что они имеют иногда первостепенное значение для хода революции. Едва ли можно отрицать громадное значение, например, того конфликта между мелкобуржуазной демократией (эсеры) и либерально–монархической буржуазией (кадеты) во время первой революции и после неё, который, несомненно, сыграл свою роль в деле высвобождения крестьянства из–под влияния буржуазии. Ещё меньше оснований отрицать колоссальное значение факта смертельной войны между основными группами империалистов в период Октябрьского переворота, когда империалисты, занятые войной между собой, не имели возможности сосредоточить силы против молодой Советской власти, а пролетариат именно поэтому получил возможность взяться вплотную за организацию своих сил, за укрепление своей власти и подготовить разгром Колчака и Деникина. Надо полагать, что теперь, когда противоречия между империалистическими группами всё более углубляются и когда новая война между ними становится неизбежной, резервы такого рода будут иметь для пролетариата всё более серьёзное значение.

Задача стратегического руководства состоит в том, чтобы правильно использовать все эти резервы для достижения основной цели революции на данном этапе её развития. В чём состоит правильное использование резервов? В выполнении некоторых необходимых условий, из которых главными условиями нужно считать следующие.

Во–первых. Сосредоточение главных сил революции в решающий момент на наиболее уязвимом для противника пункте, когда революция уже назрела, когда наступление идёт на всех парах, когда восстание стучится в дверь и когда подтягивание резервов к авангарду является решающим условием успеха. Примером, демонстрирующим такого рода использование резервов, можно считать стратегию партии за период апрель — октябрь 1917 года. Несомненно, что наиболее уязвимым пунктом противника в этот период была война. Несомненно, что именно на этом вопросе, как основном, собрала партия вокруг пролетарского авангарда широчайшие массы населения. Стратегия партии в этот период сводилась к тому, чтобы, обучая авангард уличным выступлениям путём манифестаций и демонстраций, подтягивать вместе с тем к авангарду резервы через Советы в тылу и солдатские комитеты на фронте. Вот что говорит Ленин об этом условии стратегического использования сил революции, перефразируя известные положения Маркса и Энгельса о восстании:

   1. Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твёрдо, что надо идти до конца.

   2. Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, в решающий момент, ибо иначе неприятель, обладающий лучшей подготовкой и организацией, уничтожит повстанцев.

   3. Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. «Оборона есть смерть вооружённого восстания».

   4. Надо стараться захватить врасплох неприятеля, уловить момент, пока его войска разбросаны.

   5. Надо добиваться ежедневно хоть маленьких успехов (можно сказать: ежечасно, если дело идёт об одном городе), поддерживая, во что бы то ни стало, «моральный перевес».

Во–вторых. Выбор момента решающего удара, момента открытия восстания, рассчитанный на то, что кризис дошёл до высшей точки, что готовность авангарда биться до конца, готовность резерва поддержать авангард и максимальная растерянность в рядах противника — имеются уже налицо. Решительное сражение, — говорит Ленин, — можно считать вполне назревшим, если «(1) все враждебные нам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, которая им не по силам»; если «(2) все колеблющиеся, шаткие, неустойчивые, промежуточные элементы, то есть мелкая буржуазия, мелкобуржуазная демократия в отличие от буржуазии, достаточно разоблачили себя перед народом, достаточно опозорились своим практическим банкротством»; если «(3) в пролетариате началось и стало могуче подниматься массовое настроение в пользу поддержки самых решительных, беззаветно–смелых, революционных действий против буржуазии. Вот тогда революция назрела, вот тогда наша победа, если мы верно учли все намеченные выше … условия и верно выбрали момент, наша победа обеспечена». Образцом такой стратегии можно считать проведение Октябрьского восстания. Нарушение этого условия ведёт к опасной ошибке, называемой «потерей темпа», когда партия отстаёт от хода движения или забегает далеко вперёд, создавая опасность провала. Примером такой «потери темпа», примером того, как не следует выбирать момент восстания, нуяшо считать попытку одной части товарищей начать восстание с ареста Демократического совещания в сентябре 1917 года, когда в Советах чувствовалось ещё колебание, фронт находился ещё на перепутье, резервы не были ещё подтянуты к авангарду.

В-третьих. Неуклонное проведение уже принятого курса через все и всякие затруднения и осложнения на пути к цели, необходимое для того, чтобы авангард не терял из виду основной цели борьбы, а массы не сбивались с пути, идя к этой цели и стараясь сплачиваться вокруг авангарда. Нарушение этого условия ведёт к громадной ошибке, хорошо известной морякам под именем «потери курса». Примером такой «потери курса» нужно считать ошибочное поведение нашей партии непосредственно после Демократического совещания, принявшей решение об участии в предпарламенте. Партия как бы забыла в этот момент, что предпарламент есть попытка буржуазии перевести страну с пути Советов на путь буржуазного парламентаризма, что участие партии в таком учреждении может спутать все карты и сбить с пути рабочих и крестьян, ведущих революционную борьбу под лозунгом: «Вся власть Советам!». Эта ошибка была исправлена уходом большевиков из предпарламента.

В-четвёртых. Маневрирование резервами, рассчитанное на правильное отступление, когда враг силен, когда отступление неизбежно, когда принять бой, навязываемый противником, заведомо невыгодно, когда отступление становится при данном соотношении сил единственным средством вывести авангард из–под удара и сохранить за ним резервы. Цель такой стратегии — выиграть время, разложить противника и накопить силы для перехода потом в наступление. Образцом такой стратегии можно считать заключение Брестского мира, давшего партии возможность выиграть время, использовать столкновения в лагере империализма, разложить силы противника, сохранить за собой крестьянство и накопить силы для того, чтобы подготовить наступление на Колчака и Деникина.

Таковы главные условия, обеспечивающие правильность стратегического руководства.

Тактическое руководство.

Тактическое руководство есть часть стратегического руководства, подчинённая задачам и требованиям последнего. Задача тактического руководства состоит в том, чтобы овладеть всеми формами борьбы и организации пролетариата и обеспечить правильное их использование для того, чтобы добиться максимума результатов при данном соотношении сил, необходимого для подготовки стратегического успеха. В чём состоит правильное использование форм борьбы и организации пролетариата? В выполнении некоторых необходимых условий, из которых главными условиями нужно считать следующие:

Во–первых. Выдвижение на первый план тех именно форм борьбы н организации, которые, более всего соответствуя условиям данного прилива или отлива движения, способны облегчить и обеспечить подвод масс к революционным позициям, подвод миллионных масс к фронту революции, их размещение на фронте революции. Дело идёт не о том, чтобы авангард сознал невозможность сохранения старых порядков и неизбежность их ниспровержения. Дело идёт о том, чтобы массы, миллионные массы, поняли эту неизбежность и проявили готовность поддержать авангард. Но понять это могут массы лишь путём собственного опыта. Дать миллионным массам возможность распознать на своём собственном опыте неизбежность свержения старой власти, выдвинуть такие способы борьбы и такие формы организации, которые бы облегчили массам на опыте распознать правильность революционных лозунгов, — в этом задача. Авангард оторвался бы от рабочего класса, а рабочий класс утерял бы связи с массами, если бы партия не решила в своё время принять участие в Думе, если бы она не решила сосредоточить силы на думской работе и развернуть борьбу на основе этой работы с тем, чтобы облегчить массам на собственном опыте распознать никчёмность Думы, лживость кадетских обещаний, невозможность соглашения с царизмом, неизбежность союза крестьянства с рабочим классом. Без опыта масс в период Думы разоблачение кадетов и гегемония пролетариата были бы невозможны.

Во–вторых. Нахождение в каждый данный момент того особого звена в цепи процессов, ухватившись за которое можно будет удержать всю цепь и подготовить условия для достижения стратегического успеха. Дело идёт о том, чтобы выделить из ряда задач, стоящих перед партией, ту именно очередную задачу, разрешение которой является центральным пунктом и проведение которой обеспечивает успешное разрешение остальных очередных задач. В период образования партии, когда бесчисленное множество кружков и организаций не было ещё связано между собой, когда кустарничество и кружковщина разъедали партию сверху донизу, когда идейный разброд составлял характерную черту внутренней жизни партии, — в этот период основным звеном и основной задачей в цепи звеньев и в цепи задач, стоявших тогда перед партией, оказалось создание общерусской нелегальной газеты («Искра»). Почему? Потому, что только через общерусскую нелегальную газету можно было при тогдашних условиях создать спевшееся ядро партии, способное связать воедино бесчисленные кружки и организации, подготовить условия идейного и тактического единства и заложить, таким образом, фундамент для образования действительной партии.

Таковы главные условия, обеспечивающие правильность тактического руководства.

Реформизм и революционизм.

Чем отличается революционная тактика от тактики реформистской? Иные думают, что ленинизм против реформ, против компромиссов и соглашений вообще. Это совершенно неверно. Большевики знают не меньше, чем всякий другой, что в известном смысле «всякое даяние благо», что при известных условиях реформы вообще, компромиссы и соглашения в частности — необходимы и полезны. «Вести войну, — говорит Ленин, — за свержение международной буржуазии, войну во сто раз более трудную, длительную, сложную, чем самая упорная из обыкновенных войн между государствами, и наперёд отказываться при этом от лавирования, от использования противоречия интересов (хотя бы временного) между врагами, от соглашательства и компромиссов с возможными (хотя бы временными, непрочными, шаткими, условными) союзниками, разве это не безгранично смешная вещь? Разве это не похоже на то, как если бы при трудном восхождении на неисследованную ещё и неприступную доныне гору мы заранее отказались от того, чтобы идти иногда зигзагом, возвращаться иногда назад, отказываться от выбранного раз направления и пробовать различные направления?» Дело, очевидно, не в реформах или компромиссах и соглашениях, а в том употреблении, которое делают люди из реформ и соглашений.

Для реформиста реформа — всё, революционная же работа — так себе, для разговора, для отвода глаз. Поэтому реформа при реформистской тактике в условиях существования буржуазной власти неизбежно превращается в орудие укрепления этой власти, в орудие разложения революции.

Для революционера же, наоборот, главное — революционная работа, а не реформа, — для него реформа есть побочный продукт революции. Поэтому реформа при революционной тактике в условиях существования буржуазной власти, естественно, превращается в орудие разложения этой власти, в орудие укрепления революции, в опорный пункт для дальнейшего развития революционного движения.

Революционер приемлет реформу для того, чтобы использовать её, как зацепку для сочетания легальной работы с работой нелегальной для того, чтобы использовать её, как прикрытие для усиления нелегальной работы на предмет революционной подготовки масс к свержению буржуазии. В этом суть революционного использования реформ и соглашений в условиях империализма. Реформист же, наоборот, приемлет реформы для того, чтобы отказаться от всякой нелегальной работы, подорвать дело подготовки масс к революции и почить под сенью «дарованной» реформы. В этом суть реформистской тактики.

Так обстоит дело с реформами и соглашениями в условиях империализма. Дело, однако, меняется несколько после свержения империализма, при диктатуре пролетариата. При известных условиях, при известной обстановке пролетарская власть может оказаться вынужденной сойти временно с пути революционной перестройки существующих порядков на путь постепенного их преобразования, «на путь реформистский», как говорит Ленин в известной статье «О значении золота», на путь обходных движений, на путь реформ и уступок непролетарским классам для того, чтобы разложить эти классы, дать революции передышку, собраться с силами и подготовить условия для нового наступления. Нельзя отрицать, что этот путь является в известном смысле «реформистским» путём. Следует только помнить, что мы имеем здесь одну коренную особенность, состоящую в том, что реформа исходит в данном случае от пролетарской власти, что она укрепляет пролетарскую власть, что она даёт ей необходимую передышку, что она призвана разложить не революцию, а непролетарские классы. Реформа при таких условиях превращается, таким образом, в свою противоположность. «Отношение реформ к революции, — говорит Ленин, — определено точно и правильно только марксизмом, причём Маркс мог видеть это отношение только с одной стороны, именно: в обстановке, предшествующей первой, сколько–нибудь прочной, сколько–нибудь длительной победе пролетариата хотя бы в одной стране. В такой обстановке основой правильного отношения было: реформы есть побочный продукт революционной классовой борьбы пролетариата… После победы пролетариата хотя бы в одной стране является нечто новое в отношении реформ к революции. Принципиально дело остаётся тем же, но по форме является изменение, которого Маркс лично предвидеть не мог, но которое осознать можно только на почве философии и политики марксизма… После победы они (реформы) (будучи в международном масштабе тем же самым «побочным продуктом») являются для страны, в которой победа одержана, кроме того, необходимой и законной передышкой в тех случаях, когда сил заведомо, после максимальнейшего их напряжения, не хватает для революционного выполнения такого–то или такого–то перехода. Победа даёт такой «запас сил», что есть чем продержаться даже при вынужденном отступлении, — продержаться и в материальном, и в моральном смысле».

   IX. ПАРТИЯ ЛЕНИНА

В период предреволюционный, в период более или менее мирного развития, когда партии II Интернационала представляли в рабочем движении господствующую силу, а парламентские формы борьбы считались основными формами, — в этих условиях партия не имела и не могла иметь того серьёзного и решающего значения, которое она приобрела потом в условиях открытых революционных схваток. Защищая II Интернационал от нападок, Каутский говорит, что партии II Интернационала являются инструментом мира, а не войны, что именно поэтому они оказались не в силах предпринять что–либо серьёзное во время войны, в период революционных выступлений пролетариата. Это совершенно верно. Но что это значит? Это значит, что партии II Интернационала непригодны для революционной борьбы пролетариата, что они являются не боевыми партиями пролетариата, ведущими рабочих к власти, а избирательным аппаратом, приспособленным к парламентским выборам и парламентской борьбе. Этим, собственно, и объясняется тот факт, что в период господства оппортунистов II Интернационала основной политической организацией пролетариата являлась не партия, а парламентская фракция. Известно, что на деле партия в этот период была придатком и обслуживающим элементом парламентской фракции. Едва ли нужно доказывать, что в таких условиях и с такой партией во главе не могло быть и речи о подготовке пролетариата к революции.

Дело, однако, изменилось в корне с наступлением нового периода. Новый период есть период открытых столкновений классов, период революционных выступлений пролетариата, период пролетарской революции, период прямой подготовки сил к свержению империализма, к захвату власти пролетариатом. Отсюда необходимость новой партии, партии боевой, партии революционной, достаточно смелой для того, чтобы повести пролетариев на борьбу за власть, достаточно опытной для того, чтобы разобраться в сложных условиях революционной обстановки, и достаточно гибкой для того, чтобы обойти все и всякие подводные камни на пути к цели. Эта новая партия есть партия ленинизма. В чём состоят особенности этой новой партии?

Партия как передовой отряд рабочего класса.

Партия не может быть действительной партией, если она ограничивается регистрированием того, что переживает и думает масса рабочего класса, если она тащится в хвосте за стихийным движением, если она не умеет преодолеть косность и политическое безразличие стихийного движения, если она не умеет подняться выше минутных интересов пролетариата, если она не умеет поднимать массы до уровня понимания классовых интересов пролетариата. Партия должна стоять впереди рабочего класса, она должна видеть дальше рабочего класса она должна вести за собой пролетариат, а не тащиться в хвосте за стихийностью. Партия есть политический вождь рабочего класса.

Я говорил выше о трудностях борьбы рабочего класса, о сложности обстановки борьбы, о стратегии и тактике, о резервах и маневрировании, о наступлении и отступлении. Эти условия не менее сложны, если не более, чем условия войны. Кто может разобраться в этих условиях, кто может дать правильную ориентировку миллионным массам пролетариев? Ни одна армия на войне не может обойтись без опытного штаба, если она не хочет обречь себя на поражение. Разве не ясно, что пролетариат тем более не может обойтись без такого штаба, если он не хочет отдать себя на съедение своим заклятым врагам? Но где этот штаб? Этим штабом может быть только революционная партия пролетариата. Рабочий класс без революционной партии — это армия без штаба. Партия есть боевой штаб пролетариата.

Но партия не может быть только передовым отрядом. Она должна быть вместе с тем отрядом класса, частью класса, тесно связанной с ним всеми корнями своего существования. Различие между передовым отрядом и остальной массой рабочего класса, между партийными и беспартийными не может исчезнуть, пока не исчезнут классы, пока пролетариат будет пополняться выходцами из других классов, пока рабочий класс в целом будет лишён возможности подняться до уровня передового отряда. Но партия перестала бы быть партией, если бы это различие превратилось в разрыв, если бы она замкнулась в себе и оторвалась от беспартийных масс. Партия не может руководить классом, если она не связана с беспартийными массами, если нет смычки между партией и беспартийными массами, если эти массы не приемлют её руководства, если партия не пользуется в массах моральным и политическим кредитом. Партия есть неразрывная часть рабочего класса.

Партия как организованный отряд рабочего класса.

Партия не есть только передовой отряд рабочего класса. Если она хочет действительно руководить борьбой класса, она должна быть вместе с тем организованным отрядом своего класса. Задачи партии в условиях капитализма чрезвычайно велики и разнообразны. Партия должна руководить борьбой пролетариата при чрезвычайно трудных условиях внутреннего и внешнего развития, она должна вести пролетариат в наступление, когда обстановка требует наступления, она должна вывести пролетариат из–под удара сильного противника, когда обстановка требует отступления, она должна вносить в миллионные массы неорганизованных беспартийных рабочих дух дисциплины и планомерности в борьбе, дух организованности и выдержки. Но партия может выполнить эти задачи лишь в том случае, если она сама является олицетворением дисциплины и организованности, если она сама является организованным отрядом пролетариата. Партия есть организованный отряд рабочего класса.

Партия как высшая форма

классовой организации пролетариата.

Партия не является единственной организацией рабочего класса. У пролетариата имеется ещё целый ряд других организаций, без которых он не может вести успешную борьбу с капиталом: профессиональные союзы, кооперативы, фабрично–заводские

организации, парламентские фракции, беспартийные объединения женщин, печать, культурно–просветительные организации, союзы молодёжи, революционно–боевые организации (во время открытых революционных выступлений), Советы депутатов, как государственная форма организации (если пролетариат находится у власти) и так далее. Громадное большинство этих организаций являются беспартийными, и только некоторая часть из них примыкает прямо к партии или составляет её разветвление. Все эти организации при известных условиях абсолютно необходимы рабочему классу, ибо без них невозможно укрепить классовые позиции пролетариата в разнообразных сферах борьбы, ибо без них невозможно закалить пролетариат как силу, призванную заменить буржуазные порядки порядками социалистическими. Но как осуществить единое руководство при таком обилии организаций? Где гарантия, что наличие множества организаций не поведёт к разнобою в руководстве? Могут сказать, что каждая из этих организаций ведёт работу в своей обособленной сфере и что они не могут поэтому мешать друг другу. Это, конечно, верно. Но верно и то, что все эти организации должны вести работу в одном направлении, ибо они обслуживают один класс, класс пролетариев. Спрашивается: кто определяет ту линию, то общее направление, по которому должны вести свою работу все эти организации? Где та центральная организация, которая не только способна, ввиду наличия необходимого опыта, выработать эту общую линию, но имеет ещё возможность, ввиду наличия достаточного для этого авторитета, побудить все эти организации провести в жизнь эту линию для того, чтобы добиться единства в руководстве и исключить возможность перебоев? Такой организацией является партия пролетариата.

Партия имеет для этого все данные, потому, во–первых, что партия есть сборный пункт лучших элементов рабочего класса, имеющих прямые связи с беспартийными организациями пролетариата и очень часто руководящих ими; потому, во–вторых, что партия, как сборный пункт лучших людей рабочего класса, является лучшей школой выработки лидеров рабочего класса, способных руководить всеми формами организации своего класса; потому, в-третьих, что партия, как лучшая школа лидеров рабочего класса, является по своему опыту и авторитету единственной организацией, способной централизовать руководство борьбой пролетариата и превратить, таким образом, все и всякие беспартийные организации рабочего класса в обслуживающие органы и приводные ремни, соединяющие её с классом. Партия есть высшая форма классовой организации пролетариата.

Это не значит, конечно, что беспартийные организации, профсоюзы, кооперативы и т. д., должны быть формально подчинены партийному руководству. Дело идёт лишь о том, чтобы члены партии, входящие в состав этих организаций, как люди, несомненно, влиятельные, принимали все меры убеждения к тому, чтобы беспартийные организации сближались в своей работе с партией пролетариата и добровольно принимали её политическое руководство.

Партия как орудие диктатуры пролетариата.

Из сказанного вовсе не следует, что партию можно рассматривать как самоцель, как самодовлеющую силу. Партия есть не только высшая форма классового объединения пролетариев, — она есть вместе с тем орудие в руках пролетариата для завоевания диктатуры, когда она ещё не завоёвана, для укрепления и расширения диктатуры, когда она уже завоёвана. Партия не могла бы подняться так высоко в своём значении, и она не могла бы покрыть собой все остальные формы организации пролетариата, если бы пролетариат не стоял перед вопросом о власти, если бы условия империализма, неизбежность войн, наличие кризиса не требовали концентрации всех сил пролетариата в одном пункте, сосредоточения всех нитей революционного движения в одном месте для того, чтобы свергнуть буржуазию и завоевать диктатуру пролетариата. Партия нужна пролетариату прежде всего, как свой боевой штаб, необходимый для успешного захвата власти. Едва ли нужно доказывать, что без партии, способной собрать вокруг себя массовые организации пролетариата и централизовать в ходе борьбы руководство всем движением, пролетариат в России не смог бы осуществить свою революционную диктатуру. Но партия нужна пролетариату не только для завоевания диктатуры, она ещё больше нужна ему для того, чтобы удержать диктатуру, укрепить и расширить её в интересах полной победы социализма.

Что значит «удержать» и «расширить» диктатуру?

Это значит — внести в миллионные массы пролетариев дух дисциплины и организованности; это значит — создать в пролетарских массах скрепу и оплот против разъедающих влияний мелкобуржуазной стихии и мелкобуржуазных привычек; это значит — подкрепить организаторскую работу пролетариев по перевоспитанию и переделке мелкобуржуазных слоёв; это значит — помочь пролетарским массам воспитать себя, как силу, способную уничтожить классы и подготовить условия для организации, поддержания и развития социалистического производства. Но проделать всё это невозможно без партии, сильной своей сплочённостью и дисциплиной. Партия нужна пролетариату для того, чтобы завоевать и удержать диктатуру. Партия есть орудие диктатуры пролетариата. Но из этого следует, что с полным исчезновением классов, с отмиранием диктатуры пролетариата, должна постепенно отмереть и партия.

Партия как единство воли, несовместимое с существованием фракций.

Завоевание и удержание диктатуры пролетариата невозможно без партии, сильной своей сплочённостью и железной дисциплиной. Но железная дисциплина в партии немыслима без единства воли, без полного и безусловного единства действия всех членов партии. Это не значит, конечно, что тем самым исключается возможность борьбы мнений внутри партии. Наоборот, железная дисциплина не исключает, а предполагает критику и борьбу мнений внутри партии. Это, тем более, не значит, что дисциплина должна быть «слепой». Наоборот, железная дисциплина не исключает, а предполагает сознательность и добровольность подчинения, ибо только сознательная дисциплина может быть действительно железной дисциплиной. Но после того, как борьба мнений кончена, критика исчерпана и решение принято, единство воли и единство действия всех членов партии является тем необходимым условием, без которого немыслимы ни единая партия, ни железная дисциплина в партии. Отсюда разъяснение Ленина об «опасности фракционности с точки зрения единства партии и осуществления единства воли авангарда пролетариата, как основного условия успеха диктатуры пролетариата», закреплённое в специальной резолюции X съезда нашей партии «О единстве партии».

Партия укрепляется тем, что очищает себя от оппортунистических элементов.

Источником фракционности в партии являются её оппортунистические элементы. Пролетариат не есть замкнутый класс. К нему непрерывно притекают выходцы из крестьян, мещан, интеллигенции, пролетаризированные развитием капитализма. Одновременно происходит процесс разложения верхушек пролетариата. Все эти мелкобуржуазные группы, главным образом, и являются источником фракционности и распада, источником дезорганизации и взрыва партии изнутри. Воевать с империализмом, имея в тылу таких «союзников», — это значит попасть в положениелюдей, обстреливаемых с двух сторон — и с фронта, и с тыла. Поэтому беспощадная борьба с такими элементами, изгнание их из партии является предварительным условием успешной борьбы с империализмом и построения полного коммунизма.

   X. СТИЛЬ В РАБОТЕ

Речь идёт не о литературном стиле. Я имею в виду стиль в работе, то особенное и своеобразное в практике ленинизма, которое создаёт особый тип ленинца–работника. Ленинизм есть теоретическая и практическая школа, вырабатывающая особый тип партийного и государственного работника, создающая особый, ленинский стиль в работе.

В чём состоят характерные черты этого стиля? Каковы его особенности? Этих особенностей две: а) русский революционный размах и б) американская деловитость. Стиль ленинизма состоит в соединении этих двух особенностей в партийной и государственной работе.

Русский революционный размах является противоядием против косности, рутины, консерватизма, застоя мысли, рабского отношения к дедовским традициям. Русский революционный размах — это та живительная сила, которая будит мысль, двигает вперёд, ломает прошлое, даёт перспективу. Без него невозможно никакое движение вперёд.

Однако, русский революционный размах имеет все шансы выродиться на практике в пустую «революционную» маниловщину, если не соединить его с американской деловитостью в работе. Примеров такого вырождения — хоть отбавляй. Кому не известна болезнь «революционного» сочинительства и «революционного» планотворчества, имеющая своим источником веру в силу декрета, могущего всё устроить и всё переделать? Один из русских писателей, И. Эренбург, изобразил в рассказе «Ускомчел» (Усовершенствованный коммунистический человек) тип одержимого этой болезнью «большевика», который задался целью набросать схему идеально усовершенствованного человека и… «утоп» в этой «работе». В рассказе имеется большое преувеличение, но что он верно схватывает болезнь — это несомненно. «Коммунистическое чванство — значит то, — говорит Ленин, — что человек, состоя в коммунистической партии и не будучи ещё оттуда вычищен, воображает, что все задачи свои он может решить коммунистическим декретированием». «Революционному» пустозвонству Ленин обычно противопоставлял простые и будничные дела, подчёркивая этим, что «революционное» сочинительство противно и духу, и букве подлинного ленинизма. «Поменьше пышных фраз, — говорит Ленин, — побольше простого, будничного дела…». Американская деловитость является, наоборот, противоядием против «революционной» маниловщины и фантастического сочинительства. Американская деловитость — это та неукротимая сила, которая не знает и не признаёт преград, которая размывает своей деловитой настойчивостью все и всякие препятствия, которая не может не довести до конца раз начатое дело, если это даже небольшое дело, и без которой немыслима серьёзная строительная работа.

Однако и американская деловитость имеет все шансы выродиться в узкое и беспринципное делячество, если её не соединить с русским революционным размахом. Кому не известна болезнь узкого практицизма и беспринципного делячества, приводящего нередко некоторых «большевиков» к перерождению и к отходу их от дела революции? Эта своеобразная болезнь получила своё отражение в рассказе Б. Пильняка «Голый год», где изображены типы русских «большевиков», полных воли и практической решимости, «фукцирующих» весьма «энергично», но лишённых перспективы, не знающих «что к чему» и сбивающихся, ввиду этого, с пути революционной работы. Никто так едко не издевался над этой деляческой болезнью, как Ленин. «Узколобый практицизм», «безголовое делячество» — так третировал эту болезнь Ленин. Он противопоставлял ей обычно живое революционное дело и необходимость революционных перспектив во всех делах нашей повседневной работы, подчёркивая тем самым, что беспринципное делячество столь же противно подлинному ленинизму, сколь противно «революционное» сочинительство.

Соединение русского революционного размаха с американской деловитостью — в этом суть ленинизма в партийной и государственной работе. Только такое соединение даёт нам законченный тип работника–ленинца, стиль ленинизма в работе.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Что такое ленинизм?

Каковы три, наиболее важные, противоречия Империализма? Почему именно Россия стала Родиной ленинизма?

В чём ленинский метод?

Как ленинизм относится к теоретической работе и теории? В чём суть ленинской теории пролетарской революции?

В какой стране должна по Ленину начаться Социалистическая революция?

В чём суть разногласий Ленина с Троцким по теории перманентной революции?

Почему до Ленина полагали революцию в одной стране невозможной?

Можно ли силами одной страны закрепить окончательно социализм и гарантировать его от реставрации капитализма?

Как диктатура пролетариата выступает, как орудие пролетарской революции?

Какие три главные задачи выступают перед диктатурой пролетариата на следующий день после победы революции?

В чём сила свергнутой буржуазии?

Как диктатура пролетариата проявляется, как господство над буржуазией?

Советская власть, как государственная форма диктатуры пролетариата.

Суть ответа Лениным на крестьянский вопрос?

Крестьянство во время буржуазной революции.

Крестьянство во время пролетарской революции.

Крестьянство после укрепления советской власти.

Ленинизм и национальный вопрос, каковы особенности?

Всякое ли национальное движение должен поддерживать пролетариат?

Основные положения национального вопроса?

Какие две стороны, две тенденции в национальном вопросе?

В чём двусторонностъ работы коммунизма по воспитанию рабочих в духе интернационализма?

В чём стратегия и тактика пролетариата?

В чём суть стратегического руководства?

В чём суть тактического руководства?

Общее и отличия реформизма и революционизма?

Каковы характерные особенности именно Ленинской партии? Каков ленинский стиль в работе?

ГЛАВА 10. ОТ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА К ДИКТАТУРЕ РАБОЧЕГО КЛАССА

По работе М. В. Попова, А. С. Казеннова «О революции и контрреволюции в СССР», 2022

   I. ТЕРМИН И ИДЕЯ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

Термин и понятие «диктатура пролетариата» возникли в марте 1852 года в письме К. Маркса своему другу и соратнику И. Вейдемейеру. По форме это выглядит как частное высказывание в частном разговоре, но контекст и новое словосочетание в важном высказывании не оставляют сомнений, что речь идёт о чём–то чрезвычайно важном не только для собеседников, но и для научной и общественной жизни. К. Маркс, ни много ни мало, говорит о главном своём открытии к этому моменту: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего:

   1. что существование классов связано лишь с определёнными историческими фазами развития производства,

   2. что классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата,

   3. что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов».

Следовательно, это не просто словосочетание, а, по крайней мере, новый термин. Рождение термина здесь не случайная находка или внезапное озарение гения, а завершение предшествующего развития теории в таких работах классиков, как «Нищета философии», «Принципы коммунизма», «Манифест коммунистической партии». Содержание, которое войдёт позднее в понятие «диктатура пролетариата», было в них уже весьма значительно разработано. Например, в «Манифесте» они вполне выражают это содержание ещё без использования термина «диктатура пролетариата»: «Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и своё собственное господство как класса». И вот в термине «диктатура пролетариата» содержания понятий «пролетариат» и «господствующий класс» соединились, образовав новое синтетическое понятие.

Это новое понятие позволило Марксу и Энгельсу связать воедино на прочной материалистической основе все остальные понятия новой теории. Понятие «диктатура пролетариата» как результат завершения становления теории марксизма положено ими в основу теории и опосредствует все другие понятия в едином целом. Другие понятия марксизма, разработанные прежде, получили за счёт его включения в систему понятий дополнительное содержание, а новое понятие, со своей стороны, сразу вобрало в себя все предыдущие и, наравне с ними, также стало «свёрнутой теорией» по определению. Так же, как в формуле Маркса, оно и в целой теории является средним термином между предшествующим классовым обществом и будущим бесклассовым обществом. Главной целью коммунистического движения является бесклассовое общество для свободного развития всех его членов, а главным средством для достижения этой цели является диктатура пролетариата — господство класса, наиболее заинтересованного в строительстве такого общества. Поэтому диктатура пролетариата является не просто понятием, а ключевым понятием.

И в этом качестве ключевого понятия теории марксизма понятие диктатуры пролетариата стало овладевать массами. Как писал Маркс: «теория становится материальной силой, как только она овладевает массами», но в этом случае понятие (как свёрнутая теория) становится идеей. Правда, пока — теоретической идеей.

Однако, когда диктатура пролетариата предстала сознанию как теоретическая идея, тогда потребовалось более глубокое и подробное её опосредствование бытием, практикой по главным моментам. Поэтому и возникла потребность в более систематической и глубокой разработке философских, экономических и политических вопросов жизни общества. Отсюда и пошла работа над «Капиталом», «Диалектикой природы», «Происхождением семьи, частной собственности и государства», «Восемнадцатым Брюмера Луи Бонапарта», «Гражданской войной во Франции» и другими. Сама же эта идея не часто появлялась в обсуждениях, а была, как и идея в «Науке логики» Гегеля, движителем, собиравшим и уплотнявшим процесс познания во всеобщее, в целостность, которое открывается лишь в конце движения и указывает на пройденный путь как на своё (усвоенное и уплотнённое) содержание.

Рождение теоретической формы идеи диктатуры пролетариата постоянно стимулировалось практической политической борьбой, которую вели Маркс и Энгельс с 1840 х годов. Но когда она, наконец, вызрела, обстоятельства борьбы сделали её практической идеей. Этими обстоятельствами стали создание Первого Интернационала и возникшая вскоре Парижская Коммуна. Позднее практика Интернационала и Парижской Коммуны дала повод мелкобуржуазным теоретикам для выводов о том, что взятие власти пролетариатом должно произойти только мирным путём, через «демократические реформы», посредством постепенного овладения буржуазным государством и приспособления его для мирного превращения буржуазного общества в социалистическое (К. Каутский, Э. Бернштейн). Но в ситуации непосредственной практики борьбы Маркс и Энгельс сделали прямо противоположный вывод.

Идея, теперь уже как практическая идея, способствовала истинному и настолько важному выводу, что они, единственный раз в жизни, внесли поправку к своему основополагающему документу — «Манифесту Коммунистической Партии». В Предисловии к нему 1872 года они пишут, что программа «Манифеста» «теперь местами устарела». И продолжают: «…В особенности Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить её в ход для своих собственных целей» …». В. И. Ленин, обращая внимание на это место из Предисловия, в своей работе «Государство и революция» продолжает: «мысль Маркса состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать «готовую государственную машину», а не ограничиваться простым захватом её».

К середине 1870‑х годов основные моменты теории были скорректированы практикой. В работе «Критика Готской программы» 1875 года К. Маркс пишет: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Поскольку, продолжает Маркс, в Готской программе партии этого нет, она не является коммунистической программой. Вот и всё. Идея в самой себе несёт критерий своей истинности. Здесь, в отличие от понятий и категорий, или — или.

Но это и проблематизирует идею диктатуры пролетариата, поскольку, помимо практической борьбы с буржуазией, приходилось вести острую теоретическую борьбу с желающими или прошмыгнуть между сторонами выбора, или затушевать, или «смягчить», или обойти, а враги — даже уничтожить и понятие диктатуры пролетариата, и саму диктатуру пролетариата как бытие.

   II. ЭТАПЫ ОБОСТРЕНИЯ ПРОБЛЕМАТИКИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЛАСТИ ПРОЛЕТАРИАТА

Идея диктатуры пролетариата с самого начала рождалась в борьбе с анархизмом Прудона и Бакунина в революционном движении Европы, отрицавшими не только буржуазное государство, но и государство вообще, в принципе. Видимо, не в последнюю очередь потому, что им не нравилась мысль о господстве рабочего класса. Им были ближе малые крестьянские общины, уже сошедшие в Европе в небытие. Безгосударственная организация общин снизу доверху представлялась им неким общественным идеалом. Они лишь забыли, что против этой идиллии сразу выступит вся буржуазия, поддержанная всеми реакционерами феодализма, и сомнёт её, как беззащитную.

Маркс и Энгельс предвидели реальное будущее и создающее его настоящее иначе: «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние». И острая идейная борьба, которую развернули бакунисты против Первого Интернационала, была первым натиском мелкой буржуазии внутри революционного движения против теории и политики господства (диктатуры) пролетариата. А когда эта борьба развернулась вокруг Парижской Коммуны, она стала практической и потому совсем прозрачной. Собственно, пока диктатура пролетариата не стала общественным бытием, практикой, всё было относительно спокойно. Но когда диктатура пролетариата стала бытием, проблема сразу обострилась. И выступили против диктатуры и революционной борьбы не какие–то неграмотные буржуа, а видные теоретики социал–демократического движения — Каутский, Бернштейн, а у нас после аналогичной ситуации в декабре 1905 года — Г. В. Плеханов и меньшевики с эсерами.

Поначалу проблема приняла форму резкого противостояния: демократия или диктатура. Как показала практика, «демократы» II Интернационала предали рабочих своих стран и международное рабочее движение вместе с идеей «диктатуры пролетариата». Обобщая этот опыт, В. И. Ленин писал в 1917 году: «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжего мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма». И не случайно критики Парижской Коммуны и Первой русской революции сразу обрушились на Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию и диктатуру пролетариата в России с обвинениями: они видели в новом государстве не сущую коммунистическую идею, а разорённое мировой войной и уставшее от буржуазной чехарды общество. Поэтому Плеханов и сказал: «…меня эти события огорчают».

Идея диктатуры пролетариата выполняет в теории марксизма ту же роль, что практическая идея в учении об идеях Г. Гегеля. Как практическая идея соотносится с абсолютной идеей у Гегеля, так идея диктатуры пролетариата относится к идее коммунизма. У Гегеля абсолютная идея (и практическая идея, как её момент) выполняет задачу всеобщего источника и движителя гигантского опосредствования процесса познания во всемирной истории. Это подметил В. И. Ленин, когда подробно изучал Логику Гегеля.

После революции начался второй этап проблематизации идеи диктатуры пролетариата, когда сомневающиеся и враждебные ленинизму элементы раздули в большую проблему вопрос о возможности завершения революции и построения социализма в одной стране — России, не самой передовой стране капитализма. Собственно, это было продолжение борьбы по вопросу возможности победы революции в одной стране. Эта проблема была блестяще решена Лениным теоретически и партией большевиков практически. Но сомневающиеся в партии остались, а враги вне партии увеличились неисчислимо и озлобились до ожесточения. Враги проникали в партию и боролись с ней изнутри, а сомневающиеся продолжали старую линию в новых условиях. Напирали на тезис основоположников марксизма об одновременной революции в передовых странах. Но ведь дело здесь не в «одновременности», которая для исторических эпох относительна и весьма условна. Время буржуазных восстаний и революций в Европе растянулось на сотни лет. Причём и Россия участвовала в этом движении одной из первых в 1825 году, через 36 лет после Французской революции. Да и Маркс говорил: «Между тем как мы говорим рабочим: вам, может быть, придётся пережить ещё 15, 20, 50 лет гражданских войн и международных столкновений не только для того, чтобы изменить существующие условия, но и для того, чтобы изменить самих себя и сделать себя способными к политическому господству». Так что с десяток лет в одну или другую сторону в таком масштабном процессе не принципиальны. Хотя понятно, что каждое «время» (год, месяц, день) уникально и предоставляет свои, только ему свойственные, возможности. Наконец, вопрос о мировой революции не снимался с повестки дня большевиками и Лениным, изменилось понимание порядка процесса, а не его сущности. Коммунизм понимался как мировой процесс, а Октябрьская революция как всемирно–историческое явление и начало этого процесса.

Но и в смысле «передовых стран» Ленин и большевики были совершенно правы: Россия в экономическом отношении стояла в небольшом ряду самых передовых стран. Последующие революционные события в Австрии, Венгрии, Германии убедительно показали мировую перспективу революции. Уж не говоря о том, что эти события отвлекли буржуазию этих стран от борьбы с Россией, ослабили пальцы мирового капитала на горле задыхавшейся от интервенции страны. А дальнейшие революции в азиатских странах: Монголии, Китае, Вьетнаме и других вполне доказали правоту марксизма–ленинизма. Вместе с тем революция в России показала буржуазии «передовых стран» её ближайшее будущее, и она сделала выводы: ввела поблажки рабочим на предприятиях, а германская буржуазия даже приняла закон о производственных Советах с рабочими в их составе (1920 год). Так что второй этап борьбы за диктатуру пролетариата закончился с построением основ социализма, успехами диктатуры пролетариата в экономике и политике внутри страны и ростом авторитета на международной арене.

Но чем он закончился? Он закончился, с одной стороны, победой тех, кто защищал и проводил политику диктатуры пролетариата и признанием положительной роли диктатуры пролетариата со стороны многих ранее сомневавшихся. Однако, с другой стороны, победители, как стало понятно много позже, недооценили субстанциальной связи диктатуры пролетариата с её формой — Советами. Поэтому рабочий класс и одержал с помощью советской диктатуры великую победу — построил социализм, и потерпел крупное поражение при отходе от неё — лишился Советов как адекватной организационной формы этой власти. Правда, второго никто вовремя не заметил.

Третий этап борьбы (и обострения проблемы) против диктатуры пролетариата наполнен дискуссией уже на почве самой диктатуры пролетариата и теории социалистического государства. Многие пытаются использовать внутреннее противоречие диктатуры пролетариата и сыграть на одной его стороне. Оно состоит в том, что диктатура пролетариата снимает себя: государство отмирает и на его место заступает общественное самоуправление. Отсюда проблема: когда же оно отомрёт? Одни говорят, что оно должно отмереть с построением социализма, т. е. с завершением переходного периода, другие — что с построением коммунизма, третьи — что социализм уже есть коммунизм в низшей фазе. И все ссылаются на Маркса, Энгельса и Ленина. Острота проблемы здесь усугубляется тем, что к недоброжелателям и врагам коммунизма прибавляются, порой, некоторые искренние, хотя и наивные, сторонники коммунизма. Им не терпится оказаться в завершённом коммунизме, они требуют конкретных описаний коммунизма и установления совершенного общества с сегодня на завтра. Причём иногда это вполне грамотные учёные–марксисты и даже крупные политические деятели. Это нетерпение проявилось уже в первые годы революции, когда на VII Съезде РКП(б) Н. Бухарин предложил дать подробную характеристику коммунизма. Ленин ещё летом 1917 года решал эту проблему теоретически и писал: «Политически различие между первой или низшей и высшей фазой коммунизма со временем будет, вероятно, громадно, но теперь, при капитализме, признавать его было бы смешно и выдвигать его на первый план могли бы разве лишь отдельные анархисты». Теперь, после революции, в этом же духе он ответил Н. И. Бухарину: «Что же хочет тов. Бухарин? — характеризовать социалистическое общество в развёрнутом виде, т. е. коммунизм. Тут неточности у него. Мы сейчас стоим безусловно за государство, а сказать — дать характеристику социализма в развёрнутом виде, где не будет государства — ничего тут не выдумаешь, кроме того, что тогда будет осуществлён принцип — от каждого по способностям, каждому по потребностям…». Т. е. речь у Ленина шла о высшем принципе и, соответственно, о высшей фазе коммунизма: там не будет государства. А до тех пор остаётся государство, а раз государство остаётся, то остаётся и его сущность — диктатура одного класса, в нашем случае — рабочего класса. Поэтому ясно, что всё остальное суть лазейки для тех, кто хотел бы или уничтожить диктатуру пролетариата, или от неё быстрее избавиться по субъективным соображениям, или прошмыгнуть между борющимися и покрасоваться в демократических нарядах. В любом случае это, объективно, враги диктатуры пролетариата и социализма.

Отчасти разъясняя период диктатуры пролетариата нетерпеливым товарищам, а отчасти предполагая продолжение дискуссий на эту тему, Ленин в 1919 году даёт развёрнутое определение понятия диктатуры пролетариата в работе «Великий почин»: «Диктатура пролетариата, если перевести это латинское, научное, историко–философское выражение на более простой язык, означает вот что: только определённый класс, именно городские и вообще фабрично–заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов. (Заметим в скобках: научное различие между социализмом и коммунизмом только то, что первое слово означает первую ступень вырастающего из капитализма нового общества, второе слово — более высокую, дальнейшую ступень его)». А чтобы не было сомнений о периоде полного уничтожения классов, он здесь же приводит очень выверенное научное определение понятия классов и затем точную формулу их сути: «Классы, это такие группы людей, из которых одна может присваивать себе труд другой, благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства». И далее Ленин подробно разъясняет, что значит полное уничтожение классов: «Ясно, что для полного уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить ещё и всякую частную собственность на средства производства, надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и людьми умственного труда. Это — дело очень долгое. Чтобы его совершить, нужен громадный шаг вперёд в развитии производительных сил, надо преодолеть сопротивление (часто пассивное, которое особенно упорно и особенно трудно поддаётся преодолению) многочисленных остатков мелкого производства, надо преодолеть громадную силу привычки и косности, связанной с этими остатками».

Здесь уместно спросить говорящих об отмирании государства с завершением переходного периода: что, эти задачи в середине 1930‑х годов уже были решены? А в начале 1960‑х? А в так называемом «развитом социализме»? Нет, конечно! Предвосхищая врагов и нетерпеливых, В. И. Ленин высказывает главное: «Коммунизм есть высшая, против капиталистической, производительность труда добровольных, сознательных, объединённых, использующих передовую технику, рабочих». А что, производительность труда в СССР уже стала выше, чем в США? Нет, она к началу 1960‑х годов составляла около 55% от американской, причём темпы роста резко снизились как раз в это время. Наконец, и международный момент становления коммунизма не исчез. Весь мир находился в процессе становления коммунизма, а, следовательно, — в мировом переходном периоде. И этому периоду соответствует «революционная диктатура пролетариата», только что (в 1945 году) успешно отбившая самую сильную атаку мировых реакционных сил за всю историю социального прогресса. Однако смертельный удар революционной диктатуре пролетариата был нанесён не фашизмом, не ЦРУ, а переродившимся после смерти И. Сталина руководством партии и государства.

Мысли о «полной и окончательной победе социализма», об отмирании государства в ближайшей перспективе не оставляла спокойными ни откровенных врагов социализма, ни многих прикрытых формальным членством в КПСС двурушников и приспособленцев, ни некоторых честных, но простодушных партийцев. А кто–то, видимо, очень хотел приписать такую победу себе. Поэтому совершенно неожиданно для основной массы членов партии мысль об исчерпании диктатуры пролетариата получила завершённую форму в докладе Н. Хрущёва на XXII съезде партии в 1961 году. В нём провозглашались руководство «партии всего народа» и «общенародного государства» взамен государства диктатуры пролетариата как государства рабочего класса. Это было началом контрреволюции в СССР. А вскоре последовала и политика нового государства: новочеркасская трагедия, обернувшаяся смертью для многих рабочих и нанёсшая сильнейший удар по рабочему классу и образу социализма во всём мире. (И этот факт даёт отрицательное доказательство того, что диктатура пролетариата не только понятие, но именно идея, то есть единство понятия и реальности: её отрицание проявляется практически сразу). Впрочем, это было логичное продолжение первого удара двурушников по социализму: оболгания жизни и дела выдающегося руководителя государства диктатуры пролетариата И. В. Сталина.

Драма КПСС состояла не только в том, что высшее руководство оказалось ревизионистским и предательским по отношению к Сталину и государству диктатуры пролетариата, а ещё и в том, что никто из делегатов XX и XXII съездов не выступил против ревизионистов, (четвёртая проблема!). Именно поэтому началось моральное разложение и перерождение партии, а вместе с ней и разрушение первого в мире социалистического государства, завершившееся открытым контрреволюционным переворотом, реставрацией капитализма в России и разрушением СССР. Этой контрреволюцией и разрушением социализма, а с ним и России в форме СССР, руководили те, кто в 1956—1961 годах только начинали свои партийные карьеры и сразу напитались ядом антисталинизма и буржуазного демократизма.

В нынешней цивилизационной катастрофе соединились две трагедии. Одна — разрушение социализма, а с ним и многих завоеваний трудящихся: распределения по потребностям жилья, образования, медицинского обслуживания, форм отдыха и многого другого. Другая — реставрация капитализма без капитанов капиталистической индустрии, без буржуазных династий, без родового опыта управления фирмами и государством. Обессиленный народ, депопуляция, деиндустриализация — вот цена предательства и последовавшей за ним катастрофы.

   III. О ЗАБВЕНИИ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

Теперь, в XXI веке, когда человечество потеряло первое в мире государство диктатуры пролетариата, а с ним и значительную часть материальных завоеваний и благ рабочего класса и всех людей труда, становятся ещё более понятными ход и значение борьбы, которую вели основоположники марксизма и его последователи. Сегодня общественное сознание рабочего класса вновь и вновь возвращается к проблеме диктатуры рабочего класса и выясняет сущность и формы советского государства, условия их развития и разрушения, пути восстановления общественной социалистической собственности и советских общественных организаций. Кто и как разрушил СССР и что было в нём такого, что обусловило его слабость перед лицом разрушителей: национального и мирового капитала? Почему и как произошло забвение соотношения понятий «диктатура пролетариата» и «революционная диктатура пролетариата»?

Это забвение произошло не случайно. Во–первых, оно возникло из самого характера развёртывания мирового революционного процесса: 1) пролетарской революции, произошедшей не одновременно в группе самых развитых передовых стран и 2) не поддержанной успешными революциями в других, более развитых странах. Если бы революции произошли одновременно в передовых странах Европы, то революция и соответствующий её переходный период прошли бы в них относительно одновременно. Поэтому через 20—50 лет этот революционный период завершился бы, и государство этого переходного периода — революционная диктатура пролетариата — выполнило бы свою задачу и перешло в эволюционный режим диктатуры пролетариата, в котором функция подавления классов сводилась бы к подавлению попыток вернуть страну в переходный от капитализма к коммунизму период и остановить процесс полного уничтожения классов. И диктатура стала бы отмирающей, а государство перешло бы в режим отмирания… Но борьба в ослабленной Первой мировой войной Европе сложилась так, что революционная диктатура пролетариата осталась практически одна, в одном государстве, в окружении сильных враждебных противников — перед мировым империализмом, почуявшим смертельную опасность в субъекте пролетарского государства. И это существенно осложнило переход в режим просто диктатуры пролетариата, находящейся в процессе «постепенного отмирания государства». Отсюда и возникшая неуверенность, и путаница в очень многих головах, даже образованных, которой воспользовались внутренние и внешние враги СССР.

Во–вторых, наша социалистическая революция возникла и протекала на первых порах как продолжение буржуазно–демократической революции. В обстановке революции (и в предпосылке, что переходный период будет более–менее одновременным и потому единственным) различие между понятиями «диктатура пролетариата» и «революционная диктатура пролетариата» казалось не существенным. А борьба за само понятие «диктатура пролетариата» с меньшевиками, западными социал–демократами и непросвещёнными революционерами в партии и пролетарской массе была очень актуальной и острой. Она занимала много времени и отнимала много сил. Поэтому тогда было не до логических тонкостей. К тому же на социалистической Октябрьской революции осенью 1917 года лежала ещё густая тень весенней буржуазной Февральской революции. А тогда большевики использовали как раз очень часто термины «революционная диктатура пролетариата и крестьянства», «революционно–демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», «революционная диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства» и так далее. И чтобы эта тень не затемняла «диктатуру пролетариата», чтобы различать эти понятия в неокрепшем пролетарском сознании, её стали использовать в этом простом чистом виде.

В-третьих, эта тенденция продолжилась в работах И. В. Сталина. Он прекрасно понимал революционный характер социалистической революции и революционной диктатуры пролетариата. В брошюре «Об основах ленинизма», например, он писал: «Диктатура пролетариата есть власть революционная, опирающаяся на насилие над буржуазией», но термином «революционная диктатура пролетариата» он, практически, не пользовался. И переходный период как время «революционной диктатуры пролетариата» специально не рассматривал. Понятно, что другие авторы обращали внимание на это различение ещё меньше. И пока шла революционная борьба в самом переходном периоде, это было незаметно и нормально. Но ситуация изменилась сразу после того, как был зафиксирован конец этого самого переходного периода и, соответственно, фиксировано построение Социалистического (Коммунистического) общества в Конституции 1936 года. Уже во второй статье Конституции (Основного Закона) СССР говорилось: «Политическую основу СССР составляют Советы депутатов трудящихся, выросшие и окрепшие в результате свержения власти помещиков и капиталистов и завоевания диктатуры пролетариата». Здесь «диктатура пролетариата» поставлена в конце как исторический источник, из которого возникли, выросли и окрепли Советы депутатов трудящихся. И сразу возникает несколько вопросов! В том числе самые острые и фундаментальные: «Так что, она была только в начале, в истоке, а теперь только в снятом виде?», «Эксплуататорские классы уже уничтожены у нас, социализм в основном построен, мы идём к коммунизму… — почему мы не содействуем отмиранию нашего социалистического государства…?», «Каким образом будет происходить отмирание государства: стихийно или плановым порядком»? В ответе И. В. Сталин переводит стрелку на «буржуазное окружение» и недооценку этого обстоятельства, и, помимо прочего, говорит: «Нужно признать, что в этой недооценке (роли и значения буржуазных государств и их органов — А. К., М. П.) грешны не только вышеупомянутые товарищи. В ней грешны также в известной мере все мы, большевики, все без исключения». И дальше он довольно подробно объясняет, «на какой почве могла возникнуть у нас эта недооценка». И в первую очередь он говорит о «недоработанности и недостаточности некоторых общих положений учения марксизма о государстве», развивая далее эту мысль.

Как мы видим теперь, мысль об особенностях «революционной диктатуры пролетариата» в переходный период, указанной Марксом в Критике Готской программы, и её отношении к последующей эволюционной фазе диктатуры пролетариата, была сильно «недоработана» и даже успела забыться. Вот где была недоработка! Иначе бы она помогла просто ответить на вставшие вопросы тогда и не вызывала бы столько трудностей в дальнейшем. А особенно (!): не позволила бы ревизионистам и предателям в 1956-1961 годах выдать за обоснованную мысль, мол, «диктатура пролетариата выполнила свою историческую миссию с построением социалистического общества», на которую повелись не только члены партии, но и её руководство, и даже её хорошо оплачиваемые идеологи и теоретики: профессора и академики. Ведь в свете мысли Маркса ответ прост и даже очевиден: революционная диктатура пролетариата с построением социализма (коммунизма в первой фазе) в середине 1930‑х годов действительно выполнила свою историческую миссию. А диктатура пролетариата, как возникшего полноправного господствующего рабочего класса, как выражение пролетарского характера социалистического государства, как классовая сущность в любом государстве, только началась. И когда она закончится, не знал никто. Ведь как учил В. И. Ленин: «Политически различие между первой или низшей и высшей фазой коммунизма со временем будет, вероятно, громадно, но теперь, при капитализме, признавать его было бы смешно». Да, воистину так! Тогда это было смешно! А вот в 1961 году, когда понятие и политику диктатуры пролетариата вычеркнули из программы партии, было очень грустно. А теперь ещё и стыдно за то руководство КПСС, которое допустило к власти ревизионистов и даже предателей партии, Советов и всего советского народа, совершивших этот контрреволюционный переворот с катастрофическими последствиями не только для рабочего класса СССР, но и для трудящихся всего мира.

   IV. РЕЗУЛЬТАТЫ «НЕДООЦЕНКИ» СИСТЕМЫ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

Во–первых, на переносе выборов в Советы с «производственных единиц» (заводы, фабрики) на «территориальные округа», как это и делается в парламентских республиках. И дело тут не только в изменении формы проведения выборов, а в снижении роли трудовых коллективов — этих первичных социалистических ячеек общества, первичных рабочих общин = коммун. А ведь за счёт их развития и усиления их роли в государственной жизни общества и виделась перспектива отмирания государства!

Во–вторых, высшим органом государственной власти стал Верховный Совет СССР, тогда как раньше это был съезд Советов, а в период между съездами Советов — Центральный Исполнительный Комитет СССР. Если первая недооценка отрывала Советы от производственного основания, то вторая — отрывала сами Советы от их верховной власти: верховной властью стал только Верховный Совет СССР, а не вся система Советов снизу доверху!

В-третьих, СНК — Совет Народных Комиссаров — был «освобождён» от высшей законодательной деятельности, поскольку–де он был очень загружен своей непосредственной работой. Но это разводило законодательную и исполнительную деятельность, и нарушало принцип единства власти, совмещавшего законодательную и исполнительную функции. Единство верховного управления, а, следовательно, и единство диктатуры пролетариата обеспечивалось теперь только единством партии. Поэтому возникала опасность отражения проблем в партии на единстве верховной власти и власти вообще!

В итоге, — диктатура пролетариата была подменена диктатурой партии, а точнее диктатурой бюрократической верхушки партии.

Мы должны сделать следующие выводы из рассмотренного различения видов диктатуры:

   1. революционная диктатура пролетариата устанавливается восставшим пролетариатом во главе с немногочисленным авангардом передовых сил в расчёте на поддержку трудящихся классов, прежде всего беднейшего крестьянства. Она представляет собой сначала слабый росток, требующий для своего развития большой революционной энергии. И она растёт и развивается по мере роста поддержки со стороны основной массы рабочего класса и других трудящихся классов и по мере успехов в преобразующей общество деятельности. Далее, отмирающая диктатура победившего рабочего класса постепенно передаёт функции общественного управления рабочим ассоциациям, объединённым в одну общую ассоциацию на уровне общества в целом (общину под управлением Совета советов). Так осуществляется вторичный переход (со снятием переходности, равно, изживание родимых пятен капитализма) диктатуры (теперь уже) господствующего рабочего класса в коммунистическое общественное самоуправление производительных коммун (общин).

   2. революционная диктатура пролетариата осуществляется пролетариатом, а отмирающей диктатурой рабочего класса руководит полноправно господствующий собственник средств производства — рабочий класс.

   3. революционная диктатура пролетариата имеет довольно чёткие временные границы, определяемые революционным субъектом как в начале политического переворота, так и в завершающей стадии социальной (социалистической) революции фиксацией времени завершения переходного периода, то есть построения нового общества, когда пролетариат становится господствующим рабочим классом. А время развития социалистического общества и его государства диктатуры рабочего класса до полного коммунизма и отмирания государства не имеет определённых временных границ.

Эти различия были не только основательно забыты членами партии, но и стёрлись даже в «Кратком курсе истории ВКП (б)» 1938 года. Хотя, казалось бы, именно в это время, по итогам переходного периода, и требовалось объяснить характер различия революционной диктатуры пролетариата в переходный период и наступившей отмирающей диктатуры рабочего класса в социалистическом обществе (хотя момент революционности не забывается до окончательной победы коммунизма в силу внешних условий). Правда, извинением коммунистам и руководителям того времени служит то, что в своём сознании сами они продолжали быть революционерами, а мировая эпоха сохраняла характер пролетарских революций и соответствующих революционных переходных периодов и революционных диктатур пролетариата.

Однако в силу неравномерности развития революционного процесса в разных странах и забвения отмеченного различения, эта определённость ещё более проблематизируется после 1945 года… Как показал опыт послевоенного развития в странах социализма, проблема забвения и непонимания значения революционной диктатуры пролетариата усугубилась, а строительство социализма в этих странах осложнилось и затормозилось. Поэтому следует проследить, как она усугублялась в СССР и в возникших новых социалистических странах.

V. ПРИМЕРЫ ИЗВРАЩЕНИЯ ДИКТАТУРЫ РАБОЧЕГО КЛАССА И ПОЛИТИКИ СТРОИТЕЛЬСТВА КОММУНИЗМА

Это можно проследить по съездам и совещаниям компартий, на которых обсуждались проблемы строительства социализма.

В 1947 году в Польше состоялось «Информационное совещание представителей некоторых компартий», в котором участвовали представители ВКП(б), компартии Югославии, Болгарии, Румынии, Венгрии, Польши, Франции, Чехословакии, Италии.

Первый доклад «Омеждународном положении» сделал А. Жданов. Казалось бы, в большинстве этих стран только что произошли социалистические революции, они только вступили в переходный период к коммунизму (социализму). Вот бы и указать на особенности их «революционной диктатуры пролетариата». Но нет. Не тут–то было. Даже и просто о диктатуре пролетариата речь практически не шла. Да и как она могла идти, если один из ведущих партийных лидеров ВКП (б) в основном докладе не только не вспомнил о диктатуре пролетариата, но даже характеристику молодым социалистическим государствам дал как «демократическим»: «В этих странах возникли новые, народные, демократические режимы». Ну, конечно, раньше были фашистские режимы, а теперь — демократические. Прогресс! Логично. Но ведь В. И. Ленин и И. В. Сталин учили различать буржуазно–демократические и пролетарски–демократические государства и их режимы. Опытный идеолог этого не различает и чуть далее соответственно конкретизирует: «В этих странах к власти пришли представители рабочих (а не рабочий класс — Ред.), крестьян (а не крестьянство как класс и союзник рабочего класса — Ред.), представители прогрессивной интеллигенции (случайно подобранные на улице? Ред.)». Для тех, кто не понял, он уточняет: «… была заложена основа государственной общенародной (не общественной? Ред.) собственности, был создан новый тип государства — народная республика, где власть принадлежит народу, крупная промышленность, транспорт и банки принадлежат государству и ведущей (? Ред..) силой является блок (? Ред.) трудящихся классов населения (не общества? Ред.) во главе с рабочим классом». И завершается эта краткая характеристика (полторы страницы) странным оборотом: «…они закладывают основу перехода на путь социалистического развития». То есть переходный период ни с революционной, ни с отмирающей диктатурой не просматриваются. Просматривается некий переход к «переходу на путь».

И это, видимо, тоже не случайность. Поскольку в выступлениях других участников Совещания диктатуре пролетариата тоже не повезло. Конечно, представителей этих компартий можно понять: в докладах они вспоминали борьбу с фашистской диктатурой, поэтому боялись, что их не поймут и спутают с другой, хотя и противоположной, диктатурой. Но не до такой же степени!

Представитель Болгарии В. Червенков процитировал Г. Димитрова: «…Болгария не будет советской республикой, но она будет народной республикой, в которой руководящую роль будет играть огромное большинство народа — рабочие, крестьяне, ремесленники и народная интеллигенция. В ней не будет никакой диктатуры, но в Народной республике основным, решающим фактором будет большинство трудящегося народа, люди общеполезного труда. Ну и, видимо, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений, тов. Червенков объяснил: «теперь постановка борьбы за социализм иная, чем в 1917 г., когда совершилась Октябрьская революция. Тогда … для перехода к социализму необходима была диктатура пролетариата. С тех пор прошло, как вы знаете, почти три десятилетия … Когда у нас, в Болгарии, встанет вопрос о переходе от нынешнего общественного строя к новому, социалистическому строю, тогда коммунисты … будут строить новое, социалистическое общество … как общенародное историческое дело».

Общенародная собственность, общенародное дело — вот где и когда зарождалось «общенародное государство» Хрущёва…

Вторым теоретиком, вспомнившим диктатуру пролетариата, был представитель Венгерской КП И. Реваи. Он превзошёл болгарского: «В сознании широких масс наша партия жила как партия 1919 года, как партия диктатуры пролетариата. Было много так называемых «старых коммунистов» … Эти люди не понимали политики сотрудничества с другими демократическими партиями… и причинили партии много вреда». К сожалению, он и его соратники и в 1956 году, и после, не поняли ни диктатуры пролетариата, ни её роли в переходный период. Они похожи на тех горе–революционеров, о которых Ленин как раз говорил в апрельском (1917 года) «Докладе на собрании большевиков — участников Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов 4 (17) апреля 1917 года: «Законы важны не тем, что они записаны на бумаге, но тем, кто их проводит. Диктатура пролетариата есть, но не знают, что с ней делать».

Далее, берём брошюру М. Аржанова «О произведении В. И. Ленина «Государство и революция», изданную Государственным издательством политической литературы» в 1952 году «в помощь пропагандисту». И читаем в первом разделе цитату из Ленина, что сущность государства переходного периода «неизбежно одна: диктатура пролетариата». Но теперь вслед В. И. Ленину идёт пояснение: «Эти слова звучат с особой силой теперь, когда возникла и успешно развивается одна из форм диктатуры пролетариата — народно–демократическое государство… Она представляет собой нечто вроде диктатуры рабочего класса и крестьянства при руководящей роли рабочего класса и … своим острием направлена против империализма, против фашизма». Против какого фашизма в Болгарии или ГДР? С ним уже покончено. Да и империализм от них далеко. М. Аржанов, вроде бы квалифицированный специалист, а, следовательно, был знаком с материалами рассмотренного Информационного совещания. Но смог вынести из подобных материалов лишь «нечто вроде» диктатуры рабочего класса и крестьянства, поскольку уверенно и твёрдо руководители коммунистических партий даже общее понятие диктатуры пролетариата не вспоминают, не говоря уж о «революционной диктатуре пролетариата», как государстве переходного периода. Правда, возможно, что он не знал, что в болгарской Конституции уже записана новая формула диктатуры пролетариата, что лидер Социалистической единой партии Германии Вальтер Ульбрихт ещё в июле 1952 года говорил об установлении диктатуры пролетариата в Германской Демократической Республике. Недаром в молодости он встречался с Лениным. Поэтому и успехи в ГДР были гигантскими. Но он был уже в возрасте: в 1971 году ему было почти 80 лет.

Это забвение различения понятий привело к тому, что к середине 1950‑х годов появилась возможность оторвать вопрос о сущности социалистического государства (то есть вопрос о диктатуре господствующего рабочего класса, бывшего пролетариата) от вопроса о формах этой диктатуры. Этот отрыв нагло и открыто осуществил на важнейшем руководящем форуме компартии — на XX съезде КПСС — ренегат Н. Хрущёв. В основном докладе (Отчёте ЦК) он, как напёрсточник, подменил понятие «диктатуры пролетариата» её буржуазными образами–пугалами «насилия» и «гражданской войны». Также целый раздел своего выступления (семь страниц) посвятил этой теме А. Микоян. Он, как и Хрущёв, вспомнил понятие диктатуры пролетариата лишь в передаче буржуазных идеологов. И, как открытие Хрущёва, разъясняет старый вопрос «о мирном развитии революции» и формах революции, как чуть ли не новое слово в науке. И по примеру Хрущёва делает подтасовку: говорит, что «Ленин в знаменитых Апрельских тезисах выдвинул лозунг взятия власти рабочим классом и совершения социалистической революции мирным путём, через завоевание большинства в Советах». Это сознательная ложь! Да, в апреле большевики были меньшинством Совета. Завоевать большинство в Совете это одна, относительно простая задача, но она не давала всей государственной власти. Существовала ещё другая диктатура — диктатура буржуазии: Временное правительство, поэтому стояла и вторая задача, т. е. задача собственно пролетарской революции: победа над властью буржуазного Временного правительства. И его надо было свергать! На Апрельском совещании обсуждалось лишь то, что есть: мирный ход революции в данных условиях, но уже в августе стало ясно, что «мирный период революции кончился, наступил период немирный, период схваток и взрывов…». Микоян наверняка читал сталинский «Краткий курс», а там свидетели ленинского выступления зафиксировали: «Это была установка на мирное развитие революции», а не лозунг её совершения. Эта наглая ложь понадобилась Микояну для навязывания мыслей Хрущёва против диктатуры пролетариата. Впрочем, это мысли не Хрущёва, а извращение известной даже простым пропагандистам проблемы из Словаря для системы партучебы: «Возникшая в своеобразных исторических условиях национально–освободительной войны против фашизма народная демократия имеет те же цели, что Советская власть, являющаяся высшей формой диктатуры пролетариата. Возникновение государств народной демократии как формы диктатуры пролетариата полностью подтвердило предвидение Ленина: «Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата». Только в словаре, как видите, всё верно — формы берутся по–ленински, без отрыва от сущности, — а у ревизионистов (Хрущёва, Микояна) сущности нет, она им не нужна. Видимо, поэтому именно Микояна послали руководить подавлением вооружённой силой волнения рабочих Новочеркасского Электровозостроительного завода в июне 1962 года. Это после речей против насилия, речей о «мирной революции» и тому подобной буржуазной завесы. Это при отсутствии у мирных, безоружных демонстрантов каких–либо планов по борьбе с высоким начальством и при полной легитимности их борьбы. Вот он проблеск диктатуры буржуазии!

Д. Шепилов, Г. Маленков, О. Куусинен, Л. Каганович, К. Ворошилов, и другие увидели в этой подтасовке Хрущёва «большое обобщение», едва ли не теоретическое открытие. Естественно, что вскорости подхалимы поплатились за это изгнанием с постов, и даже из партии, и позором. Кроме О. Куусинена. Он, как показала его последующая карьера и деятельность, был, видимо, автором и дирижёром этого ансамбля «теоретиков». Естественно, что после таких установок процесс строительства социализма «в новых формах» стал тормозиться. А закопёрщиком торможения выступал («новый, коллективный», «коллегиальный») ЦК КПСС во главе с плагиатором Н. Хрущёвым. На съезде было принято решение о подготовке новой программы партии, а через пять лет она была принята с псевдо–обоснованием, что «диктатура пролетариата выполнила свою историческую миссию», и теперь мы живём в некоем «общенародном государстве» (списанным Куусиненом и Бурлацким из известной Готской программы, которая, по слову К. Маркса «канонизирует лассалевский символ веры»).

Разъясняя суть дела тогдашним оппортунистам, К. Маркс пишет: «Возникает вопрос: какому превращению подвергнется государственность в коммунистическом обществе? Другими словами: какие общественные функции останутся тогда, аналогичные теперешним государственным функциям? На этот вопрос можно ответить только научно; и сколько бы тысяч раз ни сочетать слово «народ» со словом «государство», это ни капельки не подвинет его разрешения». Куусинен с Бурлацким прекрасно знали произведение Маркса, но не согласились с ним. У них, видимо, было другое задание. При этом сделали «новацию»: назвали это государство общенародным, что по смыслу тождественно в русском языке с национальным; но это ещё примитивнее, поскольку все буржуазные государства суть «национальные», то есть общенародные. Здесь слово «народ» берётся в значении «нация»: русский народ, немецкий народ, и т. д. Однако начальствующим ревизионистам это определение понравилось. И через год они сделали «кандидата философии» Куусинена академиком, а кандидата юридических наук Бурлацкого профессором. И этот, с позволения сказать, академик стал рулить практически всей идеологией СССР, главным содержанием которой стал антисталинизм как самая острая форма антикоммунизма.

Эта идеология была быстро сформулирована и выражена в первом издании учебника «Основы марксистской философии» (1958 год). Раздел «Социальная революция, как закономерность смены общественно–экономических формаций» (Глава 16) написан доктором философских наук, профессором Г. Е. Глезерманом. Во втором разделе главы «Отличие социалистической революции от других революций. Социалистическая революция и диктатура пролетариата» он не вспоминает ни мыслей о революционной диктатуре пролетариата Маркса и Ленина, ни важнейшей для данного раздела цитаты из Критики Готской программы. Ну, а во втором издании этой эпохальной подделки под марксизм (1963 год) профессор уже добросовестно ссылается на подделку в Программе КПСС: «диктатура пролетариата выполнила свою историческую миссию и с точки зрения задач внутреннего развития перестала быть необходимой в СССР».

   V. ИТОГИ ИЗВРАЩЕНИЯ ДИКТАТУРЫ РАБОЧЕГО КЛАССА II ПОЛИТИКИ СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦИАЛИЗМА

В результате всех этих манипуляций с понятиями и теорией марксизма, ревизионисты привели к страшным разрушениям в коммунистическом движении:

   1. новых форм перехода к социализму они не получили, а сам процесс резко затормозили; инициировали новую форму увода от перехода к социализму: «государство социалистической ориентации».

   2. существующую мировую систему социализма существенно ослабили: разорвали отношения и устроили серьёзный конфликт с Коммунистической партией Китая и с КНР.

   3. дали старт расползания ревизионизма в форме еврокоммунизма, который, как зараза, стал расползаться по компартиям.

. подменили программу коммунистической партии социал–демократической, что привело к закреплению и углублению раздвоенности КПСС, возникшей после XX съезда,

и травле так называемых «сталинистов», то есть людей, сохранявших прочные коммунистические научные убеждения.

Отметим это ещё следующим.

Новые формы перехода к социализму можно было бы понаблюдать через 10 лет после XX съезда, если бы они были. В ноябре 1967 года в Москве состоялось Торжественное заседание Центрального Комитета КПСС, Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР: «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции», на которое были приглашены представители братских партий. Последние горячо приветствовали КПСС, СССР, славили Октябрьскую революцию. Здесь они имели полную возможность порадовать своими успехами в строительстве социализма товарищей из других стран. И некоторые доложили о своих «новых переходах к социализму» и … только. В то время, как коммунисты под руководством В. И. Ленина и И. В. Сталина совершили социалистический переход в гигантской стране, при крайне неблагоприятных внешнеполитических условиях, практически без союзников, при сплошном агрессивном окружении, всего за 18 лет. А как успехи в относительно малых странах, при благоприятных внешнеполитических условиях, при братской экономической и иной помощи первого в мире социалистического государства и более чем за 20 лет? Построением социализма нпкто не похвастался. Даже самый подкованный и закалённый из них Вальтер Ульбрихт сказал только: «Мы торжественно обещаем отдать все наши силы и способности делу завершения строительства социализма, укрепления единства народа и социалистической государственной власти Германской Демократической Республики, делу умножения её экономической мощи». И действительно, экономическая мощь Г ДР была выдающейся: по многим параметрам она превосходила ФРГ, несмотря на помощь той со стороны США по линии плана Маршалла. Итак, обещания завершить реформы сельского хозяйства к 1960 году и построить социализм в ГДР партия не выполнила. И это, конечно, сказалось на её авторитете в народе.

Был и другой, как бы противоположный, но ещё более яркий пример. Чехословацкий лидер объявил в 1960 году, что там построено развитое социалистическое общество и они приступают к «строительству коммунизма». Чехословакия стала одним из самых развитых в научно–техническом и экономическом отношении обществом к 1967 году. Однако менее чем через год антикоммунистические силы внутри КПЧ совершили контрреволюционный переворот, вызвавший кризисные явления во многих социалистических странах.

Нечего и говорить, что в других странах «переход к социализму» ещё более затормозился. И это не могло быть иначе, поскольку они следовали хрущёвско–брежневскому образцу, который уже совершал после XXII съезда (1961 г.) переход в обратную сторону: от коммунизма к капитализму.

Двадцатый съезд КПСС нанёс крупный удар по мировой системе социализма. Одним из следствий его антикоммунистических идей и решений стал конфликт хрущёвского руководства с руководством компартии Китая. Причём, нужно отдать должное китайским коммунистам, что они устояли против большого авторитета КПСС и её руководства, сохранили принципиальность и здравомыслие, нашли в себе мужество и высказали своё несогласие с курсом КПСС на огульную критику и клевету на Сталина и период революционной диктатуры пролетариата, на отказ от государства диктатуры пролетариата. Этот раскол сильно ударил и по СССР, и по Китаю, и по международному коммунистическому движению в целом. Ведь единство компартий Китая и СССР при явной симпатии к ним правящей тогда в Индии партии Индийский национальный конгресс (председатель ИНК, первый в истории премьер–министр Индии Дж. Неру) создавало реальную предпосылку окончательной победы социализма во всём мире. Это имел в виду В. И. Ленин, написавший в одной из своих последних значительных работ: «Исход борьбы зависит, в конечном счёте, от того, что Россия, Индия, Китай и составляют гигантское большинство населения. А именно это большинство населения и втягивается с необычайной быстротой в последние годы в борьбу за своё освобождение, так что в этом смысле не может быть сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная

победа социализма вполне и безусловно обеспечена». Отсюда ясно, какова была цена предательства ленинизма!

Появился Еврокоммунизм, который обычно приписывают некоторым лидерам крупных и авторитетных европейских компартий, добившихся значительных побед на выборах и ставших массовыми (1,0—1,7 млн. человек). Для Франции, Италии, Испании это были действительно большие достижения, но даже при этих успехах партий и рабочего класса там не было гарантий, что парламент с большинством коммунистов станет властью рабочего класса. И на эту тему были уже не только размышления основоположников, но и опыт участия в работе буржуазных парламентов. Та же Французская компартия имела перед войной случай формирования парламентского большинства в составе Народного фронта. И что? Да, рабочий класс получил кое–какие временные выгоды, даже 40-часовую рабочую неделю и двухнедельный отпуск. Но был обманут и отодвинут правительством «социалистов» и «радикалов».

Народные фронты после войны, как правило, объединялись при первенствующих ролях компартий. Но эти компартии, как было видно из выступлений на Совещании 1947 года, не были готовы к действительному руководству другими партиями, не были даже идейно готовы к осуществлению гегемонии пролетариата в перевороте и в ходе социалистической революции, то есть к революционной диктатуре пролетариата. Отсюда и вполне ожидаемые результаты, но еврокоммунизм до сих пор ещё популярен, практика провала еврокоммунистов в СССР и Европе ещё не всех убедила в тупиковости этой идеологии и политики.

Ревизионистская программа КПСС, принятая в 1961 году, знаменовала разрешение внутрипартийного кризиса в интересах пробуржуазных сил, приведённых хрущёвским окружением в руководящие круги партии. Это большинство членов политбюро и секретарей ЦК КПСС, руководящие академики, многие секретари обкомов и горкомов рубежа 1950‑х — 1960‑х годов. И это был главный идейный и политический удар по мировой системе социализма.

Однако система социализма выстояла, нанесла ответный удар мировому империализму, от которого он раскалывается внутри (в США), а также в мире: гегемония США разваливается, а на развалинах мировой системы под гегемонией США возникают несколько экономических зон, в каждой из которых зреют национальные конфликты. Так что общий кризис империализма обострился. И возможно, что ещё поколение ветеранов КПСС увидит осколки Pax Americana…

В итоге «ансамбль теоретиков» идейно разоружил на XX съезде КПСС руководство партии, извратил историю партии и ленинское учение, набрал кадровую базу для подмены идеологии и мировоззрения марксизма буржуазным эклектизмом и повёл эту буржуазную команду к политическому перевороту. Об этой политике, видимо, нужные оппортунистам комбюрократы в соцстранах знали, поэтому никаких завершений переходных периодов при помощи революционных диктатур пролетариата не произошло. Даже там, где были осуществлены «реформы» в сельском хозяйстве. А те государственности, которые там образовались, нигде не перешли в режимы отмирающего государства — отмирающей диктатуры рабочего класса, то есть в режимы подлинно социалистического государства. Вернее, они были переведены в режимы разрушаемых социалистических государств. Подверглось отрицанию даже плановое начало общественной экономики, хотя сначала и не в полной мере.

Теперь продолжается всемирная эпоха империалистических войн и пролетарских революций… И, следовательно, продолжается период революционных диктатур пролетариата. В каждой отдельной стране, совершившей социалистическую революцию и приступившей к социалистическим преобразованиям. Такое государство — закономерность для общества, переходящего из капитализма в коммунизм (в первой фазе — социализм). И нарушать её могут только трусы, предатели и враги пролетариата и всех трудящихся.

Революционная диктатура пролетариата заканчивается вместе с построением социалистического общества. В социалистическом обществе государственность, а вместе с ней и диктатура рабочего класса, сохраняется и начинает постепенно отмирать, но она отмирает не самотёком, и не участием «всех» в общегосударственных общественных организациях. Она отмирает в новой общественности (общинности), которую создаёт посредством своей собственной проективной деятельности сам рабочий класс в своих самодеятельных производительных общинах, с единичных до всеобщей, со своими соработниками из интеллигенции: инженерами, агрономами, животноводами, врачами, учёными, конструкторами, технологами, it–шниками и подобными трудящимися в стихии и на основе общественного планового хозяйства. В ходе развития этого хозяйства рабочие получают, наряду с всеобщим информационным, всё более высокое специальное образование, и включаются в инженерную, агрономическую и иные сферы деятельности как передовые работники. А инженеры, конструкторы, технологи, агрономы и другие, не чураются элементов ручного труда, становящегося обычной разновидностью перемены труда и сферы деятельности в общественном хозяйственном процессе.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Когда возник термин Диктатура пролетариата?

Чем является Диктатура пролетариата?

Когда необходима революционная диктатура рабочего класса? Когда необходима диктатура рабочего класса?

Определение Лениным Диктатуры пролетариата в «Великом почине»?

Как происходило забвение соотношения понятий диктатура и революционная диктатура?

Каковы результаты забвения?

Какие можно сделать выводы?

Итоги извращения диктатуры рабочего класса и политики строительства социализма?

ГЛАВА 11. КЛАССОВАЯ БОРЬБА

По работе М. В. Попова «Классовая борьба», 2018

Классовая борьба — борьба между классами. По Марксу, — это, в конечном счёте, выражение борьбы между развивающимися производительными силами и отстающими от них производственными отношениями. В определённый исторический период один класс («реакционный») воплощает отжившие производственные отношения, другой («прогрессивный») — нарождающиеся производственные отношения, соответствующие развивающимся производительным силам.

Прежде всего есть борьба теоретическая, когда научные представители передового класса создают научные произведения, в которых они стараются выразить в научном плане интересы передового класса. В этом смысле они находятся на острие классовой борьбы, потому что всякая пропаганда идёт уже с учётом тех разработок, которые делаются в теоретических произведениях авторов, представляющих интересы передового, сегодня это — рабочего, класса.

Далее, — идеологическая борьба, в которую входит борьба теоретическая. Идеологическая борьба охватывает не только разработку теоретических проблем силами учёных, но и пропаганду теоретически разработанных позиций и положений.

Что такое пропаганда? Пропаганда есть широкое распространение знаний. Распространение знаний должно быть непременным атрибутом деятельности партии рабочего класса, поскольку если она не распространяет знания, то эти знания остаются чисто книжными: в науке они как бы есть, они открыты, но до людей они не донесены, а раз они до людей не донесены, то они не являются материальной силой. И наоборот, как писал Маркс, когда идея овладевает массами, она становится материальной силой.

Кроме пропаганды, имеется и такая важная часть классовой борьбы, как агитация. А что такое агитация? Агитация — это не просто распространение знаний, дескать, вот вам об этом и вот об этом знание дал, но ни к чему не призвал; задача агитации, в отличие от пропаганды, — это призыв к немедленному действию. А именно, если вы разобрались, если вы поняли свои интересы, — мы призываем вас бороться за них и даём конкретный лозунг борьбы.

С агитацией уже непосредственно связана борьба политическая. Политическая борьба — это борьба за завоевание, удержание и осуществление государственной власти. Для правящего класса буржуазии политическая борьба — это двойная задача: удержание своего господствующего положения и продолжение угнетения трудящихся, — эксплуатация. А для рабочего класса не двойная, а тройная задача: чтобы удерживать и осуществлять государственную власть, сперва надо эту власть завоевать.

Как завоевать власть? Некоторые товарищи думают, что, если они будут проводить митинги и манифестации, они тем самым получат власть. Другие думают, что они смогут получить власть на буржуазных выборах. Они лично, может быть, и получат, но, как известно, — и этот теоретический вывод сделан марксизмом давно, — через выборы диктатура рабочего класса установлена быть не может никогда. Как писал Энгельс, выборы, — это «показатель зрелости рабочего класса». Они показывают, больше или меньше людей стало выступать за партию рабочего класса, насколько партия рабочего класса активна, больше или меньше людей проникнуто пролетарской идеологией. Но не более того! И большего в буржуазном обществе никакие выборы дать не могут. Следовательно, вопрос о политической борьбе рабочего класса — это в конечном итоге вопрос о революции и о том, как установить Советскую власть.

А что такое Советы? Советы родились в Иваново–Вознесенске в 1905 году. И родились они благодаря творчеству самих рабочих, которые поняли, что надо создавать свои органы для выражения своих интересов, а не думать, что их выразят буржуазия или люди, далёкие от рабочего класса. Поэтому стачечные комитеты, действовавшие во время забастовок в Иваново–Вознесенске, решили объединиться в единое целое, то есть направить своих представителей от каждого стачечного комитета в единый городской Совет. Этот городской Совет, по существу, и стал органом власти, поскольку он мог блокировать любую деятельность, которая была направлена против рабочих и против населения Иваново–Вознесенска. В то же время, если кто–то хотел что–то сделать во время забастовки, он должен был обратиться в этот Совет. Сила Советов была в том, что они были, по существу, органами стачечной борьбы.

И вот здесь становится видна связь между экономической борьбой н борьбой политической — без экономической борьбы невозможно создать Советы, невозможно создать забастовочные комитеты, по представительству от которых создаются Советы, а, следовательно, без неё нельзя и успешно провести политическую борьбу — всё сведётся к пропагандистской деятельности. Получается, что без экономической борьбы не может быть развёрнута и настоящая политическая борьба, настоящее завоевание политической власти, и всё ограничится митингами, голосованиями и маханием флажками и знамёнами, не дойдя до того момента, чтобы власть перешла в руки передового класса. По этой причине экономической борьбе надо выделить одно из самых важных мест и уделять ей большое внимание; без экономической борьбы невозможно организовать настоящую политическую борьбу, это будет только показная, «картонная» политическая борьба.

В чём состоит экономическая борьба? Для этого надо понять, в чём состоят экономические интересы рабочего класса при капитализме. Рабочий класс — это класс, который живёт наёмным трудом. Он продаёт свою рабочую силу, как товар, капиталистам, собственникам средств производства. В чём заинтересован рабочий класс при капитализме?

   1. в лучших условиях продажи своей рабочей силы.

   2. в том, чтобы перестать продавать свою рабочую силу вообще, забрав средства производства, созданные самим же рабочим классом, себе. Превратить их в общественную собственность, ликвидировать систему найма — купли–продажи рабочей силы и создать социалистическое общество как низшую фазу коммунизма.

Спрашивается, а какое место тут занимает экономическая борьба? Экономическая борьба начинается с борьбы за лучшие условия продажи рабочими своей рабочей силы, для чего рабочие объединяются в профессиональные союзы и начинают совместно отстаивать общие интересы. А уже борьба в профсоюзах учит рабочих совместной, коллективной борьбе за общее дело, что и позволяет называть профсоюзы школой коммунизма. Отсюда следует важность верного понимания того, как вести рабочему классу экономическую борьбу при капитализме.

   I. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БОРЬБА

Какой круг проблем входит в понятие экономической борьбы рабочего класса? Рабочий класс ведёт экономическую борьбу за своп экономические интересы. Я советую всем взять эту формулу на вооружение, потому что можно очень много наговорить, и я в этом разделе буду излагать, за что ведётся экономическая борьба, но всё это сведётся к одному — за экономические интересы рабочего класса.

Экономические интересы — это такая характеристика положения людей (характеристика не сознания, а именно положения людей) в системе общественного производства, которая показывает, что им в силу этого положения объективно выгодно. Скажем, что выгодно покупателю? Покупателю выгодно купить товар подешевле. Что выгодно продавцу? Продавцу выгодно продать товар подороже. Поэтому, когда мы решаем вопросы об экономических интересах, речь идёт не о том, какие мысли бродят в головах у тех людей, которые имеют эти экономические интересы, а о том, что им выгодно в силу их объективного положения. Лишённый средств к жизни, например, не может быть безразличным к куску хлеба, и он, естественно, будет бороться за то, чтобы каким–либо образом себе этот кусок хлеба добыть. Человек, получающий низкую зарплату, будет добиваться того, чтобы она была больше. Человек, который имеет плохие условия труда, будет стараться улучшить эти условия труда. Борьба за экономические интересы — это борьба за то, что объективно выгодно, и это есть главное содержание всей экономической борьбы.

Экономические интересы — такая характеристика положения людей (характеристика не сознания, а именно положения людей) в системе общественного производства, которая показывает, что им в силу этого положения объективно выгодно.

Необходимо заметить, что экономическая борьба рабочего класса с момента совершения социалистической революции, разумеется, не прекращается, а продолжается. Ради чего делается революция? Ради того, чтобы улучшить жизнь, ради того, чтобы улучшить положение класса. И как рабочий класс решает эту проблему борьбы за свои экономические интересы, получив государственную власть? Самим фактом завоевания Советской власти, формирования своего правительства, обеспечения правящего характера своей партии рабочий класс создаёт лишь политические предпосылки для последующего планомерного улучшения своего экономического положения. После установления власти рабочего класса нужно ещё провести национализацию, но и это всё ещё акт политический, никакого улучшения экономической жизни сам по себе он не приносит, никакого изменения экономического положения рабочего класса сама по себе национализация не даёт. Первое время после того, как вы провели национализацию, основная масса национализированных предприятий всё ещё действует по поговорке «кто в лес, кто по дрова», потому что хотя прибыль они и должны сдавать государству, но действуют они по принципу «где хочу, там и покупаю, кому хочу, тому и продаю». А когда рабочий класс в союзе с другими трудящимися создаст социализм и обеспечит общественную собственность на средства производства и планомерное развитие — что, на этом заканчивается экономическая борьба? Тоже нет, не заканчивается. Почему? Да потому, что сохраняется социальное неравенство, сохраняются различия между городом и деревней, между людьми физического и людьми умственного труда, и преодолеть это неравенство — дело очень долгое. Настолько долгое, что ни Маркс, ни Энгельс, ни Ленин даже каких–либо временных рамок не устанавливали по этому поводу; это, вообще, процесс длительный. И только те люди, которые только сейчас начинают вести экономическую борьбу, подготавливают себя к тому, чтобы дальше, когда получится уже социалистическая власть, эту экономическую борьбу продолжать. И вести её до чего? До полного уничтожения классов. Только то, что сегодня добывается с помощью классовой борьбы, с помощью забастовок, оно потом добывается тоже классовой борьбой, но с использованием силы государства, с использованием такого мощного рычага как, например, социалистическое соревнование.

Однако, вернёмся к капитализму. Для того, чтобы рабочий класс не мог успешно бороться за повышение уровня реального содержания заработной платы, капиталисты предприняли соответствующие меры. Например, вы наверняка знаете, что в каждой капиталистической стране обязательно есть безработица. Для чего? Чтобы безработные висели как гиря на ногах у работающих, и чтобы у вас за спиной всегда стояли люди, готовые вас заменить и работать на тех условиях, которые предлагает ваш работодатель. Это специально созданная капиталистами ситуация, с которой мы сталкиваемся.

К чему вообще сводится экономическая борьба? Если речь идёт о трудящихся, то экономическая борьба трудящихся ведётся за улучшение условий труда. Что значит «условия труда»? Это те материальные условия, в которых человек трудится, и те условия, при которых человек трудится. Скажем, вы не будете трудиться без оплаты? Если вы продаёте по дешёвке ваш труд, то у вас и будет маленькая зарплата. Вы должны бороться за повышение зарплаты! А на вопрос, когда вам работодатели поднимут зарплату, ответ правильный какой? Никогда! Никогда покупатели по своей воле не будут повышать цены на то, что они приобретают, что они покупают. Какой же отсюда выход? Скажете: «А вот как же мы будем повышать?». В одиночку — никак. Необходимо понять, что, например, вопросы индивидуального трудового спора никак не урегулированы. Если вы нанимаетесь на работу, что вы будете отстаивать — не примут вас и всё. Хотя и написано, что не должно быть дискриминации при приёме на работу, не должно быть дискриминации женщины по принципу, беременна она или не беременна. Не должно быть, но эта дискриминация сплошь и рядом имеет место. Почему? Потому что вы в одиночку никак не сможете доказать это. Как вы докажете? Он скажет: «Да ничего подобного, мы совсем не поэтому её не взяли» и тому подобное. Пока вы только поступаете на работу, вы жертва того уровня цен, который установлен на товар Рабочая сила. А вот когда вы попали в трудовой коллектив и если вы трудовой коллектив не используете для того, чтобы коллективно, монопольно противопоставить монополию работников монополии работодателей, если вы этого не сделали, то вы не выиграете! Зарплату повысить в одиночку очень трудно, почти невозможно.

Только какие–то отдельные виртуозы могут быть, какие–то очень редкие специалисты, которые могут говорить, что «иначе я уйду к другому». Основная масса работников повысить зарплату может только одним способом — организовавшись и действуя

коллективно.

К вопросу оплаты труда примыкает и вопрос об условиях труда, в частности, вопрос о продолжительности рабочего дня. Вот что писал Ленин в работе «Великий почин» в связи с этим: «Карл Маркс в «Капитале» издевается над пышностью и велеречивостью буржуазно–демократической великой хартии вольностей и прав человека, над всем этим фразёрством о свободе, равенстве, братстве вообще, которое ослепляет мещан и филистеров всех стран вплоть до нынешних подлых героев подлого бернского Интернационала. Маркс противопоставляет этим пышным декларациям прав простую, скромную, деловую, будничную постановку вопроса пролетариатом: государственное сокращение рабочего дня, вот один из типичных образчиков такой постановки. Вся меткость и вся глубина замечания Маркса обнаруживается перед нами тем яснее, тем очевиднее, чем больше развёртывается содержание пролетарской революции. «Формулы» настоящего коммунизма отличаются от пышного, ухищрённого, торжественного фразёрства Каутских, меньшевиков и эсеров с их милыми «братцами» из Берна именно тем, что они сводят всё к условиям труда. Поменьше болтовни о «трудовой демократии», о «свободе, равенстве, братстве», о «народовластии» и тому подобном: сознательный рабочий и крестьянин наших дней в этих надутых фразах так же легко отличает жульничество буржуазного интеллигента, как иной житейски опытный человек, глядя на безукоризненно «гладкую» физиономию и внешность «благородного человека», сразу и безошибочно определяет: «По всей вероятности, мошенник».

Сокращение рабочего дня означает улучшение условий труда сразу по всем параметрам, в том числе и по заработной плате, потому что имеется в виду сокращение рабочего дня при сохранении прежнего уровня заработной платы, а это значит, что за единицу времени вы получать будете больше, то есть вы должны будете получать за 6 часов столько, сколько вы раньше получали за 8 часов. Суммирующий всю экономическую борьбу лозунг, призыв и задача — это сокращение рабочего дня. Если человек работает сверхурочно, у него нет времени, чтобы организовать экономическую борьбу и улучшить свои условия труда, нет времени для развития.

Вопрос о борьбе за сокращение рабочего дня — это вопрос о том, чтобы иметь свободное время для решения своих классовых задач, для успешной борьбы за улучшение условий труда, в том числе и за то, чтобы иметь больше возможностей для политического развития, потому что если у вас нет времени на изучение, обучение и получение необходимой политической грамотности, то вы остаётесь на обочине дороги политической борьбы. Поэтому вопрос об экономической борьбе — это очень ваясный, животрепещущий вопрос.

Что делать, если не удаётся мирно договориться об улучшении условий труда, о повышении зарплаты, о сокращении рабочего дня? Тогда — забастовка, забастовка — это самое важное средство экономической борьбы, но можно сказать и другое: по своей сути, это единственное средство, с помощью которого можно улучшить положение работников в условиях капитализма. Подумайте сами, ведь капитализм построен на том, что владельцы средств производства нанимают работников, покупая их рабочую силу, а капиталист заинтересован в том, чтобы купить подешевле. То есть он заинтересован в понижении зарплаты, а вовсе не в повышении. А работники, которые идут наниматься? Если вы идёте наниматься, вы сталкиваетесь — представляете? — с целым предприятием. И даже более того, вы сталкиваетесь с монополией. Потому что у работодателя есть Союз промышленников и предпринимателей. Они собираются на конференции, симпозиумы. И что они там решают? Первое — это то, что никто из них не должен повышать зарплату работникам. А тот, кто повысит зарплату, будет иметь дело сразу со всем сообществом капиталистов. И ему будет плохо. Напрасно кто–то думает, что если на каком–то заводе состоялось повышение зарплаты, то работодатель сделал это по своей инициативе. Ему, если он это сделает, не поздоровится. Вплоть до бандитизма. Вплоть до того, что ему будут угрожать и оторвут голову за то, что он повысил зарплату своим работникам. Но если случится так, что зарплату ему пришлось повысить потому, что бастовали работники и потому, что иначе вообще всё остановилось бы… Вот тогда, так уж и быть, его будут терпеть. Вот поэтому во всём мире — и это исторический факт — улучшение положения рабочих, повышение их заработной платы и сокращение рабочего дня осуществляется или а) забастовкой, или б) угрозой забастовки.

А что такое забастовка? Забастовка у нас — конституционная норма, она записана в 37‑й статье Конституции. И что она означает? Она означает, что у нас не рабовладение, что нельзя заставить человека работать за просто так и заставить работать при любых условиях без его согласия. То есть человек может быть работником только при условии, что он добровольно заключил соответствующий трудовой договор. А если он с такими условиями не согласен — он заключал трудовой договор, может быть, 20 лет назад или 15 лет назад, или 10 лет назад, а ситуация изменилась, то он вправе изменить условия договора. Если администрация не согласна, то он тоже может быть не согласен на эту самую работу. Потому что у нас труд не принудительный. И само право на забастовку означает, что труд не носит принудительного характера. Это великое завоевание, можно сказать, капиталистической эры. И поэтому от этого буржуазные страны не отступают. И поэтому во всех буржуазных странах есть право на забастовку. Кто добился этого права на забастовку? Мировой рабочий класс добился этого права в течение уже не десятилетий, а столетий борьбы. И кто это право не использует — не использует самый главный инструмент, с помощью которого можно улучшить свою жизнь.

Забастовка мощнейшее средство экономической борьбы пролетариата, акак организовать эту борьбу? И тут мы подходим к созданию профсоюза — организации, которая специально создаётся для борьбы за интересы работников одной профессии. В профсоюз объединяются, в отличие от политических партий, не по принципу единомыслия, дескать «мы единомышленники». Нет, члены профсоюза не единомышленники, у них могут быть какие угодно политические взгляды, какие угодно позиции по историческим вопросам, по тому, что надо сделать в России, что надо делать в Сирии, что нужно сделать в Камбодже и на Огненной земле. Никого не волнует, у кого какие взгляды. Вы собираетесь в профессиональный союз для того, чтобы сообща защищать общие профессиональные интересы. Вот тут вы имеете общие позиции, а по всем остальным вопросам вы можете иметь совершенно разные позиции, и этот ваш профсоюзный «коммунизм» распространяется только на решение вопросов «сократить рабочий день», «уменьшить вредность, опасность производства», «добавить к отпуску три дня», «добавить лечебное питание при вредной работе», «увеличить перерывы в жару или в холод», в холод для обогрева, в жару для того, чтобы остыть, и так далее. Профсоюз не выдвигает политических требований, его борьба ограничена экономической борьбой.

С формальной точки зрения организовать профсоюз ничего не стоит. По закону о профсоюзах, чтобы образовать профсоюз, нужно всего три человека. Иванов, Петров и Сидоров собрались и объявили, что создали профсоюз «Зелёное солнце». Написали устав этого профсоюза, и могут действовать без регистрации, ничего больше не надо. Более того, вы совсем не обязаны бежать информировать своего хозяина о том, что создали профсоюз. Вы создали профсоюз, тогда и действуйте на законных основаниях без лишнего шума, в том смысле, что для государства вы законны, но государство не требует от вас регистрации, не требует, чтобы вы представляли кому–то там свои данные, свои адреса, свои телефоны, свои паспорта. Никакая прокуратура не может забрать у вас список. Не надо раньше времени открывать свой состав, потому что иначе, если я с вами борюсь, так и вы будете со мной бороться, если я какие–то меры буду против вас предпринимать, то и против меня могут быть какие–то меры. Зачем облегчать своему классовому противнику какие–то действия? Это первое.

Второе. Существует два способа образования профсоюза. Или вы создаёте какой–то невиданный профсоюз, которого ещё не было, вот такой, как «Зелёное солнце», вы можете дать любое новое название. Устав нужно новый придумать, название придумать, избрать руководителей. Но вы можете пойти по другому пути, вы можете рассчитывать не на вхождение своим новым профсоюзом в какую–то федерацию, а подключиться к какому–то существующему профсоюзу. Скажем, для этого надо собраться и принять решение не о создания профсоюза, а о создании новой первичной профсоюзной организации такого–то профсоюза, например, «Защита Труда» или профсоюза «Машиностроителей» или Профсоюза агропромышленного комплекса. Нужно узнать, какие есть профсоюзы в вашей отрасли. И если вы принимаете такое решение, то потом идёте в руководство этого профсоюза, в соответствующее городское или областное, и приносите решение о том, что просите считать созданную вами профсоюзную организацию первичной организацией этого профсоюза. Если этот профсоюз не против, на этом и заканчивается создание профсоюзной организации.

Третье, если у вас уже есть профсоюзная организация, но она бездействует, можно поступить следующим образом, — попробуйте переизбрать руководство вашего профсоюза. Для этого нужно, чтобы была инициативная группа, которая подготовила бы профсоюзное собрание, (возможно, его уже не проводили несколько лет), провела профсоюзное собрание, избрала по вашему предложению подготовленную вами кандидатуру нового председателя профсоюза, чтобы с новым председателем всё пошло по–другому. Таких случаев много, когда есть организации в Федерации независимых профсоюзов России, которые в целом, можно сказать, оппортунистические, но есть боевые организации на местах. Сделайте свою организацию боевой! Профсоюзная организация — это не какой–то чудесный талисман, это средство. Какое вы сделаете средство, таким оно и будет. И если вам удастся сделать так, что больше половины работников будет в вашей профсоюзной организации, то по закону, по Трудовому кодексу, вы можете вместо собраний коллектива или конференции, проводить профсоюзные собрания, и их решения достаточны для того, чтобы решать вопросы о коллективных переговорах, о коллективных трудовых спорах. Тогда этот профсоюз является по закону представителем работников.

Только тогда, когда у вас есть профсоюз и когда вы грамотно ведёте сильную коллективную борьбу, вы можете подготовиться и к другим более крупным задачам, более важным, более тяжёлым и более сложным.

В нашем законодательстве есть целый раздел «Заключение Коллективного договора». Вы откроете Трудовой кодекс и можете прочитать про Коллективный договор, каким он может быть, и что в нём можно прописывать. Если вы подряд будете читать Трудовой кодекс, вы обнаружите, что работники, которые не имеют Коллективного договора, лишены очень многих льгот, а те работники, которые имеют Коллективный договор, очень часто выигрывают. Во многих статьях Трудового кодекса в конце записано по отношению к возможным льготам: «если это предусмотрено в Коллективном договоре», то есть те, у кого Коллективного договора нет, они как бы обрезаны, все их возможности сужены, а у кого есть Коллективный договор, возможности могут быть расширены.

А что такое Коллективный договор? Коллективный договор — это, по существу, локальный нормативный акт. Что такое нормативный акт? Это такой законный акт, который относится не к одному человеку, а ко многим, к определённому кругу людей. В данном случае это нормативный акт, который относится к работодателю и работникам. Все обязаны его соблюдать. Он входит в систему Российского права. У нас есть Конституция, дальше идут федеральные конституционные законы, потом федеральные законы, потом указы президента, потом постановления правительства, потом решения губернаторов, потом всякого рода отдельные постановления, и, наконец, распоряжения вашего генерального директора, а тут вот локальный нормативный акт, который обязан выполнять директор и работники. И это, по существу, Конституция предприятия. Какую Конституцию вы сделаете, какой вы себе установите Коллективный договор, такой и будет ваша жизнь на этом предприятии.

Что написано в законодательстве, в Трудовом кодексе, по поводу Коллективного договора? Что там не должно быть ничего такого, что ухудшает положение работников по сравнению с тем, что есть в законе, а вот улучшать — пожалуйста. То есть наше законодательство, которое является буржуазным, позволяет нам улучшать положение работников по сравнению с тем, что есть в законе, а вот ухудшать не позволяет. Другое дело, как вы заключите такой Коллективный договор?! Для того, чтобы его заключить, как показывает опыт самых передовых профсоюзов, потребуется либо забастовка, либо угроза забастовки. Большому кораблю большое плавание! Если вы хотите больших изменений в условиях труда, если вы хотите себе сделать бесплатную медицину, чтобы вам оплачивали, скажем, всё протезирование зубов, как у докеров это оплачивается по Коллективному договору, понадобится немалая борьба для включения этих пунктов в коллективный договор.

Первое условие успеха в экономической борьбе — это знание дела и нацеленность на победу, уверенность в победе, потому что вера в победу есть фактор победы. Если вы сами не уверены, — кто за вами пойдёт?! Надо, ценить науку, а, с другой стороны, понимать, что, кроме науки и кроме закономерностей соответствующих процессов, которые необходимо постичь, нужна и воля к борьбе, и, собственно, сама борьба.

Второе условие — эта борьба не должна быть борьбой одиночек. Как вы думаете, можно победить в экономической борьбе, если эту борьбу будут вести одиночки? Если эту борьбу будут вести одиночки, то работодатели знают, как вести борьбу с одиночками. Так или иначе, не за то, так за другое, не за забастовку и не за организацию забастовки, а за что–нибудь другое их могут уволить. А как уволить коллектив? Экономическая борьба — это дело всего рабочего класса. И это вытекает из того, о чём говорилось в первом разделе, из того, что цель экономической борьбы — это улучшение положения рабочего класса, а, следовательно, и всех остальных слоёв трудящегося населения, потому что рабочий класс не может улучшить своего положения, если будет ухудшаться, например, положение врачей, учителей, учёных, программистов. Для того чтобы рабочий класс улучшил своё положение, надо, чтобы это положение улучшалось у всех трудящихся. Поэтому бороться за это должны прежде всего трудовые коллективы. И надо сказать, что они–то и могут вытянуть всю цепь. Сила рабочего класса в организации. Нет организации — не будет силы. Есть организация — будет сила.

Третье условие — для того, чтобы экономическая борьба была успешной нельзя ограничиваться только экономической борьбой (экономизм), необходимо, по мере развития рабочего движения, партии и профсоюзов, постепенно переходить и к политической борьбе. Точнее добавить к моментам экономической, образовательной и теоретической борьбы ещё и момент политической борьбы.

   II. ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА

Самые разные высказывания о политике нередко совершенно необоснованно принимаются за её определение. Например, говорят, что политика — это концентрированное выражение экономики. То есть, берёшь экономику, концентрированно её выражаешь и получаешь политику, и, так сказать, вроде ответ есть. Стало ли понятно, что такое политика? Как сконцентрировать экономику, как её выразить и как понять, что такое политика? Люди, которые так делают, забывают различие между определением и суждением. Например, возьмём суждение, что роза есть растение. Это определение розы? Тогда вам могут принести вместо розы букет крапивы и сказать, что вот вам букет роз. Или можно услышать такого рода высказывание: «политика есть грязное дело». То есть, если вы каким–либо грязным делом занимаетесь, это политика. Тогда сантехники точно занимаются политикой. Посудомойки тоже занимаются политикой. А все остальные — в стороне от политики, чтобы не пачкать руки этой грязной работой. На самом деле, имеется в виду какой–то определённый вид политики — есть политики, у которых политика — грязное дело, но разве можно конкретному случаю придавать всеобщий характер? Или есть известное высказывание Ленина, что «политика начинается с миллионов». Хорошо. Она так начинается, но, как и когда она продолжается? Или она заканчивается, когда дойдёт до миллиарда? Глупо поступают люди, которые выхватывают из контекста отдельные фразы, в которых имеется слово «политика». Сейчас это особенно легко сделать, потому что вы можете взять и набрать в интернете в поисковике слово «политика», и вам будет выдано много–много самых разных вариантов. Но, как известно, «машина — дура», и она не собирается вникать в содержание того, что набирают, а вы сами должны разбираться, тем более что неправильных вариантов больше, чем правильных. Или можно сказать и более определённо: мнений много, а истина одна.

Так что же такое политика? Политика неразрывно связана с классовой борьбой. Классовую борьбу, как известно, открыли французские буржуазные историки Тьерри, Минье и Гизо в ходе теоретической борьбы с идеологами французского феодализма, которые пытались доказать, что управлять государством могут только выходцы из высших классов, то есть только феодалы. А Тьерри, Минье и Гизо как представители интересов буржуазии доказывали, что управлять государством могут и другие классы. И вот, собственно говоря, это великое открытие позволило поставить на научную основу историю и рассматривать её как историю развития классовой борьбы. Классовая борьба охватывает разные аспекты, имеет разные моменты: и экономические, и идеологические, и педагогические и так далее. Если борьба классов связана с борьбой за завоевание политической власти и удержание политической власти — вот тогда эта борьба является борьбой политической или, по–другому, представляет собой политику. Вот теперь можно сказать, что такое политика.

Политика — это классовая борьба за завоевание, удержание и осуществление государственной власти

Обратите внимание: одно определение для политики разных классов, в том числе антагонистических, то есть противоположных по своим интересам. Один класс уже решил задачу завоевания власти — и это правящий, господствующий класс. Его задача, согласно определению, в том, чтобы,

Первое, удерживать государственную власть. И главное, что он делает для этого, — он свою волю, волю класса как выражение его экономических интересов, оформляет в виде законов, и называется это правом. Право, писал Маркс, — это возведённая в закон воля господствующего класса. И поскольку это воля господствующего класса, постольку господствующий класс никаким правом не ограничен, он это право и творит, то есть право есть выражение его интересов и, если надо, он его переделает.

Второе, что делает класс буржуазии — осуществляет свою власть, для чего создаёт аппарат насилия — государственный аппарат: армию, полицию, назначает чиновников, организует выборы так, чтобы у власти были те, кто представляет правящий класс, принимает все необходимые меры для того, чтобы в идеологии господствовала точка зрения правящего класса, а не точка зрения противоположного класса, то есть ведёт всю необходимую работу в средствах массовой информации и образования, организационно и материально обеспечивает проведение своих экономических интересов в жизнь.

Противоположный класс, который противостоит правящему классу, находится в худшем положении. Если для правящего класса политика состоит в том, чтобы удерживать власть и пускать её в ход для решения своих задач, то для того класса, который является подчинённым, политика состоит прежде всего в подготовке к тому, чтобы отобрать власть у правящего класса, стать правящим классом, подавить диктатуру прежнего класса, установив свою диктатуру. Почему диктатуру? Постольку всякое право — это диктатура господствующего класса, на место одной диктатуры класс подчинённый стремится поставить другую, свою диктатуру. Таким образом, подчинённому классу необходимо решить три задачи политической борьбы:

   — завоевать государственную власть,

   — потом сохранять и удерживать свою власть и

   — применять власть для осуществления своих интересов.

Какой по форме бывает политическая борьба? Теоретической, пропагандистской, агитационной и организационной. Понятно, что эта борьба только тогда классовая и только тогда политическая, когда она охватывает значительную часть класса, а не такую, которая сводится к единичным элементам. Поэтому, если классу не удалось расширить свою теоретическую борьбу до того, что необходимые книги стали доступны значительной части соответствующего класса, если не удалось создать СМИ и организовать их работу таким образом, чтобы они доходили до класса, не удалось организовать агитационную и организационную работу, то тогда эта классовая борьба хромает и не будет успешной. Вот почему требуется и теоретическая борьба, и пропагандистская борьба, и борьба агитационная, и борьба организационная, которые приводят в действие непосредственно класс.

Что можно сказать про теоретическую борьбу? В борьбе теоретической хуже всего обстоят дела у буржуазного класса, несмотря на колоссальные ресурсы, которые есть у класса буржуазии; несмотря на то, что он полностью господствует, именно потому, что он класс реакционный, его время уже прошло, он олицетворяет реакционную сторону противоречия существующего строя, в данном случае капитализма, уже перезревшего, созревшего, превратившегося в империализм — высшую и последнюю стадию капитализма. Поэтому мы наблюдаем в буржуазной философии возврат к каким–то убогим философским течениям. Больше всего буржуазия боится диалектики. Среди лидеров буржуазии вы почти не найдёте людей, которые хоть немного вкусили гегелевской диалектики, хотя название «Диалектика» они иногда употребляют. Почему так? А потому, что они чувствуют, что от философии Гегеля, от диалектики, от науки логики дальше следующий шаг к диалектическому материализму, а дальше от диалектического материализма ещё один шаг к историческому материализму, причём шаги эти уже в теории сделаны идеологами рабочего класса — Марксом и Энгельсом. А раз они сделаны, то, следовательно, с этим бороться очень тяжело и поэтому вся их буржуазная теоретическая борьба сводится к тому, чтобы напечатать много разных книг и отстаивать позицию плюрализма мнении. Буржуазия поощряет плюрализм, как средство борьбы против рабочего класса, так как это позволяет размыть, разорвать на частности понимание ситуации в головах людей, сделать из них не единомышленников в борьбе за социализм, а соперников; а поскольку их соперничество не основано на глубоком знании теории, и несёт в себе только личные/частные точки зрения, то это приводит к конфликтам и пустой трате времени, и, после этого, к ложному выводу о необходимости примирения с текущей ситуацией, отказу от борьбы, так как капитализм, якобы, естественный путь развития человечества.

Поэтому в работах буржуазных идеологов речь идёт не о знании, а о мнении, дескать, у вас такое мнение, а у меня другое, у вас мнение, что у треугольника три угла, а у меня мнение, что четыре угла у четырёхугольника. И дважды два — семь. И для мнения никаких законов нет, правда? Я могу считать и везде высказываю, что мнение у меня такое, что до Луны 50 километров, и всё собираюсь туда пойти, но как–то вот недосуг. Ещё не проверял, но некоторые заявляют, что там 380 тысяч километров, но я с этим мнением не согласен.

В чём тут приём, в такой пропаганде, в отстаивании этой неверной теоретической позиции? Приём в том, чтобы утопить знание средн многочисленных точек зрения и мнений. То есть вот есть разные точки зрения, тысячи всяких точек зрения, среди них есть и верная, но вы её не найдёте, не увидите. Она может быть и напечатана, она может быть и озвучена, она может быть в каком–то выступлении, в каких–то роликах, на каких–то ресурсах, но вы вряд ли её найдёте — и Google, и YouTube, и Yandex — выдадут их, если выдадут, на сотой странице, а на первых будут — оплаченная реклама и то, что отражает самую популярную точку зрения. А ведь доморощенная точка зрения на развитие такого сложного объекта, как человеческое общество, редко соответствует действительности, хотя и может казаться её авторам «очевидной». Второй приём состоит в том, чтобы обозвать науку верой, заявляя, что вы мол верите в марксизм–ленинизм, а мы верим естественно–капиталистическую сущность человека, что мол это просто две веры и дело вкуса, а не дело поиска истины. И, что им нравится бог больше, с ним привычнее и звучит лучше — «С нами бог!».

Как бороться с этим? Распространять, то есть пропагандировать, знания! Распространять всеми доступными средствами! Изучать самим, изучая, вовлекать в этот процесс и других товарищей. Изобретать новые приёмы обучения, пропаганды, общения и передачи знаний. Изучив теорию — далее развивать её, проверять практикой и опять — распространять.

Ещё одной формой политической борьбы является, конечно, агитация. Хорошим примером главной буржуазной агитации являются… выборы! Почему? Раз в несколько лет все буржуазные СМИ жужжат — приходите на выборы, говорят они, выберите, кого вы считаете нужным, голосуйте за того, за кого вы считаете нужным! Хотя всем прекрасно известно, что прежде, чем за кого–то вы будете голосовать, происходит некоторая процедура отбора: только те партии или такие кандидаты допускаются до выборов, которые смогли собрать установленную норму подписей. Эта норма устанавливается таким образом, чтобы вы, не имея мешка денег, не смогли их собрать. Хороша агитация? Хороша! И овцы целы (идут по своей воле и голосуют), и волки сыты (голосовать получается только за тех, кого выдвигает буржуазия). А как происходит агитация в рабочем классе? Пролетарские агитаторы должны появиться благодаря самим рабочим, самим рабочим коллективам, потому что для того, чтобы победить, недостаточно только учиться в университетах, усваивать науку в кружках, нужно переходить к действиям. То есть нужно вести соответствующую организационную борьбу за свои интересы и без агитации на такие действия, эффективно вести борьбу не получится.

Что можно сказать об организационной форме борьбы? Начинать организационную борьбу надо с вопросов простых: с борьбы за повышение уровня реального содержания заработной платы, с борьбы за сокращение рабочего дня и так далее, с организации соответствующих забастовочных действий, с организации и издании печатного/информационного канала, с организации кружков, с организации взаимосвязи между кружками, партией и профсоюзами. И постепенно переходить к более сложным задачам, вплоть до учреждения на основе представительства от забастовочных комитетов Советов с целью установления Советской власти, построения социализма и перехода к такому обществу, где классов не будет.

Содержанием политической борьбы пролетариата является установление власти рабочего класса в виде диктатуры пролетариата, которая должна действовать до полного коммунизма, до полного уничтожения классов, до полного уничтожения неравенства между людьми. Этот интерес не реализуются просто переходом к социализму, и при социализме ещё нужно долго, очень долго работать над тем, чтобы классы, классовость и неравенство были уничтожены, и, действительно, каждый человек мог бы свободно развиваться, и было бы обеспечено полное благосостояние и свободное, всестороннее развитие всех членов общества.

Давайте также рассмотрим политическую борьбу буржуазии. Беда буржуазии в том, что её задача, её проблема осуществления своей власти очень трудна. Противоречия тут не разрешимы. Почему? Потому что у буржуазии в борьбе против социализма, которую она провела успешно, начиная с хрущёвского периода 1961 года, и завершила в 1991 году, проблема в том, что она вместо приоритета государственных интересов поставила приоритет каких интересов? Личных! И это вы даже можете увидеть на конвертах. Придите на почту. На конвертах раньше писали: страна — Россия, потом город, потом улица, потом дом и потом уже ваша фамилия. Сейчас — наоборот: Иванову, улица, город, страна. Утверждён, везде провозглашён и в праве закреплён принцип приоритета каких интересов? Личных! А не государственных, не общественных. Если в условиях капитализма провозглашён принцип приоритета личных интересов, то буржуазия вынуждена сражаться прежде всего против своего чиновничества, следя за тем, чтобы это чиновничество было скромным и осуществляло власть буржуазии, а не воровало ради личного интереса. Однако, принцип приоритета личного перед общественным ставит чиновничество в неразрешимо–противоречивое положение: с одной стороны политика государства состоит в том, что личное важнее общественного (и личное чиновника тоже!), а с другой стороны, надо, живя на скромную зарплату блюсти общественное (в данном случае буржуазное)! Противоречие! Буржуазии нужно, с одной стороны, за себя агитировать, чтобы на выборах победить, поэтому нужно иногда бороться с одним, с другим и с третьим, и время от времени кого–то ловить и наказывать, чтобы не говорили, что у нас всё безнаказанно. С другой стороны, буржуазия должна обеспечивать вольготную жизнь богатым, а не всем, в том числе и не чиновникам. При капитализме как бы все равны, но есть ровнее. Кто ровнее? Кто богаче. Успел майор милиции наворовать квартиру денег? Сразу видно, честный олигарх. Однако, от народа этого не скрыть, и налицо рост противоречий. Поэтому нынешняя буржуазная власть твёрдо и последовательно осуществляет «всю власть богатым» и «никакой власти бедным».

Следующая особенность политической борьбы буржуазии состоит в том, что поскольку задача буржуазии — не всегда делать всё в интересах народа, но всегда об этом говорить, поэтому она не гнушается тем, чтобы провозглашать некоторые истины, вовсе не собираясь их реализовывать. Например, по этой причине так много говорится о правах человека, о свободах. Действительно, возьмите вы хоть бомжа с помойки — он же свободный! Ему не надо ни за квартиру платить, ни за свет, ни за газ! Не надо платить за телефон, не надо всякие квитанции брать, нет у него шкафов, и не надо их перебирать, и канализация у него не протечёт, водопровод у него не сломается. Это же красота! Он же свободный! А вот есть ли у него право на жильё? Есть! Право–то у него никто не отнимал. А жильё есть? Нет. Вот это и есть суть буржуазного права! Буржуазия ничего не теряет и ничем себя не обременяет, провозглашая права человека, которые были в своё время закреплены в Декларации Независимости США и в Декларации прав человека и гражданина во время Великой Французской буржуазной революции. Это пустое провозглашение прав, за которым ничего не стоит. Это означает, что у кого есть средства для реализации этих прав, тот их и получает, или, как говорил Чернышевский: «В чём смысл хвалёных прав человека? А в том, чтобы каждый мог есть на золотом блюде, если оно у него есть». Ну, а если у него нет золотого блюда — так это его право!

Так выглядит борьба буржуазии за свои интересы, поэтому рабочему классу трудящимся не следует ждать каких–либо подачек или каких–либо положительных действий по повышению уровня жизни народа. Эту жизнь народа буржуазия не собирается улучшать. Она говорит об улучшении экономической ситуации тогда, когда улучшаются условия обогащения класса капиталистов. И она говорит о кризисе, когда ухудшаются условия для эксплуатации рабочего класса. О рабочем классе буржуазия говорит только, что он ленив, требует слишком высокой оплаты труда, малообучаем, маломобилен и т. и. Мы должны помнить слова Ленина о том, что «люди будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, если они не научатся за частоколом всяких программ и заявлений усматривать интересы известных классов, и не будут ставить вопрос «кому и что выгодно?»». А если этот вопрос ставить, тогда то, что является непонятным и неясным в политике, проясняется, и всё ставится на свои места.

Мы рассмотрели формы политической борьбы, содержание политической борьбы пролетариата и что выгодно буржуазии, то есть в чём суть политики буржуазии, теперь же надо, наконец, остановиться на интересах рабочего класса и политике рабочего класса.

Так что же выгодно рабочему классу? Мы говорим о рабочем классе в целом, поэтому речь идёт сейчас не о том, что выгодно токарю Петрову или инструментальщику Иванову, а мы сейчас говорим о том, что является общими интересами всех рабочих. Если взять самый крупный и общий интерес рабочего класса, то к чему он сводится? Рабочему классу выгодно всё более полное, свободное и всесторонние развитие работника и членов его семьи. А как это может быть обеспечено? Это может быть обеспечено путём повышения благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества. Даёт ли это капитализм? Не даёт. Это цель, которую при капитализме рабочий класс реализовать не может; он может реализовывать её в полной мере, только совершив социалистическую революцию и построив социализм, а потом и полный коммунизм. А что может рабочий класс реализовать в условиях капитализма? В условиях капитализма можно, добиваться сокращения рабочего дня, улучшения условий труда и повышения уровня реального содержания заработной платы.

Каково главное условие успеха в политической борьбе? Рабочие для успеха в политической борьбе должны мобилизоваться. Лозунг сегодняшнего, капиталистического, дня — рабочие мобилизуйтесь для борьбы за свои интересы, мобилизуйтесь и организуйтесь в масштабах всей страны. Что для этого надо сделать? Для этого надо создавать свою партию как партию рабочего класса. А партия рабочего класса — это такой отряд людей, который не только что–то провозглашает или пишет, или разъясняет, а это передовой отряд класса, за которым класс идёт. Партия рабочего класса — это соединение научного социализма с рабочим движением. Надо понять, что сила рабочего класса в его организованности, и рабочий класс должен приложить усилия для того, чтобы эту организованность проявить, и тогда речь будет идти не только о поражениях, печальных рассказах, что у нас это отняли, да то отобрали. Отбирают у тех, кто плохо борется. А надо вернуть тем, кто борется, славу наших отцов и дедов, надо не просто отмечать «Столетие революции», отмечать, «как здорово наши отцы и деды боролись», а надо показать, что наши люди, наши современники, тоже умеют бороться так, как в своё время боролись большевики.

   III. ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ БОРЬБА

Идеология — это живая система идей, которые присутствуют в общественном сознании. Эти идеи передаются людьми от одного к другому, эти идеи люди сами сообщают друг другу и распространяют, эти идеи влияют на действия людей. «Идея» — это не просто мысль. Мысли типа «потолок белый», «на улице хорошая погода» — это не идеи. «Идея» — это не просто мысль, а это мысль, которая отвечает на вопрос «что делать?». Это мысль, которая говорит о том, что нужно делать, чтобы достичь поставленной цели, за которую надо бороться. И если мы так поставим вопрос, то становится понятно, что разные классы и люди, принадлежащие к разным классам, или не обязательно принадлежащие к данному конкретному классу, но защищающие его интересы, отстаивают и пропагандируют разные идеи, а значит имеют и разные идеологии. А если классы противоположны друг другу, то и идеи, и идеологии у них не просто различаются, но противоположны и противоречат друг другу! Можно сказать, что классовая борьба противоположных классов идёт и на уровне идей, и в форме идеологий.

Буржуазия формулирует те идеи, которые позволяют ей реализовывать свои интересы. Рабочий класс в лице своих идеологов формулирует такие идеи, которые помогают ему реализовывать интересы рабочего класса. Однако есть ещё один достаточно обширный класс, который занимает промежуточное положение и который называется «мелкая буржуазия». Мелкий буржуа — это мелкий хозяйчик (предприниматель), работающий на рынок, но при этом работает он сам тоже, поэтому его положение двойственное. Он, с одной стороны, трудящийся, с другой стороны, он стремиться стать настоящим, читай крупным, буржуем (капиталистом). Двойственность его положения приводит к тому, что он, с одной стороны, воспринимает идеи рабочего класса, и у него в сознании есть мысли, которые созвучны идеям, которые отстаивает рабочий класс, но есть у него, в его же сознании, идеи, которые отстаивает буржуазия — стремление стать настоящим хозяином, настоящим буржуа, стать настоящим собственником, и стать, по существу, эксплуататором. Вот почему, когда мы рассматриваем идеи, которые оседают в головах мелких буржуа, мы должны констатировать, что там царит «каша». «Каша» потому, что там есть идеи и буржуазные, и пролетарские, и социалистические, и антисоциалистические. Поэтому особой мелкобуржуазной идеологии нет. А вот такая «кашеобразная» смесь идей в головах мелких буржуа, присутствует.

Таким образом, есть буржуазная идеология, и есть пролетарская идеология, и есть такая некая «кашеобразная» смесь идей, которыми кормятся мелкие буржуа и их представители. Борьба представителей классов в сфере идеологии и называется «идеологической борьбой». Идеологическая борьба — это классовая борьба в сфере идеологии, в той сфере, где ставятся задачи, и где объясняется, что надо делать для осуществления этих задач. Прежде чем класс поднимется на борьбу, он должен осознать, «что нужно делать», «как нужно делать», «как действовать», и что для этого предпринять. Он должен иметь, собственно говоря, в своём сознании путь своей борьбы. Для того, чтобы идти по какому–то пути, надо сначала проложить его у себя в голове, и вот поэтому, если нет развитой идеологической борьбы класса, то он не может осуществлять свою классовую борьбу в целом. Вот что надо иметь в виду, когда мы говорим об идеологии вообще.

Тема идеологической борьбы буржуазии может излагаться по–разному для разных периодов буржуазного развития. Одно дело буржуазия, которая боролась с феодализмом. Она была носителем материалистических идей, она освобождала всё общество от средневековой узости, косности, от того, чтобы в идеологии господствовала религия, провозглашала идею о том, что люди сами хозяева своего счастья, и поэтому идеологи буржуазии в то время резко выступали против религиозного дурмана, но за рассвет науки, знания и против всякого рода суеверий. Другое дело настоящее время. Чем озабочена буржуазия в период империализма? Империализм — это какой капитализм? Это «умирающей и загнивающий капитализм», и не случайно не только идея загнивания, но идея умирания даже присутствует и широко распространяется сейчас буржуазией как, например, идея так называемого ЛГБТ- сообщества. Снова вместо отделения церкви от школы и церкви от государства, что является заслугой прогрессивной буржуазии, начинаются крестные ходы, когда сотни людей, одурманенных религиозной пропагандой, бродят по улицам в рабочее время, парализуя движение транспорта. Если человек верует во что–то, не надо ему мешать. И если вы хотите общество от религии освободить, то надо не с верующими бороться, а помогать рабочему классу и другим трудящимся освобождаться от эксплуатации. Надо понимать, что освобождение от гнёта религии состоит вовсе не в том, чтобы просто проповедовать атеизм, а в том, чтобы бороться за интересы трудящихся, показывая на деле прогрессивность материализма, делая его более понятным, более доступным, более привлекательным. И даже Ленин, отвечая на вопрос о том, может ли членом партии быть верующий, говорил, что «может, поскольку он в ходе борьбы вместе с рабочими, вместе с другими трудящимися будет постепенно освобождаться от религиозного дурмана, ибо религия, по словам Маркса, есть вздох угнетённой твари». Рабочий должен быть не рабом, не паствой, то есть баранами, которых пасёт некий пастух, хотя бы и очень высокопоставленный, он не раб божий или человеческий, он должен освобождается от этого рабства, и, как поётся в Интернационале, «никто не даст нам избавления: ни бог, ни царь, и ни герой. Добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой».

Что нужно сделать буржуазии, чтобы отстоять своё господство? Нужно в сфере идеологии доказывать, что мир устроен так, как устроено буржуазное общество и что другого общества быть не может, что социализма и коммунизма быть не может, что революция — это трагическая ошибка. Дескать, не надо было делать революцию. Вот видите, как во всех добропорядочных странах других…. Из добропорядочных выпадает сразу Китай, в котором миллиард триста восемьдесят миллионов человек, Корея, в которой 25 миллионов, Вьетнам, который победил США и в котором 90 миллионов. Лаос можно добавить. Добавьте сюда ещё Кубу, где 11 миллионов населения. Это всё страны, которые не укладываются в буржуазную схему, поэтому буржуазии надо доказывать, что это или прямо изгои, или надо их рассматривать как изгоев.

Что обещает религия и почему её сейчас насаждает буржуазия? Почему проникнута буржуазная идеология религиозным дурманом? Да потому что, как написано в писании, в Библии, что богатый не может попасть в рай. Легче верблюду пройти сквозь угольное ушко, чем богатому попасть в рай. По этой причине, говорят богатые, что мы не можем попасть в рай, мы здесь себе сделаем рай, а вы на нас работайте, и вам на небе будет рай за то, что на нас работали. После смерти душа ваша полетит на небо, там вы будете кушать райские яблочки.

Однако, капитализм сам готовит своего могильщика: он организовывает рабочий класс, дисциплинирует рабочий класс, обучает, просвещает. Благодаря этому дело идёт к тому, что обостряется противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения, поэтому неизбежно, как писал Маркс, «бьёт смертный час капиталистической эксплуатации» или, как говорил Ленин: «Единая государственно–капиталистическая монополия, обращённая на пользу всего народа и потому переставшая быть капиталистической монополией, означала бы социализм». Капиталистический класс должен понимать, что он смертен, что его дни сочтены. И дело только в том, чтобы рабочий класс поднялся на создание Советов и установление Советской власти.

Теперь разберём, — за что борется рабочий класс в сфере идеологии? За то, за что он будет бороться экономически и политически! Поэтому нельзя говорить: «подумаешь, это идея, это всего лишь только идея». Дескать, идея у вас правильная, но ничего у вас не выйдет! В действительности, если вы хотите, чтобы что–то вышло в обществе, что нужно? Во–первых, должна появиться соответствующая идея, отвечающая на вопрос «что нужно делать?». Во–вторых, она должна быть хорошо обоснована и хорошо продумана. В-третьих, она должна проникнуть, по крайней мере, в головы авангарда рабочего класса. Она должна поддерживаться наиболее честными и порядочными представителями всех других слоёв и классов этого общества. Как видите идея — это начало борьбы, а верное начало это уже, хоть ещё и не развитый, но результат. И как обойтись без идеи?

Начать можно с того, что уже в условиях капитализма нужно улучшать положение рабочего класса, и рабочий класс должен бороться, используя буржуазные законы и правовые нормы, которые есть в его распоряжении, за то, чтобы повышался уровень реального содержания его зарплаты. Не какая–то там только индексация, а надо добиваться улучшения своей жизни. И во всём мире рабочий класс добивается улучшения своего положения. А если вы возьмёте историю рабочего движения и историю развития экономики, то можно нарисовать графики, на этих графиках видно, что, когда нет стачечной борьбы и нет широкой борьбы рабочего класса, то идёт снижение уровня жизни, а как только начинаются забастовки, она опять повышается. Поэтому в конечном итоге рабочий класс сегодня живёт, конечно, лучше, чем несколько десятков лет назад. И всё это происходит в условиях капитализма, но происходит сначала благодаря идеологической борьбе, правильной постановке цели, правильной постановке задач, а тогда и, соответственно, правильной борьбе, экономической и политической.

А далее, рабочий класс, должен понимать, что зарплата на уровне стоимости рабочей силы означает справедливую зарплату только по меркам буржуазного общества, но она не означает ликвидацию эксплуатации. Прибавочная стоимость, эксплуатация, то есть присвоение чужого неоплаченного труда, остаются. Даже если зарплата будет достаточно высокая, по сравнению с нынешней, которая мала, и прибавочная стоимость может быть поменьше, или норма прибавочной стоимости будет поменьше, но она всё же будет! То есть эксплуатация останется, присвоение чужого труда останется, несправедливость останется, поэтому на самом деле коренные интересы рабочего класса требуют, чтобы у него была не только та идея, что «надо повышать зарплату», идея должна быть о том, что «надо перестать продавать свою рабочую силу», надо забрать все средства производства, в которых воплощён труд рабочих, и использовать эти средства производства для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества. А тот, кто не трудится, тот не должен есть — это принцип социализма. Вот задача рабочего класса! Перспективная! Коренная! И поэтому, когда речь идёт о борьбе рабочего класса, нужно эту задачу ставить, нужно её обсуждать, нужно её распространять, нужно к её решению готовиться. Потому что, если вы хотите добиться решения какой–то крупной задачи, идея сперва должна овладеть массами. Что писал Маркс по этому поводу? — «Когда идея овладевает массами, она становится материальной силой».

И, наконец, перед авангардом рабочего класса стоит задача утвердить в сознании всего рабочего класса принцип приоритета общественных интересов и, в результате своей классовой борьбы, распространить этот принцип на всё общество. Вот главная цель рабочего класса, которая в идеологии должна занять центральное место. Идеологическая борьба рабочего класса должна подготовить рабочий класс и его союзников к политической борьбе за переход революционным путём к обществу, целью производства в котором будет обеспечение благосостояния и свободного всестороннего развития не отдельных избранных индивидов, а всех членов общества.

Рассмотрев идеологическую борьбу и со стороны буржуазии, и со стороны пролетариата, теперь необходимо выделить важнейшие пункты, по которым ведётся эта борьба.

Первый — это вопрос о государстве. Как буржуазия изображает, что такое государство? Если вы откроете буржуазные источники, они вам расскажут, что государство — это орган всего народа, это воплощение воли народа. Буржуазия изображает государство как некий принадлежащий всем инструмент, как то, что является воплощением всеобщего единства. А на самом деле? На самом деле, и в этом состоит позиция идеологов рабочего класса, государство является классовым инструментом. Это организация господствующего класса для осуществления его интересов и подавления его классовых противников. Такова природа всякого государства вообще и так сложилось исторически.

Первое государство было рабовладельческим: организацией для подавления рабов, для того чтобы держать их в узде, чтобы ловить этих самых рабов, наказывать, убивать, возвращать рабовладельцам и заставлять их работать, поддерживая такую систему, при которой каждый человек может убить своего раба, который его ослушался. Аналогично и в феодальную эпоху крепостные были не вполне люди. Крепостные — это были люди, которых можно было сечь плетьми, которых можно было заставить делать всё, что угодно, и прежде всего заставить работать на помещика. Это было самое простое и понятное общество, — на барщине вы работаете на барина, на арендованном клочке земли на себя. А сейчас в буржуазном обществе неочень понятно. Кажется, что ты на себя работаешь, когда пришёл на завод, который принадлежит капиталисту, но, на самом деле, ты для себя работаешь один — два часа, а шесть–семь часов — на капиталиста. Буржуазное государство является самым изощрённым, о нём Маркс писал, что эксплуатируемому классу позволяют один раз в пять лет решать, кто из представителей господствующего класса будет представлять и подавлять его в парламенте. А на самом деле государство — это машина насилия в интересах господствующего класса — буржуазии. Поэтому нужно из теории, из истории прочно усвоить, что всякое государство — это государство классовое, это машина насилия для обеспечения интересов господствующего класса.

Второй — это вопрос о диктатуре пролетариата. Всякое государство — это машина насилия в интересах господствующего класса, но этим дело не заканчивается. Всякое государство — это диктатура господствующего класса. Почему? Попытаемся ответить на этот вопрос.

Что такое диктатура? Диктатура определяется как власть, не ограниченная никакими законами. Маркс и Ленин в своих работах разъясняли, что поскольку речь идёт о господствующем классе, постольку это он и устанавливает законы, а право есть возведённая в закон воля господствующего класса. Поскольку он устанавливает такие законы, которые ему нужны, он не ограничен законами. Следовательно, власть господствующего класса никакими законами не ограничена. А раз она никакими законами не ограничена, то это диктатура господствующего класса.

И если это не диктатура эксплуататорского класса, а диктатура рабочего класса, который не является эксплуататорским, тогда уже рабочий класс устанавливает законы, устанавливает своё право, которое тоже есть возведённая в закон воля господствующего класса. И поскольку рабочий класс устанавливает своё пролетарское право, устанавливает такие законы, которые выражают интересы рабочего класса, то, следовательно, он тоже не ограничен никакими законами. И, следовательно, можно и нужно говорить о диктатуре рабочего класса.

Таким образом, положение о том, что всякая власть — это диктатура соответствующего класса, применима и к диктатуре пролетариата, как власти рабочего класса. II до какой поры должна осуществляться диктатура пролетариата, до какого времени

должна быть диктатура рабочего класса? Ленинское положение из «Великого почина», что диктатура пролетариата необходима до полного уничтожения классов, до полного коммунизма.

Третий — это вопрос о характере социалистического производства. Борьба по вопросу о характере социалистического производства велась ещё до того, как произошла социалистическая революция; эта борьба продолжилась и в переходный период, и далее, при социализме. И идеологическая борьба по этому вопросу продолжается и сейчас. Если вы будете читать Маркса и Энгельса, то нигде вы у них не найдёте такой глупости или такой мерзости, что коммунизм, хотя бы и в первой фазе, то есть социализм, — это товарное хозяйство! Везде о социалистическом хозяйстве написано, что это хозяйство уже перестало быть товарным, и что стоимость, будучи категорией товарного хозяйства, уже не существует, и то, что по старинке при социализме называется в обиходе деньгами, уже, соответственно, деньгами не является, это рабочие квитанции. Маркс и Энгельс прямо говорили о рабочих квитанциях, то есть это свидетельство о вашем трудовом вкладе, которые вы предъявляете, чтобы получить свою долю из фонда распределения по труду. Другое дело, что их называют по–старому — деньгами. Вы можете писать «товарный поезд», а иметь в виду «грузовой», ведь совсем не обязательно, что товарный поезд везёт товары, он может везти и грузы. Одно дело — точные научные понятия, а другое дело — использование старых слов для обозначения каких–то совершенно новых явлений.

Социализм предполагает единую собственность. Поэтому, раз он предполагает единую собственность, при социализме нет не только товара, нет и обмена. Некоторые говорят: «Как же, труд же разделён?!» Да, разделён. Но если труд разделён, он должен соединиться. А как соединяются разделённые? При капитализме — посредством обмена, при социализме — посредством кооперации, которая есть такая форма труда, при которой много лиц планомерно работают в одном или связанных между собой процессах производства. Вот эта самая кооперация и есть экономическая форма существования социалистического, непосредственно общественного, производства. Маркс в другом месте писал о том, что всякий непосредственно общественный труд или труд, осуществляющийся в достаточно крупном масштабе, нуждается в управлении, которое обеспечивает связь индивидуальных работ и выполняет функции, вытекающие из движения всего производственного организма в целом. Вот это и есть, собственно говоря, определение кооперации. Маркс подчёркивает образно, что отдельный скрипач сам управляет собой, а оркестр нуждается в дирижёре. И это планирование, дирижирование развитием экономики, основанной на единой общественной собственности на средства производства, исключает обмен. Если продукты переходят от предприятия к предприятию, и, если при этом осуществляется учёт и контроль, считают, сколько труда затрачено, сколько материалов затрачено, какое количество, сколько труда на них пошло, и так далее, это вовсе не значит, что тут считается стоимость. Нет никакой стоимости, потому что стоимость есть только у товара. А «вечность стоимости» в идеологии означает вечность капитализма. Те люди, которые пропагандировали товарный характер социализма — это те, кто участвовал в разложении и уничтожении социализма. И привели нас к так называемой рыночной экономике, то есть — к капитализму.

Теперь что касается того, «какова судьба товарности?» Пока есть элементы товарности, то это переходный период. Когда же переходный период заканчивается, остаётся отпечаток товарности. Этот отпечаток называется моментом товарности и является одним из тех родимых пятен, которые достаются социализму от капитализма, и которое постепенно изживается при социализме к моменту наступления полного коммунизма.

   IV. КОГДА НАЧАЛАСЬ И КОГДА ЗАВЕРШИТСЯ КЛАССОВАЯ БОРЬБА?

Классы появились с разложением первобытнообщинного коммунизма. Первобытнообщинный коммунизм длился порядка 90 тысяч лет, и несмотря на то, что это был довольно длительный период, никаких посылов к тому, чтобы эксплуатировать одних людей другими не было. И не было не по той простой причине, что люди были добрые, а по той причине, что средства производства были настолько неразвиты, что они не позволяли одному взрослому прокормить ещё одного взрослого человека помимо себя. А раз они не позволяли прокормить больше, чем одного взрослого человека, то, следовательно, чем заканчивались войны между племенами? Они кончались тем, что представителей чужого племени, если удавалось победить это племя, просто убивали или съедали или… принимали братьями и сёстрами в своё племя. На самом деле бессмысленно было другого человека заставлять работать, если он произведёт только то, что достаточно только для его прокорма. Значит, он не может быть объектом эксплуатации, нельзя его превратить в раба; и наоборот, когда производительные силы, люди и их орудия, средства производства развились настолько, что появилась возможность произвести столько средств для жизни, которые достаточны для прокормления не только того, кто производил, но ещё и другого или других лиц — вот тогда появилась возможность эксплуатации. Вот тогда и появились группы людей, которые раньше занимались, можно сказать, военным делом, захватом земель, захватом представителей других племён и их богатств, теперь появилась возможность превратить представителей других племён, поверженных противников, в рабов. Вот что произошло тогда, когда развитие производительных сил поднялось на тот уровень, что один человек мог прокормить не только себя, но и несколько других человек. С этого момента начинается деление общества на классы.

Появилось первое классовое общество. Какое? Рабовладельческое. Рабы являлись собственностью рабовладельцев, а рабовладельцы могли сделать с рабами всё, что угодно. Они могли заставить их работать, могли кормить, а могли не кормить, хотя всё, что касалось еды и всяких богатств, создавалось рабами. Рабовладельцы могли, согласно законам того общества, согласно законам Афин, и согласно законам Рима, и греческой демократии, и демократии римской, они могли сделать со своими рабами всё, что они захотят. И вот это разделение труда на труд только физический, который был уделом рабов, и, так сказать, труд рабовладельцев, который сводился к искусствам, наукам, к развитию своей личности и так далее, он был известной необходимой основой, чтобы человечество могло двинуться вперёд. Началось развитие наук, развитие искусств и, можно сказать, что человечество нынешние, и нынешние культура человечества и наука базируются на тех достижениях, которые были созданы ещё в период рабовладения. Это и геометрия Евклида, это и драматургия, это и литературные произведения, и архитектура, и скульптура, и известные всем своим качеством Римские дороги.

Что произошло потом? Рабовладельческое общество, появившееся в результате того, что развивались производительные силы, также пало. И пало оно тогда, когда производительные силы развились настолько, что нельзя стало такие сложные орудия и инструменты, орудия труда давать рабам. Рабы видели в этих инструментах лишь орудия своего порабощения, и они вовсе не стремились повышать производительность труда, улучшать качество того, что они изготавливают, то, что они добывают или выращивают. И не случайно рабы даже собирали виноград в специальных ошейниках, чтобы они не могли тот виноград, который они собирают, рукой положить себе в рот, их дело было собирать и обеспечивать жизнь рабовладельца. Продвинуться в развитии производительных сил такое общество уже не могло и поэтому оно стало разрушаться. Разрушаться оно стало под действием нападавших на него соседей, под воздействием варваров. Но не надо думать, что всё дело в этом. Рабовладельческое государство было мощное, имело развитую военную структуру и совершало значительные военные операции, но и оно стало трещать по швам — установился новый порядок. Новый порядок установился в тех странах, в которых ранее было рабовладение, а теперь работать стали люди, которых нельзя было убить. Можно было их заставить работать, можно их было сечь плетьми, но убивать, согласно законам нового общества, нельзя. Пришёл феодализм, в котором было очень всё чётко разделено — кто может управлять, а кто должен в поте лица своего добывать хлеб для тех, кто занимается делом управления, для служивых, для феодалов, для помещиков. И вот эти крестьяне, которые принадлежали помещикам и феодалам на праве собственности, они могли быть проданы с семьёй, без семьи, с землёй, без земли. Если они убегали, их возвращали и наказывали, могли и приговорить к смертной казни. Во всяком случае, их возвращали помещику, и помещик мог требовать любого наказания им, возможно даже и лишения жизни. Государство того времени, государство феодальное, занималось обеспечением интересов класса феодалов. Так же, как и рабы при рабовладении, крестьяне делали попытки освободиться от эксплуататоров, освободиться от того положения угнетённого, в котором они находились, но эти попытки жесточайшим образом подавлялись. Мы прекрасно знаем, как подавлялось восстание Степана Разина, как подавлялось восстание Емельяна Пугачёва, Кондрата Булавина.

История говорит о том, что, начиная с рабовладельческого общества, началась классовая борьба между классом господствующим — эксплуататоров и классом подчинённым — эксплуатируемых. Сначала это была борьба между рабовладельцами и рабами. Потом эта классовая борьба сменила свою форму, и продолжилась как борьба феодалов, помещиков с крепостными крестьянами. И, соответственно, государство выполняло ту функцию, которую должно было выполнять в этой классовой борьбе. А именно, оно должно было подавлять тот класс, который находился в подчинении. Следующий шаг в развитии классовой борьбы, посредством которой шло развитие человеческого общества — создание буржуазного общества. В результате буржуазных революций, которые начались с английской и французской буржуазных революций, буржуазными стали все развитые страны. И можно сказать, что на сегодняшний день не осталось феодальных стран. Хотя есть остатки феодализма в виде званий королей или эмиров, или князей, или баронов и так далее. Но на самом деле во всех странах, кроме стран социалистических, имеется капитализм, буржуазное общество, в большинстве царит буржуазная демократия, которая, как выяснилось и на практике, и в теории, является формой диктатуры буржуазии.

Далее, давайте ещё раз взглянем на письмо Маркса Иосифу Вейдемейеру от 5 марта 1852 года: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определёнными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведёт к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов». Отсюда мы уже можем ответить на вопрос — когда закончится классовая борьба — когда все классы будут уничтожены, когда наступит полностью бесклассовое общество, полный коммунизм.

Действительно, общественное бытие определяет общественное сознание, а сами по себе классы определяются не по тому, о чём говорят те или иные представители классов, что они об этом думают, что говорится нами об эти классах — нет. Классы выделяются по отношению к собственности на средства производства и положением в общественном разделении труда. Если вы даже возьмёте развёрнутое определение классов, которое есть у Ленина в работе «Великий почин», там говорится о том, что это большие группы людей на которые делится общество по следующим признакам: по месту в исторически определённой системе общественного производства — это экономический признак, по отношению к средствам производства — тоже экономический признак, по роли в общественной организации труда — тоже экономический признак, по размерам и способам получения той доли общественного богатства, которой они располагают — это тоже два экономических признака. Итого, все эти признаки сугубо экономические, поэтому, когда говорится о теории классовой борьбы, надо понимать, что сегодня это есть применение методологии исторического материализма для исследования общественных процессов, сведение всех других процессов которые есть в обществе, особенно связанных с идеями, мыслями, с действиями людей, к их экономическим интересам. А экономические интересы — эта такая характеристика, которая показывает «что выгодно классам». А выгодно то, что улучшает их положение. И «что не выгодно», что ухудшает их положение. И в какой мере. В какой мере выгодно, а в какой мере не выгодно. В какой мере то или иное действие улучшает, а в какой мере ухудшает положение того или иного класса. Поэтому на самом деле теория классовой борьбы — это сведение к экономическим основам всех общественных действий, которые совершаются, и взглядов, которые есть в обществе. Поэтому мы различаем взгляды буржуазные, взгляды пролетарские, и смешанные взгляды, как у представителей мелкой буржуазии.

Таким образом, каковы же границы классовой борьбы? После совершения социалистической революции начинается переходный период от капитализма к коммунизму. И, как писал Маркс, «государство этого периода есть государство диктатуры пролетариата». Вот этот переходный период — это тот период, когда есть и буржуазный уклад — капиталистический, и коммунистический уклад. Ну, и, кроме них, другие уклады. В СССР 20‑х годов 20 века, например, было пять укладов: коммунистический, госкапиталистический, частнохозяйственный капитализм (вот как раз он и есть собственно капиталистический уклад), мелкотоварный уклад, который ежечасно рождает капитализм, и патриархальный уклад, в котором люди создают продукты своим трудом, но не для обмена, не для продажи на рынке, а для своего потребления.

Когда закончился переходный период от капитализма к коммунизму, появилось коммунистическое общество, то есть первая фаза бесклассового общества, — социализм. Но какое? Чем оно характеризовалось с точки зрения деления на классы? Можно было сказать, что эксплуататорские классы уже не существуют, то есть деление на класс эксплуатируемых и класс эксплуататоров отсутствует. Это впервые произошло с Советском Союзе, примерно в середине 30‑х годов. Можно было сказать, что построен социализм, а социализм — это коммунизм в первой его фазе. И можно сказать, что поскольку коммунизм бесклассовое общество, а социализм — это первая фаза или неразвитое бесклассовое общество, неразвитый коммунизм, то можно сказать, что это уже общество, в котором классы уничтожены. Но! Уничтожены они только в основном. Потому что, чтобы уничтожить классы полностью, необходимо и по остальным классовым признакам провести тоже уничтожение деление общества на классы, а именно, — уничтожить различия между городом и деревней, и между людьми физического и людьми умственного труда. И Ленин, когда об этом пишет в «Великом почине», говорит, что «это дело очень долгое». Это может происходить очень долго, и никаких сроков тут устанавливать нельзя.

В решении этой проблемы центральной задачей является задача повышения производительности труда и превращение роста производительности труда в сокращение рабочего времени, сокращение рабочего времени до такой степени, что и люди умственного труда будут часть времени уделять труду производительному, как они и сейчас это делают, они сейчас это делают в домашнем хозяйстве, они чистят картошку, готовят себе еду, они ходят в магазин, они транспортируют продукты из магазина к себе домой, складывают их в холодильник, кладут на сковородку и так далее, то есть нас окружает большое количество материально–производительного труда, которые совершают люди самых разных профессий, но труда ручного. А за счёт его механизации и соответственно сокращения занятого им времени люди умственного труда смогут приобщаться к современному высокомеханизированному квалифицированному физическому труду. Энгельс такую задачу поставил, что нужно сделать так, чтобы никто не перекладывал своей доли производительного труда на плечи других.

Это когда можно сделать? Это можно сделать, когда выполнение этого требования не приведёт к замедлению развития науки, культуры, искусства и так далее, поэтому быстро это никак получиться не может. Но это та задача, которую в перспективе надо решать. Ну, а в этот период каким является государство? Ленин в «Великом почине» как раз и подчеркнул, что пока классы полностью не уничтожены, пока остаётся деление на тех, кто подчиняется и на тех, кто руководит, пока продолжается деление на людей физического и умственного труда, пока сохраняется социальное различие между городом и деревней — диктатура пролетариата необходима.

Таким образом, на весь период полного уничтожения классов, то есть на весь период социализма, необходима диктатура пролетариата. И без диктатуры пролетариата классы уничтожить нельзя! И классы уничтожаются уже только при полном коммунизме!

И, наконец, в связи с этим встаёт вопрос: «а есть ли вообще в первой фазе коммунизма, при социализме, классовая борьба и, если есть, то в чём она состоит?» Для ответа на этот вопрос надо избавиться от такого представления, что классовая борьба — это всегда борьба против. Это неправильно. Всякая борьба — это борьба не только против, но и за какие–то цели, точнее даже в первую очередь — за. Если это классовая борьба — это борьба за интересы и цели того класса, который её ведёт. Буржуазия ведёт свою борьбу не против рабочего класса, а она ведёт свою борьбу за свои интересы, за осуществление своих интересов и поэтому она оказывается против рабочего класса. Рабочий класс тоже ведёт борьбу за свои цели — за уничтожение эксплуатации, за полное уничтожение классов, то есть за строительство и построение полного коммунизма, и это дело очень долгое. Вот это его позитивная цель. А против чего он её ведёт? Нет такого класса при социализме, против которого рабочему классу надо было бы вести борьбу. Крестьянство колхозное — оно союзник. Интеллигенция социалистическая — тоже союзник рабочего класса. Другое дело, что может быть такая ситуация, и такая ситуация бывает, и была, и будет в первой фазе коммунизма во всякой стране, которая к ней переходит, что какие–то частные, личные интересы ставятся выше общественных, когда для кого–то главным становится приоритет личных интересов, и с этим рабочему классу придётся вести борьбу как с тем, что характерно для буржуазного общества.

Ленин отмечал, что и после социалистической революции много было попыток со стороны отдельных рабочих дать обществу поменьше и похуже и взять от него побольше и получше, то есть попыток растащить общественное достояние. И не случайно в своё время Сталин выступал и говорил, что буржуазия сделала частную собственность священной и неприкосновенной, и государство буржуазии заботилось действительно, чтобы частная собственность была священной и неприкосновенной, беспощадно подавлялись попытки отобрать какую–нибудь частную собственность, похитить её, испортить её и так далее. А мы, если мы хотим построить новое социалистическое общество или построить коммунистическое общество хотя бы в первой фазе, мы должны сделать общественную собственность священной и неприкосновенной. И благодаря пролетарскому государству вот эта общественная собственность была в Советском Союзе действительно укреплена и стала священной и неприкосновенной. И наоборот, мы видим, что нынешняя общая частная собственность класса капиталистов, то есть государственная собственность российского государства, не является священной и неприкосновенной, она растаскивается.

Итак, ещё раз, классовая борьба будет до того, пока не будут полностью уничтожены классы, то есть пока не будет уничтожено различие между людьми физического и людьми умственного труда. Не между умственным и физическим трудом! Невозможно это различие уничтожить. Потому, что одни люди преобразовывают материю. Например, живую или не живую. Люди в животноводстве выращивают скот, в птицеводстве — птицу. Для пищи. А другое дело — преобразования в сфере общественного сознания. Скажем, деятели искусства создают какой–то образ. Люди, занимающиеся программированием, разрабатывают какую–нибудь программу. Это идея, то есть они разрабатывают идею и находят формы её передачи, распространения, ускорения передачи этих идей, систематизации этих идей и так далее. То есть мы никогда не уничтожим различие между такими функциями как производство и передача идей, и производство, и передача вещей. Это мы никогда не уничтожим. А вот различия социально–экономические, которые связаны с тем, что одни навечно прикреплены только к одному виду деятельности, которые делают его частичным работником, а другие к другому — это порождает профессиональный «идиотизм», когда люди, которые прекрасно разбираются о одном, в некоторых других вопросах совершенно не разбираются и стоят на нелепых, диких совершенно позициях. Вот чтобы это преодолеть, требуется большой прогресс, прежде всего в производительности труда, сокращении рабочего времени и увеличении свободного времени. Когда будет преодолено деление общества на классы? Когда свободного времени у каждого работника будет больше, чем рабочего. Это значит, что если он желает, то он может заниматься в свободное время тем, что он делал в рабочее, но он может в свободное время заниматься и другим, что необходимо для его всестороннего развития. Вот как только свободного времени будет больше, чем рабочего, тогда вот и наступит такое время, когда классы могут быть полностью уничтожены. А раз классы будут полностью уничтожены, то, значит, и завершится классовая борьба.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Что такое классовая борьба?

Какой бывает классовая борьба?

Что такое пропаганда?

Что такое агитация?

В чём состоит идеологическая борьба?

В чём состоит политическая борьба?

В чём состоит экономическая борьба?

Что такое экономические интересы?

К чему сводится экономическая борьба?

В чём задача профсоюзов?

Каковы условия успеха в экономической борьбе?

Что такое политика?

Каковы три задачи политической борьбы?

Какой по форме бывает политическая борьба?

Что такое теоретическая борьба?

Что такое пропагандистская борьба?

Что такое агитационная борьба?

Что такое организационная борьба?

В чём содержание политической борьбы?

Что выгодно рабочему классу?

Что такое партия рабочего класса?

Что нужно буржуазии в сфере идеологии?

Почему буржуазия насаждает религиозное сознание? За что борется рабочий класс в сфере идеологии? Пункты, по которым ведётся идеологическая борьба? Когда началась и когда завершится классовая борьба?

ГЛАВА 12. СОВЕТЫ КАК ФОРМА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ

По работе А. С. Казеннова, М. В. Попова «Советы как форма государственной власти», 2019

   I. ПРОИЗВОДСТВЕННОЕ ОСНОВАНИЕ СОВЕТОВ

В основе как первобытного, так и современного общества лежит производство — производство материальных благ и самого человека. А вместе с производством вещей и людей общество воспроизводит и свои общественные отношения. Причём так, что они развиваются вслед за развитием материального производства. Поэтому — учил Карл Маркс — эпохи различаются не столько тем, что производится, сколько тем, как производится — какими средствами труда. А от последних зависит и организация общества.

Нынешнее производство отличается от прошлых эпох не тем, что также производит пищу, одежду, дома как в древности, а тем, что делает это с помощью новых технологий, большинство из которых существует со второй половины XX века.

Производительность человеческого труда с помощью новых технологий возросла так, что производство способно уже теперь удовлетворить разумные человеческие потребности всех живущих людей. Эти технологии создаются наукоёмким трудом в кооперации рабочих, инженеров, учёных, учителей, врачей и других профессий. На них работают рабочие, которые по уровню квалификации в XX веке могли бы быть инженерами. Они имеют высокое образование и в своём труде кооперированы с инженерами и учёными. В свою очередь учёные данного поколения получили знания от предшествующих поколений. Таким образом, имеется кооперация живущих и прежних поколений. А производство носит глубокий общественно–исторический характер.

Экономической основой социалистического общества является, как учили классики, крупное машинное производство. И надо сказать, что руководимые В. И. Лениным большевики хорошо понимали это и эффективно использовали. Они действовали на основе двух программ: политической Программы партии и так называемой «второй программы» — экономической программы: Плана ГОЭЛРО (Государственной электрификации России). Поэтому уже к 1927 году восстановили разрушенное войнами хозяйство, к 1941 году создали передовую экономику, позволившую победить в войне против фашизма, а к середине 1950 х — вторую в мире сверхдержаву. Не в последнюю очередь это стало возможно потому, что производство человека в новом обществе стало общественным делом и одним из важнейших общественных отношений.

Современный капитал имеет не только общественное происхождение и общественный характер, но и объединяющие его общественные организации и элементы общинности — он создал в XX веке международные организации, международные связи и отношения, которые объединяют его также и в глобальном масштабе и позволяют координировать свои действия на международной арене. Поэтому он, несмотря на раздирающие его внутренние противоречия, имеет возможности для совместного воспроизводства себя не только как индивида и своей семьи, но и своих родов и класса в целом. Это может показаться натяжкой, но на деле это лишь развитие момента общинности господствующего класса рабовладельческого общества, отмеченного ещё К. Марксом и Ф. Энгельсом в «Немецкой идеологии». Они писали: «Первая форма собственности, это — племенная собственность … Общественная структура ограничивается поэтому лишь расширением семьи: патриархальные главы племени, подчинённые им члены племени, наконец, рабы… Вторая форма собственности, это античная общинная и государственная собственность, которая возникает благодаря объединению — путём договора или завоевания — нескольких племён в один город и при котором сохраняется рабство … Граждане государства лишь сообща владеют своими работающими рабами и уже в силу этого связаны формой общинной собственности. Это — совместная частная собственность активных граждан государства, вынужденных перед лицом рабов сохранять эту естественно возникшую форму ассоциации… Третья форма, это — феодальная или сословная собственность … Подобно племенной и общинной собственности, она тоже покоится на известной общности, которой, однако, противостоят, в качестве непосредственно производящего класса, не рабы, как в античном мире, а мелкие крепостные крестьяне … Эта феодальная структура, как и античная общинная собственность, была ассоциацией, направленной против порабощённого, производящего класса; различны были лишь форма ассоциации и отношение к непосредственным производителям, ибо налицо были различные условия производства. Этой феодальной структуре землевладения соответствовала в городах корпоративная собственность, феодальная организация ремесла. Собственность заключалась здесь главным образом в труде каждого отдельного индивида… Четвёртая форма — капиталистическая — свела на нет сословную собственность и сословные различия, оставив друг против друга два враждебных класса, из которых один ведёт преемственность от бедных родов (большинства общества) и рабов, а другой — от богатых родов рабовладельцев (меньшинства общества), что, впрочем, нарушалось случаями сильных и слабых характеров и завоеваний, когда некоторые господа становились рабами, а редкие рабы — господами». Но всех определяло то, что, по словам классиков, «третье отношение, с самого начала включающееся в ход исторического развития, заключается в том, что люди, ежедневно заново производящие свою собственную жизнь, начинают производить других людей, размножаться: это — отношение между мужем и женой, родителями и детьми, семья. Эта семья, которая вначале была единственным социальным отношением, впоследствии … становится … подчинённым отношением». Она, добавим мы, становится подчинённым отношением, но всё–таки общественным отношением, а потому входит в систему общественных отношений.

Развитие производственной общины от коалиции

и профсоюза в единичную коммуну

Советы, как показал Ленин, были открыты русским рабочим классом во время первой русской революции. Но в эту новую форму в снятом виде вошло содержание, которое в неразвитом состоянии уже входило в опыт производственной организации русского, да и других народов. Это — организация и управление в крестьянской (сельской, земельной, территориальной) общине.

Общины — это ассоциации людей, у которых общее — не только производство продуктов на основе общей собственности, но и воспроизводство людей (конечно, в тех формах и масштабах, которые могут быть общественными в данное конкретное время у конкретных народов). Поэтому общины были самых разных типов, в зависимости от форм общей собственности и степени участия в её использовании. Но главные исторические формы — три, в соответствии с тремя основными экономическими формациями: родовые общины первобытных эпох, территориальные (сельские и городские) эксплуататорских эпох и производственные общины эпохи заката капитализма и становления и развития коммунизма. И практически всегда господствует какая–либо одна форма, а другие сняты в ней как моменты. Ведь и родовые общины имели свою территорию и занимались производством, а производственные действуют на определённой территории в интересах своих семей (родов).

Сегодня основная сфера жизни людей — производство. Оно и всегда было основой жизни человека и общества, но всё–таки его организация раньше шла от рода, затем от конкретных представителей господствующих классов и их государств. В XX веке определяющими организацию производства субъектами стали монополии: сначала национальные, а потом и транснациональные. К этому буржуазный мир и монополии подтолкнула не только конкуренция с бурно растущей монополией СССР, но и их собственный кризис 1929—1933 годов и Вторая мировая война.

Мировой рабочий класс прошёл длинный путь борьбы и поисков адекватной своим интересам формы организации. Первую такую форму он создал в виде коалиций в начале XIX века. Они носили тогда чисто экономический характер, но К. Маркс увидел в них политическую перспективу. Он писал: «Первые попытки рабочих к объединению всегда принимают форму коалиций. Крупная промышленность скопляет в одном месте массу неизвестных друг другу людей. Конкуренция раскалывает их интересы. Но охрана заработной платы, этот общий интерес по отношению к их хозяину, объединяет их одной общей идеей сопротивления, коалиции. Таким образом, коалиция всегда имеет двойную цель: прекратить конкуренцию между рабочими, чтобы они были в состоянии общими силами конкурировать с капиталистом… В этой борьбе объединяются и развиваются все элементы для грядущей битвы. Достигши этого пункта, коалиция принимает политический характер». Но коалиция — это субъективное и, как правило, временное соглашение (договор) на период стачки, кратковременная общность интересов. Поэтому в ходе борьбы рабочие приходят к более общей и устойчивой форме коалиции — к профсоюзу, сначала на узкопрофессиональной, а затем и на межпрофессиональной основе.

Забастовочное движение, первоначально совершенно стихийное, привело к широкой организации рабочих на предприятиях. Органами этих организаций были разного рода группы активистов, называвшие себя по–разному: «выборные», «делегаты», «уполномоченные», «профсоюзы», «комитеты депутатов», «Советы рабочих депутатов», «рабочие комиссии». Профсоюзы были заимствованы на Западе. Они тогда объединяли рабочих по узкопрофессиональному принципу: союз металлистов, союз кожевенников, союз обувщиков, текстильщиков и т. д. Поэтому на одном производстве могли сосуществовать несколько профорганизаций, представлявших соответствующие профессии, занятые на этом предприятии. Это затрудняло объединение рабочих как класса, а зачастую и разделяло их по цеховой принадлежности. В этом строении профсоюза таилась опасность анархо–синдикализма — узкопрофессиональной борьбы за сугубо экономические интересы.

Уже к 1917 году в России насчитывалось около двух тысяч профсоюзов, объединявших 1,5 миллионов рабочих. Старый принцип организации профсоюзов (по цехам, профессиям) позволял быстро сорганизоваться на национальном уровне, но он, в то же самое время, ограничивал рабочих рамками узкопрофессиональных интересов. Поэтому большевики сразу повели агитацию против цеховой ограниченности, против синдикализма, за производственные профсоюзы, объединявшие рабочих разных профессий на базе одного производства (предприятия), поэтому к осени 1917 года практически все профсоюзы стали производственными.

Созданные в ходе стачечной борьбы Советы имели своей основой организации рабочих на предприятиях с их руководящим органом — фабричным (или заводским) комитетом. Но на одних предприятиях уже были профсоюзы, а на других они только создавались. Новые фабричные и заводские комитеты объединяли, как правило, сразу всех работающих одного производства без различия профессий. А там, где уже были профсоюзы, сохранялся отраслевой принцип.

В 1917 году Советы возникли с первых дней Февральской революции отчасти по собственному опыту забастовочной организации 1905—1907, а в большей мере по призыву РСДРП(б) и Совета рабочих и солдатских депутатов. Фабричные комитеты часто были источником кадров для возникавших Советов. Сначала они назывались по–разному, в том числе и советом депутатов завода, советом рабочих старост, и так далее, но в дальнейшем выявилась тенденция и за органами руководства на предприятиях закрепилось название «фабричный [или заводской] комитет», а за городскими и выше — Советы рабочих депутатов (на селе — крестьянских).

Фабрично–заводские комитеты — это органы заводского (или фабричного) самоуправления, опирающиеся непосредственно на членов трудового коллектива и составляющие вместе с ним одно целое — производственную общину, или производственную коммуну. Поэтому и записано во второй Программе партии: «основной ячейкой государства становится не территориальный округ, а производственная единица (завод, фабрика)».

Община — это общность людей, объединённых главными условиями их совместного производства и воспроизводства. И прежде всего — общей собственностью и непосредственным общением в процессе общего производства. У рабочих во владении их рабочая сила, у крестьянских (сельских, территориальных) единиц, кроме владения рабочей силой была ещё в собственности общинная земля. Рабочие, организуясь, могут делать свою рабочую силу общим владением и выступать монопольно с помощью органа самоуправления — профсоюза или завкома.

Таким образом, у Совета и завкома (фабкома) одна экономическая основа — производственная община. В Совете производственная община как единичная сущность находит свою опору и особенность — быть опорой Совета. Они суть основание друг друга. И в этом взаимодействии сила и завкомов, и Советов. Но в их единстве: одна — единичная (производственная) община, а другая — Совет — особое, особая община, снимающая в себе единичное, составляющее в ней её момент. Но отдельный один Совет он также единичное, а потому снимающее само себя во всеобщем единстве — в единстве с другими Советами, с Республикой Советов как их общим основанием — всеобщей общиной, ставшей государством.

Это одна сила в трёх своих основных моментах: во всеобщем (государственном, политическом), в особенном (городских Советах) и единичном (производственном), которые проникают и поддерживают друг друга, — так возникает конкретная целостность общества и государства.

Становление государства–коммуны

Государство диктатуры пролетариата в переходный период от капитализма к коммунизму есть возникающая коммуна. И как такая возникающая коммуна оно не может быть учреждено с сегодня на завтра чьей–то единичной волей. Революция создаёт только главную предпосылку такой коммуны, её формальные и реальные условия — государство диктатуры пролетариата, постепенно берущее в общественную собственность (под управление государства) все основные средства производства. А её строительство и развитие зависит от разумной деятельности тех, кто в этом заинтересован — прежде всего рабочего класса, а также его союзников и сторонников. Понимание связи Советов с общинами ясно выступает в ленинской работе «Как нам организовать соревнование», где он пишет: «Надо, чтобы Советы смелее, инициативнее брались за дело. Надо, чтобы каждая «коммуна» — любая фабрика, любая деревня, любое потребительское общество, любой комитет снабжения — выступили, соревнуясь друг с другом, как практические организаторы учёта и контроля за трудом и распределением продуктов».

Парижская Коммуна была по тенденции (в-себе, как сказал бы Гегель) коммуной коммун, всеобщим единством единичных коммун, то есть всеобщей коммуной. Эта общность развилась бы в коммунизм, но тогдашнюю, только что родившуюся и слабую, (Парижскую) Коммуну смог уничтожить тогда ещё всесильный (объединившийся: французский и немецкий) капитал: немецкие войска стояли на окраинах Парижа.

В 1905 этот опыт был учтён в России: начали с особых (городских) общин (коммун), сформированных на основе предприятий. А в 1917 сразу начали с единичных общин, объединяемых в особенные (городские) Советы с перспективой создания всеобщей общины в форме государства–коммуны посредством революции и государства диктатуры пролетариата. Таким образом, вся экспозиция исторического развёртывания общины–коммуны в процессе развития представляется в следующем виде:

   1. Рабочий класс в забастовочной, профсоюзной и политической борьбе XIX века пришёл к необходимости всеобщей формы общины как к Коммуне. Но сразу овладеть ею не удалось: сказался отрыв от других городов (особенных коммун) и первичных — единичных производственных — коммун.

   2. Учтя этот опыт и его осмысление в работах классиков марксизма–ленинизма, рабочий класс России на гребне забастовочной борьбы создал и объединил единичные общины в особенной форме взаимосвязи производственных общин — в городских Советах, первым из которых и стал Совет рабочих депутатов Иваново–Вознесенска, созданный из представителей бастующих предприятий. А чуть позже подобные организации возникли ещё в 24 городах; однако рабочий класс убеждается, что простое сложение многих особенных–городских Советов не даёт и не может дать всеобщности — конкретно всеобщей общины–коммуны.

   3. Стало ясно, что всеобщая форма общины может возникнуть на основе единичных общин, объединённых не только в особенных общинах с помощью Советов в отдельных городах, но и во всеобщую общину путём объединения региональных Советов в единое целое посредством Съезда Советов, представляющего собой высший орган Советской власти.

   4. Будущее Советов: Советское государство–коммуна как Союз образовавшихся Советских республик и движение к Всемирному Союзу Советских Республик, руководимому пролетариатом всех стран.

   II. СОВЕТЫ КАК ФОРМА ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

Одним из важнейших направлений деятельности первого поколения рабочих депутатов стало формирование нового поколения рабочего класса — будущего «костяка» строителей и защитников социалистического общества. Первое поколение рабочих депутатов по периоду и характеру деятельности представляет собой часть поколения «пролетарских революционеров». Поколение, которое, пройдя горнило «генеральной репетиции» и создав новую форму политической организации, непосредственно и активно участвовало в Великой Октябрьской социалистической революции. В годы гражданской войны и в эпоху строительства основ социализма оно составляло «костяк» нового общества и заложило основы тех традиций, которые вошли в золотой фонд нашего идейного богатства. Оно создало социалистический тип преемственности поколений, который последовательно реализовывала новая историческая общность людей — советский народ.

Сохранение памяти о создании Советов и возрождение Советов

В 2005 году широко отмечался столетний юбилей первой Революции и первых Советов. В год столетнего юбилея Первой русской революции 1905 года принципиально важно было подчеркнуть главные итоги этой революции и родившихся в ней Советов. Она, во–первых, стала генеральной репетицией Великой Октябрьской социалистической революции и, во–вторых, привела к созданию рабочим классом России новой, не виданной нигде ранее, формы организации экономики и государства — Советов рабочих на базе предприятий, на основе производственных общин. Советов не в смысле совещательного органа дворянских или буржуазных классов, как это было и раньше во многих странах, а Советов как формы государственного устройства самими работниками снизу до самого верха посредством выдвижения во власть рабочих и крестьян на производстве и от производства: как формы диктатуры пролетариата. Такой порядок избрания уполномоченных от фабрик и заводов (депутатов) позволял фабрикам, заводам и колхозам контролировать и, в случае надобности, без проволочек непосредственно отзывать своих депутатов и заменять другими, более деловыми и честными представителями. За десятилетия Советской власти в СССР были написаны тысячи статей и сотни книг об истории возникновения и деятельности Советов, защищены сотни диссертаций. И казалось, что Советы изучены и всё с ними ясно. Но только теперь, спустя годы после победы контрреволюции в СССР, начинает проясняться конкретная суть Советов рабочих — этой подлинно русской идеи, не выдуманной по указанию начальства, а сохранившейся в русской общине и реализованной рабочим классом России в новых — социалистических фабрично–заводских условиях и в буржуазном обществе. Это, по сути своей, старая, ещё общинно–крестьянская идея управления своими делами всем миром, то есть теми, кто работает в общине («мире», как тогда говорили) и составляет один трудовой коллектив. Только в 1905 году такими «коллективами» стали рабочие целых городов типа Иваново–Вознесенска, который за 30 лет до событий 1905 года был ещё большой деревней.

Когда изменилась сущность советов? Очень широко, даже в коммунистической среде, распространён предрассудок, что Ельцин развалил Советы. Это очень наивно. Да, он расстрелял здание Верховного Совета России и при проведении этой варварской акции пострадали депутаты и стали жертвами сотни людей. Но, сущность этого верховного государственного органа, бывшего когда–то органом самоорганизации рабочего класса и крестьянства, уже давно была иной, поэтому его название давно не соответствовало сущности. Это произошло не в одночасье.

Большая ошибка, по нашему мнению, по сути дела лишившая Советы их основы, была допущена, когда в Конституцию СССР (1936) была по вопросу Советов внесена принципиально ошибочная и вредная статья. По новому Основному Закону государственная власть формировалась не на производстве, не по производственному принципу, не по заводам и фабрикам, как было записано в Программе партии, а по территориальным округам — то есть так, как формируются буржуазные парламенты, правда выдвижение кандидатов в депутаты осталось за производственными единицами. Почему это было сделано, почему надо было переименовывать рабочих и крестьянских депутатов в депутаты трудящихся и как это сказалось впоследствии — вопросы, которые всё ещё требуют обстоятельного исследования.

В период кризиса 1989—1991 была предпринята попытка вернуть Советы на их естественную основу, на почву производства, на почву трудовых коллективов. Инициатором этого эксперимента был Объединённый фронт трудящихся РСФСР — одна из немногих общественно–политических организаций коммунистической направленности, выступивших в то время против «перестройки», за восстановление подлинной основы Советской власти. После опубликования проекта положения о выборах по производственному принципу поднялся такой шквал критики во всех «партийных» изданиях, что руководство КПСС и советов испугалось и затормозило эксперимент, разрешив его проведение лишь в двух районах Москвы. Борьба вокруг выборов по производственному принципу показала, что это один из главных вопросов, оселок, на котором проверяется позиция человека, что в КПСС почти не осталось людей, которые понимают суть дела и цену вопроса, и что у руководства не было политической воли к борьбе за социализм и коммунизм. Поэтому и в данном вопросе КПСС в целом показала себя как «закрыватель» Советов. Тем не менее, в партии вызрели силы, которые могли действовать в правильном направлении самостоятельно. Осознав, что не добьются поддержки у руководителей КПСС, они создали Объединённый фронт трудящихся и Инициативное движение коммунистов России. И оно вобрало в себя всё, что осталось мыслящего и честного в КПСС этого периода.

Чему учит история Советов? История Советов убедительно показала, что они — порождение профсоюзной и забастовочной борьбы на производстве и могут развиваться только в теснейшей связи с производством. Вся борьба по поводу Советов показала, что не только противники, но сплошь и рядом и защитники отрывали Советы от производства и тем ослабляли их, что сторонники социализма и Советов упускали из виду производственные единицы как основу Советов. Хотя поначалу, сразу после 1936 года, когда выборы начали проводиться по территориальному принципу, вся основная предвыборная работа и агитация велась на базе предприятий и производственных партийных организаций.

В Советах заинтересован прежде всего рабочий класс. Производственные единицы — основа Советов, поскольку на производстве сосредоточен организованный рабочий класс. Поэтому зависимость здесь проста: есть производство — значит, есть рабочий класс, а если есть рабочий класс — значит, возможны Советы. Но они не рождаются сами собой и даже могут погибнуть, если нет соответствующей им активности и мощи рабочего класса, если нет воли взять власть и осуществлять свою власть, если нет соответствующих внешнеполитических условий, если не сохранена форма Советов как органов, избираемых в трудовых коллективах. С потерей Советов исчезает и возможность отзыва в любое время депутатов, оказавшихся недостойными представителями трудящихся. Один из уроков поражения Советской власти состоит в том, что политическая работа в Советах, которую выполняют рабочие, должна иметь материальную основу. Не в том только смысле, что всем рабочим должна сохраняться зарплата на время их деятельности в избранных органах и контролю за их работой, а в том, что депутат не должен отрываться от производства на длительный период времени — месяц и более, не должен терять связей со своим производством. При длительной потере связи с трудовым коллективом человек начинает чувствовать отдаление от коллектива и приближение к «руководству». Он начинает представлять начальство в коллективе, а не коллектив — в системе государственной власти. Поэтому целесообразнее найти такое соотношение профессиональной работы и общественной деятельности депутата, чтобы он гармонично их сочетал, и одна помогала другой. При этом депутат, прежде чем руководить в государстве, должен использовать свой авторитет в трудовом коллективе для улучшения организации этого коллектива. Он должен мыслить не себя в качестве государственной власти, а пытаться организовать свой трудовой коллектив в качестве ячейки, основы государства. Руководят именно коллективы через своих депутатов, а не депутаты посредством своего места в системе государства. В то же время, депутаты должны быть проводниками интересов рабочего класса в своих трудовых коллективах. Таким образом, депутат — это посредник между коллективом и государством как системой органов, имеющих своё основание в трудовых коллективах.

Рабочий класс, организуя забастовочную борьбу за свои интересы, возродит Советы. Пока не будут созданы Советы, сохранится угроза распада России. Советы — не случайная придумка ивановских рабочих, а закономерный этап в развитии организованности человеческого общества. Подлинные Советы вновь будут созданы забасткомами, в которых трудящиеся посредством борьбы за решение своих повседневных насущных проблем (в том числе борьбы за заключение коллективных договоров) научатся побеждать сначала отдельных капиталистов, а затем и весь капиталистический класс в целом. В этой работе и борьбе Советы могут использовать помощь любых партий. Но при этом они должны охранять и сохранить свою самостоятельность, свою самость. При этом самостоятельные Советы сознают свою кровную связь с другими Советами и с центром, который они контролируют и нерадивых членов которого они в любое время могут отозвать и заменить. Способность отозвать своих депутатов (делегатов) в любое время — существенное преимущество Советов перед любыми другими формами демократии. И такой отзыв доступен именно массе, рядовым рабочим, служащим. Вместе с тем в коллективе практически нет места капризам, прихоти и своеволию начальников. Депутат Совета постоянно подконтролен и подотчётен своему трудовому коллективу. А трудовой коллектив на предприятии может собраться в любое время. И в любое время решить вопрос о депутате или исполнителе.

Совет будет растить и воспитывать кадры исполнительной власти. Не соединение в Совете под руководством избранного председателя, исполкомовцев и депутатов, а работающие депутаты, совмещающие работу в цехе с государственной деятельностью. Но это требует конкретной увязки графика работы по профессии и графика государственной работы. Например: ежедневно — 4 часа по профессии и 3 часа по государственному, или еженедельно — 4 дня по профессии и 3 дня в Совете, или ежемесячно — неделю по профессии и неделю по Совету, с оплатой рабочих дней по среднему. Это соотношение может быть различным. Конкретную меру в каждом производстве и регионе может определить сам Совет. Но главное здесь, чтобы государственный руководитель не отрывался от производства, а трудовой коллектив мог воздействовать через своего представителя на государство.

Совет будет грамотным, постоянно повышающим профессиональное мастерство и образовательный уровень своих членов. Вместе с тем он будет заинтересован в духовном и профессиональном росте членов своего трудового коллектива или трудовых коллективов. Он будет зависеть от трудового коллектива, а потому будет заинтересован в улучшении материальных и культурных условий жизни коллектива. Депутаты вышли из трудового коллектива и вновь вернутся в него по истечении срока депутатских полномочий. Коллектив направил их в руководство и ответственен за них. Они ответственны за коллектив перед государством и за государство перед коллективом. Это очень высокая ответственность. И члену Совета нужна помощь — профсоюзов, партии рабочего класса, товарищей, семьи. Но он член Совета постольку, поскольку товарищи по работе знают его как ответственного человека, а, следовательно — способного найти такую помощь.

Советы будут хорошо знать свою историю и теорию, и это поможет им избежать ошибок, которые раньше уже приводили к ослаблению и временному поражению этих органов власти. Они будут бдительны в отношении бюрократизма и формализма, соблазняющих простыми бумажными решениями сложных вопросов. Они будут деятельными органами организации рабочего класса и всех трудящихся в одном социалистическом государстве.

Утрата завоеваний рабочим классом

Эпоха буржуазных революций была открыта Великой французской революцией 1789 года, провозгласившей Декларацию прав человека и гражданина. Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа провозгласила и открыла эпоху победоносных пролетарских революций Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года. Ей предшествовали великий подвиг французских коммунаров, открытие рабочими Иваново–Вознесенска Советов рабочих депутатов и проведённое под руководством Московского Совета рабочих депутатов в ходе первой русской революции декабрьское вооружённое восстание в Москве.

Теперь в России великие революционные завоевания на время утрачены. Тому есть причины. В. И. Ленин в своей статье «О значении воинствующего материализма» разъяснял, что без солидного философского обоснования «никакой материализм не может выдержать борьбы против натиска буржуазных идей и восстановления буржуазного миросозерцания». Чтобы выдержать эту борьбу и провести её до конца с полным успехом, учёный «должен быть современным материалистом, сознательным сторонником того материализма, который представлен Марксом, то есть должен быть диалектическим материалистом». Чтобы достигнуть этой цели, Ленин призывал «организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с материалистической точки зрения», той диалектики, которую Маркс практически применял и в своём «Капитале», и в своих исторических и политических работах; применял с таким успехом, что теперь каждый день пробуждения новых классов к жизни и к борьбе на Востоке (Япония, Индия, Китай), — сотен миллионов человечества, которые составляют большую часть населения земли и которые своей исторической бездеятельностью и своим историческим сном обусловливали до сих пор застой и гниение во многих передовых государствах Европы, — каждый день пробуждения к жизни новых народов и новых классов всё больше и больше подтверждает марксизм. Конечно, работа такого изучения, такого истолкования и такой пропаганды гегелевской диалектики чрезвычайно трудна, и, несомненно, первые опыты в этом отношении связаны с ошибками. Но ошибается даже тот, кто ничего не делает.

Опираясь на то, как применял Маркс материалистически понятую им диалектику Гегеля, мы можем и должны разрабатывать эту диалектику со всех сторон. В том числе печатать отрывки из главных сочинений Гегеля, «истолковывать их материалистически, комментируя образцами применения диалектики у Маркса, а также теми образцами диалектики в области отношений экономических, политических, каковых образцов новейшая история, особенно современная империалистическая война и революция дают необыкновенно много». Открытую сто лет назад Великой Октябрьской социалистической революцией победоносную борьбу мирового рабочего класса за революционное превращение империализма в коммунизм — не остановить.

Перспективы восстановления Советов в России

Можно выделить следующие категории предпосылок возрождения Советов. Исторические предпосылки. Исторические предпосылки заключаются, во–первых, в том, что Советы как форма диктатуры пролетариата родились не где–то, не в Европе, не в Америке, якобы цивилизованной, а в России. Это гигантское завоевание рабочего класса России, что он создал новую форму государства. Скажем, раньше, со времён Аристотеля, рассматривались три основных формы государственного устройства: демократия, аристократия, монархия. А здесь, в Советах, открывается совершенно новая, принципиально новая форма государственного устройства. Она не свалилась с неба, не была наитием гениев или вождей, а она естественно была создана рабочими из той общины, которая изначально была формой организации крестьян. И крестьяне, ставшие рабочими, воспроизвели общинную форму организации, но уже применительно к современному индустриальному обществу, создав Советы. Во–вторых, исторической предпосылкой возрождения Советов в России является то, что перестройка Горбачёва и реформы Ельцина катастрофически разрушили экономику, что ожидания значительной части населения улучшить свою жизнь оказались трагической иллюзией. Реставрация капитализма разорила большинство трудящихся, привела к неисчислимым бедам населения. Поэтому широкие слои народа, в том числе патриотическая интеллигенция, напряжённо ищут пути экономического, духовного и политического возрождения России, переосмысляют героическую историю Советской России в XX веке. Однако выбор пути возрождения небольшой: он сводится, как и в начале XX века, к двум направлениям — капитализм или коммунизм. Никакого третьего пути не выработало человечество. Третьего не дано. И если от капитализма теперь с ужасом отшатнулись, то остаётся одно: Коммунизм. А раз коммунизм — значит Советы, значит власть Советов. Но не фальшивых Советов, какими они были десятилетиями, а подлинно народных — самой демократической системы государственной власти в мире. В-третьих, главной исторической предпосылкой возрождения власти Советов является то, что они возникли не как лишённая созидательного содержания форма протеста, а как форма самоорганизации рабочих на предприятиях, как форма забастовочной борьбы в городе и политической борьбы на уровне государства. Они возникли в глубинном месте России — в городе Иваново–Вознесенске. В России, где народ живо сознает справедливость и остро реагирует на несправедливость непосредственно касающихся его отношений. Советы не свалились откуда–то сверху, с неба и не были придуманы идеологами и вождями партий, а естественно развились из русских общин, члены которых на рубеже XIX—XX веков в массовом порядке переселились из деревень в города, из сферы сельского производства в сферу промышленного производства, из феодализма в капитализм. Важно и то, что у российских народов есть не только положительный опыт жизни в условиях Советского управления, но и отрицательный опыт буржуазного перерождения и крушения Советов.

Логические и теоретические предпосылки возрождения Советов заключаются в уяснении этого опыта и более глубоком понимании Советов как организационной формы диктатуры пролетариата. Карл Маркс, в качестве учёного, открыл диктатуру пролетариата как сущность нового, пролетарского государства в 1852 году. Но в дальнейшем к подробной разработке этой категории не обращался. Все силы он сосредоточил на разъяснении роли рабочего класса в современном обществе и в революционном процессе. Даже при анализе опыта Парижской коммуны 1871 года он не обращает внимания на её форму, которая была ещё буржуазной, а полностью сосредоточился на её содержании: ходе борьбы, сменяемости депутатов в любое время, их зарплате не выше зарплаты квалифицированного рабочего. В 1875 году, в работе «Критика Готской программы» он кратко повторяет свой основной вывод, что государство переходного периода от капитализма к коммунизму не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата. Таким образом, Маркс дошёл до диктатуры пролетариата как до сущности, но не раскрыл её как понятие: не развернул в теорию, рассматривающую сущность вместе с её формами. Теперь стало понятно почему: потому, что никаких форм, собственно говоря, и не было кроме Парижской коммуны. Но сущность нередко появляется вначале в неадекватной ей, часто — старой, форме. Гениальность В. II. Ленина особенно ярко проявилась в том, что он практически сразу увидел в Советах форму диктатуры пролетариата, отстоял необходимость Советов в острой партийной полемике с товарищами. Однако и он рассматривал их, как и Маркс, только со стороны бытия и сущности, не развернул в цельную теорию. Теперь понятно почему: была известна только одна успешная форма Советов, не было материала для сравнения, не было реального отрицания как поражения Советов и жизни Советской власти без Советов. Была только напряжённая борьба за само их бытие, за удержание их сущности. Поэтому понятие «Советы» оставалось в теоретическом отношении, даже при Ленине, лишь понятием в себе и, следовательно, лишь для тех, кто мог до этого «в себе» докопаться.

Как показало дальнейшее развитие событий, таких любопытных оказалось немного. Даже Сталин, понимавший сущность Советов, не до конца разобрался в понятии «Советы» и допустил, в том числе и поэтому, ряд серьёзных отступлений от Советов как сущностной формы диктатуры пролетариата. Самой серьёзной ошибкой Сталина и тех, кто позднее сурово поплатился за эту ошибку, был отход от формирования Советов по производственному избирательному принципу. Переход с 1936 года к территориальному, по сути, буржуазному, избирательному принципу положил начало буржуазному перерождению Советской власти. Советская философия и политическая теория уделяли основное внимание изучению истории Советов, их составу, взаимодействию с другими органами диктатуры пролетариата.

Однако теории Советов идеологи КПСС так и не создали. При таком положении дел с теорией и сущность Советов стала забываться или считаться неважной. А в третьей программе партии Советское государство как государство диктатуры пролетариата было в одночасье отвергнуто и якобы новая государственность определена как «общенародное государство». Что таких государств в природе не существует, убедительно показала история разрушения СССР, просуществовавшего под водительством таких «теоретиков» и «политиков» не более 30 лет. Велик был запас прочности у Советского государства! Оно держалось на демосе, на рабочих и крестьянах в партии, на сложившихся демократических традициях Советского общества!

Только идеологи Объединённого фронта трудящихся (прежде всего — профессор Алексей Алексеевич Сергеев) восстановили в 1989 году понимание Советов как формы диктатуры пролетариата и связали их с производством как их подлинной основой. О степени забвения понятия «Советы» в современных условиях говорит, например, тот факт, что программа КПРФ, которая призывает возродить Советы, не упоминает об их производственной основе, не считает Советы организацией, прежде всего, рабочего класса. Но такие «Советы» без рабочей производственной основы будут снова «Советами образца 1936 года», т. е., по сути, не Советами, а парламентами с советской этикеткой.

Поэтому остро стоит задача разработки глубокой и подробной теории Советов, способной донести до каждого сознательного работника ясное понимание сущности Советов и проблемы Советов. Проблема Советов состоит в том, что против них ведётся ожесточённая борьба буржуазии не только извне, но и изнутри. В них с самого начала стремятся проникнуть враждебные элементы и партии и изменить их характер изнутри. Если не удаётся проникнуть в них, то к ним стараются примазаться. Если не удаётся и примазаться, то пытаются оторвать их от коммунистической партии как самого последовательного строителя Советской власти, как это делали кронштадтские контрреволюционеры в 1918 году и горбачёвские в 1990 под лозунгом «вся власть Советам». Новое поколение строителей Советов должно чётко осознавать и сущность Советов, и проблему Советов, чтобы видеть манёвры противников и своевременно их нейтрализовывать.

Оно должно глубоко усвоить теорию и практику Советов. Так, чтобы Советы стали понятием не только «в-себе», не только в возможности и не только в зародыше, а понятием «в себе и для себя» — понятием, развёрнутым в теорию. Чтобы Советы стали идеей, овладевшей массами и, поэтому, — материальной силой. Могучей и непобедимой материальной силой.

   III. ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА — СУЩНОСТЬ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Ленин о Советской власти как высшем типе демократии

В. И. Ленин в написанной летом 1917 года в Разливе книге «Государство и революция» показал и доказал, что всякое государство есть машина классового насилия, что сущность любого государства — диктатура господствующего класса и что это полностью относится к демократии, поскольку демократия — это форма государства. Абстрактных бесклассовых или надклассовых демократий не бывает. Сначала была рабовладельческая демократия, потом наступила эпоха крепостничества, которую сменила демократия буржуазная. И эта буржуазная демократия как форма буржуазного государства обеспечивает диктатуру буржуазии. Диктатуру рабочего класса, то есть пролетарскую демократию, призвано осуществлять Советское государство, которое тоже, как всякое государство, представляет собой диктатуру господствующего класса, но в отличие от рабовладельческого и буржуазного государства представляет собой не диктатуру меньшинства над большинством, а впервые диктатуру большинства над меньшинством. В этом коренное и решающее превосходство Советской власти над буржуазной демократией.

Более высокий демократизм пролетарского государства обеспечивается и самим устройством Советской государственной власти. В написанной В. И. Лениным Программе РКП(б) подчёркивается следующая главная, более того, определяющая особенность Советского государства: «избирательной единицей и основной ячейкой государства становится не территориальный округ, а производственная единица (завод, фабрика)». Эта особенность делает практически осуществимым контроль избирателей над своими депутатами и отзыв тех из них, кто не оправдывает доверие трудовых коллективов.

Изменение характера производства в процессе строительства и развития социализма

Производство, как известно, есть процесс присвоения предметов природы в рамках определённой формы общества и посредством неё. Теория и история знают следующие сменяющие друг друга способы производства: первобытно–общинный коммунизм, рабовладельческое, феодальное, капиталистическое и коммунистическое производство.

Товарное производство появляется уже с разложением первобытно–общинного коммунизма, но только капитализм может быть охарактеризован как всеобщее товарное хозяйство, как товарное хозяйство на том этапе его развития, когда и рабочая сила становится товаром. Капитализм — это хозяйство, товарное по своему характеру.

Всякое производство в качестве своей предпосылки имеет потребности и в качестве конечного результата — потребление. Но непосредственной целью товарного производства является не потребительная стоимость, а стоимость, поскольку товар — это продукт, производимый для обмена. Непосредственной целью капиталистического товарного производства является прибавочная стоимость.

То обстоятельство, что капиталистическое производство имеет развитый общественный характер, порождает противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением. Отношения обмена противоречат общественному характеру производства и в результате социалистической революции в ходе переходного периода от капитализма к коммунизму отбрасываются и заменяются непосредственно общественными отношениями. Труд в коммунистическом производстве не посредством обмена, а непосредственно выступает как общественный труд, а само коммунистическое производство характеризуется как непосредственно общественное

и является таковым как в своей высшей, так и в низшей фазе — при социализме.

Диалектический подход к историческому опыту социалистической революции в России, построения и развития социализма в СССР позволяет проследить, как меняется характер производства при переходе к коммунизму и воспроизводится в процессе развития социализма как первой фазы коммунизма.

Переход власти в руки рабочего класса, установление диктатуры пролетариата сами по себе ещё не меняют характера производства. Только после национализации создаётся социалистический уклад, производство в котором носит непосредственно общественный характер, и этот уклад в течение переходного периода сосуществует с другими укладами. В России такими укладами были госкапиталистический, частнокапиталистический, мелкотоварный и патриархальный. Патриархальное производство является производством для собственного потребления и носит натуральный характер. Мелкотоварное производство есть производство для обмена и носит товарный характер. Частнокапиталистическое производство тоже, разумеется, как производство стоимости (прибавочной) должно быть охарактеризовано как товарное по своему характеру. Особо следует сказать о госкапитализме, который использовался в период новой экономической политики в России и широко используется в настоящее время в Китайской Народной Республике. Дело в том, что известный период после национализации только часть национализированных предприятий удаётся планомерно направить непосредственно на удовлетворение нужд общества. И вот эта, и только эта часть образует социалистический уклад. Всё же остальные национализированные предприятия, хотя и находятся в собственности государства, продолжают управляться не планом, а основным законом всякого товарного, а потому и капиталистического хозяйства — законом стоимости. Соответственно производство в рамках госкапиталистического уклада носит товарный характер.

В рамках переходного периода социалистический уклад, развиваясь, постепенно вытесняет все другие уклады. Непосредственно общественное планомерно организованное социалистическое производство из уклада становится сначала господствующей, а потом и единственной формой производства. В СССР произошло то, что и предвидел В. И. Ленин в своей последней публичной Речи на Пленуме Московского Совета 20 ноября 1922 года, говоря: «из России нэповской будет Россия социалистическая».

Процесс вытеснения несоциалистических укладов, который идёт в переходный период, идёт через борьбу противоположностей. Это относится и к развитию социалистического производства через борьбу его непосредственно общественного характера с товарностью как отрицательным моментом социалистического производства, связанным с его выхождением из капитализма. Борьба эта в планомерно организованном хозяйстве напрямую зависит от теоретических позиций и политических установок государства и правящей партии. Анализ уроков становления, развития и временного поражения социализма показывает, что важнейшими причинами ослабления социализма и временной утраты его завоеваний были следующие:

   • Большинством правящей партии, большинством рабочего класса и большинством народа не был осознан советский принцип организации власти как власти, формируемой в трудовых коллективах. Организация власти не была увязана с организацией экономической жизни общества таким образом, чтобы с развитием экономики социализма соответственно укреплялись бы и материальные основы участия непосредственных производителей в формировании и осуществлении своей власти.

   • В связи с принятием Конституции СССР 1936 г. фактически действовавший принцип избрания и отзыва депутатов трудовыми коллективами был заменён территориальным. Сохранилось лишь выдвижение коллективами кандидатов в депутаты. Этим во многом объясняется недостаточность масштабов активного сопротивления ликвидации рабочей власти. Социализм разрушился в конечном итоге из–за того, что был взят и стал последовательно осуществляться так называемый курс на рынок и приватизацию.

   • На горьком опыте разрушения страны и обнищания народа осознается теперь ошибочность представлений, что на основе товарного производства и закона стоимости можно якобы построить и развивать социалистическое общество. А ведь разжёвывал же К. Маркс и не раз ту мысль, что на основе стоимости и денег невозможен контроль объединённых индивидов над своим производством, что речь должна идти о производстве, диаметрально противоположном товарному. Ф. Энгельс высмеивал попытки Дюринга построить социализм на основе «справедливого» обмена товарами и конституированной стоимости. В. И. Ленин в замечаниях на книгу Бухарина «Экономика переходного периода» (XI Ленинский сборник) не случайно подчёркивал, что продукт при социализме идёт в потребление не через рынок. В «Наказе от СТО местным советским учреждениям» он разъяснял, что государственный продукт, продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико–экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестаёт быть товаром.

   • После осуществления коллективизации у нас стало не две собственности, а две формы одной, общественной собственности, и встречное движение общественного продукта между городом и деревней уже нельзя было, строго говоря, подводить под категорию обмена, который есть взаимное отчуждение продуктов труда и иных объектов собственности на основе свободного договора или соглашения. Сущность производства стала противоположной товарной. Она стала непосредственно общественной, и в каких бы являющихся формах, заимствованных во многом из товарного прошлого и несущих в себе черты товарного содержания, эта сущность ни выступала, производство в целом нельзя было уже характеризовать иначе как непосредственно общественное, продукт которого и труд в котором не посредством обмена, а непосредственно, с самого начала выступают и являются общественными.

   • И. Сталин в целом придерживался этих марксистско–ленинских позиций. Он развил их в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Однако в этой книге проявил и непоследовательность. Так, подчеркнув, что средства производства не являются товарами, он объявил товарами предметы потребления. Но тогда получалось, что сущность социалистического производства — дуалистическая, нетоварно–товарная. Если предположить, что предметы потребления — товары, то они, выходит, производятся не для удовлетворения потребностей, а для обмена. Работник же в обмен на идущий к нему в потребление товар может дать только свою рабочую силу. Его рабочая сила тогда тоже товар, а такое товарное производство, при котором и рабочая сила является товаром, называется капитализмом. Переход к капитализму поэтому логически следует из посылки о том, что предметы потребления при социализме — товары. Ошибочно и утверждение, что при социализме действует закон стоимости. Ведь закон и сущность — категории однопорядковые. Поэтому утверждение о действии при социализме закона стоимости равносильно утверждению о товарной сущности социалистического производства. Контрреволюционные события в СССР подтвердили, что либо мы имеем социализм как непосредственно общественное производство — производство потребительных стоимостей, регулируемое законом потребительной стоимости, либо имеем дело с производством стоимости, то есть с товарным производством, естественным развитием которого является товарно–капиталистическое производство.

Можно, конечно, говорить о том, что и при социализме имеет место товарное производство в виде индивидуального производства на колхозный рынок. Это так. Но цены на колхозном рынке регулируются не пресловутым законом стоимости, а пропорционально ценам на продукцию государственных предприятий. Цены же на продукцию государственных предприятий определяются планомерно на основе затрат труда на производство с учётом потребительной стоимости непосредственно общественных продуктов. Социалистическое производство есть непосредственно общественное производство, производство потребительной стоимости, а не стоимости. Это научная истина. Попытка построить социалистическое товарное хозяйство, то есть вернуться к производству стоимости, неизбежно ведёт к уничтожению социализма. Теперь это не только научно установленный, но, увы, и опытным путём, исторически проверенный факт.

Социализм, следовательно, — непосредственно общественное хозяйство. Это не производство товаров, стоимостей, а производство непосредственно общественных продуктов, потребительных стоимостей. Соответственно и регулятором социалистического производства является не закон стоимости, а закон потребительной стоимости.

Что это означает применительно к социалистической власти? Это означает, что поскольку цель социалистического производства — обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, развитие трудящихся как членов общества входит в цель производства. Если капиталистическое товарное производство как производство прибавочных стоимостей требует отнимать у трудящихся свободное время и другие условия их свободного развития, то социалистическое непосредственно общественное производство требует достигнутую за счёт технического прогресса экономию рабочего времени превращать не только в дополнительные материальные блага для работников, но п в дополнительное свободное время для их всестороннего развития, в том числе и для развития их как участников государственной жизни и государственного управления. К сожалению, этого–то в последние десятилетия существования СССР как раз не происходило.

Задача социализма состоит вовсе не в том, чтобы лишь провозглашать власть трудового народа, а в том, чтобы трудовой народ имел реальную, практическую возможность осуществлять эту власть. Если рабочий восемь часов стоит у станка и может принять участие в управлении государством только по окончании рабочего дня, когда закрываются двери Советов и исполкомов, райкомов и горкомов, то тогда народная власть лишь провозглашается, и остаётся лишь надеяться на то, что наёмный аппарат государственных служащих будет всё же (почему–то) действовать не в своих особых, а именно в интересах рабочего класса и всего общества в целом. Однако будучи бесконтрольным, аппарат управления неизбежно перерождается и из средства управления в интересах трудящихся превращается в свою противоположность. Что мы и видим на примере печальных и трагических событий в нашей стране.

Таким образом, для развития социализма и укрепления Советской власти нужно не такое производство, которое пожирало бы свободное время работников и производило стоимость, а такое, которое бы производило потребительную стоимость, в своём развитии обеспечивало бы экономию рабочего времени и предполагало бы превращение сэкономленного времени в свободное время непосредственных производителей. Цель такого производства — обеспечение полного благосостояния и свободное всестороннее развитие всех членов общества. Эта цель социалистического производства не случайно была записана и в первой, и во второй Программе ленинской большевистской партии. Ленинская формулировка цели социалистического производства исчезла при составлении третьей — хрущёвской ревизионистской программы партии, принятой XXII съездом КПСС в 1961 году. На арену выходил зарождающийся в недрах партии класс номенклатурных собственников.

Можно сказать, что техника с экономической точки зрения больше ни для чего не нужна, кроме как для экономии рабочего времени или, другими словами, всякая экономия, которую она даёт, сводится к экономии рабочего времени. Средства производства в социалистическом непосредственно общественном хозяйстве производятся не для того, чтобы их продать и получить стоимость, а для того, чтобы сэкономить труд тех, кто будет применять эту технику, то есть труд её потребителей. Потребительная стоимость техники — это экономия труда тех, кто работает с этой техникой, кто заменил этой техникой прежние, менее трудосберегающие экземпляры.

Экономия труда у потребителей техники позволяет им распорядиться этой экономией двояко — не только выпустить дополнительное число предметов потребления, но также при этом сократить рабочее и увеличить свободное время. Не исключена ситуация, когда непосредственные трудозатраты на производство техники возрастают. Но действительно новой, прогрессивной техникой можно по критерию её потребительной стоимости считать только такую, которая даёт у потребителей экономию труда большую, чем возрастают затраты на её производство. Другими словами, итоговая, результирующая, чистая экономия в результате замены техники, то есть валовая экономия за вычетом затрат труда на производство и эксплуатацию техники, должна быть положительной.

Можно сказать, что по пути производства потребительной стоимости так или иначе, но идёт сегодня и товарно–капиталистическое производство, которое является непосредственно производством прибавочной стоимости. Но в том–то и дело, что это имеет место не в соответствии, а в противоречии с его товарной, стоимостной сущностью. Капиталист непосредственно стремится к увеличению стоимости производимого продукта ради увеличения прибавочной стоимости, и как производство абсолютной прибавочной стоимости капиталистическое производство стремится поглотить всё время непосредственных производителей. Как производство относительной прибавочной стоимости капиталистическое производство стремится передвинуть границу между необходимым и прибавочным трудом таким образом, чтобы увеличивалась прибавочная стоимость, и делает это путём развития производительных сил на основе технического прогресса. Но экономию труда капитализм стремится использовать не для увеличения свободного времени всех членов общества, а для увеличения стоимостного богатства и свободного времени собственников средств производства — капиталистов. Рабочим же сокращения их рабочего времени и увеличения свободного приходится добиваться стачечной борьбой.

Укрупнение монополий означает, что расширяются те острова, где не действует стоимостной принцип и господствует потребительно–стоимостной. Так что товарно–капиталистическое производство по мере своего развитияпостепенно втаскивается в иной — потребительно–стоимостной мир, хотя в целом остаётся миром господства стоимости. Прогресс производительных сил в рамках капитализма, подспудно идущая работа по экономии общественного труда создают предпосылки для того, чтобы рабочий класс вместе со своими союзниками сначала вернул себе достаточно свободного времени для организации революционной борьбы, затем взял власть и использовал её для экономического переворота — для перехода от производства стоимости к производству потребительной стоимости и для закрепления потребительно–стоимостной ориентации производства.

Критерием деятельности государственных предприятий при социализме должна быть не прибыль, а противоположная ей величина — экономия труда. Показателем оценки работы предприятий, выпускающих предметы потребления, должна стать сумма снижения цен на выпущенную продукцию, позволяющие потребителям меньше трудиться для получения прежнего набора благ. Предприятия же, производящие средства производства, должны оцениваться по той экономии труда, которую получают потребители выпускаемой ими техники.

Производители предметов потребления тогда будут материально поощряться за удешевление продукции и увеличение её количества, и всякий новый предмет потребления, лучше удовлетворяющий данные потребности или удовлетворяющий новые потребности, как только производство его будет освоено, также попадёт в поле снижения цен и увеличения количества производимых продуктов. Производители средств производства будут поощряться в прямой зависимости от той экономии, которую получают потребители их продукции в процессе её применения. И пусть богатеют производители, но за счёт обогащения общества, всех его членов.

Если будет расти богатство общества и увеличиваться свободное время его членов, основа для участия в формировании и осуществлении Советской власти будет становиться более прочной. Сама экономика будет способствовать усилению и укреплению Советской власти. Таким образом, экономической основой развивающейся и укрепляющейся Советской власти является непосредственно общественное производство — производство потребительной стоимости.

Социалистическая власть должна быть по сущности своей диктатурой пролетариата. Это общий ответ на поставленный вопрос. И этот ответ классики марксизма ставили себе в особую заслугу. По этому вопросу проходит водораздел между марксистами и ревизионистами. И отказ от признания диктатуры рабочего класса равносилен отказу от марксизма и социализма.

Как это организовать практически? Например, так. В коллективах предприятий по подразделениям выбираются Советы коллективов с правом отзыва и замены их членов в любое время по инициативе избравшего их коллектива подразделения. Из представителей Советов предприятий образуются городские, областные советы также с правом отзыва и замены в любое время представителей Советов предприятий по инициативе направившего их Совета. Съезд Советов или Комитет представителей городских и областных Советов образует высший законодательный орган власти, назначающий правительство и определяющий внутреннюю и внешнюю политику страны.

Как при этом обеспечить равное представительство? Численность трудовых коллективов ведущих предприятий может быть взята за масштаб для установления единой для города нормы представительства. Скажем, если от 1 тыс. работников направляется в городской Совет 1 человек, то при численности трудового коллектива в 5 тыс. человек он избирает 5 депутатов. И наоборот, если численность коллектива менее тысячи человек, он объединяется с другими малыми коллективами до размеров тысячного производственного округа. Для работающих в мелких организациях норма представительства может быть установлена от определённого числа членов профсоюза. Неработающие граждане при этом могут либо включаться в какой–либо производственный округ (по месту прежней работы, например, или по принципу территориальной близости), либо направляют представителей от комитетов неработающих граждан по единой норме представительства, так чтобы каждый такой депутат представлял, скажем, 1 тысячу неработающих граждан. Тем самым обеспечивается всеобщее избирательное право.

При этом, если Совет основной ячейки государственного строительства, завода или фабрики, отзывает своего представителя из городского Совета, то он автоматически лишается соответствующего мандата, а, заодно и права представлять городской совет в высшем органе государственной власти, если такое право ему было дано. Практическая осуществимость и лёгкость отзыва депутатов, избранных трудовыми коллективами, позволяет вести эффективную борьбу с карьеризмом и бюрократизмом и постепенно, на основе не только программ и обещаний, но, главное, практического опыта отбирать наиболее соответствующих интересам и власти рабочего класса членов представительных органов государственной власти.

Желательно также сделать депутатов полуосвобожденными работниками. Если рабочий из 5 рабочих дней 3 дня в неделю будет депутатом, то он становится больше депутатом, он уже перестаёт быть рабочим, отрывается от коллектива, но не станет и интеллигентом–профессионалом, превратится в объект для манипулирования со стороны прожжённых политиканов. Если депутат–рабочий вообще не будет иметь свободных дней для своей депутатской деятельности, он превратится в свадебного генерала–депутата, которого по праздничным дням сажают за стол президиума, чтобы он олицетворял единение власти с народом. Самое же правильное, чтобы депутат, оставаясь работать по своей специальности, имел достаточно времени для приобретения профессиональных навыков в области государственного управления. Скажем, если рабочий 3 дня в неделю стоит за станком, а 2 дня занимается организацией трудящихся как депутат Совета, то он и от коллектива не оторвётся, и постепенно освоит премудрости управленческого труда. Разумеется, эти 2 дня, которые рабочий не занят материально производительным трудом, должны ему оплачиваться.

Потребительно-стоимостная основа производства позволяет и предполагает предоставление депутатам трудовых коллективов времени для осуществления управленческих функций. Но если такое время есть лишь у депутатов, они всё равно отрываются от коллективов, а коллективы не могут играть основополагающую роль. Ведь надо контролировать своих депутатов, надо давать им наказы и надо своевременно отзывать тех, кто не выполняет волю избравшего их коллектива. Всё это предполагает время, причём время рабочее и оплачиваемое по среднему. Такое время должно предоставляться каждому работнику как минимум для участия в ежемесячном собрании коллектива с отчётом депутата. Только тогда, когда будут налажены контроль избирателей за своим избранным и участие непосредственных производителей в деятельности государственных органов, Советская власть с полным правом сможет называться властью рабочих и крестьян. Если же деятельность самих рабочих, крестьян, интеллигентов будет подменена деятельностью наёмников–профессионалов, без которых, конечно, ни в коем случае обойтись нельзя, тогда мы вновь можем получить такую ситуацию, что реальную власть будут иметь не законодательные, а исполнительные органы, и Советы явятся своего рода ширмой, прикрытием для тех, кто за ними или от их имени обделывает свои делишки. Тогда возможен очередной рецидив восстановления частнособственнических порядков, от которых сегодня страдает наш народ.

Отсюда следует, что расширяющиеся с развитием производства потребительных стоимостей возможности в плане создания всё более благоприятных материальных условий для участия всех членов общества в государственном управлении должны эффективно использоваться, а это, в свою очередь, будет способствовать развитию потребительностоимостного производства. Главное богатство общества — свободное время — будет всё время расширяться и справедливо распределяться, не будучи узурпировано управленческой или интеллектуальной верхушкой. Вот тогда и будет идти процесс постепенного уничтожения классов и приближения к тому состоянию, когда все члены общества являются работниками, причём каждый уникален и, каков он, определяется не тем, чем он занимается в рабочее время, а тем, что делал и делает в свободное время. Вот это и будет действительный скачок из царства необходимости в царство свободы.

Известна истина о том, что есть три вида рабов. Один из рабов — это просто раб, он влачит своё жалкое существование, повинуясь воле судеб. Другой — настолько свыкся со своим рабским положением, что у него даже слюнки текут по поводу того, какой у него хороший хозяин, хороший господин. Это не просто раб, это холоп, хам. И есть третий вид раба — тот, который поднялся на борьбу со всей системой рабства и, хотя рабство ещё не уничтожено, он уже не раб, он — революционер. До сих пор мы говорили о материальных условиях и основаниях участия трудящихся в управлении и самоуправлении, об устройстве Советской власти, но, разумеется, никто не даст нам избавленья от старой буржуазной власти, ни бог, ни царь и ни герой. Дело освобождения трудящихся — это дело самих трудящихся. На стороне их справедливой борьбы и общая логика исторического прогресса, и наиболее просвещённые деятели науки и культуры. Однако без активной сознательной борьбы за интересы рабочего класса ни создать Советскую власть, ни удержать её нельзя, без такой борьбы невозможно ни создавать, ни развивать экономику социализма.

   IV. ПРОЕКТ КОНСТИТУЦИИ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

Проект Конституции составлен вице–президентом Фонда Рабочей Академии И. М. Герасимовым и президентом Фонда Рабочей академии М. В. Поповым на основе проекта Конституции РСФСР, опубликованного в газете «Народная правда» N° 5, 1993 г.

РАЗДЕЛ I. ОСНОВЫ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

Глава I. Система принципов политического строя

Статья 1. Советская Россия — республика Советов трудящихся, ставящая целью уничтожение эксплуатации человека человеком, обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, сокращение социального неравенства на основе роста общественного богатства вплоть до полного уничтожения деления общества на классы.

Статья 2. Вся власть в Советской России принадлежит трудящимся, которые осуществляют её посредством Советов рабочих и Советов служащих.

Статья 3. Советская власть является организационной формой диктатуры рабочего класса, объединяющей все классы и слои трудящихся в единую систему борьбы за построение социализма и перерастание его в полный коммунизм. В Советах трудящихся, состоящих из Советов рабочих и Советов служащих, проекты решений, принятые Советами рабочих и Советами служащих по отдельности или совместно, входят в силу только после дополнительного рассмотрения и утверждения Советом рабочих. Без утверждения Советом рабочих ни один законопроект не может считаться принятым.

Статья 4. Принятие противоречащих Конституции Советской России законов и нормативных актов влечёт их недействительность. Никто не должен исполнять законы и нормативные акты, принятые в обход или с нарушением Конституции Советской России.

Статья 5. Советская Россия гарантирует политическим партиям, профсоюзным, молодёжным и иным объединениям участие в выработке политики государства, в управлении государственными и общественными делами через своих членов, избранных в Советы рабочих и Советы служащих.

Право собственности на имущество и средства политических партий, профессиональных союзов и других общественных объединений охраняется Законом. Никто не может быть лишён своего имущества иначе, как по решению суда.

Статья 6. Запрещаются любые формы пропаганды и распространения человеконенавистнических взглядов и идеологий, сеющих расовую, национальную, религиозную вражду и ненависть.

Статья 7. Церковь отделена от государства. Религиозные объединения самостоятельны и пользуются правами юридического лица.

Глава II. Экономическая основа Советской России

Статья 8. Экономическую основу Советской России составляет общественная собственность на средства производства в форме советской государственной и кооперативной собственности.

Статья 9. Земли, занимаемые колхозами и другими землепользователями, производящими продукцию по договорам контрактации и государственным заказам, закрепляются за ними в бесплатное и бессрочное пользование.

Статья 10. Единственным источником общественного богатства и благосостояния граждан является свободный, общественно полезный труд.

Закон гарантирует всем работникам справедливые условия найма, увольнения, оплаты, охраны труда, защиты трудовых прав и представительство их интересов через профессиональные союзы.

Статья 11. В собственности общества находится основной городской жилищный фонд, а также другое имущество, необходимое для осуществления цели социалистического производства.

Общественная собственность на государственных предприятиях и в организациях реализуется в форме непосредственного государственного управления в общественных интересах при сохранении за трудовым коллективом права участия в управлении через систему Советов рабочих и Советов служащих.

Статья 12. Личная собственность гражданина Советской России используется как для удовлетворения материальных и духовных потребностей, так и свободного всестороннего развития.

Статья 13. Для ведения личного подсобного хозяйства граждане вправе иметь земельные участки в пожизненном и наследуемом владении либо в пользовании.

Земля не может являться предметом купли–продажи, а также залога.

Статья 14. Советская Россия обеспечивает планомерное осуществление научно–технического прогресса и поощряет хозяйственную инициативу трудовых коллективов и граждан, направленную на динамичное развитие производства, рост производительности труда, соответствующее сокращение рабочего времени, повышение благосостояния и свободное всестороннее развитие всех членов общества.

Статья 15. Экономика Советской России является самостоятельной составной частью народнохозяйственного комплекса, сформировавшегося на территории СССР.

Экономические отношения Советской России с другими государствами СНГ определяются положениями договоров и отдельными соглашениями.

Глава III. Социально–экономическая политика

Статья 16. Советская Россия осуществляет социально–экономическую политику, направленную на повышение благосостояния и развитие всех членов общества, обеспечение социальной справедливости.

Объёмы благ, получаемых гражданами из общественных фондов потребления, размеры заработной платы, стипендий учащимся и пенсий определяются с таким расчётом, чтобы было обеспечено обоснованное величиной общественного богатства повышение уровня и увеличение продолжительности жизни.

Систематический рост реальных доходов населения обеспечивается, главным образом, путём снижения цен по мере роста производительности труда.

Статья 17. Советская Россия осуществляет демографическую политику, направленную на повышение рождаемости: охрану материнства и детства, необходимую помощь семье как ячейке общества, обеспечение повышения гарантированного прожиточного минимума многодетным семьям.

Статья 18. Молодёжная политика в Советской России направлена на обеспечение молодым людям условий для получения бесплатно всех видов общего и профессионального образования, рабочих мест в соответствии с призванием, способностями, уровнем образования и с учётом общественных потребностей.

Государственные программы поддержки молодых семей должны предусматривать получение ими жилья на льготных условиях.

Государство заботится о совершенствовании системы всеобъемлющего бесплатного квалифицированного здравоохранения, социального обеспечения, народного образования, культуры и спорта.

Статья 19. Забота о развитии искусства, литературы, народного творчества, библиотечного дела, создание условий для подъёма интеллектуального, духовного и нравственного уровней народа составляют первостепенную задачу государственной политики Советской России в области культуры.

Государство не допускает распространения произведений и видов деятельности, подрывающих нравственные устои общества.

РАЗДЕЛ II. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

Глава IV. Гражданство Советской России

Статья 20. В Советской России устанавливается единое гражданство. Каждый гражданин Советской России пользуется всеми правами, несёт все обязанности граждан, закреплённые Конституцией и законами Советской России.

Статья 21. Советская Россия защищает права своих граждан за рубежом.

Статья 22. Иностранным гражданам и лицам без гражданства, находящимся на территории Советской России, обеспечиваются права, закреплённые Конституцией Советской России, в соответствии с нормами международного права. Иностранные граждане и лица без гражданства обязаны уважать и соблюдать Конституцию и законы Советской России. Они могут пользоваться в Советской России правом убежища.

Глава V. Основы правового положения граждан

Статья 23. Права и обязанности граждан Советской России устанавливаются Конституцией и законами Советской России.

Статья 24. Права, закреплённые в Конституции Советской России, защищаются судом.

Забота об интересах государства, неукоснительное соблюдение Конституции и законов Советской России — долг каждого гражданина Советской России.

Статья 25. Права граждан неотделимы от их обязанностей. Каждый свободно действует в соответствии со своими правами и обязанностями. Он не должен при этом нарушать права и законные интересы других граждан, наносить ущерб общественной собственности, государственной и общественной безопасности, правопорядку и нравственным устоям общества.

Статья 26. Все граждане Советской России, независимо от национальности, расы, социального происхождения, пола, языка, отношения к религии, места жительства, рода занятий, имущественного положения, политических и иных убеждений, партийной принадлежности и других обстоятельств, равны перед Законом и судом.

Статья 27. Женщина и мужчина имеют равные права во всех сферах жизни.

Статья 28. Равноправие граждан различных рас и национальностей гарантируется возможностями пользования родным языком, обучения на родном языке, сохранения и развития национальной культуры.

Прямое или косвенное ограничение прав либо установление привилегий или преимуществ по расовым и национальным признакам наказывается по закону.

Государство обеспечивает защиту прав национальных меньшинств.

Глава VI. Социально–экономические права

и обязанности граждан

Статья 29. Граждане Советской России имеют право на труд, то есть на получение гарантированной работы, право выбора профессии и рода занятий в соответствии со своими желаниями, способностями, специальной подготовкой и потребностями общества, право на условия труда, отвечающие требованиям безопасности и гигиены.

Работникам гарантируется заработная плата не ниже официально установленного прожиточного минимума и равная оплата за равный труд, обеспечение повышения уровня реального содержания заработной платы на основе роста общественного богатства.

Государство обеспечивает занятость населения, исключающую безработицу, осуществляет программы бесплатного профессионально–технического обучения и подготовки, перепрофилирования работника с учётом социальных потребностей.

Статья 30. Граждане Советской России имеют право на отдых. Оно обеспечивается установлением для рабочих и служащих рабочей недели продолжительностью не более 30 часов при рабочем дне, не превышающем, как правило, 6 часов; ежегодных оплачиваемых отпусков продолжительностью не менее 33 календарных дней, еженедельных выходных и праздничных дней, сокращённого рабочего дня для ряда профессий и производств, а также иными гарантиями. По мере повышения производительности общественного труда законодательно сокращается рабочий день.

Статья 31. Граждане Советской России имеют право на укрепление здоровья и на бесплатную квалифицированную медицинскую помощь через систему государственных учреждений здравоохранения.

Право на охрану здоровья обеспечивается путём расширения сети учреждений для лечения и укрепления здоровья граждан, занятий физической культурой и спортом, развития и совершенствования техники безопасности и производственной санитарии, проведения мероприятий по охране окружающей среды и иными средствами.

Статья 32. Граждане Советской России имеют право на бесплатное среднее, среднее специальное, профессионально–техническое и высшее образование до уровня специалиста и магистра. Оно обеспечивается в том числе предоставлением и повышением реального содержания государственных стипендий и льгот учащимся и студентам; бесплатной выдачей школьных учебников, созданием условий для самообразования. Обязательным является полное среднее образование.

Статья 33. Граждане Советской России имеют право на жильё, соответствующее санитарным нормам. Это право обеспечивается развитием государственного и общественного жилищного фонда, содействием кооперативному и индивидуальному жилищному строительству, справедливым распределением под общественным контролем жилой площади, предоставляемой по мере осуществления программы строительства благоустроенного жилья, а также систематически понижаемой платой за квартиру и коммунальные услуги. Граждане Советской России обязаны бережно относиться к предоставленному им жилищу.

Статья 34. Граждане Советской России имеют право на материальное обеспечение в старости, в случае болезни, полной или частичной утраты трудоспособности (и установления на этом основании либо по другим основаниям группы инвалидности), в случае рождения ребёнка, а также потери кормильца.

Пенсии, пособия, а также другие виды социальной помощи выплачиваются за счёт средств государственного социального страхования и должны обеспечивать уровень жизни граждан не ниже систематически повышаемого в соответствии с ростом общественной производительности труда прожиточного минимума.

Статья 35. Граждане Советской России имеют право на пользование достижениями культуры и на участие в культурной жизни. Свобода художественного, научного и технического творчества, а также защита авторских прав граждан гарантируются.

Эти права обеспечиваются ростом затрат на науку и культуру и увеличением свободного времени по мере роста производительности труда общества.

Статья 36. Граждане Советской России имеют право на благоприятную окружающую среду.

Глава VII. Политические права и обязанности граждан

Статья 37. Граждане Советской России имеют право на самоуправление и участие в управлении государственными и общественными делами как непосредственно, так и через общественные объединения и Советы. Граждане участвуют в обсуждении законов и решений общегосударственного и местного значения.

Статья 38. Гражданам Советской России гарантируется право на получение достоверной информации о положении дел во всех сферах государственной, общественной и международной жизни, а также по вопросам прав, законных интересов и обязанностей граждан; свобода печати, право пользования государственными радио и телевидением.

Статья 39. Граждане Советской России имеют право на свободу слова, мнений, убеждений. Никто не может быть подвергнут преследованиям за свои убеждения.

Запрещаются публичные призывы к насильственному свержению советского общественного и государственного строя, к терроризму, разжиганию расовой, национальной и религиозной вражды, оскорблению чести и достоинства граждан.

Статья 40. Гражданам Советской России обеспечивается свобода собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций.

Статья 41. Граждане Советской России имеют право на личное и коллективное обращение в государственные органы и общественные организации. На должностных лиц возлагается обязанность рассматривать эти обращения, отвечать на них по существу и принимать необходимые меры.

Статья 42. Граждане Советской России имеют право объединяться в политические партии и общественные организации, участвовать в массовых движениях.

Не допускается существование партий, общественных объединений и движений, стремящихся к насильственному свержению советского государственного и общественного строя Советской России, либо преследующих террористические цели.

Статья 43. Граждане Советской России имеют право избирать и быть избранными. Гарантируется всеобщее и равное избирательное право без каких–либо ограничительных цензов.

Статья 44. Граждане Советской России обязаны защищать Отечество, нести воинскую службу в составе Вооружённых Сил Советской России.

Гражданам Советской России, участвующим в обороне страны, охране общественного порядка и безопасности, и членам их семей обеспечиваются социальные, материальные и иные гарантии.

Статья 45. Гражданам Советской России гарантируется право осуществлять свои коллективные права через трудовые коллективы, членами которых они являются, и избранных этими коллективами депутатов.

Трудовым коллективам принадлежит исключительная роль в формировании Советов рабочих и Советов служащих.

Статья 46. Трудовые коллективы непосредственно участвуют в делах предприятия, организации и учреждения, создают Комитеты коллективов и другие органы производственного самоуправления, ведут переговоры и заключают коллективные договоры с администрацией или иными органами управления предприятием, обеспечивают и защищают свои экономические и другие социальные интересы в формах, не противоречащих Закону.

Статья 47. Гарантируется свобода деятельности профсоюзов на предприятиях, в учреждениях и организациях, право трудящегося вступать в профсоюзы по своему выбору, а также право профсоюзных организаций на объединение и вступление в международные профсоюзные ассоциации.

Статья 48. Государство способствует справедливому разрешению коллективных трудовых конфликтов (споров) между работниками и администрацией предприятий.

Трудовые коллективы имеют право на забастовку.

Статья 49. Права потребителей в Советской России охраняются Законом.

Глава VIII. Личные права и обязанности граждан

Статья 50. Гражданам гарантируется защита от посягательств на жизнь, здоровье, личную безопасность. Смертная казнь применяется по приговору суда как высшая мера социальной защиты от лиц, совершивших особо тяжкие преступления.

Статья 51. Гражданам Советской России гарантируются: охрана чести и достоинства личности; неприкосновенность личности; тайна переписки, телефонных разговоров, сообщений, передаваемых через Интернет; неприкосновенность жилища; свобода совести; свобода передвижения, выбора места пребывания; право на обжалование действий государственных и общественных органов, а также действий должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей.

Статья 52. Семья, материнство и детство находятся под защитой государства.

Статья 53. Граждане Советской России обязаны уважать права и законные интересы, честь и национальное достоинство других лиц.

РАЗДЕЛ III. НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННОЕ И АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ УСТРОЙСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ

Глава IX. Советская Россия

как государственно–территориальное образование

Статья 54. Советская Россия — многонациональное государство, включающее автономные республики, края и округа, возглавляемые соответствующими Съездами Советов рабочих и Советов служащих.

Статья 55. Территория Советской России едина, отчуждение части территории Советской России без решения Съезда Советов рабочих и Советов служащих Советской России рассматривается как тягчайшее преступление.

Статья 56. Советской Россия проводит политику укрепления всеобщего мира, равноправного и взаимовыгодного сотрудничества со всеми странами и народами.

РАЗДЕЛ IV. ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ФОРМА ВЛАСТИ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ. СОВЕТЫ РАБОЧИХ И СОВЕТЫ СЛУЖАЩИХ

Глава X. Принципы

организации и деятельности Советов

Статья 57. Органами государственной власти в Советской России являются городские (областные) Советы рабочих и Советы служащих; Съезд Советов рабочих и Советов служащих Советской России (Съезд Советов Советской России). Роль верхней палаты выполняет Съезд Советов рабочих. Без его утверждения ни один закон не считается принятым.

Статья 58. Депутаты Советов рабочих и Советов служащих избираются трудовыми и воинскими коллективами.

Статья 59. Делегаты Съезда Советов рабочих и Советов служащих Советской России избираются на городских и областных съездах Советов из числа депутатов городских и областных Советов рабочих и Советов служащих. Норма представительства должна обеспечивать преобладание на Съезде Советов делегатов от Советов рабочих, гарантирующее большинство рабочих при принятии решений. Решения Съезда Советов, принятые при отсутствии на момент голосования большинства рабочих, недействительны.

Статья 60. Депутаты городских (областных) Советов рабочих и Советов служащих, в том числе и избранные делегатами на Съезд Советов рабочих и Советов служащих и в органы Съезда Советов, могут быть отозваны избирателями в любое время решением собрания соответствующего трудового коллектива.

Делегаты Съезда Советов рабочих и Советов служащих, в том числе и избранные в органы Съезда Советов могут быть отозваны в любое время также избравшим их Советом.

Статья 61. Для ведения текущей работы областные Советы избирают из числа депутатов Исполнительные комитеты, а Съезд Советов Советской России избирает из числа делегатов Центральный Исполнительный Комитет.

Исполнительные комитеты руководят через соответствующие отделы и управления социально–экономическим и культурным строительством на подведомственной территории.

Члены Исполнительных комитетов областных Советов могут быть отозваны из состава исполнительного комитета в любое время избравшим их Советом либо отозваны из состава депутатов их избирателями. Члены Центрального Исполнительного Комитета могут быть отозваны из его состава как Советом, делегировавшим их на Съезд Советов, так и избравшим их в Совет трудовым коллективом.

Круг членов Исполнительного комитета (Центрального Исполнительного Комитета), которые на срок своих полномочий освобождаются от основной работы, определяется на сессии областного Совета рабочих и Совета служащих (на Съезде Советов Советской России).

Освобождённые от основной работы члены Исполнительного комитета получают жалованье не выше среднего заработка рабочего соответствующего региона.

Члены Центрального Исполнительного Комитета получают жалованье на уровне средней зарплаты рабочего по стране в целом.

Статья 62. Председатели, заместители председателей и секретари исполнительных комитетов Советов и Съезда Советов Советской России избираются на сессиях соответствующих Советов и Съезде. Они могут быть в любое время освобождены от своих постов по решению Совета или Съезда Советов.

Исполнительные комитеты являются коллегиальными органами власти в перерывах между сессиями Советов и Съезда Советов Советской России.

Статья 63. Сессии Советов рабочих и Советов служащих проводятся по мере необходимости, но не реже двух раз в год.

Статья 64. Депутаты являются полномочными представителями трудовых коллективов в органах власти.

Депутатам обеспечиваются условия для эффективного осуществления их прав и обязанностей.

Привлечение депутатов к уголовной ответственности на соответствующей территории возможно только с согласия Совета.

Депутаты не реже одного раза в месяц отчитываются перед избравшими их трудовыми коллективами. Соответствующие собрания проводятся в рабочее время и время участия в них работникам оплачивается по среднему

Глава XI. Съезд Советов рабочих

и Советов служащих Советской России

Статья 65. Высшим органом государственной власти Советской России является Съезд Советов рабочих и Советов служащих — Съезд Советов Советской России.

Статья 66. Съезд Советов Советской России, проводимый не реже 4 раз в год, избирает Центральный Исполнительный Комитет из числа делегатов Съезда при обеспечении большинства представительства от Советов Рабочих, утверждает председателя ЦИК, первого заместителя Председателя, двух заместителей Председателя и секретаря ЦИК.

Статья 67. Исполнительный комитет Съезда Советов Советской России назначает Председателя Совета Министров Советской России, персональный состав членов Правительства с последующим утверждением на Съезде Советов Советской России.

Совмещение должностей Председателя ЦИК и Председателя Совета Министров Советской России не допускается.

Освобождение Председателя и членов Правительства от их обязанностей осуществляется постановлениями ЦИК, утверждаемыми на ближайшем Съезде Советов Советской России.

Статья 68. Заседания ЦИК, проводимые по мере необходимости, но не реже одного раза в месяц, считаются правомочными, если в них принимают участие не менее двух третей его состава и обеспечивается присутствие на момент принятия решений большинства рабочих, являющихся членами ЦИК.

ЦИК Съезда Советской России является коллегиальным главой Советской России. Представительство от имени ЦИК осуществляет его Председатель. ЦИК является постоянно действующим органом государственной власти.

Статья 69. Внеочередной Съезд Советов Советской России созывается по требованию одной пятой части депутатов областных Советов или трёх областных Советов. Кроме того, Съезд Советов Советской России может быть досрочно созван по постановлению ЦИК.

Статья 70. Съезд Советов Советской России образует комиссии и комитеты, утверждает их председателей и определяет порядок работы.

Статья 71. Съезд Советов рабочих и Советов служащих Советской России правомочен рассматривать и решать любой вопрос, относящийся к ведению Советской России.

К исключительному его ведению относятся:

   • принятие Конституции Советской России и законов Советской России, внесение в них изменений;

   • рассмотрение вопросов об изменении границ Советской России, если оно не связано с отчуждением части территории Советской России;

   • определение внешней и внутренней политики Советской России;

   • принятие долгосрочных, пятилетних и годовых планов и программ социально–экономического и национально–культурного развития;

   • избрание Центрального исполнительного комитета;

   • утверждение Правительства Советской России;

   • решение вопросов о проведении Референдума;

   • определение состава Верховного суда Советской России, назначение Прокурора Советской России и председателя Комитета государственной безопасности Советской России;

   • установление налогов и доходов, поступающих в Государственный бюджет Советской России;

   • принятие решения о введении чрезвычайного положения, статус которого определяется Законом;

   • ратификация и денонсация международных договоров Советской России.

Статья 72. Право законодательной инициативы на Съезде Советов Советской России принадлежит депутатам — делегатам съезда, Центральному исполнительному комитету, Правительству Советской России, Верховному суду Советской России, Прокурору Советской России.

Статья 73. Центральный исполнительный комитет Съезда Советов Советской России обеспечивает публикацию текстов законов Советской России, других актов, принятых Съездом.

РАЗДЕЛ V. ПРИНЦИПЫ ФОРМИРОВАНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СУДЕБНОЙ ВЛАСТИ.

ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЗАКОННОСТИ И ПРАВОПОРЯДКА

Глава ХII. Судебная власть

Статья 74. Судебная власть в Советской России имеет своим назначением защиту конституционного строя Советской России, прав граждан, контроль за правильным применением и исполнением законов, а также соответствием законов и актов исполнительных органов власти Конституции Советской России.

Статья 75. Судебная система Советской России включает в себя: Конституционный суд Советской России, Верховный суд Советской России, районные (городские) народные суды.

Статья 76. Рассмотрение дел во всех судах общей юрисдикции осуществляется коллегиально, в суде первой инстанции — с участием народных заседателей, направляемых трудовыми коллективами сроком на 1 год с оплатой по среднему заработку.

Статья 77. Судьи независимы, подчиняются только Закону. Народные заседатели могут быть отозваны в любое время по решению направившего их коллектива.

Вмешательство в деятельность судей и народных заседателей по осуществлению правосудия запрещается.

Статья 78. Все суды в Советской России образуются на началах выборности.

Народные судьи районных (городских) народных судов избираются гражданами района (города) по судебным избирательным округам на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании сроком на 5 лет. Народные заседатели делегируются трудовыми коллективами на 1 год.

Статья 79. Судьи и народные заседатели могут быть лишены своих полномочий за нарушение законности и совершение порочащего поступка не иначе, как по отзыву избирателей или избравшего их трудового коллектива, а также на основе вступившего в законную силу обвинительного приговора суда.

Статья 80. Судьи не могут занимать какую–либо другую оплачиваемую должность.

Статья 81. Подозреваемому, обвиняемому, подсудимому, осуждённому и оправданному обеспечивается право на защиту.

Потерпевшему и иным гражданам, участвующим в судопроизводстве, обеспечивается защита принадлежащих им прав и законных интересов.

Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность не будет в предусмотренном законом порядке доказана и установлена вступившим в законную силу решением суда.

Глава XIII. Обеспечение законности и правопорядка

Статья 82. В защите законности и правопорядка на территории Советской России участвуют законодательные и исполнительные органы власти, суды, адвокатура и граждане.

Статья 83. Прокурор Советской России и подчинённые ему прокуроры осуществляют надзор за повсеместным, точным, единообразным исполнением и применением действующих на территории Советской России законов и ратифицированных Советской России международно–правовых актов государственными органами, общественными объединениями, их должностными лицами и гражданами.

Прокурор Советской России назначается сроком на пять лет Съездом Советов Советской России, подотчётен Съезду Советов Советской России и ответственен перед ним.

Статья 84. Адвокатура в Советской России.

Юридическую помощь гражданам и организациям оказывают коллегии и иные добровольные объединения адвокатов, адвокатские бюро, а также общественные защитники.

В случаях, предусмотренных Законом, юридическая помощь гражданам оказывается бесплатно. Адвокаты содействуют участию в защите граждан общественным защитникам, выдвигаемым трудовыми, воинскими коллективами и общественными объединениями.

Статья 85. Участие граждан в защите законности и правопорядка.

Граждане Советской России участвуют в отправлении правосудия, содействуют правоохранительным органам в выполнении их задач, а также самостоятельно используют предоставляемые им Законом средства реагирования на правонарушения.

РАЗДЕЛ VI. СТОЛИЦА, ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СИМВОЛЫ И КОНСТИТУЦИЯ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

Статья 86. Столицей Советской России является Ленинград.

Статья 87. Государственный герб, флаг и гимн утверждаются Съездом Советов Советской России.

Статья 88. Принятие и изменение Конституции Советской России производятся решением Съезда Советов рабочих и Советов служащих Советской России. Решение считается принятым, если за него проголосовало не менее двух третей от общего числа депутатов Съезда Советов Советской России и среди голосующих обеспечено большинство рабочих.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Почему у Советов производственное основание?

Что такое — общественно–исторический характер производства?

Почему производство человека стало общественным делом?

Почему производство человека стало одним из важнейших общественных отношений?

Какие типы общин существуют?

Почему основной ячейкой Советского государства является производственная единица?

Сущность Советов?

Как изменилась сущность Советов в СССР?

Чему учит история Советов в СССР?

Как произошла утрата своих завоеваний рабочим классом в СССР?

Каковы перспективы восстановления Советов?

Исторические предпосылки?

Логические и теоретические предпосылки?

Почему диктатура пролетариата — высшая форма демократии?

Как меняется характер производства при развитии социализма?

Причины ослабления социализма?

Что такое социализм?

Какова цель социализма?

Как организовать советскую власть практически?

Что бы вы добавили в предлагаемый проект советской конституции?

ГЛАВА 13. РАЗРЕШЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИЗМА В ПОЛНЫЙ КОММУНИЗМ

По работе М. В. Попова

«Планомерное разрешение противоречий развития социализма как первой фазы коммунизма», 1986

В соответствии с диалектическим подходом к действительности недостаточно изучать отдельные противоречия, необходимо брать их в системе, в содержательном развёртывании одного из другого так, чтобы первое (исходное) противоречие лежало в основе всех остальных и результат выступал бы как развёрнутое начало. «Познание движется от содержания ксодержанию. Прежде всего это поступательное движение характеризуется тем, что оно начинается с простых определённостей и что следующие за ними становятся всё богаче и конкретнее. Ибо результат содержит в себе своё начало, и движение последнего обогатило его некоторой новой определенностью. Всеобщее составляет основу; поэтому поступательное движение не должно быть принимаемо за некоторое течение от некоторого другого к некоторому другому … на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее поднимает выше всю массу его предшествующего содержания и не только ничего не теряет вследствие своего диалектического поступательного движения и не оставляет ничего позади себя, но несёт в себе всё приобретённое, и обогащается и уплотняется внутри себя» (Г. В. Ф. Гегель «Наука логики»), В. И. Ленин подчеркнул эту особенность диалектического метода в своём конспекте «Науки логики» Гегеля, отметив, что приведённый отрывок «очень недурно подводит своего рода итог тому, что такое диалектика».

Следуя диалектическо–материалистическому методу, мы переходим от самого абстрактного ко всё более конкретному рассмотрению противоречий движения социализма к полному коммунизму, изучая тем самым его как систему противоречий.

   I. БОРЬБА ЗА ПЕРЕРАСТАНИЕ СОЦИАЛИЗМА В ПОЛНЫЙ КОММУНИЗМ

Коммунистическая природа социализма

Нельзя начинать исследование с какого–либо явления, если в нём не заключено в зародыше всё исследуемое целое. При анализе развития коммунистического способа производства мы начинаем непосредственно с этого способа производства как с целого, но как с неразвитого целого, возникшего путём отрицания другого целого, капиталистического способа производства, на основе социалистической национализации во время переходного периода. Коммунизм в своей первой фазе, то есть социализм, каким он является по завершении указанного периода, и может быть взят за начало системы планомерного разрешения противоречий развития социализма.

С диалектической точки зрения, коммунистическое общество не является какой–то раз и навсегда заданной вещью, а, как и всякий другой общественный строй, его следует рассматривать как подверженное постоянным изменениям и преобразованиям. Движение коммунизма, как всякое движение, есть воплощённое противоречие. Это противоречие состоит в том, чтобы быть в данном состоянии и в тоже время не быть в нём, переходить в следующее, более развитое.

Из того, что социализм — это хотя и не полный, но уже коммунизм, следует вывод: создание коммунизма как определённого способа производства происходит в переходный период. Это период перехода от одного способа производства — капиталистического, к другому — коммунистическому. Переходный период характеризуется тем, что коммунистический способ производства уже есть (поскольку он становится), и в то же время этого способа производства, как уже не находящегося в непосредственном единстве с капиталистическим способом производства, из которого он возникает, ещё нет, т. е. его ещё нет как ставшего основным способа производства. Когда же переходный период завершился, мы можем говорить не о переходе к иному способу производства, а о развитии данного, т. е. о движении на собственной основе, в пределах одного и того же способа производства — от коммунизма неполного к полному, о переходе как снятии перехода. В переходный период происходит изменение сущности производства с капиталистической на коммунистическую, а по окончании его — развитие ставшей уже коммунистической сущности.

Коммунизм, можно сказать, становится дважды. Сначала он возникает из капитализма, результатом чего является первая фаза коммунизма — социализм. Затем коммунизм развивается из самого себя, т. е. на своей собственной основе, в результате чего он переходит в свою высшую фазу, про которую можно сказать, что это социалистическое общество в развёрнутом виде.

Первая (низшая) фаза коммунизма отличается от второй (высшей) фазы, согласно К. Марксу, тем, что в первой фазе мы имеем дело, «не с таким коммунистическом обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет ещё родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло». Следовательно, полный коммунизм может быть охарактеризован как коммунизм, развившийся на собственной основе настолько, что следы его выхождения из старого строя можно считать снятыми. Социализм же — это неполный коммунизм, не развившийся ещё настолько, чтобы не носить отпечатка капитализма. При этом и социализм, и коммунизм — две фазы одной и той же коммунистической общественно–экономической формации, так что социализм — это хотя и незрелый, но уже коммунизм.

Отрицание коммунизма в себе

Согласно диалектико–материалистическому пониманию развития всякий общественный строй, выходя из предшествующего ему, носит известное время отпечаток этого выхождения.

Например, в капиталистическом обществе, вышедшем из феодального, производственные отношения между капиталистами и рабочими довольно долго сохраняют следы характерной для феодализма личной зависимости, особенно ярко проявляющейся в тех случаях, когда в качестве капиталиста выступает бывший феодал, и рабочий класс находится под двойным гнетом — новых буржуазных отношений и значительных остатков феодализма. Капиталистический способ производства возникает в недрах феодализма и капиталистические производственные отношения существуют определённый период наряду с феодальными, поскольку два эксплуататорских и, следовательно, родственных строя какое–то время могут сосуществовать в одной стране. Однако капитализм постепенно вызревает, набирает силу и активно сбрасывает феодальные путы. Открывается период социальных революций. Переход от феодализма к капитализму не начинается, а заканчивается буржуазной революцией.

По–иному обстоит дело при переходе от капитализма к коммунизму. Коммунистические производственные отношения, в своей сущности противоположные буржуазным, не могут возникнуть в недрах капитализма и существовать наряду с капиталистическими. Их создание возможно лишь после завоевания рабочим классом политической власти и установления диктатуры пролетариата. Затем они, целый переходный период сосуществуя с другими экономическими укладами, вытесняя их, становятся. По окончании переходного периода развитие связано с изживанием отпечатка старого общества на ставших производственных отношениях коммунизма. Этап этого изживания в процессе развития коммунизма и характеризуется как социализм. Выражение «отпечаток» подчёркивает, что по окончании переходного периода от капитализма к социализму при рассмотрении социалистического общества мы имеем дело не с элементами и остатками капитализма, тем более не с чуждыми новому строю экономическими укладами, а именно с отпечатком старого строя на новых, коммунистических отношениях. Другими словами, мы имеем дело только с новыми, коммунистическими, отношениями, но ещё не окрепшими, не развернувшимися, не развившимися настолько, чтобы вполне освободиться от следов капитализма.

В переходный период один способ производства (нарождающийся коммунистический) отрицает другой (умирающий капиталистический), и этим отрицанием определяется основное противоречие переходного периода, разрешение которого означает переход от капиталистического способа производства

к коммунистическому. Далее движение коммунизма совершается уже на собственной основе, и коммунизм отрицает не своё инобытие, не своё иное, т. е. капитализм, а своё небытие в себе, которое связано с его выхождением из капитализма. Таким образом, в первой фазе коммунизма речь идёт не об отрицании коммунизмом противоположных ему экономических элементов или укладов (что было делом переходного периода), а об отрицании как собственном моменте коммунизма, как отрицательном моменте коммунизма в самом себе.

При капитализме, взятом как целое, его отрицанием в себе как его собственным отрицательным моментом выступали вызревающие в его недрах предпосылки социализма. Так, развитие капиталистической кооперации подрывало товарную основу капиталистического производства, капиталистическая планомерность на отдельном предприятии противостояла стихийному характеру капиталистического производства в целом. Про империализм как монополистический капитализм уже можно было сказать, что он не есть отсутствие планомерности, но планомерность всё же — это лишь отрицательная характеристика империализма, противоположная природе капитализма, как стихийного хозяйства, управляемого рынком. Для того чтобы империализм перестал быть капитализмом, нужен переворот. Не случайно В. И. Ленин определял социализм как единую монополию, но обращённую на пользу всего народа и потому переставшую быть капиталистической монополией. Когда такой переворот совершился, тогда то, что было раньше моментом, стремящимся превратиться в целое, стало целым, а то, что раньше выступало целым, по окончании переходного периода уже не существует ни в виде целого, ни в виде какого–либо элемента старого строя; осталось лишь отрицание нового, коммунистического целого в нём самом как его собственный отрицательный момент, связанный с выхождением коммунизма из капитализма. Известная прочность этого момента вызвана тем, что отпечаток старого строя имеют и производственные отношения, и производительные силы, играющие по отношению к производственным отношениям определяющую роль.

Поскольку коммунизм содержит в себе отрицание самого себя как свой собственный момент, постольку можно сделать вывод, что указанный отрицательный момент — это сам же коммунизм, но взятый со стороны своего отрицания, т. е. коммунизм в его отрицательном выражении, которое он получает вследствие своего выхождения из капитализма. Имеется одно — коммунизм, и рассматриваемое отрицание коммунизма находится в единстве с ним. Налицо единство противоположных сторон — противоположность. Рассматриваемая таким образом, эта противоположность есть не просто единство противоположных сторон, а единство противоположностей — противоречие: противоречие между коммунистической природой социализма и отрицанием коммунизма в себе, связанным с его выхождением из капитализма.

Итак, противоречие движения коммунистического способа производства, состоящее в том, чтобы находиться в определённом состоянии и в то же время не находиться в нём, отрицать его и переходить в другое, более развитое состояние, при социализме, т. е. в первой фазе коммунизма, имеет определённую специфику. Это противоречие между коммунистической природой социалистического строя и его отрицанием в себе, выступающим как отпечаток старого строя. Оно является не противоречием особой социалистической сущности, а противоречием сущности коммунизма в его специфически социалистической форме. Как и всякое противоречие, данное противоречие не является чем–то третьим для своих сторон. Напротив, одна из сторон, воплощающая в себе целое, олицетворяет собой и всё противоречие в целом.

Первое противоречие — противоречие между коммунистической природой социалистического строя и его отрицанием в себе, выступающим как отпечаток старого строя.

Рассматриваемое противоречие — это противоречие производственных отношений. Но в нём проявляет себя и противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Производительные силы и производственные отношения в способе производства находятся в таком единстве, при котором способ производства в виде производственных отношений выступает как целое, а производительные силы — как его внутренний момент. Этим единством обусловливается наличие в каждой стороне противоречия момента, порождённого другой стороной. В частности, в производственных отношениях есть момент, вызванный производительными силами, и в рассматриваемом противоречии производственных отношений в снятом виде заключено противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Общественный характер производительных сил выражен в коммунистической природе социалистических производственных отношений, а отпечаток выхождения производительных сил из капитализма отражается в производственных отношениях как отрицание их коммунистической природы в них самих.

С указанным противоречием приходится иметь дело в течение всей первой фазы коммунизма, т. е. на всём пути движения от неполного коммунизма к полному, развившемуся на своей собственной основе. Противоречие между коммунистической природой социализма и отрицанием его в себе, связанным с выхождением из старого строя, будучи противоречием движения коммунизма в его первой фазе, должно быть далее рассмотрено как единство борющихся противоположностей. Только тогда его стороны обретут характер не просто соотносящихся в одном, а находящихся во внутреннем единстве, и рассматриваемое противоречие будет положено, как единство противоположностей.

Разрешение противоречий между коммунистической природой социализма и отрицанием его в себе

Противоречие есть единство противоположностей. Противоположности же, поскольку они отрицают друг друга, могут находиться в единстве лишь как борющиеся противоположности, отсюда — относительность единства и абсолютность борьбы противоположностей. К. Маркс в своё время, подчёркивая сложность усвоения диалектических истин, отмечал: «… резкость действительных противоположностей, их превращение в крайности считается чем–то вредным, чему считают нужным по возможности помешать, между тем как это превращение означает не что иное, как их… стремление к решающей борьбе…». По отношению к противоречиям развития «единство ни в коей мере не означает их примирения между собой, а, напротив, их борьбу, которая завершается победой одной из борющихся противоположностей; а именно той стороны противоречия, в которой отражён прогрессивный характер поступательного развития. Таким противоречием является борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся, между уходящим из жизни и молодым, утверждающимся в ней — прежде всего в производстве, а также других сферах общественной жизни. Повсюду, где есть прогрессивное развитие, имеют место и эти противоречия. Они и их разрешение выступают как движущая сила процесса развития, как «самодвижение», как источник прогресса» (Б. М. Кедров «О ленинском этапе марксистской философии»). Исследование противоречий нужно не ради них самих, а для познания источников движения и самодвижения социализма. Как справедливо подчёркивает В. В. Куликов, «подлинную науку интересуют лишь реальные противоречия в реальном объекте и действительные формы разрешения этих противоречий. Выявление противоречий социализма нужно не для их констатации, а для их активного использования в интересах совершенствования общественного организма» (В. В. Куликов «Противоречия экономической системы социализма как источник её развития»).

Поскольку противоречия невозможны без борьбы двух противоположных сторон, постольку с каждым противоречием связаны противоположные тенденции, порождённые этой борьбой. Противоречие проявляет себя как единство и борьба противоположных тенденций. Вступая в борьбу, противоположные тенденции тем самым полагаются в единстве друг с другом и могут рассматриваться как противоречивые. Диалектика требует признания «противоречивых, взаимоисключающих, противоположных тенденций во всех явлениях и процессах природы (и духа и общества в том числе)». Борьба противоположных сторон противоречия выступает двояко: как борьба положительной стороны с отрицательной и как борьба отрицательной стороны с положительной. Следовательно, эта борьба порождает одновременно как положительную (позитивную), так и отрицательную (негативную) тенденции, равнодействующая которых и определяет конкретный ход движения. Если речь идёт о противоречиях развития, то борьба противоположных сторон выступает как борьба нового со старым и старого с новым, а тенденции, порождаемые этой борьбой, — как созидательная и разрушительная, прогрессивная и регрессивная.

Созидательная, позитивная тенденция вытекает из борьбы коммунизма с отрицанием его в себе. Это тенденция усиления коммунистической природы социализма, ослабления и преодоления отпечатка выхождения коммунизма из капитализма. Поскольку коммунизм — развивающееся целое, а отрицание его в себе — лишь момент и притом отрицательный момент этого целого, постольку тенденция к отрицанию этого отрицания, к изживанию следов выхождения коммунизма из капитализма является главной, ведущей и определяющей. Иными словами, генеральной тенденцией является тенденция перерастания социализма в полный коммунизм. Однако указанная тенденция не является в первой фазе коммунизма единственной. С позиций материалистической диалектики было бы неверно представлять дело так, будто одна сторона противоречия борется с другой, а эта другая является лишь пассивным объектом борьбы. Напротив, момент целого, находящийся в единстве и борьбе с целым, содержащим его в себе как отрицание самого себя, стремится превратиться в целое, подчинить его себе и сделать своим моментом. Из борьбы отрицания коммунизма как момента целого с целым, которое есть коммунизм, вытекает, следовательно, негативная тенденция к усилению отпечатков старого строя и ослаблению коммунизма.

Каждая тенденция, как созидательная, так и негативная, будучи общественной, складывается из действий членов общества. Противоречивость экономического базиса первой фазы коммунизма, содержащего в себе отрицание самого себя, связанное с выхождением из капитализма, составляет основу противоречивости общественных действий. А поскольку противоречие — это единство противоположностей, постольку имеется экономическая основа для существования у каждого члена общества противоположных действий. Это означает, что при социализме существует объективная почва для чуждых социалистическому строю проявлений и они ещё имеют экономические корни. Если действия, вытекающие из коммунистической природы социализма, являются для данного индивида определяющими, то он выступает носителем тенденции развития социализма в полный коммунизм, даже если его общественное поведение и мировоззрение и не были во всем и до конца последовательными. Если же действия, порождённые отрицанием коммунистической природы социализма в нём самом, начинают у какого–либо члена общества преобладать, то он, вопреки своему экономическому бытию, взятому как целое, становится носителем негативной тенденции, противоположной главной, определяющей, генеральной тенденции развития социализма в полный коммунизм. Выразителями противоположных тенденций являются те члены общества, которые выступают проводниками этих тенденций в сфере общественного сознания.

Необходимо, следовательно, ясно отдавать себе отчёт в том, что социалистическому обществу в процессе своего развития приходится вести борьбу с чуждыми социализму тенденциями и их носителями. При этом в разных странах борьба нового и старого, борьба социалистических сил против антисоциалистических элементов протекает в различных формах и с неодинаковой степенью остроты. Если негативная тенденция, связанная с борьбой отрицательного момента с коммунистическим целым, в каких бы формах она себя ни проявляла, не получает должного отпора, она будет тормозить общественное развитие. С другой стороны, последовательная борьба с негативным моментом в коммунистической природе социализма может принимать и такие формы, при которых сам негативный момент будет использован в целях прогресса. Это связано с тем, что отрицательный момент коммунизма в первой фазе находится в единстве с коммунизмом, что обусловливает возможность таких ситуаций, при которых действия, непосредственно порождённые негативным моментом, в конечном итоге всё же способствуют развитию коммунизма. Выявлять и активно использовать такие возможности — одна из важнейших задач в борьбе за перерастание социализма в полный коммунизм. И уж само собой разумеется, что эта борьба вовсе не требует отбрасывания всех старых форм общественного развития. Будучи отрицательным моментом сущности коммунизма, старое проявляет себя как в старых, так и в новых формах. Старые формы, всё более и более наполняясь новым содержанием, становятся, по существу, новыми, а старыми мы можем называть их лишь в силу исторического происхождения. Борьба с моментом отрицания коммунизма поэтому прежде всего требует развития нового во всех его проявлениях. «Отсюда необходимость воспитания в советских людях, прежде всего в молодом поколении, ясного понимания того, что без труда, без напряжения, без полной самоотдачи всех и каждого невозможно не только двигаться вперёд, но и сохранить достигнутое». Для того чтобы противоречие между коммунистической природой социализма и отрицанием его в себе разрешалось по линии перерастания социализма в полный коммунизм, недостаточно просто бороться за это. Требуется большая активность борьбы коммунизма с моментом его отрицания, чем активность борьбы противоположной стороны этого противоречия со стороной, воплощающей коммунистическое целое. II если борьба за перерастание социализма в полный коммунизм ведётся сознательно и развёрнута во всю силу, верх берёт именно коммунистическая тенденция.

Последний вывод сделан на основании того, что стороны рассматриваемого противоречия, как мы уже говорили, неравноценны. Одна — развивающееся целое, коммунизм. Другая — лишь момент этого целого, причём лишь его отрицательный момент, специфически социалистическая форма которого исторически преходяща. Здесь применима мысль К. Маркса о том, что «сколь бы обе крайности ни выступали в своём существовании как действительные и как крайности, — свойство быть крайностью кроется всё же лишь в сущности одной из них, в другой же крайность не имеет значения истинной действительности. Одна из крайностей берёт верх над другой. Положение обеих не одинаково… Действительного дуализма сущности не бывает». Противоречивость сущности, следовательно, вовсе не довод в пользу того, что есть одинаковая основа для развития в любом направлении, как по восходящей, так и по нисходящей линии. Результат борьбы противоположностей никогда не бывает просто повторением данной сущности, поскольку в качестве результата этой борьбы, утверждал Гегель, мы имеем «новое понятие, но более высокое, более богатое, чем предыдущее, ибо оно обогатилось его отрицанием или противоположностью; оно стало быть, содержит предыдущее понятие, но содержит больше, чем только его, и есть единство его и его противоположности». По словам Ф. Энгельса, «поступательное развитие, при всей кажущейся случайности и вопреки временным отливам, в конечном счёте прокладывает себе путь, — эта великая основная мысль со времени Гегеля до такой степени вошла в общее сознание, что едва ли кто–нибудь станет оспаривать её в её общем виде».

По мере движения построенного социализма в направлении к полному коммунизму изменяется и противоречие этого движения. Сторона коммунистического целого усиливается за счёт ослабления отрицательного момента коммунизма. Противоречие развития социализма постепенно перерастает в противоречие развития полного коммунизма, в котором отрицание перехода его в более высокое состояние ни в коей мере не будет связано со следами выхождения коммунизма из капитализма и потому не будет отрицать коммунизм как таковой. Это противоречие будет заключаться, как мы уже говорили, в постоянном отрицании возникающим более высоким состоянием преходящего состояния общественного развития. Сохранение достигнутого состояния в то же время будет выступать в виде отрицания коммунизма не как такового, а лишь как развивающегося. В борьбе с этим моментом коммунизм и будет двигаться ко всё более и более высоким состояниям своего развития, постоянно выходя за те границы, которые установлены достигнутым состоянием.

Итак, мы пришли к выводу о том, что противоречие между коммунистической природой социализма и отрицанием коммунизма в себе как всякое противоречие разрешается борьбой — сознательной, активной и наступательной — за перерастание социализма в полный коммунизм. По результатам этой борьбы, по степени освобождения от следов капиталистического строя и развития общекоммунистических начал и следует судить о развитости социализма как первой фазы коммунизма.

Противоречие между коммунистической природой социализма и отрицанием коммунизма в себе, как всякое противоречие разрешается борьбой — сознательной, активной и наступательной — за перерастание социализма в полный коммунизм.

II. БОРЬБА ЗА ПЛАНОМЕРНОЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПРИОРИТЕТА ОБЩЕСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ

Непосредственно общественный характер социалистического производства

В чём прежде всего выражается коммунистическая природа социализма? В. И. Ленин говорил: «Коммунистическое общество значит — всё общее: земля, фабрики, общий труд, — вот что такое коммунизм». Коммунистическая природа социализма выражается, следовательно, прежде всего в том, что как средства производства, так и их использование являются общественными, или, другими словами, основные средства производства находятся в общественной собственности. Другими словами, своё реальное бытие общественная собственность имеет в таком производстве, которое подчиняется обществу, то есть ведётся в общественных экономических интересах.

Производство общества, вышедшего из недр капитализма, выступает как результат разрешения противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения. Социалистическое производство непосредственно подчиняется ассоциированным индивидам, их общественным интересам и является поэтому непосредственно общественным. Поскольку оно является общественным, т. е. поскольку все производственные процессы слились в один общественный производительный процесс, стали частями, элементами этого единого процесса, постольку подчинение такого производства общественным интересам требует сознательного согласования действий участников единого процесса и может быть, поэтому, только планомерным. Непосредственно общественный характер социалистического производства выражается, следовательно, в планомерном подчинении производства общественным интересам. К. Маркс писал: «Та форма труда, при которой много лиц планомерно работает рядом и во взаимодействии друг с другом в одном и том же процессе производства или в разных, но связанных между собой процессах производства, называется кооперацией». Социалистическое общество поэтому представляет собой единый кооператив. Переход от капитализма к социализму явился переходом «к единому всенародному кооперативу». Таким образом, исходным пунктом социалистического (коммунистического) производства является всенародная кооперация — кооперация в масштабах всего общества. Наличие двух форм социалистической собственности не меняет дела по существу, так как это две формы одной, общественной, собственности, две формы подчинения производства единым, общественным, интересам, или, можно сказать, это одна, общественная, собственность на все средства производства, но выступающая в двух различных формах.

С победой социализма, следовательно, коренным образом изменились экономические отношения. Раньше это были не отношения всенародной кооперации, а отношения производства для обмена. Кооперация, подчёркивал К. Маркс, есть «прежде всего непосредственное — не опосредствованное обменом — взаимодействие многих рабочих для достижения одного и того же результата…». Обмен же — это взаимное отчуждение продуктов труда и иных объектов собственности на основе свободного договора или соглашения. Обмен, опосредствованный меновой стоимостью и деньгами, предполагает, правда, всестороннюю зависимость производителей друг от друга, но вместе с тем он предполагает и полную изоляцию их частных интересов и такое разделение общественного труда, при котором единство различных видов труда и их взаимная дополняемость существуют вне индивидов и независимо от них.

На вопрос о том, можно ли говорить об обмене в точном политико–экономическом смысле этого слова при социализме, у К. Маркса мы находим следующий ответ: «В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обменивают своих продуктов, столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство, потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путём, а непосредственно существует как составная часть совокупного труда». На невозможность существования товарного обмена в непосредственно общественном хозяйстве указывал также и Ф. Энгельс: «Непосредственно общественное производство, как и прямое распределение, исключает всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары…». Здесь кроется один из критериев построения социализма. С построением социализма обмен вытесняется кооперацией, с чем связано и отмирание рынка при переходе к социализму.

Естественно, что создаваемый непосредственно общественным трудом продукт является непосредственно общественным продуктом, а не продуктом, производимым для обмена. Вот почему в политико–экономическом смысле его нельзя считать товаром. К. Маркс отмечал: «Только продукты самостоятельных друг от друга, независимых частных работ, противостоят один другому как товары». Согласно марксистско–ленинскому пониманию социалистическая революция предстаёт как «уничтожение частной собственности на средства производства, переход их в общественную собственность и замена капиталистического производства товаров социалистической организацией производства продуктов за счёт всего общества, для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех его членов». Как указывал В. И. Ленин, что уже даже в переходный к социализму период «государственный продукт — продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико–экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестаёт быть товаром…» и далее, в замечаниях на книгу Н. Бухарина «Экономика переходного периода» В. И. Лениным выписаны и подчёркнуты следующие слова из текста книги: «…поскольку на место стихии выступает сознательный общественный регулятор, постольку товар превращается в продукт п теряет свой товарный характер». И там же относительно слов «товар превращается в продукт» указано, что это «неточно: превращается не в «продукт», а в продукт, идущий на общественное потребление не через рынок». С завершением переходного периода завершается и процесс превращения товара в непосредственно общественный продукт, что является лишь более конкретным выражением завершения процесса построения социализма как первой фазы коммунистического способа производства, непосредственно общественного по своему характеру.

Поскольку в социалистическом производстве совершается непосредственно общественный труд по производству продукта в соответствующей (непосредственно общественной) форме, К. Маркс закономерно характеризовал его как «форму производства, диаметрально противоположную товарному производству», или, сформулируем другими словами, — социалистическое непосредственно общественное производство по своему характеру есть отрицание капиталистического товарного хозяйства.

Известно, что подрыв товарного производства происходит уже при империализме. Товарный обмен ликвидируется, по существу, в пределах крупных монополий, но товарное производство в обществе в целом ещё царит. В ходе социалистической национализации основных средств производства из сферы товарного производства изымается основная масса продуктов. В переходный период товарное производство используется пролетарским государством для восстановления разрушенных производительных сил, и это, как указывал В. И. Ленин, не только целесообразно, но и необходимо. По мере выполнения планов социалистического строительства сфера товарного производства неуклонно сужается. С победой социализма, означающей превращение всей экономики в единый кооператив, в единую монополию, но обращённую на пользу всего народа, в непосредственно общественное планомерно организованное хозяйство, товарная организация производства как таковая уничтожается.

Капитализм же, будучи товарным хозяйством на том этапе его развития, когда и рабочая сила становится товаром, строится на основе закона стоимости, который является основным экономическим законом капиталистического способа производства. Ф. Энгельс разъяснял в «Анти–Дюринге», что «закон стоимости — основной закон как раз товарного производства, следовательно, также и высшей его формы — капиталистического производства». Понимаемый как закон товарного производства, закон стоимости не может быть законом общественного хозяйства, прямо противоположного товарному производству. В политико–экономическом смысле непосредственно общественный труд, затраченный на производство продуктов, не проявляется как стоимость этих продуктов, а если нет явления, то нет и его закона. Когда же говорят о законе стоимости при социализме, то, как правило имеют в виду, что «по уничтожении капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства определение стоимости остаётся господствующим в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами производства, наконец, охватывающая всё это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было». Речь, следовательно, идёт не о действительной стоимости во всём богатстве её определений, которое она получает лишь в товарном хозяйстве, а об определении стоимости рабочим временем, о том, что планомерное регулирование рабочего времени в непосредственно общественном хозяйстве не только не исчезает, но является господствующим, и закон экономии рабочего времени получает адекватную форму своего выражения и полный простор для своего действия.

Итак, если исходить из коммунистической природы социализма, он должен быть охарактеризован как непосредственно общественное хозяйство. Это понимание социалистического производства как целого, выражающее коммунистическую природу социализма. Но именно поэтому оно является лишь правильным, достоверным, но также и односторонним, следовательно, не вполне истинным пониманием социалистического производства. Должен быть учтён, принят во внимание и его отрицательный момент.

Товарность при социализме

Социализм — это неполный коммунизм, это коммунизм с отрицанием его в себе, связанным с выхождением из старого строя. Социалистическое непосредственно общественное производство, являющееся отрицанием товарного производства, не может не нести отпечатка своего выхождения из этого производства. В переходный период, который есть становление социализма, непосредственно общественное производство становится наличным бытием, а наличное бытие есть вообще по своему становлению бытие с некоторым небытием, так что это небытие принято в простое единство с бытием. Небытие, принятое в бытие таким образом, что конкретное целое имеет форму бытия, непосредственности, составляет определённость как таковую. Вышедшее из товарного хозяйства непосредственно общественное производство содержит в себе отрицание самого себя, которое, будучи небытием непосредственно общественного производства в нём самом, может быть названо поэтому товарностью, составляющей определённость непосредственно общественного производства на социалистической стадии его развития. Товарность — это отрицание непосредственно общественного производства в себе как момент, связанный с выхождением из товарного хозяйства. Отрицание непосредственно общественного характера социалистического производства, выражающего в планомерном подчинении его общественным интересам, состоит в отрицании этого планомерного подчинения. Следовательно, товарность — это момент подчинения производства каким–либо иным, не общественным интересам, когда удовлетворение интересов выступает не как цель, а лишь как средство для удовлетворения каких–либо иных интересов. Товарность есть момент производства для обмена в непосредственно общественном производстве, находящийся с ним в единстве.

Поскольку общество взяло во владение средства производства, оно теперь уже не общество обособленных, а общество ассоциированных производителей, и если применять количественную меру, то следует говорить не о той или иной степени обособленности, а о той или иной мере ассоциированности, единства социалистических производителей. Понятия «относительно ассоциированные производители» и «относительно обособленные производители» — противоположны. Если товарное производство означает обособленность производителей, то товарность означает лишь момент обособления ассоциированных производителей. Абсолютизировать этот момент, превращать его из момента в целое значило бы разделять общественную собственность по коллективам, провозглашая их владельцами средств производства, и не признавать на деле той истины, что социалистическое производство есть непосредственно общественное производство.

По поводу использования выработанных в лоне товарного хозяйства форм В. И. Ленин как до революции, так и после неё высказывался неоднократно, опираясь на соответствующие указания К. Маркса. Эти ленинские высказывания были отражены впоследствии в Программе Коммунистического Интернационала, принятой на VI Конгрессе Коминтерна в 1928 г. В ней говорилось: «связанные с рыночными отношениями, по внешности капиталистические формы и методы хозяйственной деятельности (ценностный счёт, денежная оплата труда, купля–продажа, кредит и банки и т. д.) играют роль рычагов социалистического переворота, поскольку эти рычаги обслуживают во всё большей степени предприятия последовательно–социалистического типа, т. е. социалистический сектор хозяйства». В Отчётном докладе XVII съезду ВКП(б) по вопросу о природе и функциях денег в экономике социализма говорилось, что деньги «являются тем инструментом буржуазной экономики, который взяла в свои руки Советская власть и приспособила к интересам социализма». Партия добивалась понимания того, что в наших социалистических условиях экономическое развитие происходит не в порядке переворотов, а в порядке постепенных изменений, когда старое не просто отменяется начисто, а меняет свою природу применительно к новому, сохраняя лишь свою форму, а новое не просто уничтожает старое, а проникает в старое, меняет его природу, его функции, не ломая его форму, а используя её для развития нового. Так обстоит дело не только с товарами, но и с деньгами в нашем экономическом обороте, так же, как и с банками, которые, теряя свои старые функции и приобретая новые, сохраняют старую форму, используемую социалистическим строем. Ярко выраженную товарно–денежную форму имеют, например, отношения распределения по труду, но, как правильно отмечают Э. Андрес и Л. Галкин, «в политэкономическом смысле отношения между обществом и работниками государственных предприятий и учреждений являются в значительной и, пожалуй, в не меньшей степени, чем любые другие отношения, товарными лишь по форме, но не по существу». Не являются товарными в целом и отношения между государством и колхозами. Здесь мы имеем дело с двумя формами одной и той же общественной собственности, отношения в пределах которой по своей внутренней природе точно так же, как отношения между государственными предприятиями, суть отношения не обмена, а кооперации. На поверхности же они выступают как товарно–денежные. Однако надо иметь в виду, что «деньги, обращающиеся в социалистическом обществе, не являются деньгами в политико–экономическом смысле» (Андрес Э. «Основы теории денег социалистического общества»). Они выступают всеобщим эквивалентом непосредственно общественных продуктов, выражением овеществлённого в них непосредственно общественного труда.

Таким образом, товарно–денежные отношения, хотя они и содержат в себе товарность как свой момент, нельзя в целом считать товарными отношениями, существующими в дополнение к непосредственно общественным. Они являются особой разновидностью непосредственно общественных отношений — непосредственно общественными отношениями, выступающими в товарно–денежных формах. Считать товарно–денежные отношения при социализме товарными означало бы представлять себе экономику социализма состоящей из двух укладов, в одном из которых должны были бы действовать непосредственно общественные отношения, управляемые планом, в другом — товарные, регулируемые рынком, законом стоимости. Подобное дуалистическое понимание социалистической экономики наиболее яркое воплощение получило в схеме теоретиков «рыночного социализма», пытавшихся совместить план и рынок и не отдававших себе отчёта в том, что намечавшиеся ими «будущее» социализма списано с прошлого, с переходного периода, в котором господствовала стихия рынка и плановые методы ещё не подчинили себе рынок и тем самым ещё не упразднили его. Отмежеваться от концепщш «рыночного социализма» можно только при условии, что товарно–денежные отношения понимаются не иначе как непосредственно общественные отношения, выступающие в товарно–денежных формах.

Поскольку непосредственно общественный характер социалистического производствавыражает себя в планомерном подчинении производства общественным экономическим интересам, противоположность между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью выступает и как противоположность между планомерностью и товарностью. Эта противоположность присутствует как в старой, товарно–денежной, так и в новой, непосредственно общественной, форме. И никакие показатели — ни натуральные, ни тем более стоимостные — не могут сами по себе исключить полностью проявления товарности: если только из средства осуществления общественных интересов они превращаются в самоцель, то действия производителей, сориентированных на их выполнение, вступают в противоречие с общей целью социалистического производства. Различие здесь состоит не в том, что в старой форме присутствует товарность, а в новой её нет совершенно, а в том, что старая форма более соответствует этому отрицательному моменту социалистического производства и в ней он сильнее себя проявляет. Когда на первый план в оценке деятельности предприятия выдвигаются стоимостные показатели, товарность усиливается, что ведёт к усилению действия негативных тенденций в социально–экономическом развитии. В одной из статей, опубликованных в 1985 г., приводился такой пример: «Никто не может назвать хотя бы приблизительную цифру, сколько и какого спиртного должно было производиться, скажем, в нынешнем году. Дело в том, что даже далёкие от пищепрома предприятия и ведомства занимаются выпуском всевозможных креплёных и, как правило, низкокачественных фруктовоягодных вин. В основном ради прибыли!».

Из сказанного нельзя, однако, делать вывод, что товарность, являясь отрицательным моментом социалистического непосредственно общественного производства, рождает только негативные результаты. Раз этот момент находится в единстве с сущностью социалистического производства, он также может быть использован для развития социализма и, следовательно, для ослабления себя самого. Для удовлетворения общественных интересов должно быть использовано и стремление посредством их осуществления удовлетворить какие–то особые интересы, что составляет задачу организации материального стимулирования, но надо, чтобы это было действительно использованием товарности для развития социализма, а не использованием социализма для развития товарности и обогащения отдельных лиц или коллективов.

Непосредственно общественное производство и товарность находятся в единстве, поскольку товарность не лежит вне социалистического непосредственно общественного производства, а составляет момент его самого. Но поскольку это отрицательный момент непосредственно общественного производства, постольку непосредственно общественное производство и товарность противоположны. Мы имеем единство противоположных сторон, каждая из которых содержит в себе другую сторону как своё отрицание в себе самой, как свой собственный момент. В силу этого взаимопроникновения каждая сторона рассматриваемой противоположности непосредственно общественного характера производства и товарности сама есть противоположность. Мы имеем, следовательно, единство противоположностей — противоречие. Противоречие непосредственно общественной природы социализма и товарности неправильно было бы понимать как противоречие двух групп отношений, одна из которых отождествлялась бы с непосредственно общественными отношениями, а другая — с товарными. В социалистическом непосредственно общественном производстве все отношения — непосредственно общественные, и все содержат в себе своё отрицание, товарность. Противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью проявляется в каждом производственном отношении.

Не отражает фактического положения вещей и представление о том, что социалистическое производство как бы двуслойно: нижний, более глубокий слой — непосредственно общественный, а верхний — товарный. При таком понимании непосредственно общественной сущности производства она оказывается оторванной от поверхности явлений, действительной сущностью оказывается сущность товарная, и даже удвоения сущности не происходит. На самом же деле непосредственно общественная сущность социалистического производства является, а товарность не только является, но и есть, в сущности. Материалистическая диалектика учит, что не может не быть, в сущности, того, что есть в явлении, ибо что есть в явлении, то есть и в сущности. Товарность противоположна сущности непосредственно общественного социалистического производства в ней самой. Про непосредственно общественный характер производства и товарность можно сказать, что это противоположные определения одной и той же сущности, непосредственно общественной сущности социализма.

Поскольку «закон» и «сущность» — категории одного порядка, постольку наличие момента товарности в сущности непосредственно общественного производства на первой стадии его развития не может не накладывать своего отпечатка и на действие законов этого производства. Противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью проявляет себя в том, что, хотя цель социалистического производства — обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, но одним из побудительных мотивов деятельности предприятий выступает повышение величины тех показателей их работы, с ростом которых связан и рост материального поощрения. Это противоречие отражается и в характере труда при социализме. Непосредственно общественный в целом труд при социализме не есть только труд на общее благо, без всякой другой определённости. Он содержит в себе и иной, противоположный общей направленности социалистического непосредственно общественного труда момент — момент труда с целью вознаграждения. Причём при решении вопроса о характере социалистического производства мы обычно сталкиваемся с односторонностями двух видов:

Первая из них представляет собой подчёркивание непосредственно общественной природы социализма без указания на существование противоположного момента. Эта односторонность не является ошибочной, если, будучи непосредственным выражением определённости социалистического производства как целого, выступает логически необходимой ступенью в познании противоречия между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью.

Вторая односторонность состоит в стремлении к тому, чтобы товарность, являющуюся моментом социалистического производства, противоположным его сущности в самой этой сущности, возвести в ранг целого, объявив социалистическое производство типом товарного производства, или, что то же самое, производством, имеющим товарный характер. Эта односторонность рисует картину, прямо противоположную действительности, и является поэтому грубейшей ошибкой. Однако эта точка зрения — не только заблуждение. Она, хотя и противоположным образом, но отражает реальный момент социалистической действительности, подчёркивая то, что нередко упускали из виду некоторые экономисты, вполне справедливо указывавшие на непосредственно общественный характер социалистического производства.

Истинную картину мы получим лишь в том случае, если отразим не только противоположные стороны противоречия между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью, а всё противоречие в целом, рассмотрев его как единство противоположностей. Тогда его стороны, взятые в борьбе друг с другом, будут положены во внутреннем единстве.

Второе противоречие. Противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью.

Противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью конкретизирует противоречие между коммунистической природой социализма и отрицанием его в себе. Разрешение противоречия между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью есть поэтому одновременно и разрешение всеобщего противоречия развития социализма как первой фазы коммунизма.

   1. Разрешение противоречия между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью

Положение о том, что в противоречии единство его сторон относительно, а борьба противоположностей абсолютна, является всеобщим, а потому оно верно и применительно к противоречию между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью. Из борьбы непосредственно общественного социалистического производства с товарностью вытекает позитивная тенденция усиления непосредственно общественного характера производства и ослабления товарности. Из борьбы товарности с непосредственно общественным характером социалистического производства вытекает тенденция, противоположная первой, то есть тенденция ослабления непосредственно общественной природы социализма и усиления товарности. Указанные тенденции неравносильны ввиду неравноценности сторон противоречия, с борьбой которых они связаны. Поскольку социалистическое непосредственно общественное производство — это развивающееся под воздействием развития производительных сил целое, а товарность лишь его момент и притом отрицательный, постольку генеральной тенденцией является тенденция к ослаблению товарности и усилению непосредственно общественной природы социализма. Эта тенденция основой своей имеет неуклонный рост общественного характера производства. С ней связаны развитие социализма и перерастание его в полный коммунизм. Поскольку непосредственно общественное производство состоит в планомерном подчинении его общественным интересам, постольку усиление непосредственно общественной природы социализма выражается во всё более полном и последовательном проведении общественных интересов в жизнь. Противоположная тенденция выражается в ослаблении или подрыве этого планомерного подчинения, в возрастании числа нарушений общественных интересов и отступлений от них.

Борьба за разрешение противоречия между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью по линии усиления непосредственно общественного характера производства и ослабления товарности состоит, таким образом, в осуществлении приоритета общественных интересов во всей хозяйственной жизни. В этом прежде всего более конкретно выражается борьба за перерастание социализма в полный коммунизм. Вопрос о приоритете интересов, разумеется, может вставать только потому, что в рамках единства, существующего в первой фазе коммунизма, сохраняются ещё и различия в интересах. В силу этого «там, где частичные устремления, даже законные и оправданные, начинают довлеть над общими интересами, там возникает угроза единству действий, общественной целостности», например, «когда отношения хозяйственной самостоятельности приобретают самодовлеющий характер, интересы всего общественного производства отодвигаются на задний план, что фактически равнозначно превращению отдельных предприятий в групповых собственников».

Общественные интересы — не какие–то надличностные интересы. Они тоже являются личными, но такими личными, следование которым обеспечивает наивысший общественный прогресс, общее благо всех членов общества, каждой социалистической личности. Если будет обеспечена реализация общественных интересов, то будут созданы условия и для свободного развития каждой индивидуальности, каждой личности. Обратное неверно, и партия вполне доказала это в своё время в полемике с анархистами, провозглашавшими, что «личность превыше всего» и что, освободив личность мы–де освободим и массу. Победила марксистская точка зрения, состоящая в том, что «масса превыше всего» и что, освободив массу, мы сделаем свободной и каждую личность.

Иногда, совершенно справедливо говоря о необходимости сочетания общественных, коллективных и личных интересов, пытаются тем не менее поставить под сомнение приоритет общественных интересов. По тем вопросам развития хозяйства, которые в силу единства интересов решаются одинаково, какой бы из перечисленных интересов ни был поставлен во главу угла, проблема приоритета, разумеется, не возникает. Она возникает лишь тогда, когда требования, вытекающие из общественных, коллективных и личных интересов, не совпадают. В этих случаях неизбежно приходится решать вопрос о том, каким же интересам отдать предпочтение, первенство, приоритет. Характер собственности на средства производства определяет приоритетность интересов — во главу угла в условиях общественной собственности ставятся общественные интересы. Система интересов является социалистической, когда осуществляется их координация и субординация на базе коренных интересов всего народа. Другими словами, мало говорить о сочетании интересов или о правильном их сочетании. Надо отдавать себе отчёт в том, какое же их сочетание является правильным, т. е. соответствует природе социализма и задаче усиления непосредственно общественного характера социалистического производства. Активизация, гармонизация, оптимизация, согласование специфических интересов социальных групп, коллективов, личностей осуществляется на основе приоритета общественных интересов. То, что выгодно обществу, выгодно каждому коллективу, каждому работнику и в этом основа единства интересов при социализме. В тоже время не всё, что выгодно какому–либо члену общества или данному коллективу, выгодно и обществу. Нередко бывает, что заработная плата работников, премии коллективам растут, а общество терпит ущерб. Так случается, например, когда премия зависит от прибыли, и предприятие с целью увеличения прибыли вместо нужных населению дешёвых продуктов выпускает дорогие, когда добиваются занижения планов или, наоборот, завышения цен, совершают приписки и тому подобное.

В литературе иногда задача осуществления приоритета общественных интересов по отношению к коллективным п личным интересам подменяется внешне похожей задачей согласовать, состыковать эти интересы, найти их равнодействующую, направленную на достижение народнохозяйственного оптимума интересов. Однако поиск равнодействующей интересов искажает суть коммунистической постановки проблемы. Искать «равнодействующую» интересов — значит отступать от общественных интересов, выражающих коренные интересы всех членов общества, пытаться обойти их приоритет, который в условиях социализма и означает действительный народнохозяйственный оптимум интересов. Редко, но встречаются и такие случаи, когда хозяйственникам от имени экономической науки внушается приоритетность локальных задач. П. Г. Олдак, например, писал: «Каждый регион (отрасль, производственное объединение, предприятие) стремится обеспечить первоочерёдность решения своих локальных проблем, что неизбежно порождает необходимость определения приоритетности локальных задач». В корне ошибочным является высказывание А. И. Левикова: «Нет ничего нелепее плоского утверждения, встречающего порой, о том, что надо подчинять коллективные и личные интересы интересам общества».

Отсюда следует, что для преодоления тенденции усиления товарности и осуществления тенденции к усилению непосредственно общественного характера социалистического производства борьба за приоритет общественных интересов должна быть сознательной, активной, наступательной. Только при этом условии противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью будет разрешаться по линии перерастания социализма в полный коммунизм. Если борьба за планомерное осуществление приоритета общественных интересов развёрнута в полную силу, то тенденция к усилению непосредственно общественного характера социалистического производства и ослаблению товарности становится неодолимой.

Как было показано в предыдущей главе, социализм есть не нечто застывшее и неподвижное, а процесс борьбы за перерастание его в полный коммунизм. В настоящей главе мы выяснили, что борьба за перерастание социализма в полный коммунизм в более конкретном своём выражении есть борьба за планомерное осуществление приоритета общественных экономических интересов.

Борьба за перерастание социализма в полный коммунизм в более конкретном своём выражении есть борьба за планомерное осуществление приоритета общественных экономических интересов.

Борьба за планомерное осуществление приоритета общественных экономических интересов, в свою очередь, тоже должна получить свою конкретизацию. Для этого надо выяснить, что лежит в основе единства интересов членов социалистической общества, с чем связаны различия и противоречия в интересах, какие интересы и почему выступают в качестве общественных. Тогда борьба за планомерное осуществление приоритета общественных интересов будет представлена более содержательно.

III. РУКОВОДСТВО ЭКОНОМИКОЙ СО СТОРОНЫ РАБОЧЕГО КЛАССА II ЕГО ПАРТИИ

Бесклассовая природа первой фазы коммунизма

Для решения проблем, поднимаемых в предшествующих главах, не требовалось специального рассмотрения вопроса о том, что понимается под экономическими интересами. Теперь в логическом развёртывании системы планомерного разрешения противоречий развития социализма мы достигли такого пункта, когда без указания на то, какое определение экономических интересов кладётся в основу дальнейшего движения, не обойтись. При анализе категории «экономические интересы», проведённом М. В. Поповым совместно с Н. А. Моисеенко в работе «Экономические интересы в социалистическом обществе», было показано, что В. И. Лениным экономические интересы рассматривались как такая характеристика положения людей в системе производственных отношений, из которой видно, что им в силу этого положения объективно выгодно и в какой мере, т. е. в какой мере те или иные действия или изменения улучшают экономическое положение субъектов производственных отношений.

Обществу как целому объективно выгодно его наивысшее развитие, поэтому можно считать, что общественные экономические интересы — это интересы наивысшего общественного развития. Уничтожение антагонистических классов положило конец тому периоду человеческой истории, когда общественное развитие непосредственно вело к развитию только одного класса и совершалось за счёт эксплуатации другого. Характерное для социализма планомерное подчинение производства общественным интересам означает, что его основным принципом является, как указывал К. Маркс, «полное и свободное развитие каждого индивидуума». Ф. Энгельс писал, что с переходом к социализму станет реальным осуществить «возможность обеспечить всем членам общества путём общественного производства не только вполне достаточные и с каждым днём улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей». В. И. Ленин подчёркивал, что производство при социализме ведётся «для обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развитии всех членов общества».

Подчинить производство общественным интересам вовсе не означает подчинить общественным интересам только выпуск продуктов. Ведь «производство есть присвоение индивидом предметов природы в рамках определённой формы общества и посредством неё», а присвоение — это превращение в свою жизнедеятельность (присвоить что–либо означает сделать его моментом своей жизнедеятельности). Поэтому в производстве надо различать не только объективизацию в виде производимых продуктов сущностных сил человека (опредмечивание), но и превращение этих продуктов в процессе потребления в момент жизнедеятельности человека (распредмечивание). Без распредмечивания нет процесса производства, нет воспроизводства. Общественным интересам необходимо подчинить не только процесс опредмечивания индивидом своих жизненных сил, которым нередко ограничивают производство, но и процесс распредмечивания, т. е. процесс распределения и потребления материальных благ. Только если оба эти процесса как моменты единого процесса производства подчиняются цели обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, можно считать, что этой цели подчиняется производство, взятое во всей полноте своих определений. Не увеличение вещественного богатства как результат опредмечивания сущностных сил человека, а развитие самих этих сил на базе роста вещественного богатства — вот что отличает коммунистический способ производства. Классики марксизма–ленинизма подчёркивали, что «в буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд. В коммунистическом обществе накопленный труд — это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих». Коммунистическое общество производит, как свою постоянную действительность, человека со всем богатством его существа, производит богатого и всестороннего, глубокого во всех его чувствах и восприятиях человека».

Поскольку производство планомерно подчиняется задаче обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития именно всех членов общества и в этом состоит основной экономический закон социализма, постольку все члены общества имеют равное экономическое положение. Социализм характеризуется прежде всего, как строй социально–экономического равенства. Экономическое равенство членов социалистического общества определяет единство их экономических интересов. Поскольку производство закономерно развивается в целях обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, постольку всем им без исключения объективно выгодно развитие общественного производства, перерастание социалистического производства в полностью коммунистическое.

В марксизме–ленинизме требование равенства понимается в смысле уничтожения классов. Реализация общественной собственности на средства производства в планомерном подчинении всей экономики общественным интересам, уничтожив характерную для классового общества противоположность интересов, превратила каждого члена общества в работника единого всенародного синдиката. Соответственно и форма распределения стала, по выражению К. Маркса, такой, которая «не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие…». Если в соответствии с известным ленинским положением о классах принять, что классы — «это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства», то в этом смысле правильным будет утверждать, что по окончании переходного периода мы уже имеем дело с бесклассовым обществом, хотя и в первой его фазе. «В ленинском теоретическом наследии содержится, — отмечает М. Н. Руткевич, научно обоснованное разграничение социалистического бесклассового общества, при котором ещё не полностью преодолена социальная неоднородность, поскольку распределение совершается по труду, и полного «уничтожения классов» как более далёкой цели коммунистического строительства, достижение которой означает преодоление всех корней и рецидивов социально–классовых различий, достижение полной социальной однородности».

Мы бы сделали ошибку, если бы считали, что с построением социализма классы были уничтожены не в главном и основном, а во второстепенном и несущественном. Это значило бы не признавать тот непреложный факт, что с победой социализма в главном и основном было достигнуто социальное единство общества. Бесклассовое общество в первой его фазе никак нельзя считать классовым обществом и потому, что социализм — это коммунизм, который развивается на собственной основе, и нет двух разных способов производства — классового социализма и бесклассового коммунизма, а есть две фазы одного бесклассового коммунистического общества. Другое дело, что, выходя из классового общества, коммунистическое бесклассовое общество на первых порах не может не нести на себе следов этого выхождения. В. И. Ленин писал, что это неизбежно, «пока полностью не укрепилось, не упрочилось, не развилось на своей собственной основе бесклассовое общество…». Поэтому с диалектической точки зрения положение о том, что социализм — бесклассовое общество, является правильным, достоверным, но не вполне истинным, отражающим только одну сторону социализма — социализм как целое. Этим положением о бесклассовой природе первой фазы коммунизма не выражено то обстоятельство, что коммунизм в первой своей фазе содержит в себе отрицание самого себя как момент, связанный с его выхождением из капитализма. Социалистическое бесклассовое общество поэтому должно быть рассмотрено и с этой своей стороны, что составляет задачу следующего параграфа.

Классовость при социализме

Хорошо известно, что политическая экономия имеет дело не с вещами, а с отношениями между людьми и в конечном счёте между классами. Научный смысл учёта классового деления общества в пределах той или иной общественно–экономической формации марксизм–ленинизм видит в том, чтобы «действия «живых личностей» в пределах каждой такой общественно–экономической формации, действия, бесконечно разнообразные и, казалось, не поддающиеся никакой систематизации, были обобщены и сведены к действиям групп личностей, различавшихся между собой по роли, которую они играли в системе производственных отношений, по условиям производства и, следовательно, по условиям их жизненной обстановки, по тем интересам, которые определялись этой обстановкой, — одним словом, к действиям классов, борьба которых определяла развитие общества».

При социализме нет уже антагонистических классов, ведущих между собой классовую борьбу. Как фаза бесклассового коммунистического общества, социализм есть также бесклассовое общество. Но это такое бесклассовое общество, которое выходит из классового общества и не может поэтому не нести на себе отпечатка классовости. Антагонистических классов уже нет, но классы полностью ещё не уничтожены. Для полного уничтожения классов надо уничтожить разделение между людьми не только по отношению к средствам производства, но п по всем другим классообразующим признакам. Нужно достичь такого развития общества, когда не будет больше групп людей, различающихся ещё и по их месту в исторически определённой системе общественного производства, и по их роли в общественной организации труда, а следовательно, и по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Вот почему «для полного уничтожения классов надо уничтожить, — подчёркивал В.II. Ленин, — …как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и людьми умственного труда».

Различия между городом и деревней касаются всех сторон жизни, начиная от условий труда и его оплаты и кончая благоустройством жилого фонда, уровнем бытового обслуживания населения, обеспечения медицинскими услугами, возможностями культурного развития. Если взять за показатель социальных различий свободное время, которое К. Маркс считал мерилом действительного общественного богатства и его обобщающей характеристикой, поскольку свободное время есть время для свободного развития, то различия между городом и деревней представляются весьма существенными. В городе у мужчин, занятых в промышленности (рабочих и служащих), фонд свободного времени, согласно обследованию, проведённому в 1985 г., составляет в рабочий день 4 ч 3 мин, в выходной — 9 ч 14 мин, у колхозников — соответственно лишь 3 ч 26 мин и 7 ч 23 мин; у женщин в городе — 2 ч 24 мин и 6 ч 32 мин, а у колхозниц — лишь 1 ч 57 мин и 4 ч 54 мин. Как показывают приведённые данные, ещё также необходимо уничтожить и не вполне уничтоженное социальное неравенство между мужчиной и женщиной!

Различия между людьми физического и умственного труда в меньшей мере касаются социально–бытовой и культурной сферы, хотя и здесь они существенны прежде всего в силу их различной роли в общественной организации труда и различий во времени, которое общество вследствие этого затрачивает на их развитие в процессе профессиональной подготовки. Имеются различия также в размерах и способах получения той доли общественного богатства, которой располагают представители физического и умственного труда. Так, в 1984 г. заработная плата ИТР превышала заработную плату рабочих на 11%. В то же время у целого ряда категорий служащих средняя заработная плата ниже, чем средняя заработная плата рабочих. Имеются различия и в использовании общественных фондов потребления. Но самые существенные различия заключаются в условиях труда, т. е. в тех жизненных условиях, в которых люди, занятые физическим и умственным трудом, выполняют свою главную общественную функцию. Для этого необходимо сделать следующее:

   1. Снизить удельный вес ручного труда.

   2. Обеспечить нормальную интенсивность труда, сократить монотонный и тяжёлый физический труд.

   3. Изменить содержание труда. Необходимо обеспечить не только сокращение доли однообразного, малоквалифицированного ручного труда, но и всемерное увеличение в труде элементов творчества. Труд с низким содержанием творческих элементов мало содействует разностороннему развитию человека. Задача же состоит в том, чтобы «частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности».

   4. Обеспечить здоровые санитарно–гигиенические условия труда.

   5. Организовать ритмичную работу как одно из условий сокращения нерациональных затрат рабочей силы. Различные организационные неполадки, нарушая трудовой ритм, приводят к излишнему утомлению рабочих. Бытует мнение, что простои дают возможность отдыхать. Однако данные физиологии говорят об обратном: простои ускоряют и углубляют утомляемость, усиливают усталость рабочих. К тому же их потом нередко пытаются компенсировать сверхурочными работами.

   6. Уменьшить продолжительность рабочего времени. Оно осуществляется за счёт исключения случаев отмены трудящимся выходных дней, снижения до минимума сверхурочных работ и понижения самого этого минимума, сокращения рабочего дня и продолжительности рабочей недели, увеличения длительности отпусков.

Широко распространено представление о том, что уничтожение классов сводится просто к уничтожению различий между рабочими и колхозниками. Если бы это было так, то для уничтожения классов достаточно было бы всех колхозников перевести в работников совхозов. Однако эта мера, не являющаяся сегодня экономически невозможной, тем не менее не привела бы к уничтожению классов. Из общества продолжал бы выделяться один класс — рабочий. Для полного же уничтожения классов необходимо, чтобы в обществе не было ни одного класса.

Процесс уничтожения классов, утверждение общества без классов произойдёт «в исторических рамках первой, социалистической фазы коммунистической формации». Полное завершение этого процесса будет означать переход к полному коммунизму. В. И. Ленин указывал: «Мы не можем уничтожить различия между классами до полного введения коммунизма».

Какие же этапы должно пройти общество на пути полного уничтожения классов?

Первый этап — это уничтожение антагонистических классов в ходе социалистического строительства. В нашей стране он завершился к середине 30‑х годов с построением основ социалистического общества. Тем самым была построена первая фаза бесклассового общества, но деление на классы было уничтожено не полностью.

Следующим этапом на пути полного уничтожения классов может явиться постепенное превращение колхозников в работников государственных предприятий. По завершении этого этапа общество будет состоять из рабочего класса и интеллигенции. Но поскольку, как уже приходилось отмечать, различия между рабочим классом и интеллигенцией — это различия между классом и не классом, т. е. всё ещё классовые различия, постольку и в рассматриваемом случае можно говорить об уничтожении классов лишь в главном и основном.

Для полного же уничтожения классов необходимо добиться того, чтобы в обществе не оставалось больших социальных групп, отличающихся хотя бы по одному из классообразующих признаков, т. е. нужно уничтожить саму основу деления общества на классы. А что составляет эту основу? «…В основе деления на классы, указывал Ф. Энгельс, — лежит закон разделения труда». Анализируя роль разделения труда в образовании классов, К. Маркс и Ф. Энгельс писали: «…производительная сила, общественное состояние и сознание — могут и должны вступить в противоречие друг с другом, ибо разделение труда делает возможным — более того: действительным, — что духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных, индивидов; добиться того, чтобы они не вступали друг с другом в противоречие, возможно только путём устранения разделения труда». Вот почему В. И. Ленин указывал на необходимость постепенно «переходить к уничтожению разделения труда между людьми, к воспитанию, обучению и подготовке всесторонне развитых и всесторонне подготовленных людей, людей, которые умеют всё делать. К этому коммунизм идёт, должен идти и придёт, но только через долгий ряд лет».

Речь, разумеется, идёт не о том, что исчезнет технологическое разделение труда. Однако отсюда вовсе не следует, что посредством изменения условий труда, и особенно посредством сокращения его продолжительности, невозможно добиться того, чтобы работник не был прикован всю жизнь к одному виду деятельности, не будучи способен исполнять другие виды работ, развивать другие свои способности. Нужно добиться того, чтобы вид деятельности, которым работник занимается и силу профессионального разделения труда, не определял всецело характер и способ развития работника. Задача состоит в том, чтобы на основе дальнейшего развития технологического разделения труда уничтожить разделение труда между людьми. Для этого, в частности, нужно увеличить свободное время как время для свободного развития, развить инициативу и участие трудящихся в управлении, соединить в деятельности каждого управленческий и исполнительский труд.

Классом, созидающим социалистическое общество, является рабочий класс. В ходе его борьбы за победу социализма сформировались социалистический класс колхозного крестьянства и социалистическая интеллигенция. Они также коренным образом заинтересованы в дальнейшем движении к полному коммунизму. Различия же в их интересах касаются лишь степени и последовательности этой заинтересованности. Поскольку при переходе от неполного к полному коммунизму у людей физического труда

важнейшие жизненные условия — условия труда (а с ними и экономическое положение в целом) изменяются в наибольшей степени, постольку рабочий класс и колхозное крестьянство в построении полного коммунизма заинтересованы в наивысшей мере. Но их коренные интересы отличаются от коренных интересов интеллигенции лишь по степени заинтересованности, а не по направленности. В то же время по сравнению с колхозным крестьянством рабочий класс, связанный с высшей формой общественной собственности, имеет меньше интересов, вступающих в противоречие с его коренными интересами, причём в противоречие менее сильное. Это означает, что рабочий класс наиболее полно п последовательно заинтересован в построении коммунизма. Его коренные интересы поэтому суть интересы наивысшего общественного развития — общественные интересы.

Итак, в первой фазе коммунизма общественные интересы имеют классовый характер, они суть интересы рабочего класса. Главное содержание их состоит в необходимости полностью уничтожить классы. Рабочий класс является непосредственным носителем общественных интересов, хотя не все его интересы, а лишь коренные являются общественными интересами. Коренные интересы колхозного крестьянства совпадают с общественными и по направлению, и по степени заинтересованности. Коренные интересы социалистической интеллигенции однонаправленны с общественными и отличаются от них только степенью заинтересованности. Антагонизм интересов уничтожен, различия имеются лишь в рамках единства, но само оно носит классовый характер. Единство интересов всех классов и слоёв при социализме складывается на основе коренных интересов рабочего класса, выступающих в качестве общественных интересов. Узкоклассовыми они не являются ещё и потому, что рабочий класс не может улучшить своего экономического положения, не улучшив положения колхозного крестьянства и интеллигенции, поэтому он — выразитель их коренных интересов. Сохранение классовых различий, очевидно, есть отрицание бесклассовой природы первой фазы коммунизма, специфическое именно для социализма. Это отрицание, связанное с выхождением нового общества из классового, буржуазного, является собственным отрицательным моментом социализма. Его бесклассовая природа и наличие классов в нём противоположны друг другу и в то же время находятся в единстве. Это единство есть единство противоположностей — противоречие.

Таким образом, противоречие экономических интересов связано с противоречием между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе. Это противоречие В. И. Ленин выражал гениальной формулой — «социализм есть уничтожение классов», в которой социализм и классы противополагаются друг другу в единстве друг с другом. В ней подчёркивается и бесклассовая природа социализма, и противоположность социализма ещё не изжитому делению общества на классы, причём деление общества на классы представлено как противоположный социализму, но его собственный момент.

Третье противоречие. Противоречие между бесклассовой природой коммунизма и ещё не преодолённым делением социалистического общества на классы.

Каким образом разрешается данное противоречие, предстоит рассмотреть в следующем параграфе, где единство противоположностей, которое пока есть единство в себе, будет представлено как единство борющихся противоположностей и тем самым положено, как их внутреннее единство.

   3. Партия рабочего класса в разрешении противоречия между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе

Как и всякое противоречие, противоречие между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе есть единство противоположностей. Единство означает здесь, с одной стороны, что социализм — не только бесклассовое общество, а бесклассовое общество с отрицанием бесклассовости, и, с другой стороны, что классы при социализме существуют как классы лишь в своём отрицании, как уничтожающиеся классы. Следовательно, единство, выражаемое ленинской формулой «социализм есть уничтожение классов», — это единство борющихся противоположностей.

С борьбой между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе связаны противоположные тенденции в социально–экономической жизни социалистической общества. Рассмотрим стороны этой борьбы.

Из борьбы за уничтожение деления общества на классы вытекает тенденция к полному уничтожению классов и ликвидации на этой основе всякого социального неравенства. Поскольку наиболее полно и последовательно заинтересованным в доведении борьбы за уничтожение классов до полной победы является рабочий класс, он выступает главным носителем этой тенденции, решающей силой в борьбе за перерастание социализма в полный коммунизм, которую ведут все классы и слои социалистического общества.

Из борьбы противоположной стороны рассматриваемого противоречия вытекает тенденция, противоположная тенденции к полному уничтожению классов, а именно тенденция к закреплению и усилению социального неравенства. При социализме нет класса или слоя, который был бы коренным образом заинтересован в её осуществлении. Тенденция к закреплению и усилению социального неравенства порождается попытками некоторых членов общества ставить во главу угла своей деятельности не общественные, а какие–либо иные экономические интересы, прежде всего интересы личного обогащения, и составляющие эту тенденцию действия носят, по существу, мелкобуржуазный характер. Мелкобуржуазностью при социализме, когда класс мелкой буржуазии, т. е. класс мелких хозяйчиков, работающих на рынок, для обмена, уже отошёл в прошлое, может считаться определённая линия экономического поведения тех членов общества, которые, хотя и не эксплуатируют чужого труда, не спекулируют и не воруют, но во главу угла ставят не общее благо всех трудящихся, а увеличение своей личной собственности. Поскольку труд рассматривается ими лишь как средство получить от общества побольше материальных благ, и они трудятся как бы для обмена, такое отношение к труду, социалистическому обществу является потребительским, мещанским, мелкобуржуазным. На практике люди, заражённые мелкобуржуазностью, объективно действуют против общественной собственности. Причём действуют они активно, наступательно и нередко даже организованно, соединяя усилия представителей «своего круга» во всех сферах общественной жизни в борьбе за усиление своего влияния. Чтобы побеждать, подавлять и вытеснять мелкобуржуазные тенденции, нужна сознательная, планомерная, организованная борьба со всеми многообразными явлениями мелкобуржуазного характера, такими, как вещизм, рвачество, недисциплинированность, пьянство, карьеризм, бюрократизм, ведомственность, местничество, кумовство и другими.

Борьба с мелкобуржуазностью при социализме не похожа на классовуюборьбу в переходный период, которую вели антагонистические классы. Теперь нет ни одного класса или социального слоя, противостоящего рабочему классу в борьбе за коммунизм. Поэтому, во–первых, борьба ведётся не против какого–нибудь класса пли слоя, а за освобождение представителей всех слоёв и классов, всех трудящихся от мелкобуржуазных пережитков. Во–вторых, эта борьба носит всенародный характер. Тот, кто отстаивает мелкобуржуазные позиции, вступает в индивидуальный антагонизм со всем социалистическим обществом. К. Маркс не исключал возможности такой ситуации. В предисловии к работе «К критике политической экономии» он писал: «Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественно процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов».

При социализме же существует единство коренных интересов всех членов общества на основе общественных интересов, и стать носителем негативной тенденции можно лишь вопреки этим интересам, ставя во главу угла какие–либо иные интересы. Негативная тенденция при социализме не персонифицируется, следовательно, в экономических субъектах в том смысле, что она не вытекает непосредственно из их коренных экономических интересов. Она складывается из действий лиц, отступающих от общественных экономических интересов (в свою очередь выражающих коренные интересы каждого члена общества), из попыток противопоставления личных интересов общественным. Наличие носителей и активных проводников негативной тенденции, острота противоречия — вовсе не довод для того, чтобы объявить это противоречие антагонистическим. В свою очередь, признание неантагонистического характера противоречий социализма отнюдь не равнозначно поддержке чуждой материалистической диалектике концепции бесконфликтности. Необходимо учитывать, что «в ходе развития социалистического общества неантагонистические противоречия всегда разрешаются путём борьбы противоположностей, чему предшествует такая фаза движения противоречий, на которой они обостряются».

Конфликты возникают на почве отстаивания противоположных тенденций. При этом следует иметь в виду неравносильность тенденций, связанных с противоречием между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе. Поскольку социализм как развивающееся целое по своей природе есть бесклассовое общество, призванное обеспечить полное уничтожение классов, постольку тенденция к ликвидации социального неравенства есть генеральная тенденция развития социализма и перерастания его в полный коммунизм. По тому, насколько сократилось социальное неравенство, насколько сблизились условия жизни рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, жителей города и деревни, людей физического н умственного труда, мы и должны судить в первую очередь о развитости социалистического общества, о том, как идёт перерастание социалистических производственных отношений в производственные отношения полного коммунизма.

Тенденция к полному уничтожению классов реализуется через преодоление противоположной тенденции. Действительное историческое движение социализма есть во всякий момент результат борьбы генеральной тенденции к полному уничтожению классов, главным носителем которой выступает рабочий класс, с противоположной тенденцией, поддерживаемой мелкобуржуазными стремлениями утвердить приоритет не всеобщих, общественных, а каких–либо особенных интересов. Социализм есть борьба трудящихся во главе с рабочим классом, направленная на уничтожение всякого социального неравенства, с мелкобуржуазными попытками затормозить или обернуть вспять процесс полного уничтожения классов. «Социализм, — писал В. И. Ленин, — не готовая система, которой будет облагодетельствовано человечество. Социализм есть классовая борьба теперешнего пролетариата, идущего от одной цели сегодня к другой завтра во имя своей коренной цели, приближаясь к ней с каждым днём».

Борьба за планомерное осуществление приоритета общественных интересов, следовательно, классово определена. Субъектом управления этой борьбой, как на этапе строительства социализма, так и на всём пути перерастания социализма в полный коммунизм, является непосредственный носитель общественных интересов рабочий класс. В. И. Ленин писал, «… только определённый класс, именно городские и вообще фабрично–заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся… в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов». Говоря о рабочем классе как субъекте управления процессом борьбы за полное уничтожение классов, заметим, что в политико–экономическом плане вопрос состоит не в том, кто конкретно выполняет те или иные управленческие функции, а в том, какая общественная сила по своему положению наиболее способна возглавлять борьбу за развитие созидательных и преодоление негативных тенденций, за такое разрешение противоречий социалистической экономики, которое обеспечивает развитие социализма в полный коммунизм, какой класс является главным резервом для пополнения аппарата управления, представители какого класса наиболее активно защищают и отстаивают цели управления не только сверху, через аппарат управления, но и снизу, непосредственно. Именно наивысшая н наиболее последовательная экономическая заинтересованность в осуществлении коммунистических преобразований делает рабочий класс субъектом управления социалистической экономикой.

Сказанное, разумеется, вовсе не означает, что в управлении производством могут и должны участвовать только рабочие. Суть дела в том, на интересы какой общественной силы, на какой класс прежде всего и больше всего необходимо опираться при решении конкретных вопросов осуществления приоритета общественных интересов, преодоления возможного сопротивления и силы инерции. В силу классового характера общественных интересов осуществление интересов именно рабочего класса как субъекта управления выступает объективным критерием оценки деятельности лиц, профессионально занимающихся управленческим трудом, интеллигентов по своему социальному положению. Чтобы быть представителями класса — субъекта управления, они должны перейти на его социально–классовые идейно–политические позиции.

Выполнять роль субъекта планового управления борьбой за полное уничтожение классов рабочий класс может лишь овладевая передовой теорией, т. е. познавая свои объективные экономические интересы, условия, формы и направления борьбы, а также организовываясь для этой борьбы как класс. Для этого нужна организация авангарда — политическая партия. Следовательно, свою роль субъекта планового управления борьбой за полное уничтожение классов, за полный коммунизм рабочий класс может выполнять только под руководством Коммунистической партии рабочего класса. И от того, насколько партия отвечает требованиям, предъявляемым к сознательному авангарду рабочего класса, в решающей степени зависит ход экономической и политической жизни социалистической страны. Руководствуясь идеологией рабочего класса, партия осуществляет политику, вытекающую из объективных экономических интересов рабочего класса, и включает в свои ряды лишь таких представителей этого класса, а также колхозного крестьянства и интеллигенщш, которые воспринимают интересы рабочего класса как свои, знают их и способны энергично и последовательно проводить их в жизнь.

В то же время наиболее восприимчивыми к идеологии и психологии рабочего класса и ныне являются городские фабрично–заводские промышленные рабочие. Постоянно сплачиваемые и дисциплинируемые крупным производством, воплощающие в себе организованность и коллективизм, самоотверженность и решительность в осуществлении конечных целей борьбы за коммунизм, они закономерно составляют ядро партии коммунистов.

Рабочему классу также нужна сила знания, которой обладает интеллигенция, и без преданной делу рабочего класса интеллигенции в партии он свою роль руководителя борьбы за планомерное уничтожение классов выполнять не может.

В то же время В. И. Ленин учил полнее учитывать «разницу между необходимым советом образованного человека и необходимым контролем «простого» рабочего и крестьянина за разгильдяйством, столь обычным у «образованных» людей… одно дело — совет и руководящее указание, другое дело — организация практического учёта и контроля. Интеллигенты сплошь да рядом дают великолепнейшие советы и руководящие указания, но оказываются до смешного, до нелепого, до позорного «безрукими», неспособными провести в жизнь эти советы и указания, провести практический контроль за тем, чтобы слово превращалось в дело. Вот где без помощи и без руководящей роли практиков–организаторов из «народа», из рабочих и трудящихся крестьян ни в коем случае не обойтись».

Для того чтобы партия могла вырабатывать правильную линию, успешно выполнять свою роль сознательного авангарда рабочего класса, она должна неустанно работать над развитием революционной теории, марксизма–ленинизма, который вооружает рабочий класс знанием его объективных интересов, условий и форм борьбы за их осуществление. Без этого партия не может оставаться партией рабочего класса, как бы широко ни были представлены в ней рабочие. Без этого рабочий класс и возглавляемые им трудящиеся массы не получают той перспективы, которая нужна для планомерной борьбы за уничтожение классов. «Сила партии нового типа в том, что она сверяет каждый свой шаг с учением Маркса, Энгельса, Ленина, творчески развивает его, защищает от нападок идейных противников, ревизионистов, оппортунистов и догматиков, обеспечивает органическое единство революционной теории и революционной практики».

Как известно, современный ревизионизм особенно отчётливо заявил о себе в 1956 г., «когда враги коммунизма, стремясь использовать в своих целях критику культа личности и проявления догматизма в теории и практике, развязали грязную антикоммунистическую кампанию, повели широкое идеологическое наступление против социализма». Извращение исторического прошлого было нужно ревизионистам для развёртывания кампаний по «разоблачению ошибок» социализма, в ходе которых делались попытки в качестве таких ошибок представить и то, что на самом деле является необходимым для построения и развития социализма.

Хорошо известно, что «все теоретические измышления правых ревизионистов сводятся к тому, что отрицается необходимость диктатуры пролетариата как системы политического господства рабочего класса. Однако, исторический опыт убедительно продемонстрировал, что к постоянным п неизменным принципам социализма относится: руководящее положение рабочего класса и его авангарда — коммунистической партии; и роль социалистического государства как орудия диктатуры пролетариата. В. И. Ленин учил, что нет вообще абстрактных ни диктатуры, ни демократии. Они всегда имеют определённый классовый характер, причём демократия для одних непременно оборачивается диктатурой для других. Диктатура пролетариата, означающая подчинение всей общественной жизни интересам простых людей, целям их полного освобождения и всестороннего развития, составляет классовый смысл пролетарской, социалистической демократии и означает народовластие на деле. Хвалёная буржуазная демократия — диктатура буржуазии. Ревизионисты, эти переодетые в марксистский наряд выразители мелкобуржуазности, пытаются опровергнуть ленинизм и в эпоху перехода от капитализма к коммунизму, характеризующуюся острейшей классовой борьбой против сил и традиций старого общества, найти какой–нибудь третий, бесклассовый путь, который бы не был пролетарским, но не был бы и буржуазным по своей сущности. В. И. Ленин беспощадно высмеивал эти попытки. Он писал: «… мы над теми, кто относится отрицательно к диктатуре пролетариата, смеёмся и говорим, что это глупые люди, не могущие понять, что должна быть либо диктатура пролетариата, либо диктатура буржуазии. Кто говорит иначе — либо идиот, либо политически настолько неграмотен, что его не только на трибуну, но и просто на собрание пускать стыдно».

Ревизионизм искажает социальную перспективу, сбивает общество с правильного пути развития, лишает рабочий класс и всех трудящихся понимания условий победоносной борьбы, размагничивает их, усыпляет и способствует оживлению и активизации в экономике и других сферах чуждых социализму тенденций. Без постоянной и непримиримой борьбы с ревизионизмом победоносная борьба за планомерное перерастание социализма в полный коммунизм невозможна.

У роки истории учат, что свою роль авангарда класса, являющегося субъектом управления борьбой за планомерное уничтожение классов, партия может выполнить лишь при условии, если ведёт активную борьбу с оппортунизмом. В. И. Ленин писал: «Напрасно считают у нас нередко это слово «просто бранью», не вдумываясь в его значение. Оппортунист не предаёт своей партии, не изменяет ей, не отходит от неё. Он искренне и усердно продолжает служить ей. Но его типичная и характерная черта — податливость настроению минуты, неспособность противостоять моде, политическая близорукость и бесхарактерность. Оппортунизм есть принесение длительных и существенных интересов партии в жертву её минутным, преходящим, второстепенным интересам». Для руководства же борьбой рабочего класса требуются дальновидность, решительность и твёрдость в осуществлении его долговременных, коренных интересов.

Перед каждым коммунистом, перед каждым членом социалистического общества стоит задача вести непримиримую борьбу со всем, что противостоит интересам рабочего класса. Только при условии успешного решения этой задачи противоречие между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе разрешается по линии полного уничтожения классов. Коммунистическая партия, осуществляя руководство процессом разрешения данного противоречия, определяет генеральную перспективу развития, формулирует главные задачи в социально–экономической и духовной областях жизни, и организует сознательную борьбу масс за осуществление общественных интересов. Требования общественных интересов выступают в виде директив, лежащих в основе планов развития народного хозяйства страны. Планы, таким образом, становятся выражением в директивной форме общественных экономических интересов. Это «придаёт коммунистическому строительству организованный, планомерный и целенаправленный характер». Благодаря этому социализм и выступает как общество сознательных тружеников, сообща и планомерно расходующих свою совокупную рабочую силу в интересах всего общества. Противоречие между бесклассовой природой коммунизма и наличием классов в его первой фазе разрешается, таким образом, борьбой трудящихся под руководством рабочего класса и его партии за планомерное осуществление приоритета общественных экономических интересов. Не рассмотренным остаётся пока планомерный характер этой борьбы, и противоречие развития социализма ещё не раскрыто поэтому как единство сущности и явления.

Противоречие между бесклассовой природой коммунизма и ещё не вполне преодолённым делением его на классы (в первой фазе коммунизма, социализме) разрешается, таким образом, борьбой трудящихся под руководством рабочего класса и его партии за планомерное осуществление приоритета общественных экономических интересов.

IV. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СИСТЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЛАНОВОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО УПРАВЛЕНИЯ

   1. Планомерный характер

социалистического воспроизводства

Планомерный характер социалистического воспроизводства является выражением коммунистической природы социализма, но уже не непосредственным, а опосредствованным углублением в сущность социализма как первой фазы коммунизма. Поэтому коммунистическая природа социализма при рассмотрении её в данном параграфе уже не выступает, так сказать, в чистом виде, лишь в форме бытия, а проявляет себя с самого начала как опосредствованная своим отрицанием, т. е. как существующая в явлении в единстве со своим противоположным моментом. (Специально же этот момент как отрицание планомерной организации социалистического хозяйства в ней самой будет рассмотрен во втором параграфе данной главы.)

Рабочий класс как субъект социалистического управления, организуя под руководством Коммунистической партии борьбу трудящихся за общественные интересы, должен обеспечить планомерное развитие производственных отношений первой фазы коммунизма в отношения полного коммунизма. Для этого прежде всего требуется, рассматривая развитие социализма в полный коммунизм как естественноисторический процесс, выявить ту объективно необходимую последовательность взаимоувязанных изменений различных сторон жизни общества, осуществление которой обеспечит перерастание низшей фазы коммунизма в высшую его фазу, то есть составить программу социально–экономического развития, рассчитанную не только на продолжение, но и на завершение строительства полного коммунистического общества.

Разработка долгосрочных планов в качестве основы пятилетних и годовых является требованием закона планомерного развития социалистической экономики на современном этапе взаимодействия производительных сил и производственных отношений. Систематическую разработку Комплексных программ научно–технического прогресса и Основных направлений экономического и социального развития страны можно рассматривать как необходимую подготовительную работу к тому, чтобы директивное планирование вышло за становящиеся всё более тесными рамки пятилетнего плана. Центральной задачей долгосрочного планирования является поддержание высоких темпов роста производительности труда и на этой основе высоких темпов социально–экономического развития в целом. В. И. Ленин писал: «Производительность труда, это, в последнем счёте, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя. Капитализм создал производительность труда, невиданную при крепостничестве. Капитализм может быть окончательно побеждён и будет окончательно побеждён тем, что социализм создаёт новую, гораздо более высокую производительность труда».

Долгосрочные планы, воплощающие в себе главные требования общественных интересов, развёртываются в пятилетних планах и конкретизируются в заданиях годовых планов, охватывающих ключевые моменты воспроизводства. Через эту систему планов обеспечивается социалистическая планомерность, во главу угла которой ставится производство и поставка необходимой для осуществления плановых задач продукции, то есть удовлетворение общественных потребностей. Централизованное планирование предполагает, что определяющая деятельность экономического центра дополняется плановой работой на всех уровнях управления. Номенклатурный разрез плана, например, складывается следующим образом: при подготовке Основных направлений экономического и социального развития на 15 лет Госплан разрабатывает материальные балансы, охватывающие свыше 100 важнейших видов продукции с определением главных направлений их использования по конечным годам пятилетки; при составлении пятилетнего плана Госплан устанавливает материальные балансы по 400 видам продукции. В составе же годовых планов экономического и социального развития предусмотрена следующая система балансов — по номенклатуре, утверждаемой правительством (несколько сотен наименований), а балансы разрабатываются Госпланом (2 000 видов продукции). Госплан разрабатывает и утверждает материальные балансы по номенклатуре, которая является разукрупнением номенклатуры, утверждаемой правительством, а также представляет продукцию межотраслевого применения. По остальным видам продукции балансы разрабатываются и утверждаются Госснабом (15 тыс.) и министерствами (50 тыс. наименований). При прикреплении органами Госснаба поставщиков к потребителям номенклатура разукрупняется ещё в 10-15 раз. На основе этих заданий по номенклатуре предприятиями самостоятельно заключаются хозяйственные договоры, определяющие производство и поставку на два порядка большего видов продукции (примерно 24 млн.). Договоры, если они заключаются на основе плановых заданий, плановых норм и стандартов, в том числе стандартов качества продукции, конкретизируют общественные интересы, делают планомерное удовлетворение общественных потребностей ещё более полным и в то же время исключают детальную регламентацию деятельности предприятий. «Зная заранее условия планируемого периода — задания по поставке продукции, цены, отчисления от прибыли в бюджет, нормативы образования фондов заработной платы, хозрасчётных фондов стимулирования, коллективы предприятий смогут творчески, не боясь раскрывать резервы, разрабатывать планы, обеспечивающие более высокие темпы роста производства, значительное повышение его эффективности».

Благодаря планомерному подчинению производства общественным интересам воспроизводится общественная собственность на средства производства и совершается развитие социализма в полный коммунизм. Социализм воспроизводится как планомерно организованное хозяйство.

   2. Элементы стихийности

в социалистическом воспроизводстве

Будучи отрицанием капитализма как хозяйства, организуемого стихией рынка, социализм является таким общественным строем, при котором производство организовано планомерно. Однако какой бы полной ни была планомерность, в плане невозможно точно предопределить течение всех хозяйственных процессов. План есть прообраз наилучшего с точки зрения осуществления общественных интересов пути экономического развития. Но как всякий образ действительности он основан на её познании, которое всегда относительно, неполно. Уже поэтому в рамках планомерности имеют место действия, не соответствующие общественным интересам, противоположные системе действий, планомерно направляемой на осуществление общественных интересов, и в то же время формально входящие в эту систему в качестве её элементов. Эти элементы будут проявить себя и в высшей фазе коммунизма, выступая как элементы стихийности в планомерно организованном хозяйстве.

В первой фазе коммунизма элементы стихийности, однако, связаны не только с неполнотой познания действительности. Сохраняющиеся в рамках единства различия в интересах могут усиливать противоположность в действиях. Порождаемые борьбой за своп особые интересы попытки отдельных лиц и коллективов поставить во главу угла не общественные, а эти особые интересы противоположны социалистической планомерности. Они составляют её отрицание и, формально входя в систему действий, планомерно реализующих общественные интересы, также выступают как элементы стихийности в планомерно организованном хозяйстве.

Действия, нарушающие социалистическую планомерность, могут возникать: во–первых, на почве различий в интересах классов и слоёв (поскольку общественные интересы по своей классовой природе суть интересы рабочего класса, постольку попытки поставить во главу угла интересы другого класса или слоя отрицают закреплённый планом приоритет общественных интересов); во–вторых, на почве противоречий между коренными интересами каждого трудящегося, однонаправленными с общественными, и побочными, сиюминутными интересами, если они ставятся во главу угла.

Элементы стихийности наиболее явно проявляют себя в течении тех процессов, осуществление которых не укладывается в действующий период планирования. Так, в силу отсутствия долгосрочных планов планирование охватывает пока ещё не весь цикл разработки и внедрения новой техники — от возникновения новой технической идеи до её массовой реализации в производстве, не весь цикл технического перевооружения промышленности и транспорта, не весь период строительства крупных хозяйственных объектов, не весь цикл подготовки и использования кадров и т. п. Подготовка кадров осуществляется на 30—35 лет, цикл замены оборудования на предприятиях превышает 10—15 лет, время от возникновения крупной научно–технической идеи до её реализации в производстве — также около 15 лет, сроки строительства сплошь и рядом превосходят пятилетний период, а максимальный срок планирования не превышает 5 лет. Это несоответствие между потребностями планомерного развития производительных сил социалистического общества и наличным горизонтом планирования оставляет немалые возможности для того, чтобы в осуществлении процессов, не охваченных планированием с достаточной полнотой, можно было пренебрегать долговременными, коренными интересами трудящихся, руководствуясь сиюминутными интересами, непосредственной ближайшей выгодой, не увязывая свои действия с действиями других участников производства, не сообразуя движение того или иного производственного предприятия или даже целой отрасли с движением производственного организма в целом.

Попытки предприятий и министерств планировать развитие своего производства независимо от реальных возможностей обеспечения его кадрами в расчёте на то, что работников можно будет «приманить» высокими ставками и окладами, приводят к тому, что возникает и растёт так называемый «недостаток рабочей силы», который правильнее было бы назвать полустихийно сложившимся избытком рабочих мест. Поэтому необходимо последовательно проводить линию на планомерное обеспечение сбалансированности рабочих мест и трудовых ресурсов во всех отраслях и регионах страны. Массовая аттестация рабочих мест делает возможным высвобождение не менее 20—30% станочного парка. Преодолению искусственного дефицита работников способствует также более быстрое планомерное сокращение объёма ручного труда.

Ключевые проблемы борьбы с элементами стихийности в экономике упираются сегодня в необходимость составления и осуществления долгосрочных планов социально–экономического развития как основы всей системы планировании. В то же время наступление на стихийность нельзя сводить к развитию системы планирования, так сказать, вширь. Стихийность проявляет себя не только внешне — в виде элементов отсутствия планомерности, в виде действий, совершаемых вне плана и противоположных общественным интересам, но и как отрицание планомерности в ней самой: например, когда план составлен, но не сбалансирован, недостаточно полно выражает общественные интересы, задания по выпуску продукции не обеспечены ресурсами материально–технического снабжения и тому подобное. Отрицанием планомерности является и ослабление директивности планирования.

Своеобразной формой нарушения социалистической планомерности является выполнение заданий по выпуску продукции за счёт сверхурочных работ или отмены коллективам трудящихся выходных дней, невнимания к условиям труда рабочих, что нередко допускают отдельные хозяйственники. Свою заботу о получении премий, плохую организацию производства такие хозяйственники маскируют деланной заботой о плане. Однако план — это, во–первых, комплекс взаимоувязанных заданий, и в нём задания по затратам рабочего времени не менее директивны, чем задания по выпуску продукции. Во–вторых, план есть директивное выражение общественных интересов, которые ничего общего с сокращением свободного времени трудящихся или ухудшением условий их труда не имеют. Наоборот, увеличение свободного времени трудящихся и улучшение условий труда всех членов общества прямо входит в содержание общественных интересов, так что и в данном случае борьбы якобы «за план» имеют место элементы стихийности, протнвополояшые социалистической планомерности.

Поскольку элементы стихийности порождаются попытками ставить во главу угла не всеобщие, а какие–либо особенные интересы, они не ограничиваются сферой собственно производства, а затрагивают и сферу доведения произведённого продукта до потребителей. В этой сфере чаще приходится встречаться не с погоней за премиями, а с попытками при фиксированной зарплате затратить поменьше труда. Но результат для общества получается такой же — нарушение социалистической планомерности. Нередки случаи, когда происходит порча продукта из–за плохого хранения, когда он не доходит до тех потребителей, для которых предназначен, или когда перебои в снабжении связаны с неритмичностью не в производстве, а в доставке продуктов в торговую сеть.

Чрезвычайный урон укреплению социалистической планомерности наносит, например, практика снижения планов задним числом под фактический уровень их выполнения с выплатой вознаграждения по итогам этой операции как за выполнение плана.

Четвёртое противоречие. Противоречие между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации, составляющими отрицание планомерности как её собственный отрицательный момент.

Элементы стихийности в организации социалистического хозяйства могут ослабляться или усиливаться в зависимости от тех или иных изменений или ошибок в системе планового управления. Дело в том, что изменения в производственных отношениях изменяют экономическое положение участника общественного производства, а, следовательно, и их экономические интересы. При известных условиях больший вес могут приобрести те интересы, с первоочередной реализацией которых связано ослабление социалистической планомерности. Этот вывод подтверждается анализом ситуации, сложившейся в области выполнения заданий по поставкам. Например, после экономической реформы 1965 г. в СССР, изменившей условия планирования и экономического стимулирования и способствовавшей решению ряда назревших экономических проблем, в частности проблемы перехода от совнархозовской системы управления к отраслевой, ведущую роль среди показателей деятельности предприятия получили объём реализованной продукции и прибыль. Премирование было поставлено в непосредственную зависимость от величины этих показателей. Заданий по поставкам, точно так же, как и заданий по росту производительности труда, снижению себестоимости, по развитию и внедрению новой техники, первое время после реформы предприятия вообще не получали. В такой ситуации можно было рассчитывать на премии, реализовав продукцию не тем, кто её заказывал, или вовсе не ту продукцию, которая заказывалась, лишь бы был обеспечен стоимостной вал. Это чрезвычайно ослабило отношения кооперации и усилило элементы стихийности в нашей экономике. Многие хозяйственники быстро научились получать значительные суммы материального поощрения, «нагоняя» стоимостной вал и не очень заботясь об интересах своих контрагентов, об удовлетворении потребностей общества.

Приведённые факты показывают, что элементы стихийности в социалистическом воспроизводстве имеют немалую силу и недооценивать их было бы большой ошибкой. Единство народно–хозяйственного комплекса в социалистической стране — это такое единство, которое не может быть обеспечено без постоянной борьбы за преодоление элементов стихийности.

   3. Система государственного планового централизованного управления в разрешении противоречия между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации

Противоречие между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации, составляющими отрицание планомерности как её собственный отрицательный момент, будучи единством противоположностей, предполагает их борьбу. На заре социалистического планирования Н. А. Вознесенский писал: «Ещё до сих пор встречается оценка роли плана, делающая явную уступку оппортунизму. Например, один из наших экономистов в своей статье пишет, что характерной чертой советского плана являются «моменты сочетания его со стихийными элементами». Здесь выпадает борьба, которая заменяется сочетанием. Он прямо заявляет, что взаимоотношения плана и стихии «не укладываются в рамки одной только борьбы». Вот это и значит забыть классовую природу стихии». Известно, что В. И. Ленин видел в планировании одну из форм классовой борьбы, что и сегодня рост производительности труда и планомерность хозяйственного развития не происходят сами по себе. Руководителям предприятий и трудовым коллективам приходится за достижение их вести напряжённую борьбу.

Борьба противоположностей в рассматриваемом противоречии выступает двояко: как борьба планомерности с элементами стихийности и как борьба элементов стихийности с планомерностью. Из борьбы за развитие планомерности, которую трудящиеся ведут под руководством рабочего класса и его партии, вытекает тенденция к усилению планового централизованного начала. Проявляется эта тенденция в увеличении горизонта планирования, более полном отражении в планах объективных экономических законов, требований общественных экономических интересов. С этой тенденцией связаны повышение роли натурально–вещественных заданий плана и заключаемых на их основе хозяйственных договоров, усиление планомерности в ценообразовании, повышение хозяйственной дисциплины, развитие инициативы трудящихся, направленной на планомерное осуществление общественных интересов.

Обратившись к другой стороне противоречия, мы должны констатировать, что борьба элементов стихийности с планомерностью порождает тенденцию к расширению этих элементов и ослаблению планового централизованного начала, её проявлениями были, например, временный отказ от отраслевого управления и переход к управлению через совнархозы, исключение после реформы 1965 г. из числа централизованно планируемых показателя по производительности труда, заданий по новой технике и заданий по поставкам, себестоимости, ослабление планомерности в материально–техническом снабжении и ценообразовании. Далее, таким проявлением было невыполнение принятых решений о переходе к долгосрочному планированию, о запрещении корректировок планов задним числом под фактический уровень выполнения, о соблюдении сроков составления планов и доведения их до исполнителей. И, наконец, попытки сделать ведущими не натурально–вещественные показатели и задания по поставкам, а стоимостные показатели; исключить совсем объёмные показатели, а план превратить в сумму, совокупность хозяйственных договоров; повысить цены, несмотря на сокращение затрат труда на единицу потребительной стоимости по мере роста производительности труда.

Негативная тенденция имеет не только активных проводников, но и теоретических выразителей. Некоторые экономисты под предлогом дальнейшего развития эксперимента, проводимого в промышленности, призывают не к экономически обоснованному сокращению числа обязательных заданий предприятиям, а по существу к отказу от них, не к развитию плановой системы материально–технического снабжения, включая оптовую торговлю, а к подмене планомерного распределения средств производства оптовой торговлей ими, превращению централизованно устанавливаемых твёрдых плановых цен в так называемые «свободные», колеблющиеся под воздействием спроса и предложения, цены. Между тем и наш собственный опыт, и опыт других стран социализма продемонстрировал, что осуществление подобных предложений не обеспечивает высоких темпов социалистического развития.

Социализм развивается в полный коммунизм в борьбе двух противоположных тенденций — к усилению и ослаблению планомерности. Линия движения его в каждый момент формируется как равнодействующая этих тенденций. Поскольку социализм как развивающееся целое есть планомерное хозяйство, а элементы стихийности — это отрицание его в себе, связанное с выхождением пз стихийного капиталистического хозяйства, постольку генеральной тенденцией является тенденция к усилению социалистической планомерности и развитию планового централизованного начала. По степени развития планомерности можно судить, следовательно, о развитии производственных отношений социализма.

В силу того, что противоречие между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации существует в первой фазе коммунизма объективно и существование этого противоречия связано не только с неполнотой познания экономической действительности, но и с ещё не преодолёнными различиями в экономическом положении членов социалистического общества и их экономических интересах, оно, разрешаясь путём дальнейшего совершенствования методов хозяйствования по линии усиления планомерности и ослабления стихийности, постоянно воспроизводится, и всякий раз уже в иной форме.

Как и всякое противоречие, рассматриваемое противоречие разрешается борьбой противоположностей. Поскольку в основе своей оно имеет противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью, постольку основу его разрешения составляет борьба трудящихся под руководством рабочего класса и его партии за планомерное осуществление приоритета общественных интересов. Однако требуется ещё выявить объективно необходимые формы организации этой борьбы.

С учётом составления программы социально–экономических преобразований, необходимых для построения полного коммунизма, и долгосрочного плана социально–экономического развития страны центр тяжести хозяйственно–организаторской деятельности на всех уровнях должен быть перенесён с принятия многочисленных отдельных решений о хозяйственном развитии на обеспечение планомерного выполнения единой программы социально–экономических преобразований. Важно при этом, чтобы долгосрочный и конкретизирующий его пятилетний планы были всесторонне рассмотрены, обсуждены, утверждены и до начала очередной пятилетки доведены до конкретных исполнителей в виде адресных плановых заданий. Для планомерного осуществления приоритета общественных интересов после того, как они нашли своё выражение в плане, необходимо обеспечить проведение этого плана в жизнь, что требует прежде всего выполнения всеми участниками хозяйственной жизни тех действий, которые планом предусмотрены, то есть плановой дисциплины.

Поскольку план воплощает в себе общественные интересы, а они в свою очередь выражают коренные интересы всех членов общества, постольку плановая дисциплина как общая общественная связь базируется на этом единстве интересов, а главным средством её обеспечения является убеждение. Отсюда то значение, которое придаётся всенародному обсуждению Основных направлений экономического и социального развития на пятилетний период и на более отдалённую перспективу, государственных планов экономического и социального развития страны, комплексных планов социально–экономического развития объединений, предприятий, цехов и производственных бригад, непосредственному контакту руководителей всех уровней с рядовыми тружениками. Как важный фактор укрепления дисциплины рассматривается повышение уровня экономического и политического образования трудящихся. Закономерно, что от хозяйственного руководителя требуется прежде всего умение донести до каждого работника содержание плановых заданий, показать их неразрывную связь с коренными интересами тех, кому предстоит сознательно и инициативно бороться за проведение планов в жизнь.

В то же время различия в интересах не могут не проявляться как различия в действиях, направленных на их осуществление, в энергии и активности, с которой выполняются планы. И поскольку эти различия объективны, одним лишь убеждением в обеспечении планомерности не обойтись. Необходимо ещё использовать и принуждение.

Общественные интересы носят классовый характер и выражают интересы рабочего класса, а потому и принуждение тоже является классовым. Органом классового принуждения служит, как известно, государство. Следовательно, плановое управление при социализме по необходимости принимает государственную форму, а общественные интересы, защищаемые силой государства, выступают как государственные.

Государство во всякой общественно–экономической формации существовало прежде всего для защиты производственных отношений этой формации. Защиту производственных отношений оно должно осуществлять и в первой фазе коммунистической формации, то есть пока есть в этом необходимость, пока в силу различий в экономическом положении и интересах имеется объективная почва для попыток утвердить приоритет не общественных, а каких–либо иных интересов. В этих условиях нельзя обойтись без принуждения и без особого аппарата принуждения — государства. Социалистическое государство, широко используя прежде всего убеждение, обладает также возможностью применять принуждение к тем, кто нарушает возведённую в закон волю господствующего класса. Оно защищает планомерный характер социалистического воспроизводства от попыток его нарушения или ослабления. Это выражается формулой: план есть план.

Социалистическое государство как орудие рабочего класса в его классовой борьбе возникает раньше социалистической экономики, создаёт эту экономику, обеспечивая благодаря планомерному подчинению производства общественным интересам обобществление на деле, причём экономический центр с самого начала получает государственную форму. Это значит, что он не только выполняет экономические, базисные функции, но и обладает силой принуждения, необходимой для преодоления чуждых рабочему классу, социалистической экономике тенденций. В соответствии с объективными условиями Советское государство, ставшее общенародным, не утрачивает своей классовой сущности. При этом, как отмечалось в литературе, государство сохраняет не вообще классовый характер, а пролетарский классовый характер. В соответствии с ленинскими указаниями о том, что «переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизменно одна: диктатура пролетариата».

Исходя из того, что в первой фазе коммунизма ещёнеизбежны попытки со стороны отдельных работников рассматривать удовлетворение общественных, государственных интересов лишь как средство для удовлетворения каких–либо иных интересов и принимая во внимание, что эти попытки носят по существу мелкобуржуазный характер, необходимо в полной мере использовать государственное принуждение для подавления мелкобуржуазных выступлений против социалистической планомерности, против требуемой для осуществления интересов рабочего класса плановой дисциплины. В. И. Ленин подчёркивал, что борьбу со стихией мелкобуржуазной анархичности «нельзя вести только пропагандой и агитацией, только организацией соревнования, только отбором организаторов, — борьбу надо вести и принуждением». В соответствии с этими ленинскими указаниями «на пути тех, на кого не действуют доводы разума, голос совести и гражданского долга, должна стать неотвратимая сила закона».

Следует учитывать, что с ростом общественного характера производства противостоящие общественным интересам действия всё меньшего числа людей могут сорвать слаженную работу всё большего числа людей. Поэтому и нельзя пока отказываться от использования силы государства для борьбы с тенденцией к усилению элементов стихийности и ослаблению социалистической планомерности. В использовании государственного принуждения для обеспечения директивности социалистического планирования и ускорения социально–экономического развития необходимо исходить из той роли, которую вообще государственная власть играет по отношению к экономике. Ф. Энгельс писал: «Обратное действие государственной власти на экономическое развитие может быть троякого рода. Она может действовать в том же направлении — тогда развитие идёт быстрее; она может действовать против экономического развития — тогда в настоящее время у каждого крупного народа она терпит крах через известный промежуток времени; или же она может ставить экономическому развитию в определённых направлениях преграды и толкать его в других направлениях. Этот случай сводится в конце концов к одному из предыдущих». Использование государственного принуждения для борьбы с мелкобуржуазными попытками ставить во главу угла не интересы общества, а какие–либо иные интересы является необходимым, но отнюдь не достаточным условием планомерного осуществления общественных интересов. Во–первых, поскольку нарушения общественных интересов в первой фазе коммунизма ещё имеют экономическую почву, было бы неверно полагать, что государственно–правовыми средствами можно ликвидировать их совсем, однако можно рассчитывать на значительное сужение масштабов и числа таких нарушений. Во–вторых, силу государства можно применить только тогда, когда нарушение плана, общественных интересов уже произошло, так что меры государственного принуждения, применяемые к данному нарушителю, имеют лишь предупредительное значение как для него, так и для других участников хозяйственной жизни, не ликвидируя то нарушение плана, которое уже имело место и привело к рассогласованию действий участников его выполнения.

Чтобы восстанавливать нарушаемую в ходе выполнения плана согласованность действий участников хозяйственной жизни, предусмотренную этим планом и приводить её во всё более полное соответствие с задачей осуществления приоритета общественных интересов, необходимо формировать и доводить до исполнителей новые задания, конкретизирующие, дополнявшие, развивающие и исправляющие первоначальные задания плана с учётом хода его выполнения и открывающихся новых возможностей более полного осуществления общественных экономических интересов. Благодаря такой деятельности органов планового управления план перестаёт быть абстрактным предвосхищением течения хозяйственной жизни и превращается в действительное средство, метод её преобразования в соответствии с общественными интересами. Это — директивный метод (методы). Директивные методы состоят в том, чтобы формировать задания, вытекающие из общественных интересов, доводить их до исполнителей, контролировать ход выполнения этих заданий, оказывать определённое воздействие на тех, по чьей вине задания нарушаются. Директивные методы внутренне присущи плановой экономике и выступают поэтому как экономические методы. Но их экономический характер проявляет себя только в том случае, если директивные задания и административные распоряжения научно обоснованы, выражают объективную экономическую необходимость. В противном случае они теряют свой экономический характер, вырождаясь в администрирование. Директивными методами, если они соответствуют своей экономической природе, обеспечивается планомерное осуществление приоритета общественных интересов, необходимое для разрешения противоречия между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности по линии наступления на стихийность и усиления социалистической планомерности. Вот почему это не просто экономические методы, а главные экономические методы в экономике коммунистической формации.

Одним из важнейших условий повышения действенности директивных методов, централизованного руководства, является самое широкое участие трудовых коллективов в формировании планов и директивных заданий. Никакой, даже самой полной и наиболее чутко реагирующей на ход выполнения плана и осуществления на этой основе общественных интересов системой заданий нельзя всецело предопределить течение хозяйственных процессов и всецело, во всей полноте и конкретности подчинить их движение общественным интересам. Детализация номенклатурного плана от десятков тысяч министерских «агрегатов» до десятков миллионов конкретных договоров с поставщиками и потребителями образует широкую сферу самостоятельности предприятий. В этой сфере, где директивность проявляет себя в виде системы плановых нормативов длительного действия, нужна инициатива самих участников производства, выступающая как борьба за наилучшее осуществление общественных интересов — социалистическое соревнование, роль которого трудно переоценить.

Соревнование как характерный для коммунистической формации экономический метод управления дополняет директивные методы управления, обеспечивая наиболее полную реализацию общественных интересов, принципов социалистического централизма. В то же время без централизма и планомерности, вносящих в соревнование организующее начало, в условиях развитого общественного характера производства соревнование не может быть достаточно эффективным. В. И. Ленин писал: «Организация соревнования должна занять видное место среди задач Советской власти в экономической области». Средством согласования инициативы участников производства и организации их соревнования служат также встречные планы, составляемые самими трудящимися с учётом утверждённого государственного плана, экономических нормативов длительного действия и определённого плановыми заданиями для каждого участка производства направления более полного осуществления интересов общества. Чтобы встречные планы предприятий могли составить единый встречный план народного хозяйства, требуется те действия и мероприятия, которые для того необходимы, но не предусмотрены самими трудящимися, задать директивно, поддержав таким образом и экономически обеспечив их инициативу. «Задача плановых органов, — писал В. В. Куйбышев, — сверху донизу включить эту плановую работу масс во всю систему плановой работы». Встречные планы создают как бы вторую сферу планирования, более широкую, чем сфера, определённая государственным планом, в этой сфере только некоторые действия участников производства задаются директивно, а основная масса их обеспечивается сознательностью масс, их инициативой и ответственностью. Наличие встречных планов — одна из гарантий выполнения государственных планов.

Третью сферу согласования действий трудящихся образуют их социалистические обязательства, которые позволяют центральным органам, руководителям подразделений и предприятий заранее учесть возможное увеличение или улучшение результатов производства на том или ином участке, обеспечив его материально–технически и эффективно использовать.

Таким образом, только на основе директивных методов и социалистического централизма, предполагающего самое широкое участие трудовых коллективов в разработке планов и централизованно утверждаемых заданий, определяющего наиболее полное и последовательное осуществление интересов трудящихся, социалистическое соревнование, социалистическая самостоятельность могут получить своё развитие. И наоборот, осуществление предложений, направленных на ослабление директивного планирования, не могло бы дать развиться и социалистической самостоятельности. Под социалистической самостоятельностью в экономике понимается такая самостоятельность, которая направлена на осуществление интересов общества, государства, народа п реализацию директив социалистического государства, на развитие, конкретизацию государственных плановых заданий, на повышение их научной обоснованности благодаря активному участию в принятии хозяйственных решений и их выполнении. Социалистическая самостоятельность наиболее ярко проявляется в соревновании за выполнение и перевыполнение плана с меньшими затратами общественного труда. Она ничего общего не имеет с глубоко чуждыми социализму попытками анархо–синдикалистского толка трактовать самостоятельность в духе отказа от контроля государства за производством и распределением, от директивности планирования. Эти попытки ведут не к расширению социалистической самостоятельности, а к возрождению рыночной стихии. Расширение оперативно–хозяйственной самостоятельности необходимо рассматривать не как самоцель, а как одно из важных средств обеспечения приоритета общественных интересов в планомерно организованной экономике. И сопровождаться оно должно развитием социалистического соревнования, повышением роли трудовых коллективов в совершенствовании производства и их ответственности за конечные результаты хозяйственной деятельности.

Для организации соревнования необходимо поэтому прежде всего, как указывал В. И. Ленин, «обеспечить гласность», которая давала бы возможность знакомить всех с тем, «как именно пошло экономическое развитие в различных местностях…». Разумеется, о выявлении передового опыта можно говорить только при сравнимости результатов движения. Если же не найдены, например, единые оценки действий соревнующихся, трудно рассчитывать на полное использование предоставляемых социалистическим соревнованием возможностей развития производства. Поскольку речь идёт не просто о распространении знаний о том, как надо организовать труд и производство, а о расширении масштабов практического освоения всё новыми группами трудящихся опыта передовиков, постольку требуется возможность практического повторения передового опыта, которая предполагает обеспечение соревнующихся необходимыми материально–вещественными условиями — техникой, сырьём, полуфабрикатами и т. и. для того, чтобы обмен опытом мог совершаться на деле.

Позаботиться о передаче ценного передового опыта — это не значит ограничиться только тем, чтобы сделать его моральным образцом. Нельзя мириться с тем, что годами передовой опыт так и остаётся на вооружении одиночек, в то время как продолжают сохраняться отсталые формы организации труда и производства, выступая к тому же как нормы, правила, стандарты, т. е. как обязательные, принудительные способы ведения хозяйства. Для того чтобы обеспечивать действительное поощрение соревнующихся (а повсеместное распространение открытых ими новых форм и методов труда есть лучшая награда для них), поднять всю экономику на уровень достижений передовиков, надо добиваться, чтобы сила примера стала в первую голову моральным, а затем — и принудительно вводимым образцом устройства груда. Только тогда, когда новый опыт, будучи известное время моральным образцом, перейдёт в нормы, стандарты, закрепится в правилах и инструкциях, обязательных для всех, станет возможным непрерывное и быстрое движение вперёд по пути овладения всё новыми и всё более совершенными приёмами трудовой деятельности, наилучшими формами организации производства.

Сравнение итогов деятельности соревнующихся производится с помощью ряда оценок, отражающих решение задачи выхода на высший мировой уровень по соответствующей отрасли (превосходно, отлично, очень хорошо, хорошо, весьма удовлетворительно, удовлетворительно, посредственно, неудовлетворительно, плохо, очень плохо). Тем самым в территориальном соревновании учитывается положение предприятия и организации с точки зрении успехов в решении отраслевых задач интенсификации. Оценки даются не только за выполнение планов и социалистических обязательств, но и за напряжённость самих планов и обязательств. Напряжённость заданий годового плана оценивается, в частности, по отношению к значению показателя, рассчитанному исходя из заданий пятилетнего плана, с учётом значения в соответствующем периоде прошлого года и прогрессивных норм. Итоговая оценка показателей получается, как суммы оценки выполнения планов и обязательств и утроенной оценки их напряжённости. Тем самым преодолевается одна из худших болезней, от которых страдает наша экономика, — сковывание резервов, установление (с целью гарантированного перевыполнения плана) заведомо низких, ненапряжённых заданий.

Поступательное развитие производства в силу действия основного экономического закона социализма обеспечивает улучшение положения всех членов общества, более полное удовлетворение их материальных интересов. Однако до тех пор, пока не достигнуто изобилие материальных благ, в процессе распределения произведённого продукта невозможно увеличивать долю потребления одних людей, не уменьшая степень удовлетворения потребностей других. Необходимо поэтому установление нормы потребления. Для наивысшего развития общественного производства важно обеспечить лучшие условия потребления тем, кто затрачивает больше труда, и, следовательно, связать также меру потребления с мерой труда. В рамках общей зависимости уровня жизни трудящихся от роста производства в обществе в целом устанавливается зависимость распределения части общественного продукта от труда каждого работника.

Материальное поощрение тех лиц и коллективов, которые проявляют больше инициативы и самоотверженности в осуществлении общественных интересов, является важным фактором укрепления социалистической дисциплины, обеспечивает более высокий уровень планомерности, большую действенность директивных методов, лучшую основу для организации соревнования. Система распределения организуется так, чтобы поддерживать и развивать энтузиазм передовиков, ударников производства. В. И. Ленин добивался того, «чтобы сравнение деловых итогов хозяйства отдельных коммун стало предметом общего интереса и изучения, чтобы выдающиеся коммуны вознаграждались немедленно (сокращением на известный период рабочего дня, повышением заработка, предоставлением большего количества культурных или эстетических благ и ценностей и т. и.)». Он предсказывал: «Сила примера, которая не могла проявить себя в обществе капиталистическом, получит громадное значение в обществе, отменившем частную собственность на земли и на фабрики, — не только потому, что здесь будут, может быть, следовать хорошему примеру, но и потому, что лучший пример организации производства будет сопровождаться неизбежным облегчением труда и увеличением суммы потребления для тех, кто эту лучшую организацию провёл». Будучи одной из форм реализации экономических интересов трудящихся, распределение части материальных благ по труду в плановом хозяйстве является одним из методов управления развитием производства. В. И. Ленин подчёркивал, что «распределение есть метод, орудие, средство для повышении производства».

Распределение по труду и метод материального поощрения связаны с использованием стоимостных и товарно–денежных форм. Стоимостное выражение затрат и результатов деятельности предприятий позволяет посредством хозяйственного расчёта обеспечить не только личное, но и коллективное материальное поощрение, оказывая воздействие на деятельность целых коллективов. Хозяйственный расчёт выступает как форма сознательного соединения противоположностей — непосредственно общественного и товарного начал — в интересах коммунистического строительства, как метод коллективного материального поощрения. Это означает обеспечение ведущей роли натурально–вещественных показателей и заданий по поставкам продукции, проведение правильной политики цен. На первый взгляд может показаться, что для хозрасчётного стимулирования научно–технического прогресса нужно повышать цены на технические новинки, ибо это делает их производство более выгодным. Однако при такой практике с самого начала подрываются основы широкого использования новой техники, так как её невыгодно приобретать и внедрять. Вместо того чтобы служить средством снижения себестоимости продукции, новая дорогостоящая техника увеличивает эту себестоимость, создавая почву для нового повышения цен в тех отраслях, где она используется. В результате вместо стимулирования внедрения новой техники получается общий рост себестоимости, сопровождающийся торможением научно–технического прогресса, и ничего общего с подлинным хозрасчётом не имеющий. В настоящее время признано, что единственно правильной линией в ценообразовании, отвечающей природе социалистического строя и политико–экономическому содержанию цены при социализме как планового норматива затрат непосредственно общественного труда, является планомерное снижение оптовых и розничных цен. Основным направлением динамики оптовых цен как в промышленности, так и в сельском хозяйстве должно стать систематическое снижение их уровня на базе ускорения научно–технического прогресса. Такая линия в ценообразовании вытекает из того, что с ростом производительности общественного труда на каждую единицу потребительной стоимости приходится всё меньше и меньше труда, овеществлённого в ней. Снижение оптовых цен прямо отражает это обстоятельство. А снижение розничных цен соответствует уменьшению под воздействием растущей производительности труда доли необходимого труда в расчёте на единицу производимой продукции. Цены планомерно понижаются под планируемый рост производительности труда и в случае невыполнения предприятиями плановых заданий по росту производительности труда ухудшаются показатели их деятельности, имеющие стоимостную форму, — объём реализованной продукции, прибыль, рентабельность. Возрастать в условиях планомерно понижаемых цен эти показатели могут лишь у тех предприятий, коллективы которых осуществляют внедрение технических новшеств быстрее, чем оно происходит в экономике в среднем. Тем самым планы технического прогресса смыкаются с общими планами производства, составляя с ними неразрывное целое, причём при снижающихся ценах с выполнением планов научно–технического прогресса оказываются теснейшим образом связанными общие итоги деятельности предприятий, контролируемые всей системой государственного планового централизованного управления. Порождённая практикой повышения цен необходимость какого–то дополнительного управления научно–техническим прогрессом, отличного от управления производством, в рамках которого только и возможен действительный технический прогресс, отпадает, что позволяет эффективно использовать присущие социализму формы и методы осуществления научно–технического прогресса.

Розничные цены в условиях социализма также не должны выступать лишь пассивным результатом изменений в производстве, а активно влиять на формирование системы потребностей трудящихся, способствуя их развитию в систему разумных потребностей, соответствующих задаче обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества. В самом деле, поскольку при составлении народнохозяйственных планов все стоимостные показатели развития экономики рассчитываются в предположении неизменности цен, то, будучи директивными, они не позволяют снижать цены под угрозой невыполнения установленных планом заданий. И даже если при этом в натуральном выражении продукта было бы произведено больше, чем запланировано, и потребности трудящихся были бы удовлетворены полнее, то при сниженных ценах в связи с тем, что стоимостные показатели не достигают намеченных планом рубежей, хозяйственников ждут всевозможные наказания, начиная от лишения их заслуженных премий и кончая административными и даже партийными взысканиями. В тех условиях, когда снижение цен под планируемый рост производительности да всё ещё не стало правилом и средством планомерного ускорения научно–технического прогресса, Госплан, намечая рост стоимостных объёмов выпуска продукции, волей–неволей оказывается в положении органа, противостоящего необходимому для ускоренного развития экономики снижению цен под планируемый рост производительности труда. В таком же положении оказывается и Министерство финансов, добиваясь реализации финансового плана и применяя для обеспечения выполнения государственного бюджета все имеющиеся

в его распоряжении средства воздействия на хозяйственников. Это является прямым следствием неизменности текущих цен, заложенной в расчётах плановых заданий.

Чтобы развязать эти узлы, мешающие проведению генеральной линии в ценообразовании, с которой связано решение задачи выхода в короткие сроки на высший мировой уровень производительности труда, необходимо привести практику планирования стоимостных показателей и финансового планирования в соответствие с задачей широкого использования рычага планомерного снижения цен под планируемый рост производительности труда. Расчёт планов производства требуется вести, пользуясь сначала неизменными ценами, а затем полученные в результате такого расчёта стоимостные показатели пересчитывать с учётом планируемого снижения цен, переводя тем самым рассчитанные стоимостные показатели в директивно устанавливаемые для намечаемого планового периода. И уже на основе таких выраженных в будущих действующих ценах показателей следует составлять финансовые планы, формировать государственный бюджет и всю систему взаимоотношений предприятий с бюджетом.

Закономерная линия на неуклонное снижение оптовых цен обеспечивает базу и для снижения розничных цен. Снижение розничных цен на те продукты, производство которых возрастает, необходимо рассматривать как главный, соответствующий непосредственно общественной природе социалистического производства путь повышения реальной заработной платы трудящихся. Проведение такой политики повышения реальной заработной платы позволит покончить с практикой «планомерного» увеличения спроса на те продукты, которые и так уже являются дефицитными. В отличие от общего повышения номинальной заработной платы, выборочное снижение цен на продукты, производимые всё в большем количестве, увеличивает спрос именно на них. Цена в этом случае становится средством преодоления дефицита и поддержания соответствия между спросом и предложением. Противостоящая основному экономическому закону социализма и закону планомерного развития социалистической экономики негативная тенденция к завышению цен и соответствующему снижению жизненного уровня трудящихся тем самым может быть изжита.

Если общественное материальное поощрение прямо связано с основным экономическим законом социализма, то личное и коллективное базируются на распределении по труду. Поскольку это распределение есть применение одинакового масштаба к различным людям, постольку оно полной справедливости и равенства дать не может. В. И. Ленин указывал, что «различия в богатстве останутся и различия несправедливые…». Равное право мы здесь действительно имеем, «но это ещё «буржуазное право», которое, как и всякое право, предполагает неравенство. Всякое право есть применение одинакового масштаба к различным людям, которые на деле не одинаковы, не равны друг другу; и потому «равное право» есть нарушение равенства и несправедливость». Таков уж «ход развития коммунистического общества, которое вынуждено сначала уничтожить только ту «несправедливость», что средства производства захвачены отдельными лицами, и которое не в состоянии сразу уничтожить и дальнейшую несправедливость, состоящую в распределении предметов потребления «по работе» (а не по потребностям)». В. И. Ленин подчёркивал, что эта несправедливость неизбежна в первой фазе коммунистического общества, поскольку «один ещё переход средств производства в общую собственность всего общества («социализм» в обычном словоупотреблении) не устраняет недостатков распределения и неравенства «буржуазного права»», что, таким образом, «в первой фазе коммунистического общества (которую обычно зовут социализмом) «буржуазное право» отменяется не вполне, а лишь отчасти… Е1о оно остаётся всё же в другой своей части, остаётся в качестве регулятора (определителя) распределения продуктов и распределения труда между членами общества». Отсюда и следует, что при социализме «остаётся ещё необходимость в государстве, которое бы, охраняя общую собственность на средства производства, охраняло равенство труда и равенство дележа продукта».

Таким образом, при социализме все формы и методы, используемые для планомерного осуществления приоритета общественных интересов, требуют поддержки со стороны социалистического государства. Общественные интересы выступают как государственные интересы, народнохозяйственный план — как план–закон, то есть как государственный план. Директивные методы предполагают использование силы государства для борьбы с попытками нарушить социалистическую планомерность и утвердить приоритет не государственных, а каких–либо иных интересов. Социалистическое соревнование требует того, чтобы лучшие приёмы труда и организации производства не оставались только моральным, а становились и принудительно вводимым образцом. Методы материального поощрения невозможны без охраны силой государства равенства труда и равенства в распределении продукта. К. Маркс подчёркивал, что «государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе…». Система планового централизованного управления социалистической экономикой, использование которой обеспечивает разрешение противоречия между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации, по необходимости имеет государственную форму.

Противоречие между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации разрешается по линии наступления на стихийность и усиления социалистической планомерности благодаря борьбе трудящихся под руководством рабочего класса и его партии за планомерное осуществление приоритета государственных интересов и всемерному использованию в этой борьбе системы государственного планового централизованного управления.

V. РАСШИРЕНИЕ УЧАСТИЯ ТРУДЯЩИХСЯ В УПРАВЛЕНИИ

1. Социалистический характер системы государственного планового централизованного управления

Система государственного планового централизованного управления используется рабочим классом в борьбе за планомерное осуществление приоритета государственных интересов. Государственные интересы — это интересы политически господствующего класса, то есть те же общественные интересы, но защищаемые силой государственной власти. Этим определяется характер системы государственного планового централизованного управления. Оно не имеет каких–либо иных целей, кроме обеспечения полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, а её совершенствование подчиняется задаче дальнейшего развития социализма.

Задача кадров социалистического управления, приводящих в движение систему государственного планового централизованного управления, состоит в том, чтобы осуществлять государственные интересы как интересы рабочего класса, выражающие коренные интересы всех трудящихся и обеспечивающие наиболее быстрое и последовательное движение всего общества вперёд. Это не значит, что указанная задача решается в условиях, когда нет совсем никаких различий между положением тех лиц, которые профессионально заняты управленческим трудом, и положением других членов общества, что нет различий в интересах этих лиц. Однако такие различия не являются коренными. Поскольку коренные экономические интересы всех членов общества однонаправленны с общественными интересами, постольку имеется прочная экономическая основа для того, чтобы лица, занятые делом управления, интеллигенты по социальному положению, руководствовались именно общественными интересами. Социалистическая интеллигенция по своей основной социальной функции призвана осуществлять классовые интересы и цели рабочего класса как передовой силы общества, строящего полный коммунизм.

В соответствии с этим должен строиться и подбор кадров управления. Поскольку наиболее полно и последовательно в осуществлении коммунистических общественно–экономических преобразований заинтересован рабочий класс, то именно он является главным источником формирования кадров социалистического управления. Представители всех других классов и слоёв могут входить в аппарат государственного управления также лишь постольку, поскольку они воспринимают интересы рабочего класса как свои и готовы самоотверженно проводить их в жизнь.

Социалистическим характером системы государственного планового централизованного управления определяются и задачи по воспитанию кадров управления. Во всей своей деятельности ставить общественные интересы выше личных — вот чему больше всего и теоретически, и практически должны учиться социалистические руководители помимо того, что они должны быть, безусловно, знатоками того дела, которым поставлены руководить. Сегодня для нас исключительно важно умение действовать силой авторитета, силой энергии, больше опытности, большей разносторонности, большей талантливости.

Классово–партийный подход к подбору и воспитанию кадров управления, высокая требовательность к их теоретической подготовке и практической деятельности, к умению и желанию активно и энергично бороться за осуществление приоритета общественных интересов во всей хозяйственной жизни, обеспечение преемственности и сменяемости кадров, диктуемое постоянным повышением требовательности к тем, кто ответствен за неуклонное проведение общественных интересов в жизнь, — именно здесь лежит ключ к устранению недостатков в управлении и к его совершенствованию. В. И. Ленин неоднократно обращал на это внимание. Он писал: «Нам нужны не новые декреты, не новые учреждения, не новые способы борьбы. Нам нужна проверка пригодности людей, проверка фактического исполнения».

Государственная форма системы планового централизованного управления экономикой способствует воспроизводству её социалистического характера. Благодаря тому, что социалистическое государство является орудием построения полного коммунизма, подавляющим те действия, которые идут вразрез с задачами коммунистического строительства, оно не является органом, стоящим над народом. Переход к социализму позволил превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчинённый. В высшей фазе коммунизма, когда отомрут экономические основы существования государства, когда не будет экономических причин для действий, которые приходится подавлять, отомрёт и государство. Особенность социалистического государства в том, что это отмирающее государство, то есть устроенное так, чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не отмирать. Причём данный процесс отмирания протекает тем интенсивнее чем быстрее идёт общественное развитие. В свою очередь развитие социализма идёт тем быстрее, чем активнее и энергичнее используется сила государства для подавления негативных тенденций. В этом проявляет себя социалистический характер системы государственного планового централизованного управления.

   2. Элементы карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества, противоположные природе социалистического управления

Разделение на тех, кто занимается материально производительным трудом, и тех, чья деятельность направлена непосредственно на человека и, в частности, состоит в управлении людьми, на данном этапе развития производительных сил является условием общественного прогресса. Это разделение труда имеет, однако, и оборотную сторону, поскольку различия в экономическом положении означают и различия в интересах.

Различия в интересах при социализме — не коренные. Они касаются лишь степени и последовательности заинтересованности: наиболее полно и последовательно заинтересован в осуществлении задач социалистического управления рабочий класс. В то же время различия в интересах, будучи объективными, не могут не проявляться. Как отмечалось выше, на почве различий в интересах, которые ещё имеются в рамках их единства, могут возникать мелкобуржуазные по характеру попытки во главу угла ставить не коренные, всеобщие, общественные интересы, а своп особенные, рассматривая удовлетворение общественных интересов лишь как средство для удовлетворения особенных интересов. Если эти попытки имеют место со стороны работников системы государственного планового централизованного управления, то мы встречаемся с проявлениями мелкобуржуазности в сфере управления.

Противостоящие социалистическому характеру системы управления проявления мелкобуржуазности в этой сфере могут принимать различные формы. Это прежде всего карьеризм, бюрократизм, ведомственность и местничество, а также другие формы (протекционизм, семейственность и т. п.), к которым в той или иной мере относится то, о чём будет говориться ниже.

В силу действия основного экономического закона социализма удовлетворение всеобщих, общественных интересов работников сферы государственного управления обусловлено ростом всего общественного богатства, повышением благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества. Удовлетворение их специфических интересов прежде всего связано с продвижением по службе. В тех случаях, когда продвижение по службе выступает не средством для более полного осуществления государственных интересов, а самоцелью, мы сталкиваемся с такой разновидностью мелкобуржуазности в сфере управления, как карьеризм. Заражённые духом карьеризма работники воспринимают подчинение своей деятельности интересам трудящейся массы как вынужденную необходимость, от которой желательно было бы освободиться во имя узко понятых собственных интересов. Чаще всего это проявляется в практической деятельности, но иногда получает отражение и в области теории, как, например, в берущем под защиту и даже воспевающем карьеризм высказывании А. С. Ципко: «Идеалом, высшей ценностью и одновременно ценностью социализма является личность, которая свободно формирует свои связи с другими людьми — равными членами общества, личность, выше всего ставящая своё человеческое достоинство, стремящаяся жить полно, реализовать себя всесторонне и не терпящая никакого произвола со стороны других людей. Для подобной личности существование реальных условий для социальной карьеры, профессионального совершенствования важны так же, как воздух». В этом высказывании почти всё правильно, если не считать того, что речь должна идти не об отдельных личностях, а о развитии всех членов общества, о подчинении всех личностей общему делу решения этой единой задачи, а не соображениям карьеры, с позиций которой требования подчинять себя, в том числе и своё профессиональное совершенствование, решению указанной задачи квалифицируется как произвол. На самом же деле произволом являются попытки на первое место поставить не удовлетворение государственных интересов, а соображения карьеры. Заражённые карьеризмом работники ради своей карьеры готовы иногда свернуть горы, но проявляют полную пассивность в тех случаях, когда не видят связи порученного дела с продвижением по службе. Тогда мы можем говорить о них как о бюрократах. Пассивность — естественное для бюрократов состояние. Не отказываясь в принципе от более тёплого местечка, свою главную задачу бюрократы видят в том, чтобы удержать то, которое имеют сейчас. Государственные интересы они удовлетворяют лишь в той мере, в какой это необходимо для удержания достигнутого положения, вернее, тех благ, которые связаны с этим положением. Бюрократы — это оторванные от масс, стоящие над массами привилегированные лица. «Бюрократизм, указывал В. И. Ленин, — означает подчинение интересов дела интересам карьеры, обращение сугубого внимания на местечки и игнорирование работы». Без активной борьбы с бюрократизмом нельзя решить задачу осуществления социалистической планомерности, обеспечения порядка во всех сферах жизни нашего общества и особенно в сфере управления, где много бюрократизма махрового развелось.

В тех случаях, когда работник аппарата государственного управления больше заботится не о государственных интересах, а об интересах своего ведомства или своей местности, мы имеем дело с ведомственностью и местничеством. Ведомственность и местничество выступают как специфические формы проявления карьеризма и бюрократизма.

Элементы карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества, хотя ещё существуют при социализме, противоположны его природе, являются её отрицанием. В первой фазе коммунизма системе государственного планового централизованного управления противостоят содержащиеся в ней элементы отрицания её социалистического характера.

Поскольку элементы карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества в системе государственного планового централизованного управления противоположны её социалистическому характеру, постольку мы имеем дело с противоречием. Это реальное общественное противоречие, а когда речь идёт о противоречиях общественной жизни, то под этим подразумевается взаимодействие живых индивидов и социальных групп, имеющих определённые интересы.

Пятое противоречие. Противоречия между социалистическим характером системы государственного планового централизованного управления и элементами карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества, и самой этой системой.

С учётом этого должен быть рассмотрен вопрос и о разрешении противоречия между социалистическим характером системы государственного планового централизованного управления и элементами карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества и самой этой системой.

   3. Разрешение противоречия между социалистическим характером системы государственного планового централизованного управления и элементами карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества.

Как и всякое противоречие, противоречие в системе планового управления между её социалистическим характером и элементами карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества есть единство и борьба противоположностей. Из борьбы за укрепление и развитие социалистического характера системы государственного планового централизованного управлений вытекают тенденции к изживанию этих чуждых социалистическому управлению явлений. Однако они также не сдают позиций без борьбы, имея тенденцию к усилению.

Борьбой этих двух противоположных тенденций определяется способность системы государственного планового централизованного управления служить действенным орудием планомерного осуществления приоритета государственных интересов. Поскольку элементы карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества суть лишь отрицательные моменты в развивающейся социалистической системе управлении, а служащее почвой для них различие в экономических интересах с развитием социализма сокращается, генеральной является тенденция к их постепенному изживанию. С противоположной тенденцией в течение всей первой фазы коммунизма придётся вести систематическую и упорную борьбу. В. И. Ленин неоднократно подчёркивал сложность и трудность этой борьбы. Он говорил, например: «Кто вам предлагает покончить с бюрократизмом — тот демагог… Если перед вами выходят и говорят «покончим с бюрократизмом», то это есть демагогия. Это чепуха. С бюрократизмом мы будем бороться долгие годы».

Борьба с карьеризмом и бюрократизмом, ведомственностью и местничеством — это прежде всего задача самого аппарата управления. Но отличительная особенность рассматриваемого противоречия между социалистическим характером системы государственного планового централизованного управления и элементами карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества состоит в том, что невозможно добиться его удовлетворительного разрешения борьбой только внутри системы управления, только силами аппарата управлении. Необходимо участие в управлении тех, от имени кого и в чьих интересах ведётся управление, кто в наибольшей степени заинтересован в уничтожении этих негативных явлений, то есть самых широких трудящихся масс.

Наилучшими проводниками общественных интересов являются те, кто воспринимает эти интересы как свои. Поэтому рабочие и колхозники должны не только принимать участие в формировании кадров экономического управления, выдвигая из своих рядов командиров производства, но и непосредственно участвовать во всей работе по управлению социалистическим хозяйством. Только при этом условии можно рассчитывать на полное и последовательное осуществление общественных интересов и, значит, на полное и всестороннее развитие общественной собственности и социализма.

В силу общности интересов классов и слоёв при социализме осуществление задач социалистическогоуправления выгодно всем трудящимся. Рабочие к тому же являются непосредственными носителями общественных интересов, поскольку в осуществлении коммунистических преобразований они заинтересованы в наибольшей степени и наиболее последовательно, что делает рабочий класс руководителем социалистического общества. И свою роль субъекта управления экономикой страны он должен осуществлять не только сверху, через свою партию и аппарат государственной власти, которые служат его интересам, но и снизу, непосредственно. В. И. Ленин писал: «Чем решительнее мы должны стоять теперь за беспощадно твёрдую власть, за диктатуру отдельных лиц для определённых процессов работы, в определённые моменты чисто исполнительских функций, тем разнообразнее должны быть формы и способы контроля снизу, чтобы парализовать всякую тень возможности извращения Советской власти, чтобы вырывать повторно и неустанно сорную траву бюрократизма».

Не случайно поэтому В. И. Ленин ставил одной из важнейших задач широкое привлечение рабочих к управлению государством, «орабочение» государственного аппарата. Он писал: «Как можно меньше общих перестроек, как можно больше деловых, практически испробованных, проверенных достигнутыми уже результатами мер, приёмов, способов, указаний для достижения нашей главной цели: ещё дальше, ещё шире, ещё быстрее, ещё лучше «орабочить» наши аппараты, — привлечь ещё больше рабочих и трудящихся крестьян к управлению промышленностью и народным хозяйством вообще». В этом — одна из гарантий того, что работники государственного аппарата будут воспринимать интересы рабочего класса как свои собственные и активно проводить их в жизнь. Контроль со стороны рядовых участников хозяйственной жизни позволяет в то же время своевременно освобождать от обязанностей по управлению тех, кто такую способность утрачивает.

Выдвигая задачу всенародного учёта и контроля, В. И. Ленин подчёркивал, что всеобщие контроль и учёт должны дополнять работу научно образованного персонала инженеров, агрономов и проч. Он призывал рабочих повышать свои знания, соединять воедино теоретическое и практическое обучение делу управления, а не откладывать практику управления до неопределённых времён: «Ни на минуту не забудут рабочие, что им нужна сила знания… Но организаторская работа посильна и рядовому рабочему и крестьянину, обладающему грамотностью, знанием людей, практическим опытом». В. И. Ленин подчёркивал: «Разве может быть иной путь к обучению народа управлять самим собой, к избавлению от ошибок, как путь практики? Как немедленный приступ к настоящему народному самоуправлению?».

Реализацией этих ленинских указаний явились, в частности, такие исторически оправдавшие себя формы участия рабочих в управлении, как рабоче–крестьянская инспекция (ЦКК-РКИ), социалистическое совместительство (когда, реализуя закон перемены труда, работник сферы материального производства выполняет на общественных началах определённые функции в аппарате управления), шефство заводов над учреждениями.

Дело, однако, не только в том, что органы управления не справляются и не могут одни справиться с задачей обеспечения приоритета государственных интересов во всей хозяйственной жизни, а и в неантагонистическом противоречии, которое порождается разделением труда между выполняющими управленческие и исполнительские функции. С одной стороны, рабочие и колхозники смогут лучше выполнять задачи по управлению государством, сосредоточиться на них, если их освободить от производительного труда, превратить в управленцев–профессионалов. С другой стороны, люди, занявшие, таким образом, иное социальное положение, приобретают несколько иные экономические интересы и с этой стороны несколько менее пригодны для целей управления. Это неантагонистическое противоречие существует до тех пор, пока не достигнуто полное уничтожение классов, и разрешение его в обществе ассоциированных производителей может состоять единственно лишь в соединении усилий всех членов общества, как специально занятых делом управления, так и не занятых им по профессии, в борьбе за совместное осуществление государственных интересов. Если все будут заниматься управлением общественными делами и управление будет находиться под постоянным контролем всех трудящихся, то управленческий труд всё более и более будет терять своё монопольное положение.

Участие трудящихся в управлении непосредственно способствует тем самым осуществлению задачи полного уничтожения классов. Известно, что в основе деления общества на классы лежит закон разделения труда. Уничтожение разделения труда на тех, кто только управляет, и тех, кто выполняет лишь исполнительские функции, уничтожает поэтому саму основу деления общества на классы.

Подчёркивая, что социализм только тогда будет существовать и успешно развиваться, когда массы сами возьмутся за дело управления обществом, будут постоянно готовиться к выполнению управленческих функций и постоянно участвовать в управлении, В. И. Ленин ставил задачей «привлечение к управлению государством поголовно всех трудящихся». Не случайно поэтому в разработанной под руководством В. И. Ленина Программе РКП(б) стоял пункт, предполагавший наряду с сокращением времени производительного труда и за счёт этого обязательное обучение трудящихся масс тому, что необходимо для участия в управлении государством. В этом пункте выдвигалась задача установить «в дальнейшем, при общем увеличении производительности труда, максимальный 6-ти часовой рабочий день без уменьшения вознаграждения за труд и при обязательстве трудящихся сверх того уделить два часа, без особого вознаграждения, теории ремесла и производства, практическому обучению технике государственного управления и военному искусству».

Высшей формой участия трудящихся в управлении всеми сферами жизни общества в социалистической стране следует считать правящую Коммунистическую партию, состоя в которой рядовые участники хозяйственной жизни могут, используя партийную демократию, влиять на все хозяйственные дела государства, а через свою первичную партийную организацию, пользуясь правом, данным Уставом Партии, ещё и непосредственно контролировать ход экономической жизни на своём предприятии, в объединении, в стране.

В. И. Ленин писал: «Советские законы очень хороши, потому что предоставляют всем возможность бороться с бюрократизмом и волокитой, возможность, которую ни в одном капиталистическом государстве не предоставляют рабочему и крестьянину. А что — пользуются этой возможностью? Почти никто! И не только крестьянин, громадный процент коммунистов не умеет пользоваться советскими законами по борьбе с волокитой, бюрократизмом или с таким истинно русским явлением, как взяточничество. Что мешает борьбе с этим явлением? Наши законы? Наша пропаганда? Напротив! Законов написано сколько угодно! Почему же нет успеха в этой борьбе? Потому, что нельзя её сделать одной пропагандой, а можно завершить, только если сама народная масса помогает». Далее В. И. Ленин подчёркивал: «Бороться с бюрократизмом до конца, до полной победы над ним можно лишь тогда, когда всё население будет участвовать в управлении».

В. И. Ленин писал про социализм, что он «не создаётся по указам сверху. Его духу чужд казённо–бюрократический автоматизм; социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс». Тем более это верно, если речь идёт о развитии социализма в полный коммунизм: «Коммунизм должен стать доступным рабочим массам, как собственное дело».

Всеобщей и всеобъемлющей борьбой за перерастание социализма в полный коммунизм разрешается противоречие между социалистическим характером системы государственного планового централизованного управления и элементами карьеризма и бюрократизма, ведомственности и местничества, а вместе с ним и все рассмотренные выше противоречия, являющиеся различными формами выражения противоречия развития социализма как первой фазы коммунизма.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Коммунизм, который вышел из капитализма и который поэтому на всём несёт отпечаток старого строя, должен далее развиваться на собственной основе. И осуществляется это развитие благодаря тому, что борьба за развитие коммунистического нового в нашей жизни против сил и традиций старого общества становится действительно всеобщей.

В первой главе уже был сделан вывод о том, что противоречие между коммунистической природой социализма и его отрицанием в себе разрешается борьбой за коммунизм. Данное противоречие, взятое как исходное противоречие, является действительно исходным для построения системы планомерного разрешения противоречий развития социализма как первой фазы коммунизма. При ближайшем рассмотрении это противоречие выступает как противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью, которое разрешается борьбой за планомерное осуществление приоритета общественных интересов. Для выяснения основы единства и различий экономических интересов, с которыми связана проблема приоритета интересов, мы рассмотрели противоречие между бесклассовой природой коммунизма и ещё не вполне преодолённым делением общества (при социализме) на классы, что позволило затем перейти к рассмотрению противоречия экономической действительности социализма как противоречия между планомерным характером социалистического воспроизводства и элементами стихийности в его организации. Исследование разрешения этого противоречия с помощью системы государственного планового централизованного управления привело нас, в свою очередь, к анализу противоречия самой системы управления, которое в рамках одной лишь этой системы разрешено быть не может. Чтобы разрешить его, субъективный фактор общественного производства должен, как было показано, проявить себя не только сверху, но и снизу — в виде всеобщей и всеобъемлющей борьбы трудящихся за перерастание социализма в полный коммунизм.

Система планомерного разрешения противоречий движения коммунизма в его первой фазе предстаёт как система всеобщей борьбы за планомерное осуществление приоритета государственных интересов. Благодаря этой борьбе на основе развития производительных сил и производственных отношений социализма преодолевается социально–экономическое неравенство как основа различий в экономических интересах, что ведёт к ослаблению отрицательных сторон в противоречиях развития социализма как первой фазы коммунизма, связанных с его выхождением из старого строя. Система противоречий движения социализма в его первой фазе воспроизводится на более высоком уровне его развития. В ходе планомерно организованной борьбы трудящихся за осуществление приоритета государственных интересов совершается расширенное воспроизводство социализма и перерастание его в полный коммунизм.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

Как движется познание?

Как происходит становление полного коммунизма?

Что такое родимые пятна старого общества?

В чём отличие становления капитализма от становления полного коммунизма?

Как формулируется первое противоречие?

Как разрешается первое противоречие?

Что такое кооперация?

Что такое обмен?

На основе какого закона строится капитализм?

Что такое товар?

Что такое товарность?

Как формулируется второе противоречие?

Как разрешается второе противоречие?

Что такое классовость?

Что нужно сделать, чтобы убрать различия между людьми умственного и физического труда?

Какие этапы должно пройти общество на пути полного уничтожения классов?

Как формулируется третье противоречие?

Как разрешается третье противоречие?

Почему важна борьба с ревизионизмом?

Что такое элементы стихийности в планомерном хозяйстве?

Как формулируется четвёртое противоречие?

Как разрешается четвёртое противоречие?

Что такое розничные цены при социализме?

Как участвуют граждане при социализме в управлении государством?

Какова задача системы образования?

Что выступает как проявления карьеризма и бюрократизма? Как формулируется пятое противоречие?

Как разрешается пятое противоречие?

ГЛАВА 14. С ЧЕГО НАЧАТЬ ИЛИ ПРИНЦИПЫ КОММУНИСТИЧЕСКОГО БЫТИЯ

«Исторический путь — не тротуар Невского проспекта»

Н. Г. Чернышевский

Для того чтобы лучше понять, что такое коммунизм, чтобы научиться коммунизму, чтобы построить и далее развивать коммунизм, нужно уже здесь и сейчас начать жить в коммунистических отношениях, нужно начать выстраивать эти коммунистические отношения прямо сейчас, то есть — необходимо начать бороться за коммунизм, бороться за общее благо! Например, организовать коммунистический кружок, вступить в профсоюз, вступить в коммунистическую партию, просто помогать товарищам (партийным и беспартийным) в работе на общее дело. И в этом деле система знаний, выстроенная основоположниками марксизма–ленинизма в их работах и их делах, является очень хорошей основой. Разворачивая эти знания, разворачивая принцип, который гласит — работать на общее благо, всех и каждого — мы сформулировали принципы коммунистического бытия, которые хорошо работают и для отдельно взятого человека, и для небольших групп, и для сообществ людей, и для общества в целом. Следуя этим принципам, вы лучше поймёте, как коммунизм строится, а значит и построите коммунизм!

ПРИНЦИП № 1. ДОБРОВОЛЬНОСТЬ

Обратите внимание, что если вы с кем–то договорились о чём–то по его и по вашей доброй воле, то, скорее всего, вы оба исполните то, о чём договорились; мало того, это простое рассуждение подтверждается всей практикой нашей жизни — мало того, оно уже научно подтверждено во многих работах по психологии коммуникации, более того, не только в научных работах, но и в судебной практике! Например, есть такое понятие «медиация» или, по–другому, досудебная попытка прийти к соглашению спорящих сторон на их добровольной основе. Две конфликтующие стороны, которые уже настолько долго и серьёзно конфликтуют, что готовы идти в суд, имеют возможность последней попытки — уладить дело до суда, и так, как это им самим подходит. Если в рамках процедуры медиации люди смогли договориться, то, по статистике, в 9 случаях из 10, они по доброй воле будут следовать договорённостям сами без всякого надзора и понукания!

Как видите, практика доказывает, что принцип добровольности, если ему честно следуют все стороны конфликта, позволяет не только прийти к согласованному решению, но и исполнить его. Этот принцип, принцип добровольности, подразумевает, что, если в какой–то момент участник процесса не согласен с тем, что происходит, он может выйти из процесса. Единственное, что от него требуется — чтобы он ушёл нормально, по–человечески, то есть не бросил бы работу на полпути как это делают безответственные люди, передал бы все дела. Соблюдение принципа доброй воли — добровольное самоопределение наций — позволило создать СССР, сохранить страну и развить её в сверхдержаву.

ПРИНЦИП № 2. ПРАВО НА ОШИБКУ

Следующий принцип, на который обращаем ваше внимание — принцип права на ошибку. Когда мы что–то делаем первый раз — изучаем ли новую теорию, практикуемся ли в работе на каком–то сложном оборудовании, пытаемся ли первый раз сесть на шпагат — это никогда хорошо не получается. Если высмеять новичка за ошибку, за то, что новое дело у него плохо получается — совершить двойную глупость. Во–первых, вы мешаете человеку разобраться в теме. Во–вторых, ведёте себя не по–товарищески. Принцип права на ошибку означает, что можно посмеяться над смешной ситуацией, но в первую очередь нужно человеку помочь и не надо говорить на каждом углу о его ошибках. Человека надо уважать, а ошибки и неудачи бывают у каждого. Что же нужно сделать? Обязательно помочь понять этому человеку, в чём его ошибка состоит для того, чтобы уменьшить вероятность следующих ошибок. И так, постепенно, ошибки будут уходить. Этот принцип мы можем найти и у классиков тоже: право на ошибку постоянно звучит чуть ли не в каждом произведении Ленина или Сталина. Они всё время говорят про творчество масс, а творчество масс всегда идёт и будет идти с ошибками, через ошибки. Мало того, ошибка — это момент развития, и нужно каждую свою ошибку воспринимать как возможность стать лучше, потому что ошибка показывает, что вы делаете не так. При этом нужно быть достаточно тактичным, когда указываете на чужую ошибку и принцип права на ошибку именно об этом. Право на ошибку подразумевает, с другой стороны, и то, что человек обязуется исправлять свои ошибки.

ПРИНЦИП № 3. ВЗАИМОУВАЖЕНИЕ

Принцип взаимоуважения — это взаимное принятие чужого мнения как основы для понимающей коммуникации. Если нет взаимного уважения, то нет основы для взаимодействия и взаимопонимания, а, значит, не получится ни совместного действия, ни совместного развития, ни совместного движения вперёд. И как вы тогда будете строить коммунизм?

Ленин в «Письме к съезду», где он давал характеристики ключевым деятелям партии, отметил, что «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека». Кстати, показательна и реакция Сталина: «Что ж, я действительно груб… Ильич предлагает вам найти другого, который отличался бы от меня только большей вежливостью. Что же, попробуйте найти. — Ничего, — отвечал с места голос одного из тогдашних друзей Сталина. — Нас грубостью не испугаешь, вся наша партия грубая, пролетарская¹». Сталин не только остался на своей должности, но и избавился от этого недостатка.

ПРИНЦИП № 4. РАВЕНСТВО

Этот принцип часто горе–критики коммунизма трактуют, чуть ли не как равенство в одинаковости, то есть все должны ходить в одинаковых костюмах, иметь одинаковые зарплаты, иметь одинаковые трусы, ботинки, сигареты и всё такое. Это, конечно, глупость. Равенство имеется в виду в политико–экономическом смысле, то есть все равны в своей ответственности за содеянное и имеют равный доступ к благам. Например, каждый должен быть сыт и накормлен, но если один имеет рост метр девяносто, а другой метр сорок, то, наверное, размер порций еды у них должен быть разный; поэтому и выбрано не слово одинаковость, а слово — равенство.

ПРИНЦИП № 5. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Мы уже говорили неявно об этом принципе, когда говорили о принципе права на ошибку: право на ошибку имеет тот, кто берет на себя ответственность за исправление этой ошибки и недопущение её в будущем. К примеру, если вы купили в магазине некачественный продукт, вы этот продукт возвращаете и требуете замены, требуете исправить ошибку. Вам меняют продукт, если продавец честный, а если он не честный — тогда вы идёте в суд. Если кто–то хочет иметь возможность совершать ошибки, но не хочет нести ответственности за исправление своих ошибок — это не про коммунизм, не про коммунистическое общество, не про развитие. Бывает и обратная ситуация, когда гиперответственные люди, беря на себя чужую ответственность, порождают безответственность других, тех, кому помогают.

Лучшим принципом является право на ошибку с ответственностью за её исправление. Беря ответственность за исправление своих ошибок, человек учится, в том числе и управлять государством. Вспоминается следующие слова Ленина: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели. По мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники»^[12].

ПРИНЦИП № 6. СОТРУДНИЧЕСТВО

Коммунизм — это общее дело, дело всего человечества и без сотрудничества коммунизм не построить. Капиталистическое общество ставит членов общества в отношения конкуренции: конкурируют сотрудники внутри предприятий за лучшую зарплату и место под солнцем, конкурируют производители на рынке товаров, конкурируют страны, борясь за ресурсы и рынки сбыта. В результате проигравшие конкуренцию — нищают, а победившие в конкурентной борьбе — благоденствуют. Однако тех, кто в результате конкуренции получил всё — единицы, а тех, кто всё потерял — миллиарды. Для построения коммунизма нужно объединение и сотрудничество этих миллиардов в общем деле.

Многие апологеты конкуренции скажут, что она нужна для производства качественного продукта, без конкуренции рабочий класс расслабляется, качество продукции падает, замедляется технический прогресс и … будут неправы! Есть хорошие примеры из сталинского СССР, которые показывают, как без конкуренции выпускать высококачественную продукцию и развивать экономику темпами, которыми не развивалась ни одна страна в мире до этого. К тому же, есть хорошая замена конкуренции при социализме — социалистическое соревнование, поощрение инициативы, субботники. Недаром Ленин называл субботники великим почином — это такое сотрудничество, которое ведёт к снятию противоречия между людьми умственного и людьми физического труда.

ПРИНЦИП № 7. ПРИОРИТЕТ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

Сейчас модно говорить о том, что каждый имеет право на свою точку зрения, многие договорились уже до того, что имеют свою точку зрения на правила сложения и вычитания (и это не шутка!). Для коммунистов дело обстоит несколько иначе. Конечно, каждый имеет свою точку зрения, но если доказано наукой, что чья- то точка зрения не соответствует истине, то настоящий коммунист откажется от своей ошибки и исправит её, изучив истинное положение дел! Коммунист изучает науку, а не верит в такие глупости как, например, «земля плоская», «всемирный потоп был в 18 веке», «землян заселили на Землю инопланетяне», «метро Москвы было откопано, а не построено», «наговоры спасают от рака».

Коммунизм — это не точка зрения, как некоторые апологеты либерализма и свободного точкозренчества могут полагать, не вера в светлое будущее, не религия! Коммунисты не верят, коммунисты знают, что коммунизм неизбежен, знают, так как это доказано и показано научно (книга, которую вы читаете, излагает это знание). Вся коммунистическая теория построена на научном знании, на конкретных исторических фактах, выведена из истории развития человечества. Хорошим примером применения диалектического научного метода выведения является «Капитал» Карла Маркса. Маркс взял бытие товара, показал его противоречивость и из него вывел появление особого товара, который называется деньги; из развития денег он далее вывел появление и развитие капитала; затем показал зарождение и развитие всей капиталистической системы в целом и из неё — становление класса пролетариата, могильщика капитализма.

ПРИНЦИП № 8. ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ ЗА ОДНОГО

Даже тот, кто не читал известный роман Дюма и не смотрел известный фильм про трёх мушкетёров, знает эту фразу. О чём она говорит? Если твои друзья попали в беду и ты остался один, то делай всё, чтобы их из беды вытащить. Если в беду попал ты, то будь уверен, что оставшиеся трое точно также прикладывают все усилия для помощи тебе. Другими словами, мушкетёры всегда действовали как единое целое. Обратите внимание: и Ленин, и Сталин часто говорили фразу «партия должна решать». Что это значило? Это означало, что если партия коммунистическая, коммунистическая в полной мере, то есть не только по названию, но ещё и по сути, то решения принимаются партией, решения партии воплощаются в жизнь всеми членами и все члены партии несут ответственность за претворение в жизнь решений партии.

Если член партии согласен с решениями партии, то здесь всё просто и понятно, а если не согласен, то что ему делать? Разобраться в ситуации и убедиться в том, что решение партии не ошибочно. Если член партии убедится, что решение ошибочно, то он должен бороться с ошибкой принятыми в партии методами, но пока решение не изменено — он обязан исполнять имеющееся решение. Если член партии не видит возможности решить проблему принятыми партийными методами, то он покидает партию. Есть положительный пример, когда был пик борьбы с меньшевизмом в партии, Ленин говорил о том, что если меньшевики победят в ЦК партии, то он выйдет из ЦК партии и обратится к низовым партийным организациям! А с другой стороны, всем памятен доклад «О культе личности и его последствиях», который был зачитан первым секретарём ЦК КПСС Хрущёвым на закрытом заседании XX съезда КПСС, состоявшемся 25 февраля 1956 года! Почему среди многомиллионной партии не нашлось силы, сумевшей противостоять лжи Хрущёва? Почему рядовые члены партии не сплотились и не выкинули ревизионистов из партии? Видимо потому, что, хотя «партия должна решать», но партия к этому моменту обуржуазилась и перестала быть передовым отрядом рабочего класса. Бюрократизм победил.

ПРИНЦИП № 9. БОЛЬШЕВИЗМ

На всех советских и партийных съездах, на всех советских и партийных конференциях, на всех мероприятиях, выступая перед делегациями рабочих, в том числе и перед делегациями рабочих из других стран, члены ЦК партии и другие партийные представители и руководители, не просто выступают, рассказывают или информируют собравшихся, а отчитываются перед ними. Почему? Потому, что партия — это авангард рабочего класса: выражает интересы рабочего класса, организует борьбу рабочего класса, просвещает и ведёт рабочий класс в борьбе за интересы рабочего класса. По этой причине, на всех перечисленных мероприятиях и собраниях партия обязана отчитываться перед представителями рабочего класса, а в их лице перед всем рабочим классом! Именно отчитываться, чтобы не было диктатуры партии, оторвавшейся от класса, вместо диктатуры пролетариата, как это было в позднем СССР. Этот принцип, — выражать коренные интересы рабочего класса и есть большевизм!

Почему? Потому, что если будет лучше рабочему классу, то лучше будет всем неэксплуататорским классам и прослойкам, лучше будет всему обществу. По этой причине рабочий класс был назван передовым классом: не потому, что в нём самые умные, самые образованные, самые знающие, самые опытные, а потому, что это единственный класс, объективным интересом которого, является прогресс к коммунизму, и единственный класс, который в состоянии обеспечить этот прогресс. Среди интеллигенции, например, гораздо больше образованных, умных, знающих, но, улучшая положение только интеллигенции, коммунизма не построить, не станет лучше всем, а вот с рабочим классом именно так и происходит.

Большевизм и меньшевизм исторически возникли в 1903 году на II Съезде РСДРП. Большевики, будучи последовательными марксистами, выражали коренные интересы рабочего класса, а меньшевики, искажая учение Маркса, выражали интересы интеллигенции и мелкой буржуазии, прикрывая это коммунистической риторикой. Интересен тот факт, что большевики никогда не боялись оставаться в меньшинстве, так как выражать коренные интересы рабочего класса не означает быть во всех голосованиях в большинстве! Быть большевиком означает следовать принципу большевизма, а не быть согласным с конкретным большинством при конкретном голосовании!

Хорошим примером того, как меньшевизм часто выдаёт себя за большевизм, являются так называемые «народные» предприятия. Это, допустим, предприятия по 200—300 сотрудников, которые все являются одновременно и его акционерами. Раз предприятие принадлежит работникам этого предприятия, то они — коллективный капиталист, ведь они не весь народ, не весь рабочий класс, а только его часть! Это меньшевистская обманка, это коллективный частный собственник. Этот путь сам по себе к социализму привести не может.

ПРИНЦИП № 10. РАЗВИТИЕ ВСЕХ И КАЖДОГО

Коммунизм — это про развитие: про развитие всего общества как целого, про развитие каждого члена общества как индивида. Развитие — это диалектическое движение — себя целого в себя же целое, простого в сложное, низшего в высшее. Если это определение развития перевести на понятный всем язык, то мы получим, что для того, чтобы чему–то научиться, нужно учиться у других людей, понимающих больше вас в изучаемом предмете, — с их помощью вы станете более развитыми, добьётесь роста по сравнению с самими собой до обучения. Е1аучиться у других людей можно не только с учителем, но и с книгами (их ведь тоже написали другие учителя) или непосредственно из опыта (и тут вам тоже будут помогать другие люди, так как вы используете в своём мышлении человеческий язык). Далее, когда вы учитесь, проще и понятнее всего учиться, двигаясь от простого к сложному, например, от простых правил арифметики к высшей математике. И, наконец, когда вы начинаете учиться, вы должны начинать тоже с целого знания, пускай простого, но образующего систему (целое); если вы в основание ваших знаний положите обрывочное знание, то, по мере роста вашего небоскрёба знаний ваш мозаичный фундамент не выдержит тяжести всех знаний и развалится. Ваше знание не станет системой знаний, останется кучей обрывков; если не будет системы, то знания останутся простой коллекцией бессвязных приёмов, набором, которым можно только пользоваться от случая к случаю и который дальше не развить.

Именно по этим причинам мы советуем читать великих учителей, изучать их последовательно, согласно определению развития. Тогда ваша система знаний будет расти вместе с вами, фундамент будет крепнуть, вы будете обогащаться новыми знаниями, а не превратитесь в незнайку–болтуна с ворохом несвязанных фактов, которых мы часто наблюдаем среди комментаторов в интернете и в жизни.

Кроме того, мы рекомендуем развиваться в кружках, так как лучший способ научиться самому — это научить другого. Вы уже видите из прочитанного, что развить всех можно только развив каждого, а развив всех нужно двигаться дальше — бороться вместе за общее дело построения коммунизма.

Уважаемый читатель, вы освоили научный социализм. Как применить это знание на практике — выбор за вами!

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЕ ВОПРОСЫ

Что такое Научный социализм?

На какие научные дисциплины опирается (из каких выводится) Научный социализм?

Кратко, по сути, охарактеризуйте и опишите первобытнообщинный строй.

Кратко, по сути, охарактеризуйте и опишите рабовладельческий строй.

Кратко, по сути, охарактеризуйте и опишите феодальный строй.

Кратко, по сути, охарактеризуйте и опишите капиталистический строй.

Кратко, по сути, охарактеризуйте и опишите коммунистический строй.

Что послужило основной причиной, вызвавшей переход первобытнообщинного строя в рабовладельческий?

В чём была прогрессивность рабовладельческой формации перед первобытнообщинной?

Что послужило основной причиной, вызвавшей переход рабовладения в феодализм?

В чём была прогрессивность феодальной формации перед рабовладельческой?

Что послужило основной причиной, вызвавшей переход феодализма в капитализм?

В чём была прогрессивность капиталистической формации перед феодальной?

Что служит основной причиной, влекущей переход капитализма в коммунизм?

В чём прогрессивность коммунистической формации перед капиталистической?

Что принципиально отличает и почему коммунистические формации от частнособственнических?

Как и почему происходит смена формаций?

Какова роль личности в истории человеческого общества?

Что такое человек?

Как труд создал человека?

Какова история, роль и эволюция семьи?

Как возникло государство?

Что такое классы?

Как и почему классы возникли, как развиваются и когда прекратят своё существование?

Как эволюционирует государство и когда оно прекратит своё существование?

Как связаны классы и государство?

Почему необходим именно классовый анализ для верного понимания развития общества?

Почему произошёл переход от первобытного коммунизма к частнособственническим формациям?

Почему происходит переход от частнособственнических формаций к коммунизму?

Происходит ли смена формаций без борьбы классов?

Что такое классовая борьба?

Как применяется диалектика в классовой теории?

Как выглядит эволюция класса эксплуататоров и класса эксплуатируемых?

Почему классы всегда существуют парами?

Почему после первобытнообщинного строя было именно рабовладение, а потом именно феодализм, а потом именно капитализм?

Почему коммунизм неизбежен?

Что такое товар? Что такое услуга? Что такое идея? Что общего есть между ними? Чем они отличаются?

Как зародилось, развивалось и преходит товарное хозяйство?

Что такое товарность?

Что такое капитал?

Что является источником капитала?

Каковы основные формы капитала?

Почему капитализму необходимо машинное производство?

Как и почему возник пролетариат?

Какова роль пролетариата в истории?

Почему именно класс рабочих является передовым классом?

Почему передовым отрядом рабочего класса являются именно промышленные, фабрично–заводские рабочие?

Каковы структура, роль и задачи партии рабочего класса? Каковы особенности партийного строительства в России и на западе?

Что такое меньшевизм?

Что такое большевизм?

Что такое империализм?

В чём суть закона нарастания противоречий при империализме?

В чём отличие переворота от революции?

Что такое революционная диктатура пролетариата?

Что такое диктатура пролетариата?

В чём особенности организации советского государства?

Что такое социализм?

Какие родовые пятна капитализма необходимо изжить, и почему, чтобы социализм перешёл в полный коммунизм?

Как и почему именно так был построен социализм в СССР?

Какие ошибки были сделаны в коммунистическом строительстве в СССР?

Что такое советы?

Что такое советская власть?

Что такое развитие?

Что такое свободное время?

Что такое равенство людей?

Что такое свобода?

В чём ошибочность определения социализма как «от каждого по способностям, каждому по труду»?

В чём суть социализма?

Приложение 1. Сталин и Спицын о диктатуре пролетариата

По статье Руслана Быковского

Надо сказать, как и всё в нашем мире, — Спицын противоречивый историк. Он в большинстве случаев выступает с истинных марксистско–ленинских позиций и делает это на огромную аудиторию регулярно, в том числе выступает на радио Маяк. За что ему спасибо.

Однако, 25 октября 2022 года в своём выступлении на фестивале «Цифровой Истории» Спицын Е. Ю. в своём докладе «Сталин против Трумэна»¹ громогласно заявил, что Сталин, создавая «пояс безопасности» из стран Восточной Европы, в разговоре с лидерами этих стран допустил возможность построения социализма без диктатуры пролетариата — «Сталин понимал, что страна лежит в руинах, что теперь никаких западных кредитов не будет. Ни в коем случае нельзя идти на обострение с американцами, британцами и так далее. Надо максимально идти на компромиссы там, где это возможно, где это не затрагивает жизненно важные интересы Советского союза. […] В чём был первоначальный замысел Сталина? — не строить в странах Восточной Европы «Советский блок». […] В первоначальных замыслах Сталина не было вообще никакой программы советизации Польши, Чехословакии и далее по списку. Его вполне устраивал режим народных демократий: нейтральных и дружественных. Я сейчас пишу эту книгу^{[13] [14]} и, в связи с этим, приведу вам стенограмму разговоров Сталина с лидерами Восточноевропейских стран. Можете проверить, эти документы опубликованы, например, в сборнике «Советский фактор в Восточной Европе, 1944—1948». […] Приведу три примера. Кстати, они будут назидательными и для наших левых. Рэволюционеров (говорит с издёвкой). В мае 1946 в Москве прошла встреча Сталина с лидерами коммунистов и социал–демократов. На этой встрече присутствовал Болеслав Берут, Ян Берман, Эдвард Осубка–Моравский, Юзеф Циранкевич, Станислав Швальбе. Что говорит Сталин? Цитирую речь Сталина: «Перед Польшей, как и перед другими странами Восточной Европы, в результате этой войны открылся другой, более лёгкий, стоящий меньше крови путь развития — путь социально–экономических реформ. И создана вполне достаточная база для того, чтобы без диктатуры пролетариата двигаться по пути дальнейшего развития в сторону социализма». При этом Сталин особо подчеркнул, что, цитирую дальше Сталина: «В Польше ни в коем случае не должно быть монополии одной партии — будь то ППР или ППС. Только в едином фронте этих двух партий — залог того, что будут сохранены завоевания демократии и независимость Польши»».

Напомним, что стенограмма является дословной записью устной речи, способом стенографии. Заявленная выше как «стенограмма» речи Сталина, на самом деле является записью беседы, а вовсе не стенограммой, как заявил Спицын. Это раз. Два, запись беседы, на которую ссылается Спицын есть в книге «Восточная Европа в документах российских архивов»^[15] и находится там под документом N» 151 на стр.443^[16]. В данной записи беседы Сталин и правда активно продвигает идею построения социализма без диктатуры пролетариата. Судя по записи Павловича, который был переводчиком.

Спицын продолжает: «следующая цитата это уже встреча Клемента Готвальда, лидера компартии Чехословакии со Сталиным. Она была в июле 1946 года. Он ему прямо говорит, я цитирую, что говорит Сталин: «Не существует только одного пути через Советы и диктатуру пролетариата, поскольку при определённых условиях может быть и иной путь»».

В данном случае говорить о том, что это сказал Сталин вообще не приходится, ибо цитата взята из выступления Клемента Готвальда, где он пересказывал свою беседу со Сталиным. Взята цитата там же, из приложения к документу под номером 194 «Заключение ОВП ЦК ВКП(б) по письму чешского коммуниста 3. Рейхля И. В. Сталину, направленное М. А. Суслову, г. Москва, 7 февраля 1947»^[17] на стр.572. При том, конкретно цитата Готвальда взята из примечания к приложению этого документа, а авторы примечания (то есть авторы книги «Восточная Европа в документах российских архивов») ссылаются на чешский архив — SUA. ARCHIV UV KSC. Е 01. Sv. 2. A. j. 13. L. 13-14. Попробуйте найти! Сам же факт того, что это говорил не Сталин, а Готвальд пересказывал беседу со Сталиным, но Спицын преподносит это как на сто процентов застенографированную запись («я цитирую что говорит Сталин!!!») — уже говорит о подтасовке воспоминаний Спицыным в пользу своей позиции.

Касательно же самого вышеупомянутого заключения, которое подготовили И. Медведев и В. Мошетов, то оно имеет чёткую позицию, что построение социализма без диктатуры пролетариата просто нонсенс. Авторы заключения отражают реальное положение дел в среде политических партий Чехословакии и показывают, что «построение социализма без диктатуры пролетариата» является риторикой чехословацких буржуазных партий: «На примере Чехословакии видно, что в последнее время вновь развернулась критика теории и практики научного социализма со стороны буржуазных и других партий». Далее из приложения: «По сообщению центрального органа партии социальной демократии Чехословакии — газеты «Право лиду» от 23 декабря 1945 года, д-р Бенеш […] заявил: «Я полагаю, что необходимо постепенно проводить мероприятия, ведущие к социализму, избегая насильственного перехода одного строя в другой. Поэтому нам нет надобности устанавливать диктатуру пролетариата. По–моему, социалистические мероприятия следует осуществлять мирным путём, придерживаясь демократических методов, без диктатуры пролетариата, без применения определённых теорий марксизма–ленинизма. Я думаю, что в развитии человечества мы достигли уже такого периода, когда это стало возможным. В политической и социальной жизни чехословацкого народа мы ныне пытаемся осуществлять эти идеи и эту концепцию». Подобная точка зрения Бенеша имеет тесную связь с его высказываниями о ленинизме и послевоенной Европе, которые приводила газета «Свободне Слово» 18 января 1946 года, ссылаясь на журнал «Культур–политика», где была опубликована теоретическая статья д-ра Бенеша. В этой статье, как указывает «Свободне Слово», Бенеш писал: «[…] буржуазный общественный строй, столь ненавистный феодальному обществу, получив полное развитие, ознаменовал собой большой культурный, социальный и экономический прогресс. Точно так же в ближайший период и новая народная демократия будет означать прогресс, и нынешнее развитие от демократии буржуазной к демократии народной пойдёт в каждой стране своим путём. […] Так смотрят на развитие, прежде всего, Советский Союз и его правительство, ориентирующееся на очень длительный период сотрудничества с нынешними великими буржуазными демократиями». Дискуссия о социализме затронула также и прессу Народной (католической) партии Чехословакии. Католические газеты, признавая на словах, что диалектический материализм проверен блестяще на практике в Советском Союзе […] в то же время выступают против «стремления к подражанию». Так, например, та же самая газета писала 24 ноября 1945 года: «Нужно, чтобы из лона народного возник источник нашего собственного социализма, носящего чисто чехословацкий характер. Нам нужен наш собственный путь к социализму, который будет отвечать нашему характеру и нашим потребностям».

Отметим, что «тезис»о «собственном пути» к социализму, выдвигаемый католиками, фактически совпадает с аналогичным «тезисом» чешских национальных социалистов. Вряд ли всё это отлично и от подлинной сути формулы Бенеша о том, что «нынешнее развитие от демократии буржуазной к демократии народной пойдёт в каждой стране своим путём», то есть, говоря другими словами Бенеша, «мирным путём, придерживаясь демократических методов, без диктатуры пролетариата, без применения определённых теорий марксизма–ленинизма». Правые элементы национально–социалистической и католической партий используют «тезис» о «собственном пути» Чехословакии к социализму для критики нынешней внешнеполитической ориентации чехословацкого государства и его правительства. Этим же «тезисом» пользуется и реакция в своей подрывной деятельности против нынешнего режима. Зная о популярности советско–чехословацкого союза

в широких народных массах, реакционные элементы не могут открыто выступать против растущего сближения Чехословакии и СССР. Однако реакция, прикрываясь демагогическими заявлениями о необходимости построения в Чехословакии «собственного социализма, не связанного с другими странами», пытается сеять в народе недоверие к Советскому Союзу. […] Центральный орган компартии Чехословакии — газета «Руде право» 25 января 1946 г. выступила со специальной статьёй, направленной против искажения основ марксизма–ленинизма. В этой статье подчёркивается, что в настоящее время различные партии «провозглашают особенно устаревшим и опровергнутым практикой марксистско–ленинское учение о государстве, о демократии, о диктатуре пролетариата и считают вообще исключённым путь к социализму через насильственную революцию». Автор статьи, выступая против такого утверждения, заявляет: «Насильственная революция и диктатура пролетариата никогда не были ни для Ленина, ни для Маркса самоцелью, но воспринимались ими как крайнее средство, к которому пролетариат вынужден прибегать ввиду сопротивления господствующих классов». И далее: «Сегодня ещё слишком рано с полной уверенностью утверждать, что мы придём к социализму, к бесклассовому обществу путём эволюционных изменений, что больше не понадобится ни революционной вспышки, ни крови, ни насилия. Между тем никто не желает этого так страстно, как мы, коммунисты, рабочий класс и трудящиеся массы, ибо именно эти слои общества понесли в войне 99% жертв… Поэтому, если мы даже придём к социализму относительно мирным путём, то это прежде всего зависит от того, как нам удастся обуздать скрытых и явных врагов прогрессивного, демократического развития». И далее в указанной статье делается следующий вывод: «…Попытки искажения идеологических основ научного социализма нужны только реакции, и мы не можем оставаться при этом безучастными. Мы не можем присоединиться к мнению, что можно одновременно защищать, как мы, диалектическо–материалистическое мировоззрение и осуществлять какой–то другой тезис о развитии общества. Лишь один из них верен, лишь один из них подтверждён самой жизнью, самой практикой — это тезис научного социализма. Всякий другой тезис, не соответствующий практике, даёт неправильные перспективы на будущее, дезориентирует нашу политику и ведёт не вперёд, к более высокой форме человеческого общества, к социалистическому строю, а тянет назад».

Однако со стороны коммунистической партии были сделаны и другие заявления, связанные с вопросами теории и современного развития общества. Так, например, председатель компартии Чехословакии тов. Клемент Готвальд в докладе на пленуме ЦК партии 25‑го сентября 1946 года, касаясь вопроса о дальнейшем движении компартии вперёд, заявил следующее: «Как показал опыт и как нас учат классики марксизма–ленинизма, имеется не только один путь к социализму — путь через диктатуру пролетариата и Советы. При определённой расстановке международных и внутренних сил есть ещё новый путь к социализму. После разгрома фашизма, после борьбы, которая потребовала стольких жертв, которая во многих государствах сорвала маску с лица правящих классов и повысила уверенность народных масс в своих силах, появились новый исторический путь и возможности. Это относится и к нам…» И далее: «…Мы прошли уже часть нашего специального чехословацкого пути к социализму. Мы научились идти по этому пути. По этому пути мы пойдём более уверенными шагами, пойдём целеустремлённо». Заметим, что высказанная тов. Готвальдом точка зрения о «специальном чехословацком пути к социализму» неизбежно ассоциируется с тезисами «собственного пути» и «собственного социализма», которые выдвигают деятели и пресса чехословацких буржуазных партий. Вместе с тем следует подчеркнуть, что такая точка зрения руководства компартии может быть использована реакцией в борьбе против самой же компартии».

Из вышесказанного становится ясным, что риторика Готвальда является пробуржуазной риторикой, при том что сам Готвальд был председателем компартии Чехословакии. Тут же приведём примечание авторов книги «Восточная Европа в документах российских архивов» откуда Спицын вырвал слова и приписал их Сталину: «В этом докладе К. Готвальд излагал содержание своей беседы с И. В. Сталиным в июле 1946 г. «Я говорил со Сталиным во время своего последнего пребывания в Москве. Товарищ Сталин тогда сказал, что, как показывает опыт и как учат классики марксизма–ленинизма, не существует только одного пути через Советы и диктатуру пролетариата, поскольку при определённых условиях может быть и иной путь. И товарищ Сталин сказал: действительно, после поражения гитлеровской Германии, после второй мировой войны, которая, с одной стороны, стоила больших жертв, а с другой — во многих странах сорвала маску с лица правящих классов, повысилось самосознание широких народных масс. При таких исторических условиях появляется много возможностей и путей для социалистического движения. Как пример он привёл Югославию, Болгарию и Польшу и дословно назвал нашу страну как страну, где возможен специфический путь к социализму»».

Какой на самом деле посыл был сделан Сталиным Готвальду и что было опущено или притянуто за уши Готвальдом из этого разговора мы не можем знать, но какой вывод в итоге сделал из его слов Готвальд мы видим: удобный ему и национал–социалистическим (буржуазным) партиям Чехословакии. Для себя отметим, что в рамках разбора это уже второй раз, когда позиция Сталина, со слов других, не является чёткой относительно построения социализма с диктатурой пролетариата. При том что из заключения ОВП ЦК ВКП(б) Суслову (будущему предателю социализма и диктатуры пролетариата) видно, что в ОВП ЦК ВКП(б) сразу заметили эту ошибку наших «чехословацких друзей». Получается какая–то путаница: из записей и пересказов Сталин «чётко» говорит, что «построить социализм без диктатуры пролетариата возможно», а следом идёт официальное заключение ОВП ЦК ВКП(б), из которого следует вывод, что такая позиция является реакционной и пробуржуазной. Притом надо отметить, что цитированные Готвальдом слова Сталина в заключение вставлять не стали, а ведь докладчики наверняка видели речь Готвальда целиком. Видимо, не захотели подчёркивать совпадение между словами Сталина и тем, что говорят пробуржуазные политики Чехословакии. А ведь сходство в них есть, если брать пересказ Готвальда за правду.

Две указанные выше цитаты Спицын поместил в свою книгу «На фронтах холодной войны. Советская держава в 1945—1985 годы», притом первую цитату пометил буквой «М.», то есть как «мемуары», а вторую, с Готвальдом, помечать не стал, ссылаясь на всё ту же книгу «Восточная Европа в документах российских архивов». И это при условии, что Готвальд вообще делал пересказ беседы со Сталиным в своём выступлении. Вот такой научный подход у Спицына в этом вопросе.

Дальше Спицын откровенно кривляется: «Это вот наши ура–патриоты левого толка: какой социализм без диктатуры пролетариата?! — Троцкисты! Ревизионисты! Прэдатели! А вот когда они это говорят, они вообще понимают, что это такое на практике? Одно дело в теории. А вот что такое диктатура пролетариата на практике? То есть диктатура правящего класса. В чём она выражается? Она прежде всего выражается в избирательном законе. В Советском Союзе была диктатура пролетариата с этой точки зрения? Безусловно была. Когда у нас до «Сталинской Конституции» 1936 года был институт лишенцев. Все представители так называемых свергнутых эксплуататорских классов были лишены права избирать и быть избранными в органы Советской власти всех уровней. […]»

Да, троцкисты, да, ревизионисты. Все те, кто считает, что возможно построить социализм без диктатуры пролетариата — наивные дурачки. С другой стороны, Спицын верно подметил об избирательном законе до 1936 года, изменение которого по факту нанесло мощнейший удар по диктатуре пролетариата как в СССР, так и во всём мире. Но диктатура пролетариата в СССР оставалась фактически до 1961 г., когда её убрали из программы партии. Но об этом ниже.

Здесь, помимо двух упомянутых Спицыным цитат, хочется указать на запись из дневника Димитрова, в ней присутствует стенограмма, которая, почему–то, была Спицыным пропущена, при том что он активно цитирует дневник Димитрова (1941—1945 годы) в своей книге, который был издан на русском языке в 2020 году. Стенограмма есть в изданном на болгарском и английском языках дневнике Димитрова за 1933-1949 годы^[18]. Стенограмма также присутствует в неофициальном сборнике сочинений Сталина в первой части тома 16, обратимся к ней: «В марксистской мысли выделяются две возможности или же две формы диктатуры пролетариата. То, что невозможно осуществить переход от капитализма к социализму без диктатуры пролетариата, мы считаем аксиомой. Но такая диктатура имеет две формы: одна из них — это демократическая республика, которую Маркс и Энгельс увидели в Парижской коммуне, заметив, что демократическая республика с перевесом в ней пролетариата — наилучшая форма диктатуры пролетариата, демократическая республика не такая, как в Америке или Швейцарии, а республика, в которой рабочий класс имеет огромный вес. Вслед за этим Ленин открыл советскую форму диктатуры пролетариата как самую целесообразную и наиболее подходящую для наших условий. У нас в России, где захват власти пролетариатом осуществился через восстание — а когда начинается восстание, рушится всё, — советская форма оказалась самой подходящей. В Болгарии, где захват власти рабочим классом произошёл не путём внутреннего восстания, а через помощь извне, от советских войск, то есть легко, без особых усилий, можно обойтись без советской формы, вернувшись к тому виду, о котором говорили Маркс и Энгельс, то есть к народно–демократической парламентской форме. Мы считаем, что вы можете обойтись без советского режима. Для Болгарии при переходе от капитализма к социализму будет достаточно установления народно–демократического режима. Но этот режим осуществит функции пролетарской диктатуры».

Перекликается ли эта застенографированная речь с тем, что цитировал выше Спицын? Отчасти перекликается, но есть и существенные различия. Сталин, в отличие от Спицына, Павловича, Готвальда и других пробуржуазных политиков принимал за аксиому переход от капитализма к социализму только с диктатурой пролетариата. Сталин полвека назад «отвечает» Спицыну, почему было принято решение вернуть избирательные права бывшим эксплуататорским слоям населения, буржуазный класс был ликвидирован, ибо был ликвидирован и их экономический базис: «Мы уничтожили избирательное право для кулаков и буржуазии. У нас избирательным правом обладали только трудящиеся. Два миллиона кулаков мы должны были переселить на север, и уже после того, как кулаки были ликвидированы как класс, мы наделили избирательным правом всех без исключения».

На этом, казалось бы, можно было закончить статью, но в этой стенограмме не всё так гладко в речи Сталина. До этого Сталин указал на две формы диктатуры пролетариата, и дальше продолжает эту тему: «Во времена интервенции капиталисты и помещики 4 года бились против нас, а у вас просто сбежали и сдались без боя. Не было такого государства, которое бы нам помогло так, как мы сейчас помогаем вам. Поэтому нам была необходима другая форма организации власти рабочего класса и трудящихся. Вы же можете обойтись без советского режима. Но этот режим, который существует у вас, исполняет функции пролетарской диктатуры.

Там, где есть антагонистические классы, а у власти стоят рабочие и трудящиеся, без диктатуры нельзя. Но вы можете бить врагов на законном основании. Уже сейчас и у вас просматриваются элементы гражданской войны. Только тогда, когда вы ликвидируете классы эксплуататоров, вы сможете объявить, что у вас уже нет диктатуры пролетариата.

Демократическая республика с большим перевесом рабочего класса — это Маркс и Энгельс считали самой целесообразной формой диктатуры пролетариата. А у нас появились Советы, не парламентаризм, это были Советы рабочих, крестьянских и военных депутатов, исключающие все нетрудовые элементы. Советская форма хороша тем, что решения принимаются быстро — с кровью, но быстро, — а вам можно обойтись без этого, потому как ваши капиталисты сразу же сдались. Одним словом, вам повезло, и виноваты в этом мы, в чём и признаёмся.

Пока существуют классы–антагонисты, будет существовать и диктатура пролетариата. Она у вас примет другую форму, не такую, как у нас. Вы можете обойтись без советского режима. Но режим народной демократии может исполнять основные функции пролетарской диктатуры: и в смысле ликвидации классов, и в смысле строительства социализма. Народная демократия и советский режим являются двумя формами диктатуры пролетариата».

Получается какое–то противоречие, которое можно перевести на простой язык так: вы можете строить государство более демократическое и парламентское, не в тех же условиях что и мы, из–за того, что мы при помощи диктатуры пролетариата и построенного социализма победили фашистскую Германию и распугали всех капиталистов в вашей стране, а наша Красная Армия государства диктатуры пролетариата выполняет, по сути, эту сущность диктатуры и для ваших стран. А выполняет она это в какой форме? В форме советов, а не в форме буржуазной парламентской демократии.

Тут товарищ Сталин прав в том, что построить социализм без диктатуры пролетариата невозможно. Ошибается в том, что Ленин открыл форму советов как присущую только России форму диктатуры пролетариата, потому что в таком случае эта форма была бы случайной формой. А ведь рабочий класс, организуя забастовочную борьбу за свои интересы, возрождает Советы. Советы — не случайная придумка ивановских рабочих, а закономерный этап в развитии организованности человеческого общества. Советы — это организованность, дошедшая до основания — до работника и его трудового коллектива^[19].

Спицын правильно заметил, что диктатура класса выражается в избирательном законе (мы же подчёркиваем, что не только в нём), однако Спицын в своих разнообразных выступлениях делает акцент на возвращении прав голосования бывшим лишенцам. Сталин дал на это ответ. Спицын отчасти замечает в своих выступлениях, что ранее голосование происходило «не только по территориальному признаку, но и по производственно–территориальному^[20]», но особого акцента на этом не делает и дальше этого не идёт. Мы не из тех, кто будет осуждать человека за то, чего он не сделал. Просто хочется подчеркнуть, что Спицын копает рядом, но не то.

Товарищ Сталин, другие члены ЦК и Съезд окончательно не разобрались в этом вопросе и судить мы об этом можем не только по записям бесед и стенограммам, но и по действиям, а именно по изменению в 1936 году принципа выбора депутатов с принципа — по производственным единицам (заводам и фабрикам), на принцип — по территориальным округам. На эту тему уже написана отличная книга «Советы как форма государственной власти» товарищами Поповым М. В. и Казённовым А. С. Далее мы будем цитировать эту книгу.

«В брошюре Ленина «Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком» говорится: «Советская власть — вот что значит на деле диктатура рабочего класса». В статье «Очередные задачи Советской власти» даётся чеканная диалектическая формулировка: «Советская власть есть не что иное, как организационная форма диктатуры пролетариата». Советская власть и диктатура пролетариата соотносятся как форма и сущность, и этот вывод с точностью до названий носит всеобщий, общемировой характер как закономерность социалистической революции, построения социализма и перерастания социализма в полный коммунизм. Последовательное осуществление этого фундаментального положения — залог новых побед мирового коммунистического и рабочего движения».

«История показала, что соответствующей диктатуре рабочего класса организационной формой государственной власти является не власть, избираемая по территориальным округам, а власть, формируемая в трудовых коллективах. Когда во Франции в 1871 г. впервые в истории была установлена диктатура пролетариата, адекватная диктатуре пролетариата форма власти себя ещё не проявила. Сущность диктатуры пролетариата как власти класса городских, фабрично–заводских, промышленных рабочих явила себя в Париже в 1871 году впервые и, не успев закрепиться в соответствующей форме, исчезла с исторической сцены как пролог другой, Великой Октябрьской социалистической революции в России 1917 года, установившей диктатуру рабочего класса в форме Советской власти».

«Социалистическая власть должна быть по сущности своей диктатурой пролетариата. Это общий ответ на поставленный вопрос. И этот ответ классики марксизма ставили себе в особую заслугу. По этому вопросу проходит водораздел между марксистами и ревизионистами. И отказ от признания диктатуры рабочего класса равносилен отказу от марксизма и социализма. История подтвердила эту истину вполне, в том числе и история Советского Союза. Ревизионистский переворот произошёл на XXII партсъезде, выбросившем из партийной программы коренное положение марксизма — о диктатуре пролетариата. Но надо усвоить и столь трудно доставшийся нам вывод о том, что без советской формы организации диктатуры рабочего класса её трудно удержать».

«Само по себе признание диктатуры пролетариата ещё недостаточно. Надо ещё признать и ту организационную форму, которая ей соответствует и благодаря которой диктатура пролетариата не разрушается, а укрепляется и развивается в коммунистическое общественное самоуправление, обеспечивая уничтожение деления общества на классы, а вместе с ним и отмирание государства как организованного насилия одной части общества над другой».

«Таким образом, диктатура рабочего класса в качестве своей организационной формы имеет власть Советов, избираемых в трудовых коллективах. Это проявляет себя не только в период установления и утверждения новой власти, но это верно и применительно ко всему периоду социализма до полного уничтожения классов и отмирания государства».

«Отказ от организационной формы диктатуры пролетариата — угроза её существованию. Советы возникли в Иваново- Вознесенске в 1905, как органы забастовочной борьбы и органы самоуправления трудящихся, формируемые по фабрикам и заводам, по трудовым коллективам. По фабрикам и заводам избирались Советы, возродившиеся по всей России в 1917 году. Избрание депутатов по фабрикам и заводам, обеспечивающее возможность контроля за деятельностью депутатов и практическую осуществимость их отзыва и замены по воле трудовых коллективов — конституирующий принцип Советов, что и было зафиксировано в принятой VIII съездом партии ленинской Программе РКП(б): «Советское государство сближает государственный аппарат с массами также тем, что избирательной единицей и основной ячейкой государства становится не территориальный округ, а производственная единица (завод, фабрика)».

Вопреки этому программному положению в 1936 году в связи с принятием новой, якобы «более демократической» Конституции состоялся переход к характерной для буржуазной демократии системе выборов по территориальным округам, отрывающей органы власти от трудовых коллективов и делающей практически невозможным отзыв оторвавшихся от народа депутатов. Высказывания Сталина того периода о произошедшем будто бы в связи с принятием Конституции 1936 года расширением демократии следует поэтому признать ошибочными. Правильнее будет сказать, что фактически был сделан шаг в сторону перехода от советской, пролетарской демократии к демократии парламентской, буржуазной, предполагающей формальное равенство и игнорирующей имеющееся неравенство. Никакого действительного расширения демократии от разового формального распространения права голоса на представителей бывших эксплуататорских классов произойти не могло. А вот с постепенным уходом их с исторической сцены на основе изживания всякой эксплуатации Советская демократия как демократия трудящихся постепенно приходит и к всеобщему голосованию естественным путём. Отказ же от характерного для Советов принципа выборов депутатов через трудовые коллективы по фабрикам и заводам и переход к выборам по территориальным округам равносилен откату назад — от Советов к слегка подправленному сохранившимся выдвижением кандидатов трудовыми коллективами парламентаризму и, соответственно, ослаблению действительного демократизма.

С этого времени в связи с ликвидацией практической возможности отзыва не оправдавших доверие избирателей депутатов начался процесс всё более интенсивного заражения государственной машины бюрократизмом и карьеризмом, засорения её бюрократами и карьеристами, ставящими свои личные интересы выше общественных, процесс вызревания на разных уровнях партийно–государственной системы разномастных Хрущёвых и Горбачёвых, готовых предать диктатуру пролетариата и реставрировать диктатуру буржуазии. От Советов оставались названия и выдвижение кандидатов, но сущность их стала размываться. Диктатура пролетариата, лишившись присущей ей организационной формы, была поставлена под угрозу. Пролетарский характер органов власти, по–прежнему ещё называвшихся Советами, теперь обеспечивался лишь сохранявшимися элементами их связи с классом через выдвижение кандидатов от трудовых коллективов, через периодические отчёты их перед трудящимися, через регулировку их социального состава партийными органами, а также накопленной инерцией пролетарского характера самой партии. Но уже при Сталине, который у гроба В. И. Ленина поклялся укреплять диктатуру пролетариата и в течение всей своей жизни боролся за это, в Центральном Комитете постепенно накапливалось антирабочее большинство, которое своим оппортунизмом, перераставшим в ревизионизм, шло к тому, чтобы после смерти Сталина изменить классовую природу государства.

Отказ от диктатуры пролетариата — отказ от марксизма. На XX съезде КПСС была проведена своеобразная артиллерийская подготовка к фронтальному наступлению на главное в марксизме. Стараниями хрущёвской ревизионистской группы в клеветнической форме под сомнение было поставлено то положительное, что делалось сталинским руководством, и была сделана заявка на пересмотр ключевых положений марксизма о классовой борьбе и диктатуре пролетариата. Однако продолжала действовать ленинская Программа РКП(б). Поэтому хрущёвцы стали готовиться к её замене на такую, из которой будет изъято то, что составляет самую суть марксизма–ленинизма. В докладе на XXII съезде первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва «О Программе Коммунистической партии Советского Союза» был выдвинут размагничивающий и демобилизующий коммунистов, рабочий класс и всех трудящихся тезис об окончательной победе социализма в СССР, утверждалось, что классовая борьба ограничивается переходным к социализму периодом, во всём докладе социализм понимался не как фаза коммунизма, а как некоммунизм — по сути как отдельная формация. Соответственно вместо характерной для социализма цели полного уничтожения классов в первой фазе бесклассового общества ставилась ещё только задача построения бесклассового общества и вместе с этим провозглашалась чисто ревизионистская антимарксистская цель: «От государства диктатуры пролетариата к общенародному государству». Нагло утверждалось, что якобы «рабочий класс Советского Союза по собственной инициативе, исходя из задач построения коммунизма, преобразовал государство своей диктатуры во всенародное государство… Впервые у нас сложилось государство, которое является не диктатурой какого–либо одного класса… диктатура пролетариата перестала быть необходимой». Партия тоже объявлялась не партией рабочего класса, а партией всего народа вопреки ленинскому понятию политической партии как авангарда класса.

Эти ревизионистские идеи отпора на съезде не получили, и съездом была единогласно принята ревизионистская, по существу антиленинская, антимарксистская, антирабочая, пробуржуазная Программа. В ней утверждалось, что «диктатура пролетариата выполнила свою историческую миссию и с точки зрения задач внутреннего развития перестала быть необходимой в СССР. Государство, которое возникло как государство диктатуры пролетариата, превратилось на новом, современном этапе в общенародное государство… Партия исходит из того, что диктатура рабочего класса перестаёт быть необходимой раньше, чем государство отмирает». Чьим же государством тогда оно становится, диктатурой какого класса?

Чтобы полнее оценить эту позицию, снова обратимся к Ленину. В книге «Государство и революция» В. И. Ленин подчеркнул классовый характер всякого государства, пока оно ещё остаётся, необходимость для победы пролетарской революции разрушения старой государственной машины и создания нового государственного аппарата, способного решать задачи пролетарской диктатуры, разработал ряд условий, которые нужно соблюдать, чтобы государство из орудия рабочего класса, из средства обеспечивать его политическое господство не превращалось в силу, господствующую над самим этим классом. В книге «Государство и революция», а также в тетради «Марксизм о государстве» В. И. Ленин со всей определённостью провёл идею о том, что государство отмирает только вместе с полным уничтожением классов, и пока остаются классы, остаётся и государство как орган политически господствующего класса. Он цитирует и развивает мысль Энгельса: «Когда государство наконец–то становится действительно представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним». В книге «Государство и революция» (Поли, собр. соч., т. 33) В. И. Ленин писал: «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма». В работе «О государстве» — Лекция в Свердловском университете 11 июня 1919 В. И. Ленин указывал, что именно государство капиталистическое «объявляет своим лозунгом свободу всенародную, говорит, что оно выражает волю всего народа, отрицает, что оно классовое государство». Введя в заблуждение, фактически обманув партию и народ по вопросу о диктатуре пролетариата, без которой развитие социализма в полный коммунизм невозможно, хрущёвская ревизионистская группа подменила и цель движения производства и общества.

[…] Сущность истории, прогресс общества состоит в движении к полному благосостоянию и свободному всестороннему развитию всех членов общества».

Касательно «народных демократий» можно выделить следующее:

«…в третьей программе партии Советское государство как государство диктатуры пролетариата было в одночасье отвергнуто и якобы новая государственность определена как «общенародное государство». Что таких государств в природе не существует, убедительно показала история разрушения СССР, просуществовавшего под водительством таких «теоретиков» и «политиков» не более 30 лет. Велик был запас прочности у этого государства! Оно держалось на демосе, на рабочих и крестьянах в партии, на сложившихся демократических традициях Советского общества!»

Да, велик был запас, и на примере этих стран с «народными демократиями» (то есть по сути своей буржуазными демократиями) мы видим, как быстро они предали социализм, ибо он им достался на блюдечке с белой каёмочкой после Второй Мировой.

Сталин в беседе с болгарской делегацией говорит, что диктатура пролетариата нужна лишь до построения социализма, что есть грубейшая теоретическая ошибка. Ленин как никто другой понимал важность диктатуры пролетариата, как сущности государства при переходном периоде (революционная диктатура пролетариата)^[21] от капитализма к социализму, так и непосредственно при социализме (диктатура пролетариата). Именно он настоял на включение диктатуры пролетариата в программу партии на втором съезде РСДРП (в этом вопросе Плеханов проявил колебания). Сталин, видимо, не придал этому значения. Но глупо возлагать всю ответственность на него одного, был также Всесоюзный Съезд Советов, были и другие члены ЦК, такие как Жданов, которые ничего внятного о диктатуре пролетариата сказать не могли^{[22] [23]}.

В итоге мы видим: Сталин говорил обратное тому, что цитировал Спицын. Эту ошибку он возводит в абсолют и, по сути, пользуется авторитетом Сталина, чтобы аргументировать свою точку зрения возможности построения социализма без диктатуры пролетариата. Сталин не считал это возможным.

Но также мы видим, что помимо других ошибок Сталина¹¹, он и другие члены партии допустили теоретическую ошибку в построении государства диктатуры пролетариата, изменив избирательный закон не в пользу рабочего класса. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Сам же Сталин был выдающимся представителем государства рабочего класса и успешным строителем социализма, о котором и поныне не утихают голоса.

Закончить хочется словами самого Сталина: «Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять. Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять. Это полезно не только для дела, но и для самих победителей: меньше будет зазнайства, больше будет скромности».

Приложение 2. Великий коммунистический почин

По работе «Великий почин» В. И. Ленин, 1919

Печать сообщает много примеров героизма красноармейцев. Рабочие и крестьяне в борьбе с колчаковцами, деникинцами и другими войсками помещиков и капиталистов проявляют нередко чудеса храбрости и выносливости, отстаивая завоевания социалистической революции. Медленно и трудно идёт изживание партизанщины, преодоление усталости и распущенности, но оно идёт вперёд несмотря ни на что. Героизм трудящихся масс, сознательно приносящих жертвы делу победы социализма, вот что является основой новой, товарищеской дисциплины в Красной Армии, её возрождения, укрепления, роста.

Не меньшего внимания заслуживает героизм рабочих в тылу. Прямо–таки гигантское значение в этом отношении имеет устройство рабочими, по их собственному почину, коммунистических субботников. Видимо, это только ещё начало, но это начало необыкновенно большой важности. Это — начало переворота, более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это — победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставит в наследство рабочему и крестьянину. Когда эта победа будет закреплена, тогда и только тогда новая общественная дисциплина, социалистическая дисциплина будет создана, тогда и только тогда возврат назад, к капитализму, станет невозможным, коммунизм сделается действительно непобедимым.

«Правда» от 17 мая поместила статью тов. А. Ж. «Работа по–революционному (Коммунистическая суббота)». Эта статья так важна, что мы воспроизведём её полностью:

РАБОТА ПО-РЕВОЛЮЦИОННОМУ (КОММУНИСТИЧЕСКАЯ СУББОТА)

Письмо ЦК РКП о работе по–революционному дало сильный толчок коммунистическим организациям и коммунистам. Общий подъем направил многих коммунистов–железнодорожников на фронт, но большинству их нельзя было оставить ответственные посты и отыскать новые способы для работы по–революционному. Сведения с мест о медлительности работы по мобилизации и канцелярская волокита заставили подрайон Московско–Казанской железной дороги обратить внимание на механизм железнодорожного хозяйства. Оказалось, что по недостатку рабочей силы и слабой интенсивности труда задерживаются срочные заказы и спешный ремонт паровозов. 7 мая на общем собрании коммунистов и сочувствующих подрайона Московско–Казанской дороги был поставлен вопрос о переходе от слов о содействии победе над Колчаком к делу. Вынесенное предложение гласило:

«Ввиду тяжёлого внутреннего и внешнего положения, для перевеса над классовым врагом коммунисты и сочувствующие вновь должны пришпорить себя и вырвать из своего отдыха ещё час работы, то есть увеличить свой рабочий день на час, суммировать его и в субботу сразу отработать 6 часов физическим трудом, дабы произвести немедленно реальную ценность. Считая, что коммунисты не должны щадить своего здоровья и жизни для завоеваний революции — работу производить бесплатно. Коммунистическую субботу ввести во всём подрайоне до полной победы над Колчаком».

После некоторых колебаний это предложение было принято единогласно.

В субботу, 10 мая, в 6 часов вечера, как солдаты, явились коммунисты и сочувствующие на работу, построились в ряды и без толкотни были разведены мастерами по местам.

Результаты работы по–революционному налицо.

Устранена задерживаемость заказов (срочных) по недостатку рабочей силы и волоките от семи дней до трёх месяцев.

Работа происходила при наличии неисправности (легко устранимой) приспособлений, задерживавших отдельные группы от 30 до 40 минут.

Администрация, оставленная для руководства работами, едва успевала подготовить новые, и, может быть, немного преувеличено выражение старика–мастера, что в коммунистическую субботу сделано работы за неделю, против работы несознательных и расхлябанных рабочих.

Ввиду того, что на работах присутствовали и просто искренние сторонники Советской власти и ожидают наплыва таковых на будущие субботы, а также желания других районов взять пример с коммунистов–железнодорожников Московско–Казанской дороги, я остановлюсь подробнее на организационной стороне по сообщениям с мест.

На работах было процентов 10 коммунистов, постоянно работающих на местах. Остальные — занимающие ответственные посты и выборные, от комиссара дороги до комиссара отдельного предприятия. а также профессионального союза, и работающих в управлении и Комиссариате путей сообщения.

Воодушевление и дружность работы небывалая. Когда без ругани и споров рабочие, конторщики, управленцы, охватив сорокапудовый бандаж колеса для пассажирского паровоза, перекатывали его на место, как трудолюбивые муравьи, на сердце рождалось горячее чувство радости от коллективного труда и крепла вера в непоколебимость победы рабочего класса. Мировым хищникам не задушить победителей–рабочих, внутреннему саботажу не дождаться Колчака.

По окончании работ присутствующие были свидетелями невиданной картины: сотня коммунистов, уставших, но с радостным огоньком в глазах, приветствовала успех дела торжественными звуками Интернационала — и казалось, что эти победные волны победного гимна перельются за стены по рабочей Москве и, как волны от брошенного камня, разойдутся по рабочей России и раскачают уставших и расхлябанных.

А. Ж.

Оценивая этот замечательнейший «пример, достойный подражания», «Правда» от 20 мая в статье тов. Н. Р. под этим заглавием писала:

«Случаи подобного рода работ коммунистов — не редкость. Я знаю о таких случаях на электрической станции и на различных железных дорогах. На Николаевской дороге коммунисты проработали несколько ночей сверхурочно, на подъёмке свалившегося в круг паровоза: на Северной дороге, зимой, все коммунисты и сочувствующие проработали несколько воскресений, очищая пути от снега, ячейки многих товарных станций, в целях борьбы с хищениями грузов, совершают ночные обходы станций, — но эта работа была случайной, не систематической. Товарищи казанцы внесли то новое, что делает эту работу систематической, постоянной. «До полной победы над Колчаком», постановили товарищи казанцы, и в этом всё значение их работы. Они удлиняют на один час рабочий день коммунистов и сочувствующих на всё время военного положения; одновременно они показывают пример продуктивной работы.

Этот пример уже вызвал и должен вызвать дальнейшие подражания. Общее собрание коммунистов и сочувствующих Александровской железной дороги, обсудив военное положение и постановление товарищей казанцев, постановило: 1) Ввести «субботники» для коммунистов и сочувствующих Александровской железной дороги. Первый субботник назначается 17 мая. 2) Организовать коммунистов и сочувствующих в примерные, показательные бригады, которые должны будут показать рабочим, как надо работать и что в действительности можно сделать при нынешних материалах, инструментах и питании.

По словам товарищей казанцев, их пример произвёл большое впечатление, и на ближайшую субботу они ожидают на работы значительное количество беспартийных рабочих. Когда пишутся эти строки, в мастерских Александровской дороги сверхурочная работа коммунистов ещё не началась, лишь слух о предполагающихся работах прошёл, а уже беспартийная масса всколыхнулась, заговорила. «Мы не знали вчера, а то бы мы приготовились и тоже поработали», «в будущую субботу обязательно приду», — раздаётся со всех сторон. Впечатление, производимое такого рода работами, очень велико.

Примеру товарищей казанцев должны последовать все коммунистические ячейки тыла. Не только коммунистические ячейки Московского узла, — вся партийная организация России должна последовать этому примеру. И в деревнях коммунистические ячейки должны взяться в первую голову за обработку полей красноармейцев, помогая их семьям.

Товарищи казанцы закончили свою работу в первую коммунистическую субботу пением Интернационала. Если коммунистическая организация всей России последует этому примеру и будет неуклонно проводить его в жизнь, — ближайшие тяжёлые месяцы будут пережиты Российской Советской республикой при громовых звуках Интернационала всех трудящихся республики…

За работу, товарищи коммунисты!»

«Правда» от 23 мая 1919 сообщила, что

«17 мая на Александровской железной дороге состоялся первый коммунистический «субботник». 98 человек коммунистов и сочувствующих проработали, согласно постановлению общего собрания, 5 часов сверхурочно, бесплатно, лишь получив право вторично пообедать за деньги, причём к обеду за деньги же, как рабочим физического труда, было выдано по полфунта хлеба».

Несмотря на то, что работа была слабо подготовлена и слабо организована, всё же производительность труда была выше обычной в 2—3 раза.

Вот примеры:

5 токарей в 4 часа сделали 80 валиков. Производительность по сравнению с обычной 213%.

20 чернорабочих в 4 часа собрали старый материал в количестве 600 пудов и 70 вагонных рессор, по 3!4 пуда весом каждая, всего 850 пудов. Производительность по сравнению с обычной 300%.

«Товарищи объясняют это тем, что в обычное время работа надоела, прискучила, а здесь работают с охотой, с воодушевлением. Но теперь стыдно будет в обычное время делать меньше, чем в коммунистический субботник».

«Теперь многие беспартийные рабочие заявляют о своём желании участвовать в субботниках. Паровозные бригады вызываются взять из «кладбища» паровоз в субботник, отремонтировать его и пустить в ход.

Получены сведения, что такие же субботники организуются на линии Вязьма».

О том, как идёт работа в эти коммунистические субботники, пишет тов. А. Дьяченко в «Правде» от 7 июня. Приводим главную часть его статьи, озаглавленной «Заметки субботника»:

«С большой радостью собрался я с товарищем отбыть субботний «стаж» по решению железнодорожного подрайона партии и временно, на несколько часов, дать отдых голове, доставив работу мышцам… Нам предстоит работа на деревообделочном заводе дороги. Пришли, увидели своих, поздоровались, пошутили, сосчитали силу — всего 30… А перед нами лежит «чудовище» — паровой котёл довольно солидного веса, пудов 600—700, и его–то и нужно нам «переставить», то есть перекатить чуть ли не % или '/г версты к платформе. Сомнение закрадывается в наши мысли… Но вот мы уже стоим за делом: попросту товарищи подвели под котёл деревянные катки, прикрепили две верёвки, и работа началась… Подался котёл неохотно, но всё же пошёл. Мы радуемся, нас ведь так мало… ведь этот самый котёл тащили чуть ли не две недели рабочие–некоммунисты, числом втрое больше, а он упирался, пока не дождался нас… Работаем час, сильно, дружно под мерные звуки команды: «Раз, два, три» нашего тов. закопёрщика, и котёл идёт да идёт. Вдруг, что за оказия? Внезапно, смешно покатился целый ряд товарищей, — это «изменила» верёвка в руках наших… Но минутная задержка: на месте её укрепляем канат… Вечер, уже заметно темнеет, но нам нужно ещё одолеть небольшую горку, и тогда работа будет скоро сделана. Трещат руки, горят ладони, нагреваемся, прём вовсю, — и дело спорится. Стоит «администрация» и, смущённая успехом, невольно тоже берётся за канат: помогай! давно пора! Вот на нашу работу засмотрелся красноармеец. В руках его гармоника. Что он думает? Что за люди? Что им надо в субботу, когда все сидят по домам? Я разрешаю его догадки и говорю: «Товарищ! Сыграй нам весёлую, мы ведь не какие–либо работнички, а настоящие коммунисты, — видишь, как у нас горит работа под руками, не ленимся, а прём». Красноармеец бережно кладёт гармошку и скорей спешит к канату… — «Англичанин мудрец!» — затягивает красивым тенором т. У. Мы вторим ему, и гулко раздаются слова рабочей песни: «Эй, дубинушка, ухнем, подёрнем, подёрнем…».

От непривычки мускулыустали, ломит плечи, спину, но… впереди свободный день — наш отдых, успеем выспаться. Цель близка, и после небольших колебаний наше «чудовище» уже почти у самой платформы: подкладывайте доски, ставьте на платформу, и пусть этот котёл даёт работу, которой уже давно ждут от него. А мы гурьбой идём в комнату, «клуб» местной ячейки, обвешанную плакатами, уставленную винтовками, ярко освещённую, и после хорошо спетого «Интернационала» лакомимся чаем с «ромом» и даже хлебом. Такое угощение, устроенное местными товарищами, как нельзя более кстати после нашей тяжёлой работы. Братски прощаемся с товарищами и строимся в колонки–ряды. Песни революции оглашают в ночной тишине сонную улицу, мерные звуки шагов вторят песне. «Смело, товарищи, в ногу». «Вставай, проклятьем заклеймённый» — несётся наша песня Интернационала и труда.

Прошла неделя. Руки и плечи у нас отдохнули, и мы едем на «субботник» теперь уже за 9 вёрст, делать вагоны. Это — в Перово. Товарищи взобрались на крышу «американца» и звучно и красиво поют «Интернационал». Поездная публика прислушивается и, видимо, удивлена. Мерно стучат колеса, и мы, не успев влезть наверх, висим вокруг «американца» на лестницах, изображая «отчаянных» пассажиров. Вот и остановка, мы уже у цели, проходим длинный двор и встречаем радушного тов. комиссара Г. — Работа есть, людей–то мало! Всего 30, а выпустить за 6 часов из среднего ремонта нужно чёртову дюжину вагонов! Вот стоят размеченные скаты колёс, есть не только пустые вагоны, ещё и полная цистерна… но ничего, «приспособимся», товарищи!

Работа кипит. Я с пятью товарищами работаю важками, то есть рычагами. Эти 60 и 70-пудовые колёсные пары, под напором наших плеч, двумя важками, направляемые тов. «закопёрщиком», живо и лихо перепрыгивают у нас с одних путей на другие. Одна пара убрана, — новая на её месте. Вот уже всем им есть место, и мы это изношенное старьё быстро–быстро по рельсам «сплавляем» в сарай… Раз, два, три, — подхвачены они на воздух железным вертящимся важком, и их уж нет на рельсах. Там, в темноте, идёт стук молотков, то быстро, как пчелы, работают товарищи у своих «больных» вагонов. И столярят, и малярят, и крышу кроют, — работа кипит на радость нашу и тов. комиссара. А там понадобились наши руки и кузнецам. В переносном горне лежит раскалённое «правило», то есть вагонный стержень с крюком, изогнутым неловким толчком. Белый, с искрами он очутился на чугунной плите и ловкими нашими ударами, под глазомером опытного товарища, принимает свою нормальную форму. Он ещё бело–красный, а уже на плечах наших быстро–быстро подаётся к своему месту и с искрами вставлен в железную дыру, — несколько ударов, и он на месте. Лезем под вагон. Там устройство этих сцепок и правил совсем не так просто, как кажется, там целая система с заклёпками и спиральной пружиной…

Кипит работа, темнеет ночь, ярче горят факелы. Скоро конец. Часть товарищей «приткнулась» у кучки ободьев и «потягивает» горячий чаёк. Свежа майская ночь, и красив на небе серп молодого месяца. Шутки, смех, здоровый юмор. — Товарищ Г., бросай работу, будет с тебя 13 вагонов!

Но тов. Г. этого мало.

Кончен чай, затянули свои победные песни, идём к выходу…».

Движение в пользу устройства «коммунистических субботников» не ограничивается Москвой. «Правда» от 6 июня сообщила:

«31 мая в Твери состоялся первый коммунистический субботник. На железной дороге работало 128 коммунистов. В 3!4 часа погружено и разгружено 14 вагонов, выпущено из ремонта 3 паровоза, распилено 10 саженей дров и произведены другие работы. Интенсивность работы квалифицированных рабочих–коммунистов превосходила обыкновенную производительность в 13 раз».

Затем в «Правде» от 8 июня читаем:

КОММУНИСТИЧЕСКИЕ СУББОТНИКИ

«Саратов, 5 июня. Железнодорожники–коммунисты, откликнувшись на призыв московских товарищей, на общем партийном собрании постановили: работать по субботам в течение пяти сверхурочных часов бесплатно для поддержания народного хозяйства».

Я привёл с наибольшей подробностью и полнотой сведения о коммунистических субботниках, ибо здесь, несомненно, мы наблюдаем одну из важнейших сторон коммунистического строительства, на которую наша печать обращает недостаточно внимания и которую мы все недостаточно ещё оценили.

Поменьше политической трескотни, побольше внимания самым простым, но живым, из жизни взятым, жизнью проверенным фактам коммунистического строительства — этот лозунг надо неустанно повторять всем нам, нашим писателям, агитаторам, пропагандистам, организаторам и так далее.

Естественно и неизбежно, что первое время после пролетарской революции нас занимает более всего главная и основная задача, преодоление сопротивления буржуазии, победа над эксплуататорами, подавление их заговора (вроде «заговора рабовладельцев» о сдаче Питера, в каковом заговоре участвовали все от чёрной сотни и кадетов до меньшевиков и эсеров включительно). Но рядом с этой задачей столь же неизбежно выдвигается — и чем дальше, тем больше — более существенная задача положительного коммунистического строительства, творчества новых экономических отношений, нового общества.

Диктатура пролетариата, — как мне приходилось уже не раз указывать, между прочим и в речи 12 марта на заседании Петроградского Совдепа, — не есть только насилие над эксплуататорами и даже не главным образом насилие. Экономической основой этого революционного насилия, залогом его жизненности и успеха является то, что пролетариат представляет и осуществляет более высокий тип общественной организации труда по сравнению с капитализмом. В этом суть. В этом источник силы и залог неизбежной полной победы коммунизма.

Крепостническая организация общественного труда держалась на дисциплине палки, при крайней темноте и забитости трудящихся, которых грабила и над которыми издевалась горстка помещиков. Капиталистическая организация общественного труда держалась на дисциплине голода, и громадная масса трудящихся, несмотря на весь прогресс буржуазной культуры и буржуазной демократии, оставалась в самых передовых, цивилизованных и демократических республиках тёмной и забитой массой наёмных рабов или задавленных крестьян, которых грабила и над которыми издевалась горстка капиталистов. Коммунистическая организация общественного труда, к которой первым шагом является социализм, держится и чем дальше, тем больше будет держаться на свободной и сознательной дисциплине самих трудящихся, свергнувших иго как помещиков, так и капиталистов.

Эта новая дисциплина не с неба сваливается и не из добреньких пожеланий рождается, она вырастает из материальных условий крупного капиталистического производства, только из них. Без них она невозможна. А носителем этих материальных условий или проводником их является определённый исторический класс, созданный, организованный, сплочённый, обученный, просвещённый, закалённый крупным капитализмом. Этот класс — пролетариат.

Диктатура пролетариата, если перевести это латинское, научное, историко–философское выражение на более простой язык, означает вот что: только определённый класс, именно городские и вообще фабрично–заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов. (Заметим в скобках: научное различие между социализмом и коммунизмом только то, что первое слово означает первую ступень вырастающего из капитализма нового общества, второе слово — более высокую, дальнейшую ступень его.)

Ошибка «бернского», жёлтого, Интернационала состоит в том, что его вожди признают только на словах классовую борьбу и руководящую роль пролетариата, боясь додумывать до конца, боясь как раз того неизбежного вывода, который особенно страшен для буржуазии и абсолютно неприемлем для неё. Они боятся признать, что диктатура пролетариата есть тоже период классовой борьбы, которая неизбежна, пока не уничтожены классы, и которая меняет свои формы, становясь первое время после свержения капитала особенно ожесточённой и особенно своеобразной. Завоевав политическую власть, пролетариат не прекращает классовой борьбы, а продолжает её — впредь до уничтожения классов — но, разумеется, в иной обстановке, в иной форме, иными средствами.

А что это значит «уничтожение классов»? Все, называющие себя социалистами, признают эту конечную цель социализма, но далеко не все вдумываются в её значение. Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определённой системе общественного производства, по их отношению (большей частью закреплённому и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства.

Ясно, что для полного уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить ещё и всякую частную собственность на средства производства, надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и людьми умственного труда. Это — дело очень долгое. Чтобы его совершить, нужен громадный шаг вперёд в развитии производительных сил, надо преодолеть сопротивление (часто пассивное, которое особенно упорно и особенно трудно поддаётся преодолению) многочисленных остатков мелкого производства, надо преодолеть громадную силу привычки и косности, связанной с этими остатками.

Предполагать, что все «трудящиеся» одинаково способны на эту работу, было бы пустейшей фразой или иллюзией допотопного, домарксовского, социалиста. Ибо эта способность не дана сама собой, а вырастает исторически и вырастает только из материальных условий крупного капиталистического производства. Этой способностью обладает, в начале пути от капитализма к социализму, только пролетариат. Он в состоянии совершить лежащую на нём гигантскую задачу, во–первых, потому, что он самый сильный и самый передовой класс цивилизованных обществ; во–вторых, потому, что в наиболее развитых странах он составляет большинство населения; в-третьих, потому, что в отсталых капиталистических странах, вроде России, большинство населения принадлежит к полупролетариям, то есть к людям, постоянно часть года проводившим по–пролетарски, постоянно снискивающим себе пропитание, в известной части, работой по найму в капиталистических предприятиях.

Кто пытается решать задачи перехода от капитализма к социализму, исходя из общих фраз о свободе, равенстве, демократии вообще, равенстве трудовой демократии и тому подобное (как это делают Каутский, Мартов и другие герои бернского, жёлтого, Интернационала), те только обнаруживают этим свою природу мелких буржуа, филистеров, мещан, рабски плетущихся в идейном отношении за буржуазией. Правильное решение этой задачи может дать только конкретное изучение особых отношений между завоевавшим политическую власть особым классом, именно пролетариатом, и всей непролетарской, а также полупролетарской массой трудящегося населения, причём эти отношения складываются не в фантастически–гармоничной, «идеальной», обстановке, а в реальной обстановке бешеного и многообразного сопротивления со стороны буржуазии.

Громадное большинство населения в любой капиталистической стране, в том числе и в России, — а трудящегося населения и подавно — тысячи раз испытало на себе и на своих близких гнёт капитала, грабёж с его стороны, всякого рода надругательство. Империалистская война, — то есть убийство десяти миллионов людей для решения вопроса о том, английскому или германскому капиталу получить первенство в грабеже всего мира, — необычайно обострила, расширила, углубила эти испытания, заставила осознать их. Отсюда неизбежное сочувствие громадного большинства населения и особенно массы трудящихся к пролетариату за то, что он с геройской смелостью, с революционной беспощадностью свергает иго капитала, свергает эксплуататоров, подавляет их сопротивление, кровью своей пробивает дорогу к созданию нового общества, в котором не будет места эксплуататорам.

Как ни велики, как ни неизбежны мелкобуржуазные шатания и колебания назад, в сторону буржуазного «порядка», под «крылышко» буржуазии, со стороны непролетарских и полупролетарских масс трудящегося населения, тем не менее они всё же не могут не признавать морально–политического авторитета за пролетариатом, который не только свергает эксплуататоров и подавляет их сопротивление, но который также строит новую, более высокую, общественную связь, общественную дисциплину: дисциплину сознательных и объединённых работников, не знающих над собой никакого ига и никакой власти, кроме власти их собственного объединения, их собственного, более сознательного, смелого, сплочённого, революционного, выдержанного, авангарда.

Чтобы победить, чтобы создать и упрочить социализм, пролетариат должен решить двоякую или двуединую задачу: во–первых, увлечь своим беззаветным героизмом революционной борьбы против капитала всю массу трудящихся и эксплуатируемых, увлечь её, организовать её, руководить ею для свержения буржуазии и полного подавления всякого с её стороны сопротивления; во–вторых, повести за собой всю массу трудящихся и эксплуатируемых, а также все мелкобуржуазные слои, на путь нового хозяйственного строительства, на путь создания новой общественной связи, новой трудовой дисциплины, новой организации труда, соединяющей последнее слово науки и капиталистической техники с массовым объединением сознательных работников, творящих крупное социалистическое производство.

Эта вторая задача труднее первой, ибо она ни в коем случае не может быть решена героизмом отдельного порыва, а требует самого длительного, самого упорного, самого трудного героизма массовой и будничной работы. Но эта задача и более существенна, чем первая, ибо в последнем счёте самым глубоким источником силы для побед над буржуазией и единственным залогом прочности и неотъемлемости этих побед может быть только новый, более высокий способ общественного производства, замена капиталистического и мелкобуржуазного производства крупным социалистическим производством.

«Коммунистические субботники» именно потому имеют громадное историческое значение, что они показывают нам сознательный и добровольный почин рабочих в развитии производительности труда, в переходе к новой трудовой дисциплине, в творчестве социалистических условий хозяйства и жизни.

Один из немногих — вернее даже будет сказать: один из исключительно редких буржуазных демократов Германии, перешедших после уроков 1870—1871 гг. не к шовинизму и не к национал–либерализму, а к социализму, И. Якоби, сказал, что основание одного рабочего союза имеет большее историческое значение, чем битва под Садовой. Это справедливо. Сражение под Садовой решало вопрос о первенстве одной из двух буржуазных монархий, австрийской или прусской, в деле создания национального германского капиталистического государства. Основание одного рабочего союза было маленьким шагом к всемирной победе пролетариата над буржуазией. Так и мы можем сказать, что первый коммунистический субботник, устроенный 10 мая 1919 года железнодорожными рабочими Московско- Казанской железной дороги в Москве, имеет большее историческое значение, чем любая победа Гинденбурга или Фоша и англичан в империалистской войне 1914—1918 годов. Победы империалистов есть бойня миллионов рабочих из–за прибылей англо–американских и французских миллиардеров, есть зверство гибнущего, обожравшегося, заживо гниющего капитализма. Коммунистический субботник железнодорожных рабочих Московско–Казанской дороги есть одна из ячеек нового, социалистического, общества, несущего всем народам земли избавление от ига капитала и от войн.

Господа буржуа и их прихвостни, включая меньшевиков и эсеров, которые привыкли считать себя представителями «общественного мнения», разумеется, издеваются над надеждами коммунистов, называют эти надежды «баобабом в горшке от резеды», смеются над ничтожным числом субботников по сравнению с массовыми случаями хищения, безделья, упадка производительности, порчи сырых материалов, порчи продуктов и тому подобное. Мы ответим этим господам: если бы буржуазная интеллигенция принесла свои знания на помощь трудящимся, а не русским н заграничным капиталистам ради восстановления их власти, то переворот шёл бы быстрее и более мирно. Но это утопия, ибо вопрос решается борьбой классов, а большинство интеллигенции тянет к буржуазии. Не с помощью интеллигенции, а вопреки её противодействию (по крайней мере, в большинстве случаев) пролетариат победит, устраняя неисправимо буржуазных интеллигентов, переделывая, перевоспитывая, подчиняя себе колеблющихся, постепенно завоёвывая всё большую часть их на свою сторону. Злорадство по поводу трудностей и неудач переворота, сеяние паники, пропаганда поворота вспять — всё это орудия и приёмы классовой борьбы буржуазной интеллигенции. Обмануть этим себя пролетариат не даст.

А если взять вопрос по существу, разве бывало в истории, чтобы новый способ производства привился сразу, без долгого ряда неудач, ошибок, рецидивов? Полвека после падения крепостного права, в русской деревне оставалось ещё немало пережитков крепостничества. Полвека после отмены рабства негров в Америке, положение негров там сплошь да рядом оставалось ещё полурабским. Буржуазная интеллигенция, в том числе меньшевики и эсеры, верны себе, служа капиталу и сохраняя насквозь лживую аргументацию: до революции пролетариата они упрекали нас в утопизме, а после неё они требуют от нас фантастически быстрого изживания следов прошлого!

Но мы не утописты и знаем истинную цену буржуазных «аргументов», знаем также, что следы старого в нравах известное время после переворота неизбежно будут преобладать над ростками нового. Когда новое только что родилось, старое всегда остаётся, в течение некоторого времени, сильнее его, это всегда бывает так и в природе, и в общественной жизни. Издевательство над слабостью ростков нового, дешёвенький интеллигентский скептицизм и тому подобное, всё это, в сущности, приёмы классовой борьбы буржуазии против пролетариата, защита капитализма против социализма. Мы должны тщательно изучать ростки нового, внимательнейшим образом относиться к ним, всячески помогать их росту и «ухаживать» за этими слабыми ростками. Неизбежно, что некоторые из них погибнут. Нельзя ручаться, что именно «коммунистические субботники» сыграют особо важную роль. Не в этом дело. Дело в поддержке всех и всяческих ростков нового, из которых жизнь отберёт самые жизнеспособные. Если японский учёный, чтобы помочь людям победить сифилис, имел терпение испробовать 605 препаратов, пока он не выработал 606-ой, удовлетворяющий известным требованиям, препарат, то у тех, кто хочет решить задачу более трудную, победить капитализм, должно хватить настойчивости испробовать сотни и тысячи новых приёмов, способов, средств борьбы для выработки наиболее пригодных из них.

«Коммунистические субботники» потому так важны, что начали их рабочие, вовсе не поставленные в исключительно хорошие условия, а рабочие разных специальностей, в том числе и рабочие без специальности, чернорабочие, поставленные в обычные, то есть самые тяжёлые условия. Мы все хорошо знаем основное условие падения производительности труда, которое наблюдается не в одной России, а во всём свете: разорение и обнищание, озлобление и усталость, вызванные империалистской войной, болезни и недоедание. Последнее по важности занимает первое место. Голод — вот причина. А чтобы устранить голод, нужно повышение производительности труда и в земледелии, и в транспорте, и в промышленности. Получается, следовательно, какой–то порочный круг: чтобы поднять производительность труда, надо спастись от голода, а чтобы спастись от голода, надо поднять производительность труда.

Известно, что подобные противоречия разрешаются на практике прорывом этого порочного круга, переломом настроения масс, геройской инициативой отдельных групп, которая на фоне такого перелома играет нередко решающую роль. Московские чернорабочие и московские железнодорожники (конечно, имея в виду большинство, а не горстки спекулянтов, управленцев и тому подобной белогвардейщины), это — трудящиеся, которые живут в условиях, отчаянно трудных. Недоедание постоянное, а теперь, перед новым урожаем, при общем ухудшении продовольственного положения, прямо голод. И вот эти голодные рабочие, окружённые злостной контрреволюционной агитацией буржуазии, меньшевиков и эсеров, устраивают «коммунистические субботники», работают сверхурочно без всякой платы и достигают громадного повышения производительности труда, несмотря на то что они устали, измучены, истощены недоеданием. Разве это не величайший героизм? Разве это не начало поворота, имеющего всемирно–историческое значение?

Производительность труда, это, в последнем счёте, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя. Капитализм создал производительность труда, невиданную при крепостничестве. Капитализм может быть окончательно побеждён и будет окончательно побеждён тем, что социализм создаёт новую, гораздо более высокую производительность труда. Это — дело очень трудное и очень долгое, но оно начато, вот в чём самое главное. Если в голодной Москве летом 1919 года голодные рабочие, пережившие тяжёлых четыре года империалистской войны, затем полтора года ещё более тяжёлой гражданской войны, смогли начать это великое дело, то каково будет развитие дальше, когда мы победим в гражданской войне и завоюем мир?

Коммунизм есть высшая, против капиталистической, производительность труда добровольных, сознательных, объединённых, использующих передовую технику, рабочих. Коммунистические субботники необыкновенно ценны, как фактическое начало коммунизма, а это громадная редкость, ибо мы находимся на такой ступени, когда «делаются лишь первые шаги к переходу от капитализма к коммунизму» (как сказано, совершенно справедливо, в нашей партийной программе).

Коммунизм начинается там, где появляется самоотверженная, преодолевающая тяжёлый труд, забота рядовых рабочих об увеличении производительности труда, об охране каждого пуда хлеба, угля, железа и других продуктов, достающихся не работающим лично и не их «ближним», а «дальним», то есть всему обществу в целом, десяткам и сотня»! миллионов людей, объединённых сначала в одно социалистическое государство, потом в Союз Советских республик.

Карл Маркс в «Капитале» издевается над пышностью и велеречивостью буржуазно–демократической великой хартии вольностей и прав человека, над всем этим фразёрством о свободе, равенстве, братстве вообще, которое ослепляет мещан и филистеров всех стран вплоть до нынешних подлых героев подлого бернского Интернационала. Маркс противопоставляет этим пышным декларациям прав простую, скромную, деловую, будничную постановку вопроса пролетариатом: государственное сокращение рабочего дня, вот один из типичных образчиков такой постановки. Вся меткость и вся глубина замечания Маркса обнаруживается перед нами тем яснее, тем очевиднее, чем больше развёртывается содержание пролетарской революции. «Формулы» настоящего коммунизма отличаются от пышного, ухищрённого, торжественного фразёрства Каутских, меньшевиков и эсеров с их милыми «братцами» из Берна именно тем, что они сводят всё к условиям труда. Поменьше болтовни о «трудовой демократии», о «свободе, равенстве, братстве», о «народовластии» и тому подобном: сознательный рабочий и крестьянин наших дней в этих надутых фразах так же легко отличает жульничество буржуазного интеллигента, как иной житейски опытный человек, глядя на безукоризненно «гладкую» физиономию и внешность «блаародного чеаека», сразу и безошибочно определяет: «По всей вероятности, мошенник».

Поменьше пышных фраз, побольше простого, будничного, дела, заботы о пуде хлеба и пуде угля! Побольше заботы о том, чтобы эти необходимые голодному рабочему и оборванному, раздетому крестьянину пуд хлеба и пуд угля доставались не торгашескими сделками, не капиталистически, а сознательной, добровольной, беззаветно–героической работой простых тружеников, вот таких, как чернорабочие и железнодорожники Московско–Казанской железной дороги.

Мы должны все признать, что следы буржуазно–интеллигентского, фразистого подхода к вопросам революции обнаруживаются на каждом шагу повсюду, в том числе и в наших рядах. Наша печать, например, мало ведёт войны с этими гнилыми остатками гнилого, буржуазно–демократического, прошлого, мало поддерживает простые, скромные, будничные, но живые ростки подлинного коммунизма.

Возьмите положение женщины. Ни одна демократическая партия в мире ни в одной из наиболее передовых буржуазных республик за десятки лет не сделала, в этом отношении, и сотой доли того, что мы сделали за первый же год нашей власти. Мы не оставили в подлинном смысле слова камня на камне из тех подлых законов о неравноправии женщины, о стеснениях развода, о гнусных формальностях, его обставляющих, о непризнании внебрачных детей, о розыске их отцов и тому подобное, — законов, остатки которых многочисленны во всех цивилизованных странах к позору буржуазии и капитализма. Мы имеем тысячу раз право гордиться тем, что мы сделали в этой области. Но чем чище очистили мы почву от хлама старых, буржуазных, законов и учреждений, тем яснее стало для нас, что это только очистка земли для постройки, но ещё не самая постройка.

Женщина продолжает оставаться домашней рабыней, несмотря на все освободительные законы, ибо её давит, душит, отупляет, принижает мелкое домашнее хозяйство, приковывая её к кухне и к детской, расхищая её труд работою до дикости непроизводительною, мелочною, изнервливающею, отупляющею, забивающею. Настоящее освобождение женщины, настоящий коммунизм начнётся только там и тогда, где и когда начнётся массовая борьба (руководимая владеющим государственной властью пролетариатом) против этого мелкого домашнего хозяйства, или, вернее, массовая перестройка его в крупное социалистическое хозяйство.

Достаточно ли внимания уделяем мы на практике этому вопросу, который теоретически бесспорен для каждого коммуниста? Конечно, нет. Достаточно ли заботливо относимся мы к росткам коммунизма, уже теперь имеющимся в этой области? Ещё раз, нет и нет. Общественные столовые, ясли, детские сады — вот образчики этих ростков, вот те простые, будничные, ничего пышного, велеречивого, торжественного не предполагающие средства, которые на деле способны освободить женщину, на деле способны уменьшить и уничтожить её неравенство с мужчиной, по её роли в общественном производстве и в общественной жизни. Эти средства не новы, они созданы (как и все вообще материальные предпосылки социализма) крупным капитализмом, но они оставались при нём, во–первых, редкостью, во–вторых, — что особенно важно — либо торгашескими предприятиями, со всеми худшими сторонами спекуляции, наживы, обмана, подделки, либо «акробатством буржуазной благотворительности», которую лучшие рабочие, по справедливости, ненавидели и презирали.

Нет сомнения, что у нас стало гораздо больше этих учреждений и что они начинают менять свой характер. Нет сомнения, что среди работниц и крестьянок имеется во много раз больше, чем нам известно, организаторских талантов, людей, обладающих уменьем наладить практическое дело, с участием большого числа работников и ещё большего числа потребителей, без того обилия фраз, суетни, свары, болтовни о планах, системах и тому подобное, чем «болеет» постоянно мнящая о себе непомерно много «интеллигенция» или скороспелые «коммунисты». Но мы не ухаживаем, как следует, за этими ростками нового.

Посмотрите на буржуазию. Как великолепно она умеет рекламировать то, что ей нужно! Как «образцовые», в глазах капиталистов, предприятия расхваливаются в миллионах экземпляров их газет, как из «образцовых» буржуазных учреждений создаётся предмет национальной гордости! Наша пресса не заботится, или почти совсем не заботится, о том, чтобы описывать наилучшие столовые или ясли, чтобы ежедневными настояниями добиваться превращения некоторых из них в образцовые, чтобы рекламировать их, описывать подробно, какая экономия человеческого труда, какие удобства для потребителей, какое сбережение продукта, какое освобождение женщины из–под домашнего рабства, какое улучшение санитарных условий достигается при образцовой коммунистической работе, может быть достигнуто, может быть распространено на всё общество, на всех трудящихся.

Образцовое производство, образцовые коммунистические субботники, образцовая заботливость и добросовестность при добыче и распределении каждого пуда хлеба, образцовые столовые, образцовая чистота такого–то рабочего дома, такого–то квартала — всё это должно составить вдесятеро больше, чем теперь, предмет внимания и заботы как нашей прессы, так и каждой рабочей и крестьянской организации. Всё это — ростки коммунизма, и уход за этими ростками наша общая и первейшая обязанность. Как ни трудно наше продовольственное и производственное положение, всё же за полтора года большевистской власти движение вперёд по всему фронту несомненно: заготовки хлеба поднялись с 30 миллионов пудов (с 1. VIII. 1917 по 1. VIII. 1918) до 100 миллионов пудов (с 1. VIII. 1918 по 1. V. 1919); огородное хозяйство увеличено, недосев хлебов уменьшен, железнодорожный транспорт начал улучшаться, несмотря на гигантские трудности с топливом, и так далее. На этом общем фоне, и при поддержке пролетарской государственной власти, ростки коммунизма не зачахнут, а разрастутся и разовьются в полный коммунизм.

Надо хорошенько продумать значение «коммунистических субботников», чтобы извлечь из этого великого почина все громадной важности практические уроки, которые из них вытекают.

Всесторонняя поддержка этого почина — первый и главный урок. Слово «коммуна» у нас стало употребляться слишком легко. Всякое предприятие, заводимое коммунистами или при их участии, сплошь и рядом сразу уже объявляется «коммуной», — и при этом нередко забывается, что столь почётное название надо завоевать долгим и упорным трудом, завоевать доказанным практическим успехом в строительстве действительно коммунистическом.

Поэтому вполне правильно, по–моему, решение, созревшее у большинства ЦИК, отменить декрет Совнаркома в том, что касается названия «потребительских коммун». Пускай будет название попроще, — кстати, и недочёты, недостатки первых ступеней новой организаторской работы не будут взваливаться на «коммуны», а будут возлагаться (как это по справедливости и следует) на плохих коммунистов. Было бы очень полезно слово «коммуна» изгнать из ходячего употребления, запретить хватать это слово первому встречному, или признавать это наименование лишь за действительными коммунами, которые действительно доказали на практике (и единодушным признанием всего окрестного населения подтвердили) способность, уменье поставить дело коммунистически. Сначала докажи свою способность на бесплатную работу в интересах общества, в интересах всех трудящихся, способность «работать по–революционному», способность повышать производительность труда, ставить дело образцово, а потом протягивай руку за почётным званием «коммуны»!

В этом отношении «коммунистические субботники» — самое ценное исключение. Ибо здесь чернорабочие и железнодорожные рабочие Московско–Казанской железной дороги сначала показали на деле, что они способны работать как коммунисты, а потом присвоили своему почину название «коммунистических субботников». Надо добиваться и добиться, чтобы это и впредь было так, чтобы все и каждый, кто называет своё предприятие, учреждение или дело коммуной, не доказывая тяжёлым трудом и практическим успехом долгого труда, образцовой и действительно коммунистической постановкой дела, высмеивался беспощадно и предавался позору, как шарлатан или пустомеля.

Великий почин «коммунистических субботников» должен быть использован также в другом отношении, именно: для чистки партии. Совершенно неизбежно, что в первое время после переворота, когда особенно боязливо относилась масса «честных» и обывательски настроенных людей, когда буржуазная интеллигенция, включая, разумеется, меньшевиков и эсеров, поголовно саботировала, лакействуя перед буржуазией, совершенно неизбежно, что к партии правящей примазывались авантюристы и прочие вреднейшие элементы. Ни одной революции без этого не было и быть не может. Всё дело в том, чтобы правящая партия, опирающаяся на здоровый и сильный передовой класс, умела производить чистку своих рядов.

В этом отношении мы начали работу давно. Надо продолжать её неуклонно и неустанно. Мобилизация коммунистов на войну нам помогла: трусы и негодяи побежали прочь из партии. Скатертью дорога! Такое уменьшение числа членов партии есть громадное увеличение её силы и веса. Надо продолжать чистку, используя почин «коммунистических субботников»: принимать в партию только после полугодового, скажем, «искуса» или «стажа», состоящего в «работе по–революционному». Такой же проверки потребовать от всех членов партии, вступивших позже 25 октября 1917 года и не доказавших особыми трудами или заслугами своей безусловной надёжности, верности и способности быть коммунистами.

Чистка партии, связанная с неуклонным повышением её требовательности насчёт работы действительно коммунистической, будет улучшать аппарат государственной власти и гигантски приближать окончательный переход крестьян на сторону революционного пролетариата.

«Коммунистические субботники», между прочим, пролили необыкновенно яркий свет на классовый характер аппарата государственной власти при диктатуре пролетариата. Цека партии пишет письмо о «работе по–революционному». Мысль подана Центральным Комитетом партии в 100—200 тысяч членов (предполагаю, что столько останется после серьёзной чистки, ибо теперь больше).

Мысль подхвачена профессионально–организованными рабочими. Их числится у нас, в России и на Украине, до 4‑х миллионов человек. Они в гигантском большинстве за пролетарскую государственную власть, за диктатуру пролетариата. 200 000 и 4 000 000 — вот соотношение «зубчатых колёс», если позволительно так выразиться. А дальше идут десятки миллионов крестьянства, которое распадается на три главные группы: самая многочисленная и самая близкая к пролетариату, полупролетарии или беднота; затем среднее крестьянство; наконец, весьма немногочисленная — кулаки или деревенская буржуазия.

Пока остаётся возможность торговать хлебом и спекулировать на голоде, крестьянин остаётся (и это неизбежно на известный период времени при диктатуре пролетариата) полутруженником, полуспекулянтом. Как спекулянт, он враждебен нам, враждебен пролетарскому государству, он склонен соглашаться с буржуазией и её верными лакеями, вплоть до меньшевика Шера или эсера Б. Черненкова, стоящими за свободу торговли хлебом. Но как труженик, крестьянин — друг пролетарского государства, вернейший союзник рабочего в борьбе против помещика и против капиталиста. Как труженик, крестьянин своей громадной, многомиллионной массой поддерживает ту «машину» государства, которая возглавляется сотней–другой тысяч коммунистического пролетарского авангарда и состоит из миллионов организованных пролетариев.

Более демократического, в истинном смысле слова, более тесно связанного с трудящимися и эксплуатируемыми массами, государства на свете ещё не бывало.

Именно такая пролетарская работа, которая знаменуется «коммунистическими субботниками» и проводится в жизнь ими, несёт с собой окончательное укрепление уважения и любви к пролетарскому государству со стороны крестьянства. Такая работа — и только она — окончательно убеждает крестьянина в нашей правоте, в правоте коммунизма, делает крестьянина беззаветным нашим сторонником, а это значит: ведёт к полному преодолению продовольственных трудностей, к полной победе коммунизма над капитализмом в вопросе о производстве и распределении хлеба, ведёт к безусловному упрочению коммунизма.

Михаил Васильевич Попов, Марат Сергеевич Удовиченко

НАУЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМОТ КЛАССИКОВ ДО СОВРЕМЕННОСТИ

Учебное пособие

РАБОТАЛИ НАД КНИГОЙ

Корректоры: Юлия Опарина, Андрей Садовский, Екатерина Богатырёва, Андрей Моторин, Руслан Быковский Художник: Дмитрий Баранников Верстальщик: Виталий Евстигнеев

АДРЕС КОММУНИСТИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

https://vk.com/communism.university

Все права на данную книгу серии «СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ» принадлежат ИП УДОВИЧЕНКО М. С. ПИ № ФС77 69804 от 18 мая 2017, а также всем участникам редакторской группы книги.

Подписано в печать 04.09.2023 Формат 60x88 1/16. Печать офсетная. Издатель Англинова Л. И. 194358, Санкт–Петербург, ул.Николая Рубцова, д.9 Отпечатано в типографии ООО «Литография Принт» 191119, Санкт–Петербург, ул.Днепропетровская, д.8, оф.14 Сайт: www.litobook.nl, e-mail: info@litobook.m, тел.: +7 (812) 712-02-08

Примечания

1

См. о проекте на сайте проекта koko.org. (Здесь и далее в тексте примечания редакции.)

(обратно)

2

Иоганн Якоб Бахофен — швейцарский учёный, этнограф, юрист, антиковед. религиовед.

(обратно)

3

Пуналуа — так называли друг друга мужья одной группы жён и жёны одной труппы мужей. Дословно означает «близкий товарищ» или же «дорогой друг» (гавайский).

(обратно)

4

М. Ковалевский «Очерк происхождения и развития семьи и собственности», Стокгольм, 1890.

(обратно)

5

Томас Карлейль — шотландский писатель, публицист, историк и философ, автор сочинения «Французская революция» (1837) и других.

(обратно)

6

См. работу Фридриха Энгельса «Марка». Собрание сочинений Маркса и Энгельса. Т.19.

(обратно)

7

Ренненкампф и Меллер–Закомельский — кровавые царские генералы, руководившие подавлением восстания 1905 года.

(обратно)

8

Столыпинская реакция, столыпинщина — историографическое название политического режима, действовавшего во время нахождения на должности председателя Совета министров Российской империи П. А. Столыпина (с 08.06.1906 г. по 05.09.1911 г.). Столыпинщина известна карательными операциями, кровавыми расправами и казнями участников рабочего и крестьянского движения. Ленин называл Столыпина «главой контрреволюции».

(обратно)

9

По данным историографии того времени. Современная историография считает Сухомлинова невиновным. Ред.

(обратно)

10

По данным современной историографии Керенский скрылся на автомобиле иностранного посольства.

(обратно)

11

1) Замуравить — Покрыть муравой, глянцевитой обливой. Замуравить горшок. 2) То же самое, что и замуровать. Пропадёте в сырых погребах, замуравленные в каменные стены.

(обратно)

12

В. И. Ленин Полн. собр. соч.. т.34

(обратно)

13

Сталин против Трумэна. Евгений Спицын — https://y0utu.be/Xe75qLB0TP0

(обратно)

14

На фронтах холодной войны. Советская держава в 1945—1985 гг.

(обратно)

15

Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953. Т. I. 1944-1948 гг. М.; Новосибирск, 1997.

(обратно)

16

Архив Президента РФ. Ф. 45. On. 1. Д. 355. Л. 33-62. Подлинник.

(обратно)

17

Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 17. On. 128. Д 903. Л. 89-95. Подлинник.

(обратно)

18

The Diary of Georgi Dimitrov. 1933—1949.

(обратно)

19

Советы как форма государственной власти. А. С. Казённов. М. В. Попов. СПб.: ПОЛИТЕХ-ПРЕСС, 2019,157 с.

(обратно)

20

«Почему Сталин сотворил новую Конституцию СССР?» Е. Ю. Спицын на канале «Живая память», интервью — 5 мин. 50 сек. — https://youtu.be/RVeeWnoreferrer">5v0Ysw

(обратно)

21

Подробнее о революционной диктатуре пролетариата можно почитать в книге А. С. Казённова «Диктатура рабочего класса (Противоречивый путь от идеи до современной и будущей жизни)».

(обратно)

22

Там же. Стр. 39.

(обратно)

23

М. В. Попов «Анализ работы И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», 12.02.2015. https://youtu.be/qdco9mp2MSo

(обратно)

Оглавление

КАК ПОЛУЧИТЬ ОТ ЭТОЙ КНИГИ НАИБОЛЬШУЮ ПОЛЬЗУ

ГЛАВА 1. МАРКСИЗМ

     I. ФИЛОСОФСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ

     II. ДИАЛЕКТИКА

     III. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ

     IV. КЛАССОВАЯ БОРЬБА

     V. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ МАРКСА

     VI. СОЦИАЛИЗМ

     VII. ТАКТИКА КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ ПРОЛЕТАРИАТА

     VIII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 2. РОЛЬ ТРУДА В ПРОЦЕССЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ ДРЕВНЕЙ ОБЕЗЬЯНЫ В ЧЕЛОВЕКА

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 3. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЕМЬИ, ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА

  I. ДОИСТОРИЧЕСКИЕ СТУПЕНИ КУЛЬТУРЫ

    1. Дикость

    2. Варварство

  II. СЕМЬЯ

  III. ИРОКЕЗСКИЙ РОД

  IV. ГРЕЧЕСКИЙ РОД

  V. ВОЗНИКНОВЕНИЕ АФИНСКОГО ГОСУДАРСТВА

  VI. РОД II ГОСУДАРСТВО В РИМЕ

  VII. РОД У КЕЛЬТОВ II ГЕРМАНЦЕВ

  VIII. ОБРАЗОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА У ГЕРМАНЦЕВ

     IX. ВАРВАРСТВО И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 4. РАЗЛОЖЕНИЕ ФЕОДАЛИЗМА И ВОЗНИКНОВЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 5. РАЗВИТИЕ СОЦИАЛИЗМА: ОТ УТОПИИ К НАУКЕ

     I. УТОПИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ

     II. НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ. ДИАЛЕКТИКА

     III. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ

     IV. ИТАК, КАК ЖЕ, В СВЯЗИ С ЭТИМ, ОБСТОИТ ДЕЛО С СОВРЕМЕННЫМ СОЦИАЛИЗМОМ?

     V. В ЧЁМ ЖЕ СОСТОИТ ЭТОТ КОНФЛИКТ?

  VI. ИТОГИ ИЗЛОЖЕННОГО ХОДА РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 6. МАНИФЕСТ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

     I. БУРЖУА И ПРОЛЕТАРИИ

     II. ПРОЛЕТАРИИ II КОММУНИСТЫ

     III. СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ И КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА    IV. Реакционный социализм

     V. Мелкобуржуазный социализм

     VI. Немецкий, пли «истинный», социализм

     VII. Консервативный, или буржуазный, социализм

     VIII. Критически–утопический социализм и коммунизм

     IX. ОТНОШЕНИЕ КОММУНИСТОВ К РАЗЛИЧНЫМ ОППОЗИЦИОННЫМ ПАРТИЯМ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 7. ПАРИЖСКАЯ КОММУНА, ПЕРВЫЙ ОПЫТ ПРОЛЕТАРСКОГО ГОСУДАРСТВА

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 8. ПОСТРОЕНИЕ СССР, ПЕРВОГО В МИРЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА

     I. БОРЬБА ЗА СОЗДАНИЕ СОЦИАЛ- ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ В РОССИИ. 1883-1901 гг.

    Начало революционной деятельности Ленина. Петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

     II. ОБРАЗОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ. ПОЯВЛЕНИЕ ФРАКЦИЙ БОЛЬШЕВИКОВ И МЕНЬШЕВИКОВ. 1901-1904 гг.

     III. МЕНЬШЕВИКИ И БОЛЬШЕВИКИ В РУССКО-ЯПОНСКУЮ ВОЙНУ II ПЕРВУЮ РУССКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ. 1904-1907 гг.

    Русско–японская война.

    Политические стачки и демонстрации рабочих. Нарастание революционного движения крестьян. Восстание на броненосце «Потёмкин».

    Тактические разногласия между большевиками и меньшевиками.

    Основные пункты этих разногласий.

    Дальнейший подъём революции.

    Декабрьское вооружённое восстание, поражение восстания.

    Разгон I Государственной думы.

     IV. МЕНЬШЕВИКИ И БОЛЬШЕВИКИ В ПЕРИОД СТОЛЫПИНСКОЙ РЕАКЦИИ. ОФОРМЛЕНИЕ БОЛЬШЕВИКОВ В САМОСТОЯТЕЛЬНУЮ МАРКСИСТСКУЮ ПАРТИЮ. 1908-1912 гг.

    О диалектическом и историческом материализме.

    Исторический материализм.

    Большевики и меньшевики в годы столыпинской реакции. Борьба большевиков против ликвидаторов и отзовистов.

    Борьба большевиков против троцкизма.

    Пражская партийная конференция в 1912 г.

     V. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ГОДЫ ПОДЪЁМА РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ ПЕРЕД ПЕРВОЙ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОЙНОЙ. 1912-1914 гг.

    Подъём революционного движения в 1912—1914 годах.

    Большевистская газета «Правда».

    Победа большевиков в легальных организациях.

     VI. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОИНЫ. ВТОРАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ. 1914 г. — МАРТ 1917 г.

    Возникновение и причины империалистической войны.

    Переход партий II Интернационала на сторону своих империалистических правительств. Распадение II Интернационала на отдельные социал- шовинистические партии.

    Теория и тактика большевистской партии по вопросам войны, мира и революции.

    Февральская революция.

     VII. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ПОДГОТОВКИ II ПРОВЕДЕНИЯ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. АПРЕЛЬ 1917-1918 гг.

    Начало кризиса Временного правительства.

    Успехи большевистской партии в столице.

    Курс партии большевиков на подготовку вооружённого восстания.

    Заговор генерала Корнилова против революции. Разгром заговора.

    Октябрьское восстание в Петрограде и арест Временного правительства.

    Борьба большевистской партии за упрочение Советской власти.

    Ленинский план приступа к социалистическому строительству.

     VIII. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ВОЕННОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. 1918-1920 гг.

    Военное поражение Германии.

    Усиление интервенции.

    Нападение польских панов на Советскую страну.

    Как и почему победила Советская страна?

     IX. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В ПЕРИОД ПЕРЕХОДА НА МИРНУЮ РАБОТУ ПО ВОССТАНОВЛЕНИЮ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА. 1921-1925

    Дискуссия в партии о профсоюзах.

    Первые итоги нэпа.

    Борьба с трудностями восстановления народного хозяйства.

    Советский Союз к концу восстановительного периода. Вопрос о социалистическом строительстве и победе социализма в нашей стране.

     X. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В БОРЬБЕ ЗА СОЦИАЛИСТИЧЕСКУЮ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ СТРАНЫ. 1926-1929 гг.

    Успехи социалистической индустриализации.

    Наступление против кулачества. Бухаринско–рыковская антипартийная группа. Принятие первой пятилетки.

  XI. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В БОРЬБЕ ЗА КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЮ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА. 1930-1934 гг.

    От политики ограничения кулацких элементов к ликвидации кулачества, как класса.

    Установка на реконструкцию всех отраслей народного хозяйства.

  XII. ПАРТИЯ БОЛЬШЕВИКОВ В БОРЬБЕ ЗА ЗАВЕРШЕНИЕ СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА II ПРОВЕДЕНИЕ НОВОЙ КОНСТИТУЦИИ. 1935-1937 гг.

    Дальнейший подъём промышленности и сельского хозяйства в СССР.

    VIII съезд Советов.

    Ликвидация остатков бухаринско–троцкистских шпионов, вредителей, изменников родины.

  XIII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 9. СОВРЕМЕННЫЙ МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ

     I. ЧТО ТАКОЕ ЛЕНИНИЗМ?

     II. ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ ЛЕНИНИЗМА

     III. МЕТОД

     IV. ТЕОРИЯ

     V. О ДИКТАТУРЕ ПРОЛЕТАРИАТА

     VI. О КРЕСТЬЯНСКОМ ВОПРОСЕ

     VII. О НАЦИОНАЛЬНОМ ВОПРОСЕ

     VIII. СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА

    Стратегическое руководство.

    Тактическое руководство.

    Реформизм и революционизм.

     IX. ПАРТИЯ ЛЕНИНА

    Партия как передовой отряд рабочего класса.

    Партия как организованный отряд рабочего класса.

    Партия как орудие диктатуры пролетариата.

    Что значит «удержать» и «расширить» диктатуру?

    Партия как единство воли, несовместимое с существованием фракций.

    Партия укрепляется тем, что очищает себя от оппортунистических элементов.

     X. СТИЛЬ В РАБОТЕ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 10. ОТ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА К ДИКТАТУРЕ РАБОЧЕГО КЛАССА

     I. ТЕРМИН И ИДЕЯ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

     II. ЭТАПЫ ОБОСТРЕНИЯ ПРОБЛЕМАТИКИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЛАСТИ ПРОЛЕТАРИАТА

     III. О ЗАБВЕНИИ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

     IV. РЕЗУЛЬТАТЫ «НЕДООЦЕНКИ» СИСТЕМЫ ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

  V. ПРИМЕРЫ ИЗВРАЩЕНИЯ ДИКТАТУРЫ РАБОЧЕГО КЛАССА И ПОЛИТИКИ СТРОИТЕЛЬСТВА КОММУНИЗМА

     V. ИТОГИ ИЗВРАЩЕНИЯ ДИКТАТУРЫ РАБОЧЕГО КЛАССА II ПОЛИТИКИ СТРОИТЕЛЬСТВА СОЦИАЛИЗМА

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 11. КЛАССОВАЯ БОРЬБА

     I. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БОРЬБА

     II. ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА

     III. ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ БОРЬБА

     IV. КОГДА НАЧАЛАСЬ И КОГДА ЗАВЕРШИТСЯ КЛАССОВАЯ БОРЬБА?

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 12. СОВЕТЫ КАК ФОРМА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ

     I. ПРОИЗВОДСТВЕННОЕ ОСНОВАНИЕ СОВЕТОВ

    Становление государства–коммуны

     II. СОВЕТЫ КАК ФОРМА ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

    Утрата завоеваний рабочим классом

    Перспективы восстановления Советов в России

     III. ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА — СУЩНОСТЬ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

    Ленин о Советской власти как высшем типе демократии

    Изменение характера производства в процессе строительства и развития социализма

     IV. ПРОЕКТ КОНСТИТУЦИИ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

    РАЗДЕЛ I. ОСНОВЫ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

    РАЗДЕЛ II. ПРАВА И ОБЯЗАННОСТИ ГРАЖДАН

    РАЗДЕЛ III. НАЦИОНАЛЬНО-ГОСУДАРСТВЕННОЕ И АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ УСТРОЙСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ

    РАЗДЕЛ IV. ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ФОРМА ВЛАСТИ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ. СОВЕТЫ РАБОЧИХ И СОВЕТЫ СЛУЖАЩИХ

    РАЗДЕЛ V. ПРИНЦИПЫ ФОРМИРОВАНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СУДЕБНОЙ ВЛАСТИ.

    РАЗДЕЛ VI. СТОЛИЦА, ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СИМВОЛЫ И КОНСТИТУЦИЯ СОВЕТСКОЙ РОССИИ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 13. РАЗРЕШЕНИЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ РАЗВИТИЯ СОЦИАЛИЗМА В ПОЛНЫЙ КОММУНИЗМ

     I. БОРЬБА ЗА ПЕРЕРАСТАНИЕ СОЦИАЛИЗМА В ПОЛНЫЙ КОММУНИЗМ

    Коммунистическая природа социализма

    Отрицание коммунизма в себе

    Разрешение противоречий между коммунистической природой социализма и отрицанием его в себе

  II. БОРЬБА ЗА ПЛАНОМЕРНОЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПРИОРИТЕТА ОБЩЕСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ

    Непосредственно общественный характер социалистического производства

    Товарность при социализме

  III. РУКОВОДСТВО ЭКОНОМИКОЙ СО СТОРОНЫ РАБОЧЕГО КЛАССА II ЕГО ПАРТИИ

    Бесклассовая природа первой фазы коммунизма

    Классовость при социализме

    Какие же этапы должно пройти общество на пути полного уничтожения классов?

  IV. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СИСТЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЛАНОВОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО УПРАВЛЕНИЯ

  V. РАСШИРЕНИЕ УЧАСТИЯ ТРУДЯЩИХСЯ В УПРАВЛЕНИИ

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

ГЛАВА 14. С ЧЕГО НАЧАТЬ ИЛИ ПРИНЦИПЫ КОММУНИСТИЧЕСКОГО БЫТИЯ

  ПРИНЦИП № 1. ДОБРОВОЛЬНОСТЬ

  ПРИНЦИП № 2. ПРАВО НА ОШИБКУ

  ПРИНЦИП № 3. ВЗАИМОУВАЖЕНИЕ

  ПРИНЦИП № 4. РАВЕНСТВО

  ПРИНЦИП № 5. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

  ПРИНЦИП № 6. СОТРУДНИЧЕСТВО

  ПРИНЦИП № 7. ПРИОРИТЕТ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

  ПРИНЦИП № 8. ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ ЗА ОДНОГО

  ПРИНЦИП № 9. БОЛЬШЕВИЗМ

  ПРИНЦИП № 10. РАЗВИТИЕ ВСЕХ И КАЖДОГО

  ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЕ ВОПРОСЫ

Приложение 1. Сталин и Спицын о диктатуре пролетариата

Приложение 2. Великий коммунистический почин

*** Примечания ***