Измена. Осколки нашей любви (СИ) [Лада Зорина] (fb2) читать онлайн

Измена. Осколки нашей любви Лада Зорина

Глава 1

— Нина Евгеньевна?.. — секретарша в приёмной моего мужа смотрит на меня круглыми глазами. — А… Егор Михайлович занят.

Волнуется. Нервничает. Глаза перебегают с меня на закрытые двери кабинета.

— У него посетители?

Мой голос спокоен, но сердце колотится после быстрой ходьбы по коридорам админкорпуса, а рука, сжимающая в кармане телефон, вспотела от напряжения.

— У него… да. Ну… в смысле у него рабочее совещание. Вроде как. С его ассистентом.

Я услышала всё, что следовало услышать.

Совещание. Рабочее. С ассистентом.

А я уже в курсе. Меня просветили.

— Спасибо, — киваю испуганной секретарше и толкаю дверь кабинета.

Я вроде бы должна быть готова к тому, что увижу.

Но кто-нибудь когда-нибудь бывает готов лицом к лицу встретить предательство? Да ещё и в такой вызывающей форме.

Ассистент — фигуристая блондинка — распластана на рабочем столе и крайне довольна тем, как проходит «рабочее совещание».

Мой супруг от неё не отстаёт, с энтузиазмом отдаваясь процессу.

Стою как истукан, в который хрястнула молния.

Но первая мысль — самая идиотская: поскорее закрыть дверь, чтобы снаружи никто ничего не услышал.

Будто секретарша не в курсе всего, что тут происходило.

Бум!

Я постаралась как можно громче захлопнуть дверь.

Парочка вздрогнула, но уже не от экстаза.

Егор вскинул голову и приоткрыл рот. Блондинка выгнула шею и, завидев меня попыталась прикрыться.

Какая скромняга.

— Что же вы… — сглатываю горькую слюну, — даже запереться не потрудились?

Видимо, слишком уж припекло.

— Нина… — Егор отцепился от блондинки, сдёрнул её со стола, запихнул себе за спину.

А та принялась лихорадочно распихивать по местам свои прелести.

— Вот, значит, как у тебя рабочие совещания… проходят.

Ноги подкашиваются. Но я упрямо стою. Назло всему, что увидела.

— Лера, — бросает через плечо. — Выходи. В приёмной закончишь.

Блондинка выныривает у него из-за спины, тенью мелькает мимо меня.

— Нина, я не ожидаю, что ты поймёшь, — муж заправляет рубашку в брюки, застёгивает ремень.

Он раздражён ситуацией. Но почти не взволнован.

— Спасибо, — шепчу. — За понимание…

— Ёрничать совершенно необязательно.

— Егор, я… это всё… я ничего не понимаю…

Муж бросает на меня сумрачный взгляд.

— Она сама ко мне полезла. Вообразила, что влюблена. Я объяснял, что женат.

Мои глаза полезли на лоб:

— И… это твоё объяснение?! Она, паршивка такая, тебя соблазнила? Почти изнасиловала!

Я начинала отходить от шока, внутри зрел ураган. Теперь мне было почти всё равно, слышит ли нас кто-нибудь там, за дверью.

— Нин, только давай истерику не закатывать.

— А ей лишь сегодня удалось тебя принудить? — мой голос безобразно дрожит, а ведь я пыталась строить из себя сильную. — Или она уже давно вот так подличает?

— Нин, это случайность, понятно? Под влиянием момента…

— Лжец! — выкрикнула я. — Лжец и потаскун!

— Я, может, и виноват, но следи, будь добра, за своими словами!

От такого неожиданного отпора я на миг потеряла дар речи.

Благо я что-то ещё соображала. Выдернула из кармана пиджака телефон, ткнула в экран. Когда с пустого аккаунта мне пришли эти фото, я от пережитого даже окно чата свернуть не удосужилась.

Поэтому искать ничего не пришлось, и я сунула мужу под нос фото с педантично указанными датами.

— Ты её уже несколько месяцев пользуешь, — продребезжала я. — Несколько. Месяцев!

— Откуда у тебя эти фото? — вот теперь на красивом лице Егора читается недоумение. — Кто их прислал?

Он попытался выхватить у меня телефон, но я отдёрнула руку.

— Ищи среди своих, — всхлипнула я, отирая щёки.

Меня трясло.

Непонятно ещё, как на ногах держалась.

— Найду, — сурово пообещал Егор. — Мне в моей клинике предатели не нужны.

— Знаешь, — я почти задыхалась, — мне в моей жизни — тоже.

— Нина, стой!

Но я отпрыгиваю от его рабочего стола. Краем глаза вижу, что он хочет броситься наперерез.

Едва цепляюсь вниманием за неожиданный стук в дверь кабинета.

Но среагировать не успеваю.

Хватаюсь за ручку, распахиваю и… всем телом впечатываюсь в кого-то очень высокого.

Будто в камень.

За плечо меня не иначе клещами хватают.

Вскидываю мутный от слёз взгляд.

О боже, а я-то думала хуже уже не будет.

— И-извините, — бормочу и выдёргиваю руку из железной хватки Алекса, старшего брата Егора. — Дайте пройти.

Меня без лишних слов отпускают.

— Я сказал тебе, стой! Немедленно! — орёт мне вдогонку Егор.

Старший что-то ему говорит. Наверняка что-нибудь нелицеприятное, он же на дух меня не переносит.

Но мне уже всё равно. Ничего не слышу.

Мчусь из этого ада. Хоть и знаю, что далеко убежать не смогу.

Я прикована к своему мужу слишком тяжёлыми обстоятельствами.

Глава 2

— А вы куда? Ой, Нина Евгеньевна! Не признала, — медсестра, дежурившая в отделении, вскакивает и берётся меня сопровождать.

Я невольно бросаю взгляд на часы в своём телефоне — ещё не опаздываю.

Обещала Лёшке, что приеду пораньше, и почти не соврала.

Что же знал, что по пути к нему в клинику я успею не только узнать об измене своего мужа, но и удостовериться в ней — увидеть своими глазами.

Пока бежала по крытому переходу из административного корпуса в отделения, кое-как привела в порядок лицо и затолкала поглубже переживания.

Ради сына я бы и не такое в себе придушила.

Мы и так из-за его состояния виделись не слишком уж часто. Когда позволял график лечения и предписания Егора.

— Они недавно обедали. Вы тут подождите. Сейчас загляну и вам сообщу.

Я кивнула, остановилась у раздвижных дверей коридора, ведшего в частные палаты.

Алёшке, конечно, выделили самую комфортабельную. Как сыну владельца клиники и по совместительству его лечащего врача. Егор сам курировал процесс лечения моего Лёшки, никому его не доверял.

Господи, во что же всё это теперь выльется…

— Входите, — медсестра приоткрыла дверь палаты.

Я поблагодарила её и помчалась на долгожданную встречу с сыном.

— Мама! — Лёшка кинулся ко мне, я опустилась на корточки, и мы вцепились друг в друга.

Я гладила сына по волосам и спине, зарываясь лицом в его шею. Судорожно вдыхала его такой родной запах и старалась забыть обо всём, кроме того, что вот он, со мной, и с ним всё хорошо.

— Дай на тебя посмотрю, — пробормотала, отстраняя его от себя и пытливо вглядываясь в зарозовевшее личико. — Лёшк, а выглядишь-то хорошо.

Придерживаю его за плечо одной рукой, другой размазываю по лицу новые слёзы.

— А я и чувствую себя хорошо. Ма. Правда.

В голос хочу разрыдаться. Но держусь. Нельзя. Ни в коем случае.

— Отец что говорит?

Я ведь его не спросила. Я сегодня о другом его спрашивала.

— Егор Михайлович вчера заходил, — сын поджимает губы, будто ждёт, что я его пожурю.

Он упрямо отказывается звать Егора своим отцом. Я не настаиваю. Я всё это время терпеливо надеялась, что рано или поздно это случиться. Сейчас уже и не жду.

— Хорошо. И что говорил?

Я взяла сына за руку и подвела к диванчику у окна, присела рядом.

— Говорил, что я молодец. И это…

— Что? — встрепенулась я.

Лёшка морщил лоб, пытаясь припомнить:

— Сказал, у меня реакция, ну, хорошая.

— На новый препарат?

— Ага.

Я не сдержалась и снова его обняла.

Значит, лечение всё-таки давало свои результаты. Эти странные аллергические реакции на всё подряд наконец-то пошли на спад.

И тут я должна была за всё благодарить Егора и его экспериментальные методики. Благодаря успешному лечению Алёшкиного крайне редкого случая мужа пригласили на столичную всероссийской конференцию по инновационной медицине. Мероприятие — в декабре, через пару недель.

И если бы не случившееся час назад, вместе с радостью за сына я испытала бы и гордость за мужа.

А сейчас…

Сейчас я, к радости Лёшки, вынула из сумки разрешённые сладости и новые книжки, которые требовались, пока он коротал ни в клинике и учился удалённо, по сети.

Все второклашки мечтали о грядущих новогодних утренниках, а Лёшка — только о том, чтобы его отпустили на Новый год домой.

Егор не спешил выносить вердикт. Говорил, что всё будет зависеть от динамики и промежуточных результатов лечения.

Я не смела в этих вопросах ему возражать.

Да вот только теперь, если его на праздники домой не отпустят, будем праздновать вместе, прямо тут, в его палате.

И пусть весь остальной мир катится куда хочет. Сына я здесь не брошу.

Я окинула взглядом просторную, уютную палату, уже гадая, как мы её украсим, когда взгляд зацепился за стоявшую на тумбочке фигурку.

— Ого, — невольно вырвалось у меня. — А что это у тебя за новый жилец?

Лёшка оглянулся и застенчиво заулыбался.

— А… это воин. Это из мультика, ма. Ты не знаешь. Ты такое не смотришь.

Я невольно рассмеялась, разглядывая внушительную фигурку сурового вида бойца на подставке. Очень недешёвая вещь, сразу видно.

— Это Егор тебе подарил?

Наверняка он. Больше и некому.

— Не-а, — мотает сын головой. — Это мне его подруга подарила. Лера Геннадиевна. С которой он на конференцию перед Новым годом поедет.

Глава 3

— Нина Евгеньевна, на кухне я закончила. Могу идти?

— Да. Да, конечно. Спасибо, Марьяна, — я не оборачиваюсь, чтобы наша уборщица не заметила моего распухшего от слёз лица.

— На здоровье. До понедельника!

Наспех отерев щёки и подбородок, всё-таки плетусь следом, чтобы закрыть за Марьяной дверь.

В просторной прихожей свет приглушён и я стараюсь держаться в тени. Ещё раз благодарю и закрываю за ней входную дверь.

Тишина опустевшего дома валится на мои плечи. Возвращаюсь в большую гостиную, включаю аудиосистему мурлыкать на фоне какой-то чилаут и с тупой настойчивостью продолжаю начатое — наряжаю большую белоснежную искусственную ель.

Зачем и кому это нужно — не спрашиваю. Лёшка на праздники, скорее всего, останется в клинике. У меня никакого настроения праздновать нет. Егор… понятия не имею, какие у него планы.

Но мне жизненно необходимо чем-то заняться.

И пока моя работа на паузе, потому что начальство ещё не одобрило к исполнению новый заказ, я вынуждена просиживать дома наедине со своей болью.

Я вынула из коробки ярко-синюю мишуру и разложила на белоснежном диване, пытаясь сосредоточиться на декоре.

Время текло исключительно странно.

Всё случилось вчера, но порой мне казалось, что с тех пор минула целая вечность.

Наверное, всё из-за того, что муж так и не явился вчера ночевать…

Но стоило об этом подумать, как в окне гостиной мелькнул выруливающий из-за угла дома серый Audi.

Сердце впрыгивает в горло, но я сжимаю губы, одёргиваю свой безразмерный свитер и продолжаю наряжать ель.

Не отрываюсь от своего бесполезного занятия, даже когда спустя четверть часа Егор входит в гостиную.

— Привет.

Молчу.

Молюсь только, чтобы слёзы не хлынули снова.

— Ты решила декором заняться? А не рано ли? Первые числа декабря, а ты…

— Мы о декоре будем с тобой говорить? — оборачиваюсь к нему, отбрасывая на диван моток мишуры. — Это самый актуальный сейчас вопрос?

Егор выглядит… обыкновенно.

Не знаю, чего я ждала. Засосов на шее? Измазанный помадой рубашки?

Я даже слегка разочарована.

Муж вздыхает. За малым не закатывает глаза.

— У меня был очень тяжёлый день…

— У меня, представь себе, тоже! — рявкаю я. — И не только сегодня! А ты даже домой явиться не соизволил!

Глаза Егора наливаются кровью. Его голос спокоен, но начинает вибрировать — внутри зреет буря

— Я несколько часов в лабораториях провёл, потом консультировал, потом к Алексею ходил, проводил совещание, а ты на меня с порога упрёки свои высыпаешь?

—Верно, — со злостью сдуваю с лица выпавшую на лоб рыжую прядь. — Всё верно. Дел у тебя невпроворот. Надеюсь, в такой круговерти ассистентку свою побаловать не забыл. Рада, что хоть кого-то из нас ты своим вниманием время от времени одариваешь!

— Правду говорят: рыжие — бешеные. Брось истерить! — рявкает муж. — Отстань ты от Лерки! Для меня нет никого важнее вас с сыном!

— Но спать с ней тебе это, я смотрю, не мешает!

Отворачиваюсь, выхватываю из коробочки ёлочную игрушку и делаю вид, что занята ёлкой. Потому что всё тело дрожит — меня трусит от боли, предательства и унижения. Не хочу, чтобы он всё это видел!

Неловко взмахиваю рукой, и ёлочная игрушка летит на пол. Разлетается вдребезги.

— Скандалы, как видишь, ни к чему хорошему не приводят, — муж не спешит помогать мне собирать осколки. — И с Лерой — это пустяк. С ней у меня ничего серьёзного, ясно?

Я выпрямляюсь, сжимая в руках осколки. Настолько всё несерьёзно, что она Лёшке дарит подарки, и с тобой на конференцию едет… Вот как всё несерьёзно.

Но внутри всё леденеет, и я умудряюсь выдавить только:

— Предлагаешь закрыть на твои измены глаза?

Муж смотрит на меня равнодушно:

— Предлагаю подумать о сыне. Кроме меня, ему никто не поможет.

И ох как больно, как жестоко его слова отдаются в самое сердце.

Я опускаю взгляд на свои ладони.

Неужели наш брак, как эта ёлочная игрушка, превратится в осколки?..

— Я так не могу… — шепчу почти про себя. — Я с тобой не останусь. Мне одобрят новый проект — и я на время просто… просто от тебя съеду.

— Глупости, — добивает меня Егор. — Глупости, Нина. Даже если съедешь, то закончишь работу, перебесишься и вернёшься.

Мне сложно поверить в то, с каким спокойствием он на всё реагирует. Когда в нём усела произойти такая разительная перемена?

Или я просто никогда по-настоящему и не знала своего мужа?..

— Егор… я просто так не смогу.

— Сможешь, — нажимает он, пригвоздив меня к месту пристальным взглядом. — Давай не будем ссориться из-за пустяка. Давай спокойно готовиться к Новому году. У нас с тобой званый ужин на носу. И ты от него не отвертишься.

Глава 4

— Нина Евгеньевна, вам придётся подождать. Алексей на процедурах.

Я с досадой выдохнула, но перечить не было смысла. Кивнула дежурной медсестре и побрела обратно в надежде успеть повидаться с сыном, прежде чем мне придётся сломя голову мчаться в свой офис. Сегодня начальство обещало решить, получу ли я свой предновогодний заказ.

Заказ на крупную сумму. Солидный, серьёзный.

У нас заказали несколько сложных живописных панно в новый дом где-то за городом.

Если я его получу, удастся очень неплохо подзаработать. Невзирая на ссору с мужем и его «железные» доводы, мысли мои уже текли в конкретном направлении — на заработанные деньги я могла бы снять квартиру и съехать.

Смена жилищных условий никак не помешала бы мне и дальше видеться с сыном. Зато мне не придётся больше жить под одной крышей с предателем, своего предательства не признающим.

Я вышла в просторный квадратный коридор перед входом в отделение, опустила сумку на мягкий диванчик и с тоской обвела взглядом украшенные жизнерадостным рисунком стены.

Сказочные животные, солнце и радуга. Всё это должно было хоть как-то поднимать настроение. Не знаю, работали эти рисунки на юных пациентов или нет, но на меня они сейчас производили противоположный эффект.

Может, если увидеться не успеем, хоть видеосообщение ему оставить?.. Помчусь на работу, потом, скорее всего, на объект — оценить фронт работ, а когда освобожусь, Алёшку наверняка, следуя строгому режиму, отправят спать.

Телефоны и планшеты запрещены до утра. Созвониться не сможем…

Шелест раздвижных дверей прервал мои хаотичные мысли. Я обернулась — и мыслей в голове вовсе не стало.

В отделение пожаловала одна из ассистенток Егора. Да не просто одна из, а та самая, чьи прелести я имела сомнительное удовольствие созерцать. Та самая, с которой Егор работал во всех мыслимых смыслах. Лера Синицына.

— Здравствуйте, Нина, — на красивом лице длинноногой блондинки не отражалось ничего, кроме вежливого интереса.

Я промолчала. Не со зла и не из вредности. Я просто, видимо, слишком уж растерялась. Не ожидала застать её здесь. Не знала, как реагировать.

Лера расценила моё молчание, конечно, по-своему. Верхняя, выкрашенная матовым нюдом губа едва заметно приподнялась, будто она намеревалась оскалиться.

— Так мы с вами теперь, может, и здороваться перестанем? — зло усмехнулась она. — Я вообще-то с вашим Лёшкой уже который месяц работаю. Дурацкая складывается ситуация.

А у меня даже времени не было на то, чтобы ситуацию эту проанализировать. Слишком много на меня за эти несколько дней навалилось. Я не успевала на всё вовремя реагировать.

Зато сейчас очень ко времени вспомнила нашу последнюю встречу с сыном.

— Теперь я хотя бы понимаю, почему.

— Что почему? — приподняла она бровь.

— Почему именно вы помогаете моему мужу в лечении.

Она истолковал мои слова предсказуемо. В синих глазах блеснула холодная ярость:

— Вы на что намекаете?

— Ни на что. А на что я могу намекать?

— На то что в противном случае мне компетенции не хватило бы?

— Вы это сами, Лера, сказали. Не я.

Я знала, что к настоящей работе её всё равно не допускают. Она имела право лишь время от времени опрашивать Лёшку, вносить данные исследований в документы и делать ещё что-то по мелочи. Вот это всё и носило громкое название «ассистировать».

— Но думаю, в ближайшее время вы подтянете свои знания.

На её недоумённый взгляд я пояснила:

— Вы ведь, кажется, едете с моим мужем на конференцию.

Недоумение сменилось улыбкой. И поверьте, вам никогда не захотелось бы, чтобы вам так улыбались.

— Верно. Мы с Егором Михайловичем скоро едем на конференцию.

— Поздравляю, — я спрятала руки в карманы пальто, потому что они начинали дрожать. — Хорошей поездки. Надеюсь, хоть там вы займётесь работой, а не тем, чем занимаетесь здесь, в кабинете начальства.

Её мои слова не смутили — «нюдовые» губы сложились в глумливую ухмылку:

— Уверена, вы бы и сами были не против оказаться на этом столе.

Я сглотнула, позволяя боли от уязвлённого самолюбия пройти сквозь меня:

— Я была бы не против, если бы вы перестали в эти позорные игры вмешивать моего сына.

— Вы о чём?

— О том, что задаривая его дорогими игрушками, вы его лояльность не купите.

Но и это её не смутило. Скорее наоборот — Лера приблизилась ко мне почти вплотную и с удовольствием промурлыкала:

—Знаете, Нина, вы поздновато, мне кажется, спохватились.

— Что… что вы хотите этим сказать?

— А то, — синие глаза сверкнули триумфом, — что Лёша уже давным-давно скорее наш пациент, чем ваш сын. Советую привыкнуть к этой реальности.

Глава 5

— А вы, Лера, не слишком много себе позволяете? — меня затрусило от негодования.

Кажется, ассистентка моего мужа, ещё вчера протиравшая юбку в студенческой аудитории, возомнила себя большим авторитетом.

— И что же такого я себе позволяю? — она прожигала меня взглядом. — Говорить вам правду? Если вы жена начальника, думаете, я вам обязана кланяться в ножки?

— Извращать и передёргивать бросьте, — гнев меня обжигал изнутри. — Если вы закрутили роман с владельцем целой сети престижных клиник, это ещё не гарантирует вам ничего. Завтра ему приглянется кто-нибудь моложе и привлекательнее, а вы окажетесь на моём месте. Тогда и посмотрим, как вы будете крутить своим роскошным хвостом.

Красивые полные губы скривились, а наманикюренные пальчики сдавили прижатые к высокой груди папки с документами.

— Знаете что… — выдавила она. — Мне вас попросту жаль. Беситесь, потому что муж вас не любит. Вы ему больше не интересны! А деться вам некуда. Знаете, почему? Конечно же, знаете. Вам на Егора молиться надо. Если бы не он, вам бы с вашим сыном никто не помог. И вы это знаете! А если бы почаще себе об этом напоминали, не предъявляли бы ко мне претензий из-за какой-то игрушки!

Она обожгла меня взглядом и демонстративно взглянула на изящные часики на своём тонком запястье:

— А теперь извините. У меня в отличие от вас полно дел. Всего хорошего, Нина Евгеньевна.

Очнулась я только когда раздвижные двери, впустив её в отделение, снова послушно съехались.

Вдохнула больно, рывком, только сейчас сообразив, что надолго задержала дыхание.

Слёзы хлынули по щекам и, казалось, были такими горячими, что разъедали мне кожу.

Что хуже всего, нарыдаться вдоволь мне тоже не удалось. Телефон в кармане пальто завибрировал.

Звонил начальник.

Я метнулась к окну, за которым валил мокрый снег, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

— Добрый день, Илья.

— Нина, привет. По проекту кое-какие подвижки. Если он до сих пор тебе интересен, заскочи в офис. Обсудим.

В голове зазвучало ехидно-блондинистое: «У меня в отличие от вас полно дел».

— Через полчаса буду, — выпалила я и помчалась по коридору, утирая слёзы.

Втиснувшись в такси, пригладила намокшие от снега волосы, протёрла лицо влажной салфеткой и записала Алёшке короткое видео, пообещав, что завтра обязательно его навещу.

Если проект таки достанется мне, я ему таких игрушек накуплю, что он на чужие подарки и не взглянет.

Внутри жгла старая рана. С первым мужем мы прожили всего-ничего, и Лёшку я родила, когда мне едва исполнилось двадцать. Помогать нам особенно было некому. Обе семьи жили скромно, да к тому же в глухой провинции. И в этом вся трагическая ирония нашего положения — о состоятельной жизни, а вместе с ней и о красивых игрушках, Алёшка узнал, когда в нашей жизни появился Егор.

Видимо, я у него с дорогими подарками не ассоциировалась. И теперь, принимая это запоздалое понимание, пыталась исправить положение. Но не могла же я его исправлять на деньги собственного мужа!

Я хотела радовать Лёшку сама. Хватало уже и того, что Егор не жалел сил, времени и средств, чтобы вылечить моего сына…

Поэтому в кабинет к начальству я вошла с сухими глазами и в полной готовности. Я Лёшке таких подарков на Новый год накуплю…

— Нина, сразу предупреждаю, — Илья поднял руку, завидев меня на пороге. — Проект массивный. Дом здоровенный, требуется расписать несколько панно. И там не абстракцию требуют. Уверена, что потянешь?

Я стащила с себя пальто, засучила рукава свитера и подошла к столу, где уже лежали фотографии комнат и планировка.

— Ого, — вырвалось у меня. — Какая редкость. Заказчик с конкретными требованиями?

— Представляешь? — усмехнулся Илья поверх очков. — Я сам опешил. Как же мы обойдёмся без «сделайте так, чтобы по красоте»? Без «хочу такое, как в этой рекламе»?

— А можно такое, только с перламутровыми пуговицами? — пробормотала я, рассматривая снимки. — Вот это хоромы…

— Погоди. Ты их ещё вживую не видела. Через часик увидишь. Собирайся. Придётся осмотреть фронт работ, чтобы точно понять, на что подписываешься.

Но когда спустя час мы въезжали в ворота загородного особняка, я и представить себе не могла, что меня ожидало…

Глава 6

— Вот это метёт! — Илья глазел в окно такси на едва различимую дорогу.

— Да не то слово, — таксист снова включил дворники.

— Слушай, — начальник потёр переносицу. — Пугать не хочу, но если сохранится такая погода, которую рисуют синоптики… Десять раз подумай, прежде чем браться за этот проект.

— Илья, скажи честно, на него кто-то ещё претендует?

— Сейчас-то? — усмехнулся он. — Остальные давно упакованы и работают над своими заказами, да ещё такая метель… Я к тому, что, вероятно, придётся оставаться на объекте по несколько дней.

— А никто в эту живописную глушь возить и не возьмётся, — встрял таксист. — Каждый день не наездитесь, это верно.

То есть судьба одной рукой протягивала мне необходимый до зубовного скрежета шанс заработать, а второй пыталась его отобрать.

Я упрямо сжала губы.

— А это возможно?

— Что именно? — наморщил лоб Илья.

— Оставаться.

— А… да, такая возможность обговаривалась изначально. Слушай, сюда и по отличной погоде каждый день мотаться в копеечку влетит. Дом готов, но в нём никто не живёт.

— Почему?

— Продаётся, если я правильно понял.

Авто выкатило на подъездную площадку, даже в такой метели позволив полюбоваться густой стеной близкого леса и замёрзшим озером под низкими серыми облаками.

Стоявшее на берегу двухэтажное здание — воплощение нордического минимализма и элегантного хай-тека. Стекло, дерево и тёмный отделочный камень.

— Бесподобно… — прошептала я, приникнув носом к стеклу.

Даже все мои беды на миг позабылись, канули в снежной круговерти.

— Стоит тоже будь здоров, — проворчал Илья. — Пойдём с работой знакомиться.

Выбравшись из такси, я подтянула к носу вязаный шарф и застыла, впитывая в себя великолепие места.

Работа в тишине, одиночестве и такой красоте наверняка меня отвлечёт.

А мне необходимо отвлечься. Чтобы окончательно не упасть духом, не перегореть, а главное, придумать, как жить дальше.

Пока весь мир будет праздновать Новый год, я буду работать и отдыхать. Буду искать выход из своего не очень-то радужного положения.

Поэтому если придётся оставаться здесь, чтобы уложиться в сроки, я ни капельки не против.

Так я совершенно искренне думала, пока не переступила порог дома и не встретилась с тем, кто отвечал за продажу роскошной недвижимости.

Мы вошли под козырёк, Илья вдавил кнопку звонка. Спустя полминуты дверь с щелчком распахнулась.

Я уткнулась взглядом в чью-то широкую грудь. Вскинула взгляд. Обомлела.

— Нина Евгеньевна?..

Александр смотрел на меня с вежливым удивлением.

— Вы знакомы? — вырвалось у Ильи, но он спохватился и протянул руку высоченному брюнету с аккуратной, коротко стриженной бородой и пронзительным синим взглядом. — Илья Сорокин. Мы с вами по телефону общались. Вы ведь Александр Муратов, верно?

— Прошу, — мой деверь распахнул входную дверь, впуская нас в комфортабельную теплоту и уют.

Вот только сейчас я входить в этот дом расхотела. Что угодно, только бы не оказываться в компании человека, который меня совершено не жаловал. И никогда не считал нужным это скрывать.

Моё отношение на этот счёт его волновало меньше всего. Ну а наши с ним отношения показательно характеризовало то, что общались мы только на вы. Ближний круг называл его исключительно Алексом, и только я — Александром.

Мы открыто не враждовали, просто были людьми из разных миров. Он — недоступный богач и гроза светских львиц. Я — безродная нищенка, охмурившая его гениального брата.

— Не знал, что вы работаете в этой фирме, — бросил он мне на ходу.

Откуда бы ему знать? Он моей жизнью никогда не интересовался.

— Забавное совпадение, — добавил он, указывая Илье путь вверх по лестнице.

Я поравнялась с ним:

— И что в нём забавного?

В синих глазах мелькнуло… сомнение? Раздумывал, стоит ли мне говорить.

Потом едва заметное пожатие широких плеч и будничное:

— Этот дом покупает Егор.

Я утыкаюсь невидящим взглядом в спину Ильи.

Как он может дом покупать, если недавно мне объяснял, что мы входим в режим экономии? Что ему новую клинику по области открывать…

Деверь моё молчание истолковывает по-своему. Низкий голос пропитан иронией:

— Выходит, он вам дом приобрёл, чтобы вы в нём… работали?

Глава 7

— Он мне… он ничего о доме не говорил.

— Он не говорил вам о доме? — чёрная бровь выгибается, и Александр бросает задумчивый взгляд в сторону моего спутника. — И ваш начальник не знал?

Пытаюсь сообразить, припомнить.

Нет. Никаких разговоров о том, чья это собственность, мы не заводили. Да и прежде я такими вещами предварительно не интересовалась. Мне достаточно было того, что Илья всегда тщательно подбирал клиентуру. Прежде никаких накладок с этим не возникало.

Стоило мне об этом подумать, как Илья обернулся:

— Так вы, получается, родственники?

Кажется, до него только сейчас дошло, что одинаковость наших фамилий могла намекать на подобную вероятность.

— Александр Михайлович — старший брат моего мужа, — пробормотала я, пытаясь охватить мыслью происходящее.

— Как тесен мир, — засмеялся Илья и продолжил подъём по лестнице.

— Значит, не знал, — завершил свою мысль Муратов-старший. — Выходит, дом Егор прибрёл не для вас.

По сердцу будто тупым ножом полоснуло.

Но мой спутник решил, что стоит добить:

— Он упоминал, что узор для панно подбирала заказчица.

Внутри у меня закололо. И от этого безразличного тона, и от понимания, что тут, скорее всего, нет никакого недоразумения. Что дом — тайное приобретение. И тайное вовсе не потому, что он собирался сделать мне подарок.

Я вспомнила пухлые губы и бледные локоны.

Не может этого быть…

Когда же я наконец покину этот кошмар и вернусь в привычную мне реальность?.. Реальность, где мы с Егором пусть и не идеальная пара, но любящие друг друга люди. Где мы с Егором заботливые родители идущего на поправку Лёшки. Где мы пусть и ссоримся, но по таким поводам, которые предполагают прощение.

Где наша любовь не разлетается на осколки из-за того, что мой муж устал от этой жизни и строит другую у меня за спиной!

Мы наконец поднялись на второй этаж. Присутствие Ильи мешало прижать Муратова к стенке и потребовать от него ответы на все вопросы, которые теснились сейчас в голове.

Хотя, может, и смешно даже думать о том, что я могла бы что-нибудь стребовать с двухметровой горы мышц и арктического хладнокровия.

Если бы захотел, преспокойно схватил бы меня за шкирку со всеми моими вопросами и вышвырнул за дверь этого дорогого коттеджа.

На втором этаже из просторного полукруглого коридора со стеклянной стеной, выходившей на живописное озеро, стоял стол с разложенным на нём набросками. Тут же, в просветах между комнатными дверьми должны были разместиться три вертикальных панно. Ещё несколько — в холле внизу.

Илья поманил меня к столу, указал на эскизы.

— В целом ты в курсе, с чем придётся работать…

Он указывал на рабочее пространство, упоминал об инструментах. Муратов кивал, что-то скупо ему отвечал.

Зачем он здесь? Почему он сам встречал нас сегодня? В его риэлтерской фирме полным-полно профессионалов…

Но, вероятно, это и к лучшему. Иначе я согласилась бы на эту работу, а правду узнала бы позже.

— Ни с чем, — услышала я собственный голос.

Мужчины в унисон обратили на меня свои взгляды.

— Я не буду браться за этот заказ.

Муратов прищурился. Конечно, он понимал причину отказа.

— Уверена, Илья подыщет вам другого специалиста.

Сорокин растерянно переводил взгляд с меня на Муратова.

— Нин… мы ж обсуждали. Мы… — он задержал внимание на Муратове, будто просил его поддержки. — Свободных кадров у меня сейчас нет. Все на заказах. Ближайшая художница освободится в марте…

Он не хотел терять этот заказ. Потому что плата была очень щедрой.

— Я видел ваши работы, — взгляд Муратова был непроницаем. — Вы нам подходите идеально. А вас в нас что не устраивает?

Он умел быть жестоким. Умел быть безжалостным.

— Условия, — назвала я первое, что пришло в голову.

Не знаю, чего я ожидала. Вообще-то была уверена, что Муратов попросту укажет нам с Ильёй на дверь. Уже гадала, как будут с Сорокиным объясняться, когда…

— Прискорбно. Но исправимо. Я заплачу вам по двойному тарифу.

У Ильи глаза полезли на лоб.

Я тоже глазела на деверя.

Зачем он это делает?

— Нина… — отозвался Илья.

— Нет.

— Нет? — чёрные брови приподнялись. — По тройному?

— Она согласна! — вмешался Илья. — Мы согласны. Работа будет сделана в срок.

Он схватил меня за руку и потащил к лестнице.

— Простите нас, ради бога. Мы всего на пару слов, Александр Владимирович.

Я не сопротивлялась, когда он тащил меня вниз.

Но не могла не заметить, как синий взгляд моего деверя зажёгся мрачным триумфом.

Глава 8

— Нина, это как понимать? Я смотрю в ошарашенное лицо Сорокина. — Илья, мы… с моим деверем не очень-то ладим. Даже не спрашивай. Но мне и в страшном не привиделось бы, что этот заказ — от его фирмы. О покупателе я не заикнулась бы ни за что. Если потянешь за эту опасную ниточку, на свет божий вылезет столько грязи… Да Илью удар бы хватил, сообщи я ему, что собиралась брать заказ от своего мужа и его любовницы. Надеюсь, когда всё внутри отболит, я оценю эту иронию. Но сейчас меня изнутри выжигала необходимость объяснять причины своего внезапного отказа браться за такой «жирный» проект. — И что, у вас настолько всё скверно, что ты от такой баснословной суммы отказаться готова? — Умножь это «настолько» на два, — я вздохнула. — Или на три. Без разницы. У Александра обо мне своё, очень предвзятое мнение. И за несколько лет его ничто не поколебало. И сейчас чуда, поверь, не случится. — А что же это тогда? — он кивнул наверх. — Твой деверь как раз намерен доверить этот проект только тебе. — Илья, предложи ему кого-нибудь вместо меня, — я сцепила руки в молитвенном жесте. — Не ведись ты на эти прихоти богачей. Ему хочется поиздеваться. Вот он в меня и вцепился. Илья смотрел на меня с недоверием: — Что за странная у вас там семейка? — Не спрашивай, — я замотала головой. — Всё равно не расскажу. — Ну а я не могу от такого прибыльного проекта отказываться, — упёрся Сорокин. — Нин, ты меня извини, но работа это работа. Давай оставим личное за порогом. — Не могу! — Боюсь, придётся. — Да почему нельзя кому-нибудь… — Кому? — с жаром перебил меня начальник. — Ну сколько раз тебе повторять, у остальных заказы в работе! Мне что, срочно штат расширять? Я ведь сразу спросил, уверена, что возьмёшься? И что ты ответила? — Давайте я облегчу вам задачу, — раздалось откуда-то сверху, и мы с Сорокиным как по команде задрали головы. Стоявший на верхней ступеньке второго этажа Муратов взирал на нас, как государь взирал бы на своих подчинённых. — Не будем попусту тратить время. Если Нина Евгеньевна откажется от заказа, репутация вашей фирмы будет подорвана. Повисла напряжённая пауза. Такая прозрачная, что я слышала, как трескаются и разлетаются на мелкие осколки мои надежды на то, что я смогу выпутаться из этой унизительной ситуации. — И не только в глазах нашей компании, — забил последний гвоздь в крышку моего гроба Муратов. — Вы меня понимаете? Сорокин повернулся ко мне и прошептал, сверкая глазами: — Знаешь, Нина, при таком раскладе мне всё равно, что за странные у вас отношения. Но рисковать репутацией фирмы… Да как можно вот так ломать человека, заставлять участвовать в этом… извращении! Но внутренний шепоток напомнил: «Не строй из себя жертву. Ну откажись. Подумаешь, останешься без работы и перспектив на ближайшее будущее». Нет! Сейчас я не имела права так поступить. Иначе полностью зависела бы от мужа, который без угрызений совести мне изменял. Я и сама не заметила, как оставив Илью, вернулась наверх. А мозг раскалённой иглой прошила внезапная мысль. Я даже как следует обдумать её не успела. — Это Егор?... Это он придумал нанять нашу фирму? Нанять меня? Вот только не пойму, за что? Что я ему сделала? Разве это я ему изменяла?! — Полагаете, младший брат даёт мне советы? — Полагаю, вы с ним два сапога пара. Друг за дружку горой. — Поразительная наблюдательность, — холодно усмехнулся родственник. — Так вы берёте заказ? Стискиваю зубы: — Считаете, вы вправе так со мной поступать? — Считаю, в этом есть что-то кармическое, — цедит Алекс, отбрасывая маску ледяной вежливости, которую обычно носит при мне. — Вы заслужили эту работу. Коротка пауза, и контрольный. — Советую не отказываться от заказа. Вы же любите деньги. А сейчас они вам ещё и нужны. Как он узнал?.. Но в голове уже теснятся новые мысли. Я буду работать одна. И плевать, кто оплатит заказ. Плевать, даже чей он. Никогда и нигде я разом не заработаю подобную сумму. А она позволит снять жилье и придумать, как перевезти туда Лёшу, когда он поправится. Мне. Нужны. Деньги. И раз уж я не могу выиграть этот бой, то во временную кабалу продам себя подороже. — Вчетверо. Тёмные брови приподнимаются. Смотрю на него в упор. Сдурела. — Что, простите? — Я соглашусь взять заказ, если вы поднимете сумму вчетверо, — сама дивлюсь своей наглости. Но я уже далеко за чертой здравого смысла и ни о чём не жалею. Раз он по каким-то причинам считает меня такой меркантильной, я с удовольствием ему подыграю. Уголок чётко очерченного рта приподнимается, едва-едва обнажая белоснежные зубы: — Вчетверо? — низкий голос вибрирует в широченной груди. — Вы меня на слабо пытаетесь взять? — Пытаюсь вытрясти из вас плату за моральный ущерб. Помогите мне успешно закрыть глаза на то, чей дом я собралась декорировать. Или не помогайте. И на этом мы попрощаемся. — Вчетверо, — кивает он, в синих глазах стынет презрение. Он меня покупает. А я оправдываю его ожидания. Его паршивое мнение обо мне. Плевать. Новогодние праздники я проведу за работой и планированием своего будущего, где есть место только мне и моему сыну. Безо всяких Муратовых — подлых изменщиков и их скорбных на голову братьев. Но заключая эту дикую сделку, я ещё не знала, что все мои планы провалятся. Провалятся с оглушительным треском…

Глава 9

— Нина, что за детский сад? Ты могла позвонить или тебе религия не позволяет?

Егор раздражён. Он устал, он замотался. Конец года не позволяет сбавлять обороты. Скорее уж наоборот — едва ли не каждый день какие-то встречи, деловые переговоры, общение с прессой, а ещё несколько часов в неделю преподавание на кафедре медицинского. Муж охотно делился с молодыми талантами всем, чем научился на посту руководителя. Эффективный менеджмент целой сети частных клиник — это вам не шутки.

Он со всеми делился щедро и без остатка. В какой же момент я выпала из круга этих «всех»?.. И как же так вышло, что совсем этого не заметила?

— А зачем мне тебе звонить? Егор, три дня прошло с тех пор, как мы виделись. Три дня. Ты сбросил мне сообщение, где ясно дал понять, что беспокоить тебя не стоит. У тебя ведь что ни день, то важные переговоры. Я тебя и не беспокоила.

Стараюсь отгородиться от навязчивых мыслей, связанных с позавчерашней поездкой в загородный дом. Со свинским поведением его старшего брата. С его диким предложением. И с тем, что позволила себе на него согласиться. Но в тысячный раз повторяю, что это всё ради Алёшки. Ради него я потерплю.

— Нина, ужин через четыре часа. И ты такое мне заявляешь.

Я сижу на постели в спальне на втором этаже нашего дома. Который за эти несколько дней стал мне таким же чужим, как и несколько лет назад, когда Егор впервые привёз меня сюда.

Я вымоталась. Невозможность поговорить с мужем сразу же после шокирующего открытия сводила с ума.

А когда он наконец вернулся их своих разъездов, я так себя пережгла, что наступила апатия.

Я никогда ещё в жизни не чувствовала себя настолько безразличной ко всему, что происходило вокруг.

Правда, длилось это ровно до того момента, как вернувшийся муж вошёл в нашу спальню и застал меня сидевшей на краю постели и бездумно смотревшей в заснеженное окно.

— Уверена, без меня этот ужин вполне обойдётся.

Егор стащил с себя пиджак, бросил на спинку кресла, медленно выдохнул.

— Нет. Не обойдётся. На ужине будет присутствовать кое-кто из потенциальных инвесторов. И я уже пообещал их с тобой познакомить.

Я подняла на мужа глаза.

— С чего вдруг такая честь?

— С того, что их очень впечатлили наши успехи в лечении Алексея. Они готовы проспонсировать ряд исследований на тему его редкого заболевания, понимаешь? И они, конечно, хотят пообщаться с тобой…

Вот, значит, как… Я испытывала стойкое дежавю. Уже не раз и не два мы с Алексеем становились едва ли не главным лицом промо-кампаний расширения сети клиник, направлений исследований, новых инициатив…

Но меня всегда грызла совесть. Как я могла жаловаться на такое? Привлечение стороннего финансирования не только ведь нам помогало, но и другим семьям, столкнувшимся с такой же проблемой.

И я делала всё что могла.

До тех пор, пока не выяснилось, что мы с сыном стали для Егора скорее частью бизнеса, чем полноценной семьёй.

— Я очень устала за эти несколько дней, — мне хотелось подороже продать своё участие в этом фарсе. Хочешь-не хочешь, а сейчас мне придётся мастерски притворяться перед дюжиной почти незнакомых людей, что в нашей семье по-прежнему царят покой и уют. Что мы друг друга поддерживаем и, конечно же, любим.

— Послушай, а я, думаешь, не устал? Последние пару недель как белка в колесе.

— Я получила новый проект, — не было во мне сил больше молчать. — Поэтому… я тоже работала. Не сидела без дела.

— Накануне праздников? — скривился Егор. — Все будут праздновать, а ты…

— Ты позаботился о том, что на праздничное нестроение в этом году моих сил не хватит.

Егор поджал губы.

— Ты всё-таки будешь меня этой интрижкой пилить? Будешь всерьёз ревновать меня к какой-то блондинке, чьего имени я завтра не вспомню?

Я таращусь на мужа, приоткрыв рот от изумления.

— То есть… ты всерьёз не видишь в этом проблемы?

— Нин, здесь нет никакой проблемы. Если бы ты не ворвалась в мой кабинет, ты бы вообще ничего не узнала. И все жили бы спокойно и счастливо.

Нет.

Не верю, что он вот так спокойно… Не верю, что он не издевается и не шутит.

— Знаешь, как я это вижу? — Егор взмахивает руками. — Как если бы я сделал это сам, понимаешь?

— Сам?..

— Да, сам. Вот приспичило, я заперся у себя в кабинете и всё сделал сам. Всё! Поэтому тут не о чем говорить.

— Верно, — я вскакиваю с кровати, выходя наконец из апатии. — Верно, Егор. Нам действительно не о чем было бы говорить, если бы я застала тебя за самоудовлетворением. Но ты… ты почему-то предпочёл блондинистую альтернативу! И… не просто так предпочёл! Ты замене своей правой руки ещё и дом решил подарить!

Глава 10

— Не понял...

Егор смотрит на меня в полнейшем недоумении, и на секунду я погружаюсь в сомнения. Господи, что если я всё нетак поняла?.. Что если тут какая-то чудовищная ошибка? Какой-нибудь дикий розыгрыш от старшего Муратова?.. Не то чтобы я могла припомнить хоть один случай, когда он баловался розыгрышами.

— Прошу тебя, не смотри на меня так, будто я сумасшедшая, — я начинаю мерить шагами комнату, просто потому что не могу устоять на месте. Меня распирает от нервозности и дурных предчувствий.

— Я и не буду. Не буду, если ты перестанешь говорить как сумасшедшая.

Муж смотрит на меня угрюмо. Его раздражает, что мы тратим время на пустой, по его мнению, разговор. Конечно, ведь званый ужин важнее.

— Егор, ты покупаешь загородный дом, — я не позволяю сомнениям взять надо мной верх.

Потому что нет, не похоже, чтобы Александр Муратов шутил. Он вообще не из тех, кто славится тягой к шуткам. Особенно в моём присутствии.

— Ну если ты это утверждаешь, — в голосе Егора звучит неприкрытая издёвка, — то кто я такой, чтобы тебе возражать?

— То есть ты отрицаешь?

— Нин, ты на почве этого инцидента, кажется, совсем… — он осёкся, очевидно, за секунду до того, как сказать что-то откровенно обидное. — В общем, я могу понять, что ты расстроена, но давай-ка не перегибать. Я тебе уже объяснил, как я вижу всю ситуацию. Я не собираюсь её повторять, если ты ждёшь от меня именно этого ответа. Давай не будем портить себе и гостям настрое…

— Твой брат мне всё рассказал, — вынула я свой козырь. — Твой старший брат продаёт тебе этот дом. На озере, возле леса. Двухэтажный роскошный коттедж. На который ты, очевидно, насобирал, введя режим строгой экономии, о котором мне последние месяцы всё время твердил.

Моя настойчивость вознаградилась — лицо Егора вытянулось, побледнело. Буквально секунду назад он излучал уверенность в своей правоте. Сейчас выглядел откровенно растерянным.

— Как…

— Как я узнала? — мой голос срывался от напряжения. — Знаешь, никак судьба вмешалась. Нарочно подобное не придумаешь. Его фирма заказала нашей фирме роспись панно. И я забрала этот заказ. Ну, как тебе совпадение?

— Бред какой-то…

— Я подумала то же самое, когда приехала на объект, а дверь мне открыл твой старший брат!

Егор смотрел на меня, больше не предпринимая попыток откреститься, высмеять, переубедить.

Он понял, что попался.

— Нина, этот коттедж…

Я скрестила на груди задрожавшие руки в надежде, что это придаст мне хоть немного уверенности:

— Ну?..

— Он… я готовил подарок.

Он ещё выговаривал эти слова, а я уже откуда-то знала, что он это скажет. Какое-то странное смещение пространства и времени, будто на несколько странных секунд я умудрилась заглянуть в будущее.

— Какая прелесть, — прошептала я одним губами. — Подарок? Кому?

— Ну… нам. Нам. Мне, тебе и Алексею.

— Знаешь, — во рту сделалось горько. — Я бы, может, даже поверила твоему наглому вранью, если бы не твой брат.

Пришлось замолчать, потому что горло скрутило немилосердным спазмом.

— В этом… даже есть какая-то адская ирония. Глаза мне открыл тот человек, кто на дух меня не переносит.

— Нина, да он наверняка всё не так…

— Он сказал, что эскизы панно согласовали с заказчицей! — выкрикнула я, не в силах больше слушать это наглое враньё. — А я, представь себе, в этой схеме всего лишь исполнительница. Никак не заказчица. Где-то ты, Егор, тут по-крупному просчитался!

Я сорвалась с места, будто кто-то невидимый толкал меня отсюда, к двери. Но выскочить из спальни всё-таки не успела.

Муж подскочил ко мне раньше. Перехватил за запястье и рванул на себя:

— Нина. Нина, постой! Постой, прошу тебя, и дай мне всё объяснить!

Глава 11

— Нечего тут объяснять! — пытаюсь вырваться из его хватки

— Давай это я буду решать! Если я сказал, что хочу объясниться, то будь добра выслушать!

Раньше меня грела мысль о том, что Егор всегда поступал уверенно и решительно. Но сейчас поняла, что эта его черта может играть не только во благо.

— Егор, мне больно.

Муж косится на мои руки, но попыток облегчить мне участь не предпринимает.

— Я знаю.

По позвонкам ползёт скользкий холод. Я только сейчас понимаю, что осталась наедине с разозлённым мужчиной. Я так привыкла считать его родным, так привыкла думать, что в безопасности…

Я ведь верила ему. Я жизнь своего сына ему доверила!

Да и как не доверить. Когда все вокруг только и твердили о его гениальности? Когда те доктора, к которым мы без толку обращались, именно его мне и рекомендовали!

До этой минуты я и помыслить не смела, что он может намеренно причинить мне боль.

А Егор будто читает мои всполошенные мысли:

— Это не значит, что я хочу делать тебе больно. Просто сейчас это единственный способ заставить тебя меня выслушать.

— Ты… у тебя очень странные выводы.

— Просто выслушай, хорошо? И я отпущу тебя. Обещаю.

Мне ничего не остаётся. Киваю, судорожно соображая, что буду делать, если ему что-нибудь ещё не придётся по вкусу.

Егор раздражён, немного взволнован и выглядит неимоверно уставшим. Вот только я не готова испытывать по этому поводу никаких угрызений совести.

Я тоже вымотана. Тоже устала.

И это не он застал меня на рабочем месте в объятиях горячего ассистента.

— Я не собираюсь отнекиваться.

К горлу подкатывает желчь. Ну вот, маски сброшены. Он больше не собирается лепить смехотворные оправдания…

— Алекс правду сказал. Мой старший брат вообще на враньё не способен. Считает ложь ниже своего достоинства.

И это чистая правда. Мой деверь никогда не скрывал своего ко мне отношения. И я с запоздалым удивлением поняла, что даже в чём-то ему благодарна. Он не прятал яд за улыбками. Он открыто давал мне понять, что на дух меня не переносит.

— А я, Нина, считаю, что иногда ложь всё же нужна.

— Вот как… — я немею, двигаются только губы.

— Да, я так считаю. Когда хочешь сделать кому-то подарок, то почему не приврать?

— Какой… подарок?

— Подарок — Егор смотрит открыто, глаза в глаза. — Подарок тебе и Алексею. Мой подарок вам.

— Егор, я…

— Собирался всё рассказать на Новый год и ключи от дома вручить, но видишь, как всё получилось! Кто же мог знать, что фирма Алекса именно к вам обратится.

Голова начинает кружиться.

— Ты… за дурочку меня принимаешь? Твой брат говорил мне о заказчице…

— Да-да-да, — нетерпеливо перебил супруг. — Мне помогала коллега. Хотел, чтобы дом к празднику был готов, понимаешь? Полностью. Попросил её помочь с выбором. Она и одобряла эскизы.

Молчу. Пытаюсь обдумать, сопоставить.

Но куда там… Разве вот так, в пылу ссоры, учтёшь все детали?

Но Егор смотрит на меня так искренне, что я, сама того ещё не осознав, поддаюсь.

— Так… выходит, я тебе сюрприз умудрилась испортить?

Черты родного лица смягчаются. Муж качает головой:

— Ничего ты не испортила.

Я смущённо молчу, а потом вдруг вспоминаю, что дом — полбеды. Что вообще-то ничего не разрешилось. Он всё-таки мне изменил! Уж это-то я видела своими глазами.

— Знаешь, это… уже и неважно. В свете всего…

Замолкаю, и Егор кивает.

— Понимаю. Но давай хотя бы к ужину спустимся. Гости будут ждать твоего появления.

Я безнадёжно устала… А эта короткая, но бурная ссора выжала оставшиеся соки.

Не нахожу в себе сил сопротивляться.

И вот, наши проблемы ещё не решены, а хрупкое перемирие держится на его честном слове, но я иду по пути наименьшего сопротивления, экономя силы.

Час. Я побуду в компании гостей час — и не больше. Но будем считать, свою часть сделки я выполнила, спустилась к гостям. Потом пусть развлекает их сам.

Знакомые лица, вежливые улыбки.

Все будто бы рады друг друга видеть.

Ужин, мне кажется, не грозит быть такой уж трагедией.

Я впервые за день нормально поем и чуточку отвлекусь. А после уже буду думать, что делать дальше.

Но звонок во входную дверь возвещает сначала о появлении дражайшего деверя Александра Муратова, а потом… Потом в прихожей нашего дома появляется Лера Синицына. Смахнув с блондинистой шевелюры снежинки, она кивает Егору и переводит взгляд на меня.

— Добрый вечер, Егор Михайлович. Спасибо, что пригласили.

Глава 12

— Егор? — мои губы складываются в его имя, но не уверена, что голос меня не подвёл.

Я оборачиваюсь к мужу в поисках… чего? Ответов? Поддержки? Честно признаться, сейчас я уже вообще не понимаю, на что рассчитывать и чего ждать от него.

Егор не выглядит потрясённым, но по морщинке меж тёмный бровей можно судить, что слегка раздражён. Что-то идёт не по плану.

Мне кажется, я совершенно теряю всякое понимание о предстоящем.

Но что хуже всего, я уже не могу позволить себе топнуть ногой и просто уйти. Вокруг наши гости. Я уже согласилась участвовать в этом фарсе.

Сорваться и вылететь прочь… от этого меня, конечно, никто не остановит, но как потом разбираться с последствиями?..

Я пытаюсь дышать медленно, ровно, сосредотачиваюсь на дыхании.

Нельзя позволить себе окончательно провалиться.

Выждать, вытерпеть, перебороть.

Обвожу взглядом толпу. Егора уже отвлекли, он указывает, куда сложить вещи и попутно отдаёт распоряжение дежурящей у нас сегодня Марьяне с двумя её помощниками — они помогут с подачей блюд и сопутствующими хлопотами за столом.

Мой блуждающий взгляд внезапно натыкается на Александра, но скорее просто потому, что этому человеку нужно было бы ещё постараться, чтобы затеряться в толпе.

Муратов-старший перехватывает мой растерянный взгляд. Смотрит на меня как обычно, с прохладной вежливостью. Едва заметно кивает. Это вместо приветствия.

Я не могла бы вспомнить, кивнула в ответ или нет.

Я потеряна. Я вряд ли в себе.

На мгновение, за несколько минут до того, как все гости рассядутся, я умудряюсь оттащить мужа к выходу из столовой.

— Это… как понимать?

Егор смотрит на меня с лёгким недоумением.

— Ты её пригласил. Ты её пригласил! Пригласил в наш дом девку, которую беззастенчиво пользуешь. Ты пригласил её к нам на ужин!

Я стараюсь не повышать голос. Всеми силами пытаюсь сдержать рвущуюся наружу боль.

— Нина, — муж охватывает меня за плечи, и сейчас я не могу позволить себе никаких лишних движений. — Нина, послушай…

Терплю и жду хоть каких-нибудь объяснений. Мне жизненно важно услышать хоть что-то. Чтобы суметь продержаться и не умчаться отсюда посреди ужина, наплевав на все нормы приличий.

В конце концов, о каких приличиях речь, когда творится такое?..

— Я понятия не имел, что она сюда явится.

Мой рот сам собой приоткрылся от удивления.

— Егор, она тебя за приглашение поблагодарила! — мой громкий шёпот срывается на откровенный сип.

— Я слышал! — раздражённо шипит он в ответ. — Но это… это полнейшее недоразумение. Я упоминал, что у нас сегодня ужин для гостей и коллег…

— И?.. — не выдержала я.

—И Сашка Васильев, — муж кивнул в сторону стола, где среди гостей был Васильев с супругой, бывший однокурсник Егора. — Я обещал её с ним познакомить. Я её и второго своего ассистента собирался отправить на курсы по повышению квалификации. И, видимо, не так выразился. Я не сказал, что познакомлю их на ужине. Сказал, что просто их познакомлю, а она…

Я невольно уткнулась взглядом в стол, за которым, живо переговариваясь, рассаживались гости.

— То есть, хочешь сказать, это целиком и полностью её инициатива? Она сама к нам явилась? Без твоего приглашения.

Перевожу взгляд на мужа.

В ответном взгляде ни следа вины или раскаяния.

— Выходит, что так.

— То есть ты ей дату и время назвал? Но не приглашал.

Егор хмурится:

— Ну да. А что тут такого? Да, упоминал. По-дурацки сложилось, согласен.

— Не то, знаешь ли, слово, — пробормотала я, одёргивая рукава своего мягкого кашемирового свитера. — Но слава богу, всё поправимо.

Внутренности вибрируют от напряжения. Вибрируют до тошноты, но я понимаю, что отступить не смогу.

— Само собой, поправимо, — облегчённо соглашается муж. — Я просто…

— Ты просто попросишь её сейчас же уйти, — смотрю на него открыто и прямо, чтобы он не вообразил, что я шутки шучу. — Сейчас же. Или ваш ужин, Егор, пройдёт без меня.

Глава 13

— Что? — супруг смотрит на меня с недоверчивой, кривоватой усмешкой.

Он не верит, что я требую такого всерьёз.

Я не особенно-то отличаюсь требовательностью.

Это правда. Я и сама так считаю. Но прежде мне и не приходилось ничего от него требовать. Попросту не складывалось таких ситуаций, которые вынуждали бы меня ставить Егору какие бы то ни было условия.

— Ты прекрасно слышал, что я сказала. Если всё, что ты говоришь, чистая правда, если она пришла сюда по собственной инициативе, то ты отправишь её восвояси. Ей здесь не рады. Я ей здесь не рада. Да как я могу её вообще здесь терпеть после всего!

— Нина, с гостями так не…

— Мы с ней виделись, — цежу я, уже не сдерживаясь. — С этой твоей драгоценной ассистенткой и любительницей являться в гости без приглашений.

Господи, как же из меня рвутся вопросы о доме. Я ведь чую, что невзирая на все его объяснения, здесь что-то нечисто. Но нет у меня сейчас времени устраивать ему новый допрос.

— То есть?..

— То есть я столкнулась с ней в Лёшкином стационаре.

Егор напряжённо молчит.

— И?

— И твоя ассистентка позволила себе слишком многое, — я просто не в состоянии промолчать, настолько всё это во мне наболело. — Она, представь себе, и не скрывает, что у вас очень близкие, очень интимные отношения.

Егор сжимает челюсти. Он зол. И я отчётливо понимаю, что в кои-то веки зол не на меня.

Но разве от этого понимания может быть легче?

— Нина, это всё её неуёмные фантазии. Я тебе уже объяснил…

— И думаешь, твои объяснения меня безо всяких условий устроят?

— Я вообще ничего сейчас не думаю, кроме того, что нам надо вернутся к гостям.

— Я уже сказала, в каком случае я готова вернуться за стол. Если это условие тебя не устраивает, ты волен возвращаться, но сам. Моё отсутствие объясняй как пожелаешь.

Егор мрачнеет. Вижу, что колеблется, но понять не могу природы этих его колебаний.

— Нина, я понимаю…

— Да неужели? Понимаешь? Извини, что я в это не верю.

Мои слова звучат ядовито. Я сама себя почти не узнаю. Но слишком многое накопилось за слишком короткий срок. Я просто не могу таскать всё это в себе. Лучше уж так, чем сорваться посреди этого чёртова званого ужина.

— Я просто… — от досады он запускает пятерню в свои тёмные волосы, не переставая поглядывать на гостей, — я не хочу сейчас разводить драму при всех. Кого-то куда-то выводить, что-то объяснять…

— Егор, — я привлекаю его внимание строгостью тона.

Я ведь забыла кое о чём упомянуть. Может, хоть это приведёт его в чувства и даст понять, что я настроена предельно серьёзно.

— Егор, послушай. Моё требование — не блажь не шантаж, не провокация. Это требование пока ещё относительно здравого рассудка и элементарного самоуважения. Среди прочих гадостей твоя ассистентка мне заявила, что Лёшка не столько мой сын, сколько ваш пациент.

Я не свожу взгляда с Егора и наконец-то вижу, как внутреннее спокойствие ему изменяет.

— Так вот будь добр, пожалуйста, объяснить, что это за странная фраза? Это как вообще понимать? И как ты себе представляешь наш общий ужин после такого?

Его взгляд невольно перебегает с меня на беседующую с кем-то из гостей Синицыну. Она не спешит усаживаться за стол. Её пальцы с длинными хищными ногтями барабанят по высокой спинке стула, за который она ухватилась.

Молодая хищница выглядела и вела себя так, будто была в собственных владениях. Не в гостях.

— Не понимаю, о чём она вообще говорила, — бормочет супруг, но я впервые замечаю в нём нерешительность, и мне становится не по себе. — Дурочка просто. Мелет чёрт знает что.

Ну и что ещё я могу сейчас из него вытрясти? Гости почти расселись. Минута-другая, и они покончат с разговорами между собой, начнут задаваться вопросом, куда подевались хозяева.

— Дурочка, значит? — я киваю. — Так вот напомни этой дурочке, что ей здесь не место. Или скажи это мне. Скажи мне это в глаза. Я уйду, а вы тут развлекайтесь.

Егор молчит.

И я начинаю слегка паниковать. Потому что совершенно не знаю, как он всё же поступит.

Но он тоже видит, что время на раздумья почти истекло.

Бросает на меня последний взгляд и молча шагает к столу, к тому его краю, где по-прежнему, как ни в чём ни бывало, болтает его ассистентка.

Он ничего мне не сказал.

Это значит, я всё-таки добьюсь своего?..

Глава 14

— И что это было?

Старший брат смотрел на него с лёгким недоумением.

Его это частенько бесило. Алекс, конечно, был старшим и вроде как имел на это право по факту рождения, но они ведь уже не мальчишки и не подростки. Его брат ворочает большими деньгами, но и он не последний человек в своей профессии.

И всё равно стоило им завести разговор, и Егор неизменно чувствовал себя младшим.

Будто Алекс одним своим присутствием и манерой вести беседу напоминал ему о его месте.

— Начну объяснять — не поверишь.

— А ты попытайся. Не люблю ситуации, в которых так много неразберихи.

Они сидели в кабинете Егора, потягивая односолодовый.

Дом опустел и затих.

Нина умчалась к себе, стоило гостям начать расходиться.

Он не стал её удерживать. Иначе нарвался бы на очередную тираду о том, какая он сволочь.

Алекс уезжать не спешил. Так было всегда. После любого совестного мероприятия они обычно оставались побеседовать наедине. Обсудить насущные дела и по необходимости поговорить о личном без лишних глаз и ушей.

— Моя ассистентка вообразила, что я пригласил её в гости. Нина это увидела и запричитала, мол, или ты её выставишь за дверь, или я на ужине не присутствую, — Егор скривился и отпил из своего стакана. — Ну вот и пришлось…

Алекс смотрел на него не мигая.

— А с чего вдруг она поставила тебе такой ультиматум?

— С трёх раз угадаешь? — пошутил Егор. — Она… короче. Она нас с Синицыной застукала.

Брат прищурился, а потом едва заметно кивнул

— Это в тот раз, когда она меня едва на пороге твоего кабинета не сбила, а ты отказался мне объяснять, что стряслось?

—Ну извини, не было настроения. Из-под меня прямо посреди процесса бабу вытянули, жена в истерике, а тут ещё ты с расспросами, — проворчал Егор. — Как-то слишком много всего за несколько минут произошло.

Алекс какое-то время молчал. Наверняка раздумывал над услышанным. На грубости брата он никогда не обижался — считал это ниже своего достоинства. Мол, подумаешь, младшенький снова шкодит. Его слова не слишком-то стоят внимания.

— То есть она тебя застукала.

Егор кивнул.

— А ты, выходит, с этой Синицыной спишь.

— Да так, — Егор качнул стаканом. — Потpaхиваю. Никаких обязательств. Что бы она там себе ни придумала.

— Никаких обязательств, но дом ты ей покупаешь.

Ах да. Ведь ещё же целая история с домом…

— Да с хрена ли? — скривился Егор. — Я этот дом покупаю себе. Лерку я максимум мог бы туда возить время от времени. Этот дом — для меня. Чтобы я мог время от времени там отдохнуть ото всех.

— Включая, я так понимаю, жену, — усмехнулся Алекс, но взгляд у него оставался холодным.

Да что это его потянуло на такие расспросы?

— Ну а что тут такого? Да, и кстати, спасибо тебе за дополнительные проблемы. Я охренел, когда от Нины услышал о том, что ты нанял её в этом доме работать! Это как вообще?

— Когда мы делали заказ фирме, я понятия не имел, кого нам пришлют. Я отсмотрел каталог работ и выбрал те, что мне понравились. Откуда мне было знать, что там работает твоя жена?

— Хочешь сказать, это случайность?

— А у тебя на этот счёт какие-то сомнения?

— И это ты от растерянности, надо полагать, ей сообщил, что я этот дом покупаю, да ещё и для любовницы?

Алекс хмыкнул и покачал головой, будто его забавляла подозрительность брата.

— Вряд ли, Егор. Скорее от того, что был о тебе чуть лучшего мнения.

— Это как понимать?

— Я посчитал, что ты купил этот дом для неё. Для жены. Ты ведь не посчитал нужным поставить меня в известность о хитросплетениях своей личной жизни.

— А я разве обязан перед тобой в этом отчитываться?

— Уволь. Мне совершенно необязательно знать, кого ты тащишь к себе в постель. Если уж на то пошло, до недавних пор я и не подумал бы, что там вообще кто-то водится, кроме твоей жены. Что так? Надоела?

Егор разглядывал свой стакан, лениво размышляя над тем, стоит ли вообще возвращаться к прошлому. Стоит ли напоминать.

— Нет, не надоела. Видимо, я всегда буду на ней чуточку, знаешь, помешан. Но это не мешает мне хотеть ей отомстить. Отомстить ей за всё зло, что она мне причинила.

Глава 15

— Только не говори, что это всё из-за её решения, — ещё чуть, и старший брат поморщится.

Но он не понимает. Он не может понять. Да и с чего бы? Алексу никто никогда не отказывал. Алекс — воплощённый успех. Причём вот такой, без повторных попыток и долгих обиваний порогов. Его старший брат всегда был примером того, как это круто, когда ты рождаешься не обделённым харизмой.

А вот Егору много задниц пришлось поцеловать, прежде чем добиться всего, что он сейчас имеет. Литры крови, пота и слёз пролить, чтобы добраться до вожделенной вершины.

И одной из таких вершин стала Нина. Нина, которая после универа предпочла неизвестному тогда Егору Муратову другого. Пусть тоже никому не известного, да таким и оставшегося, но это жгло! Ещё и ребёнка успела от него нагулять…

Его жгло понимание, что она и не подумала бы на него взглянуть, если бы её бывший так и остался в её жизни. Она бы о нём и не вспомнила. Жила бы со своим молодым алкоголиком припеваючи…

Но к тому времени, когда их пути снова сошлись, умудрилась-таки развестись со своим прежним супругом, кажется, задолбавшим её своими пьянками и припадками ревности.

Так вот Егор её этим никогда не донимал. Да он и не подумал бы её ревновать. Нина ни за что не позволит себе даже намёка на неверность, ведь жизнь её сына зависит от него и его уникальных умений. Да и откуда у неё средства подыскивать ему новых докторов? К тому же с такими условиями, как сейчас — частная клиника и круглосуточный присмотр, чтобы у неё было время деньги зарабатывать.

Ну уж нет, она не позволит себе никаких глупостей!

— О чём ты? — он сделал вид, что не понял вопроса.

Алекс усмехнулся, словно давал понять, что его таким дешёвым трюком не проведёшь.

— Тебя до сих пор злит, что она тебе отказала, когда вы из универа выпускались?

— Бред, — соврал он. — Это неприятные воспоминания, не более того.

Нет, вообще-то первые несколько лет их брака он искренне в это верил. Они были счастливы. Она уверяла, что любит. И он тоже любил. Но он любил её куда дольше — все пять лет универа, когда она на него и внимания не обращала.

И маялся от того, что подозревал — полюбила только лишь потому что он подарил надежду её сыну. Полюбила из благодарности.

—Из мести в браке ничего путного не выйдет. Измены тоже, знаешь ли, не лекарство от подобных проблем.

Егор приподнял брови.

— Слушай, я что-то не понял… Ты теперь на её стороне? Ты ж её не перевариваешь. Какая тебе печаль до наших проблем? Ты сам предположил, что она со мной из-за сына. И сейчас, я почти в этом уверен, замуж за меня она выходила с прицелом.

— Предположил, — брат пожал плечами. — Но я никогда этого не утверждал. Ты мне тогда плакался, что сомневаешься. Что тебе её симпатия кажется подозрительной. Я всего лишь подтвердил, что подобная вероятность — не нулевая. Откуда в тебе-то поселились эти сомнения? Обычно они рождаются из-за неуверенности в себе. Только женщина в таком случае не виновата.

Егор стиснул зубы.

— Нет, ты всё-таки её защищаешь.

— Я не знаю твою жену так хорошо, чтобы становиться её адвокатом, — ровным голосом отозвался Алекс. — Просто не вижу смысла в этих метаниях. И во всей этой грязи. Чувства остыли? Зачем ты тогда её держишь? Считаешь, она тебя предала? Так отплати — разведись и не мучайся.

— Не могу, — процедил Егор. — Как минимум не сейчас. Я лечу детей, Алекс. Семейная медицина. Это бренд, это моя репутация.

Старший брат молчал, и в этом молчании Егору чудилось однозначное осуждение.

— Что? Тебе эти аргументы, видимо, кажутся несостоятельными…

— Мне вся эта ситуация кажется несостоятельной, — Алекс потёр переносицу. Пусть всё как ты говоришь. Пусть она меркантильная дрянь, которая стала твоей женой не по любви, а из-а сына. Но вот это… вся эта ситуация… это уже перебор. Слишком грязно, слишком запутанно. И грозит тебе многими рисками.

— Звучит как угроза, — скривился Егор.

— Звучит как здравое рассуждение, — в голосе старшего брата прорезались жёсткие нотки. — Даже если все вокруг тебя — сволочи, это не повод опускаться до их уровня. Особенно это применимо к тебе, к человеку с репутацией. Жизнь попыток сыграть вгрязную не прощает.

Егор какое-то время молчал, обдумывая услышанное.

Авторитет старшего брата — хотелось ему того или нет — до сих пор делал своё дело. Он привык прислушиваться ко всему, что говорил ему Алекс. Пусть порой и брыкался, пытаясь доказать свою независимость.

— Знаешь, не могу отделаться от ощущения, что за твоими словами стоит какой-то конкретный совет, — криво усмехнулся он.

И не ошибся.

Глава 16

— Я не собираюсь лезть в твою личную жизнь, — пожал плечами Алекс. — Не хочу притворяться, что я что-нибудь в ней понимаю. Я знаю лишь то, что ты готов мне о ней рассказать. Поэтому советов ты от меня не дождёшься.

— Благодарю тебя за то, что хотя бы тут я умудрился выползти из твоей тени, — вяло съязвил Егор.

— Только не говори, что я ненароком взрастил в тебе все твои комплексы.

— А я смотрю, ты уже сделал собственные выводы.

— Егор, осторожнее. Ты начинаешь скользить по наклонной.

— Вот как? И откуда вдруг такое ценное наблюдение?

— Ты вокруг видишь только врагов. Только тех, кто мечтает тебе навредить. Отобрать твоё личное счастье. Твои профессиональные наработки. Твою новую жизнь, которой ты всё никак не в состоянии насладиться. И к этим врагам ты начинаешь приписывать единственного человека, который всегда готов тебя поддержать.

Порой он почти его ненавидел за такую вот проницательность. И это в свою очередь в который раз красноречиво доказывало — Алекс по-прежнему впереди. Алекс по-прежнему лучше.

Но бывают в жизни моменты, когда стоит наступит на горло своему эго, чтобы окончательно не проиграть.

— Ладно. Тогда считай, я сам прошу у тебя совета.

Не исключено что своё дело сделало содержимое их стаканов — у диалога ещё был шанс наладиться.

— Мой совет?.. — Алекс помедлил, любуясь игрой света в янтарной жидкости.

Но потом перевёл взгляд на брата, и его голос был холоден и настойчив.

— Откажись от покупки этого дома.

В кабинете ненадолго воцарилась тишина.

— Ты серьёзно?.. — Егор изучал лицо брата, но не заметил ни намёка на шутливый настрой.

— Абсолютно.

— И ради чего мне от него отказываться? Мне понравился этот дом. К тому же, это неплохое вложение финансовых средств. Я ведь и сдавать его могу.

Алекс вздохнул, и в его вздохе Егору почудилось лёгкое утомление человека, которому приходится иметь дело с не слишком-то разумным собеседником.

— Ты выбрал не самое удачное время его покупать.

— Да это не время для покупки неудачное. Это просто обстоятельства неудачно сложились!

— Как угодно. Но факт остаётся фактом. Если тебе так уж приспичило купить дом для отдыха, я подыщу тебе другой.

— Почему?

— Потому что это только усугубит твои и без того непростые отношения с супругой.

— Предлагаю альтернативу, — оскалился Егор. — Ты отказываешься от услуг Нины.

— Нет.

— Нет?

— Это репутация фирмы. К тому же, я уже пообещал ей оплату. Мы обсудили условия сделки. Плюс к её профессиональным навыкам у меня нет никаких нареканий. Мне нравятся её работы. Я хочу, чтобы она завершила декорировать этот дом. И в оговоренные сроки. А ты, отказавшись от покупки, ничего не потеряешь. Тем более что за отделку заплачу я.

— Господи, как ты, однако, печёшься о нашем семейном счастье… — лениво усмехнулся Егор.

— Ваше семейное счастье во многом залог твоего имиджа. А твой имидж тесно связан с моим — пресса редко нас разделяет. Братья Муратовы. С этим приходится жить и считаться. Мне не нужны проблемы в бизнесе, Егор. Понимаешь? Вывеска у нас общая — так уж, к сжалению, повелось. Сохраняешь своё лицо — не отбрасываешь тень на моё. Скандалы и грязь нам ни к чему.

— Да с чего ты взял, что будет скандал?

Алекс усмехнулся, но невесело, почти угрюмо:

— Я помню, с каким лицом твоя жена недавно выскакивала из твоего кабинета. Ничего перед собой не видела. И сегодня, Егор. Это не лицо овечки, покорно ждущей заклания.

— Я никогда и не утверждал, что женился на овечке, — скривился Егор.

— Ну да, — брат с задумчивым видом покрутил поставленный на подлокотник стакан. — Я помню, что ты мне говорил. Она тебе продалась в обмен на лечение сына. Вернулась к тебе на всё готовое. Кажется, что-то в таком вот духе. Но тебе грех жаловаться, Егор. Твои исследования и новый метод лечения подняли статус твоих клиник на заоблачный уровень. Так считай, что вы квиты. Это как минимум. Но не играй в бога. Это чревато.

— Почему бы и не поиграть?

— Потому что ты не бог, — с нажимом ответил Алекс. — Ты человек. А человеку свойственно ошибаться. Ты считаешь, она оступилась, когда тебе предпочла своего первого мужа. Однажды ты тоже оступишься. И кто знает, не будет ли твоя ошибка серьёзнее, чем её.

— Серьёзнее? А с чего ты так решил?

— С того, что ты не замечаешь очевидного. Твоя жена уже не та женщина, которая вышла за тебя замуж. Кажется, ты талантлив не только в медицине. Кажется, в тебе есть дар воспитывать из меркантильных сучек заботливых матерей и сильных женщин.

Глава 17

— Елена Павловна, подскажите, с кем я могу проконсультироваться по поводу Лёшкиного лечения?

Заведующая отделением приподняла брови. А я ощущала себя просительницей, требующей едва ли не сверхсекретную информацию.

— Вы, бога ради, извините, Нина Евгеньевна, но вопрос очень уж неожиданный.

— Почему? — я заёрзала от волнения.

— Да потому что вам незачем его мне адресовать. Вы же всё у мужа узнать можете. Из первых рук.

Всё верно. До недавнего времени мне и не подумалось бы пускаться в обход — уж так все вокруг молились на Егора и его методы. А я безоговорочно верила мужу.

Да и как могло быть по-другому?

Когда он снова вошёл в мою жизнь, я была замотанной одинокой матерью, занятой выживанием, а не поисками нового мужа. Егор вернул мне веру в любовь. А когда заболел Лёшка и выяснилось, что это не обычная аллергия, именно Егор пришёл мне на помощь. Другие врачи-иммунологи лишь руками в нашем случае разводили…

Но жизнь не стояла на месте.

Всё менялось — быстро и неотвратимо. И то, что ещё вчера казалось мне невозможным, сегодня становилось реальностью.

Материнское сердце требовало действовать без оглядки на чужие мнения и разговоры.

И сердце это было сейчас не на месте. Я всё отчётливее понимала, что не могу доверять мужу на все сто процентов.

— Елена Павловна, — я сжала ручки лежавшей у меня на коленях сумки, — я к вам обратилась, потому что Егора сейчас не достать. Готовится к конференции. Вечно где-нибудь пропадает, понимаете…

— А-а-а, верно, — завотделением закивала, только сейчас припомнив, что у главного дел невпроворот. — Ну… я немного могу вам сказать. Только что результаты хорошие. Лечение идёт планово. Сын ваш под круглосуточным наблюдением, но это вы и так знаете. Показатели настраивают на оптимизм. На время новогодних праздников предполагается перерыв.

— Перерыв?..

Не припомню, чтобы Егор об этом упоминал.

— Да. Есть основания предполагать, что постепенно организм начнёт справляться без препаратов. Но всё на контроле. Если симптомы вернутся, оперативно среагируем.

А я успела обрадоваться, что перерыв предполагал самое важное — Лёшку отпустят домой на каникулы.

— Боюсь, в этом году не получится, — покачала головой Елена Павловна. — режим строгого наблюдения никто не отменял.

Больше ничего ценного я вытрясти из неё не смогла, но пока брела в палату сына, точно поняла — время бездействия закончилось.

Я выполню этот чёртов заказ, сдеру с Муратова-старшего солидную сумму, а пока разошлю запросы в прочие клиники. Попытаю счастья.

Потому что слова Синицыной о сыне и пациенте так и не шли у меня из головы. Ведь Егор просто от них отмахнулся!

Пусть в своё время консультации в других клиниках ничего не дали, но время идёт.

Буду искать снова. На стороне. Может, с тех пор появились новые методы?..

Мне нужно лишь запросить все необходимые документы о Лёшкином лечении и состоянии.

Быстрее бы уж этот Новый год миновал…

И мысли мои были заняты только этим, даже когда мы с Лёшкой гуляли по коридору, и он мне рассказывал, как в отделение к ним приходила целая команда аниматоров.

Сын восторженно щебетал о представлении, а я рассеянно кивала и вынырнула из своих невесёлых мыслей лишь когда он замолчал и с кем-то вдруг поздоровался.

Я подняла взгляд.

Передо мной стоял совершенно непонятно как очутившийся здесь Алекс Муратов.

Он с высоты своего роста взирал на нас с сыном.

Лёшка удостоился ответного приветствия и даже пожатия руки, что особенно его впечатлило.

Я в недоумении переводила взгляд с сына на деверя.

— А… что вы тут делаете?

Но чтобы Муратов снизошёл до ответа? Да, Нина, мечтай.

— Надеюсь, вы помните, что завтра ваш первый рабочий день? — синие глаза смотрели невозмутимо, будто ничего из ряда вон выходящего в такой ситуации не было.

— Я… само собой. Помню.

— Отлично, — Муратов снова перевёл взгляд на Лёшку. — Выздоровления.

Потом снова посмотрел на меня:

— Жду вас завтра с утра.

И пошагал прочь, оставив меня растерянно глазеть ему вслед.

— Мам, — ладошка сына прошлась по моему предплечью. — Это же старший брат Егора Михайловича?

Я кивнула.

— Он, вроде как… мой дядя, получается?

Дядя, впервые за несколько месяцев увидевший племянника.

— Да, что-то вроде того…

— И ты теперь у него работаешь?

— Да. Этот… дядя нам очень поможет, — пробормотала я, думая о заветной сумме.

Но тогда я не могла даже подумать, что мои слова к деньгам никакого отношения не имели.

Глава 18

— Что, и счастливого пути не пожелаешь? — муж смотрел на меня искоса, поправляя у зеркала в прихожей галстук.

Его водитель давно подогнал авто к крыльцу и терпеливо дожидался своего пассажира на расчищенной от наметённого снега площадке.

Я стояла в дверях гостиной, сложив на груди руки, и думала только о том, что сегодня мой первый рабочий день и нужно бы успеть заскочить к Лёшке, повидаться, после снова наведаться к завотделения, чтобы узнать, не изменилось ли ничего в графике его лечения.

— Желать счастливого пути тебе и твоей ассистентке? — я покачала головой. — Извини, нет никакого желания.

— Синицына едет в команде помощников, — кисло пояснил Егор. — Мы с ней вряд ли будем пересекаться.

— Не моя забота. Мне одного факта достаточно.

Я видела в отражении громадного зеркала, как прищурились зелёные глаза мужа. Он повернулся ко мне, продолжая дёргать рукой, видимо, сильно затянутый узел галстука.

— А знаешь, что самое в этом забавное?

— Забавное? — подняла я брови. — Ты здесь что-то забавное умудрился увидеть?

— Я ведь желал тебе счастья. Помнишь? На твоей свадьбе. Когда ты за Дорофеева своего выходила. Искренне пожелал вам всего наилучшего.

Об упоминании о первом муже мне сделалось не по себе.

Надо же, о чём решил вспомнить.

— Как подобное вообще можно сравнивать?

— А почему нет?

— Потому что я Алексея любила. Я по любви за него выходила, Егор. Это потом всё расклеилось. Потом у него начались с алкоголем проблемы и всё остальное.

— Ну да. А потом он и вовсе сбежал.

От его тона я невольно содрогнулась:

— Звучит так, будто ты считаешь меня виноватой.

Егор смотрел на меня с выражением какой-то непонятной тоски, будто его очень печалило, что я так и не смола понять чего-то очень для него важного.

— Я ведь тебя всё это время любил, Нина. Понимаешь ты? До отупения. И говорил, что вы с Дорофеевым долго не проживёте. Я знал. Но ты заставила меня ждать ещё несколько лет, жить с этим знанием, прежде чем сама всё поняла.

— Так… так я виновата в том, что оказалась такой недогадливой?

— Я ни в чём тебя не виню, — произнёс он тоном, доказывавшим обратное. — Просто, может, я ничего бы нигде больше и не искал, если бы знал, что ты…

— Что? — у меня перехватило дыхание. — Что ты хочешь сказать?

— Если бы знал, что это искренне, — он заглянул мне в глаза, впервые за долгое время позволяя в ответ заглянуть себе в душу. — Что ты сделала выбор в пользу меня не потому, что твой Дорофеев сбежал. Не потому что я вернулся к тебе со щитом, понимаешь?

Моя челюсть понемногу отвисала от этого внезапного откровения. Должно быть, это так рвалось из него, так намозолило, что он решил это высказать и не считаться с последствиями — впереди ведь долгая командировка.

— Ты… ты считаешь, я за тебя из-за денег пошла? Из-за… статуса?..

Егор молчал, продолжая сверлить меня взглядом.

— И… и что только поэтому ты… с кем попало прямо у себя на рабочем столе… Что это я во всём виновата?

Я хотела сказать что-то ещё, но подавилась словами. Егор смотрел на меня безо всякого выражения. Потом подхватил свою сумку с ноутбуком и запахнул полы пальто.

— Я ничего этого не утверждал. Но это повод задуматься, не находишь? С наступающим, Нина. Увидимся в новом году. Надеюсь, он будет удачнее уходящего.

Я ещё долго таращилась в закрытую дверь, придавленная услышанным.

А потом попросту отключилась. Выбросила сказанное из головы, как ядовитый мусор.

Взглянула на время, собрала вещи и отправилась отрабатывать то, на что подписалась.

Но если я и надеялась, что работа меня отвлечёт, то очень зря.

Потому что дверь коттеджа мне отворила женщина средних лет в строгом брючном костюме. Инга Ильяшева, помощница Александра Муратова.

А это могло значить только одно — вероятно, её босс где-то неподалёку.

И, к сожалению, я в своих выводах не ошиблась.

Глава 19

— Добрый день, — при виде Инги я почувствовала невольную робость.

Я всегда её чувствовала, стоило не оказаться в её компании. Забавно, но с Ингой я виделась чаще, чем с её хозяином.

Она часто выступала его представителем, когда дело касалось каких-нибудь официальных активностей, в которых не мог поучаствовать Алекс Муратов. Временами заменяла его и на мероприятиях, связанных с клиниками Егора.

— Добрый день, Нина Евгеньевна. Проходите.

Только бы выяснилось, что она здесь одна. Только бы…

— Добрый день, — хрипловатый баритон разбил мои надежды вдребезги.

Навстречу мне шагал обладатель характерного голоса, одетый сегодня непривычно обыкновенно — в свитер и тёмные твидовые брюки.

— Добрый.

Инга застыла где-то у меня за спиной, и я буквально кожей ощущала её строгое присутствие.

Эти двое друг друга стоили. У обоих одинаковый нордический темперамент, но глаза… глаза при необходимости говорили столько всего, что я старалась взглядом с ними и не встречаться.

— Инга, можешь быть свободна, — кивнул помощнице Муратов.

— Хорошо. Может, кофе?

И лишь по взгляду, который обратил на меня наниматель, я поняла, что она обращалась ко мне.

От неожиданности я крутнулась на месте.

— Простите… вы мне?

На красивом лице обозначилась вежливая, но не лишённая иронии улыбка. Кажется, она поняла, почему меня её предложение удивило. Тут все всё понимали. Но приличия же — и оные требовали держать свои симпатии и антипатии при себе.

— Кофе, Нина Евгеньевна? — предложила она. — Я заказала свежую выпечку. Есть ещё шоколад, орехи и фрукты.

Что происходит?..

Это какое-то особенно изощрённое издевательство?

Но я не успела определиться с ответом. За меня всё решил нынешний хозяин коттеджа.

— Два кофе. И неси всё что есть. У Нины Евгеньевны впереди много работы.

Я почувствовала себя идиоткой. Потому что так ничего и не поняла.

Инга не стала ждать, когда я хоть в чём-нибудь разберусь. Одёрнув полу своего строго-серого брючного костюма, отправилась куда-то налево. Очевидно, там располагалась кухня.

— С тех пор как мы с вами договаривались об условиях вашего найма, — безо всякого вступления сообщил Муратов, — произошли кое-какие важные изменения.

Я снова развернулась к нему, уцепившись руками за концы свисавшего с шеи шарфа.

— Изменения?

Внутри нехорошо сжалось. Неужели всё отменяется? Господи, я ведь уже очень рассчитываю на эти деньги…

— Они неизбежно повлияют на вашу работу. Но я уверен, вы справитесь.

Ладно, понадеемся, это значит, что свой заработок я всё-таки сохраню.

— Раздевайтесь, — он кивнул в сторону занимавшего целую стену гардеробного шкафа с зеркальными створками. — И пойдёмте наверх. Я вам всё объясню.

А спустя пару минут наверху меня ждало шокирующее открытие.

Я таращилась на своего деверя через стол, заваленный эскизами и чертежами, пытаясь вникнуть в услышанное.

Не может быть, чтобы злодейка-судьба одарила меня подобным подарком…

— Погодите, вы серьёзно?..

Александр смотрел на меня безучастно, едва ли не со скукой.

— Предполагаете, у меня есть причины шутить?

Я моргнула:

— Н-не знаю… А почему Егор отказался его покупать?

— Возможно, ваша недавняя ссора мозги ему вправила.

В подобное мне верилось слабо, но я не собиралась сейчас выяснять подробности этой новости. Хотела просто порадоваться. Порадоваться тому, что мне не придётся украшать дом, втайне покупаемый моим собственным мужем-обманщиком…

И тут меня словно иглойраскалённой прошило:

— Это значит, что…

— …сумма остаётся прежней, — опередил меня Александр, заставив поёжится.

И в синих глаза мелькнуло нечто хищное, будто он этим взглядом мне говорил: «Я до нутра тебя знаю. Думаешь лишь о деньгах».

Но мне было откровенно плевать, что обо мне думал мой родственник по мужу.

Я вздёрнула подбородок:

— Отлично. Тогда меня всё более чем устраивает.

— Не сомневаюсь, — низкий голос пропитала ирония. — А теперь об изменениях. Прежний заказ отменяется. Выполните другой. Новые композиции, новые эскизы. Это ведь не станет для вас неподъёмной задачей?

Тут ведь никакой ловушки быть не может, верно? Ну, подумаешь, новый рисунок. Ничего из ряда вон выходящего.

— Хорошо, — я кивнула. — А что, уже есть новый заказчик?

— Есть, — синий взгляд сделался цепким. — Я ваш новый заказчик, Нина Евгеньевна.

Глава 20

— Вы?

Александр смотрел на меня безо всякого выражения.

— А что, собственно, вас так удивляет? Работать на своего неверного мужа вам было бы приятнее, чем на его ближайшего родственника?

Я невольно поморщилась от такого предположения, хоть и подозревала, что сказано это было намеренно.

Но сложно было вообразить, что мой вопрос мог внезапно задеть его чувства. У Александра Муратова не было чувств. Все это знали. Глыба льда, а не человек. И пронзительный взгляд синих глаз это лишний раз подтверждал.

Но на смену этим неприятным мыслям тут же пришла другая — Алекс всё-таки осведомлён о том, что Егор мне изменяет. Впрочем, стоило ли удивляться. Они ведь друг за друга горой.

— Удивительно, — вырвалось у меня в ответ на собственные размышления, — как это вы позволили себе такую нелестную характеристику.

Муратов-старший продолжал смотреть на эскизы:

— В ваш прошлый визит я ничего не знал об истинном положении дел. Предположил, и только. Мне жаль, что так вышло.

Захотелось потрясти головой. Мой слух меня не подводит? Сожаления? От Муратова? Впору засомневаться, не провалилась ли я в какую-нибудь параллельную реальность.

— Никогда бы не подумала, что услышу от вас нечто подобное. В прошлый раз вы мне ясно дали понять…

— Не питайте иллюзий. Ваша с Егором личная жизнь меня не интересует. Я сожалею о том, что позволил себе по незнанию случайно в неё вмешаться. Предпочитаю, чтобы наши с вами отношения дальше профессиональных не заходили.

Ну вот и разобрались. Впору было с облегчением выдохнуть. Всё в порядке. Всё на своих местах. Никакого сбоя в системе. Деверь по-прежнему меня не переваривает и старается иметь со мной как можно меньше дела. Просто на его беду, я хороший художник.

Что ж, настоял на моей кандидатуре, пусть мирится, потому что я от заказа уже не откажусь — я на эти деньги теперь очень сильно рассчитываю.

— Ну слава богу, — пробормотала я себе под нос. — Ненароком подумала, вас подменили.

Алекс предпочёл проигнорировать мою жалкую «шпильку», сосредоточившись наконец на задании.

— У вас в резюме упомянуто, что вы берётесь за задания повышенной сложности и готовы предоставить собственные эскизы, если заказчик не может определиться.

— Всё верно, — я наморщила лоб. — То есть, выходит, эскизов у вас нет?

— Ну, вы же работаете по описанию. Или по референсам. По материалам, которые вдохновят.

— Безусловно.

— Этого будет достаточно.

На некоторое время мы отвлеклись, потому что Инга принесла кофе и тарелки с закусками.

Поместив разнос с оставшимся на нём большим френч-прессом на край стола, она передала мне кружку, как бы между прочим поинтересовавшись:

— Как дела у вашего сына?

Я вздрогнула от неожиданного вопроса. Помощница Муратова-старшего и без того своим строгим видом производившая чуточку пугающее впечатление, совсем сбивала с толку, уделяя кому-либо или чему-либо своё непосредственное внимание.

— Сп-пасибо. Он в порядке. Сейчас уже намного лучше.

И пока я растерянно хлопала глазами, она кивнула и удалилась.

Муратову столь внезапное проявление участия ко мне со стороны своей подчинённой, очевидно, не показалось чем-то из ряда вон выходящим. Он отхлебнул из своей кружки и кивнул на эскизы.

— Рисунок будет в чёрно-белой цветовой гамме. Мне нравится вот эта техника, где вы сочетаете шпатель и кисть.

Я взглянула на распечатанный пример одной из своих работ и, успев принять во внимание то, о чём он говорил, едва не застонала вслух от осознания.

Для работы в подобной технике у меня сейчас не было подходящего инструментария.

И делать такой заказ в канун Нового года… Творившийся в моей жизни хаос напрочь выбил из моей головы все мысли о работе.

Муратов заметил моё замешательство.

— Считаете это слишком сложной задачей?

— Вовсе нет, — нахмурилась я. — С чего бы, если техника хорошо мне знакома. Кисти и шпатели. Вот что сейчас для меня слишком сложно. Свои старые инструменты одолжила коллеге. Новые ещё нужно купить.

Но вместо какого-нибудь колкого комментария, которого я подсознательно ожидала, Муратов взглянул на свои ролексы и скомандовал:

— Едемте.

— Что?.. Куда? — опешила я

Он посмотрел на меня, будто самую чуточку засомневался в моём умственном развитии:

— Что значит, куда? За инструментами.

Глава 21

От его предложения она буквально застыла. Зелёные глаза сделались в пол-лица. Стоит и ресницами хлопает, как невинная гимназистка.

Он уже не в первый раз ловил себя на этих странных, полуоформившихся ощущениях, но эта женщина упорно не желала вписываться в рамки образа, выстроенного в его голове благодаря многочисленным рассказам Егора.

Как будто старательно играла из себя куда более праведную версию человека, которого он знал. Знал по рассказам собственного брата.

Личного общения Алекс избегал как только мог. По причинам, которые не озвучил бы даже под пытками…

Ну и кого оставалось винить за этот странный, раз за разом повторяющийся рассинхрон? Получалось, только себя.

— За инструментами? — тихо повторила она, будто ушам своим не поверила. Будто он предложил ей на орбиту слетать.

— Не пальцами же вы писать собираетесь? Хотя о такой технике я, кажется, тоже слышал.

Она заметно поёжилась, будто ей вдруг стало очень неловко.

— Да я… я и сама могла бы. Но уже завтра…

— Вот именно, — оборвал он. — Мы время теряем. До Нового года считанные дни, а вы планировали начать до праздников.

На это ей возразить было нечего. А объяснять себе, почему он вдруг уцепился за возможность лично с ней пообщаться, Алекс не стал. Хотя если бы захотел, то пришлось бы признать, что его доверие к младшему брату основательно пошатнул их последний откровенный и не слишком-то приятный разговор.

И потом ещё эта внезапная встреча с ней и её сыном в клинике. Что-то при виде молодой матери и её сына царапнуло и не хотело его отпускать.

Он пытался понять и разобраться, однако ничего лучше, чем разведка боем, так и не придумал.

Но он, конечно, делает это, чтобы сохранить репутацию. Если младший темнит и пытается своими идиотскими решениями пошатнуть его репутацию, он всё узнает, и тогда никому не поздоровится. Виновный получит заслуженное.

— Алексей и впрямь идёт на поправку? — он настроил маршрут, как только они разобрались, куда отправятся за инструментами, и теперь всё внимание сосредоточил на дороге.

По-другому и быть не могло — сегодня опять заметало.

Кажется, его вопрос очень её удивил. Боковым зрением Алекс уловил, что она смотрела на него и наверняка с изумлением, но наконец всё же ответила:

— Да. На новогодние праздники в лечении даже назначили перерыв. Будут следить, как иммунная система справляется без препаратов.

Алекс кивнул:

— Рад слышать.

Пустые слова. Просто, чтобы ответить хоть что-то. Он и мальчишку-то видел всего пару раз. Знал, что Егор всячески его опекает, пусть он и его неродной ребёнок. Впечатление создавалось, что приёмного он любил как своего.

Создавалось. До недавнего времени.

— Какие прогнозы? Егор что-нибудь конкретное говорит?

И, кажется, он снова заработал полный изумления взгляд. Он, может, и сам себя изумил бы внезапным желанием прояснить ситуацию, но Алекс всегда прислушивался к своему чутью. А оно уже который день говорило, что очень многое после разговора с Егором вдруг сделалось призрачным и непонятным.

Будто вся эта неприятная ситуация с его изменой обнажила неряшливые швы, которые сейчас медленно, но неумолимо расползались, обнаруживая неприглядную истину.

А он-то думал, что был единственным, кто хранил позорную тайну. Тайну, узнай о которой, его пассажирка не то что удивилась бы. Дар речи бы наверняка потеряла…

— Говорил, что к весне у Алёшки есть все шансы окончательно выздороветь. И сейчас нужно на сто процентов убедиться, что недуг не перейдёт в закрытую фазу или что-то вроде того. Чтобы потом снова в больницу не загреметь.

Он снова кивнул, давая понять, что услышал.

— Жаль только, на праздники его домой не отпустят, — тихо проговорила она.

Но потом спохватилась, будто сболтнула лишнего. И отвернулась к окну.

Да уж, Алекс Муратов не тот человек, с которым её потянуло бы откровенничать.

И ещё пару дней назад его такое положение дел устраивало идеально.

Но то было пару дней назад.

Теперь, после разговора с Егором и общения с ней, ему требовались кое-какие ответы…

Глава 22

— Этого более чем достаточно, — я поправила уголок брендового пакета, в душе замирая от восторга, который так и не смогла в себе придушить.

Поймала себя в отражении зеркала на выходе из магазина и поморщилась — рыжая копна волос топорщится во все стороны, но лицо — лицо довольного ребёнка, которому в преддверии праздников купили дорогую игрушку.

Муратов отвёз меня в один из лучших специализированных магазинов и буквально настоял на том, чтобы оплатить покупку.

— Я не принимаю ваших возражений, — пресёк он любые мои попытки отказаться. — Я не настолько богат, чтобы экономить на качестве. Если вам так претит тот факт, что я оплатил ваш инструментарий, оставите всё это в коттедже после завершения работы. Такой вариант вас устроит?

Я молча кивнула. Смела с полок всё необходимое, чтобы поскорее покончить с неожиданной поездкой, и мы вернулись в коттедж.

На обратном пути родственник продолжил расспрашивать о Лёшке. Будто вдруг очнулся от летаргии и вспомнил, что у него есть приёмный племянник. Которому по сути-то он совершенно и не обязан был уделять хоть какое-то внимание.

Я не стала устраивать встречный допрос, хоть внимание Муратова и виделось мне подозрительным.

Он ведь всегда держался на расстоянии. Всегда был немногословен в общении, всячески давая понять, что ему на меня наплевать. Так было с самого начала. С самого дня нашей с Егором свадьбы, где мы с его братом, собственно, и познакомились.

Алекс, так уж вышло, попал с корабля на бал. Он несколько лет провёл за границей по делам собственной фирмы — на родине его ничто не держало, и как рассказывал Егор, его брат с удовольствием мотался по всему миру.

До знакомства я надеялась, мы станем друзьями. После знакомства отчётливо поняла — этого никогда не случится.

Может, он всё же чувствовал вину за тот первый разговор в коттедже, из-за которого я узнала о покупке Егора, и теперь пытался как-то эту вину заглушить?

Я скосила взгляд на своего спутника, распахнувшего передо мной дверь в коттедж, и поёжилась.

Да нет уж, легче поверить, что проснётся совесть у моего мужа и он покается в том, что натворил, чем его брат раскается в чём-то и повинится передо мной.

Но эти размышления отошли на второй план. В конце концов мне предстояла работа.

Мы снова оказались на втором этаже за столом, устланным эскизами, и я заставила себя настроиться на конструктив.

— Хорошо. Теперь давайте наконец разберёмся, что мне предстоит изобразить на этих ваших панно. Вы говорили, у вас есть примеры?..

Муратов кивает. Вынимает из кармана брюк телефон, несколько раз что-то в нём пролистывает, кладёт устройство передо мной на стопку эскизов, которые уже точно в работе не пригодятся.

О…

Я замираю, рассматривая варианты.

Чувственно. Смело. И очень красиво. Игра света и тени завораживает.

На снимках — фрагменты женского тела, но без подробностей, безо всякой вульгарности и провокации. Тут бал правит эстетика. Волнующая линия талии, крутой изгиб бедра, грациозный поворот шеи. Лицо незнакомки, как и всё сокровенное, остаётся в тени, но умело будит воображение.

Я борюсь с желанием прочистить горло.

— Вы… у вас отличный вкус.

Поднимаю на него взгляд и зарабатываю кривую усмешку:

— Почту за комплимент. Но все похвалы — фотографу. Я здесь ни при чём.

В мыслях мелькает молнией: должно быть, это снимки его очередной пассии. Хочет сделать подарок. В чём-то даже оригинально. И наверняка ей польстит. Фотографии замечательные.

Но сейчас я стараюсь смотреть на исходный материал исключительно глазами профессионала:

— Оставляем чёрно-белую гамму?

— Почти. Хочу внести в пару изображений яркий акцент.

— Там, где волосы? — догадываюсь я. — Разумнее всего будет сделать их в цвете.

— Согласен.

— Цвет? — интересуюсь я.

Муратов смотрит на меня, но не в глаза, а поверх. Будто собрался беседовать с моей макушкой.

— Вы сами бы что предложили?

Я почему-то на мгновение замялась.

— Ну… если яркий акцент, то, — не сдерживаюсь и заправляю за ухо свою огненную прядь. — В целом вариантов немного.

Идиотка, господи, да скажи ты уже!

— Я вас внимательно слушаю.

— Можно… ну, можно сделать их рыжими.

Муратов не отрывает взгляда от моих волос, и мне очень хочется сгрести их в охапку, стянуть в тугой узел, чтобы и не отсвечивали.

— Делайте, — он кивает. — Делайте рыжими.

Глава 23

— Х-хорошо, — я оторвалась от его пристального взгляда и зачем-то сделала пометку на полях одного из эскизов, будто могла забыть столь очевидную деталь. — Ещё какие-нибудь пожелания?

— Пока никаких, — Муратов забрал телефон. — Снимки в высоком разрешении вам пришлют в течение часа.

Я кивнула, уже пытаясь прикинуть, сколько всего успею сделать тут за сегодня.

— На Новогодние я уезжаю, — проинформировал родственник. — Не буду мешать вашей работе. Коттедж в вашем полном распоряжении. Приезжайте и уезжайте, когда вам будет удобно. Если погода окончательно испортиться, ночуйте. Тут всё для этого предусмотрено.

Муратов вручил мне запасной комплект ключей, провёл краткий инструктаж и сообщил, что обслуживающий персонал и охрана будут держать коттедж в постоянной готовности.

На первом этаже у входной двери мы с Муратовым распрощались. До Нового года оставалось всего два дня, а у него впереди долгий перелёт.

Я чувствовала себя по-идиотски — будто на какой-то безумный миг стала хозяйкой коттеджа и выпроваживала заглянувшего на огонёк высокого гостя.

— До свиданья, Нина Евгеньевна, — он скользнул по мне прощальным взглядом, почему-то вновь задержал его на моих волосах. — С Наступающим. Удачно отпраздновать. Вам и сыну.

От такой душевной щедрости от человека, прежде едва снисходившего до того, чтобы общаться со мной, я растерялась.

— И… вам. Вам тоже удачно отпраздновать, — пробормотала я наконец.

Муратов кивнул и оставил меня наедине с фешенебельным уютом моего нового места работы.

Само собой, я не собиралась ему признаваться, что праздновать в мои планы в этом году не входило.

То есть я, конечно, планировала встретить Новый год в компании сына, но и этому не суждено было сбыться. Притом по самой неожиданной причине.

Вечером мы созвонились, и Лёшка дал понять, что приезжать мне не стоит.

— Мам, ну, понимаешь, нас повезут на праздник. А потом на ёлку. А потом мультики смотреть. А потом у нас сладкий стол или что-то такое. А ты что будешь со мной торчать? Ты сама празднуй. Как взрослая. Хорошо?

А после, пытаясь разобраться, почему это сын вдруг решил от меня отделаться, я обалдело слушала сбивчивые объяснения медсестры.

— Нина Евгеньевна, да вы не беспокойтесь, просто у них новогодний бал от совета меценатов. И потом их всем отделением повезут на концерт, на киномарафон и на праздничный ужин. А у Лёши, как бы это сказать…

— Господи, не пугайте меня, — прошептала я, уже готовясь сорваться и лететь в клинику.

— Да нет-нет, — рассмеялась медсестра. — Ему… девочка понравилась. Юля Никитина. Они в последнее время очень сдружились и, понимаете…

Затуманенному тревогой мозгу всё-таки понадобилось добрых несколько секунд, чтобы сообразить, что именно мне пытались сказать.

— Ох, божечки, — выдохнула я наконец.

— Они с Алексеем нечасто видятся. Он всё-таки на особом положении, вы же знаете. А тут они почти весь день вместе проведут…

И я не знала, плакать или смеяться от такой удивительной ситуации. Но раз уж собственный сын настойчиво увиливал от меня на Новый год, я почла это за знак.

Раз уж моя компания никому в этом году не пришлась ко двору, я составила собственный план. Потребовав звонить мне в любое время, хоть меня и заверили, что детишек сопровождает целый штат медицинских сотрудников клиники, я принялась паковать вещи для своей командировки на место работы.

Ни к чему терять драгоценное время. Пока весь мир празднует, окунусь с головой в свой новый проект. Всё-таки время сейчас работало против меня, и не стоило тратить его на безделье.

Остальное, как ни странно, организовала природа и, должно быть, судьба — у них на меня, как выяснилось, были свои собственные планы...

Глава 24

— Да вы серьёзно?.. — бормотала я, безуспешно роясь в приложении такси.

Свободных машин не было.

Телефонный обзвон тоже ничего не дал.

Обильный снегопад окунул город в дикие пробки, а в комфортабельную глушь ехать никто по такой погоде и в столь поздний час попросту не собирался.

Я беспомощно смотрела в окно на стену валившего снега, заметавшую освещённую площадку перед коттеджем.

Такого поворота я совершенно не ожидала. Собиралась поработать сегодня до раннего вечера. И успела бы вернуться домой, чтобы соорудить нехитрый ужин, созвониться с сыном и провести эту ночь на диване за бездумным просмотром новогодних фильмов под кружку фруктового чая.

Да, я не собиралась ничего праздновать. Но я собиралась не праздновать дома, а не на рабочем месте!

В коттедже было до нервозности тихо. Обслуживающий персонал справился со своими обязанностями и отбыл праздновать, как все нормальные люди, ещё засветло.

— Бред какой-то, — шепнула я, отошла от окна и включила в нижней гостиной телевизор, переключив на какой-то музыкальный канал.

Так я уже не чувствовала себя бесконечно потерянной и одинокой.

Созвон с сыном — единственное, что мне в эту ночь удалось без проблем. Лёшка светился от счастья, хвастался врученными ему на ёлке подарками и благодарил меня за мой, который я попросила дежурную медсестру положить у крохотной искусственной ёлочки, которая стояла в его палате.

— Ты как себя чувствуешь? — я внимательно рассматривала его розовевшее от довольствия лицо.

— Лучше не бывает, — бодро отрапортовал он. — Правда, мам. Мы с Юлей…

Он вдруг замялся, и я едва успела спрятать дурацкую ухмылку от упоминания имени, которое уже слышала от медсестры.

— Я же тебе не рассказывал. Ма, ты когда снова приедешь, можно я с Юлей тебя познакомлю?

— Не можно, а нужно, — я всеми силами сдерживалась от слёз умиления.

И после нашего с ним разговора вынужденное заточение в коттедже уже не казалось мне таким безнадёжным.

Я привела в порядок рабочее место, оставив панно отдыхать. Вымыла инструменты и, воспользовавшись удобствами одной из гостевых комнат, сменила рабочую одежду на ту, в которой сюда прибыла.

В холодильнике меж тем отыскалось много всего, из чего легче лёгкого оказалось собрать импровизированный праздничный ужин.

Ну что ж, Нина, это будет твой самый необычный и дурацкий Новый год — наедине с телевизором в глуши и полнейшей изоляции.

Говорят, как встретишь год, так его и проведёшь.

Мне с моим наступающим годом уже всё давным-давно было понятно.

Я совершенно честно так думала, пока тишину коттеджа, нарушаемую лишь приглушённой музыкой из громадной телевизионной панели, не нарушило несколько мерных щелчков.

Я вскочила с дивана и застыла посреди освещённой мягким светом пилонов гостиной. Сердце гулко стучало в ушах.

Это замок. Это щелчки открываемого замка на входной.

Но ведь снегопад… Как и кто мог заявиться сюда посреди этого жуткого снегопада?..

Сунула в карман джинсов телефон и схватив с деревянного разноса нож, которым нарезала сыр, покралась на шум.

Добравшись до места, я застыла на границе света и тени — в освещённом фойе стряхивал со своих могучих плеч пальто… Александр Муратов.

Который должен был быть за тысячи километров отсюда.

Он словно почувствовал, что в фойе не один. Обернулся и на мгновение застыл. Тёмные брови слегка приподнялись, а взгляд приковался к ножу в моей правой руке.

Муратов-старший тихонько присвистнул.

— В гостеприимстве вам не откажешь, Нина Евгеньевна.

Невзирая на шок, я всё-таки умудряюсь отметить, что он не слишком-то удивлён моему присутствию в своём коттедже.

Списать это на его привычную холодность или?..

— Вы… как вы…

— Долгая история, — синий взгляд продолжает меня изучать. — С не слишком-то весёлым для нас обоих финалом.

— П-почему?..

Мой родственник усмехается. И в этой усмешке мне мерещится нечто хищное:

— Потому что вы заперты здесь со мной. Я — с вами. И боюсь, это надолго.

Глава 25

— То есть… — я перевела ошалелый взгляд на декоративную стеклянную панель рядом со входной дверью, и за ней, кроме валившего стеной снега, ничего нельзя было разглядеть, — вы остаётесь?

Муратов взглянул на меня так, будто мой вопрос откровенно его позабавил:

— Полагаете, я добирался сюда с риском для жизни, чтобы тут же повторить этот трюк? Разочарую вас, Нина Евгеньевна, но в ближайшее время я этого не планирую.

— Н-но… но я ведь тоже… я не могу сейчас уехать, — беспомощно забормотала я. — Там такая пурга, что ни одно такси приехать н-не согласилось.

Муратов прищурился:

— Не припомню, чтобы я вас выгонял.

Почему-то это простое и резонное замечание совсем меня не порадовало.

Я не хотела оставаться с ним под одной крышей.

Присутствие Муратова-старшего всегда меня чуточку нервировало. А иногда и не чуточку.

Мой Новый год и без того не задался. А теперь грозил и вовсе непонятно во что превратиться.

Вот только поделать я с этим ничего сейчас не могла.

— Послушайте, давайте примем эту неприятную ситуацию такой, какова она есть, — Алекс подхватил чёрную дорожную сумку и отправился наверх. — Раз уж непогода нас здесь заперла, извлеките из этого максимум выгоды.

— М-максимум выгоды?..

— Ешьте, пейте и отдыхайте, — пояснил он, будто разжёвывал очевидную истину. — Не буду мешать вашему тихому празднику.

И скрылся на втором этаже, оставив меня свыкаться с мыслью, что в ближайшее время от его компании мне никуда не деться.

Правда, бушевавшая за окном непогода решила внести кое-какие значительные коррективы и в эту непростую для меня ситуацию.

За полчаса до полуночи в коттедже пропало электричество.

Просидев несколько минут в темноте и тишине, я скорей ощутила, чем услышала, как мой сосед поневоле спустился на первый этаж.

— Надеюсь, это не от вашего неосторожного обращения с ножом, — проворчал он. — Сидите на месте. Проверю распределительный щит.

Спустя четверть часа Муратов вернулся с неутешительными новостями.

— Дело не в нас. Мне только что отзвонились. Из-за налипшего снега случилась авария на магистрали.

Жаль, я сейчас не могла видеть выражения его лица, потому что мне очень бы пригодилось хоть немножечко понимать, насколько плачевным оказалось наше с ним положение. Пора начинать паниковать или можно ещё повременить?

— И… что же нам делать?

— Не могу сказать, что выбор уж очень велик, — раздалось задумчиво от порога. — К сожалению, дополнительный источник электроэнергии сюда подвести не успели. Поэтому у нас с вами два наиболее приемлемых варианта.

— Лучше, чем никаких, — пробормотала я себе под нос.

— Разбрестись по углам и замерзать в одиночестве, воображая, как могла пройти эта ночь, если бы мой рейс не отменили, а вы за каким-то чёртом не решили поработать 31 декабря. А можем пожаловаться на тяжкую жизнь друг другу. Вероятно, даже при свечах.

В его последней фразе скопилось столько иронии, что её невозможно было проигнорировать. Но подача меня не интересовала — куда больше меня интересовало содержание.

— В доме есть свечи?

— Полно. Дизайнерские и простые. Мне по большому счёту плевать, какие жечь. Думаю, в честь нетривиального Нового года можем пустить в расход дизайнерские.

— Без разницы, — я с готовностью сползла с дивана и, подсвечивая себе телефоном, покралась к выходу.

Почему-то я была уверена, что Муратов уже отправился на охоту за драгоценными свечами. Но ошиблась. Поэтому со всего маха въехала в него на пороге гостиной.

Телефон выскользнул из моей руки и приземлился в стоявшее рядом кресло.

— М-мамочки… — выдохнула я, теряя равновесие.

Но Муратов не позволил мне шлёпнуться мимо кресла. Сильная мужская рука перехватила меня за талию, и через мгновение я снова оказалась прижата к его телу.

От неожиданности меня парализовало.

За всё время знакомства мы с моим деверем ни разу не оказывались в такой непосредственной близости. Ни разу не приближались друг к другу, не говоря уже о родственных объятиях и чём-то подобном.

Несколько мучительных мгновений я таращилась в кромешную темноту, позабыв даже дышать.

Муратов тоже вёл себя странно — застыл, будто и его случившееся застало врасплох.

Вот только поверить в подобное было сложно — Александра Муратова ничто не могло вывести из равновесия. Уж точно не наше внезапное с ним столкновение.

— И-извините, — сподобилась я. — Случайно…

Но хватка оставалась исключительно крепкой.

— Алекс, — вырвалось у меня. — О-отпустите, пожалуйста.

Муратов ответил не сразу

— Это сложней, чем вы думаете, — в низком голосе прокралась неожиданная хрипотца.

Изумиться его загадочному ответу я не успела. Темноту неожиданно рассекли мутные полосы света, ударившие в окна гостиной.

К возвращению электричества они никакого отношения не имели.

Фары.

К дому кто-то подъехал.

Кто? В такую метель!

— К-кто это? — прошептала я.

— Кто-то, кого сюда не приглашали, — пробормотал Муратов. — Вероятно, заблудились в пути.

Но несколько мягких щелчков в оглушительной тишине отключённого от электричества дома доказали, что он ошибался.

А через пару секунд из фойе донёсся голос Егора:

— Нина! Нина, ты здесь?..

Глава 26

— Какого?..

Рука на моей талии дрогнула. А я дёрнулась, будто от разряда тока, высвободилась из его хватки и сделала пару шагов назад.

Соображалось с трудом.

— Нина! — в темноте заметался свет телефонного фонарика. — Я знаю, ты здесь! Что случилось?

— Он же… в командировке, — пробормотала я, а ноги уже несли меня по направлению к фойе.

Но по пути я снова наткнулась на Муратова-старшего.

И едва не подскочила на месте, когда он безо всякого предупреждения схватил меня за руку и повёл за собой.

— Не споткнитесь, — бросил буднично.

— Нина-а!

— А почему не в костюме? — Алекс вышел в фойе, и я застыла у него за плечом, совершено растерявшись и не понимая куда себя деть.

Свет фонарика метнулся к нам, ударил мне по глазам так, что пришлось зажмуриться, и я услышала сдавленный вздох:

— А… Алекс?

— Скукота, — хмыкнул Муратов-старший. — Я думал, ты бросил всё и приехал, чтобы поздравить нас с Новым годом. Знал бы, что ты сэкономил на костюме Деда Мороза, на порог не пустил бы.

Егор таращился на старшего брата, а потом его взгляд остановился на мне.

— Нина… я что-то… я ничего не понимаю…

Можно подумать, я понимала.

— У меня тоже масса вопросов, — Алекс в который раз оправдывал свою репутацию.

Кажется, его одного не поразил до глубины души этот визит.

— Ты же… ты в командировке, — проблеяла я, и не подумав отшагнуть от Муратова. Он наполовину заслонял меня от яркого света фонарика, и меня это почему-то устраивало.

Между мной и мужем будто вырос невидимый, но надёжный заслон. И я уже не чувствовал себя такой уязвимой, какой ощущала себя с тех пор, когда узнала о его изменах.

— Был. Вернулся. Не стал сообщать. Хотел… не важно. Мне кто-нибудь может сейчас объяснить, что тут вообще происходит?

Он пытался взять себя в руки, но на лице его по-прежнему отображалось сильное потрясение.

— У нас с Ниной Евгеньевной были далеко идущие планы.

Егор уставился на брата в немом изумлении.

Моя челюсть отвисла сама собой.

Что он творит? Зачем он озвучивает подобное?!

— Мы планировали встретить Новый год за ужином при свечах.

Он сдурел?!

— Егор, я случайно тут застряла…

— Ты же заметил, что электричество в доме отсутствует? — перебил мои никчемные попытки оправдаться Муратов-старший. — У нас форс-мажор. И сейчас он вроде как усугубился.

Егор обвёл погружённое во мрак фойе стеклянным взглядом.

— Это… бред какой-то…

— Откуда у тебя ключи? — в голосе Алекса прорезались требовательные нотки.

Егор перевёл взгляд на брата, будто не сразу сообразил, о чём его спрашивают.

— Ты же… ты сам дал мне комплект, когда… — муж осёкся и взглянул на меня.

Ну да. Когда он изъявил желание приобрести эту собственность. Наверное, не раз наведывался сюда полюбоваться своей будущей покупкой. Потом отказался от этой затеи, а ключи, выходит, оставил.

Странно.

Я подавила желание бросить взгляд на подсвеченный фонарём профиль Муратова-старшего.

Отказался или отговорили?..

— Мой промах, — Александр в красноречивом жесте протянул руку ладонью вверх.

Младший брат без лишних понуканий опустил ему на ладонь стальное кольцо с нанизанными на него ключами.

— Алекс, серьёзно, как так получилось, что ты не на Мальдивах, а здесь? Да ещё с Ниной…

— Решил укрепить родственные связи, — было ответом. — Я, к слову, то же самое могу спросить у тебя. Я скорее ожидал бы, что к нам из лесу шатун выбредет, чем ты примчишься. Тебя что, на конференцию не пустили?

Взаимное подначивание было обычным делом для братьев Муратовых, но сегодня в голосе старшего брата мне слышались нотки неподдельного раздражения.

Какая чёрная кошка между ними пробежала? И когда успела?

— Чтобы ты знал, — кисло отозвался Егор, — отпускать меня не хотели. Но я прочитал свой доклад, увиделся со всеми, с кем запланировал, и вернулся.

— А вроде бы собирались как следует покутить за счёт организаторов, — усмехнулся Алекс.

— Кутить оставил всех остальных. Я вернулся один.

— Щедро. А сюда почему метнулся?

— Узнал, что Нина сегодня работала и осталась в коттедже. От твоей же Инги узнал, между прочим.

— Как дорога?

— Как видишь, я её победил.

— Извини, за подобную доблесть я подарка тебе не приготовил, — пожал плечами Алекс. — Но у нас есть свечи, мини-бар и забитый до отказа холодильник. Если у тебя, конечно, сохранилось желание праздновать.

— У меня есть желание поговорить с женой, — Егор устремил взгляд на меня. — Если ты, Нина, конечно, не против.

И уж тут мощное плечо Муратова-старшего, неожиданно ставшее мне защитой, помочь не могло.

Алекс молчал, логично предоставляя мне самой решать, что делать в этой запутанной ситуации. Но и никаких попыток отстраниться или вообще нас покинуть не предпринимал, явственно давая понять, кто в этом доме хозяин.

— А разве нам есть о чём говорить?.. — наконец отыскала я собственный голос, но высказать всё не успела.

Телефон в руке Егора зазвонил. И нервная обстановка, видимо, всё же дала о себе знать. Он попытался сбросить входящий вызов, вместо этого принял его, вдобавок ткнул на значок громкой связи.

— Котик, я знаю, что ты в нашем гнёздышке, — вырвался из динамиков хмельной голос Синицыной. — Я отыскала такси. Про сумму поездки не спрашивай — обалдеешь. Встречай!

Глава 27

— Вот это поворот, — тихо присвистнул Алекс.

Кажется, только ему было под силу сейчас хоть как-то реагировать на происходившее.

Я онемела от захлёстывавших меня чувств. Егор таращился в телефон, будто в него ударила молния.

Сколько мы так простояли, не помню. Нас «разбудил» просигналивший снаружи автомобиль.

— Бесподобно, — в лёгком неверии отозвался Муратов-старший. — На улице настоящий армагеддон, а у меня тут настоящий проходной двор. Здесь так людно не было, даже когда дом продавался.

Я не знала, не понимала, что говорить и как реагировать. Егор, кажется, тоже.

— Так это и есть твоя командировка?.. — пробормотала я.

— Нина…

— Знаешь, порой мне начинает казаться, что успех обрушился на тебя слишком внезапно. До того внезапно, что случайно прищемил тебе мозг, — Алекс покачал головой. — Во всей Москве не отыскалось более достойно альтернативы, чем коттедж, от которого ты успел отказаться?

Саркастическое замечание старшего брата всё-таки вытащило Егора из ступора:

— Слушай, я не собирался… это всё по недоразумению.

— Да ладно? — с наигранным удивлением отозвался Алекс. — Слабо верится. Видимо, ты не рассчитывал, что тут на Новый год кто-нибудь будет. Согласен, шанс стремился к нулю. Если бы не внезапная непогода.

— Я вообще-то Нину искал, — угрюмо отозвался супруг.

— Одно другому вряд ли мешает. Вы со своей ассистенткой распланировали тут повеселиться, но оказалось, что в коттедже застряла твоя собственная жена. Вот ты и примчался как-то спасать положение.

И будто в подтверждение его слов в дверь наконец-то позвонили.

— Не удалось, — резюмировал старший брат. — Твоя ассистентка оказалась слишком уж инициативной. Не припомню, Егор, чтобы ты какой-либо другой женщине позволял такую удивительную свободу действий.

Егор отвернул телефон так, чтобы свет фонаря не падал на него, словно вдруг устыдился того, каким позором оборачивалась ситуация.

— Ну и долго будешь стоять? — насмешливо поинтересовался Алекс. — Или теперь надеешься, что твоя пассия сдаст назад? Я, например, сомневаюсь. Кажется, она отпустила такси.

Я наблюдала за всем в какой-то странной отрешённости, будто спала и видела кошмар.

Егор повернулся, дошёл до двери, распахнул её, впуская на порог коттеджа Леру Синицыну.

Она тут же что-то заворковала и, кажется, попыталась обнять его за шею. Отсюда в темноте сложно было что-нибудь разобрать наверняка.

— Лер… погоди. Стой. Не надо.

— Да ты чего, котичек? Ты на часы смотрел? Бокалы-то приготовил? И что со светом? Почему тут так темно?

— Наша скромная обитель оказалась немножечко не готова к приёму гостей, — отозвался Муратов-старший.

Мурлыканье Синицыной стихло.

— Его-ор?.. — жалобно протянула она. — Егор, а что…

— Думаю, самое время нам всем перебороть нашу стеснительность, — безо всякого стеснения предложил Алекс. — Входите, Лера. И совершенно не к чему мяться на пороге. Ваш мужчина совсем вас не бережёт.

Я сглотнула, пытаясь отвлечься от тошнотворного ощущения полной беспомощности.

Если бы я только представить могла, во что выльется моя затея глупого трудоголика, я ни за что не отправилась бы сегодня сюда. Ни за какие деньги на свете!

— Егор, что происходит?.. — послышался шокированный шёпот блондинки.

— Уверен, сейчас Егор всё нам объяснит, — с обманчивой миролюбивостью предположил Александр. — Мы всё хотим знать, что тут происходит. Пока получается откровенно так себе. Мой младший брат утверждает, что приготовил сюрприз. Похоже, у него получилось.

Я слышала низкий, чуть вибрировавший от скрытой насмешки голос Муратова-старшего, и меня начинало трусить.

Мне вдруг стало очень обидно. Обидно за то, что я никогда не набралась бы смелости вот так говорить с собственным мужем. За то, что верила ему безгранично. За то, что до сих пор переживала и втайне надеялась, что ситуацию ещё можно как-то исправить. Эта надежда никак не дружила с логикой, верно. Но недаром же говорят, что именно она умирает последней…

Только вот, кажется, и её черёд подошёл. Не имело смысла цепляться за обрывки иллюзий.

— Алекс, а ты можешь хоть на секунду перестать втаптывать меня в грязь? — огрызнулся Егор, зашевелившись у порога. Видимо, пытался-таки уговорить внезапно оробевшую Синицыну показаться на глаза настоящему хозяину коттеджа.

— А ты такое послабление хоть чем-нибудь заслужил? — резонно возразил старший брат.

— Всё… не могу больше, — прошептала я и уже собиралась метнуться обратно в гостиную, чтобы только не слышать и не видеть всё, что тут происходило.

Но я не успела ничего предпринять.

Крепкая мужска рука перехватила меня за запястье и уверенно вернула на место. Над уходом раздалось повелительное:

— Не убегайте. Не дарите им, ради бога, этот новогодний подарок.

Глава 28

— Но…

— Стойте рядом, — его пальцы крепче сжались на моём запястье, но боли не причиняли. — Не будьте трусихой.

Сейчас мне очень хотелось бы рассмотреть в полутьме его волевое лицо. Александр Муратов без труда транслировал силу. Одного взгляда хватало, чтобы впечатляться и понять, что он не рождён для отступлений и компромиссов.

Мне сейчас очень бы не помешало зарядиться чем-то подобным. Впрочем, стоило на секунду прислушаться к себе, и я с удивлением поняла, что и его присутствия вообще-то хватало. Наверное, такой эффект и зовут энергетикой.

— Александр Михайлович?.. — пролепетала Синицына от порога.

Кажется, она знала, что они с Егором собирались праздновать тут Новый год на птичьих правах. Они вдвоём всё это и спланировали. Ей сложно будет выглядеть введённой в заблуждение жертвой.

— Лера Синицына, если не ошибаюсь?

Блондинка наконец приблизилась к нам, и теперь в свете по-прежнему горевшего фонарика на телефоне Егора я могла её рассмотреть.

Что сказать… ради праздника она основательно расстаралась. Красное платье в блестящий пайетках, пышные белокурые локоны, сапожки на шпильках. В руках бутылка почти наверняка дорогого игристого.

— З-здравствуйте, Александр Михайлович… Я ей-богу не знаю, как так… получилось. Понимаете, мы с…

И тут она наконец-то заметила и меня. Сначала остолбенела от неожиданности. А потом на красивое лицо выползла понимающая улыбка.

А ведь мне казалось, ухудшится ситуация уже никак не могла…

— О… а вы тоже, я смотрю, решили Новый год в одиночестве не встречать?

Всего секунда — и вместо загнанной, испуганной лани передо мной высилась почуявшая кровь хищница. Её уже, казалось, совершенно не смущал тот очевидный и постыдный факт, что они с Егором попались на горячем. Будто моё присутствие здесь как-то могло их оправдать!

Мне хотелось вцепиться в её хорошенькое личико и как следует его располосовать, но в реальности тело меня почти не слушалось. Ощущение было такое, будто я в сонном параличе.

— Если вам кажется, Лера, что наши с вами ситуации схожи, предлагаю подумать ещё раз, — в который раз пришёл мне на выручку деверь. — Оставим за скобками причины присутствия тут Нины Евгеньевны. У её супруга к этим причинам вроде бы никаких претензий не возникает. Между нами и вами принципиальная разница — вы находитесь в этом доме безо всякого на то основания. Проще говоря, в статусе незваных гостей.

Синицына округлили глаза и захлопала наращёнными ресницами.

— Н-но Егор сказал, вы будете совершенно не против… В конце концов, мы этот дом почти приобрели и…

— Лера, замолчи! — окрик Егора прозвучал подобно выстрелу.

— Вот как? — в голосе Алекса было столько едкой иронии, что у меня мурашки по спине побежали. — Значит, почти приобрели. Хм… Видимо, эта новогодняя ночь обещает стать ночью удивительных открытий.

Я зажмурилась, уговаривая себя досчитать до десяти.

Господи, ну конечно же… ну конечно же Егор мне солгал. В который раз и безо всяких угрызений совести. Почему меня подобное до сих пор удивляет?

А главное, лгал не только мне, буквально ведь всем! Ассистентке-подстилке своей и даже старшему брату, который всегда был готов его поддержать.

Синицына меж тем поражённо уставилась на Егора:

— А в чём дело-то? Не пойму, что я не так сказала? И почему ты себе позволяешь так грубо рот мне затыкать?

— Потому что у тебя язык без костей и меры ты совершенно не знаешь, — Егор смотрел исподлобья на брата, будто пытался собраться с мыслями, чтобы перехватить инициативу. — Тут вышла страшная путаница. Алекс всё не так понял. Я ехал к Нине…

— Что-о-о-о?! — взвизгнула Синицына.

Я от неожиданности едва не присела. Услышала, как над моей головой тихонько фыркнул Муратов-старший. Кажется, его откровенно забавляло происходящее.

— Я узнал, что Нина сегодня здесь и хотел… поговорить.

— Чушь! — заорала Синицына. — Чушь! Бред! Ты сам мне написал, что этот дом – подарок к Новому году! Что тут мы его и встретим! Что ты несёшь?!

— Я никогда не говорил, что именно этот дом, дура! Я не собирался его покупать! Я отказался!

Мне начинало казаться, я схожу с ума. Скатываюсь в адскую бездну, и перепалка двух разозлённых любовников, наплевавших на скрытность и нормы приличия, только убеждала меня в моей правоте.

— Отказался?! Но… но мы же вдвоём его выбирали! Я же сказала, что никакой другой не хочу! Я хочу этот, и ты мне его купишь! Слышишь, Муратов?!

— Слышу, — с ледяным спокойствием отозвался Алекс. — И вы меня, Лера, выслушайте внимательнее. Вы устраиваете безобразный скандал в моём доме. С некоторых пор он целиком и полностью мой. И как его полноправный хозяин я имею право вас попросить.

— Ч-что?.. —Синицына, конечно, и помыслить не могла, что кто-нибудь осмелится выплеснуть на неё воображаемый ушат ледяной воды.

— Другими словами, я ожидаю, что в ближайшие пару минут вы покинете стены этого дома. Егор, забирай своё громкое сокровище и, пожалуйста, уходи.

— Н-но я отпустила такси…

— Ваш мужчина прибыл сюда не на лыжах. И раз уж вы сюда каким-то чудом умудрились добраться, то уверен, и обратный путь как-нибудь одолеете.

— Егор?.. — Синицына в полной растерянности смотрела на моего мужа.

А он сверлил взглядом старшего брата.

И сейчас я даже представить себе не могла, что у него на уме…

Глава 29

— Алекс, это бред! Ты не можешь вот так запросто выставить нас на улицу, — голос Егора вибрировал от напряжения.

— То есть как это не могу? — продолжал откровенно глумиться Муратов-старший. — А что меня может сдерживать?

Егор помотал головой из стороны в сторону:

— Охренеть… я тебя совсем не узнаю. Ты как с цепи сорвался! Там метель такая, что в двух шагах ни хрена не видно, а ты гонишь нас из дому?

— Это взаимно, Егор, — с олимпийским спокойствием отозвался Муратов-старший. — Я тоже с некоторых пор просто перестал тебя узнавать. И, кажется, наши душеспасительные беседы дают крайне слабый эффект. Я всё же надеялся, что мозгов у тебя больше.

Душеспасительных бесед?.. Невзирая на полувменяемое от происходившего состояние я почему-то всё-таки умудрилась зацепится за эту фразу. Почему-то после неё мысль о том, что Егора отговорили приобретать коттедж, только усилилась.

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, — прорычал Муратов-младший. — У тебя давно всё в жизни просто и предельно ясно. И ничего удивительного! Тебе ведь не нужно пытаться ещё и отстаивать свой статус! Ты же у нас альфа-самец, к которому никто сунуться попросту не отважится. А ты можешь представить, каково мне с этим моим прорывом пришлось? Можешь представить, как все пытаются…

Он осёкся и заморгал. Только сейчас, видимо, сообразил, что из него вольным потоком полилось самое сокровенное.

Господи, чего я ещё не знала о собственном муже?..

Он ведь никогда, ни-ког-да не заикался о том, что у него такие проблемы. Да, конечно, упоминал, что с расширением практики и сети клиник приходится очень непросто. Но я почему-то всегда была свято уверена, что речь идёт скорее об организационных вопросах. Он стал знаменит, востребован, обзавёлся широким кругом знакомств в профессиональной среде и не только. Времени на всё катастрофически не хватало…

Но ведь не о тайм-менеджменте сейчас речь, верно ведь?..

Выходит, он не считал нужным посвящать меня в свои сложности. Я никогда не была его тылом, человеком, которому можно было излить свои печали, да просто по-человечески на что-то посетовать и пожаловаться.

Мы будто всё это время жили в разных мирах.

Непостижимо…

— Вероятно, я тоже доставляла тебе массу проблем и неудобств, — услышала я собственный надломленный голос.

Сама не заметила, как заговорила. Просто в какой-то момент мои мысли свободно перетекли на язык, сами запросились наружу. Держать их внутри становилось больно до невыносимости.

— Нина, с чего ты взяла? Откуда такие идиотские выводы? — устало проговорил Егор, не обращая внимания на испепелявшую его взглядом любовницу.

— Они — прямое следствие твоих слов, — я подняла глаза на Муратова-старшего. — Александр, вы были правы. Эта ночь стала ночью настоящих сюрпризов…

К великому сожалению, далеко не таких, каких ждёшь в любую другую новогоднюю ночь.

—Нина, — вернул моё внимание муж. — Нина, нам нужно поговорить.

— Да неужели? — вырвался у меня истеричный смешок. — Знаешь, Егор, ещё несколько дней назад, я, может быть, тоже так посчитала бы. Я, может, тогда ещё верила, что разговорами тут можно что-то решить, но после этого…

Я махнула отяжелевшей рукой в сторону Синицыной и беспомощно замолчала.

Синицыну мой жест, представьте себе, оскорбил. Она так и сверкнула глазами.

— Ох, да бога ради! Было бы из чего драму устраивать! Егор вас больше не любит, и вам давно бы стоило с этим смириться, слышите? Он вас не любит, а может, никогда и не любил!

В её крови наверняка гулял алкоголь, потому что ничем иным объяснить такую открытую агрессию я не могла. Ладно бы мы вели этот разговор наедине, но в присутствии Егора и его брата…

— Лера, заткнись! — прошипел Егор, но его грубость действия не возымела.

— А почему я должна? Почему? Вы давно с ней не спите, ты спишь со мной! Вы давно друг к другу остыли, но на публику всё притворялись, что семейная пара. Мне как будто со стороны это было не видно! И вообще…

— Выметайтесь, — Алекс не повышал голос, но Синицына мигом смолкла. – Немедленно.

Егор без лишних слов рванул её на себя и потащил ко входной двери.

Почему-то он уже не возмущался жестокости старшего брата и не пытался уговорить меня на очень важный с его точки зрения разговор.

На пороге мой муж, однако, остановился и, что-то процедив на ухо только его и услышавшей Синицыной, метнул на нас прощальный взгляд.

— Всё это, — свободной рукой он махнул в нашу сторону, — всё это ещё не конец. Я вот так всё оставлять не собираюсь. Это понятно?

— Я бы советовал тебе действительно со всем этим разобраться, — Алекс не потерял ни грамма спокойствия. — А пока ты даже со своей полупьяной ассистенткой справиться не в состоянии.

Достойного ответа Егор, видимо, не придумал. Потому что лишь сверкнул напоследок глазами и вышагнул за порог вместе со своей белокурой подругой.

А я только сейчас поняла, что всё это время держалась исключительно на морально-волевых.

Но стоило входной двери за незваными гостями захлопнуться, и ноги меня подвели.

Тело мигом ослабело, словно из него все кости одним махом выдернули.

Боялась, что так и рухну от жуткого изнеможения на пол.

Но Муратов-старший каким-то образом сообразил, что мне сделалось плохо.

И не позволил упасть.

Глава 30

В себя я пришла не раньше, чем меня усадили на диван в тёмной гостиной.

— Я принесу вам воды, — раздался у меня над головой хрипловатый голос Муратова-старшего.

Он звучал абсолютно ровно, едва ли не буднично. Будто ничего и не произошло.

— После такого… вода не спасёт, — прохрипела я.

— Я вас услышал, — хмыкнула в ответ темнота.

Новый год наверняка давно наступил. А я сидела посреди погружённой во мрак чужой роскошной гостиной и пыталась смириться со всем, что только что пережила.

Я по-прежнему не могла отыскать в себе сил сложить всё в одну целостную картинку. Мозг будто бы сопротивлялся новому стрессу.

Мне нужно передохнуть. Отыскать в себе хоть какие-то силы функционировать дальше.

Жизнь у меня на глазах со скрипом и грохотом переворачивалась с ног на голову. При этом опасно кренилась, как старое, рассохшееся колесо, грозясь в любую минуту повалиться на бок и навсегда застыть никому не нужным мусором в дорожной пыли.

Мой муж, который когда-то спас нас вместе с сыном от нужды, оказался лжецом, изменщиком и предателем.

А его старший брат, который всегда смотрел на меня волком… кем он для меня оказался?

Я смотрела остановившимся взглядом в темноту, пытаясь свыкнуться с мыслью, что Алекс Муратов сейчас едва ли не открыто меня защищал.

Почему?

Или я всё это себе вообразила? Защищал он лишь свою собственность, а меня так, прицепом, как работницу, тут поневоле застрявшую. В это верилось чуточку проще, чем в то, что он вдруг ни с того, ни с сего воспылал ко мне дружеской симпатией.

Не думаю, что он решился бы на такое из соображений, например, выгоды. Какая от меня может быть выгода? Даже подумать о подобном смешно…

— Держите.

Я дёрнулась. Поглощённая мыслями, совершенно не слышала, как он вернулся в гостиную.

Протянула руку. Пальцы наткнулись на гладкий стеклянный бок, а в нос ударил терпковатый запах чего-то определённо куда более крепкого, чем вода.

— Что это?

— Пейте, — приказал Муратов-старший. Что-то стукнуло о столешницу, а через мгновение клацнула зажигалка, и гостиная озарилась матовым светом белых свечей.

Он немного разогнал окружающий мрак. Вот бы с такой же лёгкостью он разогнал и мрак, поселившийся у меня в душе…

Муратов опустился в кресло напротив дивана. Между нами на столике мигали принесённые им откуда-то свечи.

— Не заставляйте меня применять силу, — деверь смотрел на меня со строгостью, исключающей всякие возражения.

Решив не усугублять своё и без того невесёлое положение, я сделала пару глотков и сморщилась.

— Н-наверное, всё-таки стоило лучше воды…

Муратов терпеливо ждал, пока я прекращу жаловаться и выполню его указание. Я несколько раз смочила губы и на этом решила пока повременить с «исцелением души».

Не хватало ещё захмелеть.

— Спасибо, — шепнула я, грея тяжёлый стакан в ладонях.

Муратов отозвался не сразу.

— Мне жаль, что вам пришлось всё это выслушивать.

Я качнула головой:

— Извините, но… если честно, мне сложно поверить, что вам действительно жаль. Вы только не подумайте, что это упрёк. Просто я искренне не понимаю, откуда бы в вас вдруг проснулось сочувствие.

— И что же тогда я, по-вашему, делаю? — в низком голосе сквозило вежливое любопытство, будто Муратов не собирался эмоционально вовлекаться в нашу беседу.

Он занял положение стороннего наблюдателя, которому поучаствовать в конфликте довелось исключительно волею случая.

— Думаю, вы просто проявляете вежливость. И если так, я совершенно не против. Всего лишь немного растеряна из-за произошедшего.

— Надо же, — в голосе Муратова неожиданно зазвучали резкие нотки. — Оказывается, я для вас — раскрытая книга?

— Я… нет, я этого не утверждала. Скорее уж наоборот, если так разобраться, я почти вас не знаю. Тем страннее для меня произошедшее.

В неверном свете мерцавших свечей, разгонявших тьму лишь в небольшом пространстве от дивана до кресла, взгляд Муратова казался мне тёмным, почти чёрным, как ночное зимнее небо.

— Полагаю, я слабо ассоциируюсь у вас с благородными поступками.

Как же легко ему давалась эта жалящая ирония. Как умело он играл фразами и интонациями.

— Вы у меня вообще мало с чем ассоциируетесь, — решилась я на честность. — Мы с вами почти незнакомы. Думаю, этого отрицать вы не будете. И если уж на то пошло, то да. Я скорее поверила бы, что в этом безобразном балагане вы встанете на сторону брата.

— Вы действительно ни черта обо мне не знаете, Нина.

Моё имя, лишённое отчества, в его устах оказалось до странности уязвимым. Он будто бы переступил этим запрет, нарушил негласное правило — не сокращать расстояния, не оставлять меня без доспехов.

Потому что в словесном поединке я ему совсем не противник. Слишком слаба и неумела.

А сейчас — ещё и самоубийственно безрассудна. На свою же беду.

— Вы правы. Не знаю. И вас это, кажется, задевает.

Муратов молчал, пытая меня своим пристальным взглядом.

Он совершенно не ожидал отпора. Не от раздавленной унижением без пяти минут брошенки.

А я не знала, что вселилось в меня. Должно быть, отчаяние человека, наконец осознавшего, что терять ему практически нечего.

— Вы пытаетесь меня разгадать, — Муратов удерживает мой взгляд своим — тяжёлым и тёмным. — Осторожнее, Нина. Ваши открытия могут вас не на шутку шокировать.

Глава 31

— Это угроза?

Я хлопала глазами, пытаясь сообразить, чем я настолько внезапно могла его разозлить.

— Это предупреждение.

Господи, как я устала… Как я устала от этих американских горок. Вот только мне подумалось, что я самым невероятным образом обзавелась неким подобием поддержки от человека, которого всегда считала едва ли не своим врагом, как этот человек возвращал меня к реальности.

— Знаете, я совершенно вас не понимаю…

— Не думаю, что для нас обоих это такая уж новость.

— Вы ведь… вы меня перед Егором и его Синицыной едва ли не защищали! А сейчас мы беседуем так, будто и я перед вами в чём-то провинилась заодно с ними.

Муратов молчал, не спеша опровергать моё предположение.

— Я понимаю, конечно, что идеальным вариантом для себя вы посчитали бы полное одиночество. Извините, но не думаю, что согласилась бы отправиться в одном автомобиле с ними. Вам придётся меня потерпеть, — я сглотнула горькую слюну. — До утра осталось ждать не так уж и долго.

— Вы пытаетесь меня разгадать, — повторил Муратов-старший. — И у вас ни черта не получается.

Я поджала губы, не решаясь снова заговорить.

— Почему вы за него вышли?

— Что?.. — вопрос прозвучал настолько неожиданно, что я подумала, он мне послышался и всему виной расшатавшиеся нервы вкупе с разыгравшимся воображением.

— Почему вы вышли за Егора?

Какой странный вопрос… Ну а почему ещё люди женятся и замуж выходят? По более или менее одной понятной причине.

— То есть… как это почему? Потому что… по любви.

Господи, как, оказывается, странно это звучало сейчас. После всего, что принёс в мою жизнь совсем недавно канувший в прошлое декабрь…

Но ведь это совершенно не отменяло того, что было в прошлом. Не превращало его в ложь, пусть от воспоминаний теперь и нестерпимо горчило.

— Он тоже так уверяет, — задумчиво прокомментировал Алекс. — Выходит, в жизни такое бывает. Любовь далеко не с первого взгляда.

— А вы что, всегда влюблялись исключительно с первого? — рефлекторно огрызнулась я.

Как же меня нервировало то, что я не могла как следует рассмотреть его лица.

— Что-то вроде того.

Надо же, какой романтик. А по нему никогда такого не скажешь. Я вообще сомневалась, что этот человек умеет влюбляться.

— Ого, — отозвалась я кисло. — Да у вас, выходит, даже личная статистика есть.

— Один раз вряд ли может сойти за статистику.

— О… — я сцепила пальцы в замок и зажала руки между коленей, переживая приступ непонятного смущения.

Боже, ну к чему мне вся эта личная информация? Это вообще не моё дело — в кого, как и когда влюбляется старший Муратов. Меня это не касается, и мы не должны этот вопрос обсуждать.

— Нет, не могу сказать, что я такая счастливица, как вы. С Егором всё было… совсем по-другому. Не было никакой любви с первого взгляда.

— Считаете меня счастливцем? — усмехнулся Муратов из сумрака. — Тогда у нас, поверьте, очень разные представления о счастье.

— Вряд ли я смогу адекватно сравнивать. Мне о ваших привязанностях ничего не известно.

— Егор боится, что его вам недостаточно. Он повёл себя как ублюдок, вне всяких сомнений. Но как глупый ублюдок. Запутавшийся.

— Н-недостаточно?.. Я не понимаю, о чём вы говорите.

— Успех и известность на пользу ему не идут. Он проваливает испытание медными трубами. Он начинает делать ошибки. И эти ошибки скатываются в громадный снежный ком, который несётся с горы. А Егор усиленно его подгоняет, потому что его жалят комплексы. Он в себе не уверен. И поэтому не уверен в вас. Видимо, искренне не понимает, за что его можно любить, кроме его достижений.

— Вы… пытаетесь его оправдать?

— Я пытаюсь понять, как вы всё это видите. И видите ли вы эту картину всю, целиком. А ещё… я понимаю, что сам никогда всей картины не видел.

Недостаточно.

Это слово наконец-то врезалось в меня со всей силы.

— Подождите… вы… вы и он… вы хотите сказать, я за него выходила по меркантильным соображениям?

Внутри будто зашевелился змеиный клубок. И эти змеи принялись меня жалить.

— То, что я хотел сказать, Нина, я сказал. Я ничего не утверждал. Я потому и задал вопрос.

А мне вдруг вспомнился наш с Егором последний разговор перед отъездом. Он ведь говорил что-то такое. Не прямо, но намекал.

— Так вы… вы тоже пытаетесь меня разгадать? — я поёжилась. — пытаетесь измерить уровень моей скорби? От одного до десяти?

— Хм… надо же, какие у вас странные выводы, — в голосе Муратова звучало неподдельное удивление, но ни следа попыток оправдаться. — Думаю, вам почти в одинаковой мере было бы больно терять мужа. И если вы вышли за него по любви, и если вышли за него из-за денег. И там, и там, как ни крути, большая потеря.

— Да как вы… — мои руки сжались в кулаки, — как вы после всего этого можете…

Я вскочила с дивана и, наплевав на темноту, метнулась в сторону выхода.

Но не успела и пяти шагов сделать.

Муратов-старший — непостижимо бесшумный — ухватил меня за руку и одним умелым движением привлёк к себе.

— Как некрасиво, Нина Евгеньевна, обвинять меня чёрт знает в чём, а потом пытаться сбежать, — его внезапно охрипший голос зазвучал у меня над виском. — Сожалею. Но отпускать вас посреди разговора я не намерен.

Глава 32

— Как некрасиво, Нина Евгеньевна, обвинять меня чёрт знает в чём, а потом пытаться сбежать, — Алекс склонился к её виску. — Сожалею. Но отпускать вас посреди разговора я не намерен.

Зачем он это делал?

Он ведь не собирался ни пугать её, ни выговаривать ей, ни уж тем более винить за случившееся.

И он уж точно не собирался распускать руки.

Но она собиралась сбежать.

А он не готов был прерывать разговор.

К тому же его это бесило.

Всё это.

Приезд Егора и его наглой шлюшки, бредовые оправдания брата, полуобморочное состояние Нины и его собственная слепота во всей этой ситуации. Его привычка верить Егору исключительно потому, что их связывало кровное родство и младший брат привык с ним откровенничать.

Но стоило честно признаться себе самому — до некоторых пор его эта слепота устраивала.

Устраивала ровно с того момента, как он увидел её в этом чёртовом подвенечном платье.

С тех пор ничего не замечать было легче и проще.

— Отпустите меня, — прошептала она, и он услышал в её голосе слёзы. — Отпустите, пожалуйста. Я… очень устала, Александр. Я н-не понимаю…

— Нина, почему мы с вами никогда не общались?

Она замерла, очевидно, растерявшись от его вопроса. Он и сам удивился, что эти слова слетели с его языка.

— П-почему?.. Вы у меня это спрашиваете?

На все двести процентов заслуженный упрёк.

— Вы никогда не стремились наладить со мной диалог, — он пытался отвлечься от мыслей о том, что его пальцы почти касаются её кожи под задравшимся свитером. — Очевидно, вас совершено не волновало, что я о вас думаю.

— Вы пытаетесь переложить вину на меня?..

— Вы очень плохо меня знаете, если так думаете. Я пытаюсь разобраться в нашей непростой ситуации.

— Вы думаете, она настолько сложна, чтобы в ней разбираться?

Она говорила с лёгким придыханием, и Алекс гадал, чем оно вызвано. Испугом, оттого что он позволил себе неслыханную вольность и по-прежнему её не отпустил, или волнением? Волнением, которое необязательно могло быть спровоцировано одним лишь испугом.

— Если бы вы задали этот вопрос примерно неделю назад, я бы ответил, что определённо не стоит. Но после событий последних дней и этого безобразного балагана сегодня всё выглядит сильно иначе.

— Иначе, чем?..

— Чем то, как я всё себе представлял.

— Вот как… — тихо отозвалась она. — Значит, я не ошибалась. Вы, конечно, нарисовали себе некий образ. Вы ведь меня тоже не знаете. Вы меня себе вообразили.

Если бы Нина Евгеньевна когда-нибудь вдруг узнала, что именно он порой себе воображал. Что ему снилось, когда это самое воображение он не в состоянии был контролировать… Может, она никогда бы с ним больше и не заговорила.

— Я не собираюсь оправдывать свою близорукость. Так сложилось, что мне проще было положиться на…

Он осёкся, слишком поздно сообразив, что не стоило именно так это всё объяснять. Он не собирался обсуждать с ней своего младшего брата. Пусть даже он ни на букву не погрешил бы против истины — Егор действительно сделал всё, чтобы убедить его в правдоподобности картинки, которую рисовал.

— Можете не продолжать, — в голосе Нины засквозила плохо прикрытая горечь. —Нну вот вам и ответ на ваш вопрос. Зачем бы мне было с вами общаться? Думаете я из тех, кто целенаправленно ищет чужого одобрения?

— Я ничего больше не думаю. Но мне хотелось бы поправить картину в своей голове.

— Для чего? Для чего вам вдруг понадобилось поправлять эту картину? — она шевельнулась в его руках, кажется, тряхнув головой. Но сказать наверняка было сложно — тут, в нескольких шагах от мерцавших на журнальном столике свечей, почти ничего не было видно.

— Установить истину, — уклонился он от прямого ответа.

— И с каких пор она вам понадобилась? — в её голос вкралась обида. — До сих пор я получала от вас в лучшем случае «шпильки». Вы, кажется, ясно дали понять, что как человек я вам совершенно неинтересна. Думаю, в чём-то вас даже искренне не устраивал наш с Егором брак. Но это тоже не новость. Многие из его окружения считают наше замужество благотворительностью.

Интересно, чьей именно благотворительностью? Потому что он в роли благотворителя видел как раз совсем не Егора. Но озвучь он ей свои соображения, и она ему не поверила бы.

— Сделайте одолжение, — он не успел отговорить себя от этого опасного манёвра и снова склонился к её уху. — Не приписывайте меня к большинству. Мне нет никакого дела до фантазий и заблуждений всех остальных. У нас с вами совершенно другая история.

Она снова затихла — кажется, изумлённая его последней фразой. И она имела полное право сейчас изумляться.

Потому что он действительно хотел того, от чего долгое время бежал. Хотел увидеть, узнать её настоящую.

Пусть это и сочеталось с оглушительным риском окончательно распрощаться со здравым смыслом.

Хотя о здравом смысле бесполезно было заикаться, когда он по-прежнему прижимал её к себе так, будто имел на это хоть какое-то право.

Но она сама виновата. Она не вырывалась.

Даже отстраниться от него не подумала.

К сожалению, это подогревало его воображение.

К сожалению, он не мог этому сопротивляться.

И не хотел. К сожалению.

Глава 33

— Разве? — её голос неожиданно оказался куда ближе, чем он ожидал. — Разве у нас с вами вообще есть история?

Он сообразил — она подняла голову, пытаясь в темноте рассмотреть его лицо.

Она действовала неосторожно.

Их лица почти соприкасались.

— Довольно скудная, — признал он непреложный факт. — И это в первую очередь моё упущение. Я не собирался перекладывать ответственность за это на вас.

— Какое облегчение, — пробормотала она.

— Иронизируете.

— А даже если и так?

— Что ж, тогда это хороший знак.

— Разве?

— Вы как минимум отошли от произошедшего достаточно, чтобы позволить себе эту иронию.

Она не сразу ответила. Видимо, пыталась сверить его наблюдение с собственными ощущениями. И, кажется, на этот раз он удостоился её согласия.

— А ведь вы правы, — задумчиво протянула она. — Вот видите, я уже в порядке, и вы… вы можете меня отпустить. Потому что это всё как-то странно… Неправильно как-то.

Странно. Неправильно. И она не представляла, насколько опасно.

Но он не хотел подчиняться её в высшей степени логичной, разумной и правильной просьбе.

И не хотел докапываться до причин своего нежелания.

— Не уверен, что могу в полной мере вам доверять.

— Н-но… зачем бы мне врать? Может, я, конечно, и не могу похвалиться, что обрела стопроцентное равновесие, но всё-таки чувствую себя значительно лучше.

— Рад это слышать.

— Боялись, что вам придётся иметь дело с суицидальной истеричкой?

Внутренне он поморщился. Потому что Егор не раз пытался приблизительно в таком виде всё и выставить. Мол, его супруга часто делает из мухи слона, не в состоянии уследить за собственным настроением и временами изводит его утомительными расспросами.

Интересно, что расспросы обычно касались состояния её сына. Этот упрёк всегда казался Алексу беспредельно абсурдным. Как можно упрекать мать в желании точно знать, как себя чувствует её ребёнок?..

— Я не боюсь ваших суицидальных наклонностей. К истерикам равнодушен.

Он всего лишь иронизировал. Он был на двести процентов уверен, что она это точно поймёт.

Но в ответ… она всхлипнула. Потом снова. И снова.

— Нина?..

Она вдруг яростно замотала головой, красноречиво давая понять, что не в состоянии сейчас объясняться.

Кажется, наконец-то сказалось всё, что ей пришлось пережить.

Он выругался про себя.

Он не привык к общению с ней. А с Егором такая манера была чем-то самим собой разумеющимся.

— Послушайте, не смейте принимать мою идиотскую шутку на свой счёт. Я не считаю вас суицидальной истеричкой. И никогда не считал.

В ответ она ткнулась лицом ему в грудь, будто слепой котёнок, и разрыдалась.

— Твою мать… — прошипел он едва слышно. Без лишних раздумий подхватил её на руки и вернулся к дивану, где света было чуть больше.

Осторожно опустился, баюкая её на руках, как ребёнка.

Нина самозабвенно рыдала, цепляясь дрожащими пальцами за его свитер.

Он не пытался уговорить её успокоиться. Он не стал бы опускаться до таких пустых, неэффективных вещей.

Уговоры ни к чему бы не привели. Ничего бы не дали.

Ей стоило выплакаться.

Уютная темнота новогодней ночи дарила им обоим возможность не думать о том, как причудливо и до крайности странно всё это выглядело.

Как до этого вообще докатилось.

Если бы не приключившаяся непогода, он сейчас попивал бы коктейль на безлюдном частном пляже. Почти наверняка, в компании какой-нибудь смуглой красотки, которая шла полезным дополнением к мастерски приготовленному напитку.

Райская перспектива.

Вместо этого он сидел в своём новом коттедже, пока жена его младшего брата тряслась у него на коленях, заливая слезами его уже порядком вымокший свитер.

Обменял бы он подобное времяпрепровождение на пляж, коктейль и красотку?..

За его ответ многие сочли бы его сумасшедшим.

— И-извините… — медленно выдохнув, она отлепилась от его груди и не попыталась слезть с его коленей наверняка лишь потому, что рыдания вконец её вымотали, вгоняя в состояние, близкое едва ли не к полной апатии.

— Вам совершенно не за что извиняться. Извиниться стоило мне.

— Я не… у меня просто… хотела бы я объяснить, но вы решите, б-будто я жалуюсь.

Она действительно готова честно поделиться с ним своим взглядом на всё, что происходит? Кажется, ничего сильнее этого ему услышать и не хотелось бы.

— Не решайте за меня, что я подумаю. Говорите, — он подкрепил свою просьбу, легонько сжав пальцы руки, покоившейся у неё на спине.

— П-просто… — кажется, она затаила дыхание под его пальцами, — …Егор л-любит меня таким попрекать. Как будто в его присутствии у меня не может быть скверного настроения или… будто я не имею права на что-нибудь разозлиться. Чем-то быть недов-вольной. Сразу же… «истеричка», «склочница» и том-му подобное.

Так младшенький вовсю проецировал…

Истеричкой он не раз выставлял себя сам во время их бесед по душам. И дулся, и возмущался, и глаза закатывал.

— Чёртов засранец, — пробормотал он.

— М?.. — кажется, она на мгновение отвлеклась, и его едва слышная реплика выдернула её из тяжких мыслей.

— Неважно, — мотнул он головой. — Как… вы себя чувствуете?

Он поморщился бы от избитости вопроса, но как по-другому задать его, просто не знал.

Она помолчала.

— М-мне… уже легче. Только… только лицо распухло и нос заложило.

— Мелочи, — он поднялся, не выпуская её из рук. — Здесь ванная недалеко.

И он всерьёз собирался туда её на руках отнести, но…

…но что-то над их головами мигнуло, и спустя мгновение на них обрушились потоки яркого света.

В дом очень не вовремя вернулось, мать его, электричество.

Глава 34

— Ох… — Нина в его руках тихонько всхлипывает от неожиданности.

Верхний свет, слишком яркий сейчас для привыкших к темноте глаз, беззвучно струится, обнажая всё в истинном свете.

Хотя не совсем уж беззвучно.

Оживает громадная телепанель, и с экрана безо всякого предупреждения обрушиваются развесёлые новогодние мелодии.

Твою мать, как же не вовремя.

Ему хочется силой мысли снова отключить электричество и вопреки всем доводам рассудка продолжить их комканный разговор.

Потому что череда неприятных и драматичных событий подарила ему, вероятно, самый ценный в новом году подарок.

Дальше — полная неизвестность. И у него было только вот это непонятное «сейчас», чтобы хоть как-то отыграться перед собой за то, что так долго и упрямо избегал очевидного.

Но момент был упущен. Вернувшееся электричество её отрезвило.

Пусть и не сразу.

— Надо же, починили, — пробормотал он, только бы не молчать.

А она вместо ответа спрятала заплаканное лицо у него в свитере.

Наверняка стыдилась слипшихся ресниц, красных щёк и распухшего носа.

—Где я могу… умыться? — пробубнила она ему в свитер, посылая по телу волны мурашек.

— Наверху, — он мысленно уговаривал себя разжать руки и отпустить её наконец. — Налево, вдоль по коридору, третья дверь. Это гостевая комната со всем необходимым.

Она мелко закивала, оторвалась от него и, не встречая сопротивления, помчалась к парадной лестнице коттеджа, которая хорошо отсюда просматривалась через дверной проём гостиной.

Он, конечно, мог остаться стоять в этой самой гостиной столбом.

Но стоило проверить систему — электричество, отопление, связь, сигнализацию. Да и вообще заняться хоть чем-то полезным, чтобы не оставаться наедине с собственными мыслями.

Алекс вынул из кармана джинсов телефон и едва не присвистнул — за каскадом событий, поглотивших его внимание, он только сейчас вспомнил, что мир вообще-то празднует Новый год…

Пугающее количество уведомлений красноречиво свидетельствовало о том, сколь многим было важно поздравить его с наступившим праздником.

Среди бесчисленных сообщений мелькнуло озаглавленное именем его главной помощницы.

Алекс прекратил листать плашки уведомлений, открыл лаконичное сообщение.

Егор ведь упомянул, что от неё получил информацию о том, что Нина осталась работать в коттедже.

Что ещё, на хрен, за самодеятельность?

Он набрал эквивалентно лаконичное поздравление и добавил: «Не слишком занята? На звонок сможешь ответить?»

Ждать пришлось всего пару минут. Стоило ему долистать до конца длиннющего списка, как на экране высветился входящий.

— С Наступившим.

— И вас, Александр Михайлович.

— Как празднуется?

— Обыкновенно. Сказала бы даже, что скучновато.

Скучновато ей, ты посмотри…

— А вот я и не припомню, когда так… увлекательно встречал Новый год. До того увлекательно, что благополучно пропустил куранты.

Он знал, что обескуражить свою помощницу подобным вряд ли сумеет. Инга была одной с ним породы — умела контролировать всё, что транслировала во внешний мир. Какие бы страсти внутри ни бушевали.

— Не уверена, что с этим вас стоило бы поздравлять, — бесстрастно отозвалась она. — Вы ведь тоже совсем не поздравить меня собирались.

— Инга, какого чёрта? — он даже не старался придать своему голосу строгости. — Для чего ты снабдила Егора информацией?

— А разве эта информация в какой-либо мере секретна?

Начинала отвечать вопросом на вопрос. Тут что-то нечисто.

— Дело не в степени её секретности. Дело в том, кому ты её доверяешь.

— Егор Михайлович — законный муж Нины Евгеньевны, — озвучила очевидное Инга. — Или я чего-то не знаю?

Хитрая бестия. Она вызывала его на разговор.

— Но ты же понимаешь, что даже в таком деле могут появиться нюансы?

— Очень хорошо понимаю. Я эти нюансы и учитывала. Егор Михайлович позвонил, чтобы узнать, пустует ли сегодня коттедж, — со значением проговорила Инга. — Спросил он это, конечно, не прямо. Очень завуалированно.

Идиота кусок. Он понятия не имел, что таких вот любопытствующий Инга щёлкала будто семечки.

— Я предположила, что он… хм, что у него на коттедж какие-то планы. Прислуга до отъезда на выходные мне отзвонилась. Я знала, что Нина Евгеньевна останется в доме работать.

И после паузы всё же добавила.

— О вашем отменённом рейсе я тоже, конечно же, знала. Ваше сообщение вечером я получила.

Значит, Егор решил отправиться в коттедж, несмотря ни на что. Не Новый год со своей шлюшкой отметить, так с Ниной поговорить.

О чём ему приспичило с ней говорить? Что могло стрястись на этой его конференции?

Вопросы росли и ответов пока не имели.

— Знаешь, кто ты? — на его губах против воли заиграла усмешка.

— Знаю, — в голосе Инги тоже слышалась улыбка. — Я, Александр Михайлович, ваша лучшая помощница.

И если уж речь заходила о помощи…

Попрощавшись и сунув телефон в карман джинсов, Алекс разыскал пульт и вырубил телек.

Стоило выяснить, пришла ли в себя его невольная гостья, и проверить, всё ли в её апартаментах функционировало исправно.

Иначе гостеприимный хозяин из него получался очень уж так себе.

Глава 35

Что. Это. Было?

Что такое происходило сейчас там, в гостиной, внизу?

Я влетела в уютно обставленную гостевую комнату, оставив дверь нараспашку, и, плохо помня себя от волнения, отыскала ванную комнату, дёрнула ручку смесителя. Несколько раз плеснула в лицо ледяной водой.

Не сказать чтобы в голове хоть немножечко прояснилось, но я по крайней мере перестала ощущать себя так, будто провалилась в лихорадочный сон.

Всё было. Всё случилось в реальности.

Безобразная сцена в фойе. Совершенно недопустимое поведение мужа и его наглой любовницы. Неожиданное заступничество Муратова-старшего и потом этот странный разговор при свечах.

Я прикрыла глаза, до сих пор ощущая прикосновение мужской горячей ладони к коже чуть повыше пояса джинсов.

Господи… Ведь никто же из них, кроме Синицыной, не пил ничего. Так как же всё так закрутилось?

Деверь никогда и никак не ассоциировался у меня с человеком, способным на необдуманные, нелогичные, импульсивные поступки.

Да он таким себя и проявил в разговоре с Егором! Вот ровно таким, каким я его знаю. А потом?

А перед приездом Егора?..

Да я за один вечер успела побывать у него в объятиях дважды!

Пришлось пару раз мотнусь головой, чтобы окончательно убедиться в том, что окружающая действительность реальна, а я ничего не придумала.

В любом другом случае ответ на вопрос был бы более чем очевиден.

Если мужчина стремится к тебе прикоснуться, это может означать как минимум точно одно — ты его привлекаешь.

Но мы говорим о Муратове-старшем!

О человеке, который меня сторонился и совершенно не жаловал с тех пор, как я его впервые увидела!

Я медленно выдохнула, отёрла лицо полотенцем и побрела прочь из ванной.

Не смогу я объяснить этой странности. Мозг начинал отключаться. Он и без того бедняга, непонятно как только от произошедшего не расплавился.

Зачем зацикливаться на пустом?

Завтра (а точнее, конечно, сегодня) я чуть свет соберу свои немногочисленные вещички и помчусь домой. Только бы к тому времени таксисты набрались смелости добраться сюда сквозь снежные заносы.

О масштабах природной катастрофы сложно было судить, когда за окнами темнота.

Оставшимся временем стоит распорядиться с умом — искупаться и хоть ненадолго вздремнуть.

Поэтому, недолго раздумывая, стащила с себя вязаный свитер, оставшись в бюстгальтере и джинсах, бросила его на кровать, обернулась…

…и встретилась с потрясённым взглядом Муратова-старшего, застывшего на пороге.

Его правая рука медленно, словно сама по себе, опускалась — видимо, он как раз собирался для приличия постучать. Но не успел. Я оказалась быстрее.

Синий взгляд с жадностью впился в меня, будто пытался запомнить.

— А… — в голове сделалось пусто.

Хозяин коттеджа, конечно, пришёл в себя первым. Он сжалился надо мной, посмотрев мне в глаза:

— Если бы я не знал вашего ко мне отношения, ненароком принял бы это за молчаливое приглашение.

Нет, он, очевидно, решил меня сегодня добить…

Я дёрнулась, сграбастала с постели свитер и обеими руками прижала его к груди. Сердце скакало в горле, вот-вот угрожая выпрыгнуть.

— А…Александр, вы зачем…

— А вы зачем дверь нараспашку оставили? — не дал он мне договорить.

В низком голосе сквозила ирония безо всякого намёка на оскорбительный тон, но я видела, как потемнел синий взгляд. Никогда ещё мне не доводилось ловить на себе подобные взгляды.

Он был осязаем. Как… как за секунду до прикосновения.

Сложно было бы объяснить это правильнее.

Даже Егор никогда на меня так не смотрел. Никогда.

— С вами ведь всё в порядке? — тёмные брови нахмурились. Хищная искорка в странном взгляде потухла, позволяя перевести дыхание.

Со мной ничего не в порядке. Я за всю жизнь таких безумных ночей не переживала.

Ещё немного — и чокнусь.

— В порядке, — я сглотнула и поморщилась от пересохшего горла. — Н-не думала, что мы так скоро снова увидимся. Вот и оставила… открытой.

Ну не буду же я ему объяснять, что это из-за его выходки я едва помнила, как вообще сюда добралась.

— Хорошо. Вообще-то я поднялся проверить, всё ли в порядке. Свет, вода, отопление. Возможно, вам что-нибудь нужно.

Полная перезагрузка. Вот что мне требовалось здесь и сейчас. Плохо, что такой кнопки в организме не предусмотрено.

— Нет. Спасибо, ничего не нужно. Т-тут всё в порядке.

Можно подумать, я проверяла. Но сейчас я сказала бы что угодно, только бы поскорее закончить беседу.

Муратов, конечно, мне не поверил. Но настаивать ни на чём не стал. Обвёл молчаливым взглядом комнату и кивнул.

— Если что-нибудь всё же понадобится — моя спальня напротив вашей.

Ох… Отлично. Прекрасно. За-ме-ча-тель-но.

— Спасибо, — шепнула я. — Конечно. Спокойной ночи.

Муратов понял прозрачный намёк. Кивнул. Напоследок одарил меня непозволительно долгим взглядом и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. В которую я ещё добрых пару минут пялилась так, будто на ней цветы распустились.

Заснуть я так и не смогла.

Проворочавшись с боку на бок, через пару часов сдалась. На цыпочках выбралась из гостевой, собрала все свои вещи и, наскоро перекусив парой сэндвичей из разморозки, дождалась первых проблесков серого утра.

Снег валить давно перестал. На пятый раз я отыскала рискового таксиста и, додумавшись оставить на кухонном столе короткую записку с благодарностью, удрала из коттеджа Муратова-старшего как и собиралась — ни свет, ни заря.

Но никто из нас и подумать не мог, при каких безумных обстоятельствах нам предстоит встретиться снова…

Глава 36

— Мам, ты какая-то уставшая очень.

Я провела рукой по лицу и улыбнулась.

Нет, сейчас нет ничего более важного, чем поговорить с сыном. Всё остальное — потом. И поспешные сборы, и поиск более или менее подходящей съёмной квартиры, хотя бы на первое время. И, наконец, размышления о произошедшем в коттедже.

Всё — потом.

Да и вообще, стоило поторопиться. Я попросту не могла знать, когда домой мог заявиться Егор. Не исключено, что в компании своей ассистентки.

— Ну, в новогоднюю ночь же обычно не спят, — попыталась отшутиться я. — Вот и я почти не вздремнула. Тут, Лёш, такая неразбериха случилась. Из-за непогоды на работе пришлось задержаться. А потом ещё свет отключили.

А потом пожаловал твой дядя, а следом — твой непутёвый отчим со своей громкой подружкой. А дальше пока и вспоминать не хотелось.

— Так ты без света сидела? — ужаснулся сын.

— Ага. Но ничего страшного. Было… нескучно. Ты обо мне не переживай. Лучше расскажи, как у тебя-то дела? Как прошли ваши праздничные мероприятия?

И тут я вспомнила кое-что важное и с хитрой улыбкой протянула:

— И как там Ю-у-у-уля?

Лёшка распахнул глаза, а потом вдруг смущённо отвёл их, и на время от прилившего к сердцу умиления я позабыла обо всех своих насущных заботах.

Батюшки, да у нас тут действительно первая любовь, что ли, проклюнулась? И как я могла такое-то пропустить?

— Хорошо, — наконец сподобился на ответ Лёшка. — И я хорошо. А ещё нам вчера столько всего надарили!

На полчаса я выпала из реальности, внимательно слушая обо всех активностях, в которых вчера довелось поучаствовать сыну.

И если сравнить, то его новогодняя ночь оказалась куда насыщеннее и веселее, зато очень уж уступала моей в остроте ощущений. Наверное, мою в этом смысле ничья другая в этом году не переплюнет… Жаль только, что это очень спорное достижение.

— Лёш, я завтра к тебе приеду. Постараюсь с утра. Мне нужно… нужно кое-какие организационные вопросы решить. Вещи кое-куда отвезти. Договорились?

Не стану я ему сейчас объяснять, что меняю комфортабельный дом пока ещё мужа на… в сущности хоть что-нибудь. Только бы не оставаться с ним под одной крышей.

— Договорились.

— Сегодня-то у тебя никаких препаратов? Никаких процедур?

Лёшка помотал головой:

— Но мне сказали, если плохо себя почувствую, тут же сообщить.

— Но ты и правда чувствуешь себя хорошо? — снова принялась расспрашивать я.

— Мам, правда. Правда, клянусь!

— И даже конфетами не объелся?

— Да съел-то всего несколько штук, — буркнул сын. — И мандаринов ещё. И банан. И кусочек торта. И мороженое.

— Ох… И — ничего?

— Даже вообще и не капельки!

— Лёш, с конфетами не части. С чаем — можно. И фрукты, конечно. Но чтобы без перегибов.

Я знала, конечно, что за его рационом следили, но моих обычных волнений это никогда не снимало. Тут уж лучше, что называется, перебдеть.

Напоследок, когда мы прощались, всё-таки вскользь поинтересовалась:

— Егор-то сегодня к тебе не заглядывал?

Лёшка покачал головой:

— Никто не заглядывал. Тут пусто. Только мы. И медсёстры. И нянечки.

Я кивнула.

— Ну, хорошо. До завтра.

И уже собиралась взяться за сборы, когда в углу экрана всплыло уведомление. Надо же, кто-то 1 января что-то мог слать мне на почту.

Но тема письма заставила меня позабыть обо всём.

Ответ из частной клиники.

Лаконичный, исключительно по сути.

Да, мы готовы рассмотреть ваш редкий случай. Готовы проконсультировать.

Но,конечно, им требуется полный анамнез. История лечения. Все документы.

Какое-то время я сидела перед раскрытым ноутбуком, собираясь с мыслями.

Вот оно.

Вот тот самый момент. Отыскались те, кто не поленился ответить мне даже 1 января.

Возьмутся. Рассмотрят. Выдадут своё, независимое заключение.

Осталось только раздобыть то, что от меня требуют. Сейчас, после всего произошедшего и туманной угрозы Егора.

Во что превратится мой визит в его кабинет? Мои требования выдать мне на руки всё-всё, что касается лечения сына? И когда я смогу застать его в этом чёртовом кабинете?

Я затолкала поглубже свою израненную гордость и набрала мужа.

Ноль реакции. Череда длинных гудков.

Я успела собрать свои вещи и вещи сына. Я успела договориться о съёме квартиры на несколько дней. А в трубке — по-прежнему тишина.

Что ж, я не буду дожидаться от Муратова милости.

Я не буду сидеть и трястись, умирая от неизвестности.

Если потребуется, я добуду эти чёртовы бумаги сама.

Глава 37

— Нина Евгеньевна, надеюсь, ничего не случилось? Возможно, я могу вам чем-нибудь помочь? Мне сообщили, что вам срочно понадобились какие-то документы…

Надо же, как оперативно они тут работают. Стоило мне только сунуться…

Я обернулась и посмотрела на застывшую в дверях ярко освещённого кабинета Ирину Игнатьеву — правую руку Егора, заведовавшую всем в его отсутствие, и гадала, стоит ли с этой женщиной откровенничать.

А главное, во что могла мне вылиться эта самая откровенность.

— Понадобились, — ну не могла же я врать прямо здесь, в регистратуре. — Я хотела ознакомиться с ходом лечения Алексея.

Игнатьева приподняла идеально подведённые брови, чем-то напомнив мне заведующую отделением Елену Павловну, примерно так же отреагировавшую на мою просьбу рассказать о лечении Лёшки.

Да они что, сговорились тут все?

— А… позвольте узнать причину вашего интереса?

— Извините? — заморгала я. — Ирина Васильевна, Алексей — мой сын. Какая ещё причина вам нужна?

Игнатьева кашлянула, покосилась на застывших у экранов компьютеров девчонок из регистрации:

— Конечно. Прошу прощения за неуместный вопрос. Нина Евгеньевна, мы можем поговорить с вами наедине?

Уже по тому, с какой безукоризненной вежливостью мне это было предложено, я понимала — разговор наш будет по большей части пустым.

Но моя тактика сейчас — привлекать к себе как можно меньше внимания. Что и без того было сделать не так уж легко.

Мы с Игнатьевой покинули кабинет, и по её напряжённым плечам и ненатурально ровной спине со сведёнными лопатками я понимала, что она готова встретить меня во всеоружии. Только бы не вздумала новыми вопросами меня забрасывать.

Впрочем, свой главный и непробиваемый аргумент я ей выложила. Других объяснений особенно и не требовалось.

— Видите ли, вся документация, связанная с лечением Алексея, находится в непосредственном ведении вашего мужа. Егор Михайлович никому не доверил бы вмешиваться… к тому же, вы должны понимать, случай в своём роде уникальный и предмет пристального внимания. На основе имеющихся документов планируется диссертация и наработки по патентованию нескольких препаратов. Всё это очень непросто и…

— Ирина Васильевна, меня не интересуют ни диссертации, ни патенты. Меня интересует здоровье моего собственного сына.

Кажется, она не ожидала от меня такой настойчивости. Конечно, все привыкли видеть во мне мать спасённого ребёнка, с обожанием заглядывавшую в рот его спасителю и всем причастным. Ни слова поперёк, во всём послушна и готова пойти на любые условия, только бы с сыном всё было в порядке.

— Нина Евгеньевна, боюсь, без прямого одобрения Егора Михайловича мои руки целиком и полностью связаны. Тут необходимо его одобрение, Даже в случае с вами.

Она искренне посчитала, что и эту откровенную чушь я проглочу…

Мы стояли посреди пустовавшего коридора, а за окнами снова хлопьями валил снег. Беззвучно и неотвратимо.

И так же беззвучно что-то внутри меня ломалось и лопалось.

Должно быть, терпение. И желание играть по чужим правилам.

Впервые в жизни я планировала схитрить. Осознанно и на сто процентов намеренно.

Ни малейшего сомнения не возникло.

Потому что от моей хитрости сейчас, возможно, зависела жизнь моего сына. А уж когда речь заходила об этом, для меня не было и не могло быть никаких компромиссов.

Видит бог, я никогда и ни за что не захотела бы играть в притворство. Но обстоятельства иного выбора мне попросту не оставляли.

— Вот, значит, как, — пробормотала я, изображая смирение и растерянность. — И что же, никакой альтернативы этому нет?

Игнатьева посмотрела на меня, как на дурочку. И меня не могло это не радовать. Чем глупее я буду казаться, тем меньше подозрений у неё вызову. Она и раньше-то смотрела на меня свысока, с налётом лёгкого пренебрежения, как и многие в окружении мужа.

Забавно, что я стала по-настоящему отмечать такие моменты только сейчас.

— Ну почему же нет, Нина Евгеньевна? Вы всегда можете обратиться напрямую к супругу. Уверена, Егор Михайлович с радостью всё вам расскажет и покажет. Ну, как только вернётся с конференции.

То ли она действительно ничего не знала, то ли не стеснялась врать мне прямо в глаза.

— Верно, — кивнула я, всячески делая вид, что сдаю позиции. — Верно. Я просто не думала, что придётся его дожидаться. Спасибо вам, Ирина Васильевна.

— Да не за что, — пожала плечами она, вроде бы не почуяв подвоха.

Я демонстративно вытащила из сумки телефон, ткнула в экран и приложила его к уху.

— Егор, привет… — я одними губами просигнализировала Игнатьевой, мол, до свидания, дождалась её кивка и пошагала по коридору, разыгрывая несуществующий разговор.

Зайдя за угол, погасила экран и сунула телефон в карман. Так Игнатьевой не придёт в голову тут же связываться с начальником и стучать на меня за то, что я в клинику приезжала. Будет думать, что мы уладили этот вопрос между собой.

Но мы не уладили.

Пусть Егор развлекается на своей «конференции».

А у меня здесь свои развлечения. Не знаю, откровенно говоря, куда они меня заведут. Сейчас всё задуманное казалось чистой воды безумием. Но вместе с тем я отчётливо понимала, что назад уже не поверну. На полпути не сдамся, во что бы моя задумка в итоге не вылилась.

И я уже собиралась отправиться по выбранному маршруту, когда со спины неожиданно донеслось:

— Добрый день, Нина Евгеньевна.

Глава 38

— Добрый день, Нина Евгеньевна.

Я так и подскочила на месте от неожиданности.

Повернулась на голос.

Передо мной всего в паре шагов высилась Инга Ильяшева, помощница Муратова-старшего.

На мгновение меня посетила безумная мысль как следует оглядеться. Чтобы удостовериться, что я по-прежнему нахожусь в клинике мужа, а не забрела ненароком на территорию его старшего брата. Потому что… что она вообще могла здесь делать, да ещё и 2 января?

— Д-добрый… Извините, я совершенно не ожидала…

— Это я должна извиниться, — холодный взгляд Ильяшевой прогулялся по мне с внешним безразличием. — Не хотела вас напугать.

— Всё в порядке. Просто… никогда бы не подумала, что встречу вас здесь. Да ещё и сегодня.

— Не особенно люблю праздники, — ушла от прямого ответа Ильяшева. — Они работать мешают.

Да уж, я вот примерно так же позавчера рассудила, решила поработать, пока другие празднуют. И в итоге во что моё благое начинание вылилось? Воспоминания о недавнем дурдоме до сих пор преследовали меня и жгли калёным железом.

При этом я с нарастающей паникой понимала, что вовсе не над теми воспоминаниями я больше всего ломала голову. С Егором всё более или менее было понятно, тут оставалось только действовать.

Но вот объяснить всё, связанное с нынешним владельцем коттеджа, я до сих пор не могла. В какой-то момент я просто устала пытаться подвести его поведение под какую-либо логическую основу и предпочла списать всё на сумасшедшие обстоятельства.

— Не совершайте моей ошибки, — пробормотала я. — Моя попытка проигнорировать праздники закончилась полным провалом.

На красиво очерченные губы Ильяшевой легла улыбка, которую даже можно было назвать располагающей:

— Вам просто опыта не хватает.

А вот это действительно прозвучало очень уж неожиданно. Не припомню, чтобы при мне она вообще когда-нибудь позволяла себе нечто похожее на настоящую шутку.

— Возможно. Но всё равно с Наступившим вас, Инга. Желаю, чтобы этот год у вас выдался продуктивным не только на работу, но и на отдых.

— Благодарю, — отозвалась она и бросила мимолётный взгляд по сторонам. — А вы, очевидно, к сыну приехали?

Я кивнула, но зачем-то всё-таки уточнила:

— И к сыну, и… вот, попыталась на документы о его лечении взглянуть. Не вышло.

— Странно, — прокомментировала Инга таким тоном, который обозначал прямо противоположное. Её будто совершенно не удивило такое положение дел. — Дайте угадаю. Вам наверняка отказали, аргументировав это уникальностью случая и его важностью для человечества.

И снова ирония, на которую я даже, возможно, улыбнулась бы, если бы всё произнесённое болью не отозвалось где-то внутри. Она ведь настолько точно озвучила суть ситуации…

Всякие условности и врождённая робость отступили под жадным желанием разузнать, откуда ей всё это известно.

— Инга, вы что-то знаете?..

Внимательный взгляд из-под соболиных бровей не выдал мне ничего, за что я могла бы зацепиться.

— Боюсь, то же, что и все. Но не вижу причин, по которым вас ставят в один ряд с остальными. Вы мать и имеете полное право на доступ к любой информации, касающейся вашего сына.

— Я бы с большим удовольствием спросила с собственного мужа за подобное, но не могу ему дозвониться, — я стиснула гревшийся в кармане пальто телефон. — Видимо… празднует. Ему сегодня не до работы.

Между нами ненадолго повисло неловкое молчание.

— Как ваш сын себя чувствует?

По тону моей собеседницы, к сожалению, было не разобрать, почему она вообще считала нужным справляться у меня о состоянии моего сына. Но как и там, в коттедже, в первый раз, когда она задала мне подобный вопрос, я предпочла не лезть к ней со встречным. Хотя бы потому что отчётливо понимала: Инга Ильяшева не будет со мной объясняться. Ответ она держала только перед своим начальником.

— Хорошо. Боюсь сглазить, но… действительно хорошо. Ему даже перерыв в лечении назначен. На новогодние праздники.

Ильяшева кивнула, но объяснять свой интерес, конечно же, никак не стала.

— Это отличные новости.

Не поспоришь. Но их неизбежно отравляла ситуация с документами. И тот неприятный факт, что для её прояснения мне придётся общаться с Егором. И пообщаться с ним мне нужно как можно скорее. А он, как назло, где-то пропал.

— Да. Спасибо. Вот бы ещё с бумагами разобраться.

— Разбираться с ними особенно нечего, — абсолютно будничным тоном отозвалась Ильяшева.

Я уставилась на неё немигающим взглядом, пытаясь отгадать, что могло значить это неожиданное замечание.

— То есть…

Она посмотрела на меня безо всякого выражение и слегка поджала плечами:

— Разбираться вам с мужем придётся. С его забором из грифов «секретно» и странным запретом допускать вас к ознакомлению с процессом лечения. А с бумагами как таковыми нечего разбираться. Лежат себе в его кабинете. В сейфе. Вместе с остальной важной документацией.

Моя челюсть отвисла сама по себе, и пришлось поднапрячься, чтобы отыскать слова для вопроса:

— О-откуда вы это знаете?..

Ильяшева качнула головой и сумрачно улыбнулась:

— Это неважно. Профессиональная тайна.

Я растерянно заморгала:

— И… что мне делать с этой неожиданной информацией?

Инга загадочно повела глазами и сделала шаг в сторону, молчаливо обозначая намерение меня покинуть:

— А это, Нина Евгеньевна, уже не моё дело. Не та информация, которой я буду интересоваться.

Глава 39

— Что бы всё это могло значить? — пробормотала я едва слышно, пока наблюдала за удалявшейся от меня помощницей Муратова-старшего.

Если бы всё в моей жизни не становилось уже по обыкновению с ног на голову, я рискнула бы предположить, что Ильяшева только что на что-то яростно мне намекнула.

Но мы никогда с ней и напрямую-то почти не общались. Коротко, по делу, по необходимости. И то лишь потому что она частенько подменяла своё непосредственное начальство на каких-нибудь не особенно сильно нуждавшихся в его присутствии мероприятиях.

Я постояла в коридоре ещё какое-то время, рассматривая летевший в окна снег. А потом мой телефон дёрнулся, оповещая о входящем.

Я взглянула на экран и онемела.

Новое сообщение с того самого анонимного аккаунта. С того самого, который незадолго до Нового года прислал мне первую пачку фотографий, обличающих моего мужа в измене.

Меня бросило в холодный пот. Рука задрожала.

Несколько мучительно долгих мгновений я боролась с тошнотворным, болезненным желанием поскорее увидеть сообщение целиком.

Часть меня этого не хотела. Всячески противилась, скованная диким страхом.

За последнее время слишком много всего произошло.

Ну какой ещё удар мне готовят? И главное, кто этот злокозненный аноним, получивший доступ к моему мессенджеру?

Я парализованно вглядывалась в экран и сама себе возражала. А почему это вдруг злокозненный? Да, конечно, я не могу знать мотивов этого разоблачителя, но разве он мне солгал? Он вообще-то открыл мне глаза на истину.

И дальше всё зависело исключительно от меня.

Наконец я сделала глубокий вдох и смахнула экран блокировки.

Развернулось окошко мессенджера, и пространство чата заполонили новые фото.

Кажется, кто-то эффективно взломал телефон Синицыной или пролез в её цифровое облако. Некоторые фотографии были очевидными селфи. Свежими селфи. Потому что Синицына позировала на них в том самом наряде, в котором Муратов-старший выставил её из коттеджа.

Странно…

Я смотрела на фото обнимавшейся с моим мужем ассистентки и испытывала… облегчение. Облегчение от того, что ни увидела ничего нового. Что это сообщение не вскрывало какую-нибудь совершено новую страшную тайну.

Кто бы ни прислал мне эти фото, удивить меня ими он не смог. Лишь напомнил о том, что я поступала правильно, решив съехать из-под одной крыши с супругом.

А ещё убедил меня в том, что посетившая мою голову новая мысль насчёт документов — не такой уж и дикий поступок.

Но прежде чем я этот поступок всё-таки совершу, стоило заглянуть к сыну. Моя шпионская миссия подождёт.

Лёшка встретил меня в исключительно праздничном настроении, энергично жуя шоколадные конфеты, коробку с которыми везде таскал с собой.

— Мам, это только вторая! — поспешно отрапортовал он. — И мне разрешили. На обходе.

— Что, всю коробку? — я выразительно скосила глаза на красочный, щедро усыпанный блёстками шестиугольник.

— Ну, не сразу. Но мне правда можно.

Лёшка буквально цвёл. Румянец на щеках, глаза блестят яркими звёздочками. Никто со стороны и предположить бы не мог, что он пациент. Давно я его таким оживлённым не видела.

Неужели методика Егора действительно дала долгожданные результаты, а я на пустом месте панику разводила?

Я улыбалась щебетавшему Лёшке, показывавшему мне свои подарки, а мозг неустанно работал.

Нет, нет. Дело совершенно не в этом. Если лечение действительно эффективно, документы лишь убедят меня в этом. Но основательно улучшившееся состояние сына ещё не повод отказываться от задуманного. Скорее уж наоборот.

— Ух ты, — неожиданно прервала я Лёшкину трескотню и собственные мысли, наконец увидав в углу палаты то, на что прежде внимания не обращала. — А это что за… монстр такой?

Лёшка так и подскочил на месте, просияв как солнышко.

— Я про него тебе хотел в самом конце рассказать.

— Это… робот такой?

— Это Зверобот! — объявил Лёшка, будто я должна была с ходу сообразить, о чём он говорит.

— Ну, ты не знаешь, ма, — махнул он рукой. — Это такие роботы, которые умеют в зверей превращаться. Знаешь, есть Автоботы, вот, Десептиконы. Это… ну, они все Трансформеры. И Звероботы тоже. Только Автоботы с Десептиконами в зверей превращаться не умеют. Они в машины, там, превращаются, в самолёты, ну и в другое всякое.

— Громадина-то какая, — выдохнула я, разглядывая исполинскую конструкцию, на которой ещё, кажется, и подсветка работала.

— Он говорить умеет, представляешь? — просиял Лёшка. — У нас Даша сегодня дежурит. Так она мне помогла его на зарядку поставить. Я попозже его подключу и покажу, что он умеет!

Мне страшно было представить, сколько могла стоить такая махина.

— Мамочки… Что у вас там за ёлка такая была? Для детей миллиардеров?..

От мысли, что это Егор принялся так изгаляться с подарком для пасынка, дабы хоть как-то загладить свою вину за вчерашнее поведение, сделалось не по себе.

— Не-е-ет, — рассмеялся Лёшка. — Это не с ёлки, мам, ты чего. Это мне сегодня подарок подарили.

— Сегодня? — заморгала я.

Лёшка закивал и, явно понадеявшись, что я слишком отвлеклась на расспросы о роботе, быстро запихнул в рот очередную конфету.

— Да. Это мне тётенька передала. Ну, не она. Робота два дядечки притащили.

— К-какая ещё тётенька?..

— Строгая такая. С тёмными волосами, вот так подстриженными, — ребром ладони Лёшка резанул себя по щеке, обозначая каре. — Сказала, её Ингой зовут.

Я вытаращилась на сына, а он сморщил лоб, что-то припоминая:

— Она сказала, это подарок от… от как его… от Александра Михайловича.

Глава 40

— Ма?

— А?.. — я заморгала, пытаясь прийти в себя от услышанного.

— Александр Михайлович же… это же, ну… тот, что мой как бы дядя?

Других Александров Михайловичей, помощницей которых могла быть брюнетка Инга, я в своей жизни не знала.

Но в пору было подумать, что просто запамятовала, потому что вот такой царский подарок от человека, которому все эти годы было откровенно наплевать на своего условного племянника…

— Видимо, — промямлила я, не в силах оторвать глаз от убийственных размеров игрушки.

И откуда он только узнал, что Лёшка обожает «Трансформеров»?

Я обвела взглядом палату.

— А он… Александр Михайлович… он к тебе не приходил?

— Не-а, — Лёшка распрямил на коленке блестящую обёртку от конфеты и теперь пытался аккуратно сложить из неё ровный прямоугольник. — Только эта тётенька. Инга.

Вопрос о том, каким чудом она наткнулась на меня в коридоре, теперь сам собой отпадал.

Зато на его месте возникала сотня других.

С чего эти двое — Муратов-старший и его верная помощница — вдруг заинтересовались мной и Лёшкой? С каких же это пор и без моего ведома я из разряда приживал и нахлебниц перекочевала в узкий круг тех, кто был достоин их внимания и помощи?

И стоило ли радоваться такой перспективе?

Я вот не ощущала, что подобный подозрительный интерес можно расценивать как положительный знак.

Богатые и влиятельные люди никогда ничего не делают без выгоды для себя. Особенно те, кто знаком с тобой далеко не первый день, но только сейчас вдруг начинают оказывать тебе знаки внимания.

Я снова зыркнула на робота.

Да не просто внимания. Откровенного расположения.

— Она у тебя что-нибудь спрашивала?

Лёшка кивнул:

— Спросила, как я себя чувствую. И как я Новый год отметил. И пожелала поскорей поправляться.

Боже мой, это настолько не вязалось с образом арктически холодной Инги, частенько скупостью своих движений и фраз напоминавшей мне андроида, мастерски выдающего себя за человека, что я снова растерянно замолчала.

— Ты же, надеюсь, за подарок поблагодарил? — слабым голосом отозвалась я.

Сын снова кивнул:

— Конечно! Мам, я же у тебя воспитанный.

И эти слова сумели ненадолго вытащить меня из сумбурных мыслей. Я рассмеялась и взъерошила его густые тёмные волосы.

— Ну хоть об этом мне переживать не приходится. Молодец. Ты только… господи, поосторожнее с этой махиной, ладно? Он же раза в два тебя выше.

Глаза Лёшки загорелись:

— Так он ещё и трансформируется, ма!

— Вот только не смей сам его трансформировать, — взмолилась я, хватая его за руки. — Слышишь меня? Я не шучу. Где-то не там щёлкнешь, и он тебя придавит!

— Так а мне ничего и делать не надо будет, — с довольным видом заявил сын. — Там на пульт нажимаешь, и он сам

Прекрасно. Просто прекрасно. Он Лёшке буквально настоящего робота подарил. На воображаемый ценник перед моим мысленным взглядом добавился ещё один жирный ноль.

— Всё равно, — упёрлась я. — Осторожнее с ним. Я этой сверхумной технике не доверяю.

— Я буду осторожнее, — пообещал Лёшка. — Правда. Клянусь.

Самое время и мне двигаться в направлении претворений своих обещаний в жизнь. И все эти непонятные события вокруг нас с Лёшкой только усилили моё желание действовать.

Ещё полчаса назад я боролась с сомнениями. Сейчас уже на все сто понимала, что оставлять всё на откуп судьбе не собираюсь.

Я не смогу жить, во всём полагаясь на того, кто меня предал.

— Лёшк, я к тебе завтра обязательно загляну. Сейчас мне кое-куда ещё предстоит заглянуть, а потом с оставшимися делами на день разобраться.

Сын благословил меня на мои благие деяния, и наобнимавшись, мы расстались. Он помчался за Дарьей, чтобы медсестра помогла ему снять его робота-монстра с зарядки. Я… направилась в административный корпус, где меня ждала почти шпионская миссия.

Впрочем, я зря рисовала себе непреодолимые барьеры и ставки выше, чем жизнь.

Приёмная Егора пустовала. В админздании вообще было почти безлюдно. Охрана совершала обход ближе к вечеру. Но дверь из перехода всё равно оставалась открытой.

Пользоваться ею я, правда, не стала, хоть и видела с главной лестницы, что преспокойно могла бы пройти именно там. Но там висели камеры наблюдения.

А я знала другой путь — в обход. Зато чистый, без видеонаблюдения.

Карточка-ключ в моих пальцах скользила от испарины. Я очень нервничала, воображая, что с тех пор, как я её получила на случай непредвиденных обстоятельств, код давно сменили.

Но ошибалась. Ключ работал исправно.

Служебный ход доказал свою полезность. Я беззвучно прикрыла за собой дверь и, свернув за угол, прошла едва ли не по стене, чтобы отворить дверь пустой приёмной и юркнуть внутрь.

Тихо. Пусто. Едва уловимо пахнет моющим средством.

Тут совсем недавно проводили уборку.

Надо бы проявить максимальную бдительность. Не исключено, что она ещё не закончена.

Дверь кабинета Егора была заперта, но я знала, где секретарши хранили комплект запасных ключей. Благо замок с тех пор не меняли.

Кабинет встретил меня темнотой, прохладой, запахом кожи и дерева.

Лишь в дальнем углу у стеллажей горела узкая световая панель у стола.

Этого более чем достаточно. Для попытки — более чем.

И попытка эта была безумной, отчаянной.

Потому что хоть я и знала, где располагался тот самый сейф, код его был мне неизвестен.

Зато мне было известно, что у мужа кошмарная память на пароли и цифры. Он должен был хранить этот код где-нибудь под рукой. Мог, конечно, и в телефоне, но я знала, как он не любил полагаться на технику. Все заметки свои обычно вёл от руки.

Надежду это давало буквально призрачную, но это уже лучше, чем ничего.

Так я хотя бы буду знать, что попыталась. Сделала всё от меня зависящее.

Я приблизилась к раздвижной панели, за которой скрывался сейф. Проверила, как работает механизм.

Всё в порядке. Теперь дело за малым — положиться на удачу и проверить записники.

Но стоило мне расположиться с ежедневниками и пачкой исписанных стикеров, хранившихся у мужа на рабочем столе, под световой панелью, как в приёмной раздались чьи-то уверенные шаги.

Глава 41

Мои мышцы дёрнулись, но, как в самом жутком кошмаре, тело не пошевелилось.

Меня буквально парализовало, прибило к месту силой неимоверного шока.

Я всё же успела затравленно оглядеться, чтобы понять, что ни при каких обстоятельствах не успею со своего места метнуться хоть куда-нибудь, где меня не увидят с порога. Но пусть я и осознавала это со всей ясностью, инстинкт это осознание перебить не могло.

Правда, успела я лишь отскочить от световой панели, прижимая к груди всё, что успела стащить со стола мужа.

Будто в продолжении кошмара, дверь отворилась… и я уставилась на вошедшего.

Первые несколько секунд мы таращились друг на друга, одинаково поражённые встречей.

— Я мог вообразить себе нашу новую встречу где угодно и при каких угодно обстоятельствах, — нежданный гость медленно прикрыл за собой дверь, — но только не при таких.

— Ч-что вы здесь делаете?.. — прошелестела я, вибрируя от неимоверного напряжения.

— Я собирался задать вам тот же самый вопрос, — синий взгляд прошёлся по мне, будто его хозяин пытался прочесть ответ по одному моему виду. — Оказывается, у вас есть доступ к этому кабинету?..

— Оказывается, — пискнула я, ссаживая свой груз на столешницу.

Мои руки вмиг ощутимо ослабли. Очевидно, уровень адреналина неумолимо пополз вниз, стоило сообразить, что никто не собирается меня рассекречивать и громогласно звать охрану. По крайней мере, пока.

— Занятно, — Муратов-старший не глядя что-то смахнул с лацкана своего пальто и бросил на панель у входа кожаные перчатки.

Я следила за ним со сверхъестественной внимательностью загнанного в угол зверя. Кажется, он уже умудрился смириться с фактом нашей неожиданной встречи. Стащил со своих могучих плеч пальто, бросил его в одно из кресел, оставшись в свитере крупной вязки и простых на вид джинсах.

— Так… зачем вы здесь?

— Вперёд меня пропускаете, — Муратов привалился плечом к стене, сложил на груди руки и иронично приподнял бровь. — Я-то никакой экзотикой вас не побалую. Не могу дозвониться до брата. Думал, он здесь. Проезжал мимо и решил заглянуть.

Проезжал, значит, мимо…

Интересно, на пару с помощницей своей проезжал? А в отделение к Лёшке решил не заглядывать, потому что не знал, как провернуть этот странны манёвр с подарком?

Но этот момент мы, обязательно обсудим в следующий раз. Сейчас куда важнее было выкарабкаться из ловушки, в которую я угодила.

— Свет в кабинете потушен. Как вы…

— Дверь приёмной была приоткрыта, — пояснил Муратов. — Что же вы, Нина Евгеньевна, так неосторожно действуете?

В его низком голосе не было ничего, кроме лёгкой иронии, но меня и она покоробила.

— Я к таким вещам н-не привыкла. Не подумала.

Это чистая правда. Я так волновалась и так зациклилась на том, чтобы незаметно попасть в кабинет, что о приоткрытой двери приёмной позабыла сразу же, как только переступила её порог.

Злоумышленница из меня пока никудышная.

— Вы тоже Егора искали? — но синий взгляд сосредоточился на стопке ежедневников.

Муратов давал мне шанс соврать так, чтобы он согласился принять моё враньё за истину. Само собой, он понимал, что мы с ним здесь по совершенно разным причинам.

Но я и этот шанс умудрилась пустить по ветру.

В голове ещё не оформился удобоваримый ответ, я с языка уже слетало:

— Нет. Я искала то, что он от меня прячет.

Муратов-старший не ожидал от меня искренности. Я видела удивление на его красивом лице. Удивление и что-то ещё… сочувствие?

—Что именно, Нина?

В его голосе сквозила неожиданная печаль. Кажется, он догадывался, что я отвечу. Но, может, надеялся, что всё-таки ошибался.

— Лёшкин анамнез. Документы о его лечении. Мне отказались их выдавать.

Муратов-старший смотрел на меня не мигая. Лицо превратилось в глухую маску — жёсткую, сумрачную, суровую.

— Зачем?

Я покачала головой. Как бы мне сейчас ни было страшно, посвящать всех и каждого в свои планы я не собиралась. Да и разве не очевиден мотив? Так уж много вариантов можно придумать?

— Извините, Александр Михайлович. Я не буду вам этого говорить.

Вот сейчас он начнёт угрожать. Сейчас он примется мне руки выкручивать. Поначалу, конечно, метафорически. А потом, кто его знает? Я всё-таки лезу в дела его младшего брата. Ну да, они, конечно, повздорили. На разве это редкость у родственников? Сегодня повздорили, завтра помирятся. Родная кровь. А я? Я-то — никто. Во всяком случае для своего деверя.

И недалёк тот час, когда стану никем и для его младшего брата.

Застать меня вот так в его кабинете в разгар семейного кризиса… худшего времени для обоснованных подозрений и не придумаешь.

— Не будете?

— Нет.

— И не боитесь возможных последствий?

Вот оно. Вот оно.

Я так и знала.

Старший Муратов никогда не пойдёт против брата.

Может быть, уже и жалеет, что так жёстко с ним разговаривал и выставил из дому в такую метель.

Я подняла глаза, неминуемо встретившись с напряжённым синим взглядом:

— Боюсь. Но всё равно говорить ничего вам не буду.

Муратов-старший кивнул, будто моё упрямство совсем его не удивило:

— Ну что ж, Нина Евгеньевна, будь по-вашему.

Глава 42

— Ну что ж, Нина Евгеньевна, будь по-вашему.

Я смотрела на Муратова-старшего во все глаза, ожидая своего приговора. Внутри всё переворачивалось от желания вычитать на его сосредоточенном лице хотя бы призрачный намёк на то, что меня ожидало.

— Кстати, спасибо, что проинформировали об отъезде.

Эта реплика была такой неожиданной, что на несколько долгих мгновений меня вытолкнуло из реальности.

— Без вашей прощальной записки на кухне я мог был грешным делом решить, что вы вышли свежим воздухом подышать и утонули в ближайшем сугробе, — со стопроцентной серьёзностью пояснил Муратов. — Ищи вас потом… ближе к весне.

Моя нижняя челюсть испытывала непреодолимую силу земного притяжения.

Муратов-старший… шутил?

— Я… ну я же должна была как-то вас предупредить… — промямлила я, правда, не особенно уверенная в том, что он ждал моих объяснений.

— Вы зря думаете, что я вас попрекаю. Говорю же, вы всё сделали верно. Вы очень… предупредительный, правильный человек.

Я сглотнула и нервозно переступила с ноги на ногу. Тут он начинал подводить к сути вопроса.

— Настолько правильный, что я никогда не заподозрил бы вас в чём-то подобном, — Муратов-старший окинул взглядом кабинет. — Тем более что на медвежатницу вы совсем не похожи.

Как будто медвежатницы в униформах разгуливают…

— Я вашего одобрения не ищу, — пробормотала я, опуская глаза.

Ну как рассказать ему, что я пошла на крайность лишь потому, что не хотела полагаться на ничем не подкреплённую надежду? Надежду на то, что после всего, что стряслось, Егор пойдёт мне навстречу и добровольно, безо всяких попыток как минимум отговорить выполнит моё требование.

— Я это знаю. В подобном я вас никогда и не заподозрил бы.

— Обстоятельства… так сложились.

— И о них вы тоже рассказать мне не можете.

— Почему же? — я снова встретилась с ним взглядом. — Тут как раз всё и без объяснений понятно. Я больше не могу доверять своему мужу. Не сейчас. Не после всего, что успело произойти.

— Неурядицы в личной жизни тянут за собой недоверие ему как профессионалу? — Муратов спрашивал без издёвки.

Неужели искренне пытался понять?

— В-вы поняли, зачем я их ищу?

Мой собеседник едва заметно прищурился, будто раздумывал, какую из собственных версий озвучить. Потом повёл свободным плечом, мол, да без разницы.

— Вариантов не слишком-то много. Но раз разговор зашёл о предполагаемом недоверии… Вы хотите независимой экспертизы?

Муратов-старший попал в яблочко. Он заслужил честного подтверждения своих слов.

— Одна частная клиника… они согласились рассмотреть наш случай.

Он кивнул, и моё сердце невольно замерло в ожидании.

— Представляю, как он отреагировал бы, попытайтесь вы сыграть по правилам, — с неожиданной горечью усмехнулся Муратов. — Точнее нет… не представляю. У Егора сейчас такой странный период, когда его бросает из стороны в сторону. Чёрт знает, что он выкинет в следующий момент.

Вот, значит, как. Выходит, старший брат прекрасно отдавал себе отчёт в неоднозначности ситуации. Более того, целиком и полностью признавал эту самую неоднозначность.

— Я тоже понятия не имею, чего от него ждать. Я только поэтому… я не стала бы сюда приходить, если бы видела хоть какую-нибудь альтернативу.

Муратов какое-то время молчал, потом вновь перевёл взгляд на стопку ежедневников, которые я сгрузила обратно на стол.

— А его записки для чего вам понадобились?

— Надеялась отыскать там код от его сейфа, — это ничем не прикрытое признание, заставило меня корчиться внутри, но я вдруг обнаружила, что и не подумала бы врать на этот счёт.

Странная у меня реакция на расспросы Муратова-старшего. Он ведь наверняка сдаст меня. Сдаст с потрохами! Странная новогодняя ночь пусть и была полна необъяснимого, по сути своей ничего не меняла. Я не видела к изменениям ни причин, ни предпосылок.

— Код от сейфа? — почему-то Муратова мой ответ позабавил. — А с чего вы решили, что он его в ежедневнике держит?

— У него память на цифры плохая. И гаджетам он не доверяет, — буркнула я.

Муратов потёр костяшкой указательного пальца губы, словно пытался скрыть за этим жестом улыбку.

Я не знала, как вести себя под его испытующим взглядом.

— Это верно, — неожиданно согласился он. — Хорошо, что он полагается не только на собственную память.

Он кивнул на стопку ежедневников на столе:

— Разложите их так, как они лежали до его прихода. Они вам не понадобятся. Нет там никакого кода.

Его голос звучал деловито, сухо, уверенно и… как-то до странности буднично. Словно ничего из ряда вон выходящего и не происходило. Словно он не поймал меня на горячем и не замечал, как я напугана.

— Откуда вы знаете?..

— Знаю, — припечатал Муратов-старший и безо всяких дальнейших пояснений направился к сейфу.

Оставив надежду их получить, я поспешно исполнила его указание — благо, на то, где и что схватила со стола, я внимание обратила.

— Что вы…

Я осеклась на середине фразы. До меня донеслись звуки нажимаемых кнопок и пара щелчков.

Муратов-старший безо всяких колебаний сунул руку в утробу раскрывшегося сейфа, будто он был его собственностью, вытащил оттуда пухлую голубоватую папку, прочёл название на корешке и слегка тряхнул ею в моём направлении.

— Кажется, вы это искали.

Глава 43

— Кажется, вы это искали.

Я смотрю на заветную папку так, будто опасаюсь, что она может меня укусить.

Смотрю и смотрю. И глазам свои не доверяю.

Это какой-то тест? Ведь наверняка же проверка. Так он меня проверяет. Или… или зачем он всё это делает?

— Почему? — я отвожу жадный взгляд от протянутой папки и смотрю в синие глаза со смелостью, которой на самом деле совсем не испытываю.

— Не уверен, что понимаю ваш вопрос.

Да неужели?

— Почему вы это делаете? Почему вы мне помогаете?

Муратов-старший пьёт меня взглядом. Неужели колеблется? Неужели раздумывает, стоит ли мне открываться?

— А мы не можем обойтись без расспросов? — неожиданно хмурится он и указывает взглядом на папку. — Или вам эти бумаги теперь не так уж и важны?

— Важны, — я сглатываю, на мгновение представив, что вот сейчас он передумает, сунет их обратно и закроет сейф. И это сейчас. Сейчас, когда они, считай, были у меня в руках.

Какое же искушение… Но на то ведь оно и искушение, что ему почти невозможно противостоять. А кто будет платить за «банкет»? И какой чек мне в итоге предъявят?

— Так, может, вы тогда не будете тратить время на расспросы и возьмёте то, за чем пришли?

Облизываю пересохшие губы, как измаявшийся от жажды при виде чашки прохладной родниковой воды:

— В-вы хоть понимаете, как это выглядит?.. Всё это. Вы вот так запросто лезете в его сейф и отдаёте мне то, за что при других обстоятельствах, я уверена, мне бы пришлось едва ли не драться.

— Теперь не придётся, — упрямо уходит от ответа мой внезапный помощник.

— Я вас всё-таки не понимаю, — но рука уже тянется к заветным бумагам.

— Я от вас этого вроде бы и не требовал.

Эта фраза заставляет меня на мгновение замереть. Смотрю на него настороженно:

— А что тогда? Что вы потребуете взамен на вашу неожиданную помощь?

Муратов-старший смотрит на меня поверх бумаг — почти насмешливо. Будто потешается над тем, как я сама загоняю себя в угол.

— А вы настаиваете на том, чтобы я что-нибудь от вас потребовал?

Просто шутка или…

— В этой жизни за всё придётся платить, — голос меня подводит, срывается. — Вы ведь не можете ожидать от меня слепого доверия.

— А может, Нина Евгеньевна, самое время пересмотреть свои взгляды на доверие?

— О чём вы?

— До недавнего времени вы безоговорочно верили своему мужу. Ну и куда вас это доверие привело?

И теперь протянутые мне бумаги выглядят как воплощённая издёвка.

Но сейчас я не привередлива. Потому что нутром чую — стоит ещё повременить, и Муратов пожалеет о своём великодушии.

— Может, это и есть мой урок? — бормочу я, а пальцы уже касаются шероховатой поверхности папки. — Не доверять с такой лёгкостью людям…

И я чувствую его крепкую хватку, будто Муратов уже передумал. Но в следующее мгновение он с молчаливой усмешкой разжимает пальцы, и я держу папку в руках.

— Всё это наверняка есть в цифровом варианте. В базе и у него на компьютере, — Муратов-старший кивает в сторону монитора на рабочем столе Егора. — Но о кибербезопасности клиники мне почти ничего неизвестно. Вам попросту повезло, что электронике он не доверяет.

А я сжимаю в руках бумаги и пока ещё точно не знаю, повезло мне или нет.

— У вас сканер на телефоне есть?

— А?..

Муратов смотрит на меня почти с сочувствием:

— Ну вы же их с собой не потащите.

Точно. Господи. Я об этом совсем не подумала, когда принимала своё стихийное решение.

Не дожидаясь от меня ответа, он достал из кармана пальто свой телефон и кивнул в сторону двери:

— Идёмте. Отсканируем их в приёмной.

Всё происходившее после напоминало события из какой-то параллельной реальности, где Муратов-старший выступал как мой добровольный сообщник.

Он деловито сканировал документы один за одним, оставив на мне обязанность следить, чтобы все документы лежали в том же порядке, в каком он вытащил их из папки.

Я бросила попытки хоть как-то объяснить происходящее, сосредоточившись на цели. И вернулась в реальность, только когда «сообщник» буднично сообщил, что переслал мне все документы на почту.

Я кивнула, но хоть какое-то облегчение испытала только когда дверца сейфа захлопнулась.

— Вы очень вовремя решились на свою шпионскую миссию, — Алекс Муратов вернул телефон в карман. — На следующей неделе Егор собирается вернуть в кабинет камеры. Забавно. Я сам ему говорил, что это не дело — оставлять такое стратегически важное место в слепой зоне.

От такой неожиданной иронии меня передёрнуло. А я ведь почти наверняка об этой детали и не узнала бы.

— Независимо от того, что вы обо мне думаете… — неожиданно отозвался Муратов, заставив меня поднять на него взгляд, — мне важно убедиться, что Егор не задумал ничего такого, из-за чего я пожалел бы о нашем с ним родстве.

Я невольно поёжилась от серьёзности его слов.

— То есть… вы готовы прислушаться к моим сомнениям?..

Взгляд Муратова посуровел:

— Я был бы упрямым дураком, если бы не пытался прислушаться к материнскому инстинкту. А в том, что вы им обладаете, я ни секунды не сомневаюсь.

Я стояла перед ним, не зная, что на это сказать. Не зная, как правильно выразить свою благодарность.

И, кажется, он это понял. Потому что указал подбородком по направлению к выходу.

— Идите. И удачи вам в вашем… расследовании.

Я боролась между желанием выскочить за дверь и поскорее оказаться подальше отсюда и чувством долга. А он обязывал поблагодарить. И желательно так, чтобы благодаримый понял, что я говорю это от чистого сердца.

— Александр, я… Спасибо вам. У меня просто нет слов…

Он кивнул, принимая мою благодарность.

— У меня к вам будет лишь одна просьба. Если всё-таки обнаружится, что Егор сплоховал, дайте мне знать. Мне потребуется мобилизовать своих юристов и пиарщиков. Чтобы минимизировать репутационные издержки.

— Да, конечно. Само собой. Обещаю.

— И ещё кое-что… Надеюсь, случившееся никак не повлияет на ваши планы закончить работу в коттедже?

— Нет. Конечно, нет. Работа мне сейчас нужна как никогда.

Муратов снова кивнул.

— Тогда до встречи, Нина Евгеньевна.

— До встречи, — шепнула я и вылетела из приёмной так, будто за мною гнались.

Глава 44

Сейчас самое время спросить себя, что это, мать твою, было?

И главное, не пытаться самому себе же соврать. Сделать вид, что он каждый день проворачивает нечто подобное.

С каких грёбаных пор он в Робин Гуды заделался? Это кому-нибудь когда-нибудь выгоду приносило?

Не говоря уже о том, что подобная экстремальная благотворительность могла пребольно укусить за задницу самого благодетеля. И по всем заветам всегда срабатывавшего закона подлости обязательно так или иначе укусит.

Благие, твою-то мать, намерения. Благородные, чтоб их, помыслы. Желание бескорыстно помочь, какого-то хрена примерив на себя сияющие доспехи.

Но положа руку на сердце, смог бы он отказать? Когда она стояла в полутёмном кабинете с этими своими глазищами в пол-лица. Когда ожидала его ответа как приговора.

Она ведь свято уверовала в то, что он её сдаст. У неё на лице это было написано.

И это, мать твою, злило! Злило даже больше, чем можно было предположить. Злило, возможно, больше, чем должно было злить.

То есть полная странностей и безумностей новогодняя ночь в коттедже ничего ей о нём не сообщила, ни на какие мысли не навела. Она по-прежнему видела в нём того, кого он из себя все эти годы исправно корчил.

Алекс остановился посреди крытого перехода, ведшего в отделения и уставился в темневшую за стеклом территорию, прилегавшую к клинике. Снег срывался свечернего неба едва-едва. Редкие снежинки искрились, выхватываемые из темноты огнями фонарей и внешней подсветки.

В кармане пальто завибрировал телефон.

— Слушаю.

— Ваши сканы получила, Александр Михайлович. Даёте официальную отмашку?

Алекс всё смотрел и смотрел в окно, задумавшись об относительности определений. Вот раньше не вмешивался и чувствовал себя правым. Чужие проблемы — не его епархия. Тем более что о помощи его не никто просил. Вроде бы поступал правильно.

Сейчас… сейчас он собирался охренеть как вмешаться. Влезть в чужие дела с головой и основательно там побарахтаться. Хоть о помощи его никто и не просил. И при этом он, опять же, считал себя правым. Почему?

Потому что стоило отбросить внутреннее притворство, и чужие проблемы, как по волшебству, стали едва ли не ближе, чем свои.

— Проверь там всё. Если нужно, приведи их в порядок и отсылай. И Инга… с соблюдением всех протоколов безопасности.

— Об этом можете не беспокоиться, — в голосе помощницы чувствовалась улыбка. — Безопасность прежде всего.

— Отлично. Сообщи мне, как только ответят. В любое время.

— Принято, Александр Михайлович. Вы в офис будете заезжать или — домой?

Алекс ответил пристальным взглядом своему хмурому, сосредоточенному отражению в тёмном стекле пустого перехода:

— А кто-нибудь или что-нибудь требует моего там присутствия?

— Вроде бы, нет. Вообще-то Миронов просил передать, что у него всё под контролем.

Вот и славно. В конце концов он своих заместителей не на улице подобрал.

— В офис — не буду. Еду домой.

Но прежде у него в клинике было ещё одно дело…

Миловидная медсестра, дежурившая сегодня в отделении на втором этаже, подскочила со своего уютного диванчика, едва не расплескав свой вечерний чай.

— Ой… здравствуйте!

И застыла в растерянности. Наверняка гадала, какого чёрта он тут забыл.

Если уж на то пошло, он и сам немного гадал. Самую малость. Александр Муратов не из тех людей, кого одолевают сомнения. Сомнения и колебания он ненавидел. Привык постоянно решать, действовать, а то, что не давалось с первого раза, покорялось с новой попыткой.

Но когда дело дошло до сегодняшнего визита, что-то заставило его тормозить и ненадолго погрязнуть в сомнениях. Наверное, всё оттого, что это очень непросто — действовать, руководствуясь не одним только разумом. Да и вообще не разумом, а чем-то, что тянулось из невидимого источника, из середины груди. Не позволяло выстроить строгую логическую цепочку и аргументацию. Нет, просто лаконичное «Сделай это». «Сделай это, потому что я тебя об этом прошу».

Это вот то самое, что люди обычно называют велением сердца?

А не опасно ли доверять такому напарнику?

— А… вы Егора Михайловича ищете? Он тут ещё не появлялся. Он же… ну, на конференции.

Ага. Встречались они позавчера на той самой «конференции».

— Не Егора Михайловича, — качнул он головой. — Добрый вечер…

— Катя… Катерина.

— …Катерина, — повторил он с лёгкой улыбкой, и щёки медсестры мгновенно расцвели румянцем смущения. — Скажите, а ваши юный пациент посетителей уже не принимает?

Ясные глаза Катерины расширились от вполне понятного удивления:

— Лёшка, что ли?.. Он... у него недавно полдник был и… А вы хотели его навестить?

— Если это возможно и не противоречит никаким здешним правилам, — он всё-таки пошёл на уловку и опустил голос до выразительного бархатистого баритона.

Катерина заметно поёжилась, будто ей ладонью по спине провели.

Вероятно, сработало.

— Н-нет, что вы. Егор Михайлович не раз упоминал, что вы в списке доверенных лиц. Ну и тем более вы ведь Лёшкин родственник.

Исключительно номинально. Такой уж из него родственник, что впервые наведался к племяннику с личным визитом.

— Благодарю вас, — улыбнулся Алекс разомлевшей под его доброжелательным взглядом медсестре. — Мой визит много времени не займёт. Просто загляну поздороваться.

— Конечно-конечно. Идёмте. Я вас провожу.

Глава 45

— Привет.

Худенький русоволосый мальчишка, что-то увлечённо пролистывавший в планшете, поднял голову, услышав его приветствие.

Медсестра Катерина, убедившись, что с её юным подопечным всё в порядке, тихонько удалилась, оставив их наедине.

— Здравствуйте.

Алексей явно растерялся и оробел. Он заёрзал на своём цветастом диванчике, очевидно, пытаясь сообразить, как себя повести в присутствии едва знакомого человека.

Что он знал о своём де-юре племяннике?.. Ну, конечно, кроме того, что его лечением занимался его нынешним отчим Егор.

Сообразительный, вежливый, скромный, очень привязанный к матери, но в лучшем понимании этого слова. За юбку мальчишка не хватался, скорее наоборот.

Помнится, в самом начале их с Ниной отношений, пока Алекс не вернулся из заграницы, Егор с лёгким раздражением рассказывал ему по видеосвязи, что сын словно взвалил на себя бремя своего отчалившего в неизвестном направлении отца — всячески опекал мать, явно давая понять, что никому её в обиду не даст.

Маленький защитник.

— Извини, что без предупреждения. Можно войти? — Алекс застыл на пороге просторной палаты, чувствуя нечто близкое по ощущениям к смущению.

Совершенно новое для него чувство. Не сказать чтобы неприятное. Скорее непривычное.

—Входите.

Алекс поблагодарил юного хозяина «апартаментов» кивком и вошёл в палату. Краем глаза заметил высившийся в углу подарок. Усмехнулся про себя, наконец заметив, что Алексей изучал в планшете инструкцию к роботу.

— Вон туда можно сесть, — робко предложил Алексей, кивнув в сторону кресла рядом со столиком, почти напротив дивана, на котором сидел.

— Спасибо.

— Хотите конфет?

Опустившись в удобное кресло, Алекс на мгновение даже подзавис.

— Угощаешь? — улыбнулся и поймал себя на мысли, что делал это совершенно искренне.

Алексей кивнул.

— У меня и чай есть. Вон, на столе. В чайнике кипяток. Я ещё чай не пил. Но мне разрешили. И конфеты, — добавил он, спохватившись. — Мне сейчас можно.

— Потому что праздники? — Алекс снял с подставки две кружки, сунул туда пакетики с чаем и залил кипятком из термопота, будто чаёвничать с детишками было для него самым обыкновенным делом.

Будто он с сыном собирался чаю вечернего похлебать.

Алекс даже головой мотнул, отгоняя безумную мысль.

Это давало о себе знать шпионское приключения с его матерью. Он до сих пор чувствовал себя так, будто ненадолго вывалился из своей привычной жизни и приземлился в какой-то параллельной реальности.

— И праздники. И лечение сейчас на перерыве.

Алекс подвинул кружку Алексею, который водрузил на стол увесистый красочный коробок, набитый конфетами.

— Вот как? Значит, идёшь на поправку?

Алексей неопределённо пожал плечами и влез во второе кресло, стоявшее по другую сторону стола.

— Вроде бы. Так мне сказали. Ну, сказали, что сейчас ничего принимать не нужно. Что они будут смотреть.

Перерыв в лечении, значит. Должно быть, хороший знак.

— Понятно. Мама сегодня к тебе заходила?

Алексей кивнул, запустил обе руки в коробку, вынул оттуда пригоршню конфет и ссыпал их перед Алексом.

В груди у него что-то странно напряглось при виде этой блестящей горки сладких сокровищ, которыми почти незнакомый мальчишка делился с ним с такой обезоруживающей готовностью.

— Заходила, —юный собеседник метнул на него короткий взгляд. — А вы… ну, вы с мамой моей хорошо знакомы? Вы что-то про неё хотели спросить?

Хм… к любопытным выводам он пришёл.

— Ты решил, я к тебе из-за неё заглянул?

Алексей смущённо разглядывал высившуюся между ними коробку конфет:

— Не знаю... Наверное. Я знаю, что вы как бы мой дядя…

Он беспомощно замолчал, видимо, не находя слов правильно выразить свои вполне обоснованные сомнения.

— Всё верно, — Алекс отхлебнул чая из своей кружки. — И вина за то, что мы с тобой никогда особенно и не общались, целиком и полностью лежит на мне.

Чёрт знает, как говорить о таких вещах с ребёнком. Как ему объяснить порой откровенную дебиловатость взрослых поступков. Да и взрослых ли, если так разобраться?

По-взрослому ли это — бегать от того, что чувствуешь и испытываешь…

— Ну, вы же… м-м-м… вы бизнесмен. И у вас много дел, — Алексей аккуратно развернул свою конфету и отправил её в рот. — Мама говорит, что вам некогда. И что у взрослых много разных забот. Говорит, я пойму, когда стану постарше.

— Мама, — Алекс кашлянул, фиксируя повышение уровня смущения выше комфортного, — в чём-то она, конечно, права. Но с другой стороны, умные взрослые всё-таки умеют совмещать работу и… всё остальное.

Алексей запил съеденную конфету чаем и кивнул.

— Но я не из-за мамы твоей вообще-то пришёл, — Алекс обвёл взглядом палату. — Скорее, наверное, решил поближе с тобой познакомиться. Хотя это давно пора было сделать.

Алексей пожал плечами, мол, да всё в порядке, а потом вдруг вскинул свою русую голову и уставился на него круглыми глазами:

— Ой…

Алекс отодвинул кружку и весь подобрался, готовясь мчаться за медсестрой:

— В чём дело?

Взгляд Алексея молчаливо пропутешествовал от него к стоявшему в дальнем углу роботу:

— Это же вы мне Трансформера подарили, — прошептал он. — Мне тётенька ваша сказала…

От облегчения Алекс медленно выдохнул, только сейчас сообразив, что на какое-то время даже дышать перестал.

— Инга. Да. Это моя помощница.

Щёки Алексея заметно порозовели:

— Спасибо большое…

Вот теперь смущение в его голосе можно было ложкой черпать.

— Да не за что. Рад, что понравился.

— Очень! — с жаром воскликнул Алексей. — Я его уже подзарядил. Но мне только завтра его включить разрешили. Сейчас уж поздно.

— Ну, раз такие строгие правила, ты уж как-нибудь потерпи.

Алексей закивал:

— А я пока инструкцию к нему читаю. Когда мама приедет, хочу ей показать, что он умеет. А то она так напугалась!

— Напугалась?

— Ну да. Что он такой здоровенный, — улыбнулся мальчик. — Она, правда, ничего про Звероботов не знает. Ей такое не интересно.

— А я в детстве про них мультфильмы смотрел, — хмыкнул Алекс.

Светлые глазёнки зажглись искренним любопытством:

— Правда? А расскажете?

Глава 46

— Благодарю вас за помощь. И хорошего вечера.

Медсестра Катерина вскочила из-за стола, за которым что-то писала, и настояла проводить его до выхода из отделения.

— Что вы, мы всегда рады вас видеть! Жаль только, вы у нас нечастый гость.

Ну да, не поспоришь. Прежде он наведывался сюда исключительно для встреч с младшим братом и на всякие пиар-мероприятия.

И сейчас ощущение было такое, будто с тех пор сто лет успело пройти.

— Постараюсь заглядывать чаще.

Катерина мгновенно просияла:

— Вы постарайтесь. К тому же, знаете, с Алёшкой никто, кроме мамы, вот так долго не общается. И он с такой охотой тоже, представьте себе, ни с кем.

— Рад это слышать, — сухо кивнул Алекс, стараясь не обращать внимания на то, что услышанное почти заставило его смутиться.

Вряд ли кто-либо и когда-либо мог, положа руку на сердце, сказать, что у него хорошо складывался диалог с представителями сильно младшего поколения.

А тут сразу такой увесистый комплимент.

Алекс попрощался с явно не желавшей отпускать его так быстро медсестрой, но уже по дороге к подземному гаражу понял, что вряд ли поедет на свою прежнюю квартиру.

К своему холостяцкому логову он никогда особенной привязанности и не питал. Квартира в центре благодаря своему стратегическому положению была скорее удобством, местом для ночёвки и редких одиноких вечеров.

Но спонтанное решение приобрести коттедж, очевидно, что-то в его системе координат изменило.

Алекс захлопнул дверцу авто и установил телефон на подставку.

Старость, что ли, внезапно подкралась?

Он усмехнулся.

Но в загородный дом его действительно что-то неумолимо тянуло. Должно быть, умело созданный дизайнерами уют и настоящий камин в гостиной. Что-то было в этом всём притягательное даже сейчас, во всей этой нервной круговерти.

Кстати о круговерти.

Он очень надеялся, что весь этот тёмный вопрос с племянником разрешится как можно скорее. Необходимость ждать результата изводила его своим главным требованием — бездействовать.

Впрочем, он не то чтобы и бездействовал.

Наконец-то сподобился как следует познакомиться с Алексеем. Ещё одно решение, принятое на ходу, импульсивно.

Какого чёрта с ним происходит? Не слишком ли много импульсивных поступков за последнее время?

Возможно, это даже повод начать беспокоиться.

Оживший телефон оборвал тревожно вибрировавшую ниточку мысли.

А вот этот входящий был, мягко говоря, неожиданным.

Наверное, даже хорошо, что он ещё не успел включить зажигание.

— Привет.

— Добрый вечер, Егор.

— Не отвлекаю?

— Нет. Говори.

Пауза. Кажется, младший брат размышлял, как начать разговор. Что, тоже поступил импульсивно?

— Мне тут… мне сказали, ты в клинику приезжал. Ты не меня искал?

Забавно. Кто-то таки умудрился ему дозвониться и доложить. Смысла гадать, кто именно, не было — в клинике полным-полно людей, которые могли это сделать.

— Нет.

Такой короткий ответ заставил Егора нервничать. Хорошо. Пусть понервничает. Ему это полезно.

— А… зачем?

— Племянника навестить.

И вот уж это наверняка заставило младшего брата замолчать на какое-то время.

Алекс невольно поймал себя на неожиданной мысли — он ведь действительно это чувствовал. Начал чувствовать только теперь, когда пообщался с Алексеем. У него есть племянник. Маленький человечек, симпатичный мальчишка со взглядом и суждениями взрослого. Дружелюбный, обожающий мать поклонник Трансформеров, шоколадных конфет и девчушки из соседнего отделения. Об этом Алекс умудрился узнать, пообщавшись с ним всего каких-то полтора часа.

Он никогда бы прежде и не подумал, что с детьми может быть так интересно общаться.

Или это исключительно потому что Алексей был её сыном?..

— Племянника? — наконец-то «разродился» Егор. Очевидно, так до конца и не придумав, как верно среагировать на услышанное.

— Племянника, — Алекс положил запястье на обод руля, лениво следя за каким-то незнакомым мужиком, спешившим через освещённое пространство гаража к своему авто. — Или видеться с ним запрещено?

— Да нет, конечно. Нет. С чего бы? Просто… откуда вдруг такое желание? Ты же Алексеем никогда особенно и не интересовался.

Какое свежее наблюдение.

— Ну у нас же сейчас вроде праздники. Подарок твоему самому ценному пациенту приезжал подарить.

— А… понятно, — Егор решил сделать вид, что получил исчерпывающий ответ.

Хотя это ни хрена и не так. На все прошлые праздники подарки дарились исключительно дистанционно. И ещё совсем недавно в его планах не значилось даже намерения что-то радикально менять в заведённом порядке.

Но раз уж младшего такое объяснение устраивало, значит, отлично. А устраивало оно его, очевидно, лишь по одной-единственной причине. Голова Егора была основательно занята конкретным вопросом. И он хотел этот вопрос прояснить как можно скорее.

— Алекс, я вообще-то хотел… поговорить.

— Как вы, кстати, до города добрались? — Алекс постарался скрыть из своего голоса любой намёк на насмешку. — Благополучно?

— Нам попался отличный таксист, — голос брата звучал почти безразлично, но Алекс слышал, каких усилий тому стоило сохранить внешнее спокойствие.

Бедняга.

— Знал, что не пропадёте, — он вспомнил её заплаканные глаза и дрожащий голос, поэтому никаких угрызений совести за свой ответ не испытал. — Так о чём ты хотел поговорить?

Егор кашлянул и озвучил ему очевидное:

— О позавчерашнем. О новогодней ночи.

Глава 47

— Неожиданно.

— Разве?

— Не подумал бы, что ты так быстро созреешь для разговора, — Алекс притормозил на светофоре. — Если, конечно, у нас впереди конструктивная беседа, а не твои попытки доказать мне, как я был неправ, когда выставил тебя и твою… кем она тебе теперь приходится?..

Егор не стал строить из себя обиженного и оскорблённого:

— Лера в первую очередь моя ассистентка.

— В первую очередь, — хмыкнула Алекс и кивнул. — Окей. Ты с супругой успел эту важную очерёдность обсудить или, как обычно, решения принимаешь исключительно сам?

— Мы с Ниной ещё не виделись.

Почему-то его этот ответ совершенно не удивил. Иначе их с Ниной неожиданное приключение сегодня вряд ли случилось бы.

— Кто понял жизнь, тот не спешит, — пробормотал Алекс, качнув головой и трогаясь с места, когда жёлтый сменился зелёным. — Советую не забывать, что есть такое понятие, как упущенный шанс.

— Она съехала, — огрызнулся Егор. — Я и не смог бы ничего с ней обсудить. Нина съехала.

Алекс моргнул, на секунду отвлёкшись от стелившейся под колёса его авто ночной дороги:

— В смысле?

Егор медленно выдохнул:

— Очевидно, Нина не стала дожидаться нашего разговора. Собрала вещи и выехала из дома. Я звоню ещё и поэтому. Она звонила мне несколько раз, но весь день и половину вечера я был вне зоны доступа. Сейчас она не берёт трубку. Может, ты её видел?..

Голос Егора звучал устало и как-то… разбито. Будто он действительно, всерьёз переживал, что не может связаться с супругой.

— То есть теперь тебе стало небезразлично то, в какой ад твоя паранойя превратила вашу семейную жизнь? Только теперь?..

— Алекс?..

— Ты не подумай, что я в ваши отношения лезу. Просто пытаюсь понять. В последнее время ты значительно усложнил мне задачу. Не соображу, что с тобой творится, Егор. И поэтому не жди от меня безоговорочной поддержки.

— Так ты её видел?

— Видел. Мы виделись сегодня в твоей клинике. Она приезжала навестить сына.

Егор какое-то время молчал.

— Она ничего обо мне не спрашивала?

Дожили. Теперь Егор у него выведывает новости о супруге. У человека, который ещё месяц назад с ней вообще едва ли общался.

— Ничего.

Младший понял, что смысла у него допытываться нет никакого, поэтому перешёл к главному.

— То, как всё получилось… я понимаю, что по всем фронтам облажался. Алекс, я не собирался такой бардак разводить. Просто всё так сложилось… хреново сложилось, понимаешь?

— Говоришь так, будто без тебя тебя женили.

— Да я не перекладываю ответственность на чужие плечи! Я просто… теперь я не знаю, как это всё разгрести.

И звонишь старшему брату, чтобы он помог тебе это сделать?

Наверное, стоило чувствовать себя польщённым безлимитным кредитом доверия, которым он пользовался у младшего брата. Но если честно, всё, о чём Алекс мог сейчас думать, это неожиданная информация от Егора — она съехала из-под одной с ним крыши. Куда?

— Это плохо завуалированная просьба дать тебе какой-нибудь дельный совет?

— Если ты можешь что-нибудь здесь посоветовать…

Даже удивительно, куда подевался весь его гонор, стоило ситуации зайти в кажущийся тупик.

— Знаешь, тебе стоило бы сначала самому хорошенько подумать, как вылезти из этой задницы. Но из самого очевидного… ты не думал о том, чтобы подыскать себе новую ассистентку? Или, может, вообще сменить её на ассистента и порвать с неуставными отношениями? Это если, конечно, ты озаботишься налаживанием отношений с женой.

— Это единственное, о чём я сейчас думаю.

Вот, значит, как… Понять бы ещё, сколько искренности в этом ответе. Понять бы, ради чего — после всех этих разговоров о параноидальных сомнениях и желании поквитаться с женщиной, которая вышла за него замуж якобы из меркантильных соображений.

— Так в чём тогда дело? Выгоняй свою Синицыну и отправляйся с повинной к жене.

Егор замялся:

— В этом вопросе всё куда сложнее и запутаннее, чем ты себе представляешь. Я… долго объяснять.

Захотелось присвистнуть. Очень громко и очень протяжно.

— То есть ты и со своей ассистенткой порвать не планируешь, и жену каким-то образом собираешься удержать? Одной задницей на двух стульях. Не треснешь?

Младший брат молчал, и Алекса это молчание внезапно взбесило.

— Слушай, раз выясняется, что ты не готов ничего объяснить, звонить не стоило. Я ничем тебе с твоими тайнами не помогу. Подумай над решением сам.

— Да и чёрт с тобой! — с неожиданной злостью бросил Егор и отключился.

Как душевно-то поговорили…

Остаток дороги до своего нового жилища Алекс размышлял о случившемся и о том, к каким неутешительным выводам его это приводило.

Егор со страшной силой темнил и темнил до такой степени, что не готов был говорить в открытую даже с ним. Прежде такого никогда не случалось. Даже в самых запутанных и неоднозначных ситуациях Алекс был первым, кто обо всём узнавал. Но времена, очевидно, менялись.

Вот только спешка сейчас невозможна. Что-либо предпринимать имело смысл только после того, как у него на руках появятся результаты обработки добытых сегодня данных.

Потому что эти результаты могли изменить если и не всё, то очень многое.

А сейчас… сейчас всё, чего ему хотелось и что было в его силах, это добраться до душа, а потом — до постели.

Но прежде, по возможности, выяснить, куда могла сбежать его неожиданная сообщница.

Глава 48

Новоприобретённое жильё, невзирая на весь свой безусловный комфорт, встречало его безрадостной тишиной.

Прислуга, закончив уборку, оставила включённой подсветку на кухне и в гостиной. Её мягкий желтоватый свет дарил определённый уют интерьеру, но этого всё же отчаянно не хватало для реального ощущения, будто ты дома.

Алекс плюхнулся на диван, откинулся на мягкую спинку и, прикрыв глаза, помассировал веки. Впервые за этот странный день позволил себя расслабиться, на несколько мгновений отпустить всё и вся, чтобы почувствовать связь с реальностью.

А реальность была такова, что Егору он больше не верил. Нет, он и раньше прекрасно осознавал, что младшенький не стеснялся приврать тут и там, но сейчас… сейчас он не доверял ему в принципе. Ни на грош.

Хреновые ощущения.

Даже в чём-то болезненные. Гадкие. Угнетающие.

Разочаровываться в близкий всегда хуже всего. И бьёт тебя с особенной силой, если это не просто близкий, а родной человек.

И паршивее всего то, что ты не в силах это никак контролировать.

Ты больше не можешь закрывать глаза на его ошибки, и исправить его насильно, только чтобы у тебя от сердца отлегло, тоже не можешь.

Все — взрослые люди. Каждый осознано делает выбор.

Свобода, мать её, воли.

И тут уж точно «я не сторож брату своему»…

Егор сделал свой выбор и ему теперь иметь дело с последствиями своего выбора.

Алекс выпрямился, достал телефон и отыскал в списке контактов нужный номер с лаконичной подписью «Нина».

Неожиданный и странный факт: этот номер значился в его телефоне чёрт знает сколько, но он ни разу его не набирал. Не представлялось случая.

Он нажал кнопку вызова.

Длинные гудки.

Перезванивать несколько раз в надежде на ответ выглядело бы жестом отчаяния с его стороны. Вместо этого он отправил запрос Инге — достать информацию о нынешнем местоположении родственницы и убедиться, что она не ночует сегодня где-нибудь под мостом.

В ожидании ответа от помощницы едва не заснул, но Инга умудрилась управиться в рекордно короткий срок, прислав ему лаконичное, но вполне информативное голосовое:

«У Нины Евгеньевны всё в полном порядке. Сняла номер в хостеле. Адрес я вам перешлю. Ни в чём не нуждается».

Ещё как нуждается. Просто пока сама этого не понимает.

Он нуждается тоже.

Но это уже не тема для обсуждения с подчинённой.

Если потребуется, он обсудить с ней всё напрямую. И Алекс даже представить не мог, что такая возможность представится ему уже очень скоро.

Буквально на следующее утро.

***

Кажется, он как-то почувствовал её присутствие в доме ещё до того, как глаза разлепил и окончательно отошёл ото сна.

А проспал он, надо сказать, прилично. Сказывалась суматоха последних нескольких дней и осознание того простого факта, что по делам ему мчаться никуда покуда не нужно. Если бы возникли какие-нибудь форс-мажорные обстоятельства, Инга обязательно его об этом уведомила бы.

Утро встречало его серым светом сквозь тяжёлые шторы и… едва уловимым запахом кофе.

Никакие звуки наверх не доносились, но почему-то у него было отчётливое ощущение, что это не горничная готовит напиток к его пробуждению.

Спустя полчаса он убедился в верности своих предположений.

Она трудилась в дальнем углу просторной гостиной, у громадного окна, где было предостаточно естественного света для работы.

Стояла к нему спиной. Не услышала его появления. Не увидела.

Рядом с треножником, на который крепился холст, присоседился мобильный столик на колёсиках. С него она время от времени подхватывала дымившуюся кофейным ароматом здоровенную кружку.

Копна рыжих волос скручена на затылке в небрежный огненный узел. Кажется, запусти в этот живой пламень ладони и тут же согреешься.

Широченный ворот светло-голубого свитера обнажил нежную бледную кожу, которая будто светилась в молочно-белом свете зимнего утра.

Он пытался отвести взгляд от этой картины, но всё внутри противилось голосу разума.

Попытался переключить мысли на что-нибудь, что не превращало бы его молчаливое присутствие здесь в засаду без пяти минут сталкера.

Его взгляд соскользнул на её руки, кое-где уже испачканные чёрной краской.

Трудоголик.

Совершенно отдыхать не умеет. И это при том что все эти несколько лет при состоятельном муже вполне могла позволить себе не тратить время на то, чтобы вкалывать.

Правда, её нынешнее рвение очень даже можно понять. Она старается ради сына. Более эффективной мотивации и быть не может. По крайней мере, для Нины.

И Алекс готов был поклясться, Нина свято уверена, что она сегодня в коттедже одна. Ну, разве что прислуга её всё-таки просветила…

Он поймал себя на мысли, что сознательно не торопится обнаруживать своё присутствие.

С ним она всегда вела себя подчёркнуто вежливо, прохладно, отстранённо и настороженно.

Он сам не дарил ей поводов вести себя по-иному. И что толку, что с тех пор очень много воды утекло? Для него, по крайней мере…

На мгновение она оторвалась от холста и снова схватилась за кофе, явно наслаждаясь утренним напитком и своим предполагаемым одиночеством.

Интересно, он сильно её разочарует, когда всё-таки решит обнаружить себя и прекратит глазеть на неё издалека, как какой-нибудь извращенец?..

Нина меж тем отставила кружку, выдохнула и медленно покачала головой из стороны в сторону, разминая затёкшую шею.

Он представил, как его ладони скользят по этим снежно белым плечам, а пальцы…

— Начинаю испытывать угрызения совести от того, что в такое раннее утро вы уже на работе, — он переступил порог гостиной, гоня от себя опасную в своей внезапности фантазию. — Надеюсь, не помешал.

Глава 49

— Надеюсь, не помешал.

Слишком погружённая в рабочий процесс и занимавшие голову мысли, я невольно вздрогнула, когда моего слуха коснулся хрипловатый баритон.

Я неосторожно крутнулась на месте, едва не расплескав свой утренний кофе.

Муратов-старший стоял посреди просторной гостиной, залитой рассеянным светом зимнего утра. Удивительно, как ему только удавалось выглядеть внушительно даже в обычном свитере и джинсах.

«Совершенно не домашний мужчина» — мелькнула неизвестно откуда взявшаяся, глупая, совершенно неуместная мысль. Должно быть, именно её неожиданность заставила меня почувствовать себя исключительно уязвимой в присутствии этого человека.

И сюда много чего примешивалось — и вчерашнее безумно странное приключение в кабинете Егора, и новогоднее сумасшествие, и Лёшкин подарок…

Но важнее всего было то, что я и не предполагала, что Александр перебрался сюда на постоянное место жительства.

— Доброе утро. Нет, конечно, нет, не помешали, — пробормотала я, отставляя всё ещё горячую кружку от греха подальше. — Если честно, я не думала, что вы тут. Не знала. Меня впустили без каких-либо уточнений.

— Это взаимно, — на суровом лице Муратова-старшего обозначилась лёгкая улыбка. — В том смысле, что вы мне тоже совершенно не помешали.

Отчего-то испытывая дикую неловкость, я кивнула. И мою голову посетила ещё одна неуместная мысль. Выглядела я сегодня даже по собственным меркам очень-очень так себе. Издёрганная переживаниями, не выспавшаяся, наверняка с тёмными кругами под глазами. Времени на то, чтобы мало-мальски привести себя в порядок, попросту не было. Неряшливо скрученные в узел волосы. На лице — ни следа косметики. Старый мешковатый свитер и потёртые джинсы.

Не знаю, почему мой внешний вид так сильно меня сейчас взволновал.

Ну и что что хозяин оказался на месте?

Я ведь сюда, как-никак, работать приехала. Так что за глупости лезут мне в голову?

— Честно говоря, не ожидал, что вы продолжите работу так быстро. Учитывая все обстоятельства. Вы не обязаны строго придерживаться каких-то дедлайнов. Если вам необходимо время…

Я покачала головой:

— Нет. Нет, пожалуйста, не беспокойтесь об этом. Во время работы мне, как правило, лучше думается.

Муратов кивнул:

— Полагаю, сейчас вы вынужденно пребываете в режиме ожидания? Дожидаетесь результатов?

Я покусала нижнюю губу. Этот разговор невольно возвращал меня в сюрреалистичное вчера. И я снова начала ощущать себя так, будто общаюсь с сообщником. Общаюсь о чём-то таком, что с любым другим человеком я не смогла бы ни при каких обстоятельствах обсудить. По крайней мере, сейчас.

Скажи мне кто-нибудь ещё неделю назад, что я буду испытывать подобные ощущения, общаясь с Муратовым-старшим. Что именно с этим человеком меня сейчас связывала общая важная тайна… меньшее, что я сделала бы, это покрутила пальцем у виска.

— Мне обещали перезвонить или отписаться на почту — как только, так сразу. Жду их ответа.

— И где именно ждёте?

Вопрос был до того неожиданным, что мне потребовалось некоторое время, чтобы сообразить.

— Извините?..

Муратов подошёл чуть ближе, присел на широкий подлокотник дивана и сложил на груди руки. Хозяин коттеджа не спешил с объяснением, будто поначалу и вовсе не хотел этого делать. Не хотел мне ничего объяснять.

— Не сочтите это за вмешательство в вашу личную жизнь, но мне стало известно, что вы из дома ушли.

Мои брови взметнулись вверх сами собой. Откуда он мог узнать? Ну не следил же он за мной, в самом деле!

От подобной догадки ощущения остались… двоякие. И я не хотела сейчас разбираться, почему эту информация меня в первую очередь не испугала, а… странным образом взбудоражила.

Я сцепила руки в замок перед собой, чтобы не выдавать пробежавшей по телу дрожи:

— А… откуда вам это известно?

— Из первых уст, представьте себе, — Муратов невесело усмехнулся. — Вчера Егор на связь выходил. Сообщил, что вы от него съехали.

Вот как. А что сообщил ему старший брат? Выходит, что угодно, только не то, чего можно было бы опасаться. Ничего — о нашей вчерашней с ним шокирующей встрече.

Но я, конечно, не стала ничего уточнять. Прознай Егор о моём вечернем визите в его кабинет, я бы наверняка здесь сейчас не сидела.

— Не могла больше там оставаться, — я пожала плечами. — Я пыталась до него дозвониться, чтобы поставить в известность, но он трубку не брал. А сейчас… сейчас мне, честно говоря, безразлично, что он об этом думает.

— Где вы остановились?

Не ожидала, что Муратову такое станет вдруг интересно.

— В хостеле, — я решали обойтись без конкретики. — Он даже ближе отсюда по маршруту. На работу удобнее приезжать.

Я даже не увидела, а скорее почувствовала, как синий взгляд сфокусировался на мне:

— Есть куда более рациональный вариант.

— Что вы имеете в виду?

Муратов смотрел на меня без выражения, но я ощущала, что это исключительно видимость. Просто он мастерски закрылся, отгородился. Он не хотел, чтобы я замечала даже проблеска его эмоций, какими бы они сейчас ни были.

— Мы могли бы отказаться от этих логистических трудностей, и вы могли бы значительно упростить себе жизнь.

— Каким образом? — всё ещё недоумевала я.

— Обыкновенным, — синий взгляд приковал меня к себе. — Переезжайте сюда.

Глава 50

— Сюда?..

Я даже зачем-то огляделась, не до конца веря тому, что услышала. Муратов-старший предлагал мне переехать в его роскошный коттедж или я как-то слишком неправильно интерпретировала его простую фразу?

Моя растерянность вызвала на его привычно суровом лице усмешку.

— Наверное, мне стоило это произнести хотя бы ради того, чтобы полюбоваться вашей реакцией, — он открыто рассматривал моё лицо, что совершенно неожиданно вогнало меня в краску.

Кажется, сейчас я ощущала себя куда более смущённой и растерянной, чем в ту памятную новогоднюю ночь, когда он застал меня в неподобающем виде — без свитера.

Тогда я испытала шок и стыд. Сейчас… до конца и не понимала. Но ощущение было исключительно непривычным. Наверное, ещё и потому что я никогда не ловила на себе вот такой взгляд — наполненный искренним интересом. На тебя не просто смотрели, тебя видели.

А разница всё-таки есть, и ощутимая. И понять её можешь только когда поймаешь на себе вот такой пристальный взгляд.

— Вам так нравится ставить меня в тупик? — пробормотала я, поспешно поправив сползший с плеча ворот свитера.

И зачем я его вообще сегодня напялила?

— Думаю, мне нравится видеть на вашем лице хоть что-будь, отличное от грусти или настороженности.

Я подняла на Муратова оробевший взгляд. И, должно быть, взгляд этот выдавал очевидный вопрос. Потому что мой собеседник пожал на невысказанное плечами.

— Чаще всего в моей компании вы именно так и выглядите. Это ни в коем случае не упрёк. Так, наблюдение.

И что же, он достаточно за мной наблюдал, чтобы сделать подобные выводы?..

Захотелось вскочить со стула и пройтись по гостиной, чтобы хоть немного проветрить свернувшие на странную тропку мысли.

Повторялась история с новогодней ночью. Я вдруг начинала теряться в его присутствии. Заливаться краской, путаться в собственных мыслях и блуждать в ощущениях.

Может быть, от испуга?..

Я до сих пор понятия не имела, о чём они с Егором вчера говорили.

А спрашивать напрямую казалось мне заведомо проигрышным вариантом. Ну вот не захочет он со мной откровенничать и не будет. Заставить я его всё равно не смогу. Только нервы себе попорчу, гадая, о чём ещё они говорили.

— Безрадостная картина вырисовывается, — пробормотала я, скорее отвечая на собственное состояние.

— Логичная, — возразил Муратов. — Поводов для радости у вас сейчас не слишком-то много. Ещё и поэтому не советую вам мне отказывать.

Прозвучало двусмысленно.

— А вы… вы тоже тут жить собираетесь?

Я едва не прикусила себе язык за то, как коряво прозвучал мой вопрос. Но я не могла его не задать.

— А вас это сильно смутит?

Значит, всё-таки собирается.

— Дело не в этом. Просто, чтобы… понимать, как это всё… — я неопределённо взмахнула рукой, не в силах завершить предложение.

— Не беспокойтесь. Учинять тотальный контроль над ходом вашей работы я не собираюсь.

И мне стоило выдохнуть с облегчением. Вот его-то мысли взяли верное направление, не в пример моим собственным.

Муратов оставил насиженный подлокотник и подошёл к треноге, на которой крепился мой холст.

— Вы и без надзора прекрасно справляетесь, — он рассматривал мою работу, а мне казалось, будто я сейчас на экзамене.

Идиотское ощущение. Я знала, что всё делала правильно. Краски хорошо ложились на холст. Удавалось работать с минимумом лишних движений. Даже не думала, что именно над этим заказом буду работать с таким удовольствием.

— Спасибо. Но если у вас есть замечания, пожалуйста, не стесняйтесь…

Я осеклась, понимая, как глупо это звучит. Муратов-старший совсем не их тех, кто стал бы стесняться высказывать собственное мнение. Особенно если дело касалось его непосредственного заказа.

— У меня нет никаких замечаний, — его взгляд скользил о плавной линии шеи и плеча, над которыми я сейчас работала.

Он стоял всего в полушаге от меня. И эта близость исподволь, пусть и неявно, нервировала.

Я честно пыталась не обращать внимания на копившееся между нами странное напряжение. Нет, не между нами. Оно копилось во мне. Уверена, Муратов-старший ничего такого не чувствовал.

Он изучал незаконченное полотно в молчаливой задумчивости.

— Здесь осталось немного, — не в силах терпеть повисшее между нами молчание, я обвела широким жестом холст. Слева и сверху — там, где шея, — всё уже высохло. Там ничего касаться не буду. Осталось только низ плеча и…

Я замолчала, когда его длинные пальцы коснулись левого верхнего угла холста, медленно, очень медленно провели вниз по силуэту шеи.

Не в силах оторвать взгляд, я заворожённо следила за его движениями, совершенно позабыв, о чём говорила.

— У вас замечательно получается передать самое главное, — низкий голос обволакивает меня непонятным теплом.

— Светотень?.. — слабым голосом отзываюсь я, только бы не молчать и сделать вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит.

— Чувственность.

— О… — выдыхаю едва слышно. — Я… об этом не думала.

Его пальцы оставляют в покое полотно, и я медленно выдыхаю, понимая, что на какое-то время задержала дыхание.

— Творческих натур часто ведёт за собой инстинкт. Мне повезло, Нина Евгеньевна, что я нанял для этой работы именно вас.

— Спасибо, — шепнула я, слабо соображая, что со мной происходит.

— Мне бы хотелось, чтобы вы сохранили и этот подход, и необходимый настрой для работы. А не забивали свою голову жилищным вопросом. У вас и без него хватает проблем. Не множьте их без причины.

Так это всё для того, чтобы я всё-таки приняла его предложение?..

— Да вы просто мастер переговоров, — пробормотала я.

— Это значит, вы согласны сюда перебраться?

Это значит, прежде чем я соглашусь, мне стоит прояснить ещё один, очень важный вопрос…

Глава 51

— Не вижу смысла притворяться, — я подавила почти нестерпимое желание кашлянуть, чтобы прочистить горло. — Это очень выгодное предложение.

Муратов-старший нервирует меня своим близким присутствием.

Я ещё смола бы более или менее осознанно вести переговоры, исчезни он из моего личного пространства, но он будто чувствует, что так я менее владею собой. Так я могу оказаться куда как сговорчивее, только бы наш с ним разговор завершился.

Я стараюсь не думать о том, что только что произошло.

Ни о том, как вёл себя Муратов. Ни о том, как я на всё это реагировала.

И даже беря во внимание все эти странности, я планировала согласиться?..

Он смотрит на меня сверху вниз, но без тени превосходства. Правда, от этого мне совершенно не легче.

— Если оно очень выгодное, что мешает вам согласиться?

Я всё-таки кашлянула:

— Пожалуйста, не посчитайте меня занудой, но я… мне всё-таки хотелось бы знать, почему вы это делаете. Почему вы мне помогаете? В первый раз вы ушли от вопроса, и меня не может подобное не настораживать. Извините.

Взгляд Муратова-старшего сделался непроницаемым.

— Вы считаете, я не способен совершить добрый поступок? Не гожусь в альтруисты?

Совершенно необязательно было отвечать на мой прямой вопрос колкостями. Но мой рефлекторный порыв огрызнуться в ответ мгновенно угас. Потому что это же очевидно: за его колкостью скрывалось нежелание говорить правду.

Вот бы ещё понять природу этой правды.

— Александр, я вас не знаю. Это я вам, кажется, совершенно недавно уже говорила. Я понятия не имею, какой вы человек и на что вы способны. Надеюсь, этим я вас не обидела. Мы же с вами почти совершенные незнакомцы.

Правда, всё-таки с большой скидкой на то, как по-рыцарски он повёл себя в кабинете Егора…

Муратов нахмурился, но не пытался мне возражать. Да и что можно возразить на очевидное. Я ведь ни на кого вину за сложившееся положение вещей не возлагала. Так вышло. Так получилось. Никто не виноват.

— Как же тогда вы мне доверились? Вчера, в кабинете Егора.

Я закусила губу, не готовая признавать, что до последнего умирала от страха и подозрения, что он меня сдаст.

— У меня не было выбора. Вы меня на горячем поймали.

И я не лукавила. Именно так всё и было.

— Предлагаю вам повторить этот опыт.

— Что, простите?..

— Предлагаю вам повторить, — с усмешкой повторил он. — Просто довериться.

Это он про переезд. Увиливает от ответа!

Мол, пожалуйста, Нина, оставь свои неудобные расспросы при себе и просто прими предложение.

Но он действительно меня не знал, если посчитал, что я после всего произошедшего так просто сунусь с головой в тёмный омут.

— Раз уж мы с вами о вчерашнем заговорили, — я посмотрела ему прямо в глаза, — то хоть на этот вопрос мне ответьте. Зачем вы Лёшке этого робота подарили? Я за него в жизни не расплачусь.

На синий взгляд набежала тень.

— Это подарок, — сумрачно напомнил Муратов. — За подарки не платят.

И мне почему-то вдруг сделалось стыдно за такую оплошность. Я опустила глаза.

— Вы понимаете, о чём я говорю. Это не плюшевую игрушку подарить. Вы с Лёшкой такие же незнакомцы, как и со мной. Если не больше.

— Ошибаетесь, — ошарашил меня ответом Муратов, вынуждая снова поднять на него взгляд.

— То есть как это?..

— Мы с ним очень даже знакомы, — уголок волевого рта приподнялся в подобии улыбки. — Племянник вчера чаем меня угощал. С конфетами.

Я уставилась на Муратова, приоткрыв рот от изумления.

— И-извините?..

Это же шутка такая?.. Или как его слова понимать?

Муратов пожал плечами, будто он ничего такого в своих словах и не видел:

— Я заглядывал к Алексею вчера. Надеюсь, для этого вашего предварительного разрешения не требовалось?

Я взирала на Муратова, совершенно сбитая с толку:

— Н-нет… то есть… я бы никогда ине подумала…

— Я посчитал, что негоже в очередной раз дарить подарок так, будто я от него откупаюсь. Не хочу, чтобы у вас создавалось такое обо мне впечатление. Потому что оно ложное.

Он с нажимом произнёс последнее слово. И я машинально кивнула, давая понять, что услышала.

— Только не пытайтесь и тут разглядеть какие-то скрытые мотивы, — с лёгким раздражением отозвался Алекс.

— Не пытаюсь, — пробормотала я, а к недоумению начинало примешиваться смущение. — И Лёшка ничего мне… он даже не заикнулся. А мы ведь утром с ним говорили…

— Сына вам не в чем винить, — на лице Муратова отразилось лёгкое колебание. — Я попросил его ничего вам не говорить.

А сюрпризы сегодня закончатся?..

И главное, этот — двойной. Оказывается, Лёшка сдержал своё слово, данное неожиданному гостю, с которым до сих пор почти и не знался.

И они с ним чаёвничали.

Какие ещё открытия меня ждут?

Я усилием воли отодвинула все попытки осмыслить полученную информацию. Потому что Муратов ясно давал понять, что ждёт моего ответа.

— Ну раз… раз уж вы с Лёшкой без моего ведома чаепития устраиваете…

Муратов лишь усмехнулся моему аргументу, сухо проинформировав:

— Когда на сегодня закончите, сообщите. Я отправлю с вами машину — за вещами. Не вижу смысла откладывать это дело в долгий ящик.

Я, может, и собиралась ему возразить, но вечер того же дня отметился крайне важной и волнительной новостью.

Вечером мне позвонили из той самой клиники. И то, что совсем недавно виделось мне решением, превратилось в вопрос.

Который я сумею решить, только если решусь обратиться за помощью к своему сообщнику поневоле — Муратову-старшему.

Глава 52

— Если комната вам по каким-то причинам не нравится или смущает наше с вами соседство, я могу…

— Нет. Нет, извините. Всё в полном порядке, — я мотаю головой, пытаясь вернуться к реальности.

На деле же почти всё то время, пока Муратов-старший проводит для меня импровизированный рум-тур, я обдумываю письмо и последовавший за ним телефонный звонок.

И не просто обдумываю. Размышляю над тем, как поговорить о нём с моим благодетелем. Как озвучить деверю свою просьбу.

Он ведь и так столько всего успел для меня сделать за столь короткий срок, что я до конца этого даже осознать не успела.

Переночевав на съёмной комнате, наутро я ожидала машину с рабочими. Вместо этого Муратов-старший явился за мной сам. Будто у него больше дел других не было, как вещи мои перевозить.

Там и вещей-то было… пара чемоданов с нашей одеждой и несколько коробков — с Лёшкиными игрушками и моим инструментарием.

И пока я съезжала из своего временного пристанища, не переставала гадать, откуда столько заботы. Возможно, ответ я всё-таки отыскала. Алекс чуял, что Егор виноват, и, очевидно, пытался хоть как-то компенсировать злодеяния брата.

А в том, что с Егором что-то нечисто, меня убеждал вчерашний телефонный звонок из клиники.

— Уверены? — Муратов-старший дождался моего кивка и продолжил. — Остальные комнаты не вижу смысла показывать. В моих личных ничего интересного нет, а все остальные вы видели.

Я бледно ему улыбнулась в ответ на шутку.

— Спасибо большое. Даже не знаю, как вас благодарить.

— В этом нет необходимости, — голос Муратова зазвучал сухо. — Эта услуга ничего мне по сути не стоит. Считайте это в некотором роде компенсацией за съезд с постоянного места жительства.

Значит, действительно пытался загладить грехи младшего брата.

— Но вас ведь на самом деле сейчас не это заботит, — проницательно добавил Муратов, оставив дверь моей новой спальни открытой и мягко увлекая меня в коридор, к окну, забранному витражным стеклом.

Я остро чувствовала его сильные горячие пальцы на своём озябшем предплечье, хоть голой кожи они и не касались.

— Говорите, Нина.

Я бросила на деверя взгляд из-под ресниц, будто надеялась предугадать, как он отреагирует.

— Вчера поздно вечером мне позвонили из клиники.

Муратов сжал губы и коротко кивнул, молчаливо понуждая продолжать.

— Сказали, что промежуточные результаты их… озадачили. И дело в том, что даже не в плохом смысле. Как раз наоборот. Но без пациента они, само собой, ничего наверняка утверждать не берутся. Поэтому просят привезти сына. Уже и дату приёма назначили. И я…

Мне пришлось сглотнуть застрявший в горле ком, чтобы продолжить. В конце концов я собиралась втянуть Муратова-старшего в свои дела ещё глубже.

— …я хотела вас попросить оказать мне поддержку.

Синий взгляд сделался цепким, внимательным:

— Что угодно.

Интересно, он подтвердит свою готовность, когда я озвучу ему свою просьбу?

— Учитывая мои небезосновательные теперь подозрения… в назначенный день я просто приеду и заберу сына из клиники. В лечении у него с конца декабря перерыв. И никто не имеет права держать его там против моей воли. На такое я не соглашалась. Никаких бумаг не подписывала.

Я на мгновение замолчала, чтобы перевести дух, и Муратов меня не перебивал.

— Но я всё-таки не настолько наивна, чтобы не понимать — меня постараются остановить. Особенно если Егору действительно есть чем рисковать. А я не хочу превращать эту ситуации в стресс для Лёшки. Об этом я беспокоюсь в первую очередь.

Господи, я ведь только сейчас — только сейчас! — сообразила, что для сына это действительно может стать настоящим, нешуточным потрясением. Я же ничего ему не говорила, не сообщила, что наши с Егором пути разошлись. Всё трусила и переживала, как он воспримет такие вот новости.

— Когда? — ворвался в мои панические мысли голос Муратова.

— Через пару дней, — я судорожно выдохнула. — Со мной обещали сегодня или завтра связаться, чтобы окончательно утвердить дату.

— Я освобожу рабочий график на несколько дней, — кивнул Муратов. — Чтобы не возникло никаких ненужных накладок.

— Вы… вы, выходит, согласны?

Я почти не верила в то, что он говорит совершенно серьёзно.

— А почему вы решили, что я вам откажу?

Ну разве имело смысл превращаться в заезженную пластинку? В который раз озвучивать ему своё недоумение от такой стремительной смены его ко мне отношения…

Правда, пока я думала над подходящим ответом, Муратов-старший расценил моё молчание по-своему.

— Если вы думаете, что привязанность к брату позволит мне закрыть глаза на его вероятный, мягко скажем, непрофессионализм, то вы совершенно ничего нового из нашего с вами общения для себя не вынесли.

В его голосе зазвучали рассерженные нотки. Его по-настоящему задели мои сомнения на его счёт.

Господи, я когда-нибудь перестану удивляться разительных метаморфозам в поведении этого человека?

Но, возможно, я просто боялась поверить в свою большую удачу. Боялась поверить, что после всего этого времени, после всех унижений и боли, что мне пришлось пережить, появился вдруг кто-то, кто без лишних вопросов подставит плечо.

И не просто же кто-то! А тот человек, которого я считала едва ли не самым большим своим ненавистником.

— Вы сделаете это? Сделаете ради Лёшки?

Муратов окинул меня странным взглядом и после короткого молчания кивнул:

— Да. Само собой. Ради Лёшки.

Глава 53

— Вы сделаете это? Сделаете ради Лёшки?

Она смотрит на него этим своим вынимающим душу взглядом и ожидает, что он подтвердит её догадку.

— Да. Само собой. Ради Лёшки.

И он, конечно, не врёт. Для этого мальчишки, всего за один вечер сумевшего поразить его своей взрослостью, смышлёностью, а главное, искренней заботой о матери, он, наверное, уже на что угодно готов. Нет, он не врёт, когда ей отвечает. Не врёт, но и не договаривает.

А как договорить, понятия не имеет.

И ситуация, конечно, забавная. Алекс Муратов — и вдруг не отыскивает нужных слов в общении с женщиной.

Друзья и коллеги подняли бы его на смех. Или, что хуже и куда ближе к истине, заподозрили бы, что теряют его как человека, всегда умевшего крепко держать в узде свои эмоции и чувства.

Нина Евгеньевна наверняка была бы шокирована, узнай она, что такого уровня мастерства он достиг не в последнюю очередь благодаря ей.

— Я окажусь у вас в неоплатном долгу, — почти с грустью выговаривает она и опускает глаза. — Но, знаете, я совершенно не против. Когда весь этот кошмар с Лёшкой закончится, я готова и бесплатно работать, чтобы отплатить…

А вот тут она уже переступала невидимую черту. Он остановил её предупредительным жестом.

— Перебор. Серьёзно. В такой жертве нет никакой необходимости.

Но пока он говорил, в его мыслях всё же мелькнула идея, отмахнуться от которой оказалось не так-то и просто.

— Это не жертва, — покачала она головой. — Это попытка хоть как-то отплатить вам за доброту.

Алекс сделал вид, что её слова заставили его призадуматься. И, кажется, она на эту уловку купилась.

— Возможно, вы могли бы сделать кое-что для меня. Если вам это, конечно, не доставит никаких неудобств.

— Я вас внимательно слушаю.

В её голосе было столько серьёзности, что он успел пожалеть о своей внезапной идее.

— Предлагаю перейти на ты. Я давно должен был предложить. Потому что это выканье между родственниками и звучит, и выглядит глупо.

Её ровные брови слегка приподнялись, будто она ушам своим не поверила. Но потом, очевидно, решила, что это предложение он сделал походя.

— Конечно. Да, хорошо. Я, может, сразу к этому и не привыкну, но… я совершенно не против, — и после паузы, которую он не спешил заполнять, добавила. — Озвучите всё-таки вашу просьбу?

Он усмехнулся, но исключительно про себя.

— Я вам её только что озвучил. То есть тебе.

Она всё-таки не смогла скрыть недоумения.

— Это и есть ваша просьба?..

— Ты разочарована?

Произнёс это и наконец понял, как сильно всё поменялось. И мог бы поклясться, что ещё месяц назад такая перемена его откровенно бы испугала. Потому что сбывалось всё то, чего он опасался — стоило шагнуть навстречу тому, к чему его неотрывно влекло все эти годы, и пути назад уже попросту не было.

— Нет. Нет, скорее удивлена. Никогда б не подумала, что для вас… тебя это хоть сколько-нибудь важно.

Ты даже не представляешь...

— Всего лишь исправляю очевидную несправедливость, — пожал он плечами. — Может, это и мелочь, но мелочи не стоит недооценивать.

И убедиться в верности этого положения ему удалось в тот же день, когда попрощавшись со сбитой с толку невесткой, он отправился уладить дела, касавшиеся разгрузки рабочего графика на ближайшие несколько дней.

Ильяшева позвонила ему спустя полчаса, когда он почти справился с половиной задачи.

— Ты очень вовремя позвонила, — он прижал телефон к уху плечом, вычеркнув из планера намеченный на завтра рабочий визит на производство. Отправит туда одного из своих заместителей. — Пожалуйста, поставь в известность Карпина, что ему завтра придётся в область смотаться.

— Минутку, — Инга ненадолго притихла, явно делая необходимые заметки. — Детали позже пришлёте?

— Скину тебе несколько рабочих записок. У меня изменение в планах на несколько ближайших дней.

— Хорошо. Буду ждать информации и ваших дальнейших указаний.

— Но позвонила ты, конечно же, не для того, чтобы их получить.

— Александр Михайлович, я получила предварительное заключение по материалам, которые вы просили меня отослать…

— Слушаю, — он невольно подобрался, выпрямившись в рабочем кресле.

— Нина Евгеньевна с вами по этому поводу говорила?

Он коротко пересказал Ильяшевой их разговор. В ответ получил нетипичную для неё долгую паузу и едва слышное:

— Значит, тут всё более или менее сходится.

— А поподробнее, — неожиданно резко потребовал он, с запоздавшим удивлением осознав, что впервые за очень долгое время испытал такое сильное напряжение.

— Сказать что-либо наверняка они смогли бы только после непосредственного обследования пациента, но… но, похоже у нас тут случай, напоминающий истории с плацебо. Только чуть более запутанный. Или не чуть…

Помощница озвучила ему полноценную выкладку, в конце присовокупив:

— Не знаю, кому и сколько потребовалось заплатить за молчание, за подтасованные документы и липовые экспертизы… но если их выводы верны, по сути никакого лечения не было. Егор Михайлович… извините… придумал болезнь, которую долгое время якобы лечит.

Иным словами, это подтверждение того, о чём подозревали сотрудники клиники, в которую обратилась Нина. Только там крайне осторожно делали выводы и с заключениями не спешили, пока не пообщаются с Лёшкой.

— Но один он работать не мог, — продолжила Инга. — Тут целая схема — кто-то его прикрывает и зарабатывает на этом деньги. Насколько успешной оказалась монетизация этого якобы уникального случая, сложно судить. Требуется полноценное расследование. Не исключено, что Егор Михайлович вляпался в аферу с круговой порукой. Выбраться оттуда без последствий едва ли возможно.

— Услышал, — отозвался он хрипло.

По суть ничего нового она ему не сказала. Лишь подтвердила его опасения. Решающую точку в этой истории поставит их визит в клинику.

— Спасибо, Инга. Ты хорошо поработала.

В трубке послышался вздох:

— Мне жаль, Александр Михайлович. Жаль, что всё так обернулось.

— Мне тоже, — Алекс качнул головой. — Но это был осознанный выбор. И за этот выбор придётся платить.

И как бы всё внутри не болело от того, что предстоит, он не собирался дарить Егору поблажку.

Глава 54

Работа над вторым панно приближалась к концу.

Я наводила последний лоск. Добавляла крохотные штришки тут и там, но уже скорее заигрывала с внутренним перфекционистом.

Центральная часть панно выглядела завершённой. Но я всё никак не могла отложить кисточку.

Перед глазами то и дело вспыхивали искорки-воспоминания: сильные длинные пальцы осторожно касаются шероховатого холста, проводят по тонким линиям, словно гладят…

— Получилось даже лучше, чем я себе представлял, — хрипловатый баритон у меня за спиной заставил меня подпрыгнуть на месте.

Го-о-осподи…

— Извини. Я, наверное, тебя напугал.

Неофициальное обращение звучало… непривычно. Вызывало странное волнение, которого я испытывать не должна.

Не должна, но испытывала.

Я сунула кисточку в запачканный краской стакан — от греха подальше. Нервным движением сунула за ухо выбившуюся из узла длинную прядь.

— Всё в порядке. Просто… это от неожиданности.

Муратов-старший возвышался в паре шагов от меня, не сводя потемневшего взгляда с холста.

За окнами просторной гостиной давно сгустились вечерние сумерки, но я работала в своём удобно обустроенном углу под лампой дневного света. Которую, впрочем, погасила, чтобы продемонстрировать заказчику, как будет выглядеть картина при свете ламп и ночников.

— Благодаря контрастности изображения вы… ты сможешь повесить это панно где угодно, — я обвела рукой пространство перед собой. — Буквально где хватит места. Даже при минимальном освещении картины создадут необходимый эффект.

Муратов кивнул, признавая мою правоту.

— Это центральная часть?

— Да. Самая крупная.

— Отметить такой важный этап не желаешь?

И я только сейчас заметила, что в правой руке он держал за скрещённые ножки бокалы.

Из-за непонятного волнения я не отыскала причин для отказа.

— Разве что чуть. Буквально на донышке.

Муратов кивнул и протянул руку к деревянному боксу в пилоне, рядом с которым стоял.

Я схватила влажную губку и принялась лихорадочно оттирать с плакавших по хорошему маникюру рук следы краски.

Чувствовала я себя максимально далёким от празднования образом, да и внешний вид оставлял желать лучшего. Но я знала одну непреходящую истину — неустанный труд без передышек высушивает всю радость из жизни. Нужно уметь в какой-то момент замедлиться и напомнить себе о том, что ты молодец. Хотя бы просто потому что стараешься делать свою работу на совесть и порадовать тех, кто тебе её заказал.

— Не хочу раньше времени задавать настроение на ближайшие несколько дней, — Муратов протянул мне бокал с лениво переливавшейся в его «бутоне» рубиновой жидкостью, — но если до сих пор беспокоишься о сыне, постарайся расслабиться.

Пальцы до боли стиснули грациозную ножку, будто грозились её переломить.

— Почему? Тебе… тебе что-то известно?

Муратов осторожно прикоснулся краем своего бокала к ободку моего:

— Инга звонила. Я взял на себя смелость и наглость инициировать параллельную экспертизу. Чтобы мы могли знать наверняка.

Он замолчал, видимо, ожидая моей реакции на свою вольность. Но взволнованная услышанным, сейчас я не видела в его поступке ничего криминального. Тем более что это шло только на пользу объективности результатов.

— Продолжай.

— Если верить тому, что я услышал, с Алексеем всё будет в полном порядке.

Я так стремительно выдохнула, что едва не покачнулась. Наверное, моё лицо о многом сейчас говорило, потому что Муратов добавил:

— Это не попытка тебя успокоить или дарить ни на чём не основанную надежду. Но я почти уверен в том, что результатами обследования в новой клинике тебя не напугают.

Мои глаза сами собой наполнились слезами, и сейчас я, как последняя идиотка, пыталась сделать вид, что со мной всё в полном порядке.

А сердце едва не выскакивало из грудной клетки от прилива адреналина. Похоже, даже в целом позитивные новости я сейчас воспринимала слишком уж остро.

Даря себе время на то, чтобы немножко прийти в себя, смочила губы напитком.

— Это всё, на что я надеюсь. Обо всём остальном и о других возможных исходах… у меня пока нет ни сил, ни смелости думать.

— Извини, если выбил из колеи. Не знал, как лучше преподнести эту информацию.

Я помотала головой из стороны в сторону:

— Тебе совершенно не за что извиняться. Я, наверное, даже рада, что ты не стал ничего говорить о своей инициативе. Меньше ненужных волнений.

Я боялась пускаться в расспросы. Почему-то казалось, я могу услышать что-то такое, что поколеблет во мне зародившуюся надежду.

Тем более что Муратов-старший выглядел странно сдержанным для таких хороших новостей.

Я бросила на него мимолётный взгляд.

Нет, даже не сдержанным… Грустным?

Не припомню, чтобы я вообще когда-нибудь видела его в подавленном настроении.

Сейчас всё, связанное с ним, казалось мне странным и непривычным. Будто я заново открывала для себя человека. Даже не заново, а впервые.

— Мне важно было убедиться, что дело действительно получит ход. Если бы тебе вдруг по каким-либо причинам отказали в услугах, мы не остались бы без оперативных результатов.

Мы.

Господи, до чего всё сейчас запутанно и необычно…

— Конечно. То есть я понимаю. Тем более что у тебя куда больше возможностей и связей, — зачастила я, стремясь поскорее вытолкнуть и себя то, что меня волновало. — Только… извини, если лезу не в своё дело, но мне сложно отделаться от ощущения, что ты на самом деле не очень-то рад таким новостям. Может, конечно, мне показалось…

— Нет, — Муратов отпил из своего бокала и посмотрел в сторону, — тебе не показалось.

Глава 55

— Расскажешь? — рискнула я, на самом деле не особенно-то и надеясь, что Муратов примется со мной откровенничать.

Да, мы, конечно, неожиданно и совершенно непрогнозируемо сблизились. Но я по-прежнему считала это каким-то сбоем в матрице.

К моему удивлению, вопрос он встретил усмешкой. Алекс качнул головой.

— Странное ощущение, — помолчал. — И не думаю, что это эффект от выпитого.

Я силилась сообразить, о чём это он. Неужели действительно сморозила какую-то несусветную глупость.

— Извини. Я просто подумала…

— Нет, — перебил он. — Нет, дело не в этом. Но для меня это совершенно новое ощущение.

Я молча приподняла брови. Он это заметил и пояснил:

— Когда у тебя чем-то искренне интересуются. Не проинформировать просят, не от скуки бросают вопрос, а обращают внимание на твоё состояние и задаются вопросом.

Такое откровение было до того неожиданным и до того не в характере Муратова-старшего, что я невольно покосилась на его всё ещё наполовину полный бокал.

Но мужчине его роста и комплекции явно требовалось куда больше, чем пара глотков, чтобы основательно захмелеть и достичь того уровня раскрепощённости, когда балом правит неприкрытая откровенность.

— Звучит так, будто вы никогда и ни с кем по душам не говорили, — я смущённо одёрнула рукав своего рабочего свитера.

— У нас в семье это не особенно принято. Не приветствуется, — и на мой вопросительный взгляд он отрицательной качнул головой. — Долгая история.

А я уж думала, меня ничто не смогло бы сейчас переключить с мыслей о предстоящей миссии.

— Некоторое время назад я почти всерьёз предполагал, что нечто такое было у нас с Егором. Но, судя по всему, ошибался.

Я тоже так думала. Всегда так думала. Кажется, Егор никогда и ни с кем так охотно и подолгу не общался, как со страшим братом.

— И осознание этого, кажется, ударило по мне больнее, чем я предполагал.

Муратов криво усмехнулся, будто в душе сам над собой потешался. Мол, винить ему больше некого, кроме себя самого.

— Это как-то касается… нашей нынешней ситуации?

От одной только мысли об этом сердце начинало неконтролируемо колотиться. Мне вдруг страшно стало услышать ответ. Раз уж даже Муратова что-то в происходившем погрузило в такую меланхолию…

— Напрямую, — придавил он меня одним-единственным словом. — То, что я считал откровенностью, может оказаться обманом. Он лгал не только тебе и окружающим. Он и мне лгал чёрт знает сколько.

Муратов посмотрел на меня, и синие глаза потемнели.

— Только не вздумай переживать о сыне. С ним всё будет в порядке.

Так бывает, что затянувшееся волнение уже не мобилизует и работает наоборот, против себя. Во всём начинаешь усматривать намеренную двоякость, недосказанность, недобрый умысел. Понемногу теряешь способность мыслить ясно и более-менее здраво. Всё начинает казаться как минимум полуправдой.

Вот и сейчас… Муратов намеренно меня утешал? Что-то недоговаривал, потому что пугать не хотел? Чтобы я на ночь глядя себя не накручивала?

— О чём он лгал? — подушечки пальцев, покрывшись испариной, начинали скользить по тонкой ножке. — Егор. О чём он врал тебе всё это время?

Но нет, непохоже, чтобы Муратов гадал, как меня успокоить. Он явно думал о чём-то своём. О слишком личном.

— Как минимум о своей успешности и самостоятельности. Кажется, его эго не позволяло ему признать, что не всё у него получается. Он видел во мне не поддержку и помощь, а…

— …соперника, — машинально закончила я, чем привлекла его пристальное внимание.

Синие глаза удержали мой поневоле испуганный взгляд.

— Ты, конечно, бизнес имеешь в виду, — голос Муратова неожиданно сделался ниже и глубже.

По спине у меня побежали мурашки.

Я ведь это имела в виду?

— Да. Конечно. Он часто любил пошутить, что привык плестись в отстающих, — пробормотала я, припоминая горькую иронию мужа, которой я прежде не придавала большого значения. — Говорил, что равняется на тебя. И что сделать это несложно, потому что ты всегда впереди.

Муратов подался вперёд, отставив бокал на столик, приютившийся у дивана.

— Это не так, — он сделал шаг мне навстречу. — Не всегда.

Я следила за его приближением, гадая, о чём он сейчас говорит.

— Однажды он меня обошёл. По-крупному. Настолько по-крупному, что это можно считать полноценным реваншем.

— Мне жаль… жаль, что между вами тоже всё очень непросто, — почти прошептала я, с тревожной отчётливостью понимая, что сейчас произойдёт нечто неотвратимое. — Я очень надеюсь, что это как-нибудь разрешится. Может… может, когда мы с Лёшкой исчезнем из поля зрения… Кстати, знаете… я ведь забыла сказать…

Я вдохнула, сдерживая охватившее меня бешеное волнение от его близости.

— …хотела сказать, что мне перезвонили. Нас примут уже послезавтра. Завтра я навещу Лёшку, чтобы предупредить…

— Правильно, — Муратов кивнул. — Суток на подготовку нам хватит. Я отдам необходимые распоряжения.

— Спасибо, — шепнула я, не сопротивляясь, когда он молчаливо принял бокал из моих рук и отправил его на столик, в компанию к своему.

— Настоящей благодарностью с вашей стороны было бы никуда не исчезать после того, как всё закончится, — он возвышался надо мной, и я начинала дрожать от напряжения. — Ваше исчезновение из своей жизни я посчитал бы чёрной неблагодарностью.

И я не должна была задавать этот вопрос.

Потому что, может, поверить в это было и невозможно, но ответ уже знала.

— Почему?

Сгиб его указательного пальца неожиданно оказался у меня под подбородком. Мягко подтолкнул меня вверх.

Для ответа.

Глава 56

— Почему? — она смотрит на него с затаившимся в ясных глазах волнением.

Почему?

Потому что когда ты смотришь на меня вот так — открыто и беззащитно, я хочу тебя даже больше, чем в принципе кого-то можно хотеть.

Это… больно. Я уже привык легко получать всё, что хочу. И я могу получить всё, что хочу. Всё, кроме тебя.

Почему…

Потому что ты добровольно мне открываешься. Ты не просто на меня смотришь. Ты меня видишь. Видишь во мне человека. Не денежный мешок, не полезную функцию, не связи и власть, не лакомый кусок привлекательной плоти. Ты видишь меня.

В моём мире таких людей не бывает. А редких несчастных быстро ломают через колено и подстраивают под себя. И они даже особенно не сопротивляются.

Поэтому я так быстро записал тебя в себе подобных. В тех, кто сломался даже прежде, чем попал в этот мир.

Потому что Егора не привлекали нежность и искренность без должной обёртки. И почему он выбрал тебя — для меня всегда было загадкой.

До тех пор, пока он сам не сознался, как его съедал твой отказ. Как он тебя захотел, просто потому что ты ему отказала.

И я, конечно, решил, что ты умело его заманила своей неприступностью.

Я решил, что я тебя разгадал, и успокоился.

Чтобы теперь окончательно этот покой потерять.

Видимо, я не такой уж умён...

Она всего в шаге — и его тело зудит от жажды прикосновения.

Она всего в шаге — и его пробирает до дрожи от непривычного страха. Вот сейчас она разгадает его нехитрый манёвр. Отстранится. Заглянет в глаза с недоумением, опаской или даже насмешкой.

Попросит его — вежливо и деликатно — соблюдать дистанцию. Не позволять себе лишнего. Неуместного. Недопустимого.

Но расстояние между ними исчезло, а она не сделала ничего, чтобы привести его в чувство.

Сам он в него возвращаться не собирался.

Поэтому позволил своему пальцу легонько пройтись по нежной коже под её подбородком, приподнять его и…

Его губы коснулись её — мягких, нежных, сладковатых на вкус.

Он едва сдержался, чтобы не облизнуться.

Сердце дрогнуло и зачастило, разгоняя и без того закипавшую кровь.

Не отстранилась, но отвечать не спешила.

Вряд ли до конца ожидала, что он решится на поцелуй.

Знала бы она, насколько это сложно — решится исключительно на поцелуй, когда в своих полуночных фантазиях и лихорадочных снах он брал её снова и снова, не тратя времени на передышку. Потому что утро неизменно приносило с собой разочарование – пустую постель и нывшее от желания тело.

Он не спешил. И давал ей понять, что не ограничится целомудренным поцелуем. Его рука легла ей на талию, а пальцы второй жадно вплелись в небрежно собранную на затылке гриву медовых волос.

И нежные губы дрогнули, оттаяли, впуская его язык.

Их дыхание неизбежно смешалось.

Её руки оказались у него на груди, разгоняя по телу волны нестерпимого жара.

Тяжко. Ему будет очень тяжко ограничиться поцелуем.

Тело уже вибрировало как струна, требуя большего.

Мгновения текли вязко, неторопливо.

Он не мог от неё оторваться, теряя себя от того, что она ему отвечала.

А ведь он почти был готов получить увесистую пощёчину за свою слишком смелую инициативу…

Израсходовав весь кислород до лёгкого головокружения, он с сожалением отстранился.

Дышал тяжело, рвано, глотками.

Ловил её ошарашенный взгляд. И тайком любовался румянцем, залившим высокие скулы.

— Думаю, — его хриплый голос нарушил искрившую напряжением тишину, — мой ответ на твой вопрос очевиден.

Кажется, она начинала приходить в себя от поцелуя, потому что цеплявшиеся за его свитер пальцы разжались, и теперь она как будто не знала, что делать со своими руками.

Он хотел приказать ей снова прижаться к ему. Не сметь так до жестокости быстро лишать его того, о чём сегодня утром он ещё и не мечтал.

Но чёртова гордость требовала сохранить хотя бы остатки мужского достоинства, не обнаруживать перед ней свою сокрушительную уязвимость.

Слишком опасно дарить ей такое оружие.

— Я не понимаю… — прошептала она, всё-таки не спеша полностью от него отстраняться. — Как это произошло? П-почему?..

— Опять «почему»? — усмехнулся он, радуясь хотя бы малейшей возможности отвлечься от скручивавшего его в узлы желания.

— Но я ведь, — она метнула на него взгляд из-под ресниц, — действительно не понимаю… Ты меня никогда… ты меня на дух не переносил.

Да, он большой молодец. Его неприязнь к ней выглядела исключительно убедительной.

— Это ты так считала. Я тебя просто не разубеждал.

— О… — её глаза распахнулись от шока. — Но ты же… ты же не хочешь сказать, что…

— После знакомства с невестой единственное, чего мне хотелось на вашей свадьбе — исчезнуть оттуда как можно скорее.

— Нет, — прошептала она одним губами.

Да, наверное, это действительно нелегко — попытаться переосмыслить с учётом такого открытия всю свою замужнюю жизнь с Муратовым-младшим.

— Всё это время?..

— Звучит слишком трагично, — он приподнял уголок рта. — Порой мне удавалось отвлечься. Даже настолько, чтобы поверить, будто я без тебя обойдусь

Алекс невольно опустил взгляд на её соблазнительно припухшие губы

— Не сработало. Но я хотя бы пытался.

Она потрясённо молчала. Рассеянно провела ладонью у него по груди, вызвав новую дрожь по всему телу.

Она не знала и тысячной доли всего. И сейчас он бы не рискнул сдавать ей себя с потрохами.

Потому что совершенно не был уверен даже в тени взаимности.

Один сворованный поцелуй — ещё не гарантия.

И убедился в своей правоте, когда она наконец медленно, будто во сне, вышагнула из кольца его рук, обвела гостиную рассеянным взглядом и пробормотала:

— Извини, я… уже поздно. Завтра очень многое предстоит. Я… я пойду.

Он сложил опустевшие руки на груди. Скрывать внутренний ад он давно успел научиться. Поэтому совершенно спокойно кивнул:

— Конечно. Увидимся завтра.

Глава 57

— У метро остановите, — прошу таксиста, наматывая шарф на шею.

Не хочу подъезжать к самому входу в клинику.

Мне нужно пройтись. Подышать свежим воздухом.

Я и без того мандражирую, стоит только подумать обо всём, что предстоит совершить, а тут ещё… вчерашнее.

Неосторожно провожу шарфом по губам, и тело словно током пронзает.

Схожу с ума, не иначе.

Потому что губы помнят его поцелуй, будто это случилось секунду назад.

Будто я не провела добрую половину ночи, ворочаясь в постели и пытаясь принять всё, что произошло.

Муратов-старший меня поцеловал. «Поцеловал» — бледное описание.

Он завладел моими губами, словно ненасытный захватчик, взымавший дань, требовавший подчинения. А я охотно ему подчинялась.

Выскочив из такси, я стремительно пошагала по заснеженной улице, радуясь ледяному зимнему ветру, обдувавшему горящие щёки.

После его поцелуя других в моей жизни словно и не было. Я их не помнила. Сейчас я даже сравнить не могла. Будто до него и нецелованная…

Как же теперь во всём разобраться? Как это всё в голове уместить? И поцелуй, и признания.

Все эти годы я знать не знала, что он…

Ворота, ведшие на территорию клиники, выпрыгнули на меня, словно из ниоткуда. Я буквально на них налетела, поглощённая своими переживаниями.

Резко затормозила, огляделась. Несколько раз вдохнула и выдохнула.

Потому что это сейчас совершенно недопустимо — окунаться в решение жизненно важной задачи с разбуженным ульем в голове.

Почти невозможным усилием воли я отодвинула от себя жаркие воспоминания вчерашнего вечера. Там, за стенами этой крепости меня ждал мой сын. Ничто другое значения иметь не могло.

И все прочие мысли неохотно уступили место обострившейся сосредоточенности. Я буквально впитывала в себя обстановку в клинике, по косвенным признакам пытаясь понять, изменила ли что-нибудь здесь моя недавняя дерзкая вылазка.

Но никто на меня подозрительно не косился, и я преспокойно добралась до отделения.

Лёшка встретил меня с радостным нетерпением, а я попыталась не тратить времени даром и всё объяснить ему так, чтобы не тревожить таинственностью, но ничего особенно не раскрывать раньше времени.

— Лёш, послушай. Завтра у нас важный день… Завтра мы с тобой отсюда… выписываемся.

Светлые глазёнки округлились от недоумения и недоверия.

— Что, прям завтра?..

Боялся поверить. Но вот стала бы я такими вещами шутить.

— Да. Утром. Ты, пожалуйста, приготовься, но никому не говори. Мне нужно, чтобы ты с вечера одежду свою приготовил. Но только так, чтобы медсёстры не видели. Сможешь, сынок?

— Мам?.. — в голос сына закралась тревога. — А почему… чтобы не видели?

Он был смышлён не по годам. Замечал много чего такого, чего дети в его возрасте не замечают, чему значения не придают. Так почему я должна относиться с неуважением к его умению слышать, видеть, замечать и понимать больше, чем остальные?

— Потому что я больше не доверяю Егору. Лёш, он нас почти на сто процентов обманывает, — я сглотнула. — Хотела бы я ошибаться, но уже есть подтверждения.

Лёшка слушал меня очень серьёзно и не спешил перебивать.

— И я хочу, чтобы мы уехали как можно скорее и без лишних проволочек.

— Домой?

Моё сердце невольно сжалось.

— Пока ещё нет, родной. Пока не домой. Покажемся ещё одному доктору.

Лёшка какое-то время молчал, а меня начинало дёргать от его сумрачного молчания. Но потом он поднял на меня очень по-взрослому сосредоточенный взгляд.

— Знаешь, мам… мне Егор Михайлович тоже не нравится.

От наплыва кошмарных подозрений у меня всё сжалось внутри.

— Не нравится… как? Почему? Ты что-нибудь слышал? Видел? Что-нибудь подозрительное?

Лёшка медленно покачал головой.

— Нет. Но я просто знаю, что он никогда не будет мне папой. Ты же за это на меня теперь не обидишься?

— Го-о-осподи, — выдохнула я и прижала сына к груди, изо всех сил стараясь не давать воли слезам. — Лёшк, миленький, ну что ты такое говоришь… никогда бы я на такое и ни за что не обиделась бы. Даже если бы…

…даже если бы он не оказался двуличной сволочью, пользовавшей свою наглую ассистентку у меня за спиной.

Я слегка отстранила от себя сына и заглянула ему в глаза:

— Лёш, никого важнее тебя у меня нет и быть не может. А Егор Михайлович… наши с ним пути расходятся. И почти наверняка — навсегда.

Наверное, я ожидала, что Лёшка бурно выразит свою радость по этому случаю. Но он вдруг бросил задумчивый взгляд в дальний угол палаты, где надёжно скрываемый тенью стоял громадный робот-подарок.

— Это, получается, мы и с Александром Михайловичем больше уже не увидимся?

Упоминание Муратова-старшего огнём прошлось по моим нервам.

Выходит, я ошибалась, когда думала, что связанные с ним ощущения легко притупились, стоило мне добраться до сына. Нет, всё с ним связанное по-прежнему чувствовалось сверхъестественно остро.

И это мы с Лёшкой ещё не говорили о другом важном вопросе — совершенно неожиданном визите Александра к племяннику, сразу после нашей с ним встречи в кабинете Егора.

— Почему не увидимся? Ещё как увидимся, — пробормотала я. — Видишь ли, Лёш, мы… я… может так получиться, что какое-то время мы поживём у него.

— У кого поживёте? — раздалось от двери.

Я обернулась и обомлела.

На пороге, сверля нас с Лёшкой тяжёлым взглядом, маячил Егор.

Глава 58

— Лёш, я к тебе позже ещё загляну, — я поднялась с кушетки, поймала резко посерьёзневший и понимающий взгляд сына.

— Здравствуй, Алексей, — Егор кивнул, но в палату входить не стал. — Как твоё самочувствие?

Я невольно затаила дыхание, но зря сомневалась в собственном сыне. Лёшка у меня рос «умочкой», как любила говорить моя мать.

— Здравствуйте. У меня всё хорошо.

— Отлично. Это радует, — Егор посторонился, выпуская меня из палаты.

Спустя несколько шагов по коридору я слышала щелчок закрывшейся двери, но останавливаться не стала. Миновав комнату дежурной медсестры, остановилась только на выходе из отделения.

Впрочем, отсрочка не сильно мне помогла. Вероятно, к этому разговору невозможно было никак подготовиться.

— Так у кого поживёте? И что значит, поживёте? — раздалось у меня за спиной. — К подружке какой-нибудь перебралась?

Я обернулась, собирая волю в кулак.

Только бы не сорваться. Не наговорить лишнего, не опускаться до перехода на личности.

В конце концов, что такого принципиально нового я ещё могла бы ему сказать?

— А какое сейчас это имеет значение? Зачем тебе знать, где я живу или жить собираюсь?

Егор состроил недоумённую мину, будто я глупость сказала:

— Нина, ты втихомолку собрала вещи и съехала, даже не предупредив. Мы вообще-то женаты ещё, как-никак.

— Это у нас ненадолго, — озвучив эту простую и ясную мысль, я почувствовала себя увереннее. — В ближайшее время я подам на развод.

— Шутишь? — недоверчиво усмехнулся Егор.

— Шутки кончились, когда я тебя с ассистенткой застукала.

— Нет, погоди, я правда пытаюсь понять… ты действительно подаёшь на развод?

Боже мой, как по-разному мы смотрели на ситуацию. У меня и тени сомнения не возникало, что всё давно и навсегда кончено. А он, что же, предполагал, что я, как по волшебству, забуду его новогодние приключения?

— Стопроцентно, — я прищурилась. — А что, мне стоит переживать, что наш развод как-нибудь повлияет на лечение сына?

Мне некогда было ходить вокруг да около, сыпать намёками и пытаться изображать из себя дознавателя-виртуоза. Я шла напролом, отчасти ещё и потому что слишком нервничала, не зная, чего ожидать от почти бывшего мужа.

— Повлияет? — нахмурился Егор. — Как повлияет?..

— Откуда мне знать, — пожала я плечами. — Потому и спрашиваю.

И тут на него наконец снизошло. Красивое лицо перекосилось от отвращения, но оставалось только гадать, насколько искренней была эта реакция.

— Ты что… ты решила, что наши раздоры заставят меня рисковать здоровьем Алексея? Ты такого низкого обо мне мнения?

Мне хотелось ему прокричать, что он зря так старается. Что я уже кое-что знаю. Вместо этого я продолжила наступление:

— Раз это не так, то расскажи мне, пожалуйста, как проходит лечение. И почему с некоторых пор ты перестал посвящать меня во всё, что этого процесса касается.

— То есть как это перестал посвящать?..

— О том, что в лечении сделали перерыв, я случайно узнала от заведующей отделением. Ты считаешь, это нормально?

С возросшим волнением я отметила, что муж слегка побледнел. Этих вопросов он не ожидал.

— Нина, мы ссорились…

— И что? Ты ведь сказал, что наши ссоры никак не отразятся на ситуации Лёши. И что я слышу? Твой аргумент «мы ссорились».

— Послушай, Нина, это совершенно не означает никаких качественных изменений в лечении! — Егор стремительно терял своё хладнокровие. — Здесь, в этом здании я прежде всего врач, а уже потом — всё остальное.

— Какая наглая ложь, — фыркнула я, уже не считая нужным скрывать своё отношение. — Видела я, кто ты здесь в первую очередь. В декабре. В твоём кабинете.

И на мои слова, будто на сверхъестественный зов, из-за угла, за которым скрывалась лестница, выплыла ассистентка Синицына.

Довольная собой и цветущая. Её вид никак не вязался с тем образом, который отпечатался у меня в памяти в новогоднюю ночь, когда они вместе с Егором улепётывали из коттеджа.

Завидев нас, она поколебалась всего лишь мгновение. А несколько мгновений спустя уже стояла рядом с начальником, безо всякого стеснения цепляясь за его руку.

При виде такой откровенной наглости меня порадовало только одно — провокация Синицыной не вызвала во мне ничего, кроме недоумения. Значит, Егор дошёл до такого бесстыдства, что уже игнорирует любые приличия, раз позволяет своей ассистентке подобное.

Я заглянула мужу в глаза… и тут меня ожидало ещё одно неожиданное открытие. Не было в его взгляде ни триумфа, ни злорадства, ни наглого превосходства. Его взгляд сделался едва ли не затравленным.

Что здесь происходит?..

Мой взгляд невольно перебежал на Синицыну. Девица жалась к Егору, всем своим видом вопя о том, что подобное поведение ей позволительно.

— Я ожидаю, что впредь все вопросы, касающиеся Лёшкиного лечения, снова будут обсуждаться со мной. Никакие ссоры на это не повлияют, — я скосила глаза на обвивавшую запястье мужа цепкую ручонку с хищным маникюром и невольно поморщилась. — Всё остальное меня не интересует….

Подняла бесстрастный взгляд на ухмылявшуюся Синицыну:

— …и не волнует.

Развернулась и, понадеявшись, что достаточно усыпила бдительность сладкой парочки, пошагала обратно в палату к сыну.

Больше я ничего никому не собираюсь ни объяснять, ни доказывать.

И ещё. Я ни на гран не погрешила против истины — ничего, что касалось лично Егора, меня больше не волновало.

Я схватилась за ручку двери Лёшкиной палаты и вздохнула.

Вот бы я могла сказать подобное и в отношении его старшего брата.

Глава 59

— Привет, — Алекс появился в столовой будто из ниоткуда.

Я поспешно проглотила свой чай икивнула.

— Привет.

Сердце подскочило к самому горлу, но я отчаянно делала вид, что ничего такого не происходит и не происходило. Что я всего минуту назад не прокручивала в памяти прошлый вечер. Не вспоминала о его пальцах в моих волосах и…

— С завтрашним приёмом, надеюсь, всё в силе? Нас будут ждать?

— А… да. Да, всё в полном порядке. Мне вечером на почту даже напоминание скинули.

Муратов кивнул, а я отчаянно гадала, что ещё такого сказать, чтобы не растягивать неловкую паузу.

— Лёшку я предупредила. И… с Егором увиделась. Правда, случайно. Он ничего не подозревает. И это плюс.

— А минус? — с тенью улыбки на не дававших мне покоя губах поинтересовался Муратов.

И я поймала себя на неожиданной мысли: я хочу с ним поделиться, хочу ему всё рассказать. Как если бы он действительно стал моим самым верным сообщником. Тем, с кем меня тянуло делиться и мыслями, и новостями.

Господи, только бы это в привычку у меня не вошло…

— А минус в том, что я только сегодня окончательно поняла, какой была дурой, — я поскребла ногтем бок своей кружки и пустилась в пересказ нашей встречи в клинике.

Муратов слушал меня с хмурой сосредоточенностью. Не перебивал, а только время от времени легонько кивал, словно бы подтверждая, что внимательно слушает.

— Думаю, теперь я вижу эту историю чуточку чётче.

На время я даже сумела забыть о витавшем в воздухе напряжении, невольно превратившись в слух.

— В каком смысле?

— Параллельно со всем остальным я наконец-то умудрился навести справки об этой Синицыной. И сегодня получил кое-какие уточняющие данные.

Я затаила дыхание, даже про чай позабыв:

— Девчонка наглеет не на пустом месте. У неё папашка — глава одной из ведущих в стране фирм-поставщиков медоборудования. Большие связи в мире большой медицины. Он, кстати, входит в совет по финансированию целого ряда конференций и тематических мероприятий, на которых бывал Егор.

Вот оно что…

— Я никогда их прежде друг с другом не связывал, потому что у неё с отцом фамилии разные. С матерью этой Синицыной он прожил в гражданском браке, нажил дочь, а после из их жизни исчез. Но дочери помогает. И она не отказывается.

Муратов хотел что-то добавить, но потом передумал, ограничившись таинственным:

— О роли её в отца в этой истории я расскажу тебе позже. Если подтвердятся мои подозрения.

— И… когда это может случиться?

— Предполагаю, через парочку дней.

И против истины он не погрешил, но вспомнила я об этом не раньше того, как мы прошли через самое тяжкое.

Из столовой я умудрилась сбежать, трусливо прикрывшись ранней побудкой.

Муратов не пытался меня задержать. Не требовал никаких объяснений. Будто и не было того сумасшедшего поцелуя, от воспоминания о котором у меня даже на следующий день продолжало томительно ныть внутри.

И всю молчаливую дорогу до клиники в роскошном салоне Муратовского авто я кляла и ругала себя на все лады. За то, что в мои напряжённые мысли о предстоящей миссии по вытаскиванию сына из клиники то и дело вмешивались размышления о том, почему он, как и я, притворялся, что между нами ничего не произошло.

Впрочем, я зря ругала себя и зря волновалось.

Муратов-старший обладал более чем достаточным авторитетом, чтобы никто — никто! — не поставил его под сомнение.

Мы приехали слишком рано. У медсестёр как раз была пересменка. Егор на рабочем месте отсутствовал — он никогда не приезжал в клинику рано.

Нас впустили без лишних вопросов, а персонал и не подумал нас мониторить.

Лёшка к тому времени уже дожидался меня «во всеоружии» — с упакованными вещами. Оставалось только верхнюю одежду на себя натянуть.

— Ма, я знаю, нам надо спешить… — неожиданно замешкался он, когда я трясущимися руками натягивала на него пушистый свитер, тревожно прислушиваясь к звукам из коридора.

— Это уж точно, — пробормотала я, одёргивая его рукава. — Александр дал нам пару минут на сборы.

— Я как раз о нём и хотел… нет, не о нём. О Трансформере, — и Лёшка с тоской оглянулся на исполинского робота в углу палаты.

— Ох… — я быстро скрутила и сунула под мышку его дутую куртку, — Лёш, мы и его из этих застенков вытащим. Обещаю. Но не сегодня.

Лёшка кивнул и, не оглядываясь, помчался к дверям, за которыми нас ждала помощница Муратова — Инга.

— Нигде не задерживайтесь, — сухо проинструктировала она меня, когда я, схватив сына за руку, в панике озиралась по сторонам, ожидая увидеть атакующую армию медсестёр и прикрывавшую их охрану. — Сворачивайте к боковому проходу, спускайтесь по рабочей лестнице. Внизу вас никто не остановит.

— А…

— Александр Михайлович всё улаживает. Торопитесь. Иначе на приём опоздаете.

И я не стала лезть с ненужными расспросами. Лёшка был рядом, и на мне лежала задача — доставить его в клинику в срок. Обо всём остальном я подумаю после.

— Спасибо вам, — шепнула я Инге.

И увидела почти невероятное — на её неизменно бесстрастном красивом лице обозначилась самая настоящая улыбка.

— Взаимно, Нина Евгеньевна.

— Мне-то за что? — покачала я головой, забрасывая сумку на плечо, чтобы легче было идти.

— За то, что начали чуть лучше разбираться в братьях Муратовых, — огорошила она меня и… подмигнула.

Глава 60

— За своё самоуправство я отчитаюсь непосредственно перед Егором Михайловичем, — пресёк он любые попытки ошарашенного главврача выяснить, куда подевался их юный пациент. — Обстоятельства потребовали его срочной транспортировки. И они никак не связаны со здоровьем пациента. Чувствует он себя превосходно.

— Но мониторинг…

— Он уже больше недели обходится без препаратов, — Алекс придавил несчастную женщину взглядом. — Не находите, что это ошеломляющий, должно быть, прогресс?

Краска сошла с её круглого лица, что о многом ему сказало без слов.

— В любом случае, Алексей сейчас под присмотром. Под присмотром специалистов.

Промелькнула мысль посоветовать ей переброситься парой слов с адвокатом, но Алекс не стал себя утруждать. Если она в этой адской афере замешана, с чего бы ему ей помогать? Будет исключительно справедливо, если все в этой истории наконец-то получат заслуженное.

И себя он из этой компании не исключал. Потому что и он получал по заслугам.

Нужно было быть непростительно для его возраста и положения наивным, чтобы вообразить, что один поцелуй всё изменит.

Даже такой поцелуй.

Поцелуй, который не шёл из его головы с тех самых пор, как их губы соприкоснулись.

Память мешала сосредоточиться, изводила его воспоминаниями, пока слишком яркими и слишком свежими, чтобы отмахнуться от них без ущерба.

Если раньше он фантазировал, то теперь едва ли не бредил.

Сосредоточиться было исключительно сложно. Ещё сложнее делать вид, что ничего не стряслось. А притворяться было необходимо. Потому что на Нину случившееся, судя по её поведению, никакого впечатления не произвело.

Все её волнения были связаны с сыном, а с ним она с тех пор держалась слегка отстранённо. Едва ли не холодно.

И он принимал такое положение дел. Принимал как справедливое наказание. Он заслужил такое к себе отношение. Заслужил тем, как вёл себя по отношению к ней все эти годы — несправедливо и, если уж совсем начистоту, лицемерно.

***

Они снова встретились через час с небольшим. В клинике на другом конце города.

Нина бродила по коридору и, завидев его, так стремительно бросилась навстречу, что у него невольно сердце заколотилось.

Но она просто переживала о сыне, не более того.

— Лёшку уже повели в кабинет. Мы останемся тут как минимум на сутки. В палате есть место для посещающих. У них тут всё… с комфортом устроено. Не хуже, чем у Егора, — она заглянула ему в глаза, выискивая ответ. — А что… там? Паника?

Алекс мотнул головой:

— Что там, уже не твоя забота. Отходят от шока. Егор пока не появился, но я тут же узнаю, когда ему доложат.

Светлые глаза заблестели от новой тревоги:

— Он же ничего нам не сделает? Он же никак не сможет нам помешать?

Ему хотелось отбросить все эти формальности и просто обнять её. Успокоить и пообещать, что пока он рядом, её и Алексея никто и пальцем не тронет.

Но он понятия не имел, как она отреагирует на подобную вольность. Поэтому прибегнул исключительно к силе слова:

— А что он может сделать? Ты ведь никаких дополнительных бумаг не подписывала?

— Нет, — шепнула она, качнув головой.

— Значит, имеешь полное право забрать сына, когда пожелаешь. У клиники нет никаких оснований удерживать пациента силой. А утренним манёвром мы просто избавили себя от лишних проволочек. На черта нам эта возня? Для нас это сейчас пустая бумажная волокита.

Она судорожно вздохнула, отводя взгляд:

— Но возня всё-таки будет. Сейчас Егор оправится, отыщет нас… Я даже, представь себе, телефон отключила. И включать боюсь. Как только выйдет на связь, наверняка попытается мне дозвониться.

— Не волнуйся, — он всё же не удержался и легонько сжал её плечо. — Я оставил ему сообщение у секретарши. Более того, я приехал только, чтобы удостовериться, что тут всё под контролем.

Она подняла на него испуганные глаза:

— Ты… уезжаешь?

И от того, сколько страха звучало в её срывавшемся голосе, всё внутри нестерпимо заныло. Он мог сколько угодно притворяться и говорить себе, что переживёт её молчаливый отказ, но сердце, колотившееся о рёбра, знало всю правду.

Да, может, и переживёт.

Но будет страдать.

И никуда уже от этой правды не деться.

— Нам с Егором нужно поговорить. Расставить все точки над «i». В том числе для того, чтобы ты бросила переживать и освободилась наконец от пагубной иллюзии, внушённой тебе собственным мужем, — он заставил себя отпустить её плечо. — Ты от него не зависишь. Ни ты, ни твой сын. У него нет над вами никакой власти. И никогда не было.

Это далеко, конечно, не всё.

Их будущий разговор позволит ему прояснить очень важный вопрос — узнать, наконец, есть ли в его жизни место для младшего брата.

И стоило этой мысли промелькнуть в его голове, как телефон в кармане пальто завибрировал.

Алекс вынул телефон и взглянул на экран. Усмехнулся:

— А вот и наш обеспокоенный эскулап.

Она с откровенной опаской косилась на телефон, и его желание поскорее покончить со всем этим балаганом возросло во сто крат.

— Нина, оставайся с сыном. Дожидайся новостей и по возможности выброси все дурные мысли из головы. Ты меня слышишь?

Поколебавшись, она всё же кивнула.

— Я улажу все вопросы с Егором и вернусь за вами.

— Обещаешь?

Их взгляды снова встретились, и внутри его грудной клетки сделалось до нестерпимого тесно.

Ради этого вот «Обещаешь?» он бы сейчас и в кругосветку отправился.

— Это даже не обсуждается.

Глава 61

— Какого хрены ты творишь? Где он?! Где Алексей, мать твою?!

Егор держался очень недолго. Его хватило ровно на то, чтобы искусственно ледяным тоном потребовать объяснений, когда Алекс переступил порог его кабинета.

И уже спустя полторы минуты после его краткого ответа младшенький дико вращал глазами и просто… орал.

Возмущался, грозился, приказывал, настаивал на недопустимости «такого варварского поступка».

Алекс терпеливо ждал, пока брат окончательно выдохнется. Нелегко, наверное, сохранять спокойствие, когда у тебя так стремительно выбили почву из-под ног.

Но сейчас Алекс не чувствовал по отношению к младшему ни капли жалости. Все эти порывы успешно гасились воспоминаниями об издёргавшейся молодой матери, нервно мерявшей сейчас пространство коридора одной частной клиники на другом конце города.

И ясные глаза её смышлёного сына — гостеприимного поклонника шоколадных конфет и «Трансформеров».

— Это вообще ни в какие ворота… ни в какие ворота! Что на вас обоих нашло?! Просто так взяли и выкрали пациента! И твоя бешеная охрана что себя позволяет?! Что за запугивания?! Что за самоуправство?! Как такое вообще возможно?! Ты и Нина! Вы что, в новогоднюю ночь сговорились?! Чтобы мне отомстить?!

У него уши начинало закладывать от этого ора. Никогда бы не подумал, что Егор способен так громко и так долго орать.

— Прикрути громкость, — осадил он младшего брата. — Прекрати верещать. Твоё бурное возмущение ничему не поможет и ничего не изменит. Что сделано, то сделано. И я уверен, что сделано правильно.

— Ты свихнулся, — надсажено прохрипел Егор. — Что. Ты. Вообще. Мелешь?! А если ему сейчас станет плохо?! Если…

— Но ему не станет, — обрубил Алекс. — Ему не станет плохо, Егор. Ты можешь прекращать ломать свою дешёвую комедию и притворяться до смерти обеспокоенным врачом и отчимом, которым ты ему в полной мере так и не стал. Более того…

Он воспользовался ошеломлением брата и не спеша проделал путь от порога до ряда стульев, ютившихся у стены. Но садиться не стал. У него не было ни времени, ни желания на то, чтобы рассиживаться.

— …ты не имеешь никаких прав на ребёнка. В целом-то никогда не имел. Но сейчас — тем более. Особенно в свете того, что вот-вот вскроется.

Егор слушал его с видом человека, которого вот-вот удар разобьёт. Очевидно же, что собирался играть роль до конца и понятия не имел, какие козыри на руках у Алекса.

И вряд ли даже сейчас до конца понимал.

— Ты мелешь какую-то чушь… — хриплый шёпот после такого-то ора в восстановившейся тишине кабинета звучал почти оглушительно.

Алекс печально усмехнулся и качнул головой:

— Это маловероятно. Если только чушь не была написана и в документах, бережно хранимых тобой в кабинетном сейфе.

Егор дёрнулся, словно ему со всей дури заехали по лицу. Побелел едва ли не до синевы.

— Вот и я подумал, что ты вряд ли будешь держать у себя в тайнике пустые бумажки.

— Т-ты не стал бы… — придушенно прошелестел он, вцепившись побелевшими пальцами в спинку рабочего кресла.

— Жаль тебя разочаровывать, — Алекс устало потёр переносицу.

— Ты… ты выкрал бумаги из сейфа?..

— Выкрал? Ты же сам дал мне к нему доступ. Присматривать попросил. Помнишь, как параноил, что за тобой пресса следит?

— А бояться я должен был вовсе не прессы, — пробормотал младший.

— Бояться ты должен был тех, кто тебе золотые горы и славу пообещал, — отчеканил Алекс. — По крайне забавному совпадению, среди этих обещающих — совершенно случайно, конечно, — затесался папаша Синицыной.

Егора будто хлыстом по спине протянули. Он дёрнулся и уставился на Алекса во все глаза.

— О-откуда ты знаешь?

Телефон в его руке дёрнулся, знаменуя входящий от Инги. Дополнение к результатам предварительной экспертизы и подмигивающий смайлик от Ильяшевой.

Хитрая шельма. Сейчас он свою помощницу о-бо-жал. Потому что она секунда в секунду, будто руководствуясь каким-о сверхъестественным чутьём, скинула ему то, что подтверждало его слова.

И эти слова висели над головой Егора как занесённые мечи.

Егор это чувствовал. Даже более того — он это понимал.

— Знаю, и этого должно быть достаточно, — Алекс спрятал телефон в карман пальто. — Знаю, что её папаша в сговоре с кучкой остальных «светил» медицинской науки хотел под прикрытием твоего «открытия» немного денег срубить. Заработать на несуществующей болячке. Мальчик ведь совершенно здоров. Когда Нина к тебе обратилась, ты вылечил его аллергию и… решил пойти дальше. Видишь ли, там симптоматика была заковыристая. Индивидуальную реакцию организма вы решили выдать за нечто большее. За преступно большее.

Алекс сделал короткую паузу, но не дождался от брата никаких возражений. Он уже не пытался ни от чего отпираться.

— Тебя уломали на эту аферу за соответствующее вознаграждение и обещания стать вывеской якобы медицинского открытия, которое было очень на руку отцу Синицыной. Он под это дело свою диагностическую аппаратуру насобачился живо толкать. Пока суть да дело, пока ты со своими работали и диссертациями возился, свой метод патентовал, его продажи поползли вверх. Всего-то и надо было — симулировать ребёнку заболевание, которое ты якобы успешно лечил. Даже вспотел от натуги, как сложно давалось лечение. А эти твари прикрывали все твои телодвижения. Всем хочется власти и денег… у людей ни черта не меняется.

Алекс медленно выдохнул после несвойственного ему длинного монолога. И только сейчас почувствовал, как же он, мать его, сильно устал за всё это время.

Он сказал всё, что хотел. Дальше в дело включатся специалисты. Они за это деньги получают. А у него — другие заботы. И они больше никак не связаны с младшим братом.

— Ты… погоди, Алекс, ты не понимаешь… — забормотал Егор в спину покидавшему его кабинет старшему брату. — Это… это ведь никому вреда не принесло! Мальчика ничем таким и не пичкали! Обыкновенные пустышки. Плацебо!

— Плацебо, — выплюнул Алекс, обернувшись. — Которое вызывало нужную вам, пусть и кратковременную реакцию. Для чего, твою-то мать? Егор, для чего?

— Это… это моя карьера.

— Нет, — покачал головой Алекс и взялся за ручку двери. — Нет, Егор. Это уже не карьера. Это — статья.

Глава 62

Слова врача до сих пор звенели в моих ушах.

А я всё никак не могла им поверить.

«Ваш сын совершенно здоров».

Совершенно. Здоров.

От неожиданного, неимоверного облегчения я едва не грохнулась в обморок. Какое-то время медленно водила головой из стороны в сторону, словно во сне.

Это как несколько лет волочь куда-то в гору громадную тяжесть и в какой-то момент настолько сжиться с этой тяжестью, что временами её уже не замечаешь. Она становится частью всей твоей жизни

А потом в один прекрасный момент с тебя эту тяжесть неожиданно и безо всякого предупреждения снимают. От непривычного облегчения теряешь равновесие и попросту валишься наземь. Ошалелая, до конца ничего не осознавшая и втайне страшащаяся, что сейчас на твои плечи ляжет новый груз.

— Совершенно здоров?.. — прошептала я, почти ожидая, что благообразный мужчина с аккуратной бородкой, чем-то похожей на чеховскую, вдруг извинится за то, что с вердиктом ошибся. — Совершенно?

Обладатель бородки с улыбкой кивнул.

— Так… лечение помогло?.. Я… извините, я ничего не понимаю.

— Кгм… Лечение, — он перелистнул несколько страниц лежавших перед ним на столе бумаг. — Лечение, судя по всему, и не требовалось.

— Н-не требовалось?..

Я переспросила. Потом ещё раз. И ещё.

К концу нашего сумбурного диалога доктор косился на меня с подозрением и уже пытался скрыть за улыбкой некоторую неловкость.

Нас выручил заглянувший в кабинет Алекс Муратов.

Завидев его, я вывалилась из этого порочного круга уточнений и переспрашиваний… попросту разрыдавшись.

Надсадно и до крайности безобразно.

Никогда бы и не подумала, что слёзы счастья и радости могут быть настолько обильными и горючими. Я словно оплакивала эти последние несколько дет, прожитые в тисках нервозности, переживаний и напряжённого ожидания — какую же ещё беду уготовит мне судьба.

Я не могла поверить, что всё позади.

До тех пор, пока из кресла посетителя меня не выудили сильные руки и не повели прочь из кабинета.

Алекс прижимал меня к себе, а я уткнулась ему в грудь, бессовестно размазывая по его свитеру слёзы.

Краем уха слышала обрывки разговора у меня над головой — Алекс успел побеседовать с доктором, прежде чем вывести меня за порог и усадить на кожаный диванчик в коридоре.

А потом, словно из ниоткуда, мне на шею бросился Лёшка.

И всё потонуло в новом потоке слёз и моих едва слышных причитаний.

— Мам, так я… Мне теперь можно будет и на улицу? И снова в школу пойти?

Я лихорадочно кивала и сейчас была совершенно беззащитна перед любой его просьбой. Пусть бы Луну у меня попросил, я и то, наверное, всерьёз задумалась бы, как ему её достать.

— Думаю, самое время взяться за исполнение этих желаний, — раздался у меня над головой голос Муратова. — Можем все вместе выйти на улицу. Свежим воздухом подышать. Нина, тебе это нужно.

Не принимая никаких возражений, он помог мне надеть куртку, в которую я влезала так неуклюже, будто забыла, как это делается.

— Как такое возможно? — я подняла на Муратова взгляд, плюнув на распухшее от слёз лицо.

— Дома всё расскажу, — буднично пообещал мой спаситель.

Я схватила Алёшку за руку, сжала её в своей, присела перед ним на колени.

— Ты же не против, если мы у Александра Михайловича пока поживём?

Лёшка бросил застенчивый взгляд мне за спину, на Муратова, и явно воодушевившись тем, что увидел, мотнул головой.

— Нет, мам. Не против.

А спустя каких-то полтора часа, отправив Лёшку с прислугой знакомиться с домом и его комнатой, Алекс усадил меня на диване в главной гостиной и всё рассказал.

— Они… ты их… это же теперь…

— Само собой, — хмуро кивнул Муратов. — Это дело подсудное.

— Он твой брат. Твоя единственная семья, — пробормотала я, упёршись взглядом в свои пальцы, комкавшие край свитера.

— Он — преступник, выбравший своей жертвой ребёнка, — в тихом голосе Муратова слышалась затаённая ненависть. — И он за это в ответе. Как и его сообщница. Все, кто был вовлечён в эту аферу, понесут наказание. Это я могу тебе обещать.

Я медленно выпустил воздух из лёгких, понимая, что мне потребуется некоторое время, чтобы переварить всё услышанное. Чтобы свыкнуться с мыслью, что с Лёшкой всё хорошо.

— Я… если честно, я даже не знаю, как реагировать. У меня голова идёт кругом…

— Никак, — Муратов сидел в обманчиво расслабленной позе, но я видела, что и ему всё случившееся далось нелегко. — Просто наконец-то позволь себе выдохнуть. И отдохнуть.

— Не могу, — покачала я головой и бросила робкий взгляд из-под слипшихся от рыданий ресниц. — Я же… я ещё твоё панно не закончила.

ЭПИЛОГ

— Тебе… тебе нравится?

Оглядываюсь на него в нерешительности.

Алекс стоит позади, в нескольких шагах от меня. Его оценивающий взгляд скользит по выстроенным в ряд полотнам.

Я постаралась, чтобы с фото на холст перешла вся чувственность и беззащитность женского силуэта.

И, мне кажется, удалось — в мягком свете дизайнерских ночников незнакомка с картин оживала. Молча и таинственно предлагала насладиться не столько тем, что открывалось взгляду, но и тем, что надёжно скрывалось в фантазиях зрителя.

— Очень.

Я послала ему робкую полуулыбку и отвела взгляд.

В доме после нескольких дней шумного переезда и нашего с сыном привыкания к новому месту было до небычности тихо.

В это трудно поверить, но Лёшка уехал в кино в компании… Инги. Она сама вызвалась сопровождать пританцовывавшего от нетерпения сына, которому страсть как хотелось наверстать упущенное. Кажется, они собирались остаться на пару сеансов.

Я не могла ему отказать.

Поэтому, напоследок таинственно нам улыбнувшись, Инга повела Лёшку наслаждаться радостями социализации и поп-корном с карамелью.

«Мам, я объедаться не буду. Но я ж ведь ни разу с карамелью не пробовал!»

И они уехали.

А мы остались одни.

Самое время было сдать заказчику работу и начать задумываться о будущем. Где и как мы будем жить. Да и новые заказы самое время искать…

— Она словно живая, — его голос звучит слишком близко.

И почему-то я боюсь снова к нему обернуться.

Стою и смотрю на панно. Делаю вид, что ничего не замечаю.

— Рада, что ты оценил. Значит… кхм… можно считать, мы с этим покончили?

Он не спешит отвечать.

Тишина странно обволакивает меня и легонько давит на нервы.

— Не уверен, — его голос опускается до мягкого шёпота.

Тёплая большая ладонь приятной тяжестью опускается мне на талию.

Я замираю.

Но и мысли нет отшатнуться, сбежать.

— Нет?..

— Не считаешь, что тут слишком многое недосказано?

— Н-на полотне? — голос до позорного быстро начинает срываться.

— И не только, — ладонь перемещается на бедро.

Лёгкое понукание сильных длинных пальцев, и я отклоняюсь — всего чуть. Теперь моя спина, поясница и ягодицы чувствуют жар его тела.

— Ты ведь гадала, кто она.

Сглатываю, припоминая наше обсуждение заказа. Выбор техники исполнения. И рыжие волосы…

— Помню. Ты не ответил.

— Помню, — в его голосе чувствуется улыбка.

Его губы у моего уха.

Пальцы левой руки с впечатляющей лёгкостью выпутывают из моих волос деревянные шпильки, жадно вплетаются в освобождённые пряди.

Я шумно вдыхаю.

Его дыхание учащается тоже.

— Так... кто же она? — выталкиваю из себя, понимая, что провоцирую.

— Первая, — командует он, вынуждая меня приковаться взглядом к первой в ряду картине.

Там шея и плавный изгиб обнажённого плеча.

Широкий ворот моего свитера отодвигается, и горячий палец проводит от основания шеи по плечу, задевает лямку бюстгальтера.

По телу расходятся волны томительного напряжения.

Боже, что мы творим…

— Вторая, — требует он.

И я послушно перевожу взгляд на вторую.

Силуэт тонкой талии.

Его пальцы непозволительно медленно проводят по чувствительной коже.

Я начинаю дрожать.

Потому что мой взгляд невольно переходит на третью.

Там… тень падает очень коварно, вырисовывая не только бедро, но и…

— Третья, — вползает хриплый шёпот в моё ухо.

И пальцы, скользнув по изгибу бедра, проникают под запАх моей длинной юбки.

С моих искусанных от волнения губ слетает стон.

Его губы ложатся на мою открытую шею.

— Теперь, — его голос тоже подрагивает, а пальцы продолжают свой грешный путь, — ты знаешь ответ.

И я только киваю.

Говорить я разучилась.

***

Его движения быстрые. Его руки — сильные.

Он покрывает частыми поцелуями моё разгорячённое плечо, а я пытаюсь не закричать от ослепительного наслаждения, накрывающего нас почти одновременно.

— Ма! — раздаётся из соседней комнаты. — Ма, а вы где? Соня хнычет. Может, сказку ей почитать?

Муж чертыхается, а я пытаюсь выскользнуть из-под него, не обращая внимания на отголоски экстаза, ещё омывающие нас обоих.

— Мы идём! — кричу Лёшке, пытаясь отыскать на полу свой халат.

Спотыкаюсь вместо этого о халат мужа и падаю ему в объятия.

Алекс фыркает. Мы встречаемся взглядами. И начинаем хохотать, как умалишённые.

Безуспешно пытаемся унять неуместное веселье, как подростки, которых застали за непотребством в кладовке.

— Это всё ты виноват, — стукаю его по голому плечу и пытаюсь вырваться из железной хватки.

— Ну вы рыжие и наглый народ, — муж прижимает меня к себе сильнее. — Сначала меня соблазняет…

— Я халат поправляла! — шиплю от негодования.

— Ну да, как же, — Алекс хмыкает.

Потом хватает меня за талию и, потянув за собой в душ, кричит:

— Лёшка, хватай книжку! Минут через десять буду! Пойдём сказки читать!

— Ох уж этим мне сказочники, — шутливо бурчу, но позволяю увлечь себя в душ.

У нас есть немножечко времени, чтобы привести себя в должный порядок.

— Помнишь, что я тебе в день нашей свадьбы пообещал? — Алекс притягивает меня к себе и целует в раскрытые губы.

И я ничего не могу с собой поделать. Таю от его прикосновения.

— Много чего, — дразню, но муж кивает, смеётся.

— Я обещал тебе сказку…

— …со счастливым концом, — заканчиваю за него предложение, чувствуя, как сердце дрожит от тихого счастья. — И ты сдержал своё обещание.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

ЭПИЛОГ