Хотели принца? Нате - получите, распишитесь! (СИ) [Akova Poly] (fb2) читать онлайн

— Другого мира не! — восклицает наставник.

— Есть! — упрямо повторяю я. — Я жила на планет которая называется Земля! И у нас одно солнце! А не как у вас — два! И ночь у нас наступает постепенно, а не как у вас — резко, сразу раз и темно.

— У нас телефоны, смартфоны. а у вас — я не знаю как называются они — они наподобие карманного зеркальца. И у нас просто фотки на экране — а у вас объёмное изображение.

— Это средство связи высшего порядка у стражников, что охраняют семь кругов защиты… — бормочет наставник.

— Вот видите! Я бы показала вам свой сотовый, но у него батарея разрядилась… И вообще вы по сравнению с нами живете в каком то средневековье. У нас давно цивилизация. Наука. электроника. мы в космос на ракетах летаем. И кстати — те ящеры на которых ваши стражники летают у нас давно вымерли — несколько миллионов лет назад. Мы на самолетах летаем. Из стекла и железа.

— Как вымерли? — удивляется наставник.

— Да во так! Вымерли. У нас другие животные появились. Львы, жирафы, панды…

У наставника смотрю глаз дергаться начал.

— Не может такого быть… — бормочет он.

— И как я сюда попала — я ума не приложу. Но очень бы хотелось вернуться домой. У вас конечно хорошо, но дома лучше. У меня вообще на следующий год защита диплома!

— Защита чьего дома?

— Защита диплома! Я учусь. В мед колледже. И через год у меня выпуск.

— Женщина не может учиться!?

— Это почему же? — интересуюсь я.

— Предназначение женщины скрашивать жизнь мужчины, заботиться о детях.

— Это совершенно не мешает ни учебе, ни работе. В нашем мире женщины на ровне с мужчинами учатся и работают! И при этом и детей успевают растить! Да и мужчинам своим скучать не дают.

Наставник застыл. Он стоял так несколько минут. Я уже собралась помахать рукой перед его лицом, чтоб убедиться что он не спит. Да, видать шок у мужика. Как он вдруг отмер: "Женщины на ровне с мужчинами.."

— Это все, что вы услышали, из того что я вам сказала? — удивлению не было предела.

— Нет, но ЭТО я услышал тоже! О, дарующая жизнь! Тебя к нам направили… — выдал он.

— Кто? — Я смотрю на него с опаской уже. Может он того, рассудком тронулся малость?

— Сама — дарующая жизнь! — восклицает он. — В это трудно поверить. Но иного обьяснение я не нахожу.

— О, мой бог! — восклицаю. — Только этого мне не хватало.

— Кто такой Бог? — спрашивает.

— А кто такая дарующая жизнь? — вопросом на вопрос ответила я.

Он помолчал немного.

— Ладно, идем — провожу тебя.

"И это все? Да Эля, не поверили тебе видать, не надейся".

11

Оказавшись у себя в комнате я скидываю плащ и падаю на кровать. Рука привычно находит телефон под подушкой. Я вынимаю его. Включаю на автомате, листаю фотки…

"Ой! Телефон выпал из моих рук. Как это? Он же помер! Как могла батарея зарядится, здесь же нет розеток"!

Я оглядываюсь по сторонам. Вздыхаю.

"Так, надо успокоиться".

Беру погасший телефон снова в руки. Включаю.

"О! Не может такого быть, но… есть! Зарядка батареи! Правда одна палочка всего, но есть. Но откуда? Как это вообще возможно"?

Я уставилась на телефон в своих руках. И… И смотрю мои руки немного светятся…

"Ой"! — чуть опять телефон не выронила.

Так мои ладошки светились от камня и потом от Рубиновых слез.

"А может это и есть сила Рубинов?! Типа сила — как магия — что может заряжать…электричеством?! Мама! Светка! Как же я рада вас видеть"!

Я целую на телефоне экран, на котором мама со Светой вместе.

"Мне так много вам хочется рассказать. Но, не сейчас. Сейчас мне принесут обед".

И в подтверждение моих слов раздается стук в дверь. Я прячу телефон под подушку, а руки за спину, что бы скрыть светящиеся ладошки.

— Да-да, войдите.

Дверь открывается и мне привычно ставят низенький переносной столик с едой на кровать.

— Спасибо, — говорю я и служанка уходит поклонившись.

Не успела дверь за ней закрыться, как я бросаюсь к подушке. Вынимаю свой сотовый. Дрожащей рукой включаю. Включился. И снова я вижу улыбающихся маму и Светку. А вот мы вместе со Светкой, а вот мама с нашим Барсиком на руках.

— Как же я по вам скучаю, — шепчу я и дрожащей, почему-то, рукой выключаю сотовый.

Ела я плохо. Свечение ладошек прекратилось. И мне сразу как-то грустно стало. Мелькнула мысль, что пока ладошки светятся — и телефон работает. Беру телефон и он издает писк означающий низкий заряд батареи и отключается.

— Вот и все… — разочарованно говорю я.

Прижимаю телефон к груди и задеваю кулон, что достался мне от бабушки. Вынимаю его из-под одежды. Благо корсет здесь носят под одеждой. Он у меня в корсете всегда и бывает прижат, чтоб не потерять. И за воротничком стоечкой не видно даже цепочки. Кулон сделан в виде капли. Мама мне когда-то говорила что это настоящий рубин. Я разглядываю его будто впервые вижу. Ибо такое чувство, что капля в самой середине мерцает.

— Да нет, не может быть! — и мелькает догадка. — Рубиновая слеза!

"Может просто я находясь рядом с теми цветами, да еще камни мне наставник давал, просто заряжаюсь… Как батарейка! Очень смешно Эля"! — одергиваю сама себя.

Но другого объяснения я не вижу.

"Ладно — утро вечера мудренее", — зеваю я.

Убираю кулон под платье. Телефон привычно под подушку. Раздается стук. Снова служанка забирает поднос, а другая помогает мне раздеться. Оставшись в одной нижней сорочке я отсылаю служанку из комнаты и залезаю под одеяло. Не успев коснуться подушки — проваливаюсь в сон.

12

Утро начинается как обычно. С принятия ванны, одевания и… А вот завтрак мне почему-то не принесли.

"Странно как-то". И не успела подумать об этом, как дверь открывается.

— Вас приглашают на завтрак, — поклонился слуга.

— Э… А куда? — выдала я и вспомнила что лучше молчать.

— Следуйте за мной, — слуга не добро на меня глянул.

Я кивнула и мы пошли длинным коридором. Оказывается меня выводили в сад какими то ходами для прислуг видимо. Потому что мы шли шикарным коридором стены которого были расписаны не то узорами, не то письменами. И всюду были маленькие яркие шарики-фонарики освещавшие все кругом. На полах мягкие ковры темных расцветок, но тоже с красивым орнаментом. Пройдя коридор мы вышли на лестницу и спустились на этаж ниже. Лестница была огромной ширины с витыми красивыми перилами. Приглядевшись я заметила что витые перила поддерживают ящерицы, обвивающие столбики. А глаза у них горят. Видно вставлены камни на которых играет свет шариков-фонариков. Ступени же лестницы были из розового мрамора или очень похожего на мрамор камня. Внизу снова коридор напоминающий тот, которым мы шли наверху. Правда ковры другой гаммы расцветок. Подойдя к массивной двери, в которую дракон влезет, мелькнула дурацкая мысль, слуга открыл ее взявшись за ручки в виде маленьких драконов или ящеров. Но изящно красивых. Он пропустил меня вперед и я оказалась в зале. Явно обеденном зале. В центре которого был массивный с резными ножками, стол. Через огромные окна проникал свет, играя бликами на посуде, что стояла на столе. Стол был накрыт — да, по богатому! И на три персоны. Массивные стулья стояли у стола. Служанки по количеству стульев у каждого стула. Вернее стульев было больше чем служанок. Но видимо раз накрыто на три персоны, то соответственно у трех стульев и стоят.

"Ну, и с кем я буду завтракать"?

И не успела я только об этом подумать, как открылись еще одни двери — напротив тех из которых вышла я. Обеденный зал имел два входа с разных сторон, а в его центре находился стол. Вошли принц и его дядя. Нас разделял только стол.

— Доброе утро Элеонора, — поприветствовал меня дядя.

Сама любезность, с чего бы это, промелькнула мысль. Я улыбаюсь и принц улыбается в ответ.

— Позавтракаете с нами?! — не то спрашивает, не то приглашает он.

Я киваю. Служанки отодвигают стулья. Мы садимся. Принц и его дядя напротив меня. На столе сервировка, не хуже, чем у нас в ресторанах. Но я сижу боясь взять в руки приборы. Принц первым берет и ему сразу на тарелку опускаю что-то напоминающее пудинг. Дядя тоже преступает к завтраку.

Мне ничего не остается, как тоже взять приборы. Служанка тут же положила мне на тарелку что-то типа омлета. Ставит рядом какой-то соус в малюсеньком блюдце и отдельно кусок хлеба положила мне на тарелку вместе с маслом. Какое счастье, думаю я, что у них тут еда примерно как у нас. Ну за исключением драконов жареных конечно, вспоминаю я и улыбаюсь. У принца вдёргивается одна бровь к верху при виде моей улыбки и я прячу ее. Дядя, слава богу, не заметил. Он привычно намазывает масло на хлеб, сверху еще что-то положил — не то листья салата, не то что-то похожее. Принц тоже продолжает завтрак дальше. Мне не остается ничего другого как наслаждаться едой. А готовят тут очень даже вкусно. Я это уже заметила. Поэтому и салаты в красивых вазочках и что-то на подобии оладушек или лепешек с воздушным чем то сверху я пробовала с особым удовольствием. Остальное поедала только глазами. Попробовать запечённого целиком кого то не рискнула. А принц смотрю на меня поглядывает украдкой, да и дядя его тоже. Блин, так и подавиться не долго, думаю. Но вот к счастью вносят кувшины явно с напитками и выпечку от которой идет восхитительный аромат. Тарелки сразу уносятся и появляются большие кружки. Как у нас пивные прям. Служанки на выбор предлагают напитки. И ко мне подошли и указывают на кувшины. А я хлопаю глазами и не знаю что выбрать.

— Снимите крышки, — холодно замечает дядя.

Служанки снимают и подносят ближе ко мне. И я чувствую аромат — кофе. Не может быть! "Кофе! Как же я по нему соскучилась"!

И я указываю на кувшин из которого явно пахнет кофе. Мне наполняют кружку. Цвет почему-то темно фиолетовый. Ладно попробую. Не отравят же меня в самом деле. Хлеб с маслом и что-то очень напоминающее кофейный напиток. И пусть даже бутерброд без сыра. О, о таком только мечтать можно было. И пусть даже это не кофе в моем понимании, а лишь напоминающий его напиток с кофейным вкусом. И вдруг замечаю, что принц на меня как-то странно смотрит. И переведя взгляд на его тарелку понимаю почему. У него на тарелочке лежат ароматные пирожные и булочки облитые чем то типа помадки голубым цветом, а у меня хлеб с маслом. Который видимо я должна была съесть еще с омлетом. Но я с наслаждением откусываю от бутерброда и запиваю напитком. Принц пожимает плечами и берет очередное пирожное. А дяде вообще кажется нет дела ни до кого. Он уткнулся в свою кружку. Но вот завтрак окончен. Слуги все уносят и открывают. балкон. То что я приняла за окна — это были двери балкона. Огромные такие двери. Дядя выходит первым на балкон. Принц кивает мне и мы выходим следом. Вернее принц то вышел, а я так и осталась стоять в дверях. Ибо то что я увидела, вызвало у меня немного шоковое состояние. Огромнейший балкон весь увитый гроздьями оранжевого винограда очень вытянутой формы с изумрудными листьями само уже зрелище. Но то что открывалось взору далее, повергло действительно в шок. Вот когда мы ездили в Питер, в прошлом году, у меня было примерно такое же состояние когда мы были на экскурсии в Петергофе. То чувство когда стоишь на шахматном полу и смотришь на знаменитый фонтан "Самсон раздирающий пасть льва" трудно передать словами. Да и весь каскад фонтанов в Петергофе это просто необыкновенное чудо. Так вот то, что я увидела сейчас, здесь — практически копия того что у нас в Петергофе. Разве что сам дворец выстроен в виде подковы и в самой ее середине от балкона, на котором мы находимся и сбегает вниз лестница из каскада фонтанов и внизу не "Самсон раздирающий пасть льву" а "Лев раздирающий пасть кому-то". Этот кто-то очень напоминает дракона. Или просто ящерица переросток с крыльями. Тот факт, что это напомнило мне Петергоф и повергла меня в шок. В этом средневековье, что я прежде видела и такое!

— Что, никогда такого не видела? — вывел меня из шокового состояния голос дяди.

— А? — все что смогла выдать я.

— Красиво правда? — это уже принц спросил.

— Да-а… — тяну я. — Потрясающе!

— Это только нижний сад, — тем временем говорит принц, — там далее есть верхний сад. Там фонтанов больше и они цветные.

— Цветные? — переспрашиваю.

— Да, цветные! Там в статую вставлены камни разных оттенков и потому вода в фонтанах всегда меняет цвет переливами. В зависимости от погоды.

— Вот бы посмотреть…

— Возможно ты и увидишь, — говорит принц.

Дядя при этом смотрит на него как то вопросительно.

— А что? — принц вскидывает голову. — Дядя ведь мы же можем показать их Эле?

— Вполне, — отвечает тот. — Но не все сразу. Элеонора же нас еще не покидает? — Это вопрос был уже ко мне.

— Нет, — замотала я головой.

— А сейчас мальчик мой, тебе нужно принять настой и отдохнуть.

— А можно мы потом с Элей погуляем в нижнем саду.

— Да, — и скупая улыбка озарила лица дяди.

А, так вот почему он первый сад цветником называл, мелькает мысль, по сравнению с этим садом — там действительно цветник, правда с очень большими цветами.

— Тебя проводят до комнаты, — было брошено мне. — Потом принц за тобой зайдет и вас отнесут.

И я представила, как в кино показывают, носилки огромные с балдахином несут рабы по два с каждой стороны… И чуть не захихикала, но вовремя себя сдержала.

13

А в сад нас действительно снесли! В огромной корзине. Ее несли два птеродактиля. Балдахин, что спускался с ручек корзины немного затруднял обзор. Но вид был настолько потрясающий, что аж дух захватывало. Я смотрела на все с открытым ртом. Наверное в прямом смысле слова, ибо принц как-то странно улыбался. И когда нас проносили над фонтаном его брызги долетели до моего лица. Ну еще бы они не долетели, если я из корзины свисала ниже самой корзины! И про птеродактилей забыла.

— Не боишься упасть? — усмехнулся принц.

— Такая красота кругом! Тем более вид с высоты птичьего полета!

Принц только бровь приподнял. Когда же нас опустили на травку изумрудного цвета, я прям выскочила из корзины и припустилась к фонтану. Руки сами собой зачерпнули прозрачную прохладную воду. И когда принц подошел, я его обрызгала!

— Ты чего? — Опешил он.

— Ничего! Просто! Просто здорово! — я не могла даже выразить словами весь восторг.

— Пошли, — бросил мне принц. Тем самым немного умерив мой восторг.

"Да, Эля, ведешь себя как маленькая", — одергиваю себя.

"А тебя между прочим столько времени терпят, кормят, поят"…

И мы пошли не спеша по стриженой травке.

"Ха! Это не травка, это мох. Дорожки выложены мхом что ли, или он тут растет"?

И вдруг меня обрызгали! Я встала как вкопанная и не могу понять откуда на меня только что лилась вода. Перевозу взгляд на принца. А он сдерживается, чтоб не расхохотаться.

— Да ты!.. Да откуда? — выдаю я.

И вижу как он наступает на маленький голубой камушек. И вмиг меня снова обливает тонкая струйка воды. И с криком: "Да вы все с нас слизали!" — я наступаю тоже на соседний камушек. И точно струя воды уже летит в принца.

— Что?! — подскакивает он.

И так это смешно у него получается, что я рассмеялась. А он в свою очередь пытается на меня смотреть с высока, вздергивая подбородком и… И в итоге тоже смеется. Но вдруг резко прекращает. И я вижу как к нам спешит слуга.

— Вашество, — кланяется он. — Вам просили передать, что бы вы не увлекались фонтанами, а лучше побывали на озере, пока не стемнело.

Принц делает жест рукой и слуга нас оставляет.

— А есть озеро? — спрашиваю.

— Да, пойдем.

И мы проходим каскады водопадов сверкающие в лучах двух солнышек. Золотые статуи, правда не людей, а животных, украшающие водопады — тоже сверкают на солнцах в миллиарде брызг. А по разные стороны от каскада водопадов раскинулись похожие на наши деревья и кустарник, с той лишь разницей, что листва у них не зеленая как у нас.

— А почему у вас листва не вся зеленая? — спрашиваю я касаясь рукой резного голубоватого листка на склонившейся ветке дерева, напоминающего мне клен.

— В зеленых листьях нет силы, — прозвучал ответ.

Я застыла под веткой дерева.

— В смысле?

— В прямом, ты разве не знаешь? — удивленно смотрит на меня принц.

— Нет… — тяну я, а у самой сердце пропустило удар, когда я смотрю в его глаза. Темно-темно синие, почти черные. Как ночное небо зимой. И с вкраплением звезд. И эти звездочки сейчас явно разгораются. Я смущенно отвожу взгляд.

— Идем, — немного грубовато говорит он.

Мы проходим под деревьями и куда-то вбок выходим к каким-то зарослям. Как заросли шиповника высотой — выше меня точно. Голубо-фиолетовая листва и белоснежные цветы мелкими соцветиями, как мелкие розочки. Принц смело поднимает, казалось бы колючие и тяжелые ветки, одним прикосновением руки. Видно и впрямь сила какая-то действует. Потому что такие тяжелые ветки, да еще с очень длинными шипами так просто не поднять, чтоб не пораниться. И мы проходим в образовавшуюся арку. Я завороженно разглядываю мелкие белые розочки на которых сверкают капельки воды. Или это сок какой на них блестит? И на полном ходу врезаюсь в принца. От этого меня словно током шибануло. И я вскрикнула.

— Ты чего? — удивляется принц, поворачиваясь ко мне.

— А ты чего… Встал на дороге? — возмущаюсь в ответ. И тут мой взор падает дальше за спину принца.

— Это… Это… Это просто… слов нет! — я вновь застыла с открытым ртом.

Вид прозрачного озера, чья гладь сверкает на солнце, на двух вернее, всеми цветами радуги завораживала. А раскинутые на его берегах большие, пушистые, словно огромные одуванчики, деревья просто притягивали взгляд своими белоснежными, огромными цветами. И запах чувствуется сладковато-медовый с вкраплением миндальной нотки.

— Ну, чего встали? Пойдемте, — наставник махнул нам рукой.

И только тут я увидела лодку. Длинную и узкую с двум парами весел. Сиденья-лавочки в ней все устланы мягкими красивыми ковриками. Один слуга держал ее за веревку, второй придерживая край лодки одной рукой, второй держал такую стремянку-подставку из двух ступенек. Такое чувство, что она была выкована из металла. Такие причудливые витые кованые ножки. А сами ступеньки явно деревянные. Наставник первым поднялся по ним в лодку и прошел к дальним веслам. Принц пропустил меня вперед и помог мне подняться. Затем поднялся сам и сел у других весел. Я оказалась посередине между принцем и наставником. Слуга тут же убрал из воды лесенку, а тот что держал, кинув на лодку веревку, оттолкнул ее от берега. Наставник пару раз взмахнул веслами и мы поплыли на середину озера. Я завороженно смотрела по сторонам. Около лодки сразу появилась стая рыбок. Не таких которых я уже видела, что превратились в подобие крокодилов. Нет, эти рыбки были какие-то пузатые, неповоротливые и все пытались вынырнуть из воды за веслами, когда те плавно вылетали из воды. А когда с шумом и брызгами уходили обратно рыбки их сопровождали да выхода из воды. Цвет у рыбок был у всех белый полупрозрачный какой-то.

— А почему они, — я указала на рыб, — все полупрозрачные? Не одной цветной нет.

— А разве они бывают цветными? — удивляются в один голос сидящие со мной в лодке.

— Ну да, в подводном мире огромное разнообразие красок, — говорю я и закусываю губу. "Блин, у них же все здесь не как у нас".

И я просто пожимаю плечами под вопросительные взгляды.

— Наставник, а почему мы плывем на самую середину? — спрашивает вдруг принц.

— Подальше от глаз и ушей Эуэнти!

— ?

— Аты думаешь почему Эвелина все еще здесь? Почему ее уже не отослали одарив за твое спасение.

— Но… дядя наверное очень благодарен, вот и решил… показать дворец… — неуверенно говорит принц.

— Ага, поэтому я почти все время сидела в четырех стенах! — вставляю я. — Ой, простите.

— Ничего. Без лишних глаз и ушей можно, — улыбается наставник. — Но Эвелина не далека от истины.

— Ее сначала ведь вообще сопровождали даже по нужде. Только совсем недавно разрешили выходить и то в сопровождении, — продолжил он.

— Тогда что же он хочет от Эвелины? — спрашивает принц.

"О, его вашество меня по имени назвало"!

Сам-то принц и не заметил, что меня по имени назвал, а вот наставник смотрю тоже заметил и улыбнулся одними уголками губ.

— Мне кажется он выжидал, не попытается ли кто с ней связаться.

— Да некому со мной связываться-то, — вздыхаю я. — Не местная я.

В этот момент мы заплыли в заросли водных цветов, похожих на наши кувшинки. Они еще были только розовые бутоны, но все равно очень красиво смотрелось. И как только

лодка пошла между бутонов они стали раскрываться. Персикового цвета сверкающие лепесточки раскрывались над водой являя миру темную малиновую серединку.

— Красотища, — выдыхаю я и тянусь к цветку.

И вдруг кулон под платьем очень сильно нагрелся и я непроизвольно хватаюсь за него рукой прямо через платье.

— Ты чего? — спрашивает принц.

Да и наставник смотрит с немым вопросом.

— Кулон, — нехотя призналась я, — он стал горячим, почему-то.

С этими словами я вытянула из-за ворота платья кулон. И… Он светился!

— Э-а… — выдаю свои любимые буквы.

— Что это? — спрашивает принц.

— Откуда это? — спрашивает наставник, привстав с лавочки.

От этого лодка дернулась и сильно закачалась. Наставник опустился на место и чуть охрипшим голосом спросил снова: "Откуда, это у тебя?"

Он отпустил весла и мы медленно останавливались в цветах.

— От бабушки кулон достался, а что? — удивляюсь я.

— Никогда не видел такого, — говорит принц.

— Естественно, — отвечаю. — У вас таких не делают.

— Почему ты так решила? — спрашивает наставник.

— А разве делают? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Да…

Мы с принцем оба удивленно смотрим на наставника. А тот застыл как-то странно, будто в статую превратился. Я перевожу взгляд на принца, тот пожимает плечами. Я снова перевожу взгляд на наставника. Он продолжает сидеть статуей. А я замечаю, что за его спиной цветы стоят розовыми бутонами, а вот за спиной принца, я поворачиваю голову, точно — раскрыты персиковые цветы.

— А… Это… Это почему? — спрашиваю я указывая на цветы и потом на бутоны.

Принц тоже переводит взгляд с цветов на бутоны.

— Не знаю. А если… — И он берется за весла и пускает остановившуюся лодку вперед. И, о чудо, цветы начинают открываться как только поравняются со мной.

И оглянувшись назад мы видим широкую дорожку из раскрытых цветов, в то время как остальные вокруг и впереди качаются закрытыми.

— Что это? — выдыхаю я.

— Не знаю. Впервые вижу. Нет, конечно цветы раскрывались и раньше, но в определенный период и… И вроде как еще рано… — говорит принц.

— А наставник так и будет статуей сидеть? — спрашиваю.

— Статуей? — переспрашивает принц.

— Ну когда у человека шок, он может замереть и не шевелиться, тогда и говорят, что как статуя стал, — поясняю я.

— Выплываем быстрей из розеток! — вскрикнул наставник и схватился за весла.

Мы аж вздрогнули с принцем на пару, от неожиданности. И мы выплыли из этих красивых розеток.

"Надо ж так назвать кувшинки", — думаю про себя.

"И почему быстрей из них выплывать"?

И только хотела спросить, как мы снова остановились.

— А почему мы встали? — спрашивает принц. — И почему выплыли из розеток. Что б они снова закрылись?

И я смотрю и правда они закрываются.

— От куда, ты говорила мне, ты? — наставник смотрит на меня широко открытыми глазами.

— С Земли я, — тихо отвечаю.

— От куда? — удивляется принц. — Это где такая империя…

— Погоди Эвен, — обрывает его наставник. — Так откуда? С Земли?

— Да…

Наставник достаёт типа зеркальца, что я видела у Жозеффа, только побольше размером. Открывает, нажимает на середину и в воздухе зависает — типичная карта. Он подносит к ней руку и касается участка слева. Там сразу образуется голубое пятнышко и оно расползается. Расползается и появляются семь темных синих кругов вокруг него. Касается еще левее — и там пробегает черная извилистая полоса.

— Это наша империя, — говорит он, указывая на голубое в синих ободках пятно.

— А это — черные воды, — он указывает на черную полосу.

— С правой стороны проклятые земли, — и наставник касается правой стороны карты, которая окрашивается багровым.

— А посередине, — он касается середины, — водятся летучие птицы и их сородичи, а еще там обитают гоблины, анелусы и грути.

— А кто такие анелусы и грути? — спрашиваю.

— А гоблинов значит знаешь? — усмехнулся наставник.

— Виделись, — отвечает за меня принц. — Он нам жареного летуна принес.

Наставник привычно поднимает бровь. Протягивает мне карту.

— Где именно ты жила?

— На планете Земля, — вздыхаю я. — Это, что вы мне показываете, просто кусок местности.

— Почему кусок? Это все целиком! — возмущается наставник. — Просто уменьшенная реальность.

— А если мою планету уменьшить — получится маленький зелено-голубой шар, — отвечаю.

— Шар? — пораженно смотрят оба на меня.

— Погоди, — принц мотает головой. — Откуда шар, если земля плоская? Мы разве по шару ходим?

— Ну… мы по земле ходим и земля имеет форму шара. Просто мы на столько малы, что видим ее плоской.

— Это как? — он захлопал глазами.

— Ты хочешь сказать, что вот здесь ты нигде не живешь? Вообще? — спрашивает наставник пораженно.

— Да. Вообще.

— Я не знаю и не понимаю как я у вас оказалась! А ваша планета скорее всего тоже круглая и вертится вокруг солнца. Вернее двух, — выпалила я.

— Не может такого быть! — был мне ответ. Ну, что тут скажешь? Им не понять, мне не объяснить.

— А ты Эвен вспомни-ка еще раз как ты встретился с Эвелиной и где, — попросил Наставник.

— Я же уже говорил! — возмутился тот.

— Напомни, пожалуйста.

— Ну я вышел когда за седьмой круг защиты, прошел через воды…

— Но, — остановил его наставник, — есть только черные воды! А их пройти нельзя!

— Ну да, но когда оба солнца сойдутся — раз в тысячи лет, черные воды можно пересечь. И далее началось… Не знаю что. Был лес, совсем почти без силы…

"Ага, — думаю, — тот лес, что был зеленым большую половину, который я проходила".

— И этот смерч, черный, засасывал меня, — тем временем продолжал принц. — Потом я пытался вызвать разумное существо…

— И чтоб сильнее вызов был, ты призвал родовую силу, — добавляет наставник. — Причем в другой ипостаси, в своем втором теле.

— Ну да, только какое-то оно совсем маленькое. И она, — он перевел взгляд на меня, — меня все мышом каким-то называла.

— Так я подумала что ты мышь! — вставила я. — Откуда же я знала, что ты принц-то!

— А где ты Эвена нашла?

— Я? Так на тропинке. Хотя я не понимала как там оказалась. Я вообще в городе была, а потом раз — и на тропинке.

— Так, значит ты ее вызвал, точно. Но почему ты мне, Эвелина, сказала, что нашла его у Лимкиных владений?

— Так он их искал! Иначе их не найти! Если б не искал и не хотел в них оказаться, в них не смог бы тогда попасть. Ибо я-то их точно не искала, я даже о них не знала!

— А ты искал? — холодно спросил наставник.

— Да, — тихо ответил принц.

— Молодежь! Это ж легенда! А ты! Один! Где была твоя голова?..

— Погодите, погодите, — остановила я его. — Сами ж с камнями вокруг нас бегали!

Наставник, смотрю, стушевался, но быстро взял себя в руки.

— А я всю жизнь надеялся…

— Надежда умирает последней! — выдала я.

— Ой, да не смотрите так на меня. И, кстати Лимкины владения существуют!

— А ведь и правда! — оживился принц. — Ведь мы там были, правда я смутно помню.

— Ты был слишком слаб, — сказал наставник.

— Ага, зато кусался — не слабо так! — добавила я.

— Он тебя кусал? — брови наставника ползут привычным маршрутом.

— Ну да, но только тогда, когда этого требовали обстоятельства, — быстро заверяю я. — Он меня так спасал.

— А что мне еще было делать! — возмутился он. — Ты б не то что меня до дому живым доставить, ты бы вообще не дошла.

— Ладно, надо возвращаться, — говорит наставник, разворачивая лодку, — а то скоро ночь, да и наше уединение будет подозрительным. А ты Эвен, как обычно, поспи подольше.

— В смысле, — я смотрю на наставника, — он спецом долго спит? А я как? Я ж так не могу специально-то.

— Ты нет! Тебе помогают. Ты же любишь масло? — улыбается наставник.

И я запоздало понимаю, что ведь с начала мне масло не приносили. Совсем. И я тогда так не спала на долго-то.

— А зачем вам это? — спрашиваю.

— Что б Эуэнти отвлечь. Чтоб он привык, что после прогулок вы теряете силы и отсыпаетесь сутками. Хотя вам это только на пользу.

— Ну вот, и красотой насладиться не успела, — вздыхаю я.

— Жизнь дороже красоты, — ответил наставник.

Мы переглянулись с Эвеном, но оба промолчали. И к берегу подплыли в молчанье. Слуги опять лесенку поставили и мы так же молча спустились на берег.

— Я такой красоты правда ни видала, жаль цветы в бутонах стоят, — говорю я.

— А… — принц хотел что-то сказать, но передумал. — Это да, жаль.

Наставник улыбнулся опять одними уголками губ. Взмахнул рукой и голубо фиолетовые заросли опять образовывают арку по которой мы выходим к фонтанам.

А там нас ждет корзина… С птеродактилями.

— А может я пешком? — спрашиваю я.

— Ага, к утру придешь, — хмыкает принц.

"Вот ведь, опять его королевские замашки. А с утра таким нормальным парнем был"!

И я обреченно лезу в корзину. Гаджеты имеют, а банальный лифт не могут изобрести.

14

Проснулась я под вечер. Следующего дня.

"Вот, нет бы утром. И чего мне теперь всю ночь сидеть", — с такими мыслями я ужинала.

И да, масла мне не принесли. Поэтому оставшись в одиночестве я достаю телефон.

"А, вот почему собственно его и мой рюкзак всегда оставляют под подушкой? Постель-то ведь всегда перестилают раз в два дня. Видно и правда Эуэнти думает, что со мной кто-то свяжется. А значит меня тут подслушивают или за мной подглядывают".

Неуютно сразу как то стало.

"Надо сделать так чтоб слежку сняли. Но как? Поплакаться телефону, что одна одинёшенька осталась? А что?! Вдруг поможет".

— Эх, — вздыхаю. — Как же больно осознавать что я совсем одна одинешенька. Даже родных никого не осталось. Да что там родных, ни друзей, ни подруг. Чужая я здесь. И мне так домой хочется вернуться!

И в этом я не солгала. Мне действительно очень хотелось домой. К маме, к Светке, к нашему коту. Мне очень хотелось знать как они. И я очень надеялась, что они живы и здоровы. И у них все хорошо, даже без меня. Просто я действительно уже даже надежды не питала, что смогу вернуться домой.

Откинувшись на подушку я уставилась на маленькое солнышко под потолком.

"Вот сколько я уже здесь? Месяц наверное уже прошел… А я ни на шаг не приблизилась к разгадке, как я вообще тут оказалась. Хотя. Эвен вот пояснил. Пытался вызвать разумное существо! Ага, вызвал — существо! Меня, блин! Это у них тут магия. У нас в мире ее нет. Так как тогда, скажите на милость, я могла тут оказаться. По логике, я должна обладать магией. Ну хоть долей магии. А у меня ее нет. Или… Или она есть"? И вот тут меня прошибает холодный пот. Почти в прямом смысле слова. Потому что ладошки сразу вспотели.

"Мои ладошки. Они ведь светились. Я это точно помню! И от прикосновения к цветам и к камням. Это что? Это значит я действительно обладаю какой-то долей магии? Да нет, не-не… Не может такого быть. Кулон"!

Я чуть не подскочила от догадки.

"Точно — это кулон! Не даром он светился на озере и цветы раскрывались рядом со мной. Но тогда спрашивается от куда он… у моей бабушки? Она чего — магом была? Или она… от сюда… Ой, мамочки, лучше-ка я спать буду".

И я переворачиваюсь на бок. И, как была с телефоном в руках, так и накрываюсь с головой одеялом.

15

Проснулась от того, что мне уже принесли завтрак. И видимо не сумев разбудить оставили на табуретке у кровати.

"Странно. Обычно с утра сначала водные процедуры, одевание ста одежек, а уж потом завтрак. А может просто слежку сняли", — мелькает дурацкая мысль.

Надев платье, в кой-то веки без корсета, потому что самой его просто не зашнуровать, я позавтракала. И отставив пустую посуду на табурет привычно сую руку под подушку. Достаю свой телефон.

— Да мама, столько всего произошло, что и не расскажешь. Как бы мне хотелось, чтоб вы со Светкой были рядом.

Достаю опять же из-под подушки рюкзак и в это время раздается тихий стук в дверь.

— Да, — говорю.

Входит слуга.

— Вас просят прийти в цветник. Я провожу.

Я поднимаюсь и машинально убираю телефон в рюкзак. И спешу за слугой.

"Неужели что-то случилось. Последнее время принц и наставник слуг не присылали. Сами всегда приходили. Эля, Эля — последнее время они по ночам приходили"! — одергиваю себя. Оказавшись в цветнике сажусь на лавочку к которой меня приводят.

— А где… тот кто просил? — спрашиваю.

— Сейчас будет, — и слуга испарился.

И вот когда я уже порядком устав ждать начала нервно ходить взад-вперед перед лавкой появился принц.

Я кинулась к нему: "Ну наконец то! Я уж думала, что не придешь!"

У принца смотрю брови кверху взлетают. И тут я запоздало сообразила, что только что сделала.

— Я имела в виду, что что-то случилось… — исправляюсь я.

Но смотрю он улыбается.

"Вот ведь царская морда! Довольнехонек стоит".

А я чувствую, краснею. Щеки аж пылают, довольно-таки ощутимо. Я отворачиваюсь, что бы скрыть позорный румянец!

— Ты боялась, что что-то случилось со мной или…

— Да! — выпалила я быстрее, чем стоило бы.

Принц хмыкнул. А я была готова провалиться сквозь землю.

— Я просто хотел прогуляться с тобой по саду. Ты не против.

— Э… Я только за.

— Ну и отлично.

— Только… а без птеродактилей можно как-то…

— Без кого?

— Ну без… летучих птиц ваших.

— Я конечно люблю ходить пешком — но не настолько, — ответил мне принц.

И я опустив голову иду за ним. Но стоило снова оказаться в корзине и увидеть все красоту окружающей природы с птичьего полета, о птеродактилях сразу опять забылось. И вот мы опять над фонтанами! Красота такая, что снова дух захватывает. На этот раз нас пронесли немного дальше. И когда мы вышли из корзины, то оказались на небольшой лужайке. Нежно-голубая травка была подстрижена.

"Ух ты! У них тут газонокосилки что ли есть"?

Но не успела я задать вопрос, как меня отвлек кто-то промелькнувший в кустах. Серого окраса шубка явно выделялась на фоне бордовых кустов. И я шагнула в эти кусты.

— Ты куда? — раздалось за спиной.

Но я уже пролезла под кустом и оказалась на еще одной полянке. А на ней сидел… Лимиус? Потрепанный какой-то, но это действительно был он.

— Лимиус?!

Я застыла с открытым ртом.

"Но, как? Как он мог тут оказаться"?

— Эвелина! Отойди от него! — слышу крик принца.

Оборачиваюсь на него и вижу… что он будто в дымке какой-то голубо фиолетовой и за его спиной вырисовывается огромный зверь. Прозрачно голубой не то лев, не то похожий на него с гривой зверь и с крыльями.

— Отойди быстро! — и кончики пальцев у него начинают светиться. А у меня в воображении сразу рисуется, что вот сейчас сорвется молния с его рук и ударит в Лимиуса.

— Нет! — вскрикиваю я и закрываю собой Лимиуса. — Не трогай его.

— Но он же выпьет тебя! — принц все ж замер на месте.

— Не выпью, — слышу голос Лимиуса. — Ты мне нравишшшсся. — И он шипит.

— Слышишь он шипит уже, — принц делает шаг вперед.

— Нет! — вскрикиваю я.

И развернувшись на девяносто градусов вскидываю руки в стороны, как бы пытаясь развести Эвена и Лимиуса по разные стороны. И в этот момент с моих рук срывается… свет! Я вскрикиваю! Эвен с Лимиусам тоже. Их обоих охватывает сияние.

— Нет! — кричу снова я и начинаю метаться между ними.

— Эвен, миленький, что с тобой?

— Лимиус, котик мой, да что же с вами?!

Они стоят не подвижно. Просто обалдели от такого. Эвен первым пришел в себя.

— Ты… Это ж… Твоя сила?

— Что? — я округляю глаза, перестав метаться.

— Ой, — слышу снова голос Лимиуса. — Чтооо это было?

— Лимиус, миленький, спрячься куда-нибудь пока, — мысленно обращаюсь к нему. — Я тебя потом найду. Обещаю.

И он ныряет обратно в кусты. Я облегченно вздыхаю.

— Он сбежал! — принц дернулся было за ним.

— Оставь его, пожалуйста. Он не причинит мне вреда. Правда.

— Я бы не был так в этом уверен…

— Я ему нравлюсь…

— Что?

— Да, он сам сказал.

— Они не говорят!

— То есть? — удивляюсь.

— Совсем? — глупо переспрашиваю.

— Совсем.

— А как же тогда… я его понимаю?

— А ты его понимаешь?

— Ага.

— Странно. Но… Ты ведь королевских кровей получается…

— Каких? Королевских? Ты о чем милый мой? — усмехаюсь я.

У Эвена бровь одна путешествует вверх. Он не то хмыкает, не то кашляет.

— А… В смысле, это самое, это просто так к слову пришлось… — бормочу я.

Он молча на меня смотрит. Помолчал с минуту наверное.

— Твоя сила… Она странная… — выдал наконец Эвен.

— В смысле?

— Она не ранила! Она… Как-то просто прошлась, как погладила.

— А так это… я ранить вас и не хотела никого, — выдаю я.

— Надо сказать наставнику, — говорит Эвен.

— По моему ему и так скажут. Боюсь вспышку видно было из далека.

— Побудь здесь. Никуда не уходи. Я за наставником, — с этими словами он уходит.

— Лимиус, — зову я. — Лимиус, ты где?

— Тут я, — и он выныривает из кустов.

— Лимиус, — я кидаюсь к нему, обнимая его.

А его — передергивает.

— Ты чего? Тебе больно? Я тебя ранила? — начинаю его судорожно ощупывать.

— Нет. Но это моя суть. Пока ты меня не трогала я мог ее сдерживать. А теперь не могу…

И он стал ходить вокруг меня кругами. И так ласково мурлыкать как-то. И мордой трется мне о лицо.

— Эй ты, чего?

— Твоя сила… Я не хочу ее пить, но не могу сопротивляться, — мурлыкает.

— Котик мой, ну что ты, какая сила. Ну чего ты, — я сама обнимаю его и глажу за ухом, как обычного кота.

И вдруг вспоминаю своего Барсика.

— Ты как мой Барсик. Я так его люблю!

У Лимиуса глаза округляются. Он как-то странно оскалился.

— Ну что ты, все ж хорошо. Я и тебя люблю. Честно, — и я его обнимаю крепко-крепко. А сама вспоминаю, как брала Барсика на руки прижимая к груди. А он мурлыкал тыкаясь своим мокрым носом мне в щеку.

И вдруг понимаю что я действительно держу на руках… Котенка! Я смотрю и не верю своим глазам. От моих рук идет сияние, которое окутывает серебристого котенка.

— Л-лимиус… Ой, мамочки… Это я с тобой сделала?

— Мурмау, — было мне ответом.

Кусты зашевелились и я инстинктивно прячу Лимиуса в рюкзак.

Выходит слуга.

— Вам просили передать, что будут ждать возле птиц. Я вас провожу.

— Да-да, конечноидемте, — говорю я.

Меня проводят какими-то дорожками под раскидистыми огромными деревьями с фиолетово-голубой листвой. Выводят на огромную поляну.

— О нет! — выдаю я, видя двух птеродактилей с седлами на спинах.

— Садитесь. Не бойтесь.

— А вашество? — спрашиваю я.

— Сейчас будет.

И меня подводят к первому птеродактилю. А он уже и крыло мне опустил. Мне помогают сесть.

И только тут я ощущаю вдруг холод. Сразу как-то раз и похолодало. Я оглядываюсь по сторонам, но… Но как-то вдруг сразу темно стало.

— Ночь что ли настала? Рано вроде бы… — не успеваю додумать, как птеродактиля подхватывает черный вихрь и нас начинает кружить и засасывать в воронку.

— Нет! — с ужасом кричу я. — Нет… — Мой крик тонет в холоде и мраке.

16

===

Очнулась я от того что затекло все мое тело. Его жутко ломило. И эта боль привела меня в чувство. Я пытаюсь поднять голову. Перед глазами все плывет, в ушах словно пробки. Со стоном я все ж села. Голова сразу отреагировала болью в висках и я сжимаю голову руками. Боль пульсирует и понемногу уходит. Мокрый нос тыкается мне в лицо. Я моргаю и фокусирую взгляд на морде пепельного окраса, что уставилась на меня зелено голубыми глазами. Слышится мурлыканье.

— О, Лимиус, малыш, прости меня, я не хотела, — и Я обнимаю пепельно-мерцающего котенка.

Он забирается ко мне на колени, вернее он пытался выбраться из рюкзака, что висит одной лямкой у меня на руке. А Лимиус задней лапой запутался в нем. Я освобождаю его лапку и сажу его на колени. Встать не пытаюсь, потому что еще немного кружиться голова. И поэтому просто пытаюсь оглядеться,

где же мы оказались. Птеродактиля рядом нет и вдали не видно. Везде, куда не кинешь взгляд — все однообразное какое-то — багровое…

"Проклятые земли"! — с ужасом вспоминаю я слова наставника.

"Как же нас сюда занесло? Такая даль! Дядя! Это дядя нас сюда занес", — запоздало мелькает догадка. "Боже, что теперь будет с Эвеном?! И как нам к нему добраться? Но и оставаться в этих проклятых землях думаю не стоит".

Я не знаю почему, но я была уверена в этом. Может виной жуткая тишина кругом. Ни шорохов, ни свиста ветра — ничего.

— Нам надо к людям! Надо к людям!

— Надо, так надо, — раздается скрипучий голос почти над моим ухом.

Я прям подпрыгиваю. Прижимаю Лимиуса к груди и поворачиваю голову.

— Ты? — удивляюсь.

— Я! — довольно отвечает уже знакомый мне троль-гном, который на самом деле оказывается — был гоблином.

— Надо — плати! — и он тянет лапу ко мне.

— Да нету у ме… — я недоговорила, так как вспоминаю что в кармане рюкзачка есть пара трилистников.

Достаю, почти что гербарий, и протягиваю на ладошке гоблину один сушеный трилистник.

— Че? Сушеный?

— Ну извини! Не хочешь, как хочешь. У меня другого нет, — и я собираюсь убрать обратно.

— Ладно давай. Только к людям не доставлю тогда, просто дорогу укажу — сама дотопаешь, — выдал он.

"Ну хоть что-то, думаю".

А он тем временем берет листочек и… И ничего не происходит. Прошлый раз его так знатненько перетряхнуло помниться. А теперь видать лист свойство потерял засохнув. Гоблин сует его в рот пробуя на зуб.

— Не, не годится, — выдает в итоге он.

— Возвращай, — говорю.

— Не! — и этот троль-гоблин вообще его сожрал.

— Да чтоб ты подавился им, ирод! — вскрикнула я от обиды, что и лист сожрал и дорогу теперь явно, не покажет.

И Этот гоблин смотрю так глазки закатывает, краснеет, сереет, свистит, хрипит…

— Э-э… Э, ты чего? — я поднимаюсь, и откуда силы взялись только.

— Погоди. Сейчас по спине постучу, а то и правда подавишься, — и я хлопаю его по спине.

От прикосновения моего его словно током долбануло!. Причем не слабо так. Ибо он отлетел на метр вперед и попал меж толстой веткой и стволом багрового дерева. Листья и ствол которого были словно покрыты бордовым воском. И вот гоблин меж веткой и стволом и застрял. И в таком положении дергает лапами и хрипит. Я перехватываю Лимиуса одной рукой поудобнее и подхожу к гоблину.

— Ты че, так и копыта откинуть не долго. Выплюнь давай. — И стучу по его спине.

А по нему словно опять разряд тока проходит. Он вываливается из развилины и плюхается на пятую точку, зажав рот лапами. И замирает.

— Ты живой? Эй? Ты…

— Ик, — говорит гоблин и отнимет от своего рта лапы. А в лапах трилистник…

— Живой значит, — делаю я вывод.

— И где ты у меня копыта увидела? — спрашивает.

— Какие копыта? А — это! Это просто поговорка такая. Смысл в том что умереть можно. Животные протягивают копыта, когда умирают. А люди ноги.

Поэтому иногда говорят, что или ноги протянуть можно или копыта отбросить. Смысл тот же.

— А, то есть ты меня сейчас с животным сравнила?!

— Ну ты же не человек! — нашлась я.

— Э… Ну да… Гоблин я, — и он уставился на лист в своей лапе. — О, а сила у тебя знатная все ж.

— Да я по тебе тихонько и стукнула то! — возмущаюсь я.

— Да я не про это, — и он демонстрирует мне трилистник… свежий, как будто только что сорванный.

— Э-это как? — хлопаю глазами.

Лимиус на моих руках издав: "Мяв", замурлыкал.

— Твои проделки? — мысленно обращаюсь к Лимиусу.

И слышу ответ: "Мур-мяв".

— Эт не я! — сразу выпалила в голос.

— А кто? Я что ли? Или твой блохастик?

— Сам ты блохастик! — обиделась я. Это мой… — Я задумалась на секунду.

— Это быстрее мой братик, — и сама улыбаюсь сказанному.

— Ага! Родной! — хмыкает гоблин.

— Слушай, ты мне дорогу покажешь или нет. Не уютно мне здесь. Мне бы к людям лучше, — говорю жалобно.

— Даришь?

— Дарю.

— Нате вам. Получите. Распишитесь, — и пропал.

А на багровом мху лист появился.

— Ну, и чего? Я расписываться не умею как у них тут. А, была не была, — и я прижимаю палец к листу. И сразу от моего пальца по листу побежали светлые светящиеся полосочки, закорючки!

— О, сработало!

И не успела я только сказать, как все померкло перед глазами. Я сильнее прижала к себе Лимиуса. И вот уже я сижу на обычной лесной дороге.

— Э-э… Так просто?

Я поднимаюсь, оглядываюсь. Вдалеке видна деревенька.

"Надеюсь гоблин не обманул и там действительно живут люди".

Перевожу взгляд на Лимиуса.

— А вот тебя… одеть бы или завернуть наверное надо.

И я стаскиваю с себя одну из юбок, благо их на мне много.

"Ладно, хоть корсет не напялила", — с улыбкой думаю я, заворачивая мелкого в юбку.

Одела свой рюкзачок за плечи и пошла по дороге к деревеньке. А мелкий, смотрю, и уснул. Так с Лимиусо на руках, завернутым как маленький ребенок, я и подошла к деревне. Но входить сразу не вошла. Видно памятуя о прошлой, когда с Эвеном в рюкзаке вышла к заброшенной деревне. А тут смотрю деревня явно жилая. Вот люди ходят, дети бегают. Вхожу в деревню и иду вдоль домов. Домики низенькие, все одноэтажные. А в центре деревеньки родник из-под земли бьет. Вокруг выложен обычными серыми камнями. Кто-то с ведром стоит, воду набирает. Подхожу ближе. Это женщина. В длинном платье, жилете каком то мохнатом и что-то типа шали или платка накинуто на голову.

— Здравствуйте, — поздоровалась я.

Она на меня уставилась, глаза округлили и ведро выронила.

"Не понимает что ли? И что мне делать? Как тогда с ней объясняться-то"?

Я стою, губу закусила, не знаю что и делать дальше. А женщина пришла в себя: " О, великие!"

— Кто? — машинально переспросила я.

— Ведьма! — выкрикнула она мне.

— Кто? — оторопела я. — Я что ли?

— Ну не я же! — удивляется она.

— Нет, — говорю.

— Как нет? — снова удивляется она.

— Э-э… А должна быть? — спрашиваю я осторожно.

— Да! Нам ведьму обещали!

— Кто? — удивляюсь уже я.

— Кто, кто? Гоблин, — отвечает мне она. — И хватит уже постоянно спрашивать "кто".

— Вот гад! — бросаю я.

— Кто? — теперь уже женщина смотрит на меня удивленно.

— Да гоблин ваш, — отвечаю. — Кто ж еще.

— Он не наш. Он сам по себе. Если его подарками задабривать он даже и ничего, помочь может.

— Ну и как? — интересуюсь. — Помог? Можешь не отвечать. Судя по тому, что он вам меня вместо ведьмы прислал, так очень сильно помог, — съязвила я.

Она видимо не поняла моего тона.

— Так что же мы стоим то! — вдруг радостно вскрикнула она. — Меня Жива кличут. А как тебя величать?

— Эля… Живова. Можно просто Эля.

— А ты от куда?

— Лимкины владения…

— Никогда не слышала о таких.

— А об империи Аррилусов? — спрашиваю. — Слышали?

— Нее… А это где?

— Далеко от сюда.

— Ладно пойдем. И мне тебя надо потом людям представить.

И она забыв про ведро засеменила по дорожке. Я пошла за ней.

— Так значит, жить пока будешь у меня. А там как дом новый построим — тебя, переселим. Хотя, — она коситься на завернутого в моих руках мелкого. — С дитем-то тебе трудновато одной будет. Но ты не переживай, найдем кто с твоим ребёночком нянькаться будет.

— Да он не мой. Вернее мой, но не ребенок он мне. Брат он мне.

— Ага-ага я так и поверила. Брат он твой.

— Вы мне не верите? — возмущаюсь я.

— С проклятого места вышла и с ребенком который весь волосатый! Но это дело твое. Хочешь ты такого ребенка воспитывать — воспитывай, мы поможем завсегда. Ты только нам помогай.

— Как? — удивляюсь. — Я колдовать не умею.

— Еще чего выдумала, колдовать! И слово-то какое нашла? — женщина аж остановилась. — Ты это, брось. Ты это, лечить нас должна!

— Чего? — не поверила я своим ушам.

— Лечить! — сказала и пошла дальше к небольшому низенькому заборчику из палок, что окружал небольшой домик.

— Арыся! — заголосила. — Поди сюда!

Из дома выбежала девочка лет пятнадцати наверное, в длинном платье и ребенком на руках.

— Вот Арыся и будет тебе с малым помогать.

— Так у нее ж свой есть, — тяну я.

— И не один! — подтверждает Арыся. — Я старшая вот и нянчусь с младшими. Одним больше — одним меньше.

— А…

— Да что вы встали-то, проходите, — и она унеслась в дом.

Мы прошли за ней. В доме все было, как и должно быть в деревенском доме… прошлого века.

"Да, Эля, из крайности в крайность"! — думаю я. — "Хотя выбора-то у тебя нет".

Дом вроде выглядел маленьким, но комнат в нем оказывается много. Дверей нет. Просто завешены шкурами проемы. Окна закрываются ставнями изнутри. Как и входная дверь. Из небольших сеней ведут сразу несколько проемов завешенными шкурами. Мы входим в один из них.

В большой комнате стоит… камин в углу у стены, а в центре большой круглый стол и по стенам куча лавочек. Четверо детишек бегают вокруг стола. Меня же проводят в маленькую комнату где стоит простая деревянная кровать и рядом стоит деревянная люлька. Какой-то кособокий табурет и… И все.

— Сейчас я вещи свои заберу, — Арыся отрыла сундук в углу комнаты, который я сразу-то и не заметила. Выудила из него какое-то тряпье и ушла, оставив меня одну.

— Ну вот, Лимиус — это теперь будет наш с тобою дом. И так же шкура на входе вместо двери. Ничего не напоминает? — спросила я у сонного малыша.

Тот только заворочался на моих руках, но не проснулся. А я стою и думаю: "А чем же мне его вообще кормить-то? Я ведь и не знаю что они едят. Лимкины-то".

— Да вы садитесь, — вбегает снова Арыся. — Че стоять-то. Небось устали с дороги. А малыша перезаворачивать надо?

— Перезаворачивать? — удивляюсь.

— Ну да, или он еще сухой?

"А, вот теперь понимаю что это ее перезаворачивать как наше перепеленать".

— Да вроде сухой еще.

— Ну все равно вот оставлю. А то у них это самое быстро бывает мокро-то, — и уходит оставив на краю кровати пеленки.

Возвращается с миской молока и краюхой хлеба. Принюхиваюсь к молоку — точно ванилью пахнет. Помню мне тогда Жозефф приносил кринку с молоком, тоже ванилью пахло, а вкус молочный с ноткой я тогда не поняла чего. Делаю глоток — точно вкус молочный с ноткой какой-то — блин, так топленого

молока! А вкус у хлеба как у гречневых булочек, что я раньше очень любила. Так, ладно, сама поела надо бы и Лимиуса покормить. Высовываюсь из-за шкуры.

— А… — забыла как девочку-то звать!

"Вот блин".

Вхожу в большую комнату.

— Арыся я, — подбегает та, уже с другим ребенком.

— Арыся, — начала я. — А ты можешь…

— Покормить вашего, — весело смеется она. — Конечно. Вы только моего подержите.

И пихает мне малыша. Годика два с небольшим наверное. Тот тянет ко мне руки и накручивает на кулачек мои волосы.

— Э-э… Не надо так, — говорю. — Тете будет больно. Да и тебе пальчики порежет.

Малыш замер, уставился на меня зелеными глазами и выдал: "Ма."

— О! — Арыся удивляется. — Надо же, заговорил. А мы уж думали немым вырастет.

— Почему это? — спрашиваю.

— Так… — она повертела у носа Лимиуса деревянной ложкой с молоком. — Не говорил же совсем. Все уж давно в его возрасте говорят вовсю, а он молчит.

— То что все говорят — это не показатель. Каждый ребенок развивается индивидуально. Для кого-то норма говорить начать в год. А для кого-то — и в три.

— Че? — она перестала вертеть ложкой и уставилась на меня.

А Лимиус тем временем открыв глаза ухватился за ложку и сунул ее в рот. Арыся ложку отымать — а он не дает, вцепился и пыхтит.

— Лимиус, малыш, ну ты чего, — я подхожу и сажусь рядом на лавку.

Малыша сажаю на коленки.

— Отдай ложку. Арыся тебе еще даст.

Лимиус смотрит на меня, на малыша, на Арысю. Потом бросает ложку и шипит.

— Ой! — Арыся отодвигается от него. — Это он чегой-то?

— Меняемся, — говорю я ей, протягивая малыша.

— А… Ага.

И мы меняемся. Теперь Лимиус сидит у меня. И все — глазки прикрыл, мурлыкает.

— А кто его папа? — вдруг спрашивает Арыся.

— А фиг его знает, — Ляпнуля я.

— Ну, в том смысле, что я не знаю его отца, — исправилась.

— Как так? Не знаешь? — удивилась девочка.

— Ну так. Если б это был мой ребенок, я бы конечно знала. А так, извините, не знакома ни с ним, ни с его мамой.

— Так это не твой?! — еще больше удивилась она.

— А что, разве не заметно? Мы совсем разные. Он мой, скажем так, названный братик. Но, люблю я его как родного. И вообще, он такой милый.

— Мяв! — выдал Лимиус.

— А он че? Понимает? — дивится девчушка.

— А то! Конечно! Вот подрастет немного и тоже говорить будет. Правда малыш?

— Мяв, — опять отвечает Лимиус.

— Ну то что он серый, а ты красная — не есть что вы разные, — выдала Арыся.

— В смысле? — теперь уже я удивляюсь.

— Ну… Мне не объяснить… Просто вы как одно целое что ли…

— Так мы с ним — одна семья! — улыбаюсь я.

Арыся встает, подхватив под мышку малыша. Миску с молоком двигает мне.

— Нате, — протягивает деревянную ложку.

— Покормите сами, — и уходит.

— Ну давай малыш, открывай ротик, — говорю я зачерпывая в ложку молока.

И Лимиус послушно открывает рот.

— Вот умничка.

Не успели мы опустошить миску, как Жива вошла в комнату. И не одна.

— Вот, — говорит указывая на меня — Ведьма!

Я чуть с лавки не кувыркнулась от ее заявления.

Три бабы и два мужика заулыбались, смотрю.

— И правда ведьма! — выдала одна из них. — Вон волосы красные.

— Да, — подтверждает другая. — Точно. Таких у людей не бывает.

У меня челюсть медленно падает в низ.

"Да у меня волосы-то давно уж смылись, когда красилась-то последний раз. Да и отросло уж все давно. Хотя"…

Я перевожу взгляд на ту прядку своих волос, что малыш накручивал себе на кулачек.

"Блин, а она и правда до сих пор ведь яркая, странно. Вот что значит отсутствие нормального зеркала. Когда я себя вообще видела в обычном зеркале последний-то раз? В их темных зеркалах, когда я себя видела, я на свой цвет волос почему-то внимания никогда не обращала. Поэтому и была удивлена столь ярким оттенком своих волос. И оттенок-то какой-то, как мой кулон — рубиновый. Вдвойне странно. По идее он должен быть розового оттенка и бледненького совсем. Краска хоть и яркая, но быстро смывается. А тут"!

Пока я разглядывала свои волосы народ уже ушел. А Жива подсела ко мне.

— Ну как? Значит оживешь у нас!

— Т-так у меня выбора-то нет, — тяну я.

— Как так нет. Вона сколько пришло желающих чтоб ты у них жила. А ты ни кому не ответила. Стало быть у меня остаешься!

— А… — а я и не слушала ничего.

"Ушла, называется в свои мысли. Да, Эля, внимательнее надо быть. У тебя теперь малыш! Ты и за него теперь в ответе", — одернула я себя.

— Вы ведь не против? — спрашиваю.

— Что ты! Конечно нет! А малышу спать надо, — указывает она на свернувшегося в клубочек у меня на коленях Лимиуса.

— Да. Наверное.

Мы проходим в комнатку, что мне отвели. Я укладываю Лимиуса в люльку и прикрываю теплым покрывальцем.

— Странный он у тебя, — говорит вдруг Жива.

— Почему?

— И на человека не похож и на зверя тоже.

— Так такой уж он уродился. Видно разновидность такая. Разумного существа.

— Кого? — удивляется Жива.

— Не заморачивайся, — короче он просто такой, какой есть. Коточеловек одним словом.

— Э-э. Мы таких ни когда не встречали.

— И не встретите, — говорю, вспоминая его слова. — Он один остался из своего вида.

Утром я проснулась от того, что кто-то тыкался влажным носом мне в щеку. Открываю глаза — Лимиус сидит у моей подушки.

— Малыш, то чего? Ты вообще как тут оказался? Ты сам выбрался из люльки и ко мне залез?

— Мяв, — был мне ответ.

— Так малыш. Я понимаю, что в тебе и от кота что, то есть, но и от человека тоже. Поэтому нам надо учится говорить, а не мяукать.

— Так он еще маленький же! — раздалось от входа.

Лимиус ухватил меня за шею лапками-ручками и прижался ко мне.

— Арыся! Ты чего его пугаешь-то? Нельзя же так людей пугать.

А сама думаю: "Как хорошо, что не сказала в слух, что помню — ты же говорил".

— Ой. Не думала, что напугаю. Думала раз разговариваете — значит встали уже.

— Ну, мелкий меня разбудил, — призналась я.

— Ну вот и ладненько. Я своих уже накормила. Вы сами кормить будете или может я?

— Да у тебя и так забот хватает.

— Так мне же в радость!

— Ну давай, попробуй, покорми.

— Че тут пробовать! Вон уши уже навострил. Точно есть хочет, — она подхватила его с кровати.

— Пошли, малыш.

Я встала, прибрала кровать и вышла в большую комнату. Арыся кормила Лимиуса, а вокруг уже бегали, ползали накормленные детки.

— И как ты с ними управляешься одна-то? — удивляюсь.

— А че? Я привычная. К тому же они мне и помогают иногда. Вот им в радость яйца поискать в сарае. А я тем временем всех напою, накормлю.

— Так может я чем помогу? — спрашиваю.

— Так вам то вроде как не положено, по хозяйству-то. Если только помощь какая нужна в лечении…

— Должна же я как то и в другом быть полезной. К тому же, я же не местная. Мне нужно с вашей жизнью познакомиться поближе. Что и как тут у вас, — говорю.

— Ну, вроде вы правы, — она отпускает Лимиуса на пол и он смешно ковыляет ко мне на задних лапках

— Ой, он как мы ходить может? — удивляется Арыся.

— А как же! Он же почти человек, — отвечаю я ей.

— Тогда идемте все вместе, — встает Арыся.

И мы выходим из дома и идем в сарай, что примостился у задней стены дома. На встречу нам выбегает… Детеныш дракона!

— Ой! Летун! — вырвалось у меня.

— Кто? — вскидывает брови Арыся.

— Ну, у нас их так называли, — показываю на смешно бегающего дракончика.

"Надо же, у нас! Уже мир Эвена своим считаю", — мысленно улыбаюсь таким своим мыслям.

— А, этот, — Арыся машет на него рукой. — Вот бестолковая скотина! Яиц совсем не несет, только жрет.

— Э… А вы их яйца… кушаете? — осторожно спрашиваю я.

— Так, а чьи еще? — удивляется Арыся. — Больше никто яйца и не несет. Только эти птицы и несут.

— Птицы? А это птицы? — спрашиваю и удивляюсь уже я.

— А кто еще? Они ж с крыльями! Больше ни у кого крыльев нет.

— И они что, летают?

— Кто?

— Ну ты же Арыся говоришь они с крыльями! А раз с крыльями — значит летать должны, — отвечаю я.

— Да? А не яйца нести? — удивленно вскидывает брови Арыся.

— ??

Мы тем временем зашли в сарай. В небольших гнездах сидели штук десять подросших драконят. На яйцах, мелькает догадка. Детишки привычно стали их стаскивать с гнезд и искать там яйца. А так как эти куры-драконы свои гнезда покидать отказывались, то детишки стало быть будут заняты некоторое время. Лимиус с интересом наблюдал, но сам участия в детских забавах не принимал. А мы тем временем принесли чистой воды и насыпали какой-то каши что ли, этим драконам. Мне так их птицами язык не поворачивается назвать. Надо ж додуматься, драконов как кур использовать! А вот они ж по идее вырастаю огромные. И хищники они.

— Арыся, — спрашиваю. — А они до какого размера у вас вырастают?

— А, так это, чуть побольше станут и сварим их уже…

— Э-э… А это не детеныши разве?

— Не, раз яйца несут — уже нет.

"Да странные у них драконы. Видно все наоборот здесь. Люди едят драконов. И какие-то они мелкие, драконы — в смысле".

— А если не несут — детеныши. Стало быть тот, что во дворе бегает — детеныш, — размышляю в слух я.

— Да нет. Взрослая уже должна быть. Только все ее сородичи, что с ней вылупились уже второе яйцо откладывают. А она — ни одного еще. Наверное сварим ее завтра.

— А может это мальчик. Мальчики ведь яйца не откладывают. Только девочки, — выдала я версию.

— Разве? Я думала это только у людей так. А у птиц — они все одинаковые.

— Нет. У любого вида всегда есть женская и мужская особь, — говорю я.

— А?

— Иначе бы они плодиться перестали. Так понятнее?

— Да не, из яиц новые вылупляются! Старые яйца высидят — новые вылупятся. Старых мы едим, пока молодые яйца несут. Потом они стали старыми и высидели новых. Так и есть всегда.

— А может того, что во дворе, оставить. Пусть растет. Детям вместо домашней зверушки, — мне стало жалко драконенка.

— Не, в дом точно не разрешат.

— Да в дом-то и не надо. Пусть в сарае растет. Просто не надо его в суп. Пожалуйста, — попросила я.

— Надо мамы спросить.

— О чем меня спросить? — появилась словно неоткуда Жива.

— Да вот ту птицу, что во дворе бегает, просят оставить как есть, — тут же отозвалась Арыся.

— Да… Эляживова, просто Эля, — улыбается Жива. — Вот не зря тебя Живова кличут! В живых оставила! А ведь сварили б ее.

— Его, — машинально поправила я.

— А?

— Ну, это мальчик! Потому он и яйца не откладывает, — поясняю я.

— А че у птиц так может быть? — в свою очередь удивляется Жива.

— Может! — подтверждаю.

— Ладно девы, я че пришла-т, пошли по домам.

— В смысле по домам? — я оторопела.

— Ну-у, в прямом. Эля тебя хотят все видеть. И может ты кому уже и помощь окажешь, — и уже обращаясь к Арысе. — А ты за мелкими присмотри. За всеми.

Но Лимиус видно сразу смекнул, что его хотят оставить тут и ухватился за мой подол платья, благо они их тут длинными носят.

— Похоже кто-то не хочет чтоб его оставляли, — я смотрю на Живу. — А можно он с нами?

— Ну… да, пусть идет, — махнула та рукой. — Ты ж его выходила. Вот будет живым доказательством, что ты ведьма!

Я подхватила Лимиуса на руки и мы пошли со двора. Дракончик провожал нас взглядом пока мы пересекали двор, а как вышли за забор — припустился за нами.

— О, смотрите и он туда же! За вами побежал, — Арыся поймала его.

Дети сразу окружили ее и стали тянуть ручки к драконенку.

— Пусть поразвлекутся раз оставили жить ее. Его, — исправилась Арыся и присела, что б ребятишкам было удобнее гладить.

Ребятишки разом загалдели. А мы пошли по дороге к близ стоящему дому. Хозяева нас встретили во дворе, будто только и ждали. Провели в дом. Усадили за стол.

— Нет, спасибо, мы уже завтракали, — вежливо отказалась я.

— Да, не стоит, а то мы так и не обойдем-то за день всех, — подхватила Жива.

— Мы это… — хозяева явно не знали как начать разговор.

— Что у вас случилось? — спрашиваю я.

А сама думаю: "Только б ничего серьезного, а то я не врач все ж".

— Так вот, — женщина подводит ко мне девочку лет так восемь. — Голос у нее…

Девчушка косится на Лимиуса. Тот с интересом ее разглядывает.

— Мав, — и Лимиус обхватил меня за шею, спрятав влажны нос у меня под ухом.

— Так, малыш, не хватал бы ты меня за шею… — я погладила Лимиуса. — Шея, горло…

— Что? — спрашивает мама девочки.

— Так, иди поближе сюда, открой рот. Пошире, малышка, я только твое горлышко посмотрю.

— Да, горло-то красное. Так, ну-ка лимфоузлы, — я трогаю и чувствую, что явно увеличены.

— Холодное пить ничего не давать. Полоскать теплым три, четыре раза в день. Хорошо бы ромашкой… Говорить как можно меньше, больше молчать.

— А ромашка это че?

— Э… Ну цветочки такие маленькие беленькие, серединка желтая, — я растерянно смотрю на людей.

"Блин. Может у них она и не растет вообще. А то вон у Эвена так точно не растет".

Я и вздыхаю вспомнив про него. Женщины тем временем выходят из дома. Не проходит и нескольких минут как они возвращаются неся куст… ромашки! Вырванный с корнем. Я беру в руки. Точно, ромашка.

— Ее надо высушить на солнце и заваривать ложка на стакан, — я возвращаю куст обратно. — Корни только оторвите. Пока сушеной нет можно и свежую. Залейте, цветочки в основном, кипятком и пусть постоит, настоится. И потом теплым полоскайте горло.

— И че, поможет? — спрашивают недоверчиво.

— По крайней мере отек точно должен пройти со временем. И холодного ничего не есть и не пить.

— Спасибо, — и мне протягивают кринку с чем-то.

— Да не… — в нос ударяет запах меда.

Я опускаю взгляд в кринку. Там что-то коричневого цвета очень похожего, кстати, на мед. И запах точно медовый!

— А можно ложку, — прошу я.

Мне протягивают ложку и я зачерпнув коричневое, тягучее — пробую. Точно вкус меда, правда с горчинкой какой-то. Но все ж.

— Так. Иди сюда ближе малышка, — я зову девочку обратно. — Мне нужен платок и… И лист лопух… Или с дерева…

— Жива, — обращаюсь к ней. — Подержи Лимиуса.

Тот нехотя перелезает к Живе на руки. А мне подают платок, в который девчушку целиком завернуть можно.

— Нет, поменьше б надо, — говорю. — На шею, что б повязать можно было.

Мне приносят маленький платок и большой зелено голубой лист не то капусты, не то лопуха. Я разрываю его пополам, намазываю медом и прикладываю к шее девочки. Оборачиваю платком и завязываю.

— Вот. Пусть с компрессом походит пока. И желательно чтоб дома больше находилась и чтоб с детьми шибко не общалась сегодня. А на ночь ложку, — указываю на кринку, — дадите и не запивать. Так чтоб рассасывала.

— Спасибо, — мать девочки растерянно смотрит на меня. — А почему с детьми не общаться-то?

— Что б не заразить и их тоже, — отвечаю.

— Спасибо, — и она снова тянет мне кринку.

— А вот это, — я отодвигаю от себя кринку. — Это лучше вам самим пригодиться, пока не поправитесь.

— Спасибо.

— Да все уже. Пошли мы, — Жива возвращает мне Лимиуса. — Нам еще к Проше надо успеть.

Когда мы выходим из дома я спрашиваю у Живы: " А Проша это кто? Вернее, что у него?"

— А, так у него это, сын ногу отрезал! — обрадовала она.

— Что? — я чуть Лимиуса не уронила. — А я-то как тут помогу? Пришью что ли?! И вообще к нему первому тогда идти надо было!

— Так только вот сообщили, — и она кивает на паренька, что за нами шагает.

"Да, спасибо добрый гоблин! Удавила б гада"! — думаю про себя.

"Только б правда ногу не отрезали".

— Ну… вон ты как из сорной травы отвар велела делать и смаковину вон на шею… А-то не ведьма я! Как раз ведьма и есть! Люди так и не додумаются. Лечиться таким. Значит и тут поможешь.

— Мне бы вашу уверенность, — бормочу я.

— Чего?

— Да так, ничего.

У Проши, слава богу, сын ногу не отрезал. Порез конечно глубокий очень, но кость цела, а мясо срастётся. Сухожилия не повреждены. Так что ничего страшного. Проблема лишь в том, как зашить рану. Анастазия явно тут отсутствует. Шить тоже явно нечем. Хотя можно скобы поставить… Или можно еще, как мне помниться, челюстями муравьев скрепить края раны. Дай бог памяти, как в экстремальных условиях края раны скрепляются… И я объясняю что мне требуется. И мне приносят… И правда типа муравьев каких то, просто тело в два раза длиннее и ног больше.

— О какие большие! — говорю и поворачиваюсь к мальчику. — Потерпи родной.

— Продезинфицировать бы…

— Че? — спрашивают меня.

— Ни че. Челюсти им бы помыть.

— Этим вредителям? Че у нас все жрут?! — удивляется Проша. — Челюсть мыть!

— Им самым говорю, — промывая рану.

— Ложку принесите, — прошу.

— Нате. — Протягивают. — А зачем она тебе?

— Не мне. Малыш рот открой.

Мальчик послушно открыл рот. Я вставила черенок ложки меж зубов.

— Закрывай. И держи зубками крепко-накрепко.

Мальчик кивнул. А у самого глаза от страха округлились.

— Все будет хорошо, — говорю.

— А сейчас слушаем меня. Буду считать — раз, два, три.

— Раз — я соединяю края раны. Два — вы поднесете этого вредителя к разрезу, чтоб он укусил за разрез. Три — отсекаете туловище ножом.

Кладу одну руку ему на колено, соединяя один край разреза и второй соединяю посередине.

— РАЗ, — говорю.

— ДВА.

И никто не двинулся.

— Подносите к разрезу и пусть укусит, — говорю матери ребенка, но она стоит не шевелится.

— Жива, направь челюсть насекомого чтоб он захватил оба края разреза.

Жива тут же отпускает Лимиуса и живо подхватывает этого муравья переростка и приставляет его к краям раны и тот делает кусь. Малец вздрагивает, но не плачет. Я быстро отпускаю его ногу и придерживая голову муравья отрываю тело.

— Ох, — проносится синхронно.

— Следующего! Живо!

Жива берет следующего и мы повторяем проделанное еще раз.

— Ну вот, потерпи малыш, еще третий раз и все.

Третий раз завершен. Малыш смотрит на меня полными глазами слез.

— Ничего, — глажу его по голове. — До свадьбы заживет.

— Э… До чего заживет? — удивленно спрашивает, отец видимо его, Проша.

— До свадьбы!

— Главное теперь не повредить головы этих, — указываю на обезглавленные тельца на полу, — пусть подсохнут. Сами потом отвалятся. А пока ноге полный покой.

— И правда ведьма! — услышала выходя из дома.

Ну что ж, ведьма, так ведьма. Главное, чтоб помогло все то, что я пыталась делать.

17

— Лимиус! Ты опять Малыша гоняешь? — я с укором смотрю на подросшего Лимиуса, гоняющего совершенно не подросшего драконенка.

— Ну ты же уже большой. Посмотри. Мне уже почти до плеча скоро дорастешь, а Малыш маленький. Разве можно его обижать?

— Мяв, — ответил тот.

И мысленно прислал вдогонку: "Он сам".

— Ну когда ж ты мяукать отвыкнешь? Мысленно конечно надо общаться, но и говорить тоже надо. Ты же у нас человек! А человек — это звучит гордо! Где твоя гордая осанка? Где твой лукавый взгляд, а? — я глажу Лимиуса по голове.

— Ты же прекрасно говорил, я же помню. Да ладно тебе обниматься-то! — обнимаю сама в ответ. — Пойдем в дом, скоро темно уж будет.

— Эля! Эля! Живительница! — раздается от забора.

— Там Вечеренке плохо! — подбегает ее младшая сестренка ко мне. — Меня за тобой послали.

Девушка в положении, ей скоро рожать. Но сейчас явно еще не срок. Что ж случилось-то?

— Так, Лимиус в дом! А мы бежим.

И мы припустились по дороге к дому Вечерены. Она лежала на кровати с испариной на лбу.

— Оставьте нас, — говорю.

Все выходят.

— Ну, Вечерена, что ж с тобой?

— Живот… Больно очень… — еле шепчет она. — И… я описалась…

— Так… Это воды отошли! Раньше срока похоже… Ох, задала ж ты мне задачу. Ну да ладно. Чего уж там. Давай милая, тужься. Сильнее…

— Симина! Воду теплую, полотенца, да живей, — кричу.

— Так рано ж вы говорили? — удивляется та, заглядывая в комнату.

— Ну всяко бывает. Давай живей, не стой.

Вечерена вскрикнула. Симина сразу убежала и через минуту уже и корыто с теплой водой и полотенца были готовы.

— Так, не уходи. Поможешь мне.

— А… Ага…

— Вечерена! Тужься, сильнее. Милая давай, дыши глубоко и тужься. Давай, как я тебя учила. Вот так, вот так, умничка.

Вечерена вскрикивает и перестает тужиться. Слезы текут по щекам.

— Ну, милая, ты чего плачешь-то? — глажу ее по руке. — Схватки закончились? Да?

Она кивает, обливаясь слезами.

— Ничего моя хорошая, сейчас снова повторится.

И в подтверждение моих слов Вечерина вскрикивает и пытается поднять голову.

— А-аа…

— Давай милая, давай, дыши и тужься.

Вечерина опять обмякла.

— Не могу… Схватки очень короткие… — плачет она.

— Ничего, они сейчас по продолжительней станут, — успокаиваю.

Вечерина опять вскрикивает и впивается в края постели руками.

— Ну вот, давай милая…

— А-у-Аа-а….А-аааа… — Кричит она во весь голос.

"Господи, только бы все хорошо было", — думаю я про себя.

— Давай милая, давай. Уже головка показалась. Давай.

И я вижу, что у малыша идет обвитие пуповиной…

"О нет! Только б не шейка", — думаю.

— Так стой, прекрати тужиться, — говорю.

— Что…

— Селина ножницы!

— О… — застонала Вечерена.

— Да не переживай, все хорошо. Просто обвитие пуповины вокруг плечика, — успокаиваю ее. А сама с ужасом думаю: "Какое счастье, что вокруг плечика, а не вокруг шеи — а то бы точно мертвую родила."

— Ну вот, пуповину мы перестригли. Теперь тужься, давай, освобождай ее.

Вечерина тужится и кричит и тут же раздается крик новорожденного.

— Ну вот! Умничка! У тебя, кстати девочка, как я и говорила, — улыбаюсь протягивая ей малышку.

Веселина улыбается сквозь слезы. Прижимает малышку к груди.

— Ну все, все. Еще наобнимаешься. Селина полотенце, воду.

И смотрю руки у меня светятся немного.

— Э… Селина забирай малышку, — и прячу руки под полотенцем. — Давай завернем.

Селина ложит мне малышку.

— Закутай Вечерину, — прошу, а сама быстро пеленаю малышку.

— Ну где счастливый отец? — спрашиваю.

Входит отец малышки. Бледный, на трясущихся ногах подходит ко мне, смотрит на дочь, а у самого слезы от радости текут.

— Спасибо Живительница!

— Да не меня благодари. Вечерену.

— Вечерена! — кидается к ней. — Родная! Спасибо!

— А теперь все выходим. Маме и дочери нужны покой.

— А ночевать тебе похоже у нас, — замечает Селина. — Ночь уже давно.

— Ну мне все равно за Вечереной и малышкой надо присмотреть, — отвечаю.

— У меня дочь! — слышится крик во дворе. Отец сообщает соседям о рождении дочери.

"Ну. Не по середь же ночи! Мда… Что тут скажешь", — думаю про себя.

Я улыбаюсь. Все ж хорошо, когда людям можешь помочь. А то, что они мою фамилия немного на свой лад переделали и зовут меня не Эля Живова, а Эвелина Живительница, так я не обижаюсь. Главное, что я действительно могу им помочь. Мы уже почти пол года живем в этой деревне. В новый дом правда так и не переехали. Ибо Жива ни за что не хочет с нами расставаться, да и нам с Лимиусом с ними как-то веселее. К тому же Арыся мечтает стать как я, ведьмой, и тоже помогать людям. И мне сподручнее ее учить когда она постоянно рядом. Вот завтра приду домой с утра и она обижаться будет, что без нее роды принимали. Ну да тут уж времени звать не было.

"Лимиус! — мысленно пытаюсь связаться с ним, — Лимиус, ты меня слышишь"?

"ДАА"! — тут же получаю ответ.

"Ну слава богу! Мальчик мой, я домой нынче не приду", — снова обращаюсь к нему.

"Но мам, но как же"…

"Не переживай, мне надо за Вечереной присмотреть и малышкой. А ты у меня уже взрослый! Ты же не боишься оставаться один? Завтра утром я приду".

"Угу", — последовало обиженное в ответ.

"Все, мой хороший, целую тебя. До утра".

"Угу".

— Как все же хорошо, что мы с тобой на расстоянии можем общаться.

— С кем это? — спрашивает Селина. — Со мной что ли? Так я ж рядом стою?

— Э-э… Это я так. Можно мне с Вечереной в комнате постелить? — говорю, а сама думаю, что когда-нибудь мы с Лимиусом точно "спалимся" с нашим таким общением.

И так все удивляются как мы с ним друг друга всегда понимаем, хотя он все время только мяукает. Как я людям объяснять буду, ума не приложу. А тем временем принесли лавку и застелили мягким пледом и подушку вышитую в придачу дали.

— Вы, если че, будите, — подошел счастливый отец. — Хотя, я и не усну наверное, не уснется мне.

— Не переживайте, я ж не буду спать, — успокаиваю. — Мне за малышкой наблюдать надо, да и за Вечериной тоже.

"Да, Эля, сказал бы кто тебе год назад, что ты роды сама принимать станешь, не вжись бы не поверила. А вот, нате. Хотя скажи мне, что я и в другом мире окажусь, тоже б не поверила. Да… Принц с его дворцом, наставник… Как во сне все было. Лимиус только вот и остался… А мама и Светка — вообще из прошлой жизни. Как там они…без меня? Мама наверное очень переживает. И Светка тоже наверное. И Эвен тоже. Эвен? Э? Чего-то меня куда-то не туда повело. Навряд ли он, наверное, переживает из-за меня. Ему в пору переживать по поводу дяди. Господи, надеюсь им с наставником все ж удалось лишить дядю власти и Эвен стал королем".

При этой мысли почему-то стало грустно. И как-то сердечко защемило.

"Да, пускай он женился на другой и сверг дядю! Это все ж лучше, чем дядя его б отравил. Так он по крайней мере жив остался"!

— Малышка, ну что ты? — качаю колыбель. — Не плачь, маму разбудишь. У нее очень трудные роды были, ей покой нужен.

— Как бы я хотела, что б и моя мама была рядом! — в сердцах воскликнула я и уже тише добавила, — вот она точно медик, она умеет семимесячных выхаживать. А мы со Светкой только еще учимся, учились вернее…

— Хочешь? Плати!

Я так и подпрыгнула у колыбельки. А этот мелкий гоблин стоит с ухмылкой на морде и вытянутой в мою сторону лапой.

— Плати! Я тебе сейчас заплачу! — сжала я кулаки. — Я тебе сейчас так заплачу, что не унесешь!

И я делаю шаг в его сторону.

— Э! — морда у него вытянулась. — Только без рук!

— Я тебя не руками, я тебя сейчас скамейкой отметелю! —надвигаюсь на него.

Он переводит взгляд на скамейку, что стоит рядом с люлькой.

— А может мы договоримся? — пятиться он.

— Ага договоримся! — шиплю я на него. — Ты меня куда заслал, урод мелкий? Вместо ведьмы людям добрым подсунул!

— Так оно же… все складно вышло! Тебе люди нужны были, им ведьма!

— Да, да, — говорю тихо, чтоб не разбудить только что уснувшую малышку и Вечерину. — Я ж прям прирожденная ведьма!

— Почему прирожденная? — удивляется тот. — Ты самая настоящая, рожденная в третьем поколении ведьма!

— Чего? — округляю глаза.

— Че слышала, — обижается тот. — Не была б ведьмой, так бы меня не приложила там в лесу. Только ваша исцеляющая сила так на нас действует.

— А почему в третьем поколении? — задаю почему-то вопрос.

— Так бабка твоя была ведьма и мать тоже ей работает! — выдаем этот мелкий гад.

— Э… Мать работает? Да моя мама медик! — возмущаюсь я.

— Ну я ж и говорю!

Я опускаюсь в изнеможении на лавку.

— Погоди, погоди. Медик. У нас. Ведьма — них… — соображаю я.

— Ну вот. Дошло-о…

— Хм…

— Так, че? Мы договорились?

— О чем? — растерянно спрашиваю я.

— Как о чем? Ты мне даришь неприкосновенность с твоей стороны!

— А с твоей? — не верю, что услышу…

— Че просила! — выдал гоблин.

— Дарю! — вскрикнула я и тут же зажала рот рукой.

Гоблин пропал, а вместо него лист на полу… Схватила, прижала палец, завитушки ярким светом побежали по листку.

Лист пропал. И… И ничего. Я стою затаив дыханье. Стою минуту, две… Ничего.

— Вот гад! Обма..

— Только с утречка, — раздается скрипучий голос гоблина. — Поздно уж сегодня-то-с!

— Вот гад! — снова тихо выругалась я.

18

— Эвелина! — вывел меня из дум, под утро, голос Вечерены. — Моя девочка?

— Все хорошо! Не переживай, спит.

И в это время малышка реванула. Вот откуда только и силы?!

— Да, звоночек еще тот, — говорю улыбаясь. — Услышала маму и сразу отреагировала. Ну что ж, давайте тогда попробуем покормить.

— Лежи, лежи. Я сама ее тебе подам. Грудь давай, припасай, — остановила я попытку Вечерины встать.

— О! Проснулись, — заглядывают в комнату сразу три головы.

— Кыш, кыш, кыш, — шутя гоню их. — У нас первое кормление!

— Тем более! — все трое влезли в комнату.

— Да вы чего! — возмущаюсь. — С улицы прям, грязные! У нас тут стерильно должно все быть!

— Чего должно быть? — удивляется счастливый отец малышки, а сам краешком шаг за шагом к кровати продвигается.

— Так! Волин! Одним глазом глянул и бегом отсюда! — грозно говорю.

— Ага! — и тянет руки к малышке, что на руках у Вечерены.

— Волин! — шикаем на него все разом, в том числе и Вечерена.

Малышка тем временем, видно потеряв сосок, всхлипнула. Вечерена ойкнула и давай снова пытаться кормить. А малышка — реванула.

— Понял. Ухожу, — продвигаясь боком к выходу сказал Волин.

Я с Селиной и ее мамой подскочили к Вечерене.

— Ничего, сейчас поправим. Вот так, вот так, — улыбаюсь наблюдая за счастливой мамой и дочкой.

— Вечерена, если малышка уснет во время кормления, но ты видишь что она мало поела, похлопай осторожно по щечкам — разбуди. И она снова будет есть.

— Так ежели она наелась? — удивляется мать Вечерены. — Зачем будить, сама проснется потом.

— Ну, желательно, что бы через каждые три часа кормление было, — пытаюсь вспомнить я что знаю о кормлении младенцев. — Они просто иногда засыпают во время кормления.

— Да? — хором спрашивают все трое.

И только хотела ответить, как заглядывает Волин.

— Опять! — мы все разом повернулись к нему.

— Это… — мнется он. — Это… Тебя, Живительница, спрашивают.

— Кто? — тут же спрашиваю я, а у самой дыханье перехватило.

— Э… Не знаю. Первый раз их вижу…

Он еще не договорил, а я уже вылетела в коридор и бегом на улицу. Во дворе, оглядываясь по сторонам стоят…

— Мама! Светка! — ору я подбегая к ним.

— Эля! — вскрикивают они в один голос кидаясь ко мне.

— Девочка моя! — всхлипывает мама.

— Элька! — вопит Светка.

Мы стоим обнимаясь и плача во дворе. Во круг нас начали собираться жители дома, в чьем дворе мы стояли.

— Но как это… Где это мы… — всхлипывает мама.

— Че это вообще за дела? И чего ты как странно одета? — поддакивает Света.

— Не, это вы странно одеты для этих мест, — говорю, утирая слезы. — Все объясню потом.

— Но… — начали было в один голос мама и Светка.

— Мам. Мне нужна твоя помощь, — перебиваю.

— Да, конечно.

— Малышка родилась семимесячная! — начала рассказывать я, проводя их в дом. — Родилась с обвитием пуповины во круг плечика… Ты же в этом больше меня понимаешь.

Мать смотрит на меня с изумлением.

— Только не говори, что ты роды принимала…

— Так, а больше некому! — развожу я руками.

Мама скрывается в комнате Вечерены.

— Че, реально сама? — спрашивает Светка.

— Ага, — вздыхаю.

— Ну ты, мать, даешь! — удивляется она.

— Живительница ваша мать? — звучит удивленный голос Селины.

Я улыбаюсь, Светка растерянно моргает.

— Нет Селина. Это моя лучшая подруга, сестра практически! — отвечаю Селине. — Светлана.

— Света — это Селина, сестра Вечерены, чьего ребенка сейчас мама осматривает, — представляю девушку Светке.

— Очень приятно, — бормочет Светка.

— Ой, а нам-то как приятно. Вы тоже ведьма?!

— Чего-о? — возмущается Светка округлив глаза.

Я беру ее за руку. Она смотрит на меня с возмущением, но видя мою улыбку — тоже начинает улыбаться.

— Она, как и я, начинающая. А вот Амелина, моя мама, практикующая. Самая лучшая ведьма, — отвечаю Селине.

И Селина сразу так бочком выскальзывает из комнаты. А в комнату вбегают малыши. Вернее вбегают только двое, третий ползет. Он еще мал, чтоб ходить. Подхватываю его на руки и натыкаюсь на вопросительный взгляд Светки.

— Че это сейчас было? — не выдержала подруга моего молчания.

— Так побежала деревню оповещать.

— Это я уже поняла. Я про ведьм вообще-то! — сузила глаза Светка.

— Так у нас врачи — у них ведьмы. Вот и весь секрет, — говорю.

— Хотя реакция у меня изначально такая же была, — добавляю улыбаясь.

— Ну Эвелина! Ну доча… — мама выходит из комнаты, подходит и обнимает меня вместе с малышом. — Какая же ты у меня!

— Какая? — в один голос спрашиваем мы со Светкой.

— Такая… — мама явно не находит слов.

— Настоящая ведьма! — выдает Светка смеясь.

— Кто? — начинает смеяться мама.

— Ведьма… — смеюсь я.

А в комнате тем временем начинает собираться народ. Уже и соседи подтянулись.

— Представь нам, пожалуйста, их, — просит хозяин дома.

— Хорошо, — улыбаюсь. — Это моя мама Амелина и моя лучшая подруга Светлана. — Они…

— Мяу! — слышится от входа.

Народ расступается. Из образовавшегося прохода ко мне на шею бросается Лимиус.

— Мама! Мур! — выдал он.

— Ну, на конец-то! А то все мяу, да мяу! — обнимаю одной рукой Лимиуса, не отпуская при этом другой малыша.

— Э… — округлила глаза Светка.

— Как он тебя назвал? — в свою очередь задала вопрос мама.

— Мама, Света! Это Лимиус! Он мой приемный сын.

— А-а, приемный, — тянет Светка.

— У него родители погибли, да? — спрашивает мама.

— Ага. Он совсем один-одинёшенек, был. Но теперь у него есть я! — и я целую его в мохнатое ухо.

— Ну и красавец же у меня внучек! — говорит мама и протягивает руку Лимиусу. — Я твоя бабушка получается.

Лимиус обнюхал предложенную руку, а потом лизнул ее.

— Это он меня признал? — шепчет, наклоняясь в мою сторону, мама.

— Ага, — так же шепотом отвечаю я.

— А я? — Светка вопросительно смотрит на меня.

— А ты ему сестра, — отвечаю. — Или тетя…

— Ну вот и прошу всех за стол, — хозяин кланяется нам.

— Да! — Волин тоже кланяется. — Просим. Радость же у нас. Дочка у меня родилась!

19

Весь оставшийся день мы проговорили с мамой и Светкой. Говорила правда в основном я. Они больше слушали. Да на Лимиуса поглядывали, который не отходил от меня ни на шаг. Даже Малыша по двору не гонял. Мама со Светкой дивились моим рассказом, иногда переспрашивая. Правда это Светка в основном переспрашивала. Мама просто качала головой не в силах поверить во все. Как возможно что бы за одни сутки столько всего случилось? Вот ведь как! У них там только сутки прошли с того момента, как я пропала, а я тут чуть ли не год в этом мире!

— Так, а как он маленьким-то стал? Я чего-то не поняла? — спросила Светка. — Так же не бывает! Был большой и вдруг маленьким стал.

— Хотела б сама знать! Я тогда и понять-то не успела вообще, что случилось, меня сразу на летуна посадили, — отвечаю.

— Но меня больше волнует — как Лимиус вообще во дворце оказался? Как вообще меня нашел? — говорю и смотрю на Лимиуса.

— Так за тобой шел, — слышу у себя в голове его голос. — Ты мне нравишься.

— Ты помнишь? — спрашиваю так же мысленно.

— Н-не… Ты говорила. Но ты же моя мама! — так же мысленно отвечает он.

— Вы чего в гляделки играете?! — Светка смотрит на нас.

— А? Нет. Мы просто мысленно общаемся, — и я растерянно смотрю на ее вытянутое, от услышанного, лицо.

— Как? — вздергивает бровь мама.

— Ну-у… мысленно… А бровь ты вздернула, как наставник прям. Вот, ей-богу! — говорю улыбаясь я.

А у мамы и вторая бровь вслед за первой отправилась.

— Ну правда очень похоже, — оправдываюсь я. — Мне н сразу вспомнился глядя на тебя.

— Телепатия что ли? — Светка с интересом разглядывает Лимиуса. — А, че он мне не отвечает?

— Ты мне не мама! — прозвучали слова Лимиуса у меня в голове.

— Просто ты не его мама, — озвучиваю его слова.

— Но и ты же ему не родная! — фыркает Светка.

— Ну, не знаю! Не могу объяснить сей факт.

— Возможно эта связь установилась в связи с тем, что именно ты ему и должна была заменить мать, — сказала мама. — Возможно он искал маму… И нашел тебя!

— А-аа… Я уже ничему не удивлюсь! — махнула я рукой.

— А наставник? — мама берет меня за руку. — Он какой?

— Какой? — переспрашиваю. — Ну седой весь… Маленького роста… А что?

— Да так просто, — мама вздохнула.

— Ладно пойдемте в дом. А то вечер сейчас разом наступит.

— Разом? — переспрашивают меня хором.

— Да. Все никак не привыкну. Вечер, вернее даже ночь, тут — раз и сразу темно. Впрочем, утро тоже — сразу разом светло.

Мы уходим со двора, где просидели почти весь день, в дом. Арыся выходит нам на встречу из нашей с Лимиусом спальни.

— Мы там еще кровать поставили. Пока вот так вот, — разводит она руками. — Раз не хотите к другим идти ночевать.

— Ничего, в тесноте, да не в обиде! — хором ответили мы.

— Тогда кушать прошу в комнату с камином, — улыбается Арыся. — Лимиуса покормить?

— Я сам, — выдал малыш.

— Ой, че это? Он и правда говорить может? — вскинула руками Арыся.

— Ну я же говорила! Подрастет — заговорит, — улыбаюсь.

— Ну дела! — качает головой Арыся.

И мы все вместе идем в большую комнату, где за круглым столом уже сидят Жива с мужем, их старшая дочь Мура с мужем и их четверо ребятишек.

— Детишки уже поели. Но вот познакомиться с твоими родственниками хотят, потому и не уходят.

— Ну что ж давайте знакомиться, — я улыбаюсь.

— Амелина. Светлана, — представила я по очереди. — А это…

— Фии-фа! — выпалила самая младшая.

— Это наша младшая, — смутилась Мура. — Фииша!

— Очень приятно! — улыбнулась мама.

— И нам, и нам, — запрыгали вокруг нас дети.

20

После ужина мы отправились в нашу с Лимиусом комнату. Три кровати занимали все пространство комнаты.

— Ничего, поместимся, — говорю. — Правда… Нам, наверное с Лимиусрм вместе придется спать.

— А, кстати, где он? — спросила мама.

— Так, к Малышу побежал. Спокойный ночи пожелать, — отвечаю. — Он всегда бегает к нему перед сном.

И не успела сказать, как в комнату входит Лимиус держа драконенка на руках.

— Мам!

И уже мысленно продолжает: "Ему плохо. Что с ним? Ты ведь вылечишь"?

Я сажусь на кровать и Лимиус ложит мне драконенка на колени.

— Малыш, что с тобой? — я ощупываю мелкого.

Поднимаю безвольные крылышки. Лимиус опускается передо мной на пол. Мама присаживается рядом. И тоже гладит Малыша.

— А че, это правда маленький дракон? — Светка тянет к нему руку.

И как только она касается его, между наших трех рук пробегает… Молния! Вот прям, реально так! И эта молния не слабо так приложилась к драконенку.

— Ай! Ой! — вскрикиваем мы разом, отдергивая руки. Нас тоже разрядом прошло.

— А-а, чего это было? — выдала Светка.

— Н-не знаю, — говорю я.

— Мур-мяв! — Лимиус тыкается мордочкой в морду драконенка.

— Мальчик мой, прости! Я не знаю что с ним, — отвечаю Лимиусу.

— Мур! Мур! — Лимиус снова трется о морду дракона.

— Ну надо же! Ты че с лимкином то сделала? — раздается скрипучий голос гоблина.

Мы с мамой вздрогнули, а Светка вскрикнула.

— Че, че! В детство вернула, — возмущаюсь я. — Причем тут…

— Мамочки… — попятилась Светка. — К-кто это?

— Гоблин я, — представился тот сам и продолжил как ни в чем не бывало. — Я это уже давно заметил, я про то, что он силу летуну СВОЮ отдает!

— ?

— Они ж рождаются с умением ее только забирать! А он смотри — отдает ее! — и гоблин мохнатой лапой указал на Лимиуса.

А Лимиус мурлыкал и терся о драконенка.

— Да-а, дела, — протянул гоблин.

А мы все только глазами хлопали.

— А что с малышом-то? — пришла первой в себя мама.

— А так вы его к первозданному облику вернули, — как самой-самой разумеющееся сказал гоблин.

— Чего мы сделали? — обрела дар речи Светка.

— Как это? — удивилась я, снова поднимая безвольное крылышко драконенка.

— Как, как! Сами его силой шарахнули, а теперь удивляются, — сложил гоблин лапы на груди.

— Слушай, — я переложила драконенка на кровать и встала делая шаг к гоблину. — Я щаз тебя шарахну, если ты все не объяснишь нормально.

— Э-э, у нас договор о неприкосновенности! — взвизгнул гоблин. — А то верну все как раньше было!

— А ну, давай, верни! — и делаю еще шаг в сторону на гоблина.

— А вот и верну… — он пятится.

И упирается в стену.

— Вы это о чем вообще, что за договор? — Спрашивает мама.

— Он че правда нас домой вернуть может?! — Оживилась Светка.

— Как бы не так! Врет он все. Не может он вернуть. Иначе б давно вернул. — Смотрю пристально на него.

А он сжался в угол и молчит.

— Да не трясись ты! Не обижу. У нас с ним. — Махаю в сторону гоблина рукой. — Правда договор о неприкосновенности с моей стороны.

— А-а… — Светка сощурила глаза. — А знато быть я его могу поколотить?

Гоблин от ее слов плюхнулся на зад и закрыл голову лапами.

— Ну что вы его пугаете, — мама подошла к нему. — Как вас звать уважаемый?

— Э-э… Гоблин я… — протянул он.

— Да нет, — говорю улыбаясь я. — Имя твое, как?

— Имя? — удивляется тот.

— Ну да, я вот человек, а имя мое Светлана, — вставила Светка.

— Ну так как? — снова спросила мама. — Как вас звать?

— Нет у меня имени, — грустно ответил гоблин и опустил лапы и голову тоже.

— А хочешь, мы тебе имя придумаем! — говорю.

И видя ликование на его морде, ехидно добавляю: " Хочешь, плати"!

Морда у гоблина сразу вытянулась, став растерянной. Светка хихикнула.

— Эля, — укоризненно говорит мама.

— А че, не все ему издеваться надо мной, — отвечаю.

— Да ладно, расслабься. Пошутила я, — говорю гоблину. — Но имя у тебя должно быть!

— Давай так. Ты нам всю правду матку рассказываешь, мы тебе имя подбираем. Идет? — спросила Светка.

— Идет, — оживился гоблин.

— Про драконенка… — я обернулась на кровать. — О, уже спят!

И правда Малыш свернулся клубком в объятиях Лимиуса и они сладко посапывали.

— Короче, к первозданному облику это когда большой вырастает и огнем дышит? Ну или типа того, да? — спрашиваю у гоблина.

— Ну скорее всего да, — отозвался он.

— Скорее всего или да? — уточняю.

— Да. Только он еще и летать сможет, — дополняет тот.

— И людей жрать! — ахнула Светка.

— Зачем людей? — удивился гоблин.

— Ну драконы вообще-то и людей жрут, — не осталась в долгу Светка.

— А он дракон? — снова удивляется гоблин.

— А кто ж? — в один голос вскрикиваем мы со Светкой.

— Летун он!

— Это из него что, птеродактиль вырастет? — удивляюсь. — Как у Эвена в землях живут?

— Твой Эвен тут не причем вовсе и его земли тоже, — съязвил гоблин.

— Он не мой! — возмущаюсь и чувствую, что краснею.

— О-о-о… — протянула Светка. — Кто-то влюбился, не иначе!

— Света! — мама качает головой.

И уже гоблину: "Объясните летун это кто? Не дракон, нет"?

— Да летун он самый настоящий динозавр, что вымерли у нас миллионы лет тому назад, мам! — вставляю я. — Просто здесь они еще не вымерли. Вот.

— Э-э… - гоблин чешет лапой ухо.

— Ладно давайте оставим пока динозавров, — сказала мама. — Меня вот что интересует. Ты сказал своей силой! Вот давай про это подробнее.

— А че тут подробнее-то! — удивляется гоблин. — У вас у всех сила есть. И вы ее соединили вместе и вернули первозданный облик вашему драконодинозавру..

— Погоди, — перебили его я. — Мы ее соединили когда вместе к нему прикоснулись?

— Ну да, — моргает он. — А че не понято что ли было?

— Это когда нас молнией шибануло! — Светка округляет глаза.

— А почему тогда, когда мы на улице все втроем обнимались, нас не шибануло разрядом?

— А так там никому помощь не нужна была! — выдал гоблин.

— Вот и понимай как хочешь, — говорю я.

— Когда нужна помощь, сила сама видит. Правильно? — спрашивает мама.

— Ага! — улыбается тот.

— Так вот почему Вечерена сияние видела у твоих рук! И ее малышка! Если ты говоришь она семимесячная родилась, а я ее осматривала и она абсолютно нормальная, здоровенькая, как абсолютно доношенный младенец. Разве что вес маловат — как раз для семимесячных больше подходит… — и мама замолчала.

— Какое сияние? — оторопела я.

— Ну, сияние! Я его тоже видела у маминых рук, когда тебя рожала, — ответила мама.

— У маминых? — глупо переспрашиваю я.

— Ну да! Мама моя, твоя бабушка — у меня роды принимала! — улыбается мама.

— Ты мне никогда не говорила этого… — я растерянно моргаю.

— Погодите, — Светка подняла указательный палец вверх. — А может быть так: что если сияние, передается от рук принимающего роды к ребенку?

— Может, — выдал гоблин. — Если ребенку помощь нужна.

Мы все дружно уставились на него.

— Сила, — снова выдал он. — Это сила. Сила помощи или сила рода. Она и ребенку может передаться.

— Так получается… — я растерянно моргаю.-… У Вечерены дочка…

— Ведьма! — подтвердил гоблин. — Правда будущая.

— Ну ни фига себе! — присвистнула Светка.

— Но мы обычные люди! Откуда в нас сила взялась? — удивляюсь я.

— А она в вас всегда была с рождения, — улыбается гоблин.

— И ваши кулоны это подтверждают.

— Какие… Кулоны? — и я вытягиваю из-за ворота платья свой кулон.

Мама в свою очередь достает из-за ворота водолазки свой кулон. Такой же, как и мой. А Светка растерянно моргает и вынимает из кармана свой кулон.

Такой же, как наши.

— Э-э… — только и смогла сказать я.

— Ну что и требовалось! — радостно говорит гоблин. — И по этой причине я вас не могу вернуть туда где вы находились до этого.

— Что? — растерянно спрашивает мама.

— Я говорю, что не могу вас куда-либо отправить. Ваше место здесь. Дом в смысле.

— Че-то я не помню чтоб мы когда-то здесь жили… — протянула Светка.

— Так не вы, предки ваши!

— Обалдеть! — выдала я.

— Ой, а чего это у Эльки кулон мерцает в середине, а у нас с вами нет, тетя Амелина? — Светка рассматривает мой кулон.

— И правда, — подтверждает мама.

— А… Это… Наверное, потому что мой в цветах Рубиновых слезах побывал, — выдвигаю я версию.

— Не видела никогда таких, — произносит мама.

— О, да вы тут много чего не видели! — улыбаюсь. — Ладно, спать уж давно пора.

— А имя! — обиженного вскрикнул гоблин.

— Да будет тебе имя! Как на счет… Мастодонт! — отвечаю я.

— Кто? — все хором выдали.

— Ну Мастодонт. Динозавр такой раньше жил. Тоже такой же мохнатый, как он, — указываю на гоблина.

И обращаясь к гоблину говорю: "Ты же тоже очень давно живешь"?

— Да… — и уже веселее. — Да! Мне нравиться.

И он пропал. Мы переглянулись.

— Чего, и даже спасибо не скажешь? — говорю я.

— А, это, спасибо, — прозвучал его голос. — Вы, это, если че, зовите. По имени!

Мы захихикали.

— Да, вот что значит собственное имя! — улыбаясь сказала мама.

— А Мастодонт-то, динозавр который, он же как слон вроде выглядел, — снова хихикает Светка.

— Зато мохнатый как гоблин! — хихикаю я.

— Да, хорошая у тебя фея-крестная! — прыскает от смеха Светка.

— Ладно девочки, давайте спать, — снова улыбается мама.

21

— Эля, Эля! Ты чего? — просыпаюсь от того что меня мама трясет за плечо.

— Мама?!

Слышится хихиканье Светки. Подскакиваю на кровати.

— Уф. Я уж думала вы мне приснились! — вскрикиваю.

— Да походу тебе кто-то другой приснился. И ты плакала, — мама гладит меня по голове. — Все хорошо?

— Да, наверное.

— Почему наверное, не помнишь, что приснилось уже? — удивляется Светка.

— А ведь и правда не помню, — соглашаюсь я. — А где мелкие?

Я растерянно оглядываю комнату в поисках Малыша и Лимиуса.

— Мы проснулись их уже не было, — пожала плечами Светка.

— А ты его мысленно-то позови, — подсказала мама.

— И точно.

"Лимиус, малыш, ты где"? — мысленно обращаюсь я к нему.

"На дворе мам. Выходи к нам", — пришел ответ.

— Ну? — в нетерпении Светка схватила меня за руку.

— Он во дворе. Нас зовет, — отвечаю.

— Так побежали быстрее! — Светка вскочила.

— Погоди! — осадила ее я. — Тебя одеть надо, а то ты тут в своей мини-юбке всех распугаешь. И футболку тоже надо на более закрытую кофту сменить.

— Ну начинается! — возмутилась та.

— Правильно. И мне наверное брюки тоже надо на юбку поменять, — одобрила меня мама.

Поискав я выудила из своего скромного гардероба маме длинную темную юбку, которая отлично смотрелась с ее светло-серой водолазкой.

— Отлично, — говорю убирая брюки. — А эти пусть до лучших времен полежат.

Ну а Светке подошло одно из моих платье, разве что кроссовки совсем скрыло подолом по причине моего чуть большего роста. Но это даже к лучшему, учитывая, что она в кроссовках, которые здесь в глаза не видывали. Это мои балетки и мамины туфли без каблука вписывались здесь нормально, но не белые кроссовки. Так же как и мои кеды пылившиеся в сундуке.

Переодевшись мы вышли в комнату, где за столом уже все ели.

— О, присаживайтесь! — все к нам обернулись.

— Сейчас, мы только на минуточку во двор. И придем, — отвечаю я.

— Мне с вами… — Арыся замолчала под взглядом отца.

— Да пуст идет, если хочет, — улыбнулась я.

И мы вчетвером вышли во двор. Сначала я не поняла ничего. По нежно бирюзовой травке катались клубком Лимиус и Малыш. Или не Малыш? Кто-то явно больше чем Малыш.

— Чёй это? — выдала Арыся.

Катающийся клубок замер у наших ног. Мы все с удивлением смотрели на то, как клубок распался на довольного Лимиуса и… Малыша. Правда Малыш не такой уж и малыш. Он как-то подрос. За ночь прям, так внушительно. И прям какой-то уж очень живой стал. Прям хвостом от радости виляет и крылышками хлопает и на Лимиуса коситься. И вроде б и к нам броситься хочет и к Лимиусу тоже и такое чувство, что команды ждет. И точно.

— Можешшш, — сказал Лимиус кивнув.

А тот подпрыгнув бросился на руки ко мне. Арыся завизжала. Светка хмыкнула. А мама стояла и улыбалась. Мне же ничего другого не оставалось, как подхватывать на руки Малыша.

— Ну ты и тяжелый стал, Малыш.

А тот принялся меня нализывать своим шершавым языком.

— Нет, только не это!!!

Слышен дружный хохот.

— Да чего вы ржете?! Он мне сейчас всю кожу живьем снимет! — возмущаюсь я. — Лимиус, ну скажи ты ему!

— Мур.

И Малыш перестал меня облизывать и сполз на землю. Светка зажимала живот от смеха: "Видела б ты себя со стороны!"

— Ага, тебя б наждачной по лицу! Я б посмотрела на тебя! — возмущаюсь.

— А он разве не языком вас облизывал? — удивляется Арыся.

— То-то и оно! Язык у него как наждачка! Короче, Арыся у него очень шершавый язык! Прям очень, очень. И кожу больно тоже очень.

Лимиус обнял Малыша. А тот сразу ткнулся ему мордой в грудь. И сидят — один мурлыкает, другой урчит.

— А че это с Малышом-то нашим? — всплеснула руками Арыся. — Че это он какой большой стал?

— Это он еще маленький, — успокоила мама. — Он еще вырастет, боюсь и шибко.

— Да…дела… — и Арыся в дом убежала.

— Ну, и что теперь? — спрашиваю.

— А че, прикольно, — улыбается Светка. — Домашний, ручной дракон!

— Кто? — на двор высыпали все обитатели нашего дома.

— Дракон это теперь, не птица, — отвечаю.

— Кто? — снова тот же вопрос.

— Очень огромный и сильный зверь, — отвечает им мама.

— Кто?

— Кто, кто, — фыркает смеясь Светка. — Увидите скоро сами. Он такими темпами через месяц во дворе уже не поместиться.

— Как это? — Жива растерянно оглядывает двор. — Он же большой.

— Ага, а наш Малыш еще больше будет, — отвечаю.

— А Малышом ты его называешь, это имя или просто он маленький — был? — спрашивает вдруг мама.

— Имя! — я смеюсь.

— Фига себе Малыш будет! — фыркает снова от смеха Светка.

"Дракон от птеродактиля не далеко ушел", — думаю я про себя.

"Если птеродактиля так звать можно, почему дракона нельзя"?!

22

Светка оказалась не далека от истины когда говорила, что Малыш через месяц во дворе помещаться не будет. Ибо наш Малыш действительно очень так принялся активно расти. И по прошествию месяца действительно стал очень большим драконом. Крылья его окрепли и выросли так, что он в них мог завернуться. На толстом хвосте появились большие наросты типа шипов. Морда, которая раньше больше походила на лягушачью с большими глазами — вытянулась. Появился твердый небольшой нарост в носовой части. И на голове тоже появились наросты которые, сбегали с головы по шее к концу туловища толстой линией. Лапы стали мощными и появились огромные когти. Короче наш домашний птенец превращался в мощного дракона. И что самое интересное его цвет изменялся. Вначале он был невзрачного серо-коричневого цвета, как и все здешние птицы-драконы. А теперь же он стал расцветать красками. В буквальном смысле этого слова. Крылья приобретали все более и более красноватый оттенок. Грудь и живот отливали оранжевым. И его глаза — они стали насыщенного желтого цвета с вертикальным зрачком. Местные жители приходили посмотреть на него: кто с опаской, кто с удивлением. Арыся попривыкла к его постоянному росту и смело его кормила. И удивительно, он принимал из ее рук все, что она ему приносила. Видно запомнил все ж, что она его изначально кормила. Правда рацион у него изменился. Лимиуc, уж не знаю где, ловил каких-то не то крыс, не то кролей с длинными хвостами и приносил Арысе для кормежки Малыша. Единственное, несмотря на свои размеры, Малыш почему-то отказывался покидать двор. Вот никак мы его не могли уговорить. Хоть всегда переживал и нервничал, когда Лимиус ходил ему за едой, но выходить со двора боялся. Мы не знали как нам и быть. Двор он уже почти весь занимал. Выйти на дорогу уже становилось сложновато. То хвост, то крыло вытянет и проходи как хочешь. И главное нас слушает, мордой пытается об нас потереться, но со двора за нами не идет.

— Да что же это! Такой большой и такой трусливый! — не выдержала один раз Светка. — И долго ты так будешь себя вести? Ты же дракон!

— Блин. Светка, он же еще детеныш! Вот и боится!

— Да он уже лошадь целая! — вскрикнула она. — На нем пахать уже можно. А он… — Она махнула на него рукой.

— Ну пахать, не знаю, а вот — летать, наверное б можно было, — мама вышла во двор.

— Летать? — Лимиус тащил пару хвостатых. — А этошшш как?

— А давайте попробуем его едой выманить! — предложила Арыся. — Я сейчас только шкурки с них сниму. — И она унеслась.

— Лимиус, — я подошла к нему, обняла, — мальчик мой, давай правда все вместе попробуем его со двора вывести. Ему правда надо на крыло уже вставать. Э-э… В том смысле, что летать уже надо учиться.

"А кто на нем сидеть будет"? — мысленно спросил Лимиус у меня.

— Э-э…

— Ты чего? — Светка подошла тоже к нам.

— Да вот Лимиус озадачил, а кто на нем летать станет. Ему ж одному-то не желательно ведь и правда начинать.

— Из всех нас опыт только у тебя есть, — печально улыбнулась мама.

— Не. Не-не-не. Только не это. Мне птеродактилей хватило, — замотала я головой.

— А я с тобой тошшш, — выдал Лимиус.

— Э-э… Малыш… — и Малыш, который дракон был, ткнулся мордой мне в плечо. — Э-э…

— Вот, готово, — Арыся уже вернулась, неся ошкуренных зверьков.

— А, кстати, все спросить хотела, а где ты их берешь? — спрашиваю у Лимиуса, указывая на зверьков.

— Такш в полешш…

— Не уходи от темы! — Светка прищурила глаз.

— Да вы чего! Не полечу я! Я высоты боюсь! — отбивалась я.

— А мы вообще не умеем!

— Вы его сначала на поле выманите! А уж потом и про полеты заикайтесь! — вздыхаю я.

Лимиус направляется к выходу со двора, при этом не то мурлыкая, не то мяукая. Мы все присоединились к нему. Арыся еще и тушками зверушек трясет. Драконенок смотрел на нас, смотрел, затем издал не то рык, не то просто заворчал и сделал шаг к нам.

— Вот умничка, — приговаривает Арыся тряся тушками. — Вот умничка, идем, идем.

И смотрим и правда шаг за шагом, несмело так, но идет. Так и шли мы по дороге пятясь задом, чтоб не потерять зрительного контакта с драконенком. Народ повысыпал из домов, с любопытством разглядывая нашу процессию. Надо отдать должное им — все молчали, даже дети. И мы спокойно довели Малыша до края деревни к полю. Тот шел пригибаясь к земле всю дорогу, но когда увидел поле и лес вдалеке — вытянул шею и с удивлением оглядывался.

— Ну что, видишь сколько кругом интересного? — подхожу, глажу по морде его, которую он тут же, как подошла, водрузил мне на плечо.

Лимиус похлопывал его с другой стороны. И вдруг Малыш как рыкнет, да громко так. Я аж подпрыгнула от неожиданности. Арыся выронила тушки зверьков, Светка присела. Только Лимиус, да мама не испугались. Лимиус вообще ему поддакивать стал. Не так грозно и не так громко правда. Малыш сделал несколько шагов вперед, оглянулся на нас. Поддел мордой Лимиуса и пустился бегом по полю. Лимиус мявкнул и припустился следом.

— Фига, а Лимиус-то не отстает! — восторженно вскрикнула Светка. — Смотрите!

И правда Лимиус не отставал от Малыша. Так они и бегали кругами по полю, благо оно большое и не зерновое. А то бы весь урожай испортили. А травке-то ничего не будет. Жители деревеньки наблюдали собравшись на краю деревни. Детишки уже во всю шумели, им явно тоже хотелось присоединиться. Но по понятной причине детей не пускали в поле. А с этого дня мы стали каждый день выгуливать драконенка за деревней. С полетами решили все ж повременить, пусть сначала привыкнет к простору на земле.

— Да придется наверное вам переезжать, — печально заметила, как-то вечером Жива.

— Почему это? — встрепенулась Арыся.

— Права Жива, — подтвердила мама. — Нечего нам людей стеснять.

— Да что вы! Не в этом дело, — замахала руками Жива. — Малыш-то ваш во дворе уже совсем не помещается.

— А куда ж мы пойдем-то… — растерянно спросила Светка. — Из деревни-то…

— Да некуда вы не пойдете! — Жива снова руки вскинула. — Вы с нами останетесь, в деревне. Просто в новый дом переедите.

— Это тот что на окраине строится? — спрашиваю я у Живы.

— Ну да. Как раз и поле ж рядом. Правда, там только сарай… — она не знала как сказать

— Побольше дома надо пристроить, — подсказала я.

— Ага. Точно! И это самое, он вам наверное маловат все ж будет на всех-то… — закончила она.

— Маловат? — удивляюсь. — Да там же четыре комнаты! И к тому же еще одна — пятая, как кухня считается, с камином!

— Так да! Мы же изначально-то на вас вдвоем с Лимиусом только рассчитывали, — восклицает Жива.

— На двоих пять комнат? — удивляется Светка. — Нафига столько-то!

— Как же! — Жива растерянно моргает. — А ежели еще детишки пойдут? У Эвелины, у Лимиуса?!

— Ну у Лимиуса навряд ли… — протянула я.

— Почему это? — все уставились на меня.

— А где ж он вам невест- то такую ж как сам, себе найдет, если он один из рода лимкинов остался? — отвечаю, вздохнув печально я.

— Из рода кого? — не поняла Светка.

— Ну ты — человек, он — лимкин.

— А нафига ты его Лимиусом назвала? — Светка вздернула бровь. — Так и запутаться не долго, с породой-то…

— Да я его и не называла! Его так родители назвали. Да и привык он к своему имени. И вообще нормальное имя, между прочим! — смотрю на Светку обиженно.

— Да ладно вам, девочки, — улыбается мама. — О переезде надо правда подумать.

— Вот как Малышу комнату пристроят, так и переедем! — отвечаю.

— Так неужто вы все в том доме поместитесь? — снова всплеснула руками Жива.

— Еще и комната лишняя останется, — подмигиваю я. — Будешь в гости с ночевками ходить!

— И вообще, что там у нас с огородом-то?

— А так все запахали! — оживилась Жива. — Сейчас все живенько посадим и пользуйтесь!

— Огород? — удивляется мама.

— Ну да. Сюрприз вам это. Свой огород. Будем тоже выращивать продукты питания. Не все ж за чужой счет, — говорю улыбаясь.

— А поливать? — Светка надула губы. — Я не буду так далеко воду из колодца носить!

— А у нас Малыш есть! — говорю.

— А…

— Ага!

— А можно нам самим засадить? — спросила мама Живу.

— А, так конечно! Вы только говорите че куда и мы живенько все сделаем, — заулыбалась Жива.

— Мам, у них тут всегда все вместе всей деревней, — говорю.

— А как же! — Жива вскидывает руки. — Вы же сами-то за день не управитесь. А так все вместе и сделаем. Сегодня мы вам. Завтра вы нам. Поможете.

На том и порешили.

23

На следующий день всей деревней засадили огород. Соседи нам кустиков, деревцев каких то насажали даже. Все вместе мы быстро управились и с грядками, и с дорожками, и с клумбами под цветы. Правда я сомневаюсь, что здесь кроме ромашек еще что-то имеется. По крайней мере я не видела в древне ни одного цветка. И вечером мы меж готовых клумб выкладывали дорожки серо-желтыми камешками невесть откуда принесенными добрыми соседями.

— Ну вот, мам, все как ты распланировала, — улыбаюсь маме. — Правда фрукты-овощи немного отличаются от привычных нам, но ничего привыкните. Из цветов здесь видела только одни ромашки, и те, сорняками считались.

— Осталось только Малыша поливать научить, — потягивается Светка. — У меня уже спина затекла.

— А как же ты раньше в деревне-то у нас? Спина не затекала, — толкаю ее локтем.

— Так у вас там десять соток! А тут все сто десять! — возмущается она.

— Я вот чего подумала, — мама кивает на Лимиуса, что несет двух зверьков Арысе для снятия шкурки. — А нам их тоже можно в пищу или нет?

— Наверное, не знаю, а что? Думаешь можно как кроликов разводить? — спрашиваю.

— А что, и правда, а давайте попробуем! — обрадовалась Светка.

— Чего пробуем? — Лимиус уже стоял рядом.

— Лимиус! А ты вот этих, что Малышу ловишь — сам ел? — Светка повернулась к нему и указывает на зверьков в лапках Лимиуса.

— Чего? — Лимиус округлил глаза.

— Света не правильно спросила у тебя, — мама погладила его за ухом. — Она имела в виду если б их сварить. Их ведь можно и нам есть?

— Ну… — он вопросительно посмотрел на меня.

Я пожала плечами.

— Давай ты завтра нам тоже одного принесёшь.

— Мяв, — был ответ.

И Лимиус убежал к Малышу.

— И чего это было? — Светка надула губы.

— Так тебе и надо. Не будешь обижать мелкого, — ответила я.

— Да этот мелкий скоро, как Малыш, тебя перерастет, — сразу взвилась та.

— Так девочки, не ссорьтесь. Лучше подумайте как мы того зверька готовить будем, — строго сказала мама.

— Духовки нет, печки нет…

— Фольги тоже нет. А то на костре б можно было.

— И как они готовят на камине? — удивляется мама. — Не удобно ведь.

— А почему у них печек нет? А если зима?

— А зимы у них походу нет, — отвечаю я.

— Как это нет? — Светка аж застыла изваянием. — Совсем что ли?

— Совсем, — пожимаю плечами. — Вот сколько я здесь — у них все одна пора времени года. И отсутствие печей — тоже тому подтверждение. Они воду кипятят, фрукты, овощи варят, да и все. У них дверей даже нет! Так шторка кожаная, чтоб не видно и все.

— А и точно! — Светка оживилась. — Вот здорово!

— А зимой на коньках покататься? — спросила я.

— А мы, может просто, очень близко к экватору! Если дальше ближе к полюсу двигаться, глядишь и зиму встретишь! — выдала свои познания Светка.

— Это на нашей планете. Она у нас круглая…

— А у них чего — плоская?! — перебила смеясь она меня.

— Не поверишь! Плоская, — отвечаю я.

— Как это? — удивляются в один голос мама и Светка.

— А вот так, — я вспоминаю карту, что показывал мне наставник. — Мне так во всяком случае сказали. И удивлялись на мое заявление, что она круглая.

— Мы в каком-то средневековье, где считают, что земля плоская, стоит на трех китах, а те на черепахе, да? — Светка захлопала глазами.

— Нет, Светочка! Мы в другом мире вообще! И в этом средневековье, как ты его назвала, есть сотовые. Правда не такие, как у нас, но явно аналог нашей сотовой связи! —отвечаю.

— АНАЛОГ СОТОВОЙ СВЯЗИ — это у вас с Лимиусом! — выдала обиженно Светка. — Единоличная.

— Света! У них тут дворцы — как в Питере! Чуть ли не копия! Я когда увидала, дар речи потеряла. И фонтан! С той лишь разницей, что не Самсон разрывает пасть льву, а Лев разрывает пасть какому-то дракону!

— Чего?

— Вот тебе и чего! — отвечаю я изумленной Светке.

— Ты нам не говорила, что дворец копия Питерский, — мама вздернула, так знакомо, бровь.

— Да как же! — возмущаюсь я. — Я ж говорила как в Питере — ослепляет величием!

— Мы поняли, что это просто роскошные, но по меркам средневековья… — протянула Светка.

— Да, — мама поддакнула, — не думали, что в прямом смысле копия Питера.

— Да! Так и есть! Хотя тут даже лучше… Шикарнее… И статуи звериные все! Не как в Питере людские, а звериные. И пруд… И лилии… — я замолчала.

— Да, хотелось бы взглянуть! — мечтательно сказала мама.

— Хочешь, плати! — передразнила Светка голос гоблина.

Мы с мамой прыснули от смеха. Светка присоединилась к нам.

— А все… таки… хотелось бы… и правда… посмотреть… — смеясь проговорила Светка.

На следующее утро я нашла маму на нашем будущем огороде с какими-то веточками в руках.

— Ты чего делаешь? Ушла спозаранку, никому ничего не сказав. Хорошо Лимиус видел куда пошла, — подхожу к ней. — И Светка тоже куда-то слиняла.

— Да я вот все думаю…

— О чем?

— Да не спалось вот. И про полив все вот думала. И вспомнила, что колодцы-то копают на месте, где веточки сходятся.

— Так это у нас.

— А может тут тоже так же можно. Чем черт не шутит, — ответила мама.

— Кто шутит? — рядом стоял Прошка и держал в руках большой какой-то ковш. — Вот. Это пойдет.

Ваша Светлая просила — кивает на подходящую Светку.

— Ну… — мама пожала плечами. — Нам выкопать надо… колодец.

— Он у них наверное не так называется, — догадалась я.

— Вода в середине деревни, — говорю. — Мы тоже так же хотели выкопать.

— Э… — Прошка почесал ухо. — Это еще с рождения нашего мира появилась. Вода-то в дыре. Потом ее камнем обложили.

— А че, кого надо выкопать? — Лимиус уже водит носом вокруг.

— О, и он уже тут, как тут, — удивляюсь.

— Дыру надо выкопатт, — отвечает Проша.

— Нору? — Лимиус принялся раскапывать ямку.

— Нет, малыш, погоди, — мама остановила его, — не здесь.

Мы вопросительно смотрим на нее. А она с веточками покрутилась на месте и потом ногой топнула: "Вот тут надо. Но не тебе."

— А кому? — мы переглянулись со Светкой.

— Малыш! — выдали вместе.

— Ага! — мама улыбнулась. — Попытка, не пытка.

— Какие-то у вас слова мудреные все, — и Проша уходит.

А мы несемся втроем на перегонки к дому Живы. И еще на дороге начинаем кричать на все голоса: "Малыш, Малыш!" Тот встретил нас струйками дыма из ноздрей.

— Ой чего это он, огнедышащий что ли? — оторопела Светка.

— Мыр? — Лимиус смотрит моргая.

— Света имела в виду, что он огнем может плюнуть. Вы когда бегаете в поле аккуратно, не спалите все вокруг, — говорю я.

И добавляю: "С деревней вместе".

"Как это не спалите"? — раздается в моей голове.

— Ну Лимиус, не подожгите… — пытаюсь объяснить я.

— Этошш не я! — прервал меня изумленный Лимиус.

— Что не ты? — не поняла я.

"Это я", — и мне мордой Малыш в шею тычет.

Я развернулась к нему лицом и он мордой мне в нос прям уперся.

"Это я", — звучит в моей голове. — Не Лимиус.

— Ой. — я от неожиданности села.

— Ты чего? — Светка удивляется. — Что с тобой?

— Он тоже мысли передавать может! Малыш. Он тоже! — я с изумлением смотрю на дракона.

— Чего?! — возмущению Светки нет предела. — И опять только с тобой! Опять только ты слышишь?!

— И я! — мявкнул Лимиус. — Мяв. Тоже. Мяв.

Я только плечами пожимаю.

— И давно это у вас? — спрашиваю.

— Погодите, не отвечайте, сама догадалась. Поэтому Малыш всегда тебя понимал! С самого начала, как мы его реанимировали.

— Да, — Лимиус протянул растерянно. — Но ответил он только сейчас. Раньшшше не отвечал никогда.

— И дым из ноздрей раньше не выпускал никогда, — вставила Светка.

Пока мы удивлялись его новым способностям Малыш выдал: " Там Арррысь плачет".

— Что? Как? Почему? — Завосклицали мы разом.

А Малыш кивнул мордой в сарай. Мы все вчетвером ввалились в сарай. Ну вернее мы втроем, от Малыша лишь голова просунулась за нами. Арыся нашлась сразу в углу, рыдающая над корзиной.

— Арыся! Ты чего? Что с тобой? Что случилось? — наперебой стали спрашивать ее.

Арыся перестав плакать, но продолжая шмыгать носом, вытянула вперед корзину.

— Вот, — она всхлипнула. — Думала удивить вас. Обрадовать. А теперича что?

— Да в чем дело-то? — удивляюсь. — Что это?!

Я заглядываю в корзину и вижу какие-то сморщенные фрукты.

"Мда, не особо аппетитно. Но, стоп. Я где-то их уже видела"…

— Я ведь думала посажу, они вырастут и порадую вас. А они испортились. Весь урожай прям и на ветке тоже. Думала желтые, а они иииспортиились, — и Арыся снова всхлипнула, готовая разреветься вновь.

А я стою, как изваяние, не в силах вымолвить ни слова. Арыся аж всхлипывать перестала. Лимиус меня за рукав подергивает, а я не реагирую. Я стою не в силах поверить в происходящее!

— Да что с тобой? — восклицает Светка. — Элька! Ты чего? А?

— Арыся, — наконец я справилась с волнением. — Спасибо! Это чудо! Ты чудо! Но как? Откуда?

— З-за что? Они ж испортились… — Арыся уставилась на меня.

— Нет, — говорю. — Наоборот. Это как раз и есть их спелое состояние.

Светка заглянула в корзину: " Ты уверена? Чего-то они какие-то совсем сморщенные уже."

— Да вчера были желтые, круглые, а сегодня — вот сморщились и потемнели… — растерянно проговорила всхлипывая Арыся.

— Лимиус, сынок, ты не помнишь этот фрукт? — спрашиваю его и беру фрукт из корзины.

Разламываю его и точно, фиолетовый сок потек. Лимиус смотрит на него, принюхивается и вдруг — зашипел! Девушки от него шарахнулись в стороны, Арыся чуть корзину не выронила. А Малыш ткнул его мордой в спину.

— Не бойся малыш, — успокаиваю Лимиуса. — Это просто фрукт. А память все ж сохранила твои страхи из прошлой жизни…

— Ты это о чем? — удивляется Светка.

— Чей-то это он? — удивляется Арыся.

— А это генетическая память видимо, — говорю. — Он в прошлой жизни так реагировал на эти фрукты. И на аррилусов.

— На кого? — спросили меня хором все.

— Ну… Это как национальность такая… Короче мы люди, Лимиус — лимкин, Малыш — дракон. А есть еще типа людей только с магией — аррилусы.

— Кто? — опять не поняли меня.

— Короче те, к кому я сначала попала, прежде чем здесь оказаться! — отвечаю. — Скажем так: там город, с развитой цивилизацией, а у нас тут деревня совсем без цивилизации.

И добавила про себя: "Чуть ли не каменный век".

"Каменный век"? — переспросили хором Лимиус и Малыш, правда слава богу тоже мысленно.

"Когда ж я привыкну, что в моей голове мысли читают постоянно"! — улыбаюсь я, мысленно обращаясь к ним.

— Ты чего улыбаешься? — Светка прищурилась. — Опять перезваниваетесь!

— Ой, Светик, тебе бы такое счастье, постоянно все твои мысли читают, теперь аж двое, — смеюсь.

— Арыся, — обращаюсь к растерянной девушке. — Ну ка, возьми фруктик, да разломи его.

Та послушно вынимает еще один фруктик и разламывает его. Но сок почему-то красный!

— Они что, разные? — Светка тоже берет и тоже разламывает третий фрукт. У нее он потек малиновым соком. Но пахли все три одинаково. И в сарае стало пахнуть дыней! Настоящей медовой дыней.

— Дыней пахнет, — говорит Светка принюхиваясь.

— Ага, — Отвечаю. — Ты ее в руках держишь.

Светка уставилась на фрукт в своих руках. Арыся тоже принюхивается. А Лимиус насупился.

— Ну, малыш мой, не надо печалиться! Все ж хорошо. Я тебя в обиду никогда, никому не дам, — обнимаю его одной рукой. — Да и Малыш тебя в обиду не даст. Правда Малыш?

Малыш лизнул Лимиуса языком. Вся шерсть сразу встала дыбом мокрыми сосульками у него на голове. И он стал таким смешным, что мы все невольно рассмеялись. Лимиус фыркнул. И обтерся мокрой шерсткой о морду Малыша. Малыш от такой наглости аж пасть открыл. А наш приглушенный смех перешёл в дружный хохот. Малыш схватил Лимиуса за шкварник и вынул из сарая.

— Ой он его… — Арыся дернулась следом.

Но я остановила ее: " Не переживай, они обожают друг друга, а такие игры у них постоянно. Малыш теперь быстрее бегает и Лимиуса иногда в зубах таскает."

— Лучше попробуйте. Фрукт очень вкусный, — говорю и кусаю фрукт.

— Да, вкус дыни, — отзывается, впиваясь зубами в мякоть фрукта Светка.

— Вкусно, — говорит Арыся.

— Покажи ка лучше, где ты их вырастить умудрилась. И вообще — где семена нашла? — спрашиваю я ее.

— А так это, за сараем вон там, — и она ведет нас за сарай. — А семечко оно прилипло к вашему мешку. Я когда его стирать брала в нем и нашла. Высушила и посадила.

За сараем на небольшом холмике рос куст. На куст он правда не очень смахивал, скорее он напоминал побег огурца. На малиновом стебле-лиане много маленьких фиолетовых темных и светлых листиков и еще висело несколько не сорванных темно-коричневых немного сморщенных фруктиков.

— Это что, все из одного семечка? — спрашиваю я.

— Ага, — кивает Арыся. — Я посчитала, во, как пальцев на руке, — она растопырила пальцы показывая нам ладошку. — На кусту и столько же я сорвала.

— Надо б заняться с вами все ж когда-нибудь грамотой, — говорю я. — А то и правда как в каменном веке. Считать и то не умеете.

— А на чтоль нам это грамота-то! — отвечает Арыся. — Главное дом вести, хозяйство обработать, да деток воспитать!

— Мда… — Светка покачала головой. — Попали мы. В цивилизацию.

— Да вот вы-то как раз хорошо попали. Не то, что я! — восклицаю. — Меня чуть не съели, не убили — пока я тут очутилась.

— А вы че приходили-то? — вставила Арыся.

— Ой, блин! Мы ж и забыли! Малыш. Мы ж за ним.

Положив фрукты в корзинку со словами: " Потом всех угостим", побежали на наш огород. Прибежав застали картину: Малыш роет у входа в огород яму, Лимиус бегает вокруг, а мама сидит на бревнышке.

— Ну девочки, вас только за смертью посылать! — смеется мама. — У нас уж пол колодца вырыто.

И правда Малыш из ямы только наполовину был виден. И быстро так туда опускался, выкидывая комья земли из ямы.

— Да хорош экскаватор! — говорю. — Но мам, тебе не кажется, что так он быстрее пруд выкопает, чем колодец.

— Да лишь бы воду нашел, — мама отвечает.

В этот момент Лимиус мявкнул. Мы все уставились на него и медленно проследив за его взглядом уставились на яму, из которой даже хвоста не было видно.

— Малыш! — мы все бросились к яме.

Лимиус первый заглянул в ее и — замер. Я тоже заглядываю и замираю. Светка и мама тоже заглядывают и замирают. Затем мы переглядываемся и дружный хохот летит над нашим огородом. Лимиус фыркает и трясет ушками. А в яме Малыш сидит сложив крылышки за спиной и опускает морду в воду, что доходит ему до груди почти. Опускает и пускает пузыри. Вынимает морду, фыркает и снова опускает в воду и пускаем пузыри.

— Малыш, вылезай. Давай, давай. А то увязнешь, нам тебя потом не вытащить, — говорю отсмеявшись.[BR]Малыш прыгает из нашего будущего колодца на высокий край и соскальзывает обратно, чем снова вызвав взрыв хохота. Он обиженно фыркает плюхнувшись опять в воду. Лимиус пытается нагнуться в яму.

— Куда, — Светка останавливает его. — Тоже ведь свалишься.

— Да Лимиус, — хватаю его за руку. — Лучше не стоит.

Малыш тем временем поднапрягся и выпрыгнул на верх, смешно потряхивая хвостом.

— Да-а мама, не могла раньше про колодец подумать, — говорю качая головой и оглядывая вокруг последствия. — Теперь заново дорожки выкладывать и вообще заново грядки формировать…

— Зато теперь грядок меньше стало! — выдала все еще смеясь Светка.

Мама только развела руками. А Лимиус почему-то ощупывал Малыша. Тот в свою очередь вилял хвостом разметая землю в стороны.

— Э-э. Лимиус, Малыш! — говорю. — Целый он, невредимый! Нечего его ощупывать! И нечего хвостом пыль поднимать!

— Помогли мальчики! Все спасибо, бегите, играйте в поле, — мама улыбнулась. — А у нас еще дела прибавилось. Немного. Да девочки.

— Мальчики так идите — играйте. А девочки — так убирать, — хмыкнула Светка.

— Знаешь, — говорю я. — Лучше я буду в огороде целый день, чем с их козокоровами возиться.

— Ой, не напоминай! — Светка перестала улыбаться. — Я когда их первый раз увидела, думала инфаркт заработаю от испуга.

Надо отдать должное Светкиным словам. Ибо эти животные — смесь козы и коровы, как я их окрестила козокоровы, рогатые, мохнатые, ростом с большую козу, но издают звуки чем-то похожие на мычание наших коров. Я сама когда такую красоту увидела заикаться чуть не стала от испуга. Хотя животные очень ласковые. Именно они дают такое молоко, которое молоком совсем и не пахнет. И чем больше у нее рогов, тем породистей считается животинка. И нам естественно при знакомстве с ними самых породистых показывали. Поэтому и я и Светка стараемся держаться от них подальше. Только моя мама к ним хорошо относиться. Они, говорит, полезные, молоко нам дают. А если еще научиться сметану и сыр делать, то им вообще цены не будет. Жаль зимы нет, а то бы и тулупы бы из них шить научили.

Разравнивать и выкладывать в огороде нам как раз до вечера и хватило. И вечером мы сразу уснули, едва добрели до кроватей.

Наутро во дворе дома Живы было полно народу. Даже сначала и не поняли ничего. Думали чего уж случилось. Хотя, для местных жителей — точно случилось. Это наш колодец, размером правда с небольшой прудик получившийся. Но для них это было событие, еще и какое. Ведь до этого никто и никогда не пытался даже искать воду. Они пользовались источником, что в центре деревни. И даже не задумывались как она тут появилась и откуда. Потому во дворе собралась половина деревни. Вся не влезла просто. Все держали кринки, кадки… Короче все хотели попробовать воду.

— А чего в ней такого особенного-то? — не поняла Светка. — Она ж обычная!

— Да как же! — всплеснула руками Арыся. — Вона че с Малышом стало! А он в ней вчера макался!

— А, кстати, а где Малыш? И Лимиус? — я осмотрелась.

И увидела их на дороге позади толпы.

— А что с Малышом-то? — спросила мама.

— Так он цвет изменил! — Арыся указала в его сторону. — Неуж не видно.

И правда, Малыш как-то ярче вроде казался. Мы поспешили пробраться сквозь толпу к нему.

— Колодец в свободном доступе! Разрешено всем пользоваться, — мама бросила людям спеша к Малышу.

Люди потоптались и потянулись к нашему колодцу. А мы стали разглядывать Малыша. Тот сидел смирно, но все равно вилял хвостом от радости, что ему такое внимание.

"Малыш, какой ты красивый"! — говорю мысленно.

"Ага"! — он мне так же ответил и завилял еще сильнее хвостом.

— Ого! — выдала Светка.

Да, Малыш стал красавцем. Таким рубиновым драконом с оранжевым животиком. Шея, живот и подушечки лап у него ярко-оранжевые. А сам он весь от морды до кончика хвоста стал рубиновым. Наросты по позвоночнику немного темнее чем само туловище. Крылья по краю приобрели оранжевую окантовку. А на морде у него появились какие-то оранжевые полоски. От носа к глазам и выше. Смотрелось будто под рубиновой кожей горят огненные дорожки, создавая какой-то красивый узор.

— А вода наверное тут не причем, — говорит мама обходя дракона вокруг. — Смотрите. У него по позвоночнику, у наростов, тоже проглядывают оранжевые полосочки. Они наверное тоже со временем такие же яркие станут, как на морде. Рисунок от ноздрей до кончика хвоста по всему позвоночнику скорее всего будет тянуться. Просто он растет и окраску приобретает по мере роста.

— А как же вода? — Арыся стояла с кружкой. — Она че…

— Обычная. Питьевая, — отвечаем мы хором со Светкой.

— А он же… — Арыся хлопает глазами. — О же вон… Сразу каким стал…

— А вы чего, тоже хотели окрас сменить, — Светка захихикала. — Красный цвет волос приобрести…

— Не, — Арыся всплеснула руками. — Не… — И она убежала.

— Представляю у всех цвет волос красный стал! — хихикала Светка.

— Цвет… Волос… — я оглядела маму и Светку. Затем дракона.

— А вы не находите ничего странного в его окраске? — спрашиваю я более пристально разглядывая Малыша.

— Нет, а что? У него еще не до конца проявился весь рисунок… — мама вскинула бровь. — Не может быть!

— Что? Что?! — Светка перестала хихикать.

— Смотри, — мы с мамой встали рядом с мордой Малыша и сняли платки. — Цвет волос наших ни чего не напоминает?

— Ну… Малыш тоже малиновый, как вы. И че? — Светка явно не понимала еще.

— А теперь сними платок и приложи кончик своей косы к морде, — говорю.

— Зачем? У меня коса не как у вас, красная — она рыжая теперь, я знаю.

— Ну, а полоски у него на морде какие? И пузо?

— Желтые… — Светка хлопала глазами.

— Сама ты желтая! Рыжие они! Ры-жи-е! Как твои волосы!

— А-а?

— Он окрас приобрел, как цвета наших волос! Два рубина, один рыжий!

— Да, одна треть у него рыжая, две трети — рубиновой окраски, — мама восхищённо смотрела на Малыша.

— Это потому, что мы втроем его реанимировали… — протянула удивленно Светка.

— Скорее всего.

— Фыр… — раздалось рядом.

— Лимиус! Мальчик мой, — подхожу к нему. — Ну ты чего, обиделся что ли? У тебя между прочим очень редкий и очень ценный окрас. Как британские голубые!

— Да, в нашем мире они очень дорогие, — вставила Светка.

— И потом, вы же разной породы. Поэтому у вас у каждого свой неповторимый окрас, вот как у нас со Светкой у каждой свой цвет волос.

— Но любим мы вас обоих одинокого! — это уже мама сказала.

Лимиус замурлыкал, а Малыш вообще заколотил хвостом по дроге поднимая пыль.

— Ну, ну, Малыш, не так сильно, а то мы сейчас все цвет сменим и будем как Лимиус пепельного окраса. От пыли, — погладила его мама.

— Давайте лучше подумаем, где нам коптильню теперь ставить, а то наш колодец очень много изменений в огород внес.

24

— Ну… — я перевожу взгляд на двор Живы. — Ну… тьфу ты! Уйди глюк! Может Живу подключить…

"Так он Глюк"! — слышу мысли наших разно породистых мальчишек.

"Кто глюк"? — спрашиваю так же мысленно.

"Ну тот, весь рыжий который".

— Кто рыжий? — это я уже вслух удивляюсь.

— Ты о ком? — удивляется Светка. — И кто рыжий?

— Н-не знаю… Это мальчики кого-то увидели…

— Глюк! — выдал Лимиус.

— Кто?

— Да мама сама ему сказала только что — уйди глюк! — обиделся Лимиус.

Малыш закивал мордой в знак согласия с ним.

— А вот с этого момента давайте подробнее! — говорит Светка.

— Эвелина! — мама смотрит на меня. — Ты какой глюк имела в виду?

— Рыжую, бесстыжую морду, — вздыхаю я. — Представляете, мне сейчас показалось, что по забору наш Барсик идет…

— И так аккуратненько лапки переставляет меж палочек.

— Э?

— Мы чего, один глюк на двоих поймали? — удивляюсь я.

— Судя по тому, что его и еще наши мальчики видели — то на четверых, — улыбается мама.

— Не. Не, не может быть, — Светка качает головой. — Разве что групповая галлюцинация!

— Так мальчики, а ну-ка признавайтесь, вы этого рыжего давно наблюдаете? — поворачиваюсь к ним.

Оба закивали мордами.

— И как давно? — снова спрашиваю я.

— А так с бабушкой и тетей вместе прибыл, — выдал Лимиус.

— Ой! Наконец-то он меня бабушкой назвал! — улыбается довольная мама.

— Так, я че-то не догоняю! — Светка моргает. — Кто с нами прибыл?

— Да кто, кто! Морда рыжая, бесстыжая! — восклицаю я.

— Какая морда? — Арыся снова стоит рядом.

— Рыжая.

— Но как? — удивляется мама. — Я его и не видела, до сегодняшнего дня.

— Ну видимо как-то его переносом прихватило.

— Возможно, когда я его со стола снимала. Но я думала, что я его уже отпустила в тот момент.

— Видимо нет, — говорю я.

— И он столько времени здесь прячется от нас… — не то спрашивает, не то утверждает Светка.

— Убью гада! — вскрикиваю я и бегу во двор.

Все бросаются за мной.

"Не надо! — слышу мысли мальчишек. — Он хороший".

— Он морда рыжая, бесстыжая, — отвечаю.

Вбежав во двор и не найдя его там вхожу в дом.

— Жива, а ты тут такого маленького, рыженького, на Лимиуса немного похожего не встречала? — спрашиваю.

— А так Арыся его в сарае видела не раз.

— Арыся! — поворачиваюсь к ней. — А ты видела и не сказала?

— А я не знала, что это тоже ваш сын! — и она пятиться с порога опять во двор.

— Да не сын он мне!

— Да погоди ты, — догоняю ее. — Где ты его видела-то?

— Так в сарае он. В гнезде.

— Где?! — удивляюсь не только я одна.

— Так, а че? В гнезде с птицей. Она его растит.

— Убью гада! — снова выдаю я и направляюсь в сарай.

Вся процессия за мной. Малыш пытается меня за платье поймать, не пускает видимо.

— Вот только прикуси еще меня, вместе с платьем! — грожу ему пальцем.

Вхожу в сарай.

— Ну и в каком он гнезде?

И вдруг вижу из под одной птицы-драконихи рыжий хвост торчит. Подхожу. А хвост сразу убрался. А это его приемная мамаша крылья растопырила и сидит нахохлившись.

— Барсик! Солнышко! Кис-кис-кис, — зову.

— Барсик! Барсик! — зовут мама и Светка.

И эта рыжая морда вылезает из под драконихи.

— Мяу! — и прыгает мне на руки.

— Барсик! — глажу его. — Ах ты морда бесстыжая, рыжая.

Мама тоже его гладят со Светкой. Арыся смотрит нерешительно так.

— Не бойся, погладь, — говорит мама.

— Вот Арыся, это домашний земной кот. И этот домашний зверь живет в доме. Обычно, — добавляю.

Арыся косится в сторону Лимиуса и Малыша.

— Не, он больше не вырастет. Он уже взрослый кот, — успокаиваю.

Арыся гладит его тоже. Барсик мурлыкает.

— И почему он нам раньше не показывался? — удивляется Светка.

— Боялся может. С нами Лимиус постоянно, да Малыш.

Лимиус стоит, пыхтит.

— Иди погладь, не бойся, — говорю ему.

Лимиус подходит. Протягивает руку. Барсик ее сразу обнюхивает и ластиться об нее. Лимиус делает то же самое.

— Да тебе-то не обязательно так с ним, — улыбается Светка. — Он же домашняя зверушка.

— А мне… — Малыш топчется во дворе.

— Так подождите, — говорю. — Малышу надо тоже показать. Познакомить поближе.

Выношу Барсика во двор. Он сразу шерсть дыбом.

— Не бойся, — говорю. — Он только с виду большой и страшный. А на самом деле он очень даже добрый.

Они обнюхивают друг друга.

— А почему он домашний-то? — спрашивает Арыся.

— Так у нас их заводят как домашних любимцев. Ну… Типа как второй ребенок.

"А ты его точно не убьешь"? — слышу вопрос от своих мальчиков.

— Да нет! Это ж просто так. Слова просто. Означают что я на него очень обижена, — отвечаю.

Отпускаю Барсика и он опять бежит в сарай.

— К мамке побежал, — говорит Арыся.

— Да… — вздыхаю. — Походу он себе новую мамку нашел. Или она себе птенца нашла.

— Жалко только…

— Что Арыся?

— А так она уже старая…

— Вы ее че, сварите? — удивляется Светка.

— Может ввиду исключения оставить, а? — спрашивает мама.

— Надо с Живой поговорить. Она, думаю, не будет против.

25

Как не пытались Барсика приносить в дом, он все равно сбегал в сарай к своей приемной матери. Детишки были рады появления такого пушистого, живого питомца. Со всей деревни прибегали с ним поиграть. На удивление Барсик спокойно давался детям в руки. Правда взрослых все еще избегал. Исключения конечно составляли я, мама, да Светка. Иногда правда он забирался к Лимиусу на руки. Малыша же все ж старался обходить. Видно все ж его размер Барсика немного пугал. Лимиус потом признался: "Это он научил меня кролемышей ловить!"

— Он тебя? — удивились мы.

— Ну да. Я все не мог никак поймать. А он показал мне, что надо на животе подкрадываться. И потом когда прыгаешь — надо обе руки вперед и тогда поймаешь!

— Ха, так коты всегда так мышей ловят! — выдала Светка.

А мне почему-то сразу Эвен вспомнился. Сердце сжалось.

"Как он там? Жив ли"?

— Ну да, — улыбается мама. — Люди многому от животных учатся порой.

Вот так Барсик превратился во всеобщего любимца. И свободно бегал по всей деревне уже не прячась.

И, видимо на угощениях-то, превратился в такого жирного, лоснящегося котищу!

И вот этот котище в одну из ночей нарисовался в нашей комнате и сев мне на подушку стал орать.

— Мяяуу!

Я аж подскочила на кровати.

— Мяяуу! — на такой высокой ноте. — МЯЯУУ!

— Да заткните вы уже его кто-нибудь! — подняла голову Светка.

— Мяу! Мяу!

— Мама, что с ним? — проснулся Лимиус.

— Может он нас куда зовет? — это уже мама проснулась.

— Мяу! Мяу! — Барсик спрыгнул на пол.

— Как он тут вообще оказался-то? — спрашиваю, вылезая из-под одеяла.

— Мяу! — Барсик подошел к двери и нырнул за шкуру.

— Мяу! — слышится с той стороны.

— Да он сейчас всех разбудит! — вскакивает Светка.

— Девочки, пойдемте, он явно нас зовет, — мама встает, накидывает платок на плечи.

А в коридоре снова слышится душераздирающее: "Мяу"!

Мы входим в коридор.

— Блин, темно как в заднице, — спотыкается Светка.

— Где? — раздается рядом голос Лимиуса.

— Это означает очень темно, малыш, — отвечаю я.

— А вы в темноте не видите? — удивляется тот.

— Нет, сынок, это только коты видят и видимо ты тоже, а мы нет, — отвечаю.

"Фонарик бы, как тогда у наставника был", — думаю про себя.

И машинально поднимаю руку ладошкой кверху. И вдруг на ладошке светится маленький шарик-фнарик!

"О"!

— Ну хоть кто-то догадался свет включить! — восклицает Светка.

— Как это? — спрашивает подойдя ко мне мама.

— А не знаю. Просто подумала о нем и все, — растерянно отвечаю я.

И вспоминаю. В комнате, когда я во дворце была, фонарик-то всегда включался, выключался, слабел и ярче разгорался когда я этого хотела.

"Я чего? Им управляла"?!

Размышляя так тем временем я со всеми вместе вышла за котом на улицу.

"Поярче бы думаю я", — и фонарик увеличивается в размере. И я поднимаю руку выше, чтоб лучше оглядеть двор. Барсик прямо по Малышу скачет к сараю. А нам же приходится его обходить. Я беру маму за руку, она — Лимиуса, а он в свою очередь хватает Светку. И вот такой процессией мы Малыша и обходим и заходим в сарай. Фонарик, повинуясь моим желаниям становится меньше. Но все равно в сарае очень светло. И мы видим как Барсик сидит у своей приемной мамы и тыкается в нее мордой. А дракониха лежит растопырив крылышки и вытянув шею.

— Мяяуу! — снова выдал Барсик.

— Что с ней? — кидаюсь к драконихе.

Фонарик дернулся, но остался висеть в воздухе. Я же поднимаю ее и прижимаю к себе. Безвольное совсем тельце. Как тогда у Малыша.

— А может… Может, как Малыша? — в надежде спрашиваю, глядя на всех.

Мама кладет руку на дракониху, Светка тоже протягивает свою и… И ничего не происходит.

— Но по чему? — разочарованно тянет Светка.

— Может ее срок пришел, — говорит печально мама.

А я огладываюсь на Лимиуса, который тем временем взял Барсика на руки. Барсик залез ему на плечи и… И его глаза как-то странно светятся.

— Чего это у него с глазами?..

— В темноте светятся, — выдала Светка.

— Тут светло, — отвечает мама.

— Лимиус, — я хватаю одной рукой его.

И вот тут-то и происходит реакция. Мурашки побежали по моей руке. Руки начали светиться. И вот уже и дракониха свет излучает. И… Нас ощутимо так тюкнуло разрядом. Небольшая вспышка и мы все ойкнув, отскочили друг от друга. Я дракониху чуть не выронила. Во время другой рукой подхватила.

— И че? Подействовало, — Светка потирает руку.

— Н-не знаю, — тяну я.

— Ну должно бы вообще-то, раз разряд был, — это уже мама говорит.

— Мур! — выдал Лимиус.

— Мяу! — выдал Барсик.

Но дракониха не подавала никаких признаков жизни.

— Мастодонт, — тихонько зову я. — Мастодонтушка.

— Ты че? — Светка смотрит хлопая глазами.

— Мастодонт! — рявкаю я.

— Да-а! — слышится его голос.

Мы все поворачиваемся в его сторону.

— Че орать-то было?! — он сложил лапы на груди и смотрит снизу вверх на нас.

— Так ты не отзывался.

— Я наслаждался своим именем!

Светка прыскает от смеха.

— Мастодонт, Мастодонтушка! — говорю ласково. — А это самое — чего-то ничего не помогло что ли?

Он оглядел дракониху.

— Ну почему же, — отвечает.

— Просто ваш птицезверь в общий фон влился.

При слове птицезверь я чуть дракониху снова не выронила. Так когда-то Эвена назвали!

— Он кот! — выдал Лимиус.

— Не важно. Он тоже соприкоснулся. Потому не могу сказать какой будет результат, — выдал в итоге этот гоблин.

— Слушай, — я прижимаю дракониху к груди. — А почему ты только иногда приходишь, когда тебя зовут? А? Я ведь сначала думала, что ты только из-за четырехлистников приходил.

— Ну, тот почесал свое мохнатое ухо, — Видишь ли я не могу появляться там где черная сила обитает.

— Черная сила! — вскрикиваю я вспоминая черный смерч.

— Ты чего? — Светка уставилась на меня.

А я осела на пол.

— Эля! — мама подхватывает меня.

— Черная сила, — повторяю я. — Это… Это у Эвена во дворце!

26

— Эля ты вообще о чем? — Светка смотрит на меня не понимая.

— Так давайте в дом, — мама поднимает меня.

И мы возвращаемся в дом. Дракониху я так и несу прижав к себе. Барсик тоже с нами и опять во дворе прям по Малышу пробежал. Возвратились в комнату. Я уложила дракониху на подушку. Барсик сел рядом и Лимиус тоже рядом примостился поглаживая ее. Мастодонт тоже приковылял с нами.

— А… — Светка смотрит на него. — Ты с нами останешься?

— Ну уж больно хочется посмотреть, чем дело-то кончится. — Выдал этот гоблин.

— Эля, что за черная сила? И при чем тут Эвен, — спрашивает мама.

— Дядя Эвена, — вздыхаю я. — Дядя и есть та черная сила.

— Ты уверена? — мама берет меня за руку.

— Да права она. Права, — выдал гоблин.

— Раньше-то я и там помочь мог. Да, были времена. Вот ведь и бабку твою туда тоже я направил…

— В смысле? — удивляюсь я.

— Да в прямом!

— Как это? — спрашивает мама.

— Да как… — гоблин почесал снова свое ухо. — Тут так вышло… Ее род погибал и я ее с силой всего рода просто перенес в империю Аррилусов.

— А что случилось, что ее род погибал?

— Так сила черная… Ее родители спасти хотели, чтоб род продолжиться мог. И прежде чем в неравной схватке с черной силой схватиться — меня вызвали. А вы думаете почему у нее цвет волос Рубиновый? Это сила рода. Правда она всю жизнь ее прятала. Как чувствовала, что и тут ей угроза будет.

— А у бабушки чего, волосы правда красные были? — удивленно спрашиваю у мамы.

— Н-не знаю, — растерянно отвечает мама. — Она всегда блондинкой ходила. Я ее с красноватыми волосами только один раз и помню — в больнице, а потом… Ее не стало.

— А ты вообще кто? — выдала вдруг Светка глядя на гоблина.

— В смысле? — опешил тот.

— В том смысле, что ты тут в этом мире кто? Фея крестная? Или ты тут типа божества какого — ну кто ты?

— Гоблин Мастодонт я, — ответил тот.

— Задам вопрос по другому — почему ты всем помогаешь?

— А ежели помогать не буду — миру конец будет, сила черная все захватит.

— ?

— Я ж раньше-то жил где хотел. Делал все, че хотел. А потом заметил, что когда со мной силой добровольно делятся или подарок какой я в свою очередь могу то же желание исполнить. А потом эта черная появилась. И я стал ограничен в пространстве.

— А ты можешь в пространстве перемещаться? — спрашивает Светка.

— А как же он оказывается всегда там где его зовут, — говорю я. — Конечно может.

— А ты можешь перенести и кого-то еще — не только сам? — спрашиваю в надежде.

— Не-е. Не получалось прежде. А что, ты хотела к своему Эвену попасть?

— Угу, — опускаю краснея голову.

— Вот тут я не помощник.

— Ладно. Утро вечера мудренее, — говорит мама. — Давайте спать. Тем более наши мальчики уже спят.

И правда Лимиус и Барсик спали свернувшись клубочком вокруг драконихи.

27

Утро началось с возгласа Светки: " Да заткните кто-нибудь уже его!"

Я сонно мотаю головой и не могу понять о чем она.

— Света? Что? Тебе что-то приснилось? — мама гладит ее по плечу.

— Нет… — тянет та. — А вы че не слышите?

— Кого?

— Да его! — и она указывает на дракониху и Барсика.

Лимиус уже видно, как всегда, убежал с Малышом. А Барски сидит и мурлыкает, тыкаясь мордочкой в морду драконихи.

— Ты про Барсика? — осторожно спрашиваю я.

— Нет! — рявкает Светка. — Я про дракона.

— Э… Света, про какого дракона?

— Да вот про этого… — и Светка поднимает на меня испуганные глаза.

— Ты чего?

— А… — и она замолчала, замерев на месте.

Мы с мамой переглянулись.

— Света? — позвала мама.

Но та не реагировала.

— Чего это с ней? — удивляется мама.

А я смотрю на Светку, на ее мимику на лице, потом перевожу взгляд на Барсика с драконихой и кажется начинаю понимать в чем дело. Хихикнув говорю маме: " Кажется я поняла, в чем дело."

— Да?

— Ага! Она слышит нашу драконессу!

Светка отмерла и растерянно нас оглядела.

— А… Это… Она че… Это я че… ЕЕ ПОНИМАЮ? — глупо переспрашивает нас.

— Ага! — киваю улыбаясь. — Причем единолично!

— Только я? — опять переспрашивает она.

— Ага! — подтверждаю.

Светка спрыгнула с кровати. Подхватила дракониху на руки и давай кружить ее по комнате. А так как комнатка-то малюсенькая и свободного места почти нет — брякнулась с ней на кровать, чуть ее не придавив.

— Да тише ты! Раздавишь ее так.

— О! У меня теперь тоже свой дракон!

— Драконесса, — машинально поправляю я.

— Ой, да ладно! Я-то уже большая.

И видя наши удивленные взгляды поясняет: "Она меня воспитывает, представляете будто я маленькая. И Этого, — она указала на Барсика. — Братиком моим называет. Вот умора-то".

Барсик видимо не стерпев такой наглости прыгнул на кровать: "Мяу!" и давай об Светку когти точить.

— Э-э, ты че меня когтями дерешь? — возмущается она.

— А что б маму его не обижала, — говорю усмехаясь.

И добавляю: " А воспитывать-то тебя надо, надо."

Дружный хохот разнесся по нашей спальне.

— Вы чего? — на пороге стояла Арыся.

— Ой! А че это, а зачем вы их принесли? — подходит она ближе.

Барсик трется об ее руки. А дракониха растопырила крылья и подняла высоко голову.

— А че это с ней? — Арыся аж растерялась.

— А это теперь мой, моя, то есть, драконесса, — хвастается Светка. — Как у Эльки Малыш!

— Че? — хлопает глазами Арыся. — И такая же вырастет?!

— Э… — Светка растерялась. — Не знаю. Хотелось бы.

— Ой девочки, мы так еще год не переедем, — смеется мама.

— Это почему это?

— Так нам теперь еще комнату надо пристраивать, — смеется она.

На наш дружный хохот входят Жива и старшая ее дочь.

— Че вы с утра так смеетесь? Ой! А это че?

— Да вот решили еще одного дракона завести, — говорю. — Дракониху вернее. Так что новый дом нам снова мал стал.

Мы все дружно рассмеялись.

28

Наша дракониха — Драконесса, плавно перешло в Принцесса — росла не так быстро как Малыш. Нянчилась все с Барсиком и пыталась воспитывать Светку. А так как Светка частенько отмахивалась от ее видимо наставление, Принцесса частенько прикусывая трясла ее за подол платья. Со Стороны очень смешно смотрелось. Мы всегда хихикали над Светкой при этом, а Светка обиженно дула губы.

— Ну когда же ты уже перестанешь! — возмущалась Светка.

— Так она ж тебя дочерью считает! — отвечала ей в таких случаях моя мама.

— Малыша вон пусть воспитывает!

— А он старше её!

— А я еще старше!

***

— Амелина! Живительница! — проша стоял у забора. — Пожалуйста, помоги!

— Что случилось? — мама завязывая платок на голове поспешила к нему.

— Мне тоже с вами? — спрашиваю.

— Пойдем, — кивает мама. — Так в чем дело Проша?

— А это, там у Марина ногу бревном прижало.

Мы припустились к нашему новому дому. Решено было пристраивать еще один большой сарай. Хотя мы и были против. Но в деревне решили, что так надо. Ну надо, так надо. И вот теперь из-за этого строительства — травма у Марина.

Прибегаем на место. Марин полусидя, полулежа из-под бревна нам машет.

— Ну как хоть тебя так угораздило? — мама вздыхает. — Так осторожно не трогаем ничего.

"Малыш! — зову я его мысленно. — Нужна помощь твоя".

"Уже лечу", — был ответ.

— Ой. — Вздыхаю. — Если б и правда летал. А то только так говорит.

А Малыш уже и правда рядом.

— Быстрый ты однако.

И смотрю Лимиус у него с крыла съезжает.

— О! А это что-то новенькое.

"Ну не за шкирку же ему меня нести было"! — слышу голос Лимиуса.

Улыбаюсь. А Малыш тем временем под руководством мамы поднял лапами бережно бревно и отодвинул в сторону.

— Так, — мама наклоняется к Марину. — Слом. Все ясно.

— Так две доски мне живо. Вот такой длинны, — и мама показывает длину.

— Так. Терпи Марин. Так Эвелина держи тут.

И она вправляет сломанную кость. Марин орет что есть мочи.

— Ничего, уже все. Ты молодец.

"Да уж, — думаю про себя, — на живую слом вправлять"…

Мама приматывает платком две доски в ноге Марина.

— Ну думаю месяц ты точно в гипсе этом будешь.

— Это как месяц? — удивляется тот.

— Ну дней тридцать примерно.

— Так много? — тот удивляется еще больше.

— А ты как хотел? Слом ведь был. Срастись все должно теперь. Потом разрабатывать будем — еще дней тридцать.

— Ой…