Наречённая из-за грани, или Мужья в довесок [Наталья Юрьевна Кириллова] (fb2) читать онлайн

Серина Гэлбрэйт Наречённая из-за грани, или Мужья в довесок

Глава 1

Похожая на криво нарисованную мандалу схема плыла, двоилась и, казалось, вот-вот продемонстрирует злорадно оттопыренный средний палец. Я разглядывала её уже битых полчаса, но к пониманию адарских премудростей не приблизилась ни на шаг.

— Смотри, — Надин потыкала тупым концом карандаша в центр перекошенной схемы, — ты начинаешь отсюда. Всегда, при любых обстоятельствах. Ты — середина и с середины же выбираешь, куда двигаться дальше, по какой нити пойти…

Кто сказал, что телепортация посредством местной мировой паутины вещь лёгкая, понятная и простая в эксплуатации? Подайте мне сюда этого наивного человека, и я с превеликим удовольствием растолкую ему, как он не прав.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что лишь спонтанные переносы проходят быстро и без явных усилий со стороны адары. Мало услышать и ответить на зов, мало выпасть из реальности. Надо обстоятельно, конкретно обозначить цель пути, распределить силы в зависимости от того, одна ты или с пассажиром, в зафире или пешком, с грузом или налегке. Надо учитывать, отправляешься ли ты в соседний домен, через два домена или на другой край мира. Не забывать, что перепутья — это не только аномальные зоны между доменами, но своеобразный зазор в паутине, куда можно ненароком провалиться. Обычно адары забывчивостью не страдали и редко выпадали на перепутья по случайности, однако я-то не совсем адара и улететь туда могу запросто.

Зов сети важно уметь фильтровать. Будь Феодора слабее, и мне было бы проще, но чего нет, того нет.

Открывающееся пред мысленным взором плетение надо читать, словно карту. Как иначе я пойму, где пресловутая середина и в какую сторону следует начинать движение?

Тысяча и один нюанс, о коих я даже близко не подозревала, пока не приступила к урокам под руководством Надин.

Мне было трудно.

Сестре Люсьена не легче, потому что тяжело вдолбить в голову взрослого человека то, что предполагается знать с младшего школьного возраста.

Получалось не всё и не всегда. Порой я отчаянно тупила и еле-еле вникала в рассказанное Надин. Она повторяла раз, другой, а потом начинала раздражаться. Я её понимала — саму бы не хватило по сто раз талдычить одно и то же и почти всегда с нулевым результатом на выходе. Хорошо хоть, спонтанных телепортаций больше не случалось. То ли регулярные уроки делали своё дело, то ли ситуация к выпаданию в неизвестность не располагала, то ли я успела замучить даже волшебную сеть.

После визита Алишан я, Люсьен и Филипп собрались — если, конечно, можно назвать это сборами в силу полного отсутствия личных вещей у двоих из нас, — погрузились в зафир и поехали в Ливент. В Бертерском домене подаваться нам некуда, но оставаться у Ормонда неудобно и бессмысленно. Алишан отказала попаданке от дома, ждать больше некого, возвращаться некуда. Обременять Ормонда нашим присутствием можно ещё долго, только что изменится от лишнего дня, проведённого в его квартире в качестве приживал?

Ничего.

А в Ливенте можно попроситься на постой к Бёрнам и отрабатывать кров и стол посильным трудом в трактире.

Сочетаемые мой план не то чтобы встретили с восторгом и одобрением, но идей взамен не предложили. Отправляться в Фартерский домен прежде, чем я научусь перемещать собственных сочетаемых самостоятельно, я считала делом бесполезным. Допустим, Люсьен попросит сестру, и она по очереди перетаскает нас всех. Что дальше? Будем ютиться втроём в съёмной комнатушке Люсьена? К Филиппу завалимся, если его дом ещё числится за ним? С риском попасться на глаза Виргилу, угу… Или, того веселее, осчастливим кого-то из родителей сочетаемых? Дом семьи Люсьена невелик и, кроме мамы с папой, там жила Надин со своим сочетаемым. Дом семьи Катрино поболе будет, но находиться под одной крышей с свекромонстром… тьфу, то есть с Исабель… ни за что!

В общем, вернуться в Фартерский домен можно и нужно, но когда я буду больше походить на адару и смогу доказать свой статус не только словом.

Ещё нужны документы, легализация моей адарской деятельности и уверенность, что назавтра Алишан не прибежит ко мне с осиновым колом, серебряными пулями и святой водой, дабы избавиться от опасной твари из перелома. В случае чего доказать, что я не дуайр, я не смогу. Неизвестно, поверили ли Алишан и Виргил заявлению Люсьена, что мы с Феодорой всего лишь похожи внешне. И что будет, если Алишан решит во что бы то ни стало разыскать сестру, предположительно застрявшую в моём настоящем теле где-то в дальних доменах?

Бёрны моему возвращению в компании уже двоих сочетаемых удивились сильно. Давуд не горел желанием принимать нас обратно, но мысль заполучить аж троих работников с перспективой оплаты едой да спальным местом, на которое всё равно никто не претендует, победила. Анна тоже не возражала, хотя и стала странно на меня поглядывать.

Заняли мы две комнаты — я с Люсьеном в одной, Филипп в другой. Несмотря на решение остаться со мной в Бертерском домене, завершать сочетание Филипп не торопился. Наши с ним отношения вообще отличались нудной, мутной неопределённостью. Вроде как он мой мужчина, более того, мужчина, согласившийся быть со мной по собственной доброй воле, а не только потому, что так зеркало волшебное велело. И в то же время он сам по себе, красивый, словно фэнтезийный эльф, очаровательный — когда захочет, разумеется, — и труднодоступный, точно какая-нибудь Аннапурна. На место в моей постели не претендовал, наши с Люсьеном близкие отношения не комментировал и иногда включал режим кошкожаба, чем бесил изрядно. Правда, на положение мужа отлучённой от рода адары не жаловался.

Люсьен договорился с сестрой, и Надин стала наведываться в Ливент через день, дабы провести урок с недоадарой. Если погода располагала, выезжали за город, подальше от любопытных глаз, если нет и посетителей было мало — сидели в зале «Белого волка», обложившись схемами и карандашами. До полноценного практического занятия ещё не дошли, прежде мне следовало худо-бедно вникнуть в теоретическую часть, а именно взять нарисованную Надин мандалу и правильно заштриховать нужные участки, обозначая, каким путём я пойду. Как всё должно выглядеть на практике, с настоящей сетью, а не схематичным её изображением, представляла я смутно.

Так пролетели две недели.

— Это-то я поняла. Начинаю с середины… — я переложила лист поудобнее и начала штриховать участки.

Надин с минуту наблюдала за мной, затем стукнула карандашом по краю схемы.

— Ты опять не с той стороны начала.

— Почему не с той? С середины, как ты сказала.

— А пошла куда?

Я присмотрелась к собственным каракулям.

— Налево…

— По солнцу, Варь, по солнцу.

Феодорой меня уже редко кто называл, разве что Анна, забывшись, могла обронить. Жителям Ливента в принципе глубоко фиолетово, как меня зовут, Филипп быстро перестроился, а Люсьен с самого начала обращался ко мне по настоящему имени. Надин последовала примеру брата и тоже сокращать начала. Мне самой было удобнее пользоваться родным именем, да и опасение грызло, что за несанкционированное упоминание Феодоры может ответочка прилететь. Не стоило обольщаться понапрасну, воображая, будто Алишан забыла о существовании самозванки, захватившей тело её младшей сестры.

— М-м… то есть справа, да? — предположила я, поскрипев мозгами.

— Да. Ты центр, ты точка отсчёта для себя.

— А если мне налево надо?

— Да хоть через голову кувырком. Я уже говорила, сеть не прямая, расстилающаяся перед тобой дорога, сеть… это сеть, — Надин извлекла из кармана жилета маленькие круглые часы, посмотрела на циферблат под стеклом. — Мне пора. Если в следующий раз проложишь верное направление, попробуем перейти к практике.

Я сняла с колен дощечку, которую подкладывала под бумагу во время выездов за город, собрала разложенные по покрывалу схемы и раскатившиеся карандаши.

— Все адары так долго постигают науку перемещений? — вопросила я скорее риторически, но Надин ответила.

— Большинство из нас осваивают всё это, — девушка указала на бумажную стопку, — годам к десяти, когда даже самая слабая адара слышит и верно истолковывает зов. Чем раньше юная адара научится перемещаться и контролировать зов, тем лучше. Меньше трудностей в будущем.

— А бывает, что так и не осваивают? — я сложила всё в сумку, и мы с Надин встали со старенького полосатого покрывала, обнаруженного мной в ящике под сиденьем в зафире.

Найденное покрывало я вытряхнула, прополоскала в холодной воде и повесила сушиться на заднем дворе трактира, а после вернула в зафир. Лишним не будет. Я и в салоне порядок навела — постирала занавески, подмела, протёрла и почистила что смогла, — и снаружи зафир помыла, выехав ради такого дела к местной речке. Себя тоже обновила — остригла волосы, вернувшись к привычному каре до плеч и повергнув Филиппа в шок одним видом стрижки, и разнообразила гардероб несколькими одолженными Надин вещами, в особенности штанами. Не было в Ливенте не только модных салонов, но и магазинов готовой одежды. Либо отправляешься в город покрупнее, либо шьёшь на заказ у мастериц, либо покупаешь ткани и всё необходимое и тоже шьёшь… сама. Денег у нас на троих по-прежнему кот наплакал, и тратить последние монеты на шмотки я не готова. Никто не запрещал взять в долг — у Ормонда или у родственников моих сочетаемых, однако всякий долг рано или поздно потребуется отдать, а где гарантия, что к тому моменту будет чем отдавать?

Ормонду мы и так должны.

Семье Люсьена тоже — Надин-то мне помогала и с уроками, и с одеждой, и с прочими важными бытовыми мелочами.

А одалживаться у семьи Филиппа… ну, такое себе.

Когда будет нормально с деньгами, тогда и подумаю об адекватном шопинге.

— Я о подобном не слышала, — Надин подняла с травы свой край покрывала, помогая его сложить.

— Рискую оказаться первопроходцем.

— Глупости. Ты не рождена адарой, но стала ею, будучи взрослой и неподготовленной, потому и учёба тебе тяжелее даётся.

Надин знала, что я чужая тень, — как иначе Люсьен смог бы объяснить всё, что она услышала в квартире Ормонда? Однако в подробности её не посвящали, а сама она не задавала лишних вопросов. Оставалось только догадываться, что Надин думает по сему поводу и как на самом деле воспринимает этакий прецедент в моём лице. Впрочем, я и сочетаемым не сказала, что явилась из другого мира. Они считали, что я прибыла из неведомого дальнего домена, а я их не разубеждала. Терзалась виной и неловкостью из-за лжи, но правду рассказать не могла. Вдруг, если заикнусь о другом мире, меня примут-таки за дуайра или ещё какого пришельца из перелома, немедленному уничтожению подлежащего?

Я отнесла сумку с покрывалом в зафир, стоящий на краю лужайки, где мы занимались. Попрощалась с Надин и с лёгкой завистью понаблюдала, как она исчезает в невесть откуда берущихся хлопьях тумана. Затем села в зафир и покатила в Ливент.

* * *

Внезапно нагрянувших посетителей я заметила уже на подъезде к трактиру.

Наёмного извоза в Ливенте не было. Город не столь велик, как казался, и прогулка по нему из конца в конец много времени не занимала, даже если пешком идти. Поэтому чёрный экипаж с изображением красного колеса вместо шашечек на дверцах внимание невольно привлекал. Как и закреплённый в задней его части дорожный сундук.

Зафир притёрся к кромке тротуара, открыл дверь и спустил подножку. С сумкой под мышкой я вылезла, похлопала зафир по боку и, настороженно косясь на возницу наёмной кареты, направилась в трактир. Толкнула створку, оглядела полупустой по обыкновению зал и сообразила запоздало, что надо было сразу отогнать зафир на задний двор, а самой зайти через чёрный ход. Подняться на второй этаж, закрыться в комнате и сделать вид, будто меня нет дома.

Посетители, коим не повезло наведаться в «Волка» в столь эпичный момент, занимали стол у стены и одно место у стойки и старательно притворялись, будто им ни капли не интересно, что за важная персона объявилась в Ливенте и откуда прибыла, да не одна, а со служанкой, смиренно застывшей поодаль. Люсьен за стойкой сосредоточенно протирал кружки, хотя вряд ли в том была острая нужда, и время от времени бросал цепкие взгляды на стоявшую возле окна пару. Анна мялась у ведущей на кухню двери, не зная, то ли подойти к нежданной гостье, то ли лучше не соваться без необходимости. Давуда, как обычно, не видно и не слышно. С визитёршей беседовал Филипп, и вымученная гримаса на несчастном его челе намекала недвусмысленно, что тема разговора мало его радует.

Крепло подозрение нехорошее, что и мне она радости не доставит.

Оценив обстановку, я постаралась как можно бесшумнее прикрыть за собой дверь и проскользнуть к лестнице. Увы, в число адарских талантов способность становиться невидимой не входила.

— А-а, вот и она, — гостья степенно обернулась ко мне, и я замерла, не пройдя и трети пути. — Адара Феодора…

— Варвара, мама, — поправил Филипп устало.

— Сын мой, память меня ещё не подводит и, сколь помню, эту адару мне представили как Феодору, — отрезал свекромонстр… ой, то есть Исабель Катрино собственной царственной персоной.

— Я действительно Варвара, — я нерешительно приблизилась, хотя больше всего хотелось развернуться и дать дёру.

Всё равно куда, лишь бы подальше от дражайшей матушки Филиппа.

Потому как не к добру её визит, ох, не к добру!

— Отчего же твоя сестра представила тебя как Феодору?

— Вышла… э-э, небольшая путаница.

— Адаре Алишан неизвестно, как зовут её родную сестру? — неодобрительный взгляд пробежался по мне, подмечая изменения с прошлой встречи.

Полагаю, Исабель не оценила мои штаны.

Стрижку, по меркам Фартерского домена категорически не подходящую приличной девице.

Да и общий мой лохматый, несколько мальчишеский вид пришёлся почтенной даме сильно не по вкусу.

— Известно, просто…

— Мама, это крайне занимательная история, которую я, быть может, когда-нибудь тебе расскажу, но не сегодня, — прервал Филипп неловкие мои попытки объяснить ситуацию.

И ладно. Не то чтобы прямо хотелось вводить Исабель в курс дела.

— Как пожелаешь, — на диво легко согласилась она. — Для меня, в сущности, не имеет большого значения, каково истинное имя… твоей адары.

Алишан, помнится, тоже всё норовила назвать Люсьена не по имени, а исключительно «твой амодар».

— Спустя некоторое время после нашего отбытия из Фартерского домена мама сочла нужным справиться обо мне, — пояснил Филипп.

Видимо, не терпелось удостовериться, что никто в страшном-престрашном адарском гареме не обижает её дорогого сыночка.

— Каково же было моё удивление, когда я узнала, что Филиппе нет в Исттерском домене, ни в поместье адары Алишан, ни где-либо ещё в пределах этого домена, — неодобрение проклюнулось не только в неприязненном взгляде, но и в суховатом тоне. — К счастью, мне удалось выяснить, где находится Филиппе…

— Кто инфу слил? — не удержалась я.

— Озейн Ворон был так любезен, что…

— Понятно.

Исабель поджала губы, всем строгим видом своим демонстрируя недовольство невоспитанной хамоватой невесткой.

— Озейн Ворон поведал о чём-нибудь ещё? — не хватало только, чтобы Виргил начал на каждом углу трезвонить, что во мне местного монстра подозревают.

— Лишь о том, что адара, известная как Феодора из Исттерского домена, нынче… сама по себе и не имеет отношения к своему роду. Узнав об этом, я поспешила разыскать Филиппе…

И нашла.

Впрочем, если Виргил любезно назвал озел Катрино не только Перт, но и Ливент упомянул, то вряд ли поиски заняли много времени.

— Сколь вижу, нынче вы и впрямь сами по себе, — Исабель обвела скептичным взглядом зал, задержавшись на Люсьене. Тот немедленно опустил голову ниже и шибчее полотенцем зашурудил, полируя донышко кружки едва ли не до зеркального блеска. — Ещё не в нищете, но уже в полушаге от неё…

— Мама прибыла не только проведать меня, но с предложением, — поспешно сообщил Филипп во избежание нелестных комментариев от матушки.

— Каким же?

— Вернуться в Фартерский домен.

— Мы туда и собираемся… но попозже, — я выразительно посмотрела на Филиппа.

— Вы можете вернуться хоть сию минуту, — каплю раздражённо возразила Исабель.

— Прошу прощения, озел Катрино, но нам негде жить. И снимать жильё пока не по карману.

— Вы будете жить у нас.

— У вас?

— В нашем с моим дорогим супругом доме. Не годится, чтобы Филиппе влачил столь жалкое существование и всё из-за…

— Мама! — повысил голос Филипп. — Прекрати.

Исабель неодобрительно поджала губы.

Я же силилась осмыслить столь щедрое, внезапное предложение.

Слишком внезапное.

И чересчур щедрое.

— Озел Катрино, нас вообще-то трое, — нерешительно заметила я в попытке потянуть время и придумать адекватный ответ. — Филипп, я и…

— Твой второй сочетаемый, знаю, — Люсьена удостоили новым скользящим взглядом, в коем смешались колючая брезгливость, растерянное удивление и вымученная готовность вытерпеть этакое недоразумение. — Я говорю о каждом твоём сочетаемом, адара… сколько бы их у тебя ни было.

— Их двое. Пока.

— Надеюсь, так будет и впредь.

— Вряд ли. Я в поисках третьего.

— Тебе не следует проявлять чрезмерное рвение в этих… поисках, — парировала Исабель тоном, возражений не предполагающим. — К тому же, сколь мне известно, на каждого сочетаемого указывает особое зеркало, принадлежащее старшей в роду адаре. Если ты более не относишься к своему роду, то о каком проведении сочетания может идти речь?

Тут дражайшая свекровь, бесспорно, права. Нет паучьего ока — нет указания на третьего сочетаемого. И не то чтобы я нуждалась в третьем мужчине — двоих с лихвой хватало, — но как удержаться и не напомнить без пяти минут родственнице, что гарем мой ещё не полностью укомплектован?

— Мы можем подумать?

— Если желаете, — милостиво разрешила Исабель и перевела смягчившийся взор на сына. — Филиппе, путь был неблизкий, да и перемещение… в мои лета подобные путешествия даются куда тяжелее, нежели в годы юности беспечной. Где я могу отдохнуть с дороги?

— Я провожу тебя в гостиницу, — Филипп коснулся маминого локтя, недвусмысленно обозначая, что визит подошёл к концу.

Исабель величественно мне кивнула и удалилась в сопровождении сына, напоследок бросившего на меня предостерегающий взгляд через плечо. Горничная тенью вышмыгнула следом за госпожой.

Едва за обоими Катрино закрылась дверь, как зал словно отмер: посетители за столом начали негромко переговариваться, Анна растерянно моргнула, будто очнувшись от гипноза, и скрылась на кухне, а я метнулась к стойке и скинула сумку на свободный стул.

— Давно свекромонстр приехал? — спросила шёпотом.

— Кто? — не понял Люсьен и поставил кружку на полку.

— Свекруха… мать Филиппа.

— Перед твоим приездом, — Люсьен подался ко мне через стойку. — Она переместилась из Риджа в Перт, наняла там экипаж и отправилась в Ливент. С Филиппом беседовала недолго, судя по обрывкам фраз, поначалу хотела, чтобы он вернулся один. Он отказался.

— И маменька сменила пластинку, — озвучила я напрашивающийся вывод. — Начала торговаться, раз с первого захода не вышло.

Люсьен кивнул. Помолчал чуть и заговорил, понизив голос:

— В принципе, возможность неплохая…

— Ты о чём?

— Вернуться в Фартерский домен, пожить некоторое время у Катрино…

— С ума сошёл?! — опешила я. — Даже если опустить факт, что чёрта с два я вас всех туда телепортирую вот прямо щас, как ты себе представляешь нашу семейную жизнь с родителями Филиппа? Заметь, мы ещё не согласились, а Исабель уже коррективы вносит. Тебе не следует проявлять чрезмерное рвение в поисках третьего сочетаемого, — передразнила я озел Катрино.

— Мне тоже не в радость находиться под одной крышей с Освальдом Катрино, — напомнил Люсьен. — Безусловно, я птица не столь высокого полёта, чтобы он вовсе меня вниманием удостоил, да и прежде всего он судья…

Которому едва ли есть дело до мелких мошенников и прочих незаконопослушных граждан, чьи правонарушения не слишком серьёзны. И таки да, отец Филиппа — не полицейский, не следователь, ловить преступников не его работа.

Но опасения он всё равно вызывал.

— Однако если мы намерены вернуться в Фартерский домен… раньше ли, позже, неважно… то нам потребуется где-то остановиться. Хорошо бы не под мостом. И лучше остановиться в Ридже, а не в приграничном городке в Осколли. В столице ты сможешь встретиться с одной из адар, входящих в собрание, и поднять вопрос о легализации твоей деятельности и признании тебя независимой от рода Феодоры. Можно податься и в Дорон, но его я не знаю, и связей у меня там нет.

Я вздохнула.

Всё это мы уже обсуждали и правоту Люсьена я признавала. И сейчас зерно истины в его словах было… просто до жути не хотелось и недели проводить бок о бок с Исабель. Подозреваю, терпения её надолго не хватит.

Моего, скорее всего, тоже.

— Ладно, — смирилась я. — В любом случае надо ещё Филиппа спросить, что он себе об этом думает. В конце концов, родители его…

* * *

— Вы совсем обезумели?

— Забавно, — усмехнулся Люсьен. — Варя мне то же самое сказала.

— А-а, так это не ваша совместная идея, а твоя? Следовало догадаться.

Устроив матушку со всеми удобствами в единственной гостинице Ливента, Филипп вернулся в «Волка», и мы организовали совещание прямо на кухне, возле пышущей жаром плиты. Анна вышла в зал, и никто не мешал обсуждать злободневную тему — и заодно помешивать содержимое казана, стоящего на раскалённой конфорке.

— Куда бы мы ни направились, там надо будет зацепиться, хотя бы временно. Денег нет, и сию минуту они ни у кого из нас не появятся. Разве что вернёмся в Ридж, и ты начнёшь одежду свою распродавать. Не знаю, правда, много ли можно выручить за ношенные шёлковые сорочки и вышитые чулки?

Легализоваться необязательно. При желании. Люсьен рассказывал, что возможен вариант с полным уходом меня как адары в глубокое подполье с последующими перемещениями нелегалов — за кругленькую сумму, разумеется. Или по примеру Феодоры в дальние домены податься. Филипп даже спросил как-то раз, не хочу ли я вернуться на историческую родину. Пришлось ответить, что не хочу, вот никак и никогда, и никто меня в том неведомом дальнем домене не ждёт.

А что было сказать? Что на мою настоящую родину не телепортируешься при всём желании?

На последней фразе Люсьена Филипп отвернулся к казану. Забрал у меня лопатку и принялся сам мешать морковь с луком.

— Обстряпаем всё в лучшем виде, тогда и будем решать, — добавил Люсьен.

— Думаешь, в доме моих родителей будешь на шёлковых простынях спать и с золотой тарелки есть?

— Шелка с тарелками меня не волнуют.

— Ты плохо знаешь моего отца. Мама уверяет, что предварительно побеседовала с ним и он согласился, но… меня он с распростёртыми объятиями не примет.

А тут ещё то ли жена, то ли госпожа со вторым мужем в довесок.

— Кто в Ридже не слыхал о судье Катрино? — парировал Люсьен.

— О судье. А о нём как о человеке наслышан?

— Мне хватило того, что я слышал о нём как о судье.

Вкупе с обрывочными, нечастыми упоминаниями Филиппа о своём отце картинка складывалась не шибко оптимистичная.

— Варвара, — на кухню заглянула Анна, — там приехал к тебе…

Сегодня что, день открытых дверей? Или визитов?

— Кто теперь? — уточнила я устало.

— Так не знаю, — смутилась Анна. — Мужчина в летах, но вида важного и одет богато… только не по-нашенски немного.

Удивлённо-настороженные взоры сочетаемых скрестились на мне. А мне-то откуда знать, что там может быть за визитёр важного вида?

Я вышла вслед за хозяйкой в зал.

Посетителей в «Волке» не прибавилось — изрядной клиентурой трактир Бёрнов не отличался и еле концы с концами сводил. За всё время, что мы тут жили, оставшуюся комнату не сдавали ни разу, а зал не видел полной посадки даже по вечерам, когда в трактир подтягивались желающие сытно и вкусно поужинать, но не заморачиваться готовкой.

Высокий седовласый мужчина в чёрном плаще стоял перед окном, изучая пустынную улицу. На звуки шагов обернулся, и я с лёгким опозданием узнала в нём отца Феодоры.

Так сложилось, что я успела хоть немного, но пообщаться со всеми родственниками Феодоры… кроме её папы. Дугана Долстена я видела ровно один раз, по прибытии в дом Фединой семьи, и то мельком, со стороны. За краткосрочное моё нахождение в его стенах мне не довелось ни пересечься с её отцом, ни переброситься с ним и парой пустых словечек. Знала я о нём лишь, что родом он из Перта, был вторым сочетаемым покойной матери Феодоры и единственного своего ребёнка любил.

Мужчина окинул меня быстрым цепким взглядом, не хуже Исабель считывая мельчайшие изменения в той, кто недавно была его дочерью.

— Добрый день… — он явно собирался назвать меня Феодора, но вовремя перехватил готовое сорваться имя. — Варвара, верно?

А ему кто рассказал?

— Алишан поведала мне всё, что было ей известно, — правильно оценил выражение моего лица Дуган. — Надеюсь, она не утаила ничего… важного.

— Смотря что она вам рассказала.

— Думаю, большую часть наверняка. Алишан была… весьма категорична в некоторых моментах.

— Даже не сомневаюсь.

— И, к сожалению, не пожелала отвечать на главный мой вопрос, — синие глаза изучали меня пристально, пытливо, ища во мне ответ на тот самый вопрос.

Догадываюсь, к чему он клонит.

— Откуда вы родом?

— Издалека.

— Алишан упоминала о дальних доменах… но из какого именно? У него же есть название?

Есть. Только на местных картах название это вряд ли найдётся.

— Озейн Долстен, я понимаю, вы хотите разыскать Феодору… в чьём бы теле сейчас ни находилась её душа, дух… не знаю, как правильно это назвать… но если она действительно заняла моё настоящее тело… а, скажем так, ещё остаётся вариант, что она могла… ну, совсем того, — я неопределённо помахала рукой в попытке обозначить мир загробный. — Так вот, если мы с ней и впрямь местами поменялись, то теперь она может находиться… очень, очень далеко от… привычного ей мира. Как и я нынче нахожусь в мире, для меня чужом. Не уверена, что она сможет вернуться… или что мы поменяемся телами взад… обратно. Я бы и рада вам помочь, но увы…

Дуган нарочито неспешно оглядел зал, подмечая и притихшую за стойкой Анну, и посетителей в количестве полтора землекопа, и мужские фигуры, мельтешащие за приоткрытой дверью кухни.

— Ана Варвара, и я понимаю, что даже если мне удастся разыскать дочь, вернуть её в тело, данное ей от рождения, у меня едва ли получится. Неизвестно, как и отчего с вами обеими произошло то, что произошло, и есть ли возможность вернуть всё на свои места. Но если вы здесь, в её теле, то и Феодора может оставаться в прежней вашей оболочке.

— Адарские способности, по всей видимости, завязаны на физическом теле, не на духовной сущности, — заметила я осторожно.

— Для меня не имеет значения, останется ли моя дочь адарой или нет. Мне важно знать, где она, что с ней, жива ли она, всё ли у неё хорошо, не нуждается ли она, — Дуган закончил осматривать помещение и сосредоточил выжидающий взгляд на мне. И под холодным, взвешивающим взором стало на редкость неуютно. — Я готов заплатить вам за любую информацию столько, сколько вы потребуете.

Глава 2

Он хочет сделать что? Заплатить?

Ещё и столько, сколько я потребую?

А если я десять миллионов бак… местных денежных знаков затребую?

— Я достаточно состоятелен, чтобы оплатить если не все, то большую часть ваших… пожеланий, — продолжил Дуган добивать ошалевшую меня. — Тем более, сколь вижу, нынче вы отнюдь не благоденствуете.

— Алишан настоятельно рекомендовала мне держаться подальше от семьи Феодоры, — напомнила я.

— Я пришёл сам, вы встречи со мной не искали, так что упрекнуть вас не в чем. Собственными финансами я распоряжаюсь самостоятельно, и никакого отношения к роду они не имеют.

То бишь сочетаемые могут не просто хобби для души завести, но — при наличии соответствующих талантов, — сколотить себе маленькое состояние?

— Кроме того, ана Варвара, вы очевидно знаете куда больше, чем говорите. Даже если предположить, что вам по каким-то причинам неизвестно название домена, где вы родились и провели… сколько вам лет?

— Тридцать два… а может, уже тридцать три, — отозвалась я неохотно.

— Не суть. Важно, что вы никак не можете не знать мест, где провели более тридцати лет своей жизни.

— Вы же сами толком ничего не знаете о жизни в дальних доменах. Вдруг я раньше кем-то вроде цыганки была… принадлежала к кочевому племени?

— Наши пращуры приняли оседлый образ жизни в тот самый день, когда впервые поняли, что переломы им не пересечь. Тогда древние кочевые племена исчезли в тумане потерянного прошлого, — Дуган шагнул едва ли не вплотную ко мне и голос понизил. — Вам известно больше, и вы не можете отрицать собственную осведомлённость. И если вы не намерены рассказывать честно и без утайки… что ж, быть по сему. Я готов заплатить. Назовите цену.

— Э-э… — умные мысли, как назло, не приходили.

Глупые, впрочем, тоже.

Только паника поднималась.

Деньги. У нас будут деньги. Пусть не совсем чтобы заработанные, но будут. С голоду ноги не протянем, и на поклон к Исабель идти не придётся.

Деньги — это хорошо. Очень-очень хорошо. Только что я дам взамен? Расскажу о своём житье-бытье на распрекрасном земном шарике? Навру с три короба, и пусть Дуган ищет дочь по ложной наводке? И что будет, когда поиски его закончатся ничем? Мало того, что вселю в человека заведомо фальшивую надежду, так ещё огрести рискую, когда он вернётся за ответами…

Не о том думаешь, Варенька!

— Мне нужно обсудить ваше… эм… щедрое предложение с моими сочетаемыми, — выпалила я наконец.

— Сейчас?

— Да. Мы всё решаем вместе, обсуждаем, голосуем…

— Как пожелаете, — Дуган отступил. — Можете обсудить и проголосовать… до полудня завтрашнего дня. Я остановился в Перте у брата…

— Я знаю, где это.

То есть не знаю, но могу спросить у Ормонда.

— Прекрасно. Имейте в виду, ана Варвара, пожар в душе Алишан не потух окончательно и хватит случайной искры, дабы он разгорелся вновь. Доброго дня, — Дуган склонил голову, развернулся и направился к двери.

А я осталась хлопать глазами ему в спину, чувствуя себя тем самым бараном перед новыми воротами.

* * *

Мои мужчины что-то подслушали через приоткрытую дверь, что-то додумали, о чём-то догадались, а об остальном я рассказала сама. Удивились сочетаемые не меньше меня, но, поскольку перед ними не стояла дилемма, поведать всю правду или соврать, причин моей растерянности они не понимали.

Впрочем, мнения по сему поводу всё равно разделились.

Будучи человеком практичным, придерживающимся принципа «дают — бери, бью — беги», Люсьен считал, что не грех взять деньги за инфу, раз действительно готовы щедро платить.

Филипп благородно полагал, что нельзя обогащаться на чужом несчастье. То есть не то чтобы прямо совсем нельзя, всё же жизнь по-всякому поворачивается, и ситуации бывают разные, но в нашем конкретном случае могла и ответочка прилететь. Не удовлетворят Дугана полученные сведения, или поиски успехом не увенчаются, или Алишан обо всём прознает. И с кого тогда спросят в первую очередь?

Правильно, со злокозненной попаданки.

А коли так, то овчинка выделки не стоит.

Лучше и впрямь гардероб Филиппа распродать, всё больше пользы будет.

Я соглашалась с обоими, но принять решение даже для себя самой не могла. Хотелось помочь человеку, потерявшему дочь — не без моего участия, вольного ли, невольного, — и в то же время осторожность нашёптывала, что ничем-то я не помогу, только собственное положение усугублю. Расскажу правду, и в лучшем случае мне не поверят. В худшем же снова за дуайра примут. Да и как я признаюсь Дугану, в то время как мои сочетаемые по-прежнему считают меня выходцем из дальнего домена?

И соблазн лёгкой наживы, как ни банально, тоже подстёгивал.

И опасения из-за повторного явления Алишан Ван Хельсинг пыл умеривали.

В результате к решению, удовлетворяющему каждую сторону, мы не пришли. Перед сном Люсьен пытался выспросить, почему я не тороплюсь принимать предложение Дугана — чай, не свекромонстр со всеми вытекающими, — но я сослалась на мнение Филиппа, дескать, не хочу последствий.

В конце концов, можно отказаться от предложения Дугана.

От предложения Исабель.

И следовать первоначальному плану.

В теории.

Если мама Филиппа могла смириться с отказом и вернуться в Ридж, не подкинув нам проблем на посошок, то отец Феодоры вряд ли отступится по одному моему слову. Брошенный им напоследок намёк слишком очевиден, чтобы принять его за живописную метафору для завершения беседы. И замечание это ясно говорило, что как только я высуну нос из нынешнего своего подполья, Алишан живо возьмёт меня в оборот. Сомневаюсь как-то, что совет старших адар обойдётся без обращения к ней за разъяснением ситуации и без всяких экивоков признает меня самостоятельной единицей. А со слов Надин вообще выходило, что прецедентов с отречением адары от рода прежде не случалось. Надин ни о чём подобном не слышала, и мама её о таком не упоминала.

Наверное, следовало затихариться на более долгий срок, авось, через полгодика Алишан точно успокоится… или через год, два…

Или из Перта уехать в другой город, не Ливент, где нас разыскать проще простого.

Только что делать в другом городе? Как выживать на протяжении условного полугода?

Ворочаясь без сна, я полночи так и этак перекладывала элементы, перебирала варианты и мысленно прогоняла возможное развитие событий в том или ином случае. Вела воображаемый диалог с Дуганом, представляя, что я ему скажу и что он ответит. С последним дела шли паршиво, ибо Фединого папу я знала слишком плохо для просчитывания его реакции, более-менее приближённой к реальности.

И тем хороши мысленные разговоры, что в них-то нить беседы тянется складно да ладно, ответы готовые от зубов тотчас отскакивают, и непредвиденных поворотов не случается, а в реальности всё совсем иначе проходит.

Встала я рано. За окном неспешно разгоралось утро, Люсьен спал, закинув на меня для верности руку, вылезать из-под которой пришлось с немалой осторожностью. Быстро собрав одежду и прихватив ботинки, я на цыпочках вышмыгнула из спальни. Спустилась на первый этаж, где располагалась ванная, наскоро привела себя в порядок и оделась. Заглянула на кухню, написала записку Люсьену и Филиппу, оставила на видном месте и, взяв вчерашнюю лепёшку с сыром и зеленью, вышла из дома. Поздоровалась с зафиром, села в салон и попросила отвезти меня в Перт.

Мужчины будут настаивать каждый на своём. Люсьен больше, потому что он не привык упускать удачные возможности, когда они сами в руки плывут. Филипп меньше — он полагает своё мнение правильным, однако рвать жо… срывать голос, отстаивая собственную правоту, не станет. Нет, моё решение, каким бы оно ни было, они примут, пусть не обрадуются, но…

Но они захотят поехать со мной. Кто-то один точно.

Пожелают присутствовать при разговоре с Дуганом.

А если и нет, то мне всё равно придётся объяснить, почему я так решила.

Рассказать правду, делиться коей я не спешила хотя бы до тех пор, пока не разберусь, как тут относятся к идее существования других миров. И, пуще того, явлению оттуда чужих теней.

Как-то раз я попробовала осторожненько расспросить Надин. С её слов выходило, что другие миры нечто, напрямую связанное с тварями из переломов, полузабытое и реальное не больше, чем старые сказки.

Хорошо ли это али трындец полный, я ещё не решила.

Зафир с ветерком домчался по пустынной дороге до Перта. Сам город уже просыпался, выпускал из домов спешащих на работу людей, отправлял по улицам экипажи. Среди прочего транспорта и пешеходов зафир привычно сбросил скорость, поехал медленнее. Я дожевала остатки лепёшки, глядя в окно на жизнь, знакомую и чужую, текущую своим чередом. Вон карета с красным колесом на дверцах, а вон неуклюжая с виду двуколка. Вон идёт человек средних лет, в строгой чёрной одежде и шляпе-котелке — наверняка трудится в каком-нибудь местном офисе, — а вон парень открывает ставни бакалейной лавки. Бежит стайка детей не старше десяти-двенадцати, в серой школьной форме, торопятся две девушки в одинаковых плащах, работницы прачечной.

Зафир остановился у паба «Дубовая корона», закрытого по раннему для него часу. Я вышла, огляделась.

Если я в общих чертах представляла, куда мне надо, то зафир отвозил меня туда без промедления.

Если представления о месте назначения были совсем уж расплывчатыми, то личный транспорт ничем не мог помочь.

Беспокоить Ормонда с утра пораньше не хотелось, так что попробуем обойтись методом логического тыка.

Родители Дугана, а затем его старший брат с семьёй жили недалеко от «Короны». Вроде бы владели магазином, то ли булочной, то ли кондитерской, что несколько сужало круг поиска. Паб находился на пересечении двух улиц, но это не беда, особенно если Долстены, подобно многим местным, живут рядом со своим магазином. Следовательно, достаточно проехать по одной улице и, если ничего подходящего не обнаружится, повторить манёвр на второй.

— Варвара?

Я обернулась.

А вот и Ормонд собственной персоной.

И не один.

На руке его висела блондинка в плащике. Да-да, барышня так тесно прижималась к мужчине, что со стороны казалось, будто она и впрямь на нём повисла. Или срастись с ним пыталась.

— Доброе утро, — поздоровалась я, старательно сохраняя покер-фейс.

— Доброе, — Ормонд смущённо покосился на спутницу.

Та стрельнула на меня любопытным взглядом из-под полей шляпки и едва заметно наморщила носик, не оценив ни штаны, ни мужскую куртку. А что делать — по утрам прохладно, а другой верхней одежды у меня нет. Только и оставалось, что одалживать куртку у Люсьена и мириться с неподходящим для меня размером.

Девушка прошептала что-то на ухо Ормонду, чмокнула его в колючую щёку и, стуча каблучками по брусчатке, упорхнула прочь. Мужчина проводил её взором, исполненным неловкости и досады.

— Ты одна? — Ормонд выжидающе глянул на зафир.

— Да.

— Что-то случилось?

— Да… нет… ну, не то чтобы случилось… — я шагнула к нему. — Раз уж ты всё-таки здесь, не подскажешь, где именно живёт озейн Долстен, который дядя Феодоры?

— Дом номер восемь, — Ормонд указал на улицу за моей спиной.

— Спасибо.

— Давай я тебя провожу.

— А тебе не надо… домой или ещё куда-то по делам? — уточнила я чисто на всякий пожарный случай.

— Нет.

— Ладно.

Мы погрузились в зафир и поехали по указанному адресу. По пути я кратко обрисовала ситуацию со вчерашним нашествием родственников Филипповых и Фединых. После нашей самовольной выписки из квартиры Ормонда виделись мы с ним нечасто. Раз в неделю он приезжал в Ливент проведать родителей и помочь им финансово — Анна вздыхала, мялась, отнекивалась, но в конечном итоге деньги брала. Во время недолгих его визитов мы перебрасывались несколькими общими фразами, интересовались состоянием дел друг у друга и расходились. Каким бы ни был интерес Ормонда к Феодоре или ко мне, не хотелось втягивать его в наши проблемы больше, чем уже есть. Нравилась ли ему настоящая Феодора, нравилась ли я как Варвара, значения не имело. Я остаюсь адарой, а он не амодар, чтобы по собственному почину, без участия зеркала, вплестись в мою личную сеть.

Дом под номером восемь находился недалеко от паба. Первый его этаж занимала лавка сладостей, на втором и третьем жили хозяева. Ставни на окнах открыты, за белыми занавесками, отороченными кружевной каймой, мелькала женская фигура в переднике. У тротуара стояла крытая повозка, из которой выгружали деревянные ящики и маленькие мешки и уносили в лавку. Зафир лихо тормознул позади. Я вышла первой, посмотрела на розовую вывеску с изображением пирожного больше моей головы и направилась к двери, оставленной нараспашку для удобства грузчиков.

— Прошу прощения, но лавка ещё закрыта, — мужчина заступил мне дорогу прежде, чем я вошла внутрь.

Ростом высок, седые волосы зачёсаны назад, на лице маска строгого учителя. Фамильного сходства с Дуганом в нём не угадывалось.

— Феодора? — вдруг произнёс он.

Перед своим бегством Феодора встречалась с родственниками с отцовской стороны. Укреплению семейных связей неловкое это, непродолжительное общение не поспособствовало.

— Здравствуйте, — имя дяди в памяти упрямо не всплывало, то ли позабытое, то ли вовсе не фигурировавшее в экскурсии по прошлому Феодоры. — Не подскажете, озейн Дол… ваш брат дома?

Скрыть удивление дядя даже не пытался.

Но в магазин пропустил.

Провёл через напоенный запахами ванили и карамели торговый зал в жилую часть дома. Я и следующий за мной по пятам Ормонд поднялись на второй этаж и в сопровождении хозяина прошли в небольшую гостиную, где нам предложено было ожидать отца Феодоры.

— Только ничему не удивляйся, — шёпотом предупредила я Ормонда, едва дядя исчез за дверью.

— Чему не удивляться?

— Всему, что я скажу.

Ормонд лицо куда менее заинтересованное, при нём рассказать правду проще.

Отсутствовал дядя недолго. Через пару минут Дуган переступил порог гостиной, а его брат без лишних вопросов вернулся к приёму товара.

— Вы рано, ана Варвара, — отметил Федин папа и удостоил Ормонда вопросительным взглядом. — А это ваш…

— Мой друг, — перебила я, пока Ормонда опять не приняли за моего сочетаемого.

— Ормонд Бёрн.

Дуган чуть склонил голову и на том, кажется, потерял к моему спутнику всякий интерес.

— Надо полагать, вы проголосовали? — в ровном, подчёркнуто вежливом голосе мелькнула насмешка.

Нет.

Но сообщать о разногласиях в наших рядах я не собиралась. Глубоко вздохнула, сгребая мысли в кучку, и приступила к неизбежному.

— Озейн Долстен, к сожалению, у меня нет для вас утешительных новостей. Я прибыла не просто из дальнего домена. Я родом из… мест, которых нет на ваших картах, даже новейших. Эти места расположены за… гранью известного вам мира. Я не спец, но не думаю, что туда можно попасть иначе, чем перенестись за грань… бестелесной сущностью. То есть моё тело и дух… тень Феодоры не скрываются сейчас где-то в дальних доменах. Они… она намного, намного дальше, понимаете? И туда не добраться, ни с помощью адары, ни каким-либо иным способом. Всё, что произошло с Феодорой, — случайность, неудачноестечение обстоятельств. Она действительно была обессилена, эти бесконечные прыжки выжали её едва ли не досуха в прямом смысле. Она ответила на зов сети, и та пообещала ей покой…

Искренне надеюсь, что не вечный.

Да и собственного тела, оставшегося бесхозным где-то в другом мире, было жаль.

— Что же сеть пообещала вам? — задал Дуган неожиданный вопрос.

— Ничего, — растерялась я. — Вечером я легла спать, как обычно… а проснулась в каком-то непонятном месте в компании незнакомого мужика.

— И с вами не происходило ничего сродни случившемуся с моей дочерью?

К чему он клонит?

— Нет. Я не попадала под машину… движущуюся самоходку, не тонула, не получала ударов, с жизнью не совместимых, на меня не нападали, не выбрасывали с балкона, и я не пыталась никого героически спасти ценой собственной жизни, — перечислила я книжные способы попадания в другой мир, какие только вспомнила. — Я не была больна чем-то неизлечимым, не заключала сделок с загадочными существами и не страдала из-за отсутствия детей настолько, чтобы бежать за зайками и лужайками в другой мир. Я закончила работу, поужинала, посмотрела сериальчик и легла спать. Ещё почитала на сон грядущий. И всё!

Возможно, наш с Феодорой обмен действительно был обусловлен тем, что мы двойники, но теперь я опасалась говорить вслух о нашей внешней схожести.

— Ана Варвара, вы хотите меня уверить, что ваша тень по несчастливой случайности заняла тело моей дочери, отправив её саму… куда?

— Не знаю. В точности не знаю. Могу лишь предполагать…

— При этом вы настаиваете, что вы явились из… иного мира? — Дуган выдержал короткую паузу, препарируя меня острым, не сулящим ничего хорошего взглядом. — Из перелома?

— Нет, — возразила я поспешно. — Из другого мира, никак с вашими переломами не связанного.

— Тогда как ваша тень оказалась здесь, если, согласно вашим же заверениям, ваш мир не связан с переломами?

— А должен быть обязательно связан?

— Существует прелюбопытнейшая теория, — заложив руки за спину, Дуган неторопливо обошёл гостиную, посмотрел в окно. Судя по шуму, выходило оно на улицу, и едва ли открывающийся вид мог всерьёз заинтересовать Фединого отца. Сомневаюсь, что улица сильно изменилась со времён его детства и юности. — Появилась она недавно, в результате попыток выяснить, возможно ли провести через перелом механизированную самоходку. На первый взгляд, у механизма и зафира немало общего, не так ли? Оба они способны к самостоятельному передвижению…

Я покосилась на Ормонда. Как гордый владелец продукта бертерского машиностроения, с Дуганом он был категорически не согласен.

— Механизированные самоходки не способны к самостоятельному передвижению, — вмешался он. — Это лишь иллюзия, невольно возникающая среди тех, кто не имел с ним дела. Подобно любому конному экипажу, самоходки нуждаются в человеке, ими управляющим. В отличие от зафиров, ни одна мехаходка никуда не поедет абсолютно самостоятельно, по собственному почину.

— И всё же они — не животные, надёжно скрывающие свой секрет пересечения переломов, и не люди, мгновенно теряющиеся в тумане. Потому и проводились исследования в этой области. Впрочем, не столь уж важно, что послужило их причиной. Важно, что неудачи заставили учёные умы вновь обратиться к старым сказкам, из коих следует, что переломы — не просто морщины на лике земли, не просто границы, непоправимо раздробившие её. Переломы — трещины в незримой стене, ведущие в неизвестность, в иной, неведомый нам мир.

— Мир, из которого могут являться всякие монстры? — уточнила я настороженно.

— Не только. Есть предположение, что первые адары вышли из переломов и принесли с собой все эти чудесные вещи.

С места, где я стояла, нельзя было понять, на что именно смотрит Дуган, но сейчас я на сто процентов уверена, что взгляд его устремлён на зафир.

Чудесную вещь родом из перелома.

Что ж, они дозрели до теории происхождения видов в местных реалиях. И додумались до того же, что и я, — адары с их сверхъестественными способностями и предметами, аналогов которым здесь не было и нет по сей день, не от мира сего в прямом смысле.

— Вы не выглядите удивлённой, — заметил Дуган, обернувшись ко мне.

— Я это подозревала, — призналась я. — Мой мир… обогнал ваш в развитии. Там нет переломов… только границы, расчерченные людьми. Нет магии… адар, зафиров и вестников. Ничего по-настоящему похожего на них нет. Но есть великая сила воображения и предположения. Поэтому мне нетрудно сложить одно с другим.

— Вам, быть может, и нетрудно. А мы многие века теряемся в догадках, откуда пришли первые адары.

— Точно не из моего мира, это я вам гарантирую.

— Не спорю. Всё же переломы могут вести в иной мир… миры… и лишь через них возможно попасть туда. Так как ваш мир может быть не связан с переломами? Откуда тогда вы взялись, если не пришли через них?

— Связан, не связан, мне-то почём знать?! — чёрт, беседа сворачивает явно не в то русло.

Предполагалось, что я поведаю Дугану правду. Ту её часть, которая в теории мне не повредит. Он поверит — или не поверит, что вероятнее, но другого выбора у него не будет. Ему придётся смириться и принять рассказанное, хотя бы потому, что больше ничем я помочь не смогу. Я не буду требовать денег, торговаться и ставить условия, я скажу как есть и уйду. Да, Филипп и Люсьен этого моего поступка не оценят, да, я рискую, тем более с неучтёнными ушами, однако всё лучше, чем вынуждать безутешного отца платить за ложь или отворачиваться, ни слова ему не сказав.

Но, кажется, я ошиблась, вообразив, будто Дуган удовлетворится моей версией произошедшего с его дочерью и оставит меня в покое.

— Вы пришли оттуда, — веско повторил Дуган.

— Я не знаю, как и почему это случилось!

— Известно, в каком состоянии находилась Феодора перед… заменой. С вашей стороны, по вашим заверениям, всё было… буднично. Тогда почему это произошло с вами?

Грызло подозрение нехорошее, что Дуган выспрашивает у меня что-то конкретное, пытается подвести к определённой мысли, но какой, упрямо не улавливалось.

— Даже бессловесные животные следуют своим инстинктам и законам, принятым в животном мире, среди каждого вида. Вы же совершенно случайно, ни о чём таком не думая, перенеслись в мир иной… пусть не полноценно, не телом, но лишь духом… и не можете взять в толк, как и отчего это произошло?

Читала я очередной роман про попаданку, только и всего. Однако вряд ли Дуган удовлетворится несерьёзным этим нюансом. Да и звучало оно как-то… хреновенько.

Феодора фактически на последнем издыхании лежала, ничего уже не желая, кроме покоя.

А я книжку читала.

Электронную.

О несуществующих попаданках в воображаемые миры.

— Понятия не имею, — отрезала я.

Пусть вон, у сети мировой спрашивает.

Или у Алишан, а она передаст на правах переводчика.

— Ана Варвара, вы очевидно лжёте, — заявил Дуган с убеждённостью человека, не намеревающегося принимать иные причины произошедшего, даже если оные причины станцуют прямо перед ним. — Либо о мире, из которого вы якобы пришли. Либо об обстоятельствах, способствовавших замене. Я склоняюсь к первому.

Он всё-таки не поверил. В существование моего мира точно не поверил.

Пожалуй, я бы на его месте тоже не поверила. Объявилось тело моей дочери, захапанное какой-то непонятной пришелицей, и принялось на серьёзных щах вещать о другом мире и собственной несознанке.

— Дело не в деньгах, в противном случае вы начали бы с суммы. Вы чего-то боитесь? Кого-то?

Опасаюсь, да. Быть убитой, если меня и впрямь за иномирного монстра примут.

Ладно, пора и честь знать. А то, чую, разговорчики эти рискуют зайти далеко, и отнюдь не туда, куда планировалось.

— Я действительно больше ничем не могу вам помочь, — произнесла я так ровно, как только смогла, и отступила к двери. — Я рассказала всё, что знала. Информация о моём мире никак вам не поможет, вам не удастся разыскать там Феодору, если мы действительно поменялись местами. У вас не получится ни связаться с ней, ни поменять нас обратно, ни отправиться туда самому. Произошедшее — глупая случайность, не более. Так, увы, бывает иногда и не следует искать в этом тайный смысл, злодейский умысел и теорию заговоров…

— Неужели дело всё же в нём?

— В ком? — растерялась я и поморщилась от внезапно возникшего звона в ушах.

— В ане Костасе, — пояснил Дуган каплю раздражённо. Похоже, наша беседа и его утомила изрядно.

— А он-то тут при чём? Ну, помимо того, что с его лёгкой руки Феодора свалилась в Глосе?

— Вы не знаете?

— Не знаю чего?

— Алишан не упоминала? О проклятом племени его и подобных ему.

Я вопросительно посмотрела на стоящего рядом Ормонда.

И слишком поздно заметила белую вспышку на краю поля зрения.

Чёрт побери!

Надин ведь объясняла, показывала, учила… подробно, не один раз… начинать с центра и двигаться по солнцу…

Зар-раза, а где тут центр и в какую сторону будет по солнцу?!

В идеале сеть должна предстать пред моим мысленным взором столь же чётко, как наши с Надин кривые мандалы. Но вместо явления паутины, через которую надлежало задавать направление, меня попросту ослепило.

И я провалилась.

Знать бы, куда на сей раз…

Глава 3

Приземление было жёстким.

Опять.

На самом деле, как объясняла Надин, падаешь всего лишь с высоты собственного роста. Плюс возможна небольшая погрешность из-за разницы в высоте плоскости, на которую переходишь при перемещении. В идеале необязательно валиться аки мешок с костями куда придётся, при ровном, выверенном движении через сеть адара просто делает шаг из точки А в точку Б, а если в зафире, то ещё проще, села и поехала.

Однако лёгкость и простота — это не ко мне.

Поверхность оказалась не только жёсткой, но и неровной, колющейся острыми выступами и сухими травинками.

Я открыла глаза.

Бледное, словно выбеленное небо простиралось от края до края и отсутствие в пределах поля зрения зданий заставило насторожиться.

Повернула голову вправо.

Влево.

Села, превозмогая тянущую боль в спине.

Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулась степь, оливковая и охряная, стелющаяся невысокими волнами, словно беспокойная морская гладь. Над кажущейся бесконечно далёкой линией горизонта клубились, точно живые, низкие пышные облака, но ни зданий, ни каких-либо признаков человеческого присутствия я не углядела.

Чёрт… чёрт, чё-орт!

Это домен?

Перепутье?

Наверное, второе.

Жизнь в труднопреодолимых границах ускорила исследования внутренних территорий. Надин упоминала, что в большинстве известных доменов не осталось неизученных, не тронутых человеком уголков. Неведомые, малоизвестные земли числились либо за дальними доменами, куда местных заносило нечасто, либо за перепутьями, чья площадь могла варьироваться произвольно от маленького городского парка до самой настоящей бескрайней степи. Люди на перепутьях обосновывались редко, и крошечные населённые пункты вроде Глоса были скорее исключением, нежели правилом.

Перемежая кряхтенье с матерными словесами, я встала, отряхнула штаны и куртку, сделала шаг-другой. Остановилась, медленно повернулась вокруг собственной оси, убеждаясь, что тут только я и вялые метёлки злаков, колышущиеся на слабом ветру.

Крепло подозрение, что на сей раз меня перебросило отнюдь не в одно из тех мест, куда Феодора перед побегом наведывалась чаще всего.

Тогда почему сюда? Почему спонтанная телепортация вовсе случилась? Мне-то казалось, что раз за прошедшие недели меня никуда не перекидывало против моей воли, то всё более-менее устаканилось.

Ага, жди.

Так, Варя, главное, не впадать в панику и вспомнить уроки Надин.

Зов… нет, зова не слышу, только шёпот ветра вдали.

В ушах не звенит.

Тело ломит после удара о мать-сыру землю, но болевые ощущения скоро пройдут.

Сеть… пред взором мысленным не появляется. Не ловится, зараза, совсем как та, что в моём мире осталась.

Всё равно надо закрыть глаза, представить сияющее серебристое плетение и наметить цель и маршрут к оной. Я центр, я начинаю движение с себя и иду на… по солнцу… то есть справа… а куда иду-то?

Хорошо бы сразу в Ливент, но в Перте остался мой зафир, так что лучше туда, откуда вышла… выпала…

Машинально повернулась, шагнула в сторону и запнулась обо что-то твёрдое, крупное. Упасть не упала, но накренило знатно и я, не удержавшись, присела попой на землю. Открыла глаза, присмотрелась…

Твою ж дивизию…

Рядом со мной, прежде скрытое высокой травой, лежало тело. Подскочив, торопливо потянулась к нему и чуть не выматерилась повторно.

Дуган.

Зацепила его, поди, при переносе. Алишан в своё время предупреждала, что рискованно телепортироваться из закрытого помещения, можно ненароком прихватить человека, оказавшегося рядом. Другое дело, что в прошлые разы прихватывала я только Филиппа. Да и не было в непосредственной близости никого, кроме сочетаемого.

Я ощупала шею.

Пульс вроде есть.

— Озейн Долстен! — за неимением лучших идей я похлопала его по щекам. — Озейн Долстен, очнитесь, очень вас прошу… мне бы не хотелось бросать здесь ваш хладный труп.

А если он сильно ударился? Если состояние у него критическое и от шлепков толку столько же, сколько от козла молока?

— Озейн Долстен, — я попыталась осмотреть его на предмет видимых повреждений, но мужчина вдруг дёрнул головой и открыл глаза. — Слава богу!

Несколько секунд он смотрел на меня потерянным мутным взглядом. Затем моргнул и с усилием отвернул лицо.

Кажется, вспомнил, что я не Феодора.

— Озейн Долстен, вы как, целы?

Он тяжело перевернулся на бок, спиной ко мне, приподнялся, опираясь на локоть, откашлялся.

— Цел, — ответил хрипло. Вскинул голову, осматривая пустынный пейзаж. — Где… Куда вы…

— Думаю, это перепутье.

— Зачем…

— Случайно. Я ещё не научилась телепортироваться нормально и поэтому иногда перемещения случаются спонтанно.

Дуган медленно, осторожно встал, огляделся заново. По моему примеру неспешно развернулся на месте.

— Вы только не волнуйтесь, я сейчас же попробую нас вернуть. Я занимаюсь с сестрой Люсьена и уже кое-что знаю… не совсем всё, но основы мы изучали… правда, до практики не дошли. Ну да ничего, полевая практика ничем не хуже учебной. Надо только не забыть о пассажире, то бишь о вас, при расчётах. Один пассажир плюс адара, перемноженные на…

— Ана Варвара, — перебил Дуган, с напряжённым вниманием глядя куда-то поверх моей макушки, — таков был ваш замысел?

— Что?

— Стоило упомянуть проклятое племя, и — вот совпадение! — оно тут как тут.

— Какое ещё племя? — я встала и обернулась.

Кучерявые облака, ещё недавно касавшиеся горизонта, успели преодолеть немалое расстояние и теперь стелились низко, над самой землёй, узким клином, но как-то слишком целеустремлённо для погодного явления. И чем ближе они подходили, тем яснее становились видны проступающие из белёсых клубов трубы, шпили, оплётка балконов, круглые окна и тёмный металлический корпус. Степенно нарастающий шум проглотил шелест ветра, наполнил пространство звенящей, дребезжащей, стучащей какофонией, нечто среднее между звуками, производимыми паровозом, мчащимся на всех парах, и слоном, танцующим канкан в посудной лавке.

— Это что ещё за ходячий замок Хаула? — опешила я.

— Проклятое племя.

— И кто его проклял?

— Никто. Следует ли ожидать, что это то самое племя, что дало жизнь этому… Костасу, или всё же другое?

— А их много?

— В точности неизвестно.

По мере движения клубы то рассеивались немного, являя взору причудливые очертания металлического монстра, то сгущались сильнее, почти полностью скрывая громоздкое его тело. Но источником их выступала не природа. Дым валил неустанно из многочисленных труб грохочущего сооружения, окутывал корпус огромного локомотива и тянулся трепещущим покровом вдоль изгибающегося состава. Траектория движения этого гибрида ходячего замка и хищного города была несколько зигзагообразна, а хвостовой вагон иногда опасно заносило, но не оставалось сомнений, что направляется он к нам.

— А не вы ли буквально вчера уверяли, что кочевые племена здесь закончились ещё в эпоху динозавров? — внезапно вспомнила я.

— Проклятые не древние кочевые племена, — возразил Дуган.

— Но они явно живут на колёсах.

Шум нарастал, под ногами задрожала земля.

Бежать некуда. Поезд излишками манёвренности не страдал, даже обходясь без привязки к рельсам, однако скорость его всё равно превышала среднюю человеческую. Вокруг чистое поле, беги не беги, а укрыться негде. Оружия нет ни у меня, ни у Дугана, переместиться сию минуту я не смогу при всём желании.

Поезд протяжно загудел, засвистел и начал тормозить. Огромные колёса выше меня ростом перемалывали в бурую кашу траву, продавливали землю, выдирая из неё комья. Не доехав до нас пару-тройку десятков метров, поезд выдохнул всеми трубами и остановился. Белёсый пар сгустился на минуту и начал стремительно рассеиваться, являя взору огромный паровоз, тёмно-зелёный в коричневую полоску, выдержанный в чудаковатом стимпанковском стиле, и три вагона размерами каждый с немаленький двухэтажный дом. Наглухо задраенный хвостовой очевидно грузовой, остальные пассажирские и в окнах их мелькали лица людей, прилипших к стёклам в попытке получше разглядеть причину остановки.

— А надо им чего? — уточнила я шёпотом.

— Что значит — а надо им чего? — по-моему, Дугана раздражала не по-детски моя непонятливость и неосведомлённость в вопросах, ответами на кои я должна располагать по умолчанию.

— В смысле они кочуют, потому что их предки кочевали веками и они свыклись с разъездным образом жизни, или потому что они представляют собой какую-нибудь местную оппозицию, не согласную с действующей властью… или они изгнанники… беглые преступники, ссыльные и что там ещё бывает…

Дуган смерил меня взглядом, очень невысоко оценивающим мои умственные способности. Если прежде он сомневался, что я из другого мира, то теперь наверняка убедился, что я не врала.

Дверь кабины машиниста распахнулась. По крайней мере, я решила, что эта часть с продолговатыми окнами, торчащая над цилиндрообразным, облепленным трубами корпусом, может быть именно кабиной машиниста. Кто-то же им управляет, в конце-то концов?

На узкий балкончик, тянущийся вдоль корпуса от тендера до носа паровоза, ступил мужчина. Моложе Дугана, темноволосый, с мрачным строгим лицом. На цыгана не похож, на дикого кочевника в духе дотракийцев каких-нибудь тоже. Пожалуй, встреть я его на улицах Перта или Ливента, и внимания не обратила бы, настолько он был обыкновенен, непримечателен. И одежда его выглядела ровно так, как выглядела одежда большей части мужского населения Ливента.

С минуту незнакомец пристально, оценивающе разглядывал нас с Дуганом. Мы в ответ глазели то на него, то на чудо техники.

— Вы спрашивали, что надо проклятым, — еле шевеля губами, произнёс Дуган. — Поговаривают… пусть подтверждений тому ничтожно мало, но всякий слух редко когда бывает абсолютно беспочвенен, лишён какого-либо источника… что проклятым нужны адары.

— Зачем?

— Кто знает…

— Заблудились? — крикнул мужчина.

Я выжидающе покосилась на Дугана, но тот не торопился идти на контакт с местными кочевниками, глядя на их представителя с нескрываемой неприязнью и настороженным недоверием.

Ладно.

Подняв на всякий случай руки так, чтобы было видно, что оружия у меня нет, я приблизилась к паровозу.

— Да. Похоже, я и мой… спутник немного промахнулись при перемещении.

— Вы адара? — удивления в голосе незнакомца я не услышала.

Ну не съедят же они меня, в самом деле? А притвориться жителями перепутья всё равно не выйдет, особенно если в этой степи вообще нет ни единого населённого пункта, и обитатели замка на колёсах прекрасно о том осведомлены.

— Да.

Железная дверь за спиной мужчины приоткрылась и оттуда высунулась встрёпанная женская голова.

— Сэл, там ещё один человек.

— Где?

— Примерно в полутора ги отсюда, правее оси.

Это что ещё за таинственная система координат?

— Ваш? — уточнил мужчина, задумчиво изучая меня с высоты балкончика.

— Кто? — несколько растерялась я.

— Человек, — он махнул рукой в сторону носа паровоза.

Я посмотрела в указанном направлении, но, понятное дело, никого не увидела. Вряд ли этот один ги равнозначен одну метру, скорее километру или миле.

— Не знаю. Смотря кто он, — подозрение, что я могла зацепить не только Дугана, кольнуло неприятно. — Возможно.

— Вы не знаете наверняка, с кем перемещались?

— Тут такое дело… я адара, но не совсем адара. И не оторванная… то есть не оборванная. Я слышу зов… иногда и могу телепортироваться… но пока все мои перемещения скорее… спонтанные, нежели осознанные, — подумала и добавила: — И у меня нет рода, поэтому выкуп за меня требовать бесполезно.

Предположу, что мужчина этот в жизни своей повидал немало и слыхал всякое, но чтобы такое…

Опёршись на изогнутые поручни, он сильно наклонился вперёд и качнул головой, на сей раз в сторону вагонов.

— Поднимайтесь, — выпрямился и вернулся в кабину машиниста.

* * *

Два пассажирских вагона и впрямь походили на дома, водружённые на большие парные колёса. Громоздкие снаружи, внутри каждый делился на два этажа и маленькие помещения, общественного пользования в первом вагоне и спальные места во втором. Жили в них несколько семей: мужчины и женщины, взрослые и дети, молодые и пожилые, всю жизнь проводившие в дороге, в вечном странствии по перепутьям. Не были они ни оппозиционерами, ни изгнанниками, ни преступниками, сосланными подальше от приличного общества доменов.

Они просто были.

Веками жили на колёсах, днём разъезжали по перепутьям, на ночь останавливались, иногда заворачивали в затерянные в этих краях поселения. В домены тоже заглядывали и куда чаще, чем казалось их жителям, просто визиты свои благоразумно не афишировали.

Я и неохотно последовавший за мной Дуган поднялись по металлической вертикальной лестнице в первый пассажирский вагон, где нас встретило страшное-престрашное проклятое племя. Племя опасалось нас едва ли не больше, чем мы его, и с минуту буравило незваных гостей мрачными подозрительными взглядами. Наконец из полукруга собравшихся в первом помещении вышел молодой человек, черноволосый и худощавый. Представился Шойдом, заверил, что бояться нам нечего, ветреные не трогают тех, кто не желает и не причиняет им зла, и проводил нас до длинной скамьи у ближайшего окна. Мы сели, остальные отодвинулись подальше, бросив парня отдуваться за всех. Раздался протяжный звон, поезд ухнул, охнул, дрогнул и тронулся. Ехал неспешно, скорость набирал медленно, не разгоняясь с учётом скорой остановки. Шойд кратко, в несколько ёмких предложений обрисовал нам жизнь ветреных, как они сами себя называли, — явно дабы визитёры из домена убедились, что не так страшен чёрт, как его малюет досужая молва.

Дуган не впечатлился, продолжая недобро зыркать на людей вокруг.

Я кивнула и перевела взгляд в окно.

Могла ли я захватить ненароком кого-то ещё, кроме присутствовавших в гостиной?

Нет.

Не должна была.

Надеюсь, под дверью никто не подслушивал, а то кто знает мою расчудесную способность цеплять кого ни попадя.

Полтора ги поезд преодолел быстро. Засвистел, затормозил и я, вскочив со скамьи, прилипла к окну.

По степи неровной, шатающейся походкой брёл человек. И прежде, чем поезд остановился, человек упал.

Я вылетела из вагона раньше, чем кто-то успел дёрнуться в мою сторону. Замерла на секунду на узком полукольце площадки между вагоном и тендером, затем торопливо, рискуя оступиться и сорваться, спустилась по лестнице на землю и бросилась к упавшему.

— Ормонд!

Нет-нет-нет, только не это! Не говорите мне, что я ни за что ни про что честного мужика угробила своими внезапными прыжками в неизвестность!

— Ормонд! — из всех высыпавшихся из поезда людей я добралась до него первой.

Свою ошибку я поняла, лишь когда, упав на колени, потянулась к неподвижному телу, облачённому в тёмную одежду, потрёпанную, кое-где уже порванную.

Одежда Ормонда не могла прийти в негодность за столь короткий срок, разве что при выпадении на перепутье его хорошенько помотало бы по всей степи.

Ветреные окружили меня и тело, Сэл опустился рядом со мной на одно колено.

— Это ваш спутник? — уточнил он, сноровисто ощупывая лежащего.

— Нет, — я села на пятки.

— Вы его не знаете?

— К сожалению, знаю.

— Что ж… он жив. Его имя вам известно?

— Да. Костас.

Не считая экскурса по воспоминаниям Феодоры, любовь всей её жизни я видела только раз и не скажу, что единственная встреча с мистером Уикхэмом местного разлива сильно меня порадовала.

После знакомства с Федиными воспоминаниями вовсе не хотелось с ним встречаться ни под каким предлогом.

— А вас как зовут?

— Варвара Зотова, — моя фамилия для местных звучала не слишком экзотично, поэтому я преспокойно её называла. Да и наличие фамилии как таковой создавало у них впечатление, что я не адара. Я поднялась и махнула рукой в сторону вагонов. — А моего спутника — Дуган Долстен.

— Салливан, старший над ветреными Нод-Эста, — представился мужчина, не забыв между делом проверить не только физическое состояние Костаса, но и содержимое его карманов. Ничего мало-мальски ценного не обнаружилось, и Салливан выпрямился. — Так друг вам этот человек или враг?

Если скажу, что враг — его прямо тут бросят? Или сначала добьют, а потом бросят труп?

— Ни тот, ни другой, — нашла я более-менее обтекаемую формулировку.

От собравшихся отделился мужчина, на вид не старше вождя кочевников, но более импозантной, располагающей внешности. Они пошептались, и второй склонился к Костасу, а Салливан повернулся ко мне.

— Куда вы путь держали?

— В Бертерский домен. Но ввиду моей… некоторой неопытности в вопросах перемещения у меня вряд ли получится телепортироваться туда вот прямо сейчас, — я оглянулась на вагоны.

Всклоченная седовласая голова Дугана маячила среди вышедших на площадку, но не ставших спускаться. Что ж, на помощь Фединого отца рассчитывать не приходилось.

— Если желаете, можете продолжить путь с нами. Через день-два мы выйдем на Багровое побережье, там располагается рыбацкий посёлок… возможно, оттуда вам проще будет переместиться, — Салливан прищурился и, заметив моё недоумение, добавил: — Там берёт начало одна из граней перелома, а чем ближе к границе, тем легче адарам перемещаться.

Я покивала с максимально умным видом.

— Добро пожаловать в последнее пристанище ветра, Варвара Зотова.

После безуспешной попытки привести Костаса в чувство, из вагона спустили верёвочно-тряпичную люльку. Костаса дотащили до поезда, уложили в люльку и подняли в вагон. Затем недвижимое тело перенесли куда-то во внутренние помещения. Салливан вернулся в кабину машиниста, я вместе с остальными в пассажирский вагон. Поезд тронулся. Нас с Дуганом дальше первой комнаты — назвать её купе язык не поворачивался, — не пустили, любезно предложив сесть на ту же скамью возле окна.

Мы сели.

Само помещение, не слишком просторное, с тремя дверями и несколькими скамейками под окнами, больше всего походило на этакий зал ожидания. Голые, выкрашенные в болотно-зелёный цвет стены, низкий потолок и две лампы, непонятно как и от чего работающие. Люди постепенно разошлись, и нас сторожить остался лишь Шойд. Да и тот держался на почтительном расстоянии, то ли чтобы нам не мешать, то ли в принципе не желая якшаться с незваными пассажирами. По мере набора скорости пятнистый ковёр степи заволокло пеленой пара, и смотреть в окно стало неинтересно.

— Сколь полагаю, это он, — заговорил Дуган, когда плотный покров окончательно поглотил любой намёк на пейзаж за окном.

— Кто? — уточнила я.

— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду.

— Да, это он и есть, любовь всей жизни вашей дочери.

— Удивительным совпадениям несть числа, — Дуган едва заметно поморщился от моей реплики.

— Вы считаете, будто я подстроила вот это вот всё? — ткнула я пальцем в сторону окна.

— Ана Варвара, вы пришли ко мне с намерением принять моё предложение, однако начали говорить… о вещах невероятных. Вы внезапно переместились из дома моего брата, захватив меня… якобы случайно… и чудесным образом из сотен и тысяч мест, куда возможно перенестись случайно, выбрали перепутье, где нас тут же обнаружило одно из проклятых племён, — Дуган цедил каждое слово тихо, веско, обвиняюще. — Не проходит и минуты, как это племя натыкается на другого человека. Как, по-вашему, много ли людей встречается на перепутьях, подобных этому, проклятых и забытых? И кто же этот человек, проведший в степи в одиночестве явно немало времени? И здесь нас поджидает чудо — это он, мужчина, соблазнивший те… мою дочь.

— Я этого мужика вживую видела один-единственный раз — когда пришла в себя в том отеле… гостинице в Глосе, ни х… ни хрена не понимая, какого ляда происходит и как я тут очутилась, — я придвинулась ближе к Дугану, дабы не слишком сильно голос повышать в попытке доказать свою непричастность к творящимся непотребствам. — Знаете, это совершенно непередаваемые ощущения — очнуться черти где, в компании незнакомца, ещё и в чужом теле. Я ничего толком от него не слышала, кроме заверений в любви… так любил, что загнать не побоялся. После того, как Алишан забрала меня из Глоса, и до сего момента я его в глаза не видела и увидеть снова желанием не горела.

О фото и воспоминаниях говорить не стала. Не уверена, что Дугану нужна эта информация.

— И тем более я не мечтала опять выпасть хрен знает куда в вашей компании. Ладно ещё с Филиппом, я к нему почти привыкла, но с вами? Серьёзно? И подстраивать встречу с проклятыми я тоже не намеревалась. Я вообще не догадывалась об их существовании! Я, между прочим, хочу обратно в Перт, у меня там зафир некормленый остался. Решит ещё, что я его бросила, как предыдущая хозяйка. И гарем мой тоже. Вдруг разлетятся соколики мои в отсутствие своей госпожи?

— Этот… Костас родом из одного из таких племён, — колючий взгляд впился в моё лицо в поисках правды — или лжи.

— Вроде семья его живёт в провинции Исттерского домена, — припомнила я.

— Не живёт. Они, поди, и по сей день бродят неприкаянные по перепутьям. Алишан выяснила, что он покинул племя, будучи совсем юнцом, и обосновался в Исттерском домене.

Надо полагать, это и есть нарытый при участии Виргила компромат на возлюбленного сестры.

— Он сумел подняться, пройдя не столь уж долгий путь от наёмного работника и слуги до любовника высокородной аны.

— Алишан рассказала Феодоре о прошлом Кости… Костаса, но она не поверила… или его истинное происхождение было ей неважно.

— Поначалу не поверила, — степень моей осведомлённости Дугану не понравилась, однако закономерный вопрос он проглотил. — Потом заявила, что не имеет значения, куда уходят корни его рода и существует ли род этот вовсе.

Дверь, ведущая во внутренние помещения, отворилась, и в комнату вошёл молодой человек. Приблизился к поднявшемуся ему навстречу Шойду, что-то прошептал на ухо, глазами показывая в нашу сторону. Тот выслушал, шагнул к нам.

— Кому-то из вас известно, кто такая Феодора? Человек очнулся и зовёт её…

Я встала.

— Я за неё.

Парни озадаченно переглянулись. Новоприбывший едва заметно пожал плечами, Шойд неуверенно кивнул.

— Шим вас проводит.

Я последовала за провожатым. Из импровизированного зала ожидания мы перешли в помещение попросторнее, с двумя металлическими лестницами по обеим сторонам и полудюжиной дверей, то и дело распахивавшихся и пропускавших людей, муравьями сновавших туда-сюда. Диковатая какофония звуков, производимых паровозом, стихала по мере удаления от него и в этой части вагона становилась более удобоваримой, нежели в его начале. Пол слегка вибрировал, вагон покачивался, но не так сильно, как можно ожидать. Шим отвёл меня в дальнюю комнату, выполнявшую функцию лазарета. Две прикрученные к полу узкие кровати с железными изголовьями, шкаф с лекарственными снадобьями и резкий травяной запах недвусмысленно намекали на назначение помещения.

Кроме Костаса, других пациентов в лазарете не было. Возле занятой им кровати стоял мужчина, с которым недавно шептался Салливан, и вполголоса что-то втолковывал лежащему. При виде меня выпрямился, нахмурился и отошёл к столу рядом со шкафом.

Наверное, здешний врач.

Или правильнее называть его лекарем?

Шим пропустил меня к кровати, а сам замер у двери.

В прошлую нашу встречу выглядел Костя куда как лучше. Ныне же прежде привлекательный, брутальный мужчина раскраснелся, осунулся и зарос. Спутанные, неопрятные лохмы торчали во все стороны, губы разбиты, глаза запали, на шее и плечах тёмные грязные разводы. Лихорадочный взор, блуждавший бесцельно по нехитрой обстановке, непонимающе скользнул по мне, словно не вполне уверенный, кого видит перед собой. Несколько секунд он рассматривал мою одежду и лишь затем задержался на лице.

— Дора, моя Дора, — Костас улыбнулся бледным, жалким отражением некогда яркой, очаровательной улыбки из воспоминаний Феодоры.

— Я не Дора, — возразила я шёпотом.

— Ты моя Дора… только моя…

Он бредит?

— Я не Дора, — повторила твёрже. — Я Варвара, чужая тень, оказавшаяся в теле Феодоры после того, как она допрыгалась по доменам по твоей милости. Вы с ней так набегались, что когда она свалилась в Глосе, то не хотела уже ничего, только покоя и чтобы больше никаких перемещений. Сеть выполнила её желание.

Костас моргнул растерянно, оглядел меня заново, с удивлением.

— Ты… Дора…

— Это её тело.

— Её тело? — он с усилием поднял руку с одеяла и попытался коснуться моей, но я отступила ближе к изголовью. — Если… её тело… тело моей Доры… здесь… то где… где она сама? Где её… истинная тень?

— Хрен его знает, — я старалась говорить так тихо, как только могла. Костас должен меня слышать, а остальные, надеюсь, расслышат не каждое слово. — Возможно, там, откуда я пришла.

— А… откуда ты пришла?

— Далёко, отсюда не видно, — я оглянулась на старшего мужчину и повысила голос: — Извините, не подскажете, что с ним?

— По всем признакам, он уже много дней блуждает по перепутью.

То есть Костас как покинул Глос, так и бродил всё это время? Прошло ведь… сколько? Месяц, полтора?

Ладно, будем округлённо считать полтора месяца, плюс-минус неделя. Он ушёл из города и… что потом? Мужик тупо бродяжничал по степи порядка месяца, если не больше? Зачем? Надеялся добраться до домена? Но как с перепутья дойти до домена, кроме как телепортироваться, я так и не выяснила. И человек, родившийся и половину жизни проведший на колёсах, странствуя по подобным местам, должен лучше других понимать, куда можно попасть на своих двоих, а куда категорически нельзя. Опытный путник не попрётся в никуда, без запаса провизии и воды, без плана и чёткого представления, как этот самый план в жизнь воплотить.

И вещей у него при себе не было.

Хотя в Глосе, точно помню, у Костаса был заплечный мешок.

— Послушайте… э-э…

— Виктор, — представился лекарь.

— Этот человек… Костас… он из табо… принадлежал к племени… группе людей, кочевников, как вы. По крайней мере, мне сказали, что он там родился и вырос… то есть я имею в виду, он не мог просто взять и отправиться бродить по степи… даже я бы не пошла, а он тем более…

— На его теле остались следы… — Виктор задумался, подбирая понятное для меня определение.

— Гематомы?

— И сломано ребро, — как ни странно, поправлять меня или удивляться предположительно незнакомому слову не стали.

— Его избили?! — опешила я.

— Вероятно.

— Его избили и ограбили? У него были личные вещи…

— Нынче при нём нет ничего, — лекарь помедлил и взял со стола желтоватый мятый прямоугольник. — Кроме этого.

Я шагнула к Виктору, взяла протянутый предмет, уже догадываясь, что увижу.

Та самая фотография, двойника которой Феодора спрятала среди вещей в схроне.

«Моей единственной любви. Навеки твоя Ф.»

Ниже выведенной красивым почерком подписи стояло одно-единственное слово, нацарапанное мелкими, кривыми буквами.

«Прости».

Глава 4

Прости…

Кто у кого прощения просил: Костас у Феодоры или Феодора у Костаса?

Первая надпись красива, аккуратна, дополнена изящными завитушками — подозреваю, Федя немало времени провела, тренируясь писать этаким идеальным курсивом. А «прости» будто впопыхах накарябали то ли плохо расписанной ручкой, то ли вообще предметом, для письма не предназначенным. С равным успехом эти разительно отличающиеся надписи могли быть сделаны как одной рукой, так и двумя разными людьми.

Я повертела фотографию и поймала пристальный, изучающий взгляд Виктора. Несмотря на другую стрижку, отсутствие косметики и приличного платья, от лекаря не укрылось, что девушка на фото и девушка перед ним одно и то же лицо. Я оглянулась на Костаса. Похоже, его раздели, если не полностью, то большую часть одежды сняли точно и, поскольку при поверхностном осмотре фото не нашли, значит, припрятано оно было ближе к телу.

— Выходит, его избили, возможно, ограбив попутно, и… бросили в степи? — предположила неуверенно.

— Вероятно.

— Кто?

— Я полагал, вы сможете дать ответ на этот вопрос… Варвара, верно?

— Да, — под пытливым взором я смешалась.

— А звал он Дору.

— Я не она. То есть не совсем она… то есть… всё сложно.

— Что ж, это не моё дело, — ещё немного попрепарировав меня взглядом, произнёс Виктор. — Этот человек не из ветреных Нод-Эста и коли так, то и спрашивать за него мы не можем, что бы он или вы ни сотворили. И кто из вас кому и кем приходится, вовсе нас не касается… если только вы не намерены принести свои разногласия в наше пристанище.

— Ни в коем случае.

— Дора… — прошелестел Костас. — Моя Дора…

— Могу я забрать фотку… фотографический портрет?

— Как угодно.

Я вернулась к кровати. Подрагивающая грязная рука потянулась ко мне, но я опустила её обратно на одеяло.

— Моя Дора… где ты теперь? — Костас смотрел на меня в упор и одновременно словно сквозь меня, видя свою возлюбленную, какой она была прежде, будучи сама собой.

— Далеко, очень-очень далеко отсюда, — повторила я, на всякий случай прижимая мужскую руку к матрацу. — Костя… ты знаешь, кто тебя так отметелил… избил? Это произошло после того, как я покинула Глос с Алишан? Ты можешь сказать, что это были за люди? Местные или кто-то из доменов?

Виктор хмыкнул. В пренебрежительном этом хмыке слышались и удивление, и насмешка над пришелицей, ни черта не смыслящей в здешних реалиях. Нет, даже мне понятно, что жители доменов на перепутьях появляются не сильно часто и отнюдь не ради избиения какого-то рандомного мужика, но если, предположим, это не обитатели Глоса постарались по неким неведомым причинам, то остаётся лишь вариант с гостем из домена. Другой вопрос, случайным или нет…

— Стая воронов кружила надо мной… они кричали… кар… кар-р… садились на мою грудь и клевали мои глаза…

Вот теперь точно бредит.

— Кар-р… кар-р, говорили они, таково твоё наказание за сотворённое тобой зло…

— Костас? — окликнула я и отпустила обмякшую руку.

— Клевали глаза… и сердце… рвали сердце острыми когтями… за что… за всё… — Костас повернул голову и уставился в потолок. — А потом пришла она… и спасла меня… только я спасти её не смог, не защитил от него…

Виктор склонился над пациентом, пощупал пульс, посмотрел в глаза. Затем махнул рукой в сторону двери, и я молча пошла на выход. Шим выскочил следом и проводил меня к Дугану. Папа Феодоры встретил меня настороженным, ищущим взором, и я поспешила сунуть фото во внутренний карман куртки.

— Он жив?

— Пока жив, — я села на скамейку.

За окном по-прежнему трепетала дымная пелена, Шойд бессловесной тенью маячил в дальнем углу.

— Он ранен?

— Его избили, и в течение неизвестного количества времени он болтался по степи, уж не знаю, в каком состоянии и возможно ли подобное в принципе. Вероятно, ещё ограбили, потому что в Глосе при нём были личные вещи, а сейчас их нет.

— Кто мог напасть на него?

— Без понятия. Может, с местными что не поделил, может, неудачно на гостя из домена наскочил.

Дуган как-то странно на меня посмотрел и отвернулся.

* * *

Не знаю, сколько времени мы просидели в ожидании невесть чего. Наконец массивная внешняя дверь открылась, пропуская высокую молодую женщину с русыми, остриженными чуть ниже плеч волосами. И одета она, что характерно, так же, как одевалась Надин — штаны свободного покроя, блузка с закатанными рукавами и жилет. Женщина пошепталась с отмершим Шойдом и тот, кивнув, исчез в глубинах вагона. Женщина же повернулась к нам, улыбнулась приветливо. Дуган поднялся, я тоже.

— Меня зовут Гарам, я старшая над ветреными Нод-Эста, — представилась она. Удивление Дугана количеством вождей в одном кочевом племени не укрылось от её внимания, и женщина сочла нужным пояснить: — Я жена Салливана.

Она выдержала паузу, изучая нас смешливым взглядом лукавых голубых глаз, и добавила:

— И Виктора.

Настал мой черёд удивляться.

Всю дорогу я слышала, что многомужество исключительная привилегия адар и то не всех. Да и у адар количество мужей, превышающее традиционное, являлось скорее необходимостью, нежели свободным выбором каждой стороны.

А тут… сюрприз. Обычная женщина, не адара, не только при двух супругах, но и разделяет с одним из мужей пост местного главы.

Дугана количество супругов у одной женщины интересовало куда меньше, чем количество вождей. Привычка сказалась, должно быть.

— Ты же адара, — повернулась она ко мне.

— Адара.

— И у тебя есть сочетаемые?

— Двое.

— Вот и славно, — шире улыбнулась Гарам и направилась к внутренней двери. — Пойдёмте.

Гарам провела короткую экскурсию по вагону, объяснила, что где находится и как функционирует в условиях общаги на колёсах. А жили ветреные и впрямь как в общежитии. В спальном вагоне спали, там же располагались ясли и детская для малышей. Дети постарше большую часть времени проводили вместе с взрослыми в первом пассажирском, куда, помимо лазарета, входили кухня, столовая, зал для собраний и некоторое количество помещений, отведённых под разные виды деятельности. Нам с Дуганом выделили во временное пользование два закутка в начале спального вагона, апока сопроводили в столовую. В столовой налили по миске похлёбки и по кружке травяного настоя, вручили ложки, и мы отправились утолять голод за один из длинных столов. Время явно не обеденное — хотя кто знает, в котором часу они тут обедают и обедают ли вообще, — и потому столовая пустовала. Гарам посидела с нами, наблюдая, как мы с неохотой поглощаем неведомо из чего сваренную похлёбку. Зелени и неопознанных овощей в вареве хватало, зато мяса не нашлось. Впрочем, вряд ли при таком образе жизни здешнее питание отличалось разнообразием и обилием. Поди-ка накорми не столь уж и малую компанию людей, когда вокруг лишь трава растёт.

Гарам задала несколько наводящих вопросов — откуда мы, куда конкретно путь держали, чем занимаемся обычно. Дуган решил отмолчаться, и я отдувалась за двоих, стараясь отвечать в меру честно, без откровенного вранья и увиливаний, но при том избегать лишних подробностей. Ситуация у нас и впрямь сложная, нестандартная и нет нужды посвящать в неё каждого мимо проходящего. Я сочетаемым-то не всю правду рассказала, а тут вовсе посторонние люди, коим откровения мои совсем ни к чему.

Полученными ответами женщина удовлетворилась и по окончанию постной трапезы отвела нас в зал собраний, пустынный, гулкий, где мы просидели на скамейке под окном, пока дымная пелена не начала темнеть, возвещая о заходе солнца. Куковали не в одиночестве — вместе спешно удалившейся Гарам к нам присоединился Шойд. Он по-прежнему держался на расстоянии, выполняя роль охранника, в чьи обязанности не входит задача вести с подопечными задушевные беседы. Парень просто сидел поодаль, на прислонённом к стене стуле, лишний раз в нашу сторону не глядел и время от времени записывал что-то в блокноте, выуженном из внутреннего кармана куртки.

Дуган тоже молчал, буравя мрачным взором дым за стеклом.

Я делала домашнюю работу — представляла себе мандалу и мысленно закрашивала нужные участки, повторяя порядок движения. В воображении всё получалось лучше, четче, чем на бумаге, можно сказать, шло как по маслу, но что будет на практике, оставалось только гадать.

Может, я что-то упускаю? Понимаю неправильно? Какой толк от уроков, если меня всё ещё перебрасывает против воли к чёрту на кулички? Допустим, ветреные действительно отвезут нас с Дуганом куда обещали, но смогу ли я оттуда переместиться… да хоть куда-нибудь?

Что, если ни хрена не получится?

Или надеяться, что ночью удастся связаться с Люсьеном? Хватятся меня быстро, в записке я указала, куда поеду. А даже если бы не указала, то и так очевидно, куда меня понесло с утра пораньше. И если с Ормондом всё в порядке, и он остался в Перте, то первым делом сообщит о произошедшем моим мужчинам. К пониманию, куда я выпала на сей раз, информация эта их не приблизит, увы, но, по крайней мере, будут знать, что я опять провалилась за пределы домена.

— Где вы родились, ана Варвара? — внезапно нарушил продолжительное молчание Дуган.

— В… большом городе, — помедлив, ответила я. Признаться, не думала, что он вообще начнёт уточнять детали моей биографии. — Его название всё равно вам ни о чём не скажет.

— Бесспорно, — согласился он. — Кем были ваши родители?

— Они и сейчас есть. Они… обычные люди, невысокого рода, как сказали бы в этом мире. Ещё у меня есть старший брат, он уже женат, и двое племяшек.

— Вы упоминали, что в вашем… — Дуган опасливо покосился на Шойда, подался ко мне и голос понизил: — В вашем мире нет адар.

— Нет.

— Значит, и сочетаемых у вас нет… не было. Но был ли у вас муж, дети?

— Нет.

— Вы оставили там кого-то близкого, небезразличного вам? — с неожиданной настойчивостью продолжил допытываться Федин папа.

— Родных оставила. Маму, папу и брата, но они, как ни печально, и без меня справятся. Ещё работу… однако я как вышла в своё время на удалёнку, так с неё и не вернулась. Засим нельзя сказать, что в родном мире меня дожидаются семеро по лавкам, бывший муж и очешуенная карьера, которую я спустила дракону под хвост своим попаданием. Ну, знаете, я была так крута в своём мире, что круче только яйца варёные, построила сногсшибательную карьеру, выбилась в успешные бизнес-вумен, но попала в нарочито страдающее средневековье и теперь буду ударно его исправлять, хотя не имею ни малейшего понятия о тамошней жизни.

Аж любопытно стало, какое слово для Дугана звучит более дико: удалёнка, бизнес-вумен или дракон?

— К чему эти расспросы, озейн Долстен?

— Я подумал, если вы…

Шойд вскинул голову, бросил быстрый взгляд в окно и объявил:

— Остановка.

— Что?

— Останавливаемся на ночлег, — Шойд убрал блокнот и карандашный огрызок и встал.

Я тоже посмотрела в окно.

Из-за сгущающихся сумерек стремительное таянье дымовой завесы внимание привлекало не сразу. Однако теперь можно было различить и потемневшее небо, и полотно степи, и световые пятна, отбрасываемые фонарями на вагонах и паровозе. Замедление хода состава я не чувствовала, но, похоже, обычно поезд не разгонялся так, как при первой нашей с ним встрече. Через несколько минут паровоз протяжно засвистел, из глубины вагона донёсся вторящий ему звон и локомотив начал тормозить. На полную остановку у него ушло больше времени, нежели у известных мне поездов, однако сильно вагон не тряхнуло, и на пол никто не полетел. Мы с Дуганом пошатнулись, когда паровоз остановился окончательно, зато Шойд даже не дрогнул, словно бывалый, привычный к постоянной качке моряк.

Остановка на ночлег породила немалое оживление. Люди забегали взад-вперёд, засуетились, уверенно, слаженно выполняя десятки действий, о назначении большинства которых представления я не имела. Мне и Дугану только и оставалось, что не путаться под ногами.

Когда всё необходимое было сделано, и общая суета пошла на убыль, нас снова отвели в столовую, на сей раз набитую народом под завязку.

Появление гостей было встречено подозрительными, настороженными взглядами. Кто-то даже поспешил пересесть так, чтобы загородить от нас детей.

Шойд сопроводил нас за стол для правительства, где уже сидела президентская чета. Салливан знаком показал, чтобы мы устраивались рядом.

Мы устроились.

Шойд ушёл за другой стол.

Косых взглядов меньше не стало.

Салливан с минуту задумчиво наблюдал за соплеменниками и наконец позволил себе скупую усмешку.

— Видите ли, ветреные не слишком жалуют земных… людей из доменов. Были времена, когда ветер куда чаще, чем нынче, заносил нас на земли оседлых… и всякий раз нас изгоняли с них всеми известными способами. Нас обвиняли в краже детей, уводе скота, воровстве всего, что, по мнению земных, представляло хоть какую-то ценность, шулерстве и обмане.

Где-то нечто похожее я уже слышала…

— Станете утверждать, будто ничего подобного и в помине не было, всё ложь и клевета? — внезапно отозвался Дуган колким, неприязненным тоном человека, нашедшего вдруг, на кого можно возложить вину за свои беды.

— Всякое бывало. С обеих сторон. И люди бывали разные независимо от происхождения.

— Верно.

— И всё же зло от земных видели мы куда как чаще, нежели наоборот, — парировал Салливан веско, явно намекая на что-то, мне неизвестное. И посмотрел в упор, выразительно на Дугана, не на меня. — Со временем многие из нас убедились, что лучше оставаться там, где ничто и никто не сковывает порывы ветра.

Ну, если площадь перепутий позволяет разным племенам годами кочевать по ним и не мешать при том ни друг другу, ни жителям доменов, то почему бы нет? Этакий отдельный мир внутри мира.

— Поэтому, Варвара, вам не следует принимать настороженное отношение ветреных к земных за отношение к вам самой, — заключил вождь.

— Что вы, и в мыслях не было, — заверила я.

— Надо ли ожидать, что упомянутого вами второго спутника мы не встретим?

— Полагаю, что нет.

— А тот мужчина, которого нашли сегодня? — спросила Гарам.

— Я уже говорила, он… шапочный знакомый.

— Этот мужчина соблазнил мою дочь и вынудил её сбежать с ним, — резко ответил Дуган.

Супруги озадаченно переглянулись.

— Если он здесь, то… где же ваша дочь? — уточнила Гарам осторожно.

— К сожалению, я не сумел её разыскать.

Наверное, хорошо, что представилась я настоящим именем и не стала называть Дугана своим отцом. Иначе сейчас у наших гостеприимных хозяев случился бы когнитивный диссонанс в миниатюре. И так неясно, что подумал Виктор после лицезрения Феодоры на фото и меня вживую.

— Мне жаль.

— Мне тоже. Следовало сделать всё, чтобы оградить её от этого мерзавца, едва она только упомянула о нём, — Дуган смерил Салливана ответным непримиримым взглядом. — От такого, как он, ждать добра не приходится… сквозняки не вытравить ничем. Глазом моргнуть не успеешь, а уж что-то да сдуло неведомо куда.

— Виктор сказал, он из ветреных, — пояснила Гарам мужу, не понимающему сути внезапных инсинуаций.

— Озейн Долстен, не стоит, — прошептала я поспешно. — Костас из другого племени, к тому же покинул его хрен… давным-давно.

Могла и не шептать — все сидящие за столом прекрасно расслышали каждое моё слово.

— Люди и по сей день разные бывают независимо от происхождения, — повторил Салливан твёрдо. — С обеих сторон.

Мужчины с минуту буравили друг друга тяжёлыми, упрямыми взглядами: вождь, понятное дело, не оценил обвинений и не собирался принимать их на свой счёт, а Дуган не намеревался сдаваться просто так, неожиданно получив возможность высказать всё наболевшее не постороннему, но почти соотечественнику совратителя своей дочери.

Не знаю, во что переросла бы битва взглядов, однако к правительственному столу подошёл Виктор. При виде второго супруга Гарам встала, чмокнула его в уголок крупного рта и усадила на своё место. Затем умчалась и вскоре вернулась с двумя детьми, мальчиком лет семи-восьми и девочкой не старше двенадцати. Уточнять, чьи это дети, не требовалось. Между тем загремели выкаченные в зал металлические тележки со столовыми приборами и наполненными тарелками, и Дуган с Салливаном волей-неволей отвлеклись от попыток прожечь взглядами противника по словесной баталии. За время трапезы и при детях они больше к щекотливому этому моменту не возвращались и спорную тему не поднимали, а Дуган вовсе уткнулся в тарелку и ни с кем не заговаривал. От Виктора я узнала, что, несмотря на плачевный внешний вид и лихорадочное бормотание, жить Костас будет и если вдруг от чего в ближайшее время и помрёт, то вряд ли от полученных травм.

Хорошо это или не очень, я для себя не решила. Да и как мне, Варваре, относиться к нему после всего увиденного в воспоминаниях.

* * *

Утром разбудил протяжный, въедливый зов гонга.

Несмотря на кочевой образ жизни и отсутствие множества ограничений жизни оседлой, ежедневное бытие ветреных подчинялось своему расписанию. Они в определённое время ложились и вставали, останавливались на ночлег и трогались в путь. У каждого в племени была своя роль и свой список задач, обязательных к выполнению, — кроме маленьких детей, больных и немощных. Кто-то работал в столовой — готовил, развозил тележки, мыл посуду, — кто-то занимался уборкой, кто-то отвечал за все виды припасов, кто-то осуществлял техническое обслуживание паровоза. Кто-то шил, кто-то приглядывал за малышами, кто-то учил детей старшего возраста. Некоторые обязанности исполнялись по очереди, некоторые перераспределялись в зависимости от возможностей и желаний человека.

Выделенные нам с Дуганом закутки для ночёвки и впрямь походили на закутки, разделённые тонкими деревянными перегородками, куда помещался лишь узкий топчан, откидной столик да трёхногая табуретка. Удобства общественные, то есть одна большая ванная на четверть вагона.

Впрочем, теснота и общая ванная заботили меня мало.

Несостоявшееся свидание с Люсьеном во сне расстроило куда сильнее.

Не могла же я его не заметить или не запомнить?

Наверное, нет. Хотя что я знала о том, как и почему работает эта способность амодара?

Дуган с утра выглядел мрачнее, чем накануне, косился на всех с неистребимым подозрением закоренелого параноика, твёрдо уверенного, что каждый что-то против него да замыслил, даже во-он тот чахлый кустик. Со мной поздоровался сквозь зубы и держался рядом скорее потому, что мы оба чужаки в племени и я, как-никак, носительница тела его дочери, а не потому, что внезапно проникся ко мне добрыми чувствами.

Мы позавтракали вместе со всеми в столовой и, пока в поезде и вне его шла подготовка к отправлению, я навестила Костаса. Возлюбленный Феодоры крепко спал, не потревоженный ни гонгом, ни шумом общей суеты, и казался уже не таким бледным и измученным. Бдеть подле него в ожидании, когда мужчина проснётся, я не собиралась и, убедившись, что Костас не намерен в обозримом будущем дуба давать, покинула лазарет.

Вскоре поезд тронулся в путь.

Ехал весь день напролёт и остановился, только когда сумерки начали опускаться на степь. Пейзаж за окном заметно не поменялся, каким был утром при отправлении, таким и остался к вечеру, всё то же неровное зелёное и охряное полотно, разбавленное белёсыми лентами ковыля, тянущееся во все стороны, покуда хватало глаз. Выше небо, то безоблачное, то прячущееся за набегающей мгновенно мглистой пеленой, да парящие в выси птицы. Другой живности я не приметила, всякие суслики и прочие грызуны наверняка попрятались, зверьё покрупнее, хищники и жвачные, тоже держались подальше от огромной грохочущей железяки на колёсах.

Первую половину дня я проторчала в зале собраний в компании насупленного Дугана, нахохлившегося, что мокрый воробей на ветке. Поди, уже не раз проклял тот день, когда сел за баранку этого пылесоса… пардон, то есть связался с оголтелой попаданкой, не иначе как по страшному недоразумению застрявшей в теле его дочери. Сидел бы сейчас дома в Исттерском домене, в тепле и уюте, кофий попивал бы да делами своими занимался, а не болтался со мной в экзотическом поезде, мчащемся по бескрайнему перепутью.

Во второй половине дня отсиживать зад на жёсткой скамье и вариться в котле собственных невесёлых размышлений мне надоело, и я отправилась донимать Шойда, продолжающего выполнять функцию охранника при незваных гостях. Когда ещё представится возможность разузнать побольше об этих перепутьях, тем более из уст людей, тут родившихся и выросших? Надеюсь, парень не вообразит, что я шпионка… да и секретные сведения, буде таковые, меня не волновали. Зато от информации общего характера я не отказалась бы. Мало ли, вдруг придётся на перепутье какое мигрировать в случае, если не выйдет из меня адары в законе?

Поначалу Шойд отвечал на вопросы уклончиво, кратко, явно заподозрив, что не может чужеземка интересоваться местной географией и историей просто так, без задних мыслей. Но постепенно понял, что не настолько сведения эти ценны, чтобы представлять угрозу для обитателей поезда.

Даже сами ветреные не знали в точности, сколько всего племён бродит по перепутьям. Количество их менялось, малочисленная группа могла примкнуть к коммуне побольше и наоборот, одно племя делилось на два. Количество людей внутри каждой группы также колебалось от двух-трёх поколений пары семей до населения целого городка. Периодически племена пересекались: для временного объединения, если в том была нужда, взаимопомощи, обмена всем от продуктов до информации и знакомства молодых. В другое племя уходили не только девушки, но и юноши — у ветреных не сложилось понятия, что в новую семью должна отправляться сугубо женщина. Встречалось и многомужество, и многожёнство, однако без фанатизма. Кочевая жизнь в здешних условия не предполагала содержания большого гарема, да и в самой многочисленной группе все всех знали, утаить что-либо на долгий срок невозможно, и проще взять вторую жену, чем заводить любовницу. К тому же в племенах походы налево при здравствующей супруге категорически не одобрялись.

Железные общаги на колёсах оказались изобретением недавним, пусть и появившимся раньше механизированных самоходок в доменах. В прежние времена ветреные передвигались по старинке, в повозках и верхом, да и по сей день оставались племена, лишённые металлической крыши над головой. Пришли нововведения с севера, где некий оседлый обитатель перепутья додумался изобрести прародителя нынешнего паровоза. В детали сего события Шойд не вдавался, то ли счёл, что информация эта не для ушей жительницы домена, то ли сам не знал всего. Равно как обошёл вниманием, как и с чьей помощью прототип модифицировался в локомотив, что теперь тянул три огромных вагона, кто и где их собирал и почему в доменах поезда так и не появились.

Географическими сведениями Шойд делился свободнее. В массе своей перепутья занимали большую площадь, но флора и фауна их не отличалась особым разнообразием. На перепутьях практически не встречались леса, горы и озёра, часть рек уходила на территорию доменов, зато можно было выйти к морю. На севере располагались заснеженные пустоши, освобождавшиеся от ледяного покрова лишь на пару месяцев в году, а далеко-далеко на юге, куда многие предпочитали не соваться, раскинулись пустоши песчаные. Джунгли ветреным были не то чтобы вовсе незнакомы, скорее считались некой экзотикой, существующей где-то совсем далеко, за пределами дальних доменов. И если знать особые места, то через них можно попасть в ближайшие к перепутью домены.

Нынешнее перепутье находилось южнее Бертерского домена, но севернее Фартерского. В принципе отсюда возможно попасть и туда, и сюда, однако путь неблизкий, да и поезд двигался в другую сторону.

Задумчиво посмотрев на меня, Шойд встал и вышел, а вернулся с желтоватой бумажной трубкой. Подозрительно поглядывая на Дугана, не обращавшего на нас внимания, парень развернул свиток.

Карта.

Расчерченная от руки, более схематичная, чем та, что я видела в «Книге доменов, перепутий и переломов», с доменами, отмеченными по минимуму, зато в подробностях нарисованными перепутьями. Они и выделены более крупно, словно занимали площадь, во много раз превышающую площадь каждого домена, а собственно домены ютились огрызками по краю.

Шойд показал, где мы примерно находимся. Я изучила местность вокруг и даже не удивилась, обнаружив жирно обведённый кругляшек с подписью Глос.

Похоже, далеко Костас и впрямь не ушёл.

Действительно не поделил что-то с населением Глоса? Полагать, что в невразумительное это пятно на карте сразу после нашего с Алишан отбытия свалился некий случайный путник, начистивший Костасу морду лица, было бы странно. Сомневаюсь, что в Глосе часто видят гостей… хотя для кого-то же гостиницу открыли. Пускай «Волк» выглядел не в пример лучше, но проходимостью постоялому двору Глоса явно уступал.

Я спросила у Шойда и узнала, что, вопреки представлениям жителей доменов, на перепутьях проживало куда больше людей, чем казалось с той стороны переломов, и не только ветреные. Оседлых тоже хватало, кто-то обосновался здесь давным-давно, кто-то по разным причинам покинул домен и ушёл на перепутье. Тем не менее, больших городов тут не было, и уровень жизни местного населения разнился не сильно.

Чем дольше я слушала Шойда, тем яснее понимала, что нападение на Костаса либо глупая случайность, либо абсолютно осознанное, спланированное событие. И сколько людей, не считая попаданки, знало, где остался возлюбленный Феодоры?

Двое.

Алишан и Виргил.

Конечно, Алишан могла сказать кому-то из родственников — или сказала, я, признаться, один хрен не помню, — но подсуетиться могли отнюдь не все члены Фединой семьи.

Подробностей повышенного внимания ветреных к адарах выяснить не удалось. Кочевники и адары контактировали крайне редко, интересы их не пересекались и не сталкивались, и друг о друге им было известно не больше, чем земным о ветреных. Бывали случаи, когда оборванные, не в силах оставаться в границах одного домена, уходили на перепутья и присоединялись к кочевым, — вот, пожалуй, и всё, что Шойд смог поведать о более близких контактах своего народа с адарами. Он отдал мне карту, и на досуге я изучила её всесторонне.

Чем ещё, собственно, было заниматься?

После ужина я поинтересовалась у Дугана, откуда взялось его заявление, что проклятым якобы нужны адары. Ответом меня удостоили не сразу. Демонстративно побуравив мрачным взглядом стену вагона, Дуган неохотно, скупо пояснил, что, во-первых, слухи действительно место имели и, во-вторых, ветреных полагали виновными в загадочном исчезновении маленькой адары полуторавековой давности. Матери девочки вместе с дочерью случилось остановиться на перепутье, и там малышка пропала без вести. Девочку так и не нашли, даже зеркало не сумело установить её местоположения. Почему подозревали именно кочевников? Потому что, как говорил Салливан, их часто обвиняли во всём, в чём только могли, в киднепинге в том числе, и вроде как одно из племён видели неподалёку от поселения, где остановились мать и дочь.

То самое племя тоже не нашли, оно словно сгинуло бесследно в бескрайних далях перепутий.

Минули годы, и исчезновение девочки обросло предположениями, домыслами и твёрдой уверенностью, что никто, кроме проклятых вечных странников, не смог бы похитить дочь адары из-под носа у матери, да так, что следов не осталось. Где в той истории правда, а где ложь, нынче никто уже не знал.

Я воздержалась от изобличения Дугана в желании маленько меня припугнуть пред лицом неведомой для меня угрозы. Да и, полагаю, его представления и мнение о ветреных не стало лучше независимо от возможного участия кочевников в давнем похищении.

Утром следующего дня поезд продолжил путь и вскоре добрался до побережья.

Глава 5

Рыбацкий посёлок раскинулся на берегу небольшой бухты, два-три десятка прилепившихся друг к другу домов в центре и с дюжину произвольно рассыпанных поодаль. Кривые рога скал, обрамляющих полукружие бухты, издалека гляделись тёмно-бордовыми, отливающими зловещим багрянцем. Подрагивающее зеркало воды, светло-синее в каменном кольце, темнело, выбираясь за его пределы на волю, ловило лучи солнца, иногда высовывающегося лениво из-за облаков. В поднебесье кричали чайки, шуршал прибой, накатывая на серую полосу галечного пляжа. Ветер осторожно трогал развешанные на берегу сети, касался перевёрнутых днищем вверх лодок, лежащих рядком на камнях, и приносил из поселения одуряюще вкусный запах жареной рыбы.

Поезд не стал съезжать на сам берег по склону, местами довольно крутому, неподходящему для спуска состава, но остановился недалеко от обрыва. Большая часть племени засобиралась на выход, пополнять припасы, совершать обмен и просто гулять. Я отправилась в поселение вместе с Салливаном, Гарам и их детьми — на мир посмотреть да себя показать. К перелому меня пообещали отвести попозже, когда со своими делами разберутся, и я, признаться, малодушно порадовалась, что попытка телепортации откладывает на неопределённый срок.

Я не уверена в себе как в адаре.

Я опасаюсь за сохранность пассажира.

И позориться при посторонних неохота.

Дуган пошёл с нами. Не знаю, правда, что двигало им в первую очередь — нежелание оставаться в одиночестве среди проклятых или опасение, что билет в цивилизацию опять упорхнёт ненароком в дали дальние, только на сей раз без него.

Прибытия кочевников в посёлке ждали и встретили с восторгом, нетерпением и жадным любопытством. Едва завидев выехавший на склон поезд, люди торопливо высыпались из домов, вытащили загодя заготовленные корзины, короба и свёртки, собрались на небольшой утоптанной площадке на окраине посёлка и начали прямо на земле раскладывать скарб. Ветреные несли товары на обмен и новости из остальной части мира, запахи и цвета другой жизни. Каким-то неведомым мне образом они выделялись на фоне местных жителей, хотя разница в фасоне одежды и цветовой гамме оной, как на мой вкус, была минимальна. На меня внимания обращали не больше, чем на прочих женщин-кочевниц, не думаю, что во мне вовсе разглядели чужачку. Вместе с остальными ветреными я постояла в сторонке, пока Салливан вёл переговоры со старейшиной поселения, затем, когда начался обмен, прогулялась меж импровизированных рядов с наспех разложенными товарами. Меняться мне, понятное дело, не на что, но за погляд денег не берут.

А жаль.

Жареной рыбки я б отведала… всё же кормёжка в поезде не отличалась ни разнообразием, ни чрезмерным обилием, ни радующим рецепторы вкусом.

Я дошла до конца недлинного ряда, вежливо улыбаясь жителям посёлка и отмахиваясь, когда мне пытались всучить тот или иной товар. Развернулась и собралась пойти обратно, как вдруг прямо по курсу мелькнула взлохмаченная белобрысая голова.

Я аж замерла.

Да быть того не может…

Шагнула к возникшему на моём пути мужчине в непритязательной чёрной одежде, присмотрелась к повёрнутому к лотку с разноцветными бусами профилю.

— Оба-на!

Мужчина нахмурился, обернулся ко мне.

— Виргил Ворон, ты ли это? — изобразила я крайнюю степень удивления.

— Феодора, — помрачнел Виргил. — Или как там тебя зовут на самом деле…

— Варвара, — напомнила я и повертела головой в поисках Алишан.

Зафира в пределах видимости не наблюдалось, сестры Феодоры тоже. Даже самая простая одежда Алишан выглядела достаточно роскошно, приметно и среди кочевников и рыбаков не потерялась бы.

— Алишан в Исттерском домене, — произнёс Виргил, догадавшись, кого я выискиваю.

— Ты один? — на сей раз изображать удивление не пришлось. — А я думала, вы с Алишан всегда парой ходите, как шерочка с машерочкой.

— Я не один, — с нажимом возразил Ворон.

Ясно, что не один — как иначе он на перепутье попадёт, если не в компании адары. Другой вопрос, почему он вопреки обыкновению не с Алишан путешествует.

— А ты с кем? — Виргил явно решил перевести стрелки и демонстративно огляделся. — Всё кота своего с собой таскаешь или на сей раз с Доном?

Какого кота? Или он Филиппа в виду имеет? А я уже практически отвыкла называть Филиппа кошкожабом…

— Я не с сочетаемыми. Я с отцом Феодоры.

— Озейн Долстен здесь? — Ворон нахлобучил шляпу, которую держал в руке, и осмотрелся заново, более целенаправленно.

— Да. Вопреки запретам Алишан он нашёл меня в Ливенте в надежде хоть что-то узнать о своей дочери. Увы, во время нашего с ним разговора у меня опять случился спонтанный перенос и вот мы оба тут, — я развела руками, обозначая примерное наше местонахождение. — Алишан, сколь полагаю, не знает, где сейчас Дуган.

— Едва ли. Странно только, что ты его зацепила, а не Катрино.

— Филиппа рядом не было. Люсьена тоже, — я заметила, каким спокойным, почти равнодушным взглядом Виргил скользит по лицам местных жителей и ветреных. И моему здесь появлению он удивился, конечно, но вяло как-то, без огонька. И вообще реагирует на меня и вполовину не так бурно, как в прошлую нашу встречу. — Ты меня уже не боишься?

— А должен?

— В Перте ты готов был по приказу Алишан за осиновым колом и серебряными пулями сбегать, вздумай она избавиться от опасной твари из перелома прямо в квартире Ормонда, — напомнила я. — Подозревал во мне дуайра, угрожал нам…

— Даже если ты и впрямь дуайр, то мне опасаться нечего, — Виргил нашёл кого искал, подал этому человеку знак и, коснувшись моего локтя, потянул меня в сторону от торгового ряда. Я заметила, как оказавшиеся поблизости Шойд и Шим на нас оглянулись, но вмешиваться в чужие дела не стали.

— Почему?

— Едва ли дуайр пожелает променять это тело, — мужчина легонько сжал мою руку, — молодое, привлекательное и принадлежащее адаре, на моё, старое и жизнью изрядно пожеванное.

Ну, так-то резон в этом есть. Я бы точно не поменяла.

— А коли всё же пожелает, то к его услугам есть тела мужчин куда моложе и свежее меня, — Ворон ловко, избегая столкновений с азартно обменивающимися, вывел меня из толпы к краю площадки, где было посвободнее. — Где озейн Долстен?

— Где-то здесь.

— Вы у кого-то остановились?

— Можно и так сказать.

— У кого?

— Во-он в том ходячем замке остановились, — ткнула я пальцем в сторону поднимающегося поодаль склона.

Виргил проследил за направлением указующего перста, нахмурился, не углядев ничего похожего на жилой дом. Осмотрел склон повнимательнее и наконец заметил трубы и верхнюю часть носа паровоза. Больше с места, где мы стояли, не разглядеть, но и увиденное Ворона впечатлило.

— Вы к проклятым прибились?!

— Угу, — я рывком высвободила руку. — Вообще занятная штука, эта ваша мировая сеть… вечно мне рояли в кустах подкидывает… иногда даже казаться начинает, что она куда более разумна, нежели вы себе представляете. Так о чём это я? Сеть перебросила меня… нас с Дуганом на перепутье… ровно на то самое, где в числе прочего расположен Глос. А знаешь, кто ещё обнаружился на этом перепутье, помимо подобравших нас ветреных? Костас обнаружился, избитый и истощённый. А следом за ним нарисовался ты и, заметь, всё на том же перепутье. Хорошо хоть, не совсем уж рядышком. Удивительное совпадение, не находишь?

Виргил прекратил изучать блестевший на солнце металлический корпус и повернулся ко мне.

— Ты на что-то намекаешь?

— Намекаю, — я посмотрела прямо в светлые синие глаза. — Твоих рук дело?

— Что моих рук дело? — сознаваться птица ворон не спешила.

— Ты… ну, может, не ты лично, сомневаюсь, что здесь такая великая проблема нанять парочку ребят покрепче, дабы проучить попутавшего берега товарища… избил Костаса и бросил его в степи? Если повезёт, сам там и подохнет… медленной мучительной смертью. Удобно… вроде как и не совсем убийство, и концы в воду, и не хватится никто. Нет тела — нет дела.

— Дуайр или нет, но следила бы ты за языком.

— Тогда какого хрена ты тут делаешь, в четырёх… или сколько там… днях пути от Глоса? Что, перепутий больше нет?

— Дела, — отрезал Виргил.

— Что за дела здесь могут быть у выходца из домена? — красноречиво махнула я рукой в сторону посёлка.

— Тебя не касаются.

— То есть это не ты? А кто тогда? Алишан громил наняла?

— Язык прикуси, девочка, и впредь думай, что и кому говоришь, пока до неприятностей не доболталась. И прояви больше благодарности…

— За что?

— За сочетаемого твоего.

— Он-то тут при чём?

— При том. Или кому, ты думаешь, ты обязана своевременным его наличием?

— Оруму… то есть зеркалу.

— Мне, — возразил Виргил с акульей ухмылкой.

— Тебе? — опешила я. — На кандидатуре Филиппа настояла Алишан, ты здесь с какого бодуна?

— А кто говорит о Филиппе Катрино? — Ворон огляделся, убеждаясь, что поблизости никого, и голос понизил. — Чужая тень, застрявшая в чужом теле, неужели ты искренне полагала, будто Дон появился на твоём пороге сугубо потому, что влюбился в тебя с первого взгляда? Удобный, норовящий угодить тебе амодар, охотно закрывающий глаза на все твои причуды, готовый мириться с твоими странностями… кое в чём напорист, дерзок, но ровно настолько, чтобы произвести на тебя нужное впечатление. Алишан выбрала Катрино, да и пускай… Дону второй сочетаемый не помеха. И Катрино не спешил принимать оказанную ему высокую честь…

Я слушала Виргила, с трудом понимая, о чём он вообще толкует. Люсьен, он… он что, действительно…

Люсьен появился в доме Ворона, едва я переступила его порог. Он вплёлся в мою личную сеть без моего ведома, он сам предложил себя в сочетаемые, он всё время крутился рядом, не взирая на наличие Филиппа и неодобрение Алишан и Виргила. Да и Виргил выражал неодобрение самоуправством какого-то левого парня очень уж сдержанно… при всём том, что парень тот из его не вполне законной тусовки, хорошо ему знакомый. И Виргил предложил провести первое сочетание «вот прямо щас», с места не сходя. А явленный зеркалом образ… значат ли слова Ворона, что не подвернись под руку Алишан Филипп, и Люсьен преспокойно занял бы место кошкожаба? Подогнать под мутанта в парике можно кого угодно, было бы желание с фантазией на пару…

— Люсьен… — наконец выдавила я.

— Я его нанял, — припечатал Виргил безжалостно. — Пока Алишан пыталась выйти на твой след… на след Феодоры… она раз-другой посетовала, что стоило провести сочетание раньше… количество проблем точно уменьшилось бы. И я подумал, почему бы нет? У меня как раз парочка свободных амодаров есть на примете… один постарше, поосновательнее, другой помоложе… правда, закопчённый да вертлявый больно, зато согласился сразу. Отчего б не согласиться-то за кругленькую сумму и перспективы безбедной сытой жизни в доме Алишан?

Люсьен знал то, о чём узнать никак не мог — если только не получил информацию напрямую от Ворона. И эта его настойчивость, готовность вступить в адарский гарем… в то время как Филипп в открытую нос воротил и участь свою принял с опозданием и видом великомученика…

— Возрастом тебе ближе и обстоятельства вашего знакомства… тебе, вернее, Феодоре явно нравятся такие вот внезапно выскакивающие из-за угла прилипчивые ловкачи, убедительно притворяющиеся, будто всё произошло совершенно случайно. Впрочем, сколь вижу, в этом вы с Феодорой различаетесь несильно.

Да уж, случайное знакомство с парнем на побегушках в доме человека, явно занимающего не последнее место в криминальном мирке Риджа. А я всё за чистую монету приняла… ну да, были странности, но у кого их не было? Тем более в глазах попаданки, для которой странно вообще всё вокруг?

— Только я — не Феодора, — процедила я.

— Не Феодора, — согласился Виргил преспокойно. — Потому-то я и заподозрил, что Дон решил всё переиграть на свой лад.

— Вообразил, что мы с ним в сговоре? — припомнила я вороновские обвинения в квартире Ормонда.

— Да. Он раньше нас с Алишан прознал, кто ты, и переметнулся. Вряд ли даже такой, как он, связался бы с дуайром, так что, думаю, ты действительно всего-навсего чужая тень. Ты могла его обмануть… но пока ты демонстрировала на редкость мало хитрости и изворотливости существа, вынужденного многие годы скрывать истинную свою сущность, выживать в чуждом ему мире.

— Что же тогда в квартире Ормонда ты изображал ужас ужасный от мысли, что я могу оказаться дуайром? — я скрестила руки на груди, хотя больше всего хотелось без лишних прелюдий врезать этому доброхоту.

Ишь, благодарностей захотел! Осчастливил эту взбалмошную недалёкую истеричку, неразумную сестрицу своей возлюбленной, дополнительным сочетаемым и полагает, что она, то есть я, пищать от восторга должна и в пояс ему кланяться?

— Такая вероятность была.

— Нынешняя твоя реакция подтверждает, что процент её был невысок.

— Последний задокументированный случай обнаружения дуайра среди людей датируется прошлым веком. Это было… почти шестьдесят лет. Как связывающие, адары чаще сталкиваются с теми, кого большинство обычных людей привыкло считать байками и страшными сказками для малых детей, но и адары видят тварей из переломов не так часто, как может показаться.

Таки да, вероятность была.

Приближающаяся к нулю в глазах Виргила, но достаточно высокая по мнению Алишан. Она-то меня опасалась по-настоящему, без игр и притворства в стиле Ворона.

— Алишан знает?

— О чём? О дуайре?

— О Люсьене. Хотя нет, не говори… не знает. И о манипуляциях твоих не догадывается. Она хоть в курсе, чем ты по жизни занимаешься, или воображает, будто ты какой-нибудь добропорядочный буржуа?

— Кто? — последнее слово осталось для Виргила загадкой.

Из собравшихся в центре площади людей вынырнул Дуган, присмотрелся с подозрением к моему собеседнику и, узрев знакомое лицо, поспешил к нам.

— Озейн Ворон, если не ошибаюсь?

— Озейн Долстен, — Виргил склонил голову в знак приветствия.

— Какие нити вас сюда привели?

— Дела.

— На перепутье? — Дуган свой мир знавал получше меня, но и он с трудом представлял, какие дела на перепутье могут быть у жителя домена.

— Озейн Долстен, поскольку Виргил сюда прибыл явно не в одиночку, то, полагаю, его адару не затруднит перенести в домен второго пассажира, — я пошарила взглядом по собравшимся, выискивая среди женщин местных и из ветреных даму, не относящуюся ни к первым, ни ко вторым.

Ага… вон та брюнетка с краю делает вид, будто её интересуют резные поделки из камней, но в нашу сторону глазами так и стреляет. Больше на нас никто не смотрел, остальные действительно заняты товарами и обменом.

— Подбросит до Бертерского домена… или до Фартерского, где вы сможете связаться с Алишан, и она вас заберёт, — развила я идею и повернулась к склону. — А я пойду.

— Куда? — не понял Дуган.

— Туда.

— Обратно к проклятым?

— Какая разница? Я не дуайр, поделиться полезной информацией о местонахождении Феодоры не могу, а от общих сведений о моём мире всем ни холодно, ни жарко. Перемещаться нормально не умею и сочетаемые у меня… какие придётся. Может, они мне вовсе никто, так, случайно прилепились, — и, не дожидаясь реакции мужчин, направилась к тропинке, бегущей по склону.

* * *

Провожаемая двумя взглядами, я почти бегом добралась до вьющейся меж камней тропинки, поднялась по склону и укрылась в первом вагоне. Ветреных в поезде осталось человек пять-шесть, и никто не помешал мне забиться в зал ожидания, перевести дух и попытаться сгрести уныло расползающиеся мысли в более-менее связную кучку.

Врезать Виргилу хотелось по-прежнему.

А ещё сесть и пореветь от души.

Нет, плакать не буду.

Как-нибудь в следующий раз.

Возможно, Филипп действительно приходится мне сочетаемым, а не рандомным челом, неудачно угодившим под неуёмную длань Алишан.

Возможно, Люсьену я интересна сама по себе, в отрыве от финансового положения Феодоры и всего, что она, как адара из богатой семьи, могла дать.

В конце концов, они оба решили остаться со мной, зная, что я не Феодора и за мной больше не маячат деньги с перспективами утешительным призом за старания и страдания.

Вот только… за всё это время Люсьен не счёл нужным признаться, что работает — работал — на Виргила и действует по его указке. Да и мало радости выяснить вдруг, что симпатичный тебе мужчина, с которым ты спишь уже не первую неделю, согласился на эту самую постель за деньги. То есть я и раньше понимала, что Люсьен рвётся в мой гарем отнюдь не из-за любви с первого взгляда ко мне, но по причинам сугубо меркантильным… однако есть разница между денежным вознаграждением в перспективе — может, до оплаты дойдёт, а может, нет, — и уже полученным на руки. Ещё и по задумке Ворона…

Со злости пнула ближайшую стену, взвыла от боли и запрыгала на одной ноге. Стена была внешняя, металлическая и пинать её чревато.

Как и связываться с мужчинами, слишком настойчиво лезущими в твою жизнь.

— Дора? — прохрипели позади, и я замерла на одной ноге, ухватившись за стену.

Пошатывающийся, прихрамывающий Костас устремился ко мне с прытью, которую трудно ожидать от человека в нынешнем его состоянии.

— Дора, с тобой всё в порядке? Зачем ты это сделала?

— Варвара, — напомнила я и попрыгала к ближайшей скамье. Села, задрала штанину, расшнуровала и осторожно сняла ботинок.

— Да… прости, я забыл, — облачённый в длинную серую рубаху, босой и лохматый, Костас и сам привалился к стене. В поезде он много спал, его регулярно кормили и поили и потому выглядел он немного лучше, нежели два дня назад. Смотрю, уже ходит самостоятельно, пусть и нетвёрдо. — Увидел тебя и… и как в прошлое вернулся.

Все пальцы на месте, вроде ничего не сломано.

— Что, Феодора тоже железные стены пинала с дури?

— Нет. Но ты так похожа на неё…

— Потому что это её тело.

— Её. Однако ты его изменяешь… по-своему.

Я подтянула модифицированный из чулка гольф, заменяющий мне носки, и надела ботинок. Костас добрался до скамьи, тяжело опустился на край.

— Что-то случилось?

— С чего ты взял?

— По лицу вижу. У тебя… у неё тоже выражение такое бывало, когда что-то не шло должным образом… или когда она узнавала нечто тревожное, бередящее её сердце.

Тоже мне, менталист хренов. А то люди стены дубасят от хорошей жизни!

— Ничего не случилось, — огрызнулась, резкими движениями шнуруя ботинок.

— Ложь, — мягко пожурил Костас.

Ещё немного, и я его прямо на месте добью и скажу, что так и было.

— Тебе-то какая разница? Я не Феодора и в неё не превращусь, сколько ты меня ни разглядывай, — я затянула узел потуже, одёрнула штанину и выпрямилась. — Её к тебе чувства во мне не теплятся, зато есть кое-какие фрагменты из её памяти. И пусть я лично при сём не присутствовала, но твои попытки её загнать вкусила сполна.

Костасу хватило совести смутиться и взгляд отвести.

— Я не… не хотел, чтобы всё закончилось… как закончилось.

— Алишан права — ты тупо загнал девушку как лошадь и всё потому, что опасался, что суровая старшая сестра до вас доберётся и ата-та по попе за побег сделает?

— Прости.

— Ты не у меня прощения просить должен.

— Верно, — Костас вскинул буйную головушку, устало провёл ладонями по лицу, словно надеясь смахнуть с себя липкую паутину вины. — Я позвал Дору с собой, пообещал ей свою любовь, вечную преданность и иную, лучшую жизнь, но уберечь не сумел. Я хотел, чтобы мы были вместе, чтобы Дора ни в чём не нуждалась, и ненавистный ей долг перед родом не довлел над ней.

— Как бэ она и без тебя не нуждалась, — напомнила я.

— А долг перед родом? А долги её… Тебе известно, что Алишан настаивала на проведении сочетания?

— Так настаивала, что дотянулась до последнего.

И даже тогда провела его лишь с подачи Виргила.

— Истинные желания и чаяния Доры мало её заботили, — голос Костаса постепенно обрёл крепость, появились в нём непререкаемые, жёсткие нотки человека, уверенного в своей правоте. — Для Алишан долг важнее, она-то свой выполнить не сумела. Родила мальчишку, бесполезного для адар, будущего лощёного хлыща и прожигателя жизни как её братец, а потом и сочетаемого своего потеряла. Думаешь, мне неизвестно, чем Александр твой… брат Доры занимается? Было время, в одних кругах вращались, за одними столами встречались. И про женщин его, коим несть числа, знаю, и про ночи кутежа в компаниях похуже моей, и что за карточный стол садился часто, а выигрывал редко.

Очень интересно. Получается, Александр тот ещё тусовщик, игрок и гуляка?

Следовало ожидать. Александр не Люсьен, с малых лет ни в чём не нуждался и, в отличие от сестёр, от него ничего не требовали. Вот и вырос типичный представитель золотой молодёжи.

— Задумалась ли Алишан о возможности обретения другого сочетаемого и рождения желанной дочери? — кажется, Костас вошёл во вкус, ибо излагал мысли всё громче, экспрессивнее. — Едва ли. Чуть оплакав мужа, бросилась безо всякого стыда вобъятия этого вора и пройдохи Ворона, а исполнение долга возложила на Дору. Но когда Дора пожелала избрать себе мужчину по сердцу, не по велению зеркала, заявила, что мужчина этот негоден, не подходит молодой адаре, что Феодоре должно сочетаться согласно традициям, а о недостойном мужчине следует позабыть. Вероятно, как сама она позабыла, кого на своё ложе пустила и каков он, дражайший её любовник.

— А чего хотела Дора? — парировала я. Любопытно, конечно, посмотреть на Федину семью глазами человека стороннего, но, боюсь, мой интерес Костас примет за согласие с его мнением. — Свалить с любовью всей жизни к чёрту на кулички и проматывать в этом прекрасном далёко деньги, вырученные за стыренные у злобной сестрицы брюлики? А как бабосик закончится, сесть, ручки трепетно сложить и ждать, пока ты по-мужски разрешишь все жизненные неурядицы? Она вроде работать была готова, но ты сказал, нет, не женское это дело, я сам тебя обеспечу. И? Ты даже побег организовать не смог, всем занималась Феодора.

— Перемещения — дело адары, — сурово отчеканил мужчина.

— Как и воровство семейного состояния? — внезапно меня осенило. — Кстати… кто из вас двоих додумался прихватить бумагу для вестника? Дорогая штука, эта ваша бумага, однако у Феодоры был если не доступ к ней, то возможность её приобрести… только вот в воспоминаниях её о бумаге ничего нет.

Костас помолчал, изучая зал недовольным взором.

— Бумагу взял я, — признался он неохотно.

— Зачем?

— Для связи… на крайний случай.

— Например?

— Случаи всякие бывают.

— На диво быстро она пригодилась, — поразмыслив, решила ещё кое-что уточнить, пока Костас в подходящем для бесед настроении: — Помнишь, кто тебя избил?

— Двое… трое… похожи на местных жителей, — мужчина нахмурился, плечи его опустились, будто былой пыл сдулся воздушным шариком. — После твоего… вашего отбытия я вынужден был задержаться в Глосе… остался в той гостинице… что ещё было делать? Только ждать да всея Отца молить, чтоб кто из ветреных туда заглянул. Как-то вечером эти двое… трое и объявились. Я ужинал в зале… выпил немного…

Или много.

— Они подошли… слово за слово, и… хозяин велел нам убираться и не громить его заведение…

Пьяная драка?

Похоже на то.

— Мы вышли. Очнулся я уже далеко от города.

Понятно.

Я встала, сунула руку во внутренний карман куртки, проверяя, на месте ли карта.

— В общем… в рыбацком посёлке Виргил Ворон околачивается, так что имей в виду. Впрочем, я сдала ему Дугана и если Ворон и впрямь столь сильно печётся о благополучии и спокойствии Алишан, то в первую очередь постарается вернуть отца Феодоры домой и уже потом займётся своими загадочными делами, — и я направилась к двери.

— А ты куда?

Сегодня всех интересует, куда моей душеньке лыжи навострить угодно…

— А я на практическое занятие.

Разыскала Виктора, оставшегося за старшего, поблагодарила за помощь посильную, за хлеб, за соль, заверила, что сама со всем разберусь, и поскорее сбежала из поезда, пока никто не сообразил, куда и зачем меня понесло. Конечно, ветреные вряд ли попытаются меня остановить, сдалась им сто лет в обед какая-то залётная недоадара… но мало ли.

* * *

Точка перелома отмечена на карте короткой зигзагообразной линией, расположенной, насколько возможно судить, недалеко от посёлка. По крайней мере, я надеялась, что действительно недалеко и добраться туда пешком труда не составит.

Пройдя по верхнему краю склона, я остановилась, достала и развернула карту. Море по левую руку от меня, щербатая степная даль по правую, посёлок и поезд остались позади. Каменистая, вылизанная волнами полоса пляжа сузилась, убегая к багровым скалам-рогам, вонзающимся в расчистившееся голубое небо. Склон заметно прибавил в высоте, стал более крутым, кое-где отвесным, теперь по нему просто так не спустишься. Прямо по курсу появились низкорослые сосенки неровной грядой и чахлые кустики. Чем дальше я отходила от посёлка, тем сильнее вязли его шумы и гомон в рокоте прибоя, криках чаек и поскрипывании кривых стволов на ветру.

Согласно карте, зигзаг упирался ровнёхонько в россыпь линий волнистых, обозначавших море. Разделяла их жирная линия берега, дополненная кружочком посередине — логика намекала, что это собственно посёлок. Долгота и широта не указаны, разметка по сторонам света отсутствовала, и ориентироваться предполагалось исключительно по схематично набросанным квадратам, которые хрен разберёт что обозначали. И если я ничего не попутала в доморощенной этой картографии, то перелом должен быть прямо передо мной.

А если попутала, то позади.

Я покрутила карту так и эдак, повернулась вокруг собственной оси.

Посёлка отсюда не видно, поезд гляделся уменьшенной игрушечной копией, нестерпимо бликовавшей на солнце. Дома, стоящие наособицу, больше сосредоточены на другой стороне бухты, с этой мне только один попался, притулившийся у самого обрыва. И поскольку вряд ли даже местные станут селиться впритык к перелому, то, надо полагать, всё-таки я не ошиблась.

Сложила карту, запихнула её в карман и пошла дальше.

Миновала одинокую гряду сосенок, не без труда перелезла через нагромождение тёмно-серых валунов по другую её сторону и наконец увидела его.

Перелом.

Выглядел он… странно, пожалуй. Я представляла себе плотную мглистую пелену, поднимающуюся на немалую высоту. Или кажущуюся непроницаемой чёрную стену. На худой конец настоящий разлом, рассекающий землю надвое, и чтобы из него какая-нибудь энергетическая волна сочилась, молнии сверкали, и бездна огненная со дна подмигивала. А по факту…

Плато каменистое, небольшое, расположенное под маленьким наклоном. Слева отдалившаяся синева моря, справа выцветший отрез степи. По краю редкие деревца торчали остатками частокола вперемешку с камнями, воздух слабо искрился, трепетал, будто тюль на сквозняке, и потрескивал, словно я возле ЛЭПа стояла.

И всё.

Если бы воздух посреди каменной площадки не рассыпался быстро тающими искрами, точно куча оголённых проводов под напряжением, не сминался огромным листом бумаги и не шёл рябью марева, я ни за что не догадалась бы, что тут берёт начало грань перелома. И куда она, кстати, идёт дальше? Диковинный спецэффект ограничивался пределами площадки, никак не проявляясь ни поодаль в степи, ни на линии берега внизу, ни тем более в морской дали. Когда на минуту-другую воздух становился абсолютно прозрачным, обычным, можно было разглядеть и дальний край плато, и убегающий вниз склон, и поднимающийся к небу рог бухты.

Может, всё же ошиблась и передо мной вовсе не перелом, а… ещё какое-то местное явление?

Неважно. Что есть, то есть, с тем и будем работать. Даже если это и близко не пресловутый перелом, то я всё равно остаюсь адарой, способной перемещаться когда захочу и откуда захочу, а не строго с определённой точки.

Я неловко сползла с валуна, осторожно сделала шаг-другой по идеально выглаженной каменной поверхности. Воздух в пределах площадки неожиданно тёплый, колючий немного, словно старый бабушкин свитер. Ветра, временами довольно сильного, здесь не чувствовалось, наоборот, резко стало душно, все звуки стихли, как отрубленные. Отряхнув одежду, я потянулась, глубоко вдохнула и выдохнула, пальцы размяла, как Алишан делала. Закрыла глаза и мысленно обратилась к урокам Надин.

Представить условную мандалу.

Начинать с центра и двигаться по солнцу.

Я центр, я точка отсчёта для себя самой. Соответственно, с себя и начинаю.

По солнцу… слева направо или справа налево?

Треск стал громче, отчётливее, в ушах зазвенело, сердце забилось быстрее, у самого горла. Белые пятна, прыгавшие под веками, вдруг закружились сильнее, слились в единое слепящее полотно.

Справа налево.

Полотно дрогнуло, в лицо пахнуло жаром. На мгновение остро захотелось открыть глаза, посмотреть, что там происходит, а пуще того, развернуться и сбежать из странного этого места, но я заставила себя стоять неподвижно.

Не паникуем. Подумаешь, потеплело резко, и дышать стало тяжело…

Надо увидеть сеть… где она тут есть?

Сквозь оглушающий звон пробилось шипение. Громкое, отчётливое, непонятного происхождения. Горло будто невидимая рука сдавила, а может, нехватка кислорода сказывалась. Я покачнулась, чувствуя, как то ли ноги норовят разъехаться на гладком камне, то ли земля дрожит. И глаза всё-таки открыла — чтобы подавиться остатками воздуха в сжатом, жалко хрипящем горле. Туманное, неясных очертаний нечто заполнило собой пространство вокруг, нависло и тянуло ко мне множество призрачных щупалец. Что за…

Внезапно сбоку навалилось что-то тяжёлое, толкнуло, обхватило, стиснуло и уронило куда-то в темноту.

Глава 6

По ощущениям падение длилось несколько дольше, чем бывало, когда я падала с высоты собственного, немодельного роста. И в то же время не так долго, чтобы успеть успокоиться, собраться с мыслями и понять, какого хрена происходит.

Упала на жёсткую, неровную поверхность, одарившую вспышкой хлёсткой боли, попыталась было застонать непроизвольно, однако из ноющего горла вырвался лишь полупридушенный сип. Я открыла глаза, судорожно вдохнула прохладный свежий воздух, закашлялась. Рядом кто-то охнул, я ощутила под собственным боком чужую руку, прижатую моим телом к колючей поверхности.

Костас?

Быть того не может. Силёнок у него пока хватит, только чтобы речи толкать, но не бегать вслед за мной по здешним холмогорам. Ещё босым и без нормальной одежды.

Тогда кто?

Дуган?

Кто-то из ветреных?

— Ты что творишь? — прошипел за моей спиной… Виргил Ворон?

Повернула голову, дабы убедиться, что у меня не начались слуховые галлюцинации.

Шляпу Виргил то ли бросил где-то, то ли потерял и оттого выглядел лохматее обычного. На сумрачном челе крупными буквами прописано честное мнение обо мне вообще и моих поступках в частности, во взоре злость, ясно читающееся желание добить недоадару, чтоб сама не мучилась и других не донимала, и искреннее непонимание вопиющей моей безалаберности.

— Совсем остатков разума лишилась, Вар-рвара? — Виргил руки разжал и предпринял попытку отодвинуться от меня.

Я приподнялась, потёрла шею и снова откашлялась. Мерзкое такое чувство, будто горло сдавливают по-прежнему, невидимые пальцы — или, скорее, щупальца — обхватили шею и сминают кожу, врастают в неё…

— Что за… за хрень это была?!

— Хрень.

— Тварь из перелома? Настоящая?

— А бывают ненастоящие? — вернув себе конечность, Ворон сел.

— Надин не упоминала… — прошептала я.

— Потому что адары нечасто с ними сталкиваются, — снизошёл до объяснений Виргил. — Такие… существа считаются условно низшими, они неразумны и обитают по ту сторону грани. Проникнуть на нашу сторону явно не способны, но могут напасть на зазевавшуюся адару, если ей приспичило перемещаться с перепутья, прямо от истока перелома, ещё и неумело. По ту сторону грани хватает всяких мелких хищников, рыщущих поблизости от неё в поисках добычи.

Наверное, эта информация входила в уроки по технике безопасности, до которых мы с Надин пока не добрались. То есть она рассказывала о безопасности перемещающейся адары и пассажиров, но в общих чертах, без монстрообразной конкретики.

Мужчина встал, одёрнул куртку, огляделся.

— Куда ты предполагала переместиться?

— В Бертерский домен, в Ливент.

— Путь наметила?

— Да… то есть собиралась.

— И когда же?

— Я была в процессе… пока меня не отвлекли.

— Тварюшка тоже была в процессе… окончательного затягивания тебя на свою сторону.

— А какого ляда ты там делал? — возмутилась я. — За мной следил, что ли?

— Да.

— На кой? Или Костаса высматривал, дабы добить?

— Этот проклятый кусок гуано меня не заботит, — Виргил глянул на меня сверху вниз, наклонился, подхватил под мышки и поставил на ноги. От рывка закружилась голова и потому на слегка ослабевших, подогнувшихся двоих утвердилась я не сразу. — И, упреждая возможные твои обвинения, уверяю, что я никого не нанимал для его избиения. По всей видимости, он сам распрекрасно справился с этой задачей. Многие на перепутьях не испытывают великой симпатии к гостям из доменов.

— Он из ветреных… то есть проклятых.

— Знаю. Но истинное своё происхождение он удачно скрыл и себя отполировал до блеска позолоты. По нему теперь не скажешь.

Наконец и я смогла осмотреться на местности.

Местность не порадовала.

Вероятно, куда-то я перемещаться да начала, другой вопрос, что понятия не имела, куда именно.

Каменная площадка исчезла — вместе с бухтой, посёлком, поездом и багровыми скалами. Зато море по-прежнему расстилалось тёмным синим покровом до самого горизонта, рокотало и билось о камни по ту сторону обрыва, начинавшегося в нескольких метрах от места нашего приземления. Криво изрезанная, поросшая низкой травой линия берега тянулась параллельно морю и терялась в дымке. Небо серое, мглистое, дул прохладный ветер. Вокруг ни души, Ворона не считая, даже чаек не видно и не слышно.

— Господи, теперь-то мы где?

— Следовало бы спросить у тебя, но ответа я, боюсь, не дождусь.

— Это хотя бы то же перепутье, где мы были?

Виргил развёл руками.

— Ладно. Это точно перепутье, всё равно какое?

— Похоже… но кто знает наверняка?

Я села обратно на траву, скрестила ноги по-турецки и достала карту. Побережье занимало порядка шести квадратов и уходило на территорию Бертерского домена. Однако благодаря перелому, отмеченному почему-то острым углом, уходило оно туда не так, как было бы в моём мире. Какую площадь подразумевали под собой неведомые квадраты, я не знала и потому вряд ли удастся прикинуть, сколько времени займёт путь вдоль побережья.

Особенно пешком, угу.

И в любом случае надо как-то преодолеть перелом.

Это если мы просто переместились дальше по побережью.

А если в другую сторону перекинуть успело… или вовсе в другое перепутье…

Перепутья на карте указаны не все, лишь часть между Бертерским, Фартерским и ещё двумя-тремя доменами. Выход к морю, ясен красен, на континенте тоже не один.

Внезапно стоящий рядом Виргил наклонился и, прежде чем я успела отпрянуть, подобрал с травы возле моего колена желтоватый прямоугольник.

А, чёрт… совсем о ней забыла.

— Что это? — Ворон выпрямился, повертел фото в руке.

Я сложила карту, сунула в карман и встала.

— Фотографический портрет — единственное, что нашлось у Костаса.

— Очень трогательно. «Моей единственной любви. Навеки твоя Ф.», — подпись на фото Виргил зачитал с изрядной долей скепсиса. — И кто у кого прощения просил?

— Без понятия. Твоя адара нас здесь вряд ли найдёт…

— Она занята возвращением Дугана в Исттерский домен.

— Оки. А мы тогда попробуем переместиться отсюда, — я потянулась было забрать фото, но Ворон резким движением отвёл руку в сторону.

— Оставлю его себе, — сообщил с невозмутимым лицом, расстегнул куртку и спрятал фото во внутренний карман.

— Зачем?

— Отдам Алишан позднее. Запечатлена здесь не ты и получила ты его не от Феодоры, так что принадлежать тебе он не может, — Виргил демонстративно застегнул куртку, словно предполагал, будто я могу попытаться фотку отнять.

— Да и забирай, — подчёркнуто равнодушно пожала я плечами. — Мне на неё как-то фиолетово.

— Что?

— Пофиг мне на неё… ладно, проехали.

— Куда?

А Люсьен и Филипп уже научились игнорировать это моё «проехали».

Я отвернулась от Виргила.

Эх, Люсьен… что мне теперь с тобой делать?

Но прежде нужно до Люсьена добраться и уже потом решать, городить огород или как.

— Моя попытка номер пять… два, — прокомментировала я вслух, покрутила головой, разминая шею, и заново переплела пальцы. Подозреваю, особого смысла в том не было, но надо же совершить хоть какие-то подготовительные действия, пусть бы и бесполезные. — Эксперимент объявляю открытым…

— Ты уже перемещалась… хм-м… сознательно и самостоятельно? — Виргил встал рядом со мной.

— Нет.

— То есть это… твой первый раз?

— Ага, — почудившийся на секунду двойной смысл в невинной, в общем-то, фразе я проигнорировала.

К тому же в голосе Ворона явственно прозвучали здравые опасения за сохранность собственной шкуры и закономерные сомнения в благополучном исходе сего предприятия, а не дурацкий намёк.

— И я тут с тобой…

Закрыть глаза.

Представить условную мандалу.

Начинать с центра и двигаться по солнцу.

Я центр, я точка отсчёта для себя самой…

— Нечего было следить за мной.

— Если бы я за тобой не следил, твоё остывающее тело нынче уже дожирали бы.

Точка назначения — Бертерский домен, город Ливент.

— Ну и дожрали бы, твоя-то какая печаль?

— Твоя правда, никакой.

Услышать зов.

Услышишь его тут, когда одна птичка докучливая всё долбит и долбит по мозгам, аки дятел ствол.

— Тогда будь добр, заткнись, а? Бесишь почище Филиппа.

— А я-то полагал, что у вас с Катрино всё сладилось, раз он решил остаться с тобой несмотря ни на что, — не унимался Виргил. — Кстати, озел Катрино вас навестила? Очень она тревожилась за сына… даже ко мне не побрезговала обратиться.

— Ты мне сосредоточиться мешаешь, — ответила предельно спокойно. — Или хочешь тут остаться и дальше видом на море любоваться?

Ответа не последовало.

Умница.

Зов… где же он?

Я попробовала слушать море, благо что его вокруг в избытке. Дышать ровно, глубоко и раз за разом рисовать мандалу. Прикладывать мысленную схему к воображаемой доске, словно настоящую карту, и набрасывать маршрут движения. Не забывать, что Ворон стоит рядом, близко-близко, даже чересчур, сопит в ухо… раздражает, но делать нечего, не оставлять же его здесь в надежде, что потом Алишан как-нибудь да разыщет своего кавалера. Всё-таки спас, хотя был не обязан. Другой вопрос, какого хрена он вовсе за мной потащился, однако я подумаю об этом позже.

Море рокотало. Снова и снова вгрызалось в каменную породу, подтачивало, изменяло форму её. Волны сталкивались с линией берега и накрывали меня, обдавали солёными брызгами и протяжной своей песней, столь же древней, подобно самому этому миру. Кажется, я начала покачиваться в такт волнам, погружаться всё глубже в тёмную пучину.

Сеть существует всюду в этом мире с момента его зарождения, она такая же неотъемлемая часть его, как твердь земная, небеса и моря. Она наполняет его, словно воздух, оставаясь при том столь же невидимой, неощутимой в полной мере. Она везде и нигде, она есть всё, но неявна в физическом мире. Она зовёт сама и отвечает, когда зовут её, она хмурится по-человечески, наблюдая, как я тычусь слепым котёнком, не понимающим до конца, куда и зачем он тянется. Она раскидывает белое кружевное плетение, будто огромный сияющий цветок распускается передо мной, лишь отдалённо похожий на те схемы, что рисовали мы с Надин. Сотканные из миллионов тончайших нитей, лепестки изгибаются, тянутся во все стороны, и нет уже вокруг тёмной океанской глубины, есть свет, тепло и растерянность.

Куда идти?

Я центр, я точка отсчёта для себя самой.

Двигаться по солнцу, Варенька, по солнцу.

Сеть улыбается лукаво, пока я судорожно пытаюсь выбрать нить, — пусть и очевидно, что невольная эта хуманизация существует сугубо в моей голове и на самом деле сеть не умеет ни хмуриться, ни улыбаться, ни вовсе проявлять человеческие эмоции.

Не отвлекаться, Варвара.

Точка назначения — Бертерский домен, город Ливент.

Там, где мои сочетаемые… потом буду разбираться с Люсьеном… и мой зафир.

И…

Лепестки вспыхнули ярче, ослепляя, по лицу полоснуло жаром и как-то вдруг вернулось ощущение себя в пространстве.

Твёрдой поверхности под ногами нет.

Кажется, вообще ничего нет.

А гравитация есть, и спорить с ней бесполезно.

* * *

Второй раз за час меня основательно приложило о неведомую жёсткую поверхность, да так, что в глазах потемнело, из лёгких вышибло весь кислород, а тело оглушило болью от удара. Полноценно вдохнуть и проморгаться удалось не сразу, какое-то время я просто лежала на спине и беспомощно открывала и закрывала рот выброшенной на берег рыбой.

Чую, над приземлениями надо ещё поработать.

И не только над ними.

Когда зрение чуток прояснилось, а кислород начал проникать в лёгкие целыми порциями, а не жалкими огрызками, я увидела небо.

Ясное голубое небо.

Услышала шум.

Характерный многоголосый шум города, полного людей и транспорта. В Ливенте было тихо, но стоило приехать в Перт, как разница сразу резала слух, успевший привыкнуть к провинциальной тишине.

— Где мы? — хрипло вопросил Виргил.

Я переместилась вместе с пассажиром и нигде по пути его не потеряла? Прогресс, однако!

— Не в Ливенте, — признала я очевидное.

— Подожди-ка… — судя по звукам, Ворон сел. — Кажется, я знаю, где мы.

— И где? — кости ломит, мышцы ноют, аж вставать неохота. Полежать бы ещё немного, бездумно таращась в небо…

— В Ридже. Поздравляю, наконец-то ты переместилась куда надо.

— А вот и нет. Я другое место назначения указывала — Бертерский домен, Ливент.

— Промахнулась, видимо.

— Но я дважды повторила и…

А о чём я подумала в последний момент?

О сочетаемых и зафире.

И о чём-то ещё, какая-то случайная, ерундовая мысль мелькнула, из тех, что лезут в голову в совершенно неподходящий момент.

Встать всё-таки пришлось.

Перебросило нас на каменную набережную Ассины, ровнёхонько к одному из многочисленных мостов, соединяющих два берега. Повезло, что не на проезжую часть кинуло или по другую сторону парапета. Движение по набережной, да и в принципе в Ридже, даже на самых оживлённых улицах, было и вполовину не таким плотным, как в больших современных городах, но всё равно попасть под копыта — удовольствие маленькое.

Или в Ассине затонуть ненароком. Тем более она, подобно водным артериям в черте крупных городов, изрядной чистотой не отличалась.

Наспех отряхнувшись, мы с Вороном прошли по набережной, пугая немногочисленных прохожих своим видом, пыльным, мятым и лохматым. Затем Виргил, закончив с ориентировкой на местности и убедившись, что с этой части набережной топать до дома пешком долго и утомительно, обхлопал карманы, выгреб несколько монет и попробовал поймать такси. Остановить экипаж удалось не сразу, то наёмные не попадались, то были заняты, то не торопились реагировать на парочку клиентов, больше похожих на бродяг, нежели на платежеспособных пассажиров. Наконец мы погрузились в карету и покатили к Ворону домой.

Вот уж куда возвращаться я точно не планировала.

По приезде я спросила, есть ли у Виргила вестники.

Адарская волшебная бумага в наличии имелась. Причём, как и у Люсьена, явный самопал, а не официально отпечатанные листы сродни тем, что я видела на почте в Перте.

Я набросала короткое послание Люсьену, сообщила, где меня искать и что со мной всё в порядке, жива-здорова, не покалечилась и лишних приключений на свою не самую аппетитную задницу не нашла. Почти не нашла. Знакомство с проклятым племенем, Костаса и тварюшку из перелома в расчёт не берём. То-то Люсьен удивится, когда узнает, где я нынче есть… интересно, сообразит ли, что Виргил сдал его с потрохами? И что, чёрт побери, теперь делать с этой правдой?

За Дугана я не беспокоилась. Уж он-то точно вернётся домой быстро, в целости и сохранности. Только по прибытию наверняка расскажет обо всём Алишан, и кто знает, как она встретит его желание во что бы то ни стало разыскать дочь? А пуще того, как примет факт, что он в компании злокозненной чужой тени приключался пару денёчков на перепутье? И ехал в одном поезде с Костасом?

За Федину любовь я тоже не волновалась. Костяныч мужик взрослый, дееспособный, если мозгов хватит не нарываться на драку с кем из ветреных, то из поезда его не попросят до тех пор, пока он окончательно не поправится, а там уже он сам сориентируется. Конечно, странно, что мы с ним вовсе пересеклись в реале… но вдруг сеть и впрямь решила подкинуть мне этакий своеобразный рояль в кустах, то есть в степи?

Я тщательно вывела адрес Бёрнов, аккуратно сложила лист, как показывала Надин, открыла окно и отправила похожее на бумажный самолётик послание в полёт. Оно пересекло улицу, заложило пируэт над дорогой и внезапно заискрилось, будто давешний перелом. Я моргнула, и самолётик исчез. Надеюсь, хоть он попадёт сразу по адресу… и что в моё отсутствие сочетаемые не съехали в срочном порядке от Бёрнов.

— Отправила?

Я обернулась к Виргилу, замершему на пороге гостевой спальни.

— Угу. А ты как, отчитался Алишан?

— С чего ты взяла, что я перед ней отчитываюсь?

— Ну вот создалось такое впечатление. Да и я здесь, — я обвела рукой нехитрую обстановку комнаты. — Разве мне не следует держаться подальше от членов семьи Феодоры и не вступать с ними в контакт?

— Я не член семьи Феодоры, — с оттенком недовольства напомнил Виргил и повернулся спиной ко мне. — Если желаешь воспользоваться ванной, она в твоём распоряжении. Если ты голодна, я могу что-нибудь заказать.

— Здесь заказывают доставку… еду на дом? — удивилась я.

— В ближайшей таверне можно, — бросил Виргил через плечо и удалился.

А ещё тут горячая вода есть.

Как не воспользоваться?

В ванную я наведалась с превеликим удовольствием. Как ни крути, у Бёрнов так свободно, без ограничений и со всеми удобствами не поплещешься.

Завернув тело и мокрые волосы в два полотенца, вышла из ванной и словила острое ощущение дежавю. Матрица, что ли, программу перезагружает?

Постояла возле лестницы, но на сей раз из тёмных глубин первого этажа не доносились голоса, и Люсьен вряд ли выскочит невесть откуда, притворяясь, будто случайно оказался именно в этом месте, именно в это время. В доме тихо, Виргил, кажется, вышел, уж не знаю, как далеко и надолго. Вздохнув, я вернулась в гостевую спальню, дальше обсыхать и волосы сушить. Сразу натягивать не шибко свежие вещи не хотелось, других нет, а практиковать нудизм в гостях идея не самая разумная. Выездной багаж Феодоры остался в Исттерском домене, и я не горела желанием выяснять, держит ли Алишан в доме кавалера запасную одежду.

— Варвара? — донеслось с первого этажа.

Я высунулась из комнаты.

— Что?

— Ты голодна?

— Да.

— Тогда спускайся.

— Не могу.

— Почему?

— Я не совсем одета… точнее, совсем не одета.

Пауза.

Шаги.

На всякий случай дверь я прикрыла.

Через несколько минут по створке деликатно постучали.

— Одежды на мне не прибавилось, — предупредила я.

Дверь приоткрылась, ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель просунулась рука с синей рубашкой.

— Держи.

Рубашку я взяла.

Дверь закрылась.

При ближайшем рассмотрении рубашка оказалась мужской, в тёмно-синюю полоску и на пуговицах — что удивительно, потому как в Ридже я видела на мужчинах сплошь рубахи старомодного фасона со шнуровкой у ворота и широкими рукавами на завязках. Судя по запаху, чистая.

Ладно, дарёному коню в зубы не смотрят.

Виргил обнаружился на кухне. Успевший переодеться куда раньше меня, он деловито разбирал сгруженные на стол свёртки и картонные коробки. Следовало ожидать, что сам он не готовит и кухарку не держит. Да и зачем, если поблизости можно заказать еду на вынос? Надо предложить идею Анне, явно доходнее будет, нежели содержание комнат на съём.

— Тебе идёт, — равнодушно заметил Виргил, не оборачиваясь ко мне.

— Спасибо, — я подошла к столу, выдвинула стул, присела.

— Значит, ждёшь, когда твои сочетаемые примчатся?

— Видимо… раз ты на улицу не гонишь.

— Не гоню.

— Спасибо.

— Пустое.

— Не такое уж пустое, — я помедлила и всё же решилась спросить: — Зачем ты мне помог?

На секунду Виргил замер, словно вопрос мой изрядно его поразил, затем продолжил как ни в чём не бывало раскладывать продукты по камерам холодильника.

— Пусть я не мерзкая тварь из перелома, а всего-навсего чужая тень, но тут что в лоб, что по лбу — я всё равно пришелица, захватившая чужое тело, — не дождавшись ответа, я принялась прояснять свою мысль. — Я тебе теперь вообще никто, даже не сестра твоей… твоей женщины, и ты не обязан ни ходить за мной, ни тем более помогать. И… прости, конечно, но на благородного рыцаря, рвущегося бескорыстно спасать попавших в беду девиц, ты не похож.

Виргил закрыл дверцу холодильника, достал чашки, тарелки, вилки, ножи и большую ложку. Когда он повернулся к столу, дабы расставить посуду, лицо его не выражало ровным счётом ничего, кроме обычного умеренного недовольства, приправленного щепоткой суховатой насмешки.

— В твою прелестную голову не приходило, что мне от тебя что-то надо?

— Например? — я поставила локоть на край столешницы и подпёрла ладонью подбородок.

Брать у меня нечего, информацией, способной заинтересовать птицу полёта Ворона, я вряд ли располагаю, полезную услугу оказать не могу. Натурой разве что взять… но Виргил не производил впечатления мужчины, стремящегося отыметь всех мало-мальски привлекательных женщин в радиусе ста метров от себя или бросающегося на юных нимф просто потому, что любит «молодое мясо». В противном случае едва ли его отношения с Алишан продлились бы долго.

— Будешь должна услугу, — он разложил по тарелкам тушёное мясо с солянкой, пододвинул одну мне.

— Какую?

— Узнаешь, когда придёт срок, — к мясу присоединились маленькие золотистые пирожки на отдельной тарелке и бутыль с чём-то тёмным.

— И когда он придёт?

— Скоро.

— Когда именно?

— Узнаешь.

— А вдруг я в сей светлый час буду где-то далеко-далеко?

Виргил откупорил бутылку, разлил содержимое по чашкам.

— Не беспокойся, потребуется — найду, — одна чашка вслед за тарелкой откочевала ко мне — вкупе со странным удивлённым взглядом. — Ты всегда такая докучливая?

— Бывает иногда, — я опустила руку и взяла вилку с ножом. — Скажешь, я и этим похожа на Феодору?

— Нет, — он сел напротив. — Ешь давай, пока не остыло.

Ели молча, запивая мясо с капустой тёмным элем. За окном степенно, неумолимо сгущались сумерки, намекая, что от ночёвки у Ворона не отвертеться. Не то чтобы меня сильно напрягала необходимость в отсутствии Алишан оставаться под одной крышей с Виргилом… просто странный он сегодня какой-то. То есть пока находились на перепутье, Ворон был Вороном, каким я его запомнила за время недолгого вынужденного общения, но стоило нам переступить порог его дома, и мужчина стал куда более хмур, замкнут и молчалив, нежели бывало обычно. Заметила, он и смотреть на меня прямо начал избегать и одновременно нет-нет да поглядывал украдкой, мрачным изучающим взором исподлобья. И внезапные эти перемены настораживали. Раньше-то мы совсем наедине не оставались ни разу.

Спокойствие, Варенька, только спокойствие. Дело-то житейское… то бишь не набросится же он на меня? Нужна я ему больно, чужая тень, о которой он мнения невысокого… и о долге в виде услуги он явно сказал, чисто чтобы я отстала.

По окончанию ужина я встала, собрала посуду и отнесла в мойку. Виргил краем глаза понаблюдал за моими передвижениями и поднялся следом.

— Я сам, — он встал рядом и даже руку на край мойки положил.

Аккурат возле моего бедра, еле-еле полой рубашки прикрытого.

Что за мысли идиотские в голову полезли!

— Я могу помыть, мне нетрудно, чесслово, — заговорила я торопливо. — Здесь хоть вода горячая есть в неограниченном количестве, а у Бёрнов половину посуды под холодной драить приходилось…

— Этим ты занималась в Ливенте — была посудомойкой? — в голосе пробилось столь откровенное неодобрение, что я удивилась.

— Надо же было отрабатывать наше проживание… вот мы и брались за любую работу в «Волке».

— И Катрино грязной работы не чурался? — недоверчиво уточнил Ворон.

— Филипп никогда не отказывался, что бы от него ни требовалось.

— Но вернуться в Ридж не предлагал.

— Зачем?

— Его семья не бедствует.

— Небедствующая семья Филиппа состоит из его отца, о котором сам он отзывался не слишком восторженно, и свекромонстра… прошу прощения, его матушки, которая скрепя сердце готова принять нас троих в своём доме, — я резко повернулась к Виргилу и опять обнаружила его несколько ближе к себе, чем рассчитывала. И вроде бы ничего этакого в том не было, но дурацкие ожидания продолжали настойчиво тревожить разум. И не только его. — Правда, подозреваю крепко, она за этот приём с меня и Люсьена та-ак спросит, что мы за всю жизнь не расплатимся. Попутно она весь мозг мне вынесет, потому что я буду той самой отвратительной, негодной невесткой, недостойной её дражайшего сыночка.

— Понятно, — впрочем, что конкретно ему понятно, Виргил не пояснил. Лишь в лице слегка изменился, на меня глядя, и качнул головой в сторону выхода. Отчего-то виделся в движении этом проблеск желания, чтобы я поскорее с глаз долой убралась. — Я сам всё помою, Варвара. Иди.

Спорить я не стала и с кухни не ушла — вылетела, будто мне под зад хорошего пинка для ускорения дали.

Глава 7

Поднявшись на второй этаж, я закрылась в гостевой спальне, плюхнулась на кровать и попыталась прикинуть, когда стоит ожидать появления сочетаемых. Даже если вестник попадёт по нужному адресу в кратчайшие сроки, и Люсьен с Филиппом сразу прочитают послание, отправиться в Фартерский домен они смогут не раньше, чем Люсьен свяжется с сестрой, и та телепортируется в Бертерский. Вряд ли Надин станет на ночь глядя срываться к брату, если она вовсе свободна, а не занята другими делами. Соответственно, хорошо, если мои мужчины объявятся завтра днём.

Может, надо было сразу Надин написать? Заодно и работу над ошибками провели бы, ибо понятно, что на перепутье я сильно лоханулась, но неясно, что конкретно следовало сделать, дабы ошибок этих избежать. Или хотя бы не повторять в будущем.

Из-за двери донеслись шаги. Я застыла в ожидании невесть чего, но после нескольких секунд тишины шаги удалились в хозяйскую спальню.

Странная сложилась ситуация. И мысли ей под стать, странные, бредовые.

Я посидела на кровати, наблюдая, как за окном сначала сгущаются сумерки, а потом зажигаются фонари. Виргил, похоже, по моему примеру забился в спальню и тревожить нежданную гостью не спешил, и я, успокоившись немного, решила заняться делами более полезными, нежели гадание на кофейной гуще. Отчасти напомнила о себе привычка, выработанная за время постоя у Бёрнов, отчасти хотелось руки чем-то занять. Час ещё ранний, даже если лягу спать, всё равно не засну.

Перетряхнула свою одежду, выбрала то, что можно и нужно постирать, и, прижав свёрнутые в неряшливый ком вещи, воровато прошмыгнула в ванную. Когда весь гардероб ограничен тремя-четырьмя предметами одежды на все случаи жизни, поневоле приучишься приводить их в порядок при каждой удобной возможности. Развесив блузку и бельё на местном подобие полотенцесушилки, я выскользнула из ванной и спустилась на первый этаж. Заглянула в гостиную, обошла её по периметру, вспоминая прошлое своё пребывание в этом доме.

Сегодня Люсьен не караулил под окнами, ожидая, когда объект объявится в зоне доступа. Зато коллекция вырезанных из камней фигурок по-прежнему дислоцировалась на каминной полке. Сейчас я уделила ей больше внимания, тщательно изучила каждую, знакомую и не очень. Интересно, есть ли среди этого бестиария существа из переломов?

Закончив со смотром фигурок, я перешла к стеллажу с книгами. Труды печатные представлены были в виде более разнообразном, чем в спальне Феодоры, и в разы многочисленнее, нежели у Бёрнов, у которых книг практически не водилось. А тут и художественная литература, и прикладная, и научно-популярная. Правда, трудно сказать, действительно ли Виргил читает все эти книги, или они здесь чисто для антуража стоят.

О чём я всё-таки подумала непосредственно перед перемещением с перепутья в Фартерский домен?

О сочетаемых… в особенности о Люсьене.

О зафире… теперь-то он стопудово решит, что новая хозяйка бросила его вслед за прежней.

И о…

Я побарабанила пальцами по краю книжной полки, глядя на «Малый атлас домена Фартерского», изрядной толщиной не отличающийся, зато большого формата.

Точно.

О Вороне, родимом, подумала, что он за каким-то хреном болтается со мной не пойми где, а не сидит дома. Таскай его ещё туда-сюда, когда сама в результате не уверена ни на грамм…

И сеть в ответ любезно перекинула нас практически к самому дому Виргила.

Я взяла атлас — хоть посмотрю на Фартерский домен вблизи и за компанию попробую соотнести с картой перепутья, — и поднялась наверх. Пересекла тесный коридорчик второго этажа и потянулась было к дверной ручке спальни гостевой, когда за спиной стукнула створка опочивальни хозяйской.

— Что ты всё бродишь взад-вперёд, как неуёмный дух? — вопросил Виргил с неискоренимым недовольством.

— Вещички кое-какие постирала, — сообщила, обернувшись к стоящему на пороге мужчине. Он в штанах и рубашке — предположу, что спать ложиться тоже не торопился. — Так что зайдёшь в ванную — не пугайся, пожалуйста. Теперь вот решила за книжкой спуститься, почитать на сон грядущий…

Виргил шагнул ко мне, присмотрелся к тёмно-синей брошюре в моей руке.

— Это атлас.

— Знаю. Понимаю, ты невысокого мнения о Феодоре, да и я отличиться успела в не самом хорошем смысле, но не надо держать меня за непроходимую идиотку.

— Я тебя ни за кого не держу… тем более за непроходимую идиотку, — Виргил глаза отвёл, будто бы смутился.

— Неужели? — усомнилась я.

— Просто не всегда очевидно, что ты делаешь, зачем и какими мотивами при том руководствуешься, — он снова глянул на меня исподлобья и что-то в цепком взгляде его изменилось неуловимо.

— Не поверишь, но такое со многими людьми случается, однако это не повод полагать их всех по умолчанию дураками, — и зачем я демагогию на пустом месте развожу?

— Возможно, — он подошёл почти вплотную, и я машинально отступила, уткнулась спиной в дверной косяк.

Расстояние между нами мой манёвр увеличил не сильно. Виргил внимательно, всесторонне изучил моё лицо, словно давно меня не видел, и я могла как-то измениться за это время, затем опустил взгляд ниже. Ниже была его рубашка на мне, не длиннее платьица-мини. И ладно бы меня сей неспешно оценивающий, откровенно жадный взор напугал, породил приступ паники или неприязнь.

Но нет. К имеющимся странностям добавилась новая, не менее развесёлая.

С ума сошли, Варвара Николаевна? Никак, решили выяснить, что собой представляет та вызывающая искреннее недоумение фигня под названием «предающее тело»?

Хотя предающее — это когда разумом героиня категорически против, а телом очень даже за. Но не зря говорят, что самая эрогенная зона — мозг. Потому как всё же довольно затруднительно испытать сексуальное возбуждение абсолютно без участия головы.

Оно накатило резко, волной, опаляя тело жаром и оставляя кожу трепещущей в ожидании прикосновения, в томительном предвкушении того, что будет, стоит мне только захотеть. И ведь действительно хотела…

И уверена, Виргил распрекрасно прочитал всё по моему ответному взгляду. Вряд ли Феодора хоть раз позволила себе так посмотреть на него. Да ей вовсе в голову не приходило видеть в неизменном спутнике сестры мужчину, в ней заинтересованного.

Один короткий шаг махом сократил выигранное мной расстояние. Мужская рука словно невзначай коснулась бедра, пробежалась по нему кончиками пальцев, опустилась к краю рубашки. Взгляд я не отвела, хотя в сумраке коридора светлые глаза Виргила вкупе с грубоватыми, жёсткими чертами лица и впрямь смотрелись жутковато. Рука помедлила на границе ткани и открытой кожи и по-хозяйски нырнула под полу рубашки.

Чёрт, Варька, ты что творишь?! Он же не… ох!

Пальцы мои разжались сами, и невостребованный атлас упал на пол. А спустя минуту я уже не могла вспомнить, кто первым впился жадным поцелуем в губы другого, кто в кого сильнее вжимался, комкая ткань обеих рубашек, и какого ляда мы вообще затеяли.

* * *

Утром я проснулась с ощущением всеобъемлющим, ясным, что занимающийся за окном день.

Лох — это судьба.

Мало того, что я лоханулась по-крупному у перелома, мало того, что подумала не о том при следующем перемещении. Мало того, что я вообще попёрлась на переговоры с Дуганом, не прихватив с собой никого из сочетаемых.

Я ещё и с Виргилом переспала.

Умница, Варенька, возьми с полки пирожок.

Посмотрела на мирно спящего рядом мужчину, силясь сообразить, как оно так случилось и что предпринимать в свете произошедшего. Ну да, вот она, извечная дилемма во всей красе: кто виноват и что делать.

Он же старше меня… Феодоры на… даже не знаю, на сколько. Может, лет на шесть-семь, может, больше — с таким типом внешности точно не скажешь. И это если я от своего возраста отталкиваться буду. А если от Фединого, то так и так разница получается немалая, пропасть целая. И он мне не нравился, вообще никак. И Феодоре не нравился. Вернее, она его почти не замечала, когда действительно внимания не обращала, когда сознательно игнорировала. Да и, насколько возможно судить по обрывкам её воспоминаний, Виргил в доме Алишан появлялся нечасто, пересекались они с Феодорой редко, и едва ли она воспринимала его в ином качестве, нежели сомнительный любовник сестры.

И он мужчина Алишан… да, не муж, не жених, не сочетаемый, но всё-таки у них давние отношения, которые на чём-то да держались столько лет, а теперь он строго по канону изменил ей с её же сестрой… ну, то есть не совсем сестрой…

Так и вижу слово «измена», обязательно заглавными буквами, а после вторая часть названия, что-нибудь короткое, заезженное, но ёмкое.

Что-то типа «Измена с Вороном».

Или «Измена. Не мои сочетаемые».

«Не» можно в скобки взять.

Потому что своим сочетаемым я тоже изменила. У нас какой ни есть, но тройственный союз, пусть Филипп по сей день отлынивает от своих обязанностей сочетаемого, а тут меня внезапно на сторону понесло.

К Виргилу.

Ладно бы к кому другому… да хоть к Ормонду, всё понятнее было бы… даже ожидаемо в чём-то… а так…

Обнять и плакать.

Осторожно приподнявшись на локтях, я оглядела спальню. Комната просторнее гостевой, обставлена уютнее, основательнее, и чувствовалось в ней присутствие постоянного хозяина. Я откинула одеяло, встала с кровати и на цыпочках прокралась к двери. По пути подобрала с пола и накинула на плечи злосчастную рубашку, запахнулась в неё как в халат и ретировалась с места преступления. Наведалась в ванную, убедилась, что постиранные накануне вещи высохли. Уже что-то. Хоть можно своё — почти своё — надеть, амужскую рубашку оставить в плетёной корзине, куда складывалось грязное бельё. Сам Ворон вряд ли стирал, наверняка в прачечную относил. Ормонд, например, относил.

Штаны я надела в гостевой спальне. Расчесалась наспех и спустилась на кухню. Зажгла плиту — теперь-то я могла вполне сносно управляться со здешними плитами, — поставила чайник с водой кипятиться. Покопалась в холодильнике, соорудила себе завтрак на скорую руку. За его поглощением Виргил меня и застал. Окинул удивлённым взглядом, словно ожидал обнаружить в другом месте и за другим занятием, и отошёл к плите со сварливо ворчащим чайником.

— Варвара, сделать тебе чай?

Это один из тех травяных сборов, которые они тут чаем зовут?

— А кофе есть? — поинтересовалась я.

— Нет.

— Жаль.

Кофе я видела только в Исттерском домене, в доме Феодоры. Надо полагать, широкого распространения напиток не имел.

— Могу расспросить кое-кого… наверняка и в Ридже найдётся…

— Что?

— Кофе.

— Луну с неба тоже пообещаешь достать? — не удержалась я.

— Луну? — обернулся ко мне Виргил.

— Он пообещал, что достанет для неё всё что она ни пожелает, даже луну с неба. Ну, или как-то так, — я откусила от бутерброда, прожевала, глядя в спину Виргила, пока он доставал фарфоровый заварочный чайник и засыпал туда зелёную смесь. — Ты ведь давно к ней дышишь неровно.

— К кому?

— К Феодоре.

Ормонду Феодора нравилась. Не то чтобы он прямо влюблён был в неё по уши или желал страстно… просто привлекала она его. Возможно, он был не против серьёзных отношений, встреч, лучшего узнавания друг друга. Но не сложилось, и Ормонд, несмотря на симпатии и готовность безвозмездно помочь Феодоре, без лишних слов отошёл в сторону. Не настолько сильны эти симпатии, чтобы бегать за девушкой по доменам и из проблем выручать. А Виргил, вопреки показному равнодушию к Фео и невысокому мнению о взбалмошной девице, что только для неё ни делал, прикрываясь заботой об Алишан и сохранностью её душевного спокойствия. Даже кандидата в сочетаемые найти не поленился.

— Мне следовало раньше догадаться, — вздохнула я.

Как и о Люсьене.

Наверное.

Так-то оно, конечно, не столь очевидно, как теперь по факту кажется, а задним умом все мы крепки.

— Столько возни с сестрой твоей… подруги. Но ты же понимаешь, что пусть с технической точки зрения тра… поимел ты тело Феодоры, однако нахожусь-то в нём я. А я не Феодора, хоть что со мной делай.

— Думаешь, я не заметил? — раздражённо отозвался Виргил.

— Думаю, что очень уж тебе подвернувшейся возможностью воспользоваться хотелось.

— Из чего следует, что мне должно быть всё равно, с кем я в постель ложусь, лишь бы само тело… было желанным?

— Сколько лет вы с Алишан в отношениях состоите? Даже не знаю, как их идентифицировать… гостевой брак? Так понимаю, что года два-три, а то и дольше. В прошлое моё здесь пребывание ты всеми силами демонстрировал, что ты думаешь о Феде, о её побеге и её умственных способностях заодно. При том ты казался безоговорочно верным Алишан… даром что ни движения, ни развития в ваших отношениях не наблюдалось. Нет, если вас обоих это устраивало, то дело ваше. Но стоило нам с тобой остаться наедине, без Алишан поблизости, причём ты знаешь точно, что я ни разу не Фео и веду себя иначе, как хоба, и мы оказываемся в одной постели. Если это не попытка трахнуть тело желанное и ставшее вдруг доступным, то что?

Виргил опёрся о край разделочного стола, не торопясь поворачиваться ко мне лицом. Подозреваю, моё виденье ситуации понравилось ему не сильно, однако чего он ожидал? Что я после какого-то секса… ладно-ладно, очень даже неплохого секса… на шею ему кинусь и буду его любить, обожать и смотреть тем щенячье преданным взором, каким Фео на Костю своего смотрела? Или, наоборот, запрусь в гостевой спальне, голову пеплом посыплю и не выйду, пока мои сочетаемые не объявятся?

Не знаю, снизошёл бы Виргил до внятного ответа или так и молчал бы дальше, но из прихожей донеслись сначала шорохи, а потом шаги и голоса. Я отложила недоеденный бутерброд и выскочила из кухни.

— Варя! — Люсьен первым повернулся ко мне, поймал в объятия.

Задержавшийся на пороге Филипп скупо улыбнулся. За его спиной маячила Надин, настороженно поглядывающая по сторонам.

Люсьен крепко меня обнял, даже над полом приподнял, прижимая к себе, и только затем поставил обратно. Отстранился чуть, не размыкая кольца рук, всмотрелся обеспокоенно в моё лицо.

— Всё в порядке? Мы волновались.

— Более-менее, — ответила я обтекаемо и отступила от него, разрывая физический контакт.

Ладно Виргил от тайной неразделённой страсти к Феодоре страдает, но Люсьену-то какой профит от возни со мной? Пусть он по собственному почину в сеть мою вплёлся и отсоединиться уже не может, однако кто ему мешает в любой момент свалить на все четыре стороны? Сколь понимаю, связь адары и сочетаемого не та фэнтезийная привязка, которая и верность пожизненную обеспечит, и желание на других смотреть отобьёт, и любовь и страсть до конца дней устроит исключительно между связанными партнёрами. Вряд ли наличие связи с недоадарой не позволит Люсьену жить, как ему захочется и с кем захочется. С другой адарой связаться уже не выйдет, но если с обычной женщиной…

Кажется, Люсьен по выражению моего лица догадался, что всё далеко не в порядке, потому как нахмурился.

— Дон, тебя пользоваться дверным молотком не учили? — возвестил Виргил, выходя с кухни. Окинул присутствующих обычным своим насмешливым взглядом и склонил голову. — Адара Надин. Что вы все на пороге стоите? Проходите, коли явились.

Филипп пропустил Надин и закрыл дверь.

— Даже не знаю, спрашивать ли, каким образом Варя в твоём доме очутилась, — заметил Люсьен сухо.

— Не спрашивай, сделай одолжение, — любезно разрешил Виргил и взбежал вверх по лестнице.

Гости проводили хозяина дома взорами угрюмыми, подозрительности исполненными. Я же постаралась вообще на Виргила не смотреть. Почему-то зрело ничем не подкреплённое убеждение, что стоит мне взглянуть на него и все всё поймут.

— Твой зафир привёз Ормонда в Ливент раньше, чем мы, хватившись тебя, смогли добраться до Перта, — Люсьен заговорил, лишь когда Ворон скрылся с глаз. — Ормонд рассказал, что случилось…

— Ты опять перенеслась спонтанно? — уточнила Надин.

Я кивнула.

— И Дугана зацепила.

— Люс сказал, ты вернулась самостоятельно.

— Да, я… мы с озейном Долстеном встретили на перепутье ветреных… одно из племён проклятых, — пустилась я в объяснения. — Они нас подобрали и отвезли к ближайшему перелому на побережье. Там находится рыбацкий посёлок, с жителями которого ветреные обмениваются товарами, инфой… в этом посёлке я наткнулась на Виргила. Очень удивилась, чесслово. Я отправила Дугана домой с сопровождавшей Виргила адарой… это, кстати, была не Алишан… а сама решила попробовать переместиться без пассажира. И что-то пошло не так. Из перелома тварюшка какая-то полезла…

По мере перечисления моих приключений брови сочетаемых поднимались всё выше и выше. Того и гляди, вовсе в стратосферу улетят.

— Она меня немножко… того… сожрать хотела… или скорее сначала придушить, а уже потом моё остывающее тело погрызть… впрочем, пасти с выдвижной челюстью я не разглядела, клыков тоже, так что, возможно, жрёт она как-то иначе. В общем, Виргил меня… спас. Но мы всё равно переместились… как понимаю, дальше по перепутью. Или на другое перепутье, чёрт их разберёт. И уже оттуда я смогла телепортироваться в… сюда.

— Сюда? — повторила Надин.

— В смысле, в Ридж. На набережную, если точнее.

— С Вороном? — зачем-то спросил Люсьен.

— Ага. Мы и поехали сюда… то есть к нему домой.

— Варвара, — наконец подал голос Филипп, — озейн… Ворон изволил объяснить, что он делал на перепутье?

— Угу. Подробный отчёт мне предоставил. Это сарказм, если что.

— Я понял.

— Ладно, народ, мне надо срочно обсудить с Люсьеном кое-что важное наедине, — я цапнула парня за руку и потянула в сторону кухни.

— Сейчас? — Филипп посмотрел на меня так, словно я с сочетаемым номер раз не беседы тет-а-тет вести собиралась, а уединиться в первом попавшемся уголке.

— Да, сейчас. Вы пока проходите в гостиную, располагайтесь, чувствуйте себя как дома… Виргил чай заварил… глянуть надо, вдруг он как раз настоялся? Чай, не Виргил, — я выразительно дёрнула Люсьена за рукав рубашки.

Люсьен безропотно последовал за мной на кухню.

Чай Виргил действительно заварил.

— Он всё рассказал, — резюмировал Люсьен.

— Рассказал, — я сообразила внезапно, что стою на месте Виргила возле разделочного стола, в то время как сочетаемый замер рядом со стулом, на котором я сидела недавно. И, что характерно, поворачиваться лицом к собеседнику мне хотелось не больше, чем Виргилу. — Ещё на перепутье.

— Весьма любезно с его стороны.

— И не говори. Знаешь, всякое в моей жизни случалось… включая попаданство… но чтобы для меня мужчину покупали…

— Ворон меня не покупал. Он предложил, я согласился.

— За деньги.

— За деньги, — отрицать или оправдываться Люсьен не спешил. — Он назвал сумму, перечислил перспективы, описал тебя… вернее, Феодору… я счёл, что сделка того стоит, и согласился. Работёнка была не хуже любой другой, какими я занимаюсь… занимался обычно.

Я всё-таки обернулась.

— А-а, то есть ты не только шулер и бретёр, но ещё и альфонсом подрабатываешь… или мальчиком по вызову? Спишь с женщинами за деньги?

— Нет, — твёрдо возразил Люсьен.

— Значит, я первая. А я ещё гадала, с чего это вдруг меня, барышню, в общем-то, заурядную, столько мужиков разом захотело… даром что ни эльфов, ни оборотней тут не водится… один лишь Филипп меня ни в каком качестве не хочет и статистику портит. А ларчик просто открывался. Кто-то по Феде давно сохнет, кто-то недавно, а кому-то приплатили, чтоб за мной поувиваться.

— Какие деньги, Варя? — Люсьен обошёл стол, шагнул ко мне. — Не спорю, некоторую сумму я от Ворона получил… но сейчас мне никто не платит.

— И сытая жизнь в адарском гареме отвалилась с перспективами на пару, — добавила я язвительно. — Потому мне и непонятно, какого хрена ты до сих пор со мной. Только не уверяй, что разглядел во мне «нетакуську» и тотчас полюбил всеми фибрами души.

— Полюбил? — на пороге призраком оперы возник Филипп. — Кто кого полюбил?

— Никто, — огрызнулась я. — Виргил нанял Люсьена, чтобы тот стал моим… Феодориным сочетаемым.

— И отчего я не удивлён?

Люсьен смерил коллегу по гарему испепеляющим взглядом, но самосжигался Филипп на редкость паршиво.

— Тебя сюда вообще разве что на верёвке не привели, как телёнка.

— Зато меня не нанимали.

— Сомнительное достижение, не находишь?

За спиной Филиппа появился Виргил, и на кухне сразу стало тесно. Вроде и помещение просторное, и свободного места в достатке, и мужчины не крупные, тестостероном не давящие, а ощущение такое, будто мы вчетвером набились на мою кухню в шесть квадратных метров с обстановкой.

— Всё обсудили, детишки? — насмешливо осведомился Виргил, протиснувшись мимо Филиппа на кухню, и я сообразила, что он и не уходил далеко, просто создал иллюзию, будто не при делах и разговоры наши его не интересуют.

— Да, — проворчала я.

— Нет, — не согласился Люсьен.

— Быть может, мы не станем тратить время на церемонии и сразу отправимся в Бертерский домен? — предложил Филипп.

— Ты куда-то торопишься? — полюбопытствовал Виргил вкрадчиво.

— Тороплюсь. В Ливенте осталась моя матушка…

— Свекро… озел Катрино всё ещё в Ливенте? — удивилась я. — Я думала, она уже в Ридж вернулась…

— Как она вернётся без адары?

— Ну, до Ливента же она как-то добралась.

— Мама рассчитывала либо нанять адару в Перте…

— В Перте нет действующей адары.

— Знаю. Но мама о том не была осведомлена.

— Либо озел Катрино предполагала воспользоваться твоими услугами, Варвара, — закончил мысль Филиппа Виргил.

— Бесплатно? — состроила я гримасу.

— Думаешь, она стала бы оплачивать твои услуги? — хмыкнул Ворон.

Ясен-красен, не стала бы. Кто платит без пяти минут родственнику, который по умолчанию обязан оказывать бесплатные профессиональные услуги ближним своим по первому зову?

Филипп едва заметно поморщился, но от отрицания очевидного воздержался.

— Однако халявная адара нежданно-негаданно усвистала в дали дальние и озел Катрино вынуждена была остаться в Ливенте, — констатировала я.

— Так или иначе нам придётся вернуться в Ливент, — напомнил Филипп.

И злосчастная встреча с Дуганом ничего полезного не принесла, ни денег, ни понимания, чего ждать от семьи Феодоры.

— Необязательно, — возразил Ворон.

— Не уверена, что готова жить со свек… с родителями Филиппа даже по необходимости и во имя благого дела. Фил, без обид.

— А кто говорит о доме Катрино?

— А больше нам податься некуда, пока не поднаберём деньжат, — заметил Люсьен.

— Оставайтесь здесь, — преспокойно выдал Виргил блестящую в своей гениальности идею. — Мой дом, разумеется, и вполовину не так просторен и роскошен, как дом Алишан, но всяко лучше, чем ютиться в съёмных комнатах на постоялом дворе невысокого пошиба.

Сочетаемые озадаченно переглянулись и с одинаково настороженным подозрением посмотрели на Ворона, невозмутимого, как памятник. Аттракциона невиданной щедрости от Виргила они не ожидали и справедливо задумались о причинах столь повышенного внимания к нуждам недоадар.

И о том, что потребуется взамен.

— В твоём доме? — уточнил Люсьен.

— Другим жильём я не располагаю.

— Бесплатно? — Филипп верно оценил внезапного доброхота как не входящего в категорию родственников, обязанных помогать чисто по факту собственно родства.

— С тебя нынче и брать-то нечего, — Виргил смерил Филиппа нарочито неспешным, подчёркнуто презрительным взглядом.

— Тем страннее выглядит предложение крова, — не смутился Филипп.

— Даже слишком, — поддержал Люсьен и с неприкрытым вызовом посмотрел на Виргила. — В чём дело, Ворон? Какая твоя в том выгода? Получить подтверждение, что Варя дуайр, как предположила адара Алишан?

За плечом Филиппа мелькнула темноволосая голова. Похоже, Надин надоело торчать в гостиной в одиночестве, и она тоже решила принять участие в без пяти минут семейном совете. Или хотя бы послушать, о чём мы тут толкуем.

— Виргил знает, что я попаданка, то есть чужая тень, — сообщила я неохотно. — В дуайра он не особо-то и верил.

— Ещё лучше. Выходит, целое представление разыграл… ради чего? Спокойствия Алишан? Кстати, — Люсьен демонстративно покрутил головой, осматривая кухню так, словно кого-то искал, — где она сама? Знаю, ты о многом ей не говоришь, потому и предпочитаешь платить другим адарам, а не хвататься за бесплатную. Или тебе новая адара в личное пользование срочно понадобилась… потому что с предыдущей не сложилось?

Чёрт…

В яблочко.

Почти.

— Принимать или не принимать моё предложение — дело ваше, — Виргил не стал ни оправдываться, ни спорить. — Я ни на чём не настаиваю, никого ни к чему не принуждаю, ничего не требую. Хотите — оставайтесь, не хотите — парадную дверь сами найдёте, — и вышел.

Вороновскую удаляющуюся спину опять посверлили тремя мрачными взглядами. Я же, заметив на столешнице свой недоеденный бутерброд, взяла его, надкусила. Всё повод сосредоточиться на чём-то отвлечённом.

— Так мы куда? — осторожно спросила Надин.

— Я не оставлю маму одну в Ливенте, — обозначил жизненные приоритеты Филипп.

— А у меня там зафир, — вспомнила я.

— Тогда можно сразу всех перенести в зафире, — оживилась Надин.

— Ты сможешь управлять чужим зафиром?

— Я — нет. Но ты можешь.

— Я?!

— Так куда быстрее, чем если я каждого по очереди буду перемещать.

— Я точно возвращаюсь в Бертерский домен, — добавил Филипп и тоже вышел.

Надин выскользнула за ним.

На ходу дожёвывая бутербродные остатки, я потянулась за всеми, но Люсьен вдруг поймал меня за руку, вынуждая обернуться к нему.

— Варь, послушай, — заговорил он негромко, капельку сбивчиво и с толикой раскаяния. — У меня не было в отношении тебя… и Феодоры… дурных замыслов. Стать сочетаемым адары… тем более не единственным… представлялось такой же работой, как… участие в дуэли. Ты делаешь всё, что от тебя требуется согласно уговору, получаешь оплату и уходишь. И я мог бы уйти, как только всё… изменилось, без тебя никто не стал бы меня задерживать в доме Алишан, но… я не смог. Ты мне веришь, Варя?

Взгляд умоляющий, лицо несчастное. Так и хотелось обнять, пожалеть и успокоить, однако…

— Люс, я не знаю, — ответила честно и руку высвободила.

И ушла.

В гостевую спальню, за курткой. Надо же одёжку законному владельцу вернуть.

Глава 8

В Ливенте шёл дождь. Та самая навязчивая серая изморось, что встретила нас с Филиппом в первый раз. И куртка, которую Люсьен отказался забирать, добавив, что мне она нужнее, сразу пригодилась.

Сам Люсьен остался в Ридже, сославшись на нежелание нагружать сестру лишним пассажиром. Я надеялась, что в наше отсутствие он не будет выяснять отношения с Виргилом. Или, того веселее, дальше вести с ним тёмные делишки, о коих мне, честно говоря, даже знать не хотелось. Хватало и того, о чём уже известно.

Виргил нас не провожал, лишь вышел на лестницу перед самым нашим уходом и так на меня глянул, что я первая из дома выскочила, никого не дожидаясь. И, главное, опять показалось, что если я на него посмотрю в ответ, то все точно сообразят, что здесь ночью творилось.

Хрень какая-то. Ни в жизнь не дёргалась из-за того, что о моих отношениях с парнем узнают ближние мои, а тут нате вам. С другой стороны, идентичных ситуаций в прошлой моей жизни не случалось.

Зафир грустно мок под дождём на заднем дворе «Волка» и в салон меня пустил, лишь когда я несколько раз обошла его кругом, погладила, попросила прощения и клятвенно заверила, что больше не буду бросать его в одиночестве на произвол судьбы. Надин наблюдала за моими увещеваниями со странным выражением лица. До этого дня ей не доводилось видеть, как я общаюсь с зафиром, и, похоже, её такой метод взаимодействия с личным транспортом изрядно удивил. Из наших уроков я знала, что в большинстве своём адары обращались с зафирами именно как с собственным автомобилем — водили аккуратно, по возможности не перегружали, вовремя заправляли, чинили, если что-то ломалось или приходило в негодность, и регулярно устраивали техосмотр. Общались телепатически, по необходимости и через сеть, но продолжительных бесед вслух не вели и тем более не гладили, как домашних животных, и не приносили извинений.

Впрочем, и зафиры в отсутствии хозяйки крайне неохотно возили даже её сочетаемых, не то что посторонних.

А мой возил преспокойно и, по всей видимости, не делал большой разницы между сочетаемыми и несочетаемыми.

Как только зафир сменил гнев на милость, мы втроём устроились в салоне и поехали в гостиницу. Забрали Исабель и её служанку, погрузили багаж и отправились за город. В Ливенте специальных площадок, откуда и куда зафир мог перемещаться, не было. Как, впрочем, не существовало запрета на телепортацию посреди улицы. В крупных городах за появление зафира в неположенном месте могли оштрафовать, но в маленьких за дорожно-транспортным движением, понятное дело, никто не следил. Однако Надин предупредила, что независимо от наличия штрафов и запретов лучше по возможности не перемещаться в непосредственной близости от жилых домов и мест скопления людей. По дороге она подробно рассказала, что и как мне следует делать. Я кивала и гадала, стоит ли прежде помолиться хотя бы богам этого мира.

Да, меня заверяли, что в зафире телепортироваться проще, особенно когда ты с целой группой.

Да, я не собиралась перемещаться прямиком от перелома, рискуя привлечь внимание какого-нибудь монстрика с той стороны грани.

И рядом Надин, она поможет и подстрахует в случае нужды.

Но я, млин, с пассажирами! Не только с Надин и сочетаемым!

Исабель сидела напротив, со строго выпрямленной спиной и холодным взором карих глаз, в котором ясно читалось, что ничего хорошего от этого перемещения она не ждёт. С одной стороны матушку бережно поддерживал Филипп, с другой прикорнула на краешке сиденья горничная, взиравшая на меня с откровенным ужасом. Исабель едва удостоила меня сухим приветствием, не забыла осведомиться у сына, почему перемещать нас будет «твоя адара», а не другая, и за время пути не проронила ни слова, предпочитая молча буравить меня неодобрительным взглядом.

Если поразмыслить, не столь уж оно сомнительное, предложение Виргила. Можно сразу перебраться в Ридж и перейти к следующей части плана по интеграции меня в адарское сообщество. А если не получится… что ж, на примере Ворона видно прекрасно, что в клиентах, готовых платить за услуги адары и не задавать лишних вопросов, недостатка нет. В крупных городах точно. Другое дело, что есть разница между халтуркой на стороне время от времени и постоянной нелегальной деятельностью.

Да и вряд ли предложение своё Виргил внёс сугубо по доброте душевной.

Но так ли страшен Ворон, как его малюют, по сравнению с матушкой Филиппа? И это я знакома только с Исабель, а так-то там ещё его отец есть, личность, впечатление производящая не самое приятное.

Стоп. Я что, всерьёз думаю, не завалиться ли нам на хату к Виргилу?

Ага, думаю. И даже пытаюсь представить его меньшим из зол.

Только подобные вопросы решали мы вместе и предлагать сочетаемым в добровольно принудительном порядке переезжать к мужику, который у них обоих, мягко говоря, симпатий не вызывал… ну, такое себе.

Неправильно.

Угу, мчаться по собственному почину на встречу с Дуганом тоже затея не самого разумного толку, но меня же это не остановило? А теперь мы что имеем, то имеем.

Покинув пределы Ливента, зафир поехал на ту лужайку, где мы с Надин занимались обычно. Выбор места Надин удовлетворил, и я не стала признаваться, что попросила зафир отвезти нас за город, без уточнения, куда именно.

Надин провела контрольный краткий инструктаж. Взор Исабель преисполнился колючего неодобрения, горничная побледнела. Филипп попытался успокоить обеих, но неловкие его заверения в моей компетентности были остановлены властным матушкиным жестом.

Не обращая на Катрино ни малейшего внимания, словно мы в салоне были лишь вдвоём, Надин попросила меня повторить всё, о чём она только что говорила.

Я повторила.

Надин выслушала, кивнула и велела приступать.

Первым делом я закрыла глаза. Лицезрение Исабель, как никогда похожей на сурового экзаменатора, твёрдо намеренного завалить экзаменующегося, занятие ещё более деморализующее, нежели слушать сопение Виргила над ухом.

Сосредоточиться.

Позвать.

Представить условную мандалу.

Начать с центра и двигаться по солнцу.

Вести за собой зафир и всех его пассажиров, как если бы они шли за мной по моим следам.

Остановившийся было зафир возобновил движение, мягко покатил по размокшей лужайке.

Место назначения — Фартерский домен, город Ридж.

И хорошо бы попасть на одну из тех специальных площадок… денег на оплату штрафа у меня нет.

На сей раз сияющая паутина развернулась передо мной сразу, не пришлось ни упорно сосредотачиваться невесть сколько времени, ни мысленно разрисовывать воображаемую мандалу. Я видела сеть ясно, чётко, как только что лицезрела Исабель, сидевшую напротив. Я с готовностью протянула руку, перебрала едва ощутимые тончайшие нити. Удивительно… их ведь нет, нитей этих. Если я открою глаза, то увижу обоих Катрино и ещё служанку, а сети не будет. И в то же время она здесь, передо мной, исполинский сверкающий цветок, соединивший в себе все пути-дороги этого мира. Я чувствую её подушечками пальцев, вижу, как она улыбается ласково, наблюдая за моими поисками.

Фартерский домен, Ридж… в общем, к Люсьену. И Виргилу.

Зафир вздрогнул всем нутром, будто на ухабе подскочил, перекосился на один бок. Сеть исчезла, и я под общие крики полетела на пол. Следом на меня свалилась Надин, а потом и горничная. Зафир снова тряхнуло, снаружи донёсся хруст, треск и адарская карета, проехав ещё немного — подозреваю, скорее по инерции, — остановилась. Мы втроём барахтались на полу, Филипп обнимал маму, не присоединившуюся к нашей тесной компании лишь благодаря хорошей реакции и силе сына. Наконец нам удалось снять друг с друга собственные руки-ноги и, охая и кряхтя, расползтись по сиденьям. Торопливо одёрнув юбки, горничная забилась в угол и начала шёпотом молиться. Мы с Надин прильнули к окнам.

На перепутье нас не перебросило, что уже можно считать плюсом. Потому как вряд ли кто-то стал бы строить на перепутье роскошного вида бледно-голубой особняк с тонкими колоннами, высокими окнами и балкончиком на втором этаже.

Минус заключался в том, что мощённый камнем двор перед особняком никак не мог сойти за площадку для телепортирующихся зафиров. Ко всему прочему зафир, кажется, то ли врезался во что-то, то ли снёс по пути.

— Где мы? — сухо осведомилась Исабель.

— Не на перепутье, — признала я.

— А могли оказаться там?

— Всё в порядке, мама? — поспешно уточнил Филипп в попытке переключить фокус материнского внимания.

— В порядке, Фелиппе. Сколь полагаю, могло быть и много хуже.

— Куда ты двигалась? — поинтересовалась Надин.

— Фартерский домен, Ридж.

— Это требуемое направление. А я имею в виду, куда ты пошла.

Никуда. Я обозначила, куда хочу попасть, но выбрала ли я нужную нить?

Движение точно не начала.

Из дома высыпалась недоумённо переговаривающаяся прислуга. Вперёд выступили двое лакеев покрепче и ростом повыше, начали подбираться к зафиру с разных сторон. Я распахнула дверцу и спрыгнула на площадку.

— Доброго дня! — поздоровалась я, и лакеи замерли. — Не подскажете, как пройти в библиотеку… как можно выехать отсюда? Я немного промахнулась при перемещении… Приношу свои глубочайшие извинения за доставленные неудобства. Ущерб я возмещу… наверное.

Судя по виду старших среди слуг, материальный ущерб я буду возмещать весь ближайший год.

Стеклянные створки распахнулись, и на балкончике появилась темноволосая женская фигура в зелёном халате.

— Что случилось? — крикнула она. Перегнулась через перила, присмотрелась ко мне. — Всея Мать, неужели это адара Феодора?

— Варвара, — поправила я и тоже пригляделась к женщине.

Майя Мелве.

А о ком ты, Варенька, подумала в последний момент?

О Виргиле.

В результате попала в гости к его сестре.

Чёрт, а мне казалось, что если при озвучивании сети места назначения называть конкретного человека, в этом месте пребывающего и мне не совсем чужого, то больше шансов оказаться именно там, а не где-то ещё.

Вероятно, теория неверна.

Или в моём случае срабатывает как-то не так.

— Ах, да, брат упоминал, — кивнула сама себе Майя.

Я обернулась к зафиру.

— Спокуха, народ, мы прибыли по адресу. Конечно, промахнулись… вот на столечко, — я развела большой и указательный пальцы, демонстрируя степень промаха. — Зато мы точно в Фартерском домене и даже в Ридже.

Надин и Филипп выбрались из салона, настороженно огляделись. И если Надин была здесь впервые, то Филипп сразу признал и особняк, и его хозяйку.

Признал и помрачнел.

— Филиппе, вы ли это?! — воскликнула Майя, прежде не лицезревшая сиятельного придворного кавалера в виде столь затрапезном.

Вместо ответа Филипп подал руку матери. Зафир спустил подножку, Исабель, опираясь на руку сына, сошла на площадку с достоинством королевы, прибывшей с визитом в сиротский приют. Вроде как нет желания тратить время на этих сироток и вообще, другие заботы есть, поувлекательнее созерцания кучки ребятишек, но лицо держит безупречно и улыбается любезно.

— Проходите же скорее! Будьте моими дорогими гостями.

— А как же… — я обозрела причинённый неудачным приземлением ущерб.

Зафир всё-таки уронил — садовую скульптуру, валявшуюся нынче в траве… кажется, у фигуры откололась какая-то часть тела. И наехал зафир на бордюр, обрамляющий клумбу, кою и дополняла скульптура.

— Пустое, моя дорогая. Проходите, вас проводят в гостиную, а я тотчас к вам выйду, — Майя подала знак столпившимся под окнами слугам и скрылась за стеклянными створками.

— Кто она такая? — едва слышно спросила Исабель у сына.

— Озелли Майя Мелве, хозяйка салона.

— Салона? — отсутствие прилагательного, поясняющего назначение сего заведения, Исабель истолковала правильно и в лице переменилась. — Того самого салона? Ох, Филиппе…

— Пойдём, мама, — Филипп настойчиво потянул матушку к входу в дом и расступившимся слугам. — Мы в Ридже, и ты можешь вернуться домой на наёмном экипаже… или Майя подаст свой.

— Разумеется, Филиппе, — внезапно пошла на попятный Исабель и высвободила руку. — Иди, мне прежде надо удостовериться, что с Софией всё хорошо.

Я заглянула в салон.

София молиться перестала, но вылезать из угла не торопилась, хлопая оттуда округлившимися глазами, словно перепуганный зверёк.

— Адара Варвара, — Исабель встала рядом со мной, делая вид, будто всецело заинтересована состоянием горничной. На меня пожилая дама не смотрела, голос её был тих, вкрадчив. Едва ли её слова достигали чьих-либо ушей, кроме меня да бледной Софии. — Полагаю, тебе пора узнать… я не спешила рассказывать, надеялась на твоё благоразумие… и благоразумие моего сына. Но коли всё так сложилось… Некоторое время назад в нашем доме появилась молодая озелли… она мила, почтительна, образованна, из хорошей семьи. Моему сыну по нраву такие девушки, прелестные в своём очаровании юности… и девушек Филиппе равнодушным не оставляет. Поэтому я не виню её… Та озелли, о которой я веду речь, она… понесла.

— Понесла? — в первую секунду я даже не сообразила, о чём свекромонстр толкует.

— Она беременна, — пояснила Исабель тоном, исполненным вселенского терпения. — И отец её ребёнка — Филиппе. Положение девушки таково, что лучше бы моему порой легкомысленному, беспутному сыну взять в её жёны. Мы с моим дорогим супругом готовы признать внука и в свой час Филиппе признает сына…

То есть бабушка с дедушкой уже в курсе пола нерождённого ребёнка? Далеко, однако, местные технологии шагнули… УЗИ вон делают…

— Надеюсь, ты понимаешь, что адаре… твоего положения места в жизни Филиппе нет. Или ты примешь то, что у твоего сочетаемого будет незаконнорожденный ребёнок? Да и сам он… разве будет он с тобой, зная о своём сыне от другой женщины, сыне, ставшим бастардом по твоей прихоти, безродной адары, не давшей ему ничего, но лишившей всего? Подумай об этом, хорошенько подумай…

— Варя, ты идёшь? — окликнула меня Надин, заметив, что я замешкалась у зафира.

— Иду, — я отвернулась от свекромонстра и последовала за Надин.

Филипп тоже оглянулся, убедился, что дело по извлечению горничной не сдвинулось ни на йоту, и вернулся к матери. Исабель безмятежно улыбнулась сыну, словно и не пыталась только что дать мне пендель под зад.

* * *

Нас проводили в небольшую, обставленную светлой мебелью гостиную на втором этаже. Первый этаж был тих, пустынен, двери, ведущие в анфиладу салонов для приёма гостей, закрыты. По приглашающему жесту дворецкого мы расселились по диванам и креслам, спустя несколько минут подали чай и холодные закуски. Выковырянную из зафира Софию отправили в столовую для слуг, и радеющая за благополучие горничной Исабель не удостоила её и взглядом.

Ещё через несколько минут я в полной мере оценила хваткость, сметливость, фантазию и талант свекромонстра к импровизациям. Едва Майя, облачившаяся в лёгкое белое платье, появилась на пороге гостиной, как Филипп незамедлительно обратился к ней с просьбой одолжить экипаж для благого дела скорейшего водворения матушки домой. Ему явно не терпелось избавиться от матери, то ли во избежание её осуждения рода деятельности Майи и её самой заодно, то ли он в принципе предпочитал, чтобы родительница находилась в безопасности, тепле и уюте, здоровая и не страдающая, но желательно подальше от него.

Филиппа я понимала, пусть отношения с собственными родителями у меня были другие и подобной ядрёной смеси чувств к своей маме я, по счастью, никогда не испытывала.

Майя дала добро, и экипаж подготовили и подали в кратчайшие сроки. Филипп предупредил, что после посещения отчего крова вернётся к Виргилу, где будет нас ждать, подхватил матушку под локоток и увёл прочь. Исабель воздержалась от прощаний со всеми, включая хозяйку дома, лишь напоследок одарила меня выразительным взглядом и в компании сына степенно выплыла из гостиной.

Что сказать… неплохо поставлено, неплохо. Благо что сочинялось на скорую руку по ходу пьесы. Исабель смекнула, что в дальнейшем возможности перекинуться с неугодной адарой парой словечек наедине уже не представится, и послала в бой тяжёлую артиллерию. Невесть откуда взявшаяся девица, якобы беременная от Филиппа. И сын-де должен родиться всенепременно, и девушка из хорошей семьи… такой хорошей, что приличная барышня без мужа залетела, а бабушка с дедушкой рады-радёшеньки внезапному внуку-бастарду. Аж девушку за добрачный секс и неподобающее позорное поведение осудить забыли, зато в семью принять готовы вот прямо сейчас, с гарантированным сыном в растущем пузе. Экая щедрость с милосердием на пару! А то вдруг я не догадываюсь, кто обычно при дворе тусит и с какими дамами Филипп чаще всего общался.

Уж явно не с милыми и почтительными ромашками.

Конечно, наличия беременной от Филиппа девушки это не исключало, но… но чтобы так вовремя?

Угу, а я тогда с Татуина прилетела.

Выпроводив Филиппа и Исабель, Майя заняла освободившееся кресло и принялась расспрашивать обо всём, что со мной случилось с прошлой нашей встречи. Я рассказала кратно, без лишних подробностей, Надин иногда дополняла. Майя выслушала с изрядным любопытством. Кое о чём она уже знала — выпытала у брата, полагаю, — но в целом известно ей мало, как мы виделись в последний раз в её салоне, так с тех пор ничего толком о адаре Феодоре она не слышала. Только недавно Виргил проговорился, что адара Феодора больше не адара Феодора, а чужая тень с чудным именем Варвара, от дома ей категорически отказано и нынче подвизается она где-то в Бертерском домене. Оба сочетаемых с ней, включая Филиппа, который не иначе как по недоразумению богов не слился, когда ему предлагали.

Комментировать факт, что Виргил запомнил моё имя с первого раза, я не стала.

Но отметила.

Надо же, а на перепутье сделал вид, будто не помнит, как меня зовут.

Происхождение чужой тени Майю волновало несильно. По крайней мере, интереса к этой теме она не выказала. Как, впрочем, и к возможному обману.

Зато расспросила, как мне теперь живётся, как я осваиваюсь в роли адары, каковы мои успехи на ниве изучения новой науки.

Вместо ответа я напомнила, что перемещаться собиралась к дому её брата, а не к её особняку и что при приземлении попортила ей задний двор.

Майю сей нюанс не смутил ни капли.

Когда мы с Надин решили, что пора и честь знать, и засобирались на выход, хозяйка салона попросила меня задержаться на минуту-другую. Надин смерила меня многозначительным взглядом, намекая на количество жаждущих приватных бесед с моей персоной, но возражать не стала и, поблагодарив и попрощавшись с Майей, вышла. Едва закрылась дверь, как Майя пересела на диван, взяла меня за руку и проникновенно посмотрела в глаза.

— Моя дорогая Варвара… позволишь так тебя называть?

— Да без проблем, — смирилась я с неизбежным.

— Я знаю, каково тебе нынче приходится в этом новом, чужом для тебя мире, — заговорила Майя прочувствованно, с лёгкой понимающей улыбкой.

— Знаешь? — насторожилась я.

— Мы с Виргилом родились… не в дальних доменах, разумеется, но тоже отнюдь не в золотой колыбели. Осиротели рано и всего, что есть у нас сейчас, добились сами, своим трудом, умениями, ловкостью, потом и кровью. Никто ничего нам не давал просто по праву рождения. И когда я поднялась на такую высоту… я словно попала в другой мир, новый, чужой для меня. Порой он был ко мне не слишком-то доброжелателен. В нём не любят выскочек вроде меня, тех, кто сам идёт к своему благополучию, а не ждёт, пока его подадут на позолоченном блюде. Ещё сильнее он негодует, когда выскочка — женщина, добившаяся желаемого не выходя замуж, не ставшая владелицей состояния только потому, что у неё был богатый муж, который вовремя скончался и не оставил лишних наследников.

А-а, ну если с этой точки зрения смотреть, то да, Майя меня понимает. Жаль, я пока в толк не возьму, к чему она клонит.

— Мне лучше многих известно, с какими трудностями сталкивается женщина на тернистом своём пути. Сейчас тебе тяжело… а будет ещё тяжелее.

— Почему же? Я освоилась… почти освоилась с телепортацией…

— Я не о самих перемещениях. Ты хочешь стать настоящей, полноценной адарой, быть может, положить начало своему роду, независимому от рода Феодоры.

Я неуверенно кивнула.

Хочу, да. Не улыбается как-то в подполье уходить и жить от одного нелегального заказа до другого.

— Тебе потребуется помощь.

— Мне Надин помогает.

— С перемещениями. Но поможет ли она тебе, когда ты решишь предстать перед собранием старших адар? Род Надин невысок, слово его адар большого веса не имеет. Она не сможет ни вступиться за тебя, ни защитить. Алишан могла бы… но мы обе понимаем, что она не станет.

Особенно когда узнает, что злокозненная чужая тень не только тело её сестры захватила, но и любовника увела.

— Давай поможем друг другу? — азартно предложила Майя. — У меня есть знакомая адара, чей род достаточно высок и влиятелен, чтобы убедить остальных. Если правильно всё обставить, то никому и в голову не придёт отказать тебе. Тут ведь главное — верная подача. Никто не должен даже мысли допустить, что ты чужачка и угроза, что тебе не место среди них, что ты не такая, как они.

— Я и есть не такая, как они. Как минимум я, в отличие от них, нахожусь в другом теле.

— Верно. Но к чему им напоминать об этом?

— А взамен что? — перешла я к сути внезапной этой сделки.

В конце концов, не ради моего благополучия она затевается.

— О, сущий пустяк, — беззаботно отмахнулась Майя. — Окажешь мне маленькую услугу… переместишь кое-куда.

— Куда?

— М-м… в одно место.

— Я пока ещё ни разу не переносилась именно туда, куда планировала. Я промахиваюсь с завидной регулярностью.

— Уверена, ты не промахнёшься.

— Далеко это место? — продолжила допытываться я. — И почему бы не обратиться к другой адаре… да хотя бы к твоей знакомой?

— Ни одна адара в Фартерском домене не согласится на подобную авантюру, сколько ей ни посули, — усмехнулась Майя и подалась ко мне, понизила голос. — Видишь ли, в чём трудность… моя подруга попала в… крайне неприятную, неудобную и даже рискованную для неё ситуацию. Положение её слишком высоко, чтобы она могла обратиться к любому для благополучного разрешения этой ситуации. В отчаянии она поведала обо всём мне, и я пообещала ей помочь. Дело очень деликатное, Варвара, и чем меньше людей будет о нём знать, тем лучше. Особенно людей, являющихся подданными Фартерской короны.

— Нужно вернуть подвески королевы? — пошутила я.

Доверительное выражение и понимающая полуулыбка мгновенно сползли с лица собеседницы. Оно застыло маской, в помрачневшем взгляде мелькнула настороженность.

— Что, серьёзно?! — опешила я.

— Виргил сказал? — Майя резко отпустила мою руку.

— Нет! И о чём он должен был сказать? Это же просто сюжет ро… — я осеклась и постаралась исправиться: — Просто ситуация с бриллиантовыми подвесками королевы, подаренными ею герцогу Бекин… её возлюбленному, которые надо кровь из носу вернуть, дабы король не заподозрил лишнего, описана в одном романе в моём мире… домене, откуда я родом. Вот я и подумала…

— Речь не о подвесках, но о письмах, — неохотно призналась Майя. — И не о королеве, а о сестре короля.

Уже легче.

— Если о переписке станет известно… если письма вовсе обнародуют… — Майя удручённо покачала головой.

Понятно, ничего хорошего королевскую сестру не ждёт, ибо ясно как день, что переписывалась она не с законным мужем, если таковой уже имеется, и не с матерью.

— А за пределами Фартерского домена нет желающих поучаствовать в восстановлении репутации принцессы? — потому как местные телепортистки ввязываться в это дело и впрямь не будут, но чтобы в других доменах да нельзя было нанять адару, которой плевать и на Фартерскую корону, и на моральные аспекты, и на душок незаконности?

— Прежде необходимо выяснить, где можно разыскать этих желающих. Нанять адару, которая перенесёт к этим желающим. Нанять этих желающих. Заручиться не только их помощью, но их молчанием. Неважно, идёт ли речь о незаинтересованной адаре или о людях, способных проникнуть куда-либо без дара перемещений.

В общем, процесс долгий, муторный.

А тут я свалилась снегом на голову, бери и пользуйся. Ключик ко мне подбирать не нужно — и так ясно, что мне нынче надо.

— Разве Виргил не может… найти нужных людей? Ну, чтобы не перемещаться в другой домен.

— Может. Но я бы предпочла адару. Времени в обрез и так или иначе, однако отправляться в другой домен придётся, — обращённый на меня взгляд потеплел. — Подумай, Варвара. Если мы можем помочь друг другу, так отчего бы не помочь? Ты окажешь большую услугу не только мне, но и принцессе… а покровительство члена королевской семьи лишним не бывает, поверь. Особенно если ты пожелаешь пустить корни в Фартерском домене.

— Я подумаю, — покивала я и встала. Надо сваливать, пока Майя от щедрот ещё чего авантюрного не предложила. Эдак заказы не вполне законного толку в моей жизни начнутся раньше, чем я предполагала. — А теперь я пойду. Надин там заждалась, поди, и зафирчик мой скучает.

— Конечно-конечно. Я заеду завтра… ты же у моего брата остановилась, сколь понимаю?

— Да… а заезжать зачем?

— Тебе нужна новая… собственная одежда, — Майя окинула меня намётанным взглядом. — Я совершенно точно могу сказать, что эти штаны и блузка принадлежали адаре Надин.

— Секонд-хенд, — признала я очевидное.

— Что, прости?

— Проехали… ничего.

— Я позабочусь, чтобы ты выглядела достойно, — заверила Майя так, что сразу остро захотелось откреститься от любых проявлений её заботы. — Заодно и обсудим…

— Что обсудим?

— Маленькие женские секреты.

Да уж…

Маленькие женские секреты.

С большими неприятностями вкомплекте.

Глава 9

Дома у Ворона обнаружился только собственно Ворон.

Люсьен, как заверил Виргил, ушёл по делам, но к вечеру обещал вернуться.

Филиппа нет, и когда объявится, неясно.

Посмотрев на это дело, Надин сказала, что она домой, если будет что срочное и важное — пусть брат кликнет. Я её не задерживала, и так дёргаем постоянно, по поводу и без.

Люсьен к вечеру не вернулся.

Филипп тоже.

Впервые за последние дни я пожалела, что если подобие мобильной связи в этом мире и изобретут, то очень нескоро. Хаос всех степеней — ни телефонов, ни возможности позвонить или написать человеку, выяснить, не случилось ли чего. Люди не всегда не возвращаются потому, что не хотят. Подчас они не могут. Обстоятельства там разной непреодолимой силы… Виргил, правда, заметил небрежно, что, мол, Дон калач тёртый, в кое-каких передрягах побывать успел и его так просто на понт не возьмёшь. А я некстати вспомнила, что Филипп как-то раз намекал, что-де у Люсьена проблемы в Ридже, потому он и записался с такой похвальной готовностью в адарский гарем. И деньги. Если Ворон ему заплатил и сумма, сколь понимаю, была немаленькая, и оплату Люсьен получил недавно, то куда они делись? Он всё потратил? Когда успел, если большую часть времени мы были вместе и чаще всего даже не в Фартерском домене?

И что с Филиппом? Матушка хлебом-солью угостить решила, пир на весь мир закатила, а под шумок стрелки на часах перевела? Или к батарее сынулю приковала, дабы дитятко неразумное наверняка не сбежало? В наличии в доме Катрино беременной от Филиппа девушки я сомневалась, не тот это план, который Исабель стала бы загодя подготавливать. Обратиться к нему в минуту отчаяния — да, возможно, но не рассчитывать на него заранее. Это ж девушку подходящую найти надобно, да с которой Филипп стопроцентно спал, да в ближайшей перспективе женить на ней сына… то-то он обрадуется, когда правда всплывёт.

И ещё Майя с внезапным своим предложением выкрасть переписку принцессы.

После молчаливого ужина в компании Виргила я долго сидела на постели в гостевой спальне, бессодержательно листала атлас, обнаружившийся на прикроватной тумбочке, и таращилась в окно. Из глубины комнаты из него ничего толком не видно, лишь кусок дома напротив да тёмный отрез неба.

В домене, чужом для моих сочетаемых, никто и не подумал бросить меня самостоятельно разгребать попаданческие проблемы, но стоило вернуться на родину обоих, как оба же словно сквозь землю провалились.

Отложив атлас на тумбочку, я встала, вышла из комнаты и постучалась к Виргилу. Дождалась разрешения войти и с порога приступила к допросу.

— Что за траблы у Люсьена?

— Что, прости? — сидящий в кресле у окна Виргил поднял голову от раскрытой книги, недоумённо посмотрел на меня.

— Какие неприятности могут быть у Люсьена?

— Всякие.

— А точнее?

Он закрыл книгу, положил её на столик возле кресла и обратил на меня взор смиренный, терпения исполненный.

— Сколь мне известно, некоторое время назад Дон и его дружки задолжали денег одному… скажем так, не очень хорошему человеку. Они пытались собрать требуемую сумму в срок, но не преуспели. За неимением лучших идей они решили переждать бурю в укромном месте и с той поры каждый прячется где только может. Полагаю, в Осколли Дон не вернулся просто потому, что у родных его будут искать в первую очередь.

— Но ты же ему заплатил, — напомнила я.

— Да, как и было оговорено.

— Люсьен выплатил долг?

— О том мне ничего неизвестно.

Полагаю, не стоит спрашивать, что ждёт Люсьена в случае неуплаты. Конечно, мертвецы-то долг уж точно не вернут, но убивать ведь необязательно. И ещё проценты набежать могли…

— А Филипп? — я закрыла дверь, прошлась по комнате.

— А с ним-то что?

— Свекромон… озел Катрино сегодня намекнула… эдак прозрачненько… что у них совершенно случайно завалялась беременная от Филиппа девушка, на которой ему надлежит жениться, дабы признать ребёнка по всем правилам, а мне бы лучше отойти в сторону и не препятствовать счастливому воссоединению Фила с его нерождённым отпрыском…

Несколько секунд Виргил с удивлением смотрел на меня, а потом рассмеялся. Смеялся долго, с чувством, иногда даже пополам сгибался и по подлокотнику похлопывать начинал. Я замерла посреди спальни, глядя на это отродясь невиданное зрелище — искренне веселящегося Ворона.

— Чё ржёшь-то, аки конь с яйцами? — не выдержала я. Прозвучало грубо, да, но оно как-то само вырвалось.

— Ох, озел Катрино, ох и затейница, — Виргил выпрямился, вытер выступившие слёзы. — Беременная… от Филиппа Катрино… надо же. Ещё и жениться обязательно… всё равно на ком, лишь бы не на адаре… на радость матушке Катрино. Варвара, всему двору известно, что сиятельный Катрино не может иметь детей. В его постели перебывали… не стану утверждать, что все придворные красотки… но довольно многие. И не все из них были озабочены вопросами возможной беременности…

Я опустилась на край кровати.

Сюрприз, однако.

Или не совсем.

Удивлял не факт, что мужики из мира в мир не менялись и в массе своей придерживались принципа «моё дело не рожать — сунул, вынул и бежать». И даже не нюанс, что женщины мира переломов не считали контрацепцию грехом и не стремились беременеть и рожать бесконтрольно. Я и сама за этим делом следила внимательно, при первой же возможности расспросив Надин о деторождении вообще и в частности. Адары беременели не так часто, как обычные женщины, однако и не столь редко, чтобы залёты вовсе не случались, пусть бы от фактического супруга. Род их деятельности, наличие подчас не одного мужа и положение многих таковы, что не предполагали ни декрета на несколько лет, ни бесконечных беременностей после визитов супруга в спальню. Считалось правильным после избрания первого сочетаемого провести с ним какое-то время, узнать друг друга и при том не бросать работу, а не торопиться зачать в первую брачную ночь. Поэтому к вопросам предохранения адары подходили со всей серьёзностью, обсуждали их спокойно, открыто и без тени смущения. Я получила от Надин горькую на вкус настойку, которую надлежало разводить водой и принимать регулярно во избежание досрочного превращения самой Надин в тётушку. Феодора в силу несочетаемого статуса Костаса контрацепцией не заморачивалась, однако Люсьен всё-таки амодар и в сеть мою вплёлся точно, без иных вариантов, а потому рисковать без нужды я не настроена.

По крайней мере, не в этом вопросе.

Но услышать, что Филипп вообще детей иметь не может… подобного я не ожидала.

— Ни одной из них не посчастливилось зачать от Катрино. Сестра рассказывала, что однажды некая предприимчивая дама, чьё имя Майя упоминать не стала… словно оно мне было сколько-нибудь интересно… решила заманить Катрино в брачные сети путём предъявления ему беременности. Положение дамы было таково, что она сочла сына судьи, изо всех сил делающего вид, будто блеск его мишуры чего-то да стоит, подходящей для себя партией. Филипп высмеял её и публично заявил, что вследствие некоего досадного происшествия, приключившегося с ним в дни юности, детей он иметь не может. Сомневаюсь, чтобы Исабель не знала об этом моменте из жизни собственного сына.

— Он не говорил… — пробормотала я невпопад.

Как и Люсьен не упоминал о долге, а до того — что Ворон оплатил его услуги амодара.

Как я сама предпочитаю молчать о своём иномирном происхождении.

Не настолько мы трое доверяем друг другу, чтобы делиться подробностями, способными внести ещё больший разлад в наш и без того шаткий союз.

— И Исабель это поняла, — констатировал Виргил.

Что нет между нами близости, ни физической, ни эмоциональной, ни ментальной.

И потому Исабель поспешила воспользоваться вопиюще низким уровнем единения в наших рядах.

— Разве зеркало может показать адаре потенциального сочетаемого, непригодного для… дальнейшего размножения?

Ладно Люсьен сам вплёлся, но Филипп, как ни крути, числился официальным окоизбранным сочетаемым, а не мимокрокодилом.

Ворон встал, пересёк комнату и опустился рядом со мной на кровать.

— Давай откровенно, Варвара. Что тебе показало зеркало?

— Суженого-ряженого, как я заказывала, — признала я мрачно. — Прямо очень-очень наряженного.

— И по каким признакам ты решила, что это Катрино?

— Ни по каким. Так решила Алишан. Потом она ещё про парики говорила, которые в моде при дворе, и неслучайные встречи… и, пожалуй, можно притянуть за уши фамилию — Катрино. Кэт — это же кошка по… на одном из языков дальних доменов.

— Вот видишь. Алишан не раз упоминала, что чаще всего явленные зеркалом образы слишком расплывчаты, чтобы сразу указать на конкретного человека. Боги ведают, каким способом адары вовсе опознают в том или ином мужчине своего сочетаемого.

— Ты на это рассчитывал, когда предлагал провести сочетание вот прямо щас, не отходя от кассы? Знал, что шансы получить чёткое изображение стремятся к нулю, а раз такая пьянка, то можно подсунуть мне кого угодно, один хрен разницы никто не заметит, — я осуждающе покачала головой и отвернулась. Села вполоборота к Виргилу и уставилась на невысокий резной столбик в изножье. — Только Алишан и без тебя всё додумала так, как ей казалось правильным.

Она для сестры старалась, во имя её благополучия, пусть и кроила это самое благополучие по своим лекалам.

— Прости, — неожиданно выдал Виргил.

— За что?

— Не стоило предлагать тебе Дона со всеми его неприятностями.

— Зато Люсьен мне по адарским меркам муж законный, — заявила я из вредности. — Филипп… ну, даже не знаю, кто он мне теперь, муж, наложник или ему и впрямь пора вольную дать. А ты так, молодой любовник на стороне… старый любовник.

Виргил коснулся моих волос, неспешно перебрал волнистые пряди, открывая шею.

— Значит, старый, — ничуть не обиделся он на намёк на его уже не юный возраст.

Чёрт, спросить бы, сколько ему точно лет. Да и у Филиппа тоже. Я знала лишь, что Люсьену двадцать шесть, и то об этом Надин упоминала. После я долго ужасалась нашей с ним разнице в возрасте. То есть с Феодорой они ровесники, а вот со мной…

— Ви-иргил, не надо так делать, — взмолилась я, когда Виргил, не иначе как вообразив себя вампиром, коснулся губами моей шеи, поднялся дорожкой коротких лёгких поцелуев от воротничка блузки до уха. И не скажешь ведь, что неприятно. Наоборот. Слишком приятно. — Ты меня отвлекаешь.

— И чем ты, позволь спросить, занята?

— Думаю.

О возрасте окружающих меня мужчин. Охренеть какая важная и нужная тема, в данный момент особенно. А с другой стороны, мои напряжённые размышления о проблемах Люсьена возвращение его всё равно не ускорят.

Может, и стоит отвлечься.

Немного.

* * *

Проснулась я словно от незримого, но почти физически ощутимого толчка. Открыла глаза, заполошно оглядела тонущую в потёмках спальню. Вернулся ли Люсьен? Кажется, я что-то слышала, то ли шаги, то ли стук двери. Не сейчас — раньше, сквозь зыбкую пелену сна, когда не можешь понять в точности, спишь ли ещё или уже пробудилась.

Виргил рядом со мной дрых без задних лап, и я, осторожно сняв с себя его руку, выбралась из-под одеяла. Слезла с кровати, нащупала на полу блузку и нижнее бельё и на цыпочках вышмыгнула из спальни. Впопыхах натянула одежду в коридоре, осмотрела пустынную лестницу и заглянула в гостевую комнату. Уходя, лампы я выключила, но окно осталось открытым и теперь в проникающем с улицы свете можно увидеть человека, лежащего поверх одеяла на кровати. Я шагнула к постели.

— Люсьен?

— Варя? — он шевельнулся, повернул голову в мою сторону и, думаю, даже в рассеянном свете уличных фонарей прекрасно разглядел, в каком я виде.

— А… я… — и не соврёшь, что в туалет вышла.

Разве что меня там жёсткая диарея задержала. На полночи.

— Я знаю, — коротко ответил Люсьен и голову отвернул.

— Знаешь?

— Вчера заподозрил. Уж больно резко Ворон мотив сменил, — Люсьен вскинул руку, устало потёр лицо. — Следовало раньше сообразить, что к чему.

— Так мы не… — до чего же жалко прозвучало!

Всего-то пару раз… перепихон устроили.

— Ещё когда он тебя… Феодору описывал. Девицу, в которой никоим образом не заинтересован, так описывать не станешь.

Я зябко переступила с ноги на ногу.

— Иди сюда, — приглашающе махнул рукой Люсьен.

Я подошла, и он передвинулся ближе к краю, освобождая место. Я забралась под одеяло, перевернулась на бок и приподнялась на локте, пытаясь поймать выражение лица сочетаемого.

— Я, оказывается, полиаморка, — призналась, пусть и звучало оправдание это не сильно лучше попытки перечислить, сколько раз меня с Виргилом в одну постель заносило.

— Тебе же нужен третий сочетаемый, — на диво спокойно напомнил Люсьен.

— Ну он ведь не оком избранный и не амодар… а как иначе взять мужчину в сочетаемые?

— Не знаю.

— А-а… — я помедлила, но решилась-таки спросить: — Всё в порядке? Как там твой долг и… прочие проблемы?

— Долг? — Люсьен глянул на меня, однако уточнять источник информации не стал. И так понятно, кто напел. — Я всё вернул, ещё до отбытия в Исттерский домен. Недавно у нас с друзьями наклюнулось дельце, обещавшее неплохую прибыль. Но мы его провалили. С треском. Так иногда случается. Не всегда всё удаётся, не всегда всё идёт гладко. С нас потребовали… возместить убытки. С нас всех столько денег не наскребалось, не то что с одного. Я подписался на дуэль, но моя сторона оказалась недовольна результатом. Я должен был заколоть противника нимало не до смерти, потому что у них какие-то свои личные счёты… но фактическое убийство, сама понимаешь, сильно меняет дело. Он-то выйдет из грязи чистеньким, а на кого убийство повесят? В общем… я отказался и не получил ни монеты. Некоторое время мы жались по углам, надеялись отловить рыбку покрупнее… а потом объявился Ворон со своим предложением, где были не только деньги, но и возможность покинуть Ридж и Фартерский домен.

— А сейчас всё в порядке?

— Я прогулялся по городу, навестил друзей-знакомых, расспросил, как жизнь тут без меня идёт. Вроде в порядке.

— Это хорошо, — я уткнулась щекой в подушку. — А мне предложили чужую компрометирующую переписку выкрасть.

— Правда? — Люсьен снова повернул ко мне голову.

— Чистейшая. Мы, когда возвращались из Бертерского домена, промахнулись при приземлении. Немного. И оказались на заднем дворе особняка Майи Мелве. Она-то и предложила внести посильный вклад в благое дело спасения репутации коро… тьфу, принцессы и выкрасть её переписку с герцогом… даже не знаю с кем. Но, очевидно, человек этот не из тех, с кем принцессы могут переписываться без последствий.

— У короля две сестры. Старшая замужем за правителем Кастерского домена. Младшей, Агнессе, только предстоит выйти замуж в Бертерском. Вроде всё уже обговорено и заверено, свадебные торжества ожидаются в начале следующего года.

— Ага. А вести рискованную переписку с кем она может?

— Не знаю. Думаю, о таких вещах лучше Филиппа спросить. Ему сверху виднее.

Ну да, жираф большой, ему видней. То бишь Филипп к монаршим персонам действительно приближён и известно ему должно быть поболе, нежели обывателям из сословий попроще.

Только Филиппа под рукой нет, и соизволит ли он вернуться — хрен его разберёт.

— Ладно. Если соглашусь, Майя всё расскажет. Взамен она обещает поддержку от какой-то своей знакомой адары высокого рода и покровительство благодарной принцессы. Хотя если принцесса вскорости отправится взамуж и в другой домен на ПМЖ, то толку от её покровительства из-за границы… разве что самим на ПМЖ в Бертерский переезжать.

— Что такое это… пэим…

— Это аббревиатура — постоянное место жительства. Сокращение по первым буквам.

— Я понял, — Люсьен перевернулся на бок, лицом ко мне. — Решать тебе, Варя, но если Майя готова выполнить свою часть сделки… и если ты действительно собираешься объявить себя адарой нового независимого рода…

— То поддержка другой адары лишней не будет, — закончила я очевидную мысль.

— Верно. Мы… моя сестра и мама тебе в этом не помощники.

— Знаю.

— Но если ты не собираешься, то неволить тебя никто не станет. И так проживём.

— Возьмём ипотеку… то есть скопим деньжат и построим домик где-нибудь на перепутье. Будем жить как Ярен… ну, я тебе о ней рассказывала.

— Будем, — легко согласился Люсьен. Нащупал мою лежащую поверх одеяла руку, погладил пальцы. — Думаешь, не справимся?

— Думаю, что ты не на такую жизнь рассчитывал, когда предложение Виргила принимал. Мог ведь уйти…

— Однако не ушёл.

— Не ушёл, — повторила эхом, глядя не на лицо перед собой, но на наши соединённые руки.

— Это была авантюра, признаю. И влез я в неё с полным пониманием, чего ради лезу и каковы последствия. И лез ради денег, отрицать не буду. Но так тоже порой бывает — влезаешь с кем-то в авантюру, знаешь этого человека… да не знаешь толком, если посмотреть хорошенько… а потом вдруг человек этот становится дороже многих. Хотя если кто спросит, ты и ответить не сможешь, как так вышло, когда и почему.

Человек просто становится важным. И тебе плевать, сколько месяцев, дней или даже часов ты его знаешь. Потому что бывает и наоборот — знаешь человека не один год, а он тебе безразличен.

Или ты ему.

Я высвободила руку и соединила подушечки своих пальцев с его. Пальцы у него длинные, куда длиннее моих. И ресницы густые, чёрные, мне мои светлые красить и красить, чтобы похожие получились. Ресницы, конечно, нынче по потёмкам не разглядишь, я просто знала, что они у Люсьена такие.

— Люс, я тебе верю. Больше, чем кому-либо другому в этом мире.

И не соврала.

* * *

— Солнце давно уже встало, а они всё спят и спят в обнимку.

Голос у Виргила был довольно специфический и звучал не всегда приятно.

Особенно утром, когда действительно спишь, устроившись уютно в мужских объятиях, никого не трогаешь, никому не мешаешь. Я из-под одеяла не вылезла, а Люсьен не разделся и не забрался под него, в результате остаток ночи мы так и проспали, уткнувшись друг в друга носом, разделённые тканевой преградой.

— Иди ты, — вежливо послал Люсьен Ворона.

— Я-то пойду, но как насчёт тебя, Дон? — не смутился Виргил.

Открыв глаза, я перевернулась на спину, посмотрела недовольно на возвышающегося над нами Ворона. Одет, умыт, причёсан. И ни капли возмущения, злости или ревности по поводу моего внепланового перемещения посреди ночи из его объятий в объятия другого мужчины.

Впрочем, многомужества бояться — в адарские гаремы не ходить.

— Что, нас ждут великие дела? — поинтересовалась мрачно.

— Верно, — сверкнул почти голливудской улыбкой Виргил и вышел.

— Ты ему сказала? — Люсьен разжал руки, отпуская меня, и по моему примеру перевернулся на спину, потёр глаза.

— О чём?

— О предложении Майи Мелве.

— Нет. Только упомянула, что нас занесло на её задний двор. Хотя… Майя же вообразила было, что это Виргил мне о подвесках, то есть о письмах разболтал. Значит, он и без меня в курсе.

— Всё равно решать тебе. Если не хочешь, то нет нужды в это лезть.

Нужды нет, не спорю. Но вдруг предложение Майи и есть тот самый единственный шанс подняться и закрепиться в адарском сообществе?

Импровизированный семейный совет держали по-нашему — на кухне. Мужчины без особого восторга позыркали друг на друга, но тем потенциальное соперничество и ограничилось.

Как я и предполагала, Виргил был в курсе ситуации с перепиской, пусть и в общих чертах. По иронии судьбы сердце молодой принцессы пало жертвой красоты и обаяния бертерского вельможи из дипломатического корпуса, прибывшего в Фартерский домен для переговоров о брачном союзе. Фартерский король давно мечтал укрепить отношения с Бертерским путём соединения династий и заодно заглядывался на тамошние достижения машиностроения. Бертерцы новаторскими идеями делились неохотно, но слухи о механизированных самоходках и сопровождающим их прогрессе распространялись неумолимо и достигли-таки юга. Посему замужество Агнессы было делом решённым, сомнению и обжалованию не подлежащим, и любовная переписка с молодым человеком, её женихом не числящимся, сильно портила всю малину. В принципе, от писем избавиться можно запросто — в конце концов, бертерского «герцога» за шуры-муры с будущей королевой тоже по головке не погладят, — но кто-то ушлый обо всём прознал и теперь грозился сделать переписку достоянием гласности. Поэтому компромат надлежало как можно скорее реквизировать из дома бертерского вельможи. Пока я пыталась выяснить, почему уничтожение отправленных ею писем вдруг стало головной болью принцессы, а не адресата, в дверь позвонили.

Виргил пошёл открывать.

Спустя минуту семейный совет пополнился членом, увидеть которого сегодня я не чаяла.

— Филипп, а я уж думала, тебя мама наручниками к батарее приковала, чтоб ты не сбежал, — заметила я, едва тот переступил порог кухни.

— Я пришёл… — начал обескураженный прохладным приёмом Филипп.

— К тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, — процитировала я классика.

Вошедший следом Виргил усмехнулся.

— А что в стихотворении дальше, я уже не помню, — расписалась я в своём слабом знании русской поэзии.

Филипп выразительно покосился на Ворона, но тот покидать собственную кухню не торопился, да и совет ещё не закончился.

— Что ж, — Филипп встал во главе стола, посмотрел на каждого из нас по очереди. — Я задержался, потому что по приезде домой отец изъявил желание побеседовать со мной наедине. Мы говорили… долго, спокойно и взвешенно… чего с нами не случалось уже многие месяцы и даже годы. Он сказал, что полагает мой новый путь… более приемлемым для меня.

— Он что… одобрил твоё положение сочетаемого при недоадаре? — уточнила я настороженно, вдруг да не уловила мысли какой.

— Он одобрил моё положение сочетаемого при адаре, — педантично поправил Филипп.

— Озейну Катрино известно, что Варя… не Феодора и не располагает почти ничем, что принадлежало Феодоре? — спросил Люсьен.

— Матушка действительно говорила с ним перед отбытием в Бертерский домен. И о том, что положение Варвары кардинально отличается от положения адары Феодоры, он знает, — Филипп опустил взгляд на столешницу перед собой, словно на деревянном её краю скрывались ответы на все мучившие его вопросы. — Он считает, что так для меня будет куда лучше, чем… было раньше. Я смогу наконец-то взяться за ум и отринуть пустое существование беспечного придворного гуляки. Отец чрезвычайно рад, что больше ему не придётся оплачивать мои беспутства.

Следовало ожидать, что Исабель деньги сыну выдавала не только из своего кармана.

— А оплачивать проживание в родительском доме сына с его адарой и вторым её сочетаемым ему было бы норм? — полюбопытствовала я. Не потому, что всерьёз собиралась переезжать с гаремом вместе к Катрино — уж точно не после недавних громких заявлений свекромонстра! — но из подпитанного сарказмом интереса.

— В своём доме отцу было бы проще следить за моими… достижениями на новом пути.

То бишь легче бдеть, соизволил ли сынок оторвать задницу от дивана и танчиков и устроиться на нормальную работу.

Даже не знаю, радоваться ли в свете этой информации возвращению блудного сочетаемого или жалеть, что мама таки не приковала его к батарее?

Я поймала вопросительный взгляд Виргила, замершего по другую сторону стола, и отрицательно мотнула головой. Что я совершенно не настроена обсуждать вот прямо сейчас, так это эфемерную беременяшку.

— Раз озейн Катрино почтил нас своим присутствием, то продолжим, — вернулся Виргил к главной повестке дня. — Майя сама расскажет тебе подробности, если ты согласишься…

— На что согласится? — немедля поинтересовался Филипп.

— На кражу компрометирующей переписки, — отозвалась я.

— Чьей переписки?

— Её королевского высочества принцессы Агнессы, — пояснил Люсьен.

Филипп ожидаемо переменился в лице и посмотрел на нас с Люсьеном как на не очень хороших людей, покусившихся на святыню.

— Только не говори, что первый раз об этом слышишь.

— Не первый, но… то были слухи…

— Что за слухи? — вопросил Виргил вкрадчиво.

— Что один из бертерских послов много внимания уделял Её высочеству. Их неоднократно видели во время прогулок в парке… он часто с ней танцевал, и Её высочество казалась такой счастливой при этом… но переписываться… — кажется, подобное рискованное предприятие с изрядным трудом укладывалось в беспутной головушке беспечного придворного гуляки.

— Они переписывались, — резюмировал Ворон.

Благо что оба могли себе позволить бесперебойную доставку на дом дорогостоящих вестников.

— Полученные от него письма она уничтожила, чего нельзя сказать о нём. Более того, сестра уверяла, что он вовсе не знает, что их любовные послания, того и гляди, превратятся в роман, публикуемый на страницах газет двух доменов.

— А в чём проблема отправить герою-любовнику очередного вестника с посланием: «Шеф, усё пропало! Гипс снимают, клиент уезжает»?

Взгляд Филиппа стал совсем уж странным, зато Виргил посмотрел на меня почти что с восторгом и обожанием.

— Принцесса не может отправить вестника, не вызывая подозрений. Тот, кого ты назвала ушлым, находится в её близком окружении и имеет доступ к её почтовой корреспонденции.

— Пусть кто-то другой отправит, всего делов. Та же Майя, например, раз она в теме…

— У Майи спросишь. Мне она этот момент не прояснила, — Виргил глянул на круглые часы на стене за нашими с Люсьеном спинами. — Если сестра верна себе, то прибудет с минуты на минуту.

Мутная какая-то история, ой, мутная.

— Решила согласиться? — Люсьен склонился ко мне, пытливо заглянул в лицо.

— Сам знаешь, в моём положении чрезмерной разборчивостью сыт не будешь, — напомнила я. — Или я выгадаю с этой авантюры что-то полезное, или нет. Без покровительства принцессы я обойдусь, а без помощи другой адары вряд ли, да только кто ещё мне её предложит? Возможно, это единственный шанс оную получить. Ну а если не выгорит, всегда можно свалить на перепутье.

Судя по выражению Филиппова чела, перебираться на перепутье на ПМЖ хотелось ему несильно. Но что поделать, я тоже не горела великим желанием грабить неведомого «герцога».

Впрочем, для начала можно попробовать вытянуть из Майи побольше полезной информации и уже потом решать, стоит ли лезть в эту авантюру.

Глава 10

По окончанию совета я поднялась в гостевую спальню, посмотрела на себя в зеркало, убеждаясь, что выгляжу на редкость уныло. Волосы с утра расчёсывала, но всё равно лохматая, одежда мятая, приключениями потрёпанная, и да, если глаз намётан, то без труда можно определить, что покупалась она не под мой размер. Хорошо хоть, роста мы с Надин одного, в противном случае совсем печаль была бы.

Отвернувшись от зеркала, я высунулась в окно. Облачность переменная, но дождя, как в Ливенте, надеюсь, не будет, и куртка не пригодится. Вот по ней точно заметно, что она не моя и вообще не женская.

— Майя приехала?

— Что? — я обернулась к Виргилу, заглянувшему в комнату через неплотно прикрытую дверь, и покачала головой. — А, нет, я просто в окно смотрю, решаю, что надеть. То есть прикидываю, брать ли с собой куртку. Старая привычка — чтобы решить, как одеться на выход, надо выглянуть в окно и сориентироваться по тому, как люди на улице одеты. Ну там полегче одеться или, наоборот, потеплее…

Виргил кивнул, хотя, зуб даю, половины не понял. Вошёл в спальню, оставив дверь открытой, приблизился ко мне.

— Варвара.

— М-м?

— Ты не обязана соглашаться.

— С предложением Майи? — я оттолкнулась от подоконника и прошла в глубь комнаты, к кровати. — Люсьен мне то же самое сказал.

— В кои-то веки согласен с Доном. Майе, по сути, нужна адара, не задающая лишних вопросов, не испытывающая почтения по отношению к членам королевской семьи и достаточно рисковая, чтобы не только выкрасть… пусть будет переписку… у высокопоставленного лица, но вовсе переместиться в закрытое помещение.

Алишан в своё время упоминала, что не стоит телепортироваться из закрытого помещения, и Надин не раз говорила, что единственное замкнутое пространство, безопасное для переноса, — салон зафира. И то потому, что адара перемещается не из зафира, а вместе с ним. Да и зафиры были созданы давным-давно специально для адарских нужд. Комнаты же в домах под появления и исчезновения живых телепортов не проектировались.

— Можешь, конечно, послушать, что ещё она скажет, но браться за это дело не стоит, — Виргил оглянулся на дверной проём и голос понизил: — Салон Майи обязан высочайшим королевским благоволением дружбе своей хозяйки с королевской же сестрой. Именно Агнесса обратила внимание своего венценосного брата на заведение моей сестрицы. Молодой незамужней принцессе не с руки оказывать открытое покровительство салонам подобного… сомнительного толку. Другое дело король. В свою очередь благосклонность Его величества подняла салон на высоту, прежде недостижимую для заведений такого уровня, — Ворон повёл плечом, предлагая мне самой додумать, что в местных реалиях подразумевается под определением «заведение такого уровня». — Майя могла быть принята при дворе… уж если он открыт для кого-то вроде Филиппа Катрино… но владение салоном, её возвысившим, не позволяет ей подняться на эту ступень. Такой вот парадокс. Тем не менее, сестра охотно берётся за любые поручения принцессы, а принцесса держит её при себе на положении этакой тайной фрейлины.

— Я вижу, что история мутная, тем более мутная, что даже ты не знаешь всех деталей. И подозреваю, там затаился охренный такой подвох. Но попробовать, я считаю, надо. У нас нет денег, нет жилья, нет понимания, куда приткнуться. Ни черта у нас нет, и не появится, если ничего не делать. Как видишь, богатый знатный муж, наследство или хотя бы бизнес на меня падать не спешат.

— Я предлагал вам остаться здесь.

— Это временное решение. Мы же не будем ютиться в твоём доме постоянно. А ехать к Катрино… я ещё не настолько отчаялась.

— Ты можешь остаться хоть навсегда, — Виргил обошёл разделяющую нас кровать.

— Спасибо, конечно, но я не одна, со мной ещё сочетаемые, — напомнила со смешком.

— Ладно, выделим Дону эту комнату, ему сойдёт.

— Какой ты шустрый, однако! А больше никого не забыл?

Виргил задумчиво посмотрел в потолок, делая вид, будто и впрямь сосредоточенно размышляет о чём-то важном, и отрицательно покачал головой.

— Нет, — и за талию меня обнял, привлёк к себе.

Я упёрлась ладошками ему в грудь, но отнюдь не с целью оттолкнуть.

— А если подумать?

— Я подумал.

Ещё одно невиданное доселе зрелище — Виргил в игривом настроении. Интересно, он действительно шутит или на самом деле не воспринимает Филиппа всерьёз, как моего полноправного сочетаемого?

Похоже, Филиппа всерьёз не воспринимал никто.

Я передвинула руки с груди на плечи, прижалась к Виргилу и прошептала на ухо заговорщицким тоном:

— Знаешь, мне ещё третий муж нужен… то есть сочетаемый. Двоих мне мало.

— Не вопрос, — не поддался на провокацию Виргил. — Найдём.

Я чуть отстранилась, посмотрела в невозмутимое лицо.

— Опять мужика для меня прикупишь? Эдак у меня и впрямь гарем настоящий будет, из купленных наложников.

— Всё для тебя, радость моя.

Нет, он нормальный? На серьёзных щах третьего мужика мне в гарем купить предлагает, а потом целует. И намерение продолжать шутливую пикировку тает мороженым на солнце. Вот умеет Виргил целоваться как-то так, что у меня сразу половина мозга отключается, а оставшаяся начинает думать сугубо в одном направлении.

Стук в дверь быстро вернул меня в суровую реальность.

Попыталась было отшатнуться от Виргила, но рук он не разжал, только поцелуй прервал.

На пороге спальни стоял Филипп и взирал на нас… взирал, в общем. Рука его замерла возле деревянного полотна распахнутой створки.

Точно, Виргил же дверь не закрыл.

И нынче смотрел на моего сочетаемого с вальяжным благодушием человека, не видящим в оппоненте ни препятствия, ни угрозы, ни сколько-нибудь значимой персоны.

И до меня дошло.

— Ты специально это сделал?

— Что сделал?

— Это! — я ткнула пальцем в сторону двери и Филиппа.

Не иначе как решил сразу обозначить своё место в гаремной иерархии. Он не сочетаемый, но ко мне куда ближе, чем Филипп… во всех смыслах, ага.

— Ты… — не найдя приличных слов, я пихнула его кулаком в грудь.

Виргил неспешно выпустил меня из объятий, поймал мою руку и поцеловал пальцы, проникновенно глядя мне в глаза.

— Пойду посмотрю, не едет ли Майя, — и, оставив мою конечность в покое, вышел из комнаты.

На пороге притормозил, глянул с чувством превосходства на Филиппа, и тот отступил, пропуская хозяина дома.

— Ты что-то хотел?

— Мне всегда казалось, что едва адара выбирает сочетаемого, как другие мужи становятся ей неинтересны… даже если речь идёт о более чем одном сочетаемом, — чего в удивлённом голосе Филиппа не слышалось точно, так это намёка на ревность.

А с другой стороны, с чего бы вдруг ему ревновать?

— Ну, как сказала Трина, это связь, а не привязь.

— Но он?!

— Оно само как-то вышло, — призналась я.

— Что ж, — в отличие от Виргила, дверь Филипп закрыл, — полагаю, нам следует поговорить, прежде чем… все мы пойдём дальше.

И настроение у него и вполовину не такое игривое, как у Виргила.

И мой настрой, что характерно, вмиг преисполнился мрачного ожидания какой-нибудь подставы гадской.

— Тоже скажешь, что мне не следует соглашаться на предложение Майи?

— Не скажу, — Филипп подошёл к окну, наивнимательнейшим образом оглядел улицу, словно видел её в первый раз.

— То есть тебе пофиг?

— Что? А, это значит «всё равно», да?

— Угу, — всё-таки две недели жизни бок о бок принесли свои плоды и сочетаемые научились понимать некоторые мои словечки, непереводимые на местный язык.

— Нет, мне не всё равно, — покачал головой Филипп. — Однако, полагаю, Люсьен и Виргил уже сказали тебе куда больше по этому вопросу, чем мог бы добавить я. И поговорить я бы хотел не о затеянной Майей авантюре, пусть она и является одной из причин, побудивших меня к этой беседе. Каждый из нас понимает, что согласишься ли ты, откажешься, успешно выполнишь требуемое Майей или всё пойдёт прахом… наша жизнь переменится. А когда перемены эти закрутят в своём вихре нас всех, поздно будет бежать от них.

— Можно ближе к телу? — попросила я. — А то ты с такого вступления начал, что поневоле подумаешь, что зря ты не пошёл в адвокаты.

— Возможно, и впрямь зря, — вздохнул Филипп. Помолчал чуть и продолжил: — Сколько мы уже друг друга знаем, Варвара? Месяц?

— Наверное, — не то чтобы у меня прибавилось понимания, к чему он ведёт. — Может, чуть больше.

— И на протяжении всего этого срока я был тебе… кем? Сочетаемым? Мужем? Ты была с Люсьеном, вы не таились… и правда о нём, сколь погляжу, ничего в ваших отношениях не изменила. Нынче ты и с Виргилом, хотя он не твой сочетаемый, не амодар… я не говорю о том, другом, возлюбленном адары Феодоры…

Это он так намекает издалека, что я уже с двумя мужиками переспать успела, один из которых даже не мой сочетаемый, а его до тела до сих пор не допустила?

— А кто тебе виноват? — перебила я. — У нас с тобой не то что секса не было, мы даже не целовались ни разу. И, заметь, не потому, что я такая злостная динамщица, а потому, что ты ни грамма интереса не проявил.

Филипп наконец глянул на меня через плечо, и я вдруг осознала удивительную вещь — это не мне надо было ждать, когда сочетаемый изволит возжелать свою адару, но самой тащить его на хальвет, пардон, на ложе.

— Ты издеваешься? — полюбопытствовала я мрачно.

— Издеваюсь? — не понял Филипп.

— Да, издеваешься, — подтвердила я. — Целый месяц ты преданно таскался за мной, куда бы меня ни закинула адарская нелёгкая, стойко переносил все тяготы и не жаловался, хотя ясен-красен, жить в таких условиях ты давно отвык. Ты отказался меня покинуть, когда тебе прямым текстом предложили собрать манатки и вернуться в прежнюю сиятельную жизнь. При том ты и пальцем меня не касался, не претендовал на место в моей постели и не ревновал к Люсьену. Понимаю, для ревности желательно что-то да чувствовать к объекту, а ты вряд ли испытываешь ко мне сколько-нибудь нежные чувства… Но, млин, после всего тыкать меня носом и уверять, что я сама виновата, дескать, не трахнула тебя, бедного сочетаемого, сразу, как приличной адаре положено?

— При чём здесь твоя вина и… плотское соитие? — Филипп повернулся ко мне, окинул взглядом, полным непонимания сути претензий и сомнений в моей адекватности. — Не спорю, мне не пришлась по душе весть, что я избран сочетаемым адары… но я вовсе не столь безответственен, как утверждает мой отец. Я смиренно принял возложенную на меня ношу, исполнил свой долг сочетаемого, несмотря, что ты не…

— А-а, так ты не свалил, покуда предлагали, не потому, что был… хотя бы капельку, вот на столечко заинтересован во мне, а потому, что счёл бытие сочетаемого своим долгом? Только каким долгом, кармическим, что ли? Или трудовой повинностью, искуплением за грехи прежней беспутной жизни? Что ж, поздравляю, ты на редкость хе… хреново долг свой исполняешь. Вроде и рядом, и одновременно будто сам по себе, маменька твоя уже не знает, как извернуться, лишь бы кровиночку родную из моих цепких ручонок спасти, в постель тебя, оказывается, самой тащи…

— Всея Отец! — Филипп возвёл очи к потолку. — Почему ты всё сводишь к постели?

— Потому что полиаморка озабоченная, а ты не знал, какую замечательную адару себе отхватил?

— Нет!

— Ну вот, теперь узнал. Живи с этим.

Всё-таки порой Филя бесит не по-детски! Долги он, видишь ли, раздать вздумал за мой счёт. И добро бы денежные, так нет же, решил мыслить шире, глобальнее. А я-то гадала, какого хрена он упорно болтается рядом, хотя и слепому видно, что в моём гареме он на птичьих правах и упрочивать своё положение не торопится? А оно вона чё, Михалыч. Филипп счёл, что пришла пора побыть ответственным мальчиком и с честью выдержать все ниспосланные богами испытания в лице недоадары Варвары. Ну а что? Одобрения отца он уже добился.

— Ты совершенно несносна, — выдал Филипп патетично.

— Бывает.

— Порой я не могу взять в толк, что особенного Люсьен в тебе видит.

— Филечка, иногда люди друг другу просто нравятся, без всякого возведения партнёра в статус «нитакуськи».

— А теперь и Виргил… подумать только, сам Ворон пал к твоим ногам!

— Он давно начал по Феодоре сохнуть, задолго до моего появления.

— Ты — не Феодора.

И факт сей, похоже, Виргила смущал мало.

Даже наоборот.

— Варя! — донёсся из-за двери голос Люсьена. — Майя приехала.

Я молча вышла из комнаты.

— Всё в порядке? — ожидавший за дверью Люсьен коснулся моего локтя, повёл к лестнице.

— Поцапалась с Филиппом, — призналась я. — Люс, может, послать его?

— Куда?

— На… на небо за звёздочкой.

Майя стояла возле подножия лестницы и о чём-то шепталась с братом. В присутствии сестры Виргил стал привычно хмур и всем недоволен, Майя же по обыкновению светилась невозмутимостью и благодушием. Заметив меня, отвернулась от брата, улыбнулась приветливо.

— Рада тебя видеть, моя дорогая, — едва мы с Люсьеном спустились, как Майя потянулась ко мне и расцеловала в обе щеки, словно старую подругу. — Хочу сразу предупредить, что нам пригодился бы один из твоих мужчин.

— Зачем? — насторожилась я.

— Мерки снять.

— А мерки зачем? — спросил Люсьен.

— Для фрака, разумеется. Не предлагаете же вы загодя прибыть в Дорон и искать платья по всему городу? Не думаю, что Дорон столь сильно отличается от Риджа, а значит, подходящие костюмы лучше всё же приобрести заранее. И, само собой, кто-то из вас отправится с нами, — Майя обвела насмешливым взглядом Виргила, Люсьена и даже Филиппа, застывшего мрачным истуканом на верхних ступеньках лестницы. — Кто из вас больше походит на высокородного бертерского придворного?

* * *

Шопинговое турне Майя начала с простейшего — пополнения моего гардероба вещами первой необходимости. В известные модные салоны, по счастью, не потащила, ограничившись променадом по лавкам готового платья. В мои задачи входило следить, чтобы выбранная одежда была по размеру, удобна и практична — не думаю, что в обозримом будущем у меня появится камеристка для ухода за гардеробом, — а Майя не слишком увлекалась в стремлении одеть меня по всем правилам. Платья бальные, вечерние, утренние, для званых ужинов и далее по списку мне совершенно ни к чему, да и куда девать охапку шмотья популярных в Фартерском домене фасонов, если вдруг в скором времени потребуется перебираться в другой? А на примере трёх доменов я убедилась, что мода в этом мире могла ох как радикально отличаться. Почему так сложилось и где потерялись промежуточные стадии перехода от одних фасонов к другим, я не понимала по-прежнему, а желающих объяснить не нашлось.

Вероятно, они и сами не знали.

Поехали мы в карете Майи. Рассекать по Риджу в зафире Майя сочла не лучшей затеей — слишком уж адарский экипаж приметен, даже в условиях шумной многолюдной столицы. Спорить и возражать я не стала. Могу и в обычной карете покататься. Другое дело, что компания подобралась… подобралась.

Виргил для высокородного придворного мордой лица не вышел и, по мнению любящей сестры, приметен был не меньше зафира.

Люсьен с его внешностью знойного южанина тоже. Бертерский юг находился куда севернее Фартерского севера и шансы встретить среди бертерских аристократов человека со смуглой кожей равнялись нулю.

И на кого в конечном итоге пал выбор?

Угадайте с трёх раз, как говорится.

В процессе перемещения от магазина к магазину мы с Филиппом сидели в разных углах салона и с подчёркнутым вниманием смотрели в окно, демонстративно игнорируя друг друга. Можно подумать, не было ни прошедших недель разделённого совместного быта, ни наших с Филиппом выпаданий, ни его решения остаться с чужой тенью в теле адары. Мы будто вернулись к началу, когда только познакомились и сиятельный кавалер не упускал случая показать, в каком он «восторге» от свалившегося на его напомаженную голову счастья. Майя наблюдала за нами с лёгкой снисходительной полуулыбкой, однако не спрашивала, что за кошка между нами пробежала, и вовлечь в общую беседу не пыталась.

Отчасти я Филю понимала — самую малость, но всё же. Он со мной явно о высоком поговоритьхотел, о душе, предназначении, испытании и отработке долгов кармических, в кои попытка ломануть хату принцессиного возлюбленного не входила, а я, барышня насквозь испорченная, сексом озабоченная, все его порывы благородные к низменным потрахушкам свела. Есть от чего обиженку начать строить.

А отчасти нет, не понимала и понимать не хотела. Я с Филиппом времени провела едва ли не больше, чем с Люсьеном, хоть так, хоть этак, но мы должны были прийти к какому-то взаимопониманию, согласию, между нами должно было сложиться нечто похожее на отношения. Пусть не слишком романтические, не слишком уважительные, даже не слишком страстные, однако движение должно было начаться. А что вместо? Он рядом со мной испытание воображаемое проходит, что-то там доказывает себе, отцу и всему миру? Может, конечно, Филиппу было проще принять внезапные перемены в собственной жизни именно как некое испытание, ниспосланное высшими силами за что-то или для чего-то, обязанность, которую хочешь не хочешь, но выполнить надо, потому что иначе никак.

Однако не шибко приятно ощущать себя долговой отработкой. Будто мало мне Люсьена, за долги купленного, и Виргила с его давней влюблённостью в Феодору.

Которую, кстати, он на диво легко променял на меня.

Как и Алишан, чьё имя он лишний раз не произносил вслух. И я, дура, не спрашивала, как всё дальше пойдёт, сообщит ли он ей, что их гостевому браку конец, или будет ждать, пока она сама узнает. И действительно ли их с Алишан роман закончился или он станет тайком спать то с одной, то с другой, не ставя нас в известность о наличии соперницы.

Если в самом деле будет, то точно пойдёт… за перелом и дальше. У меня тут, понимаете, многомужество заявлено, а с многожёнством и, пуще того, изменами пусть в другие книги топает.

Следующим пунктом программы значилось посещение портного, единственного в Ридже занимающегося пошивом фраков. Риджские франты, привыкшие к пёстрой роскоши и изобилию всего и сразу, не оценили лаконичной чёрно-белой строгости фраков, прибывших в столицу вместе с бертерской дипмиссией. Надо полагать, бертерские придворные тоже не остались в восторге от количества украшений и петушиных расцветок местных мужских костюмов. В результате портной, готовый сшить фрак, в Ридже появился. Спрос — нет.

Зато в маленьком магазине мужской одежды, затерянном на узкой малолюдной улочке, приняли нас с распростёртыми объятиями и споро увели Филиппа на снятие мерок. Мы с Майей остались в небольшом зале, среди образцов тканей и готовых костюмов на деревянных манекенах. Заняли два мягких кресла у стены и принялись ждать. Майя пообещала мастеру доплату за срочность, и тот заверил, что в течение двух дней заказ будет готов и его доставят по указанному адресу.

— Потом и для тебя платье поищем, — добавила Майя, едва мужчины исчезли за тяжёлой бордовой шторой, скрывающей вход во внутренние помещения.

— Угу.

— Желаешь что-то особенное?

— Какая разница? — пожала я плечами.

— Виргил предупредил, что оплатит все твои покупки и заказы.

Возмутиться бы, что не надо за меня платить, я могу сама, да только в том-то и дело, что не могу.

Натурой отдать, разве что.

Уже отдаёшь, Варенька. Очень активно, с энтузиазмом и в добровольном порядке.

— Виргил и Алишан познакомились… ох, так давно, что я с трудом могу это припомнить. Все мы тогда были куда моложе, нежели нынче. А мы с братом ещё и в разы беднее. Мы промышляли мелкими аферами, по-другому было не заработать. Естественно, мы могли бы найти честный заработок… за пригоршню мелких монет… или я могла бы продавать себя. Хватает тех, кто считает, будто бы женщине лучше собственным телом торговать, чем людей обманывать. В крайнем случае милостыню у храма просить. Словно и там, и там людей не обманывают, — Майя неспешно сняла перчатки. — Кажется, Алишан переносила в Ридж одну из наших… жертв. Или кого-то из окружения жертвы, уже не помню. Виргил увидел её и пропал. Неожиданно завязалось знакомство, стремительно переросшее в отношения почти дружеские, удивительные для двоих столь непохожих, далёких друг от друга людей. Алишан была так добра, что однажды пригласила нас обоих в Исттерский домен. Разумеется, члены её семьи были недовольны что такими… знакомствами, что приглашениями. В те годы ты была… прости, Феодора была совсем девчонкой. Бойкая, за словом в карман не лезла и совершенно нас не боялась.

— А должна была? — удивилась я.

— О, Матерь всего! — коротко рассмеялась Майя. — Парочка мошенников из Риджа, один из которых выглядит точь-в-точь как мой брат — да от нас половина дома шарахалась так, словно мы с оружием их грабить явились. А кто не шарахался, те сквозь зубы цедили, будто одолжение нам делали, и смотрели презрительно и надменно, напоминая, где место таких, как мы. Сколь мне известно, за тем нашим визитом последовал скандал, но, несмотря на неодобрение семьи, Алишан общение с Виргилом не прекратила.

Есть в этой ситуации что-то знакомое до боли. Может, и прав был Костас в некоторых моментах.

— Она не рассматривала его в качестве сочетаемого? — уточнила я словно невзначай.

Не то чтобы я сама его рассматривала в этом качестве… то есть совсем об этом не думала, слишком уж внезапно, стремительно между нами всё завертелось, но надо же куда-то его пристроить? Хотя бы в перспективе?

— Нет, конечно, — отмахнулась Майя. — Алишан безоговорочно преданна традициям адар, и слово зеркала, вернее, образ, зеркалом показанный, для неё закон, который она никогда не переступит. Они с Виргилом и сблизились сильнее лишь после гибели её сочетаемого.

— Она его любила, сочетаемого своего.

— Любила. Думаю, она и к Виргилу испытывала… много искренних, нежных чувств, но он не был её сочетаемым, и она помыслить не могла, чтобы принять его как своего мужчину в обход… традиций адар. Знаешь, многомужие адар — штука пусть занятная весьма, но и странная, временами сложная чрезмерно. Ты можешь взять себе больше одного мужа, но только строго из числа определённых, избранных даже не тобой. Никто не спрашивает, кого желаешь ты сама, готова ли ты продолжить путь с мужчинами, выбранными кем-то другим лишь потому, что надо? Так чем это отличается от брачного союза между обычными мужчиной и женщиной, зачастую заключаемого по воле родителей девушки, а не по зову сердца?

— В племени ветреных… проклятых, в котором мы с отцом Феодоры провели пару дней, я видела тройственный союз: вождь племени, его жена и её второй супруг, он врач… целитель племени. И вроде всем нормально. У них двое детей, каких-то откровенных тёрок и неприязни ко второму мужу от первого я не заметила.

— Проклятые свободнее нас во многих аспектах, — Майя вдруг вздохнула, как мне показалось, с затаённым сожалением. — Вскоре после смерти матери сестёр Виргил стал чаще появляться в их доме, хотя и не слишком. Встречаться они предпочитали в Фартерском домене, не в Исттерском. Алишан заняла положение старшей в роду и в куда меньшей степени оглядывалась на мнение членов семьи. Им мой брат не пришёлся по нраву так же, как и много лет назад, но на сей раз возразить открыто они не посмели. Да и Алишан уже была свободной женщиной, не связанной обязательствами с супругом.

Конкретных моментов с участием Виргила припомнить я не могла. Скорее всего, потому, что их не было. Не отложился Ворон в памяти Феодоры настолько, чтобы уделять ему особое внимание, да и его участие в истории с Костасом было опосредованным, не касавшимся Фео напрямую.

— Виргил увидел Феодору впервые за долгие годы и обнаружил, что дерзкая девчушка выросла в красивую девушку с мечтательным взором.

— Увидел её и пропал? — не удержалась я от капельки сарказма.

Сама-то я нынче мало походила на утончённую элегантную леди со злополучного фотографического портрета. Вечно лохматая, вечно ненакрашенная, вечно одетая кое-как и зачастую не в красивые платьишки. Речь не исправила, сыплю незнакомыми словами и разве что статус в соцсетях не поставила «попаданка обыкновенная». И то сугубо по причине отсутствия социальных сетей.

— Нет, — Майя глянула на меня неожиданно лукаво. — Я тебе больше скажу, дорогая моя Варвара. До недавних пор я даже не догадывалась, что фокус интересов брата сместился с одной сестры на другую.

Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу…

Точнее, только что он с треском провалился.

Я провалилась.

Сдала себя с потрохами одной лишь фразочкой.

— Мы не… — начала я и осеклась под отвратительно понимающим взглядом Майи.

А сейчас ещё и подтвердила.

— О, так вы уже? — она повернулась ко мне. — Я сегодня заподозрила, что дела между вами пошли иначе, нежели прежде… но чтобы настолько скоро…

— Это просто секс! — выпалила я. Вспомнила, что мы всё-таки в общественном месте, торопливо огляделась, убеждаясь, что в зале никого, кроме нас, нет, и голос понизила: — Прости, но я твоего брата не люблю. Может, есть симпатия и… влечение, не более. И меня несколько коробит факт, что вот он энное количество лет по Феодоре тайно сох, а потом после одноразового тра… одной ночи начал вокруг меня виться. Да ещё так, будто все эти годы любил меня, Варвару, а не прежнюю хозяйку этого тела.

— Уверяю, одна ночь ничего бы для него не решила, — Майя подалась ко мне через подлокотник, по моему примеру понизила голос, перейдя на доверительный полушёпот. — На самом деле брат… человек постоянный в своих привычках, тяжело увлекающийся и несильно стремящийся к переменам, когда всё наконец устоялось. И если он решается на первое и второе, то отнюдь не по легкомыслию или из-за мимолётного желания. Если он и впрямь столько лет смотрел лишь на Феодору, то…

— То что? — перебила я. — Что бы он сделал? А ничего не сделал бы. Мало того, что любые его поползновения в Федин адрес вызвали бы повторение той давней ситуации с Алишан, так ещё саму Алишан нельзя сбрасывать со счетов только потому, что прошла любовь, увяли помидоры. Думаешь, она обрадовалась бы, если бы заметила его интерес к Феодоре? Да и Фео на него было нас… начихать.

— Но тебе не начихать, — мягко возразила Майя.

— Это ничего не значит, — повторила я упрямо. — И у меня уже есть двое сочетаемых, с которыми геморроя выше крыши. А третьего мне может подкинуть только Орум, то бишь зеркало, коего у меня нет.

— Неужели ты так жаждешь заполучить ещё одного сочетаемого, навязанного тебе зеркалом и родом, от которого ты намерена отделиться?

Штора поднялась, пропуская в зал Филиппа и портного с семенящим за ним помощником. Мы с Майей умолкли, отодвинулись по разным сторонам кресел, делая вид, будто не обсуждали ничего важного.

Глава 11

Выбор вечернего платья оказался самой утомительной, нудной и продолжительной частью программы. Я и раньше не была запойным шопоголиком и поход по шмоточным магазинам скорее вгонял в тоску, нежели доставлял удовольствие, а уж нынче, когда привычные сетевые магазины отсутствовали как вид и за приличным нарядом нужно в обязательном порядке пилить в модный салон, где тебя поставят на табуретку и будут обмерять, крутить, булавками тыкать, прикладывать к тебе каждую ленточку, каждый отрез кружева… в общем, лучше сразу на перепутье провалиться.

Если портной по пошиву фраков в Ридже пусть в единственном числе, но имелся и с радостью брался за заказ, то модистки не спешили кроить и шить бальные платья по бертерским фасонам. Мастера и мастерицы из солидных модных салонов наотрез отказывались шить подобное непотребство, разве что в качестве ночной сорочки, демонстрировать кою положено лишь горничной, мужу и любовнику, буде таковой. За полдня мы успели объездить все престижные столичные салоны, благо их всего-то четыре вместе с салоном озел Сунор, и везде нам вежливо, но непреклонно объяснили, что браться за этакий срам не станут даже за тройную доплату. Мол, страшный удар по репутации и бренду, позорное пятно на добром имени, которое не смоешь, пока северные моды до юга не доберутся. Однако моды добраться могут через год, два или три, а могут через десять лет или вовсе никогда и потому уважаемые кутюрье рисковать не намерены, особенно ради безвестной адары. Я припомнила дамские наряды, виденные в салоне Майи, и только головой покачала. По сути, вся разница лишь в количестве слоёв ткани да декоре, в остальном же бертерское вечернее платье могло быть более скромным и закрытым, чем бальный наряд, подразумевающий оголение рук, плеч и груди наполовину. Но, увы, декольте глубиной едва ли не до сосков, из которого грудь, того и гляди, вывалится, — нормально, здорово и прилично, а облегающее закрытое платье — стыд и срам.

После престижных салонов мы поехали по заведениям поменьше, не овеянных славой и списком высокородных клиентов. В них отнекивались дольше, неуверенней, однако в конечном итоге подводили к той же мысли, что и коллеги из модных домов с повышенным градусом пафоса.

Удача нам улыбнулась то ли в пятом, то ли в шестом месте. Темноволосая женщина средних лет, представившаяся озел Демер, согласилась взять заказ в соответствии с нашими пожеланиями и исполнить требуемое в заявленные сроки. Снятие мерок, выбор цвета, ткани, собственно фасона и согласование деталей, к счастью, много времени не заняли. Филипп от затянувшегося шопинг-тура и так был не в восторге, я почти что на последнем издыхании и даже Майя подрастеряла что непробиваемое терпение, что обычную свою неутомимую бодрость.

Домой мы вернулись в сумерках. Майя высадила нас с Филиппом, её лакей занёс мои покупки в дом, и карета укатила прочь. Люсьен и Виргил встретили нас с изрядным удивлением и растерянностью — мужчинам и в голову не приходило, что покупка нескольких тряпочек может растянуться на целый день.

Похвастаться деталями будущей авантюры я не могла. Вопреки обещанию Майя не сильно углублялась в подробности дела, мы ничего толком не обсуждали, и выданная ею информация по-прежнему оставалась общей. Через три дня в столичном особняке «герцога» должен состояться праздничный вечер. Гостей ожидалось достаточно, чтобы беспрепятственно затеряться среди них. Бертерские аристократы, как и любые другие, людей своего круга знали неплохо, однако не настолько, чтобы помнить каждого в лицо. Приглашения на входе не проверяли, и от нас требовалось всего-то выглядеть и держаться соответственно предполагаемому положению.

Что ж, хотя бы у Филиппа с соответствующим поведением проблем быть не должно.

Поболтавшись для отвода глаз по бальному залу, нам следовало оный зал незаметно покинуть и из укромного уголочка переместиться в кабинет «герцога», где он предположительно хранил письма. Забрать компромат и рвать когти на выход. Зафир оставить недалеко от особняка, чтобы сразу прыгнуть в него и быстренько умотать из домена.

Вроде всё просто, как дважды два четыре.

Слишком просто.

Виргила моё неявное согласие не обрадовало.

Люсьена тоже, но его скорее напрягало отсутствие деталей.

Филипп успешно делал вид, что он человек маленький, подневольный, велено аристократа на балу изображать — он изображает. Сказано письма принцессы украсть — вздохнёт тяжело, но украдёт.

Этой ночью я спала — и не только спала — в спальне Виргила, решившего, что раз он хозяин дома, а мы, как-никак, у него в гостях, то за ним и право первой, второй и далее ночей.

Следующей — в гостевой с Люсьеном.

Разумеется, тоже не только.

Филипп ночевал в гостиной на диване, не отличавшемся ни длиной, ни шириной, ни мягкостью. По-прежнему не претендовал ни на моё тело, ни на моё внимание, ни на место в стихийно образовавшейся очереди. Общались мы сугубо по необходимости, нежели из действительного желания поговорить, обсудить что-то, пусть бы отвлечённое.

Днём я штудировала книги в библиотеке Виргила, надеясь найти в них что-то полезное, в частности ответ на вопрос, почему у меня не получается перемещаться так же, как другие адары. Двух телепортаций за короткий срок хватило, чтобы признать очевидное: или я что-то упрямо упускаю, или мои отношения с мировой сетью складываются иначе, чем у остальных адар. В принципе я могу перемещаться куда надо, а не промахиваться на пару доменов. Целую компанию могу с собой перенести, могу телепортироваться в зафире и без. Но почему мне не удаётся выстроить схему перемещения полностью, как учила Надин? Почему меня уносит в сторону? Да, уже не так глобально, как раньше, однако чётко в задуманное место я ещё не попадала ни разу.

Книги из библиотеки ответов на ворох созревших вопросов не дали.

На второй день объявился свекромонстр.

Мы из постели ещё не выбрались, когда раздался требовательный стук во входную дверь. Открыл Филипп — ему до двери было куда ближе, чем нам троим, — пригласил незваную гостью в дом и поднялся на второй этаж, уведомить нас о визитёре. Деликатно постучался в гостевую спальню, дождался моего вялого «да заходи наконец, чего ты тут не видел?» и приоткрыл створку. Порога не переступил, дверь широко не распахнул и сообщил через образовавшуюся щель тоном учтивого слуги:

— Люсьен, прибыла твоя мать.

Люсьен аж на кровати подскочил.

— Мама? — повторил недоверчиво. — Моя мама?

— Твоя. Мама, — раздельно произнёс Филипп и добавил с еле уловимой ноткой затаённого злорадства: — Если бы прибыла моя матушка, едва ли я стал бы вас беспокоить в столь ранний час.

И дверь закрыл. С лестницы донеслись удаляющиеся шаги.

— Я её не приглашал, — заверил Люсьен поспешно. — Наверное, Надин рассказала родителям, и они решили, что…

— Я тебя и не виню, — я села в постели, придерживая край одеяла на груди, огляделась, прикидывая, за что хвататься в первую очередь.

Ладно. Знакомство с Исабель Катрино я пережила, переживу и знакомство со свекровью номер два.

* * *

Мама Люсьена и Надин ожидала в гостиной, примостившись на краешке кресла у камина. Пока мы с Люсьеном впопыхах приводили себя в вид, подобающий для встречи внезапно нагрянувшей матери одного из нас, Филипп успел прибраться в гостиной и предложить гостье чая. Правда, когда мы спустились, она всё ещё нет-нет да поглядывала искоса на диван. От дочери она знала, что у меня двое сочетаемых, считая её сына, и теперь терялась в догадках, кто этот непонятный мужчина, открывший ей дверь. Если он действительно слуга, то должен ночевать не на диване в гостиной, а в комнатушке под крышей, предназначенной для прислуги. А если не слуга, то кто? И кем числится второй мужчина, степенно спустившийся с хозяйским видом вслед за нами?

Пожалуй, я и сама не отказалась бы получить ответы на эти вопросы.

Свекровь номер два заметно отличалась от свекрови номер один. Она моложе Исабель годами, одета куда проще, пусть и чуточку неожиданно — в штаны свободного покроя, блузку и короткую расстёгнутую жилетку. Похоже, невысокородные адары одеваться предпочитали во что-то попрактичнее, чем пышные платья с парой нижних юбок в комплекте. Тёмно-каштановые волосы свободно распущены по плечам и острижены лишь немногим длиннее моих. Лицо, обветренное, с карими глазами и кожей более светлой, чем у Люсьена, лишено утончённой изысканности Исабель. Если по матушке Филиппа легко догадаться, какой красавицей она была в молодости, то матушка Люсьена что в годы юности, что ныне оставалась женщиной простой, обыкновенной, с какой стороны ни посмотри.

— Люсьен, — увидев сына, женщина поспешно поднялась, шагнула нам навстречу. Окинула его придирчивым взглядом и повернулась ко мне. — Адара… Варвара?

— Да, мама, адара Варвара, — подтвердил Люсьен. — Варя, моя мама, адара Жанин.

— Здравствуйте, — поздоровалась я.

Следующий пристальный осмотр достался мне.

— Да, Надин рассказала.

— Надин? Так и думал, что это она проболталась.

— Люсьен, твоя сестра не проболталась, — строго одёрнула сына Жанин. — Если только ты не решил держать своё сочетание в тайне от собственных родителей. Или решил?

— Нет, ма, просто я…

— Решил-таки всё скрыть, — перебила Жанин. Взяла меня за руку, пожала и широко, тепло улыбнулась. — Здравствуй, Варвара. Рада наконец познакомиться с тобой лично, а то с сыночка моего непутёвого сталось бы молчать о тебе вечно. Надин немного рассказала о тебе, но не уточнила, откуда ты родом.

— Из дальнего домена, — я вопросительно покосилась на Люсьена. — Очень, очень дальнего.

Надин немного рассказала обо мне — это сколько и что именно? И что мне отвечать свекрови номер два?

— А это, полагаю, твой второй сочетаемый? — Жанин перевела взгляд на маячившего позади нас Виргила. — Филипп, да?

— Виргил Ворон, адара Жанин, — представился тот.

— Он… — Люсьен помедлил в попытке определить статус Виргила в моём гареме и в свою очередь с немым вопросом покосился на меня.

Я едва заметно пожала плечами — ну мне-то почём знать, как белого ворона именовать. Вороны, они такие, прилетают, когда их совсем не ждёшь, и остаются надолго. Впрочем, обзывать Виргила моим старым любовником при матери Люсьена точно не стоило.

— Он хозяин этого дома, — вывернулся Люсьен. — Мы… временно живём у него.

— А Филипп, кажется, пошёл за чаем, — вставил Виргил.

— Так он не слуга? — уточнила Жанин.

— Нет, ма.

— Следовало догадаться, — и она тоже покосилась.

На диван.

— Пойду проверю, сумел ли он зажечь плиту, — добавил Виргил. — Заодно гляну, есть ли у нас чем угостить гостей.

Окинув Люсьена насмешливым взглядом напоследок, Виргил удалился на кухню. Люсьен подхватил матушку под локоток, развернул и мягко подтолкнул в глубь гостиной.

— Видишь, ма, у меня всё хорошо, — принялся он увещевать родительницу тоном нарочито ласковым, предельно терпеливым. — Я одет, обут, сыт и ни в чём не нуждаюсь, у меня есть крыша над головой и моя адара. Я понимаю, ты… вы беспокоились, но всё же не стоило срываться столь внезапно. Кстати, как па? В добром ли здравии?

Жанин позволила отвести себя к креслу, села и одарила возвышающегося над ней сына таким же ласковым, капельку снисходительным взглядом.

— О здоровье отца ты мог расспросить Надин.

— Я спрашиваю у тебя.

— Что ж, тогда отвечу. В добром, но тревожится за тебя.

— Не надо за меня тревожиться, со мной всё хорошо. Давай ты отдохнёшь с дороги, выпьешь чаю, съешь чего-нибудь… если Ворон принесёт что-то съедобное… и вернёшься домой…

— Ты умчался в эту свою столицу, только мы тебя и видели. С той поры разве что пишешь иногда, а заглядываешь и того реже. О делах своих не говоришь, словно мы не догадываемся, чем ты тут занимаешься, и всегда норовишь от ответа уйти. Посмотри-ка, даже сочетание своё попытался от нас скрыть, — Жанин укоризненно покачала головой и, отвернувшись от сына, сделала приглашающий жест. — Варвара, подойди ближе… ох, Люсьен, какая она у тебя скромная. Подойди же, Варвара, не стесняйся. Садись, расскажи о себе.

Я подошла, опустилась на край дивана, хотя на самом деле хотелось выбежать из дома, прыгнуть в зафир и кататься по городу, пока свекровь номер два не отправится восвояси. Вот кто бы предупредил заранее, что доброжелательно настроенная мать мужа испытание похлеще матери, настроенной категорически против невестки?

— Как же так вышло, что око твоего рода указало на моего сына? — Жанин посмотрела на меня с искренним, неподдельным интересом. — Зеркала нечасто выбирают амодаров.

— Э-э… — стушевалась я.

— Око на меня не указывало, — признался Люсьен.

— Вот как?

— Я сам… вплёлся.

— Сам? — опешила Жанин.

— Сам, ма, — терпение Люсьена начало трещать по швам. — Но я действительно Варин сочетаемый, наша связь закреплена и подтверждена.

— У нас очень хорошие, крепкие отношения, — поспешила я внести свою лепту. — Мы друг другу нравимся и у нас полное взаимопонимание во многих… сферах. Просто познакомились мы… при несколько необычных обстоятельствах. Бывает, да. И даже к лучшему, что Люса выбрало не око. У меня уже есть один вроде как зеркалом избранный, так там такой трындец, что мама не горюй.

Жанин растерянно моргнула.

— Поэтому в какой-то степени я действительно благодарна Виргилу, что он…

— Кому благодарна? — столь резкий скачок от сочетаемого к хозяину дома, лицу предположительно стороннему, поставил маму в тупик.

— Виргилу Ворону, что он нас познакомил, — исправил ситуацию Люсьен.

— Да-да, именно это я и хотела сказать, — выпалила я и вскочила. — Пойду гляну, как там чай, а то что-то долго несут.

И сбежала на кухню.

На кухне Филипп и Виргил спорили, что лучше подать к чаю.

Я не готовила и начинать не собиралась, мужчины кулинарными талантами тоже не блистали, поэтому питались мы тем, что Виргил приносил из таверны, где обычно заказывал еду. Чрезмерным разнообразием меню не отличалось и на следующий день мало что оставалось. Так, чисто позавтракать на скорую руку.

Филипп уверял, что подавать придётся пустой чай, потому как приложить к нему категорически нечего, а это некрасиво, невежливо и характеризует хозяина дома как человека либо скаредного, либо невоспитанного должным образом.

Виргил настаивал, что адаре Жанин, женщине простой, от светских церемоний далёкой, вполне подойдут вчерашние пирожки. И да, он, Виргил, совершенно не воспитан должным образом, о чём прекрасно осведомлён, и потому не опасается, что несвежие пирожки могут каким-то неведомым образом уронить его статус в глазах окружающих.

И на эту, несомненно, важную, нужную тему мужчины спорили с абсолютно серьёзными лицами, будто проблемы мирового масштаба обсуждали.

Я аж умилилась.

Постояла немного, слушая беззлобные препирательства под шум закипающего чайника, и прошла к обеденному столу.

— Фил, подай ты уже что-нибудь, коли собрался. Виргил прав, какая Жанин разница, что ей к чаю принесут? Всё равно она сюда не чаи гонять приехала.

Филипп поджал губы, всем видом своим выражая неодобрение столь вопиющим пренебрежением правилами этикета, но оставшиеся с вечера пирожки достал.

— Они холодные, — сообщил обвиняющим тоном.

Конечно, холодные, потому что накануне я эти самые пирожки сунула в холодильник.

— Ну так погрей, — огрызнулась я.

Спешно переквалифицироваться в повара Филипп желанием не горел, однако возражать не стал и принялся за поиски сковородки.

Виргил приблизился ко мне со спины, обнял за талию, привлёк к себе.

— Сбежала от матушки Дона? — осведомился проницательно.

— Угу, — признала я очевидное, откидывая голову ему на плечо. И руки положила поверх кольца его рук. — Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл.

— Кто ушёл?

— Колобок.

— Кто?

— Колобок — это такой… эм… сказочный персонаж… из народного фольклора дальнего домена.

Филипп бросил на меня неожиданно цепкий взгляд через плечо и сразу отвернулся к плите, снял пыхтящий чайник.

— Я ведь не могу воспользоваться оком… зеркалом, принадлежащим другому адарскому роду? — не то чтобы я всерьёз об этом задумалась, скорее размышляла вслух.

— Нет, — с каплей растерянности ответил Виргил и уточнил настороженно: — Зачем оно тебе?

— Да так… просто я подумала…

— О чём?

Что консультация с оком могла бы решить кое-какие наши… ладно-ладно, мои проблемы. Не все, но парочку точно.

С Филиппом, которого неплохо было бы проверить с помощью зеркала, как когда-то Алишан сделала с Люсьеном. Лёгкое движение руки, и я знаю, что Люсьен мне законный, в мою сеть вплетённый сочетаемый, без вариантов. И Филиппа бы так же — хоба, и готово, всё ясно, чётко и понятно. Или сочетаемый и тогда в койку шагом марш, расслабляйся и начинай думать о долге перед родиной, или давай до свиданий, нечего мозги выносить.

И насчёт Виргила проконсультироваться бы не помешало.

Ага, и ещё бы Алишан сообщить, что я её мужика прихватизировала. Не думаю, что ей ни разу на ум не приходило, что при такой схеме романа на расстоянии и нерегулярных встреч от случая к случаю Виргил может иметь сколько угодно дам на стороне и Алишан никогда о них не узнает, но…

Но я-то оказалась не дамой со стороны.

— Если я буду баллотироваться… то есть отделяться от рода Феодоры и позиционировать себя как самостоятельную единицу, разве мне не положено своё зеркало? Зафир вот есть… мне с ним повезло, не спорю…

— Твой зафир изначально не был твоим, — напомнил Виргил.

— Ни одной ныне живущей адаре её зафир не принадлежал изначально. Зафир принадлежал её матери или старшей сестре, а до того бабушке, а ещё раньше прабабушке и так далее. Зафиры и зеркала передаются из поколения в поколение. Но если я стану основательницей нового рода, то что я передам своей дочери, буде таковая? Хорошо, зафир у меня есть, а с оком как? Как мне дочери сочетаемых подбирать без зеркала?

— По-моему, ты слишком сильно всматриваешься вдаль, — моих дум о будущем столь отдалённом Виргил не оценил. — И ты создаёшь…

— Прецедент?

— Верно. Подозреваю, и всё собрание адар не сумеет ответить на твои вопросы.

Если повезёт, мне достанется зеркало, похожее на мой зафир, — бесхозное, лишившееся хозяйки и рода. Это в случае, если зеркала остаются после разрыва связи хозяйки с мировой сетью или усыхания рода по причине отсутствия следующего поколения адар. А если с ними что-то делают… как с теми же зафирами, например… или они сами как-то дематериализуются… Да и сама себя я могу позиционировать хоть как родоначальницу, хоть как главу тайной ложи попаданок, даже рептилоидом могу назваться, но технически я по-прежнему принадлежу к роду Феодоры. И зеркалом, скорее всего, могу пользоваться только её, Фединого рода-племени. И моя гипотетическая дочь тоже. И внучка. И… ну, понятно, в общем. И раз Трина отдала мне свой зафир, однако ни словом не упомянула о своём зеркале — а оно должно у неё быть, если не сейчас, то раньше, — значит, факт передачи ока чужого рода маловероятен.

— Ма, постой! — донёсся вдруг беспомощный оклик из коридора, и кухонная дверь распахнулась во всю ширь, являя матерь драконов… ой, то есть матушку Люсьена.

Филипп так и замер со сковородкой в одной руке и миской с пирожками в другой, а мы с Виргилом даже не успели отшатнуться в попытке притвориться, будто отношения между нами сугубо деловые.

— О, — только и сказала Жанин, переводя ошарашенный взгляд с Филиппа со сковородкой на наши с Виргилом тесные объятия.

Судя по вороновскому челу, на сей раз он не намеревался ставить окружающих в известность о наших отношениях.

— Мама! — возникший за материнской спиной Люсьен обозрел диспозицию и всплеснул руками.

— О, Мать всего! — Жанин повторила жест сына, приблизилась к Филиппу и решительно реквизировала сковородку. — Дайте, я сама. А вы… простите, как ваше имя?

— Филипп, — подсказал Виргил.

— Займитесь чаем, Филипп, — ласково посоветовала Жанин и повернулась к плите.

Вошедший вслед за матерью Люсьен сделал нам с Виргилом страшные глаза. В ответ я указала в спину Жанин и состроила гримасу — мол, не мог, что ли, маму в гостиной задержать?

Люсьен возвёл глаза к потолку.

Виргил решил присоединиться к нашей пантомиме, выразительно посмотрел на Люсьена и качнул головой в сторону Жанин.

Люсьен пожал плечами.

Филипп притворялся, будто всецело поглощён завариванием чая.

— Гримасничать за моей спиной необязательно, шептаться и прятаться по углам тоже, — произнесла Жанин ровным, спокойным тоном, не оборачиваясь к нам. — Если кто-то из вас желает мне что-то сказать, то может сделать это, глядя мне в лицо. В жизни своей повидала я немало, и удивить меня не так-то просто, как моему сыну кажется.

— Мама, мы не… — попытался было оправдаться Люсьен и умолк под строгим взором обернувшейся к нему родительницы.

— Вижу, что «не», — она задержала взгляд на нас с Виргилом и с тяжёлым вздохом отошла к холодильнику.

* * *

Полчаса спустя я, мой гарем и мама Люсьена мирно сидели за столом на кухне, ели то, что Жанин не иначе как чудом сотворила из скорбных остатков, раскиданных по камерам холодильника и кухонным шкафчикам, и пили чай. Потратив пару минут на заговорщицкие переглядывания, мы с Люсьеном всё же рассказали Жанин и мою историю, и о моих взаимоотношениях с гаремом, и немного о нынешней нашей ситуации. Разумеется, всё исключительно кратко, по существу и без лишних подробностей, способных маму расстроить — или возмутить до глубины души.

Какой матери будет приятно узнать, что сын не просто по собственному почину вплёлся в личную сеть приглянувшейся молодой адары, но сделал это за немалую сумму? И на что потом те деньги утекли? И какую аферу он намерен провернуть в компании ненаглядной своей адары? Или куда уносило оную адару, пусть случайно? Или что адара эта любовника увела у своей почти сестры, а та пока ни сном, ни духом? А до того, ещё будучи в своём теле и твёрдой памяти, сбежала с любовью всей жизни, да так разогналась, что обратно теперь чёрта с два когда-нибудь вернётся?

Детали сии для ушей любящей матери явно не предназначались.

Виргил и Филипп нашу отцензуренную версию событий охотно поддержали, соглашаясь в нужных местах и дополняя нюансами, не противоречащими общей канве облагороженной картины. Виргил не спешил уточнять специфику наших с ним отношений, а Филипп не торопился признаваться, что сочетаемый он мне чисто на словах. Словах Алишан, причём.

Узнав о моём происхождении, Жанин умолкла и долго, пристально меня рассматривала, то ли теряясь в догадках, как оно так вышло, то ли пытаясь понять, сколь сильно я отличаюсь от настоящей урождённой адары. Люсьен постарался объяснить, что вот оно вышло как вышло, независящее от меня настоящей, него и прочих переменных, вольно и невольно втянутых в эту историю. Нам всем остаётся принять то, что есть, и строить дальнейшую свою жизнь с учётом этих непреложных фактов, сомнению и обжалованию не подлежащих.

Взад нас с Феодорой не поменяешь. С каждым днём я всё сильнее увязаю в новом мире и его реалиях, обзавожусь связями, знакомствами и прочими якорями, что удерживают на одном месте не только адар, но многих обычных людей. Если я вдруг вот прямо сейчас домой вернусь, что будет если не с Филиппом, то с Люсьеном? Что с ним станет делать настоящая Феодора? Если, как говаривала когда-то Ярен, я неосознанно плету новую сеть, то сможет ли Федя с новой этой сетью соединиться? Не думаю. Назад пути нет, как ни барахтайся.

И Люсьену всё равно, что было в прежней моей жизни в неведомом дальнем домене, который я не найду ни на одной местной карте.

И в жизни настоящей Феодоры.

Ему я нравлюсь такой, какая есть сейчас.

Что до Виргила, то таки да, жильё он нам предоставил не только по доброте душевной. И вообще, мне положены трое сочетаемых, а зеркало для выявления третьего кандидата отсутствует, вот мы и сделали всё по старинке.

И Филипп ночует на диване в гостиной сугубо потому, что спален в доме лишь две, а на секс втроём мои мужчины категорически не согласны. Нет, я не против, мне, наоборот, любопытно очень, но…

Тут пришлось благоразумно заткнуться, потому что мужчины та-ак на меня глянули, что сразу стало ясно — про категорическое несогласие я ни разу не преувеличила. Зато Жанин даже в лице не переменилась, про этакие непотребства слушая.

Дабы перевести тему и заодно воспользоваться случаем, коли подвернулся, я спросила Жанин о зеркале.

Каждое око богини Анайи принадлежало строго определённому адарскому роду и в мир этот пришло давным-давно вместе с первыми адарами. Только старшая адара могла призвать око и только то, что было связано с её родом. Если зафиры при всей разумности, обычному транспорту не свойственной, оставались материальными, искусственно созданными творениями, то зеркала, эфемерные, не рождённые в физическом мире, появлялись сами по себе. То есть не совсем сами по себе, но знания об истинном их происхождении ныне были утеряны даже среди адар. Око просто материализовалось при зарождении нового рода, другое дело, что новых родов здесь давно уже не видели. Как я и подозревала, если с родом что-то случалось, и женская линия прерывалась, то зеркало исчезало навсегда. Хотя бы потому, что больше некому было его призывать.

При желании и согласии обеих сторон возможно передать зафир адаре из другого рода.

Зеркало — нет.

И обратиться к зеркалу рода Жанин за консультациями я не могу. Теоретически, если вдруг возникнет острая нужда, возможно проверить с его помощью Люсьена как сына этого же рода, но я для него оставалась чужачкой, которую он не видит. Когда придёт время, Жанин передаст его вместе с фамильным зафиром Надин, а она, даст то Мать, своей дочери.

Понятно. Быть роду адары Варвары без собственного ока.

Зато с зафиром.

Уже что-то.

Как избирать сочетаемого без зеркала Жанин представляла плохо и поинтересовалась наличием и количеством родственников Феодоры. Выяснив, что у Феодоры только один племянник, а у Алишан ни одного сочетаемого, свекровь заверила преспокойно, что так или иначе, но зеркало Фединого рода перейдёт ко мне и спрашивать меня не будет, кем я там пожелала себя идентифицировать.

Очень интересно. И мнение Алишан в расчёт не принимается?

Нет. Чья кровь течёт в моих жилах?

Вот то-то же.

Во входную дверь постучали, и Виргил пошёл открывать. К этому моменту мы давно всё съели и чай допили, да и время за беседами бежало незаметно. Я загрустила, представляя, как мы с Алишан станем бодаться не только из-за мужика, но и из-за родового фамильяра.

Вернулся Виргил быстро.

— Варвара, пришла Майя, желает с тобой поговорить, — он помедлил и добавил неохотно: — Наедине.

— Ладно, — я поднялась из-за стола.

Ожидала Майя не в гостиной, но в прихожей возле лестницы. Взяла меня за руку, потянула к двери.

— Давай прокатимся, — шепнула Майя, глядя поверх моего плеча в сторону ведущего на кухню коридора.

— Куда?

— Представлю тебя кое-кому.

Глава 12

Майя пёрла с настойчивостью и упорством трактора, разгребающего снег на узкой дорожке, разминуться с коим у тебя нет возможности, разве что носом в сугроб нырнуть. Перехватив меня за локоть, она вывела меня из дома, прикрыла створку и указала на карету, стоящую перед крыльцом.

— Не волнуйся, мы недалеко, — предупредила Майя, беспрестанно оглядываясь через плечо на дверь. Не иначе как опасалась справедливо, что сейчас Виргил обнаружит, что его радость уволокли без спроса, и придушит неугомонную сестрицу прямо на месте. — Брат меня кличами забросал с требованиями объяснить, что за мутную аферу я затеяла, в противном случае обещал и близко меня к тебе не подпускать. Боится, что я использую тебя в качестве декорации…

— В качестве кого?

Мы спустились по ступенькам крыльца, и лакей распахнул перед нами дверцу экипажа.

— Декорация это… м-м, так мы… в наших кругах называют людей, которых используют для собственной выгоды, но они о том даже не догадываются. В качестве прикрытия, для выполнения разных… нужных нам поручений, — Майя подтолкнула меня в спину, и я забралась в салон. — Покатаемся кругами по району, чтобы Виргил не сильно беспокоился.

Подхватив юбки, Майя нырнула следом. Дверца захлопнулась, карета качнулась, когда лакей вскочил на запятки, и тронулась. Я передвинулась дальше по сиденью и лишь тогда заметила закутанную в чёрный плащ фигурку, забившуюся в самый угол напротив меня. Она шевельнулась, подняла покрытую широким капюшоном голову и повернулась к устроившейся рядом с ней Майе.

— Это она? — прошелестела она.

— Да, Ваше высочество.

Фигурка выпростала из складок плаща тонкие руки в бежевых перчатках и сняла капюшон. На вид принцессе было больше двадцати — хотя вряд ли она сильно старше Феодоры. Каштановые волосы убраны в простую причёску, на бледном личике с чертами более грубоватыми, нежели я ожидала, выделялись выразительные тёмно-синие глаза.

— Адара Варвара. Её королевское высочество принцесса Агнесса, — представила нас Майя.

— Адара Варвара, — принцесса чуть склонила голову.

— Ваше высочество, — пробормотала я, смутившись отчего-то.

Видеть так близко особ королевской крови мне не доводилось. Я, конечно, не полагала монархов и их родственников существами высшего порядка, голубой кровью и вершителями божественной воли на земле, как считалось встарь, но не получалось избавиться от ощущения неловкости, непонимания, как себя следует вести в присутствии принцессы крови.

— Майя не сказала, в каком домене вы практикуете…

— Я фрилансер.

— Кто? — принцесса растерянно моргнула, однако лицо сохранила невозмутимым.

— Вольный наёмник.

Агнесса понимающе кивнула.

— Я попросила Её высочество о личной встрече, поскольку хорошо знаю брата и знаю, что он не успокоится, пока тебе не станут известны подробности.

Что поделать, бесило Виргила моё пассивное согласие. Он не отговаривал меня открыто, не настаивал на немедленном отказе и тем более не запрещал, по крайней мере, на словах, но и не одобрял. И, подозреваю, нашёл бы возможность оградить меня от участия в сей затее сомнительной, как только я бы с головой ухнула в неё.

Люсьен предпочитал ограждать меня путём посильного соучастия и предупреждений, что работать вслепую хреново и за желаемый результат не поручишься.

— А у кого лучше узнавать подробности, если не из первых уст?

— Полагаю, адара Варвара, вам известна… предыстория?

Я кивнула.

— Я влюбилась, — тихо призналась принцесса и бросила погрустневший взгляд в окно. — Так глупо, безрассудно… вообразила, что никому вреда от того не будет, если я позволю себе… увлечься теми чувствами, что пробудил во мне Ник, погрузиться в них, в то ощущение безбрежного счастья, что он дарил мне. Совсем чуть-чуть, самую малость… ненадолго. Вскоре я выйду замуж, и всё потеряет прежнее значение, всё переменится.

Только вот выходить замуж дева собиралась в ту же страну, откуда её Ник родом. Да не просто взамуж, а в королевы этой самой страны. Как, по её мнению, всё должно было выглядеть после свадьбы?

Впрочем, спрашивать я не стала. Меня это не касается.

— Когда мы расставались, то пообещали писать друг другу до тех пор, пока я не прибуду в Бертерский домен. Майя поведала вам о письмах?

Я снова покивала. Надеюсь, с видом исключительно глубокомысленным.

— Ох, если бы дело было лишь в письмах, — удручённо покачала головой Агнесса. — Однажды я решилась послать ему… в знак моей вечной любви и верности… медальон с прядью своих волос.

Цвет волос принцессы вполне себе обыкновенен, никаких редких, приметных оттенков. Даже если медальон не в те руки попадёт, по волосам всё равно ничего не смогут определить. До появления генетических экспертиз этому миру ещё далеко, а проверки волшебными зеркалами не выходят за пределы адарского круга

— Выпослали ему медальон вестником? — уточнила я.

— Нет. Через адару, как обычную почту. Я не указывала своего имени и отправляла его не я, но Майя по моей просьбе. Однако на медальоне мои инициалы… АМ.

— В Бертерском домене нет ни одной девушки с такими же инициалами?

— Наверняка есть, — согласилась Майя и ободряющим жестом потрепала принцессу по руке.

Губы Агнессы тронула лёгкая благодарная улыбка и тут же потухла.

— И ещё… — принцесса умолкла, потупилась. — Я рискнула… ах, вот это-то точно было глупостью несусветной… о чём я только думала?

— Я предупреждала Ваше высочество, — мягко укорила Майя.

— А я не послушалась. И теперь расплачиваюсь. Я… я сделала фотографический портрет… несколько фотографических портретов, — бледные щёчки залил мучительный румянец.

— В стиле ню?

Я ткнула пальцем в небо. Как с подвесками. Ляпнула первое, что на ум пришло, честное слово!

Но пылающие маковым цветом щёки недвусмысленно подсказали, что я попала.

То есть угадала.

— И ты, Брут?

— Что? — не поняла Майя.

— Да так… проехали, — отмахнулась я.

Феодора хоть сообразила не фоткаться на память в одном неглиже. А впрочем, может, и стоило сфоткаться в стиле ню.

Костасу.

— Что проехали?

— Неважно. Значит, письма, медальон… — попробовала я подбить будущий фронт работ.

— Медальон он может оставить себе, — в этом вопросе Майя была со мной солидарна. — Даже если он всему миру медальон тот предъявит, кто докажет, что АМ — это вы? И прядь он может хранить чью угодно, хоть собственную.

— И фотки, — я откинулась на спинку сиденья. — Я думала, в Фартерском домене нет фотосалонов.

— Салонов нет, но мастера найти можно.

— Есть человек, утверждающий, что ему всё известно и не составит труда обнародовать переписку, — еле слышно продолжила Агнесса, комкая складки плаща. — Едва он бросил мне в лицо эти мерзкие обвинения, как я немедля сожгла все письма Ника. Его подарок, по счастью, неприметен и подозрений не вызовет. Но на следующий же день тот человек сказал мне, что уничтожение писем Ника ничего не решит, потому что в его распоряжении есть мои письма. Он якобы может их достать. И если он узнает о портретах…

Неудивительно, что Майя такую секретность развела и даже брату не раскрыла всех подробностей, хотя, казалось бы, с ним-то точно можно в первую очередь поделиться. Понятно, почему настойчиво хочет ограничить количество участников международной кражи одной максимально незаинтересованной, независимой адарой. Большинство умельцев, об оных нюансах услышав, покрутили бы пальцем у виска, сказали бы «сама, дура, виновата» и связываться бы не стали, ибо себе дороже. И были бы правы. Это ж додуматься надо, сфоткаться голышом… ладно-ладно, скорее всего, в нижнем белье, сколь возможно судить по эротическим фотографиям начала двадцатого века, и достаточно скромно по меркам века двадцать первого… и отправить сей скандальный компромат тайному возлюбленному, будучи при том официальной, мать его, невестой его же сюзерена!

— После отбытия бертерцев многие придворные дамы об этом шептались… о фотографических портретах, которые недавно начали делать в Бертерском домене… что это необычный, лучший знак любви и внимания — подарить такой портрет близкому, небезразличному человеку…

Наверное, поэтому и Феодора решила сфотографироваться с Костасом.

— И, говорят, это чрезвычайно модно в Бертерском домене. Я подумала, что едва ли смогу сделать его по прибытию туда и потому разыскала мастера в Ридже…

А искал кто, м-м?

— Мастерицу, — поправила Майя, подтвердив мои догадки. Не лично же принцесса по городу моталась в поисках фотографа. — Она не из Фартерского домена и уже покинула его. Она не знала, кого именно фотографирует…

То есть утечки информации с этой стороны можно не опасаться.

— Я сказала, что портрет сделать можно. Отчего нет, при нашем-то дворе ничем подобным не удивишь, а уж при бертерском…

Ага, а платье, значит, шить по бертерским эскизам отказались, стыд и срам, мол, этот домен благородный такого разврата ни в жизнь не видывал.

Ох уж эти двойные стандарты.

— Но отсылать их не следовало, — добавила Майя сухо. — Всяко не ему.

— А я отослала… втайне ото всех, — всхлипнула Агнесса.

— Может, заявить, что их без вашего ведома слили… то есть украли? — предложила я. — А фото… ну, скажем, для мужа будущего сделаны.

— Вместе с письмами? — Майя выразительно на меня посмотрела. — И если укажут на… этого мужчину, а он не смолчит…

Ясно. Не прокатит.

— Теперь я боюсь словечко лишнее бумаге доверить, — принцесса шмыгнула носом. Выудила из складок плаща белый, отороченный кружевом носовой платок и промокнула уголки глаз. — Тот человек приближён к нашей семье, если он только намекнёт моему венценосному брату… или обратится в прессу… я погибла.

— А ты не можешь написать этому… как его… Нику, дабы он избавился от улик? Ты-то не принцесса и при дворе не состоишь.

— И как мы убедимся, что он действительно исполнил всё как нужно? Как узнаем, не оставил ли чего… себе на память? И если вдруг, убереги, Мать, нас от подобного исхода, всё выплывет, как поймём, что это не его рук дело?

— Ох, Ник не может, — с неожиданным пылом вмешалась Агнесса. — Он бы никогда не поступил со мной так подло, бесчестно!

— Если у… того человека действительно есть возможность без лишних хлопот забрать ваши письма, то и портреты могут последовать за ними, — напомнила Майя чуть жёстче. — А если у него есть доверенное лицо в окружении Ника, то появление портретов на свет дня лишь вопрос времени. Не думаю, что Нику хватило ума хранить всё в разных, в достаточной мере надёжных местах, — она пересела на сиденье ко мне и, обернувшись, открыла узкое окошечко рядом с моей головой. — Поворачивай к дому моего брата.

Мой гарем полным составом ожидал на тротуаре перед домом Ворона. Счастья и радости не излучал, но хотя бы по лицу Виргила видно, что он сообразил, что сестра не могла увезти меня далеко и мы скоро вернёмся.

Майя вышла из кареты следом за мной, безмятежно улыбнулась шагнувшему к ней суровому брату. В окне гостиной мелькнуло лицо Жанин, заинтересованной не меньше остальных.

— Я же сказала, что желаю поговорить с Варварой наедине. Речи о том, где именно должна состояться наша беседа, не шло.

Филипп отступил от Люсьена, глянул поверх наших с Майей голов и отвесил низкий галантный поклон. Я обернулась и успела заметить, как принцесса ответила кивком из тёмных недр салона. Виргил с капелькой удивления посмотрел на Филиппа, затем понимающе — на сестру.

— Недёшево обходится высочайшая милость и покровительство, да? — заметил с усмешкой. — Только и успевай прыгать по команде.

— Нигде покоя нет, везде приходится крутиться, — отозвалась Майя беззаботно. — Кстати, пользуясь случаем… тебя можно поздравить, дорогой брат?

— С чем?

— С избранием тебя сочетаемым адары. Или ты… кто?

— Не твоё дело, — парировал Виргил благодушно.

— Не моё, не спорю. Но не слишком ли это жестоко — подставлять Варвару под гнев Алишан? Особенно нынче, когда она и без того Варваре не рада?

— Дорогая сестра, у тебя нет иных неотложных дел? Развлекать Её… твою легкомысленную подругу, к примеру?

— Увидимся завтра, Варвара, — попрощалась Майя. — Надеюсь, ты хорошенько обдумаешь всё, что услышала. Озейн Катрино.

— Озелли Мелве, — Филипп правилами этикета не пренебрегал и даже посреди улицы, одетый не лучше Люсьена, обросший и небритый, держался так, словно находился в светской гостиной.

И, самое мерзкое, ухитрялся выглядеть удивительно естественно, ни дать ни взять благородный лорд, не теряющий врождённого аристократизма в любых условиях.

Майя очаровательно улыбнулась Люсьену, села в карету и экипаж поехал прочь. А мы вернулись в дом.

* * *

Жанин, к счастью, не стала ни вдаваться в подробности происходящего у нас вообще и в частности, ни задерживаться в гостях. После полудня она отправилась в обратную путь-дорогу и я, признаться, выдохнула с облегчением. Жанин хорошая женщина и замечательная мать, по крайней мере, к невестке в моём лице она отнеслась куда лучше, чем можно ожидать, но на данном этапе она оставалась для меня незнакомкой, открываться которой я не спешила.

Проводив маму, мы устроили очередной почти семейный совет.

Ник, вернее, благородный озейн Николас Беллендор был, по словам Филиппа, видным, привлекательным молодым человеком. При фартерском дворе внимание он привлёк не только принцессы и кажущаяся внешняя простота, непривычная скромность его костюмов не окоротили жгучего дамского интереса. Однако озейн Беллендор отдал предпочтение Агнессе. Добрая половина двора видела, как молодые люди выделяют друг друга, как оказывают друг другу недвусмысленные знаки внимания, но закрывала глаза, дескать, пофлиртуют маленько, побалуются, да и разбегутся, как только дипмиссия отчалит восвояси. Необременительный придворный флирт ничего не значит и в большее не выливается, это всем известно.

А оно вон как сложилось. Действительно ли Николас был так очарован Агнессой, что позабыл о благоразумной осторожности, или прельстился возможностью завести интрижку с принцессой, Филипп сказать не мог. Не вникал в подробности чужих взаимоотношений, будучи на тот момент сам крепко увлечён некоей барышней, чьё имя наотрез отказался называть. Можно подумать, если бы назвал, оно мне хоть о чём-то да сказало бы. Виргил, правда, обронил этак невзначай, что барышня та вроде бы замужем и разводиться ради прекрасных очей любовника не намеревалась, но Филипп воздержался от комментариев на сию пикантную тему.

Ладно, не больно-то хотелось из него детали его прежних романов выжимать.

С лицом, открыто угрожающим принцессе, дела обстояли хуже. Филипп с лёту назвал с полдюжины имён, способных утопить королевскую сестру и не поморщиться при том. В принципе, гадать на кофейной гуще необязательно, можно спросить Майю напрямую, но, с другой стороны, информация эта ничего не давала. Моя задача не заговор против короны раскрыть, но всего-навсего спиз… забрать компромат. Адаре — в теории, во всяком случае, — не нужен точный адрес для телепортации по месту назначения. И письма, по уверениям Майи, должны храниться или в спальне Николаса, или в его кабинете, куда он во время праздничного вечера точно не зайдёт.

По некоторому размышлению я решила рассказать мужчинам, в честь чего такая секретность. В конце концов, они во всём этом участвуют за компанию со мной и должны видеть, во что и зачем лезут.

Реакция была ожидаема как столичные пробки после снегопада.

Виргил поржал. Да-да, именно так.

Люсьен, меньше остальных знакомый с фотографией, не сразу понял, в чём прикол.

И лишь Филипп сохранил почтительное молчание и невозмутимое верноподданническое чело.

Отсмеявшись, Виргил заметил, что интрижка Николаса с принцессой, скорее всего, попросту вышла из-под контроля. Молодой человек едва ли всерьёз рассчитывал на что-то большее, однако пока между незадачливыми влюблёнными немалое расстояние, перемноженное на переломы, то и ладно. Могут переписываться сколько душеньке угодно, могут локоны друг другу слать с нюдсами на пару. Но рано или поздно они столкнутся нос к носу в одном домене и тогда-то начнутся проблемы, которые компромат основательно усугубит. Посему избавление от компромата — дело важное, нужное, особенно с перспективой ответной благодарности от лиц вышестоящих. Так-то Виргилу на международные скандалы в благородных семействах чихать с высокой колокольни, но раз уж мне позарез потребовалось в это дело впутаться…

Потребовалось, да.

Вот прямо кровь из носу.

И не будем напоминать, что я сама без пяти минут участница международного скандала в благородном семействе.

Конечно, неплохо было бы спросить об этом Виргила напрямую, что он там себе на сей счёт думает. Если, допустим, Алишан завтра объявится на пороге его дома, что он ей скажет?

Но я не спросила.

Ни днём, ни вечером.

Ни даже ночью, которая согласно неписаному, однако неукоснительно соблюдаемому графику, приходилась на Виргила. Он заснуть успел, а я всё лежала, таращилась в потолок и гоняла мысли по кругу. Периодически влезали совершенно рандомные, вроде когда же у меня будет собственная спальня, куда сочетаемые станут приходить исключительно по моему высочайшему соизволению, а не мне придётся бегать между двумя опочивальнями. Хорошо ещё, что Люсьен и Виргил на удивление спокойно друг к другу относятся, меня на себя как одеяло не перетягивают и если и пытаются ревновать и соперничать, то умеренно, без перегибов. Тут скорее не знаешь, куда Филиппа деть, чем кем Виргила назначить.

Наконец, притомившись валяться, я решила прогуляться до ванной. И обнаружила странную вещь.

Дверь спальни оказалась не закрыта полностью. И не в первый раз уже. Створка приоткрыта совсем чуть-чуть, на два пальца, но вряд ли могла распахнуться самостоятельно, из-за сквозняка. Или что Виргил не закрыл её намеренно — теперь, когда все проживающие под крышей его дома в курсе наших с ним отношений, необходимость в якобы случайной их демонстрации отпала. Да и пару раз подобный финт я засекала ещё в «Белом волке», а там Ворона точно не было. Тогда я подумала, что Люсьен мог ночью выйти и по возвращению не закрыть дверь плотно.

Покинув спальню, я заглянула в гостевую.

Люсьен мирно спал, приобняв подушку.

Я наведалась в ванную и собралась было вернуться в хозяйскую спальню, как внимание привлёк шорох, донёсшийся с первого этажа.

А, точно!

Спустилась на первый этаж и увидела полоску света, выбивающуюся из-под двери гостиной.

Вошла я без стука, стремительно, но Филипп, сидевший с книгой в кресле перед камином, даже головы ко мне не повернул.

— Филипп! — изобразила я удивление. — А я думала, ты уже спишь.

— И поэтому ворвалась сюда, будто за тобой орда проклятых гонится? — парировал Филипп невозмутимо.

Диван застелен выданными Виргилом запасными подушкой с одеялом, в камине огонь потрескивает. И сам сиятельный придворный кавалер ко сну почти готов, сидит босой, в одних штанах и рубахе с фривольно распущенным воротом.

— На самом деле проклятые, вернее, ветреные милые люди. По крайней мере, неплохие.

— Тебе лучше знать. Сам я не имел чести быть знакомым ни с одним из их племени.

Я осторожно, крадучись приблизилась к креслу.

— Филипп, я только что обнаружила престранную штуку…

— Вот как? — он не то что головы не повернул — взгляда от раскрытых страниц не оторвал.

— Ага. Представляешь, дверь спальни не закрыта полностью…

— Сквозняк, должно быть.

— …и не в первый раз уже.

— Похоже, твой милейший Виргил склонен не затворять двери как следует.

— Он их закрывает. Плотно, уж поверь.

— Разве? Как-то оно ускользнуло от моего внимания.

— Филечка-а, — я склонилась к нему и ласково проворковала: — А как ты относишься к вуайеризму?

— Что, прости? — от книги он всё-таки оторвался и на меня посмотрел.

Вернее, на мою грудь.

А что, у меня теперь приличная ночная сорочка есть, цвета спелой вишни, на бретельках и с приятным низким вырезом.

Филипп наивнимательнейшим образом обозрел представленную его взору грудь и поднял взгляд на лицо.

Аж обидно стало на секунду. Я тут, понимаешь, перед ним чуть ли не всё своё богатство природное вывалила, а он вежливо в лицо смотрит.

— Ты на что-то намекаешь? — кажется, Филипп сообразил, что непонятное слово ничего хорошего означать не могло.

— Намекаю.

— Позволь напомнить, что я не каждое твоё слово понимаю верно и поэтому не всегда могу разобраться в хитросплетениях твоих же намёков.

— Ну, просто я подумала…

— Просто подумала? — повторил Филипп и на секунду возвёл глаза к потолку. — Помоги мне всея Отец.

— Издеваешься? — осведомилась я сухо и выпрямилась.

А толку стоять согнувшись, в позе, может, и интригующей, но не для Филиппа? И ладно бы проблемы какие по этой части были, так нет же, иметь хорошеньких вдовушек и замужних дам ему ничего не мешает. Наверное, надо ему и впрямь вольную дать, пусть долги кармические где-нибудь в другом месте отдаёт.

— Издеваюсь, — преспокойно подтвердил мой сиятельный сочетаемый.

— То есть ты признаёшь, что я тебе интересна, сугубо когда меня е… когда я в объятиях другого мужчины? Или тебе в принципе нравится наблюдать за другими?

— Прошу прощения? — Филипп глянул на меня так, что я внезапно усомнилась в своих подозрениях.

Вдруг действительно сквозняк? А я человека огульно чуть ли не во всех грехах смертных обвиняю.

— Так это не ты?

— Что не я? Ты не могла бы выражаться яснее?

— Не ты дверь открыл?

— Какую дверь?

— Спальни Виргила.

— Зачем?

И впрямь… это я сразу о плохом думаю, а человек тут ни сном ни духом.

— Ладно… проехали.

— Нет, Варвара, — Филипп книгу закрыл и отложил на столик. — Будь добра, объяснись.

— В чём?

— Чего ради ты пришла сюда среди ночи и обвиняешь меня… в том, о чём не всякий сразу помыслит?

— Чего ради, чего ради… — я оглядела гостиную, озарённую мягким светом ламп на столиках и пламенем в камине. — Я, может, узнать хотела…

— Что узнать?

А, была не была. Раз припёрлась, надо сделать вид, что хоть не просто так.

— Я тебе совсем не нравлюсь? — вопросила я жалобным тоном. — Нисколечко? И ты меня не хочешь нигде и никак? Даже вот так?

Ухватившись за подол сорочки, я сняла её через голову и бросила на ковёр. Тряхнула волосами и замерла как была, в костюме Евы.

Лицо Филиппа вытянулось едва ли не в буквальном смысле. Не знаю, действительно ли он подглядывал за мной, когда я была с кем-то из мужчин, или это лишь игра моего напрочь испорченного воображения, но внепланового стриптиза он точно не ожидал. И таращился на моё обнажённое тело так, что желания прикрыться даже не возникало. Потому что вожделения в его взгляде по-прежнему было ноль целых хрен десятых.

— Ну вот она я, — прокомментировала я уже без наигранной жалости. Развела руки в стороны и медленно повернулась вокруг собственной оси, дабы Филипп имел возможность увидеть всё. — Ты хотел, чтобы я сама пришла? Я пришла. Даже разделась самостоятельно, чтобы тебе поменьше возни было. Или, быть может, мне и сексом самой с собой заняться? Я могу, мне не трудно… только как-то странновато оно будет в контексте нашей ситуации. Впрочем, если ты настаиваешь…

Неспешно, с чувством погладила грудь, сжала несильно оба полушария. Закусила нижнюю губу, шумно выдохнула, голову слегка запрокинула, высшую степень неземного блаженства изображая, и сразу, не задерживаясь, скользнула ладонью вниз по телу.

— Вар… вара, — неожиданно хрипло выдавил Филипп, наблюдая за траекторией движения моей руки. — Прекрати…

И вскочил прежде, чем я до места назначения добралась. Суетливо дёрнулся в одну сторону, затем в другую, словно не понимая, куда и зачем он подорвался. Наконец поднял с пола сорочку и резким движением сунул мне. На меня при том смотреть избегал.

— Оденься, пожалуйста.

— Какая прелесть, — я выхватила сорочку и, не утруждая себя её натягиванием на тело бренное, покинула гостиную ещё быстрее, чем когда заходила.

Всё, увольняю Филю к чертям собачьим!

* * *

Фрак доставили утром.

Платье после полудня.

Через час объявилась Майя с горничной, наводить на мне марафет и согласовывать детали плана.

Я с утра пребывала в настроении препаршивейшем.

План был сомнительный, сколько-нибудь успешная реализация его под большим вопросом. Филипп, бывший молчаливее обычного, зверски бесил. Решение уволить его из сочетаемых окончательно созрело и окрепло, смысла в дальнейшем держании Фили подле себя я не видела. Если человек и так не хочет, и никак не хочет, то что я, злобная госпожа какая, неволить бедолагу? Он взрослый свободный человек, пусть идёт куда захочет. Один сочетаемый у меня есть, так что не пропаду. А что Алишан сочла Филиппа попадающим под явленный зеркалом образ кошкожаба… ну так она много чего сочла и решила.

И не всегда оказывалась права.

В отличие от меня, Люсьен и Виргил с утра были бодры, собраны и всецело сосредоточены на поставленных задачах. Подробно обсудили весь план, беззлобно поспорили о мелочах и немного повыясняли отношения на тему, кто какую роль должен исполнять и кто в афере главный. Виргил по праву старшинства и немалого опыта главным называл себя. Люсьену отводилась роль наблюдателя. Просто бдеть со стороны Люсьен не хотел, к тому же он располагал полезным навыком, коим мы с Филиппом похвастаться не могли, — умел вскрывать замки. Далеко не все, конечно, но кто ожидает, что легкомысленный повеса станет хранить любовную переписку в навороченном сейфе последней модели?

На свет появилась карта Дорона, которую Виргил по просьбе сестры раздобыл ещё до моего присоединения к авантюре. Точный адрес городского особняка Беллендора был известен, и перемещаться совсем уж вслепую от меня не требовалось. Другое дело, что в Дороне, как и в Ридже, существовали специальные площадки для телепортации адар в зафире и по-хорошему следовало переноситься с такой площадки в Ридже на идентичную в Дороне. Уверенности, что я не промахнусь мимо площадки, не было, но, похоже, нюанс сей никого, кроме меня, не волновал.

По приезде Майи Виргил обсудил план с ней. Заодно брат с сестрой поспорили, потому что Виргил счёл, что о нюдсах надо было рассказать с самого начала. Майя, выслушав честное братское мнение о ситуации вообще и безголовости принцессы в частности, заявила, что потому-то и не распространялась. И какой из него аферист, если его интересует не столько дело, сколько выражение осуждения?

Горничная шуршала в гостевой спальне, куда её отправили раскладывать всё необходимое и подготавливать платье.

Филипп прочно оккупировал ванную, дабы привести себя в вид, подобающий благородному лорду.

Люсьен собирал и проверял инструменты, которые могли потребоваться.

Виргил и Майя спорили за закрытой дверью спальни Ворона.

Всё было так серьёзно, что угнетало не по-детски.

И как-то остро захотелось сбежать.

А что? Пара часов в запасе есть, все заняты и если тихонько выскользнуть из дома, прыгнуть в зафир и незаметно выехать с заднего двора, где я нынче парковала свой транспорт, то сразу меня не хватятся.

Сказано… то есть подумано — сделано.

Но записку я на всякий случай оставила, чтобы мужчины, когда заметят моё исчезновение, не волновались сильно.

Глава 13

Покинуть дом незаметно и выехать со двора труда не составило. Для начала я заложила круг по центру Риджа, любуясь из окна местными достопримечательностями. Затем решила довериться ближнему моему и предложила зафиру поехать куда-нибудь ещё на его усмотрение. Город я всё равно знаю плохо, навигатора под рукой нет, путеводителя тоже и сказать, куда поехать можно, а куда не нужно, я не могу. Кататься по набережной Ассины зафиру явно не понравилось — то ли в принципе, то ли из-за плотности движения на дорогах, — и, получив свободу выбора, он быстро вырулил к небольшой огороженной площадке, похожей на взлётно-посадочную полосу в миниатюре. На мощёной поверхности даже имелась какая-никакая разметка, над зубчатой оградой торчали аляповато раскрашенные стрелки-указатели.

Вот она, специальная площадка для перемещения зафиров.

— Хочешь попутешествовать, да?

В ответ зафир по-деловому заехал на площадку и покатил неспешно к противоположному её концу.

Другого транспорта на ней не было, людей тоже. Въезд свободный, под высокой аркой, увенчанной стилизованным изображением паука. Ближайшие здания находились поодаль, тротуар с пешеходами заканчивался за десяток метров до ограды.

— А куда?

Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

Я откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и задумалась, где бы я сейчас хотела оказаться. Ну, помимо того, чтобы заглянуть, хотя бы ненадолго, домой, в родной мир, маму с папой проведать, брата… как они там без меня? Понимаю, что обыкновенно, что жизнь большинства людей не заканчивается со смертью близкого человека… а если душа Феодоры и впрямь не отправилась в лучший мир, но заняла моё тело так же, как я её, то, может статься, родные и не заметили подмены. Благо живу я отдельно, пусть и недалеко от родителей, Сашка тоже… Сколько времени потребовалось Алишан, чтобы понять, что Феодора больше не её сестрёнка?

Сколько, сколько…

Нисколько.

Какие бы подозрения ни терзали Алишан, в уверенность они оформились лишь после получения анонимки. И кто там такой прозорливый был? Знал ведь наверняка, стоило только Трине упомянуть, что я чужая тень.

Сияющие лепестки сети развернулись перед мысленным взором, раскинулись во все стороны, заполняя пространство от края до края. Я всмотрелась в чуть трепещущие нити в попытке понять, как выбрать нужную, если выглядят они одинаково, но, похоже, у сети, как всегда, было своё виденье относительно того, куда Варваре надо. Я не успела ни выбрать, ни проложить маршрут, как учила Надин. Сеть полыхнула ярче и исчезла, зафир подпрыгнул, словно на лежачем полицейском, и ощутимо ускорился.

Только не говорите, что меня опять куда-то перебросили, не уточнив предварительно, куда именно!

Открыв глаза, я вскочила и торопливо высунулась в окно.

Улица, по которой ехал зафир, на первый взгляд мало чем отличалась от тех, по коим мы катались несколько минут назад. Но если присмотреться… особенно к одежде прохожих…

— Ну и где мы?

Зафир лихо тормознул перед пятиэтажным кирпичным домом.

А дом-то я узнаю.

— Мы в Перте?

Качнувшись, отчего я, не удержавшись, плюхнулась обратно на сиденье, зафир поехал дальше.

Далеко, впрочем, не уехал.

Аккурат до «Дубовой короны» на углу.

— То есть ты считаешь, что мне не помешает выпить? — предположила я, когда зафир остановился перед пабом и любезно распахнул дверцу. — Ах ты, хороший мой! Выпить и впрямь не повредит… раз уж мы сюда приехали.

Я вылезла из салона, пересекла полосу тротуара и толкнула дверь «Короны». Посетителей немного, больше обедают, чем выпивают, и как-то сразу вспомнилось, что сама я лишь пирожок с утра перехватила.

Бармен встретил меня профессионально вопросительным взглядом, спустя несколько секунд изучения сменившимся неуверенным удивлением.

— Озелли Долстен?

Ага, признал.

И как Феодору.

— Добрый день, — поздоровалась я.

— Добрый. Позвать озейна Бёрна?

— Ормонд… то есть озейн Бёрн здесь? Я имею в виду, в пабе, на работе?

— Да.

— Ну-у… если вас не затруднит. И если, конечно, он не занят.

Бармен кивнул и скрылся в тёмном проёме, ведущем в служебные помещения. Я взгромоздилась на стул у стойки.

Если подумать, расстались мы с Ормондом при странных обстоятельствах, а после всё так закрутилось, что я и не вспомнила, что неплохо было бы написать, узнать, как дела, не пострадал ли он во время моего выпадения на перепутье. Люсьен упоминал, что тогда зафир привёз Ормонда в Ливент, дабы тот смог поведать моим сочетаемым о случившемся, но и только. Понятно, что ничего серьёзного с Ормондом, к счастью, не стряслось и после он наверняка продолжил жить своей жизнью, не отвлекаясь на всяких недоадар, однако всё равно нехорошо получается.

— Варвара? — Ормонд появился в проёме, глянул на меня с немалым изумлением.

— Привет, — помахала я рукой из-за стойки.

— Привет, — он нерешительно приблизился ко мне, осмотрел сначала меня, затем зал за моей спиной.

— Я одна, — усмехнулась я. — Не считая зафира, разумеется.

— А ты…

— В Перт я переместилась, а не провалилась спонтанно.

— Я был недавно у родителей… мама сказала, ты и твои сочетаемые покинули Ливент.

— Мы в Ридж перебрались, столицу Фартерского домена.

Ормонд кивнул, но лицо его оставалось растерянным, непонимающим, словно он не мог взять в толк, о чём ему со мной разговаривать и как себя вести.

— Да я просто так заглянула, узнать, как ты, не было ли проблем из-за моего внезапного выпадения, — затараторила я и поскорее слезла со стула. — Вижу, у тебя всё хорошо, так что я пойду, не буду докучать.

— Подожди, — Ормонд вышел из-за стойки. — Ты… угостить тебя?

— Я бы с радостью, но к вечеру мне нужна трезвая голова.

— Могу угостить не только выпивкой. Если ты голодна…

Вот чем я в основном занимаюсь — ем на халяву.

А с другой стороны, плотный ужин на тусовке Беллендора всё равно не предполагался.

— Я тебя, наверное, от работы отвлекаю…

Ормонд оглядел склонившихся к тарелкам посетителей и махнул рукой, подзывая официантку.

— Считай, что у меня обеденный перерыв.

Он проводил меня к свободному столику у окна. Мы сели, подошедшая официантка приняла заказ. Беседа завязалась на удивление легко, потекла неспешно. Серьёзных злободневных тем мы не касались, в личную жизнь друг друга не лезли. Я рассказала, как круто попутешествовала по перепутью, Ормонд поделился, в какой офигей он выпал, когда я исчезла на его глазах с Дуганом на пару. Пределов родного домена Ормонд не покидал, с адарами не телепортировался и видеть, как они перемещаются, ему не доводилось. Я заверила, что на мой способ телепортации ориентироваться не стоит, он не канон ни разу и, похоже, всё идёт к тому, что быть мне и дальше уникумом, не вписывающимся ни в какие принятые адарами рамки. Что, в общем-то, ожидаемо: я слишком стара, чтобы меня можно было научить всему необходимому так, как учат маленьких адар, у меня не получается контактировать с сетью, как контактируют взрослые адары, не получается телепортироваться, как они. Похвально, что сейчас я сумела переместиться легко, быстро и без усилий, но я ведь в прямом смысле отправилась не знаю куда.

Пока я ела, поговорили мы и о том, как каждый живёт ныне, к чему стремится, что планирует. В общих чертах, конечно, без конкретики — не признаваться же Ормонду, что вечером я иду грабить местного лорда и не просто за золотом-бриллиантами, а за нюдсами принцессы другого государства.

Когда официантка забрала пустую посуду, Ормонд извинился, поднялся из-за стола и предупредил, что отойдёт покурить. Подозреваю, я изрядно его удивила, увязавшись следом. И ещё сильнее, когда стрельнула у него сигаретку, дождалась любезно поднесённого огонька и затянулась.

Хоть какая-то радость, раз выпить нельзя.

На самом деле я не курю. Почти. Могу иногда, под настроение, подымить, как мама моя говорила. Но в этом мире я курящих дам пока не видела ни разу — или не там ходила, — и не уверена, что сие неполезное для здоровья занятие вовсе было дозволено женщинам.

Представляю, как мужчины мои изумились бы, если бы узнали.

И что сильнее их поразило бы — я с сигаретой за пабом или признание, что мой родной домен находится в другом мире? Эх, я ведь до сих пор не сказала… и понятия не имею, как говорить, когда и надо ли в принципе? Чужая тень, пусть даже из некоего полумифического дальнего домена, — дело одно.

А иномирянка — совсем другое.

Иномирянка — это почти дуайр и прочие ему подобные существа из переломов, потенциально опасные и немедленному уничтожению подлежащие.

Ормонд не стал ни осуждать меня, ни возмущаться, ни делиться удивлением вслух. Мы постояли в тесном тупичке между пабом и соседним зданием, ещё немного поболтали о том о сём и засобирались обратно в «Корону». Направились к главному входу, и я заметила человека в чёрном, крутящегося возле зафира. Он то пытался обойти транспорт кругом, то заглядывал в окна, силясь узреть в недрах салона нечто неведомое. Угнать зафир нельзя, за редким исключением адарские экипажи не слушались никого, кроме своих хозяек, да и жители этого мира давным-давно привыкли к волшебным самоходкам и внимания на них не обращали. Ладно бы, понимаю, совсем крошечный городок какой был, где всё, тамошними горожанами никогда прежде не виданное, было бы в диковинку, но мы-то в Перте…

Я остановилась возле двери паба. Человек вынырнул из-за передней части зафира, наклонился и зачем-то посмотрел под экипажем. Выпрямился, отбрасывая с лица чёрные пряди волос, и я его узнала.

— Эй! — я шагнула к зафиру. — Какого хрена вы делаете, озейн… чёрт, забыла вашу фамилию.

— Ферворт, — сухо напомнил сын Трины.

А звали его как?

А-а, точно-точно, Райан. Но не Гослинг.

— Я думал, вы давно покинули Перт, адара, — обвиняющим тоном сообщил Райан.

— Покинула.

— Но вы здесь.

— А что, я не могу заезжать в Перт, когда пожелаю? — я оглянулась на Ормонда, с не меньшим удивлением разглядывающего это явление амодара народу.

— Ваш дом, озейн Ферворт, находится в другой части города, — напомнил Ормонд. — Ратуша тоже.

— Вы на что-то намекаете?

— Да. Каким ветром вас сюда занесло?

— Случайно мимо проходили? — уточнила я язвительно.

— Да, — выпалил Райан.

— Увидели знакомый зафир и решили подойти поздороваться?

— Вот бы уже никогда больше не видеть эту развалюху…

Зафир сдвинулся с места. Примерно на полметра проехал вперёд и толкнул Райана передним колесом. Тот визгливо вскрикнул, резко отпрянул от экипажа, запнулся о кромку тротуара и нелепо растянулся поперёк него. Зафир сдал назад и замер ровно на том же месте, где стоял всё это время.

— Он на меня напал!

— Кто?

— Эта ваша самоходка!

— О, по-моему, вы ошиблись, уважаемый сэр, то есть озейн. Вам показалось. Видите, мой зафирчик стоит на том же самом месте, ни на йоту не сдвинулся, — я провела ладонью по воздуху над головой амодара. — И вообще, это не те дроиды, которых вы ищете.

— Что вы несёте?!

Ормонд обошёл меня и протянул Райану руку. Помощь тот не принял и с видом «вы все поплатитесь за моё публичное унижение» поднялся самостоятельно.

— Так что вы здесь делаете, озейн Ферворт? — повторила я.

— Ничего.

— Да неужели?

— Я заметил вашу раз… ваш зафир, — Райан раздражённым движением одёрнул пиджак, попытался отряхнуть штаны. — Подошёл ближе, дабы убедиться, что этот зафир и впрямь некогда принадлежал моей матери.

— Как Трина?

— Матушка в добром здравии настолько, насколько возможно в нынешнем её состоянии, — спокойнее ответил Райан. Пожевал губу, окинул нас с Ормондом мрачным недовольным взглядом и добавил тише: — Вам следует побеседовать с вашим братом, адара.

— Братом?

— Дабы он более не наносил нам визитов. Они ужасно утомляют маму. Она не раз заявляла, что не желает с ним беседовать, но амодар Александр чрезвычайно настойчив, и ни слуги, ни моя дорогая супруга не имеют возможности ему отказать…

— И вы не вызвали поли… городскую стражу? — удивилась я. Разве не срочным приглашением стражей правопорядка на дом он нам грозил в своё время, правда, безуспешно?

Ормонд внимательнее присмотрелся к насупившемуся Райану и пояснил:

— Он ему платит. Амодар Александр платит уважаемому озейну Ферворту за эти визиты, потому-то он их и терпит. Если бы незваный гость платил прислуге…

Разговор был бы, ясен-красен, иным. Есть существенная разница между тем, когда на лапу дают кому-то и когда — тебе.

Но вот что неясно, так это какого хрена брату Феодоры надо от Трины?

— И о чём Саш… Александр беседует с Триной?

— Не знаю, — нервно передёрнул плечами Райан. — Мама не говорит. Лишь жалуется, что устаёт сильно и чтобы в следующий раз этого амодара к ней не пускали.

Но жадность берёт своё.

И, возможно, нежелание вкупе с неумением отказывать людям, стоящим, предположительно, выше по социальной лестнице. А в том, что сын состоятельного адарского рода и сын из рода оборванной занимают разные ступени этой самой лестницы, сомневаться не приходилось. И служба в городской ратуше престижа второму не добавляла. Невооружённым глазом видно, что Райан там занимал от силы должность какого-нибудь менеджера среднего звена местного разлива.

— Давно он начал к вам захаживать?

— Около трёх недель назад.

Что я и сочетаемые делали около трёх недель назад?

По всему выходило, что в Ливенте обретались, на постое в «Белом волке». Надин давала мне уроки адарской премудрости, мужчины помогали в трактире. И до появления Исабель и Дугана никто нами не интересовался, не спрашивал о нас в трактире и не пытался связаться любым доступным способом.

Я глянула на зафир, затем на небо, прикидывая, который нынче час.

Ладно, если задержусь немного, то нестрашно. Собраться-одеться недолго, макияж и волосы уложить можно на скорую руку, с эпиляцией возиться необязательно, всё равно ног под длинным платьем не видно.

— Поехали к Трине, озейн Ферворт. И нет, взятку за разговор с вашей матерью я вам давать не собираюсь.

* * *

Только в доме Фервортов я поняла, почему, несмотря на жажду денег, Райан решился рассказать мне о визитах Александра.

Вопреки заверениям сына о добром здравии матушки, Трина лежала в постели. Вставать с неё если и собиралась, то разве что в туалет. Шторы в спальне задёрнуты неплотно, но оставленные щели в тяжёлых тканевых складках всё равно пропускали мало света, отчего помещение наполнял густой вечерний полумрак. Под дверью спальни дежурила смутно знакомая служанка, заступившая было мне дорогу, однако убравшаяся с пути после раздражённого хозяйского жеста.

Ехать со мной Райан поначалу отказался. И мне запретил переступать порог его дома, мол, наша семейка и так изрядно попортила крови ему и членам его семьи.

Я заявила, что до места доберусь и в одиночку, мой зафир знает распрекрасно, куда меня везти, а что до незаконного проникновения на территорию чужой частной собственности, то пусть предъявляет претензии роду адары Феодоры.

Райан помялся, поворчал и ехать-таки согласился. Правда, пришлось потратить немного времени на уговоры зафира, потому как пускать в салон неоднократно оскорблявшего его человека он не хотел.

Ормонд поехал с нами по собственному почину, его не потребовалось ни просить, ни уговаривать и перед ним зафир охотно распахнул дверцу. Удивляться стремлению Ормонда таскаться со мной по всему Перту я не стала. Не до того сейчас.

Брата Феодоры я знала не лучше, чем других её родных, видела и общалась с ним ещё меньше, нежели с Эсфел. Я не имела ни малейшего представления, что Александру известно о чужачке, захватившей тело его младшей сестры, много ли он знает о чужих тенях и дуайрах, как относится к самому факту, что Феодора покинула этот мир и вряд ли когда-либо вернётся. Отношение Дугана к потере дочери наглядно демонстрировало, что у каждого в семье было на сей счёт своё мнение, и оно могло кардинально отличаться от мнения Алишан.

Александр появлялся в доме Фервортов два-три раза в неделю и проводил около получаса с Триной наедине, за закрытыми дверями. Платил щедро, не скупясь, оттого поначалу Райана ничего во внезапных этих визитах не смущало. Смущало его жену, но перечить супругу и незваному гостю открыто она не осмелилась, а робкие её возражения с глазу на глаз были спешно задавлены твёрдым мужниным гласом. Ну да, деньги-то, как известно, не пахнут и никому вреда от посещений этих не будет. Не станет же молодой привлекательный мужчина домогаться женщину, в матери ему годящуюся, в самом деле? Красть у них нечего, глазу богатого амодара не за что зацепиться в их скромном жилище и известно Трине не больше, чем любой другой адаре из категории вечных рабочих лошадок. Что до её жалоб, то первое время Райан внимания на них не обращал. Потом стал уговаривать потерпеть — его-то жалование и вполовину не столь велико, как получаемая от Александра сумма. И лишь когда после предпоследнего визита матушка слегла, Райан всерьёз забеспокоился. Правда, как вежливо послать гостя на и в, не знал и за неимением лучших идей принялся заезжать почаще в район, где жил и работал Ормонд, надеясь подловить там меня. Бедолага так и не понял, кем мне приходится Ормонд, сочетаемым, родственником или очередным неучтённым любовником, но почему-то был твёрдо убеждён, что рано или поздно я объявлюсь в Перте. Жаль, не сообразил сразу подойти к Ормонду и узнать, где меня можно разыскать. Конечно, неделю назад я была уже отнюдь не в Ливенте, но…

В последний раз Александр не пробыл с Триной и десяти минут и из дома вылетел как ошпаренный, только его и видели. С перепугу Райан стал крутиться возле «Короны» едва ли не по полдня кряду, основательно забив на работу, и почти решился подойти к Ормонду, но тут — хоба! — я наконец-то объявилась собственной персоной.

— Трина? — позвала я, силясь разглядеть в потёмках бледное лицо на белой подушке. — Трина, здравствуйте. Не знаю, помните ли вы меня…

Райан обошёл меня и кровать и раздвинул шторы на окне, наполнив спальню тусклым светом. Трина медленно повернула ко мне голову.

— А, это ты, маленькая тень, — бледные, под стать лицу, губы тронула слабая тень улыбки. — Проходи, проходи…

— Как ты себя чувствуешь, мама? — осведомился Райан.

— Лучше, Райан, лучше, — Трина подняла лежащую поверх одеяла руку и вяло отмахнулась от сына. — Как хорошо, что маленькая тень пришла.

— Варвара, — напомнила я, приблизившись к кровати. — Моё имя Варвара.

— Пусть так. Иди, Райан, иди… глаза б мои его не видели, бестолочь.

Райан скривился, но вышел и дверь за собой закрыл, оставив нас втроём.

— Даровала же Мать сына, — тяжело вздохнула Трина. — И ту мать мне жаль.

— Чью мать?

— Её, — следующий взмах достался мне.

Мать Феодоры она имеет в виду? Не мою же маму, в конце-то концов.

— И её сын…

— Александр, старший брат Феодоры.

— Да, Александр. Ходит и ходит без устали, говорит и говорит без умолку, спрашивает…

— О чём?

— О тебе, маленькая тень.

— Обо мне? — я через плечо покосилась на застывшего возле двери Ормонда.

Тот едва заметно пожал плечами.

Насколько возможно судить по скупым упоминаниям Дугана, Алишан изложила членам семьи основную информацию о попаданке в тело Феодоры вообще и обо всей этой ситуации в частности, присовокупив изрядную долю собственного мнения на сей счёт. Дуган попытался узнать больше, но не преуспел, о чём бы Алишан ни умолчала, со вторым мужем матери она точно не делилась. То есть Фединой семье известно плюс-минус одинаковое количество информации, остальное — их домыслы, предположения и собранные путём самостоятельных изысканий данные.

Дуган за ответами пошёл прямиком ко мне.

Александр же избрал странный обходной путь.

И, главное, почему именно Трина? Что она может сказать Александру такого, чего бы не сказала ему Алишан?

— О тебе, — Трина отвернула лицо и посмотрела в окно. — Желал узнать, кто ты…

— Чужая тень. Разве Алишан, то есть старшая сестра Феодоры ему об этом не сказала?

— Сказала. О чужой тени, что угодила в сети, ей не предназначавшиеся. О чудовище, пришедшем из перелома…

— Алишан приняла меня за дуайра, — пояснила я.

— Она искренне верит в то, что сказала. Хочет верить.

Потому что, подозреваю, Алишан так проще.

— Зато остальные члены семьи, как посмотрю, не шибко уверовали в моё монстроподобное происхождение.

— Они ищут.

— Ответы на вопросы о дочери и сестре? Это-то я пониманию. Но на кой Александр начал к вам ходить? Что вы можете ему сказать, чего бы он не услышал от Алишан? Откуда он вообще о вас узнал?

— Они ищут… только разное ищут, разными дорогами идут, — Трина помолчала, наблюдая, как за приоткрытым окном покачиваются ветви дерева, как дрожит и трепещет листва на ветру. Глубоко вздохнула и заговорила голосом тихим, шелестящим, что та листва. — Наши сыновья, сыновья адар, редко когда рождаются слепыми и глухими. Обычно умение видеть… слышать… чувствовать не обходит их стороной. Мой сын рано научился закрывать глаза и уши, отворачиваться, не замечать, но так не всегда бывает. Не у всех.

— Вы имеете в виду способность амодаров к самостоятельному вплетению в сеть посторонней адары? — я осторожно опустилась на краешек постели.

— Не только. Они могут разное видеть… слышать… ощущать…

— Люс… мой сочетаемый, который амодар, может связаться со мной через сны, — произнесла я неуверенно.

— И тот амодар может… — лицо Трины вдруг исказила тень, жалящее воспоминание о недавней боли.

— Проникать в чужие сны?

— Нет, нет… Он видит. Тебя видит, меня… видит, что я оглохла, но не ослепла… видит, что ты в чужой сети барахтаешься…

Видит, видит… и что Сашка там наглядел?

И вдруг до меня дошло.

— Простите, то есть Саня… тьфу, Александр с самого начала видел, что я не я и хата не моя? То есть что я чужая тень?

— Он не понимал.

А как Алишан обо всём рассказала домочадцам, так сразу дебет с кредитом в Сашкиной головушке и подбились.

— Он хотел узнать… о тебе, откуда ты пришла, куда идёшь, что ищешь, чего желаешь. Вероятность твоего появления в том или ином месте. Он уверен, что мне о том всё известно. Я говорила, что знаю лишь то, что вижу, не больше и не меньше, но он не поверил. Он пытался увидеть сам… у него не получалось. И у меня. Что я могла ему показать?

Уж не в том ли причина внезапного ухудшения состояния Трины? Связь с Люсьеном через сон никак на мне не отражалась, но между нами и так есть своя связь, да и непродолжительная беседа во сне дело одно. А попытка открыто проникнуть в чужой разум в добровольно принудительном порядке — со-овсем другое.

Остро захотелось прибить Райана.

— Он приходил… смотрел… спрашивал… спрашивал и спрашивал, снова и снова…

— Откуда он узнал о вас?

Трина вновь повернула ко мне лицо, посмотрела с удивлением. Затем растерянное удивление уступило место горькой печали.

— Моя вина.

— Ваша? Но вы же ничего не сделали…

— Райан знал.

— Вы ему рассказали?

— Магда сказала.

— Магда?

Ху ис эта Магда?

— Служанка, — напомнил Ормонд.

А-а, чёрт побери! Она ведь присутствовала при начале нашего с Триной разговора в первый мой визит в дом Фервортов. И этой же служанке я представилась именем Феодоры из Исттерского домена. Возможно, она ничего толком не поняла, но если хозяин позднее изволил расспросить её, и она как на духу выложила ему всё, что успела услышать, а Райан уже сам сложил два и два…

— Прошу прощения, — я встала, подошла к двери и распахнула её во всю ширь.

Отпрянуть от створки Райан успел, но не чересчур быстро и не слишком далеко, чтобы выглядеть человеком не подслушивающим и всего-то бдительно следящим, когда неудобные гости покинут спальню его захворавшей матери.

— Так это ваших рук дело? — спросила я в лоб. Вышла в коридор и дверь за собой прикрыла, дабы не расстраивать Трину ещё больше.

— Простите?

— Вы написали анонимку адаре Алишан, в которой любезно просветили её на счёт её сестры?

— Анонимку? — судя по виду глубоко оскорблённой святой простоты, я только что огульно обвинила Райана в продаже родины за тридцать сребреников, или сколько там было. — Какую ещё анонимку? Вы совсем обезумели, адара?

— Как раз таки мой разум при мне. И, кроме вас, озейн Ферворт, кандидатов в авторы оной нет. Сколь понимаю, вам крайне затруднительно выставить вон амодара, мучающего вашу мать… потому что он даёт вам на лапу, а вы и рады стараться… или подойти к Ормонду, дабы узнать, где меня можно разыскать… неужели вы всерьёз опасались, что он вас в пешее эротическое пошлёт? Или он такой грозный, что вы к нему приблизиться боялись? Но строчить анонимки — это же другое!

— Я… я… — несколько секунд Райан открывал и закрывал рот, силясь выдавить что-то более осмысленное, затем подобрался и смерил меня возмущённым взглядом. — Я не строчу анонимки!

— Неужели?

— Признаю, после того, как матушка отдала вам свою разва… свой зафир, я написал и отправил вестником письмо вашей… адаре Алишан. Но я его подписал! Я не скрывал, кто я и откуда. И что я весьма озабочен произошедшем с её сестрой и вашими сюда визитами.

То есть не он автор анонимки? Тогда кто? И как получилось, что Райан отправил подписанный вестник, а до Алишан добралось анонимное сообщение?

Впрочем, от наличия подписи в письме деяние Райана благороднее не становилось. Особенно в свете последствий этого решения.

— Значит так, озейн Ферворт, — я скрестила руки на груди и шагнула к Райану. Тот попятился, глядя на меня с откровенной опаской. — Слушайте меня внимательно и не уверяйте потом, что всё прохлопали, — говорила я негромко, но как можно твёрже, основательнее, чтобы до этого любителя взяток стопудово дошло. — Сегодня вечером меня ждёт срочное дело, отложить которое я не могу, однако завтра я обязательно проведаю Трину снова. Если Александр объявится, сегодня, завтра или когда-то ещё, гоните его в шею, сколько бы он вам ни посулил, хоть все драгоценности короны. Не пускайте его к вашей маме, слышите? Ничего хорошего он ей не делает и вас ничего хорошего за это попустительство не ждёт. Если вдруг Александр нарисуется до моего приезда, найдите способ в срочном порядке связаться со мной. Сегодня вечером я буду в Дороне, туда вроде можно и клич кинуть. Завтра днём, скорее всего, в Ридже, столице Фартерского домена. Но завтра я постараюсь выбраться в Перт. Всё поняли?

— Но…

— Вы меня поняли? — я повысила голос и продолжила наступать на Райана. Он уткнулся в стену напротив двери и замер, сжавшись. — Или вы смелый, только когда надо потерявшую сознание гостью прочь выставить?

— Я вас понял, адара, — Райан втянул шею в плечи так, что, казалось, она вот-вот скроется там бесследно.

Я вернулась в спальню, попрощалась с Триной, пообещала, что загляну завтра как освобожусь и что всё будет хорошо, больше Александр её не побеспокоит. В сопровождении Ормонда вышла из комнаты, для острастки зыркнула максимально грозно на нахохлившегося Райана и покинула дом Фервортов.

— Ты прав, сын Трины тот ещё червяк, земляной червяк, — пожаловалась я зафиру. Погладила его по чуть тёплой ребристой стене и обернулась к Ормонду. — Извини, я опять тебя сдёрнула и потащила невесть куда.

— Пустяки, — Ормонд через плечо глянул на фасад дома. — Это действительно он?

— По признанию Райана, анонимку Алишан послал не он. Но настучал точно он. Другой вопрос, кому именно он ухитрился стукануть. И кто всё-таки автор письма, полученного Алишан. Эх, знать бы, что конкретно в нём написано. Отправитель скопировал послание Райана? Пересказал всё своими словами? На фига он пожелал остаться неизвестным? Какого хрена вообще озаботился анонимным сообщением, если уже есть донос Ферворта?

— Быть может, чтобы Алишан не увидела письма озейна Ферворта? — предположил Ормонд.

— А она его, похоже, и не увидела. Соответственно, содержание писем могло различаться и…

— Нет упоминаний о Фервортах и Трине?

— Скорее всего.

И по всему выходит, что донос Райана видел лишь один родственник Феодоры.

Её брат.

Глава 14

Мой любимый гарем встречал меня с видом строгим, суровым, недовольства моей самоволкой исполненным. Мужчины ожидали меня в гостиной, из окон которой удобно наблюдать за улицей и проезжающими экипажами. И в случае нужды вовремя выскочить в прихожую и перехватить меня при попытке прошмыгнуть мимо и потихоньку подняться на второй этаж.

— Я оставила записку на кухне, — напомнила я.

— В которой написала, что у тебя обеденный перерыв и поэтому ты прошвырнёшься по городу, — заметил Люсьен.

— Да, решила немного покататься, развеяться.

— Немного? — повторил Виргил и выразительно посмотрел на напольные часы.

— Пришлось задержаться.

— Пришлось?

— Ага. Возникли обстоятельства непреодолимой силы. Ну что, я пойду собираться? А то пора уже, да?

— Подожди, — Люсьен первым шагнул ко мне, обнял крепко. — Варя, мы волновались.

— Тебе следовало не записки оставлять, а предупредить лично, — добавил Виргил наставительно. — Хотя бы одного из нас.

Это так мило — мои мальчики уже говорят о себе во множеством числе, как о едином коллективе, в меру дружном, сплочённом и неделимом.

Аж прослезиться захотелось от радости.

Филипп тоже приблизился ко мне, но не с целью обнять. Скорее всего, он собирался обойти нас с Люсьеном, торчащих прямо перед дверным проёмом, и гостиную покинуть — пропажа нашлась, и больше нет нужды поддерживать общее беспокойство. Однако притормозил почему-то, принюхался. Нахмурился, повернулся к нам и, подавшись ко мне, принюхался снова. Люсьен выпустил меня из объятий, посмотрел с удивлением на Филиппа.

Я тоже.

За время моего отсутствия Филипп каким-то неведомым мне образом самостоятельно привёл свою шевелюру и бороду в должный порядок и теперь выглядел так, будто только что из барбершопа вышел.

Правда, кривился по-прежнему, по-кошкожабьи.

— Что? — растерялась я.

— Чем от тебя пахнет? — Филипп разве что носом мне в волосы не уткнулся, обнюхивая меня с настойчивостью оборотня, почуявшего свою истинную пару. — Что это… табак?

Ничего себе у него обоняние!

— Ну… да, — признала я очевидное. — Я… э-эм… курила.

— Курила?! — Филипп резко отстранился.

Выражение лиц Виргила и Люсьена больше всего напоминало моего папу, когда он о том же самом узнал.

Что его дочь курит.

И с парнями встречается.

Надо полагать, в Фартерском домене никто не курит, только в Бертерском цветут и пахнут всякие привычки вредные.

— Всего-то одну сигаретку, подумаешь, — прозвучало неловким оправданием. — И вообще, я давно уже совершеннолетняя, что здесь, что там. Могу пить, курить, ругаться матом и е… вести беспорядочную половую жизнь.

Зря я это сказанула. Ох, зря!

— Где ты была, Варвара? — вопросил Виргил строго. И за спину мне зашёл, отрезая путь к отступлению.

— В Перте.

— Что ты там делала? — удивился Люсьен.

— Да так… Ормонда решила навестить.

— Ах, Ормонда, — протянул Виргил каким-то совсем уж нехорошим тоном. — И что ты, позволь спросить, потеряла в его обществе?

На языке вертелось «честь девичью», но своего врага я прикусила прежде, чем очередное опрометчивое замечание вырвалось на волю. Тем более ничего такого не было. Я отвезла Ормонда обратно в паб, попрощалась и вернулась в Ридж.

— Я предоставила выбор сети, и она перенесла меня в Перт. Между прочим, не зря, — я поспешила воспользоваться возможностью сменить тему и рассказала о встрече с Райаном и странных визитах Александра к Трине.

Мужчины отвлеклись от моего недостойного порочного поведения и задумались.

Виргил плохо знал Александра, больше со слов Алишан, чем лично. Разница в возрасте и социальном положении пролегла между ними пропастью и ни одна из сторон не стремилась её преодолеть. Виргил с малых лет учился выживать, крутиться и хвататься за любой шанс, какой бы ни подвернулся, Александр никогда ни в чём не нуждался и по-настоящему не работал ни часу. Люсьен за дни, проведённые в доме Феодоры, Александра видел по большей части мельком и толком с ним не общался — и тут была налицо разница между двумя амодарами, дружескому сближению не способствовавшая. Филипп и вовсе видел брата Феодоры лишь в день прибытия в Исттерский домен да на следующий, когда я в компании Александра наткнулась на него в беседке. Я припомнила, что Костас обозвал Александра лощёным хлыщом и прожигателем жизни, и Виргил подтвердил, что ничем полезным тот не занят: тусуется, пьёт, играет и женщин тра… уделяет дамам много внимания. Периодически возникали карточные долги, которые чрезвычайно расстраивали Алишан — развлечения брата оплачивала-то она.

— Разве он не состоит акционером в какой-то фирме? — вспомнила я рассказанное Эсфел.

— Состоит.

— И что, предприятие совсем убыточное?

Виргил неопределённо качнул головой.

Ясно. Он и сам не знает.

— Раз Алишан платит за него, значит, доход и впрямь невелик и трат не покрывает, — справедливо рассудил Люсьен.

— А у Дугана с финансами, по его словам, всё в порядке.

— Озейн Долстен, полагаю, столько не спускает… не тратит.

— Даже если у Сани финансы поют романсы, а Алишан на карманные расходы выдаёт мало и неохотно, то всё равно, какое отношение его карточные долги могут иметь к Трине?

Отдать Трину за долги точно не выйдет.

— Он хочет разыскать Феодору, как и её отец? — предположил Филипп.

— Возможно, — не стала я спорить. — Но тут вот в чём прикол. Если донос Райана действительно попал в руки Александра, то очевидно, что он автор анонимки. Он скрыл от Алишан инфу о Трине, чтобы… что? Самому к ней бегать, не ставя сестру в известность что об оных забегах, что о существовании Трины? Оки. Чёрт… он ещё и на адару тратится, иначе как он до Перта добирается?

— Думаешь, сёстры и мать единственные адары, которых он знает? — снисходительно заметил Виргил.

Понятно, что нет. На примере Дугана и Исабель видно прекрасно, что были бы деньги, а адара найдётся.

— О, я же говорила, что вернётся ваша Варвара, — донёсся с лестницы голос Майи. Спустя несколько секунд и сама она тёмным шуршащим вихрем слетела по ступенькам, окинула наше внеплановое собрание удивлённым взглядом и всплеснула руками. — Почему вы все здесь, почему не заканчиваете приготовления? И Варвару разговорами отвлекаете. Пойдём, дорогая моя, у нас ещё полным-полно дел.

Майя ловко взяла меня под локоть и настойчиво потянула к лестнице. Я не спорила — дел и впрямь хватало.

* * *

Вопреки опасениям, мне удалось переместиться с ближайшей к дому Виргила спецплощадки на аналогичную в Дороне. Правда, телепортировалась я так же, как днём, — закрыла глаза, дождалась появления огромного серебряного цветка пред мысленным взором и попросила перебросить меня с зафиром и пассажирами к дому благородного озейна Николаса Беллендора, проживающего в столице Бертерского домена. Как переноситься согласно урокам Надин представляла я по-прежнему смутно, да и сеть явно не желала ждать, пока незадачливая адара выполнит каждый пункт по списку.

С другой стороны, никто, кроме меня, не знал, как именно я перемещаюсь. Тут, главное, попасть куда нужно, а уж что конкретно я при том делаю или не делаю… пусть секретом фирмы будет.

Зафир быстро довёз нас до места назначения. Вечерние улицы столицы уже скорее походили на знакомые мне современные города. Машин на дорогах Дорона не несколько штук на весь город, как в Перте, но в разы больше, пусть конные экипажи ещё и попадались в достаточном количестве. Движение несравнимо плотнее, более шумно, больше иллюминации и уж точно много ярче, светлее, чем в Ридже. Я даже про дело слегка позабыла, прилипнув к окну и с интересом разглядывая проносящиеся мимо высотные здания с прямоугольниками окон, сверкающие вывески, прохожих, одетых более современно.

Принадлежащий Беллендору особняк располагался в длинном ряду похожих домов, двух- и трёхэтажных, одинаково роскошных, окружённых зелёным кольцом небольшого сада и высокой фигурной оградой. Я попросила зафир не подъезжать прямо к гостеприимно распахнутым воротам, но остановиться поодаль, в конце улицы. Люсьен вышел первым и, засунув руки в карманы куртки и ссутулившись, отправился на разведку.

— Катрино, всё запомнил? — осведомился Виргил, поправив занавески на обоих окнах зафира так, чтобы в случае чего нельзя было рассмотреть сидящих в салоне.

— Там было, что запоминать?

— Вдруг тебе что-то да непонятно…

Следовало признать, что фрак Филиппу к лицу. Куда больше, нежели избыток кружев, золотого шитья и драгоценностей. Равно как и тщательно причёсанная шевелюра и аккуратная бородка а-ля эспаньолка.

— Варвара?

— Что? — я нетерпеливо поёрзала.

— Ты всё запомнила?

Платье было в пол, алое, в меру облегающее, с длинными рукавами и без сколько-нибудь заметного декольте. Открытыми оставались шея, плечи да часть спины, заманчиво белевшая под клинообразным вырезом, стянутым нечастой шнуровкой. Майе фасон понравился, она даже пожалела, что такая мода вряд ли в ближайшее время доберётся до Риджа. Мои мужчины же, узрев вырез на спине и оценив его глубину, подзависли конкретно. Все трое причём. Но быстро взяли себя в руки и пялиться в открытую перестали. Разве что нет-нет да поглядывали украдкой. Люсьен и Виргил, думаю, и потрогать бы не отказались, однако дела не ждали.

— Да.

— Не ешьте, не пейте, старайтесь ни с кем не заговаривать, но если всё же придётся, врите слаженно, — от дополнительного инструктажа Виргил не удержался. — На виду долго не маячьте, чем меньше гостей вас запомнит, тем лучше. Заодно будет меньше желающих подойти и полюбопытствовать, на каких мероприятиях вы могли встречаться раньше.

Платье дополняли палантин в тон, нарочито простая причёска и вечерний макияж, от вида которого на собственном лице я, признаться, отвыкла. Для посещения салона Майи красили меня проще и глаза не подводили. Хорошо хоть, местные модные поветрия не дозрели ещё до пятнадцатисантиметровых шпилек, и каблуки туфель были невысокими и устойчивыми.

Вернулся Люсьен, рассказал кратко, как обстановка. Виргил выслушал и кивнул нам с Филиппом.

Что ж, вперёд.

До особняка Беллендора прогулялись пешком. Странным это не выглядело — ближайшие соседи Николаса тоже пришли пешком. Оно и понятно, держать собственный выезд в большом городе роскошь, что не каждому по карману, приличный наёмный экипаж уж точно обойдётся дешевле. Да и автомобили, судя по их количеству, становились доступнее не по дням, а по часам.

Перед воротами особняка мы непринуждённо влились в общий поток прибывающих пешком, в каретах и на машинах. Миновали узорчатую арку и прошли по короткой мощёной дорожке. Поднялись по ступенькам высокого белоснежного крыльца и переступили порог дома. За распахнутыми дверями начинался просторный холл с мозаичным полом и изгибающейся дугой лестницей. Двое лакеев принимали у гостей плащи и головные уборы, если таковые имелись в наличии, и с поклоном предлагали повернуть направо. Справа располагалась гостиная, то ли переходящая во вторую гостиную, то ли бывшая первым помещением в анфиладе комнат.

Мы чётко следовали инструкциям Виргила: двигались неспешно, не глазели по сторонам в открытую, улыбались, кивали и приветствовали людей, которых видели первый раз в жизни, так, словно давно знакомы уж если не плотно, то хотя бы шапочно. Собравшиеся в ответ улыбались, кивали и здоровались с нами, не желая демонстрировать, что они не просто нас не помнят — знать не знают. Филипп заверил, что в светской тусовке Риджа та же история: кто-то кого-то не помнит, кто-то кого-то действительно не знает, кто-то с кем-то пересекался при обстоятельствах, кои обе стороны предпочли бы забыть, и в результате при любом раскладе все старательно делают вид, будто знают всех присутствующих. Единственное, кого нам поначалу следовало избегать — хозяина дома, которого надлежало поприветствовать сразу по прибытию. Приветствовать Николаса мы не собирались и потому сразу попытались отыскать его глазами.

— Вон он, — Филипп небрежным жестом указал на мужчину, стоящего возле разожжённого камина в компании двух барышень и одного молодого человека. К ним то и дело подходили прибывающие гости, здоровались, обменивались дежурным набором фраз.

Николас был в меру высок, темноволос, синеглаз и хорош собой. Без пышущей из всех щелей подчёркнутой брутальности, но и не слащаво смазлив. Есть чем увлечься девушке, особенно девушке, внимание к которой мужчины проявляли весьма дозированно. С сестрой короля, как-никак, не шибко забалуешь.

— Он тебя не узнает? — спохватилась я запоздало.

— Нет.

— Уверен?

— Уверен. Полагаешь, озейн Беллендор запомнил всех, кого видел при фартерском дворе? Даже если моё лицо ему покажется знакомым… что ж, мало ли кто кого и при каких обстоятельствах видел? Я уже говорил, никто не признается.

Тем не менее, Филипп увлёк меня в соседнее помещение, оказавшееся чем-то вроде музыкального салона, меньше гостиной заставленного мебелью, зато с пианино. Народу тут хватало, бродили взад-вперёд парочки, собирались небольшие компании. Между ними шмыгали лакеи с подносами, и Филипп остановил ближайшего, взял два бокала с шампанским. Один передал мне, второй пригубил сам.

Я тоже пригубила, но и только.

— Ждём, когда основной поток прибывающих иссякнет, отсчитываем десять-пятнадцать минут и выходим?

Филипп кивнул, и мне почудилась рассеянность в простом этом движении. По сторонам он посматривал так, словно узрел нечто давно не виденное, и теперь не мог решить, как относиться к внезапному явлению.

— Только не говори, что тебя смущают фраки и отсутствие пышных юбок на дамах, — прокомментировала я.

— Нет.

— Тогда мой вырез, — я подавила дурацкое, совершенно неуместное желание скинуть палантин с рук, повернуться к сочетаемому спиной и покрутить бёдрами для лучшего, так сказать, обозрения.

— Нет, — Филипп наконец посмотрел и на меня. Странно, я бы сказала, посмотрел, пытливо. — Ты сегодня выглядишь…

— Как?

— Очень непривычно.

— Охотно верю. Мне и самой непривычно. Обычно я редко так основательно крашусь. И скажу тебе по секрету, вечерние платья с вырезом до задницы я обычно тоже не ношу.

Минуту-другую мы молчали, иногда притворяясь, будто здороваемся с мимо проходящими. Люди вокруг беседовали и шептались, звенели бокалы. Затем Филипп ещё раз огляделся и понизил голос.

— Варвара…

— М-м?

— Я давно хотел тебе сказать…

— Что? — поторопила я, а то Филипп такие продолжительные паузы в речи делал, словно надеялся растянуть её на всё присутственное время.

— Это было… весьма неожиданно, когда Алишан назвала меня твоим сочетаемым, — Филипп осторожно покрутил бокал в руках.

— Но ты смиренно принял взваленный на тебя долг. Да-да, слышала, помню.

— Потому что порой стать сочетаемым адары — и впрямь долг. Когда адары только ступили на эти земли и начали избирать первых сочетаемых, их выбор считался высокой честью, милостью, дарованной богами простым смертным.

— А потом адары потеряли статус божественных посланниц и выбор сочетаемого перестал быть высшим благословением. Знаю, читала.

— Ты права… по-своему. Я принял свою участь и смирился с судьбой. Но действительность такова, что я не могу исполнить свой долг всецело, как то требуется от сочетаемого.

— Ну, как бэ тебя никто не заставляет, — заметила я, силясь угадать, к чему Филипп клонит. — Мы все взрослые люди, способные решать сами за себя, и я за этичную немоногамию. Никто никого не неволит, не принуждает, в койку силой не тащит…

Ой, кто о чём, а Варя опять о постели! Сейчас Фил как сказанёт, что я совсем озабоченная, только о сексе и думаю…

— Не тащит, верно, — неожиданно согласился Филипп, с повышенным вниманием изучая пузырьки в шампанском. — Мне известно, что разделение ложа адарой и её сочетаемым закрепляет ту связь, что между ними формируется. И я избегал разделения… ложа не потому, что ты мне неприятна или вовсе противна.

Какое облегчение, угу.

— Ты мне приятна… пожалуй, больше, чем я мог ожидать в подобной ситуации.

Он мне что, признаётся?

Не в любви, конечно, но… в наличии симпатии?

За это стоит выпить.

Один глоточек.

— Так сложилось, что я не могу дать тебе того, что ты рано или поздно от меня потребуешь. Поэтому я полагал, что пока связь не закреплена, то… всегда остаётся путь к отступлению. У тебя есть Люсьен, он твой сочетаемый… каким бы образом он им ни стал… и он молод и…

Глоточек эффект возымел — я сообразила, к чему Филипп ведёт.

— Ты о том, что не можешь иметь детей?

Филипп мгновенно отвлёкся от медитативного созерцания пузырьков и посмотрел мне в лицо.

— Ты знаешь?!

— Знаю.

— Откуда? — и взгляд такой, будто информация эта с грифом повышенной секретности и добыть её я могла исключительно неправедным способом.

— Свекромон… твоя дражайшая матушка была крайне озабочена тем, как бы отвадить злую адару от её обожаемого сынули… и пошла ва-банк. Заявила, что у неё совершенно случайно обнаружилась милая, добродетельная во всех отношениях девушка… если не считать, что дева уже беременная. От тебя, — я отсалютовала Филиппу бокалом. — И что мне надо благородно отойти в сторону и не мешать твоему воссоединению если не с этой девушкой, то с сыном, который у неё обязательно родится.

— Мама всё это тебе сказала?!

— Ну, не совсем теми же словами, но общий смысл такой.

— Мама-мама, — неодобрительно покачал головой Филипп, впечатлённый полётом матушкиной фантазии. — Но откуда тогда…

— Позднее мне разъяснили, что всё чушь собачья и никаких беременных от тебя дев нет в принципе, потому что детей у тебя быть не может.

— Кто? — резко вопросил Филипп и сразу нахмурился, осенённый догадкой. — Ворон, кто же ещё…

Понятно, что не Люсьен, далёкий от пикантных тайн придворных завсегдатаев.

— Все целители, у которых я бывал впоследствии, в один голос утверждали, что диагноз, поставленный в дни моей юности, верен и шанс стать отцом у меня невелик.

— Но всё же есть?

— Возможно. Не знаю. Это не тот вопрос, на который я могу дать чёткий, однозначный ответ. На всё воля всея Отца.

— Филипп, — я сделала ещё глоток шампанского и напомнила себе, что много пить нельзя. Игристое вино коварно, а я как поела днём в «Короне», так больше ни кусочка не перехватывала. — Я тебе сочувствую, правда. Но по-прежнему не вижу взаимосвязи между твоими репродуктивными функциями и твоим ко мне отношением на протяжении практически всего нашего знакомства.

— Поначалу ты мне не нравилась, — с впечатляющей откровенностью признался Филипп. Подумал и добавил: — Порой я спрашивал всея Отца, за что мне это…

— Наказание? — охотно озвучила я напрашивающуюся мысль.

— Не без того, — возражать и заверять в обратном он не стал. — Однако позднее, когда мы впервые оказались в Ливенте… постепенно всё изменилось.

— Только на сближение ты всё равно не шёл, — я через плечо оглянулась на ведущий в гостиную широкий проём, прикидывая, все ли гости собрались или ещё идут?

Так-то, на глаз, народу уже прилично понабилось в оба помещения.

— Маловероятно, если вовсе возможно, что у нас будут дети.

— А они мне нужны?

— Насколько я успел тебя узнать, нет, не нужны. Пока не нужны.

— А потом часики тикать начнут, зайки с лужайками в кошмарах являться станут и меня настигнут страдашки на тему, как же я хочу детей, вот прямо жизнь без деток не мила?

— Долг каждой адары — не только связывать этот мир, но и подарить ему дочь, что продолжит её род и её путь.

— Возможно. Когда-нибудь, — конкретно здесь и сейчас о долгах и размножении думалось на редкость паршиво.

— Ты видела, что бывает с родом адары, когда его некому продолжить, — гнул свою линию Филипп. — Пока тебе кажется это неважным, несущественным. Ты думаешь, что случится оно нескоро, и оттого считаешь, будто тебя это совсем не коснётся. Коснётся. Рано или поздно, желаешь ли ты того ныне или нет. А долг каждого сочетаемого — дать тебе дитя. Иначе для чего тебе сочетаемый?

Вообще-то в числе прочего для заземления, дабы однажды зов не пересилил необходимость вести оседлый образ жизни, или как там Трина говорила…

— Сам сказал, если что, у меня Люсьен есть, — я обернулась снова.

— Не спорю. Но тогда возникает вопрос, я-то тебе для чего?

— Для секса животворящего?

Филипп кашлянул. То ли смутился, то ли считал неприличным говорить о сексе открыто, откровенно и публично.

— Для… животворящего секса у тебя есть Виргил.

Взгляд мой вдруг зацепился за мужчину, стоящего недалеко от проёма. Высокий, черноволосый, одет он был так же, как все присутствующие мужчины, и потому со спины не выделялся ничем приметным. Но вот он повернул голову к собеседнице, являя мне профиль, и…

— Если я не могу исполнить свой долг сочетаемого, как то требуется, то что ждёт нас обоих в этом союзе, в будущем? Я хотел сказать тебе раньше, однако то случай был неподходящий, то беседа сворачивала в русло не…

Не может быть!

Я развернулась и направилась в гостиную. Там стало куда теснее, чем было, теперь в просторном помещении банально не протолкнуться, как на распродаже на чёрную пятницу. Я нырнула в беспокойное человеческое море, но пока пробиралась к месту, где увидела мужчину, его и след простыл.

Чёрт!

Крутанулась на месте, выискивая его глазами.

Безрезультатно.

Может, показалось? Если бы это действительно был тот, о ком я подумала, то как бы он сюда попал? Да и что ему здесь делать?

Зато заметила, что одна из барышень, симпатичная светловолосая девушка, так и стоит рядом с Николасом, и гостей приветствует наравне с ним. Я огляделась и фамильярным жестом подхватила под локоток первую попавшуюся девушку, со стрижкой боб и пером в тёмных волосах.

— О, дорогая моя, давно не виделись! — едва девушка повернула ко мне лицо, как я чмокнула её в щёку. — Ужасно душно, не правда ли? Какая прелестная сестра у нашего Никки, просто красотка! — я указала бокалом в сторону блондинки подле хозяина дома.

Девушка с удивлением глянула на меня, затем на «Никки», и удивление уступило место снисходительной насмешке.

— Какая сестра, милая? У Ника нет сестёр. Это озелли Аннабелль Велстон, невеста Ника.

— Невеста? — я изобразила крайнюю степень изумления. — Да ты что!

— Уже три месяца как.

— Варвара! — Филипп протолкался ко мне, и я отпустила чужой локоть. — Что случилось? Куда ты убежала?

— Ты знал, что у Николаса есть невеста? — я отвернулась от нечаянной информаторши. Впрочем, та уже потеряла ко мне всякой интерес.

— Нет, — Филипп оглянулся на Николаса.

— Оказывается, есть. И фиг бы с ним, что есть, но при этом он продолжал писать Агнессе. И, поди, ни словом о невестушке не обмолвился.

— Агнесса и сама скоро выйдет замуж, — напомнил Филипп.

— А невеста в курсе, что её женишок с чужеземной принцессой переписывается и нюдсы её в укромном месте хранит? — парировала я. — Думаю, что нет. Ладно, пойдём.

— Куда?

— Работать.

* * *

Протолкаться к выходу и не отдавить всем встретившимся на пути ноги — и уберечь собственные — делом было непростым, но мы справились. Холл опустел, лишь двое давешних лакеев дежурили у дверей. Я поинтересовалась, где тут уборная, и нам любезно объяснили, куда и как пройти. Под туалет для мальчиков отведена уборная на первом этаже, а дамы могли воспользоваться туалетной комнатой на этаже втором. Майя предупреждала, что подобное распределение во время приёма гостей часто встречается в обоих доменах. Правила этикета предписывали, что дамам и кавалерам неприлично сталкиваться возле кабинок «эм» и «жё». К тому же женщинам в туалете предполагалось не только нужду справлять, но и приводить себя в должный вид, а это требовало куда больше дополнительной мебели и оборудования, нежели простой рукомойник с зеркалом.

У лестницы мы с Филиппом разошлись.

Он направился к мужскому туалету.

Я же, подхватив подол платья, поднялась на второй этаж. Достать карту города, пусть бы и расположенного в другом домене, трудность невеликая. Раздобыть план дома, принадлежащего местному аристократу, куда как тяжелее, особенно когда ты сам не из этого домена. Плана особняка у нас не было, времени и возможности надыбать его хоть в каком виде тоже, поэтому полагаться приходилось исключительно на представления Майи о внутренней планировке богатых домов. Я прогулялась до туалетной комнаты, заглянула внутрь, убеждаясь, что дамы ещё не начали своё сюда паломничество, и наскоро проверила все соседние помещения, благо что те не запирались. В этом крыле находились гостевые спальни, судя по идеальной чистоте, порядку и отсутствию личных вещей в каждой, собственно гостями не занятые. Спальня хозяина, соответственно, располагалась в другом крыле. И лестничная площадка второго этажа была достаточно широкой, чтобы пересечь её незаметно для лакеев в холле.

Хозяйская спальня нашлась быстро. Я прошмыгнула внутрь, включила свет и закрыла дверь. Приблизилась к окну и, повозившись немного с запором, распахнула обе створки. Отодвинула тяжёлые шторы, чтобы свет в окне был виден всем и наверняка. И, дабы не тратить времени даром, повязала мешающийся палантин поясом на талию и принялась за осмотр и обыск.

Спальня Николаса не отличалась от моих представлений об опочивальнях состоятельной знати. Самым крупным, внушительным предметом мебели была, естественно, широкая кровать под балдахином. Прочую часть обстановки составляли столики, два кресла перед неразожжённым камином, одна узкая кушетка в изножье кровати и вторая, пошире, возле окна. Гардеробная отдельно, примыкающей к спальне ванной, как ни странно, нет. Или она одна общая на всё крыло?

Люсьен объявился через несколько минут. Кинул предупредительный камешек, подождал, пока я среагирую на стук, высунусь в окно и махну рукой, подтверждая, что можно подниматься. Окна гостиной и музыкального салона выходили на другую сторону, хотя понятно, что гости в любом случае не будут в них смотреть.

По уверениям Люсьена, несанкционированно просочиться на примыкающую к особняку территорию за оградой большого труда не составляло. Зато для проникновения в дом пришлось лезть через окно. Но поскольку плана особняка у нас нет, а соваться вслепую в первое попавшееся окно глупо, рискованно и бессмысленно, то лезть Люсьену предстояло туда, куда укажу я.

Люсьен внимательно, оценивающе посмотрел по сторонам и задержал мрачный взор на стене. Я развела руками. Люсьен знаком показал, чтобы я отошла от окна, и начал восхождение. Карнизы, лепнина и прочие фигурные завитушки и выступы подъём облегчали, но всё же не настолько, чтобы запросто залезть на второй этаж.

— Неужели ниже окна не нашлось? — проворчал Люсьен, с заметным усилием забираясь на карниз.

— Виргил говорил, ты куда угодно пролезешь, — напомнила я, решив не уточнять, что Виргил ещё добавил, что Дон длинный, скользкий и вёрткий как уж, потому-то и просочиться может в любую щель.

— Вот сам бы Ворон и залетел, коли говорливый такой, — Люсьен перевалил через подоконник и спустился на кушетку.

— Как прошёл? Всё норм?

— Порядок. А вы?

— Усё пучком.

Мы продолжили поиски уже вдвоём. Правда, Люсьен обратил моё внимание, что письменного стола, или бюро, или чего-то похожего, в спальне нет, а значит, Николас письма пишет в другом месте.

Возможно, в кабинете, куда отправился Филипп. И если так, то надо бы заканчивать здесь и выдвигаться на другую позицию.

Пока Люсьен быстро, сноровисто осматривал гардеробную, я остановилась возле кровати, гадая, мог ли Николас запихнуть фото под матрас. Наверное, вряд ли. Матрас большой, высокий, даже по виду грузонеподъёмный, да и прибирается в спальне прислуга и если вдруг кто во время уборки найдёт чужие пикантные картинки…

Дверь отворилась бесшумно. Я заметила краем глаза, как створка медленно открылась, как из-за дверного полотна выползла серая трубка…

И лишь несколько секунд спустя поняла, что это дуло пистолета.

Вслед за дулом столь же неторопливо, осторожно вошёл человек, держащий пистолет в руке.

Амодар Александр собственной персоной.

Глава 15

Б… ладно-ладно, чёрт побери!

А я ещё вообразила было, будто мне померещилось!

Ан нет, не примерещилось. В гостиной я действительно видела брата Феодоры. Элегантного, во фраке, с тщательно зачёсанными назад волосами. Наверняка чем-то залачены вусмерть, потому как посредством одной расчёски такие буйные кудри не уложишь в аккуратную волну.

Не о том думаешь, Варенька!

Ствол описал полукруг и остановился прямо передо мной. А ведь это не мушкет, из которого выстрелил раз и закидывай пулю с порохом заново, но именно пистолет… точнее, револьвер. В огнестрельном оружии я, конечно, несильна, однако…

Держа меня на мушке, Александр закрыл дверь и шагнул ко мне. Наполовину машинальным движением я подняла руки, хотя у меня оружия как раз нет и на бедре под подолом не прячется крошечный пистолет.

— Здравствуй, чужая тень, — произнёс Александр чуть насмешливо и качнул дулом в сторону гардеробной. — Пусть твой сочетаемый выйдет. Я знаю, что ты тут не одна, но с подельником. Выходи, Фусьен, или как там тебя кличут.

Люсьен появился на пороге гардеробной. Руки держал на виду и двигался осторожно, скупо, готовый в любой момент отскочить в сторону.

— Иди-иди.

— Иду, — миролюбиво согласился Люсьен.

Несть числа чудесам этого мира! И, главное, всё чудеса не те, какие ожидаешь от попаданства в фэнтезийный мир. Как, ну вот как в одном домене могут со шпагами разгуливать, а в другом револьвером перед чужим носом махать? При всём том, что воют они здесь на удивление мало и совершенствовать вооружение острой необходимости как будто бы нет. И раз Александр не поленился приволочь с собой револьвер — эх, и почему тут металлодетекторов на входе нет? — значит, пользоваться умеет.

И выстрелить сможет.

Впрочем, промахнуться с такого ничтожно малого расстояния надо ещё постараться.

Люсьен поравнялся со мной, повернулся лицом к Александру.

— Где она? — требовательно вопросил Александр.

— Кто? — отозвался Люсьен.

— Моя сестра Феодора.

— При обмене со мной её душа… её тень либо перенеслась в… лучший мир, либо в… туда, где я родилась, выросла и провела больше тридцати лет своей жизни, и заняла моё тело, — ответила я так честно, как только могла.

— Что это за место?

— Дальний домен.

— Какой домен?

— Дальний.

— Безымянный домен, о котором известно лишь, что он дальний? Расскажи эту сказку Дугану… хотя постой, ты её уже рассказала. Отцу Фео. И тем, кого ты называешь своими сочетаемыми. Она же не сказала вам? Не сказала. А мне сказала… только не эта самозванка, а та оборванная. Я видел то, чего не видели вы, — что чужая тень пришла из-за грани невообразимо более далёкой, чем все нам известные. Что она явилась из другого мира, столь же чуждого нашему, как она сама.

Я покосилась на Люсьена. Он невозмутимо взирал на Александра и казался ни капли не удивлённым услышанной новостью.

— Всё в порядке, Варя, — произнёс он негромко, ласковым успокаивающим тоном. — Я знаю.

— Знаешь?! — наверное, сейчас у меня такое же выражение лица, какое было недавно у Филиппа, когда выяснилось, что его репродуктивная дисфункция для меня не секрет.

— Не то чтобы действительно знаю… я догадался. По твоему сну. По твоей речи. И ты… сама проговорилась.

— Когда? — что-то я такого не припомню.

— В квартире Ормонда, когда ты только очнулась после…

После краткого экскурса в прошлое Феодоры.

— Тогда ты и сказала что-то вроде «когда впервые очнулась в этом мире», — мягко пояснил Люсьен. — Это была странная формулировка, но если постепенно всё сложить…

То формулировка перестаёт быть странной.

— Там был не только ты, — вспомнила я. — Ещё Надин… Филипп… и Ормонд.

— Филипп тоже знает. Насчёт Ормонда не скажу.

Нормально, млин. Мои сочетаемые уже порядка месяца знают, кто я на самом деле, и молчат. И я молчу, потому что не могу решить, надо ли в подобном признаваться, или ну его от греха подальше.

— А Виргил не знает, — я не спрашивала — констатировала.

— Я ему точно не говорил.

— Сколь погляжу, твоих так называемых сочетаемых мало заботит твоё истинное происхождение, — вмешался Александр. Вероятно, надоело слушать, как мы между собой болтаем, о нём позабыв.

— А должно? — удивился Люсьен.

— Меня бы заботило, окажись вдруг моя адара чужой тенью, захватившей тело, ей не принадлежащее. Впрочем, лишь на одного сочетаемого указало око… так чего ещё хотеть от сброда, собранного не пойми как, не пойми по чьей воле?

— Нам и без рекомендаций ока неплохо, — возразила я. — И собрались мы по собственной воле, а не потому что волшебное зеркало решило вместо чёткого изображения тест Роршиха выкатить.

— И что ты здесь делаешь? — Александр свободной рукой обвёл пространство вокруг. — Учишься заниматься тем же, чем занимается твой вольнонаёмный сброд? Он мелкий воришка, — ствол небрежно — и опасно — дёрнулся в сторону Люсьена. — Виргил Ворон ловкач и аферист, каких поискать…

А о Виргиле он откуда знает? Не в смысле о нас с ним как о паре, но о том, что я с гаремом у Ворона живу?

А-а, зар-раза!

— Ты через око за мной следил, — сообразила я. — Точнее, отслеживал моё местоположение, благо что обычно я подолгу находилась в одном и том же месте… стопэ. А что, так можно было? Он же не старшая адара, чтобы зеркало призывать…

— Если старшая адара разрешит и око готово к общению с другими членами рода, то вполне возможно, — просветил меня Люсьен.

Учитывая, что мне Орум являлся без отдельного приглашения от Алишан и даже без собственно зеркала, то почему бы ему не показаться перед другими членами семьи? Тем более спрашивает, как-никак, не посторонний, но близкий кровный родственник.

— Око подтвердило, что с тобой не всё чисто и трудность отнюдь не в неожиданной потере памяти. Однако поначалу я не мог взять в толк, что же именно не так, а око оказалось не способно понять, откуда в твоей памяти взялись престранные образы… пока я не увидел письмо от озейна Ферворта.

— Тут-то дебет с кредитом и сошлись чудесным образом, — прокомментировала я мрачно. — А на фига было переписывать донос Ферворта в анонимку? Только чтобы Алишан не узнала о Трине?

— Зачем моей убитой горем сестре знать о какой-то обезумевшей оборванной? — Александр презрительно скривился. — О еёсыне, слепом, глухом и вдобавок падком на звон монет? О том, что оборванная отдала тебе свой зафир… она бы и око тебе передала, кабы могла. К чему Лише знать, что ты уже несколько дней не покидаешь дома её разлюбезного Виргила? На диво резкая, внезапная перемена в человеке, который сам недавно подозревал в тебе дуайра.

— Виргил не подозревал во мне дуайра.

— Кого же он в тебе подозревал?

— Сам у него спроси. Он тут недалеко, выйдешь из дома и направо до конца улицы.

Немедленно отправиться по указанному адресу Александр и не подумал.

А жаль.

— Адары Феодоры здесь нет, — заговорил Люсьен подчёркнуто спокойно. Сделал маленький, почти незаметный шаг вперёд, не сводя с Фединого брата пристального взгляда. — Ни в этой комнате, ни в этом теле, ни в этом мире. За какой бы гранью не скрывался тот, другой, мир, едва ли кто-то из нас сумеет туда попасть. Ты прав, он чужд нам, и мы никогда не увидим и не познаем его в полной мере. Варвара не может вернуться туда, а Феодора — сюда, как бы того ни желал ты, озейн Долстен и Алишан. Нам всем остаётся лишь смириться, принять сложившуюся ситуацию как должное и жить дальше.

— Жить дальше? — повторил Александр, и лицо его исказила гримаса ярости, наполовину бессильной, наполовину истеричной. — Жить дальше?! Как? Я поставил на кон всё, всё, что мог, и проиграл. Глупая сестрёнка, опрометчиво сбежавшая с отбросом, которого я сам ей нашёл за карточным столом, — один путь. Проклятая чужая тень в её теле, от которой Лиша отреклась, — путь иной. В моих карманах долговых расписок больше, чем монет, я отдал последнее этому жадному ублюдку и адаре…

Которая переносила его туда-сюда, а поскольку перемещаться ему требовалось даже слишком часто, то наверняка влетело в копейку.

— У меня ничего нет, я разорён. И если сестра об этом узнает…

То денег больше не даст.

— Прости, что ты сказал? — я тоже шагнула вперёд, только вот отнюдь не так осторожно, как Люсьен. — Кого ты нашёл для Феодоры? Костаса?

— Его самого. Нашёл, договорился, свёл с Фео. Он легко согласился на подстроенное знакомство, легко завязал необременительный поначалу роман. А она легко на него повелась… я только диву давался, до чего легко! Словно она лишь того и желала — быть соблазнённой первым попавшимся проходимцем. Естественно, когда Лиша обо всём узнала, то воспротивилась этому союзу.

И предложение сбежать в неведомые домены упало на благодатную почву.

— Я помогал Фео, поддерживал её в её решении…

— И заодно разъяснил Косте, что драпать с голым задом не комильфо, поэтому пускай-ка девушка семейные брюлики с собой прихватит. Потому как если золото-бриллианты умыкнёт девица с мозгами, запудренными нечестным возлюбленным, — дело одно. А если ты их тырыть да закладывать тайком начнёшь — другое.

— Никто из женщин нашего рода и половины их не носил… зачем они им, если большую часть времени адары заняты перемещениями, где бриллиантовые ожерелья ни к чему?

— Они собирались поделить куш? — уточнил Люсьен.

— Похоже. Да и… мы же не знаем, были ли в том схроне все драгоценности, которые забрала Феодора, или какая-то часть под шумок уже сделала ноги в другую сторону. Вряд ли после кто-то ревизию проводил.

Поэтому если и недосчитались колечка какого или браслета, то значения не придали.

— И эта дорогостоящая штучка, бумага для вестников, столь благоразумно прихваченная небогатым Костей, — тоже твоя, да? На всякий случай типа… только связываться он должен был с тобой. Но Феодоре стало совсем хе… паршиво, и Костя рискнул отправить вестника Алишан. А может, и пьяная драка, в результате которой Костаса избили до потери сознания и выбросили подальше от поселения, — твоих рук дело? Мало ли, вдруг бы Костя вернулся, да вышел на связь с Феодорой, а там и рассказал бы про твоё участие в их трагической лавстори… Если так, то неудивительно, что ты разорился. Столько бабла вбухать в это сомнительное предприятие… и всё в трубу слилось.

— Ты не понимаешь…

— Я-то как раз понимаю.

Равно как понимаю, что в данный момент времени лезу на рожон, сохранностью собственной шкуры рискую, потому что Александр уже не столько держал оружие нацеленным на одного из нас, сколько тряс им и размахивал перед нашими носами, словно дергающийся взад-вперёд ствол должен лучше донести его мысль до собеседников. Но я продолжала наступать, надеясь, что так Александр скорее сосредоточит внимание исключительно на мне и перестанет замечать Люсьена.

— Ты любимую сестрёнку фактически за долги продал… на редкость банальный и мерзотный сюжетный поворот… терпеть его не могла.

— Фео я не продавал, — помотал головой Александр.

— Продал, только не напрямую, опосредованно.

— Ничего бы с ней не случилось. Она влюбилась в этого… Костаса, и он, кажется, тоже ею увлёкся всерьёз. Они бы сбежали, как было запланировано, и жили бы себе в своё удовольствие в дальних доменах, как мечтали. Фео так хотела жить обычной жизнью со своим возлюбленным, не думая о долге перед родом, о толпе обязательных сочетаемых… Им много не надо… меньше, чем мне… и в отсутствии Фео я был бы любимчиком сестры, я бы получал больше…

Плюс брюлики из схрона. В сумме, поди, прилично набегало… до поры до времени. Но что будет потом, когда иссякнут и эти источники, Александр вряд ли задумывался.

— А Лиша рано или поздно простила бы Фео. Она смирилась бы, обязательно смирилась. Возможно даже, избрала бы для Фео сочетаемого, чтобы продолжить род, готового закрыть глаза на несочетаемого любовника. Поверь, адары между собой разберутся. Ради сохранения рода Лиша предложила бы Фео всё, что только могла бы предложить. Это мы, амодары, не получаем ничего, кроме бессмысленного дара, бесполезного, ненужного в обычной жизни.

Конкретно этот амодар в своей жизни получил-таки как раз немало. Если сравнить с Люсьеном или даже Райаном — разница налицо. И разница эта его и сгубила.

— Лады, — я остановилась на расстоянии чуть больше вытянутой руки. — От меня ты что хочешь? Мне отказано от дома, Алишан отреклась от меня как от самозванки, мои сочетаемые сугубо мои, и претендовать на наследство, фамильные ценности и прочее движимое и недвижимое имущество я не могу и не собираюсь. Всё достанется вам: тебе, Алишан и её сыну.

— Что я от тебя хочу? Для начала верни мне всё, что забрала.

— Сорри?

Перевод Сашеньке не потребовался, он всё понял по вопросительно-непонимающей интонации и выражению лица.

— Всё, что спрятала Фео… и что по твоей милости было найдено Лишей.

Чёртов схрон. А ведь действительно, если бы сеть не перебросила меня с Филиппом к избушке Ярен, то хрена с два кто бы о нём узнал. Костя далеко и неизвестно, выкарабкается ли вовсе, я о заначке вообще ни сном ни духом, Ярен принципиально ни с кем связь не поддерживает. Вероятно, позже Санёк нашёл бы возможность навестить бывшую служанку и забрать содержимое сундука под предлогом законного возвращения в родные пенаты. Не исключено, что и Ярен на роль хранителя сокровищ избрали не потому, что Костас зело ревнивый, но потому, что кандидатура удобная со всех сторон.

— Предлагаешь обнести ваш дом?

Александр коротко, презрительно рассмеялся.

— Предложил бы… кабы видел, что ты и твой сброд способны на что дельное. Но ограбление — это грубо, долго и неудобно. Вас будут искать вместе с награбленным, а я не готов доплачивать за то, чтобы вы все исчезли разом и навсегда.

И самому мараться неохота… пока.

— Поэтому мы поступим иначе. Ты отправишься к моей сестре и потребуешь то, что принадлежит тебе.

— Мне ничего не принадлежит, — напомнила я.

— И это тело тоже, — револьвер в очередной раз совершил рискованный пируэт передо мной. — Но ты же используешь его… ходишь, дышишь, ешь… сочетаемым своим не отказываешь. И это тело по-прежнему принадлежит к нашему роду, в его жилах течёт наша кровь. Значит, ты можешь потребовать больше. Однажды Лиша смирится, пойдёт на попятный и предложит тебе всё, что сможет… лишь бы наш род не иссох, как у той оборванной. Просто мы не будем ждать, пока она смирится.

— А если я откажусь? Пристрелишь на месте?

— Зачем? Ты мне ещё нужна. Пристрелю твоего сочетаемого, — дуло ткнуло в воздух над моим плечом и, даже не оборачиваясь, я почувствовала, как Люсьен позади меня замер. — У тебя останется второй… а там и третьего, глядишь, найдёшь. Всё выбор.

Кого застрелить следующим в случае моей неготовности идти на сотрудничество? Отличный выбор. Просто охренеть какой замечательный!

— Алишан не согласится.

— Согласится, — железобетонной убеждённости Александра оставалось только позавидовать.

— Я отлучена, ты это понимаешь?

— Ты постараешься. Тебе известно её уязвимое место. Кто ещё подарит роду долгожданную малютку адару, если не наша милая сестрёнка? И кому какое дело, чья тень распоряжается её телом?

— Нет, — возразила я.

— Да, чужая тень, — с нажимом повторил Александр, и на губах его вдруг распустилась на редкость паскудная улыбочка. Иначе и не назовёшь. — В свою очередь я готов оказать тебе… небольшую ответную услугу.

— И какую же?

— Не стану делиться с Лишей своими подозрениями… почему Виргил Ворон столь внезапно подобрел по отношению к то ли чужой тени, то ли дуайру. И шашни ваши прикрою, если нужда в том возникнет…

Офигеть какое щедрое предложение!

Только крепло подозрение нехорошее, что при первой же возможности Санёк сдаст нас с потрохами.

Все мы стояли к двери боком и потому сразу заметили, как створка открылась. Но Александр среагировал первым, резко, порывисто повернувшись к двери. То ли нервы сдали прежде срока, то ли палец на спусковом крючке дёрнулся слишком сильно, то ли…

Грянул выстрел.

И притормозивший на пороге человек вздрогнул, пошатнулся, а затем тяжело привалился к дверному косяку.

* * *

Плохо соображая, что и зачем делаю, я оттолкнула Александра и метнулась к человеку на пороге. Строгое чёрно-белое облачение бросалось в глаза, не оставляя сомнений, что выстрелил Александр в мужчину.

Николасу что-то внезапно понадобилось в собственной спальне?

Случайный лакей, привлечённый непонятными голосами в хозяйской опочивальне?

Или…

Филипп?

Не может быть… нет-нет-нет…

— Филипп?

Морщась, кривясь и шипя что-то сквозь стиснутые зубы, Филипп коснулся правой рукой левого плеча, осторожно ощупал и руку отвёл. На его пальцах осталась кровь, да и дыра во фраке говорила красноречиво, что Сашка не промахнулся.

Молодец какой, чтоб его черти драли!

— Вас долго не было… я решил подняться, посмотреть, не случилось ли чего…

— Вот теперь точно случилось!

— А, пустое… царапина, — преувеличенно бодро выдал Филипп.

За моей спиной раздались звуки потасовки — Люсьен воспользовался тем, что Александр наконец отвлёкся. Надеюсь, врукопашную Люсьен дерётся лучше, чем Федин брат стреляет.

— Боже… — я потянулась было к Филиппу и замерла.

Я не врач, не хирург, я ни хрена не смыслю в огнестрельных ранениях и вообще в ранениях! Я ни в жизнь с ними не сталкивалась напрямую! Я не знаю, что делать, куда бежать и кого звать на помощь в мире, где нельзя вызвать скорую! И позвонить нельзя… и вообще ничего нельзя! Даже приложить к ране нечего, потому что подъюбника на мне нет, а с этого пафосного ложа хрена с два тряпку какую стянешь.

Отставить панику, Зотова! Ты нынче сама как карета скорой помощи, только без медицинской бригады внутри.

— Я помогу, — заверила я неубедительно и поняла вдруг, что голос мой дрожит и норовит сорваться.

Не паниковать, не паниковать…

— Гости разошлись по всему первому этажу… музыка играет… может, выстрела никто не услышал толком. В кабинете есть шкатулки…

— Держись, — попросила я жалобно, вцепилась в здоровую руку Филиппа и крепко зажмурилась.

Сеть, прошу тебя, мне очень-очень надо переместиться отсюда вместе с Филиппом в… в общем, туда, где ему смогут оказать первую помощь. Да-да, я знаю, что нельзя телепортироваться из закрытых помещений, тем более когда в этом помещении есть другие люди, тем более когда во всём доме толпа народу… но мне надо, срочно надо, слышишь? Как бы я ни относилась к Филиппу, что бы между нами ни было, я не хочу, чтобы он умер от кровопотери, или заражения, или что там ещё бывает…

— Варвара, что ты делаешь? — кажется, Филипп заподозрил неладное, но возражать было поздно.

Под веками полыхнуло белым, в ушах противно зазвенело, ощущение опоры под ногами исчезло. Меня зашатало, аки деревце хилое на ветру, рука Филиппа потяжелела и неумолимо потянула куда-то вниз, словно мужчина сорвался с высоты и увлёк меня за собой в пропасть.

Внезапно всё прекратилось: звон в ушах, звуки борьбы где-то за спиной, пугающее до чёртиков чувство, будто мы оба падаем в неизвестность. Стало тихо-тихо, и под ноги вернулся пол. Во всяком случае, поверхность была достаточно ровной, в меру гладкой, чтобы не навернуться на ней из-за разницы между поверхностью в точке А и поверхностью в точке Б.

— Вар… Варвара? — услышала я знакомый, удивлённый изрядно голос.

Открыла глаза и увидела не менее знакомую обстановку квартиры Ормонда. А следом и его самого, в расстёгнутой наполовину рубашке и брюках, сидящего в кресле с газетой в одной руке и стаканчиком чего-то алкогольного в другой.

— Привет, — выдавила я.

— Привет, — он перевёл ошалелый взгляд с меня на покачивающегося Филиппа рядом. — Что-то случилось?

— Да… нет… я рассчитывала на приёмный покой больницы… или госпиталя… или как тут у вас называются места, где оказывают помощь раненым людям…

— Он ранен? — Ормонд отложил газету со стаканом на столик, поднялся, шагнул к нам.

— Да… — чёрт, это ж надо так промахнуться!

— Нет, — неожиданно возразил Филипп.

— Да, — повторила я твёрже. — Пулевое ранение. Кажется, в плечо. Я, правда, не посмотрела, осталась она там или прошла навылет…

Брови Ормонда поползли на лоб от таких вестей. Ну да, не каждый вечер к тебе вваливается без приглашения недоадара со словившим пулю сочетаемым.

— Больница в Перте есть?

— Есть, но… — Ормонд бегло, не прикасаясь к пропитавшейся кровью ткани, осмотрел рану.

— Что, без страхового полиса туда не берут?

— Будут вопросы. Попросят документы. И ваша одежда…

Я глянула на платье. Ой, точно…

— Люс остался там…

— Возвращайся к нему, — Филипп наконец стряхнул мою руку со своей. — Спуститесь в кабинет и проверьте те шкатулки. Они заперты… пожалуй, я бы в них и спрятал, будь я на его месте. Для него это — приятное романтическое увлечение, и только. Большого значения он ему явно не придаёт.

— А как же ты?

Да он еле на ногах стоит! Ещё и хорохорится.

— А я подожду… где-нибудь, — Филипп окинул стены квартиры Ормонда тоскливым взглядом, словно полагал, что его вышвырнут за дверь, едва я скроюсь с глаз.

— Фил…

— Раз ввязались в эту авантюру, надо довести её до конца. Иди.

А ещё отмахивается от меня, как от мухи!

— Иди, Варвара.

— Иди, если надо, — поддержал Филиппа Ормонд. — А мы тут… разберёмся. В пабе иногда тоже… всякое приключалось.

Шмыгнув носом, я отступила к самой двери, закрыла глаза и взмолилась всем местным богам, чтобы перенестись по обратному адресу, а не куда-то в ебе… очень далеко. И никого из оставшихся в комнате мужчин не зацепить. И…

Вспышка. Раздражающий звон в ушах. И дивное ощущение секундного падения в никуда.

Кажется, понимаю, почему адары предпочитают перемещаться в зафирах.

Хвала Анайе Плетущей — и плевать, что нынче её почти не упоминают всуе, — вернулась я чётко в спальню Николаса. В моё отсутствие Люсьен зря времени не терял. Справился с противником — впрочем, было бы странно, если бы парень, зарабатывающий деньги на драках по заказу, проиграл лощёному хлыщу, не выпускающему карты из рук, — отодвинул опасную игрушку подальше и теперь деловито раздевал оглушённого Александра.

— Ты что делаешь?

— Где Филипп? — вопросом на вопрос ответил Люсьен.

— Оставила в надёжных руках, — вдаваться в подробности я не стала.

Дверь Люсьен успел закрыть и свет притушил, вероятно, чтобы внимания поменьше привлекать.

— Дело-то закончить надо.

— Вот и Фил мне то же самое сказал.

— И лезть обратно в окно, а потом в окно кабинета мне как-то неохота.

А фрак сразу уравняет его с гостями. Логично. И роста они с Александром почти одного.

Совместными усилиями мы сняли с Александра фрак, жилет и рубашку, а после оттащили его в гардеробную и заперли. Люсьен наскоро переоделся, рассовал по карманам отмычки и прочие полезные инструменты, лежавшие в его куртке, пригладил встрёпанные волосы. Выглядел он, конечно, далеко не так элегантно, представительно, как Филипп, но для обстоятельного облачения по всем правилам у нас не было ни времени, ни знаний.

— А револьвер? — спохватилась я в последний момент. — Кстати, ты им пользоваться умеешь?

— Нет, — Люсьен не стал изображать спеца по огнестрельному оружию. — Я и видел-то похожий от силы раза два. В Фартерском домене они не распространены… пока, — он покосился на дверь гардеробной и пинком загнал револьвер под кровать.

И правильно. Может, у Санька была заготовлена отмазка на случай, если бы его застукали свободно разгуливающим с пушкой за поясом, а нам сочинять таковую некогда.

Гости и впрямь растеклись неравномерно по всему первому этажу, то ли заскучав в стенах двух помещений, то ли не желая толпиться в оных одной кучей. Где-то поблизости играла музыка, нестихающий шорох голосов доносился, казалось, со всех сторон одновременно. Лакеи из холла исчезли и некому было следить, кто откуда выходит и кто куда заходит. Мы с Люсьеном беспрепятственно спустились в холл, смешались с общей массой и отправились на поиски кабинета. Двигаться от помещения к помещению приходилось неспешно, хотя больше всего хотелось промчаться по всему этажу, схватить указанные Филиппом шкатулки и, не вскрывая их, поскорее свалить отсюда нахрен. Не забывать улыбаться всем встречающимся на пути, кивать и притворяться, будто мы всех знаем, всех помним и офигеть как рады всех видеть. Люсьен справлялся с этой задачей не хуже Филиппа, так что, может, зря Майя его забраковала. А что оттенок кожи несколько темнее, чем у всех присутствующих мужчин… прямо уж разглядывать кто-то будет в искусственном освещении.

В доме Беллендора кабинет совмещался с библиотекой, небольшой, освещённой парой ламп на столиках да пламенем в камине. К счастью, до кабинета гости ещё не добрались, но уже активно тусили в соседней с ним гостиной размера меньшего, чем та, в которой приглашённые собирались по прибытию. Мы осторожно прошмыгнули в библиотеку, плотно закрыли дверь и принялись за торопливые поиски.

Массивных деревянных шкатулок нашлось аж шесть штук по всему помещению, стоящих в самых разных местах. Запертыми оказались только три. По весу судить трудно, кроме писем с фотками внутри могло лежать что угодно, любая памятная ерунда. Конечно, я бы могла телепортироваться отсюда вместе с Люсьеном и всеми этими ларцами сразу, но…

Виргил строго-настрого наставлял не поддаваться порыву сгрести всё в охапку и дать дёру. Если бы письма лежали открыто в ящике стола, тогда ладно, забрал и ушёл. Однако если спрятаны они в любом мало-мальски крупном предмете, то его исчезновение привлечёт ненужное внимание. Чем позднее Николас хватится пропажи, тем лучше, потому как хватится не только он, но и тот, от кого получает информацию угрожающий принцессе человек.

А тут этих предметов три штуки. И, может статься, Филипп ошибся.

Не будешь же в случае неудачи возвращаться, так ведь?

Я встала на стрёме, то есть рядом с дверью, следить, не приспичит ли кому в разгар вечеринки книжку почитать, а Люсьен, выдав парочку матерных словечек, взялся за шкатулки.

Филипп не ошибся.

В шкатулке, найденной в одном из ящиков письменного стола, обнаружилась злосчастная стопка писем, пяток фотографий — как я и предполагала, позировала Агнесса в нижнем белье и ничего откровеннее груди, просвечивающей сквозь тонкую ткань, я не заметила, — медальон с локоном, кружевная тесьма, засушенный цветок и надушенный платок. Тесьму, цветок и платок я оставила, цепочку с медальоном для удобства надела себе на шею, фото и письма взял Люсьен. Шкатулка вернулась в ящик стола, я подхватила Люсьена под локоть и переместилась. По плану телепортироваться предполагалось лишь в случае крайней нужды, но ежели нужда оная не приключилась, то дом желательно покинуть через дверь. Или через окно хотя бы. Однако после двух кряду перемещений вне зафира, зато с пассажиром мне и море по колено. Ну а что? Смогла с Филиппом, смогу и с Люсьеном.

Мимо зафира мы не пролетели, что хорошо.

Но выглянувший в окно Виргил встретил нас с тем же ошалевшим выражением лица, что и Ормонд.

— С ума сошли?! — Ворон торопливо распахнул дверцу, высунулся наружу и быстро, цепко осмотрел улицу, убеждаясь в отсутствии нечаянных свидетелей. — Сказано же было — отход ногами, не прыжками. И где Катрино?

— Подстрелили, — бодро сообщил Люсьен, подталкивая меня к зафиру.

— Подстрелили?! — Виргил нахмурился, как-то странно глядя на меня, затем взял за руку и рывком втянул в салон.

Я тяжело плюхнулась на сиденье, откинулась на спинку. Что-то голова резко закружилась, звон в ушах не унимался и к горлу подкатывать начало…

Люсьен заскочил следом, дверца захлопнулась. Он сунул письма и фото Виргилу и повернулся ко мне, коснулся моей руки, обеспокоенно рассматривая меня в свете фонарей, проникающим с улицы.

— Варя, ты переместиться сможешь?

— Смогу, — заверила я, сколь подозреваю, ни разу не убедительно. — Сейчас… только тошнить перестанет…

— Варвара, сколько раз за этот день ты перемещалась? — окончательно помрачнел Виргил.

— Дважды днём… потом сюда и ещё три раза здесь, — перечислил Люсьен.

— Шесть?!

— Можешь не орать, а? — попросил Люсьен чуть раздражённо.

— Я ещё не начинал орать, — огрызнулся Виргил. Небрежно свалил письма и фотки на сиденье, потянулся ко мне через салон, зачем-то лоб мой пощупал. — Нельзя столько раз прыгать за короткий промежуток времени, Варвара, ты же знаешь, — продолжил он тише, совсем другим, смягчившимся тоном. — Тем более с твоим уровнем подготовки. Тем более на бессмысленные маленькие расстояния, которые проще пешком преодолеть.

— Поедем куда-нибудь, — предложил Люсьен. — Не стоит тут мельтешить.

— Куда поедем-то?

— Не знаю… далеко от столицы до Перта?

Судя по взгляду, коим Ворон одарил сочетаемого, Люсьен в Перт таки отправится. Вот прямо сейчас, на ночь глядя, пешком и с волшебным пиндюлем, выданным под зад для ускорения.

— Да ладно вам, — вмешалась я. — Зачем опять на Ормонда сваливаться? Он у нас и так палочка-выручалочка на все случаи жизни.

— Кто говорит об Ормонде? — похоже, кому-то Ормонд не нравится категорически.

— Подозреваю, раненого Филиппа Варя перенесла к нему, — проявил чудеса дедукции Люсьен.

Догадливый мой.

— А Ормонд нынче ещё и целителем заделался?

— Виргил, как вернёмся, тебе надо будет связаться с Алишан, — снова влезла я в мужскую перепалку. При упоминании имени Фединой сестры Виргил сразу насупился и взгляд отвёл. — Прямо очень-очень срочно. Это касается не только тебя или нас… но, прежде всего, её брата.

Мы всё-таки телепортировались.

И даже не промахнулись мимо Риджа.

Правда, весь следующий день я провалялась в постели в состоянии нестояния.

А потом объявилась Алишан.

Глава 16

Визит Алишан породил стойкое ощущение дежавю, избавиться от коего я не смогла, даже когда переступила порог гостиной и оценила разницу между встречей нынешней и прошлой. Мы с сестрой Феодоры вновь находимся в одном помещении, впервые после того, как не виделись и не слышались на протяжении энного количества дней. Я опять только-только вылезла из постели, где ещё недавно лежала пластом, не в силах пошевелить руками-ногами. За плечами Алишан знание, что я не её сестра, что Фео никогда не вернётся ни в это тело, ни в этот мир. За моими — переутомление от череды перемещений за короткий срок и понимание, что пора разрешить эту ситуацию раз и навсегда.

Однако нынче Алишан прибыла не в квартиру незнакомого ей мужчины, до которого ей дела нет, но в дом своего возлюбленного. По крайней мере, она до сих пор считала его таковым, и мне было неловко вдвойне от понимания, что сейчас, в отличие от прошлой встречи, Виргил на моей стороне, он со мной и не будет разыгрывать представление ради спокойствия Алишан и из желания скрыть истинные свои чувства. Я видела, как Алишан украдкой осматривает хорошо известную ей обстановку, словно пытается угадать по изменению местоположения предметов, что произошло, здесь и вообще. Видела, каким колючим, неприязненным взглядом она встречала меня, ещё немного бледную, лохматую и нетвёрдо ступающую. Дверь гостье открыл Люсьен и сейчас он держался рядом, на случай, если мне вдруг станет плохо или беседа не в то русло повернёт. Филиппу пришлось остаться в Перте. Я не смогла вернуться за ним ни сразу, ни вчера, да и сегодня вряд ли получится не то что переместиться, даже из дома выйти на своих двоих. Виргил отправил ему записку с разъяснением ситуации, а Люсьен сказал, что завтра-послезавтра Филиппа сможет забрать его мама или Надин, смотря по тому, кто будет свободнее. Я надеялась, что Филипп жив-здоров и ранение не настолько опасное, чтобы ожидать худшего. Ормонд его на произвол судьбы не бросит, в этом-то я уверена…

Чёрт, и впрямь сделала из приличного мужика палочку-выручалочку на крайние случаи и использую теперь как мне удобно.

Нехорошо.

Опять.

Как смогу добраться до Перта — я и Трину обещала навестить, — сразу извинюсь и заверю, что больше никогда его не побеспокою.

По моему настоянию написал Виргил не только Филиппу. Он не очень хотел, и я тоже не горела желанием общаться с Алишан, но как иначе разобраться с Александром? Я честно выполнила всё, что требовала Алишан, — не приближалась ни к кому из членов семьи Феодоры, не пыталась выйти с ними на связь, ничего у них не требовала. Они сами меня находили, сами связывались, сами предъявляли требования. И ладно Дуган хотел разыскать дочь, но Александр явно берега попутал и чувство края потерял в своём стремлении раздобыть ещё деньжат.

Люсьен проводил меня к креслу, проследил, чтобы я обязательно села. Алишан наблюдала за нами с мрачным настороженным выражением, скрывающим что растерянное удивление, что ожидание подвоха.

— Что случилось? — наконец осведомилась она сухо, не торопясь садиться.

— Несколько переоценила свои возможности, — парировала я.

— Возможности Феодоры, ты хотела сказать, — Алишан не составило большого труда догадаться, с чем связаны мои бледность и слабость. — Где Виргил?

— Скоро будет, — заверил Люсьен, пристраиваясь на подлокотник кресла.

Алишан скользнула по сочетаемому тем же взглядом, каким иногда смотрела Исабель — как на пустое место, которое намного удобнее игнорировать, пока оно молчит и не отсвечивает.

— Алишан, нам надо поговорить, — начала я. — С Виргилом ты побеседуешь позже и отдельно, без меня.

Потому как это их отношения, а я и так наворотила в них лишнего.

— Это касается Александра.

На сей раз Алишан не удалось скрыть удивление. Она отступила к дивану, неловко опустилась на край.

— Он позавчера вернулся?

— Откуда… вернулся?

— Из Бертерского домена.

Я постаралась изложить всё коротко, но ёмко, по существу. Истинными причинами пребывания нас троих на тусовке Беллендора не поделилась, да оно и неважно в контексте истории с Александром. При желании Санёк выследил бы меня где угодно и то, что произошло всё именно на светском приёме, где мы работали под прикрытием, чистое совпадение. И упрощение Сашиной жизни — вычислить меня, пока я, допустим, с ветреными путешествовала, было бы куда как сложнее.

Упомянула и о ранении Филиппа, и что Александра мы оставили фактически в одних трусах в чужой гардеробной. Правда, необходимость снятия одежды объяснила тем, что мы опасались преследования, потому, мол, и раздели — в подштанниках далеко и быстро не уйдёшь.

Чем дольше Алишан слушала, тем сильнее менялась в лице. Потух взгляд, опустились уголки губ. И голос был непривычно тих, надломлен, когда она заговорила.

Она знала о пагубных привычках и пристрастиях брата, выплачивала его долги по распискам и за проигранные пари, определяла размер его содержания. Александру, как и Феодоре и всем сочетаемым независимо от их текущего статуса, полагалось содержание, сумма, тратившаяся на их проживание, питание и досуг, будь то шопинг или походы по игорным домам. Сочетаемым меньше, кровным родственникам больше.

Ну да, если Феодора сбежит в прекрасное далёко, ещё и без сочетаемых, — а их гарантированно будет больше одного, — то и количество расходов в семье сразу сократится. Дуган в деньгах не нуждался и сам мог кого-то содержать преспокойно и в результате единственной совершеннолетней иждивенкой оставалась Эсфел. Но ей как родственнице не самой близкой вряд ли причиталось много… чёрт, а ведь она искренне верила, что Александр не такой и, в отличие от её отца, не проиграется в пух и прах, лишив семью средств к существованию.

Алишан знала, что долги разрастались с каждым месяцем, не считая прочих статей расходов вроде услуг продажных женщин и дорогой одежды, в коей Александр себе не отказывал. Она даже знала, что предприятие, где Александр числился акционером, на грани банкротства. Во что-то они вложились неудачно и прогорели. Она, в общем-то, знала почти обо всём… только ни с кем не делилась. Опасалась, стыдилась, не хотела сор из избы выносить и брата публично позорить. Потом у Феодоры приключилась большая и светлая любовь и Алишан отодвинула проблемы брата на задний план. Надеялась, что Александр, будучи взрослым, разумным и по любому обеспеченным человеком, сам разрешит свои трудности. Чай, не проходимец какой, не мошенник и вор…

Саня трудности разрешил. Вернее, придумал, как можно их разрешить.

За чужой счёт.

Красть открыто он не рискнул, связываться с Дуганом поостерёгся, у Эсфел самой за душой ни гроша. И тут подвернулась сестрёнка со своими наивными мечтами о настоящей любви и обычной жизни, далёкой от адарских заморочек. А там и Костя нарисовался.

Пазл в Саниной буйной головушке сложился окончательно.

И всё, казалось бы, шито-крыто и в дамках, надо лишь дождаться, пока Феодора и Костас свинтят на неведомые берега, а Алишан перебесится, угомонится и оставит сестру с несочетаемым возлюбленным в покое, но…

Костя перестарался в попытке замести следы и, когда дело запахло керосином, отправил вестника не подельнику, но Алишан. Алишан и сама удивилась наличию дорогостоящей бумаги у отнюдь не шикующего выходца из кочевого племени, однако не заострила на этом моменте внимания. Решила, что, быть может, Феодора взяла с собой…

Между тем Феодора этот мир уже покинула, а вместо неё рулила попаданка Варя с предположительной амнезией. Наверное, Александр счёл, что в данной ситуации потеря памяти только к лучшему. Особенно если от лишнего свидетеля в Костином лице избавиться. Но и тут Сашеньке не свезло — сеть перекинула нас с Филиппом ровнёхонько на место схрона. Оставлять платья и драгоценности в избушке Ярен Алишан не стала, взяла с собой в качестве грузчика слугу покрепче и перенесла всё добро обратно. Она заметила, что Александр возвращению ценностей в родные пенаты не обрадовался, но отмахнулась и от этого звоночка. Не заподозрила в брате автора анонимки и вовсе не стала такового искать, ослеплённая открывшейся правдой о сестре. О последующих регулярных визитах Александра в Перт Алишан не догадывалась и сильно удивилась, когда я рассказала о Трине. Александр человек взрослый, самостоятельный, о том, куда и зачем ходит, не отчитывается и ночевать может вне стен родного дома. Поэтому, когда позавчера он не вернулся, никто тревогу не забил.

И вчера тоже. Алишан получила вестника от Виргила с просьбой срочно прибыть к нему домой и успела перебрать самые разные причины внезапного этого приглашения, кроме настоящей.

О брате она не подумала.

В наш с Виргилом роман не верила. Не без оснований полагала Ворона и что меня, что Феодору слишком разными, чтобы нас могло хоть что-то связывать, кроме неё самой.

Лишь сегодня Алишан забеспокоилась из-за затянувшегося отсутствия Александра, но он и раньше пропадал на несколько дней кряду — оставался у друзей и шлюх, с горечью пояснила Алишан, — посему она первым делом отправилась в Ридж, решив, что справится о брате позднее, по возвращению.

Мы с Люсьеном переглянулись.

Рано или поздно Александр должен был очухаться. Дальше он либо выбрался-таки из гардеробной и сбежал, либо его там обнаружили и вышвырнули прочь. Или передали в руки местных органов правопорядка. В особняк он, скорее всего, проник так же, как мы с Филиппом, соответственно, знать никого не знает. И даже если начнёт утверждать, что это самозванцы и воры, обманом в дом попавшие, его разукрасили, раздели и заперли… кто ему поверит? А если и поверят, то ничего же не украдено, компромата не считая. А заявлять прилюдно о пропаже фоток с полуодетой невестой своего короля Николас вряд ли станет.

— Я его разыщу, — произнесла Алишан с безмерной усталостью в голосе, глядя исключительно на свои колени под длинной чёрной юбкой. — Без адары в Исттерский домен ему не вернуться.

Он даже из Дорона сам не выберется, если только не додумался прихватить что ценное из спальни Николаса. И если он не в тюрьме.

— Я думала… надеялась, что однажды он всё же… возьмётся за ум, — продолжила она тихо, вцепившись в край дивана. — Оставит пустые компании, хмельные развлечения, шлюх… пари, скачки… карточный стол…

— Порой люди и впрямь всё это оставляют в прошлом и никогда не оглядываются… но так бывает редко, — со знанием дела заметил Люсьен.

— Но он… он был совсем другим… в детстве… и отрочестве, — Алишан покачала головой. — Я знала его… думала, что знала. Когда всё изменилось? Как… отчего всё стало таким… другим?

Вопросы были риторическими и потому мы солидарно промолчали.

Внезапно Алишан выпрямила спину, расправила плечи и пальцы, стискивающие диванную обивку, разжала. Вздёрнула подбородок повыше и наконец повернула к нам бледное, строгое лицо. Взгляд холоден, глаза сухие, хотя, признаюсь, был момент, когда мне показалось, что она вот-вот заплачет.

— Твоя правда… — начала она ровным тоном.

— Варвара, — напомнила я.

— Твоя правда, Варвара. Ты выполнила то, что я тебе велела, не нарушила ни одного моего слова.

То есть Виргила она членом семьи не считает. Не сюрприз, конечно, просто… почему-то я ожидала, что Алишан хоть как-то подчеркнёт его особый статус.

— Разумеется, я никому из членов моей семьи не запрещала искать встреч с тобой, кем бы ты ни была. Полагала, что они сами не станут ни заговаривать с тобой, ни даже приближаться. К сожалению, Александр решил иначе. Но более тебе не о чем тревожиться — впредь мой брат тебя не побеспокоит. И ту оборванную адару, о которой ты упоминала, тоже. Ты вольна жить как сама сочтёшь нужным, те, кого ты называешь своими сочетаемыми, остаются с тобой по своему выбору и решению.

— А Дуган?

— А с ним-то что? — в прямом ледяном взоре вновь пробилось удивление, на сей раз весьма умеренное. Алишан взяла себя в руки и не собиралась раскисать в присутствии посторонних людей.

— Он… — я посмотрела в голубые глаза и поняла вдруг.

Дуган не рассказал.

Ни о встрече со мной, ни об увлекательном, пусть и недолгом путешествии в компании ветреных, ни о Костасе. Ни о своих вопросах и моих ответах. Он вернулся в Исттерский домен и ни с кем не поделился увиденным и услышанным.

— Ничего.

— Отчего ты вдруг вспомнила о нём?

— Потому что он… всё-таки Федин папа… то есть отец Феодоры.

— Дуган всё понял. Он расспрашивал меня позднее и мои ответы более чем его удовлетворили.

М-да, фигово же Алишан знает членов своей семьи…

Она вообще их знает?

Да-да, вопрос тоже риторический.

Люсьен покосился на дверь и коснулся моего плеча. Я поспешно поднялась, Люсьен следом.

— Что ж, спасибо за помощь и содействие. А теперь прошу нас извинить, мы вас оставим. Не будем мешать.

Дверь приоткрылась, и мы с Люсьеном скоренько выскочили из гостиной. Виргил посторонился, пропуская нас, бросил на меня неожиданно виноватый взгляд. Я махнула рукой — иди, мол, надо довести дело до конца. Мне тоже не очень хочется вываливать на Алишан всё именно сейчас, но отступать некуда.

Виргил переступил порог гостиной, закрыл за собой дверь. Мы же поднялись в его спальню и завалились на разобранную кровать.

Ничего такого, просто лежали поверх смятого одеяла и таращились в потолок. Меня нынче на постельные подвиги один хрен не хватало, а забиться куда-то надо было, желательно туда, где не будут слышны крики, вздумай вдруг Алишан побеседовать на повышенных тонах. Делать всё равно нечего, письма, фото и медальон мы сразу отдали Майе, дальше пусть они с принцессой сами разбираются. Лезть ещё и в игры подле престолов — нет уж, увольте.

Лежали мы, лежали… не знаю, сколько, пока дверь наконец не распахнулась.

Виргил окинул задумчивым взглядом нашу диспозицию, подошёл с другой стороны кровати и прилёг на свободную часть рядом со мной.

Тишина.

Двери внизу не хлопали, а окно хозяйской спальни выходило на задний дворик, где только мой зафир и стоял.

— Что-то ты быстро, — Люсьен первым нарушил молчание. — Точно сказал всё, что хотел?

— Сказал, — подтвердил Виргил, по нашему примеру глядя в потолок.

— И как она отреагировала? — не удержалась я от вопроса.

— Ушла.

— Молча?

— Почти.

А-а, то есть что-то Алишан да сказала. Но, насколько я успела узнать Виргила, делиться подробностями он не станет. И за Алишан не побежишь уточнять, что она думает о бывшем возлюбленном и бывшей сестре.

— И что, на этом всё? — не унимался Люсьен.

— Полагаю, что всё.

— Прошла любовь, увяли помидоры, — вздохнула я.

И сказать бы, как трагично закончилась история запретных многолетних отношений простого риджского мошенника и адары высокого рода… однако в том-то и дело, что не поворачивался язык назвать их отношения запретными, а финал их истории — трагичным. Рано или поздно, со мной или без меня, но они закончились бы, не смогли бы тянуться в прежнем неопределённом статусе бесконечно долго. Однажды кто-то да не выдержал бы, устал, захотел иного, большего или меньшего, и ушёл бы, понимая, что партнёр не способен дать желаемого.

— Виргил, когда ты от меня устанешь…

— Не устану, — перебил он капельку недовольно и даже голову ко мне повернул.

— Ты не можешь знать этого наверняка, — я тоже повернула к нему голову. — И я не могу. Никто не может.

— И только мне деваться некуда, — жизнерадостно добавил Люсьен.

— Ты сам напросился, — я шутливо пихнула его локтём в бок. — И тебя, на минуточку, вообще за долги купили.

— За те деньги, Дон, что я на тебя потратил, можно было и кого-то поприличнее подыскать.

— Для тебя-то я, может, и нехорош, зато для Вари…

— Вкус её порой подводит.

— Да, по тебе заметно.

— Так вот, — вмешалась я в намечающуюся перепалку. А то ещё, не ровен час, увлекутся мои мальчики, в раж войдут и разнимай их потом, когда словесные препирательства в кулачный бой трансформируются. — Если вдруг у нас с тобой в отношениях совсем печаль-беда настанет, а я буду упрямо игнорить все признаки, скажи мне об этом сразу, угу? Потому что тебя возле меня никакие связки-привязки не держат, и… мы вряд ли поженимся. Детей у нас, скорее всего, не будет. Распускать свой гарем я не намерена, равно как одним Люсьеном он не ограничится. И… я не она и никогда ею не стану. Я старше, чем она, у меня другой жизненный опыт и тот ещё характерец. Ну да ты сам заметил.

Виргил отвернулся. Минуту-другую молчал и наконец произнёс обычным своим суховатым скрипучим тоном:

— Как скажешь, Варвара, — снова помолчал и добавил: — Только я хотел бы попросить тебя об услуге.

— Смотря какой, — а то сейчас ка-ак попросит.

— Ты должна мне услугу, забыла?

Когда это я Ворону услуги задолжать успела?

Ой, да, точно, было дело, было.

На кухне и в его рубашке.

— Предупреди заранее, когда соберёшься привести в дом ещё одного сочетаемого.

— Как же я его найду без ока? — рассмеялась я.

— Ты? — Виргил глянул на меня искоса и усмехнулся. — Найдёшь. Запросто. Я в тебя верю.

И как это понимать?

* * *

За Филиппом мы отправились два дня спустя, когда я наконец смогла оценить своё состояние как пригодное к перемещениям. Ормонд прислал вестника с сообщением, что с Филиппом всё в порядке, боевое ранение заживает потихоньку и его здоровью ничего не угрожает. У Ормонда был знакомый хирург-самоучка, к которому обращались, если по каким-то причинам не могли и не хотели посещать местную больницу. Как я и ожидала, Филипп кантовался у Ормонда, и я рассудила, что раз уж опять напрягаю людей, то хотя бы одного, а не всех кучей. Или я настолько привыкла к помощи и незримой поддержке Ормонда, что мне проще к нему обратиться, нежели ждать, пока мама Люсьена освободится? Или Надин, которая обязательно спросит, как у меня дела с перемещениями, и я не смогу внятно объяснить, что буду переноситься так, как получается, а не как следует согласно адарским инструкциям?

Не знаю.

Но из-за этого неловко вдвойне… ой, нет, уже втройне.

Я, Люсьен и Виргил погрузились в зафир, приличия ради прокатились до спецплощадки и оттуда телепортировались в Перт. Филипп в квартире пребывал в гордом одиночестве — Ормонд ушёл на работу. Я кратко пересказала, что случилось в его отсутствие, после чего мы уже вчетвером поехали к Трине. Визит к Ормонду в паб я оставила на последний момент. Мне и поблагодарить его надо, и извиниться за постоянное беспокойство, неудобства и перекладывание моих проблем на его плечи, и клятвенно пообещать, что я к нему больше никогда и ни за что, чесслово…

Райан всё-таки вспомнил о своём важном посте в городской ратуше и с утра отбыл на службу, а не шататься по районам, где его быть не должно. По крайней мере, его супруга заверила, что муж на работе и что Александр в эти дни в их доме не появлялся. Я пообещала, что больше и не появится. Правда, вестей о беспутном Федином братце не было, я не знала, разыскала ли его Алишан и где он есть сейчас. Подозреваю, она не станет ни отчитываться передо мной, ни ставить в известность Виргила, так что остаётся надеяться на лучшее ипридумывать, как бы самим разузнать подробности. Как ни крути, с моей стороны любопытство отнюдь не праздное.

Трина чувствовала себя гораздо лучше и сегодня уже не лежала в постели, но сидела в крошечном садике, в плетёном кресле, вынесенном под сень вишен. Мы немного поговорили, я заверила, что Александр больше её не побеспокоит. Трина ответила лёгкой ускользающей улыбкой, будто вероятность повторного появления Александра её не тревожила.

— Расплелись ваши с ним нити-пути, — Трина смотрела прямо на меня и одновременно словно сквозь меня, видя то, что мне видеть не дано. — Та сеть, что была чужой тебе, она-то с ним крепко связана была…

— Он всё-таки Федин брат, — признала я с сожалением.

Мне жаль Алишан. Жаль Феодору. Наверное, оно и к лучшему, что она никогда не узнает ни о предательстве брата, ни о тайнах своего любимого. Мне-то не по себе от этих знаний, а уж каково было бы Феодоре…

— А твоя лишь краем его коснулась. У тебя нынче своя сеть, маленькая тень, новенькая, но ширящаяся день ото дня. Она будет крепнуть и разрастаться, удерживая тебя по эту сторону грани, привязывая к миру. Пусть она станет тебе надёжным, тёплым пристанищем и верным другом. И не печалься о том, что было. Ни единой тени под солнцем этого мира не удалось ещё изменить того, что было.

— Прошлого не изменить.

— Верно. Других людей не изменить. Как и выбора их, за который ты не в ответе, — Трина помолчала и добавила едва слышно: — В свой час она вернётся.

— Кто? — не поняла я. — Феодора?

— Её сестра.

— Думаете, Александр был прав, когда уверял, что Алишан якобы смирится и примет обратно что сбежавшую сестрёнку, что меня в её теле, лишь бы было кому род продолжить?

— Редко какая адара желает наблюдать, как её род усыхает на её глазах. Поэтому однажды она вернётся.

— Возможно, — не стала я спорить и поднялась со стула, который жена Райана велела вынести для меня. Мужчин я оставила ожидать в доме, впрочем, они, как ни странно, не рвались присутствовать при беседе с Триной. Даже Филипп, который уже встречался с ней раньше.

Похоже, один Ормонд не опасался к ней подходить.

— Я всё же надеюсь, что Александра вы больше не увидите.

— Не увижу, — уверенно согласилась Трина.

— И что у вас всё-всё будет хорошо, — я шагнула к креслу и положила ладонь на узкое хрупкое плечо под синим халатом. — Но если вдруг что, то пусть ваш… Райан свяжется со мной в обязательном порядке, ладно? Можно через Ормо… — ой, я же обещала, что не стану его беспокоить. — Нет, через Ормонда не надо, лучше со мной напрямую.

Трина вдруг вскинула руку, коснулась моих пальцев.

— Связь, соединившая два сердца, может быть не слабее той, что око протягивает, — Трина посмотрела на меня снизу вверх, неожиданно лукаво, и потрепала по руке. — Связи нас всех соединяют по-разному, объединяют в единое целое и уводят далеко друг от друга. Ты сама свою сеть плетёшь, сама других людей в неё вплетаешь. Как решишь, так и будут они её частью и твоей опорой.

Я улыбнулась, хотя, признаюсь, не поняла и половины. Всё-таки манера выражаться иносказательно не всегда способствовала быстрому и чёткому донесению мысли до собеседника.

— До свидания, Трина.

— Да будет твоя нить длинной и крепкой, маленькая тень.

Я вернулась в дом, попрощалась с супругой Райана и вместе с гаремом отправилась в паб. Виргил не горел желанием знакомиться с Ормондом и только ворчал в ответ на мои уверения, что Ормонд вовсе не так страшен, как его малюют, и считать его соперником по меньшей мере странно. Филипп по большей части отмалчивался и мрачно смотрел в окно. Только Люсьен был бодр, весел и благодушен по отношению ко всему миру и коллегам по гарему. Подкалывал Виргила, держал меня за руку и иногда шептал мне на ухо шутливые замечания неприличного свойства, которые слышали все находящиеся в салоне. Ворон хмурился, Филипп начинал демонстративнее смотреть на проплывающие мимо здания.

В пабе мы заняли свободный стол и заказали напитки. Я сбегала к барной стойке, узнала у бармена, что хозяин вышел, но минут через десять-пятнадцать вернётся, и попросила передать, что к нему пришла Варвара. Десять-пятнадцать минут мы здесь точно пробудем, так что подождать Ормонда не проблема.

— «Здравствуй, князь ты мой прекрасный. Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — говорит она ему», — процитировала я великого и могучего нашего Пушкина Александра Сергеевича.

— Ты ко мне обращаешься? — из своего мрачного оцепенения Филипп вынырнул не сразу.

— Ну на кого же я ещё трачу свои запасы классиков русской поэзии?

— Кого? — не понял Виргил.

— Проехали.

К счастью, уточнять, куда и зачем, мужчины не стал. Привыкли наконец.

— К сожалению, у нас не было возможности закончить беседу, — Филипп здоровой рукой пододвинул к себе кружку с элем, с грустью посмотрел на шапку пены.

— Какую беседу? — немедленно вопросил Виргил.

— Начатую в доме озейна Беллендора. К слову, без твоего участия, пусть и незримого, беседа эта не обошлась.

Ворон смерил Филиппа взглядом «ты на кого брехать вздумал, пёс шелудивый?»

— О чём была беседа? — миролюбиво поинтересовался Люсьен.

— О Варваре как адаре и обо мне как её сочетаемом.

— И о детях, — припомнила я.

— Которых у нас не будет.

— Пока всё идёт к тому, что их ни у кого из вас не будет, кроме меня, — Люсьен сегодня был на диво позитивен.

— Может, не надо о спиногрызах всуе? — взмолилась я. — И нечего так на меня смотреть, не хочу я пока детей и точка. И при попытке репродуктивного насилия пошлю далеко и без билета.

— Варя, никто и не настаивает, — ласково заверил Люсьен.

— Раз мы все собрались здесь и сейчас, то я хотел бы вернуться к этому вопросу, прежде чем каждый из нас продолжит свой путь. Сколь вижу, ты готова отказать Ормонду…

— Отказать Ормонду? — повторили мы с Виргилом в один голос. Правда, подоплёка этой фразы нам виделась явно по-разному.

— Разве Варвара пришла сюда не ради того, чтобы отказать ему? — Филипп с удивлением глянул на нас.

— Варвара не хочет больше человека напрягать и дёргать по желанию своей левой пятки, — проворчала я. — И Ормонд ничего мне не предлагал, чтобы я могла на это согласиться или отказаться. Короче, Склифосовский…

— Кто?! — теперь Виргил решил спеть дуэтом с Филиппом.

— Проехали, — ответил вместо меня Люсьен.

— Ты ж мой хороший, — я не поленилась потянуться через угол стола, чмокнуть Люсьена в щёку и сообщить назидательно: — Вот, Фил, учись, каким сочетаемым надо быть.

— Не уверен, что у меня получится столь же хорошо…

— Никак, манеры растерял, одичал, дамам угождать разучился? — поддел Виргил.

— Трудность не в этом.

— А в чём?

— Фил, давай по чесноку, — посерьёзнела я. — Если ты не хочешь оставаться со мной как с адарой, как с Варварой, как с женщиной, которая тебе небезразлична, интересна и с которой ты желаешь быть, то я тебя не держу. Ты свободен.

— Ты отпускаешь Катрино? — не понял Виргил.

— Он не мой раб и я ему не хозяйка, чтобы держать его при себе против его воли. Не хочет — давай до свидания, ноу проблем. Мы взрослые люди, можем разойтись спокойно и по взаимному решению, без обид и истерик. В конце концов, если ему так нужен ошейник с коротким поводком, то пусть обратится к своей маменьке. Или в ближайший клуб БДСМ.

— При чём здесь моя матушка?

— Разве эта хренотень с твоей репродуктивной дисфункцией не с твоей мамы началась?

— Нет.

— Только пока Исабель не заговорила о неких неведомых девицах, от тебя беременных, ты ни разу об этом нюансе не упоминал. Тебя это как будто бы мучило и угнетало, но сам ты об этом заикнулся лишь в доме Беллендора.

— Потому что я перестал понимать, чего от тебя ожидать! — Филипп так резко всплеснул здоровой рукой, что чуть было не смёл со стола свою кружку. — И что делать мне в складывающейся ситуации. Ты же не была обычной адарой…

— Вроде это стало очевидно почти с самого начала. Только не говори, что ты все мои странности списал на мою амнезию и всё это время свято верил, что память ко мне вот-вот вернётся.

— То, что адара Алишан отреклась от тебя как от чужой тени — не беда, — продолжил Филипп спокойнее. — Я подобного поворота не ожидал, не спорю, но я готов был… я смирился, принял это обстоятельство и всё, что из него проистекало. Если так надо, то так тому и быть. И, как ты выразилась, я не списывал твои странности на потерю памяти. Наоборот, многое стало проще, яснее, когда ты… — он вдруг умолк и опустил взгляд на полную кружку.

А я из своей между делом уже больше половины отпить успела. Всё-таки эль в «Короне» был куда приятнее, вкуснее пива, выпитого мной за всю мою жизнь дома… в другом мире.

Пожалуй, впредь не стоило называть своим домом мир, оставленный где-то за неведомыми, невидимыми, но непреодолимыми гранями. Мой дом отныне здесь, среди переломов и сетей, доменов и вороха издержек местного уклада, с мужчинами, сидящими рядом со мной.

Пусть одного из них сейчас и хотелось добить, чтобы и сам не мучился, и меня не донимал.

— Когда что? — поторопила я Филиппа.

— Когда ты сказала, — Люсьен выразительно на меня посмотрел.

— О чём сказала? — полюбопытствовал Виргил.

Мои официальные сочетаемые переглянулись.

— Варвара из другого мира, — тихо сообщил Филипп.

— Да? — Виргил окинул меня удивлённым взглядом. Впрочем, удивлённым весьма и весьма умеренно, особенно в свете этакой беспрецедентной новости. — Так ты всё же дуайр?

— Я чужая тень, только не из дальнего домена, а из другого мира.

— Точно не дуайр? — пытливо уточнил Виргил и, не дожидаясь ответа, невозмутимо пожал плечами. — Тогда ладно, — и отхлебнул из своей кружки.

— Что ладно? — как-то он подозрительно легко правду принял.

— Катрино прав, это многое объясняет.

— Но когда ты стала брать себе сочетаемых… мужей… мужчин по своему вкусу, без указания зеркала… — Филипп неодобрительно покачал головой. — Я задумался, для чего тебе я, какова моя роль, если ты можешь пожелать любого, без оглядки на традиции, веками заведённые меж адарами?

— Всего-то одного и взяла, а припоминать теперь будут до скончания времён, — проворчала я.

— А Ормонд?

— А что Ормонд? Ты на него так ссылаешься, будто между нами что-то было…

— А было? — словно невзначай поинтересовался Виргил.

— Нет!

— Будет?

— Да что вы к нему прицепились? Ему вообще-то Феодора больше нравилась.

— Даже не знаю, спрашивать ли, когда и где он успел увидеть Феодору…

— Дуган в Перте родился и вырос.

— Мне о том известно, — Виргил очень, очень многозначительно на меня посмотрел. — Зато об остальной части я слышу впервые.

— Ормонд испытывает к тебе определённые симпатии и открытый интерес, — возразил Филипп. — К тебе, Варвара, не к Феодоре.

— Не он первый, — поддакнул Люсьен.

— Заткнулся бы ты, Дон, — ласково посоветовал Виргил.

— Мне-то что? — Люсьен и не подумал убояться грозного белого птица. — Я Феодору вообще не знал и не встречал никогда.

— Я тоже, — неожиданно согласился Филипп. — Но мне это не помогло.

— А тебя я остаться не прошу, — напомнила я несколько резче, чем хотела. — Вот заладил — Ормонд, роль, долги кармические, будут дети, не будет детей. Нет, значит, нет. И точка.

Филипп одарил мимолётным страдающим взглядом кусок потолка над нами.

Люсьен же посмотрел в сторону барной стойки. Я обернулась и выскочила из-за стола.

Подходить Ормонд не стал, замер возле соседнего пустующего столика, спрятав обе руки за спину и чем-то многозначительно шурша.

— Я видел твой зафир, когда вы мимо паба проезжали, — зачем-то пояснил он, кивком указав на окна.

— Я хотела поблагодарить тебя за всё-всё, что ты для меня, для нас сделал, — затараторила я, торопясь изложить всё и сразу, пока кто-нибудь не вмешался. — За помощь твою, за поддержку, за стол и кров, за Филиппа, за то, что носился со мной, не задавая вопросов, и… и вообще… Ты не обязан, ты мне никто и я тебе тоже. И я обещаю, что больше никогда тебя не побеспокою. Мы покинем Перт, и впредь я сюда ни ногой, чесслово. Даже думать о тебе не буду, дабы не перенестись ненароком. И больше не стану предлагать зафиру отправиться куда-либо на его выбор… а то он выберет, ага… и я ни в коем случае не собираюсь…

— Варвара, — перебил Ормонд, не иначе как сообразив, что вываливать на него сумбурные извинения я буду долго.

— Что? — я оглянулась на своих мужчин.

Виргил помрачнел почище Филиппа недавно.

Филипп смотрел на нас с Ормондом с выражением «ну я же говорил».

Люсьен открыто усмехнулся.

— Мне бы хотелось, чтобы ты меня всё же вспоминала… хотя бы иногда. Пускай у меня нет возможности сделать совместный фотографический портрет на память, но… — тихо произнёс Ормонд и протянул мне букет пышных астр, фиолетовых и насыщенно-розовых.

Букет я приняла.

Почему бы и нет?

Эпилог

Я заметила её сразу, едва только толкнула тяжёлую дверь и переступила порог.

Права была Трина.

И Александр, пусть бы вспоминать о нём я не любила.

Облачённая по обыкновению в длинный чёрный плащ по фартерскому фасону, Алишан стояла возле широких серых ступеней школьного крыльца, похожая на мать, ожидавшую своего ребёнка по окончанию уроков. Её холодный строгий взгляд следил за каждым моим движением, оценивал меня, мою одежду, небрежную причёску и большую коричневую сумку на боку, где лежали тетради и учебники.

Я медленно, неохотно сошла по ступенькам. Дверь за моей спиной гулко хлопнула, пропуская других людей, посещавших вечерние занятия в местной школе.

— Здравствуй, Варвара, — произнесла Алишан ровным суховатым тоном, не выражающим ничего в частности.

— Здравствуй, Алишан, — откликнулась я, преодолевая последнюю ступеньку.

Пожалуй, чего я точно не ждала, так это того, что объявится Федина сестра всего-то год спустя.

Год вышел странным. Суетливым, суматошным, беспокойным и временами изрядно нервным.

Легализация адарской деятельности попаданки в условиях отсутствия прецедентов — штука сложная, со своими заковырками и подводными камнями, это вам не фунт изюму. Майя обещание сдержала и устроила мне встречу со знакомой адарой. Та выслушала мою историю, сильно укороченную и основательно отцензуренную, и честно заявила, что не имеет ни малейшего представления, что возможно предпринять в моём случае. Адары не отрекались от ближайшей родни, не допускали разветвления рода и никогда, ни при каких обстоятельствах не отворачивались от своих сестёр и дочерей. Какой бы ни была наследница, она — следующее поколение адар, та, кто продолжит и сохранит род, создание фактически священное и неприкосновенное. Чужие тени, сиречь попаданки, на адарские тела массово не покушались, дуайры толпами не бегали и сами адары редко когда пренебрегали своим предназначением в угоду обретения единственной великой любви. После консультации у знакомой Майи стало ясно, что либо я всему адарскому совету рассказываю, кто я есть и почему родная сестра от меня вдруг отвернулась, либо ухожу в глубокое подполье и сижу тихо-тихо, аки мышь под веником, до того светлого момента, когда Алишан всё поймёт, примет и пойдёт на мировую.

Делиться с кучей народу даже отцензуренной версией хотелось не сильно. Если правду обо мне будут знать три-четыре адары, две из которых мама и сестра моего сочетаемого, то ещё куда ни шло. Но если едва ли не все адары этого мира…

Они будут задавать вопросы и не ограничатся односложными непродуманными отмазками про дальний домен. Они потребуют подробностей, они призовут к ответу если не всю Федину родню, то Алишан как минимум, они захотят рассмотреть под микроскопом всех причастных. Они не проявят понимания Жанин и Надин, не попытаются отвязаться от меня поскорее, как знакомая Майи, и не забудут обо мне на неопределённый срок, подобно Алишан. Меня всесторонне изучат и препарируют, на мою предполагаемую родину снарядят экспедицию с дознавателями во главе — расстояние для адар не помеха. Не знаю, с чего я вообще взяла, будто заявить о себе как о представительнице нового независимого рода будет легко и просто, главное, сам процесс телепортации предварительно освоить?

Нет, легко и просто не будет.

И не было.

Конечно, после прошлой нашей встречи я уверена, что Алишан не станет меня преследовать ни как дуайра, ни как захватчицу тела её сестры. Алишан, казалось, и впрямь словно забыла о моём существовании. Целый год от неё не было ни слуху ни духу, если она появлялась по делам в Ридже, то не пересекалась ни с Виргилом, ни со мной. Собственно, о её визитах в Ридж мы узнавали от Майи, которую Алишан по понятным причинам тоже избегала, а уж откуда узнавала Майя, мы не спрашивали.

И обзавестись новыми документами не проблема, когда под рукой есть человек со связями в криминальном мире. Виргил не Люсьен, у него связей этих поболе да покрепче, к тому же имелись деньги, дабы мне быстро и без вопросов нарисовали местное удостоверение личности. Согласно этому документу я — Варвара Зотова, родившаяся в Фартерском домене в провинции Осколли двадцать шесть лет назад. Ну а что? Трое моих мужчин всё равно из Фартерского домена родом и один на свет появился в той самой Осколли. И первым доменом, где я оказалась, стал именно Фартерский. Только возраст пришлось оставить Федин, потому как смысла подтягивать его до моего настоящего не было. А что по факту большую часть времени провожу я в Бертерском… так сложилось.

Адара, в общем-то, где угодно может время проводить. Особенно если эта адара не привязана ни к роду, ни к родовым гнёздам и свободна как ветер в поле.

Я и проводила.

Иногда в Ридже, где у Виргила остался дом — гостить у сестры во время визитов в город Ворон не желал категорически, — и работа. Бросать свои тёмные делишки он не собирался, по крайней мере, до тех пор, пока не скопит на безбедную старость и домик в тёплых краях у моря. Так он мне говорил. А я предлагала хоть сейчас обзавестись домиком у моря на перепутье. Правда, строить его самим придётся и жить в нём почти в спартанских условиях, примерно как Ярен живёт. Конечно, забираться так далеко на север крайний, где большую часть года снег лежит, я бы не хотела, зато на любом из перепутий никому до нас дела не будет. Виргил обычно усмехался, обнимал меня, целовал и отвечал, что со мной можно и на перепутье. Но не сейчас. И не в ближайшие лет… двадцать точно. Вот когда он состарится окончательно, возненавидит весь мир и перестанет интересоваться всем, кроме блаженного одиночества…

Поэтому в Ридж мы заглядывали, но больше по делам. Гораздо чаще мы всей компанией бывали в трактире «Белый волк», который за год не поднялся до уровня мишленовского ресторана, но всё же стал довольно популярным заведением в Ливенте. Во всяком случае, Филипп честно старался придать ему немного лоска и фешенебельности, а я всё-таки предложила Анне продавать еду на вынос. Комнаты Бёрны сдавать перестали, один леший толку от этого ноль целых хрен десятых. Зато нам нашлось где разместиться.

Ушёл ли Филипп, пока я ему предлагала?

Ага, держи карман шире!

Филипп остался. И первые два-три месяца вёл себя так, словно никакого разговора между нами не было, ни в «Короне», ни в особняке Беллендора. Возвращаться под отчий кров он отказался наотрез, хотя несколько визитов родителям нанёс. Без меня, к счастью. Знакомиться со свекром номер один я была не настроена. Зато со свекром номер два познакомилась, когда мы с Люсьеном отправились в Осколли — должна же я посмотреть на места своего предположительного появления на свет. И с сочетаемым Надин заодно, и даже с будущей племяшкой.

Племянница родилась в срок.

А от близкого общения с семьёй Филиппа я до сих пор воздерживаюсь.

Филипп от меня тоже воздерживался.

Месяца два точно.

Он обстоятельно побеседовал сначала с Ормондом, затем с его родителями и в результате остался в Ливенте, поднимать «Волка» с колен. Бёрны и особенно Анна надеялись передать трактир сыну, но вряд ли Ормонд стал бы распыляться и пытаться тянуть и свой паб, и «Волка». В любом случае трактир продали бы рано или поздно… а так нашёлся человек, искренне заинтересованный в ведении семейного бизнеса. Выбор Филиппа нас всех удивил преизрядно. Люсьен даже предлагал сделать ставки, как надолго хватит его решимости и энтузиазма.

Как ни странно, хватило куда на дольше, чем мы предполагали. Мы периодически заглядывали к нему, поначалу иногда, влекомые любопытством и желанием поесть нахаляву, потом всё чаще и чаще, а под конец перевели «Волка» в статус места обитания, одного из нескольких. Что поделать, на хоромы как у Феодоры накоплю я нескоро, да и непонятно пока, в каком конкретно домене можно заложить основу для родового гнезда. У каждого моего мужчины свой способ заработка, какой ни есть, и вынуждать их отказываться от привычной деятельности и мчаться за мной в прекрасное далёко, где ни у меня, ни у них нет ничего, виделось неправильным.

Филиппу неплохо и в Ливенте.

Виргил аферы проворачивать предпочитал в Ридже.

Люсьен с Вороном, осваивает непростое мошенническое ремесло. У них там и команда своя подобралась, и территория знакомая, вдоль и поперёк изученная, и прочие важные нюансы, в которые я благоразумно не лезла. Надо перенести мужчин обратно в Бертерский домен — я переносила. И не делала разницы между теми, кто с привязкой, и теми, кто со мной по зову сердца. Ну, или ещё какой важной части тела.

— Ты учишься? — во взгляде Алишан, обращённом на здание школы за моей спиной, пробилось удивление. Само оно, серое, трёхэтажное, с широким крыльцом под козырьком, вызывало у меня стойкие ассоциации с моей школой, оставшейся в другом мире.

— Хожу в вечернюю школу, — пояснила я. — Заново учиться считать, писать и читать мне не нужно, к счастью, но вот с остальными знаниями… у меня немного беда.

А заставлять мужчин заниматься со мной изучением всего, что им и так давно известно, я не хотела.

— Учу историю, географию, культуру разных доменов… черчение ещё.

— Черчение? — Алишан перевела взгляд со здания на меня. Удивления в нём заметно прибавилось, и нарочитая холодность отступила.

— Вдруг пригодится?

Алишан качнула головой, не представляя, где в адарском деле может пригодиться черчение.

Ещё подрабатываю полулегальной телепортацией. Виргил мне пассажиров находит, да и в Перте уже есть люди, знающие, к кому обратиться в случае необходимости. Ормонд, бывает, тоже посылает потенциальных клиентов. Я не задаю вопросов им, а они мне, я выполняю свою работу, а они её оплачивают, и мы расходимся, вполне довольные друг другом.

Алишан повернулась и неспешно двинулась через школьный двор. Я помахала рукой знакомой девушке из числа учащихся вечерней группы, догнала Алишан и пошла рядом с ней. Темнело нынче с каждым днём всё раньше и мощённый плиткой двор освещали фонари. Небо хмурилось, грозя пролиться очередным дождём, кажется, пятым на этой неделе, дул прохладный ветерок, заставляющий плотнее кутаться в тонкий плащик.

Пора пальто доставать с тёплой курткой за компанию. Вспомнить бы только, где они у меня лежат.

— Как он… они? — спросила Алишан вдруг.

— Мой гарем, ты имеешь в виду? — я притворилась, будто не заметила оговорки. — Нормально. Живём себе потихонечку на несколько домов и два домена. Не перегрызлись, не переубивали друг друга и даже мозг почти не выносили. Толком и не ревнуют мальчики мои…

Наверное, потому, что понимают, зачем и на что подписались.

— И озейн Катрино?

— И он в том числе.

Потребовался один промозглый вечер, не очень удачная телепортация, бесячий клиент, острое желание кому-нибудь пожаловаться на этого хмыря и немного алкоголя. И — хоба! — проблема воздержания разрешилась сама собой. Поутру я не стала спрашивать, почему Филипп внезапно передумал, а он, по-моему, был только рад, что я не лезу ему в душу с мозговыносительными беседами. Угу, больно оно мне надо, опять по десять раз уточнять, какая ему вожжа под хвост попала. Мне и прошлых его тараканов хватило с избытком. И пускай в общей сложности времени с ним наедине я по-прежнему проводила меньше, чем с остальными, и степень взаимопонимания между нами уступала прочим, однако, как говорится, лиха беда начало.

— Рада, что у тебя с твоими… сочетаемыми всё наладилось, — градус радости в голосе Алишан невелик, но, похоже, чем богаты…

— А у тебя как дела? — спросила я без особой надежды на ответ.

— Путь мой тернист и ухабист, — отозвалась Алишан уклончиво. — Я хотела разыскать того мужчину… Костаса… но, кажется, он навечно сгинул на перепутье.

Если за прошедший год с Костей не произошло ничего непоправимого, то, скорее всего, он затихарился где-нибудь подальше от адар и благоразумно не высовывается.

— Если хочешь, я могу отдать тебе…

— Что отдать? — Алишан остановилась перед распахнутыми створками ворот. По другую их сторону застыл её зафир, почти невидимый в тени глухой школьной ограды.

— Фотографических портретов было два. Один был у Феодоры… вернее, припрятан в схроне в избушке Ярен. Ты его ещё разорвала. Второй остался у Костаса. Он… портрет… попал ко мне, — потом его у меня Виргил реквизировал, но когда мы перебирались в Бертерский домен, я нашла фотку среди вороновских вещей и забрала обратно, напомнив, что всё равно на ней не совсем я. — На том портрете осталась подпись, сделанная рукой Феодоры.

И слово «прости».

Сейчас, по прошествии времени, я была уверена, что дописал его Костас. Феодору он любил по-своему. Другое дело, что к его почти благородным чувствам ещё много чего примешивалось, и не всем этим ингредиентам есть место в любви.

Помедлив, Алишан кивнула.

— Хорошо.

— Дуган… озейн Долстен в порядке?

— Да. Он горюет… но кто нет?

— А… Александр? — вот о нём спрашивать точно не хотелось, однако когда ещё представится возможность узнать?

— Он… — Алишан вновь покачала головой, не торопясь делиться подробностями. — Он оказался не таким, каким я его помнила, знала… думала, что знала. Нынче я не понимаю, что делать… с ним и…

То есть разыскали Санька-то. Впрочем, вряд ли он смог бы уйти далеко.

— Это непросто, Фе… Варвара. Всё, что он сделал… с тобой, с нашей Фео… этому нет прощения, нет оправдания. Нет понимания, отчего так произошло.

Почему же, у меня есть. Но не думаю, что Алишан понравится моё виденье ситуации с Александром.

— Я много размышляла в последние месяцы… о брате, о Фео, о моём сыне… о том, что ждёт наш род в будущем, — Алишан смерила меня неожиданно острым, цепким взглядом. — Ты знаешь, о чём пойдёт речь?

— Догадываюсь.

— Боюсь, это неизбежно, — Алишан отвернулась от меня и принялась с повышенным вниманием изучать арку ворот. — Я могу публично отречься от тебя, чужачки, волею случая захватившей тело моей бедной сестры. Могу запретить тебе приближаться к членам нашей семьи, отказать тебе в праве наследования. Могу обличить пред всем миром…

— Нет проблем, — я равнодушно пожала плечами. — Окончательно уйду в подполье, переберусь на перепутье, может, даже домом на колёсах обзаведусь, как у ветреных… то есть проклятых.

Год назад такая перспектива меня не то чтобы пугала, скорее виделась нежелательной.

Сейчас я понимала, что и на перепутье можно жить. Ясен-красен, не так, как в большом цивилизованном городе, однако вполне себе можно. Я не пропаду и мужчины, если решат остаться со мной несмотря ни на что, тоже.

— Могу, — повторила Алишан. — Но кровь нашего рода не вытравить из твоих жил. Я могу что угодно говорить, однако от моих слов тело Фео не изменится настолько, чтобы перестать быть частью нашего рода, не растеряет силу адары. Однажды зеркало перейдёт к тебе, желаю я того или нет. Оно исчезает бесследно, лишь когда род прерывается. И мой зафир…

— У меня есть свой, — возразила я поспешно. — Он очень хороший и умный, и я ни на какой другой зафир его не променяю.

— И ты в свой срок передашь его своей дочери. Но, быть может, у тебя родятся две дочери и тогда вторая будет рада получить собственный зафир.

У меня ещё ни одной дочери нет, а Алишан уже наследство между племянницами делит.

— У тебя трое… двое сочетаемых и вероятность рождения двух дочерей велика. Наш род продолжится, даже если я отрекусь от тебя, а ты назовёшься новым именем. Неважно, чего желаю я или ты, наша кровь, наша сила сохранится и приумножится. Поэтому бессмысленно разбрасываться опрометчивыми словами, они не изменят ничего, кроме отношений между нами. Тебе пришла пора занять место, пусть не принадлежащее тебе по праву рождения, но готовое принять дочь свою, кто бы ни находился ныне в её теле. Принять имя и жить так, как подобает адаре положения Феодоры.

То есть затвориться в четырёх стенах позолоченной клетки и смиренно ожидать, пока старшая сестрица не сочтёт годной хоть на что-то, кроме обвешивания сочетаемыми и продолжения рода?

Благодарю покорно.

Небеса всё-таки разразились мелким, докучливым дождём, и я отступила под арку ворот, правда, слишком узкую, чтобы защитить от зачастивших, застучавших по плитке капель.

— И, возможно, ты хочешь обрести третьего сочетаемого… — Алишан осталась стоять под дождём.

— Нет, не хочу.

— В сущности, ничто не препятствует адаре в выборе мужчины, с которым она не связана… тем более при наличии сочетаемых… но этот мужчина никогда не заменит истинного сочетаемого.

— Ему и не надо заменять, — я оглянулась на шум подъезжающей машины. — Он на своём месте, официальные сочетаемые на своём. И все довольны и счастливы.

— Нить, протянутая оком…

— Крепка и замечательна. Но и нить, протянутая между двумя сердцами по их выбору, ничем не хуже.

Жёлтый свет фар мазнул по зафиру, ограде и створке, расчерченный тонкими нитями дождевых струй. Автомобиль остановился перед воротами, но мотор не заглушил.

А я так и не привыкла называть автомобили мехаходками.

— Ладно, Алишан, мне пора, за мной приехали, — оттопырив указательный палец и мизинец, я наполовину машинальным движением поднесла их к уху и рту. — Спишемся-созвонимся… ой, то есть встретимся ещё.

И не один раз, подозреваю.

Потому что Алишан приняла решение допустить-таки опальную попаданку в род и теперь не отвяжется, пока не убедится, что я на всё согласна.

Развернувшись, я вприпрыжку бросилась к машине. Дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, и я поскорее нырнула в тёплое нутро.

— Привет, — я потянулась к Ормонду, поцеловала его и лишь затем закрыла дверь. Заметила, сколько занятных эмоций отразилось на лице Алишан, когда она в свете фонаря у ворот разглядела мужчину на водительском месте.

Ну да, не Филипп, не Люсьен.

И даже не Виргил.

Но данное ему обещание я сдержала. Предупредила заранее, честно и без утайки, как он хотел. Правда, Виргил всё равно ещё долго ходил мрачнее и недовольнее обычного и упрямо не торопился привыкать к моему новому мужу в довесок. Это Люсьен только плечами пожал философски. Филипп вообще заявил, что он знал, что так будет, и зря его слова никто не воспринимал всерьёз. Он-де с самого начала видел искры между нами.

Какие, на хрен, искры? С Ормондом вспышек страсти безудержной не было, с ним всё было плавно, неспешно и почти благочинно. А ещё нежно, обстоятельно и очень надёжно.

— Привет, — Ормонд внимание на Алишан, конечно же, обратил, да и зафир невозможно не заметить, но расспрашивать не стал и вырулил с дороги перед школой. — Как прошли занятия?

— Хорошо, — я сняла сумку и бросила её на заднее сиденье. — Домой?

— Домой.

Сегодня я у Ормонда. От его квартиры и к школе ближе, и удобств немного больше, чем в «Волке», и вообще получилось такое уютное гнёздышко на двоих. А завтра у меня нет ни занятий, ни клиентов, и мы поедем в Ливент, к остальным моим мужчинам.

Заодно и обсудим.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог