Танцующая танец цветущей черешни [Жанна Бурим] (fb2) читать онлайн

Жанна Бурим Алишер Васлиев Танцующая танец цветущей черешни

Книга о любви

как о том удивительном чувстве,

которое способно возрождать к жизни,

расцветая новыми цветами

каждый раз, когда в душу приходит весна.

Посвящается

Вселенной, подарившей миру Любовь.

Вдохновению, которое диктовало мне эти строки.

Моим родителям, которые дали мне это удивительное путешествие под названием жизнь.

Моей семье, которая звездочками своих душ соткала созвездие моей жизни и ярко сияет на моем небосводе.

Тому, кто вместе с Провидением помог мне найти мой путь и сделать первые шаги.

Венскому Мастеру, который открыл мне новые горизонты и подарил свои чудесные истории.

Моему мужу, который научил меня любить…

Благодарю все обстоятельства моей жизни и всех тех людей, которые встретились мне на моем жизненном пути.

Моя особая благодарность моему творческому наставнику Алишеру Васлиеву, который больше года, пока шел процесс создания книги «Танцующая танец цветущей черешни», помогал мне, вдохновляя на творчество своими советами, рассказами и рекомендациями. Он не только стал прототипом Венского Мастера, но и по своему великодушию подарил мне для этой книги несколько своих историй и сюжетов. Какие-то из них вошли в книгу почти неизменными, другие стали словами, рассказами и историями Венского Мастера, третьи стали эскизами, набросками, фразами…

Предисловие

Где-то здесь на земле есть город.

В нем много больших высоких домов, широких улиц.

В нем живет много людей…

А еще в нем есть туннели, которые уходят под землю. Эти туннели круглые и длинные, они похожи на сосуды в теле. Так же, как сосуды перемещают кровь, они перемещают по городу людей, делая город живым. И так же как сосуды, они связывают город в единый целостный организм.

Городское метро…

Как-то интересно получается: город словно тело. Можно скользить по поверхности кожи, можно перемещаться внутри. Чтобы куда-то попасть быстрее, надо пойти вглубь. И там, в глубине, лежат причины всего того, что находится на поверхности.

И в теле, и в городе есть свои правила, своя жизнь, свои дороги…

Большие и широкие дороги пронизывают город насквозь. Дороги поменьше ведут к улицам, домам, скверам и паркам, магазинам и офисным центрам, подходят к каждому зданию, ведут к каждому дому.

Дороги наверху, дороги под землей.

Движение людей, движение машин, движение, движение, движение…

Здесь каждый выбирает то, что ему по душе.

Кто-то погружается в глубину, кто-то предпочитает перемещаться по поверхности.

Наверху солнечный свет, свежий воздух, запах асфальта после дождя. А ещё улицы, дома, магазины, кричащие со всех сторон рекламные вывески и борды, светофоры и частые пробки на дорогах.

В глубине не так интересно, но там нет пробок, а еще там не важно, что происходит на улице: идет ли дождь или снег, светит ли солнце или пасмурно, тепло ли или холодно. Там всегда светло, сухо и тепло.

И там не надо следить за дорогой. Надо только сесть в поезд, и он сам перенесет тебя туда, куда надо. Быстро, без задержек, точно по своему расписанию.

И там почти ничего не отвлекает от самого себя и своих мыслей. За окном темно. Видно только отражение твое и тех, кто едет рядом с тобой.

А еще у подземных дорог есть одна особенность — их сверху не видно…

Подобно тому, как снаружи не видно глубинных причин всего того, что с нами происходит в нашей жизни, в нашей реальности, в нашем теле.

Но где-то там, в глубине все это есть.

И кто-то иногда задумывается о причинах происходящего, о том, что не видно. А кто-то все время спешит и бежит куда-то, не замечая ничего вокруг, кроме себя. Хотя и себя-то он толком не замечает. Он думает чьи-то мысли, его ведут чьи-то желания, он незаметно для себя следует чьей-то воле. Но он это не понимает и продолжает куда-то бежать…

Она не боялась туннелей.

Ей всегда нравилось ездить в метро. Идти вглубь, наблюдать за тем, что происходит там внутри. А там можно было погрузиться в себя, переместиться в другую точку своего бытия, своей осознанности, прийти к своей новой реальности. И там, в глубине, можно было двигаться быстрее без пробок, заторов и красных светофоров. Туда куда тебе нужно или от того, что тебе не нужно. Главным было желание…

А он боялся глубины.

Может быть потому, что на поверхности ему было комфортней. Сверху для него все было просто и понятно. И даже если он иногда заходил в метро, то вглубь спускалось только его тело. Его «Я» вместе с его мыслями продолжало бродить где-то там наверху — в том, что уже прошло и в том, что может никогда не случится, в его мечтах и страхах, сомнениях и желаниях. Его «Я» чувствовало себя хорошо только там, где его страхи, комплексы, несовершенства были прикрыты, как скорлупой, какой-то плотной защитной оболочкой. Оболочкой, которая помогала ему казаться большим, сильным, уверенным.

Но однажды, пришло время, и эта оболочка стала тесной. И захотелось ее снять. И что-то поменять в своей жизни…

Так все началось…

Ее звали Амелия. Она работала психологом. Помогала людям разбираться в себе, в своих страхах и комплексах, в причинах своих неудач. Хорошо разбиралась в вопросах межличностных отношений, в причинах семейных проблем и непониманий, наработала за свою практику множество эффективных решений, благодарных клиентов, спасенных семей.

Она считала себя вполне успешной и реализованной личностью. Ее жизнь была такой же обычной и на беглый взгляд ничем не примечательной, как у многих ее коллег-психологов. Но однажды произошло что-то для нее невероятное. То, что изменило ее понимания и представления. То, что она не планировала и не ожидала, во всяком случае, сейчас. И началось все это в один теплый весенний вечер.

От нее почему-то ушел ее любимый мужчина…

Почему?

Она никак не могла это понять.

По роду своей профессиональной деятельности, она хорошо разбиралась в вопросах отношений, мотивов поведения, особенностей восприятия. Она практически всегда безошибочно устанавливала причину конфликта и уверенно вела своих клиентов к пониманию и решению проблемы. Но почему то у нее это работало только в отношении других…

Почему же он ушел?

Она задавала себе этот вопрос много раз. Она перестала консультировать. Она говорила, что не может давать советы, как выстроить гармоничные отношения или сохранить семью, если у нее у самой не получилось.

Но на самом деле причина была не в этом.

Она чувствовала, что с его уходом в ней что-то словно сломалось. Ей казалось, что она словно заблудилась в каком-то мрачном лабиринте времени и пространства. И в каких-то его закоулках потерялись ясность ее мышления, логика, ум, ее воля. В голове появился какой-то непонятный туман, который затягивал своей серой мглой все ее мысли, чувства, съедал ее радость, выглядывал тоской из красивых бездонных глаз. Ей казалось, что еще немного и она как тающий на столе кубик льда, растечется по какой-то неизвестной поверхности и исчезнет…

Дни шли.

Ее боль и непонимание не исчезали.

Почему он ушел?

Наше знакомство

Впервые я встретилась с Амелией несколько лет назад, в марте, на семинаре одного удивительного человека — доктора тибетской и китайской медицины, врача психоневролога, суфийского мастера — Алишера Васлиева.

Я назвала его Венский Мастер. Мастер, который живет в Вене.

Он объездил полмира, практикуя и помогая людям, собирая в свою систему душевного и физического исцеления знания и мудрость разных народов. Шаманы, берберы, тибетские и китайские монахи, суфийские мастера, восточные целители, даосы, индусы, племена Амазонки…

Оздоровление, активное долголетие, внутренняя гармония. Травы, древневосточные рецепты порошков и эликсиров продлевающих молодость, восстанавливающих здоровье и жизненные силы, очищающих сознание. Он так много может, знает, умеет…

Однажды, совершенно случайно я услышала его лекцию и захотела познакомиться с ним. Я написала ему письмо, а он перезвонил мне.

Мы разговаривали с доктором Васлиевым так, как будто были знакомы давно. Мне хотелось узнать ответы на несколько интересующих меня вопросов, но я получила несоизмеримо большее. Множество решений и открытий. Множество перемен. И еще вдохновение. Вдохновение написать эти строки, эту книгу.

Вот так началась наша дружба. Дружба Мастера, мудреца, целителя и беспокойной души, мечтающей сделать мир лучше.

Но я отвлеклась от Амелии…

Едва познакомившись, мы с ней сразу подружились. Не знаю, почему. Может нас притянули друг к другу наши похожие вопросы и непонимания?

Почти все свободное от обучения время мы проводили вместе в разговорах об отношениях, о жизни, о мужчинах, о женщинах, о детях, о том, как создаются и на чем держатся счастливые семьи. В чем-то мы с Амелией приходили к согласию, в чем-то спорили. В чем-то наши взгляды были схожи, а в чем-то кардинально различны.

В какие-то моменты мне казалось, что мы похожи на золотоискателей, которые просеивают через себя огромное количество информации, в поисках секретов счастья. Мы находили крупицы, собирали их как пазлы, пытаясь сложить их в картину своего миропонимания, внимательно рассматривали получившиеся части картины. Что-то мы понимали и принимали. С чем-то спорили. От чего-то отказывались, потому что видели, что это не работает, не дает желаемый результат. Чему-то мы радовались как малые дети, а за чем-то как мудрецы просто наблюдали…

У каждой из нас было свое мнение, свои убеждения, свой опыт, своя точка зрения. А еще целое море вопросов, на которое мы хотели найти ответы. И еще одно море непониманий, проблем, забот, разочарований и всего того, что накапливается в жизни каждого обычного человека к его 35–45 годам.

Мы засыпали своими вопросами и непониманиями Венского Мастера, так мы между собой называли доктора Васлиева. Нам казалось, что у него на все есть готовые ответы и решения. И нет того, чего бы он не знал, не понимал, не ведал, так же как и не было, по нашему мнению, недугов в человеческом теле или душе, перед которыми он опустил бы руки, не знал чем помочь.

Изменения, осознания, понимания…

Все происходило словно само собой.

Но почему-то раньше, до нашей с ним встречи, у нас это не получалось и не происходило…

Оглядываясь назад, я думаю, что решение наших вопросов и проблем было всего лишь частью всеобщего замысла Вселенной, и что наша встреча с ним произошла для чего-то большего.

Для чего?

Может для того, чтобы другие тоже могли разобраться в своих вопросах и непониманиях. Может, чтобы в мире стало больше здоровых и счастливых людей. А может, чтобы мужчины и женщины лучше понимали друг друга, чтобы семьи становились крепче, чтобы в них царила любовь, взаимопонимание и гармония. Чтобы дети, вырастая в таких семьях, став взрослыми, умели любить и дарить свою любовь в своих семьях, своим детям…

Говорят, что когда ты готов любить Бога, он дает тебе лестницу из друзей, наставников, учителей, которые ведут к нему прямо в Сердце.

Наверное, неспроста в моей жизни появился Венский Мастер и еще Амелия…

Однажды…

Какое-то время после того семинара мы с Амелией поддерживали отношения — созванивались, переписывались. А потом Амелия куда-то исчезла, так же неожиданно, как и появилась. Может, не найдя своего счастья в стране где родилась, она решила поискать его у басков, на родине своего отца. А может, с головой погрузилась в работу. Или поехала путешествовать, чтобы отвлечься от постоянных размышлений о том, что же она все-таки не понимает в своих отношениях с мужчинами…

Я почти уже забыла о ней. Реальность своим водоворотом закружила меня. Семья, дети, лекции, тренинги, презентации, новые проекты и их реализация. После встречи с Венским Мастером все складывалось на удивление гармонично и легко, словно кто-то невидимый дирижировал пространством и временем в желаемом мной направлении. А может это просто я вошла в поток жизни и отдалась его течению. А он нес меня туда, где я была нужна для выполнения какого-то нового замысла Вселенной.

Но однажды…

Тем теплым летним вечером я сидела на берегу моря, любуясь волнами, набегающими на прибрежный песок, наблюдая за медленным движением тонкой серебристой линии облаков, которая казалось собой разделяла небо и воду. Неожиданно я почувствовала внутри себя какое-то необычное состояние тишины и безмолвия. Может его навеял мне легкий морской бриз, шепчущий шорохом ракушек и песка прибой, парящие в синеве неба чайки. Мыслей в голове не было совсем. Казалось, что они растворились в этой бескрайней синеве воды и неба.

Я смотрела на колышущееся море, наслаждалась своим состоянием и удивлялась, как может вода сочетать в себе такую силу и мощь и одновременно быть такой нежной, лаская мои босые ноги. Вдруг, словно молния, разрезавшая темное небо и на мгновение осветившая пространство вокруг себя, в моей голове пронеслась совершенно не подходящая моему состоянию четкая и ясная мысль. Я поняла, вернее, почувствовала ответ на вопрос Амелии: «Почему от меня ушел мужчина?»

Я тогда тоже не могла понять, почему? По роду своей деятельности, Амелия знала все, что было необходимо для создания гармоничных отношений. Она прекрасно разбиралась в мужской и женской психологии, и казалось, легко могла бы быть любимой, желанной, счастливой женщиной, женой, мамой.

Амелия не один год консультировала пары, помогала налаживать отношения, сохранять семьи. У них у всех с ее помощью все получалось, а у нее самой, то же самое почему-то не работало. Ее личным отношениям каждый раз чего-то не хватало. Самой малости, без которой они каждый раз рассыпались.

Амелия никак не могла понять, почему? Она много раз задавала себе этот вопрос. Она задавала его и мне. Но я тоже не знала, что ей ответить. И вот сейчас, спустя столько времени, я вдруг поняла «почему?»…

Она забыла любовь.

Логика, ум, мотивация — это прекрасно. Но любовь, она сильнее всех теорий, всех правил и законов, она сильнее логики. Ее нельзя вписать в какие-то рамки, подогнать под удобные и нужные шаблоны. Она не подчиняется логике, разуму, практическому уму. Безусловная любовь…

Она движет Вселенную, сметает все преграды на своем пути. И для нее нет ничего не возможного.

А на следующее утро мне домой неожиданно принесли бандероль. Открыв пакет, я сразу узнала эту толстую тетрадь в шоколадно-коричневой кожаной обложке. Амелия все время носила ее с собой на том семинаре и говорила, что не расстается с ней даже во сне. Когда она спала, эта тетрадь с вложенной в нее шариковой ручкой лежала возле ее подушки.

Это был ее дневник.

Открыв его, я увидела конверт. В нем была короткая записка: «Это тебе. Может ты сможешь сделать из этого книгу. И может эта книга поможет кому-то понять себя или найти свое счастье».

Амелия

Однажды вечером она возвращалась со своего тренинга. Собралась большая группа, было много людей со своими проблемами и вопросами, было много, очень много работы.

Она устала, ей хотелось домой.

Она спустилась в метро.

В поезде тоже было много людей. Она стояла, держась за поручень. От усталости глаза ее сами закрывались, сильно хотелось спать. Иногда она отключалась на мгновенье и только резкий толчок, идущий откуда-то изнутри, выдергивал ее из накрывающей ее дремоты.

Какой-то дедушка взял ее за руку и сказал:

— Иди, садись, дочка, а то ты сейчас упадешь.

Она посмотрела на него широко раскрытыми от неожиданности глазами. Он был похож на ее учителя философии, только намного старше. Хотя, может ей так только показалось, ведь после окончания института прошло уже больше 15 лет.

Ей было не совсем удобно, что пожилой человек уступает ей место. Но она была настолько уставшей, что воспользовалась его предложением.

Она села и снова закрыла глаза…

Монотонно жужжа резиновыми поручнями, эскалатор медленно вынес ее на поверхность. Она прошла сквозь яркий вестибюль метро и вышла из больших стеклянных дверей.

Стемнело.

Наступил ранний зимний вечер.

Улица была залита светом фонарей.

Она подумала, что зимой все словно предназначено для сна. И когда она придет домой, то заберется под теплое одеяло, и будет спать, как медведь, все выходные, всю зиму.

Амелия шла по вечернему городу. Шел снег. Снежинки тихо кружились и не спеша падали ей под ноги. Фонари светили желтоватым рассеянным светом, выхватывая из пространства темноты танец маленьких балерин в кристальных пачках. Танцующие снежинки… — маленькие белые балеринки…

Она мечтала стать балериной. Мечтала кружиться и танцевать на сцене в белоснежной пачке и пуантах. Несколько месяцев она училась балету, но потом не стало такой возможности. Ее детская мечта так и осталась мечтой…

Она плакала тогда. Плакала потом, каждый раз, когда смотрела, как танцуют на сцене женщины — снежинки в белых пачках. Наверное, так со слезами из нее выходила ее боль. Боль от несбывшейся детской мечты. Даже сейчас, когда она уже выросла, от этих воспоминаний ей становится грустно. Она так хотела танцевать…

Как-то случайно Амелия оказалась возле здания старого театра. Она подошла к двери и толкнула ее.

Глупо, — мелькнула у нее мысль, ведь дверь закрыта.

Но дверь с тихим скрипом отворилась.

Я только на пару минут зайду, — сказала она сама себе, словно оправдываясь. Вошла в просторное фойе, прошла через него по лестнице, ведущей в зрительный зал.

Было тихо, приглушенный свет лился непонятно откуда. Какое-то необычное ощущение торжественности и таинственности витало в этой тишине.

Она зашла в зал. Никого. Внимание приковывала сцена, прикрытая тяжелым занавесом.

Амелия шла по центральному проходу. Не дойдя нескольких рядов до сцены, она опустилась в кресло, словно притянутая к нему каким-то невидимым магнитом.

Кресло приняло ее в свои объятья, подставив большие подлокотники под ее руки.

Тепло, — подумала она и расстегнула пальто. На этой сцене могла бы танцевать и я… Ее глаза затянула пелена грусти.

Занавес колыхнулся и, разделившись на две части, тихо пополз в противоположные стороны. Амелия с изумлением смотрела на сцену. Декорации казались словно живыми.

— Как же мастерски поработал над ними художник, — мелькнула у нее мысль.

Дорога, уходящая вдаль, словно манила за собой. Деревья, дома вдали. Казалось, все ждет только ее.

Она встала с кресла и пошла к сцене.

Вот лестница, разделяющая два мира — мир волшебства, происходящего здесь на сцене жизни и мир тех, кто только наблюдает со стороны. Смотрит, иногда лишь пытаясь соприкоснуться, почувствовать мгновения настоящего.

Ноги стали на дорогу, ведущую вдаль. Деревья обрели объем, казалось еще миг и они зашелестят своей листвой, защебечут птицы, заблагоухают цветы, ветерок коснется ее лица.

Она сделала шаг. Первый шаг по дороге.

Из груди вырвался какой-то особый вздох. Так вздыхает новорожденный ребенок перед своим первым криком. Это был второй в ее жизни вдох полной грудью.

Я иду, — сказала она и сделала еще один шаг…

После этого она завела дневник. В нем не было дат. В нем не было пронумерованных страниц. Она не хотела писать прошлое. Ей казалось, что во Вселенной есть только настоящее. И все, что происходит, происходит одновременно, здесь и сейчас.

Дневник

Кто я, — был ее первый вопрос…

Я — Амелия. Мне 38 лет. Я работаю психологом. И для меня это не только моя работа, это мое призвание.

Мне кажется, что я пытаюсь сделать мир лучше, добрее, счастливее.

Я консультирую женщин, иногда ко мне обращаются мужчины. Я очень хочу, чтобы они все были счастливы сами в себе, в своей жизни, в своих отношениях, в своих семьях. И я очень хочу, чтобы их дети росли счастливыми.

История моей жизни началась очень давно, когда одна девушка познакомилась с красавцем испанцем, учившимся в ее стране. Их роман был страстным и бурным. От таких чувств и эмоций могло появиться на свет только что-то очень прекрасное и удивительное.

Это что-то оказалось кем-то…

Так на этом свете появилась я — Амелия.

Мне казалось, что мое детство было почти безоблачным. Мои родители любили меня. Я выросла привлекательной девушкой, которая была хорошо воспитана и образована. Играла на фортепиано, немного пела, говорила на нескольких языках. С папой на испанском, с мамой на русском и украинском и еще немного на английском — на том языке, который вместе с Любовью положил начало нашей прекрасной семье.

Но, наверное, безоблачное детство и хорошее воспитание — это еще не все. Есть что-то такое в моей жизни, что я никак не могу понять и постичь. Хотя очень этого хочу. И как мне кажется, делаю для этого очень много.

Но…

Почему-то мне не везет с мужчинами.

Иногда я ловлю себя на мысли, что консультируя других, помогая им разобраться в себе и своей жизни, в своих отношениях я параллельно пытаюсь решить свои личные проблемы.

Пытаюсь…

Но они не уступают и постоянно догоняют меня — то там, то здесь.

О нем…

Однажды дом встретил меня тишиной. На столе лежала записка: «Меня не ищи, мне ничего не надо, я ушел. Мне нужно что-то понять, разобраться в себе, в своей жизни. Ты окутываешь меня своим чувством, как теплым одеялом. Мне под ним хорошо и уютно, но мой внутренний зверь просит движения, рвется в тайгу. Я больше так не могу. Я ушел искать себя, искать свою новую парадигму».

Я стояла, остолбенев, с запиской в руках. В голове стучали мысли: Этого не может быть…

Это шутка. Сейчас он откроет дверь и зайдет…

Почему?

Зачем?

За что?

Как это?

Почему это произошло со мной?

Слезы начали капать на белый листок бумаги, покрывая его мокрыми пятнами и делая его похожим на белого леопарда.

Скомкав его и бросив в угол, она пошла в комнату, залезла с ногами на свой любимый диван и разразилась рыданиями. Постепенно рыдания стали тише, чуть позже пришли всхлипывания.

Уставшие от боли и обиды эмоции решили отдохнуть и, не спрашивая ее согласия, погрузили ее в крепкий спасительный сон.

На синем-синем небе начали появляться серебристые звезды. Они мерцали и подмигивали как бы говоря, подождите немножко, таинство только начинается.

Это было в предгорье Эльбруса. Наша группа приехала изучать магические письмена и рисунки, оставленные каким-то древним народом на стенах пещеры.

Не спалось. Я сидела, покручивая в руках какую-то веточку. Мысли крутились вокруг людей, которые здесь жили когда-то. Интересно, подумала я вдруг, а как они любили? Что чувствовали влюбленные тогда, тысячи лет назад? Изменилась ли Любовь?

Он подошел, сел рядом и спросил:

— Я не разрушу твою тишину?

— Нет-нет, садитесь, — сказала я, вынырнув из своих размышлений. Мир ночи погрузился в его шумное горячее дыхание. Вокруг была тишина, он молчал и тяжело дышал.

Я подумала, наверное, так дышал раненый зверь, выжидая время, чтоб собраться с силами, выпрыгнуть из-за скалы и загрызть своего первобытного противника.

Мы молча смотрели в небо. Звезды уже разбушевались вовсю, слали сигналы, моргали, плавали, зажигались, потухали, падали. Пролетали какие-то непонятные мелкие точки в небе. То ли это были космические станции, то ли это были пришельцы — для меня в тот момент это уже ничего не значило.

Я поймала себя на мысли, что дышу в такт вместе с ним. Что наши тела и сердца гудят примерно одинаково, на одной волне.

Я не могла понять, что происходит. Небо, Кавказ, ночь. Синее-синее небо, испещренное письменами вселенского разума. Может так под звездами зарождается Любовь…

— Посмотри, вот туда! Вдруг сказал он и прочертил мне пальцем что-то в темном небе. Тебе это ничего не напоминает?

Я посмотрела в направлении его руки, на то место, где было это что-то, словно пытаясь понять, что же там могло быть, но ничего не приходило на ум. Вместо этого по спине побежала тонкая рябь какого-то волнения, которое упало вниз, потом поднялось розовой дымкой к солнечному сплетению, заставило сильно биться сердце, поднялось куда-то высоко сладко к горлу. Голова у меня поплыла, я не могла понять, что же происходит. Хотела что-то сказать, но он резко повернулся и закрыл мне ладонью рот.

— Просто дыши, — сказал он.

— Просто дыши, может тогда ты поймешь…

Он рассказывал мне всю ночь напролет о цветущей сакуре. О японском красивом дереве, которое возвеличено в песнях и поэзии, которое рисовали все художники стиля Хокусай.

А я в это время провалилась в воспоминания детства, попала к своей бабушке на ее огромную дачу. Может быть, она мне тогда казалась такой большой эта дача…

Вспомнилось огромное дерево цветущей черешни, которое вздыбившись, словно молодой конь в небо своей цветущей белой гривой, подняло голову и кричало: «Ха, ха, ха! Снова Весна! Снова Любовь!»

Когда мы встретились, я считала, что два человека могут быть вместе, только по взаимному желанию. Что когда это желание «быть вместе» проходит, то ничто не может никого заставить продолжать отношения. Это не правильно, это насилие над личностью, над душой.

И своему любимому я говорила: «Мы вместе, пока мы оба хотим этого».

Он меня не понимал. Я удивлялась: «Это же так просто и понятно»…

Но оказалось, что и я этого не понимала. Оказалось, что между моими «говорить» и «быть» лежит огромная пропасть шириной, может быть, в целую жизнь…

Мы несколько лет жили вместе. Нам было хорошо вдвоем. Он говорил, что так будет всегда, мы всегда будем вместе. Я верила ему и любила его.

Шли годы, может огонь чувств, перегорев, стал привычным, а может ей захотелось, чтобы он перерос в семейный очаг. Ей безумно хотелось назвать его «мужем», быть его «женой». Ей казалось, что это более серьезно, чем просто «быть вместе». Это значило для нее доверие, глубину чувств, посвященность друг другу.

А он все так же говорил ей: «мы вместе», и удивлялся, зачем ей что-то еще, ведь это просто формальность.

Но она думала, что он просто не любит ее. Ей приходила мысль, что ему так привычно, удобно, что нет никаких обетов и обещаний. И в любой момент все может измениться.

Я чувствовала себя как на зыбком песке. Хотелось большего — семью, дом, в котором можно создавать уют и тепло. Куда бы он приходил как в свою маленькую крепость, отдохнуть и восстановить силы, наполниться энергией для новых свершений и побед там, за стенами своей крепости, своего дома. Я видела в нем своего героя, своего доблестного рыцаря…

Но крепость не может стоять на зыбучем песке. А он не хотел дать мне опору. Может он просто не понимал, насколько она важна для меня. А может, просто когда-то обжегся и теперь где-то в глубине его души сидел страх.

Это маленькое, ставшее постепенно большим, непонимание медленно разрушало наши отношения. Мы становились все дальше и дальше друг от друга. Находились причины, по которым мы были вместе все реже и реже. Мы расстались…

Она иногда вспоминала о нем. Не часто. Может раз в год, а может раз в несколько месяцев или лет. Несмотря на то, что с момента их расставания прошло уже достаточно много времени, что-то не давало ей окончательно забыть его. Это не было любовью, чувством сожаления о чем-то, или воспоминанием о своей юности. В ее памяти просто иногда всплывало его имя, или она замечала какого-то парня, похожего на него…

Однажды, спустя много лет мы с ним случайно встретились. Он спросил меня: «Почему ты ушла?»

Я не знала, что ему сказать. Тогда я думала, что у наших отношений нет будущего. Что он не любит меня. Что ему так просто удобно. И не хотела ждать того момента, когда он вдруг оставит меня и уйдет. Я решила уйти первой.

— Почему ты ушла? Я ведь так сильно любил тебя, — повторил он свой вопрос.

— Я не чувствовала твою любовь, — как-то не совсем уверенно сказала я ему и отвернулась. Наверное, чтобы он не заметил предательски наворачивающиеся на мои глаза слезы. А может, потому что не знала, что ему еще сказать.

В каком-то журнале она прочитала статью о незавершенных отношениях. И что-то колокольчиком отозвалось у нее внутри. Она поняла, почему вспоминала о нем. Это были ее незавершенные отношения…

Отношения, которые не закончены. Которые просто прекратились не прекратившись, не придя к своему логическому завершению, к своей точке. Отношения, в которых никто ни с кем не расстался, от которых никто не отказался, в которых не разошлись, не разъехались. Отношения без логического конца. Они просто повисли в воздухе. Замерли в пространстве, не растворяясь в течении времени и не развеиваясь в суете будней. Когда цикл не окончен, отношения продолжаются, даже если их участники уже давно не общаются…

Амелия понимала, что в природе все циклично. И если есть начало, то должны быть середина и конец, как завершение цикла. Но она никогда не применяла это к своим отношениям. У ее отношений не было конца. У всех ее отношений не было логического завершения. Она каждый раз не решалась поставить точку. Ей легче было отдалиться и исчезнуть, чем что-то говорить, объяснять, решать. И похоже, это устраивало всех участников ее отношений. Во всяком случае, никто ничего не делал для того, чтобы найти ее, спросить, попытаться понять, что не так, что-то вернуть или исправить.

Наверное, им всем так было легче…

Мысли

Ее мысли и воспоминания перемежались друг с другом, принося с собой ворох эмоций, чувств, каких-то новых мыслей и образов. Они бегали и скакали в ее голове, как маленькие непоседливые обезьянки. Только в отличие от них они не были веселыми и беззаботными. Скорее всего, они были прыгающими печальными обезьянами. И от них в голове было тесно, грустно и непонятно.

Их надо было как-то угомонить, собрать вместе, выстроить в какой-то мыслительный ряд. Амелия пыталась, но обезьянки не слушались, впрочем, так же как и ее мысли.

А он по вечерам выходил на прогулку в Серовский парк.

Это была старая усадьба Серова, которую сделали парком. Все здания усадьбы превратили во что-то — в библиотеку, дом творчества, ещё что-то. А дубы, посаженные когда-то вокруг, стали красивой парковой зоной города.

Он садился на лавочку в парке возле откуда-то пробившегося родничка, который жители города любовно отделали камнем и даже сделали желобок из цемента, по которому он весело журчал. И еще, кто-то сделал маленький порожек, чтобы вода шелестела.

Он садился, доставал ароматную сигарету, нюхал её и зажимал между губами так, что она просто висела, приклеившись к ним своим фильтром. Он ее не закуривал, потому что не курил. Он просто создавал условия, чтобы появился жёлоб, как для этого родника. Эта сигаретная трубочка становилась своеобразным жёлобом для его мыслей.

Мысли бегали. Мысли — мальчики, мысли — девочки, мысли — бабушки и дедушки, мысли — тётеньки и дяденьки. Радостные, безрадостные, ищущие опору в этой жизни. Кого-то нужно убеждать, кому-то что-то доказывать. Кому-то нужны подлокотники, кому-то лифчики, кому-то костыли-рагулины. Мысли нищие и мысли богатые. Мысли на любой вкус и содержание…

Он сидел возле родника, наблюдая за всем окружающим его в этом месте миром.

Наблюдал и за этим струящимся потоком, улыбаясь как великий мудрец.

Наблюдал и за стаей птиц, что собиралась большими кругами.

Птицы кружились, вертелись, учили молодёжь держаться стаей, под крик вожака лететь вправо или влево, улетать в какие-то дальние страны.

Он знал, что потом, когда они улетят, здесь и сейчас появится ощущение, что птиц никогда и не было. А когда они вернутся, будет казаться, что так было всегда.

Вот как интересно все устроено в этом мире…

Он говорил:

— Люблю я этот Серовский парк. Он открывает мне двери в четвёртое измерение. Когда я туда ухожу, со мной происходит что-то такое, что описать не возможно.

Параллельный эффект — остановка мысленного диалога. Я разрешаю им улететь этим мыслям — мальчикам и девочкам, далеко-далеко, вместе с воронами и галками, вместе с певчими птицами в другие страны. Хоть зиму и осень их не будет рядом. Весной, может быть, они снова прилетят вместе со своим выводком.

Но к тому времени мы уже станем другими, и мы их будем радостно встречать. Они нас уже не будут беспокоить и раздражать. Ведь теперь мы их ждём…

И все же, мысли это мальчики или девочки?

Наверное, у девочек — мысли девочки, а у мальчиков — это мальчики. Но у всех ли девочек — девочки?

Может с ними и обращаться надо так же, как с детьми, мальчиками и девочками…

А может мысли это скрытое лицо человека?

Или страницы, которые правильно или не правильно написаны, открыты и лежат где-то на поверхности, или спрятаны куда-то глубоко-глубоко. А подсознание пытается прочесть эту книгу, чтобы узнать, нужны ли эти листы мыслей или нет. Чтобы попытаться создать условия для того, чтобы они исчезли, или растворились. Или наоборот, вышли на поверхность и стали сильнее…

Амелия совсем запуталась в своих размышлениях. Ее глаза закрывались, словно от усталости. Но усталости не было. Может быть они пытались подсказать ей, что она что-то не хочет видеть, на что-то не может смотреть, что-то хочет убрать из своего поля зрения. А что-то вовсе старается не замечать…

Наверное они закрываются от тяжести моих мыслей, — подумала Амелия. И решила упорядочить все то, что летало, мешалось, болтало в ее голове, выплеснув на бумагу. Открыв свой дневник, она начала писать:

Трепетному мозгу нужна страница, на которой он сможет написать мыслям: не бегайте, не заваливайте меня своей мысленной массой. Дайте мне отдохнуть в тишине и собрать те из вас, которые сегодня действительно будут нужны моему телу.

Вас слишком много. Вы приходите, как прибой. Не успеет отхлынуть одна мысль, как на ее место приходят следующие.

Вы как дети, мчащиеся с урока на переменку, перебиваете одна другую, толкаетесь и кричите, стараясь завладеть большим количеством моего внимания, моего времени.

Вам не важно, о чем вы. Нужны ли вы сейчас?

Вам главное быть и двигаться, приходить, разрастаться как туча в размерах, вызывать ветер чувств и эмоций, а иногда проливаться дождем слез.

Какие же вы дерзкие, мысли! Вы приходите, когда вас не ждут и даже не просят, не зовут. Вы вваливаетесь в пространство головы откуда-то извне, как незваные гости, и начинаете в ней кружиться, вести себя так, как вам вздумается. Уводите в сторону, поднимаете настроение, или опускаете его. Что-то усиливаете, что-то забираете, играете со всем, что попадается вам под руку — надеждами, уверенностью, радостью, стремлением, мечтой.

Вы ведете себя словно хозяева, зашедшие в мой дом по дороге из ниоткуда в никуда.

Мысли, неутомимые странники дорог вечной Вселенной. Куда и откуда вы идете, зачем?

Что вы забыли во мне?

Мысли-тучи закрывают мое небо, и я не вижу ничего вокруг из-за их плотной пелены.

Мысли — пушистые облака приходят ко мне и дают мне свою легкость и радость, свое настроение.

Как же я хочу стать повелителем облаков. Разгонять мысли-тучи, сдувать мысли — облака. Очищать свое внутреннее небо. Делать его чистым, ясным, глубоким. Сиять на нем Солнцем — Солнцем Любви.

Я возьму чистый лист и начну писать вас. Я буду записывать каждую из вас, что пришла ко мне, пока вы не иссякнете. Я знаю, как любите вы кружиться, летать, дергать меня за ниточки памяти. Но так же я знаю, что вы не выносите пристального внимания и неподвижности. Своим карандашом я зафиксирую вас на бумаге, словно кнопкой на школьной доске. Вы начнете возмущаться, дергаться, пытаться освободиться от того, что держит вас и улизнуть туда, где ничто не будет ограничивать вашу свободу, ваш полет. А тех из вас, которые останутся, я стану наполнять, как мыльные пузыри, своим вниманием до тех пор, пока вы не лопнете, не рассыплетесь на тысячи не связанных между собой слов, не растаете в пространстве моей головы.

Так я очищу от вас свой ум, смогу помолчать, побыть в тишине своего внутреннего безмолвия.

Она писала в своем дневнике все, что приходило ей в голову. Вытаскивала разные слова и мысли из мешанины чувств, эмоций, обид, страхов, воспоминаний, каких-то чужих убеждений, историй и фраз. Пыталась все это хоть как-то упорядочить.

А мысли кружились и летали как мотыльки вокруг лампы. Их нельзя было словить, и нельзя было разогнать, выключив свет.

Свет был ей нужен…

Она писала, а мысли продолжали водить свой хоровод в ее голове.

Истории

Бабушка её воспитывала. Когда купала, приговаривала: «как с гуся вода, так с Ладушки худоба». И все время надевала ей на руку красную ниточку, и говорила, что бы эту ниточку она никогда не снимала.

Когда она выросла, и пришло ее время любить, она сняла с себя все, кроме этой красной ниточки. Она лежала на диване и болтала своими стройными ножками в воздухе.

Учитель, в которого она была по уши влюблена, спросил:

— Что ты здесь творишь, чадо?

Она с таинственным видом сказала:

— Если ситуация переходит всякие границы, а возможности подавляют ожидания — надо сделать все возможное и дать ожиданиям сбыться. Единственное что надо — это остаться верным своим обещаниям. А я когда-то обещала бабушке ни в каком случае не снимать эту красную ниточку с руки.

Оставшись верной своим обещаниям, она оставила из одежды только ниточку на своей руке…

Учитель наморщил лоб, накинул на неё белый банный халат и сказал:

— Я пойду за кефиром, а ты оденься и не морочь ни себе, ни мне, старому, голову.

Наверное, тогда она почувствовала себя отвергнутой…

Потом, много лет спустя она задумалась, а отвергли ли ее тогда на самом деле? Может ей только так показалось, или это была иллюзия ее восприятия.

Была ли это любовь, или это было ее желание любви?

Мог ли он поступить иначе?

Что было бы, если бы все произошло по-другому?

Однажды мы запускали летающий фонарик желаний.

Была теплая летняя ночь. Яркие сияющие звезды смотрели вниз с глубокого темного неба. Казалось, что они смотрят прямо на нас. Я тогда подумала, что звезды это не просто небесные тела, летящие в бесконечности Вселенной, а души тех, кто ждет своей очереди, чтобы спуститься на Землю. Чтобы попасть в удивительное приключение под названием жизнь.

С каким-то необычным трепетом в груди я загадала свое желание…

Фонарик, похожий на большое красное сердце медленно поднимался ввысь.

Я очень хочу, чтобы мы с тобой всегда любили друг друга, и жили вместе долго и счастливо под этими вечными сияющими звездами, — повторяла я про себя…

Я радовалась, как маленький ребенок, когда большое пылающее сердце, поднимаясь в небо, уносило мое желание куда-то туда, к луне и звездам. А потом, все словно замерло внутри меня и остановилось, когда бумажный фонарик, загоревшись, начал падать вниз…

Может поэтому он ушел?

Глупости, — перебила я сама себя. Этого не может быть.

Фонарик и любовь…

Как они могут быть связаны между собой?

Ты уже взрослая. Ты должна быть серьезной, — вспомнились ей слова школьной учительницы. Игры и прочие детские глупости уже не для тебя.

Почему она тогда ей поверила?

Может, поэтому-то и не складываются у нее отношения, и швыряет ее из крайности в крайность, что она относится ко всему слишком серьезно…

Когда-то я искала свою точку «G». Я думала, что она принесет мне счастье. И моя жизнь сразу изменится. Станет яркой, наполненной. Нет, я не была на этом зациклена. Но без нее я чувствовала себя неполноценной, потому что не чувствовала того, о чем рассказывали мне мои подруги. По их словам это было у всех, кроме меня.

Однажды моя подруга Лариска удивленно спросила, зачем тогда мне нужен мужчина, уж лучше посмотреть какой-то сериал.

От ее слов мне стало совсем не по себе. Я стала читать все, что только могла найти о женской физиологии. Я тщательно исследовала себя…

— Где же ты, моя пресловутая точка на карте, ну не могла же я родиться без тебя!

Спустя долгие месяцы поисков, ко мне пришла мысль: «А может, дело вовсе не в физиологии? Может это что-то не так в моей голове?»

Она ходила к психологу, чтобы разобраться с этим. Вспоминала свое детство, юность, обиды на мужчин и свои страхи. Убеждения, которые получила в подарок от родителей, учителей, общества. Истории, в которых детей в одном случае находили на огороде, в другом приносил аист из своего гнезда. Как дети попадали туда, для нее, тогда маленькой девочки, было сложной загадкой, а ее детское воображение рисовало ей страшные картинки.

Но, несмотря на все ее усилия, заветный крестик, обозначающий сокровище на карте все так и не находился. Ну где же ты, моя точка, — с грустью думала она…

В ее голове раньше часто крутился этот вопрос. А когда Амелия встретила его, то забыла о поисках своей точке, растворившись в наслаждении и любви. Теперь, когда он ушел, она опять о ней вспомнила. Зачем? Почему? Не понятно…

Почему-то я постоянно вспоминаю о нем. О том, как мне хорошо было с ним. Как в его присутствии куда-то исчезали все мои проблемы и заботы, растворялось любое раздражение и недовольство. Все мои амбиции, непонимания, мысли о прошлом, мысли о будущем таяли в его любви. Внутри меня появлялось обволакивающее все тело, всю душу необычное тепло. Не понимаю, откуда оно бралось? А еще во мне просыпалась какая-то необъяснимая нежность и женственность. В те мгновения я ловила себя на мысли, что мне сейчас так хорошо, что больше ничего не нужно… Только, чтобы рядом был он.

Может это и было мое счастье?

Господи, почему же я все время о нем вспоминаю? Почему не могу не думать о нем, забыть?

Как же я устала от этих мыслей. Хватит! Уже поздно, пора спать. Говорят же, что утро вечера мудрее, я подумаю о нем завтра.

Соединив вместе известную пословицу со словами героини одного из любимых литературных произведений, она начала свои приготовления ко сну. Через какое-то время, забравшись под одеяло, она со всей решительностью, на которую была в тот момент способна, сказала сама себе: «Я подумаю об этом завтра!» Наверное, этими словами она хотела отправить спать прежде всего свои мысли.

Но ее мысли не желали спать. Они не хотели ждать до завтра. Они продолжали крутиться и вертеться в голове у Амелии, какмаленькая модница перед зеркалом.

Мои проблемы, как запутанный кем-то клубок. Раз это клубок — значит, у него где-то есть начало и где-то там есть кончик нити, за который можно потянуть и все распутать. Как интересно получается — конец он же и начало. Может и мне надо начать с начала, вспомнить как все начиналось и тогда я пойму, где запуталась и потеряла свое счастье. А может наоборот, начать распутывать мое непонимание с конца наших отношений?

Сновидения

Сквозь легкую дрему, то волнами накрывающую ее, то куда-то ускользающую, она задумалась о встречах с ним. Сладкое чувство томления и неги охватило ее. Низ живота наполнился чем-то горячим, заполыхали щеки, по губам побежали мурашки. Тело откликнулось на воспоминания о встречах с возлюбленным. Мысли о нем запустили внутри целый оркестр звуков, эмоций, чувственных ощущений.

Я вспомнила, как тогда мне не хотелось с ним любиться. Я была уставшая, в голове была каша после рабочего дня, а он был особенно настойчив. Он был как залипший в меду медведь. Он кружил вокруг меня, как будто бы я была сладкой и липкой карамелькой, обнимал и целовал, заставляя мое тело откликаться на то, что он хочет.

Я говорила ему, я не в состоянии, я уже умерла от усталости.

А он говорил: умри ещё глубже, я буду возбуждать тебя к жизни.

Я устала сопротивляться и отдалась ему, просто наблюдая за всем, что происходит как бы со стороны. Слышала его глубокое дыхание, чувствовала, до каких глубоких недр он дошел, где он буравит мою суть, где он стучится в мой внутренний колокол. И тут, что-то в голове словно щелкнуло. Я заметила его дыхание. Наверное, это отозвалось на какой-то неведомый зов мое увлечение пранаямой…

Я закрыла ему одну ноздрю, он продолжал дышать через вторую, открытую. При этом один глаз у него открылся, как глаз джина. Казалось, он хотел им спросить, что же ты делаешь, дура, я же люблю тебя. Я быстро отпустила его ноздрю, глаз захлопнулся. Он начал опять шумно и глубоко дышать.

Тогда я закрыла вторую ноздрю, у него открылся второй глаз. Он был похож на глаз китайца или тибетца, который словно говорил, что в созерцании все возможно, но ты творишь что-то не подходящее в данный момент, дочь моя.

Отпустив обе ноздри, я отдалась какому-то безмысленному потоку. Больше я не испытывала его дыхательные возможности. Он дышал как носорог. В какой-то момент я почувствовала, как что-то горячее начинает просачиваться через мои внутренние двери. И я уже была не в состоянии быть в наблюдении за наблюдателем, когда тот делает созерцательное дыхание. Я начала громко дышать. Вместе мы вошли в полёт, как две половинки, как два крыла, сросшиеся в одно целое. Одно крыло медведя, другое крыло серого лебедя…

Незаметно для нее дрема переросла в сон, и она растворилась в своем сновидении. И ей уже не было понятно сон это или явь. Все виделось так ясно и отчетливо. И в то же время было таким не реальным…

Мы летели над огромным озером. В озере плавали кувшинки. На берегу кто-то пел песню, кто-то жег благовония, кто-то играл на бубне, кто-то считал звезды. Где-то квакала лягушка и ей вторила квакушка. Где-то далеко в курятнике мне послышался крик петуха, молодого, ещё не опытного с надрывом в голосе, но который уже разрезал небо. Он резал небо какими-то фиолетовыми линиями, а где-то вдалеке загорался красивый восход. В полях падали росы. Нагие девушки бегали, купались в росе и кричали: Любовь! Любовь! Любовь!

Всё это смешалось в огромный хоровод и уходило в самую глубину синего неба. И тогда я поняла, что созерцала сотворение Любви.

Любовь… Что же это за состояние такое?

Когда действительно любишь, любишь только одного или можно любить сразу нескольких? Или тогда это не любовь? Но иногда бывает так, что вроде бы любишь и одного и другого. Тогда что это? И как разобраться, с кем быть? Ведь все время быть с двумя не получится, а когда с одним — чего-то не хватает…

— Батюшка, что же такое получается, Вася мне нравится больше. Но почему же мне с Колей так хорошо? Что же в нем есть такое, что он делает так, как не может делать Вася?

Батюшка перекрестился и сказал: Да, пахтует он твой океан Вселенной, твое бессознательное, самой глубиной и длинной своего осознанного.

Господи, да пребудет твоя суть и твоя внутренняя раковина в счастье, — сказал так отец Никодим и ушел восвояси.

Как стояла, так и остолбенела. Ничего не поняла. Поняла, что прокололась. Поняла, что рассказала, что имею еще одного. Но самый большой грех Батюшка так и не узнал. Был у меня еще третий, которого я любила как мальчика, как маленького ребенка, как свое продолжение, хотя ко мне он отношения никакого не имел. И чувствовала я над ним ответственность матери. И чувства стыда у меня не было. Заходила я к нему как женщина, как возлюбленная, а становилась матерью и начинала поучать. А он в это время все порывался постучать в мой внутренний колокол…

На мгновенье она вынырнула из своего сна и вновь погрузилась в самую его глубину.

Опять сновидения, опять он, опять эта кричащая из глубин неосознанность. Опять что-то такое, куда весна загоняет нас. Может это дебри цветущей черешни, опадающей снежными лепестками, полной завязей. А может воспоминания, заставляющие набухать соски и что-то там глубоко на другом конце маятника. И сердце начинает стучать по-другому, и птицы поют все время все об одном и том же и мухи жужжат: «Любовь! Любовь! Любовь!»

Поцелуи во все стороны, сверху вниз, на все четыре стороны света…

— Господи, идет голова кругом. Что же это такое?

— Да ничего, доченька. Это просто идет весна, — сказал отец Никодим и вернул ее в реальность.

— Батюшка, а вы же уходили.

— Никуда я не уходил, солнышко, это ты улетела. Чувство освобождения от греха делает человека подобно ангелу. Он начинает лететь в лоно сердца Отца своего, где все возможно, где всегда вечная весна. Где все прощено и есть только Любовь.

Помни об этом, доченька, и иди с Богом. Сама разберешься. Один или другой, а может третий… Слушай свое сердечко, оно подскажет тебе. Главное в жизни, чтобы была Любовь. Истинная. Подобная отражению поцелуя Господа.

Обалдевшая от сна, она открыла глаза. Посмотрела по сторонам и медленно начала возвращаться в себя. Но где-то посередине пути словно застыла, вспоминая еще что-то, и провалилась в свой новый сон.

Их экспедиция уже второй год работала в Венесуэле. Они искали кочующее племя яномами. Последний раз их каноэ перевернулись на каких-то камнях, на каких-то переходах реки из одного рукава в другой. И они чуть ли не утонули, и могли бы быть съедены пираньями, но на их удачу что-то произошло в этом месте такое, что ни одна рыба к ним не подплыла, и никто не был даже укушен. Они все благополучно выбрались на берег. Но утонули все их вещи, все, что они везли с собой. Только один герметичный ящик для аппаратуры еще держался на поверхности воды и медленно уплывал вниз по течению…

Владимир, начальник экспедиции, кричал:

— Он же не утонул! Он же уплывает! Там же камеры! Там же наши камеры!

И как будто Бог услышал его. Откуда-то появился маленький человечек. Он словно выпрыгнул из дерева и за ним еще и еще… Какие-то маленькие люди прыгали в воду и плыли в сторону этого большущего ящика. С визгом и криками они толкали его перед собой к берегу. Владимир стоял мокрый на каком-то большом камне. Он то ли плакал, то ли с него просто стекала вода. Глаза его горели. Он говорил непонятно кому:

— Не бывает такого, не бывает! Год и шесть месяцев мы гоняемся за этим племенем, ищем его и не можем найти. А тут, они нашлись сами. Надо было нам перевернуться давным-давно…

Смотри, они прыгнули в воду, спасли наш ящик с камерами. Спаслись все наши девчонки и мальчишки из экспедиции. Господи, спасибо тебе!

Амелия сидела на берегу мокрая, со своей огромной, львиной шапкой мокрых спутанных волос. Глаза у нее были широко раскрыты. Огромные, обалдевшие. Ее трясло то ли от холода, то ли от страха. А какой-то маленький индеец все время подходил к ней и трогал ее за круглые щеки пальцем, будто прикасаясь к колокольчику, словно пытался убедиться в ее реальности. Он смотрел в ее синие глаза и говорил что-то на своем непонятном ей языке.

И всем было понятно, что он попал в капкан. В капкан Амелии. Но Амелия не ставила ему капкан, она с экспедицией просто искала их уже почти два года. И вот, когда уже почти все припасы кончились, и уже сил не было искать этих кочующих яномами, Господь Бог решил сделать эксперимент. И самой интересной частью эксперимента было то, что в Амелию влюбился какой-то индейский мальчик.

Амелия сидела на камне, а возле нее уже полыхал костер. Через несколько минут вокруг костра начали собираться индейцы. Кто-то принес манго, кто-то принес папайю, кто-то принес еще какие-то фрукты из дикого сада Вселенной. Притащили волоком и этот огромный ящик с аппаратурой, который к счастью не утонул. И Владимир, открыв его, со слезами радости на глазах, трогал все камеры, все те приборы, на которые он записывал все, что видела и слышала их экспедиция.

Амелия все так же сидела на камне с широко раскрытыми от удивления глазами. Она первая попала в объектив камеры, которая сфотографировала ее и того индейского мальчика, который смотрел на Амелию и в своем сердце плясал танец любви — танец цветущей черешни в самых глубоких дебрях Амазонки.

Я приоткрыла глаза. Было мягкое серое предрассветное утро. Сны все еще кружились вокруг меня как большие белые бабочки. Я пыталась рассмотреть их, понять, что же они значат, о чем хотят мне сказать. Но тут совершенно неожиданно стало светать. Я открыла глаза и села на кровати. Что происходит? Что за странные сны! И это раннее утреннее пробуждение…

Я смотрю на часы. В 5 часов утра зачем меня кто-то будит? Все трясётся внутри, в груди, в животе. Во всем теле что-то стучит, поднимается какое-то желание. Вроде хочется что-то. Но что? Просыпаться точно не хочется. Может мне еще поспать? Нет, не могу. А может быть…? Нет, не знаю… Но что-то хочется…

Я начинаю прислушиваться к своему внутреннему желанию. К какому-то едва уловимому биению, то ли сердца, то ли еще чего-то, которое слышится где-то очень глубоко внутри меня. Я слушаю этот тихий, едва уловимый пульс, идущий из самых глубин моего бытия, и пытаюсь понять, что же это? Он перемещается куда-то вверх и распространяется по всему телу, заполняя меня тонким ароматом желания творить. Творить вместе с Ним это ранее утро…

Я встаю. Выхожу на балкон. Сажусь в плетеное кресло и начинаю наблюдать: как опадают росы, как робко пробивается из-за линии горизонта розовый рассвет, растворяя в себе последние отголоски ночи. Как появляются первые непонятно кто: то ли стрекозы, то ли бабочки, то ли мушки, оповещающие меня о приходе раннего утра. Потом появляется тонкая многоцветная линия освещения отраженного через ломаные кромки деревьев в самое небо, а потом появляется жёлтый луч, который кричит: «Ура, день начался!» И мухи, и стрекозы, и бабочки начинают летать над полями. И все полусомкнутые глазки цветочков начинают раскрываться…

И тогда понимаешь, что день начался, а таинство сотворения закончилось. А может оно все еще продолжается, но я его уже не замечаю, войдя в резонанс с этим цветением…

Потом начинает звонить будильник.

Надо вставать, идти готовить кофе.

День начался.

Размышления и воспоминания

Амелия медленными глотками пила кофе с круасаном сидя на балконе и продолжая наблюдать, как раскрывается во всей свое красоте этот новый, только что появившийся на свет, день.

Откуда-то пришла мысль, что еда — это не просто белки, углеводы, витамины, а некая субстанция, наполненная энергией и информацией, которая день за днем попадая в тело, становится его частью.

И еще, что едим мы обычно впопыхах. Особо не задумываясь, что и как. Еда для нас стала чем-то, отнимающим время. Мы общаемся, читаем, смотрим новости и сериалы, решаем вопросы и проблемы, и едим. Заедаем эмоции, стрессы, усталость. А по сути — не решаем, не отдыхаем и не едим.

А что если есть с закрытыми глазами?

Не думая ни о чем, положить кусочек пищи в рот и закрыть глаза. Медленно не спеша пережевывать его, собирая все ощущения, которые будут появляться. Наблюдать вкус, эмоции, ощущения, звуки. Как глотаешь. Как берешь следующий кусок.

Есть так, чтобы внимание было только в еде, в ощущениях от еды. Наверное, так будет вкуснее…

А если все, что делаешь, делать так же…

Амелия подумала, что когда закрываешь глаза и делаешь привычные вещи осознанно, направляя все свое внимание на то, что ты делаешь, то открывается что-то новое. А из этого нового появляется новый яркий вкус обычных вещей и привычных действий.

Когда-то я могла сидя у окна часами любоваться красотой неба и облаков. Прекрасным видом на реку и холмы покрытые зеленью, золотые купола соборов и колокольню Печерской Лавры.

Мой любимый город! Город, где я родилась. Где училась, мечтала, любила.

Ты снился мне в моих снах, когда я была далеко от тебя.

Я мечтала о том, как я буду в тебе счастлива.

Я ходила по твоим улицам и скверам и не переставала влюбляться в тебя все больше и больше. Для меня ты всегда прекрасен: и просыпающийся, в утренней росе, и днем, в своей людской суете. Ты завораживаешь меня ночной тишиной, покоем улиц, мерцанием фонарей. Ты манишь меня своими аллеями и парками, фонтанами и цветами. И пусть ты очень изменился за последнее время. В моей памяти ты все такой же. С большими красными цветами на главной улице. С цветущими весной свечками каштанов и легким стуком их падающих плодов, когда идешь осенью по аллее, ведущей туда, где я когда-то училась танцевать.

Круасан закончился. Захотелось что-то еще. Она встала и пошла на кухню. Подошла к холодильнику, взялась за его ручку, открыла. Посмотрела на его содержимое. И задумалась…

На самом деле я совершенно не хочу есть. Просто взгрустнулось от различных мыслей и воспоминаний, и я захотела что-то съесть. Правильнее сказать, заесть свою грусть. Но я не голодна. Мало того, я совсем не хочу кушать. Я хочу сменить настроение, переключиться и по привычке решила сделать это с помощью еды. Такая универсальная кнопка — «еда».

Из холодильника на меня своими маленькими круглыми глазками смотрела колбаса. «Возьми меня», — словно кричала она. Рядом с ней робко вылезли огурец с помидором. Ниже лежали сыр, оливки и несколько яблок. Может приготовить пирог?

Взяв форму для выпечки, Амелия начала резать яблоки. Решила добавить еще смородину.

Мне нравится рецепт этого пирога. В него можно положить все, что нравится из фруктов, ягод и залить бисквитным тестом. Получается вкусно. Главное, чтобы было побольше фруктов или ягод и поменьше теста — оно нужно лишь для того, чтобы удержать их вместе. Не дать им рассыпаться, разбежаться, перемешаться, как моим мыслям…

Наверное, все мои вопросы, проблемы и непонимания, как эти фрукты в пироге. Они все разные, но все они перемешаны в одном пространстве. И кроме общего пространства, у них есть что-то еще, что их объединяет и удерживает вместе, не дает рассыпаться, разделиться, стать чем-то отдельным от общей массы. Отдельным — решаемым…

Амелия открыла ящик кухонного стола, чтобы что-то достать и вдруг…

Купол ее внутреннего неба опустился вниз и накрыл ее как индюшку, которую вынули из духовки и несут к столу на блюде, под металлическим колпаком — крышкой. Мысли зашипели, накаляя то, что еще осталось не тронутым огнем чувств и эмоций, словно дожаривая все, что еще осталось живым и искренним.

Ее взгляд упал на лежавший в углу ящика скомканный листок бумаги. Это была его записка о том, что он ушел…

Листок бумаги и несколько написанных слов распахнули двери перебивающим друг друга мыслям, которые принесли с собой целый рой воспоминаний, запустили какофонию эмоций, реакций, всего того, что хранилось, пряталось где-то глубоко в неизвестности бессознательного. Задергались невидимые струны, ведущие к детским обидам, страхам, боли.

Почему же он ушел?

Волна непонимания, отчаяния и слез накрыла ее с головой. В висках что-то застучало, запульсировало. Словно дирижер играющего против ее счастья и радости оркестра застучал палочкой в ее голове, собирая своих музыкантов для повторного исполнения ее драмы.

Всего лишь несколько мгновений, и Амелия перешла в другое измерение. Будто бы переступила порог, разделяющий два мира, а может всего лишь две комнаты одного дома, именуемого жизнью. Комнату радости и счастья, и комнату грусти и печали.

Так что же такое мысль? Дирижер, хозяин или случайный путник, проходящий мимо и решивший постучаться в мою дверь?

Мысли в голове у Амелии начали быстро-быстро крутиться. Потом они перемешались и запутались. Стали похожими на клубок ниток, с которым игрался маленький невидимый котенок. К ним добавились эмоции, страхи, обиды. Они стали как колючки торчать в разные стороны из этого запутанного клубка мыслей. И было не понятно, что с этим делать? Может просто уйти, отвернуться и попытаться не замечать? Но это не выход. Этот клубок с колючками раньше или позже, все равно догонит Амелию…

Что же ей делать?

Одна из ее клиенток постоянно жаловалась, что не может справиться со своими эмоциями. Амелия, слушая ее, все время думала, что на самом деле она не хочет с ними справляться. Ей нужен был повод, чтобы получить порцию внимания, сочувствия, может быть даже жалости к себе. Подчеркнуть свою исключительность и значимость своих переживаний. И ее бессилие перед своими эмоциями давали его.

Как казалось Амелии, к ней на консультации она приходила только лишь для того, чтобы поговорить. Она не хотела ничего менять в себе, в своей жизни. Ее отчасти надуманная неспособность управлять своими эмоциями, была для нее просто необходима.

Амелия задумалась о своих эмоциях…

Эмоции, какие же вы разные, как же вас много в вашем разнообразии проявлений и еще больше в том, что вы делаете с нами, с нашими душами, с нашей верой в себя.

Эмоции! Вы делаете жизнь яркой и красочной. Вы же одним своим движением можете стереть все краски мира, погружая во мрак и темноту. Вы можете комом подойти к горлу во время важной встречи и все изменить в один миг. Вы можете, шутя и играя, провалить любой триумф, который уже почти в руках, любую победу. А можете дать уверенность и силу там, где другой остановился бы и замер в ожидании. Вы помогаете не задумываясь, преодолевать снег и метель и вы же обрываете сердце в бессилии, словно отключив ток.

Эмоции, как же мне справиться с вами…

Она вспомнила, что на своих консультациях часто говорила: «когда ты приведешь себя в ровное спокойное состояние, ты сможешь посмотреть на ситуацию объективно, словно со стороны. Эмоции и обиды не будут захлестывать тебя. Твое сознание и мысли станут чистыми и ясными. Тогда решение придет к тебе само. И оно будет самым лучшим для тебя и самым эффективным».

И еще это…

Чтобы успокоить свои эмоции, просто начни считать от 10 до 0. Медленно не спеша, чтобы дать твоему дыханию, сбившемуся с ровного ритма нарастающей эмоцией, успокоиться.

Сделай спокойный вдох и длинный — длинный выдох. Представь, что с выдохом тело расслабляется, эмоция успокаивается, а мысли словно растворяются в бесконечности Вселенной. Сделай так несколько раз. А потом просто дыши и наблюдай за потоком воздуха, который входит в твое тело с покоем и гармонией и выходит, унося тревогу, напряжение, обиду или что-то еще. Просто выдыхай все то, что мешает тебе быть спокойной и умиротворенной.

Она устроилась поудобнее в большом мягком кресле, прикрыла глаза и начала считать. 10, 9, 8, 7…

В ноль пришли воспоминания.

Однажды ночью Луна своим круглым лицом заглядывала в открытое окно. Ты улетал. Далеко. Надолго.

На темном серо-синем небе одиноко мерцали две звезды.

Одиноко…

Почему?

Может так казалось потому, что они были далеко друг от друга? Наверное, их разделяли миллионы километров. Но в то же время между ними чувствовалась какая-то незримая связь.

Я подумала, может они, как мы, и наша любовь?

И даже если мы далеко друг от друга…

Ведь для любви не важны расстояние и время.

Она соединяет сердца и души.

И тогда не важно, где ты сейчас.

Главное, что в небе моего сердца сияет твоя звезда.

Когда ты возвращался, ты позвонил неожиданно, и мое сердце бешено заколотилось. Я была готова взлететь от счастья. Я слышала твой голос. Ты здесь! Ты рядом! Как же относительно все для любви…

Еще каких-то полсотни километров и я увижу тебя. Я почувствую твои губы на своих губах. Я растаю в твоих глазах и объятьях. И время остановится.

Даже если у нас будет лишь несколько только нам принадлежащих часов. А потом все опять закрутится в суматохе дня.

У Золушки время истекало в полночь. Время нашей сказки заканчивалось за несколько часов до рассвета.

Несколько только наших с тобой часов до утра…

Когда твои руки обнимали меня, ласкали мою грудь, проникали в те места, которые обычно всегда прятались, даже от меня. Но для тебя во мне не было ничего, что могло бы устоять перед твоим натиском, что было бы закрыто или запретно. Для тебя все во мне было открыто и доступно. Только лишь для тебя…

И ты чувствовал это. Наверное, об этом кричали мои глаза, молчали мои губы и трепетало мое сердце.

Волны страсти и любви поднимаясь во мне, накрывали нас с головой. Мы ныряли и плескались в них, кувыркались и баловались, словно дети. Это было наше с тобой сладкое безумие, которое продолжалось всю ночь. Которое так было похоже на сказку, сказку для двоих.

Оно не поддавалось пониманию и логике этого мира. Это невозможно, это противоречит всем законам, сказал бы какой-то ученый. Но прикосновение твоих рук включало во мне какой-то невидимый мощный ток, который соединял нас во что-то одно, прекрасное и удивительное. Это высокое напряжение между двумя нашими телами не разрушало, а поднимало нас на какие-то неведомые вершины удовольствия и наслаждения…

Два тела сливались в одно. Движение одного отдавалось сладкой дрожью другого. И не хотелось расплетаться из этих тесных объятий. И можно было двигаться, и не двигаться, просто замереть и лежать, ощущая неподвижность и тепло друг друга, чтобы потом какой-то импульс в одном теле, создал новое желание и новое движение наших тел, и следующий полет во внутреннюю высоту…

Где-то там, внизу, начиналось тонкое, едва уловимое биение, которое переходило в легкую пульсацию, поднималось тонкой змейкой вверх, словно прокладывая путь незримой чувственной волне. А она, нарушая все законы гравитации, поднималась вверх, затапливая и сметая все на своем пути.

А потом наступала невесомость…

Такое необычное состояние, которое чем-то похоже на то, что случается перед тем, как теряешь сознание. Но там только миг и ты проваливаешься куда-то. А здесь этот миг растягивается на длинные-длинные минуты, в которые сознание не теряется, но куда-то уходит. И внутри остается только невесомость… И еще те ощущения, которые дают твои движения, твои прикосновения, твои поцелуи…

Кажется, что меня нет. Есть только те части моего тела, которые соприкасаются с тобой, с твоим телом.

И еще цилиндр и огромный поршень… Я их увидела на курсах вождения, когда мне рассказывали об устройстве двигателя. Зачем мне это было надо? Не знаю. Наверное, для того, чтобы я увидела, как поршень ходит в цилиндре. Туда-сюда, туда-сюда, туда — сюда…

Этот большой и мощный поршень двигался в цилиндре и заводил машину, или может машину не заводил, но очень заводил меня, когда я представляла твой поршень, который ходит туда-сюда, туда — сюда, туда — сюда…

И еще твои руки. Сильные и нежные руки, которые держат здесь на земле, не давая совсем улететь…

И моя невесомость…

Казалось, что закон притяжения потерял свою вертикальную силу. Осталась только горизонталь, притягивающая меня к тебе.

Может так происходит потому, что я смотрю в твои глаза и вижу, как ты любуешься моими волнами. Твои глаза лучатся каким-то особенным светом. И этот необычный свет твоих глаз усиливает мою невесомость, мое наслаждение, мою страсть.

Сначала я тихо кричу… потом громко стону… потом не могу ничего говорить, остается только мое наполненное негой и наслаждением тело…

В наше окно иногда заглядывали звезды. Это были три самые яркие звезды созвездия Ориона. Они очень любопытные, им все интересно. Они смотрели в наше окно, нежно мерцали, словно моргали от удивления, и тихо переговаривались между собой. Наверное, говорили о том, как же необъяснимы и непонятны бывают люди и какой странной бывает их земная любовь…

Она провела по лицу руками, словно снимая какую-то невидимую пелену. Это немного помогло ей вернуться из воспоминаний в реальность. Она задумалась…

Воспоминания — они порой бывают такими яркими и отчетливыми, словно то, о чем вспоминаешь, происходило только что, здесь и сейчас.

Получается, что все, что было, никуда не исчезает. Оно живет вместе с нами, в нашей памяти…

События, которые когда-то случились, где-то остаются, где-то записываются в мельчайших подробностях и ощущениях вместе со своими эмоциями, мыслями, образами, картинками. И где-то оно все хранится. Интересно, где же? Может в клетках тела, раз оно так отзывается на воспоминания. А может где-то в извилинах мозга…

Непонятно, где это все помещается? Ведь в жизни столько событий: больших и значительных, малозаметных и мимолетных. И каждое оставляет свой собственный след. След, который не лежит на полке, а словно живет вместе с тобой, своей собственной жизнью, часто вмешиваясь без разрешения в твои мысли, в твои желания, в твою жизнь.

Этот след может быть легким и радостным, а может быть таким, о котором не хочется думать и вспоминать. Он может быть как лепесток, упавший с цветущей черешни, или как отпечаток ботинка на чистом снегу души. Может быть «комом в горле» или комочком нейронов — клеточных связей, убеждением в подсознании, сгустком эмоций, картинкой в тонком невидимом поле. И все это живет где-то во мне. Все вместе и одновременно. Не зависимо от давности и значимости происходившего…

Интересно, где же это все во мне помещается?

Ведь где-то оно есть. И оно постоянно напоминает о себе, повторяясь в похожих ситуациях и событиях, мыслях и обстоятельствах. Иногда дергает меня, как марионетку, за ниточки памяти, и заставляет делать то, что я не собиралась. Как тем теплым осенним утром…

Тогда я возвращалась из булочной. У меня в руках был бумажный пакет, а в нем еще теплые с румяной корочкой сдобные булочки. Они так вкусно пахли… Я представляла, как придя домой, заварю себе кофе, разрежу булочку вдоль и намажу ее вишневым джемом. Хрустящая вкусная корочка, булочка с вишневым джемом и горячий, обжигающий своей крепостью кофе… В какой-то момент мне даже показалось, что я уже ощущаю во рту этот вкус.

На душе было так легко и приятно. Вокруг пели птицы, светило теплое ласковое солнышко. Была та замечательная погода, когда не к чему придраться.

Обычно мы всегда находим, чем быть недовольными. То жарко, то холодно, то слишком ярко светит солнце, то его нет, то вообще идет дождь, то не такой ветер. Мы постоянно чем-то недовольны. А этот день был какой-то особенный. Я наслаждалась погодой, природой, ароматом булочек и своим внутренним состоянием. Мне хотелось петь вместе с птицами, а еще летать от какого-то внутреннего ощущения счастья. Я шла и чувствовала себя счастливой! Счастливой, потому что в моей жизни есть ты, мой любимый, и наша любовь.

А на соседней дорожке кто-то ссорился, выяснял отношения. Повернув голову, я увидела глаза этих людей. Хорошо, что мой любимый не такой, — подумала я и пошла дальше.

Но что-то со мной произошло. Я вспомнила его глаза, когда мы повздорили. Тогда, очень-очень давно.

Тогда еще время решило идти так, как ему хочется. Оно сначала растянулось, как тягучая жевательная резинка, потом замерло и остановилось. Мне тогда показалось, что оно никогда больше не будет двигаться, всегда будет стоять на одном месте. Но оно все же вернулось в свой обычный ритм, только после того, как мы помирились.

А сегодня время словно повернуло вспять. И почему-то начала сильно болеть голова. Она будто бы разделилась на две части. Ту, которая там и эту, счастливую, которая только что радовалась своему счастью здесь. И эти два состояния проявлялись внутри меня, в моей голове одновременно. Они не помещались в ней из-за своей слишком большой разницы эмоций. Казалось, что они пытаются выдавить, вытеснить друг друга, отвоевать себе как можно больше жизненного пространства. А напряжение их борьбы отражается болью. Болью в моем теле.

Но ведь только что я чувствовала себя счастливой…

Почему сейчас я чувствую боль из-за того, что было когда-то давно? Ведь это уже прошло, оно в прошлом!

Но если я его чувствую сейчас, значит оно не прошло? Значит, оно все еще есть, значит оно не прошлое!

Тогда что это?

Она подумала, что события нашей жизни, похожи на чемоданы, которые крутятся на ленте транспортера в аэропорту. Закинув событие, эмоцию в свой жизненный багаж, мы получаем их через какое-то время обратно, как свой чемодан. И он никогда не потеряется, не заблудится в пространстве и времени, как бы этого ни хотелось.

Чемодан будет ездить по кругу, пока не снимешь его с ленты. Каждый раз, когда он проезжает мимо тебя, в него добавляется какой-то груз эмоций, обид, жизненных ситуаций. Пока не осознаешь, не отпустишь, не простишь, не поймешь то, что надо понять, твой чемодан будет возвращаться к тебе опять и опять.

Ко мне постоянно возвращается мой чемодан.

Он забит несложившимися отношениями, расставаниями, поломанной любовью. Моими чувствами и эмоциями, слезами и непониманием, страхом и огромным желанием любить и быть любимой.

Вот и недавно, он вернулся опять…

В прошлый раз мне казалось, что я зашвырнула его далеко-далеко, за тридевять земель. Так, чтобы он не смог найти обратную дорогу. Чтобы он заблудился, потерялся где-то там, на просторах необъятной Вселенной. Но он, как та кошка, ведомый каким-то десятым чувством, вновь пришел ко мне. И в этот раз все повторилось опять…

Ну почему же он ушел?

Она вспомнила, как мухи вычерчивали в воздухе слово Любовь…

Это было несколько лет назад в Перу. Она приехала в гости к друзьям, а они повезли ее к шаману. Амелия никак не могла понять, почему на высоте 2700 метров в местности Акакико, мухи летают и пишут все время на разных языках слово Любовь.

Что же это такое происходит? Что же это за место такое?

Шаман посмотрел на меня и сказал: «Ева!»…

Я сказала: «Меня зовут Амелия».

Но он мне сказал: «Ева, очнись и вернись в этот мир. Начнем постигать его. По шажочкам, как маленькие дети. Будем складывать его, как пазлы».

Когда я собрала пазлы первый раз, у меня получился козлик. Второй раз, разобрав пазлы и собрав снова, я получила большого матерого козла. Третий раз я собрала пазлы и у меня получился осел. Больше я не буду собирать пазлы, — сказала я своему шаманскому Мастеру.

Мастер улыбнулся, дал мне чашку с аяваской и сказал: «Пей дочь моя, тебе надо освободиться от этого паттерна сознания: козел, козлик, осел, что там дальше я не знаю, это не важно. Надо сорвать эти маски. Мир так прекрасен!»

А мухи летали над нами и выписывали узор, в котором можно было прочитать слово «Любовь» на всех языках мира.

Почему же все в жизни повторяется?

И даже эти мухи…

Один Мастер говорил, что жизнь — это маятник. Второй Мастер говорил, что все идет по кругу.

От одного у меня болела голова, потому что меня кидало в разные стороны. От слов другого моя голова кружилась, иногда так, что я не понимала где нахожусь и что со мной происходит. Когда я перестала их слушать, я поняла, что выхожу в следующее пространство, где маятник имеет не два полюса, а может быть четыре или сорок четыре. Где его движение от полюса к полюсу собирает все точки круга в одно целое, которое называется жизнь.

Почему-то раньше я не задумывалась о маятниках. Может, надеялась на их взаимную невнимательность. А может просто не хотела их замечать, чтобы потом не пришлось разбираться с ними. Но они догнали меня. Догнали и закрутили своими противоположными точками…

Кто я для вас, маятники? Волчок или неваляшка? В какую игру вы со мной играете?

Только теперь к ней пришло понимание, что они действительно «играют». Завораживают сменой чувств и эмоций, притягивают своей разностью, незаметно вовлекают в свой круговорот.

Кажется, что не я управляю своей жизнью, а кто-то другой играет мной, как мячиком для пинг-понга. Играет моими эмоциями, моим настроением, моими чувствами. Я постоянно движусь, словно по щелчку чьих-то невидимых пальцев, от одной крайней точки к другой. Туда и обратно, и снова туда…

Чем-то это похоже на качели. В детстве мне нравилось на них кататься. Я раскачивалась, стараясь взлететь высоко-высоко, и радовалась, когда у меня это получалось. А когда мне становилось страшно, я просто закрывала глаза и ждала, когда качели замедлят свой ход.

Но сейчас, все по-другому…

Сейчас мне не нравится, что меня швыряет из стороны в сторону. Мне не нравятся эти взрослые качели. Я не хочу больше кататься на них, но не могу с них сойти. И почему то даже когда мне становится плохо, я продолжаю раскачиваться на них. До головокружения, до тошноты, до отчаяния…

Я просто не знаю, как их остановить.

Моя жизнь почему-то состоит из контрастов, из каких-то противоположных состояний, мыслей, настроений, эмоций, событий, ситуаций. Я постоянно движусь из одной крайности в другую. Почему так? Почему у меня не может быть все спокойно, ровно, хорошо?

Может, потому что я так привыкла? Привыкла замечать только крайние, противоположные точки в своей жизни. И моя жизнь стала игрой противоположностей, маятником, качелями, которые движутся на большой скорости и каждый раз пролетают мимо точки, где может быть их остановка, где можно было бы с них сойти.

И наверное именно тогда я перестала играть…

Я стала очень серьезной, занятой только тем, чтобы удержаться, чтобы не упасть. Меня раскачивает слишком сильно, чтобы думать о чем-то другом. Я закрываю глаза и просто движусь вместе с этими взрослыми качелями вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз…

Так проходит жизнь.

Моя жизнь…

А если все-таки попробовать остановить эти качели, соединив крайние противоположные точки амплитуды ее движения. Ведь они — части одного целого. Без одной точки не будет другой. И расстояние между ними зависит только от моего восприятия, от моего представления об их непохожести, несовместимости, разности. Свет и тень, тепло и холод, верх и низ — только несколько примеров противоположностей, которые создают друг друга. А что создают мои противоположности?

Может мне попытаться сложить их, соединить в одно целое? И может тогда меня перестанет раскачивать из стороны в сторону, кидать из одной крайности в другую, крутить в водовороте событий, эмоций, проблем. Может тогда я смогу просто жить…

Ах, если бы у меня это получилось! Может тогда бы моя жизнь стала другой, и я бы стала более спокойной и гармоничной. И может даже поняла бы, какое оно, мое счастье и где оно?

А пока я напоминаю себе маленькую девочку, которая все время крутит в руках монетку, рассматривая ее стороны, решая, какая из них лучше, за какую из них можно получить свое счастье. Я будто бы не понимаю, что ее нельзя разделить на две противоположные части. Что она тогда перестанет быть тем, чем она является и потеряет свою ценность.

Не надо выбирать, какая из сторон монетки лучше, можно просто положить монетку в карман.

А эти взрослые качели наверное тоже можно остановить. Может попробовать сделать так же как и в детстве, просто перестать раскачиваться на них? Через какое-то время они остановятся. Там, в точке соединения крайних положений. В точке равновесия, точке свободы моих действий, точке моего осознанного выбора…

Дописав эту мысль, Амелия поставила многоточие и положила ручку на дневник. Встала из-за стола, потянулась обеими руками к небу, к солнцу которые были где-то там над крышей ее многоэтажного дома и подошла к окну. На улице дети играли во что-то. Бегали друг за другом, смеялись…

Точно так же или почти так же когда-то бегала и она. В детстве Амелия была веселой и жизнерадостной хохотушкой, часто улыбалась, звонко смеялась. А когда она выросла, то почему-то стала серьезной и унылой. Почему так произошло? Куда делся радостный смех, куда убежали ее улыбки, откуда появились эти опущенные уголки губ, едва заметные складки и морщинки недовольства на лице? Почему-то мне кажется, дело вовсе не в том, что она повзрослела…

Когда мы в детстве играли в казаки-разбойники, у нас все так легко и просто получалось.

Легко! Просто!

Почему?

Мы играли…

И если мы шли в атаку, то это было по-настоящему. И если кого-то брали в плен, то тоже по-настоящему.

Все было серьезно, но это была абсолютная игра. И всегда в любой момент можно было остановиться, если кому-то что-то переставало нравиться, или начать новую игру.

Потом, набегавшись и наигравшись, все дружно шли обедать.

И уже не было ни «своих», ни «чужих»…

У нас не было каких-то серьезных проблем. У нас все решалось легко. Мы смотрели на взрослых и удивлялись их серьезности, их заботам, их плохому самочувствию, их непрекращающимся делам и проблемам. И думали, что именно поэтому взрослые так редко улыбаются. Мы не догадывались тогда, что все происходит с точностью до наоборот.

Взрослые редко улыбаются, поэтому у них так много серьезных дел, проблем и забот…

Играйте во все серьезно и все серьезное ведите играючи, уравнивая Ян и Инь в своем бессознательном и сознательном. В середине будет точка, где будут рождаться целые волны Вселенской Любви. Целые волны позитивных, приятных, радостных эмоций, которые будут смывать все ненужные, черные пятна, отвердевшие сгустки ненужных воспоминаний, недопонимания, недоверия. И тогда вы почувствуете свое естество, свою истинную суть, поймете свои истинные желания. Вы начнете чаще улыбаться…

А еще вы перестанете смотреть по сторонам, сравнивая себя с другими, равняясь на кого-то, пытаясь «соответствовать», «выглядеть», «быть не хуже», «быть таким же как все». Перестанете бежать, спешить, добиваться, жить чужой жизнью, чужими представлениями, чужими эмоциями…

Вы поймете, что такое Ваше счастье.

Вечером она опять искала точку «G». Она хотела ее найти там, внизу, где она расположена у всех женщин. Она исколесила части своего тела вдоль и поперек. Но не нашла ее…

В какой-то момент я поняла, что моя точка «G» находится в другом месте — где-то в голове, в душе, в сознании. И начала ее искать в сознании…

Сверху вдруг спустили провод. Он проходил из самого верха до самого низа и утыкался во что-то. Когда я пригляделась, то увидела, что его наконечник движется, все время меняя свое горизонтальное положение. Значит точка «G» плавает! Она не всегда на одном месте…

Мои мысли словно замерли в безмолвном созерцании этого плавания.

И тут что-то выдернуло меня из созерцания. Я услышала неслышное кудахтанье курицы, которая снесла яйцо. Откуда-то всплыло воспоминание из детства. У тети Нюры был курятник и там жила рябая курица. Все ждали, когда она снесет яйцо, чтобы купить его у тетки. Эта рябая курица сносила необычные яйца. Ее яйца были тоже рябыми.

Вот как? В жизни, оказывается, вовсе не обязательно быть такой же как все…

А похожие ситуации все продолжали повторяться в ее жизни. Амелия даже подумала, что если бы действовала так же как они, то достигла бы уже всех своих целей. Но у нее не получалось, как дятел, долбить в одну точку. А ее ситуации были дятлами. И они долбили ее своими повторениями.

Они повторялись с каждым разом все более явно и показательно. Они словно кричали ей о своем присутствии в ее жизни все громче и громче, чтобы она наконец-то обратила на них свое внимание.

И однажды у них получилось, она их заметила.

Заметила, но так и не смогла понять, что же это — метание между ее противоположностями, игры маятника или повторение похожих ситуаций.

Может, это было все вместе или одно и то же, которое просто по-разному называлось…

О ее любви

В тот день Амелия стояла перед большим зеркалом в ванной комнате. Зеркало отражало ее почти во весь рост. Она смотрела на себя и думала о том, какой счастливой она чувствовала себя, когда они встретились. А теперь ей стало страшно, ведь она влюбилась в него по уши.

Я смотрела на себя в зеркало и понимала, что совершенно растрепана в своих чувствах. Казалось, что ничто не может меня собрать в единое целое. Меня просто раздирает на части. И я понимаю, что сейчас опять утону в своих чувствах и этим все испорчу.

Эти отношения стали слишком много для меня значить. Я погрузилась в него, в его глаза. Я наслаждаюсь его запахом, его руками, каждой клеточкой его тела. Если бы я могла, то не расставалась бы с ним ни на секунду.

Любовь! Я так ждала тебя.

Я звала тебя и мечтала о тебе. А теперь я боюсь…

Боюсь того, что он заполнит меня своей страстью, своей любовью. И мне потом будет плохо, очень плохо, если он вдруг уйдет.

Я люблю его и боюсь того, что я его люблю.

Ведь чем сильнее будет моя любовь, тем большую боль она сможет причинить моему нежному распахнутому навстречу ему сердцу. И тогда мне будет больно. Слишком больно…

Мне надо разлюбить его. Разлюбить пока еще не поздно. Отказаться от него, от своих чувств, от своих желаний. Закрыть свое сердце. Стать холодной, бесчувственной, не подвластной силе любви. Пусть лучше он страдает, пусть кто угодно страдает, но только не я.

Я выбираю свободу. Свободу от своих чувств, от любви, от доверия и искренности. Свободу от боли разочарования и предательства. Свободу от быть «самой собой»…

Она открыла кран, поднесла руку к воде и сразу же отдернула ее. Вода была обжигающе горячей.

Как его поцелуй, или может как моя любовь, — подумала Амелия.

Надо ее остудить, — мелькнула новая мысль.

Она закрыла кран с горячей водой и открыла холодную воду.

Вот это то, что я хочу сделать с собой, со своим чувствами, со своей Любовью. Хочу стать как снежная королева, у которой ледяное сердце, которая не любит, не чувствует, не страдает.

Но как же я хочу нежности и тепла, хочу, чтобы менялюбили…

Чего же я хочу больше?

Любовь!

Но ведь может быть больно…

Тогда лучше Свободу.

Но иногда ее от Свободы тошнило и хотелось выть. Как той одинокой волчице в лунную ночь на луну. И тогда она просила у неба Любви. Большой. Настоящей. Искренней. На всю жизнь.

Странно. Она жаждала Любви и стремилась к Свободе…

Она страдала. Страдала от того, что не понимала себя. Не понимала превратностей своей жизни и того, почему ей не везет с мужчинами.

А сейчас, держа руки под струей холодной воды, она словно пыталась через них остудить свое пылающее любовью сердце. В какой-то момент ей стало холодно и неуютно. Рука сама потянулась к другому крану и вот уже горячая вода, соединившись с холодной, согревала ее пальцы и ладони приятным теплом.

Ей захотелось залезть в ванну. Погрузиться всем телом в теплую воду. Согреться изнутри. На глаза попалась бутылочка с пеной для ванн, которую он когда-то купил для нее. Пена пахла миндалем и апельсином.

Ванна с ароматной пеной…

Может быть в ней ко мне придет правильное решение, понимание или озарение. Когда внутри будет тихо, ничто не помешает мне услышать свой внутренний голос.

Вода, падая вниз с высоты крана, взбивала пену в огромное пушистое облако, переливающееся маленькими мыльными радугами. Аромат апельсина, смешиваясь с легкой горчинкой миндаля, наполнял пространство теплом и умиротворением. И если закрыть глаза, то можно было подумать, что где-то здесь, совсем рядом цветет огромный сад. Не хватало только звонкого щебета птиц. А может просто шум падающей из крана воды заглушал его?

Сняв с себя одежду, она погрузилась в теплую воду. Белоснежная пена колыхалась и потрескивала своими лопающимися радужными пузырями. То ли от этого запаха, то ли от этих переливающихся маленьких шариков, то ли от тепла воды мысли растворились и перестали тревожить ее своими сомнениями. Тело согрелось и расслабилось, на душе стало как-то непривычно спокойно и хорошо.

Господи, какая же я дура! Почему меня все время бросает в крайности. Почему я не могу нежиться в своих чувствах, наслаждаясь ими и не прячась от самой себя.

Эта мысль медленно, словно гусеница, проползла в ее голове, оставив на какое-то время после себя приятную неожиданную пустоту. Она лежала в теплой воде и наслаждалась этой пустотой…

И даже когда вода в ванной уже остыла, ей не хотелось вылезать из нее. Она несколько раз окунула голову в воду. Волосы намокли, вода струйками стекала с мокрых волос по ее лицу, шее, плечам. Почти так же как тогда у него…

Память перенесла Амелию в прошлое лето. Море, солнце, пляж и он. Он плавал далеко-далеко от берега, чем-то напоминая ей дельфина, резвящегося в волнах. Она любовалась его сильными грациозными движениями и очень хотела, чтобы он поскорее вернулся к ней.

Тогда мне показалось, что он почувствовал мое желание, услышал зов моего сердца и именно поэтому начал плыть к берегу. Вышел из воды, подошел ко мне, обнял своими сильными руками и прижал к своему мокрому от воды телу. С его волос стекала вода. Я, смеясь и смущаясь, стирала капли с его широких плеч, со спины, объясняя, что если так не сделать, то кожа может «сгореть» на солнце. Хотя на самом деле мне просто хотелось прикасаться к нему. Гладить его, чувствовать под своими руками его мокрую, покрытую легким налетом соли кожу, чувствовать его сильные мышцы, ощущать под своими ладонями его тело.

Почему я не говорила ему о своих желаниях?

Может тогда бы мы лучше понимали друг друга. Может это помогло бы нам стать ближе, и он бы тогда не ушел…

Амелия вылезла из воды, промокнула мокрые волосы полотенцем, и накинув халат вышла из ванной. Ее размышления медленно, словно нехотя, переместились с воспоминаний о нем на какие-то общие вопросы и проблемы современного общества.

Почему женщинам надо скрывать свои чувства? Почему я до сих пор не научилась открыто говорить о своих желаниях, о своей симпатии, о своей любви. Почему меня учили, что так не принято в обществе, что это не прилично? Почему женщинам надо ждать, что мужчины сами догадаются о наших желаниях и сделают нас счастливыми. Ведь они даже не знают, чего мы хотим. Да и мы сами часто не знаем это…

Может именно поэтому все вокруг твердят, что любовь — это страдание. Зачастую происходит так: он делает не то, что она хочет, потому что не знает, что хочет она. Она не знает, что хочет сама, но то, что делает он, она не хочет. В результате все чувствуют себя несчастными, непонятыми…

И так не только в жизни, но и в фильмах, сериалах, романах, песнях. Куда ни глянь — везде одно и то же. Страдания, непонимания, любовные драмы и треугольники. Может, поэтому я боюсь любить?

Мне как-то незаметно внушили, что настоящая любовь приносит боль. И чтоб избежать этой боли, я создаю для самой себя иллюзию любви — декорацию, пустышку. И не только я. Многие люди вокруг меня поступают примерно так же. Кто-то имитирует любовь, кто-то манипулирует ею, кто-то делая вид, что любит, продает свое время, меняет себя на то, что ему нужно, выгодно, интересно.

В обществе стало модно делать из себя дорогую вещь.

Живые «дорогие вещи» охотятся за теми, кто может дороже заплатить, у кого больше денег, выше статус, больше возможностей. Догадываются ли эти охотники о том, что их добыча потом станет их хозяином, а внутри появится засасывающая пустота, которой всегда мало, всегда чего-то не хватает.

Я не против денег и благосостояния. Я за них! Но только так, чтобы на душе было спокойно и хорошо. Чтобы деньги не заменяли собой внутреннюю гармонию, а усиливали ее.

Но, наверное, это слишком сложно. Гораздо проще заменить любовь страстью, влечением тел, желанием обладать, или принадлежать кому-то, бегством от одиночества, от каких-то своих внутренних или материальных проблем.

Я никого не осуждаю, ведь каждый ищет свой путь к любви и счастью.

Да я и не имею права кого-то осуждать, потому что сама не знаю, какое оно мое счастье и не понимаю, что такое любовь. И отношения с мужчинами у меня наверное поэтому не складываются. Или складываются не так, как мне хотелось бы. Ведь так сложно сложить то, что не знаешь, не понимаешь, не чувствуешь…

Но я не опускаю руки.

Я продолжаю искать настоящую искреннюю любовь. Или хотя бы то, что мне покажет, какой она должна быть. Мне сложно, очень сложно. Ведь я не знаю, как это «чувствовать себя любимой», ведь я даже сама себя не люблю.

Я просто не умею любить…

Не помню, сколько было мне лет, когда я впервые услышала, что любить себя плохо, что это эгоизм. Любить надо других. Помню только, что я была тогда еще совсем маленькой девочкой с большими ясными глазами, которая верила всему тому, что говорили ей взрослые. Мне рассказывали сказки и истории, приводили множество разных примеров, которые вызывали в моей детской голове неприятие и осуждение тех, кто любит себя.

Я выросла, уверенная в том, что любить себя нехорошо. Любить надо кого-то. А этот кто-то будет любить меня. И мы будем счастливы вместе, обмениваясь своей любовью…

Тогда я не понимала, что невозможно дать то, чего у тебя нет. Что не получится хорошо сделать то, что не умеешь. А я не умею любить.

Я даже не знаю, что такое любовь…

Мне иногда кажется, что я веду себя как ребенок, который выбирает любовь, словно конфету по обертке. Нахожу понравившуюся мне «Любовь» и хватаюсь за нее. И даже не догадываюсь, что скрывается за этой красивой бумажкой, за этим названием. Что там, внутри…

А там обычные человеческие чувства, эмоции, отношения. Обычные, повседневные, не сладко-букетно-конфетные…

А я продолжаю искать любовь из сказок…

Любовь, которая вспыхнет фейерверком эмоций, страстей, чувств.

Но фейерверка все нет и нет. Значит, — думаю я, — это не любовь. Это просто отношения. Но когда-то она все-таки придет и тогда…

А пока я смотрю сериалы.

Мне нравятся чужие эмоции, потому что, погрузившись в них, можно не замечать свои.

Но, а как же счастливая любовь? Неужели ее нет? Почему о ней ничего не слышно? Почему о ней не говорят на каждом углу? Почему о счастливой любви, вообще, мало что говорят…?

Я иногда думаю, а может мы все перепутали? И любовь это на самом деле не существительное, а глагол — слово, обозначающее действие. Ежедневное, ежеминутное… И не одно действие, а множество действий, которые совершаются постоянно. Когда Он и Она, вдвоем, словно художники кладут мазки на полотно своих отношений. Создавая свою картину, свою любовь.

Почему-то вспомнился дедушка с чёрным пуделем…

Мне тогда было 10 или 11. Мы гуляли со своими собаками. Как то случайно они нас познакомили. Он оказался художником. Он предложил научить меня рисовать. Я согласилась.

Когда я приходила к нему на урок, его бабушка угощала меня чаем с вкусными пирогами или баранками, расспрашивала о школе, об уроках, учителях и говорила, что вдохновение не приходит к голодным. Я пила чай, а потом училась рисовать…

Это было не такое рисование, как в школе. В школе мы сначала рисовали простым карандашом, стирали резинкой, если что-то не получалось, рисовали заново и только потом раскрашивали красками.

С ним я рисовала совсем по-другому. Он давал мне лист бумаги, уголь или краски и я рисовала. Просто так, сразу, углем или красками на бумаге.

Сначала мне было страшно рисовать что-то, не имея возможности стереть, исправить. Я боялась ошибиться, нарисовать что-то не правильно, не так…

Только потом, десятки лет спустя, я поняла, насколько это было жизненно важно, научиться рисовать свою реальность сразу набело, писать без черновика.

Я приходила к нему каждую неделю, рисовала натюрморты и портреты, шары и вазы…

Я училась изображать на чистом белом листе бумаги то, что я вижу, что представляю, что чувствую.

Но однажды это все закончилось. Закончилось каким-то глупым непонятным образом. Просто я что-то не сделала дома, и мама не пустила меня на урок. А я своим детским умом не догадалась позвонить и предупредить его. Думаю, он ждал меня, а потом просто решил, что мне это не нужно. Наверное, обиделся. Это сейчас я понимаю, что он через рисунок вкладывал в меня кусочек своей души. А тогда…

Через несколько дней мы случайно встретились на улице, я поздоровалась с ним, а он прошел мимо, словно не заметил. Мне было как-то неудобно, стыдно, я подумала, а может он не узнал меня в этой моей новой шапке. В моей детской голове не возникло мысли догнать его извиниться и всё объяснить. Хотя, может, я просто не помню…

Но в любом случае я ничего не сделала. Почему, я так и не знаю до сих пор.

Может, я чего-то боялась? Боялась произнести слова извинения, боялась необходимости что-то объяснять, признать себя не правой.

Может, так проявился мой страх?

Не знаю…

До сих пор я сожалею о том, что не научилась рисовать.

Мне так иногда хочется передать красоту лунной ночи, когда на темном небе мчатся причудливые облака. Или эти невообразимые краски заката, когда раскаленный круг солнца спускается за ломаную линию горизонта.

Это так красиво…

Так хочется остановить эти мгновения, оставить их с собой подольше. Или сделать так, чтобы можно было в них вернуться, хотя бы на миг, памятью, через рисунок на бумаге.

Но я не умею рисовать…

Я могу говорить об этом, но что я могу сказать?

Мне кажется краски богаче слов. Словами сложно передать красоту.

Хотя…

Можно ли вообще передать красоту?

Иногда я думаю, а не в этом ли кроется причина моих взрослых неудач. Не потому ли, что я не научилась рисовать, мне не везет с мужчинами. С самого детства. Даже если они дедушки, учителя, художники.

И поэтому у меня не получается нарисовать картину моей жизни, моей любви.

И с самой любовью ничего не получается…

А может мне не везет в любви из-за маятника, который раскачивает меня между двумя своими полюсами — Свободой и Любовью? И это из-за него я, как только встречаю в своей жизни Любовь, начинаю бежать от нее к Свободе. Как только получаю Свободу, начинаю искать и жаждать Любви…

Ей нравилось быть свободной. Делать то, что она считает нужным, правильным, уместным в той или иной ситуации. Принимать решения, делать выбор, радоваться своим победам или в случае поражения тихо зализывать раны. Когда не надо никому ничего объяснять, доказывать, убеждать. Не надо советоваться, согласовывать, ждать одобрения, корректировать свои планы и намерения.

Сама! Она все хотела делать сама. Это желание появилось у нее в том нежном детстве, когда она только начинала познавать мир. Когда вокруг было так много ограничений и условностей, что она невзлюбила слово «нельзя». И выбрала Свободу.

А Любовь?

Она искала ее…

Любовь ей согревала душу и сердце каким-то приятным теплом. Давала ей крылья и поднимала на какую-то недостижимую ранее высоту. Но потом, через какое-то время это состояние куда-то исчезало. Она спускалась с небесной высоты на землю, чувствуя, как давят на плечи ее тяжелые сложенные крылья. Она уже не могла летать.

Ей казалось, что так происходит из-за того, что влюбляясь, она отдает своему любимому всю себя, свое сердце, свою душу, свой полет. Но наверное, она отдавала ему лишь свою Свободу.

Может где-то глубоко внутри себя она боялась быть свободной? Может свобода ей чем-то напоминала одиночество, ненужность, пустоту? А любовь, наоборот, давала ей ощущение принадлежности кому-то, значимости для кого-то. И еще, множество ярких эмоций и чувств.

И если бы ангелы ее спросили:

— Кому ты нужна?

Она могла бы сказать:

— Я нужна ему, моему возлюбленному.

А так, кому она нужна…?

Но ангелы ее не спрашивают.

И возлюбленного у нее сейчас нет…

Я вдруг разозлилась на саму себя. Какой же я психолог, если не могу справиться со своими противоположными состояниями и эмоциями. Зачем тогда я училась столько лет, зачем ездила на семинары, если не могу решить свои личные вопросы, помочь сама себе.

Ей нравилось это состояние легкого раздражения на саму себя. Именно такое, как сейчас. Оно встряхивало что-то спящее в ней и заставляло двигаться, действовать, не смотря ни на что и вопреки всему. И обычно после такой встряски у нее все получалось.

Вот и сейчас она решила вспомнить все то, что когда-то слышала о маятниках и противоположностях. О том, как их остановить, соединив полюса в одно целое. Она изучала это 8 лет назад на семинаре в Москве и раньше часто применяла на своих консультациях. Почему она до сих пор не сделала это для самой себя?

На том семинаре нас обучали методам работы с бессознательным. Давали техники, снимающие посттравматические воспоминания и последствия стрессов, убирающие зависимости, страхи, обиды, комплексы. Все то, что в классическом психоанализе требовало длительной работы, здесь решалось за один — два часа. Мне он запомнился еще и одним вопросом, над которым вся наша группа сначала тупила, а потом хохотала и подшучивала друг над другом: «Какой водой ты моешь руки?»

Мы, серьезные дипломированные психологи, тогда просто потерялись. Перебрали множество вариантов. Вода у нас была: чистой, текучей, жидкой, прозрачной, водопроводной, очищенной…

Но ответ оказался намного проще, — теплой!

Мы в повседневной жизни не пользуемся только одним краном. Мы не открываем только горячую или только холодную воду. Мы их смешиваем, делаем воду теплой, комфортной для рук, лица, тела.

Почему же в своих эмоциях я открываю только один кран? Либо погружаюсь в Любовь, либо стремлюсь к Свободе…

А может мне прямо сейчас, не откладывая на потом, попробовать соединить их вместе?

Она представила «волшебный смеситель» и два крана. В одном кране была Любовь, а в другом — Свобода. Она мысленно открыла один кран и постаралась вспомнить свое ощущение Любви, погрузиться в это состояние, в те эмоции, которые она испытывала, когда была влюблена, когда любила. Затем она закрыла кран с Любовью.

Открыла другой кран и вспомнила о Свободе. О том, как стремилась к ней. О своих ощущениях и чувствах, когда ее желание быть свободной исполнялось. Она старалась воссоздать свое обычное внутреннее ощущение свободы, то ощущение «птицы легко парящей в небесной глубине»…

Она открывала и закрывала краны. Чувствовала Любовь и Свободу. Старалась их усилить, прочувствовать как можно ярче и сильнее. И на максимуме этих ощущений — словно откладывала их в сторону. Перемещалась от одного к противоположному и обратно. В какой-то момент она разрешила себе открыть оба крана, впустить в свою реальность оба чувства одновременно. Любовь и Свободу…

Они представились ей, как два весенних звенящих ручья, впадающих в одну реку. И чем чаще она перемещалась из одного состояния в другое, стараясь их прочувствовать то вместе, то попеременно, тем ближе они становились между собой. В какой-то момент они слились в одно целое. Стали чем-то одним.

И в этот самый миг память вдруг перенесла ее в другую точку пространства.

В его ясных бездонных зеленых глазах стояли слезы.

— Я так сильно тебя люблю, что не могу ни на минуту отпустить тебя…

— Но мне надо идти!

— Я не могу тебя отпустить, мне без тебя плохо.

— Я скоро вернусь.

— Ты не понимаешь, я так тебя люблю, что даже на миг не могу расстаться с тобой.

Сердце рвется на части. Это самое искреннее признание в любви, которое я когда-либо слышала.

Но внутри все бушует: «Отпусти»!

Я хочу убежать, скрыться, спрятаться, вздохнуть полной грудью. Но меня не отпускает мой очень любимый и родной человек. Я очень его люблю, но еще больше я хочу сейчас уйти.

Я чувствую, что сейчас расплачусь, разрыдаюсь, я готова кричать от бессилия, но нельзя, вокруг люди, дети. Они не поймут.

Я пытаюсь взять себя в руки.

Я пытаюсь объяснить, уговорить…

— Когда любят, не привязывают.

Не закрывают в клетку, потому что в клетке плохо.

Не сажают на цепь…

И тогда я поняла, что Любовь — это Свобода.

В поисках решения

Будни своей суетой закрутили ее. Все меньше времени оставалось у нее для размышлений. Эмоции, взорвавшиеся его уходом, постепенно успокоились, притихли, как первоклашки на школьной линейке при виде директора. Амелия забросила свой дневник. Она с головой погрузилась в работу. Пыталась отвлечься, увлечься чужими проблемами и вопросами, их решениями и просто убить свое время. Чтобы не думать. Она хотела забыть все, что было. Но…

Почему-то все вокруг меня словно сговорились. Изо дня в день они рассказывают мне что-то, напоминающее мне мою жизнь, мою ситуацию. Их непонимания похожи на мои. Они задают те же вопросы, на которые у меня самой нет ответов. Поднимают те же проблемы, для которых у меня нет решения. Каждый раз этим раздирая, расковыривая мою свежую, слегка затянувшуюся душевную рану.

Почему же истории о неудавшихся отношениях так похожи? Ведь в каждой из них разные действующие лица, разные декорации, события, детали. И объединяет их только одно — разочарование, которое они оставляют после себя….

Почему так происходит?

Может потому, что нас не учат отношениям…

Мы впитываем в себя то, что видим вокруг. Модели поведения, стиль общения наших родителей, родственников, друзей, сверстников, коллег, звезд телеэкранов, значимых для нас людей. Но разве они всегда все делают правильно? Разве все они счастливы? А если нет, то как они могут давать советы?

Мы видим только внешнюю сторону их жизни. Поэтому наверное верим в то, что они нам говорят. Смотрим, слушаем их советы, иногда следуем им и удивляемся, почему внутри чего-то все так же не хватает. Мы ждем, когда же у нас наступит это долгожданное счастье и почему-то повторяем их ошибки и не совсем счастливую судьбу…

Амелия на своих консультациях всегда задавала вопрос об отношениях в родительской семье. Разбирала отношения с родителями и между родителями, спрашивала о дедушках и бабушках, об их семьях. Она знала, что модели поведения, мышления, система ценностей, отношение к себе и своему партнеру, к своему телу и своей душе незаметно передаются из поколения в поколение, вызывая повторение ситуаций, судеб, успехов и неудач.

Семейные, родовые драмы. Повторяющиеся по какому-то неизвестно где взявшемуся шаблону события, отношения и даже болезни… Откуда они появляются? Зачем нужны эти повторения?

Кто-то объясняет происходящее с ним собственным выбором, генами или стечением обстоятельств, кто-то винит судьбу или окружение. Кто-то считает, что повторяет или отрабатывает карму своего рода. А ей казалось, что в жизни каждого человека есть что-то особенное, почти неуловимое и неосознаваемое, которое вмешивается в ход событий, в отношения, характеры, судьбы и делает их похожими на те, которые уже были когда-то…

Но что это? Она никак не могла дать ему определение или название. Вот и на сегодняшней консультации она вновь столкнулась с этим непознанным…

У этой женщины была своя судьба, о которой она не догадывалась. Впрочем, как и каждый из нас.

Пришло ее время, она влюбилась и вышла замуж. У них родилась прелестная дочь. А через какое-то время они расстались по какой-то глупой причине. Он не смог объяснить, а она не смогла его понять.

Шли годы. Их маленькая дочурка подросла. Она стала симпатичной молодой женщиной. Она так же, как и ее мать, влюбилась и вышла замуж. У них родился ребенок. А потом они непонятно почему расстались…

Что это было?

Ее судьба или повторение истории ее родителей?

Может, она что-то сделала не так? Или ее мама?

Но что? Сложно сказать, когда не понимаешь…

У ее родителей давно другие семьи, сложившиеся необъяснимым образом. Просто на развилке дорог, они пошли в разные стороны и встретились с теми, кто шел с ними по пути. Уже много лет они идут разными дорогами, но их дочка не дает им потерять друг друга из виду. Просто потому что она есть. И может еще потому, что она повторила часть их истории.

Возможно, своим присутствием в их жизни, она причиняет им боль, напоминая о том, что не удалось, не сложилось, о том, что хотелось бы забыть.

А может наоборот? Когда-то встретившись, чтобы на свет появилась она, ее родители благодарят судьбу, которая дала им другие дороги, как второй шанс что-то понять и изменить в своей жизни, что-то исправить в себе.

Может когда-нибудь, кружась синими звездами в удивительном танце неба, они расскажут кому-то о том, что они чувствовали, о чем думали, о чем мечтали…

А Амелия всегда мечтала о большой и светлой любви. Которая придет однажды и будет с ней всю ее жизнь…

Но любовь к ней то приходила, то уходила, оставляя после себя множество вопросов и непониманий, разочарований, боли, страхов. Вопросы и непонимания одиноко повисали в пространстве ее головы, не давая пробраться сквозь них, увидеть чистое внутреннее небо. Боль и страх поселялись в ее теле, какими-то внутренними блоками и напряжениями, забирая его легкость и хорошее самочувствие, съедая ее уверенность. Но ей не хотелось сейчас искать ответы на свои вопросы. Ей не хотелось вспоминать о том, что причиняло ей боль. Она продолжала повторять сама себе:

— Мне просто нужно время, чтобы успокоиться, забыть о нем…

Главное, не думать об этом, а со временем все пройдет само…

Время лечит…

Сколько раз она надеялась на это универсальное от всего средство. Но ничего у нее не получалось. Время, как таблетки, только убирало ее острую боль и симптомы, не трогая причину. Причину ее душевной боли.

Она уже знала, что суета, погружение с головой в работу, бегство от самой себя ни к чему ее не приведут. Так уже было…

Теперь надо бы попробовать что-то другое.

Может ей нужно спокойно во всем разобраться, понять, что она все время делает «не так»? Из-за чего он ушел? И почему так внезапно?

Каждый раз со мной происходит одно и то же: я ищу свою любовь. Нахожу, на мой взгляд «идеального» мужчину и влюбляюсь в него. Постепенно он оказывается не идеальным. Что-то в отношениях не складывается. Того, что казалось общим, объединяло нас, с каждым днем становится все меньше и меньше. На первый план выходит наша разность. Мы начинаем понимать, что мы совершенно не похожи друг на друга. Что у нас разные вкусы и интересы, что мы видим, чувствуем, говорим и думаем по-разному. И возникает вопрос: «Кто до этого притворялся, играл, был не искренним?» А зачем ему это было нужно? В голове начинают размножаться подобные вопросы. За ними приходят сомнения. Включается настороженность, возникает недоверие. Иногда появляется ревность, иногда начинаются новые поиски. Приходят мысли о потерянном времени, о том, что разлюбила, ошиблась, обманулась.

А потом расставание, слезы, боль, мучительное чувство брошености и одиночества. Новая рана, шрам на сердце, вырванный кусок души… И чуть позже новое увлечение, новая влюбленность, новая любовь.

Иногда я думаю, как же мы все-таки удивительно устроены. Есть в нас что-то такое, что врачует не только раны тела, но и раны души.

Нет, пожалуй, не совсем так. Ведь это что-то не исцеляет, а просто затягивает, покрывает раненый участок души какой-то тонкой пленкой, чем-то похожей на ту которой покрывается хорошо заваренный, но уже остывший черный чай. Но это не пленка. Это тонкая и нежная кожа души. Она не такая как кожа тела. Ее не возможно увидеть. Ее можно только почувствовать. И она не защищает, она утешает и успокаивает. А потом становится не заметной, позволяя душе забыться, вновь увлечься, влюбиться…

А может мне надо куда-то уехать, чтобы ничего вокруг не напоминало о нем?

Никто не знал точно, сколько ей лет. А она всегда отшучивалась, говоря, что у женщин возраст бывает до 30, а потом он останавливается.

Последние 20 или 30 лет, у нее было любимое занятие, которым она занималась почти все свое свободное время. Она пряла нитки из шерсти. Из несуществующей огромной кучи шерсти она делала моток ниток. И из этих ниток она вязала свитера, носки, штанишки для детей, чтобы маленькие детские попки были в тепле, и свитера, носки и штанишки для взрослых. Наверное, не было такой вещи, которую она не могла бы связать. И самое удивительное, что еще до окончания своего изготовления, каждая вещь находила своего хозяина и была оплачена. Все удивлялись, как это происходит.

А она только загадочно улыбалась. Иногда, перед тем, как взяться за вязание новой вещи, она говорила куда-то в воздух: «Хорошо, котик мой, сделаем…»

И каждый раз, ещё не успев получить заказ, она уже точно знала что, какого размера и для кого. Что бы она ни делала, все всегда приходилось в пору…

Бабушка Анита. Моя любимая испанская бабушка.

Вот надо же было такому случиться. Любимая бабушка и так далеко. У всех моих подруг бабушки живут где-то рядом, и они могут ездить к ним так часто, как только захочется, хоть каждые выходные. А у меня: визит в посольство, получение визы, билеты, огромное количество времени на дорогу. Да, можно конечно не тащиться почти двое суток на поезде, если бы только я не боялась летать…

Амелия всегда думала о своей испанской бабушке Аните с какой-то особенной теплотой и нежностью. Ей нравилось гостить у нее. Раньше она часто к ней приезжала, а последние лет 10 все никак не получалось. Учеба, работа, частная практика, личная жизнь. И еще этот страх высоты… Он появился после того случая, когда самолет, на котором она летела, попал в грозовую тучу. Ей показалось тогда, что только каким-то чудом они оказались на твердой земле. После этого она стала бояться летать. Ей казалось, что здесь на земле всегда есть тот шанс, которого нет, когда находишься в небе.

Бабушка! Как же давно я не видела тебя. Как я хочу уткнуться в твои добрые теплые руки и спрятаться от всего того, что тревожит меня. Мне так хочется снова почувствовать себя маленькой беззаботной и радостной девочкой. Я так устала быть взрослой.

А что если действительно поехать в Испанию, к моей любимой бабушке Аните, убежать от всего этого подальше…

Я уезжаю. Надолго. Когда вернусь, не знаю, — словно мантру повторяла она эти слова всем своим клиентам. А про себя добавляла продолжение этой мантры о том, что ей обязательно надо уехать. Что ей надо найти себя. Разобраться во всем, понять то, что не поняла до сих пор.

Клиенты навалились роем, узнав об ее отъезде. Закрутился калейдоскоп. Люди, их проблемы и решения, и ее проблемы без решения. Все смешалось, завертелось, закружилось…

А еще мама. Мама постоянно допытывалась, что случилось. Почему она вдруг решила уехать надолго, так неожиданно, вдруг.

Амелия, как могла, успокаивала ее, говоря, что устала от консультаций, от проблем других людей. Что ей надо проветриться, отдохнуть, вытряхнуть ненужную ей информацию из своей головы, потому что она уже переполнена. И как ей кажется, лучше, чем поехать в Испанию, в маленький городок бабушки Аниты, для этих целей просто не придумаешь. Тем более что она так давно собиралась навестить ее.

Отъезд

Хорошо, когда никуда не спешишь, — думала Амелия, складывая вещи в чемодан.

У нее был билет до Парижа. В Париже она собиралась пересесть на скоростной поезд, который повезет ее через удивительно красивые Пиренеи в Барселону. А оттуда рукой подать до маленького городка, в котором живет ее любимая бабушка. Немного долго, но зато по земле.

Ну вот, все уже готово к отъезду. Вещи сложены, билеты и документы лежат в сумочке. Бутылка минеральной воды и небольшой пакет с орехами и сухофруктами заняли свое место в большом наружном кармане темно-зеленого чемодана.

И только теперь она действительно почувствовала, что никуда не спешит. Более того, теперь ей было некуда спешить. Времени до поезда оставалось столько, что можно было смело идти на вокзал пешком и не опоздать. Единственное что ей хотелось сделать побыстрее — это выйти из своей квартиры и закрыть за собой дверь. Может так она хотела быстрее распрощаться со своими воспоминаниями, со своими мыслями и размышлениями. Или таким необычным способом попытаться проститься со своим прошлым и начать новую жизнь. А может она просто уже не могла сидеть дома и ждать. Ждать, когда же перевернется та страница пространства, где все ей напоминает о нем.

Сидеть полдня на вокзале ей тоже не хотелось. Она решила, что сдав свой багаж в камеру хранения, будет до самого вечера, до самого отхода поезда делать все, что ей захочется: гулять по милым ее сердцу улочкам родного города, сидеть в маленьком кафе и смотреть, как вокруг кипит городская суета, заходить в попадающиеся по пути магазины, или даже сходит в кино.

Она вызвала такси. Оделась. Подошла к зеркалу. Еще раз провела щеткой по волосам и стянула их в хвост. Взяла бесцветный блеск для губ. Он был единственным средством ее сегодняшнего макияжа. Внимательно посмотрела на свое отражение. Лицо было немного бледнее обычного, но это его не портило. Большие глаза, блестящие, словно мокрые губы. Стройная фигура…

Кто же придумал это: «Не родись красивой, а родись счастливой»? Отогнав от себя эту мысль, она отвернулась от зеркала.

Чемодан, ключи, сумочка. Деньги, документы, билет, телефон — все взяла, можно идти…

Вот я и уехала, — сказала она сама себе через минуту, закрывая ключом дверь.

Такси уже ожидало ее возле подъезда. Устроившись поудобней на заднем сидении, она через окно улыбнулась своему дому и мысленно пожелала себе хорошего пути.

Как-то раз я опоздала на поезд…

Таксист, который вез меня на вокзал, будто бы нарочно выбирал самые забитые машинами улицы. Было ощущение, что он завез меня в одну сплошную пробку. Сначала я спешила и торопилась, боясь опоздать. А потом, когда поняла, что мой поезд уже ушел, расслабилась и думала о том, что лучше: вернуться домой или купить билет на следующий поезд?

Немного позже, в маленьком вокзальном кафе, я нос к носу столкнулась со своей давней институтской подругой. Когда у нее портилось настроение, она шла в магазин. Это был не просто шопинг. Это был целый ритуал…

Для полноты ритуала и его особенной остроты, она брала с собой своего возлюбленного. Она с ним шла в магазин дорогого нижнего белья. Он сидел и ждал, пока она примерит все подходящие ей по размеру бюстгальтеры. Те, которые ей нравились, она демонстрировала ему. По выражению его глаз она определяла самый лучший и переходила к примерке следующего…

Они уходили с двумя бюстгальтерами: черным и белым. Один символизировал что-то одно, другой — что-то другое. Что именно это было — «Инь» и «Ян», да и нет, хорошее и плохое, можно и нельзя — не знал никто, кроме нее. Думаю, что для него их значение тоже было загадкой. Возможно, он считал это маленькой женской прихотью.

96 бюстгальтеров — 96 мгновений… 48 визитов — 48 испорченных и исправленных настроений, 48 мгновений сознательного управления эмоциями, 48 побед…

Они уже много лет живут душа в душу.

Иногда ее подруги спрашивают: в чем секрет ее семейного счастья? Зачем ей столько бюстгальтеров? Почему они только черные и белые и среди них нет ни одного другого цвета.

Она лишь загадочно улыбается…

А они все думают, зачем ей столько лифчиков? Может для какого-то тайного ритуала? А может, она выкладывает из них символ Инь-Ян, или пишет слово «любовь» по ночам?

Они тоже покупают себе лифчики, выискивают в книгах разные ритуалы, и пытаются разгадать секрет ее счастья…

Сдав свой чемодан в камеру хранения, Амелия почувствовала какую-то непривычную легкость внутри. Ей ничего не надо было делать, никуда не надо было идти. Она уже «уехала». В то же время до поезда было еще больше 6 часов. Шесть не заполненных ничем часов в которые она могла делать все, что ей вздумается. Она не спеша шла по улице. В какой-то миг ей показалось, что она попала в какой-то пространственно-временной коридор, в котором все управляется только лишь ее желанием.

Я шла по милым моему сердцу улицам родного города. Было непривычное ощущение, что я уже не здесь, но еще и не там. Может поэтому я никуда не спешила…

Как-то случайно я вышла на незнакомую мне маленькую площадь, окруженную небольшими старинными домиками. Там стоял старый шарманщик. Он играл простую незатейливую мелодию. Она вылетала из обшарпанного ящика шарманки и кружилась по какому-то невидимому кругу, расширяясь в пространстве и вовлекая в свой круговорот всех тех, кто попадался на ее пути.

Шарманщик крутил ручку своей шарманки, а она играла все время одно и то же, одно и то же, одно и тоже…

Возле него толпился народ. Кто-то чавкал яблоком, кто-то шуршал какими-то бумажками, а кто-то просто стоял и слушал.

Откуда взялись все эти люди? — подумала я.

Почему они стоят здесь, как зачарованные, а не спешат куда-то по своим делам? Какая странная музыка! Она словно притягивает к себе. Ее хочется слушать и слушать…

А музыка заходила в сердце старого шарманщика и выжимала из него что-то невидимое. Может это были какие-то соки его души, а может какое-то особое состояние, идущее из его сердца. И если посмотреть издалека поверх его головы через опущенные ресницы прищуренных глаз, то можно было разглядеть какое-то необычное светлое облако. Оно висело над головой шарманщика и излучало из себя какое-то особое состояние. Это было чем-то похоже на то, как пробиваются сквозь тучи солнечные лучи. Но это были не солнечные лучи…

А люди стояли, слушали музыку и ничего не замечали. Они не понимали, что происходит, что-то особенное. Они просто как-то необычно себя чувствовали и думали, что это из-за красивой музыки. Но на самом деле они чувствовали, как на них изливается поток Божественной Любви. Они стояли и купались в этом удивительном потоке, который шел из сердца старого шарманщика и наполнял это невидимое ими облако над его головой. А из этого необычного облака Любовь изливалась лучами вниз, омывая и очищая души тех, кто слушал звуки старой шарманки.

Я стояла и смотрела на шарманщика — этого странного старика с ясными синими глазами. Казалось, что время возле него остановилось, а пространство, изумленное мелодией, замерло. Движение было только в нем, в его музыке и в том необычном потоке, льющемся с неба…

Но вдруг, как-то слишком неожиданно и резко мелодия остановилась. Шарманщик перестал крутить ручку шарманки, повесил ее на плечо и, поклонившись в пространство, куда-то пошел. А мы все продолжали стоять. Мы словно не хотели просыпаться после чудесного сна. Стояли и впитывали в себя это необыкновенное состояние, которое все еще продолжало витать в воздухе, как отголосок мелодии старой шарманки…

Еще немного постояв, Амелия не спеша ушла с площади. Ей захотелось побыть одной, без толпы, без случайных прохожих. Посидеть в тишине, закрыв глаза. Она шла по улице и перебирала в памяти, где же есть такой тихий уголок, чтобы можно было спрятаться от всех.

Вспомнив, что рядом находится старый городской парк, она направилась к нему. Там Амелия гуляла со своими родителями, когда была совсем маленькой девочкой. Тогда его большие деревья казались ей такими огромными…

В парке Амелия увидела лавочку, которая идеально подходила ее настроению. Она стояла в стороне от аллей и была с трех сторон закрыта от посторонних глаз высокими зелеными подстриженными кустами. Она подошла к ней, села и на минуту прикрыла глаза. Мысли вновь вернулись к старому шарманщику. Мелодия, которую он наигрывал, продолжала крутиться где-то внутри нее. Она словно наматывала какую-то нить на невидимую катушку.

Мне казалось, что что-то темное и непонятное сматывается в моей голове, освобождая место для чего-то чистого и светлого. И в голове начинает проясняться.

Идти никуда не хочется. Хочется просто сидеть на этой лавочке. Быть в этом необычном состоянии еще и еще. Запомнить его каждой клеточкой, чтобы потом не забыть, не потерять со временем.

Ей вдруг вспомнились какие-то картинки из детства. Мама, папа, воздушные шары, которые продавали возле фонтана, будка с мороженым и газировкой…

И еще те люди, которые только что вместе с ней слушали шарманщика. Но теперь они представились ей большими детьми, которые случайно оказались в самой гуще карнавального представления и глазели на происходящее, открыв от удивления рты.

Они там были все такие разные и одновременно были чем-то похожи. Интересно, у них сейчас тоже такое же необычное состояние, как у меня?

Что же нас там собрало всех вместе?

Откуда взялся это странный старик и его музыка?

Почему я вдруг оказалась там, вместе с ними?

Она какое-то время искала ответы на эти вопросы. Размышляла о том, что случайностей не бывает. Что все имеет свою причину и для чего-то нужно. И можно не понимать, не догадываться: зачем, почему…. Но смысл, скрытый или явный есть во всем: в каждом событии, в каждой встрече, в каждой мысли.

Какой же смысл в этой моей встрече со старым шарманщиком?

Мне встречается так много разных людей…

С кем-то я общаюсь дольше, с кем-то ближе, кто-то проходит мимо меня мимоходом. А с кем-то меня сталкивают нос к носу каким-то невероятным стечением обстоятельств.

Интересно, зачем?

Ведь все события, встречи, расставания для чего-то нужны. Они не случайно происходят. Каждое событие, встреча что-то дают, что-то меняют, чему-то меня учат, на что-то обращают внимание, от чего-то отвлекают. И еще они всегда что-то оставляют после себя…

Почему-то только сейчас я подумала, что наша с тобой встреча тоже не случайна. Она положила еще один кирпичик в дорогу, по которой мне и тебе надо пройти. Дорогу, которую мы каждый день создаем себе сами, чтобы прийти в ту точку пространства, о которой пока еще не знаем. Но в которую очень надо попасть. Ведь там ждут…

Шарманщик и его музыка. Они тоже встретились мне не случайно. Пока я еще не знаю, для чего. Но после встречи с ними у меня осталось что-то светлое, похожее на тонкую невидимую нить. Мне кажется, что я ее даже физически чувствую. Она как нежный солнечный лучик, пляшущий зайчиком на моей ладошке…

Она открыла глаза. Посмотрела вокруг.

В парке почти не было людей. По дорожкам с важным видом расхаживали голуби, недалеко прыгали воробьи, звонко чирикая и перелетая с места на место. Ее внимание привлекло большое раскидистое цветущее дерево. Оно вроде бы ничем особенным не выделялось, но его запах…

Наверное именно его запах привлек ее внимание, позвал к себе. И окунув в себя, теперь не отпускал. Его хотелось вдыхать так, чтобы пропитаться им насквозь. Чтобы он остался навсегда тонким едва уловимым шлейфом. Шлейфом воспоминаний и чувств…

Она встала с лавочки, на которой сидела и подошла к дереву поближе.

Почему же нельзя собирать воздух в баночки?

Этот аромат цветущей липы пьянит голову. Как бы мне хотелось его оставить на долгие-долгие месяцы. Особенно он был бы восхитителен зимой. В зимние холодные вечера, когда за окном идет снег или бушует метель, мы могли бы пить горячий чай и наслаждаться ароматом цветущей липы.

Липа, золотистые цветочки, которые осыпаются медью.

Медная стружка лежит возле бордюров, на земле под деревьями, собирается пушистыми комочками между травинок.

Совсем еще недавно я не замечала ароматов. Я не замечала цветущих садов, деревьев, кустов. Я бежала куда-то в спешке. Я думала о том, как куда-то успеть, что-то сделать. Я что-то планировала, что-то успевала, достигала, а где-то опаздывала и проигрывала. Я совершенно не смотрела по сторонам. Я не слышала пение птиц, чириканье воробьев, не видела эти золотые тычинки цветущей липы. Я, наверное, не заметила бы и тот цветущий невдалеке куст, даже если бы проходила мимо него каждый день. А ведь он похож на нежное розовое облако, спустившееся с неба.

Она стояла под старой цветущей липой, наслаждаясь запахами и звуками окружающего ее мира. Она перестала о чем-то думать, размышлять. Она словно слилась с этим пространством, заполненным ароматом цветов, травы, речной свежести, которую принес теплый легкий ветерок с Днепра, с этим звоном птичьих голосов, со всеми звуками, которые неслись к ней со всех сторон и чем-то напоминали мелодию старого шарманщика…

Как же хорошо никуда не спешить!

Наверное, эта вечная спешка — ловушка нашей современности, данная нам в какое-то наказание. Мы все время говорим о том, что у нас нет времени, что мы торопимся, мы опаздываем. Мы все постоянно спешим куда-то. Мы повторяем, что нам некогда, что у нас нет свободного времени, что мы заняты. Мы спешим и не успеваем замечать, любоваться, радоваться, любить.

Она медленно шла по парковой аллее, смотрела по сторонам, любоваласьдеревьями, кустарниками, цветами, слушала веселый птичий гомон.

Сколько же всего я потеряла в этой спешке…

Себя, свою жизнь, краски этого мира. День за днем. По чуть-чуть. Незаметно…

Я сама создала свою реальность. Серую, однообразную, суетливую.

Мне кажется, я даже боялась не спешить, мне стыдно было ничего не делать. Мне было неудобно смотреть по сторонам. Даже когда я была свободна, мне нужно было «быть занятой». И только болезнь и плохое самочувствие давали мне удобный повод для «ничего неделания». Но, наверное, и здесь я хитрила, ведь была очень занята тем, что болела.

Может я боялась, что на мгновение остановившись, стану ненужной, выпаду из круга и ритма жизни. А может надеялась, что если еще немножко потороплюсь, поспешу, то все-таки смогу догнать свое счастье. И тогда моя жизнь изменится в один миг. И я стану счастливой…

Но от моей спешки счастье ближе не стало. И жизнь вот так, вдруг почему-то не изменилась. Может я слишком медленно бежала? Или может не туда?

Почему, даже когда в моей жизни происходит что-то хорошее, я не чувствую себя счастливой? Может потому, что у меня нет кнопки «переключения» в счастливый режим? Или потому что я в это не верю? И даже когда случается это что-то хорошее, я не радуюсь, а настороженно ищу что-то плохое, жду какой-то подвох. И почти всегда дожидаюсь. А получив что-то неприятное, убеждаюсь в обоснованности своих ожиданий и называю это предчувствием, интуицией. Хотя, это лишь фокус моего ожидания.

Зачем тогда хочу?

Ведь получив желаемое, я все равно не чувствую себя счастливой…

А может дело вовсе не в том, что я не то хочу, не туда бегу, непонятно что ищу, а в моих ощущениях и привычках, в моей голове? И поэтому все повторяется. Кто спешил, тот продолжает спешить. У кого нет времени, тому его не хватает. Кто чувствовал себя несчастным, тот будет продолжать себя так чувствовать, сколько бы счастья на его голову не свалилось…

Амелия вдруг вспомнила, что скоро у нее поезд. Посмотрев на часы, поняла, что надо поторопиться. Начинался час-пик. Легко можно было застрять в пробке на одной из центральных улиц или на подъезде к вокзалу. В это время надежнее всего было ехать на метро. Вспомнилась фраза, которую каждый раз, когда она спускалась или поднималась на эскалаторе, повторял из динамиков не очень приятный женский голос. «Метрополитен — удобный и быстрый вид транспорта. Пользуйтесь услугами метрополитена». В час-пик эта рекламная фраза становилась реальностью, с которой не поспоришь.

Время, стой! Куда же ты полетело? Подожди, остановись, мне не хочется опоздать на поезд в этот раз…

Амелия спустилась в метро, села в поезд и через 20 минут снова вышла на поверхность. Но уже в другой точке пространства.

Вокзал. Она на ходу посмотрела на большие часы на башне старого здания. До отхода поезда оставалось совсем немного времени…

Забрав свой багаж из камеры хранения, поднявшись по ступенькам в свой вагон и заняв свое место в купе, Амелия с облегчением вздохнула: «Хух, я успела!»

В поезде

Через несколько минут, после того, как Амелия расположилась в купе, поезд тронулся. За окном задвигались деревья, дома. Столбы побежали сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. И только теперь она вдруг заметила, что перед этим время не шло. На какое-то время оно словно остановилось. И только сильный рывок, сдвинувший с места вагоны, сдернул с какого-то непонятного тормоза течение времени. Она начала смотреть по сторонам, пытаясь понять, что же это было.

Постепенно все стало возвращаться на свои места. Время медленно, как тяжелая машина, начало раскачиваться и идти в такт стуку колес. Постепенно пришло понимание того, что происходит вокруг. И еще осознание того, что я куда-то еду, а зачем не знаю. Как в той сказке: иду туда, не знаю куда, чтобы найти то, не знаю что.

Что я хочу найти?

Что я вообще хочу в жизни для самой себя?

Почему все, что происходит в моей голове это большой-большой секрет для меня. И почему она все время болтает? О чем? Зачем? Не понятно.

Надо что-то сделать, чтобы остановить эту болтовню в голове. Может надо дать ей выговориться. Просто наблюдать, как она говорит, не вовлекаясь в ее мыслительный поток, ничего не анализируя и ничему не удивляясь.

Она вспомнила, что есть множество специальных практик для остановки внутреннего диалога. В одних мысленный поток посылают туда, откуда он пришел. В других не реагируют на него, а просто наблюдают, как он течет. В третьих отвлекают ум от постоянной болтовни мантрами, песней, дыханием, молитвами, движениями вместе с дыханием, и просто движениями. Она решила попробовать просто движения…

На одной из коротких остановок, дверь купе открылась, и в него впорхнули две молодые женщины. Разместив под сиденьями свои чемоданы, они как птички на жердочке уселись напротив Амелии. Они то рассматривали ее, то переглядывались между собой, то опускали глаза, от неловкости, что она замечает их взгляды…

В глазах Амелии было что-то такое, что раскрывало в людях непонятный ни им, ни ей поток откровений. Они, не спрашивая ее согласия, и сами не понимая почему, начинали, едва познакомившись, изливать на нее свои заботы и радости, проблемы и тревоги, то, что волновало их, и то, что было им непонятно.

Вспомнилась соседка по старой квартире и ее большие старинные часы с маятником. Когда мы случайно встречались в коридоре, она начинала мне изливать свою душу. Говорила про какую-то ерунду, несла все, что она слышала и знала, вываливала на меня весь свой накопленный словесный мусор. Казалось, что все это не могло больше удерживаться в ней. Оно просто уже не помещалось в ее голове и искало, куда бы выплеснуться.

Я будто бы слушала, но не слушала, что-то меня спасало от этого мусора, очищало изнутри, а может просто не давало ему налипнуть, прицепиться ко мне, проникнуть в мое сознание, стать моим.

Маятник, который был в ее часах, напоминал мне о том необычном потоке, желто-золотого сияния, льющемся с самого беспредельного неба. Он своим светом обволакивал мое тело, защищая от всего внешнего, не нужного. Казалось, он заполнял пространство вокруг меня какой-то необъяснимой нежностью и теплом. Иногда я думала что, это и есть Божественная любовь.

И еще, почему-то я снова вспомнила об этой пресловутой точке «G». Зачем? Не знаю, но наверное, для чего-то это мне надо…

Мои соседки по купе разговорились за чаем, который им принес молодой красавец проводник. Наверное, его появление напомнило им о мужчинах и о том, что у них с ними что-то не ладится.

Та, что была постарше начала рассказывать:

«Мы с Лелькой ездили к одной женщине. Она очень старенькая, живет в глухой деревне. Лелька все хотела выяснить, почему она не может забеременеть. Из-за этого у нее и с мужиками не складывается ничего серьезного. Она уже все перепробовала. И по врачам ходила, и свечки в церкви ставила — ничего не помогает. Вот соседка подсказала к бабке съездить.

Как же мы ее искали… Пока нашли эту деревушку. А точный адрес нам соседка не сказала, не знала она. Описала домик и что он стоит ровно посередине между местным магазином и каким-то старым памятником.

Я вообще не хотела ехать, но Лельку жалко, извелась вся. Нам повезло, в местной парикмахерской мы познакомились с таксистом и он нас отвез.

— Да, там еще парикмахер был такой чудной. Он брил этого дядьку, который оказался таксистом. Увидев нас, он заулыбался и сказал: „Что девочки, небось из города специально ко мне стричься приехали. Могу постричь, а могу и побрить“, — добавила Лелька.

— Мы спросили у него дорогу к бабке, и тот мужик, которого брили, предложил нас отвезти. Он был большой здоровый, как медведь, и такой добродушный…»

Амелия молча слушала, не понимая, зачем ей это. А девушки, перебивая и дополняя друг друга, продолжали рассказывать свою историю.

«…И вот, мы уже приехали, а бабушки не оказалось. Она с кем-то уехала в город. Когда вернется — не известно. Таксист сказал, что в этой деревне у него живет тетка, и мы можем остаться переночевать у нее.

Таксист оказался действительно классным мужиком. Большим медведем, который охранял нас словно двух Маш. Не хватало только колобка, петуха, рыжей лисицы-обманщицы, ежика. Но все равно все это присутствовало в незримом виде. Вокруг все играло свой хоровод, танцевало волшебные сказки старого леса».

А я вдруг подумала, что иногда просыпаюсь от лая собаки.

Какие-то страхи…

Кто меня охраняет? Какая собака?

Мама не разрешала мне заводить большую собаку. А так хотелось иметь пушистого медвежонкоподобного алабая, который пробуждает тебя своим теплым шершавым языком, наполненным безусловной любовью, которая не поддается никаким измерениям.

Мама говорила, что так нельзя. На языке собаки может быть инфекция…

И вот та инфекция, что может быть на языке, теперь сопровождает меня всю жизнь. Она проявляется то там, то тут, все больше в словах, чьих-то фразах, слетающих с языка, мыслях, которые она вызывает, страхах и неуверенности.

Иногда я слышу зов алабая, которого никогда не воспитывала. И думаю, на каком языке говорит истинная любовь?

А девушки все продолжали: «Утром рано прибежала тетка этого таксиста и сказала, что бабушка вернулась, еще вчера. Но было уже поздно, и она не стала нас будить. Мы пришли первыми.

Бабка посмотрела на нас и сказала: Знала еще вчера, что ждете. Садитесь. Чего это ты пришла ко мне? Забеременеть не можешь?»…

Подруги продолжали что-то рассказывать, но она их уже не слушала. Она улетела во что-то совершенно свое. Почему-то вспомнилось, как мама возила ее к целителю.

На лице появились прыщики. Мама не знала что делать. Мази и кремы не помогали. А тот дядька сказал: мама, надо меньше болтать языком. В прыщах на лице дочки, оказывается, мама виновата. Она что-то не то сказала, или сделала. А маленькая дочка — чистое светлое существо — перерабатывала мамины грехи…

Вот так оказывается, грязь бывает не только на руках, на земле, под ногами. Грязь часто бывает в голове, в мыслях, на языке.

Может поэтому, я так часто слышу зов своего алабая?

И тут вдруг нечто параллельное открылось в ней, пробудив какое-то знание. Амелия почувствовала, что какие-то совершенно новые мысли маленьким ручейком начали струиться внутри нее. Она не могла их удержать в себе, и решила написать ему записку.

«Я ухожу».

Она поставила большую жирную точку, которая сама по себе превратилась в многоточие и потом дописала:

«… я не люблю тебя больше, ты мне не нравишься, ты меня не чувствуешь, ты меня не понимаешь».

Потом перевернула страницу и написала следующую записку.

«Я тебя люблю, я тебя жду. Мне без тебя не выносимо».

Это было совершенно другое, противоположное первому, но и то и другое сидело и кричало в ней одновременно. Она задумалась…

Через какое-то время написала уже на другом листке:

«Я поняла, что все, что было уже прошло. Что этого уже не существует. И я не хочу больше читать прошлое, ворошить то, чего уже нет. Я поворачиваю свою реку времени в будущее».

Еще через несколько минут, она написала новую записку:

«Я выбираю Любовь.

Я верю, что настоящая истинная Любовь уберет все преграды между нами, развеет все то, что мешает нам быть вместе. Она подарит нам нашу встречу. Я буду ждать…»

Сделав из нее бумажный самолетик, она запустила его в пространство необъятной Вселенной через приоткрытое вагонное окно. Он полетел как стрела Амура, разрезая время и меняя возможности, туда, где живет ее счастье, где ждет своего часа ее любовь…

Сидеть в купе и слушать подружек-щебетушек больше не хотелось. Но куда пойдешь в поезде? Хотя, можно пойти поискать вагон-ресторан.

Амелия положила в свою сумочку ручку и дневник. И вдруг вспомнила, что достала его из бокового кармана своего чемодана. Как он там оказался?

Наверное, она машинально сунула его туда, когда собирала вещи. Дома ее дневник давно пылился заброшенный на полке в шкафу. А в день отъезда он попался ей на глаза, и совершенно случайно отправился в чемодан вслед за бульварным романом, купленным накануне.

Амелия тогда удивлялась сама себе, когда стояла перед продавщицей книжного магазина и неуверенно перекладывала из одной руки в другую эту маленькую книжицу в глянцевой обложке оранжевого цвета. Наверное это ее цвет привлек ее внимание — цвет спелого апельсина…

Амелия никогда не читала подобных книг. Они казались ей слишком легкомысленными, предназначенными только лишь для того, чтобы занять время, отвлечься от самой себя, подергать за струны свои эмоции. Но она все же купила ее. А потом сама себе удивлялась: зачем?

Может так она хотела скоротать время в дороге. Занять свой ум, чтобы не думать о своих неудавшихся отношениях. Или о том, как бы ей хотелось путешествовать вместе с ним. И неважно куда. Хоть на северный полюс, хоть в глухую забытую Богом и людьми деревушку. Главное, чтобы рядом был он, ее мужчина, ее возлюбленный…

Вспомнился тот день, когда она впервые сказала ему о своей любви.

«Я люблю тебя!» — сказала она и покраснела. Она все еще не потеряла эту свою детскую способность смущаться и краснеть. А он…

Он взял мое лицо в свои большие руки, и посмотрел мне в глаза.

— Ты моя Звездочка, ты сияешь на небосводе моей жизни так ярко, что я вижу и чувствую тебя даже тогда, когда ты далеко от меня. И чтобы ни было с нами дальше, я хочу, чтобы ты знала, ты всегда будешь моей Звездочкой.

Он прервал свои слова долгим и нежным поцелуем, словно боялся сказать слишком много, или слишком мало.

А она… Она растаяла в его поцелуе.

Вслед за улетающими облаками

Оставив свои воспоминания витать в воздухе купе, она вышла в коридор. Первый раз у нее была такая короткая прогулка — прогулка в 5 вагонов. Ровно столько ей надо было пройти до вагона ресторана…

Я шла по тихим коридорам, мимо закрытых дверей купе и в какой-то момент подумала о том, что все эти люди в поезде едут вместе со мной. Сейчас и здесь нам по пути, но у каждого свой собственный путь, своя судьба, своя история, свои надежды и ожидания. И только какой-то ограниченный движением и пространством поезда момент времени мы едем все вместе, мы все вместе находимся «здесь и сейчас».

Как-то слишком это похоже на наше движение по линии жизни.

Мы куда-то идем, неся за собой свои переживания, мечты и мысли. Кто-то идет рядом с нами, но у каждого своя ноша, свой путь, свои планы. Нет, о планах я подумаю потом, а то собьюсь…

Наверное, так же и с нашими возлюбленными. Мы встречаемся с ними на каком-то отрезке нашего пути. Они не стоят и не ждут где-то там, когда мы появимся на горизонте. Они так же как и мы куда-то идут, что-то ищут, что-то хотят, чего-то боятся, чего-то добиваются, о чем-то мечтают…

Мы идем каждый своей дорогой, но в какой-то точке пространства мы встречаемся и начинаем идти вместе.

Хотя, вместе ли?

Ведь мы не идем по одной дороге. У каждого из нас так же остаются свои задачи, свое предназначение, свой путь. Но мы и не параллельно движемся, ведь тогда бы мы не пересекались в своих желаниях, стремлениях, отношениях, мечтах.

Может мы, как океанские течения в какой-то момент входим в один поток и движемся в нем? Два течения в одном потоке. Когда одно течение сливается с другим, оно теряет себя…

Наверное, поэтому-то мне и становится плохо от моей любви. Я всегда сливаюсь со своим возлюбленным. А мне надо просто течь рядом с ним, обмениваясь чем-то, оставаясь собой и оставляя ему возможность быть самим собой. Но как это сделать?

Она остановилась у какого-то окна и задумалась…

Влюбляясь, я словно отказываюсь от самой себя, от своих интересов. Я начинаю интересоваться тем, что нравится ему. Да, безусловно, это меня развивает, как личность. Но почему-то мне кажется, что в этот момент я бросаю свой путь и пытаюсь идти по его пути.

Думаю, что этим я только мешаю и ему и себе. Раздражаю, вызываю какое-то внутреннее недовольство. Как у кошки, когда заняли ее место. Это недовольство отражается на наших отношениях. Постепенно вырастает желание их закончить, расстаться, освободить себя от них. И начинает разрывать на части между любовью и желанием свободы или может на самом деле потребностью быть самой собой. Но я это не понимаю и начинаю метаться, страдать, искать…

А нужно-то, всего лишь сойти с «чужого» места и занять свое собственное, родное. Но, наверное, в этом только начало моей проблемы. Ведь, отказавшись от какой-то части себя, от своего пути, от своих интересов, я жду в ответ какую-то равноценную «жертву» с его стороны.

Но может ли что-то или кто-то возместить мне мой отказ от самой себя?

Может, я хочу, чтобы он сделал так же?

Но нужно ли мне это на самом деле?

А хочет ли этого он?

Останемся ли мы после этого теми людьми, что привлекли друг друга в начале, или превратимся в жалкие подобия тех, кем были раньше? Захотим ли мы тогда быть вместе?

Опять множество вопросов…

А может, я надеюсь, что его присутствие в моей жизни сделает меня счастливой?

Или что он заполнит мою внутреннюю неудовлетворенность собой и своей жизнью?

Или я вижу в нем спасителя от своих неудач и проблем, несложившихся отношений с самой собой и другими.

Или хочу, чтобы он дал мне ту недополученную мной в детстве любовь?

Что же я хочу от него на самом деле?

Она смотрела в окно. А память почему-то перенесла ее домой, в тот самый вечер, когда он тихо постучал в ее дверь…

Я тогда стояла перед зеркалом, расчесывая свои густые каштановые волосы, а он позвонил в дверь…

Нет, я все перепутала, все было совсем не так. Сначала я почувствовала пьянящий запах жасмина. Я не могла понять откуда. Наверное, с улицы, подумала я. Но тут раздался тихий еле слышный стук в дверь.

Так стучит только он. Этот звук я не перепутаю ни с чем. От этого звука замирает мое сердце и душа радостно пытается выскочить из места своего обитания.

Может быть, я все еще растворяюсь в своей любви, забывая о свободе. И что любовь и свобода — это одно…

Но о чем бы я ни думала, о чем бы ни забывала, я лечу к двери и распахиваю ее. На пороге с букетом жасмина стоит он. Я прыгаю к нему в объятья, прижимаюсь к его груди, словно пытаясь удержать таким образом сердце, чтобы оно не выскочило от счастья. Он втискивает меня обратно в квартиру и начинает целовать.

Я улетаю от его поцелуев куда-то высоко — высоко. И только одна мысль звенит в голове: Боже, как я счастлива, спасибо тебе…

Я чувствую, как сливаются наши тела и души в одно целое. Пусть это минуты, или даже секунды, но они как вечность, настолько наполнены, что кажется, если это продлиться дольше, то я не выдержу. Я просто лопну от избытка чувств, эмоций и ощущений…

Голубое небо и синие звезды.

Так не бывает, скажешь ты.

Я тоже так думала, пока не увидела небо, на котором кружились хороводом синие звезды.

Я сошла с ума, тогда подумала я.

Но нет. Это оказался хоровод ангелов, провожающих новые души в их удивительное путешествие по земле.

Когда-то одной такой душой была ты. Счастливые глаза. Радостная улыбка…

А что же дальше, — спросила ангела танцующая душа.

Дальше — Жизнь, — сказал ангел и закружил звездочку души в удивительном танце неба.

А земля, она смотрела вверх и ждала эту танцующую малышку, раскрыв свои леса, поля и горы, как объятья.

Где-то там, наверху, любовь танцевала свой танец. Он был прекрасен и необычен. Казалось, что кто-то этим танцем собирает мозаику из кусочков, или картину из пазлов, а может созвездие из звезд…

И может, если присмотреться, то можно будет увидеть какое-то совершенно другое измерение. Где одна жизнь переплетается с другой множеством серебряных нитей, где созвездия танцуют свой танец, где галактики вращаются под музыку сердца. Сердца, которое умеет любить.

В теле была приятная усталость и расслабленность. Мыслей не было вообще. Они улетели вслед за наслаждением и не хотели возвращаться. Отдохни, прошептал мой возлюбленный и запечатал мои губы поцелуем, наверное, чтобы я не успела возразить. Я улыбнулась и закрыла глаза…

А за окном поезда облака летели туда, куда нес их ветер. Они не сопротивлялись его течению. Они просто позволяли ему перемещать их в другую точку на карте, карте их бытия. А может небытия, которое случается с ними, когда они проливаются дождем и исчезают.

Но где-то там, на земле, капли, вобравшие в себя покорность облака, пролившегося плодотворным дождем, сохраняют в себе это знание мудрого позволения. Они, вновь и вновь отдаются теплому потоку дыхания земли, который поднимает их вверх и создает из них новые облака, летящие вдаль…

Вагон-ресторан

В вагоне-ресторане было неожиданно уютно и почти пусто. Единственными посетителями, не считая Амелии, были пожилой мужчина и молоденькая девушка. Они сидели за столиком в углу и тихо о чем-то разговаривали.

Амелия села за стол возле окна, заказала себе ореховый капучино и попыталась было опять погрузиться в свои воспоминания. Но тут она услышала обрывок фразы. Она заинтересовала ее и Амелия стала прислушиваться, о чем же говорят эти двое…

Влюбленные пары, влюбленные люди, они почему-то притягивают к себе внимание. Их видно издалека. Они словно сияют изнутри, сияют их глаза. В них словно включили свет. Свет Любви…

Люди так много всего извратили. Сделали из таинств разменную монету, средство получения какой-то временной выгоды, решения своих проблем, реальных или мнимых, осознанных или подсознательных, принимаемых за влечение или увлечение.

Любовь, тело, общение, близость… Это то, что неразменно. Это то, чем нельзя манипулировать. Это то, во что вкладывается душа.

Люди постоянно все обесценивают. Заменяют одно другим, подменяют понятия и значимость. И почти никогда не берегут, не заботятся о том, в чем в действительности очень нуждаются…

Близость. Такая желанная, она для многих кажется опасной своей открытостью и искренностью. Чтоб не было так страшно открываться друг другу, ее заменили сексом. А секс превратили в простое механическое действие. Лишили глубинного сакрального смысла: слияния двух вселенных, двух душ, двух судеб. Близость с мужчиной всегда оставляет в женщине след, даже если это был просто секс — случайный, мимолетный…

Тут поезд выехал на какой-то шумный участок пути и заглушил негромкий голос мужчины. Амелия с досадой подумала: как же это не вовремя. На таком интересном месте…

Но ничего не поделаешь, можно только подождать пока опять станет слышно. Она достала из сумочки свой дневник, раскрыла его и сделала вид, что увлечена чтением. А на самом деле, наблюдала за этой странной парой из-под своих опущенных ресниц. Он что-то говорил. Губы его шевелились, в глазах было какое-то необычное выражение нежности и любви. Амелия перевела внимание на девушку.

Такая молоденькая… Интересно, кто она ему, жена? Пожалуй, нет — слишком большая разница в возрасте. Скорее всего, дочь или внучка. Милое личико, нежная молочно-белая кожа и большие глаза, которые казалось пытаются впитать в себя всю мудрость этого мира. Хорошо, когда рядом есть источник этой мудрости…

Она перевела взгляд на окно. За окном все бежало и двигалось. Это «все» казалось живой картиной в простенькой раме вагонного окна. Она сидела, смотрела в окно и ждала наступления тишины. Ее мысли сначала наблюдали за ней, за тем, что происходит вокруг. Но потом им стало скучно. Они незаметно выпорхнули из рамы окна и полетели куда-то туда, далеко, где гладь Днепра соединялась с предзакатным небом.

Казалось, что вода в реке остановилась и замерла. В ее тишине и неподвижности отражалась небесная глубина. Вокруг — никого. Только лишь белый катер, легкой чайкой, покачивался на этом цветном водяном зеркале, отражающем розовые облака…

Двое на катере сидели и смотрели на великолепное безмолвное шествование солнца за едва угадывающийся в смешении красок горизонт. Они молчали, не осмеливаясь нарушить эту тишину. Им казалось, что сейчас произойдет что-то особенное. И может быть, в этот самый момент закатный солнечный луч протянет им на своей струне какой-то волшебный ключ, который откроет им двери в другое измерение. В тот мир, где нет проблем и забот, печали и боли. Где есть только Свет, Любовь и Гармония и та тихая спокойная радость, которая зовётся Счастьем…

А на берегу деревья своими отражениями купались в зеркальной глади неба, спустившимся со своей недостижимости вниз. И теперь можно было потрогать его рукой. Зачерпнуть облака и кусочек этой небесной синевы, набрать в ладони верхушки деревьев. То, что раньше казалось невозможным, теперь оказалось так близко и досягаемо. Эта глубина подарила мне новое понимание возможного. Она дала в мои руки все…

Я поняла, что сама ограничивала себя. Придумывала себе запреты. Я сама выдумывала то, что приносит мне боль. А любовь? Она тихо ждала меня. Она всегда была рядом со мной, просто я ее не замечала…

Амелия вдруг снова услышала негромкий голос пожилого мужчины. Она не заметила, что вновь стало тихо. И поезд теперь почти бесшумно несся по гладким рельсам, стрелами убегающими за горизонт.

Она сделала еще несколько глотков своего давно остывшего капучино. Отодвинув в сторону чашку, сделала вид, что снова погрузилась в чтение своего дневника. А ее внимание устроилось возле ее странных попутчиков на свободном стуле за их столиком, и внимательно слушало…

Мужчины. У них фокус внимания устроен по-другому…

Наверное, это в какой-то степени обусловлено их физиологией. Маленький мальчик обращает внимание на девочек. И какие-то девочки ему нравятся, а какие-то нет. С кем-то он просто дружит, или играет, а какой-то невинно восторгается, тайно называет «своей любимой девочкой» и пытается накормить конфетами.

Еще в детстве в воображении мальчика появляется тот тип женщины, которая будет в течении всей жизни привлекать его, вызывать его интерес, желание, любовь, страсть… Для кого-то это худенькая высокая темноволосая девушка. Для кого-то белокурая пышечка, или может рыженькая с веснушками и задорным смехом. У каждого мальчика, мужчины свой привлекающий его женский образ. И свою женщину он ищет исходя из этого, появившегося у него еще в детстве, образа. Хотя чаще всего он это не осознает. Он подсознательно ищет когда-то созданный для себя идеал женщины в своей реальной жизни…

Он находит. Находит ту, которая в большей или меньшей степени соответствует его идеалу. Они женятся, или просто живут вместе. У них появляются дети. И вот тут, с той точки, в которую они пришли вдвоем, став «навсегда вместе», как родители своего ребенка, у многих начинаются проблемы и непонимания.

Женщина меняется внешне. Она становится другой, не похожей на ту, о которой он мечтал, грезил в своих фантазиях и снах. Стройная красотка становится располневшей, уставшей, издерганной, нервной женщиной. Которая ко всему еще, просто зациклена на этом маленьком, капризном, плачущем и кричащем существе…

А где же тот розовощекий улыбающийся карапуз с картинок, которого он так ждал?

Мужчина чувствует себя обманутым, только не понимает кем.

И она, вроде бы та же, которую он любил, о которой мечтал. Но теперь она почти не обращает на него внимание. И, изменившись, уже не так привлекает его, как раньше. Мужчины любят глазами…

Наверное, в этих резких переменах, происходящих с женщиной после рождения ребенка, и кроется корень тех проблем, что появляются в отношениях, — быстро пробежала, чтобы ничего не пропустить, мысль у Амелии. И ее внимание вновь погрузилось в чужой разговор…

Можно говорить о примитивности восприятия, обвинять мужчин в эгоизме, в неблагодарности, но против природы и физиологии, как говорится, не попрешь… Не его тип женщины его не возбуждает. Он может добросовестно выполнять свой долг — мужа, отца, добытчика. Но засматривается он будет на тех, которые внешне похожи на его жену до…

А что же женщина? Женщина обычно в это время слишком занята тем маленьким человечком, о котором они вместе мечтали, которого так ждали. Она настроена на любовь, принятие, заботу. Почувствовав охлаждение мужа, думает, что мало внимания уделяет ему и начинает проявлять к нему больше заботы. Незаметно для себя она переходит в режим заботливой мамочки. А мама не вызывает желания у мальчика, у мужчины…

Какой-то замкнутый круг получается, подумала Амелия. Не проявляешь внимания — плохо. Проявляешь — получаешь не то, что хочешь. Думаю, что ни одна женщина не хочет стать мамой для своего мужа. Хочется быть всегда любимой, желанной, единственной женщиной, женой, возлюбленной…

Хорошо было раньше, когда девочек учили быть Женщинами. Сохранять долгие годы свою красоту и притягательность, любить и дарить любовь, вдохновлять, восхищать, давать какую-то особенную невидимую силу и еще многому другому, о чем мы даже не догадываемся.

Амелия так глубоко погрузилась в свои размышления, что даже сразу и не заметила, как ее попутчики встали из-за своего столика и ушли.

Эти знания, эта житейская мудрость передавались от старших младшим, из рук в руки, давая то особое внутреннее состояние спокойствия и уверенности, которого так не хватает нам, современным женщинам. Нас никто не учит этому искусству — быть женщинами, возлюбленными, женами и матерями. Мы как слепые новорожденные котята, живем и действуем наугад. Мы многое не умеем и не знаем, о многом даже не догадываемся.

У нас нет инструкции по применению себя!

Даже, если бы она была…

Мы почти никогда не читаем инструкции.

А этой девочке повезло. Ей рассказывают то, что нужно знать каждой женщине, которая хочет быть счастливой и любимой. Мне вот с детства говорили, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Зачем? Чтобы я научились готовить? Но почему-то мне никто не объяснял, что такое любовь и как надо любить…

Я умею готовить, но не умею любить. И никакая жареная картошка мне в этом не поможет, как бы я хорошо ее ни жарила. И никакими котлетами я не исправлю не складывающиеся отношения. А пирогами и плюшками не вызову любовь и желание, если их нет.

Но нам с детства внушали…

И мы продолжаем искать путь к сердцу через еду.

Может поэтому мужчины в браке начинают толстеть, теряют свой внутренний тонус, что ими движет в молодости, подавляют себя, свои желания или начинают другие отношения. А мы, не зная другого пути, закармливаем его, пытаясь показать ему свое внимание и заботу, надеясь вернуть его желание, его любовь. И сами заедаем свою неудовлетворенность и непонимание. Толстея, становимся еще более далекими от того идеала, которыми были когда-то, еще менее привлекательными для него.

Хотя, чтобы привлечь его внимание к себе можно заболеть или устроить скандал…

Но такое ли внимание нам нужно?

Мы же хотим, как было когда-то: любовь, страсть, цветы и подарки, комплименты, желание и восхищение в его глазах. Усиленное и увеличенное временем, которое мы вместе.

И хотя мы становимся другими, от него мы ждем, чтобы он остался прежним или стал еще лучше.

Мы замечаем, что он изменился. Но не хотим замечать изменений в себе. Мы не видим, что та жизнерадостная молоденькая девушка, восхищенно глядящая на своего возлюбленного, поддерживающая его в его стремлениях и начинаниях, куда-то исчезла. Вместо нее теперь постоянно чем-то недовольная, все критикующая, пытающаяся всех переделать, усовершенствовать все вокруг и его самого, расплывшаяся тетка. И она уже не радуется его возвращению с работы домой. И уже не ждет с замиранием сердца ночи, когда никто и ничто не будет отвлекать их друг от друга. Они просто вместе ложатся спать.

Его телефонные звонки уже не приносят ей радость. По телефону она дает ему поручения, задания, озвучивает проблемы. Они давно уже не пишут друг другу письма, не говорят слова любви…

Может им уже это не нужно?

Может он ей уже не нужен, и не нужна его любовь?

Может она стала слишком самостоятельной, самоуверенной, сильной?

Тогда почему она иногда плачет в подушку от одиночества и со слезами умиления смотрит любовные сериалы?

Поезд замедлил ход и подкатил к перрону. Какая-то большая станция. Официантка на ходу, словно по секрету шепнула ей: стоим полчаса, можно выходить из вагонов, только не опоздайте к отправлению.

Амелия закрыла дневник, положила его в сумочку и не спеша пошла к выходу. Воздух, наполненный смесью запахов, обрушился на нее. Серое небо хмурилось, облака неслись по небу словно темно-серые, местами почти черные огромные крылья гигантских птиц. Парило. Все готовилось к тому, чтобы обрушить дождь на эту изнывающую от жажды землю. Деревья замерли в неподвижном ожидании этого небесного купания, птицы низко летали, словно высматривая себе убежище перед вселенским потопом. Все было почти так же, как в то мокрое лето в дельте реки Ориноко. Или только казалось таким…

Тогда небо напрягалось темно серыми тучами, тяжелыми как свинец. И все предвещало дождь. Мы еще не видели дождь в тропиках, мы просто готовили свои каноэ. Кто-то сказал, что надо надеть непромокаемые дождевики, кто-то сказал, что под этим дождем это бесполезно. Кто-то смеялся, набивая доверху свой рюкзак соцветиями дикорастущей травы, и говорил: «Нам не будет скучно, даже если с неба пойдет каменный град».

Мы сели в каноэ, разделившись на четыре группы, и поплыли навстречу душному испарению реки Ориноко. Может мы надеялись уплыть от дождя…?

В какой-то момент грянул гром. Такой мощности, что все каноэ на секунду остановились, а по реке прошла рябь. Все словно замерло, прекратив свое движение вперед. Потом все опять очнулось вместе с рекой, со всем лесом, с каноэ и плавание продолжилось. Но в нас, как в огромный барабан, уже бил гигантский дождь.

Мы никогда не видели такого дождя. Никто не успел ни одеться, ни закрыться. Просто все открыли глаза, подняли лицо к небу и орали: «А-а-а… Дождь!»

Над рекой Ориноко слышался приглушенный звук наших голосов, утопающих в крупных струях дождя. Небо клубилось черно серым дымом облаков. Грохотал гром. Шел совершенно безбожный дождь, который смывал и размывал все существующие понятия о дожде и о сухости, и об ожидании возможной грозы. Это была гроза на реке Ориноко…

Одна огромная молния ударила в большое дерево, которое было где-то в километре от наших каноэ, и оно начало гореть. Через 15 минут дерева уже не было, оно сгорело. И теперь на пустыре, на возвышенности догорали останки огромной старой секвойи. Они были похожи на кусок гигантского фаллоса, торчащего и дымящегося в небо.

Руководитель экспедиции крикнул: «Мы прошли крещение рекой Ориноко. Давайте закричим, мать Ориноко прими нас в свое лоно, как своих возлюбленных детей!» И вся экспедиция завопила: «Мать Ориноко, прими нас…»

Только потом они поняли, что это была аффирмация победы. Они хотели победить эту реку, с которой не совладал даже небесный огонь. И они смогли стать ее победителями, лишь после того, как перестав бороться с ней, приняли ее…

Казалось, что не было в мире такой силы, что могла укротить эту реку и с этот лес, который она взрастила. Сгорело только одно дерево. И видимо то, которое должно было сгореть. Оно стояло, черным фаллосом уткнувшись в темно-серое небо, окутанное черными клубами еще не излившегося на землю дождя.

А этот дождь напомнил мне женщину с ее неукротимыми эмоциями, ее желаниями, ее страстью. Которая может плакать, может радоваться и смеяться. Которая устраивает праздник, устраивает трагедию, устраивает безобразия своему возлюбленному, любит его всю ночь, и после, под утро едва живая от усталости засыпает на его плече…

В купе

Когда она вернулась в свое купе, ее соседок — двух девушек, которые ездили к бабке, не оказалось. На их местах раскладывала свои вещи молодая женщина с дочкой, наверное, учительница, взглянув на нее, подумала Амелия. Она села возле столика, так, чтобы не мешать обустраиваться в купе своим новым соседкам, прислонилась спиной к стене и задумалась о чем-то.

Я задумалась о том, как проходит моя жизнь. Пришло сравнение с осликом, который ходит по кругу. У которого нет целей, нет желаний, нет мечты.

Я оправдываю свои однообразные будни, тем, что они так же проходят у всех. И тем, что я уже выросла и стала взрослой, у меня много дел, обязанностей и совсем нет времени на игры и развлечения, но то чтобы мечтать. Я сама надела на себя лямку этого ослика…

Зачем?

Ведь Вселенная расстелила передо мной всю мою жизнь, как подмостки огромного бесконечного театра. Я могу играть на этой сцене любые роли, любые спектакли. Могу исправлять и переписывать части сюжета. Могу быть своим режиссером, могу писать свою собственную пьесу. Пьесу для себя…

Почему же я ограничиваю себя какой-то второстепенной ролью? Ролью ослика движущегося по кругу. Ролью марионетки, которую дергают за ниточки. Если бы только знать, кто же это водит меня. Может, я могла бы договориться с ним, иногда отпускать меня на свободу.

Я смотрю вокруг себя, чтобы найти того, кто мной управляет. Но никого нет. Мои нити в моих руках. Их дергают мои страхи, обиды, желания. Я связана по рукам и ногам своей неуверенностью и страхом свободы, и еще незнанием того, что может быть все иначе…

А еще мне иногда кажется, что я сижу в маленькой темной каморке, вцепившись двумя руками в ручку на двери. Я боюсь и трясусь от страха, что дверь вдруг откроется. И я увижу свет, почувствую свою свободу, и свои огромные возможности.

Мне так хочется, и одновременно так страшно, вдруг стать свободной. И так хочется отпустить эту дверь. И не только переесть за нее держаться, но и распахнуть ее настежь…

Ее мысль прервал какой-то тихий внутренний голос. Казалось, что он идет откуда-то из самой ее глубины и говорит ей прямо в сердце:

— Возьми свою главную роль. Ведь она твоя…

Разреши себе Быть, Жить, Играть!

Танцевать и смеяться, радоваться жизни. Любить!

Ведь это твоя сцена. Это твой бенефис!

Раз все повторяется, играй красиво! Пусть повторяется только красивое…

Посмотрев по сторонам, чтобы удостовериться, что это был ее внутренний голос, а не голос ее соседок, она поежилась, словно от холода и накинула на плечи кофту.

Мой мудрый наставник когда-то говорил: «Учись, делай, неси свой свет людям. Но знай, все равно придет тот момент, когда ты наткнешься на свои собственные узлы, тогда пойдешь вглубь и развяжешь их».

Наверное, это время пришло…

Ее соседки продолжали разбираться со своими вещами. Женщина доставала из дорожной сумки все нужное в дороге, складывала в нее то, что могло мешать. Девочка сначала помогала ей, а потом забралась на верхнюю полку и начала что-то читать. Заметив, что Амелия смотрит на нее, женщина улыбнулась и начала знакомиться.

Она действительно была учительницей. Узнав, что Амелия работает психологом, она решила, что ей наконец-то представился удобный случай разобраться в своих вопросах и непониманиях. Вагонное знакомство ни к чему ее не обязывало и в то же время давало возможность попытаться понять то, что уже давно не давало ей покоя.

Она начала издалека. С какой-то отвлеченной истории про школу, про сложности профессии учителя, про трудности в воспитании современных детей…

Амелия вдруг почувствовала какое-то легкое раздражение. Почему, не спрашивая ее согласия, ей пытаются навязать участие в решении какой-то проблемы. Она едет отдыхать, решать свои вопросы, залечивать свою боль. С какой стати эта женщина лезет к ней со своими откровениями?

Пытаясь справиться со своим внутренним раздражением, Амелия сидела с, как ей казалось, ничего не выражающим лицом и делала вид, что слушает. Не вникая в смысл, не вслушиваясь в слова, она смотрела на лицо учительницы. Казалось, что она чего-то ждет. И она действительно ждала. Ждала появления каких-то только ей известных признаков, сигнализирующих о том, что сейчас будет озвучена сама проблема, то, что действительно волнует человека. Ее профессиональное внимание всегда включалось только в эти моменты. И вот, он настал…

Это было так давно. Я только окончила институт и начала работать в школе учительницей. Почему-то меня сразу поставили в восьмой класс. Их бывшая учительница ушла в декретный отпуск…

Да, математику здесь никто не хотел учить, язык и литературу тоже. Ученики были заброшены, а один безобразный двоечник Лёня и вовсе доводил меня до белого каления. Я не выдержала и через неделю вызвала его маму в школу.

Его мама пришла, посмотрела на меня и сказала: «Ой, какая красивая деточка теперь у нас учительница. Ой, какая Алёнушка прекрасная. Какая же вы умница да красавица».

Она пыталась красочно передать все то, что происходило тогда. С жестами, мимикой с какими-то комментариями своих мыслей и ощущений.

— Слова Лёниной мамы начали меня раздражать. Хотелось резко и жестко остановить этот непонятный поток, но я не успела. Лёнина мама крепко взяла меня за руки своими тёплыми руками и сказала: «Наш Лёнечка, он такой талантливый, он такой умница, у него так все получается. Вчера он побил соседского мальчика. И этот синяк возле глазика был такого цвета, красивый, синий как синее небо».

Я подумала, что за чушь. Как это так мальчик побил другого мальчика, набил ему синяк на глазу и при этом синий глаз, по словам его мамы, был настолько прекрасный, что отливал синевой неба.

Но мама Лёни не останавливалась. Она радостно сообщила, что потом был небольшой скандал между родителями, но всё обошлось. Мальчики помирились и опять кушали вместе. А синяк был такого небесного цвета, что специально не закажешь. Вот у нас Лёнечка всегда так, всё делает совершенно прекрасно. Почему его никто не понимает…

Она передавала слова Лёниной мамы, свои слова и свои мысли. Я молча слушала ее, параллельно понимая, что та женщина вела себя как древняя мудрая еврейская мать. Она давала своему сыну уверенность в своей любви. В своей безусловной любви. В том, чего так не хватает нам, нашим детям, да и нашим родителям тоже.

Своими ежедневными действиями она учила своего сына любить. Любить не в обмен на оценки и не за хорошее поведение. Любить искренне, просто потому что он есть в этом мире.

Она не ругает своего сына. Она говорит, что все, что он делает совершенно, великолепно, прекрасно, для того, чтобы у него былауверенность в себе, в своих силах, в своих возможностях и талантах. Она день за днем вкладывает в него мысль, что он хороший, способный, умный. А материнские слова ложатся детям в подсознание, воспринимаются как истина, остаются убеждениями на всю жизнь. Так устроен наш мозг.

Ее слова формируют в сыне образ успешного хорошего умного талантливого человека. И раньше или позже этот образ начнет работать. Менять его легко, естественно, изнутри. И однажды Лёня переменится. Настанет какой-то момент, и этот мальчик станет и учиться хорошо и вести себя достойно. Потому что его мудрая мать своей безусловной любовью включила в нем мягкую программу бесконфликтного поворота к позитиву, к свету, к гармонии и любви.

А учительница продолжала свой рассказ:

— Учебный год подходил к концу, все готовились к экзаменам. И даже наш Лёня, который был с особенностями, как-то изменился. Стал лучше учиться и вести себя достаточно корректно…

Но я не могла понять почему. Что произошло? Ведь судя по тому, как его мама все ему разрешала, во всем ему попускала, совершенно не призывала к порядку, не ругала, не наказывала, не дисциплинировала, все должно было быть с точностью наоборот.

Я не понимала этого тогда. Я не могу это понять до сих пор. Этот Лёня и разговор с его мамой уже который год не дают мне покоя. Я все время мысленно возвращаюсь к нему и думаю: «Почему так?»

А тут, он мне еще недавно встретился. Такой респектабельный галантный молодой человек. Ни за что бы ни поверила, что это тот самый невыносимый Лёнька.

Я совсем запуталась. И все время спрашиваю сама себя: «Почему я — учительница со стажем, повидавшая и воспитавшая много разных детей, никак не могу понять, что она такое с ним сделала? Каким чудом он так изменился? Какой такой секрет воспитания знает Лёнина мама… И почему его не знаю я?»

Амелия смотрела на учительницу, на ее глаза, отражавшие всю глубину ее непонимания и даже больше… Было видно, что это непонимание связано не только с ее профессией, оно касалось ее лично. Оно волновало ее каждый день, стояло перед ней немым вопросом и опасением того, что она как-то неправильно воспитывает свою дочь. Раздражение Амелии уже давно прошло. Она с какой-то теплотой, которой даже сама удивилась, сказала:

— Непонимание, оно полезно. Оно помогает задавать себе вопросы и находить на них ответы. Непонимание намного лучше безразличия и равнодушия.

У вас такая замечательная девочка. Не ругайте, не шлепайте ее, а всегда говорите, что любите ее. Что она у вас самая умница, самая разумница и что придёт время, и она всему научится и все у нее получится. Только имейте терпение настраиваться на самое лучшее.

Говорите, повторяйте, повторяйте вслух, чтобы ее сознание и подсознание слышали, что все получится, что уже получается, что будет получаться, что спасибо за то, что уже получилось, словно вы уже этим пользуетесь, словно уже есть эти плоды. Тогда они не заставят себя ждать, и сразу же появятся.

Амелия на какое-то время замолчала. Перед глазами словно всплыла картина, когда она уже будучи подростком сидела у мамы на коленях. Она так ясно вспомнила это, как будто все происходило только вчера…

Мама тогда сказала мне: ты самая любимая, самая красивая, самая умная для меня и для тебя самой. Знай это и не сомневайся в этом никогда. Проецируй это в мир и весь мир станет красивым, умным, добрым, ласковым, открытым для тебя. Все смешается в огромную карусель, которая будет смеяться, радоваться, крутится в мире большим-большим радужным колесом и будет источать только благостное состояние, которое будет притягивать из Вселенной другие благостные состояния. Это относится ко всему — и к человеку, и к личности, и к его действиям, и к изменениям.

Со временем ты сама все поймешь. Положи куда-нибудь в головушку, в ее дальний уголок все то, что я тебе сказала, а осознание этого постепенно к тебе придёт. Когда во сне, когда наяву, когда в пути сознания, когда в дремоте подсознания, когда перед восходом, когда перед закатом. Оно придет само…

Только не забудь это. Сохрани в себе эту маленькую тайну. Она тебе пригодится…

Амелия вдруг подумала, что за столько лет она впервые вспомнила об этом разговоре. Может, потому что у нее еще нет дочки, и ей еще некого воспитывать? Она посмотрела на девочку, мирно дремавшую на верхней полке, потом перевела взгляд на ее маму и тихо сказала:

— Будет вашей девочке 12, вложите ей в ушки, что она самая любимая, что она самая прекрасная, что она умница. Что несмотря ни на что происходящее, у неё все изменения позитивные. Что все её любят. Что купается она в любви небесной и земной. И достижения у неё будут великолепными. И будет она расправляться и расцветать во славу Бога, который есть Свет, Любовь и Гармония.

Учительница молчала. Похоже было, что в ее голове творится что-то похожее на генеральную уборку в доме. Когда все что есть, снимают с полок, сваливают в кучу, стирают пыль, сметают грязь и мусор, что-то старое и ненужное выбрасывают, что-то оставляют. А чему-то подбирают подходящее место…

Слова Амелии, как метла, прошлись по пыльным закоулкам сознания учительницы, сбросив часть ее педагогического опыта в утиль. Интересно, выбросит ли она то, что устарело или припрячет его где-то там в глубине себя на «черный день»…?

Подумав, что она об этом никогда не узнает, Амелия прикрыла глаза. Она слушала стук колес…

В памяти постоянно всплывали какие-то обрывки воспоминаний. Они вроде были не связанны между собой, но было что-то, что их объединяло. Стук колес чем-то напомнил ей звук шаманского бубна. Она его впервые услышала в Перу, когда была в гостях у шамана. А сейчас этот стук пробудил в ней воспоминание о том особом состоянии, в котором она тогда растворилась, слившись с необъятной Вселенной. И только ритмичные удары бубна, отсчитывая время в этой пустоте, напоминали ей что-то знакомое. Может бьющееся сверху чье-то огромное сердце…

Постепенно она растворилась в этом слушании. Перед ее внутренним взором проносились какие-то образы. Одни были картинами из прошлого, другие, возможно отражали какие-то ее желания и мечты. Что-то она пыталась внимательно рассмотреть, что-то было просто радужными пятнами, проплывающими на внутреннем экране ее закрытых глаз. Они то заполняли его, то куда-то исчезали, то вновь появлялись, то переливаясь радужным спектром принимали какие-то причудливые формы и очертания.

В какой-то момент разноцветные пятна растворились, и перед ней возникло поле. Но полем его нельзя было назвать. Это было растущее благоухающее море роз. Розовая плантация, — мелькнула одна мысль и за ней сразу же пришла другая: «Но я не была на плантации роз, я не знаю, как она выглядит…»

Море коралловых роз расстилалось до самого горизонта и упиралось в синее небо своей лепестковой линией прекрасных гордых цветов. От их аромата кружилась голова, он казался таким густым, что его можно было потрогать рукой, набрать, как духи во флакон.

Тысячи коралловых роз стояли в этом аромате неподвижно, словно позируя какому-то невидимому фотографу, снимающему их для обложки модного глянцевого журнала на фоне яркого синего неба.

Это нельзя было назвать словом «красиво». От этого зрелища захватывало дух и замирало дыхание, хотелось всеми глазами, всей памятью впитать его…

Она восторженно любовалась розами, когда поезд резко дернулся. От неожиданного толчка она открыла глаза. Посмотрела по сторонам и поняла, что спала. Это был всего лишь сон. Сон из коралловых роз…

Амелия спала довольно долго. Когда она проснулась, учительницы с дочкой уже не было. Наверное они очень тихо, стараясь не разбудить Амелию, собрались и вышли на одной из промежуточных остановок. А может, они ей тоже приснились? Но нет, не приснились. После них на столе осталась газета. Амелия видела, как учительница достала ее из сумки вместе с печеньем для девочки.

Амелии захотелось крепкого сладкого чая. Она вышла из купе и пошла к проводнику, чтобы заказать себе чай.

Через несколько минут она вновь сидела за столиком в своем купе, перед ней стоял стакан горячей воды с плавающим в ней пакетиком чая. Амелия крутила в руках чайную ложку и пыталась понять, что же ей делать с этим, раскрашивающим воду коричневыми разводами пакетиком: оставить в стакане или вытащить и, если вытащить его из стакана, то куда положить?

Взгляд ее упал на газету, лежавшую на столике. Положив ложку сверху на стакан, она взяла в руки газету и раскрыла ее, сама не понимая зачем.

Она любила читать книги, иногда читала статьи в журналах, но газеты… Они никогда не попадали в поле ее интереса. Ей не нравилась их бумага, не нравилось то, что они пачкают руки своей дешевой типографской краской, не нравился их запах.

Она смотрела на страницы разворота, испещренные мелким газетным шрифтом. Взгляд ее скользил по поверхности страницы. Она ничего не читала и ни во что не всматривалась. Какие-то фотографии, заголовки. Все сливалось в сплошную черно-белую рябь. Но вдруг в нижней трети страницы ее взгляд, словно обо что-то споткнулся, и замедлил свое движение. Что-то привлекло ее внимание. Она начала читать.

«Мы задуманы рождаться в любви. В огромном великом радостном и счастливом соединение между Ян и Инь, между мужчиной и женщиной. Рождаться радостными и счастливыми, созданными по образу и подобию Бога, продолжая созданную им жизнь…»

Взгляд ее продолжил свое скольжение, но уже по статье, пропуская какие-то строки и абзацы, на каких-то фразах задерживаясь, останавливаясь, не желая двигаться дальше. Казалось, будто что-то было выделено каким-то невидимым маркером и как магнит притягивало к себе ее внимание, показывая, что именно ей нужно увидеть и прочитать.

«…Во всех священных книгах пишут, что мы возлюбленные дети Господа, самые любимые Его создания. И Он дал нам все возможные способности и таланты, спрятав их у нас в подсознании. Нам нужно только поверить в свои возможности, раскрыть свои таланты, и применять их во благо. Творить в сотворчестве с Богом Добро, Любовь и Гармонию…

И еще чуть ниже.

…Мы можем просить, и будет дано нам. Значит надо быть внимательными. Осознанно просить, понимая, почему и зачем просишь, и к чему это приведет. А еще уметь дождаться того, что просишь.

Часто бывает так, что мы хотим одно, потом другое, а потом хотим третье, противоположное первым двум. Желания еще не успели исполниться, а мы уже отказываемся от них, снова что-то желаем, снова что-то хотим новое. И потом удивляемся: „Почему мои желания не сбываются?“…

…Будьте внутри себя спокойны, ровны. Помните, если вы желаете, будет дано вам, если просите и желаете, будет дано в два раза быстрее…

…Уметь радоваться, любить, дарить, просить, дожидаться и получать — это и есть тот большой секрет сотворчества с Богом…»

Она закрыла газету, положила ее обратно на столик и уставилась задумчиво в окно, забыв о своем уже заварившемся и давно остывшем чае.

Что же все-таки их объединяет? Шамана с бубном, мои мысли и размышления, непонимания и еще эту статью в газете….

Что же в них общее?

Может то, что я не знаю, чего же я на самом деле хочу? Хочу для самой себя…

И поэтому не получаю, или получаю непонятно что, или получаю то, чего не хочу…

Она задумалась, что же все-таки она хочет. Хочет в своей жизни для самой себя. Ей в голову приходили разные мысли. Но все это казалось ей слишком простым и обычным.

Кто-то хочет путешествовать, кто-то хочет научиться танцевать танго. Кто-то мечтает о красивой спортивной машине или большой квартире, доме, яхте, шубе или колье. Кому-то хочется стать известным или влиятельным, богатым или президентом, супер-моделью или какой-то «звездой». А мне это не интересно. Конечно хорошо, когда много денег и можно себе позволить все что хочется, но больше всего я хочу, чтобы внутри меня была гармония. Может я не совсем понимаю как это, но очень хочу. Хочу внутренней гармонии или просветления, или осознанности, или может оно называется как-то еще. Хочу такое состояние, когда внутри все время спокойно и хорошо и не о чем не волнуешься, не тревожишься, не печалишься…

А может это и есть состояние счастья?

«Так что же такое счастье?» — спросила Амелия у нее на одной из консультаций. Она не нашлась, что ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Она просто сидела, задумчиво смотрела перед собой и молчала.

Я понимала, что происходит в ее голове. У меня каждый раз возникает такое же состояние, когда я задаю себе этот вопрос.

Нам иногда бывает нелегко описать даже что-то внешнее. Когда же надо описать то, что чувствуешь у себя внутри, чаще всего ум начинает метаться в поисках мыслей. Они, всегда сущие, как назло в этот момент исчезают, и в голове оказывается пустота. Такая желанная в другие моменты, в этот она кажется невыносимой. Эго подсказывает, что ты тупая, ты даже не можешь объяснить, что же такое счастье. Как же ты можешь хотеть его, если ты не знаешь что это, и из чего оно состоит? И не надо уходить от ответа, повторяя какое-то общее понятие счастья, счастья для всех.

Что такое счастье для тебя? Только лишь для тебя?

Через какое-то время напряженного молчания, она начала мне рассказывать о «своем счастье». Что-то похожее я уже слышала много раз, от разных людей. Это были по большей части какие-то общие фразы. Фразы, придуманные кем-то, когда-то, определяющие какое-то абстрактное счастье. Фразы, за которыми не было смысла. Ее личного смысла…

Что такое твое счастье? Какое оно?

Как ты чувствуешь, как ощущаешь его?

Амелия часто ловила себя на мысли, что задает те вопросы, на которые у нее самой не получается найти ответ. Может где-то в глубине души она надеялась, что кто-то ей что-то подскажет. Или решая свою проблему, выдаст готовое решение, которое подойдет и ей. Тогда она сможет решить свою похожую проблему легко, без особого напряжения и труда. Но каждый раз, когда она ждала чей-то ответ или чье-то готовое решение, в голову приходила навязчивая мысль: «Халявы не будет!» Она злилась. На что, или на кого? Наверное, она злилась на саму себя и еще на то, что постоянно ускользало от ее понимания…

Она знала, что никто не разберется в ее вопросах вместо нее. Что все ответы находятся внутри, в ней самой. И только она сама сможет отыскать их. Но…

Ей так хотелось получить готовое решение, как подарок от Деда Мороза под новогоднюю елку, или как сюрприз от феи из сказки, по взмаху волшебной палочки. И где-то в глубине души, не признаваясь даже самой себе, она все время ждала это…

А поезд начал сбавлять ход. По хлопанью дверей и начинающейся суете было понятно, что скоро остановка. Амелия подумала, интересно, зайдет ли кто-то на этой остановке в ее купе? Сможет ли она дальше витать в своих размышлениях, в своих мысленных облаках…

На остановке в купе вошла толстая мамаша с двумя детишками дошкольного возраста. Дети шумели, капризничали, дергали друг друга. Мамаша иногда пыталась их успокоить, иногда не замечала происходящего. Было видно, что она к этому уже привыкла, что это все ей порядком надоело и пытается она их урезонить только для того, чтобы сохранять видимость своей значимости и своего присутствия. На самом деле, дети творили почти все, что хотели, обращая на нее внимание только тогда, когда им что-то было надо.

Амелия с улыбкой смотрела на своих новых соседей. В какой-то момент она словила себя на мысли, что происходящее совершенно не вызывает у нее недовольство или раздражение. Как будто этих шумных и непоседливых детишек показывают по телевизору. Может это то, что в духовных практиках называют состоянием наблюдателя? Я сижу и наблюдаю за тем, что происходит вокруг меня. Без эмоций, мыслей, суждений…

Она вдруг представила себя большой статуей Будды, сидящей на полке в купе мчащегося поезда и покачивающей головой в такт стука колес. Эта картинка так развеселила ее, что она еле удержалась, чтобы не расхохотаться. Ей было очень смешно — Будда-Амелия…

Чтобы вернуть прежнюю серьезность, она перевела свое внимание на женщину — маму этих двух милых непосед. Еще довольно молодая женщина, но ее полнота и усталость сделали ее лет на 10 старше. Наверное когда-то она была симпатичной милой девушкой. И вдруг в ее голове вспышкой прозвучал голос мужчины из вагона — ресторана.

«После рождения детей женщина становится другой, особенно внешне…

Не его тип женщины, его не привлекает…»

Мысли тут же понеслись в направлении того, что это несправедливо! Что так не должно быть! А еще, что ей надо дать выспаться, отдохнуть, привести себя в порядок, пойти на фитнес, сесть на диету, купить красивую одежду… Но тут Амелия оборвала свой мысленный поток, она поняла, что просто повторяет чьи-то чужие фразы и рекомендации.

Внешнее всегда лишь проявление внутреннего. Лишний вес никогда не бывает просто от еды. Лишний вес — это психологическая защита от того, что не получается решить в своем сознании, в своей реальности. Попытка «спрятаться» или стать сильнее, набравшись сил через еду. Решить какую-то проблему, которая совершенно не связана с телом, но постепенно становится проблемой и тела тоже. А еще отражение неуверенности в себе, отрицание своей женственности и сексуальности, страхи, и проблемы в отношениях с мужчинами. Эта женщина явно что-то заедает…

Я тоже иногда набираю лишние килограммы, набрасываясь на булочки и тортики, когда у меня не ладится с мужчинами…

А ее усталость. Иногда физическая усталость просто пустяк по сравнению с той усталостью, которая внутри, в душе. Обычную усталость можно убрать сном и отдыхом, а чем уберешь усталость от жизненных проблем и неурядиц? Только их решением. А для этого нужны силы. Но их у нее нет…

Этой женщине было бы полезно побыть самой несколько дней, а лучше недель. Отдохнуть, отключиться от постоянных повседневных забот и мыслей о детях, может тогда бы она смогла…

Амелия не успела додумать, что бы смогла эта женщина, если бы… как вдруг мамаша начала что-то рассказывать.

Размышления Амелии, изумленные этим неожиданным вторжением в их пространство, обиженно растворились. Она почувствовала себя как-то неуютно, словно с нее на холоде сняли теплый мягкий шарф. С большим трудом вслушиваясь в слова и что-то немногословно отвечая, Амелия пыталась понять, о чем же идет речь…

…Моя дочка иногда не понимает то, что ей говорят. Нет, у нее все отлично со слухом. Стоит тихо зашелестеть в другой комнате конфетной бумажкой, как она в одно мгновение оказывается рядом. Но когда она не хочет слышать, то никакими пушками и барабанами ее не заставишь. Я думаю, что когда она повзрослеет, это пройдет само. Но пока это доставляет мне беспокойство. Особенно, когда она на улице начинает бежать куда-то, куда известно только ей, не смотря по сторонам и ничего не слыша, ни моего голоса, ни крика, ни шума выезжающих со двора машин.

Эта история началась, по-моему, во вторник. Точно не помню. В тот день дочка разбросала свои игрушки и не хотела их собирать. Я не кричала на нее, не ругала, но и не хотела убирать вместо нее. Мне пришла идея, провести своеобразный эксперимент. Несколько дней подряд я спокойно ее просила убрать свои игрушки, но она делала вид, что не понимает, что я хочу от нее. Наверное ждала, когда же мне надоест беспорядок в комнате и я уберу все сама. Но я не наводила порядок вместо нее, а лишь настойчиво повторяла свою просьбу. А на выходных мои дети собирались пойти на день рождения к их другу. Их пригласили уже давно, и они с нетерпением отмечали в настенном календаре дни до этого радостного и веселого события.

Я говорила своей дочке, что пока на полу будут валяться игрушки, она никуда не пойдет. Накануне вечером и в то утро я ей напоминала особо часто и настойчиво про игрушки на полу, порядок в комнате и приглашение на праздник. Но она только еще больше баловалась, хохотала и кокетничала со мной.

Урок начался в воскресенье днем, после обеда, когда сын пошел к другу на праздник, а ее я не пустила. Началась истерика. Игрушки до этого почти неделю мирно лежавшие на полу, начали летать. Все, что попадалось ей под руку или под ногу, летело, швырялось, пиналось…

Я никогда не видела дочь в такой ярости. Мне хотелось ее стукнуть, чтобы она успокоилась. Но я решила посмотреть, что будет дальше спокойно, словно со стороны.

Мне очень не нравилось, что она делает, но я понимала, что это ее естественная реакция, что она так проявляет свой гнев. Было видно, что она действительно расстроена и страдает от этой, как ей кажется, несправедливости…

Через какое-то время я взяла ее на руки и попыталась успокоить. Она сидела у меня на руках, я ее гладила по голове и объясняла, почему мне пришлось оставить ее дома. Иногда она слышала, иногда начинала пинать меня ногами, выказывая свою злость. Ведь это я ее не пустила, ведь это я заставила ее сидеть дома и «страдать». Потом она улеглась на пол и демонстрация негодования продолжилась…

Я ничего не делала, не ругала ее, не успокаивала. Я просто смотрела на нее, давая ее эмоциям выйти…

Я слышала, что нельзя подавлять свои эмоции, что это очень вредно.

А вы как считаете, я правильно поступила, или надо было остановить ее безобразное поведение?

А может, надо было отпустить ее в гости с условием, что она уберет игрушки потом?

Амелия начала ей что-то говорить. Рассказывать о детской психологии, кризисе дошкольного возраста, особенностях детской мотивации…

Общие фразы, стандартные рекомендации, подобные тем, которые она постоянно дает на своих консультациях. А может ли кто-нибудь дать рекомендацию ей. Помочь ей, Амелии, выйти из своего непонимания, из своего кризиса — кризиса первой половины ее жизни. Когда уже не хочется жить так как раньше, а как жить по-другому — ей не понятно и еще страшно. Страшно от того, что что-то может пойти не так, что-то может не получиться, не сложиться, привести к новым разочарованиям и потерям. А годы идут… И если вдруг у нее не получится сейчас, хватит ли смелости и сил исправить то, что не получилось потом, может еще через 5 или 10 лет? А сможет ли она вообще потом что-либо исправить?

Амелия думала об этом, и в какой-то момент прямо физически почувствовала, как в ее голове словно раздвигается какая-то мутная серая пелена, становится светлее. Что-то, наверное очень важное, готовилось предстать перед ее пониманием. Она еще толком не понимала что это, но чувствовала, что его очень легко можно упустить, потеряв это внутреннее состояние, случайно выйдя из него. И тогда это что-то ускользнет от нее. И кто знает, через сколько времени оно вернется к ней опять. И вообще, вернется ли…

Сославшись на несуществующую головную боль, она замолчала и закрыв глаза попыталась погрузится в это, так неожиданно появившееся в ней состояние, еще глубже.

Вот эта маленькая девочка, ребенок. На ее месте может быть любой взрослый человек, могу быть я. Мы часто ведем себя как дети. Хотим что-то получить или куда-то пойти. Но что-то делаем не так и не получаем желаемое. Не потому, что Вселенной жалко дать, а потому что нам что-то надо понять, чему-то научиться, а может на самом деле, нам это не нужно или оно отвлечет нас от чего-то более важного, от того к чему обязательно нужно прийти.

Да, игрушки можно собрать, сложить когда угодно, это не критично. Так же как и множество других дел можно сделать «потом»…

Речь идет о том, что мы не слышим, не понимаем того, что нам пытаются объяснить, сказать. И дело вовсе не в порядке в доме, хотя и в нем тоже, ведь он лишь проекция состояния сознания, порядка в мыслях, в голове…

Но я хочу сказать не об этом. Когда летишь сломя голову, не разбирая пути, не замечая знаков на дороге, не слыша слов предупреждения и сигналов, которые раздаются со всех сторон, легко можно попасть в неприятную ситуацию. Хорошо если ее можно исправить, как беспорядок в комнате. А если нет? Там споткнулась и упала, там обожглась, там не получились отношения. Каждый раз происходит что-то похожее, только в новой рамке обстоятельств с разными действующими лицами. Меняется почти все, кроме тебя. Ты — постоянная составляющая всех своих событий, уроков, задач, проблем, отношений. Пока не поймешь, не научишься, не решишь их, они будут вновь и вновь появляться перед тобой. С каждым разом все более наглядные и показательные. Не для того, чтобы сделать тебе плохо, больно, навредить, а чтобы ты их заметила и научилась решать.

Как же мне это знакомо…

Если пробежать по линии времени моей жизни, отложив в сторону эмоции, чувства, привязанности, я постоянно решаю повторяющиеся задачи на какое-то действие, связанное с отношениями.

Это чем-то похоже на школьные уроки математики, когда мы учились решать примеры и задачи. Сначала они были простенькими, потом все сложнее и сложнее. Или как на уроке хореографии. Сначала отрабатывали шаги, потом складывали их в движение, потом в какой-то элемент танца. А потом танцевали весь танец.

Только теперь я не пойму, что я делаю каждый день своей жизни: учу или танцую свой танец?

Танец моей жизни…

Пришло сравнение проблем и непониманий с плотно подогнанными досками в заборе. Их так много, что через них просто не возможно увидеть правильное решение, найти выход. И от них не возможно убежать, спрятаться, отвернуться. Ведь они всегда с ней, в ее голове. Единственный разумный выход — разобрать этот забор. Понять, осознать, чему-то научиться, что-то изменить…

Хотя можно и ничего не делать, продолжать проживать одни и те же проблемы дальше. Но только потом не надо никого не винить. Каждый сам принимает решение, делает свой выбор, создает свою жизнь.

Никто специально не хочет заставлять меня страдать. Никто не хочет моей боли. И если я не умею писать какую-то букву, то только мне нужно научиться ее писать. Сначала выходит коряво, устает рука, обидно и хочется швырнуть карандаш. Но я пишу ее опять и опять, пока не научусь писать ее свободно и легко…

И точно так же, если я не выговариваю какую-то букву, то никто за меня ее не скажет. И может быть, другие буквы у меня будут прекрасно получаться. Но как только мне будет встречаться слово с моей проблемной буквой, я буду запинаться, что-то пропускать, искажать слова, меняя смысл или пытаться заменить их другими…

Мои отношения с мужчинами, словно та самая буква, на которой я каждый раз запинаюсь. Я пытаюсь заменить одного, с которым что-то не сложилось, другим. Наверное надеясь, что все наладится само и в этот раз у меня получится…

Она перевела взгляд на своих соседей по купе. Мамаша мирно дремала возле своих уснувших детишек. Они тихо посапывали и улыбались во сне, как маленькие ангелочки со старых рождественских открыток.

Как же быстро растут чьи-то дети. Не успеешь оглянуться, и вчерашний розовощекий малыш становится взрослым юношей или молодой девушкой.

Амелия вспомнила соседского мальчишку, за которым ее иногда просили присмотреть. Теперь ему уже 20…

Как-то раз я была у него на Дне рождения. Мне тогда показалось, что он как-то неожиданно резко изменился. Словно за одну ночь из подростка превратился в высокого широкоплечего парня. Этот вчерашний малыш теперь говорит почти басом и учится в университете. А кажется совсем еще недавно, он катал игрушечную машинку по кухонному столу…

Его мама теперь казалась рядом с ним хрупкой молоденькой девушкой. Амелия подумала, что ни разу не слышала, чтобы она ругала его, или повысила на него голос. Она всегда говорила тихо и спокойно. В ее голосе чувствовалась ее любовь, а глаза светились каким-то особенным теплом и нежностью.

Однажды она мне сказала:

— Я смотрю на него и любуюсь им. Как же он возмужал. Каким стройным и статным он стал так внезапно. Еще недавно я смотрела на него сверху вниз, я держала его на руках, потом придерживала за руку, чтобы он не упал. И вот, он вырос. И стал большим и сильным. И уже может, шутя и играючи поднять на руки меня. И скоро к нему тоже придет любовь. Другая, не та, что приходит к детям. Ведь он уже не ребенок, ну разве что только в душе…

Амелия вдруг подумала, что у ее соседки, наверное тоже, есть какой-то свой особенный секрет воспитания.

Она еще раз посмотрела на спящих непоседливых ангелочков, на их маму.

Дети, любовь, счастье…

Интересно, а можно ли быть счастливой без детей? А без любви? А с любовью, но без детей. Или наоборот…? Конечно, лучше когда есть и любовь и дети, а если так не получается?

Она начала представлять какие-то картины, вспоминать разные истории, чтобы понять, как все-таки лучше. Мысли ее сначала шли стройными рядами, потом начали путаться, а потом куда-то исчезли. Наверное, этот мозговой штурм им не понравился, и они решили спрятаться где-то в извилистых лабиринтах ее мозга.

Амелия перестала думать. Она переложила подушку так, чтобы было удобнее смотреть в окно. Теперь, полулежа на высокой жесткой подушке, она смотрела через окно мчащегося в Париж поезда куда-то вдаль, бегущую мимо нее….

Тени на стекле

Амелия всматривалась в посеревшее стекло вагонного окна, словно хотела разглядеть за ним что-то особенное, предназначенное только ей. Там, за окном, неслась чья-то жизнь. Мелькали деревья, дома, дороги. Где-то любили, смеялись, где-то грустили. Кто-то уходил к звездам, а кто-то вновь появлялся на свет.

Она подумала о том, как много всего происходит на нашей земле. Здесь и сейчас. Одновременно…

Этой малышке было немногим больше 2-х лет. Она уже не только умела ходить, она могла прыгать и лазать по стульям, по дивану. А еще, она умела бегать. На полу большой и просторной комнаты лежал ковер. Это она ей тогда казалась большой — эта комната. В центре ковра был причудливый узор из цветов, оформленный в виде круга. Ей нравилось бегать своими маленькими ножками по этому кругу ковровых цветов.

Сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее начинала крутиться земля у нее под ногами. Она бежала и маленькие ножки подталкивали землю словно говоря: «Давай, крутись же скорее…»

И земля послушно крутилась. Крутилась так быстро, что малышка не могла устоять на ногах и падала на диван. А земля все продолжала крутиться…

Иногда она думала: «Что же будет, если я перестану раскручивать своими ножками этот мир, неужели он остановится?»

Прошло много лет. Она выросла и теперь удивляется, почему люди все время куда-то спешат…

Почему они постоянно торопятся, суетятся, выдумывают множество разных проблем и задач, а потом падают с ног от усталости, решая их. Почему люди вокруг постоянно заняты огромным количеством дел, важных и абсолютно бессмысленных, реальных и надуманных? Иногда кажется, что они делают это специально — бегут без остановки по своему выдуманному кругу. Может они тоже думают, что помогают крутиться Земле? А может они просто хотят занять свое время так, чтобы у них не оставалось даже свободной минуты посмотреть вокруг, в центр круга, внутрь себя…

Может быть, таким образом, они пытаются убежать от своей реальности? А может они бегут от самих себя?

Они бегут с каждым днем все быстрее и быстрее. Они задыхаются от спешки и суеты. Им совсем не остается времени для того, чтобы жить, радоваться, смеяться, любить…

Как же хочется, чтобы они все-таки когда-нибудь остановились на мгновенье. Набрались смелости выйти из этого круга, посмотреть по сторонам. И может кто-то решится заглянуть в себя, попытается понять свои истинные желания, осмелится мечтать, творить, любить. А потом просто попробует наблюдать со стороны, как все крутится и несется без остановки куда-то вдаль времени, по кругу ковровых цветов.

Просто наблюдать со стороны…

В березовой роще было тенисто и влажно. Мне всегда казалось, что там царит какая-то особенная, своя березовая атмосфера. Опавшие прошлогодние листья лежат на земле плотным ковром, а из-под него пробиваются молодые зеленые травинки. Березовая кора напоминает разрисованные детской рукой листы бумаги. Тонкие белые ветки, украшенные сережками. И запах. Этот необычный весенний запах березовой рощи, в котором угадывается прелая листва, молодые клейкие листочки, полосатая кора, через трещины которой проступает березовый сок. А еще зеленеющая трава и эти маленькие белые цветочки, которые, словно заблудившиеся звездочки выглядывают то там, то здесь.

В тот день заливались трелями соловьи. Иногда в их хор вмешивался дятел. Он стучал словно дирижер палочкой, призывая птичий хор к порядку и слаженности. Казалось, что все вокруг ликует, радуется приходу весны, тепла, пробуждается к жизни и любви.

Мы сидели на старом поваленном дереве и слушали пенье птиц. Березы время от времени тихо шелестели своей молодой листвой, словно спрашивая друг друга, когда же прилетит этот непоседливый лёгкий ветерок и приведёт в порядок их зеленые кудри? Нам казалось, что вся окружающая нас природа, пытается нам что-то рассказать, о чем-то спеть, что-то напомнить. Может о том, что мы когда-то забыли…

Любовь. Это вовсе не то, что кричит твое эго. Это не то, что тебе кто-то должен, что надо добиться, заслужить или выпросить. Любовь не делит на хороших и плохих, достойных и не очень. Она просто приходит к тому, кто готов…

Любовь…

Ее нельзя купить, удержать, запереть в клетке. Она как птица, любит свободу. В неволе она чахнет…

Ее можно позвать, приручить, но когда подрезаешь ей крылья, она умирает.

Любовь…

Она просто есть.

Или ее просто нет.

Она была танцовщица.

Я не знаю всю ее жизнь. Но я видела, как она танцевала на простой деревянной сцене, сколоченной из досок, прямо на улице, под открытым небом.

Она была молодой и очень красивой. Ее танец — завораживал. Казалось, что она не танцует, а совершает таинство молитвы и посвящения какому-то одному известному только ей Богу.

Он был молод и статен. Иногда он приходил посмотреть на ее танец.

И тогда словно взрывали душу…

Наверное, в те моменты она танцевала только для него.

И тогда Он был ее Богом…

Я не знаю, как закончилась эта история. Наверное, это не так уж важно. Главное то, что они чувствовали в эти мгновения…

Но эти чувства я не смогу тебе передать словами. Может их могла бы помочь почувствовать музыка, но только если бы кто-то из них ее написал…

Она всегда тянулась к мужчинам. Может потому что росла без отца. И ей, тогда еще маленькой девочке, очень хотелось, чтобы рядом был папа. А сейчас она искала его в каждом мужчине, с которым сводила ее судьба. Она все время пыталась найти ту искренность и безусловную любовь, которая может быть только в отношениях папы и дочки. Искренние отношения без всякого сексуального подтекста, без необходимости хорошего поведения, правильных слов, красивой внешности. Ей хотелось быть такой, какая она есть. Иногда вредной и задиристой, как мальчишка, иногда нежной и хрупкой, как маленькая фея. Быть естественной и неприглаженной, открытой и уверенной. Знать, что ее любят, понимают, поддерживают, защищают…

Но они видели в ней только молодую красивую женщину. И никто из них не хотел ей дать то, в чем она нуждалась с самого детства. А может, они просто не догадывались о том, что же ей нужно. Ведь это была ее боль, ее тайна, которую она бережно хранила за семью печатями своего сердца.

В этой молодой красивой женщине робко пряталась маленькая девочка, которая в каждом мужчине искала своего папу. А они все никак не могли понять, что же ей не хватает для счастья…

Друзья продолжали звали ее Ируся. Для всех остальных она давно уже была Ирина Александровна. Со стороны казалось, что у нее есть все, что нужно: яркая внешность, интеллект, красивая и модная одежда, квартира в престижном районе города, большая красивая машина, свой небольшой бизнес. А еще друзья, финансовые возможности отдыхать и путешествовать по два-три раза в год, знакомства с важными и нужными людьми. Не было лишь того, с кем ей хотелось бы проводить свои дни и ночи, за кем она была бы готова пойти на край света. Того, с кем она могла бы быть нежной и искренней, кому могла бы доверять без тени сомнения и страха, с кем могла бы чувствовать себя желанной женщиной и игривой девчонкой одновременно.

Она все время искала его, а он все не находился…

Ируся часто представляла его — сильного, мужественного, уверенного в себе и вместе с тем, нежного и внимательного к ней. Она рисовала в своих мечтах их встречу, его глаза, лицо, улыбку. Он был такой идеальный…

А вокруг нее были обычные мужчины. С не слишком идеальной фигурой и не совсем с той внешностью, не того статуса и положения в обществе. Иногда она встречала кого-то похожего на него, который потом все же оказывался «не тем» или был уже занят другой женщиной. А отношения с женатыми мужчинами для нее всегда были табу. Она часто видела и слышала истории о подобных отношениях и всегда удивлялась той непонятной легкости с которой предают, отказываются, обманывают, изменяют… И когда ей нравился женатый мужчина, она всегда останавливала себя, вспоминая историю одной своей подруги.

Машка была замужем. Успешный муж, красивые дети, достаток в доме, частые поездки заграницу на отдых, путешествия по разным странам. Но ей вдруг захотелось чего-то нового. Может свежих впечатлений, а может острых ощущений. Широко открыв свои серые глаза, Машка начала смотреть по сторонам в поисках веселых приключений. И вот нашла удобный вариант. Закрутился ее служебный роман…

Всех, кто мешал ее новой игре, Машка словно не замечала. Просто отодвинула их в сторону, забросила на дальнюю полку, словно ненужные вещи. Играла, веселилась, радовалась. На работу бежала как на свидание. Жизнь стала яркой и увлекательной, заиграла новыми красками и ощущениями. Она чувствовала себя героиней приключенческого романа. Вокруг шпионы, агенты, спецзадания и сладкие награды тайных встреч.

Но любая игра когда-то заканчивается. Ушли в сторону все те, от кого приходилось прятаться и скрываться, кто вольно или невольно участвовал в Машкиной игре. И совсем уже не по игрушечному рассыпались семьи. Ее песочница до сих пор стоит со сломанной ветром крышей…

Ируся не хотела такое горькое послевкусие от сладкого клубничного мороженого, как у Машки. Не хотела разочарований. Не хотела быть причиной испорченных отношений, проблем, недоверия, распавшейся семьи. Она верила, что мир, как огромное зеркало, отражает все, что посылаешь в него: мысли, слова, поступки, намерения. Все раньше или позже возвратится обратно бумерангом, от которого не спрячешься и не убежишь…

Поэтому, Ируся никогда не крутила с женатыми. У нее всегда перед глазами маячила Машкина песочница с поломанной крышей и ее дети, к которым папа приходит по выходным…

За окном стало совсем темно. Купе отражалось в стекле, словно в зеркале. История Ирины Александровны почему-то сама всплыла в памяти Амелии.

Ируся… Она долго искала причину своего одиночества.

Тело, фигура, лицо. Манера говорить, двигаться, общаться. Казалось, что кто-то словно специально создал все условия для ее счастья. А оно все не приходило…

И дело было не только в ее с каждым годом увеличивающемся возрасте, не только в той социальной планке, которая поднималась все выше и выше вместе с ее личными достижениями. Ей часто казалось, что мужчины ее боятся, а успешные мужчины просто не замечают, как женщину…

Почему?

Может, она недостаточно женственна, или слишком умна, чтобы быть счастливой…

Ируся пыталась исправить свое мнимое несовершенство. Постоянно что-то учила, ходила на какие-то тренинги и курсы, высматривала в коллекциях известных дизайнеров сексуальные женственные вещи. Покупала их и носила на модные тусовки, на приемы, встречи, переговоры, и просто на каждый день. На каждом шагу, за каждым поворотом, она надеялась встретить идеального мужчину своей мечты. Но он не встречался…

А она все не понимала почему?

Перед самым моим отъездом, мы нашли причину ее неудач. Из запутанного клубка непониманий, разочарований, недоверия, непринятия себя и своей женской сути, мы вытащили страх. Страх быть отвергнутой.

Он жил где-то очень глубоко внутри нее, жил своей собственной жизнью. Он мешал ее счастью. Он же двигал ее в ее успехах и достижениях. Откуда он взялся? Когда он появился в ее жизни и почему?

Может ее мама, когда узнала о том, что беременна, испугалась и хотела сделать аборт? Может она боялась родить своего ребенка из-за того, что была еще не замужем, или в отношениях было что-то не так. А может он появился тогда, когда соседский мальчик не захотел с ней дружить? Или, когда подружки рассказали ей о том, что он целовался с другой. Или когда они расстались…

Или может когда-то еще?

Она боялась близких искренних отношений, сама не осознавая этого. Боялась, когда кто-то из мужчин вызывал ее интерес. Боялась всех тех ситуаций, когда могли проявиться ее истинные эмоции и чувства. Она подсознательно боялась быть отвергнутой. И чтобы было не так страшно, как только можно высоко поднимала планку своих требований и первой портила все значимые для нее отношения…

Амелию вдруг осенило, что у нее тоже есть какой-то страх, который мешает ей в ее отношениях с мужчинами. И наверное не зря она вспомнила эту историю. Ей самой давно пора разобраться со своими страхами, ограничивающими убеждениями, комплексами. Раньше все не было для этого времени. То работа, то любовь, то страдания по любви…

Наверное, пришло время отпустить мои страхи. Их так много. Но с чего же мне начать?

А может лучше заняться ими уже у бабушки, когда никто и ничто не будет отвлекать меня?

Ей почему-то захотелось спать. Может это размышления утомили ее, а может размеренное покачивание вагона поезда, словно какой-то гигантской колыбели, убаюкивало ее. А может, это ее страхи так защищались от вторжения в их привычный мир.

Она поправила подушку своей вагонной постели и поменяла приглушенный верхний свет на свет ночника. Легла и, натянув простынь почти до самого подбородка, закрыла глаза. Какое-то время она слышала все шорохи и звуки, идущие через тонкие вагонные перегородки из соседних купе, чьи-то шаги по коридору. Постепенно все слилось в какой-то один общий со звуком движущегося поезда гул и она заснула.

Мне приснился удивительный сон…

Ты спал. Я смотрела на тебя и любовалась тобой. Подумала, что ты уже давно не ребенок, но спишь как большой малыш. И чему-то улыбаешься во сне, наверное, тебе снятся хорошие сны. Я смотрю на тебя и думаю о том, что люблю тебя и еще о том, как хорошо, когда людям снятся добрые сны…

Она спала и ей снился он. Он улыбался в ее сне, а она улыбалась ему в ответ, в своем сне в полутемном купе вагона поезда несущегося на большой скорости туда, где она надеялась встретить свою любовь, найти свое счастье.

Вдруг через какое-то время за окном стало светлеть. Она начала медленно просыпаться от какого-то изменившегося общего звука. Может это поезд выехал на скоростной участок пути и колеса стали стучать как-то по-другому. А может что-то внутри нее решило, что пора ей проснуться и зазвучало каким-то внутренним колоколом, пробуждающим ее женскую суть.

Вспомнился колбасный магазин соседа дяди Коли. Он как-то раз осмелился сделать презентацию своих копченых колбас. Выстроил из них замысловатую композицию и пригласил меня. Что же я там увидела, когда зашла. Казалось, там были колбасы на любой вкус и размер.

Ой, о чем же это я?

Ох уж эти мои мысли — проказницы. Кажется, они забыли о том, что я еду в поезде, что я взрослый серьезный человек и мне сейчас не до этого. Но они все равно пытаются увести меня из реальности в какие-то образы прошлого, в какие-то иллюзии, в какие-то только им известные дали пространства и времени. Вот и сейчас они завели меня в какие-то древние храмы, где полунагие жрицы совершают свое поклонение какому-то неизвестному мне богу и его божественному фаллосу — символу животворящей силы и возрождения…

Кто же это так прославляет его? Где это? Древний Египет, Греция, Рим…, а может Индия, Япония, языческая Русь? Не знаю, наверное это было у всех древних народов…

Где-то его ставили на алтарь, где-то его обожествляли, как часть бога. Кто-то устраивал ритуальные празднования и совокупления. Кто-то увековечивал его изображая на стенах, кто-то рисовал его на гербах, в орнаментах, украшал ими одежду, жилье.

Кельты, германцы, японцы, индусы, славяне…

Кто-то создавал для них пьедестал, кто-то алтарь. Кто-то водружал рядом изображения людей, кто-то животных. Кто-то ставил иконы, а кто-то наоборот убирал их, чтобы не нарушать связь с Абсолютом. Кто-то зажигал свечи, курил благовония, а кто-то разжигал огонь и приносил подношения своим богам…

Кельтские менгиры, индийские лингамы, шаманские, тотемные, языческие столбы, восточные минареты, колокольни, колонны, стелы, посохи, жезлы, скипетры — куда ни посмотришь, сплошь и рядом, кругом фаллические символы…

А тут я со своей колбасой из дяди Колиного магазина.

Он тогда с нескрываемым удовольствием следил за моей реакцией. И иногда спрашивал:

— Ну, как? Ну как, тебе нравится?

— Да, — сказала я тогда ему и получила в подарок восемь видов колбасы.

— Дома попробуешь, потом расскажешь, какая из них понравилась больше — сказал дядя Коля, протягивая мне пакет, набитый колбасой.

Размышления и воспоминания вдруг куда-то заторопились и уступили место мыслям о колбасе. О той, самой вкусной из дяди Колиного магазина, под номером семь. Твердая, темная с небольшими кусочками сала…

Она не помнила, как называлась эта колбаса. В памяти остались только ее порядковый номер, вкус и внешний вид. Наверное, она просто проголодалась…

Амелия взяла со столика бутылку с водой и, сделав несколько глотков, попыталась не думать о еде. Но чувство голода не унималось. Его не получилось обмануть водой. Навязчивые мысли о колбасе кружились в ее голове и дразнились. Поскольку колбасы с собой у нее не было, она достала из сумки орехи и курагу и начала есть их, рассматривая бегущие за окном поля.

Почему то вспомнилась кукушка из моего детства. Она сидела в больших настенных часах, и все время отсчитывала минуты, мгновения, секунды до моего следующего прозрения. Пространство и время словно замирали, а я слушала и становилась частью этого звука, который эхом отдавался в моей голове: ку-ку, ку-ку, ку-ку.

Небо вторит земле. Земля — воде, вода — огню, огонь — деревьям, окружающему лесу. Все это куда-то убегает в пространство и возвращается новыми размышлениями…

А в это же самое время вагон медленно наполнялся разными звуками. Пассажиры просыпались, начинали свои приготовления к прибытию на станцию назначения. Толстая мамаша напротив тоже проснулась и стала приводить себя в какой-то более приглядный, по ее мнению, вид. Потом разбудила своих детей. Я с удивлением заметила, что любуюсь этими милыми детскими заспанными личиками…

А вагон уже совсем ожил. Двери хлопали, ноги топали, кто-то прокашливался, кто-то куда-то шёл, кто-то откуда-то возвращался. Слышались голоса, звон ложек, мешающих сахар в чае, шуршание бумажек и пакетов с едой. Люди завтракали, собирали постели, складывали свои вещи, прихорашивались. Все готовились к завершению этого совместного пути в вагоне поезда, подъезжающего к Парижу.

Амелия отвлеклась от своих мыслей и присоединилась к этому приятному процессу, охватившему всех пассажиров поезда. В нем соединилось и проявлялось два противоположных состояния: завершение пребывания в поезде и начало пребывания в Париже. Такая себе демонстрация единства противоположностей — завершения и начала, как частей чего-то одного целого…

Париж

Париж. Кто-то приезжает сюда впервые, возможно давно мечтая его увидеть. Кто-то просто снова приехал в Париж. Для кого-то это конечная станция назначения, кто-то, как я, поедет дальше. Может в Испанию, Италию, Швейцарию, в какие-то другие стороны старушки Европы. Кто-то пересядет на поезд, кто-то на автобус, кто-то дальше будет лететь на самолете, кто-то арендует машину. В нашем совместном пути наступила та точка, в которой закончилось состояние «вместе» и началось «каждый сам по себе»…

Вот и эта точка. Наш поезд остановился. За окном — Восточный вокзал Парижа. Теперь мы как муравьи, располземся кто куда, со своими чемоданами и сумками.

Взяв свои вещи, я мельком глянула в зеркало, висевшее на двери купе, улыбнулась своему отражению и вышла в коридор. Сказав «оревуар» проводнику, я ступила на перрон старинного французского вокзала. Я шла, тихий стук моих невысоких каблуков терялся в гуле колесиков моего чемодана. Надо же, — подумала я, такой маленький и такой шумный. Точно как ребенок…

Хорошо бы выпить сейчас чашечку горячего парижского кофе, а еще лучше пообедать, — думала я, проходя через красивое старинное здание вокзала.

Через прозрачную крышу лился солнечный свет, словно выстилая солнечную ковровую дорожку под мои ноги. Большая розетка над центральным входом казалась огромной камерой, снимающей мое прибытие в новую жизнь. Надо немного поторопиться, времени до поезда на Барселону не так уж много.

Ей надо было переехать на другой вокзал и взять билет на скоростной поезд, который помчит ее через Пиренеи, как ракета или как ковер самолет. Нет, она же боялась летать. Пусть лучше, как сказочный конь…

Решив, что по приезду на Лионский вокзал сначала возьмет билет, а потом пообедает в Синем Экспрессе — известном парижском ресторане, расположенном прямо на вокзале, она переключилась на мысли о предстоящей встрече с бабушкой.

Я шла к стоянке такси и думала о том, что скоро увижу свою бабушку Аниту. О том, как обниму ее и сразу, словно перенесусь в свое беззаботное детство. И еще я почему-то думала о жемчужине…

Жемчужина — это песчинка, которая однажды попала в ракушку-жемчужницу. Песчинка причиняет ракушке боль — режет ее нежное тело своими острыми краями. Ракушка плачет перламутром, обволакивая песчинку своими слезами…

Чем больше она плачет, тем больше перламутра, тем крупнее и красивее становится жемчужина. И тем меньше боли она причиняет ракушке. Маленькая ракушка-жемчужница делает из обычной песчинки драгоценность, которой потом все будут любоваться и восхищаться…

И мало кто за ее красотой увидит кропотливый труд, боль и слезы. А еще терпение, которое сопровождало это таинственное превращение песчинки в жемчужину. И смелость ракушки отпустить свое творение на свободу…

Наверное, так же происходит и с душой. Только через терпение, труд, через боль и слезы, она становится прекрасной. Когда она засияет, многие захотят быть с ней рядом. Наслаждаться ее красотой, светиться ее отраженным светом. А пока она спрятана в невзрачной серой раковине, ее не замечают. Иногда над ней насмехаются за ее простоту и скромность, не догадываясь, какое сокровище спрятано у нее внутри. Но настанет день, и ракушка раскроется…

Родители, не держите возле себя детей, не оставляйте их себе, как то, без чего вам непривычно жить. Дайте им свою искреннюю безусловную любовь, научите их быть свободными. И отпустите, когда придет время. Пусть они покоряют свои вершины, создают свой мир, пишут свою историю, складывают свою сказку жизни. И тогда они смогут приходить и с увлечением рассказывать ее вам.

Не живите только ради детей! Тогда вам будет сложно отпустить их…

Они все равно уйдут. Раньше или позже. Убегут подальше или будут где-то поблизости. Все будет зависеть только от вас, от их уверенности в вашей любви. А если не уйдут, то вы сами начнете выталкивать их во взрослую жизнь, как птенцов из гнезда. Но не будет ли это слишком поздно? Смогут ли они тогда расправить свои крылья, не побоятся ли полететь?

Однажды, придет время, и вы останетесь вдвоем, родители взрослых детей. Только тогда вы поймете, какие отношения вы создали в своей жизни. Будет ли вам о чем говорить вечерами? Будет ли вам уютно целыми днями вдвоем?

Амелия переключилась со своих размышлений на поиск такси. Отыскав свободную машину, она села в нее и уже не вспоминала ни о жемчужине, ни о родителях. У нее появилось какое-то непонятное ощущение, будто бы она сейчас поедет куда-то в свое прошлое. Она начала копаться в этом ощущении. Ох уж этот ее внутренний психолог…

Я ехала в такси, иногда посматривала в окно. Вспомнила, как приезжала сюда с родителями, когда мне было примерно 12. Тогда меня не интересовала архитектура, магазины, музеи, я не чувствовала этот загадочный витающий в парижском воздухе шарм. Я мечтала попасть в Диснейленд, все остальное меня не интересовало. После той поездки в моей памяти остались только огромные часы на башне Лионского вокзала и то, только потому, что они были очень похожи на те, которые отсчитывали время на вокзале моего родного города.

С той поездки прошло очень много лет. Но сейчас она словно вернулась в то самое время или в то же самое состояние. Ее снова мало что вокруг интересует. Она едет к своей бабушке просто проезжая Париж.

Вдруг на каком-то светофоре она увидела в соседней машине его…

Но об этом я узнала позже, так же как и то, что потом произошло. А сейчас я смотрела на ее дневник. Из переплета торчали клочки бумаги. Казалось, что какое-то чудище своими острыми зубами выгрызло несколько листков из ее дневника. На следующей странице были серые разводы, такие как оставляют слезы, капающие с накрашенных тушью ресниц. Под ними какие-то непонятные слова. Наверное написанные на испанском, но так небрежно и неразборчиво, что я даже не попыталась их прочесть.

Амелия! Что же произошло? Расскажешь ли ты когда-нибудь о том, что было на этих листках белой бумаги в серо-голубую клетку?

Я отодвинула в сторону дневник, включила компьютер и написала ей коротенькое письмо. Поблагодарив за дневник и доверие, я задала ей волнующий меня вопрос: «Что произошло тогда в Париже? Почему ты плакала?»

Когда на экране засветилась надпись «письмо отправлено», мне вдруг пришла мысль, что это наверное было бестактно. Немного пожалев о своем любопытстве, я вновь погрузилась в чтение ее дневника…

На следующем листе было написано: «Как красиво!» Наверное, это были ее впечатления от пейзажа за окном. Потом рисунки ручкой…

Горы, море, солнце, маленькие домики и деревья. Может, она увидела их из окна поезда, а может это были ее воспоминания или мечты.

Наверное, те ее детские уроки рисования не прошли даром. Она часто чертила что-то ручкой на бумаге. Какие-то линии, которые складывались то в узоры, то в горы, то в деревья, то в какие-то причудливые цветы. Может она так собирала свои мысли или успокаивала эмоции, а может, создавала себе нужное настроение…

Скоростной поезд Париж — Барселона…

За окном мелькают поля и деревья, дома. Горы, они то где-то вдали, темными стенами на фоне ясного неба, то совсем рядом, иногда кажется так близко, что хочется дотянуться до них рукой…

Я вдруг поймала себя на мысли, что какое-то время, может полчаса, а может больше, смотрела в окно, словно не смотря в него. Мелькание за окном будто бы растворило мое сознание в чем-то неподвижном. Я понимала, что движусь вместе с поездом, но в тоже время мне казалось, что я застыла в какой-то необъяснимой пустоте. Может я уловила движение земли, и летела вместе с ней в пространстве необъятной Вселенной…

А ведь мы все постоянно куда-то летим. И даже когда мы неподвижны, мы движемся. Движемся на огромной скорости в пространстве, придумывая, создавая себе точки отсчета, чтобы не потеряться во времени…

А разве можно потеряться? Ведь потеряться — это потерять себя. Как можно самому потерять себя?

Опять какие-то дурацкие вопросы. Где же я смогу найти ответы на них?

Вдруг в памяти всплыли перуанские вечера. Синие-синие звезды на глубоком темном небе, добрый спокойный немногословный Мастер.

Дон Анхелио всегда говорил маленькими фразами, такими глубокими, что они заставляли перевернуться весь мир сэндвичем, падающим маслом на землю так, что его уже невозможно было поднять и снова съесть. Но который нужно было осознать, чтобы перейти на совершенно другой уровень понимания, в который наверняка летал не один сэндвич, намазанный Доном Анхелио. И более высокий, и более вкусный.

А мне тогда приснилось черешневое варенье, которое готовила бабушка. Но проснулась я от запаха манго. Разве могут черешни пахнуть манго? В поисках ответа на свое непонимание я вышла во двор. Там Дон Анхелио варил варенье из манго. Оно было уже почти готово. Сладкая густая янтарная масса мангового варенья распространяла свои божественные флюиды на весь окружающий мир. И казалось, что мир начинает меняться от этого божественного аромата, и мухи, летающие в воздухе, теперь стали выписывать совершенно другие, чем раньше, смыслы. В их жужжании слышалось что-то похожее на «ням-ням варенье».

Я подошла поближе и села возле Дона Анхелио. Он взял меня своей теплой, мягкой рукой за запястье и сказал:

— Ну как, варенье из детства и варенье, которое здесь, разные или что-то их все-таки связывает? Подумай и скажи мне.

Я улыбнулась, почесала затылок и сказала:

— Наверное, их связывает желание…

— Истинное желание, проходящее через все насквозь. В осознанном варианте это и есть Любовь. Какое бы варенье не было, если ты его любишь, оно появится. Именно так все устроено, — сказал Дон Анхелио и протянул мне чашку с ароматной массой.

Отныне и навсегда хоти что-нибудь одно, — сказал мне Мастер уже более серьезно. Получив, переключайся через осознание и хоти что-то другое. И так цепочкой, как нарождающийся Будда упирается цветком, вырастающим из его пупка, в следующего Будду, который выходит из этого цветка, как пестик, а из его пупка вырастает лотос. И так до самого неба, до самого Господа. Вот тогда-то и начнется «Со-Творение».

Научись этому, не бойся. Ты же по образу и подобию Его создана. Скажи: Отец мой, я иду к тебе, мы будем вместе играть и хлопать в ладоши, распространять радость в мире и творить из нее любые пируэты, которые могут, заполняя пространство непонимания, приносить людям Любовь…

Я тогда внимательно слушала его, стараясь все запомнить, не упустить чего-то важного. И все-таки забыла. И только сейчас вспомнила об этом. Может газета, которую забыла учительница в купе, мне попалась на глаза именно для этого? Для того чтобы я вспомнила…

И может, наконец-то поняла, как исполнять свои желания через осознанность, сотворчество, любовь…

Какая-то мистика. Мне разные люди в разных уголках мира, в разное время говорят практически одно и то же, а я все никак не могу понять, что они хотят мне сказать и зачем.

В Испании

Вот и Барселона. Последний раз я была на этом вокзале лет 10 назад. Хоть бы не заблудиться в его переходах и залах. А здесь я кажется, уже была…

Где же здесь выход? По-моему, раньше он был где-то тут. Неужели заблудилась? Как же это символично…

Хожу по вокзалу, как тот мой ослик по кругу. В мыслях, в жизни, в непониманиях. Ищу выход и не нахожу его. И чем дольше ищу, тем больше запутываюсь.

Но впрочем, сейчас не время для размышлений. Мне надо как-то выйти отсюда и найти стоянку такси. У меня уже как у марафонца началось предфинишное нетерпение. Когда перед глазами показывается финишная прямая, внутри закипает какой-то вулкан энергии, открывается второе дыхание. Хочется двигаться быстрее, чтобы поскорее попасть туда, куда так долго идешь, или бежишь.

О, вот кажется я нашла выход…

С облегчением вздохнув, Амелия покинула наполненное движением и суетой, пространство вокзала. Она шла к стоянке такси и думала: Интересное место — вокзал. Кто-то сюда приезжает, кто-то уезжает, кто-то кого-то встречает или провожает. Кто-то здесь работает, кому-то тут просто что-то понадобилось. И все куда-то идут, спешат, издают какие-то звуки — говорят, шаркают ногами, жужжат колесами своих чемоданов. Все эти звуки сливаются в какой-то общий гул, который словно сам по себе висит под крышей вокзала огромным роем невидимых пчел и гудит. И иногда кажется, что даже если все люди уйдут и вокзал в один миг опустеет, гул будет продолжаться. Он будет одиноко гудеть, эхом отражаясь от стен и потолков пустых залов.

Стоянка такси. Машины на ней издалека похожи на черных жуков, сложивших свои желтые крылья-двери. И ведут они себя тоже, как настоящие жуки. То стоят неподвижно, отдыхая, то крутятся отъезжая. То приезжают, хлопают своими дверями — крыльями и вновь становятся неподвижными на какое-то время, чтобы чуть позже возобновить свое движение в только им известном направлении. Одна из таких машин-жуков повезет меня в маленький испанский городок к моей бабушке. Еще совсем немного и я смогу обнять ее, вдохнуть родной теплый запах. А потом, как в детстве, спрячу лицо в ее ладонях. И сразу все переменится. Мне сразу станет так спокойно и легко на душе.

Она ехала в такси и вспоминала о своем радостном и беззаботном детстве. Появилось какое-то странное ощущение, что она сейчас вновь вернется в него. Еще немножко и снова станет маленькой неугомонной девчонкой с большим бантом на длинной косичке и постоянно сбитыми коленками и локтями. Девчонкой, которая любила лазать по большим старым деревьям бабушкиного сада и собирать черешни для вкусного варенья.

В этих воспоминаниях о детстве время в дороге пролетело незаметно. И вот уже такси остановилось перед бабушкиным домом. А бабушка Анита уже стояла возле входа в дом и встречала Амелию. Со стороны могло показаться, что водитель такси или Амелия предупредили ее о том, что они подъезжают. Но водитель не знал бабушку, а Амелия ей не звонила, потому что хотела своим приездом сделать сюрприз.

Амелия удивилась: Как же бабушка узнала, что она подъезжает к ее дому?

Бабушка только улыбнулась и прижала ее к своему сердцу. И сразу все вопросы растворились, на душе стало так спокойно и безмятежно…

Взяв вещи и отпустив такси, Амелия с бабушкой пошли к дому. С каждым шагом Амелия чувствовала, как в ней словно что-то оживает, что-то пробуждается в ее памяти и ощущениях.

Они вошли в дом. Дом казался таким же, как и много лет назад. В нем почти ничего не изменилось. Только несколько новых для Амелии вещей, новые занавески и покрывало на диване. И еще большой круглый стол…

В гостиной на большом круглом столе, стоявшем посередине комнаты, лежали два огромных серебристо-серых мотка шерстяных ниток. Они мне напомнили молодые груди, наполненные жизненной силой, способные взорваться огромной любовью, но тела видно не было. На столе лежали одни груди. Я замерла от непонимания, что же это такое?

Я стояла и смотрела на эти два мотка ниток, а думала о нем. О том, как он когда-то целовал меня и говорил мне, что я прекрасна… А еще о том, как мы хохотали и дурачились, когда мерили его руками мою талию и его ладонями мою грудь. Кто-то из нас услышал, что если мужчина может двумя руками обхватить талию своей женщины и ее груди умещаются в его ладонях, то они будут счастливы вместе. А у нас почему-то не получилось быть вместе, и он почему-то ушел, хотя моя грудь идеально подходила к его ладони. Тогда она, правда, была какой-то другой. Я бы сказала, веселой и задорной. А сейчас моя грудь кажется одинокой. Она словно повторяет мое внутреннее состояние. Она как и я поникла от тоски по нему.

Я почувствовала, как на мои глаза навернулись слезы. Вокруг меня словно опустился туман, и нитки поплыли куда-то вдаль. Поплыли куда-то вместе с грудью, которая где-то потеряла свое тело…

В комнату вошла бабушка Анита. Увидела меня застывшую возле ниток, подошла, обняла своей тёплой рукой и сказала:

— Что моя голубка, устала, совсем запуталась…

Что же это в твоей головушке такое творится? Это просто нитки… Штанишки буду вязать. Соседка просила связать для дочки. В Норвегии они сейчас живут. Знаешь, холодно там, ребёночка родить не могут. Когда холодно — неуютно, и деткам тоже. Не идут они… А будет попа в тепле и детишки станут рождаться. Вот и попросила она меня связать теплые штанишки с молитвой и любовью, чтобы мальчишки и девчонки рождались. А это нитки для вязания… Пошли, милая моя в кухню, поешь, а потом вздремни с дороги. Сон, он помогает.

Я улыбнулась, обняла бабушку, вдохнула глубоко её тёплый запах любви, нежности, доброты и пошла кушать.

Пока ела, произошло что-то не понятное. В моей голове словно прорвало какой-то огромный нарыв, из которого начала куда-то истекать вся накопившаяся гадость: обида, раздражение, ревность, зависть, отчаяние, боль. Все внутри меня очищалось, наполнялось каким-то теплым жидким сияющим и переливающимся светом. Что-то растекалось по телу теплом и еще чем-то незнакомым, может любовью или какой-то гармонией. Потом где-то в середине груди заныло, заболело так, как будто кто-то давил на старый ушиб. Но вместе с этим появилась какая-то тишина, умиротворение и приятная пустота. Захотелось свернуться калачиком и уснуть. Я пошла в комнату, легла на диван, укрылась мягким бабушкиным пледом и прикрыла глаза…

На площади стояла старая-старая церковь, и двери у неё всегда были закрыты. Но в этот день было что-то удивительное. Собирался пойти дождь, и почему-то дверь церкви была открыта…

Я долго стояла перед старой церковью. Что-то побуждало меня туда войти, а что-то меня останавливало. Я наблюдала в себе это противодействие двух начал, а потом пересилила себя и зашла. А может я и не пересиливала себя, может это мое женское любопытство взяло верх над моими сомнениями и страхом…

Я зашла в эту особенную тишину, пахнущую запахом закрытых помещений, пропитанную духом старины и какого-то другого измерения. Оглянулась вокруг. Ничего особенного, кроме этой тишины. Посмотрела в окно на улицу. Через плохо помытые стекла было видно ясный солнечный день и большое количество народа.

Я подошла к двери и вышла наружу. На площади никого не было, шел дождь. Я заскочила обратно в церковь, отряхнулась от дождя и опять посмотрела через тусклые старые стекла. Они показывали что-то не понятное. На площади было много народу, похоже было какое-то народное гуляние. Но ведь я только что там была. Там идет дождь…

Вдруг что-то упало, создав звук падающего карандаша или какой-то палочки. Я повернула голову и посмотрела в ту сторону, откуда раздался звук. Там стоял алтарь. На алтаре были фигуры святых. Все было покрыто пылью. И только одно место казалось особенным. Оно светилось, словно на него падал солнечный луч. Но за окном не было солнца…

Что за чудеса, подумала я. И начала внимательно его рассматривать. Светилась чья-то фигура. Я подошла к ней поближе. Это оказалась статуя Девы Марии. Она смотрела на меня своими деревянными глазами, ее лицо излучало какую-то заботу и нежность. Я не могла ничего понять. Что это? Почему? Как такое может быть?

На улице идет дождь. А в окно светит солнце. И что-то необычное происходит не только вокруг меня, но и внутри моего тела. По мне сверху вниз, внутри и снаружи спускаются какие-то непонятные волны тепла и нежности и наполняют меня чем-то очень приятным.

Я стояла перед статуей. Мне казалось, что она греет мое сердце каким-то лучом, исходящим из ее деревянного тела. Я чувствовала этот луч, как золотистый поток, соединяющий меня и ее. Потом где-то внутри своей головы я услышала: «Ну вот, теперь можешь идти. Сердце твое мы заштопали. Утечки любви не будет. Не бойся любить, полюби кого-нибудь. Иди! Ты свободна…»

Ничего не понимая, я вышла обратно на площадь. Дождь закончился. Асфальт был еще мокрый. Небо все еще было затянуто серыми тучами. Я посмотрела по сторонам. Похоже, что я здесь впервые.

Как я сюда попала?

А на площади, так же как и в церкви, происходило что-то не поддающееся моему пониманию. Посредине стояла небольшая будочка. Такая же, в каких обычно продают мороженое. Но мороженого в ней не было. Милая молоденькая девушка громко кричала из нее что-то на испанском. Ее звонкий голос отдавался эхом со всех сторон площади. Я вслушалась в слова: «Только сегодня у нас на площади идет обмен лифчиками. Меняйтесь! Приходите! Снимайте с головы, с глаз, ушей, надевайте на то место, где им положено быть!»

Я подошла поближе, пытаясь понять, что же тут такое происходит…

— А вы пришли с трусиками? Трусы мы сегодня не меняем, но можем надеть вам свои, — сказала девушка и надела мне на голову маленькие трусики, как шапочку, где на лбу было написано: «поцелуй меня прямо сюда». Я резким движением сорвала их со своей головы, бросила их ей в будку и ушла с этой площади.

Я шла обалдевшая. Что же это творится со мной? Что же такое происходит? Все внутри меня кипело и бурлило от возмущения, негодования, непонимания и еще чего-то, что я не могла сама себе объяснить.

Пройдя несколько кварталов, я немного успокоилась и решила вернуться. Мне хотелось во всем этом разобраться. Понять…

Придя на площадь вновь, я увидела просто площадь и просто будочку с мороженым. И та же девушка так же мило улыбалась. На голове у нее был чепчик, весь в клубничках. Она спросила: «Вам какое мороженое?»

— Я пришла задать вопрос.

— Сначала купите мороженое, — сказала девушка.

Я перевела взгляд на мороженое. Каждое имело название примерно такое же, как те трусики. Я копалась в мороженом и пыталась сообразить, какое же мне взять. Когда я подняла опять глаза, девушки не было, будки тоже не было. Мороженое в моих руках было мягкое теплое и сладкое. Оно медленно расплывалось в своем стаканчике, превращаясь в липкую тягучую ванильную лужицу. Казалось, что оно просит: «Выпей меня одним залпом!»

Но я не послушала его. Я медленно, глоток за глотком вкушала его, словно надеясь постичь через его вкус, что же такое происходит и что несет на секретном уровне это послание.

Когда я проснулась и рассказала бабушке свой сон о мороженщице, о мороженом, о лифчиках, бабушка внимательно посмотрела на меня и сказала: «Доченька, тебе пора выходить замуж»…

Мое обучение

В горах небо становится ближе…

И можно наслаждаться близостью этой бездонной глубины. И этими мерцающими звездами. Тогда они мерцали так ясно, будто рассказывали мне о чем-то. Без слов, от сердца к сердцу передавали мне какое-то вечное звездное знание. То, что я не могла понять сама. То, что им было видно с их высоты.

А потом все началось. И началось так внезапно…

Не спрашивая моего согласия и желания. Вселенная просто послала мне встречу.

Как маленькая звездочка, такая же как миллиарды других, неслась я в бескрайних просторах Вселенной, пытаясь найти себя, свой путь, догнать свой потерянный в темноте неизвестности свет.

Свет своей звезды…

Совершенно случайно, я услышала тихую мелодию вечности. Она мне показалась молитвой, идущей из большого, пылающего Любовью сердца. Такой прекрасной, что невозможно было пролететь мимо нее.

Ее зов так сильно отзывался во мне, что я отклонилась от своего курса…

Подлетев поближе, маленькая звездочка увидела Мастера. Он тихо напевал какую-то мелодию. Мелодию Вселенской Любви.

Случайности не случайны, — подумала звездочка и ярко заискрилась каким-то особенным непонятным ей светом.

Позже она поняла, что это был свет ее Любви и Благодарности всем Тем, кто помог ей прийти в эту точку Вселенной.

Она так ярко сияла и радостно танцевала в темно-синем небе, что люди с земли смотрели на нее и думали, что она сейчас упадет. Но руки тех, кто выращивает звезды, заботливо поддержали ее. И она осталась там, наверху…

Она и сейчас сияет там теплым и нежным светом. Светом своей Любви.

Однажды, совершенно случайно я познакомилась с Венским Мастером. И это знакомство повернуло мою жизнь на изнанку… Изнанку, которая оказалась намного лучше моего потрепанного жизнью лица.

Он часто приезжал по своим делам в Испанию и почти всегда заезжал к нам в гости. Бабушка Анита каждый раз предлагала ему остаться, погостить у нас подольше, отдохнуть от дел, от его бесчисленных пациентов, от будничных забот. Иногда Венский Мастер соглашался, и тогда для меня наступали дни осознаний, открытий, переворотов моего сознания.

С ним было очень интересно и необычно. Я готова была его слушать целыми днями. Он говорил так просто и глубоко, что мне иногда казалось, что моя голова сейчас перевернется вверх тормашками и все, что было в ней привычного и понятного высыплется прямо на пол.

Тем поздним вечером мы сидели в саду. Тихо потрескивал огонь в жаровне, стоящей неподалеку от наших плетеных кресел. Чай был уже выпит и чашки на столе стояли пустые, белея своими фарфоровыми стенками. Блюдца под ними отражали темное небо и отблески огня, а чайник возвышался над всем этим, словно восточный минарет над сказочным городом.

Темное звездное небо, восточный минарет чайника, теплая летняя ночь, языки огня, облизывающие поленья, все вместе это создавало какое-то необычное ощущение камерности Вселенной. Звездное небо казалось всего лишь куполом большого восточного шатра, внутри которого в креслах сидели: я, бабушка Анита и Венский Мастер.

«Интересно, — подумала я тогда, — кто мы все-таки в этом мире? Зрители, гости или главные действующие лица?»

Я смотрела на огонь. Змейка раскаленного жара вилась по углям, разукрашивая их огненными узорами. Их края седели и тихо осыпались. Иногда что-то там в огне потрескивало и тогда вверх взвивались огненные искры. Они как маленькие сияющие пчелки летели куда-то вверх, к звездам. А я провожала их взглядом. Смотрела на это глубокое темное небо, на звезды, потом на догорающие угли, потом на новые искры, взлетающие вверх…

Я словно пыталась что-то рассмотреть в этом многообразии узоров Вселенной. Что-то понять, что-то почувствовать, что-то услышать…

Венский Мастер тихо сказал мне:

— Возвратись из реальности к сновидениям, которые могут быть иногда более реальны, чем реальность. Это как сон в сновидениях о сновидении во сне, о человеке, который видит сновидения.

Не похоже ли это на тибетскую мудрость. Следить за наблюдателем во время наблюдения наблюдателем наблюдателя, когда наблюдатель наблюдает наблюдателя.

Наблюдай за ним, когда ты его целуешь поверхностным поцелуем. Когда ты трогаешь его язычком слегка, за уздечку между его верхней губой и зубами. Улови изменение его дыхания. Вдохни его в себя глубоко. Запусти слово «Да». Растворись. Раствори его в себе. Отпусти дальше. Целуй его по-другому. Следи за своим поцелуем. Следи за ним так, как он бы следил за твоим поцелуем, когда ты следишь за его поцелуем.

Следите вместе за поцелуем друг друга. Уходите в самую глубину друг друга в том месте, где рождается Инь и Ян. Где Солнца свет, тьма и Луна соединяются тонкой гранью, которая называется предрассветная полоса или предзакатная точка, где обрываются все нити дневного и начинают падать с неба звезды.

Подари себе однажды это состояние. Окунись, утони в нем, сделай его своей сутью и передай его своему возлюбленному.

И тогда будет не важно, кто за кем наблюдает и что при этом наблюдает наблюдатель за наблюдаемым наблюдателем. Ибо вы оба утонули в любви.

И нет грани между иллюзией и реальностью.

Ибо все едино…

С того дня она полюбила смотреть на огонь. Она открыла для себя в нем что-то необычное и завораживающее. То, что успокаивало ее ум и останавливало движение мыслей.

А еще огонь что-то очищал и плавил внутри нее. Может быть, он аккуратно выжигал из ее сердца обиду, что закрыла его когда-то, а может, растапливал лед, который появившись, чтобы защищать от боли, превратился в ее ледяные оковы. Она сама не понимала, что в ней происходит. Она просто чувствовала, как что-то в ней меняется, плавится, очищается. Будто бы в горниле своей печи какой-то средневековый алхимик превращал свинец ее души в чистое золото.

Теперь она не расставалась со своим дневником. Ему уже не грозило быть заброшенным и пылиться на какой-то дальней полке в шкафу, как было дома, перед ее отъездом. Или лежать вместе с ненужными вещами на дне чемодана. Теперь, даже когда она спала, он был рядом — лежал возле ее подушки.

Она записывала в него все, что слышала, видела, понимала. Что диктовал ей Венский Мастер, и что рассказывала бабушка. Записывала свои чувства и ощущения, открытия и озарения. Все мысли, практики, рецепты, секреты и осознания, то, что было важным и то, что казалось в данный момент незначительным. Она очень боялась что-то упустить…

Однажды, посередине одной из страниц она написала большими красивыми буквами слово «Любовь»…

В небо уходил луч света. Он зарождался в самой глубокой и темной точке моего эго, которое только начинало учиться любить.

Оно боялось и кукожилось от страха. Но в какой-то момент решило просто попробовать и открыться, оставаясь готовым в любой миг захлопнуться, спрятаться, закрыться, ощетиниться, убежать. Но Любовь оказалась не страшной. И эго застыло в изумлении…

А свет Любви, словно прожектор, пронзал пространство и уходил куда-то туда, в неизвестные дали Вселенной. Прокладывая и освещая мне путь. Может к звездам или далеким планетам, может в ту вечность, которая видела и знает, что такое Любовь. А может ко мне самой, к моему сердцу…

Люби, но не привязывайся, — говорил мне Мастер.

Люби свободно, всем сердцем, всей его глубиной. Люби, не ожидая и не требуя ничего в ответ. Просто люби!

Посмотри на все вокруг через точку зрения допустимости. Все суть единственно, все суть одинаково Божественно. Возлюби саму себя. Разреши себе быть любимой. Разреши любить себя. Разреши любить!

Разреши, разреши, разреши…

Скажи «Да»!

Не умеешь говорить «Да», первым делом научись говорить «да» через силу, через «не могу». Потом через неделю поймаешь, что ты уже улыбаешься, что тебе уже лучше и что все твои дела начали меняться, идти в позитив. Что было плохо — стало хорошо. Что было средне — стало лучше. Было лучше — стало прекрасно.

Попробуй! Не бойся! Это так просто…

Начни со слова «Да».

Это простое и сильное знание, которое появилось откуда-то оттуда, где рождается все. Я ничего не придумываю — все давно уже придумано. Просто открой глаза, раздвинь свои границы и увидь маятник, который идет из твоего сознания беспредельного в точку «G», которая никогда не стоит на месте.

Это как муравей, идущий в Мекку помолиться. Если ты способен молиться, не обязательно для этого ходить в Мекку.

Не ищи точку «G», люби!

Разреши себе любить! Возлюби саму себя.

Разреши себе быть любимой! Разреши любить…

Вызови из Вселенной во время утреннего рассвета всплеск солнца персональной любви к себе. Запусти его через тысячелепестковый лотос в лоб, потом в третий глаз, потом в гипофиз в эпифиз, в продолговатый мозг, в горло, в щитовидную железу потом ниже в тимус, поджелудочную железу, абдоминальный центр. Наполни все это Любовью Бога, Солнцем, Цветением. А наполнив, обратным потоком пошли свою внутреннюю благодарность по той же схеме, только снизу, изнутри из самой своей глубины через голову вверх, в Солнце. И оставь эту связку открытой. И каждый день её усиливай. И так сорок дней.

Так ты выровняешь свои эмоции, выровняешь свои интеллектуальные безобразия. «Да — нет», «нет — да», цепляния, фиксации — все разлетится. Ты войдешь в абсолютное принятие, в абсолютное благоденствие и начнешь расцветать.

И может быть как-то утром, на рассвете, когда край неба начинает медленно, словно детской неуверенной рукой, поднимать покрывало ночи, серо-розовым светом проникая сквозь пелену сна, в твоем сознании тихо зазвенит нежными колокольчиками древний гимн возрождения и Любви.

Амелия почему-то вспомнила цветущий черешневый сад…

Он похож на белое ароматное море, в котором на рассвете нежные лепестки полураскрытых цветов, как маленькие белоснежные бубенчики покачиваясь на легком ветерке, тихо-тихо звенят. Они танцуют свой танец любви, а маленькие листочки тихо аплодируют им своими зелеными ладошками.

Разве может капля не любить свой океан. А океан отвергать свою каплю, не любить ее, не лелеять, не качать на своих волнах нежно и ласково, будто мать на руках качает свое дитя. И даже больше. Ибо мать может положить свое дитя на кровать или на время оставить его и пойти по своим делам, а океан — нет. Он колышет свои капли до тех пор, пока они не покинут его. Он отпускает их всегда готовый принять обратно с ветром, дождем, слезами, солеными брызгами…

Амелия еще долго размышляла о любви, о словах Венского Мастера. Что-то ей становилось понятным, а что-то все также, как и раньше, ускользало от ее понимания, словно играя с ней в прятки. И чем больше она его искала, тем сложнее ей было его найти.

А вокруг все продолжало ей говорить о Любви…

О Любви к себе. Может, таким образом, пытаясь подсказать, почему же ей не везет с мужчинами…

Ее первый брак распался, по не зависящим, как она считала, от нее причинам. Возможно, ее вины в этом действительно не было. Но случайностей не бывает…

Второй ее брак, можно сказать «висел на волоске». Насколько тонким был этот волосок сказать не мог никто. Они жили раздельно. Он приходил раз в неделю проведать детей и ее. Во всяком случае, ей так хотелось, что бы и ее тоже.

Она знала, что у него несколько лет была любовница, что ушел он, потому что не мог определиться в своих чувствах. И что живет он сейчас в 5 минутах ходьбы от дома той, которая влезла в их семью и нарушила ее счастье. А чтобы доехать до нее и детей, ему надо было 1,5 часа добираться через переполненный машинами и людьми город. Но она почему-то продолжала его ждать и надеяться, что он вернется.

Зачем? Почему? Не понятно…

Возможно, ей просто было очень больно от того что он ушел и она не могла поверить, что это навсегда. Не могла в своем сердце отпустить его, принять свою новую реальность. Она придумала сама себе сказку, в которой он скоро вернется, и поверила в нее. Она ждала его. Каждый день, каждый вечер…

Совершенно случайно, хотя может, так было задумано кем-то свыше, она узнала о силе безусловной Любви. Она схватилась за нее, как за последнюю соломинку. Она поверила в Любовь.

Она училась любить! Училась прощать, принимать, отпускать. Училась доверять, улыбаться, радоваться жизни и благодарить Вселенную за все, что у нее есть. Училась так же, как маленький ребенок учится ходить. Спотыкалась на ровном месте о свои непонимания, падала в свои обиды и страхи, поднималась и делала новые шаги…

И хотя все вроде было просто и понятно, но как же нелегко ей это давалось: прощать того, кто предал, оставил, ушел. Открываться навстречу миру и вновь учиться доверять.

Иногда, когда обиды и эмоции давали ей небольшую передышку, ей казалось, что у нее уже все получается. А когда они вновь выплескивались, как кипящая вода, затапливая все вокруг и обжигая ее, она погружалась в какую-то безнадежную тьму. И лишь мысли о детях возвращали ее к свету. Она вновь и вновь призывала к себе любовь…

Любовь давала ей терпение. Осушала ее слезы и успокаивала ее, когда уже не было сил плакать. Спасала от одиночества и тоски, давала силы двигаться дальше. Она помогла ей многое понять, во многом разобраться. Увидеть объективно, словно со стороны все то хорошее, что было в их отношениях и еще то, что их разрушило.

Она смогла принять, простить и отпустить. И полюбить его вновь…

Прошло время. Она перестала страдать. Ее обиды и непонимания ушли. На смену им пришло что-то абсолютно другое, для которого у нее не было имени. И тогда она написала ему письмо.

«Огромная благодарность тебе, мой любимый.

Ты дал мне возможность умереть, чтобы возродиться. Ты словно выстилал мне кирпичик за кирпичиком дорогу из желтого кирпича, ведущую в мой Изумрудный город, город моей Любви. Не потому ли его так назвали, что энергия любви изумрудного цвета, как чакра Сердца?

И чем круче были повороты, тем сильнее ты держал меня моими эмоциями. Я могла как рыба, сорваться с крючка и уйти…

Твои руки затекли и болели, а мое сердце истекало кровью. Но наверное, так было задумано: рыба слишком любила рыбака, который причинял ей боль, чтобы оставить его.

Если бы не ты, я бы не прошла этот путь, я бы не пришла в эту точку. Точку невозврата, которая оказалась дверью в другую, осознанную и счастливую реальность.

Ведь если бы не слезы, боль, эта буря эмоций, которая сметала все на своем пути, не возникла бы и большая Пустота. А на ее месте не появились бы надежда и радость. И я бы так и не поняла, что такое Любовь».

Амелия замечала, что каждый день, проведенный у бабушки, что-то меняет в ней. Что-то из того, что она не могла раньше понять, открывается ей новым смыслом и осознанием. Какие-то проблемы и вопросы растворяются и уходят. Что-то начинает видеться совсем по-другому. Но самое главное, внутри нее все чаще появлялось какое-то, неведомое ей ранее, умиротворение и покой.

Но иногда воспоминания о прошлом вываливались, как грязное скомканное белье из плохо закрытого шкафа, прямо ей на голову. Тогда она оставляла все свои дела и чтобы не дать эмоциям разбушеваться, начинала выполнять практику…

Вокруг было тихо. На столе в глубине комнаты горела ароматная свеча, даря свой свет и наполняя пряным древесным запахом все пространство вокруг. Иногда теплый воздух залетал в открытое окно исловно ласкал нежной любящей рукой мое лицо. Мягкие подушки были сложены диваном на покрытом ковром полу.

Я сидела, закрыв глаза, и наблюдала за своим дыханием. Все мое внимание было только в потоке воздуха, который входил в мои ноздри, щекотал их легкой прохладой и опускался вниз, в глубину тела. Там происходило удивительное чудо дыхания, наполнение энергией и очищение. Миг безмолвия и безмыслия, поворот и вот уже горячий, более тяжелый и плотный поток выходит из меня, унося с собой все отработанное, лишнее, не нужное, чтобы через мгновенье смениться новым — свежим и чистым.

Когда наблюдаешь за своим дыханием, тело расслабляется, становится теплым, тяжелым, словно растекается в пространстве. Все чувства и эмоции растворяются и уходят вместе с мыслями, а ощущения усиливаются и обостряются. Кажется, что можно дышать всем телом, что вся поверхность кожи может впитывать из пространства свет, силу, энергию, любовь…

Она училась наблюдать за своим дыханием, не отвлекаясь, словно в эти минуты для нее все переставало существовать. Словно во Вселенной были только ее вдох и выдох и этот воздух, который для нее был сейчас всем: жизнью, во всех ее проявлениях, творчеством, любовью, мечтой…

В самом начале практики ее мысли и эмоции возмущались, не получив ее внимания они обиженно замолкали, а затем растворялись где-то в пространстве. Внутри появлялась тишина и умиротворение и еще такое приятное тепло. Тепло в центре груди…

Я узнала, что в теле каждого человека есть особенное место. О нем с давних пор все религии, все духовные школы говорили, как об очень важном и значимом. Его называют по-разному: чакра Сердца, Сердечный центр, внутренний источник любви…

В нем энергия пространства трансформируется в энергию любви. В энергию чистой безусловной любви, которую мы все время ищем, с самого своего рождения. Которую мы пытаемся получить от наших мам, пап, возлюбленных, наших детей. Без которой нам плохо и неуютно. Мы ее ищем всю жизнь, а она оказывается находится у каждого из нас внутри.

А я раньше не знала об этом. Наверное поэтому я всегда искала свою любовь где-то там, в пространстве, во вне. И конечно же там я ее не находила.

Только не пойму одно, если источник любви находится внутри меня, возле моего сердца, там же где мы обычно селим свою душу, почему моя душа все время ищет любовь?

И, если моя любовь всегда во мне, почему я ее не чувствую?

Может она не может пробиться сквозь мои страхи, недоверие, разочарования, обиды, поражения, предательство, боль, которые я насобирала за свою жизнь. Которыми я, как плотным защитным ковром из прошлогодних осенних листьев, закрыла свое сердце и душу. Но защитным ли…?

То, что когда-то защищало меня, теперь мешает.

Оно не дает жить, дышать полной грудью, чувствовать, радоваться, любить…

А если попробовать отодвинуть в сторону эти старые листья моих эмоций, моего прошлого опыта, моих прошлых отношений, смогу ли я тогда почувствовать любовь?

Амелия вспоминала что-то приятное, отчего внутри становилось тепло и хорошо. Переносила свое внимание в центр груди и представляла там свой Сердечный центр, как прекрасный изумрудный цветок с множеством лепестков. Этот цветок жил и дышал вместе с ней. На вдохе раскрывая свои лепестки, наполнялся энергией из пространства. В паузе эта энергия или прана, как называют ее индусы, или ки, ци, чи, жива — у нее много названий, трансформировалась в энергию любви. Наполненный изумрудным сиянием цветок ее сердечного центра на выдохе, излучал из себя любовь. Энергия любви наполняла Амелию и пространство вокруг нее чем-то необъяснимо теплым и уютным. Так Амелия училась чувствовать энергию любви.

Пространство, наполненное любовью. В нем так хорошо и спокойно. В нем растворяются все обиды и непонимания, уходит грусть и тоска. И почему-то люди становятся добрее…

Теперь я иногда думаю: почему же нам всем не хватает любви?

А несколько лет назад, чтобы научиться любить, Амелия летала на другой конец света на конференцию в Калифорнию. Но там все было как-то слишком сложно. Она тогда еще подумала, что это хороший коммерческий проект — учить любить и принимать себя — делать то, что мы не умеем, через долгую проработку глубинных подсознательных установок.

Я не очень хорошо говорю по-английски. Но на той конференции мне было все понятно. Или только казалось так. Я не всегда понимала смысл сказанных слов, но чувствовала их сердцем. У меня тогда возникло ощущение, что само присутствие здесь меняет меня, делает меня другой.

Тогда у нее появилось какое-то необычное состояние внутреннего спокойствия и уверенности в себе. Амелия стала лучше чувствовать и понимать себя, свое тело, свои желания. И даже подумала, что так теперь будет всегда. Но к ее сожалению, со временем это куда-то исчезло. Оно как-то незаметно медленно растворилось в ее буднях. Может потому что Амелия ничего не делала, чтобы сохранить это состояние?

И вот теперь ей надо все начинать сначала. Заново учиться любить.

Калифорния… Испания… Словно сделав круг на какой-то огромной карусели, пройдя через отношения с ним, боль разлуки, непонимание, страдания, слезы, Амелия снова вернулась в ту же точку. Точку, где ей надо научиться любить себя…

Интересно, если бы у нее все получилось тогда, была бы она сейчас здесь?

Встретилась бы она с Венским Мастером?

Неужели настолько все предначертано…

А тогда, после возвращения из Калифорнии, я чувствовала себя как-то не совсем уверенно. Было ощущение, что я опираюсь только на одну ногу. А чтобы поставить на землю вторую, мне чего-то не хватало. И не хватало самой малости… Я искала это что-то недостающее, спинным мозгом ощущая, что оно где-то здесь, совсем рядом. Мало того, оно всегда было где-то рядом со мной.

Я решила перечитать все свои книги, надеясь найти это недостающее в них. Но обилие книжной информации только утомляло меня, добавляло все новые и новые вопросы. В какой-то момент я почувствовала, что не могу больше читать…

Моя голова отказывалась понимать написанное. Я просто завалила ее информацией, и она требовала передышку, чтобы распределить по каким-то своим полочкам и коробочкам все то, что я в нее поместила.

Я вышла прогуляться. Был теплый летний вечер. Он мне показался удивительно прекрасным. Солнце уже сменило жару на нежное тепло и предзакатные краски. Вокруг стояла какая-то особенная тишина, свежий запах политой травы и цветов витал в воздухе.

Я просто шла по улице, даже не задумываясь о том, куда же я иду. Ноги будто сами вели меня куда-то. Проходя мимо торгового центра, я мельком глянула на большую витрину. Стекло отразило мне молодую удивленную чем-то женщину. Через какое-то время я узнала в ней себя. Наверное, после того, как мое лицо приняло свое привычное выражение, надело свою обычную маску.

Никогда не думала, что я могу не узнать себя. Неужели я могу быть такой разной?

А может, я просто себя не знаю?

Амелия всегда пыталась спрятать свою истинную внутреннюю сущность. Замаскировать улыбкой, уверенностью, интеллектом себя естественную, настоящую. Спрятать себя от всех и даже от самой себя. Она не хотела видеть себя беззащитной и нежной, робкой и неуверенной.

Но в тот вечер ей вдруг захотелось купить себе большое зеркало. Может, чтобы лучше рассмотреть себя, понять, изучить. Может, чтобы привыкнуть к себе, или чтобы себя принять. А может наоборот, чтобы выработать уверенное выражение лица, радостную улыбку, счастливый смех. Она не могла себе объяснить, зачем ей нужно это зеркало. Но почему-то, вопреки логике ее возмущавшегося ума и доводам ее здравого смысла, она его купила…

Амелия поставила его в своей комнате так, чтобы солнце, заглядывая в окно, освещало ее стоящую перед зеркалом. И теперь она каждый день подходила к зеркалу и внимательно рассматривала себя. Иногда она стояла перед ним, освещенная солнечным светом, просто наблюдая свое отражение. Иногда пыталась найти в нем свое сходство с древнегреческими статуями, или с написанными художниками женскими образами. Иногда сравнивала себя с журнальными красотками и моделями. Иногда пристально вглядывалась в свое отражение, стараясь что-то разглядеть, иногда быстро скользила взглядом, чтобы что-то не заметить. На что-то злилась, чему-то снисходительно улыбалась.

Ей было очень сложно принять себя такой, какая она есть, не оценивая, не сравнивая, не критикуя…

Первый раз Амелия выдержала так несколько минут, которые ей показались часами.

Через несколько дней, она заметила, что ей уже хочется подойти к зеркалу и улыбнуться своему отражению. Через пять дней, она поняла, что любуется им. На седьмой день Амелия начала разговаривать с ним, давая ему советы.

Теперь ее встречи с зеркалом поднимали ей настроение, давали какую-то внутреннюю уверенность. Она стала нравиться сама себе даже естественной, не приукрашенной макияжем. Она перестала каждое утро, словно заправский маляр, рисовать себе лицо. Теперь ей было достаточно слегка подкрасить тушью ресницы и нанести на губы блеск.

А зеркало все продолжало менять ее…

Не прошло и месяца, как Амелия заметила, что почти все время улыбается какой-то внутренней лучезарной улыбкой. И внешне она изменилась. Стала казаться стройней и моложе, посветлела и разгладилась кожа на ее лице, куда-то исчезли морщинки на лбу…

Подруги стали донимать меня вопросами, не влюбилась ли я? Ты вся светишься, — говорили они, — ты точно влюбилась! Ну, расскажи в кого?

Я не понимала причину их вопросов. Я просто продолжала расцветать изнутри, словно пробуждающаяся весной природа. Пробиваясь травинками и цветами из-под тонкого весеннего снега, разворачивая молоденькие листочки, звонко чирикая веселыми воробьями.

Наверное, я влюбилась в саму себя, — как-то сказала я им в ответ и рассказала про зеркало…

Мои подруги выстроились в очередь к волшебному зеркалу. Кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то впадал в задумчивость. У каждого была своя реакция, каждый нашел в нем что-то свое.

Я наблюдала, как мое зеркало меняло подруг. Не сразу. Но постепенно это становилось видимым. Они начинали светиться каким-то особенным внутренним светом, который можно было принять за любовь.

Тело, эмоции, сознание — они менялись и меняли друг друга. Какие-то внутренние энергии струились, меняя пространство и время, растворяя в них что-то мешающее, гармонизируя их изнутри. Через некоторое время все девчонки одна за другой стали выходить замуж…

Одна из них, за день до своей свадьбы, пришла ко мне с огромным букетом кремовых гладиолусов и сказала: «Ты наша волшебница. Если бы не ты, мы бы все еще продолжали искать свое счастье, свою любовь. И кто знает, встретили бы мы ее и когда бы это случилось…

Если когда-нибудь ты напишешь об этом книгу, мы все подпишемся, что были первыми птенцами из твоего гнезда, которые полетели в сторону своего счастья. И теперь мы будем нести это облако счастья над нашей землей, распространяя вокруг это тонкое искусство любить себя и быть любимой…»

Я ничего ей не сказала, только улыбнулась в ответ и подумала: милые, дорогие мои девочки, будьте счастливы, и продолжайте любить себя и весь мир…

С тех пор прошло несколько лет. Ее подруги счастливы в своих семьях, у кого-то из них уже появились дети. Они продолжают любить, чувствовать себя любимыми и желанными. А Амелия снова одна. И снова учится тому, чему когда-то она научила их…

Ну почему же у них получается, а у нее, то же самое не работает?

Вновь пришло сравнение с осликом, медленно бредущим по кругу…

И еще появилось какое-то тихое, пока еще робкое ощущение, что в этот раз у нее обязательно получится.

Амелия решила вернуться к зеркалу. Наверное надеясь, что оно сможет помочь ей, так же, как когда-то помогло ее подругам. Научит ее любить себя, приведет к счастью, к любви. И хотя это было уже другое зеркало, в другой точке земли, она обратилась к нему, как к своему старому знакомому:

— Здравствуй, таинственный предмет!

Я снова здесь. Стою перед тобой. Ты отражаешь мне то, что я скрываю от других. Ты показываешь мне то, что я не хочу замечать в себе. Ты просто отражаешь меня…

Тебе все равно довольна ли я собой или нет, ты лишь передаешь мне мои эмоции, чувства, иногда отражаешь мои мысли, читая все это на моем лице. Нет, ты даже не читаешь, ты просто отражаешь.

Иногда мне кажется, что ты делаешь меня хуже, чем я есть. Ты меня искажаешь… И тогда я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на то, что мне не нравится в тебе. Ведь в реальности то, что мне не нравится, не существует. Это только лишь отражение в зеркале…

А я существую, я — реальность!

Но почему же тогда я отворачиваюсь от самой себя. Делаю вид, что меня там нет. Или может есть, но только в какой-то самой для себя созданной иллюзии реальности…

Так кто же мне скажет: «Где я на самом деле?»

А зеркало все продолжает получать мое внимание, мои эмоции, мое отношение к моему отражению. Я рассматриваю его, не замечая за ним себя. И даже порой не задумываюсь: где находится тот, на кого я смотрю, тот, кто отражается?

С этого дня, каждое утро, только проснувшись, Амелия подходила к зеркалу. Такая как есть — неумытая, не причесанная, и смотрела на свое отражение. Ловила первую мысль и записывала, чтоб не забыть.

Когда было грустно, когда забавно, когда хотелось себя чем-то стукнуть. Но иногда приходили совершено посторонние мысли. Наверное, чтобы скрыть ее непринятие себя, ее нелюбовь. А может, чтобы отвлечь ее внимание…

Не помню, сколько мне тогда было лет, когда я впервые услышала, что любить себя это плохо, что это эгоизм. Помню только, что я была совсем маленькой и верила всему тому, что говорили мне взрослые.

Мне рассказывали сказки и истории, приводили множество разных примеров, вызывающих в моей детской голове неприятие и осуждение тех, кто любит себя. Я выросла, уверенная в том, что любить себя нехорошо. Любить надо кого-то. И когда-то мне встретиться тот, кто полюбит меня. Мы будем друг друга любить. Он — меня, а я — его. Мы будем обмениваться друг с другом любовью и будем от этого счастливы…

Тогда я не знала, что нельзя дать то, чего у тебя нет. Нет, я конечно же это понимала, но только на каком-то бытовом уровне. Любовь, чувства, эмоции, как мне казалось, подчинялись совсем другим законам. Только теперь я поняла, что ошибалась…

Ей стало понятно, что если внутри нет любви, или радости, то невозможно их увидеть, заметить, почувствовать ни в зеркале, ни в своей жизни. И теперь для Амелии по-другому зазвучала фраза: «что во мне, то и во вне». Она открылась ей своим новым более глубоким смыслом, наполнив еще большим желанием научиться любить себя…

А зеркало продолжало свою невидимую работу. Оно показывало Амелии то, что она раньше в себе не хотела замечать. Показывало ее настоящую, не прикрытую привычными масками, без ее обычной дежурной улыбки. Отражало ее настроение, ее внутреннее состояние. Иногда ей даже казалось, что она видит в нем свою душу.

Однажды Амелии в голову пришла мысль о том, что ей всегда не хватало любви. Что в ней живет маленький «недолюбленный» ребенок. И почему-то пришло обобщение, что почти все люди вокруг — недолюбленные дети. Дети, которым не хватило в детстве любви…

Почему же так произошло?

Может наши родители не умели любить нас так, чтобы мы чувствовали их любовь. Может они иногда сами того не замечая заменяли любовь воспитанием, дисциплиной, учебой… Может они, желая для нас самого лучшего, в этом своем стремлении, потеряли свою любовь?

А как же сделать по-другому?

Как сделать так, чтобы дети чувствовали любовь своих родителей. Именно любовь! Не вседозволенность, невнимание, безразличие. А любовь! С границами, с безопасностью, с обучением, со всем тем, что необходимо ребенку, чтобы вырасти успешным, счастливым и гармоничным взрослым…

Амелия долго думала об этом. Пришло понимание, что родители тоже не виноваты. Но где же тогда найти причину всего этого? Самую главную…

Она вдруг подумала о том, что есть курсы, на которых готовят к родам. Есть курсы, на которых учат обращаться с новорожденным. Кормить, купать, пеленать. Но она никогда не слышала о курсах, где бы говорили о том, как любить и правильно с любовью воспитывать своего малыша. Как научиться любить себя, своего мужа, своих детей. А еще где на это взять силы и время.

Мы часто не готовы к тем переменам, что происходят в нашей жизни с рождением ребенка. Они слишком резко меняют жизнь женщины. Женщина перестает быть свободной. И тут уже не выберешь любовь или свобода. Тут однозначно любовь к этому маленькому родному человечку.

По статистике больше 98 % женщин впадают в послеродовую депрессию. Кто-то через какое-то время из нее выходит, кто-то застревает в ней надолго, кто-то на всю жизнь. Непонимание, раздражение, постоянная усталость, отсутствие сил и времени для отдыха. Что с этим делать?

Об этом никто не говорит. А главное, никто не учит, где на все взять силы и время, как их распределить, как быстро отдохнуть, чтобы восполнить свой внутренний заряд. Как без напряжения и стресса адаптироваться к так резко изменившейся жизни? Чтобы без разочарований, без депрессии, без ощущения себя как «белки в колесе».

Но это еще не все. Ведь в это же самое время начинают меняться отношения между ними. Он и она. Они часто перестают понимать друг друга…

Когда наших сил не хватает, мы надеемся на понимание. Да, конечно, два взрослых человека могут понять друг друга, но только умом. А внутри что-то не так, чего-то не хватает. И начинает происходить что-то, что медленно и незаметно гасит ту любовь, которая была раньше, меняет их отношение друг к другу. И наверное еще происходит то, о чем я случайно услышала в вагоне ресторане. Женщина перестает быть той, в которую он влюбился. Она из его возлюбленной становится мамой. Просто мамой…

Амелия зашла в тупик в своих размышлениях. Все эти вопросы без ответов напоминали ей тяжелую якорную цепь. Ее попытки найти решение одного вопроса, приводили к появлению следующего. Он поднимался над темной водой ее непонимания и тащил за собой еще один и за ним еще и еще…

Казалось, что где-то там, в глубине есть одна огромная причина всего. Которая, как тяжелый якорь лежит на самом дне подсознания, мешая двигаться дальше, не давая понять ее, найти нужное решение.

Амелия рассказала Венскому Мастеру об этом тупике своих размышлений и спросила, знает ли он, как это можно исправить?

Услышав мой вопрос, Венский Мастер улыбнулся и сказал мне, что при желании можно все изменить. Но надо чтобы для этих изменений были ресурсы — внутренние ресурсы: жизненная сила и энергия, ясное сознание, а еще расчищенное от страхов, обид, эмоций, фиксаций, боли внутреннее пространство. И первый шаг к этим изменениям, к обретению внутренних сил для них — научиться дышать. Дышать тем особым дыханием, что дает силы и энергию, успокаивает мысли и эмоции, очищает внутреннее пространство и наполняет теплом.

Когда чувствуешь усталость, когда нет сил, когда голова идет кругом, не забывай об этом — просто дыши…

Это совсем не сложно. Попробуй!

Закрой глаза и представь…

Амелия закрывала глаза, переносила все свое внимание на дыхание. Когда мысли ее успокаивались, она представляла вокруг себя наполненный солнечным светом воздух, и вдыхала его. Представляла, как он наполняет ее легкие солнечным светом, как она выдыхает его в пространство своего тела.

Это дыхание очень быстро снимало усталость и напряжение, успокаивало и приятно расслабляло все ее тело. Через несколько минут появлялось такое ощущение свежести и силы, будто бы она отдыхала весь день.

А еще можешь представить перед собой Солнце. Теплое ласковое солнышко, которое согревает тело. Представь, как будто солнечный свет впитывается поверхностью кожи, заполняет все твое внутреннее пространство, наполняет своим сиянием и светом каждую твою клеточку, каждый сосуд, каждый орган. Удерживай образ Солнышка и дыши…

Иногда выходи на Солнце, и подставляй его лучам спину. Чувствуй и дыши настоящим Солнышком, чтобы сравнить. У естественной печки, наверное, всегда все лучше получается. Вот она у нас есть огромная, бесплатная, одна на всех — Солнышко!

Солнце наполнит тебя, подарит тебе свою энергию с избытком, а ты сможешь передать ее дальше. Словно наполнившись от огромного неиссякаемого источника животворящим теплом, ты сможешь согреть себя, своих детей и возлюбленного, своих близких, свою семью, всех тех, кому нужно тепло и любовь.

Амелия стояла, зажмурив глаза, и дышала. А он смотрел на нее с какой-то особенной нежностью и улыбался. Казалось, что он видит, как солнце согревает ее душу, наполняет своим светом ее сердце, как разворачивается все то, что когда-то было спрятано в ней и дремало маленьким зернышком, ожидая своего часа.

Прошло больше месяца со дня приезда Амелии в Испанию. Иногда она мысленно возвращалась обратно — в те, самые первые дни знакомства с Венским Мастером, к своим первым шагам на пути перемен. Сколько же всего произошло. Как же много всего она узнала, сколько всего поняла и осознала, так многому научилась. Ей иногда казалось, что ей уже достаточно, что уже пора собираться домой и там начинать применять свои новые знания на практике. Искать мужчину своей мечты, искать свою любовь.

Но оказалось, что на самом деле все только начинается…

Вопрос Мастера: «Зачем тебе нужен мужчина» застал ее врасплох. Она подумала: для жизни ведь это не обязательно…

Я сама могу заработать себе на еду, одежду, купить машину. А еще могу вбить гвоздь и починить кран, только об этом я никому не рассказываю. Я могу сама сделать почти все то же самое, что обычно делает мужчина. Тогда для чего же я ищу его, страдаю от того, что его нет или от того, что в наших отношениях что-то не так?

Зачем на самом деле мне нужен мужчина?

Она долго искала ответ на этот вопрос. Ей самой стало интересно. Зачем?

Секс…?

Для этого не обязательно создавать семью и жить вместе.

Любовь…

Что это теперь в моем понимании. Я ведь уже знаю, что любить можно всю Вселенную.

Забота…

Если хочется проявлять свою заботу, то можно заботиться о ком угодно. О стариках, о детях, о кошках.

Поддержка? Деньги? Защита? Что?

Что такое особенное может дать мне мужчина, что я не могла бы получить, сделать, достичь сама?

Она искала ответы не только в реальной действительности, она пыталась найти их с точки зрения духовности и осознанности. Но все они были какие-то притянутые за уши, неестественные, не понятные. Пока однажды у нее не возник образ…

Большая широкая река, может такая как Днепр, Волга или Дунай. У нее есть то, что ее окружает — Земля и Небо. Она спокойно и неторопливо катит свои воды. Серая тяжелая огромная толща воды течет по своему руслу, держит на себе корабли, перемещает по дну камни. В ней живет жизнь.

Но вот из-за тучи вышло Солнце, и вода в реке заиграла, заблестела. И уже нет той серой тяжелой водной массы, а есть легкая, игривая, манящая, будто потеплевшая от Солнца, переливающаяся бликами река…

Наверное, поэтому на Востоке женская энергия Инь — темная, прохладная, как Вода. А мужская — Ян — горячая, Огненная, Солнечная. И соединяются они вместе для своей гармонии, для красоты, для жизни….

Но почему же раньше это понимание от меня где-то пряталось.

Она иногда замечала, что присутствие мужчины включало в ней что-то невидимое истинно женское, игривое, теплое и прекрасное. Но это не значит, что она играла или притворялась. Это было естественное, искреннее ее состояние. Словно в темной комнате включали лампочку. Комната вроде та же, но в ней сразу становится светло, тепло, уютно. Так же и она.

Без тебя я могу быть уверенной, сильной. Я все могу сама. Но когда ты рядом, ты меняешь меня, как солнце меняет реку. Я начинаю искриться каким-то внутренним светом. Я словно сияю изнутри, по моему телу растекается какое-то тепло, нежность и женственность. Мне становится так необычно хорошо и спокойно в душе.

Иногда я ловлю себя на мысли: «Что бы я ни думала о тебе, как бы не обижалась, я даже могу злиться на тебя, когда тебя нет. Но стоит мне только оказаться в поле твоего присутствия, и я таю. Я чувствую, что мне больше ничего не надо. Что я так бы и провела всю свою жизнь возле твоего сильного плеча. И только в эти моменты я понимаю, насколько мне без тебя плохо»…

Как-то внезапно ее осенила мысль, что она не чувствует себя женщиной внутри. Она воспринимает себя человеком, личностью в женском теле. И наверное для того, чтобы появился баланс ее внешнего женского и внутреннего, она всегда искала какого-то особого мужчину. Того, кто даст ей возможность чувствовать себя настоящей женщиной. Получается, что ее неудовлетворенность отношениями с противоположным полом всегда была намного глубже, чем просто желание любви, присутствия в жизни любимого мужчины, общения, секса.

Мне кажется, что теперь я начинаю понимать, зачем мне нужен мужчина. Через него я познаю себя. Себя как женщину. С ним пробуждаются, проявляются, усиливаются мои женские качества, моя женственность, грация, игривость, нежность. Без него я одна, с ним я другая, которая искрится и переливается, словно бриллиант на солнце. С ним я познаю себя с разных сторон. В разных своих проявлениях. И понимаю, какой же я могу быть разной…

После этого осознания у нее возник новый вопрос: «Что делать со своим внутренним ощущением. Где взять эту женственность, как наполниться ей? Как раскрыть в себе свою внутреннюю женщину?»

Эти вопросы постоянно крутились в ее голове. Она почему-то стеснялась спросить об этом у бабушки. И у Венского Мастера тоже не спрашивала, думая, что вряд ли мужчина знает на них ответы.

Но однажды произошло что-то необычное…

Она сидела в плетеном кресле на террасе бабушкиного дома. Полуденная жара уже спала, солнце огромным сияющим кругом приближалось к верхушкам деревьев. Амелия, прикрыв глаза, просто слушала звуки окружающего ее мира. В какой-то момент наступила полная тишина…

Вокруг была тишина и безмолвие. Никого. Только жасмин и его аромат, который пьянил и кружил голову. Вдруг я заметила ее. Она сидела на траве возле жасминового куста и шила себе платье из его лепестков.

— Кто ты, — спросила я ее.

Она подняла на меня свои ясные цвета весеннего неба глаза и улыбнулась: Я твоя любовь…

От неожиданности я не нашлась, что сказать ей. Я молча опустилась возле нее на траву и прикрыла глаза. В воздухе еще сильнее запахло жасмином. Меня словно окутал своими лепестками этот теплый пьянящий аромат. Я дышала внутри него. Лепестки трепетали в такт моего дыхания. Вдох и выдох… Что-то непередаваемо нежное и тёплое начало наполнять меня. Перед закрытыми глазами словно сияло солнце. Это солнечное сияние меняло свой цвет. Оно было то золотистым, то зеленоватым, то голубым, то сиреневым. Менялась его форма: оно то проплывало какими-то пятнами, то распускалось цветами и разводами, то заполняло все пространство перед моими глазами. Изумрудный, бирюзовый, фиолетовый и вновь золотой. Я смотрела на это сияние, а внутри меня появлялось какое-то новое для меня ощущение. Словно от земли в мое тело вливалось какое-то приятное тепло. Тепло клубилось, двигалось по моему телу вверх, заполняя его какими-то необычными ощущениями. Они были похожи на нежность, страсть, любовь. Этот безумный коктейль поднимался все выше. Когда он дошел до моей груди, где-то внутри меня появился какой-то необъяснимый восторг и еще уверенность в том, что я прекрасна, притягательна и совершенна, как сама природа.

Я больше не могла удерживать все это в себе. Вся эта смесь чувств, ощущений, тепла, нежности, любви стала струиться из моего сердца куда-то во вне, в пространство вокруг. А во мне появилось необычное ощущение легкой наполненности и тишины. Я подумала, может так пробуждается женская суть?

А Она мне тихо сказала: Перенеси все свое внимание туда, где в твоем теле зарождается жизнь. Наполни все внутри себя светом и сиянием. Освети им каждый уголок, каждую свою клеточку. Очисти себя от всего темного, старого, мешающего. Прими себя, себя как женщину. Почувствуй свое тело. Прекрасное женское тело. Наполни все его пространство светом, который идет из центра твоей внутренней вселенной. Наполни всю себя и будь всегда наполнена…

И однажды ты заметишь, что расправятся твои плечи, изменится осанка, походка станет легкой, а в глазах появятся блеск и сияние. Ты почувствуешь где-то в глубине себя, что для тебя нет ничего не возможного. Ведь ты та, которой дано право зарождать в себе новую жизнь и танцевать свой цветущий танец. Танец любви.

Она растворилась в каком-то мареве, похожем на колышущийся над раскаленным асфальтом горячий воздух…

Я открыла глаза и посмотрела вокруг. Где я? С кем я только что говорила?

Вот бабушкин сад, где растет моя любимая черешня. Я сижу в кресле на террасе. А в саду бабушка Анита и Венский Мастер пьют чай. Наверное, бабушка заварила какой-то новый, необычно ароматный чай, даже сюда доносится его жасминовый запах…

Амелия встала с кресла, потянулась вверх, к солнцу и небу двумя руками. Еще раз посмотрела на бабушку и Венского Мастера. Они о чем-то говорили. Ей стало интересно, о чем они разговаривают, и еще захотелось чая. Поправив свои непослушные вьющиеся волосы, Амелия спустилась по небольшой лесенке в сад и пошла по дорожке к беседке.

Я вошла в беседку, бабушка, перед этим что-то говорившая, замолчала, откуда-то взяла чистую чашку и налила в нее для меня чай. Я села в кресло, стоявшее возле стола. Взяла чашку с чаем двумя руками и поднесла ее поближе к носу. Вдохнула в себя горячий аромат чая. Он оказался не тем, который я слышала с террасы. Чай пах какими-то травами и цветами, запаха жасмина в нем не было. Тогда как я могла его почувствовать там на террасе? Что за странный сон мне приснился…

Венский Мастер внимательно посмотрел на меня, словно читая мои мысли и сказал: «Кундалини…»

— Что это? — спросила я.

Он улыбнулся, и начал свой рассказ:

— Она все время меня допытывала, что же такое кундалини? Я все время уходил от ответа, потому что знал, если рассказать ей про кундалини, практика кончится, начнется безобразие. Кундалинозное безобразие постижения кундалини.

Что-то побудило меня выйти на улицу, я увидел, что огромное дерево черешни, которое стояло молчаливо и ждало своего времени, взорвалось цветением. Оно стояло в белом, выпученном наружу, в синее небо, стволом, напоминающем все, о чем можно напоминать и о чем можно говорить или не говорить и словно кричало: «Где ты, где ты, где ты, милый мой? Буду до рассвета встречи ждать с тобой»…

Я постоял, посмотрел, вернулся и сказал:

— Ну, садись. Помнишь, ты говорила, что хочешь узнать, что такое кундалини.

— Да, — удивленно ответила она и широко раскрыла свои серые глаза.

Она стояла и с ожиданием смотрела на меня. Я начал рассказывать ей…

Она села рядом и начала что-то писать.

Я посмотрел ее записки, там были какие-то мысли о кундалини.

Я ее взял под руку и сказал: Пошли, Солнце мое, я покажу тебе супер кундалини.

И закрыв ее глаза руками, вытащил наружу: Вдохни глубоко!

Она вдохнула и говорит: О, сад цветет.

— Да, а теперь на вдохе открывай глаза, — сказал я и убрал руки.

Она уткнулась своими серыми глазами в это огромное поле цветущего черешневого цвета, выпученного во все времена и во все состояния в небо, в землю. Черешня кричала: «Я, я, я, я, я…» А все цветы ей отвечали: «Ты, ты, ты, ты, ты…»

С неба падали маленькие прозрачные звездочки и наполняли это дерево. Это падала Божья благодать. Так кундалини этого дерева обменивается с небом, с пространством и временем. Так Бог благословляет на цветение и на рождение.

Она стояла и слушала меня, а может не слушала, может просто медленно трепетала и дрожала, вдыхая этот весь аромат. Потом она подошла к этому огромному дереву старой-старой черешни, которая, по-моему, уже несколько лет не цвела, и обняла ее. Потом стала к ней спиной, уткнулась в ее ровный ствол, прикрыла глаза и опустила руки сначала себе на бедра, потом перешла на ствол сзади себя.

Она обнимала его, как что-то невозможное для восприятия. Она представляла его сначала как огромный минарет восточного религиозного комплекса, потом просто как башню, устремленную в небо, где-то на севере Европы, потом увидела в этом прикосновении тотемные столбы индейцев древней Мексики и северной Америки, потом увидела шаманские столбы Монголии и восточной Сибири. Потом заснеженную поляну, где-то там, совсем на севере, может на Кольском полуострове и вежу из которой вышел шаман. Он начал протаптывать дорожку вокруг столба, который был просто воткнут в землю, и сверху на нем висели ошметки каких-то то ли шкур, то ли еще чего-то. Он пел свою заунывную песню, которая напоминала звуки: «менгле, менгле, менгле». Мелкой перетопкой переступая с одной ноги на другую, он создавал круги вокруг этого столба.

Звуки его песни устремлялись в небо. Столб начал оживать. Из него вверх пошел теплый пар, в самое синее небо. И с самого синего неба посыпались мелкие-мелкие цветочки. Когда я пригляделся, это были ромашки.

Я удивился. Господи, неужели Божья Благодать может принимать такие формы?

Кундалини, — услышал я с неба тонкий женский голос. Кундалини — сила рождения, сила перерождения.

Ветер понес этот звук: «лини, …лини, …лини» куда-то между гор и холмов, между сопок, между лесов, куда-то вниз на юг. Около Черного моря этот звук остановился и превратился во взрыв. Цвели сады и все дышало со звуком кундалини.

И я не знаю, слушала она меня или нет. Но я вместе с ней летал туда, где зарождалось и зацветало дерево кундалини. Дерево, которое цветет и танцует танец своей любви.

Вот что такое кундалини, — закончил он свой рассказ.

Амелия слушала его, широко раскрыв свои большие глаза. Казалось, что ее здесь нет. Что она улетела куда-то туда, где цвели сады, падали с неба ромашки и колокольчиком звенел женский голос. Может это был голос той, что шила себе платье из нежных белых лепестков? Та, что пригрезилась ей в ее сне?

Венский Мастер уже давно ушел, а Амелия все так же продолжала сидеть в саду. В ее голове звенело на разный лад — кундалини, кундалини, лини, лини, лини…

Как-то незаметно стемнело. Небо стало темным и глубоким, а с него вниз на землю смотрели своими сверкающими глазами яркие звезды. В траве начали загадочно трещать какие-то сверчки. Заходить в дом не хотелось. Амелия сидела в саду под этими сияющими звездами о чем-то думала. Может о своем сне, может о кундалини, может о Божьей благодати, падающей ромашками с неба. А внутри нее зарождалось какое-то новое необычное ощущение…

Звездное небо раскинулось над головой как ковер. Обычно ковер под ногами… Но я не знаю как по-другому описать эту глубину темного, почти черного неба с россыпью ярких сияющих звезд. У которого нет начала и конца. Которое сияет своими звездами и наполняет тебя их нежным кристальным светом. Светом, преодолевшим миллиарды километров, чтобы увидеть тебя…

Наверное, так и влюбленные. Для них нет расстояний и нет преград. И ради взгляда возлюбленной можно пройти огромный путь легко, не задумываясь о логике этого действия.

Просто пройти много километров, чтобы увидеть счастливые глаза той, которая ждала тебя, насладиться ее поцелуем и обратно, в долгий путь.

Я закрыла глаза. Не знаю, то ли от ритма моего дыхания, то ли от близости неба и звезд, я почувствовала себя частью Вселенной. Нет, это не возможно объяснить словами. Это за гранью восприятия и понимания, это какое-то особенное ощущение, что ты — только контур.

Я чувствовала себя как человечек, сделанный из тонкой проволоки.

Я была, словно проволочный манекен, на который было что-то надето, вроде просторной рубахи. Ветер трепал ее полы и рукава. И я ощущала пустотой своего проволочного контура, как сквозь него пролетает звездный ветер, тьма и свет Космоса, планеты и созвездия, вся Вселенная. И все это проносилось на огромной скорости сквозь меня не чувствуя преграды и сопротивления.

Может я почувствовала то, о чем говорят мудрецы, что тело — лишь одежда для бессмертной души. Придет время, одежда обветшает, и ты поменяешь ее, родившись вновь…

Но если я часть Вселенной, почему я не такая как она?

Я только совсем недавно научилась не спешить и не суетиться. И теперь по странному стечению обстоятельств, везде успеваю, никуда не опаздываю и все, почему-то происходит, в нужное мне время. Даже, если стрелки на часах показывают не совсем то, что мне хотелось бы. И это оказалось совсем не сложно. Для этого только нужно войти в состояние потока…

Раньше я думала, поток — это то, что струится в реке. Я не знала, а может просто забыла о том, что потоки уходят в небо. И что поток — это не суета и перемещение в пространстве.

Поток — это состояние, в котором ты присутствуешь, находясь здесь и сейчас, в каждой точке этого безграничного пространства.

Амелия училась входить в состояние потока. Она закрывала глаза и представляла, что с темного, усыпанного сияющими звездами, неба льется на землю тонкими сияющими нитями серебристый свет звезд. Он пронизывает весь бескрайний космос, проходит сквозь все, что встречает на своем пути и уходит в землю, в самую ее глубину. А оттуда, из самого центра планеты навстречу звездам поднимается горячий и мощный, огненный, кипящий как лава, восходящий поток земли…

Амелия представляла эти потоки, старалась их почувствовать, дышала ими. Они давали ей свою силу и чистоту, непередаваемое словами ощущение внутренней уверенности и гармонии. Тогда-то она и поняла, что имели в виду древние мудрецы, когда говорили, что человек всего лишь бусина на нити двух потоков, соединяющих Небо и Землю.

Как-то раз я подумала, что Свет Звезды, словно возлюбленный, струясь во Вселенной, находит на своем пути ту землю, которая отражая его сияние, дарит ему свою силу.

Может так же задумано и для людей — для женщин и мужчин? И любовь это их дар друг другу, как потоки дар Земли и Неба? А жизнь — плод этого дара, этой любви. Тогда что, поток это любовь?

Что-то я запуталась…

Так все-таки что же такое любовь?

Чувство, состояние или поток?

Амелия часто думала о любви, размышляла о ней. Иногда эти мысли отвлекали ее от занятий и практик. А иногда приводили к такому созерцательному мгновению, которое могло длиться всю вечность. Вечность, которая укладывалась в один маленький вдох и выдох.

Однажды, во время такого созерцания, в ее памяти всплыл подслушанный в вагоне — ресторане поезда разговор. И начало приходить более полное понимание всего этого кризиса семейных отношений. Когда что-то невыносимо хочется поменять. Но не понимаешь что…

Кто-то начинает менять партнера, кто-то начинает менять себя, кто-то просто уходит. Но этот просто уход ничего не решает. Он только начинает новый круг, как еще один виток по спирали старых нерешенных проблем.

Где-то вдали в ее сознании робко забрезжило решение. И одним из первых его действий показалось необходимым создать свой внутренний образ. Амелии это показалось абсурдным. Зачем создавать свой образ, если надо спасать отношения? Но мысль об образе продолжала против ее воли маячить в ее голове. Она начала разбираться, зачем?

Зачем женщине нужен свой внутренний образ?

Наверное для того, чтобы оставаться всегда привлекательной для своего мужа и для самой себя. Ведь тело так устроено, что всегда стремится соответствовать своему внутреннему образу, не зависимо от того нравится он или нет, знаем ли мы о нем или только видим в зеркале результат его проявления. Может потому, что у нас нет сознательно созданного своего внутреннего образа, нам иногда кажется, что тело словно живет своей собственной жизнью — устает, меняется, полнеет, стареет, болеет.

Значит, женщине нужно сознательно создать свой образ! Почему сознательно?

Наверное потому, что бессознательно созданный он у нас уже есть.

Образ себя… Что же это такое?

У каждого человека, даже если он об этом не знает, есть образ самого себя. Он спрятан где-то далеко-далеко в глубинах подсознания. Он формируется постепенно, с самого рождения, год за годом. Он состоит из того, что говорили нам наши мамы и папы, наши близкие и наши подруги, просто знакомые или случайные люди. То, что говорили про нас и то, что мы приняли на свой счет, когда подумали, что говорят о нас. В нем наши впечатления от отражений в зеркалах и в витринах, сравнений себя с друзьями и подругами, принцессами и моделями. В нем то, что у нас получилось и то, о чем не хочется даже вспоминать. Наши решения, победы, поражения, сомнения и неуверенность тоже нашли свое отражение в нем. В нем мы двоечники или отличники, «умницы» или «плохие», гадкие утята или красавицы, звезды или серые мышки, неудачники или герои. И сколько бы нам ни было лет, чаще всего внутри себя мы неуверенные в себе мальчики и девочки. Почему так?

Почему-то вспомнились мозаичные панно, в которых все собрано из маленьких камешков. Из совершенно разных по цвету и размеру кусочков складывают что-то цельное, завершенное, красивое…

Так что же такое мозаика на самом деле? Искусство, детская игра или проекция нашего построения образа самого себя…

Почему мозаичные картины получаются красивыми, а мой образ себя — нет. Ведь он тоже собран из разных отдельных кусочков. Наверное, причина в том, что я не знаю, что хочу получить в результате. А те, кто выкладывают мозаику — знают.

Секрет красоты и гармонии состоит не только в правильном подборе составляющих частей, но и в видении конечного результата, в понимании, что же ты хочешь получить в результате своих действий. В жизни это называется осознанностью…

И с моим образом себя все было бы так же хорошо и понятно, если бы я составляла его осознанно. Представляя, какой я хочу быть.

Но я, как и большинство людей, составляю свой образ вслепую. В моей голове звенят советы толпы доброжелателей. Их много и у каждого есть свое представление о том, какой я должна быть. Многие из них меня даже не знают. Они никогда не видели меня. Они вообще не догадываются о том, что я есть. Для них я только составляющая огромной среднестатистической цифры читателей, зрителей, потребителей, покупателей, избирателей…

И разве они могут знать лучше меня самой, что мне нужно? Почему же я их слушаю и следую их советам, даже не замечая этого? Может, я просто хочу соответствовать неким социальным стандартам, чтобы не выделяться, чтобы быть такой же как все. Поэтому неосознанноподстраиваюсь под то, что говорят вокруг. А может думаю, что от меня мало что зависит, что так и должно быть, что так устроен мир…

Но ведь может быть и по-другому.

Я могу быть такой как хочу. И пусть об этом не принято говорить, но стать стройной и привлекательной можно и без диет, фитнеса, тонны косметических средств и вещей из последней коллекции известного дизайнера. И в аптеки не обязательно ходить за лекарствами — можно просто не болеть…

Усталость, тоску, не уверенность, подавленное состояние не уберешь таблеткой, не замаскируешь кремом. Что во мне, то отражается и во вне. На моем лице, в моих глазах, в походке, в движениях, в словах, которые я говорю и которые я думаю. А моя постоянная внутренняя неудовлетворенность делает меня и мир вокруг меня серыми, мрачными, агрессивными.

Но если я начну менять себя изнутри, то и вокруг меня постепенно начнет все меняться. Моя улыбка, сначала будет выбиваться из привычного восприятия меня, моей жизни. Потом она станет привычной, потом начнет менять мое настроение, мои мысли, мое восприятие реальности, а потом и тех, кто находится рядом со мной. И это только лишь одна моя улыбка…

А если я сознательно создам свой образ — образ молодой, красивой, жизнерадостной, успешной и привлекательной женщины, представлю его во всех подробностях и возможных проявлениях. И не просто один раз представлю и буду ждать какого-то чуда, а стану работать с ним. Вкладывать его в свое сознание, подсознание, делать частью себя, загружать в свой внутренний компьютер свою собственную программу. Тогда по всем правилам психологии и физиологии созданный мной образ, раньше или позже начнет менять меня изнутри. И будет это происходить естественно и легко, так как все процессы будут управляться моим подсознанием. Постепенно изменения проявятся во мне, станут видимыми.

Я смогу стать какой захочу…

И ведь на самом деле, зная мощь связи тела, мыслей и визуальных образов это совсем не сложно. Надо просто представить себя такой, какой хочется быть. Рассмотреть словно картинку, или как живую статуэтку со всех сторон. А потом описать ее словами, чтобы зафиксировать свой новый сознательно созданный образ. Описать от руки на бумаге, в настоящем времени с позитивом. Так, чтобы поднималось настроение, когда читаешь. А потом вкладывать этот образ в свое подсознание — читать, представлять свою картинку и вновь перечитывать и вновь представлять…

Семь раз в день, сорок дней, пока где-то там, в голове не отпечатается этот новый образ себя — себя идеальной, прекрасной, молодой, успешной, жизнерадостной. Этот отпечаток станет той самой матрицей, которая задает форму физическому телу, формирует точку сборки, содержание мыслей, характер, судьбу.

А если еще добавить дыхание, которое наполняет жизненной силой и энергией и те практики, которые я теперь знаю, то очень скоро на меня из зеркала посмотрит именно та идеальная женщина, которую я сделала из себя сама.

Амелия сидела со скрещенными по-турецки ногами. Глаза были закрыты. Она пыталась представить себя молодую, красивую, идеальную. Она думала, что это легко, но…

Лицо куда-то уплывало, глаза и нос появлялись отдельно друг от друга, как будто бы они были не ее. С губами было проще, наверное, потому что она привыкла их рассматривать, когда красила помадой. Еще неплохо получалось представлять кисти рук и ступни. Все остальное было малопонятной серой массой, словно она пыталась рассмотреть себя в густом ночном тумане.

Она вспомнила о нем…

Почему у меня не твои глаза! Почему я не могу смотреть на себя твоими глазами и видеть себя, любоваться собой. Почему я смотрю на себя и не вижу то, чем ты восхищался. Не вижу прекрасного тела и красивого лица. Все простое и обычное. Как у всех. Тело как тело. Там спрятался жирок, вот эта складка могла бы быть поменьше, а груди не помешало бы быть немного выше и более наполненной, упругой. Вообще, не пойму, что ты во мне нашел. Но в этом я никогда тебе не признаюсь…

На самом деле мне нравилось, когда ты любовался мной, восхищался. Мне нравилось слушать, как ты говорил о моем теле, о моем лице, волосах, руках, ногах, пальчиках, обо всех тех частичках меня, которые ты видел так, как мне не увидать никогда.

Как же мне не хватает твоего красноречия, чтобы описать себя. Какое же сложное у меня задание составить свой образ, свой идеальный образ…

Язык вязнет, слова получаются какие-то грубые, неотесанные, словно большой пилой из бревна пытаются сделать изящную женскую фигурку.

Закрыв глаза, расслабив тело и успокоив дыхание, Амелия вновь и вновь принималась за создание своего образа. Сначала представляла себя со стороны, будто бы рассматривая отражение в зеркале. Не спеша, сверху вниз, спереди, сзади, по бокам. Потом представляла себя как компьютерную голограмму. Еще позже, как пластилиновую фигурку, в которой можно где-то что-то подправить, что-то убирать, что-то добавить, поднять, поменять форму. Словно скульптор, который создает из мягкой податливой глины прекрасное женское тело, она творила свое. В своем воображении.

Через неделю Амелия смогла представить свое творение на себе, словно это уже было ее тело. Может она надевала его как одежду, а может, представляла себя воздушным шаром, которым можно заполнить нужную форму и объем. А может, представляла себя пластилином и лепила себя из него. А потом наполняла себя светом, любовью, гармонией…

Сначала это занимало у нее 20 минут, потом ей стало достаточно 5. Через месяц она стала чувствовать себя по-другому. Она двигалась, говорила, жила в своем новом образе. И пусть снаружи она была все еще та же. Но где-то там глубоко внутри, у нее временами появлялось тонкое еле уловимое ощущение нового тела, стройных ног, тонкой талии, молодой кожи.

Шли дни. Амелия менялась. Менялось ее внутреннее ощущение самой себя, менялся взгляд, речь, движения, походка. Ее внутренние изменения постепенно начали проявляться вовне, делая Амелию более гармоничной, спокойной, уверенной. Однажды она заметила, что у нее внутри появилось какое-то особенное непривычное чувство — ей захотелось обнять весь мир. Словно что-то в ней раскрылось, распахнулось и вырвалось наружу нежностью и какой-то необъяснимой легкостью. И казалось, что еще немного и она полетит…

А потом это необычное состояние куда-то исчезло. Как-то вдруг. В один день. Не понятно куда и почему? Я подумала, может это моя внутренняя грязь и мусор, которые копились годами где-то в глубине меня, поднялись вверх, как пена на кипящем бульоне, и закрыли собой мою распахнутую навстречу миру душу. Может это старые обиды, недоверие, страх, неуверенность, разочарования, может что-то еще. Они постоянно всплывают в моей памяти, в воспоминаниях, в убеждениях, в моей неуверенности в себе. Их много, очень много и они мне мешают. Мешают жить, радоваться жизни, а главное, они не дают моему сердцу любить.

Я решила слой за слоем вычистить от этого мусора свое прошлое. В какой-то момент я добралась до своих обид и поняла, что объективно обиды не существует…

Ведь когда мне становится «обидно» — это только лишь одно из возможных решение моего эго.

Обидно. Я обижаюсь, если то, что происходит, не соответствует моим ожиданиям, нарисованной мной в моих мыслях или моем воображении картинке. Например, как в наших с ним отношениях.

Когда-то я нарисовала себе картинку его любви. В ней он меня любит так, как я себе это придумала, представила. А у него было совсем другое проявление его любви. Оно не такое как мое представление об этом.

Он выражал свои чувства так, как умел, мог, понимал. А я ждала от него чего-то другого. Я всегда жду то, что сама себе придумала, представила. Я ждала, не рассказывая ему об этом. Наверное надеялась, что он догадается, почувствует, поймет сам, чего же я хочу. Я словно забыла о том, что ни он, ни я не умеем читать мысли друг друга. И так же как и он, я не знала, чего он ждал от меня, что он чувствовал.

Мы никогда не говорили друг другу о своих ожиданиях.

Мы словно молчали на разных языках и наверное поэтому часто не понимали друг друга…

Как-то раз я сказала ему, что он давно не дарил мне подарки. На следующий день он подарил мне недельку. Такие странные маленькие трусики. На каждых из них было написано: «Ты меня не любишь», «Покушайте плоды из моего сада», «Возьми меня», «Я тебя такого не хочу»…

Семь трусов, семь дней, семь фраз…

— Зачем мне они? Они же маленькие.

А он с улыбкой сказал мне: «Надень их на голову и посмотрись в зеркало».

Я обиделась и швырнула их ему в лицо…

Вспомнив сейчас об этом случае, я спросила у Венского Мастера, почему так происходит? Он улыбнулся, а потом сказал:

— Одна моя подруга вышла замуж. Скоропалительно, скоропостижно, непонятно как…

Она летела по жизни, как оголтелая и попала в какую-то ерунду. Как она туда попала — не понятно. Чем же была одурманена ее голова? Чем были закрыты ее глаза? Может теми лифчиками, что когда-то меняли на площади…

Ум не работал, сознание не работало, работало только что-то, что намного ниже головы. Как же сумасбродна эта причудливая раковина желаний, которая иногда регулирует наши действия, меняет нашу жизнь.

Что-то в этом мире не так. Господи, дай же мне просветление…

И вдруг сверху опустился длинный луч. Внизу он болтался как опущенный для заземления кабель. Пролетая справа налево огромную амплитуду ее внутреннего безмолвия, докуда не доходит солнце, он создавал звук «джжиии, джжиии». Опять этот звук «джи». Что же это такое?

Она попыталась опуститься по этому кабелю внутрь, в самую глубину своего непонимания. Звук «джи» стал меньше. И вроде бы конец кабеля усилился ее весом. Но она все равно болталась с одной стороны в другую. Звук стал другим. Но, какая разница, что там за звук. От изменения первой буквы и звучания, у нее в жизни ничего не изменилось.

А надо было сесть и представить, что она — маленькое Солнце. Нагреть свою темную, холодную, никому не нужную, забытую Богом вселенную, которая живет где-то там глубоко, от пупка вниз до самых пяток. А может даже еще глубже, до корней родовых. Где из года в год, из века в век повторяются ситуации, судьбы, комплексы неполноценности, слабость и сила, передаваемые по роду.

Ей надо было сначала наполнить себя, как свою первую ступень. Свое первое кольцо наполнить золотом силы осознания. Затем второе кольцо — мама, третье кольцо — бабушка, четвертое кольцо — прабабушка и так пройти всех предков по материнской линии. Выстроив, всю эту длинную золотую цепочку передачи, через осознание, через любовь в корне своего рода, развернувшись, идти по отцовской линии. Наполнить папу, дедушку, прадедушек… и заключить это все в гигантское объятие. Где половина Ян и половина Инь, где одно порождает другое.

Выровняв родовые корни, почувствовать себя совершенно расправленной, гигантской птицей, которая способна полететь. И не просто полететь, а пролететь через Космос.

И тогда, подумать про себя, куда же использовать эту силу? Ведь теперь мне подвластно все…

В тот же день ближе к вечеру, оставшись одна в комнате, Амелия зажгла семь свечей и села в большое глубокое кресло. Оно мягко приняло ее в свои объятья, словно знало, что сейчас будет происходить нечто особенное. Что ей сейчас, как никогда, будет нужна его поддержка.

В окно заглянуло закатное солнце, и пространство комнаты наполнилось мягким теплым розовым светом. Казалось, что все вокруг готовится к предстоящему таинству: солнце зажгло свой свет, кресло создало уютное место, пространство наполнилось предчувствием чего-то важного и значимого. Все было готово…

Амелия прикрыла глаза и постаралась представить себя маленькой девочкой, сидящей на коленях у своей мамы. Как-то неожиданно легко у нее это получилось. Она начала то мысленно, то вслух разговаривать с мамой. По ее щекам покатились слезы…

Амелия говорила своей маме о своей любви. А еще просила прощения за все те обиды, раздражение, мысли, слова, действия и поступки, которые когда-то случались в их отношениях и оставили после себя негармоничный след в ее памяти. Просила прощение и прощала сама.

А потом Амелия представляла луч золотого света, идущий откуда-то сверху, с самой беспредельной высоты, который освещал ее и маму. Он светящимся облаком наполнял пространство вокруг них, растворяя в своем сиянии все непонимания, все обиды, весь негатив. А затем наполнял своим светом их тела, их отношения, их души…

Отпустив мамин образ, Амелия стала представлять бабушку и дедушку, прабабушек, прадедушек по линии мамы, и освещать их таким же золотым сияющим лучом. Может это был луч Света, Добра, Прощения, а может гармонии Божественной любви.

Наполнив всю материнскую линию светом, сиянием, любовью, она представила отцовский род. Сначала Амелия представила своего папу и попросила у него прощение за свои мысли, чувства, действия которые оставили негармоничный след в отношениях между ними и простила его сама. А облако золотого сияния, окутав их, растворило все обиды и непонимания, что остались между ними. Потом Амелия представила бабушку и дедушку, прабабушек и прадедушек. Всю отцовскую линию, весь отцовский род Амелия наполнила светом, любовью, гармонией.

Пришло сравнение рода с корнями. Чем сильнее корни, тем крепче растение, которое они удерживают и питают.

Мой род — это мои корни, которые питают меня, передают мне свою силу и свою слабость.

Я раньше иногда не понимала, что со мной происходит и почему. Теперь я знаю, это по моим корням ко мне приходит то, что было когда-то с моими прародителями. То, что происходило когда-то в их жизни, оставило свой след, который тянется из прошлого в будущее, как история моего рода. В ней есть что-то полезное и то, что мешает. Ее содержимое стало тем оконным стеклом, через которое я смотрю в окружающий мир. История моего рода вносит свои правки в сценарий моей жизни и следующих за мной поколений. Она передается по наследству, словно шкатулка с фамильными драгоценностями, только вместо украшений там болезни, страхи, тревоги, проблемы, несчастья. Хотя может там есть и что-то хорошее, полезное, только наверное его меньше, ведь мы все хорошее приписываем себе, а все плохое сваливаем на других.

Я могу передать свою родовую шкатулку дальше, такой, какая она есть сейчас. А могу вытряхнуть из нее весь мешающий счастью и успеху мусор и передать только хорошее, позитивное, наполненное светом, любовью, гармонией. Так я смогу развязать все старые узлы, убрать все подводные камни, расчистить пространство моего рода. Чтобы отныне мои, наполненные любовью и светом корни, несли только силу и благодать…

Какое-то время она сидела неподвижно, смотря в одну точку за окном. В этой точке лучи закатного солнца, пробиваясь через тучу, расходились веером и растворялись в небесной синеве. А может наоборот, появляясь откуда-то из глубины неба, лучи веером сходились в эту точку, через которую еще было видно солнце.

Амелия долго смотрела на нее… Ей казалось, что она чем-то похожа на эту точку. Но все никак не могла понять, чем же?

Через какое-то время она оторвалась от созерцания небесной точки и вернулась в реальность. Подумала, что когда-то, закружившись в водовороте взрослой жизни, забыла в своем детстве себя — маленькую девочку с большими ясными глазами — своего внутреннего ребенка. Может именно из-за этого, став взрослой, она никак не может найти свое счастье?

Клубника, запеченная в кубиках льда, нежным звоном отдавалась на ее карамельных губах.

Стрекоза села на ветку и к ней тот час же подлетела вторая. Кувшинки качались над водой, словно искали, кому бы отдать свои бутоны. Солнце в предрассветной тиши готовилось к своему выходу. Жизнь…

Ангелы спустились с небес на землю, чтобы научить ее прощать. Они говорили ей о таинстве прощения. О том, как просто можно повернуть реку жизни вспять и вернуться в то время, когда она была еще совсем маленькой. Вернуться к той малышке, которая грустила и печалилась в какие-то моменты своей жизни. Утешить и успокоить ее. Обнять и навсегда поместить в свое сердце.

Вернуть себе себя.

Ту искреннюю и открытую душу, которой она была когда-то давно. Ту, которую еще не успели закрыть, обидеть, напугать. Над которой еще не насмеялись и не унизили. Которую еще не предали и не растоптали.

Чистую и нежную душу, которая только пришла в этот мир без страха, лишь с огромной любовью.

Амелия представила себя малышкой и попросила прощения у самой себя, за то, что оставила себя без внимания, за то, что предала свои детские мечты и отказалась от своих детских желаний. А еще она сказала самой себе о своей любви. И позволила себе быть любимой…

Если бы я была птицей, я бы взлетела высоко-высоко в небо. Я бы парила в потоке и любовалась землей. Я бы пролетала над цветущими садами, над переливающимися под солнцем реками. Я бы залетела в лес и спустилась бы на ту полянку, на которой я любила сидеть в детстве. На ней росли лесные васильки и дикие гвоздики, а еще маленькие белые цветочки. Они были такие нежные, что казалось, будто белые лепестки цветов запутались в тонкой зеленой паутинке стеблей. Я любовалась высокими соснами и стрекотом кузнечиков. Ждала, когда же между деревьями пробежит рыжая белка.

Иногда я шла дальше, в березовую рощу. Там всегда было влажно. Не знаю почему, может потому, что недалеко весело звенел своими водяными струнами лесной ручеек. Он был единственным, кто узнал о моей первой любви и о том детском поцелуе, который потом еще долго согревал своей нежностью и чистотой мою щеку.

А через несколько дней Амелии приснился странный сон. Сказочный лес, избушка и странного вида старуха, которая что-то мешала ложкой в котле и бормотала себе под нос: «любовь, любовь, любовь»…

Амелия рассказала об этом сне бабушке Аните и спросила ее, что бы это могло значить? А бабушка сказала, что это ей приснился древний кулинарный секрет. Чтобы все всегда вкусно получалось, готовить надо с любовью. И вообще, все что делаешь, надо делать с любовью…

Мне это было непонятно, и я спросила: «Неужели мне надо сначала полюбить эти помидоры и огурцы, перец, лук, оливковое масло только для того, чтобы сделать салат и через несколько минут его съесть?»

Бабушка весело засмеялась.

Перед тем, как начать готовить еду, — сказала она, — отложи в сторону все свои заботы, проблемы, все неприятные мысли. То, о чем ты думаешь, энергия твоих мыслей попадает в пищу, меняет своими вибрациями ее структуру. Думай о хорошем, когда готовишь, и еда станет полезней и вкуснее. Не зря раньше готовили с молитвой. Молитва очищала от всего лишнего и наполняла еду своими чистыми светлыми вибрациями. Если не знаешь молитву, готовь с хорошим настроением, с улыбкой, с благодарностью Вселенной за все то, что она дает тебе.

Запомни, милая, — сказала мне бабушка, что раздражение, злость, обиды, тревоги и переживания, страхи и ревность отравляют даже самые лучшие продукты своим негативом. Мысли и эмоции иногда трудно контролировать. Но их можно остановить, наблюдая за своим дыханием.

А еще, наполняй любовью себя, пространство, в котором готовишь, живешь, все то, что делаешь, чего касаются твои руки. Тогда все это станет особенным и желанным.

Людям так не хватает любви…

Амелия слушала бабушку, а в голове крутилась мысль: как было бы здорово, если бы в мире все делалось с любовью…

Если бы люди не боялись любить…

И тут Амелия подумала, что она тоже всегда боялась любить, доверять, быть искренней, быть собой. А еще о том, что в поезде она собиралась разобраться со своими страхами. Тогда ей что-то помешало, а потом она просто забыла о них. Может все-таки уже пришло время их увидеть, понять, отпустить.

Я обнаружила в себе множество каких-то страхов. Они были такими разными. Какие-то были большими, постоянно вылезающими на поверхность моей жизни, какие-то были маленькими и незаметными. Одни были связаны с жизнью, здоровьем, общением, проявлением в обществе, другие с деньгами, старостью, красотой… О некоторых из них я догадывалась раньше, другие никогда не замечала. Похоже, что мои страхи умеют хорошо маскироваться, прятаться от моего внимания. Они надевают разные маски, играют разные роли: внимательность, застенчивость, контролер, заботливый друг, любящий родитель, дотошный исполнитель, испуганный или капризный ребенок, профессионал, скептик, пессимист… За каждым из этих моих проявлений прячется какой-то мой страх.

Какая же богатая фантазия у моих страхов…

Я даже не совсем понимаю, что с ними всеми делать. Ведь мои страхи так давно со мной, что уже стали частью меня, они мне уже почти родные. Я часто даже не обращаю на них внимание. И тогда они притягивают ко мне те ситуации, которых я боюсь, избегаю, не принимаю, отвергаю. Они делают так, чтобы я их заметила. А я продолжаю их не замечать, или подавлять где-то глубоко внутри себя. Я так делаю, наверное, потому что с детства знаю, что «бояться — это плохо».

Думаю, что пришло время набраться смелости и повернуться к своим страхам лицом, рассмотреть их получше. Может они не такие уж страшные, мои страхи?

Ведь изначально страх это не враг мне. Он появился когда-то, чтобы уберечь меня или защитить от чего-то. А может, чтобы чему-то научить, или сделать меня лучше, сильнее. Он всего лишь инструмент получения моего жизненного опыта. И борьба со страхом ним ни к чему не приводит, я это уже когда-то пробовала…

А если с ним подружиться? Если улыбнуться своему страху, может он улыбнется мне в ответ?

Амелия решила поиграть. Она представляла свой страх, придумывала ему имя и разговаривала с ним, как со старым знакомым. Благодарила его за то, что он когда-то пришел к ней, чтобы защитить от чего-то. Или чему-то научить, рассказать о том, что может причинить боль, быть опасным. Тогда, когда она была маленькой, многого не знала, не умела, он помогал ей. А теперь пришла пора отпустить его, ведь она выросла, а он уже выполнил свою задачу.

С любовью и благодарностью я отпускаю тебя. Теперь ты свободен. Так я говорила каждому своему страху. Представляла его темным облаком или сизой дымкой. Он вылетал из моей груди, похожий на большого черного ворона, тяжело машущего своими большими крыльями. Потом он становился все светлее и светлее и вот словно жаворонок легко взвивался к облакам. Он становился маленькой точкой в небесной глубине. Через какое-то время эта точка сливалась с тучей и ветер уносил ее туда, где она была сейчас кому-то нужна.

Время у бабушки пролетало быстро и незаметно. Дни складывались в недели, собирались в месяцы. Каждый день добавлял Амелии какое-то новое понимание себя, тех процессов, что происходят внутри нее и вокруг. В какой-то момент она почувствовала, что ее невидимая внутренняя тяжесть, куда-то исчезла, как-то незаметно растворилась. И то скомканное, помятое, что было в ней и в ее голове начало расправляться, разравниваться, открываясь для новых возможностей и пониманий.

Она продолжала задавать вопросы Венскому Мастеру. Ее интересовало все: любовь, внутренняя гармония, смысл жизни, счастье, как особое внутреннее состояние. Женщины и мужчины, гармоничная семья, воспитание детей, здоровье, взаимопонимание, отношения и снова любовь.

Все, что рассказывал мне Венский Мастер, я записывала свой дневник. Я даже подумала о том, чтобы начать писать книгу. Книгу о любви…

А может сначала написать другую книгу?

Амелия отделила примерно четвертую часть своего дневника, написав большими буквами «Рецепты Венского Мастера»…

Венский Мастер мог часами ей рассказывать о свойствах специй и лекарственных трав, о том, что с ними делать, как их применять, чтобы восстановить здоровье, продлить свою молодость, нормализовать вес, снять стресс или усталость. Какие травы подходят для женщин, какие для мужчин, какие лучше давать детям. Отвары, настои, порошки, ванны, маски…

Он даже подарил Амелии несколько рецептов травяных сборов и эликсиров, которые были созданы давным-давно на Востоке врачами бухарских эмиров специально для поддержания здоровья, молодости и красоты женщин в гаремах.

Теперь она по-другому взглянула на все те баночки и бутылочки с приправами, что стоят у каждой хозяйки в кухонном шкафу. Они словно стали живыми для Амелии и заговорили с ней на своем тайном языке…

Как-то раз Венский Мастер принес мне коробочку с необычно ароматным травяным чаем, который он приготовил специально для меня. Я начала его пить. Через день начала кашлять и чихать. Потом начался насморк…

По ощущениям, это была не простуда, не вирус, не болезнь. Мое тело словно выбрасывало из себя что-то ненужное, очищалось от мусора, накопившегося за долгие годы. Это мусор как-то незаметно для меня насобирался и иногда давал о себе знать то лишними килограммами и складочками, которые не хотели исчезать, то сезонной аллергией, то простудами, а еще периодическими головными болями, хронической усталостью, поверхностным сном, непонятной раздражительностью и таким противным хрустом в шее.

Значит, мусор не только в моей голове…

Возвращение

Через три месяца Амелия вернулась домой.

Теперь, огладываясь назад, она думает, что все в ее жизни так и должно было случиться. И все, происходящее с ней с самого ее рождения, вело ее к тому моменту. Я бы назвала его точкой множества вариантов. Точкой, в которой можно выбрать свое направление и получить свободу в своем перемещении в пространстве и времени.

Амелия пришла в эту точку. Ее жизнь изменилась. Пространство вокруг нее, словно отвечая ее внутренним переменам, выстроилось гармоничным полем открытых возможностей и осуществления желаний.

Гармония во мне отразилась гармонией во вне…

Один мой учитель учил меня буквам, которыми пишет Вселенная. Другой мой учитель учил меня складывать из букв слова и петь песнь о любви. И еще есть те, которым я с любовью рассказываю о том, чему научилась.

Когда ученик готов, приходит учитель.

Зачем ученику учитель мне всегда было понятно. Но я долго не понимала, зачем Мастеру его ученики. Теперь знаю… Ученики — это Вдохновение, которое побуждает Мастера играть на струнах своего сердца песнь о любви, передавая свою Любовь как светильник, несущий жизнь…

Так на руках передаются знания. От сердца к сердцу.

Они приходят и идут дальше. Ибо нельзя прятать свет. Свет любви…

Прошло еще несколько месяцев. Амелия вернулась к своей практике. Она вновь консультирует пары, у которых что-то не ладится в отношениях. Но теперь она рассказывает им то, чему научилась у Венского Мастера. Амелия рассказывает им о силе и возможностях безусловной любви…

Женщины! Дорогие, любимые женщины! Я знаю, вы хотите, чтобы у вас была крепкая и дружная семья, любящий и заботливый муж, здоровые, умные, счастливые дети. Но зачастую вы не знаете, как это сделать. А еще, где на все это брать силы, время, знания, терпение, любовь…

Мы учились в школах и институтах. Мы знаем очень много, но мы не знаем главного: «Как быть счастливой». Нас учили формулам, законам физики и биологии, но не научили любить. Мы много слышали о любви, но не знаем ее и ее возможностей. Нас не учили любви для семьи. Нас не учили воспитанию с любовью. Мы просто не умеем любить…

Мужчины! Я знаю, что вам не хватает любви. Мы не дали вам ее в достатке, будучи вашими мамами. Вы искали ее в нас, в ваших возлюбленных. И опять мы обманули ваши ожидания…

Мы не даем вам свою любовь. Просто потому, что мы не знаем как. Мы никогда не учились любить.

Нас учили обмену. Знаний на оценки. Поведения на похвалу и «любовь». Вы ищете в нас нашу женскую силу — силу безусловной любви, которая даст вам вдохновение, желание совершать подвиги, достигать, защищать, действовать, менять мир. А мы не знаем, где ее взять, когда она вдруг исчезает…

И когда в наших отношениях начинает что-то не складываться, мы чаще всего убегаем из них. Может, потому что не хотим или не знаем как их исправить. А может потому, что где-то в глубине себя мы понимаем, что это большая работа, прежде всего над собой, своими комплексами, страхами, детскими обидами и ожиданиями. Ведь только изменив себя, можно изменить то, что вокруг.

Но чаще всего мы не хотим разбираться в себе. Может нам не хочется менять себя, потому что мы не знаем, чего хотим, или нам непонятен возможный результат наших усилий. И тогда мы начинаем искать новые, лучшие отношения, забывая о том, что в них мы принесем наши старые правила и привычки, страхи и комплексы, все то, что когда-то испортило наше сегодня. Ведь мы остались такими же. В нас ничего не изменилось.

Самое неприятное, что и своих детей мы учим тому же…

Не менять себя, не смотреть внутрь, не идти в глубину, не убирать причину, а убегать, уходить, отворачиваться, отвлекаться, скользить по поверхности…

Но это уже тема другой книги, а здесь я говорю о любви!

Может когда-то у меня получится, и я открою школу для взрослых. Школу безусловной любви. И тогда в мире станет больше счастливых людей, счастливых семей и счастливых детей.

Любовь…

Я могла бы говорить о ней еще и еще. Но не это моя истинная цель. На самом деле, я хочу подарить любовь тебе. Поделиться с тобой этим удивительным даром Вселенной!

Я дарю тебе свою любовь!

И пусть мы с тобой не знакомы. Это не так уж важно. Ведь главное, что у тебя будет моя любовь. Ты сможешь наполнить ею свое сердце и подарить кому-то еще. Тот, кому ты подаришь свою любовь, поделится своей любовью еще с кем-то…

Ты представляешь, что это будет?

Мы сможем наполнить любовью весь мир, всю планету.

Планета, наполненная любовью, будет излучать любовь во всю Вселенную.

Вселенная станет Любовью.

А любовь будет такой огромной, как целая Вселенная.

И ты будешь частичкой этой огромной любви…

Песнь о любви звенела как натянутая тетива. Наверное, это Амур баловался со своим луком. Расстреляв все свои стрелы, он сам попал в свою пленительную сеть. С легкой грустью он наигрывал мелодию о той, что забрала его сердце весной, когда обнаженная черешня, накинув покрывало из белых цветов начинала свой танец.

Если бы я была цветущей черешней, я могла бы отпускать мысли как белые лепестки своих опыленных цветов. Они летели бы по ветру, опускались бы на темную воду реки моей жизни и уплывали бы с ней куда-то туда, где небо сливается горизонтом с землей. За край той полосы, которая исчезает с закатом солнца, туда, где остается вчерашний день и откуда появляется завтра.

Амелия медленно выплывала из объятий своего сна. В спальне было светло. Нежное утреннее солнце заглядывало в окно. Дверь на террасу была приоткрыта и легкий, теплый ветерок играл с тонкой прозрачной вуалью занавески. Уже все в доме проснулись, спала только она.

Это они думали, что я сплю. На самом деле я просто нежилась между тонкими шелковыми простынями. Выскользнув из объятий шелка, я босиком вышла из спальни. В доме было тепло и уютно. Из кухни доносился аромат свежесмолотого кофе.

Я назвала тебя домом Гармонии и Любви. Я начала создавать тебя в своем сердце очень давно. Я мысленно обходила комнаты моего дома, рассматривая их. Сначала это были мгновенья, детали, эпизоды. Постепенно ты оживал в моем воображении. И вот появился фруктовый сад, который закрывал дом от посторонних глаз. Особенно он был прекрасен весной. Казалось, что дом окружен белым ароматным облаком из цветов. Так цвела черешня.

Я сердцем выбирала это место. Я наполняла его любовью. Я знала, что придет время, и мы встретимся. Моя любовь приведет меня сюда. Моя любовь выстроит дом и посадит фруктовый сад. И мне с моей семьей здесь будет так хорошо и так уютно…

И еще тут будет место, куда сможешь приехать ты. Да именно ты, тот человек, который сейчас читает эти строки.

Ты сможешь приехать ко мне в гости, чтоб отдохнуть душой. А я расскажу тебе историю о том, как одна девушка научилась любить…

Эпилог

С того дня, как Амелия прислала мне свой дневник, прошло много времени. Я уже закончила эту книгу и делала последние правки перед тем, как отдать ее в печать. Но наверное Провидению было угодно добавить в нее еще несколько историй. Тех историй, о которых умолчал дневник. И наверное именно для этого мы с Амелией случайно встретились вновь. Она опять опоздала на поезд и позвонила мне…

Тогда, в Париже, когда я ехала в такси на Лионский вокзал, в одной из проезжающих машин, я заметила его…

Он обнимал какую-то девушку, что-то говорил ей на ухо. Ее лицо радостно сияло. Выражение его лица я не могла разглядеть, как ни старалась. Я видела то его затылок, то его профиль.

— Так вот как ты ищешь свою новую парадигму, — подумала я. Не знала, что теперь это так называется.

Наши машины остановились рядом на светофоре. Я открыла окно и начала махать рукой, надеясь привлечь их внимание. Но тут загорелся зеленый и мы поехали прямо, а они свернули направо. Я закричала водителю такси, что нам надо срочно ехать за той машиной.

— Сожалею, мадемуазель, но сейчас это не возможно, а ближайший поворот через три квартала. Вы не найдете ту машину, — с истинно французским пониманием, ответил мне водитель такси. Чтобы не разрыдаться, я до боли закусила свою нижнюю губу.

Я дала волю слезам только в ресторане на Лионском вокзале, сев за столик в самом дальнем и темном углу зала. Я сидела, повернувшись ко всем спиной, и смотрела в свой дневник невидящими глазами. Слезы катились по щекам и капали на открытые страницы. Я пыталась что-то написать, выплеснуть свою боль. Но у меня не получалось. Я едва сдерживала рыдания, а мои слезы покрывали страницы своими серыми каплями.

Тогда — то я и познакомилась с Венским Мастером.

Он ехал по своим делам в Испанию, в Валенсию. До посадки на поезд у него было свободное время и он зашел в «Синий Экспресс». Он сразу заметил меня. Я сидела, отвернувшись от всех, и плакала.

Присев за соседний столик, он заказал себе чай. Потом он мне рассказывал, что сразу заметил плачущую девушку за столиком в углу. Он сидел, попивая свой чай. В мыслях крутилось: «Что же случилось? Чем же можно ей помочь?». А ум говорил: «Не лезь, это не твое дело». Но почему-то он заказал два бокала красного вина и шоколад. Почему он это сделал и зачем — для него самого это было загадкой.

Венский Мастер подошел к столику за которым плакала Амелия, поставил перед ней бокал с вином, сел напротив и стал как медный таз улыбаться.

Я повернулась, посмотрела на него своими заплаканными глазами, потом улыбнулась и сказала: меня зовут Амелия. Доктор Васлиев, — представился он, и спросил: «А почему Вы плачете?»

Я сказала ему: «Да так, жизнь не складывается…»

А он сказал мне: «Давайте выпьем за то, чтобы отныне жизнь была хорошей».

Мы пили вино, ели шоколад и разговаривали. То о его жизни, то о моей. Я рассказала ему, что работаю психологом, а сейчас еду к своей бабушке в Испанию. Что есть некоторые вопросы, с которыми я хочу разобраться, решить их. Один из них и вызвал мои слезы…

А доктор Васлиев сказал, что едет к друзьям, чтобы помочь им решить некоторые их жизненные вопросы. И пригласил меня приехать к ним в гости. А я пригласила его в гости к своей бабушке. Вот так и началась наша дружба. Дружба Венского Мастера и Амелии — молодой женщины — психолога, которая где-то когда-то на просторах Вселенной потеряла свое счастье…

Я слушала рассказ Амелии и думала, насколько же все в жизни удивительно устроено. Пересечения судеб, встречи, расставания. Если бы он тогда не ушел, Амелия не поехала бы в Испанию. А если бы она к тому же не боялась летать, то ее встреча с Венским Мастером была бы не возможной. Они бы не встретились, не подружились и мы бы с ней не познакомились на том семинаре. А еще у меня не было бы ее дневника и этой книги.

Наверное, не спроста в жизни людей случаются такие неслучайные случайности.

Через какое-то время я вернула Амелии ее дневник. Может быть ей захочется перелистать его страницы, чтобы вспомнить… А может она и так помнит все, что с ней произошло. Может цветущий сад напоминает ей о бабушкиной черешне. Или танцующее пламя огня — о ночном звездном небе Испании…

Да, я забыла сказать, что в той парижской машине оказался совершенно другой мужчина. Рыдающая Амелия все же решилась позвонить своему возлюбленному. Он в тот момент был очень далеко от Парижа…

Но я опять отвлеклась от самого главного. От ее любви.

Любовь пришла к Амелии внезапно. Нет, не так…

Любовь ворвалась в мою жизнь, сметая все на своем пути, смахнув легким жестом все преграды, все ограничения и условности. Мы были, словно по какому-то неведомому замыслу Снежной королевы разбросаны в разные стороны. Мы нигде не должны были встретиться, но наверное зов наших душ оказался сильнее.

Вопреки всему тому, что так долго делало нашу встречу маловероятной и не возможной, она произошла.

Они встретились холодным зимним вечером. У каждого были придуманы заранее причины, по которым их встреча должна была закончиться через час. Но она затянулась…

Она больше слушала, так как не любила говорить о себе, а он долго о чем-то рассказывал ей. После этого они несколько месяцев не виделись. Просто не хотели. Но однажды решили встретиться вновь…

В этот раз все произошло как-то по-другому. Не знаю почему, ведь мы были те же. Но теперь мы не могли наговориться друг с другом и не хотели расставаться.

С тех пор прошло несколько лет. У нас растут прекрасные дети…

Но здесь не об этом.

О развилке дорог…

Мы могли бы не встретиться во второй раз и жизни многих людей пошли бы совершенно другой дорогой. На свет не появились бы замечательные мальчик и девочка. И еще не произошло бы много разных событий веселых и печальных, радостных и грустных, разнообразных как день и ночь самой жизни.

И еще о любви…

Я знаю, что она внутри тебя и меня, внутри нашей семьи, в наших детях, в их счастливых улыбках и сияющих от радости лицах.

И еще о точке «G», которую я так долго искала.

Она оказалась совершенно не там. Она перемещалась в пространстве и в какой-то момент решила поселиться в моей голове. Она похожа на маятник, один конец которого где-то далеко-далеко в небесной вышине, а на другом конце любовь. И теперь я не заморачиваюсь вопросами большого взрыва и точками на карте моего тела. Я просто люблю и чувствую себя любимой и желанной женщиной…

P.S

Я не знаю, что меня разбудило в этот раз. Аромат роз или твои руки. Ты гладил мои волосы, мое лицо и губы так, как умеешь это только ты.

Как могут такие большие и сильные руки быть такими нежными. Наверное, это любовь дает им такую нежность.

Первое, что я увидела, сквозь ресницы, было твое радостное и довольное лицо. Ты изо всех сил пытался казаться серьезным и невозмутимым, но твои глаза и уголки губ выдавали тебя. Ты был жутко доволен тем, что я проснулась. Я поняла причину этого, когда перевела взгляд с твоего лица на комнату. Она была заполнена коралловыми розами.

Я обожаю розы, мне нравится их аромат. И мне безумно нравится коралловый цвет.

Розы кораллового цвета благоухали так, что казалось, будто этот аромат стал осязаемым, и его можно было зачерпнуть рукой. Это было словно в том дивном сне. Сне, который ты сделал для меня явью.

Доброе утро, любимая! Сказал ты и поцеловал мои губы так нежно…

Я открыла глаза, улыбнулась тебе, обняла твою шею руками и прижавшись к твоей колючей щеке, сказала: «Господи, какой же удивительный сон мне приснился!»

Она рассказывала ему свой сон, сон о любви. А он прерывал ее своими поцелуями и еще словами о том, что ей обязательно надо написать об этом книгу.

P.P.S

Иногда я задаю сама себе вопрос:

Что бы было с ней сейчас, если бы тогда он не ушел?

Оглавление

Посвящается

Предисловие

Так все началось…

  Наше знакомство

  Однажды…

Амелия

  Дневник

  О нем…

  Мысли

  Истории

  Сновидения

  Размышления и воспоминания

  О ее любви

  В поисках решения

Отъезд

В поезде

  Вслед за улетающими облаками

  Вагон-ресторан

  В купе

  Тени на стекле

Париж

В Испании

Мое обучение

Возвращение

Эпилог

  P.S

  P.P.S