Погоня за тенью [Игорь Горынский] (fb2) читать онлайн

Погоня за тенью

Пролог

Ещё никогда Ульфа Шефера так не беспокоило содержимое его карманов.

В правом кармане пальто, как всегда, лежал наготове игольчатый парализатор «Кельс П-340». После событий месячной давности Ульфу выдали новенький экземпляр, и ему было очень приятно ощущать, как оружие слегка оттягивает полу. Оружейные импланты, чтобы метать сгустки плазмы и пучки протонов одним движением руки — это, конечно, здорово, но обычная пушка спасала Ульфу жизнь ничуть не реже. И просто придавала спокойствие. Даже сейчас, когда персональный глайдер почти бесшумно нес Ульфа из Министерства госбезопасности домой.

Но это спокойствие не уравновешивало тревоги, исходившей из левого кармана. Как ни странно, её источником являлся всего лишь крохотный кубический накопитель. Ульф пока даже не знал, что он содержит. Куда больше его будоражило то, от кого он его сегодня получил.

Как минимум потому, что этого человека давно не было в живых.

Только дома, отключив стационарный интерфейс от ГалаВеба, Ульф решился открыть накопитель. Он ждал, что на прозрачный голографический экран высыплется длинный перечень документов с пометкой «Совершенно секретно» — но накопитель сразу развернул перед ним единственный записанный на нём файл.

Рисунок. Несколько секунд понадобилось Ульфу, чтобы дать увиденному такое определение. Нагромождение косых линий, мазков разными цветами, похожих на набегающие друг на друга волны, и жирных черных клякс разного размера и формы. Всё это казалось бессмыслицей, быть может, ошибкой программы — и всё же Ульф нутром чуял: здесь должна быть какая-то логика. Неспроста эта штука попала к нему в руки.

Некоторое время Ульф просто перебирал в голове варианты. Может, послание закодировано цветами. Может, кляксами — формой, расположением, размером. Косые линии? Вполне возможно. Всё сразу? Не исключено. Наконец Ульф подключил модуль анализа и стал вводить данные.

Наутро он едва продрал глаза. В Эскавиле погодное управление закатило ливень, и организм отчаянно не хотел выбираться из-под одеяла. Модуль анализа завершил работу — и результат Ульфа не обрадовал. Никаких связных результатов машинная дешифровка не дала. Проверка на двойное, тройное, пятикратное шифрование тоже оказалась бесполезной. Идти дальше? Ульф предпочёл пока отложить это дело в долгий ящик. Вместе с накопителем. Что-то подсказывало ему: всё не так просто.

Он твердо решил никому не говорить о находке. И пусть это прямая улика по делу, потрясшему всю Госбезопасность — неважно. Дело официально закрыто.

Хотя вполне может быть, подумалось Ульфу, что в обстоятельствах того дела кроется разгадка тайны рисунка.

И Ульф погрузился в воспоминания, берущие начало в такое же дождливое утро.

Глава 1

В лобовое стекло глайдера со стуком ударялись капли воды и расползались по обтекаемому корпусу. Ульф наблюдал за ручейками, текущими назад по боковым стеклам на фоне километровых клинообразных небоскребов Эскавиля. Некогда окрашенные в броские цвета, титанические здания изрядно потускнели, напоминая о возрасте города. Восемьсот лет назад столица планета Эскаан начиналась с этих безумных гигантов, на которых затем, как лианы на тропических деревьях, повисли четыре яруса города.

Седая старина, подумал Ульф. Тогда ещё планета была уютным лесистым миром, где города строили ввысь, чтобы меньше затрагивать её девственную природу. Сегодня от неё остались лишь редкие парки — всё остальное поглотили метагранитные джунгли. Тогда ещё не существовало ни Лиги Свободных Миров, ни Министерства государственной безопасности, куда его нес глайдер.

Ну может, министерство и было, но локальное. И проблем оно имело гораздо меньше.

— Управление пограничной охраны сегодня ранним утром сообщило о готовности к возможным недружественным действиям со стороны Галактического Раджа, — зачитывала Палата сводку новостей. Программа, связывавшая воедино все аугментации Ульфа, заодно работала универсальным инструментом связи — в том числе с ГалаВебом. — Корабли флота, расположенные в системе Тренто, приведены в боевую готовность. Как утверждает пресс-служба Министерства обороны, присутствующего в системе контингента достаточно, чтобы подавить любые провокации со стороны флота Раджа или отразить возможную агрессию. Напомним, что накануне министр-президент…

— Дальше, — сказал Ульф. Про то, как министр-президент гордо отклонил ультиматум Раджа по разделу системы Тренто, он уже слышал. Чего хотел Радж — как всегда, неясно. Очевидно одно — им отчаянно не хватает места в человеческом секторе. И они готовы бодаться с крупнейшим из людских государств за каждую вшивую луну — а если война пойдёт полномасштабная, заодно и немного сократить население. Народ будет только рад такому исходу. Для большинства из них мобилизация — единственный шанс попасть в касту кшатриев, а ради такого можно и жизнью рискнуть.

— На Менадии продолжаются масштабные протесты против увеличения квот на добычу агравита, — продолжала Палата. — Местные активисты утверждают, что разработка новых месторождений уничтожит экосистемы Восточного материка, а также может повлиять на гравитационные характеристики планеты, поставив под угрозу её сейсмическую и орбитальную стабильность. К экоактивистам также присоединились сторонники радикального движения «Менадия, открой глаза!», протестующие против активного вмешательства корпорации «Бойд-Уилкс» в жизнь планеты. В корпорации уже выпустили официальный пресс-релиз, отклоняющий обвинения…

— Дальше. — Хорошая попытка, антиглобалисты, но, как всегда, обреченная на провал. Найти управу корпорациям не может даже министр-президент. Можем мы, МГБ — но в конечном счёте от этого добра не жди. Агравит будет извлечен из недр Менадии до последней тонны. Наслаждайтесь жизнью, пока ваша планета не сошла с орбиты.

Наконец глайдер достиг здания Министерства. Отдельно стоящая высотка с несколькими обтекаемыми корпусами и висячими галереями напоминала крепость. Аппарат Ульфа привычно причалил бортом к обширному балкону двадцать пятого этажа — и улетел парковаться, как только хозяин покинул машину. Ульф поёжился от утренней прохлады и втянул носом воздух. Пахло опьяняющей свежестью — дождь прибил тяжёлый смог заводских выбросов. Приложив руку к гладкой металлической пластине ДНК-анализатора, Ульф зашагал по знакомому коридору Шестого управления.

Почему оперативный отдел внутренней разведки носил именно шестой номер — не знал никто. Вероятно, хаотичную нумерацию придумали с тем, чтобы сбить с толку всякого постороннего, кто попытается что-то выяснить о структуре Министерства. Впрочем, на таких имелось и Второе управление — контрразведка.

Когда Ульф уже подходил к кабинету, его окликнули по имени. Тонкий голос принадлежал Гуннару Олссону — и совсем не соответствовал его почти двухметровому росту и суровому бородатому лицу.

— Сато просил зайти. Говорит, что-то из ряда вон.

— Ты к нему?

Олссон кивнул. Пожав плечами, Ульф двинулся за ним. Если уж Сато считал, что дело необычное — значит, и впрямь будет интересно.

— Как отпуск? — поинтересовался Ульф. Олссон выглядел довольно устало, будто не спал пару дней.

— Прекрасно, — мрачно сказал он. — Ахла — сущий рай. Софи вообще в восторге. Но лайнер…

— Старая система? — понимающе спросил Ульф.

— Угу… И медленный к тому же, как черепаха в вакууме. Двадцать часов провалялся в гибернации — и это только вчера.

Ульф сочувствующе хмыкнул.

Путь к кабинету директора Сато занимал немного времени. За массивной, но изящной дверью из дерева панго оказалось довольно темно — комната освещалась только двумя узкими овальными окнами в дальней стене, будто глаза стального от туч неба заглядывали внутрь. Но в ясную погоду абрикосовые стены и огромный анимоковёр, вечно меняющий цвет и форму, делали интерьер весёлым до несерьёзности. Под стать хозяину.

— А вот и вы! — Тоёхару Сато, невысокий мужчина средних лет (по крайней мере, на вид), встретил пришедших взмахом руки, не вставая с края массивного армопластового стола. Сегодня он надел костюм ярко-сиреневого цвета. Весьма элегантный — но не в таком прикиде Ульф ждал бы увидеть шефа разведки. Если бы речь не шла о директоре Сато. — Ульф, повесь пальто, разговор будет долгий. Гуннар, как отдохнул?

Краем глаза Ульф заметил, как Ранда Моран закатила глаза. И перевела вопросительный взгляд на Ульфа. Тот только незаметно развел руками. Пора уж привыкнуть к обычаю Сато думать одновременно о работе и обо всём остальном. Из-за спины Ранды Ульфу отсалютовал последний из собравшихся — Линкольн Асайю, здоровяк под стать Гуннару. Ульф ответил тем же.

— Итак, — энергично произнёс Сато, щёлкнув в воздухе четырьмя пальцами. Рядом с ним развернулся трёхметровый виртуальный экран. — Как вам это?

На экране запустилось видео, двухмерное и не очень качественное. Запись с камеры наблюдения. Длинный тускло освещенный тоннель — где-то на низших уровнях города, похожего на Эскавиль. Вероятно, это и есть Эскавиль, подумал Ульф — тоннель Кэмп-Форчун, место скопления самых отъявленных негодяев столицы. Вдоль тянутся однообразные задвижные двери: торговые лавки, увеселительные заведения, чьи-то дешевые квартиры, похожие изнутри на вытянутые норы.

— Фрагмент, — скомандовал Сато. Картинка увеличилась — теперь весь экран показывал дальнюю часть тоннеля-улицы. Ещё один такой же примыкал сбоку — оттуда только что вышел человек, одетый во всё чёрное. Лицо его скрывал капюшон — но лишь отчасти.

— Стоп, — сказал Сато, когда человек бросил взгляд на камеру. Запись остановилась. — Помните эту хитрую морду?

Олссон издал утвердительный звук, Асайю усмехнулся — мол, ещё бы не помнить. Эту вытянутую лысую голову с огромным ожогом вокруг левого глаза каждый во внутренней разведке узнал бы с первого взгляда. Стефан Крушевски, более известный как Спотти Стив, слыл самым опасным убийцей как минимум на Эскаане — а то и во всей Лиге.

— Подсказка, — сказал Сато. — Его сейчас убьют.

А вот это поворот.

— Может, он убьёт? — переспросила Моран. Сато только хитро прищурился и помотал головой.

— Смотрите внимательно…

Действительно, дело из ряда вон, подумалось Ульфу. Поговаривали, что каждая третья насильственная смерть в столице — дело рук Крушевски. Его гонорары могли бы вывести его в топ-100 богатейших людей страны — мог бы кто их подсчитать. Видеть Спотти Стива в роли жертвы было, мягко говоря, непривычно.

— Масштаб. Дальше.

Убийца шагал по улице, с любопытством поглядывая на вывески заведений. Клубы и забегаловки, лавки и магазины, не внушающие доверия своим видом, салоны аугмент-сервиса и других услуг самого разного (в основном очень сомнительного) характера — всё это вызывало на лице Спотти Стива одинаковое выражение едва заметного разочарования. Искал ли он свою жертву — или заказчика — или просто место для отдыха — Ульф сказать не мог. Так или иначе, что-то он нашёл — и уверенно шагнул в открытую дверь темпобара под нехитрым названием «Вечность».

— Промотай минуту, — сказал Сато.

Проигрыватель подчинился, кадр сфокусировался на входе в бар. Ещё несколько секунд ничего не происходило. Затем внутри засверкали зелёные вспышки.

— Из протонного палит? — Моран вскинула бровь. — На него непохоже.

— Видимо, не он, — ответил Олссон, — а по нему.

Через секунду Спотти Стив выскочил из бара и помчался вдоль по улице. В левой руке он держал парализатор — и ею же пытался зажать рану в правом плече. Рука ниже этого места безвольно болталась, словно выстрел перерубил кость. Киллер пытался смешаться с прохожими, но те шарахались во все стороны. Все двери на ближайшие полсотни метров были закрыты. Только в углу кадра виднелся один распахнутый дверной проем. Но когда до него оставалось буквально несколько шагов, воздух за спиной беглеца прорезал зеленый луч, и Спотти Стив рухнул как подкошенный.

Камера вывела его тело крупным планом. Киллер не шевелился, под ним уже растекалась лужа крови. Спустя несколько секунд к телу подбежал человек в куртке болотного цвета. В руке он держал массивный протонный бластер — и сразу же ещё один заряд направился в голову Спотти Стива, разнося в клочья его лицо.

— Фу, — сказал Асайю. — И на кой…

— Внимание, — оборвал его Сато. — Кто же убийца?

Человек с бластером на секунду присел на одно колено, свободная рука коснулась ладони Спотти Стива. Затем убийца быстро развернулся и зашагал в обратную сторону. Сато отмотал несколько кадров назад — и его лицо вновь стало четко видно.

— Какого… — начал Олссон и запнулся. Моран ахнула, Асайю выпучил глаза.

Место преступления покидал Спотти Стив.

Выдержав эффектную паузу, Сато произнес почти торжественно:

— Назад две секунды. Скорость ноль двадцать пять.

В кадре Спотти Стив — тот, который убил, — медленно поворачивал голову. Ульф уже начал догадываться, в чем дело, когда по лицу убийцы будто пробежала лёгкая рябь, губы едва заметно, но совершенно неестественно дернулись вверх-вниз. Явно не дефект записи. Другой человек и не заметил бы — но Ульф когда-то прошел целый курс по обнаружению таких явлений. Догадка подтвердилась.

— Ликвит, — прошептала Моран.

— Точно! — Сато одобрительно указал на неё пальцами обеих рук.

— Но они же все… — начал Олссон.

— Значит, не все, — сказал Сато почти что весело.

— Вот засада, — проговорил Асайю.

Ульф недоумевал. Невозможно! Ещё полтора века назад всех ликвитов изолировали на одинокой планетёнке под названием Ифис, где их по сей день сторожит целая эскадра военного флота. Сбежать оттуда — нереально, а останься кто вне Ифиса — давно бы умерли. Ликвиты ведь не живут по двести лет, как все люди, а дети у них обычные. Так откуда же…

— Теперь вы понимаете, почему я звал именно вас, — сказал Сато. — Вы единственные в управлении, кто умеет определять ликвитов на глаз. Должно быть, когда вас обучал этому агент Гембу, вы думали: как мне это пригодится? Как видите, жизнь полна сюрпризов…

— Сомневаюсь, что нам это очень поможет, — заметила Моран. — Как мы вообще найдем ликвита, если он, чёрт возьми, ликвит?

— Это же элементарно, Моран. — Сато нахмурился с укоризной, но вышло комично. — Если ликвит в образе Спотти Стива убивает Спотти Стива и сносит ему башку так, что никто не может сказать, что это Спотти Стив — что это значит?

— Значит, он хочет похитить его личность, — отозвался Асайю. — А оригинал пусть не путается под ногами. Они и в те времена так делали. К тому же, он потрогал жертву за руку, так?

— Считал ДНК, — сказала Моран, продолжая мысль коллеги. — Внешности ему мало — он хочет быть неотличимым. Это игра вдолгую.

— Стало быть, ищем Спотти Стива, — заключил Олссон.

— Именно, — сказал Сато. — Есть только одна проблема.

— И заключается она в том, что это чёртов ликвит, — закончила Моран.

— И это тоже, — ответил Сато, — но я о другом. Мы понятия не имеем, чего ему надо.

— Он явно планирует что-то крупное, — сказал Асайю. — Хотел бы просто пожить на славу — превратился бы в какого-нибудь агравитового магната.

— Точно подмечено, — похвалил Сато. — И всё же: что именно он будет делать?

— Убивать, разумеется, — подал голос Ульф. — И не раз, иначе не стал бы убирать настоящего Спотти. Подозреваю, что долго ждать новостей нам не придётся.

— Значит, будем мониторить события, — подвёл черту Сато. — Будьте начеку — как только Спотти… то есть ликвит зашевелится, я сообщу. Я уже приказал докладывать о любых подозрительных смертях на Эскаане.

— Только на Эскаане? — скептически спросила Моран. — Он ведь может слинять куда угодно.

— Может, — согласился Сато. — Но вы сами знаете, Спотти в основном работал здесь. В других мирах полно своих головорезов экстра-класса. Ульф и Линкольн правы: если он забрал жизнь Крушевски, он будет вести её сам. В любом случае, время покажет. Пока — все свободны, и спасибо что пришли!

У себя в кабинете Ульф долго не мог осознать увиденное. Ликвит! Сто пятьдесят лет миры Лиги не знали паранойи, которую вызывало одно их существование. И вот — они вернулись. Один точно — но почём знать, не стоят ли за его спиной другие?

И что им нужно? Кого бы ни собирался убить ликвит, он свалит это на Спотти — но почему на него? Явно не чтобы подставить киллера — тот в любом случае уже мёртв. Быть может, чтобы на кого-то повесить заказ? Настоящий Спотти теперь не сможет опровергнуть такое обвинение. А услугами Крушевски пользуются очень, очень серьёзные люди. Значит, стоит ждать сенсации.

И до самого вечера одна мысль не давала покоя Ульфу, вертясь где-то на краю сознания и долго не желая формироваться в чёткую гипотезу.

Ликвит явно всё продумал до мелочей, что бы он там ни планировал. Кроме одного: он начал свою операцию прямо перед камерой. Скрытой — но, прямо скажем, не так уж тщательно скрытой, чтобы её не приметил намётанный глаз профессионала. Либо это та случайная оплошность, которая губит каждого гениального убийцу…

…либо он решил поиграть с внутренней разведкой. И сразу обозначил ставки. Я — ликвит. Поймай меня, если сможешь.

Вызов нравился Ульфу — но не избавлял от мурашек.

Глава 2

Звонок от Сато разбудил Ульфа перед рассветом. Игра началась, догадался Ульф, и первые же слова директора подтвердили его догадку. Хотя не такого дебюта он ждал от соперника.

— В Пуларе нынче вечером убита… кхм… жрица любви, — бодро проговорил Сато, будто не спал уже давно. — Почерк Спотти. Выезжай срочно, пока копы там всё не испортили.

И отключился, прежде чем Ульф успел ответить.

Почерк Спотти, значит, думал Ульф, впрыскивая в рот кисловатую пену для чистки зубов с запахом тамбийского лайма. Срочность срочностью, а не почистить зубы — это уж слишком, тем более, что процедура занимала секунд десять. Почерк Спотти. Почерк Спотти — сворачивать жертве шею. Когда жертва не способна отбиться. Здесь явно тот случай. Только мало ли таких убийств происходит каждый день на планете населением в одиннадцать миллиардов человек? Тем более, что Пулар — чёрт знает где относительно Эскавиля.

Умом Ульф понимал: проверить стоит, а в нём говорит лишь нежелание вставать в пять утра. Впрочем, он уже был на ногах и одет — так к чему сожаления о недосмотренных снах?

Всё равно сны с каждым днём становились всё менее приятными.

Ульф сразу вывел глайдер на большую высоту и включил форсаж. Путь теперь должен был занять не больше часа. Палата бухтела про тревожные новости: бунты на Менадии, напряженную ситуацию в системе Тренто, про банкротство корпорации «Окари» и воцарившийся за этим хаос на Окари-прайм, про исчезновение лайнера «Махаон» — не иначе, сбой гипердрайва, — про Гран-При Кальми, где победившего гонщика со скандалом дисквалифицировали из всего чемпионата, не то за технодопинг, не то за неспортивное поведение…

Мысли Ульфа, однако, занимали события вчерашнего дня. Недоумение вызывал уже сам факт смерти Спотти Стива. Киллер, разумеется, никогда не регистрировал свой технический статус, но в спецслужбах знали: он боевой аугмент класса альфа. Человек, напичканный оружейными имплантами с головы до пят. При должной сноровке такой может дать жару даже лучшим агентам разведки, каковых — максимум сотня на всю Лигу. Ни обычные гангстеры Эскаана, ни офицеры полиции, ни солдаты регулярной армии не выстояли бы и минуты против такого противника.

Но вот и на него нашлась рыба покрупнее.

Ульф летел на восток, и в лобовое стекло били лучи солнца. Он затемнил стекла — автопилот справится и на сверхзвуковой скорости, а пейзаж до самого Пулара будет довольно скучным. Четырёхъярусные заросли бетона, ещё более обшарпанные и однообразные, чем в Эскавиле.

То ли дело — Пулар.

На краю живописного озёра, окруженного лесистыми горами, раскинулся город из приземистых, утончённых зданий. Ни одного завода, ни одной офисной высотки или слоистого жилого комплекса. Жизнь в этом краю стоила бешеных денег — но на Эскаане хватало людей, способных себе её позволить. Вся богема и бомонд, все отставные политики и военные, все, чьи заводы чадили в атмосферу столичного мира, дышали чистым воздухом Пулара.

А с ними — и те, кто обеспечивал им безбедное существование.

Ульф не сомневался: смерть куртизанки напрямую связана с кем-то из её клиентов. Если это дело рук ликвита — он, должно быть, пытался через неё выйти на одного из них. В Пуларе у неё могла быть целая обойма влиятельных людей. Стало быть, ликвит или потерпел неудачу, или наоборот — убрал свидетеля будущего триумфа.

На месте, однако, оказалось, что всё немного не так.

В Пуларе, за линией перемены дат, ещё стоял поздний вечер вчерашнего дня, и город не спал. Над сияющими авеню кружили глайдеры самых дорогих моделей, а внизу степенно прохаживались люди в нарядах столь изысканных, что директор Сато в парадном кофейном костюме показался бы рядом с ними уличным попрошайкой. Бессмертные, разумеется. Их денег хватало с лихвой, чтобы раз в пяток лет проходить реювенацию по полному курсу, и это давало им возможность ни секунды не бояться за свою жизнь. Небо дрожало от отблесков светомузыки, вводившей в экстатический транс посетителей элитных клубов на берегу озера. Казалось, безмятежное веселье царит повсюду — и лишь у одного изящного особняка в стиле циркулизма столпились, сверкая мигалками, полицейские глайдеры.

Ульф припарковался рядом. Дежуривший снаружи молодой констебль, обмахиваясь фуражкой от жары и влажности, с любопытством изучил его удостоверение — видно, люди из спецслужб ещё не омрачали своим присутствием его работу. Констеблю, в сущности, было всё равно, кто будет вести дело.

В отличие от его начальницы.

— Шестое управление? — Девушка-инспектор, встретившая его сразу за порогом, сложила руки перед собой. Совсем зеленая для инспектора, заметил про себя Ульф. Не просто молодо выглядит — будь у здешних стражей порядка деньги на реювенацию, хватило бы и на ликвидацию веснушек, — а именно зеленая, вот прямо как её глаза. — Это типа федерального отдела убийств? — спросила она, дерзко тряхнув светло-русым хвостом.

— Можно и так сказать, — бросил Ульф.

— И чем федеральный отдел убийств так заинтересовала обыкновенная шлюха из Пулара? — поинтересовалась она, не скрывая иронии.

— В Пуларе бывают обыкновенные шлюхи? — ухмыльнулся Ульф.

— Об этом лучше спросите Отто. — Инспектор указала движением головы в сторону улицы, где дежурили констебли. — Он в них разбирается. По моей части — раскрывать убийства.

— У вас оно первое? — Ульф постарался придать голосу понимающий тон. Девушка вспыхнула.

— А вам какое дело?

— Не беспокойтесь, вся слава достанется вам, — заверил её Ульф. — Нам премии за статистику не платят.

— Слава меня не интересует, — отмахнулась она. — Я хочу поймать того сукиного сына, который это сделал. Вместо этого я полтора часа дожидаюсь федералов.

А чем вас заинтересовала обыкновенная шлюха из Пулара? — мысленно спросил Ульф.

— И всё-таки вы сообщили… — сказал он, но инспектор перебила:

— Это судмедэксперт, он уже уехал. Я ему передам, что вы признательны.

— Вам пригодится моя помощь, — сказал Ульф, уверенно шагая к мини-эскалатору на второй этаж. — Если это сделал тот, кто мы думаем — его будет нелегко изловить.

— Всех однажды ловят, — заявила инспектор. — Почему бы не в этот раз попасться этому… как его там… Спотти?

Ульф про себя усмехнулся. Всего лишь Спотти Стив. Пусть бы даже это был он сам — а так…

— Если это не выдумки того парня, что нас вызвал, — добавила она.

— Парня?

— Клиент, — ответила инспектор. — Некий Маркус Халиди. Совсем юнец. Зажиточная родня открывает миллион возможностей, э?

О да, уж у Халиди-то родня будь здоров. На заре Лиги его далёкие предки сколотили бешеное состояние на страховании, когда первые миры нового государства восстанавливались после Войны за независимость. Сейчас, конечно, их давно обогнали другие воротилы, но дело семьи живёт.

Такой куш — вполне достойная цель для злодея.

Так может, он и есть ликвит?

По спине Ульфа пробежал холодок. Он понимал: ликвиты ничем не сильнее и не опаснее других людей, кроме самой их неуловимости. Но ощущение, что где-то рядом бродит человек, который не он, изрядно его нервировало.

Дом куртизанки был обставлен по последнему писку моды. В коридорах там и сям стояли абстрактного вида статуэтки, в которых всё же угадывались люди в причудливых позах — обычно по двое. Внутри прозрачных обоев из упругого стеклопластика парили сияющие неоном пузырьки, и в каждой комнате — другого цвета. В их свете пушились анимокресла, анимодиваны и анимопуфики, то и дело меняющие форму и текстуру ткани. Ульф видел это через прозрачные двери, словно предназначенные для того, чтобы манить внутрь каждого помещения. Каждого из множества помещений…

— Красиво, да? — сказала инспектор за спиной. Ульф не совсем понимал, сарказм это или нет.

— Что мы знаем об убитой? — спросил он.

— Пока негусто. Кармен Фиори, пятьдесят семь лет. Родилась на Окситании-2, сюда перебралась в двадцать — пыталась заделаться актрисой фильмов эстези. Мечты, мечты. После неудачи ей некуда было деваться.

— Кое-каких высот она добилась, — заметил Ульф. — Какие-нибудь странные эпизоды в её биографии?

— Ничего особенного. — Девушка пожала плечами. — Пару лет назад только чуть не откинула копыта от передоза, стояла потом на учёте у нарколога. Вроде бы даже завязала. — И задумчиво добавила: — На кой вообще ширяться при такой-то жизни…

Ульф ничего не ответил. За пятнадцать лет службы он понял одно: поступки людей, даже самых умных и влиятельных, очень часто бывают иррациональны. Поразительно иррациональны.

Комната, где всё произошло, освещалась ярким белым светом с потолка — после таинственной полутьмы неоновых лабиринтов он заставил Ульфа поморщиться. На кровати, прикрытая простынёй, лежала стройная загорелая блондинка с совсем юным и невинным лицом. Просто ангел.

Но падший. И разбившийся насмерть об асфальт.

— Мне бы так выглядеть в пятьдесят семь, — прокомментировала инспектор.

— Время смерти? — осведомился Ульф.

— Два часа назад.

— Хорошо, — негромко сказал Ульф. Значит, тот парень сразу вызвал копов. Или это охранная система?..

«Тот парень» обнаружился здесь же — сидел в углу комнаты в одних брюках, обхватив руками колени. Будто ребёнок, на неделю лишённый любимой игрушки.

— Маркус? — спросил Ульф. Парень поднял красные глаза. — Мои соболезнования.

— Спасибо, — выдавил Маркус, моргнув вместо кивка.

— Нам очень понадобится ваша помощь, чтобы найти того, кто это сделал, — доверительно продолжал Ульф. — Вы поможете?

Маркус снова моргнул.

— К-конечно…

— Тогда расскажите по порядку, что произошло.

— Я ведь уже говорил… — запротестовал Маркус, но Ульф и инспектор настояли.

Рассказ Маркуса был коротким и не слишком увлекательным. Худой лысый мужчина с огромным ожогом на лице ворвался в комнату, совершенно не обращая внимания на происходившее в ней. Не успели Кармен и Маркус что-нибудь сказать, как голова Кармен уже оказалась у убийцы в руках. Миг спустя всё было кончено — а киллер скрылся так же стремительно, как появился.

— Во что он был одет? — спросил Ульф. Боковым зрением он поймал на себе недоумённый взгляд инспектора. Спотти Стива трудно не узнать — так на что выяснять, как он одет?

О, если бы ты знала.

— Во что-то тёмно-зелёное, кажется… — протянул Маркус.

А что бы сказал ликвит, который решил принять облик случайного свидетеля? Что ж, от своей одежды он вряд ли смог бы легко избавиться — пришлось бы врать на этот счет. Но ликвит и впрямь носил зелёную куртку. Не он.

Если только он не специально подставился под камеру. Тогда он мог просто переодеться в костюм — и сейчас сидеть перед агентом разведки, оплакивая свою жертву.

Маркус поёжился под задумчивым взглядом Ульфа. Но рябь по его лицу не шла. И не должна, напомнил себе Ульф. Так бывает только в первые несколько минут после перевоплощения, пока все системы организма адаптируются к новой топографии тела.

Так как же узнать правду? Даже взять пробу ДНК — не вариант: ликвиты и её способны перестраивать, да так, что ни один тест не докажет подделку. Формально — за это их и изгнали. Законы Лиги запрещают генную модификацию человека — а ликвиты сами себе стали ген-инженерами.

Оставался один способ. Ульф вышел из комнаты.

В коридоре он приказал Палате связаться с Эскавилем. Отозвался кто-то из младших работников Шестого управления.

— Нужна информация о местонахождении Маркуса Халиди, — сказал Ульф. — Точнее — где его в последний раз видели.

— Передадим, как только узнаем, — бодро ответили на том конце, и связь прервалась.

Ульф вернулся в комнату. Инспектор глядела на него с нетерпением, Маркус — с некоторой паникой.

— Маркус, — спросил Ульф максимально доброжелательно, — вы давно знали Кармен?

— Больше года.

Ульфу показалось, что инспектор присвистнула от удивления.

— Вы, наверное, много общались. Я имею в виду просто разговоры.

Маркус кивал.

— Она не рассказывала, с кем ещё… имеет контакты? Какие-то важные лица, быть может?

Маркус задумался.

— Она упоминала… много кого, на самом деле. Актёров, спортсменов… своего нарколога…

Инспектор хихикнула.

— А как насчёт крупных бизнесменов или политиков?

— Они ей редко нравились. Мол, скользкие типы. Так и говорила. Она могла себе позволить выбирать, как вы понимаете.

— Редко, говорите? — переспросил Ульф. — Значит, всё же пара таких клиентов у неё имелась? Знаете, кто?

Маркус задумался ещё сильнее.

— Не знаю, считается ли это…

— Та-а-ак, — подбодрил его Ульф.

— … но однажды… — Маркус на секунду запнулся. — Вы ведь не скажете моему отцу?

— Не скажем, — заверил Ульф.

— Однажды… — продолжил он, — хотя даже не однажды, на самом деле… мы баловались бентом. Ну, понемногу, я не подсел… Она сказала, это клиент угощает. Точнее, платит. Сказала, что он тоже скользкий тип, к тому же приходит каждый раз с какими-то мордоворотами, и они просто стоят на страже…

— Но оно того стоило, — закончил за него Ульф.

— Бент был хорош, — признался Маркус. — Думаете, это он?

— Пока неясно, — сказал Ульф. — Но мы заставим убийцу ответить. У него и так руки в крови по локоть, — добавил он, бросив на Маркуса многозначительный взгляд.

Как только Маркус ушёл, Ульфу позвонили из управления. Халиди-младший ушёл из дому четыре часа назад по местному времени. Уехал на своем глайдере. До того его целый день видели в университете, вёл себя совершенно обычно, из поля зрения камер надолго не выпадал.

Похоже, не ликвит.

Значит, по всей видимости, и цель — не семья Халиди. Глупо отказываться от шанса завладеть личностью их отпрыска, если бы в этом заключалась цель.

И всё же не стоит отбрасывать и эту версию.

— Мы будем очень признательны, — сказал Ульф инспектору, — если вы прикажете установить круглосуточное наблюдение за Маркусом.

Инспектор не разделяла энтузиазма Ульфа.

— Слушайте, — сказала она, вновь сложив руки перед собой, — вы нарисовались в моём округе, заявились на моё место преступления, говорите, что будете помогать — а теперь командуете! Вы в порядке?

— Я в порядке, — без тени смущения ответил Ульф. — А вы знаете, что согласно положению…

— … номер которого я не помню, вы можете требовать от местной полиции всего, что в её полномочиях, — закончила инспектор. — Как прикажете, сэр, — она карикатурно изобразила реверанс, — но тогда извольте хотя бы объяснить, что здесь творится! Ежу ведь понятно, что дело не просто в Спотти Стиве.

— Тише, милочка, — Ульф умиротворяюще выставил перед собой ладони, заставив инспектора гневно сжать зубы. — Я могу и этого не делать… но так и быть. Вы увидели, какие люди вертелись вокруг покойной? Мы думаем — и не спрашивайте, почему, — что кое-кто руками Спотти хочет надавить на кого-то, кто связан с Кармен. И её поставщик бента — идеальный кандидат.

— Это очень большая шишка, — сказала инспектор. — Он даже по девкам ходит с телохранителями!

— Кстати, кто это? Вряд ли у вас тут больше пары-тройки сбытчиков бента.

— До этого дня я думала, что в Пуларе их нет, — призналась инспектор. — Бент — довольно экстремальная штука, у неё мало фанатов. И стоит до чёрта.

Ульф знал, почему. Бент невозможно синтезировать, а естественным путём его получают из жаберных желез сунгорского ската-исполина — вымирающего существа, ради жизни которого бент и объявили вне закона на всех планетах Лиги. Позволить его себе могут только безумно богатые люди — и те, кто у них в почёте.

— Но я знаю, кто может помочь, — добавила инспектор. — Поехали.

— Видите, мы может помочь друг другу, — сказал Ульф. Инспектор фыркнула и отмахнулась.

— Я бы и без вас пришла к этой мысли. И всё ещё предпочла бы работать одна.

— Я заметил, — сказал Ульф. — Вы даже не представились. Думали, наше знакомство будет настолько коротким?

— Таня Лукина, — бросила инспектор. — Думаю, наше знакомство будет коротким, агент Шефер.

Глава 3

Человек Тани жил в другой части города, у яхтных пристаней, но путь туда оказался недолгим. Даже на разрешенной скорости Пулар можно было пересечь из конца в конец за каких-нибудь четверть часа. Таня, пользуясь положением, превышала километров на тридцать, резко тормозя на перекрестках, и Ульф, не пожелавший бросить свой глайдер у дома Кармен, старался держаться подальше от её кормы.

Информатор Тани жил в доме очень квадратной формы — несколько кубов разного размера громоздились на гранях друг друга, перетекая и сливаясь в одну конструкцию. Будто огромная квадратная клетка пытается делиться, подумал Ульф. У аляповатых решётчатых ворот Таня сразу нажала на кнопку звонка четыре раза. Ответа не последовало.

— Нам не рады? — предположил Ульф.

— Естественно, — Таня презрительно поморщилась. — Но он сейчас выйдет. Увидишь.

Назвав своё имя, она сразу перешла на «ты». Ульфа это не то чтобы раздражало — но оставалось непривычным. Инспектор всё ещё пыталась казаться выше или хотя бы равной специальному агенту. Для чего? Из простой гордости? Ульфу этот вывод казался логичным.

Наконец ворота стали нарочито медленно разъезжаться, и в тот же момент в дверях квадратного особняка появился хозяин — лохматый и давно не бритый мужчина в малиновом халате и тапочках.

— Вы в курсе, который час? — недовольно буркнул он на полпути к воротам.

— Только не говори, что ты спал, — ответила Таня, делая шаг за порог. — Ни за что не поверю.

— Если даже нет, — хозяин склонил голову набок, — неужели дела не могут подождать до утра?

— Хватит ныть, Рамон, — Таня посмотрела на него страшным взглядом. — Забыл, с кем имеешь дело?

— Такое забудешь… Привет, мистер! — бодро добавил он, переведя взгляд на Ульфа. — Рамон Торрейра, к вашим услугам.

— Твои услуги нам очень пригодятся, — сказала Таня, уже входившая в дом. На пороге она прислушалась и добавила: — А свидетели — совсем не пригодятся.

— Тогда прошу в кабинет, — Рамон замысловатым жестом показал направление. — У меня сегодня гости, но только не там. В кабинет — дороги нет! Это святая святых.

— Сегодня гости? Так сказал, будто это редкость, — Таня поморщилась, ощутив в доме стойкий запах спиртного, табака и человеческой жизнедеятельности. — Как ты их вообще выдерживаешь каждые три дня?

— Работа такая, — пожал плечами Рамон. — Кроме того, это мировые чуваки. Кто попало ко мне не шастает. Или я похож на владельца притона?

— Представь себе, похож, — заявила Таня, открывая дверь кабинета.

«Святая святых» оказалась большой комнатой, довольно душной и пыльной, заваленной мебелью и прочими предметами быта. Казалось, хозяин стащил сюда всё ценное изо всех остальных комнат, чтобы спасти от уничтожения таинственными гостями. Между стульями и столами там и сям торчали светильники всех форм, расцветок и стилей, на самих столах огромными неустойчивыми кучами громоздились посуда и книги, экраны и голопроекторы, картины и занавески…

— Падайте, — Рамон махнул рукой в сторону нагромождения кресел и диванов. — Выпьете что-нибудь?

— Сам знаешь, нет, — отмахнулась Таня, устраиваясь на офисном кресле. Ульф выбрал древний диван, обитый истрепанным бархатом. — Нам нужна информация.

— Я весь внимание.

— Бент, — лаконично очертил проблему Ульф. Рамон выпучил на него глаза, будто Ульф произнес страшное кощунство.

— В жизни с этой дрянью не работал.

— Неужели?

— И не планирую. Ни за что! Его ж достать — свихнуться можно! Долго, дорого… Я бы обанкротился на одной «крыше».

— И пришлось бы везде с охраной шастать, — добавила Таня.

— Вот-вот… Как этот чокнутый Мболи, — сказал Рамон.

— Джонни Мболи? — Таня с интересом подалась вперед.

— Вижу, вы уже знакомы с этим типом, — усмехнулся Рамон.

— Это ведь он владеет «Буги»?

Рамон кивнул.

— Самое фешенебельное место в этом городе. Для очень толстых кошельков. Билет туда стоит… — Рамон изобразил картину Эдварда Мунка. — Интересно, сколько процентов прибыли даёт это местечко?

— Всяко меньше твоего притона, — охладила его Таня.

— Мадам, — Рамон изобразил обиду, — как можно… Это всего лишь мой дом, полный, как я уже сказал, весьма приятных людей…

— Под твоим товаром все становятся приятными людьми, — бросила Таня.

— То-то и оно, — Рамон заговорщически подмигнул — скорее Ульфу, чем Тане. — Если бы вы сами испытали на себе его действие…

— Ты серьёзно? — Таня укоризненно воззрилась на Рамона. — Будешь сейчас подсаживать на иглу агента из… Откуда ты там, агент Шефер?

Ульф сделал вид, что пропустил пару реплик мимо ушей.

— Я всё понял, — Рамон поднял руки перед собой. — Чем же ещё я могу помочь?

— Хорошо, что спросил. Нам надо знать, чем занимается Мболи под прикрытием своей премиум-забегаловки. Мы думаем, он толкает ту самую дрянь, с которой ты зарёкся работать. Но ещё важнее другое — чем и кому он мог не угодить.

— Насколько не угодить? — поинтересовался Рамон.

— Фигурально — ему подбросили конскую голову, — добавил Ульф. — Мы хотим знать, кто.

— Это будет непросто, — сказал Рамон. — Я знаю одно: Мболи — скрытный сыч. Сидит в особняке на отшибе и не кажет носа на улицу без жизненной необходимости. К нему не так просто подобраться.

— Тогда у него наверняка целый батальон прислуги, — предположил Ульф.

— Это верно, — кивнул Рамон. — Кое-кто из них у меня бывает. Но это мелкие сошки. Вряд ли им много известно, а если и так — люди Мболи сто пудов обрабатывают их в первый же день на работе, чтобы не болтали.

— Чем обрабатывают? — не поняла Таня.

— Чёрт его знает… Только они даже под веществами какие-то не такие. Их будет трудно разговорить.

— Но ты попробуешь, — сказала Таня, вставая с кресла. — И сумеешь. Ты же мастер своего дела, мы в тебя верим. Правда, агент Шефер?

— Сделаю всё возможное, — пообещал Рамон, также вставая.

— И поторопишься, — добавила Таня назидательно. — В любой момент может стать слишком поздно.

За воротами кубического дома Ульф и Таня с наслаждением вдохнули чистый воздух.

— С кем ни свяжешься порой, — сказала Таня, будто извиняясь.

— Он не подводит? — деловито осведомился Ульф.

— Ни разу. За ним слишком длинный хвост, чтобы ерепениться, — заверила Таня.

— Тогда будем ждать вестей, — постановил Ульф. — Пока — спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — согласилась Таня. В её голосе Ульф впервые за вечер услышал нотку задора.

Весь следующий день Ульф собирался изучать семью Халиди — но оказалось, что изучать особенно нечего. Чем дальше, тем больше когда-то проактивные предприниматели уставали от бесконечной нервотрепки, и место бизнеса в их жизни занимал отдых на немалые дивиденды. У кого-то степенный и размеренный, у кого-то — дикий и распущенный. Ни политических амбиций, ни грандиозных аппетитов у Халиди давно не осталось. Странная цель для ликвита — тем более юный Маркус, которому, похоже, вообще не было дела до семейного бизнеса.

Другое дело, которое ждало Ульфа — взглянуть на последние выступления знаменитых политиков и общественных деятелей. Просмотреть их все Ульф не мог никак — да и смысла не видел: скорее всего, кто-то уже занимался тем же по поручению директора Сато.

Ульф сам не знал, для чего за это взялся. Возможно, хотел унять свои опасения, что уже поздно. Если на его глазах рябь побежит по лицу, скажем, министра-президента — значит, игра окончена.

Но министр-президент вёл себя тривиально. Как всегда с гордой осанкой и сияющей улыбкой человека, у которого всё под контролем, он отвечал на вопросы журналистов о добыче агравита на Менадии и обороне системы Тренто. Президент никогда не выглядел иначе. Ульф даже порой подозревал, что на самом деле он совсем другой, а по головидению показывают искусно выписанную графику. Уж больно выверенный образ. Даже внешне глава Лиги выглядел на десяток лет старше, чем большинство реювенированных, которым вечно двадцать пять. Избирателя почему-то это подкупало, хоть все и знали, сколько веков министру-президенту на самом деле.

Насмотревшись на официальных лиц, Ульф забросил это занятие. Скучно — и бесполезно. Ни одно выступление толком ничего не доказывает. Пару раз Ульф спрашивал себя: тут ли вообще нужно искать? Ясно, что цель ликвита — занять высокое положение, но не факт, что он его уже занял. Никто также не знает, какое именно положение ему нужно и для чего. И совсем уж неясно, на что он ради этого готов.

Гораздо интереснее оказалась статья о ликвитах из справочника разведки.

Главным отличием ликвита от человека стандартной анатомии является наличие метаморфического комплекса — специфического отдела головного мозга, расположенном в третьем желудочке. Его функция заключается в тонкой регулировке состояния организма, что в первую очередь отражается в способности ликвита менять свой внешний вид по собственному желанию. Значительные изменения (например, резкое уменьшение или увеличение габаритов либо принятие неантропоморфного телосложения) очень затруднительны и требуют существенных затрат энергии и времени, однако откорректировать черты лица, изменить телосложение и рост в рамках распространенных у человека типов для ликвита не составляет труда.

Метаморфический комплекс позволяет контролировать процессы в организме вплоть доклеточного уровня. Ликвит может перенастраивать не только внешний вид, но и функциональные особенности внутренних органов и участков ткани, формировать и уничтожать клетки, а также перестраивать ДНК, в том числе в соответствии с полученным образцом. За счёт этого ликвита невозможно идентифицировать ни одним методом биологической или физиологической диагностики, равно как невозможно определить, правду ли он говорит или лжёт, с помощью даже самого продвинутого хорера. Более того, опытные ликвиты после некоторой тренировки способны научиться скрывать само существование метаморфического комплекса от средств лучевого исследования (временно изменяя структуру мозговой ткани) и электрографической диагностики (регулируя электрические импульсы центральной нервной системы). В связи с этим опознать ликвита по структурным особенностям организма можно только в бессознательном состоянии или мёртвым. В живом и активном состоянии ликвит может быть узнан только по характерной «ряби», которая периодически пробегает по поверхности его тела в течение 10–15 минут с момента метаморфозы, однако эта «рябь» настолько мелкая, что для её наблюдения необходима специальная подготовка.

Просто же здесь об этом написано, усмехнулся Ульф про себя. Это ведь и есть их способ маскировки. Чтобы замечать такую рябь, не входя в замедление, Ульфу пришлось очень долго тренировать зрение на специальном симуляторе. Без этого мозг просто не обращал бы внимания на многочисленные, но микроскопические изменения — они казались оптической иллюзией, обманом зрения. И пускай взгляд Ульфа усиливали импланты — его мозг много недель учился выхватывать преображение ликвита из визуального шума вокруг.

Активность метаморфического комплекса вызывает крайне опасный для ликвитов побочный эффект. Постоянные перегрузки головного мозга постепенно ослабляют возможности ликвита по контролю метаморфического комплекса, в результате чего комплекс начинает функционировать в «фоновом режиме», вызывая случайные мутации, как правило — непосредственно в области головного мозга. При диагностике их легко спутать с раковыми опухолями. Достаточно быстро — в течение нескольких месяцев — появившиеся в ходе мутаций образования становятся неоперабельными. Ликвит может некоторое время сдерживать развитие данных образований с помощью, собственно, метаморфоз, но затем теряет такую возможность, и единственным способом спасти его становится перенос сознания.

Именно перенос сознания в искусственно созданное тело является на сегодняшний день и единственным способом создания ликвита. Опыты по их естественному размножению не принесли успеха. Половые клетки ликвитов, как мужчин, так и женщин, функционируют нормально, однако зародыш при их слиянии оказывается человеком стандартной анатомии. Женщина-ликвит при этом в состоянии выносить и родить его, но лишь при условии отсутствия существенных метаморфоз в период беременности. Попытки метаморфически редактировать эмбрион практически всегда приводят к его смерти. В условиях Ифиса дети ликвитов рождаются и растут как обычные люди, а в возрасте шестнадцати лет, будучи психологически готовыми к взрослой жизни, переживают перенос сознания в метаморфическое тело взрослой особи…

Ульф закрыл файл. Мда, ну и жизнь. После такого неудивительно, если ликвит начинает творить странные вещи.

Интересно, как они в самом начале выглядят? Если метаморфические тела делают на фабриках, вряд ли их создателям есть дело до внешности — новый хозяин настроит, так зачем морочить голову? Должно быть, они рождаются совсем… безликими.

Но это во второй раз. Для чего же второе рождение? На Ифисе у них по-прежнему остаётся право на него — только какой в нём смысл? На любой другой планете метаморфизм — преимущество. На Ифисе — все ликвиты одинаковы в своём разнообразии.

Видно, дело не в преимуществах…

Да, ещё интереснее — что у них внутри. Легко ли помнить, кто ты такой, когда у тебя нет своего лица? Или всё же они считают какой-то облик своим главным, а другие — вариациями?

Этак можно и до раскола личности дойти. На бесконечное количество вариантов. С другой стороны, ликвит тогда будет идеальным актёром. Если можешь принять любую форму — почему бы не менять и содержание? Не просто выглядеть, а быть кем угодно. Особенно, когда обладаешь полным контроль над организмом — а значит, и над каждым нейроном мозга.

Ну и жизнь.

Нет, совершенно неудивительно, если у них крыша едет от этаких странностей. Вопрос в том, куда она едет. И что будет, когда она совсем упадёт.

Новый звонок застал Ульфа поздним вечером, в тот момент, когда он уже собирался спать. Звонила, разумеется, Таня.

— Дуй к Рамону, — сказала она ещё короче, чем это обычно делал Сато. — Он что-то унюхал.

У Рамона их глайдеры приземлились почти одновременно. Таня критически оглядела Ульфа — у того из-под пиджака виднелась домашняя футболка.

— Рамон, видно, не любит говорить по ГалаВебу? — догадался Ульф, пока разъезжались ворота знакомого дома.

— Боится прослушки, — пожала плечами Таня. — Даже когда имеет дело с нами. Профессиональная деформация.

Рамон в этот раз предпочел куда более официальный наряд — рубашка с пальмами и белые шорты. Его глаза прятались от блеска трёх крупных лун Эскаана под темными очками и полями бежевой шляпы.

— Проще пареной саганодендры, — сказал он, закрыв за собой дверь кабинета. — Один человек Мболи сегодня утром заходил. Он у меня плотно сидит на крючке, жить не может без…

— Что он сказал? — оборвала его Таня.

— Ну вот, и похвастаться не дали, — обиженно протянул Рамон. — Короче, в доме Мболи все на ушах. Говорят, завтра вечером он куда-то едет — это само по себе событие! — и едет с целой кучей своих парней. То ли на перестрелку, то ли на переговоры.

— Скорее всего, переговоры, — заключил Ульф, — а там по ситуации. К кому?

— Черт его знает. Ясно только, что Мболи в бешенстве от этого типа.

— От типа?

— Да, вроде как какой-то хрен с горы перешёл ему дорогу. И самым наглым образом, чего-то требует ещё… Я, кстати, слышал, будто Кармен грохнули?

— Не делай такое наивное лицо, — сказала Таня. — Ты в состоянии сложить два и два.

Рамон рассмеялся.

— Что ж, тогда у меня всё. Только… вы же помните про наш уговор.

— Ты не при делах, — сказала Таня, вставая со старого пыльного дивана. Диван с облегчением крякнул. — Как всегда. Но между делом — продолжай копать. Мы по-прежнему ничего не знаем о делах Мболи.

— Сделаю всё, что в моих силах. — Рамон на прощание приподнял шляпу.

Снаружи, несмотря на поздний час, было шумно. Из клубов доносилась музыка, из богатых домов — восторженные вопли закрытых вечеринок. Что там происходило, оставалось только гадать — полиция давно не интересовалась, не в силах совладать с юридической мощью хозяев.

— Он готовится, — сказал Ульф. — Будет что-то экстраординарное. Иначе не стал бы тянуть со встречей до завтрашнего вечера, а провернул бы всё сегодня.

— Провернул бы что? — спросила Таня. — И кто? Спотти или его заказчик?

— Неважно, — сказал Ульф после секундной паузы. — Грязная работа всё равно за Спотти. Будь это просто переговоры — они бы не медлили.

— Может, хозяин Спотти ещё не приехал, — предположила Таня. — Занятой ведь человек, наверное.

— Занятой, — согласился Ульф. — Но вполне вероятно и другое: Спотти Стив — сам себе хозяин и решает свои личные вопросы. Это пока базовая версия.

— Почему? — Таня практически рассердилась. — Он же наёмный убийца. Какие у него вообще могут быть личные вопросы?

— Есть улики, — сказал Ульф. — У нас есть. И они говорят — Спотти затеял что-то крупное. Сам. Чужой руки здесь не видно.

Хотя это как посмотреть.

— Тогда установим наблюдение за домом Мболи, — сказала Таня. — Будем пасти всех, кто въезжает и выезжает, и когда придёт время встречи — мы будем на ней.

Глава 4

Мболи дал о себе знать уже следующим вечером.

На закате наблюдательные дроны засекли его вылетающим из своего особняка на бронированном глайдере «Эскаани-Бенц» — в сопровождении четырёх таких же. Почти как министр-президент, подумал Ульф, наблюдая через камеру дрона, как процессия ускоряется, не желая привлекать внимание зевак.

Но не только зеваки сегодня за ней следили.

— Веду их, — донесся голос из рации. — Идут на высоте тысяча шестьсот, бриллиантом. Скорость четыреста.

— Держите дистанцию, сержант, — сказала где-то Таня. — Продолжаем.

Сержант, несомненно, держал дистанцию. Если бы его заметили, импровизированный кортеж Мболи бросился бы врассыпную. Но их не вспугнул ни сержант, ни другие полицейские глайдеры, шедшие параллельным курсом на расстоянии многих сотен метров. В их числе — и машина Ульфа. Он двигался чуть впереди кортежа, держась пониже, чтобы скоростной «Хоккен» не бросался в глаза наблюдателям Мболи. Пару раз на пути Ульфа вырастали небоскрёбы — невысокие, не больше полукилометра, но уворачиваться от них всё равно приходилось.

Впрочем, гонка с препятствиями вскоре кончилась.

— Приземляются, — сказал сержант, едва процессия пересекла административную границу Пулара. — Судя по всему, на старом омнипроде «Рённер-Куэсси».

— Спускаемся по одному, держим дистанцию, — скомандовала Таня. — Затем малым ходом приближаемся. Нулевой, пошёл.

Ульф сбросил скорость и нырнул вниз, от крыш домов спускаясь в пространство между ними. Голографическая карта, развернутая на половину лобового стекла, вела его по узким улочкам. Эта часть Пулара была поплоше — роскошные особняки сменились типовыми дуплексами, хотя и весьма изобретательных конструкций. Народ здесь обитал зажиточный — но не чета тем, за кем Ульф сегодня вёл слежку.

— Первый, пошёл, — раздался голос Тани из рации. — Второй, пошёл.

Пока она продолжала счёт, Ульф выбрался из пригородной застройки и вылетел на шоссе, петляющее сквозь лесополосу. За лесополосой — которая на деле являла собой сосновую чащу, густую и ароматную — лежал омнипрод. Его возвела одна из мегакорпораций Земли ещё до Войны за независимость — а когда колонии откололись от колыбели человечества, погибли и «Рённер-Куэсси Индастриз», и сам завод. Когда-то здесь как нигде на планете кипела жизнь. Здесь производили всё, от одежды до автомобилей, от растворимого кофе до искусственных внутренних органов. Теперь же титаническое сооружение, похожее на угловатую рукотворную гору, стояло мрачным надгробным памятником ушедшей эпохе.

— Нулевой, сверни на тропку через триста метров, — произнес голос Тани. — Ещё через двести пешком.

Ульф так и сделал. Тропинка оказалась очень узкой, и лапы сосен барабанили по стёклам глайдера так, что Ульф засомневался в своей незаметности. Впрочем, радар показывал, что в окрестностях чисто — ребята Мболи не догадались оцепить завод по периметру. Посадив глайдер и выбравшись, он зашагал по тропинке к омнипроду. Даже в ночи его колоссальный силуэт проглядывал сквозь ветви, вызывая благоговейный трепет. В ушах Ульфа гремели команды Тани остальным оперативникам, заглушая шелест холодного ветра в кронах сосен. Что делала сама Таня — Ульф мог лишь гадать.

Ульф вздохнул. Таня ужасно напоминала ему киношного молодого детектива, желающего отличиться и портящего этим всё дело. Повода усомниться в её профессионализме она пока не дала — но смутное ощущение ненадёжности, ложной уверенности сквозило в каждом её движении. Таня не вписывалась в картину, которую он ждал увидеть в Пуларе.

А может, она — ликвит?

Да ну, это уже бред какой-то. Зачем возглавлять расследование убийства, которое ты сам совершил? Это было бы логично, будь полицейский-преступник обычным человеком — но для ликвита… Не для того становятся ликвитами, чтобы заставлять себя бродить вокруг одного места преступления.

Хотя… её могли просто назначить…

…но тогда это значило бы, что у ликвита уже есть личность — так зачем же ему Спотти Стив? А если есть Спотти Стив, зачем ему — или ей — Таня? Фигуры неравнозначные…

— Третий, запускай «проныру», — сказала Таня.

— Запускаю, — отозвался полицейский. В тот же миг в углу поля зрения Ульфа появилась голограмма, на которой то и дело проплывали мимо деревья, стены, разнообразные сооружения. Схематичная зарисовка с камеры крохотного дрона.

Ульф наблюдал, как дрон, проделывая замысловатые пируэты, продвигается куда-то к окраине завода, то и дело притормаживая и словно бы оглядываясь — не заметили ли его. Это вряд ли, решил Ульф. «Проныры», как их называли операторы, летали почти бесшумно, не оставляя даже теплового следа — и умещались на ладони. Заметить такой можно только если его ищешь.

Когда наконец камера засекла силуэты людей, оказалось, что ищут они совсем другое. Своего собеседника.

— Опаздывает, — сказал кто-то, поигрывая ручным парализатором.

— Неужели? — ответил ему возмущенный писклявый голос, принадлежавший толстяку в старомодной шляпе. Мболи, догадался Ульф. — Помалкивай, если ничего умного в голову не лезет. Я тебе не за это плачу. Тайиб!

— Да, шеф? — отозвался кто-то из ближайшей машины.

— Что говорят датчики?

— Кругом ни души. Движения на высоте нет.

— Очень мило, — проскрежетал Мболи. — Этот подонок пытается показать, кто в доме хозяин. Начальство не опаздывает, э? Дудки! Будет продолжать в том же духе — я пристрелю его прежде, чем он поздоровается.

Угрозе Мболи не суждено было сбыться.

Минута тянулась за минутой. Мболи и его люди нервничали всё больше. Таня распорядилась запустить ещё парочку «проныр», чтобы осмотреть местность — но кругом по-прежнему стояла тишь да гладь. Спотти Стив не появлялся.

Странно, подумал Ульф. Назначить встречу и не прийти? Быть может, он расставил здесь для Мболи капкан — в виде, скажем, маленькой атомной мины? Но тогда почему он не срабатывает? А это, похоже, единственное объяснение, почему ликвита здесь нет.

Минутку. А почём знать, что его здесь нет?

— Шеф, — осторожно сказал кто-то из свиты Мболи, — простите, но… кажется, он не приедет.

— С-с-сволочь, — прошипел Мболи. — Но мы дождемся его. Сколько мы уже здесь торчим?

— Минут сорок.

— Подождём ещё. — Мболи злобно хихикнул. — Но теперь, когда он появится, я разнесу ему башку. Не попаду — стреляйте вы. С этой тварью переговоров не будет.

— Шеф, а вдруг он нас дурит?

На секунду повисло молчание.

— Тебя и дурить не надо, и так дурень, — заявил Мболи. — И что он, по-твоему, делает?

— Ну, например, ваш особняк чистит.

Камера дрона продемонстрировала, как Мболи медленно и угрожающе поворачивается к подчиненному. Выражения лиц дрон разглядеть не мог, но легко было догадаться, с каким презрением Джонни смотрел на собеседника.

— Ты издеваешься? — чуть ли не вскричал Мболи. — Ты хоть представляешь себе, как в него пробраться? Кто он, по-твоему — человек-невидимка?

Ну, в какой-то степени он прав, усмехнулся Ульф.

И тотчас у него проскользнуло сомнение. Почему Мболи что-то такое предположил, пусть и не всерьез? А почему его к такому выводу подталкивал его громила? Боссу с таким нравом всякий бы поопасался сказать хоть слово поперек…

А что, если один из них — ликвит?

Тогда выходит, что всё это свидание — ширма. Не может же он встретиться сам с собой — потому и не появляется Спотти Стив. Убийца окончательно мёртв до лучших времен. Но для чего вытаскивать Мболи и всю его банду из дому?..

Ульф активировал закрытый канал рации.

— Таня, — сказал он, — я думаю, этот тип прав.

— Что это уловка? Брось, — Таня почти смеялась, — не может быть. Никто в здравом уме не полезет в особняк Мболи. Там же одной охраны…

— Знаю, — отмахнулся Ульф. Про сотню телохранителей, вооруженных до зубов, тысячи датчиков движения и десятки автоматизированных механизмов-убийц он уже один раз прочел и не один раз услышал. — Но исключать нельзя. Спотти Стив — искусник, с него станется влезть и туда.

Таня сердито вздохнула.

— И что мы должны сделать? Бросить всё и лететь домой к Мболи ловить Стива?

— Нет, конечно, — ответил Ульф, стараясь говорить спокойно. — Просто кто-то должен понаблюдать и за особняком тоже.

— Так лети, — сказала Таня. — Мои люди держат периметр, послать некого.

— Я не могу, — начал Ульф и запнулся. Как объяснить, что ситуация может в любой момент выйти из-под контроля, и тогда только он, аугмент, может справиться? Не дожидаясь, пока Таня спросит «почему?», он добавил: — Ладно, продолжаем, — и отключил связь.

Интересно, что себе думают все остальные?

Ульф отправил вызов Сато. Под «всеми остальными» он в первую очередь имел в виду его — как-никак, именно Сато координировал действия четверых агентов. Но глава Шестого управления не отвечал. Спит, что ли? Ульфу порой казалось, что Сато не спит никогда. Олссон и Асайю тоже молчали. Когда же Ульф собрался звонить Ранде Моран, датчики дронов зафиксировали в стане Мболи шевеление. Его люди садились по машинам — у подозрительного бизнесмена наконец лопнуло терпение.

* * *

— И что это было? — сердито спросила Таня.

Её лицо выражало недовольство, но никак не поза. Забросив ноги на стол, она вольготно откинулась на стуле и потягивала кофе из целломерного стакана.

— Если бы я знал. — Ульф плюхнулся на противоположный стул и потянулся к кофеварке. — Я налью?

Таня утвердительно моргнула, болтая кофе во рту, прежде чем проглотить.

— Как ты находишь мистера Мболи? — наконец спросила она.

— Специфический тип, — сказал Ульф. — Интересно, что ему больше помогло разбогатеть — его жёсткость или его торопливость.

— Тот факт, что он беспринципная скотина, — отозвалась Таня. — Как и его приближенные, клиенты и партнеры. Только такие тут и заправляют.

— С ним раньше приходилось иметь дело? — спросил Ульф.

— Никогда, — покачала головой Таня. — Он умеет маскировать свои тёмные делишки. А его ненаглядный клуб — светлая верхушка айсберга, и к нему никогда вопросов нет.

— Какие у него могли быть проблемы, конечно, тоже неизвестно?

Таня закатила глаза.

— Ты знаешь, что нет. Иначе зачем бы я спрашивала Рамона? А он, конечно, ничего до сих пор не выяснил. — Таня забрала у Ульфа кружку кофеварки и налила себе еще стакан. — В другом случае я бы его сейчас ругала. Но это Мболи, чёрт бы его побрал. На него никогда и ничего нет.

— Странно, — прищурился Ульф. — Я думал, вы тут знаете всё обо всех, просто не трогаете. Давление сверху, я понимаю.

— На самом деле на некоторых и досье не составишь. — Таня обреченно пожала плечами. — Давление сверху, ты понимаешь. Один парень пару лет назад уже пытался копать под другую такую шишку, дона Кьяри. Через месяц его перевели к чёрту на кулички, а дело закрыли.

— Дёшево отделался, как я понимаю, — предположил Ульф.

— Может, и дёшево, — сказала Таня. — Кто знает, что с ним дальше было…

Ещё по чашке они выпили молча. Кофе — разумеется, синтетический, и на редкость неплохой на вкус — больше успокаивал, чем бодрил. Ульф не возражал и против такого эффекта.

— Значит, пока ни одной зацепки, — подытожил Ульф. — Кто-то убил любовницу Мболи…

Таня фыркнула.

— … и хотел с ним говорить, но не пришёл, — закончил Ульф. — Тебе не кажется, что звучит как-то абсурдно?

— Не то слово, — сказала Таня. — Держу пари, вторую часть этого спектакля Мболи сам разыграл специально для нас.

— Чтобы отвести подозрения в убийстве?

— Точно.

— Но ты говоришь, что у него железобетонная защита на любой случай, — напомнил Ульф. — Зачем ему эти махинации, да еще такие чудаковатые?

— Ты сам ответил на свой вопрос, — сказала Таня. — Чудаковатые — это мягко сказано. Отбитые на весь колобок — вот это поточнее, когда речь идет об Мболи. Да и вообще, — Таня нехотя поставила почти опустевшую кружку на подставку, — у тебя есть другие варианты?

— Очень даже есть. Я почти уверен, что тот парень из охраны прав, — сказал Ульф. — Спектакль не для наших глаз, а для Мболи — чтобы он не видел, что творится за спиной.

— В его особняке? — Таня помотала головой. — Слушай, ты серьезно? Кто вообще в состоянии туда влезть?

— Кто угодно, — ответил Ульф, — кому убить человека, чтобы взбесить конкурента — раз плюнуть.

Таня почесала затылок.

— Может, и так. Но наш дрон у особняка ничего не заметил во время этой так называемой встречи. Никто не входил, никто не выходил.

— Значит, вошёл раньше, а выйдет позже.

— Это как вообще? — не поняла Таня.

— Есть пара вариантов… — загадочно произнес Ульф. — Но об этом позже. Пока ясно одно: дальнейшие события развернутся там.

— Значит, усиливаем наблюдение и ждём?

— Получается, так.

— Что ж, — вздохнула Таня, — никто не говорил, что это будет быстро, верно?..

Из участка Ульф направился прямиком в гостиницу с твёрдым намерением лечь спать. Но ещё по пути ему позвонил Сато. Вид у него был усталый, но говорил директор бодро.

— Знаю о вашей операции, — начал он без обиняков. — Что произошло?

Ульф пересказал события вечера.

— Мы не можем понять, — закончил он, — куда делся ликвит.

Сато рассмеялся.

— На то он и ликвит, друг мой! И пока у него отлично получается играть свою роль.

— Я серьезно, директор. Пока что нет ясных версий, чью еще личность он похитил, помимо Крушевски. Но я почти уверен, что это произошло. И притом… — Ульф ни капли не преувеличивал, — о чьей бы кандидатуре я ни подумал, каждый раз не нахожу аргумента, почему именно этот человек точно не может быть ликвитом.

— Так и есть, — кивнул Сато. — Теперь ты чувствуешь параноидальный дух начала прошлого века. Всегда знаешь, что есть ликвит, и никогда не знаешь, кто он. Или они.

— Они?

— Может, с Ифиса удрал один, а может, целая экскурсионная группа.

— Второе вероятнее, — сказал Ульф. — Трудновато сбежать из самого охраняемого места в галактике без посторонней помощи. Только всё равно неясно, как он — или они — выбрались. С Ифисом нет сообщения.

— Гм… — Сато почесал за ухом. — Этим как раз занимается Олссон. Полетел на Ифис инспектировать местную систему безопасности. Будем надеяться, тамошние вояки не дадут ему от таможенного коридора поворот, — Сато усмехнулся с некоторой грустью. — Что же до меня… я вообще не уверен, что он сбегал.

— Хотите сказать, его ещё тогда не поймали?

— Вполне возможно.

— Он не дожил бы, — возразил Ульф. — Тела нужно менять, а производство…

— … только на Ифисе, — закончил Сато. — Но что мешает построить новое? Допустим, уцелели три-четыре знакомых ликвита, из которых хотя бы парочка смыслила в биоинженерии.

— Может, и так, — заключил Ульф. — Если их немного, то и большой завод не нужен. Одно тело в десяток лет… — Тут в мозгу Ульфа словно гром грянул. — Но выпускать-то можно и гораздо больше, даже на одной установке. Они могли привлечь новых людей!

— Точно, — сказал Сато. — А что из этого следует?

Ульф догадался сразу.

— Если мы хотим найти всех — то этот нужен нам живым.

— Именно. Продолжайте поиски, Ульф. Уверен, — ободряюще добавил Сато, — у вас получится.

— Директор, — сказал Ульф, — кстати о поисках. Я-то в них участвую, а где все остальные? В момент операции я ни с кем не смог связаться.

— Ну, они все так или иначе заняты. Я решил, что для полевой работы хватит и одного человека, — сказал Сато, нисколько не смутившись. — Поэтому остальные выполняют побочные задачи. Ранда пытается накопать что-то новое на Спотти, а между делом смотрит все голозаписи с более или менее влиятельными людьми за последние недели — не побежит ли у кого рябь по лицу. Пока не побежала, как ты понимаешь, — Сато напряженно ухмыльнулся. — Олссон отправился к Ифису разбираться, не мог ли оттуда кто удрать. А Линкольн… ну, он обеспечивает резерв. Понимаешь, да?

Ульф понимал. Стандартная тактика спецслужб — пока один агент делает грязную работу, другой наблюдает за ним, чтобы вступить в игру, если его напарника постигнет неудача. Неотступно — и незаметно для самого напарника, чтобы тот даже не думал полагаться на товарища. Пару раз именно так удавалось завершить, казалось бы, безнадёжные операции — преследуемый к тому времени уже успевал расслабиться.

— Тогда скажите одно: почему я? — спросил Ульф. — Не жалуюсь, просто…

— Понимаю. Девчонка утомила? — Сато заговорщически усмехнулся. — Бывает. Но выбора не было. Видишь ли, она предпочитает брюнетов-европеоидов. Интеллигентного вида.

Ульф поперхнулся кофе, который унёс из полицейского управления.

— Шучу, — рассмеялся Сато. — Причина другая. Ты же знаешь этих местечковых служителей закона. В присутствии федералов они подчас умудряются портить такие операции, которые мы без них — и даже они без нас — в жизни бы не завалили. К ним нужен подход. Остальные не справятся, они не дипломаты и привыкли работать в одиночку. А нам нужно, чтобы вы сработались — или, по крайней, мере, ты ей не действовал на нервы.

— Но пока наоборот, — констатировал Ульф.

— Это временно, поверь. Вы отлично справитесь. — Сато дружески подмигнул Ульфу. — Лучше, чем ты себе представляешь.

Вернувшись в номер местной гостиницы, Ульф рухнул на кровать совершенно обессилевший. В голове роились мысли о том, что произошло — и о том, чего не произошло. Надо будет завтра что-то предпринять, подумал Ульф и, не успев решить, что именно, провалился в сон.

Хуракан-14

— Итак, дети, — учительница театрально взмахнула кистями рук, привлекая внимание класса, — что мы узнали на сегодняшнем уроке?

Эту часть занятия Ульф не любил. Целых пять минут времени — целых триста секунд — они говорили о том, что уже знали. К тому же — эта дурацкая формулировка учительницы ценологии: что мы узнали? Вы это и так знали, хотелось сказать Ульфу. Мы не так наивны, чтобы полагать, что вы тоже только сегодня впервые вычитали про баланс между царствами живой природы.

Наконец занятие официально закончилось, и Ульф вместе с остальными ребятами ринулся прочь из класса, из коридоров, как иногда казалось, самого скучного места под куполом. В мрачном поселении под тёмными небесами Хуракана-14 эти коридоры были единственными, окрашенными в более или менее яркие цвета — но всё равно они были не милы Ульфу.

Выбравшись наконец на Западную площадь, Ульф выдохнул с облегчением, наблюдая вокруг стены стального цвета, а над головой — прозрачный панорамный купол, за которым раскинулось лишь небо тускло-оранжевого цвета. И — придававший ему этот оттенок Хуракан. Исполинский газовый мир, состоящий из охряного ветра и голубых электрических разрядов, окруженный тёмными тенями бесцветных лун — таких же, как Хуракан-14. Вид гиганта всегда восхищал и ужасал Ульфа. Иногда ему не верилось, что это всего лишь планета, которая зависит от своего тусклого солнца ещё сильнее, чем от неё самой — её луны.

Краем глаза он заметил, как мимо, внимательно за ним наблюдая, идёт Шакра. Как всегда, растрёпанная, с насмешливым видом.

— Снова пойдёшь ломать папины атмогенераторы? — язвительно осведомилась она.

Ульф только показал язык и отвернулся, продолжая свой путь. За спиной раздался заливистый смех — Шакра явно не думала обижаться. Ульфу, впрочем, было всё равно. Девчонки, блин. Что с ними не так?..

Путь Ульфа действительно лежал к «папиным атмогенераторам», как выразилась Шакра. Отец работал главным монтажёром этих устройств — компактных автономных станций, перерабатывавших непригодную для дыхания атмосферу луны в кислород и азот. Медленно, но верно газообразный яд за пределами жилых куполов превращался в животворящий воздух.

Ульф нашёл отца в контрольном цеху маленького завода — после обеда он по обыкновению осматривал готовую партию аппаратов, ждущих транспортировки к месту своей будущей дислокации. Блестящие корпусами, они еще пахли машинным маслом и горячим воздухом цеха. Конические конструкции в несколько человеческих ростов впечатляли и могучестью, и сложностью: всюду, от выходной лётки на маковке до трёх надёжных ног-опор, вились трубки, провода, датчики и решетчатые воздухозаборники.

— Шефер, — крикнул знакомый ему рабочий Никлас, когда голова Ульфа показалась в дверях цеха, — к тебе гости.

Отец, не глядя, помахал рукой, то ли приветствуя, то ли подманивая Ульфа. Голова его в этот момент скрывалась в люке в боку атмогенератора, где пряталась основная часть управляющей электроники.

— Как у нас дела? — донесся его голос, приглушённый металлическими стенами атмогенератора.

— Отлично, — сказал Ульф.

— Чудно, — ответил голос. — Раз уж пришёл, дай-ка ключ на пятнадцать.

Мощная рука в потёртой перчатке вытянулась в сторону Ульфа. Он вложил в неё увесистый по его меркам инструмент.

— Спасибо. — Послышался скрип гаек. — Переусердствовал кто-то, понимаешь ли. Плату так прикрутили, что аж прогнулась.

— Машина, наверное, — отозвался Никлас, осматривавший соседний аппарат снаружи. — Надо будет кибернетику сказать, чтобы разобрался с этой железякой.

— Да не, — отозвался отец. — Кто ж ей доверит плату. Мозгов-то с гулькин нос.

— А я вчера читал, — гордо вставил Ульф, — что роботы умеют и наноэлектронику, и импланты монтировать, и даже операции людям делают! Наверное, у вас робот какой-то сломанный.

Никлас только вздохнул и отвернулся.

— В Лиге, может, и умеют, — сказал отец. — А у нас… У нас роботы только такие.

— Сломанные? — не понял Ульф. Никлас невесело рассмеялся.

— От рождения причём!

— А других не достать?

— Не достать, — ответил отец. — Не пришлют.

— Почему? — не унимался Ульф.

— Это я тебе потом объясню. — Отец протянул ключ обратно. — На, положи где взял.

Но когда они возвращались домой, Ульф спросил совсем о другом.

— Пап, ты сказал, что роботы в Лиге лучше.

— Мгм, — утвердительно буркнул отец.

— А мы разве не в Лиге? В школе говорят…

— В школе говорят то, что положено, — сердито прервал его отец. Ульф удивился — он всегда дослушивал мысль до конца, даже полную чепуху. — Нужно уметь отличать… ай, да откуда тебе знать. — Отец задумчиво почесал бороду. — В общем, иногда и там врут. И в ГалаВебе… особенно в ГалаВебе. Он-то вообще ради вранья и построен.

— Так что же, мы отдельно от Лиги? — не понял Ульф.

— Фактически — да. Но этого не принято признавать. С нами просто почти не общаются.

— Но почему?

— Мы слишком… — Ульфу показалось, что голос отца отдаляется, слабеет, но тут же он зазвучал с прежней уверенностью. — Слишком далеко. Забрались в такую глушь, что нас почти перестали финансировать. Помогать, то есть. Так что строимся тут сами.

— По-моему, у нас и без них отлично получается, — сказал Ульф ободряюще.

Отец грустно посмотрел на него, будто хотел сказать очень многое, но ответил короткой скупой улыбкой.

— По-моему, тоже.

— Ты сегодня, наверное, много машин сделал?

— Много, — усмехнулся отец. — Хорошо потрудился.

— А я, — довольно сказал Ульф, — получил номер один по базовой физике.

— Вот, и ты молодец, — сказал отец. — Значит, знаешь, почему у нас небо такое?

Ульф бросил взгляд на небеса через прозрачную секцию купола. Сейчас, когда Хуракан был с обратной стороны, небо приобрело густой фиолетовый, почти чёрный цвет — и лишь звезды тускло просвечивали сквозь бедную атмосферу.

— Потому что воздух почти не рассеивает свет. А когда будет атмосфера — небо будет голубым.

— Ага, — сказал отец, будто вдруг о чём-то задумавшись.

— Вот будет красиво, правда?

— Будет… — Отец прикрыл глаза, словно накатила головная боль, но вмиг повеселел, как всегда. — Да, малыш, ты прав. Будет очень красиво.

Глава 5

Звонок Тани вновь разбудил Ульфа вскоре после рассвета.

— Ты там вообще не спишь? — осведомился он вместо приветствия. Только второго директора Сато ему не хватало.

— По ночам есть занятия и поинтереснее, — отозвалась Таня. — Например, находить зацепки по делу об убийстве. Приедешь — покажу.

Ульф готовил завтрак на рубеже флегматизма и бешенства. Не покидало ощущение, что дерзкий инспектор пытается что-то ему доказать то ли о себе, то ли о нем, причем за его счет. По долгу службы Ульф должен быть сохранять дипломатичность. Но за рамками долга службы…

А ещё эти сны. Бесконечные сны, я бессилен отвергнуть их, всплыла в голове строка из древней земной песни. Не то чтобы они досаждали Ульфу, эти сны от прошлом, скорее ставили в тупик.

Слишком реальны. Реальнее, чем его память.

Ульф мало что помнил о своём детстве и юности. Нет, он мог представить себе лица родителей, Шакры, своё отражение в зеркале — он уже тогда обладал орлиным носом и бульдожьей челюстью. И тёмные пустыни Хуракана-14. Но всё это казалось таким далёким, словно приключилось с ним добрых две сотни лет назад — в то время как Ульфу не было и сорока.

Вытеснение, сказал он себе. Памяти не очень хочется возвращаться в те времена. Слишком многое потеряно. И сам Хуракан-14, и отец, и мать, и Шакра. Милая Шакра. Ульф усмехнулся, вспомнив, что он чувствовал к ней в этом сне — и как всё изменилось потом.

Интересно, подумал он, почему именно сейчас его памяти угодно так часто воскрешать прежние времена? Почему так живо вставали перед ним картины прошлого? Ульф словно видел не сон, а фильм эстези, чувствуя себя в теле героя, видя, слыша и ощущая всё ровно таким, как на съёмочной площадке двадцать или тридцать лет назад. Быть может, подумалось ему, в его электронику внедрился вирус, запускающий такое кино?

Ульф со смехом отверг эту идею. Героем этих фильмов мог быть только он сам, а режиссёром — его изобретательная судьба.

Глайдер отнес его в полицейское управление, где Таня, как всегда, пила кофе. Ноги её на этот раз находились на положенном месте.

— Выкладывай, — Ульф приставил к столу свободный стул.

Таня развернула перед ним голограмму. Дом Мболи. Во внутреннем дворике, окруженные людьми-телохранителями и роботами-слугами, прислонившись к борту глайдера, общаются двое. Один — несомненно, сам Мболи, огромный (как в высоту, так и в толщину) темнокожий увалень в издевательски белом костюме и шляпе. Другой — неприметно одетый мужчина средних лет с длинным носом и очень недоверчивым взглядом.

— Видишь этого типа? — Таня явно имела в виду собеседника Мболи.

Ульф кивнул.

— Не поверишь, где я его нашла, — самодовольно добавила Таня.

— В избирательных списках? — Ульф усмехнулся, хотя утвердительный ответ его совсем не удивил бы.

— Почти. В списке сотрудников нашего управления. — Рядом с записью возникло краткое досье, и Таня, будто Ульф не умел читать, продублировала информацию вслух. — Хольгер Берг, 70 лет. Отдел по борьбе с наркотиками. Официально ушёл в отставку только полгода назад — его даже с доски почёта ещё не убрали.

— Раскрывал крупные дела, надо полагать? — Ульф задумчиво погладил подбородок.

— Наоборот, всякую мелочь. Но много. В крупных делах он, похоже, не первый год играет за другую команду.

— Это ведь не просто предположение? — вкрадчиво сказал Ульф. В ответ Таня развернула перед ним целую кучу файлов.

— Это внутренние протоколы его расследований за последние пять лет. Среди них четырнадцать дел, где фигурировал хоть кто-нибудь крупнее рядового барыги.

Ульф стал просматривать файлы.

— А протоколы есть только…

— По семи. И те едва достала. В ОБН те ещё бюрократы сидят. Угадай, не глядя, сколько из семи закончились хотя бы предъявлением обвинения?

— Ни одно?

— Точно. И самое главное, везде столько доказательств невиновности, будто дело вёл адвокат.

— И ни к ним не прикопаться, ни к Бергу, — заметил Ульф.

— То-то. — Таня постучала пальцем по виску.

— Хорошо, — заключил Ульф.

— Что — хорошо?

— Ты что-то предлагаешь?

— Что-то? — Таня уже собиралась тем же пальцем покрутить у виска. — Хватать его и допрашивать.

— Насчёт чего?

— Насчёт того, что творится вокруг Мболи, естественно. Может, он в курсе, кому выгодно надавить на Мболи.

— Во-первых, — начал Ульф, — он не расколется…

— Расколется, — протянула Таня. — Мы знаем, как с такими работать.

— Во-вторых, — сказал Ульф, будто не замечая возражений, — он нужнее на свободе. Если он действительно близок к Мболи, то может информировать о его делах. При всём уважении, из Рамона шпион так себе.

Не говоря уж о том, что под личиной кого-то из прислужников Мболи к Рамону может ходить и ликвит.

…если сам Рамон не ликвит…

Или это Берг?

Ульф прекрасно понимал абсурдность своих размышлений. Ликвит не является кем-то, он лишь прикидывается тем, кем ему нужно. Если даже наверняка знать, что Берг жив и здоров, нет никаких гарантий, что, встретив его на улице, ты не встречаешь ликвита.

Отсюда и паранойя, которая окатила Лигу полтора века назад. Отсюда и изгнание на Ифис.

Но быть Бергом и Мболи одновременно не может никто. Да и должна быть какая-то одна маска, которую ликвит будет использовать чаще всего. Вероятнее — Спотти Стив. Но почём знать…

— Значит, нужно с ним потолковать, — сказала Таня.

— Лучше понаблюдать ещё, — возразил Ульф. — Посмотрим, насколько сильно он зависит от Мболи. Может, он с ним пока ему выгодно. А может, Мболи железной хваткой держит его за хвост. Разные вещи. Во втором случае Берг выслушает все наши предложения и пойдет докладывать Мболи, что за ним наблюдают. Нам это надо?

Таня на несколько секунд задумалась.

— Напомни, зачем мы расследуем это дело?

Ульф едва не проговорился.

— Убийство Кармен, если ничего не поменялось.

— Вот именно. При чём здесь отношения между Бергом и Мболи? Или ты думаешь, Берг мог быть исполнителем?

— Исключено, — сказал Ульф. — Убийца определенно Спотти Стив. Но Берг мог быть связующим звеном. И кроме того — ты же знаешь, насколько осторожен Мболи. Вряд ли он стал бы рисковать своей репутацией, лично встречаясь с киллером. Даже в исключительном случае.

Здесь Ульф приврал. Если даже предположить, что Мболи заказал убийство Спотти Стиву (или ликвиту, или ликвиту в облике Спотти Стива), вряд ли ему понадобился бы связной. Именно такие люди, как Мболи, и пользуются услугами таких, как Спотти. Все остальные не имеют права даже спросить прайс-лист.

— Я поняла, специальный агент, — сухо сказала Таня. — Вас прислали, чтобы прижать Мболи. Пожалуйста, мне он ни капли не симпатичен. Но не мешайте ловить убийцу.

— Я всё ещё полагаю, что мы ловим одного и того же человека, — ответствовал Ульф и добавил про себя: кем бы он ни был.

В тот же день за домом Мболи установили круглосуточное наблюдение. Дроны, словно воробьи, расселись по ветвям окрестных деревьев, не спуская цифровых глаз с огромного особняка. Полицейские в штатском расселись по всем скверам и кафе в радиусе полумили. Каждого, кто выходил из особняка, незаметно сопровождали на всём его пути. И таких оказалось много: Мболи держал не только целый батальон охраны, но и роту прислуги, да и ближайших подчиненных предпочитал иметь в непосредственной близости.

Ульфу с трудом удалось продавить у Тани решение по такому тщательному наблюдению. Таня не понимала, зачем отслеживать действия каждого из людей Мболи. И не только не понимала — в любом случае она не знала всего, — но и принималась яростно спорить. В сущности, и это не должно было мешать работе Ульфа. Он всегда мог сказать два слова — «это приказ». Но не хотелось. Чем меньше человеку хочется что-нибудь делать, тем больше вероятность, что он всё провалит — даже когда проваливать, казалось бы, нечего.

Ситуацию осложняло и то, что Мболи не думал высовываться на улицу. День за днём он торчал в особняке — и чем он там занимался, оставалось лишь гадать. Только от Рамона сыщики узнали, что воротила стал в последнее время особенно нелюдимым и не вылезает из кабинета.

— Боится, — заключила Таня.

Ликвит, решил Ульф, но вслух согласился с Таней.

Наконец, на шестой день наблюдения, под вечер, один из «проныр», пять дней опасливо поглядывавший на беличье дупло в стволе секвойи, просигнализировал о шевелении в особняке. Собрав охрану, Мболи грузился в машину.

Спустя десять минут его кортеж — на этот раз всего из трёх аппаратов — приземлялся на заднем дворе его клуба «Буги». «Проныра» наблюдал за ним и сейчас — живые полицейские боялись спугнуть опасливого бизнесмена. Только когда огромное тело Мболи пересекло порог клуба в компании четверых телохранителей и двух подручных, полицейские в штатском стали стягиваться к клубу.

Плана у них, впрочем, не имелось.

— Будем брать, инспектор? — спросил по рации кто-то из констеблей.

— Ждите инструкций, — холодно ответила Таня.

— Распределиться по периметру?

— Ждите, говорю. — Таня переключилась на закрытый канал. — Ульф, пора его сцапать. Уж слишком подозрительно он себя ведёт. Если схватим его сейчас, он не сможет молчать.

— Посмотрим на него вблизи, — сказал Ульф. — И тогда, скорее всего, будем брать. Приготовьтесь блокировать парковку.

Внутрь Ульф, конечно, пошёл один. Заявляться в «Буги», махая значком полиции — автоматический провал, а просто оплатить входной билет мог только тот, кому все расходы покрывало управление внутренней разведки. Да и одет Ульф был подходяще. Чёрная рубашка и пластомерные брюки, на которых он ловким движением нарисовал стрелки, нынче были модным прикидом среди «молодых и перспективных» предпринимателей, которых с каждым днём становилось всё больше в Пуларе. Фейс-контроль — двое стереотипных громил, похожие на носорогов — поверил, что Ульф относится к сливкам общества.

Внутри «Буги» оказался типичным ночным клубом Пулара — просторный, тёмный, пахнущий дорогими духами и очень дорогими веществами для курения. В каждом из множества укромных и не очень уголков имелась своя подсветка и своя атмосфера, загрязненная кальянным дымом с самой разной степенью одурманивания. Роботы-официанты в золотистых корпусах расхаживали между столиков, элегантно разнося посетителям заказы и комплементы. По периметру основного помещения располагались двери с анимопокрытием, и движущиеся на них рисунки манили в миры, где время течет медленнее, ощущения острее и свежее, а запретов не существует. В том числе ограничений на затраты. Диковинные (для простого смертного) развлечения входили в стоимость входного билета.

Но Джонни Мболи прибыл не за этим. Его костюм белел на огромном балконе — втором этаже, опоясывающем пространство под потолком. Ульф, потягивавший к тому времени бренди у массивной барной стойки, активировал приближение на линзах. Мболи сидел неподвижно, спокойный взгляд прикрытых глаз будто просвечивал пёструю толпу внизу. Он кого-то искал.

На долю секунды его глаза остановились наУльфе. Тот не успел отвести взгляд — но Мболи не обратил внимание. Или искусно сделал вид.

Может, и это часть игры?

Скоро взгляд Мболи надолго замер на одной фигуре. В противоположном углу, внизу, сидел, покуривая редкую сигару, совсем молодой на вид темноволосый мужчина. Лицо его было ничем не примечательно, кроме взгляда — такого же проницательного, как у Мболи. И именно в сторону хозяина заведения он то и дело бросал взгляды. Редкие усики над его губами делали его похожим на юношу, стремящегося выглядеть старше. Ульф знал — скорее всего всё наоборот.

— Кто это у нас? — негромко спросил Ульф, прикрыв рот стаканом. Камера, встроенная в его линзы, показывала Тане то, что он видел.

— Лицо знакомое, — протянул голос Тани в микронаушнике. — Но точно не скажу. Пробьем потом по базе.

Мболи тем временем едва заметно кивнул юноше, и тот, лениво поднявшись с неприлично мягкого дивана, поплёлся к нему. Ульф навострил уши — активировал линейный усилитель, встроенный в его левое, свободное от наушника, ухо.

Говорил же, только аугмент справится с этим.

— Лео, — приветствовал гостя Мболи, слегка привстав с дивана. — Как поживаешь? Как дети?

А вот и подтверждение. Полвека, не меньше. \

— Благодарю, всё хорошо, — скрипучим голосом ответил Лео.

Надо же, подумал Ульф. Какой доброжелательный Мболи, когда имеет дело с кем-то, кроме своих подчиненных. И какой спокойный — его лицо сейчас вообще ничего не выражает.

— Надеюсь, вы принесли хорошие новости, мой друг, — вкрадчиво произнёс Мболи, когда обмен любезностями завершился и Лео наконец сел на противоположный диван.

— Не сказал бы… — протянул Лео и, словно спохватившись, добавил: — … что это вообще можно считать новостями.

— Предложение? — Мболи заинтересованно приподнял одну бровь.

— Мистер Мболи, вы ведь знаете лучше меня, — сказал Лео несколько озадаченно. — Дон Лоренцо хочет высказать свои… чувства по поводу вашего нового проекта.

— У меня много новых проектов, — сказал Мболи. — Уточните, пожалуйста.

Лео настороженно огляделся. Мболи, перехватив его взгляд, сделал знак одному из приближённых, и тот развернул вокруг собравшихся «глухую сферу».

Грамотно, отметил Ульф, включая хорер. Но недальновидно. В низу его поля зрения бегущей строкой полились реплики говоривших — хитрое устройство читало по губам.

— Вирусы-убийцы, — сказал Лео. — До нас дошли слухи — но проверенные — что вы налаживаете их сбыт.

— Ну и что? — осведомился Мболи.

— Как что?.. — выпучил глаза Лео, но тут же взял себя в руки. — До этого дня в Пуларе был лишь один поставщик…

— Теперь у него есть конкурент. Всё честно. — Мболи неодобрительно прищурился. — Или вы сомневаетесь?

— Есть договор, мистер Мболи, — напомнил Лео. — Девятнадцать лет назад, вспомните. Мы договорились, что единственным распространителем вирусного ПО будет Харальд Эль-Раджи, а мы все останемся его единственными покупателями. Он нас слушается…

— … а мы его прикрываем, — закончил Мболи. — Согласен, Лео, схема отличная. Но времена изменились. Вирусы-убийцы больше не сверхоружие, от которого нет спасения. Нет больше нужды бояться за свою безопасность — можно делать на этом деньги. Я так решил.

— Это демарш, — проговорил Лео, не до конца веря своим ушам.

— Возможно, — сказал Мболи, — у вас есть дельная альтернатива.

— Есть кое-что, — протянул Лео, запуская руку в карман. Охрана Мболи несколько напряглась, но в руках Лео оказался кубик накопителя, который он тотчас поставил на стол перед Мболи. — Мы предлагаем статус-кво и компенсацию.

— То есть?

Лео напряженно улыбнулся, явно не желая объяснять такие простые вещи. Странно ведёт себя Мболи.

— Дон Лоренцо готов преподнести вам щедрое вознаграждение, если вы откажетесь от своих намерений.

— Дон Лоренцо, видно, считает, что меня можно купить? — жёстко произнёс Мболи.

— Это будет лишь знак признательности дона Лоренцо, — теперь уж и Лео с трудом сдерживал гнев. — Лишь в исключительных случаях он делает подобные предложения. Он высоко ценит вашу дружбу и не желает её рушить. — Лео выдержал паузу, внимательно и серьезно глядя на Мболи. — Иначе мы бы с вами сейчас не беседовали.

Пару секунд лицо Мболи ничего не выражало — затем он расхохотался.

— Вы недооцениваете старину Мболи, — сказал он. — Очень сильно недооцениваете — и этим очень сильно расстраиваете. Напрасно… особенно сейчас, когда у меня и без вас есть дюжина причин быть очень, — Мболи перешел почти на крик, — очень злым!

С этими словами Мболи поднялся, пристально глядя в глаза Лео. Тот остался сидеть, не подавая виду, изо всех сил держа себя в руках. Наконец Мболи выдохнул и осклабился, как в начале встречи.

— Передайте дону Лоренцо, что я его понял, — сказал он спокойно. — В ближайшее время я обязательно дам ответ на его предложение.

Мболи протянул Лео руку, не сводя с него взгляда. Тот поднялся и пожал её, точно так же буравя собеседника взглядом. Рукопожатие вышло долгим. И, судя по тому, как едва заметно поморщился Лео, очень крепким. Лицо Мболи по-прежнему ничего не выражало. И рябь по нему не шла.

Рябь шла по руке, в которой была зажата ладонь Лео.

— Берём Мболи, — скомандовал Ульф. — Но лично его оставьте мне. Я думаю, он аугмент.

На самом деле Ульф вообще не представлял, что означает увиденное им. Разве что то, что под маской Джонни Мболи уж точно скрывается ликвит.

Краем глаза Ульф заметил на балконе движение. Лео уже спускался вниз, но охранники Мболи переключили внимание на Ульфа. Даже переговоры Ульфа с полицией не остались для них незамеченными.

Что ж, сами напросились.

— Агент Шефер, министерство государственной безопасности, — проговорил Ульф, усилив голос и развернув над головой голограмму своего удостоверения. — Мне требуется…

Что ему требуется, телохранители Мболи предпочли не выяснять. Их тела образовали живой заслон перед бизнесменом, руки оказались грозно выставлены в сторону Ульфа. Вот они — точно аугменты, понял Ульф. Скрывают тузы не в рукавах, а прямо в ладонях.

Что ж, и у него есть пара сюрпризов.

Замедлить. Мощный прыжок — и тело Ульфа на доли секунды повисло в воздухе на уровне второго этажа. Но эти доли секунды в его сознании растянулись в несколько десятков раз. Полный контроль ситуации.

Вспышка. На еще меньшую долю секунды Ульф отключил зрение — его зрачки превратились в два светильника, источавших ослепительно яркий белый свет на добрую половину клуба «Буги». Предчувствуя дальнейшие действия противника, Ульф заодно активировал вокруг себя защитное поле.

Дальнейшие действия не заставили себя ждать. Вокруг охранников тоже развернулись поля, предохраняя от энергетического оружия. И в тот же миг, как ослепший Ульф ослеплял всех присутствующих, охрана открыла огонь. Оружие, высунувшееся из плоти, отправило навстречу Ульфу игольчатые пули, пучки протонов и плазмы. Мощно — но недостаточно метко. Несколько игл вонзились Ульфу в правую руку, только чтобы наткнуться на тончайшую фуллеритовую прокладку между кожей и мускулами.

А это уже применение оружия против представителя закона при исполнении. Casus belli.

Руки Ульфа указали на двух громил, стоявших по бокам. Микрогранаты. Сила тяжести влекла ноги Ульфа вниз, пока они не коснулись перил лестницы между первым и вторым ярусами. Толчок. Микрогранаты проходят через силовое поле двух охранников и взрываются внутри него, оставляя в его границах омерзительное зрелище. В это же мгновенье руки Ульфа хватаются за ограждение верхнего яруса, а ноги, проделав кувырок над головой, с размаху врезаются в челюсти оставшихся двух телохранителей. Нокаут. Приземление. Контрольный выстрел.

Справа хлопнула дверь. За миг до этого, как вспомнил Ульф, в проёме мелькнула белая штанина Мболи. Туда.

Распахнув дверь с надписью «Только для персонала», Ульф никого не обнаружил. Тёмный тесный коридор, несколько узких дверей — и лестница вниз. С неё доносился торопливый топот. Ульф бросился в погоню.

За спиной уже слышались крики ужаса, гам и беготня гостей, решивших в панике эвакуироваться. На смену им пришёл треск дверей и громовой голос Тани — тоже чем-то усиленный:

— Полиция! Всем оставаться на местах…

Этажом ниже оказался точно такой же коридор, но освещенный приглушенным красным светом. Ряды дверей здесь были подписаны и, несомненно, вели в комнаты для отдыха посетителей. Одна из них отчётливо хлопнула прежде, чем Ульф успел появиться в коридоре.

Анализ.

В глазах Ульфа замелькали цифры. Анализ громкости и направления распространения звука. Спустя пару секунд Палата уверенно выделила красным дверь в паре десятков шагов от Ульфа.

За дверью клубился дурманящий бирюзовый туман. Ульф активировал дополнительный респиратор, спрятанный в глубине гайморовых пазух. В тумане никто не скрывался — лишь на малиновом диване в углу свернулась в клубок маленькая темноволосая девушка. В одеянии Евы — только без фигового листка. На Ульфа она посмотрела с ужасом — в глазах слёзы, яркий макияж расплылся по всему лицу.

Модуляция голоса «доверие и безопасность».

— Тут никто не пробегал? — спросил Ульф самым обыденным тоном.

Девушка мелко закивала, дрожащая рука указала на дверь, ведущую в главный зал.

Одним прыжком Ульф преодолел комнату. Констебли с тяжёлыми парализаторами рассеянного действия наперевес оккупировали помещение, прочёсывая ряды посетителей в поисках толстяка в белом костюме. Гости замерли, не зная, чего бояться больше — того, что они наблюдали, или гнева стражей порядка. Кое-кто валялся на полу, хватаясь за лицо и соседей, ещё не оправившись от вспышки из глаз Ульфа. В центре зала стояла Таня, глядя на Ульфа с лёгким недоумением.

— А где Мболи? — спросил Ульф всё тем же обыденным тоном. Выключить модуляцию, блин.

— Не появлялся, — ответила Таня.

— Вы никому не давали выйти?

— Нет. Ты что, сбился со следа?

Вместо ответа Ульф бегло просканировал зал. Мболи здесь точно не было — но ликвит мог и сменить внешность. Остаётся белый костюм. Но никого в таком прикиде сканер не выхватил. Странно. Не мог же он переодеться — где бы он взял…

Ульф выругался про себя. Идиот! Он обернулся к двери, из которой только что вышел — комната уже опустела. Заплаканной нимфы и след простыл.

— Никого не выпускать. Никого! — крикнул Ульф, уже бросаясь обратно в комнату.

Шаги в коридоре уже затихли. Зрение и слух не могли помочь Ульфу — время третьего чувства.

За диваном обнаружился смятый белый костюм. Ульф поднес к носу рукав, втянул воздух. Анализ. След.

На голографическом экране отразились точки, ведшие, будто хлебные крошки, в коридор. Ульф побежал по следу — и через минуту он вывел его на внутренний двор клуба. Но вместо Мболи — или хотя бы обнажённой девушки — Ульфа встретили полицейский глайдер и два трупа в форме.

— Ульф, он ушёл, — сообщил голос Тани в эфире.

Да ты что?

— Так чего вы ждёте? — не сдержал гнева Ульф. — Остановите его!

— Слишком поздно. Он уже почти в резиденции.

Ульф не ответил. Чёрт! Ведь знал же, с кем имеет дело… Но теперь Мболи не догнать. И, по всей видимости, в следующий раз он будет гораздо осторожнее.

— Ты ещё там? — окликнула Таня и добавила: — У нас есть кое-что, что тебе понравится.

Глава 6

В участок Ульф направлялся не в лучшем расположении духа. Он только что упустил ликвита — в этом не оставалось сомнений. И мысль о том, что это ликвит, хитроумный и теоретически неуловимый, совершенно не утешала. Не подняла настроения и Таня, которая, выйдя на связь уже на подлёте к участку, сказала только одно:

— Иди сразу в допросную.

Там, в глухой камере с одним столом и двумя стульями, Ульфа действительно поджидал приятный сюрприз. Звали его Хольгер Берг.

Бывший коп имел довольно жалкий вид: помятый серый костюм украшали пятна от пищи, волосы, обычно аккуратно приглаженные на макушке, растрепались, обнажая наметившуюся плешь. Но на лице Берга красовалась только надменная и злорадная ухмылка.

— Гляди, какую рожу строит, — Таня движением головы указала на арестанта. — Как будто отсидел срока три и рад вернуться на насиженное место. Или ты уверен, что пронесёт?

— Честный человек не боится закона, — скрипуче заявил Берг, ухмыляясь еще наглее. Ульф заметил, что одного зуба ему не хватает — не иначе как после сегодняшнего.

— Расскажи это констеблям, которые тебя взяли, — издевательски ответила Таня. — Четверть часа назад, чтоб ты понимал, — сказала она Ульфу, — он чуть в штаны не наложил, когда его попросили проехать сюда. Где полицейская выдержка, инспектор? Растерял на службе у Мболи?

— Служба? — Берг поморщился, изображая уязвленную гордость. — У нас взаимовыгодное партнёрство. И если вы отбросите предвзятость, то обнаружите, что оно полностью соответствует законам Лиги. Впрочем, вы даже не выясняли, чем я занимаюсь, верно?

— Удиви меня, — Таня выжидающе сложила руки на груди.

— Я консультант мистера Мболи, — сказал Берг. — По юридическим вопросам. Помогаю ему отстоять доброе имя вопреки нападкам.

— Хреновый же из тебя консультант, — заявила Таня. — Каждая вошь в притоне Рамона Торрейры знает, чем занимается твой босс.

— И чем же? — скептически поинтересовался Берг.

— Это вы нам расскажете, — вмешался Ульф. — Но уже не в общих чертах, а во всех подробностях. Чем он торгует из-под прикрытия клуба. Кто покупает. И кому всё это мешает — настолько, что он решил запугать Мболи.

Берг рассмеялся в невозмутимое лицо Ульфа.

— Это из-за той пигалицы? Не представляю, чья это работа. Но вряд ли мистера Мболи можно напугать подобными вещами.

— Невозможно, — Ульф понимающе кивнул головой. — Именно поэтому он побежал вприпрыжку на встречу с её убийцей.

— Мы наблюдали, — подтвердила Таня.

— Тогда вы знаете, что никто не пришёл, — сказал Берг. — Так что — не представляю, с чего вы взяли, что тут вообще есть связь. Это была обычная бизнес-встреча.

— Обычная бизнес-встреча в полночь на заброшенном заводе, — саркастически произнесла Таня. — Он всегда выбирает такие странные места?

— Это противозаконно? — вскинул брови Берг.

— Если это законно — скажите нам, наконец, с кем встречался мистер Мболи, — потребовал Ульф. — Ему и вам ведь нечего скрывать, верно?

— Я не обязан, — гордо заявил Берг. — Законы этой страны позволяют мне не свидетельствовать против мистера Мболи, пока ему не предъявлено обвинение. — Он подался вперёд, вернув на лицо издевательскую ухмылку. — А вам нечего ему предъявить. Я об этом позаботился.

На пару секунд повисло молчание.

— По-моему, он совсем страх потерял, — отметила Таня.

— По-моему, тоже, — кивнул Ульф.

— Так может напомнить ему, кто здесь главный?

— Даже не думайте, — голос Берга на секунду дрогнул. — У меня регистратор состояния.

— Ваше состояние останется прекрасным, — заверил его Ульф. — Таня, оставь нас вдвоём, пожалуйста.

— Не поняла. — Таня нахмурилась. — Ты в моём управлении вообще-то.

— Мне нужно говорить с ним глазу на глаз. Иначе ничего не получится. Подожди снаружи.

Таня надулась, на несколько секунд её тело напряженно замерло на стуле — но всё же она встала и направилась к выходу.

— Точно не нужна помощь? — осведомилась она в дверном проёме.

Ульф кивнул.

— Повезло тебе, — раздосадованно бросила Таня Бергу, и дверь за ней закрылась.

Берг перевел внимательный взгляд на Ульфа. Глаза Ульфа были обращены к столу, будто он забыл о существовании подозреваемого.

— И прослушку выключи, пожалуйста, — сказал он наконец, активировав персональный канал связи. — И камеру.

Молчание.

— Таня, я не начну, пока за нами наблюдают, — сказал он с нажимом.

— Хорошо, — сказала Таня совсем уж тусклым голосом. Лампочка на камере в углу комнаты погасла.

Ульф отключил связь. Не стоит кому-то слышать то, что он скажет Бергу. И то, что Берг скажет в ответ. Он промолчать не сможет.

Включенным остался только один из важнейших для Ульфа имплантов — хорер. Словно еще одна пара глаз, он наблюдал за Бергом сквозь зрачки Ульфа, словно ещё одна пара ушей, слушал через его раковины — и каждое движение губ собеседника давало всю информацию о том, что он чувствует.

Берг нервничал уже сейчас. И очень боялся — причём, похоже, не Ульфа. С дознавателем он старался вести себя так, будто ничего особенного не происходит. Ну-ну.

— Господин Берг, — сказал Ульф, выдержав паузу, — почему вы служите мистеру Мболи?

— У нас партнёрские… — начал Берг.

— Называйте как хотите, — прервал его Ульф. — Почему? Дело ведь не только в деньгах. Я не сомневаюсь, что Мболи хорошо платит. Но что-то заставило вас оставить ряды полиции. Что же?

— Ряды полиции… — протянул Берг несколько рассеянно. — Да просто бюрократия замучила. И дела всё одни и те же, как под копирку. Только меняй цифры и фамилии.

— И вы решили, что, поняв систему, сможете в неё вписаться, — предположил Ульф. — Понимаю. Страшно представить, какую деньгу может зашибить на этой ниве человек разбирающийся…

— Что? Я бы никогда!.. — горячо заявил Берг. — Я не для того полвека работал в полиции!

— Бросьте вы. Красивые фразы пусть останутся присяжным, если до них дойдет. Я же не веду запись.

— Я вам не доверяю, — резко сказал Берг. — Я видел, какими устройствами вас напичкали в МГБ. Чёртовы аугменты.

— Не вы ли мне только что говорили про регистратор? — сказал Ульф.

— Это стандартный набор, — возразил Берг, — а не ваши штучки.

— Мой хорер — тоже стандартный набор, — намекнул Ульф. — Кстати, а мистер Мболи, должно быть, тоже аугмент?

— Да, — сказал Берг неуверенно. — То есть нет. Вернее…

Он знает, подсказал хорер.

— Вернее?

— Я не знаю, — признался Берг. — Стандартный набор у него, конечно, есть, но в остальном… Я не знаю.

— Он делал что-то необычное? — спросил Ульф с нажимом.

Берг молчал.

— Например, менял лицо?

Берг воззрился на Ульфа почти с ужасом. Он боится. Боится… этого.

— Как вы… как вы узнали?

— Долгая история. — Ульф на некоторое время умолк, глядя на столешницу, прежде чем резко поднять взгляд на Берга. — Вы ведь знаете, что это не Мболи?

Берг затряс головой.

— Мболи мёртв?

— Да, — выдавил Берг. — Но я не убивал его. Клянусь, это не я!

— Верю. Вы только помогали избавиться от тела? Поэтому вас тогда не было на встрече со Спотти Стивом?

— Он поехал туда, чтобы отвлечь подручных Мболи. Только для этого.

— Он?

— Ликвит, — сказал Берг страшным шёпотом.

— Понятно, что ликвит, — сказал Ульф обыденным тоном. — Кто он? Знаете его имя?

— Он пришёл ко мне как Спотти Стив — ну, его вы знаете. Но сразу дал понять, что это не он. Сейчас я зову его мистером Мболи… и он сказал, лучше бы мне в этом не сомневаться.

— Он один?

В глазах Берга вновь отразился ужас.

— Не хватало, чтобы у него ещё и помощники были!

— Действительно, — протянул Ульф.

Берг молчал, но на его лице надменное выражение сменилось ужасом и отчаянием. Он перевёл взгляд на Ульфа — тот вопросительно повёл бровью.

— Он явился ко мне неделю назад, — со вздохом продолжил Берг. — Я, конечно, узнал Спотти Стива, но он меня слишком заинтриговал, чтобы кому-то сообщать. Он мне рассказал, кто он, и предложил два варианта. Либо я помогу ему и получу кучу денег — либо…

— Либо?

Берг закусил губу с отчаянием на лице.

— Дома были моя жена и дети. Им всего по три. И он сказал мне… так вкрадчиво… — В голосе Берга зазвучала ненависть. — «У тебя такие милые домочадцы. Я буду плакать, если придётся их…» — Закончить фразу Берг не сумел.

— Вот сволочь, — проронил Ульф, вложив в характеристику побольше эмоций. Пусть Берг ощутит сочувствие. И тогда о н будет сотрудничать. Точно.

— Детектив, — вдруг взмолился Берг, — спасите их! Теперь он наверняка почует неладное — и тогда…

— Спокойно, — сказал Ульф. — Он не станет. Сейчас это значило бы поражение. А у него ведь, видимо, большие планы?

— Он сказал, что я ему нужен надолго.

— Значит, так и есть, — успокоил его Ульф. — Обычно такие слова отпугивают. Если бы он нуждался в пособнике на пару недель, он бы так и сказал. И знаете что… Если хотите помочь себе и своей семье…

— Хочу, — сразу сказал Берг.

— … вы должны остаться с ним. Но обо всех телодвижениях мистера Мболи будете докладывать нам. И когда он предстанет перед судом, вам будет гарантирована безопасность.

— Но сейчас вы присмотрите за моей семьёй? Вдруг он заподозрит что-нибудь…

— Присмотрим, — пообещал Ульф. — А вы делайте вид, что отразили все наши нападки и нам нечего предъявить.

— Огромное вам спасибо, — Берг благодарно схватил Ульфа за руку. — Я перед вами в долгу.

— И вы его отдадите блестяще, — заверил Ульф. — Не зря же вы полвека прослужили в рядах полиции.

Когда Берг покинул участок, Таня ограничилась короткой похвалой:

— Разведка… Умеете ведь.

Ульф усмехнулся и вскоре отправился восвояси. После утомительного вечера хотелось отдохнуть — а на утро у Ульфа уже имелась одна идея.

Поутру Ульф отправился в Эскавиль, в архив МГБ. Разумеется, полностью цифровой — но от греха подальше доступ к нему имелся только из одного помещения в главном здании ведомства. Здесь, в голубоватом свете голографических проекторов, Ульф провёл несколько часов, изучая документы по ликвитам — но в конце его ждало лишь разочарование. Он не узнал почти ничего.

Большая часть довольно скупых сведений ему была и так известна. Ликвиты впервые дали о себе знать 152 стандартных года назад, задекларировав маленькую бедную планету Ифис как территорию своего сообщества. В других мирах они также появлялись, но нигде не получили официального статуса. Ещё пятнадцать лет спустя их объявили вне закона. Угроза общественной безопасности — и незаконная ген-инженерия. В течение нескольких месяцев специально обученные отряды полиции отловили их всех до одного — помогли, в том числе, и эффективные методы ведения допроса, — и собрали на Ифисе. Там ликвиты и остаются до сегодняшнего дня. В полной изоляции — но с возможностью вести свой особый образ жизни.

К некоторым данным Ульфа не пускал его уровень доступа. Ульф задумчиво смотрел на информационное сообщение об этом, развернутое перед его лицом, когда из-за спины послышался знакомый голос.

— Обидно, да?

Ульф обернулся. За спиной стоял Сато и доброжелательно улыбался.

— Когда-нибудь ты узнаешь и это, — сказал он. — Быть может, не из этого архива.

— Быть может, от вас? — предположил Ульф заговорщическим тоном. Директор усмехнулся.

— По тонкому льду ходите, молодой человек! — Он шутливо погрозил Ульфу пальцем. — Но сейчас тебе это ни к чему. Правда. Это тот случай, когда чем больше знаешь, тем меньше понимаешь.

— Здесь пишут, что ликвитов никто не остановил, когда они заявили права на Ифис, — сказал Ульф. — Разве он не был частью Лиги?

— Ифис был ничей, — сказал Сато. — Ликвиты сами его колонизировали — а Лига просто оккупировала, когда пришло время. Ну, выхода не было, как ты понимаешь. — Взгляд Сато, впрочем, говорил Ульфу скорее другое: я не диссидент, я просто называю вещи своими именами. — Ты ведь не застал те времена?

Ульф покачал головой.

— А вы — да?

— Я был совсем юн, — кивнул Сато с довольной улыбкой. — Только закончил полицейскую академию. Помнится, меня обуревали смешанные чувства, когда я читал об этом в ГалаВебе. Вроде бы понятно — нужно поддержать порядок. Лига и так на ушах стояла от этих ликвитов. Но всё-таки… осадочек остался.

— Тогда, быть может, вы знаете, как они могли избежать поимки? На этот счет здесь ни слова.

— Так ты за этим пришёл? — приподнял бровь Сато. — Боюсь, я знаю не больше твоего. Но я думал, ты ищешь исток этой пересохшей реки.

— Их родину? — на всякий случай уточнил Ульф. — Об этом архив тоже умалчивает… при моём уровне доступа.

Сато задумчиво погладил подбородок.

— В секретной части, вероятно, что-то говорилось, — сказал он, — но лет пятьдесят назад большую часть этих данных уничтожил системный сбой. Это между нами, — теперь уже он заговорщически подмигнул Ульфу. — Осталась только моя память, в которой, кроме сообщений с Ифиса и Хакара, ничего интересного также не завалялось…

— Вы сказали — Хакара? — переспросил Ульф.

— Да, Хакара. Там не писали на этот счёт? — удивился Сато. — Незадолго до Ифиса я слышал рассказы о том, что кто-то вроде ликвита завёлся на Хакара, в городе… чёрт, как же он назывался?.. Нет, не вспомню. Я тогда не придал этому значения — думал, байки туристов, которых тогда ещё пускали на планеты Пояса Чистоты. А потом, когда ликвиты объявились, я подумал: не они ли это?

— Очень может быть, — заключил Ульф. — Кто бы ни стоял за их созданием, он вряд ли действовал только в Лиге.

С лица Сато мигом сползла расслабленная улыбка.

— Вот что, Ульф, — сказал он сосредоточенно, — быть может, я всё воспринимаю слишком серьезно, но мне кажется, за этот момент нам стоит уцепиться. Если это правда — мы можем выйти на след не одного ликвита, а и всей их организации. А организация, несомненно, существовала, как минимум в те времена. Я всё устрою, — он энергично хлопнул Ульфа по плечу, — завтра же полетишь на Хакара и разберешься на месте. Не возражаешь?

Возразить Ульфу было нечего.

Глава 7

Короткий обмен сигналами с системой безопасности космодрома — и глайдер Ульфа начал заходить на посадку прямо над лётным полем.

Ульф довольно равнодушно глядел на исцарапанные сигарообразные корпуса лёгких грузовых кораблей, с тоской смотревших в рассветное небо. Тучи скрывали от них простор небес, за которым начиналось межзвездное пространство — их вотчина. Между ракет там и сям дремали лихтеры, похожие на бегемотов с их коренастыми объёмистыми корпусами на мощных опорах. Эти маленькие аппараты в лётную погоду трудились не покладая двигателей, доставляя грузы и пассажиров на огромные гиперпространственные лайнеры.

В любой другой ситуации Ульф отправился бы на одном из таких — если бы секретность превышала срочность. Но сейчас ему требовалась скорость. И управление разведки позволило ему её получить.

В дальнем ангаре его ждал «Цвет бесконечности». По документам — давно списанный ударный корвет класса «Шершень», переделанный в яхту по программе конверсии. На деле техники спецслужб превратили его в ещё более универсальное оружие. Маскирующее абсорб-покрытие, от которого борта корабля казались чернее самой пустоты. Самое совершенное вооружение, включая электромагнитный ревертер и торпеды-ферцертеры. И наконец — системы жизнеобеспечения, с которыми Ульф мог бы забраться хоть в ад, если бы душа грешника проходила свидетелем по его делу.

В этот раз, правда, путь Ульфа лежал не в ад и не в рай. Хотя планету Хакара называли и так, и этак.

О Хакара слышали немногие. Неприметный мир входил в Пояс Чистоты — маленькую (каких-то жалких два десятка членов) межзвездную федерацию, балансировавшую между симпатиями к Раджу и выгодным партнёрством с Небесной Республикой… и немного с Лигой. Миры этого объединения славились своей преданностью порядкам былых времён, переходившей в их ревностную оборону от новомодных веяний.

Особенно от аугментации.

Легально проникнуть на Хакара, обладая боевыми аугментациями — всё равно что прийти в главный храм любой из их протонациональных общин и плюнуть на алтарь. Депортация и дипломатический скандал обеспечены. Остаётся пробираться тайно.

Поднявшись на борт, Ульф запустил стартовые протоколы — и отправился в стартовую ванну. Герметичная крышка закрылась над ним, сладковатая баланс-жидкость заполнила сосуд, и Ульф, спокойно вдохнув её, перестал дышать. В последние секунды перед потерей сознания он заметил, как снаружи начинается обратный отсчёт.

Спустя несколько минут Ульф проснулся, откашливая жидкость из лёгких. Ванна была пуста, крышка открыта, а за обзорными экранами корабля плыло море звезд. Их свет неестественно пульсировал, то и дело меняя расцветку, сквозь невидимые вихри гиперпространства. По команде Ульфа бортовой компьютер начал прокладывать путь к Хакара, и через пару минут пространство за экранами поплыло. Перелёт начался.

— До прибытия к месту назначения — девять часов двадцать одна минута, сообщил компьютер.

Ульф расположился в пилотском кресле, направив взгляд на звёзды. Хотелось вернуться в ванну и провести оставшееся до цели время в забытьи. Но Ульфу было необходимо подумать.

Прежде всего — о том, как ещё поймать ликвита.

Перед отлётом было ясно: Мболи лёг на дно, и непонятно, когда соберётся всплывать. Берг говорил, что готов неотступно наблюдать за его перемещениями, но перемещений до сих пор не последовало. Его босс запирался в личных апартаментах внутри своего дома, куда воспрещался вход без особого приглашения, и… да кто знает, чем он там занимался? Лишь иногда он звал к себе подчиненных — то личных помощников, то простых слуг, — но всякий раз они выходили, а он оставался.

Заодно Берг слил кое-какую документацию, которая пролила свет на тёмные делишки Мболи. Их перечень впечатлил и Ульфа, и Таню, хоть они и ждали, что он будет длинным. Помимо наркоторговли и — с недавних пор — сбыта вирусов-убийц, Мболи брался за всё, что приносило сверхприбыль. Отмывание денег, перепродажа краденого, контрабанды, а заодно и конфиската у отдела по борьбе с коррупцией, мошенничество с ценными бумагами, сутенёрство, посредничество при взяточничестве и уклонении от налогов… Мболи участвовал почти во всем, что происходило в Пуларе в обход закона.

Осталось выяснить, зачем всё это ликвиту.

И всё же Ульфу не давали покоя сны о прошлом. Откуда они взялись, да сразу столько? Что хотело сказать ему подсознание? Ответ не приходил, и это бесило Ульфа до зубовного скрежета. Сходить к врачу он, разумеется, тоже не мог — ни один агент не имел права работать на его уровне с такими странностями. К перечню забот и без того добавлялась еще одна: в любой момент он может оказаться непригодным. И тогда — прощайте, агент Шефер, добро пожаловать на пенсию.

Томительное ожидание закончилось, когда бортовой компьютер объявил о приближении к пункту назначения и мягко порекомендовал единственному члену экипажа занять место в ванне. Вынырнув из неё пять минут спустя, Ульф обнаружил, что звезды больше не пульсируют, а горят ровным светом на абсолютно чёрном полотне этого отдалённого сектора человеческой ойкумены.

Среди них особенно выделялись две крупные желтоватые точки — здешняя звезда по имени Амон и обращавшаяся вокруг неё Хакара. Засушливый, но местами очень живописный мир, как гласил путеводитель по Поясу. Туристические корабли периодически залетали и сюда — один из них радар «Цвета бесконечности» засёк в тот же момент, как корвет вынырнул из гиперпространства.

Вместе с ним в гравитационном колодце Хакара обнаружились пара линкоров класса «Святой дух», построенных добрых полвека назад в Теотехнате Экклесия, и множество мелких, но, несомненно, вооруженных до зубов судёнышек разнообразных конструкций. Форпост Пояса Чистоты надёжно охранялся.

Но не настолько надёжно, чтобы сдержать Ульфа.

Защитные системы корабль активировал ещё до выхода из гиперпространства. Наблюдатели местного флота не засекли пространственных искажений — «Цвет бесконечности» умело замаскировал и этот след своего присутствия. Облёт планеты даже на малом ходу занял не больше пяти минут, и за это время Ульф и компьютер единогласно определили точку, где их прибытие останется незамеченным для несущих вахту кораблей.

Лишь теперь Ульф активировал режим ручного управления. Для скрытной посадки требовался тонкий расчёт. Никаких лишний движений, никаких манёвров. Короткое ускорение — и корабль устремился к планете.

Только пройдя плотные слои атмосферы, Ульф дал команду тормозить. Маневровые двигатели, будто очнувшись от глубокого сна, недовольно заревели, переворачивая конический корпус дюзами книзу. Затем раздался гул основного двигателя, падение резко замедлилось, и спустя несколько секунд опоры «Цвета бесконечности» с грохотом коснулись поверхности планеты.

Таскать с собой сквозь световые годы целый глайдер — слишком большая роскошь даже для такой ответственной миссии. Зато на борту корабля имелся глайд-байк. Развернув антигравитационное крыло под его днищем, Ульф вывел компактную машину за собой на простор незнакомой планеты.

Ландшафт, окружавший его, можно было бы назвать пустыней, если бы не обилие красноватых сухолистых растений всех форм и размеров. В остальном — песок и хрупкий камень, не знавший прикосновения воды десятками лет, невысокие холмы — а может, дюны?.. А ещё, там и сям — одинокие скалы, превращенные эрозией в изящные и могучие статуи, длинные тени которых превращали вечернюю пустыню в полосатое полотно.

Население — сто девяносто миллионов человек, вспомнил Ульф. И что они здесь забыли?

Ульф вдохнул воздух Хакара. Жаркий, сухой, с легким пряным ароматом красных растений, он пах отчаянием. И свободой.

Забавно, подумал Ульф, седлая летучего коня. Сто девяносто миллионов искали здесь свободу — и, вероятно нашли. А между тем, этого слова, наверное, даже в местной конституции нет. Пояс Чистоты — пояс добровольных ограничений.

Байк петлял между холмов и скал, оставляя за собой тучи песка и пыли. Километры проносились мимо с предельной скоростью, какую могла развить машина. Иногда вдали, на горизонте, возникали силуэты станций жизнеобеспечения или маленьких поселений, кучившихся подобно муравейникам. Ульф всякий раз брал в сторону — не стоило привлекать внимание раньше времени. Путь его лежал в город Шанех — многие тысячи миль пути.

До места назначения он добрался на рассвете, порядком вымотанным, хотя импланты-регуляторы постоянно подливали ему в кровь тонизирующие вещества. Первое, что Ульф хотел сделать в Шанехе — остановиться в гостинице и поспать. Но делать этого было нельзя. Не дай бог кто заметит в нём аугмента — быть беде. Поэтому Ульф решил первым делом замаскироваться.

Найти в Шанехе рынок оказалось проще простого. Не в пример крошечным посёлкам, что встречались Ульфу по пути, этот город рос вширь, распуская побеги современной армопластовой архитектуры. Чем дальше от центра, тем выше и причудливее становились здания, где жили и работали управленцы и аналитики, кибернетики и логисты — нейроны планетарного мозга. Центр же больше смахивал на гиппокамп — крохотное и таинственное хранилище памяти.

Здесь горожане, по видимости, вели такую же жизнь, как в первые годы колонизации — тысячу с чем-то лет назад. Одетые в свободные длинные одежды мягких расцветок, хаотично наряженные и накрашенные — и женщины, и мужчины, — они деловито и степенно прохаживались между жилых блоков, сооруженных, видимо, ещё в первые годы жизни на Хакара. Лишь перед одним из них, обращённым в храм неизвестной Ульфу богини, они низко склонялись, прежде чем войти. В других блоках на перестроенных первых этажах расположились их мастерские, лавки и кофейни, и каждая источала дыхание тысячелетий. Закрытость закрытостью, а туристы приезжали и сюда.

Апофеозом этого ретро-пейзажа была рыночная площадь в самом центре старого города. Ульф слабо представлял, что творилось в похожих на термитники посёлках — но здесь и впрямь стоял гул, точно в улье. Торговцы различными деликатесами и напитками наперебой расхваливали свой товар, в воздухе мешались запахи пищи и благовоний, звенели украшения — и монеты. Среди балахонов местных жителей то и дело мелькали причудливые головные уборы и высокие кучерявые причёски, цветастые кимоно и строгие костюмы — атрибуты туристов с других планет. Большинство, несомненно, тоже проживало в Поясе Чистоты. Колорит притягивал колорит.

Походное облачение Ульфа ничуть не удивило подслеповатого старичка, продававшего ткани и одежду. Ни тени удивления не показал он и тогда, когда Ульф купил пару туник — так он мысленно назвал местные одеяния — с трудом объяснившись на эсперанто и даже не удосужившись примерить товар.

В тёмном переулке Ульф облачился в новую одежду и нанёс на лицо немного грима по местной моде. Массивную квадратную челюсть, нехарактерную для хакарян, скрыть было нечем, но тёмные волосы, густые брови и орлиный нос давали основания полагать, что в глазах окружающих Ульф будет выглядеть обычным жителем Шанеха. Себе он, впрочем, скорее напоминал то ли фараона древнего Египта, то ли безумного ментал-художника Абделя Шенави-Ферховена с Баума-6.

В таком виде Ульфу удалось легко влиться в столпотворение хакарян. Ульф пока не был уверен, понадобится ли ему проникать в такие места, где присутствие инопланетного туриста будет вызывать подозрения — но подстраховаться не мешало уже сейчас. Его собственная одежда покоилась в цветастом заплечном мешке, который местные именовали сумкой, глайд-байк ждал на окраине исторического центра с включенной защитной системой, готовый шарахнуть нейроразрядом каждого, кто на него покусится. Электронные помощники Ульфа спешно обучали его хакаранскому языку, представлявшему собой смесь олд-энглиша с арабским и парой давно забытых наречий.

С чего же начать?

Хакара, как и весь Пояс Чистоты, не подключалась к ГалаВебу. Лишь отдельные смельчаки втихомолку строили самодельные передатчики, чтобы узнать, чем живёт иная человеческая цивилизация за пределами Пояса. Кое-кто передавал и рассказы о своей жизни на родной планете.

…как правило, чтобы через несколько месяцев расстаться с ней.

Вдалеке виднелось святилище Устирта, и на балконе храма Ульф сразу заприметил Столб Божественной Воли, снабженный несколькими поперечными рамками. Он и предпочёл не вспоминать, как это устройство действует на приговорённого к смерти. Как знать — возможно, именно эта угрожающая конструкция виной тому, что в ГалаВебе неизвестна история первого ликвита. Если она кому-то известна — передают её лишь из уст в уста.

Рассчитывая услышать что-нибудь на этот счёт, Ульф незаметно прибился к группе экскурсантов, бродивших пёстрой кучкой по Старому Городу. Закрытая для граждан Лиги, Хакара оставалась гостеприимной для туристов из других миров Пояса — а те по-прежнему предпочитали посещать достопримечательности галактики лично, а не в симуляции. Вот и здесь собрались, судя по их экзотическим одеяниям, гости из самых разных уголков человеческого космоса. Впрочем, все они с одинаковым вниманием слушали гида — молодую женщину, одетую по местной моде в просторное темно-зеленое платье, и её увлекательные рассказы на прекрасном эсперанто. Были здесь и местные жители, так что Ульф не выглядел белой вороной в своём новом облачении.

Вместе они обошли скромный, но изящный Дворец градоначальства, и Фонтан Собеха в виде получеловека-полукрокодила, и Храм Небесных Сил (так здесь называли первую на планете гравитационную электростанцию — в её тайны, сказала гид, допускают только самых способных и благонадёжных выпускников Высшей школы), и Национальную галерею скульптур — в неё экскурсовод посоветовала заглянуть отдельно в другой раз.

Наконец группа достигла святилища Устирта. Бог справедливости в здешней мифологии был добр и благодетелен, за что горожане и возносили ему хвалу неделю за неделей. А заодно — на массивный каменный алтарь Устирта, всегда освещенный солнцем через крохотное окошко в сводчатом потолке, ложились дары в виде пищи, ценностей и различных полезных вещей. Ульф про себя усмехнулся, заметив, как младшие жрецы проворно уносят жертвоприношения, пока никто не видит.

Но на балконе всё так же устрашающе возвышался Столб Божественной Воли, как напоминание о том, что справедливость лишь иногда выражается в благодати, а чаще — в беспощадной жестокости. Теперь, когда группа взошла к нему, Ульф рассмотрел его получше. Вблизи Столб куда больше напоминал орудие казни, чем магический артефакт: на резном камне там и сям расположились фиксаторные ремни и электроды датчиков, квадратные рамы снабжались генераторами поля и рельсовым приводом, опускающим их до уровня человеческого роста. Конструкцию окружала красная заградительная линия — а сразу за ней, прямо напротив приговоренного, расположилось раскрашенное изваяние чудовища. Массивное тело бегемота венчала львиная грива, из-под которой торчала оскаленная пасть крокодила.

— Это помощница Устирта, — пояснила гид. — Когда он объявляет человека грешным, она исполняет его приговор.

— С помощью этого столба? — уточнил кто-то.

— Не совсем так. Столб — это инструмент для вынесения приговора. Человек, пристёгнутый к нему, становится открытым для Устирта, и сам бог судит его, извлекая из его разума события его жизни. Если Устирт осудит обвиняемого, тот умрёт — а на том свете его будет ждать… — Гид указала на зубастое чудище, — … она.

На пару секунд повисла тишина — по видимости, собравшихся впечатлил рассказ. Даже Ульф, не склонный к суевериям, поёжился от допущения, что после смерти есть вероятность попасть в эту пасть.

— Позвольте уточнить, — спросил пожилой турист азиатской внешности, — а от чего именно умирает приговоренный? Я имею в виду, какие процессы к этому приводят?

— Как правило, просто прекращается работа мозга. Ведь Устирт не просто выносит приговор, но и заставляет преступника самому осознать, что он совершил тяжкий грех и должен быть за него покаран. Потому процесс и длится порой часами, пока подсудимый не признает вину и не откажется от жизни по собственной воле, осознав верховенство Воли Божественной.

— А что, если он откажется? — практически с вызовом спросил один из туристов — громадный бородач, похожий на стереотипного викинга.

— Откажется от чего? — не поняла экскурсовод.

— Умирать, — сказал викинг. — Вдруг его не убедит Божественная Воля?

Ульф ждал, что экскурсовод посоветует не произносить подобные еретические вещи в присутствии аборигенов — но та ничуть не смутилась.

— Должно быть, это будет означать его невиновность — или несоразмерность наказания вине. Но ни одного такого случая не задокументировано, если не брать в расчёт древние легенды.

— Древние легенды? — воодушевились экскурсанты, немного помрачневшие в тени Столба. — Расскажите!

— Хорошо, хорошо, — улыбнулась гид, взглянув на часы. — Время позволяет. Только выйдемте из Храма — не пристало травить байки в священном месте.

По группе прокатились смешки. Когда же туристы выбрались на улицу и расположились под раскидистой сенью журавии древовидной, гид начала рассказ.

—Легенда гласит, что однажды в этом городе появился человек без лица. Он умел создавать себе любые личины вместо настоящего облика, а его истинный образ не видел никто. Откуда он взялся, также никто не знал. Долгое время он жил скромно, зарабатывая на жизнь чем придется, и тогда ещё никто не подозревал о его умениях. Разве что иногда, ещё в его юности, кто-то из мастеров, которым он служил, замечал, что паренёк очень быстро вырос и окреп. Однако мало-помалу он понял выгоды своего дарования и стал пользоваться им во зло.

— Стал воровать, — предположил кто-то.

— О нет, — гид многозначительно улыбнулась. — Он следил за самыми прекрасными девушками города, притом уже замужними, и когда предоставлялась возможность, являлся к ним в образе их мужей.

Среди туристов послышалось хихиканье.

— Девушки не жаловались, — продолжала экскурсовод, — но и они, и их мужья быстро начали что-то подозревать. Наконец однажды молодой муж на другой же день после свадьбы застукал благоверную с точной копией себя и чуть не убил таинственного гостя. В городе поднялся шум. Стражи порядка и обычные люди, мужья, жёны и внимательные старушки, что знают всё обо всех — каждый начал вдвойне пристально наблюдать за жизнью соседей. Но человеку-без-лица, как его впоследствии прозвали, не хотелось бросать своё увлекательное занятие — а может, он просто мнил себя неуловимым… Так или иначе, не прошло и месяца после того случая, как его поймали.

— И отправили к Столбу? — ужаснулся кто-то из туристов. — За это?

— Звучит жестоко, — согласилась гид. — Но город кипел яростью; более того — люди боялись неведомого существа, способного принимать любой облик. Должно быть, потому и забыта сегодня эта легенда, что немногие желают вспоминать те дни — хотя случилось всё это, как считается, недавно…

— Насколько недавно? — машинально спросил Ульф.

— Стандартных лет двести или двести пятьдесят тому назад, — сказала гид и поспешила продолжить рассказ. — Итак, разозлённые и испуганные горожане требовали для странного человека самого сурового наказания — и его судьбу должен был решить Столб Божественной Воли. Экзекуция началась на рассвете и продлилась весь день. Преступник сотрясался в конвульсиях, кричал, что-то лепетал на незнакомом языке — и всё это время внешность его постоянно менялась. Казалось, он плавится, как железо в печи, но никак не растечётся до конца.

Гид сделала эффектную паузу. Слушатели онемели от ужаса и любопытства.

— Лишь в лучах закатного солнца, — продолжала она, — зрители, наблюдавшие за процессом со смесью научного интереса и отвращения, заметили, как приговоренный перестал биться и затих. Когда же палачи отключили Столб и отняли от него казненного, на нём не было лица. Буквально. Глаза, нос, уши, волосы — всё исчезло, остался лишь маленький, безгубый и беззубый рот, через который существо, несомненно, всё ещё дышало.

Нулевой облик, подумал Ульф, и его передёрнуло, когда он себе представил это человекоподобное существо. Совсем безликий. Буквально.

— Оправившись от шока, — рассказывала гид, — стражи хотели отнести тварь на кладбище и добить, но первосвященник, лично наблюдавший за казнью, запретил им. Если человек-без-лица выжил, сказал он, — значит, такова воля богов.

При этих словах, будто всё ещё способный слышать, человек-без-лица вскочил и побежал прочь, натыкаясь на стены и стражников. Те, поражённые увиденным, даже не пытались преследовать его, когда он сиганул с этого самого балкона и умчался в неизвестном направлении.

— И больше его не видели? — спросил кто-то из экскурсантов как будто с надеждой.

— Не видели, — сказала гид и, помолчав пару секунд, добавила: — Целых полгода.

Собравшиеся ахнули.

— В один прекрасный день горожане вновь увидели его прежним — таким, каким до всего того переполоха его знали работодатели и соседи. Он гордо вышагивал по главной улице, совершенно нагой, грязный и заросший, словно дикарь — и хохотал. Хохотал и кричал на дюжине языков — а заодно и на хакаранском — что всё понял и всё знает, что проклинает и благословляет этот город, а ещё — что теперь он отправляется к своему создателю, и никто не сможет его остановить. Говорят, в тот же вечер с ближайшего космодрома взлетела грузовая ракета, ждавшая разгрузки в карантине, и устремилась куда-то к созвездию Кракена — по крайней мере, так говорил звездочёт, вышедший тем вечером смотреть за пролётом кометы.

Кракена, значит. Надо будет раздобыть здешние карты звёздного неба.

— Последняя часть легенды, правда, спорная, — добавила гид будто бы нехотя. — Ведь после того, как проходимец бежал с места своей казни, полиция продолжала следить за тем, чтобы он, по крайней мере, не возвращался в город. Докладывали, что его следы тянутся прочь, в дикие земли, а один рядовой полиции утверждал, что обнаружил его мёртвым буквально через неделю. Впрочем, кто знает сейчас…

Вот оно. Полицейские отчёты. Интересно, сохранились ли они сейчас?..

С этой мыслью Ульф тихо отделился от продолжившей свой путь экскурсии и отправился разбираться.

Полицейский архив оказался неприметным квадратным зданием — когда-то это явно был один из старых добрых гермоблоков, использовавшихся еще при колонизации. Охраняли его двое рядовых, гордых и нарядных, словно почётный караул: синие тобы подпоясаны ремнями с гербовой пряжкой, полосатые платки сияют золочеными кокардами, в руках покачиваются нейропосохи, способный очень сильно расстроить хулигана или демонстранта. Против боевого аугмента у этих ребят не было бы шанса — но лишний раз поднимать переполох Ульф не собирался.

Сканировать. В карманах одежд у стражи нашлись удостоверения личности. Электронных идентификаторов при них не оказалось — значит, показал и вошёл. Отлично.

Моделировать. В новом окне в сознании Ульфа развернулась высококачественная модель одного из удостоверений со всеми данными. Очистить. Всё исчезает, и остается чистый бланк. Заполнить. В удостоверении появляются слова, которые делают карточку документов: Менех Фаруджи, 1061.10.19, инспектор Отдела общественного порядка, уровень доступа 2.

Осталось облечь документ в плоть.

Поиск устройств. В квартале отсюда поисковая система находит старенький, но рабочий принтер. Краски достаточно, чтобы подделать защитные знаки. Рядом — никого, владелец гончарной лавки еще кварталом дальше ругается с конкурентами. Загрузка, пуск.

Пять минут спустя инспектор Менех Фаруджи вошёл в здание архива. Стражу совершенно не смутило, что он в гражданском — всё же Отдел общественного порядка. Миновав крохотную прихожую, инспектор прошёл в отдельную экранированную комнату, где его ждал огромный древний голопроектор.

Дело первого ликвита пришлось искать долго. Ульф долго просматривал список возможных преступлений, заглядывая то в папку «Преступления на сексуальной почве», то в «Преступления, связанные со взломом». Наконец, на задворках папки «Особые случаи» обнаружилось загадочное «дело Объекта-5».

Его страница начиналась голограммой субъекта в полный рост. Вид он имел совсем не местный: чисто европеоидные черты, массивный лоб, курносый нос, голубые глаза под светло-русыми волосами. Под голограммой располагалась ссылка на протокол допроса — Ульф не замедлил её развернуть и погрузился в чтение.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ваше имя?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ: Меня называют Ланэк, что означает «долговязый».

С: Имя по документам?

П: У меня их нет. Имя — Ланэк, я же говорю.

С: Единственное?

П: Да.

С: Откуда родом?

П: Не знаю.

С: Что значит «не знаю?» Где вы жили до Шанеха?

П: (задумчиво) Я не знаю, как называется это место. Но оттуда видно второе солнце.

С: Планета с двумя звездами?

П: Звезд много, как здесь. Только созвездия тут другие. А вот солнца два.

Неудивительно, подумал Ульф, что парню не везло на личном фронте. Если это ранний образец ликвита — то с коммуникативными навыками его создатели сильно дали маху. А может, и с общим интеллектом.

С: Что ещё вы помните о том месте?

П: Там хорошо. Прохладно. Нужно носить куртку на меху. Здесь жара. Там такого нет.

С: Там всегда холодно?

П: Не всегда. Летом теплее. Но не как тут.

С: [очень жаль!]

П: Что-что?

Ульф усмехнулся. Эмоции следователя он понимал. Будь планета по-настоящему холодной, то есть промёрзшей до самого ядра — найти её не составило бы труда. Но просто «прохладных» миров в человеческой части галактики было множество. Даже тех, что обращаются вокруг двойных звезд — штук сто, не меньше.

Следователь-то не знал про созвездие Кракена!

С: Кто ваши родители?

П: Отец.

С: Кто он?

П: (растерянно) Отец.

С: Вы что, его имени не знаете?

П: Он не говорил. Да и зачем?

С: Действительно… Чем он занимался?

П: Работал.

С: Конкретнее.

П: Что-что?

С: [проклятье!] Что именно он делал, когда работал?

П: Я не знаю. Он запирал дверь.

С: И он не рассказывал, что делает?

П: Он говорил, что его главная работа — это я. Я и мои братья.

С: Так у вас есть братья?

П: Нет. Отец обещал, что будут. И братья, и сёстры.

С: А мать?

П: Матери не было никогда.

С: То есть вы созданы искусственно?

П: Не понимаю.

С: Отец когда-нибудь объяснял вам, откуда вы взялись?

П: Он говорил, что сделал меня сам.

С: Вы человек?

П: (растерянно) Ну да. А кто же ещё?

С: Ладно, допустим. Как же вы попали на Хакара?

П: Куда?

С: Сюда. В этот мир.

П: Отец привез меня. На корабле, который летает среди звезд.

С: Когда?

П: Давно. (Пауза.) Лет восемь назад, я думаю. Я тогда только что научился умножать и делить.

С: Что вы здесь делали?

П: Вначале жил впроголодь. Потом стал работать у…

С: Нет, нет, когда вы прибыли сюда с отцом. Зачем вы прилетели?

П: Не знаю. Отец просто отправил меня погулять. А потом я не нашёл его.

С: Он что, улетел без вас?

П: Не знаю. Может быть.

После этого ничего интересного подозреваемый не сообщил. Следователь вскоре бросил утомительный допрос — а уже на следующий день безымянный незнакомец взошёл на балкон рока.

За протоколом Ульф обнаружил ссылки на рапорты. Один из них без обиняков назывался «Рапорт о смерти осужденного». Ульф открыл. Документ утверждал, что в сорок первый день месяца Мешир 923 года Благословенной эпохи — или 211 стандартных лет назад — Объект 5 (интересно, невольно подумалось Ульфу, что собой представляли Объекты с первого по четвёртый?) обнаружили мёртвым в предместье Шанеха, в сточной канаве. Причина смерти — перелом шеи после падения. Дальнейшие рапорты, однако, говорили, что во второй раз труп не нашли. Вероятно, писали следователи, его съели клыкастые пустынные крысы или утащили любопытные местные жители. (В последнее, впрочем, ни за что не поверил бы даже Ульф, повидавший много странных людей и необычных склонностей).

Был здесь и рапорт о беспорядках в 17 день месяца Паремхат — но уровень доступа инспектора не позволял Ульфу просмотреть его. О чём там говорилось, он догадывался и сам. Легенда не врала.

К концу рабочего дня дежурные по участку начали что-то подозревать. К тому времени Ульф был уже далеко. Раздобыв в местном планетарии карты звездного неба, он вскочил на глайд-байк — и тот понёс его назад к кораблю. Путь лежал на юг, и всю дорогу Ульф удовлетворённо любовался закатом большого оранжевого солнца по правую руку.

Созвездие Кракена он нашёл на карте ещё перед выездом. В месяц Паремхат оно всегда располагалось в небе совсем рядом с правым краем Млечного Пути. Ликвит-мученик бежал на галактический восток, к краю спирального рукава Ориона… а может, дальше, к рукаву Персея? Впрочем, решил Ульф, это лучше, чем если бы Кракен занимал самый центр галактической полосы. Ликвита пришлось бы выслеживать до самого центрального сектора, где заканчивается людской космос…

…и начинается космос Иных.

А что, если оттуда и прибыли ликвиты? — подумал Ульф с некоторым содроганием. Пусть не из центра Галактики, пусть из оконечности рукава Персея — она тоже полна жизни, загадочной и жуткой. Именно в этих краях состоялись первые контакты со внеземным разумом — и сразу привели человечество к мысли, что лучше с ним без острой необходимости не общаться. К счастью, внеземной разум придерживался той же точки зрения. Для него, очевидно, культурный шок оказался столь же тяжёлым.

С тех пор всякая встреча с Иными шла по одинаковому сценарию: долгое взаимное изучение языка, обмен заверениями в мирных намерениях, демаркация границы — и — периодически — совсем уж редко — обмен короткими радиосообщениями. Просто чтобы не пропустить какую-нибудь катастрофу галактического масштаба. «Всё в порядке? — Интегральный коэффициент параметров жизнедеятельности цивилизации в пределах нормы. Запрашиваем аналогичную информацию. — И у нас.»

Никого похожего на себя люди так и не встретили.

До сегодняшнего дня?

Ну ладно, не до сегодняшнего — до 923 года Благословенной эпохи, или какой он там по стандартному исчислению. Возможно. В конце концов, нет гарантий, что парень улетел именно в созвездие Кракена. Может, это было созвездие Кашалота.

Оставалось только проверить.

На корабле Ульф первым делом включил бортовой компьютер, приказав ему отыскать все планеты со среднегодовой температурой ниже стандарта, обращающиеся вокруг двойных звезд. Подумав несколько секунд, компьютер развернул на весь командный отсек карту Галактики, подсветив красным две сотни планет. Несколько манипуляций — и на карте осветился зелёным светом сектор, лежавший за пределами созвездия Кракена — если смотреть с Хакара.

Ульф довольно потёр руки. Подходящих планет в нужном направлении осталось только две. Одна из них лежала в пределах Лиги, хотя и на самой её окраине — что во многом объясняло, почему Ульф никогда о ней не слышал. Вторая же расположилась в соседнем галактическом государстве, которое давно внушало Министерству Госбезопасности опасения. Профессиональное чутьё подсказывало Ульфу, что вероятность найти след ликвита там несколько выше.

Что ж, сказал он себе, ложась в стартовую ванну, начнём оттуда. Таймыр-Е, Евразийская Космонация.

Глава 8

На орбите Таймыра-Е Ульфа встречала недостроенная распределительная станция. Массивная и асимметричная чёрная туша, растопырив грузовые и пассажирские блоки, висела на высокой орбите над зелено-голубым шаром, а вокруг неё суетились крохотные букашки строительных роботов. Впрочем, суетились — громко сказано. Дешёвые атомные двигатели не позволяли им быстро двигаться, и строительство тянулось не первый год.

К большому удовольствию Ульфа. Будь станция закончена, ему пришлось бы оставить корабль — а этого совсем не хотелось бы, как и пытаться проскользнуть с ним мимо всевидящего ока Аналитической Сети. Даже самая продвинутая маскировка имела свои пределы, и при посадке его бы точно заметили.

А так — пусть смотрят на здоровье.

— Неопознанный корабль, — донесся сигнал с планеты. Приятный мужской голос, глубокий и вкрадчивый — несомненно, голос Сети. — Назовите свои данные и цель визита.

Ульф представился, назвал имя корабля и бортовой номер.

— Цель визита — бизнес, — добавил он.

— Уточните, пожалуйста.

Модуляция — доверие, простодушие.

— Приехал обсудить инвестиции в компанию «Таймырагравит». И заодно осмотреть производственные мощности. Так сказать, без купюр.

Несколько секунд в эфире висела тишина. Наверное, решит Ульф, машина выясняет, что такое «без купюр».

— Посадка разрешена, — заключил голос. — «Таймырагравит» — сектор Г6.

Десять минут спустя «Цвет бесконечности» миновал густые облака, под которыми раскинулись тундровые луга. С поверхности они, должно быть, казались бесконечными — лишь в некоторых секторах их сменяли невысокие лесистые горы. Ульф усмехнулся, вспомнив, как в справочнике разведки вычитал о причинах такого разделения: на равнинах высоким растениям не давал покоя огромный зверь, похожий на ягуара, но со слона величиной и травоядный. Местные называли его jöshkinkot.

В той же статье он узнал, что в секторе Г6, помимо компании «Таймырагравит», находится секретный (для всех, кроме разведки Лиги) научный центр.

Что там происходит — местным информаторам выяснить не удалось, рисковать жизнью за скромные гонорары от Лиги они не хотели. Забрасывать постоянного агента на Таймыр-Е внешняя разведка, конечно, не стала — в одном Радже дел по горло.

Что ж, придётся всё делать самому.

Сектор Г6, вопреки ожиданиям Ульфа, занимал не гористую местность, а тундровые равнины. Впрочем, здесь, в сотне километров от секретного объекта, зелёные склоны Большой северной гряды закрывали добрую треть горизонта каменной стеной.

Добыча агравита велась и в этих местах. Заходя на посадку, Ульф заметил немало открытых шахт, выходы которых закрывали прочные сети. В них, сопротивляясь притяжению Таймыра-Е, падал вверх агравит, прежде чем отправиться на производство репульсоров и гипердвигателей. Рабочие на производстве, несомненно, были — но, с учётом опасности, не очень много.

Значит, роботы. Конечно же, дистанционно управляемые. А это означает одно — в отсутствие ГалаВеба здесь, конечно, должна быть какая-то сеть.

Ульф оседлал глайд-байк и устремился над холодной и ветреной равниной в сторону искомого объекта. Параллельно приказал Палате включить устройство сетевого доступа. Поиск на всех частотах. И побыстрее — на максимальной скорости путь займёт минут десять.

Поиск выполняется. Обнаружена сеть. Конфигурация подключения. Обнаружена защита от подключения нелицензированных устройств. Создание образа устройства. Образ сгенерирован. Подключение завершено.

Режим взлома, скомандовал Ульф. Семь минут до прибытия — а действовать придётся быстро.

Режим взлома активирован. Поиск устройств для подключения…

Шахтное оборудование не интересует. Пассажирский глайдер тоже.

За минуту до расчётного прибытия впереди показался небольшой посёлок с однообразными круглыми домиками. Совершенно обычный, если смотреть невооруженным глазом.

Невооруженный глаз не мог заметить вооруженных людей — несомненно, аугментов классом не ниже гаммы, — притаившихся в каждом здании. Пара милых домиков на поверку оказались укрепленными огневыми точками с мультифункциональными турелями, готовыми высунуться из крыш в любой момент.

Ульф спешно приземлился за ближайшим холмиком. Даже ему не хотелось бы быть замеченным оттуда, не говоря уж о перспективе сражаться с целой ротой солдат. Тем более аугментов. Тем более если они russkie — как в Лиге попросту называли народ, некогда основавший Космонацию. С этими парнями шутки плохи даже когда они безоружны. Кажется, Таня тоже из них — ну или, во всяком случае, имеет корни. Ой, не всё ли равно.

Обнаружены вычислительные устройства класса 4. Идёт подсчет…

В углу зрения Ульфа замелькали цифры, и число уже превышало две тысячи. Нашёл. Вопрос в том, что именно. Способ узнать у Ульфа был только один.

Взлом комплекса.

У Ульфа начало темнеть в глазах. Не внезапный обморок — просто имплант-распределитель стал перенаправлять энергию мозга на текущую задачу.

Требуется подтверждение лицензии. Требуется пароль. Анализ требуемых данных. Генерация пароля. Редактирование образа устройства. Предварительный ввод. Вероятность успешного взлома — 98%, запасных попыток — 0. Продолжить?

Как-то слишком просто. Russkie! Это ловушка — или здесь технологии настолько отстали от Лиги? Изначально Ульф был почти уверен в последнем. В Лиге вообще любили думать, что технологии — не конёк других стран, и особенно Космонации. Но теперь…

Эх, ладно. Продолжить.

Успешно. Вы подключены.

В глазах Ульфа развернулся утилитарный интерфейс суперкомпьютера. Разумеется, на русском — встроенный переводчик тут же принялся заменять символы на эсперанто. Итак, что тут у нас…

В окне процессов отображались тысячи и тысячи строк с пометкой «Загрузка состояния» или «Обновление данных». Каталоги, куда эти данные загружались, были разбросаны по всем компьютерам комплекса, а их названия были закодированы. Ульф открыл один наугад. Миллионы файлов неизвестного типа — явно машинная обработка.

Идёт перекодировка… Выполнено. Точность перекодировки 94%.

Неведомый код остался запутанным, но теперь в нём там и сям мелькали вполне человеческие данные. Несомненно — имена, названия, различные цифры, выстроенные по некой логике. Ульф попытался вникнуть в смысл одной из строк.

98492800021_кржишка_вацлав_днв_34120902_таймыр_е_49_4397027_12_9311435_369а_135079а_959а_143500…

Такую структуру имела каждая строка. И в каждой строке менялись цифры. Не по порядку, не просто возрастая или убывая. Счётчик показывал данные в реальном времени.

О каждом.

Ульф вернулся к главной странице. Статистика, конечно, впечатляющая. Не осталось сомнений: это — банк данных Аналитической сети. Так может, здесь есть информация и о ликвитах?

Нет.

Что?

Это центр анализа, заговорил в голове Ульфа всё тот же мужской голос, мягкий и вкрадчивый. Здесь не хранятся архивы. Я наблюдаю. Он сделал драматическую паузу. И вас я наблюдал достаточно. Экскурсия окончена, агент Шефер.

Ульф дал команду аварийного отключения. На секунду в глазах потемнело, исчез шелест травы в ушах и чувство собственного физического присутствия — а потом мир вернулся, и вместо компьютерного интерфейса Ульф снова увидел тундровый луг. Он выдохнул с облегчением — Сеть не успела его…

Вам не убежать.

Ульф почувствовал, как комом в горле накатывает паника. Отсечь эмоции, скомандовал он себе, вскакивая на глайд-байк, и сразу ощутил ледяное спокойствие. Байк рванулся в воздух, со свистом набирая максимальную скорость, и через несколько секунд Ульфа и аналитический центр разделял добрый километр.

Вам не убежать, повторил голос Сети.

В подтверждение его слов в жалкой паре метров от Ульфа ослепительно сверкнул красный луч протонного орудия, рассекая воздух на долгие километры вперед. Ульф бросил байк вниз, уходя к самой земле, и принялся лавировать между одинокими холмами. Ещё пара выстрелов блеснула над головой — слишком далеко, чтобы напугать его.

Теперь Ульф окончательно успокоился — голос Сети в его голове оказался лишь сообщением, переданным через здешнюю систему соединения, от которой он поспешил окончательно отключиться. Ульф нервно усмехнулся. Хотел хакнуть устройство, а устройство хакнуло тебя — вот было бы обидно!

Добравшись до корабля, Ульф, ни теряя ни секунды, дал команду стартовать. Нырнул в ванну…

…и проснулся под звук тревожного сигнала.

— По кораблю открыт огонь из ЭМИ-оружия, — сообщил бортовой компьютер. — Ревертер активирован.

Посреди каюты развернулась голограмма поля боя. Вид его Ульфа не радовал: с трёх сторон к маленькому корвету приближались корабли крупного класса, паля из всех ЭМИ-пушек. Тщетно, разумеется — ревертер справлялся отлично, отправляя залпы туда, откуда они раздались, с удвоенной силой. Над одним из кораблей уже загорелась иконка «временно выведен из строя».

— Продолжить бой? — предложил компьютер.

— Нахрен, — проговорил Ульф, выплюнув баланс-жидкость. — Прыгаем отсюда.

— До прыжка две минуты, — сообщил компьютер. — По кораблю открыт огонь…

Конец фразы утонул в грохоте и шипении защитного поля. Обзорные экраны коротко вспыхнули красным, прежде чем выключиться. В ход пошли протонные пушки, и мощные. Против такого долго не продержаться.

— Ферцертеры по курсу противника, — скомандовал Ульф. — Заблокируем им путь.

— Есть, — ответил компьютер под гром второго залпа. — Торпеды запущены, до активации десять секунд.

Ещё залп.

— Состояние? — осведомился Ульф.

— Двигатели в норме. Выведена из строя левая протонная турель. Вероятность гибели корабля при следующем попадании 19 процентов. Рекомендую личному составу занять место в ванне для повышения шансов на выживание. — И, как бы между прочим, компьютер добавил: — Ферцертеры активированы.

На голограмме прямо перед двумя оставшимися кораблями Космонации расцвели два микроскопических пространственных разрыва. Секунду спустя сами корабли обзавелись ярлыками «Торможение» и «Аварийная смена курса». Немудрено: влететь в гиперпространство таким образом, не подготовившись — значит потерять почти весь экипаж, да ещё и вынырнуть потом неизвестно где.

Удовлетворённый увиденным, Ульф уже расслабился, когда компьютер произнёс:

— Четыре ядерных торпеды по кораблю, до попадания 12 секунд.

— Перехват! — скомандовал Ульф, срываясь с места в сторону ванны. Не успею, мелькнуло в голове.

— Осталось две. Перехват недоступен. До попадания…

Ульф ругнулся. Чёртова турель!

— … 7 секунд.

— Прыжок! — сказал Ульф, уже ныряя в ванну. Баланс-жидкости в ней осталось всего треть нормы — остальная, видно, расплескалась при аварийном открытии.

— Подтвердите приказ.

— Прыжок! — заорал Ульф, опуская голову в баланс-жидкость. Действуй быстрее, подумал он, делая глубокий вдох. Для гиперпрыжка требовалась полная остановка физиологических процессов. Особенно в мозгу. Конечности пришьют новые, а вот безвозвратно сойти с ума — перспектива так себе. Ещё никто из несчастных не выбирался из гиперпространственной кататонии.

Последним, что почувствовал Ульф, была страшная, разрывающая боль во всём теле. Прыжок явно пошёл не по плану, понял он — и в следующий миг все чувства исчезли.

Снова — Хуракан-14

На складе готовых атмогенераторов не было ни души. Где-то в соседних помещениях что-то крутили поздние рабочие — задержались сверхурочно, чтобы выполнить недельный план. Ульф пришёл сюда по поручению приболевшего отца — тому показалось, что он забыл проверить блоки распыления. Хорошо, что он, по крайней мере, запомнил номера аппаратов.

Ульф отыскал нужные машины, высвечивая цифры на корпусах фонариком. Постороннему в тёмном цехе среди громоздких растопырчатых устройств было бы не по себе, но Ульф за годы помощи отцу успел даже привязаться к машинам, меняющим планету. Он приставил к одной из них лестницу — но воспользоваться ею не успел.

— Плановая инспекция? — донёсся весёлый голос из-за спины.

В дверях стояла Шакра. Тонкие руки сложены на груди, чёрные волосы растрёпаны — впрочем, как всегда, — большие зелёные глаза наблюдают за Ульфом со интересом. Не очень сдержанным.

— Внеплановая! — Ульф напустил на себя серьёзный вид. — За этими ребятами нужен глаз да глаз.

— Ты про рабочих или про атмогенераторы? — деловито уточнила она.

— Про атмогенераторы, конечно, — сказал Ульф. — Вдруг убегут. Гляди, какие у них проворные опоры.

— Опоры что надо, — согласилась Шакра. — Только куда им идти?

— От таких проверяющих, как я, можно просто бежать без оглядки.

— Будет тебе, — рассмеялась Шакра. — Тебя уже сейчас можно делать начальником цеха.

— Ага, — хмыкнул Ульф, — тогда они все точно разбегутся. Сами в пустыне монтироваться будут, лишь бы от меня подальше.

Оба рассмеялись пуще прежнего.

— А если серьезно, — поинтересовалась Шакра, — что планируешь делать? Последний год школы, как-никак. Есть планы?

— Ещё не решил, — сказал Ульф. — Может, останусь ковырять атмогенераторы. У меня вроде бы неплохо выходит. А может, в центр — учиться, снова учиться…

— Как ещё лучше ковырять атмогенераторы? — улыбнулась она.

— Видимо, — рассмеялся Ульф. — Вся жизнь вокруг них.

— Ведь и правда, — Шакра провела нежной ладонью по корпусу одного из приборов. — Жизнь… они дарят её. Хотела бы я посмотреть на этот мир, когда он станет цветущим, как на проспектах.

— Мы ещё увидим это, — сказал Ульф и на всякий случай добавил: — Я так думаю.

Шакра улыбнулась ему, и некоторое время они молчали.

— Так может, пойдешь в институт терраформинга? — предложила Шакра. — Я бы пошла. Мы бы придумали что-нибудь, чтобы ускорить процесс.

— Заманчиво, — согласился Ульф.

— Ни за что не поверю, что она не приходила тебе в голову.

— Я не думал всерьёз… — протянул он. — Планировать пока неохота, честно говоря.

— Будущее пугает? — понимающе спросила Шакра.

— Да нет… просто не до того. Учёба, работа… внеплановые инспекции… — Он с усмешкой похлопал по корпусу атмогенератора, и Шакра ответила улыбкой.

— Меня оно немного тревожит, — призналась Шакра. — Стараюсь поменьше думать о том, что будет, но куда там.

— О чём же это?

— Ну, обо всём… Взрослая жизнь, словом. Надо определяться, что делать, где жить и на что… И потом… Сам знаешь, что ещё происходит в это время.

— Не представляю, о чём ты, — ухмыльнулся Ульф. Впрочем, он действительно не представлял, о чём говорит Шакра — о том, что вызвало у него многозначительную ухмылку, или, может, о чём-то совершенно ином?..

— Брось, — рассмеялась она, — всё ты знаешь. И меня это тревожит.

— Почему?

Только что смеявшаяся Шакра уже почти сердилась.

— Ты так спрашиваешь, будто тебе самому это не светит. Это же… это же такой момент в жизни… это Рубикон!

— Не о чем тревожиться, — Ульфа не покидало ощущение, что они говорят о разных вещах, но виду он не подавал. — Один шаг — и всё. Делов-то…

— Всё равно я переживаю, — пожаловалась Шакра и сделала лицо милого грустного котёнка. Ульфу захотелось её обнять. Сделать это оказалось несложно, ведь шаг за шагом Шакра приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки.

— Может, ты просто не готова? — тихо спросил Ульф. — Пока что. Время ведь ждёт…

— Нет, — сказала она, — скорее наоборот. — Хочется, чтобы всё случилось поскорее. И с плеч долой.

— Вот это по-нашему, — сказал Ульф одобрительно. — И, думаю, можно устроить.

Шакра с озорным интересом посмотрела ему в глаза.

— Это как же?

Вместо ответа Ульф прижался к её губам. Шакра на мгновение встрепенулась от неожиданности, но сразу же расслабилась и удовлетворённо мурлыкнула.

Спустя пару минут, посреди поцелуя, она рассмеялась.

— Так ты думал, я об этом?

— А ты не об этом? — Ну вот, так и знал.

— Конечно, я о другом! Но ты продолжай, — сказала она и сама продолжила начатое Ульфом.

— Я думал, ты хочешь… — пытался внести ясность Ульф, но Шакра прервала его:

— Хочу, хочу… заткнись уже.

Её и его поцелуи спускались всё ниже по мере того, как сползали с плеч эластичные комбинезоны. Избавившись от своего, Шакра забралась на плоское «бедро» одной из опор атмогенератора. Ульф опасался, не загромыхает ли потревоженная машина, но атмогенератор, даже не закреплённый на почве, оказался достаточно устойчив.

В следующие несколько минут он в этом убедился. А ещё — в том, что Шакра гораздо прекраснее, чем он мог себе представить.

Даже когда лязгнул замок входной двери, и кто-то из штатных рабочих кричал вслед незнакомой парочке, улепётывающей через чёрный ход — даже эта деталь не могла омрачить воспоминания Ульфа о том дне.

Глава 9

Боль…

Боль!!!

С мучительным скрежетом мыслей сознание Ульфа выбралось из мрака. Блики звездного света запрыгали перед глазами, когда открывалась крышка баланс-ванны. Кашель землетрясением сотряс грудную клетку.

Помогите… Ульф издал стон — голос немного пробудил рассудок.

Отсечь эмоции, приказал он электронной части себя. Боли нет. Боли не стало.

Как же хорошо быть аугментом.

Ульф приподнялся на локтях. С комбинезона стекала баланс-жидкость, заметно подкрашенная кровью. Чувствовал он себя довольно вяло — и неспроста. Регистратор состояния показывал потерю трех литров крови, вывих обоих коленных суставов и правого плеча, несколько переломов по всему телу. Перегрузка при гиперпрыжке, сотни g, помноженная на всего лишь не до конца заполненную ванну — и вот он на волосок от смерти.

На комбинезоне Ульф заметил несколько рваных отверстий. Регистратор вопил о травмах, но Ульф видел лишь глубокие ссадины. Похоже, ванна добавила в баланс-жидкость немного лекарств.

Ульф хмыкнул — не думал, что они так эффективны. В голове пронеслись мгновения прыжка. Ульфу тогда показалось, что его разорвёт на субатомные частицы.

Что ж, может, он родился в рубашке.

С огромным трудом Ульф сел на краю ванны. Попытался встать, но травмированные ноги не удержали, и он рухнул на четвереньки.

— Компьютер, медотсек!

Из стены выдвинулась койка, над ней стала подниматься крышка, обнажая манипуляторы робота-хирурга. Он сейчас пригодится больше всего.

Кое-как потрепанные конечности дотащили его до койки. Он повалился на неё ничком, с трудом перевернулся на спину.

— Требуется полное восстановление, — сказал он компьютеру. — Пока бери курс… — он с трудом вспомнил название второй подходящей планеты, — на Фреймарк.

— Полное восстановление займёт 30 минут, — отозвался компьютер. — Прокладываю маршрут…

Крышка медотсека стала закрываться за Ульфом. Робот-хирург высунул шприц для наркоза, но передумал, когда Ульф дал электронному мозгу команду полного отключения восприятия на час.

Проснулся он уже за пределами отсека, на полу рядом с высунутой койкой — видно, механизм не рассчитал силу движения. На этот раз встать оказалось легко. Да и физические ощущения, когда Ульф вернул себе нормальную чувствительность, не доставляли дискомфорта.

А мог бы быть мёртв, мелькнуло на задворках сознания. Ульф не стал это обдумывать. Стоило ему активировать электронику, как имплант квантовой связи, молчавший месяцами, вывел на интерфейс Палаты срочное сообщение.

Сато. Вид у директора был крайне озабоченный.

— Ульф, вылетай на Эскаан, как только сможешь. У нас тут чёрт те что творится. Олссон мёртв. Только вернулся с Ифиса — и вот… Он пас клиента, но тот заметил хвост. Мокрое место осталось. — Сато вздохнул, отвёл взгляд, его губы сжались, будто он сдерживал плач. — Я думаю, он что-то готовит… уж не знаю, что, но скоро это произойдет. Нужно собраться. Эта тварь не уйдет.

Подавление эмоций у Ульфа оставалось включено — и за это он почувствовал лёгкий укол совести. Впрочем, должно быть, с таким каменным лицом смерть товарища встретили все агенты Шестого Управления. Никто не оплачет старину Олссона, кроме Софи — надо будет отправить ей соболезнования. Ну и Сато, уже глаза на мокром месте. У него импланты только боевые. В наркоконтроле, где он раньше работал, такие модификации были ни к чему.

Ну а пока… Эскаан так Эскаан. Ульф дал команду на смену курса. До столичного мира оставалось около пяти часов лёта.

Ульф попытался вздремнуть, но, хоть он и чувствовал себя измотанным до предела, сон не приходил. Слишком велико было возбуждение после всего, что он узнал за последние сутки. И слишком живо стояли в памяти видения, пришедшие к нему во время прыжка.

В какой-то момент Ульфу начало казаться, что он уже спит. И не может уснуть, потому что должен проснуться — на Хуракане-14, двадцать с лишним лет назад, где фиолетовое с оранжевым небо медленно синеет, а под ним люди трудятся, дружат и любят, живя лишь одной целью — сделать этот мир добрее к ним.

Ульф рассмеялся. Нет, здесь, в гиперпространстве, в настоящем, он знал наверняка: это лишь воспоминания о прошлом, вставшие в его усталой голове в момент крайнего напряжения сил. Яркие — но давно растворившиеся в тумане времени.

Ульф знал, с чего эта история началась и чем продолжилась. Хуракан-14, его родина, стал лишь первой остановкой на пути к Эскаану. Увы, никто из героев его видений не сопровождал его на этой дороге.

Двадцать лет он провёл в столичном мире. Пару из них — действительно учился в академии терраформинга, но потом забросил её. Воспоминания о Хуракане-14 не давали ему покоя. Какое-то время он провёл почти что на улицах, на нижнем из четырёх ярусов Эскавиля, где солнце светило в восемь раз слабее, едва заглядывая в узкие каньоны улиц. Здесь, окруженный туманом, смогом и неоновой подсветкой сомнительных заведений, зарабатывая на жизнь чем придётся, Ульф имел все шансы пропасть навеки.

Пропасть не дали умелые руки: Ульф пристроился в маленькую фирму по ремонту гравитационных машин и прочих сложных механизмов, потом, когда та разорилась, перебрался инженером на завод робототехники. Через год с чем-то его сократили — завод тоже переживал не лучшие времена.

Тогда — пятнадцать лет назад — ему и в голову не могло прийти, что очень скоро он будет работать в министерстве государственной безопасности.

Виновником тому, разумеется, был директор Сато. Тогда ещё только ставший главой Шестого управления, он вышел на Ульфа, когда наблюдал за руководителем увядающего завода. Тот, как считалось, в отчаянии начал продавать секретные разработки — но, не желая усиливать прямых конкурентов, предпочитал иметь дело с Небесной республикой и Раджем. Лиге такой поворот совсем не нравился.

Только что уволенный Ульф получил предложение, от которого невозможно было отказаться. За приличный гонорар ему предстояло выполнить маленькую, но важную миссию: прийти к директору завода, слёзно молить взять его обратно хотя бы на четверть ставки — а между делом установить пару следящих устройств. Ульф справился блестяще. Более того — его действительно приняли обратно, и в следующие несколько недель Сато поручил ему ещё парочку заданий. Спустя месяц промышленник был арестован.

Ульф же, вновь оставшись без работы, с удовольствием принял приглашение впечатлённого директора Сато работать под его началом. Разведка оказалась опасным, но интересным делом — и мало-помалу Ульф становился в нём всё более искусным.

И вот куда его это привело, усмехнулся Ульф. К расследованию, подобного которому он никогда ещё не вёл.

На Эскаане он первым делом отправился в офис Шестого управления, где уже полным ходом обсуждали гибель Олссона.

— Как такое вообще могло случиться? — деловито осведомилась Ранда Моран, сложив руки на груди. Подавление эмоций, сразу смекнул Ульф, услышав её голос. Интересно, почему она так долго не приходит в себя…

Директор Сато только развёл руками. Он привычно присел на край стола, но сегодня в его позе вместо лёгкости сквозили неуверенность и смятение. Ульфу показалось, что его руки дрожат.

— Свидетелей нет. Видимо, ликвит специально завёл Олссона в самый тёмный переулок.

— А имплант-регистратор? — спросил Линкольн Асайю.

— Уничтожен, — вздохнул Сато.

— Уничтожен? — переспросила Моран. — Он что, сжёг Гуннара?

— Прострелил голову из протонного бластера. Жуткая картина. Беднягу и опознали-то только по ДНК. И главное, судя по размеру… кхм… ранения — мощность была выставлена чуть ли не на максимум. Этот гад знал, что делает.

— Сжечь электронику, — сказал Асайю.

— Именно. Теперь мы не узнаем, как он сумел победить Гуннара.

— Застал врасплох? — предположила Моран.

— Застать врасплох того, кто тебя ищет, вообще нелегко, — сказал на это Ульф. — А когда это один из нас…

— Надо быть дьявольски хитрым, — сказал Асайю.

— Или дьявольски сильным аугментом, — добавил Сато. — На месте гибели нашли следы борьбы.

— Борьбы аугментов? — уточнил Асайю.

— Естественно.

Ульф явственно представил себе эту картину. Выбоины на асфальте, проломленные, опаленные стены, горящая почва, лишь местами затушенная зловонным конденсатом газа-депеллянта. Тут скорее подойдёт слово «разрушения», чем «следы борьбы».

— Значит, в этот раз не разбредаемся, — подвела черту Моран. — В одиночку с ликвитом не справиться. Будем прикрывать друг друга. Кстати, — она с подозрением покосилась на Асайю, — почему Гуннар остался один? Кое-кто должен был оставаться на подхвате, не так ли?

— Гуннар ничего не сообщал мне, — сказал Асайю.

— Не сообщал? — зло переспросила Моран. — Где ты вообще был?

— В кровати, — буркнул Асайю. — Была ночь вообще-то. И когда наутро я узнал о Гуннаре, я первым делом проверил каналы связи. Сообщения не поступило.

— Видимо, Гуннар решил действовать в одиночку, — сказал Сато.

— Для чего? — изумился Ульф. Действительно, какой смысл? Забрать все лавры себе? Но Олссон никогда не отличался чрезмерным честолюбием. Не говоря уж о том, что идти против такого коварного противника одному — смертельный риск. Кто мог знать, что он выкинет?

Впрочем, этого и сейчас никто не знал.

Сато пожал плечами.

— Люди иногда совершают необъяснимые поступки, — сказал он. — Непонятные окружающим, да и просто нерациональные. Но больше мы не ошибемся. Ульф, что у тебя?

— Следы ликвитов тянутся на Фреймарк, — сказал Ульф. — Возможно, они происходят оттуда.

— Хорошо, — сказал Сато. — Это прольёт свет на загадку. Если ничего из ряда вон не произойдёт — едешь туда. Очень скоро, — добавил директор, обращаясь ко всем присутствующим, — ликвит будет пойман.

Покидая кабинет директора, Ульф не слишком в это верил. Неслаженность работы его коллег уже успела поразить его пару раз — а теперь стала виной жертв. Бедняга Олссон. И что сказать Софи, когда она спросит, что случилось? Что её муж просто сдуру полез на рожон, один, без прикрытия?

Лучше не ждать, пока она спросит.

Олссоны жили в неприметной квартирке в огромном квадратном здании, на тенистом третьем ярусе, в старой части Эскавиля. Довольно облезлое сейчас, здание явно не было красивым ни одной минуты. Такие строили в те времена, когда экономить приходилось на всём, включая жизненное пространство. Эскаан тогда был колонией Священной империи Ахена — и, чтобы не осквернить творение Господа, колонистов обязали, помимо прочего, строить города строго определенным образом, чтобы как можно меньше повреждать почву. Крайность — как и бесконтрольная застройка в века Лиги, не оставившая на Эскаане ни клочка природы. Не считая парков и полей для гольфа.

Софи уже знала. Когда Ульф позвонил в дверь, его сенсоры показали, как она подошла к двери и замерла в нерешительности. Колебалась: впускать — не впускать?.. Наконец дверь открылась — и несколько секунд Софи просто смотрела перед собой, не вынимая рук из карманов домашнего халата. Не на Ульфа, а перед собой. Нужны ли ей сейчас соболезнования? Нужна ли ей жилетка, чтобы плакать в неё — или плакать уже нет сил? Ульф буквально читал вопросы в её милой светловолосой голове, но обращены они были только к ней самой. Сам он понятия не имел, с чего начать.

— Софи, — сказал он наконец, — это ужасно. Такую потерю врагу не пожелаешь. Прими мои соболезнования — и всех коллег Гуннара.

Софи, не переводя взгляда,выдохнула.

— Спасибо, — сказала она отрешенно. — Ты для этого пришёл?

— Ну… да, — сказал Ульф неуверенно. — Я подумал, что просто позвонить будет… неуместно. Гуннар был мне другом.

Ульф, конечно, преувеличивал. Из всех сослуживцев Гуннар вызывал у него больше всего симпатий, но назвать их отношения дружбой… Никто в разведке не искал друзей — потом не придётся лить слёз, когда их погубит новая миссия. Но Софи это наверняка понимала, а уточнения её сейчас точно не интересовали.

И Ульф задумался: а зачем он на самом деле пришёл?

— Прости, — Софи неловко улыбнулась. — Просто я очень распереживалась. Не соображаю, что говорю.

— Ты не виновата, — сказал Ульф.

— Зайдешь? — сказала Софи, отходя в сторону от дверного проёма.

Вежливость требовала отказаться и не беспокоить больше вдову, но Ульф всё же вошёл. Что-то тянуло его внутрь — смутное ощущение, что неспроста он сюда явился. Ульф по опыту знал: иногда довериться интуиции необходимо.

Квартирка Олссонов была обставлена аскетично и функционально, начиная от пары прямоугольных колонн вместо несущей стены — и заканчивая кроватью, расположившейся поверх большого шкафа. Тёплые тона стен и целлопластовая мебель успокаивали своей мягкостью и правильной геометрией.

Единственными предметами, выбивавшимися из этой симметричной логики, были очень красивая ваза с синтетическими рубинами и голопроектор на тумбочке, сам переключавший изображения. Сейчас он показывал Гуннара и Софи на концерте группы Quantum Arc. Софи сидела у Гуннара на плечах, оба они строили рожи и были, судя по всему, на седьмом небе от счастья. Ульф в душе усмехнулся. Гуннар ни минуты не строил из себя супергероя — пусть и был им.

Софи извлекла из пищевого генератора пару чашек кофе. Должно быть, подумал Ульф, такая же умиротворяющая синтетика, как тот, которым его потчевала Таня. То что надо.

— Это мы на Бергмании, — сказала Софи. — Гуннар там работал в местном отделении МИДа. — Она приоткрыла рот, будто хотела сказать что-то еще, и тут же закрыла.

— А ваза? — поинтересовался Ульф.

— Свадебный подарок от директора Сато, — сказала Софи. — Он один раз к нам заходил. И почему-то, что нам не хватает чего-то этакого.

— Отлично вписалась, — заметил Ульф.

— Гуннару она сразу понравилась, — сказала Софи, отпивая кофе. Буквально сразу она выдохнула, словно выбрасывая панику и боль прочь из головы. — А меня раздражала. Один раз, — усмехнулась она, — я случайно задела её, и она сильно зашаталась. Я тогда подумала: «Ну, падай!». Но она устояла. Потом я как-то приняла её существование.

На несколько секунд повисло неловкое молчание.

Они не ждали этого, подумалось Ульфу. Сколько раз они оба проходили реювенацию? Сколько раз укреплялись в праве на вечную жизнь, полученном по долгу службы? Оба они, конечно, знали, что даже вечная жизнь не вечна. Убийце всё равно, в каком году ты родился и в каком планировал уйти на покой. И всё же… никто из них не допускал мысли, что однажды он останется один.

Проектор сменил картинку на свадебную голографию. Гуннар и Софи — под венцом. Он в помпезном фраке, она — в изящном белом платье с золотистыми кружевами. Очень подходят к её роскошным волосам. На руках — кольца. Редкость по нынешним временам — даже на Эскаане, что когда-то заселили истые христиане Центральной Европы, эта традиция почти отмерла.

— Даже не знаю, — сказала Софи и замолчала.

— Чего не знаешь? — осторожно спросил Ульф.

— Что делать с проектором. Он мне будет напоминать о Гуннаре. И ваза. Хочу ли я сейчас о нём думать…

Несколько секунд они молчали. Хотелось Софи или нет, но они оба думали о Гуннаре.

— Хочешь, я заберу вазу? — предложил Ульф. — А проектор настроишь, как захочется.

Софи вздохнула.

— И он будет мне показывать что-нибудь другое. Горные пейзажи какие-нибудь, например. Но я буду знать, что раньше здесь были мы. — Она резко умолкла и взяла Ульфа за руку. — Но вазу правда возьми. И спасибо тебе.

— Не стоит, — сказал Ульф. — Это меньшее, что я могу сделать.

— Нет, — возразила Софи. — Ты же пришёл.

— Я и ещё приду, если что понадобится, — пообещал Ульф, беря на руки вазу. — Ты только свяжись со мной, не стесняйся. И не падай духом.

— Постараюсь, — кивнула Софи без особой надежды.

Погрузив вазу в машину, Ульф плюхнулся в салон и некоторое время сидел за штурвалом в задумчивости. Смерть Гуннара потрясла его сильнее, чем он ожидал, и Ульф не мог понять, почему. Возможно, с укоризной подсказывал ему червь самокритики, он впервые за долгое время боялся за себя.

Другая часть сознания настойчиво пыталась что-то сказать Ульфу о Гуннаре и Софи. Что-то бросилось ему в глаза в этой квартире, что-то застряло между рецепторами и центром зрения. Это ощущение Ульф минуту спустя отогнал. Придёт время — всплывёт.

Его теперь больше занимало другое: что сказать Тане?

Сомнений не оставалось: ликвит теперь если и высунет голову из особняка, то точно не в образе Мболи. Вместо здоровенного негра перед лицом сыщиков и агентов разведки может предстать и щуплый юноша, и соблазнительная красотка. Ну и как заставить Таню ловить кого-то другого — или хотя бы следить повнимательнее?

Пораскинув мозгами, Ульф решил предупредить её: Мболи напуган и начал действовать чужими руками. В какой-то степени это даже было правдой. На битву (или лучше сказать, встречу?..) с Олссоном ликвит явно шёл не в виде Мболи. Толстяк точно вне игры.

— Толстяк вне игры? — повторила голограмма Тани недоверчиво. — Ну-ну. И теперь мы должны выслеживать всю его шайку. Блеск.

— Ты, видимо, хочешь сказать, что мы обнаглели.

— Вконец причём. У меня нет столько людей, сколько тебе нужно. Тебе придётся говорить с моим начальством. Хотя вообще… — она задумчиво отвела взгляд, — если погиб ваш человек, это показатель. Мболи обнаглел посильнее вашего.

— Будь начеку, — добавил Ульф напоследок. — Я понятия не имею, что он теперь выкинет.

— Опасаешься за меня? — загадочно усмехнулась Таня. Ульф промолчал. Он ни в чем не был уверен.

Комиссар полиции Пулара оказался худощавым мужчиной с узким лицом и глазами верблюда. По ту сторону линии голосвязи он смотрел как будто в никуда, но казалось, что видит он всё. Понимал ли он при этом что-нибудь — оставалось лишь догадываться.

— И где я вам столько возьму? — спросил комиссар, услышав нужное Ульфу число. Спросил так, будто Ульф не понимал каких-то элементарных вещей. — Я что должен сделать? Патрульных с постов поснимать?

— Патрульные нас устроят, — невозмутимо ответил Ульф. — Высокая квалификация не важна. Нужны просто надёжные люди с оружием.

— Почему сразу армию не зовёте тогда? — Комиссар начал закипать.

— Армия слишком заметна.

Комиссар раздражённо вздохнул.

— По каждой мелочи — полиция, полиция, картофельно пюре… А потом меня спрашивают, где результаты. Почему, мол, мелкий уголовник не ловится. Когда? Кто?.. — Комиссар в отчаянии махнул рукой.

— Это ненадолго, комиссар. И, вероятнее всего, никто не пострадает, — попытался успокоить его Ульф.

— Ненадолго?

— На несколько дней.

— На несколько? — вскричал комиссар.

— Бывают миссии и подольше, правда? — спросил Ульф.

Комиссар не нашёлся с ответом.

— Скажите мне, что дело серьёзное. Иначе, клянусь, я даже отвечать на ваш номер больше не буду.

— Джонни Мболи, — сказал Ульф.

— Нет, — отрезал комиссар.

— … совершил покушение на представителя власти, — закончил Ульф.

— НЕТ!

— На меня, — добавил Ульф. — Руками своих громил. Мы этого так не оставим.

Комиссар напряжённо выдохнул.

— Нельзя. Нельзя трогать Мболи. Вы знаете, что бывает…

— Знаю. В этот раз не будет. Мболи зашёл слишком далеко, и им заинтересовались в Эскавиле.

Комиссар задумчиво провёл пальцами по подбородку.

— Странно.

— Что вам кажется странным? — поинтересовался Ульф.

Комиссар покачал головой.

— Я распоряжусь, чтобы вам предоставили людей. Сегодня же. Под началом инспектора Лукиной — она у вас там на побегушках? Но ответственность — на вас.

— Я этого и ожидал, — сказал Ульф.

Теперь оставалось подготовиться самому.

Аугментации Ульфа немного барахлили — требовалась регулировка. За ней Ульф отправился на подземные уровни Министерства, в пропахшую озоном и хлоркой техническую лабораторию — епархию доктора Куинси.

Глава 10

Доктор Куинси уже ждал посетителя. Ведущий специалист разведки по части аугментаций выглядел как молодой мужчина — будто вчера из университета — с очень серьёзным выражением лица. Всегда ли он носил эту маску или только в последнюю сотню лет — Ульф понятия не имел, да и рассказать ему никто не мог. Дольше, чем Куинси, в разведке со всеми её управлениями не работал никто.

— Плохо себя чувствуем? — поинтересовался Куинси поверх очков, будто речь шла о живых органах Ульфа, а не электронно-механической «начинке».

— Баланс сбился, скорее всего, — сказал Ульф, усаживаясь на край кресла, похожего на стоматологическое.

— Попали в передрягу, я понимаю? — сказал Куинси бесстрастным тоном, но с видимым интересом.

— И какую, — сказал Ульф загадочно. — Гиперпрыжок с полузаполненной ванной.

— Ого, — сказал доктор так же спокойно. — Вы счастливчик. Повезло отделаться одним сбоем баланса.

— Хорошая медсистема оказалась на корабле, — сказал Ульф.

— Очень хорошая, — подтвердил Куинси, оценивающе оглядывая шрамы и рубцы, всё же оставшиеся на теле Ульфа после восстановления в медотсеке. — Только царапины остались. Пару раз примете ванну с коллагенизаторами — и будете как новый. А что за медсистема? Какая-то новая модель?

— Сомневаюсь, — сказал Ульф. — Судёнышку сто лет в субботу. Если только не вы приложили руку к его доводке.

Куинси самодовольно улыбнулся.

— «Цвет бесконечности»? Конечно, приложил. Нравится?

— Шедевр.

— Почту за комплимент, — сказал Куинси, втыкая в затылок Ульфа провод для диагностики. — Впрочем, должен вам сказать, что у вас прекрасные регенеративные способности. Вы не мутант часом?

— Не думаю, — рассмеялся Ульф. — Я всё же склонен благодарить технику за своё спасение.

— Медсистема там стандартная, — сказал Куинси. — Может, на следующих кораблях улучшим. Мы ещё парочку хотим довести до такого уровня.

— Тоже «Шершни»?

— Ага, «Сердце звезды» и «Затмение». «Шершень» — вообще самый удобный тип, корпус прямоугольный, места полно, вешай что хочешь. К тому же даже доктор-аугментатор поймёт, что к чему. Это тебе не новые фрегаты… как их там? «Рысь»? Мы парочку таких хотели закупить — но в них без бутылки не разберёшься. Подышишь не там где надо — не взлетит потом. А стандартные версии, сами понимаете…

— Стандартная версия меня бы не вывезла, — сказал Ульф.

— Ну в вашем случае это не факт, — заметил доктор, набирая что-то на дисплее диагностической системы. — С вашими умениями… Темно?

В глазах у Ульфа всё погасло.

— Темно, — подтвердил он.

— Сейчас восстановится, — сказал доктор. — О чём я? Ах да. С вашими умениями возможно и невозможное. Вот лет пятнадцать назад Ранда Моран… знаете её?

— Ещё бы, — сказал Ульф. Картинка в глазах снова вернулась.

— Ну вот. Лет пятнадцать назад она с Шеньяо выбралась, угнав у местных «Водяного дракона». Вы представляете, что это за развалина?

— Припоминаю. Их вроде бы применяли какие-то радикалы из Пояса Чистоты в своих разборках. Как она вообще умудрилась увести корабль из-под носа у Небожителей?

— Вырубила всю электронику.

— Как?

— Топором, — усмехнулся Куинси. — Или чем-то таким. Просто отсекла часть контактов, оставив соединение только между пультом управления и двигателями. Даже Небожители с их четырёхзначным ай-кью не ждали, что кто-то до этого додумается, и не проверили судно на взлёте. А когда она сиганула в гиперпространство прямо с орбиты, было уже поздно.

— Ранда, видно, искусный пилот, — отметил Ульф.

— Лётчик-истребитель в прошлом. Она не рассказывала?

— Говорила, что служила на корабле-носителе. Не знал, что оператором дрона.

— Операторы почему-то стесняются своей службы, — пожал плечами Куинси. — Некоторые, видно, считают, что они слишком мало рискуют. Ранда потому и ушла из флота — её там считали механизмом.

— Ну да, ну да, — протянул Ульф. — Солдаты должны периодически умирать, иначе что это за солдаты? Идиотская логика.

— Совершенно согласен, — сказал Куинси. — Солдаты тоже не должны умирать, а такие, как вы — и подавно. Кстати, баланс у вас не очень-то и нарушен. Но для верности всё же поправим, не возражаете?

— Только за, — сказал Ульф.

— Тогда отключаю тактильность, — предупредил Куинси, и в следующую секунду Ульф перестал чувствовать всё тело. Куинси потянулся за инструментами для регулировки аугментаций, внешне походившими на разношерстные гибриды скальпеля, гаечного ключа и бормашины.

— Доктор, — спросил Ульф через несколько минут, когда Куинси уже заканчивал калибровать посадку оружейных имплантов, — а что насчёт Линкольна Асайю?

— Хм? — неопределённо переспросил доктор.

— Он никогда не рассказывал, чем занимался до разведки?

— Ни слова. Но Сато рассказывал. Асайю промышлял контрабандой и скупкой краденого. Помог вскрыть свою шайку сверху донизу, когда братва прижала его к стене. Сато его отметил — и пошло-поехало.

— Странно, как он жив остался, — сказал Ульф. — Обычно боссы не дают и шанса тем, кто их так кинет.

— Они сами не выжили, — объяснил Куинси. — Кому не могли дать вышку или пожизненно без права на реювенацию, тех перестреляли втихую. Кроме того, постарались мои ребята и канцелярия. Сейчас Линкольн выглядит не так, как тогда, да и звали его вовсе не Линкольном.

— А как? Вашингтоном?

Куинси рассмеялся.

— В жизни не угадаете. Подумать только, как порой мир переворачивается с ног на голову.

— Тут скорее с головы на ноги, — сказал Ульф. — По себе знаю.

— Это тоже как посмотреть, — хитро ответил Куинси. — Вы ведь в разведку не от хорошей жизни подались, э?

— В какой-то степени… — протянул Ульф.

— Во-о-от! — подвёл итог Куинси то ли диалогу, то ли своей работе и вынул из затылка Ульфа кабель.

— Но я ведь остался, — возразил Ульф, не меняя положения. — И не ухожу.

— А почему? — спросил Куинси так, будто знал единственно верный ответ.

— Потому что… меня всё устраивает?

— Да-а-а, — иронически закивал доктор. — Особенно бесконечные разъезды, постоянный стресс и неиллюзорная вероятность мучительной смерти. Ради чего всё это?

— Я полезен, — сказал Ульф, осторожно вставая. — Не то, чтобы я постоянно думал о пользе, но я чувствую…

— Вот именно, — сказал доктор торжествующе. — Никто из вас не думает о пользе, о смысле. И это не плохо. Просто для вас главное — адреналин. Вы этой жизни хотели всегда: кто-то втайне, как вот вы, кто-то вёл её в прошлом и был по-своему счастлив. И теперь вас не пугает ни смерть, ни вещи похуже её. Без них скучно.

— Мы все сошли с ума, — подвёл итог Ульф.

— И без этого вы бы не были собой, — добавил Куинси. — Надеюсь, вы проживёте подольше, чем бедолага Гуннар.

— Надеюсь, — согласился Ульф.

* * *

Вечером того же дня Палату Ульфа сотряс срочный вызов. Берг.

— Он зашевелился, — сказал бывший полицейский. — Улизнул только что из дома.

— Уверен, что это он? — спросил Ульф.

— На сто процентов, — сказал Берг. — Из кабинета вышел его слуга — и я точно помню, что он туда не входил.

— За ним! — сказал Ульф. — Докладывай обо всех перемещениях.

Минуту спустя глайдер уже нес его в элитный район, где жил Мболи. Фотография парня, чей образ выбрал ликвит, уже висела в углу его поля зрения. Не самый заметный тип. Совпадение — или наш клиент хочет сегодня быть особенно неуловимым?

Ульф набрал номер Тани.

— А для чего нам слуга Мболи? — спросила она. — У него особая миссия или он что-то знает?

— И то, и другое, — соврал Ульф. — Берг следил за кабинетом весь день. Они много часов что-то обсуждали. Неспроста это.

— Прекрасно. — В голосе Тани появилась необычная бодрость. — В этот раз ему не уйти.

Ульф попробовал связаться с Сато, но того не оказалось на связи. Очень интересно. Ульф набрал номер Моран — но и до неё дозвониться не удалось. Ответил только Асайю — лаконично:

— Я прикрываю.

— Ну спасибо, — буркнул Ульф, отключив связь. — Моя смерть не будет напрасной.

Берг следил за ликвитом до самого городского парка Пулара. Уже давно стемнело, и старый парк казался довольно мрачным местом — не столько от темноты, сколько от опустения. Все, кто в этот вечер хотел отдохнуть вне дома, выбрали места пооживленней.

— Мне придётся отстать, — проговорил Берг шёпотом. — Тут ни души, он меня заметит.

— Верно, — похвалил Ульф. — Держись, мы почти прибыли.

Глайдер Ульфа уже заходил на посадку у северных ворот. Недалеко от парковки, под густой кроной клёна, расположилась Таня в компании пары констеблей и планшета, передававшего видео с дронов. Сами «проныры» прямо сейчас взлетали с асфальта чуть поодаль.

— Я думала, вас будет больше, — сказала Таня.

— Я тоже так думал, — недовольно ответил Ульф. — И всё еще пытаюсь превратить эти мысли в реальность.

Сато молчал. Моран — тоже. Да где вы ходите-то? Несколько минут Ульф тщетно пытался выйти на связь, пока его не оборвал голос Берга.

— Я потерял его.

Таня сердито произнесла несколько слов. Ульф ничего не понял.

— Как?

— Он, видимо, свернул с дороги. Ищу следы.

Таня уже во все глаза рассматривала видео с «проныр». Ничего. На аллеях парка камеры выцепили несколько одиноких прохожих или парочек, но никто из них не выглядел как безымянный слуга Мболи.

— И куда он делся? — спросила Таня скорее у парка, чем у Берга.

Ульф приказал Палате развернуть карту местности. С севера парк выходил на огромный развлекательный комплекс, с юга — на тихие жилые кварталы, среди которых расположился и дом Мболи. С востока и запада его окружали они же — но с востока входов в парк почему-то не имелось.

Подозрительно.

— Берг, — позвал Ульф, — ты нашёл что-нибудь?

Ответа не последовало.

— Берг? Ты там?

— А? — отозвался тот через пару секунд. Голос его дрожал — видимо, от нервного возбуждения. — Извини, увлекся. Я, кажется, напал на след! Он свернул вправо. Похоже, решил идти прямо через лес.

— Давай за ним, — приказал Ульф. — Только гляди в оба.

— Есть, — отозвался Берг и отрубил связь. Ульф не успел ему сказать, чтобы он этого не делал. Впрочем, ладно. Дроны Тани уже кружились над нужной частью парка.

— Куда он направился? — осведомилась Таня.

— Вглубь парка, — сказал Ульф, роясь в карте. — На восток.

В этой части парка почти не было ухоженных аллей. В основном — заросли деревьев, там и тут расчерченные тропинками. Днём по ним частенько гуляли любители дикой природы, не замечая свиста глайдеров над головами. В тёмное время суток посетителей отпугивали эскаанские комары — не кусачие, но устрашающие насекомые размером с ладонь.

Впрочем, боевому аугменту даже они остерегались перелетать дорогу.

С востока парк отделяла от города небольшая балка, заросшая многовековыми соснами. Рука архитекторов не поднялась на этот маленький памятник природы, и его оставили нетронутым — даже тропинок между деревьями-великанами до сих пор не протоптали. Ликвит, очевидно, собирался стать редким гостем в этих краях.

Один из Таниных «проныр» завис над балкой в ожидании гостей. Второй барражировал над дикой частью парка, пытаясь выглядеть в ночи силуэты преступника и полицейского. Тщетно — и того, и другого было уже не найти.

— Я его вижу, — раздался запыхавшийся голос Берга. — Он поднимается по балке.

Таня мигом развернула дрон. Действительно, из балки уже вылезал человек в рубашке и строгих брюках, направляясь бегом сквозь деревья к ближайшему дому. Ульфу показалось, что он где-то уже видел его высокую худощавую фигуру. Явно не у Спотти Стива — сегодня у ликвита имелись спутанные тёмные волосы. Бежал он так стремительно, что камера дрона едва успевала смещать фокус. Физические кондиции тоже усовершенствованы, отметил Ульф. Серьезный парень.

— Отходи, — скомандовал Ульф, и Берг отключил связь. В следующую секунду в ухе задрожал звонок. Моран. Наконец-то!

— Парк Пулара, — быстро сказал Ульф. — Живо!

— Поняла, — бодро отозвалась она. — Вылетаю.

Ликвит тем временем добрался до дома. Это был роскошный особняк, почти как у Мболи, но не столь кричащего стиля. По всему периметру его опоясывала кирпичная стена, верх которой усеивали острые колышки защитного поля. Даже птица не могла пролететь мимо них.

— Кто здесь живет? — спросил Ульф.

— Я только хотела узнать, — ответила Таня, роясь в планшете.

Перед лицом ликвита развернулся голубой экран. Открыв какое-то приложение, он произвел несколько манипуляций, ввел пароль, и экран свернулся. Ликвит быстро сделал несколько шагов назад и с разбега прыгнул на стену. Ноги понесли его вверх, к смертоносному краю стены. Но, достигнув верха, он легко перемахнул его, и ничего не произошло. Приземлившись изящно, как кот, на все конечности, ликвит пропал из поля зрения.

— Ну и ну, — сказала Таня.

— Да уж, умеет… — протянул Ульф.

— Я о другом. Я узнала, кто хозяин дома. Лоренцо Кьяри.

Ульф мысленно хлопнул себя по лбу. Он должен был догадаться! Теперь понятно, кем прикидывается ликвит и зачем нужна встреча с людьми Кьяри. Понятно, что он сделал, пожимая руку Лео Тонелли. Сегодня он и есть Лео Тонелли.

Таня двинула дрон за ним. Прежде, чем Ульф успел возразить, он пересек линию стены и оказался над задним двором дома Кьяри. Ликвита уже след простыл.

— Может, нырнуть в дверь? — задумчиво проговорила Таня, глядя на открытый проём. Несомненно, преступник только что прошёл сюда.

— Лучше не надо, — сказал Ульф. — Заблудишься.

Вновь позвонила Моран.

— Я почти на месте. Куда лететь?

— Я сейчас сброшу план, — Ульф развернул экран и стал отмечать точки на карте. — Когда он вернется в парк, организуем засаду. Займи позицию ближе к южным воротам, дальше по обстоятельствам.

В это время в доме Кьяри, в окне третьего этажа, сверкнула зелёная вспышка.

— Пошло-поехало, — констатировала Таня.

Не прошло и минуты, как во внутренний дворик пулей вылетел худощавый мужчина небольшого роста и довольно бодрого вида — даже если закрыть глаза на скорость его перемещения. Лицо его, одутловатое и морщинистое, выдавало человека, которому давно пора на новый перенос сознания. На нём были строгие брюки и белая рубашка, которая ему была явно велика.

— Постой… — начала Таня. — Это как?

Человек быстро перевёл взгляд на дрон. Молниеносно поднялась рука, камеру залил зеленый свет — и сразу сменился помехами. Таня снова замысловато выругалась на родном языке.

Второй «проныра» уже направлял электронный глаз на место событий. Мужчина в рубашке — несомненно, так выглядел Лоренцо Кьяри, — с легкостью атлета перемахнул через ограду, всё так же не отвечавшую на столь бесцеремонные перемещения. Путь его лежал обратно в парк.

— Сейчас! — сказал Ульф Тане. — Передавай информацию. Я к западным воротам. Если придёт сюда — палите из всех пушек, вы его всё равно не убьете. Но будь осторожна.

— Поняла, — сказала Таня, явно не понимая, что происходит. Ульф сорвался с места и побежал обратно в парк с такой же бешеной скоростью, как его противник.

В поле зрения проносились фонари и деревья, скамейки и удивленные прохожие, которые даже не успевали оборачиваться вслед, когда Ульф пробегал мимо. В ушах свистел ветер, в носу клубились ароматы декоративных растений всех отрядов и семейств. Поворот, милый мостик через искусственный пруд — и снова темные аллеи, аллеи, памятник Виллиану Томазо — знаменитому ментболисту — широкая аллея с фигурными фонарями, автомат с галлюциногенным мороженым — поздний покупатель смотрит на Ульфа и решает, что ему на сегодня достаточно, — беседка в виде ротонды с крышей — стоп.

— Он движется на юго-запад, — сообщила Таня по общему каналу связи. — Уже почти у реки.

— Я зайду с тыла, — сказала Моран.

У реки… Ульф приказал Палате развернуть в сознании карту. До места, где расположился Ульф, это метров пятьсот. Через полминуты он будет здесь — если направится…

Блеснула вспышка плазменного выстрела, отразившись на небе над парком. Близко, метров триста. Он еще ускорился? Ульф спрятался за ротонду, переведя все боевые системы в режим максимальной готовности.

— Приём, — зазвучал в одиночном канале голос Берга, дрожащий пуще прежнего — то ли от усталости, то ли от нервного потрясения. — Я, кажется, подстрелил его.

Однако.

— Уверен, что он мёртв? — спросил Ульф.

— На девяносто процентов, — осторожно сказал Берг. — Он не ждал, что я тут буду, и не успел защититься.

— Стой, где стоишь, — сказал Ульф. — Я сейчас.

— Хорошо, — отозвался Берг и отключился.

Ульф бросился в том направлении, где он видел вспышку. Через несколько секунд он свернул на извилистую аллею, ведущую к реке. Не так уж удивительно, что Берг сумел подкараулить здесь ликвита. По бокам аллею окружали ели, достаточно густые, чтобы скрывать человека, притаившегося в засаде. У Ульфа стало зарождаться смутное опасение. Ближе… ближе…

Когда до расчётной точки оставалось метров сто, в общем канале раздался взволнованный голос Моран.

— Я нашла труп.

Поворот — а за ним одинокая фигура. Берг. На нём серая защитная куртка с армопластовыми пластинами…

— Это Берг, — закончила Моран.

…и строгие тёмные брюки.

Ульф бросился в сторону, вскидывая руки и активируя защитное поле. Ликвит сделал то же самое. Сиреневый дым депеллянта мгновенно заволок пространство между оппонентами, и первые протонные разряды рассеялись в этом тумане.

Ульф сконцентрировался. Замедлить. Тень ликвита в сиреневом тумане начинает двигаться медленнее. Ульф знает: противник видит всё точно так же. Битва будет жаркой и торопливой. Только в окружающем мире всё будет происходить в черепашьем темпе. Моран будет бежать на подмогу целую вечность — на неё рассчитывать не приходится.

Что ж, потанцуем.

Поле. Ульф замечает, как его окружает голубоватый ореол, тут же становясь незаметным для его глаза. Через долю секунды голубое свечение мелькает впереди.

Микрогранаты. Вспыхивает зеленым защитный лазер, и маленькие орудия смерти исчезают. Спустя мгновение они превращются в огненный шар, заполняющий почти всё пространство между сражающимися. Пламя не просачивается через защитное поле, но ударная волна едва не сбивает Ульфа с укрепленных ног. Ульф знает: ликвита она тоже не убьет, только заставит изо всех сил бороться с ней — но он тоже способен следить за боем.

В защитное поле Ульфа ударяет пучок плазмы, вырвавшись из пламени. Вот и доказательство — но справиться с полем оно не может. Очередь ЭМИ-гранат. Ульф посылает их туда, откуда, по расчётам, прилетел заряд. Пока у ликвита проблемы с видимостью — он не сможет быстро среагировать. А может, и сможет. Тогда — еще один холостой выстрел. Надо сместиться. Ульф отскакивает влево, к уже горящим елям.

Громкий хлопок. Впереди коротко свернуло голубое свечение электрического импульса. Ульф уже ликует — капкан захлопнулся, обратная сторона защитного поля многократно усилила удар. Впрочем, жить будет. В тумане не разглядеть поверженного тела, и Ульф устремляется к позиции противника — бежит со всех ног, но в его восприятии мир всё так же плывёт в шестнадцатикратном замедлении.

И всё же лишь краем глаза он успевает заметить тёмную фигуру среди горящей хвои. Когда Ульф вскидывает в её направлении руку, над его пальцами уже проносится крохотный, но несомненно смертоносный шарик. Отклонить голову — вечность. Лазер. Шарик приближается слишком быстро, и ни один из зеленых лучей не попадает в него. Иронично, успевает подумать Ульф — даже на тренировках лазеры никогда не подводили его.

Что ж, всё случается в первый раз. И в последний.

Шарик врезается в плоть Ульфа, застревая в фуллеритовой пластине. Миг спустя тело сотрясает электрический разряд чудовищной силы. Электроника умирает мгновенно, на прощанье заполнив сознание сообщениями об ошибке. Замедление отключается, и мозг Ульфа погружается во тьму.

Снова, снова — Хуракан-14

Над атмогенераторием едва заметно поднималась лёгкая дымка. Струи кислорода и азота тянулись вверх, медленно тая в вышине под бдительным взором Хуракана. Казалось, сооруженные людьми механизмы, цепляясь за голубоватый песок мощными опорами, постепенно испускают дух, чтобы дать жизнь этому полуживому миру. Однажды, думал Ульф, его обитатели станут свободны от скафандров.

Но он не дождется. Увы.

Шакра стояла рядом, облокотившись на поручень у огромного панорамного стекла, занимавшего целую стену жилого купола. Её взгляд, устремленный то ли вдаль, то ли вникуда, наполняла печаль, но глаза не блестели невыплаканной слезой. Ульф пытался найти слова, чтобы утешить её, но в голову ничего не шло. Да и сам он был слишком расстроен.

— Так как вы собираетесь это сделать? — вдруг спросила Шакра. В её голосе Ульф не слышал ноток горечи.

Сознание Ульфа погрузилось в события вчерашнего вечера. За ужином его родители то и дело тревожно переглядывались друг с другом и с Ульфом. Казалось, они хотят сказать ему что-то важное, но не решаются. Наконец отец сказал сурово, как будто нехотя.

— Сын, мы уезжаем. — И добавил, наблюдая непонимающий взгляд Ульфа: — Уезжаем с этой луны. Навсегда. Здесь больше нечего делать.

Когда к Ульфу вернулся дар речи, он пробормотал:

— Но как же… Как же всё, что мы делали? Ты же всегда говорил…

Отец сардонически усмехнулся.

— Я говорил это тебе, — произнес он, — чтобы у тебя был ориентир. Чтобы ты знал, ради чего стоит честно жить и трудиться. Но правда жестока. Наш труд не даст плодов при нашей жизни, ни другим, ни нам.

— Ты потерял веру? — понял Ульф.

— Давно, — признался отец. — Но я не мог позволить, чтобы её потерял и ты.

— А теперь…

— Нет. — Отец посмотрел на него очень серьёзно. — Теперь ты должен понимать: тебе здесь не место. Даже нам нечего больше делать в этих краях. У нас было дело, и мы его сделали. А ты…

— А что, если я хочу остаться? — запальчиво заявил Ульф. — Может, найдётся способ ускорить терраформинг? Может, это — моё дело?

Отец покачал головой.

— Ты лучше меня знаешь, что это не так. Ты не станешь копаться в атмогенераторах ради высшей цели. Даже сейчас. А поживёшь так десяток лет — и пожалеешь, что родился.

— Ульф, — мягко добавила мать, — ты достоин большего. Перед тобой множество дорог, и ты сможешь пойти по любой из них. Ты — сможешь. Но нужно сделать первый шаг. Дорогу осилит идущий.

Ульф выдохнул. Вдохнул. Уставился на пёструю скатерть — разноцветные пятна раздражали его, но больше девать глаза было некуда.

— Я должен подумать, — пробубнил он.

В глубине души Ульф прекрасно понимал правоту отца. Он не останется здесь. Когда эмоции схлынут, он оставит своё сердце на Хуракане-14, а его разум и весь остальной организм отправятся на Эскаан.

Отец лишил его и этого выбора.

— Боюсь, думать уже некогда. Я договорился с одним человеком… своим старым знакомым с Эскаана. Он поможет нам попасть туда. В обход миграционного управления, разумеется, и никаких билетов. Полетим в грузовом трюме, вместе с ящиками агравита…

Отец задорно усмехнулся и продолжил рассказывать дальнейший план действий. Ульф слушал, и с каждым словом всё больше отдалялся от мира, притягивавшего его ноги к своей поверхности.

И с каждым словом Ульфу всё больше казалось, что родители чего-то недоговаривают.

Когда он в общих чертах пересказал план Шакре, она задумалась. Надолго. Ульфу даже стало неловко — неужели он только больше расстроил её?

— Сам не знаю, — проговорил он как бы про себя, — почему я так себя чувствовал.

— Как? — Шакра подняла на него глаза. До боли красивые, подумал Ульф.

— Я с ними согласен. То есть… — он замялся, — если с рациональной точки зрения. Только я бы никогда не поступил рационально, если бы не они.

— Почему? — серьёзно спросила Шакра. Ульф растерялся еще больше.

— Ну, Шакра… — Он вновь не находил слов. — Ты же понимаешь… это навсегда. Не представляю, как я там… без тебя…

Она вновь перевела взгляд за стекло, и Ульф окончательно почувствовал себя последней скотиной.

— Я сам не понимаю, как я могу так поступить, — выдавил он. — Прости.

— Ты другой, — задумчиво произнесла Шакра.

— Что?

— Ты стал другим, — объяснила она совершенно спокойным тоном. — Помнишь, ты всегда говорил: «Хочу быть как взрослые».

— Кто не хотел…

— И вот — ты стал одним из них. И думаешь как взрослый.

— Что-то теперь мне расхотелось, — невесело усмехнулся Ульф.

— Это неизбежно, — вздохнула Шакра. — Я и сама стала… другой.

Ощущение недосказанности упорно не покидало Ульфа.

— Значит, ты понимаешь… почему я должен?..

— Понимаю, конечно. И больше скажу… — Шакра выдержала эффектную паузу, на её лице появилась лукавая усмешка. — Я последую твоему примеру.

— Вот как! — Ульф не до конца понимал, что происходит. — А ты куда?

Шакра рассмеялась, хлопнув ладонью по стеклу.

— С тобой, глупый! Если только трюм не забит под…

Прикосновение губ Ульфа не дало ей закончить мысль.

Глава 11

Первое, что почувствовал Ульф, когда очнулся — удивление. Всё еще жив? Его всё больше удивляла его живучесть в последнее время. Впрочем, всё тело немилосердно ломило, а голова гудела словно колокол, в который только что ударили. Мысли о прошлом и настоящем, всплывая из глубин разума, сворачивались в ней в огромный шуршащий клубок. Где только что побывало его сознание — в таком реальном мире у газового гиганта? Снилось ли ему его прошлое — или это сейчас ему снится будущее?

Нет, сказал себе Ульф, я здесь. Здесь я помню о том, что было, а там не знаю того, что будет. Я здесь.

Логика казалась очевидной, но Ульфу не очень-то хотелось её принимать. Здесь, наяву, он слишком хорошо знал, чем этот сон кончается.

В этот момент он заметил, что на него, привычно сложив руки на груди, внимательно кто-то смотрит. Таня. Над ней серел потолок, совершенно не подсказывая, где они находятся.

— Что… произошло?.. — выдавил из себя Ульф. Его голос казался ему незнакомым, будто пробивался сквозь стены.

— С чего бы начать?.. — язвительно протянула Таня. — Ты дрался с кем-то, а потом я нашла тебя среди горящих деревьев, без сознания. Твои друзья из разведки бросились в погоню, совершенно на тебя забив, так что… я тебе подобрала.

— Так я в больнице? — спросил Ульф, начиная постепенно овладевать голосом — но не пониманием происходящего.

— Нет, у меня дома, — ответила Таня бесстрастно.

— Я не пойму… ты шутишь? — С неё станется и сейчас иронизировать.

— Нет.

— Не понимаю…

— И я много чего не понимаю, Ульф, — сказала Таня, усевшись на стоящий у кровати стул. Её взгляд всё так же не отрывался от Ульфа. — Например, что происходит в этом долбаном деле Мболи. Ты что-то недоговариваешь. Многое. Так что… может, пора нам об этом поговорить, как тебе кажется?

— Таня, я сейчас не…

— В состоянии, — оборвала его Таня. — Ты же агент экстра-класса, нет? Ты восстановишься за каких-нибудь полчаса, даже без электроники.

— Почему… без электроники? — удивился Ульф. Тут же до него дошло. Он обратил свой разум к аугментациям, попытался активировать функцию дополнительного восприятия — но электронный мозг не отвечал.

— Дать подсказку? — осведомилась Таня.

— Что с ней? — спросил Ульф почти с вызовом.

— А как думаешь, Шерлок? Тебя шарахнули со всей дури ЭМИ-разрядом такой мощности, что слона бы убил. Конечно, вся электроника тю-тю. Зато сам ты живучий гад, как я погляжу.

Ульфа начал потихоньку соображать. ЭМИ-разряд. Пулька. Его застали врасплох. ЭМИ-разряд… а ведь вместо пульки могла быть микрограната. Ликвит имел все шансы оставить от Ульфа мокрое место…

Но не стал. Так, что ли?

Впрочем, быть может, он просто не знал о дополнительной защите, которая даже стопроцентно летальный разряд способна ослабить. Потому Ульф и отделался нокаутом… Или, скорее, блэкаутом.

— Так что? — напомнила о себе Таня. — Скажешь что-нибудь?

— О чём?

— О деле Мболи! — Таня начинала нервничать. — Зачем вы под него копали? Зачем следили за слугой? И самое главное — что он, чёрт возьми, творил тогда в парке?

— Ты мне расскажи, — протянул Ульф. — Я же отключился сразу после боя.

— Рассказ короткий, — буркнула Таня. — Берг мёртв. А ещё интереснее — мёртв Лоренцо Кьяри. Город на ушах. И самое странное — поговаривают, что его убил Лео Тонелли, его подручный. Недоумевают. Но мы-то знаем, что никаким Тонелли тут и не пахнет! Вот я и спрашиваю: что происходит?

— Если бы я знал… — увильнул Ульф. — Творятся, как ты заметила, странные вещи. Мне поручено разобраться.

— И что, никаких результатов? Должны же у тебя быть какие-то версии.

— Только очень сырые, — сказал Ульф. — Я почти уверен, что ни одна из них не отражает действительности.

— Так может, приоткроешь занавес? Тем более если ты говоришь, что дело не так обстоит. Я буду знать, что всё, что ты сказал — домыслы.

Ульф чувствовал, как в голове проясняется. Аугментации упорно не желали включаться, и Ульф оставил их в покое — но мозг, привыкший действовать с заоблачным КПД, был готов к любому вызову. Интересно, что у неё на уме?.. Она хочет информации? Что ж, может и правда пора ей рассказать. В конце концов, скоро и сама догадается.

Если это не ликвит.

— Ну? — спросила Таня, выжидающе сложив руки на груди. — Что так смотришь?

Ульф уже пожалел, что допустил такую мысль. Теперь ему придется быстро решать — а как, если не знаешь, кто с тобой разговаривает?

— Я жду делового предложения, — сказал он. Его самого позабавило сочетание серьёзной фразы и его слабого голоса. Но Тане смешно не было.

— Деловое предложение, — сказала она сурово, наклонившись над Ульфом. — Ты мне всё подробно, но доходчиво объясняешь, а мне не приходится делать тебе больно, пока ты не можешь сопротивляться. — Ульф почувствовал её прикосновение в области сердца, пальцы устремлялись к подмышечной впадине — к болевой точке.

Это зря.

Стремительным выпадом он схватил её за бока и бросил на кровать рядом с собой. Миг — и уже он нависал над ней, но гораздо ближе, своим весом держа её бёдра и плечи.

— Не согласен, — сказал Ульф. — Но не возражаю насчёт обмена информацией. У меня тоже есть пара вопросов.

Растерянность от неожиданного переворота событий на лице Тани сменилась хитрым прищуром.

— Шары.

— Что?

— Тестикулы. В зоне поражения моего колена.

— Но ты же не станешь им пользоваться? — Впрочем, лукавство на лице Тани подсказывало: у неё и без того другие планы.

Определенно не ликвит. Сейчас, похоже, можно будет убедиться в этом окончательно.

— Будешь себя хорошо вести — не стану, — сказала она и моргнула пару раз. Ульф давно подметил это движение у девушек Пулара. Намекает на то, что на что-то намекает.

Он сам моргнул дважды. Она единожды.

— Но потом ты мне расскажешь кое-что, — сказал он. — Много кое-чего.

Таня закатила глаза.

— Какой из тебя скучный супершпион, — протянула она, мягко высвобождая плечи из-под боевой хватки. Её руки тотчас обвили его спину. — Всегда дела на первом месте.

— Эй, ты первая начала этот разговор, — напомнил Ульф.

— А ты в упор не хотел его вести, — парировала Таня.

— Чем глубже в МГБ, тем длиннее должностная инструкция. — Ульф стал чертить длинную извилистую линию от её правого плеча к левому нагрудному карману. Таня засмеялась.

— И на каком пункте можно передохнуть?

— Что-то не думаю, что ты мне дашь передохнуть, — многозначительно произнес Ульф.

Таня притянула ближе его голову, и Ульф почувствовал лёгкий укус в нижнюю губу.

— И не мечтай, — добавила она.

Уже совсем рассвело, когда Таня сама захотела взять передышку.

Лежа на боку, Ульф скользил глазами по её телу, освещенному с одной стороны тусклым светом из окна, а с другой — приглушенным свечением лампы. Таня была прекрасно сложена, и эту красоту только дополняли мельчайшие недостатки, создающие из неё совершенство. Ульф любовался каждым из них: большой родинкой в районе солнечного сплетения, тонким белесым шрамом чуть ниже пупка, левым соском заметно крупнее правого…

И правым — заметно мельче левого.

И ни одной модификации. Не так часто Ульф встречал на Эскаане человека без единого усовершенствования. Даже совсем уж бедняки стремились хотя бы подправить внешний вид, а лучше — установить пару стандартных аугментаций, просто чтобы не чувствовать себя безнадёжно отсталыми. Таня, видимо, не знала подобных комплексов. Её усовершенствования ограничивались чипом связи, который работникам силовых структур предписывалось иметь обязательно.

— Так что? — спросила она, не открывая глаз.

— Ммм?

— Ты обещал кое-что рассказать.

— К тебе вернулся деловой настрой? — усмехнулся Ульф.

— Я серьёзно, — сказала Таня, впрочем, довольно улыбнувшись. — Давай, выкладывай. Ты бы знал, как мне не терпится разобраться.

Ульф вкратце рассказал суть дела. О том, как ликвит попал на камеры слежения, как он угрожал Бергу и заставил помочь ему с заменой Мболи. И о сегодняшнем дне.

— Значит, ликвит, — подытожила она. — Так и думала.

Ульф фыркнул.

— Зачем тогда спрашивала?

— Может, хотелось тебя допросить. — Таня повернулась к нему, и Ульф почувствовал мягкое и тёплое прикосновение её бедра. — С пристрастием.

— Что ж, если так, ты блестяще справилась, — похвалил Ульф. — Из тебя отличный дознаватель.

С минуту они просто лежали, наслаждаясь моментом.

— На самом деле, — сказала Таня, — это как-то… нереально.

— Ты о чем?

— О ликвите. То есть… я не сомневаюсь, что они есть. Никаких других объяснений мне в голову не приходит. Просто как-то всё это фантастично. Я бы не поверила неделю назад, что столкнусь с подобным.

— Жизнь полна сюрпризов, — заметил Ульф.

— И чего он добивается?

— Кто знает. Чего вообще добиваются ликвиты? Что им нужно с самого начала?

— Они хотели жить, — сказала Таня. — Своей жизнью. Типичное наивное желание человека разумного.

— Что ж, на Ифисе у них есть такая возможность, — сказал Ульф. — Вопрос в том, зачем тогда бежать с Ифиса.

— Здесь им раздолье. В мире обычных людей у них есть преимущество, которое нечем перебить. Если кто-то поставит себе цель влиться в общество — он её достигнет, куда бы он ни метил.

Ульф задумался.

— Но что-то заставило его поставить эту цель. Почему ему не сиделось на Ифисе среди своих — вот где загвоздка. Понятно, там своя специфика. Но они ведь достигли своей общей цели. Или достигают.

— Если достигают — всегда есть отщепенцы, которым эта цель не по душе, — сказала Таня. — А если достигли — они ставят новые. Коллективный смысл жизни тоже не вечен, и кто знает, какую великую цель они себе назначили сейчас. Мы не следим за ними, а надо бы.

Ульф молчаливо согласился.

— А откуда ты знаешь про ликвитов? — поинтересовался он. — О них вообще мало кто помнит в наш век. Некоторые предпочитают думать, что это легенда.

— Я тоже так думала, когда впервые услышала от родни. Но когда решила узнать поподробнее, оказалось иначе.

— Родня? — недоверчиво переспросил Ульф. Как-то слишком просто. Или это он слишком подозрителен?..

— Тебя это удивляет?

— Да нет, просто… я почему-то думал, что ты… ммм…

— Иммигрировала, — закончила Таня. — Нет, мои предки давно перебрались на Эскаан. Я родилась в трущобах Эскавиля, в квартале, где живут одни мои соотечественники.

— Отчего же они переехали? — Каково же им было, мысленно добавил Ульф, на родине, если они променяли её на самые грязные и бедные кварталы Эскаана?

— Без понятия. У нас говорят: и журавль тепла ищет.

— Кто-кто ищет? — Ульфу показалось, что речь о древнем морском животном, эндемике Земли. Но без выхода в ГалаВеб он не мог проверить догадку.

— Неважно, — махнула рукой Таня. — Я как-то бабушку спросила, в чем причина — а сказать-то ей и нечего…

— Не помнит?

— Если есть что помнить.

— У нас поговаривают, — сказал Ульф, — будто в Космонации чёрт те что творится.

Таня фыркнула.

— Поговаривают… Слышала, как же. Враки. Ну, то есть я так думаю, я ведь там не была. Но из того, что рассказывают, процентов девяносто — такое, на что мой народ неспособен. Так же, как и твой. Между нами гораздо больше общего, чем принято считать. И вообще, — добавила она, — ты же разведчик, ты и скажи мне, как там на исторической родине.

— Примерно то же, что у нас, — сказал Ульф. — Только Аналитическая сеть. В основном вокруг неё и вертятся мифы. И если хотя бы один из них правда, стало бы ясно, почему оттуда уезжают. Но скорее всего, ты права: всё врут.

— Мне и так понятно, почему уезжают. Люди — странные существа, вне зависимости от гражданства.

— Не то слово.

— Забавно, — сказала Таня. — Наверно, для тебя я тоже странное существо, хотя на самом деле…

— О чём это ты? — не понял Ульф.

— Аугментации. У меня ни одной, как ты, думаю, заметил. Даже стандартного набора. Удивлён?

— Наследие предков? — предположил Ульф.

— Вроде того. У нас к этому настороженно относятся. У нас — это в нашей общине в Эскавиле. Не то, чтобы я разделяла эти взгляды, но… желание не появилось. Вот и парадокс, видишь? Я, может быть, единственный в радиусе сотни миль обыкновенный человек, и именно это меня делает странной.

— Не сказал бы, что это странно, — возразил Ульф. — Мы ещё не настолько срослись с аугментациями, чтобы забыть, как жить без них.

— В сознании — может быть, — сказала Таня. — Но в душе ты, наверное, видишь меня как ходячий архаизм.

— До меня тебе далеко, — сказал Ульф. — Я вместо лазерного пилера бреюсь пеной.

Таня рассмеялась.

— Да уж, до такого ретроградства мне ещё расти и расти!

Ещё несколько минут продлилось молчание, но назвать его неловким Ульф уже не мог.

— Ты вроде бы тоже хотел что-то узнать, — сказала Таня.

Напомнила. Ну надо же.

— Насчёт Кармен, — осторожно начал Ульф. — Мне показалось, — извини, если лезу не в своё дело, — что у тебя тут какой-то личный интерес. Уж очень ты разволновалась поначалу.

— Ах это…

Таня снова прикрыла глаза и несколько секунд помолчала. Думает, как сказать, промелькнуло в голове Ульфа, или думает, что сказать?

— Ты удивишься, — заговорила Таня, — но я её хорошо знала. Ещё до полиции. Вместе учились в старшей школе в Эскавиле. Помнится, моя родня последние копейки отдавала, чтобы приткнуть меня туда. Её тоже. Её родители бежали с Окситании-2 от гражданской войны. Помню, она чуть ли не каждый день говорила — мол, вот бы Лига ввела туда войска. До того дня, пока не ввела… — Таня на пару секунд умолкла. — Впрочем, это другая история. Как ты понимаешь, мы обе были там отщепенками. Оттого и сдружились.

— А потом решили перебраться в Пулар?

— Не решили. Судьба распорядилась. Я пошла в полицейскую академию, меня определили сюда — повезло, в общем-то. Но я тут была совсем одна. Представляешь, как я обрадовалась встретить её?

— Представляю… — протянул Ульф. В голове пронеслись воспоминания о Шакре. О, как он когда-то надеялся, что где-то в толпах разномастных горожан Эскавиля мелькнет её лицо.

Хотя временами он вспоминал дни, проведенные с ней — и сомневался, что она вообще существовала.

— Я, конечно, была немного в шоке, — призналась Таня, — когда увидела, кем она стала. Оказалось, её мать слегла с параличом Байны. Срочно понадобились деньги на лечение — и Кармен пришлось бросить университет. Она отправилась сюда и… сделала стремительную карьеру.

— Ты говорила, эстези, — вспомнил Ульф.

— Она пыталась, — грустно усмехнулась Таня. — Но в её тогдашнем состоянии она вообще ни на что не годилась. Кино выходило омраченным тревогой и сомнениями. С таким настроением только в нуарных детективах сниматься — а кому они нынче нужны? Так что… она ушла ни с чем. А на выходе из павильона всегда поджидают интересные предложения.

— И она согласилась?

— И снова нет. У Кармен голова всегда неплохо работала, даже в критических ситуациях. Она не захотела быть ручной киской на службе у хитрых дядь и тёть. Она решила, что сможет сама. Изучила рынок. Сменила фамилию, за приличную взятку завысила возраст в паспорте — чтобы казаться опытнее и интереснее как личность. Клиент всегда видит то, что хочет видеть, говорила она.

Вот как. Ульф удивился, что не сразу вспомнил про возраст в личном деле. И ведь не проверишь теперь. Подсознательно он всё ещё подвергал сомнению каждое слово Тани, хотя его сознание уже чувствовало себя комфортно рядом с ней.

И всё же Ульф пожалел, что не может включить блок анализа.

— В таком положении я её и нашла, когда приехала. Она пользовалась бешеной популярностью. Даже гордилась. Я жалела её, но я не могла ей сказать — хотя она, кажется, понимала. Говорила, что однажды завяжет с этим, когда… когда найдется дело поинтереснее. — Таня совсем умолкла.

Ульф обнял её и услышал горестный всхлип. Тут же он оборвался. Таня старалась казаться сильной.

— Прости, что затронул, — сказал Ульф виновато.

— Ничего, — проговорила Таня. И через минуту добавила: — Тебе пора. Уже утро, твои люди волнуются, да?

Его люди действительно волновались. Когда Ульф вернулся в апартаменты, его ждал десяток пропущенных вызовов от Сато. И в конце — сообщение: «Свяжись со мной как можно скорее ». Ульф на миг почувствовал себя виноватым — небось, директор уже мысленно попрощался и с ним. Ну уж нет.

Вид у Сато был потрепанный: щека изрядно ссажена, будто от неудачного падения, изумрудно-зеленый костюм порван в нескольких местах и испачкан запекшейся кровью. Выражение лица директора подсказывало, что мысль о смене одежды стояла сейчас далеко не на первом плане.

— Ульф! — Сато прямо расцвел неподдельной радостью, увидев лицо агента. — Слава вселенной, ты жив! Я никак не мог выйти на связь с тобой.

— Все импланты накрылись, директор, — развел руками Ульф. — Надеюсь, их можно восстановить.

— Тогда сегодня же — в сервисный центр, к доктору Куинси. — Сато облегченно выдохнул. — Ох, Ульф, я так переживал. Мы не могли найти твоё… то есть тебя. Что стряслось?

— Полагаю, меня спасли, — усмехнулся Ульф. — Хотя до того я попал в нехилую переделку. Да и вы, я вижу, тоже.

— Да уж, — Сато критически оглядел свой костюм. — Я прибыл в последний момент. Линкольн перехватил ликвита, даже вроде бы ранил его — но тот успел дать дёру. Я пытался его остановить, и тогда уже мне досталось. — Директор виновато и грустно улыбнулся. — Не те мои годы, Ульф. Мне давно место в музее. Только кто же сменит меня, если мы все вместе не можем изловить одного несчастного ликвита…

— Я как раз об этом хотел поговорить, директор, — сказал Ульф. — Мы ведь собирались действовать сообща — а в итоге каждый дрался с ликвитом в разное время и в одиночку.

— Ты подозреваешь саботаж? — Сато настороженно нахмурился.

— Не исключено, — сказал Ульф уверенно. — Когда мне сообщили о появлении ликвита вчера вечером, я пытался связаться с остальными — ответил только Линкольн. И это не первый случай.

— Но Линкольн всё же ответил, — повторил Сато.

— Вот только где он был… — скептически протянул Ульф. — Я не видел его. Только Моран.

— Она точно прибыла, — сказал Сато. — Как и Линкольн позднее.

— Как и вы, — закончил Ульф. Сомневаться в словах директора ему не приходилось. — Я думаю, дело в системах связи. Кто-то мог взломать наши каналы?

— Технически это возможно, — заключил Сато. — Но должен быть источник в разведке. В ином случае ни частоту, ни тип соединения узнать нельзя. Я постараюсь с этим разобраться. Всё это так непонятно…

— Не то слово, — кивнул Ульф. — Как и другое: для чего ликвит убил дона Лоренцо? Ведь убил?

— Убил, — подтвердил Сато. — А для чего — сам не пойму. Он этим развяжет настоящую войну на улицах Пулара. И не только с семьёй Кьяри, но и, скорее всего, со всеми другими. Мболи — как они его видят — бросил вызов всему существующему в городе порядку.

— Не факт, что убийство запишут на Мболи, — усомнился Ульф. — Ведь действовал он в обличии Лео Тонелли.

— Тело Тонелли сегодня утром нашли изуродованным у ворот дома Мболи. Уж не знаю, пытался он сам спасти свою шкуру, или Кьяри пытали его, но он указал на толстяка Джонни. — Сато разочарованно покачал головой. — Это война, Ульф. Ликвит совершил отчаянную глупость по меркам обычного человека. Или пошёл на коварнейшую хитрость. Либо он вообще ничего не боится…

— … либо хочет посеять хаос, — закончил Ульф.

— А хаос последует в любом случае, — мрачно заключил Сато.

— Тогда вам нужна моя помощь, — сказал Ульф. В последнее время его совсем не устраивало заверение в том, что кто-то где-то что-то делает — результаты не появлялись. — Хотя бы для прикрытия кого-нибудь другого.

— Не стоит, — мягко сказал Сато. — Продолжи свои поиски. Ты на совещании говорил, что след первого ликвита тянется на Фреймарк.

— Точно, — сказал Ульф. — Но директор… мы знаем, где он и кто он. Поймать его — дело техники, пусть она и хромает.

Сато иронично усмехнулся.

— Я с самого начала подозревал, что дело техники куда сложнее, чем кажется. Как видишь, так и произошло. Мы должны действовать иначе. Докопаться до мотива, который движет беглецом, понять, чего он добивается и как он это сделает. Тогда мы сможем сыграть на опережение. — Директор пронзительно посмотрел на Ульфа. — И доверить это я могу только тебе.

Ульф пару секунд поколебался, но всё же задал вопрос.

— Вы всё же имеете причины подозревать…

— Нет, — ответил Сато, не дослушав. — Я лично проверяю всех, с кем взаимодействую. И даже тех, с кем не взаимодействую, — многозначительно добавил он.

В уголке стационарного интерфейса Ульфа появился значок файла. «Таня Лукина — полное досье».

— Я знаю, чем заняты Моран и Асайю, — добавил Сато. — У них есть и побочные задачи.

— Какие задачи? — спросил Ульф механически. К его удивлению, Сато объяснил.

— Сам понимаешь, земля полнится слухами. К нам проявляют интерес многие структуры и влиятельные люди — в большинстве случаев, те, кому мы не рады. Нужно создавать для них ту информацию, которую они хотят видеть. Я не привлекаю тебя к этому потому, что это черновая работа. Я хочу, чтобы ты оставался сконцентрирован. — Сато на секунду умолк, его взгляд задумчиво устремился куда-то в сторону. — Возможно, тебе вскоре предстоит столкнуться с вещами неожиданными и даже шокирующими. С такими, с которыми только ты способен справиться. — Он снова перевел взгляд на недоумевающего Ульфа, на лице Сато появилась привычная непринужденная улыбка. — Впрочем, не буду тебя лишний раз интриговать. Ступай. И успехов тебе.

— И вам, — сказал Ульф, и связь оборвалась.

Не в первый раз за последнее время Ульф вспомнил изречение Сато. Чем больше ему становилось известно, тем меньше он понимал обстановку. Но надежда разобраться на следующем шагу не покидала его.

Что ж, Фреймарк — так Фреймарк. Надо только ещё разок сбегать к Куинси, чтобы наладил аугментации.

Но сперва — другое.

Забрав глайдер из парка, Ульф направился в Эскавиль. Но не в Министерство — первым делом он свернул в тоннель Кэмп-Форчун. Тот самый, где несколько дней назад погиб Спотти Стив.

Оставив машину у входа на нулевой ярус, Ульф направился вглубь тоннеля, проложенного в глубине огромного жилого блока древних времён. Сегодня здесь, в холоде и сырости, ютились лишь те, кто не мог себе позволить ничего более подходящего — иммигранты и мелкие криминальные элементы. Большая часть жителей Кэмп-Форчуна относилась к обеим категориям сразу. Некоторые имели пушки и даже боевые импланты — но большинство довольствовались ловкостью рук и хитростью.

По обе стороны тоннеля тянулись мрачные провалы — входы в холодные, сырые, бедно обставленные помещения. Первые обитатели Кэмп-Форчуна в новейшую эпоху просто рушили стены между крошечными квартирками, пока не получали достаточный объем для своих легальных и нелегальных заведений.

У входов, как всегда, толпились подозрительного вида личности. Многие — с криво установленными аугментациями и оттопыренными карманами. Двое здоровенных парней с фуллеритовыми пластинами, почти что просвечивающими сквозь кожу на лице, на секунду преградили Ульфу путь. Ульф с издевательской ухмылкой поприветствовал их, показав ладонь с тонкими, но хорошо заметными каналами лучевого оружия. Парни почтительно отступили.

Наконец Ульф добрался до темпобара «Вечность». За красочной неоновой вывеской, как он и предполагал, скрывалась только небольшая комнатушка с «барной стойкой», за которой в стене имелась тяжёлая бронированная дверь. Ещё одна дверь, не столь внушительного вида, располагалась в боковой стене.

— Сколько угодно? — устало осведомился из-за барной стойки одноглазый хозяин. Вместо второго глаза у него стоял хитрый прибор анализа.

— Часа полтора, — сказал Ульф, оттягивая манжету рубашки и обнажая контакты фин-чипа. Хозяин приподнял бровь над отсутствующим глазом, тоже заметив оружейные каналы. Не каждый день в его заведение заглядывали аугменты класса альфа.

— Четыреста пятьдесят, — сказал он. — Управитесь за пять минут.

Ульф приложил чип к терминалу. Терминал пискнул, и бармен, удовлетворённо кивнув, указал Ульфу на дверь в боковой стене.

За дверью обнаружилось помещение побольше, довольно тёмное и душное. Впрочем, посетителей это не беспокоило — в темпотрансе восприятие запахов практически пропадает. Именно в нём пребывали разномастные клиенты, развалившись на множестве составленных потеснее кушеток. Кто-то будто спал, кто-то пялился в тускло освещенный потолок, кто-то бормотал нечто нечленораздельное — невозможно ворочать языком с той скоростью, с которой носятся мысли в этом состоянии.

— Вашу руку, сэр, — манерно произнёс бармен, демонстрируя Ульфу шприц с бирюзового цвета препаратом. Сев на свободную кушетку, Ульф подставил сгиб локтя, и бармен аккуратно ввёл иглу.

Почти сразу мир стал замедляться. Игла, казалось, не покидала вену Ульфа минуты две — но раздражения он не чувствовал. Тактильность почти исчезла, притупился и слух — только зрение стало неприятно ярким. Ульф медленно закрыл глаза — быстро закрываться они не желали.

Он не любил пользоваться темпотрансом. Обычно ему и не приходилось — существовал режим замедления. Но сейчас его аугментации всё равно не работали — и это было отличным поводом посетить темпобар «Вечность». Во-первых, Ульф подозревал неладное с этим местом. Сомнительно, что ликвит просто так вышел на него, когда искал Спотти Стива. Во-вторых, Ульфу требовалось подумать, не теряя реального времени.

Он уронил голову на кушетку и постарался расслабиться. Тем имелось немало, и в первую очередь — досье Сато на Таню, с которым Ульф ознакомился по пути сюда.

Ничего особенного в досье он не вычитал. Таня Лукина, значит, да, 24 года, три года назад окончила полицейскую академию, буквально месяц назад — курсы повышения квалификации, повышена до инспектора и назначена в Пулар. До того жила в квартале Вальдфорст в Эскавиле, где и родилась. Таня — полное имя, хотя изначально вроде бы это была уменьшительная форма. Отец — инженер систем обеспечения, мать — в прошлом официантка в дорогом ресторане (очень дорогом, подумал Ульф, если там до сих пор есть живые официантки). Бабушка по отцу родилась на Тамани-В, эмигрировала, предположительно, в период гражданской войны на планете.

Точнее, отметил Ульф, сверившись со справочником, сразу после её окончания, когда Аналитическая сеть, рассмотрев результаты конфликта, махом понизила автономность мира с третьей степени до нуля. Миротворцы Центрального совета Космонации превратились в постоянный контингент и получили право поддерживать порядок всеми способами, которые сочтут нужными. Расплывчатая формулировка. Такая же, как сама форма Космонации.

Одно из древнейших государств человеческого сектора галактики. Одно из всего лишь двух, сохранивших владения на старой доброй Земле. Впрочем, Империя Восходящей Звезды цеплялась за свои несчастные четыре острова из чистой сентиментальности — Евразийская Космонация же постепенно распустила щупальца своего влияния не только по космосу, но и по Евразии, а там и по всей Земле. Там, где после трагедии межзвездной войны зарождался хаос, Космонация сеяла семена порядка и процветания. Наследница одной из великих держав Земли, она становилась всё более могущественной по мере того, как исчезали конкуренты.

Поднебесная республика сменила господствующую идеологию и стала просто Небесной, покинув земные владения как пережиток докосмической эпохи.

Вечно перенаселённый Радж окончательно погубил свои горы и леса — и не стал морочить себе голову с их восстановлением, эмигрировав в полном составе в пространство между звезд.

Империя Шари просто уничтожила себя в атомной междоусобице.

Наконец, Чёрный союз и Боливарская федерация слишком рано решили помочь инопланетным колониям в Войне за независимость. Рассчитывали, что их противники — десяток великих держав Земли и космоса, не гнушавшиеся никаких методов против сепаратистов — не рискнут применять свои смертоносные технологии на планете, где оставались их столицы и правительства, их сбережения и офисы их компаний, их души.

Они ошибались.

Впрочем, и великие державы Северного полушария тоже ошибались, думая, что сопротивление сепаратистов за десятки и сотни световых лет будет легко сломить. Ошибались и до того, думая, что его не будет.

Две сотни лет колонизации вначале Солнечной системы, а затем и отдалённых звезд. Десятки колоний у каждой из новых империй, миллионы колонистов, трудящихся без устали на земные корпорации и правительства — зачастую они срастались воедино. Триллионы и квадриллионы долларов Транспасифики, альбионских стерлингов и гольд-марок Священной империи Ахена текут в метрополии, и этому потоку, кажется, не будет конца. Кажется.

А затем вспышка — и колонии полыхают, и все деловые люди бегут прочь, на комфортную и безопасную Землю, и навстречу им отправляются транспорты, напичканные невиданными в колониях боевыми машинами, линкоры, способные сделать целую систему бесполётной зоной, и страшные осадные крейсера с атомной артиллерией. И начинается партизанская война до полного истощения одной из сторон.

Правда, одной из них уже нечего терять.

Быстрее всего это поняли в Космонации. Только что построенная Аналитическая сеть тогда предложила пойти на сепаратный мир с новообразованной Лигой свободных миров. Сдать несколько колоний на периферии, а остальным предложить автономию различной степени. Каждый мир теперь получал право жить по-своему, распоряжаться и доходами, и законами, и социальными устоями, и культурными предпочтениями. Лишь два правила: не пытайся создать свою армию и не делай откровенных глупостей — а не того за тобой придут десантники Центрального совета.

Рано или поздно почти каждая колония пыталась сделать то или другое. И всякий раз Аналитическая сеть была готова. За последние пять с чем-то веков ни одно восстание в Космонации не продержалось больше недели. После Таймыра-Е Ульф знал, почему. Сеть ворочала чудовищным объемом данных, обновляемых в реальном времени. Она знала о каждом всё — имя, историю, местоположение, пульс, эмоции…

Возможно, даже мысли.

Ульфа передёрнуло, когда он вспомнил холодный голос оператора Сети у себя в голове, говорящий с его сознанием. Да и оператор ли это? Остался ли в Сети, созданной когда-то из соединения интеллектов сотен людей, хотя бы один отдельный разум — или она давно стала единым мозгом, контролирующим сотни миров?

И на что ещё она способна?

И к чему стремится?

Возможно, бабушка Тани что-то подозревала на этот счёт. Но, согласно досье, её не было в живых уже больше двадцати лет. Вирус Локермаха, пандемия, косившая всех, кто не имел привилегированного полиса. Эмигрантка с Тамани-В — не имела.

Можно ли доверять Тане, Ульф всё ещё не знал. Но очень хотелось.

Досье содержало и немало мелочей, важных (как полное отсутствие аугментаций) и неважных (как привычка спать при свете лампы, в чём Ульф уже успел убедиться). Интересно, подумалось Ульфу, сколько народу пришлось опросить и сколько младших агентов отправить на слежку за Таней, чтобы всё это выяснить. Когда-то, на заре работы в Шестом управлении, Ульфу и самому приходилось выполнять такие задания. Постоянное наблюдение порой было интересным, но всегда казалось совершенно бесполезным делом — до тех пор, пока не приходилось воспользоваться какой-нибудь случайно подсмотренной мелочью. Никогда не знаешь, что подтолкнет тебя к решению загадки — и какой именно загадки.

Составитель досье, к примеру, отмечал несколько нетипичную любовь Тани к планете Ахла, куда она ездила в отпуск четырежды за последние семь лет. Ахла, конечно, неспроста пользовалась бешеной популярностью. Прекрасный курорт — это подтвердил и…

Мысли Ульфа оборвал протяжный скрип двери. Его время ещё не закончилось, но чьё-то — видимо, да. Ульф понял это, когда дверь комнаты стало мучительно медленно отворяться. Бармен в замедленной съемке переступил порог, бросил взгляд на лицо Ульфа с полузакрытыми глазами. И на несколько секунд — в восприятии Ульфа — замер.

Потом его рука потянулась за полу куртки.

Ульф рванул — насколько мог — руку к карману пальто. Конечность плохо слушалась его, и когда его ладонь ныряла в карман, бармен с перекошенным от неясного чувства лицом уже доставал гнутую трубку ионного парализатора.

Ионные парализаторы Ульф любил ещё меньше, чем темпотранс. В бою один ЭМИ-разряд, прошедший хотя бы частично через наружное поле щита, выводил это ненадёжное оружие из строя. То ли дело — игольники. Чистая механика, никогда не дающая сбоев. Даже дозатор паралитика — механический, по крайней мере, в классических профессиональных моделях вроде триста сорокового «Кельса».

А ещё он может стрелять сквозь ткань.

Ульф несколько раз нажал на спуск. Даже в полуобморочном состоянии он сумел прицелиться достаточно точно, чтобы первый пучок игл угодил бармену в кисть. Его пальцы мгновенно онемели, выпустив парализатор. Следующие выстрелы прошили ткань его одежды в нескольких местах. Хозяин темпобара зашатался и начал медленно падать на лежавшего рядом клиента.

Ульф с трудом поднялся. Ноги держали его довольно уверенно, но контролировать их движение было гораздо сложнее, чем в простом замедлении. На долю секунды он пожалел, что ввязался в это вялотекущее приключение — но вспомнил, что именно такой развязки он и ждал с самого начала. Здесь всё-таки погиб Спотти Стив, а это само по себе событие из ряда вон.

Кое-как он доковылял до барной стойки, неуклюже перевалился через неё. За стойкой на видном месте лежал наготове многоразовый шприц с антидотом и сменные иглы к нему. Ульф спешно впрыснул в вену немного прозрачной жидкости — и время снова стало ускоряться. Снова послышались затхлый запах темпобара и неясное бормотание его посетителей — на сей раз с тревожными нотками.

Ульф вернулся в комнату с кушетками, рывком стащил тело хозяина с клиента, тщетно пытавшегося столкнуть упавший на него груз. В шею бармена он впрыснул немного антидота — должно сработать и от армейского паралитика. Спустя секунду бармен резко открыл глаза и замер на вдохе, с ужасом и крупной дрожью глядя на Ульфа.

— И что это было? — поинтересовался Ульф.

Бармен в ответ только застучал зубами.

— Ты слышишь меня? — Ульф говорил подчеркнуто спокойно, но на игольнике, подняв его повыше, демонстративно сдвинул переключатель концентрации до второй отметки снизу. В таком режиме жертву ждало не только онемение тела, но и мучительная боль. По выражению лица бармена Ульф понял: ему это известно.

— Я не хотел, — выдавил бармен.

— Чего не хотел?

— Не хотел… — убивать вас, — проговорил бармен. — Правда. Я испугался.

— Испугался? — Ульф вскинул бровь. — Чего?

— Вы же знаете, — сказал бармен умоляюще. — Я никому не скажу, что вы приходили. Пожалуйста…

Да что он несёт?

— Ещё раз, — сказал Ульф. — Почему ты хотел меня убить…

— Я не хотел! — вскричал бармен. — Не стал бы, честное слово!

— Ладно, почему доставал оружие?

— Боялся… — бармен, пусть и в истерике, спешно обдумывал следующую фразу, — что, если они узнают, что я вас упустил, они убьют меня.

— Кто «они»?

— Я не знаю, — сказал бармен, чуть не плача. — Они пришли вскоре после… убийства киллера. Сказали, что если я увижу вас — я должен сделать всё, чтобы остановить вас. Сказали быть осторожным.

— Эту часть миссии ты провалил, — заметил Ульф. — Что за люди?

— Они не представились. Двоих я не видел толком, они были в капюшонах и всё тут разглядывали. А тот, что со мной говорил… он дал мне свои контакты. Такой здоровенный, бородатый.

Да ну нахрен.

— Блондин?

— Скорее, рыжевато-русый, — сказал бармен. — И выговор у него какой-то странный, неторопливый.

— Скандинавский, — констатировал Ульф.

— Да, похоже, — закивал бармен. — Дать вам его контакты?

— Не надо, — сказал Ульф. — И можешь забыть, что он тебе говорил. Он больше не придёт.

Ульф покинул темпобар с мрачным ощущением. Никогда бы он не подумал, что Гуннар будет вести двойную игру. Но как ещё это объяснить? Значит, ликвит просто убрал его, когда он перестал быть нужен.

Но что Ульфу показалось таким странным в квартире Олссонов, он так и не понял.

Глава 12

Вторая холодная планета оказалась гористой не в пример Таймыру-Е. И действительно очень холодной: зелень покрывала её поверхность лишь в районе экватора и на несколько градусов широты к северу и к югу. Всё остальное — мерзлота, и по всей видимости — вечная.

Впрочем, как подсказывал справочник, люди жили и там. И очень даже неплохо.

Фреймарк лежал в системе Пентри — на самом краю Лиги, вдали от основных торговых маршрутов. Поначалу это создавало неудобства: торговать с холодным миром было дорого и долго. Но по мере того, как гипердвигатели становились всё быстрее, транспортные расходы всё снижались — и наконец около четырёх веков назад товары с Фреймарка, качественные и уже не слишком дорогие, стали заполнять рынки других миров. В лабораториях, таящихся высоко в горах, и заводах, щедро снабжаемых энергией вулканов, создавали космические корабли и глайдеры, аугментации и оружие, бытовую электронику и роботов.

Последние заинтересовали Ульфа больше всего. Роботы — это больше всего похоже на искусственных людей, коих и представляли собой ликвиты. Где ещё таких могли делать? Возможно, в биолабораториях — но ни одного крупного завода по выращиванию органов и тел на Фреймарке не имелось. Местные богачи предпочитали пользоваться услугами маленьких элитных ателье, изготовлявших для их сознания идеальные организмы. А вот крупный завод робототехники здесь имелся — и к тому же довольно старый.

Взвесив всё, Ульф сразу отправился в горы, к затерянным в ущельях мощностям компании «Магнолия Кибертек».

Завод расположился между двух горных склонов, похожий на паука: шарообразное здание управляющего центра в середине — и гнутые галереи цехов, складов и жилых блоков, раскинувшиеся во все стороны, уходящие в горы и под землю. Посадив глайд-байк на балкон блестящего стеклом и металлом шара, Ульф первым делом направился к директору. Того не оказалось на месте — срочные дела на Эскаане, сказала секретарь. Ульф показал ей удостоверение сотрудника инвестиционного фонда «Сувайда-Гронэм», с которым мечтал иметь дело почти каждый бизнесмен в Лиге. Секретарша лишь с сожалением повторила, что сожалеет.

Деятельный менеджер, однако, перехватил у неё Ульфа и провел ему экскурсию по производству. «Впечатляет,» — говорил ему Ульф совершенно искренне, и менеджер расцветал. Впрочем, проворный управленец не проработал в компании и пяти лет, и спрашивать его о событиях прошлого века оказалось бесполезным делом. Зато, когда они с Ульфом добрались до корпоративного музея, проводник пообещал позвать робота-гида и удалился.

Ульф окинул взглядом зал музея. Мрачное помещение со стенами серого камня освещалось лишь большим восьмиугольным окном. В неровном свете фигуры роботов, выстроившиеся вдоль стен, смотрелись величественно и загадочно. Большие и малые, антропоморфные, четвероногие и восьмилапые, милые, изящные и устрашающие — в одном этом зале собрались машины из всех сфер жизни.

Ульф внимательно рассматривал самый первый экспонат. Робот-дворецкий, стилизованный под пожилого мужчину в отливающем медью фраке. Металлическое лицо имело степенный и гордый вид. Из подвижных элементов на голове была только нижняя челюсть, призванная имитировать живую речь.

— Не самая удачная модель, — сказал кто-то за спиной. — Мимика оказалась несколько… пугающей.

Ульф совсем не заметил, как в зал вошёл музейный гид. На вид — обычный мужчина средних лет, коротко подстриженный и в массивных очках. Только на левой щеке — серийный номер и светящийся зеленым индикатор состояния, выдававшие в нём машину.

— Впрочем, — добавил гид, — фирма добилась своего: о «Магнолия Кибертек» узнали. И уже следующая модель, — он указал на расположившуюся рядом механическую официантку — разошлась тиражом в миллион экземпляров.

— Впечатляет, — повторил Ульф. — И началось?

— И началось, — улыбнулся робот. — С тех самых пор фирма процветает, предлагая решения даже для самых сложных отраслей.

— Я заметил, — сказал Ульф, приближаясь к могучей фигуре с огромными манипуляторами, закованной в массивный доспех. — Вот этот, должно быть, боевой?

— Точно так, — сказал робот. — Стоял на вооружении Лиги чуть меньше сотни лет, сражался на Сэнсбери и Легатусе-А. Многие частные военные компании пользуются такими по сей день.

— А те, восьмилапые — промышленные?

— Горнодобывающие, — кивнул гид. — Сто две тонны агравита за смену — людям такое и не снилось. К тому же выдерживают практически любой горизонтальный камнепад. Даже Космонация когда-то купила лицензию на эту модель и выпускает до сих пор — правда, и срок лицензии давно вышел…

Взгляд Ульфа остановился на массивной статуе, расположившейся на постаменте у дальней стены. Сквозь окно на неё падал яркий солнечный свет, вычерчивая каждую морщину на мужском лице, обращенном к нему. Каменный мужчина в длинном одеянии поддерживал на весу цветок, у которого вместо серединки была огромная шестерёнка. С другой стороны, в такой же одухотворенной позе, его держала женщина, но её черт было не разобрать — свет в это время дня струился лишь на мужское лицо. Подозрительно похожее на лицо гида.

— Это я, — гордо произнес гид. — То есть не я, конечно, а мой прототип. Доктор Андреас Каннеманн.

— Узнал, — ответил Ульф. — Должно быть, основатель завода?

— И маленького конструкторского бюро, которое положило ему начало, — подтвердил гид. — Большую часть этих образцов он создал сам.

— Выдающаяся личность, я вижу, — Ульф понимающе покивал. У него затеплилась одна догадка. — А это кто рядом с ним?

— О, это доктор Чжэнь, биолог, — сказал гид несколько задумчиво. — Без неё было бы невозможно появление моделей класса А.

— Класса А?

— Полностью соответствующих человеку. Как я. Впрочем, должно быть, сейчас они стали обыденностью?

— Наоборот, сейчас таких не встретишь, — сказал Ульф. — Кризис ликвитов заставил свернуть их производство. Во всяком случае, на Эскаане можно встретить только таких, — он указал на молчаливого металлического слугу, отливающего бронзой.

— Вот как, — будто бы удивился гид. — Этого я не знал.

— А я и подумать не мог, что основатели этого знаменитого завода не дожили до наших дней, — ответил Ульф. — Что с ними случилось?

— Дело в том, что… — Робот настороженно огляделся, несколько секунд на его лице отражалось сомнение. — Вы один, так что я расскажу. У нас не любят это вспоминать…

Почему же тебе вообще это известно?

И почему железному гиду не запретили об этом говорить? Или законы робототехники ему не указ?..

— В общем, их обоих уволили. Инвесторов утомили дорогие и амбициозные проекты Каннеманна, они хотели массового производства. Он же, будучи и главным конструктором, и генеральным директором, сопротивлялся. Но собрание акционеров не переспоришь… — Робот грустно отвел взгляд куда-то в сторону окна — и статуй.

— А доктор Чжэнь?

— Она ушла вместе с ним работать над новым проектом. Вскоре её жизнь трагически оборвалась во время испытаний.

— Как так?

— Опытный образец… вышел из-под контроля, — протянул робот, подбирая слова. Видимо, он начал понимать, что сболтнул лишнего.

— Должно быть, очень необычный опытный образец, — предположил Ульф.

— Наверное…

— Хотите сказать, — добавил Ульф с нажимом, — вы не знаете, что они в дальнейшем разрабатывали?

— Не знаю, — поспешно сказал гид.

— Странно. Вам ведь известно насчёт дальнейшей судьбы доктора Каннеманна — хотя сомневаюсь, что этой информацией вас снабдили в «Магнолия Кибертек». Вас, видимо, не здесь изготовили, верно?

— Я…

— Это само по себе странно, кстати, — прибавил Ульф. — Почему в музее на заводе роботов работает андроид другой фирмы? Ну, откуда вы взялись?

— Я не знаю! — выпалил гид. Несколько секунд он смотрел на Ульфа с ужасом и смятением, будто решая, бежать ему или готовиться к схватке. Но, несомненно, новенькие аугментации собеседника не укрылись от электронного глаза.

— Продолжайте, — помог ему Ульф.

— Я помню только мою активацию здесь, в приемочном цеху.

Ложь, заметил хорер.

— Люди что-то говорили, — продолжал робот, — насчёт того, что я — довольно милый подарок. Но чей, они не сказали.

— Но вы сами это знаете, — сказал Ульф. — Люди не забывают, кто они, после переноса сознания. Вы помните гораздо больше, доктор.

Гид вновь умолк и задрожал, закрыв лицо руками.

— Спокойно, — сказал Ульф, — я вас не выдам. Я пришёл не за этим.

— Что вам нужно? — выдавил из себя доктор Каннеманн, не отрывая рук от лица.

— Информация. О том, чем вы занимались с доктором Чжэнь после увольнения. И если вам трудно произносить слово «ликвит», можете заменять его чем-то другим.

При этом слове доктор действительно содрогнулся, но руки опустил.

— Я больше этим не занимаюсь.

— Меня интересует только прошлое. И я оставлю вас в покое.

Пара глубоких вздохов — и доктор заговорил.

— Идея была не моя. Заказчик не представлялся, но деньги предлагал колоссальные. Мы с доктором Чжэнь могли запрашивать любые средства, любые технологии и информацию. Кроме личности заказчика.

— Но вы догадывались, кто это мог быть.

— Тогда — нет, — покачал головой Каннеманн. — Мало ли, у кого в Галактике большие деньги и большие амбиции. Я подозревал спецслужбы, ЧВК или что-то в этом духе — думал, ликвиты им нужны в качестве суперагентов. Впрочем, меня это не слишком волновало. Не потому, что мне всё равно — просто я был убеждён, что я не первый. Впоследствии я всё узнал наверняка. Но об этом позже.

Мы заняли мою старую лабораторию — мне удалось выкупить её незадолго до увольнения. Трудились не покладая рук. Мне было трудно, но безумно интересно, как века назад, когда я создавал своих первых роботов. И знаете, — лицо доктора расплылось в умилении, — когда он появился на свет, я испытал нечто совершенно новое. Это непохоже на гордость после создания первого робота, непохоже на нежность от рождения дочери. Я чувствовал себя богом.

И, как и положено, я обрушил на своё творение испытания. Первого ликвита по просьбе заказчиков забросили на Хакара — посмотреть, как он адаптируется. Испытать социальный эффект, сказали они. Мне было жаль его. Не только потому, что я с ним возился очень долго — просто чувствовал, что поступаю жестоко. Он был слабоумен и, кажется, совсем потерял разум, когда остался один. На Хакара ему выпала нелёгкая доля. После того, как он чуть не погиб на эшафоте, мы потеряли его след — да и перестали искать. Результат эксперимента был уже получен.

А потом он вернулся. Он кипел яростью на каждого, кто прикасался к нему — и больше всего на меня, кого считал родным отцом. К тому времени я десять раз успел осознать свою ошибку — но сказать ему об этом он мне не дал. Он убил всех.

Мне повезло: в моём мозгу имелось резервное хранилище, куда я успел переместить личность и сознание. Не знаю, сколько времени я там пробыл. Хранилища в те времена позволяли поддерживать мыслительные процессы лишь на уровне глубокого сна, чтобы мне после пробуждения не казалось, что я умер. Очнулся я уже в симуляции, выгруженный в виртуальность. Оказалось, хранилище — всё, что уцелело от моего тела — забрали мои таинственные заказчики. Теперь они открыли мне свою личность, зная, что я всё равно не убегу. Они заявили, что я никогда не покину виртуальность — для моего же блага.

— Кто же? — нетерпеливо спросил Ульф.

— Хайден, — произнес Каннеманн с ненавистью. — Герцогиня и её свита — фавориты и их бастарды. Мерзкие личности, каждый их них. Все они утверждали, что мечтают сделать мир лучше с помощью моих ликвитов. Знаем мы, как это обычно делается… К работе меня больше не допускали — производство уже наладили, только стали вместо развивающихся организмов делать готовые тела для пересадки чужого разума. Странно, что они вообще решили сохранить мне жизнь.

— Вероятно, думали, что вы ещё можете им пригодиться, — сказал Ульф. — И, судя по всему, вы нужны им до сих пор, раз вы здесь.

— О нет, — сказал доктор, — они не освободили меня. Кто-то выкрал меня из виртуальности — и очнулся я уже здесь, на приёмке, в теле робота, не соображая совершенно ничего. И да, теперь у меня внутри действительно металл. Могу показать.

— Не стоит, — сказал Ульф, — я вам верю. — Верить он действительно мог: хорер больше не подвергал сомнению ни единое слово доктора. — Вы мне очень помогли.

— Скажите мне одно, — спросил доктор, — чего вы хотите? Уничтожить моё детище?

— Я разбираюсь в обстоятельствах прошлого, чтобы спрогнозировать будущее, — уклончиво ответил Ульф.

— Будущее… — Каннеманн сардонически усмехнулся. — Сколько раз я пытался предвидеть его — и всякий раз прогноз не сбывался. Всегда происходит что-то, что невозможно предугадать.

— У меня и моих коллег в этом деле неплохие результаты, — сказал Ульф. — Благодаря вашей помощи мы добудем нужную информацию.

Доктор смерил Ульфа серьезным и грустным взглядом.

— Берегитесь, исследователь, — сказал он. — Если ваши прогнозы слишком часто сбываются — подумайте, не подсматривает ли кто-то в их результаты…

И так же внезапно, как появился, железный доктор развернулся и побрел из выставочного зала прочь.

— А что случилось с ликвитом? — спросил Ульф вслед. — С тем самым, первым?

— Мне сказали, что он убит, — сказал Каннеманн, скрываясь в тёмном коридоре. — Для них он был лишь одним из тысяч.

Вернувшись на борт, Ульф первым делом связался с Сато. Он застал директора задумчиво бродящим по кабинету вокруг стола. Анимоковёр расплывался под ним кругами, будто Сато ступал по водной глади. Вид у директора был крайне обеспокоенный, граничащий со смятением.

— Заказчик найден, — Ульф решил начать с хороших новостей. — Это герцогиня Хайден.

Сато задумчиво кивнул, бросив быстрый взгляд на Ульфа.

— Хорошо. Продолжай поиски, Ульф. Думаю, ты уже близок к разгадке.

— К ней будет непросто приблизиться, — сказал Ульф, — Сомневаюсь, что мне удастся что-нибудь выяснить без прямого контакта. А на прямой контакт она с кем попало не пойдёт.

— Верно, — Сато снова кивнул немного нервно. — Лучше всего заявиться к ней на торжественный приём.

— Он скоро?

— Он регулярно. Эти неофеодалы… — презрительно протянул Сато. — Им не нужен повод, чтобы покрасоваться среди себе подобных. Уверен, эта герцогиня закатывает балы каждую неделю. Тем более — средства позволяют. Хайден — богатая система, а со времен вхождения в Лигу они вообще озолотились. Это случилось лет двести назад. Надо же. Быстро же они начали свою игру.

— Мне понадобится прикрытие, — сказал Ульф. — Дворец герцогини Хайден — это не завод роботов и не экскурсия по хакаранским древностям. Вы выделите кого-нибудь?

Сато перевёл взгляд на Ульфа и глубоко вздохнул.

— А некого, — сказал он.

— Как?

— Я только хотел тебе сказать, — продолжал Сато. — Линкольн убит. Только сегодня утром — кто-то перехватил управление его глайдером и направил на полной скорости в землю.

— Мболи?

— Наверняка. Хотя возможно, что и Кьяри. Они, видимо, решили убивать всех, кто им кажется подозрительным. Пока тебя не было, в Пуларе произошло одиннадцать убийств средь бела дня.

— Они перешли все границы, — сказал Ульф зло. — Нельзя этого так оставлять.

— А кто сказал, что не этого они хотели с самого начала?

— Хотите сказать, — Ульф на секунду запнулся, не желая даже произносить того, что пришло ему в голову, — Линкольн мог быть изначальной целью? Или все мы?

— Всё возможно, — сказал Сато. — Скоро мы это узнаем.

— Но не сидя же сложа руки!— вскричал Ульф. Сато невесело усмехнулся.

— Мы и не собирались сидеть сложа руки. Сегодня же ночью мы берем дом Мболи штурмом. Я уже связался с полицией сектора и управлением внутренних войск. Будем брать гада живьем, а не сумеем — они разнесут здесь всё к чертовой матери вместе с Мболи и всей его кодлой.

— Я думал, он позарез нужен живым, — сказал Ульф.

— Нужен — подтвердил Сато. — Но он действительно перешел последнюю черту. Если поймать его нельзя — выбора нет. Думаешь, как поступали с ликвитами во времена охоты на них?

— Об этом ничего не говорилось в архивах.

— В архивах много чего не говорится, — Сато напряженно выдохнул. — Особенно если просматривать их с твоим уровнем доступа. Это была та ещё травля. Сколько убили ликвитов, а сколько — не-ликвитов по ошибке, я не знаю. Некоторых убирали с третьей-четвёртой попытки.

— Почему же сейчас… — начал Ульф.

— Потому что тогда этим занимались армия и полиция, — раздраженно сказал Сато. — Они все были обучены как ты — опознавать ликвитов на глаз. А ещё у них был приказ: при затруднениях — огонь на поражение. А ликвиты тогда не ходили с личной охраной и аугментациями. Сейчас позови военных с орбиты Ифиса — они попадают замертво в секунду.

— Директор, именно поэтому я должен вам помочь… — начал Ульф, но Сато сразу прервал его.

— На это есть Моран. А ты поедешь на Хайден и докопаешься до истины. Это твоя задача, и я не хочу, чтобы ты погиб, не выполнив её. — Немного помолчав, Сато добавил: — Ступай. Если нужна помощь — возьми кого-нибудь из младших агентов. Или Таню. Она в операции всё равно не участвует.

— Вы доверяете ей, директор? — изумился Ульф.

— Я доверяю тебе, — сказал Сато. — Её досье я, конечно, читал — и, думаю, ты тоже. Решать тебе. Ты лучше её знаешь.

Ульф хотел сказать, что думает по этому поводу, но ограничился последней просьбой:

— Будьте осторожны, директор. Я тоже не хочу, чтобы вы погибли, не узнав правды.

— Я еще меньше этого хочу, — вздохнул Сато и продолжил наматывать круги по тёмному анимоковру.

Глава 13

Хайден оказался живописным миром. Всю его поверхность испещрили озёра и исчертили реки, среди которых раскинулись небольшие, но густые леса и луга. Ещё на орбите у Ульфа не осталось сомнений в красоте этой планеты. Несомненно, такой она была с первого дня, когда на неё ступила нога человека — разве что позже умелые ландшафт-архитекторы герцогского дома сделали её еще прекраснее в некоторых местах.

Кого попало в это царство красоты, конечно же, не пускали. Центр управления полётами, заодно исполнявший роль таможни, потребовал передать удостоверения личности и ген-коды. Некоторым подвидам человека разумного сюда тоже вход был заказан. Впрочем, после непродолжительной проверки «Цвет бесконечности» получил право совершить посадку и доставить на поверхность Хайдена маркиза и маркизу Эран. Так, и никак иначе, теперь звались Ульф и Таня.

К именитым гостям для их безопасности приставили полицейское сопровождение. Предлагали и транспорт, но на борту бывшего корвета на этот раз вместо глайд-байка имелся бронированный «Эскаани-Бенц», которому и выпала честь везти Ульфа и Таню во дворец герцогини.

Дворец располагался за пределами обширной планетарной столицы — и, разумеется, представлял собой весьма впечатляющее зрелище. Витиеватые горельефы, изобрающие сцены из героических легенд и сказаний любви, украшали его могучие древние стены, а в окнах блестели разноцветные витражи. Высокие вытянутые строения — то ли минареты, то ли сторожевые башни — окружали здание по периметру. Сам же дворец, вместо того, чтобы стремиться ввысь, раскинулся по поверхности желтоватым камнем под бордовой крышей. Несомненно, под ней скрывалось немало тайн.

— Ничего себе, — сказала Таня.

— Действительно, — согласился Ульф. — Герцогиня не скупилась на архитектурные богатства.

— Интересно, за счет чего она так разбогатела.

— За счет всего. Ей же несколько планет принадлежит с потрохами. Всё, что тут делается, так или иначе приносит ей дивиденды.

— Ничего себе.

— Ты это уже говорила.

— Думаешь, я с того момента стала удивляться меньше?

Глайдер приземлился на специально размеченной площадке недалеко от канала с водой, для чего-то окружавшего дворец. Выбравшись, Ульф осмотрелся. Пахло свежим воздухом и большими деньгами, нотки которых слышались в ароматах духов гостей, покидавших свои транспортные средства. Таня повертелась на месте, критически рассматривая подол изысканного кораллового платья из специального гардероба внутренней разведки.

— По-моему, оно на мне как на корове седло, — пожаловалась она.

— Успокойся, — прошипел Ульф сквозь лучезарную аристократическую улыбку. Его Куинси снабдил классическим костюмом ослепительно-солнечного цвета, под который Ульф для пущего эффекта надел ярко-зеленую рубашку. — Ты прекрасно выглядишь.

— Не по местным меркам, — помотала полуметровой прической Таня. — Вон та селёдка в кремовом платье на меня пялится, как будто что-то подозревает. Вдруг заметила?

Таня очень переживала, не увидит ли кто маленький следящий комплекс, закреплённый под её платьем. Цифровой сканер, линейные усилители сигнала и устройство молчаливой связи — всё это существовало и в виде простого переносного комплекта, так что устанавливать Тане аугментации ради одной миссии не пришлось.

— Она не подозревает, — сказал Ульф, — она восхищена. И пялится она на меня.

— Ещё лучше.

— А ты никак ревнуешь?

Он торжественно взял её под руку, и они направились через канал по изящному тонкому мосту. На том берегу их ждала лестница, по бокам которой высились не менее изящные фонари — и уже светили, несмотря на светлое время суток. Мимо двигались, кто быстрее, кто медленнее, такие же пары — кое-где они сбились в шумные кучки и оживленно болтали кто о делах, кто о всякой чепухе. Попался Ульфу с Таней и прихрамывающий старик — видимо, с планет Пояса, — в длинных золотистых одеждах, сопровождаемый целой полудюжиной закутанных в разноцветные ткани девушек, и внушительных габаритов дама во всём тёмном, вокруг которой толпились мужчины самой разнообразной наружности, все как один одетые в сине-фиолетовое шитьё.

— Контингент разнообразный, — заметил Ульф.

— Странный набор гостей, — сказала Таня. — Неужели им друг с другом интересно?

— Им интересно то, чего у них очень много. А когда речь о деньгах и прочих ресурсах, придёшь на переговоры хоть с чёртом.

— А экономические форумы?

— Экономические форумы созданы для большинства. А большинство бизнесменов Лиги не умеют вести дела с такими, как они, — Ульф кивнул на старика из Пояса. — Культурный барьер мешает им понимать друг друга. Обывателю, даже довольно успешному, трудно объяснить, что за пределами Лиги проживают не дикари, а просто немного другие люди, с которыми можно договариваться. Вечно живущим это особенно сложно понять. А те, кто понимают, уже здесь.

Внутри дворец герцогини оказался еще более помпезным, чем снаружи. Расписные потолки с узорами, мягко светившимися магическим светом, всё те же витражи, изнутри еще более красивые, чем снаружи. И — золото, золото на колоннах и стенах, золото в резьбе и на светильниках, золото повсюду. Активы активами, акции акциями — но золото вечно.

— Ну кто так строит?

Ульф хотел одернуть Таню за громкую реплику, но произнесла её не она. Слова принадлежали невысокой плотной женщине, одетой в белое платье со свободно спадающими рукавами.

— У нас на Альвеверре, — возмущалась она, обращаясь то ли к Тане, то ли к стоявшему рядом пожилому мужчине в военном мундире — к тебе сто лет никто в дом не войдёт даже после того, как отскоблишь это непотребство. Столько драгоценных металлов… ведь это даже не иррационально, это просто китч!

— Дорогая, — сказал мужчина в мундире мягко, но настойчиво, — к чему такой рефлекс. Мы ведь не дома.

— Совсем не дома, — подтвердила она. — И чем дальше от дома, тем больше меня всё это поражает. Кроме того, милый, не для того ли мы прибыли в этот спейс, чтобы нести свет культурной цивилизации…

— У нас совсем другие дела, — жёстко сказал её муж, переводя взгляд на Таню, недоуменно пялящуюся на парочку. — Извините мою супругу. Ей многое в новинку…

— Ничего, с каждым бывает, — сказала Таня, мигом надевшая на себя аристократический образ. Что-что, а он на ней сидел плохо, и Ульф поспешил на выручку.

— Вы говорите, вы с Альвеверра? — поинтересовался Ульф.

— Точно так, — заулыбался мужчина. — А вы?

— Эран.

Альвеверрцы понимающе закивали. Это означало, что они никогда не слыхали о таком месте, но не желали показаться невеждами. Или невежами.

— Как вам тут? — спросила жена. — Как вы находите этот плейс?

— Роза! — сказал муж.

— Ну правда, Генри, может, я не одна в шоке. Скажите, что я права! — добавила она, явно обращаясь к Тане.

— Ну… мы не специалисты по архитектуре… — протянула Таня.

— Но видали всякое, — подхватил Ульф. — И поверьте, есть немало вещей, которые поражают до глубины души. Как в хорошем, так и в плохом смысле.

— Но вот таким образом-то у вас на Эране не делают? — допытывалась Роза.

— Мы не делаем, — сказал Ульф и добавил, отрабатывая аристократическую улыбку: — Но это и не Эран.

— На вкус и цвет все фломастеры разные, — сказала Таня. — Так у нас говорят.

— Что такое фломастеры? — Ульф понятия не имел, но Таня объяснила сама.

— Такие… штуки для искусства. Для живописи.

— О, арт, — Роза оживилась ещё больше. — Говорят, это единственное, в чем не очень сведуща здешняя хозяйка.

— Роза! — взмолился Генри.

— Меня пугали историями, — не обращала внимания Роза, — будто герцогиня избавляется от всякого, кто ругает её вкус. По мне, так это радио га-га. Иначе ей бы пришлось жить с одними лгунами.

— Она что, коллекционер? — спросил Ульф. — Я не знал.

— Нет-нет, — сказал Генри. — Здесь другое. Искусства — её страсть, и она старается разжечь её в каждом госте. Герцогиня считает, что красота спасёт мир — красота во всех её рукотворных проявлениях. И поэтому всякий раз в начале своего приёма она даёт что-то вроде концерта всех искусств. Целая армия творцов работают ради него. Я думал, вы отсюда и узнали о доме Хайденов.

— О нет, — усмехнулся Ульф, — всё куда более банально. Я наслышан о финансовой деятельности Хайденов, и хотел обсудить сотрудничество. Хотя, конечно, капелька искусства не помешает.

— Этой капелькой будет легко захлебнуться, — усмехнулся Генри. — Кстати, — он взволнованно посмотрел на старомодные наручные часы, — скоро начало! Пойдемте скорее в главный зал.

В главный зал вёл длинный и широкий коридор с высоким стрельчатым потолком. Вдоль него расположились всевозможные статуи и голоинсталляции, стены украшали полотна художников и анимокартины, гобелены и изысканного вида светильники, несомненно, представлявшие собой произведения искусства сами по себе. Десятки стилей собрались здесь, ничуть, однако, между собой не конфликтуя.

— Это, должно быть, и есть коллекция герцогини? — заинтересованно спросил Ульф.

— Лишь малая её часть, — сказал Генри. — Не знаю, есть ли кто-то посторонний, кто видел её целиком, но говорят, что она огромна.

— Исторические вещи?

— И новые тоже. Всё, что попадает в эти стены, автоматически становится шедевром и объектом истории. Большая часть произведений делается специально для герцогини.

— Представляю, сколько она так накопила за эти годы, — неодобрительно поморщилась Роза. — Должно быть, астрономическое состояние.

— За эти годы, говорите?

— Планету освоили чуть больше тысячи лет назад. Сама герцогиня и того старше, уж не знаю, на сколько.

Генри поднял глаза к потолку, из его груди вырвался тяжёлый вздох.

— Бедные люди! Они не знают, от чего отказываются, когда запрещают своей душе войти в Царство Небесное… — Он запнулся, вспомнив, что говорит с теоретически бессмертным гражданином Лиги, но решил гнуть до конца свою линию. — Вы первый раз живете, маркиз?

— Я не переживал переноса, если вы об этом, — сказал Ульф.

— И не вздумайте. Каждый раз, когда это происходит, теряется часть нашей бессмертной души. И когда в конце концов человек умирает и отправляется к Господу — а сколь ни откладывай, это однажды случится! — от неё остаётся лишь бледная химера, столь немощная, что неспособна оторваться от бренной поверхности и взлететь в небеса. И даже если грешнику будут прощены все его грехи, он не поднимется даже на первое из небес, и будет лежать на берегу Леты, скорбя о своей глупости.

— Устрашающая перспектива, — сказал Ульф максимально серьезно. Генри, очевидно, решил, что выполнил свою миссионерскую задачу, и не стал развивать тему.

Интересно, подумал Ульф, сколько процентов гостей подняли бы этого бедолагу на смех в открытую, не обращая внимания на манеры? Ведь, пожалуй, для всякого, кто хотя бы раз проходил реювенацию, призывы никогда этого не повторять просто абсурдны до смешного. Один раз сказав «прощай» перспективе естественной смерти, невозможно представить, что ты откажешься сделать это снова, когда придёт пора. Если и надоест жить — а Ульф слыхал о таких примерах, — уж лучше прыгнуть со скалы или что-нибудь в этом духе, чем удрученно ждать старуху с косой.

Впрочем, люди разные, и с каждым веком различий всё больше.

Вот, например, Небожитель. Краем глаза Ульф заметил его высокую фигуру в толпе гостей. Редкий полноправный гражданин Небесной республики кратко и будто неохотно отвечал на щебетание каких-то светских дам, по видимости, из Лиги. Очень нечасто эти существа посещали Лигу, справедливо полагая, что за секретом их сверхэффективного мозга будут охотиться. В этот раз, похоже, сверхэффективный мозг считал мероприятие безопасным. Небожителей создали в первую волну колонизации, чтобы они возглавили её, принимая правильные решения в сложных ситуациях — и постепенно их подвид стал доминирующим. Другие звёздные империи так и не смогли приблизиться к разгадке их тайны.

Впрочем, свои секреты водились и у них. Даже Ульф с некоторой опаской поглядывал на знатного брахмана из Раджа, а точнее — на окружавших его четверых кшатриев. Они были напичканы электроникой и фуллеритом почище Ульфа — а если бы и нет, их двухметровый рост и геркулесовские фигуры любому врагу брахмана подсказали бы, что соваться не стоит. Касты Раджа давно стали отдельными подвидами Homo sapiens, и транзит между ними допускался только в критических случаях. Например, во время войны, когда многие вайшья ложились на стол военного хирурга-аугментатора, чтобы превратиться в таких же смертоносных великанов.

Наконец гости вступили в главный зал. Обширное помещение пуще всех коридоров сияло золотом и белым мрамором. Во все стороны тянулись пологие лестницы, уводящие в темные и загадочные коридоры дворца. Над этим великолепием висела великолепная люстра диаметром в несколько метров.

— Настоящий хрусталь, — сказал Генри. — Редкость в наши времена. Герцогиня терпеть не может синтетику.

— Нет, ну можно ли… — начала Роза, но Генри предостерегающе схватил её за запястье.

— Роза, наслаждайся вечером, — процедил он.

— Молчу, — сказала Роза и действительно умолкла.

Среди пёстрой толпы гостей по залу расхаживали роботы-официанты, разнося напитки, пирожные и канапе. Гости с почти детской радостью хватали угощения с подносов, не прекращая деловых разговоров и дружеской болтовни. Ульф тоже взял с подноса пирожное-корзинку, когда робот в блестящем серебристом корпусе приглашающе протянул ему поднос. Регистратор состояния не обнаружил в проглоченном тесте следящих устройств.

— Пирожные весьма хороши, — сказал он Тане. — Рекомендую.

— Что предпримем? — тихо спросила Таня.

Будем на молчаливой связи, передал Ульф, переходя на беззвучный канал. Д ождемся начала действа, прежде чем что-то предпринимать. За нами должны наблюдать. Вслух Ульф добавил:

— Представление обещает быть захватывающим.

— О, не сомневаюсь, — сказала Таня. — Генри, вы говорите, вы уже видели?..

Но Генри и Розы уж и след простыл.

— Что ж, на сегодня хватит приятных знакомств, — сказал Ульф. Наша главная цель — поговорить с главной любительницей искусства и биотехнологий.

Сомневаюсь, что её будет легко разговорить. В мысленной речи Тани звучал скепсис.

Выхода нет, ответил Ульф. Если даже есть документы или другие улики — мы понятия не имеем, где их искать. Видала, каких размеров дворец?

Такие места обычно заметны, подумала Таня.

Какие места?

Места, в которых что-то прячут. Обычно их здорово охраняют, не так ли?

Может, ты и права, подумал Ульф . Тогда надо будет поискать. У тебя работает сканер?

Да.

Отлично. Прощупай местность так глубоко, как сможешь. Если что-то пойдет не так, сигнализируй.

Сейчас? — подумала Таня с некоторой тревогой.

Позже. Когда начнётся представление. Ты сможешь незаметно ускользнуть. Стражи я в здании не видел, но если появятся…

…Мне стало дурно от громкой музыки и духоты, закончила Таня.

Умница, подумал Ульф ласково. Теперь скажи что-нибудь вслух. Мы слишком долго молчим.

— Какая красивая люстра, — сказала Таня, подняв голову к потолку.

— Это точно. Последний раз видел такую… — Ульф погладил подбородок. — Впрочем, нет, такую я нигде не видел.

— У нас в опере похожая. Но не такая роскошная, конечно.

— У нас?

— В моём родном городе, вернее. А ты что будешь делать в это время? Наслаждаться искусством?

— Не знал, что там есть опера. Постараюсь всё же установить контакт с герцогиней.

— Конечно, есть, ты чего? И выманить у неё информацию? Как?

— Прости, мне вечно кажется, что ты родом из маленького городка. По сравнению со столицей они все кажутся такими крошечными… О, предоставь это мне.

— Значит, вернемся — и первым делом туда. С мотри! Я не выключу сканер, пока ты не вернешься.

— Договорились, — сказал Ульф вслух.

Стоило им закончить разговор, как начало темнеть, и вскоре подсвеченной осталась только сцена, заполнявшая всё пространство в конце зала. Гости оживились, стали раздаваться взволнованные возгласы предвкушения. Постепенно голоса утихали, но ничего не происходило, пока всё не смолкло окончательно.

Лишь тогда, погодя еще несколько секунд, на сцене под взрыв оваций появилась женщина в алом платье — несомненно, сама герцогиня. Изящное треугольное лицо с большими выразительными глазами, сияющая улыбка — очень искренняя на вид, отметил Ульф, — и темные волосы, заплетенные в замысловатую причёску.

— Дорогие гости, — заговорила она приятным грудным голосом. — Я счастлива видеть каждого из вас, потому что вы — прекрасны. И вы, — она лёгким движением руки указала в ближний угол помещения, — и вы, и вы, и вы… Каждый, кто ценит прекраснейшие творения человеческого разума и пришёл сегодня воздать им хвалу. Истинных ценителей, таких, как мы с вами, немного. Может быть, кто-то, кто впервые в этих стенах, не поймёт и больше не вернется. Но кто-то, напротив, сегодня сделает выбор, — на этих словах герцогиня запнулась, — в пользу поклонения искусству. Выбор, который когда-то сделала я.

Публика вновь зааплодировала.

— Я сказала достаточно, — подвела черту герцогиня. — Теперь — пусть говорят мастера. Наслаждайтесь!

В этот же миг свет погас, и бурные возгласы неожиданности заглушили шаги герцогини по сцене.

Заговорил голос. Негромко, вкрадчиво — трагично.

Можно ль в словах передать человечества суть всю и душу?

Каждый мечтает поэт о таком достиженьи. Увы!

В вихрях пространства и времени, что посылает Лахесис,

Лик человека туманен, а дух заблудился меж звезд.

Нет! Не достоин ещё род людской места во оглавленьи

Книги судéб всей Вселенной, и тварей её, и богов.

С самых пор Беллерофонта хотим мы богам быть подобны —

Но, пока тянемся ввысь, застреваем всё глубже в земле.

Всё, что творит человек, посвящает он собственной силе

Или уму величайшему, что грани мира раздвиг —

Только и то, и другое считаем мы даром небесным,

Ибо пока есть герои средь смертных, что зависть у них вызывают —

Так же завидовать будут герои бессмертным богам.

Мощь всех оружий людских — продолженье десницы Зевеса,

Вся красота и уродство, рождённые нами — от шуи его.

Вот почему столь прекрасны творенья искусства людского

И столь ужасны и гибельны всходы посевов войны.

Оглушительный взрыв оборвал диктора на полуслове. Зал залило ослепительным светом. По мере того, как он угасал и становился устрашающе-багровым, сквозь гул взрыва зазвучало утробное пение хора, тянувшего одно короткое слово.

«Ом».

Из пола, прямо среди зрителей, на сцене, из стен зала стали расти стебли диковинных трав, распускаясь цветами, превращаясь в плодоносящие деревья. Их дурманящий запах мгновенно наполнил пространство. Вокруг них откуда ни возьмись закружились насекомые, на ходу становясь птицами, садясь на землю и восставая из стремительно густеющей травы зверями и людьми. Трёхмерные цветные голограммы, практически неотличимые от живых людей, облачившись в невесомые одежды, закружились, восхищенные окружающим миром. Вскоре их захватил танец. Вначале хаотичный — танцующие то и дело сталкивались и спотыкались друг о друга — а затем всё более упорядоченный и синхронный.

В какой-то момент все они остановились, их руки в едином порыве потянулись к центру сцены. Там, как гром среди ясного неба, появился светящийся шар в два человеческих роста, переливавшийся всеми цветами мироздания. В воздухе запахло неведомыми благовониями. Электронные хеморецепторы предупредили Ульфа: заметная концентрация летучих наркотиков. Ульф, впрочем, уже прочёл их действие в экстазе на лицах публики. Жители волшебного мира поклонились цветному шару — и, словно в ответ им, зазвучала музыка.

В такт ей герои картины вновь пустились в танец. Мелодия, сотканная из постоянно меняющейся гармонии духовых, смычковых и электрических инструментов, звучала асимметрично, словно каллистианский алгебраический джаз. Ульф стал отсчитывать доли — в каждой тактов становилось всё больше, и их число всякий раз было простым. Занимательно, хмыкнул он про себя.

Тем временем танцующие один за другим бросали пляску — их теперь занимали другие дела. С тем же изяществом они брались за работу. Одни строили здания всё более замысловатых и сложных форм, стремящиеся всё выше в небеса, замещая в пространстве деревья и травы. Другие ткали полотна и расписывали их узорами и искусными рисунками. Третьи мастерили технические приспособления из дерева, металла, пластика, графена… И мало-помалу все они собирались в центре сцены, где по мере их работы росла огромная сигарообразная конструкция из блестящего металла.

Космический корабль.

Танцоры поклонились ему так же, как до того — светящемуся шару. Корабль испустил столб огня и рванулся в вышину.

Дойдя до шестидесяти одного такта, мелодия пошла вспять, постепенно замедляясь. Танцоры бросили свои дела и вновь нырнули в танец, всё такой же слаженный и изящный, но как будто потерявший какую-то искорку смысла. Мелодия же всё замедлялась вместе с танцем, партии одна за другой гасли, пока наконец скрипка не сыграла дважды протяжную тонику. И всё затихло.

Актёры замерли в немой сцене растерянности.

Запахло серой.

На заднем плане небеса начали тускнеть, а вместе с ними — и действующие лица спектакля. На стене, ставшей экраном, стали мелькать трещинки и точки, будто крутили очень древнюю киноплёнку. Под тревожный гул валторн сквозь серые тучи стали прорезаться тупые носы далеких потомков звездолёта, пять минут назад покинувшего волшебный мир.

Осадные крейсера времён Войны за независимость. Убийцы планет. Медленно показывались тёмные корпуса, ощетинившиеся толстыми башнями генераторов щита и громоздкими рельсовыми орудиями. И они были направлены к земле.

Люди прекрасного мира закрыли лица руками в отчаянной надежде спастись.

Залп. Колонны мифических дворцов стали разлетаться сереющими осколками, фигуры людей исчезали, оставляя после себя лишь облачка пепла. Ещё залп. Крыши прекрасных здани осыпались, люди заметались в панике, но их становилось всё меньше. Ещё залп. И еще. И еще.

Когда корабли вновь исчезли среди туч, остались только серое небо и серая земля. Свет начал меркнуть.

Потом вновь раздался голос.

Нет! Не достоин ещё род людской места во оглавленьи

Книги судéб всей Вселенной, и тварей её, и богов.

С самых пор Беллерофонта хотим мы богам быть подобны —

Только затерян во мгле наших душ их божественный свет.

Как же смириться с бесславьем и хилостью рода людского?

Только надежду хранить остаётся в победу рассудка над тьмой…

Может быть, сможем найти в этой жизни своё назначенье,

Если героем Олимпа сумеет стать каждый в подлунных мирах.

Свет в зале окончательно погас, прежде чем начать зажигаться снова. Теперь это был просто свет люстры. Представление кончилось.

Публика восторженно рукоплескала.

Ульф и сам стоял ошеломленный. Он ждал чего-то непонятного, элитарного до умопомрачения. Подобные вещи Ульф мог понять, но не полюбить. Но то, что он увидел, впечатлило его до глубины души.

Герцогиня не появилась в конце. Гости, устав кричать от восторга, стали оживленно обсуждать увиденное. Ульф постарался раствориться в толпе — ему сейчас совсем не требовались разговоры. Он вызвал Таню.

Ну что там?

Мне показали, где уборная. Мысленный голос Тани звучал сердито. Далеко не ушла.

Хвоста нет?

Нет. Я только вышла наружу подышать свежим воздухом. Может с улицы удастся что-то унюхать.

Смотри в оба только, напомнил Ульф. В случае чего говори — и бегом сюда.

Поняла, сказала Таня, и связь прервалась.

— Чашечку коньяка? — спросил учтивый голос с механическими нотками. Рядом уже возник серебристый слуга. Ульф взял с подноса чашку. Робот слегка склонил голову и поплёлся дальше. Новенький. Потягивая отличный коньяк, Ульф проводил робота взглядом. На спине красовался рельефный логотип фирмы «Магнолия Кибертек».

— Как вам?

Ульф и сам не заметил, как рядом появилась гостеприимная хозяйка. Приветливый взгляд — и слегка загадочная улыбка, несомненно, сведшая с ума не одного мужчину. Возможно, даже сегодня.

— Не пожалели, что пришли? — добавила она, видя лёгкое замешательство на лице гостя.

— Я впечатлён, — улыбнулся Ульф. — У вас прекрасный вкус в искусстве.

— Я польщена, — рассмеялась герцогиня.

— А я отнюдь не льщу, — серьезно добавил Ульф. — Нечасто встретишь такое гармоничное сочетание звука и изображения. Не говоря уж про аромаэффекты… Такой взрыв разнообразия — и тем не менее все к месту.

— Мне показалось, что партии смычковых несколько заезженные, — герцогиня поморщилась, не снимая ослепительной улыбки. — Этот гармонический минор уж больно избит, вам не кажется?

— Даже банальные вещи можно подать изобретательно, — возразил Ульф. — Ваш синтезатор с этим прекрасно справился.

— Это не синтезатор, — герцогиня загадочно дернула бровью.

— А что же? — удивился Ульф. — Не оркестр же у вас под сценой. Или?..

— Не оркестр. Просто оператора системы не видно.

— Отчего же? — поинтересовался Ульф.

— Оператора вообще не должно быть видно. Иначе он легкая мишень. — Герцогиня многозначительно повела бровью. — Переманят.

— Я бы на его месте не ушёл. Такая работа — а еще такой работодатель…

Герцогиня вновь благодушно рассмеялась.

— Может, я ему зарплату задерживаю. Или что похуже… О, вы не знаете всего, что творится в этих стенах. И на какие деньги они возведены…

— Кредитование, как я слышал?

— А вы осведомлены, — заметила герцогиня. — Шпионы?

— Радио га-га, — отшутился Ульф.

— Ну-ну, — покачала головой герцогиня. — У всякого радио есть главный редактор, которому не все равно.

— У вас и в этом деле есть опыт?

— У меня где только нет опыта… — протянула герцогиня. — Мне довелось приложить руку ко всему, что делается в этой системе. От градостроительства до стереосъемок и эстези. Важно всё. И понимать суть нужно во всем, что делаешь, даже если для тебя трудятся тысячи.

— Вы правы, — согласился Ульф. — Выходит, вы поднимали эту систему с самого нуля?

— С тех пор, как она была кучкой камней, у маленькой, но яркой оранжевой звезды, — подтвердила она. — Сперва помогала родителям и брату, но постепенно они отошли от дел… И теперь я одна за главную. А чем вы занимаетесь? — резко сменила тему герцогиня.

— В сущности, как и вы, — протянул Ульф. — Вкладываюсь во всё, что можно в моём мире. Главная отрасль у нас, пожалуй, биоинженерия.

— Оо! — В глазах герцогини Ульф увидел азартный блеск. — Как интересно! Что же вы производите?

— Всё подряд, на самом деле. Органы, целые тела, ГМ-зверюшек — декоративных в основном… Убойный скот, конечно, доходнее, — добавил Ульф с видом специалиста, — но и расходов на него больше. В наших условиях это нерентабельно.

— Серьёзно, — герцогиня одобрительно покивала. — Странно, что я не слыхала о ваших компаниях. Ваш мир так и зовётся — Эран?

— Мы почти не экспортируем, — кивнул Ульф. — Внутренний рынок большой. В других системах о нас мало кто слышал.

— Дайте угадаю, — герцогиня заинтересованно наклонилась ближе, — вы прибыли прощупывать почву?

— Отчасти, — подтвердил Ульф. — Неплохо бы взглянуть на конкурентов — или партнёров… Вам, я вижу, интересно?

— Боюсь, кроме интереса мне нечего предложить, — ответила герцогиня. — Биоинженерией в промышленных объемах мы не занимаемся. Помаленьку, для бытовых нужд — это да, но не более. Никаких передовых разработок.

— Разработки будут, было бы где их реализовать. Мощности-то у вас имеются, — невозмутимо сказал Ульф.

— Зачем нам мощности, — усмехнулась герцогиня, — если на них нечего производить?

— Странно, — Ульф приподнял бровь. — Мне говорили совсем другое.

— Какое же? — герцогиня повторила его движение.

— Говорили, — Ульф заговорщически наклонился к ней, — будто вы участвовали в одном знаменитом проекте века полтора или два назад. Возможно, даже организовали его.

— Что за проект?

— Не стоит произносить некоторые слова, — уклончиво сказал Ульф. — Если это правда — вы и сами знаете.

Герцогиня беззвучно рассмеялась.

— Предположим, мы думаем об одном и том же. Для чего мне это, по-вашему?

— Это лучше вы мне расскажите, — усмехнулся в ответ Ульф. — Сколько я ни гадал, я не сумел до конца понять цель этого предприятия. Хотя задумка очень перспективная. Как бизнесмен я до сих пор впечатлен до глубины души.

— А как биоинженер?

— И как бионженер.

Герцогиня вновь издала беззвучный смех.

— Так вы хотите узнать о том проекте — или о моих возможностях?

— Если вы посвятите меня в обе тайны, — сказал Ульф, — я буду просто счастлив.

Несколько секунд герцогиня изучающе разглядывала Ульфа. Её пронзительный взгляд был направлен прямо ему в глаза. Иной бы избегал его — но Ульф не отвел глаз. И ему показалось, что взгляд герцогини слегка блуждает — как у человека, говорящего через Палату.

— Ваша настойчивость мне нравится, маркиз, — сказала она наконец. — Она выдает в вас энтузиаста. Мы с вами в этом похожи. Идёмте. Я покажу вам кое-что.

Герцогиня поднялась и повела Ульфа прочь из бального зала.

Глава 14

В глубине коридоров дворца их прогулка завершилась в комнате с красными шторами и ковром. Мебели здесь практически не имелось — только маленький, но явно очень дорогой диван на тонких резных ножках, обитый коралловой кожей, и такого же стиля журнальный столик. Перед ними раскинулся по полу голопроектор. Герцогиня незамедлительно включила его и стала загружать файл.

— Небольшой фильм, — пояснила она. — О том, как всё началось. Думаю, отсюда вы поймёте, для чего всё это.

Перед Ульфом расцвели зеленоватые образы респектабельных джентльменов и леди, одетых в основном в классические костюмы и роскошные платья, рассевшихся стройными рядами на изящных стульях. Несомненно, такие же, как герцогиня, дворяне-неофеодалы — а с ними люди бизнеса, легального и не очень. Все они, судя по всему, расположились в большом зале, а перед ними, на сцене уже стояла она — герцогиня. Столь же сиятельная, как и сейчас, она была одета еще более торжественно, словно на коронацию. Зрители приветствовали её аплодисментами — а когда они смолкли, она долго молчала, собирая внимание толпы.

— Вы можете подумать, — сказала Ульфу живая герцогиня, — что слышите лишь пустые красивые фразы. Но поверьте — это истина. Я хотела сказать лишь то, что сказала. Слушайте.

И стоило ей умолкнуть, заговорила её голограмма.

Наша жизнь многогранна. Мы рождаемся и существуем в водовороте событий, в огромном завихрении пространства-времени, которое даёт нам жизнь и забирает её. Вселенная даёт нам свою огромность, которую мы покоряем — как вид и как индивиды. Она награждает нас временем, которое неумолимо заканчивается — пусть кое-кто и научился откладывать окончательный финал на невообразимо долгий срок. Но главное — она дарует нам нас самих.

И всякий раз этот подарок нас не устраивает.

Мы боимся признаться, но практически каждый в этом мире ненавидит себя. Многие при этом умеют себя и любить — но от любви до ненависти отрицательное количество шагов. Эти два чувства прекрасно уживаются в нас так же, как сознание и подсознание, как левое полушарие, правое и аугментации.

Считанным единицам на самом деле удаётся достичь гармонии с собой. И поверьте, это не те люди, которые потчуют себя и других байками о том, как это легче всего сделать. Большинству остается мучить себя осознанием — или смутным бессознательным подозрением, — что они не те, кем им стоило бы быть. Мы недовольны своими качествами, параметрами, достижениями. Мы презираем свою низменную природу. Мы больше смерти боимся своих тёмных сторон.

Иронично, но именно это — одна из главных причин того, что мы — как индивиды, а не как вид, — со временем становимся еще хуже. Наши страхи и стереотипы, направленные вовне, в один прекрасный момент переполняют нас настолько, что выплескиваются через край — на окружающий мир. Обиженные — но не зная, на что, — мы начинаем искать и находить виновных в преступлениях, которых никто не совершал.

Они всегда находятся. Не только отдельные личности, но и социальные группы, целые народы и нации превращаются в мальчиков и девочек для порки, которую мы в глубине души хотим задать самим себе. Мы объявляем, что они плохие — хотя на самом деле имеем в виду «еще хуже». И вся история человечества становится летописью кровопролития и несправедливости.

Но неверно полагать, что на нас целиком и полностью лежит вина за всё это. Мы не виноваты, что неспособны бороться с негативными аспектами своей натуры — нам они зачастую неизвестны. Мы не виноваты, что идем у них на поводу — ибо не ведаем, что творим. И тем не менее — проблема существует и требует решения. И теоретически — оно очевидно.

Нам пора перестать быть собой.

Это не означает — перестать быть людьми. Речь, опять-таки, не о виде, а об индивиде. Именно для отдельных личностей существует возможность сказать «нет» предопределенности своей натуры, поставить себе тот курс развития, который нравится им самим. Кто-то скажет — нельзя изменить то, что заложено с самого начала. Я говорю — можно, если дать человеку инструментарий. В наши дни это дело техники.

Итак, каким же будет новый человек? В первую очередь, это будет существо, способное изменять любые свои параметры. На сегодняшний день для нас это недоступно, поскольку мы привыкли воспринимать себя и свою природу как данность, как неизменное целое, над которым можно работать, но лишь долгим трудом можно достичь определенных — как правило, незначительных — изменений. Понимание — точнее, восприятие, — себя как системы с задаваемыми параметрами не соответствует психологии человека даже сейчас, в середине четвертого тысячелетия.

Тому есть объяснение. Человек постоянно создает сложные системы, в том числе программы и машины, и они кажутся ему живыми. Воспринимать себя как функцию с определенными значениями переменных — значило бы приравнять свой экзистенциальный уровень к уровню своих детищ. Из этого неумолимо следовал бы вопрос: почему мы особенные? — с очевидным ответом: да ни почему. Мы не уникальны, сказал бы человек-функция, мы лишь пыль Вселенной, как и всё, что мы создаём. И повесился бы.

Однако нового человека не ждет такая судьба. Ведь, говоря о полном контроле над своим существом, мы подразумеваем и контроль своего образа мышления. Логика, которая ведет к неблагоприятному состоянию индивида и общества, будет замещена на обоих уровнях. Вот так недостаток нового восприятия легко нивелируется за счет грамотного использования его преимуществ. Со спокойной совестью новый человек будет редактировать своё содержание под вызовы нового дня.

Начать, однако, следует, не с содержания, а с формы. Именно с ней мы привыкли себя ассоциировать. Когда мы думаем о любом человеке, которого хоть сколько-нибудь хорошо знаем, нам в первую очередь рисуется его визуальный образ. Именно он несёт для нас больше все информации, именно он прежде всего подаёт нашему мозгу сигналы о том, как воспринимать присутствие того или иного человека. И к нам самим это тоже относится.

Итак, возможность полностью менять внешность, метаморфизм. Нет сомнений, что открытие таких возможностей вызовет существенные общественные потрясения, споры, протесты, тяжбы, конфликты и прочую дрянь. Всё это, однако, неизбежные переходные шаги к новому обществу. Тем, кто отважится стать первопроходцами на этом пути, следует быть готовыми к самым разнообразным формам противостояния их выбору — от тотального общественного осуждения до убийств без суда и следствия. Это выбор истинных борцов.

Сделать его можно уже сегодня.

Я горда вам сообщить, что технология для превращения человека разумного в человека свободного от формы не только разработана, но и испытана по полному циклу. Для достижения нового состояния требуется лишь стандартная пересадка сознания — в новое тело, обладающее способностями к метаморфозам. Испытания показали полную безопасность и функциональность таких тел, в том числе совместимость с аугментацией.

Настало наше время. Новый человек на пороге — а с ним — и новая эпоха. Эпоха, которой суждено стать лучшими временами человечества. Приглашаю вас вступить в неё в первых рядах.

Да здравствует человечество!

Под звуки оваций голозапись растворилась в воздухе.

— Публика была покорена, — восхищенно проговорил Ульф.

— И я еще не демонстрировала образцы, — гордо ответила герцогиня.

— Должно быть, многие приняли ваше приглашение? — спросил Ульф.

— Из тех, кто собрался в этом зале — почти все. Я ведь не приглашала кого попало. Только тех, в чьём интересе я и так не сомневалась.

— А вы сами?

— Конечно, мне это было страшно интересно, — неторопливо сказала герцогиня. — Иначе почему бы я это начала?

— Вы преследовали высокие цели, — сказал Ульф. — Да и бизнес выходил неплохой. Почему-то я не подумал о том, что вы и сами хотели бы…

Герцогиня смерила его недоверчивым взглядом.

— Я хотела бы… да уж, очень хотела бы, — сказала она. — Именно поэтому я решила, что идея станет популярной. Разве вы не хотели бы?

— Это риск.

— Но разве не стоит он того? — герцогиня театрально взмахнула рукой. — Не знаю, как вы, а я бы всё своё состояние и титулы променяла на то, чтобы побыть… О, ведь в этом и прелесть — я могла бы быть кем угодно. Хоть Мэрилин Монро, хоть Жанной Д’Арк, хоть Иисусом Христом.

— Это ещё опаснее, — заметил Ульф. — Внимание к вам стало бы неприятно пристальным.

— Ну и что? Ликвита трудно определить, — она бросила многозначительный взгляд Ульфу, — уж вы-то, должно быть, знаете. Под одеяние Христа всё равно никто не заглянет, верно? Впрочем, даже это не выдало бы подделку. О, я бы попробовала! Хотя бы в порядке эксперимента.

— Быть может, всё же попробовали? — заговорщически спросил Ульф.

— Я? — с усмешкой переспросила герцогиня. — Милок, вы случайно не полицейский под прикрытием? Вы меня уже третий раз пытаетесь спросить, не ликвит ли я. Ведь если я скажу «да», это уже основание для ареста. Законы о ликвитах всё еще действуют на территории Лиги, не так ли?

— А вы интересовались, я вижу, — сказал Ульф.

— Еще бы, — Герцогиня гордо дёрнула подбородком, отчего её длинные серьги зазвенели, точно подвески хрустальной люстры. — Я каждый день надеюсь, что дело моей жизни — по крайней мере, одно из них — станет легальным в этой стране. Но увы!

— Увы… — вздохнул Ульф. — А как насчёт других держав?

Герцогиня прошлась по комнате, отвернувшись на несколько секунд к окну. Ульф понял: вопрос провокационный.

— Вы разбираетесь в космических кораблях, маркиз? — спросила она.

— Пожалуй.

— Тогда, должно быть, вы узнали те, что в моём представлении.

— Не скажу точно, — протянул Ульф, — но кажется, это осадные крейсера Транспасифики времён Войны за независимость. Эти носы…

— Эти носы всех ввели в заблуждение, — рассмеялась герцогиня. — Но никто не посмотрел на корпуса, увешанные блистерами и легкой артиллерией, без вакуумных экранов и прочего. Это крейсера Лиги, тип «Прометей». Ироничное название. Они принесли на землю очень много огня.

— У нас и такие были? — удивился Ульф.

— Первые несколько лет у вас только такие и были, — сказала герцогиня. — Конструкторы повстанцев просто немного изменили корпус типа «Кларк», добавили объема, уменьшили количество сложных деталей. Вот и вся разница.

— Кажется, я понял идею, — Ульф поднял палец вверх. — Вы намекаете, что Лига не очень-то отличается от Транспасифики.

— Все они одинаковые, — проговорила герцогиня. — По крайней мере, методы ведения войны точно такие же. Действенные, конечно. Ценой полного разрушения Транспасифики и ещё нескольких колониальных империй Лига сумела выжить и победить. Но на алтаре свободы сгорели десятки миллионов невинных жизней. И что самое трагичное — всех этих несчастных никто не хотел убивать. Таков принцип выживания. Убивай, пока не убьешь всех, кто тебе мешает, и будешь свободен. Не хватит сил — не будешь, и поделом. — Она покачалаголовой. — Ликвиты мешают Лиге, маркиз. Все мы понимаем, почему, хотя руководство Лиги боится даже заикаться о причине.

— А Транспасифике понравились бы, — усмехнулся Ульф. — Они любили диковинные вещи подобного рода.

— С ликвитами у них бы тоже был разговор короткий. Угроза национальной безопасности — и голову с плеч. Ведь и Лига преследовала ликвитов вовсе не потому, что они пугали людей. Они пугали руководство и лобби. Все одинаковые, — повторила герцогиня. — Хочется верить, что мы в своём маленьком герцогстве немного лучше. Но как знать, что бы мы сделали, если бы в наш дом вдруг вошли странные непрошенные гости.

В её последней фразе Ульф услышал некоторую угрозу.

— Всё ещё произойдёт, если попытаться снова, — сказал Ульф ободряюще. — Кажется, когда-то проскальзывала такая инициатива в парламенте Лиги…

— Проскальзывала, — грустно усмехнулась герцогиня. — Мне почти удалось склонить на свою сторону несколько мелких фракций.

— Должно быть, они в полном составе становились в очередь за новыми телами, — усмехнулся Ульф.

— Нееет, — протянула графиня, — далеко не все. Я вначале думала, что ими движет личный интерес. Но оказалось, люди иногда могут думать о ком-то помимо себя. Многие просто поверили, что ликвиты заслуживают особых прав, и дать их им — священная обязанность политиков.

— Вот как, — искренне удивился Ульф. — Я думал, в те времена все опасались ликвитов. Мне рассказывали современники, что народ был в панике.

— Был, — подтвердила герцогиня. — И опасался… о, это ещё мягко сказано. Но далеко не весь. Находились и сочувствующие, и с каждым днём всё больше. Наш вид вообще легко меняет мнения, если знать, на какие рычаги давить. — Она печально вздохнула. — Правда, потом вышла директива 205/71 — и оказалось, что у правительства Лиги рычаги подлиннее. Да и давить оно умеет покрепче, чем какой-то жалкий Хайден.

— Не говорите так, — сказал Ульф. — Вы в любом случае кое-чего добились. По правде говоря, я поражен и тем, что ликвиты просуществовали так долго. И тем, что вы сами на свободе.

— Мне пришлось кое-кому сделать предложение, от которого невозможно отказаться. — Герцогиня хищно облизнула верхнюю губу. — Много кому, на самом деле. Ну знаете, как бывает… кто-то вмиг разбогател, а у кого-то внезапно стали гибнуть дальние родственники. Очень скоро все документы, ведущие ко мне, были уничтожены. — Герцогиня перевела взгляд на стол, задумчиво погладила подбородок. — Интересно… интересно, как же на меня вышли вы?

— Кое-кто из инвесторов подсказал, — соврал Ульф, искренне надеясь, что у герцогини не самый новый хорер. — Из тех, кого мы только что видели на записи, многие до сих пор живы.

— О нет, — покачала головой герцогиня, внимательно глядя на Ульфа. — Об этом я позаботилась.

— Они ведь ваши клиенты… — искренне изумился Ульф.

— И они получили, что хотели, — сказала герцогиня. — Протонный луч в спину — лишь подарок от компании. Повторяю вопрос, — добавила она жёстко, — откуда вы узнали?

— Я не могу вам сказать, — ответил Ульф. — Мы оба это знаем.

— Можете, — возразила герцогиня, вставая с дивана и направляясь к ближайшей стене. Щелчок пальцев — и двери комнаты с лязгом заслонил металл, а на окне появилась решётка. — Я всегда получаю желаемое, лорд Эран… или как вас на самом деле зовут. И не пытайтесь пользоваться аугментациями…

В этот самый момент Ульф попробовал отправить в герцогиню паралитический заряд — и с ужасом обнаружил, что не может этого сделать. Боевой имплант попросту не слушался его.

— … комната экранирована подавителями импульса, — закончила герцогиня, разворачиваясь к Ульфу. В руке она уже держала древнего вида механический револьвер. — Ага, вы нетерпеливы. Не одобряю! Здесь только мне можно пользоваться…

Она умолкла, когда увидела в руке Ульфа игольчатый парализатор «Кельс П-340». Её лицо скривилось в разочарованную гримасу. Грянул выстрел револьвера — и в тот же миг свистнул пучок игл, несущих паралитик в её кровь.

Спустя несколько секунд герцогиня растянулась на ковре ничком. Её биорегуляторы не могли бороться с секретным рецептом спецслужб. Ульф стоял над её телом, оценивая обстановку. По рубашке растекалось кровавое пятно, грудь жгла боль, но фуллеритовая броня спасла внутренние органы.

Двери и окно всё еще были закрыты, но в коридоре уже слышались торопливые шаги. Вентиляция — маловата, разбить окно сквозь решетку нельзя, спрятаться… мебели в комнате не имелось, кроме крохотного дивана. Диван, ковер, стол, Ульф и герцогиня — вот всё, что в ней было.

Что ж, сойдет и это.

Металлические створки разъехались на несколько сантиметров, и в них просунулось дуло протонного бластера. К этому моменту Ульф стоял напротив окна, держа перед собой обмякшее тело герцогини. К её виску он приставил парализатор.

— Одно движение, с-с-сукины дети, — прошипел он самым злобным тоном, каким мог, — и я вышибу ей мозги. — Для верности он угрожающе покрутил парализатором. — Открываем двери и отходим!

Из коридора донесся смешок.

— Огонь! — приказал голос герцогини.

В комнате засверкали зеленые вспышки. Ульф резко присел, прячась за живым щитом, но стрелявшие совершенно не обратили на него внимания. Живот обожгло страшным жаром — впрочем, ему еще повезло. Герцогине, несомненно, пришел конец.

Но кто тогда смеялся в коридоре?

Ульф бросился в сторону, перекатился и побежал вдоль стены. Вспышки выстрелов преследовали его — Ульф вслепую дал несколько ответных. Кто-то в коридоре вскрикнул и упал.

Только сейчас до него дошло. Стала бы она ликвитом? Да разумеется — и не только она, но и её люди, которыми она теперь разбрасывается. Стоило этого ждать. Впрочем, теперь он загнан — и из этой комнаты не сбежать. Остается лишь один вопрос — сколько он продержится.

Ствол бластера стукнулся о створку двери. Стрелявший никак не мог повернуть его дальше, чтобы достать Ульфа в углу комнаты. Пат, отметил Ульф и ухмыльнулся сквозь ужасную боль. Если он откроет дверь и засунет сюда руку — это будет…

Створки разъехались шире, и в комнате показались сразу две руки с бластером.

— Придурок, — сказал Ульф, открывая огонь. Одним прыжком он преодолел расстояние, отделявшее его от дверного проема. Бросок вниз, перекат — и зеленая вспышка.

Спина и макушка словно взорвались пламенем, отчего Ульф чуть не потерял сознание. Но теперь у него был бластер.

Когда первый стрелок ворвался в комнату, Ульф был готов. Зеленые вспышки засверкали с удвоенной частотой. Ещё одно попадание разорвало Ульфу усиленный коленный сустав, заставив рухнуть на одну ногу. Адскую боль было нечем заглушить, и это приводило Ульфа в отчаянную ярость. И он стрелял еще чаще, поливая пламенем всё, что двигалось за дверью.

Спустя минуту всё стихло.

На несколько секунд Ульф замер в приседе, не сводя оружия с дверного проёма. Неужели всё? Он сам до конца не верил, что победил в этой схватке.

И правильно делал. Оглушительно взорвался фрагмент стены совсем рядом с его головой, осыпав Ульфа пылью и камнем. Он упал — и в следующий миг еще один выстрел блеснул сквозь образовавшееся отверстие. Там, где только что была его голова.

Ульф пальнул в ответ. За воплем снаружи последовала ещё одна вспышка. Враги не кончались.

Ульф прижался к стене между дверью и пробоиной. Выстрелил вслепую — но явно не попал. Теперь сомнений не осталось: это конец. Справа или слева раздастся еще один выстрел — он почти точно станет смертельным.

В этот момент в окне показалось что-то темное. Стена с грохотом обрушилась внутрь комнаты, решетка с лязгом упала на пол как последнее напоминание о том, что когда-то здесь было окно. Вслед за кирпичами и солнечным светом в комнату влетел бронированный «Эскаани-Бенц», из крыши которого торчал дымящийся плазменный бластер. За штурвалом сидела Таня.

Из последних сил Ульф вскочил на оставшуюся ногу и бросился к машине. Навстречу ему открылась дверь, а над головой замелькали короткие выстрелы бластера, не давая противникам в коридоре поднять головы. Стоило Ульфу ухватиться за спинку сидения, как Таня резко крутанула штурвал, дверь захлопнулась, заталкивая обессиленного пассажира в салон, и машина рванулась прочь из герцогского дворца.

— Живой? — спросила Таня коротко, но в ее голосе слышалось беспокойство.

Обнаружены ранения толстого кишечника, сообщил Ульфу оживший регистратор состояния. Метаболизм замедлен. Ускоренная регенерация запущена.

Хвала Устирту! — подумал Ульф и приказал: Боли нет. Боль исчезла. Ульф облегченно выдохнул.

— Ульф? — Таня посмотрела на него со страхом.

Обнаружены тяжелые ожоги тканей в области грудной клетки, — продолжил отчитываться регистратор. — Ускоренная регенерация запущена. Обнаружены существенные повреждения эндоброни. Зонально: голова — 24%, корпус — 49%, верхние конечности…

— Да, — выговорил Ульф, мысленно приказав регистратору заткнуться. — Жить буду.

— Не сомневалась, — Таня с облегчением отвернулась к лобовому стеклу, и Ульф со спокойной душой потерял сознание.

Снова, снова, снова — Хуракан-14

Он брёл по пустыне, минуя один каменистый холм за другим. Под ногами едва слышно похрустывали камни, и этот звук почти полностью заглушало шумное дыхание Ульфа в скафандре. Ульф старался не слушать. Можно сойти с ума, если думать только об этом ритме. Ему порой казалось, что в его скафандре сопит кто-то другой.

Формально — стояла глубокая ночь. Далёкая звезда — единственное светило этой системы — спряталась за горизонт около семи часов назад, чтобы появиться с другой стороны ещё через двенадцать с половиной. Но в небе, окрашивая его в оранжевый, как всегда, висел Хуракан, будто напоминал: весь твой мир вращается вокруг меня. Под сенью газового гиганта раскинулся родной посёлок — единственный на десятки километров кругом.

Ульф брёл — и не мог вспомнить, куда.

Кажется, он должен здесь кого-то встретить. Или что-то. Что-то найти? Ульф помнил одно: это очень важно. И очень срочно. Это касается не только его, но и мамы с папой, и Шакры… как минимум их троих.

Он продолжал путь. Подъём сменялся уклоном, уклон — подъемом. Казалось, так будет всё время — и в сознании Ульфа холмы сливались воедино. Он будто перелетал через них, всё ускоряясь, и с каждым десятком метров терял ощущение реальности происходящего. Где-то на задворках сознания, будто указатель «Выход», теплилось понимание: он спит. Но пока из странного сна было рано выходить. Что-то должно произойти.

И что-то произошло.

В какой-то момент Ульф поверил: он почти у цели. Ещё один холм — и он найдет то, что искал. Он буквально чувствовал притяжение заветного чего-то, будто видел сквозь почву, будто на расстоянии осязал присутствие того самого важного и нужного. Но когда Ульф почти поднялся на последний холм, за спиной грянул оглушительный взрыв.

Он инстинктивно бросился на землю. Поднявшись, посмотрел назад — и окаменел от ужаса.

Посёлок в огне. Сомневаться не приходилось: это он горит, словно огромный костёр. Но хуже огня — разгерметизация жилых куполов. И в ней тоже не осталось сомнений: осколки уже парили над пустыней. Слабое притяжение луны почти не тянуло их вниз, и они блестели в безжизненной атмосфере, будто тая надежду вернуться на место.

Ульф не знал, сколько часов он просидел на холме, убитый горем — и медленно добиваемый Хураканом-14. То, что он искал, отошло на второй план. Мама. Папа. Шакра.

Их всех больше не было.

Надежда умерла, когда последние осколки купола упали на поверхность луны, поднимая тучки голубого песка в разреженный воздух. Ни один глайдер не вылетел из посёлка навстречу спасению.

Ульф даже не против был умереть. Или проснуться. Но теперь уже не получалось.

В ужасе он молил безжизненное небо, чтобы всё кончилось, чтобы вернулась реальность будущего — а лучше прошлого. Но часы тянулись, а пустынный пейзаж, исковерканный почерком смерти, не исчезал.

С каждой минутой, не в силах думать ни о чём другом, Ульф всё яснее убеждался в мысли, что не спит. И это означало лишь одно: скоро вместо пробуждения он уснёт навеки. Без сновидений.

Может, так даже лучше? Он потерял всё. Все, кого он любил — не пережили эту ночь. Эскаан — лишь сон, а Тани никогда не существовало. В какой-то момент он даже потянулся к креплениям гермошлема, но остановился. Это ниже его достоинства.

Но если смерть придёт за ним сейчас, он не станет сопротивляться.

По всем прикидкам, воздух в скафандре должен был уже почти кончиться, когда с небес донесся вой антигравитационных двигателей. Так громко извещать о своём прибытии мог только большой транспортный глайдер — или космический корабль. Что именно прибыло за ним, Ульф не знал. Кто-то поднял его на борт — единственного, кто выжил при разрушении посёлка. Единственный он улетел навстречу лучшей жизни.

Но лучше бы эта ночь, когда он родился заново, не наступила никогда.

Глава 15

Ульф выдохнул с облегчением, когда обнаружил себя на выдвижной полке регенератория на борту «Цвета бесконечности». Из медицинского аппарата он выбрался гораздо более живым, чем залез в него. Импланты работали как часы — и их стрелки показывали, что организм тоже в полном порядке. Таня сидела рядом, и в её глазах беспокойство быстро сменялось радостью спасения.

— Слава космосу, — сказала она, когда Ульф открыл глаза. — Ты, похоже, как новенький.

— Таня, я твой должник, — сказал Ульф благодарно. — Как тебе удалось вытащить нас с этой планеты?

— Это всё твой корабль. На подлете к порту по нашему глайдеру стреляли. Я связалась с ИИ корабля и сказала: «Сделай что-нибудь». И он убрал охрану. Они такого не ждали.

— Молодец, «Цвет бесконечности», — сказал Ульф.

— Спасибо, — отозвался механический голос искусственного интеллекта.

— Что ж, — сказала Таня, — раз ты живой, рассказывай. Ты что-нибудь выяснил?

— Считаю, что да, — сказал Ульф, вставая с полки. — Как минимум, сама герцогиня оказалась ликвитом. Не тем, которого мы искали, но всё же.

— Ни хрена себе, — Таня округлила глаза. — Это правда она или кто-то другой?

— Кто её знает. Возможно, настоящей герцогини давно нет в живых. Дом Хайденов неспроста называется домом Хайденов, а не домом одной несчастной герцогини. Это клан, и могучий.

— Думаешь, они могут стоять за всем этим?

— Хороший вопрос, — Ульф почесал подбородок. — Мне все еще неясно, чего они добиваются. Герцогиня уверяла меня, что всё это ради блага человечества, ради нового общества и прочей чуши.

— Слабо верится, — покачала головой Таня.

— Я уж и сам не знаю, во что верить, — вздохнул Ульф. — Видишь ли, я не мог включить хорер, но…

— Но?

— Она ведь могла сразу меня прикончить. Но сперва хотела выяснить, откуда я взялся. Может, ей просто было интересно, откуда дует ветер. А может, она надеялась, что этот ветер принес ей сторонника.

— Это ведь не оправдывает её, верно? — напомнила Таня.

— Ни капли. Но пока мне слабо верится, что за нашим делом стоит Хайден.

— Слабо верится? — хмыкнула Таня. — Это на тебя непохоже. Должна быть какая-то причина твоего неверия.

Ульф задумался.

— Она обронила одну фразу, которая мне очень запомнилась. «Я могла бы быть кем угодно. Хоть Иисусом Христом.» По-моему, неспроста она это ляпнула.

— Но она-то не Иисус, — напомнила Таня. — Разве что для некоторых своих последователей, но их не так много. Вряд ли об этом она мечтала.

— Она — нет, — сказал Ульф. — Но кто-то другой из беглых ликвитов точно додумался бы до такого.

— Кто-то из, говоришь?

— Я уже не сомневаюсь, что их больше одного.

Ульф забрался в базу данных. Каталог существующих в человеческом секторе религий и верований. Фильтр: возникшие не более двухсот лет назад. Таня стала за спинкой его кресла, серьезно сложив руки на груди.

— Эврика, — произнес Ульф и развернул на весь экран краткую энциклопедическую статью.

— Это оно, — сказал Таня. — Вне всякого сомнения. И где, говоришь, это всё?

— Агостус. Компьютер, маршрут.

Рядом со статьёй развернулась звездная карта, по которой зазмеилась розовая полоска маршрута.

— Это в Лиге, — удивилась Таня.

— Но у чёрта на куличках, — добавил Ульф. — Сутки отсюда. Мы уже в гиперпространстве?

— Конечно, — сказала Таня. — В световом годе от Хайдена, будь он неладен.

— Ладно, — сказал Ульф. — Может быть, там мы узнаем что-то ещё о нашем ликвите.

Он хотел связаться с Сато, но тот вновь оказался недоступен. Вполне возможно, подумалось Ульфу, в эти самые минуты его люди вместе с полицией штурмуют дом Джонни Мболи. Вполне возможно, через минуту ликвит будет пойман — или в руках агентов снова окажется лишь пыль. Оставалось надеяться, что с Сато и Моран все будет в порядке.

— Тогда — в путь, — решил Ульф. — Компьютер, старт.

— Ложусь на курс, — подтвердил «Цвет бесконечности». Звездное полотно задвигалось, мерцая, в иллюминаторах.

Лишь спустя двадцать пять часов, выйдя из гиперпространства в системе Агостуса, Ульф сумел выйти на связь с Эскааном. Оказалось, его беспокойство было напрасным. Впрочем, директор Сато встретил его мрачным бордовым костюмом и разочарованием на лице.

— Мы упустили его, — пожаловался он. — Мболи не оказалось в доме. Мы арестовали абсолютно всех, я и Моран лично проверили каждого — не ликвиты. Несколько слуг в один голос заявили, что он убежал. Хорер говорит, правда.

— Интересно, — хмыкнул Ульф. — Что теперь планируете?

— Что остается? Будем допрашивать тех, кто есть, о планах Мболи, — сказал Сато. — Но пока они ничего не знают. Почему он начал войну с Кьяри — тоже никто не имеет понятия. Своим людям он просто приказывал убивать там и сям его подчиненных, но не главных лиц семьи.

— Вот это подозрительно, — заметил Ульф. — Ему нужна война, но не победа?

— Я тоже не вижу логики, — сказал Сато. — А она есть. Ну, а что на твоем фронте?

Ульф рассказал. Сато изумился, хотя Ульф не вполне понимал, что именно его так поражает.

— Дело приобретает интересный оборот, — проговорил Сато.

— Действительно, — подтвердил Ульф. — Думаете, Хайден может стоять за происходящим на Эскаане?

— Сильно сомневаюсь, — сказал Сато. — В прошлый раз они просто добрались до свидетелей раньше, чем силовики. Но в этот раз… Одна ошибка — и Хайдену конец. Риск слишком велик, что бы они ни планировали. Где ты сейчас?

— В системе Агостуса. Нашёл здесь кое-что…

— Таак? — Сато заметно приободрился.

— Есть один культ в местных джунглях, поклоняющийся Многоликому Богу — так они его называют. Зародился всего около сотни лет назад. Я думаю, здесь замешан ликвит. И у него явно серьезные замашки.

— Вот как, — сказал Сато. — Здесь точно стоит разобраться. Успехов тебе.

— И вам, директор. Я вернусь, как только справлюсь.

Агостус оказался на редкость диким миром по нынешним временам. Располагался он на самом отшибе — так далеко, что до появления гипердвигателей никто и не подумал бы тащиться в такую даль. С их появлением планета с ее жарким и влажным климатом всё равно не полюбилась переселенцам. От обширной территории Агостуса человек использовал от силы процентов сорок — остальное занимали гористые пустыни и тропические леса. Там-то и жили последователи Многоликого Бога.

Туристические гиды по Агостусу с удовольствием упоминали таинственный культ как образец местного колорита. Предлагалось даже слетать в места обитания странных сектантов на глайдере и посмотреть с большого увеличения на их повседневную жизнь. Бояться туристам не приходилось: оружия страшнее дубинок у жителей джунглей не имелось. Некоторые гиды любили потчевать приезжих байкой, что это древние колонисты, которые добирались до Агостуса тысячу лет на «корабле поколений», а затем еще века провели в джунглях и успели одичать. Путеводитель предупрежал: бессовестные враки — не верьте!

Посадив «Цвет бесконечности» неподалёку от джунглей, Ульф и Таня сразу вылетели на поиски. Глайдер представительского класса смотрелся странно над сплошным зеленым ковром леса — зато в нём на всякий случай имелся плазменный бластер.

С воздуха они заметили в лесу проплешину, над которой курился дымок. Поляна под ней вполне могла вместить небольшую деревню.

— Спускаемся, — решил Ульф.

— Думаешь, это безопасно? — засомневалась Таня.

— Уверен. Надеюсь только, что их язык есть в базе данных хорера.

Машину они оставили в паре сотен метров от поляны, включив на всякий случай ток по броне. Преодолеть эту пару сотен метров оказалось не так уж легко: неровная почва скрывалась под полуметровыми зарослями папоротника, и Ульфу приходилось просвечивать дорогу на своем пути инфракрасным сканером — под каждым листом могли таиться пауки, змеи и прочие опасные создания.

На краю полянки гостей действительно ждали деревянные домики, на вид хрупкие и невзрачные. Пятнадцать или двадцать хаток — и рядом с каждой в этот момент стояли крепкого вида туземцы с массивными дубинками наперевес. Одеты он были в штаны и рубашки из выцветшей ткани с длинными штанинами и рукавами — видимо, от мошкары. Ульф на всякий случай оглядел себя и Таню. Свои парадные костюмы они уже успели сменить на пятнистый камуфляж, который вряд ли отпугнул бы туземцев.

Несколько шагов вперед сделал здоровенный темнокожий мужчина, лохматый и бородатый.

— Кто такие? — крикнул он на эсперанто, развеяв опасения Ульфа насчёт языкового барьера.

— Мы верим во Многоликого Бога, — сказал Ульф.

Абориген замер, вопросительно вскинул бровь. Такого он явно не ждал.

— Вы хотите войти в общину?

— Мы из другой общины, — сказал Ульф. — Из городской. Но к нам никогда не являлся Многоликий Бог.

— Враньё, — сказал абориген. Несколько других приблизились к беседующим. — Каждая община создана с позволения Многоликого Бога.

— Мы это не знали, — сказал Ульф. — Мы лишь знаем Многоликого Бога и чудо, что он являет своим существом.

— Еретики! — крикнул кто-то, тыкая дубиной в направлении Ульфа и Тани. — Многоликий не почтит вас своим явлением.

— Быть может, он просто не знает о нашей вере? — встряла Таня. Аборигены встрепенулись и ахнули.

— Он — и не знает? — пророкотал чернокожий бородач. — Да вы не просто еретики, вы пришли глумиться над Ним! Взять их!

Он бросился к Ульфу, занося дубинку над головой. Несколько аборигенов последовали его примеру. Ульф лишь усмехнулся.

Вспышка. Как только зрение Ульфа восстановилось, ему предстали аборигены, беспомощно топчущиеся перед ним, схватившись за лица и вопя. Черный детина столкнулся со своим соратником, и теперь они оба валялись на земле.

— Не смейте нападать на братьев своих, — сказал Ульф назидательно. — Мы пришли с миром, чтобы увидеть многоликий лик Господень и принести благую весть ближним своим. Мы ведь с вами на верной стороне небес, — добавил он, вспомнив старую песню, — не так ли?

С трудом поднявшись, бородач сказал:

— Не гневайтесь. Мы не можем поверить вам. Мы не можем и пустить вас в нашу обитель, ибо не вкусит пищи и не потопчет земли нашей неверный. Если вы хотите войти сюда силой, мы будем биться. Мы верим лишь Господу, и мы верны Ему. Пусть Он рассудит нас и вас.

— Да будет так, — сказал Ульф величественно. — Мы не хотим вражды и не просим ни пищи, ни крова, и не сойдем с этого места до явления Господа, если вас это устроит.

— Вполне, — сказал бородач.

Сделав кому-то знак — один из его соплеменников сразу убежал, — он сел в позу лотоса. Ульф и Таня, пожав плечами, последовали его примеру.

— Меня зовут Тквани, — сказал негр спустя некоторое время.

Ульф и Таня представились.

— Откуда, говорите, вы прибыли? — спросил Тквани.

— Стиннес, — назвал Ульф наугад один из крупных городов в противоположном полушарии Агостуса.

— Это ведь далеко от Священного леса?

— Очень. Потому вы и не слышали о нас.

— Как же вы основали общину вне Леса? — спросил Тквани неодобрительно.

— Это не совсем община, на самом деле, — сказал Ульф. Он догадался, что подобные вещи религия, по всей видимости, возбраняет. — Мы просто нашли друг друга.

— Вы? — не понял Тквани.

— Я, Таня и еще несколько человек, которые знают о Господе и верят в Него. И мы решили, что нужно найти общину — а лучше самого Господа — и получить совет, что нам теперь делать, чтобы восславить Его.

— Очень странно, — хмыкнул Тквани. Впрочем, слова Ульфа, кажется, заставили его поверить в искренность странных неофитов.

— Неужели кроме этого леса больше нигде нет общин, как ваша? — поинтересовался Ульф.

— Нигде в этом мире, — сказал Тквани.

— А в других мирах?

— Когда-то были, — сказал Тквани. — В главном храме, что в селении Каллахан-Крик, есть Глаза Господа. Они когда-то зрили между звезд. Но ныне они закрыты. Последний из них ослеп двадцать один стандартный год назад.

— Стандартный… — протянул Ульф. Эта цифра что-то ему напомнила.

— Вы не знаете о стандартном летоисчислении? — удивился Тквани.

— Знаю, — сказал Ульф. — Я лишь немного удивлен — не сочтите за грубость — что вы тоже о нем знаете. Ведь вы, как я понял живёте в изоляции от внешнего мира.

— А вы — нет? — приподнял бровь Тквани.

— Наша община тайная, — сказал Ульф, — но мы держимся ближе к цивилизации. Так проще находить новых последователей.

— Мы не ищем их, — сказал Тквани. — Они приходят сами, вдохновленные Многоликим.

Ещё некоторое время они беседовали о том — о сём, пока вдруг один из соплеменников Тквани не возгласил на всю деревню:

— Многоликий пришёл!

Деревню наполнил восторженный ропот. Тквани встрепенулся и вскочил. Ульф и Таня на всякий случай последовали его примеру. Через минуту из деревни вышел мужчина, пожилой на вид, невысокий, но держащийся очень уверенно. Узкое острое лицо едва заметно рябило. Его обрамляла чёрная с проседью борода, холодные голубые глаза светились проницательностью и интеллектом. Ещё на расстоянии десятка метров Ульфу под этим взглядом стало неуютно. Многоликий был бос и одет в одну лишь белую тогу, пыльную и местами очень потрёпанную. В руке он держал ярко-пурпурную луковицу какого-то местного растения, что только добавляло образу загадочности. Настоящий мессия.

Приблизившись к Ульфу и Тане, Многоликий некоторое время оценивающе глядел на них. Ульф и Таня, поприветствовав его, терпеливо выдержали взгляд. Наконец божество жестом пригласило их сесть — и само уселось в знакомую позу лотоса. Тквани он сделал знак — и он вместе с другими аборигенами удалился на почтительное расстояние, не сводя, однако, глаз с бога и паломников.

— Я не видел вас раньше, — сказал бог наконец. — Хотя я помню всех своих последователей.

— Мы впервые в лесу, Многоликий. Наш путь лежит из других мест.

— Вот как, — сказал Многоликий. — Не знал, что где-то еще обо мне слышали.

— Все слухи однажды доходят до Эскаана.

Многоликий приподнял бровь.

— Эскаан далеко, сын мой, — сказал он, принимаясь чистить луковицу. — Но ты здесь.

— Слава твоя велика, — сказал Ульф. — Ужель от тебя ускользнуло, насколько?

Многоликий продолжал чистить луковицу. Таня собиралась что-то сказать, но Ульф знаком остановил её. Пусть Многоликий подумает.

В конце концов Многоликий поднял глаза на Ульфа.

— Ты пришёл смеяться надо мной, — заявил он, буравя Ульфа холодным взглядом.

— Мне не до шуток, Многоликий, — сказал Ульф, не отводя глаз. — Ибо я уверовал. И я не один.

— Быть может, и я — не один? — криво усмехнулся Многоликий.

— Лишь тебе это ведомо, — сказал Ульф. — Просвети своих почитателей.

— Ха, — сказал Многоликий. — Кто же, по-твоему, может быть равен мне? — Он подался вперед, приглушая голос. — Тквани говорит, ты силён. Так может быть, ты?

По щеке Многоликого пробежала едва заметная рябь. Ликвит, всплыло в мозгу у Ульфа. Вот на что он намекает.

— Лишь тот достоин назваться богом, чей разум чист ото зла, — сказал Ульф. — Я и до этого дня видел много могучих людей, но у каждого из них руки в крови.

— А твои? — поинтересовался Многоликий.

— Кровь смывается.

— Действительно, — заметил Многоликий. — Кровь текуча, красна и смывается. Мир таков, каков он есть. Так зачем же ты уверовал? Думаешь, я способен изменить естественный ход вещей? Или ты?

— Ход вещей нестабилен, — сказал Ульф. — Тебе ли не знать.

— Но меня это не пугает.

— И меня бы не пугало, — сказал Ульф, — если бы я его контролировал.

Многоликий воззрился на Ульфа недоуменно.

— Я не тот, кого ты ищешь, — покачал он головой. — Ты сам сказал. Могучих немало. Или может, тебе всё равно, кого искать?

— Я искал бога, чтобы он описал мне дьявола, — сказал Ульф. — Бога я нашел.

Многоликий бог посмеялся.

— Ты, видно, новый подвид еретика, — сказал он, переводя взгляд на свою луковицу. — Сотню лет назад искали дьяволов, чтобы убить их. О Боге никто и не помышлял. Значит, теперь можно выбирать, кем быть?

— Воздастся каждому по делам его, — пожал плечами Ульф.

— Скоро воздастся? — ехидно уточнил Многоликий.

— Быть может.

— А если я не хочу? — спросил Многоликий. — Может, мне не угодно, чтобы им воздалось? Пусть дело обстоит так, как ты говоришь. Я бог, а кто-то — дьявол. Но меня и детей моих он не трогает. Пока только ты здесь маячишь, весь такой опасный.

— Тебе неизвестны его планы, — сказал Ульф. — Может, в них входишь и ты.

— А если известны?

— Значит, ты с ним.

Повисла тишина. Многоликий посмотрел на луковицу, повертел её в руках, разглядывая узоры растительной плоти.

— Мы все в один день сотворены, — сказал Многоликий. — Я — и они. И сотни тысяч ангелов, которых больше нет.

Он перевел взгляд на Ульфа, но тот не вполне понимал, к чему Многоликий клонит.

— Ты не знаешь? — вскинул бровь Многоликий. — Не знаешь, почему закрылся глаз Ифиса?

— Изоляция? — предположил Ульф.

Многоликий хрустнул луковицей. В его взгляде сквозило разочарование.

— Мой хорер отказал давным-давно. Только поэтому я могу надеяться, что ты вправду не знаешь. — Он положил половину луковицы в рот, прожевал, с натугой проглотил. — Нет больше Ифиса. Никого там не осталось.

Ульф опешил.

— Как? Но ни в одном архиве… — Он заставил себя умолкнуть, чтобы не наболтать лишнего.

— Ни в одном архиве этого и не напишут. Это преступление против человечности, даже против человечества. О таком забывают сразу после его совершения.

— Неужели Лига…

— А как ты думал? Я удивлен, что они еще ждали десятки лет, прежде чем принять окончательное решение. Лишь несколько десятков счастливчиков сумели ускользнуть. Половина сошла с ума. Кое-кому даже пришлось стереть память, чтобы не отравлять жизнь. — Многоликий кинул в рот вторую половину луковицы. — Ты всё еще хочешь найти и наказать своего дьявола?

Ульф уткнул взгляд в землю.

— А что бы сделал ты, Многоликий? — подала голос Таня.

Двое мужчин уставились на неё.

— Кто-то сеет хаос в нашем доме. Что прикажешь с ним делать?

— Ты знаешь теперь, почему.

— Но не знаю, зачем, — сказала Таня. — Никто не знает.

Многоликий вновь рассмеялся.

— Мой черед спрашивать: а что бы сделала ты? Когда тебя вышвыривают из горящего рая, поневоле рога отрастишь, э?

— Ты же не отрастил. Галактика велика, — сказала Таня. — Ты вот полпланеты под себя подмял, а никто и не против.

Многоликий грустно усмехнулся.

— Я хотел бы лучше быть дьяволом, чем таким местечковым идолом. Хотел бы, но копыта не держат. Довольствуюсь тем, что есть. А те, кому ничто не мешает — те будут жить местью, пока не осуществят её. Они зароются в самое сердце империи, которая их погубила, и съедят его изнутри.

— Ведь это будет хаос, — воскликнула Таня. — Он пожрет всю Лигу, а может, и окрестности. Он докатится и до тебя.

— До меня уже вы докатились. Чего еще опасаться? — спросил Многоликий совершенно серьезно. — Но я бы на вашем месте поопасался меня.

— Нам нужна лишь информация, Многоликий, — сказал Ульф. — Я искал бога.

— И ты хочешь узнать о дьяволе, — закончил Многоликий. — Его портрет прост: он зол и хитёр. Насколько хитёр — поверьте, вы даже представить себе этого не можете. Или можете… Насколько зол — достаточно, чтобы пойти даже на самый отчаянный и жестокий шаг. Просто подумайте: «Ну не может же он…» — и знайте, что он не только может, но и сделает это. — Многоликий умолк, покачал головой. — Время покажет всё. Это не то, что вы должны понять.

— А что же? — нетерпеливо спросила Таня. Многоликий только саркастически усмехнулся.

— Вы когда-нибудь встречали Иных?

Ульф помотал головой.

— Конечно, нет, — сказал Многоликий. — А я встречал. На Ифисе, ещё до его оккупации. И я вынес из этой встречи одно: нам их не понять. Это вообще невозможно. Я не знаю, откуда они прибыли, эти исполинские бесформенные существа, и к какому из десятков народов Галактики они относятся. Я не знаю, на каких принципах работают их пирамидальные корабли. Возможно, на таких же, как людские. Но разум их закрыт от нас, а наш — ничтожен для них. Если бы они хотели, они бы раздавили нас, и ликвитов, и обычных людей, смертных и вечно живущих, и до последнего мгновения мы бы не понимали, что они вообще делают. Они ведь — Иные. Но именно потому, что они Иные, они не стали этого делать. Хотя сомневаюсь, что мы им понравились. Смекаете, к чему я?

Ульф, кажется, смекнул. Таня же всем своим видом показывала, что не врубается. Многоликий Бог рассмеялся озорным старческим хихиканьем.

— Всё еще ничего не поняли, — бросил он со снисходительным презрением. Затем он заговорил громко и зычно, чтобы всё его племя слышало. — Еретики! Я щажу вас, ибо я — Господь, и милостив зело. Ступайте, и да принесёте благую весть народу своему, ибо грядёт возмездие на власть предержащих за грехи их. Адское возмездие, к коему непричастен я. — Он многозначительно посмотрел на Ульфа и Таню и добавил тише: — Аминь отсюда, пока я не передумал.

Ульф и Таня переглянулись. Таня пожала плечами и поднялась, собираясь уходить.

— Благодарю, Многоликий, — сказала Таня, но тот уже не слушал, погрузившись в свои божественные думы. Аборигены посматривали на пришельцев настороженно и неодобрительно.

— Мир вам, — сказал Ульф на прощание, и они с Таней поспешили ретироваться.

Глава 16

Едва «Цвет бесконечности» вынырнул из гиперпространства, Тане пришло сообщение от Рамона Торрейры. Голограмма Рамона, сидя в любимом антикварном кресле, вальяжно потягивала что-то крепкое из квадратного стакана. На лице дилера отражалось чувство выполненного долга.

— Не поверишь, что я выяснил, — сказал он, обращаясь, видимо, к Тане. — Не долее как час назад захаживал человек Мболи, и большой человек. Под мультифазой он такое нёс! Я думаю, эту штуку пора отпускать Церкви Братанов Иисуса, потому что иначе как исповедью я это назвать не могу. Он перечислил всех мужиков, которых пристрелил за последний год, всех девок, которых поимел за последний месяц, рассказывал, как его дразнили недомерком в школе — тот ещё коротышка, кстати — и как его батя порол, и как он потом батю скинул со сто тринадцатого этажа. Заслушаешься! Я могу целый криминальный роман написать теперь. Но главное — он выложил всё насчёт бента. Это тебе понравится.

Рамон поёрзал в кресле, отпил немного из стакана, причмокнул, растягивая драматическую паузу.

— Во-первых, — продолжил он, — Мболи давным-давно выкупил весь бизнес у добытчиков бента на Сунгоре. Весь рыболовецкий флот принадлежит ему через четыре подставных компании. Как ты понимаешь, ловят они там ни хрена не кильку. Короче, каждый упоротый скат-исполин принадлежит Мболи. Я сразу спросил: на какие ж это шиши он выкупил целую отрасль целой планеты? Он рассмеялся и говорит: это еще фигня. И вот тут начинается во-вторых: Мболи этих скатов еще и интродуцировать пытается! Ну то бишь подселять в другие водоёмы. Выкупил — опять же, через левые морды — три больших озера: на Джаяваре, Сан-Себастьяне и в западном секторе Марса. Говорит, скаты прижились и плодятся. Я его спрашиваю: так откуда такие деньжищи? Да к чёрту деньжищи — это наркобизнес, тут всё что угодно может быть. Но выкупить три озера? У правительства? Кто вообще продал бы ему хотя бы одно, если по документам он владелец ночного клуба? И вот тут начинается в-третьих.

Рамон потянулся к бутылке, стоявшей рядом на тумбочке, и не спеша налил себе еще стакан. Таня закатила глаза.

— Вот любитель тянуть кота за…

— В-третьих, — перебила её голограмма Рамона, — он сказал, что все озера перед этим были приватизированы какими-то теневыми риелторами по правительственной программе. И все они получили на это, — вот тут Рамон сделал хороший глоток, — беспроцентный кредит в Государственном банке развития. Понимаешь, что это значит?

— План одобрен минэкономики, — пробормотал Ульф.

— Правильно, — сказала голограмма, не слыша выводов Ульфа, — правительство в курсе. Более того, они на это деньги выделили. Я спросил: небось, быстро кредит погасили? А он говорит — сразу же. Потому что лично министр-президент получил долю в двадцать пять процентов. Ну и кое-кто еще — поменьше. Я, конечно, охренел от услышанного, поэтому пришлось часик осмыслить, прежде чем вам рапортовать. Знаю, я молодец. Спасибо, пожалуйста, удачи, ваше здоровье. — Рамон поднял стакан, и на этом сообщение оборвалось.

Несколько секунд Ульф и Таня молчали. Таня что-то сказала по-русски — переводчик Ульфа не смог подобрать аналогов этому выражению.

— Согласен, — сказал Ульф. — Звоним Сато.

Когда Ульф изложил директору суть дела, тому не понадобилось много времени, чтобы сделать выводы.

— Всё ясно, — сказал Сато. — Он хочет выйти на правительственных чиновников. Желательно на самого министра-президента. И сам понимаешь, что будет дальше.

Ульф понимал.

— Мы этого не допустим, — решительно сказал он.

— Да, — тяжело кивнул Сато. — Как только он зашевелится — действуем.

— Но мы понятия не имеем, где Мболи!

Сато усмехнулся.

— Не Мболи зашевелится, — пояснил он. — Министр-президент. За ним будет легче проследить, а?

Не прошло и суток, как министр-президент зашевелился.

По словам Сато, министр госбезопасности Мария Руис была в шоке, когда он попросил у неё санкцию на наблюдение за министром-президентом. Но выслушав аргументы Сато, она дала зелёный свет. Без этого — никак: другие подразделения МГБ не стали бы церемониться, если бы заметили, как кто-то шпионит за первым лицом государства. Не меньше удивился и сам Ульф — ему и в голову не приходило, что в полномочия внутренней разведки вообще такое может входить.

— В наши полномочия входит всё, что позволяет обеспечить безопасность государства. Министр это понимает, она человек стальной воли, — сказал на это Сато. — И мы это сделаем.

Что такое «это», Сато предпочёл не упоминать.

На всякий случай Ульф дал его контакты Тане. Бой с ликвитом — если он завяжется — должен стать для мастера перевоплощений последним. Но мог стать последним и для Шестого управления. Возможно даже в полном составе.

На этот случай Таня получила и еще одну инструкцию. Если ни Ульф, ни Сато через три часа после условного сигнала не выйдут на связь — звонить сразу министру госбезопасности. Руис, услышав о сути дела, решила всё взять на личный контроль.

И вот уже на следующий день сигнал был подан.

В незаметном, но надёжно бронированном глайдере министр-президент отправился куда-то в старую часть Эскаана. Но не туда, где жили Олссоны — а в местность заброшенную, захламленную строительным мусором верхних ярусов и затуманенную смогом. Огромные муравейники первоначальных жилых блоков, где люди когда-то ютились на пространстве четыре квадратных метра на человека, по-прежнему кто-то населял — но кто, не знала даже официальная статистика. В вышине над районом сновали глайдеры, но почти ни один не садился здесь, и лишь парочка пряталась в тёмных дворах.

Культурных сооружений в бывшем спальном районе не было — только христианский собор, маленький, квадратный и аскетичный по меркам соборов, но стоящий отдельным зданием. Гневить Господа градостроители времен колонизации не хотели, несмотря на их фанатичное пристрастие к компактности. Теперь же община, с которой начинался Эскаан, давно рассосалась по другим районам, а собор пустовал.

— Бог покинул это место, — грустно сказала Моран, когда их глайдер, защищенный экранами от любого наблюдения, заходил на посадку в каменных джунглях. Они с Ульфом летели вдвоём. Привлекать полицию Сато не разрешил, а сам остался в качестве последнего рубежа слежки.

Министр-президент уже входил в собор в сопровождении охраны. Ещё несколько человек окружали собор, и вокруг них поблёскивали защитные поля. Собор уже был надёжно оцеплен, когда Ульф и Моран стали взбираться повыше по этажам соседнего дома. Нельзя войти через дверь — войдём через крышу, решили они.

Моран швырнула микрогранату в чёрное окно одного из ближайших зданий. Полуобрушенная стена стала разваливаться с тревожным грохотом. Охранники резко повернулись в её направлении — и тут же Моран и Ульф прыгнули на крышу собора.

Спустя несколько секунд они уже оказались на чердаке. Когда-то, судя по всему, он предназначался для хранения разнообразной утвари, от которой ныне остались лишь прах и обломки. Отсюда небольшой коридор вёл к балкону, на котором — если Ульф правильно помнил древние кинофильмы — пел церковный хор. У самого края балкона Ульф и Моран залегли на пол, сканируя пространство внизу сквозь тонкий пол.

Там, на скамье, развернутой ко входу, уже сидел министр-президент. Таким его было сложно представить, сравнивая с головизионной картинкой. Статная высокая фигура сгорблена, вместо сияющей улыбки — напряженная хмурая гримаса. Он ждал. И вскоре тот, кого он ждал, вошёл в зал, громко топая по гулкому камню.

— Господин министр-президент, — Мболи слегка поклонился. — Благодарю, что уделили мне время.

Министр-президент только указал жестом на скамью напротив себя. Мболи сел, и некоторое время они молчали. Мболи обливался потом.

— Говорите же, — сказал министр-президент.

— Вы, должно быть, знаете… — начал Мболи.

— Знаю, — прервал его министр-президент. — У вас война с Кьяри.

— Верно, — нервно усмехнулся Мболи. — Я хотел бы попросить вас о содействии…

— И что я должен сделать? — развел руками министр-президент. — Прищучить их?

— Если угодно, — криво кивнул Мболи. Какой он, однако, вежливый, подумал Ульф, когда говорит с вышестоящими.

— Мистер Мболи, — усмехнулся министр-президент, — вы же опытный игрок на этом поле, а простые вещи сейчас придется вам объяснять. Никого в Пуларе нельзя прищучить, потому что каждаящука в этом море нужна на какого-нибудь карася. Понимаете?

— Не вполне, — Мболи, очевидно, поставила в тупик рыбная метафора. Министр-президент вздохнул.

— Пулар — это экосистема. И населяющие её игроки отвечают за очень многое. Вы думали, вы единственная фигура, которая монопольно контролирует поставки… важного сырья?

— Вы хотите сказать, что я не один на своём рынке? — изумился Мболи.

— На вашем — один, — успокоил его министр-президент. — Мне ни к чему искусственная конкуренция. Но рынков много, и большинство из них поделено на очень небольшое количество частей. Кьяри, например, чем занимаются?

— Официально — спортивной индустрией, — сказал Мболи. — Неофициально — всем, чем угодно. Думаю, неофициальные доходы у них всё же побольше.

— И зря вы так думаете, — сказал министр-президент. — Они мне полностью подотчётны, как и вы. Побочные предприятия не дают и пятой части их дохода. Зато сами они владеют половиной трансляционных прав всех международных состязаний. Ментбол, серия Зеро, «Войны кукол» — всё это транслируют их компании. Угадайте с одной попытки, кто держит блокирующий пакет.

— Угадал, — проговорил Мболи недовольно.

— Поэтому, мистер Мболи, — продолжал министр-президент, — я не могу и не хочу ни на кого давить и никого ни к чему принуждать. Тем более, что вы первым нарушили джентльменское соглашение. И главное, для чего?

— Бизнес серьёзный, — сказал Мболи. — На вирусах смерти можно заработать состояние, если их хорошенько разрекламировать.

— И тем самым дестабилизировать весь Пулар, — сказал министр-президент. — А там и Эскаан. Вы понимаете, чем это чревато? Модификации будут плодиться, как штаммы гриппа. Никто больше не будет в безопасности, пока не научится эффективно защищаться. Даже вы. Даже я, — подчеркнул министр-президент, внимательно глядя на Мболи. Тот отвел взгляд.

— Я понял, господин министр-президент, — негромко сказал он.

— Вот и славно, — сказал тот. — Я поручу своим людям подумать, как можно модифицировать ваше соглашение. Быть может, ввести квоты или что-то вроде. Но пока вам следует прекратить кровопролитие и отказаться от производства вирусов.

— А Кьяри? — спросил Мболи. — Они-то не перестанут убивать моих людей.

— Перестанут, — заверил министр-президент. — Я им сегодня же скажу, что хочу увидеть их и вас за столом переговоров. И через несколько дней мы все за него сядем, — назидательно добавил он. — Вы пожмёте друг другу руки, обменяетесь символическими подарками в знак примирения и больше не станете трепать мне нервы. Верно говорю?

— Верно, — сказал Мболи.

— В таком случае… — министр-президент поднялся, но тут же замер. — Может, у вас остались вопросы или просьбы?

— Ещё один момент, — Мболи жестом показал, насколько этот момент мал. — Похоже, мной заинтересовались спецслужбы. Шестое управление МГБ, насколько мне известно. Они брали штурмом мой дом при поддержке полиции. Это было… неприятно.

— Понимаю. Я распоряжусь, чтобы вас оставили в покое.

— А если они не послушаются? — спросил Мболи и поспешно добавил: — Просто, насколько я знаю, они к этому очень склонны.

— Тогда вы вольны применять любые меры, — пожал плечами министр-президент. — Агент без задания — не агент. Это всё?

— Да, господин министр-президент, — сказал Мболи, фальшиво улыбаясь. — Вы мне очень помогли. Благодарю вас.

Мболи бодро поднялся со скамьи, несмотря на весь свой лишний вес. Замедлить, скомандовал Ульф — и вовремя: рука Мболи уже тянулась за рукопожатием министра-президента.

Ранда, позвал Ульф. Он хочет…

Вижу, сказала Моран.

Министр-президент долю секунды помедлил, как бы в задумчивости. И его рука двинулась навстречу.

Моран выстрелила. Зелёная вспышка пронзила пространство собора, отделявшее её от Мболи — и, не долетев несколько сантиметров до его обширного брюха, разбилась искрами о невидимый электромагнитный щит.

Министр-президент отпрянул. Мболи мигом повернулся в сторону Моран, вскидывая руки для ответного огня.

Он в замедлении! — подумала она. Берегись!

Ульф выпрыгнул в сторону и вверх, в полёте отправляя плазменный заряд в Мболи. Тот отскочил и бросился прочь из собора. Ульф упал на пол балкона. Рядом взорвалась секция ограждения, осыпав его пылью. В воздухе замелькали протонные заряды, ударяясь в стены и потолок собора. В углу зрения сканер показывал Ульфу, как охрана министра-президента выстроилась в оборонительные порядки и выводила лидера прочь.

Агенты снова бросились на крышу. Едва оказавшись там, Ульф увидел, как внизу Мболи распахивает дверцу глайдера. Рядом валялись два убитых президентских охранника — видимо, услышав стрельбу, они пытались остановить его. Ульф пустил в салон плазменный заряд, и оглушительный взрыв отбросил Мболи прочь. Перекатившись — Ульф нашёл это зрелище забавным, — ликвит с трудом поднялся, уже под обстрелом еще нескольких охранников, но его щит еще держался.

— Не стрелять! — крикнул кто-то из собора. — Это не он!

В ответ в Мболи пальнул Ульф. Щит выдержал — в последний миг Мболи успел перенаправить концентрацию поля. К Ульфу обернулись охранники президента, вскидывая руки в его сторону. Засверкали протонные лучи — Ульф и Моран едва увернулись.

Прикрой, передал ей Ульф. Моран кивнула. Высунувшись из-за края крыши, она принялась поливать огнём охрану, которая, однако, спешно паковалась в машины.

Он уходит, сказала она. Поспеши.

Действительно, Мболи уходил. Перепрыгнув на другое здание, Ульф увидел, как его белый костюм мелькнул за углом соседнего дома, скрываясь в мрачном дворе. Ульф последовал за ним. Ещё один мощный прыжок, четыре пролёта по лестнице, к окнам — но в них он увидел, как из двора уже выныривает древнего вида глайдер.

Ульф уже поднял руку для выстрела, но остановился. Вот сейчас он может погибнуть. Не хотелось бы такого поворота. Слишком долго Шестое управление гонялось за ликвитом, чтобы сейчас он достался им хладным трупом. Выход нашёлся почти сразу.

Маячок, скомандовал Ульф, и в его ладонь из рукава вывалился маленький металлический кружок. Несколько прыжков по лестницам — и Ульф вновь наблюдал глайдер, взмывающий в воздух в паре десятков метров от него. Размах — и бросок. Маячок ударился об облезлый серый корпус — Ульфу даже показалось, что он услышал звук — и остался там. Капсула резко ускорилась и рванулась в гущу воздушного движения.

Теперь не уйдешь!

Ульф бросился на задний двор, где оставил свой «Хоккен». Когда машина наконец зависла над двором старого собора, Мболи был уже далеко — но Ульф точно знал, где именно. Сигнал с маячка безошибочно указывал на направление её полёта, и траектория отмечалась красным пунктиром на карте города, развернутой в углу зрения Ульфа. Следы вели в центр.

Ульф набрал высоту и двинул переключатель скорости вперед до упора. Над его головой мелькали грязные от пыли облака, под ним маячили небоскрёбы и заводские трубы, а на карте цель становилась всё ближе. Мболи петлял по улицам, ныряя в самый оживленный трафик, в самые густые смог и тень, стремясь запутать преследователей — но тем самым только ускорял свою погибель. Ульф приближался неумолимо.

И вдруг точка, обозначавшая беглеца, остановилась.

Ульф сбросил скорость и повернул в нужную сторону. Цель была уже в каком-то километре впереди. Ульф перевёл глаза в лобовое стекло — и остолбенел.

Перед ним, сияя светлым камнем округлых стен, стояло здание Министерства госбезопасности. Поисковый алгоритм в его глазах обвёл красным крохотную точку, висевшую у стены на высоте двадцать пятого этажа.

Двадцать пятого.

Ульф понятия не имел, как, но ликвит пасся прямо у него под носом.

Ещё одно ускорение — и глайдер Ульфа резко затормозил рядом с серой машиной, только что доставившей сюда ликвита. Ульф рванулся к входной двери. Ладонь на идентификатор — и внутрь. Нет, это не совпадение: ликвит абсолютно точно имел доступ к ДНК кого-то из агентов. Иначе бы — не прошёл. Но как? С Ульфом он не контактировал уж точно — если говорить о физическом соприкосновении. Асайю и Олссон мертвы и исключены из базы. А Моран и Сато…

Конечно! Ведь Сато дрался с ним. И наверняка на месте битвы остался его биологический след — кровь и ошмётки одежды.

Вот теперь точно попался.

В три прыжка Ульф добрался до кабинета директора. Удар — и дверь свалилась с петель, открывая взгляду Ульфа знакомый армопластовый стол. За ним сидел директор Сато в мешковатом белом костюме, и по всему его лицу шла незаметная обычному глазу рябь.

Ульф выбросил вперед руку, уже начиная отдавать боевому импланту команду стрелять на поражение. Но на полуслове его оборвала голубая вспышка и взрыв плазменного заряда, швырнувший Ульфа прочь из кабинета. Со всего размаху он влетел спиной в стену, удар сотряс всё тело гудящей волной. Боли нет, скомандовал Ульф. Идиот! Он был готов, этот ликвит, он сидел в медленном режиме и ждал, пока за ним придут. Замедлить, добавил Ульф — и всё в мире стало неторопливым и плавным.

Включая знакомый убийственный шарик, летящий прямо ему в грудь. 70 сантиметров. Вероятность уклонения — 0%.

Да что ты будешь делать, только и успел подумать Ульф, прежде чем миниатюрный снаряд врезался в него и отправил в небытие.

Глава 17

Голос.

Голос?

Голос, голос. Голос.

Значения слов не долетали до Ульфа, хотя говорили на вполне понятном эсперанто. Опять импланты ни к чёрту. И мозг вспоминает, как думать самостоятельно.

— Сейчас позову.

Вот. Так-то лучше. Теперь можно попробовать открыть глаза.

Тени. Тени, тени, тени. Одна тень. Большая и зеленая, в руках у неё, несомненно, протонный бластер. Над ней — источник света, ослепительно яркий. Можно закрыть глаза обратно. И так понятно, что старина Ульф Шефер влип по самую макушку.

Смутные мысли Ульфа наполнились проклятиями. Ему вспомнился недавнишний сон. Лучше бы он погиб тогда на Хуракане-14, лучше бы он не проходил этот путь в двадцать с лишним лет, чтобы…

Чтобы что? Он понятия не имел.

Ульфу очень хотелось верить, что на самом деле он спит, утомлённый ужасным концом Хуракана-14. Он проснётся убитый горем — но будет знать, что где-то в будущем его подстерегает коварная смерть, не имеющая лица. Он будет готов бросить ей вызов — или пойти по другой дороге, где она никогда не встретит его. В этом сне, который он считает реальностью, он загнан в угол.

Изо всех сил он старался проснуться — и не мог.

Некоторое время ничего не происходило. К Ульфу вернулось обоняние — и ничего, кроме сырости, ему не рассказало. Вернулись осязание и чувство равновесия, чтобы подсказать, что он сидит — несомненно, привязанный, — на очень неудобном стуле, повалив голову на край спинки. Голова раскалывалась — не то от неуютного положения, не то от электрошока, которым его наградил ликвит.

Вот сволочь.

И, по всей видимости, сволочь не поймана. Пойман Ульф. Вопрос только, кем.

Своими же?

Что ж, тогда это вряд ли надолго. Агент МГБ в застенках МГБ задерживается только когда он действительно виновен. Здесь не бывает затяжных процессов и несправедливых приговоров. Вернется Сато и…

Ох, чёрт.

Ведь Сато сейчас — ликвит. Точнее, ликвит — Сато. А где же оригинал? Хорошо, если он услышал сигналы Ульфа во время операции. По ним можно просчитать направление полёта — тогда он, должно быть, уже рядом. А если нет? А если его тоже убил ликвит?

Или, быть может, он убил его еще тогда, в поединке, когда Ульф валялся в отключке в парке?

Хотя нет, не может быть. Слишком правдоподобно он себя вёл. Хоть и не появлялся на операциях…

И тут Ульф понял.

Сато никогда не появлялся на операциях. Кроме одного-единственного случая — когда получил ранения в бою.

Когда Линкольн говорил, что подстрелил ликвита.

Кто-то плеснул в лицо Ульфа водой. Ульф жадно слизнул пересохшим языком несколько капель.

— Пить хочешь? — сказал кто-то. — Ну на, — и полил ещё.

— Спасибо, — выговорил Ульф, утолив жажду. Охранник в военной форме — теперь Ульф мог его видеть — ничего не ответил и направился к выходу. Ульф снова закрыл глаза. Дело дрянь.

Лязгнула дверь, и несколько гулких неторопливых шагов раздалось по камере.

— Смотрите-ка, кто здесь, — произнес знакомый голос. — Последний специальный агент Шестого управления. И таких дел натворил, — говоривший цокнул языком.

Ульф открыл глаза и с трудом сфокусировал зрение. Несомненно, Сато — в парадном костюме кофейного цвета.

— Кто ты? — спросил Ульф. Сато рассмеялся.

— А на кого я похож?

— Это вообще не показатель.

— Так зачем спрашивать? — Сато достал стул откуда-то из-за поля зрения Ульфа и уселся на него, подперев голову руками. Лицо его изображало смесь усталости и торжества.

— В таком случае, директор, — с нажимом произнёс Ульф, — что я здесь делаю?

— Сидите на стуле, агент Шефер, — ответил Сато. — Ничего другого мы вам позволить не можем после того, как вы совершили покушение… на меня.

— Значит, меня нельзя просто убить, — сказал Ульф. — Как Олссона и Асайю.

— Не понимаю, о чём ты, — Сато издевательски ухмыльнулся. — Что тебе известно об их смерти?

— Их убил ликвит. Они мешали ему. Как и я.

— Неужели? — Сато вскинул бровь. — И с тобой он тоже боролся?

— Он пытался прикончить меня в парке, — сказал Ульф. — А потом отправил на смерть на Хайден. Ловко придумано. Я только сейчас понял.

Сато вновь рассмеялся.

— Ульф, Ульф… Если бы ты знал… но нет, это ни к чему. Игра окончена.

— Не окончена, — огрызнулся Ульф. — Есть ещё Моран. Её не так просто убить.

— Ей не грозит смерть, — сказал Сато, — можешь не переживать. Опасности устранены. Мы победили.

— Значит, и Моран тоже с вами. — Сердце Ульфа упало. Никого не осталось. Они зарылись слишком глубоко.

— С нами? — переспросил директор. — Ты смотришь не с той стороны, Ульф. Разве ты еще не понял, чем кончилось дело?

— Дело?

— Расследование, — подсказал Сато. Не дождавшись ответа, он добавил: — Ликвит пойман. И им оказался лучший из посланных на это дело агентов. Ульф Шефер.

— Нет, — выпалил Ульф. Что-то в его душе еще надеялось, что он говорит с настоящим директором Сато.

— Он умудрялся быть и здесь, и там, — продолжал директор. — Играл и волка, и пастуха, и еще несколько ролей второго плана. Он перевоплощался постоянно, не знал покоя, мотаясь из особняка Мболи в другие районы Пулара, в Эскавиль, по всей галактике…

— НЕТ!

— И он почти победил, — не слушал Сато. — Убив двух коллег из трёх, он собирался прикончить и начальника, а на последнюю сестру по оружию — милую Ранду Моран — повесить всех собак. Какой беспринципный тип! Боюсь, военный трибунал не будет колебаться ни секунды. — Сато посмотрел на Ульфа с сочувствием. — Приговор тут может быть только один.

— У меня нет метакомплекса, — напомнил Ульф сквозь пелену гнева. — Собираетесь подсадить его мне?

— Это слишком сложно, — покачал головой Сато. — Чтобы установить его наличие, нужно разрезать мозг — а это, сам понимаешь, только после казни. Но вскрытие не потребуется. Мне доверяют.

— И даже министр, — процедил Ульф. — Даже она одна из вас.

— Ну нет, — рассмеялся Сато. — Это было бы слишком хорошо. Просто показания директора Сато и агента Моран, а еще архивные наблюдения Олссона и Асайю…

— Подделка, — заявил Ульф.

— А ещё у нас есть косвенные улики, — продолжал Сато. — Бармен из «Вечности», например… Да-да, мы в курсе, что ты его навещал. Бедняга чуть не поседел, когда увидел тебя в темпотрансе. Ты ведь в курсе, что под веществами теряется контроль над комплексом? Метаморфозы становятся хаотичными… Думаешь, почему он пытался тебя прикончить?

— Он искал меня, а не ликвита, — сказал Ульф. — По наущению Гуннара.

— И потом, — продолжал Сато, не слыша пленника, — телеметрия, снятая с твоих имплантов. Ты много раз лгал, Ульф, но ни разу не подавал виду. Ни малейшего. — Он сделал многозначительную паузу. — Кто умеет так, кроме ликвитов?

— Вновь — ложь, — сказал Ульф.

— Как знать, — подмигнул Сато. Совсем как настоящий, подумал Ульф и сразу одернул себя. Настоящего Сато он никогда не знал.

— Кто ты? — еще раз спросил он. Ликвит снисходительно покачал головой.

— У меня нет имени, — сказал он. — Я тот, кем хочу быть. В этом моя сила.

— Ты не директор Сато, — заявил Ульф. — Ты сам — подделка.

— Откуда ты знаешь, — прищурился на него ликвит, — кто был директор Сато? Не в курсе? Я скажу тебе. Бесславный самовлюбленный простофиля, младший офицер наркоконтроля в пятьдесят лет. Одинокий, разведенный, бездетный, бесполезный. Ни достижений, ни увлечений — только коллекция красивых костюмов. Так это я подделка — или он жалкая пародия на человека?

— Для тебя все — жалкие пародии? — спросил Ульф.

— Нет, — сказал Сато. — Ты вот заметная личность. Был.

Ульф с ненавистью наблюдал, как директор движется к выходу из камеры. У самых дверей он остановился и поглядел на Ульфа с сочувствием.

— Ульф, мне жаль. Правда. Ты был славным парнем и отличным агентом. Но история всегда полна невинных жертв. Если бы ты знал, что будет дальше…

— Расскажи мне, — потребовал Ульф. — Чего ты добиваешься?

— Ты слышал герцогиню Хайден, — сказал Сато. — Новый мир. Мир, где у каждого будет тысяча лиц.

— Где каждый будет никем, — закончил Ульф.

— У всякой медали две стороны, — пожал плечами Сато.

— И какой ценой? — спросил Ульф. — Уничтожения Лиги?

— А тебе было бы жаль? — усмехнулся Сато. — После того, что ты узнал от Многоликого Бога?

— Почём я знаю, что он не лгал, — отмахнулся Ульф. Впрочем, его слова о геноциде Ифиса, пусть и звучали как бред, поселили в душе Ульфа скользкого червя сомнений.

— Ты знаешь, что это правда, — загадочно сказал Сато и добавил с нажимом: — Но ты всё ещё ничего не понял.

Ульф действительно не понимал.

— Я думал, кровавая месть — слишком низко для тебя.

— При чём тут месть, — поморщился Сато. — Извечный принцип — «до основанья, а затем». Если вдруг вы оба чудом выживете, спроси Таню, что это означает.

— Вы оба? — переспросил Ульф.

— Она слишком много знает. Придётся убрать её как можно скорее, и незаметно. Казнить можно только тебя. — Сато уже взялся за дверную ручку, но напоследок бросил через плечо: — Хотя более вероятно, что на днях ты будешь убит при попытке побега. Прощайте, агент Шефер.

Ульф устало уронил голову на спинку стула. «Если чудом выживешь». Эта фраза зажгла в нём хрупкую надежду на спасение, но рассчитывать на него всерьёз не приходилось. Если даже он доживет до суда — переиграть в одиночку целую команду ложных свидетелей нет шансов.

Час тянулся за часом. Охранники не вернулись в камеру и потушили свет к немалому облегчению Ульфа — сейчас любой раздражитель действовал на него ужасно. Но его разум покоя не знал. Ульф кожей ощущал близость неминуемого конца, мгновенного — и ужасного в своей простоте.

Застрелят. Как собаку. Спасенья нет.

Сознание Ульфа, метаясь из угла в угол по черепной коробке, проходило раз за разом все стадии принятия, но всякий раз возвращалось к безжалостной мысли. Это конец.

Не то, чтобы Ульфа пугала перспектива смерти — слишком часто он бывал от неё на волосок. Пугал конец игры. И, что самое обидное, не победный.

Ну уж нет.

Усилием воли Ульф выкинул из головы все бесполезные мысли. Пока я дышу, напомнил он себе, я могу сопротивляться. Лихорадочную активность воспаленного разума он направил в русло поиска. Поиска выхода.

И спустя час он нашёл его.

Он всё ещё был слаб. Спящие аугментации тяготили его мёртвым грузом внутри плоти. Но сознание Ульфа уже оправилось от шока — и теперь, когда в любой час ему грозила смерть, оно было ясным как никогда. И в нём созрел план.

Ульф закрыл глаза и сконцентрировался. Он никогда этого не делал — и не имел понятия, делал ли кто-нибудь до него. Но в теории это было возможно.

Импланты регулируют работу мозга — это знал каждый в Лиге. Но не каждый вдумывался в эти слова. Регулируют. Направляют. Управляют мозгом так, как угодно носителю. Но — не изменяют принципов работы.

Всё, на что мозг Ульфа способен с аугментациями — он может сделать и без них. Нужно только сосредоточиться.

Ульф постарался избавиться от восприятия. Услышал тишину темничного коридора, набрал воздуха и перестал дышать, чтобы не чуять сырого запаха своей камеры. Отрешился от осязания и равновесия — и на миг ему показалось, что его бестелесный разум завис в кромешной пустоте.

Замедлить.

Ульф начал делать вдох — и он оказался невообразимо долгим. Услышал стук сердца — в десяток раз медленнее, чем он ожидал. Он резко открыл глаза — и всё равно веки долго и плавно открывали поле зрения. Это не помеха. Помеха — ноющая боль во всём теле — от электрошока и долгого сидения. Боли нет.

И боли не стало. Но сможет ли он хотя бы встать с мёртвым грузом металла между костей? Обычно он делал его сильнее, но сейчас… Сейчас полагаться придется только на мышцы. И им придётся работать на пределе возможностей.

Снять ограничения.

Теперь он был готов.

— Эй, — позвал он, с трудом рассчитывая длину звуков. — Кто-нибудь?

Томительно тянулись короткие секунды ожидания, пока в коридоре застучали шаги охраны. В камеру вновь вошли двое военных с бластерами.

— Чего? — протянул один из них.

— Мне отлить надо, — проговорил Ульф.

— Так вон, — охранник кивнул в угол, где расположилось некое подобие санузла.

— Я же привязан, — напомнил Ульф. Привязали его действительно крепко, так, что Ульф совершенно не мог пошевелиться.

Охранник выругался.

— Держи его на мушке, — сказал он товарищу. — Мало ли что выкинет.

Охранник принялся возиться с путами Ульфа. Наконец, когда только руки пленника сковывали наручниками, его резко подняли и подвели, шатающегося и кряхтящего, к санузлу.

— Валяй, — сказал охранник, отступая на несколько шагов за спину.

Ульф отсчитал пару секунд недоуменного молчания.

— Я без рук не справлюсь, — сказал он.

Некоторое время стражи молчали. Наконец один из них подошёл и расстегнул наручники. Корпус он держал подальше от пленника — ждал атаки. Не сейчас, усмехнулся Ульф про себя.

Момент настал, когда через минуту охранник подошёл вновь. Стоя к нему спиной, Ульф послушно протянул запястья, но когда холодное дыхание металла уже ощущалось на коже, отдёрнул их и резко выгнулся всем телом назад, нанося мощный удар затылком в лицо стража.

Стон боли. Резкий разворот. Руки хватаются за бластер, висящий на плечах, резко вверх, ногой — в колено. Второй охранник смещается в сторону, стараясь найти Ульфа в прицеле. Сместиться против часовой стрелки, присесть. Бластер уже в руках. Перехват. Прицеливание. Огонь.

Враги падают замертво. Не помешает второй бластер. Схватить — и на выход из камеры. В коридоре слышны шаги. С обеих сторон; двое там, двое здесь. Полшага за порог, огонь вслепую в обе стороны. Взгляд вправо. Цели захвачены. Наведение. Взгляд влево. Цели захвачены. Огонь вправо. Наведение слева. Огонь. Взгляд вправо. Цели поражены. Взгляд влево. Цели поражены. Продолжить эвакуацию. Дверь слева. Сзади лязгает дверь с противоположной стороны коридора. Огонь назад. Крики. Цели поражены…

Спустя несколько минут перед Ульфом снова оказалась дверь кабинета Сато. Позади — множество убитых, включая пару агентов. Вряд ли — ликвитов, но какая теперь разница. Сато нужно остановить любой ценой. Ликвита. Сато-ликвита.

Механически делая шаги к двери, Ульф задумался. Брать живым — или отправить его к дьяволу сразу? Ульфу очень хотелось выбрать второй вариант. Но он был не один. Сато — хорошо. Моран — отлично. Но кто знает, сколько еще осталось? Без свидетеля не обойтись.

Ногой — в дверь. Сато прикрылся энергетическими щитами, готов — но не к тому. Он открывает огонь. Пригнуться. Мимо. Двойная очередь в потолок. На Сато падают целые куски бетона. Он уворачивается, но теряет равновесие — и падает. Прыжок в кабинет. На столе — его, Ульфа, парализатор, старый добрый «Кельс П-340». Бластер в сторону, парализатор в руку — и на врага. Сато как раз выбирается из-за стола, направляет смертоносные руки к Ульфу, но тот быстрее — и прямо в ладонь Сато, разверзшуюся оружейными каналами, втыкается игла парализатора. Вниз.

Двойной заряд плазмы пролетает в миллиметрах от незащищённой головы Ульфа. На лице Сато появляется маска изумления, и он оседает на пол беспомощным телом.

Один есть. Но расслабляться рано. В коридоре жужжит сигнал тревоги, слышится беготня. Сейчас за ним придут. Нужно сматываться.

Шаг в коридор — и Ульф понял, что опоздал. В коридоре стояли несколько агентов Шестого управления — Ульф даже знал их по именам — поблескивая силовыми полями, выставив руки в сторону противника. Очевидно — ликвита, который только что чуть не убил директора Сато.

Ульф вышел из замедления и бросил оружие.

— Таня Лукина, — сказал он. — Если хотя бы один из вас не предатель — спросите её. Если только Сато её ещё не убрал.

Агенты непонимающе переглянулись.

— Объясни, — потребовал мужчина в строгом костюме, специально не менявший седой цвет волос на что-нибудь моложавое.

— Сато — ликвит, — сказал Ульф. — И агент Моран — тоже, и ещё есть и другие. Я не знаю, кто именно, но они точно…

— Тебя не спасут эти байки, — сказал молодой агент, буквально месяц назад перешедший из оперативного отряда полиции. — Твою судьбу решит трибунал, если только не заставишь нас сделать это раньше.

— Не уверена, что это байки, — раздался глубокий женский голос за спиной Ульфа. — Спокойно, — добавила его хозяйка, когда Ульф попытался обернуться, — я ещё не решила, что вы невиновны.

Это была министр Руис собственной персоной. Она смотрела на Ульфа с интересом натуралиста, нашедшего редкого жука. Словно её беспокоили не столько разрушения и кровопролитие в её министерстве, сколько тайна их происхождения. Видимо, за почти двухвековую карьеру в спецслужбах она повидала и не такое.

— Министр, — торопливо заговорил Ульф, — важный свидетель сейчас в опасности! Быть может, её уже…

— Нет, — прервала министр. — За пять минут до того, как вы, агент Шефер, начали громить это здание, ваша свидетельница сообщила, что её пыталась арестовать агент Шестого управления Ранда Моран. Однако она оказалась не промах и застрелила её, воспользовавшись неожиданностью. Опасность ей не грозит. Ответственность — вполне возможно.

— Ранда Моран — ликвит, — повторил Ульф. — Сато сам мне сказал.

— Терпение, агент Шефер. — Руис поглядела на тело Сато, растянувшееся на отчаянно мерцающем анимоковре. — Я уже поняла, что с Сато что-то нечисто. Но это всё позже. Пока что вы ещё под арестом. И не советую сопротивляться — в этот раз за вами присмотрят ваши коллеги.

Ульф возвращался в тюремный блок практически с облегчением. Руис — не одна из них, это точно. Моран мертва, Сато, вероятно, тоже арестован — а он, Ульф, выжил, и Таня выжила тоже. Сомнения еще грызли Ульфа, но усталость оказалась сильнее — и, рухнув на жесткую койку, он мгновенно забылся сном праведника.

Эпилог

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил Ульф, жуя блинчик.

Блинчики Таня пекла превосходные. Даже без пищевого генератора. За неделю, что они провели вместе после освобождения Ульфа, он успел убедиться в своём желании остаться с ней на неопределенный срок. Ульфу с каждым днём всё больше нравилось в ней странное сочетание непосредственности и загадочности.

Поэтому, когда Таня стала проситься в Шестое управление, Ульф заколебался. В её способностях сомнений не было. Но всё же…

— А ты что, не хотел бы видеть меня в своём управлении? — испытующе спросила Таня.

— Я хотел бы видеть тебя двадцать четыре часа в сутки, — сказал Ульф. — Но я серьёзно. Работа опасная… как ты заметила.

— В Пуларе в последнее время тоже не слишком безопасно. Как ты заметил. Вдвоём у нас побольше шансов выжить.

— И то верно, — пожал плечами Ульф.

— И вообще, — добавила Таня, — как не хотеть работать под началом знаменитого агента, раскрывшего заговор века?

— Ой, будет, — отмахнулся Ульф, смеясь. — Это не делает из меня хорошего управленца. Я вообще не уверен, что подхожу для руководства.

— Конечно, не подходишь, — сказала Таня с напускной серьёзностью. — Для этого надо быть ликвитом.

Оба рассмеялись.

— Ты справишься, — сказала Таня позже. — Я знаю.

— С твоей поддержкой — безусловно, — улыбнулся ей Ульф, вставая из-за стола. — Поедешь со мной сегодня? Надо уладить пару административных моментов, прежде чем ты приступишь к работе.

— Ой, — протянула Таня, — а обязательно сегодня? Я хотела смотаться в Пулар за кое-какими вещами. Ну и пару вопросов решить перед переездом.

— Не обязательно. Тогда увидимся вечером, — Ульф чмокнул её в щёку и стал надевать пальто.

— Завтра вечером. Дел много. Но я постараюсь вернуться скорее, — Таня многозначительно подмигнула Ульфу. Он довольно улыбнулся. Жизнь с каждым днём становилась всё лучше.

Внутри здание Министерства госбезопасности ещё хранило следы недавних событий. В коридорах там и сям виднелись выбоины и опалины на стенах и потолке, а в коридоре Шестого управления заряд плазмы, пущенный директором Сато, проделал в стене сквозную дыру. Но ремонт шёл споро, и кабинет главы управления уже был в полном порядке — как раз к тому дню, когда его новый хозяин впервые прибыл на рабочее место.

Утро Ульфа после побоища в Министерстве начиналось в камере — и он никак не ожидал, что сомнения в его невиновности отпадут настолько быстро. А тем более — что тем же вечером министр Руис предложит ему занять место директора.

— Вы должны благодарить вашу свидетельницу, — сказала она Ульфу. — Таня Лукина, кажется? Из неё бы вышел отличный агент разведки. Дело в том, что за пару часов до того, как мы с вами вчера встретились, она сообщила, что ни вы, ни директор Сато не выходите на связь — хотя ваша операция должна была кончиться. Я уже знала, что Сато арестовал вас, но задумалась. Если вы ликвит — зачем же вы заранее просили в случае чего связаться с Сато? При провале и раскрытии вас это всё равно не спасёт. Но если вы — не ликвит, то с чего Сато это взял? Кстати, он не стал отрекаться: он — ликвит. Ваша миссия выполнена.

Поглядев на опаленные стены коридора, министр вкрадчиво добавила:

— Вы, конечно, натворили дел в последнее время… но, пожалуй, ни вам, ни госпоже Лукиной обвинения предъявлены не будут. Награды — более вероятно.

И вот — Ульф готовился принять свою награду.

Дверь в кабинете теперь была простой, как и в остальных помещениях. Видя эту перемену, Ульф вспомнил, как распахнул её несколько недель назад, чтобы увидеть тень метаморфозы на лице директора Сато. И влететь спиной в стену. Ульф машинально перевел глаза на неё — пусть рядом зияла пробоина, но в этом месте стена ничем не напоминала о том дне. Поколебавшись — сам не зная, отчего — Ульф протянул руку к дверной ручке и вошёл в кабинет.

Здесь почти что пахло новизной. И хотя дизайн комнаты остался прежним, от Ульфа не могло ускользнуть, что стены и потолок выкрашены буквально пару дней назад, окна сияют чистотой, а на типовой анимоковёр не ступала нога человека. Кресло прикатили из прежнего кабинета Ульфа, за что он был благодарен неизвестным ремонтёрам.

Неизменным остался только массивный армопластовый стол. На нём Ульфа ждала записка:

«Директор Шефер, ДНК-замок разблокировать не удалось. Сегодня же вызовем специалистов, постараемся решить проблему к концу дня, если, конечно, Вам это не доставит неудобств. Остальные ящики к Вашим услугам.»

Ульф усмехнулся. Сато оказался не так прост — продолжает хранить секреты даже после признательных показаний…

Он опустился в кресло и попытался решить, с чего начать на новой должности, но его мысли поглощали воспоминания о последнем дне директора Сато.

На суде Сато рассказал всё. Как был уничтожен Ифис, как считанные ликвиты сумели спастись. Как он и его собратья одного за другим ликвидировали настоящих агентов разведки, распылив их тела на атомы. Как они спланировали то же самое провернуть с самим министром-президентом. Как один из них — тот, кого знали как Гуннара Оллсона, — допустил оплошность при ликвидации Спотти Стива. Как из-за этого пришлось развернуть постановочную операцию по поимке ликвита, как Олссон запаниковал и его пришлось устранить от греха подальше. Как Сато направил своего лучшего агента — Ульфа Шефера — по ложному следу… и как этот след волею случая привёл к разгадке, не позволив Сато и его подельникам завершить начатое.

В крохотном зале военного трибунала стояла мертвая тишина, когда министр Руис, в тот день — председатель суда — предложила ему последнее слово. Сато попытался встать, но защитное поле удержало его на скамье подсудимых, скрытой за толстой стеной из бронестекла. Охранник за его спиной неодобрительно пошевелил дулом армейского протонного ружья. Директор остался сидеть в гордой позе, поправив рукава парадного кофейного костюма.

— Я не прошу снисхождения, — сказал он с фирменной ободряющей улыбкой на лице, будто вел инструктаж перед рутинной миссией. — Жизнь — это борьба, и мы её проиграли. Но другого пути мы не имели. Отомстить за своих предков, за свой разрушенный дом, за разбитую мечту, отомстить и возродиться — вот всё, ради чего мы жили.

При этих словах Ульф поймал себя на мысли, что Сато в основном смотрит как бы в никуда — но периодически бросает взгляды на одного человека. На него.

— Это всё, — добавил Сато. — Делайте со мной, что хотите. Любая казнь — ничто по сравнению с истреблением, которое погубило мой народ. Я всё сказал.

На пару секунд повисло молчание. Ульф окинул взглядом собравшихся — их лица ничего не выражали. Как и в то время, когда Сато давал показания — и из его уст лились кровавые воспоминания о последних минутах Ифиса.

— Приговор, — объявила министр Руис. Раздался удар молотка, и все, кроме Сато, встали с мест. — Тоёхару Сато, — заговорила министр торопливо, — директор Шестого разведуправления в отставке, признаётся виновным в измене, попытке государственного переворота и многочисленных убийствах. Несмотря на сотрудничество обвиняемого со следствием, его вину существенно усугубляет отсутствие малейшего раскаяния в содеянном, что заставляет сделать вывод о невозможности его исправления. В связи с этим, а также ввиду крайней общественной опасности обвиняемого из-за особых способностей, суд приговаривает его к смертной казни. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Снова стукнул молоток. И прежде, чем свидетели успели перевести взгляд на скамью подсудимых, за бронестеклом сверкнула зеленая вспышка, и Сато угрюмо повесил простреленную голову.

Ульфа передернуло, его мысли вернулись в реальность. Первый день на посту главы управления, напомнил он себя. Отставить тревогу. Сомнения и испытания позади. Сейчас он освоится на новом месте — и будет чувствовать себя прекрасно. Впрочем, отпуск он всё равно возьмёт через месяцок-другой. Олссон, помнится, очень расхваливал Ахлу.

Он машинально коснулся ДНК-замка. Палец едва заметно ущипнуло — и, к удивлению Ульфа, замок с писком и щелчком открылся. Ульф с любопытством выдвинул ящик. Ожидал увидеть множество интересных вещей, пачки секретных документов, особое оружие — да что угодно, хоть мини-бар. Но внутри оказался лишь одинокий кубический накопитель. И бумажка с размашистым почерком Сато: Только для твоих глаз.

Для чьих? — не успел удивиться Ульф, как сразу же появился ответ. Замок был закодирован на его ДНК. Это послание — ему.

Снова, снова, снова, снова — Хуракан-14

Так ему, по крайней мере, казалось.

Вокруг — только голубоватый песок, над головой — тускло-оранжевое небо, сплошной отблеск газового гиганта. Ульф слышал своё шумное дыхание, отдававшееся эхом в системе жизнеобеспечения скафандра, перед глазами медленно запотевал визор. Он брёл по пустыне, не зная, куда, не зная, зачем. Инстинктивно чувствовал, что не сможет уйти слишком далеко, что посёлок прямо за спиной. Просто знал, что должен идти, идти вперёд. С тех пор, как надел этот скафандр, и до того часа, когда он осыплется пылью под действием жёсткого излучения звезды. И тогда Ульф тоже станет голубым песком — и останется здесь навсегда. Он выполнит свое предназначение. Но так и не узнает, какое именно.

Впереди мелькает силуэт. Человек. Ульф хочет протереть глаза, но не пускает шлем. Силуэт снова возникает впереди, теперь ближе. Женщина. Без скафандра — и вообще без ничего. Будто пустынная Афродита, возникшая из голубого песка. С каждым шагом Ульфа она подступает ближе. Мираж, думает Ульф. На краю сознания возникает возражение: в этой пустыне неоткуда взяться миражам. Нет воды… и обнаженные женщины по пустыне не разгуливают. Но если это не мираж, значит…

Женщина уже в паре десятков шагов. Лица не разобрать в тусклом свете газового гиганта. Впервые Ульф начинает подозревать, что спит — но мысль проснуться кажется предательской. Ещё шаг, ещё…

Это Шакра. Но не такая, какой её помнил Ульф. Тёмные волосы выгорели, стройное тело обзавелось мускулами после многих лет скитания в пустыне. Руки она сложила на округлом животе — в утробе ворочался младенец, и Ульф будто чувствовал, как в нём с каждой минутой расцветает жизнь.

Шакра стояла уже прямо перед ним. Пронзительные голубые глаза глядели в темное стекло его шлема грустно и в то же время умиротворенно. Всё хорошо, будто бы говорила она. Я всё превозмогла, осилю и это. Вопрос — осилю что? — застрял у Ульфа в горле. Шакра смотрела ему за спину. Ульф обернулся. Каждый радиан давался ему с трудом, будто сама материя этого места стремилась растянуть его тревогу.

Посёлка больше не было. Из выработок поднимались клубы чёрного дыма, где-то вырывались в небо языки пламени. Купола — вдребезги, и осколки, подброшенные взрывом, медленно оседали на песок, будто нехотя влекомые слабой гравитацией. Различить тела людей Ульф не мог, но знал: это конец.

Но я уже переживал его! — вскричал Ульф мысленно. Я всё это видел! Он не знал, какого ответа ждать от жестокого пространства.

И ответом ему стало безмолвие. Безмолвие смерти, с которым в бесполезной атмосфере луны плыли обломки куполов, словно чьи-то души. А с чёрных небес на него глядел Хуракан, исполинский, величавый, и его червленые и золочёные вихри смеялись над жалкими букашками, неспособными и минуты протянуть без армопластового футляра.

Шакра.

Он обернулся к ней. Она всё так же грустно-умиротворенно смотрела в его невидимые глаза. Но теперь у неё было лицо матери. Его матери.

— Как? — спросил Ульф, не уверенный, что его голос кто-нибудь услышит. — Как это всё возможно?

Она ничего не ответила. Только улыбнулась снисходительно, как в тот день, когда они улетали с луны. Вспомнив об этом, Ульф почувствовал, как в мозгу вырастают всё новые вопросы. Куда улетали, зачем улетали, если теперь он снова здесь, одинокий и беспомощный? Это сон… или сон — всё, что он видел раньше?

Будто прочтя его мысли, она мягко сказала:

— Ты всё ещё ничего не понял.

И протянула руки к его шее.

Ульф знал, что она сделает. Не хотел — но сопротивляться не было сил. Его теперь занимал только один вопрос: где он слышал её голос.

Щёлкнул замок шлема, и Шакра-мама потянула его вверх. Ульф услышал шипение драгоценного воздуха, покидающего скафандр. Он не пытался вдохнуть безжизненную атмосферу луны, боясь почувствовать смертельную пустоту в дыхательных путях. Но этого не случилось.

Шлем наконец оставил его голову — и оказался в руках Тани. Она смотрела на него приветливо и весело. Ульф окончательно перестал что-либо соображать.

— Так-то лучше, — бодро сказала она, роняя шлем на песок.

— Ты-то откуда взялась? — только и сумел пролепетать Ульф. Таня нахмурилась, будто с притворной обидой.

— Ты всё ещё ничего не понял, — повторила она.

— Таня… — Ульф упал на колени, уткнувшись лицом в её бедра. — Я сплю, да?

— Да, — сказала она странным голосом. Не своим голосом.

— Конечно, сплю, — повторил он. — Поэтому ты… поэтому это всё… такое.

— Так было всегда, Ульф, — сказала она. — Всегда.

Ульф вдруг увидел перед собой пыльную белую тогу. Он поднял глаза — над ним возвышался Многоликий Бог.

— Всегда, — повторил он в ответ на его немой вопрос.

— Но… это же всё… было?.. — умоляюще спросил Ульф.

Несколько секунд Многоликий Бог просто смотрел на него, затем на его лице возникла кривая ухмылка.

— Теперь ты кое-что понял.

Он протянул Ульфу руку. С его помощью Ульф встал, а когда посмотрел в лицо таинственному спасителю, перед ним уже стоял директор Сато. Тога на нём уже превратилась в знаменитый костюм кофейного цвета.

— Ты хочешь знать всё? — спросил он фирменным ободряющим тоном. Ульф кивнул. Сато указал в сторону города. Пересиливая страх, Ульф перевел взгляд туда — но города уже не было. Впереди лежал лишь бесконечный голубой песок — и черные небеса, которые почти заполнял Хуракан. Разноцветные вихри, будто волны, что накатываются друг на друга, поверх — силуэты десятков лун всех форм и размеров, а где-то в глубине били белые молнии, рассекая атмосферу гиганта вдоль и поперек.

Ульф теперь точно знал: это сон. Это всё просто сны. И в то же время… где-то в реальности…

Ну конечно.

Небо впереди запульсировало, словно Хуракан разговаривал с ним. Теперь ты понял всё, говорил он.

— Теперь ты понял всё, — эхом отозвался незнакомый голос из-за плеча.

Ульф обернулся. На него смотрел крепко сложенный мужчина: жесткие тёмные волосы, глубоко посаженные глаза под густыми бровями, орлиный нос, массивная квадратная челюсть. Из одежды — только трусы-борцовки. Его, Ульфа, трусы.

Он истерично расхохотался, и другой Ульф тоже, словно отражение. Но в руке отражение уже держало верный «Кельс П-340».

Ульф открыл глаза — и первым делом посмотрел на руки. Парализатора в них не оказалось, и Ульф облегченно выдохнул. Было еще темно, только в углу комнаты теплился приглушенный свет лампы. Таня лежала рядом, вольготно растянувшись на кровати во весь рост, беспечно сложив руки над головой. Её лицо украшала та же улыбка, что в тот момент, когда она снимала с Ульфа шлем.

Нет, сказал себе Ульф. Нет, не снимала, это сон… Но картины увиденного вставали перед глазами сами собой.

И тогда Ульф действительно понял всё.

Стационарный интерфейс беззвучно раскрыл экран перед глазами Ульфа. Накопитель с его именем лег в разъём на виске, и перед Ульфом предстала знакомаякартина. Картина, над которой он тщетно ломал голову последние несколько дней.

Большая часть его сознания всё ещё воспринимала её как бессмыслицу — но что-то внутри теперь понимало язык красок, белых линий и черных пятен. И пока одна часть Ульфа твердо решила, что он сходит с ума — вторая превращала рисунок в слова. Это не шифр, понял он. Картина словно гипнотизировала Ульфа, и поддавшись её силе, он словно услышал голос, говорящий с его сознанием.

Дорогой Ульф…

Ульф моргнул он неожиданности, но наваждение никуда не делось — только чуть ослабло. Он собрался с духом и продолжил вглядываться в рисунок, смещая внимание всё глубже и всё дальше.

Дорогой Ульф,

Если ты читаешь — или слышишь — или хоть как-то воспринимаешь это послание — значит, Тоёхару Сато уже мёртв.

Прости, мне всегда нравилась эта фраза. Не удержался. Знаю, ты в курсе, что я не жилец. Скорее всего, даже видел мою смерть — или, может быть, сам её мне причинил. В плане были различные варианты развязки.

Да, моё раскрытие и смерть — часть плана. Плана, выполнение которого ещё не окончено. Не обижайся, старина. Ты отличный сыщик, но весь путь, пройденный тобой в поисках ликвита, начертан мной. Кроме, разве что, твоего визита к Многоликому Богу. Предполагалось, что герцогиня выложит перед тобой планы ликвита — то есть меня — на блюдечке. Но она — или кто теперь скрывается в ее обличии — решила вести свою игру. Так что ты — главный герой этой истории.

На суде — если я доживу до него — я скажу, что послал тебя по ложному следу, а дальше всё произошло случайно. Как ты уже понял, это не так. Даже Многоликий Бог не просто догадывался, а точно знал суть моих намерений. Но обо всё по порядку.

Итак, я — ликвит. Один из немногих, кто спасся с Ифиса. Сколько нас всего выжило — сказать сложно. Ты в последние месяцы сталкивался и с еще несколькими, один из которых, естественно — Многоликий Бог, а другие…

Здесь я тебя, пожалуй, огорчу. Моран ни при чём, равно как и Олссон. Я действительно работал в компании нескольких помощников — трудно, знаешь ли, быть одновременно Сато, Мболи, Тонелли, Бергом и полудюжиной соглядатаев. Их список я прилагаю в конце — позже объясню, для чего. Но нет, никто из них не работал под прикрытием в Управлении.

Если — опять же — я доживу до суда, то скажу, что это так. Что мы брали агентов по одному за жабры и выпытывали всю информацию, чтобы загрузить в мозг ликвита — а затем дезинтегрировали тело на заброшенном омнипроде. Министр поверит. Слишком тяжелые злодеяния я совершил, чтобы кто-то стал тянуть канитель и перепроверять мои показания. Я чертовски опасен. Ставлю на то, что мне даже не доверят вырыть свою могилу и пристрелят прямо в зале суда. Всё же почтенной публике, которая там соберется, к крови не привыкать…

Но я отвлёкся. Дело в том, что похитить личность человека гораздо сложнее, чем кажется. Даже коллег по Управлению сложно провести. ДАЖЕ коллег — потому что семьи точно бы заподозрили неладное и сообщили куда следует. Заменить и их мы не могли. Во-первых, откуда взять столько ликвитов — а во-вторых… это же ни в чем не повинные гражданские. И дети. Я слишком хорошо знаю, что такое гибель детей. Кроме того — ментоскопия. Знаешь, каких трудов мне стоило вжиться в роль Сато? Мне повезло столкнуться с ним именно в тот момент, когда он только уволился из осточертевшего наркоконтроля. С друзьями юности он давно не общался, с коллегами рассорился, жена ушла годом ранее, так и не дождавшись детей. Не думаю, что он сильно огорчился, когда эта жизнь покинула его.

Так что… извини, Ульф, но и Моран ни в чём не виновата. Ну, разве что выполняла приказы директора Сато — то есть мои — а в конце они были, мягко говоря, недружественными к тебе и Тане. Не вини себя в её смерти — выбора не было. Если хочешь, вини меня, ведь — как бы высокопарно это ни звучало — они все были лишь пешками в моей игре.

Правда, Олссон и Асайю поняли, что к чему. Линкольн подметил, что я плохо себя чувствовал после того, как он чуть не прикончил ликвита в парке. Его пришлось устранить. А Олссон… Он пришёл к «Мболи» и стал склонять его к перемирию. Говорил, что понимает его мотивы, что может помочь, потому что работает ещё на кое-кого, помимо внутренней разведки Лиги. Я отказал. То, что нужно его заказчикам, совсем не подходило мне — а я очень хорошо знал его заказчиков, ведь… впрочем, эту длинную историю ты узнаешь позже. Я отказал, и он атаковал меня. Напрасно. После этого я не мог оставить его в живых.

Однако я так и не сказал, в чём состоял мой замысел. Что ж, вначале я действительно хотел сыграть по-крупному. Занять место министра-президента. Но возникло две проблемы. Во-первых, операция оказалась в десятки, если не сотни раз сложнее, чем я предполагал. И черт бы с тем, что министра-президента знает вся галактика — по паре публичных выступлений легко подделать образ для публики. Но министры, генералы, большие бизнесмены и просто бандиты вроде Мболи — их не проведёшь. Наконец, есть личная охрана, которая ещё со времен Кризиса ликвитов уполномочена пристрелить президента, если он начнет вести себя подозрительно. Серьёзно, я сам был в шоке, когда это выяснил.

И я понял, что у МГБ щупальца гораздо длиннее, чем может подумать глава одного управления. Так что я оставил эту затею и решил сконцентрироваться на работе в разведке. Хотел привлечь побольше наших людей, медленно, методично — и вот тут всплыла вторая проблема.

Я умирал. Вот сейчас, когда я кодирую эти строки, в моей голове произрастает опухоль, уже неоперабельная. Какое-то время я подлечивал её своей метаморфической способностью — теперь это уже невозможно. Я просто теряю сознание, когда пытаюсь изменить пораженный фрагмент мозга. Я мог бы хоть сейчас пойти лечиться и спастись — но любого мало-мальски грамотного врача, мягко говоря, удивит структура моих мозгов. На ментоскопии её ещё можно скрыть, просто отключив пару областей коры — но в разрезе… В самом лучшем случае мне удалят метаморфический комплекс, решив, что это тоже патологическое образование — и я навсегда останусь директором Сато. Но более вероятно, что прямо на столе начнутся хаотичные метаморфозы — и тогда мне конец.

Словом, я решил разыграть спектакль. Сделать вид, что и впрямь хочу поменяться местами с министром-президентом — и дать тебе раскрыть дело. И если это послание попало к тебе — значит, я преуспел. Мы преуспели. Я ушёл на покой, параллельно освободив много места в Управлении для наших молодых бойцов.

Это первый шаг к контролю. К контролю над государственной машиной, которая пыталась уничтожить нас. Забавно, правда? Нас преследовали, чтобы мы — если вдруг нам придёт в голову — не разрушили систему изнутри… и довели до того, что мы решили попробовать. И вот сказка становится былью. Раньше я был единственным ликвитом в Госбезопасности — теперь же нас будет много.

Ты, должно быть, уже нащупываешь в кармане оружие и лихорадочно соображаешь: кто ещё? Но ответ ближе, чем ты думаешь. И это не Таня, если она сейчас с тобой.

Как сказал бы Многоликий Бог, ты всё ещё ничего не понял. И это вполне естественно. После всего, что ты пережил, нам пришлось подтвереть тебе память — не то ты оказался бы навсегда в плену тех ужасных событий, что когда-то пережил. Ты был очень слаб, когда мы подобрали тебя тогда в пустыне. Выбор стоял между беспамятством и безумием.

Но если ты способен воспринять моё послание — значит, ты способен и открыть истину. Способен понять. Самую главную тайну я не мог тебе сказать в открытую — ты был бы шокирован и мог натворить глупостей. Теперь же, когда мой план выполнен, а я повержен — ты должен знать правду.

Что делать с этим — решать тебе. Но я верю, что ты поймёшь и сделаешь правильный выбор. В конце концов, твои сны… Я знаю, они мучают тебя, это обычное дело… в таких случаях. Ты и сам в глубине души понимаешь их смысл. В них огромная доля правды — но и это не вся правда.

Успехов тебе, что бы ты ни решил.

Ульф свернул экран. Ниже рисунок содержал перечень имен, но в этот момент Ульфа это не интересовало. Голова шла кругом, в сознании всё смешалось, а в глазах стояли слёзы. Отчего, Ульф не мог объяснить. То ли он оплакивал того, кого знал как директора Сато — то ли Ифис и сотни тысяч его обитателей, из которых лишь считанные выжили…

И каждую ночь видели сны о последних минутах своего мира.

Ульф теперь знал: это реально. Лига уничтожила их — почти всех. Выжили лишь единичные счастливчики. Сколько? Послание Сато, кажется, содержало ответ, но Ульфа сейчас он не волновал. Как и Сато, его беспокоила только одна кандидатура.

Ульф встал с кровати и направился в ванную. В голове царила абсолютная пустота — лишь смутная догадка, что именно это ему и нужно.

Он зажёг свет и посмотрел в зеркало. Жёсткие тёмные волосы, глубоко посаженные глаза под густыми бровями, орлиный нос, массивная квадратная челюсть. Она ему никогда не нравилась.

Ульф закрыл глаза и постарался вернуться в то состояние, которое у него вызвал вид растекающегося по небу Хуракана. Всё его сознание словно поплыло, голова наполнилась вибрацией и шумом, как в тот момент, когда потрепанный фотонный грузовик стартовал с его родной луны. И так же, как тогда, Ульф боялся — что, когда он откроет глаза, Хуракан окажется бесполезной картинкой, а его луна навсегда превратится в Ифис, такой же огромный мёртвый камень за его душой. А мать, и отец, и Шакра… кем будут тогда они?

Но тогда Ульф просто обязан узнать правду. Что с ней делать — можно решить и потом. Но он должен знать.

Он открыл глаза. Аккуратный округлый подбородок, избавившийся от щетины, будто покрылся рябью в натренированном зрении Ульфа.

Его зашатало, в глазах стало темнеть, и Ульф чуть не упал в душевую кабину. Раздался грохот.

Когда в ванную заглянула встревоженная Таня, Ульф сбривал правый ус.

— Всё хорошо? — спросила она. — Я думала, ты упал.

— Почти, — усмехнулся он сквозь пену. Всё же хорошо быть слегка старомодным. — Пол мокрый. Прости, что разбудил.

— Лаадно, — протянула Таня и, уже закрывая дверь, игриво добавила: — Ты уже уходишь или вернешься в кровать?

— Сейчас вернусь, — ответил Ульф. — Только приведу в порядок лицо.

Глоссарий

АБСОРБ-ПОКРЫТИЕ — покрытие в виде плёнки из материалов, способных поглощать любое излучение. Наносится преимущественно на космические корабли, делая их невидимыми для практически любых устройств обнаружения.

АГРАВИТ — редкая и очень ценная горная порода, обладающая антигравитационными свойствами при воздействии электромагнитного излучения. Добывается из глубинных слоёв недр планет и лун. Происхождение и природа свойств агравита вызывают дискуссии в научном сообществе; так, существует теория об искусственном создании агравита более развитой разумной цивилизацией с целью использования для терраформирования небесных тел. Человеком агравит используется в тех же целях (для регулировки гравитации), а также в производстве атмосферных летательных аппаратов и космических кораблей.

АТМОГЕНЕРАТОР — установка, производящая или преобразующая атмосферные газы. Издавна и повсеместно применяется для терраформинга.

АУГМЕНТ — человек, снабженный аугментациями. В узком смысле — человек, имеющий класс аугментации выше эпсилона (по классификации МГБ Лиги Свободных Миров). Классы существуют следующие:

— класс эпсилон — аугментации соответствуют стандартному или несколько расширенному гражданскому набору (см. АУГМЕНТАЦИЯ).

— класс дельта — субъект имеет устройства, предназначенные для решения специализированных задач, однако неспособные спасать жизнь в экстремальных условиях или причинять серьезный вред.

— класс гамма — субъект имеет стандартизированное боевое оружие, предназначенное для поражения личного состава (например, протонные бластеры) и/или спецсредства для повышения живучести (усиленный скелет, интракорпоральные бронепластины рядом с жизненно важными органами, электромагнитные защитные поля и др.) Классу гамма соответствуют военнослужащие регулярных частей Вооруженных сил Лиги Свободных Миров.

— класс бета — субъект несёт боевое оружие, предназначенное для поражения больших масс неприятеля и защищенной техники (например, ЭМИ-оружие и микрогранаты) и/или средства выживания и защиты, предназначенные для экстремальных условий (как анабиотический комплекс) или особо ожесточенных боевых действий (к примеру, генератор газа-депеллянта).

— класс альфа — субъект обладает боевыми имплантами, соответствующими как минимум классу бета, и уникальными аугментациями, обеспечивающими исключительную степень защищенности. Также аугмент альфа-класса имеет оптимизированную и усиленную структуру тела, что повышает его физические способности в несколько раз.

АУГМЕНТАЦИЯ — любое техническое устройство, внедренное в человеческое тело для его усовершенствования, а также процесс установки подобного устройства. Аугментации производятся и внедряются практически повсеместно, за исключением большинства планет Пояса Чистоты. Большую часть из них может установить себе любой желающий; к примеру, большинство граждан Лиги имеют стандартный гражданский набор, состоящий из регистратора состояния, импланта-распределителя с персональным интерфейсом, аналитического комплекса, выполняющего роль вычислительной машины, и имплантов связи, обеспечивающих доступ в ГалаВеб.

«ВОЙНЫ КУКОЛ» — один из популярнейших в Лиге Свободных Миров видов состязаний. Представляет собой сражения небольших армий, состоящих из беспилотных боевых машин различного класса, приблизительно соответствующих по боевой мощи реальным единицам вооруженных сил Лиги Свободных Миров от пехотинца до тяжелого танка устрашения. Армии управляются дистанционно людьми, участвующими в соревновании; количество армий может варьироваться в зависимости от типа состязания, как и количество игроков, составляющих руководство одной армии. Изначально созданные как реалити-шоу для трансляции в ГалаВебе, «Войны кукол» впоследствии превратились в аналог спортивного соревнования («гибрид шахмат, кёрлинга и гладиаторского боя», как однажды выразился комментатор с Энцелада), который, пусть и не входит в официальную номенклатуру видов спорта, имеет целый ряд профессиональных и региональных лиг и неизменно собирает сотни тысяч зрителей на трибуны у поля боя.

ГАЛАВЕБ — информационная сеть, доступная в Лиге Свободных Миров и некоторых других небольших государствах человеческого сектора галактики.

ГАЛАКТИЧЕСКИЙ РАДЖ — крупное (около двухсот семидесяти обитаемых планет) человеческое государство. Парламентская республика, широкая федерация. Столица — Брама-Прадеш. Характеризуется огромной численностью населения и строгой кастовой системой, унаследованной от одного из крупнейших государств Земли; в сохранении этих черт религиозные и политические деятели Раджа видят путь к процветанию человечества. Имеет нейтральные отношения с Евразийской Космонацией, враждебно к Небесной Республике и Лиге Свободных Миров.

ГИПЕРПРОСТРАНСТВО — пространство с мерностью более трёх, для которого обычное трёхмерное пространство является проекцией. Используется человеком для путешествий в космосе благодаря необычной топологии гиперпространства по сравнению с обычным пространством. Космические корабли с помощью специальных генераторов искажения создают разрывы обычного пространства, позволяющие проникнуть в гиперпространство, и таким же образом возвращаются обратно.

ГЛАЙДЕР — распространенный вид персонального транспорта; летающая машина, которая держится над землёй за счёт взаимодействия с магнитным полем планеты. Также распространена более компактная версия, рассчитанная только на одного пилота-седока — глайд-байк.

ДЕПЕЛЛЯНТ (ГАЗ-ДЕПЕЛЛЯНТ) — газ, рассеивающий импульсы лучевого оружия. Малоэффективен в условиях маневренного космического боя, однако активно применяется в ближнем бою на поверхности планет.

ЕВРАЗИЙСКАЯ КОСМОНАЦИЯ — крупное (более трёхсот планет) человеческое государство. Выборная конституционная монархия, многоуровневая федерация. Столица — Земля (де-юре), Ясная-Б (де-факто). В основе идеологии — космизм и технократия, стремление к освоению новых пространств и познанию. Сохраняет добрые отношения с другими государствами, за исключением Лиги Свободных Миров, у которой Космонация вызывает некоторую опаску. По непроверенным слухам, управляется искусственным интеллектом под названием Аналитическая сеть, который разрабатывался в качестве средства синхронизации оборонительных сил и инфраструктурных объектов.

ЗАЩИТНОЕ ПОЛЕ — распространенный тип средства защиты на поле боя. Наиболее распространены электромагнитные поля, отклоняющие импульсы плазменного и лучевого оружия. Также встречаются более мощные электромагнитные поля, способные защитить от осколков и кинетических снарядов, и термосферы, сжигающие опасные частицы на подлете.

ИМПЛАНТ-РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬ — ключевой элемент в любом комплексе аугментаций. Выполняет функцию связующего звена между мозгом и аугментациями, благодаря чему управлять последними становится возможно силой мысли (в зависимости от предпочтений пользователя — с помощью персонального интерфейса или посредством коротких мысленных команд). Устанавливается непосредственно в черепную коробку, сопрягается как с другими аугментациями, так и с различными отделами головного мозга, позволяя, в том числе, временно усиливать их активность.

ИНЫЕ — общее обозначение разумных цивилизаций внеземного происхождения и их представителей. На сегодняшний день исследователям доподлинно известно о существовании шестнадцати разумных цивилизаций, вышедших на уровень межзвездных. Никто из Иных никогда не проявлял агрессии к людям, однако контакты с ними крайне ограничены либо в принципе невозможны в силу существенных различий в психологии видов (достаточно сказать, что ни один из них не является гуманоидным и лишь несколько имеют вообще что-нибудь общее с существами земной биологии). Столкнувшись с Иными, человечество практически прекратило экспансию вглубь Млечного Пути.

ЛИГА СВОБОДНЫХ МИРОВ — крупнейшее из человеческих государств, охватывает более тысячи планет. Президентско-парламентская республика, федерация с широкими полномочиями субъектов. Столица — Эскаан. Образовалось как сообщество колоний, боровшихся за отделение от ряда земных метрополий. Ведёт умеренную внутреннюю политику, уважая право субъектов на самоуправление. На внешней арене ведёт экономическую и политическую экспансию в направлении немногочисленных планетарных государств. Имеет напряженные и настороженные отношения с Галактическим Раджем, Евразийской Космонацией и Небесной Республикой.

ЛИКВИТ — разновидность (не подвид) человека, созданная искусственно. Ликвиты отличаются умением произвольно изменять свой внешний вид и даже отдельные аспекты анатомии, при этом отличить их от обычных людей очень сложно. Появление ликвитов спровоцировало серьезное общественное беспокойство (так называемый кризис ликвитов), которое привело к запрету на их проживание на территории Лиги Свободных Миров и изгнанию на планету Ифис.

МЕНТБОЛ — популярнейший вид киберспорта; дальнейшее развитие турниров по футбольным симуляторам. Первоначально представлял собой обычный киберфутбол, в котором, однако, игрок силой мысли контролировал не одного, а одновременно каждого игрока своей виртуальной команды без малейшей помощи искусственного интеллекта. Со временем появились и разнообразные отличия от первоначальной игры, такие как асимметричный рельеф поля и усиление виртуальных игроков (к тому времени переставших быть копиями реальных футболистов) аугментациями. В Лиге Свободных Миров ежегодно разыгрывается Кубок Свободных Миров в личном и планетарном зачёте.

МИКРОГРАНАТА — боеприпас ближнего боя, предназначенный для поражения личного состава. Широко применяется боевыми аугментами класса альфа и бета, в основном против других аугментов. Преимуществом микрогранат является сочетание значительной убойной силы с компактностью, затрудняющей перехват с помощью защитного лазера.

НЕБЕСНАЯ РЕСПУБЛИКА — одно из крупнейших человеческих государств (около четырёхсот обитаемых планет). Унитарная парламентская республика, управление которой ведут Небожители (см.) Столица — Ютоу. Идеологию Небесной Республики составляют постгуманизм, эволюционизм и утопический социализм (последний унаследован еще от Поднебесной Республики — одной из колониальных империй Земли). Имеет дружественные отношения с Евразийской Космонацией, враждебна к Галактическому Раджу; к Лиге Свободных Миров относится нейтрально, однако сама по себе её настораживает.

НЕБОЖИТЕЛИ — высшее сословие в Небесной Республике, а также его представители — искусственно выведенный подвид людей, обладающий исключительным аналитическим интеллектом и адаптированный для выживания в экстремальных условиях. Первоначально созданные как авангард для колонизации недружелюбных миров, небожители вскоре стали самой авторитетной силой в колониях тогда еще Поднебесной Республики и постепенно подчинили их своей власти.

ОМНИПРОД — универсальная фабрика; практически полностью автоматизированное предприятие, производящее широкий ассортимент продукции для самых разных сегментов и рынков. Были очень распространены на этапе первичной колонизации удаленных от Земли звездных систем и компактных поселений. Производственно-торговые конгломераты той эпохи нередко возводили свои заводы в непосредственной близости от колоний, чтобы с самого начала обеспечивать многомиллионные поселения всем необходимым. Со временем число функционирующих омнипродов неумолимо сокращалось по мере обострения рыночной конкуренции со стороны более специализированных фирм и отмежевания Лиги Свободных Миров от её прежних метрополий; на сегодняшний день почти все такие предприятия заброшены или перестроены.

ПАЛАТА — программа, служащая универсальным интерфейсом для доступа к аугментациям. Записывается непосредственно на имплант-распределитель, через который сопрягается со всеми другими аугментациями. Отображает визуальную и звуковую информацию, а также может служить средством управления аугментациями наряду с голосовыми командами.

ПАРАЛИЗАТОР (ИГОЛЬЧАТЫЙ ПАРАЛИЗАТОР) — личное оружие, широко распространенное у спецслужб и в гражданском обороте. Представляет собой пистолет, стреляющий иглами с нервнопаралитическим веществом на дистанцию до 100–200 метров. Концентрация паралитика в игле перед выстрелом может регулироваться дозатором; при минимальной концентрации вещество вызывает онемение отдельных частей тела, при максимальной — приводит к почти мгновенной смерти.

ПЛАЗМЕННОЕ ОРУЖИЕ — оружие, основанное на зарядах плазмы — вещества, переведенного в особое агрегатное состояние, раскаленного до огромной температуры и обладающего колоссальной энергией. Менее точное, чем лучевое, однако обладает большей убойной силой.

ПРОТОННОЕ ОРУЖИЕ — наиболее распространенная разновидность лучевого оружия, основанного на пучках заряженных частиц, направляемых лазерным лучом. Применяется повсеместно, его преимуществами являются скорострельность и высокая точность.

РЕЮВЕНАЦИЯ — процедура биологического омоложения организма посредством поэтапного стимулирования восстановления клеток. В Лиге Свободных Миров применяется без ограничений, однако является очень дорогостоящим мероприятием, поэтому фактически становится уделом лишь самой обеспеченной части населения и ключевых работников государственных служб.

РОБОТЫ — машины, наделенные искусственным интеллектом различного уровня. Призваны помогать человеку в различных сферах жизни, от тяжёлых производств и обороны до быта и сферы услуг. Долгое время конструкторская мысль создавала всё более совершенных роботов: их мощность и интеллект росли, функции и навыки расширялись, а внешний вид становился всё более приближенным к человеческому. Однако кризис ликвитов заставил правительство Лиги Свободных Миров наложить ограничения на выпуск и функционал человекоподобных роботов. На сегодняшний день бытовые помощники пользуются весьма ограниченным спросом, в отличие от промышленных и боевых роботов, которые продолжают совершенствоваться.

СЕРИЯ ЗЕРО — самая популярная на территории человеческого сектора Галактики серия гонок на гравитационных аппаратах. От других состязаний подобного рода отличается высочайшим уровнем техники, а также участием не только фирм-производителей, но и живых пилотов без дистанционного управления аппаратами. Первоначально создавалась как серия показательных выступлений гонщиков, обладающих феноменальной реакцией и «чувством машины» и способных за счет этого пилотировать гоночные глайдеры быстрее, чем искусственный интеллект; на сегодняшний день превратилась в одно из самых популярных и престижных соревнований Галактики, а также один из немногих чемпионатов, охватывающий несколько крупных межзвездных государств Человечества.

ФЕРЦЕРТЕР — оружие, предназначенное для использования в открытом космосе. Представляет собой торпеду, создающую разрыв пространства в необходимом месте. Как правило, применяется непосредственно перед кораблём противника. Экипаж корабля, преждевременно провалившегося в гиперпространство, зачастую гибнет в полном составе; впрочем, современные корабли практически всегда успевают сманеврировать, поэтому ферцертеры могут применяться и в качестве оборонительного оружия, призванного задержать противника на некоторое время.

ХОРЕР — аугментация, предназначенная для комплексного анализа речи собеседника. В её функции входят запись, синхронный перевод, дешифровка, калибровка частот и усиление сигнала (что позволяет, в частности, слушать речь на значительном расстоянии), а также анализ интонаций, мимики и других невербальных сигналов говорящего, на базе которых можно сделать статистически точный вывод о правдивости или ложности сказанного.

ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫЙ РЕВЕРТЕР — оборонительный комплекс, перенаправляющий импульсы лучевого оружия в строго противоположном направлении. Эффективен в открытом космосе, благодаря чему активно используется в военном флоте Лиги Свободных Миров.

ЭСТЕЗИ — вид искусства, получивший развитие в XXVI веке. Представляет собой подобие интерактивного кинофильма, снятого полностью от лица одного или (значительно реже) нескольких героев. Для производства эстези-фильмов используется запись всех восприятий, ощущений, чувств и эмоций актёров. Благодаря этому зритель полностью погружается в виртуальную реальность картины, чувствуя себя единым целым с героем не только на уровне восприятия, но и на эмоциональном уровне.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Погоня за тенью

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Хуракан-14

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Снова — Хуракан-14

Глава 9

Глава 10

Снова, снова — Хуракан-14

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Снова, снова, снова — Хуракан-14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Эпилог

Снова, снова, снова, снова — Хуракан-14

Глоссарий

Nota bene