Стратегия классовых союзов [Григорий Григорьевич Водолазов] (fb2) читать онлайн

Г.Г. Водолазов. СТРАТЕГИЯ КЛАССОВЫХ СОЮЗОВ

•

Академия общественных наук при ЦК КПСС

Редакции научной и учебной литературы АОН при ЦК КПСС

Актуальные проблемы марксистско-ленинской теории

Москва «Мысль» 1985, 85 с.

•

Сдано в набор 18.02.85.

Подписано в печать 02.08.85.

Тираж 10.000 экз.

Цена 40 к.

СОЦИАЛЬНЫЕ СОЮЗЫ В РЕВОЛЮЦИОННОЙ БОРЬБЕ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Узловая проблема революционной политики

«…Для победы, для удержания власти, необходимо не только большинство рабочего класса… но и большинство эксплуатируемых и трудящихся сельского населения»^[1]

– это одна из центральных идей ленинского революционного учения, которая получает все более глубокое и разностороннее подтверждение в практике современной революционной борьбы.

Проанализировав уроки чилийской революции, Коммунистическая партия Чили в своем заявлении «Ультралевизна – троянский конь империализма» (1975 г.) сделала вывод:

«Одна из основных причин временного поражения чилийской революции заключалась в прогрессирующей изоляции рабочего класса, потере им своих союзников».

Обращает внимание и другое: именно с тем или иным решением проблемы союзов связывают успехи и поражения чилийской революции представители практически всех политических направлений – от «тихих» и «мирных» реформистов до ультралеваков. Они расходятся в оценках той или иной политики союзов, вырабатывают различные советы и рекомендации, намечают разные пути борьбы, но все без исключения в один голос заявляют: это, несомненно, главная проблема, от которой сегодня зависит все (или почти все) в революционной борьбе рабочего класса.

Мы привели пример Чили – он действительно особенно значим, так как в чилийской революции наиболее резко и наглядно проявилась эта зависимость блестящих побед 1970 – 1972 гг. и тяжелых поражений 1973 г. от силы, типа, характера социальных союзов, которые удавалось создавать революционерам. Но можно было бы взять в качестве примера революционные процессы в Португалии, Испании, Иране, где ход событий (их темп, ритм, напряженность) во многом зависел и зависит от типов союзов социальных сил. Можно было бы обратиться и к борьбе рабочего класса Италии, Франции, Финляндии, Японии и других стран. И здесь вопрос о союзе пролетариата и коммунистов с различными социальными и политическими силами становится темой номер один, занимая ведущее место в программных документах партий, в широких и острых дискуссиях на страницах итальянской и финской рабочей печати в связи с формулой «исторического компромисса», опытом союза левых сил во Франции, союза народа и движения вооруженных сил в Португалии, сотрудничеством финских коммунистов с социал-демократами и Партией центра в правительстве Финляндии и т.д.

Вот почему такое большое внимание этой проблеме было уделено на международном Совещании коммунистических и рабочих партий 1969 г., в Итоговом документе которого указывается на необходимость «объединения всех демократических сил», ибо

«решающим в борьбе за демократию и социализм является развертывание массового движения рабочего класса, всех трудящихся»^[2].

Проблема союзов исключительно важна. Вместе с тем она и исключительно сложна. Ее не смогла в полной мере решить чилийская революция, никак не удается создать прочного союза левых сил во Франции, не принесла ожидаемого результата практика «исторического компромисса» в Италии, серьезные трудности возникли на пути развития союза народных масс и движения вооруженных сил в Португалии, по-настоящему не налаживается единство левых сил в Японии.

Все это говорит о сложности этой проблемы, но отнюдь не о безнадежности. Для пессимизма относительно возможностей ее решения нет никаких оснований, ибо названные неудачи, указанные трудности – это прежде всего трудности роста, развития. Они соседствуют с крупными позитивными завоеваниями рабочего и коммунистического движения (в том числе и компартий названных стран) в этой области. Надо отдавать себе ясный отчет в том, что Чили – это не только урок поражения 1973 г., но и уроки побед 1970 г., реальных успехов в трехлетней героической деятельности правительства Народного единства. Немало ценного и в опыте португальских, итальянских, греческих, западногерманских коммунистов, сумевших завоевать высокий авторитет у широких народных масс. Серьезный поиск в развитии союзов демократических сил ведут компартии других стран.

Оснований для пессимизма нет не только потому, что коммунисты сегодня имеют немалые достижения в области политики союзов, но в особенности потому, что обретен опыт громадных практических успехов в прошлом, в первую очередь на бессмертном примере ленинской стратегии союзов в Октябрьской революции. Наконец, мы располагаем поистине неисчерпаемым богатством теоретического наследия классиков научного социализма, в произведениях которых проблема союзов и союзников рабочего класса занимает одно из первых мест, начиная с «Манифеста Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, где сформулирован центральный, исходный принцип марксистской стратегии союзов

(«коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя»^[3]),

и кончая работой В.И. Ленина «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме», которая представляет собой обобщение грандиозного, почти столетнего опыта революционной борьбы мирового пролетариата и одновременно завет коммунистам на будущее. «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме» – итоговое произведение классической марксистской мысли по проблеме союзов, самый надежный компас для определения верных путей в бурном океане современной классовой борьбы.

Сегодня для многих революционных отрядов проблема классовых союзов имеет важное значение. Это связано с рядом обстоятельств, среди которых мы особенно выделили бы следующие.

Первое. В целом ряде капиталистических стран (Италия, Франция, Япония, Финляндия, Греция, Португалия и некоторые другие) коммунистические партии добились таких успехов, что вопрос о вхождении коммунистов в правительство стал актуальнейшим вопросом политической злобы дня. Вопрос «кто – кого» в историческом конфликте «буржуазия – пролетариат» приобретает сегодня особенно заостренный и резкий характер. В этих условиях исход борьбы сегодняшних дней и зависит от того, смогут ли пролетарии и коммунисты повести за собой против буржуазии большинство нации.

Второе. Взятая многими компартиями капиталистических стран ориентация на мирный путь революции связана с необходимостью получения революционными силами большого, огромного перевеса над классовым противником, и только в этом случае монополистическая буржуазия может «убояться» открытого боя и более или менее мирно отступить. Отсутствие такого мощного, подавляющего перевеса в силах (который только и может быть обеспечен созданием широких социальных союзов) поставило бы под сомнение всю стратегию мирного пути революции.

Третье. Сегодня в связи с нарастанием опасности ракетно-ядерной войны, грозящей уничтожением человечества, перед революционерами, коммунистами встала новая, громадная и ответственная задача: сохранить мир в условиях существования двух различных социальных систем, отодвинуть человечество от опасной черты ядерной катастрофы. Эта борьба с безумными планами агрессивных группировок требует объединения миролюбивых сил самого широкого спектра – от коммунистов до «реалистически мыслящей», немилитаристской монополистической буржуазии. Подобной задачи еще не возникало в истории.

Четвертое. Появление в последние 10 – 15 лет новых социальных движений, имеющих общедемократический характер («зеленые», «пацифисты», «движения гражданских инициатив», молодежные, неофеминистские и т.п.). Перед рабочим классом и коммунистами возникает необходимость выработки наиболее совершенных форм и методов сотрудничества с ними.

Разумеется, конкретных – больших и маленьких – проблем формирования социальных союзов, проблем, связанных со спецификой (социальной, политической, психологической, исторической, географической и т.п.) общественных отношений в той или другой стране, немало, но их рассмотрение не входит в нашу задачу; дать конкретное решение проблем, связанных с характерными особенностями отдельных стран, – дело революционных сил самих этих стран. Но есть общие проблемы, есть общие принципы, общие закономерности, создания и развития союзов. На них-то и имеет смысл остановиться.

Социальный союз как проблема

Какие же трудности и вопросы, имеющие общий характер, выносятся на арену идейной борьбы теорией и практикой формирования социальных союзов в современном революционном движении?

Следует начать, видимо, с указания на то, что существуют направления революционной (точнее, «сверхреволюционной») мысли, которые ставят под сомнение (а то и просто категорически отрицают) целесообразность и саму возможность создания союза рабочего класса с другими социальными слоями в качестве формы решения исторически прогрессивных задач. Аргументируется эта позиция по-разному: говорится, например, что не может быть серьезного единства между пролетариатом и средними слоями, ибо экономическая база последних – частная собственность; или подчеркивается, что социальный союз с мелкобуржуазными, реформистскими соглашательскими силами неминуемо ведет к снижению революционности рабочего класса, к утрате рабочими партиями своего лица и т.д. А вывод один: никаких социальных союзов! Вот как, например, формулировалось это положение одним из наиболее «радикальных» течений в Социалистической партии Чили:

«Невозможно совершить революцию с помощью правительств, основанных на союзах, компромиссах или коалициях».

В еще более категорической форме отрицала стратегию союзов чилийская партия ультралевых – «Левое революционное движение» (МИР).

Мы постараемся показать, что это ошибочная позиция, что социальные союзы возможны, и возможны именно как форма прогрессивной социально-экономической, революционно-преобразовательной деятельности.

Следующий вопрос закономерно вытекает из предыдущего. Предположим, мы доказали, что социальные союзы возможны, но спрашивается: они только возможны или необходимы? То есть: социальные союзы – это лишь желательное или исторически необходимое в революционной борьбе?

Выяснение принципиальной возможности и необходимости социальных союзов в исторически прогрессивном развитии вообще предполагает постановку следующего вопроса: с какими именно общественными силами в современную эпоху борьбы с капитализмом может и должен вступить в социальный союз рабочий класс? Тут веер позиций, претендующих на то, чтобы выражать самые прогрессивные, самые реалистические устремления рабочего класса, чрезвычайно широк.

· «Только с полупролетариями», – говорят одни.

· «Не только, – возражают другие, – но и с беднейшими слоями деревни».

· «Добавьте еще сюда средние слои», – вступают третьи.

· «И немонополистическую буржуазию», – продолжают четвертые.

· А пятые считают возможным в интересах приближения социализма даже пойти на долговременный и принципиальный союз с… главными отрядами современного класса буржуазии (есть и такие «борцы за социализм»!).

И никакая «национальная специфика» не может здесь заслонить общую проблему: рабочий класс должен иметь точно взвешенные и глубоко выверенные общие принципы отношений к ведущим социальным слоям и классам современного мира (которые могли бы затем быть конкретизированы применительно к специфическим национальным, региональным условиям).

Серьезные и основательные дискуссии в революционном лагере идут и вокруг вопроса об отношении к союзникам в рамках социальной коалиции, о перегруппировке сил внутри союза в ходе развития революционного процесса. Ясного решения, в частности, требует такая проблема: как рабочему классу строить свои отношения с союзниками из средних, промежуточных, мелкобуржуазных слоев, интересы которых лишь частично совпадают с интересами пролетариата (в период, когда развитие революционных, антимонополистических преобразований выводит союзников на такую развилку исторических дорог, где имевшее прежде место совпадение их интересов заканчивается)? Как поступить тогда? Дать бой вчерашним союзникам? Но обрисовка такой перспективы на будущее вряд ли будет способствовать формированию союзов сегодня. Тогда, может быть, уже сегодня торжественно пообещать своим союзникам, что мы не пойдем дальше той «общедемократической развилки» и остановим революцию на рубеже удовлетворения их, мелкобуржуазных в своей основе, требований? Но нелепо предполагать, что рабочий класс откажется от социализма и согласится сыграть в истории роль лакея мелкобуржуазных слоев. Может быть, пообещать построить социалистическое общество, сохраняя в нем широкие массы частных собственников? Слишком явная и наивная утопия – в лучшем случае.

Так как же все-таки двигаться дальше после этой неминуемой развилки? Проблему эту, подчеркивая ее особую трудность, называют подчас в дискуссиях «квадратурой круга» или «большим ребусом». Как же разгадать его?

Все предыдущие вопросы были сопряжены главным образом с анализом объективных моментов формирования союзов. Но чрезвычайно важны и сложны вопросы, связанные с выявлением роли и значения субъективного фактора в деле их создания и развития.

В современных условиях широкого развития политических отношений, когда сложилась система политических партий, выражающих интересы (или претендующих на выражение интересов) классов и социальных групп, социальные союзы с необходимостью получают одновременно и форму политических блоков партий и организаций.

Во-первых, поскольку многие политические партии не всегда точно и не всегда полно выражают интересы представляемого ими класса, то форма политического блока тоже далеко не всегда соответствует содержанию стоящего за ней социального союза.

Во-вторых, поскольку за одной и той же политической партией подчас идут различные (иногда, с точки зрения объективных интересов, противоположные) социальные силы, то и отношения между партиями внутри блока бывают далеко не адекватны отношениям между социальными группами.

Это и порождает проблему соотношения социальных союзов и политических блоков и связанные с ней вопросы стратегии и тактики коммунистических партий в сложной системе социальных и политических союзов. Проблема эта многосторонняя и многоплановая, но в качестве наиболее дискутируемых вопросов обычно выступают следующие.

Как рабочему классу, вступившему в союз с другими социальными силами, сохранить свое пролетарское лицо? Ведь программы союзов компромиссны, и выравниваются они все-таки по требованиям более умеренных, чем рабочий класс, сил и групп. Не превратится ли поэтому рабочий класс в ходатая по чужим делам, дав обязательство защищать интересы других групп и оставляя в стороне или откладывая на далекое будущее борьбу за свои кровные, классовые интересы?

Как пролетарской партии, вступившей в блок с реформистами и в силу этого вместе с ними выступающей за определенные преобразования, сохранить свое политическое лицо, по-прежнему оставаться партией революции, не снизить уровень своих требований и своей боевитости? Каков путь, ведущий к коренной революционной ломке?

Наконец, что конкретно стоит за часто провозглашаемой формулой: союз есть единство и борьба? Какова должна быть мера борьбы, которая не разрушала бы единства, и какова мера единства, которая не превращала бы рабочий класс в пленника других социальных сил?

Таковы важнейшие, на наш взгляд, вопросы, совокупность которых и характеризует проблему социальных союзов.

К рассмотрению этой совокупности вопросов мы и приступаем, предполагая сочетать анализ современной ситуации с обращением к историческому опыту классовой борьбы, получившему глубокое и многостороннее осмысление в работах классиков научного коммунизма. При этом основное внимание будет уделено стратегии союзов, характерных для рабочего класса, главным образом капиталистических стран современного мира.

Социальные союзы – необходимая форма общественного развития и революционной борьбы

Мигель Энрикес был генеральным секретарем ультралевой чилийской организации «Левое революционное движение». Он погиб в октябре 1974 г. в схватке с пиночетовцами в столице Чили и тем ясно показал, что защищаемые им идеи не поза, не результат суетного желания «войти в историю», а принципы. Он их оплатил своей жизнью. Но трагедия состоит в том, что это были ложные принципы.

Энрикес упрекал правительство Народного единства в том, что оно пошло на союз со средними слоями («с одним из секторов буржуазии»). В этом он видел решающую причину поражения революции, и в назидание он повторял слова видного деятеля французской буржуазной революции конца XVIII в. Сен-Жюста:

«Кто делает революцию наполовину, роет собственную могилу».

А делать сегодня рабочему классу революцию не «наполовину», «до конца» означает, согласно Энрикесу, не вступая ни с кем в союзы, «ударить по господствующим классам в целом» (интервью от 8 октября 1973 г.), подобно тому как делали бескомпромиссные французские якобинцы, решительно расправлявшиеся со всеми партиями, группами и фракциями, которые хоть в чем-то отклонялись от линии Робеспьера – Сен-Жюста.

Но почему бы сегодня, вместо того чтобы повторять звонкие слова Сен-Жюста, не задуматься над опытом той революции, над судьбой Сен-Жюста и его партии?

А опыт этот, к тому же всесторонне проанализированный Марксом (особенно значимы в этом отношении его «Крейцнахские тетради»), показывает следующее. Вовсе не мнимая бескомпромиссность была причиной огромных успехов и выдающихся побед якобинской партии в период до 1794 г., а как раз наоборот. К. Маркс выявил то, о чем даже и не подозревали сами якобинцы (и о чем, увы, не подозревают их сегодняшние ультралевые апологеты): французские революционеры именно тогда одерживали победы, именно тогда двигали революцию вперед, когда (желали они того или нет, осознавали или нет) их программа была отражением общих антифеодальных интересов всех слоев и групп страны – буржуазии, крестьянства, ремесленников, предпролетариата и пролетариата, фактически соединившихся в единый, направленный против феодализма и монархии «союз» французского народа. Во главе этого объективно сложившегося «союза» и шли якобинцы в «звездные часы» революции.

Они терпят поражение тогда, когда развитие революции и новых социальных отношений приводит к расколу «союза», когда формирующиеся классы (в первую очередь буржуазия и пролетариат) все яснее осознают противоположность своих социально-экономических интересов. Общность целей исчезает, а прежняя единая программа становится невозможной. Якобинцы не оценили смены ситуации, они не поняли необходимости перегруппировки сил и создания новых союзов социальных сил, способных двигать революцию дальше. Они шли «до конца»: продолжали держаться за прежнюю, уже не удовлетворявшую никого программу, рубили головы и «правым», и «левым» ее противникам, с катастрофической быстротой сужая свою социальную базу. И 10 термидора у эшафота на Гревской площади Парижа за Сен-Жюстом и Робеспьером уже не было никого, кроме их собственной тени.

Так что история Сен-Жюста и якобинской диктатуры действительно поучительная, но в другом плане, чем это представлял себе Энрикес. Ее пример ясно показал, что развитие революции, победа над силами реакции обеспечиваются объединением всех групп, слоев и классов против реакции.

Ультралевые черпают рекомендации для своей деятельности из слов революционеров прошлого, К. Маркс и В.И. Ленин – из объективного хода самой истории. И в то время как ультралевые (эти, по меткому определению Маркса, «алхимики революции») гадают, возможны социальные союзы или нет, целесообразны или нет, можно ли их допустить, марксисты-ленинцы, указывая на фактический ход революций прошлого, говорят: не ломайте голову, история их уже допустила и разрешила, она продемонстрировала их возможность и историческую целесообразность.

Но марксисты не останавливаются на этой простой (хотя и чрезвычайно важной – в качестве первой ступени познания) констатации фактического положения. Они идут вглубь и, раскрывая внутренний механизм объективного исторического развития, показывают, что союзы не просто имели место, но что они имели место с необходимостью, с непреложностью исторического закона.

«…Великие исторические вопросы решаются в последнем счете только силой…»^[4]

– подчеркивал В.И. Ленин. А

«единственной действительной силой, вынуждающей перемены, является лишь революционная энергия масс…»^[5],

именно масс, а не одного только авангарда! Об этом В.И. Ленин говорил неоднократно.

«С одним авангардом, – писал он, – победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением»^[6].

По существу это конкретизация основного положения исторического материализма о решающей роли народных масс в истории. Единство народных масс, выступающих за прогрессивные преобразования, и представляет собой сложную и разветвленную систему социальных союзов. Мы видим, таким образом, что деятельность людей по преобразованию общества, осуществляющаяся в форме социальных союзов, представляет собой один из фундаментальных законов общественного развития, законов революции.

Исследуя далее ту основу, на которой происходит это единение прогрессивных социальных сил, классики марксизма-ленинизма выявили закономерность исключительной важности: не политическая ловкость и хитрость вождей и вообще не одно только политическое искусство являются основой соединения различных классовых сил в устойчивый социальный союз, а совпадение более или менее долговременных социально-экономических интересов различных классовых и социальных сил.

«Если обе стороны ничего не выигрывают, – отмечал В.И. Ленин, – то компромисс надо признать невозможным, и тогда не к чему говорить о нем»^[7].

Итак, согласно марксистской точке зрения, социальные союзы – это необходимая и закономерная форма исторического развития и революционной деятельности, представляющая собой объединение различных общественных сил на базе определенной общности их социально-экономических интересов.

На основе такого общего историко-материалистического подхода только и возможно подлинно научное решение более конкретной задачи – разработка стратегии классовых и политических союзов пролетариата в революционной борьбе. Этот подход ориентирует коммунистов прежде всего на выяснение того, с интересами каких социальных групп, слоев, классов совпадают в данном обществе интересы пролетариата и в какой мере, в каких формах может быть реализовано это совпадение интересов, каковы перспективы и возможности союзов и соглашений, созданных на базе общности этих интересов, и т.д. Иначе говоря, этот подход ориентирует на тщательное изучение социальной структуры общества, соотношения классовых сил, их социальных, экономических и политических интересов. При этом марксизм, разумеется, учитывает, что имеются определенные общие закономерности классовых отношений, характерные для капиталистического общества в целом, что есть закономерности, присущие лишь его отдельным этапам, что есть, наконец, особенности, специфические черты, присущие отдельным регионам. Все эти три аспекта в их единстве должны быть учтены в конкретном анализе.

СТРАТЕГИЯ КЛАССОВЫХ СОЮЗОВ ПРОЛЕТАРИАТА В ЭПОХУ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПЕРЕХОДА ОТ КАПИТАЛИЗМА К СОЦИАЛИЗМУ

Рабочий класс и его союзники

Характеризуя в самом общем плане классовую структуру капиталистического общества, В.И. Ленин выделял

«три основные группы, класса: эксплуатируемые, эксплуататоры, средние; рабочие, капиталисты, мелкая буржуазия»^[8].

Что же в классовом отношении будет представлять собой борьба прогрессивных сил с капиталистическим общественным устройством? По мнению ультрареволюционеров, леваков, ответ чрезвычайно прост: «пролетариат против буржуазии». Таково классовое содержание антикапиталистической борьбы. Средние же слои уходят в прошлое, распадаясь на буржуазию и пролетариат; потому о союзе со средними слоями, с этим неустойчивым, распадающимся и исчезающим социальным образованием говорить нелепо. А отсюда и их геростратовский знаменитый лозунг: «никаких компромиссов!».

Однако ответ не так прост.

Вначале – относительно расслоения средних слоев. Это, конечно, факт. Но прежде всего это весьма длительный исторический процесс. Так, русское крестьянство в дореволюционный период действительно распадалось на буржуазию и пролетариат, но численность его была велика, а процесс распадения протекал столь медленно, что пролетарской партии было бы нелепо откладывать социалистическую революцию до той поры, когда история «переработает» всю крестьянскую массу. И потому задачи социалистической борьбы требовали основательной разработки вопроса об отношении пролетариата к многомиллионной массе крестьянства. Но дело даже не только и не столько в этом. Да, средние слои – внутренне весьма неустойчивое, очень подвижное образование. Но, как показало время, при всей своей внутренней неустойчивости это образование, как целое, весьма стабильный элемент классовой структуры капиталистического общества. Здесь мы имеем дело, так сказать, с устойчивой неустойчивостью. Капитализм постоянно разрушает и одновременно воспроизводит эти срединные, промежуточные социальные звенья, сталкивая в ряды мелкой буржуазии терпящих поражение в конкурентной борьбе крупных капиталистов, сдвигая от пролетарского «полюса» к социальному «центру» обогащающуюся верхушку рабочего класса. А главное, капитализм (и в особенности современный монополистический капитализм) создает целую сферу экономики (индустрию обслуживания, ремонта и т.д.), которая и является постоянной ареной деятельности средних слоев.

Вот почему с такой убийственной иронией отзывался В.И. Ленин о «педантски-смешной точке зрения», которая представляла социальную революцию так:

«…выстроится в одном месте одно войско и скажет: „мы за социализм“, а в другом другое и скажет: „мы за империализм“ и это будет социальная революция!»

«Кто ждет „чистой“ социальной революции, тот никогда ее не дождется. Тот революционер на словах, не понимающий действительной революции»

– так резко и определенно констатировал В.И. Ленин. И разъяснял далее:

«Социалистическая революция в Европе не может быть ничем иным, как взрывом массовой борьбы всех и всяческих угнетенных и недовольных. Части мелкой буржуазии и отсталых рабочих неизбежно будут участвовать в ней – без такого участия не возможна массовая борьба, не возможна никакая революция…»^[9]

Пролетариат и большинство средних слоев против буржуазии – такая, следовательно, расстановка классовых сил характеризует в общем и целом осевую линию социальной борьбы в капиталистическом обществе.

Но мы уже говорили, что устойчивый союз может сложиться лишь в том случае, если у союзников имеются достаточно важные общие интересы. Существует ли такая общность у пролетариата и средних слоев – общность, которая могла бы быть основой их объединения в борьбе против капитала? Существует!

Конечно, средние слои представляют собой довольно сложный конгломерат различных социальных групп (крестьянство, служащие, мелкие городские производители, работники сферы обслуживания и т.д.) и, конечно, у каждой из групп есть свои специфические групповые интересы. Но есть у всех этих групп и общее, что и делает их группами одного социального слоя: в массе своей это труженики, трудящиеся, не эксплуатирующие чужой труд. Более того, многие из них сами подвергаются эксплуатации со стороны монополий, выступая нередко в качестве работающего на монополию «частичного» рабочего.

Вот почему, несмотря на то что общественное бытие средних слоев в значительной своей части основывается на частной собственности или тесно связано с ней, что они весьма сильно заражены частнособственнической или индивидуалистической психологией, они как трудящиеся, не эксплуатирующие чужой труд, а эксплуатируемые капиталом, имеют серьезные причины для решительного выступления против монополий и капитала. Об этом с предельной ясностью писал В.И. Ленин: в революции мелкобуржуазные слои будут

«объективно… нападать на капитал, и сознательный авангард революции, передовой пролетариат, выражая эту объективную истину разношерстной и разноголосой, пестрой и внешнераздробленной массовой борьбы, сможет объединить и направить ее, завоевать власть, захватить банки, экспроприировать ненавистные всем (хотя по разным причинам!) тресты и осуществить другие диктаторские меры, дающие в сумме ниспровержение буржуазии и победу социализма…»^[10].

Зафиксированное В.И. Лениным стремление «нападать на капитал» и образует ту устойчивую общность, на базе которой и возможен направленный против капитализма союз рабочего класса и средних слоев.

Разработанные В.И. Лениным общие принципы сохраняют и сегодня всю свою силу для понимания классовых отношений развитых капиталистических стран, ибо сохранилось в этих странах основное капиталистическое отношение «буржуазия – пролетариат», сохранился основной, определяющий всё социальный конфликт, сохранились три основные социальные силы: капиталисты, рабочий класс, средние слои. Но, применяя ленинские принципы анализа, коммунисты стремятся учесть те изменения в социальной структуре, которые внесло время внутри названных социальных групп, связанные с развитием научно-технической революции, с всесторонним воздействием на социальные и политические процессы в капиталистическом мире социалистических стран, с влиянием мировых интеграционных процессов, с борьбой рабочего класса и всех трудящихся и т.д. Но и в этих новых условиях справедливо каждое из указанных выше принципиальных положений В.И. Ленина, и учет их особенно необходим для выработки детальных, конкретных программ сегодняшней борьбы.

Какие же изменения мы имеем в виду?

При всех различиях развитых стран современного буржуазного общества они характеризуются двумя взаимосвязанными процессами:

1) ростом классовой поляризации, увеличением социальной дистанции, социального разрыва между крайними его полюсами – наиболее богатой и могущественной частью монополистической буржуазии и пролетариатом (а также и основной массой всех трудящихся), что обусловливает рост общей социальной напряженности, а также консолидацию общественного протеста и возмущения всех демократических сил против господствующей верхушки;

2) ростом дифференцированности, т.е. усложнением социально-классовой структуры, увеличением ее дробности и многослойности. И это обстоятельство делает необходимым – при выработке коммунистами стратегии союзов – тщательно и тонко учитывать специфику интересов разнообразных слоев и в соответствии с этой широкой палитрой социальных интересов строить разветвленную и многоплановую систему социальных и политических союзов.

Кто же конкретно может выступать в качестве союзника пролетариата в революционной борьбе сегодня, в какой степени и на каких условиях?

Ответ на этот вопрос предполагает не только учет изменений, происшедших в социальной структуре капиталистического общества за последние десятилетия, но и ясное различение стадий, этапов в революционном переходе от капитализма к социализму, характерном для нынешнего периода глубоких демократических преобразований («демократического поворота», «демократического сдвига», «антимонополистической демократии», как он обозначается в документах различных компартий) и непосредственной борьбы за социализм.

На стадии «демократического поворота», антимонополистической борьбы пролетариат ставит перед собой задачу сплотить и поднять на борьбу против крупнейших монополистических собственников (держащих основные нити экономического и политического господства) все социальные силы, которые в той или иной степени страдают от этого господства.

Какие же это силы и какую роль они могут играть в антимонополистической борьбе?

Если говорить о группах и слоях класса буржуазии, то здесь, разумеется, пролетариат не сможет найти серьезных и долговременных союзников. Однако увеличение разрыва и напряженности в отношениях между крупнейшими монополистами и средней немопонолистической буржуазией (связанное, в частности, с возрастанием величины первоначального капитала, необходимого для создания крупных современных монополий, и уменьшением в силу этого возможности перехода средних капиталистов в ряды крупнейших) – это противоречие (принимающее подчас весьма острые формы) не может не использовать рабочий класс. Вот почему многие компартии развитых капиталистических стран ставят задачу нахождения форм сотрудничества с буржуазными немонополистическими слоями в рамках антимонополистической борьбы или хотя бы обеспечения нейтрализации этих слоев.

Иногда довольно значительно обостряются противоречия и между группами крупнейшей буржуазии – между монополистическими собственниками, этой наиболее реакционной частью буржуазного класса, и слоем высших менеджеров, управляющих, склонных к более осторожной и более реалистической политике. И в этом случае рабочий класс в полном соответствии с союзнической стратегией ленинизма не может отказываться от

«использования противоречия интересов (хотя бы временного) между врагами, от соглашательства и компромиссов с возможными (хотя бы временными, непрочными, шаткими, условными) союзниками…»^[11].

В современных условиях процессы дифференциации сил внутри буржуазного класса усиливаются и тем самым увеличиваются возможности демократических групп способствовать тому, чтобы

«все враждебные нам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, которая им не по силам…»^[12].

Но разумеется, устойчивым и перспективным союзником рабочего класса в антимонополистической борьбе могут выступать лишь средние слои^[13].

Современные средние слои представляют собой сложный конгломерат различных социальных групп. Разрабатывая систему союзов рабочего класса, коммунистические партии стремятся к тщательному учету специфики интересов этих групп, тех изменений, которые происходят в них в последнее время. В частности, они обращают внимание на серьезные сдвиги в структуре и социальном бытии так называемых традиционных средних слоев (к которым относят опирающихся на частную собственность городскую мелкую буржуазию и основную массу крестьянства), на резкое возрастание роли и значения «новых средних слоев» (куда включают работающих по найму служащих, значительную часть интеллигенции, представителей административно-управленческого персонала).

Рабочий класс и «традиционные средние слои».

Исторические судьбы городской и сельской мелкой буржуазии (составляющей «традиционные средние слои») в развитых капиталистических странах различны.

Что касается сельской мелкой буржуазии, крестьянства в первую очередь, то их численность падает. В западноевропейских странах в 1950 г. насчитывалось 23,2 млн. крестьян и фермеров, в 1960 г. – 20,7 млн., в 1980 г. – 14 млн., в США – соответственно 5,2, 3,5 и 2,0 млн. человек^[14]. Современное крестьянство по своей численности значительно уступает пролетариату (в Западной Европе сегодня около 100 млн. рабочих!), а в ряде стран уступает и городской мелкой буржуазии, а также и «новым средним слоям».

Это побуждает некоторых политиков заявлять, что в нынешних условиях союз рабочего класса с крестьянством, который в прежних программах революционеров занимал центральное место, становится малосущественной деталью в общей системе союзов пролетариата и что думать иначе – значит быть безнадежным догматиком, не замечающим новизны ситуации.

Бесспорно, что союз с крестьянством в стратегии рабочего класса современных капиталистических стран уже не может играть ту доминирующую роль, как это было пять – семь десятилетий тому назад. И все-таки считать его создание маловажной, третьестепенной задачей – значит допустить серьезную ошибку.

Во-первых, надо отдавать себе отчет в том, что в ряде капиталистических стран (Испания, Италия, Греция, Португалия и др.) крестьянство остается массовым социальным образованием. Не случайно в программных документах практически всех компартий капиталистических стран присутствуют требования по аграрному вопросу. (Французская компартия в 1972 г. приняла даже специальное обращение «К крестьянам Франции»; общенациональные, коммунальные и зональные аграрные конференции регулярно проводит Итальянская компартия; большую работу проводят испанские коммунисты по созданию «крестьянских комиссий», выступающих с требованием демократической аграрной реформы; значительную роль аграрный вопрос играет в деятельности Коммунистической партии Португалии.)

Во-вторых, надо принять во внимание и новые моменты другого рода – те, которые обусловливают не снижение значения союза рабочего класса и крестьянства, но в чем-то его повышение, которые сообщают этому союзу дополнительный импульс, делают его в некоторых аспектах даже более важным, чем прежде.

Так, следует обратить внимание на то обстоятельство, что в современных условиях классовой борьбы крестьянство приобретает новое качество. Главное изменение в социальной роли крестьянства в целом состоит в его дальнейшем превращении из силы антифеодальной, антилатифундистской в антимонополистическую. Это обусловлено растущим подчинением сельскохозяйственного производства монополистическому капиталу, усилением прямой и косвенной эксплуатации деревни городом через контролируемые крупным капиталом кредиты, снабжение техникой и удобрениями, сбыт сельскохозяйственной продукции и т.п. Эта качественно новая направленность крестьянского движения в развитых капиталистических странах расширяет возможность создания союза рабочего класса и крестьянства на антимонополистической основе, позволяет придать этому союзу особую прочность и перспективность.

И еще один аспект союза рабочего класса и крестьянства, который имеет сегодня даже гораздо большее, чем прежде, значение. Речь идет о союзе на международной арене между рабочим классом развитых капиталистических стран и революционно-демократическим, национально-освободительным движением, массовую базу которого составляет во многих странах именно крестьянство. И этот союз не является чем-то малозначащим или второстепенным ни для пролетариата развитых стран, ни для крестьянства развивающихся стран. Не будет лишним подчеркнуть, что в число объективных задач, стоящих перед компартиями развитых капиталистических стран, входит и задача быть выразителями и защитниками интересов крестьянства и мелких производителей развивающихся стран от «своих» монополистов, эксплуатирующих с помощью неоколониалистских методов освободившиеся народы.

Да, удельный вес союза с крестьянами в общей системе союзов рабочего класса в нынешних условиях несколько понизился, ибо резко сократилась численность крестьянства в развитых капиталистических странах, расширились масштабы союзов рабочего класса с численно возросшими другими группами средних слоев. Но ограничиться таким выводом означало бы упростить, а то и просто исказить действительность. Мы показали, что сегодня существуют тенденции иного рода. И только конкретное раскрытие этих различных (иногда прямо противоположных) тенденций способно дать верную характеристику значимости такого союза сегодня.

«Роль крестьянства в классовой борьбе, – как верно отмечалось в журнале „Проблемы мира и социализма“, – отнюдь не падает пропорционально уменьшению его численности…»

Союз рабочих и крестьян независимо от численности последних и их новой, специфической роли в общественно-экономической жизни капиталистических стран и мировом революционном процессе

«представляет собой и сегодня важное условие успеха в борьбе против монополий»^[15].

Именно так!

Появился ряд новых моментов в социальном отношении и другой группы «традиционных средних слоев» – городской мелкой буржуазии (ремесленники, мелкие торговцы, владельцы мастерских и мелких предприятий). Ее численность тоже сокращается, хотя и более медленными темпами, чем численность крестьянства. Крупный монополистический бизнес, уничтожая своих мелкобуржуазных конкурентов в решающих отраслях производства (например, в обрабатывающей промышленности), вызывает к жизни мелкое производство в сфере услуг (химчистка, ремонт различной домашней техники, ремонт автомобилей и т.д.), а такжев некоторых сферах производства несерийной продукции, организация которого хлопотна и не может дать больших барышей.

Сегодня мелкая городская буржуазия составляет от 5 до 15% экономически активного населения развитых капиталистических стран^[16]. В современных условиях происходит сближение интересов рабочего класса и городской мелкой буржуазии, чье положение становится все более неустойчивым, а гнет со стороны крупного бизнеса все более чувствительным. Так, многие мелкие городские предприниматели работают без субботнего и воскресного отдыха, без отпусков, привлекая к работе членов своих семей; обследование британских социологов показало, например, что рабочий день мелких хозяев составлял в среднем 10,5 часа, а почасовой доход был заметно ниже, чем в среднем у рабочих-мужчин в стране (годовой доход был лишь на 6% выше). И хотя традиции и социально-психологические установки мелкого производителя делают его весьма восприимчивым к буржуазной идеологии, объективное ухудшение его социального и экономического положения обусловливает возможность расширения и упрочения его союза с пролетариатом.

Большое внимание «традиционным средним слоям» города уделяют коммунисты Италии: они проводят активную работу в таких массовых демократических организациях, как Итальянский конфедеральный союз торговцев, Итальянская генеральная конфедерация ремесленников, Национальная ассоциация промышленных торговых кооперативов. ИКП разрабатывает конкретные программы, отражающие специфические интересы этих слоев: предоставление кредитов на льготной основе, сокращение тарифов на электроэнергию, снижение налогов, государственная медицинская помощь и т.д.

Улучшение положения мелких собственников в качестве одной из своих важных задач сформулировал внеочередной VII съезд Португальской компартии (1975 г.).

Рабочий класс и «новые средние слои».

За последние 25 – 30 лет резко возросла роль в общественной жизни так называемых новых средних слоев, которые в отличие от «традиционных» не обладают частной собственностью, а являются наемными работниками (это значительная часть интеллигенции, служащих, административно-управленческого персонала).

В ведущих капиталистических странах в связи с развертыванием НТР, повышением роли науки в производстве, развитием процессов управления, образования, медицинского обслуживания значительно быстрее пополняется социальный слой интеллигенции – в 2 – 2,5 раза по сравнению с началом 50-х годов. Ее удельный вес в экономически активном населении вырос сегодня в США до 10 – 15%, в Западной Европе – до 6 – 8%^[17]. Возросло в 1,5 – 2 раза и число работников среднего звена административно-управленческого персонала. Численный рост интеллигенции и служащих сопровождался ухудшением их материального положения, падением социального статуса и престижа. За послевоенный период они почти полностью (на 85 – 90%) перешли на работу по найму. В этой связи зримо растет антикапиталистический потенциал работников умственного труда: их труд регламентируется, дробится, ритм работы ужесточается, заработная плата приближается к заработной плате рабочих, среди них растет число безработных. Необходимо подчеркнуть, что свою борьбу эти работники ведут не только на почве материальных интересов, не только против усиления их эксплуатации государственно-монополистическим капитализмом. Они демонстрируют растущее нежелание мириться с угнетением, несправедливостью, нравственными и социальными пороками, порождаемыми капиталистическим строем. Своеобразие положения интеллигенции и служащих в современном буржуазном обществе и новизна революционных задач четко зафиксированы международным Совещанием коммунистических и рабочих партий 1969 г.:

«Союз работников умственного и физического труда становится все более значительной силой в борьбе за мир, демократию и социальный прогресс, за демократический контроль над производством, учреждениями культуры и информации, за развитие образования в интересах народа»^[18].

В соответствии с этой установкой и строят свою работу с интеллигенцией и служащими компартии. Коммунисты ФРГ возглавляют сопротивление реакционному «закону о радикальных элементах», чинящему препятствия для работы демократической интеллигенции в школах, вузах, государственных учреждениях и т.д. Под руководством итальянских коммунистов были проведены всеобщие забастовки государственных служащих в 1975 – 1976 гг. Совместные забастовки рабочих, служащих и научных работников проходят по призыву ФКП во Франции. Больших успехов в установлении союза рабочего класса с интеллигенцией добилась компартия в Финляндии, где созданы влиятельные организации творческой и научно-технической интеллигенции – Союз работников культуры и Союз исследователей.

Следует особо отметить, что сегодня отношение пролетариата к интеллигенции – это нечто большее, чем проблема отношения к союзнику. Она имеет тенденцию все больше превращаться в проблему отношения пролетарского фабрично-заводского промышленного ядра к новым отрядам рабочего класса. Ведь интеллигенция все заметнее теряет свойства единого социального образования, некоей межклассовой прослойки. Она раскалывается и дифференцируется. Верхние ее слои (меньшинство) переходят в класс монополистической буржуазии. Средние слои становятся в ряды промежуточных слоев. Низшие слои – полноправная составная, хотя и своеобразная, часть рабочего класса, и этот отряд интеллигенции быстро растет численно, все более осознавая свое объективно-пролетарское положение в обществе.

Конечно, у этих отрядов остаются следы их непролетарского происхождения – элементы индивидуальной психологии, анархистских настроений, нетерпеливость и невыдержанность. Но есть у них и громадные достоинства – культурный «капитал», знания, дающие возможность после победы социалистических сил сразу, твердо, с полным основанием пустить в интересах народа рычаги экономического и культурного управления. Поэтому коммунисты встречают эти идущие в революционный, пролетарский стан отряды не скептически прищуренными глазами, не как какой-нибудь вспомогательный, второстепенный, обозный отряд, который надо высокомерно поучать, а как равных товарищей по борьбе, которым есть чему поучиться у кадрового пролетариата и которым есть чему его поучить, помня, разумеется, о том, что промышленный пролетариат был и остается ядром рабочего класса.

Иногда в рабочей печати капиталистических стран можно встретить лозунг: «союз труда и культуры» (как содержание союза пролетариата и интеллигенции). Думается, что он не точно отражает современный процесс, что это устаревшее представление. Сегодня его следует сформулировать иначе: сам рабочий класс становится социальным образованием, органически воплощающим в себе единство труда и культуры.

«Большой ребус» стратегии союзов (пролетариат и средние слои)

Итак, имеющаяся общность социально-экономических интересов пролетариата и средних слоев является базой для широкого развертывания классовой борьбы сегодня, для создания прочного союза демократических, антимонополистических сил. В то же время на этом пути встречаются немалые теоретические и практические трудности, связанные во многом с тем, что указанное совпадение интересов рабочего класса и средних слоев лишь частичное, что наряду с общностью есть и весьма важные различия позиций, которые особенно должны сказаться на следующем, социалистическом этапе революционных преобразований. И в этой связи возникает одна серьезная проблема, которую иногда называют «большим ребусом» стратегии союза. Суть ее в следующем. Средние слои имеют объективные интересы, направленные против монополий и капитала, и потому они могут выступить вместе с пролетариатом на базе антимонополистических, общедемократических требований. Могут выступить, но могут и не выступить. Как отмечается в журнале «Коммунист»,

«современный промежуточный слой может пойти на прочный союз с марксистами лишь при ясности длительной перспективы этого союза, в зависимости от того, что составит его основу за пределами демократического этапа»^[19].

То есть при ясности того, как будут строить свои отношения со средними слоями рабочий класс, коммунисты после победы над монополистическим капиталом и реализации общедемократических требований.

А определение этой перспективы – дело непростое. Ведь, выступая на стороне рабочих в их направленной против капитала разрушительной деятельности, средние слои не склонны столь же решительно поддерживать позитивную, созидательную социалистическую программу рабочего класса, ибо социализм, ликвидирующий в конечном счете частную собственность, не является их идеалом. Какую же линию в отношении этих слоев должен избрать рабочий класс в период завершения этапа демократической, антимонополистической борьбы, когда развитие событий подвинет общество к рубежу непосредственной борьбы за социализм? Ответ на этот вопрос чрезвычайно важен, и не только с точки зрения будущего. От ясности перспектив на завтра зависит, пойдут ли средние слои на союз с пролетариатом сегодня.

Некоторые теоретики, отвечая на него, довольно прямолинейно заявляют, что придется перестраивать союз, вступая в решительный бой со своим вчерашним союзником. Вчера – союзник, сегодня – враг – такова-де железная логика революции, утверждают они.

Но спрашивается: пойдут ли на антимонополистический союз с пролетариатом, коммунистами средние слои, если им будет обрисована такая перспектива? Трудно ожидать этого.

Так как же все-таки решить этот «ребус»: быть последовательными демократами, получить союз со средними слоями и, не «разбивая» их, строить социализм? Представляют ли средние слои лишь временного союзника, революционные потенции которого исчерпываются на этапе антимонополистической борьбы?

К. Маркс в «Тезисах о Фейербахе» сформулировал знаменитое положение, лежащее в основе теории марксизма и отражающее существеннейшую черту человеческой деятельности: люди, изменяя обстоятельства, изменяют одновременно и самих себя; процесс изменения людьми социальной среды есть одновременно процесс их самоизменения^[20]. Это положение и является методологическим ключом к «большому ребусу». Социальные слои и группы, вступая в революцию в одном качестве, в ходе дальнейшей борьбы изменяют его, все более теряя те черты, которые принадлежали им вначале. Зная этот закон самоизменения, марксисты-ленинцы успешно решают вопросы, в которых запутываются другие.

Как, например, должны строиться отношения революционного пролетариата с верующими слоями трудящихся (кстати, это весьма существенная сторона проблемы союзов)? В отличие от леваков, призывающих насилием победить верующих, отрезать их от революционной массы, и в отличие от правых, готовых в интересах своеобразно понимаемого «демократизма» примириться с религией и даже пойти на уступки ей, сделать безразличным для революционной партии тип философского мировоззрения, В.И. Ленин ставил вопрос о вовлечении религиозных масс в социально-преобразовательную, революционную деятельность. Сам процесс будет изменять их, будет ломать основу их религиозности – из зависимых, подавленных существ они будут превращаться в хозяев, в творцов исторического процесса. Таким образом, не мы их побьем, не мы их переделаем. Они сами в своей борьбе, в своей деятельности переделают себя. Наша задача лишь в том, чтобы разъяснить этот процесс, найти точные лозунги и наиболее совершенные формы его ускорения.

Сходная метаморфоза должна произойти в революции и со средними слоями. В соответствии со своим мелкобуржуазным бытием, психологией и классовой устремленностью, интересами, лозунгами и программами они приступают к преобразованию общественных отношений. В союзе с рабочим классом, разрушив фундаментальные основы капитализма, они будут участвовать в создании новой системы социальных отношений, в которой изменятся их статус, положение и даже сущность.

Революционные пролетарии у них ничего не отнимут, не отберут, не экспроприируют, а только скажут им: что же, попробуйте жить в условиях, в которых вы желаете. Но мы предсказываем: ожидаемого вами от реализации ваших утопических проектов, равенства, всеобщего повышения благосостояния и т.п. вы не получите. Следствия будут принципиально иными. Из них два особо значимы:

1) расслоение средних слоев; рынок и конкуренция сделают свое дело – внутри средних слоев начнут формироваться полюсы: кучка богатеев и масса, попадающая в зависимость от них; в итоге внутри этих слоев будет нарастать весьма серьезный социальный конфликт;

2) будет происходить сближение этой зависимой трудящейся массы с рабочим классом.

Перед ней в обществе открываются принципиально новые возможности, постепенно изменяющие ее психологию.

Здесь переход в ряды рабочего класса означает не переход в число угнетенных и униженных, а вхождение в ряды правящего, господствующего класса, дающее возможность участия в коллективистской в своей основе экономической и политической жизни, возможность всестороннего и универсального развития личности. Да и сам этот переход будет иметь характер добровольного выбора, когда представители средних слоев смогут практически сопоставить социальные отношения, формируемые пролетариатом, с одной стороны, и социальные отношения, формирующиеся в их частнособственническом мелкобуржуазном секторе – с другой; они смогут убедиться в том, что рабочий класс в состоянии руководить государством, экономикой и культурой.

На союз с такой перспективой должны, не могут не пойти средние слои, потому что:

1) пролетариат обещает поддержать и реализовать их требования (подобно тому как большевики, например, сразу после победы Октября приняли и провели в жизнь крестьянскую программу уравнительного землепользования);

2) он обещает не применять по отношению к массам средних слоев насилие, потому что насилие не только противоречит всем принципиальным установкам и идеалам марксизма-ленинизма, но оно просто не соответствует интересам пролетариата и задачам социалистической революции, ибо разрушается необходимое для победы революции и закрепления ее итогов единство;

3) партия рабочего класса уверена, что большинство средних слоев само на практике убедится в утопичности, несовершенстве своих программ и осознает правоту программных установок рабочего класса.

Именно такой стратегии придерживались революционные пролетарии России по отношению к среднему крестьянству в Октябре 1917 г.

«Мы нисколько не хотим экспроприировать среднего крестьянства…»

– подчеркивал Ленин, –

«никаких насилий по отношению к среднему крестьянству мы не допускаем»^[21],

более того, пролетариат

«обязан, в интересах победы социализма, уступить мелким трудящимся и эксплуатируемым крестьянам в выборе… переходных мер…»^[22].

Поэтому по инициативе Ленина большевики приняли закон об уравнительном землепользовании – буржуазно-демократическая мера, на которой настаивали крестьяне и с которой пролетарская партия «оговорила свое несогласие»^[23]. Принимая такой закон, большевики поступали как подлинные демократы, для которых требования широких народных низов являются законом; большевики принимали такой закон, будучи твердо уверены в том, что только практический опыт масс укажет на всю его недостаточность, развеет иллюзии крестьян, даст возможность увидеть преимущества социалистических, пролетарских программ.

Для рабочего класса

«гигантское значение имеет опыт непролетарских трудящихся масс (крестьян в первую голову), опыт сравнения, сопоставления ими власти пролетариата с властью буржуазии»^[24].

Задача пролетариата – облегчить им это сравнение,

«дать конкретные примеры в доказательство того, что „коммуния“ лучше всего»^[25].

В частности,

«если бы мы могли дать завтра 100 тысяч первоклассных тракторов, снабдить их бензином, снабдить их машинистами… то средний крестьянин сказал бы: „Я за коммунию“ (т.е. за коммунизм)»^[26].

В ходе развития социалистической революции будет, таким образом, происходить (как и показал опыт Октябрьской революции) нарастающее сближение рабочего класса (прежнего неимущего пролетариата) и всей остальной трудящейся массы (прежних средних слоев капиталистического общества). Не исключено, конечно, что появившиеся в частном секторе в ходе развития революции кучки богатеев, кулаков, спекулянтов, а также их политические представители восстановят против себя основную массу средних слоев и выйдут из союза. Да, возможно, какая-то часть вчерашних союзников превратится в сегодняшних противников. Но при правильной политике такая перегруппировка не затронет основной массы и она останется с революционным, социалистическим рабочим классом.

«Мы потеряли сотни левых эсеров, бесхарактерных интеллигентов и кулаков из крестьян, – оценивал в 1918 г. В.И. Ленин процессы, связанные с расслоением средних слоев после революции, – мы приобрели миллионы представителей бедноты…»,

так как

«в это время действительный круг сторонников большевизма вырастает необъятно, ибо просыпаются к самостоятельной политической жизни десятки и десятки миллионов деревенской бедноты, освобождаясь от опеки и от влияния кулаков и деревенской буржуазии»^[27].

Средним слоям, таким образом, нет никаких оснований отказываться от союза, в основе которого лежит такая стратегия. А последовательное проведение этой ленинской политики союза рабочего класса и средних слоев ведет не к сужению социальной базы революции в ходе ее развития (как это представляют противники ленинизма), а к ее прогрессирующему расширению.

Гегемония пролетариата – главнейшее условие успехов социальных союзов

Жизнь подсказывает, что у рабочего класса и средних слоев имеется довольно широкое поле общности социальных интересов. Тем самым возникает объективная возможность создания достаточно крепкого и прочного антимонополистического союза между ними, дальнейшего их сплочения вокруг программы социалистических преобразований. Превратится ли эта возможность в действительность, зависит от конкретных политических акций революционных сил.

В буржуазных революциях социальные союзы складывались в значительной степени стихийно и в силу этого объективные результаты классовой борьбы существенно отличались от целей, которые ставили перед собой различные социальные группы. В результате прогресс, обусловленный буржуазными революциями, сопровождался колоссальными растратами человеческой энергии. Революция социалистическая кладет конец стихийному ходу истории, выступает как форма сознательной и целенаправленной деятельности народных масс, руководимых пролетарской партией.

Политика союзов в ходе подготовки и осуществления социалистической революции есть политика, направляемая многоплановой деятельностью организованных политических сил – партий, обществ, организаций, политика, требующая от них не только точного, научно выверенного учета действительного соотношения сил, но и искусства реализовывать имеющиеся объективные возможности. От умелого нахождения форм политических соглашений, способов их развития и углубления во многом зависит полнота использования объективных возможностей, темпы развития революционного процесса. Какие же рекомендации в этом отношении дает нам ленинизм, прошлый и сегодняшний опыт марксизма?

Прежде всего этот опыт обязывает дать ясный и точный ответ на один вопрос, который на первый взгляд может показаться слишком простым и не содержащим в себе никакой серьезной проблемы, а именно: зачем рабочему классу и компартии нужны социальные и политические союзы с другими общественными силами?

Да, вопрос вроде бы нехитрый, но ответ на него непрост. А между тем он определяет многие стороны стратегии союзов.

Весьма часто можно услышать, что у пролетариата недостаточно сил, чтобы самому, в одиночку победить своего классового противника, нужна помощь других социальных сил.

Ответ кажется очевидным, но задумаемся: верен ли он?

Отметим прежде всего, что такая формулировка вынуждает нас рассматривать другие социальные слои только как средство, как объект манипулирования. Получается, что сами по себе эти слои (с их потребностями, поисками) нас не интересуют, но ведь заметим, что речь идет о весьма значительных массах народа, трудящихся. Отсюда, из этой исходной теоретической позиции, легко могут возникнуть на практике многие пороки политического гангстеризма, макиавеллизма, ультралевачества.

Вышеприведенный ответ неверен и по самой сути своей, так как в нем невольно искажаются смысл и цель борьбы пролетариата и его партии, ибо перед рабочим классом стоит вовсе не узкая, корпоративная задача – освободить только себя, для этого ему нужна помощь других. Подлинная задача рабочего класса и коммунистов иная: борьба за освобождение всех угнетенных, униженных от капиталистической эксплуатации.

Объективная задача пролетариата должна состоять не просто в поиске средств для улучшения своего положения, но и в разрешении всех коренных социальных противоречий буржуазного общества в целях обеспечения прогрессивного общественного развития. Вспомним заостренную ленинскую формулировку: интересы всего общественного развития выше интересов пролетариата, понимаемых как чисто и сугубо пролетарские интересы. Тогда как правильно понятые интересы развитого, зрелого рабочего класса целиком совпадают с интересами общественного развития в целом. В этой задаче – борьбе за освобождение всех угнетенных – Маркс и Ленин видели всемирно-историческую миссию пролетариата.

«…Промышленные рабочие, – писал Ленин, – не могут выполнить своей всемирно-исторической миссии освобождения человечества от гнета капитала и от войн, если эти рабочие будут замыкаться в узкоцеховые, узкопрофессиональные интересы и самодовольно ограничиваться хлопотами об улучшении своего иногда сносно-мещанского положения… Действительно революционным, действительно социалистически действующим классом пролетариат является лишь при условии, что он выступает и поступает, как авангард всех трудящихся и эксплуатируемых, как вождь их в борьбе за свержение эксплуататоров…»^[28]

При таком тонком и точном марксистско-ленинском подходе становится ясно, что коммунисты не могут рассматривать интересы и потребности непролетарских угнетенных и униженных масс как нечто чуждое по отношению к себе; коммунисты ставят перед собой цель выразить протест народных масс, материализовать их революционные потенции.

Коммунисты вовсе не уподобляются каким-то политическим бухгалтерам, подсчитывающим с арифмометрами в руках, достаточен ли процент численности рабочего класса, его культурных, экономических и прочих сил для победы в одиночку, ибо, повторяем, рабочий класс (и его партия – коммунисты) не ставит цель победить только для себя, победить без других или против других социальных слоев народа, а вместе с ними и для них. Поэтому эти социальные силы не «средство», которое можно использовать и затем отбросить, а особый отряд угнетенных, специфический протест которых против угнетения должен входить органической составной частью в программные требования коммунистов. Это первое.

Второй момент и вторая проблема. Если эти социальные слои не «посторонни» по отношению к коммунистам, если их интересы небезразличны для компартии, то спрашивается: а зачем тогда нужна собственно пролетарская партия (а затем еще и система ее союзов с партиями, организациями, выражающими интересы других слоев)? Не лучше ли, не проще ли, не правильнее ли было бы в таком случае просто создать широкую единую партию – «партию демократии», «партию народа», «партию союза рабочего класса и интеллигенции», «партию рабочего класса и средних слоев» и т.п.?

(«Классовые партии, в том числе и коммунистические, – пишет один автор в рабочей газете, – нуждаются в коренном обновлении, прежде всего в превращении в „общенародные“».)

Нет, не лучше, не проще, неправильнее! Почему?

Действительно, что значит быть, например, партией средних слоев, мелких городских производителей, крестьянства? Это значит выражать их интересы, не только ту сторону, которая связана с антимонополистической направленностью и которую так решительно поддерживают коммунисты, а целиком всю гамму их интересов, двойственность их социальной природы, т.е. их, как говорил К. Маркс, рассудок, который направляет крестьян в сторону пролетариата, и предрассудок, толкающий их к сближению с буржуазией. Коммунисты же не могут выражать все интересы этих слоев, ибо отдельные из них не совпадают с главным направлением общественного развития.

Вот почему быть партией социального прогресса – значит быть партией пролетариата (и наоборот). Самостоятельная пролетарская партия является, следовательно, необходимостью. Тут не должно быть двусмысленности. Компартия – это не партия союза пролетариата с интеллигенцией (или средними слоями), а партия пролетариата. Вместе с тем к этому надо добавить: компартия – это партия пролетариата и вождь всех угнетенных и эксплуатируемых.

Последнее и обеспечивается не чем иным, как системой союзов. Через нее коммунисты и выступают представителями этих слоев, только не их предрассудка (это удел их партий), а рассудка, т.е. тех интересов, которые совпадают с интересами общественного развития, интересами пролетариата.

Сделаем вывод: компартия – это организация пролетариата. Союз пролетариата с другими слоями – это специфическая форма организации всех угнетенных, их приобщения к борьбе за прогрессивные общественные преобразования, форма, в которой непролетарские слои обретают свой рассудок, когда они переходят на позиции социального прогресса (в конечном счете на позиции пролетариата), наконец, это форма, в которой коммунисты осуществляют представительство интересов всех угнетенных, поскольку они отражают движение общественного прогресса.

Создание такого союза и его развитие требуют от коммунистов точного научного расчета и высокого политического искусства. Прежде всего необходима выработка очень взвешенной и тщательно выверенной союзнической программы, системы требований, которые были бы достаточно радикальны, дабы не тормозилось, не сдерживалось демократическое, антимонополистическое движение, и в то же время чтобы они чересчур не забегали вперед, не опережали имеющегося в данный момент уровня социальной и политической зрелости широких масс. Над такими программами напряженно работают коммунистические партии, проверяя их практикой, опытом, развивая и совершенствуя их. Опорные пункты требований антимонополистической борьбы, выдвигаемых большинством компартий, таковы:

1. Национализация решающих хозяйственных отраслей, ограничение власти крупного капитала, защита интересов трудящихся, в том числе экономической деятельности средних слоев.

2. Демократический контроль над работой национализированных и частных предприятий (в форме рабочего контроля – на предприятиях, муниципального контроля – на областном, районном уровнях, контроля со стороны парламента и его органов – в общенациональном масштабе и т.д.).

3. Демократическая реформа в области образования, здравоохранения, социального обеспечения, правосудия.

4. Система общегосударственных мер по защите окружающей среды.

5. Демократизация политической системы, формирование различных типов левых антимонополистических коалиционных правительств.

6. Борьба за мир, мирное сосуществование, разрядку.

7. Оказание помощи развивающимся странам.

В борьбе за эти программные установки и стремятся коммунисты объединить усилия рабочего класса и его союзников. В целом они не выходят за пределы желаний и интересов средних демократических слоев населения, и в то же время их реализация подвинет общество на тот рубеж, когда станут насущно необходимыми непосредственно-социалистические преобразования.

Однако путь объединения социальных сил вокруг этих требований непрост. Успех в борьбе за их реализацию требует осуществления целого ряда условий, из которых важнейшим является обеспечение руководящей роли, гегемонии рабочего класса в антимонополистическом союзе.

Настаивая на гегемонии пролетариата, марксисты-ленинцы исходят вовсе не из каких-либо честолюбивых целей, не из желания «оттеснить от руководства» другие силы, взять «дирижерскую палочку» и т.п., в чем их иногда пытаются заподозрить представители других политических течений. Дело в другом.

Понятие «гегемония» в марксистском словаре не синоним «подавления», «навязывания», «командования». Что же стоит за ним? Почему в антикапиталистическом социальном союзе гегемония рабочего класса есть объективная необходимость и важнейшее условие победы?

Гегемония – это руководство классовой борьбой, содержание и смысл которого ясно и определенно выразил В.И. Ленин:

«Увлечь и направлять. Авторитет революционного пролетариата среди трудящихся»^[29].

Не приказывать и командовать, а опираться на завоеванный в борьбе с общим классовым врагом авторитет, увлекать и направлять! А это означает: увлекать своей самоотверженной борьбой на главнейшем участке революционного фронта, показывая образцы твердости, последовательности и героизма; направлять, наиболее полно и точно раскрывая условия и перспективы борьбы, выдвигая лозунги, не только выражающие требования передового отряда, но способные «вызывать энтузиазм в массе»^[30].

«Гегемония в войне принадлежит тому, – подчеркивал Владимир Ильич, – кто борется всех энергичнее…»^[31]

Положение «гегемона» рабочему классу дает не его «желание» лидерствовать, не какое-либо честолюбие его руководителей, а его объективное положение в социальной структуре капиталистического общества: самый организованный и самый сплоченный, а потому и самый сильный; самый эксплуатируемый и самый обездоленный, а потому и наиболее революционно настроенный отряд трудящихся.

Историческое право на гегемонию, на руководство массовыми демократическими силами рабочий класс доказывает еще и тем, что он решительно борется и за интересы других социальных слоев (тогда как ни один другой класс не ставит перед собой подобной задачи). Показательно, к примеру, что вождь пролетариата Карл Маркс формулировал одну из важнейших задач рабочего класса так:

«…сделать для крестьян непосредственно по меньшей мере столько же, сколько французская буржуазия во время своей революции сделала для тогдашнего французского крестьянина»^[32].

За таким классом, который ставит целью так защищать интересы крестьян, конечно, с готовностью пойдет крестьянство; так понимаемую руководящую роль пролетариата крестьянство (как и любая другая часть средних слоев) несомненно примет.

Итак, гегемония пролетариата в социальном союзе – это объективная необходимость. И чтобы наиболее совершенным образом эту роль выполнить, рабочий класс, как отмечали классики научного коммунизма, должен выступать как единая, социально и политически сплоченная сила.

Единство рабочего класса – важная составная часть стратегии социальных союзов. Что же превращает это «единство» в проблему, требующую решения?

Причины этого имеют серьезные исторические, экономические и идеологические корни. Исторически рабочий класс формировался из разных общественных слоев (ремесленники, крестьянство, мелкие производители и т.д.), которые лишь постепенно осознавали свое классовое единство в качестве пролетариев. В эпоху империализма появилось новое основание для нарушения единства: формирование относительно обеспеченной верхушки класса – рабочей аристократии и рабочей бюрократии, имеющей тенденцию к примирению с подкармливающим ее классом капиталистов. Сегодня еще больше усложняется внутренняя структура рабочего класса вследствие появления новых отрядов пролетариата, вследствие роста различий между квалифицированным и неквалифицированным трудом и т.п. Нельзя в этой связи сбрасывать со счетов и идеологическое воздействие буржуазии, сумевшей отколоть некоторых рабочих от основной его массы и повести их за собой.

Историческая задача, стоящая перед рабочим классом, – преодолеть этот раскол, осознать себя и выступить как единый класс, решительно противостоящий классу капиталистов.

Следует заметить при этом, что сегодня вопрос о единстве пролетариата не сводится к вопросу об отношении коммунистов и социалистов (социал-демократов), как это иногда представляют.

Первый вопрос одновременно и шире, и ýже второго. Шире потому, что рабочие, не следующие на выборах за коммунистами, идут не только за социал-демократами, но – в отдельных странах – и за некоторыми буржуазными партиями. Тем самым борьба коммунистов за единство рабочего класса требует от них выработки соответствующего подхода к тем буржуазным партиям, которые ведут за собой довольно значительные массы рабочих. Уже потому, что диалог коммунистов и социал-демократов выходит далеко за рамки отношений различных течений внутри рабочего класса. Социалистические (и социал-демократические) партии объективно являются в наши дни больше выразителями интересов средних слоев (технократии, государственных служащих, мелких городских производителей и т.п.), чем рабочего класса^[33]. Поэтому проблема отношений коммунистов и социал-демократов соединяет в себе две стороны:

а) отношение различных течений рабочего класса друг к другу и

б) отношение рабочего класса к средним слоям.

АРЕНА ЕДИНСТВА И БОРЬБЫ (КОМПАРТИЯ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СОЮЗ ЛЕВЫХ СИЛ – УРОКИ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ)

Стратегия союза: единство и борьба

Осуществление политического союза коммунистов с социал-демократами – дело весьма непростое, требующее научно выверенной стратегии и тонкого политического искусства. Ведь речь идет о блокировании с реформистскими силами, которые предпочитают действовать осторожно, с оглядкой на буржуазию. Не навяжут ли эти силы свой темп продвижения коммунистам – «маленьким шагом, коротким зигзагом»? Не снизится ли в результате этого революционный настрой компартии? Не притормозится ли весь ход общественного развития? Эти вопросы закономерно встают перед марксистами-ленинцами, идущими на заключение союза с социал-демократией. На реальность такой опасности указывал еще VII конгресс Коминтерна, в решениях которого справедливо подчеркивалось:

«При широком применении тактики единого фронта правая опасность будет нарастать»^[34].

И сегодня компартии ясно видят очень серьезные проблемы, возникающие в процессе осуществления их союза с социал-демократами.

«Союз с социалистической партией, – говорится, например, в резолюции XXIV съезда ФКП, – которая глубоко отличается от нашей партии своей историей, социальным составом, идеологией, организацией, международными связями и стратегией, ставит, таким образом, сложную проблему перед такой революционной партией, как наша»^[35].

И некоторые факты последнего десятилетия свидетельствуют, что иногда коммунисты (как они самокритично отмечают сами) в интересах упрочения союза с социалистами (социал-демократами) несколько понижают свои требования, что подчас сказывается на некотором снижении их популярности среди трудящихся, что обеспечивает иногда определенное лидерство социалистам.

Как же отнестись к этому? Может быть, стремясь избежать этих опасностей, отказаться от всяких попыток союза с социал-демократами и тем самым сохранить во всей чистоте свою революционность?

Такие рецепты предлагались во времена Ленина, даются они иногда и сегодня. Так, например, некоторые товарищи, выступая в дискуссии французских коммунистов перед XXIII съездом партии, писали в газете «Юманите», что, по их мнению, борьба коммунистов за союз с социалистами является «глубоко ошибочной» стратегией. Идя на компромисс с Социалистической партией, подчеркивали они,

«мы укрепляем реформистское течение и объективно способствуем спасению капитализма»^[36].

Благородство мотивов товарищей, занимающих подобную позицию, вне всяких сомнений, писали в ответ другие участники дискуссии. Их яркий революционный настрой не может не вызывать симпатию; и все же… они в некоторой степени переоценивают роль социалистов в таком союзе и несколько недооценивают возможности коммунистов.

При правильной политике подобный союз может обеспечить существенный сдвиг всей политической жизни страны влево. И такой подход, несомненно, более соответствует опыту, накопленному политическим движением.

«Бояться временных союзов, – писал В.И. Ленин, – хотя бы и с ненадежными людьми может только тот, кто сам на себя не надеется, и ни одна политическая партия без таких союзов не могла бы существовать»^[37].

А опасности… Ну что же, ведь

«нет и не может быть такой формы борьбы, такого политического положения, которое бы не влекло за собой опасностей. Если нет революционного классового инстинкта, если нет цельного миросозерцания, стоящего на уровне науки, если нет (не во гнев будь сказано…) царя в голове, – тогда опасно и участие в стачках – может повести к „экономизму“, – и участие в парламентской борьбе – может кончиться парламентским кретинизмом…»^[38].

Так, не без едкой иронии, писал Ленин о тех рабочих политиках, которые хотят избежать «опасностей», отгораживаясь от других социальных сил. Это верный путь к тому, чтобы превратиться, употребляя выражение Энгельса, в «проповедников в пустыне», говорящих пылкие, революционные речи, которые, однако, не слышит ни одно ухо.

Разработанная Лениным и принятая Исполкомом Коминтерна (декабрь 1921 г.) тактика единого рабочего фронта, включающая в себя политику сотрудничества коммунистов с социал-демократами, была подтверждена VII конгрессом Коминтерна (1935 г.), а затем применительно к новым условиям развита в документах международных совещаний коммунистических и рабочих партий 1957, 1960 и 1969 гг.

«Коммунисты, – подчеркивается в Итоговом документе Совещания 1969 г., – придавая решающее значение единству рабочего класса, высказываются за сотрудничество с социалистами и социал-демократами, чтобы установить передовой демократический строй сегодня и построить социалистическое общество в будущем»^[39].

Не отказываться от союза, пасуя перед возможными опасностями, а, напротив, идти на союз, имея ясное представление об этих опасностях и выработав хорошо продуманную стратегию их преодоления; расширять сотрудничество с реформистскими, демократическими силами во имя победы над монополистическим капиталом, помня, что единство действий не только форма борьбы с реакцией, но одновременно и арена борьбы, ведущейся (конечно, в иных формах, нежели первая) между союзниками за влияние на массы, иначе говоря, арена единства и борьбы. Таковы общие принципы, общая методология ленинского подхода к заключению политических союзов.

А в чем конкретно должна состоять эта стратегия единства и борьбы? Какие конкретно видел Ленин пути и способы преодоления тех опасностей, которые возникают на пути коммунистов, вступающих в союз с реформистскими партиями, какие условия должны, по мнению Ленина, соблюдать коммунисты при заключении соглашений со своими союзниками?

Главное – единство действий «снизу»

Прежде всего заметим, что разрабатывавшиеся Лениным «условия» и «способы» определяются главной задачей всех соглашений и компромиссов; последние не являются для коммунистов самоцелью. Вопрос отнюдь не ставится так: союз во что бы то ни стало, жертвовать всем ради него и т.п. К сожалению, в пылу социальной борьбы, в переплетении политических страстей некоторые революционеры иногда забывают об этом и всю стратегию подчиняют делу сохранения союза (идя даже на идеологические уступки), тогда как союз является лишь одним из средств реализации целей рабочего класса и трудящихся масс. Задача союза – подведение масс к революции, просвещение и организация их, воспитание в духе социалистической устремленности и революционной решительности.

В практике сегодняшней классовой борьбы, обучаясь на собственном опыте успехов и ошибок, современные пролетарские революционеры еще и еще раз убеждаются в глубокой правоте ленинской ориентации на развитие массового движения как главной цели создания политических союзов.

«…Только союз, основанный на действиях „снизу“, – говорилось на XXIV съезде ФКП, – может продвинуть все социальное движение до „верхов“, до руководства делами страны».

Никакие соглашения между политическими «штабами», никакая политическая деятельность «верховных инстанций» не может заменить собой главного – развития исторической самодеятельности всего рабочего класса и народных масс.

«Это один из основных уроков, – продолжает свой анализ руководитель французских коммунистов, – который мы извлекли еще на XXIII съезде из опыта совместной программы: народноедвижение не может перепоручать никакой верховной инстанции свою функцию творца социальных преобразований»^[40].

О необходимости более энергичного перемещения акцентов с задач по развитию сотрудничества между «политическими штабами» левых партий на задачи развития сотрудничества «внизу», на задачи радикализации массовой борьбы указывал на пленуме ЦК ФКП 5 – 6 октября 1982 г. член Политбюро ФКП А. Лажуани.

«В последние полтора года, – с тревогой отмечал он, – выступления трудящихся были недостаточными… Если трудящиеся не будут выступать, возникает проблема»^[41].

Именно так: если не рождается массовое движение, активно выступающее за демократию и социальный прогресс, то, естественно, возникает проблема эффективности и целесообразности дальнейшего существования такого союза левых сил.

«Все дело в том, – подчеркивал В.И. Ленин, – чтобы уметь применять эту тактику (союзов, компромиссов. – Г.В.) в целях повышения, а не понижения, общего уровня пролетарской сознательности, революционности, способности к борьбе и к победе»^[42].

Этим задачам и подчинены разрабатывавшиеся В.И. Лениным и его последователями условия, которые должны соблюдать коммунисты при заключении союзов. Среди них особенно важное и принципиальное значение имеют следующие.

Всегда быть партией революции

Прежде всего необходимо, чтобы коммунисты выступали сильной, авторитетной, сплоченной партией рабочего класса, твердо стоящей на принципах научного социализма. Для этого они должны быть партией революции, т.е. открыто и прямо, без всякой двусмысленности провозглашающей, что самые существенные, решающие интересы классов могут быть удовлетворены только коренными политическими преобразованиями.

Быть партией революции – это значит прочно опираться на революционную теорию, теорию марксизма. А важнейшими чертами этой теории (особенно ясно и особенно резко отличающими ее от других революционных концепций) являются прежде всего требования политической власти рабочего класса (диктатуры пролетариата) и интернационального единства национальных революционных сил в борьбе за социализм.

Заметим, что интернациональное единство Ленин отнюдь не понимает как общий шаблон, которому должны неукоснительно следовать все отряды международного пролетарского движения. Интернациональные цели (победа социалистической революции), всеобщие принципы пролетарской борьбы всегда конкретизируются исходя из учета национальной специфики деятельности той или иной партии.

Революционную стратегию, отмечал В.И. Ленин в работе «Детская болезнь „левизны“ в коммунизме», нельзя построить на шаблонизировании, на механическом выравнивании, отождествлении тактических правил борьбы,

«единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий… а такого применения основных принципов коммунизма… которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям»^[43].

Органическое увязывание интернациональных целей и национальных форм, средств и возможностей их реализации – непременное условие силы коммунистической партии, партии революции.

Следующая черта, характеризующая партию революционного пролетариата, выражена в формуле: «Быть партией масс». Это положение – одно из важнейших в ленинской концепции партии. Подчеркнуть этот момент тем более необходимо, что ведущим мотивом лжетолкований буржуазных и оппортунистических теоретиков является именно их стремление приписать Ленину представление о партии как об узкой организации заговорщиков, ставящих цель захвата власти, не считаясь с объективными условиями и настроениями масс.

К сожалению, и в рабочей печати в последнее время иногда появляются высказывания, в которых встречаются попытки противопоставить тип ленинской партии, имеющей будто бы «авторитарный характер», современному идеалу компартии как партии массовой.

О степени «добросовестности» идейных противников, обвиняющих Ленина в грехах бакунизма и бланкизма, можно судить по тому, как «не замечают» они постоянную, проходящую красной нитью через ленинские работы, прямую критику народнических партий, главная беда которых, по словам Ленина, как раз и состояла в том, что они

«не умели или не могли неразрывно связать своего движения с классовой борьбой внутри развивающегося капиталистического общества»^[44].

Народническому, бланкистскому пониманию партии как узкой организации заговорщиков Ленин противопоставляет концепцию, согласно которой партия рассматривается как авангард рабочего класса, всех трудящихся, как организация, призванная просвещать, организовывать и поднимать на борьбу с эксплуататорами весь пролетариат, всех угнетенных. И во всей своей практической деятельности, на всех этапах революционного движения возглавляемая Лениным большевистская партия руководствовалась следующим принципом:

«Чтобы не на словах только стать партией масс, мы должны к участию во всех партийных делах привлекать все более и более широкие массы…»^[45]

Как можно приписывать Ленину бланкистские идеи, когда самую глубокую суть партии вождь большевиков видел в соединении научного социализма с массовым рабочим движением. Ленинская партия является воплощением и олицетворением этого единства.

Быть партией революции, быть партией масс – эти задачи обусловливают и ее внутреннее построение: партии, побеждающей в революции, надо быть сплоченной и дисциплинированной – централистской партией, но, чтобы побеждающая в революции партия оставалась партией масс, она должна быть в высшей степени демократической партией. Органическое сплетение единства централизма и демократии и составляет еще одну существенную особенность организации коммунистов. Такое единство получило название «принципа демократического централизма».

«Идея централизма» стала чертой, пронизывающей всю организационную структуру ленинской большевистской партии. Она означала, что вся ее работа строится на основе единой программы и единого устава, что руководство осуществляется из единого центра, которым является съезд партии, а в промежутках между съездами – Центральный Комитет, что в партии меньшинство подчиняется большинству, а низшие организации – высшим.

Централизм в партийной организации – важная основа ее мобильности, боевитости. Но данный принцип, как подчеркивал Ленин, только тогда будет условием действительных успехов, когда будет органически сливаться с демократизмом.

Мартов и его единомышленники на II съезде партии, пытаясь скомпрометировать ленинские идеи, говорили, что они ведут к «гипертрофии централизма», к превращению партийного центра в орган, имеющий

«неограниченную власть, право неограниченного вмешательства во все»,

к превращению низших организаций в марионеток, которым будет предоставлено

«одно лишь право – повиноваться безропотно тому, что будет приказано свыше»^[46].

Из этих цитат, кстати, видно, что современные теоретики буржуазии и оппортунизма лишь перепевают те обвинения, которые оппортунисты давно прошедшего времени выдвигали против Ленина.

Что ответить на это?

Спору нет, партии, построенные по «казарменному» типу и называющие себя при этом «пролетарскими» и «марксистско-ленинскими», существовали и существуют. Но дело в том, что имя марксистов-ленинцев они присваивают себе совершенно незаконно. Ленинские идеи построения партии не имеют ничего общего с концепцией бюрократического централизма, превращающего пролетарскую организацию в полувоенную казарму.

Ленин призывал делать все для максимально возможного осуществления демократических принципов: гласности, выборности, подотчетности верхов низам, коллективности руководства и т.д.

Принцип гласности Ленин считал одним из центральных и важнейших принципов демократизма, ставил его на первое место:

«Без гласности смешно было бы говорить о демократизме…»^[47]

Причем – и это следует особенно подчеркнуть – Ленин говорит о

«такой гласности, которая не ограничивалась бы членами организации»^[48],

т.е. когда вся работа партии ведется открыто, перед глазами всего рабочего класса, всех трудящихся, всего народа.

Даже в условиях глубокого подполья и в тяжелейших условиях нелегальной деятельности Ленин проводил гигантскую работу по регулярному созыву съездов партии. Этому предшествовала интенсивная и весьма широкая (по меркам подполья) теоретическая дискуссия: в ячейках, комитетах, нелегальных печатных изданиях члены партии обсуждали материалы к съезду, выясняли различия во мнениях партийных групп и руководителей по вопросам стратегии и тактики, определяли свою позицию. В процессе такого обсуждения росла сознательность партийных рядов, крепли единство и сплоченность партии.

Ленин, к сведению наших идейных противников, не только не стремился «зажать рот» своим оппонентам, но, напротив, часто настаивал, чтобы они обстоятельно и открыто излагали свои взгляды, чтобы с ними могли познакомиться и выработать к ним сознательное отношение все члены партии. Когда, например, А.А. Богданов и его единомышленники в партии начали «в кулуарах» выдвигать обвинения против большевизма, Ленин, обращаясь к ним, писал:

«…скажите это поскорее открыто в печати, перед лицом всей партии и всей большевистской фракции, тогда мы получим возможность еще раз разоблачить истинный смысл вашей „революционности“…»^[49]

Ленин постоянно подчеркивал, что только победа в открытом бою с противниками, при участии всех членов партии укрепляет идейную и организационную силу партийных рядов.

Весьма характерно, что в качестве главного средства создания партии Ленин избрал массовую партийную газету – «Искру». Сам этот выбор знаменателен: процесс выработки партийной программы, уставных норм, сплочение кружков и ячеек проходит не по команде какого-нибудь таинственного и мало кому известного «центрального комитета», а на глазах у всех революционеров. Газета – олицетворение и воплощение гласности – была фундаментом создания партии.

Самое серьезное значение придавал Ленин и другому «признаку демократизма» – выборности. Он обращал при этом внимание на то, чтобы (в идеале) члены партии во всей полноте знали возможности кандидатов на руководящие посты в партии. Келейности мартовцев, стремившихся формировать центральные органы за спинами членов партии, даже делегатов съезда и вносивших в создание руководящих органов дух элитарности, высокомерно-презрительного отношения к мнению «низов», Ленин противопоставлял дух партийности: ответственность избранных перед широкими партийными массами, подотчетность им; оценку кандидата по его делам, известным не узкому кругу лиц, а всей партии, когда

«все знают, что такой-то политический деятель начал с того-то, пережил такую-то эволюцию, проявил себя в минуту жизни трудную так-то, отличается вообще такими-то качествами, – и потому, естественно, такого деятеля могут с знанием дела выбирать или не выбирать на известную партийную должность все члены партии»^[50].

Заключенное в принципе демократического централизма богатство внутрипартийных отношений все более полно выявляется практикой современного коммунистического движения.

«Демократический централизм, – отмечалось в резолюции XXIV съезда Французской коммунистической партии, – позволяет каждому коммунисту полноценно участвовать в жизни партии и в ее коллективных решениях, а партии в целом – сделать волю своих членов источником действенности борьбы и верности своим обязательствам перед народом. Он создает условия для разностороннего и последовательного познания действительности, позволяет непосредственно сочетать индивидуальное и коллективное мышление с практической инициативой, проверять теорию на опыте борьбы»^[51].

Только такая партия – партия революции, партия масс, партия высокой сознательной дисциплины и широкого демократизма, партия, строго следующая принципам научного социализма, марксизма-ленинизма, воплощающая в своей деятельности единство национального и интернационального, – только такая партия способна не «потеряться», не «раствориться» в союзе различных демократических сил.

Само собой разумеется, что быть партией социалистической революции вовсе не означает отрицать важность борьбы за промежуточные цели, демократические реформы и т.п. Это означает только то, что, добиваясь ближайших целей, коммунисты никогда не упускают из виду социалистическую перспективу, что они не растворяют конечную цель в борьбе за частные преобразования.

«…На различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, – формулировали Маркс и Энгельс основной стратегический принцип коммунистов, – они всегда являются представителями интересов движения в целом»^[52].

Если реформисты, по меткому выражению Ленина, реформами «отманивают» массы от революции, то для коммунистов демократические реформы – ступеньки к революции; говоря о частичных успехах, коммунисты не устают напоминать массам: не успокаивайтесь на достигнутом, «капиталистический Карфаген» должен быть разрушен.

Задача коммунистов, подчеркивал Владимир Ильич, в том и состоит, чтобы

«превратить половинчатые и лицемерные „реформы“ на почве данного порядка в опорные пункты поступательного рабочего движения на пути к полной эмансипации пролетариата»^[53].

Это сочетание практически-политического компромисса с союзниками в борьбе за частичные реформы с идейной бескомпромиссностью, с революционной определенностью – важнейшее условие союзнической стратегии коммунистов. Через все союзы и компромиссы с реформистскими силами надо, подчеркивал В.И. Ленин,

«уметь провести верность своим принципам, своему классу, своей революционной задаче, своему делу подготовки революции и воспитания масс народа к победе в революции»^[54].

Именно ко все более глубокому осмыслению этой ленинской идеи, ко все более точному приложению ее к особенностям современной классовой борьбы шло развитие теории и опыта политики союзов, проводимой Французской компартией.

Так, в первое время после создания союза левых сил (1972 г.), как отмечает исследователь проблем политического развития Франции Э.А. Арсеньев,

«активные выступления ФКП в пользу „совместной программы“ осуществлялись „без четкого размежевания с реформистской политикой ФСП“, что приводило к тому, что грань между коммунистами и социалистами в глазах общественности иногда затушевывалась»^[55].

Об этом с полной откровенностью и самокритичностью (как и подобает коммунистам) было сказано на Пленуме ЦК ФКП (24 – 25 июня 1981 г.):

«Политика нашей партии в тот период (т.е. период союза левых сил. – Г.В.) привела к тому, что по существу мы сами поддержали идею, будто партия как таковая должна стушеваться, чтобы во Франции могли произойти изменения»,

и в итоге «создавалось впечатление», что «между ФКП и ФСП исчезли различия»^[56]. Но практика борьбы, как отмечали впоследствии французские коммунисты, ясно показала, что действительно больших и действительно прочных успехов левые силы могут достичь не тогда, когда радикальные, революционные элементы союза «во имя единства» стараются не отличаться от умеренных, реформистских элементов, а только тогда, когда они, заключая компромисс, «сохраняют политическую самостоятельность», «идейную ясность», твердость классовых позиций^[57].

Рубежи в развитии союза

Итак, только партия, твердо стоящая на принципах революции и умеющая быть верной этим принципам во всевозможных союзах и компромиссах, может наложить свой отпечаток на ход событий. Однако из этого вовсе не следует, что она немедленно превратится в первую (по влиянию, по популярности у избирателей и т.п.) партию левых сил, и отнюдь не означает немедленного осуществления социалистической программы. «Наложение отпечатка на ход событий» может означать обеспечение существенного сдвига оси всей политической жизни страны влево, обеспечение процесса радикализации масс, осуществление тех социальных изменений, которые приближают общество к непосредственно социалистическим преобразованиям.

В развитии союза есть своя постепенность, свои рубежи, которые нельзя перескакивать. Их надо уметь закрепить, чтобы двигаться дальше, развивая первые успехи. Об этом тем более следует сказать, что иногда некоторые революционеры очень болезненно реагируют на то, что в результате осуществления политики союза левых сил происходит поначалу значительное усиление позиций социал-демократов (социалистов) при сохранении статус-кво коммунистов, как это происходило в ряде стран. Вот тогда-то и раздаются голоса о необходимости отказаться от политики союзов, высказываются мнения, что стратегия компромиссов есть стратегия таскания коммунистами каштанов из огня для… социалистов.

Конечно, для коммунистов далеко не безразлично, какая партия получает наибольший выигрыш от союза. Конечно, коммунисты стремятся к победе своих принципов, своей партии, и, конечно, в случае прогрессирующего отставания от партнеров по союзу необходимо самокритично проанализировать свою тактику. Но при этом не следует впадать в крайность и ставить вопрос о разрыве союза только потому, что не удалось сразу стать первой партией левой коалиции, ибо надо иметь в виду, что некоторое отставание на первых порах от партнеров по союзу может произойти не только вследствие ошибок и просчетов, но иногда это проявление некой закономерности в развитии союза левых сил. Здесь в каждом случае нужен конкретный анализ.

Но следует отметить, что подчас усиление позиций социалистов на избирательной арене происходит отнюдь не за счет коммунистов, а за счет других голосов, отдававшихся ранее правым и центристским буржуазным партиям. Обычно это означает, что в стране происходит крупнейший сдвиг влево громадных масс народа. Должно ли это огорчать коммунистов? Тем более если отдавать себе отчет, что резкое усиление всего левого лагеря происходит, как правило, не помимо, не независимо от коммунистов, а есть прямое следствие их политики.

Ведь именно решительные радикальные программы коммунистов придают требованиям социалистов революционный, пролетарский оттенок, и прежняя программа реформ социалистов, не открывавшая перспектив выхода за пределы капитализма и потому не увлекавшая многих, выступая в контексте и сопряжении с коммунистической решительностью и целеустремленностью, не могла не привлечь к себе страдающие от капитализма (но не готовые еще к решительным действиям) массы. Вот почему не будет преувеличением сказать, что именно позиция коммунистов обеспечивает подобный сдвиг масс, который нередко имеет тенденцию поначалу принимать форму усиления умеренной партии левого блока.

Нет ничего удивительного в том, что большая масса избирателей, которая начинает двигаться «справа» «налево», прежде всего передвигается на позиции более умеренных сил фронта. Скорее было бы удивительно, если бы она вся сразу передвинулась на крайний левый фланг движения, к коммунистам; такие скачкú возможны только в сказке. А в жизни – и это раскрыл еще В.И. Ленин – переход масс от Шейдеманов (т.е. от буржуазных и продавшихся буржуазии партий) к коммунистам осуществляется, как правило, через «промежуточные станции» (через каутскианцев, затем через левых социалистов и т.д.)^[58]. Но, воздав должное происшедшему сдвигу «влево», этому первому шагу на пути революционизации масс, коммунисты должны выдвинуть задачу подготовки следующего шага – дальнейшего полевения масс, завоевания их на сторону уже не просто левой, но коммунистической стратегии. Для успешного решения этой задачи нужна последовательно проводимая политика, сочетающая в себе единство и борьбу – единство левых сил в их наступлении на капитал и борьбу внутри нового блока с реформистами за изменение соотношения сил в пользу революционеров. Такова стратегия ленинизма.

Прежде всего содержание и формы борьбы внутри блока принципиально отличаются от борьбы левых сил со своим общим классовым противником – монополистическим капиталом. Борьба внутри блока должна быть по сути соревнованием, которое выявит, какая из партий способна более эффективно вести наступление на капитал. И при этом пусть сами массы определяют «победителя» в этом соревновании на том или ином этапе исторического развития.

Иногда можно услышать мнение, что такое «соревнование» способно лишь ослабить левый лагерь в борьбе с правыми силами, отвлечь его от главного участка борьбы с реакцией и что поэтому правильнее было бы отложить на будущее выяснение различий в позициях сил внутри левого блока, сосредоточившись сегодня лишь на общих задачах. Опыт показывает, что подобная консолидация усилий, откладывающая на потом выяснение различий, способна обеспечить лишь временный успех, за которым с неизбежностью последует отступление. Ибо совершенно очевидно, что такая консолидация может произойти только на базе политических программ, в которых доминирующими будут требования более умеренных сил блока (приемлемые для коммунистов лишь в качестве программы-минимум). Борьба за реализацию таких программ хотя и продвинет вперед дело демократического развития и социального прогресса, но, как и всякая умеренно-реформистская деятельность, победы над капитализмом (цель, формально провозглашаемая многими соцпартиями) не даст. Это со временем станет ясно всем. И тогда перед несколько разуверенными массами возникнет вопрос: что же дальше? Если же коммунисты заранее предостерегали от излишнего оптимизма, если они предвидели и предсказывали возникновение такой ситуации и подобных вопросов, если они загодя выдвигали пути дальнейшей борьбы, то тогда создается хорошая предпосылка поворота внимания самых широких слоев населения к коммунистическим программам. Если же массы не были подготовлены к возникновению такой ситуации, то отнюдь не исключено появление всеобщего разочарования в позиции левого блока, не исключено в этом случае, что массы отвернутся от реформистских программ левых сил (отвернутся не просто от реформистов, но от оказавшегося недальновидным всего левого блока, в том числе и от входящих в него коммунистов). Разочарованные, они могут качнуться далеко вправо.

Коммунисты же должны суметь подвести массы к пониманию ограниченности, недостаточности программ, за которые стоят реформистские силы левого блока, к пониманию того, что на их основе можно сделать лишь первые шаги по ограничению монополистического капитала, но что настоящая победа над ним возможна лишь на пути коммунистических стратегических установок. Это принципиальные положения союзнической стратегии революционеров, вытекающие из исторического опыта большевиков и подтверждаемые современной практикой политической борьбы компартий.

Говоря же о конкретных путях завоевания масс на свою сторону и достижения гегемонии в политическом союзе, коммунисты обращают сегодня внимание на следующие уроки прошлого. Прежде всего необходимо предоставить возможность умеренным реформистским партиям осуществить свои требования, чтобы они на глазах народных масс прошли проверку практикой, ясно обозначив свои исторические пределы. Активная участница движения английских «левых» в 20-х годах Сильвия Панкхерст писала:

«Коммунистическая партия не должна заключать компромиссов»,

она

«не должна разбрасывать… энергию, увеличивая силу Рабочей (реформистской. – Г.В.) партии»;

«она должна сохранить свою доктрину чистой, свою независимость от реформизма незапятнанной»^[59].

Обычные речи сегодняшних леваков! Как же оценил позицию С. Панкхерст В.И. Ленин?

«Это – интеллигентское ребячество, – резко и определенно написал он, – а не серьезная тактика революционного класса»^[60];

«…если мы хотим увлечь за собой массы (а без этого мы рискуем остаться просто говорунами), мы должны, во-первых, помочь Гендерсону или Сноудену (лидерам реформистской партии. – Г.В.) побить Ллойд Джорджа и Черчилля (вернее даже: заставить первых побить вторых, ибо первые боятся своей победы!); во-вторых, помочь большинству рабочего класса на своем опыте убедиться в нашей правоте, т.е. в полной негодности Гендерсонов и Сноуденов…»^[61].

Речь здесь идет, разумеется, не о негодности реформистов «во всех отношениях». Нет, они вполне «годны» для того, чтобы теснить правых, чтобы способствовать определенному социальному сдвигу «влево», и т.п. «Полностью негодны» они лишь для того, чтобы с помощью своих реформистских программ победить капитализм и покончить с эксплуатацией. Их «полную негодность» в этом отношении и предстоит выявить практике социальной борьбы. Задача коммунистов – быть активными участниками и точными комментаторами этой практики.

Далее. Чтобы массы имели действительную возможность сопоставить и оценить программы и лозунги революционной и реформистской частей левого блока, коммунисты считают необходимым:

а) открыто заявить о различии позиций по важнейшим вопросам, касающимся перспектив и форм классовой борьбы;

б) ясно и точно донести это различие до сознания широких народных масс;

в) по мере развития событий своей агитацией и пропагандой помочь массам понять всю недостаточность реформистских программ и всю ограниченность реформистских партий.

Марксисты-ленинцы, как правило, никогда не затушевывали отличие своей стратегии и своих целей от социал-демократических. Они никогда не стремились демонстрировать бóльшее единство со своими союзниками и бóльшую близость с ними своих позиций, чем это было на самом деле. Так, партия большевиков заявляла: вот эти цели у нас с вами, союзники-реформисты, общие, мы о них с вами договорились, и мы будем до последней капли крови защищать их от посягательств правых приблизительно так, как мы защищали меньшевистско-эсеровские Советы от корниловщины в августе 1917 г. Но мы

«сохраняем полнейшую свободу агитации, пропаганды, политической деятельности».

И далее следует положение, которое сегодня звучит особенно злободневно:

«Без этого последнего условия, конечно, на блок идти нельзя, ибо это будет изменой: полнейшую свободу разоблачения Гендерсонов и Сноуденов английские коммунисты так же абсолютно должны отстаивать и отстоять, как отстаивали ее (пятнадцать лет, 1903 – 1917) и отстояли русские большевики по отношению к русским Гендерсонам и Сноуденам, т.е. меньшевикам»^[62].

Как уже отмечалось, к твердому осознанию всей значимости этой ленинской идеи сохранения коммунистами полнейшей свободы агитации, пропаганды, политической деятельности пришла Французская компартия на основе опыта своего участия в союзе левых сил в 1970-х годах. Поэтому, когда в начале 80-х годов встал вопрос о союзе социалистов и коммунистов в рамках правительства, у ФКП была уже достаточно ясная линия такого сотрудничества: единство и борьба. Когда социалисты заявили, что участие коммунистов в правительстве возможно лишь при условии их отказа от критики политики социалистической партии, коммунисты решительно отвергли это условие. ФКП твердо заявила, что она будет партией «правительства и борьбы» одновременно^[63].

«Отвергая все попытки превратить нашу партию во вспомогательную силу, мы намерены полностью играть свою роль крупной народной, революционной и национальной силы, – отмечалось в докладе на XXIV съезде ФКП. – Создание союза не исключает лояльного и здорового состязания между силами, входящими в этот союз. Мы бросаем этот смелый вызов партнерам по большинству, вызов, отвечающий интересам трудящихся и страны»^[64].

И коммунисты отстояли право критики своих партнеров по союзу и правительству. Это была несомненно верная позиция, к сожалению не всегда последовательно проводившаяся в жизнь, как самокритично отмечали сами французские товарищи.

Но сохранится ли политический блок при условии такой свободной взаимной идеологической полемики сил, в него входящих? Несомненно, сохранится, если будут ясно определены пределы, мера, тип взаимной критики, если будет строго соблюдаться соотношение единства и борьбы внутри левого блока, раскрытые опытом предшествующей революционной борьбы и теорией классиков марксизма-ленинизма.

Без взаимной критики невозможно объединение различных политических сил; взаимная критика не только желательное, но и необходимое условие единства – так ставили вопрос классики научного социализма.

Согласятся ли возможные союзники коммунистов на союз с таким условием? Объективных оснований отказываться от такой постановки дела у них нет, ибо это в интересах обеих сторон, это есть форма мирной, демократической борьбы партий за победу своих принципов.

Как показывает практика, прямое, ясное и открытое изложение своей позиции порождает (несмотря на возражения и разногласия) взаимное доверие союзников. Следует, правда, добавить, что идейная полемика может способствовать развитию единства политического блока лишь в том случае, если она ведется в строго очерченных рамках, если она не разрушает основ единства. Поэтому совершенно недопустимыми являются попытки ослабить союзников по блоку, вступая в союзы (пусть даже временные!) с правыми силами, с представляющими их буржуазными партиями. Такого рода попытки предпринимали некоторые современные политики Французской социалистической партии, которые в тесном контакте с буржуазными силами открывали подчас огонь по компартии – своей союзнице по блоку, ставя в центр своей борьбы не совместную победу левого блока над правыми силами, а свою победу внутри левого блока^[65].

Совершенно очевидно, что выдвигаемый марксистами-ленинцами принцип единства и борьбы ни в чем не ущемляет интересов их союзников по левому блоку.

ВОЗМОЖЕН ЛИ «ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНСЕНСУС» (СОГЛАШЕНИЕ) МЕЖДУ ПРОЛЕТАРИАТОМ И БУРЖУАЗИЕЙ? КРИТИКА ОППОРТУНИСТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ

Классовое сотрудничество или классовая борьба

На эту тему в западноевропейской рабочей печати то одной, то другой страны вспыхивают подчас весьма острые дискуссии. Время от времени появляются статьи, авторы которых предлагают поразмышлять над вопросом: а не изменились ли настолько современные социальные условия, что появилась возможность достичь социального и политического равенства не на пути конфронтации пролетариата и буржуазии, а на пути их сотрудничества, «консенсуса», на пути «компромисса»?

Начинаются подобные статьи обычно с предложения создать такой союз и выработать такую программу, в которых в «той или иной форме» объединяются интересы и стремления рабочего класса и национальной буржуазии (или ее основной части). Объединение «в той или иной форме» стремлений рабочего класса и определенных групп буржуазии – дело, конечно, возможное, допустимое, а в некоторых ситуациях и просто необходимое (например, в обстановке угрозы фашизма, наступления крайне правых политических сил, агрессии международного империализма и т.п.). И такое объединение не будет находиться в противоречии с интересами пролетариата и учением марксизма-ленинизма, если подчеркнута исключительность ситуации, требующая такого шага, если сделано указание на временный характер такого союза, если ясно выражено, что осуществляется этот «компромисс» во имя некоторых строго определенных, конкретных, ближайших целей и задач.

Но не такое соглашение имеют в виду сторонники «исторического консенсуса». Они предлагают объединение на длительную историческую перспективу в некоей надежде на то, что, с одной стороны, буржуазия в значительной своей части сможет встать выше непосредственных, близоруких интересов класса и в союзе с рабочими будет участвовать в решении уже при капитализме некоторых задач, которые традиционно считались задачами социалистической революции, и, с другой стороны, рабочий класс осознает, что энергию общества, растрачиваемую в классовой борьбе между пролетариатом и буржуазией, более разумно направить на решение трудных общенациональных проблем и что в центр забот трудящихся должны быть поставлены задачи, наиболее существенные с точки зрения будущего «всей нации».

Какие же конкретно задачи имеются в виду?

Задача первая – проведение работы по укреплению основ «национальной экономики», по развитию новых видов производства, разработке и внедрению новой технологии, увеличению капиталовложений и т.д.

Призывы укреплять «национальную экономику» – давнишняя и известная стратегия капиталистических кругов, стремящихся скрыть свои корыстные интересы, связанные с получением прибылей, под маской высоких «общенациональных» целей. Удивительно, как вслед этой иллюзии «не замечают», что «национальная экономика» – это капиталистическая экономика, и потому, призывая рабочий класс помочь развитию ее технологической базы, ее производственных мощностей, фактически призывают его укрепить материальную базу, на которой зиждятся мощь и господство класса буржуазии, увеличить объем тех средств, которые в руках капиталистов служат источником получения прибылей и эксплуатации рабочего класса.

Конечно, от «укрепления» производственно-технической базы капиталистической экономики может при определенных условиях несколько выиграть в материальном отношении и рабочий. Но даже в этом случае основной выигрыш падает на долю капиталистов. В результате увеличивается разрыв между возрастающим богатством буржуазии и материальным положением рабочего класса, растут власть капитала над трудом и зависимость рабочего от капиталиста. Исчерпывающую характеристику подобных ситуаций дал К. Маркс:

«…если при быстром росте капитала и увеличивается доход рабочего, то одновременно увеличивается и общественная пропасть, отделяющая рабочего от капиталиста, а вместе с тем увеличивается и власть капитала над трудом, зависимость труда от капитала».

Иными словами,

«материальное положение рабочего улучшилось, но за счет его общественного положения»^[66].

Задача вторая – решение проблемы занятости, ликвидация безработицы путем расширения производства и сферы обслуживания, внедрения новой технологии, создания новых рабочих мест.

Борьба с безработицей – обязательное требование рабочего класса. Однако сторонники «консенсуса» видят причины, корни этого социального недуга по существу не в капиталистическом характере производства, а в недостатках промышленной технологии, в ограниченных размерах производства. Получается, что недостаточное развитие производства, а не капитализм ответствен за возникновение армии безработных: капиталисты хотели бы дать всем работу, да вот (что поделаешь?) рабочих мест не хватает для всех, а для изменения положения дел нужны активные совместные усилия «всей нации».

Известно, что марксизм видит причину безработицы в ином. Армия безработных, избыточное рабочее население есть необходимый продукт накопления, или развития богатства на капиталистической основе. Армия безработных возникает не потому, что «рабочих мест не хватает», а вследствие чрезмерного труда занятой части рабочего класса, который и обрекает другую часть на «вынужденную праздность»^[67]. А если сделать так, пишет К. Маркс, чтобы

«труд повсюду был ограничен до рациональных размеров и для различных слоев рабочего класса были бы введены градации сообразно возрасту и полу, то наличного рабочего населения оказалось бы абсолютно недостаточно для того, чтобы продолжать национальное производство в его теперешнем масштабе»^[68].

Так что не машины, не технологию следует менять

(«машины сами по себе не ответственны за то, что они „освобождают“ рабочего от жизненных средств»^[69]),

а общественные отношения, социальные условия. И способ изменения этих условий давно выяснен марксизмом-ленинизмом. Это не сотрудничество с эксплуататорскими классами, не реформистские действия, которые не могут освободить массы трудящихся от самой тяжелой нужды и безработицы. Чтобы изменить эти условия, необходима революционная борьба со всем современным общественным и политическим строем.

Важным моментом революционной борьбы в данной области и могли бы стать сегодня требования увеличения занятости за счет сокращения рабочего дня, за счет уменьшения прибылей монополий и т.д. Сторонники же «консенсуса» ищут способ ликвидации безработицы таким образом, чтобы не пострадали капиталисты.

Задача третья – создание «новой духовной атмосферы в стране». В капиталистическом обществе предлагается создать такую атмосферу, при которой не было бы «чувства смятения», где у каждого была бы «создана уверенность в завтрашнем дне».

Но, как хорошо известно, «чувство уверенности в завтрашнем дне» возникает у человека тогда, когда он сам (вместе с такими же, как он, трудящимися) этот завтрашний день готовит, когда он сам определяет свои перспективы и свою судьбу. А это достигается трудящимися взятием в руки основных средств производства страны. И в этом вопросе, очевидно, «сотрудничество» с буржуазией не может быть плодотворным.

Задача четвертая – единодушие в области внешней политики, совместное отстаивание принципов мирного сосуществования.

Выступления против опасности войны, в защиту суверенных прав, свобод народов – дело важное и нужное. Но во-первых, мирное сосуществование само по себе не ведет к социальным преобразованиям внутри капиталистической страны, оно только создает для этого благоприятные условия. Возможность же сотрудничества разнородных социальных сил в борьбе за мир вовсе не означает возможности мирного сосуществования антагонистических классов.

Во-вторых, можно ли ставить задачу достижения полного единодушия коммунистов и буржуазных партий в области отношений какой-либо капиталистической страны с другими капиталистическими государствами, а также – что особенно хотелось бы подчеркнуть – с развивающимися странами? Разве могут интересы буржуазии, тянущейся к сближению со своими международными собратьями по классу, полностью совпасть с интересами пролетариата, который не хотел бы попадать под двойственный эксплуататорский пресс – национальный и международный? Разве может совпасть отношение к развивающимся странам у буржуазии, стремящейся использовать свою экономическую силу для выкачивания сверхбарышей, и коммунистов, интернациональный долг которых – заставить «свою» буржуазию вернуть освобождающимся народам богатства, награбленные у них, оказать им всестороннюю экономическую и политическую помощь?

Экономический кризис и задачи пролетариата

Делаются попытки обосновать необходимость компромисса не только перспективными, но и насущными социально-экономическими нуждами. Так, «исторический компромисс» будто бы нужен для преодоления экономического кризиса, который сжал ту или иную страну в крепкие тиски, который-де особенно сильно давит на плечи рабочего класса и создает условия для развития правой опасности.

Но вдумаемся: что означает в условиях капитализма красиво звучащий призыв «спасти национальную экономику от краха»? В действительности за ним – стремление «спасти» ту социальную систему, тот господствующий класс, который довел «национальную экономику» до рубежа краха, «спасти» систему эксплуатации и угнетения, систему условий, которая выжимает из рабочего – ради прибыли капиталиста – все жизненные силы.

Буржуазия своей политикой, своим хозяйствованием ввергает страну в пучину хаоса, кризиса, она запутывается так, что теряет голову, не зная уже, как выйти из такой ситуации. И тут из левого лагеря вдруг раздаются отдельные голоса, чтобы рабочий класс подставил ей свое могучее плечо помощи.

Конечно, кризисная ситуация особенно тяжело сказывается на положении рабочих и всех трудящихся. Конечно, коммунисты не сторонники принципа «чем хуже, тем лучше», и потому они, разумеется, вовсе не заинтересованы в том, чтобы экономический кризис был глубже и продолжался как можно дольше. Но их задача несравненно шире и значительнее, чем просто ослабить давление на «страну», на «общество», на «нацию» тисков кризиса. Коммунисты должны объяснить массам, что основная причина кризисов – система государственно-монополистической, частной собственности; показать им, что именно класс капиталистов – главный виновник таких ситуаций, представляющих собой поистине национальное бедствие; требовать, чтобы они преодолевались не за счет рабочего класса и трудящихся (путем замораживания зарплаты, режима строгой экономии, запретазабастовок и т.д.), а за счет прибылей и привилегий класса, несущего всю ответственность за кризисы, за счет монополистической буржуазии.

Кризисные ситуации создают условия, когда рабочий класс и все трудящиеся получают возможность занять новые, более высокие рубежи в своем противоборстве с капиталистической системой, когда они имеют возможность противопоставления, как писал В.И. Ленин,

«буржуазной и мещанско-чиновничьей фразе о контроле условий действительного контроля за капиталистами, за производством»^[70].

Да, не все трудящиеся капиталистических стран понимают, что главный виновник всех социальных бед сегодня – капитализм. Далеко не все осознают, что единственным спасителем от этих бед является строй общественной собственности, производство, осуществляющееся по общему плану в интересах трудящихся, – строй, который классики марксизма называли социализмом. Но именно кризисные ситуации могут быть великим педагогом и просветителем широких народных масс в этом отношении, и задача коммунистов – в максимальной степени помочь делу такого просвещения.

Рассуждения на тему о наличии долговременных общих интересов рабочего класса и существенной части буржуазии, об их совместной обязанности, помогая друг другу, преодолевать тяготы социальных кризисов служат не просвещению, а, наоборот, затемнению классового сознания пролетариата.

Марксизм, как известно, рассматривает пролетариат и буржуазию как антагонистические классы, коренные, конечные интересы которых не могут быть примирены.

Те же, кто придерживается идеи «консенсуса», имеют прямо противоположную точку зрения. Они уверяют, что не коренные классовые интересы буржуазии и ее организаций предопределяют их борьбу против рабочего класса, а лишь поверхностный, «непосредственный классовый интерес» толкает их на конфликты с рабочим движением, к принятию решений, в которых долгосрочные интересы подчинены «цели увеличения прибыли». Защитники «компромисса», сожалея, что

«основная часть буржуазных политиков и партий действует, по-видимому, как выразитель этих ближайших интересов»,

заявляют о своем желании,

«чтобы в кругах буржуазии поднималось бы больше таких политиков и идейных течений, которые были бы в состоянии встать выше непосредственных, близоруких интересов класса»,

т.е. выше интересов получения прибыли.

Иначе говоря, они возлагают надежды на какой-то совершенно невероятный процесс роста среди буржуазии таких удивительных лиц, которые сами добровольно отказались бы вдруг от всех своих привилегий, от «интересов получения прибыли», т.е. перестали бы быть капиталистами. А перед рабочим классом ставится задача стимулировать эти удивительные процессы,

«влиять на политическое развитие, происходящее внутри буржуазии».

Вместо ясной программы классовой борьбы рисуются какие-то маниловские картины спокойной самоликвидации класса капиталистов.

Когда пишут, как о новации, о необходимости заключения «известного компромисса» между капиталистами и рабочими, то упускается из виду то обстоятельство, что «известный компромисс» между буржуазией и рабочим классом давно «заключен» в истории и суть его превосходно описана К. Марксом в «Капитале» в параграфе о рабочей силе. Там можно прочитать, как заключается «компромисс» между буржуа и пролетарием: «на основе свободы, равенства, совпадения интересов». На основе «свободы» – рабочий свободно продает свой товар – рабочую силу, а буржуа свободно ее покупает. «Равенство» – ибо каждый стремится к собственной выгоде, преследует свой интерес. И вот как Маркс описывает итог и следствие этого соглашения, этого «компромисса»:

«Бывший владелец денег шествует впереди как капиталист, владелец рабочей силы следует за ним как его рабочий; один многозначительно посмеивается и горит желанием приступить к делу; другой бредет понуро, упирается как человек, который продал на рынке свою собственную шкуру и потому не видит в будущем никакой перспективы, кроме одной: что эту шкуру будут дубить»^[71].

Над входом в обещаемый некоторыми теоретиками рай, которому якобы суждено возникнуть в результате длительного «соглашения буржуазии и рабочего движения», можно было бы начертать эти слова Маркса.

История показала, что улучшение условий труда и жизни рабочего класса происходит не тогда, когда буржуазия будто бы начинала «понимать необходимость социальной справедливости», а в периоды решительного наступления на нее со стороны пролетариата.

ПРИНЦИПЫ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПАРЛАМЕНТАРИЗМА

Парламент в революционной стратегии коммунистов

Ленинские принципы отношения к «компромиссам» служат исходным пунктом и при определении парламентской стратегии коммунистов. Ведь участие коммунистов в парламенте – это тоже своего рода «компромисс» пролетарских революционеров с буржуазной демократией: коммунисты идут работать в учреждение, о котором Ленин прямо писал:

«Буржуазный парламент чужое учреждение, орудие угнетения пролетариев буржуазией, учреждение враждебного класса, эксплуататорского меньшинства»^[72].

Леваки никогда не понимали и не понимают сегодня, зачем коммунисты добиваются этого, почему они «соглашаются» работать в этом «чужом учреждении», что дает им выдвижение и избрание своих представителей в орган, который представляет собой «орудие угнетения пролетариев буржуазией».

Настоящие революционеры, писал один из деятелей, стоявший в 20-х годах на левацких позициях,

«все больше и больше получают отвращение при мысли о парламенте… Всякая поддержка парламентаризма есть просто помощь тому, чтобы власть попала в руки наших британских Шейдеманов и Носке»^[73].

Вообще, в этой горячей реплике есть верное ощущение той реально существующей опасности, что поддержка парламентаризма может обернуться помощью врагам рабочего класса. Неверно только, что «всякая». Лишь такая, которая примет парламент за орган действительного выражения воли народа, за орган подлинной, а не формальной (и потому лицемерной) демократии. В таком случае «парламентаризм» пролетарской партии может обернуться в пользу буржуазных порядков.

Но возможна и иная парламентская стратегия, иной парламентаризм, который В.И. Ленин называл «революционным».

«Критику – и самую резкую, беспощадную, непримиримую критику – следует направлять не против парламентаризма или парламентской деятельности, а против тех вождей, которые не умеют – и еще более тех, кои не хотят – использовать парламентских выборов и парламентской трибуны по-революционному, по-коммунистически»^[74].

Ведущей чертой революционного парламентаризма является отношение к парламенту не как к главной арене борьбы за власть, а как к средству политического, революционного воспитания, просвещения и организации народных масс. Пока массы не созрели для революционного действия, подчеркивал Владимир Ильич,

«участие в парламентских выборах и в борьбе на парламентской трибуне обязательно для партии революционного пролетариата именно в целях воспитания отсталых слоев своего класса, именно в целях пробуждения и просвещения неразвитой, забитой, темной деревенской массы»^[75].

Буржуазия и социал-демократы хотели бы представить парламент как общенациональную, надклассовую арену сотрудничества различных социальных слоев. Коммунисты должны превратить ее в поле классовой борьбы, взрывая буржуазную демократию (и ее неотъемлемый атрибут – буржуазный парламентаризм) извнутри парламента^[76].

Да, парламент как центр борьбы за власть, как орган демократического представительства общенациональных интересов, как орган классового сотрудничества есть лишь иллюзия. Но парламент как средство, как трибуна разоблачения эксплуататорского характера буржуазного общества и пропаганды идей научного социализма, как один из организационных центров сбора, стягивания сил революции уже не иллюзия, а реальность. В таком парламенте и принимают участие коммунисты. Конечно, парламент-иллюзия и парламент-реальность – это один и тот же парламент, и вся трудность состоит в том, чтобы, используя реальность, не укреплять иллюзию. Но разумеется, сложность задачи не может выступать мотивом отказа от ее решения.

«…Политика, – писал Ленин, – есть наука и искусство, которое с неба не сваливается, даром не дается, и… пролетариат, если он хочет победить буржуазию, должен выработать себе своих, пролетарских, „классовых политиков“…»^[77]

Искусство «революционного парламентаризма» – это нелегкое искусство.

И другая важная черта ленинской стратегии революционного парламентаризма: она может быть тогда действительно революционной, когда деятельность коммунистов в парламенте сопровождается идущей за его стенами мощной борьбой возглавляемых коммунистами народных масс. Нужно

«соединение массового действия извне реакционного парламента с сочувствующей революции (а еще лучше: прямо поддерживающей революцию) оппозициею внутри этого парламента»^[78].

Только мощный хор народного движения способен обеспечить действительную силу голосам «солистов» парламентской фракции. Пролетарские парламентарии лишь тогда могут называться революционными парламентариями, когда они представляют собой вершину социальной пирамиды, основание которой уходит в массовую борьбу рабочего класса, когда их деятельность наверху подкрепляется борьбой масс внизу.

Коммунисты в парламенте: верность революционным традициям

Сегодня подчас можно встретить возражения против такой оценки, такого отношения к парламентской деятельности. Выдвигаются при этом два следующих главных довода.

Утверждается, во-первых, что ленинские оценки парламента, всеобщего избирательного права не могут считаться универсальными (для стран с «развитыми демократическими институтами» они якобы не подходят; там парламент будто бы обладает реальной силой и реальной властью) и что коммунистам развитых капиталистических стран следует исходить из позиции Ф. Энгельса 90-х годов, которая-де существенно отличается от ленинской.

И во-вторых, ленинская точка зрения якобы устарела: рабочий класс своей борьбой будто бы наполнил институты формальной буржуазной демократии реальным содержанием, и теперь они могут выступать в качестве центров борьбы за власть^[79].

Посмотрим сначала, в чем же суть позиции Энгельса (в указанной работе) и отличается ли она от ленинской? Да, действительно Ф. Энгельс пишет о том, что способ революционной борьбы, применявшийся в 1848 г., устарел. О чем же здесь идет речь? Автор упомянутой нами книги полагает, что ставится вопрос о способе «вооруженных революционных столкновений» и что на смену этому средству классовой борьбы Энгельс выдвигает другой – «всеобщее избирательное право». Это явно неверная трактовка. Энгельс говорит об устарелости лишь одной из форм «вооруженных революционных столкновений», на которую в 90-х годах делали ставку многие молодые, левацки настроенные революционеры, а именно о форме баррикадной борьбы, когда против правительственной армии выступали самодеятельно вооруженные повстанцы. И эта форма борьбы в развитых капиталистических странах Западной Европы действительно уже к концу XIX в. устарела: мощная артиллерия сделала легкоуязвимыми уличные баррикады, а оснащение новейшим вооружением давало регулярной армии неоспоримое преимущество над повстанцами, лишенными возможности обрести новейшее оружие в больших масштабах. Но Энгельс вовсе не разбирает здесь вопроса о других возможных формах «вооруженных революционных столкновений», ни вопросов, связанных, например, с идейным и организационным завоеванием революционерами на свою сторону части правительственной армии (что в значительной степени может уравнять военные силы революционеров и правительства), ни вопросов о возможной в отдельных случаях стратегии партизанской войны и о ситуации разброда и распада постоянной армии в результате поражений в войне с другими странами и т.д. Так что вовсе не следует чересчур расширительно трактовать высказывания Энгельса, приписывая ему мысль об устарелости вооруженной, насильственной борьбы вообще, т.е. то, чего он не говорил.

Теперь по поводу другой, будто бы тоже принадлежащей Энгельсу мысли: что только «с помощью всеобщих выборов», без вооруженного столкновения, лишь «используя всеобщее избирательное право» пролетариат способен взять власть. Но посмотрим, что он говорит на самом деле?

Да, Энгельс подчеркивает, что в классовой борьбе пролетариата появился ряд новых моментов, связанных с использованием выборов. Пролетарии своей борьбой превратили, пишет Энгельс, избирательное право

«из орудия обмана, каким оно было до сих пор, в орудие освобождения».

Кажется, правы наши оппоненты: разве не говорит здесь Энгельс ясно и прямо о том, что «избирательное право» стало «орудием освобождения»? Однако подождем соглашаться с ними. Посмотрим, что конкретно имеет в виду Энгельс, каким, по его мнению, образом служит делу «освобождения» это «средство».

Во-первых, поясняет Энгельс, оно позволяет регулярно «производить подсчет наших сил», дает

«нам точные сведения о наших собственных силах и о силах всех партий наших противников»

и тем самым дает

«ни с чем не сравнимый масштаб для расчета наших действий, предохраняя нас как от несвоевременной нерешительности, так и от несвоевременной безрассудной смелости»^[80].

Во-вторых, избирательное право

«дало нам наилучшее средство войти в соприкосновение с народными массами там, где они еще были далеки от нас, и вынудить все партии защищать свои взгляды и действия от наших атак перед всем народом; кроме того, в рейхстаге оно предоставило нашим представителям трибуну, с которой они могли гораздо более авторитетно и более свободно, чем в печати и на собраниях, обращаться как к своим противникам в парламенте, так и к массам за его стенами»^[81].

Как видит сам читатель, в этих рассуждениях Энгельса нет и намека на возможность взятия власти через парламент посредством всеобщих выборов, речь идет лишь о выборах как средстве подсчета сил во избежание «несвоевременной безрассудной смелости» (!), о парламенте – как о трибуне для просвещения и организации рабочих. И не есть ли это абсолютно то же самое, что писал относительно парламента Ленин?!

Правда, в статье Энгельса имеется еще один пункт, в котором наши оппоненты и усматривают главную, принципиальную новизну. Это положение о том, что

«государственные учреждения, при помощи которых буржуазия организует свое господство, открывают и другие возможности для борьбы рабочего класса против этих самых учреждений»^[82].

И в связи с этим Энгельс действительно призывает революционеров стремиться к росту своего влияния, своих позиций в государственных учреждениях. Но вовсе не для того, чтобы, как нас пытаются уверить, постепенно, путем расширения своих позиций в госаппарате взять власть. Причина здесь в другом.

«Способствовать не покладая рук этому росту, – разъяснял Фридрих Энгельс, – пока он сам собой не перерастет через голову господствующей правительственной системы, не уничтожать этот крепнущий с каждым днем ударный отряд в авангардных схватках, а сохранять его в неприкосновенности до решающего дня – вот наша главная задача»^[83].

Таков не допускающий никаких иных толкований вывод Энгельса: использовать позиции в государственных учреждениях, чтобы сохранить и усилить ударный отряд, авангард рабочего класса, в преддверии «решающего дня», т.е. дня решительного разрыва со старой общественной системой (или, как чуть ниже пишет Энгельс, дня «решающей битвы»)^[84].

Или наши оппоненты представляют себе этот «решающий день», этот момент «решающей битвы» в виде спокойного объявления о получении пролетарской партией 51% голосов на выборах и деловитого предложения ей сформировать ответственное перед парламентом правительство?!

Есть у Энгельса и еще некоторые важные разъяснения относительно того, чтó он понимает под «решающим днем» и «решающей битвой» Это день, когда на почве законности нашим врагам отступать будет некуда и когда «им в конце концов останется лишь одно: самим нарушить эту роковую законность» (т.е. «нарушение конституции, диктатура, возвращение к абсолютизму»). Если вы, обращается к врагам пролетариата Энгельс, нарушите имперскую конституцию, то партия пролетариата

«тоже будет свободна от своих обязательств и сможет поступить по отношению к вам, как она сочтет нужным. Но чтó именно она сделает, – эту тайну она вряд ли поведает вам теперь»^[85].

Может быть, наши оппоненты полагают, что тайна, которую не счел нужным поведать классовому врагу Энгельс, имеет в виду торжественное напоминание председателем парламента о необходимости соблюдения такого прекрасного демократического принципа, как подчинение 49-процентного меньшинства 51-процентному большинству?.. Конечно, они вправе пытаться доказывать, что всеобщее избирательное право является главной основой, на которой зиждется управление обществом, но только Энгельс тут совершенно ни при чем. И добавим, что в вопросе об отношении к парламентаризму между Энгельсом и Лениным нет никаких, абсолютно никаких разночтений.

Главное – историческая самодеятельность народных масс

Но, спросит нас читатель, возможно, что ссылка на Энгельса была действительно неудачной, и, может быть, нынешняя ситуация все же отличается от прошлой, может быть, современное государство под влиянием научно-технической революции и борьбы рабочего класса приобрело менее буржуазно-классовый характер и в результате для пролетариата открылись новые возможности борьбы – через «решающее средство» всеобщих выборов?

Изменения за последние полвека, конечно, произошли, и сегодня перед рабочим классом открываются новые возможности борьбы, в том числе на базе избирательного права и парламента, и их, разумеется, надо учитывать и правильно использовать. Но, по нашему мнению, это новизна иного свойства: расширяются возможности выборов и современного парламента как трибуны революционного просвещения, как средства сплочения масс, подведения их к революции.

Между тем целиком сохраняется сущность этого учреждения как формы буржуазного (т.е. в главном формального, иллюзорного) демократизма, ибо, во-первых, результаты выборов не дают верного представления о соотношении сил в обществе, и, во-вторых, реальная власть не в парламенте и не парламент. В самом деле, классы и социальные слои, участвующие в избирательной кампании, находятся в заведомо неравном положении: у господствующего класса громадные преимущества – перевес в денежных средствах, нужных для ведения кампании, в обладании основной массой средств информации и рекламы, ведущими психологическую обработку избирателей и манипулирующих сознанием людей, в его руках средства угроз и насилия (отряды полиции, органы безопасности и т.д.). Да и сами избирательные законы, как правило, составлены таким образом, что в тех или иных отношениях дают заметное преимущество господствующему классу. Таким образом, выборы дают искаженную картину соотношения сил и интересов в стране, преувеличивая силу господствующего класса и преуменьшая силу трудящихся. И при этом власть имущие стремятся внушить всем, что выборы – это самый справедливый, самый объективный способ выявления общественного мнения страны (ну как же – свободные, тайные, равные, всеобщие и т.д. и т.п.!) и что их результат должен беспрекословно приниматься и признаваться всеми как объективно выявленное высшее выражение воли нации.

Трудящихся ставят в невыгодные условия борьбы, в которых им чрезвычайно трудно одержать победу, и при этом уверяют, что это арена равных возможностей и что других столь же справедливых арен не существует.

Ну так скажите, разумно ли представителям рабочего класса поддерживать эту иллюзию равных возможностей всех на выборах, разумно ли объявлять арену деятельности, на которой трудящиеся поставлены в невыгодное положение, главной ареной их борьбы, разумно ли к ней приспосабливать, с ней соотносить все стороны стратегии пролетариата?!

Не обрекает ли эта ориентация (на результаты выборов) на постоянное отставание от задач, требуемых не избирательным, а действительным соотношением сил? Политический деятель рабочего класса, строящий свою стратегию на основе избирательного соотношения сил, неизбежно будет отставать от действительного хода реальной борьбы, неизбежно будет по-оппортунистически плестись в хвосте, и, конечно, он не сможет стать настоящим политическим вожаком.

Действительная политика капиталистических стран определялась и продолжает определяться не парламентскими дискуссиями, а решениями тех, кто держит в своих руках узловые участки экономической жизни страны, кто осуществляет реальный контроль над армией и содержит полицию, кто обладает важнейшими рычагами идейно-пропагандистской машины – газетами, журналами, каналами радио и телевидения, т.е. реальная власть в капиталистическом обществе по-прежнему в руках тех, кто господствует на бирже, кого сегодня называют представителями военно-промышленного комплекса. Основные решения принимаются ими, и не во время заседаний парламента. Парламент объективно выступает средством маскировки этой реальности, формой, в которой узкий, корыстный интерес эксплуататорского меньшинства выступает как общенациональный интерес, как результат «всесторонне продуманных» указаний «избранников нации».

И факты последнего времени отчетливо свидетельствуют о том, что как только парламент под натиском прогрессивных, демократических сил перестает быть послушным орудием монополий, штампующим их требования, так представители реальной власти буржуазного общества без всяких колебаний перестают считаться с «демократическими нормами» и «парламентскими правами».

Известный теоретик социал-реформизма Петер Гартон в своей книге «Революция по-шведски» пропагандирует возможность получения прогрессивными силами 51% мест в парламенте как условие победы над миром эксплуатации.

«Мирный захват власти, – пишет он, – означает, что используется обычный демократический порядок, при котором большинство народа сознательно поддерживает новый режим, а его противник, с детских лет воспитанный в духе уважения к демократическим нормам, также не идет на саботаж или применение насилия против изменений, которые ему не нравятся».

Вот ведь как: финансовые воротила и промышленные магнаты, имеющие 49% мест в парламенте, обладающие, кроме того, могучей экономической, культурной, организационной и военной силой, расстанутся со всеми своими привилегиями, ибо они «с детских лет» воспитаны в духе уважения к «святым принципам демократии», т.е. трудящихся призывают связать надежды на создание нового строя с «воспитанным с детских лет уважением…» буржуазных тузов.

Давайте взвесим: с одной стороны предлагаемые «надежды», а с другой – реальные и конкретные факты. А факты эти таковы. Итальянские коммунисты получили пока не половину, а одну треть голосов избирателей. Как же себя ведут «воспитанные с детства»? Открывают антикоммунистическую истерию внутри страны, международные империалистические организации угрожают экономическими, политическими, а то и военными санкциями Италии, уничтожают одного из буржуазных политических лидеров, Альдо Моро, едва только тот заикнулся о возможном сотрудничестве с коммунистами. Вспомним судьбу прогрессивных правительств Арбенса в Гватемале, Куадроса в Бразилии, Джагана в Гайяне, свергнутых в результате заговоров реакционеров. Любопытно, что Гартон в качестве примера поведения «с детства воспитанных» приводит (какую бы, вы думали, страну?) Чили, где в то время, когда писалась книга (1972 г.), находилось у власти правительство С. Альенде. Не прошло и года, как на практике было показано, чего стоят уверения Гартона: законно избранный, пунктуально следовавший конституции президент С. Альенде убит, члены законного правительства арестованы, убиты или замучены в тюрьмах, партии запрещены, тысячи людей уничтожены.

Впрочем, подобные рассуждения Гартона не оригинальны. В них лишь повторяются мысли Каутского, высмеянные и разбитые В.И. Лениным более полувека тому назад в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский».

«…Предполагать, что при сколько-нибудь глубокой и серьезной революции, – писал Владимир Ильич, – решает дело просто-напросто отношение большинства к меньшинству, есть величайшее тупоумие, есть самый глупенький предрассудок дюжинного либерала, есть обман масс, сокрытие от них заведомой исторической правды. Эта историческая правда состоит в том, что правилом является при всякой глубокой революции долгое, упорное, отчаянное сопротивление эксплуататоров, сохраняющих в течение ряда лет крупные фактические преимущества над эксплуатируемыми. Никогда – иначе, как в сладенькой фантазии сладенького дурачка Каутского – эксплуататоры не подчинятся решению большинства эксплуатируемых, не испробовав в последней, отчаянной битве, в ряде битв своего преимущества»^[86].

Жизнь подтверждает: так было, так есть и так будет в обществе, разделенном на эксплуататоров и эксплуатируемых, на тех, кому «все позволено», и тех, кому не позволено ничего. Именно эта суть капиталистического общества нисколько не изменилась за последние десятилетия, не изменилась и сущность его политических атрибутов, парламента и всеобщих выборов в том числе.

Но если сущность осталась неизменной, то в некоторых формах ее проявления возникли новые моменты, требующие, однако, точной, взвешенной оценки и умелого использования. Так, сегодня мы наблюдаем подчас ситуации, когда парламентские решения, принимаемые под давлением левых сил, ограничивают активность правых и обеспечивают проведение в жизнь весьма прогрессивных мероприятий. Такого рода факты и побуждают иных демократов говорить о принципиальном изменении роли парламентов: из трибуны разоблачения и пропаганды они-де все больше превращаются в реальные рычаги власти. Мы, конечно, не отрицаем появления сегодня ряда новых, дополнительных, конструктивных возможностей парламентской деятельности. Но при этом хотим лишь обратить внимание на то, что возникают эти возможности только тогда, когда давление левых парламентских фракций поддерживается давлением организованных народных масс. Иначе говоря, парламент только тогда способен быть каким-то конструктивным «рычагом», когда массы перестают быть только «избирательным корпусом» и становятся постоянной и повседневной опорой демократических сил в парламенте, т.е. когда речи левых парламентариев сопровождаются практической борьбой масс. Да, такие возможности организации, сплочения, активизации масс расширились, возросли и возможности более тесного взаимодействия парламентариев с массами, благодаря чему расширились рамки парламентских возможностей. Но давайте все-таки не забывать, что эту новую силу парламентским действиям могут придать отнюдь не традиционные рычаги власти (так называемые демократические институты буржуазного государства со «всеобщими выборами» во главе), а сила организованных и борющихся масс. Речь сегодня по сути идет о борьбе за «введение» масс в государство, о борьбе за раскрытие для них дверей парламента, за то, чтобы народные массы перестали быть «только избирательными массами». Осуществление всего этого и будет означать крушение традиционного парламентаризма.

Поэтому появляющиеся новые возможности обеспечения парламентской деятельности борьбой масс должны ориентировать левые силы не только и не в первую очередь на избирательные кампании и избирательные союзы, а на организацию масс и создание социальных союзов вне парламента, на поиск наиболее действенных форм связи деятельности депутатов с борьбой масс.

КОММУНИСТЫ И НОВЫЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ

Важный фактор современной социальной борьбы

В последние 10 – 15 лет в развитых капиталистических странах все шире распространяются разнообразные общественные движения, выдвигающие социальные, общедемократические требования в области борьбы за мир и разрядку, защиты окружающей среды, требования, связанные с задачами расширения демократических прав, возможностей всестороннего и универсального развития каждого человека. Это антивоенные движения, экологические, неофеминистские, молодежные, «альтернативные», кооперативные, движения «гражданских инициатив» и т.п. Их обычно называют новыми демократическими или новыми социальными движениями. Эти движения сигнализируют о социальных противоречиях, проблемах и бедах капитализма, выдвигают немало реалистических требований и программ, завоевывают значительный авторитет и популярность у весьма широких масс. Они являются сегодня весьма крупным фактором всей социально-политической борьбы в развитых капиталистических странах, и потому проблемы взаимоотношений с этими движениями не могут не занимать важное место в коммунистической стратегии союзов^[87].

В разработке и реализации политики союзов коммунистов с новыми демократическими движениями имеется немало теоретических и практических трудностей, связанных с особенностями этих движений: своеобразием их программ, требований и целей, а также форм их организации.

В этой связи обращает внимание прежде всего сочетание трех типов задач и требований, содержащихся в программах этих движений:

1) традиционные общедемократические требования (расширение прав и свобод, устранение последствий экономических кризисов и социальных последствий капиталистического способа производства), реализация которых, по их мнению, возможна в рамках буржуазного общества;

2) антикапиталистические требования (уничтожение эксплуатации человека человеком, критика формализма и иллюзорности демократии в буржуазном обществе, выдвижение на смену ей подлинной, «прямой» демократии, критика системы ценностей, базирующейся на потребительстве, «товаре», «стоимости», переключение внимания от потребительства к ценностям духовным, нравственным, творческим, ценностям, в основе которых лежит человеческое достоинство, и т.п.);

3) система требований и задач, решение которых является насущной заботой, проблемой и для тех стран, где победила (или может победить в недалеком будущем) социалистическая революция (это экологические, энергетические проблемы в условиях НТР, вопросы универсального и всестороннего развития каждого человека, взаимосвязи национальных и интернациональных моментов в развитии отдельных стран, соотношение борьбы за мир с борьбой за социальный прогресс и т.п.).

Такая палитра программных установок, такое пересечение их не были свойственны ни одному из общедемократических движений прошлого, что свидетельствует о новизне рассматриваемых социальных движений. Переплетенность и нерасчлененность их обусловливают сложность указанных движений, а также сложность и неоднозначность их оценки. Если же принять во внимание то обстоятельство, что в программах этих движений наряду с реалистическими, прогрессивными устремлениями присутствуют идеи утопические, а подчас и прямо консервативные, даже реакционные, что эти движения нередко принципиально противопоставляют свои программы научному социализму и опыту реального социализма, то трудности установления контактов с ними вырисовываются еще рельефнее.

Усложняет налаживание контактов с новыми движениями и их принципиальное неприятие таких форм организации общественности, как «политическая партия», которая, по их мнению, является синонимом бюрократизма, препятствием на пути развития инициативы и демократической самодеятельности.

Коммунисты и новые движения: принципы отношений

Как же, учитывая все это, коммунисты оценивают новые движения, какие принципы кладут они в основу отношений с ними?

Иногда полагают, что коммунисты, являясь принципиальными противниками капиталистических отношений, должны скептически относиться к движениям, которые не выдвигают в качестве ясно осознанной цели ликвидацию капитализма.

Но это не так. Коммунисты, будучи по своим целям сторонниками социалистических отношений, являются последовательными демократами по формам и средствам достижения этих целей. И как демократы, коммунисты превыше всего ставят инициативу и самодеятельность народных масс в борьбе за свои насущные интересы. Эту самодеятельность, эту инициативу, этот массовый демократический подъем, настоящее демократическое половодье – это первое, что ценят коммунисты в новых движениях, в развитие которых, кстати говоря, коммунисты многих европейских стран вложили немало труда.

Второе, что выделяют коммунисты в этих движениях, как пишет, например, австрийский марксист У. Перцингер, – это не случайная, не спорадическая форма протеста, а результат противоречий современного государственно-монополистического капитализма, дальнейшее обострение которых и есть «мотор» новых социальных движений.

Третье. Существенно то, что у этих движений серьезные не только социально-экономические, но и политические причины. Они – ответ на кризис современных форм парламентаризма, на кризис деятельности правящих политических партий. Известный западногерманский социолог К. Оффе в интервью журналу «Аргумент» «Кризис партий и новые социальные движения» отмечает разочарование масс в политических партиях и считает, применительно к своей стране, что

«спектр проектов, концепций, идеологий, теорий, представленных партиями ФРГ, чрезвычайно узок, поэтому избиратели с трудом различают их между собой, и партиям приходится прилагать много усилий, чтобы сохранить видимость уникальности каждой из них».

Коммунисты ФРГ высоко оценивают тот факт, что новые движения выступают как демократический противовес политике господствующих кругов и боннских партий.

Четвертое. Коммунисты отмечают в этих движениях проявление и развитие потребностей и интересов нового типа, которые далеко не ограничиваются сферой чисто материальных забот. Многие участники новых движений ясно осознают то, о чем писал, например, А. Швейцер в книге «Культура и этика»:

«Наше общество перестало признавать за всеми людьми, как таковыми, человеческую ценность и человеческое достоинство. Определенная часть человечества стала для нас человеческим материалом, вещами»^[88].

Новые движения и выступают против того, чтобы человека превращали в неодушевленную вещь, в материал для манипуляций.

Пятое. Новые движения – это рождение новых форм коллективности и солидарности людей. Одно время, где-то в начале 60-х годов, на Западе много говорили о росте политической пассивности среди населения капиталистических стран, о скептицизме относительно возможностей протеста и борьбы, которые будто бы поглощаются, интегрируются буржуазным обществом. Сегодня этим разговорам и самой этой политической спячке приходит конец: люди массами пробуждаются, выходят из своих узких семейных и профессиональных мирков на арену общественной деятельности. Это с удовлетворением отмечают коммунисты. Новые самодеятельные движения, отметил XIX съезд Компартии Финляндии, открывают возможность для проявления и

«укрепления взаимной солидарности людей, отражая возрастающее осознание ими коллективной ответственности»^[89].

Шестое. Лев Толстой однажды заметил, что человек начинается не с чувства заботы о ближнем, но с чувства заботы о дальнем, в конечном счете – о всех людях. Во многих новых движениях и осуществляется процесс воспитания социально активных людей, берущих на себя, на свои плечи ответственность за все, что происходит сегодня в мире. Не случайно, что такое большое внимание уделяют участники новых движений глобальным, общечеловеческим проблемам – защиты мира, окружающей среды, создания нового мирового экономического порядка и т.д.

Наличие всех этих моментов и объясняет положительное отношение коммунистов к большинству новых социальных движений.

Но стихийная мощь, «весеннее половодье» имеют как свои достоинства, так и определенные, порождаемые самой этой стихийностью недостатки, которые нередко отмечают сами представители новых движений и которые не могут не видеть и не учитывать коммунисты.

Прежде всего это раздробленность и слабая организованность, недостаточная согласованность и продуманность лозунгов и программ. Эта разрозненность наносит серьезный ущерб движению. Американский социолог М. Мид свидетельствует, например, что

«1.500 организаций защитников природы в США действуют изолированно друг от друга, часто достижения одной группы противоречат целям других групп… Мы позволяем, чтобы нас, защитников окружающей среды, борцов за мир, против расовой дискриминации, безработицы, натравливали друг на друга».

При внешней одинаковости лозунгов – разная направленность действий. Например, «антиавторитарные движения». Одни выступают за введение крупных форм автоматизации производства, которые высвободят человека из подчиняющих, «авторитарных» структур механизма конвейеров; другие высказываются против крупных предприятий, считая, что современная электронная техника позволит наладить производство даже в домашних условиях; третьи зовут к упрощению, к «простой жизни» (почти по Руссо) и созданию патриархальных коммун и т.д. Одним словом, все они «за демократию», против «авторитаризма» и «тоталитаризма», но причины социальных бед видят по-разному и средства их искоренения предлагают разные. Тянут в разные стороны, и сложения сил не происходит.

Значительное несовпадение точек зрения имеется и у участников антивоенного движения. Они расходятся в оценках усиления напряженности, источников милитаризма, нет согласия и относительно средств и целей борьбы за мир в современных условиях. В результате возникают горячие споры и борьба между различными течениями внутри антивоенного движения, подрывающие его единство и серьезно снижающие его эффективность.

Нет прочного единства и в движении «зеленых». В ФРГ идут острые дискуссии между «реформистами» (пытающимися проводить свою экологическую политику, опираясь на парламент и другие существующие государственные институты) и сторонниками «фундаментальной оппозиции» (игнорирующими «старые институты власти» и стремящимися к созданию новых общественных форм, более адекватных целям и задачам экологического движения). По-разному те или иные группы «зеленых» оценивают возможности сотрудничества с коммунистами. На своем партийном съезде в Карлсруэ (1980 г.) одни делегаты высказывались за исключение членов Германской компартии из экологических организаций, другие указывали на возможность временного сотрудничества с теми коммунистами, которые активно участвуют в кампаниях по охране природы.

Вот почему, воздавая должное новым движениям и стремясь к конструктивному сотрудничеству с ними, коммунисты видят свою задачу в том, чтобы помочь участникам этих движений более ясно определить ориентиры и цели борьбы, более глубоко уяснить причины тех социальных бед, против которых они настойчиво выступают.

За диалог и совместные действия

Считают ли коммунисты непартийный характер этих движений недостатком? Нет, не считают. Стремятся ли они способствовать превращению этих движений в политические партии? Нет, не стремятся.

С другой стороны, полагают ли коммунисты, что новые социальные движения делают ненужными, устаревшими такие формы социальной борьбы в обществе, как политические партии (как о том торжественно возвещают многие участники этих движений)? Нет. Существование обеих этих форм борьбы диктуется сегодня объективной необходимостью. Назначение политических партий – выражение коренных интересов определенных классов и социальных слоев. Но в обществе существуют интересы и потребности, присущие одновременно нескольким социальным слоям, нескольким классам (в разрядке напряженности, в запрещении производства ядерного оружия, в защите природы заинтересованы и рабочий, и крестьянин, и интеллигент, и средний буржуа и т.д.). Новые движения и являются формой объединения людей в борьбе за эти общие интересы. И так же как защита этих широких общих интересов не снимает вопросов о защите классовых интересов (для рабочих это прежде всего защита людей труда от капиталистической эксплуатации), так и используемые формы защиты этих общих интересов не противопоставляются формам защиты классовых интересов.

В сегодняшней социальной борьбе политические партии и новые движения служат не отрицанием, а дополнением друг друга. Коммунисты считают, что лежащие в основе новых движений общедемократические требования не противоречат общей направленности пролетарских интересов. Поэтому союз коммунистов с новыми движениями, активное участие коммунистов в них – процесс естественный и в высшей степени желательный. На VI (Ганноверском) съезде ГКП, состоявшемся в 1981г., говорилось о том, что было бы роковой ошибкой противопоставлять друг другу рабочий класс и демократические народные движения. Соединить силу рабочего класса и прогрессивные движения нашего времени – вот в чем задача.

Но, решая эту задачу совместных действий коммунистов с новыми демократическими движениями, компартии отдают себе отчет в том, что это союз, в котором неизбежны определенные трения, ибо в него вступают различные классовые и политические силы, некоторая часть которых заражена стойкими антикоммунистическими предрассудками. Поэтому, блокируясь с новыми демократическими движениями, коммунисты уточняют и развивают свою общую стратегию союза применительно к нынешнему своеобразию новых движений.

Очень важен в этом отношении опыт Германской компартии. Коммунисты ФРГ твердо подчеркивают, что они ни в коей мере не выдвигают требования руководства, лидерства в качестве условия своего участия в союзе. В Программе компартии отмечается, что,

«участвуя в союзах, ГКП не претендует на руководство. Она намерена добиваться уважения и авторитета только своей инициативой в развертывании совместных движений и выступлений, только своей энергией и последовательностью своих членов»^[90].

Такая постановка вопроса выбивает почву из-под ног тех, кто, пугая демократическую общественность стремлением коммунистов «схватить дирижерскую палочку», хотел бы не допустить участия революционного пролетариата в новых движениях. Как видим, не на «дирижерскую палочку» претендуют коммунисты ФРГ, а всего лишь на почетное право бороться, как равные среди равных, вместе с другими демократическими силами.

«Мы не претендуем на монополию в проявлении инициативы. Подчас мы были бы даже рады, если бы и другие демократические силы поактивнее выступали с инициативами, направленными на обеспечение совместных интересов. Мы будем всегда готовы поддержать и подхватить такие инициативы. Мы рассматриваем их как импульс и, если угодно, как взаимно стимулирующее соревнование между различными демократическими силами с целью наилучшего обеспечения совместных интересов»^[91].

Иначе говоря, если на что и претендуют коммунисты, то только на то, чтобы вести общую борьбу за общие цели по крайней мере не хуже других.

Однако, вступая в союз, коммунисты, разумеется, не скрывают, что у них имеется отличие от союзников в понимании некоторых стратегических целей, а иногда и способов борьбы за ближайшие цели. И коммунисты отнюдь не склонны умалчивать о различиях и отказываться от полемики по этим вопросам со своими союзниками. Но эта полемика имеет принципиально иной характер, нежели полемика с враждебными силами, и по сути, и по форме. Коммунисты выдвигают принцип товарищеского диалога внутри демократического единства. Вот как об этом говорилось, например, на XXII съезде Компартии США:

«Работая вместе как союзники и друзья, мы должны стремиться дальше осваивать искусство ведения дискуссии, а не спора. Мы должны всегда по возможности идти навстречу людям, чтобы привлечь их на свою сторону, убедить их, что можно, нужно и даже приятно работать с ними, даже если мы не во всем сходимся во мнениях»^[92].

Характеризуя стиль и методы подобных «дискуссий», французские коммунисты отмечают, что

«следует не столько разоблачать, сколько объяснять, не столько критиковать, сколько предлагать, и не только объяснять и предлагать, но строить, добиваться, осуществлять, конкретизировать – вот во всех областях правило для действий коммунистов в настоящее время»^[93].

Товарищеский диалог, сочетаемый с совместной борьбой за общие цели, – это путь к взаимному усилению и взаимообогащению сил союзников – так ставят вопрос коммунисты.

«Деятельность ГКП, – отмечал Г. Мис, – не только не ослабляет демократические движения, а, напротив, укрепляет их. ГКП не только придает силу демократическому движению народа, вооружает его альтернативными предложениями, но и черпает из него силу, стимул к размышлениям, побуждение преодолевать – критически и самокритично – слабости и опасения идти на контакты»^[94].

Особенно важно последовательное проведение этих принципов в отношениях с антивоенными силами в капиталистических странах. Коммунисты воздают должное самоотверженной борьбе участников миролюбивых движений, выступающих против гонки ядерных вооружений, размещения американских ракет в Европе, использования космоса в военных целях, агрессивных действий тех или других империалистических держав. Вместе с тем коммунисты отмечают, что далеко не все участники движений за мир имеют ясное представление о глубинных, коренных причинах роста напряженности в мире. Не все отдают себе ясный отчет в том, что милитаристская стратегия ведущих империалистических стран не просто связана с персональным составом или спецификой взглядов той или другой администрации, но что она обуславливается экономическими и социально-политическими интересами определенных классовых сил.

Коммунисты и стремятся более тесно увязать борьбу за мир с борьбой против тех социальных сил, которые извлекают выгоду из гонки военного производства, из ситуации напряженности в мире, в первую очередь против сил, экономическая деятельность которых связана с военным производством (в особенности с его главной отраслью – ракетно-ядерным производством) и которые имеют защиту и опору в определенных и весьма авторитетных политических институтах современного буржуазного государства. Поэтому важнейшим направлением борьбы за мир сегодня является борьба за ограничение (а затем и за полную ликвидацию) экономической и политической власти наиболее реакционной фракции современного буржуазного класса – фракции, которая связана с милитаристским, ракетно-ядерным производством, борьба за демократические преобразования, расширяющие возможности влияния народных масс на экономическую и политическую деятельность своих стран, – стратегия, которую можно было бы охарактеризовать как стратегию борьбы за «антимилитаристскую демократию».

«Борьбу против тех, кто ставит под угрозу судьбу мира, против гонки вооружений, – отмечает секретарь Компартии США Джексон, – наша партия стремится увязать с борьбой за насущные экономические и социальные требования трудящихся»^[95].

И эту линию увязывания двух задач – борьбы за мир с борьбой за социальный прогресс – последовательно проводят коммунисты в современных условиях, стремясь обеспечить ей поддержку со стороны большинства участников антивоенных движений, терпеливо разъясняя, что порознь эти две задачи сегодня не могут быть решены.

* * *

Классики марксизма-ленинизма, коллективная теоретическая мысль современного международного коммунистического движения ясно и полно охарактеризовали важнейшие закономерности формирования и развития широких классовых союзов и политических блоков, их значение в деле революционного перехода от капитализма к социализму.

Задача революционных партий рабочего класса состоит

«в том, чтобы уметь приложить общие и основные принципы коммунизма к тому своеобразию отношений между классами и партиями, к тому своеобразию в объективном развитии к коммунизму, которое свойственно каждой отдельной стране и которое надо уметь изучить, найти, угадать».

Необходимо правильное, с учетом национальных различий, применение этих принципов.

«Исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, к победе над оппортунизмом и левым доктринерством внутри рабочего движения, к свержению буржуазии, к учреждению Советской республики и пролетарской диктатуры – вот в чем главная задача переживаемого всеми передовыми (и не только передовыми) странами исторического момента»^[96].

Это было написано В.И. Лениным более полувека тому назад. Но кажется, что это написано сегодня.

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

· Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. – Соч., т. 4.

· Ленин В.И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме. – Полн. собр. соч., т. 41.

· Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы. Москва, 5 – 17 июня 1969 г. М., 1969.

· Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981.

· Пономарев Б.Н. Живое и действенное учение марксизма-ленинизма (Ответ критикам). М., 1983.

· Загладин В.В. За права трудящихся, за мир и безопасность народов (Коммунистический авангард рабочего движения в начале 80-х годов). М., 1982.

· Не соперничество, а сотрудничество! Коммунисты и новое в социальных движениях. М., 1984.

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!

Наиболее полную информацию о готовящихся к выпуску книгах издательства «Мысль» по экономике, философии, истории, географии можно получить из ежегодных аннотированных тематических планов выпуска литературы, имеющихся во всех книжных магазинах страны.

Сведения о выходящих в свет изданиях регулярно публикуются в газете «Книжное обозрение».

По вопросам книгораспространения рекомендуем обращаться в местные книготорги, а также во Всесоюзное государственное объединение книжной торговли «Союзкнига».

* * *

Академия общественных наук при ЦК КПСС и издательство «Мысль» выпускают серию брошюр «Актуальные проблемы марксистско-ленинской теории». Они написаны на основе лекций, прочитанных в АОН при ЦК КПСС видными учеными, практическими работниками, и посвящены теоретическим проблемам развитого социализма, внутренней и международной политики КПСС, партийного и государственного строительства, коммунистического воспитания. Серия предназначена для слушателей высших партийных учебных заведений, лекторов и пропагандистов, широкого круга партийных работников, преподавателей и студентов вузов.

В 1985 г. выходят следующие брошюры:

Кудрина Т.А. Идеологическое обеспечение Продовольственной программы.

Саркисянц Г.С. Главные направления повышения благосостояния советского народа.

Решетов П.Н. Идеологическая борьба.

Сноски

Примечания

1

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 44, с. 32.

(обратно)

2

Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы. Москва, 5 – 17 июня 1969 г. М., 1969, с. 310.

(обратно)

3

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 459.

(обратно)

4

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 10, с. 313.

(обратно)

5

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 282.

(обратно)

6

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 77 – 78.

(обратно)

7

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 136.

(обратно)

8

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 453.

(обратно)

9

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 54.

(обратно)

10

Там же, с. 55.

(обратно)

11

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 54.

(обратно)

12

Там же, с. 79.

(обратно)

13

В научной литературе не всегда дается однозначное определение средних слоев. Некоторые исследователи относят к ним лишь так называемые городские средние слои, выделяя в особые группы крестьянство и интеллигенцию. Нам думается, более оправданна точка зрения авторов фундаментального исследования «Западная Европа в современном мире», которые дают такое определение:

«Средние слои – это совокупность общественных групп, по объективным признакам не относящихся ни к буржуазии, ни к рабочему классу, а занимающих промежуточное положение между ними».

Именно под таким углом зрения характеризовал классовую структуру капиталистического общества В.И. Ленин (см.: Западная Европа в современном мире. М., 1979, с. 274).

(обратно)

14

См.: Народонаселение стран мира. Справочник. М., 1984, с. 312.

(обратно)

15

Проблемы мира и социализма, 1980, № 10, с. 49.

(обратно)

16

См.: Народонаселение стран мира. Справочник, с. 313.

(обратно)

17

См. там же, с. 314.

(обратно)

18

Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы. Москва, 5 – 17 июня 1969 г., с. 308.

(обратно)

19

Коммунист, 1978, № 12, с. 107.

(обратно)

20

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 2.

(обратно)

21

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 137, 194.

(обратно)

22

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 103.

(обратно)

23

См. там же, с. 104.

(обратно)

24

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 16.

(обратно)

25

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 200.

(обратно)

26

Там же, с. 204.

(обратно)

27

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 315.

(обратно)

28

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 169 – 170.

(обратно)

29

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 458.

(обратно)

30

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 360.

(обратно)

31

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 9, с. 186.

(обратно)

32

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 612.

(обратно)

33

Характерно в этом отношении заявление лидера шведских социал-демократов У. Пальме:

«Наша партия состоит из рабочих, служащих, интеллигенции. Можно с уверенностью сказать, что она состоит из представителей средних слоев и защищает их интересы».

А вот характеристика Французской социалистической партии: данные различных опросов показывают, что сегодняшняя социал-демократия – это главным образом партия средних слоев, либерально-демократической интеллигенции, преподавателей и чиновников (см.: Арсеньев Э.А. Франция под знаком перемен. М., 1984, с. 229).

(обратно)

34

VII конгресс Коминтерна. М., 1935, с. 23.

(обратно)

35

XXIV съезд Французской коммунистической партии. Сент-Уэн, 3 – 7 февраля 1982 года. М., 1982, с. 131.

(обратно)

36

LʼHumanité, 9.III. 1979, p. 8.

(обратно)

37

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 16.

(обратно)

38

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 10, с. 28.

(обратно)

39

Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы. Москва 5 – 17 июня 1969 г., с. 306 – 307.

(обратно)

40

XXIV съезд Французской коммунистической партии. Сент-Уэн, 3 – 7 февраля 1982 года, с. 36.

(обратно)

41

LʼHumanité, 5.Х. 1982.

(обратно)

42

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 59.

(обратно)

43

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 77.

(обратно)

44

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 135.

(обратно)

45

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 8, с. 95.

(обратно)

46

См. там же, с. 235.

(обратно)

47

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 138.

(обратно)

48

Там же.

(обратно)

49

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 19, с. 10.

(обратно)

50

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 139.

(обратно)

51

XXIV съезд Французской коммунистической партии. Сент-Уэн, 3 – 7 февраля 1982 года, с. 173.

(обратно)

52

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 437.

(обратно)

53

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 19, с. 27.

(обратно)

54

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 133.

(обратно)

55

Арсеньев Э.А. Франция под знаком перемен, с. 180.

(обратно)

56

LʼHumanité, 27.VI. 1981.

(обратно)

57

См.: Арсеньев Э.А. Франция под знаком перемен, с. 189.

(обратно)

58

См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 58. Разумеется, в отдельных странах могут складываться исключительные ситуации (острого социально-политического кризиса, громадного преобладания компартии над реформистскими организациями и т.п.), когда полевение масс может происходить резко, минуя «промежуточные стадии». Но в данном случае мы ведем речь об общем правиле и преобладающих тенденциях в развитии союза левых сил.

(обратно)

59

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 68.

(обратно)

60

Там же, с. 69.

(обратно)

61

Там же, с. 70.

(обратно)

62

Там же. с. 71.

(обратно)

63

См.: XXIV съезд Французской коммунистической партии. Сент-Уэн, 3 – 7 февраля 1982 года, с. 131 – 132.

(обратно)

64

Там же, с. 203.

(обратно)

65

«Руководители ФСП, – отмечает в своей книге Э.А. Арсеньев, – с самого начала не скрывали своих намерений использовать свое участие в союзе не столько для борьбы за интересы трудящихся, сколько для попыток изменения соотношения сил в свою пользу, для укрепления влияния ФСП в ущерб компартии… Лидеры ФСП нередко уклонялись от участия в совместных выступлениях (с коммунистами. – Г.В.) и продолжали проводить двойственную политику: опираться на стремление трудящихся к социальному прогрессу и в то же время не связывать себя на будущее и избегать решительного разрыва с крупным капиталом как в национальном, так и в международном плане. Все это, разумеется, ослабляло союз левых сил и затрудняло его деятельность, вызывало напряженность в отношениях между коммунистами и социалистами»

(Арсеньев Э.А. Франция под знаком перемен, с. 179 – 180).

(обратно)

66

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 450 – 451.

(обратно)

67

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 650.

(обратно)

68

Там же, с. 651.

(обратно)

69

Там же, с. 451.

(обратно)

70

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 32, с. 292.

(обратно)

71

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 187.

(обратно)

72

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 257.

(обратно)

73

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 63. Ф. Шейдеман и Г. Носке – лидеры правого крыла германских социал-демократов, активно участвовали в правительствах, осуществлявших «кровавое подавление рабочего движения».

(обратно)

74

Там же, с. 49.

(обратно)

75

Там же, с. 42.

(обратно)

76

См. там же.

(обратно)

77

Там же, с. 65.

(обратно)

78

Там же, с. 45.

(обратно)

79

Carrilo S. «Eurocomunismo» у Estado. Barcelona, 1977.

(обратно)

80

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 539 – 540.

(обратно)

81

Там же, с. 540.

(обратно)

82

Там же.

(обратно)

83

Там же, с. 546.

(обратно)

84

См. там же.

(обратно)

85

Там же, с. 546 – 547.

(обратно)

86

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 263.

(обратно)

87

Вопрос об отношении коммунистов к новым демократическим движениям подробно рассматривается в книге «Не соперничество, а сотрудничество» (М., 1984). Мы остановимся лишь на некоторых наиболее, на наш взгляд, существенных сторонах этой проблемы.

(обратно)

88

Швейцер А. Культура и этика. М., 1973, с. 45 – 46.

(обратно)

89

Проблемы мира и социализма, 1981, № 9, с. 95.

(обратно)

90

Мангеймский съезд Германской коммунистической партии. М., 1979, с. 316.

(обратно)

91

Мис Г. Избранные статьи и речи. М., 1981, с. 328.

(обратно)

92

XXII национальный съезд Компартии США. М., 1982, с. 117.

(обратно)

93

XXIV съезд Французской коммунистической партии. Сент-Уэн, 3 – 7 февраля 1982 года, с. 46 – 47.

(обратно)

94

Protokol des 6. Parteitags der Deutshen Kommunistischen Partei. Hannover, 1981 S. 83.

(обратно)

95

Проблемы мира и социализма, 1984, № 1, с. 45.

(обратно)

96

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 41, с. 74, 77.

(обратно)

Оглавление

Г.Г. Водолазов. СТРАТЕГИЯ КЛАССОВЫХ СОЮЗОВ

СОЦИАЛЬНЫЕ СОЮЗЫ В РЕВОЛЮЦИОННОЙ БОРЬБЕ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И СОВРЕМЕННОСТЬ

  Узловая проблема революционной политики

  Социальный союз как проблема

  Социальные союзы – необходимая форма общественного развития и революционной борьбы

СТРАТЕГИЯ КЛАССОВЫХ СОЮЗОВ ПРОЛЕТАРИАТА В ЭПОХУ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПЕРЕХОДА ОТ КАПИТАЛИЗМА К СОЦИАЛИЗМУ

  Рабочий класс и его союзники

  «Большой ребус» стратегии союзов (пролетариат и средние слои)

  Гегемония пролетариата – главнейшее условие успехов социальных союзов

АРЕНА ЕДИНСТВА И БОРЬБЫ (КОМПАРТИЯ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СОЮЗ ЛЕВЫХ СИЛ – УРОКИ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ)

  Стратегия союза: единство и борьба

  Главное – единство действий «снизу»

  Всегда быть партией революции

  Рубежи в развитии союза

ВОЗМОЖЕН ЛИ «ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНСЕНСУС» (СОГЛАШЕНИЕ) МЕЖДУ ПРОЛЕТАРИАТОМ И БУРЖУАЗИЕЙ? КРИТИКА ОППОРТУНИСТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ

  Классовое сотрудничество или классовая борьба

  Экономический кризис и задачи пролетариата

ПРИНЦИПЫ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПАРЛАМЕНТАРИЗМА

  Парламент в революционной стратегии коммунистов

  Коммунисты в парламенте: верность революционным традициям

  Главное – историческая самодеятельность народных масс

КОММУНИСТЫ И НОВЫЕ ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ

  Важный фактор современной социальной борьбы

  Коммунисты и новые движения: принципы отношений

  За диалог и совместные действия

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ!

Сноски

*** Примечания ***