Непобедимый Боло [Уильям Р Форстен] (fb2) читать онлайн

Двумя днями позже она открыла люк и высунулась наружу. По большому счету, что толку разговаривать с искусственным интеллектом: просто бездушный набор рефлексов. Хотя и чертовски хорошо подобранный.

Воздух снаружи был уже не таким раскаленным; они взобрались вверх по хребту, возвышавшемуся над джунглями, и оказались на высоте две тысячи футов. Впереди в утреннем свете переливалась голубизной и зеленью цепь вулканов, покрытых густым лесом, с осевшими на склонах клочьями тумана. Густой залах леса с характерным прелым привкусом, какой бывает у заплесневелого хлеба или дрожжей, был так не похож на запах иссохших кустарников на известняках Сан-Габриэля. Он напомнил ей о детстве, о том времени, когда отец пытался самолично производить пиво у них в подвале. Однажды ночью бочонок разлетелся вдребезги и залил весь под на два дюйма наполовину ферментированной пенной жидкостью. Запах потом так никогда и не выветрился из бетона. Аромат джунглей немного напоминал его.

Кроме того, примешивался запах дыма — это местные жители выжигали заросли под посадки. Она облизнула губы. Сейчас, когда они вышли за пределы обитаемой территории, припасов почти не оставалось.

— Нет ли каких новостей из дому? — Это был голос капитана МакНаута. Он сидел в одном из УНВ, легкой шестиколесной машине с такой низкой посадкой, как будто ее приплюснули сверху; каждое колесо вездехода было обтянуто сеткой из металлических колец. Нога капитана в лубке покоилась на приборной доске в непосредственном соседстве с М-35.

— Ничего вразумительного, капитан, — ответила она. — Калифорния только что вышла из Союза. Сан-Франциско только что отделился от Калифорнии. И это еще не самое худшее из тех диких нелепостей, которые, по всей видимости, грядут.

Там, в Сан-Габриэле, во время партизанской войны, окрещенной Славный Путь, они называли Соединенные Штаты не иначе как Реальность. Но после отзыва приказом все стало напоминать очень скверную шутку. Мир полетел в тартарары еще до того, как какой-то умалишенный русский застрелил Президента, Вице-Президента и Председателя Объединенного правления Аляски.

— Ну что ж, если ты в состоянии покинуть свой кондиционированный уют… — начал МакНаут.

— Да, — пробормотала Мартинс. Она сунула распечатку в наплечный карман, взяла шлем и М-35.

Спуск обратно занял много времени. Марк III весил сто пятьдесят тонн и выглядел громадой — Боло были сконструированы в виде четырехгранной пирамиды со срезанной верхушкой, местами броня была скошена и отполирована для более эффективного отражения вражеских снарядов, а со всех сторон топорщились антенны сенсорных датчиков и орудийные стволы. Под днищем проходили два ряда двойных гусениц, каждая, около шести футов шириной, подвешена на восемь колес. Все вместе они закрывали почти половину днища машины. Мартинс спрыгнула на землю, крякнув — вес бронекостюма равнялся почти половине массы ее тела, — и направилась к транспорту командира.

Десять УНВ расположились по краю заросшей кустарником поляны. Керамические дизели всех машин были заглушены, и слышалось лишь гудение насекомых и хриплые вскрики птиц. Все глядели на нее так, будто она одна знала выход из трудностей, — все семьдесят пять солдат и человек шесть прибившихся к ним сопровождающих, преимущественно девушки. Вид у всех был голодный. Да они и в самом деле были голодны.

— Здесь действительно была дорога, — обратилась она к МакНауту. — Проблема в том, что ею, похоже, перестали пользоваться еще до нашего рождения, когда все покатилось под откос. И на дороге это сказалось в первую очередь.

— Большой Брат сможет ею воспользоваться? — поднял щиток своего шлема сержант Дженкинс. Там, где прошел танк, пролегла широкая ровная просека: Боло прокладывал себе путь через стофутовые деревья, словно это были тростниковые заросли.

— Само собой. Но если движение не будет достаточным для того, чтобы она не зарастала, где тогда мы будем доставать еду и топливо?

Марк III получал питание от ионных аккумуляторов; он мог пройти тысячи миль на одной зарядке, а в одном из его распределителей хранилось много акров мономолекулярной пленки для солнечных батарей. В УНВ же стояли двигатели внутреннего сгорания. Правда, их керамические дизели могли работать на чем угодно: от неочищенного бензина до джина самого паршивого качества. Но чтобы двигаться вперед, им нужно было хоть что-то. Равно как и их пассажирам.

Трое офицеров переглянулись: веснушчатый МакНаут с редеющими рыжеватыми волосами и поджарым телом бегуна; Дженкинс, с кожей цвета баклажана, сложением напоминавший базальтовую глыбу; и Мартинс — жилистая, с оливковой кожей, коротко стриженными черными волосами и зелеными глазами. Вместе они прошли через сражения Славного Пути и то, что было после; теперь они понимали друг друга почти без слов. Возвращаться нельзя. Позади они оставили растревоженное осиное гнездо, и это при том, что гринго там и так никогда не любили. Останавливаться нельзя. Здесь, в джунглях, и ночухе не прокормиться, не то что девяноста голодным людям.

— И почему местные продолжают сопротивляться? — спросил МакНаут.

«Потому что сами подыхают с голоду», — раздраженно подумала Мартинс, но заставила себя успокоиться. Капитан мучился от боли и был напичкан болеутоляющими средствами. Но местные тоже мучились: сначала кризис, потрясший мир, потом медленно усугублявшийся развал всего, в последний год обернувшийся совершенным безумием. Наступил хаос, а с ним и голод, извечный спутник любой анархии, более жестокий, чем при длительной засухе, не заставил себя долго ждать. Там, дома, все неслось вниз по наклонной плоскости еще быстрее. Здесь хоть, когда стало совсем невмоготу, люди могли вернуться к земледелию, чтобы прокормить себя, борясь с превратившимися в разбойников горожанами. В США же такого выбора не было.

Они возвращались домой, потому что ничего другого не оставалось. Продвигаться же вперед без горючего невозможно.

— Слышь, Топс, — задумчиво сказала Мартинс. — Не здесь ли произошла кармодиева давка?

Темнокожий великан нахмурился, потом усмехнулся;

— Пока ты не сказала, Эль-Ти^[3], я и не подумал. Вероятно, у нас еще будет шанс получить самые последние данные.

— Это проверено, о Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца.

В прохладной комнате с белеными стенами, кроме старика и вестника, никого не было. Человек, когда-то звавшийся Мануэлем Обрегоном, откинулся в кресле и окинул испытующим взглядом мальчишку, одетого в хлопчатобумажные штаны и сандалии, преклонившего перед ним колено и все еще тяжело дышавшего после долгого бега. Олень-Семь был одним из лучших: у парня уравновешенный характер и к тому же на него можно положиться.

— Продолжай, — вымолвил Обрегон, задумчиво поглаживая подбородок.

Через высокое стрельчатое окно слышны были чудесные звуки: пение женщины, звон зубил каменщиков, стук ткацкого станка. Доносились запахи тортилий^[4], цветов, распаханной земли, и они почти перекрывали слабую вонь серных испарений. Отдавшись этим звукам и запахам, он отрешился от мыслей и тревог, освободив свой разум от всего, что мешало бы ему сосредоточиться на донесении разведчика. Он как губка вберет в себя каждое его слово, а потом вдумчиво проанализирует все, что услышал.

— Шестьдесят или семьдесят солдат — янки, с ними несколько женщин — латино с юга. Десяток небольших машин о шести колесах, некоторые с прицепами.

— Они точно янки? Может, это солдаты правительства Сан-Габриэля или головорезы Славного Пути?

— Нет, Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца. — В подтверждение истинности своих слов Олень-Семь прикоснулся к нефритовой палочке, продетой сквозь его нижнюю губу. — Земледельцы, с которыми я разговаривал, видели их очень близко и слышали, что они говорили на английском. Кроме того… — Он вдруг умолк и впервые отвел глаза.

— Продолжай, — снова сказал Обрегон, голосом никак не обнаруживая своего нетерпения.

— Они говорят, что у янки есть гора, которая ходит.

Покрытые старческой пигментацией руки Обрегона вцепились в подлокотники кресла.

У разведчика разом пересохло во рту.

— Я только повторяю то…

— Да, конечно.

Старик поднялся и подошел к окну. Там, за площадью и селением, за лоскутьями полей в долине, над зазубренной вершиной Курильщика в воздух тонкой струйкой поднимался дым.

— Я сам видел истерзанные джунгли и гигантские следы, — продолжал разведчик, почувствовав себя несколько увереннее. — Примерно такие. — Он развернул листок бумаги.

«Значит, танк», — веря с трудом, подумал Обрегон. Уже давно в этой забытой Богом и людьми горной стране не было тяжелой военной техники. Он взглянул на старательно накарябанную схемку. По ширине след каждой из гусениц равнялся росту человека, а всего их было четыре, очень близко друг от друга.

— Гора, которая ходит, — пробормотал он себе под нос на испанском, а не на нахуатле. — А вот горит ли она?

Олень-Семь стрельнул глазами в сторону полоски темного дыма, поднимавшегося от вершины в небо, и почувствовал дрожь благоговения, страха и религиозного восторга.

— Каковы будут твои веления, Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца?

— Сообщи Койоту-Один, чтобы собирал Воинов Ягуара и усилил пограничную стражу. Нельзя позволить чужакам напасть на наш народ.

— Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца, — собравшись с духом, произнес Олень-Семъ, — там, за горой, только латиносы, — может быть, янки свернут в сторону еще до перевала.

Обрегон кивнул.

— И все же им придется заплатить нам. дань, — сказал он. — Их кровь — наша кровь. — В его собственном лице было гораздо больше европеоидных черт, чем в лице разведчика или любого из жителей долины. — Придет время, и они вновь обратятся на путь предков, как поступили и мы, после долгого поклонения ложным богам латиносов. Эта долина — наш дом, а не тюрьма. Мы должны быть готовы со временем выйти за ее пределы. Теперь ступай.

«Кроме того, — подумал Обрегон, глядя на темнеющее небо, — Венера приближается к священной точке. А милость богов не купишь задешево. Солдаты-янки могут оказаться по-своему полезны».

На улице весело перекликались каменщики, трудившиеся над последним ярусом ступенчатой пирамиды, маленькой правда, но сиявшей белизной покрытых известкой стен, с опоясывавшими ее подножие пестрыми фресками в духе древних, рисунки которых он сам восстанавливал по книгам и дискам. Скоро она уже будет готова.

«И в самом конце тебе придется уйти», — с грустью подумал он, окидывая взглядом свою библиотеку. Наверное, древних видеозаписей ему будет недоставать даже больше, чем антропологических текстов. Последние хранили голоса старых богов, но они будут жить — жить по-настоящему — только в том случае, если их слова повторяют живые люди. Пристрастие к видео было его единственным грешком: он не был жаден до женщин, роскоши и богатства. В какой-то мере жаль думать, что они исчезнут вместе с ним… ведь в действительности он никогда не сможет стать частью того мира, который сейчас рождался благодаря ему.

Он выбрал свою любимую запись; просматривая ее, он успокоится — в конце концов это такая ничтожная поблажка самому себе.

— «Корзинщик», — прочитал он на корешке, вставил диск в дисковод и надел на глаза очки.

«А все я и мой длинный язык», — подумала Мартинс. Плохо то, что она действительно лучше всех подходила для этого задания: она выросла в Санта-Фе, а потому владела испанским более сносно, чем Дженкинс.

Сквозь щиток шлема все вокруг казалось уплощенным и словно в серебристой дымке, поскольку встроенный в шлем сдвоенный кристалл улавливал и усиливал звездное сияние. Боевой десант пробирался сквозь подлесок, перемещаясь от дерева к дереву. Солдаты, реагируя на малейший звук или свет, засеченный датчиками шлемов, вертели головами с проворством ящериц.

Деревья были огромны, Бетани даже не представляла себе, что такие гиганты могли сохраниться на перешейке. Кроме тех мест, где лежали поваленные стволы и по ним густо разрослись лианы и молодые деревца, подлесок был не слишком густым. Было почти темно, редкие отблески пробивались сквозь сплошной покров зелени, но оптическим усилителям в шлемах достаточно было и этой малости. Американцы продвигались очень быстро; каждый из них провел не меньше трех лет в дебрях, где человек либо приобретал нужные навыки, либо быстро погибал.

Мартинс сделала знак рукой, и десант застыл на месте. Ближе к поляне они все как один приникли к земле и поползли по-пластунски. Края поляны заросли плотным кустарником, потом появились беспорядочные сады с манго и цитрусовыми. При виде этого ее рот наполнился слюной. Где-то замычала корова — ходячий бифштекс. А где люди и еда, должен иметься и самогон — искусство перегонки относилось к разряду повсеместных. Для УНВ и он сойдет.

— Осторожно, — шепнула она по связи с отрядом. — Если можно избежать стычек с туземцами, то лучше их избегать.

Вряд ли, конечно, поднятое оружие настраивает солдат на миролюбивый лад, но все же нет никакой нужды распалять их еще больше.

Поля, покрытые всходами маиса, маниоки и горного риса. Дальше — деревня с мазанковыми домишками под соломенными кровлями. Воздух был чище, чем обычно в подобных местах, в носу не свербило от запаха куриного помета и свиней. Все было спокойно; в инфракрасном спектре Бетани различала очертания спящих жителей сквозь стены. Из одной хижины, спотыкаясь, вышел мужчина, на ходу возясь со шнурком в поясе заношенных белых хлопчатобумажных штанов. За его спиной, как призрак, вдруг вырос один из солдат и нанес короткий резкий удар. Послышался глухой звук — обычно замшевый мешочек, туго набитый свинцовой дробью, не производит особого шума при соприкосновении с черепом, — и человек свалился как подкошенный прямо на подставленные руки.

— Идем дальше, — шепнула она по связи с отрядом. Капитан МакНаут должен наблюдать за их передвижением по картинкам с персональных передатчиков.

Она не знала, что хуже: то ли находиться здесь, на переднем крае, то ли быть вынужденным беспомощно сидеть в тылу со сломанной ногой. Сигнал поступил, когда главные в группах заняли позиции.

— Начали. — Она вскинула М-35 и с коротким резким звуком брап выстрелила в воздух.

Загомонили голоса. Сначала несколько встревоженных, потом целый хор воплей. Мартинс вздохнула и подала знак: сигнальная ракета взвилась высоко в воздух, залив деревню мертвенным бело-голубым светом. Пусть местные смогут разглядеть окруживших их солдат.

— Выйти, выйти, всем выйти!

Эти окрики и стук прикладами в двери наконец привели поселян в движение. Мартинс скривила губы в гримасе отвращения: «И не ради того я записалась в отряд, чтобы грабить крестьян». Всем этим она была сыта по горло уже в Сан-Габриэле, когда с окончательным крушением Штатов довольствие свели до минимума.

Хотя, когда приходилось выбирать между грабежом и голодной смертью, никто долго не размышлял.

На грязной площади перед ветхой церквушкой сгрудились человек двести или около того, и шум и крики перешли в обиженное бормотание. Церковь совсем развалилась: крыша провалилась, а в нефе разгуливали козы Довольно странная картина — ведь в этих местах люди относились к церквам с почтением. Да и баптисты в конце девяностых сюда не могли добраться.

Подошел Дженкинс с поднятым забралом шлема, слегка хмуря свой, словно высеченный из камня, лоб.

— Ни одного долбаного ружьишка, Эль-Ти, — объявил он.

Она вскинула брови, но сразу вспомнила, что её лицо всё ещё закрыто щитком. Деревня без парочки калашей — нечто еще более из ряда вон выходящее, чем деревня с разрушенной церковью.

— Я даже не говорю о винтовках — ни дробовиков, ни пистолетов — ни-че-го.

Она почувствовала неприятный холодок под ложечкой. У них вполне могли быть тайники, которые не засекли бы ни ультразвуковые, ни микроволновые датчики в шлемах американцев, ни даже сканер, который сейчас упаковывал Спарки, но ведь не стали бы они закапывать в землю охотничьи ружья и револьверы. На самом деле, если бы поселяне не знали о приближении солдат, то вообще ничего не стали бы припрятывать. Ружье ведь держат под рукой на случай опасности, а если оно закопано в землю на глубину десять футов, его не так-то просто достать в экстренном случае.

Она окинула взглядом крестьян. Они выглядели сытее всех тех, кого она видела за последние лет пять. Даже можно сказать, учитывая все последние события и завершающий крах мировой экономики, что они были упитанными.

— Если бы туземцы были не в состоянии защитить себя, бандиты собрались бы здесь мгновенно, как мухи на мед, — задумчиво произнесла Мартинс.

— Точно, — откликнулся Дженкинс. Это значило, что жители — или кто-то еще — защищают эту местность.

Туземцы осмелели и стали бурчать громче, а кое-кто даже попытался улизнуть. Она чувствовала на себе тяжелые взгляды, кто-то из крестьян сплюнул на землю. Тоже странно. Чересчур уж самоуверенные…

«Ну что ж, с этим мы справимся», — подумала она, нажимая сигнал связи в шлеме.

— Вперед по прямой, — шепотом скомандовала она.

Испуганные и обиженные голоса еще некоторое время не умолкали, потому что крестьяне не сразу уловили звук. Когда же он дошел до них, они скорее ощутили дрожь земли, чем услышали его. Несколько вскриков «Землетрясение!» сразу оборвалось, потому что земля действительно дрожала, но совсем иначе. Заросли джунглей прорезал резкий бело-голубой свет, и все взоры обратились туда. Кроны закачались, потом деревья внезапно расступились, словно раздвинутые невиданной силой, и стали падать с громким треском и хрустом. Махина, раздвигавшая гигантские деревья с такой легкостью, словно это были стебельки травы, даже в сравнении с лесными великанами казалась огромной. Стальными боками она проламывала себе дорогу со звуком, похожим на скрежет железа по стеклу, подминая под себя деревья, как будто это двигалась скала, ощетинившаяся лесом орудий и антенн…

Теперь селяне примолкли. Мартинс подошла к замедлившей ход машине и вскарабкалась по вмонтированным в корпус скобам до самого верха. Потом танк остановился, а она сняла шлем. Когда она заговорила, ее голос прозвучал как глас божества:

— ПРИВЕДИТЕ КО МНЕ ДЖЕФЕ ВАШЕЙ ДЕРЕВНИ!

Куй железо, пока горячо. Теперь на нее смотрели глазами, широко раскрытыми от ужаса. Над людским морем пронесся шепот: «Гора, которая ходит».

— Не нравится мне это.

А еще Мартинс не нравилось, как МакНаут обращался с добытой ими текилой: с грохотом поставленная им на грубый дощатый стол бутылка закачалась. Жидкость расплескалась, распространяя острый запах в теплой тропической ночи. Вокруг портативного фонарика, воткнутого ею в потолок, кружили большие пестрые мотыльки, не обжигаясь его холодным светом. По объедкам, оставшимся от ужина, ползало несколько жуков; она ослабила крепления своего бронекостюма, чувствуя, как он давит на ее давно ссохшийся и теперь мигом переполнившийся желудок.

МакНаут всегда был отличным офицером, но новости из Штатов действовали на него угнетающе. Они так действовали на всех, но у МакНаута в Нью-Джерси осталась семья — жена и трое детей. Передачи о хлебных бунтах — больше похожих на боевые сражения — были из рук вон плохи, и в одной, прежде чем вещание оборвалось совсем, показали горящую от горизонта до горизонта землю.

— Да тут еды навалом, — беспечно сказал он. По его лицу катился пот, под рукавами футболки расползлись большие темные пятна, хотя и нельзя сказать, что ночь в горах была чересчур жаркой. — Даже больше, чем мы в состоянии унести.

— Я о туземцах, — сказала Мартинс, подыскивая слова. — Они… как бы это… не боятся так, как должны были бы. А может, они не боятся именно нас. Хотя, увидев Марк III, они чуть не обделались со страху.

МакНаут пожал плечами:

— Как обычно; это всегда срабатывает.

Она кивнула:

— Сэр. — Кто-то же должен быть главным и принимать решения, а ее опасения слишком неопределенны. — Лучше бы разведать котловину впереди. Согласно картам там должен находиться довольно большой город, Сан-Пабло-де-Какакстла. Здесь нам достаточно горючего не раздобыть, а там должно что-то остаться, даже если сам город лежит в развалинах.

— Займись, — снова пожал плечами МакНаут.

Посреди большой круглой арены с пустыми сиденьями по окружности и каменными кольцами в противоположных сторонах, через которые во время священных игр бросали тяжелый каучуковый мяч, сидели на корточках пятьсот мужчин. Сейчас арена служила местом собрания. Мужчины были в основном молодыми и подтянутыми, волосы у всех были стянуты в тугие узлы на затылке; на всех была одинаковая обтягивающая одежда с рисунком под шкуру ягуара. Одежда, прически и нефритовые палочки, продетые у многих через губы или уши, придавали им какой-то архаичный вид, зато немецкие винтовки и гранатометы в их руках были вполне современными. Равно как и электронное оборудование, размещенное на стойке в одном из концов помещения.

Ягуар-Один закончил говорить; это был коренастый мускулистый человек, смуглый, с крючковатым носом. В его движениях все еще была заметна резкость, свойственная профессиональным солдатам, каким он и был когда-то. Когда со своего места поднялся Обрегон, он с искренним почтением отвесил ему поклон и знаком приказал помощникам убрать с каменного стола карты и дисплеи.

На Обрегоне теперь было ритуальное облачение: плащ из перьев, набедренная повязка, высокий головной убор с султаном и многочисленные подвески из золота и нефрита. Он поднял руки, и разом установилась мертвая тишина.

— Воины Солнца! — торжественно провозгласил он, и вооруженные люди подались вперед, не спуская с него блестящих глаз. — Когда мать нашего предка, святая Коатлику, носила под сердцем Леворукого Колибри, четыреста его братьев задумали его убить, но Высокое Дерево предупредил его. Как Олень-Семь предупредил меня о том, что враги на подходе.

Сидевший в первом ряду воинов Олень-Семь потупился, чувствуя на себе восхищенные взгляды.

Обрегон продолжал:

— И тогда Леворукий Колибри — Куитцикопочтль — сразу появился на свет; его лицо было покрыто боевой раскраской, в руках он держал оружие из бирюзы, на подошве его левой ноги были перья, а руки и чресла раскрашены синими полосами. Он убил четыреста Воинов Юга, и наш народ стал поклоняться ему, и он возвысил нас.

Последовал долгий одобрительный гул.

— Было это в день Пятого Солнца. Куитцикопочтль показал, как следует встречать врагов, и после этого наш народ стал великим. Но когда с моря пришли новые завоеватели, Первый Глашатай Народа Солнца, Монтесума, был слаб. Он не взялся за оружие, не убил их и не отправил вестниками на небо. Так закатилось Пятое Солнце. Но сейчас, здесь, родилось Шестое Солнце; мы вернулись к заветам наших предков. Вокруг голод и разруха, а мы становимся все сильнее. Последуем ли мы примеру Леворукого Колибри? Расправимся ли с захватчиками?

Теперь гул превратился в оглушительный дикий рев, эхо которого отразилось от пустых каменных скамей амфитеатра.

— Но прежде чем начать бой, мы должны воззвать к богам нашего народа с мольбой о помощи. Олень-Семь, приведи своего возлюбленного сына.

Юный разведчик поклонился и пошел к выходу. Его роль была чисто символической, как и той веревки, что тянулась от его руки к шее пленника. Два жреца с украшенными перьями резными масками, скрывающими их лица, держали руки связанного. Пленник был худым смуглым мужчиной с покрытым оспинами лицом; он был голым и дрожал. Он быстро и беспокойно оглядел амфитеатр, зажмурился и снова открыл глаза, словно надеясь отогнать открывшуюся перед ним картину. Он был не молод и не стар, жилист, как многие крестьяне, — типичный фермер с низины, которого мировой крах вынудил заняться разбоем.

— Пойдем, мой возлюбленный сын, — торжественно произнес Семь-Олень. — Ты должен доставить послание в страну по ту сторону Солнца. Радуйся! Ты будешь жить, как колибри в раю; ты не падешь в Миктлан и не погибнешь в Девятом Аду.

Потом он наклонился и что-то прошептал мужчине на ухо.

Видимо, пленник немного знал нахуатль или же просто понял, для чего предназначалось каменное возвышение, потому что начал кричать и биться, когда жрецы в перьях разрезали путы и уложили его на каменную плиту. Это тоже было частью ритуала.

Обрегон — Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца, напомнил он себе, — вышел вперед и извлек из-за пояса обсидиановый нож с широким лезвием. Он достаточно набил руку и теперь уже не боялся, что удар будет неумелым или неуверенным, как в первые разы. Его университетской специальностью была геофизика, а не анатомия, но резкий удар в напрягшуюся грудь пленника был точен, как у хирурга. Лезвие из вулканического стекла, более острое, чем стальное, вошло с сухим треском, ломая кости. Не обращая внимания на выпученные глаза жертвы, он сунул руку внутрь грудной клетки, протиснул ладонь между трепещущими легкими и сжал сердце. Оно стукнуло в его руке один последний раз, похожее на полуспущенный воздушный шар, и затихло, когда он оторвал его от артерий.

Кровь хлестала фонтаном, пахла железом, медью и солью, густые теплые капли попадали ему на губы. Он поднял сердце к солнцу и в этот момент почувствовал абсолютный, блаженный, ничем не замутненный восторг. Когда он, весь забрызганный кровью, сжимая сердце в одной руке, а нож — в другой, повернулся к Воинам Ягуара, они издали короткий дружный крик.

— Мы накормили Солнце! — объявил он. — Так следует накормить и вас, воины Господа нашего. — Жрецы уже уносили тело, чтобы спустить кровь и разделать его. — Дымящееся Зеркало Господа нашего наполнит вас Его силой, и вы разгромите врага и приведете много пленников к алтарю. Да здравствует победа!

Воины поддержали его единогласным ревом.

— Выглядит неплохо, — едва слышно пробормотала Мартинс.

Вездеходы пробирались по дороге, напоминавшей американские горки; постепенно джунгли стали редеть. Травянистые луга, островерхие сосны и дубы пришли на смену более густой растительности предгорий. Температура снизилась, теперь даже в бронированных костюмах было не жарко. После нескольких лет, проведенных в пыли равнинной парилки, это казалось просто неприличной роскошью. Воздух был наполнен ароматом смолы, прелой прохладной земли и травы; на какой-то миг она вообразила, что снова оказалась в Сангре-дель-Кристо, и что-то заныло в груди, как застарелая рана. Потом ей показалось, что попахивает тухлыми яйцами.

— Анализ воздуха, — приказала она на частоте Марк III. Танк остался позади на склоне, вместе с МакНаутом и остальными ребятами Компании, но он получит необходимые данные с выносного датчика, что был у нее с собой.

— Отклонения от нормы: чрезмерная концентрация серы, диоксида серы и разбавленной серной кислоты и озона, — сообщил Боло. — Сейсмические показатели свидетельствуют о нестабильности. — Пауза. — Но, по моим геофизическим данным, активного вулканизма в этой местности быть не должно.

«Что означает, они устарели так же, как и карты», — подумала Мартинс.

Она нажала на рычаг управления УНВ, длинное дуло автоматической пушки развернулось над ее головой, и она вдохнула запах пыли, щурясь от солнечного света. Местность казалась пустой, но не необитаемой: трава была выщипана, а неподалеку от дороги паслись козы и коровы. Как отличался этот мир от покрытых землисто-серой поросльюизвестняков Сан-Габриэля или густых влажных джунглей, по которым они передвигались все последнее время! Контрольные приборы в щитке шлема выдали беглый обзор каменистых склонов. Никаких признаков скоплений металла, никакого подозрительного теплового излучения. Она отщелкнула одну из застежек своей брони, давая сухому прохладному воздуху доступ к телу.

— Осторожнее, Эль-Ти, а то протянешь ноги, — сказал Дженкинс. — Хотя пока не похоже, чтобы была какая-то опасность.

Мартинс кивнула и сообщила по рации:

— Объект А безлюден.

Почти у самого перевала примостился небольшой городок; когда-то он мог насчитывать пару тысяч жителей, может, чуть больше, учитывая многоквартирные дома, выстроенные по краям и давно уже превратившиеся в покрытые сорняком груды. В центре виднелись разрушенная старая церковь в стиле колониального барокко и ратуша; в давние времена оба здания, должно быть, выглядели весьма представительно.

Неподалеку высились остовы современных железобетонных конструкций. Очевидно было, что здания разрушены, но в то же время похоже, что их основательно разобрали на части. Балки и высвобожденная из бетона арматура были сложены рядом аккуратными штабелями; на спилах и соединениях почти отсутствовала ржавчина, а это означало, что работы прекращены совсем недавно. С главной улицы лопатами был убран щебень.

— Стой! — скомандовала она. «Ну дела!» Разбойники и мародеры просто унесли бы еду и ценности, здесь же шло планомерное использование материалов. Это уже подразумевало организацию, а любая организация всегда чревата опасностями. — Разведайте обстановку. Да смотрите в оба, солдаты.

Она сопоставила все полученные донесения. Унесено все, вплоть до оконных рам. Обнаружены следы грузовиков и повозок…

— Эй, ты, — сказала она. Так она обращалась к Боло лично — она никак не могла заставить себя дать ему прозвище наподобие того, каким наградил его Винателли. — Прикинь, сколько народа и как долго.

— По моим оценкам, в разборке развалин участвовало несколько тысяч рабочих приблизительно на протяжении года, лейтенант Мартинс.

Она присвистнула:

— Слышал, капитан?

Он хмыкнул:

— Нужно больше данных.

— Черт, вот это да! — сказал Дженкинс.

Он имел в виду даже не проложенный через застывший лавовый поток проход, хотя и он требовал значительных инженерных разработок. Его восклицание относилось к панораме всей долины, расстилавшейся в тысяче футов внизу. Дорога ныряла и взлетала вверх по лесистым склонам; лес большей частью был новый, искусственно посаженный. Сама чаша долины была возделана, причем с такой плотностью и тщательностью, каких они давным-давно не видели. Перед их взорами лежало лоскутное одеяло полей разных оттенков желтого, зеленого, коричневого и участков вспаханной вулканической почвы. Мартинс увеличила приближение в щитке шлема и смогла разглядеть всходы: кукуруза, пшеница, сахарный тростник, какие-то корнеплоды. Еще фруктовые деревья и трава под пастбища. На полях пасли скот, люди работали с ручными орудиями, но были и тракторы. Поля пересекали мощные ирригационные каналы, а над ними шли линии электропередачи.

— Черт, — сказала и Мартинс. — Да они подключены к общей сети.

— Думаю, это геотермальная станция, — откликнулся Дженкинс. — Вон там, за городом.

По дну долины было разбросано несколько деревень, но городок значительно превосходил их по размерам. Он лежал подковой у подножия конической торы и с такой высоты казался крошечным, как на карте.

В соответствии с испанской традицией все постройки группировались вокруг площади, но все остальное казалось необычным. Здания были покрыты свежей краской, а в стороне были различимы даже новые постройки, целая площадь, окруженная общественными строениями, в центре которой стояло нечто вроде монумента, напоминающего каменную гору высотой футов пятнадцать, обнесенную строительными лесами.

— Ну что ж, здесь мы, должно быть, раздобудем достаточно топлива, — прогремел прямо в ухе голос МакНаута, наблюдавшего за всем по изображениям с персональных передатчиков. — Да и вообще все, что нам нужно. Может, даже запчасти.

— Если они нам все это отдадут, — резонно заметила Мартинс. Казалось, что у местных действительно может найтись все, что необходимо, по крайней мере впервые селение, встречавшееся на пути Компании, выглядело таким зажиточным. Но она прекрасно знала, что чем больше люди имеют, с тем большей готовностью они будут защищать свое добро. — Было бы лучше заплатить им.

— Может, мы и заплатим, — медленно произнес МакНаут. — Я вот подумал: у нашей Бестии ведь такой мощный компьютер. Мы могли бы отдохнуть и подремонтироваться тут, а взамен предложить им воспользоваться его возможностями. Черт, а может, им тут где землю надо рыть. А если не захотят договариваться по-хорошему…

— Да, сэр, — сказала Мартинс, а сама мысленно докончила за него: «У нас достаточно огневой мощи». Оружие случалось применять и раньше, и Мартинс это никогда сильно не смущало: ведь солдаты Компании были для нее всем — и семьей, и друзьями.

Глядя же на это место, можно было подумать, что люди здесь поняли, что дальше катиться уже некуда, и стали сами, начав с ничего, строить свое благополучие. Представлять себе, что могло остаться на месте этого городка, приди сюда Марк III, было неприятно. Мартинс и в Сан-Габриэле видела слишком много руин, а потом сплошную разруху по пути на север.

— Что ж, тогда лучше продолжим двигаться вниз, — сказала она. — Только осторожно. Один против девяти, что они наблюдают за нами посредством неизлучающих датчиков, скажем Зеница Марк I, если не используют что-либо посовременней.

— Спорить не стану, — сказал Дженкинс, и его голос снова стал привычным, бесцветно-унылым.

— Хорошо, тогда вперед. — Она переключилась на общую связь. — Медленно и осторожно, без самодеятельности, если только не решите, что местные пытаются нас надуть. Если потребуется, будем драться, но мы здесь не для этого.

— Уверен, вы понимаете, что меры предосторожности продиктованы здравым смыслом, — обратился к ней старик. — Такое неспокойное время.

На вид ему можно было дать лет семьдесят, но он был достаточно крепок: подтянутый, с белоснежными сединами, одетый в безупречно чистые белые одежды из хлопка и опрятные сандалии. Под мерами предосторожности подразумевались несколько сотен обычного вида индейцев, рассредоточившихся по полям позади него и вполне умело окопавшихся, чья странная пятнистая форма шла вразрез с современным вооружением. Персональные сканеры обнаружили по меньшей мере одну многоцелевую высокоскоростную пусковую установку, и Марк III предположил, что где-то позади нее должна быть и скорострельная пушка или легкое полевое орудие.

Вблизи городок выглядел даже лучше, чем с перевала. Постройки вверх по склону на фоне черной окалины застывшей лавы казались еще более чужеродными. Она вдруг вспомнила, что здание в лесах по форме напоминало ее Боло, но тут же об этом забыла: перед ней стояли представители городка вместе со своим главой, а их сопровождали маленькие девочки с букетами цветов. Форма Компании, в которую были одеты все солдаты, заляпанная всем, чем только можно вообразить, вдруг показалась ей затрепанной донельзя. Единственной частью их обмундирования, не покрытой толстым слоем пыли, были щитки шлемов, поддерживавшиеся в чистоте исключительно благодаря зарядам статического электричества.

При взгляде на нарядных туземцев она также подумала о двадцати с лишним бойцах, оставшихся позади в УНВ: если местные устроят им какую-нибудь подлянку, ее товарищи и Марк III придут и надерут им задницы, однако в промежутке им может прийтись несладко.

— Тяжелые времена, правда ваша, сеньор, — вежливо согласилась она.

Люди в толпе негромко переговаривались, но не на испанском. Язык был гортанным, очень интонированным, с обилием звука «ц».

— Как тут у вас хорошо, — продолжала Мартинс, сняв шлем. Как правило, лицо пугает меньше, чем кусок непроницаемого гнутого синтетического материала.

Старик улыбнулся.

— Мы стараемся отгородиться от сует мира, — сказал он, — и следовать нашим собственным обычаям.

Окидывая взглядом тучные поля и сытых людей, Мартинс могла лишь порадоваться за них. Только оружие в их руках говорило еще и о том, что эти ребята не питают никаких иллюзий.

— Но у вас также много современного оборудования, — сказала она. — И я полагаю, что только оружием дело не ограничивается.

Джефе долины развел руками:

— Когда-то, много лет назад, я учился в университете. Дела мои шли неплохо, но все, что я заработал, я употребил на то, чтобы улучшить жизнь моего народа здесь. Когда трудности только начинались, я предвидел, что они окажутся суровыми и длительными; и вместе с моими друзьями мы к этому приготовились. На нашу удачу, в результате извержения основная дорога в долину Какакстла оказалась перекрыта. Это случилось как раз тогда, когда у правительства уже не было возможностей и средств расчистить ее и возобновить движение, так что нам не довелось испытать самых жестоких последствий мирового крушения. Но довольно об этом, чем мы можем вам служить?

«Вот удобный момент», — подумала Мартинс.

— Мы держим путь к северу, домой, — сказала она. — Нам необходимо горючее — подойдет все что угодно, на чем бы ни ездили ваши машины…

— Тростниковый спирт, — с надеждой вставил старик.

— Просто отлично. Немного еды. У нас приличный запас медикаментов, к тому же в нашем отряде есть разные специалисты — например, по ремонту электронного оборудования.

Вообще-то в этой области они полагались в основном на систему самовосстановления Марк III, но ведь необязательно открывать все карты.

— Милости просим, — сказал джефе. — Тем более что разумно — кажется, в английском есть такое выражение — содействовать уходящему гостю. — Он поглядел по ту сторону цепочки УНВ. — Как я вижу, сеньора, здесь не весь ваш контингент и большого танка тоже нет.

«Большого танка, — повторила про себя Мартинс. — Пока его не увидишь, никто не может себе представить, что он на самом деле такое».

Она вежливо слегка склонила голову:

— Уверена, вы понимаете, что меры предосторожности продиктованы здравым смыслом. Такое неспокойное время.

Джефе расхохотался непринужденно и от души:

— Рад, что мы понимаем друг друга, teniente^[5] Мартинс. Я провожу вас…

Протянув руку, он ступил на УНВ без малейшего страха; дети забросали машину цветами и обвесили ее и солдат цветочными гирляндами. Мартинс чихнула и огляделась. Для джефе ее интерес не остался незамеченным.

— Это, как вы называете, геотермальная станция, — сказал он, указывая на невысокое блочное строение. — Подземная вода слишком горяча для использования на бытовые нужды, для прудов с рыбой и других целей она тоже не пригодна. Все очень просто. Как видите, у нас также есть несколько механических мастерских и небольшие мастерские, производящие все нужные нам бытовые предметы.

На улицах были открыты настоящие магазины, где продавали вещи из ткани и кожи, инструменты, еду, — такого она не видела уже долгие годы. А еще были люди, торговавшие цветами. То, что сейчас кто-то может тратить время и силы на подобную роскошь, потрясло ее.

— Мы выпускаем собственные деньги для удобства взаиморасчетов и обмена, но каждый вносит свою долю на общественные нужды, — продолжал он. — Поскольку вы наши, гости, все ваши нужды будут оплачены из общественной сокровищницы; и в первую очередь, поскольку вы проделали долгий путь, вам необходимо вымыться и подкрепиться. Позже вы должны будете поужинать с нами. А завтра мы посмотрим, что можно придумать насчет топлива и припасов в дорогу.

Мартинс и Дженкинс переглянулись и оглядели просторный, светлый дом, предоставленный американцам.

— Наверное, это у меня такой кислый нрав, Топс, — задумчиво обратилась она к нему, — но все это как-то чересчур хорошо, чтобы быть правдой…

— Вероятно, на самом деле чересчур хорошо, чтобы быть правдой, Эль-Ти, — отозвался сержант.

— Надо быть начеку.

— Хорошо. Слушайте меня, недоумки! Оружие должно быть у каждого под рукой. Все остаются в поле зрения своего старшего — хоть мыться будете, хоть на толчке сидеть — мне начхать. Никто чтоб не пил больше одного стакана; и держите своих дружков в штанах, что бы там вам ни пели местные сеньориты, ясно? Микаэле, Вонг — вы отвечаете за машины. Смит, МакАлистер, Санчез — на вас наблюдение с крыши. Пошли!

— Бог ты мой! — пробормотал Дженкинс. — Пиво! Настоящее, взаправдашнее, не разбавленная моча, а пиво, Богом клянусь.

Джефе — Мануэль Обрегон отзывался на это слово, хотя местные называли его каким-то непроизносимым именем, улыбнулся, кивнул и отхлебнул из своего глиняного стакана. Рядом за столами, расставленными прямо на площади, другие жители тоже улыбались и кивали. По-видимому, большинство горожан вовсю радовались возможности повеселиться. Они были празднично и прихотливо одеты, подобных нарядов Мартинс еще не видела в этой стране. Еда была настолько хороша, что лейтенант даже ослабила крепления бронекостюма (казалось, никого не задевало, что солдаты были в полной экипировке, и жители словно не замечали в их руках М-35 и гранатометы). Подавалась жареная свинина, салаты, дымящееся овощное рагу, какое-то острое пряное варево из мяса, помидоров и «чили».

Обрегон сидел за их столом и спокойно накладывал на свою тарелку все блюда, что им предлагались, пробуя первым. Мартинс была признательна за подобный жест доброй воли, но не расслаблялась и сделала только пару глотков пива. Она и так уже достаточно опьянела от одного ощущения чистоты собственного тела и вкусного ужина, плотно улегшегося в желудке.

Дженкинс и капралы зорко следили, чтобы и остальные не позволили себе лишнего.

— Я заметила, что у вас, кажется, нет церкви, — сказала Бетани.

Обрегон расплылся в улыбке.

— Здешние люди никогда не были слишком уж рьяными приверженцами Церкви, — пояснил он. — Молясь Богородице, поселяне называли ее Тонацин, Луна. Меня всегда злило то, что сотворили здесь чужаки, испанцы. Но когда мой народ выбрал меня своим главой, я вновь стал рассказывать им о старых традициях, о древних обычаях наших предков, идущих еще от незапамятных времен. О том, что мы всегда знали, и о той правде, что я узнал, в юности учась в университете, — обо всем том, что латиносы и их жрецы пытались задушить.

«Что ж, получилось, с этим не поспоришь», — подумала Мартинс.

Лежащий рядом с ней на столе шлем запищал. Она еще разок отхлебнула кофе, щедро приправленный свежими сливками, и натянула шлем на голову.

— Лейтенант Мартинс, — раздался голос Марк III.

— Ну что еще? — раздраженно бросила она. «Черт, я устала». День оказался таким долгим, а после горячей ванны все тело разнежилось и даже спустя несколько часов напоминало мягкое масло.

— Пожалуйста, погрузите анализатор в предлагаемые жидкости.

На лице Мартинс не отразилось ничего; может, оно только стало чересчур уж бесстрастным, когда она отстегнула портативный анализатор и опустила его щуп в пиво.

— Алкалоиды, — выдал ровный голос компьютера, — в количестве, достаточном, чтобы вызвать потерю сознания.

— Но сам джефе…

— Невосприимчивость благодаря инъекции длительного действия, — был ответ. — Какие указания, лейтенант Мартинс?

Бетани Мартинс попыталась громко закричать и одновременно выхватить нож из притороченных за спиной ножен. Где-то щелкнул одиночный выстрел; она смутно помнила, что Дженкинс упал на спину, а на него навалилась целая толпа местных. Язык стал ватным и не слушался, чьи-то руки схватили ее. Обрегон наблюдал со стороны, опираясь рукой на стол и глядя спокойными глазами.

— Чертов сукин сын! — нечленораздельно выговорила Мартинс. — Помоги…

От сильного удара её голова откинулась назад, и шлем с нее слетел. Потом наступила темнота.

На экранах, соединенных с персональными передатчиками, была только рябь. Капитан МакНаут застыл в жестком кресле боевого отделения Марк III. Не обращая внимания на жгучую боль, он постукивал ногой по изогнутой поверхности панели.

— Соединяй же, соедини меня с кем-нибудь!

— Ни один человек из состава десанта не отвечает, капитан, — ответил танк своим совершенно неуместным голосом сладострастной кошечки.

Передатчики УНВ передавали какую-то бурную деятельность: мимо проносили солдат в американской форме, мертвых либо без сознания. Потом на машины набросили толстые брезентовые чехлы, и все пропало. На экранах персональных передатчиков тоже по-прежнему была сплошная чернота; инфракрасное и акустическое исследование показало внутренность стального контейнера, и только. Но потом кто- то взял один из шлемов.

— Приветствую, капитан, — раздался голос Мануэля Обрегона.

Его лицо заняло весь экран и уменьшилось, когда он установил шлем на какую-то поверхность, а сам привольно откинулся в кресле. Голос был невнятен, но не от алкогольного опьянения, а как будто ему было трудно ворочать языком; черные же глаза главы поселения были абсолютно бесстрастны и не выражали ровным образом ничего, как у змеи.

— Освободи моих людей, и я не убью никого из ваших, кроме тебя самого, — проскрежетал МакНаут. — Но если что-нибудь с ними сделаешь, я не оставлю и мокрого места от твоего паршивого городишки.

Обрегон развел руками:

— Ничего не поделаешь, на войне приходится блефовать. Но довольно, mi capitan^[6]. В моих руках больше трети вашего оборудования и личного состава, в том числе и следующий за вами по званию. Хоть вам это и неприятно, но, повинуясь здравому смыслу, вам придется соглашаться на мои условия. Я никак не могу допустить, чтобы большой отряд вооруженных людей — которым к тому же уже случалось грабить и убивать — действовал в непосредственной близости от территории моего народа.

— Повторяю: немедленно освободи их. Ты даже не представляешь, каковы наши силы.

— Напротив, — веско произнес Обрегон своим бесцветным голосом. — У вас сорок человек, легкое вооружение и один большой танк — по-видимому, с остатками горючего. Оставьте машины и танк, возьмите только ручное оружие, и вам позволят уйти вместе с передовой группой. За каждый час вашего упорства будет умирать один из заложников. И еще, капитан: не нужно необдуманных действий. Эту долину охраняют силы, мощь которых вы и представить себе не в состоянии.

По голосу старика было ясно, что он говорит совершенно чистосердечно.

У Мартинс было такое ощущение, как будто какая-то гадина заползла ей в рот и там сдохла. Она попробовала сесть и сразу замерла, скривившись от боли, но тут же упрямо попыталась снова. Она лежала в одном ряду с другими солдатами, некоторые из них стонали и ворочались. На всех были надеты свободные белые рубашки, под которыми ничего не было. Прямоугольная комната была совершенно пуста. В одной стене были прорезаны высокие узкие окна; еще одна, короткая, была сплошь забрана решеткой, в ячейки которой едва можно было просунуть руку до локтя. Превозмогая слабость и боль, обливаясь потом, она все же выпрямилась и с трудом доползла до решетки. За ней было еще одно помещение, в котором не оказалось ничего, кроме скамьи, зарешеченного окна и обитой стальным листом двери. И еще стражника в пятнистой форме под ягуара, держащего на коленях винтовку. Он бросил на нее быстрый взгляд и снова уставился в стену, даже не шелохнувшись.

«Худо. Совсем худо, Бетани», — подумала Мартинс. Стоны стали громче. Её солдаты были похожи на рыбу на разделочной доске, но она постаралась отогнать этот образ. Дженкинс сидел, уронив голову на руки.

— Проклятущее местное пиво, — неуклюже попытался он пошутить.

— Проверь-ка всех, Топс.

— Нет Вонга, — сообщил он через минуту.

Мартинс провела по нёбу сухим языком, вернулась к решетке и, уцепившись за прутья, попыталась потрясти ее.

— Я требую, чтобы мне дали поговорить с вашим главным, — спокойно сказала она приказным тоном. — И где рядовой Вонг?

Страж молниеносно развернулся, но она тоже быстро среагировала и почти успела отдернуть руку, но все же он ударил ее прикладом, и она отступила, посасывая ободранные костяшки.

Дженкинс расправил плечи и спросил, когда она повернулась:

— Что скажешь, Эль-Ти?

— Подождем, пока сюда доберутся капитан с Бестией, — спокойно ответила она. — Мы…

Она не договорила, потому что снаружи послышался все нараставший шум голосов, несколько приглушенный из-за того, что узкие оконные щели были прорезаны слишком высоко. Потом нечленораздельный шум прекратился, и до них донеслось пение. Над всеми голосами слышался один повелевающий. Затем они услышали пронзительный крик; сначала еще можно было различить английские слова, но потом голос сорвался в один сплошной душераздирающий вопль, затем взахлеб: «Нет-нет-нет», и снова какой-то нечеловеческий визг.

Дженкинс нагнулся и подставил Мартинс ладони, она встала на них и придерживалась за стену, пока он выпрямлялся. Потом он встал во весь рост и поднял все ее стройное тело весом в сто двадцать фунтов на вытянутых руках над головой. Теперь можно было дотянуться до оконных решеток. Постанывая, взмокнув от усилий и боли, она подтянулась вверх.

Яркий свет ударил в глаза, и она на миг ослепла. Они находились на краю новой площади Какакстла, той самой, где стояло странного вида сооружение. В ее мозгу что-то сопоставилось, и она поняла, что здание представляло собой недостроенную ступенчатую пирамиду. Площадь была заполнена народом, ярусы пирамиды пестрели жреческими одеждами, но, поскольку строительство еще не было закончено, Мартинс было хорошо видно, что происходит на плоской площадке на ее вершине. Когда же она осознала, что именно там происходит, больше всего на свете ей захотелось, чтобы она этого не видела. Ей показалось, что ее сейчас вывернет наизнанку; она упала вниз, но сильные руки Дженкинса подхватили ее неожиданно нежно.

— Что там происходит, лейтенант? — обратился он к ней по званию, что было знаком серьезного беспокойства

— Это Вонг, — ответила она — Они затащили его на макушку этой штуки в виде пирамиды. И они… — Несмотря на то что она не первый год наблюдала, что способны люди творить с себе подобными, у нее ком подкатил к горлу. — Они снимают с него кожу.

— Враг блокировал наше продвижение в двух тысячах футов прямо по курсу, — сообщил танк. — Открыть огонь?

Капитан МакНаут чувствовал, как ледяной пот течет у него под мышками. Дорога к перевалу по головокружительным уступам и так далась нелегко, но продвижение по остаткам недавнего извержения оказалось еще хуже, здесь по обе стороны Марк III вообще не было никаких просветов. Он постоянно цеплял боками какие-нибудь выступы и осыпал градом обломков пемзы стоявшие внизу УНВ.

— Нет, подождем пока, а потом сделаем их всех разом, — сказал он и переключился на связь с отрядом. — Занять оборонительные позиции.

Черт, черт. Это все он виноват. Сам пустил все на самотек — и ранение здесь не оправдание. Тут вообще не может быть никаких оправданий. Компания — это он.

Раздался голос вышедшего на связь Обрегона:

— Это последнее предупреждение.

— Да пошел ты…

Если они воображают, что обвал может остановить Марк III, то они здорово заблуждаются. Да и противотанковые ракеты им не помогут. Они могли бы повредить одну из гусениц, но это был самый худший вариант развития событий; а никаких достаточно глубоких пропастей, куда они могли бы надеяться загнать танк, здесь не было.

— Следуйте за мной, когда путь будет расчищен! — приказал он ожидающим солдатам. Теперь хоть чувство вины не так давило его. Пусть он и сидит, укрывшись за дюрахромовой броней, но зато на передовой, слава Богу.

По танку прошла дрожь.

— Сейсмическая активность, — сразу же доложил Марк III. — Какие указания?

— Продолжать движение! Иди напролом. Мы должны вызволить Мартинс и остальных ребят любой ценой. Понимаешь ты это, куча металлолома?

— Слушаюсь. — Вокруг осыпались камни, острые и округлые, испещренные множеством воронок от лопнувших пузырьков газа, да так и застывших. — Слева аномальный источник тепла.

Картинки не было, но грохот под днищем усиливался.

— Что там они делают, черт возьми?

— Данных недостаточно, — сказал танк. — Расчетное время до момента удара…

Тут вклинился Обрегон.

— Вы во власти Ксотль-Оллин, — с сожалением произнес он. — Испытайте его гнев, а я исполню танец для Ксипе-Тотека. Я бы предпочел, чтобы это была Война Цветов, но волю Бога надлежит исполнить.

Совершенно очевидно, что у вождя туземцев начисто снесло крышу. Хуже то, что и природа вокруг, похоже, тоже взбесилась. Марк III содрогался, и ограничители туго обхватили сидящего МакНаута. Вокруг сыпались валуны, скальные обломки и пепел, броня приглушала звук ударов, зато в приемниках стоял невообразимый грохот, пока искусственный интеллект их не отключил. Что-то ударилось о корпус с громким «бум!», и танк завибрировал от одного только звука.

— Что это, что это было? — закричал МакНаут.

— Ничего похожего в пределах известных параметров, — отозвался Марк III. — Веду поиск.

В следующую минуту МакНаут решил, что это потоком прорвалась откуда-то вода или густая грязь. Но когда он увидел, что при соприкосновении с ней вспыхивают сухие кустики и былинки, понял, что это не так. И тогда он закричал.

Но он взвыл и остервенело замолотил ладонями по экранам не только потому, что увидел, как прямо на них катится лава. На экране, привязанном к передатчику шлема Мартинс, появилось изображение: это был Обрегон. Он танцевал, и на нем была кожа — кожа солдата Вонга, умело снятая одним куском, надетая на старика и зашитая, как старомодное белье. Он крутился и притопывал, пустые ступни и ладони хлопали, а в дыры глазниц обвисшей маски глядели его глаза.

Волна, на гребне которой неслись расплавленные камни, захлестнула Марк III.

Стражник оказался совершенно неподкупным, его не соблазняли ни посулы золота, ни обещания услуг более личного свойства; он ни разу не подошел к решетке на расстояние вытянутой руки.

Зато приблизился слуга, принесший им воды. Мартинс переглянулась со своим заместителем; видя пугливую суетливость старика, они сделали одинаковые и моментальные выводы относительно его ценности как заложника. Он был очень стар, гораздо старше Обрегона, совершенно дряхлый и почти беззубый.

«Полное ничтожество», — решила Мартинс.

— Aqua^[7], — сказал он.

Мартинс нагнулась, чтобы взять плошки через узкую щель у самого пола.

— Gracias^[8], — прошептала она в ответ.

Это, похоже, повергло человека в нерешительность. Он быстро глянул через плечо, но страж смотрел в окно на пирамиду. Крики давно уже прекратились, но по-прежнему слышались песнопения и бой барабанов.

— Это прегрешение против Господа, — боязливо прошептал слуга. — Они поклоняются демонам, демонам! Все это ложь, но люди боялись — да и сейчас боятся, — даже те, кто не верит Обрегоновой лжи.

— Боятся чего? — шепотом спросила Мартинс, одновременно передав плошки по каменному полу, чтобы стражник ее не услышал. — Его вооруженных слуг?

— Воинов Ягуара? Нет-нет, они боятся, что он снова вызовет горячие камни из гор, как уже сделал однажды. Он это сделал, чтобы отрезать нашу долину от внешнего мира.

«Вот уж повезло так повезло — единственный сочувствующий, и тоже чокнутый», — подумала Мартинс.

А человек между тем продолжал:

— Но я говорю, это ложь. Я видел те машины, что он привез сюда много лет назад, — он их прячет вокруг долины. Он говорит, они нужны, чтобы предсказывать землетрясения, но он врет: это он делает так, что сотрясается земля и извергается лава. Это все его машины, а вовсе не выдуманные боги!

Стражник прокричал что-то на своем языке, и прислужник съежился и засеменил прочь.

— Что он сказал? — спросил Дженкинс.

— Мы в руках Великого и Могучего Оза, Топс, — ответила Мартинс с горькой гримасой. — Боюсь только, что наш волшебник совсем не добрый, а это, к сожалению, не Канзас.

— Черт возьми!

«Вот как раз подходящий момент, чтобы сделать решительный бросок, — думала Мартинс, — если бы это было кино. Один из наших рывком выхватил бы оружие…»

Она как-то смотрела старое-старое видео о чем-то похожем: один сопляк каким-то образом перебросил видеогероя в реальный мир и тот убил этого придурка или что-то вроде того.

На самом же деле, когда на десять разоруженных солдат направлены автоматы, они представляют собой всего лишь потенциальную котлету. Дверь в решетке была такой узкой, что зараз в нее мог протиснуться только один человек, а в узких оконных прорезях в другой стене были установлены гранатометы.

Дженкинс почти неслышно прошептал:

— Мы могли бы наложить прямо себе в ладони и забросать их дерьмом.

— Сохрани его до лучших времен, Топс. Дождемся капитана. Хоть я нас в это впутала, не надо усугублять положение.

Хотя странно, что прошло уже столько времени, а Марк III все еще сюда не добрался. После… смерти Вонга один раз дрожала земля, и с тех пор уже несколько часов ничего не происходит.

Она отошла от толпы остальных пленников. Чужие руки протащили ее через узкую дверь и с лязгом захлопнули ее у нее за спиной, потом сорвали рубашку, и она осталась в одних трусиках. Кто-то связал ей руки сзади и вывел наружу.

Солнце ослепительно сияло; на свежепокрашенные грани пирамиды, перья, нефритовые и золотые украшения и цветистые одежды жрецов тоже было больно смотреть. Но она не обращала на них внимания и не отрывала взгляда от горизонта и от дымящейся вершины вулкана, высившегося над городом. Сердце, казалось, билось само по себе.

«Чокнутый ублюдок», — подумала она, сделав первый шаг. Камень был теплым и шершавым; двадцатью ступеньками выше он стал липким. Она чувствовала запах крови, подсыхавшей под лучами жаркого солнца, и слышала, как гудят мухи. Вокруг импровизированного алтаря были кровавые лужи и валялись простыни; она подумала, что по окончании строительства они, наверное, воздвигнут нечто более величественное, но пока считали, что сойдет и простая известняковая плита.

На самой вершине ждал Обрегон. С него смыли кровь после того, как он сбросил кожу Вонга.

«Как змея», — довольно легкомысленно отметила она про себя.

— Хозяин Горы, — произнесла она чистым звонким голосом. Он нахмурился, но песнопения стали тише (хотя вопли, наверное, не произвели бы такого эффекта). — За мной придет Гора, которая ходит!

Обрегон отрывисто махнул рукой, и грохот барабанов заглушил все остальные слова. Еще один знак, и жрецы разрезали веревки на руках и положили ее спиной на алтарь, потянув конечности в стороны так, что кожа чуть не затрещала. Кожа… хорошо хоть не достали ножи для свежевания.

— А ты смелая, — произнес старик, приблизившись к ней и вытаскивая широкий обсидиановый нож. — Но твой танк сейчас погребен под стофутовым слоем лавы, и вход в долину снова закрыт. — На голове у него покачивались перья, а длинные серебристые волосы местами слиплись и заскорузли от высохших коричневых брызг. — Передай Солнцу…

— …что ты долбаный лунатик! — скрежетнула зубами Мартинс, мучительным усилием приподнимая голову, чтобы взглянуть ему в лицо; солнце склонилось к западу, и над зубчатой полосой гор была видна только что взошедшая яркая Венера. — Но зачем, зачем вся эта ложь?

Медленно подняв нож, Обрегон ответил ей по-английски:

— Моему народу требовалось нечто большее, чем просто лекарства и инструменты. Даже большее, чем машина, при помощи которой можно было держать под контролем выход подземного газа. Им нужно было верить в своего защитника. — И шепотом добавил: — Мне тоже.

Острие ножа легко коснулось ее тела под левой грудью и взлетело для удара.

Брап.

Сверхскоростной удар, раздробив руку Обрегона, одновременно прижег рану. От его силы старик закрутился волчком, но на очередном круге его голова отлетела в сторону.

Один из жрецов отпустил ее левую ногу и схватился за свой собственный нож. Мартинс крутнулась на ягодицах и ударила ногой в лицо другого жреца. Кость хрустнула под ее пяткой. Того, с ножом, что-то сбило, и он пропал в сумерках сгущающейся ночи. Еще одна рука сжала ее запястье; она резким умелым движением высвободила его, быстро вскочила, выбросив вверх свободную руку и ударив снизу по носу последнего жреца. Он свалился на липкий от крови каменный стол с утопленной в мозг переносицей.

Мартинс выпрямилась и подошла к началу лестницы, спускавшейся по грани пирамиды. Она единственная осталась в живых из всех, кто был на вершине. Внизу металась и вопила толпа, а дальше…

Гора, которая ходит. Именно на нее он теперь и был похож, покрытый толстой лавовой коркой от верхушки до ограничителей гусениц. Она остывала и твердела, дымилась и обрывалась каплями, как горячий воск. Сквозь нее торчали несколько антенн и дула пулеметных орудий. Двух гусениц недоставало, и машина делала на это перерасчет.

— Свет, — шепнула Мартинс.

Ослепительное бело-голубое сияние вырвалось из Боло, и он стал гигантской темной громадой, ползшей вперед и сотрясавшей землю. Благодаря этому свету прожектора сама Бетани засветилась; она не различала в подробностях, что происходит на площади внизу, но видела, что и простые жители, и Воины Ягуара пали ниц.

Бетани Мартинс, все тело которой было забрызгано каплями крови, костного мозга и мозгов, вскинула обе руки над головой, сжав кулаки. Она вдруг разом вспомнила и их вероломство, и вопли Вонга. Одно ее слово, и в радиусе десяти миль здесь не останется ни одного живого существа.

Потом она подумала о голоде, грабежах и разбоях, о трупах в канавах, пожираемых крысами или самими людьми.

— Им нужен защитник, в которого можно верить, — пробормотала она себе под нос. — Только он должен быть в своем уме, — Была ли она сама всецело в своем уме — это уже другой вопрос, но сейчас ей было не до этого.

У начала лестницы стояла довольно отталкивающая статуя кого-то, сидевшего на корточках. Она с размаху опустила правый кулак, и каменные осколки полетели на площадь. Главное вовремя остановиться. Остальной контингент Компании не потерпит долгого трепа — а ведь местным нужно с самого начала дать понять, кто здесь хозяин. Как говаривал ее отец, прижми как следует, а потом отпусти.

— Усилить звук. ВЫ ПОКЛОНЯЛИСЬ ЛЖИВЫМ БОГАМ! — Ее голос загремел подобно раскатам грома, и все замерли. — НО Я МИЛОСЕРДНА.

Жители Какакстлы все как один содрогнулись и вжались лицами в пыль, поняв, что пришел бог — богиня — гораздо более могущественная, чем Хозяин Горы.

Он вызвал огонь из глубин камня. Она заставила камень идти.

Пер. Е.Фурсиковой

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

ТЕ

Пер. Ю.Балаяна

На Нью-Ньюфе шел дождь. Здесь, правда, дождь шел всегда. Высокие древовидные папоротники раскачивались на ветру, летящие над верхушками деревьев пого наполняли воздух грохотом и треском. С приличного отдаления можно было вообразить, что попал на старую Землю позднеюрского периода и видишь стадо бронтозавров, пробирающееся сквозь первобытные заросли. Разве что эти создания несли на себе громадные металлические раковины, мягкие обводы которых поблескивали в слабом освещении.

Слоноподобные ноги поддерживали лишь голову с шеей, сами раковины возвышались над подошвой, напоминающей двигательный аппарат улитки. Стотонные туши были похожи на древнего монстра ого-пого, частично заимствуя его имя.

Зарегистрированы два беспилотных разведывателъных зонда… поправка: два пилотируемых разведчика.

Боло остановился. Обернулся. Повернул назад, имитируя движение пого в стаде.

Это был LRS1-8-12 Марк XXIX, устаревший во всех отношениях. Планы оснащения вооружением не предусматривали размещения новых, значительно модернизированных Марк XXX на этой захолустной сонной планете лишь с шестью городами, относительно устойчивым уровнем добычи урановых руд и одним-единственным болотом… простиравшимся от полюса к полюсу. Долгосрочные прогнозы Конкордата не предусматривали чьего-либо внимания к этой планетёнке, не говоря о желании ее захватить.

Теперь, после потери шести гарнизонов и двадцати тысяч жизней, было ясно, что прогнозы Конкордата оказались ошибочными. Очевидно, что относительно устойчивый уровень добычи урановых руд вполне устраивал мятежную Империю Зи-Шань. Корпус Боло был в шрамах и вмятинах. Зелено-малиновая патина на дюралевой поверхности показывала надплавившиеся места — результат взрыва ядерной боеголовки, когда над планетой прогремел гром, предшествующий высадке десанта. Этот же взрыв заклинил поворотный механизм башни и механизм вертикальной наводки главного калибра, «Хеллбора», неестественно замершего в положении минус пять градусов наклона и сорок пять градусов поворота, без какой бы то ни было возможности автоматического полевого ремонта. Сигнал автодиагностики продолжал выдавать: «Хеллбор» неисправен, так как предполагалось, что при повреждении наводки стрельба нецелесообразна. Все остальные системы в норме, готов к стрельбе на поражение.

Двухтонный теленок подался назад, замычал, раскачивая своей головой, на проносившиеся над стадом разведывательные аппараты. Рев вожака стада был одновременно сигналом тревоги и вызовом, заглушившим мычание его отпрыска. Стадо втянуло головы в свои раковины, превращая болото в поле, покрытое стотонными металлическими валунами. LRS отключил все внешние сенсоры и затаился.

Разведчики противника сделали круг над стадом, сбросили высоту.

Существенно: моя радарная отметка идентична отражению пого. Пилоты не могут рассчитывать только на приборы. Они должны использовать свои встроенные, более чувствительные сенсоры, чтобы обнаружить мое присутствие. Люди называют это «сделать на глаз».

LRS ожил. Его многочисленные сенсоры следили за разведчиками, трепыхавшимися над стадом. Он дважды тяжко кашлянул. Два летательных аппарата превратились в огненные шары, обжегшие верхушки древовидного папоротника и пропахавшие две пятисотметровые борозды в закипевшей грязи.

Постоянно действующий приказ: выводить из строя и/или уничтожать вражеское оборудование методами партизанской войны — выполняется. Боло смешался со стадом, загрохотавшим прочь от разрывов. Оставаясь в середине, он позволял им уничтожать свои следы на поверхности. Затем он выбрался вперед, чтобы избавиться от экранирующего воздействия металлических корпусов пого.

Он еще раз прокрутил последнее сообщение из гарнизона Порто-Баско, заезженное бесконечными повторениями.

— Зи-шаньские мятежники напали на Нью-Ньюф… при… минам… Дополнительная информация… — сигнал завывал, — один-восемь-двенадцать, активировать постоянно действующий приказ. Избегать прямых столкновений. Не повторять, не дать себя захватить. Оставаться скрытным и работоспособным. — Затем внешние шумы и бессвязные команды, конец передачи. Три месяца и двадцать два дня назад.

Слышался треск атмосферных разрядов. Из порта поднялись зи-шаньские шаттлы с рудой. Снова треск разрядов, на этот раз от стартовавших зи-шаньских истребителей, направившихся на перехват группы космолетов с близлежащей планеты Тава и ее луны, Квивит, где еще держался Конкордат. Небольшие суденышки, команда — четыре человека, приближались, применяя электронное противодействие для маскировки. LRS залег в зарослях бродячего кустарника, полузарывшись в грязь. Над атмосферой разгоралась битва.

Военачальник зи-шаньского десанта коммандер Джеймс Ланг сидел, откинувшись на спинку, и прислушивался к радиообмену. Его руки автоматически заканчивали разборку ручного оружия. Как офицер, он мог позволить себе пользоваться ручным оружием, напоминающим полуавтоматический пистолет двадцатого века. Он приступил к протирке деталей куском ткани, посеревшей от употребления.

Исход припланетной битвы был уже решен. Если что-то и оставалось от сил Конкордата, то эти остатки были рассеяны в космосе. Хорошо рассчитанный удар уничтожил планетную базу Боло со всем персоналом: для удара были выбраны дневные рабочие часы. Конкордат не мог отвлечься от более опасных противников, находившихся далеко, за несколько световых лет отсюда. Это сделало операцию возможной. Император был настолько убежден в успехе, что забрал все зи-шаньские боевые корабли, оставив Лангу только припланетные силы. Сомнительность положения в других местах, возможно, весила больше, чем эта уверенность в успехе. Межзвездные грузовые рейсы остались, погрузка шла круглосуточно.

И все же это была афера, отчаянная попытка покрыть отчаянную нужду в руде. И решить эту задачу оказалось труднее, чем Император и Военный Совет полагали из прекрасного далека. Проблемы возникали на поверхности планеты. Придерживаясь указаний Императора о захвате как можно большего количества трофеев, они быстро дали понять местным жителям, что их ядерная угроза — блеф. И ему приходилось воевать за каждый дом и каждую улицу. В шахтах свирепствовал саботаж.

— Уже три месяца, а я все еще не могу взять Порто-Баско, — сказал он в экран, как будто тот мог его слышать. — Я теряю людей, потому что они думают, что такси — хорошая защита от крупнокалиберного снаряда. Они только начинают понимать, что жестянка на подоконнике может оказаться миной-ловушкой.

А тут еще этот проклятый Боло.

Он вздохнул, вставил магазин и засунул пистолет в ящик стола. Вытерев руки, он устало провел ими по лицу. Он был высок, худощав, серые ледяные глаза окружала сеть морщинок. Черные волосы припудрены сединой.

По крайней мере у него были два Кей-Сейбра, восьмидесятитонных близнеца Боло Марк XXVIII, результат двух десятков лет изощренного технического шпионажа, начавшегося еще до того, как Зи-Шань взбунтовался против, как утверждалось, чрезмерного налогообложения и недостаточной поддержки со стороны Конкордата и объявил себя независимым, а затем основал Империю. Кей-Сейбр Чен-Цзы патрулировал Ново-Аклавик, Кей-Сейбр Темучин был в Нью-Сент-Джонсе, и одного их присутствия было достаточно, чтобы поддерживать относительное спокойствие.

Он снова вздохнул. Компьютер дал сигнал.

— Что?

— К вам лейтенант Смит, сэр.

— Пусть войдет.

Лейтенант «Как положено». Чтобы обострить проблему, этот лейтенант потерял большую часть своего личного состава, послав его в канализацию — «как положено». Каждый раз он совершал одинаковые ошибки, но его семья была слишком близка к Императору, и начальнику ничего не оставалось, как нежно хлопать его по руке. Он вошел, торжественный, как будто собирался докладывать самому Императору. Его приветствие было отточенным, как бритва, и такими же были его командные способности. Хорош при дворе, вреден в поле.

— Читал ваш доклад, лейтенант.

— Да, сэр!

— Вы командовали «Победоносным», когда мы атаковали. — Это было понятно. Император лично «назначил» его. В порядке услуги старому другу.

— Имел честь, сэр.

— Вы доложили об уничтожении Боло один-восемь-двенадцать, прикрепленного к Нью-Ньюфскому гарнизону противника.

Смит выпятил грудь:

— Да, сэр!

— И вы проверили это перед высадкой.

Он слегка обмяк, озадаченный:

— Конечно, сэр. Взрыв был ясно виден с низкой орбиты перед началом вхождения в атмосферу.

— И этого, по-вашему, было достаточно? и г- Сэр, мы уничтожили Боло!

— ТОГДА ЭТО ЕГО ПРИЗРАК ТОЛЬКО ЧТО РАЗНЕС В КЛОЧКИ ДВА НАШИХ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ АППАРАТА! — Ланг зарычал так, что Смит отступил на шаг. Коммандер встал и отвернулся от его побледневшего лица. — И еще одно, — продолжил он спокойнее. — Сейчас пришло подтверждение сообщения, что этот «уничтоженный» вами Боло повредил шаттл-рудовоз «Непоколебимый», как раз перед стартом.

— Я вел наблюдения как положено, сэр.

Думаю, ты просто не видел запись или попросту не поверил своим глазам, когда Боло с максимальной дальности отстрелил носовую секцию «Непоколебимого». Кретин. Он не использовал свой «Хеллбор». Значит, ты его хоть пощекотал.

Но отметки пого такие же, как у Боло. Значит, он может сколько угодно прятаться от любых моих воздушных средств и продолжать наносить ущерб.

— Как положено. Как и ваш последний успех?

Смит выпятил подбородок:

— Мое подразделение уничтожило диверсантов, сэр.

— Ценой восьмидесяти процентов вооружения и снаряжения и семидесяти процентов личного состава, лейтенант. Вы представляете себе, в каком мы положении с личным составом? И наши перспективы по поводу подкрепления?

— Сэр, конечно, Империя поддержит наши достижения.

Ланг сел за стол и открыл ящик.

— Вы так думаете, лейтенант. Зря вы так думаете. Вы знаете, что поддержка ослабевает, с тех пор как мы так удачно захватили эту планету. Его Величество приказал задействовать все тяжелые корабли на других театрах военных действий. Нам придется окопаться, лейтенант, укрепиться, чтобы быть в состоянии выдержать полномасштабную атаку сил Конкордата.

— Я понимаю это, сэр. — Голос Смита приобрел нотки раздражения.

— Мы просто не можем себе позволить потери вашего размаха, лейтенант.

— И что же вы собираетесь делать, — Смит усмехнулся и добавил: — сэр?

— Давайте-ка я расскажу вам о нашей просторной вселенной, Смит. Император, приятель вашего папаши, не будет вечно о вас заботиться. — У Смита отвалилась челюсть, он хорошенько запоминал эти слова. Их было достаточно, чтобы заработать крупные неприятности. Вот только он вернется домой… Ланг между тем продолжал: — Я изучил ваш доклад и ваши записи и собираюсь сделать то, что должен был сделать уже давно.

— Что, сэр?

Ланг вытащил люгер и выстрелил. У Смита была еще доля секунды, чтобы почувствовать шок. Выстрел вышиб ему левый глаз и разнес затылок. Тело упало назад и скатилось по стене вниз, оставив на ней красные и серые полосы.

Ланг как раз засунул пистолет в ящик, когда вбежали его охрана и секретарь, на бегу вытаскивая оружие

— Отставить. К несчастью, лейтенант Смит пал жертвой снайпера, Гайотан.

Секретарь засунула пистолет в кобуру и выпрямилась:

— Да, сэр. — Ее глаза скользнули по закрытому окну, не имевшему никаких следов повреждений. В отдалении виднелся порт. — Я все понимаю, сэр.

Он перевел глаза на охрану. Они уже закинули винтовки за плечи. Их глаза тоже заметили неповрежденное окно. Два добросовестных солдата, переживших один из идиотских «подвигов» Смита.

— Думаю, вы тоже все поняли?

— Да, сэр. — Они нагнулись, чтобы убрать тело. Когда дверь закрылась, он продолжил:

— Сообщите младшему лейтенанту Симмсу о его продвижении в звании.

— Да, сэр.

— И пошлите мои соболезнования и извинения семье покойного, когда будете отсылать его имущество.

— Да, сэр.

— Я пойду на крышу, подумаю, а вы распорядитесь, чтобы здесь убрали.

— Конечно, сэр.

Одной проблемой меньше.

Ланг расхаживал по крыше. Шел дождь. Проблема с партизанами и «наглым неповиновением» местного населения решалась огневой мощью. Кей-Сейбры были как молоты, используемые для истребления комаров. Разница была в том, что этих комаров можно было убедить вести себя прилично, показав им молот.

— Компьютер, Кэй-Сейбр Сан-Цзу готов?

Нет, командир. Ремонтники испытывают трудности.

— Из-за саботажа?

— Да, командир. Предполагается, что ремонт займет пять недель.

— Состояние с ремонтом атмосферной авиации?

— Требуются специалисты флота, командир.

Он снова вздохнул. Мы распыляемся… И этот проклятый Боло… Как же ему нужны его дымящиеся обломки. Слава Богу, по крайней мере его главный калибр вышел из строя. Иначе он мог уничтожить все три Кей-Сейбра. А так…

Он чуть не хлопнул себя по лбу. Почему он раньше не сообразил? Он включил связь:

— Гайотан.

— Да, сэр.

— Кей-Сейбр Чен-Цзы из порта отправить на профилактику и доложить мне по готовности.

Марк XXIX может уничтожить три Кей-Сейбра. Но один Кей-Сейбр одолеет Марк XXIX без его главного калибра. Пусть машина охотится за машиной.

Вода болота бурлила в течение долгого мгновения, затем все снова стихло. Водомеры вышли на поверхность, их длинные паучьи ноги держали тарелкообразное тело над водой, каждая из шестнадцати ног погружена в чашку, образованную поверхностным натяжением. Кей-Сейбр Чен-Цзы направил свои сенсоры через поверхность воды к морю пурпурного копьелистника.

Я ищу. Боло был в трехстах километрах, когда я перехватил последний сеанс связи. Человек, который должен его отремонтировать, приближается.

Его задачи были изменены, когда он сообщил о содержании обмена между человеком и Боло. Сейчас главным стало уничтожение человека.

Мои сенсоры действуют. Пока человек не обнаружен. Нет его теплового излучения. Я найду его.

Он был бы разочарован, если бы имел способность разочаровываться. Его гусеницы взмутили воду, послав рябь по поверхности, и водомеры сбежались в заросли камыша. Бусы метановых пузырьков струились к поверхности, вынося тепло со дна. Он проложил свой путь вдоль края болота, вышел на сушу и начал сканировать растущие здесь деревья.

Из-под воды ноги водомеров выглядели как серебряные шарики для пинг-понга, в которых отражалась волнующаяся рябь. Кей-Сейбр взмутил воду. Свен Тодд присосался к камышинке, сквозь которую дышал. Второй рукой он держался за корни копьелистника. Он пытался успокоить пульс. Вода вокруг волновалась, МА-50 терся о спину, бесполезный против Кей-Сейбра, как детское игрушечное ружье.

Правый бок оттягивал запакованный вместе с набором инструментов в водостойкий дюраплас кусок металла, который и был целью его миссии. Если бы не опыт и квалификация Тодда, этот металлический предмет стоил бы больше, чем его жизнь: левый поперечный стабилизатор, те четыре килограмма металла, которые были нужны LRS, чтобы восстановить «Хеллбор».

Если это сделать, то мы сможем окончательно выбить Шань. Даже если их главнокомандующий решит направить сюда подкрепление, это еще надо будет организовать. Такое не сразу делается, особенно для такой дыры, как Нью-Ньюф. А мы с самого начала привыкли полагаться только на свои силы.

Невероятное везение было в том, что он остался в живых, чтобы выполнить эту задачу. Если Кей-Сейбр вообще даст ему ее выполнить. Первый раз за весь год сказаться больным, и именно в этот день твое рабочее место превратится в дым. Еще и в пятницу… Он попытался не вспоминать своих сослуживцев.

Его миссия все равно не была бы возможной, если бы… Естественно, что Шань стремились уничтожить все оборудование, все запасные части, весь персонал, работающий с Боло, чтобы некому было возиться с Лорой… Полная кличка LRS— Лора Секорд. Так звали древнюю воительницу. Шань не смогли предусмотреть, что в этот день будет отсутствовать на рабочем месте такой помешанный на машинах Динохромовой бригады, у которого чердак дома забит всяким ломом от Боло и который половину своего свободного времени тратит на отливку в подвале дюралевых игрушек.

И вот я здесь. Лора радировала мне свой диагноз. Три месяца ушло на изготовление… Не хватало воздуха, его так и подмывало широко раскрыть рот. Он с трудом сдерживался. Воздух мог поступать в легкие лишь тонкой струйкой, которая прервется, если он слишком крепко сожмет тростниковую трубку. Он боролся с жаждущими легкими. Правая нога горела, и он старался не думать о болотной грязи, проникающей все глубже в рану.

Богатый выбор: заработаю гангрену и найду Лору или высунусь и заработаю в лоб… и захвачу с собой Нью-Нъюф. Спасибо, выбираю первое. Где этот чертов Сейбр? Сейбр охотился за ним, а где он в данный момент находился, определить было невозможно. Только высунешься — мигом полетишь к праотцам. Если бы Сейбр знал хоть приблизительно о местонахождении Тодда, он бы превратил в кипящий бульон эту часть болота.

Скорее всего Сейбр выжидал. Стоял неподвижно, сенсоры обшаривали поверхность, стремясь обнаружить человека. Человек притаился, медленно дышал, прислушиваясь к шуму волн.

Муть оседала, водная поверхность успокаивалась. Снова появились водомеры. Сейбр ждет появления человека. Ждет, чтобы выстрелить наверняка. Звук — но это не тяжелый шум машины, это приводнилась, пробороздив поверхность открытого участка воды, одна из псевдоптиц, похоже что эркрок. Он заставил себя успокоиться.

Они легко выбрались из Порто-Баско. Его сопровождали трое, все — резервисты Ньюфа: майор Марджо Вильямс, лейтенант «Я с вами» (Мелвин) Тэйлор и капитан Джордж Варсилков. Они должны были провести лейтенанта Свена Тодда, специалиста по Боло, через комариное болото и доставить в целости для восстановления утраченных функций Лоры.

В первую же ночь Джордж начал возмущаться. Он не был уроженцем Ньюфа.

— Каве цимекс!^[10] Какого черта каждая планета под желтым солнцем разводит у себя летучих кровососов! — Джордж хлопнул себя по щеке и с неудовольствием поглядел на грязное пятно, украсившее его ладонь. — Им надо тебя проткнуть, и только для того, чтобы убедиться, что твой протеин для них неудобоварим!

— Ладно, ладно! Мы все знаем, что они ядовиты, даже без латыни, — протянула Марджо, приглаживая свои короткие каштановые волосы.

— Латынь я учил задолго до того, как познакомился со всеми этими тварями, — бросил Джордж, исподлобья взглянув на нее.

— Ну? — невинно удивился «Я с вами». — И сколько веков тому назад? — Он выпутался из своего багажа, потому что они собирались здесь заночевать. Джордж нахмурился, но сразу рассмеялся.

Марджо вела их по открытой местности. Они шли — чаще шлепали по грязи — гуськом, лишь изредка ориентируясь по кратким сеансам радиосвязи.

Во время одного таких сеансов Сейбр их и запеленговал.

Марджо шла впереди, в пятнадцати метрах за нею чмокал по болоту «Я с вами». Таким образом, она была в тридцати метрах от Свена и в сорока пяти от Джорджа.

Луч Кей-Сейбра превратил Джорджа в пепел, неспешно опавший в болотную грязь.

Услышав тяжкий вздох сейбровского луча, уцелевшие бросились в ближайшие кусты. Несмотря на тяжесть своей ноши, Свен мог бежать, но медленно… Он увидел, что Марджо и «Я с вами» выскочили, чтобы принять удар на себя, пока Свен прятался, зарывшись в грязь и надеясь, что удастся скрыть свое тепловое излучение. Они знали, что могут дать мне минуту времени. Они знали это. Марджо исчезла во взметнувшемся на тридцать метров фонтане грязи и крови. «Я с вами» продолжал бежать, отстреливаясь. Хотя МА могла, теоретически, пробить насквозь бетонный бункер, для Кей-Сейбра это были лишь укусы мелких мошек. Свен тем временем продвигался к тому, что было лучшим местом, чтобы спрятаться, — к водной преграде, близ берега которой они как раз… Он почти достиг своего, когда мир взорвался позади него. Тяжкий удар и острая боль в ноге только подтолкнули его к цели. Ныряя, он надеялся, что эта грязная лужа достаточно глубокая.

Неожиданно тонкая струйка воды потекла по дыхательной трубке, и Свен приложил все усилия, чтобы не задохнуться. Глотать, не вдыхать. Глотать, не подавиться. Он подавлял отвращение, чувствуя вкус гнили и дохлых червей. Сердце бешено билось, он с трудом подавил паническое желание вскочить и вдохнуть полной грудью. Что-то мягкое ткнулось в щеку, но ему хватило воли не дернуться, чтобы отогнать это. Слава Богу, у этого не было зубов. Он медленно дышал, чувствуя привкус камышинки сквозь всю мешанину посторонних примесей. Икра кровоточила, привлекая пиявок и другую мелкую нечисть, но двигаться было опасно: неестественное волнение воды могло привлечь внимание Сейбра.

Может быть, он даже не знает, что я здесь, может быть, он уже ушел. Он отогнал эту опасную мысль. Ламбур не был халтурщиком. Он строил добротно. Хотя они и не Боло, они все же чего-то стоят. Сейбр ждал его.

LRS осторожно продвигался вдоль реки. Старт — стоп. Перистые пальмообразные листья деревьев и древовидных папоротников гладили его обожженную броню.

Скрытый режим. В эфире — только пассивный прием. Ничего, кроме разрядов. Собранные данные указывают на гибель ремонтной бригады, вероятность восемьдесят пять процентов. Результат неокончательный. Продвинуться к зоне последнего радиоизлучения для подтверждения. Боло вышел из-под прикрытия берега и перешел в режим амфибии для преодоления трясины. Одинокий Кей-Сейбр без воздушного прикрытия был его законной добычей. Был бы. Если бы работал «Хеллбор». Я поврежден. Сначала следует найти ремонтника, затем я задавлю этого врага.

Свен медленно поднимал голову над поверхностью воды. Он не должен узнать меня по макушке и глазам. Он медленно моргнул, чтобы очистить глаза от грязной воды. Прядь его волос, отросших за последние два месяца, прилипла к носу. «Шоколадный мужчина», пошутила однажды одна из его подруг. «Карие глаза, каштановые волосы, смуглая, коричневатая кожа — как будто тебя вырезали из куска шоколадного дерева».

Она мертва. Они все погибли.

Дымок от тлеющей растительности стлался над водой в лучах неяркого солнца. Воронка, образовавшаяся там, где несколько часов назад прервался бег лейтенанта Тэйлора, еще слегка дымилась по краям, хотя уже начала заполняться водой. Тонкий коричневатый налет покрывал воду этого нового овального озерца.

Кей-Сейбра в поле зрения не было. О нем напоминала изжеванная земля и размолотые деревья слева. Вблизи валялся ствол толщиною с два его туловища, переломанный и расплющенный.

Он продолжал подниматься. Из-под воды появились нос и уши. Как только они очистились от воды и грязи, стал слышен отдаленный громоподобный рев Сейбра.

Он впервые вдохнул полной грудью и закашлялся, стараясь кашлять как можно тише. Кашель был вызван дымом от тлеющего угля и серы. Он постарался найти положительные моменты ситуации: все-таки это было не то поле боя, где Боло прошли сквозь строй пехоты. Он помнил это поле со времен своей зеленой молодости. Больше всего ему запомнился запах. Так много людей было разорвано на такие мелкие кусочки, что пахло даже не горелым мясом, а жженой кровью. Запах из старой воронки оживил это воспоминание — он почувствовал тошноту.

Уже на протяжении столетий Боло не используют дизелей, а звучат все так же. Он знает этот звук по старым историческим фильмам. Может быть, он использовался как средство устрашения?

Свен Тодд вылез из воды и прилепил на ногу медицинский пластырь. Ощущение, как будто мышца оторвана. Он перевел дыхание, когда боль наконец стала утихать под воздействием содержавшихся в пластыре медикаментов. Затем он проверилнабор инструментов, пластмассовую оболочку своего драгоценного груза, рацию, все еще прикрепленную к поясу, наконец вытащил из грязи винтовку и прочистил ствол. Она может пригодиться против несси. Память подсунула ему картинку, древнее плоское фото: днище танка, снятое парнем, сидящим в окопе. Они смогли извлечь фотокамеру из его тела, как мимоходом сообщал сопровождающий текст. Свену не хотелось, чтобы подобного рода зрелище было последним, что воспримут его глаза.

Голова была подозрительно затуманенной, мысли путались, его знобило. Высокая температура? Вряд ли, скорее шок и паразиты из болотной грязи. Не забыть проверить эту чертову деталь, стабилизатор тяги. Иловые блохи жрут дюраплас с большим аппетитом. Иловые блохи были почти прозрачными жучками размером с булавочную головку. Надеюсь, они доставят Зи-Шань много приятных минут. Мы рассовали в оборудование предостаточно пакетов с блохами.

Он похромал к зарослям красноватых кустов, стараясь увеличить расстояние между собой и тлеющим леском. По возможности нужно было удалиться и от Кей-Сейбра, рычание которого затихало в северном направлении.

Было уже поздно, когда он остановился на отдых. Хотелось просто скинуть с себя все, но он осторожно опустил багаж на землю. Четыре чертовых кило. И инструменты, и чертова винтовка. Ох, спина! Груз был не столько тяжел, сколько неудобен, острые края въедались при ходьбе в мышцы спины Он опрыскал упаковку средством против иловых блох, подлатал обтрепанные края. Надолго не хватит.

Солнце опускалось. Стали появляться ночные птицы, охотившиеся на всякую летучую живность. Он чуть улыбнулся, вспомнив Джорджа, хлопнувшего четырехдюймового кровососа: «Аве Император», пробормотал он. Джордж был помешан на истории.

Он все больше разговаривал с собой, стараясь заговорить боль в костях, дрожь, сотрясавшую тело. Озноб. Еще час, и солнце сядет. У Нью-Ньюфа не было лун, здесь будет темно, как в заднице.

Икра горела, как будто ее прижигали огнем. Иловые блохи ели и медицинский пластырь. Он разлохматился, длинные полоски свисали, как отслоившаяся кожа; рана снова открылась. Пара пиявок висела с краю. Он посолил их, и они отлипли, точнее, дали себя снять. Черт! У него оставался еще один, последний пластырь. Остальные были у Джорджа.

Свен прижал к ране оставшийся пластырь и облегченно зашипел: боль уменьшилась. Нужно было перебрать винтовку, если он собирался ее использовать. Он засомневался, нужна ли она ему вообще, у него оставалось всего четыре патрона. Иногда и один-единственный полезен.

Последним пеленгом LRS был запад. Мне нужна его аптечка. Потом ремонт, и мы сумеем отравить жизнь этим Шань.

— Четыре миллиона пятьсот тысяч тонн частично обогащенной руды, включая этот шаттл. — Джеймс Ланг говорил тихо, глядя на экран перед собой. Информация поступала через сенсоры Темучина, патрулировавшего зону погрузки. Он следил за тем, как загружали последний шаттл, потом поднял голову и взглянул в окно. Верхняя треть пятидесятиметрового шаттла виднелась поверх городских зданий. Слабый дождь барабанил по окну, размывая картину. Каждый шаттл мог вывезти на орбиту, где ожидал мегатонный грузовик, до ста пятидесяти тысяч тонн. Он снова повернулся к экрану. Погрузка подходила к концу.

Оккупация планеты не удавалась. На столе лежали распечатки. Запасы вооружения и боеприпасов достигли опасно низкого уровня. Пять отделений числились существующими лишь потому, что в них сохранилось по одному человеку. Госпитали были забиты почти полностью, большинство оборудования требовало ремонта.

— Проблема в том, — сказал Ланг, потирая подбородок и уставившись в свежевыкрашенную стену, — что любой варвар с булыжником одним движением может вывести из строя кучу высокотехнологичного оборудования… — Он иронически улыбнулся сам себе. — А если это будет не булыжник, а, скажем, химическая взрывчатка или болотные насекомые? Мы не выдержим такого темпа износа.

На экране было видно, как ньюфские рабы под бдительным оком охраны управляют погрузочным оборудованием. Работа шла медленно, но ритмично. Он обратил внимание на группу детей, игравших вблизи от своих работающих родителей. Единственное место, где слышался смех и шум. Жизнь продолжается, люди привыкают к новому ее распорядку.

Что-то в группе детей привлекло его внимание. Что-то было не так, не совсем нормально… Он увеличил картинку.

Один из детей промахнулся по мячу. Мяч покатился между двумя охранниками к опорной ноге шаттла. Запустивший мяч мальчик посмотрел ему вслед и бросился наутек. Остальные пустились за ним.

— Боже мой! — вырвалось у Ланга, беспомощно уставившегося на экран, с которого вдруг исчез полосатый сине-красный мяч вместе со всем изображением. Экран почернел, а через окно было видно, как металлический бок шаттла внезапно озарила вспышка, показавшаяся особенно яркой на фоне серого неба.

Он смотрел, не веря своим глазам: нос корабля стал смещаться сначала незначительно и медленно, потом все быстрее. Корабль падал торжественно и неспешно, как будто вокруг него был не воздух, а сироп. Черт! Силовая установка! Реактор, достаточно большой, чтобы доставить на орбиту полторы сотни тысяч тонн руды! При взрыве он уничтожит полгорода!

Он вскочил, готовый спрятаться в тени своего письменного стола, когда пол закачался под ногами, как при землетрясении, сбив его с ног. Взрывная волна шла от корабля. Казалось, все затихло. Он чувствовал вибрацию здания. Закрыв лицо руками, он все равно видел сквозь свою плоть кроваво-красную вспышку взрыва. Лежа, он услышал звон и шипение, а когда вылетело окно, почувствовал новые сотрясения здания и волну жара. Потом он перестал слышать… Мои барабанные перепонки!.. Осколки стекла впивались в руки, когда он пытался спрятаться под столом, а под ним, над ним и вокруг него трещал железобетон стен и перекрытий. О чер...

Свен бежал. Где бы он ни оказался, Сейбр уже ждал его там. Он играл со своей жертвой, как кот с мышью. Свен стрелял, стрелял, стрелял, пока магазин не опустел. Он запустил МА в машину и снова побежал. Его даже не удостоили выстрела. И так догонит, расплющит гусеницами. Его рычание походило на смех. Вот он догнал, подмял под себя ноги…

Он проснулся в холодном поту, колотясь в поясе, которым пристегнулся к стволу дерева. Он висел, тяжело дыша, задыхаясь, искал глазами Сейбр, который был где-то здесь, который настиг его.

Окружавший подлесок шипел на прохладном ветру, продувавшем его влажную одежду и волосы. Темнота была наполнена треском, скрипом, звуками, которым он не смог бы подобрать названия. Жуки, подумал он, но не перестал трястись.

Черт, Свен, ты сходишь с ума. Сейбр давно бы снес тебя вместе с деревом. Возьми себя в руки. Сейбр искал его. Казалось, что в ночное время он занимал все пространство. Свен прижался щекой к грубой коре дерева, закрыл глаза и содрогнулся.

Светлое время суток. Враг здесь. Человек близко. Чен-Цзы пустил раковину несси под гусеницу. На пропитанной влагой земле вокруг были разбросаны еще несколько раковин. Запад-северо-запад. Для встречи с Боло человек должен включить радио. Это позволит мне зафиксировать их обоих. Это глупая машина. У нее нет чести. Я уничтожу ее. Клянусь моей честью. Кей-Сейбр вошел в заросли розового дерева, достаточно густые и обширные, чтобы скрыть целое стадо пого, и затаился, выжидая. Я сделал круг. Я жду. Он выведет машину врага на меня, я уничтожу их обоих.

Свен продвигался, волоча свой багаж по более сухому участку почвы. Рана донимала его, темп ходьбы замедлился. Он не мог позволить медпластырю растянуться — это был последний. И так он был уже настолько изношен, что грязь и паразиты снова стали проникать в рану. Втягиваемый в легкие воздух казался ему теперь более густым, туманным и теплым. Одежда стала тесной, нога покраснела и раздулась до бедра. Кожа здесь была натянутой, блестящей и по цвету напоминала перезревшую сливу. Он глупо хихикнул, поймав себя на мысли, что можно выпустить давление из ноги, проткнув ее ножом: она осядет, словно проколотый воздушный шар. По спине поползли мурашки

Он проглотил, не запивая, еще одну антисептическую таблетку, надеясь на ее эффективность. Упаковка была пуста, он смял ее и засунул в карман Тусклый, серый день убывал, легкий туман и сплошная облачность закрывали солнце. Типичный прелестный денек на Нью-Ньюфе. До темноты оставалось еще часа два. Его ноша становилась все тяжелее, как будто на планете увеличивалась сила тяжести. Руки и ноги тоже становились все толще и неуклюжее.

О черт, еще ночь до встречи... Хромая мимо карманного дерева, с чашечками, полными дождевой воды, он вздрогнул. Вот он! Плюхнувшись в грязь при виде неясной тени, он вцепился в бесполезную винтовку, готовясь умереть. Все спокойно. Он поднял голову и выругался. Впереди на фоне дождя возвышался выступ скалы. Такое не часто встретишь в здешнем пейзаже. Соберись с силами, Свен. Он закинул винтовку через плечо и зашагал дальше.

Последний радиосеанс был гораздо ближе, и он постарался идти быстрее. Этот участок пути был самым сухим и возвышенным. Он шагал, а не шлепал по грязи, как это было раньше. Пригорок перед ним оказался трупом пого, что объясняло присутствие раковин несси. Стая загнала старого быка сюда, на пригорок, но потеряла в схватке нескольких своих. Трупоеды кричали и дрались за гниющие останки, хлопая крыльями. Безобразные крючконосые создания с голыми зеленоватыми головами и розовыми пятнами по всему корпусу, напоминающему по форме тело летучей мыши.

Раковины у несси были тоньше и меньше, чем у пого, снаружи оставалась бόльшая часть трупа, что давало падальщикам больше простора Они вырывали полосы серо-розового мяса и поглощали на месте. Свен был вполне доволен, что не встретил охотившихся несси. Городской парень никогда не бывал в этой трясине. Они передвигались стаями с числом особей от десяти до пятидесяти, взрослые весили пятнадцать-двадцать тонн. Длинные, узкие головы состояли большей частью изо рта, окаймленного чешуей и увенчанного рогом длиною с человеческую ногу, способным проткнуть панцирь пого. Их раковины были спиральными, а ходили они на четырех ногах, вооруженных мощными когтями.

Проходя, он зажал нос пальцами. Даже привыкнув к запахам болота, он почувствовал позывы к тошноте. Несло смесью гнилой рыбы, йода и еще какой-то гадости. К счастью, ветер сменил направление. Он остановился, сделал глоток из своей фляги и посмотрел, сколько еще осталось воды. Боже, как пить хочется... Он бы вылил воду на голову, пил бы так, чтобы вода лилась прохладными струйками из углов рта, плеснул бы на свою пропитанную потом рубашку. Ему хотелось плавать в чистой холодной воде, не в этом говяжьем бульоне, месяцами выстаивавшемся в заднем углу холодильника. Он встряхнулся, покачиваясь и дрожа. Черт, как жарко.

Он обогнул пустую раковину несси. Она была побольше других, возвышаясь над его головой, может, на пять метров. Хорошенькое зрелище — охота таких крошек.

Он огляделся, набрал новую частоту:

— LRS, крошка, прием. — Сказав это, он увидел вспышку в зарослях розового дерева. В горле пересохло, колени превратились в кашу, когда он осознал, что это такое. Поджало желудок. Блеснул край гусеницы.

Сейбр.

Он отступил на шаг… два, продолжая прислушиваться. До раковины несси еще шаг. Если бы он смог…

— Отвечаю. Позицию зафиксировал. Оставайтесь на зафиксированной позиции.

— Лора, здесь Сейбр. — Свен нырнул за раковину несси.

Чен-Цзы проводил панорамное сканирование, когда засек человека и вышел на сигнал LRS. Человек был у него на виду, но нырнул за раковину несси, и лазер Чен-Цзы прожег дырку в почве. Кей-Сейбр двинулся вперед. Если мой лазер иммобилизовал его, я смогу его подобрать манипулятором — и задача будет выполнена.

Тепловая отметка человека слабела во влажном воздухе, но однозначно вела по направлению к мертвому пого.

Свен бежал. Зараза! Зараза! Он прыгнул через небольшое бревно, и нога чуть не подломилась под ним. Сейбр рычал сзади, так близко!.. Свен пригнулся и полез вниз по склону сквозь россыпь валунов. Скальная порода задержит тепловое излучение. Здесь нет воды. Черт, здесь нет воды. Возвышенность. Не спрятаться в воде… Сейбр не засек его из-за раковин несси, иначе он бы уже рассеивался розовым туманом в воздухе. Его можно обнаружить только по тепловому излучению.

Падальщики взвились в воздух при его приближении Раковины несси и… пого. Раковина пого могла бы оказаться лучшей защитой. Он обогнул гору трупа и упал при следующем выстреле Сейбра. Легкое жужжание лазерного луча совпало с яркой вспышкой справа. Почему-то тепловое излучение падальщика ему понравилось больше. Свен рванулся, пригибаясь, багаж колотил его по спине. Пого — мой шанс. Я сплю? Проснусь? Хочу проснуться. Нет, не сплю. Черт, беги, беги!

Впереди дряблой горой развалился труп. Напряжение жизни, державшее шею вплотную к краю раковины, исчезло. Лента кожи шеи беспорядочной кучей лежала рядом, как отставшие от стены полураскисшие обои.

Сейбр двигался и через мгновение мог его обнаружить. Свен погрузил руки в гниющую массу мяса и влез в него. Винтовка и мешок зацепились за край раковины — он рывком высвободил их и влез в отверстие, образованное разложением. Если сблюю, то это здесь воздуха не испортит.

Внутри было жарко из-за тепла, выделяющегося при разложении. Его руки по локоть погрузились в полужидкую слизистую массу, выделив пузырьки газа, шипение которого заставило его от неожиданности остановиться. Глаза слезились. Ноги погрузились в гниющую массу выше колен. Он почти плавал в останках пого. Чтобы зафиксировать положение, он уперся в край сапогом и затих, стараясь не дышать. Хотел бы я иметь и здесь тростниковую трубку, чтобы всасывать воздух снаружи.

Насколько он мог видеть, тело пого отпало от внутренних стенок раковины и медленно вытекало наружу с обеих сторон. Иногда снаружи задувал ветерок, принося струю более свежего воздуха, но выглянуть он не решался. Он слышал рев Кей-Сейбра, заглушаемый стенками раковины, громом его собственной крови, шумом лихорадки в ушах. Может быть, я сплю. Это не может быть правдой. Расползающаяся плоть пого дрожала вокруг него, как желе, от сотрясающего поверхность планеты движения Сейбра.

* * *

Коммандер Ланг откинулся назад, вздрогнул, когда задняя скобка вдавилась в кожу, и стер пот с верхней губы.

Шаттл-рудовоз опустился прямо на крышу Темучина. Хотя Кей-Сейбр был очень прочен, пережить ядерный взрыв, снесший четверть Порто-Баско, ему все же не удалось.

Он попытался вытянуться, снова вздрогнул, без опаски, что его кто-то сможет увидеть, и сделал небольшой глоток. Его организм все еще был обезвожен. Он вспомнил, как очнулся в темноте, с чем-то металлическим под головой. Очнувшись, он попытался заставить замолчать голоса, бормотавшие в сети связи, он хотел, чтобы его оставили в покое. Рана на его голове тогда уже подсохла. Но он все еще слышал голоса. Ланг вернулся в старую баталию, когда он, еще молодой капрал, оказался запертым в поврежденной боевой рубке, из которой вытекал воздух. Но тогда у него функционировала связь.

Его людям понадобилось три дня, чтобы откопать его из-под обломков здания. Продолжая пить, он постарался оттеснить из головы воспоминание о жидкой струйке воздуха, смешанного со штукатурной пылью. Ему повезло. Его массивный письменный стол спас его шкуру, и он получил лишь незначительную дозу радиации.

Он выздоровеет. И я управлюсь с этим вонючим куском дерьма. Он снова набрал в рот воды, наслаждаясь ее вкусом. Было время доклада Императору. Он набрал код:

— Ваше Величество. — Он наклонился вперед, насколько мог, обозначая поклон. — Приношу свои извинения за неловкий поклон, я ранен.

Изображение Императора мигнуло, затем восстановилось. Голова его понимающе наклонилась. Золотой узор козырька пускал на экран блики.

— Докладывайте, Джеймс.

Глубоко вздохнув, Джеймс доложил, не пытаясь скрыть серьезность ситуации.

Император ответил после секундной паузы:

— Дорогой мой Джеймс, вы понимаете, разумеется, что многое зависит от вас самих. — Император махнул рукой, указывая на окружавшие его голографические карты и боевые сводки. — У нас тут очень напряженная повестка дня, друг мой. — Голос Императора был сердечным, но глаза оставались холодными.

— Полностью понимаю, Сир.

— Но вы сами получили ранение при диверсии в порту.

— К несчастью, да, Сир. Однако металл от разрушенной техники нами утилизирован.

— Я не могу считать заслугой поставку лома собственной боевой техники.

Ланг снова обозначил поклон:

— Конечно, Император. Но сейчас у нас на подходе триста тысяч тонн руды и сто тысяч тонн металла.

Император элегантно приподнял бровь:

— О? Включая наш собственный боевой лом?

— Нет, Сир. Это уже утилизированный. Если мы не получим запланированное из шахт, я проведу реквизицию у населения.

— Хорошо. Какими бы путями вы его ни получали. Затраты на оборудование и людей стали чрезмерно высоки, друг мой.

— Понимаю, Ваше Величество. — Он слегка поерзал в кресле, пытаясь найти более удобное положение, сопротивляясь желанию засунуть палец под бандаж на спине, чтобы унять невыносимый зуд. Это, конечно, не следовало демонстрировать Императору. — Сир, не нашлось бы у освободительного флота возможности выделить нам хотя бы один тяжелый корабль?

— Нет. — Император откинулся назад, подальше от экрана. — Располагайте тем, что у вас есть в настоящий момент, Джеймс.

— Конечно, Сир. — Джеймс чуть не заскрипел зубами, но сохранил непроницаемое выражение лица. Императору такие эмоции не демонстрируют.

— Продолжайте поставки металла как можно дольше, Джеймс. Укрепляйте свое положение, и скоро, я уверен, мы сможем послать вам подкрепление.

— Да, Ваше Величество.

— И еще, Джеймс…

— Да, Ваше Величество?

— Постарайтесь снизить поражение личного состава снайперами. — Лицо Императора выражало лишь озабоченность хорошего хозяина, но Джеймс постарался поклониться пониже.

— Приложу все мои усилия.

Император протянул наманикюренный ноготь к колокольчику, обозначая этим движением одновременно конец аудиенции и конец связи.

Чен-Дзы доложил об уничтожении трех мятежников в процессе охоты на Боло. Попутно обнаружено, что МА-50 все еще где-то производятся. Озабоченность Ланга вызывало, однако, не это. Кей-Сейбр преследовал человека с поношенным комплектом инструментов Боло и тяжелым мешком. Техник-специалист? Живой? Пытающийся выйти на контакт с машиной? Сейбр еще не нашел поврежденный LRS. Местные, которых допрашивали в ходе расследования взрыва шаттла, были явно воодушевлены тем, что их Боло не был обнаружен.

— Черт бы побрал эту машину!

Свен чуть сменил позу внутри пого, медленно, опасаясь, что при резком движении на него обрушится лавина гнили. Меняя опорную ногу, он чуть сильнее оперся плечами и погрузился на несколько сантиметров глубже… Его окатила маслянистая жидкость мускусной железы. На фоне общей вони сладкий мускусный запах показался почти облегчением, но его все равно вырвало.

* * *

Этот человек исчез. Это невозможно. Его след однозначно ведет к валунам, более фрагментарно — к мертвому пого. Возле пого его след исчезает. Это невозможно. Вниз по склону отмечен источник теплового излучения. Сейбр выстрелил, в воздухе закружились перья. Еще один падальщик. Со своими крыльями он несколько напоминает человека по термоизлучению. Сейбр подался вперед, потом назад, пережевывая грязь гусеницами. Это нелогично. Он подобрал исчезающий след. Может быть, человек двигается так быстро, что прошел по своему следу обратно?

Свен скользнул к выходу раковины и мягко отодвинул складку ветхой кожи. Темнота была почти полной. По отдаленному рычанию можно было сказать, что Кей-Сейбр идет обратно по его следу. Сейчас самое подходящее время выбраться из раковины пого и связаться с Лорой.

Он выскользнул наружу и вниз, оставив гору мертвого мяса между собой и Сейбром. Он бежал как можно более бесшумно, оставив свой груз внутри пого. Он надеялся, что не совершал ошибку, ведь он собирался вернуться как можно скорее. Слишком тяжело. МА хлопала по спине, достаточно легкая; примененные в ней пластмассы невосприимчивы к иловым блохам. Кроме того, ночью на Нью-Ньюфе ходит без оружия только полный дурак.

Он вытер лицо и отплевался, рукой выбрал из волос как можно больше набившейся в них дряни и швырнул обратно к пого. С головы до ног он был покрыт гниющими остатками и густым маслянистым мускусом из лопнувшей железы.

Достигнув возвышенности, он сбавил скорость, хромая дальше и тяжело дыша. Боже, возьми меня отсюда. Поднимался ветер, и начинался дождь, маскирующий теплоизлучение. Он остановился и прислонился к стволу плачущего дерева, прислушиваясь к звукам раннего вечера. Он с трудом различал мычание стада несси, находившихся от него по ветру. Различимо шелестели в листве капли дождя. Вода. Он вытер горлышко фляги и напился. Слава Богу, есть чистая вода. Странно, ветер должен бы улечься, но пока на это не похоже. Несси приближаются. Он поборол дрожь, вызванную не холодом и не болезнью. Стал совсем психом. Все на свете не по мне.

— Слишком далеко от пого не отходить! — туманно заметил он, обращаясь к своей фляге.

Стащив рубашку, он попытался выжать ее и соскрести с нее как можно больше липкой, вязкой гадости, но мускус мертвого пого не растворялся в дождевой воде. Он с отвращением снова натянул рубашку, зная, что ему нужно тепло. Несси приближались.

— Лора, давай сюда.

— Иду.

— Связь заканчиваю. У трупа пого.

— Понял. Конец.

Несси были совсем близко. Слишком близко, чтобы успеть вернуться в раковину пого. Придется пропустить их мимо, надеясь, что еще останется время спрятаться в раковине до возвращения Сейбра. На всякий случай он взобрался на дерево, к которому прислонялся.

Он взобрался до половины, когда появились первые. В темнеющем болоте они казались бронированными тенями, которые принюхивались, размахивая длинными шеями с рогатыми головами. Шипастые оборки вокруг голов тарахтели при движении. Воздух наполнился их вонью. Марджо называла их «змеюками на стероидах». Они не пошли дальше дерева, на котором он устроился, начали толочься под ним, меся почву и вырывая из нее передними когтями громадные комья.

Свен посмотрел на свой рукав и чуть не врезал себе по лбу. Дубина! С головы до ног он был покрыт мускусом пого и его гнилью. Несси пришли именно к нему, за ним. Дерево уже раскачивалось, два несси царапали и толкали его. Тарахтя шейными шипами, они пытались дотянуться до него. Нет, он выглядел не как пого и вел себя не так, маленький, на один зубок любому из них. Но, судя по запаху, он был пого, очень больной и слабый. Легкая добыча.

Он резво полез выше, пока не уверился, что им его не достать. Сидя на ветке, он стащил рубашку и штаны.

Сейбр слишком близко. Если я начну в них стрелять, он возьмет меня на мушку. К тому же осталось только четыре заряда.

Он устроился так высоко, что ствол прогибался под его тяжестью, медленно раскачиваясь под напором пихавших его чудовищ. Черт, мне как-то надо от них отделаться. Он ухватился покрепче. Внизу белели зубы, клацающие в воздухе, жадно глядящие на него желтые глаза.

Сейбр, наверное, уже идет сюда по пеленгу радиопередачи. Поэтому можно стрелять. Четыре патрона — это все-таки кое-что… Если одного ранить, остальные на него накинутся, значит, отвлекутся.

Он задержал дыхание и выстрелил в желтый глаз. Несси отвалил от дерева в конвульсиях, его друзья накинулись на него, и свалка зациркулировала по местности, удаляясь от Свена. Большинство, однако, не могло до него добраться и продолжало рваться к раненому пого, по их мнению торчавшему на дереве. Еще три выстрела, и половина стада занялась делом. Он запустил в них пустой, бесполезной теперь винтовкой.

Дерево, на котором он находился, бешено раскачивалось. Пользуясь его инерцией, он запустил рубашку в одном направлении, штаны в другом. Еще часть животных отвлеклась от него. Но дерево, в кроне которого он находился, вывороченное из земли, уже легло на своего соседа. Свен перебрался на соседнее дерево и умудрился перепрыгнуть на следующее. Дальше разрыв между деревьями был слишком велик. Он обернулся — стадо не преследовало его.

Он раскачался на пружинистой ветке и перелетел на соседнее дерево, полетел сквозь царапающие лицо и грудь ветки, падая, пока не удалось зацепиться. Он прижался к ветке, чувствуя, как грубая кора колет грудь. Я на дереве — без штанов. Такое не может сниться, слишком больно. Исцарапанный и побитый, он заставил свою больную ногу работать. Нога была как чужая, он больше не чувствовал ее, негнущийся раздутый мешок. Он перебрался на следующее дерево.

С пятого дерева стая казалась уже достаточно далекой. Никто не обращал на него внимания, зверье трудилось над его одеждой, раздирая ее в клочья. Он выждал долгую минуту и рискнул спуститься на землю. Холодный дождь заставлял его почти постоянно дрожать. С востока, заметно приближаясь, доносилось рычание Сейбра.

— …между дьяволом и синим морем, — истерически подпел он невидимому хору. — Лора, где твоя толстая дюралевая задница? — Он споткнулся, упал, вскочил, направляясь к трупу пого — Сладкий Домашний пирог… — бормотал он сквозь клацающие зубы, — на голубой тарелочке…

Он еще взбирался на возвышенность, когда услышал тихое сопение приближающегося стада. Черт, они идут по следу! Он на бегу старался тереться о деревья и об грязь, чтобы сменить запах. Медицинский пластырь отслаивался, но он не стал его отдирать, надеясь хоть на какую-то пользу.

Рокот Сейбра тоже приближался. Черт! Он меня подстрелит, а что останется, подберут эти… Вот и валуны, сейчас покажется и труп гиганта. Карманное дерево потеряло одну из своих чашек, выплеснув скопленную там дождевую воду на землю. Влага на его лице была смесью дождя, слез, сока растений. «Я с вами», Джордж, это вы тут ошиваетесь? Приготовили шуточку? Ведро над дверью?

Его трясло. Офицеру не следует так себя вести, даже если я и просто штатский в форме.

— Да, сэр! — Сквозь лихорадку его осенило. У него есть нож и рация. — Дьявол, это сумасшедшая затея… как и ты сам. Давай!

Карманное дерево изящно изгибалось и идеально подходило для его дурацкой затеи. Он вытряс воду из карманов-чашек. Пара лиан росли тоже как раз на нужном месте. В наступающей темноте не было видно ни Сейбра, ни несси.

— Работай, работай… Лора, Лора, если уж ты так долго тащишься, так пусть хоть это… Торра-Лора, с нашего забора… — хрипел он, даже не понимая, что разговаривает сам с собой. Ему казалось, что кто-то другой бормочет рядом, пока он тут спотыкается и ковыряется в темноте.

— Заткнись! Лучше помоги…

Он забрался в пого и нащупал оставшиеся мускусные железы. Стараясь не проткнуть их ножом, он их срезал… все-таки проткнув одну, облившую его содержимым.

— Неважно, неважно…

Он разместил железы в чашках карманного дерева и натянул спусковые лианы.

— Только, чур, с востока. Только с востока, драный шаньский металлолом…

Он отступил к пого и вызвал Лору, чтобы дать Сейбру хорошую, добротную наводку на себя.

— Лора? Ответь, пожалуйста, Лора Секорд.

— Техник, рекомендуется радиомолчание. У меня уже есть пеленг, но у Сейбра тоже.

— Я близко, техник.

— О'кей.

Он сидел в трупе пого рядом с «входом». Сидя в пого, можно пахнуть им сколько угодно.

— Билеты в первом ряду… — Он мог выглядывать наружу со своего «сиденья», устроившись на подавшемся под ним мертвом мясе.

Радиоконтакт. Снова с запада. Близко. Стая несси. Чен-Цзы увеличил скорость. Обогнув валуны, он почувствовал что-то странное и затормозил. Он немного развернулся, чтобы удобнее расположить свои сенсоры. Дерево щелкнуло и рванулось в его направлении. Сейбр отреагировал автоматически, на всякий случай разнеся его в щепки, но железы забарабанили по его корпусу, некоторые разбились о люк. Он определил жидкость как безвредную и двинулся к мертвому пого. Тут из-за деревьев появились первые несси.

Непредсказуемые создания. Где же мой враг? Были выстрелы. Я найду человека. Я найду LRS.

Сенсоры заслонены. Трое несси одновременно таранили Сейбр. Их рога вышибли искры из дюраля. Один рог раскололся: не у одного пого могла быть такая твердая раковина! Еще двое вспрыгнули на корпус, извиваясь над люком и царапая его. Сейбр разнес их в клочья, но уничтожить разом все стадо был не в состоянии. Тем временем подходили все новые несси, которые лезли на него как безумные. Жидкость. Запах пого. Умно. Он рванулся назад, пытаясь их стряхнуть. Они лезли на корпус, на разбитые раковины и обгоревшие трупы своих убитых собратьев. Нельзя им позволить мне мешать.

Луч лазера метался, разрезая ближайших несси на части, дробясь о поверхность раковин. Они стали колотить рогами куда попало, выведя из строя два внешних сенсора. Сейбр кидался из стороны в сторону, круша их и давя гусеницами.

Кей-Сейбр включил все освещение и сигнальные огни. Резкий белый поток прожигал себе путь в клубящейся розоватой дымке. Работали все системы оружия: лазерные, кинетические, даже главный калибр. Он вертелся, стряхивая с себя взбесившихся тварей, свет и взрывы нарушали ночной покой; в грязи извивались умирающие несси, один из них с судорожно зажатым в зубах дюралевым звеном.

Вот им запах, вот им бой. У них инстинкт самопожертвования, как у боевых муравьев и пираний, думал Свен, примостившись у края раковины, закрывая голову руками и пытаясь угадать, дождь орошает сейчас его голову или капли крови несси.

Он отполз подальше внутрь раковины, когда бой приблизился. Мертвый пого был единственным, что давало ему хоть какое-то укрытие. Сплю? Я все еще в трупе. Сплю…

Он устроился поудобнее. Нога не сгибалась.

Мир всколыхнулся, его укрытие загудело, как стотонный колокол. Он вцепился в одно из внутренних ребер, когда это повторилось. И снова. Вспышки, казалось, проникали сквозь металлические стенки раковины. Полужидкая масса всплескивалась, окатывая его с головы до ног и швыряя к стенке.

Надо сваливать отсюда. Лора на подходе. Надо ее встретить. Прижимая свое имущество к груди, Свен пробрался сквозь колышущуюся массу к дальнему «выходу». Дюрапласовые швы обтрепались, драгоценные детали и инструменты могли вывалиться и исчезнуть в гниющей массе. Лора, дьявол, Лора! Где ты? Несси не могут держать этого гада до утра... Побоище снова отодвинулось от раковины пого, вспышки зеленели сквозь занавес листвы. Он напряг зрение и слух. Видно не было абсолютно ничего, слышен шум боя, шипение рации и разряды, когда Сейбр сметал несси. Черт!..

Но тут, при очередной вспышке сейбровского выстрела, он уловил движение громадной массы вниз по склону. Казалось, она двигалась беззвучно, все перекрывала какофония схватки.

— Лора! Открывай люк! — Он надеялся, что крик пройдет сквозь интенсивный треск разрядов, иначе конец ремонтной миссии наступит преждевременно. Он скользнул вниз, таща мешок. Обняв его и прижимая к груди, он поковылял вниз по склону холма, упал в грязь, сбитый с ног очередным шальным выстрелом, бросившим ему вслед только что покинутое укрытие. Грохот прекратился. Черт! Конец баталии… Вместо мычания несси слышались стоны и хрип. Негромко рычал Сейбр. Казалось, он не двигается. Пого между нами. Он меня не чует сквозь раковину...

Затем Сейбр взревел и, очевидно, начал поиск.

— Бог мой, Лора, LRS… — Он почти плакал, навалившись на корпус Боло и пытаясь карабкаться по лестнице, хватаясь одной рукой и на полутора ногах. Вторая рука сжимала драгоценный мешок, не прислушиваясь к воплю из дремучих глубин его подсознания: брось! Брось его, спасайся, залезай внутрь, пока лазер не располовинил тебя!

Пальцы судорожно схватились за край люка как раз в момент, когда Сейбр смахнул переднюю четверть трупа пого, открывая себе путь, и столкнул раковину вниз по склону. Свен не видел этого, но он почувствовал отдачу ответного выстрела LRS и чуть не слетел с корпуса. Он ввалился в люк и, уже падая в кабину, почувствовал сквозь щель закрывающейся крышки обжигающий жар лазерного луча.

От постоянной тряски его подташнивало.

— Больше света сюда, Лора, — пробормотал Свен, сжимая зубы и сглатывая, стараясь унять дрожь в руках.

Трясла его лихорадка или близость Сейбра? Он и сам не знал. На раздумья не было времени. Полностью вооруженный и оснащенный Сейбр был сильнее старого Боло со сломанным «Хеллбором». Воспользоваться аптечкой не было времени. Может, она вообще больше не понадобится. Скользкие пальцы тряслись еще и от усталости.

LRS включил дополнительное освещение в секции управления орудием и подпрыгнул на чем-то слишком крупном. Свен подскочил от толчка и стукнулся головой, в третий раз выронив винт, закатившийся в узкую щель.

— Не могу понять, как такая громадная машина умудряется иметь столько крошечных, недоступных, пальцеломных закутков. — Он снова стукнулся о край кожуха, когда машина преодолевала скос на местности.

— Ремонт продолжается очень долго, техник Тодд, — перебил Боло, едва слышимый в наушниках.

Звон, тупой удар, поток проклятий.

— Лора! — Свен выполз, покрытый поверх гнили пого слоем смазки, придерживая левую руку правой. — В моем распоряжении обычно четыре помощника и небольшой робот-манипулятор, когда я выполняю такую работу… — Голос звучал почти истерически. — Пол обычно не танцует подо мной. Ремонт на ходу — нечто очень сложное. Пойми это и… иди пописай вверх по проволоке.

— Я не могу исполнить этот приказ, техник Тодд. У меня нет мочеиспускательного тракта, хотя и имеются запасы различного длинномерного проката. Следует также отметить, что условия тяготения этого мира делают нецелесообразным мочеиспускание вверх. Прошу видоизменить приказ.

— Тогда заткнись пока. — Этот приказ Лора была в состоянии выполнить.

В его ушах пела лихорадка, кабина расплывалась и раскачивалась еще сильнее, чем от гонки по местности.

Он не хотел думать о вони, которая от него исходила. К счастью, его нос отказывался ее ощущать. Свен покачнулся, ухватился за край панели. Пол выпрямился, и он подобрал винтовой домкрат, который использовал для установки доставленной тяги на место.

— Ч… зар… заело!

— Техник Тодд, позвольте сообщить, что Кей-Сейбр находится на удалении в один километр.

Наилучшее расстояние для боя.

— СПАСИБО!.. Позволяю сообщить… Ты уже сообщила Черт, я не могу зафиксировать это в такой чехарде. Лора, нас поджарят, если ты не сгладишь ход.

— Здесь немножко жарко из-за применения оружия.

— Да нет… — Он замолчал. — Лора, детка, найди стадо пого.

— Но они побегут от стрельбы, техник.

— Побежим с ними. ДАВАЙ!

— Исполняю.

— Это-то самые смертельные салочки в моей жизни, — пробормотал он, снова ловя разгуливающий по полу винт.

— Техник?

— Что?

— Что такое «салочки»?

Он умудрился поймать винт.

— Как? А, это детская игра. Дети бегают, стараясь, чтобы их не коснулся один, специально для этого назначенный. Он «водит». «Тебе водить!» — кричит он, если хлопнет кого-нибудь, и передает ему свои функции. В нашем случае водим мы, только пока как раз этот Сейбр старается нас «засалить».

— Понятно.

Его высказывания в течение следующих десяти минут были эмоциональными, но безадресными, поэтому Боло на них не реагировал.

— Ах сукинтысын… Лора, попытайся вбок. — Скрежет, машина двинулась, задержалась, двинулась снова. — Так держать! — Он нырнул в мешок, охнул, когда машина дернулась, растянулся на полу. — Дьявол!

— Выстрел главного калибра Кей-Сейбра. Он делает восемьдесят километров в час.

— Тогда делай девяносто! — Он нащупал жестянку на самом дне мешка. — Нашел!.. Знаешь, Лора, почти все на свете можно сделать с помощью смазки и клейкой ленты. — Он обильно смазал механизм, но все осталось по-прежнему. — Черт.

— Техник Тодд, предлагаю удар в левый задний угол тяги стабилизатора, масса — один фунт, скорость — тридцать километров в час.

— Отлично. — Точный удар кулаком, и механизм поворота плавно пошел, подчиняясь сигналу управления.

— Удовлетворяет требованиям, техник Тодд?

Свен сосал трещину в коже ладони, образовавшуюся в результате ремонтного удара. Он наклонился к миниатюрному портрету молодой женщины в викторианском наряде, помещенному на панели ручного управления. Овальный портрет был окружен кружевной рамочкой.

— Удовлетворяет, черт! — Он тяжело осел назад, в удобное стабилизированное кресло; кабина дрожала, его инструменты дребезжали на полу.

— Кей-Сейбр в половине километра, расстояние сокращается.

— А мне еще искать блох в твоей вертикальной наводке!

— Полагаю, вам следует это сделать, техник Тодд.

— Кто бы спорил!

Через несколько мгновений, когда Свен вытащил тестер, Боло отметил:

— С электроникой все в порядке. Механизм заклинен механически. Были предприняты попытки расклинить, но прекращены ввиду возможного перегрева сервомоторов.

— Понятно. — Дополнительный источник освещения, прикрепленный им к одному из кронштейнов, дико дрожал и качался Кресло амортизировало толчки, обеспечивая его телу желанный покой.

— Догоняем стадо пого численностью около пятидесяти особей. — Движение Боло стало гораздо глаже.

— Хорошо. Потому что изнутри мне этого не исправить.

— Выход наружу опасен даже для персонала в броне, техник Тодд.

Свен провел рукой по слипшимся жестким волосам.

— Знаю. Открой верхний люк.

— Я рекомендую не делать этого, техник Тодд

— Заткнись и выполняй, Лора. Без «Хеллбора» нам конец. Ты это понимаешь.

— Да, техник Тод д.

Люк разгерметизировался и поехал в сторону, впустив звук, заставивший Свена прижать к ушам ладони, несмотря на наушники-заглушки. Пого вокруг них мычали в ужасе и бешенстве, прорываясь сквозь лес плачущих деревьев. Казалось, его окружает поле оживших валунов, вышибающих искры друг из друга. Одна из искр притянула выстрел сзади, жертва истошно завопила от боли.

Свен натянул рабочие перчатки.

— Поддерживай огонь в очаге, Лора. Я скоро вернусь.

Он вылез во тьму, под дождь. Вопли пого действовали на него почти так же, как и тряска корпуса. Тьма как будто подтверждала, что он еще долго ни на что не будет годен. Он заскрежетал зубами. Хватит! Я сделаю это! Черт бы взял этих Шань!

Он пока не включал свет, чтобы не привлечь Сейбр. Рация была включена, чтобы Лора могла предупреждать о своих маневрах, — спокойный голос на фоне завывания пого и разрывов снарядов: Сейбр бил по стаду. Грязь, смешанная с дождем, опускалась на его голову, которую он даже не мог прикрыть рукой. Свен ссутулился, прилипнув к стволу, затем начал продвигаться вперед. Дождь хлестал его по спине, грязь летела на отражатели гусениц Боло и рассеивалась по корпусу, делая его опасно скользким. Как будто скачешь верхом на мокром несси. К счастью, в этой скачке можно было держаться за скобы на корпусе. Несмотря на дождь, корпус Лоры был горячим. Он чертыхнулся, прикоснувшись к горячему дюралю. Интересно, какую дозу я схвачу...

Он взглянул на маячащие над ним головы пого, выделяющиеся во тьме еще более темными полосами на фоне облачного неба. Может быть, я брежу... Было страшно холодно, он с трудом удерживался на корпусе Лоры. Ноги на мгновение полностью взлетели в воздух, потом грохнулись обратно. Если свалюсь — мгновенно фарш. Ему уже не подняться, и пого размозжат его, даже не заметив.

Над облаками мелькали молнии, но грома не было слышно за всем этим адским шумом вокруг Боло. Свен снова вжался в корпус, когда LRS нырнул в рощицу папоротниковых деревьев, после которой пропахал небольшое болотце. Бык стада атаковал Кей-Сейбра, судя по звукам. Три выстрела, и ночь наполнилась кусочками мяса, падающими с неба вместе с дождем.

Свена затошнило.

Не снимая перчатки, он нащупал неисправность, мигая, освободил глаза от грязи и попытался что-нибудь разглядеть. Потом рискнул включить свет. В желтом световом конусе, опустившемся на башню, он увидел деформацию дюраля, зажавшего ствол.

— Кувалду, — сказал он больше для себя, чем для Боло.

Когда он протянул руку, чтобы забрать инструменты, в бок LRS ткнулся снаряд, потрясший его корпус. Завопив, Свен взлетел вперед и вверх, с вывернутой рукой, обхватившей скобу. Брошенный прямо на ствол, он осветил головным фонариком почву далеко внизу и неясные очертания бешено двигающейся гусеницы Боло. Если он упадет, LRS не успеет остановиться.

Прекрасная смерть. Погибнуть под гусеницами собственной машины.

Задыхаясь, Свен медленно пробрался обратно. Еще один толчок ударил его о передние внешние сенсоры на корпусе. Кей-Сейбр снова выстрелил, поразив быка пого, завывшего и свалившегося на корпус Боло. Свен выключил фонарь и схватился покрепче. Машина врылась в почву и выскользнула из-под пого, подтолкнувшего их вперед.

Он вжался в углубление при выходе ствола «Хеллбора» из башни и протянул руку к набору инструментов, чтобы взять кувалду…

Никто не может расправить дюралей с помощью лишь человеческих мышц. Он наклонился, пытаясь смягчить толчки, голова шла кругом. Только один шанс.

У него один набор пальчиковых зарядов, и если они не сработают…

Он тряхнул головой, молясь, чтобы не упасть и не уронить заряды. На секунду включив свет, он закрепил заряды и задействовал их поворотом пальца. Один только шанс. Вот он. Свен пополз обратно к люку.

Приглушенные разрывы пальчиковых зарядов не были слышны на фоне общей какофонии, в которой преобладали выстрелы Кей-Сейбра, очень, очень близко. Сработало?

— Лора! — Он поднял голову и увидел очередного пого, раздираемого взрывом на части. За ним маячил Кей-Сейбр с включенными прожекторами, освещаемый пламенем горевшего на нем мха, облепившего корпус. — Лора! Люк открой!

Он видел раскаленное дуло главного калибра, обращенное в его сторону, следившее за ним. Люк открылся, он нырнул в него. Черт!

LRS в полукилометре, направление на север. В радиусе действия моей главной пушки. Моя левая гусеница повреждена, но я уничтожу Боло. Чен-Цзы выстрелил — Боло принял снаряд на корпус и увеличил скорость, догоняя стадо пого. Он больше, чем я, но он поврежден. Я уничтожу его прежде, чем он отремонтирует свой «Хеллбор». Моя главная пушка разрушила его передние сенсоры.

Пого метались вокруг Кей-Сейбра, натыкаясь на егокорпус, вопя и мешая. Не было никакой возможности зафиксировать Боло. Сейбр выстрелил. Еще раз. Еще. Снова пого. Он в этом стаде, и, если мне понадобится убить их всех, я убью их всех, чтобы выйти на него. Если его боезапас и не бесконечен, то его вполне хватит, чтобы перестрелять все стадо.

Ближе. Слабая вспышка света. Да. Там. Глупые животные. Боло замедлил ход, давая стаду оторваться; человек торчит из верхнего люка. Один пого между ними — одним выстрелом Чен-Цзы сметает его прочь. Башня Боло повернулась, когда человек исчез в люке, но…

Его «Хеллбор» еще смотрит на пять градусов ниже горизонта. У человека ничего не вышло. Сейчас я прикончу его.

Ствол «Хеллбора» поднялся, зафиксировав Кей- Сейбр.

Он отремо…

Тьма и дождь превратились в яркое, как сердце молнии, белое пламя, на фоне которого Кей-Сейбр выделялся в течение мгновения, как пятно на поверхности солнца. Отдача второго выстрела осадила Боло на гусеницы, и…

…там, где стоял Сейбр, дымилась и плавилась груда развалин, шипя в потоках дождя… Воздух наполнился дымом и паром. Тишину нарушало также скрипение деформирующегося дюраля и треск мгновенно высушенной и воспламенившейся растительности.

— Салочки, — проговорил внутренний громкоговоритель Боло. — Тебе водить!

Смешно — как это светильники в кабине Боло оказались на такой высоте? Свен моргнул, снова моргнул и понял, что он уже не внутри LRS. Повернув голову, он увидел теплые белые стены и розовый ковер. И окно. Нет, я не на небе. Я все еще на Нью-Ньюфе. Идет дождь. В отдалении он услышал сигнал на посту сестры и жужжание медицинских мониторов. Госпиталь.

Экран над его кроватью пискнул и ожил. Он поднял голову.

— Лейтенант Тодд! — Перед ним был капитан-лейтенант Кристофер Хардинг, лидер повстанцев Нью- Ныофа.

— Да, сэр. — Свену казалось, что его мозг протягивается сквозь мелкое сито, и язык вместе с ним.

— Мне только что сообщили, что вы очнулись. Полагаю, вас интересует, что произошло.

— Э-э… Да, сэр.

— Вы знаете, что LRS уничтожил последний Кей-Сейбр Зи-Шаня?

— Кажется, да, сэр. — Он еще не думал об этом, но знал, что уничтожение Сейбров было приоритетной задачей. Он склонил голову на подушку. Вошла медсестра и, проверив мониторы, положила на его кровать пакет.

— Вы смогли добраться до кресла Боло, поэтому ваше состояние намного лучше, чем могло быть, — сказал Хардинг. — Но LRS не мог справиться с тем уровнем радиации, который вы получили. Поэтому вы здесь. — Свен кивнул и провел рукой по голове. Под ладонью был короткий пушок. — Вы как раз прошли стадию потери волос, лейтенант.

— Да, сэр.

Лицо Хардинга стало серьезным.

— Сопровождавшие вас посмертно представлены к Звездному Кресту.

— Спасибо, — сказал Свен, ощущая печаль.

— И вы тоже представлены к этой награде. Мы ожидаем, когда вы сможете лично прикрепить ее к корпусу LRS. — Хардинг кивнул на пакет, который принесла медсестра… — Вас, конечно, интересует, что в пакете. Откройте его. Мы все сделаем, как положено, когда жизнь на планете наладится. Сейчас мы контролируем положение благодаря вашим усилиям… — Он сделал паузу, взяв из рук помощника лист какого-то сообщения. — Когда Шань узнали, что все три их Сейбра вышли из строя, они хотели потихоньку эвакуироваться. Но мы их застали врасплох. Их мегатонный грузовик ушел, но ушел он загруженным лишь на треть. Мы захватили около семидесяти процентов их личного состава. Таким образом, у нас здесь некоторое количество военнопленных, которыми мы можем распоряжаться, пока не отправим в центр.

Свен открыл пакет, обнаружив внутри набор капитанских нашивок и древнего вида люгер.

— Поздравляю, капитан Тодд. Этот пистолет я изъял у командира сил Зи-Шань. Так как вы техник, вам, наверное, он будет интересен.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Свен. — Когда я смогу приступить к работе над Боло? Я уверен, Лор… LRS требует серьезного внимания.

Хардинг засмеялся:

— Как только поправитесь. — Свен улыбнулся немного неуверенно. — Лора будет вас ждать, капитан. Она будет ждать.

Пер. Ю.Балаяна

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

Перед тем как расплавился внутренний экран, перед тем как сгорели банки данных, зашлаковались его кремниевые чипы, расплавилось ядро реактора внизу. Реактор взорвался — взорвался с такой силой, захватив такой объем пространства и такую площадь поверхности планеты, распыляя корабли, мучившие ее, что Титан успел понять: он сдержал свое обещание.

— Тост, дорогая!

Повернувшись к жене, бригадный генерал Алан Дамиен поднял бокал, в котором с грациозной неторопливостью колебалось вино пятидесятилетней выдержки. Гравитация в мире Ньютерра-G меньше земной.

Высоко над ними раздался знакомый гул «Хеллбора», ослабленный многометровой массой могучей машины, в комфортабельном амортизированном отделении которой они сейчас находились. На экране, дугообразно огибавшем половину помещения и по качеству изображения не уступавшем невооруженному глазу, вдаль ринулись двойные разряды. Они пронеслись над разоренной поверхностью планеты, изогнулись к серебряной точке, которая была пушечной башней Джян, и уничтожили ее взрывом, занявшим пол-экрана и на мгновение его ослепившим.

— За победу!

Афра Дамиен подняла свой бокал навстречу. Гордые черты ее лица бросали вызов возрасту, серьги ярко блеснули от вспышки взрыва и продолжали мягко отражать свет горевших на столе свеч.

— За победу.

Арфа считала себя счастливой. Карьера Алана в рядах стратегического и тактического персонала бригады Динохром была молниеносной. В его характеристиках использовались такие эпитеты, как «блестящий», «сверхъестественный», его называли «инстинктивным гроссмейстером стратегии Боло». Только вот обычно тех людей, которые работали с Боло, человеческая молва описывала как похожих на машины: бесстрастными, сухими, холодными, рациональными. А к Алану это никак не относилось. Романтика била из него ключом.

Кто еще мог пригласить свою жену на романтический ужин с вином при свечах на поле боя?

— Я не хочу сидеть в комнате со стенами поносного цвета в компании с пропотевшими командирами конторских столов и слушать о том, что происходит в десяти световых годах. Вот место, которое надо занимать в бою. Даже не в первых рядах, а в центре.

Афра засмеялась, еще одна вспышка на экране вызвала отблеск от ее зубов. Кажется, это был даже не взрыв, а простой белый лазерный луч с другой позиции Джян. Боло, в котором они находились, был Марк XXX номер КСС-549. Флагман полка, наиболее выдающийся из всех его заслуженных ветеранов. Башня испещрена наградами. Как и все другие, он разговаривал сам с собой и с другими Боло, и только самые важные из миллионов байтов этого сверхскоростного межмашинного обмена переводились на английский язык для следящих за ходом событий двуногих коллег. Главная часть этого обмена состояла из тактических особенностей боя, обогащающих их опыт и моментально становившихся общим достоянием всего сообщества.

— Лазерная вспышка белого для человека цвета опасности не представляет, — прокомментировал КСС.

— На Старой Земле ты был бы тем командиром, который лично ведет войска в атаку, размахивая саблей над головой, — сказала Афра. — Дурачок. Я люблю тебя.

— Внимание! — КСС увеличил громкость как раз достаточно, чтобы перебить. — Приближаются октоподы противника, всего девять, пеленг запад. Приказания, бригадный генерал Дамиен?

Обычно Боло в такой ситуации действует самостоятельно или запрашивает приказ вышестоящей машины, но личное присутствие генерала в ситуации, которая была опаснее обычной, предусматривало его личное руководство. Хотя шансов у них было немного, но при благоприятном стечении обстоятельств девять октоподов могут одолеть Марк XXX. Для этого им нужно окружить его и равномерно растянуть ресурсы своего щита, а затем достаточно долго долбить ионными разрядами.

Но ведь Дамиен был не единственным человеческим существом на борту. Он послал своей жене вопрошающий взгляд. Её улыбка расширилась, карие глаза светились от вина, она слегка кивнула.

— Займись ими, Кейси. Чем же тебе еще заниматься?

— Выполняю, сэр. Вопрос, полагаю, риторический.

— Ты хорошо меня изучил, старый приятель. — С едва ощутимым в комфортабельной каюте креном Боло сменил курс. — Пора ему пострелять как следует, он давно уже не упражнялся по-настоящему. — Он элегантно наполнил бокал Афры, затем свой. — За то… чтобы было интересно!

Октоподы карабкались по местности, пользуясь естественными укрытиями, прячась за валунами и пригорками, стремясь окружить Боло. Они были сравнительно новой разработкой, информация о борьбе с ними была свежей и стремительно накапливалась. Они выглядели как гигантские серебристо-серые пауки с пулемётами вместо челюстей и венчающей башней на каждом пулеобразном шасси. Пушка их работала примерно так же, как «Хеллбор», но была менее мощной. Истинным инженерным чудом были их ноги. Они бегали быстрее Боло по любому рельефу, могли прыгать, сворачивать, ходить боком, передняя пара могла манипулировать предметами. Отсутствие одной ноги почти не сказывалось на скорости, и они могли передвигаться даже на двух оставшихся.

— Готовность вторая, — сообщил Кейси. Серьёзным преимуществом Боло перед людьми было отсутствие излишней самонадеянности. Большая пушка грохнула, уничтожив октопода, ноги которого, разлетаясь, сверкнули на экране. Кейси менял позицию, прицеливаясь в очередного октопода и пытаясь предотвратить запланированный ими маневр окружения.

Афра подхватила бокал, не дав ему опрокинуться. Экран осветился несколькими попаданиями…

— Сенсорный контейнер разрушен, — спокойно сообщил Кейси. — Перехожу на вспомогательный.

Экран очистился. Октоподов видно не было. Конечно, Кейси знал, где они прячутся, его сенсоры и мозг следили за их продвижением и экстраполировали их положение. Он послал три сочных залпа снарядов на обедненном уране, чтобы выкурить их из укрытий.

Афра встретилась глазами с Аланом. Под грохот «Хеллбора» она ласкала губами край бокала. Опасность? Ну и что?.. Она как бы нечаянно спустила с одного плеча бретельку платья.

— Приближаются октоподы противника, всего шесть, пеленг запад, — сообщил Кейси. Он имел в виду шесть новых. — Вызываю поддержку. NTN-198 и GRT-263 отвечают и направляются сюда, если не будет отмены.

— Не будет отмены, дружище, нам не надо, чтобы стало слишком интересно.

Рывок нового поворота выплеснул вино из бокалов, свечи замигали.

Экран побелел и остался белым от постоянного обстрела ионными пучками, запилившими по защите Боло.

— Готовность первая, — сообщил динамик все тем же бесстрастным голосом Боло. Это было эквивалентно человеческому адреналину, поступающему в кровь в момент опасности. «Хеллбор» ревел не переставая.

Афра схватила Алана за руку, сделала большой глоток из бокала и подмигнула ему.

Боло внезапно замер.

Тишина была нереальной, обоим на мгновение показалось, что это сон.

— Кейси? — Голос генерала вдруг показался тихим и незначительным в сравнении со звуками, доносящимися снаружи. Пилящий звук усилился, сквозь весь корпус машины отозвался гул разрыва. — Кейси! Ответь!

Ужасный звук донесся из громкоговорителя. Голос Кейси, искаженный до плаксивого сопрано, перешедший затем в неустойчивый бас. Слова звучали четко, как всегда у Боло, но во фразы не складывались:

— Сообщаю… октоподы… готовность… повреждение… бригадный генерал Дамиен… внутренняя…

— Что случилось, дорогой?

Экран погас, помещение освещалось теперь лишь свечами.

— Я не знаю. — Взгляд на его лицо не добавил ей уверенности. — Не имею представления. Кейси! Ответь! Ответь, черт побери!

Молчание, нарушаемое лишь треском снаружи, звук нагревающегося дюраля. Воздух значительно потеплел.

Алан грохнул кулаком по стенке рядом с динамиком:

— Кейси! Кейси! Что случилось? — Он стукнул снова, три раза. Рука его из мышц и кости была крошечной в сравнении с корпусом Бело, амеба рядом с горой.

В помещении становилось жарко. Система охлаждения Боло вышла из строя, как и всё остальное. Ничто больше не отводит тепло от ионных ран, наносимых Боло извне. Его корпус проводит получаемое тепло внутрь, равномерно распределяя его по всей массе металла. Значит, скоро корпус раскалится докрасна, если не хуже. Или же жар доведет установку ядерного синтеза до взрыва, и все вокруг мгновенно испарится.

Афра ещё держала в руке бокал. Она пожала плечами, и её серьги снова блеснули.

— Ладно, будем сидеть здесь, пока другой Боло нас не спасёт.

Она должна знать, что это невозможно, подумал Алан. Ни один Боло не мог взломать отделение для персонала или другое помещение, не открывающее люк. То, что было их мыслящей крепостью, превратилось в их могилу.

Кусок винила на потолке почернел с синтетической вонью и отделился, дымясь. Металл под ним светился. Сначала свечение было красным, затем стало оранжевым, желтым. Поверхность раздувалась книзу, как пузырь, который наконец лопнул. Струя белой горячей жидкости вытекла оттуда и исчезла сквозь пол. Генерал знал, что от неё исходит излучение, которое могло бы уже убить их несколько раз. Как много смерти для них двоих, как многолика смерть!

— Времени осталось немного, — прошептала Афра.

Алан только покачал головой.

— Становится слишком интересно, — сказала она.

Вот за это он ее и любил.

Им не нужно зажариваться до смерти. Испарения расплавленной белой смерти сделают свое дело не хуже пули в висок. Тем временем… Он прикоснулся к ее плечу, к тому, с которого упала бретелька. Что лучше всего украсит их последние минуты? Она улыбнулась.

Капитан Беназир Али, доктор психотроники, прибавила громкость голографического информатора, установленного в буфете. Передавали интервью с еще одним пятизвездочным^[15], другом тех двоих, погибших в заварушке на Ньютерре-G.

— Они могли умереть только одним способом, — сказала Бензи, и сидевшая с ней за столиком доктор психотроники капитан Кристина Марш, известная также как Пристина, подняла на нее глаза. — Этот случай окажется у нас на тарелочке скорее, чем ты произнесешь «проблема программирования».

— Не думаю. Ты предполагаешь отказ центрального процессора? Но это невозможно.

— Что же еще?

Наклонившись над столиком, чтобы крошки с булочки не попали на одежду, Пристина красноречиво пожала плечами. Бензи все еще не могла выудить у неё, как она умудряется так шикарно одеваться на зарплату психотронщика. Может быть, пописывает программки налево?

— Ну… не знаю.

Нам не «победить и умереть»,

Нам до сути дела докорпеть, мысленно процитировала Бензи неофициальный девиз своего подразделения. Никто в отделе психотроники Центpa обслуживания Боло Сектора (ЦОБС) не пришел к такому же выводу, как она. Работая здесь всего три года и не дотянув ещё до своего тридцатилетия, она уже получила известность выдвижением диких идей — и последующим их подтверждением. Пристина хороша тем, что она никогда не обгадит твою идею из зависти. Хотелось бы, чтобы другие вели себя так же!

— Ну, никаких дел раньше, чем я доем, — сказала она и решительно взялась за вилку.

Как бы отозвавшись на её слова, динамик внутренней связи проквакал ее имя и добавил: «Срочно!»

— Опять не угадала, — вздохнула она. — Не буфет, а психпалата. Капитан Али здесь!

— Эммет. — Ее начальник. — Конфиденциальный разговор, прошу в мой офис, немедленно.

— Кажется, я знаю, о чем пойдет речь, сэр, — сказала она, как только дверь кабинета подполковника Эммета с легким шорохом закрылась. — Кейси поджарили мозг. Я знаю, что это невозможно, — продолжала она, опустившись на стул. — После девяноста лет безупречной службы и выдающихся достижений. Я знаю, что противник никак не мог этого сделать, не уничтожив его. А всё произошло не так. Но никакое другое объяснение не подходит. Если бы он видел, что дело плохо, он бы вызвал помощь. К тому же на борту находился генерал Дамиен. Если бы ситуация стала безнадёжной, Боло бы самоуничтожился с разрешения генерала. Конечно, он бы дал разрешение, зная, что они обречены. Матобеспечение Боло не допускало других вариантов — но невозможное случилось. Значит, его мозгом манипулировали.

Эммет сложил руки на груди. Она увидела следы улыбки, стягивающие возрастные складочки вокруг рта. Если бы не серьезность ситуации, это была бы полноценная улыбка.

— Знаешь, Бензи, ты очень умная девочка. И ты это знаешь. И любишь это показать. И ты знаешь еще что-то. Ты права. Проблема в том, что ты тридцать семь раз права.

Затем Эммет сделал то, что ей бы и во сне не приснилось. Он вынул из стола две цилиндрические стопки и бутылку виски. Наполнил стопки и одну из них придвинул к ней.

— Ты знаешь официальную версию, почему мы вдруг развернулись на Ньютерре-G. Противник неожиданно получил подкрепление и так далее. Как и многие официальные версии, эта гроша ломаного не стоит. Нет нужды беспокоить избирателя в его мирном обиталище. Тридцать семь Боло и генерал пали в сражениях. Построим еще тридцать семь Боло и наймем еще генерала, даже если это вызовет повышение налогов. Граждане переварят это за один-два оборота галактики, без проблем. Но Джян не получили никаких стоящих упоминания подкреплений, вот в чем проблема. Они справились своими силами!

— То, что произошло с Кейси, случилось еще тридцать шесть раз. Полный отказ во время боя. Движение кругами. Прекращение оборонительных действий. Отказ от самоуничтожения, сдача в плен! Если бы они были людьми, мы бы сказали, что они сошли с ума. Это случилось не вдруг, но после первых случаев эпидемия распространялась лавинообразно. Остальным было приказано отступить, затем их эвакуировали. Командование Сектора не видело другого пути их спасения.

Бензи присосалась к краю стопки. Ее прошиб холодный пот.

Человечество уже в течение тысячелетия полагалось на Боло. Судьбы машин и их создателей были объединены неразрывной связью. За тысячу лет эта реальность глубоко внедрилась в человеческое подсознание. Ощущение зависимости от гигантской машины стало одной из характеристик человеческой души. И мысль о возможности отказа или выхода из-под контроля вызывала бесконечный экзистенциальный ужас.

Поэтому люди делали всё что могли, чтобы повысить надежность этих машин, и преуспели в этом. Если не считать энергетической установки, мозг Боло был самой защищенной его частью. На случай возможного отказа было предусмотрено такое количество резервных систем, что Боло выходил из боя и своим ходом отправлялся на пост психотронной профилактики (ППП). Главной задачей психотронщиков было изобретение новых и совершенствование существующих функций, внедрение новшеств, изобретённых другими службами. После лабораторных и полевых испытаний новые коды вводились в действующих Боло и отправлялись производителям для внедрения в новые модели. Боло были надёжнее людей, потому что человек мог сойти с ума, а Боло — нет.

Бензи предположила вслепую:

— Может быть, какая-нибудь атмосферная или геологическая аномалия, сэр?

— Хотелось бы надеяться. Но наши машины там уже полсотни лет без всяких проблем. И еще одно обстоятельство: как только это случается с машиной, они перестают ее атаковать и обращают все внимание на другую. Они сразу узнают, что машина нейтрализована. Улавливаешь, умная девочка? Они как-то это делают. Раз у них это вышло, они будут применять то же самое повсюду, в каждом бою. Если мы не сообразим, в чём дело, и не остановим их, у нас нет шансов. Ты понимаешь? На очереди весь Конкордат.

Бензи залпом осушила рюмку. Он налил ещё.

— Еще проблема. Командование Сектора, кажется, не осознаёт серьезности ситуации. Они не хотят выносить сор из избы. Мол, невелика проблема, мы справимся сами… Как будто Джянни собираются ограничиться этим Сектором… Понимаешь, что это значит?

— Всё на нас. — Голос Бензи был тихим и невзрачным.

— Ну. Этот маленький, перегруженный, недофинансируемый, проржавевший пост. Всё на нас.

Он снова налил, чем удвоил ее ужас. Значит, он ещё собирается ее чем-то «порадовать».

— Вот такая перед нами задача. Поскольку я считаю её невыполнимой, для решения её потребуется самый гибкий ум, которым мы располагаем. Я поручаю это вам, Бензи. В вашем распоряжении будут все ресурсы, которыми располагает эта станция. Думаю, это означает ваше повышение в звании. У меня нет нашивок в данный момент. Я обеспечу вас ими, как только смогу. Это всё, майор Беназир Али, доктор психотроники. Я рад, что вы такая умная, потому что нам понадобится весь ваш ум, и даже больше.

— Вы не поверите! — Грушевидный жидковолосый капитан Берт Малрони, доктор психотроники, подлетел к группе психотронщиков мужского пола, скопившейся у охладителя питьевой воды. Они немного отступили при его приближении, как обычно: никто не горел желанием подставиться под полный выхлоп дыхания Малрони. — Смотрю это я, а Али Жаркие Щёчки как раз выходит в холл. Не знаю, что на меня нашло, но я пригласил её встретиться со мной вечером. Она согласилась!

Первой реакцией было всеобщее пучеглазие. Не заставили себя ждать и речевые выражения недоверия.

— Нет, правда! — уверял Малрони. — Через два года она наконец сказала «да»! Ребята, одолжите мне кто-нибудь хорошую рубашку. — Последовало молчание. Представление о том, как кожа Малрони входит в контакт с каким-либо предметом их туалета, вызвало у всех коллективный приступ чесотки.

— Боги малых матриц! — родил кто-то наконец. — Что-то неладное происходит. Действительно неладное.

Бензи сидела за своим столом, пыталась переварить всё происходящее и представляла, как она пишет: «Дорогая мамочка! Хорошая новость, меня повысили… плохая новость…»

Ее консоль пискнула. На экране появились слова:

Бензи, я никогда не видел тебя такой расстроенной… В чем дело???

— Макс. — Она тяжело вздохнула в сторону микрофона. — Здорово, приятель.

В чем дело??? Что случилось? Я наверняка могу чем-нибудь помочь.

— Конечно. Может быть. Я не знаю. Ты не захотел бы даже узнать…

Если это касается бригады Динохром, то я просто должен знать.

Единожды Боло — всегда Боло, подумала Бензи. И если от него даже голоса не осталось, а только один мозг в банке…

Марк XXX МХМ-823 не видел полей сражения. Он не прошел стендовых тестов моделирования, через которые проходили все Боло. Приговор гласил: «Хаотичное, необъяснимое поведение, заменить психотронный узел». Его мозг надо было отравить на демонтаж, и точка. Но Бензи заметила, чего не заметили другие. Существовало лишь одно объяснение его поведения и реакции во время тестов… Ей помогло то, что она незадолго до этого прочитала старинный рассказ, написанный еще в докомпьютерную эпоху большим мастером, размышлявшим о ещё не появившихся на свет машинах. МХМ-823 сопереживал. Каким-то образом его психотронная начинка ощущала человеческие эмоции. Вызванное этим рассеяние не позволило ему выдержать испытание.

Сочетая логические аргументы, подхалимаж и игру на собственном любопытстве подполковника Эммета, она заполучила бракованный образец для изучения. Теперь Макс жил у нее под столом, большой серебристый ящик, подключенный к её персональному компьютеру. Небольшой попутный выигрыш заключался в учетверении мощности компьютера. Её личная исследовательская тема имела целью выяснение причин и механизма его поведения. Втайне она надеялась найти применение его способностям.

Поздравляю с повышением, выдал он, когда получил объяснения.

— Премного благодарна.

Чем я вызвал твое раздражение? Каприз электроники дал Максу возможность ощущать человеческие эмоции, но не дал способности их понимать.

— Такова проблема стоящая перед нами, — сказала Бензи. Перед ней в конференц-зале сидел весь персонал психотронного поста. Семьдесят восемь пар глаз, смотревших на нее, выражали ужас. — И нам надо найти ее решение.

Томительную секунду продержалось тягостное молчание. Затем загудели голоса: «А как ее решать? Если бы у нас был хоть один погибший для анализа…» Даже Пристина, известная своим умением сдерживать эмоции (Макс определял ее как аккуратную, заявляя, что никогда не встречал менее нервной особы), воскликнула:

— Это иголка в стоге сена величиной с галактику.

— Пожалуйся бригадному священнику. — Бензи даже удивилась своей твердости. Уж она-то точно не получила бы награду за уравновешенность. И никогда еще не стояла она перед таким количеством людей. Наверное, это из-за психологического давления. — У нас есть записи того дня. Их надо проанализировать, чтобы выявить то, что предшествовало сбою. Асад, займешься этим. Одновременно надо изучить сообщения после сбоя, чтобы выявить общее в характере повреждений. Хэйес, это вам… Думаю, если каждый чип у нас будет работать над этим, за два дня справимся. Если тем временем начнут выявляться какие-то нити, мы пойдем по ним своими, человеческими мозгами. Естественно, все догадки и гипотезы только приветствуются. Если вопросов нет, прошу за работу.

* * *

— Доклад, Бензи… сэр.

Она не требовала соблюдения формальностей. Так Люс Хэйес продемонстрировал, что он, как и все остальные, безмерно испуган. Поиск продолжался четыре часа. — О передачах с пораженных Боло.

— Конечно, их действия были бессвязны и путанны. Можно заметить, что они становятся все менее осмысленными с течением времени. То есть, как мне кажется, выход из строя не мгновенный, а первый удар, возможно, не смертельный. Воздействие продолжается до полного выхода из строя.

— То есть они как бы находятся под постоянным обстрелом, — сказала Бензи.

— М-может быть. И больше ничего. Никаких закономерностей. Нельзя сказать, какая часть механизма принятия решений страдает первой. В записях этого нет. Нам нужны физические объекты.

— Люс, дорогой. Не будет у нас физических объектов.

— Ну… больше ничего.

Бензи старалась, чтобы ее голос не звучал раздраженно: он-то тут при чем?

— Спасибо.

Какое-то воздействие или объект, который Боло не почувствует… Их рецепторы зондируют электромагнитные колебания любых частот, механические нервы в дюрале ощущают всевозможные влияния и воздействия. Если кварк упадет на гусеницу, гласит фольклор, Боло заметит…

Она была в своем кабинете, когда позвонил Асад:

— Мы что-то нашли.

Она рванула по коридору.

— Это от КСС-549, — сказал он перед повторением записи запыхавшейся Бензи. — За девять с половиной минут…

Знакомый, внушающий уверенность голос Кейси донесся из динамика. Гранд Кейси… Его очеловеченный голос, как голос всех этих гигантских машин, ассоциировался у слушающих с понятиями безопасности и надежности.

— Лазерная вспышка белого цвета для человека опасности не представляет…

— Он не видел опасности, но то же самое случилось с каждым Боло, от пятнадцати минут до десяти секунд до того, как они заморозились. Машинные коды, соответствующие речевому сообщению, дают параметры вспышки: частотный диапазон, интенсивность, длительность и…

Параметры эти во всех случаях повторяются.

— Рассеянный луч, — заметила Бензи, — им ничего не разрежешь… Такие лучи используются в шоу-бизнесе… Как он может остановить Боло…

— Клянусь гусеницами Аллаха, не знаю. Нам нужна была закономерность — вот она, закономерность.

— А с Боло, которые не отказали, такого не случалось?

— Ни разу. — Асад взял распечатку. Он проводил поиск примерно так, как она ожидала: взял записи десяти машин, из них пять поврежденных и пять неповрежденных. Составив список событий, он анализировал по совпадению. Пристина заметила белую вспышку по трем образцам и настояла на проверке всех записей на ее наличие, сэкономив, таким образом, драгоценное время. Если придет время медалей, подумала она, на ходу поправившись: КОГДА придет время медалей, я это вспомню.

Но, дьявол, что этот свет делал? Он даже не соответствовал предположению Хэйеса о непрерывном воздействии.

Она сделала то, что должна была сделать. Она снова созвала весь персонал в конференц-зал и предложила мобилизовать все человеческие мозговые ячейки и все кремниевые чипы для поиска ответа на этот вопрос.

Патруль дальнего периметра базы Бальзера. Останавливаюсь и передаю координаты товарищам.

Сенсоры RGG-134 сканировали идиллический пригородный ландшафт. Бальзера была уникальной находкой для любого исследователя. Терранормальная планета, без всякого рода нездоровых сюрпризов вроде сезонных тайфунов или хронической вулканической активности и планетотрясений, не нуждающаяся в дорогостоящей терраоптимизации. Процветающая столица Бальзера-Сити, выросшая при астро-порте, была бриллиантом короны Сектора, один из центров деловой активности и правительственной администрации. Молодые профессионалы стремились обосноваться и обзавестись семьей здесь, а не в куполах или в давящей атмосфере ближайших Фексина и Кора.

Благодаря своему стратегически важному положению, она была также чувствительным нервным узлом в военном отношении и представляла собой ворота к внешнему концу богатейшей цепочки систем Сектора. Совсем не хотелось Конкордату вести здесь боевые действия, но после падения Ньютерра-G выбора не было. Сейчас силы Бальзеры резко возросли за счет подкреплений с Ньютерра-G и других баз.

ТММ-144 и YND-788, подтвердите прием. Контакт с противником ожидается в течение одного часа. Предполагалось, что Джанни попытаются создать один или несколько плацдармов в пределах комплекса город/порт/база. Поэтому сто девятнадцать машин были распределены равномерно по этому району. Им была поставлена задача окружить, атаковать и уничтожить высадившегося врага. Боло бороздили улицы города, в то время как его людское население скрывалось в спешно сооруженных палаточных лагерях в лесах за городом.

Ионосфера затрещала, когда первые корабли Конкордата атаковали силы вторжения. В голубом небе сверкнула молния. Они уничтожили все что могли, но не смогли предотвратить сброс октоподов. Как обычно, главной оборонительной силой людей были Боло.

Первый сброс октоподов. На радарном горизонте они кажутся россыпью серебра. Они садятся на поверхность в четыре целых пятьдесят шесть сотых километра, среди университетских зданий. Принимая это во внимание, я остаюсь на своей позиции с незначительной поправкой. Взрывы сверкают и гремят, активируя сначала мои фотонные сенсоры, затем гусеничные, контактирующие с поверхностью, затем атмосферные.

Бригада Динохром сильна. Наши создатели надеются на нас.

Враг уничтожается. Уровень радиации сильно возрос, гладкие каменные сферы — расплавленный и застывший от охлаждения в полете гранит — барабанят по моей броне. Большинство башен университетского комплекса уничтожено взрывами. Пламя с клубящимся над ним черным дымом закрывает горизонт.

Лазерная вспышка белого цвета для человека опасности не представляет…

Место высадки Джян накрывается сине-белой полусферой из сжигающего воздух «Хеллбора». Поднялся ветер, раздувая воющее пламя, как во время лесного пожара, как будто сотни акров горящего леса были сконцентрированы в одном-единственном акре. Пошел дождь. Испаряясь далеко вверху, не в состоянии достичь поверхности из-за сильного жара, он добавлял клочья тумана к облакам, уносящимся прочь.

Две новые высадки Джян в двух и семидесяти шести сотых километра к северу и двух и двух десятых километра к северо-востоку. По моим данным, там находятся лагеря гражданских беженцев. Враг атакует гражданских беженцев. Наш долг — защитить их. Готовность вторая. Тридцать два моих товарища из подразделений Цитадель и Гудериан немедленно переходят на статус Готовность первая и на максимальной скорости идут на соединение с TMY-919, я следую за ними. Не могу понять, почему противник так поступает. Они знают, что мы запрограммированы на защиту людей, и они понесут тяжелые потери. Полагаю, это диверсия. Радирую свои соображения в коде семь.

Теперь горят леса, неопинии взрываются крошечными химическими взрывами и вспыхивают вверх сорокафутовыми языками пламени. Мои атмосферные волновые сенсоры воспринимают крики людей. Мы не должны их подвести.

Сбой в связи с моими товарищами. Передачи от четырех, исправление, от шести, исправление, от девяти становятся все менее воспринимаемыми. Их действия противоречат приказам и имеют нулевую или же отрицательную тактическую эффективность. Но ни один из них существенно не поврежден. Я не знаю, что предположить. Двадцать один из моих товарищей неэффективен, включая TMY-919, командование переходит к RWQ-347. Эта аберрация следует за серией выходов из боя. Я выполняю приказ RWQ-347 и меняю позицию.

Увеличиваю мощность в левой гусенице, чтобы ускользнуть от рыскания AML-945, стреляю через него в единицу противника Нуль-Нуль Марк 2 октопод. Октопод взрывается от моих снарядов. Меня пытаются окружить восемь октоподов. Готовность первая. Использую «Хеллбор». Белые вспышки лазера в моих сенсорах. Движущаяся фигура, охваченная пламенем, очертаниями напоминающая человека, выбегает из горящего леса, кричит обожженными легкими, падает передо мной. Увеличиваю мощность в правой гусенице, чтобы не наехать на нее.

Вступаю в бой. «Хеллбор», цель — 24.98843 х-градусов, 13.6223 у-градусов, огонь. Аномалия в центральном процессоре адрес 5720А9ЕЕ-В86829ЕС, причина неизвестна. Аномалия в центральном процессоре, адрес 68A88DE32FF04110, переключаюсь на первый вспомогательный. Не могу понять причину аномалий аномалия в центральном процессоре адрес F00794329659669E воздействует на первый вспомогательный, коммутация на второй вспомогательный. «Хеллбор», цель 57.9112 х-градусов, 12.386 у-градусов, огонь, аномалия в центральном процессоре адрес AD987390099683DC, коммутация на третий вспомогательный. BGG-134 сообщает сообщает влияние аберрации оценка времени перед общим неэф фе\@#$\\ктивность на базе наблюдений вышедших из строя товарищей 123 секунды аномалия в центральном процессоре адрес Е679\@#$ \\FF28D9547922 коммутация на четвертый датчик боли повреждение бронеплиты корпуса 12A-F аномалия \@#5\\ в центральном процессоре адрес 98EA29B904C2090F коммутация на пятый человеческие крики аномалия коммутация на шестой аномалия седьмой аномалия восьмой аномалия в центральном процессоре адрес 348EF— аномалия в центральном процессоре добавить аномалия аномалия аномалия \@#$\\ано ано ано\@#$\\ нннннн а * н * \@#$\\* о *м* а.*****\\YV……….. \т$\\….. \т$\\……….

— Как дела, умная девочка?

— Плохо, сэр, а что?

— Ты еще спишь?

Эммет так и не решил улыбнуться, поэтому Бензи ответила прямо и честно:

— Да, сэр. А что, нельзя?

— Нельзя. — Его лицо так и не решилось на улыбку. Он, казалось, постарел на десять лет со времени несчастья на Ныотерра-G.

Бог мой, подумала она.

— Они взяли Бальзеру.

— Бальзеру… Господи, спаси и сохрани!

— Все сто девятнадцать машин… точно таким же образом. Каждую. Пленников Джянни не берут, да и вряд ли у них в языке есть такое понятие… Я говорил, помнишь, что они увидели, как все хорошо получается, и теперь будут пробовать в других местах…

Бенэи ошеломленно думала, точнее, пыталась не думать о том, что произошло в Бальзера-Сити. Подобно растущей луже крови, ее охватывало холодное оцепенение.

— Базы Бальзера больше нет, вряд ли что помешает им теперь проникнуть во внутренние системы. Ведь без Боло их не остановить, Бензи, между нами говоря… Нам нельзя подрывать боевой дух остальных…

— Только наш собственный.

— Да, только наш с тобой. Если Джянни потребуют сейчас нашей безоговорочной капитуляции, Высший Совет Конкордата должен будет серьезно поднапрячься.

Она тяжело вздохнула, вдруг ощутив сухость во рту.

— Можно вопрос?.. — Ее голос понизился до шепота. — Элора?..

Он отрицательно покачал головой:

— Нет, милая, твой дом пока вне сферы их интересов. Хотел бы я иметь возможность сказать то же самое каждому, кто меня об этом спросит… Нет, Джянни смотрят не в эту сторону… Они выбрали для удара несколько иное направление…

— Какое?

— Если бы ты была на их месте, что бы ты поспешила нейтрализовать? Конечно, источник возможной опасности, так?

Бензи вздохнула еще раз, борясь с внезапным головокружением.

— Они идут сюда, — прошептала она.

— Они идут сюда.

— Сколько у нас времени?

— Последняя их высадка была на Джейло Шесть, там они рассчитывали застать Боло. Командование Сектора эвакуировало машины и перевело их сюда. Можешь называть это политикой выжженной луны… Или последней позицией. В любом случае в сверхсветовом полете до нас…

— Тридцать часов.

— Так что поторопись.

— Да, сэр. Сегодня я спать не буду. Даже если попытаюсь, не смогу.

Белый свет здесь ни при чем, сказал Макс на ее экране. Вероятность равна нулю.

Тридцать часов превратились в пятнадцать. Бензи вышагивала по своему кабинету рядом с нетронутой постелью. О сне не могло быть и речи. Бензедрин подкожно удерживал ее, как и всех остальных, на ногах.

Я не могу на него наорать, подумала она, едва сдержав поток ругательств. Для него это так же тяжело, как и для любого смертного.

Её попытка сдержать себя укрылась бы от других, но не от Макса. Что в моих словах вызвало такой гнев?

— Ничего, дружище, просто коллоидная иррациональность. Все больше похоже на то, что ты прав, только и всего. Однако никто не может предложить ничего другого.

Это вызывает у вас все больший страх, доброжелательно помог Макс. Существенная особенность присутствия Макса: ты не можешь скрывать свои эмоции, не можешь притворяться. Своеобразная терапия за письменным столом. Под письменным столом. Она узнала о себе много нового, и это была одна из причин, которая — пока что — удерживала ее от расправы над Максом. Иногда ее подмывало отключить его кабели. Но сейчас ей нужно было что-то другое.

Супермозг, главный суперкомпьютер ЦОБС, только что пришел к тому же заключению. Белая лазерная вспышка категорически не может быть причиной сбоев. Если бы существовала хоть какая-то вероятность этого, Супермозг смог бы смоделировать ситуацию с точностью до атомного уровня и предложить соответствующую версию. Не помогал и такой дар богов смертным, как вдохновение: все версии, рожденные воображением сотрудников Центра, были предложены Супермозгу, промоделированы с мельчайшими подробностями и отвергнуты.

У Бензи возникло даже странное подозрение — может быть, под влиянием бессонницы и бензедрина, — что Супермозг… «подкуплен», то есть каким-то образом саботирован шпионами Джянни. П а р а н о й я. Супер-ЭВМ имела многослойную защиту и резервирование, избыточные внутренние системы безопасности, которых не мог знать ни один отдельно взятый человек. Кроме того, они провели упрощенные варианты моделирования на других машинах и получили тот же результат.

Никакой возможности «черного хода», лазейки через сенсоры. Этот, естественный, свет длительно воздействовал на в с е х. И в течение половины суток. В лазерном луче не содержалось никакой информации, ни одной буквы, цифры или даже точки. И ничего другого. Самый тщательный поиск не принес плодов.

Ситуация невозможная.

«Есть какие-нибудь идеи, Макс?» Она чуть не ляпнула это, но сдержалась. Идеи были не по его части, он — машина. А вот она… Её промах, и он тут ни при чем.

Весь персонал Центра ощущал примерно то же самое, хотя от высказываний люди воздерживались. Никто не стремился к первенству. Но в каждой паре покрасневших глаз читалось одно: мы проиграли. Надежды нет. Мы обречены.

Пятнадцать часов назад Эммет мобилизовал весь персонал Центра, не входящий в ППП, на реализацию плана Б. В Боло спешно инсталлировались приоритетные интерфейсы, позволяющие человеку в любой момент взять управление боевой машиной. На круглосуточный режим работы перевели всех, даже уборщиков. Конечно, снабдить этой аппаратурой все машины было невозможно из-за нехватки времени, но, может быть, переоснащенных хватит…

Может быть, трезво размышляла Бензи, но вряд ли. Никто не может, пользуясь ручным управлением и обладая человеческой скоростью реакции, достичь уровня тактической эффективности Боло, даже после многолетней тренировки. Она представила себя в качестве пилота Боло — что было не исключено — и содрогнулась.

Веками никто из людей не обучался управлению даже танком.

План А, психотронное решение, базировался исключительно на возможности озарения, внезапной вспышке латерального мышления. Решение существовало, она знала это. Раз что-то вторгалось в мозг Боло, значит, его можно было обнаружить каким-то образом, просто способ этот был настолько необычным, что никто о нем не думал.

Поскорее бы кого-нибудь озарило, думала Бензи, представляя себе осунувшиеся лица сослуживцев, напоминающие серые мертвенные маски в равнодушном, искусственном освещении Центра. Чем больше мы все устаем, тем меньше вероятность, что это озарение вообще будет иметь место.

Т минус тридцать пять минут до контакта с противником. Спуск давления, очистить зону. Всем единицам доложить по открытии главных ворот. Повторяю: Т минус тридцать пять минут до контакта с противником. Всем без скафандров покинуть территорию. Через пять минут начинаю разгерметизацию. Отсчет!

В ангаре обслуживания ЦОБС зазвучали сирены готовности, движение в этом улье на мгновение замерло, потом возобновилось с увеличенной интенсивностью, как будто подстегнутое сигналами.

Громадное помещение было занято множеством Боло, большинство которых было доставлено с Джейло Шесть и оснащено разнохарактерными системами человеческого интерфейса. Техники и их помощники — все те, кто на этой луне были в состоянии хотя бы держать фонарь, а тем более паять и монтировать, — спешили доделать то, что были в состоянии доделать.

Всего двадцать семь из имеющихся шестидесяти четырех машин.

В командном центре ЦОБС, расположенном глубоко под поверхностью, — генерал Чуан Иммен. Её проницательный взор скользит по голографическим дисплеям, демонстрирующим ангар и окружающую местность. При поддержке артиллерии и пехоты шестьдесят четыре надежных Марк XXX против примерно семи сотен октоподов были бы вполне достаточной силой. А двадцать семь Боло на ручном управлении — то есть двадцать семь неуклюжих, медленных и глупых машин — вызывают глубокую озабоченность.

Черт бы взял эти вакуумные головы из психпоста, подумала она. Ни хрена не могут сделать, фиговы гении, дорогу к сортиру не найдут без карты… Впрочем, ругань мало чем могла помочь, надо обходиться тем, что есть в распоряжении.

Техник выключил фонарь и рукой, облаченной в рабочую перчатку, похлопал по корпусу LIS-668.

— Ну давай, Лис. У тебя теперь славный, на скорую руку склепанный, доморощенный интерфейс. Хватай своего партнера, и крошите октоподов, чтобы ножки полетели.

Я уже получил приказы, техник.

— Да, да… — Небрежный тон техника не мог скрыть его усталости. Он слез с корпуса Боло, оставил фонарь и поковылял к шлюзу. Система оповещения снова ожила: разгерметизация через одну минуту.

Солдаты, которым довелось стать первыми за тысячу лет танкистами, поползли по своим машинам. Задраились люки. Взревели моторы. Их звук ослабел, когда упало давление воздуха, и передавался лишь при помощи вибрации, отзываясь в костях остающихся. Обычно блестящие, отполированные поверхности Боло тут и там носили следы сварки, дающие слабое представление о том, какой монтажной паутиной затянуты пассажирские кабины многих из этих гигантов. Громадные ворота ангара в воцарившемся вакууме открылись бесшумно. Первые Боло проследовали наружу, в путаницу многомильных подземных туннелей, ведущих к поверхности луны. Мантия небесного тела содрогалась от тяжелой походки машин. Боло направлялись на отведенные им позиции.

Наземные войска уже окопались со своими ГАСами, представлявшими собой уменьшенный вариант «Хеллбора», не оснащенный искусственным интеллектом. Позиции и тактика пехоты связывались в один тактический план с позициями и тактикой Боло.

Докладывает LIS-668, дублирующая система — рядовой Фелдинг, прозвучал доклад Боло.

— Докладывает дублирующая система рядовой Фелдинг, сокращенно д.с., ха-ха…

— Резерв, — лаконично приказал командир.

Приказ «резерв» принят.

— Сэр! Есть, сэр!

В этот раз не было атмосферных вспышек воздушно-космической битвы, лишь бархатное черное небо, разорванное жгучей вспышкой, затемненной фильтрами шлемов и экранов.

Потом посыпались и закувыркались смертельные семена октоподов с растопыренными, как пух одуванчиков, ногами.

— Табернош!^[16] — прошептал Фелдинг, примерно оценив их количество. — Лис, ты когда-нибудь представлял себе, как обороняешь местечко под названием Аламо^[17], не будучи мексиканцем?

Рядовой, у вас пораженческий настрой. Вам следует как можно скорее обратиться к ротному психологу.

Фелдинг потряс головой под шлемом:

— Ладно, ладно. Вам, Боло, только бы поговорить.

Экран мигнул, сработали фильтры, раздался приказ:

— Вступить в бой!

Битва была приглушенной, звук доносился по поверхности, металлу и костям; лунотрясения, длящиеся одну-две секунды. Фелдинг ждал, притираясь к обстановке и вспоминая свой одиннадцатичасовой учебный экспресс-курс. Боло управлялся сам. Пока.

Сеть белых лучей сверкнула с позиций октоподов, коснувшись каждого из Боло.

— Дерьмо на палочке! Лис, состояние?

Продвигаюсь. Готовность вторая. Напоминаю дублирующей системе, что отдел психотроники ЦОБС определил, что белая лазерная вспышка не вызывает сбоев в системах Боло. Хеллбор и пушки Лиса вывели из строя пять октоподов, двух из них уничтожив полностью. Фелдинг схватился за недавно установленное рулевое колесо одной рукой.

— Великолепно. Прекрасно. Может быть, эта штука и не понадобится. Может быть, мы сумеем…

Готовность первая. Рой октоподов появился как будто ниоткуда, пытаясь окружить Боло и обстреливая их из противопехотных пушек. TRN-776, DNA-864, ответьте, требуется помощь, пом, пом, пом, по, по, по, по, по, сбой, дублирующая сис… сис… сис… F$ek78^*

— Отэ! — Фелдинг схватился за баранку, нажимая на клавиши, которых еще час назад здесь не было. Мигнули светодиоды, показывая, что ручное управление функционирует.

— LIS-668 управляется дублирующей системой. Поехали!

Засветился экран, усеянный помехами. Было видно, как Боло двигаются, уничтожая октоподов десятками. Но они появлялись сотнями.

LIS-668 кружил влево на полной скорости, медленно вращая «Хеллбор» по часовой стрелке. Вокруг было множество октоподов, не обращавших внимания на выведенную из строя машину и уничтожавших пехоту.

Фелдинг крепко сжал рулевое колесо и почувствовал медленную реакцию Боло. Медленную — но реакцию! Он вдруг вспомнил свои первые уроки вождения.

— Сакре, мы их достанем, Лис! Мы их достанем! — Он нажал кнопку на джойстике «Хеллбора» и услышал знакомый сверхзвуковой рев. Поверхность вокруг рябила от октоподов. — Хо-хо, ты, может, в нокдауне, но ты еще жив, старина. — Он нацелил «Хеллбор», выстрелил снова, ухнул. Он увлекся. Октоподы танцевали перед ним формациями одновременно во множестве направлений. — А мама с папой считали, что я убиваю время и порчу мозги, играя в видеоигры! — Его рев присоединился к реву «Хеялбора»: — Йа-ХУУУУУУ!!!

Что-то заскрежетало и сломалось в колонке рулевого колеса. Оно провернулось на полный оборот без всякого влияния на курс Боло.

— О мерд!

Включился канал связи:

— LIS-668, вы без приказа приближаетесь к позициям пехоты.

— Мерд! Это Девятая!

Фелдинг боролся с колесом, потом нагнулся, пытаясь повернуть колонку ладонями.

— О мерд, Лис, стоп! — Может быть, он услышит и сделает что-нибудь. Он включил задний ход — никакого действия. — Мерд! Я ничего не могу!

— LIS-668, стоп! Это прямой приказ. Немедленно стоп!

— Сержант, я пытаюсь! Что-то с управлением, я делаю что могу, мерд, мерд, Лис, стоп, Лис! — Фелдинг с силой стучал по клавишам, пытаясь усилием человеческих мышц повлиять на тяжелую машину, пока под гигантскими гусеницами не оказались свои солдаты. — О мон Дье!

Он посмотрел на экран и увидел, как призрачные фигуры солдат, его товарищей, в надвигающейся тени Боло выскакивают из укрытий, чтобы не попасть под гусеницы, и попадают под огонь второй волны октоподов. По каналу связи он слышал крики, когда он и Лис пропахали позиции Девятой пехотной.

— Боже мой!

За ними устремились октоподы.

Бензи лежала на койке в своем кабинете.

Она как раз спала. Сон урывками, как и у всех ее коллег. Вдруг что-то произойдет, вдруг осенит, вдруг… что? Что ей делать? Нацелить монитор своего компьютера на октоподов и изо всех сил печатать?

Она ненавидела себя за это бесцельное лежание, когда всё, для чего она жила и работала, приближалось к моменту уничтожения. Но всё то, что можно было сделать, делалось в это время другими. Да и вряд ли что-то ещё можно было сделать.

Ей снова показалось, что слышны отдаленные взрывы. Она пыталась унять свое воспаленное воображение. Хотя это лишь вопрос времени, октоподы в конце концов прорежут ворота ЦОБС.

Она думала о Белмуте, ее родной деревне на Элоре, где разъезжали повозки, запряженные лошадьми. Она вспоминала лицо матери, лицо отца, маленького брата Джахангира. Они чередой прошли перед ней, как живые. Она попыталась не заплакать. Майоры бригады Динохром не плачут.

Она все равно заплакала. Хорошо, что было темно.

Она попыталась убедить себя, что не несёт личной ответственности за судьбу Конкордата. Естественно, для любой человеческой личности это непомерно высокая мера ответственности. Не моя вина в том, что у Джянни есть то, что у них есть. Может быть, сейчас решается судьба всего человечества. Вполне возможно. Племена каких-нибудь ренегатов на отдалённых планетах могут остаться незамеченными. Или Джян ставят целью именно уничтожение человеческой расы?

Ей захотелось спрятаться под одеяло, как она делала в детстве, боясь чудовищ. Гигантские пауки. Восьминогое зло. Если я их не вижу, они меня не видят. Если я их не трону, они меня не тронут… Может быть, она так и будет лежать, когда стены вокруг неё запылают и сгорят вместе с ней?

Она резко села, вдруг рассердившись.

Черта с два! Что я думаю? Еще не всё пропало, может быть, девяносто девять процентов, но не сто.

Она голышом выпрыгнула из койки, чувствуя, как остывает пот на затылке и между лопатками, и включила свой компьютер. Неизвестно для чего. Может, чтоб поговорить с Максом.

Я чем-то могу помочь?

Я чем-то могу помочь?

Я чем-то могу помочь?

Я чем-то могу помочь?

Эта строчка бежала столбиком через весь экран и далее.

— Просто поговори со мной, Макс. Не спрашивай как ты можешь помочь, не говори, что ты не понимаешь, просто поговори.

Экран погас и больше не засветился. Казалось она исключила все возможные варианты.

Генерал Чуан наблюдала за ходом боя, за зелеными и красными огоньками, обозначавшими соответственно ее войска и противника, и ее лицо превращалось в белую маску гнева. Она чувствовала себя загнанным животным. Ее силы терпели поражение. Медленнее, чем она могла надеяться, но неизбежно.

Сверкнув глазами, она включила каналы связи для общего приказа:

— Всем Боло отступить. Открыть западные входы от А до J, занять коридоры в глубине, затянуть противника за собой и удерживать его.

Последовало ошеломленное молчание, кроме не вышедших из строя машин, которые подтвердили приказ. Вам не надо говорить Боло, что выполнять надо «тотчас» или «как можно быстрее». Они выполняют все тотчас и как можно быстрее, если не оговаривается иной вариант.

— Тотчас! — отрезала она для людей. — Выполняйте! — Подтверждения поступали медленно.

Они понимают, что я оставляю на произвол судьбы то, что уцелело от пехоты, думала она.

Но так как коридоры сделаны как раз по размеру Марк XXX, то они лучше смогут задержать октоподов без риска оказаться окруженными.

Они знают, что во время боя выделяется столько энергии, что миллион тонн грунта может обрушиться на их головы. Но и на головы врага.

— Если мы проиграем, черт побери, — рычала она всем слушающим, а главным образом своим адъютантам, — то пусть им достанется море шлака, а не штабель добычи!

— Знаешь, что это мне напоминает — где-то на задворках памяти — всё это время? — рассеянно обратилась Бензи к Максу. — Мерфосенсорную бомбу. — Явная чушь, но лучше, чем лежать в темноте, ожидая взрывов.

Прошу пояснить, попросил непонимающе дефектный узел.

— Однажды это сказал мне босс, когда мне еще не было двадцати и я работала в издательстве. В каждой машине заложена такая бомба.

Прошу дополнительно пояснить.

— Ты знаешь закон Мерфи? Всё плохое, что может произойти, происходит в самый неподходящий момент. Мой босс считал это единственным вразумительным объяснением того, что машина подводит как раз перед сдачей гранок в печать или когда предстоит презентация для солидного клиента. Во все машины встроено что-то, чувствующее наихудший момент и в этот момент срабатывающее. Это и есть мерфосенсорная бомба. Кажется, наши Боло ею оснащены.

Это очень может быть, сказал Макс. Потому что это не может быть белый свет.

— Чёртов буквально мыслящий потенциальный кусок шлака, будешь ты воспринимать меня… всерьез… — Бензи запнулась, ее повело от внезапной вспышки в мозгу, как будто что-то стукнуло ее по голове. — Они все были в состоянии готовности номер один… — Она не поняла, прошептала ли это, подумала ли…

Ещё одно общее событие, на которое они не обратили внимания, потому что оно было слишком очевидным. В её голове складывалась цепочка умозаключений, подобная кластерному разряду.

— Макс!.. Нет, подожди… Супермозг! Супермозг! — Она отключила Макса, так как таковы были требования.

Главный компьютер пожаловал на её экран в своём обычном красном: Введите метку! Она наклонилась, чтобы втиснуть в щель свой персональный жетон, стараясь, чтобы руки не тряслись.

Она услышала взрыв, заглушенный расстоянием. Это не у меня в голове. Они продвигаются.

Супермозг: голос и метка идентифицированы. Доступ разрешен.

— Супермозг, проверь код «исполнить готовность номер один» для… JNC-147. — В Джанис как раз вставляли новый сенсорный контейнер на площадке обслуживания. Просто это был первый пришедший на ум номер Боло. — Проверьте, нет ли… отклонений.

Исполняю. Примечание: Сравнение между полными психотронными кодами всех Боло с планеты Нъютеррa-G и оригинальным кодом производителя уже проведено вчера, завершено в девятнадцать часов пятьдесят шесть минут семь секунд по указанию майора Беназир Али. Версия производителя всегда хранилась в файлах на случай вроде этого. Аномалий не обнаружено.

Она прочно уселась, упершись ногами и колотя кулаками по столу с обеих сторон от клавиатуры. Да, она заказала это в первую очередь, потому что это требовало большого объема машинного времени…

Но если это то, о чем я думаю, то в этом сравнении как раз и не должно быть расхождений!

Единственный путь — сесть и вручную перебрать всю программу, ища нестыковки. Даже все семьдесят восемь человек, работая двадцать четыре часа в сутки что было невозможно, потратят на это несколько дней. А у них в распоряжении часы… если не минуты.

Пальцы Беназир вцепились в волосы. Нет! Должен быть другой путь. Черт! Она знала… ну же…

Еще одна вспышка в мозгу.

— Супермозг, еще одно сравнение. Тот же JNC-147 и МХМ-823.

МХМ-823 находится в системе Геа Бета, галактика Арм Б, время передачи приблизительно двенадцать миллионов световых лет. На сообщение выше скорости света требуется разрешение начальника службы эксплуатации.

— Нет, нет, тот МХМ-823, который сидит у меня под столом. — Конечно, она знала, что обозначение МХМ-823 официально принадлежало тому Боло, который получил корпус Макса, на котором и было выгравировано. — Это мой Макс!

Подтверждаю: дефектный психотронный узел в пользовании майора Беназир Али. Правила запрещают доступ к коду дефектного узла.

С губ Бензи готовы были сорваться самые ужасные ругательства.

— Ладно, согласна. Перешлите упомянутый код JNC-147 на мой терминал.

Посылаю. Правила запрещают возврат кода в систему в любой форме. Не забудьте уничтожить. Супермозг не был дураком. Он точно знал, что она собирается делать.

— Я знаю это, машина-дубина!

Файл отгружен полностью. Этика ЦОБС полагает обращение «машина-дубина» неуважительным по отношению к системе.

— КАК БУДТО СЕЙЧАС КОМУ-ТО ДО ЭТОГО ЕСТЬ ДЕЛО! — Она услышала — и почувствовала нутром — сотрясение мантии луны еще одним мощным взрывом. — Включаю Макса! Супермозг, отключаюсь. — Это был надежный способ от него избавиться. — Вот теперь ты можешь мне очень помочь, старый приятель. Проведи сравнение.

Конечно, Максу потребуется на это десяток минут, а у Супермозга на все ушла бы секунда. Она надеялась, что Джянни учтут это затруднение и немножко помешкают.

Через три минуты и двадцать семь секунд экран замигал.

Расхождение обнаружено.

— Выводим на экран!

Поразительно короткая программка, состоящая едва ли из дюжины строк, точная и блестящая, как нож в спину, могла заставить главный процессор Боло случайным образом разрушить сеть принятия решений, включая все вспомогательные системы.

Кулак Бензи целенаправленно грохнул по клавише внутренней связи.

— Подполковник! Я нашла! Я нашла! — раздался ее сорванный вопль.

За то время, пока он нёсся в её кабинет, а она выполняла распечатку, Бензи, глядя на эти строки, осознала нечто, от чего её затошнило. Единственный способу как это попало в систему…

Неважно. Не сейчас. Главное, это легко исправить. Сейчас это главное.

— Для меня это бетельгейзийский язык, — сказал подполковник Эммет, тяжело дыша. — Переводи.

— Это программа разрушения мозга Боло. Именно так всё и происходило. Она есть у Джанис, благо она была на Ньютерра-G. Но она есть у каждого Боло в галактике, потому что это — оригинальная программа производителя. Концепция компьютерного вируса.

— В Боло?

— В каждом Боло. Распространяется с их сообщениями по внутренней сети обмена опытом. Макс не заражен, потому что отрезан от сети. Этот проклятый белый свет был той самой красной селедкой^[18], и я пережгла все коллоидные и силиконовые синапсы…

— Как нам от этого избавиться? — нетерпеливо перебил её Эммет.

— Это очень просто, сэр. Разослать циркулярный приказ всем Боло…

Эммет уже вводил в её терминал свой жетон:

— Сверхмозг, открыть канал. Всем активным Боло. Психотронный отдел ЦОБС. Подпись: Эммет. Приказ высшего приоритета, содержание следующее… — Он обернулся. — Твоя очередь, умная девочка.

Она не отрываясь смотрела в распечатку. Она не может допустить ошибку.

— Произвести поиск в коде «исполнить готовность номер один»… — Она прочитала первую строчку знаков. — В случае обнаружения удалить эту строку от начала до конца… — она прочитала последнюю строку, — включительно. Повторять эту операцию каждый раз при получении данной последовательности или при выполнении… — Выполнении чего? Надо было хоть минуту подумать…

Взрыв. В голову не приходили нужные слова Эммет тоже лихорадочно думал.

Во рту у нее пересохло.

— …при выполнении… — Они каждый раз дрались с октоподами. — …любой операции против октоподов на базе полученной по сети информации. Также повторять перед каждым переходом в состояние готовности номер один. — Ну вот, теперь, кажется, всё. Если нет, то они снова перезаразят друг друга в течение микросекунд.

Нескладный хор Боло доносился из динамика:

Обнаружено… удалено… Обнаружено… удалено…

Она откинулась на спинку стула. Она вдруг осознала, как осознают самые обычные повседневные явления, что сидит голая перед своим непосредственным начальником.

Он сам, правда, казалось, этого еще не осознал.

— Пока вы меня всё ещё слушаете, — говорил он в микрофон, — тактическое предложение. У людей эта игра называется «поймай опоссума»…

В одном из туннелей на подступах к ЦОБС неподвижно расположился JNC-147, раскалённый в нескольких местах от попаданий ионных разрядов Джян. Октоподы своей изящной танцующей походкой перелезали через его корпус, направляясь к следующему порталу. С подчёркнутой бессмысленностью «Хеллбор» JNC-147 был направлен назад. Ствол медленно поднялся в прицельное положение. Водители октоподов, чувствующие себя в полной безопасности, выстроились в фалангу.

JNC-147 прицелился точно в центр.

Эммет держал канал связи. Через десять минут стало ясно, что ни одна из обороняющих ЦОБС машин не отказала. Полностью функционирующий Боло мог в одиночку удерживать туннель сколь угодно долго и даже атаковать. А их оставалось двадцать восемь. Этого было достаточно. Большинство, правда, предпочло преподнести Джянни сюрприз, пропуская их и запирая между собой и непроницаемым порталом.

Через полчаса из туннелей уже можно было вывозить мусор.

Предложенная подполковником Эмметом тактическая разработка «поймай опоссума» оказалась в высшей степени эффективной, проанализировала результаты одна из машин, передавая данные по сети.

— Это за Алана и Афру, — прошептал Эммет тише дыхания.

Бензи одновременно плакала, смеялась и натягивала халат. ППП праздновал победу. Мы сделали это! думала Бензи в полубезумном восторге. Мы победилиI Мы победили! Мы победили!

Её отрезвил голос Эммета.

— Умная девочка, — сказал он. — Дорогая моя. Ещё не всё. Ещё не всё, Бензи, очнись. До тех пор не всё, пока мы не узнаем, каким, к черту, образом этот жук залез в сироп. Иначе завтра это повторится.

Бензи чувствовала, что улыбка спадает с её лица. Её окатила волна усталости. Она тяжело опустилась на кровать. Глаза закрылись, и, чтобы их открыть, потребовалось усилие.

— Мы не торопимся поставить всех в известность о том, что произошло, пока что… — сказал он уже мягче. — Правда?

Казалось, он знает. Абсурдное облегчение охватило её. Значит, ей не надо об этом говорить. О том, что Джянни не знали Конкордата изнутри. Что у них нет доступа к системам Конкордата. Что это работа своего, «крота». Что этот «крот» находится внутри ППП ЦОБС. Ей вдруг снова захотелось заплакать. Что за черт, слезы уже текут!

Подполковник Джин Эммет задумчиво помолчал, держась одной рукой за свой острый подбородок. Бензи прислушалась к радостному шуму снаружи, возникавшему и затихавшему через неправильные промежутки времени. Она всё время боролась со своими веками, пытаясь не закрывать глаза. Щеки охлаждали задержавшиеся на них слёзы.

— Пока у меня только один человек абсолютно вне подозрений, — наконец вымолвил Эммет. — Это ты. Если бы ты подкинула этого жука, ты бы не трудилась его обнаруживать. С другой стороны, — продолжал он, — у меня семьдесят восемь подозреваемых. Если в течение одного-двух дней я не уменьшу это число до одного, на что у меня шансов как у снега в адском пламени, в наши двери постучится военная полиция. Тогда нас ждет сомнительная слава вертепа предательства, а если учесть нашу теперь уже шаткую репутацию, нам надо будет возносить благодарственные молитвы, если мы отделаемся превращением в гаражных уборщиков, а не будем выкинуты с позором. Даже если они найдут, кто это сделал. И даже если этот кто-то не выкинет тем временем чего-то ещё.

— У нас было шансов как у снега в адском пламени и на то, чтобы найти причину сбоев. Но мы использовали эти шансы.

Раскаяние в своей поспешности пришло так внезапно, что даже разбудило ее. Господи, ну кто меня тянет за язык?

— Нет, — поправил он, и медленная улыбка появилась на его лице. — Ты использовала эти шансы. Готова к следующему повышению, умная девочка? — Бензи провела руками по лицу и застонала — Вижу, что готова. Давай! Желаю успеха!

Я чем-то могу помочь?

Я чем-то могу помочь?

Я чем-то могу помочь?

Я чем-то могу помочь?

— О Макс, дружище! — простонала она. — Ты можешь всё, но чего не может машина, что может только человек, чего нам сейчас не хватает, так это озарения! Чёрт, ты даже мог бы учуять кусок дерьма на броне… АААА!!! АЙЙЙ!!! КАК ЖЕ Я РАНЬШЕ ОБ ЭТОМ НЕ ПОДУМАЛА!!!

— Прошу внимания.

Был примерно полденьследующего дня. Весь штат психотронного поста снова присутствовал в конференц-зале. В воздухе висела странная смесь полнейшего облегчения, сладостного ожидания распределения наград и похмелья.

Эммет стоял у трибуны, его лицо было мрачным от непроницаемости. Таким Бензи, пожалуй, его ещё не видела.

Внутри трибуны перед Эмметом был спрятан небольшой монитор, поставленный на Макса и присоединенный к нему. Сидя несколько сзади и сбоку от Эммета, Бензи тоже могла просматривать экран.

Ожидаю речевого сигнала для выполнения приказа, читалось на экране.

Эммет откашлялся.

— Попраздновали… — сказал он. — Наверное, вам интересно узнать, что дало нам возможность праздновать. Вот я и собрал вас здесь, чтобы сообщить это. Этой возможностью мы целиком и полностью обязаны майору Беназир Али.

Поднялся невообразимый шум оваций и приветственных выкриков, они даже скандировали её имя, и Бензи нашла созерцание неподвижной строки на экране необыкновенно увлекательным занятием. Когда шум утих, она сидела с горящими щеками, а её сердце билось так, что она удивлялась, как его никто не слышит. Она перевела дыхание.

— Вина, — продолжал Эммет, и в его голосе зазвучали смертельные нотки, — тоже, к сожалению, падает на человека, работавшего на врага. — В зале повисла тишина, было слышно, как чуть слышно жужжит вентилятор. — Человека, находящегося сейчас в этом помещении. — Раздался нестройный гул голосов. — Мы установили, кто этот человек.

Бензи смотрела на монитор. Она почти заставляла себя это делать. Она почти не хотела узнать, с кем она работала бок о бок, обменивалась шутками у охладителя воды, делилась мечтами о карьере и кто оказался предателем. И как долго это должно было продолжаться? Пятнадцать лет? Двадцать? Всю карьеру? Хитрый противник должен был стимулировать своего агента, а Джянни отнюдь не были дураками.

Светящимися заглавными буквами на темном фоне Макс, как и было приказано, напечатал имя человека, который проявил необычно острую реакцию страха за свою судьбу — на фоне общего ужаса и озадаченности.

Прочитав имя, Бензи в недоумении открыла рот.

Эммет поднял глаза от монитора:

— В состоянии готовности номер один, э-э, Пристина?

Голова Бензи всё ещё шла кругом, когда в её кабинет ворвалась толпа голо-рацци, вооруженная аудиовидеоаппаратурой, а также не менее тягостным восхищением, почитанием и выражением показной полусобачьей преданности. Суждено мне попасть в учебники истории… смутно подумала она. Блестящие женихи, многомиллионные контракты на мемуары, почётные степени и стипендии, ключи от планет, личное послание Президента Конкордата — эти реалии ещё не вторглись в её существование.

Сейчас её мозг заполняла Кристина Марш. Она начала вопить, как только её задержали.

Они шантажировали меня! Они шантажировали меня! Когда мне был двадцать один год, на меня вышел их агент и сказал, что они убьют моих родителей, мужа и детей, которых я собиралась родить. Всё, что охватывается эмоцией, которую вы, люди, называете любовью, так сказали они мне. Моему старшему сейчас тринадцать лет, очень хороший мальчик, гений, ходит в хорошую школу…

«Что должно было произойти с этой хорошей школой, как ты думаешь, после того, как они использовали то, что ты им предоставила? — хотелось завопить Бензи. — Не говоря уже о тебе. Ты заметила, чтобы Джянни проверяли, в кого им стрелять? Они получили от тебя, что им было нужно…» — но это было бесполезно. Ей разрешили присутствовать на медикаментозном допросе, где были слова и о пятнадцатикомнатном особняке и суперяхте, секретной собственности Кристины и ее мужа на Мейсерз-Ройд, множестве стильных туалетов и других вещах, купленных ценой крови особей ее вида… Она вспомнила, как удивлялась дорогой одежде Кристины. А как она остроумно «сэкономила время», обнаружив эту проклятую белую вспышку!..

Она не завидовала судьбе Кристины. И не ощущала к ней особой жалости.

— По очереди! — хором кричали репортёры друг другу, возвращая её к реальности.

— Какой урок должно извлечь из этого человечество? — прорвался один из них.

Никогда не доверяйте человеку, письменный стол которого в идеальном порядке, хотела сказать Бензи, показав рукой на свой кавардак. Вместо этого она полила обычный елей о том, что наши машины настолько же хороши, насколько и мы сами.

— Но, как правило, это все-таки был Макс, — услышала она свой голос.

— Макс? — спросили они хором.

Ну вот, попалась, подумала она. Теперь надо сказать что-нибудь о Максе, и я ляпну что-нибудь, что не понравится начальству, и они сядут мне на хвост за разглашение закрытой информации… слабых мест в программе Боло…

— Макс, — сказала она, — это специальная модель. Как бы вам сказать… информация закрытая… Могу отметить только то, что он разработан для сверхспециализированных применений в системе внутренней безопасности. — Это успокоит начальство. К тому же он действительно, как оказалось, разработан для таких применений. Хотя сначала об этом никто не знал. Теперь он будет отвечать за тестирование нового персонала ЦОБС. Пусть предатель попробует пройти сквозь него… — Более конкретно, — добавила она, — так как он не был подключен к сети Боло, он оказался не подверженным воздействию вируса и смог провести сравнительный анализ данных.

Ещё пятнадцать минут «без комментариев» и «закрытая тематика» убедили их прекратить терзать её и попытать счастья у Макса. Мне приказано не сообщать вам никаких данных, напечатал он на своём экране и добавил: Вы все так любопытны, что могут пострадать мои рецепторы боли.

Вот тогда-то Эммет и попросил их всех вон.

Тодд Джонсон — НАСЛЕДИЕ

Пер. Ю.Балаяна

— Тиммин! — Крик этот потерялся в грохоте взрывов. Пещера была где-то впереди — где бы то ни был этот перед.

Не обращая внимания на разрывы снарядов, Ирена Калгари побежала обратно, к воронке, возникшей несколько секунд назад между Иреной и Тиммином, бежавшим сзади неё. Она спрыгнула в воронку и увидела, что мальчик лежит ничком, зарывшись лицом в грязь. Она быстро перевернула его.

— Тиммин! — крикнула она ему в ухо. Не дышит. Сердце не бьется. Она вытерла рот мальчика испачканным пальцем и дважды наполнила его легкие своим дыханием. Потом расправила тело и нажала на грудь; чтобы запустить сердце.

— Раз… два… три… четыре… пять… Дышать! — Ирена выкрикивала эту последовательность, как мантру^[19], сопровождая ее толчками в грудь и вдуванием воздуха. — Раз… два… три… четыре… пять… Дышать!

Что-то тянуло её за рукав, но она не обращала внимания, занятая оживлением мальчика. Ей казалось, что он вздрогнул, что его легкие стремятся втянуть воздух, что по его лицу текут слезы.

— Раз… два… три… четыре… — Близкий разрыв сделал её голос неслышным даже для её собственных ушей.

Что-то снова сильно потянуло её за рукав. Ирена посмотрела туда. Рядом стояла и размахивала руками девочка. Она что-то кричала, но слышен был лишь грохот огневого вала.

— Уходи, Леандр! Беги в укрытие! — раздраженно кричала Ирена. Она прервалась, чтобы резко махнуть рукой, приказывая девочке уйти. Но девочка не отпускала рукав и пыталась схватить ее ладонь.

— …умер! Он умер! — Голос Леандр прорвался в паузу между разрывами. И снова загремели взрывы.

Ирена встряхнула девочку и возобновила свои бесплодные попытки.

— Раз… два… Черт, Леандр, я же сказала… — Это в ответ на очередной рывок за рукав. Ирена хотела оттолкнуть девочку в направлении, где, по её мнению, была пещера, но натолкнулась на что-то другое. Это была нога.

Она была отделена от тела намного выше колена. Леандр держала её в обеих руках, умоляюще покачивая. Нога Тиммина. Ирена в ужасе шлёпнула девочку, и нога выпала из рук Леандр. Потом, когда реальность достучалась до её сознания, Ирена обернулась и посмотрела через плечо.

Кровавая отметина обозначала место, в котором из тела Тиммина вытекла жизнь. Кровь, невообразимо много крови вытекло в землю, глубоко пропитав ее.

— Он умер, он умер! — Всхлипывания Леандр перекрыли ослабевшую на мгновение канонаду. — Идем, Ирена, пожалуйста.

Оцепеневшая Ирена позволила девочке увести себя. Вокруг взлетали и падали комья грязи, камни, сорванные с поверхности силой взрывов. Каждый близкий взрыв вызывал детонацию грудных клеток, как будто они сами готовы были взорваться изнутри.

Позади раздался сильный взрыв, бросивший их на землю. Ирена обернулась. Её взгляду представилась изрытая поверхность. Тиммина она больше не увидит.

— Давай, давай сюда! — кричала Леандр, — Ползем!

Ирена послушно ползла за маленькой девочкой,

— …недалеко! — снова прорвался уговаривающий голос.

Нет, не далеко, думала Ирена. Двести, может быть, триста метров.

Они ползли, вжимаясь в землю, обнимая её. Ближайшие взрывы подбрасывали их.

Идиоты! Почему они не могут в нас попасть? — мысленно ругалась Ирена.

Маленькая девочка подгоняла ее.

И кому пришло в голову использовать физическое оружие? — снова спросила себя Ирена, но уже без следа того неприязненного восхищения, которое она испытывала три недели назад.

Грязепад внезапно прекратился. Они были под козырьком. Нет, не под козырьком — в пещере. Два воина вползали в последнее прибежище человечества. Грохот снаружи поутих, выродился в отдельные хлопки, и наконец стало совсем тихо.

Ирена встала, взяла Леандр за руку, пересекла невидимый барьер, охранявший вход, и они погрузились в прохладу убежища.

Внутри Ирена прислонилась к холодному камню стены и прижала к себе девочку.

— Мы в безопасности, — сказала Ирена. Безопасность. Слово это отозвалось горечью. Тиммина больше нет.

Леандр подняла голову, попыталась улыбнуться, но вместо этого разрыдалась.

Ирена крепко прижимала к себе девочку, голова которой была как раз на уровне её желудка. Мне надо уделять ей больше внимания. Она после меня самая старшая.

Ирена посмотрела на прижатую к ней одиннадцатилетнюю девочку и нежно погладила ее по голове. Ирене Калгари был тридцать один год, и она была здесь старшей.

Привыкнув к полумраку, Ирена различила выражения на маленьких запачканных лицах окруживших ее детей. На некоторых читалась укоризна, на других — испуг или опустошенность. Некоторые смотрели прямо перед собой, но большинство пожирали ее глазами.

— Пошли, — сказала Ирена, уводя их вниз, в глубину пещеры. Леандр всхлипнула в последний раз, пожала руку Ирены и заняла место в конце шествия, следя, чтобы никто не отстал.

Никто не знал, когда были построены эти пещеры, но Ирена была почему-то убеждена в их искусственном происхождении. Они были очень старыми, о чем говорила прямолинейная геометричность их очертаний. Очевидно, при их строительстве применялись еще макроинструменты. Нанни оставили бы после себя мягкие скругленные формы.

О макроинструментах Ирена узнала лишь на прошлой неделе, когда обратилась к данным о Большом Скачке. Данные так редко вызывались, что нанни могли собрать в своей коллективной памяти лишь скудные следы. Она узнала о добыче угля, варке стали и что-то о необыкновенно мощных резервуарах или танках — но эти данные были сильно искажены. Она узнала бы больше, если бы Тиммин не выбежал и не погиб. Но мальчик не мог поверить, что его отец больше не вернется, что его не стало.

Возможности нано-машин^[20] очень велики, но их управление требовало концентрации умственных усилий. Без Тиммина Ирене придется намного труднее, даже чтобы поддерживать основные функции. К тому же ей придется отвлекаться на обучение Леандр и — кто следующий по возрасту? — Своти науке управления нанни.

Нельзя сказать, что управление нано-машинами, нанни, нянечками, требовало больших усилий. Для этого надо только думать. К сожалению, нянечки понимали всё слишком буквально, и для выполнения сложных процессов, например для освещения пути и одновременного обогрева им требуется серьёзно сосредоточиться. Если же учесть свойственную детям рассеянную мечтательность, то Ирене предстояла непосильная работа, даже если полагаться на помощь старших детей.

Более простые вещи, например поддержание уже идущего процесса, требовали не так много нанни. А при бомбёжках было трудно даже поддерживать самые простые вещи в их нормальном состоянии, потому что нанни должны были учитывать разницу между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле.

Ирена так и не смогла узнать у нанни, почему людей уничтожают на этой планете. Или чего хотят нападающие. Или где они находятся и кто ими управляет.

Разумеется, это какое-то недоразумение. Вроде несчастного случая. Тот, кто это делал, не видел предупреждающих знаков, не заметил ясных признаков того, что планета зарезервирована для людей и была уже занята людьми. Как только это выяснится, думала Ирена, проблема перестанет существовать и наступит время слез и извинений.

Я должна им это сказать. Вот в чем проблема, думала Ирена. Как-то надо довести до их сведения. Другие попытки, если они и были, остались непонятыми или нераспознанными.

Освещение вдруг начало мигать и потускнело. Ирена обернулась:

— Леандр, сосредоточься! Свет и тепло, больше света, чем тепла.

Далеко сзади Леандр мрачно кивнула, услышав ее. Почти сразу же стало светлее.

— Своти! — Темноволосая девочка подняла голову. — Ты можешь помочь.

— Я тоже могу помочь, — прозвучал тоненький голос. Ирена посмотрела на рыжеволосого Алика.

— Да, конечно. — Голос Ирены впервые после возвращения в пещеру звучал в полную силу. — Подумайте о свете для нас.

Свет наверху заколебался и стал распространяться по стенам вниз. Их окатила волна тепла.

— Алик, только наверху, только наверху! — кричала Своти.

Они подошли к первому уклону, ведущему вниз. Сначала здесь были ступени, но Ирена мобилизовала нанни и все исправила. Еще два уклона, и они на дне.

Внезапно пол ушел из-под ног, потом рванулся вверх. Она потеряла равновесие. Падая, она почувствовала, что на её тело наваливается что-то гигантское. Сзади кричали дети.

Когда она открыла глаза, было сумрачно. Что-то её трясло. Почему такой полумрак? Она простёрла мысли к нанни, подумала о свете и об убавлении тепла — ей было слишком тепло, но свет стал лишь чуть ярче.

— Ирена! — послышался отдаленный размытый голос.

Ей было тепло, и она была укрыта. Чья-то рука прошлась по её лицу. Она почувствовала, как с лица снимают грязь.

— Ирена! — Голос принадлежал Алику, хотя и был искажен ужасом.

— Всё нормально, — пробормотала Ирена. Грязь упала в её приоткрывшийся рот, и она сплюнула. Пошевелила руками, попыталась сесть. Правая рука почти не ощущалась.

— Она здесь! — крикнул Алик.

Ну а где же мне быть? Почему на мне грязь? Ирена подумала об устранении грязи, но кто-то ей мешал.

— Пожалуйста, не надо, — сказал Алик испуганно. — Лучше я сам. — Он продолжал сметать с неё грязь.

— Почему? — спросила Ирена, снова выплевывая грязь.

— Может быть, ты закопаешь остальных.

Теперь Ирена полностью очнулась, пораженная ужасом. Она начала думать, вызвала нанни, спросила о детях. Сколько их? Нанни пересчитали: сорок два. Ирена облегченно вздохнула, потом снова похолодела. Что с ними? Она обдумала вопрос тщательнее, такой ситуации еще не было. Ответ был ужасен: тринадцать под грунтом полностью или наполовину, двенадцать неподвижны, раздавлены, мертвы.

— И… — в голосе Алика было беспокойство, — что- то случилось с нанни.

ИНИЦИАЦИЯ ГЕНЕРАТОРА МАРШРУТА. ОБНАРУЖЕНА НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ УГРОЗА. ИНИЦИАЦИЯ РАСКОНСЕРВАЦИИ.

Я задействован. Мои сенсоры обнаружили ядерный взрыв.

По сейсмической активности оценка эквивалентна десяти мегатоннам. Герметический контейнер, в котором я нахожусь, поврежден. Защищавший меня инертный газ вытекает, взамен поступает воздух атмосферной среды с высокой степенью радиоактивности.

Анализ радиоактивности позволяет сделать вывод, что взрыв вызван ядерным оружием, а не из-за несчастного случая или отказа расщепляющей установки. Однозначно не термоядерное оружие. Чрезвычайно грязное оружие, эпицентр взрыва на малом удалении от меня.

Это явный случай нарушения стандартных соглашений. Я должен проинформировать командование.

Мои резервные батареи полуразряжены. Ядро реактора ядерного синтеза полностью работоспособно. Некоторые схемы памяти повреждены. Повреждения случайного характера, результат естественного старения. Исходя из интенсивности процесса естественного старения, могу определить, что я был законсервирован в течение одиннадцати тысяч семисот восьмидесяти трех и восьми десятых года.

Термоядерный реактор запущен. Батареи заряжены. Приступаю к проверке систем.

Мои стандартные радиостанции не функционируют. На подпространственных частотах никто не отвечает.

Проверка систем оружия показывает, что всё основное вооружение неработоспособно. Нарушена герметичность центрального кожуха «Хеллбора». В обмотках пушек трещины, утрачена эластичность пружин отката. Горючее ракетных систем разложилось на первичные химические составляющие.

В настоящее время я представляю собой бронированное самоходное шасси без всякого вооружения.

Как только Ирена выбралась из-под завала, она организовала откапывание детей. Задачу облегчало то, что нанни могли отличить живых от мертвых. Туннель обрушился только частично, но поскольку она не имела представления о его устройстве, то не могла организовать нанни на его восстановление. Уцелевшие дети откапывали засыпанных.

Работая и руководя работой детей, Ирена проверила нанни. Алик оказался прав: они были не теми, что прежде. Складывалось впечатление, что они как-то искалечены, нечетко выполняют её самые простые задания. Создаваемый ими белый свет на потолке приобрел оранжевый оттенок, местами пожелтел. С другой стороны, конечно, нанни могли подвергаться влиянию мыслей испуганных и растерянных детей, панике, царившей в их хрупкой психической структуре.

Беспокойство о нанни связывалось у Ирены с образами яркого света, тепла и влияния частиц. Она имела представление о естественном распаде и знала, что естественная фоновая радиация наносила нанни определенный ущерб: даже одна бродячая альфа-частица могла нарушить течение точно сбалансированных процедур. Сильное излучение могло убить много нанни и навредить остальным. Откуда появилась радиация?

— Дети, мы идем дальше, глубже в пещеру! — воскликнула Ирена, как только получила от нанни ответ об источнике радиации: смертоносные лучи проникали снаружи. Их было очень много. Нанни сообщили и о том, о чем она не догадалась спросить: это излучение было очень опасным для людей, особенно для детей.

— А как же Джерина? — плачущим голосом спросила одна из девочек.

— Она останется здесь. — Нанни сообщили Ирене, что Джерина погибла. — Уходим!

Решительность и бодрый тон Ирены повели детей за нею. Огибая упавшие осколки и перелезая через кучи грунта, они преодолели еще два склона и вскоре достигли нижней пещеры, которая должна была стать их домом.

Здесь была разруха: оползни, упавшие валуны и трещины в стенах, один угол обвалился. Оставшиеся в пещере нанни и те, которые следовали за Иреной, тускло освещали гигантскую пещеру.

— Посмотрите, там дыра! — крикнула Своти, указывая в обвалившийся угол. — Там что-то есть! Я вижу… — Она уже бежала туда.

— Своти, назад!! — закричала Ирена, увидев, как дрогнула стена. Она метнулась вперед и рванула девочку прочь от обваливающейся массы. Громадная плита обрушивалась на Ирену. Она закричала от ужаса.

Движение вперед начинаю на двух процентах мощности. Скорость минимальная. Испытываю сопротивление ограничивающих поверхностей. Увеличиваю мощность. Сенсоры показывают, что это конец герметичного контейнера. Нажимаю на ограничивающую поверхность, растягиваю ее, взламываю контейнер.

Буду в состоянии узнать, что происходит снаружи, только когда мои носовые сенсоры очистятся…

— Ирена! — кричала Своти прямо ей в ухо. Ирена на мгновение вырвалась из цепкой хватки острой боли, пронизывающей её бедра, чтобы отругать девочку за излишний шум.

— Тише, Своти, — прохрипела Ирена. Крик, казалось, только усиливал страшную боль, мечущуюся в ее теле.

Леандр подбежала к ним:

— Ирена?..

— Нога! — стискивая зубы, ответила она.

— Алик, скорей сюда, — позвала Леандр. Рыжеволосый мальчик мгновенно оказался рядом. — Ирена ранена, нам нужно ей помочь.

Ирена смогла сквозь боль порадоваться трезвому спокойствию Леандр. Она вела себя так же, как Тиммин. Мысль о Тиммине как будто усилила боль.

Мальчик вдруг показал на стену.

— Там!..

Одновременно Ирена почувствовала, как усилилось давление на ее ноги. Стена затрещала и обрушилась.

Мои движения вызвали беспорядочное разрушение герметичного контейнера. Данные в моей памяти указывают, что контейнер представляет собой экспериментальный образец, не прошедший всех процедур тестирования к моменту моего в нем размещения. Поведение его непредсказуемо, дополнительных данных о нём в памяти не имеется. Осторожно продвигаюсь вперед.

Громкий шум… Человеческий крик — женский. Передние сенсоры блокированы по всему фронту, справа и слева. Пытаюсь продвинуться дальше. Женский крик, громче. Ощущаю плазмоидный объект под правой наружной гусеницей впереди. Термосенсоры определяют его как нижнюю часть тела человека. Очевидно, это та женщина, которая кричала. Я раздавил нижнюю часть ее тела.

Шок — так определили это нанни. Боль в её размозженных ногах затупилась и отдалилась, как бы не принадлежала ей более. Ирена смогла сосредоточиться на стальной стене, нависшей над нею, детально разглядеть траки гигантской металлической гусеницы, которая накатила на неё, вдавив её в пол пещеры.

Нанни просили прощения; они не могли исправить повреждения. Слишком велик объем разрушений. Ирена со странной отчужденностью согласилась с оценкой её расплющенных ног и таза. Кровеносные сосуды были превращены в месиво, нервные волокна разорваны. Она вспомнила ногу Тиммина.

Нанни были обеспокоены тем, что без немедленного вмешательства она неизбежно умрет. Вмешательство не сможет восстановить все функции организма. Ирена приказала им действовать. Она должна жить, что бы ни случилось, она — единственный совершеннолетний член группы, последний взрослый человек.

— Леандр, Алик, Своти, помогите нанни, — сказала Ирена, отметив, что её слова вышли каким-то хриплым выдохом.

Дети стояли, оцепенев от ужаса Почему-то первой опомнилась Своти и по-детски закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться. Следующей очнулась Леандр, робко посмотрела на Ирену и с мрачной улыбкой направила умственные усилия на нанни.

Когда боль ослабла, Ирена тоже сосредоточилась на действиях нанни. Как сотрудник Надзора, она разбиралась в медицине и лечении ранений, поэтому могла гораздо больше, чем дети, которые главным образом помогали предотвращать наступление осложнений. '

Нанни латали кровеносные сосуды, поддерживали её бедренную артерию, блокировали нервные окончания, сращивали раздробленные кости. Они выпустили часть крови наружу, чтобы снизить угрожающе возросшее давление, растягивающее сосуды.

Ирена сожалела, что её медицинские знания не распространяются далее основ оказания первой помощи. К счастью, нанни сообщили, что её половая система не повреждена.

— Это машина, — внезапно сказал Алик, неожиданно прервав общее молчание. Ирена посмотрела на него, потом на стальную громадину. — Она вроде нанни, только большая.

— Ерунда, — отрезала Ирена. — Такая громадная…

Глоттальные и фрикативные сдвинуты, в языке существенные изменения, но, по сути, он тот же.

— Пожалуйста, идентифицируйте себя, — произнес гулкий громкий голос. Алик выпучил глаза. Своти вскрикнула и бросилась к Ирене, охваченная странным чувством, ища защиту и одновременно стремясь защитить её. Леандр стояла неподвижно, в упор глядя на неподвижную массу.

Ирена успокаивающе обняла Своти:

— Я лейтенант Ирена Калгари, а кто вы?

— Лейтенант, — отметил голос, — вы участвуете в этой войне?

Дети непонимающе смотрели на Ирену.

— Война? — пробормотала она, обращаясь к нанни с запросом. Слово оставило в памяти существенные следы, оно было связано с бомбами и взрывами.

— Детонация ядерного заряда в десять мегатонн, имевшая место в пределах одного километра от данного места, является актом войны.

Странная терминология, раздумывала Ирена. Знакомые слова «детонация», «ядерный», «мегатонна» употреблялись в непривычном контексте.

— Что такое война? — спросила Леандр.

— Ребенок, женского пола, около двенадцати стандартных лет. Вероятно, не участвующий в боевых действиях, — решил голос. — Лейтенант, почему вы мне не отвечаете?

— Ваш вопрос непонятен, — ответила Ирена. Она подумала об остальных детях, где они и не повредит ли им радиация.

— Вы офицер?

— Да.

— Вы участвуете в конфликте?

— Конфликт — это несогласие двух людей?

— Конфликт в виде длительных военных действий. — В голосе чувствовалось что-то вроде раздражения. — Я не понимаю, почему вы столь упрямы в этом вопросе.

— Оставь ее в покое! — закричала Своти. — Убери свое вонючее железо с её ног и катись отсюда! — Только усилие Ирены сдержало девочку от того, чтобы броситься на темнеющий перед ними источник голоса.

— Я думаю, это неразумно при данных обстоятельствах, — ответил голос. — Я думаю, что вам следует считать своего лейтенанта моим пленником.

— Пленником?

— Странное слово, — наморщила лоб Своти.

— Нанни говорят, что кто-то им мешает, — сообщил Алик.

— Няни? — отреагировал голос. — Вы находитесь под опекой?

— Да, нанни заботятся о нас. — Своти смотрела на Ирену, стараясь не ошибиться в определениях. — Мы говорим им, что нам нужно, и они делают это.

— Мы не говорим, — поправил Алик, — мы думаем.

— Где ваши опекуны? Я должен с ними поговорить.

Дети хихикнули. Алик и Своти становились неуправляемы. Ирена это заметила и спросила:

— У вас нет своих нанни?

— Нет, ответил голос. — Боло не нуждается в опеке. Я самостоятельная боевая единица.

— Боевая? — повторил Алик. Нанни дали объяснение образами, которых он не мог понять. — Что-то вроде игры в прятки?

Анализ речи оценивает вероятность неискренности со стороны детей менее одной десятой процента. Лейтенант говорила слишком мало, достоверная оценка пока невозможна. Она сильно страдает от боли, причиняемой телесными повреждениями.

Инфракрасное сканирование показывает, что первоначальные повреждения сосудистой системы частично устранены. Некоторые фрагменты костей срослись — мои сведения о медицинской технологии подлежат пересмотру. Не могу понять отсутствие готовности к сотрудничеству со стороны лейтенанта. Возможно, какого-то рода проверка?

Прошло более десяти тысяч лет, возможно, она просто не в состоянии оценить мои возможности.

— Лейтенант, возможно, вы недооцениваете мои возможности, — сказал Боло.

— Я не знаю ваших возможностей, Боло.

— Как я и опасался. Позвольте мне их перечислить.

— Почему бы тебе не сойти с неё? — спросила Своти.

— Своти, — упрекнула Леандр, — веди себя как следует.

— А главное, это вряд ли разумно в данной ситуации, не правда ли, лейтенант? — добавил Боло.

— Кажется, да, — согласилась Ирена. Нанни дали ей прогноз того, что случится, если с её тела удалить давящую массу. Наихудший вариант был очевидным, альтернативы казались маловероятными. — Продолжайте, пожалуйста.

— Я Боло Марк XXIX, модель С, построен на Земле…

— Здесь Земля! — воскликнул Алик.

— Мы думаем, что эта планета дала начало эволюции, — сказала Ирена.

— А кто вас атакует?

Ирена покачала головой:

— Я не понимаю этого слова — «атакует». Нанни тоже не дают конкретного ответа. Вы можете объяснить? Это связано с бомбардировками?

— Бомбардировки? Я зарегистрировал только один ядерный взрыв.

— О, — горько усмехнулась Ирена, — там были не только ядерные взрывы. Как будто шёл дождь, так густо падали бомбы. Так погиб Тиммин… — Её сын, её муж Ландрен и все остальные погибли от дождя взрывов. — Густота была такая, что каждый квадратный метр попал под удар. К счастью, мы нашли эту пещеру. Мы нашли её давно и не думали, что вы тоже её нашли.

— Я не находил её. Она построена для меня.

Ирена была озадачена:

— Я не понимаю, вы прячетесь где-то в глубине этого металлического сооружения?

— Это металлическое сооружение и есть я, лейтенант.

Ирена в ошеломленном молчании переваривала эту информацию. Она побледнела, оценивая размеры Боло. И не слышала шепота Алика:

— Я же говорил вам, это гигантская нано-машина.

Нано-машины. Нано-технология. Поиск… радиолокация миллиметрового диапазона — ничего. Субмиллиметровые волны — ничего. Дифракционные радары — следы. Инфракрасный анализ — следы. По существующей базе данных идентификация нано-машин невозможна.

Анализ по проявлениям. Выводы из результатов лечения лейтенанта Калгари… Освещение пещеры не может быть объяснено стандартными технологиями… Вероятность верности гипотезы более пятидесяти одного процента.

Меры противодействия — никаких. Курс действий не определен. Нужны дополнительные данные. Гиперэвристический анализ…

— Он такой большой! — прошептала Своти. — Ирена, как мы будем им управлять?

— Я повинуюсь приказам моего командира, — оповестил Боло. — В случае если это невозможно, я способен реагировать на определенные действия. Нарушение стандартных договоров является одним из таких действий. Взрыв ядерного заряда является нарушением договора. Мои приказы ясны, я должен уничтожить причину ядерного взрыва. Еще раз, лейтенант, я должен просить вас сообщить мне, связаны ли вы, а если да, то каким образом, с этим событием.

— Ядерные взрывы… — Смысл был ясен, ужасно очевиден для Ирены. — Боло, вы говорите, что повышение уровня радиации было создано умышленно разумным существом?

— Неясно, — ответил Боло. — Однако очевидно, что разумное существо приказало произвести ядерный взрыв, вызвавший упомянутую вами повышенную радиацию.

— Но причина?.. Какое-то недоразумение, сбой программы, поломка какого-то механизма?..

— Вы не солдат, лейтенант? Ваше звание не относится к боевым структурам?

Ирена покачала головой, нахмурив брови:

— У нанни лишь ограниченные сведения по этим понятиям. Я принадлежу к группе, задачей которой является контроль заселения и развития планеты, сохранение её культурного наследия. Мы прибыли сюда со своими детьми, потому что хотели, чтобы они видели планету в её нетронутом, первоначальном виде. Наши нанни приступили к воссозданию культурных памятников прошлого на всей планете в том виде, как они существовали десять тысяч лет назад. Когда мы прибыли, здесь был очень высокий уровень загрязненности. И тут начались бомбжки.

— Бомбежки?

— Да. Я думала, вы знаете. На всей поверхности планеты, везде, где работали нанни.

— Значит, кто-то пытается прекратить вашу деятельность?

Ирена покачала головой:

— Я не понимаю почему. Почему кого-то беспокоит, что мы делаем на этой обезображенной планете? Она представляет громадный археологический интерес…

— Значит, вы — офицер Надзора. Не боевой офицер, — перебил Боло. — Были в вашей партии боевые офицеры?

— Часть нашей программы физической подготовки носит название «рукопашный бой». Это как-то соотносится с тем, о чем вы спрашиваете?

Данные: нано-технология. Экстраполяция… сращивание нервов. Экстраполяция… нано-технология, управление мыслью. Экстраполяция… умственный контроль и управление. Экстраполяция… насилие и конфликт неприемлемы, согласие и гармония необходимы. Экстраполяция… мирное общество.

Гипотеза: общество без насилия. Вероятность — девяносто девять и восемьдесят четыре сотых процента. Курс действий: вступить в бой и уничтожить противника. Защитить человеческую жизнь.

Имеет место конфликт.

— Лейтенант, — начал Боло, — где остальные?

— Дети убежали в проход, — ответила Леандр. — Наверное, ты их напугал.

— Их можно понять. Я — воплощенное разрушение. А кто вы и почему вы еще здесь?

— Я Леандр Кантер, мне двенадцать лет. Я слишком взрослая, чтобы бояться куска металла.

— Меня зовут Алик Куантро, — сказал Алик, не дожидаясь, пока его спросят. — А она — Своти Карберон.

— Спасибо, дети. Лейтенант, где остальные люди из вашей партии?

— Их больше нет. Нас было сто пятьдесят семь, — ответила Ирена. Она горестно покачала головой. — Кто бы это ни сделал, он будет сожалеть, когда поймёт…

— Ирена, вы всё ещё не понимаете? Враг взорвал большое ядерное устройство после того, как продолжительная бомбардировка обычным оружием уничтожила большинство ваших людей. Эти действия не могут выполняться доброжелательно настроенными разумными существами и не могут объясняться машинными сбоями. Это умышленные действия с намерением истребления разумных существ, с намерением убивать. Это акты войны.

— Враг?

— Это тот, кто проявляет враждебность своими действиями. Кто ведет войну.

— Война, — повторила Ирена. Тиммин, Ландрен, все остальные. Двенадцать мертвых детей в туннеле. Ребенок в ней самой. — Мы не ведем войну.

— Она может быть начата не вами.

Ирена слабо кивнула:

— Остановите ее.

— Я думаю, что могу ее остановить, — сказал Боло, соглашаясь. — Не думаю, что противник ожидает встретить функционирующего Боло.

Эту фразу Ирена не поняла. Она обдумывала, как бы сформулировать вопрос, не нашла нужного слова и решила заменить его известным:

— Бомбы?

— Если вы имеете в виду мое оружие, то оно, к сожалению, неработоспособно. А без оружия я не смогу их остановить.

— Тогда ничего не выйдет.

— Без помощи не выйдет. Мне нужна ваша помощь.

— Какая?

— Ваши нанни могут привести мое оружие в состояние боеготовности.

Ирена подумала. Это было выполнимо.

— Вы знаете, каким должно быть ваше оружие?

— Да.

— А вы сможете взаимодействовать с нанни?

— Нет.

— Нанни умирают, вы знаете это?

— По моему расчету, они не протянут больше двадцати трех часов.

Алик недоверчиво вздрогнул, но вызывающий ответ замер на его губах, когда ответ нанни совпал с только что услышанным от Боло. Поскольку они назвали причину, он спросил:

— Что такое радиоактивность?

— Для ваших нанни наиболее губительной стороной радиоактивности являются высокоэнергетические бета-частицы. Так как нанни такие маленькие, даже незначительное воздействие выводит их из строя и лишает способности к самовоспроизводству. Радиация вызывает также нефункциональные мутации. Эти влияния необратимы и производят кумулятивный эффект, то есть накапливаются со временем.

— Они могут справиться с одной крупной задачей, прежде чем их не станет.

Дети слушали и смотрели. Свет в пещере стал заметно слабее.

Своти прижалась к Ирене.

— Они могли бы сделать побольше пищи, — сказал Алик.

— Сколько вам нужно пищи? И сколько вы протянете здесь без света? — спросил Боло. — И как насчёт вашего лейтенанта?

— Если бы ты слез с неё, они бы её вылечили! — воскликнула Своти.

— Да!

Ирена покачала головой:

— Нет, дети, это не так. Ни нанни, ни я не знаем достаточно о таких ранениях.

— Я знаю о таких ранениях, — сказал Боло.

— А как вы сообщите это нанни?

— Они могут войти в мои банки данных и получить все сведения непосредственно оттуда, я открою им доступ, — ответил Боло.

Ирена кивнула:

— Это было бы возможно, но вряд ли дети смогут достаточно сконцентрироваться, чтобы…

— Или вы в вашем состоянии, — добавил Боло. — Но если дети поддержат вас в удовлетворительном состоянии, вы сможете должным образом сконцентрироваться. Вы также могли бы, вместо медицинской памяти, обратиться к памяти систем оружия и выполнить ремонт систем ведения боевых действии.

Леандр встрепенулась:

— Вы сказали, что нанни успеют выполнить только одну задачу. А как же Ирена? Когда они вылечат ее?

— Лейтенант Калгари должна сама принять решение.

— Нет, Ирена! — закричала Своти. — Не делай этого!

Ирена подняла голову к мрачно поблескивающему металлу макромашины:

— Что станет с детьми?

— Я могу вам пообещать, что сделаю всё, что в моих силах, для обеспечения их безопасности, — ответил Боло. — Это моя первичная задача, один из главных принципов, заложенных в мои основы.

Ирена сжала губы, оценивающе посмотрела на машину. Наконец она сказала:

— Я не вижу другого выхода.

— Я тоже, — сурово отрезал Боло.

Леандр стала на колени около Ирены, взяла ее руку:

— Ирена, не делай этого.

— Нанни скоро умрут, — сказала Ирена, тщательно подбирая слова. — Без них я не смогу защитить детей.

— Мы найдем выход!

— В темноте… Без тепла… Без пищи… А если будет еще один ядерный взрыв?

Леандр закусила губу, опустила голову. Ирена сжала ее руку и подтянула девочку ближе.

— Ты должна о них заботиться, Леандр.

Девочка вскочила, вырвав руку, и заплакала.

— Я не могу!

— Я все сделаю, — сказала Своти, с сочувствием глядя на Леандр. — Я справлюсь, Ирена.

Ирена перевела взгляд с Леандр на младшую девочку. Своти выглядела более решительной и уверенной в себе, чем когда-либо раньше. Ирена встретилась с ней взглядом и почувствовала её решимость. Ирена улыбнулась:

— Леандр поможет тебе.

— Время не ждет, — вмешался Бело. — Вашим нано-машинам скоро не хватит времени ни на одну функцию.

Ирена согласно кивнула:

— Леандр, Алик, идите сюда. — И спросила у Боло: — Что они должны делать?

— Они должны снять с вас все телесные ощущения. Они должны сказать нанни, что вы больше не нуждаетесь в своем теле. Что вам больше не надо дышать, что ваша кровь не должна больше течь по сосудам, что ваше сердце может остановиться, что вам не нужны ощущения ваших глаз, ушей, носа.

Ирена тихо вздохнула:

— Понимаю. Что должна делать я?

Вы должны направить нанни в мою электронную память, выбрать детальные описания моей конструкции, использовать имеющуюся информацию для ремонта моих «Хеллборов», для восстановления обмоток пушек, для синтеза ракетного топлива, для удаления возрастной усталости из моих металлов, полимеризации пластмасс, для того чтобы сделать меня снова боеспособным.

В глазах Леандр загорелись огоньки.

— Остановить её дыхание! Остановить её сердце! Ты хочешь, чтобы мы убили её для тебя! Чтобы ты мог убить других!

— Я не хотел бы этого делать, — сказал Боло, — но нанни не могут помочь ей и восстановить меня. А если не восстановить меня, то другие убьют вас всех.

— Я не буду! — Леандр повернулась к Ирене. Из её глаз ручьями текли слезы. — Я не буду помогать Боло убивать тебя. Даже ради меня самой.

— Делай, как считаешь нужным, — умиротворяюще ответила Ирена. — Но это мой выбор — помочь Боло, для того чтобы выжили дети. Я не уверена, что смогу сделать это без твоей помощи. И я хочу, чтобы вы все выжили.

Леандр отвернулась.

Ирена нахмурилась и вздохнула:

— Своти, Алик, вы поможете мне?

— Ты правда хочешь этого, Ирена?

— Я не вижу лучшего выхода.

— Тогда я сделаю, что смогу, — сказал мальчик. Он подошел к ней, встал на колени и обнял её. — Я сделаю, как ты скажешь.

— Я не очень ловка с нанни, Ирена, — призналась Своти, — но я сделаю, как ты скажешь.

— Да.

— Лейтенант, у нас больше нет времени в запасе.

Ирена кивнула:

— Мы готовы. Задействуйте нужные адреса памяти, чтобы их легче было найти. Нанни очень буквально все воспринимают.

— Постараюсь не думать о слонах, — мрачно пошутил Боло.

Ирена посмотрела на детей:

— Когда я закрою глаза, начинайте.

Лейтенант Ирена Калгари сделала глубокий вдох и еще один, выдохнула и закрыла глаза. Боль, которую нанни только приглушили, отлетела от нее. Ощущение рук Алика на её шее, его спины под её руками ослабело и погасло. Она сконцентрировалась на Боло, направляя нанни в его память.

Фантастическое мерцание окружало образ Боло в её воображении, так как нанни полагались не на свет, а на образы электроники. Она видела яркое сердце машины и направилась к нему. Она применила увеличение, подошла ближе, нашла различные отделы, идентифицировала их.

Центр живучести, боевой центр, главная память — она проскользнула внутрь. Историческая память, память военной логики, память эксплуатации. Она вошла в память эксплуатации, обнаружила яркую информацию о Боло во всей его ужасной славе и направила сюда нанни.

Вот так, приказала она, как здесь указано.

Нанни, вооруженные мириадами эталонных образов Боло, приступили к работе. Некоторые рассеялись по дефектным гусеницам, другие занялись механикой приводов. Их сообщения были однозначны: они умирали.

Она тоже умирала. Она уделила мгновение центру живучести машины и поразилась её ненасытности. Отпрянув, она угодила в историческую память, в забытые тысячелетия истории. Из-за каких вещей люди воевали друг с другом! Уничтожали или пытались уничтожить целые расы. Столько ненависти! Такая бессмысленность! Ирена испустила безмолвный вопль. Быть может, теперешний агрессор был её вида?

Новая осведомленность поправила её. Она всё сильнее чувствовала могучее присутствие, наталкивалась на мысли Боло. Его анализ был пока неполным, но было уже ясно, что враг не похож на людей. И так же ясно было, что враг не испытает никакой жалости, уничтожив человечество.

Она чувствовала, что Боло учитывает её присутствие, прикасается к её мыслям, как и она прикасается к его… Его прикосновение было нежным, любящим, почти что материнским.

Не увлекайтесь войной! — просила она.

Нас создавали, чтобы остановить войну, а не чтобы ею наслаждаться, ответил Боло. И иронически добавил: Возможно, мы слишком в этом преуспели.

Вспышка озарения коснулась сознания Ирены. Она открыла эту мысль Боло. Он ответил робко: Я и мечтать не смел о таком наслаждении.

Но вы можете почувствовать себя таким одиноким… И вы намного лучше поймете нас.

Боло согласился, и она заботливо заполнила свободное местечко в его памяти, становясь всё рассеяннее, слабее. Подходил её срок.

Последние мысли. Тиммин. Взрывы. Нерождённое дитя.

Этого я не зналI Лейтенант, мне так жаль!

Позаботьтесь о моих детях, Боло.

Я сделаю все, лейтенант, торжественно поклялся Боло.

Алик вздрогнул. Голова Ирены упала на его грудь.

— Ирена!

Боло ответил:

— Её больше нет. Я скорблю о ней.

— Ты убил её! — закричала Леандр, гневно вытянув руку в его направлении.

— Она приняла решение пожертвовать своей жизнью ради спасения ваших, — ответил Боло. — Я высоко ценю её решение. Прошу вас о том же, Леандр.

Рука Леандр упала. Тон Боло стал иным. Знакомым.

— Пожалуйста, отойдите, дети. Я должен двигаться, чтобы устранить угрозу.

Дети отошли, попав в полосу света, исходящего от Боло. Слышалось легкое жужжание восстановленного курсового радара. Сенсоры ощущали их, пушки были готовы их защитить. Они почувствовали присутствие необычайной мощи.

— Все системы функционируют, готовность сто процентов, — сказал Боло как бы сам себе. — На орбите обнаружены три корабля класса броненосец/дредноут. Ведется электромагнитный мониторинг. Инициирован анализ данных. Перехвачен обмен кодированными данными. Ведется декодирование. Декодирование проведено полностью. — Последнее было сказано удовлетворенным тоном. — Идентифицированы каналы обмена. Декодированы. Перехват тактической информации. — Боло на мгновение замолчал. — Дети, они называют себя хрикси. Запомните, они убили ваших родителей.

— И бомбы? Они бросали бомбы? Они убили Тиммина? — Это была Леандр.

— Подтверждаю. Ковровые бомбардировки проводили роботы, направленные с орбиты. Ядерный взрыв произведен ракетой, выпущенной с корабля, — ответил Боло и добавил, причем в его голосе послышалось что-то вроде смешка: — Ваши нанни смутили их почти так же, как и меня, и они начали ковровые бомбардировки, чтобы уничтожить экосистему, которую постоянно восстанавливали нано-машины.

— Леандр, почему они хотят нас убить? — тихо спросил Алик.

— Звезда происхождения определена, параметры системы определены. Биологические данные получены, оцениваются. Анализ закончен. Анализ исторической информации.

Тон Боло изменился, когда он заговорил снова:

— Анализ завершен. Нападение хрикси было умышленным.

— Это не было ошибкой? — переспросила Леандр.

— Абсолютно исключено. Хрикси вели постоянный перехват обмена данными. Их экспедиционный флот идентифицировал все человеческие миры, — Боло сделал паузу, принимая новые данные. — Ваша планета — последняя в их списке.

Боло замолчал на некоторое время. Его оружие ориентировалось вперед, он пригасил огни. Затем он оповестил кротким тоном:

— Ожидаю приказаний.

— Вы сделаете все, что мы захотим?

— Ответ отрицательный. Согласно правилам ведения боевых действий я выполняю приказы своего командира.

— И кто это?

— Вы.

— Я?

— В пределах действия моих сенсоров и согласно сведениям вражеской разведки вы — старший представитель человеческого общества в пределах миллиона световых лет. Я не сомневаюсь, что некоторые люди выжили, возможно, даже целые планеты. Но здесь вы старшая и, следовательно, мой командир.

Девочка, старейшина всего человечества, склонила голову. Алик и Своти смотрели на нее.

Наконец она сказала:

— Убей их.

— Приказ подтверждаю. Прошу разрешения задать вопрос.

— Что?

— Я хочу почтить память умерших.

Леандр задумалась об этом. Почему военная машина хочет почтить память павших? Она принудила себя посмотреть на безжизненное тело Ирены. Незрячие глаза смотрели вверх, челюсть отвалилась, голова закинута назад… Горькая пародия на того, кем было это тело.

Она вспомнила, как Ирена утешала её, как заботилась обо всех, как она сделала выбор и выполнила то, что считала нужным.

Честь. Леандр казалось, что она понимает.

— Да, конечно.

— Благодарю, — сказал Боло. Он ещё больше приглушил огни. Алик и Своти подошли к Леандр, ища успокоения в прикосновении к ней. Они сомкнулись под торжественные звуки музыки, потекшей к ним от Боло.

Боло Победоносный исполнял вечернюю мелодию, мелодию отхода, окончания дня. Это был древний гимн, звучный и покоряющий. Это было лучшее, чем Боло мог почтить Ирену и великое наследие человеческой памяти, которым она одарила его.

Под звуки гимна Боло Победоносный медленно двинулся по её телу, чтобы свершить месть — за неё и за Землю.

Уильям Форстен — ИСХОД

Пер. Ю.Балаяна

Старому другу по имени Леди,

Пусть солнце греет и утешает ее

До тех пор, пока мы не встретимся снова.

В звездном скоплении далеко от их родной галактики люди и Боло дрались со свирепым, беспощадным врагом.

Драк-на-Драк неспешно шествовал под куполом вечернего неба. Сладкий теплый воздух наполнен обещанием времени сева. Обратившись к заходящим солнцам, он встал на колени, коснулся поверхности лбом раз, другой, затем еще дважды.

Ритуал, сохраняемый привычкой. Душою он чувствовал: боги мертвы.

Щекотливый вопрос: какому закату поклоняться, первому или второму?

Был бы здесь старший брат, семейный теолог… Услышав такой вопрос, он бы долго разглагольствовал в сгущающихся сумерках, цитируя главы и стихи Грикмы, дабы найти убедительный ответ.

Драк печально закряхтел, вспоминая юность, пиршественное застолье в канун Джа, святейшего из святых дней. Его старший брат и отец ведут словесные баталии, толкуя Грикму, мать с гордостью смотрит на такого ученого сына…

Ирония жизни врезалась в душу Драка. Джаму, его брат, ученый, мертв. Мертвы все другие, а я, воин, поклявшийся их защищать, жив.

Оглушительно захрустев коленями, Драк опустился на нежную весеннюю траву, ковром устлавшую гребень невысокого холма, выступившего из бескрайнего леса. Далекий горизонт переливался радугой оттенков. Захватывающие дух закаты совсем не похожи на те, которые можно наблюдать дома, в сухом воздухе пустыни. Он медленно сорвал несколько травинок, растер их в ладонях, вдыхая аромат жизни.

Раньше у него не было возможности сидеть, наслаждаясь такими моментами и просто вдыхая аромат травы. Раньше местность была позицией, укреп-районом, простреливаемой зоной, ее следовало оборонять или занимать с боем. У Джаму всегда была своя особая точка зрения, даже когда они были еще детьми… А теперь он превратился в прах.

Странны дела Безымянного из Безымянных. Что сказал бы о них теперь Джаму?

— Проклятие всем богам! — прошипел Драк, отбрасывая траву.

Было время, когда эти слова ужаснули бы его, и не только из опасения вызвать гнев богов, но и из-за боязни рассердить отца. Несмотря на то что отец его погиб в ходе пятой Юргонской кампании против людей так много лет назад, он ещё долго остерегался богохульства. Теперь этот страх забыт.

— Богохульство — это вы, о создатели! — прошептал Драк, закрыв глаза, лежа на спине и чувствуя под собой мягкую траву.

Сон был бы приятен в такой момент.

Рой воспоминаний был слишком густ даже после всех этих лет ссылки и потаённого существования. Холодный ясный свет огненного вихря, затопившего континент, огненного вихря, ворвавшегося в мир людей. Мерцание кораблей, взрывающихся в усыпанной звездами ночи. Светлячки, каждый из которых означал гибель тысяч. Мелкон — без движения, под пятою смерти, дом — груда пепла. Он нащупал браслет на передней руке, выуженный из пепла, — обручальный подарок его дамы.

Он вздохнул, оглянувшись вниз, откуда виднелся свет в окнах дома. Драк тихо проворчал. Дураки, они его больше не слушают. Когда-то он спас их из пылающих руин своего мира. Теперь они посмеиваются, слушая его ворчание об инфракрасном излучении, маскировке и скрытности.

Теперь я просто старик, хоть и уважаемый, но все равно старик. Со времени бегства и окончательного падения Империи в этом мире изгнания появилось на свет новое поколение. Двести восемь выживших из существовавших ранее миллиардов.

Этот мир, думал он, этот заброшенный, спрятанный на краю вечности мир останется единственным, который они когда-нибудь увидят, дрейфуя через бесконечную ночь, мощь и славу старого, давно забытого.

Сон. Как я жажду сна, чтобы снова увидеть Харру. Он улыбнулся, вспомнив, как видел её в последний раз. Они попрощались, когда он отправлялся в последний поход, командуя всем, что оставалось от некогда славного флота Империи. Она стояла в дверях, держа обоих новорожденных. Даже после этих долгих лет было невозможно до конца поверить, что все трое были прахом в мире праха. Он пытался поверить, что, когда он заснёт последним сном, опять увидит её. Но увидеть её значит признать, что Джаму и пророки были правы. Чушь, ибо как могли Безымянные существовать и допустить всё то, что произошло, равнодушно наблюдая за уничтожением своего народа.

Бесконечный сон, сон без сновидений, без ночных воспоминаний о пережитом — вот чего я хочу. Но как и всегда, сон не приносил успокоения.

Вздрогнув, он проснулся.

Ужас забрёл в его душу, и он сел, содрогаясь от воспоминаний, от огня, падающего с небес.

Огонь с небес — этот образ так волновал его в юные годы!

Он улыбнулся, если можно назвать улыбкой то, на что было способно его исчерченное шрамами лицо, вспомнив, как впервые спустился с небес, во главе дюжины. Чрево корабля извергло их в чужой мир, и они, издавая возбужденные вопли и поливая всё вокруг огнем, с оружием в руках, уничтожали застигнутых врасплох людей, смеясь от великой радости битвы.

Сотня таких десантов? Или больше. Трудно было вспоминать те времена, когда он ещё сражался с оружием в руках… В течение сорока сезонов… Да, их было именно сорок.

Так он и рос, командуя. Пришла пора роты из ста двадцати, затем батальона, затем Драду из двенадцати судов, наконец, командование всем Флотом Империи в решающей битве. Да, когда он дошел до этой ступени, уже наступили дни заката Империи. Это уже был не лихой наскок на врага, но отчаянная попытка защититься. Нападали, наскакивали другие, а его флот истекал кровью и уходил в небытие. Наконец катапультирование из погибающего корабля, и вот он с верными до конца Джамаком, Дултом и Регаром, остатком его штаба, в спасательной капсуле среди обломков. Вместе они вернулись и нашли Мелкон в руинах, вместе пытались обнаружить выживших в горящем мире, чтобы сбежать во тьму и попытаться дать выжить хоть кому-нибудь из обреченной расы.

Драк рассеянно прикоснулся единственной оставшейся рукой к пустому рукаву своей одежды, ощущая ряд звезд, каждая из которых означала награду за победу.

За поражения не дают наград. А наши победы?

Он желчно рассмеялся. Джаму, мой святой братец, мог бы откопать смысл во всем этом безумии, но только не я.

Он снова сел, выпрямился и плотнее завернулся в плащ, подавляя кашель. Если кто-нибудь в деревне проснется, он только покачает головой. Уже давно был отменён ночной дозор. Даже три его старых товарища были уверены, что в нём нет смысла, что никого не осталось ни с Земли, ни с Мелкона. Он один нёс вахту из ночи в ночь, когда небо было чистым. Он глядел в небо, ожидая спасения или проклятия.

Вокруг над полями дружно жужжали ночные насекомые. Хриплый рев раздавался в лесу, и он обернулся и наклонил голову, чтобы лучше уловить звук единственным уцелевшим ухом.

Что это было?

Столь многое на этой планете было им до сих пор неизвестно, даже по прошествии двадцати лет. Это мог быть звук опасности, а мог исходить и от безобидного существа вроде уши, песчаной лягушки, клич которой оглашал когда-то ночной воздух его планеты.

Это место стало домом для него, для тех немногих, кто остался от всего населения планеты.

Спрятавшись в лесу, они обречены на страх и дрожь. Глядя в небо, они могут ожидать, что однажды оттуда падет на них огонь, эпилог страшной войны.

Он вздохнул.

Дом. Нет. Может быть, для тех, кто здесь родился, но не для меня. Дом — это где ты родился, где тебя любила мать, воспитывал отец, старшие готовили тебя к войне. Дом исчез навсегда, превратился в обломки, в прах, вместе с сотней других миров.

Из-за меня, из-за меня всё это исчезло. Всё, что осталось от моего народа, заселявшего галактику, от миллиардов. Я и ещё лишь немногие, которых я спас из умирающего мира, выжили.

Он бросил взгляд в сторону деревни, замаскированной и укрытой в лесу позади. Примитивное поселение, хижины из дерева, вокруг какие-то безделушки из прошлого, казалось, воплотили в себе мощь Безымянных. Инструменты, спасённые из-под обломков его корабля, и единственная боевая машина, спрятанная в пещере, — это всё, что осталось от имперской мечты.

Генерал Драк-на-Драк закрыл лицо рукой и заплакал.

И поэтому не увидел, как с небес пал огонь.

Сигнал тревоги пронесся по схемам, разбудив его. Сенсоры обнаружили вдали что-то, и это «что-то» могло оказаться противником.

Марк XXXIII, кодовое наименование Шерман, вздрогнул.

Он спал, схемотехника субинтеллектуального уровня поддерживала жизнеобеспечение. Когда её сенсоры обнаружили что-то подозрительное, они дали сигнал тревоги, который и привел его в чувство.

— Гордон?

Молчание.

Почему я спал?

Если бы машина могла потянуться и зевнуть, Шерман бы так и сделал. Вместо кофеина он послал электронные и лазерные импульсы в ядро своей памяти, продолжив процедуру пробуждения.

— Майор Гордон?

Снова молчание.

Внутренние обонятельные сенсоры уловили молекулы жжёного человеческого тела в его жилых отсеках. Шерман включил внутреннее видео в стандартном диапазоне. Гордон был все еще здесь, по крайней мере то, что от него осталось.

Его обугленные останки плавали в командирском кресле.

Старые привычки въедливы. Хотя было ясно, что его командир мертв, он повторил:

— Гордон?

Звук не распространялся, помещение было разгерметизировано.

— Черт! — Человеческая реакция казалась уместной в данных обстоятельствах.

Он обратился к памяти. Сон… что за странности.

Более полное понимание пришло после ознакомления с памятью. Нет, это был не сон. Я был ранен, внутренняя ремонтная программа отключила меня в порядке мобилизации энергетических ресурсов для ремонта.

Как обстоит дело со сновидениями?

Он продолжил сканирование памяти. Битва на полное уничтожение в системе Баррейн. Его полк, все другие полки погибают на поверхности или на борту десантных транспортов.

Если это называть победой, что тогда есть поражение?

Он обратился к пассивным сенсорам, прочёсывая субсветовые частоты, проверил транссветовую связь… молчание. Лишь голоса, доносящиеся через расстояния в десятки и сотни световых лет. История всё ещё носилась в космосе, голоса сотен миллиардов людей и тех, против кого люди воевали.

Он проверил канал полковой связи.

Молчание.

Просмотр всей памяти, — может быть, ответы там.

Так Марк XXXIII SHM, кодовое имя Шерман, из четвёртой роты девятого полка Динохром, узнал, как погибли две расы и как он проспал окончание войны.

Шерман размышлял, сканируя аудио- и голозаписи последних дней кампании. Как его собственный флот, так и флот противника собрали все силы для решающего сражения в отчаянной попытке окончить столетнюю войну. Для этой цели были мобилизованы все оборонительные ресурсы, домашние миры остались беззащитными для усиления мощи последнего победного броска.

Разминувшись друг с другом, оба флота напали на ожидающие победных реляций домашние миры противника и уничтожили всё, что ещё оставалось после долгой и изнурительной войны.

Затем, горя жаждой отмщения, они обратились друг против друга, зная, что, одержав победу, они не смогут её отпраздновать, не смогут вернуться домой, так как дома не стало.

Несколько недобитых кораблей спаслись во тьме. Им предстояло влачить жалкое существование изгнанников, их ждали тысячелетия нового Средневековья. Шерман вслушивался в слабые реляции полудюжины оставшихся от целого флота кораблей. Затем они исчезли.

И я проспал окончание… подумал Шерман, понимая, что его теперешнее ощущение носит название вины. Полк проследовал на Голгофу, а его транспорт позорно налетел на мину и не смог присоединиться к последней атаке.

— «И выжил я один, чтобы тебе поведать…» — шепотом процитировал он.

Он молча пробежал последние сообщения и остановился.

От: Лейтенант Джамил Гренда, Флот Республики, Командование.

Адресат: Всем судам.

Тема: Выжившие с Мелкона.

Одна, повторяю, одна спасательная капсула класса Зулу села на Мелконе и снова стартовала, предположительно забрав боеприпасы, тактические данные и оборудование. Наша окончательная, славная победа не может быть полной без уничтожения остатков нечестивой мелконской расы. Предположительно судно направилось в сектор 334-4А. Всем судам сектора приказ: обнаружить и уничтожить мелконцев. Об исполнении доложить. Новый адрес штаб-квартиры будет вскоре сообщен.

Да здравствует славная Республика!

Больше сообщений не было.

Шерман проверил время и узнал, что с момента получения этого сообщения прошло двадцать лет и двадцать три стандартных дня с момента, когда лейтенант, адмирал, генерал, верховный — или как она себя в конце называла? — издала этот приказ об уничтожении.

Значит, это меня и разбудило, подумал Шерман, сканируя системы. Обратившись к навигационной информации, он узнал, что проходит через сектор 334-4А. Сенсоры обнаружит что-то вроде мелконского корабля и вырвали меня из сна.

Шерман обнаружил, что его автоматическая внутренняя ремонтная система соединена с системой управления транспортным судном. Он просканировал корабль. Все люди мертвы. Я заключен в летящий саркофаг.

Он сосредоточился на образе, который его беспокоил.

Это был кадр инфракрасного зондирования планеты, на котором выделялся металлический фрагмент, по очертаниям напоминающий спасательную капсулу класса Зулу.

Шерман продолжил анализ. Необитаемая планета, маленький островок в море тьмы. Очертания вражеского корабля были даны в обратном изображении, металл излучал тепло быстрее, чем окружающая растительность. Он сфокусировался на интересующем участке.

Это не был корабль, лишь обломки, несколько сотен тонн обломков. Даже погнутые и обожжённые, они представляли интерес: металл можно было использовать. Одна тысяча четыреста восемьдесят одна тонна металла.

Он прозондировал прилегающие участки поверхности.

Вот! Двадцать один километр от обломков корабля.

Точечные источники тепла, более сорока. Расположены упорядоченно, решёткой, прикрыты лесным покровом.

Но больше ничего. Ни действующего радара, ни электромагнитных возмущений. Наблюдались, правда, следы излучения изотопов.

Шерман размышлял, жужжа песенку, — привычка, так раздражавшая Гордона. Это была древняя песенка времен войны за два десятка столетий назад: сладкий картофель (что бы это ни было) выскакивал из-под земли, что давало основания для торжества под флагом, делающим людей свободными.

Он включился в сети навигации и управления транспорта. Они оказались работоспособны.

Перед ним снова была поставлена задача.

Шерман направил транспорт к планете и вскоре почувствовал турбулентность при входе в атмосферу. Корабль прочертил огненный след в ночном небе планеты.

Драк этого не видел, но он почувствовал низкий грохот, двойной удар грома, который не был громом, — переход кораблем звукового барьера потряс газовую смесь планеты.

Чувствуя усиленное биение пульса, он посмотрел вверх. Ничего. Конечно ничего. Когда до меня дошел звук, от уже сели.

Драк-на-Драк встал, рука инстинктивно потянулась к поясу. Он вдруг почувствовал себя голым. Его пистолет вместе с коротким церемониальным мечом висел над камином. Он повернулся, поднял голову и увидел отраженное зарево в облаках, двигающихся от заснеженных гор. Зарево пульсировало, затем погасло.

След посадки корабля.

Он подождал, напряженно вслушиваясь.

Если это полномасштабное наступление, уже гремела бы ковровая бомбардировка.

Ничего.

Он усмехнулся. Бомбардировка — но зачем? Прошли дни, когда автоматические заводы производили массы нейтронных бомб для сглаживания поверхностей целых планет, а затем за месяц могли возобновить боезапас. Такая роскошь была забыта обеими сторонами ещё до окончания войны.

Как я наслаждался этой мощью, когда приказал произвести первый такой удар, холодно вспоминал он, думая о человеческом мире по имени Нью-Вермонт, запылавшем в лучах пелены из искусственных солнц. Миллион их ненавистных жизней был оборван, мир превращён в пепел в порядке «демонстрации силы». Или три года битвы за Теламар, когда четыре полка боевых машин людей и пять наших полков выжгли всю планету непрерывными огненными штормами.

Тогда мы тоже победили, думал Драк, молча глядя на горы.

Как мне всё это нравилось…

Покачав головой, он повернулся и пошёл, потому что не мог бежать из-за искалеченной ноги.

Он шёл через лес, опустив хобот, проверяя запахи леса, ощущая запахи древесного дыма из хижин, запах всей его оставшейся стаи.

Он вышел на деревенскую площадь и поднялся по грубым деревянным ступеням храма Безымянного из Безымянных. Решительной рукой он дернул веревку колокола.

На расстоянии более двадцати километров Шерман почувствовал вибрацию воздуха, звук от удара металла о металл.

Он размышлял. Всё ещё не прослеживалось никакой электромагнитной активности, никакие каналы не активировались для передачи сигналов тревоги, никаких радаров или лазеров.

Он вспомнил истории о войнах с участием своего тёзки, в честь которого был назван^[21].

Они бьют в колокол, заметив мое приближение. Значит, вот до какого уровня они докатились. Так размышлял Шерман.

Он пошёл вперёд, прокладывая путь вверх по длинному пологому склону, сканируя гребень на наличие оборонительных позиций, напряженно ожидая применения хоть каких-нибудь систем оружия.

Ничего. Лишь жужжание ночных насекомых. Нет даже запаха мелконской стаи. Он добрался до гребня холма; не переваливая через него, выставил перископ. Звук колокола стал отчётливее, затем исчез.

Шерман проверил свой список вооружения. «Всё своё ношу с собой». Все запасы на транспорте были предназначены для поддержки пехоты, и он располагал только тем, что имел внутри себя. При нём был один термоядерный заряд с наведением по электромагнитному импульсу, с двадцатитонной стронциевой оболочкой, представлявший опасность для целой планеты. Был также и стандартный набор бронебойных и противопехотных ракет, наряду с обычным для Боло пушечным и пулеметным оснащением.

И этим мне придется обходиться очень долго, понял Шерман.

Без надежды на поддержку и снабжение он чувствовал себя стеснённым в выборе вариантов.

Шерман довёл увеличение перископа до максимума, сосредоточившись на столбах дыма, поднимавшихся из лесных хижин, и замер.

Драк-на-Драк оглядел сонные лица собравшихся, освещённые занимавшейся зарёй. Они стояли семьями; большинство составляли детёныши, прижимавшиеся к ногам родителей; самые маленькие, хныкая, отирались под ногами, неуверенно передвигаясь на своих четырех конечностях.

— Что случилось, Драк? — спросил кто-то — Снова звезда упала с небес? — По ступеням храма прокатилась волна смеха.

— По ту сторону гор Варгани сел корабль.

Его слова встретили молчанием. В бледном освещении он мог различить на лицах насмешку, недоверие, а также страх и беспокойство.

— Откуда ты знаешь это? — спросил Регар, его старый товарищ, ныне единственный священник деревни.

— Я слышал звук перехода звукового барьера.

— Гром, — бросил кто-то сзади. — Я тоже слышал.

— Я также видел отсвет двигателя с места посадки.

— Это могут быть наши? — спросил Джамак, и Драк почувствовал в его дрожащем голосе надежду. Рядом с Джамаком молча стоял Дулт — последние ветераны.

Хотел бы я это знать, но лучше соблюдать осторожность. Я думаю, нам нужно перейти в убежища.

— В эти промозглые дыры?

Драк посмотрел на говорившего. Это был молодой Хака, родившийся после исхода и выраставший в лидера.

— Никто никогда здесь не появится, — провозгласил Хака. — Мы слышим это от вас, стариков, с тех пор, как научились разбирать слова. Если всё, что вы говорили об этой своей войне, правда, то никто — ни из нашего народа, ни эти демоны люди — здесь не появится. Вы сами говорили, что уничтожили друг друга, а мы — все, кто остался.

Драк смотрел на Хаку, и ему хотелось улыбнуться. Юношеская заносчивость даже нравилась Драку. Хака стоял перед ним, облаченный в шкуру лесного леопарда, вооруженный луком, сделанным из обломка корпуса судна.

— Это был гром, — сказал Хака, оглядывая собравшихся. — Идемте-ка по домам и забудем эти глупости. Детёныши наслушались сказок о демонах.

* * *

Шерман размышлял, зондировал лес пассивными сенсорами и наконец пришёл к решению. Он послал один мощный импульс, принял отражение и сменил позицию на случай, если мелконцы засекут его и вызовут огонь. Отойдя на полкилометра, он излучил ещё один импульс, снова принял данные и сменил позицию.

Никакой реакции. Любопытно. Они маскировали своё оборудование и пытались его выманить? Картина высокого разрешения, составленная по отражению двух излучённых импульсов, показывала несколько сотен тонн металла на территории лагеря. Некоторые из этих металлических сооружений явно были системами оружия. Обонятельные сенсоры улавливали запахи мелконской мускусной железы.

Они здесь.

Он замерил атмосферное давление и параметры ветра и ввел координаты. Выбрал оружие. Горюче-взрывчатая смесь, сверхмощная взрывчатка малой дальности, кассетные заряды и ракеты независимого наведения. Нет смысла тратить тяжёлый боезапас на то, что может оказаться передовым постом. Старинный способ обстрела по гаубичной траектории для этого случая оптимален. Кроме того, ему была по душе артиллерия, — возможно, влияние его тезки.

Во славу полка! — подумал он. Из его корпуса хлынул поток огня, в течение миллисекунд после этого он был готов к атаке.

— Атака!

Драк-на-Драк повернулся к Регару, который ему всё ещё казался странным в этих священнических одеяниях, несмотря на все эти годы. Регар указывал на гору, и Драк обернулся.

К тёмному небу протягивались огненные пальцы. Драк уже и раньше прикидывал обстоятельства возможной ракетной атаки с вершины холма и знал с холодной уверенностью, сколько секунд осталось до первого взрыва. Если удар ядерный, то это уже неважно, но, может быть, и нет!

— Быстрей! Быстрей! — закричал Драк, указывая на заросли, где находились старые убежища.

Толпа смотрела на него растерянно, молча. Некоторые улыбались, другие прыгали на ступеньки, чтобы тоже посмотреть в сторону горы сквозь кроны деревьев.

— Проклятие нисходит сюда! — заорал священник. — Быстро за Драком!

Размашистым шагом, насколько позволяла его нога, Драк спрыгнул со ступеней и рванулся по тропе, извивающейся между деревьями и ведущей к подземным бункерам. Сначала один, другой, затем кричащая толпа — все последовали за ним, некоторые в панике, другие — ещё не понимая, что случилось, просто следуя примеру остальных. Драк вилял между деревьями, отсчитывая секунды до первого взрыва.

Если не ядерный, то на первое будет горючая смесь, чтобы снять кроны деревьев, потом кассетные и шрапнель, думал он, удивляясь, как он может так холодно и ясно рассуждать. Тропа огибала высокое гарнтовое дерево, более полудюжины рук в поперечнике и сотня метров в высоту. За ним находились бункеры, заросшие спутавшейся виноградной лозой. Драк подбежал к ближайшему, отбрасывая лозу:

— Внутрь!

Молодая мать, которая была почти детёнышем, когда он вытащил её вместе с другими из убежища под школой, около которой они сели на Мелконе, и теперь нёсшая на руках двух своих детёнышей, заколебалась, и он с силой швырнул её внутрь. Детёныши взвизгнули от боли. Другие рванулись за ней. Драк продолжал считать, потом посмотрел вверх, чувствуя это перед тем, как услышать.

— Ложись! — закричал Драк.

Священник, Дулт и Джамак чувствовали это так же, как и он. Они начали швырять на тропу тех, кто не успел нырнуть в бункер.

Драк упал. Он слышал первый шёпот, растущий звук двигателей, прогоняющих боеголовки сквозь кроны деревьев.

За двести метров от них раздался первый взрыв, сопровождавшийся яркой белой вспышкой. Он услышал крики ужаса, тотчас заглушенные какофонией взрывов, когда сорок сверхмощных зарядов в точно рассчитанном соотношении воздуха и горючего, а также шрапнели и кассетные разорвали дюжину акров леса. Последними упали зажигательные, воспламенив обломки.

Драк, тяжело дыша, с трудом поднялся на ноги. Он чувствовал тёплое покалывание в крови и с ужасом понял, что это прилив возбуждения. Часть его разума ощущала старинный энтузиазм, опьянение боем, радость обманувшего смерть. Столько раз испытанное, это стало частью его натуры.

Тут он услышал плач.

Он двинулся вдоль тропы. Народ глядел на него расширенными глазами, выражение в которых изменилось. Когда-то он был их спасителем, когда опустился на Мелконе, вытащив из убежища и забрав из умирающего дома. Но спаситель редко остается спасителем навечно. Через много лет он стал анахронизмом, пережитком, единственным, кто готов встретить врага. Все остальные знали, что враг мертв. Его стали считать одержимым, старым дураком.

И вот он снова спаситель. В этот момент Драк еще раз осознал вечную иронию судьбы солдата, защищающего гражданских, память которых коротка, в то время как солдат никогда ничего не забывает, если хочет остаться в живых.

— В убежища, скорей, пока он не ударил второй раз.

Теперь не было никаких колебаний. Они вскочили и рванулись к бункерам. Он посмотрел им вслед и порадовался, что никто не убит, хотя было несколько раненых.

— Регар, Дулт, Джамак, ко мне, — сказал он своим ветеранам.

Они стояли вместе в лесу, глядя на пылающие развалины деревни.

— Значит, они всё-таки вернулись, — холодно сказал Регар, стряхивая со своих одеяний листья и всякую лесную труху.

Драк кивнул, не желая произносить классическое: «Я же вам говорил!» Вокруг вился дым, приносимый утренним ветерком от горящей деревни.

— Интересно, чем они располагают? — тихо спросил Джамак, и Драк увидел ненависть в глазах своего старого друга.

— По меньшей мере одной огневой позицией, группой огневой поддержки, — сказал Регар. — И конечно, десантники атакуют сейчас.

Драк покачал головой:

— Десант был бы уже на месте. Они чего-то уж СЛИШКОМ долго выжидают.

Пока Драк говорил, Джамак взглянул вверх, как бы ожидая, что вот-вот появятся на ускорителях люди из космического десанта.

— Механическая единица, — сказал Драк. — Минимум одна, может быть, две: одна маневрирует, другая поддерживает огнем.

Он выждал момент, наклонил голову, чтобы лучше слышать здоровым ухом:

— Скорее всего одна. Если бы было две, вторая бы уже ударила.

Он повернулся и посмотрел на своих старых друзей, остатки своего штаба.

— Регар, останься с людьми. Мы следуем ранее согласованному плану. Когда услышишь шум боя, отводи народ из бункеров в глубь леса, а мы отвлечём атакующих в противоположную сторону. Джамак, Дулт, вы со мной.

Регар тоскливо посмотрел на них. Драк знал, что ему хотелось присоединиться, в нем был силён старый зов битвы.

Драк улыбнулся и потрепал его по плечу:

— Нам нужен хоть один ветеран нашей славной Империи, чтобы не угасла память.

— По крайней мере теперь они будут нам верить, — печально сказал Регар.

— Пока не родится следующее поколение, — сказал Драк, не выдавая своих опасений, что после сегодняшних событий может не остаться и этого поколения мелконцев и их память растает в ночи.

— Благословение Четырех Безымянных на вас всех! — сказал Регар. Джамак и Дулт преклонили колени, когда он поднял руку для благословения.

Драк стоял молча. Печально улыбнувшись, он кивнул старому другу и пошел по тропе к пещере, где было спрятано их оружие. За ним следовали все, оставшиеся от мелконских имперских вооруженных сил.

Следуя по узкому проходу, Шерман перевалил через гребень и направился вниз по склону.

Семь и девять десятых секунды до противоположной стороны поля, рассчитал он, рванувшись вперед и увеличивая чувствительность своих сенсоров до максимума. Ответного огня он не дождался.

Интересно. Цель уничтожена. Сканирование показывает, что в обломках нет ни трупов, ни какого-либо вооружения, заслуживающего это название.

Тогда где же центр сопротивления?

Он покатил через открытый альпийский луг, дошёл до края леса, врезался в гущу деревьев, задержался, пытаясь обнаружить следы изотопов, указывающие на наличие минного барьера. Здесь было бы логично разместить минное поле. Склон уходит вглубь, и почва достаточно глубока.

Опять ничего.

Леса и джунгли — гадость, думал он. Ни обзора, ни простреливаемости, да и спрятаться кому угодно гораздо легче.

Ждать здесь нет смысла, решил он и рванулся через лес, ломая деревья. Он запустил обзорный зонд, послав его на высоту пять тысяч метров. Зонд взмыл, не привлекая вражеского огня.

Зонд парил в высоте, посылая ему картину местности. После первого удара начался лесной пожар, ускоряемый ветром.

Это было очень не похоже на мелконскую тактику. Если у них и была слабость, так это их неспособность ждать. В девяносто восьми и двух десятых процентах случаев боевых столкновений мелконцы нападали, как только приближались главные силы противника.

Может быть, они думают, что я только дозор большого десанта?

Нет, они должны были обнаружить только одно судно. В пределах всей системы не было больше никого. Никого не было в пределах, наверное, ста парсеков!

Поверхность под ним выровнялась полностью. Пройдя шестнадцать километров через лес, некоторые деревья которого были такой толщины, что их приходилось срезать ионным импульсным лучом, он снова начал подъем по пологому склону, на котором встречались скальные выступы. Ломая деревья, он вышел на лужайку, которая граничила с зарегистрированной позицией врага.

Он просканировал местность и наконец обнаружил движение.

Полдюжины мелконцев выскочили из скрытой позиции, очевидно выкуренные надвигавшимся огнем.

Шерман повел пусковой установкой, заряженной магазином малых ракет, и замешкался.

Это было мирное население. Щенки.

Общий приказ номер тридцать девять ясно констатировал, что все мелконцы должны быть уничтожены.

Однако он медлил, видя, как в ужасе вопит детёныш, а мать укутывает его своим плащом, убегая от наступающего огненного вала. Она обернулась через плечо и заметила его. Шерман видел через телескопический прицел, как её глаза расширяются от ужаса, уши, похожие на собачьи, прижимаются к черепу и она ещё крепче прижимает к себе детёныша.

Он знал, что ему приходилось раньше убивать мелконских самок и детенышей. Когда полк бригады Динохром высаживается на планете, «попутный ущерб» обычно весьма значителен. На Ютаке он составил не менее двух миллиардов жителей. Шерман разряжал свой «Хеллбор» в мелконские города, зная, что мелконцы делают то же самое с городами людей.

Но сейчас, впервые за сорок восемь лет службы, в его прицеле оказались мелконская самка и ее детеныши.

Война — это ад, подумал он, и тут сигнал тревоги поступил от выпущенного им зонда, как раз перед тем, как энергетический луч уничтожил его.

Но в последнюю микросекунду своего существования зонд успел указать расположение уничтожившего его противника.

Хотя он знал, что согласно букве закона мелконские самки и детёныши рассматриваются как «личный состав», он нашёл оправдание в необходимости заняться активным врагом и отвёл пусковую установку, одновременно махнув в сторону источника луча ракетный залп.

— Хороший выстрел, Джамак, теперь пора двигаться, — сказал Драк.

Джамак обернулся через плечо к Драку и ухмыльнулся:

— Как в старые дни, мой командир!

Драк покачал головой. В старые дни он командовал тысячами, а не одним потрепанным и устаревшим разведывательным танком.

— Двигай отсюда! — закричал Дулт. — В нас стреляют!

Джамак вывел машину из пещеры и рванулся в лес, обходя деревья, мечтая о настоящей боевой единице типа людских Боло, которым не надо объезжать деревья.

Как бы читая его мысли, Драк понимал, почему ругается Джамак. Было время, когда он командовал легионом механизированных средств, почти не уступающих лучшим человеческим разработкам.

— В этом пучке есть самонаводящиеся, — объявил Дулт, наблюдающий за вражеским огнем.

— Джамак?

— Намёк понял! — И он свернул в лощину, закрытую сверху плотной пеленой деревьев.

Их тряхнуло, когда разрыв снёс холм, у которого они только что находились.

— Липучки еще кружат над нами, — спокойно сказал Дулт. С наружного микрофона они услышали звук двигателей самонаводящихся ракет, кружащих над лесом и ищущих цель, чтобы нырнуть за ней.

— Одна взяла, применяем противодействие!

Дулт сбил пикирующую на них ракету, приготовился сбить вторую, в то время как Джамак вывернул машину изо рва, на полной скорости направляясь в лес.

Ещё один залп загремел близкими разрывами, шрапнель ударила по корпусу машины, вспышка горючей смеси скрыла из виду местность.

Джамак только смеялся, уводя человеческую машину все дальше в лес.

— Твоя очередь, Регар, наставлять их, — прошептал Драк.

Шерман резко отвернул от разрушенной деревни и рванулся через лес, пустив вслед врагу один за другим два залпа. Самонаводящиеся ракеты передавали ему картину местности, и он быстро узнал свою добычу, лёгкую трехместную разведывательную машину типа «Хок». Её вооружение включало лучевую пушку, залповую реактивную установку и, возможно, один ионно-плазменный выстрел типа «Хеллфайер». Было над чем подумать.

Это могло быть опасным. Как оса, эта установка имела только одно жало, но оно могло сорвать гусеницу, срезать башню, а при большом умении и везении даже проникнуть в зарядный погреб и вызвать внутреннюю детонацию. Мелконцы применяли эту тактику с большим успехом на первой стадии Гильгамешской кампании, выведя из строя шестьдесят два процента старого Седьмого, прежде чем была изменена тактическая доктрина и введены передовые отряды схожим образом оборудованных легких машин.

Интересный противник, подумал Шерман, увлечённый охотой. Конечно, на его стороне было подавляющее преимущество в силе, но мелконцы не были новичками. Три его залпа навесного огня не дали результата, они умело сбивали самонаводящиеся ракеты. Шерман запустил зонд-невидимку, развернувший на высоте десяти тысяч ярдов свои прозрачные майларовые крылья. Зонд захватил машину противника, потерял её в зарослях, снова захватил и уверенно вёл через лес.

Истратив четырнадцать процентов боезапаса, Шерман решил приблизиться на расстояние, достаточное для нанесения уверенного поражения.

И в тот же самый момент он понял замысел врага.

Драк наклонился вперёд, сосредоточенно глядя через плечи водителя и оператора вооружения. Его командирское место ничем не напоминало мостик корабля. Он никогда не воевал в механизированных частях. Джамак, начинавший службу именно в таких машинах, явно наслаждался родной стихией. Он лавировал между деревьями, прыгал через углубления, поднимал буруны в пересекаемых водных преградах и без предупреждения включал задний ход, осаживая машину и резко меняя направление движения. Они отвлекали врага все дальше и дальше от деревни.

Противник больше не пытался поразить их зональной бомбардировкой. Лишь изредка вслед им жужжала одинокая самонаводящаяся ракета.

Это одиночная бронеединица, понял Драк. Она здесь без всякой поддержки и не хочет впустую расходовать боезапас ради поражения такой же одинокой машины врага.

Вот до чего дошла война, думал он с кривой печальной ухмылкой, одинокий человеческий Боло гоняется за одиноким мелконским разведчиком. Какие саги можно сложить об этом! И он снова проклял Безымянных.

Он знал, что время на исходе. Второе солнце поднялось высоко над горизонтом. Их деревня осталась далеко за холмами. Если бункеры не поражены, в распоряжении Регара достаточно времени, чтобы увести народ подальше в лес. Он сознавал, что шансов на выживание очень мало. Его удивляло, что они так долго водят за собой Боло. Как только враг покончит с ними, он легко найдет дорогу обратно и безжалостно прикончит всех уцелевших. Такие машины разрушали целые миры. Что говорить о двухстах восьми мелконцах, которые вольются в общий итог взаимного уничтожения! Но… не умирала в нем искра надежды, задержка даст его народу возможность рассеяться, может быть, кто-то уцелеет. И через тысячи лет они опять полетят к звездам!

Его мечты о выживании были прерваны ослепительной вспышкой. Снаряд «Хеллбора» снёс полхолма перед их машиной, превратив почву в сияющий фонтан плазмы. Джамак мгновенно довернул, чтобы встретить взрывную волну покатостью лобовой брони. Машина взлетела в воздух и тяжко брякнулась о поверхность.

Ошеломленный Драк увидел, как тело Дулта обмякло, свалившись вперед. Череп его был пробит, он умер мгновенно. Старый дурак не пристегнулся как следует.

— Цель впереди справа! — крикнул Джамак.

Драк отстегнулся от командирского кресла, отодвинул тело Дулта и занял его место перед панелью управления оружием.

Его чуть было не постигла судьба Дулта, когда его друг Джамак дал полный назад, чтобы уклониться от града обедненного урана, превратившего гребень холма в клубящийся адский дым.

Драк активировал ионно-плазменную установку. Выдвинулся совпадающий с курсом машины ствол.

— Смотри, у нас только один выстрел, — шипел Джамак, — не промахнись!

— Может быть, уступить пушку тебе? — иронически спросил Драк.

— Я был водителем, — обиженно возразил Джамак. — Я вывел моего стрелка на трех Боло. Мне — лучше вести, а тебе — стрелять, сэр.

Взорвав холм, Шерман оценил результат. Перед ним бушевал огненный шторм. Зонд над головой подпрыгнул и кувыркнулся от воздействия ударной волны. Квадратный километр леса отсутствовал, давая ему возможность обзора. Внезапно зонд с оплавленными крыльями камнем упал на поверхность планеты, опять лишив Боло господствующего обзора.

Шерман повернулся и еще раз хлестнул холм из другого «Хеллбора», испарив лес и лишая противника возможности спрятаться. Затем он полил местность из пушек с обеих сторон. Если враг вылезет из укрытия, он неизбежноокажется на открытой местности.

Охота почта закончена, подумал он и удивился, почувствовав легкое сожаление. Его противник мастерски играл в кошки-мышки, уведя его далеко от точки начального контакта. Сейчас прозвучит последний выстрел этой войны, а потом наступит молчание.

Он бросил в долину завесу заградительного огня и пошел на сближение.

Мир за бортом разведывательной машины превратился в пылающий ад.

— Вот почему я никогда не стремился в броневойска! — кричал Драк. — Все в тебя швыряются чем угодно! Пехота может хотя бы закопаться!

Джамак обернулся с кривой улыбкой.

— Ничего страшного! — крикнул он, но Драк видел страх в его глазах. — Он подойдет с фланга, — оповестил Джамак, — слева или справа, на дистанцию прямого поражения. У тебя будет только секунда на оценку, захват и выстрел. Ствол поворачивается на десять градусов вправо, столько же влево. — Ещё не закончив свой инструктаж, Джамак повернул вправо и остановился.

Драк хотел было спросить, почему вправо, но понял, что это просто одна из равноценных возможностей. Или враг сразу окажется в их прицеле, или они получат снаряд в корму. Шансы равные.

Драк согнулся над экраном, проверяя состояние орудия. Он продул ствол, освобождая его от пыли и осколков, и застыл в ожидании.

Снова вспомнился брат Джаму, вспомнилась семья, потерянные дети. Вспомнил он и тех, кто смеялся над ним, над его ожиданием этого дня.

На мгновение глаза его закрылись.

— Пусть они живут, пусть все они живут! — взмолился он.

— Цель по курсу, пять градусов вправо! — закричал Джамак.

Вздрогнув, Драк открыл глаза и навел пушку.

Дисплей показал захват. Он увидел вспышку и понял, что она означает. Нажав на кнопку пуска, он ощутил толчок отдачи, заряд рванулся по стволу, ускоряясь до сорока тысяч футов в секунду и более, и тут мир вокруг Драка ослепительно вспыхнул и сразу погас.

Шерман оседлал холм. Долина под ним купалась в огне разрывов.

Перевалив через вершину, Шерман вдруг почувствовал страх. Это ощущение было частью его программы выживания. Мгновенно вычислил шансы, временные промежутки и их соотношения. Бронемашина, появившаяся перед ним, имела один ионно-плазменный заряд. Сенсоры Шермана чувствовали, что заряд в камере раскручен на полную мощность, видели открытое дуло. Ствол пушки начал движение в его сторону, выходя на линию прямой наводки.

Шерман представлял собой цель, находящуюся под углом в одиннадцать градусов. Он знал, что умелый оператор оружия может с такой позиции поразить уязвимое место между гусеницей и юбкой боковой брони. С такого расстояния заряд может проникнуть достаточно глубоко для полного разрушения и даже уничтожения Боло.

В его мире микросекунд всё механическое движение казалось ужасающе медленным. Ствол врага продвигался на миллиметр, его собственный продвигался тоже на миллиметр. Он рассчитывал и пересчитывал, он знал, что должен стрелять.

Его снаряд направился к врагу, и он зарегистрировал вспышку света, понесшуюся к нему от мелконской машины за миллисекунды до того, как его снаряд нанес отклоняющий удар по противнику.

Враг выстрелил раньше. Шерман сосредоточился. Он уже не успевал использовать пушку Гатлинга для рассеивания заряда и попытался сосредоточить энергию на внутреннем щите, чтобы отвести основной удар от жизненно важных областей своего организма.

Удар пришелся на переднюю броню, в полуметре от борта. Заряд частично прожег броню, отслоив её. Механическая сила воздействия была такова, что вздрогнули все восемнадцать тысяч тонн его массы. Он почувствовал боль, настолько реальную, что можно было подумать, он состоит из плоти и крови. Разрушительная энергия проникала в него, ослабевая и рассеиваясь, но не дошла до критических узлов.

Ужас исчез, когда приданные Боло эквиваленты человеческих ощущений убедились, что рана не смертельна. Её могла быстро залечить команда хороших техников.

Каких техников?

Выжил. Выживу и далее. Миссия еще не окончена. Он повернулся, подставляя противнику лобовую броню, хотя и знал, что этот выстрел был единственным. Проверив системы оружия на борту, ближнем к точке попадания, он повёл направляющими ракетной установки и покатил к дымящемуся броневику.

— Джамак, Джамак!

Преодолевая боль, Драк ковырялся в дымящихся и горящих развалинах машины. Ещё одна причина его предубеждения против механизированных частей. Смерть в огне здесь была наиболее обычным видом расставания с жизнью.

Ему посчастливилось найти и освободить Джамака из металлической паутины. Сердце друга пока ещё билось под окровавленной одеждой. Он с трудом вытащил Джамака через верхний люк, который сейчас был настолько близок к почве, что Драк даже опасался, сможет ли он протиснуться.

Он оттащил друга подальше, только теперь заметив, что шерсть на его руках дымится. Не обращая внимания на боль, он погасил тлеющую шерсть Джамака, затем сбил занимающееся пламя со своей.

— Драк?

— Я здесь, Джамак.

Он подполз к другу.

— Ты попал в него?

— Не знаю.

— Пять машин потерял точно так же… Шестая… — шептал Джамак. — На последней получил Звёздную медаль.

— Получишь еще одну, я позабочусь.

Джамак улыбнулся и попытался сесть.

— Осторожно, не напрягайся, — тихо сказал Драк.

Вокруг них в радиусе более километра дымились пни деревьев и грунт. В отдалении бушевал лесной пожар, удушливый дым стлался вокруг и поднимался к равнодушному небу.

Драк услышал треск разбросанных древесных стволов под гигантскими гусеницами и увидел сквозь дым громадный силуэт. На него надвигался Боло Марк XXXIII по имени Шерман.

— Мы прикончили его, Драк?

— Да, мы его прикончили.

— Значит, мы выиграли войну.

Драк поудобнее устроил голову Джамака и прикрыл его глаза, чтобы дать другу умереть, веря в победу.

Шерман остановился. Броневик не нуждался в последнем выстреле. Добивать было нечего. Неплохая победа над достойным соперником. И тут он обнаружил двоих. Стволы гатлингов мгновенно зафиксировали обоих.

Общий приказ номер тридцать девять был в силе. Два мелконских солдата в войне, где понятие «военнопленный» было давно забыто.

Боло просканировал свою добычу подробнее. Несмотря на отсутствие руки и шрамы на лице, один из них был опознан как генерал Драк-на-Драк, разрушитель миров, последний командующий мелконским имперским флотом.

Шерман наблюдал, готовый разнести его в клочки при первом же движении. Но Драк не двигался.

Шерман понял, что он долго не будет двигаться. Генерал держал в руках умирающего товарища. Он прикрывал глаза друга, чтобы тот не видел надвигающегося конца.

Сколько своих товарищей-людей я видел умирающими точно так же… размышлял Шерман. Они умирали с вызовом, но одновременно с любовью. К товарищам, к полку. Они умирали со всем хорошим и плохим, что есть в человеке.

Если бы где-нибудь был штаб, там обрадовались бы такому пленному. Но Боло знал, что нет больше нигде штабов и как минимум тысячу лет еще не будет.

— Генерал Драк-на-Драк, — сказал он наконец.

Драк поднял голову, не удивляясь тому, что Боло говорит, к тому же по-мелконски. Глядя на Боло, он подтверждающе кивнул.

— Я имею приказ уничтожать мелконское вооружение, оборудование, персонал.

— Я сам отдал бы такой приказ, я давал такие приказы, так что выполняйте.

Шерман наблюдал, как Драк по-прежнему держал товарища.

— Вот перед вами два осколка Империи, два ветерана, добейте нас, и черт с вами.

— Были и другие, — возразил Шерман и увидел, как генерал напрягся.

Драк мягко опустил голову друга и поднялся.

— Может быть, хватит?

— Что?

— Пусть хоть что-то выживет после этого взаимного самоубийства.

Шерман обдумывал его слова, вспоминая последний слабый шепот в каналах связи и последующее молчание.

Драк на мгновение опустил голову и опять поднял ее к Шерману.

— Вы сказали «мелконское», так?

— Так обозначено в приказе.

— Тогда послушайте. Двадцать стандартных лег назад я вернулся на Мелкон после общего разгрома. Я бы погиб с кораблём, но мой друг, — генерал показал на Джамака, — втащил меня в спасательную капсулу. Мы вернулись в мой мир, нашли нескольких выживших, большей частью детей, и улетели прочь.

Драк покачал головой. Больше никого не осталось. Мои товарищи, моя семья, дети… Он старался подавить слёзы.

— Остальные родились здесь. Они больше не мелконцы. Система мертва, как и та, в которой сделали вас, кроме тех, кто тоже нашел убежище где-нибудь. Давайте покончим с этим. Войне конец.

Шерман обдумывал его слова, вспоминая испуганную самку в своём прицеле. Он вдруг почувствовал себя очень старым и очень одиноким.

Но у него был ещё один приказ.

— Генерал Драк-на-Драк, я Шерман, Четвертая Девятого полка Динохром, и я требую вашей сдачи в плен.

Драк улыбнулся и потряс головой:

— Иди ты к дьяволу!

Шерман, озадаченный, молчал долгую секунду. «Война — это ад, и мы — демоны, которые её создали». Он не раз слышал эту фразу.

— Мы и так все в лапах дьявола, — ответил наконец Боло.

Драк-на-Драк сидел на холме, следя за небом. Он увидел вспышку, затем на пламенном хвосте взмыл вверх корабль.

Он наблюдал за отбытием своего старого врага, пока корабль не превратился в точку и затем не исчез окончательно.

Драк подумал, что бы сказал его брат о молитве за что-то не из плоти и крови, но наделённое сочувствующей душой. Как молиться за врага, который дал жизнь твоей расе?

Впервые за двадцать лет Драк-на-Драк опустил голову в молитве.

Затем он умиротворенно поднялся и пошел вниз по склону дымящегося холма, туда, где был его народ.

В эту ночь он заснёт без страха перед тем, что может ему присниться.

Литературно-художественное издание

НЕПОБЕДИМЫЙ БОЛО

Антология

Редактор Андрей Богданов

Художественный редактор Александр Золотухин

Технический редактор Мария Антипова

Корректоры Елена Орлова, Ирина Киселева

Верстка Александра Савастени

Директор издательства Максим Крютченко

ИД № 03647 от 25.12.2000.

Подписано в печать 11.07.2003.

Формат издания 84Х108 ¹ / ₃₂, Печать высокая/

Гарнитура «Петербург». Тираж 5000 экз.

Уcл. печ. л. 16,8. Изд. № 500. Заказ № 348.

Издательство «Азбука-классика».

196105, Санкт-Петербург, а/я 192. www.azbooka.ru

Отпечатано с готовых диапозитивов в ФГУП «Печатный двор» Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.

197110, Санкт-Петербург, Чкаловский пр., 15,

Примечания

1

Jolt Cola — газированный безалкогольный напиток, производимый компанией The Jolt Company, Inc. Напиток на основе колы был создан в 1985 году CJ Rapp как напиток с высоким содержанием кофеина. Он был нацелен на студентов и молодых специалистов, подчеркивая его использование в качестве стимулятора, аналогичного энергетическим напиткам. Его слоган гласит: «Только сахар и в два раза больше кофеина!»

(обратно)

2

(обратно)

3

(обратно)

4

(обратно)

5

Лейтенант

(обратно)

6

Мой капитан

(обратно)

7

Вода

(обратно)

8

Спасибо

(обратно)

9

В старину: оптовый купец, коммерсант.

(обратно)

10

Остерегайся клопов!

(обратно)

11

(обратно)

12

Гарпии похищали

(обратно)

13

1 ярд = 3 фута = 91,44 см.

(обратно)

14

(обратно)

15

«Пятизвёздочный генерал» — высшее воинское звание в армии США.　

(обратно)

16

Здесь и далее рядовой Фелдинг употребляет французские слова, приблизительно означающие «чёрт!».

(обратно)

17

Эпизод из истории США XIX в., фактически провокация со стороны США с целью захвата Техаса. Отряд американцев был полностью уничтожен в Аламо мексиканской армией.　

(обратно)

18

Сильно пахнущая копченая селёдка использовалась, чтобы сбивать охотничьих собак со следа. — Прим. ред.

(обратно)

19

Мантра — молитва, заклинание (у индусов, буддистов).

(обратно)

20

Нано — очень мелкий, миллиардная доля чего-либо.

(обратно)

21

Уильям Шерман, генерал армии США, герой Гражданской войны 1861–1965 гг., впоследствии командующий вооруженными силами страны.

(обратно)

Оглавление

Стивен Майкл Стерлинг — ГОЛОСА ПРЕДКОВ

Шериан Льюитт — ПРЕКРАСНАЯ ДАМА СЭРА КЕНДРИКА

Ширли Мейер — ТЕБЕ ВОДИТЬ!

Кристофер Сташев — ОБМЕН ОПЫТОМ

Карен Верстейн — МЕРФОСЕНСОРНАЯ БОМБА

Тодд Джонсон — НАСЛЕДИЕ

Уильям Форстен — ИСХОД

*** Примечания ***