Мастер Забытья (СИ) [Алиса Чернышова] (fb2) читать онлайн

1

— Всё плохо, — сказал Монах-Паникёр, — я тону в тщете и страданиях.

— Это ничего, — ответила кухарка Хэн, — это идеальное настроение для того, чтобы чистить картошку.

Она немного подумала об этом, прикидывая, что ещё она может тут под шумок добавить.

— И лук. Чистка лука — это отличная техника духовного просветления, помогающая справиться с болью, тщетой и страданием. С её помощью люди очищаются от лишнего и тренируют силу воли, познавая многослойность бытия.

Монах-Паникёр безмолвствовал несколько мгновений, и это было равносильно признанию её мастерства.

— Ой, правда? — лисичка Яо Милэ, как всегда, источала энтузиазм. — Мастер Хэн, вы знаете так много техник, связанных с едой!

Кухарка Хэн, которая научилась изобретать эти самые техники по десятку за одно утро, предовольно кивнула и вручила лисе нож.

— Попробуй, милая, у тебя получится!

Демоническая лисица, грозное и пугающее создание (если верить всяким оглашенным идиотам, по крайней мере), решительно кивнула и засела чистить лук с видом героя, отправляющегося на сражение со злом.

Кухарка Хэн повернулась со вторым ножом к Монаху-Паникёру, но тот, как всегда, от кухонных обязанностей уклонился.

— Я рождён, чтобы страдать, — сообщил он, — моя экзистенциальная мука не должна прерываться ничем земным.

У, метлой бы тебя…

— Так может тебе и не есть пока? Чтоб мучительней было, и всё такое…

— Это другая мука, — вздохнул Монах-Паникёр драматично, — если я умру от голода, то и мучиться перестану. И в чём тогда смысл? Мучиться надо с удовольствием!

Теперь настала очередь кухарки Хэн замолчать и задуматься. Потому что как вообще на такое ответить?

Вот ведь жук, а!..

Покачав головой почти что с восхищением, она покосилась на зарывшегося с головой в счета Хо-Хо и мысленно признала своё поражение: картошку пока что ни на кого спихнуть не получилось. Монах ещё и сбежал с тарелкой пельмешков наперевес!..

Эх.

Не то чтобы Кухарка Хэн жаловалась, на самом деле: с тех пор, как она стала частью Ордена Боевой Кочерги, жизнь её очень даже изменилась к лучшему.

Тут тебе и дом, и сад, полный мандаринов, локв, личи да орехов, и отличная кухня, и даже домочадцы, с которыми можно посидеть вечерами… И которых можно припахать к общественной деятельности, конечно. Если постараться. Потому что крыша сама себя не отремонтирует, и так далее.

Проблема только в том, что домочадцы госпоже Хэн достались… Слегка героизмом и культивацией пришибленные, чтобы так вот сказать.

Не какие-то психи типа её бывшего хозяина, нет, вполне забавные милые ребята, но все как на подбор с прибабахом. Потому им просто так нельзя сказать чистить крышу, ибо это несолидно, шибко плебейское. А они все — души тонкие. И что ей оставалось, спрашивается?

Да ясно что: сходить на базар, найти очередную мутную лавочку, где всякие фальшивые учебники по культивации продаются, и закупить себе несколько, предварительно от души поторговавшись. Сказано — сделано! Пригрозив лавочнику жалобой в ратушу (за то, что магом и культиватором притворяется, да-да, таким можно заниматься только ей), Кухарка Хэн получила огромную скидку и засела учиться.

Понятно, что, попробуй какой нормальный человек по этой мутотени обучаться магии и боевым искусствам, он в лучшем случае лишился бы меридианов, (чем бы они ни были, она пока толком не разобралась), а в худшем помер: все знают, как опасно такое вот кустарное чтиво, куча народу от него каждый год мрёт и с ума сходит.

Но Кухарке Хэн повезло, потому что ей надо было именно то, чему эти книжонки могли её научить, то бишь — убедительно притворяться.

По вечерам, когда их огромный, полуразрушенный особняк затихал, она садилась в тишине кухни и начинала читать. Сначала сложно было, она не умела читать, не на самом деле. Знала некоторые иероглифы, подсмотрела их ещё в родительском доме, но этого недостаточно для всех этих умных книг и прочего... Но она упорно сидела, разбирала символы, иногда просила некоторых домочадцев почитать вслух, потому что её якобы подводит зрение (но это всегда осторожно, чтобы никто не), и так она постепенно научилась понимать их значение.

И создавать для своих домочадцев правильную мотивацию.

Например, Техника Летящей Метлы, с помощью которой стоило отрабатывать точность движения и воспитывать стойкость духа, была незаменима, когда доходило до уборки.

И так далее.

Большинство членов их немногочисленного ордена подловить на этом получалось, но было два исключения — Хо-Хо (их самопровозглашённый секретарь-казначей-счетовод и так пахал, как проклятый, и был у неё любимчиком — мальчик напоминал ей её саму, и его надо было откормить), и Монах-Паникёр, которого совершенно невозможно было поймать в словесную ловушку! Но Кухарка Хэн не сдавалась.

Она проиграла битву, но не войну, в конце концов (и да, надо всё же меньне читать этой заумной мутотени на ночь).

И она бы никогда не призналась, что начала получать от этой игры удовольствие. И каждый вечер придумывать, как бы таки заставить наглую монашескую задницу хорошенько поработать.

*

Он никогда бы не признался, что начинает получать от этой игры удовольствие.

Но факты налицо, и тут он должен был отдать маленькой нахальной букашке, которую он мог раздавить одним пальцем, должное: он ждал каждого нового раунда с предвкушением. И научился ценить эти развлечения.

..Он даже заменил её дурацкие книги на правильные. Просто так, ради эксперимента, чтобы посмотреть, что из этого в итоге может получиться…

..Потому что никто не мог бы сказать, что он не унаследовал фамильное чувство юмора.

Монах-Паникёр восседал на большом разлапистом орехе в самом глубине их сада, наслаждаясь током древесных энергий. Сознание его, сделав привычный круг по городу и проверив все важные точки (и всех нужных людей), теперь снова вернулось на кухню, где лиса “тренировала стойкость с помощью лука”.

Он улыбнулся и отправил в рот ещё один пельмешек — идеально приготовленный, кстати сказать… Нет, разумеется, он не был настоящим ценителем — не после того, как всё детство питался объедками для собак. И всё же, каким-то образом, стряпня этой Хэн несла с собой тот особенный привкус, что оставался в его рту после визитов сестры и стал самым тёплым воспоминанием о его детстве. Дело ли во вкусе или в чём-то другом, но… Она была загадкой, которую он собирался разгадать.

Но не прямо сейчас.

Прямо сейчас нет времени — когда прошлое их так называемого “Главы Ордена” вот-вот постучится в дверь.

Он довольно улыбнулся: надо признать, на это будет интересно посмотреть. И это отдельное чудо, не так ли?

С тех пор, как он вступил в этот смешной орден, ему ни разу не было по-настоящему скучно.

**

— ..Кто-то стучится в дверь, — сказала Яо Милэ, дёрнул лисьим ухом.

Кухарка Хэн тут же напряглась. Она заметила, что Хо-Хо сделал то же самое, и расслабилась немного: она не одна тут такая, кто боялся открывать дверь, кто знал, что свои не стучат.

Она понимала умом, что никому не придёт в голову искать её здесь, но всё же…

— Почему бы тебе не открыть, милая?

Лисица довольно подхватилась на ноги. Хо-Хо проводил её мечтательным взглядом, и Кухарка Хэн могла ему только посочувствовать: прости, малыш, но мы с тобой — не те герои, которые получают от жизни приз. Яо Милэ, прекрасная и возвышенная, достанется красивому герою, так это бывает.

Сама лисица, с другой стороны… Она была поразительно милой девушкой, пока не начинала всё вокруг сжигать. И бороться за права лисиц. Но это их собственный демон, ладно? И свои демоны, накормленные, они порой лучше чужих божков бывают!..

Кстати, о чужих: Хэн не то чтобы совсем не доверяла лисичке и её суждениям, знала, что от всяких проходимцев та родной орден защитит. Но Яо была иногда слишком… прямолинейной девушкой, потому неплохо было бы послушать, что там вообще за пришлые и чего они хотят… Хэн приоткрыла окно, чтобы всё слышать.

— …И что вам, простите, от него нужно? — у Яо Милэ был тот самый особенный голос, который она приберегала для людей, от которых её тошнит.

— Я не буду разговаривать с демоном. Я изгоняю тебя!

О как.

— Сами изгоняйтесь, это мой дом, между прочим! И засунь себе свой меч подальше, культиватор: ты не можешь просто так нападать на лис! У нас есть права!

— Права? У демонов? Смешно.

— О, так ты у нас знаешь лучше Императора, да? Давай, признай это!

Другой голос, женский:

— О, молодая госпожа, вам не стоит так злиться! Эти скромные путники пришли с миром, мы всего лишь хотим поговорить с Большим и Длинным Мечом.

— И что же вам от него надо? Говорите со мной! Я — его друг!

Тишина.

— О, это весьма деликатная тема, потому что я — его невеста.

Ну твоего же гуя.

— Мы с его братьями по оружию пришли встретиться с ним и сказать, что прощаем его!

Кухарка Хэн медленно повернулась к застывшему Хо-Хо.

— Это не очень хорошо, да? — спросил он тихо.

Кухарка Хэн хмыкнула.

— Значит так, — сказала она, — быстро шли вестников-птичек к господину Тануки, сообщи, что у нас тут ситуация.

— А вы?

— А я, как старшая женщина в этом доме, собираюсь пойти и посмотреть на эту… невесту.

— Вы прозвучали грозно.

— Хорошо. Грозные свекрови должны внушать ужас, это практически их обязанность.

— О, я понимаю… Думаете, получится? Вы не обижайтесь, но вы совсем не умеете лгать.

— Я — мастер боевой кочерги, убойного супа и прикладной чистки карто… Духовных каналов посредством кухонных манипуляций. Я могу всё!

2

**

— Господин начальник, ну что ты так сразу? Это всё — чистой воды недоразумение, честно тебе говорю! Хочешь саке?

Бык, многострадальный глава Городской Стражи, посмотрел на Тануки Рю как смотрит человек, который сожалеет о всех своих жизненных решениях. Тануки с усмешкой подумал, что это выражение на лице главного городского стража порядка не перестанет приносить ему эстетическое удовольствие и улучшать настроение. Это развлечение, которое никогда не устареет!

Он был прав по поводу сожалений, собственно: прямо сейчас почтенный спрашивал себя, почему не подался, например, в повара. А что? Стабильная серьёзная работа с творческой жилкой, всегда вкусная жратва, хороший заработок, по крайней мере, если правильно устроиться и открыть своё дело. Но главное — что? Главное — никаких магов и культиваторов. Вообще никогда! И точно никого из Ордена грёбаной Боевой мать её Кочерги.

Вот это, ребята, должна быть жизнь!

Но он, спасибо матушкиному брату, уже принял все возможные решения, что привело его в этот кабинет в этот конкретный момент. Более того, перед Орденом Боевой Кочерги он был в долгу, и это значительно усложняло дело: он не мог просто взять и выставить этих придурков из города.

А ему хотелось.

Ох как ему хотелось.

— Значит, недоразумение, — сказал Бык опасным тоном. Но тануки наслышался в своей жизни этих опасных тонов столько, что с тем же успехом глава стражи мог бы стараться устрашить, например, статую птичьего императора у ратуши.

Пожалуй, могло бы выйти даже эффективней. Духи, по крайней мере, обратили бы на его угрозы больше внимания.

Тануки только глотнул из своей вечно присутствующей (и никогда не кончающейся) бутылки, отрыгнул демонстративно и сказал:

— Начальник, я клянусь, оно случайно вышло. Они первые начали.

— Все двадцать?

— Мгм. Напали на меня, бедного и беззащитного, разлили моё вино, прервали любование видами…

— По свидетельствам очевидцев, ты был в компании дам определённого толка.

— Какого такого толка, начальник? Почтенные и прекрасные цветы из заведения матушки Шан! Целых пять! У них такие виды, что как не любоваться?

Бык покосился на жирненького и, по человеческим меркам, не особенно симпатичного тануки, вспомнил, что дамы из заведения Шан переборчивы в плане спутников, и признал, что начинает верить слухам.

— Начинаю думать, все эти картинки с тануки и их огромными бубенцами имеют под собой основание. Неужто правда?

— Ерунда! Наглый поклёп и художественное преувеличение! Это всё придумали лисы, потому что им, видите ли, не нравится, что мы имеем успех у дам. Исключительно, смею отметить, благодаря интеллекту! Потому что с женщинами надо уметь разговаривать.. Хочешь как-нибудь выпить со мной? Я, так и быть, познакомлю тебя с ними.

— Я обойдусь. Ты лучше голову мне не морочь, а продолжай: что там после видов-то было?

— Ну вот да, я наслаждался видами, и тут явились эти невежливые дети…

— Ты имеешь в виду двадцать лучших учеников двух великих орденов?..

— Ну я ж говорю, дети! Они пришли, стали какую-то ерунду про каких-то дилетантов говорить. А я что? А я ничего, пил себе и видами любовался. Но они почему-то на меня обиделись!

— Загадка столетия.

— Вот!

— Ладно. И как, изволь объяснить, лучшие ученики Полудня и Полуночи оказались под присмотром лекарей, неспособные стоять?

— О, они попытались на меня напасть, и вселенная наказала их за такое вероломство!

— Ты у нас теперь проводник воли вселенной?

— Если верить Не Зовут, мы все…

— Даже не начинай. Что случилось с теми учениками? Я тебя в последний раз спрашиваю!

— Ничего интересного.

— Ничего, я поскучаю.

— Они отозвали меня для разговора и попытались украсть моё вино.

— Твоё вино.

— Да! И что я должен был с этим делать?

— Я даже не знаю, ты мне расскажи.

— Я испугался и взбежал на стену…

— Мне уже нравится начало. Дальше?

— Они взбежали за мной, но несколько не удержались и упали. Я испугался и побежал дальше по крышам, попивая своё вино…

— Которое они пытались украсть.

— ..Да, именно это. Я не мог им позволить, так? А значит, мне пришлось быстро-быстро бежать и не забывать пить…

— И провалить крышу у госпожи Хонг.

— Наглый поклёп! Моё искусство лёгкого шага не настолько плохо, чтобы я провалил крышу! Все вопросы к этим красавцам, ну тем, которые пытались меня обокрасть. Это всё они!

— Разрушенные винные стеллажи на рынке…

— Я никогда не пошёл бы на такое святотатство!..

— ..разбросанные фрукты, рассыпанные приправы, раздавленные арбузы, стухшее мясо…

— Ну этот то точно хочет покрыть убыток за испорченный товар за чужой счёт!

— Он утверждает, что в протухшем мясе виноваты магические техники.

— Если бы дело было в магических техниках, то у него стухло бы его собственное мясо на костях!

— Почтенный Рю… Это всё очень интересно, но за все эти разрушения кто-то должен ответить.

— Начальник, кого хочешь спроси: я пальцем ничего не тронул! Даже травинки не согнул, не говоря уж о каких-то там мясоарбузах! Это тебе кто угодно подтвердит!

— Не уверен. По крайней мере, все ученики Полудня и Полуночи в один голос твердят, что это ты всё разрушил.

— Конечно, они тебе и не такое скажут…

— Они убедительны, и репутация их орденов уважаема. Ты с другой стороны…

— Я это я, оно понятно… Почтенный Бык, я понял тебя. Но не можем ли мы наедине об этом толковать? Я тебе расскажу, как оно было, но я того, стесняюсь.

— Потому что ты, конечно же, очень скромный.

— По жизни! Деликатность могла бы быть моим именем, но слегка не срослось.

— Ну-ну… Прогуляйтесь, парни, я тут закончу один.

Они оба проследили, как двое стражей уходят из комнаты, расстроенные, что представление так быстро закончилось. Когда за ними закрылась дверь, взгляды пересеклись снова, намекая, что сейчас начнётся серьёзный разговор.

— Слушай, почтенный Рю, — протянул Бык вкрадчиво, — не слишком ли многого ты хочешь от моей благодарности? Я поддерживаю ваш орден там, где это возможно, но проблема переходит границы. И я не хочу иметь славу продажного чиновника, отпускающего виновных, из-за горстки идиотов, которым я вроде как, возможно, обязан жизнью. Мне не нужны такие слухи.

— Почтенный Бык, — сказал Тануки Рю проникновенно, — ты знаешь не хуже меня, почему они ко мне прицепились. И что я не имею никакого отношения к этим стухшим окорочкам и прочим чудесам. О чём мы тут с тобой говорим? Эти красавцы напали на меня первыми…

— Они утверждают, что были спровоцированы.

— А я утверждаю, что небо зелёное… Ну ты это серьёзно? Ты тут не защищаешь виновного, я тут жертва нападения! И это правда!

Бык усмехнулся.

— Ты знаешь, как эта песенка дальше поётся, господин тануки. Никого не интересует, что там правда, уж прости. Не та ситуация.

— Полночь и Полдень просто бесятся, что мы работаем на их территории и составляем им конкуренцию! Но давай откровенно, эти красавцы просто значились местными ответственными орденами, пользуясь тем, что из реальных конкурентов тут только Фонарь и Лисьи Шаги. Первый всё же больше про искусство и ремесло, чем про борьбу со всякой обнаглевшей потусторонней пакостью, второй тут практически не представлен и специализируется на торговле. Вот наши чёрно-белые друзья и забивали болт на этот город, брали только несложные и потенциально наиболее прибыльные дела, оставляя остальное просто висеть. И когда тут началось полное светопреставление с грёбаной печатью, они просто сидели и смотрели. Гадство, да они даже пытались штурмовать Орден Фонаря…

— Мне объяснили, что у них было временно помутнение.

— У магов, на которых эта дрянь действует слабее, чем на обычных людей? Притом что даже многие не-маги с сильной волей успешно сопротивлялись?

Бык скривился.

— Фонарь посчитал, что вопрос улажен. И это точно никак не связано с тем, что Полдень согласился на небольшой совместный проект на совершенно невыгодных для них условиях.

— Совпадение чистой воды, — кивнул Тануки. — Надеюсь, хотя бы внутри ордена малолетних придурков наказали.

— Сложно сказать. В любом случае, господин тануки, вам придётся заплатить за сегодняшние разрушения… Да, и за стухшее мясо. И, пока ты не начал снова рассказывать мне о правде и справедливости, её тут нет, не-сюрприз. Но ты в курсе, как делаются такие дела. И я бы не сидел в этом кресле, не знай я правил игры. Потому вот тебе расклад, как на ладошке: ты заплатишь за эти стеллажи половину. Половину я повешу на них. Если я протяну это каким-то другим образом, у них на руках будет повод признать меня пристрастным и попытаться сдвинуть с должности. О чём они уже задумываются.

— Лисьи кисточки, они что, правда копают под тебя?

— Вне всяких сомнений.

Тануки Рю мрачно посмотрел в потолок.

— Вот примерно поэтому я не хотел нигде оседать, — сказал он сухо, — всегда и везде одно и то же… Я понял тебя, почтенный Бык. Наш орден заплатит половину убытков.

— Хорошо. И, господин тануки, позволь личный совет?

— Весь вниманье.

— Любой ценой избегай дальнейших столкновений. И следи за наиболее уязвимыми (и нервными) членами команды. Они не сунутся на вашу территорию, потому что это вне всяких сомнений сделает их агрессорами, но за воротами вашего штаба? Это их вкусный пирог.

— Я понял тебя.

— Хорошо. И да, чем меньше проблем вы создадите для меня, тем больше вероятность, что я смогу в конечном итоге вас прикрыть, если серьёзная нужда возникнет.

— Принято, почтенный Бык.

— То-то же… И господин тануки, вот ещё что. Веришь или нет, но меня эти ребята тоже успели основательно достать. Пока я ничего не могу поделать… Если каким-нибудь чудесным образом у меня появится способ надавить на их верхушку, я бы с удовольствием избавил свой город от их повышенного внимания. Но для такой сделки у меня на руках должны быть козыри… Например ситуация, которую Полдень и Полночь захотят любой ценой прикрыть. А пока что всё, что нам остаётся — ждать.

— Конечно, — усмехнулся тануки, — я подумаю о твоих словах.

И подумать он собирался очень серьёзно, потому что ребятки эти, что в чёрном, что в белом, его успели одинаково заколупать.

*

Раскланявшись с почтенным Быком, тануки вышел на шумную площадь и направился в сторону дома матушки Шан.

Сама матушка, женщина с интересной историей и не менее интересной подноготной, была хорошим собеседником и компаньоном, умеющим правильно направить ход чьих-то мыслей.

И о да, ему надо было подумать. И поговорить об этом вслух с кем-то вменяемым… И, давайте же начистоту, не слишком щепетильным — что сразу исключало незабвенную Не Зовут, воплощение относительной вменяемости в их маленьком коллективе бродяг, из списка возможных собеседников.

Он мог примерно представить, что сказала бы Не Зовут по этому поводу: стоит переждать, пока они отстанут, то, не стоит делать глупостей, сё, тот, кто ввязался в драку, уже проиграл, пусть дети развлекаются, и всё такое… Издержки орденского воспитания, вот оно что такое. Для пауков и шелестящих листьев все эти мирские разборки никогда не имели особенного веса, происходит и происходит. Для них по умолчанию никто ничем не владеет, потому и споры все вокруг этих вещей малоактуальны в большинстве случаев… По крайней мере, для ребят из внутреннего круга точно.

И не сказать, чтобы она была так уж не права, в конечном итоге. Проблема только в том, что правота тут относительная. И как прикажете не ввязываться в драку, когда на тебя нападают раз за разом? Можно, конечно, и правда подождать, пока эти оглашенные отстанут. Но отстанут ли? Или станут ещё наглее, не встретив сопротивления? Опять же, тот же Орден Паука, при всех своих возвышенных идеях, обычно нанимает счетоводов и некоторых управленческих специалистов со стороны, прекрасно понимая, насколько глупо поручать бюджет ребятам, слабо понимающим ценность денег.

Опять же, а с чего бы им понимать-то? Они привыкли считать пылью под ногами всё, что не происходит в их драгоценной голове. Они руководствуются идеей, что деньги, если они понадобятся, всегда можно заработать, куда бы ни принесла нелёгкая — и для них оно так и есть. Они могущественные маги, зачастую тренированные, образованные и нестареющие…

И снова, где-то тануки был согласен, но только — где-то.

Тут вот какое дело: пора признать, что они того.

В смысле, осели.

Тануки признавать это дело очень не хотел, громче всех возмущался, что он дескать никогда — и, как большинство громко возмущающихся, втайне очень-очень хотел, чтобы его переубедили.

Не то чтобы он признался бы в этом даже на смертном одре, конечно.

Тут вот оно как: Рю потерял на своём веку… Да много чего он потерял, если оглянуться.

Дома, во множественном количестве.

Должности, в больших вариациях.

Любимую катану.

Собственноручно созданный винный погреб.

Лучшего друга и побратима.

Жену с сыном…

…Да. Оглядываясь назад, он много чего потерял. И всё это — просто потому что кто-то хотел власти, или денег, или мести.

И всё это начиналось с таких вот лёгких, почти незаметных вещей, которые — ну будут и были, да? Чего их замечать?

— Почтенный Рю, — промурлыкала матушка дома Шан, — твои мысли уносят тебя далеко. Почему бы тебе не выпить чаю в моей компании?

Тануки встряхнулся. И правда, далеко ж его занесло, раз он не заметил, что уже дошёл до порога — и что его там ждут… Хотя, матушка дома Шан умела быть незаметной. Что ещё взять с призрака, да ещё такого, который смог сменить страну, построить карьеру и не вызвать ни у кого подозрений?

— Чай — это было бы отлично.

Она улыбнулась, показав чернённые зубы, и повела запястьем, приглашая его за собой. Её шаги были крошечными и плавными.

Тануки ценил, что, встречая его, она всегда принимала облик, подпитывающий ностальгию.

..

Чай готовился в молчании, как и положено. Шелестящий звук переливающейся воды помогал мыслям течь плавно, сливаясь с тихим стуком бамбукового фонтана.

Время разговоров пришло, когда чашки наполнились.

— Я слышала, сложности с чёрно-белым узором становятся всё вычурней.

— Они всё ещё пытаются украсть моё вино, — сказал тануки. — Никак не успокоятся.

Матушка понимающе улыбнулась и сделала маленький глоток чая.

— В тенях говорят, — отметила она.

О, старая любимая игра.

— И о чём же? — безмятежно уточнил Рю, делая глоток.

— О появлении нового ордена, который не гнушается никаких клиентов. И не слишком смотрит на цену. Говорят даже, что глава этого ордена соглашается брать работу бесплатно, если просить достаточно жалобно… Кто знает, можно ли считать такие слухи полезным или дурным явлением.

Тануки на это только вздохнул.

Да, это Большой и Длинный Меч для вас, дамы и господа: парень понятия не имеет, как работает какая-то там коммерция. В его мире всё просто: есть проблема, её нужно решать, есть монстры, кто-то должен за ними охотиться, есть проклятия, нужно с ними что-то делать. И когда мы говорим “кто-то”, мы подразумеваем обычно себя. Риск и способность (или желание) клиентов платить не имеют для него особенной роли.

Они с Не Зовут, собственно, отлично сошлись на этом поприще.

Проблема только в том, что это, во-первых, выглядит очень подозрительно в глазах прочих, кто видит в этом как раз таки стратегию, а во-вторых… Как ни странно, им всё ещё нужно что-то есть, и ремонтировать дом, и много чего ещё. Пока что они выкручивались, но для оседлой жизни, да ещё и в большом доме, нужны деньги. Чего сложновато добиться, если у тебя коллеги занимаются постоянной благотворительностью.

Не говоря уже о том, что Меча уже несколько раз чуть не убили из-за его глупой безотказности…

— …Тебе стоит попробовать сладости, почтенный тануки. Я готовила их с большим старанием.

Тануки усмехнулся, потянулся к ближайшему воздушному шедевру в виде цветка и тихонько порадовался, что имеет устойчивость к большинству теневых ядов. Не то чтобы он не доверял матушке дома Шан, но… Старые привычки не умирают, и всё в таком роде.

— Говоря о кулинарии, — сказала матушка. — Самое сложное в приготовлении хорошего блюда — сохранение подлинного баланса. Только смешав все ингредиенты правильно, ты сможешь получить на выходе то, что задумывал. Излишняя щедрость и излишняя скупость одинаково опасны.

Тануки задумчиво отхлебнул чаю.

— Да-да, конечно, приготовление десертов — дело тонкое… Слушай, матушка, я вот о чём думаю: платить же можно не только деньгами.

— Разумеется, — ответила она безмятежно. — За самое интересное мы зачастую платим не деньгами.

— В таком случае, я буду благодарен, если в тенях начнут говорить: в городе появился орден, который помогает нуждающимся в обмен не только на деньги, но и на услуги. В разумных пределах, конечно, но услуга может быть забыта или запрошена.

— Что же, если это тоже будет считаться услугой…

Эти призраки!

Тануки побарабанил пальцами по столу и усмехнулся. Не то чтобы он был имел что-то против, но поторговаться — это же святое, без этого тебя никто серьёзно и воспринимать не будет.

— Ты меня обижаешь, госпожа хари-онаго! Неужели нельзя сделать этого в подарок мне? Мы же такие хорошие друзья!

— Дружба, мой дорогой, это и есть обмен услугами. Не слыхал о таком?

Тануки усмехнулся, вспомнив Большого И Длинного Меча.

— Ну, некоторые считают, что дружба строится на бескорыстии.

— И что же такое бескорыстие, если не разновидность взаимного обмена? Бескорыстие ведь тоже имеет свою цену, почтенный тануки. И о, очень часто оно намного дороже, чем любые деньги. Оно позволяет почувствовать себя могущественным, очистить совесть, ощутить удовлетворение от того, что сделал нечто правильно… Либо оно может быть манипуляцией, скрытой от самого манипулятора. Их много таких, кто не признаётся самому себе, не так ли?

Тануки понимающе улыбнулся и кивнул.

— Но мы умнее.

— Конечно. Именно потому я предлагаю совершенно бескорыстный обмен услугами. Как тебе такое?

— Ну, если ты настаиваешь, — тануки показательно вздохнул.

Какое-то время они провели, молча наслаждаясь чаем.

— Ходят слухи, что ваш глава ордена решил заняться Проклятым Домом, — заметила она.

Тануки очень сильно захотелось удариться обо что-то башкой.

Он говорил Большому Мечу не вмешиваться в эту дурно пахнущую ситуацию, пока за это не предложат нормальные… Ладно: пока за это не предложат хоть какие-то деньги. Но доказать что-то парню, услышавшему слова “опасно” и “там пропадают люди”, оказалось категорически невозможно. И не важно, что два местных ордена на старый дом просто плюнули, чтобы не связываться — Большому Мечу всегда всё надо. Ещё и Не Зовут с ним потащилась, точно такая же, как он, на голову весёлая…

— Мы служим городу, как можем, — ответил Рю, когда молчание слегка неприлично затянулось. — И можем сделать то, на что Полдень и Полночь не способны… Хорошо бы, если бы об этом тоже пошли слухи.

Матушка приподняла бровь.

— О, но это ещё одна услуга…

— Разве что мелкая. Потому что совесть тоже надо иметь. Сейчас, когда мои товарищи рискуют жизнью во благо города…

— Полагаете, это опасная охота?

— Все отказались от неё. Разве может быть иначе? Только мастерство моих товарищей может нас всех спасти!..

3

**

— Это всё немного… неловко, — отметила Не Зовут. — Хорошо, что мы не взяли с собой ребят: они наверняка бы устроили тут самый настоящий цирк.

— Да, — согласился Большой и Длинный Меч, — они бы не поняли.

Переглянувшись, они кивнули друг другу и взялись за лопаты: отхожее место само себя не раскопает.

— Я почему-то думаю, что среднестатистические обыватели как-то не так представляют себе ночные охоты, — отметила Не Зовут. — Хотя мне интересно, амулет утопили в нужнике специально?

— Скорее всего, — вздохнул Большой Меч, — ты будешь смеяться, но стратегически это и правда гениальное решение.

— Нормальный человек не сможет тут копать из-за отката…

— А благородные культиваторы не захотят. Ты знаешь все эти “акты о чистоте” и прочие вещи в таком духе.

— Хм. Но разве одежду в крупных орденах не зачаровывают на случай непредвиденных ситуаций? Ну, чтобы ребята всегда выглядели, как дивные видения? Там, где воспитывалась я, практиковались только защитные и маскировочные чары, ну и ещё несколько тому подобных. Но мне также известно, что в светских орденах внешности уделяется… несколько больше внимания.

Большой Меч кивнул.

Он никогда не спрашивал Не Зовут о её подноготной (он никогда и никого из их ордена об этом не спрашивал), но Большой Меч умел смотреть. Это всегда давалось ему проще, потому что люди не верили в его проницательность примерно никогда.

Это на поверке обычно оказывалось очень удобно.

Так, он знал, что какой-то период своей жизни Не Зовут провела среди высшего общества. Возможно, самого высшего. Хотя она и не принадлежала к нему с рождения, как тот же Монах-Паникёр, который был, судя по всему, членом Кочерги с самым высоким происхождением… Хотя, сам Большой Меч ушёл не слишком далеко, по крайней мере, изначально.

— Они действительно зачаровывают одежду, чтобы выглядеть представительно в любой ситуации, — признал он, — на это уходят огромные деньги и магические ресурсы. Любой детали внешности в светских орденах уделяется огромное внимание… И именно потому они не стали бы выполнять работу вроде этой.

Дело пошло медленно, но упорно.

И очень впечатляюще пахло.

— Тебе всё ещё не обязательно это делать, — заметил Большой Меч.

— Я знаю, — ответила Не Зовут.

Они продолжили копать в тишине.

Ну, если не считать воплей призраков за барьером.

…

Большой Меч очень любил работать в паре с Не Зовут.

У этого были, конечно, стратегические причины — потому что все процессы в голове Большого Меча упирались в стратегию, так или иначе. И да, он разумно рассудил, что их камушки должны лежать рядом на доске: он был культиватор физического типа, она — духовного, он пользовался солярной энергией, она — хтонической, он был хорош в стратегии, она — в дипломатии. Даже направления их знаний дополняли друг друга…

Но это всё были причины, по которым им стоило работать вместе.

Любил работать с ней он совершенно по другому поводу: с Не Зовут было… Легко.

Во-первых, она знала цену тишине, во всех смыслах того слова. Её плавные движения не вызывали у Большого Меча неуверенности, её тон голоса был ровен, а эмоции всегда контролируемы — не только на поверхности, как у Кухарки Хэн, но и внутри. Нет, разумеется, Не Зовут всё ещё что-то испытывала, но её энергия напоминала огромное чёрное озеро в сетке рек, вода в котором текла причудливыми, но гармоничными потоками.

Звучание её эмоций не вызывало ни тошноту, ни усталость.

Опять же, с ней было легко разговаривать. Хотя бы потому, что с ней было необязательно разговаривать.

Это хороший фундамент для понимания.

…

— Монах-Паникёр связался со мной, — отметила Не Зовут. — Точнее, он помог Хо-Хо со мной связаться.

Большой Меч, который как раз выпихивал очередного прорвавшегося призрака за барьер, тут же переключил внимание на неё.

Монах-Паникёр очень редко делал что-либо, кроме, собственно паники. Он познал мудрость лени, невмешательства и здорового дневного сна — и всячески этим занятиям предавался.

Монах-Паникёр взялся обучать Кухарку Хэн и Хо-Хо, да. Правда, никто, кроме Большого Меча, этого не замечал. Включая, собственно, самих обучаемых.

Но в том-то и дело: Монах-Паникёр никогда не вмешивался напрямую. О, он влиял на всё, разумеется! Его воля успела опутать их поместье, она шептала в воздухе и плелась вместе с корнями, она находила отзвуки в каждом из них. Большой и Длинный Меч слышал её постоянно, он ощущал внимание Монаха там и тут, признавая его силу, как очевидную неизбежность. Но всё это были вещи неочевидные, как падение листа, что перевешивает чашу весов. Прямое вмешательство?

Это значит, что дома должно было случиться нечто по-настоящему серьёзное.

— Что…

— Не смотри на неё, смотри на меня! — призрак был глубоко возмущён. — Это варварство и произвол!

Ах да, ещё и это…

Большой и Длинный Меч перевёл на призрака взгляд, полный, как он надеялся, терпения и понимания.

— Вам всё равно придётся сменить место жительства, — сказал он, — с этим ничего не поделаешь.

— Я протестую!..

— Всё тут произошедшее — не наша вина! Мы — жертвы!

— Это мой дом!

Вопль едва не заставил Большого Меча поморщиться; у обычного человека он наверняка вызвал бы проблемы с ушными перепонками.

Ещё один пункт, который в романах о культиваторах описывается весьма неверно.

В указанных романах призраки почти всегда представляют собой эдакое зло, которое нужно побороть. Бывают исключения, но самые популярные книги — истории о том, как кто-то активно размахивает мечом, уничтожая призраков направо и налево.

Что, конечно, случается.

Иногда.

Примерно одна из десяти историй, куда вовлечены последователи нечистых путей, этих самых призраков создающие и себе подчиняющие. Либо привидения, уже переродившиеся в мелких демонических тварей, голодных до чужих жизней.

Но случается нечто подобное куда реже, чем принято думать.

Призраки, будучи отголосками и осколками душ, по сути своей редко становятся проблемой. Да, они могут культивировать, преображаясь в демонов, духов и даже мелких божеств. Но это доступно единицам, тогда как большинство из них представляли собой просто отголоски обсессий, маний и сожалений. Что порой поучительное и забавное, но чаще просто печальное зрелище.

Проблема в том, что даже люди с людьми не всегда умудряются жить в согласии и имеют много сложностей по отношению к своим соседям; что уж тогда о людях и призраках говорить?.. Потому, самая распространённая ситуация — это случай, когда люди и призраки слегка не сходятся во мнениях. Закономерно, что люди бегут звать культиваторов. И в этом случае уничтожение призраков вроде как допускается (а в том же Полудне даже рекомендуется), но с точки зрения Большого Меча является всё же весьма бесчестным поступком.

По счастью, Вознесшийся Император точку зрения Большого Меча в этом вопросе разделял, и уничтожать призраков положено только тогда, когда они наглядно доказали свою зловредность.

Понятное дело, что тут как с лисами: порой бывает очень легко задним числом доказать чью-то зловредность, когда общественное мнение на твоей стороне. Госпожа Яо, быть может, и резка в своих высказываниях — но это не значит, что во многом она не права. Закон защищал лис, и призраков, и духов, и прочих созданий; но, помимо закона официального есть ещё закон негласный, и он бывает безжалостен.

Большому Мечу ли не знать.

Возможно, потому Большой Меч относился к закону о призраках очень серьёзно, что понимал его всем сердцем: уничтожение — процесс неотменяемый, и нельзя к нему прибегать, когда есть доступные альтернативы. У призраков есть потенциал, не так ли? Они могут стать чем-то большим.

И, на взгляд Большого Меча, это самое худшее — забрать шанс на большее у тех, у кого он есть.

В этом контексте имеет смысл вернуться мысленно ко всей этой истории с проклятым домом, амулетом в нужнике и толпой призраков, этот самый дом населяющих. Случай был из тех, когда уничтожать призраков вроде как не за что, но и оставить всё, как есть, не представляется возможным.

Вышло тут вот что: жил да был демонический культиватор.

По крайней мере, демоническим его назвали бы в Полудне. И, хотя в основном Большой Меч был воспитан в традиции ордена, к этому конкретному моменту классификации он относился скептически.

В широком смысле слова (и по мнению сторонников солярного пути) к демоническим относились все хтонические традиции. Но на охотах, когда он встречал так называемых демонических культиваторов, бывали они чаще всего трёх типов: демонологи (которые в свою очередь подразделялись на вполне достойных учёных мужей и психически неуравновешенных любителей подчинять себе демонов, дабы возвыситься за счёт их силы) и некроманты (среди которых встречались в равной степени и отличные медики-изобретатели, и совершенно безумные индивиды, склонные к разного рода нездоровым вещам и оскверняющие мёртвых; впрочем, даже тут разница порой бывала тонка)...

Бывший владелец дома, однако, принадлежал к третьему, самому опасному по мнению Большого Меча типу. Назвать этот класс демонических культиваторов можно было по-разному, но лично Большой Меч предпочитал грубое, но честное — Дилетанты.

Об этом не принято говорить вслух, но горстка необученных людей, возомнивших себя магами, приносила порой больше проблем, чем все страшные демонические культиваторы вместе взятые… История того же Хо-хо, если уж на то пошло — хрестоматийный пример.

Ни для кого не секрет, что со стороны магия всегда представляется эдаким лекарством от всего. Далеко не все люди имеют к ней склонность, и далеко не все имеют возможность учиться — такова грустная, но правдивая истина жизни.

Другая истина заключается в том, что путь меча, как и прочие разновидности физической культивации, не терпит промедления: начинать надо очень рано, чтобы добиться хоть чего-то. Исключения бывали, как во всём, но немногочисленные. Сам Большой Меч начал тренировки в шесть лет; это немного рано — мать таким образом надеялась исправить его дефект — но в целом в рамках нормы.

Понятное дело, что у простых людей редко есть возможность начать обучать своих детей так рано. Именно потому путь меча преимущественно является прерогативой знати — либо детей, купленных орденами для своих целей. Мало кто может просто однажды решить на него ступить, не заложив предварительно основы.

Разумеется, есть ещё путь духа, многогранный и многоликий. Но он требует времени, и знаний, и широкого кругозора, и самоотречения, и многих других вещей, которые простому обывателю, желающему с помощью магии решить свои проблемы, бывает трудно понять. Напуть духа можно встать когда угодно, но годы на его совершенствование потратить в любом случае придётся…

А результатов хочется прямо сейчас, а не в непонятном послезавтра. И, как правило, результатов определённых, вроде смерти соседской коровы, мгновенного обогащения, волшебного исцеления, возможности зарабатывать на магии или власти над миром.

И это оставляет демонические пути примитивного... И, прямо сказать, очень сомнительного толка. Хотя бы потому что книги по культивации, находящиеся в общем доступе, частенько оставляли желать хоть чего-нибудь, что тоже было большой частью проблемы с магами-недоучками.

..Так что да, бывший владелец этого дома принадлежал к этим самым дилетантам. Он развлекался выращиванием насекомых гу, всячески привлекал на свою сторону удачу и проклинал конкурентов.

Что-то работало, но что-то пошло не так, и дело его разорилось. Он лишился всего, дома в том числе, и эта ужасная несправедливость по-настоящему сильно его разозлила. В итоге, он решил действовать по “если не мне, то никому” принципу, наворотил каких-то проклятий и призрачных призывов, которые сам едва ли понимал, и спрятал амулеты проклятия по всему дому и участку в местах, где точно не будут искать. При этом, сей почтенный человек посчитал, что чем больше проклятий, тем больше вероятность, что одно из них всё же сработает, как надо, и освободит его дом от всяческих понабежавших наглецов.

Ну что сказать? Проклятия сработали.

Дальше случилось то, что обычно бывает, когда смешиваешь чары разных школ и массивы из сомнительных источников: произошёл энергетический конфликт, замкнуло всё, что только могло замкнуть, и несчастный владелец дома обратился в пыль, став первым из запертых в доме призраков.

Многих, многих призраков.

Дом привлекал их, и они легко могли туда войти, но не выйти.

Это одна сторона проблемы. Другая заключалась в том, что не все ещё и хотели выходить.

— ..Это мой дом, и вы не имеете права никуда меня изгонять!

Большой Меч тихонько вздохнул и с сомнением покосился на Не Зовут. Та сочувствующе пожала плечами. Что тут скажешь?

— Вам придётся сменить место обитания, потому что этот дом будет очищен от призраков.

— Это несправедливо! Мы уже десять лет тут живём!

— Никого не трогаем!

— ..Это не совсем правда, — отметила Не Зовут, — и вы это знаете.

— Мы ничего не делали такого! Они сами!

И это тоже, собственно, было правдой.

Практически.

Как они с Не Зовут успели выяснить, за всё существование проклятого дома он убил, прямо или косвенно, двадцать четыре человека.

Первым был сам создатель всего этого великолепия. Далее последовала семья из троих человек, которым этот дом перешёл, и двое их слуг — длительная жизнь в проклятом доме никому не могла пойти на пользу, а учитывая ещё и витающий призрак прошлого хозяина, это всё великолепие сотворившего, картина и вовсе приобрела некрасивые масштабы. Призрак всё летал за отцом семейства, пытался уговорить его уехать. Призрачная миазма в сочетании с энергией проклятия и предрасположенностью сделали своё дело, отец впал в безумие и позаботился, чтобы всё семейство осталось в доме в качестве призраков. Навсегда.

Никто не связал трагедию с проклятием, но случившееся подбросило дрова в костёр слухов: начали говорить, что призраки погибшей семьи не покидают это место. Что технически верно, но не проблема сама по себе, а симптом.

Дом не перешёл никому, так и остался стоять: городская администрация ожидала, пока слухи утихнут, чтобы продать его выгоднее.

Следующей жертвой стал подросток, поспоривший с друзьями, что проведёт ночь в проклятом доме: призраки попытались с ним поговорить, юноша испугался, побежал, упал и свернул шею.

Потом в печальный список добавилось несколько странствующих культиваторов, которые пытались это всё очистить: их испепелило проклятие.

На этом этапе чиновникам наконец-то стало понятно, что слухи не просто слухи, смерти не совпадение, и проблема действительно существует. На проверку были отправлены культиваторы из местных орденов, на сей раз опытные и экипированные.

Придя сюда и увидев всё местное великолепие, они здорово ошалели: сетка из срезонировавших проклятий, подкормленная смертями и застрявшими внутри призраками, действительно выглядела… плохо. Не то чтобы её невозможно было размотать, но на это ушло бы как минимум десять дней работы высокоуровневых культиваторов разных типов, — и это не говоря уж об опасности этого мероприятия и необходимости ломать стены, нырять в пруд, раскапывать подвал и сортир… Причём о том, чтобы поручить это людям со стороны или даже ученикам, на которых в орденах зачастую спихивают чёрную работу, не могло быть и речи: магам ниже определённой ступени не стоило к амулетам даже приближаться…

Где-то на этом моменте местные ордена дружно почесали затылок.

Маги Фонаря от этой истории отошли сразу и вполне резонно: не их специализация. Это оставило, собственно, Полночь и Полдень. Те попытались спихнуть невиданную честь друг другу, обмениваясь шедеврами эпистолярного жанра. Вскоре стало понятно, что дальше разборок между старыми друговрагами эта повозка не поедет.

Чиновники снова почесали затылки.

Обычно, если местные ордена не могли справиться с проблемой, выходов могло быть два: связаться с центральными светстскими орденами вроде того же Рассвета — либо попытать счастье с орденами духовными, вроде Паутины, Тишины или Шелеста.

Для первого варианта нужны были серьезные доказательства того, что местные ордена действительно не могут справиться, что невозможно в данной ситуации. Для второго варианта тоже требовались серьёзные основания.

Да, духовные ордена вне всяких сомнений выполнили бы работу, просто потому что не в их правилах оставлять смертельные ловушки просто так стоять посреди оживлённых городских улиц. Скорее всего, это был бы кто-то из внешнего круга Паутины, потому что именно они обычно занимаются такого рода запросами; опять же, как адепты пути туриста, они спокойно относятся к необходимости запачкать руки или уснуть в свинарнике.

Однако, члены более светских кругов Паучьего Ордена не склонны шутить с такими вещами, как человеческие жизни и бюрократические ошибки. По договорённости с троном, они информируют о такого рода проблемах, если те имели место на территории империи. Письмо о том, что местные отказались решать проблему, которую они вполне могли решить, тут же легло бы на стол Советнику Лит Тиру. И никому из чиновников этого не хотелось: все знали репутацию Серого Советника и понимали последствия упоминания их имён.

Таким образом, было решено, что проклятый дом дешевле и проще запечатать, тем более что никто бы его с такой репутацией всё равно не купил, очищение там или нет.

Дальнейшая история проклятого дома, длиной в без малого пятнадцать лет, является историей заблудших душ, но не обязательно призраков.

Хотя, возможно, кто-то мог бы их таковыми назвать.

Эта история полна сломанных костей, сердечных приступов, неосторожных шагов и помутнённых разумов. Потому что призраки не лгут, они действительно никого не убивали. Специально.

Просто, чем больше их тут собиралось, тем более смертельным, наполненным страха и безумия становилось это место для забравшихся сюда людей. Испуганные, слепо убегающие, пойманные в ловушку чужих маний, они очень часто не возвращались из проклятого дома живыми.

Учитывая количество жертв, место давно должно было привлечь внимание. Обычно, пятнадцать и более жертв уже считаются предписанием для Большой Охоты, о которой сообщается всем орденам; это важное и освещаемое событие. Однако…

Скажем так: контингент тех, кто пытался переночевать в проклятом доме и взламывал для этого печати, был специфичным — обычно бездомные люди или странники. Когда Не Зовут начала расследование и призвала призраков к ответу, выяснилось, что половину тел никто даже не нашёл, потому что не искал; им с Большим Мечом ещё предстоит позаботиться, чтобы несчастные получили достойное погребение. Те же, кого всё же нашли, не вызвали у чиновников особенной печали. Ответ сводился к “влезли на запретную территорию — сами виноваты”.

Собственно, сам Большой Меч узнал об этом случайно, когда одна из дам, навещающих Тануки Рю, начала говорить о попрошайке, год назад попытавшемся переночевать в проклятом доме. Информации было немного, но из того, что Большой Меч услышал, он понял: кто-то должен этим заняться.

По счастью, Не Зовут тут же вызвалась с ним.

В проклятом доме они провели суммарно уже восемь дней: первые три ушли только на то, чтобы разобраться в плетениях и расследовать, что именно тут произошло, восстановить хронологию и подсчитать жертв. Следующие несколько дней они потратили на то, чтобы отыскать все амулеты, расплести внешние узоры и решить, с какой стороны к этой работе подойти…

В общем и целом, это была интересная ночная охота. Большому Мечу понравилось продумывать эту стратегию.

Ещё ему понравилось, что впервые за много лет он был тут не один; это снижало риск примерно вполовину.

Определённую проблему представляли собой только призраки, которые, услышав, что территория будет очищена и тем самым полностью для них непригодна, не пришли в восторг и всячески пытались то воззвать к жалости культиваторов, напоминая про “закон о призраках”, то саботировать процесс. Большой Меч понимал, что не стоит им грубить, конечно. Но они были весьма упорны и утомительны.

— ..Мы никого не трогали! Это произвол!

— Здесь погибло больше двадцати человек, — ответил Большой Меч терпеливо, восстанавливая прорванный барьер. — Мы должны очистить эту территорию.

— Я был одним из тех, кто тут погиб! У меня нет претензий, мне всё нравится!

Большой Меч тяжело вздохнул.

Дядюшка Хун был бездомным, который забрался сюда в особенно лютую зиму, уснул в саду, убаюканный обещаниями призраков, и не проснулся: его тело было одним из тех, которое им предстояло упокоить. Вместо него проснулся осколок духа, убеждённый, что ему оказали великую услугу…

— ..Я жил на улице, как собака, без дома и надежды, и меня пинал каждый, кто как хотел! Но потом я нашёл дом здесь, и меня всё устраивает. Вы теперь собираетесь забрать его? Не хотите спросить меня, что я об этом думаю?

— ..Я в общем-то догадываюсь, — ответил Большой Меч, — но это не отменяет того, что вы не можете тут остаться.

— Я имею на это право!

— ..Я так не думаю.

— Ты! Все вы, культиваторы, лицемеры и лгуны…

— Довольно.

От голоса Не Зовут, наполненного холодом подземных вод, у Большого Меча поползли по спине мурашки. Он оглянулся, уже прекрасно зная, что увидит: фигура Не Зовут была окружена холодной хтонической энергией, ручьи которой растекались в разные стороны. Сила звенела вокруг неё, губительная для призраков и любого, кто не был готов стать её частью.

— Ваши мании, желания и заблуждения нас не касаются, — сказала Не Зовут холодно, и голос её зазвучал над поместьем, проникая всюду. — Вы имеете право верить, во что хочется, и быть. Но мы не позволим этому и дальше продолжаться. Вы можете существовать или не существовать дальше, вот ваш выбор. Остаться здесь вы не сможете. Следующего, кто подойдёт к нам с этой просьбой, я уничтожу лично.

Энергия закружилась вокруг неё; призраки попятились назад, но дядюшка Хун упорно не уходил.

— Есть закон о призраках! — воскликнул он. — Вы не можете нас уничтожить просто так!

— И кто же призовёт меня к ответу? — приподняла бровь Не Зовут. — Даже если мне кто-то задаст вопрос, мне достаточно показать те тела в саду, чтобы вопросы закончились.

— Мы не убивали их!

— Разве? Прямо сейчас, предлагая оставить всё, как есть, не становитесь ли вы убийцами? Глядя оттуда, где я стою, именно так это и выглядит.

— Чушь!

— Разве? Вы хотите сохранить смертельно опасную ловушку, потому что вам так удобней и вы не хотите перемен. Это тоже способ убивать, очень распространённый способ. Насколько слепым нужно быть, чтобы этого не понимать?

— Все, кто тут умирают, становятся призраками!

— И с каких пор это стало достойной альтернативой? К тому же, я не верю, что все, кто пришёл сюда, желали стать призраками.

— На воротах написано — не входить!

— И кого когда волновали эти надписи?

— Все, кто вошли, знали, чем рискуют!

— Нет, не знали. Но даже если бы и да, это всё ещё не оправдание. Знали, не знали. Этот дом забирает жизни и пленяет осколки душ. Он будет очищен. И это ваше последнее предупреждение: оставьте нас в покое и не мешайте делать нашу работу.

— Вы не можете…

Сила Не Зовут всколыхнулась, волной устремилась вперёд, и призрак растворился, как не бывало. Остальные тут же разлетелись с воплями.

Стало тихо.

…

— Я… не уверен, что это было правильно, — заметил Большой и Длинный Меч.

Не Зовут поморщилась и успокоила потоки своей энергии.

— Иначе они не желают понимать. Мы не можем тратить слишком много времени здесь, — заметила она спокойно. — К тому же, это всё начало выходить за рамки разумного. Они считают, что, если они технически никого не убивали, у них всё хорошо? Думают, что, если мы не развоплощаем их направо и налево, они вправе сесть нам на шею? Что же, я объяснила понятным им языком. Они смотрели, как эти люди умирают, и теперь переживают о том, что им придётся покинуть дом?.. Я не готова и дальше играть в эту игру. Моё великодушие имеет пределы.

И она была права, но…

— Призраку непросто найти, где поселиться.

— Да. Ты считаешь, это их оправдывает? Я сказала тому призраку правду: количество смертей, случившихся в этом доме, снимает с них всю защиту. Закон о призраках охраняет лишь тех, которые безвредны для живых, и в этом я с ним согласна.

— Я знаю. Просто это всё… Печально.

— Согласна. Но, дай этой печали волю, она породит ещё больше печали. Ты слышал его? Он на полном серьёзе доказывал мне, что люди, забравшиеся сюда, сами виноваты.

— Они нарушили закон…

— И? Забраться в заброшенный дом — да, нарушение, но карать его смертью?

Большой Меч отвернулся и кивнул:

— Я просто… Не люблю развоплощать призраков. Это как забирать потенциал. И…

— Знаю. Но с ним нам пришлось бы это сделать рано или поздно, как и с призраком создателя проклятия. Его обсессии связаны с этим домом. Он не смог бы уйти.

Большой Меч тоже это знал.

Он просто не очень хотел об этом думать, откладывая на потом.

Не Зовут понимала, конечно; её взгляд был полон сочувствия.

— Не думаю, что это утешит тебя, но его душа уже ушла дальше. Этот осколок сознания присоединится к ней либо растворится в вечности. В любом случае, это будет не так мучительно, как потерять якобы обретённый дом. Даже если, на поверку, этот “дом” — просто ложь и ловушка. Но ты не докажешь это посмертному воплощению желания и надежды, вобравшему последние иллюзии человека, судьба которого не была добра и безоблачна.

— Ты права, — и да, она была права.

Просто он ненавидел эту часть работы.

Ему всегда хотелось надеяться, что они станут чем-то большим.

До последнего.

4

*

Они помолчали пару мгновений. Большой Меч оставил в покое ненужный теперь барьер и поднял лопату:

— Что случилось дома? — спросил он. — Почему нам надо поторопиться?

Не Зовут бросила на него странный взгляд.

— У нас гости из уважаемого великого ордена.

Большой и Длинный Меч усилием воли подавил желание свернуться и закрыть глаза.

Ты концентрируешься на одном ощущении.

Ты остаёшься с нами…

Жаль только, что мне не остаться.

— Это были люди из Полудня? — он опасался этого; это было логично.

Да, он оставил свой прошлый орден за спиной. Но теперь, когда он стал основателем своего собственного, всё усложнилось. О, он делал всё возможное, чтобы их пути не пересекались, но… Город Цяло стоял на территории Полудня. И, кажется, они были не очень довольны появлением новых конкурентов…

Большой Меч делал всё возможное, чтобы не быть им конкурентом. Правда, всё возможное! Он и близко не подходил к тем заказам, потерю которых орден мог бы посчитать серьёзной, старался не брать деньги там, где это хоть как-то возможно, и быть очень скромным… Но, вместе с тем, он теперь отвечал не только за себя, это во-первых. Во-вторых… Он готов на многое, но не собирался просто игнорировать вещи, которые мог и должен исправить.

Они учили его этому, в конце концов.

Они учили его быть праведным, и достойным, и всегда стоять на защите интересов угнетённых.

Он всего лишь следует их учению.

Он знал, что они всё равно придут, но надеялся, что возможно, всё же нет.

Или позже.

Почему сейчас?.. Мозг подсказывал возможные ответы, рисуя в голове карту расположения чёрно-белых камушков на доске, но тревога, ползущая под кожей, всё это пожирала.

— Известно ли, кто именно пришёл? — спросил он быстро.

Не Зовут снова бросила на него сомневающийся взгляд, явно не в состоянии решить, сказать правду или нет. Большой Меч смотрел в ответ прямо и уверенно.

Не Зовут вздохнула.

— Некая особа, утверждающая, что она — твоя невеста. В сопровождении твоих братьев по оружию, опять же предположительно.

Он выдохнул сквозь сжатые зубы. Его плечи опустились.

— Братья. Невеста. Братья. Невеста.

Он не готов.

Он не может…

Мир начал уплывать, как в детстве, когда всё было очень громко, очень ярко, и время теряло смысл, и всё вокруг очень горячо, и оранжевого цвета, и почему они такие громкие, он задыхается, он не может…

— ..Дыши, — звучал чей-то голос мягко.

Мама?.. Но мама мертва, мертва из-за него, и тут ничего не поделать, она мертва, потому что она виновата, потому что она солгала, но…

— Дыши. Вдох и выдох.

Холодная вода течёт вокруг него, она пытается убрать жаркое и оранжевое, она тянется к нему, успокаивающая и полная неизбежной ясности, той самой, что приходит только в последнее мгновение…

— Ты жив. Дыши.

Дышать тяжело. Он дышит очень часто, но воздуха не хватает, его не хватает, и…

— Услышь мой голос. Следуй за ним, как радуга следует за дождём, как шёпот за движением губ, как выдох за вдохом, и вдох за выдохом. Следуй за моим голосом, касаясь ногами едва замёрзшего льда, улыбаясь звуку шагов тишины. Следуй за мной, потому что я — твоё дыхание, и роса на твоих ресницах, и секрет, который мы с тобой никому не расскажем, но у него вкус лесных ягод и морской соли, он пахнет дымом ясного осеннего дня, он оседает на твоих губах призраком желанной горечи. Следуй за мной, по окрепшему льду, за шагами, что не оставляют следов, в мир, где форма обретает тень, и свет дарует форму, и движение оставляет след. Шагни вперёд, о заблудившийся, и не бойся этого шага: тебе просто пора просыпаться.

Большой меч выдохнул, как будто бы выныривая из глубины, и уставился на Не Зовут. Та сидела рядом с ним в позе терпеливого ожидания, скрестив ноги, распрямив спину и растворившись в окружающем пространстве. Большой Меч не мог слышать её и ощущать, что значит, она полностью скрыла своё присутствие.

Это помогало, потому что все звуки вокруг были… громкими.

Когда он опустился на землю? Что произошло? Почему всё вокруг выжжено?..

А.

— Я потерялся.

— Да, — голос Не Зовут был тих и ровен, будто специально создан, чтобы не раздражать слух… Хотя почему — как будто? Члены Паучьего Ордена — известные мастера ментальных техник, в конце концов.

— Я… что-то испортил? — его энергия, неконтролируемая и обжигающая, могла стать очень большой проблемой, когда он терялся, и уйти в искажение. Чего-то подобного с ним не случалось уже много лет, но, если уж случилось…

— Нет, всё в порядке. Однако, у тебя были очень серьёзные шансы пострадать и даже частично выгореть.

Большой Меч кивнул: такое с ним случалось несколько раз, особенно когда он восстанавливался после наказания. Да и после, в одиночестве дальних охот, которые порой длились месяцами, у него не было под рукой лекаря или, тем более, практика хтонической школы, который помог бы успокоить его пошедшую вразнос энергию…

Снова иметь кого-то рядом для таких целей — приятное разнообразие.

— ..С тобой подобное уже случалось, — отметила Не Зовут задумчиво, рассматривая выражение его лица.

— Да, — Большой Меч слегка опустил плечи, подавляя зудящее под кожей желание свернуться в комок. — Но давно не повторялось.

Не Зовут задумчиво хмыкнула.

— Ты мог бы предупредить, — отметила она. — Остальным членам ордена стоит знать об этом.

Нет.

Всё было очень хорошо, и он не может…

— Я не опасен.

— Опасен, конечно; мы все опасны и нестабильны, это почти что вывеска над входом в наш орден. Только бедняга Хо-Хо, который случайно чуть не истребил целый город, выбивается из наших рядов своей нормальностью… Но речь не о том, опасен ты там или нет. Это потенциальная слабость; подумай о том, как она может отразиться на картине любого противостояния. Это то, что может быть использовано против тебя, а значит, мы должны об этом знать… По крайней мере, до определённого предела.

Большой Меч помедлил. Течение его энергий успокаивалось, и он понемногу сам начал понимать, что она во многом права. Просто ему не хотелось…

— Тебе нужно провести какое-то время, стабилизируя энергию, — заметила Не Зовут. — В идеале поспать, но…

— Мы не можем себе этого позволить.

— Не совсем верно. Мы можем и позволим, по крайней мере, ты: ты не можешь вернуться и встретиться со своей почтенной невестой и братьями, когда ты в таком состоянии. Это будет… неоптимально.

— Но…

— Но засыпать в этом доме — плохая идея, а с разбалансированной энергией и вовсе почти самоубийство. Потому для начала ты посидишь прямо здесь в полумедитации, пока я закончу раскопки и разберусь наконец с последней частью амулета. Потом я сделаю объявление для призраков, чтобы убирались по-хорошему, и проведу очищение. Потом мы с тобой поспим, и только потом вернёмся в наш орден. Что скажешь?

Большой Меч моргнул.

Стратегически он понимал, что это оптимальное решение; он видел, какие именно вероятности просчитала Не Зовут и как они работают. Но мысль о том, чтобы оставить его бывших собратьев по ордену просто ждать, мысль о том, что Яо Милэ встретится лицом к лицу с Сон Лихуа…

Он не считал себя трусливым, но это пугало его.

Так сильно, сильно пугало.

И, как это обычно бывает в случае с культиваторами, страх разрушал всё…

— Большой и Длинный Меч, оставайся со мной, — голос Не Зовут вернул его в реальность, по крайней мере немного. — Пока я здесь провожу раскопки, не хочешь рассказать об этой твоей проблеме? Столько, сколько ты пожелаешь, но я хотела бы знать причину твоих приступов. Были ли это последствия какой-то травмы? Яда?

Большой Меч тихо вздохнул.

Он никаким образом не хотел это обсуждать, но Не Зовут действительно имела право знать.

— Я таков с рождения, — признал он то, что уже очень давно не говорил вслух. — Ну либо с очень раннего детства. Меня всегда пугали люди, цвета и звуки, я… не выносил слишком много шума и не понимал, как играть с детьми. Иногда я проваливался, совсем немного, но окружающий мир переставал для меня существовать, превращаясь в звук и линии, я не мог разговаривать и не замечал, когда ко мне обращались… Но это случалось редко, а в остальном я был нормален, быстро учился, и мать настояла, чтобы я начал культивировать рано, именно для того, чтобы сгладить эффекты.

— Это не сработало?

— Сложно сказать. Через какое-то время после того, как я начал культивировать, я очень серьёзно заболел.

— Искажение энергий? Откат?

Большой Меч сглотнул. Солгать или сказать правду?

— Моя мать была уверена, что яд.

— О, — Не Зовут оценивающе посмотрела на него. И, поскольку она была умна, сложила два и два. — Ты был молодым господином из очень богатой семьи, я так понимаю? Твоя матушка была частью гарема?

И снова — логичное предположение. И самое первое, что приходит в голову при упоминании яда в подобном контексте.

Большой Меч промолчал, но Не Зовут уже складывала в голове картину.

Он был рад, что не может читать мысли.

5

*

“..Тебя отравили, как только ты начал культивировать, — размышляла Не Зовут, осторожно раскапывая яму. — Если бы ты стоял на пути наследования, это сделали бы раньше, коль уж могли; значит, ты стал угрозой, когда обнаружился твой выдающийся магический талант — а он выдающийся, даже по меркам старых семей. Ты мог бы конкурировать даже с сильнейшими, что давало возможность стать наследником. Отсюда вытекает твоё происхождение. Лишь в колдовских семьях наследование происходит в соответствии с уровнем дара; твоя огненная ки намекает на одну из семей потомственных… Погоди. Пятнадцатая наложница дома Хуо и её сын.”

Не Зовут бросила на Большого Меча быстрый взгляд, прикидывая наличие или отсутствие семейного сходства. Оно не бросалось в глаза (юноша очевидно пошёл в мать, на благо или на беду), но, если присмотреться, становилось заметным.

Не Зовут спрятала глаза, чтобы ничего лишнего там не отразилось.

История с пятнадцатой наложницей семьи Хуо случилась во времена, когда Не Зовут ещё вполне себе звали, преимущественно — девятой женой. Она являлась негласным Мастером Ненаписанных Писем, что тайно работает на благо империи в департаменте первого советника. Её сферой были преимущественно духовные, скрытые и малые ордена, которые не отчитывались о своих делах напрямую, но находились в сфере интересов серого советника и императора. Не Зовут являлась мостом между ними, но и за делами светских орденов, равно как и великих домов, она следила тоже, просто потому что это помогало держать руку на пульсе магического сообщества в целом.

Дом Хуо считался одним из великих, уступая в мощи, возможно, только Фаэн, Шан и Бо. Многочисленное, разветвлённое, могущественное и весьма традиционное семейство, специализирующееся на солярной стороне силы, пути меча, огненных чарах и военной стратегии. Огненный корень силы был отличительной чертой дома, передающейся по наследству. Исключения случались, но не очень хорошо заканчивали: либо мать “неправильного” ребёнка обвиняли в измене, либо он случайно заболевал, получал искажение энергий, тонул в пруду, выберите нужное — обычное дело для гаремных интриг. Император однажды почти в шутку предлагал запретить размещать на женской половине пруды, когда за один год случилось десять таких инцидентов; остановило его только то, что дело не в прудах, и это каждому понятно.

Многие Хуо становились генералами, придворными чиновниками и членами великих светских орденов. Дочери дома, впрочем, почти никогда магии не обучались, если не считать основ, позволяющих сохранить молодость и очень базово защитить себя.

Наследование в доме Хуо, как во многих магических семьях, во многом зависело от магического дара. Да, старшинство жены и старшинство рождения играло роль, но магический дар тоже был фактором, вокруг которого в многочисленных гаремах кипели интриги. Одной из таких историй и стала история пятнадцатой наложницы. Не Зовут запомнила её, потому что даже на фоне обычного гаремного безумия эта сказочка о вечной любви оказалась особенно уродливой.

Сын пятнадцатой наложницы, Хуо Фанг, проявил себя одним из самых талантливых детей поколения, после чего резко “заболел”. Всем в целом причины болезни были понятны, но семейный лекарь, по удивительному стечению обстоятельств — родственник старшей жены, ничего подозрительного не нашёл и заявил, что ребёнок мучается от “конфликта крови” (привет старому поверью некоторых маразматиков, уверенных, что кровь знати не может быть смешана с кровью низших без серьёзных последствий). Лекаря со стороны, конечно же, никто приглашать не стал.

Тир-и подумывал поговорить с императором, чтобы тот приказом навязал кого-то в качестве “подарка-заботы”, но это было бы в любом случае временным решением, до следующего отравленного обеда, который бы не заставил себя ждать. Это печально и несправедливо, но каждый раз лекаря навязывать не будешь, на вмешательство в дела чужого гарема смотрят косо, и возможность эта ограничена. Потому в итоге ситуацию решено было оставить, как она есть.

К удивлению вообще всех, организм мальчика победил болезнь (или, что вероятнее, внутренний огонь сумел выжечь яд), и Хуо Фанг всё же проснулся. Тир-и тогда перенёс его в список имён, которые нужно знать, но поспешил: согласно сплетникам, мальчик не только утратил часть способностей, но и “впал в безумие”, “превратился в настоящее дикое животное” и прочий вычурный бред, которым среди малообразованного народа принято описывать изменения разума. Ребёнок не говорил, плохо отвечал на лечение (которое включало в себя магические шаманские пения и таинственным образом только ухудшало его состояние), а в итоге и вовсе напал на старшую жену.

Семейный лекарь радостно объявил, что Хуо Фанг страдает от последствий нечистого колдовства. Сторонние наблюдатели, всё же вызванные по этому поводу, действительно выявили следы остаточного демонического воздействия — Не Зовут могла поставить многое на то, что следы остались от яда, которым отравили мальчишку.

Но скандал поднялся, всю женскую половину перевернули с ног на голову, и, возможно предсказуемо, яд вместе с руководствами по демонической культивации нашли у пятнадцатой наложницы в комнате.

Под подушкой, очевидно, чтобы долго искать не пришлось.

Там было несколько томов, описывающих очень специфические практики, причём те, что характерны для женщин и евнухов. Очаровать, забеременеть, дать ребёнку больше силы… Пятнадцатую наложницу мгновенно поместили в тюрьму. Скандал набирал обороты.

Женщина утверждала, что книги ей подбросили, в чём сама Не Зовут была полностью уверена. Потому что — полно, откуда у дочери разорившегося купца работы по высшей демонологии, написанные одной из сильнейших представительниц пути очарования, матери Главы Ордена Масок? Да эти тома столь редки и ценны, что знающие отдали бы за них состояние! Их не найдёшь на улице просто так, даже если очень постараешься.

Будь у пятнадцатой наложницы такие связи и деньги, она, без сомнения, не стала бы жертвой гаремных интриг — или, как минимум, отбивалась бы намного серьёзней.

Сопротивляться женщина всё же попыталась — написала в канцелярию Советника, попросила независимого расследования. Однако, дело до того не дошло: очень вовремя объявилась свидетельница, которая “больше не могла молчать”, и открыла миру, что семья пятнадцатой наложницы скрыла правду о врождённой болезни одного из сыновей, чтобы выдать дочерей замуж и не допустить позора. И вот это как раз было правдой, люди Тир-и даже не поленились специально проверить: юноша действительно нашёлся в одном из закрытых монастырей исцеления, отрешённый от мира, неспособный говорить и интересующийся только цветами.

Тут, конечно, ситуация для пятнадцатой наложницы окончательно пошла под откос. Потому что Хуо действительно были очень традиционным, помешанным на чести кланом, придающим огромное значение родословной невест и их (вымышленной) “чистоплотности”. Их родословную проверяли так, как будто они были породистым скотом.

Тот факт, что дочь купца скрыла больного родственника, очень сильно менял расклад и потенциально делал брак недействительным; более того, это сразу же дискредитировало всё, что женщина могла бы сказать, потому что в глазах широких масс она уже считалась бесчестной особой, которая ради корысти солгала своему почтенному господину, обманом навязав ему себя и бросив тень на честь его дома. Та же тень падала и на всю её семью. Добавить сюда книги и дикие слухи, витающие вокруг? Резюме простое: всё плохо.

Историю профессионально раздули, рисуя пятнадцатую наложницу меркантильной, падшей женщиной. Все те, кто сомневался или готов был поддержать её, повернулись к ней спиной. Глава Хуо назвал её попытку добиться расследования “очередным обманом, которым она пытается прикрыть свои злодеяния”, и судьба её таким образом была решена: женщину приговорили к казни.

Не официально, разумеется. На том этапе смертные приговоры уже не раздавались направо и налево, особенно на основе таких шатких (и местами бредовых) обвинений. Однако, как уже было упомянуто, Хуо относились к традиционным семьям, которые не принимали новые законы всерьёз.

Технически, конечно, придраться было не к чему. Это тот отвратительный случай, когда женщинам из гарема в подарок от старшей госпожи дома приносили особый флакончик с нежным розовым узором. Все знали содержание, но не говорили об этом вслух. Также всем было известно, какой выбор стоял перед той, что удостаивалась этого “подарка”.

Суть выбора вроде как должна была отсылать к какой-то там чести, но фактически заключалась в том, насколько публичным будет процесс и кого из своих близких она утянет за собой.

Самыми очевидными кандидатурами становились родители и дети, что обычно определяло выбор несчастных надёжнее приговора.

Таким образом, пятнадцатая наложница умерла, что сделало любое расследование бессмысленным. Её отца бросили в темницу, где он совершенно случайно погиб, семья их разорилась. Сам маленький Хуо Фанг, которого эта история сделала в глазах общества одержимым, испорченным и фактически бастардом, потерял все права на наследование, лишился имени и был отослан неведомо куда…

То есть, уже ведомо.

Неожиданное милосердие со стороны Хуо — отдать мальчика в орден Полудня. Хотя, их связи всем известны, и логично, что они не пожелали совсем списывать ребёнка со счетов — даже сейчас, после невесть какого количества срывов и одного уничтожения ауры, мальчишка поражал своим могуществом, да и с умом у него было всё в порядке…

Впрочем, за что-то Полдень выгнал его. Что могло произойти?..

Вздохнув, Не Зовут осторожно отложила лопату, благо дальше нужно было работать кистью и руками. Она посмотрела на Большого и Длинного Меча, отметив его волнение, и сказала тихо:

— Полагаю, мне приходилось слышать подобную историю полторы декады назад или около. Это… касалось одной почтенной женщины, которая могла бы ассоциироваться с числом пятнадцать и знаком огня. Знакомо ли это?

— Да, — ответил он едва слышно, в том числе и на неозвученный вопрос. — Но она… Моя мать не была… Все разговоры о ней…

Не Зовут искоса наблюдала за ним, отмечая, что речь ещё не совсем восстановилась после приступа, и эмоции идут вразнос. Ох, не вовремя же принесло этих полуденных птиц! И ведь не выкинешь их просто так, будь прокляты традиции духовного братства. Зависит, конечно, от того, при каких обстоятельствах Большой Меч оставил орден. Но даже при самых худших раскладах они считаются, к сожалению, членами семьи. Со всеми вытекающими сложностями.

— Я знаю, что всё, что о ней рассказывали, ложь.

— Не всё, — заметил он тихо, — она никогда не пыталась сделать меня сильнее, не привораживала отца. Но она правда солгала, чтобы стать наложницей. Она сожалела об этом. Она сказала мне на прощание, что она… просто хотела стать чем-то большим. Стать лучше. Но всё обернулось вот так.

О.

Это… действительно многое объясняет.

Особенно учитывая, при каких обстоятельствах они, скорее всего, попрощались.

— С моей точки зрения, она не сделала ничего, что было бы достойно наказания, — сказала Не Зовут спокойно. — Правила старших семей порой абсурдны и бесчеловечны, вот что я думаю об этом. Я…

Она помедлила, взвешивая вероятности и прикидывая, как лучше поступить. На доверие принято отвечать доверием, по крайней мере, до определённого предела. Опять же, Большой Меч не относится к сплетникам. Потому…

— ..В те времена, когда случилась упомянутая тобой история, меня ассоциировали в одном из гаремов с номером девять. Твоя почтенная мать пыталась написать мне, но на тот момент, когда я прочла письмо, у меня уже не было возможности ни во что вмешаться. Возможно, она упоминала меня.

Глаза Большого Меча расширились: пусть Не Зовут и не вдавалась слишком сильно в подробности, его ума и знаний должно хватить, чтобы составить картину.

И да, осознание отразилось на его лице. Изумлённо выдохнув, он дёрнулся, как будто собирался упасть в поклоне, и — нет, пожалуйста, обойдёмся без этого.

— Эти времена давно остались в прошлом. Меня больше не зовут девятой женой; меня больше никак не зовут. Надеюсь, ты сможешь это уважать.

Он моргнул и медленно кивнул, явно шокированный. Они немного помолчали.

— Хорошо. Тогда объясни мне, что случилось в Полудне и почему ты так безудержно счастлив снова встретиться с братьями и невестой?

Он сглотнул.

— Я совершил преступление, за это меня изгнали из ордена.

— Вот как. Ну да, по тебе сразу заметно, что ты — прирождённый преступник, склонный нарушать правила…

— Мы все хотим быть лучше. Чем-то большим. Но получается, как получается.

— Ну да. И могу ли я узнать, что же именно ты натворил?

— Я… украл тайный свиток, дарующий невиданное могущество.

Не Зовут приподняла брови, всем своим видом выражая вежливое сомнение. У неё были на то все основания: большей чуши ей, пожалуй, не приходилось слышать уже давненько — а ведь она имеет удовольствие наблюдать вечерние беседы Кухарки Хэн и Монаха-Паникёра, что поднимает планку довольно высоко.

— Ты украл тайный свиток, дарующий могущество.

— Да… Великое достояние нашего ордена. Это очень серьёзное преступление, потому логично, что мою энергетическую систему покорёжили и меня изгнали.

— Мгм. Знаешь, когда ты говорил о преступлении, я представляла себе, возможно, нарушение приказа. Или субординации. Или инцидент на охоте. Что-то в этих пределах, я легко могу представить. Но украсть какой-то очередной сомнительный артефакт, якобы дарующий силу? Извини, не верю.

— Но это то, что случилось, — Большой Меч напрягся и явно пытался отгородиться, в том числе ментально.

Не Зовут поняла, что дальше на этом поле давить бесполезно, хотя ей хотелось, видит Тьма. Но амулет наконец-то удалось раскопать, ей предстояло в одиночку выполнять ритуал очищения, муторный, как утро с похмелья, и Большой Меч явно не был готов к этому разговору. Потому Не Зовут решила свернуть тему, сказав только:

— Что же, так или иначе, но твои связи с этим орденом порваны. Ты получил своё наказание, заслуженно или нет, выполнил их волю. Между вами нет долгов.

— Это неправда. Ты не представляешь, сколь многим я им обязан. Такие долги не растворяются просто так.

Она не представляет? О, но это не так уж и сложно представить, достаточно просто немного подумать. И ещё немного прислушаться к дрожи нитей и чутью.

После того, что случилось с матерью, несложно в общих чертах представить его состояние — это не касаясь демонического яда и прочих чрезвычайно полезных реагентов, которыми его накачали добрые люди из гарема. Говоря откровенно, тот факт, что разум мальчика не осыпался, как карточный домик, сам по себе чудо из тех, за которые принято благодарить богов денно и нощно.

И Не Зовут могла видеть тени сквозь туман времени — детей, играющих вместе, взявших под своё крыло замкнутого, странного мальчика, научивших его возвращаться в реальность… Нет, разумеется, этот результат не только на их совести, он не был бы возможен без удачи и внимания учителей. Но Не Зовут вполне представляла, о каких долгах идёт речь. Вот только…

— Ты теперь — глава своего собственного ордена. Может маленького, может немного… нестандартного, но в конце строки мы теперь — твоя семья, которая зависит от твоих решений. И обязана платить по твоим долгам. Потому будь осмотрительней, признавая их… И ещё. Они могли быть твоими друзьями однажды, ты мог любить свою невесту, и возможно, взаимно. Но тот факт, что они объявились именно сейчас — не является ли он сам по себе ответом на все вопросы?

Он отвёл глаза, но Не Зовут успела заметить промелькнувшую там боль.

— Это правда.

— Подумай об этом. Я займусь амулетом, — и на этой ноте разговор прервался.

6

**

— Ох, Солнечный Луч, ну как же так! Это не годится… Как я могу отдать Большого Меча за кого-то, у кого такие плохие пельмешки!

—Не такие уж и плохие у неё пельмешки, — пробормотал Хо-Хо, но тут же послушно заглох под взглядом кухарки Хэн, быстро вернувшись к записям.

Тоже мне, на пельмешки его заглядываться потянуло! Да ещё и на чьи! Этой… узурпаторши!

— Отвратительные пельмешки, — вынесла вердикт кухарка Хэн. — Посмотри, какие красавцы получаются у Яо Милэ!

Лисица тут же воспряла, как маленькое компактное солнце — в буквальном смысле этого слова, аж по волосам огненная дорожка прошлась. Это Кухарка Хэн заметила очень давно: бедная девочка очень падка на комплименты, она светится, когда её хвалят даже за какую-то мелочь.

А тут — пельмешки! Пельмешки это, ребята, стратегически важная вещь!

— Было бы чем гордиться! — раздался глас свыше. — Там, где выросла наша духовная сестра, никто не станет учить юную деву готовить пельмени!

Нет, ну вы только подумайте!

— Ну, мне очень жаль слышать, что девочка росла без родителей и в глуши, но ты-то точно уверен, что это повод гордиться, парень?

— Я не это имел…

— Как тебя там, Ослепительный Солнечный Свет? Официальные имена у вас в ордене, конечно, всем на радость… Ну как там моя крыша?

— Она в процессе! — рыкнул он. Этот “ослепительный” был тем ещё маленьким высокомерным говнецом, это кухарка Хэн сразу могла сказать, намётанным взглядом. Из тех молодых господ, которые любят подраться, горды собой, верят в превосходство знати и ходят вокруг, размахивают мечами. Внешность под стать — высокий лоб, у которого количество тренировок практически на лбу написано… Хорошо, что его удалось на крышу загнать хотя бы, под предлогом службы добру.

Это кухарка Хэн наловчилась, да.

— Мой друг пытался сказать, что в знатных семьях девочек такому не учат, — раздался сладкий голос второго “духовного брата”. — Мы не говорим, что этим надо гордиться, ибо бессмысленно гордиться тем, что дано от рождения. Просто… знаете, традиции.

Обезоруживающая улыбка послужила точкой в этой фразе.

Кухарка Хэн едва удержалась от того, чтобы поморщиться. Но, не умей она держать своё лицо под контролем, уже давнёхонько была бы мертвее мёртвых, так что она только улыбнулась мальчишке… Как его там… Ах да, Клинок Кленового Листа… Так вот, она улыбнулась этому братцу-клёну вежливо, как умеют знатные дамы.

Мальчишка явно был из этих, учёных-дипломатов. Вежливая маска, но что под ней? Одним богам ведомо, и то, возможно, не всем…

— Традиции старых семей давно становятся пережитком, — отрезала Яо Милэ, которая действительно в это верила. — Мир развивается, и официальный закон теперь относится одинаково к существу любого сословия! Так сказал мудрый мастер Долон!

Судя по взгляду, брошенному милашкой Солнечный Луч на лису, в её представлении мир выглядел совершенно иначе. А всемирное равенство, если и существовало, то точно не включало лис. И бедняков. И некрасивых людей. И демонических культиваторов. И…

Ну вы поняли, как оно обычно бывает. Равенство в человеческом воображении — оно такое, ага.

Но братца-клёна непросто было сбить с толку.

— Разумеется, мир должен развиваться! Но можно ли винить тех, кто хочет сохранить немного стабильности внутри своих маленьких сообществ? Мы ведь не говорим, что кто-то хуже нас. Просто живём по тем правилам, которые впитываем с молоком матери. Разве это не так происходит и у лис тоже?

— Происходит. И должно меняться! — разгорячённо воскликнула Яо Милэ. — У лис множество глупых традиций!

— Есть людей, например, — буркнул ослепительный с крыши.

Кухарка Хэн громко стукнула сковородкой.

Ослепительный благоразумно заткнулся.

— Ну что ты так нервничаешь, моя дорогая? — вздохнула Кухарка Хэн, слегка ущипнув лису за ухо (это были очень мягкие уши, и Кухарка Хэн сразу начинала себя чувствовать укротительницей демонов). — Ну хотят люди во всём зависеть от прислуги, кто может им это запрещать? Так у нас всегда будет работа, что бы ни случилось. Разве это не форма заботы о ближнем?

Сестрицу-лучик перекосило. Братец-клён приподнял бровь. Он отлично держал лицо, но Кухарка Хэн могл поклясться, что видит в его глазах смесь раздражения и восхищения.

Ха, тоже мне! Она привыкла играть в эти игры с Монахом-Паникёром, и вот уж кто — мастер увёрток, способный пролезть в каждую щель! На фоне этого братец-клён маленький ещё. И вообще…

— Но то какие-то абстрактные знатные люди, — сказала кухарка Хэн важно. — А вы — мастера меча, маги, и прочее в том же духе! И что, вы на дальние охоты с собой тоже кухарок и слуг возите? Я в такое не играю! Наш Большой и Длинный Меч — серьёзный мальчик! У него иногда охоты по несколько дней длятся, а то и по паре недель. Последний случай, с проклятым домом, он уже три дня не останавливаясь обрабатывает, а если со сбором информации считать, то вообще почти декаду! И что, и как? Как отдать его деве, которая даже не сможет приготовить ему пельмешков?! Правда, Милэ-а?

— Да! — лисица выглядела очень гордой.

Лучик очень явственно бесилась.

Кухарка Хэн чувствовала себя по этому поводу преотлично.

Роль властной знатной свекрови, хозяйки большого магического имения, ей безумно нравилась. Возможность быть стервозной по отношению к наглой знатной выскочке и защищать любимую невестку радовала. Она мечтала о подобном, но уже давно не верила, что подобное для неё сбудется.

После всего, что сделал с ней прошлый хозяин, она с горечью смирилась с тем, что детей ей не иметь, по крайней мере своих так точно. Усыновлённые — может быть, но какой толк от матери, которая сама голодает на улице? У неё были надежды, но толку-то с тех надежд? Сплошной самообман. Надежда стать служанкой в доме богатого мага, чтобы после пролезть в наложницы, обернулась известно чем, и никакая красота не помогла.

Для неё понимание, что этого никогда не будет, было катастрофическим; опустошающим. Она смирилась, конечно, потому что никто не может спорить с судьбой, но всё же оно зудело там, в глубине души…

А потом случился Орден Боевой Кочерги.

И, ни с кем не сражаясь до последней капли сладкого яда на напомаженных губах, не склонясь в поклонах перед старшей женой и никого не ублажая, она вдруг стала хозяйкой и старшей женщиной семейства, пусть даже и духовного, но в глазах общества это было в принципе едино. У неё был дом, и младшие члены семьи, которых можно было слегка мучить, и сад, и кухня, и много чего ещё.

Например, уверенность, что именно здесь её точно не будут искать.

Понемногу она начала присматриваться к детям на улицах, тем, кому явно некуда было возвращаться, тем, кого однажды почти наверняка продадут, как продали её саму, но против воли, — считается, что это запрещено, но времена меняются не так быстро, подпольных рынков очень много, и немало уродов бродит по свету, ей ли не знать...

Они, с другой стороны, орден. И она, как старший член ордена, могла бы взять учеников. Одного, или там парочку.

Троих максимум.

Того мальчика, что побирается, когда она ходит в ближайшую лавку, и девочку, что чистит прохожим сапоги, и кого-нибудь ещё… Пока, конечно же, рано думать о таком. Это не мысли даже, а так, ерунда самая настоящая! Но одно то, что у неё есть шанс это сделать, многое значит.

И она не позволит какой-то подколодной змее всё забрать, будь эта девица хоть лучиком, хоть зайчиком.

— …Культиватор должен в первую очередь уметь драться! Что дадут эти твои пельмени? — заявил голос свыше. В следующее мгновение ослепительный братец сверзился с крыши, недовольный и ворчливый, брезгливо отряхивающий своё идеально белое одеяние.

Эти уж ей модники. Где она их только видала…

— А вот и неправда! — воскликнула Яо Милэ. — Ты что, никогда не слыхал о технике боевых пельменей?

Ох, это…

— Конечно он не слыхал, — буркнула Кухарка Хэн. — Я её изобрела, между прочим!

Притом самым дурацким способом, который можно только представить.

— Да! — радостно закивала Яо Милэ. — Госпожа Хэн сказала мне: “Огненная энергия опасна и нестабильна, именно потому среди людей так мало тех, кто ею владеет. Лисы с ней рождаются, но даже им тяжело контролировать огонь точечно. Лепи пельмени, замешивая тесто, раскатывая его, подготавливая начинку, медленно раскладывая её по порциям, — и учись проделывать то же самое со своей энергией. Это рано или поздно поможет тебе систематизировать разум и лучше контролировать огонь.” И у меня получилось! Получилось! Я не сразу смогла освоить изобретённую мастером Хэн технику, но потом как смогла!..

Кухарка Хэн сказала себе, что она не покраснеет. Нет! Ни при каких обстоятельствах! Даже если вся эта ситуация до сих пор вызывала у неё лёгкий нервный тик.

Она говорила образно, ладно?! Начитавшись на ночь всей этой псевдозаклинательской ерунды, она попыталась создать “тренировки”, которые никому не повредят, но помогут припахать заклинателей к работе. Она ожидала чего? Того, что лиса будет охотнее лепить пельмешки. И никто не доказал бы, что это занятие не “тренирует концентрацию” и “систематизирует разум”! Потому что ещё как систематизирует, вот что она может по этому поводу и по своему опыту сказать!..

Чего Хэн не ожидала, так это того, что лисица всерьёз попытается применить эту “технику” на практике. И сделает из неё что-то толковое, попутно приписав изобретение этой техники Хэн.

Ситуация получилась в равной мере идиотская и смешная настолько, что плакать хочется. Лисица откровенно восхищалась ею и спрашивала, какие техники огня для лис она ещё знает, и теперь Хэн просто не могла признать, что всё это придумала, сверяя долгими вечерами дешёвые шарлатанские книги.

Но если она что и умела, так это делать хорошую мину при плохой игре. Так что Кухарка Хэн напустила на себя важный вид и кивнула.

— Покажи, Яо Милэ, что бывает с теми, кто недооценивает наши пельмеши!

Лиса оскалила зубы, стремительно заострившиеся в самые настоящие клыки, и развела руки. Мгновение спустя над садом вспыхнули “пельмешки” — спрессованные сгустки огненной энергии, обёрнутые тонкой пёнкой из энергии воздушной. Они повторяли форму пельменей, потому что в некоторых вопросах Яо Милэ была буквальна, как клинок у горла.

Пельмешки закружились вокруг братца-ослепительного.

— Эй, заклинатель! — воскликнула лиса звонко. — Говоришь, любишь драки?

— Да!

— Значит, ты в них хорош?

— А то!

— Твоя одежда защищена от огня?

— Конечно, — ощерился ослепительный, прищурившись с каким-то восхищением.

— Значит, защищайся!

И пельмешки рванули к нему со всех сторон, некоторые раскрываясь огненными цветами, некоторые практически сливаясь с воздухом.

Ослепительный выругался, но потом размазался в воздухе, как тень, и принялся уклоняться от “пельмешков”.

Его собратья по ордену таращились, широко распахнув глаза.

Хо-хо поднял голову, посмотрел на творящееся веселье и вздохнул.

— Только попробуй сжечь своими пельмешками ещё один сарай.

— Эй! — надула губки Яо Милэ. — Это были всего лишь тренировочные неурядицы!

— Это был сарай.

— Ты скучный!

— Девушки мне всегд так говорят. Но сарая-то всё ещё нет, правда?

Яо Милэ вздохнула, но слегка уменьшила траекторию полёта “пельмешков”. Ослепительный братец довольно шустро их парировал, но прорваться сквозь них не мог и уже дважды был немного подкопчен, из-за чего впал в редкостное раздражение.

“А меч у него таки поменьше, чем у нашего, — самодовольно подумала Хэн, наблюдая за всем этим. — Наш получше будет!”

Хо-Хо меж тем кивнул, закинул в рот очередной кусочек пирога и вернулся к своим записям. Кухарка Хэн умилённо порадовалась про себя: мальчик понемногу отъедался! Нужно будет наполнить ему ещё одну тарелку…

— Попался! Знай мои пельмешки! — с этим радостным воплем Яо Милэ подловила-таки ослепительного на очередном пируэте.

— Ты!..

— Вот. Вот! — возопила она радостно, сияя глазами. — Понял, почему ты не должен сомневаться в старших? Мастер Хэн знает, о чём говорит!

Мастер Хэн понятия не имела, о чём говорит, уже довольно давно. Она похлопала глазами, спросила у небес, как всё это стало её жизнью, и, не получив ответа, принялась увлечённо мять тесто.

7

*

Их гости сидели, явно слегка шокированные пельмешками, и молчали. Кухарка Хэн мысленно возблагодарила за это провидение: ребятушки успели ей порядком поднадоесть, и она тайно надеялась, что уж после этого-то развлечения они всё же, может быть, уберутся восвояси.

Зря надеялась.

Первым предсказуемо открыл рот кленовый братец, потому что он с самого начала показался Хэн очень проблемным. Тихий-тихий, но такого не заткнуть так просто, в любой ситуации отговорится, так или иначе…

Но озвучить ничего кленовый братец не успел: на кухонную террасу ввалился Монах-Паникёр.

— Я умираю! Я совершенно точно, очень определённо умираю! — сообщил он всем присутствующим.

Кухарка Хэн понимающе вздохнула: точно ведь запах пельмешков почувствовал, обормот! Знает она этого умирающего, как еда готова, так тут как тут. И куда оно в него только влезает?

— Что происходит?! — ослепительный, к воплям Паникёра никак не привыкший, нервно завозился.

— О, ничего такого! Это просто ещё один член нашего ордена, монах-паникёр!

— А, — лицо ослепительного скривилось, — из этих.

Кухарка Хэн почувствовала, что у неё сжимаются зубы.

— Прошу не любить, но жаловать! — заявил монах радостно. — От любви появляются всякие болячки, я к такому не готов! Я и так умираю, куда мне ещё быстрее умирать-то?! Но меня надо жаловать, я очень жалкий и всего боюсь… Особенно мечей. Парень, зачем так размахивать в мою сторону своей палочкой! Я испуган и растерян!

— Ты…

— Духовный братец, зачем же так нервничать? — подала голос Лучик. — Ты знаешь особенности Ордена Паникёров, в конце концов… Это бесчестно с твоей стороны — нападать на несчастного безумца. Это всё равно что дразнить дикого пса…

Кухарка Хэн сама не очень поняла, что произошло, честно. Просто осознала, что в комнате стало очень тихо, если не считать перестука капель.

— Что… Ты что, совсем спятила?! — взвизгнула Лучик. Грязная вода, смешанная с мукой и кусочками начинки, стекала с её волос — и, несмотря на шок, Кухарка Хэн очень сожалела, что это были не помои.

— Скажи это ещё раз, маленькая дрянь, и я волью это тебе в глотку!

В комнате стало тихо до звона. Зашелестели мечи, выскользая из ножен. Хэн заметила, что кленовый братец — единственный, чей клинок смотрит острием в пол.

Яо Милэ поднялась с места, её хвосты разлетелись в разные стороны, пылая; всем своим видом она намекала, что настроена серьёзно.

— Так… Я считаю, нам всем надо сейчас успокоиться, — сказал Хо-Хо медленно. — Может, немного подышать?..

Кухарке Хэн стало мучительно стыдно.

Ну чего, спрашивается, она добилась?! Все члены их ордена, которые действительно могут драться, сейчас далеко — ну, кроме Яо Милэ, но справится ли она со всеми этими благородными господами с сияющими мечами и прочими волшебными отростками? Хо-Хо только понемногу начал чему-то учиться, и его таланты явно лежат в мозговании, написании заклятий и талисманов, Не Зовут сама так сказала, а она знает, чего говорит. Кухарка Хэн выучила пару трюков, которые помогли бы выжить в драке первые пять секунд, но на этом всё. Манах-Паникёр… Ну, с бедным парнем всё понятно, он быстро бегает и заболтает кого угодно, но он не победит в драке даже кухонную муху, не то что целого культиватора! И как теперь быть?!

Всё так, но она просто не могла позволить этой напыщенной, этой “я всё знаю и ничего не умею” приблудной якобы невесте говорить такое о Паникёре! И не важно, что, возможно, это просто ударило слишком близко к её собственной боли, возможно, это навевает воспоминания о жизни в ошейнике и пинках в рёбра, возможно, вместо лица красотки-Лучика, она в тот момент видела совершенно другое лицо…

Она моргнула и осознала, что монах смотрит на неё.

Прям смотрит, без своего обычного кривляния, без рожиц, и что-то странное происходит с его глазами, как будто жёлтые полоски проступают, как у кота, и отражается в них…

Он моргнул, и наваждение прошло.

— Нет-нет-нет, — заныл Паникёр, накрывая голову руками. — Не деритесь, пожалуйста, я от этого начинаю ещё больше нервничать! Как быть, а?.. Я сейчас упаду и заплачу.

— Не надо, пожалуйста, — подал голос кленовый братец. — Эта вся ситуация довольно неприятная, но она совершенно точно строится на недоразумении…

— Какое недоразумение?! Эта нищенка с большой дороги посмела оскорбить леди Солнечный Луч!

— Ради справедливости, не мы начали с оскорблений, — тихо заметил Хо-Хо.

— Не тебе, демонический культиватор, который чуть не уничтожил целый город, открывать рот!

— О, зато ваш орден, конечно, всех спас…

— Да как ты…

— Тишина.

Кухарка Хэн едва не зарыдала от облегчения, когда услышала знакомый голос и увидела стоящего на пороге господина тануки.

Наконец-то! Теперь-то они точно справятся!

Приободрённая, она принялась делать то, что умела лучше всего на свете: натянула на себя решительно-уверенный вид и пошла вперёд.

То бишь, уперев руки в бока, она заявила:

— А что тут происходит? Тут нас оскорбляют в нашем собственном доме, вот что тут происходит!

— Ты…

— Так, нет-нет, давайте с самого начала, — тануки выглядел добродушным, как всегда, но в глазах его горел опасный огонёк. — Что эти милые господа вообще тут делают? И кто они такие?

Дальше пошла волна представлений и объяснений, которая оставила тануки в глубокой задумчивости.

— Ну так, — сказал он, — уважаемые господа, не обижайтесь, но интересные получаются дела! О том, что вы братья и невеста, мы знаем только с ваших слов. У вас есть хоть какие-то доказательства этого?

Кухарка Хэн едва по лбу себя не стукнула.

А ведь точно же! Точно! С чего она вообще решила, что эти красавцы говорят правду?..

Ну то есть как. Хэн сама была лгуньей почти профессиональной и верила, что эти лучики-зайчики не лгут, по крайней мере, в основном. Но почему она сразу не сказала им что-то вроде “знать не знаю, что там за прошлый орден, наш Большой Меч только наш, идите ищите себе братьев и женихов где подальше!”. Оглядываясь назад (и познакомившись с ребятками поближе), так и надо было сделать. Нет, приспичило же ей…

— Мы не лжём! — ослепительный чуть ли не испражнялся праведным возмущением. — Мы не какой-то мусор, мы — старшие ученики и наследники великого ордена Полудня!

По лицу тануки промелькнуло такое выражение, как будто для него “старшие ученики и бла-бла” совершенно не звучало обнадёживающе.

— Я не обвиняю вас во лжи, уважаемые господа, — сказал он вместо того, — но вот какие странные дела: Большой Меч никогда не упоминал никаких братьев или невест. Он не говорил даже, что является частью какого-то ордена…

— Это потому что он был изгнан! — выпалил ослепительный.

— Но теперь старейшины готовы принять его обратно! — добавила Лучик.

Кленовый братец, всё ещё показывая себя самым адекватным и потенциально опасным из компании, просто молчал, наблюдая за происходящим.

— Это очень великодушно со стороны ваших старейшин, — хмыкнул тануки. — Но тут есть одна ма-ахонькая юридическая несостыковочка: Большой и Длинный Меч — основатель нашего ордена. Он больше не может вернуться ни в какой другой орден.

— На самом деле, может, — отметил кленовый братец.

— Да, может, — ощерился тануки. — Но тогда основание нашего ордена будет считаться юридически недействительным.

Ослепительный фыркнул:

— Можно подумать, вы на самом деле орден!

— Ну, ваши старейшины зачем-то прислали вас сюда…

— Старейшины решили проявить милость! Теперь, много лет спустя наш брат может наконец-то вернуться…

— И мы с ним снова можем быть вместе, — закончила невеста.

— Погодите-погодите, — нахмурилась Яо Милэ, — а почему вы раньше не могли быть вместе? Ты же его невеста, если тебе верить!

Лучик напыжилась.

— Ты что, не слышала? Он был изгнан!

— И?! — Яо Милэ, наивное создание, не могла понять, в чём проблема. — Ты же его невеста! Ну изгналась бы с ним, если надо. Или просто встречались бы вне стен ордена…

— Да как ты смеешь, грязное создание, такое предполагать!.. — что не так с этим ослепительным, вот правда?

Лучик поджала губы.

— Я — достойная девушка. Я не могу быть с ним, пока старейшины не простят его. Мой учитель даже не одобрил бы мой брак с ним…

— Ага, вот здесь медленней, — прищурился тануки. — То есть, ты всё же не невеста? По крайней мере, больше.

Ослепительный подозрительно нервно дёрнулся.

— Уже снова невеста! — сообщила она. — По крайней мере теперь, когда Большой Меч прощён за его ужасное преступление, он может вернуться в своей нормальной жизни!

— Ужасное преступление? — фыркнула Яо Милэ. — Какая глупость! Что он сделал, по-вашему?

— Он похитил нашу древнюю реликвию, чтобы стать могущественнее!

Кухарка Хэн изумлённо моргнула. Тануки приподнял бровь.

Яо Милэ пару мгновений поморгала, а потом рассмеялась.

— Вы это серьёзно?.. Я уверена, что он просто хотел посмотреть, что там интересного в этой древней реликвии!

— К сожалению нет, — тихо отметил кленовый братец.

Лиса начала откровенно злиться.

— Чушь! И вы знаете, что это чушь! Большой Меч не из тех, кто делает что-то такое! Это совершенно не в его стиле!

— ..Я тоже так думал, но он сам признался.

Хэн прищурилась, отметив нечто вроде сожаления в тоне братца-клёна.

Лиса фыркнула:

— Значит, он запутался, или сделал глупость, или ему правда стало любопытно…

— Это не отменяет сделанного, — тихо заметил кленовый братец.

— А знаете, чего это ещё не отменяет? — вдруг подал голос Хо-Хо. — Того, что вы все — просто предатели. Даже если он и украл зачем-то эту вашу дурацкую реликвию, люди делают глупости! Постоянно! Это часть грёбаного человеческого существования, почти константа!.. Ну украл он это ваше, чем бы оно там ни было. Но что, вы от этого перестали быть его друзьями? Если нет, то почему никто из вас даже не пытался связаться с ним или найти способ оправдать его? Почему вы приходите только сейчас, когда его жизнь начинает налаживаться…

— Налаживаться? — Ослепительный обвёл крайне выразительным взглядом обстановку, как бы намекая на её убогость, и остановил взгляд на каждом члене ордена Боевой Кочерги, что стоял перед ним. — Это вы называете налаживаться — жизнь в халупе посреди непонятного сброда, меж оборотней и безумцев!? Хорошенькое же налаживание, скажу я вам! Но вы просто не понимаете, кто такой Большой и Длинный Меч! Он — благородный человек самого что ни на есть знатного происхождения и воспитания! Он — настоящий воин! И теперь он может вернуться к нормальной жизни, к любви всей своей жизни… К нам. Туда, где он всегда должен был быть!.. Пойдёмте, ребята. Мы вернёмся позднее!

— И не думайте, что вы нас обманете! — добавила лучиконевеста. — Мы прекрасно понимаем, почему вы все вцепились в Большого Меча! Всё дело в том, что без него вас вышвырнут туда, где он вас подобрал! Только потому вы морочите ему голову!

На этой прекрасной ноте они всё же ушли. Братец-клён помедлил, как будто бы собирался что-то сказать, но в итоге просто поклонился на прощание.

— Честно говоря, из них всех только этот Клинок Кленового Листа хоть немного похож на настоящего аристократа, — заметила Яо Милэ, — в нём есть достоинство, грация и немногословие. А эти двое? Да они же просто ужасны!

Хо-Хо и Хэн на этих словах переглянулись; они видали на своём веку достаточно аристократов, чтобы знать, насколько лиса ошибается в своих суждениях. На деле такие как братец-клён были скорее в меньшинстве… И то большая часть указанного меньшинства просто прятала свои истинные лица слишком хорошо.

Хотя, на самом деле…

— Не знаю как насчёт аристократичности, но мне показалось, что этот братец-клён действительно заботится о Большом Мече.

— Согласен, — вздохнул тануки, присосавшись к своей фляге, — Но мы понятия не имеем, какого рода это забота и что за ней стоит… Проблемы у нас, ребята… Не думал я, что они выберут именно эту дорогу. А стоило подумать; они явно дуют во все трубы, понятно, что его прошлое они тоже должны были подключить.

— Что ты имеешь в виду — дуют во все трубы? — насторожился Хо-Хо.

— Пытаются добиться нашего расформирования, — объяснил тануки сухо. — Потому что видят в нас угрозу.

— Угрозу? В нас? Да что в нас угрожающего?! — вполне искренне поразилась кухарка Хэн. — Мы же совершенно безвредные?

— Именно, — подал голос монах-паникёр, — Я вообще самый жалкий и безвредный! Меня бить — время тратить!

— Вот именно! С чего им нас бояться?

— Много причин. Потому что мы можем составить им конкуренцию; потому что мы понемногу начинаем зарабатывать себе репутацию; потому что наш глава готов брать заказы сразу, без торга и без оглядки на происхождение заказчика. И иногда без оплаты…

— Понятное дело, они хотят нас достать, — печально вздохнул Хо-Хо. — И у них получилось… Ладно, пойду копаться в законах и смотреть, что будет, когда Большой Меч уйдёт.

Яо Милэ вскинулась:

— Почему он уйдёт? Да ещё и с этими ужасными созданиями? Они же отвратительные!

— Да потому что он не дурак! — возмутился Хо-Хо. — Какие бы мы хорошие ни были, нам не сравниться с теми перспективами, которые у кого-то вроде нашего Меча могут быть в Полудне. Так что конечно…

— А конечно ли? — фыркнул тануки. — Потому что в плане выгоды тут, знаешь, бабка натрое сказала. Да, у них там, могу поспорить, всё красивее, воняет благовониями и одежда получше. Но, вернувшись туда, он снова окажется во власти старых шакалов, которые раз уже выкинули его за то, чего он не делал…

— Ты так уверен, что не делал? Я тоже очень люблю Большого Меча, но все люди иногда совершают глупости…

— Слушать надо было внимательней. Этот юноша, который адекватней, чуть ли не прямо сказал, что наш Меч этого не делал.

— Когда?!

— Снова, слушать надо внимательней. И учиться понемногу понимать благородный инояз… Ладно, речь не о том даже, делал он там или не делал, а о том, что с нами у Меча есть шанс на что-то своё. С ними же он опять оказывается в болоте и в чужой власти. Так что нет, Хо-Хо, нет тут никакой очевидной математики. Проблема только в том, что Меч и не рассчётами заниматься будет, не так, как мы с тобой. Его выбор в другом поле лежать будет. Нам остаётся только ждать…

— И бояться, — сказал паникёр, — потому что мне уже очень-очень страшно… Но слушайте, вы не заметили? Эти пришельцы пытаются украсть у нас клиента! Вон там, на дорожке!

— Что?! — возмутился Хо-Хо.

Они с тануки переглянулись и вышли на тропу войны.

8

..в смысле, на дорожку перед домом.

Но война за клиента очень даже могла бы разразиться.

Однако представительный мужчина в сопровождении не менее представительного слуги раскланялся с членами Полудня с небрежным изяществом и двинулся в сторону главной (и единственной) резиденции Ордена Боевой Кочерги.

Тануки мысленно выругался, в который раз раз пожалев, что не успел ещё полностью влиться в расклад сил этого города, чтобы доподлинно разобраться, кто есть кто. В прошлой жизни, будучи шпионом (помимо многих, многих прочих вещей потому что о, кем он только не был) он мог гордиться тем, что легко узнает в лицо любого, представляющего хоть минимальную важность. Но со всеми делами, что свалились на него после основания Кочерги, и с дурацкими черно-белыми придурками, которые не позволяли ни вздохнуть, ни напиться, он не успел составить мысленную картотеку до конца, и вот итог: к ним пришёл клиент, но он даже не знает, кто именно.

В том, что клиент, сомневаться не приходится: монах-паникёр редко говорит что-то, кроме своей обычной ерунды — но если говорит, то не ошибается. В остальном? Тануки быстро просканировал пришельца, но пока мог сказать только, что тот является помощником какой-то очень важной шишки, магом средней руки, скорее всего обучавшимся в Фонаре, человеком, привыкшим, что его слушают.

Тануки ощущал на себе не менее внимательный взгляд и не сомневался, что его тоже оценивают и взвешивают.

Они раскланялись, и новоприбывший представился господином То, управляющим и личным помощником господина Тана.

Это имя тануки знал, оно принадлежало очень крупному купеческому дому, сотрудничающему с орденом Фонаря. Чего он не понимал, так это причин, по которым такой человек мог прийти к ним.

Но вопросы вроде “какого хрена кто-то вроде вас здесь забыл” плохи для бизнеса, потому тануки только улыбнулся, представил их с Хо-Хо и предложил господину, чей наряд стоил больше всего их двора, войти в дом.

Мастер Хэн была сложным человеком с необычными путями, но в одном ей можно было доверять неукоснительно: она могла из воздуха приготовить хороший стол и достойный прием. Вот и сейчас лиса, в кои-то веки полезная со всеми своими чарами и сиськами, шустро бегала туда сюда, помахивая хвостами и расставляя тарелочки и мисочки на низеньком столике в диковатом на вид, но всё ещё приличном гостевом павильоне. Чайник уже томился на колдовском пламени, ожидая своего часа, и Хо-Хо занял было стратегическую позицию рядом с ним, чтобы разливать чай, но господин То покачал головой и сделал знак своему слуге. Тануки благодарно кивнул, про себя отметив, что разговор, скорее всего, будет относительно простым.

Ну, насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах.

Разумеется, они не приступили к нему сразу, будь прокляты социальные реверансы. Для начала, конечно же, прозвучали комплименты чаю и саду, обсуждения того и этого, даже комментарии о форме облаков.

Тануки внутренне страдал, но вино, добавленное в чашку, помогало справиться со вселенской печалью.

Наконец, когда первые три чашки были опустошены, господин То осторожно отставил чай в сторону, показывая, что вот теперь они будут говорить о деле.

— Должен признать, что у моего нанимателя возникла проблема, которой я хотел бы с вами поделиться.

— Вот как. И какого же толка проблема?

— Проблема с ожившими мертвецами.

Тануки удивлённо приподнял брови. Не то чтобы такое вообще не случалось, но возникали такие проблемы не слишком часто, и обычно за их решением всё же обращались в официальные ордена.

— Мы говорим о мертвецах какого типа, прошу прощения? — уточнил он осторожно.

— О, как минимум трёх типов: пожиратели плоти, блуждающие и неспящие.

Что за на..?

— Господин, если у вашего нанимателя возникла такого рода проблема, об этом следует уведомить все ордена, чтобы начать большую охоту. Люди могут пострадать в любой момент, и…

— О, проблема запечатана, зона её воздействия ограничена. Никто не пострадает больше, кроме тех нескольких рабочих, кто был в эпицентре, и двух несчастных слуг, которым уже не повезло. Другой вопрос, что, полагаю, мой наниматель разделяет взгляды с вашим главой и считает, что запечатывание проблем не решает их в долгосрочной перспективе.

— Разумно… Господин То, позвольте мне говорить прямо. Я польщён, что вы обращаетесь к нам, но это удивительный выбор, учитывая наличие в городе двух великих орденов. Если вы полагаете, что мы займёмся этим делом бесплатно…

— Нет, мой наниматель не пытается прослыть скупцом, он готов платить работникам за их работу. Проблема скорее заключается в том, что он не хочет больше пополнять казну Полудня или Полуночи. Печальная ситуация с Печатью оставила у него неприятное послевкусие, и он испытывает некоторые чувства по поводу указанных орденов. Я же, как и остальные члены Фонаря, не слишком подхожу для битв с мертвецами. Потому я здесь.

— Вот как, — в принципе, история звучала очень даже верибельно; многим богачам города досталось во время учинённых Печатью беспорядков, и логично, что не все из них в восторге от работы Полудня и Полуночи. — Что же, в таком случае, не могли бы вы рассказать, как у вас возникла настолько… масштабная проблема с ходячими мертвецами? — вопреки поверьям, мёртвые тела сами по себе не склонны вставать и куда-то там бродить. Смерть в этом плане штука довольно окончательная. Тут два варианта: в них либо кто-то должен вселиться, либо их кто-то должен превратить в марионеток. Обе ситуации требуют вмешательства чужой воли либо очень, очень высокой концентрации злобных духов.

— Наши мертвецы, к сожалению, не только ходячие, но и прыгуче-бегуче-кусачие, — признал господин То с сухой иронией. — И упокаиваться они не соглашаются, по крайней мере, обычными способами. Но началось это всё с довольно тривиальной ситуации: мы ремонтировали одно из свежеприобретённых складских помещений, надеясь переделать его в лабораторию.

Тануки прищурился:

— И что же вы нашли во время ремонта?

Мастер То одобрительно улыбнулся, оценив догадливость собеседника.

— Тайник, судя по всему, — сказал он. — Мне сложно судить, потому что мне удалось докопаться до сути истории уже после того, как она приобрела масштабы. Вот что я могу сказать со слов свидетелей: работники, сломив стену, нашли там тайник с какими-то запечатанными бутылками — их слова. Я… имею некоторые сомнения на тему того, что именно творилось в их голове, но они посчитали, что в бутылках должен быть дорогой алкоголь.

Тануки только вздохнул.

— Они решили это выпить.

— О да. К счастью, был среди них трое тех, кто алкоголем не прельстился: художница, в силу её интересного положения, сторонник пути очищения тела, который просто не пил ничего подобного, и один из рабочих, который просто сказал, что не будет пить из подозрительных бутылок. В перспективе, я планирую нанять его на более высокую должность… После того, как возьму с него обещание, что в следующий раз он всё же соизволит в подобной ситуации сразу позвать для проверки кого-то из магов… В общем, тех, кто выпил чудо-напитки, было четверо. Они утверждали, что вкус потрясающий, всем на радость, и даже почти уговорили художницу попробовать. К счастью (ну, насколько такие вещи могут быть к счастью), именно в тот момент один из них начал истекать кровью из всех отверстий, сам того не замечая. Остальные горе-пьяницы тоже этого не заметили, но, слава всему разумному, свидетелям хватило ума бежать за подмогой.

— Вы их изолировали, надеюсь? Если мои догадки правильны, то одни только миазмы могут быть губительны…

— Да, само собой разумеется. И да, ваши догадки правильны, потому что миазмы непокойной энергии действительно растеклись вокруг. Свидетели в отдельных запечатанных кругах, но пока что похоже, что все они, включая младенца в утробе, отделались лёгким испугом. О тех, кто попробовал дивный напиток, такого сказать нельзя.

Тануки понимающе хмыкнул.

Его собственное вино никогда не было просто вином, потому он хорошо разбирался в такого рода напитках. И вино из чёрных ягод, растущих у источника мёртвой воды за хижиной Госпожи Проводов — очень редкая, дорогая и опасная штуковина. В руках умелого некроманта она была бесценна, хотя и опасна — такого рода вещи часто использовались для войн и массовых убийств, в конце концов.

Но в руках дилетантов и идиотов это вино становилось ещё большей проблемой.

— Хорошо, — сказал тануки со вздохом. — Но вы должны быть готовы к тому, что вся информация об этом задании будет нами передана в городскую стражу.

Потому что, если они торговали этим вином из-под полы, Рю не собирался их покрывать: слишком серьёзная штука, даже для того, чтобы обзавестись связями и материалом для шантажа.

— О нет, — хмыкнул господин То, — я и не рассчитывал на иное. Собственно, мы уже оповестили стражу, хотя и не смогли понять, что именно должно было быть в бутылках…

— Вино Чёрного Поцелуя, оно же Кровь Мертвеца. Возможно, вы слышали о подобном.

— Но… разве это не легенда?

— Нет, хотя и большая редкость. Достать ягоды для него не может тот, кто жив, принести в мир не может тот, кто мёртв… Свои нюансы.

— О, — господин То нахмурился. — Спасибо большое за объяснение, почтенный Рю. Если всё так, то я сегодня же позабочусь, чтобы все земли, которые мы купили у этого продавца, были перепроданы. Я, признаться, думал, что это развлечения какого-то демонолога-дилетанта…

Рю понимающе кивнул.

— Ваш орден сможет с этим справиться?

— Да, хотя это и будет непростая задача. Однако это мой предварительный ответ; окончательный я смогу дать только после того, как обговорю это с остальными членами ордена. Как вы оцениваете ваши печати, простоят ли они до завтра?

— Да, орден Фонаря нельзя назвать профилирующим в этом направлении, но мастерством границ и печатей мы владеем на достаточном уровне.

— Хорошо. В таком случае, всё устоялось. Единственное, я хотел бы поговорить со свидетелями. И, если возможно, получить на руки план поражённой территории…

— Разумеется, это возможно!..

Дальше они рассыпались в любезностях и бегло обсудили цену. Тануки Рю, впрочем, витал своими мыслями далеко. Сейчас, когда само существование их ордена висит на волоске, время ли брать такие заказы? С другой стороны, если не сейчас, то когда? Опять же, в решении их главы тануки не сомневался.

Почти.

В ближайшее время Большой Меч вернётся, и они будут знать наверняка.

9

*

Большой и Длинный Меч очень, очень не хотел возвращаться.

Больше всего ему хотелось бы сейчас сбежать куда-нибудь в лес, или в заброшенный город, или на любую другую многодневную ночную охоту, где большую часть времени были бы только он и тишина.

Но он и сам понимал, что не имеет такого права, тем более что на рассвете Тануки Рю прислал ещё одно сообщение: во-первых, у них есть новый, большой и серьёзный заказ. Во-вторых, понятны желания его бывших собратьев по ордену: старейшины сказали, что он может вернуться.

— Если ты вернёшься в Полдень, Боевой Кочерги больше не будет, — заметила Госпожа Не Зовут. — Так что принимай решение с открытыми глазами. Будем собираться? Вино Призраков — весьма серьёзная проблема.

Просто так, как очевидный факт, она озвучила ту вещь, что не давала ему покоя.

“Я обещаю, что мы всегда будем друзьями!”

“Я обещаю, что всегда буду защищать вас!”

Он помнил, как говорил эти слова троим детям, которые, несмотря на его приступы, несмотря на его странности, оставались с ним, тормошили его, учили справляться и возвращаться в реальность. Он так любил их, и…

— Я обещал, что мы всегда будем друзьями.

— Такие обещания всегда ложь, — ответила Госпожа Не Зовут мягко. — Я тоже многое многим обещала на своём веку. Но в итоге основательница права, и нет ничего вечного в паутине судьбы. Иногда нужно стать предателем, чтоб предателем не стать, Большой и Длинный Меч. Полагаю, ты знаешь это лучше многих.

— Да, госпожа, — ответил он тихо.

Ему до сих пор было не по себе от того, с кем именно он делил теперь орден. Он многое слышал о ней, и да, он понимал, о чём она говорит.

Она, в конце концов, отказалась от двух орденов, чтобы стать женой Императора, а потом сбежала из императорского гарема, покрыв себя и своё имя несмываемым позором. Все были уверены, что она давно мертва… Открыть её прошлое было огромным доверием с её стороны.

..Они все доверяли ему, не так ли?

Они все доверились ему, каждый из членов Ордена Боевой Кочерги. Они доверились ему, не зная о его прошлом и его ущербности…

— Да, — сказал он, — пойдём.

*

Его друзья детства подловили их с Не Зовут недалеко от Мандаринового Особняка (они всё собирались придумать штабу Боевой Кочерги какое-то красивое и поэтичное название, но в итоге монах-паникёр принялся называть их дом именно так, и Большой Меч тут же подхватил, потому что монах больше общается с деревьями, ему виднее).

Первой мыслью Большого Меча было: “Они так повзрослели”.

Он помнил их подростками, в конце концов.

Второй мыслью было: “Они так выросли, но не изменились”.

— Эй, Большой и Длинный Меч! — Хун-и… Нет, Ослепительный Свет поспешил к нему, сердитый и раздражённый. — Мы всюду тебяищем!

— Это правда, — Лихуа спешила за ним, улыбаясь такой знакомой улыбкой — той самой, с которой когда-то начиналось его утро.

“Пора вставать, Сон-и, пора вставать и составлять план на сегодняшний день!”

..Это придумал Кин-и, когда стало понятно, что Большой Меч теряется в ситуациях, когда вокруг много шумов и перемен. Они помогали ему систематизировать всё, составить план на день. Начав с малого, он научился со временем строить всё более и более разветвлённые планы. Многие в Полудне считали, тайно или открыто, что его способности к тактике и стратегии текли вместе с кровью той семьи, которая не позволила ему даже сохранить первое имя. Правда была проще и банальней: незрячий начинает лучше слышать, тот, кто потерял одну руку, учится постепенно делать всё без неё. Живя в мире звуков и цветов, проваливаясь порой в него слишком глубоко, Большой и Длинный Меч вынужден был научиться рисовать мир в голове, как огромную карту боя. Потому что это была его личная война, маленькая очень, с самим собой.

Большой и Длинный Меч… Он помнил, как получил это имя. Им было по тринадцать, и тогда уже шла борьба за звание старшего ученика. Ещё неявная, неочевидная для самого Большого Меча, но — она была уже там.

Оглядываясь назад, это началось, когда им было по двенадцать и учитель объявил, что Сон Лихуа однажды станет женой Большого Меча. Все, кроме самого Меча, понимали, что подразумевается.

Меч просто радовался, что они всегда будут вместе.

Он никогда, даже став старше, не смотрел на Лихуа, как сейчас не мог не смотреть на Яо Милэ; он многого не понимал тогда.

Хун-и был прав, когда говорил, что он — дурачок. Большой Меч никогда не обижался. Кто же обижается на очевидное?

Но тогда, когда имянаречение приближалось, и каждый должен был выбирать духовные имена, Большой Меч уже знал, что всё непросто. Что Кин-и отгораживается от них обоих, что Лихуа ничего не замечает (не хочет замечать), что Хун-и, тот самый, который был его первым другом, который первым научился вытаскивать его из приступов и объявил, что побъёт каждого, кто станет смеяться — этот самый Хун-и злился на него.

На то, что у Большого Меча всё так хорошо получается.

На то, что именно ему пообещали Лихуа.

На то, что его меч материализовался более длинным и могущественным.

Хун-и злился, и Большой Меч чувствовал растерянность и бессилие.

Он не знал, что сделать, чтобы остановить это.

В тот момент, когда Хун-и предложил имя “Большой и Длинный Меч”, Хуо Фанг, которого тогда звали Сон-и, понял шутку. Она была… унизительной, возможно.

Наверное.

Он никогда не разбирался в таких вещах.

Он просто подумал тогда, что, если возьмёт это имя, Хун-и перестанет злиться, хоть немного, потому что почувствует себя победителем.

Оглядываясь назад, это не сработало.

Всё летело в Бездну, и потом…

— Возвращайся, — тихий голос Не Зовут выдернул его из раздумий. О, он снова провалился, да?

Он моргнул и с ужасом увидел, что Хун-и и Лихуа обнажили мечи, пытаясь пробиться к нему сквозь Не Зовут. Бессмысленно, учитывая, насколько их уровень отличался — она просто остановила их клински голыми руками, обёрнутыми в энергию — но боги, они напали на девятую жену Небесного Императора, какой позор…

Только Кин-и стоял в стороне, глядя на ситуацию холодными расчетливыми глазами. Неудивительно: он всегда был хорошим тактиком, уступая только собственно Большому Мечу, и явно видел уровень противника. Большой Меч поймал его взгляд и быстро покачал головой, намекая, что это надо остановить.

— Сейчас же пропусти нас к нему, ты, грязная попрошайка!

О, какой позор… Ему нужно будет на коленях просить прощение за эту ситуацию от имени его духовного брата.

Большой Меч никогда не понимал, зачем Хун-и всегда так хотел быть старшим учеником, если он совсем не способен к дипломатии и не желает учиться. Да, он всегда по умолчанию предполагал, что является самым знатным в комнате, но в данном случае — ох, какой позор…

— Ослепительный Свет, прекрати! — Кин-и, очевидно, что-то увидел на его лице, потому что использовал тот самый командный голос, на который Хун-и всё ещё реагировал.

— Достаточно размахивать мечами, — отрезала Не Зовут холодно. — Глава моего ордена не любит суеты, потому вы будете разговаривать с ним с расстояния, пока он сам не попросит иного. Глава, вы с нами?

— Да, — его голос прозвучал хрипло, — благодарю, Не Зовут… Старший брат. Младший брат. Госпожа Лихуа. Я… рад вас видеть снова.

Хун-и шагнул вперёд:

— Большой и Длинный Меч, мы пытались пробиться к тебе всё это время, но эти твои… Эти мешали нам. Мы принесли тебе отличные новости! Старейшины приглашают тебя обратно!

— Да, я слышал.

— Я давно просил у них пересмотреть это решение, и теперь, когда я уже старший ученик, они прислушались ко мне!..

— ..Вот как.

— Очень своевременно, — хмыкнула Не Зовут.

— Старейшины мудры, они всё делают вовремя!.. Большой Меч, ты теперь можешь вернуться. Всё кончилось! Старейшины пообещали полностью восстановить тебя в правах, со всем обеспечением, и особняком на территории Полудня, и слугами… Учитель согласен снова сделать Лихуа твоей невестой…Я буду старшим учеником, а ты — наследником крови. Разве не отлично?

Это был самый удивительный момент, если честно.

Хун-и всегда так хотел жениться на Лихуа. Почему он легко готов отказаться от неё сейчас? Это не имеет смысла, если только…

Если только с самого начала Лихуа была не человеком для него, а просто призом.

Большой Меч задумчиво посмотрел на неё и встретил взгляд, на удивление, полный надежды.

— Я ждала этого момента, — сказала она тихо, — я верила, что он наступит. Сон-и, я…

Вот как.

— Я не верил, — сказал Большой Меч, — и не ждал. Я не буду твоим мужем, потому что я был бы плохим мужем для тебя, и хорошо, что нить между нами была разорвана. Я не буду её восстанавливать. Прости.

Его слова произвели эффект разорвавшегося лисьего пельмешка: Лихуа отшатнулась, как будто он её ударил по лицу, Кин-и прикрыл глаза, как будто с самого начала именно этого и ожидал, а вот Хун-и начал злиться.

Это было предсказуемо.

— Она заколдовала его! — рявкнул он. — Ты, хитрая…

— Это так удобно — верить в то, что кого-то заколдовали, но не в то, что кто-то просто не соответствует больше твоим представлениям о нём, — сказала Не Зовут сухо. — Или не соответствовал никогда? Порой нужно задавать себе этот вопрос…

— Хватит нести чушь!.. Брат, мы пришли забрать тебя домой. Помнишь, я обещал тебе?

“Большой Меч, когда я стану старшим учеником, я помогу тебе вернуться, обещаю. Слышишь?”

— Я помню. Я помню всё.

Его губы едва заметно дрогнули, но Хун-и был из тех, кто очень быстро восстанавливается.

— Если ты помнишь, то я не понимаю, о чём мы тут говорим! Брат, ты можешь вернуться домой, и всё будет, как раньше! Тебе больше не придётся якшаться с этими подозрительными людьми и жить непонятно как. Понимаешь?

— Понимаю, — послушно согласился Большой Меч. — Ты стал лучше?

Лицо друга дрогнуло, и Большой Меч понял, что удар попал в цель, даже если он вовсе не целился. Он просто вспоминал их последнюю встречу — и ему действительно было интересно знать ответ…

Тогда всё уже было плохо. По-настоящему.

Звучали шепотки, что учитель будет выбирать старшего ученика очень скоро, ходили слухи о магическом свитке, который может сделать сильнее, и его друзья… Они становились старше, и они буквально расходились в разные стороны.

Раньше они были просто детьми, играющими на траве.

Теперь Лихуа должна была стать призом для победителя, Кин-и, которого теперь звали Клинком Кленового Листа, стратегом и помощником, потому что большего не предполагало его происхождение, а Сон-и и Хун-и — которых, конечно же, теперь звали Большой и Длинный Меч и Ослепительный Солнечный Свет — о, они соревновались за одно место.

То есть, как соревновались… Большой Меч не сражался. Он старался побеждать как можно реже, когда замечал, что они вроде как соревнуются (замечал он далеко не всегда). Но и обязанности свои он выполнять был обязан, и учителя разочаровывать не мог… Он очень запутался. И не понимал, насколько всё плохо, пока Кленовый Клинок не пришёл к нему однажды вечером.

— Я не очень хороший друг, — сказал он, и это навсегда осталось самой глупой ложью, которую Большой Меч от него слышал. — Учитель хочет, чтобы преуспел и возвысился только один из вас. Я хочу сказать, чтобы между нами не было недопонимания: я пойду за тем, кто выиграет.

— Хорошо? — Большой Меч и сам знал, что у него получилось вопросительно.

Кленовый Клинок покачал головой с грустной улыбкой.

— Ты всё ещё не понимаешь, да? Ты умный. Перестань прятать голову в песок и прими правду: ничто не будет, как раньше.

С этими словами он ушёл, оставив Большого Меча с тяжестью на сердце.

Но Большой Меч не понимал, потому что очень, очень не хотел понимать.

Он говорил себе, что всё хорошо. Он говорил себе, что ничего не изменится.

После он думал, что Кин-и, признанный циник и расчетливый интриган по версии всех сплетников, был единственным из них, кто хотя бы попытался. Что-то сказать, что-то сделать, быть честным… Все остальные, начиная от Лихуа и заканчивая самим Большим Мечом, просто прятали голову в песок.

А потом буря грянула.

Она пришла в форме звука тревоги, разбудившего их посреди ночи, и криков “украден!”, “он украден!”, “впервые за столетие!”. Внизу, в комнате для тренировок, что-то грохотало и выло.

Они с Кин-и столкнулись в коридоре, глядя друг на друга одинаково недоумённо, и сбежали вниз, посмотреть, что происходит.

Посреди комнаты для тренировок сидел Хун-и, с широко раскрытыми глазами и выражением шока и отчаяния на лице. Он держал в руках вопящий, источающий волны энергии свиток.

— Как его заткнуть? Почему?.. — бормотал он. — Заберите его…

— Забрать? Ну-ну. Что ты натворил, идиот? — рявкнул Кин-и. — Сейчас полордена сбежится сюда, и я не собираюсь тонуть вместе с тобой. Зачем ты вообще это сделал?

— Я не знаю! Я просто хотел стать лучше!..

…

И обстоятельства были другими, слова были немного иными, но этот тон голоса, эта дрожь и отчаяние были знакомы Большому Мечу.

Очень хорошо знакомы.

И ему на миг показалось, что это не свиток с тайными техниками ордена, нет, это красивый флакончик, отделанный нежно-розовыми сливовыми узорами.

И он сделал то, что не смог сделать тогда — потянулся и выхватил его из чужих рук.

— Ты что творишь?!

Большой Меч сглотнул, повернулся к Кленовому Клинку и тихо сказал:

— Сделай то, что обещал.

После он вышел на порог встречать учителя, чтобы признаться ему в своём злодеянии.

…

Как Большой и Длинный Меч уже понял к тому моменту, свиток был своего рода испытанием на пути к принятию во внутренний круг. Каждому новому поколению испытуемых сообщали о существовании свитка, чтобы исключить из ордена жадных до силы воров.

..По крайней мере, так оно было в теории.

Большого и Длинного Меча, разумеется, приговорили к изгнанию. Его меч разбили, меридианы покорёжили.

Лихуа была безутешна.

Хун-и избегал его.

Кин-и выполнил своё обещание и остался с победителем.

Только на прощание Хун-и решился встретиться и поговорить с Большим и Длинным Мечом. Именно тогда он пообещал, что однажды, став старшим учеником, он вернёт Большого Меча обратно и исцелит его культивацию.

Большой Меч принял это обещание, потому что знал, что так другу станет легче.

Но правда в том, что уже тогда он знал, что не собирается возвращаться.

10

*

На сей раз Большой и Длинный Меч сумел вернуться в настоящее самостоятельно.

Он обвёл взглядом своих друзей и остановился на Ослепительном Свете.

— У меня есть орден, за который я в ответе, — сказал он тихо, — есть судьба, которую я выбрал. Мне нет дороги назад, да и не хочу я туда возвращаться. Ничто уже не будет, как прежде, потому что я уже другой.

Он вдохнул и выдохнул, успокаивая себя.

— ..Я стал лучше.

Глаза Хун-и расширились. Он сглотнул и наконец замолчал.

— Как ты можешь?! — Лихуа действительно, казалось, хотела плакать. — Мы были так счастливы, что ты вернёшься… Я была…

— Ан Лихуа… — он запнулся и напомнил себе, что эту связь надо вырвать с корнем, и у них больше нет права называть друг друга теми именами. — Леди Солнечный Луч, ты не трофей, чтобы быть подаренной и переходить из рук в руки. Я никогда не стал бы тебе хорошим мужем, даже тогда. Теперь — подавно.

— И это после всего, что орден сделал для тебя, что мы для тебя сделали?

— Да, — ответил он. Потому что а что тут ещё ответить-то? — А теперь, если вы меня простите, мне надо вернуться в свой орден.

Он решительно зашагал вперёд, и Госпожа Не Зовут заскользила рядом, ненавязчиво намекая, что не позволит к нему приблизиться. Она вела себя, как его охранник, и это было совершенно абсурдно, но вместе с тем именно так вёл бы себя помощник настоящего главы ордена, и Большой Меч просто решил пока что смириться с этим. Кивнув Кин-и на прощание, он оставил бывших друзей за спиной.

На этот раз окончательно…

Или ему так казалось.

**

— Вы вернулись!

Они ждали все вместе, собравшись в гостиной их огромного полурзваленного особняка.

Кухарка Хэн нервничала, и когда она нервничала, она готовила, поэтому стол был заставлен и буквально трещал от всего. Сама она сидела в уголке, взяв в руки иголку с ниткой и упорно тыча ими в ни в чём не повинную ткань. Не то чтобы у этого были какие-то результаты, просто это занятие могло скрыть дрожание рук. Рядом примостился хмурый Хо-хо.

Они уже успели пошептаться на кухне и решили, что, вдруг что, останутся вместе и будут изображать странствующих культиваторов: Хо-Хо не собирался возвращаться к отцу, что бы ни случилось, Хэн просто не хотела снова остаться одна.

Паникёр влез в их разговор, заявил, что ужасно боится остаться один и потому тоже хочет с ними. Кухарка Хэн пожалела беднягу и погладила по голове — таким он был иногда трогательным.

Яо Милэ нервничала, а когда она нервничала, весь огонь в доме сходил с ума, и сама лиса дышала огнём, как печка.

Тануки внешне выглядел спокойным, ел себе, пил своё вечное вино, но Хэн видела, что он тоже нервно поглядывает на дверь.

Все они ждали приговора, так или иначе.

Большой Меч вернулся в компании Не Зовут, их одежда была грязной, несмотря на явные попытки её отчистить. Большой Меч выглядел… немного менее сияющим, чем обычно.

“О, — подумала Кухрка Хэн убито, — он собирается сообщить нам, что уходит.”

Она вздохнула и приготовилась.

— Ну что, как прошло? — спросил Тануки Рю лениво. — Разобрались с призраками?

Как будто именно это они все хотели знать!

Но никто не спросил бы первым, потому что…

— Плевать на призраков! Ты уходишь от нас в Полдень?

О.

Ну да, никто кроме Яо Милэ не станет спрашивать о таком в лоб, благослови небо эту девочку...

— Нет, — моргнул Большой Меч, — конечно нет. Я остаюсь.

..И тут кухарка Хэн поняла, что сама сейчас зарыдает от облегчения.

— ..Если вы захотите, чтобы я остался.

Теперь на Большого Меча с недоверием смотрели буквально все, но, когда этому мальчишке какая-то ересь втемяшится в голову, его не переубедить. В итоге, они собрались в кружок и прослушали (явно сокращённую и кое-где изменённую) историю его жизни и проблем.

Если коротко, звучало это всё примерно так: у него бывают приступы, когда он уходит в себя (как будто они раньше не заметили, и у кого из присутствующих этих приступов не бывает вообще), а ещё он действительно спёр какую-то дурацкую ерунду из своего ордена.

И смотрел на них так, как будто их должно было это шокировать.

— Эй, я захватил город с помощью проклятой печати, — сказал Хо-Хо, — не мне тебя хоть за что-то осуждать!

— Я много чего за свою жизнь спёрла, — признала Не Зовут, — и много откуда сбежала.

Большой Меч кашлянул.

— Но…

— Если мы начнём перечислять, сколько и чего за свою жизнь спёр я, мы тут зазимуем, — сказал тануки. — И список придётся делать в форме складской инвентаризации.

— Я однажды украла сердце, — сказала кухарка Хэн.

Она не стала упоминать, что это сердце не переставало биться, выплёвывая на её руки кровь, пока она пробиралась сквозь лес, убегая от мёртвых хозяйских псов — некоторые подробности не надо упоминать в приличном обществе.

Монах-паникёр бросил на неё странный взгляд.

Иногда ей почти что казалось, что этот дурацкий парень читает мысли.

— Я тоже случайно украла пару сердец, — признала Яо Милэ, — когда теряла контроль над способностями. Так неловко было с этими влюблённостями, так тяжело объяснять людям, что они меня не любят, это просто лисья магия! Извиняться ещё… И однажды индюка из храма лисьего покровителя! Мне до сих пор стыдно.

На Яо Милэ все посмотрели с задумчивым сомнением, но комментировать не стали.

Должен же среди них быть кто-то без клептомании, в конце-то концов.

— А я что? Я ничего, — сказал паникёр. — Но чего я только не делал, когда начинал нервничать! На меня иногда находит такое: я пугаюсь, и потом начинаю делать всякие глупости.

— ..Что мы пытаемся сказать, — вздохнул Хо-Хо, — так это то, что тут ты не удивишь никого ни какой-то украденной безделушкой, ни парой маленьких странностей. Мы не орден паникёров, куда берут только очень уж особых людей, но мы тут всё равно собрались такие…

— С изюминкой, — сказала Не Зовут.

— …Ну вроде того, да, — протянул Хо-хо. — Я почти что это же хотел сказать. В смысле, это можно и так выразить. Да.

Большой Меч неуверенно моргнул на них.

— Вы… принимаете меня таким?

И все начали заверять этого придурка, что “конечно”, но доходчивей всех оказалась Яо Милэ, которая решила его просто и незамысловато поцеловть.

Не Зовут отвела взгляд, благородная дама как она есть, Хо-Хо покраснел, Тануки хохотнул, монах-паникёр начал бормотать что-то про обмен микробами.

Кухарка Хэн размышляла о том, как эти двое вокруг друг друга последний месяц танцевали, не зная, как подступиться. Эти уж ей неопытные влюблённые… Ничего, грозная свекровь щас вас научит!..

..Дождалась, пока эти двое отлипнут друг от друга, и заявила грозно:

— Теперь ты должен на ней жениться!

Теперь настала очередь Яо Милэ краснеть, но, прежде чем она успела рассказать, что поцелуи с лисами не предполагают женитьбы, или нечто ещё такое глупое (потому что только дура откажется от шанса захомутать такого парня, как Большой Меч!), этот самый Большой Меч сказал “Да, само собой разумеется” очень серьёзным тоном, и Яо Милэ тут же захлопнула рот, так и не успев наболтать всяких глупостей.

Фуф.

Вот, так и надо. А то всему их учи… Кухарка Хэн тут же почувствовала себя очень довольной. Получи, Лучик, или как тебя там! На этой территории тебе всё же не поживиться! Яо Милэ будет госпожой этого дома, и никто больше!

— ..Ладно, — вздохнул тануки довольно, — это всё хорошо, и я рад за жениха и невесту, но это не актуально прямо сейчас.

— И на свадьбу ещё заработать надо, — сказал Хо-Хо. — Нельзя, чтобы у главы ордена была бедная свадьба. Это вопрос престижа.

— И дом надо отремонтировать, — вздохнула Хэн. — И дату назначить… Много дел.

— Ты составь пока список, мастер Хэн, — кивнул Тануки, — ты в этом явно хоть что-то понимаешь. А мы пока должны обсудить проблему с Вином Чёрного Поцелуя, которое подняло около десятка активных мертвецов.

Кухарка Хэн сглотнула, и хорошее настроение её отступило назад.

Любимое вино её хозяина? Откуда ему взяться здесь, в этом городе? Он говорил, что делает это вино сам. Лгал?

Она быстро опустила глаза, пряча наверняка отразившийся там страх и прислушиваясь к разговору. Она остро ощущала на себе чей-то взгляд, но не решалась поднять голову.

— Известно, откуда взялось вино?

— Было спрятано в тайнике и там позабыто…

Она выдохнула.

Нет, просто совпадение.

Просто то же самое вино.

Между тем, маги уже пересказали всё и склонились над картой, обсуждая стратегию предстоящей операции.

— ..Вино надо собрать в защищённые кувшины из магического стекла, ходячих мертвецов уничтожить, землю очистить. Работа будет непростая, потому что мы про высшую некромантию тут с вами говорим…

— До сих пор не верю, что кто-то мог нечто подобное “случайно забыть”, — отметила Не Зовут. — Надо посмотреть, кто там такой забывчивый.

— Кто пойдёт? — спросил тануки.

— Дело серьёзное, — ответил Большой Меч, — потому — я, Госпожа Не Зовут, господин тануки и Яо Милэ. Мы с госпожой Яо займёмся мертвецами, Не Зовут разгонит миазмы и просмотрит фон, а ты, господин тануки, соберёшь то вино, что пролилось, обратно в бутылки.

— Это я могу!

— Я тоже хочу!

Все изумлённо уставились на монаха-паникёра, не совсем понимая, зачем он влез.

— Ты чего? — спросила кухарка Хэн.

— Хочу посмотреть на мертвецов. Издали, конечно! Я их просто никогда не видел, хочу понаблюдать, как вдруг что от них убегать!

— ..Быстро и с воплями, — буркнул Хо-Хо.

— Лучше без воплей, у проклятых тварей отличный слух, — сказала Кухарка Хэн.

— Вот, даже в таком простом вопросе нет согласия! Орать иль не орать, вот в чём вопрос!

— Я думал, ты всегда выбираешь “орать”, — заметил Хо-Хо.

— Поклёп, — фыркнул монах-паникёр. — Я могу ещё визжать и голосить… Так что там с моим запросом-то?

— Конечно, вы можете присоединиться, — ответил Большой Меч серьёзно, — это само собой разумеется.

Паникёр кивнул, а кухарка Хэн решила потом ещё раз быстренько поговорить с их главой ордена на тему осторожности. Разве можно паникёра брать на такие опасные задания? Он же хрупкий такой, чувствительный! А вдруг с ним чего?..

Кухарка Хэн ещё об этом подумала немного, прикидывая заодно, какую еду собрать героям в дорогу, но в этот момент в комнату чуть ли не ворвался знакомый слуга.

— Прошу простить мою невежливость, — вздохнул он, — но у нас беда.

Большой Меч, тануки Рю и Не Зовут уже были на ногах.

— Барьер прорван? — уточнил Большой Меч деловито.

— Нет, слава всему… Нет. Но, какие-то непонятные ребята из Полудня решили совершить подвиг и влезли внутрь! Мы не знаем теперь, как их вытащить, и переживаем, как бы их не сожрали…

Не Зовут вздохнула и медленно возвела глаза к потолку.

— Почему мне кажется, что я знаю, кто туда влез?..

Большой Меч прикрыл лицо ладонью.

11

**

Мероприятие, как на него ни посмотри, выдалось весёлое и зрелищное.

Монах-Паникёр выбрал себе для просмотра высоченный орех, стоящий чуть поодаль, но так, что вид открывался на всю поражённую зону. Уменьшив вес своего тела до такого, какой мог бы быть у бабочки, Паникёр взмыл к кронам и устроился на тоненьких ветках, вытащив из рукава перекус. Не зря же Хэн старалась, правда? Забросив в рот маленький пирожок, он прищурился, наблюдая за разворачивающимся действом и оценивая происходящее.

..Пирог с яйцом и грибами. Вкусно.

..И правда, Вино Мертвецов.

Не то чтобы он сомневался, Тануки Рю, с его-то биографией, можно доверять в таких суждениях. Но права невестка (бывшая и будущая, потому что семейная традиция, кузены-близнецы вон вообще имели один гарем на двоих, и эти два идиота тоже недалеко ушли), откуда?! Кто может просто забыть в стене нечто подобное?! Ответ очевиден — тот, кто больше ничего не помнит.

Этот ответ, с учётом всего, наводит на размышления.

Если бы он встретил сейчас этого лицемерного лиса, мастера Лина, что учил его сестрицу и порой его самого, монах-паникёр, в числе прочего, поблагодарил бы хитрозадого божественного ублюдка за науку. Помнится, сказал однажды ему этот парень, напустив на себя привычный возвышенный вид (фальшивый, но это уже с возрастом он научился понимать, как в этом деле отличить фальшивое от настоящего), что самое простое на деле почти всегда оказывается самым сложным.

Живым воплощением этого тезиса оказалась Кухарка Хэн.

Изначально он был уверен, что для него всё там очевидно, искать нечего. Но чем дальше, тем меньше он понимал — не только её, но и кто она вообще такая. То есть, по сути и на самом деле. Её мысли были, как открытая книга, но при этом не открывали и десятой доли глубины. Не начни он очень внимательно к ней присматриваться, он бы и не заметил несостыковок, но они были.

Много.

Но вино, ака “любимое вино её бывшего хозяина” — самая интересная из них. Бывают ли такие совпадения? Ох едва ли…

Прищурившись, монах-паникёр закинул в рот ещё один пирожок и увидел, что члены Кочерги уже разошлись по позициям.

Безымянная (она хорошо придумала с этим “Не Зовут”, чтобы скрыть истинное положение вещей, но “безымянная” всё равно точнее во всех смыслах) встала на границе бушующих тёмных испарений, раскинула рукава, обернувшиеся подобием огромных тканевых крыльев, и принялась понемногу разгонять миазмы, чтобы кто-то в это месиво смог войти.

Большой и Длинный Меч, с тем самым мечом наперевес, восседал на огромной пятихвостой лисице, и были они этим обстоятельством очень довольны — Яо Милэ явно нравилось исполнять роль скакуна для своего жениха.

..Вот уж поистине, союз созданный на небесах.

В любом случае, смотрелась эта парочка внушительно и впечатляюще, и, судя по летящим отовсюду тихим шепоткам, не один монах-паникёр это оценил.

Тануки, как всегда, был оборотнем не фанфар, а действия — то бишь, он присел на траву, попивая вино, и ждал, пока густой чёрный дым непокойной энергии рассосётся.

Когда дым слегка отступил, из него высунулась голова пускающего слюни мертвеца, пытающегося пробиться к тануки сквозь барьер. Тануки поднял на него взгляд, тюкнул того фляжкой по лбу и продолжил пить дальше.

…

Вот.

Вот именно потому монаху-паникёру нравится эта команда отмороженных: они ненормальные. Со-вер-шенн-но.

Любого из них приняли бы в орден Паникёров, не задумываясь слишком сильно. Большую часть — со слезами умиления и распростёртыми объятьями.

..

Между тем, чёрный туман наконец рассеялся, и стали видны вспышки ярких мечей — а значит, эти, из Полудня, всё же живы. Все трое, увы. Монах прищёлкнул языком; экие живучие. Слегка подкрутив эмоции самому сильному и тупому, чуть ли в ухо ему не нашёптывая просьбу сделать какую-то очередную глупость, монах-паникёр некоторым образом надеялся, что мальчишка всё же пойдёт, обо что-то убьётся и перестанет быть проблемой... Впрочем, ладно, кровожадность — это плохо, даже если малолетний кусок дерьма, на его взгляд, этого заслуживает. Опять же, его помощничек монаху-паникёру даже понравился, а ведь он тоже сюда попёрся, потому что пока что отказать “старшему духовному брату” не может.

Вообще этот Кленовый Клинок как раз забавный мальчик, было бы жаль, если бы просто так умер. Интересно, сколько пройдёт времени, прежде чем он окончательно подвинет своё тупое начальство и женится на этой курице? Едва ли много, мальчик талантливый и вёрткий, ему хватило ума пролезть в самую удачную позицию и там закрепиться.

Категорически жаль, что Большой и Длинный Меч умён во всём, кроме интриг и человеческих чувств, и не понял, что ему преподнесли его победу на блюде. А ведь этот кленовый бедняга так старался, чуть ли не прямым текстом сказал Мечу всё в лицо, ненавязчиво подводя своего ослепительного братца к идее спереть свиток, так хотел, чтобы выиграл Большой и Длинный Меч! Мальчик считал, и небезосновательно, что уж они отлично поладят, поделят власть (легко делить, если одному из них она не нужна особо) и обязанности… Увы, так бывает, когда говоришь с кем-то на совершенно разных языках: Большой Меч по сей день понятия не имеет, что они на самом деле тогда обсуждали.

Ха. Что уж тут, монах-паникёр ни секунды не сомневался, что, если кленового сейчас не сожрут весёлые мертвяки, они ещё увидятся.

Важно, что сейчас произойдёт неизбежное: орден Боевой Кочерги торжественно и со спецэффектами (потому что эти идиоты по-другому не умеют вообще) спасёт старших учеников Полудня, которые по-хорошему вообще не должны тут быть.

Именно та точка давления, которую искал Тануки; ну разве не отлично? Матушка Шо подавилась бы крысиным ядом, узнай, с какой пользой её самый ненавистный “сын” пользуется подслушанными у неё же уроками интриг. Ха!..

Туман меж тем рассеялся окончательно, и Большой Длинный Меч въехал на лисе в драку, отправляя в полёт многочисленные отражения своего меча вперемешку с огненными пельмешками.

..Выражения лиц ребят из Полудня в этот момент были просто бесценны.

Монах-паникёр всерьёз собирался отложить это воспоминание на самую дальнюю полочку своей памяти и очень его ценить.

Мертвецам огненно-пельменное шоу тоже понравилось, и они попёрли в атаку. Монах-паникёр слегка нахмурился, отметив трёх самых шустрых — скорее всего те, что выпили больше всего вина. Твари уже весьма мало напоминали людей, явно приближаясь к перерождению в демонов-пожирателей. Сколько там, два дня? Очень, очень быстро… Большой Меч сцепился с одной из таких тварей, Яо Милэ взяла на себя вторую, полуденные красавцы слегка очухались от шока и всё же решили пробить себе дорогу к выходу… Третья тварь, самая шустрая, кружила, выжидая.

Монах-паникёр вздохнул, закинул себе в рот последний пирожок и слегка оттолкнулся от тонких веток, взмывая в воздух и смазанной тенью направляясь к шустрой твари.

Тварь не ожидала компании, но жизнь полна сюрпризов: монах-паникёр лениво отправил её в полёт прямо сквозь три стены, метнулся следом, уклонился, прокрутился, проломил ударом руки грудную клетку, некоторое время поиграл с тверью в кошки-мышки и в итоге таки оторвал ей голову, сразу поместив ту в мешочек для хранения, чтобы использовать для исследования позднее.

Голова попыталась кусаться, что было довольно невежливо с её стороны, но монаха-паникёра не так уж просто было укусить.

Покончив с этой проблемой, он выпустил сноп мертвенного зеленоватого пламени, поджигая слепо мечущееся туда-сюда тело, и пошёл искать тот самый тайник.

И те самые бутылки.

Они уже почти победили, так что больше его вмешательство не потребуется.

Он же очень хочет знать, откуда это вино вообще тут взялось… Равно как и кто тот мастер, появления которого так боится Хэн.

Монах-паникёр хотел бы встретиться, познакомиться! Социализироваться, так сказать.

Он ведь, если разобраться, человек не только тонкой организации (что Хэн весьма точно подметила), но ещё и исключительного дружелюбия. Надо же ему поблагодарить того, кто преподнёс, сам того не желая, им всем подарок в лице Кухарки Хэн? Ну вот.

Если вино и этот мастер не связаны, то ничего; если же связаны, то рано или поздно он до этой связи докопается…

Но это потом. А пока что он пойдёт, пожалуй, посмотрит на спасённых полуденных идиотов и их выражения лиц. Видит Тьма, это зрелище нескоро перестанет поднимать ему настроение!..

Эпилог

**

Императрица света, Владычица Золотых Дворцов и прочая с сомнением смотрела на монстра, предоставленного ей довольной помощницей.

Довольная помощница была вознесшейся богиней туфель, крайне деятельной, но слегка, за неимением лучшего слова, туповатой. Помощница смотрела с гордостью воина, с честью выполнившего сложное задание.

Владычица моргнула и снова уставилась на монстра.

Монстр пускал пузыри из слюней, размахивал короткими ручками и по всем признакам собирался обоссать её деловую переписку.

— Что это? — спросила Владычица, когда поняла, что пантомимой она тут ответа не добьётся.

— О, это монстр, которого мы подбросим в тот самый мир! Помните, вы искали для них особо проблемные подарочки? Вот, я нашла! Теперь нужно ваше разрешение, Ваше Величество!

Владычица вздохнула.

Монстр похлопал на неё глазами и попытался дотянуться до неё пухленькой ручкой.

Терпение. Вот что ей нужно в этой работе.

Почему она так хотела быть владычицей этих грёбаных дворцов, кто бы ей напомнил?..

— Хотя я понимаю, почему при некоторых обстоятельствах это существо можно считать маленькой катастрофой, я открою тебе секрет, дорогая: у людей предостаточно своих собственных младенцев.

— О, вы не так поняли, — рассмеялась богиня туфель, — это не младенец!

Владычица подняла бровь, ещё раз осмотрела совершенно человеческого, совершенно нормального младенца может пары месяцев от роду (она категорически не разбиралась в таких вещах, хотя сама однажды одного такого родила), и снова перевела взгляд на помощницу.

..Нет, определённо ей надо пересматривать кадровые решения.

— Это младенец.

— Вот, все должны так думать! Но на самом деле это — великое зло!

Великое зло выдуло ещё один пузырь.

— И в чём его злобность проявляется?

— Его отец был одним из глубоководных монстров!

А?

— Где тентакли?

— Пока нет, но будут! — сказала туфлебогиня тоном заправского мастера рекламы. — И тентакли, и куча ртов! Вроде бы... Слушайте, моя императрица, я его тихонечко умыкнула из одного параллельного мира, где он по сюжету должен был устроить конец времён… Ну или по крайней мере временопаузу… Наверное. Все они такие. В любом случае, он — выплодок древнего зла, чьи аватары бродят по свету и соблазняют женщин! Этот монстрик, пожив с людьми, начнёт их всячески кошмарить, создаст армию миньонов и устроит царство страха… Или что-то ещё в том же духе, я не вникала, они все более-менее одинаковые, эти полукровки, я выбрала ближайшего и самого могущественного, благо родная матушка его выбросила.

— И? Что ты планируешь с ним делать?

— Как что, да по сюжету же! Я найду самую обычную, самую ординарную одинокую женщину, бедную, но желающую иметь детей, притяну её к этому монстрику, чтобы она забрала его с собой — и ура! Сюжет запущен! Начинается классический путь героя!

— Ясно, — императрица почувствовала подступающую головную боль. Ну хуже не будет, так?.. — Приступай!

**

Кухарка Хэн шла из магазина.

Обычно она посылала за покупками кого-то из домочадцев, но в этот раз, как назло, они все как один пропадали на охоте. Даже Хо-Хо припрягли, потому что дело попалось особенно муторное.

Погода, к сожалению, выдалась дождливой, и Хэн пришлось накинуть свой старый плащ (сегодня же надо купить новый, а то она только то и делает, что орден позорит, ужас, выглядит, как нищенка).

Размышляя об этом, она свернула в узенькую улочку и вдруг услышала тихий детский плач. Там, прямо на обочине, лежал самый прекрасный маленький мальчик, которого только можно было представить.

Сердце кухарки Хэн дрогнуло.

“Три”, — подумала она, — “все уважающие себя мастера берут троих учеников. Я, как изобретатель техники боевых пельменей, могу себе позволить. Так? Так! Скажу, что увидела в нём талант, способный перевернуть мир!”

С этой мыслью она, довольная, понесла свежепринятого ученика Ордена Боевой Кочерги домой.

***

Богиня (неудобных) туфель задумчиво проследила за женщиной, прикинувшись по привычке одной из уличных крыс.

Она была довольна.

Её план сработал!

Она сама ещё не вполне верила, что это возможно, но одну истину поняла давно: если есть что-то, на что ты можешь рассчитывать, живя в Золотых Дворцах, то это "что-то" — идиотизм, мелочность и бюрократия.

И вот, теперь она сумела унести сына своей несчастной подруги и замести все следы. Ну разве она не молодец?..

Богиня снова посмотрела вслед женщине; та казалась надёжной, далёкой от магии и божественных интриг, и очень простой, а главное, явно любила детей. Под её присмотром малыш проживёт спокойную и тихую жизнь обычного человека, и никогда даже не узнает, кто он на самом деле.

Именно так, как её подруга хотела.

Она гордилась своим умом. Она идеально, идеально всё придумала, обыграв судьбу.

Что теперь может пойти не так?