Октагон. Часть 2 [Александр Витальевич Борянский] (doc) читать онлайн



Часть вторая. Канонический мир – 3


В начале Ты основал землю, и небеса – дело твоих рук.
Они погибнут, а Ты пребудешь;
и все они, как риза, обветшают,
и, как одежду, Ты переменишь их, - и изменятся.
Но Ты – тот же, и лета Твои не кончатся.
Библия: Псалом 101

Луна зовет на золотую службу:
Спеши, ручей!
Селентин Александр Первый



Дождь.
Везде был дождь в этот день - в Цюрихе и Амстердаме, Киеве и Одессе, в Голливуде, Силикон-Валли, Нью-Йорке, в Мельбурне, Париже, Маниле и, само собой, в Лондоне. Вода изливалась с небес на землю; камень мостовых мокро блестел в старых городах; огонь роскошных реклам спорил с дождевой завесой в благополучных столицах; золото беспечно красовалось в витринах ювелирных магазинов; железо, искореженное, оплавленное по краям, напоминало о последней Мусульманской войне; воздух, насыщенный влагой, уверял в цветущей юности мира; а деревья где бы то ни было - в тайге, в городских парках, в экваториальных лесах - радовались визиту дождя и наперебой подставляли ему свои прекрасные разнообразные тела.
День 12 января 33-го года катился по планете. По дороге он ежесекундно убивал 11-е, но приближал 13-е, подписывая себе смертный приговор.
День веселого безумства синоптиков, день льющейся воды.
В середине января даже в Торонто и Рейкьявике - дождь!
Ночь покинула Европу и приняла оборону на островах Атлантического океана.
Мир отчаянно обменивался информацией.
На межбанковских торгах в Лондоне ставка LIBOR упала на две сотых процента.
Рубль на валютных биржах опять чуть-чуть поднялся и его стало особенно выгодно закупать через йену.
В полдень по Гринвичу состоялась презентация нового "Феррари": скорость полета в полтора раза выше по сравнению с прошлогодней моделью.
День дождя покинул сотый меридиан. На западном побережье Соединенных Штатов светало.
На расстоянии 350 км над землей один из спутников связи с маленькими буквочками "OCTAGON" на металлическом корпусе принял и передал очередной контрольный сигнал.
И только в одном городе на земле в этот день шел крупный, пушистый, чистый, как мечта, как вымысел, снег.

*****


Лицо первое
Лорд

12.01.33

В 9:45 господин Полянский вылетел на частном самолете в Одессу.
В 10:00 он включил радио и, как всегда, услыхал наглый голос Семена Царицына:
- "Секундой раньше" в эфире! По слухам господин Полянский только что покинул Москву. Попробуем угадать, куда же он направляется...
Экран оставался темным: меньше всего на свете лорд сейчас хотел видеть всезнающую ухмыляющуюся физиономию.
Самолет набрал высоту.
- По слухам, - обрадованно вскричал Царицын, - господин Полянский вылетел в Одессу! Рассмотрим, что же ему могло понадобиться в этом южном городе...
10:07. Лорд пребывал в растерянности. Сто четыре минуты и тридцать три секунды назад произошло нечто такое, что не должно было происходить ни при каких условиях. В понедельник, в ночь на русское рождество Елена обещала ему, и он ей поверил.
- ...и если учесть, что в ночь с 6 на 7 января господина Полянского и госпожу Пальцеву видели стоящими рядом в Богоявленском соборе города Москвы, о чем как всегда своевременно сообщили "Секундой раньше", то становится очевидным, что в Одессе господин Полянский скорее всего получит квалифицированную консультацию о сложившейся ситуации...
Двадцать миллионов долларов накрылись за один день. Вернее, за одно утро, за полтора часа, и даже не за полтора, а за один час двадцать две минуты двадцать семь секунд. За одиннадцать месяцев бесполезной жизни - двадцать миллионов долларов. И ведь просил тридцать, и торговался четыре тура, и подписал контракт лишь когда понял - больше двадцати КОРА все равно не даст.
Стюардесса принесла чай и два ломтика сыра.
- Свяжитесь, пожалуйста, с Ипатовым, - сказал Полянский, - я буду ждать его сегодня в девять вечера.
- Где?
- В Москве, естественно.
- В Одессе дождь, лорд.
- Что?
- В Одессе идет дождь.
- А-а... Да-да, спасибо.
Полянский прислушался и обнаружил, что минуту назад интуитивно убрал звук. Его палец вновь коснулся черной кнопки.
- И как сказано в Писании, - разрывал эфир неугомонный эрудит Царицын, - побеждающему дам сесть на престоле Моем, как и Я победил и сел со Отцем Моим на престоле Его. "Секундой раньше", Семен Царицын. Аминь.
- Урод! - произнес Полянский и убрал звук навсегда.


Госпожа Елена, коричневая баронесса Пальцева, сидела в глубоком мягком кресле и задумчиво смотрела на лорда Полянского. Взгляд ее был немного грустным, немного завистливым.
- Артур, - произнесла она, - для тебя новый год наступает ежедневно. Я хорошо помню это состояние. Но для меня новый год стал действительно годом новым. Я вне игры. Я сказала тебе правду.
- Двадцать миллионов... Если бы это были только внешние деньги!
- Не представляю... Случившееся загадочно. А кто его убил, не известно?
Полянский пожал плечами.
- Я полагал, лучше спросить у тебя.
- Но я не знаю...
В квартире госпожи Пальцевой было тихо. Поглощали время старомодные часы, с величественным достоинством роняющие каждый тик-так. Глухо-глухо стучал по подоконнику проливной дождь, с трудом одолевая акустическую защиту дома.
- Я был там.
Елена улыбнулась.
- Как всегда, смотрел сверху?
- А ты никогда этого не делала?
- Делала... Но не так часто... Слушай, а он не мог оскорбить религиозные чувства, вторгнуться в идеологию?
Ну и ну! Полянский даже не удостоил ее ответом. Человек, купленный за двадцать миллионов, не мог оскорбить религиозные чувства. Это означало скандал, позор, конец карьеры.
- Еще одного чужого там не могло быть?
- А как ты считаешь, баронесса, в твоем городе не могло быть еще одного чужого?
- Это уже не мой город.
Они замолчали.
Нет, ответил себе Полянский, Елена не могла обмануть. Ради чего? Ради памятника в виде мертвого народа? Ради фон Вельфа?
- Артур, - сказала она, - я хотела бы объясниться. Между нами возникло напряжение, которому не должно быть места.
- Оно возникло давным-давно.
- Не давным-давно, а год назад, или чуть больше, как только выяснилось, что мы в одном пространстве. Но Артур! Ты для меня не лорд! Сначала я не хотела отдать их тебе, потому что ты обидел меня, а во-вторых, я уверена, они сумели бы дожить до конца. Но потом мое согласие было искренним и то, что я сказала о Яшмовой Звезде - правда!


Под восьмым номером вошла в седьмое пространство Елена Пальцева, а в конце оказалась в нем третьей. Сумасшедшие идеи - отменить деньги, отменить оружие, собрать всех героев в один круг... Каждая поначалу смотрелась откровенно глупо, затем в каждой вырисовывалось что-то неожиданно интересное, он начинал искать противодействие, но в итоге оригинальность нововведений коричневой баронессы с убийственным постоянством перевешивала их пользу. Уже в октябре стало ясно, что шансов на первый рейтинг у нее нет. Трое познали полное уничтожение (в том числе неонацист Адольф Швайцер и проповедник-евангелист Джеймс М. Патрик), двое пытались выжить в последних городах. В битве за Лигу Лордов сошлись Полянский и желтый барон Гогенцоллерн, федерация Германии. Если бы Елена Пальцева вмешалась в борьбу на стороне любого из них, оставшиеся у нее силы безусловно принесли бы ему достаточное превосходство. Барон Гогенцоллерн, который кроме всего прочего являлся бароном в обычном смысле, прислал вежливое, осторожное предложение. КОРА забрасывала Пальцеву отчаянными патриотическими призывами выступить на стороне гражданина России. Царицын плакал в эфире. Но коричневая баронесса еще более обособила свой народ, заколлапсировала его по всем правилам и оставила заповедь неприсоединения на вечные времена. Почему она считала, что эти времена продлятся вечно, Полянский не понимал до сих пор.
31 декабря, за пять часов до Нового года он прилетел сюда и в аромате ее непостижимых, как горный воздух, духов еще и еще раз повторял: "Отдай мне гномов! Отдай! Я сделаю фон Вельфа. С гномами я сделаю его точно, эта победа будет наполовину твоей. Отдай мне гномов!" Он забывал, что когда-то любил ее, он ее ненавидел и надеялся. Более того, он готов был полюбить ее снова.
А для нее закончилась настоящая жизнь в тот день, и впереди ждал лишь обидный внешний год бароннесы, наблюдающей со стороны за Лигой Лордов. И больше не будет у нее ежедневных обновлений, и десять с половиной часов назад она потеряла власть над своим народом, и в сердцах она ответила ему: "Нет!"
А потом они встретились в соборе на рождество. Полянский стоял справа от мэра Москвы. Елена подошла к нему и тихо сказала: "В 311 год по вашему времени над моими горами взойдет Яшмовая Звезда. В новолуние. В эту ночь я должна была ввести героя."
И он поблагодарил Бога, а ей задал всего один вопрос: "Кого?"
"Не знаю. У меня вряд ли было бы столько денег, но я хотела Лайка Александра."


- И все-таки, - сказал лорд, - кто мог убить его?
- Не знаю...
- И все-таки...
- Неужели сейчас это чем-то поможет?
- Да как ты не понимаешь! Действие имеет значение только для журналистов. Важна причина, а еще важнее причина этой причины, а еще важнее причина множества причин, и приводит ниточка к причине абсолютно всех причин...
- То есть к тебе.
- К лорду. Но уж не ко мне, это точно.
- Ты логик, - сказала Елена. - Ты исповедуешь логический принцип. Но тогда зачем тебе каждый день вместо зарядки фактор орла?
- Давай не будем повторять глупые шутки!
- Хорошо. Ты логик. Однако я использовала спонтанные идеи. Часто они обретали собственную, независимую от меня логику.
- Иначе говоря, ты сначала делала, а потом думала.
- Да, думала долгие-долгие ночи.
- Вот только разница между нами в том, что я думал о предстоящем туре, а ты об ушедшем, и потому ты сейчас не среди лордов.
- Погоди, Артур...
- И поэтому тоже - "погоди..." Для тебя есть что-то дальше, что-то за последним днем шестисотого года, что-то после Совета Девяти. А для лорда нет ничего такого. Есть лишь один мир и не будет других. Знаешь, если ты подставила меня, если твоя звезда миф или даже хуже...
- Ну и что ты мне сделаешь? Выставишь иск на двадцать миллионов?
- Я прощу тебе обман и никогда не вспомню о нем. Я буду радоваться и поздравлю всю свою команду с хорошим известием. Потому что если ты сказала правду и какой-то из лордов после всего сумел предотвратить присоединение твоих гномов - именно он станет Демиургом и никто иной.
- Почему?
- Да потому! Потому что если я не знаю, как лорд действует в вопросе, о котором я осведомлен лучше, этот лорд гениален.
Они замолчали.
- Я не обманывала тебя, - наконец сказала Елена.
Господин Полянский поднялся из кресла.
- Тебя выбрали восьмой? - как можно язвительней спросил он.
- Ну и что?
- В следующий раз тебя вообще не выберут.
- Не тебе это решать!
- Я не решаю, я знаю.
Он направился к выходу.
- Артур, - грустно позвала Елена, - я все время пыталась тебе сказать, но ты не хотел слушать. Я больше не игрок!
Лорд резко развернулся, - так, что лацкан его безупречно синего пиджака метнулся вслед за ним.
- Ты Отец Гор, - внятно сказал он. - Единый Бог гномов и камня. Исполняй свою роль!


Самолет летел над облаками, солнце садилось в левом иллюминаторе, а Артур Полянский думал о Елене Пальцевой, которая когда-то была его Еленой.
Целых девять лет они не расставались дольше чем на неделю, и всего один год, три столетия внутреннего времени все изменили. Нет, изменил все один день - день всемирного голосования, когда его Елена, его Леночка была избрана восьмой, а он - вторым в своем цвете. И оказались они вместе. И с тех пор разошлись навсегда.
В Одессе долго не разрешали взлет, пилот ждал пока освободится коридор, другие самолеты заходили на посадку, и были они грозные, мощные, сверкающие разноцветными огнями, и походили они на грифонов, великолепных, сказочных, трижды моленых грифонов, начинающих атаку чужой крепости...
Лорд подумал о том, что завтра день отдыха. 13-е число слишком для многих кажется запретным, почему - лорд никогда не понимал. Числа за пределами восьми были для него лишены собственного символического значения. Мир, за власть над которым он борется, будет мертв завтра, хотя сам, как всегда, не заметит своей мгновенной смерти.
В дверях салона появилась стюардесса.
- Артур Александрович, "Секундой раньше".
Полянский машинально включил радио.
- ...В Одессе господин Полянский пробыл всего три часа, после чего вылетел обратно в Москву. Возьмем на себя смелость предположить, чем занимались лорд и баронесса вдали от посторонних взоров.
Полянский специально включил экран, внимательно поглядел на Царицына и произнес:
- Лично приду в "Метелицу" и набью морду.


Москва гудела и перемигивалась. Огни машин бежали по проспекту - красные вперед, белые навстречу. Огненная река поглощала снег, топила его специальными колесами, но снег все валил и валил, новый, упорный, последний боец природы против цивилизации.
Темно-синий, вестминстерского цвета "Лео-Франциз" выехал на Октябрьскую площадь и, сделав положенный круг, исчез в недрах небоскреба. Машина сопровождения нырнула следом. Еще недавно Полянский удивлялся, но в последнее время перестал замечать свою охрану. Точка зрения КОРА была такой: пока Арабский Халифат имеет собственного лорда, пусть даже крайне интеллигентного человека, нельзя игнорировать угрозу бело-зеленого терроризма.
На втором ярусе подземного гаража "Лео-Франциз" остановился. Полянский вышел из машины. "Лео-Франциз" был автомобилем заказным, бронированным, невзрываемым, индивидуальной сборки и стоил столько же, сколько, скажем, пятая часть Лайка Александра, или, например, два с половиной месяца внутренней жизни Лайка Александра, или, получается, шестнадцать с половиной минут сотрудничества с Лайком Александром в режиме реального времени.
Лорд знал, что такая же машина имеется у фон Вельфа, только вопреки всем правилам - белая. Пожалуй, это было единственным, что Полянский знал о фон Вельфе наверняка.

***

Зеркальная кабина лифта. Зрелый, спокойный, уверенный человек глядит на меня исподлобья. Он расстегивает пальто. Маленький золотой значок блестит на правом борте синего пиджака. Это мой знак, он был моим с самого детства, а теперь его рисуют на стенах, в клубах, на страницах октагоновских журналов. Я смотрю вверх и там тоже вижу этого странного человека, и он говорит моим голосом:
- Семнадцатый.
Зеркальный пол на долю секунды исчезает под ногами.
Семнадцатый этаж - мой.
Окно во всю стену. Я отвечаю на вопросы не оборачиваясь. Меня не могут не спрашивать...
...Я летел, разрывая снежную завесу, летел над страной, которая так и не стала мне подвластной, над городом, отказавшимся от моего имени, так и не узнавшим меня, я кружил над горами и ветер все норовил швырнуть меня о какую-нибудь скалу или отнести подальше к югу...
Вихрится снег и мерцает Москва.
Интересно, он приедет сюда сегодня или нет?
Меня не могут не спрашивать, что-то ведь происходило, пока меня не было. Но сейчас я развернусь и войду, оставив за порогом, за системой кодированной защиты все их неважные, суетливые вопросы. Я сяду перед экраном и, наверное, надолго задумаюсь. А может быть, постараюсь не думать, может, забуду о нем, обо всем забуду, и решение придет само, правильное и неожиданное, и ответ найдется, вытащенный из глубин сознания, мой собственный самому себе ответ.
Я разворачиваюсь и вхожу, оставляя за порогом...
На стене пустое место. Картину уже забрали. Или ее вчера забрали?
...Там, в небытии горы, и дух Елены витает над горами. На самом деле ее больше нет, она ушла, но я чувствовал ее в каждом ущелье, в каждой каменной частице, в очертаниях висячего замка. Я обнимал крыльями ее силуэты, проекцию ее бестолковых решений, она сказала "Да!", но ее второе тело, раскинувшееся на сотни каменных йонов, в последний миг воспротивилось. Ее страна не отдалась мне...
Я опускаюсь в кресло и отталкиваюсь ногами, все кружится перед глазами. Два с лишним миллиона моих подданных, около пятисот тысяч граждан, мой Король, мой Совет замерли в ожидании. Сейчас они что-то делают, ходят, пьют, зарабатывают рубли, доллары, кое-кто швейцарские франки и, может быть, чем черт не шутит, кто-то даже зарабатывает универсальные динары Арабского Халифата. Но все они ждут.
Сейчас я буду думать. Мне обязательно нужно хорошенько подумать. Сначала я подумаю в чистоте и неведении, потом узнаю новости, загляну в распечатку, поговорю с Ипатовым, но сейчас - думать, думать...
...Бесцветный вихрь налетает на город, срывает крыши с домов, стучится в дубовые башенные ворота. Дождь, проникая в незащищенные дома, разъедает оружие, закаленное прославленное железо растворяется как соль. "Нечто новое, - слышу я голос Ипатова, - всегда появляется неожиданно." Меч остался только в моих руках, я врываюсь в толпу чужих бойцов, они падают под моими ударами, но врагов очень много, всех мне не одолеть, пусть даже я намного сильнее, и вдруг они оборачиваются адвокатами в строгих деловых костюмах, все как один с коричневыми кожаными папками в руках. Я опускаю меч, хотя вот этих я наверняка мог бы перебить до последнего, выглаженных, вычищенных, вооруженных неуловимыми тонкостями юридической науки. Я знаю, что остается одна надежда, но мой синеглазый воин предает меня и я просыпаюсь.
Я сижу в кресле неудобно, извернувшись. Почему мне никогда не снятся мои сны? Например, про синий свет за грязной скрипучей дверью. Или про Луну с прекрасным ласковым голосом. Я так долго выбирал женский голос и заплатил за него... не помню сколько, тогда КОРА была менее щедра, чем сейчас.
Я проспал три часа.
Я достаю красную тетрадь, зачем-то тупо смотрю в нее. Я перелистываю страницы, мой взгляд вырывает из множества пометок отдельные слова, фразы. Занятие бесполезное, но мне интересно. Образ народа, каким он был, когда самого народа еще не было. К черту, надоело. Мой палец сам опускается на кнопку. Чаю, чаю мне и бутербродов! Нет, не то! К девяти часам обед из ресторана... Какого-нибудь, подороже. Из "Синей птицы" обед. На двоих.
Руку в ящик наугад. Подворачивается "Октагон, синий цвет" за 2 января сего года. Что-то я здесь еще не прочел, но вместо того, чтобы искать непрочитанное, пальцы машинально открывают третью страницу. "История этой земли могла быть совсем иной, если бы Черный Властелин однажды вышел из своей столицы..." Я успеваю дочитать до "...один, без охраны, добрался Король в край Ледяных Зеркал, пешком пришел к Великому Оракулу, а спустя полтора года как ни в чем не бывало вернулся в Лунную Заводь."
И тут входит Владимир Ипатов.

***

Кабина лифта взмыла вверх. Охрана передала сообщение службе наверху. Когда Полянский появился на своем этаже, его уже ждали.
- С возвращением, лорд! Как долетели в такую погоду?
- Спасибо, нормально.
- Лорд, "Секундой раньше" обращались с неофициальной просьбой об интервью.
- Почему с неофициальной?
- Они уверены, что в официальной вы им откажете.
- Правильно, отказать.
- Лорд, еще обращались Би-Би-Си и Сектор информации Арабского Халифата.
- Отказать.
Полянский вошел в ковчег, снял пальто, расстегнул пиджак, ослабил галстук и сел в кресло. Вид у него был решительный и уставший.
Спустя три минуты он заснул.
Пока лорд спал, ковчег жил собственной жизнью. Внешне, впрочем, он совсем не походил на детище последних виражей непрестанно развивающейся технической мысли нового тысячелетия. Потолок рассеянного света маскировался лепной с позолотой конструкцией в духе века эдак восемнадцатого; массивные серебряные подсвечники были подлинными и, возможно, одним из них русские преферансисты эпохи Пушкина и Гоголя били морду заезжему шулеру; греческие амфоры аттической росписи располагались по углам; китайская фарфоровая чашка, творение неведомого мастера неведомого столетия, содержала недопитый утренний чай; и даже экран, экран командной модификации, которых всего-то в мире шестьдесят четыре штуки, в нерабочем состоянии являл собой громадное дворцовое зеркало в тяжелой золоченой раме, по капризной воле матушки-императрицы зачем-то разделенное на три части. Кресло лорда не напоминало кресло, это был трон вроде тех, в которых египетские фараоны с трудом высиживали час, усилием воли удерживая величественную осанку, - никто бы и не подумал, что неудобное, как все церемониальные предметы прошлого, трон-кресло проектировалось специально для Полянского и было снабжено системой автоматической настройки и вибрационным оздоровителем Шпенглера. На правой стене до недавнего времени висела картина "Заводь ждет Короля". С точки зрения художественной картина, мягко говоря, не выделялась, но именно она наиболее соответствовала некоторым замыслам лорда во внутреннем мире, и он сделал ее знаменитой.
Итак, ковчег жил собственной жизнью: принимал и обрабатывал информацию, выбрасывал в ящик заказанные ранее распечатки, ежеминутно сообразовывался с состоянием тела спящего лорда, стремясь распознать неосознанные желания его организма...
Проснувшись, Полянский достал красную тетрадь. Ковчег приготовил для него сводку экономического положения по каждому из тридцати восьми городов и дайджест американских экспертов за 11-е января, но лорд открыл свои рукописные заметки более чем годичной давности. Он взглянул на знакомые строчки и нажал кнопку.
- Миша, попросите, пожалуйста, Танюшу... чаю... и бутербродов каких-нибудь... Хотя нет, не нужно. Пусть закажет к девяти обед из ресторана... ну, какого-нибудь... из "Синей птицы" обед. На двоих.
- Хорошо, лорд. "Заводь ждет Короля" продана.
- Как продана?
- Ну как же, на аукционе.
- Ах, да... За сколько?
- Девятьсот тысяч швейцарских франков.
- Ну, тоже что-то...
Полянский посмотрел на часы и, игнорируя работу мудрого ковчега, погрузился в чтение, с точки зрения постороннего наблюдателя совершенно бесполезное.
Образ народа, каким он был, когда самого народа еще не было.

***

Определить: философию, классовое расслоение, экономику, отношение к другим народам, культуру, науку, систему имен и географических названий, календарь и систему летоисчисления, способ определения возраста, наличие или отсутствие функциональной разницы между мужчинами и женщинами, климат, традиционную кухню (контакт с рекламодателями), политическое строение, версию рождения, отношение к сну, к смерти, к новогоднему полнолунию, к концу света, стратегию ввода героев.

Мировоззрение селентинцев должно быть весьма прагматично. Сознание скорее западное, чем восточное. Человек призван совершить свое дело в мире и по возможности получить удовольствие. Объяснение всех явлений приближено к тому, как оно есть на самом деле, но даже слишком прямолинейно: год 311-й, цель занять пространство для жизни и т.д. Жизнь во внутреннем пространстве почти самодостаточна. Процветание Лунной Заводи важнее реализации замыслов Игрока. Отношение к Игроку без фанатизма: что-то есть там, над нами, любопытно, но настолько же, как и все остальное. Если там что-то есть, то оно за нас. Игрок равен человеку. Распоряжения Игрока выполняются не столько из любви к высшей силе, сколько по расчету: логика подсказывает, что так выгодно. Однако рядовой селентинец слушает высшую силу и не из страха: он считает себя самоценным явлением и способен самостоятельно разобраться в знамениях, более того, такую способность он склонен считать личной заслугой. Стремление подчиняться Игроку проявляется в нем как собственная воля, как личный успех в деле подчинения Игроку.
Защитой от возможных влияний чужих учений и философских систем должна служить открытость всем системам. Их много и при необходимости воин или торговец могут увлечься той или иной. Однако все равно над ней будет возвышаться Лунная Заводь, которая дает приют всем учениям и потому достойна побед. Отвлеченная философия, популярная в высших кругах, пытается серьезно объяснить происхождение мира, наличие свободы воли и т.п. Само наличие отвлеченной философии, готовой рассматривать любую теорию, обеспечит идейный иммунитет и легкую ассимиляцию чуждых течений.
Наделить селентинца чувством личного успеха даже вне соотнесения с общим. В культурной сфере насаждение эстетизма и воспитание соблазнов. Через активную роль денег эти направления будут завязаны друг на друге. Да, рискованно! Но и определенное преимущество: только экономическая система Лунной Заводи сможет обеспечить запросы ее обитателей, в том числе служебных классов. Возрастающее потребительство быстрее потребует завоевательной политики, а отсутствие идеологического антагонизма к образам любых народов сделает такую политику исключительно рациональной.
Пожалуй, селентинцы получатся слепком с современного западного общества, перенесенным в древность (что-то вроде Джона Клаусена, только синим цветом).

Отношение к другим народам почти миссионерское. Мои люди должны считать, что несут единственно приемлемую не культуру даже, а систему. Нет ненависти, есть грусть от того, что сразу Лунную Заводь не принимают и что приходится действовать силой. Пусть им даже кажется, что если бы не необходимость, они были бы мирным народом. (Хотя азарт единоборства признается и воспевается.)

Постоянное изменение курса цветного золота. В первых турах чужое ценится раз в сто выше своего, за свое ничего не купишь. Если к середине положение изменится, седьмое пространство станет моим.
Заключить побольше контрактов на рекламу и завалить другие народы своей продукцией. Разумеется, после 300-го тура особенно. Но и при живых баронах тоже: пока они среагируют, я привяжу часть их населения каким-нибудь мелким товаром. А уж если не среагируют, я пройдусь по ним кока-колой и черным перцем! Особое внимание поиску товаров с побочным эффектом. Особая роль мелких торговых судов.

Классовое расслоение значимое, но иерархически неоднозначное. Воинскому успеху бойцов противопоставить финансовый успех торговцев. Роль ремесленников и творческих людей также будет осознаваться обществом как важная. Но: классный боец равен классному строителю, однако классных бойцов просто больше, и принцип воинской аристократии не страдает. Одного из героев сделать контрабандным купцом по стратегическому товару.

Хорошо бы создать эклектичную культуру, которую не воспримешь полностью и оттого она кажется божественно сложной, целым достоянием, но в то же время в которой каждый человек или покоренный народ найдет привлекательную для себя часть. Впрочем, теория теорией, а как будет выглядеть на практике с моими средствами - вопрос.

К 300-му году появление исторического труда по всему седьмому пространству. Учение о группах крови, адаптированно излагающее теорию стимуляции по классам общества. Развить метеорологию: она первая даст идею о других пространствах, по изменению климата создать опережающее представление об объединенном мире.

Изначально климатические условия должны быть средние, уравновешенные. Климатическая война, конечно же, будет и к ней надо приготовиться. Резкое похолодание на севере, как и резкое потепление на юге, которые неизбежно вызовут у меня дисбаланс, можно нейтрализовать мощными течениями и климатическим разнообразием родовой территории. Комфортные условия - только в Лунной Заводи, жители остальных городов пусть будут устремлены мыслями к югу и в то же время привычны к возможностям холода.

Кстати, система наименования городов. Отказ от принципа единства названий! Имена первой восьмерки - принципиально из разных линий. Линии пересечь. Смысл: невозможность идейной атаки по всей номинальной линии родовой территории. Например: три города в греческой фонетике, четыре в классической английской, столица в языке юзера. Заказать лингвистам.
Ругательство! Обязательный элемент. Blaberon - если верить Сократу, "то, что вредит несущемуся потоку".

Политическое строение. Королевская морская республика Селентина. Нечто вроде ограниченной монархии. КОРОЛЬ выбирает, а СОВЕТ, состоящий из представителей всех сословий (по принципу одно сословие - один представитель), утверждает абсолютную власть КАЗНАЧЕЯ и ВЕРХОВНОГО СТРАТЕГА, каждого в своей области, пожизненно. Образуются два триумвирата: Король+Совет+Казначей и Король+Совет+Верховный Стратег. В случае кризиса власти - обращение к Оракулу.

Трогательное отношение к Луне. Ей не поклоняются, ее любят. Луна - выше всех религий и философий. Ее можно вписывать в любые теории, как угодно толковать, но она есть! Дети Луны. Первый пришелец с запада - сын Луны. Впрочем, это название, формула, однако все знают, что за ней прячется нечто заманчивое, дающее надежду каждому, и особая прелесть в том, что данное нечто не поддается толкованию и не является религиозно-философской идеей. Мне придется очень-очень постараться, чтобы певцы, сказители, ученые создали образ, почти тождественный стимуляции - грустный оптимизм при виде Луны. В итоге ритм жизни селентинцев будет несколько смещен в сторону ночи: встают поздно, ложатся спать еще позже, дабы не терять любимое время суток. В ночной битве селентинец сильнее всех. Любые перемены нам на пользу, ведь перемены назревают в полнолуние, когда Луна в самом расцвете. Но обязательно довести до рефлекса.

Традиционная кухня. Общедоступная и аристократическая линии. Контракт с "Макдональдсом", от которого я так отбрыкивался, в результате может дать неплохую экономическую экспансию, поскольку...

***

Полянский вспомнил, как больше года назад, накануне голосования, имел глупость прочесть это Елене. Тогда она попросила: "Прочти, пожалуйста, еще раз начало", и когда он все повторил, заявила: "Но такой народ никогда не победит. У него ущербная идеология, поверхностное отношение к богам. Это народ эгоистов, а эгоисты будут трусливы в битве. С такими запросами не пройдет твоя политика миротворцев, они не смогут присоединить даже обреченное племя."
Надо же, подумал лорд, обреченное племя...
И тут вошел Владимир Ипатов.


Наверное, обычно герой, пусть даже первый, значит для лорда меньше. Хотя кто знает, о чем беседуют на досуге Красный Принц и фон Вельф, какими словами напутствует фон Вельф Принца Черного, да и прежде, три года назад, как расценивал будущий Демиург роль Лайка Александра? А Елена, какие надежды связывала она со своими восемью уродцами?
Ипатов был старше Полянского лет на тридцать. Он знал его отца и принимал участие в неканонических турнирах.
- Сейчас принесут ужин, - произнес Полянский и набрал на пульте 1-3-9. Из стены выехало кресло, не такое выдающееся, как у лорда, но тоже вида антикварного. Полянский набрал другой код: 0-6. Стены в комнате исчезли, вместо них появилось море. Лорд и его гость сидели в центре маленького островка, на котором имелись: узкая песчаная полоса, две пальмы, четыре амфоры, пульт в виде дубового стола и экран-зеркало. Море не двигалось. Его движения были скованы до начала времен рукой неведомого бога. Каждый барашек знал свое место на гребне соответствующей волны, каждая волна замерла в ожидании...
Полянский щелкнул клавишей и море обрело движение. Волны накатывались на песчаный берег и умирали у подножий амфор.
- Ветерок?
- Не надо.
Из пространства между двумя пальмами возник столик на колесах, вслед за ним появилась Танюша. Официанта, тем более из "Синей птицы", в ковчег не допускали.
Когда шампанское Veuve Cliequot Ponsardin, морской салат "Одиссей", китайский акулий суп, царская осетрина и запеченный угорь были выгружены на берег, а столик и его хозяйка исчезли в непостижимости за пальмами, Полянский пожелал Ипатову приятного аппетита и спросил:
- Ты его видел?
- Нет... Ты ведь должен знать.
- Здесь, здесь ты его видел?
- А-а... Нет еще. В двадцать два ноль-ноль надо будет включиться.
Они сьели морской салат, суп и осетрину под Veuve Cliequot.
- Так вот, - сказал лорд, - я хотел спросить... Что ты помнишь?
- Каждый раз ты спрашиваешь меня одно и то же: что ты помнишь.
- Потому что каждый раз это один и тот же самый важный вопрос.
- Я все помню.
- Сон третьего джессертона видел?
- Видел.
- А пятого штормхейма?
- Тоже. Только пятого штормхейма твой сон был уже даром не нужен.
- Но видел?
- Видел, видел: Луна спускается с небес и говорит, что ее сын пришел подарить мне горы. А потом вместо сына приходит "Цветок Ириса", перед самым полнолунием, и сообщает, что сын ее уже тю-тю, а горы убежали в Швейцарию, на Банхофштрассе.
Полянский тяжело вздохнул.
Ипатов положил себе кусочек угря, отпил Cliecuot и сказал:
- Я пожилой человек, мне скоро умирать. Поэтому ничего трагичного в случившемся я не вижу. Если бы гномы стали твоими, твоей неизбежно стала бы и Белая область вельфовского пространства...
- Ты это уже говорил.
- ...и тогда Вельфу оставалось бы героически сражаться за право быть вторым. Или третьим. А так все равны. Шансы есть у Вельфа. Шансы есть у тебя. Даже у несчастного Василенко есть шансы. Забудь о Лайке, зачем он тебе нужен? Запиши себе в плюс то, что он уже не сыграет ни за Вельфа, ни за араба, ни за беднягу Василенко.
Полянский невесело усмехнулся:
- С этой точки зрения я еще не смотрел на происходящее.
- А ты посмотри. Считай, двадцать миллионов заплачены за то, чтобы выбить из игры девятого героя Империи Трех Королей. Всё! Он вылетел! Если этих гномов не присоединил Лайк, их не присоединит никто.
- Так не бывает, - сказал Полянский.
- Ну не бывает, ну ты присоединишь, но попозже, лет через сто.
Полянский задумался, наблюдая морскую гладь.
- Понимаешь, - сказал он, - я ведь не боюсь борьбы. И не паникую. Просто я чувствую... Если мне помешал кто-то из лордов - это тот лорд, которого я не обыграю.
- Почему?!
- Слишком тонко, я не вижу его игры.
- Я пожилой человек, - сказал Ипатов, - мне скоро умирать. И гномы люди немолодые, и они тоже не жильцы...
- Гномы не люди, - поправил Полянский.
- А кто?
- Гномы - это гномы.
- Ах да, я забыл. Я, наверное, слишком много прожил. Истоки культуры, вечно живая классика, Джон Рональд Руэл Толкиен. Но не в этом дело. Гномы народ немолодой и даже дряхлый, в отличие от Прекрасной Елены, которая молода, как я уже сказал прекрасна, а в действиях своих порой просто забавна. Я советовал не гробить славную экспедицию на ее дряхлых детях и сейчас снова советую не лезть пока к гномам. Это не народ, это клин. Гномы - это великая каверза. Помнишь, я говорил, что Елена проиграет сама, будешь ты ее трепать или нет, а мы лишь потратим силы. Сейчас то же самое. Я уверен, что перед смертью она приготовила сюрпризы всем, кто туда полезет. Ты хочешь перепробовать все капканы и ничего не оставить другим соискателям? Конечно, иметь Даркдваррон и Гриффинор хорошо, но сейчас лучшее, что можно сделать - забыть о них.
- Ты считаешь, убийство было заготовлено?
- Конечно. Кроме всего прочего, женщины - они ведь не любят, когда их оставляют.
- Я не... - начал было Полянский.
Но тут Ипатов взглянул на часы и сказал:
- Включай, включай свое зеркало.


Восьмиугольник, пронизываемый разноцветными молниями, промелькнул под знакомую до тошноты музыку.
- "Секундой раньше" в эфире. Интереснейшее интервью в ближайшие десять минут...
- Может, уберем изображение? - предложил Полянский.
- Терпи, терпи.
- Ну не могу видеть эту наглую физиономию!
Но изображение оставили, потому что в следующую секунду на экране появился Лайк Александр собственной персоной.
- Всех, кто причастен или просто следит за событиями в объединенном мире, а в особенности членов клуба "Обратная сторона Луны", поразила внезапная неудача такого признанного героя как вы, лидера в своей области, и наши репортажи о переговорах, связанных с суммой контракта, подготовили любителей и юзеров к тому, что Лайк Александр будет внутри очень долго, возможно до конца, наверняка совершит не один подвиг, как ему свойственно и положено, как это было в прошлой Лиге Лордов, когда вы блистательно действовали на стороне Демиурга, а нам лишь оставалось восхищаться вашим мастерством... И вдруг такая неудача, всего один тур в игре!
Семен Царицын расплылся в широкой радостной улыбке.
- Да, такая неудача, - сказал Лайк.
- Однако чем вы могли бы объяснить? Я вот, например, готов был заключить пари, что вы вернетесь, как всегда, с победой, но на пари никто не шел, ибо все разделяли мое мнение. Чем вы можете объяснить эту неприятную для всех нас сенсацию?
- Ничем, - сказал Лайк.
- Но кто смог убить вас, обладающего Светлым Клинком? Ведь вы нашли Светлый Клинок, не правда ли?
- Да, - вздохнув, сказал Лайк.
- Так кто же? Вы запомнили этот момент? Ведь убийца своего рода герой! Убить такого героя, как вы, это не всякому дано!
- Да, я запомнил. Меня ударили в спину, а потом, кажется, отделили голову от тела.
- Но кто, кто?!
- Если бы я мог знать кто, меня бы не убили.
- Ответ, достойный Лайка Александра! - возопил Царицын. - Но, выходит, потенциальная опасность осталась за пределами вашего внимания?
- Видите ли, я все время замечал слишком большую пропасть в идеологии, да и во всем образе жизни гномов и селентинцев. Я пытался навести мост и кое-что мне удалось. Еще немного - и шанс совершить невозможное сыграл бы... но... пропасть оказалась чересчур велика. Я сделал все, что мог, и не думаю, что кто-то сделал бы больше.
- После битвы вам не хотелось продолжить преследование кораблей Империи? Я, например, считаю гениальным маневр фон Вельфа, который не пожалел драконов, пошел на очевидное поражение, только чтобы выманить вас из Даркдваррона.
- Нет. Я все время помнил, зачем пришел, и не собирался покидать замок. Моя сильная сторона - дипломатия внутри чужих стран, а не битвы, мне даже трудно представить, что могло бы меня выманить оттуда до полнолуния.
- Напомним нашим зрителям: если бы союзная грамота попала в Храм Оракула, а Лайк Александр пробыл бы в столице гномов от новолуния до полнолуния, без перерывов, то народ гномов перешел бы под управление лорда Селентины, победителя в седьмом пространстве господина Полянского, который, между прочим, сегодня зачем-то летал в Одессу.
Царицын хитро улыбнулся и вновь обратился к Лайку:
- Что вам еще запомнилось?
- Всё, - коротко ответил Лайк.
Он знал, что делает. Зрители всего мира давно признали эту его манеру коротко бросать слова.
- Как вы оцениваете шансы господина Полянского? Как вам жилось в его стране?
- Хорошо, - произнес Лайк, одним словом отвечая сразу на два вопроса.
- Вы не собираетесь встретиться с ним? Вам, наверное, есть что обсудить?
- Нет, - произнес герой с капризной ноткой в голосе. - Я только что смотрел прогноз погоды, я не могу лететь в такой холод. Я ему позвоню.
- "Секундой раньше", Маркизские острова, Семен Царицын. Утром я в Москве.


Полянский отключил экран.
Пальмы, казалось, стали ниже ростом, а над морем сгустились тучи. Волны с большой неохотой катились к берегу, видя там разгневанного повелителя.
Но Полянский мужественно молчал.
- Я думаю, он почти ничего не запомнил, - проговорил Ипатов. - Если бы он запомнил как следует хоть что-то, зрители наверняка услышали бы красивую историю. Он ведь мастер правильно излагать красивые истории. Но он не рассказал ничего, а значит - боялся ошибиться.
- Мы вместе разработали его болезнь, - произнес Полянский. - Когда я предположил, что его попытаются выманить из замка подставой, подставой хитрой, после боя тяжелого, он согласился: "Да, я люблю удачные бои", - и мы вместе выбрали болезнь, мы рискнули, а теперь...
- Ну, убили-то его не во время болезни.
- Но все равно!..
- Валяться под шкурами в окружении заботливых гномиков? Такого не может быть, это не соответствует имиджу! Лайк Александр ведет раскопки внутри пирамиды, снимает клипы, а в роли героя выступает только потому, что он герой по натуре. И четыре тура он торговался не из-за денег, а ради принципа. Зимой он живет на островах, его любят женщины, на вчерашний день он имел... не помню... ну какое-то там количество официальных жен.
- Я помню.
- Помнишь?
- Да ладно, Бог с ним... Давай думать. Вельф прислал войско, орки напали по дороге, но кто мог сделать так, чтобы он умер?
- Кто мог воздействовать на гномов?
- Не забывай, гномы все-таки подготовили грамоту. Давай переберем по лордам.
Ипатов развел руками.
- Грамоту гномы подготовили, чтобы к ним пришли еще герои. Умный барон хочет, чтобы глупые лорды присылали в капкан новых и новых героев, дабы всем стало ясно, что лорды глупые, а барон, точнее баронесса - умничка. У меня вообще такое впечатление, что последние сто лет Елена только и думала, как бы создать этакий капкан, всем капканам капкан, покапканистей.
- И все-таки давай переберем глупых лордов. Начнем с меня.
- Нет, - возразил Ипатов, - ты лорд умный, ты больше героев туда не пошлешь.
- Фон Вельф?
- Фон Вельф тоже как минимум не дурак. Если он мог предотвратить присоединение таким хитрым способом, зачем было гробить целую армию?
- Согласен. Аль-Фарух?
- Араб? Араб далеко.
- Зато у него гениальные герои.
- Но ведь можно проверить, где находятся все его гениальные герои.
- А герой-пророк?
- Ты когда точно узнал, что прикупаешь Лайка?
- Да, действительно.
- Ты узнал позавчера.
- Соотечественники?
- Да к чему гадать, что я тебе могу сказать? Ты сам все отлично знаешь. Эльфам на тебя наплевать. Семь Ветров к гномам не полезут. Им надо либо долбить тебя по полуострову, либо заключать мир, спаривать идеологии и долбить остальных. У орков явный союз с Империей, мы о нем еще до объединения говорили как о вещи решенной, какой смысл сейчас сомневаться?
- А вдруг эльфам не наплевать?
- Я пожилой человек, мне скоро умирать... - завел было Владимир Ипатов, но Полянский неожиданно перебил его:
- Я знаю, что делать. Надо найти последнего, кого Елена ввела в игру.
Ипатов задумался.
- Да, пожалуй, - сказал он. - Может быть... хотя...


Когда Ипатов ушел, Полянский стал перебирать цифры.
0-7. Голубой.
Вместо моря возникла бесконечная степь. Небо поражало чистотой и глубиной цвета. Воздух слегка дрожал, вовлекая горизонт в легкомысленный танец. Густая трава подбиралась к амфорам.
0-8. Черный.
Сумрачные очертания нависали слева, темная туча давила нерушимый бастион, а он в свою очередь царил над подконтрольной ему комнатой. Тропинка вела вниз, в неизвестность, справа был обрыв. Передняя правая амфора стояла на самом краю, казалось, вот-вот и она обрушится в заповедную черноту. Лорд щелкнул клавишей: на фоне дождя ритмично засверкали молнии.
0-1. Белый.
Светлая река протекала среди цветущих садов и виноградников. Вдали виднелись красные крыши и белые стены. Прекрасные, удивительные бабочки кружились возле трех амфор, а на четвертой, едва касаясь лапками, восседал красавец-попугай.
0-2. Желтый.
Каменистый берег. Осень. Порыжевшие кроны редких деревьев. Голый пологий склон, на нем несколько елей. Суровая сдержанная картина. Лорд опустил руку на пульт: крупный камень, сорвавшись, покатился, набирая скорость по склону и внезапно остановился в полуметре от самой ценной амфоры.
0-3. Коричневый.
Горы. Грандиозные, величест...
0-4. Красный.
Болота были и справа, и слева, и спереди, лишь заспиной из мутной пелены вставали заросли тростника. Туман обволакивал амфоры, пробирался внутрь, но лорд любил туман и даже завел его у себя на полуострове. Жаль, что восток в развалинах и болота седьмого пространства никому не нужны.
0-5. Зеленый.
Лес, многоликий, переливающийся всеми оттенками своего цвета, бесконечно сложный, живой, преданный и предающий, заманивающий путника и открывающий перед ним свои богатства, лес-индивидуалист, состоящий из множества деревьев, любящих друг друга, замирая от нетерпения ждал легкого движения пальца лорда, чтобы получить разрешение обнять эту возмутительно рациональную комнату, опутать ее своими чарами и сделать частью себя. Амфоры прорастут корнями и пустят молодые побеги...
Лорд хладнокровно уничтожил цветное многообразие видов и уперся взглядом в пустую белую стену.
Одиночество приходило всегда вдруг и недолго держалось в столице души лорда, при первом удобном случае ретируясь на окраины. Сейчас настало его короткое время. Что-то разводит людей, разводит неумолимо, заставляя играть в противоположные игры или, хуже того, ввергает в драку по разные стороны. И грусть ворвалась вслед за...
Так, одиночество. Полянский встрепенулся. Одиночество - это может быть интересно. Ему как-то еще не приходило в голову стратегически использовать данное состояние. Он прислушался к своим чувствам, стараясь уловить, что их вызвало и какие действия могли бы стать результатом. Интересно, интересно... Обдумать позже!
Пока что октагон не терпел одиночества. Он дарил людям новую общность и милостиво позволял наслаждаться ею. Это система систем, сказал себе лорд. Системы соревнуются, пытаясь выжить друг друга, проверяя на прочность, на гармонию составных элементов, на соотнесенность с природными, то есть изначальными факторами. Сражаются идеи, экономические теории, варианты развития, способы построения и управления народами.
Впервые за целый день лорд улыбнулся.
Внутренний мир, новое пространство стали объектом старой борьбы. Миллионы людей, миллиарды единиц национальных валют. Просто политические и мировоззренческие интересы субъектов цивилизации нашли новый, возможно лучший полигон. Теперь человек может биться и умирать за свою веру, может жертвовать собой во имя идеи - и оставаться в живых! Да здравствуют войны! Вперед, за свой выбор, за любовь к идеалу, за предпочтение, вперед, с мечом против оппонентов! Если ты единственный выживешь в великой битве и принесешь победу в руках, поймавших фортуну, что может быть важнее и интереснее в твоей жизни? Вперед, чтобы доказать гениальность своего лорда, повелителя, которого ты выбрал. А если ты даже и погибнешь, то уронишь несколько скупых слез о потраченных деньгах и обсудишь с гостями под шампанское свои последние предсмертные воспоминания.
История человечества не пропала даром. Она не только привела к тройной страховке беспроцентных кредитов и к банку заказов. Идеи - греческих полисов, империи Карла Великого, русских княжеств, абсолютной монархии, человеческих жертвоприношений, монотеизма, пиратской вольницы, кодекса самурайской чести, религиозной терпимости - были выставлены на бесплатный аукцион. Любой барон мог вызвать любую из небытия, оформить, приспособить к своим требованиям и дать обновленному варианту новую плоть и новую кровь. Системы, рождавшиеся на протяжении пяти тысяч реальных лет, в том числе существовавшие лишь в воображении, выраженные, но не обретшие сущности, наперебой предлагали себя гениям стратегического моделирования. Правда, из шестидесяти четырех потенциальных гениев пятьдесят шесть уже утратили право так называться. Но системы, идеи, теории продолжали свой долгожданный прекрасный бой.
"Хорошая мысль, - еще раз подумал Полянский, переходя от абстрактного созерцания проблемы к ее структурированию и делению на части, - надо найти последнего гнома!"
Лорд знал, что находясь среди лордов нельзя ничего откладывать даже на несколько часов. Он уже выспался в кресле, и он начнет сегодня. Но сейчас ненадолго, минут на тридцать он позволит светлой грусти войти в цитадель его сознания; лорд отдохнет с нею, отдохнет от интеллекта, догадок и логических схем.
Какую музыку выбрать? Полянский протянул руку... Черт побери, он зол, раздражен, обманут, но все равно не может вспомнить ничего более подходящего.
Лорд набрал код и запросил из банка заказов третий альбом Лайка Александра.

*****


Лицо второе
Юзер

13.01.33

В 11.30 самолет, на борту которого находилась Элен-Патрис Лавуазье, вылетел в Амстердам.
Вообще-то она терпеть не могла просыпаться раньше двенадцати, но Ричард вчера сказал: "Приезжай к трем, все готово." Сидеть за рулем Элен-Патрис не хотелось, а личным самолетом, который мог бы летать когда ей вздумается, она еще не обзавелась.
В час она позавтракала в Амстердаме.
- Доброе утро! - сказала самой себе Элен-Патрис, отодвигая пустую кофейную чашку и глядя на часы.


- Ричард! Привет, Ричард!
Ричард Овермайер, исполнительный продюсер и опекун Элен-Патрис в студии "Pink Art", смотрел на нее немножечко не так, как всегда.
- Патрис, почему ты не сказала, что прилетишь рейсовым самолетом, тебя бы встретили!
- Зачем? Я здоровалась с городом!
- Но если бы ты сказала, тебя бы обязательно встретили.
Ага, он был слишком предупредителен нынче, вот что.
- Клип смонтировали? - подозрительно спросила Элен-Патрис.
- Да, конечно.
- Ну и как?
- Ты знаешь, Патрис... - Ричард запнулся. - Дело в том, что мы уже провели экспресс-анализ...
- И что?
- Ты понимаешь, мы даже провели два экспресс-анализа. На всякий случай.
- Зачем?
- Видишь ли, индекс выбора у твоего клипа получается 0,7.
- Сколько?!
- 0,7, Патрис, ты не ослышалась. Я не скажу, что ты уже звезда первой величины, но, знаешь, это где-то рядом.


В неполные семнадцать Элен Лавуазье покинула родной Интерлакен и бросилась в свободное плавание по веселому морю, называемому старой Европой. Это было почти пять лет назад. Когда же Элен исполнилось двадцать, обаяние круглой даты очаровало ее, и она твердо решила начать другую жизнь. Она окунулась в чувственные переживания по-новому - не наобум, как развратная девчонка, которая дорвалась, а со вкусом, как подобает умной взрослой даме, от природы наделенной французской фамилией. Вместе с новым смыслом понадобилось новое имя. Элен Лавуазье всегда нравилось имя Патрис. Оно стало вторым и главным.
Стремление к успеху. Тело, изгибающееся перед камерами. Новая жизнь, яркая и прекрасная, как рождественская елка.
Патрис.


- Ты понимаешь, я-то знал, что этот русский классный режиссер, но ведь он никогда не работал в нашем жанре. Его возили в Канн, но ведь это совсем другое...
- Он не русский, он грузин.
- Я знаю. Какая разница...
- Разница есть.
- Ну, тебе виднее. Но ты понимаешь, когда я увидел сценарий, он мне показался простым. И посмотри, как все-таки сработало! И знаешь на чем?
- На чем?
- Ну как ты думаешь? Ты же умница.
- На шлепке по попке, - сказала Элен-Патрис.
- И на последнем кадре. Впрочем, на последнем кадре работают все клипы.
Патрис грациозно потянулась. Как и следовало ожидать, она не выспалась.
- Когда будем смотреть?
- Официально в три. Подождешь?
- Подожду.


Когда Георгий Чедия вдруг позвонил на студию "Pink Art" и выразил желание самолично снять клип, студия "Pink Art" обалдела. Призер Канна и Сочи, он сам по себе был нежданным подарком. Появление человека из большого искусства в розовом квартале таило значительную потенцию. Правда, едва Чедия взялся за работу, Ричард засомневался: и музыку он выбрал не совсем ту (франкфуртская группа "План Барбаросса" раскручивалась на триллерах), и сюжет казался элементарным, и вел себя лауреат на площадке слишком интеллигентно. Да и Патрис - Ричард искренне радовался за свою подопечную, но по какому принципу из тридцати с лишним кандидатур Чедия сразу, не колеблясь и ничего не объясняя, избрал именно ее - тоже оставалось загадкой.
Студия "Pink Art" в целом и Ричард Овермайер в частности подобно многим другим стремительно вознеслись из бездны, когда плоское кино стало терять большие формы. То есть лет десять назад.
С появлением сенсов и в особенности благодаря деятельности сперва милого и нелепого, а затем по-юношески фанатичного всемирного спрута под названием "Компания Октагон", Великое Искусство Кино, которое по снобизму своему лишь покачивало головой да презрительно улыбалось, внезапно низринулось в пропасть. Плебей-потребитель в огромном большинстве больше не желал тратить полтора, а то и два часа жизни на созерцание движущихся картинок. Одинокий титан Голливуд не сумел в одночасье развернуть свои гигантские одеревеневшие за годы монополии члены, ему требовалось время, и времени этого хватило, чтобы выросла полноценная европейская оппозиция - маленькие акселераты вроде "Pink Art". У них была своя стратегия, выраженная Конвенцией по защите авторских прав от 22 года. Основной постулат гласил: один клип, каким бы он ни был гениальным, можно показать один раз. Если потребитель захочет увидеть его еще раз - пусть набирает код банка заказов. Проблема получения прибыли от клипа помимо рекламы была решена. Отныне потребитель соглашался (или был обречен) наблюдать вереницу экстракт-историй, которые мелькали перед ним пока он сидел на кухне, летел в самолете, принимал вибромассаж и т.д.
Клипы жестко разделялись по жанрам, и студия "Pink Art" относилась к тем, кто своего жанра строго придерживался. Существовали: оррор-клипы; триллер-клипы; клипы-детективы с сюжетом на объявленное количество минут и обязательной развязкой в последние 25 секунд; фэнтэзи-клипы; сайнс-фикшн-клипы; исторические клипы со строгими правилами, точным соответствием и строгой научной аргументацией; исторические клипы без правил, соответствий и какой-либо аргументации; клипы абстрактно-авангардного характера, которые вывозились на фестивали и в которых потребитель, как правило, мало что понимал; клипы-комедии.
Порно-клипы.
Всего за год клип перестал быть рекламой отдельно взятого музыканта. Звезда-музыкант, будь то группа, оркестр или один человек, стали равноправными соучастниками успеха, и не только в действительности, но, что гораздо важнее, в сознании масс. Лишь редкие таланты, вроде Джины Фальцини и Лайка Александра, отваживались создавать все три части шедевра: сценарий, музыку, заполнение кадра.


Войдя в зал (маленький, уютный, семь столиков и глубокие мягкие кресла), Патрис первым делом услышала голос Ричарда:
- Сначала я было подумал, что это смешение жанров, но потом... ничего подобного...
- Экзотика надоела. Неиспользованная экзотика закончилась в двадцатом веке. А все ее клипы до сих пор были построены на экзотике.
Чедия собственной персоной, в очках с тонкой серебряной оправой, в строгом сером костюме стоял, скрестив руки на груди. Прямо не режиссер "Pink Art", а член правления Swiss Bank Corporation. Патрис кивнула ему, он сдержанно ответил и первым хлопнул в ладоши. Это послужило сигналом. Осветители, операторы, директор студии, члены группы "План Барбаросса", Ричард - все встретили Элен-Патрис аплодисментами. Чедия отдавал пальму первенства ей, хотя безусловно понимал, что главным виновником магической цифры 0,7 присутствующие до сей минуты считали именно его, режиссера. Он словно разрешал: "Начинай свой взлет, девочка! Владей своим жанром, а я здесь гость и уже завтра пойду иной дорогой."
Патрис позволила группе "План Барбаросса" по очереди поцеловать ей руку и села в кресло.
- Ни монахи, насилующие ведьму, ни мираж в пустыне - все это никуда не годилось.
- Да, это очередная дешевая экзотика. Она не касалась зрителя, он был в ней чужим.
- Коктейль? - предложил Ричард.
- Да! - рассмеялась Патрис. - Кстати, здесь вчера был дождь?
- Был. А что?
- По-моему, вчера везде был дождь.
- Ну... Да... - Ричард вдруг широко улыбнулся. - Пора.
Он встал и, обращаясь к другим столикам, объявил:
- Леди и джентльмены! На экспресс-анализе из вас присутствовал лишь я, так что конечный продукт, дитя нашей студии, а также результат совместных творческих устремлений хард-фолк-классик группы "План Барбаросса", господина Чедия и очаровательной Патрис Лавуазье, в завершенном и оформленном виде вы сейчас увидите впервые. Впервые и первыми, если не считать участников экспресс-анализа, но ведь они выбираются по случайному принципу и, значит, их можно не считать. Ведь так?
Кто-то засмеялся, кто-то хлопнул в ладоши, кто-то согласился: "Так".
- Ну, тогда поехали! - сказал Ричард.

***

"Коктейль для Патрис"
автор Георгий Чедия
музыка "План Барбаросса"
гл.роль Патрис Лавуазье
студия "Пинк Арт"
продолжительность 5`20"


Небольшое кафе в провинциальном городке. "Норд" - гласит вывеска. Последняя буква немножко съехала вниз. Обшарпанные машины на стоянке. Ветер гонит по земле желтые кленовые листья.
Юная пара идет по улице, останавливается у входа в кафе. Девушка и ее друг стоят, взявшись за руки. Юноша делает картинный приглашающий жест. Девушка входит первой.
Девушка - это Патрис.
Она школьница. Она по-детски наивна. Весь ее облик говорит о том, что мама, отпуская ее с соседским сыном в кафе, несколько раз переспросила, когда они думают вернуться. Она чиста и многого не знает о жизни. (Патрис Лавуазье непросто дался этот образ.)
Они садятся за столик, немного робея. Пожилой бармен за стойкой включает экран - старомодный, покоящийся на специальной подставке. На экране - "План Барбаросса".
К столику подходит официантка и подает меню. Но юная Патрис не видит ее - взгляд Патрис устремлен на трех основных "барбароссцев" (ударник и фолк-квартет за кадром).
Меню раскрывается, палец юноши скользит по названиям.
На одном из названий Питер Гудериан (лидер "Барбароссы") трогает струны.
Пошла музыка.
А музыка, кстати, неожиданно недурна.
Боб Джонсон отвечает Питеру Гудериану.
...Глаза Патрис в кадре...
И наконец к ним подключается Урм Петерссон.
Патрис входит в неведомую дверь.
Мужские руки подхватывают куртку с ее плеч.
Расстегивают застежку на юбке.
Скользят по пуговицам блузки.
Одежда словно сама покидает тело Патрис, подчиняясь неумолимой логике хард-фолк-классик.
Ее глаза... Она смотрит в экран.
Ее глаза... Ее губы, льющиеся каштановые волосы, ее плечи, грудь, правый сосок, левый, впадинка между ними, ее живот, нежный, мраморный, ее ноги, гладкие, безупречные, она слегка раздвигает их и мы видим...
Камера стремительно поднимается вверх: обнаженная Патрис лежит на огромной алой кровати. Всего одно неуловимое движение - Патрис поворачивается на бок, ноги ее сложены вместе и согнуты в коленях. (Римэйк знаменитой "плэйбойской" фотографии Мэрилин Монро).
Это было лишь видение. На самом деле Патрис одета: на ней черные шелковые трусики, высокие черные сапоги и серебряная цепочка с крестиком. Пока все.
Теперь ее очередь: пальцы Патрис скользят по джинсам и, добираясь до змейки, резко ее расстегивают.
- Питер! - шепчут губы.
Пальцы расстегивают пояс на черных кожаных брюках.
- Боб! - еле слышно, но точно на паузе ударника.
- Урм! - и еще один пояс поддается атаке.
Черные трусики с треском рвутся в такт музыке.
Она лежит на спине, в классической позе и с наслаждением отдается Урму Петерссону.
Партия гитары.
Стоя ее берет Боб Джонсон. Его пальцы вонзаются в ее попку, он поддерживает ее ноги, а Патрис висит у него на шее.
Бас весомо заявляет о себе тяжелым аккордом.
Она стоит, широко расставив ноги и опирается о стену. Сзади ее не спеша, меланхолично имеет лидер группы Питер Гудериан.
Подробно, каждую деталь.
Патрис, наконец, отрывает взгляд от экрана. Юноша что-то говорит ей, она кивает и замечает официантку.
Официантка забирает меню и удаляется. У нее короткая юбка и белые гипюровые чулки. Патрис смотрит ей вслед. Официантка облокачивается о стойку, что-то говорит бармену...
Музыкальный переход, по словам Питера Гудериана, характерный только для "Барбароссы".
Официантка возле зеркала, в той же позе, в той же юбке, в тех же ослепительно-белых... Школьница Патрис жадно стягивает чулки с ее крепких загорелых ног, на левом бедре она обнаруживает цветную татуировку - китайского дракона. Патрис покрывает дракона поцелуями, она спускается ниже, она без ума от этих ножек, гипюр мешает и она разрывает его... Но официантка неподвижна, словно не замечает Патрис. Патрис поднимает короткую юбку и впивается зубами, чтобы услышать хотя бы один стон. Но возлюбленная жертва молчит. Фолк-группа, та, что вне кадра, отвечает вместо нее. Патрис оттягивает белые трусики и просовывает язык... Она очень старается.
Коронный переход "Барбароссы".
Жесткий ритм. Трое мужчин имеют Патрис как только возможно. Они меняются, они ставят ее в самые немыслимые позы. Быстро и резко. Мелькание кадров. Патрис вскрикивает. Зрачки ее расширяются.
Ее глаза...
Официантка приносит на подносе два коктейля. Патрис рассматривает ее лицо и берет свой коктейль.
...Она целует это лицо, эти губы, эти глаза. Она знает, эти губы надо лишь разбудить, а глазам лишь напомнить - напомнить тот остров в Эгейском море, где женщины впервые заметили друг друга. Не в силах сдержаться, она разрывает на ней блузку и упивается прекрасной грудью с памятливыми торчащими сосками.
Официантка в разорванной одежде падает на алую кровать, Патрис летит следом, они впервые встречаются языками и катятся по алому шелку, терзая друг друга в обьятиях.
Ты вспомнила!
Официантка запускает пальцы в волосы Патрис и решительно толкает ее голову к низу своего живота.
И Патрис обнимает губами губы официантки.
...Патрис берет свой коктейль и тянет его через соломинку. Правда, мама взяла с нее обещание не пить алкогольные коктейли...
Патрис сверху на Питере. Губы ее опять заняты. Когда она поднимается, то каждый раз становится на колени, подставляя Питеру грудь для поцелуев, сзади на его место входит Боб. Затем процедура повторяется. Максимум подробностей. Боб меняется с Урмом.
...Патрис меняется коктейлями с верным юношей. Он глядит на нее. Патрис внимательно следит, как он потягивает ее коктейль через соломинку -
крупным планом долгий, даже затянутый эпизод:
Патрис исполняет минет.
Одному. Второму. Двоим сразу (трудно, не получается). Ее снимают справа, слева, со всех точек.
Юноша пьет из ее бокала.
Третьему, не отпуская второго.
Юноша возвращает ее бокал.
Новая поза, очень сложная, все вместе.
Блестит серебряный крестик.
Лицо Патрис.
Губы Патрис - крупный план.
Она смотрит на своего юношу, послушного соседского сына, слегка облизывается (еле-еле) и, отбросив соломинку, внезапно выпивает все до дна.
Кульминация музыкальной композиции.
Все трое кончают. Патрис несколько раз вскрикивает. План Барбаросса выполнен, сперма изливается ей на губы, на грудь, на живот.
(Сидя в зале, Патрис Лавуазье чувствует привычное великолепное возбуждение, не столько от созерцания сцены, сколько от нахлынувших воспоминаний о девяти дублях, после каждого из которых режиссер был не совсем доволен построением кадра. Ей хочется вскрикнуть прямо сейчас, она это делает, красиво, как она умеет. Вокруг раздаются аплодисменты.)
Кульминация музыкальной композиции.
В центре огромной алой кровати Патрис впивается во все, что есть между ногами у несчастной и счастливой совращенной официантки. Наконец, та не выдерживает и кричит.
Уставшая Патрис, заставив жертву настигнуть неуловимый оргазм, улыбаясь, откидывается на спину. В этот момент камера отъезжает и видно, как отъезжают другие расставленные вокруг алой кровати камеры. Кто-то поднимает вверх большой палец, показывая профессиональной лесбиянке Патрис: "Все! Отлично! Снято!" Люди возле камер деловито потирают руки.
Кафе. Официантка приносит счет.
Последний кадр.
Истерзанная наивная девочка Патрис лежит на спине и сперма все течет по ее юному лицу, по прекрасной груди, по нежному мраморному животу. Единственным движением, на которое у нее остались силы, она переворачивается на живот.
На секунду ее заслоняют полностью одетые трое мужчин. Камера чуть-чуть отодвигается назад. Некая рука производит небрежный отпускающий жест. Камера - это глаза обладателя руки. Все трое поспешно удаляются.
Человек встает со своего места, подходит к Патрис и всего лишь раз, слегка шлепает ее по попке.
И уходит.
Кафе.
Юноша расплачивается, они встают и выходят на улицу. Ветер несет куда-то желтые кленовые листья. Патрис и ее друг идут мимо обшарпанных машин. Когда юношу показывают сзади, в нем легко угадать того самого вечно уходящего в никуда наблюдателя.

***

Некоторое время сидящие в креслах молчали. Тишину на пятой секунде нарушила Линда ван Беннет, исполнительница роли официантки кафе "Норд".
- Ух! - произнесла она с легким мечтательным вздохом.
Однако на сей раз аплодисментов не последовало. Линде всегда не хватало очаровательной непосредственности, присущей Лавуазье. Будь по-другому, она, а не Патрис, оказалась бы в главной роли.
В течение следующего часа леди и джентльмены пили шампанское, изысканно шутили и поздравляли друг друга. Время от времени Ричард Овермайер, иронически улыбаясь, предлагал кому-нибудь из присутствующих:
- Коктейль?

***

Мы входим в кабинет Ричарда. Он открывает передо мной дверь, потому что он настоящий джентльмен, Ричард Овермайер. Мир вокруг становится все более легким, озорным, все более возбуждающим. Возбуждает все: зрение, слух, ощущения собственного тела. Вечер. Вечером всегда так, вечером должно быть так. Я знаю, что делать: когда вечер окончательно завладеет мной и миром, я выйду в город, обнимусь с ним, я впущу его в себя, путешествуя по улицам, упиваясь сиянием витрин и рождая чувство зависти у разноцветных уличных проституток, последних осколков дешевой сексуальности прошлого.
Мне хочется действовать. Мне хочется на площадку, под камеры, и чтобы режиссер втолковывал партнеру: "Души, больше души! Ты же не гвозди забиваешь, а трахаешь мечту миллионов!" Мне хочется снова в самый центр странного, извращенного, даже уже и не сексуального, а какого-то иного водоворота, называемого сьемочным павильоном студии "Pink Art".
Мне хочется.
Чтобы поймать краешек счастья и сказать себе глубокой ночью: "Патрис! Любимая! Ты прожила этот день не зря", - мне уже мало просто хорошо трахнуться, мало очередного сложного коктейля, мало новых партнеров, сюжетов, городов. Мне необходимо цепочкой выстроить правильное сочетание из всех компонентов, провести свое сумасшествие по узкой тропе, бережно, воспитывая и развивая его шаг за шагом, и достигнуть пика в какой-то случайно, произвольно, но очень точно выбранной точке. Только тогда нежное и неуловимое нечто будет поймано и, взорвавшись в хитросплетении самых тонких лабиринтов моих чувств, даст силы, и радость, и удовлетворение от прожитых часов.
Но сейчас я сажусь напротив Ричарда и обстоятельства нашего разговора обещают быть чисто коммерческими.
- Ну что, Патрис, - говорит Ричард, - самое время выпускать твой сенс-бук.
- Да? - игриво спрашиваю я.
С Ричардом я намерена быть игривой, потому что он со мной намерен быть деловым. Но с прочими работниками студии - подчеркнутая строгость.
- Да, Патрис, да, - говорит Ричард. - Если мы не выпустим сенс сейчас, мы его никогда не выпустим.
- То же самое ты говорил год назад.
- Да, тогда ты решила подождать и оказалась права. Ты выждала год и выиграла. Через две недели твоя цена резко взлетит. Но дальше тянуть очень рискованно. Намного цену мы не поднимем даже при удачном раскладе. А вдруг следующий клип получится с индексом 0,05? А вдруг в нем будут минус-эпизоды? А вдруг он будет даже очень хорошим, твой следующий клип, но пока мы его сделаем, тебя выпустят пиратским образом?
- Ну, это буду не я...
- Но тридцать процентов рынка пират все равно сьест.
- Ну-ну!
- Что ну-ну? Ждать больше нельзя, понимаешь?
- Хорошо, допустим, я согласна, что дальше?
- Дальше...
Ричард глубокомысленно глядит в потолок. Интересно, у него вообще встает, когда он смотрит, как меня трахают?
- Дальше, дорогая Патрис, необходимо определить партнеров, структуру сенса, план маркетинга. Видишь ли, ты начинаешь настоящий бизнес. Катя Потапова на своем сенсе заработала 18 миллионов долларов.
- Я знаю.
- Но она раскрутила три клипа за месяц и в сенсе у нее было сто девять позиций.
- Значит, надо сделать сто десять!
Ричард принимается долго объяснять, почему не следует делать сто десять позиций.
Ричард. Я знаю все, о чем он думает. Он думает, что через неделю я буду на волне успеха, и боится, как бы я не забыла о нем; он полагает, что я вот-вот стану капризной и раздражительной, стану говорить с ним свысока. Его банковский счет сейчас имеет шанс, и шанс этот зовут Патрис Лавуазье, и Ричард старательно проявляет заботу, как можно больше заботы. Он человек дела, наш Ричард. Он ничего не понимает.
Еще в детстве я решила, что моим партнером будет либо один избранник и ни в коем случае никто больше, либо весь мир. Получилось так, что выбралось второе. Я понимаю, нельзя отдаться всем, кто тебя хочет. Я понимаю, но смириться не могу.
- ...и таким образом, если ты согласна, остается лишь определить, кто тебе будет помогать в твоей работе.
А ну-ка я с ним поиграюсь.
- Я сказала: допустим, я согласна. Понимаешь, Ричард, - допустим.
Ричард смотрит на меня. График прибылей и убытков стремительно видоизменяется в его глазах.
- Но почему, Патрис? Я ведь вроде все объяснил.
Я лишь пожимаю плечами. Конечно, мы будем делать секс-сенс, но мне любопытно, способен ли мой продюсер испытывать сильные чувства.
- Патрис, дорогая, - начинает Ричард. - Я узнал тебя раньше всех, когда тебя еще никто не знал. Босс Шенахэн сказал, что у тебя в глазах нет разврата и что на порнозвезду ты не потянешь. Я видел, что у тебя есть все что угодно и ждал твоей волны. Босс Шенахэн думал, что я тебя изнасиловал и теперь пытаюсь пристроить. Хотя я тебя пальцем никогда не трогал. Поверь мне сейчас.
Еще немного, и Ричард начнет объясняться мне в любви. Да, он человек дела. Хорошо иметь хваткого продюсера.
- Ну, допустим. Опять-таки - допустим. Кто тогда будет "помогать мне в моей работе"? В интересах дела, очевидно, снова "План Барбаросса"? Ну, как бы клип плюс сенс...
- Конечно, можно...
- Так вот они мне осточертели. Этот Боб, он все время кончал или не туда, или не тогда, или вообще как-то не так. У меня губы устали. Может, это и не профессионально, но с ними я иметь дело больше не хочу!
- Кстати, о минус-эпизодах, - Ричард, естественно, меняет тему. - Босс Шенахэн сказал, что этот крестик во время оргазма может нас подвести.
- Ерунда. Вот если бы за моей спиной развевалось знамя Ислама... Ты меня отвезешь в аэропорт?
А вот возьмет он и скажет: "Да!" Придется искусно отступать и возвращаться к сенсу самой. Но нет, Ричард слишком расчетлив...
Вздохнув:
- Патрис, ну что за капризы?
- Меня кот ждет в Женеве.
- Какой кот?
- Мой кот. Жорж.
- У тебя есть кот?
- Конечно. Не знал?
- Нет, - Ричард почему-то усмехается. - Привезут тебе твоего кота. Я вообще-то и не собирался предлагать "Барбароссу".
- Да? А кого? Георгия Чедию?
Мы оба радостно хохочем.
- Нет, Патрис. Понимаешь...
Ричард делает паузу, вид у него слегка смущенный. Я готовлю себя к фразам типа: "Я хотел бы сорок процентов от твоего гонорара" или "В партнеры тебе я предлагаю военнопленных Арабского Халифата".
- Понимаешь, Патрис... - продолжает он. - Я сам хотел бы быть твоим партнером.
Шок, обвал, катаклизм. Вот это ход! Ричард - герой-любовник! Я нахожу в себе силы только спросить:
- Что?!
- У меня получится, потому что... Потому что я хочу тебя.
И я понимаю, что день сегодняшний уже не пропал даром. Но по инерции у меня вырывается:
- Трахаться будем на деньгах?
- Не обижай меня, - тихо произносит Ричард.
И я, чтобы хоть как-то загладить свою глупость, говорю:
- Я согласна! Согласна!..
- Когда начнем? - он сбивчиво объясняет что-то о количестве позиций, о своих расчетах, но он ведь редко сбивается, обычно Ричард Овермайер говорит стройно, убедительно. Он предлагает начать завтра и расписывает, что нам понадобится около двух недель, однако я останавливаю его.
- Нет, Ричард, - возражаю я, - мы начнем сегодня. Сколько времени нужно, чтобы установить аппаратуру?
- Она уже установлена. Настроить на тебя - быстро. И тебе, наверное, понадобится хороший стимулятор. Не кривись, сенсы все делают со стимуляторами, даже Катя.
- Зачем? - говорю я. - Достаточно обычного кокаина.
- Хорошо, - говорит Ричард. - Дай мне пятнадцать минут.
- Ричард, - отвечаю я ласково, - продюсер ты мой любезный. У меня всегда с собой.
- Идем. Нам понадобится всего один техник, и то для начала.
Я только сейчас понимаю, кого он мне сегодня напоминает. Юношу из моего клипа.
Я нюхаю кокаин и ощущаю себя в другой комнате, не то на кровати, не то на столе, - на странной конструкции стоимостью в шесть с половиной миллионов евро.
Ричард скользит языком по моему телу, целует колени и выше... Наверное, нетронутую девочку он целовал бы не так бережно...
Он раздвигает мне ноги и вторгается языком туда, где до него побывали Питер Гудериан и Боб Джонсон, хозяин таиландского ресторанчика в Интерлакене и нападающий "Серветта" Морис Дюбуа, группа актеров, изображавших монахов-инквизиторов в моем самом бездарном клипе, и вибратор фирмы "Young Girls", Урм Петерссон и четырнадцатилетний мальчик Жан, племянник моей швейцарской подруги Мишель.
Я испытываю великолепное ощущение еще и от сознания того неоспоримого факта, что Ричард Овермайер водит языком по моему клитору. Он наверняка мечтал об этом все тринадцать месяцев нашей совместной работы, не желая признаться ни мне, ни, возможно, себе. Оказывается, он упрямый и терпеливый, мой хороший, мой единственный Ричард. Я хочу, чтобы он кончил мне в рот, я так хочу - и к черту структуру сенса...
Он кончает, и теперь я хочу, чтобы он позвал кого-то еще, я хочу, но боюсь сказать ему, боюсь его обидеть, хотя в любом сенсе, даже со средним количеством позиций, должны быть групповые сцены...
- Сейчас, Патрис, сейчас... - шепчет он мне на ухо.
Теперь любой мужчина мира, готовый расстаться с суммой, которую определят мой Ричард и босс Шенахэн, сможет узнать и почувствовать, как это бывает с Патрис Лавуазье, той самой, что вчера ночью крутили по евровидео. И любая женщина, готовая расстаться с суммой, которую назовут и напечатают на обложке мой Ричард и босс Шенахэн, сможет очутиться на моем месте. И возлюбленный, или абстрактный мужчина, или какой-то именитый творец другого сенса, кончит ей в рот горячим шоколадом или крем-ликером - тем, что она закажет, вставляя кассету в свой "Супер-Филипс". И горячий шоколад ударит ей в нёбо, а крем-ликер потечет по нижней губе к подбородку.
Я хочу еще, я собираюсь сказать: "Ричард, тебе-то следовало принять стимулятор!" - но вовремя сдерживаюсь, это ведь не партнер по площадке, которому можно говорить все, что угодно, Ричард сам знает свой план и что там дальше вторым пунктом в нашей работе. Я даже готова одеться и подождать в соседней комнате. Но от кокаина, моего друга, голова идет кругом...
- Сейчас, Патрис, сейчас... - шепчет Ричард мне на ухо.

***

- Ну что, Патрис, - сказал Ричард Овермайер, - самое время выпустить твой сенс-бук.
- Да?
- Да, Патрис, да. Если мы не выпустим сенс сейчас, мы его никогда не выпустим.
Ричард знал, что говорит. Он начинал простым техником на самом первом сенсе студии "Pink Art" лет семь назад. Отработанная цепочка "два-три клипа - пять-шесть журналов - секс-сенс" была ему знакома до мелочей в каждом звене. Вот только далеко не каждая претендентка из тех, с кем ему приходилось иметь дело, становилась звездой.
Семь или восемь лет... Тогда еще резвый русский журналист (сейчас он, кажется, даже получил мировую известность) запустил выражение "компьютерная проституция". Русские крепко взяли в оборот первую часть - "компьютерная". Маленькой Голландии ничего не оставалось, как закрепить за собой вторую. Босс Шенахэн-старший, ныне покойный, одним из первых осознал национально-сексуальный долг и вложил...
- Хорошо, допустим, я согласна, что дальше?
- Дальше...
Да, так вот босс Шенахэн-старший, как говорится, вложил и вынул. Вложил он семнадцать с лишним миллионов евро (сенсорная техника тогда стоила очень дорого) в создание сенс-образа одной из своих моделей, и вынул... всего-то полмиллиона. Но Шенахэн не отчаялся. Он создал второй сенс-образ, потратил все личные сбережения на рекламу и спустя два месяца оба сенса, взятые вместе, оправдали первоначальное вложение.
И покатилось.
Десятки студий в одном квартале Амстердама взялись за дело кто неделей, кто месяцем, кто двумя позже Шенахэна-первопроходца. Выжили те, кто вовремя заключил контракт с "Супер-Филипсом", крупнейшим производителем сверхчувственной аппаратуры.
Первые полгода, пока не слишком поняли, что это такое, выпускать секс-сенсы были готовы все. Целомудренные манекенщицы из салонов высокой моды и напористые тележурналистки, участницы конкурсов красоты и теннисистки из первой десятки, просто симпатичные девочки с амбициями и без, одна принцесса, две террористки, разыскиваемые Интерполом, даже феминистки-лидеры, как это ни невероятно, и конечно же, без сомнения, в длинной очереди, протянувшейся через океан, последние кинозвезды умирающего Голливуда. Кроме того, на сенсах для женщин (и не только) были представлены: сам автор термина "компьютерная проституция" с коллегами, боксеры-чемпионы и футболисты-сборники, бизнесмены с амбициями и бизнесмены с деньгами, пять принцев-близнецов (шестой не согласился участвовать в порочащем династию действе), маньяк-убийца в день накануне смертной казни (хит сезона!), даже пленный мулла в чалме, скорее всего попросту обманутый, и конечно же, без сомнения, пациенты психиатрической больницы доктора Вернера, потерявшие ясность ума на почве сексуальных расстройств.
Но потом "Супер-Филипс" выпустил сенс-проигрыватель следующего поколения и многие стали требовать снять свое имя с красочных обложек сенсорных кассет. Новая техника не позволяла сомневаться в реальности происходящего. Когда в постели покупателя появлялась Мэрилин Монро - это была настоящая Мэрилин Монро, в крайнем случае это был ее запоздалый двойник, но прекрасное женское тело ни в коем случае не воспринималось как оцифрованная иллюзия.
Лет пять-шесть секс-сенсы создавали только служительницы порнобизнеса. Золотое для Ричарда Овермайера время. Период девической стыдливости человечества перед третьей сексуальной революцией.
Никто не заметил, как она началась. Но работать Ричарду сразу стало тяжелее: в течение последнего года его клиенткам приходилось конкурировать с великими женщинами, прославившими себя отнюдь не порнографией. Такую конкуренцию могли выдержать единицы. Журнал на двенадцати языках "Сенс-ревью" ежемесячно публиковал список новинок. Около трехсот наименований приходилось на раздел "Секс-сенс". Эротическая культура мира видоизменялась на глазах. Секс превращался в вид искусства - теперь его можно было дегустировать, можно было собрать на полке своих любимых женщин, целый гарем (впрочем подлинные ценители предпочитали слово "библиотека"). На первое место выдвигалась подлинность записи: на кассете должна быть именно та женщина, именно ее реакции, а не только изображение - изображение можно воспроизвести на экране. Подлинность, прежде всего подлинность, иначе при малейшем подозрении в "Ревью" запись обзовут дешевой бульварной подделкой и цена неминуемо обрушится.
- Но она раскрутила три клипа за месяц, - сказал Ричард, имея в виду взлетевшую русскую порнозвезду, сотворившую с собой все, что только возможно, и записавшую это в жесткой, грубоватой манере. - И в ее сенсе было сто девять позиций.
- Значит, надо сделать сто десять!
- Зачем? - возразил Ричард, голос его слегка задрожал, но, кажется, Патрис не заметила. - Джина вошла в десятку с четырьмя позициями, с четырьмя, Патрис! Главное - стиль и гарантия подлинности. Кроме того, Катя после своих ста девяти уже ничего не выпустит. Нечего! Давай оставим запас. Я бы даже лесбиянок не трогал. Линда не годится, партнерши нет, ты вроде никогда это как-то особенно не любила, а лесбиянки - самый требовательный потребитель. Давай сделаем элитный сенс. Целиком на стиле. Потом возьмемся за другие группы. Соответственно запустим следующий клип - с расчетом на конкретную группу запросов. Правильно? Если ты согласна, остается лишь определить, кто тебе будет помогать в твоей работе.
Черт побери, его влекло к этой наглой шлюхе, к его Патрис, он готов был назвать ее как угодно, развратной тварью, милой любимой девочкой, но только не клиенткой! Он уговаривал ее делать сенс, потому что как мальчик боялся сказать хоть что-то выходящее за рамки делового разговора. Именно сегодня ему хотелось обнять ее, всего лишь обнять...
- Патрис, дорогая, - начал Ричард, мысленно уничтожая себя за это дурацкое и пошлое "дорогая", за свою интонацию, интонацию предприимчивого агента, цепляющегося за новую звезду. Ему даже стало стыдно своей болтовни. У него кружилась голова.
- Ну, допустим. Опять-таки - допустим...
У него кружилась голова. Он готов был объясняться в любви Патрис. А почему нет, почему? Они оба профессионалы. Они создают и выбрасывают в мир порнографию, какая разница, кто именно выставляет на продажу атракционы со своим телом. Они свободны от секса и кому, как не им, знать, что такое истинные чувства? Освобожденная любовь, любовь в чистом виде. Секс - это иное, это бизнес, это искусство, это в другой плоскости.
Ричард с удивлением отметил, что ему, кажется, удалось как всегда разграничить личную жизнь и работу на студии.
- Ты меня отвезешь в аэропорт?
Она, конечно, набивает себе цену. Она ведь еще ничего не знает о нем. Патрис рассчетлива, но сейчас она ничего не понимает. Любой другой, пусть даже дочери босса Бренде Шенахэн, возжелай та хоть раз раздеться, он бы на подобную провокацию мгновенно ответил: "Да!" - и обязательно отвез бы в аэропорт, чтобы она потом звонила и сама заводила речь о продолжении проекта. Но Патрис...
- Патрис, ну что за капризы?
Ричард вдруг усмехнулся: он вспомнил Боба Джонсона на сьемках.
- Я вообще-то не собирался предлагать "Барбароссу".
- Да? А кого? Георгия Чедию?
Они вместе жизнерадостно засмеялись.
- Нет. Понимаешь...
Он запнулся. Вот сейчас надо было сказать самое важное. Самое важное надо было сказать. Но, черт побери, он не мог решиться, словно перед ним сидела королева Нидерландов или председатель добровольного общества "Девственное тридцатилетие". Нет, будь перед ним чопорная дама, ему было бы легче. Ричард не мог решиться сказать это именно ей, Патрис.
- Понимаешь, Патрис...
Он набрал побольше воздуха и выпалил:
- Я сам хотел бы быть твоим партнером.


Она шла по вечернему Амстердаму, а конкурентки улыбались ей с обложек порножурналов и "Сенс-ревью", выставленных в витринах бесконечной вереницы секс-шопов. За пределами розового квартала каналы дышали покоем, но истинное лицо города находилось здесь. Однажды Амстердам покорил Элен-Патрис вседозволенностью, витавшей в воздухе. Тогда она думала, что ей не хватает именно этого.
Она шла, и каждый шаг, каждый метр старинной мостовой приближал ее к пику, к кульминации дня, возбуждал, заводил до предела, будоражил сорвавшееся с цепи воображение, еще чуть-чуть - и огни машин, витрин, красных фонарей сольются в крутящемся цветном водовороте, она позабудет себя, город распахнет перед ней, ненормальной, свою душу, и ее повлечет...
Патрис остановилась и посмотрела по сторонам. На углу два потертых жизнью негра договаривались с заслуженной ветеранкой квартала. В ближайшей освещенной витрине Катя Потапова на всю ширину окна раздвигала ноги, пытаясь завлечь в свое бездонное похотливое влагалище по возможности весь мир.
Патрис развернулась и пошла по направлению к студии. У нее не получилось.
Ей захотелось чего-то иного. Иного города, иного, еще более безумного, сумасшествия.
Капризы, обыкновенные капризы...
Амстердам, как отвергнутый любовник, недовольно хмурился всеми своими шлюхами, когда Патрис хлопнула дверью и поднялась на второй этаж.


- Тебя ждут, - сказал Ричард.
- Кто?
- Кто-то. Мужчина. Костюм у него очень шикарный.
Он протянул ей визитку.
- Вот, оставил.
Патрис взглянула и сказала:
- Я не знаю такого. И где он томится?
- В ресторане.
- В каком?
- Какая разница, внизу его машина. Очень шикарная машина.
Патрис задумалась.
- Поедешь? - спросил Ричард.
- Поеду, - небрежно бросила Патрис.
Клип с индексом 0,7 еще не выпущен, в сенсе собраны лишь две позиции, а поклонники творчества уже тут как тут. Странное что-то творится в этом мире.
- Я поеду с тобой, - сказал Ричард.
- Со мной?
- С тобой.
- Со мной? - переспросила Патрис.
Удивилась. И подтвердила:
- Конечно.
Когда они садились в машину, водитель бросил быстрый взгляд на Ричарда.
"Мерседес-русс-люкс" последнего выпуска тронулся с места. Патрис заметила движение только когда впереди мелькнули знакомые огни стоящего на воде китайского ресторанчика.
Ричард молчал.
Она еще раз взглянула на визитку. Без кода, без адреса, без каких бы то ни было дополнительных данных. Посреди глубокой сияющей синевы золотыми буквами впечаталось уверенно и одиноко:
Артур А. Полянский


- Лорд, она согласилась.
- Сразу?
- Да, она едет сюда. Контакта ни с кем не было. Но с ней ее продюсер.
- Кто?
- Продюсер. Друг, опекун.
- Он едет сюда?
- Да.
- Интересно... Спасибо, Миша.
Элен-Патрис Лавуазье. Во Втором Каноническом участия не принимала. В первом тем более: в 26-м году ей исполнилось четырнадцать лет, детские роли тогда еще не предусматривались. Сведений об участии в мыльных версиях также не имеется. В Одессе никогда не была, в России тоже, из многочисленных партнеров не было отслежено ни одного русского. Режиссер последнего клипа - Георгий Чедия. Впервые увиделась с ним 2-го января сего года. В игру вступила 19-го декабря года прошлого. Из многочисленных партнеров не было отслежено ни одного араба. Хотя по оценке М.Архангела, главного помощника лорда и по совместительству штатного сотрудника Феде-ральной Службы Безопасности, ослежено менее тридцати процентов вероятных партнеров. Швейцарка. Постоянно проживает во франкоязычном регионе, гражданство имеет с рождения. Швейцарка, черт побери, швейцарка! Установить, бывала ли в Пфаффхаузене, не представляется возможным.
Полянский жестом подозвал официанта.
В ту же секунду в зал вошла Патрис.
Полянский встал из-за стола и сделал два шага ей навстречу.
- Здравствуйте, Патрис! - заговорил он на первом попавшемся языке и лишь потом обнаружил, что говорит по-французски. - Я видел все ваши клипы и, знаете, они пробуждают во мне странные экзотические чувства.
- Неужели? - улыбнулась Патрис.
За сутки ФСБ собрала для него массу информации. Да, Патрис была нетипичным юзером. Она не состояла в списках клубов - ни"Горный воздух", ни "Грозные скалы", ни "Грифон", где лорд вообще-то собирался ее найти. Похоже, она даже не посещала ни одного из них. Еще немного и Полянский, кажется, поверил бы в то, что последний гном оказался новичком, однажды спонтанно поддавшимся зову рекламы.
- Я очень рад, что вы согласились со мной поужинать.
- Правда, я слегка устала, - продолжая улыбаться, сказала Патрис. - Сегодня пришлось поработать на студии.
- Да, я понимаю.
Полянский не интересовался порнографией. В его мире не было секса.
- Это мой продюсер, - сказала Патрис. - Ричард Овермайер.
- Да-да, очень приятно.
Но клипы ее он действительно просмотрел - в 14.30, вызвав их из банка заказов сразу, как только ему принесли данные: фамилия, возраст, род занятий. Клипы были бездарными. Он, правда, не мог видеть последний, тот, что снимал лауреат Сочи.
- Давайте сделаем заказ. Возьмите меню, пожалуйста... Кстати, Патрис, вам привет от Елены.
- А кто это?
- Это моя бывшая... жена.
- А-а...
Понятно, сказала себя Патрис. Богатый русский хочет трахнуть порнозвезду в присутствии своей жены. Они, как водится, вместе перебирали кандидатуры. Сенс их уже не устраивает. Не столько потому что не устраивает, сколько оттого что денег очень много. А потом та... Елена... возьмет дежурный вибратор и подключится к процессу.
- Вот это, вот это и вот это! И вот это обязательно! Всего по две порции.
Она выбрала самые дорогие блюда, причем последнее располагалось на отдельном листке меню и по статистике ресторана заказывалось раз в три дня, поскольку обладало тремя нолями в правой строке.
- Чашечку чая и три ломтика сыра, - лениво произнес Полянский.
- Месье больше ничего не желает? - на всякий случай осведомился официант.
Полянский подумал и добавил:
- В самом конце еще одну чашечку чая.
Идентифицировать эту Лавуазье оказалось не так-то просто, гораздо труднее, чем собрать о ней информацию. Информацию ФСБ собирала всегда, а вот чтобы провести идентификацию юзера пришлось даже задействовать личный архив Семена Царицына. Конечно, через посредников и исключительно в интересах государственной безопасности России.
- Я хотел сказать... вернее, признаться: вы молодец, Патрис! Вы и Елена кажетесь мне многообещающей парой.
Все-таки эти богатые русские поразительно нахальны. Они скупают весь мир, а Европу считают своим культурно-сексуальным клубом. Здесь есть традиции, сюда можно прийти, запросто положить на стол ноги... Нет, кажется, ноги на стол - это американское.
- Вы хотите пристроить свою бывшую жену на студию "Pink Art"? - невинно спросила Патрис.
- При чем тут студия? - спросил Полянский.
- А при чем тут многообещающая пара?
- Но ведь эта игра не последняя, будут еще другие.
- Мы уже играем? - спросила Патрис. - Тогда расскажите нам побольше об условиях.
Она переглянулась с Ричардом. Ей пришла в голову великолепная мысль: заманить господина в шикарном синем костюме в секс-сенс третьим. Если он, даст Бог, известная личность, это может здорово помочь рекламе.
- Об условиях... - серьезно повторил лорд и задумался.
Он понял, что ничего не узнает из разговора с Патрис. Она не была дурой. Значит, она могла быть кем угодно. Его интересовала первая реакция: приедет, не приедет, как поздоровается, что обнаружит во взгляде. Во взгляде ее были спрятаны и "Да" и "Нет". Странно даже, почему у нее такие плохие клипы? Монахи - так просто идиотизм. Продюсер у нее дурак, что ли?
Лорд поглядел прямо в глаза Ричарду и сделал маленький глоток чая.
- Об условиях, милый месье... - Патрис достала визитку, - месье Полянский. В каждой игре есть свои правила, не так ли?
Она разорвала визитку на две части и бросила в пепельницу. Патрис знала, что когда богатые русские злятся, им хочется добиться своего еще сильнее. Они становятся дикими и необузданными, как горный поток, прорывающий плотину. Хороший получится сенс!
- У вас есть еще такие? - спросила Патрис, указывая на пепельницу.
Пора брать быка за рога, решил лорд. В конце концов, он что, даром прилетел? Он добьется своего во что бы то ни стало!
- Я предлагаю вам контракт, - сказал лорд совсем другим голосом и решительно сьел кусочек сыра.
- Какой контракт? - вступил в разговор Ричард. - Я веду все дела моей подопечной и условия контракта...
- Контракт на двадцать миллионов швейцарских франков.
- На сколько? - тихо переспросила Патрис.
- Двадцать миллионов швейцарских франков.
Дитя ФСБ М.Архангел за соседним столом уронил нож. Он хорошо помнил обстоятельства переговоров КОРА и Лайка Александра.
Ричард подумал, что в случае значительного успеха еще два клипа вместе с уже отснятым принесут студии примерно столько же. В случае успеха. До вычета налогов.
Патрис подумала, что за клип она получит ровно в десять раз меньше, а если студия сумеет хорошо продать ее сенс, гонорар может составить миллионов пятнадцать.
Полянский подумал, что победителей не судят, и что если КОРА хочет своего Демиурга, пусть урежет бюджет Василенко и сделает правильную финансовую ставку. Кроме того, в природе имеются рекламодатели: в крайнем случае, его народ станет есть йогурты и пить пиво "Carlsberg".
- Кажется, я войду в Книгу Гиннесса, - медленно произнесла Патрис.
- Не войдете, - ответил Полянский очень серьезно. - Больше я не дам.
Патрис и Ричард снова переглянулись.
- Не дам, и не переглядывайтесь! - уверенно сказал Полянский. - Давайте не торгуясь остановимся на этой сумме. Примерно столько я заплатил тому, кого вы так филигранно выбили позавчера ночью.
Патрис подумала, что если перед ней тонкий извращенец, то его извращение ей не понятно.
- Позавчера ночью?
- Да. Вот контракт.
Лорд щелкнул пальцами, и Михаил Архангел быстро передал ему два экземпляра.
- Прочтите. Контракт с КОРА на четвертый турнир. Аванс 75%. Одно но - вот здесь, в пятом пункте. Вы должны назвать мне имя вашего сегодняшнего лорда. Я знаю, вы вошли в игру под баронессой, но у вас есть лорд. Я знаю. Все, что вы должны были сделать для него, вы уже сделали. Посторонних свидетелей нашего разговора нет. Разве только ваш продюсер. Мы проверили ресторан - скрытая аппаратура отсутствует. Вот контракт.
- Я не понимаю...
- Что вы не понимаете?
- Я не понимаю... - Патрис взялась за голову. - Я не понимаю, о чем вы говорите.
Ричард читал контракт.
Полянский поглядел на него, на Патрис, на Архангела за соседним столиком.
- У вас есть кот? - спросил он.
- Есть.
- Его зовут Жорж?
- Да.
Ричард оторвался от контракта.
- Вы Эргэнэ? - спросил Полянский. Он даже не спрашивал, он просто сказал.
Патрис молчала.
- Так что же вы не понимаете?
Эргэнэ.
Патрис вспомнила имя и наконец-то догадалась.
Год назад Мишель подарила ей коричневый сертификат. На нем был изображен цветной восьмиугольник, значилось Элен-Патрис Лавуазье, Швейцария, номер и что-то еще. Незадолго перед тем Патрис впервые угостила Мишель кокаином, и Мишель таким образом ответила. Она сказала: "Это не хуже. Правда, тебе может не понравиться, там не потрахаешься." В отличие от Патрис, Мишель была строгих нравов. Потом она принесла какие-то списки и сказала: "Выбирай". Патрис выбирала среди незнакомых фамилий. "Ты что, не включаешь экран?" - возмущенно спрашивала ее Мишель. Но Патрис тогда увлекалась иными мирами, из которых кокаин был самым слабым, и даже если включала экран, виделось ей там что-то свое. Это было давно, потому что Ричард и студия появились позже. Фамилии плыли перед глазами, но она наткнулась на имя Элен и выбрала его. Если бы она нашла Патрис, она бы выбрала Патрис. Она внесла ту Элен в магнитную часть своего сертификата и, помнится, передала куда-то по какой-то сети. А потом они с Мишель разругались из-за того, что Патрис круто дала ее несовершеннолетнему племяннику.
Да, и кота Жоржа она внесла в сертификат, доплатив за него какие-то дополнительные деньги.
А недели три назад ей позвонили и сказали: ночью ее номер сыграет. И ночью...
Она вспомнила: каждую ночь горный воздух, грозные скалы, цветные сны. Она стала спать лучше, чем раньше, и просыпаться с приятным щемящим чувством.
Патрис посмотрела на лорда Полянского и спросила:
- Вы - Отец Гор?
Михаилу Архангелу захотелось гнусно хихикнуть. К счастью, он вовремя сдержался.
Лорд подумал, что Семен Царицын от такого поворота впал бы в неописуемый восторг.
Господин Полянский забрал контракт, бросил на стол запечатанную пачку евро и удалился из ресторана, оставив Ричарда и Патрис доедать экзотические блюда.
Население соседнего столика устремилось следом. Последним ушел М.Архангел, предварительно изъяв из пепельницы остатки синей визитки.


На часах было уже полчетвертого ночи, а Патрис все вспоминала.
Она впервые осталась ночевать у Ричарда, в его постели, но сейчас Ричард спал, а она сидела в темноте, глядя на светящиеся электронные цифры, и думала.
Она вспомнила юношу-инородца, который пришел издалека, и к которому ее влекло там, в цветном сне. Она очень хотела его. Или это ей только сейчас, отсюда кажется, будто она могла его хотеть? Он уходил от погони, он не ушел бы, но она дала команду коту Жоржу, тот поднял его в воздух и понес над горами к морю.
Еще она вспомнила подземные ходы. Свет факелов.
Еще они дрались вместе против кого-то. Надо полагать, против врагов.
Больше она ничего не помнила.
Патрис подошла к пульту банка заказов, наощупь переключила с режима заполнения комнаты на индивидуальное восприятие и по буквам набрала Capri Calling старого доброго швейцарского дуэта.
Ей вдруг захотелось домой. Ей захотелось найти карточку коричневого сертификата. Она ведь почти ничего не знала о системе, порождающей цветные сны и выбросившей к ней в Амстердам русского Артура А. Полянского. Она ничего не знала.
Патрис разрешила банку заказов: "ОК" - и внутри нее в темноте раздались первые бархатные шаги невесомой чарующей мелодии.

*****





Лицо третье
Октагон

(самая важная глава, которую можно пропустить)

Всю свою сознательную жизнь цивилизация была занята поисками зеркала.
Или даже не зеркала.
В зеркале можно отразиться, однако этого недостаточно. Нарцисс умер, зачарованно изучая свой застывший образ. Ошибка осталась в памяти народов, дабы не быть повторенной.
Двойник, способный вести диалог - вот то, о чем подсознательно мечтало человечество, раздробленное пространством и временем на отдельные культуры.
Двойник.
Гений Сократа. Отрезанное ухо Ван Гога. Младший брат Ромула, убитый им ради незыблемого величия Вечного Города.
Младший брат, выращенный в пробирке в полном соответствии с заданными параметрами.
Параллельные реальности создавались всегда, все пять или сколько там тысяч лет. Другой вопрос, что средства их создания были разными. Век за веком менялось соотношение сил между властителями двух реальностей:
1) доминирующей;
2) параллельной.
Сидящий у костра первобытный фантазер отличался в первую очередь умением забить мамонта или такого же фантазера из соседнего племени, а уже потом, в свободное от основных занятий время, талантом рассказывать страшные истории о заречных чудищах или же царапать изображения оных чудищ на гладкой общественной стене любимой пещеры. Если же он в один прекрасный день терял все свои умения, кроме как рассказывать и царапать, то автоматически переводился в наименее ценные члены рода.
Античное общество разрушило анонимность, присущую первобытным племенам. История началась не с первого факта вообще, а с первого факта, который удалось запомнить и впоследствии как-то записать. Изгои-фантазеры принялись запоминать слова друг друга, благодаря чему в итоге перестали быть изгоями.
Современникам, в сущности, на Гомера было наплевать - слепой аэд в любом раскладе стоил дешевле воина с копьем. Но уже через триста лет семь городов спорили за право называться родиной давно покойного аэда, а еще чуть позже царь Александр с детства использовал "Илиаду" вместо подушки, и именно она вдохновила его на самое наглое военное мероприятие в истории. Параллельная реальность потихоньку запускала щупальца в доминирующую линию. Впервые параллельная реальность предъявила свои права на грядущие перемены.
Мысль изреченная, как ей и положено, тут же переставала быть истиной, зато начинала жить собственной жизнью.
Впрочем, не все так гладко складывалось. В войне за лучший образ Греции город прекрасных иллюзий - Афины, уступил городу суровой необходимости - Спарте. Мир двойников заснул, ожидая своего часа. Император Тиберий привлекал к суду за оскорбление Агамемнона, но незадолго до того единственный в Риме театр был разрушен как предмет бесполезный и пагубный для общественной нравственности.
Средние века принято считать времечком темным-темным. А ведь они были всего лишь реакцией объективной действительности, которая, видимо, почувствовала, что на ее девственных просторах вот-вот начнется страшная драка между пришельцами из чужих миров - между субъективными параллельностями. Магомет все понял, пока его кувшин летел сквозь вечность из разомкнувшихся пальцев на пол. И верный последователь бестрепетными устами приказал поджечь Александрийскую библиотеку, предварительно изрекши знаменитую фразу о том, что книги либо не нужны, если содержат то же, что и Коран, либо вредны, если в них имеется нечто Корану противоречащее. Акт возмездия иным мирам - вот смысл и символ средневековья.
Инквизиция била зеркала, обрывая преждевременный всплеск параллельных реальностей. В Европе героически жгли еретиков, дабы выдержать необходимую паузу. Средства производства и уровень сознания не поспевали к решающему взрыву. "Надо подождать", - шепнул внутренний голос отцу Доминику, основателю одноименного ордена. Время еще придет, двойники не перестанут плодиться. Главное - Афины больше не должны проиграть Спарте!
Романтически-расчетливый ХIХ век не сделался переломным. Однако в нем писатель-музыкант-актер осознал наконец свою силу. Он уже не назывался фантазером, он был Творцом, обязательно с заглавной буквы, и он позволил себе открыто объявить идеологическую войну всему сущему. Штатный поэт провинциальной газеты всерьез размышлял о роли художника и чувствовал огромную ответственность за судьбы народа, государства, континента, за победу разума над всем живым.
Конечно, он по-юношески переоценивал свои силы. Однако его стараниями грянул двадцатый век - битва недорисованных силуэтов восхитительных параллельных пространств. Объективной действительности пришлось встряхнуться и застонать от боли. Маркса и Ницше можно без особых натяжек назвать первыми лордами в истории человечества. Но война теней едва не угробила доминирующую линию, ибо игра переплетающихся идеологий в неидеальном мире не могла быть чистой. Материя голосовала за разделение миров, а образцовые герои царств, захваченных параллельностью, в отчаянии уничтожали собственных подданных, не желающих принимать участия в игре.
В двадцатом веке появился зачатый несколько раньше новый способ, и имя для него было выбрано - кино. Двойник, до сих пор создаваемый либо звуком, либо изображением, либо причинно-следственной связью (то бишь сюжетом), получил шанс собрать себя воедино и стать цельной сущностью. Теперь ему не хватало лишь объемности и забвения.
"Из всех искусств для нас важнейшим является кино!" - писал Владимир Ильич Ленин. Дети прыгали из окон небоскребов с криком: "Мама, смотри, я Супермен!"
Научно-технический прогресс принес еще одну, практически неотразимую угрозу объективной действительности. И заключалась она отнюдь не в ядерном оружии или невозможности переработать отходы вредных производств. В недрах оплота доминирующей реальности - западного мира, совсем недавно победившего с помощью джинсов и рок-н-ролла восточную империю мертвого лорда, зародилась материальная база, призванная обеспечить человечеству настоящего, разноцветного, почти живого двойника. Хотя... Разве это угроза? Конкуренция, спасение, воплощенная мечта древних мудрецов. Недоставало толчка, духовной инициации.
В конце двадцатого века гонорары творцов параллельных миров достигли размеров, в принципе позволяющих им арендовать армии некоторых развивающихся государств. Шоу-бизнес вышел в лидеры по величине доходов на каждого вовлеченного в процесс. Умение развлекать раз и навсегда обогнало умения накормить, одеть, перенести из одного места в другое, выстроить крышу над головой.
Век кино, спорта и высоких технологий. Все это развивалось рядом, но вело к одной цели.
Умение развлекать еще какое-то время уступало наркобизнесу - насильственному ввержению человека в иные миры.
В самом конце второго тысячелетия родился Артур Александрович Полянский. А через два месяца после его рождения увидел свет арт-холдинг "Октагон", первым президентом которого совет акционеров назначил отца будущего синего лорда.


Белый, желтый, коричневый, красный, зеленый, синий, голубой, черный.
Разделение цветов нельзя оставить за собой; это не Микки-Маус, изображение которого возможно запатентовать в полутора тысяче ракурсов, и даже не идея орбитального спутника связи как идея вообще. Пытаться раз и навсегда получить в собственность восемь основных цветов - все равно что заявить об авторском праве на гамму из семи нот.
Примерно такие аргументы использовал генеральный адвокат "Октагона" в эпическом сражении с объединенными войсками Силиконовой долины. Не слишком заметная в Америке, проходная, честно говоря, игра стала культовой сначала в России, а затем в Европе благодаря усилиям инициативных молодых интеллектуалов. Правда, к этому времени она уже успела сменить название и внешний вид. Всего три человека, идеологи будущего гиганта, вовремя увидели в детской игрушке основы новой философии, способной захватить мир. Спустя десять лет им предъявили иск - коммерческое использование чужой интеллектуальной собственности. Однако "Октагон" выиграл процесс, доказав, что от начального варианта не осталось ничего, кроме восьми цветов. И двух-трех названий, позаимствованных, впрочем, самим начальным вариантом из произведений, принадлежащих к жанру фэнтэзи.
В конце 90-х годов было сказано: "Все российские и европейские разработчики софта уходят в специфические ниши, где американцы не смогут потревожить". И именно в то время, когда говорились эти слова, кое-кто, протянув из упомянутой специфической ниши еще по-детски неокрепшее щупальце, впервые проявил прославленную впоследствии хватку и уволок из-под самого носа у страшных американцев наиболее заманчивый из всех заманчивых кусочков.
Вскоре, однако, "Октагон" стал на четверть американским. Нет, это не совсем верно. Он просто сделался окончательно мировым.
Вначале появился новый вид спорта. Первый турнир "Октагон-1" имел призовой фонд $ 9 000 и участвовало в нем аж восемь человек. Победил президент.
Первый официальный чемпионат мира пришелся на третий год третьего тысячелетия и победитель (президент не участвовал) заработал ровно $ 1 000 000 - размер Нобелевской премии. При этом игра еще не начала давать прибыли и финансировалась за счет других направлений деятельности арт-холдинга. Акционеры возроптали, едва народившаяся программа очутилась на грани срыва. Но ей предначертано было выстоять.
В 26-м году под эгидой "Октагона" начался розыгрыш Первого Канонического мира. Бюджет концерна уже исчислялся в миллиардах. Стратегическое моделирование по популярности обогнало шахматы. Интерес к турниру, если можно назвать турниром данное явление, впервые оказался сравним с интересом к мировому футбольному чемпионату того же года. А прибыли от своего детища "Октагон" получал на каждый вложенный доллар намного больше. Когда Первый Канонический умер, основной капитал концерна удвоился.
Сегодня, пожалуй, не будет преувеличением сказать - всё только начиналось.


Идея развивалась вместе с технологией.
Сперва стратегическое моделирование мало чем отличалось от многих других компьютерных игр. Цель все та же, традиционная: подчинение своей власти некоего пространства. Но после каждого следующего технического поворота новая версия по сравнению с предыдущей напоминала танк высшей защиты в сравнении с таранным орудием древних римлян.
Подобных поворотов было четыре:
1. Введение живых людей под управление Игрока, постепенная замена условных игровых объектов (воин, герой, король и т.д.) реальными личностями (11-17 гг.).
2. Освобождение от потребительского "железа": появление кольца Виртмана. Создание картинки путем прямой передачи на санкционированного юзера (14-22 гг.).
3. Разрыв между внешним и внутренним временем. Первый Канонический. Принципиальная смена терминов: "внутренний мир" вместо "виртуальной реальности" (26 г.).
4. Увеличение разрыва во времени. Потеря памяти во внутреннем мире. Второй Канонический (29 г.).
По пунктам.


Когда человек появился в виртуальной реальности, это было все равно как если бы ферзь вдруг ожил в руках гроссмейстера. Задача Игрока моментально осложнилась: он больше не являлся единственным субъектом, принимающим решения. Если прежде его рука непосредственно двигала мертвые фигуры в абстрактном пространстве, то отныне исполнение авторских замыслов начинало все сильнее зависеть от других. Ферзь, а там и король, могли случайно исказить волю господина; однако они же могли прыгнуть выше головы, когда Игрок всего лишь переставлял их с клетки на клетку. Вначале замещались избранные роли, и выглядело это как вполне обычная бродилка, помещенная внутри стратегической игры. Сама форма ограничивала число живых участников команды. Сие, впрочем, дело давнишнее и на сегодняшний день суть история.
Кольцо Виртмана взорвало ситуацию вокруг "Октагона". Металлолом как-то в одночасье устарел и канул в небытие: японское яйцо, американский шлем с тяжеленной приставкой метр на метр, все эти квазитела в экране, да и сам экран как визуальный способ передачи игрового поля - все они уступили невесомому колечку. Последнее могло быть обручем, могло быть браслетом, могло быть действительно кольцом - конкретное исполнение зависело от цены. Простое устройство служило ретранслятором, создающим перекрещивающиеся информационные поля, базирующиеся на пяти основных чувствах пользователя. Весь объем внутренних ролей оказался открыт для замещения реальными лицами. Неиссякаемый источник дохода, вечный золотой фонтан забил у ног акционеров арт-холдинга.
Прямая передача на рецепторы коры головного мозга не стала последним словом в развитии стратегического моделирования. Далее последовал двадцать пятый год.
К сожалению (а может быть, к счастью) человеческий мозг работает только на одну десятую своего потенциала. Остальное всегда составляло заповедную зону, неизведанную область, которая жила своей тихой, наглухо закрытой от всех жизнью. И в первую очередь - от перегруженной интеллектом одной десятой. Конечно, эта нетронутая область не могла избежать атаки со стороны пытливой до самозабвения исследовательской мысли отдела научных изысканий концерна. Она была идеальным местом для параллельных пространств. Она была создана для них и до сих пор терпеливо ждала своего часа. Короче говоря, 6 марта 25-го года торжествующим рекламным воплем возвестила о себе теория стимуляции - и как следствие вторая модификация Виртмана.
Вторжение в заповедную область подарило уникальную возможность в десятки раз ускорить течение событий в создаваемых информационных полях. Игра обретала сложность: если вчера ее границы нельзя было расширить, не превратив турнир в нудный многолетний процесс, то теперь за два часа внешнего времени прокручивалось около тридцати суток внутренних событий. Параллельное пространство больше не было картинкой. На арену величаво выступил внутренний мир.
Но так думали не все.
В ускоренном субъективном времени власть Игрока над своими фигурами оказалась безграничной. Более того, сам принцип игры требовал постоянной идеологической обработки юзера. "Октагону" предстоял новый процесс. "Октагону" предстояло обратиться с воззванием к своим фанам. И обязательные заявления:
"Настоящим подтверждаю, что компания не несет никакой ответственности..."
"Я, такой-то, признаю право неконтролируемого воздействия на мое сознание в состоянии, определяемом как..."
Октагон как игра сравним с сильнодействующим наркотиком. Человек, попадающий под его власть, никогда не выйдет из-под нее.
Да, но прежде чем пустить героин по вене, свободный человек имеет свободу принять решение.
Однако именно поэтому сильнодействующие средства получили амнистию только через особую резолюцию ООН 22-го года.
Да, но они все же разрешены.
Однако в подавляющем большинстве стран в условиях государственной монополии и регулярного контроля.
Да, но все же разрешены.
Но не для коммерческого использования!
Но это где как!!!
И самое главное: вверяя себя героину, свободный человек отдается во власть все-таки себе самому. Одевая кольцо, он отдается во власть другому человеку. Рабы "Октагона"...
Счастливые рабы!
Президент опять победил, но, видимо, последняя победа отняла слишком много сил. 2 января 26-го года был запущен Первый Канонический мир. Если бы так называемые канонические версии попали под запрет, концерн, поставивший все на одну карту, принципиально забывший о системах диверсификации риска, был бы разорен.
15 января "Октагону" пришлось избирать нового президента.
Итак:
• -вымышленное пространство оказалось населено реальными людьми;
• -время в нем совершалось по особому закону;
• -человек, чтобы войти туда, должен был приобрести волшебное кольцо серии 0-2/101 и заплатить за сертификат цвета;
• -Игроки распоряжались вверившимися им народами.
Но директора концерна помнили: Полянский-старший любил повторять, что мир-двойник оживет по-настоящему лишь тогда, когда окунающимся в него смертным будет даровано забвение.
Произошло это случайно. Уже в канонической версии 26-го года представления участника о его подлинной, внешней жизни бывали в ходе игры изрядно смазаны. С увеличением разрыва во времени до соотношения полтора часа=300 суток, любая информация о внешнем мире в мире внутреннем исчезла полностью. Юзер потерял память, он рождался заново, чтобы заново познать окружающую его реальность. Он не ведал, что она параллельна. Исходя из общей логики, ежели таковая была ему доступна, он мог только догадываться о существовании некоей доминирующей линии.
Однако самое время объяснить, что же такое теория стимуляции.


Частично теория стимуляции использовалась еще в ранней виртмановской модификации. Например, холофоническое звучание чиркающей спички вызывало запах серы, сложные визуально-звуковые комплексы просчитывались так, чтобы создать эффект осязания рукояти меча и т.д. Но - лишь частично. С первой же канонической версией стимуляция стала единственной реальностью выдуманного мира. Что такое стимуляция? Это создание видеозвукового ряда, осязательных, обонятельных и вкусовых ощущений путем прямого воздействия на соответствующие участки коры головного мозга - минуя органы чувств.
Информация о местоположении объекта игры относительно игрового пространства - скажем, пирата Кальпурния Пизона в Акульем заливе перед абордажем - представляла собой отдельную директорию в суперсервере. Перекрещивающиеся стимуляции рождали картинку данного сектора внутреннего мира в голове юзера, наделенного ролью пирата Кальпурния. Юзер принимал решение - скажем, выхватить меч и ступить на борт чужого корабля...
Накануне Первого Канонического с обратной связью решение юзера - изменения в суперсервере возникли очень серьезные проблемы. Попытка привязаться к определенным телодвижениям, которые могли бы служить в качестве условного знака, провалилась с увеличением скорости внутреннего времени. Этот провал задержал бы старт Первого Канонического, если бы его прежде не задержал судебный процесс. Но благодаря суду ошибки остались не замечены: основой первой канонической версии стал дополненный вариант второй виртмановской модификации, который позволил улавливать решения юзера спустя 3х10-9 с и через кольцо возвращать на суперсервер.
Происходило это так:
пират Пизон выхватывал воображаемый меч - тут же, не успевали раствориться ничтожнейшие, незаметные доли времени, о его поступке узнавала Вселенная - Пизон ощущал тяжесть оружия и мужественно встречал напор чужого железа - "мечи скрестились", резюмировала Вселенная - Пизон слышал звон оружия, переносил вес тела на другую ногу и отводил меч для новой атаки.
Когда на досуге Пизон похлебывал напиток южных морей (фанта, продукция компании "Кока-кола"), суперсервер про себя отмечал: "Морской пират выбирает фанту!" - и стимуляция вкусовых ощущений посредством кольца Виртмана с порядковым номером, скажем, 6 031 969, легко пробиралась под черепную коробку конкретного юзера.
Тезис субъективных идеалистов: "Когда я отворачиваюсь, предметы исчезают" - сделался формулой в высшей степени материалистической механики нового мира. Предметы, их вкус, вид, запах, шероховатость поверхности, издаваемые звуки действительно существовали лишь до тех пор, пока юзер обращал на них свое внимание. В новом мире человек был абсолютно один. Его окружали иллюзии, он приходил насладиться ими, но, придя, забывал откуда пришел. Другое дело, что жесткая логика иллюзий не могла быть разрушена человеком. Одинокий странник, лишенный памяти, держал в руках только тонкую, невидимую в отличие от иллюзорных предметов ниточку, соединяющую его с внешней, настоящей реальностью. На конце ниточки был Игрок, повелитель в своем цвете.


"Коммерсантъ", N 40/2031:
"Кроме сенсорных стимуляций, бывают стимуляции второго ряда, которые определяют характер юзера (имеется в виду воплощение во внутреннем мире), его интересы, желания, страсти. Стимуляция второго ряда играет роль инстинкта. Таким образом, внутреннюю личность юзера определяют:
1) вид стимуляции + уровень энергетической интенсивности (пауэр), то и другое приобретается вместе с сертификатом цвета;
2) "пакет начальных знаний", обеспечивающий погружение юзера в культурно-историческую среду, смоделированную Игроком;
3) тактические воздействия со стороны Игрока (набор снов, система знамений и т.д.);
4) внешняя личность, то есть индивидуальные свойства реального человека, купившего право на игру.
Основных инстинктов-стимуляций во внутреннем мире три: агрессивность, интеллект, созерцание. Эти три кита делят внутренние народы на классы. В зависимости от вида стимуляции и величины пауэра сертификат может стоить больше или меньше.
СТИМУЛЯЦИЯ АГРЕССИВНОСТИ при наличии простого созерцания создает класс, на котором держится игра - класс воинов. Постоянно поддерживаемое стремление к схватке, к торжеству силы и мастерства, упоение битвой, физиологическое удовольствие от участия в бою - вот качества, которые неизбежно прилагаются, если юзер покупает роль бойца, будь он даже трижды трус в реальной жизни.
СТИМУЛЯЦИЯ ИНТЕЛЛЕКТА при наличии простого созерцания производит ремесленников, прикладных ученых, иногда купцов. Подобная стимуляция провоцирует интеллектуальный поиск, но это не означает, что у прочих классов интеллект отсутствует. Просто усилия, прилагаемые для решения тех или иных чисто умственных задач, доставляют строителю-корабелу такое же физиологическое удовольствие, как воину - участие в битве. Ремесленник избегает сражений, а рыцарь воспринимает изучение географии как тяжкую повинность. Стимуляция решает, куда юзер направит свой пауэр - только и всего, но это самое главное.
СТИМУЛЯЦИЯ СОЗЕРЦАНИЯ с простой агрессивностью или с простым интеллектом характерна для немногочисленного, но необходимого класса художников, философов, поэтов - честных популяризаторов идеологии Игрока.
ПРОСТОЕ СОЗЕРЦАНИЕ без какой-либо стимуляции отличает дешевые служебные роли. Они очень редко имеют какое-то самостоятельное значение, но само участие в Каноническом мире, наблюдение изнутри, октагон как глубокий отдых тоже привлекают тех, кто не может выложить серьезных денег за хороший пауэр и более интересный класс.
Хотя класс воинов, особенно воинов-аристократов, традиционно обладает наибольшей популярностью, дороже всего на 15.10.31г. котировались интеллектуальные и созерцательные сертификаты с высоким пауэром. Возможность использования их в рекламных целях фактически переводит эти вакансии в иную плоскость. В интеллектуальном классе юзерами уже стали представители Reebok, Mars, Cadbury, McDonald's, Coca-Cola, Nestle, "Зодчий", "Гранит", "Империал", "Росспецсталь", ABI, Benetton, Nina Ricci, Gianni Versace, Faberge. Творческий бомонд пока решает свои проблемы самостоятельно, без участия корпораций, но суть, да и суммы порой остаются те же.
И есть еще крайне малочисленный класс, формула которого выражается: СТИМУЛЯЦИЯ АГРЕССИВНОСТИ ПЛЮС СТИМУЛЯЦИЯ ИНТЕЛЛЕКТА ПЛЮС СТИМУЛЯЦИЯ СОЗЕРЦАНИЯ. Эти места не продаются. Никогда."


"PLAYBOY", N 3/2032:
"Одна из самых модных штучек нынешнего сезона - октагон, новая вселенная, суть которой можно определить так: "Прежде чем войти во внутренний мир, подумай, с чем ты оттуда выйдешь". Впрочем, погружая Вас в абсолютно иные измерения, компания бдит: внешняя личность клиента обязана остаться неизменной! Потому подлинные инстинкты, присущие человеку, внутри категорически отсутствуют. Любой подлинный инстинкт может стать мостиком между "заповедной зоной" мозга, где идет игра, - и одной десятой, где идет история. Не бойтесь, юзеры, прообразы таких мостов всегда тщательно уничтожались.
Инстинкт самосохранения искажен донельзя: стимуляции такой нет, и только Игрок может внести, например, осознание уникальной ценности Вашей жизни для судьбы народа. Хорошо известный всем нам эгоизм, да еще ради других!
Страха - глубокого, врожденного, животного страха, с которым нужно бороться, - такого страха нет и быть не может. Его аналог, не мотивированный Игроком, поджидает внутри лишь в одном специфическом месте - в так называемых рунах.
Нет внутри боли, - то есть поражение тела обозначается, но это не та непреодолимая боль, которая сопровождала цивилизацию от младых ногтей. В общем, господа мазохисты, мир сей не для вас. Да что там не для вас...
Внутри нет секса! И он не нужен, как ни прискорбно писать такое в нашем издании. В конце концов, октагон представляет собой спортивное мероприятие. Для тех, кого данный факт не устраивает, выпускаются порноигрушки (см. PLAYBOY, N 2). Для тех, кого не устраивает власть Игрока - интерактивное кино. Кстати, компания попутно занимается (и не безуспешно) обычными интерактивными фильмами (см. стр. 15-21 этого номера). Но грандиозный взлет ее главного, любимого ребенка свидетельствует о том, что ощущения, подаренные каноническими мирами, перекрывают все их воображаемые минусы.
Агрессивность - пожалуй, единственное, чего уже давно не хватало гуманной цивилизации. В поисках утраченной агрессивности дряхлеющий Рим некогда породил арену Колизея. Третье тысячелетие с самого начала отправилось по тому же пути. Ненаказуемая агрессивность, сопряженная с азартом и освобожден-ная от страха и боли, - вот что каждый день возрождает, дарит человеку октагон, и ради чего оба они (и "Октагон", и юзер) готовы забыть секс, страх, детство, свободу воли и даже журнал PLAYBOY во внутреннем мире."


"Спорт-Экспресс", приложение "Октагон от СЭ", N 1:
"Белый, желтый, коричневый, красный, зеленый, синий, голубой, черный.
В каждой игре должны быть противоборствующие стороны. В шахматах их две, в преферансе - три или четыре. Октагон избрал своим числом восемь.
Единственным признаком, постоянно и неизменно различающим народы внутри, служит цвет глаз.
Характеристики цвета, неизменные в любом из пространств, определяются: во-первых, средой обитания; во-вторых, структурой вакансий. Общим пауэром территории цвета изначально равны, но распределяется этот пауэр в каждом цвете по-разному.
При полной свободе Игрока творить, он вынужден считаться с географически-биологическим портретом цвета. Кроме того, цвета обросли некоторыми традициями. За тридцать лет развития, с самого раннего, на восемь человек турнира, спортивная федерация сумела решить собственную титаническую задачу - вырастить октагон как единый вид спорта, и этим превратить концерн "Октагон" в монополиста наподобие FIFA, NHL или ATP, самим статусом защищенного от любых антимонопольных законов. Как и любой большой спорт, октагон - это большой бизнес. За игру платит юзер, и юзер, выбирающий белый, или синий, или красный, должен знать, что он покупает. Игроки, ломающие традиции, приходят и уходят; исключения стратегического моделирования лишь подтверждают его правила.
Белый и черный считаются цивилизованными цветами. Желтый, красный и голубой - дикими. Синий, зеленый и коричневый - натурными. Выделяются также холодная (белый, зеленый, голубой, синий) и теплая (желтый, красный, коричневый, черный) линии.
Белый цвет обычно занимает благоприятную местность с прекрасным климатом. Плодородные почвы, изобилие плодов, богатые золотые месторождения, сама природа призвана лелеять юзера с белым сертификатом. Приобретая светло-серые глаза, он попадает в райский уголок. Разброс вакансий здесь очень велик. Игрок имеет возможность создать народ поэтов, народ ремесленников или ростовщиков. За счет этого снижен общий боевой пауэр, однако отдельные воинские вакансии представляют собой нечто уникальное. Все вышеперечисленное - данные. Традиция же приписывает цвету индивидуализм, аристокра-тическое устройство, приоритет личности, сложные стратегические построения, утонченность, мистицизм.
Желтый. Данные: среда обитания произвольная, уравнове-шенная. Плодородная почва и бедность животного мира. Структура вакансий чрезвычайно проста - боевые и служебные роли сближены. Отличительная черта - повышенное физическое развитие оболочки. Выбор интеллектуально-созерцательных ролей низок. Традиция: мужественная простота, материализм.
Коричневый. Данные: среда обитания - горы. Богатый выбор ремесленных вакансий. Наличие особой единицы - наездника на грифоне. Традиция: закрытость и отстраненность, стратегия безупречной обороны, мистицизм.
Красный. Данные: среда обитания - неблагоприятная однообразная местность. Болота и низменности. Народ многочислен и неприхотлив. Как и в желтом цвете, боевые и служебные роли сближены. За счет уменьшения среднего пауэра увеличивается число боевых вакансий. Спутник красного цвета - обученные волчьи стаи. Традиция: дикие кочевники, суровость и аскетизм, культ преодоления невзгод, тактика стихийной экспансии.
Зеленый. Данные: среда обитания соответствует цвету - лес. Относительное разнообразие вакансий обусловлено разнообразием видов самого леса. Роли с высоким пауэром, созидательным или боевым, часто привязаны к определенным животным или деревьям. Традиция: слияние с природой, альтернативный вариант цивилизации, гармония, использование природных свойств чужой территории.
Синий. Данные: среда обитания - побережье и острова. Удобные защищенные гавани. Набор ремесленников (в первую очередь связанных с кораблестроением) и купцов. Боевые роли могут иметь значительные различия в пауэре. Традиция: торговая республика, стратегия колониальной экспансии, непрерывное движение, романтика дальних странствий, рационализм повседневной жизни.
Голубой. Данные: среда обитания - степь. В степи водятся лучшие в мире лошади. Дифференциация служебных и боевых ролей основана на отношении к лошадям - первые их выращивают, вторые используют. Традиция: степная вольница, романтизм, стратегия и тактика молниеносной атаки.
Черный. Данные: среда обитания произвольная, но обособленная, проход в черные земли всегда усложнен. Наличие мест, изначально предназначенных для цитаделей. Богатые месторождения железа. Природа и животный мир однообразны. Среди ремесленных вакансий уникальный выбор строителей и оружейников. Существенная дифференциация на боевые и служебные роли. Разброс боевого пауэра отсутствует, воины равны. Традиция: коллективизм, жесткая общественная структура, приоритет системы, стратегия поступательного давления, дисциплина, рыцарский орден.
Дикие цвета отличаются резким уменьшением служебных ролей и побочных (интеллектуально-созерцательных) стимуляций. В качестве компенсации выступают физическая сила (желтый), скорость (голубой), высокая производительность боевых единиц (красный). Цивилизованные же народы, напротив, обладают широким разнообразием вакансий, что создает им большее пространство для маневра.
Кроме того, холодная линия отличается индивидуализмом, приоритет личности достигает пика в белом цвете. Теплая линия, начиная с черного, предпочитает жесткие общественные системы.
Такие качества, как самопожертвование, стремление к распространению своей культуры, мессианство, свойственны абсолютно всем цветам, ибо в этом заключается суть игры."



Пространств тоже было восемь.
Но начинался Канонический мир с того, что корпорации-производители представляли на суд свои новинки.
Лишь три такие фирмы входили в концерн. Остальные в свободное время порождали американскую мыльную оперу (суровые парни, верные подруги, почувствуй себя покорителем Запада!), круглосуточный японский сериал (мир инопланетных чудовищ, фирма предоставляет бесплатные места своим служащим, успешный путь самурая гарантируется производителем), английскую версию (почувствуй себя Мерлином!), итало-французскую (почувствуй себя Цезарем!), скандинавскую, польско-российскую и самую дешевую объединенную европейскую по воскресеньям. Но когда спортивная федерация объявляла о том, что первого января, скажем, тридцать второго года будет запущен Канонический мир-3, - первого января тридцать первого года свои проекты будущей арены представляли все. Отбиралось лучшее и отсекалось лишнее - в редакторской печке концерна выплавлялась новая Вселенная, которая обязана была стать самой яркой, справедливой и незабываемой из известных человечеству вселенных. Затем поступали в продажу цветные сертификаты.
К Первому миру их было продано 1 млн 786 тыс., ко Второму - 24 млн (сто процентов выпуска), к Третьему на 1 января 32 года - 57 211 574, причем по оценкам экспертов около 10% владельцев сертификатов могли так и не успеть принять участие в игре. Место во внутреннем мире "Октагона" оказалось чуть ли не единственным на Земле товаром, за которым образовалась очередь.
Конечно, цвета продавались в разных странах по-разному. Швейцарцы вовсю покупали черный - у них был фон Вельф, чемпион первых двух миров. Некоторые, правда, все же отдавали предпочтение коричневому - в знак уважения к горам, а некоторые белому - в знак уважения к финансам. Арабский Халифат скупил 52% белого - ставка мусульманского мира падала на Аль-Фаруха, государственный призыв былподдержан с редким единодушием. Англичане окрашивали тоску по империи в синий цвет. Русские покупали всё.
Согласно регламенту Третьего Канонического восемь пространств, которым триста туров (триста внутренних лет) предстояло развиваться без пересечения друг с другом, к 15 ноября 31 года были географически оформлены и карты их утверждены Президентом и Председателем судейской коллегии. 24 декабря были проведены всемирные выборы.
На участие в Третьем Каноническом заявилась сто одна национальная федерация. Каждая представила восемь претендентов на роль Игроков, по одному на цвет. Но внутренний мир не мог, да и не собирался вместить в себя столько команд. Одно пространство - восемь народов. Восемь на восемь - итого шестьдесят четыре. Грандиозное шоу всемирных выборов фактически представляло собой первый раунд игры. Владельцы сертификатов избирали себе повелителей, юзер определял имя будущего Бога. Завтра юзер станет Ему подвластен, завтра вознесет молитвы Юпитеру и превзойдет других в повиновении. Но сегодня...
Всемирные выборы, как и всякие другие выборы, были схваткой денег, имиджа и рекламных обещаний. В белых, зеленых, красных клубах всей планеты изучали наизусть список кандидатов. Естественно, юзер имел право выбора только в своем цвете. Патриотизм нации и патриотизм цвета вступали в драку, не отходя от стойки бара "Лесной принц". Каждый решал, кто он в первую очередь - француз или человек леса.
Так или иначе, но в результате 25 декабря определились восемь белых баронов, восемь желтых, восемь черных - ну и так далее.


Итак, 2 января 32 года в третий раз родился Канонический мир. Он был не такой, как два предыдущих, может быть совершеннее, наверняка прибыльней. Он был призван решить... Да что он мог решить? Где запрятан смысл существования параллельной реальности? Лишь одно можно сказать с абсолютной точностью - Третий Канонический был запущен.
За два года 57-миллионной армии юзеров предстояло сыграть 600 туров. Шестьсот лет должно было пройти в мире направленных стимуляций. Триста туров в год - почти ежедневно.
Каждый игровой день в четыре ночи по Гринвичу начинался и в пять тридцать заканчивался (плюс еще пятнадцать минут на торможение рефлексов) очередной тур. Выбор игрового времени стоял главной проблемой перед началом турнира, вернее, перед началом продажи сертификатов. Полтора часа игры совершались по всей планете одновременно, иначе быть просто не могло. Накрыть территорию США в рабочее время - означало одним движением отсечь перспективнейший сектор рынка. Точно так же с Европой. Точно так же с Россией. Точно так же с Японией. Часовые пояса Земли оказались сбалансированы таким образом, что смещение игрового времени в пользу одного континента тут же ударяло по другому. Единственный хоть как-то приемлемый компромисс выглядел:
4:00 - 5:30 Гринвич
5:00 - 6:30 Европа
23:00 - 0:30 Нью-Йорк
20:00 - 21:30 Лос-Анджелес
13:00 - 14:30 Токио
7:00 - 8:30 Москва
В "мертвую зону" дневного времени попадала Азия и восточные области России. Впрочем, Азия умудрялась использовать время сиесты, латиноамериканское понятие стало родным для окто-фанов Индии и Китая. В мусульманских странах со временем намаза удавалось более или менее расходиться. Ночь же не являлась помехой октагону, внутренний мир приходил к юзеру спящему так же, как к юзеру бодрствующему; он был не менее реален, но и не мешал отдыху.
В первом туре каждый народ состоял из тысячи человек, только двести пятьдесят из них могли иметь стимуляцию агрессивности или интеллекта. Понятно, что эти первые места стоили в несколько раз дороже, ибо позволяли наблюдать мир от основания. Каждый последующий тур состав народа увеличивался еще на тысячу человек - согласно раскладу вакансий. Принцип рождения был не наследственный, а территориальный. Юзер, наделенный купленной оболочкой, появлялся в так называемом производящем квадрате, который мог выглядеть как угодно: ветвистый дуб с огромным дуплом, морской грот, одна из башен замка. Воин, крестьянин, кузнец или принц был произведением земли. Город выступал его отцом, народ семьей, а производящий квадрат матерью. Детей не существовало - они были ни к чему. Юзер появлялся на свет взрослым, готовым к бою, с пакетом начальных знаний.
Так развивались все восемь пространств: Игрок - барон цвета - должен был отдать распоряжения на суперсервер, т.е. сделать ход не позднее чем за сорок пять минут до начала тура; его указания передавались в виде снов, расставленной им системы знаков, он изменял климат, руководил ветрами, нашептывал на ухо певцам их гениальные песни, втолковывал кому следует заранее заготовленные тексты - и все это сразу на целый год внутренней жизни. Затем начиналась "раскрутка": полтора часа, триста суток строились дома, возводились и разрушались стены, юзеры обменивались скудными речами (кроме тех случаев, когда слова дарил им барон), воины рвались в битвы, а купцы к прибыли. В процессе "раскрутки" Игрок мог воздействовать на свой народ в крайне ограниченной степени. Одни сутки внутренней жизни пролетали за восемнадцать секунд внешней. Чтобы скорректировать события, Игрок должен был успеть продумать и совершить какие-то шаги, идеально точно вписываясь в нужные доли секунды. Конечно, свалить дерево молнией, ударить громом среди ясного неба или послать наспех слепленный сон было возможно, но подобные чудеса реакции проявлялись исключительно редко. Они остались в Первом мире, где время текло куда медленней.
Чтобы расписать следующий тур, удержать в голове судьбы всех пятидесяти, ста или двухсот тысяч верящих в тебя юзеров, Игроку вообще-то не хватало даже двадцати двух с половиной часов перерыва между турами. Юзер натягивал браслет, усаживался в глубокое кресло и отключался, проваливаясь в очередную серию. Игрок же не отключался никогда. И кроме технических средств ему были необходимы живые проводники его решений.
В принципе таким проводником мог быть кто угодно - весь народ в целом или любой юзер в частности. Каждый, оказываясь в центре стратегии, в меру своего пауэра, стимуляции и личной интуиции отчаянно пытался оправдать возложенное, но... Но претендент, не барон еще даже, а претендент, приходил с командой из шести профессионалов.
Они умели его слушать. Их мастерство было отработано в национальных версиях. Они обладали большей свободой воли, потому что там, где остальными управляла однажды выстроенная система и порожденные ею обстоятельства, этих вела высшая сила. Все три стимуляции боролись за их сознание. Странная борьба дарила право на собственные решения. Только они были способны разгадывать руны - места тайны, только они могли основывать города. Гильдия героев - так назывался их профсоюз в мире внешнем; легенды и слава отличали их в мире внутреннем. Парадокс: Игрок воздействовал на них сильнее, чем на кого бы то ни было, но именно они являлись самыми свободными людьми в параллельных пространствах.
Юзер стремился стать героем, а герой стремился стать звездой. Ведь если юзер платил деньги за игру, то герой за игру деньги получал. И чем выше классом герой, тем большие деньги. Суммарный гонорар первой десятки Гильдии по итогам Второго Канонического составил $ 179 000 000.


"Энциклопедия потребителя", том 7, "Спорт. Игры":
"Внутреннюю жизнь нельзя заснять, наблюдать - она невидима. Зрителю уже недостаточно сидеть на трибуне, в партере или возлежать перед телевизором. Зрителя не существует - есть юзеры и интересующиеся. Судейская коллегия, Игрок, внешний мир получают компьютерный отчет о происходящем, изменяющуюся карту, следят за перемещениями оболочек и узнают о результатах схваток между ними. Игрок может запросить любую информацию в цифрах. Но сама природа временного соответствия такова, что никто не способен увидеть происходящее внутри, находясь снаружи.
Специально для Игрока был создан фактор орла. В любой момент в течение полуторачасовой раскрутки Игрок может оказаться в оболочке царя пернатых и в режиме внутреннего времени сколь угодно долго парить над миром. При этом он остается в памяти, так как память его персонально поддерживается эксклюзивной программой, за которую "Октагон" потом выставляет отдельный счет национальным федерациям.
Вообще-то Игрок имеет оговоренную в правилах уникальную возможность уйти внутрь в оболочку юзера с тем же эксклюзивным сохранением памяти. Но в этом случае он теряет право управления своим народом и пожизненно отлучается от любой формы участия в последующих канонических мирах. Сей мудреный пункт правил был внесен в качестве посмертного исполнения рекомендаций бывшего Президента и на сегодняшний день имеет значение исторически-декоративное."


Между турами мир спал. Однако обитатели его, лишенные памяти, того факта, что их Вселенная не существует целые сутки внешнего времени, а то и больше, естественно, не замечали. Они не осознавали новогоднюю ночь полнолуния как паузу бытия. Даже если бы снаружи прошел месяц, через месяц они проснулись бы снова, припомнили вчерашний день, ощутили некую новогоднюю свежесть - и только.
Сна в ходе тура - в течение года - внутри могло и не быть. Технически. Но для игры он оказался полезен: стимуляции создавались импульсно, возможность сохранить перерывы между сериями импульсов и обозвать каждый такой перерыв "сном" породила ответную возможность заполнить данный сон видениями (5% - 1 с), подарить запас прочности суперсерверу (80% - 10 с на минуту для проверки и обработки информации) и обеспечить профилактическое торможение рефлексов (15% сна).


С окончанием трехсотого тура бароны выходили из игры. А те, что в ней оставались, больше не назывались баронами. Ночь полнолуния между 300-м и 301-м годом была особенной даже среди новогодних ночей. Она не просто разделяла туры. Она разделяла эпохи, открывая Лигу Лордов.
Конец трехсотого тура становился концом обособленных пространств. В каждом определялся победитель. Критерием развития и следовательно победы служил рейтинг.
Рейтинг высчитывался на основании множества факторов. Конкретная формула подсчета утверждалась судейской коллегией перед началом турнира. На рейтинг влияли:
контролируемая территория;
количество населения;
число, защищенность и уровень развития городов;
состояние экономики, объем золотого запаса народа, хранись он целиком в казне или будь рассредоточен по карманам;
величина и состав армии;
соотношение выигранных и проигранных битв;
покоренные столицы;
общее благополучие страны;
перспективы дальнейшего развития.
Барон, который на момент окончания трехсотого тура имел высший рейтинг в своем пространстве, объявлялся его лордом. В эту мифическую, легендарную ночь пространства объединялись. Расступались моря и рушились горы, пограничная география подчищалась, сшивая разные карты, готовя мир для финала. По какому из шестнадцати заранее подготовленных вариантов произошло объединение, выяснялось уже в Новом году. Ликующие юзеры баронов-победителей переполняли клубы.
Впрочем, проигравшие народы тоже попадали в объединенный мир. Но - без Игрока. Они оказывались брошенными на волю судьбы и свою собственную, однако собственной воли у них не было, поэтому такие народы еще какое-то время существовали в соответствии с бароновой философией по инерции бароновых систем, пока их не присоединял к своей империи лорд.
Чтобы присоединить такой народ, какому-то из героев лорда всего-то и нужно было не позднее середины тура войти в столицу выбывшего барона, заключить союзный договор, передать грамоту в Храм Оракула и в стенах столицы встретить ночь полнолуния. После чего управление остатками народа автоматически переходило к лорду.
Лига Лордов занимала весь второй год турнира. Конец света был назначен на Рождество. Вечером христиане Запада поднимут бокалы, а днем тур с порядковым номером 600 и тот же принцип рейтинга назовут имя третьего Демиурга.
Но наряду с внешним показателем победы ждал своего часа еще и внутренний. Назывался он Совет Девяти.
Совет девяти мудрецов был новинкой Второго мира. Там он прекрасно сработал и естественным путем перекочевал в правила Третьего. Внутренний показатель победы определялся с помощью особого сюжета. Совет Девяти являлся таким же грандиозным завершающим шоу, как Всемирные выборы - шоу открывающим.
В самом начале 600-го тура запускался блуждающий сигнал. Вернее, восемь, опять восемь, конечно же восемь блуждающих сигналов. Их цель была - отобрать в каждом из финальных народов "мудреца". То есть - наиболее отстраненного от судьбы своего народа, наиболее обособленного, "космополитичного" вопреки всей системе игры юзера. Такие были. С момента попадания блуждающего сигнала юзер наделялся знанием о конце света. С этого момента его неудержимо влекло в определенную точку на карте. В завершающий день в одном месте сходились все восемь избранных и... представитель от нечисти. Рейтинг уже был подсчитан и объявлен, конец света наступил, миллионы юзеров возвращали души по домам и включали экраны. Все - кроме девяти. Девять не ведали, что конец уже наступил. Им казалось, он скоро наступит. Переглядываясь разноцветными глазами, девять мудрецов выбирали народ, достойный пронести свечу жизни в будущее. Тот народ, который сможет. Тот, что наиболее жизнеспособен.
Совет Девяти был единственным событием внутреннего мира, которое происходило в реальном, неискаженном времени и транслировалось напрямую как торжественное закрытие двухлетнего марафона. В тридцатом году, когда фон Вельф черным цветом в сумасшедшем финале против семи оттенков красного все-таки победил, Совет Девяти избрал именно его. Рейтинговая победа была подтверждена изнутри.
Стоимость одной минуты рекламы до и после трансляции вошла в Книгу рекордов Гиннесса.

Резюме: год тридцать третий. Люди появляются внутри, чтобы добраться до шестисотого тура. Смерти от старости и от болезней нет - зачем? Дети до шестнадцати допускаются лишь на служебные роли, без стимуляций. После доплаты юзер может вписать в сертификат домашних животных. Двойника зовут Канонический мир-3.
Впрочем, сам он, приходя в сознание, отнюдь не считает себя двойником.
Но, кажется, только что всплыл один аспект, который мы совсем было упустили...

*****



Лицо четвертое
Монстр

29-30.04.33

Ровно в полночь Малкольм Дойл вылетел на своем "Ламборджини" из Баскервиль-Холла в Авиньон.
Он шел низко над водой; двадцати метров, конечно же, не было и коридор не соблюдался. Если береговой инспектор не поленится бросить взгляд на контрольную панель, по возвращении придется заплатить крупный штраф. Ну что ж - ему нравилось ощущать близость Ла-Манша...
Когда-то Мелькор испортил музыку Илуватара, Прометей поломал планы Зевса относительно смертных, Мара до обидной неудачи с Шакьямуни соблазнил многих потенциальных будд, а Змей подсунул яблоко Прекрасной Глупой Еве. Но наибольших успехов достиг, пожалуй, Ангро-Майнью.
Надо же, как банально! Именно так он думал и год, и два назад. Действительно, каждый процесс приводит к отрицанию себя. Колесо изобрели месить грязь, и "Ламборджини-Диаболо" было создано, дабы повысить до невозможности трение между безупречным автобаном и безупречной резиной.
Малкольм Дойл собирался приземлиться в районе Гавра, отмерить по шоссе ночной путь, миновать Париж и затем вновь взмыть в воздух поближе к Авиньону. Он любил летать, но терпеть не мог соблюдать воздушные коридоры.
Вскоре вдалеке показался берег...


Если не брать в расчет знаменитое "пленение пап", осуществленное Филиппом Красивым в XIV веке, Авиньон не был славен разного рода сатанинскими деяниями. Но Лига Нечисти давно оставила детские игры, когда собрания ее устраивались исключительно в кабачке Мефистофеля да на Лысой Горе. Авиньон был выбран для очередного шабаша просто как Авиньон, без исторических намеков.
- Черт побери, да где же он может быть?!
Ираклис, дважды переизбранный председатель Лиги Нечисти, неистово вопрошал швейцара, портье, метрдотеля в ресторане и наконец загнанного за это утро заместителя.
- Ну я не знаю, ну просто не знаю!
- Черт побери, как же вы его все прозевали?!
- Он приехал неизвестно когда, в шесть утра "Ламборджини" уже стоял.
- Просто, под окнами?
- Просто, под окнами! С поднятой дверью!
- Черт побери!..
Тут Ираклис вовремя заметил царицынского очкарика, который совершенно определенным образом водил головой. Сомнений быть не могло: очки ловили кадр. В кадре пока что оказывались буйно пьяный русский призрак Ершинин и почивший в бозе дракон Бай. Призрак орал о скорой победе на всемирных выборах, а дракон не то согласно кивал, не то нырял носом, то и дело теряя ориентацию в пространстве.
- Черт побери! - сказал Ираклис еще раз. Царицынский мальчик уже навострил уши, раздумывая, куда ему повернуть голову. Ираклис прошипел грозно и тихо: - Ищите Дойла! Действуйте!
И, обернувшись, увидел Семена Царицына, который двигался прямо на него.
- Дражайший господин Ираклис! Ну что у нас еще чрезвычайного? - ласково осведомился Царицын.
Подлые очки неумолимо блеснули справа. Ираклис помнил, что Царицын сегодня включен еще и в CNN.
- Все прекрасно. Тихие посиделки интеллигентных людей...
В сей момент в зал ворвался сеньор Дзафгоронни из Сан-Марино и его четыре дамы, все с разноцветными сосками и огромным фаллическим символом, похожим на самого сеньора.
- Черт побери!.. - не выдержал вслух честный администратор Ираклис.
- И Дойл потерялся, - сочувственно добавил Царицын, затем сделал знак, которым подарил Ираклису мимолетную надежду, что сьемки прямо вот сейчас не будет... И продолжил: - В конце концов, это стильно, уважаемые юзеры и просто любители октагона! Мы в Лиге Нечисти, а не в пансионе для благородных девиц! Прислужники Вельзевула с утра не могут найти Малкольма Дойла; Демон Ночи О'Ха арестован полицией за нарушение общественного порядка, а именно разбрасывание кокосов с одиннадцатого этажа отеля "Шератон"; призрак Стратега Селентины Ершинин ночью украл пальму из холла того же отеля и экспресс-почтой DHL тайно отправил ее даме сердца в Москву. С дарственной надписью в стихах, уважаемые юзеры!
- Черт побери! - сказал Ираклис. - Шестнадцатый шабаш Лиги Нечисти начался!


- Господа!
Разноголосый шум в зале на секунду прервался, Ираклис выпалил приветствие поочередно на нескольких языках.
- Господа! Те члены нашей Лиги, которые не смогли прибыть сегодня в Авиньон, свои голоса уже отдали. Настало время присутствующим определить лучших за истекшие сто лет. Введите же избранные имена, и, едва успев поднять бокалы за торжество нашего старого доброго злого дела, мы узнаем все!
Огромный конференц-зал, превращенный в зал-ресторан, замер ровно на столько, чтобы вписать, назвать, в крайнем случае впечатать шесть фамилий. Затем бокалы разом зазвенели и еще через секунду грянули об пол.
- Пару слов для прессы, - сказал Ираклис, невольно представив безмолвное "Ну-ну?" десятков двух-трех представителей оной. - Как нечисть оценивает события четвертого столетия? Нас всех безусловно радует тот факт, что человечество, наконец, оценило мудрое слово хоть кого-то из наших представителей. Я, конечно, имею в виду разошедшееся по Селентине учение Колдуна Черного Камня. Однако мы выражаем негодование по поводу убийства Колдуна проклятыми гномами и будем мстить! Мы протестуем и против анонимности, с какой люди воспринимают теорию восьми стихий. Мы требуем от синего лорда Артура Полянского, чтобы имя Колдуна было вписано во все свитки, излагающие теорию. И не надо скрывать от своего народа, господин лорд, нечистое происхождение этой теории!
- Не надо скрывать!!! - возопил с места призрак Ершинин и перевернул стол.
- Успокойте гостя, - тихо попросил Ираклис и сказал в микрофон: - Итак, заявление сделано. Теперь - результаты. Мы не участвуем во всемирных выборах, но у нас имеется свой выбор. Прислушайтесь, юзеры! Нечисть играет главную роль в вашей внутренней жизни, нечисть, а не герои!
- Лучший демон! - объявил еще один призрак, а в миру специалист по шумовым эффектам Юл Бурк и засмеялся восхитительным демоническим смехом. - Лучший демон четвертого столетия - ха-ха-ха-ха-ха!!! - Уильям О'Ха, Ирландия.
- Конечно же, как и предполагалось, как и в третьем столетии, Демон Ночи Империи вне конкуренции! - комментировал Царицын для СNN и "Секундой раньше!"
- Лучший демон-оборотень, - Юл Бурк завыл непонятным животным, - Лаура Хопкинс, Новая Зеландия.
- Женщина-оборотень, Лаура Хопкинс, вспомните 373-й тур, он ведь был совсем недавно!
- Лучший призрак, - Бурк осторожно покосился на Ираклиса, но, видимо, понял, что меры принять в случае чего председатель все равно не успеет, и объявил: - Лев Ершинин, Россия.
- Да, - эхом отозвался Царицын, - среди множества призраков выделился тот, кто выиграл в лотерее самое выгодное тело.
Тем временем призрак-лауреат выступил вперед и проговорил:
- Позвольте, господа... Не желая показаться навязчивым... Автопародия...
На алтарь родной Отчизны
Брошу все я, кроме жизни, -
Ведь народу моему
Мертвый Лева ни к чему!
- И однако, - произнес Царицын, - дабы сия речь никого не ввела в заблуждение, Стратег Селентины мертв, мертв он сам и так же безнадежно мертв его призрак. Всего одна, пусть неплохая битва. Популярность Лайка Александра и Никиты Савеловского - двум героям обязан Ершинин сегодняшним выбором, а хорошо ли это для подлинной нечисти?
- Лучший Колдун - Алекс Нурье, Израиль.
- Колдун Черного Камня! - вскричал Царицын. - Даже среди проигравшего народа возвысил Нурье славу девятой силы, и она не могла обойти его своим выбором!
- Лучший дракон - Мохаммед Син, Арабский Халифат.
Тишиной встретил зал имя Сина. Он не приехал. Он не мог приехать.
- Справедливый выбор, - сказал Царицын. - Не всегда Лига Нечисти выбирает по игре, но сегодня это так. Белый дракон. Я думаю, его главные свершения еще впереди, и, к сожалению, учитывая, что Россия имеет трех лордов, на нашу голову.
- Господа! - слово вновь взял Ираклис. - По последнему шестому разряду: на сегодняшний день в игре только два дьявола. Всего на драфте Третьего Канонического пять дьяволов, но ввиду стоимости этой единицы наверняка можно сказать, что из трех оставшихся в пространстве появиться только один из них, вы знаете кого я имею в виду. И пока он даже не выставил себя в руне, определять лучшего вряд ли имеет смысл. А посему...


Лига Нечисти образовалась в самом начале эры "Октагона" как нечто альтернативное его просчитанной коммерчески-спортивной структуре. Однообразие послушных человеческих оболочек, создание внутреннего мира по образу и подобию мира внешнего, его каноничность - все это было чуждо людям, основавшим Лигу Нечисти. Но не менее чуждым для них оказался конвейер мыльных опер. Хулиганы-хакеры и бешеные любители фантастики не желали называться юзерами, но и не могли оставаться в стороне. Они прекрасно понимали, что сама строгость правил октагона возвышает его, к примеру, над японским сериалом, где возможно все и потому ничто не привлекает чересчур. Но своей задачей мировой фэндом, из коего выросла Нечисть, поставил строгость правил великой игры неустанно расшатывать. Оставаясь и действуя в рамках определенного ею мира.
"Октагону" же был необходим оппозиционер, но такой, который не нарушал бы его спортивно-всемирной монополии и служил бы вящей славе. Оппозиционер, вписанный в игру и потому поддающийся контролю - что могло быть лучше?
Если юзер по правилам стратегического моделирования мог появиться только в оболочке человека, если даже пол юзера в каноническом мире должен был совпадать с полом оболочки, а внешний вид либо выбирался по случайному принципу, либо - за особую плату - согласовывался с внешностью человека, то нечисть вытворяла со своей природой все, что только вероятно вообразить. Старые фильмы ужасов не пропали даром. Мифы и сказания штудировались в поисках забытых идей, потому что проект оболочки каждый отдельно взятый нечисть создавал сам. Судейская коллегия лишь допускала претендента к игре или накладывала запрет - мол, не годится сторукий Бриарей, пятидесятирукий - куда ни шло, а сторукий - никак.
Допущенные нечисти распределялись по местам тайны - по рунам. Вакансии в рунах "Октагон" согласно Договору продавал Лиге Нечисти, а та в свою очередь перепродавала претендентам. Последние тоже далеко не всегда оставались внакладе, поскольку, в зависимости от авторитета, предлагали себя героям, лордам, национальным федерациям.
Самой дешевой единицей являлись призраки. Перед Третьим Миром Лига даже роздала пятьсот вакансий призраков бесплатно - за особые заслуги в популяризации Нечистой Силы. Призрак не создавал оболочку, он просто получал тело кого-то из числа погибших (по жребию). Пауэр призрака по сравнению с пауэром оболочки погибшего юзера автоматически увеличивался на единицу.
Вся нечисть так или иначе имела две стимуляции - агрессивности и интеллекта. В этом она как класс даже приближалась к героям, если бы не два "но": у нечисти полностью отсутствовало созерцание, у нечисти отсутствовала всякая связь с Игроком. Игрок мог влиять на играющую за него нечисть только опосредовано. А влиять на нечисть... О, это возможно, но это надо уметь!
Недорогой единицей были демоны. Относительно, конечно. Но, кстати сказать, Лига тоже не позволяла выкупать места всем желающим. Ираклис подбирал единомышленников. В коммерческом смысле Лига Нечисти не нуждалась в рекламе.
Демоны и демоны-оборотни имели изрядный перевес в сторону агрессивности. Колдуны и дьяволы - в сторону интеллекта. В драконах агрессивность и интеллект находились в идеальном сочетании. Плюс умение летать - драконы очень дорого стоили.
Но самой дорогостоящей единицей...


- А посему, - торжественно сказал Ираклис, - сейчас мы узнаем, кто получит приз "Серебряный Урод" по итогам четвертого столетия. Сейчас...
- Кстати, о дьяволах, - произнес в микрофон Семен Царицын. - Как видите, не только для нас, уважаемые юзеры, остается загадкой, почему все-таки до сих пор не в игре Монстр.
- Кстати, о дьяволах! - закричал с места сеньор Дзафгоронни, высвобождаясь из обьятий. - Ираклис, где Монстр?! Нас уже поубивали, а он еще не родился!
- Господа! - сказал Ираклис. - Господа!..
- Напомню всем, кто меня смотрит, - с нечеловеческой быстротой затараторил Царицын, - каждые сто лет внутреннего мира, каждые четыре месяца мира внешнего вручается приз "Серебряный Урод", лучшему за столетие представителю Нечисти, вручает сама Нечисть, и лишь в конце турнира вручаются три "Золотых Урода" и главный, самый престижный приз Лиги, первый из ее призов, приз "Монстр", и сейчас вся Нечистая Сила планеты, собравшаяся в Авиньоне, задается вопросом, кто станет четвертым Серебряным Уродом Третьего Канонического и когда, наконец, решится войти в игру Монстр Второго Канонического, это волнует Лигу Нечисти, а нас, естественно, волнует - на чьей стороне выступит Монстр...
- Серебряный Урод четвертого столетия - Демон Ночи О'Ха! - провозгласил Ираклис.
Оператор Семена Царицына, опрокинув стул, метнулся к выходу. Ираклис быстро оглянулся. На О'Ха уже не обращали внимания.
В клетчатом костюме и с трубкой в правой руке в зал вошел Малкольм Дойл.

***

Клетчатый, клетчатый, клетчатый костюм. И трубка.
Раньше я не курил. Я начал, наглядевшись на фон Вельфа. Ну и Баскервиль-холл, конечно. Само название обязывает соответствовать имиджу.
Вельф курит трубку, хотя об этом мало кто знает. Трубка у него из корня вереска. Как ни странно, далеко не самая дорогая. Это его ностальгия.
Вздыбленной шерстью впитывал я ароматы его идей...
За столиками вокруг сидят люди, и почти все они смотрят на меня. Надо же, убиение чужих смыслов происходит уже чисто автоматически. Я ведь ничего не просчитывал, я просто бродил по городу, гулял, и гуляя, познакомился со смотрителем музея. Но мое появление в момент вручения "Серебряного Урода" поколебало торжественность церемонии. Надо же... Я не хотел! Теперь они смотрят на меня, задаются вопросом - почему? - и их не переубедишь, не объяснишь им, что Монстр не спешит в игру отнюдь не исходя из своих дьявольски-безошибочных математических расчетов, а просто потому что не может сделать выбор.
Да, я до сих пор ничего не знаю. Я не знаю своего лорда и не остановился на своей форме.
Ко мне приближается мелкий бес популярности нашей игры, мысли его подрагивают от возбуждения, я сделал ему подарок, опоздав так красиво.
- Мистер Дойл, считаете ли вы правильным выбор ваших коллег?
- Дареному коню в зубы не смотрят.
Я отвечаю концом фразы, скрыв от публики ее начало. Вот так всегда: когда я всего лишь отдаю на растерзание свою последнюю мысль, необдуманную, банальную - меня воспринимают как заумного ассоциативного интеллектуала.
- Но... Нельзя ли пояснить. Ведь вы опоздали к голосованию, а ваше мнение, будь оно выражено накануне, могло бы переменить...
- При чем тут мнение? Лучший, безусловно, Колдун.
- Простите мой следующий вопрос, но не говорит ли в вас имперская нелюбовь британца к ирландцам?
- Нет, во мне говорит человеческая любовь большой собаки к маленьким гномам.
Я не собираюсь ничего пояснять. Внутренний разум Колдуна стал частью культурной жизни внешнего мира. То, что пришло ему в голову в одни прекрасные 18 секунд, два с лишним месяца переиздается и перепевается с интеллигентским ярлыком внутреннего фольклора. Я-то знаю, чего это стоит...
Почему-то все считают меня холодным, прагматичным существом с процессором вместо внутренних органов. Эти люди уверены, что они мне не нужны, что я сноб, эгоцентрист, возгордившийся Мелькор. Они не понимают... Они нужны мне, каждый новый человек, каждое знакомое лицо, каждое старое лицо с новым смыслом. Я слежу за изменениями в них, я обожаю переворачивать все вверх дном в их сознании. Как-то это называется в духовной литературе... но я забыл. Я все забываю, я стал все забывать. Если бы однажды они подслушали мои мысли, они бы поняли, что я совсем, совсем не интеллектуал.
...Я выл на Луну, ожидая, когда кто-то выйдет из тумана и замрет, пораженный завораживающей силой моих черно-красных глаз. Я мог свернуть ему шею, и ему, и ему - я мог перегрызть горло поочередно всей сотне. Я мог убивать их без разбора, одиноким волком уничтожить целый город, но я терпеливо ждал, я даже стал их псом, ненадолго, лет на сто пятьдесят - ведь в моих глазах была частица красного. Мне нужны были те, кто обучал волков. Я говорил с ними. Я длинно, терпеливо говорил. И вольфкнехты падали на поле боя, сраженные своими же тварями.
Так что люди мне необходимы.
- Малкольм, как давно я тебя не видел! Слушай, а что если последний шабаш нам сделать в Баскервиль-холле?
- Мистер Дойл! Я присоединяюсь к просьбе, а беременным нельзя отказывать!
Форма. Я обязан сегодня же, именно сегодня выбрать форму. Почему именно сегодня? Да просто я так решил. В игру входить действительно пора. Мне плевать на деньги, я не собираюсь ни с кем торговаться, но я хочу правильно выбрать. Самый правильный выбор в любой ситуации бывает лишь один.
Что если выбрать форму ребенка? Дьявол с пухлыми щечками. Банально, банально, тысячу раз банально... Тысячу раз было и все равно хорошо, все равно удобно, все равно выгодно. Дьявол с вьющимися волосиками. Но детей там нет, и малыш-проказник будет восприниматься так же вопиюще дико, как Демон Ночи Империи.
Она все еще говорит, но кандидатура ребенка уже отвергнута и слова проходят мимо меня.
Вздыбленной шерстью впитывал я...
Нет! Миры не повторяются и монстры каждого мира тоже должны отличаться. Я не могу позволить себе быть одинаковым.
Ираклис слегка нервничает, я кажусь ему единственным нормальным человеком в этом бардаке. Поразительно, зачем он всегда нервничает? Лига отрабатывает свой имидж. Что за шабаш без выходок Ершинина? Интересно, он готовится к ним заранее или хулиганит спонтанно? Грей-Дварр, Стратег Селентины, надо же вытащить в лотерее такое тело!
Грейдварр...
Что еще? Последний раб. Слуга, изгой. Не то. Что-то вертится, когда я смотрю на женщин сеньора Бориса... Вот: захваченный город, слуга-ремесленник, подмастерье, перешедший к победителю вместе с прочим добром. Его не убили. Но для этого нужен свежезахваченный город. Для этого нужно точно знать, что город будет захвачен.
Восхитительную девушку видел я сегодня в городе. Юную и на редкость скандинавскую.
Но, кажется, мысли мои уже ушли в сторону...
Форма. Форма...
Шабаш. Коньяк Otard и люди, с которыми я люблю разговаривать.
Но выберу я сегодня. Обязательно сегодня.
За рулем "Диаболо" над Ла-Маншем.

***

О, эти риторические вопросы!
Кто может оказаться возле внезапно появившегося дьявола быстрее Семена Царицына? Никто! И если бы завтра (какое там завтра - сегодня!) из преисподней вышел бы ее подлинный повелитель, то и тогда секундой раньше пораженное человечество увидело бы знакомые усы его пресс-атташе, а уже потом безжалостно интервьюируемого Сатану-Люцифера и обозленных грешников, отодвинутых в сторону каким-то нахалом.
- Мистер Дойл, считаете ли вы правильным выбор ваших коллег?
- Дареному коню в зубы не смотрят.
Так тебе, подумал Ираклис. Монстр, конечно, джентльмен, но джентльмен недаром стал Монстром.
Ираклис вспомнил тот, последний шабаш Второго Канонического мира. Лев Ершинин угнал новехонький самолет Алекса Нурье и разбил его, катапультировавшись над океаном. Лига Нечисти шумно проголосовала. Дойл во Втором Каноническом выступал за фон Вельфа, за черный цвет, и не избрать его после всего, что он натворил, было практически невозможно. В финале 30-го года Дойл изменил теорию стратегического моделирования, подарив Лиге Лордов новую большую проблему - себя.
Два класса - колдун и дьявол - считались сложными. Демоны имели страшный вид, оборотни меняли форму (жестко регламентировано, впрочем), призраки тешились определенной неуязвимостью, драконы были драконами. Колдуны могли вытягивать информацию об игре из внешнего мира, из банка данных "Октагона" - при все той же потере памяти, однако. Отличительной чертой дьявола была способность влиять на людей чужого цвета. Категории колдун и дьявол требовали тонкого, очень тонкого чутья...
То, что сделал Дойл с противниками фон Вельфа, преобразило шестую категорию. Фактически сэр Малкольм выделил ее для себя, ибо накануне Третьего Канонического "Октагон" запросил у Лиги Нечисти за каждого введенного в игру дьявола СТОЛЬКО, а Лига выставила ТАКИЕ цены Игрокам... В общем, эту роль стало трудно оправдать.
- При чем тут мнение? Лучший, безусловно, Колдун.
- Простите мой следующий вопрос, но не говорит ли в вас имперская нелюбовь британца к ирландцам?
- Нет, во мне говорит человеческая любовь большой собаки к маленьким гномам.
Малкольм Дойл назвал свой метод "теорией выхолащивания сути". Он не просто влиял на подданных враждебного лорда, он не пытался соблазнить героя неверной мыслью. Он вел войну с самим лордом. Точнее, с лордами.
Зачем искать неправильные мысли, если есть правильные? Дойл-дьявол ставил себе одну задачу: развивать, всеми силами развивать доминирующую идею каждого властителя цвета. Пусть ветер дует в паруса, и он занесет их корабли на скалы. Во внутреннем мире нет свободы. Идеи будут развиваться, делать людей рабами, и рабы будут умирать под гнетом захвативших их идей.
Да, прекрасным дьяволом был Малкольм Дойл.
- Мистер Дойл, я присоединяюсь к просьбе, а беременным нельзя отказывать.
- Ну... Я ведь и не отказываю.
- Шабаш в Баскервиль-холле - это символично, судьбоносно и концептуально! Некогда, чтобы решить проблему продолжения рода, Господь создал секс, но секс, развиваясь, привел к появлению контрацептивов; когда же блокада прорывается и секс приводит к беременности, последняя хоть на какое-то время отменяет сам секс. Вечный круговорот процессов, отрицающих себя. Не так ли, мистер Дойл?
- Так, - сказал Дойл. Он был джентльменом, но дамы порой поражали его. Дойл продолжил: - Господь создал женщину, чтобы избавить мужчину от бремени лишних мыслей, но женщина, благодаря развитию цивилизации получившая досуг, заполняет мировой эфир чудесными звуками своего голоса, и этот голос, перерождаясь в многоголосый гам, заставляет мужчину нечеловечески напрягать ум в поисках хоть какого-нибудь смысла...
- Ну вот, - радостно сказал Царицын, отключая микрофон, - теперь вас тоже будут считать хамом!
Во Втором мире Дойл играл за Вельфа в облике огромного волка, такая форма оказалась идеальной, ибо основная сила противников фон Вельфа - коалиции красного - заключалась в волчьих ордах. С концом света Дойл не ушел в тень, он совместил виртуальный облик и подлинную фамилию в реальной жизни - на заработанные деньги Дойл построил Баскервиль-холл. Ему пришлось заново создавать болота, которые давно высушили. Не говоря уже о том, что здесь устраивались экскурсии, Баскервиль-холл стал местом паломничества холмсианского общества, красных клубов и нечистой силы.
Но 1 апреля сего года Малкольм Дойл закрыл Баскервиль-холл для посещений.


Он напился Veuve Cliequot Ponsardin и коньяком Otard, хотя делать этого не следовало. Следовало создать бокал Johnnie Walker с апельсиновым соком и потягивать до конца вечера, наблюдая, как мировая нечисть постепенно отпускает вожжи. Но...
Ему нравилось вести "Ламборджини" на пьяную руку. Он хулиганил вовсю, то и дело отрываясь от шоссе и вновь прилипая к нему колесами. Подбираясь к Ла-Маншу, Дойл дал себе слово: в Англии он уже будет знать свою форму. Раб, Стратег, юная леди, зверь. Выбрать надо сейчас, и пусть звезды этого мира помогут рождению нового Монстра.
Перед парадным входом машина встала как вкопанная. Дойл взбежал по мраморной лестнице, на ходу бросив:
- Гарри, коня в стойло!
На пороге он задержался и еще раз взглянул на верного желтого зверя. Между железной логикой и несущимся вниз звездным небом промелькнула шальная мысль: "А может, к гигантам, в Шандалар?"
Он вошел в кабинет и упал в кресло.
- Гарри, жасминовый чай и... и все. Очень крепкий.
Чай прибыл.
- Где Кармен? В большой спальне?
- Да, сэр.
- Тогда мне розовую. Раньше двух не будить, что бы ни случилось. Собаки до этого времени лаять не должны, по дому передвигаться шепотом, связь отключить. Взлетную полосу отменить. Если вдруг понадобится, за ворота выезжать тихо и аккуратно. И не по гравию! Да, для Кармен информация - никакого тенниса!..
Отправив слугу, Монстр включил акустическую защиту и погрузился в размышления. Что ж, с формой теперь ясно. Но кто из восьми лордов? Кто он, самый достойный и привлекательный?
Один труп, четыре статиста и три кандидатуры.
Часы показывали половину второго ночи.


***

ЛИГА ЛОРДОВ. Состояние в конце 400-го тура

1. Карим Аль Фарух (Арабский Халифат).
Пространство первое (авторская карта "Моника"). Цвет белый. Результат Второго Канонического - Лига Лордов, 8-е место (красным цветом). Результат выборов в цвете к Третьему Каноническому - N 1. Официальное наименование команды: Страна отраженного сияния восходящей звезды.
На берегу Белого озера живут самые богатые люди объединенных пространств. Араб оказался настоящим белым лордом! Да и карта "Моника", с идеально очерченными природными границами цветов, как нельзя лучше подошла для его модели развития. Излишняя статичность Страны отраженного сияния компенсируется беспрецедентным набором героев: шестеро из первой десятки по итогам Второго Канонического. Светский престиж мирового ислама. Ортодоксальные бастионы, расшатанные войной, обеспечили голосами на выборах, а благополучно-нейтральные финансовые малыши скупили героев оптом. Вряд ли получилось дешевле, зато теперь Аль Фарух уже не просто Аль Фарух, его имя обозначает элиту Гильдии Героев. Элита играет белым цветом. Великие индивидуалисты Саймон Бош, дон Москито и другие (Мохаммед Син, кстати, тоже, хотя и не герой, а наш коллега) безусловно возьмут в оборот реактивную Мэриам, но вот хватит ли общего напора для давления на Лукьянова? В своем пространстве проблем у араба не предвидится, а в чужих все будет зависеть от удачливости отдельных личностей. Вообще поразительно, что именно Карим Аль Фарух создал наиболее ярко выраженное белое государство за три турнира. И ведь на выборах ему противостоял кандидат Ватикана, и все-таки уступил первый номер и карту "Моника". Штука в том, что за Аль Фаруха голосовали ВСЕ мусульмане-юзеры, а за отца Павла далеко не все христиане.

2. Владимир Василенко (Россия).
Пространство второе (авторская карта "Тау"). Цвет желтый. Результат Второго Канонического - Лига Лордов, 7-е место (красным цветом). Результат выборов в цвете к Третьему Каноническому - N 1. Официальное наименование - Шандалар.
Еще один бывший "орк". После красного финала 30-го года, как и Аль Фарух, сменил цвет, желая облегчить себе жизнь на выборах. Жизнь облегчил, в пространстве победил, но судьба карты "Тау" сложилась так, что желтому лорду остается лишь прикладывать титанические усилия, дабы повторить свой прошлый результат, а именно - 7-е место в Лиге. Равнинный рельеф второго пространства должен был вызвать ранние столкновения, но вызвал "настороженное развитие по типу, получившему прозвание "Мегаполис" (Octagon-Yellow, #2/32). Второе пространство поразил длительный мир. Все восемь держав накопили огромные армии, и когда за одиннадцать (!) туров до конца мир был нарушен, война оказалась разрушительной и безрадостной для всех. Гиганты одолели. Василенко вновь показал себя великолепным тактиком и никудышным стратегом. Два героя и пустая казна в 301-м туре. Инерция битв во втором пространстве продолжалась еще туров тридцать. А потом пришла Мэриам. В итоге о Шандаларе интересно читать, но очень плохо жить и безнадежно играть за желтого лорда. Впрочем, в любом случае это максимум, чего желтый цвет добился опять же за три турнира. Лига Лордов все-таки.

3. Сергей Лукьянов (Россия).
Пространство третье (авторская карта "Маунт"). Цвет черный. Результат Второго Канонического - 3-е место в пространстве. Результат выборов в цвете к Третьему Каноническому - N 4. Официальное наименование - Орден Дальедо.
Лукьянов и Василенко заключили союз задолго до объединения в 300-м туре. Шандалар еще не был разрушен, пространства не развернулись, поэтому многие напряженно следили за борьбой потенциальных лордов части света номер три: черный Лукьянов или "эльф" Делакруа. Первое прибавляло карту к русскому раскладу, второе с большой долей вероятности превращало пару Абрахам-фон Вельф в европейское трио. Что дал Шандалар Ордену - непонятно. Орден же спас Шандалар от полного уничтожения. Всё, собственно. Позиция Лукьянова прочна, что характерно для черного цвета вообще и подчеркивается особенностями карты в частности. Однако северная равнина и южный лес, пока находящиеся под контролем Ордена, могут быть им потеряны при правильном направленном давлении. Лукьянов, как сейчас уже очевидно, несколько затянул с атакойчетвертого пространства. Но кто же думал четыре месяца назад, что Мэриам можно еще и атаковать?!

4. Энн Мэриам (Австралия).
Пространство четвертое (авторская карта "Татка"). Цвет голубой. Результат Второго Канонического - выборы проиграны. Результат выборов в цвете к Третьему Каноническому - N 6. Официальное наименование - Союз Семи Ветров.
Бешеная девочка. Соперников по пространству смела, волков кинолога Буля (второй призер Второго Канонического мира вслед за Демиургом) потоптала копытами. Все это к 150-му туру. В 299-м казалось, что лавина ее лошадей сметет и остальные семь пространств, а уж три соседних наверняка. Но, выбирая между ущельями Дальедо и Страной отраженного сияния, Мэриам направила лавину на Шандалар. И второе пространство почти полностью отошло к ней, но что оно могло дать? Лукьянов ударил в тыл - как ни странно, за сто пятьдесят лет полученной форы Мэриам не сумела построить безупречную оборону. Война с Дальедо возникла не так и не там, где должна была возникнуть. Единственная представительница южного полушария и слабого пола отбилась, но потеряла темп, а что бывает страшнее для голубого цвета? В общем, вторая часть сюрприза не удалась, к 400-му туру Союз Семи Ветров владеет значительной частью бывшего Шандалара, но сам рассматривается как вероятная жертва лучей восходящей звезды.

5. Лоуренс Фицджеральд (США, штат Нью-Йорк).
Пространство пятое (авторская карта "Тирас"). Цвет зеленый. Результат Второго Канонического - уничтожен в пространстве. Результат выборов в цвете к Третьему Каноническому - N 1. Официальное наименование - Зеленый мир.
Статус представителя "Гринпис" обеспечил Лоуренсу первый пункт в выборах невзирая на полный провал во Втором мире. Впрочем, на фоне тогдашнего удручающе плачевного положения "эльфов", героическая смерть, принятая Фицджеральдом от будущего Демиурга фон Вельфа, смотрелась даже предпочтительней. Теперь Фицджеральд и фон Вельф очутились в разных пространствах, и Фицджеральд проник в Лигу Лордов, обогнав голубого барона на четыре единицы в рейтинге. Интересно, что голубые бароны долго доминировали не только в пятом, но также в первом, четвертом, шестом, седьмом и восьмом пространствах. Казалось, Лига Лордов Третьего мира станет голубой, подобно тому как Лига Лордов Второго мира была красной. Однако голубые бароны так и не научились справляться с собственной скоростью, и единственный голубой лорд Мэриам совершила ту же ошибку, но позже. Возможно, дело в том, что голубой цвет почему-то облюбовали дамы. А лес Лоуренса живет по своим законам. Ему ничто не угрожает. Вот только северную, голубую часть пятого пространства к 400-му туру прочно занял фон Вельф.


6. Ричи Винсент Абрахам (Княжество Монако).
Пространство шестое (карта 0-L1, получившая неофициальное название "Лига"). Цвет красный. Результат Второго Канонического - Лига Лордов, 4-е место. Результат выборов в цвете к Третьему Каноническому - N 3. Официальное наименование - Братство Огня.
"Последний из великих орков" - фраза сия, исполненная в кроваво-огненных тонах, красовалась на обложке Octagon-Red, #1/33. Действительно, после того как Джон Буль, президент Всемирной кинологической ассоциации, фаворит любых красных выборов на сто лет вперед, пал от руки юной австралийки, а Ранасингх (он же отец Чезаре), третий призер ушедшего мира, уступил дорогу Лоуренсу с его "Гринписом", остался лишь представитель "суровой школы", повелитель Братства Огня. Он также оказался лучшим в колоритной команде Монте-Карло, все восемь кандидатов которой умудрились пройти выборы, причем пять попали в одно пространство. Абрахам вынужден был обыграть своего принца, белого барона Андре, чьи шансы, исходя из географии карты, оценивались выше. В Лигу красный лорд вошел задекларированным союзником Демиурга. Их пара на момент тура 301-го казалась столь же непробиваемой, сколь неудержимой выглядела Мэриам. Однако на сегодняшний день у месье Абрахама возникли большие проблемы с седьмым пространством.

7. Артур Полянский (Россия).
Пространство седьмое (авторская карта "Роман"). Цвет синий. Результат Второго Канонического - 2-е место в пространстве. Результат выборов в цвете к Третьему Каноническому - N 2. Официальное наименование - Королевская Морская Республика Селентина.
Ну вот и синий цвет. Третья Лига Лордов получилась на редкость разноцветной - и желтый, и зеленый... За бортом остался лишь коричневый, в культурной традиции "гномы". Господь с ними... Итак, Полянскому удалось создать крайне динамичное государство. Имея западными соседями русских, пусть и не декларируя с ними союз, лорд Селентины на какое-то время (лет сто, как минимум) получил возможность использовать приоритетно направленную стратегию. А именно: бастион по отношению к востоку, агрессия на юг. Пока что Полянский четко использовал географический шанс - оторванное положение синей области шестого пространства. Ввиду островного характера шестого континента (как-никак карта "Лига" была посеяна для синего барона N 1), после того как Селентина установила контроль над упомянутой областью, Братство Огня тут же ощутило угрозу изоляции. Единственный минус Полянского - неприсоединенные "гномы" в собственном пространстве и их странные кочевые передвижения. Но это в общем-то мелочь, даже в Лиге, где мелочей не бывает. Вопрос: сумеет ли Полянский устоять один против Вельфа-Абрахама? В принципе, может. А вот Абрахам при невмешательстве фон Вельфа против Селентины вряд ли устоит. Надо полагать, Демиург сейчас решает, кто для него опаснее как для Демиурга: завтрашний враг или сегодняшний союзник?

8. Артур фон Вельф (Швейцария).
Пространство восьмое (авторская карта "Дельта"). Цвет черный. Демиург Второго Канонического мира. Результат выборов - N 1. Официальное наименование - Империя Трех Королей.
Без комментариев.

***

Малкольм Дойл сделал последний глоток и поставил чашку на стол.
2:15.
Он был совершенно трезв. Следы опьянения умчались в никуда, оттесненные проблемой выбора. Дойл наклонился над чашкой и несколько раз глубоко вдохнул. Говорят, этот запах, запах жасмина обостряет интеллект.
Надо спать. Выбор будет сделан днем, или вечером, или даже утром, но не ночью. Надо спать.
Монстр протянул руку и нажал кнопку "9". Его слуга имел право отключить всю связь в доме, кроме этой.
- Гарри, "Ламборджини". Сейчас! Ни в коем случае, какое шоссе, по какому гравию? Конечно, на взлетную полосу!
Он с полминуты сидел, напряженно глядя в потолок. Комбинацию цифр Дойл мельком видел позавчера и теперь считал себя обязанным ее вспомнить. Наконец, его палец пробежал по кнопкам.
- Доброй ночи, мисс! Мне нужен Артур Полянский. Не то чтобы очень срочно, но прямо сейчас. Нет, меня с большой натяжкой можно назвать юзером. Разыщите его... Что ж, разбудите... Это возможно, мисс, это возможно. Просто скажите, что с ним хочет поговорить Малкольм Дойл.


Москва. Россия. Огромная страна, чем-то похожая на третье и четвертое пространства Второго мира. Город, не похожий ни на что. Желтое сердце "Ламборджини", закованное в сталь, замерло в подвалах небоскреба. А наверху, на семнадцатом этаже...
Дойл сидел напротив Полянского. Он был в клетчатом костюме с оттенком, характерным для 30 апреля. Клетчатый костюм N 120, всего их у него имелось триста шестьдесят шесть - по одному на каждый день года.
Полянский не выспался. Скорее всего, после звонка дьявола он вовсе не спал. Но глаза его горели божественным огнем Игрока.
Море дышало покоем. На часах было восемь утра.
- Как чай? - спросил лорд.
- Неплохо. Хотя я предпочитаю Twinings.
- Ну что вы, English Breakfast лучше в исполнении Sir Winston.
- Да нет, English Breakfast Twinings попросту крепче.
- Ну, если судить только по крепости...
- Но для English Breakfast важна именно крепость.
- Как сказать... Кстати, теория выхолащивания сути не требует добавлять в чай кофе, кетчуп и разбавлять пепси-колой?
Дойл усмехнулся.
- Нет, зачем же. Не теория, а явление выхолащивания сути породило английский чай.
- Есть мнение, что местный развес - цейлонский в особенности - качественнее, однако по-моему, если не брать в расчет аукционные сорта, английский вариант всегда тоньше и интереснее, будь то Twinings или Sir Winston.
- Это комплимент?
- Нет, это правда.
- Тогда учтите: если сравнивать аукционные сорта Цейлона и презентационные английские с того же Цейлона, то последние выигрывают.
- Да?
- Конечно.
Полянский задумчиво покачал головой и один за другим сьел четыре кусочка сыра.
- Насчет аукционных сортов... - сказал Дойл. - Как вы относитесь к персональным компьютерам?
- А что?
- Я недавно приобрел на аукционе один образец... Hewlett-Paccard 97-го года с процессором Pentium. Hewlett-Paccard... Была такая фирма. С коллекцией лучших игр за три года. С одной стороны - примитив, но с другой - восхитительная монументальность истории. Злые языки говорят, будто в свое время мой отец соорудил специальную подставку, дабы левой рукой кормить меня из соски, а правой держать мышку. Или это был отец фон Вельфа? Не помню... Лорд, а почему вы не спрашиваете, когда я намерен войти в игру?
- Потому что на такой вопрос не может быть ответа.
- Может. В Апокалипсисе сказано: "Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое".
- В каждом мире всего 600 туров.
- Дело не в цифрах. И дана ему власть действовать сорок два месяца, и отверз он уста свои для хулы на Бога. И дано было ему вести войну со святыми и победить их.
- Сорок два месяца... - Полянский быстро прикинул. - Новолуние 597-го тура?
- Бросьте считать. "Кто имеет ухо да слышит." Слышит, но понять не может, и пользы ему от хорошего саунда никакой. В другой великой книге сказано: "Одним из недостатков Шерлока Холмса - если только это можно назвать недостатком - было то, что он никогда и ни с кем не делился своими планами вплоть до их свершения."
- Если бы Шерлок Холмс был не Шерлоком Холмсом, а собакой Баскервилей, он бы не смог так действовать.
Дойл расхохотался.
- Я полагаю, собака Баскервилей тоже ни с кем не делилась своими планами!
- Разве что с Луной.
Ответ Полянского прозвучал коротко и однозначно.
Дойл перестал смеяться, подумал и отреагировал:
- С Луной, болотами, железным ошейником и густым белым туманом над Гримпенской трясиной. Можно сказать и так.
- Но рано или поздно выбирать приходится.
Дойл встал и прошелся вдоль воображаемого берега.
- Лорд! Не знаю, поймете ли вы, но я обожаю это ощущение - быть на пороге нового мира. Его сюжет стремительно движется, но он ждет меня. Все ждут. И я - я тоже жду своего появления на сцене. Я нахожусь здесь, что-то делаю, чувствую секунды, а в кармане лежит запасная жизнь, и все пытаются понять, какова она будет, и все спрашивают меня. А я уверен только в одном: я войду туда, посмотрю по сторонам и поищу следы богов. Так сказать, повелевающие длани хозяев Вселенной. Я люблю наблюдать, но там я буду наблюдать прагматично.
Дойл замолчал.
- Я понимаю, - сказал Полянский. - Обжигающая реальность несуществующей земли. Только такие громоздкие фразы могут передать суть дела правильно. Поверите ли, иногда я нахожусь в каждом сыне Луны. Потрясающее состояние! Но оно случается редко, ибо мне хронически не хватает времени. Я должен определять, решать, заботиться. И потому - как все-таки насчет Луны, Монстр? Размер гонорара не имеет значения!
- Лорд, ответьте мне на один вопрос...
- Да?
- Впрочем, не надо, я знаю ответ.
Полянский улыбнулся.
- А, вот еще, лорд, - сказал Дойл, вновь усаживаясь. - Хочу выразить вам свое восхищение. Назвать пожизненных пехотинцев рыцарями - это образцовое использование явления выхолащивания сути.
- Что оставалось делать в одном пространстве с лидером голубых выборов? Я-то готовился к войне с всадниками Солнца, кто же знал, что они вымрут еще в состоянии союза с Селентиной?
- А в Лиге Мэриам...
- Да, в Лиге Лордов Семь Ветров... Кто ж знал, что так сложится? Но, кстати, Дойл, вы чуть ли не единственный, кто понял идею. Как ни странно...
- Идея хорошая. Жаль, что ей не пришлось сработать.
- Ну, я бы не сказал, что прямо жаль. Теперь в Селентине даже железных воинов фон Вельфа называют рыцарями, только черными.
- Почему "даже"? Насколько я знаю, в Империи Трех Королей есть рыцари.
- Черный рыцарь Империи - штука эксклюзивная, как аукционный чай. А мои юзеры называют так всех без исключения железных воинов.
Сэр Малкольм совершил последний, прочувствованный глоток.
- Все-таки неплох Sir Winston. В чем-то вы правы!
- Если я провалю оставшиеся двести туров, то предложу вам открыть "Русский чай" в Баскервиль-Холле.
- И станете заваривать там Sir Winston? Чудесно!
- Чудесно! - согласился лорд. - И все-таки, простите, но имя Артур придает моему характеру некую нагловатую настойчивость. Поэтому я еще раз задаю вам прямолинейный вопрос, вопрос в лоб...
- Ну, про имя Артур я знаю достаточно...
- Я понимаю. Вопрос в лоб. Еще раз. Если вы говорите да, то я хотел бы обсудить подробности уже сегодня.
- К сожалению, я не готов вам так же прямолинейно ответить.
- Вы не готовы или не знаете ответ?
- Еще не знаю.
- Но ведь зачем-то вы прилетели ночью, сюда, издалека; значит, у вас были какие-то соображения?
Дойл поразмыслил.
- Я многое знал о фон Вельфе, о вашем Василенко, об Аль Фарухе, о Лоуренсе Фицджеральде и господине Лукьянове. С каждым из них мне приходилось так или иначе сталкиваться вплотную. Но я ничего не знал о вас. Я не знал, кто вы.
- Любой фан может узнать обо мне почти все.
- Что вы такое говорите? Мне ли вам объяснять, что факты имеют смысл только для журналистов. Как мы поздороваемся, что будет во взгляде, как вы ответите на ничего не значащие вопросы - вот что важно.
- Да, я понимаю.
- Размер гонорара меня не волнует. Мне не нужны деньги. Деньги были бы мне нужны, если бы я собирался стать лордом. Или, например, политиком. Или завести серьезное дело. Но все мои серьезные дела в том мире. А лордом я никогда не стану. Поэтому - зачем мне миллионы?
- Выкупить место в руне через два года, - четко ответил Полянский.
- А, за меня выкупят, - махнул рукой Монстр. - Современный мир сотворил с деньгами то же, что Третий Канонический с лордами - одновременно возвысил их роль до абсолюта и превратил в ничто. В современном мире отдельно взятой личности деньги ни к чему. Как и лорд рядовому юзеру нужен в общем-то только для успокоения души.
- Что вы такое говорите? - улыбнулся Полянский. - Ну, хорошо. Прямого решения не будет, но мы побеседовали и, по крайней мере, вы теперь знаете, кто я.
- Не знаю.
- Не знаете?
- Вы можете стать кем угодно, Артур Полянский, - новым Демиургом или жертвой Третьего мира. Ведь вас интересует, кто вы там. Ваша позиция.
- Это вас интересует, Монстр. А меня интересует как раз ваша позиция.
- Моя позиция... - повторил Дойл. - Ее нет.
Он встал.
- Впрочем, с сегодняшнего дня она будет близка к вашей. Прощайте, лорд! Мы еще свяжемся. У вас прекрасные амфоры.


Вот это да: они оказались похожи.
Они оказались дьявольски похожи, и Дойл даже заглядывал в зеркало заднего обзора, пытаясь уловить еще и внешнее сходство. Внешнего сходства не было, если не считать того, что за последние трое суток лорд наверняка спал те же два часа, что и Монстр. И лорд тоже полетел бы сейчас на край света, шепни ему кто-нибудь доверительно, что там, на краю, есть ничтожный шанс узнать то, чего он до сих пор не знал о судьбе Селентины.
Отныне Артур Полянский стал исключительно интересен для Дойла. И Малкольм Дойл решил: свою игру он сыграет именно с Полянским. И ни с кем иным! Монстр мечтательно улыбнулся. Его ждет великолепная игра. Но это не значит, что он будет на стороне Полянского. После русского лорда Вельф уже не так интересен. Вельф не похож на Малкольма Дойла, и потому Малкольм Дойл не станет играть против фон Вельфа.
Он нашел соперника.
"У меня не может быть своей позиции, лорд Полянский! Я - это кривое зеркало твоих поступков."
Дьявол летел прочь от солнца. В России до сих пор ужасные дороги. Колеса соприкоснутся с асфальтом в предрассветном Будапеште. Он протянул руку - и в салоне "Ламборджини" на высоте пятисот метров над землей торжественно началась Органная месса Иоганна Себастьяна Баха.

*****



Лицо пятое
Герой

22.11.33

В 7:20 по московскому времени Лайк Александр куда-то вылетел, кажется, в Коломбо...
В 8:05 туда же отправился безымянный агент ФСБ.
В 8:30 закончился 575-й тур.
В 9:45 Артур Полянский процитировал двустишье Короля Селентина Александра.
В 10:50 Владимир Ипатов открыл глаза.


Он вышел из медитации и понял, что именно сегодня ему не хочется ехать к Артуру Полянскому. Но именно сегодня ехать надо. Странно - эта роль для него всё, и Селентина для него всё, и шанс Артура стать Демиургом, - как много вещей, каждая из которых для него - всё.
И в то же время нет ничего этого.
Ничего этого нет.
Он начал медитировать два года назад. Летом перестал, в июле, после 450-го тура. В августе с ним случился инфаркт. В сентябре он вернулся к регулярным отключениям сознания.
Сейчас он чувствовал, что не надо ехать к Артуру, лучше было бы провести день и обдумать события независимо друг от друга. Намного лучше! Но он даже не сомневался, как...


- Ну что, мой Король, подвластная держава жаждет расправы над остатками коричневого цвета?
- Вовсе нет, лорд. Мой народ спит, благословляя ночь полнолуния, ибо уже завтра перемены ждут Селентину.
- Так можно сказать всегда.
- И это всегда будет правдой. А расправы жаждем лишь мы.
- Ты вновь написал прекрасное двустишье.
- Неужели? На твой незыблемый вопрос "Что ты помнишь?" я отвечу: именно стишка-то не припоминаю.
- "Секундой раньше" уже пыталось перекупить у "Октагон, синий цвет".
- И что?
- Не продали.
- Мне, в общем, все равно, с кого получать гонорар... Так процитируй чудо творчества.
- Я уже излагал сегодня Архангелу.
- Ничего, ты не автор, тебе можно повторяться.
- Король произнес это в Совете 12-го аретия:

Судьба стихий неравенство познала.
Скалистый берег рухнул в океан.

- Ну, и о чем это?
- О скалистом береге.
Ипатов потер лоб.
- Нет, не припоминаю.
- Марк Туллий Цицерон писал... - начал Полянский.
- Цицерон говорил, - поправил Ипатов.
- Марк Туллий Цицерон и говорил, и писал, что государство бывает прочным только тогда, когда в нем смешаны власть царя, аристократии и народа. Причем от представителя монархической линии требуется куча различных добродетелей. Король Селентины вновь направил Совет и Республику по верному пути. Но сегодня его ждет задача гораздо сложнее.
- Направить по верному пути своего лорда?
- Нет. Провести мудрый дружественный разговор с Лайком Александром.
Ипатов призадумался. В его взоре не просматривалось ни малейшего желания сию секунду лететь на Маркизские, Соломоновы, Кокосовые или любые другие острова.
- Лететь никуда не придется, - сказал лорд. - Он уже сам вылетел.
- Неужто в Москву?
- Нет. Куда-то вылетел, кажется, в Коломбо. Туда, где он будет обедать, утром отправился человек от Архангела.
- Маленький ангелочек?
- Ну да. Этот ангелочек позаботится, чтобы в течение часа связь между вами была полностью защищена. Каждые две минуты смена частоты, смена шифра и так далее.
- Я буду говорить из ковчега?
- Нет, не стоит. Ковчег, конечно, закрыт, но точка статичная все-таки.
- А откуда?
- Из любого другого места. Выберешь сам по случайному принципу.
- А нужны ли такие предосторожности?
- Такие предосторожности нужны, - твердо ответил Полянский.
- Ладно. - Ипатов развел руками. - Из сказанного я могу заключить, что для тебя проблема 575-го тура - это не проблема Замка Красного Принца и не проблема климатического инцидента в Шандаларе, это в первую очередь проблема бродячих гномов.
- Да.
- Тогда я в недоумении. После некоторого, довольно долгого перерыва гномы возобновили непонятное движение. Ну и что? Причины их действий не ясны никому и вообще таких причин быть не должно. Ну и что? Причины их действий ни-ко-му не ясны, и прежде всего им самим. Чем конкретно за двадцать пять туров до конца может помешать брошенный народ в количестве пяти тысяч штук в ассортименте? Да, об этом стоит подумать, но проблема эта, на мой взгляд... как бы поточнее выразиться...
Полянский перебил Короля:
- Они не просто возобновили движение. Они обошли мои заставы, преодолели болота (не самый приятный путь, не правда ли?), вторглись в альфийский лес и вернулись, едва морем подоспели войска. Они избежали столкновения, да еще захватили корабль...
- И ты считаешь захват корабля осмысленным поступком?
- Альфийский лес - это территория Селентины, даже юридически!
- Почему ты считаешь осмысленным поступком вторжение в лес?
- Я могу не считать осмысленным поступком вторжение, но то, что они ушли... Да ведь последовательность налицо, цепочка событий! Отряд, возвращаясь с востока, сталкивается с гномами и погибает. Спустя девяносто три года я посылаю войско, то есть ты посылаешь войско - не самое большое, не самое отборное, но достаточное, чтобы разогнать и уничтожить этот сброд, кочевое племя, пять тысяч гномов. За девяносто лет без лорда они должны были потерять всякую волю. Войско тоже погибает! А в 575-м туре они уходят из леса, ускользают, понимая, что в лесу их перебьют наверняка. Видишь ли, Владимир Игнатьевич, понимая. В конце концов, ни один баронский народ не доживал до 575-го тура!
- Но и канонических миров до сих пор было только два, - возразил Ипатов. - Плох тот барон, который, проигрывая, не верит, что именно его народ впервые в истории доживет до конца. Всё когда-нибудь происходит.
- Всё когда-нибудь начинается. В данном случае всё началось с Лайка. Всё началось в 311-м туре, и, чтобы понять, надо заново посмотреть на 311-й тур.
- Насколько я понял, именно это и предстоит мне, - сказал Король.
- Да, именно это.
- Я пожилой человек, Артур, мне скоро умирать. Может быть, поэтому, когда ты в чем-то чересчур уверен, я пытаюсь изыскать другие варианты. Позволь мне усомниться, что всё началось с Лайка Александра.
- Ну, хорошо, - согласился лорд. - С ним был призрак и один рыцарь. Да, я понимаю, призрак личность, конечно, совершенно скандальная, и вся эта история с телом Стратега нашумела будь здоров. Здесь ты прав. Но в ней нет подвоха, я чувствую. Ведь так можно сказать, что всё началось со смерти Никиты.
- А всё действительно началось со 167-го тура. Единственный случай, когда я не сумел убедить Совет, и когда мы с тобой разошлись во мнениях.
- Тот случай прошел, он остался в истории пространства, его нет. Никита ни при чем, призрак ни при чем. Рыцарь... Ну, рыцарь. Я на нем тогда еще опробовал слезу гор. Я так рассчитывал впоследствии на легенду с этими слезами... Но рыцарь тоже ни при чем. Я его проанализировал, потому что он аноним. После 311-го тура рыцарь никак себя не проявил, он просто ничего не делал. Крайне банальный юзер. Разбогател, купил дом, жизнь в довольстве. Воин со слабой агрессивностью.
- Проверь еще раз Лавуазье.
- Да проверяют ее, все время проверяют. И тоже ничего особенного.
Ипатов развел руками:
- Ну тогда я попросту возьму меч и пойду на гномов.
Полянский придвинул ближе тарелочку с сыром.
- Шутки шутить изволите, ваше величество!
- А что, купи последнего героя и отправь на восток!
Лорд взялся за сыр.
Один, два, три, четыре, пять, - посчитал Ипатов.
- Во-первых, я так и сделаю, наверное. Во-вторых, хороших героев и хорошей нечисти практически не осталось. В-третьих, мне нужны деньги, ты сам прекрасно знаешь, Селентине нужно золото. В-четвертых, против каких-то гномов еще и команду нанимать?! А в-пятых, Дойл обещал, что после двадцатого ноября я узнаю о его выборе. Я жду.
Тарелочка была пуста.
- Мне кажется, в Третьем мире Дойл уже не вступит в игру, - предположил Ипатов.
- Почему?
- Я не вижу его на стороне Республики. Наша страна не для монстров.
- Когда я снова спросил о его позиции, он снова повторил, что наши с ним позиции будут близки.
Ипатов пожал плечами.
- Дай Бог, чтоб дьявол нам помог.
Полянский засмеялся.
- Король! - сказал он. - Поверь, я чувствую! Сейчас главное - понять гномов. Их мало, они вне игры... Права юзера и всё такое. Но честное слово, если они мне не помешают, мне не помешает никто. Лайк очень амбициозен, он сам себя выдумал и выудить из него хоть что-то соответствующее действительности необычайно трудно. Но, Король, если они мне не помешают, я стану Демиургом!

***

Сыро, пасмурно. Набережная Москва-реки. Если разбить историю этого города на циклы по шестьсот лет, Третий мир для города еще не начался.
Понять гномов...
Я пытаюсь понять, выстроить их перед собой, каждого из пяти тысяч. Мне представляются юзеры, разрозненные, не узнающие друг друга на улицах. Заповедная область, лишенная повелителя. Мое сердце стало чувствительней после августовского приступа. На окраине великой страны бродят бессмысленно последние тени проигравших юзеров, неудачных героев. Возможно, мне удастся понять их...
Понять... Рассмотреть в своем сердце. Здесь, в реализованном мире я должен сделать то, что уже два года делаю там, в загадочной части сознания, во снах, управляемых: суперсервером, орбитальной системой, спортивной федерацией, советом директоров, стратегией лорда, подсознательными желаниями многих и многих отдельно взятых людей. То же самое я должен сделать здесь. Отказаться от собственной воли, от собственной логики и в воцарившейся на мгновение тишине услыхать странные нашептывания. И поверить им, а потом, даже не осознав до конца смысл, поставить всё на карту, и делать так каждый день.
Как можно чаще!
Растворить себя до предела. Образовавшийся осадок сжечь; в самом крайнем случае, похоронить где-нибудь на дне. И тогда разум, умеющий молчать, поправит лорда в трудную минуту, а не забьет эфир постоянной, непрекращающейся ни на секунду фоновой болтовней.
Таков путь героев. А жажда славы и любовь к подвигам - удел юзеров.
Мудрость приходит с возрастом. Или это не мудрость, а старость, ее неотьемлемые свойства? Так сказать, приближение к смерти.
Ерунда. Приближение к смерти - не смерть. На краю легче дышится. Почему я не думал так в молодости? Боже, если бы можно было начать с самого начала, но таким, каков я сейчас!..
Да, каждый тур - это год, и я проживаю туры год за годом, и впереди, как минимум, двадцать пять лет. Но если бы я умел помнить их в точности... Я помню лучше многих, лучше пятидесяти миллионов населения внутреннего мира, во мне воспитана способность вспоминать. И все-таки пограничное торможение оставляет резервы жизни за пеленой тумана; конечно, будь по-другому, я бы умер от медицинских противопоказаний, и словно специально для меня придумано в утешение, чтобы все, весь мир оставался за этой непроницаемой ватной пеленой, убивающей остроту потусторонних ощущений, превращающей жизнь в игру.
Игра.
Я сконцентрируюсь на узкой части пролива, на южных контурах альфийского леса, на ком-то неведомом, у кого в столе лежит сертификат коричневого цвета. Моё Я канет в ничто, сознание спрячется, опустится чуть ниже горла - это Артур у нас интеллектуал, его схемы точны и железобетонны, как мост, терзаемый бурей, - а моё сознание спрячется, проблема неминуемо обострится и проявит себя...
Сыро, пасмурно.
Секьюрити профессионально подается вперед, но узнает и почтительно отступает в сторону.

***

Огромное синее полотно с золотой молнией. Клуб "Обратная сторона Луны" в Московском Сити. Вход бесплатный, но только по синим сертификатам. Секьюрити профессионально подался вперед, но узнал Первого героя Короля Селентины Владимира Ипатова и почтительно отступил в сторону.
И ведь не то чтобы Ипатов часто бывал в клубе "Обратная сторона Луны", а просто портрет его красовался на одном из самых видных мест в кольцевом вестибюле.
Клуб "Обратная сторона Луны" состоял из четырех концептуальных залов. В первом располагалось нечто среднее между казино и букмекерской конторой: здесь составлялись прогнозы следующего тура и можно было поставить на себя, на других, на исход битвы, на линию развития событий. Во втором качались на волнах пять лучших судов десяти корабелов, и были они не иллюзорным аттракционом, а реально существующими макетами. Те члены клуба, которые не желали входить во внутренний мир во сне и не могли сменить часовой пояс, приезжали сюда к 6:30 утра (или согласно русской клубной традиции засиживались с вечера) и попадали в Селентину прямо с борта корабля "Цветок Ириса". В прочее время во втором зале отдыхали от суеты и плескались под Луной. Ночь наступала каждые два часа. Лунная дорожка обеспечивалась. В третьем зале находился ресторан, кроме общего синего пространства обладающий отдельными, посвященными городам Королевской Республики кабинетами. В четвертом обитала рыцарская слава, проходили презентации, шоу, выступали претенденты с предвыборными программами, потом бароны, потом... Лорд Артур Полянский выступал лишь однажды. В каждом зале имелся разделенный на две части информационный экран. В каждом зале спускалось с потолка известного цвета знамя с более чем известной молнией.
Король прошел в ресторан, где попал в заботливые руки метрдотеля и был благоговейно препровожден в кабинет, посвященный Лунной Заводи.
Отослав официанта, Ипатов взглянул на часы. 15:35. Время далеко не клубное. До запланированной беседы с Лайком чуть меньше получаса.
Очень существенно отличалась "Обратная сторона Луны" от "Синей птицы" что на Тверской. "Синяя птица" считалась заведением интернациональным, легким, слегка авантюрным, а в среде серьезных любителей, больных внутренним миром, - насквозь попсовым. Если "Синяя птица" была клубом синего цвета вообще, то "Обратная сторона Луны" - клубом синего цвета в российском исполнении. Пятилетняя традиция. Клуб возник одновременно с избранием Артура Полянского бароном Второго мира. Кроме того, нрав его был строг. Никаких наркобаров, никакого секса, даже в виде скромного стриптиза. Ничего лишнего. Это был клуб подлинных ценителей стратегического моделирования. Данное обстоятельство сближало его с "Империей морей", которая в Москве так и не открылась.
"Синяя птица", "Обратная сторона Луны", "Империя морей". За пять с лишним лет как-то само собой установилось положение: на каждый цвет по три фан-клуба. Возникало больше, но путем естественного отбора до всемирного значения дорастали почему-то именно трое. За исключением разве что черного, где четвертым стал Личный Клуб фон Вельфа. Все знаменитые клубы проходили один путь: вначале возникновение в отдельном городе; затем ввиду какого-либо преимущества (чаще всего успехов соответствующего барона и отсюда расширения его народа и увеличения числа юзеров) распространение на другие страны; и в итоге превращение в сеть вроде McDonalds или Hilton - присутствие в неизменном состоянии в большинстве крупных городов. В Москве обретался двадцать один клуб (Лига Нечисти не в счет). "Империя морей" была клубом сугубо английским. Россия всегда уважала английские клубы, но только не применительно к стратегическому моделированию.
Ипатов поглядел по сторонам и взял в руки свежий номер "Октагон, синий цвет". Разумеется, этот журнал лежал в клубе на каждом столе. Король открыл прогноз номера - "Герои Селентины: кто следующий?" Он уже читал эту статью и сейчас просто бросил взгляд на таблицу:

1. Владимир Ипатов (Селентин Александр Первый, основатель Лунной Заводи, Король Селентины) спец. первый герой, герой-правитель, 1т.
2. Артем Савеловский (Марк Селентин Александр Грингольд Альф Счастливый, Казначей) спец. герой-правитель, 50т.
3. Никита Савеловский (Марк Селентин Александр Грей-Дварр Несчастный, Верховный Стратег Селентины) спец. герой-стратег, 50-167тт.
4. Сергей Козловский (Анк Аристон Эдуард Сейл, торговец мороженым) спец. герой-хамелеон, 114т.
5. Лайк Александр (Лайк Александр, странник) спец. герой-миссионер, 311-311т. \своб.ставка\
6. Моника Милан (Камилла Крейстон Александра Грант, касатка первого класса, лучший корабел всех времен и народов) спец. герой-адвенчур, 317т. \своб.ставка\
7. Екатерина Бец-Асташенкова (Ливия Галион Александра Нельсон, дельфина первого класса) спец. герой-стратег, 321т.
8. Федор Листицкий (аноним) спец. герой-хамелеон или герой-адвенчур, 335т.
9. Александр Радужнов (Тит Илион Александр Ред Эольский) спец. герой-адвенчур, 443-529тт. \своб.став-ка\
10. ???

Конечно, различие героев по специализациям было более чем условным. Собственно, делились они только на две категории: изначальная команда лорда (шесть человек) и свободные члены Гильдии, заключающие индивидуальные контракты в ходе турнира (не более четырех человек). В изначальной команде особняком стоял первый герой, герой-основатель. Авраам, Тезей, Ромул, Рюрик. Правда, тезеи и ромулы умирали в свое время. В этом плане Прима-герой был куда ближе легендарному даже для Библии Ною, ибо как тот прожил девятьсот пятьдесят лет, так Прима-герой мог и должен был действовать на протяжении шести веков - от первого дня первого тура до последнего дня тура последнего. Для остальных существовал график ввода в игру: второй и третий герои - не ранее 50-го тура; четвертый, пятый и шестой - не ранее 100-го; еще четверо (если есть) после 200-го.
К началу Третьего Канонического 65-летний Ипатов В.И. имел репутацию опытного, надежного, но вполне банального ветерана. Человека, которому есть что рассказать о прошлом концерна, но которому не слишком везет. Фамилия на слуху, рейтинговый номер 183. С такой репутацией выставлять свободную ставку, то есть предлагать свою персону на мировом героическом рынке, надеясь на многомиллионные контракты, было бессмысленно. Полянский же Ипатова уважал с детства, верил в него и с удовольствием взял первым героем, тем более что роль Короля-основателя тогда еще претендентом Полянским предполагалась как весомая, престижная, но наименее сложная в его шестерке. Король призван был мудро уравновешивать внутренние воплощения братьев Савеловских - Артема и Никиты. Ну и, понятное дело, основать столицу.
Но всё получилось не так.
Именно в Третьем мире, после тридцати с лишним лет профессионально-усредненной игры в самого разного толка турнирах, на Владимира Ипатова обрушилось везение. Коэффициент адекватности герой-лорд - 93%. Места тайны и места силы Король находил безошибочно. Без всякого побуждения извне он создал жанр дидактического двустишья, обретший статус внутреннего фольклора. И даже когда Никита в точности исполнил ошибочный замысел Полянского, Король выступил против северной экспедиции, пытаясь переубедить как Артура Полянского в Москве, под проливной июльский дождь, так и Верховного Стратега в Лунной Заводи в течение месяца селентина года сто шестьдесят пятого. После краха там, на севере, когда в 167-м туре Никита Савеловский стал частным лицом, а у синего барона седьмого пространства оказалось на одного прославленного героя и девять тысяч шестьсот семьдесят пять отборных рыцарей меньше, Король-провидец Селентин Александр Первый окончательно превратился из просто Короля в Короля-лидера. К нему прислушивался Бог, на него глядели гении и пророки параллельной реальности. А уж после объединения пространств Ипатов прочно забронировал за собой место в будущей десятке Третьего Канонического. К осени сделалось очевидным: если Артур Полянский победит, у Ипатова есть все шансы получить и Кубок Ноя, и Кубок Девкалиона. Впрочем, судьба Кубка Ноя всегда ходила за именем Демиурга, словно символизируя полную зависимость судеб героев и юзеров, лучших и нелучших, от своих лордов.
Ипатов отложил журнал и принялся за холодную закуску.
Да, единственное, в чем Король себя никак не проявил, так это в кулинарном искусстве. Что поделаешь, заключать контракты на рекламу - не его дело.
15:50.
Король прекрасно знал, о чем никогда не надо думать. Но все-таки не сумел себя сдержать, и на какие-то несколько минут в сознание властно вторгся основной вопрос:
а победит ли Артур?

***

Краткая хронология: 80 фраз о Лиге Лордов

Тур 301. Объединение пространств.
302. Объявлено о союзе Империи Трех Королей и Братства Огня.
303. Подтвержден союз Шандалара и Ордена Дальедо.
304. Страна Отраженного Сияния Восходящей Звезды установила контроль над первым пространством - образована Конфедерация Звездного Света.
305. Союз Семи Ветров вторгся в Шандалар.
306. Конфедерация Звездного Света (Аль-Фарух), Орден Дальедо (Лукьянов), Королевская Республика Селентина (Полянский), Зеленый Мир (Фитцджеральд) и черно-красный союз фон Вельфа и Абрахама облегченно вздохнули.
307. Конная лавина Семи Ветров встретила в Шандаларе необыкновенно изощренное сопротивление.
308. Орден Дальедо, выполняя соглашение с несчастным Шандаларом, позволил себе нависнуть угрозой над родовой территорией Союза Семи Ветров.
309. Аль Фарух заявил, что он хотел бы достигнуть гармонии внутри своего пространства и продемонстрировать миру подлинную суть ислама.
310. Империя Трех Королей начала военные действия против пятого пространства, еще не полностью собранного Зеленым Миром.
311. В седьмом пространстве Королевской Республике Селентине оставалось присоединить всего три города гномов, но герой-миссионер Лайк Александр (сумма контракта $20 000 000) погиб в Темном Аметисте.
312. Герой Империи Трех Королей (Черный Граф) был убит в Темном Аметисте.
313. В Каракасе произошла потасовка между фанами Демиурга фон Вельфа и синего лорда Артура Полянского.
314. Герой Империи Трех Королей (Бесцветный Граф) был убит в Темном Аметисте.
305-377. Шандалар погибает, но не сдается.
328. Селентина произвела реорганизацию морских сил, первую флотилию возглавила Моника Милан (касатка Камилла).
333. На девятый день времени рубина всё население Темного Аметиста, кроме восьми старцев первого круга, покинуло замок; на двенадцатый день внутренний город обрушился в недра гор.
334. Герой Империи Трех Королей (Черный Виконт) прибыл в опустевший Темный Аметист, где обнаружил, что производящий квадрат города проклят.
335. Конфедерация Звездного Света достигла значения GOLD=20млн.
336. Дон Москито (сумма контракта $22 500 000) и три дракона, в том числе М.Син, разрушили самый восточный замок Третьего мира - легендарную Оранту, принадлежащую Империи Трех Королей.
337. Отряд из 440 орантоптеров после трех храмов силы добрался до Гриффинора, но истреблен над горами двумя отрядами гриффин в 120 и 274 летучих единицы.
339. Зеленый Мир потерял голубую область пятого пространства.
339. Демиург фон Вельф по окончании тура заявил в интервью, что очень благодарен создателям карты "Дельта", ибо не представляет, как можно проиграть на ней черным цветом.
339. Лоуренс Фитцджеральд по окончании тура выразился в том смысле, что неудачи его Зеленого Мира в борьбе с фон Вельфом символизируют гибель живой природы в реальной истории цивилизации.
340-360. Тихое двадцатилетие.
361. Рубиновый Дом, столица гномов до 71-го тура, вошел в Королевскую Республику Селентина, а оставшиеся гномы отправились на восток на поиски своих братьев.
365. Произошла первая вооруженная стычка между пограничными отрядами Империи Трех Королей и Королевской Республики Селентина.
367. Селентина заняла столицу синей области шестого пространства - Новый Илион.
368. Синяя область шестого пространства перешла под управление Артура Полянского, названия сохранены.
369. Битва Северного Залива: летучая армия Лабиринта (Братство Огня) погибла при нападении на вторую селентинскую флотилию, Селентина потеряла четырнадцать судов.
378. Впервые за семьдесят два тура краткое перемирие в Шандаларе.
379. Конфедерация Звездного Света и Орден Дальедо договорились о разделе земель Союза Семи Ветров, за это Аль Фарух согласился не вмешиваться в дела Шандаларской войны.
400. На момент новолуния данного тура под контролем Империи Трех Королей находилось 6 храмов, под контролем Королевской Республики Селентина - 4 храма, Братства Огня - 3 храма, Конфедерации Звездного Света - 6 храмов, Союза Семи Ветров - 2 храма, Шандалара совместно с Орденом Дальедо - 2 храма, только Ордена Дальедо - 4 храма, Зеленого Мира - 2 храма.
401. Спустя десять часов по окончании тура финансовая компания "Хобарт-Траст", поставившая на победу Энн Мэриам, объявлена банкротом.
404. Конфедерация Звездного Света, выполнив свои задачи по интеграции пространства, получила прежнее наименование Страна Отраженного Сияния Восходящей Звезды.
405. Пограничный отряд Селентины, столкнувшись в пустынной запроливной степи с "табором" гномов, был полностью уничтожен.
406. Лоуренс Фитцджеральд заявил, что не претендует на победу, но сумеет защитить лес пятого пространства.
409. Селентина установила контроль над всеми островами шестого пространства, включая остров Эол и остров Юз, на котором расположен Лабиринт.
418. Десятый год осады Лабиринта.
420. Артур Полянский заключил соглашение с Сергеем Лукьяновым о совместном использовании двух храмов на территории Ордена Дальедо.
421. Армия Селентины вошла в Храм Огня, лишив Братство Огня главного из его трех храмов.
422. Выполняя соглашение с Лукьяновым, Полянский вынужден вновь созданную флотилию отрядить на патрулирование Моря Нуменора для охраны восточных берегов Ордена Дальедо.
437. Борейская и Зефирская битвы: последние поражения конных лавин Семи Ветров; решающую роль в Борейской битве сыграли две с половиной тысячи уцелевших шандаларских гигантов.
438. Союз Семи Ветров прекратил свое существование.
441. Королевская Республика Селентина начала строительство четырех новых городов в шестом и втором пространствах.
443. Восемь важнейших городов Страны Отраженного Сияния повысили уровень защиты до легендарного.
444. Половина гриффин из Гриффинора присоединилась к "табору" гномов в юго-восточной степи.
445. Ирисовое сражение: собственно, произошло в 2000 йонов от Храма Ириса, - 79 000 рыцарей Селентины против 91 000 айзенов Империи; потеряв 21 485 воинов и 16 демонов, синяя армия вернулась в Храм; потеряв 23 117 воинов и Бесцветного Принца, черная армия отошла в основанный на границе седьмого пространства Замок Красного Принца.
446. Результат Ирисового сражения: перемирие до конца 501 тура.
448-450. Под руководством касатки Камиллы за три тура морские силы Братства Огня обескровлены до предела.
451. Из интервью Абрахама спустя две минуты по окончании тура: "Судьба Третьего мира решится в моем шестом пространстве, и мне очень жаль, что решится она может только в пользу одного из трех претендентов, в число которых я не вхожу."
460. Вторжение айзенов Империи в лес Зеленого Мира, которое так долго готовилось, было остановлено оборотнями во главе с жрицей-пантерой Лаурой Хопкинс, - первая хоть какая-то победа Лоуренса Фитцджеральда, теперь его лес, видимо, навсегда останется заповедником Третьего мира.
468. Наконец-то установлено, что холодный шоколад является внутренним продуктом с побочным эффектом, однако согласно Уставу запрет на его использование может вступить в силу только в следующих канонических мирах; таким образом, "пьяная" политика Артура Полянского оказалась полностью оправданной.
474. Укреплен замок Цербер,закрывающий узкий вход в "каменный мешок" - родовую территорию Империи, так называемое "сердце тьмы"; работы заняли четыре внутренних года.
478. Елена Пальцева установила новый рекорд для погибших баронов: ее гномы уже просуществовали на тур больше, чем Государство Орла Джона Клаусена (Второй Канонический мир).
497. Семитысячный карательный отряд, посланный Королем Селентином Александром, погиб в стычке с уступающими ему числом гномами.
498. Страна Отраженного Сияния просит Орден Дальедо пропустить ее войска через свою территорию для ведения войны в шестом и седьмом пространствах.
499. Страна Отраженного Сияния обращается с вторичной просьбой к Ордену Дальедо; Карим Аль Фарух лично встречается с Сергеем Лукьяновым в Стамбуле.
500. Митинги в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Минске, Екатеринбурге, Самаре; Сергей Лукьянов отказывается предоставить коридор белым армиям Страны Отраженного Сияния.
501. Демон Ночи Империи, Красный и Черный Принцы, Дракон Шварцкриг переведены из пятого пространства на границу с седьмым, поближе к Селентине.
502. Морская экспедиция Камиллы в сердце Реки Тьмы в последний момент остановлена Королем.
503. Вторая флотилия начала морскую блокаду Замка Красного Принца; попытки фон Вельфа основать еще два города в седьмом пространстве пресечены.
504. Вторая Ирисовая битва, а вернее отсутствие битвы: когда лучшие армии синеглазых рыцарей и черноглазых айзенов сошлись в трех йонах от места прежнего сражения, мир ожидал явного рейтингового лидера, так как победа фон Вельфа или Полянского резко выбрасывала победителя вперед, а безрезультатное кровопролитное побоище выводило в лидеры Аль Фаруха, - однако постояв друг против друга десять дней, армии вернулись на исходные позиции.
505. Страна Отраженного Сияния объявляет войну Ордену Дальедо, армии обоих лордов концентрируются во втором пространстве.
506. "Степное противостояние": на сорок девятый день "сюр-пляса" войска Ордена, спровоцированные дьяволами Аль Фаруха, начали наступление и были разбиты наголову армией Восходящей Звезды.
507. В морской битве у берегов острова Эола флот Империи терпит поражение от первой флотилии касатки Камиллы.
510. После того как в степной битве совершенно случайно погибли оба дьявола Третьего мира, осталось лишь ожидать Монстра, - но официальное предложение Арабского Халифата (сумма контракта не оглашалась, однако независимая юридическая фирма назвала ее рекордной) проигнорировано Малкольмом Дойлом.
514. Отряд последних орантоптеров, наследников разрушенного замка, уничтожает две трети второй флотилии, но в самом конце тура почти полностью гибнет в горах над Гриффинором: внезапная буря помогает грифонам расправиться с потерявшими ориентацию орантоптерами.
515. Флотилия Камиллы курсирует вдоль западного побережья голубой области пятого пространства, однако филигранные маневры имперской армии не позволяют совершить высадку; Полянский прокомментировал эти события в том смысле, что лучшая авантюристка синего цвета Моника Милан впервые на его памяти проявила завидную выдержку, оставив без внимания все ловушки Демиурга.
522. На 114-й год осады Лабиринта Король и Совет Селентины предложили Братству Огня разделить сферы контроля: прибрежные области шестого континента остаются за Селентиной, внутренняя часть и Лабиринт за Братством.
523. Братство Огня запросило у Империи Трех Королей помощь для защиты Лабиринта.
525. Фон Вельф так и не решился рискнуть флотом, черные силы так и не попали в Лабиринт, после чего Абрахам со спокойной совестью пошел на сделку с Полянским, сохраняющую ему шансы на 4-й рейтинг.
526. Соглашение о прекращении войны в шестом пространстве вызвало негодование фон Вельфа и Сергея Лукьянова.
532-541. Война за передел наследства Мэриам: на сей раз Орден и Страна Отраженного Сияния не стали собирать огромные армии, ограничившись затяжным тактическим противодействием небольших элитных отрядов.
543. Василенко, понимая, что после новых поражений Ордена шансов на выживание крайне мало, так как Аль Фарух теперь не преминет отобрать последние три города Шандалара для повышения рейтинга, предложил Селентине 2000 отборных шандаларских гигантов в обмен на защиту его замков.
550. Вероятность имени нового Демиурга на пороге последнего 50-летия: по оценке журнала "Октагон" - Артур фон Вельф 30%, Артур Полянский 25%, Карим Аль Фарух 15%, Ричи Винсент Абрахам 12.09%, Сергей Лукьянов 10.9%, Лоуренс Фитцджеральд 6%, Владимир Василенко 0.01%; по оценке информационной программы "Секундой раньше" - фон Вельф 31.7%, Полянский 31.7%, Аль Фарух 22.9%, Лукьянов 6.6%, Абрахам 6.1%, Фитцджеральд 3.99%, Василенко 0.01%.
555. Гриффины Гриффинора в полном составе отправляются на юг, производящий квадрат города уже по традиции проклят.
333-573. Кочевое движение гномов: двести сорок туров подряд коричневый "табор" совершал беспрестанные труднообъяснимые передвижения.
574. Текущий рейтинг: 1. фон Вельф (249,8). 2. Полянский (248,5). 3. Аль Фарух (240,0). 4. Лукьянов (145,6). 5. Абрахам (143,1). 6. Фитцджеральд (84,2). 7. Василенко (11,7). 8 Мэриам (0).
Тур 575. Гномы вторгаются на территорию Королевской Республики, уходят от столкновения с десятитысячным карательным отрядом, а на обратном пути захватывают селентинский транспортный корабль.

***

...За дверью, за шторами общий зал ресторана, там сейчас немного людей, но все они юзеры, все подданные с незнакомыми, совсем незнакомыми лицами. И от них много, как много от них зависит! И как мало!.. Какая странная, какая прекрасная двойственность: он не знает их имен здесь, но властен над ними там. Состоятельные москвичи. Семнадцать процентов граждан Селентины.
Образ Лайка Александра возник в дальнем углу комнаты.
- Привет! - сказал Владимир Ипатов.
- Привет! - ответил образ.
Будь встреча очной, Ипатов попытался бы прочувствовать Лайка через сердце. Но так... Требовалась дипломатия, а плести словесные кружева не хотелось. Поэтому он спросил в лоб:
- Лайк, надо кое-что узнать о триста одиннадцатом туре, ты не против?
Лайку, конечно же, не хотелось вспоминать 311-й тур, который стал его историей, его судьбой, частью Канонического мира. Однако не вспоминать он не мог.
- Я даже догадываюсь, что именно, - сказал Лайк.
- У меня, собственно, немного вопросов, - произнес Король. - Как вёл себя призрак Стратега Грей-Дварра; как ты пришел к руне, было указание в ходе тура или только во снах; насчет орков, почему ты решил взять дополнительного воина из Храма, этого Квинта; почему к Королю был послан именно Путник; почему в Златограде ты выбрал рыцаря, а не бригадира; за счет чего все-таки Диайон не попал в руки старцев во время твоей болезни; кто из старцев показался тебе главным; и что ты вообще помнишь особенного?
- Да, действительно вопросов немного, - резюмировал Лайк.
Они помолчали.
"Надо что-то сказать", - подумал Ипатов и устало закрыл глаза.
Он открыл их, когда услышал:
- Отвечаю по порядку. Пункт первый: призрак. А кстати, вот эта странная маленькая штучка, что лежит передо мной, и неприметный молодой человек, сидящий сейчас во дворе под пальмой, - это, надо полагать, какая-то шибко хитрая секретная система?
- Такова жизнь.
- Удивительные существа люди. Придумали сети, космическую связь всевозможных уровней - и всё для того, чтобы посылать неприметную личность из Москвы в Коломбо со странной маленькой штучкой... У меня недавно была беседа с Сином, так его службы затеяли точно такую же историю. Только аппаратец был другой формы.
- Это с драконом что ли?
- С ним. Эксклюзивность разговора. Я намерен развернуть кампанию по амнистии Сина в мировом сообществе.
- Не получится. Три теракта. Если бы он только в войне участвовал...
- Син тяжело больной человек, террористом он был еще до войны. Война амнистировала всех. В глазах мусульман Син герой.
- Потому и не получится.
- Но глупо, что он не может выехать за пределы Халифата!
Король не ответил. Что ж, наверное, действительно глупо. Он снова закрыл глаза...
- Значит, отвечаю по порядку. Вы, конечно же, изучали стенограмму тура?
- Изучали.
- Призрак Стратега поразил меня своей болтливостью. Я ведь не знал, что это Ершинин. Он оказывается написал такие речи! Безмолвный мир, слово дефицитно, как пауэр. А тут - оратории. Потом текст, видимо, кончился и он замолчал навсегда.
- А как он относился к гномам?
- Как призрак.
- Ясно.
Внутри со словами туго. Стенограмма тура. Черт, ни Ипатов, ни Полянский об этом не подумали. Ведь в принципе - в принципе! - можно отловить словоохотливых граждан и подданных, и даже дьявола, если повезет, так можно отловить.
- Вопрос второй, - продолжал Лайк, - о рунах. Вот не помню! Кажется, что-то было. Вопрос третий, Братство Огня. Так об орках меня еще Путник предупреждал, тобой посланный. Ну, и сон...
- Но Король не посылал Путника к герою, Путник был послан просто в Храм.
- Да какая разница? А бригадир этот, рубака-парень, Квинт Арета, с ним в друзьях-покровителях ходил, я и сделал выводы. Дальше. Рыцарь-Гилденхом. Ему скучно было в Златограде, я разглядел. Синий цвет - это что? Романтика дальних странствий в сочетании с прагматизмом повседневной жизни, правильно? Вот в нем была романтика, а в Луции, лордом рекомендованном, - прагматизм. Шестое. Сохранность Клинка Диайона...
Лайк говорил так, словно внутри действовал тоже он, такой вот в точности Лайк. Это было его особенностью, его имиджем. И это было неправдой. Нет внутри таких ощущений, невозможно там оставаться в памяти. Ты потерян во внутренней вечности, в неизвестности потерян. И ищешь, ищешь истину.
- ...ответ на этот вопрос является одновременно и ответом на следующий, потому что круг из восьми старцев - как Президиум нашей Гильдии, все главнее друг друга, никто не боится смерти, но каждый опасается проиграть. И, наконец, восьмой вопрос. Что я помню особенного... Я думал, ты спросишь, как меня убили, я уже раз пятнадцать объяснял, рассказывал... А особенного... Вот это и особенное, пожалуй. Так и не попал в Лунную Заводь.
- Зато я никогда не был в Даркдварроне. И не буду.
- Нет Даркдваррона, - закончил мысль Лайк.
Король кивнул.
- Предвосхищаю следующий вопрос, - сказал Лайк, - ни разу за время пребывания у гномов я не замечал мотивов ухода из замка.
Король помолчал ровно столько, сколько нужно, и задал вопрос, который лично он, в отличие от Полянского, считал основным:
- Скажи, Лайк, у тебя было какое-то обостренное ощущение, первое, что укололо, когда ты открыл глаза после триста одиннадцатого тура?
- Похмельный синдром, что ли?
- Не знаю, как ты это называешь.
- Похмельный синдром.
- Ну вот он.
Лайк подумал и засмеялся:
- Голые касатки на палубе!
- Это шутка?
- Нет, серьезно.
Король пожал плечами. Лорд не понимает людей, которые не страдают от поражений. А он, Ипатов В.И.?..
- И всё, только голые касатки? Загляни внутрь себя. Как бы там ни было, до Рождества ты ведь тоже член нашей команды. Победа будет общей!
Лайк выдержал очень эффектную паузу. Как умел. И твердо произнес, глядя Ипатову в глаза:
- Только голые касатки.


- Это всё, что он сказал?
- Да.
Лорд перелистал журнал.
- Вот, второй номер. Кто что думает о седьмом пространстве. Лайк Александр, свободный герой. - Полянский прочел с выражением: - "Для меня седьмое пространство - это огромная пустынная каменная равнина с диким замком, нависающим над ней и над всем миром. Хотя где-то имеются города, и синие знамена, и всё прочее, подобающее приличному королевству, в моем сознании седьмое пространство отложилось навечно как страна камня, страна грубых шкур и пронизывающего холода."
- Ну, это выдержано в стиле. Думает он не так.
- А как?! Как он думает?! Впрочем, что там...
Ипатов тяжело вздохнул.
- Не знаю, - сказал он. - Артур, я пожилой человек, мне скоро умирать. Я очень рад, что впереди еще двадцать пять туров. Просто рад. И я просто хочу их прожить, просто хочу прожить двадцать пять лет. Там я буду думать, принимать решения, как мне и положено. А сейчас я не знаю. Не надо сегодня думать. Сегодня звезды неправильно расположены, ничего мы не придумаем.
- Я не согласен! - возразил Полянский. - Тур через три дня, как раз есть время просчитать каждую мелочь. Хотя я, конечно, могу и сам заняться анализом. Рейтинг колеблется на десятые, мне надо вовремя ввести в игру Монстра.
Мелодично прозвучали четыре ноты. На экране возник М.Архангел.
- Да, - Полянский инициировал застывшее изображение.
- Лорд, есть две новости.
- Хорошие?
Ипатов про себя отметил, что Архангел грустен.
- Ну? - потребовал Полянский.
- Во-первых, некоторое количество коричневых юзеров не пришло в себя по окончании тура. В Москве таких уже девятнадцать человек.
- Что это значит?
- Неизвестно. Состояние, напоминающее летаргический сон, но вроде менее глубокое.
- Лавуазье?
- В норме. Проснулась, правда, около двух часов дня, но для нее это нормально.
- Что же это может быть? Только коричневый цвет?
- Да, но не только в Москве.
Лорд надолго замолчал. Потом спросил:
- Ладно, второе?
- Второе, - повторил Архангел. - Второе вот какого рода. На исходе прошедшего тура фон Вельф ввел в игру героя.
- Кого?
- Некоего Франца Хаге, двести восьмой номер в Гильдии, но не в этом суть. Хаге открыл вакансию для нечисти. Короче, в стане Империи появился дьявол. Малкольм Дойл.


Бедняга Артур! - думал Владимир Ипатов в ресторане клуба "Обратная сторона Луны", куда он неожиданно для самого себя вернулся поздним вечером.
В шаге от победы, просчитав по нотам заключительные двадцать пять туров, зная, как обойти Демиурга на последнем повороте...
Хотя, если быть точным, до победы в любом случае оставалось и остается не шаг, а двадцать пять шагов. Не так мало. Достаточно, чтобы споткнуться. И чтобы отыграть чужие подставы, собственные оплошности, вполне нейтральные случайности.
Еще не хватало, чтобы гномы начали города основывать! Ипатов невольно засмеялся.
- Десерт? - официант отреагировал на смех.
- А что у нас на десерт?
- То, что вы заказали.
- А что я заказал?
- Фруктовый салат "Октагон": фрукты восьми оттенков, приготовленные по оригинальному рецепту.
- Да, в самом деле... И фон, пожалуйста.
- Что именно?
Король чуть-чуть подумал. Стили, эпохи... Гармония звуков есть отражение мирового порядка.
- Пожалуйста, - сказал он, - абсолютную, вакуумную, наивысшего качества тишину.

*****




Лицо шестое
Мятежник

4.12.33

В 11:30 по Гринвичу Эли Мюллер получил известие, что транспортный самолет под кодовым номером Z-2 приземлился в Хартуме.
Колебания юаня, потрясшие в этот день три восточные биржи, Мюллер в целом предвидел, так что "Sirion Finance" отреагировала на них адекватно.
После обеда произошел очередной переворот в Республике Лимпопо, к которому он не имел никакого, даже косвенного отношения.
Итак, день принес два плюса и один знак равенства.
Комплексы ПВО-1 и ПВО-2 успешно проданы. Первый плюс. В период штиля на фондовом рынке удалось неплохо сыграть на финансовом. Второй плюс. Знак равенства, честно говоря, Мюллера раздражал. В Лимпопо можно было поучаствовать, ох как можно было!..
И вообще, завершись кампания по реабилитации Мохаммеда Сина до Нового года, торговля оружием с Африкой пошла бы куда веселей: ПВО-1, Противовоздушная Оборона - ладно, а вот для продвижения на рынок ПВО-2, Обороны Противовирусной, всеарабский сопротивленческий авторитет Сина просто незаменим.
Итак, день принес 75 000 000 швейцарских франков прибыли. Не очень много и не очень мало. Хороший деловой день. И всё было бы отлично...
Однако.
Однако на протяжении последних двух недель Эли Мюллер ни на секунду не забывал о той внезапной проблеме, которую не в силах были решить ни семьдесят пять миллионов, ни сто пятьдесят, ни весь огромный, пугающего размера капитал, имеющийся у него уже слава Богу не первый год.
Или правильней сказать - находящийся под контролем.


Небольшой уютный домик на окраине Больё в 120 км от Монте-Карло.
Эли Мюллер в тонком свитере вышел на крыльцо и глубоко вдохнул свежий воздух провансальского декабря. Охрана сейчас была не видна. Настоящая охрана никогда не должна быть видна. Расположение дома изначально просчитывалось так, чтобы для снайпера не существовало удобных точек. Впрочем, в основе личной безопасности Мюллера лежало совсем другое. Прежде чем убить кого-либо, надо знать, что убить следует именно его.
Послеобеденный сон ближе к концу жизни - благодать, подаренная Господом. Но сегодня Эли Мюллеру снилось красное - черное - красное - черное ... красное ... черное. В правильном чередовании. Так не бывает. Почти никогда не бывает, чтобы целый час - красное, черное, красное, черное, красное, черное.
До экстренного собрания в штаб-квартире на Кипре оставалось два часа пятнадцать минут. Он успеет. Егор Козлов очень попросил прибыть лично. "Мне очень нужны вы, а не только ваш представитель". Лично... Эли Мюллер крайне редко прибывал куда-нибудь лично.
Еще недавно штаб-квартира "Октагона" располагалась в Монте-Карло. Но с появлением сильной команды Монако Козлов и компания вынуждены были выехать из обаятельного княжества. Внешний мир не должен был сомневаться в абсолютной нейтральности, вненациональности "Октагона". По той же причине пять лет назад "Октагон" покинул Москву.
Удивительно, почему именно Европа вызывает такое устойчивое чувство уюта?..
Мюллер заметил, что мысли разбегаются, и вернулся в дом.
Не в его правилах было позволять мыслям разбегаться.


Первые деньги, с которых началась незаметная честному обывательскому глазу империя Эли Мюллера, были сделаны на рулетке. Просто когда в итоге различных начинаний в общепринятом бизнесе, как то: организация арт-студии, организация радиокомпании, торговля пивом, финансовый консалтинг, организация салона красоты, торговля детским питанием - у него осталось ровно сто пять американских долларов и некоторое количество долгов за спиной, г-н Мюллер, который, честно говоря, был тогда вовсе не Мюллером, отправился в небольшое казино небольшого приморского городка.
Предварительно, правда, он разработал систему, за два года до того как, для души, под впечатлением от судьбы Достоевского. Но первый шаг в сторону казино был шагом отчаянья.
Однако система действовала! Конечно, в ней еще имелось много дыр, и шестьдесят долларов, которые суть плюс двенадцать ставок, он заработал с изрядной долей везения. Однако действовала! На следующий день он проиграл образовавшиеся $165 из-за одной ошибки, зато понял смысл. И спустя месяц, одолжив еще пять сотен, начал усердный путь по принципу: плюс восемь ставок - и всё, норма рентабельности 25% в день, ноль прикрывается всегда, превышение восьми выигранных ставок карается если не сегодня, так завтра. Основная идея - легких денег не бывает нигде, даже в казино, большой выигрыш оборачивается большим проигрышем. Остальное - математическая основа, теория игры, которую приводить здесь обременительно. Но где, скажите, вы видели 25% в день?
Завершалось второе тысячелетие.
За три месяца бессонных ночей с бокалом "Мартини" за зеленым столом пять сотен превратились в $13 000. Не Бог весть сколько, но в том городе, где будущий Мюллер начинал, у него потихонечку стали появляться проблемы. Он прочувствовал ситуацию и вовремя смотал удочки, двинувшись в направлении мировых столиц Монте-Карло и Лас-Вегаса.
Там он проиграл почти всё. Осталась тысяча. Он снова допустил одну ошибочку, но снова понял ее, постиг, кожей ощутил, и значит остальные деньги были не потеряны, а потрачены, и потрачены не зря. Путь восхождения открывался заново.
Эли Мюллер любил игру. Но Эли Мюллер терпеть не мог казино. Почти все его неудачи наряду с объективными недоработками в системе объяснялись субъективным фактором. Эх, если б можно было сидеть дома и в напряженной тишине делать ставочки...
У каждой эры свои символы. Новая эпоха обозначалась словами: Microsoft, Internet, Octagon. Они менялись местами сами и меняли местами всё вокруг, делая обыденными принципиально невозможные вчера вещи.
В сети Internet появилось виртуальное, но вполне финансово обеспеченное Карибское Казино. Оффшорная зона снижала грабительские налоги на игорный бизнес до значения Zero, а глобальная сеть делала клиентами Карибского Казино всех желающих в огромном анонимном мире.
Эли Мюллер отыграл в "Габриэле" (Москва, "Интурист") $10000, после чего приобрел в фирме "Белый Ветер" Notebook Toshiba, подключился к Internet WWW и заочно открыл счет в Glendale Federal Bank (Сан-Франциско). В ближайшие полгода на вопрос самому себе: "На что ставить?" - он неизменно отвечал: "На Багамские острова!"
Спустя год на всякий случай сменивший фамилию Мюллер имел джип Grand Cherokee, дом под Будапештом, полный расчет по старым долгам и ровно сто тысяч американских долларов на игру. Он играл строго раз в неделю, поднимая в среднем около 10%.
Под Новый год Мюллер (тогда, если память не изменяет, Пушкаш) решил сыграть внеурочно, в свое удовольствие. Он включил ноутбук в пол-пятого 31 декабря и за полчаса спустил ровно $ 100 000.
Бог троицу любит. Все-таки закралась в систему Мюллера третья ошибочка.
Не задумавшись ни на секунду, но взяв паузу в две недели, он продал дом, машину - и к апрелю осторожно, ни в коем случае не спеша и принципиально не подсчитывая выигрыш, восстановил статус-кво.
Далее пошло гладко. Одно из главных правил Мюллера было - вовремя уйти. И заработав 718 000 швейцарских франков (доллар как раз резко пошел вниз), он сказал себе: "Всё. Хватит."
Он любил с собой разговаривать. И задал себе следующий вопрос: "А почему, собственно, доллар пошел вниз?"
Валютный дилинг оказался очень похож на казино. Только рулетка - дело общественно бесполезное, в то время как дилинг, движимый тем же неукротимым желанием отдельных личностей выиграть деньги, выполнял благородную задачу стабилизации пяти основных валют планеты: тогда ими считались доллар США, английский фунт стерлингов, швейцарский франк, немецкая марка и японская иена. Успех предсказывался точнее, поскольку управлял им не случай, а текущие мировые события в сочетании с региональными колебаниями коньюнктуры и разницей часовых поясов. Во всем прочем - игра! А что нужно-то, что нужно? Место в дилинг-центре?!..
Вскоре Мюллера заинтересовал и фондовый рынок. Однако он понял, что его средств для серьезной игры здесь недостаточно, что правила крайне интересны, но изучены не до конца, что ждать трех ошибок нельзя, и, если честно, он попросту почувствовал зов.
В последний раз!
В последний раз красно-черное колесо, изрезанное на столбцы, дюжины, шестерки, сплиты, вуазоны и тьеры, представляемое им как карта огромной страны, неведомой федерации, 36-ти соединенных штатов с правительственным округом и Зеленым Домом Зеро, в последний раз это коварное государство-мышеловка поманило его быстрым бесплатным сыром, - и он в полном соответствии с системой играл семь дней подряд, на семьсот тысяч, ведь зовом нельзя пренебрегать, четыре дня с Багамскими островами, три дня в Монте-Карло, так ему захотелось, и навсегда ушел в деловой мир он, в высшие игры ушел с конечной и начальной суммой в два с половиной миллиона швейцарских франков.
А валютный и фондовый рынки - это битва за информацию. И чтобы побеждать в новых играх, Мюллеру пришлось в разных местах информацию собирать и на разных людей выходить.
Господи, да кто ж знал-то, что террористические организации играют такую роль в колебаниях этих самых валют!..
В общем, скоро Эли Мюллера стали заботить многие проблемы, а именно: перемещение по миру денег, которые правительства разных стран почему-то считали грязными; перемещение по миру научных разработок и технологий, которые правительства разных стран почему-то считали своей собственностью. И так далее.
В итоге Эли Мюллер пришел к состоянию, когда он, являясь никем, безработным, затерянным в пространстве и времени человеком с фамилией, о которой в одном гениальном фильме сказано - "иметь в Германии фамилию Мюллер всё равно, что не иметь никакой", - при всем том он оставался одним из немногих, способных подкручивать и подвинчивать те спрятанные от посторонних взоров скользкие гаечки, что продолжают удерживать хоть в каком-то равновесии непонятную самой себе цивилизацию, а на них ложится всё новая и новая нагрузка, и крутится ось всё быстрее и быстрее, всё непонятней и непонятней.
Наверное, единственным другом Эли Мюллера - если у него вообще когда-то существовали друзья - был покойный ныне Александр Полянский, первый президент "Октагона".


"Октагону" стало плохо.
Это очевидно, и он понял это еще две недели назад.
Если 22 ноября не пришли в себя 273 человека, то дальше всё покатилось, как снежный ком. Впрочем, обвалы всегда происходили в режиме снежного кома, и нет в том ничего нового. На 3 декабря в состоянии ЛС очутились 4619 юзеров (данные уточняются). И хотя "Октагон" нашел удовлетворительное объяснение, удостоверил непрекращающимся медицинским консилиумом безвредность внезапного состояния владельцев коричневых сертификатов и поспешил выплатить, мягко говоря, крупные компенсации еще не ведающим о том пострадавшим, - состоялось НЕЧТО, нахлынувшее неожиданно, сей факт не подлежит сомнению.
Это не маленькое ЧП, пища для информационных выпусков.
Это угроза лучшей из всех игр, придуманных человечеством.

***

Почему мне снится именно рулетка? Почему остальное не так ярко? Игра на долларе и игра на юане, игра на восстающем из пепла рубле. Закрытие Гонконгской биржи, проснуться через два часа, чтобы успеть сыграть на Лондонской. Продажа семи истребителей Халифату. Продажа схемы ПВО-1 Южной группы - и три года недоумения четырех разведок, кто ж такое мог сделать? Суперспекуляция с привилегированными акциями "Октагона", когда не я, а третьи лица влетели под инсайдерство. Почему всё это не встает передо мной живыми картинами, а существует словно на книжной полке, из тех, что остались во втором тысячелетии, верхней, запыленной, где книги прочитаны, усвоены и завещаны внукам. А приходит ежедневно: смешанный сигаретно-одеколонный аромат, сперва дешевле, потом дороже, и расчерченное поле, на котором - четыреста семьдесят пять тысяч франков. По 87 500 на первой и третьей дюжинах, по 87 500 на первом и втором столбцах, 50 000 на красном, 50 000 чёт, и для страховки 25 000 на сплит "0-3". Была, черт побери, такая ставка! И колесо крутится, крутится, крутится...
Во сне я ни разу не видел конца. Переворачивался стол, или я просыпался, или колесо продолжало бесконечно крутится, и все задавались вопросом, когда же оно остановится, когда упадет шарик, - что угодно, но ответа, конкретного числа во сне не было. А в жизни... В жизни тогда выпало, я это прекрасно помню и до сих пор ощущаю где-то на уровне горла, в жизни тогда выпало...
Мой взгляд падает на книжную полку. На ней сенсы. Что-то среди них было такое...
Ладно, оставим это. Я чувствую необходимость выстроить в голове предстоящие события.
"Октагон". Не как игра, а как бизнес. Концерн. За столом - некоторое количество очень серьезных людей, контролирующих затею.
Я, конечно, знаю, почему мне снится именно рулетка. Альтернативность истории. Жизнь предопределена, но ее предопределенность имеет несколько линий. Любой момент может стать переломным, человек проявляет волю - и изменяет прежнюю судьбу, чтобы открыть новую, очередной цикл предопределенности, который будет исполняться по своим законам, пока еще более новый волевой импульс не совпадет с новым переломным моментом. Весы качнутся и шарик упадет. Эли Мюллер начался с казино. Если бы он не поверил, что система выигрыша существует - моя страсть к совершенству осталась бы неудовлетворенной. Именно тогда судьба Эли Мюллера, его/моя сила мысли избрала сплит "высокий риск - высокая доходность", за спиной прозвучало "No more bets!", кто-то не успел, а впереди...
Но не хочу быть самоуверенным.
Просто принимая на вооружение абсолютную истину, выраженную тезисом: "Надо уметь рисковать!", - большинство с замиранием произносит слово "рисковать", воспринимая слово "уметь" как служебное.
Добиться совершенства, выстроить жизнь вокруг себя идеально правильно, чтобы каждый день был похож на безупречную партию в шахматы - вот к чему я всегда стремился. Отлаженная система побеждает риск, как порядок побеждает хаос, как разум одолевает энтропию. Со школы, с первых умных книжек закон возрастания энтропии был для меня лучшим стимулом развития интеллекта.
Десять минут прошло. Пора.
Я обнаруживаю, что прошла еще минута, в течение которой я тупо смотрю на сенсы. Здесь, чуть в глубине. Чуть в глубине - прекрасные женщины, гарантия подлинности, самые тонкие ощущения. Только высшее качество. Честно говоря, в молодости мне чего-то не хватало. И не то чтобы я жил аскетом... Но сейчас я понимаю, эта сторона жизни способна дарить более яркие впечатления. Только высшее качество. Две-три дамы просто потрясающие. И возможно, я бегу от реальной жизни...
Мне неудержимо хочется взять в руки конверт. Я делаю это.
Надпись на конверте буквально вонзается в меня. Патрис Лавуазье.
Что-что-что?!
И я вспоминаю, что во сне, пока крутилась рулетка, за спиной перешептывались: "Патрис? Какая Патрис?.."

***

Эли Мюллер, миллиардер, которого нет в списках миллиардеров, попросил документ ОКТ-4.12/1 и назвал пароль. На экране появился список владельцев коричневых сертификатов. Почти все они находились сейчас в состоянии длительного сна. В сознании пребывало на двенадцать часов дня 4.12.33 четыреста одиннадцать человек, чуть меньше 10%, и среди них - Элен-Патрис Лавуазье.
Мюллер задумался еще на минуту. Потом назвал другой документ, но перепутал номер и перед ним возникла стенограмма беседы Владимира Ипатова и Лайка Александра, перехваченная его личной службой 22.11.33.
"И всё, только голые касатки? Загляни внутрь себя. Как бы там ни было, до Рождества ты ведь тоже член нашей команды."
Так, не то. ОКТ-22.11/2.
Теперь на экране появился перечень документов, предоставленных ему для изучения в день... наверное, в день катастрофы.
Среди важных файлов попадались случайно прихваченные, вроде бы не имеющие прямого отношения, и Эли Мюллер по традиции в первую очередь обращал внимание на них. И, конечно, кое-что изловил.
Вот что необходимо еще раз просмотреть.
Касательно Якова Манмана, бывшего сотрудника группы техобслуживания суперсервера, уволившегося 10 января сего года.
Хотя это и так абсолютно очевидно. Всего один пункт анкеты.

***

Анкета при поступлении в колледж

Фамилия, имя Яков П. Манман

Пол, место и время рождения муж., Иерусалим, 6.01. 06

Религиозные предпочтения разнообразны

Считаете ли себя представителем какой-либо национальности или этнической группы нация вымерших тираннозавров

Осознаете ли свое гражданство или относитесь к этому безразлично безразлично

В какой части земного шара Вы хотели бы проживать Балтимор, Москва, Иерусалим

Ощущаете ли Вы правовую защищенность в современном мире вполне и даже чересчур

Что Вас интересует в большей степени, спорт или искусство спорт

Что для Вас физические упражнения: необходимость поддерживать здоровье, удовольствие или лишняя потеря времени забытая правда

Предпочитаемый цвет отсутствует

Предпочитаемый напиток минеральная вода

Какой потребительский продукт Вы приобретаете наиболее часто минеральную воду Selters

Отношение к кампании по разрешению наркотических веществ никакого

Отношение к сексу отсутствует

Какие личности, на Ваш взгляд, оказали наибольшее влияние на развитие человечества Моисей и Роберт Таппан Моррис младший

Кто из современников оказывает такое влияние сейчас сейчас пока никого

Любимая историческая эпоха еще не наступила

Какое звание, на Ваш взгляд, наиболее ппривлекательно: чемпион Олимпийских Игр, обладатель Оскара, лауреат Нобелевской премии, лауреат премии "Гринпис", Король Норвегии, премьер-министр Италии, Президент De Beers, Президент Microsoft, Президент НАТО, Далай-Лама, Модель года, лидер списка "Коммерсантъ"-100 конечно, Microsoft

Кем бы Вы хотели видеть себя через десять лет победителем

Чем, на Ваш взгляд, будет отличаться третье тысячелетие от двух предыдущих по сути к сожалению, в нем может не остаться места для сильных людей


***


Пророк Моисей плюс изобретатель первого вируса. И ведь никто из допущенных к документации не вспомнил, кто такой Роберт Таппан Моррис мл., студент Корнелльского университета.
Плюс Элен-Патрис Лавуазье.
Эли Мюллер еще на минуту задумался.
Набрав номер, он увидел приемную Егора Козлова.
- Передайте президенту: господин Мюллер опоздает на час.
И отключился.
Затем он снова достал сенс, взглянул в шаловливые глаза Патрис Лавуазье на конверте и медленно поднялся на второй этаж.


Спустя два часа пятнадцать минут он сидел в старомодном кожаном кресле, в просторном и вместе с тем уютном кабинете, по-настоящему защищенном от любых веяний технического прогресса, и слушал, как заместитель Козлова рисует пленительные перспективы выхода из очередной трудной ситуации, в которую, аки в капкан, угодил концерн.
Фамилия заместителя никак не могла оформиться и неустойчиво колебалась в сознании Мюллера между крайними пунктами Белочкин и Девочкин.
- Армия наших юзеров очень разнородна, однако несколько групп предпочтений выделить все же можно. В конце концов, если бы в "Октагоне" привлекала только спортивная сторона, никто бы не покупал служебные роли. У нас имеется какая угодно статистика - по цветовой коньюнктуре, по регионам, по возрастам, клубам и т.д. Но ведь главное сейчас - зачем люди идут во внутренний мир. Когда бы вы думали производился такой опрос? Два с лишним года назад! В качестве маркетинговых исследований. Невероятно! Поэтому 22 ноября я заказал срочный углубленный повтор. Впрочем, данные двух опросов практически совпали. Три приблизительно равные группы, в сумме охватывающие семьдесят один процент пользователей, в "Октагоне" в первую очередь ценят:
- первая группа - проработанность внутреннего мира, квазиреальность ощущений, которая дарит как бы обладание второй жизнью, по словам одного из респондентов - возможность прожить большее количество лет;
- вторая группа - глубокий отдых, уход от будней, положительное влияние на организм и нервную систему, своеобразная медитация, гарантировано достигаемая техническим способом;
- третья группа - возрождение истории, истинного, правильного древнего мира, возвращение на путь, с которого свернула цивилизация.
И только двадцать семь с половиной процентов (полтора процента имеют редко встречающиеся мотивы), только двадцать семь с половиной процентов считают основной в канонических мирах спортивную сторону, принцип справедливого соревнования систем, Игроков и т.д. Но даже в этой четвертой группе очень многие выделяют освобождение от агрессивности, от азарта, то чувство борьбы, которое позволяет ощутить канонический мир независимо от итогов турнира. В такой ситуации при наихудшем развитии событий - если инцидент с гномами Пальцевой приведет к искажению спортивных результатов - следующий, Четвертый мир потеряет лишь около пятнадцати процентов юзеров, и это при условии, что ни один из разочарованных четвертой группы не воспользуется услугами "Октагона". Что тоже маловероятно. Кроме того, успешная рекламная кампания способна за год сократить потери в потребительском интересе до пяти процентов, вложений же она потребует всего на два-три процента больше, чем рекламная кампания Третьего мира. Не надо забывать и о достигнутом "Октагоном" запасе прочности. В Третьем мире стал совершенно невозможен возврат юзера в игру, вторичные сертификаты просто исчезли как явление, и еще хорошо, что благодаря возросшей внутренней смертности нам удалось инициировать всех юзеров, купивших сертификаты до 24 декабря 31-го года. А потому я убежден: искажение результата, пусть даже оно будет, не может серьезно угрожать "Октагону", мы достаточно сильны, чтобы не обращать внимания на чьи-либо обиды. Да, пострадает скорей всего Полянский, но незначительно. Пока он сохраняет все шансы на победу. Зато никто не станет говорить о "заговоре русского Совета Директоров", и прочее, и прочее. Угроза же каноническим мирам есть - со стороны охраны свободы личности и, скажем так, медицинской. Но это та угроза, которая висит над нами с двадцать пятого года, и что? Мы просто обязаны найти точные причины случившегося. Компенсации выплачены, и если мы с вами понимаем, что "сон" юзеров безвредней насморка, теперь это понимание необходимо вдолбить каждому, пусть даже организация такого вдалбливания будет стоить четверть прибыли от Третьего мира. И вообще: прежде в подобных ситуациях концерн оказывался на грани краха, а сегодня мы обсуждаем возможные потери, исчисляя их процентом от прибыли.
Покосившись на Эли Мюллера, с места решительно поднялся Иван Коромысло.
- Господа, следует различать два вопроса. А именно: безопасность спортивной федерации и безопасность вложений крупных акционеров.
- Да это одно и то же... - произнес кто-то.
- Нет, я хотел бы разделить эти вещи...
Эли Мюллер перестал слушать. Иван Коромысло был его человеком в Совете Директоров. Мюллер очнулся, когда слово взял Харрисон.
Харрисон... Они оба имели друг на друга досье, но Мюллер знал о Харрисоне раза в три больше, нежели Харрисон о Мюллере, и это вдохновляло.
- Чрезвычайно важно установить, кроется ли причина события в нем самом или из-за кустов выглядывает чей-то хвост. В течение первых дней мы вынуждены были гадать на кофейной гуще и собирать информацию по крупицам. Признаемся честно: мы прозевали гномов. Что, собственно, произошло? Некое скопление юзеров, то есть скопление сознаний людей, вряд ли знакомых друг с другом во внешнем мире, проявило собственной воли больше, чем оно могло проявить. Это первое. Второе: проявив коллективную волю неясного происхождения эти юзеры вдруг перестали, скажем так, возвращаться, то есть продолжали пребывать в параллельном, или бессознательном, или каком еще состоянии вместо полутора часов полные сутки, то есть даже тогда, когда состояние не поддерживается "Октагоном". Третье: после этого их коллективная воля, судя по всему, усилилась, о чем говорят операции против Республики Полянского. Вопрос, кому это выгодно, теряет смысл среди многообразия ответов. Вопрос, кто был бы способен это осуществить, пока прорабатывается теоретически. С 22 ноября по 4 декабря, на момент 12:00, мой отдел проделал огромную работу. Имеется двести сорок четыре подозреваемых. Хотя теоретически подозреваемыми можно считать пять тысяч юзеров-гномов. Обывательская версия о заражении суперсервера вирусом нелепа. Однако загадочная "реакция Х", впервые выданная двадцать второго числа, все же не определена. Одиннадцать дней считалось, что таким образом суперсервер реагирует на отсутствие торможения у юзеров-гномов, но, как выяснилось, "реакция Х" - это некая исполняемая функция. Создается впечатление, будто именно с ее помощью гномы выходят из-под контроля законов "Октагона". Удивляет также, что за десять туров после 22 ноября гномы потеряли убитыми всего девятнадцать человек, неправдоподобно мало, из которых семнадцать оказались как раз неинфицированными, позволю себе употребить данное слово, а двое, увы, анонимными юзерами, не откликнувшимися на наш призыв. Разыскать их пока не удалось, так как они вышли из игры в 583-м туре, позавчера. У меня нет сомнений, события спровоцированы чьей-то злой волей, происшествие не случайно. Мой отдел рассматривает пять основных версий. Но я полностью согласен с тем, что сказал господин Стрелочкин: оснований для паники нет, концерн достаточно силен. Вспомним: в каждом каноническом мире случался скандал, я уже не говорю о самом начале канонических миров, о процессе двадцать пятого года. Первый мир испытал нашествие хакеров, сколько мы на этом потеряли? Второй мир после введения пищевой опции оказался завален "побочным эффектом" - разве тогда это не вызывало сомнений в справедливости спортивных итогов? И даже в нынешнюю Лигу Полянский-младший умудрился протащить свой холодный шоколад. Но теперь холодный шоколад уже не считается скандалом, а считается хитрым тактическим ходом. То же будет и с гномами. В конце концов, Артур Александрович получил своё. А злоумышленник есть, может быть, он даже среди нас - не возмущайтесь, господа! - я всего лишь не исключаю. Однако "Октагон" победит, Четвертый мир наступит своим чередом, и он будет не менее успешным, чем предыдущие.
В пяти или шести интимных беседах, перехваченных некогда Мюллером, Харрисон говорил куда более связно.
- Господин Мюллер, - произнес Егор Козлов, - я хотел бы услышать ваше мнение.
Эли Мюллер сделал жест, который он в далекой юности подглядел в старом фильме "Крестный отец".
Иван Коромысло ощутил напряженность ситуации. Он трепетал. Совершенно зря, впрочем.
- Да, господа, - сказал Мюллер, - ни IBM, ни Microsoft не ведали таких сюжетов, какие выпали на долю нашему "Октагону".
Он откашлялся и выпил полстакана минеральной воды.
- Странно, но я нервничаю. Нечасто приходится переживать исторические моменты. Итак, господа, вы много и хорошо говорили, но я так и не услышал того, что хотел бы услышать. Возможно, потому что опоздал. Ваши мысли устремлены в будущее, в крайнем случае, концентрируются на настоящем, и в результате нынешнее происшествие кажется вам всего лишь происшествием, обременительным, неприятным, но не смертельным. Между тем, причины катастрофы, - Мюллер подчеркнул слово "катастрофа", - и истинный смысл состояния, обозначаемого изящной аббревиатурой ЛС, установлены в расплывчато-общих чертах. Простите, но уже неделю "Октагон" напоминает мне страуса, спрятавшего голову в песок и разбрасывающего ногами щедрые компенсации. Настолько щедрые, чтобы средний обыватель цокал языком от жалости, что не ему довелось провалиться в абсолютно-безвредный колодец ЛС. Я, господа, проглядел на досуге документики, любезно присланные мне президентом. Я просил всё, что возможно, и он прислал мне всё, что возможно. Целый электронный ворох. И меня очень заинтересовал один человечек по имени Яков Манман. Вот вы, господин Харрисон, как глава службы безопасности всего нашего "Октагона", что можете сказать о человечке по имени Яков Манман?
- Он отрабатывается по одной из пяти версий. В этой фамилии для меня нет ничего нового, господин Мюллер, я ведь видел те же документы, что и вы. Более того, я для вас их подбирал.
- Совершенно верно, господин Харрисон, те же. Совершенно верно, как вы говорите, "более того"... И только по одной из пяти версий? В общем, господа, я имею смелость утверждать, что именно Яков Манман бросил нам осознанный вызов. Это очень интересный человек. И это очень сильный противник.


- Яков Манман родился в Иерусалиме. Затем его родители перебрались в Балтимор, штат Мэриленд, затем в Москву. Далее следует анкета при поступлении в колледж. Для меня не так важно, чтоон работал в техобслуживании суперсервера. Для меня совсем не важно, что он усовершенствовал какую-то там возвратную программу. Мне плевать, что он уволился 10 января сего года. Хотя всё это, конечно, тоже важно. Но один пункт анкеты открыл мне главное: Манман не игрушка в чужих руках, он действует сам. Возможны два-три второстепенных помощника, однако именно Манман - инициатор, революционер, убежденный гениальный мятежник. И сейчас он там, среди гномов. Это его воля ведет их, всё заранее подготовлено. Десятого января он увольняется, а двенадцатого, в триста одиннадцатом туре незаконно, пиратским способом, вопреки запрету для сотрудников класса А проникает внутрь и убивает героя-миссионера Лайка Александра. Манман не мог больше ждать, из всех брошенных народов гномы Пальцевой как нельзя лучше подходили ему, он не желал отдавать их. Кроме того, Елена Пальцева держала восемь сменных ролей, так называемых старцев второго круга. В них она рассчитывала в случае успешного развития вселять души вновь приобретаемых героев. Идеальный объект, специально созданный для вторжения! Но не думайте, Пальцева никогда ничего не знала о Манмане. Он же из тех людей, что обладают талантом узнавать всё. Есть такие люди. Он всю жизнь готовился к своей роли. Насколько я понимаю, Манман тяготился современным миром. Он не умел в нем жить. Но страстно хотел побеждать. Этакое древнее сознание, я хорошо представляю его, библейский Самсон, ищущий льва, которому можно разорвать пасть. Ему было тесно. Цивилизация слишком сложна, господа, для прямых натур. Манман занимался культуризмом, боксом, боевым у-шу. Голова у него тоже, теперь уже всем ясно, работала. Но вот что любопытно - когда он уволился, это никого не удивило. Его не интересовал успех в виде даже очень-очень большой гарантированной зарплаты, он жаждал успеха другого рода. Он внутри, господа. Он обманул суперсервер. И подготовил достаточно чудес, чтобы стать лидером, а проще - хозяином гномов.


- Ну, допустим, - произнес Козлов после некоторого молчания. - Но что это меняет по сути?
- Господин Мюллер, - усмехнулся Харрисон, - я мог бы рассказать подобные истории еще о двух десятках личностей. Но я не желаю быть голословным.
- По сути? - переспросил Эли Мюллер, оставляя реплику Харрисона пока без внимания. - А по сути вот что. Я-то нашел тех двух юзеров, которых господин Харрисон считает анонимными. И анонимными они стали одновременно с окончанием тура благодаря мне. Так, на всякий случай. Чтобы всякий Царицын не пришел следом. Рассказали же они... Да, собственно, ничего они не рассказали. Просто это уже не люди. Это гномы.


- Внешний мир тешил себя приятной иллюзией, будто он контролирует мир внутренний. До двадцать второго ноября внутренний мир был развлечением юзера, сугубо зависимым развлечением, включил-выключил. Но ведь даже наблюдать за внутренним миром до сих пор невозможно, и никогда, никогда не станет возможным. По правилам стенографирование баронских народов не производится, даже подслушать, о чем они говорят, труднее, чем записать разговор во внешнем мире. Выборочная стенограмма, наугад - много вы там накопали? (Кстати, этого материала у меня почему-то не имеется.) Что такое "реакция Х"? Мы не знаем. Мы не можем увидеть. Контроль оказался еще более виртуален, нежели объект контроля. Учтите, сегодня мы в худшем положении. Во внутреннем мире легче, Манман имеет огромную фору во времени. У него на размышление тринадцать лет, у нас - четырнадцать дней. Он просто больше успеет, потому что, я убежден, он ушел туда в памяти. И вернутся они все в памяти. Все четыре тысячи шестьсот... сколько там, кто помнит?
- Четыре тысячи шестьсот девятнадцать, - подсказал Иван Коромысло.
("Девятнадцать: красное, нечет, вторая дюжина, третий столбец, - нет, тогда выпало другое число", - сказал себе Мюллер.)
- К шестисотому туру, к концу света все гномы до единого пройдут через реакцию Х. Это неизбежно. Вы спрашиваете, что же такое "реакция Х"? Да, у меня есть версия. Одна, а не пять, господин Харрисон. Но я пока не хочу о ней говорить - дабы не быть голословным.
Эли Мюллер замолчал и задумался. Ему вспомнился сенс Патрис Лавуазье. И еще его первая женщина. С ним это случилось довольно поздно. И ощущение полета, уверенности в себе, дополнительной силы после...
Во внутреннем кармане пискнуло. Мюллер прикоснулся к пуговице.
- Господа, - произнес он через несколько секунд, - я только что получил сообщение. Мои люди обнаружили тело Якова Манмана.
- Тело?!
- Да, тело. Яков Манман находится в Хайфе в состоянии ЛС. Его окружает охрана и целая коллегия адвокатов.


Егор Козлов тяжело оглядел присутствующих и остановил взгляд на Эли Мюллере.
- Я знаю, что делать, - сказал Мюллер. - Гномы имеют преимущество. Положение надо уравнять. Есть только один способ достойно ответить на вызов.


Ночное небо над Провансом.
Эли Мюллер рассматривал холодные далекие звезды, которые на самом деле горячи и вовсе не так безразличны, как кажется астрономам.
"Октагон". Нет, Мюллер никогда не стремился его контролировать, подчинять своей власти и т.д. Просто когда-то давно идея октагона умерла бы без поддержки сильного, свободного, не отягощенного информацией о себе капитала. Но он не вторгался в чужие владения и даже подавил вечный соблазн СЫГРАТЬ. Хотя мог бы. Эх, мог бы!.. Но учредители вне игры, Правление вне игры, все, кто способен побеждать без правил, вне игры. И это справедливо.
Во внутреннем кармане пискнуло. Эли Мюллер не спеша вошел в дом и взглянул на экран.
Сообщение: "По уточненным данным после 586 тура в состоянии ЛС оказались 25 граждан Селентины."
Список.
Мюллер пробежал глазами.
Все касатки.
Напрасно, все-таки напрасно он отказался скинуть акции "Октагона" и закупить десятилетние нефтяные фьючерсы. Теперь поздно.
Опять сигнал.
Перед ним был Артур Полянский. Мюллер даже не удивился. Он просто отметил, что последний раз общался с Артуром, когда тому было девятнадцать лет.
Эли Мюллер включил звук.
- Здравствуйте, дядя Саша, - произнес Артур. - Отец перед смертью дал мне ваш код и этот номер. Он сказал, что этот номер никогда не изменится. И что я могу к вам обратиться, когда мне будет особенно тяжело. Он сказал, одну мою просьбу вы обязательно выполните. - Полянский улыбнулся. - Как золотая рыбка.
На столе у взрослого лорда Артура красовалась антикварная чашка и сыр на тарелочке. Мюллер профессионально посчитал: шесть кусочков сыра, три сотни пятидесятидолларовыми ставками в столбик.
Он добавил изображение и сказал:
- Я слушаю.
Полянский-младший с проникновенной сумасшедшинкой посмотрел в экран и спросил:
- Что такое "реакция Х"?

*****




Лицо седьмое
Редактор

12.12.33

Едва самолет набрал высоту и внизу поплыли скрывшие город облака, Михаил Лонгин достал из дипломата "Одиссею". Он нежно коснулся пальцами кожаного переплета, как всегда ритуально взглянул на титульный лист и, аккуратно, бережно перевернув страницы, оказался в начале седьмой главы.
Достигнув блестящих царевых палат, Навсикая въехала прямо на двор и сошла с колесницы. Молодые, бессмертным подобные, братья подхватили платья, служанки разбежались по поручениям. Навсикае было грустно: ей понравился странник. Но она знала феакийцев, горячих и подозрительных. Ее отец, Алкиной, был типичным феакийцем, недаром так легко властвовал он над своим народом.
Тем временем Одиссей направил путь в город. Возле самых ворот ему встретилась феакийская дева, чудесная блондинка со скуделью в руках. Справедливо полагая, что лучше спросить дорогу у молоденькой девушки, нежели у буйного воина или пьяного крестьянина, к тому же держа в памяти свой богатый опыт общения с античными дамами, несчастный и великий царь Итаки обратился просто и незамысловато: "Дочь моя, можешь ли ты мне указать те палаты, в которых ваш обладатель, божественный царь Алкиной обитает?" Но дева на удивление оказалась болтушкой; весело щебеча что-то о своем беспорочном отце, живущем в двух шагах от дворца, она слово за слово рассказала ему всё - и о феакийцах, и об Алкиное, и о сомнительных купаниях Навсикаи. Одиссей узнал главное: быстрым вверяя себя кораблям, пробегали бесстрашно феакийцы бездну морскую, отворенную им Посейдоном, и корабли их были скоротечны, как легкие крылья иль мысли. "Запомни, имя царицы - Арета", - напоследок сказала дева.
Михаил Лонгин поднял голову, чем прервал течение "Одиссеи". По Гомеру девой со скуделью была сама Афина, но Лонгин видел ее просто доброй и обаятельной феакийкой, встретившейся на пути Одиссея, - дочерью воды, родившейся под знаком Рыб. Сейчас она, безымянная героиня одного эпизода, даже могла поспорить с Навсикаей.
Невероятно все-таки отличается подлинная книга от электронного стандарта. Раньше Миша Лонгин всюду ходил со стареньким ноутбуком, и только два года назад, поправив материальное положение благодаря успеху карты "Роман", впервые позволил себе покупать книги. И стал проваливаться в них! Бумага волшебным образом несла на себе энергетику автора, эпохи, она позволяла душе оживлять героев, чего никогда не получалось, глядя в экран. Бумагу можно было пощупать, о ней необходимо было заботиться. Подверженная огню, она была теплей и изысканней самых надежных электронных носителей информации.
Одиссей вошел во дворец.
Ускользнул час.
...Алкиной уже пообещал Одиссею доставить его на родину, и Арета приказала рабыням разостлать ложе, и рабыни взяли факелы, когда внизу, ласково улыбаясь самолету, показался остров.
Страна, давшая миру Афродиту; гнездо русской мафии; штаб-квартира "Октагона".
Михаил Лонгин закрыл книгу и посмотрел на Кипр.


- Сразу проясним ситуацию. Кстати, как вас лучше называть?
- Майкл.
- Майкл. Отлично. Итак, Майкл, я намерен сообщить вам то, что не решился бы доверить даже самой секретной связи и о чем говорить за пределами этого здания невозможно в принципе.
Эли Мюллер был возбужден несколько более, чем обычно. Да что там: никогда еще он не был так взбудоражен. Никогда еще так быстро не разваливалось столь крупное дело, грандиозное явление, символ эпохи. Никогда еще Мюллер не зависел от кого-то так явно, как сейчас от этого Лонгина. Он сам его выбрал. Нити в руках Мюллера - пока; но когда шаг будет сделан, останется лишь надеяться на незнакомца, о котором он успел узнать всё, абсолютно всё, кроме главного: сыграет или нет? Улыбнется ли удача, притянет ли фарт? Хватит ли воли и молниеносной, в 3х10-9 секунд интуитивной реакции сознания? Сознания в полной, несокращенной редакции.
Майкл.
Всё, решено. Других кандидатов нет.
А Лонгин тем временем наблюдал по-юношески бойкого господина преклонных все же лет, чей возраст забился в дальний угол после первых слов, им сказанных. Наверное, так должен был выглядеть царь-авантюрист Одиссей, доведись ему отведать почтенную старость.
- Вы, конечно, уже слыхали о "коричневом ЛС"?
- Очень в общем.
- Компенсации, случаи, медицинские заключения, интервью с Пальцевой - так?
- Даже меньше.
- И какое у вас сложилось очень в общем впечатление?
- Ну... Мне кажется, вполне преодолимая неприятность. Хотя двух-трех процессов "Октагону" не миновать. Как я слышал, это произошло из-за установки Пальцевой, то есть опять встает вопрос о чрезмерной власти барона над юзером.
Лонгин взглянул на кресло.
- Да, присядем, - вспомнил Мюллер.
Харрисон и Стрелочкин изучали Лонгина молча.
- Я, конечно, понимаю, что моя карта с одной стороны прославилась, но с другой...
- Ваша карта здесь совершенно ни при чем.
- Вот как?
- Да, именно. "Коричневый ЛС" - не просто неприятная случайность... или как вы сказали? - "преодолимая неприятность". Это крах. Сейчас мы сохраняем полную конфиденциальность, сейчас это тайна, но через десять дней о ней узнают все. Эх, Майкл, если б мы могли решить проблему ценой активов "Октагона", или своих личных накоплений, - каждый, не колеблясь, с улыбкой - да, сегодня уже с улыбкой! - пожертвовал бы всем. Мы наблюдаем диверсию, Майкл, диверсию из идеологических соображений, причем идеологические соображения диверсанта будет очень сложно объяснить миру. Скорей всего мир решит, что виноват один "Октагон", зарвавшаяся гигантская компания. Увы, наш злой гений не исламский фундаменталист, не бешеный патриот, не член секты или какой-то экстремистской группировки. К сожалению, он просто последний из вымерших тираннозавров. Тираннозавр - хищник, вы помните, Майкл?


В отличие от Якова Манмана, последнего тираннозавра, Михаил Лонгин представлял собой рептилию прекрасную и нежную, вид еще живой, но жестоко страдающий от экспансии неумеренно размножившихся млекопитающих.
Ему не нравилась тотальная зависимость чистого искусства от запрудившей Вселенную коммерции. Ему не нравился тот факт, что создание классического кино требовало сумм, примерно равных гонорарам героев "Октагона", но герои регулярно покупались, а в серьезный фильм не хотел вкладываться никто. Ему очень не нравилось издевательство над временем: от возникновения Земли время брело по ней неспешно, как почтенная матрона, а теперь его заставили припустить под горку, неприлично задрав матроний подол. Его раздражали клипы, бесконечные, мелькающие, овеществляющие суету. Его раздражало, что окончательно и навсегда перепутавшие друг друга эротика и порнография не были столь вездесущи даже в самом развратном городе античности - Коринфе. Стиль жизни, исключающий ее осознание, оставляющий человеку лишь череду простых эмоций в ритме стробоскопа, - возможно, однобокая характеристика новой реальности, но она преследовала Майкла Лонгина. Впрочем, вместе с тем и вопреки, он каждый день ощущал благость существования, которая была вне эпох, окружения, личностей и судьбы.
Михаил Лонгин хорошо знал историю. Достаточно хорошо, чтобы первая же его авторская карта выиграла конкурс и вошла в Канонический мир - единственный случай, когда конкурс выиграла маленькая фирма, где и президент, и учредитель, и редактор - одно лицо. Но он слишком хорошо знал историю, чтобы воспринимать канонические миры "Октагона" с фанатичной серьезностью; любое стратегическое моделирование, будь то "Октагон" или мыльная версия, оставалось для Лонгина низкой попсой. Успех карты не только не поколебал его снисходительное отношение к героям, нечисти, клубам юзеров и т.д., но стал лишним доказательством: если одна карта, неделя бездумной работы, дала денег больше, чем исследования античной литературы, истории кино, два десятка бытовых кинобиографий - значит, в мире что-то не так. "Октагон" по Лонгину был набором заменителей - заменитель драки, заменитель истории, заменитель медитации, заменитель жизни. Чтобы проваливаться в параллельные вселенные, Лонгину хватало себя самого, без технических приспособлений.
Типичный "антиклиент", живое опровержение всемогущества рекламы.
У него имелась мечта - снять классическое кино и показать его в Каннах. Только Каннский фестиваль считал он подлинным, Сочи слишком шли на поводу у публики. Поэтому Лонгин намеревался подготовить еще несколько карт к Четвертому миру, а пока делал бытовые биографии.
Разумеется, обо всем вышеперечисленном Эли Мюллер был также осведомлен.


- Вы автор седьмого пространства, вы создали эту карту. Вы знаете ее, как никто иной. "Октагон" нуждается в спасении, в спасителе. Я предлагаю вам стать им.
- Но каким образом?!
- Что мы имеем? Некий пират-террорист проник во внутренний мир. Он оказался незаурядным хакером и сумел подчинить себе целый народ. Он лежит сейчас в Хайфе, наслаждается своим детищем - ЛС, в его комнате очень громко играет музыка, исключительно хард-классик. В результате его вторжения - он, видите ли, имел доступ к суперсерверу - во внутреннем мире появилось нечто новое, а именно "реакция Х". Когда юзер встречается с "реакцией Х", он впадает в состояние ЛС. Эпидемия, не правда ли? Знаете, как боролись с эпидемиями в Древнем Египте? Уничтожали всех носителей инфекции, всё их имущество, а потом специальный отряд с хорошего расстояния поражал стрелами тех, кто производил первое уничтожение.
- Потому Господь и наслал на Египет десять казней.
- Возможно. Уничтожить носителей ЛС все равно не удается, Полянский пытается это сделать уже пятнадцать внутренних лет. Гномы ускользают от войск Селентины или, в крайнем случае, разбивают их. Но мы забегаем вперед. В конце концов, если бы все беды ограничивались внутренним миром... Главная беда здесь: те, кто возвращается после ЛС, - а возвращаются они только будучи убитыми во внутреннем мире - минуют торможение рефлексов. То есть они помнят внутренний мир, помнят во всех подробностях. Новый синдром. Да, медицина права, они полностью здоровы, ЛС никак не повредил организму, но представляете, Майкл, каково вернуться, реально прожив пятнадцать лет гномом? Это вам не последствия Мусульманской войны с ее семью десятками погибших и двумя сотнями раненых.
- И этих вернувшихся сейчас скрывают?! - поразился Лонгин.
- Да их вернулось-то всего-ничего. Носителей ЛС не так просто убить. Но ведь там их больше четырех тысяч!
- Но почему их не разбудят насильно?
- Да, Майкл, я еще не сказал вам: разбудить-то их и невозможно. ЛС безвреден лишь до тех пор, пока из него не пытаются вывести насильственным образом.
- И что же вы намерены делать?
- Мы намерены решать проблему изнутри. Я предлагал это еще четвертого декабря, неделю назад, но мы всё сомневались, надеялись. И я тоже сомневался, надеялся. Тогда мы думали, что речь идет только о престиже "Октагона". Как всё изменилось! Во внешнем мире мы бессильны. Вернее, всё, что могли, мы уже сделали. Остановить эпидемию возможно лишь там. Остановить гномов, остановить злую волю нашего гениального хулигана. Мало кто знает, Майкл, что "реакция Х" поражает уже не одних гномов. Число зараженных селентинцев будет расти каждый тур, каждую игровую минуту. Мы намерены нарушить устав турнира и отправить вас воочию познакомиться со своей картой. Все редакторы до единого мечтали пощупать создаваемое ими пространство в Каноническом мире. Вы станете первым, Майкл.
- И единственным?
- Очень на это надеюсь.
- Знаете, я, может быть, исключение, но я не мечтал щупать свое творение.
- Вы хотите отказаться?
- Нет. Я не знаю. Всё слишком неожиданно. А почему именно я?
Такой же вопрос задавал Харрисон. А почему именно редактор? Он знает карту - ну и что? Какое реальное преимущество?..
- Не отказывайтесь, Майкл. И не задавайте лишних вопросов. Вы же понимаете, мы не можем обратиться к героям. Мы вынуждены выбирать из непрофессионалов. То, что мы делаем - создание незарегистрированной оболочки с нелимитированным пауэром и сохранением памяти - чудовищно. Это вопиющее нарушение всех канонов игры, которое подорвет доверие к ней навсегда. А я лелею надежду на успех. На полный успех. Я верю, что спасти можно всё. Конечно, если повезет. Вы получите гонорар в размере тридцати пяти миллионов швейцарских франков, этого достаточно?
Лонгин просто кивнул.
- Это - на жизнь, - продолжал Эли Мюллер. - Плюс поддержка ваших проектов, что вы там хотели сделать - три фильма для Канн?
Харрисон, Стрелочкин, Лонгин и Мюллер помолчали. Нарушать тишину было в сущности нечем.
- Я безусловно согласен, - сказал наконец Лонгин. - Хотя бы из-за денег.
В разговор вступил Харрисон:
- Вам будет обеспечена эксклюзивная программа сохранения памяти, пауэр в режиме максимум плюс один, все три стимуляции, опция волшебных предметов по типу "герой", доступ к базе данных по типу "колдун", неуязвимость оболочки по типу "призрак" в режиме максимум плюс один, а также, разумеется, возвращение в сознание после каждого тура. Ваши задачи...
- Простите, - перебил Лонгин, - а что такое "реакция Х"?


Да, господа, две части человеческого сознания издавна разделяла пропасть. На огромной неосвоенной территории "заповедной зоны" обитали дикие кочевые племена - кимвры, сарматы, гунны, монголы, которые сами еще не осознавали себя кимврами, сарматами, гуннами или монголами. А с другой стороны ютилось небольшое, с трудом цивилизованное на протяжении веков государство. Пропасть хранила его, оберегала и лелеяла. Пропасть позволяла ему создавать законы и жить по ним. Но бесконечные просторы неизвестного манили - и вот отважные путешественники стали пропасть преодолевать. Они изучали дикие племена и возвращались в уют привычной цивилизованной жизни. Специально обученные пограничные отряды зорко следили, чтобы пропасть оставалась преодолимой только отсюда, чтобы ни один гунн, ни один сармат не посмел! Но однажды утром жители государства узнали, что они просчитались, что между "заповедной зоной", между огромным полигоном чистых, как дети, жестоких, как дети, агрессивных, как дети, кочевников и благоустроенным родным домом проложен широкий устойчивый мост.
Две поляризованные оболочки встречаются и вместо запрограммированного отталкивания возникает частичное пересечение. Главный признак, как выяснилось, "реакции Х". Знак Х, неужели случайно реакцию назвали именно так? Знак, символизирующий пересечение. Крест на канонических мирах "Октагона".
Инстинкт самосохранения заменило чувство игровой самоценности, пищевой инстинкт заменила пищевая опция - инстинкты изгонялись - но сексуальный инстинкт, инстинкт притяжения не был замещен ничем. А потому явился сам. Ну что, Прометей, ты сделал свое грязное дело?
Теперь они придут на небеса, сказал Бог. Нет, нет и нет! Мы должны прыгнуть выше головы, чтобы этого не случилось.


- И как это происходит внутри?
- Ну, никто не знает, как это происходит внутри. Вы имеете в виду, как это выглядит?
- Да.
- Никто не знает.
- Во всяком случае, среди селентинцев пока заражены только касатки, - добавил Стрелочкин.
- Правильно ли я понимаю, - сказал Лонгин, - если нет, поправьте. Значит так: пересечение оболочек не допускалось, при случайном соприкосновении дополнительно стимулировались неприятные ощущения. Инстинкт продолжения рода не поддерживался, аналогичной опции не было. Механизм диверсии основан на прогрессирующей программе, запущенной в суперсервер в начале Лиги Лордов. К 575-му туру она разрушила запрет на пересечение оболочек у некоторого количества коричневых юзеров. Ориентировочно двести-триста, до пятисот гномов. В том же 575-м туре хакер изнутри спровоцировал пересечение оболочек этих юзеров, подчеркнуто соблюдая противоположность полов. В результате уравновешенность стимуляций была нарушена, сексуальный инстинкт прорвался во внутреннее сознание и установил обратную связь между "заповедной областью" и сознанием внешним. Когда через "реакцию Х" прошли все предусмотренные прогрессирующей программой, они стали соприкасаться с неинфицированной частью народа. Назовем это нарушением девственности: при соприкосновении инфицированной и неинфицированной оболочек происходит преодоление канонической "неприятной" стимуляции, барьер прорывается и юзер, бывший неинфицированным, приобретает новую, стихийную стимуляцию - сексуальную. Сбалансированность оболочки неминуемо нарушается, торможение рефлексов не происходит и, хотя внутри юзер по-прежнему лишен памяти, к нам сюда он является полноправным гражданином той жизни.
- В общем верно, - ответил Харрисон. - Только появление натурального инстинкта внутри нельзя назвать новой стихийной стимуляцией. Это именно прорыв. Например, вместе с сексом из внешнего сознания приходят болевые реакции на соответствующие картины внутренних событий. Меняется структура пауэра - математическое значение остается тем же, а сам пауэр непостижимо меняется.
- Ну ясно, недаром гномы выигрывают сражения.
- Итак, ваши задачи. Обладая эксклюзивной программой сохранения памяти, пауэром в режиме максимум плюс один, тремя стимуляциями, опцией волшебных предметов по типу "герой", доступом к базе данных по типу "колдун", неуязвимостью оболочки по типу "призрак" в режиме максимум плюс один, - Харрисон явно испытывал удовольствие от перечисления, - обладая таким джентльменским набором, а также, разумеется, возвращаясь в сознание после каждого тура, вы должны будете стать новым вождем гномов. Их лидером, хозяином, мессией. Если возможно, прежнего лидера надо будет убрать.
- А кто он?
- Один из восьми старцев.
- Один из восьми старцев второго круга, - уточнил Эли Мюллер.
- Простите, - сказал Лонгин, - я не следил за турниром. Еще были старцы первого круга?
Харрисон взглянул на Эли Мюллера.
- Да, - сказал Мюллер, - восемь героев. Они погибли, когда Темный Аметист обрушился в недра гор. Не беспокойтесь, всё, что нужно, вы узнаете.
- Если удастся взять гномов под контроль, - продолжал Харрисон, - прежде всего необходимо прекратить дальнейшие пересечения. Остановить эпидемию. Замкнуть их снова в себе. Понимаете, после "реакции Х" оболочка уже не вечна, она начинает медленно разрушаться. Конечно, до 600-го тура этого не произойдет, но мы могли бы создать для них специальную эрзац-версию после Канонического мира, этакую нишу на пять тысяч человек. И если бы они воздержались от дальнейших пересечений, не исключено, что удалось бы стабилизировать оболочки и вновь восстановить барьер. Тогда все вернулись бы в нормальном состоянии, просто проведя в ЛС лишние три-четыре месяца. Вы понимаете?
- Вполне.
- Но это задача максимум. А задача минимум... Если ничего не выйдет, вы должны будете их всех перебить. Весь народ.
- В одиночку? - пошутил Лонгин.
- Да, и как можно скорее, - абсолютно серьезно ответил Харрисон.
Лонгин оглядел присутствующих.
- Но в одиночку это невозможно!
- Мы создадим такую оболочку, что вы один сможете перебить кого угодно.
- Ну, хорошо, - сказал Лонгин после паузы, - и сколько у меня времени на подготовку?
- Вы не следили за турниром, - сказал Харрисон, - но вы хоть знаете, какой сегодня был тур?
- Нет.
- Пятьсот девяностый. Следующий через два дня. Далее десять туров идут без перерыва. В пятьсот девяносто первом вы должны войти в игру.
- Только для меня это будет не игра, - заключил Лонгин.
- Ну, это вам решать. Для нас это будет не игра.
- Сегодня надо определить облик оболочки и стратегию действий на первый внутренний год, - сказал Стрелочкин.
- Собственно, есть еще три дня, но облик оболочки зависит от выбранной стратегии, а чтобы успеть ее создать, начать надо завтра утром, - пояснил Харрисон.
- Я не совсем понял, - сказал Лонгин, - простите. Каков механизм эксклюзивного сохранения памяти?
Харрисон вновь выразительно взглянул на Эли Мюллера.
- Что вы смотрите, разделение компетенций всегда было политикой "Октагона", - сказал Мюллер.
Харрисон пожал плечами.
- Хорошо. Господин Лонгин, как вы знаете, во внутреннем мире внешняя память неминуемо теряется из-за несоответствия скорости "заповедной зоны" и основного сознания. Сохранить ее можно только искусственным путем - если очень нужно, - создав специальный пакет по типу "пакета начальных знаний". "Пакетом начальных знаний", как вы опять же знаете, обладает любой юзер, такой пакет сообщает ему, что он родился в городе, скажем, Новый Илион, что он, скажем, корабел, что трава зелена, потому что ей так положено и т.д. Для вашего внутреннего сознания будет создан в принципе подобный пакет, но сложнее в несколько тысяч раз, он внесет в "заповедную зону" блок информации о том, что вы Михаил Лонгин, а не гном с неизвестным именем, что накануне на Кипре вы встречались с директоратом "Октагона", что находитесь вы в иллюзорном поле стретегического моделирования и т.п.
- Я всё это прекрасно понимаю.
- Хорошо, - сказал Харрисон, - тогда я понял вопрос. "Реакция Х" не наделяет юзера памятью "там". "Реакция Х", напротив, сохраняет внутреннюю память, внутренний опыт и выносит его вовне, к нам. Надо различать проникновение личной памяти "отсюда - туда" и "оттуда - сюда". Благодаря эксклюзивному пакету внутри вы будете себя чувствовать как Михаил Лонгин. Обратно же вы выйдете через торможение рефлексов, как положено, как обычный юзер. Если, конечно, не нарветесь на "реакцию Х".
- Не нарвусь.
Эли Мюллер улыбнулся:
- Вот и первые слова, демонстрирующие уверенность в своих силах.
Никакой уверенности у него быть пока не может и не должно, но лучше бы он ее почаще демонстрировал. Ведь Харрисон, Стрелочкин, даже Козлов не понимали, они беспрестанно спрашивали, зачем нужен редактор, почему не Харрисон, не сам Мюллер, не кто-нибудь, связанный с игрой по рукам и ногам. И невозможно, и незачем было объяснять, что только редактор, только такой редактор, как Майкл Лонгин, отстраненный, безразличный, имеет шанс не поддаться соблазнам внутреннего мира, не провалиться в круговерть, закрученную Манманом, имеет шанс холодно и спокойно сыграть партию с заразительно-живыми гномами - и победить. На знамени его будет презрение к параллельной реальности, потому что мир его мечты еще более идеален и иллюзорен.
- Кстати, как его зовут? - спросил Лонгин.
- Кого?
- Диверсанта. Если, конечно, возможно...
- Возможно, возможно. Чего уж тут невозможного. Его зовут Яков П. Манман.
- Яков Манман? Где-то я слышал такое сочетание...

***

Анкета, заполненная по просьбе Эли Мюллера

Фамилия, имя Михаил Лонгин

Пол, место и время рождения муж., Киев, 17.02.03

Религиозные предпочтения эклектичны

Считаете ли себя представителем какой-либо националь-ности или этнической группы вряд ли

Осознаете ли свое гражданство или относитесь к этому безразлично абсолютно безразлично

В какой части земного шара Вы хотели бы проживать Москва

Ощущаете ли Вы правовую защищенность в современном мире не до конца

Что Вас интересует в большей степени, спорт или искусство искусство

Что для Вас физические упражнения: необходимость поддерживать здоровье, удовольствие или лишняя потеря времени тяжелое наследие человеческой истории необходимое впрочем

Предпочитаемый цвет отсутствует

Предпочитаемый напиток Martini-Bianсo

Какой потребительский продукт Вы приобретаете наиболее часто не знаю

Отношение к кампании по разрешению наркотических веществ я считал, что она давно закончилась

Отношение к сексу сдержанно-культурно-заинтересованное

Какие личности, на Ваш взгляд, оказали наибольшее влияние на развитие человечества Иисус как главный персонаж спорит с четырьмя евангелистами

Кто из современников оказывает такое влияние сейчас такое - никто!

Любимая историческая эпоха крито-микенская эпоха и пятый век в Афинах (до новой эры, разумеется)

Какое звание, на Ваш взгляд, наиболее ппривлекательно: чемпион Олимпийских Игр, обладатель Оскара, лауреат Нобелевской премии, лауреат премии "Гринпис", Король Норвегии, премьер-министр Италии, Президент De Beers, Президент Microsoft, Президент НАТО, Далай-Лама, Модель года, лидер списка "Коммерсантъ"-100 Оскар, пожалуй

Кем бы Вы хотели видеть себя через десять лет всё еще Михаилом Лонгиным

Чем, на Ваш взгляд, будет отличаться третье тысячелетие от двух предыдущих по сути к сожалению, места для индивидуального взгляда на вещи будет всё меньше и меньше

***

Странное состояние.
Я чувствую себя, как Одиссей, пытающийся обмануть Паламеда выдуманным безумьем; как Одиссей, отпускаемый Каллипсо на плоту в бурное море; и еще раньше - как Одиссей, размышляющий, участвовать ему в соревновании женихов Елены или нет. Совершенно неумеренные деньги - за что? За надежду этих господ на спасение? Будучи человеком религиозным, я понимаю: если Бог решил мне послать тридцать пять миллионов - значит, ему это зачем-то надо. Значит, всё правильно.
Тем временем Одиссей смотрит в глаза Навсикаи. "Помни меня, странник..." - просит царевна, а странник мучительно сомневается, не пересечься ли с ней телами. Навсикая молода и прекрасна. "Помни меня, странник!" Но он помнит многих. Цирцея в волшебном саду. Влюбчивая Каллипсо на своем острове. Елена после смерти Париса в осажденном городе. Незабываемая полузабытая Пенелопа. "Реакция Х" настигала его так часто, и теперь он обречен помнить, и он плачет, слушая слепого певца Демодока. Цирцея, Каллипсо, Елена... Пенелопа. На Итаке надо будет зайти в салон и купить секс-сенсы. Навсикая?
В ресторане "Октагона" совсем не так, как в кабинете вице-президента. Там атмосфера напряженная и немножко азартная. Общее "немножко" складывается из горящих глаз старого мудрого тигра и деловой паники двух носорогов. А здесь как в аквариуме. Хотя разница всего два этажа. Старый мудрый тигр очень тактично дал понять, что до окончания операции из здания я не выйду. Интересно, а если б я отказался? Впрочем, двенадцать дней, не так долго. За двенадцать дней работы - три фильма! А что если зарядить серьезное классическое кино в интерактивном режиме?
У меня всегда было довольно странное желание войти в московскую элиту. Действительно странно, но меня туда влекло с детства. Натуральные биографии приближают вплотную - и не пускают. Практически никогда люди, заказывающие подглядывание за своей жизнью, не стремятся сохранить отношения. Они даже не хотят тебя видеть. Ты знаешь о них больше, чем кто-то, ты получаешь личное разрешение на все виды контроля, а их интересует одно - соблюдение конфиденциальности. Да и то не во всех случаях.
После обеда займусь картой. Надо вновь ее ощутить, все-таки два года прошло, больше двух лет. Надо припомнить, как я ее делал. Закаты, цвет волны, цвет листа - да, всё это было слегка оригинально, но сейчас к делу не относится. Изысканность пейзажей и тогда, кажется, интересовала только меня. Картинка, рисунок. А вот под ним - места силы, места знания, места тайны. Скрытый скелет, паутина. То, что управляет будущим миром. Потом они обрастают храмами, городами, а поначалу коллегия сопоставляет - обеспечил редактор равенство, спортивна ли карта? А почему у вас места тайны тяготеют к югу? А почему места силы - к северу? А места знания - к востоку? А почему Европа началась с Греции? А почему Греция - с Крита?
Честно говоря, зря я не следил за турниром. Любопытно, как развивалась карта.
Мне приносят пиццу, очень недурную, такую готовят в Москве, на Тверской.
- У вас есть журнал "Октагон"?
- Конечно. Вам какой номер?
- Последний, наверное. Или лучше два-три последних.
- Общий или цветной?
- Давайте общий. И, пожалуй, еще синий и коричневый.
- Может, вам сбросить на экран?
- Нет, ни в коем случае! Я люблю бумагу.
Я улыбаюсь этой девушке, ее зовут Аня, о чем предательски сообщает каждому посетителю специальный значок, интересно, она местная или из России, интересно, она играет в октагон или нет? Мне хочется рассказать ей, что через две недели у меня будут десятки миллионов, мне хочется пригласить ее в свой фильм, пригласить уже сейчас, но в голову приходит - ведь таких девушек много, очень много. Вот так думал и Одиссей, упустивший девушку со скуделью у самых ворот, и возможно, это была его большая ошибка, обиднейшая, не замеченная даже самим Гомером.
Где же я слышал это имя - Яков Манман?..

***

- Что он там делает?
- Попросил журнал у официантки.
- А что нам даст такое наблюдение?
- Наверное, ничего. Но мы не можем позволить себе упускать мелочи, ведь он наш единственный шанс.
- Мне кажется, все-таки не стоит оставлять Лонгина единственным шансом.
- А мне кажется, вводить дублера - значит создавать помехи выбранной линии.
Мюллер и Харрисон сидели в кабинете президента "Октагона".
- А что он читает? - спросил Козлов.
- Хороший вопрос. Сейчас переключусь на потолок... Сейчас... Так... Это, если не ошибаюсь, редакционная статья из предпоследнего номера. Кстати, уже некоторая информация: если бы Лонгин вел с нами какую-то игру, он бы сейчас не изучал общеизвестные вещи, а думал, настраивался бы на продолжение разговора.
- Но почему вы все-таки против дублера?
- Да поймите же! Эд хочет иметь выбор, - Мюллер кивнул в сторону Харрисона, - но бывают моменты, когда выбора лучше не иметь. Когда ситуация экстремальна и правильный ход всего один, наличие выбора может только помешать, только увести с единственной правильной линии.
Козлов улыбнулся.
- В общем, я не совсем согласен, но в экстремальной ситуации не могу не полагаться на вас.
- Дублера не будет?
- Не будет. В конце концов, идея спасения изнутри - ваша идея. Меня как президента пугает даже одна подобная оболочка в Каноническом мире.
- В таком случае мы должны определить его образ, - сказал Харрисон.
- И образ тоже должен выбрать сам Лонгин! Мы не можем навязывать ему тело. Это его игра, я хочу заставить Майкла почувствовать ее своей.
- Но нельзя обращаться как с героем с человеком, который никогда не участвовал в канонических мирах!
- Он сделал прекрасную карту.
- Ну и что? Тоже мне господь-создатель...
- Создание карты как раз очень творческое дело.
- Творческое - да, но разве нам сейчас нужен творец?
- Нам нужен человек, свойства сознания которого соответствовали бы духу операции.
- И Лонгин такой человек?
- Да, Лонгин такой человек.
- Всё, хватит, перерыв! - вмешался Козлов. - В конце концов я бы тоже с удовольствием выпил бокал пива со стейком.


Эли Мюллер остановился на лестнице между пятым и третьим этажами. Если бы он мог пронизать контролем это здание - оригинальный восьмиэтажный дом-замок в глубине острова. Если б мог - к сожалению, такое невозможно даже для него. Только бы не помешали... Только бы дали сыграть... Только не помешайте, прошу вас!
Колесо крутится, на красном 50 000, на первой и третьей дюжинах по 87 500, и по 87 500 на первом и втором столбцах, 50 000 чёт, и для страховки 25 000 на сплите "0-3". Можно, можно на интуиции, на цепи единственно правильных решений вытащить ситуацию. Интуитивная безупречность. Только бы не помешали!
Он спустился в ресторан.


- А я как раз хотел вас спросить, - Лонгин даже слегка привстал из-за стола. - Гномы выходят просто каким-то плакатным народом, знаете, из плохих сказок. Нарочитость какая-то, таинственная значимость. Пальцева что, специально их так придумала?
- А что вас не устраивает?
- Они примитивны.
- Они были примитивны. Каковы они сейчас, вам только предстоит узнать.
- Честно говоря, когда я делал карту, то представлял себе коричневый народ совсем иначе. А он почему-то именно в моем пространстве возник в таком карикатурном виде. Я вообще сравнил претендентов, - Лонгин указал на стопку журналов.
- И как?
- Я, пожалуй, не против, чтобы победил Полянский.
- Здесь, Майкл, вы не оригинальны: каждый редактор болеет за свою часть света.
- Но я не болею, я всего лишь не против.
- В нашем случае даже это слишком много.
- О нет, не бойтесь, я не собираюсь помогать Полянскому. Я уже усвоил: надо спасти спортивную справедливость. Правильно?
Эли Мюллер не ответил. Он уловил что-то новое в интонации Майкла Лонгина.
- Я тут прочел, что Храм Оракула в седьмом пространстве откупил Диалог-банк, - сказал Лонгин. - А кто, если не секрет, выкупил Храм Ириса?
- "Полиграм", студия звукозаписи. Я вам дам полный список, изучите.
- Спасибо, это интересно. Как вы думаете, господин Мюллер, когда мировая общественность задергается по-настоящему?
- Очень, очень скоро.
Что-то новое - неужели действительно уверенность в себе?
- Майкл, я понимаю, вы вынуждены входить в ситуацию без подготовки, что называется, с листа. Но сегодня обязательно надо определить образ оболочки, и я бы хотел, чтобы это сделали вы. Сконцентрируйтесь на главном вопросе: кем вы готовы стать там, внутри? В каком виде вам, лично вам будет легче добиться результата? Сейчас неважно, не так важно, какие отношения между лордами, у кого больше шансов...
- Да я, собственно, уже выбрал оболочку.
Лонгин возвращал свое утреннее удивление Эли Мюллеру сполна.
- Вы убеждены? - спросил Мюллер. - Майкл, еще есть время подумать.
- Абсолютно, - ответил Лонгин. - Я думал целых двадцать минут - между пиццой и кофе.


И в общем-то он прав, сказал себе Эли Мюллер. Прав - потому что во внутреннем мире обычному сознанию придется реагировать еще быстрей.


23:00. Лонгин обитал в недрах дивана, диван обитал в одной из трех очень комфортабельных, просторных комнат, вместе составляющих выделенную Лонгину тут же в здании каморку. Час назад редактор поужинал, и теперь перед ним покоилась раскрытая на десятой главе "Одиссея". Четыре скрытые камеры регистрировали каждое его движение, специальный прибор снимал ритм сердца - что-то вроде детектора лжи. Лонгин не знал о тотальном контроле, технически обеспеченном куда лучше его мирных натуральных биографий, не знал, не догадывался, да и не желал догадываться. Информацию, обещанную Мюллером, он тоже не изучал, так как попросил распечатать ее на бумаге, чем вызвал у господ миллиардеров шок и господа миллиардеры взяли время до утра.
Глядя мимо страниц, Лонгин вспоминал, как пять лет назад гулял по Москве с одной девочкой, ночью, они прошагали пол-Москвы, а потом он надолго забыл о ней, и вот теперь вспомнил. Энергия прошлого. Что вызвало романтические воспоминания: аромат знакомых духов в ресторане за ужином или волнующий оттенок средиземноморского заката?
А Одиссей - Одиссей обхватил колена Цирцеи на роскошном ложе и сказал: "Я хочу домой, я хочу, хорошая моя! Я ищу свой дом, своё место двадцать лет, больше двадцати лет, я ищу его с рождения!" И отвечала Цирцея: "Да, Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный, однако прежде ты должен уклониться с пути и проникнуть в царство теней, в область Аида. Лишь пророк Тиресий сохранил там свой разум, когда все прочие веют бессмысленными, безумными тенями. Тебе нужна его душа, дерзкая душа пророка." И спросил Одиссей: "Кто ж, о Цирцея, на этом пути провожатым мне будет?" А она сказала: "О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный, верь, кораблю твоему провожатый найдется!"
Некая сила оторвала Лонгина от "Одиссеи" и перенесла в Москву, в огромный ночной город пятилетней давности. Затерянные, шли они, взявшись за руки, странная ностальгия, именно сегодня, именно здесь он так отчетливо вспомнил эту девочку, уже несколько лет она замужем, кажется, уже несколько лет. Два или три часа как убежала полночь, и они взяли бутылку дорогого вина, и отправились к ней, и у самого дома им встретился ее бывший воздыхатель, напившийся с горя до полного аутсайда. Он был здоровей Лонгина раз в пять, и раз в десять богаче, но сложилось всё так, что напиться с горя пришлось ему в ту ночь.
Воздыхателя звали Яков Манман.
Да, точно. "Яша, иди домой..."
Лонгин покинул гостеприимный диван и добрался до банка заказов. Странная ностальгия. И совсем не странная... Однако любая ностальгия - это "Отель Калифорния", пятьдесят лет или больше возвращающий заплутавших путников в ночные города, к мимолетным забытым девочкам.
Он приготовился провалиться в вечную мелодию. Но прежде закрыл книгу - чтобы звуки двадцатого столетия не нарушали иерархию, проникая в девственно-чистый древний мир "Одиссеи". Чтобы завораживающая музыка заката не смешивалась с рассветом - рассветом цивилизации, с ранним далеким утром всего того безобразия, которое мы снаслаждением, грустью и азартом наблюдаем из года в год по сей миг.

*****




Лицо восьмое
Кольцо Виртмана

15.12.33
(6:50-7:00 по Москве)

Кипр. "Октагон", штаб-квартира. Местное время 5:51.
Михаил Лонгин старался слиться с креслом; он выбирал позу поудобнее, то и дело закрывая и вновь открывая глаза. Его левое запястье обнимал серебристый браслет, на браслете значилось: Extra-0.
Только что Лонгин отправил всех из комнаты. Десять минут - столько он оставил себе, чтобы настроиться после установок, проработок, напутствий, напоминаний, просьб. Внутри он ничего не забудет. Лонгин внимательно оглядел браслет. Пусть цвет очистит его мысли, как серебро очищает воду. Он один принесет правду о настоящем мире. Вместо неба для него будет голубой экран, от края до края, но, может быть, и в этой общенародной забаве он найдет что-то интересное. В конце концов, когда-то он создал прекрасный полуостров.
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос...
Михаил Лонгин открыл и закрыл глаза.


Хайфа, Израиль. Местное время 5:52.
Человек атлетического сложения, вытянув руки вдоль тела, лежал на кровати. Он лежал так уже давно.
Отворилась дверь, в комнату вошел врач в белом халате. Врач пощупал пульс у лежащего, поправил коричневый обруч у него на голове, кивнул кому-то и взглянул на часы. Встал и вышел. Закрыв дверь с той стороны, вынул из ушей вату.
Дело в том, что в комнате уже скоро месяц на предельной мощности гремела нечеловеческая, разрывающая пространство очень разная музыка ста семнадцати отобранных лично Яковом Манманом хард-фолк-классик групп.


Москва, Россия. Местное время 6:53.
Владимир Ипатов сконцентрировался на сердечном центре, он перестал быть Владимиром Ипатовым, его стерильное сознание бродило безликой тенью в неведомых царствах, но дух не позволял зацепиться за что-либо и сбросить хозяина вниз, в болото повседневных расчетов, он растекался и таял, охватывая собой всё, заливая среду жизни, как чай из опрокинутой чашки заливает стол. Дети воды ждали Короля, и Король рождался для них, как всегда, как каждый день, рождался заново; он разрушал себя и воссоздавал вновь. Казалось, ни к чему суперсервер, орбитальная система, миллиардные инвестиции - Король способен сам войти во внутренний мир, по своей воле, когда ему вздумается, и синее кольцо Нero-183 на безымянном пальце правой руки лишь символ, только символ, а не обязательное техническое средство.
Впрочем, что может быть обязательнее символа?..


Баскервиль-холл, Великобритания. Местное время 3:54.
Малкольм Дойл стремительно соскочил с огромной кровати и накинул блестящий черный халат.
Нажав кнопку в стене:
- Гарри?
- Чай в кабинете, сэр.
Кармен взирала на него широко раскрытыми глазами. Он поймал ее на самом главном всхлипе.
- Малкольм... - еле смогла проговорить она.
- Да, дорогая?
- Ты куда?
- Осталось шесть минут. Ты же слышала - чай в кабинете.
- Как шесть минут? Но нам бы хватило каких-то... каких-то трех минут!
- Успокойся, дорогая. Ты слишком нервничаешь.
- Нервничаю?!..
- Знаешь, эти пятнадцать туров, они подарили мне больше, чем все прежние игры.
- Малкольм! Три минуты!..
- Ах да, я не одет.
С этими словами Дойл защелкнул на левой ноге черный браслет с бардовой буквой M.
- Две минуты! - взмолилась Кармен.
- Извини.
- Минута, Малкольм, минута! Я хочу кончить!
- Нет, дорогая.
- Ты... Ты негодяй! Ты специально довел меня до такого состояния! Я моложе тебя на тринадцать лет, я была мисс Бильбао, а ты... Ты не даешь мне играть в теннис по утрам, не даешь мне кончить... Что ты себе позволяешь?!
Кармен метнулась к трюмо.
- О, негодяй, ты специально перевел часы! Пятый раз, ты обманываешь меня пятый раз!
- Да, я не ошибся. Ты именно та женщина, которая мне нужна.
- Подонок! О-о!.. Малкольм, я хочу трахаться, я так хочу!.. Что ты подсыпал мне за ужином? Давай, давай ты войдешь в свой мир прямо здесь, со мной!..
- Осталось пять минут, - неумолимо сказал Дойл и вышел из спальни, не забыв запереть дверь на ключ.


Женева, Швейцария. Местное время 4:55.
Патрис Лавуазье спала.
Она здорово изменилась за этот год. Мадемуазель Патрис стала в общем-то состоятельной, в общем-то знаменитой и в общем-то деловой дамой. Патрис изрядно повзрослела, но дело даже не в этом. Просто она изменилась. Ее исключительно безупречное, очень хорошо знакомое миру тело сейчас лежало в заведомо-завлекательной позе; воспитанное быть соблазнительным, достояние сенс-культуры, ее тело повторяло всё ту же фотографию Мэрилин Монро, но сама Патрис была не здесь.
Она спала, и на мизинце ее сияло внутренним светом кольцо с номером 22 313 001.


Москва, Россия. Местное время 6:56.
Он спокойно взвешивал на ладони последний шанс.
Теперь уже спокойно.
Жизнь странно относится к своим возлюбленным; она воспитывает победителей, отбирая у них всё. Только растеряв по дороге, в драке растеряв страсть, азарт, надежду, любовь - в конце можно прикоснуться к Победе. Нет, пожалуй, надежду терять нельзя. Или тоже необходимо? Вот он и узнает. Отдав всё, что есть, всё, что было.
Последнее отцовское наследство, не понятое никем, - с отцом редко так бывало, чтобы никто не понял. И кто, как ни сын, должен его использовать? Действительно последний шанс, даже если всё получится, даже если подарит удачу - без вариантов последний.
Думал ли он, что будет так же, как все, сидеть и взвешивать на ладони браслет? Осталось четыре минуты - думал ли он? Хотя все равно не как все, не такой браслет. Да, стандартная форма; да, самый популярный в Москве цвет; но такого номера Extra-1 нет ни у кого. Ни у кого в мире нет на браслете слова Extra, потому что он первый, действительно первый и единственный в Третьем мире. Только он сохранит свою память, только он выбрал тело в ходе игры. Он стал первым, и останется - навсегда, навечно останется первым, потому что в Четвертом мире, как и в Пятом, Шестом, Седьмом ему уже не будет места.
Прощай, октагон!
Но прежде чем проститься...


Одесса. Московское время 6:57.
Елена Пальцева проснулась и подумала: какая, в сущности, глупость - просыпаться без десяти семь. Не включая свет и не глядя на часы, она знала, сейчас без десяти семь, или без пяти, или без трех. Это рефлекс.
Какая, в сущности, глупость...
Она нормальная женщина, наконец-то собралась замуж, ведь с Артуром за столько времени отношения так и не оформили... В жизни есть не только игра, наконец-то, наконец-то она собралась замуж. Она нормальная женщина.
Женщина? Баронесса! Она не стала лордом. Мэриам тоже женщина. Но Мэриам - лорд. А она кто - неужели всего лишь это самое "нормальная женщина"?
Хотя, с другой стороны, народ Мэриам мертв.
Четвертый мир будет готовиться не меньше года, значит не меньше года еще она вне игры. Не меньше года ей быть "нормальной женщиной". А потом?
Ее выберут. Гномы сделали всё, милые маленькие гномы, ее не смогут не выбрать. Им осталось продержаться десять туров. Каких-то жалких десять туров. А потом - Четвертый мир!
Это наркотик. Надо же, сколько наворочено разных виртуальных реальностей, а настоящий сильнодействующий наркотик всего один - Канонический мир "Октагона".
Десять туров... Вельф, Артур, Аль Фарух - что они сейчас делают?
Она не может не просыпаться без десяти семь.


Кипр. "Октагон", штаб-квартира. Местное время 5:58.
Эли Мюллер вошел в кабинет президента.
- Доброе утро! - сказал Козлов. - Вы давно прилетели?
- Минут двадцать назад. Как раз успел зайти к Майклу. Надеюсь, за прошедшие сутки ничего не изменилось?
- И да, и нет.
- Начнем с да.
- Начнем с нет. Никакого вмешательства в программу подготовки Лонгина не было.
- А что было?
Козлов вздохнул:
- Артур Полянский.
- Что Артур Полянский?
- В самый последний допустимый согласно Уставу момент Артур Полянский обратился с официальной заявкой. Он потребовал обеспечить ему эксклюзивное сохранение памяти и указал оболочку для ухода во внутренний мир.
- Решился! - вырвалось у Мюллера. - Решился, сукин сын, все-таки решился!
- Вы знали об этом?!
- Нет. Просто если в правилах существует некий пункт, он должен когда-нибудь сработать.
- Все-таки я не понимаю...
- И что вы сделали? - перебил Мюллер.
- Мы... Ну, мы обеспечили ему его право.
- О, Господи!
5:59.
- А вы бы что сделали?
- Я?.. - Мюллер помолчал. - Да, наверное, я бы сделал то же самое.
- Все-таки я не понимаю: какой смысл отказываться от управления целым народом ради... ради чего?
Эли Мюллер улыбнулся.
- Однажды у меня была ситуация... Вы когда-нибудь играли на рулетке?
- Нет.
- Так вот у меня была ситуация... ситуация… А Полянский больше ничего не сказал?
- Ну-у... Он сказал, что понимает суть происходящего в седьмом пространстве. Он понимает, что стал жертвой "реакции Х", однако не желает поднимать скандал, выступать с протестами, он не хочет рыть яму игре и попытается решить свои проблемы сам. Еще он сказал: увидимся через год.
- О, Господи! Он не должен встретить Лонгина во внутреннем мире!
Егор Козлов взглянул на часы и возвестил:
- Шесть ноль-ноль!

*****