Спутник бросает тень [Анатоль Адольфович Имерманис] (fb2) читать онлайн

1

Мимо окон машины промелькнуло кладбище Святого Креста. За низкой каменной оградой маячили потемневшие памятники прошлого столетия—по большей части мраморные ангелы с раскинутыми крыльями.

Инспектор Мун окинул их спокойным взглядом, который вполне отвечал всему его облику, округлому, добродушному лицу и темному, неброскому костюму. Зато у сержанта Дейли, его помощника, в уголках рта проступила ироническая ухмылка.

Машина свернула на улицу Ван-Стратена и остановилась у дома № 30.

У подъезда их ожидал Нисон:

— Доктор и фотограф уже наверху.

— Спасибо! Но, Дейли, что вы скажете о доме?

Узкая улица была почти пуста. Через два-три дома поодаль возились асфальтировщики. Там, где стоял Мун, уже отливал матовым блеском свежий асфальт, а дальше еще только взламывали старое покрытие.

Осторожно ступая по перекинутым через мостовую доскам, Мун отошел на несколько шагов, чтобы получше рассмотреть здание. Двухэтажный кирпичный дом, неоштукатуренный, уже порядком обветшалый, оставлял довольно неприглядное впечатление. Такое же впечатление производил и дом напротив, где виднелась надпись: «Меблированные комнаты». А впрочем, точно так же выглядели почти все дома на улице Ван-Стратена.

Кинув беглый взгляд на торчавшие над фасадом телевизионные антенны, Мун вошел в подъезд. Едва успел он ступить на лестницу, как ступени старчески заскрипели, да так и не унимались, пока он не добрался до второго этажа.

Здесь Мун оглядел все четыре двери, по две с каждой стороны. Подойдя к одной из них, Нисон поманил к себе инспектора:

— Приложите-ка ухо!

За дверью слышался тихий, монотонный плеск воды.

— Душ! — констатировал сержант Дейли.

— Забавно, а? Так вот, я прибыл в девять и...

— Точнее!

— Без пяти девять. Прислушался — кто-то принимает душ. Позвонил, постучал — ничего. Заперто.

— Соседи не отзывались? —спросил Дейли.

— Один вышел. Вот этот, — и Нисон указал на прикрепленную к двери визитную карточку «Г. Ф. Хичпокер». — Молодой парень. По виду чем-то взволнован.

— Взволнован?

— Как будто ждал кого-то. Я назвался страховым агентом, спросил, дома ли сосед. Он буркнул, что с соседом не знаком и что вообще у него своих забот хватает. Субъект, я бы сказал, не очень любезный... Хорошенькое дело, думаю, в пустой квартире хлещет душ, — продолжал Нисон. — Но если там кто-то есть, то почему не откликается? Что ж, достал отмычку. Так и есть — труп.

— Ключ был в замочной скважине?

— Да. Пришлось вытолкнуть.

— Ключ исследовали?

— Грэхем сфотографировал. Следов никаких нет.

Мун толкнул дверь. В сумрачной передней не было ничего примечательного. Пальто на вешалке — довольно теплое, осеннее, совсем новенькое. А вот шляпа уже поношенная. Светлое пятнышко на шелковой подкладке — инициалы владельца спороты.

Откинув портьеру, за которой слышался смех, — привычные ко всему доктор, фотограф и еще кто-то, очевидно, журналист, развлекались анекдотами, — инспектор окинул взглядом комнату.

Старомодное окно с двумя створками закрыто и задернуто плотной шторой. Возле одной стены неубранная постель, на ней валяется полосатая пижама. Рядом стул с аккуратно сложенной одеждой. У другой стены — шкаф. Неподалеку от окна что-то среднее между письменным и обеденным столом. Пустой стол — пепельница, бутылочка чернил, автоматическая ручка и большой блокнот — и совершенно голые стены. Напрашивалась мысль, что для человека, обитавшего здесь, это жилье было временным пристанищем. Между кроватью и окном валяется стул. Рядом со стулом, словно соскользнув с него, вытянув босые ноги к двери, лежит человек с удивленно застывшим лицом. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что волосы его искусственно обесцвечены. На человеке был только халат, широко распахнутый на груди, где виднелось темное пятно.

Что бы могло производить такое зловещее впечатление? Ага, только тут Мун сообразил, в чем дело: на улице солнце, а здесь все еще яркий электрический свет. И еще этот мерный плеск воды в соседнем помещении.

Рядом с трупом валялась газета — специальный утренний выпуск. На первой странице виднелись огромные буквы: «Вокруг земли кружатся уже две луны! Русский спутник запущен!»

Мун поднял газету. Под нею чернел автоматический пистолет.

— Задержитесь в такой позе, инспектор! Спасибо! — фотоаппарат щелкнул, и довольный голос уведомил присутствующих: — Подпись под снимком «Инспектор Мун находит оружие, которым совершено преступление!»

Мун повернулся к незнакомцу:

—От какой газеты?

— Блисс Троллоп, из «Морнинг сан». Инспектор Торрент звонил мне в редакцию. Будем надеяться, что это не заурядная семейная драма. Сейчас нам позарез нужно таинственное преступление, которое могло бы потрясти читателя. Сами понимаете — для равновесия. Нельзя же допустить, чтобы русский спутник занял все полосы.

— Так-так, из «Морнинг сан». Вам повезло, это как раз моя газета.

Парень, видимо, славный. Серый твидовый пиджак, сероватая с зеленцой нейлоновая рубашка с красной бабочкой. Открытое, симпатичное, загорелое лицо. Светлые волосы. Ничего бросающегося в глаза — кроме туфель из крокодиловой кожи.

— Тем лучше. Надеюсь, мы сработаемся.

— А вот уж это полностью зависит от вас. Предупреждаю: репортеры, которые всюду суют свой поганый нос и любят играть в детективов, мне не по нраву. И главное — без выдумок. Если будете писать лишь то, что я вам скажу, то обещаю всю информацию пускать исключительно через вас.

Троллоп улыбнулся еще ослепительнее:

— Договорились, инспектор!

— А теперь к делу. Дейли, вы ничего не заметили?

— Так точно! Джентльмены, кто из вас тут курил?

— Да я было собирался, — улыбнулся Троллоп. — Но доктор, слава богу, предупредил, что вы бы мне этого ни в жизнь не простили. Но теперь-то, надеюсь, можно?

Троллоп вытащил портсигар.

Покосившись на него, Дейли застыл, чуть подергивая ноздрями.

— Но кто-то здесь определенно курил... Сегодня утром... «Честерфилд» и... — Дейли даже зажмурился. —Черт! Не может быть. Хоть убей меня, но здесь курили «Симон Арцт»!

Последние слова он произнес с таким видом, как будто по меньшей мере открыл Америку.

— «Симон Арцт»? Интересное название для табака!

Открытие сержанта, видимо, так заинтересовало Троллопа, что он даже забыл открыть портсигар.

— Это не табак, а сигареты. Самые дорогие египетские сигареты. Этой марке уже больше ста лет. У хедива Фуада I был придворный врач Симон, принявший мусульманство немецкий еврей, который всю жизнь пользовался только одной, им самим составленной смесью из лучших египетских табаков. Отсюда и название. И вот...

— И вот, сержант, лекцию Блиссу вы прочитаете потом, во внеслужебное время. А я имел в виду нечто иное. Глядите! Халат вывернут наизнанку, — Мун нагнулся над трупом и приподнял полу халата. Троллоп сунул портсигар в карман и тоже нагнулся.

— Чудной какой-то узор, — сказал Дейли. Действительно, рисунок был необычный — асимметрично разбросанные пятна волнообразно растекались по всей шелковистой ткани.

— Экзотика, — сказал Нисон.

— Африка или Азия, — сказал фотограф.

— Во всяком случае, Восток, — сказал Мун.

— Может быть, Египет? — предположил Троллоп.

— Ага! Не говорил ли я, что здесь пахнет фараонами?! — торжествующе воскликнул Дейли. — Сейчас посмотрим! — и он подбежал к пепельнице. В ней лежали только два окурка, и на обоих можно было разобрать — «Честерфилд».

— Сорвалось на этот раз, сержант? Подвел нюх? — усмехнулся Мун.

— Не может того быть! Уверен... Только поискать как следует...

— Это потом. Ну, док, что скажете?

Уайлдер, обильно пересыпая речь медицинскими терминами, изложил свое заключение.

— Значит, и клиническая и фактическая смерть наступили одновременно, — по-вашему, где-то в промежутке от восьми до половины девятого?

— Не по-моему, а самоочевидный факт, — уязвленно подчеркнул доктор.

Впрочем, такие стычки бывали у них каждый раз.

— Не кипятитесь, док. На этот раз факты говорят за вас, — и Дейли указал на валяющуюся газету. — Этот специальный выпуск появляется не раньше восьми, а в полдевятого нам уже позвонили; так что выстрел щелкнул где-то в промежутке.

— Если вы сами ясновидящие, то какого дьявола вам от меня нужно? — проворчал Уайлдер с шутливо наигранной злостью. — Все, инспектор?

Мун кивнул. Доктор удивительно быстро уложил инструменты в чемоданчик, направился к выходу и, откинув портьеру, бросил:

— Желаю приятно провести время!

Мун повернулся к фотографу:

— Ну а вы?

Грэхем достал из сумки целую пачку снимков. Его камера давала возможность делать отпечатки на месте.

— Дом спереди, сзади, лестничная клетка, наружная дверь. Остальное еще не успел...

— Так что ж вы тут зубоскалили! Начинайте с оружия.

Грэхем ловко опустился на колени и нанес на поверхность револьвера легкий слой порошка, отчего на металле тут же выступили концентрические линии. Затем, один за другим, сфотографировал пальцы мертвеца. Видно было, что занятие это доставляет Грэхему профессиональное удовольствие. Работал он с удивительной быстротой, и уже через несколько минут Дейли мог сравнить отпечатки.

— Совпадают. Обычное самоубийство!

— Даже сверхобычное, — поддакнул Мун, щелкнув револьвером. — Обойма полная. А здесь, если не ошибаюсь, следы какого-то гостя! Нисон, вы, входя сюда, вытирали ноги?

— Неужели вы думаете, что...

— Хорошо, хорошо! — отмахнулся Мун, потом достал из-под кровати туфли. — Чистые. Так я и думал.. Видите на полу комок земли и камешек? Это было на обуви убийцы...

— Но как же можно ручаться? — с сомнением заметил Троллоп. — Я тоже вытер ноги, но, может быть, все-таки кто-нибудь из нас?..

— Земля черная, — значит, влажная. Можете убедиться! Улица мощеная, земля и щебенка лежали только там, где рабочие взломали старое покрытие. Я убежден, что в момент убийства асфальтировщики работали как раз возле этого дома.

— Звучит убедительно, — вынужден был согласиться Троллоп. — Но... Но насколько я понимаю, владелец комнаты сегодня не выходил на улицу?

— Вот именно! Подошвы абсолютно чистые и сухие.

— В таком случае откуда же здесь газета?

— Газету мог принести убийца.

— Принести и оставить?

— В возбуждении человек забывает и не о таких мелочах. Газета же не улика, — возразил Мун. — Разве что нашему другу Грэхему удастся на ней что-нибудь обнаружить.

— Как раз хотел показать вам это! — откликнулся фотограф, не прекращавший своих поисков. — Лапа у этого парня была довольно грязная.

Дейли бросил взгляд на последнюю страницу газеты, где виднелись пять отпечатков.

— Я бы сказал — слишком рельефно.

— Увидим. — И инспектор принялся методически осматривать квартиру.

За дверью все еще струилась вода. И здесь горела лампочка, но из-за матового оконца, впускавшего дневной свет, контраст с внешним миром не был таким разительным. Прежде всего инспектор исследовал окно — оно было плотно закрыто. И только после этого привернул душ. Помещение переделано в ванную-кухню совсем недавно. Посудная полка пуста, и девственный вид электрической плитки говорит о том, что последнее время ею не пользовались. Мун приподнял крышку ящика для отбросов. Пуст! Придется Дейли проститься с мыслью найти таинственную сигарету.

В шкафу жилой комнаты оказался только единственный чемодан с одеждой, бельем и разными мелочами, необходимыми в дороге.

— Готов поспорить, что он собирался уезжать. И притом на север, — заметил Мун и, не пускаясь в дальнейшие пояснения, принялся обшаривать висевшую на стуле одежду.

Пачка «Честерфилда», зажигалка, несколько банкнот, мелочь, не совсем свежий носовой платок, коробка с патронами, калибр которых соответствовал найденному револьверу... Куда больше оказалось в бумажнике. Прежде всего Дейли извлек оттуда заграничный паспорт на имя Джона Джорджа Смита.

— Благодарение всевышнему, — вздохнул сержант. — Наконец-то мы знаем, как именовать покойного. Представляете, сто раз повторить в протоколе: «Неизвестный, личность которого выяснить не удалось». И, кроме того, могу вас порадовать, инспектор, вы были правы.

— Не забывайте добавить «как всегда», если обращаетесь к начальству, сержант!.. Ну?

— Наш мистер Смит собирался наведаться в Ванкувер. И как раз сегодня. Вот и билет.

— Потому и чемодан,— заметил Троллоп. — И Ванкувер действительно находится на севере! Выкладывайте, инспектор, отгадку!

— Насчет севера? Так ведь ясно — у нас тепло, а в передней на вешалке...

— Осеннее пальто? Понял. Боюсь, инспектор, что ваша сообразительность ни мне, ни редакции не придется по вкусу. Читателя надо потомить, чтобы он...

Троллоп неожиданно замолчал, чтобы разглядеть фотографию, которую Дейли только что достал из бумажника.

— Кто она по виду, как вы считаете? — спросил Мун.

— Н-ну... Эта косметика, декольте, выражение лица... Пожалуй, из тех девиц, что состоят при каком-нибудь баре, — высказался Троллоп.

— И мне так кажется. Придется нашим ребятам походить по этим заведениям.

— Вот огорчатся, бедняги, когда им это поручат! — ухмыльнулся Дейли. — Забирай! — и он сунул фотографию Грэхему. — Твоя коллекция отпечатков полная? Ну и проваливай сортировать их у себя.

Как только Грэхем ушел, Мун взялся за письменный стол. Ящик был набит газетными вырезками большей частью биржевой курс акций. Кое-что подчеркнуто.

— Эй, Блисс, вы это что? Придержите-ка лапы! — неожиданно крикнул Дейли, заметив, что журналист листает блокнот Смита. Сержант был уверен, что Троллоп успел вырвать страницу.

— Ну, ну, успокойтесь! У вас необузданное и преступное воображение, — огрызнулся Троллоп. — Да, собирался вырвать листок, чтобы кое-что переписать. — И, вырвав листок, он покрутил им перед носом сержанта. — Убедитесь, обе стороны чистые.

— Точно. А теперь покажите другую руку! А ну, хватит ловчить!

— Да, от вас и блоху не укроешь! — со смехом сдался Троллоп и разжал ладонь, на которой белела небольшая визитная карточка:

М. П. БОЛТМЕЙКЕР

ПОСРЕДНИЧЕСКАЯ КОНТОРА

ФОНДОВАЯ БИРЖА

— Блисс, о чем мы с вами договаривались? — резко сказал Мун. — Хотите вести следствие самостоятельно? Этот номер не пройдет.

— Больше не повторится, инспектор! Честное слово!

— Впервые слышу, что наши газетчики знают о существовании такого слова, — усмехнулся Дейли.

— Надо бы выяснить, что за тип этот Болтмейкер, — протянул Мун. — Наверняка Смит интересовался биржевыми сделками. А в этой области интересы могут сталкиваться... — закончил он и взял вечную ручку Смита. Чернил в ней не было. Мун взял блокнот.

Обычная записная книжка всегда что-то говорит о владельце. Но эта, как нарочно, оказалась совершенно новенькой.

Ни одного адреса, ни одного телефонного номера, ни одной деловой или романтической встречи. Все странички чистые, кроме самой первой, на которой виднелись несколько строчек:

«Чейз — 12.631

Нэшнл — 6.700

Нью-Джерси — 21.300

Морнинг — 10.000»

— Личные счета,— тут же догадался Дейли. — Хорошо, что названы банки. Остается только проверить.

— Попытаться можно. Только у меня такое предчувствие, что напрасно.

— Вы думаете, он поместил их не на свое имя? — спросил Нисон.

— Что?.. Да, да, — рассеянно пробормотал Мун, внимательно перелистывая записную книжку. — Блисс, вы вырвали только один листок?

— Ну конечно! Дейли же видел. А что?

— А то, что в блокноте, судя по корешку, недостает девятнадцати листков. Интересно, что там было... Ну, ребята, кажется, больше ничего не найдем. Нельзя сказать, что улов очень обильный.

— Надо найти египетскую сигарету! — напомнил Дейли.

— А какое она имеет значение?

— Очень большое. Готов поспорить, что вы не найдете у нас и полдюжины людей, которые курят «Симон Арцт». Большинству не по карману, потому что стоят они в десять раз дороже наших лучших сортов. А тому, кто бы и мог их себе позволить, натуральный табак кажется слишком пресным. Привыкли к ароматизированным...

— Ну ладно. За работу, ребята!

Поиски оказались напрасными. Один только Троллоп с удивительной настойчивостью продолжал ползать по полу и ковырять ножом каждую щель. И он был единственный, кому повезло. Когда журналист расправил онемевшую спину, в пальцах его что-то поблескивало.

— Шпилька! — воскликнул Дейли. — Если бы знать, кому она принадлежит...

— Жаль, что женщины не ставят на них монограммы, — хмыкнул Нисон. — Ну, что теперь скажешь, Дейли? Твоим «Симон Арцт» и не пахнет.

— Пахнет-то пахнет, только сигареты нет.

— Найдется ваша сигарета, если не здесь, так в другом месте, — бодро заверил сержанта Троллоп и отряхнул колени. — Ну, а теперь мне пора в редакцию. Как вы рисуете себе всю картину, инспектор?

— Картина довольно туманная.

— Но должен же я что-то написать?!

— Ну хорошо, пишите, что, вероятно, здесь свели личные счеты. Произошло это так. Смит принимал душ, когда в дверь позвонили. Можно представить, что он кого-то нетерпеливо ожидал, — возможно, что в связи с отъездом. И вот Смит поспешно — об этом говорит вывернутый халат — впустил этого человека...

— Значит, убийцу впустил он сам?

— А как же иначе? Далее, вероятно, произошло объяснение... Поскольку Смит успел развернуть газету, пришелец, очевидно, стрелял не сразу. Между прочим, надо будет ее тщательно просмотреть... Ну, а остальное ясно. Разъяренный спором убийца выхватил оружие, Смит хотел защищаться, но не успел и получил пулю, упал, повалил стул, убийца выбежал, захлопнув за собой дверь. Все. Пусть ваши читатели будут довольны.

— Но материал довольно худосочный. Со спутником, к сожалению, конкурировать никак не может. Если бы найти изюминку. B хорошем репортаже главное — острый соус с перчиком.

— А телефонный звонок?..

— Какой звонок?

— Дело в том, что об убийстве нам сообщили по телефону. Кто? Очевидно, сам убийца.

— Отлично! Именно то, что нужно. «Убийца сообщает об убийстве». Это интригующе. Черт, но почему он сообщил в полицию?

— Спросите у меня что-нибудь полегче.

— Больше здорового оптимизма, инспектор! Вы же знаете, мы живем только оптимизмом И долгами... А свидетелей будете допрашивать сегодня? Позвоните мне, я примчусь со скоростью звука.

— Придется, вероятно, с этим повременить до завтра. Ну, желаю удачи, Блисс! Вам куда легче, вы преступника на бумаге ловите, — и Мун простился с журналистом.

— Покурим? — предложил Нисон.

Он поднял перевернутый стул, устроился на нем поудобнее, закинув ноги на стол. Мун тоже уселся, попыхивая дешевой сигарой. Только специалист по табакам не принял участия в перекуре — он был некурящий. По тому, как ходили его челюсти, видно было, что сержанта что-то беспокоит, и Дейли пережевывает одну и ту же мысль, как жесткий бифштекс. Выждав момент, когда Мун вынул изо рта сигару, Дейли нарушил молчание:

— А знаете, шеф, я тут попытался представить, как все происходило...

— И не согласны со мной?

— Я вот вспомнил, как мы стояли в Германии и была там у меня одна девчонка. Хрупкая, как стеклышко, чуть не прозрачная. Натерпелась при нацистах. Если бы в то время не запрещали жениться на немках, наверняка была бы теперь моей женой... Так вот, с ума я по ней сходил. Стоило ей постучать в дверь, чуть слышно, как я взлетал ракетой. И все равно не припомню случая, чтобы куртку наизнанку напялил.

— Понятно. Ни один нормальный человек так не поступает, если только не горит дом или что-нибудь вроде этого, — согласился Нисон.

— А Смит всего-навсего торопился впустить кого-то. Душ-то хотя бы мог привернуть. Так ведь?

— Вы хотите сказать, что Смит не сам впустил своего убийцу? — спросил Мун. — Но ведь мы же проверили окна — оба плотно закрыты, а одно даже задернуто шторой.

— А если у убийцы был свой ключ? Допустим даже, что именно он, а не Смит был настоящим хозяином в квартире...

— Далеко целите, Дейли. Прежде всего... — Мун не закончил фразы, тупо уставившись на башмаки Нисона.

— Нисон, вы гнусный лжец!

— Что?

— Вы поклялись, что вытерли ноги. А это что? — Мун отлепил от подошвы Нисона окурок сигареты.

— Будь я проклят, инспектор! Он мог прилепиться только здесь!

— Моя египетская сигарета! Наконец-то! — взревел Дейли. — Вот почему мы не могли ее найти. Давайте ее сюда!

Все трое внимательно принялись разглядывать находку. На шелковистой бумаге виднелись следы асфальта — он-то и сыграл роль клея,— но марки не было видно.

— Наверняка тот же «Честерфилд», что курил Смит.

Дейли понюхал табак.

— Исключено. «Симон Арцт»!

— Отдадим в лабораторию на анализ.

— И пепел! — И Дейли высыпал содержимое пепельницы в целлофановый мешочек.

— Ну ладно, пока что нам, кажется, больше искать нечего. Нисон, соедините меня с управлением.

Нисон отстегнул крышку портативного передатчика и, добившись соединения, передал трубку Муну. Инспектор еще раз обвел взглядом помещение и принялся диктовать: «1957 года, 4 октября, в 10 часов, явившись в квартиру № 8 в доме № 30 по улице Ван-Стратена, я обнаружил следующее...»

Благополучно добравшись до конца, Мун вытер потный лоб и глубоко перевел дух.

— Ну слава богу, самая тяжелая работа позади, осталось только найти виновного. Санитарную машину сейчас пришлют. А вас, Нисон, сменит Бедстреп. На всякий случай. Вдруг к Смиту наведается еще какой-нибудь гость.

Не успел он произнести эти слова, как громко звякнул звонок.

Дейли и Нисон тихо выскользнули в переднюю. Нисон вытащил оружие и встал так, чтобы входящий не видел его. Сунув руку в карман, Дейли быстро распахнул дверь.

Перед ним стоял почтальон:

— Телеграмма мистеру Смиту!

— Спасибо!

Дейли выхватил бланк и, захлопнув дверь, поспешил к инспектору. Мун развернул телеграмму. В ней стояли только три слова!

ВСЕ В ПОРЯДКЕ

2

Домой Мун ехал медленно, следуя за густым потоком машин. Вновь заморосил осенний дождик, который, смешавшись с дымом и чадом, больше напоминал мокрый туман. Начало смеркаться. Невзирая на то что вечер еще не наступил, световые рекламы уже работали во все свои миллионные ватты. Город жил обычной жизнью, ему не было никакого дела до убийства на улице Ван-Стратена.

— Джина не ждала гостей, но и страшного в их неожиданном появлении ничего не было консервы всегда есть, так что можно было покормить и Дейли. Нашлось в холодильнике и несколько банок с пивом.

За обедом болтали о разной чепухе — о последнем номере журнала «Только тебе на ухо», где говорилось об очередном разводе певца Фрэнка Конатра, о результатах бейсбольного матча, о сенсационной абстракционистской картине, побившей рекорд на распродаже. После обеда Джина ушла на кухню, а мужчины перебрались в кабинет Муна.

Здесь Мун достал найденную в квартире Смита газету.

— Ну, посмотрим, что могло привлечь особое внимание Смита?

— Дайте-ка мне половину, — предложил Дейли.

— Не стоит, здесь всего восемь страниц, и, пока явятся Пэт и профессор, я уже справлюсь. Надеюсь, профессор не будет ничего иметь против знакомства с вами.

— Но, может быть, я могу что-нибудь иметь. Во что он оценивается?

— Как вам сказать. Профессор наверняка оскорбится, если вы у него это спросите. Человек он довольно чудаковатый, все свои деньги вкладывает в книги. А в остальном очень непритязателен, Лишь бы оба с Карлом были сыты.

— А Карл это кто?

— Пудель. Вы бы послушали, как профессор говорит о нем. Можно подумать, что речь идет о родном сыне.

— Он что, иммигрант?

— Да, бежал от Гитлера. В свое время написал труд о квантовой механике, в которой тогда разбирались лишь несколько специалистов. Сейчас это почти популярное пособие. Вышло на двадцати двух языках! Самое главное — его голова. О чем хочешь спроси с места: сколько граммов стронция в атмосфере, кто был тринадцатым президентом, где находится Попокатепетль...

Все это время Мун, попыхивая сигарой, пробегал глазами страницы, но ничего заслуживающего внимания там не было.

Дейли поднялся и позвонил в лабораторию. Анализ табака еще не был готов.

— Контр-адмирал Беннет утверждает, что русский спутник всего-навсего кусок простого железа, — проворчал Мун. — Директор космической лаборатории заявляет, что русский спутник сходит с орбиты и вот-вот упадет...

— Если бы так! — хмыкнул Дейли, заглядывая через плечо в газету. Неожиданно глаза его расширились. Мун, перехватив взгляд Дейли, внимательно посмотрел раздел «Частные объявления» и наткнулся на жирную строчку:

ЕГИПЕТСКИЙ СФИНКС ЗАГОВОРИЛ.

Всего три загадочных слова, больше ничего. Ни почтового ящика, ни шифра, по которому адресовать письма. Не это ли сообщение так взбудоражило Смита и послужило причиной его смерти? Гадать можно было до бесконечности. Во всяком случае, взять на заметку это нужно.

— Принимай гостей!

Джина распахнула дверь и впустила в кабинет Холмена, худого человека с непомерно большой лысой головой. Недавно купленный костюм уже производил впечатление чего-то ужасно старомодного, так же как и домашние туфли на ногах. Холмен шел слегка подавшись вперед, как будто его тонкой старческой шее было не под силу держать тяжелую голову. За ним следовал зять Джины, Пэт О'Донновэн, как всегда улыбающийся. Вообще-то он и не думал улыбаться, но так казалось из-за бесчисленных веснушек на широком лице и буйных рыжих волос.

— Ну, Фома неверующий, что скажешь?! — воскликнул он. — Надеюсь, теперь ясно, что Москва бьет нас по всем статьям. А это только начало, помяните мои слова.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что скоро все будут коммунистами? — сыронизировал Мун.

— А почему бы и нет? Еще дюжина русских спутников — и все станут умными. А умный человек не может не быть коммунистом.

В разговор вмешался Холмен:

— Пэт отчасти прав. Сегодня я встречался с множеством самых разных людей — на улицах, в научном институте, в кафе. И везде одно и то же. Говорят только о фантастическом успехе русских. Люди начинают понимать: их представление о Москве было, мягко выражаясь, неполным, — он улыбнулся. — Все это уже сегодня весьма продуктивно работает на красных. — Он перевел взгляд на Пэта: — Навряд ли для вас найдется лучшая возможность для развертывания своей агитации. У русских на этот счет есть хорошая пословица: «Куй железо, пока горячо». Что же касается вас, то я убежден, что даже у такого трудновоспитуемого скептика через месяц-полтора произойдет переоценка ценностей. Этот спутник — одно из тех нечастых событий, которые сильно изменяют мировоззрение любого мыслящего человека.

—  Вот вам и простой кусок железа, — улыбнулся Дейли.

— Который с железной логикой работает на нас! — добавил Пэт.

Он вырвал листок из книжечки с курительной бумагой и ловко свернул сигарету. Джина, увидев, что за книжечкой из кармана появилась железная коробка с надписью «Медовый», воскликнула:

— Наконец-то куришь что-то приличное!

— Напрасно радуетесь! — разуверил ее Дейли, потянув носом. — Хуже придумать трудно.

— Не сердись, Джина, — взмолился Пэт. — Твой табак годится только для грудных младенцев. А за коробку большое спасибо. Действительно, лучше моей мусорницы.

— Разрешите и мне половинку сигары, — обратился Холмен к хозяину.

Знакомство профессора и Муна состоялось как раз благодаря сигарам. Врачи запретили Холмену курить из-за его больного сердца. Но твердая решимость профессора придерживаться предписания врачей не пошла дальше уничтожения табачных запасов в доме. Когда же жизнь без табачного дыма становилась поистине невыносимой, Холмен наносил визит соседям.

— Прошу, — протянул коробку Мун.

— Не пойму вас, профессор, — улыбнулся по-настоящему Пэт. — Чуднáя у вас метода. Или уж берегите сердце, или плюньте и курите по-настоящему.

— Нет-нет, я еще хочу пожить. Правда, биография моя уже кончена, но хочется просто взглянуть, как жизнь будет развиваться дальше. В удивительно интересное время живем! Ну-с, почтенный господин инспектор, чем вы нас сегодня займете? Какая головоломка вам предстоит?

Мун довольно часто рассказывал профессору об очередном преступлении, которое ему приходилось раскрывать. Делал он это охотно, зная, что профессор умеет хранить все про себя, к тому же, рассказывая профессору, приходилось строго соблюдать логику, должным образом оценивать факты. Часто бывало, что скептический взгляд слушателя, его неожиданная реплика или справка по какому-то вопросу оказывали Муну большую помощь.

Но сегодняшнее происшествие с трудом укладывалось в стройный рассказ. Слишком много белых пятен. Не было цепи. Только отдельные звенья.

Раздался телефонный звонок.

— Анализ установил, что в пепельнице был только пепел сигарет «Честерфилд», — повторил слова лаборанта Мун, уничтожающе поглядывая на Дейли.

Удивленный сержант вырвал трубку из рук шефа.

— Это пепел... Я и сам знаю. Вы мне насчет окурка! Не морочьте мне голову... Ну вот это и есть. Смесь дорогих неароматизированных египетских табаков...

Дейли осторожно подержал трубку в руке и торжественно положил на место.

— Значит, все-таки ваш «Симон Арцт»? Пожалуй, вы правы, Дейли. Если мы отыщем человека, который курил «Симон Арцт», то...

— Найдем убийцу Смита! — закончил сержант.

3

В оперативной комнате царила тишина. Старший инспектор Уиллоублейк и инспектор Торрент смотрели телевизионную передачу. Радист Дик читал статью о радиоаппаратуре спутника. Кошка Силли дремала.

Дверь открылась, и на пороге появилась девушка в аккуратно застегнутой полицейской форме и с гладко зачесанными волосами — секретарша начальника Марджори Уоткинсон. Марджори была дочерью известного проповедника методистской церкви. Верно, поэтому ее отношение к чисто человеческим соблазнам определялось частицей «не». Марджори не пользовалась косметикой, не красила ногти, не курила, не посещала дансинги, не кокетничала, не выносила пьяниц. Доверху застегнутый мундирчик подчеркивал, что с чинами полицейского управления у Марджори не может быть никаких отношений, кроме служебных. Разве что сержант Дейли был единственным, кому выказывалось — но только чуть-чуть! — какое-то расположение.

— Инспектор Мун пришел? — осведомилась Марджори.

— Нет. Зато сержант Дейли... — Дик явно хотел сказать что-то остроумное, жаль, что Марджори уже захлопнула дверь.

Через несколько минут появился Дейли:

— Где Мун?

— Еще не видали. Что нового?

— Ничего особенного, кроме анекдота о пессимисте и оптимисте...

— Выкладывай!

— Пессимист считает, что первый русский спутник уже пустил по ветру наш престиж; оптимист считает, что для этого понадобится еще второй.

— Ну, этого мы, слава богу, не допустим, — откликнулся Уиллоублейк. — Следующий будет наш. Ты опоздал. Только что по телевизору выступал Хаген...

— Хаген? Отец нашей ракетной науки?..

— Он самый. Наши изыскания протекают на твердой научной основе. В декабре мы запустим такой спутник, что русские позеленеют от зависти...

— Кто верует в меня, у того из чрева потекут реки воды живой, — пробормотал Дейли.

— Вы что-то сказали, сержант?

— Нет, я только процитировал святое писание. Ну, раз уж речь зашла о святом писании, то спешу доложить тебе, что святая Маргарита справлялась о тебе, — выпалил Дик, как всегда предвкушая возможность повеселиться.

Уиллоублейк с Торрентом обратились к телевизору.

— Разыгрываешь? — недоверчиво спросил Дейли.

— Ничуть. Это уж я в точности вижу, что твоя добродетель и порядочность произвели на нее впечатление. Одного не пойму: что ты в ней нашел?

— Просто ради спорта. Хочется узнать, как она целуется. И, по правде сказать, не имею ничего против, если тестем у меня будет духовное лицо.

— Сержант уповает на то, что ему по знакомству обеспечат местечко получше на небесах, — проворчал Торрент.

— О нет! Я предпочитаю земные радости... А кто-нибудь из вас бывал на проповедях ее отца?

— Нашел как время проводить!

— А вот я сходил. И, честное слово, был поражен.

— Его красноречием?

— И этим. Но главное — приблизительной суммой пожертвований. Это, я вам скажу, один из лучших видов бизнеса.

— Не берусь судить, — вмешался Уиллоублейк. — Только думаю, что вы не тот банк, куда старик вложит свои сбережения.

Это замечание Уиллоублейк сделал самым серьезным тоном, поскольку вопрос о надежном помещении капиталов казался ему самым серьезным в человеческой жизни. Свои сбережения и приданое жены он после долгих и основательных размышлений вложил в акции «Объединенной стали».

— Спорю, что Дейли добьется своего! — загорелся Дик. — Ну что, мне пойти вместо тебя?

— Спасибо, эрзацы в таком деле не годятся! — И Дейли прямым ходом отмаршировал к Марджори.

— Доброе утро, сержант! Почему у вас сегодня такой цветущий вид?

— А вы, наоборот, удивительно бледны.

Марджори недоверчиво заглянула в зеркальце. В нем отразился до последней пуговки застегнутый мундир, хорошенькое личико и подчеркнуто простая прическа.

— И как вы можете столь пренебрежительно относиться к величайшим достижениям человечества?

— Не понимаю, о чем вы.

— Да вот, взгляните.

И Дейли положил перед Марджори газету с объявлениями.

СИНТЕТИЧЕСКАЯ ПОМАДА БРУКА —

СИМВОЛ КОСМЕТИКИ КОСМИЧЕСКОГО ВЕКА!

— Несерьезный вы человек, сержант!

— Чтобы доказать вам обратное, самым серьезным образом приглашаю вас сегодня в кино. Вот, в Глориапаласе «Мертвец ищет своего убийцу».

— Неужели нет ничего содержательнее?

— «Шесть жен короля Генриха Восьмого», с Анни Экберн. Пишут, что на широком экране объем ее бюста — семь метров.

Дочери почтенного методистского проповедника фильм о шести женах показался в высшей мере неприличным. Семиметровый бюст был просто уничтожен молчанием. После долгих споров остановились на фильме «Паркинс на седьмом небе». В названии было что-то возвышенное...

Уладив этот важный вопрос, Дейли вернулся к себе. Погладив Силли, он спросил:

— Мун все еще не показывался? Сейчас свидетели начнут собираться.

— Вот он я! — послышался от двери голос Муна.— Меня задержала тетушка Ролли.

— Это та, что верит в духов?! — присвистнул Дейли.

— Да. Предложила устроить спиритический сеанс и вызвать дух Смита. Он же может сказать, кто его убил.

— А вы?

— Посоветовал обратиться в конгресс, чтобы в штат полиции зачислили обитателей потустороннего мира... Ну, что вы думаете насчет этого убийства, Торрент?

Мун хорошо знал, что начальство сейчас взирает на него косо из-за того визга, который подняли газеты, когда он, Мун, арестовал убийц студента-негра. Знал и то, что очередное серьезное дело предусмотрено поручить не ему, а Торренту. Тем приятнее было услышать от него:

— Не сомневаюсь, что вам удастся распутать этот узелок. Желаю удачи, старина.

Мун пожал плечами:

— До этого еще далеко. Посмотрим, что скажут свидетели.

В кабинете его уже ожидал Троллоп.

— Что скажете о моей статье, инспектор? Довольны?

Мун кивнул. Репортаж назывался «У телефона — смерть» и был в своем роде шедевром. То, что Троллоп строго придерживался фактов, пока еще не объясненных и не осмысленных, давало возможность для самых фантастических предположений.

— А как с вашим легендарным «Симон Арцт», сержант? — не без иронии осведомился журналист.

— Дейли оказался провидцем, — ответил за него Мун.

— Все-таки нашли? Так, так. Очень интересно. — Троллоп вытащил портсигар. В тот момент, когда он щелкал зажигалкой, сверкнули красивые серебряные полумесяцы его запонок.

— Перешли на другую марку? — поинтересовался через минуту Дейли.

Журналист озадаченно взглянул на него:

— Откуда вы знаете?

— Очень просто. Покашливаете, как всегда делает курильщик, когда меняет сорт табака. Простуды же у вас нет. Похоже, что эти сигареты для вас довольно крепки — затянулись раз-другой и бросили... Стоп, стоп, — и Дейли потянул воздух. — Такой запах в моей коллекции еще не зафиксирован.

— Вы и впрямь провидец. Это «Космос». Только что выпущен. Хотелось узнать, насколько они соответствуют рекламе. Нет, придется возвращаться к «Честерфилду». Так вы разрешаете мне присутствовать при дознании, инспектор?

Первым Мун допрашивал владельца дома, мистера Шипа.

Выяснилось, что Смит для него был абсолютно неведомой личностью. Поселился он всего неделю назад.

— На миллионера был не похож. Но если человек платит, сколько с него просят, да еще за месяц вперед... — Шип довольно покосился на Муна — перо так и бегает по бумаге: очевидно, записывает каждое его слово. Это приятно. В действительности же Мун, еще в колледже прославившийся своим умением создавать забавные рисунки, набрасывал большой нос Шипа, его пышные усы и дряблые щеки, покрытые красной склеротической сеткой.

— Вы вчера уезжали?

— Видите ли, я член ассоциации радиолюбителей, — не без гордости объявил Шип. — Вчера у нас в Брэдфорде было собрание. Я выехал еще в половине девятого, так как по дороге хотел заехать к знакомым...

— Ничего особенного перед отъездом не заметили?

— Если бы я заранее знал, что произойдет убийство... А так... Тут еще, знаете, эта сенсация со спутником. И, кроме того, кто-то побывал у меня в гараже...

— Вчера утром?

— Ну да, вчера. А вот утром или ночью — не знаю. Подхожу — господи! Ворота распахнуты — и, что самое удивительное, машина стоит целехонькая!

Это сообщение так заинтересовало Муна, что он тотчас же послал Нисона проверить все на месте.

Гараж Шипа находился не на улице Ван-Стратена, а был пристроен к дому со стороны Кладбищенской улицы. Чтобы не ходить кругом, домовладелец проделал специальный ход с лестницы дома.

Не довольствуясь имеющимся светом, Нисон включил яркий карманный фонарик и дюйм за дюймом оглядел рифленый металлический пол гаража. Никаких следов. Потом принялся за ворота. Вместо замка на них виднелся сложнейший агрегат.

— Напрасно стараетесь. Ворота не тронуты. И открыть их снаружи никто не может. Собственное изобретение, — гордо сообщил Шип и принялся рассказывать что-то о частотах и реле.

— В таком случае остается предположить, что в гараж проникли через дверь. Она с вечера была закрыта?

— А как же!

— Может быть, закрыта, но не на замок? Это иногда случается.

Шип пожал плечами.

— Вообще-то, сознаюсь, я в тот вечер немного принял, но не так, чтобы...

— Хорошо. Замок снимите, я отвезу его исследовать, — возможно, что к нему подобрали отмычку.

Вернувшись в управление, Нисон прошел прямо в лабораторию «А» — помещение, где имелось все, начиная с рентгена и кончая электронным микроскопом. Царапин на замке не было обнаружено. Результат исследования передали в кабинет Муну, в то время как он допрашивал следующего свидетеля.

Миссис Колумб, жившая этажом ниже, утверждала, что слышала наверху ссору. Судя по голосам, ссорились мужчина и женщина. Но самого главного — выстрела — она так и не слыхала. Тут крылось какое-то противоречие, и Мун вот уж полчаса бился, пытаясь разобраться, в чем дело. Но чем настойчивее он был, тем больше терялась свидетельница. С появлением Нисона инспектор прервал допрос — и ему и Миссис Колумб необходимо было передохнуть.

— Так как же все-таки? Ссору слышали, а выстрел нет? — возобновил допрос Мун, прочитав заключение лаборатории.

Женщина молчала.

— А душ? — пришло вдруг в голову Дейли. — Если слышали ссору, то должны были слышать, как плещет вода...

— Должна, должна... Я, что ли, убийца, за что вы меня терзаете?! Ничего я не слышала, оставьте меня в покое! — истерически взвизгнула наконец миссис Колумб и заплакала.

— Ну успокойтесь. Мы же только хотим выяснить это дело. Поймите, мучая вас, мы и сами мучаемся.

Женщина утерла слезы.

— Простите, с той поры, как муж погиб в Корее, мои нервы совсем сдали. Вскакиваю по ночам, бог знает что видится... Возможно, что никакой ссоры не было и все это мне только показалось...

Неожиданно дверь в кабинет распахнулась.

На вошедшем были элегантные короткие брючки, пестрая рубаха и галстук с извивающейся анакондой. Видно было, что прошедшую ночь он не спал, а утром даже не побрился.

— Где Майра? Где вы ее нашли? — закричал он еще с порога.

— Это тот, что вчера выходил на лестницу, — шепнул Нисон.

— Присаживайтесь! Какая Майра?

— Моя жена, понятно. Вы же из-за нее меня вызвали? — и он кинул на стол бумажку. — Вот, черным по белому «Мистеру Г. Ф. Хичпокеру... В комнату 102, к инспектору Муну». Я и есть Хичпокер.

— Все верно. А я и есть инспектор Мун. Но мы вызвали вас как свидете...

— Инспектор, разрешите-ка мне, — шепнул Дейли, у которого еще вчера, когда он слушал сообщение Нисона, родилось кое-какое подозрение.

— Ваша жена была знакома со Смитом?

— С каким еще Смитом? Не знаю такого...

— Вы делаете вид, что незнакомы с вашим ближайшим соседом, и еще хотите, чтобы мы в это поверили?

— Плевать мне на то, верите вы или нет. Где моя жена, я вас спрашиваю?

— Минуточку терпения. Прежде всего расскажите, когда она исчезла?

— Вчера. С утра. Когда по радио передали насчет спутника, Майра сказала... Ну, начала восхищаться этими проклятыми азиатами. Я ее пытался образумить. А она стояла на своем. Если эти вшивые русские запустили какую-то штуку, так надо чуть не шапку перед ними снимать. Так у нее получилось. Ну, и сколько можно было это слушать? Словом, я... влепил ей хорошую оплеуху. Вы-то меня поймете...

— Может быть, вы и слышали эту самую ссору? — обратился Мун к миссис Колумб, которая сидела в прострации.

Женщина оживилась:

— Да, да, вероятно, так и есть...

Мун вздохнул:

— Благодарю вас, вы оба свободны.

Выйдя в коридор, чтобы позвать следующего свидетеля, Дейли столкнулся с Бедстрепом.

— Мун?.. — бросил тот.

— Занят.

— Понятно. Подожду.

Войдя в кабинет, Бедстреп уселся и со свойственной ему флегмой принялся жевать резинку. Хотя он и родился в Чикотауне, но оставался шведом с головы до ног — медлительный, тугодумный, невозмутимо спокойный. Откинувшись в кресле и поглядывая в окно на утыканные телевизионными антеннами крыши, он не проявлял ни малейшего интереса к допросу.

Заговорил он только тогда, когда очередная соседка, так и не показавшая ничего вразумительного, вышла за дверь.

— Вы велели мне собрать сведения о Болтмейкере...

— Ну?

— До краха банка — довольно видный делец. Главным образом международные сделки. Финансировал и строительство плотины в верховьях Нила.

— Опять Египет!

— После банкротства использовал прежние связи и основал маклерскую контору. Порой и сам играет на бирже. В остальном репутация безупречная.

— Этовсе?

— Почти все. Несколько дней назад уехал к жене, которая живет в Канаде...

— Дьявол вас разрази, что ж вы не начинали с самого главного?! — вскочил Мун. — Вы же знаете, что у Смита был билет до Ванкувера.

— Ну и?..

— Что — и? Пока что вам любой школяр скажет: Ванкувер находится в Канаде! Немедленно узнать, где проживает жена Болтмейкера. Одному из нас придется выехать туда.

— Ни к чему, — как всегда спокойно заявил Бедстреп. — В связи с напряженным положением на фондовой бирже Болтмейкер сегодня вернулся...

4

Заметив громадную возбужденную толпу, вливающуюся между мраморными колоннами и бронзовыми статуями, и полисменов, старавшихся установить хоть какую-то видимость порядка, Мун понял, что здесь что-то происходит.

Кое-где над головами мелькали руки с кипой газет. Прокладывая локтями дорогу, Мун пробился ко входу, где на коленях богини коммерции пристроился мальчишка, распродающий последние номера экстренного выпуска, затем протолкался за человеком с багровым затылком, который выхватил газету у мальчишки и тут же развернул ее. Через плечо его мелькнул громадный заголовок: «Скажется ли спутник на бизнесе?»

На этой же полосе была помещена беседа дипломатического корреспондента с советским лидером. «Сейчас произошел своего рода перелом. Военные специалисты считают, что самолеты, будь это бомбардировщики или истребители, переживают свой закат».

— Ну и денек! — Мун проверил, все ли пуговицы на месте, и облегченно вздохнул.

— А мне нравится! — улыбнулся Троллоп. — Репортаж будет колоссальный.

Мун толкнул дверь, на блестящей поверхности которой виднелась табличка:

«П. М. Болтмейкер. Торговое посредничество и операции по доверенности. Заказы по телефону — Сити-холл 3-91-77».

— Где я могу видеть мистера Болтмейкера? — стараясь перекричать телефонные звонки и дикие вопли, обратился Мун к одному из клерков. Но тому некогда было не то что ответить, но даже смахнуть крупный пот, от которого давно раскис воротничок рубашки. Бросив одну трубку, он тут же схватился за другую.

— Продавать? Есть... За сколько? Восемьдесят с половиной? — Клерк бросил взгляд на телевизор, передававший курс из операционного зала.— Не выйдет, уже упало до семидесяти семи три четверти... Семьдесят шесть? Сделано! — Он молниеносно черкнул несколько слов в блокноте и с четкостью автомата схватился за другую трубку. — Продавать?.. За сколько? За любую? Сделано!

Тут Муна осенило.

— Покупаю! — крикнул он и увидел, как тут же к нему сразу обратился десяток удивленных лиц.

Этой минутой и воспользовался Мун, чтобы осведомиться о Болтмейкере.

— Шеф в зале. И до перерыва вряд ли вы его найдете. Сами видите, что творится.

Наконец появился Болтмейкер. Пригласив Муна в кабинет, он скинул пропотевший пиджак, бросился в кресло, закинул ноги на стол и только тогда освободился от галстука.

Мун предъявил свое удостоверение. Болтмейкер отмахнулся и придвинул поближе вентилятор:

— Погодите, дела прежде всего.

Влетел клерк и бросил на стол длинные полосы бумаг, испещренных цифрами. Взглянув на них, Болтмейкер схватился за голову:

— Кошмар! Полтора миллиарда!.. За четыре часа!

Троллоп, молниеносно оценив это восклицание, уже вонзил перо в свой блокнот.

— И вы, мистер Болтмейкер, считаете, что виной всему русский спутник?

— Спутник это всего лишь кусок железа! И этот кусок лишь нанес последний удар. Мы ведь давно чувствовали, что к этому клонится. Будь положение более устойчивым, упали бы только некоторые акции, а так вроде снежной лавины... Хоть бы сейчас мне вылезти целым...

И Болтмейкер погрузился в какое-то оцепенение. Мун решил, что лучшего момента для неожиданного удара трудно придумать.

— Мы знаем, что вы должны были встретиться со Смитом в Канаде.

— С каким Смитом? О чем вы?

Мун достал визитную карточку Болтмейкера.

— Это найдено в кармане убитого. А этот снимок, — инспектор подсунул к самому носу Болтмейкера фотографию Смита, — надеюсь, освежит вашу память.

Пока маклер изучал черты Смита, Мун не спускал с него взгляда. Фотография не произвела на Болтмейкера никакого впечатления. Он покрутил в руках кусочек картона, потом равнодушно заметил:

— Возможно, один из наших клиентов. Я лично его не помню.

— Взгляните! — предложил Мун остальным служащим. — Может быть, кто-нибудь из вас видел?

Клерки один за другим качали головой.

— Так я и думал, — произнес Болтмейкер. — К нам ведь является столько людей, что всех не упомнишь, разве что это постоянные клиенты... Возможно, он обращался просто по телефону.

Проверка бланков заказов ничего не дала. Смитов оказалось множество, но все это было не то, что нужно

Показания самого маклера оказались вполне правдоподобными. В Канаду он ездил на день рождения жены; кроме того, жена проживала в Монреале, за тысячи миль от Ванкувера.

— Ну, что скажете, инспектор? — спросил Троллоп, когда они прощались на улице, где по-прежнему волновалось людское море,

Мун не ответил.

5

— Сейчас позову ее, только не пугайтесь, — сказал Дейли и подмигнул.

Предупреждение не было излишним. Миссис Лановер заняла добрую половину кабинета Муна, еле втиснувшись в самое большое кресло.

Из миссис Лановер не нужно было вытягивать показания. Разговор она начала сама, и, несмотря на тяжелую одышку, слова сливались в беспрерывный поток.

— Да, да, знаю, вы это насчет убийства, миссис Колумб уже говорила, я ведь живу как раз напротив, и уж мне-то первой надо было видеть, как его убили, но во всем виноват мой новый жилец, не надо было отдавать свою комнату, ведь она выходит на улицу Ван-Стратена, там больше солнца, а у него больные легкие, а в комнате на двор немножко мрачновато, а он так умолял, обещал больше платить, в конце концов сердце у меня не железное, к тому же лишние деньги на расходы в наше время, а расходы сейчас, вы понимаете...

— Так, значит, вы ничего не заметили?.. — перебил это словоизвержение Мун.

— Ах, господи, работаете в полиции и так туго соображаете, ведь я объяснила, что уже три дня в моей комнате живет другой, а у меня окна выходят во двор...

— Очень жаль. Мы надеялись, что вы хотя бы заметили на улице какого-нибудь подозрительного человека.

— На улице? Но я же вам сказала...

— Да, да, спасибо. Это все.

Миссис Лановер неохотно поднялась. Ей так не хотелось уходить и, главным образом, из-за того, что эта жалкая миссис Колумб наверняка могла сказать больше, чем она.

— На улице, говорите? — повторила она. — Нет, на дворе крутился какой-то оборванец, я еще на него прикрикнула, и он вылетел, как с крыши свалился.

И вдруг она застыла, раскрыв рот, пытаясь что-то сообразить.

— На улице я никого не видела... — вновь затвердила она, будто повторяя припев назойливой песенки.

— Это мы уже слышали! — нетерпеливо оборвал ее Дейли. — Благодарим вас, но нам дорого время и...

— А вот на крыше видела! — не обращая на него внимания, торжествующе выкрикнула миссис Лановер.

— А вы не ошибаетесь? — лениво бросил Дейли.

— Своими глазами видела, среди бела дня, а вы не верите, может быть, эта миссис Колумб выдумывает, а я еще никогда в жизни не врала...

Мун высказал свое сомнение в несколько завуалированной форме:

— А вы, миссис Лановер, в то утро не употребляли никаких этаких средств, поддерживающих ваше расстроенное здоровье?

— За кого вы меня принимаете! возмущенно взорвалась та.— В жизни не пила с утра ничего крепче кофе, вечером приходится иногда, сам господь бог днем грудится, а вечером вкушает отдохновение...

— Это вы сами видели?

— Не видела, но знаю, у любого проповедника спросите.

— Простите, миссис Лановер, вопрос о том, что вкушает всевышний, оставим его ведению. Я насчет человека на крыше.

— Я как раз убирала комнату, на улицу у меня выходят четыре комнаты и гостиная, и вдруг вижу на крыше человека...

— Как он выглядел?

— Ну вы уж бог знает чего от меня требуете, буду я помнить каждого, кто разгуливает по крышам, я же не знала, что случилось убийство, думала, чинят там что-нибудь, у меня тоже протекает, сколько раз уже жаловалась владельцу, но он и ухом не ведет...

— Когда это было?

— Когда? Ну разве я могу помнить, каждый раз, когда плачу деньги, а он притворяется глухим...

— Инспектор хочет знать, в какое время вы видели человека на крыше.

— Да разве есть у меня время смотреть на часы, попробуйте сами убрать десять комнат, особенно если у вас такие жильцы, вы даже представить не можете, как по-свински ведут себя субъекты, которых мне даже по имени называть не хочется, я уж и собственных денег не жалею, в каждой комнате поставила по плевательнице, а они, тот же Хегертон, образованный вроде человек, а весь пол заплеван, тут и жевательная резинка, и окурки!..

— Прискорбно! — неосторожно произнес Мун.

— Прискорбно?! — подхватила миссис Лановер. — Мало этого сказать, таких только тюрьмой можно исправить!

— Я говорю, прискорбно, что вы не помните время...

— Какое вам еще нужно время, человека я же видела, разве это не главное, на вашем месте я тут же бы арестовала его, неужели вы не понимаете, что это и есть убийца?

— Вашей уверенности нам мало, нужны еще доказательства.

— Что за люди, им мало, что у него был револьвер, им подавай еще доказательства!

— Револьвер? Откуда вы это взяли?

— Но я же хорошо видела, что в руках у него что-то блестело, конечно же револьвер, представляю, какую физиономию сделает эта миссис Колумб, когда узнает, что я своими глазами видела убийцу, всего хорошего! — И миссис Лановер огромным воздушным шаром выплыла из кабинета.

Мун вздохнул и вопросительно взглянул на сержанта:

— Если бы ей можно было верить...

— Что-то маловероятно.

Дейли вышел, чтобы позвать асфальтировщиков, которые, комкая шапки, сидели вдоль стены.

— Все? — спросил Мун.— Вчетвером и работали?

— Нет, Суэца нет. Он сегодня не явился, — откликнулся брюнет.

— Вы что, итальянец? — догадался по акценту Мун.

— Да, сэр. Но мне повезло, я родился в территориальных водах, так что уже не иммигрант. Полноправный гражданин. Законы наши знаю. Скажу все как есть.

Товарищи охотно доверили Аллеграче отвечать инспектору на все вопросы.

Предположения Муна подтвердились — во время убийства рабочие продвинулись как раз к дому, где жил Смит. Так что найденный в комнате камешек и земля прилипли к подошве убийцы, когда тот пересекал улицу, направляясь к Смиту.

— Мы уже взломали покрытие, но еще не залили. Джон как раз сказал: «Ну, взялись, ребята, еще пару ярдов и передохнем». Так ведь ты сказал, Джон? — Джон хотел было отделаться простым кивком, но, вспомнив предупреждение Муна, что имеет значение любая мелочь, пояснил:

— Мы ведь получаем за ярды и за скорость. За сезон надо побольше урвать. Зимой другой работой приходится перебиваться, а она не очень кормит...

— Хватит, Джон, хватит, инспектору это неинтересно, — прервал его Аллеграче. — Я вам расскажу, как было. Мы со Станом уже начали сваливать щебенку в дробилку, а тут эта газета...

— Газета?

— Ну да, в которой про русский спутник. Парнишка пробегал с газетами. Мы и попросили Джона почитать. Я, конечно, и сам в воскресную школу ходил, но Джон, он быстрее читает...

Его товарищи дружно качнули головами и с улыбкой взглянули на Джона. Это и инспектор должен знать — какой выдающийся чтец их Джон.

— Ну и тут уж, понятно, никто про работу не думал. Это же такая штука, какой с Адама не видывали. Сидели мы, судили и так, и этак, ну и решили, что эти русские толковые ребята. Я, конечно, патриот, не хуже самого президента, но что есть, то есть...

Перебив его, Мун принялся задавать точные, краткие вопросы, требуя таких же кратких ответов. Подтвердились самые мрачные предположения. Занявшись газетой и завязав спор, рабочие, конечно, не видели человека на крыше, не слышали выстрела, не заметили кого-либо входящего в дом. Положительно этот спутник был для Муна несчастливой звездой. Казалось, он преднамеренно пересекает инспектору дорогу и путает следы.

— Надеюсь, инспектор, мы все рассказали как надо? — спросил перед уходом Аллеграче.

— Разумеется, большое спасибо!

— А может, захотите еще потолковать с Суэцем? Сказать ему, чтобы пришел?

—Не надо, обойдемся, — устало отмахнулся Мун.

— Суэц? Странное имя... — протянул Дейли.

— Да это не имя, — улыбнулся Аллеграче. — Так-то его зовут Ахмед эль Ваади. Он из Египта, сэр. А когда началась эта свистопляска с каналом, мы его и окрестили Суэцем.

— Египтянин? — сорвался с места Дейли.

— И давно приехал к нам? — равнодушие уже оставило Муна.

— Да года два. С какой-то цирковой труппой. Говорит, что был хороший акробат, а потом упал с трапеции, сломал руку...

— Воздушный акробат?! Ну вот что, ребята, где он, этот Суэц, или как там его... Мустафа... нет, Ахмед!..

Дейли намеревался спросить, где египтянин находился во время убийства, но Мун, опасаясь, что этот вопрос преждевременен, опередил его:

— А что этот Суэц говорит насчет спутника?

— Он? Так его же не было в то время, когда мы спорили. Так ведь, ребята? — и Аллеграче неуверенно оглянулся на товарищей.

— Не было. Когда спорили — не было.

— Хорошо не помню, но сдается, что Суэц ушел аккурат тогда, когда Джон начал читать...

— И больше не возвращался?

— Нет. И сегодня не показывался. Или заболел, или запил, это с ним бывает.

6

Через пять минут Мун и Дейли уже мчались в дежурной машине.

Быстро разглядев фотографию дома, они сразу прикинули, что бывшему акробату не составило бы большого труда пробраться с крыши в комнату Смита. Все ясно, и теперь надо только как можно быстрее арестовать этого Ахмеда эль Ваади.

Улица, где они остановили машину, служила своеобразным рубежом между китайским и итальянским кварталами. В ресторанчиках по левую сторону предлагали до тридцати разновидностей макарон, а в лавчонках, заваленных изношенным тряпьем, — совершенно новенькие античные броши и статуэтки.

На противоположной стороне улички болтались полотнища с иероглифами и красочные фонарики, стояли треножники с жаровнями, на которых готовились различные восточные лакомства.

Над всем этим скопищем разбежавшихся, облупленных домишек возвышался недавно построенный филиал универсального магазина Вонемейкера — сплошная нержавеющая сталь, стекло и пластмасса. Крыша здания скрывалась за огромным экраном, на котором выскакивали светящиеся буквы:

С 4 ОКТЯБРЯ МЫ ПРОДАЛИ НА 1 356 012 ДОЛЛАРОВ!

ЭТО НАША ЛУЧШАЯ РЕКЛАМА!

— Кого я вижу? Мун! — услышал инспектор знакомый голос. Это был Лестер, старый товарищ, с которым он довольно долго не встречался.

— Все еще в дивизионе? — спросил Мун.

— Вот уже восемь дней, как возглавляю детективное бюро у Вонемейкера. — Лестер таким широким жестом обозначил место своей работы, как будто громадный универсальный магазин, начиная от экрана на крыше и кончая резиновым ковриком у входа, его личная собственность.

Мун пренебрежительно выпятил нижнюю губу.

— Не скажи!.. — предвосхитил Лестер все, что инспектор мог сказать о деятельности частного детектива.— Работаем по новейшей методе. Заходи, посмотришь, — и он ухватил Муна за локоть.

Мун покачал головой:

— Как-нибудь в другой раз. Спешу.

— Ага, на военной тропе? С кого-то собираешься содрать скальп? — расхохотался Лестер. — Так обязательно заглядывай, не забывай старого знакомого...

Мун и Дейли нырнули в путаницу улочек. Египтянин жил в колонии, за короткое время возникшей у подножия Вонемейкера. Сооружения поражали своей необычностью в такой же мере, как и здание магазина. Только здесь в ход шли старые ящики, бочки из-под горючего и обрывки толя. На стене одного жилища пестрело: «Сигары Лолилларда — лучшие в мире», на другом резвился дельфин фирмы Гаройля. Самым живописным, по мнению Муна, был старомодный омнибус без мотора и шасси, в котором, судя по голосам, помещалось сейчас столько же жителей, сколько седоков в свое время перевозилось за один рейс.

Ахмеда эль Ваади дома не оказалось. Соседи сказали, что сегодня его вообще не видели. Инспектор сердито толкнул дверь, та оказалась незапертой.

— Похоже, что уже улетучился, не счел нужным закрыть.

— Скорее всего, ему просто не приходится бояться воров, — возразил Дейли, оглядывая жилье.

Выгоревшая, засиженная мухами цветная фотография, на которой стройная, ловкая фигура качается под куполом цирка.

Обыск ничего не дал. Осталось только вызвать агентов, чтобы те установили наблюдение за домом. Как ни хотелось Муну лично надеть на египтянина наручники, пришлось с этим делом повременить.

...Первое слово на оперативном совещании, как обычно, предоставили Уайлдеру.

— Вскрытие трупа полностью подтвердило мои предположения, — начал врач. — Пуля пробила сердечную сумку, войдя в нее горизонтально. В момент выстрела и Смит и убийца стояли. Никаких следов насилия на теле Смита не обнаружено. Ссадины на голове вызваны падением...

— Система оружия?

Молодой щеголеватый эксперт пожал плечами:

— Пуля ударилась о ребро и деформировалась. Пока можно сказать, что оружие не нашего производства. Необходима еще консультация...

— Ну, Грэхем, выкладывайте вашу коллекцию! Верно, уже держите убийцу за руку?

— Только за пальцы! — хихикнул Грэхем.

— Протяни черту палец, он тебе всю руку оттяпает... Показывайте, что у вас.

Грэхем с явным наслаждением принялся раскладывать фотографии.

— Вот вам сам Смит, — и он отодвинул стопку в сторону. — А это остальные. Номер один отпечатки на газете, все пять, линии смазанные. Номер два палец правой руки, найден на пепельнице, похоже, что женский. И наконец, номер три — явно мужские пальцы и явно одного и того же человека на оконной ручке.

— На ручке? — воскликнул Уиллоублейк. — Это же очень важно.

Мун кивнул:

— Разумеется. Значит, окно кто-то закрывал. Можно допустить такую цепь событий: араб забрался в квартиру с крыши в открытое окно. Смит принимал душ. Услышав шум, кое-как накинул халат, выскочил из ванной...

— Тогда понятно, почему халат вывернут наизнанку, — подхватил Дейли. — Знаешь, что ты дома один, и вдруг слышишь чьи-то шаги; не удивительно, если забудешь, где лицо, где изнанка.

— Не знаю, я бы выскочил как был, — с обычной флегмой заметил Бедстреп.

— А если посетитель женского пола? Мы уже настолько испорчены цивилизацией, что даже призраку не явимся без фигового листка, — ухмыльнулся Дейли.

— Надо полагать, египтянин явился с заранее обдуманным намерением посчитаться со Смитом, — продолжал Мун. — Возможно, это как-то связано с таинственным объявлением. Произошла короткая ссора, выстрел, убийца выскочил, захлопнув за собой дверь...

— А как же гараж Шипа? — следя за кольцом дыма, заметил Торрент. — Были ворота открыты или нет? Или это вы просто отбросите?

— Благодарю за напоминание, Торрент, но можете быть спокойны. Гараж в моей гипотезе имеет свое место. Разумеется, если бы остальные рабочие увидели, как египтянин выходит из дома, у них появилось бы какое-то подозрение. Чтобы это не произошло, он вышел через гараж на Кладбищенскую улицу. Шип убежден, что накануне закрыл дверь, а по-моему, помешал галлон крепкого портера... Вот так.

Наступила тишина. Дейли мысленно уже спускался на лифте, когда послышался монотонный голос Бедстрепа:

— Между прочим, мне удалось узнать, что объявление насчет египетского сфинкса дал некий Болтмейкер.

— И вы только сейчас это говорите! взорвался сержант. — На месте правительства я бы сейчас же лишил вас прав гражданства и выслал обратно в вашу паршивую Гренландию!

— В Швецию, — невозмутимо поправил его Бедстреп.

— А хоть в Полинезию! С вашим темпераментом вам и быть только полицейским среди эскимосов.

— Я ждал, пока выскажутся остальные.

— Болтмейкер...— протянул Торрент. — Похоже, что он ловко провел вас.

— Но если бы я знал про объявление, я бы разговаривал с ним иначе, — возразил Мун. — Что я имел, кроме визитной карточки? Жаль, что он уже предупрежден. Но если он и причастен к этому убийству, то все равно так легко к нему не подкопаешься. Искать надо сначала исполнителя.

— На вашем месте я бы все-таки еще раз встретился с ним, — высказался Уиллоублейк.

— Будет сделано. Но прежде надо завершить дело с египтянином. Я всегда придерживаюсь принципа Наполеона.

— Что это еще за Наполеон? — спросил Торрент.

— Французский полководец. —  Если у него было несколько противников сразу, он сначала бросал все силы туда, где было больше возможности одержать победу.

Вообще-то стратегическая мудрость Бонапарта служила инспектору щитом, прикрывающим его неумение ухватиться сразу за несколько нитей. Мун сознавал, что он не гений, и поэтому никогда не пускался в сложную игру, которая давала возможность продемонстрировать блестящую технику, но и гарантировала верный промах. Его излюбленный метод был куда грубее, зато надежнее — размотать каждую нить до конца и до тех пор отсеивать ненужное, пока не попадется нужное. На этот раз он был убежден, что нужная нить уже у него в руках. И, словно резюмируя все вышесказанное, он повторил:

— Сначала надо закончить с египтянином!

Дома, как обычно, торчал Пэт, а вскоре явился и Холмен. Мун сразу протянул ему сигарную коробку:

— Как обычно, половинку, профессор?

— Нет, обожаемый инспектор, давайте целую. Да, да, я сам знаю, что рою себе могилу, но что делать, если этот мир так бьет тебя по нервам. Невозможно брать в руки газеты. А не брать тоже невозможно — умираешь от неведения, хочется знать, от чего ты умрешь. Газеты в этом отношении очень любезны — расписывают все возможности. А что вызвал спутник!..

— Ах, оставьте вы меня с вашим спутником! — вздохнул Мун. — Он мне путает все карты...

 — И не тебе одному. Читал, что творится на бирже? — спросил Пэт.

— Не только читал, видел своими глазами. Но тебе-то из-за этого меньше всего следует волноваться.

— Миллионы мне терять, конечно, не страшно. Это мне до конца жизни не грозит. А вот работу потерять могу.

Пэт работал автомехаником в фирме, занимающейся сбытом машин «шевроле». Наряду с ремонтом ему же приходилось демонстрировать или обкатывать машины.

— Насколько я понимаю, заявление русских не касается автомобильной промышленности, — буркнул Мун.

— Когда нам хорошо, мы тут же кидаемся покупать машину. Как только маячит угроза чего-либо, продаем или хотя бы не покупаем новую. И если у нас начнут сокращать персонал, — а это наверняка произойдет, — то в первую очередь вылечу я.

— И кого ты думаешь винить? Ты же душой и сердцем за русских. Вот они и подложили тебе свинью. Как только останешься без работы, можешь послать в Москву благодарственную телеграмму.

— А ты думаешь, без спутника я бы долго удержался? На наших центральных складах уже десятки тысяч машин. Мы только делали вид, что ничего не замечаем. Спутник — и за это действительно впору посылать благодарственные телеграммы — только вправил нам мозги...

Раздался звонок. И Мун бросился открывать.

— Вы, Дейли? Что случилось?

— Провал! — угрюмо сообщил сержант.

Мун насторожился:

— Египтянин сбежал?

— Насчет египтянина ничего не знаю. А вот Марджори из кино сбежала. И ведь такое приличное название — «Паркинс на седьмом небе». Марджи рассчитывала увидеть ангелочков и прочие небеса. И даже не возражала, когда я по-братски обнял ее за талию. А что оказалось: раем герой фильма считает свой излюбленный кабачок, где он чувствует себя на седьмом небе...

— Какая ерунда! — фыркнул Мун.

— Для вас ерунда, а я же собираюсь на ней жениться. И вот вместо этого чуть не заработал оплеуху. Она же ненавидит пьяниц и все разновидности спиртного. Словом, принялась меня отчитывать. Верно, я тоже пьяница, если осмелился повести ее на такой фильм, где беспрерывно предаются этой мерзости...

— И что же вы от меня хотите? Чтобы я поручился перед Марджори, что вы пользуетесь алкоголем только после бритья?

— Да нет, не вы, шеф... Пэт, вы в прошлый раз обмолвились насчет кино, где показывают русские фильмы.

— А, это кинотеатр Стэнли.

— Именно то, что нужно вашей Марджори, — улыбнулся профессор Холмен. — Если и появляется пьющее лицо, то тут же очищается огнем критики и самокритики.

— А как насчет...— и Дейли прищурился. — Насчёт эротики как? Марджори даже неодетую статую считает возмутительным неприличием.

— Будьте спокойны. По вполне понятным мотивам там показывают лишь документальные и исторические фильмы.

— Да и на остальных вы ничем не рискуете, — присовокупил профессор. — Архиепископ Кентерберийский заявил, что советские фильмы можно показывать даже детям.

— Архиепископ! Это же как раз то, что нужно!

Снова раздался звонок.

На этот раз телефонный.

Мун нетерпеливо схватился за трубку.

— Инспектор Мун? — послышался флегматичный голос. — Бедстреп говорит. Египтянин... — голос внезапно оборвался.

— Ну что там с этим проклятым египтянином?

Бедстреп молчал.

— Почему вы не отвечаете? Что случилось?

В трубке послышалось какое-то сопение, потом кашель и наконец вновь голос Бедстрепа:

— Небольшое несчастье.

— С египтянином?

— Со мной. Проглотил жевательную резинку.

— К черту вашу жвачку! Что с египтянином?

— А что? Ничего. Нисон только что сообщил, что египтянина взяли.

7

Разбудил Муна обычный рев пылесоса. Джина убирала квартиру. Это значит, что уже восемь. Вспомнив, что в управлении его ожидает задержанный египтянин, Мун торопливо оделся, кое-как побрился и еле притронулся к завтраку.

Но убежать, не просмотрев газету, было трудно. Заявление государственной лаборатории оказалось преждевременным — «Бэбимун» продолжает вращаться по своей орбите... Зато «Авангард» запустят уже не в декабре, а только в мае... Наш будет хоть и меньше, чем у русских, но с более сложной аппаратурой... Так-так, спутник конструировали немецкие ученые, которых русские похитили и вывезли в Крым...

— Сэм, нельзя же так! Ты даже сок не выпил! — донесся голос Джины.

— Хорошо, хорошо, — Мун протянул руку к стакану, но так и не прикоснулся к нему — в центре страницы жирными буквами было набрано:

ЕГИПЕТСКИЙ СФИНКС ЗАГОВОРИЛ.

Кинув на руку плащ, Мун выскочил за дверь и только в лифте сообразил, что не поцеловал Джину.

В управлении все было как обычно. Дик щелкал своими кнопками и тумблерами и то передавал какие-то распоряжения, то «переходил на прием». Торрент сосредоточенно окуривал стены, Грэхем рассказывал Дейли тягучий анекдот о какой-то кинозвезде, старший инспектор Уиллоублейк, уткнувшись в газету, беззвучно шевелил губами, — верно, удручен последним курсом.

Силли, задрав хвост, как обычно, кинулась к Муну, чтобы потереться о его ногу, и страшно удивилась, когда ее отшвырнули.

Не успел Мун присесть, как Дейли гаркнул:

— Джентльмены, встать! Пресса идет!

— .. Вольно, сержант! Ну, инспектор, значит, убийца в ваших руках? Великолепно... Для первого раза строк двести мне хватит... Насколько я понимаю, картина вырисовывается следующим образом... — все это Троллоп произносил, лихорадочно шурша пером по блокноту. — Как, говорите, его зовут — Ахмед эль Ваади?.. Как это пишется?.. Черт, чернила кончились!.. Разрешите ваше перо, инспектор! Бывший акробат? Чудесная, сочная деталь... Из националистов? Ого! Это нам очень на руку... Уж за этим-то что-то стоит... Благодарю вас, инспектор...

— Куда вы так спешно?

— На биржу? — из-за газеты появилась голова Уиллоублейка. — Если узнаете, что «Объединенная сталь» оживает, дайте мне знать.

— Сделано!

— Погодите, Блисс, — протянул Мун. — Вы наверняка увидите там Болтмейкера. Пока я вам ничего не скажу. Сами унюхаете. Спросите его, долго ли он будет еще давать объявление «Египетский сфинкс заговорил» Нет, нет, ничего больше не скажу. Идите!

Войдя в свой кабинет, Мун поудобнее устроился в кресле и пять минут сидел неподвижно, попыхивая сигарой и обдумывая план предстоящего допроса.

Ахмеда эль Ваади ввел дюжий полисмен. Сбежать из управления Ахмед все равно не мог — и оружие в руках полицейского служило больше для психологического воздействия.

На арабе был комбинезон со следами засохшего асфальта. Лицо оливковое, искаженное подавляемым страхом. Как только Мун заученным жестом предложил сесть, араб опустился на стул и словно переломился пополам.

— Мун продолжал молчать — пусть еще поднатянутся нервы.

— Пить! — прозвучал вдруг хриплый голос араба, и смуглая рука его потянулась к графину.

— Ты что, голубчик, в кафетерии? Сначала выложишь, что ты делал утром четвертого октября! А потом пей сколько влезет.

— Я ничего не делал.

— Ничего не делает только мертвец... И от тебя зависит — оставаться ли тебе в живых.. Ты меня понял?

— Да, вроде бы понял...

— Вроде бы? Отлично понял! Так вот, давай без уверток. Я жду. Итак, четвертого октября...

— Я встал... встал, как всегда, в половине пятого... В шесть был на работе... в шесть, как всегда... А потом работал... как всегда...

— Все как всегда?

— Да, все как всегда.

— И ты не знал, что произойдет что-то такое, что бывает не всегда?

— Не знал. Видит бог, не знал. Это было так быстро. Выскочил парень с газетами, мы купили...

— Ясно. Увидел объявление и решил действовать.

— Объявление?

— Египетский сфинкс заговорил! точно выстрелил Мун. — А теперь заговоришь ты!

— Сфинкс? Нет, парень кричал про другое: русские сделали другую луну... Джон стал читать, я вижу, работа стоит, пошел на угол выпить стаканчик...

— Ты не был там! И не пил!

— Откуда знаете? Я хотел, но...

— Мы все знаем. До угла ты дошел, но там свернул, забрался на большой дуб у кладбища — для акробата это же чистый пустяк, влез на крышу, перебрался на ту сторону дома, где жил Смит. Ты еще раньше заметил, что окно открыто. Там уцепился за желоб, раскачался и прыгнул в окно. Рассчитал ты правильно, никому до тебя дела нет, все газетой заняты...

— Нет, нет, все было не так...

— Не так? Можешь рассказать свою сказку. У меня терпения хватит.

Нет, Ахмед эль Ваади готов поклясться чем угодно, что он направился в бар. Но на углу его остановил незнакомый человек и попросил отнести письмо на почту и дал за это доллар. После долгих поисков он отыскал ближайшее почтовое отделение. Обратный путь к месту работы был слишком длинным, а жажда была слишком мучительной, а доллар так и жег карман, поэтому он завернул в бар. И остался там до закрытия.

Мун не ожидал, что араб примется плести подобную ерунду. Он кивнул сержанту, и они взяли египтянина в перекрестный допрос.

— Почему он попросил тебя снести письмо на почту? Ты же мог просто бросить его в ящик.

— Я так и сказал, а он сказал — спешное, а из ящика вынимают только через два часа.

— В какой бар ты зашел после почты?

— Названия не помню... Но там было много женщин... Ну, таких...

— Человек, который дал письмо, был иностранец?

— Нет... Дайте попить!

— Ты только что говорил, что наружности не помнишь!

— Подробностей не помню. Светлый, высокий.

— Сколько марок было на письме?

— Не помню. Одна?.. Пить...

— На какой улице бар, куда ты заглянул по дороге на почту?

— Нет, это было потом...

— Все равно. Отвечай!

— Улицу не знаю. После работы всегда еду подземкой. Окрестностей не знаю.

— Но дорогу на почту все же нашел.

— Людей спрашивал. Пить дайте!

— Так. Как называется бар — не помнишь, улицу — не знаешь, где пил вчера — не помнишь, сколько марок — не знаешь. Ты мне эти арабские сказки брось. Я с тобой тысячу и одну ночь возиться не намерен!

— Видит бог, не обманываю. Дайте пить!

— Хорошо. Последний вопрос — кому адресовано письмо?

Почему-то Мун был уверен, что египтянин назовет первое попавшееся имя, но ответ был все тот же:

— Не знаю...

— Если уж ты, братец, дурак, то не считай дураками и нас. Все можно забыть, но не знать, что написано на письме, за доставку которого тебе отвалили целый доллар,— это чепуха. Ладно, ты слабоумный. Но ведь не слепой же?

— Я не слепой... Я не умею читать... А теперь дайте пить!

— Подождешь!

Но перекрестный допрос и пытка жаждой, видимо, довели араба до отчаяния.

— Не знаю, не знаю! Не помню! Не могу больше!

Он рванулся к столу. Полисмен, сидевший неподвижно, словно памятник, быстро закрутил ему руку за спину. Араб охнул, но графин не выпустил.

— Все в порядке. Пусть пьет. Отпусти его, — приказал Мун.

Полицейский вновь застыл в той же позе.

Выждав, когда графин опустел и араб уселся, тупо глядя в пространство и машинально водя ладонью по залитой груди, Мун с неожиданной мягкостью в голосе сказал:

— Ладно, парень, ты меня убедил. Сейчас ты только подпишешь этот протокол и можешь убираться.

Набросав несколько строк, он подсунул лист вместе со своей ручкой.

— Можешь не беспокоиться, это пустая формальность.

Дейли заглянул через плечо араба. «Я, Ахмед эль Ваади, признаюсь в том, что убил Джона Джорджа Смита по мотивам...» Затаив дыхание, сержант следил за пальцами араба. Но они дрожали не больше обычного, лицо, обращенное к Муну, выражало все ту же тупую муку. Не читая, Ахмед эль Ваади вывел арабской вязью свое имя.

— Ноль один не в нашу пользу, — пробормотал Дейли.

— Ничего, разговор только еще начинается, — откликнулся Мун и многозначительно кивнул на перо. Дейли понимающе прищурился, осторожно взял его за самый кончик золоченого колпачка и отнес Грэхему. Отпечатки можно было бы снять и без уловки, но тогда пропал бы момент неожиданности. Допрос очень схож с карточной игрой. Выложите козыри в тот момент, когда противник меньше всего этого ожидает,— и победа вам обеспечена.

Египтянин не обратил на это ни малейшего внимания, так и сидел, свесив голову и уйдя в себя, словно улитка в раковину.

Голос Муна заставил его вздрогнуть.

— Ну-с, если игра тебе не надоела, Ахмед, начнем сначала.

— Вы обещали отпустить меня.

— Да ты что, неужели и впрямь такой дурак? Я был о тебе лучшего мнения. После того, как ты так ловко управился со Смитом.

— Не знаю никакого Смита. Ничего не знаю. Уже говорил...

— Рассказывай все с самого начала! Ну?

Араб слово за слово принялся рассказывать то же самое, как хорошо заученную роль. На этот раз уже совершенно определенно заявил, что на конверте была одна марка с изображением земного шара.

— Выходит, два дня пропьянствовал. И часто так бывает?

— Как сломал руку — в цирке не мог работать. Больше ничего не умею. Люди чужие. Я чужой. На дорогу домой трудно накопить. А мне ничего не надо — только домой.

Допрос прервал телефонный звонок.

— Да? — свирепо крикнул в трубку Мун. — Это вы, Грэхем? Ну что? На сей раз ухватили за палец?

— И как еще!.. Отпечаток полностью совпадает.

— С чем совпадает?

— С номером три, что на оконной ручке. Сейчас принесу фотографии.

Мун медленно положил трубку.

— Ну что ж, парень, поздравляю, песенка твоя спета...

В двери показалась голова Нисона:

— Миссис Лановер кипятится. Сколько ей еще ждать?

Приказав Торренту и Дику встать посреди комнаты, Мун кивнул полисмену, и тот впихнул араба между ними.

— Зови ее.

На этот раз миссис Лановер была в своем лучшем платье.

— Рада видеть вас, инспектор, как дела, а что я узнала за это время, просто нехорошо с вашей стороны скрывать это от меня...

— Что именно?

— Оказывается, ваша тетушка моя хорошая знакомая!..

Мун поморщился, как от зубной боли. Этого еще недоставало — тетушка Ролли, любимое занятие которой ходить по судебным залам и вызывать духов на спиритических сеансах.

— Очень приятно, миссис Лановер, но сейчас вам предстоит очень важное дело. Сосредоточьтесь только на этом. Вы должны опознать человека, которого видели на крыше.

— Значит, поймали, ну, не говорила ли я этой Колумб, что без меня вам его не поймать, где он, покажите мне этого негодяя!

— Нет, это вы должны нам его показать! Который из трех?

— Из этих? — миссис Лановер с головы до ног оглядела стоявших и отвернулась. — А больше у вас никого нет?

— Присмотритесь внимательнее. Может быть, этот? — не выдержал Мун.

— Этот, еще чего, скорее уж тот! — и миссис Лановер ткнула пальцем в Дика.

— Неужели я похож на убийцу? — оскалил зубы радист.

— А почему бы и нет, голубчик, я знала одного, чистый ангел с виду, а отравил жену и четверых детей и сам выпрыгнул с тридцать какого-то там этажа, с вашей личностью можно и четырех жен убить...

Терпение Муна иссякло.

— Я пригласил вас не болтать, а исполнить свой долг. Узнаете? — И, схватив араба за плечи, он повернул его к миссис Лановер.

— Узнаю, вы мне его уже второй раз в нос тычете, а на крыше был другой, неужели я не могу отличить порядочного человека от какого-то оборванного цветного, тот хотя бы одет был по-человечески...

— В первый раз вы сказали, что не разглядели его внешности.

— Ну и что, я думала, вы о человеке будете говорить, а сами суете под нос какого-то цветного...

— Вот что, миссис Лановер, предупреждаю вас! У нас имеются неопровержимые доказательства, что это тот самый человек.

— Вот что, инспектор, кто из нас видел человека на крыше, вы или я, если вы, так разбирайтесь сами, хватит мне выслушивать грубости от моих жильцов! — И миссис Лановер, воинственно взмахнув зонтиком, поплыла к выходу, величественная, как стопушечный фрегат.

На пороге она остановилась:

— Да, совсем забыла, моя приятельница Ролли приглашает вас на спиритический сеанс, мы собираемся вызвать дух Смита и...

— Передайте моей тетушке, чтобы она лучше вызвала психиатра!

— С вами я не разговариваю, Ролли уже предупредила меня, что вы такой безбожник, что не верите не только во всевышний промысел, но и в духов, я обращаюсь к вам, молодой человек, да, да, к вам! — для ясности миссис Лановер устремила палец на Дейли. — Вы выглядите куда умнее, каждую субботу мы собираемся у меня, нам нужен человек, который лично видел Смита...

Не успела захлопнуться за нею дверь, как вбежал Грэхем, сияя подобно рождественской иллюминации. В одной руке он нес вечную ручку, в другой фотографии.

Мун вгляделся — отпечатки на обеих фотографиях были абсолютно идентичны.

Инспектор повернулся к арабу:

— Вот, полюбуйся на свою подпись!

Он швырнул фотографии на стол — именно таким жестом игрок выкладывает припрятанные козыри.

— Подпись? — на лице Ахмеда эль Ваади было явное недоумение.

— Да, да, твоя подпись, которую ты оставил на ручке окна в квартире Смита. Посмотри!

Ахмед эль Ваади машинально протянул руку. Ту самую, в которую он брал вечное перо. И тут Мун увидел нечто такое, что привело его в ярость. Кинув на Грэхема испепеляющий взгляд, он крикнул:

— Уведите задержанного!

Полицейский вышел из оцепенения, молниеносно защелкнул наручник, пристегнув руку араба к своей руке, и выдернул его из комнаты, как пробку из бутылки.

— В чем дело? — удивленно спросил Грэхем. — Разве отпечатки?..

— Вам можно доверить только снимать отпечатки у духов тетушки Ролли! И вы считаете, что это палец араба?!

— Я не понимаю...

— Отпечаток какого это пальца?

— Большого, разумеется...

— А у этого Ахмеда на большом пальце асфальтовая нашлепка. И, к сожалению, я заметил это только сейчас... Вот, вот, глядите!

Грэхем и Дейли нагнулись над снимком. Там, где была асфальтовая нашлепка, должно было быть темное пятно, а между тем все линии были резкие и четкие. Загадку удалось разрешить только после того, как окончательно сбитый с толку Грэхем сбегал в лабораторию и доставил остальные фотографии.

Оказалось, что на вечной ручке имелись следы трех человек. Тут же обнаружив те, которые совпадали с отпечатками на ручке окна, Грэхем, торжествуя победу, не придал значения остальным. Один отпечаток принадлежал хозяину пера — Муну. Второй египтянину — об этом неопровержимо свидетельствовало черное пятно посреди пальца. По концентрическим линиям этот отпечаток резко отличался от тех, что были найдены в квартире Смита. А третий?

Неожиданно Грэхем ударил себя по лбу:

— Инспектор! Это же неожиданная удача. Поскольку отпечатки совпадают, — значит, то самое лицо, которое закрыло окно у Смита, сегодня держало ваше перо. А это доказывает только, что...

— Троллоп! — вскипел Мун. — Где у вас были глаза, Дейли? Почему вы позволили ему совать повсюду свои лапы в квартире Смита?

Некоторое время длилось молчание.

— Ну что ж, Дейли. Подведем черту. Лановер его не опознала, отпечатки не совпадают. И все рушится. Всё его «не знаю» объясняются очень просто — человек не умеет читать. А это, — и Мун указал на пустой графин, — доказывает, что он не лжет. Такое мучительное похмелье трудно инсценировать.

— Отпадает и другое.

— А именно?

— Если он не умеет читать, то не мог бы прочитать объявление. Газета, найденная в квартире Смита, принадлежала кому-то другому...

— Допустим. Но что это за странный тип, который почему-то сам не может бросить письмо в ящик?.. Что-то с этим арабом не совсем ясно. Держать его дальше трудно — нет оснований. Да и смысла в этом нет. Лучше выпустим, не теряя из виду. Думаю, это даст нам больше. Готов поспорить.

— Принимаю! На сколько?

— Откуда это у вас такая неожиданная уверенность, сержант?

— Почему неожиданная? Я с самого начала, то есть как только его поймали, знал, что убийца Смита не этот араб. Хотел лишь убедиться в этом.

— Знали? Откуда? Он что же, сам вам это рассказал? — фыркнул Мун.

— Почти. Ведь он не курит. А тем более «Симон Арцт».

8

Убийство на улице Ван-Стратена привлекло своей таинственностью внимание публики. Помещенные в газетах фотографии Смита и просьба присылать сведения о его личности, занятиях, деловых и личных связях остались без отклика.

С того времени, как имя Муна прозвучало в связи со «Смертью под душем» (так назвала это дело одна из самых распространенных газет), возобновился поток писем. В основном это были прежние угрозы по адресу человека, осмелившегося арестовать убийцу Фрэнка Уэллингтона. В большей части писем прямо высказывалось, что Мун способен хватать только порядочных людей, которые вступаются за честь белой женщины и не думают укрываться от общества, целиком стоящего на их стороне, а когда дело доходит до серьезных преступников, то тут Мун проявляет подозрительную пассивность.

Но среди груды этих писем оказалось одно довольно своеобразное. Необычность его была хотя бы в отсутствии эпитетов и краткой деловитости:

«Вы зашли в тупик. Убийц «Смита» нужно искать совсем B другом направлении. Перечитайтеполитические процессы за последнее время. Там и схватите нить. Ваш благожелатель».

Странное письмо. Какой-то трюк? И почему «Смит» в кавычках? Неужели его зовут иначе?

Мун пожал плечами и принялся за утренние газеты. Полемика по поводу спутника продолжалась...

Утверждение, что спутник помогли запустить захваченные русскими немецкие ученые, смехотворно. В таком случае мы давно должны были это сделать — у нас же имеется сам фон Вернер, отец смертоубийственной ракеты «Вью-1»... Все дело в том, что русские с присущей им азиатской хитростью использовали захваченных немцев в качестве дымовой завесы: в то время, как те ковырялись в Сочи над второстепенными проблемами, русские в своей Сибири в полной тайне занимались основным... Подозрительна именно эта секретность.. Достаточно вспомнить Ротбахов, приговоренных недавно к смерти за то, что они выдавали русским важнейшие секреты, связанные с ракетостроением... Без предательства Ротбахов у русских никогда бы не было их спутника... Далее следовало сообщение о том, что основан тотализатор «Спутник». Принцип тот же, что и в бейсболе, — только там надо угадать результат матча, а здесь день, когда спутник сойдет с орбиты. Тот, кто не угадает, теряет свою ставку. Часть от общей суммы ставок получают счастливцы, остальное идет в национальный фонд — на запуск своего «сателлита». Газета призывала вкладывать свободные деньги в это патриотическое дело.

— Благодарю! — проворчал Мун и отбросил газету.

В управлении его сразу же перехватил Дейли.

— Читали сегодняшнюю газету? — воскликнул он.

— Это о том, что русские украли у нас проект спутника? — заинтересовался Торрент.

— Можете призвать их к ответу! — улыбнулся Дейли. — Ловить воров ваша специальность, Торрент.

— Привет, ребята! — послышался голос Уиллоублейка. Всем своим видом он напоминал человека, которому удачно вырвали долго болевший зуб. — Можете поздравить! От «Объединенной стали» я благополучно избавился! — и тем самым Уиллоублейк впервые публично признался, что таковые акции у него имелись.

— Продали?

— Продал и деньги поставил в тотализатор... Вот так-то, ребята!.. Играю ва-банк!

— Я тоже собираюсь, — сказал Торрент, — в конце концов, патриотическое дело, и выиграть можно целое состояние, только вот не знаю, на какой день ставить. Одни говорят, что он в любую минуту может сверзиться, другие...

— Спутник упадет второго ноября, не раньше и не позже! — воскликнул Уиллоублейк.

— Если не ошибаюсь, это ваш день рождения?

— Так точно, и поэтому я, не мешкая ни минуты, вписал в бланк тотализатора это число. Этот день всегда приносил мне счастье; вот увидите, что и на этот раз повезет!

— Так что вы, Дейли, хотели сказать насчет газеты? — спохватился Мун.

— Опять то же таинственное объявление насчет египетского сфинкса. Что же за этим скрывается?

— A как Болтмейкер? — осведомился Уиллоублейк. — Насколько я помню, Бедстреп сообщил, что объявление дает он.

— Болтмейкер клянется, что никакого объявления он не давал. И если не считать его визитной карточки в бумажнике Смита, никаких зацепок у нас нет...

— Виды не блестящие, — покачал головой Торрент.

— Почти такие же, как выиграть в тотализатор.

— Попрошу вас, Дейли, без глупых шуток! — вскипел Уиллоублейк.

Обмен мнениями прервало появление дамы. Это была «Мисс В». Поскольку она работала в лаборатории «В», то и звали девушку только так. «Мисс В» была полной противоположностью Марджори. Сугубо деловой белый халат и запачканные химикалиями пальцы не могли приглушить ее женственности, проявлявшейся во всем — в кокетливой прическе, в ослепительном лаке ногтей и в необычайно ярких губах.

— Кого я вижу! Наша обворожительная «Мисс В»! — воскликнул Дейли. — Принесли анализ?

— Совершенно верно, анализ вашего серого мозгового вещества. Воздух, целлюлоза — очевидно, опилки, — и больше ничего не обнаружено... Я пришла за комплиментами.

— В связи с новой прической? Это что, модель «австралийская овца перед стрижкой»?

— Нет, в связи с моей новой помадой. Вас, Дейли, я игнорирую, а комплимента жду от инспектора Муна.

— От меня? Если бы моя жена пользовалась такой, я бы тут же потребовал развода, — проворчал Мун.

— Благодарение всевышнему, что я не ваша жена. До чего же вы неблагодарный человек. Если бы я не красила губы, ни я, ни вы никогда бы не узнали...

— Что именно?

— То, что незадолго перед убийством у Смита побывала какая-то женщина.

— Ничего не понимаю. Помада? Женщина?

— В пепельнице Смита вы нашли два окурка, так?

— К сожалению, оба «Честерфилд», — тут же откликнулся Дейли.

— На одном я в прошлый раз обнаружила микроскопические следы. Анализ показал, что это не пищевые остатки. Не могло это быть и губной помадой, потому что у всех существующих помад в большинстве своем органический состав. Вчера же я купила только что выпущенную синтетическую помаду Брука. Из интереса сделала анализ. И что же — на окурке была именно эта помада. Извольте, вот вам эти результаты.

И «Мисс В» независимо процокала каблуками к выходу.

— Та-ак, — протянул Мун. — Значит, у нас есть цепь с четырьмя звеньями. Первое — фотография, найденная в бумажнике.

— Женщина с декольте? Наши ребята обошли чуть не сотню кабаков. И следа такой нет!

— Могу себе представить, как они ее искали, когда пить можно за счет налогоплательщиков, — усмехнулся Дейли.

— Об этом мы поговорим потом, — отмахнулся Мун. — Второе — найденная в квартире Смита шпилька. Третье — отпечаток на пепельнице. Грэхем считает, что, судя по размерам, это женский. Губная помада на сигарете — последнее звено, за которое можно потянуть всю цепь...

— Цепь-то есть, а вот где якорь? Как бы не вышло то же, что с египтянином: тянули, тянули, а на конце пустая бутылка.

— Якорь? — Мун какое-то время раздумывал. — Есть якорь! Женщина, которая курила, женщина, которая потеряла шпильку, и женщина на фотографии — одно и то же лицо. Готов поспорить, что у Смита тогда была именно она. И может быть, не только побывала, но и прикончила его.

— Слишком рискованное заявление, — со свойственной ему осторожностью заметил Уиллоублейк.

— Почему вам так кажется? — спросил Торрент. — Это могут быть три разных женщины.

Мун достал из сейфа конверты с фотографией и шпилькой.

— Присмотритесь, вот она... Необычная шпилька! у моей Джины, например, такой никогда не было. Насколько я разбираюсь в женщинах, она именно подходит к этой кричащей прическе на снимке. Второе — вы сами только что имели возможность убедиться, что это за помада. Губы как будто покрыты автомобильным лаком. Порядочная женщина чувствовала бы себя неловко, а эта — я сужу по лицу — наверняка пользуется именно этой... как бишь ее зовут?

— Синтетическая помада Брука... символизирует косметику космического века! — по памяти восстановил Дейли.

— Ваша парфюмерно-куаферная логика  меня не убедила, — покачал головой Уиллоублейк.

— Получается, что и «Мисс В» непорядочная женщина? — проворчал Торрент, который был не совсем равнодушен к лаборантке.

Мун не ответил. Энергичным шагом он подошел к плану города и обвел рукой один из районов:

— Пятьдесят процентов увеселительных заведений сосредоточены здесь, и само собой напрашивается, что здесь мы отыщем и женщину с декольте. Нисон, Бедстреп и вы, Дейли, поделите эту территорию между собой. Помощников подберите себе сами.

— А нельзя ли без меня? — взмолился Дейли.

— Я и не знал, что вас приняли в кандидаты общества трезвенников.

— Куда хуже — он кандидат в женихи, — ухмыльнулся Торрент. — Известно же, что Марджори не терпит всю эту скверну, вот он и боится...

— Ах вот в чем закавыка! Если хотите, Дейли, я объясню ей, что это в порядке несения служебных обязанностей.

— Ради бога, только не это! Вы не знаете Марджори. Да если бы я проник в ресторан через дымоход, чтобы с риском для жизни задержать опасного убийцу, она бы все равно приписала мне стремление удовлетворить свои извращенные наклонности в этом капище греха!..

— Хорошо, ваше участие в операции «Дама из бара» является служебной тайной. Желаю удачи!

...Несмотря на благое пожелание инспектора, удачи не было. С начала операции «Дама из бара» прошла неделя, а единственным результатом было похмелье, с которым каждое утро просыпались участники операции.

— Похоже, что я скоро стану хроническим алкоголиком, — воспротивился наконец Дейли. — По-моему, мы зря теряем время. Эта попытка найти девицу так же нереальна, как обещание запустить наш спутник в этом году.

— А что  же, по-вашему, реально? — сухо спросил Мун.

— Болтмейкер и объявление. Я по-прежнему убежден, что между египетским сфинксом и египетской сигаретой есть какая-то связь.

— Могу я вас побеспокоить, сержант Дейли? — послышался, как всегда, официальный голос Марджори. Но как только они вышли в коридор, тон ее изменился. — Когда мы опять пойдем в кино? — Такой приветливой Дейли её еще никогда не видал.— Я рассказала папе, он сказал, что на русские фильмы можно ходить смело. Никогда бы не подумала, что они такие нравственные. А ведь я где-то читала, что у них женщины обобществлены.

— Не знаю, Марджи, как вам сказать... Я сейчас очень занят. Мун гоняет меня с утра до поздней ночи.

— Интересно знать, чем это вы заняты. Особенно по вечерам...

Дейли поморщился. Хорошо еще, что она не знает, в чем заключается его несение служебных обязанностей.

— Судя по молчанию, совесть у вас не совсем чиста...

— Сержант, вы забыли, что нам сегодня выступать свидетелями по делу Джека Левши!..

Какое счастье! Мун просто выручил его своим окликом.

— Бегу, шеф!.. До свидания, Марджи!

Марджори заступила ему дорогу:

— Вы мне так и не ответили. Я жду, сержант!

Что ей сказать? Когда выкроить вечер для нее? Что у нас сегодня? Четверг, завтра пятница, послезавтра — суббота... Суббота? И вдруг Дейли осенило.

— Так и быть, признаюсь.... По вечерам я нахожусь на спиритических сеансах... У Муна есть тетка, и она... 

— Спиритизм? Спрошу у папы, как он на это смотрит... И если он разрешит, то я бы с удовольствием...

Но Дейли уже пустился догонять Муна.

...Джек Левша был знаменитым взломщиком. Ни один сейф не мог ему противостоять. И вот совсем недавно ему пришло в голову потягаться с фирмой, производящей сейфы. Два часа возился он с денежным шкафом — и тот не расстался со своим содержимым. Случай этот фирма использовала для рекламных целей, поместив объявления во всех газетах: «Даже Джеку Левше не под силу взломать сейфы нашего производства!» Вопреки обыкновению, Джек на сей раз был настолько неосторожен, что Муну без особых трудностей удалось доказать его вину, выследить и арестовать.

Когда Мун и Дейли вернулись из суда, в оперативном помещении сидел Бедстреп.

— Что-нибудь узнали? — спросил Дейли.

Бедстреп перестал перемалывать свою жвачку и собрался ответить, но тут его перебил радист Дик:

— Сколько Джек получил?

— А сколько ты думаешь?

— Года три?

— Держи карман шире!

— Пять?

— Пять с тремя нулями. Пять тысяч долларов! Гонорар от фирмы. Оказывается, это был только рекламный трюк.

— Молодец Джек! Хорошо вас провел.

Мун и Дейли, не выдержав, также расхохотались. Один лишь Бедстреп не смеялся. Невозмутимо-спокойно двигал он челюстями, ожидая, пока Дик уймется. А Дик все не мог успокоиться, вновь и вновь заходясь от смеха, пока наконец не начал тихо икать.

Только тогда Бедстреп заговорил:

— Мне удалось узнать, что у Болтмейкера есть брать...

— Бедстреп, вы гений детективной мысли! — заорал Дейли. — Остается только составить все генеалогическое древо рода Болтмейкеров от Адама — и дело в шляпе!

В этот момент вошел Уиллоублейк со свежей газетой в руках. С тех пор как старший инспектор всадил все деньги в тотализатор, он жил в постоянном страхе, чтобы спутник не упал раньше времени. Поэтому он покупал сейчас утренний, дневной и вечерний выпуск газеты, не ложился спать, не выслушав сообщения о самых последних витках спутника.

— Все в порядке! Еще держится! — радостно сообщил он, проглядев вторую полосу. Хотя президент и высказался против популяризации спутника, он оставался сенсацией № 1. Бюллетень о его оборотах следовал сразу же за стихийными бедствиями, громкими бракоразводными процессами и убийствами.

— О чем вы тут говорили? О Болтмейкере? — спросил Уиллоублейк, продолжая перелистывать газету.

— Об открытии Бедстрепа! — вскинулся Дейли.— Вы только подумайте, у Болтмейкера есть брат! Нас же интересует не дядя бабушки мужа свояченицы по материнской линии, а сам маклер.

— Я понял так, что вас интересует объявление, — флегматично произнес Бедстреп.

— Ну и что? Если знаете что-нибудь, то выкладывайте! — крикнул Мун.

— А то, что объявление давал его брат. Он...

Дейли не дал ему продолжить:

— Не говорил ли я, что за этим что-то скрывается! Очевидно, Болтмейкер использует своего брата как ширму.

— Вот видите, Мун! — подхватил Уиллоублейк. — Я с самого начала говорил, что этот Болтмейкер довольно подозрительная личность. А вы вместо него все подсовывали женщину с...

Уиллоублейк осекся, увидев что-то в газете. Лицо его вытянулось. Удрученно протянул он газету Муну. Мун взглянул на полосу, яростно отшвырнул газету и угрожающе направился к Бедстрепу:

— Почему вы сразу не сказали?

Бедстреп выплюнул жвачку и только после этого ответил:

— О том, что у Болтмейкера брат рекламный агент?Собирался — только Дейли все мешал.

— Ха-ха-ха! Умора! — раскатился снова Дик, подняв газету. — Еще почище, чем с Джеком Левшой!

Дейли вырвал из его рук газету. По всей полосе бежали огромные буквы:

ПОСЛЕ ТЫСЯЧЕЛЕТНЕГО МОЛЧАНИЯ

ЕГИПЕТСКИЙ СФИНКС ЗАГОВОРИЛ,

И ПЕРВЫЕ СЛОВА ЕГО БЫЛИ:

КУРИТЕ СИГАРЕТЫ «ҚОСМОС» !

9

— Инспектор, вас зовет шеф!

Выждав, когда Мун пройдет через оперативную комнату и исчезнет за дверью, Марджори, улыбнувшись «очаровательно и женственно», что никак не вязалось с ее форменной одеждой, обратилась к Дейли:

— Доброе утро, сержант! Я поговорила с папой. Он сказал, что хотя официально методистская церковь не признает спи... Что с вами, сержант?

Последние слова она произнесла уже в коридоре, куда ее мгновенно вытащил Дейли. Этого только не хватало, чтобы ребята слышали, что сержант запанибрата... с духами! Такой гогот поднимут — не показывайся. От одного Дика, у которого школярские штучки все еще не выветрились, всего можно ждать.

— Ну зачем же при них, Марджи... Не забывайте, что это наша маленькая тайна. Так что говорит ваш отец?

— Он считает, что общаться с миром непознаваемого можно, если только это делается с верой в душе. Словом, он разрешил... Да я и сама так заинтригована... Итак, я согласна. Вы меня уговорили.

Дейли был ошарашен — ведь он и не думал ее уговаривать. Однако настойчивость у этой девицы сногсшибательная!

— Но, Марджи, дорогая.. Я не могу вас взять с собой...

— Вот как?

— Вы же сами понимаете.. Эти сеансы происходят в полной тайне.

— Но вы же проговорились — какая же это тайна! По-моему, они просто должны радоваться, что к ним приходят новые люди.

— Но ведь это не кафетерий, Марджи, — кто захочет, тот и заскочит. Там проводят что-то вроде тестов, проверяют моральную и психическую устойчивость... — Дейли понес бог знает что, сам с ужасом прислушиваясь к своим словам.

— Так что же я, по-вашему, морально неустойчива?

— Нет, я-то в этом уверен, но...

— Спасибо, ни к чему! Мне уже все ясно. Не знаю, с какими именно духами проводите вечера, каким спиритизмом занимаетесь, но уверена, что там больше пахнет спиртным, чем спиритическим...

«А черт с ним,— решил вдруг Дейли. — В конце концов, чем балаган тетушки Ролли хуже другого?»

— Хорошо, идем. Представляю, что мне придется вынести, но согласен..

— Крист, вы прелесть!

«Ого! Это уже что-то. Почти победа», — подумал Дейли. Впервые его назвали по имени.

Крутя головой, Дейли вернулся в оперативную.

— Дик, ты мне друг?

— Все зависит от ситуации. Если мне от тебя что-нибудь нужно, то да.

— Друг это тот, кто сам помогает, а ты..

— Предрассудок. Ну ладно, могу себе позволить роскошь один раз быть старомодным. Если сумма не больше десяти долларов, то друг.

— На этот раз мне нужна твоя голова, а не кошелек.

— А вот стоимость головы несколько превышает эту сумму...

Но тут появился инспектор Мун. Вид у него был довольно угрюмый.

— Смит убит из русского пистолета. Не знаю, не перечеркивает ли это все сделанное нами...

— Что за чепуха!

— Вот, черным по белому! — и инспектор бросил на стол заключение эксперта.

Дейли пробежал его глазами: «Пистолет Токарева, сокращенно «ТТ», состоящий на вооружении Советской Армии, личное оружие офицеров и политкомиссаров...»

— Черт знает... Если принять во внимание, что русские снабжали оружием египтян...

— Опять вы за свой окурок?

— Но что же делать?

— Я собираюсь читать газеты.

И Мун направился прямо в библиотеку. Надо все же разобраться, с какой целью написано анонимное письмо и не упоминается ли действительно имя Смита в каком-нибудь политическом процессе.

Как и обычно по субботам, библиотека закрывалась в три. С помощью Дика Мун перетащил в свой кабинет груды комплектов и погрузился в чтение. Пальцы уже устали перебрасывать страницы, голова устала воспринимать беззвучные вопли заголовков. Неплохо бы спуститься и выпить чашку крепкого кофе. Но только Мун поднялся, расправляя спину, как дверь отворилась.

— Могу я видеть инспектора Муна? — послышался голос с сильной одышкой.

— Вы его видите.

— В таком случае могу сообщить важные сведения о Смите.

— Вот как? Кто вы? И что вы знаете?

— Я... — начал человек и осекся.

Слова застряли у него в горле, жилы на шее взбухли, кадык судорожно задергался. Обе руки взметнулись к горлу, но тут же бессильно упали. Человек закачался и повалился на стол. Из горла его вырвался хрип. Началась рвота. Какие глаза — просто выкатываются из глазниц!!

Отравлен?!

Как только эта мысль промелькнула в голове Муна, он тут же кинулся к телефону.

— «Скорую помощь»! — выкрикнул он и, дождавшись, пока Дик соединит его, одним духом назвал адрес.

Узнав, что говорят из полицейского управления, голос на том конце провода пообещал прислать машину через несколько минут. Но эти минуты казались Муну, Дику, а особенно незнакомцу вечностью. Видно было, что тот силится что-то произнести, но каждая попытка вызывает новые спазмы. Не выдержав, Мун позвонил Уайлдеру.

— Кто это? Мун? — послышался бархатный голос доктора. — Ну знаете, инспектор, вы отрываете меня от самой чудесной партии в покер. У меня на руках...

Мун перебил его и коротко изложил суть дела. Бархатистые интонации в голосе Уайлдера сразу исчезли.

— Так, так... Испарина, судороги, рвота?

В этот момент в комнату вбежали санитары «скорой помощи», уложили человека на носилки и рысцой выбежали к машине.

Мун даже не успел поговорить с ними.

— Ну что ж, — заключил Уайлдер, — несомненно отравление. Скорее всего, никотинным ядом или кураре. Симптомы показывают это... Единственное, что можно сделать, — немедленно в клинику.

— Уже сделано.

— Тогда остается только молить бога.

Но молиться Мун не стал. Пока Дик с молчаливым ожесточением приводил в порядок комнату, подтирал пол и расставлял мебель, инспектор, подперев тяжелую голову, неподвижно сидел у телефона. В ожидании звонка из клиники он старался восстановить в памяти внешность человека. Все произошло так стремительно, что он почти ничего не запомнил. Понемногу выплывали кое-какие детали — большие, грубые руки, немножко туповатое, но открытое лицо, готовый, наверняка купленный в универсальном магазине костюм, еще новенький или надеваемый только после работы. Хорошо оплачиваемый рабочий, может быть даже мастер. Какая у него связь со Смитом? И почему он отравлен? Что-то знал об убийстве Смита и потому пришел сюда. Не очень остерегался и проговорился о своем намерении. Тут его и угостили «стаканчиком». Но это должно было произойти прямо перед визитом сюда. Что ж, тем лучше, легче будет установить личность покушавшихся...

За окном заморосил дождь. Ненастная погода еще больше действовала на нервы.

Что они не звонят?..

— Может быть, ищут свободное место?: — неуверенно произнес Дик, хотя тут же понял, что в таком неотложном случае промывание желудка могут сделать в любой клинике.

Мун набрал номер «Скорой помощи». Ответил уже другой голос. Нет, он только что принял дежурство. Машина по вызову полиции? Нет, еще не возвращалась, — очевидно, уже послана по другому вызову. Пользуясь всей полнотой власти, Мун потребовал выяснить, куда был сдан пострадавший. Дику же приказал, не дожидаясь звонка из «Скорой помощи», узнать это, запросив ближайшие клиники. Это же задание оставить дежурному радисту, который сменит Дика.

Время шло. Дождь по-прежнему стучал в стекла. На все вызовы Дика следовал отрицательный ответ, Так ничего и не дождавшись, Мун взял в охапку несколько комплектов газет и отправился домой. Попросив Джину заварить крепкого кофе, он погрузился в газеты. Время шло. Ничего интересного в газетах, никаких известий от Дика. Пепельница стояла пустая, потому что Мун даже не вынимал сигару из стиснутых губ. Белый столбик пепла упал на страницу, Стряхивая его, инспектор кинул взгляд на фотографию мужчина с клятвенно поднятыми пальцами. Из подписи видно, что это Спитуэлл — свидетель по делу Ротбахов в момент принесения присяги, по которой он обязуется говорить правду и только правду. Снимок довольно мутный, как и обычно в газетах с миллионными тиражами. И все же в лице Спитуэлла было что-то знакомое. Определенно Мун видел уже где-то это лицо. Где?

Мун продолжал рассеянно перелистывать газету. Какая-то игрушечная фирма с жаром расхваливает новую игру «Спутник», другая с таким же жаром рекламирует детский воздушный пистолет. Это объявление вызвало в памяти заключение эксперта-оружейника. Возникла какая-то смутная мысль. Мун решил поговорить с профессором Холменом.

Остановив на своем этаже лифт, Мун тут же захлопнул его дверку, так как увидел в кабине соседку — миссис Гендерсон. С той поры как он посадил убийцу негра Уэллингтона, миссис Гендерсон от возмущения перестала здороваться даже с Джиной. Поднимаясь наверх, Мун невольно вспомнил скрипящую лестницу в доме на улице Ван-Стратена. Вот и этаж, где живет Пэт. Визитной карточки на двери нет, но ее с успехом заменяет ужасающий табачный запах.

Профессор Холмен встретил его в халате, который должен был уберегать одежду от пыли, так как пыли в квартире Холмена было больше, чем книг.

Как обычно, вручив профессору половину сигары, Мун разложил на столе цветные фотографии. — Это халат Смита, общий вид и детали, — пояснил он. — Мы предполагали, что это египетский узор. Но сейчас у меня есть основания думать, что я ошибался. И тут я вспомнил, что в моем распоряжении имеется такая энциклопедия, как ваша голова, профессор. Скажите мне, что это за чертовы узоры?

— Вы слишком переоцениваете мои познания, дорогой Мун, — и профессор близоруко уставился на узор. — Не знаю, в чем может быть моя ошибка. В Египте живут арабы, а в этом орнаменте что-то явно арабское. Впрочем, зачем нам гадать? Образованный человек не знает всего, но он знает, где получить нужную информацию. Карл нам поможет.

Карл, огромный пудель Холмена, поднялся в качалке и насторожился.

— Карл, найди книгу, найди! ― скомандовал профессор.

Карл спрыгнул с кресла и, помахивая хвостом, подбежал к книжным полкам. Встав на задние лапы, он ткнулся носом в один том, в другой, в третий. Умные глаза его все время были обращены на хозяина. Наконец тот кивнул, и Карл выковырнул лапой какую-то книгу, брезгливо взял том в зубы и поднес профессору.

— Ну, инспектор, видали? Не пес, а волшебник. Извольте — «Искусство орнамента с древности и до наших дней».

Молча они принялись разглядывать иллюстрации.

— Вот он! — воскликнул Мун и выхватил том из рук профессора.

Золотисто-зеленовато-фиолетовые линии сплетались в точно такой же клубок, как на халате Смита.

— Туркестан, — пояснил профессор.

— Там что, турки живут?

— Вы путаете Туркестан с Турцией, дорогой инспектор. Туркестан — общее название для ряда среднеазиатских советских республик.

— Опять русские!

Вернувшись домой, Мун позвонил в управление. Дежурный сонно ответил, что сведений об отравленном человеке не поступало.

10

— А что такое медиум, Крист? — шепотом спросила Марджори.

Дейли, уже успев нахвататься терминологии, принятой в кругу спиритов, из купленного в киоске журнальчика «Голос неведомого», уверенно пояснил, что это особа, через которую устанавливают связь с духами.

— Вон та девица и есть медиум.

Девица, на которую показал глазами Дейли, именовалась Минервой Зингер и выглядела так, как положено настоящему медиуму, — кожа ее почти просвечивала. Трудно было понять, результат ли это постоянного общения с бесплотными духами или систематического отказа от земных бифштексов.

Марджори была явно разочарована. Общество ничем не отличалось от обычного. Пили чай с апельсиновым джемом, пробовали бисквиты тетушки Ролли, болтали о разных пустяках. Но вот после второй чашки разговор принял более деловой характер. Тетушка Ролли рассказала об одном сеансе, во время которого духи не только двигали столик, но переносили посуду и заставляли звонить будильник. Некая престарелая мисс Рейнбоу со скромной гордостью заявила, что в ее присутствии дух почти материализовался. Она могла даже различить этакую трепетную дымку...

Марджори слушала с горящими глазами, невольно схватив Дейли за руку.

— Это что! — решился и Дейли тряхнуть своим богатым спиритическим опытом. — Во время одного нашего сеанса на столе стояла закупоренная бутылка с джином. И представьте, когда мы зажгли свет — бутылка оказалась пустой. Но сифон с содовой был нетронут. А это говорило только о том, что среди нас побывал действительно покойный Генри — при жизни только он мог такое выкинуть...

Присутствующие переглянулись, но никто не усомнился. Дейли покосился на Марджори: не хватил ли он через край, ведь она же убежденный противник алкогольных напитков. Знакомство с такими духами не очень хорошая рекомендация. Но, видимо, Марджори сочла, что обитатели потустороннего мира могут позволить себе то, о чем простым смертным и думать не разрешается.

— Это меня радует, — заявила тетушка Ролли. — Если они в вашем присутствии дали столь наглядные доказательства своего существования, то это значит, что и у вас, мистер Дейли, чрезвычайно сильные астральные флюиды.

«Они» тетушка Ролли произносила довольно фамильярно, чувствуя себя чуть ли не в родстве с астральными телами.

— Мы почему-то очень убеждены, что ваши флюиды благотворно скажутся на сеансе, — подхватила миссис Лановер. — Мы уже делали попытку вызывать Смита, мисс Минерва даже ощущала его приближение, но каждый раз он вновь растворялся.

— Это не удивительно,— закивала престарелая мисс Рейнбоу, — мы все-таки ему чужие. Когда я стану духом, то наверняка не буду являться чужим людям. Это как-то не совсем прилично. Но вас же он знает, не правда ли?

— Признаться, я видел его уже мертвым.

— О, это ничего не значит! — вмешалась дама в черных очках, фамилию которой Дейли не разобрал. — Мертвой была только его телесная оболочка, а дух жив. Один из величайших специалистов, руководитель института психических изысканий доктор Лакрукс утверждает, что цикл пребывания астрального двойника вблизи бренных останков составляет двадцать четыре часа. Несомненно, мистер Смит видел вас и потянется к вам.

Язык почти научной информации и свистящий таинственный шепот дамы в черных очках сделали свое дело — у Марджори даже мурашки пробежали по спине.

— Как вы себя чувствуете, Минерва? — обратилась к бледной девице миссис Лановер. — Можно начинать?

— Я вполне готова, дорогая миссис Лановер, — покорно ответила мисс Минерва.

Крохотный трепетный огонек чуть освещал лежащие на столе руки, образующие магнетическую цепь. Слева от Дейли сидела Марджори, справа добродушный толстяк, по виду торговец. Пальцы Марджори крепко сжимали ладонь Дейли. В середине цепи находилась мисс Минерва, ее руки судорожно переплелись за одну держалась миссис Лановер, за другую тетушка Ролли.

Бросив взгляд на мисс Минерву, Дейли поразился — веки крепко стиснуты, на лбу капельки пота, искаженные черты лица застыли. Ага, это и есть «транс»!

— Можно начинать! — прошептала тетушка Ролли. — Не думайте ни о чем, только о Смите. Особенно вы, мистер Дейли. Сосредоточьте все мысли нем. Представьте его точно таким, как он стоял перед вами.

— Он лежал.

— Вот именно. Представьте!

— Есть! Представил!

— Теперь вызовите его!

Дейли кашлянул, поерзал, на секунду высвободил руку из потных пальцев торговца, постучал по ножке стола и монотонным голосом принялся вызывать:

— Мистер Смит, я вызываю вас! Я вызываю вас! Если вы среди нас — отзовитесь! Все! Прием!

— Я чувствую, он здесь! — прошептала тетушка Ролли. — Медиум воспринимает его слова.

Действительно, пальцы Минервы судорожно подергивались, точно переводя сообщения духа.

— Он, кажется, сказал «да»! — воскликнула миссис Лановер.

— Это что, так мы и будем гадать, сказал или не сказал? — насторожился Дейли. — Чертовски нудная процедура. Не лучше ли заставить его говорить по-человечески?!

— Крист! — задыхаясь, шепнула Марджори.

— Но нам это еще никогда не удавалось! — всхлипнула от возбуждения мисс Рейнбоу.

— Ну, вы еще не знаете мои флюиды! И не таких молодчиков заставлял говорить. Хэлло, мистер Смит, давайте яснее, без всяких штучек. Вы меня поняли?

И вдруг чей-то глухой, чуточку потрескивающий голос произнес откуда-то снизу:

— Отлично понял.

Эффект был потрясающий. Торговец дернул головой и даже перестал сопеть. Марджори, забыв про магнетическую цепь, как утопающая, схватилась обеими руками за шею Дейли и прильнула к нему всем телом. Дейли готов был поклясться, что даже мисс Минерва вышла из транса и открыла глаза.

— Вот я и дожила до этого мига! — наконец выдохнула тетушка Ролли. — Спрашивайте же, спрашивайте его, пока не исчез!

Спрашивать Дейли было легко, сказывалась профессиональная выучка.

— Итак, вы Смит?

— А кто же еще? Разумеется!

— Когда вы умерли?

— Четвертого октября.

— Каким образом?

— Меня застрелили.

— Из какого оружия?

— Из русского пистолета.

Такую беседу Дейли мог вести хоть до утра. Но тетушка Ролли не выдержала: поговорить с говорящим духом — за это можно отдать половину остатка жизни!

— Где вы теперь обретаетесь? — выдохнула она.

— На небе, где же еще!

— Но где именно?

Наступила минутная тишина.

— Очевидно, он не смеет отвечать, — высказалась миссис Лановер.

— Интересно, кто это может мне запретить? Созвездие Сириуса, шестая планета слева.

Миссис Лановер отнюдь не собиралась смириться с монополией тетушки Ролли. Да и остальные осмелели. Дух еле успевал отбиваться.

— Вы можете сообщаться и с другими мирами?

— Сколько угодно! Со скоростью два световых года в секунду.

— Вы находитесь среди нас как абстрактный дух или как астральное тело? — поинтересовался торговец.

— Вот что, говорите понятнее. А то я уже отвык от земной тарабарщины.

— Я хочу знать: вы нас только слышите или можете и видеть?

— Кое-кого — да. Например, одну блондинку, она не красит губы, не читает любовных романов и мечтает о муже, который в смысле нравственности был бы похож на духа. Советую ей отказаться от этой мысли. Духи ужасно скучный народ. Пусть выходит за нормального мужчину, хотя бы за того, что сидит рядом.

Марджори даже дышать перестала, уронив голову на плечо Дейли.

— А меня вы видите? — поинтересовалась тетушка Ролли.

— Нет! И не хочу! Вот уж о ком можно сказать: «Не насытится око зрением».

На всякий случай тетушка Ролли приняла это за комплимент.

— А что вы посоветуете мне? — сгорая от любопытства и зависти, спросила миссис Лановер.

— Диету, — ответил дух и довольно явственно зевнул.

Миссис Лановер вспыхнула, выпятила устрашающих размеров бюст, поджала губы, обиженно поморгала ресницами, оправилась и быстро выпалила:

— Но мы забыли о самом главном. Кто вас убил?

— Кое-кто получает за это деньги. Пусть сам поломает голову.

— Убийца ваш личный враг!

— Нет.

— Ваш конкурент?

— Нет.

— Тут замешана любовь?

— Нет.

— Политика?

Очевидно, духу надоело отвечать «нет». Снова зевнув, он промычал:

— А что на свете не политика?

— Может быть, красные? — уточнил торговец.

— Они самые. Дело в том, что я хотел, чтобы... Есть! Зет-пять! Зет-пять! Слушает весь сектор! — неожиданно  скороговоркой забормотал дух. — Перекрыть... — Послышался щелчок, голос выкрикнул: — Пора, леди и джентльмены! Высшие силы призывают меня к себе! — Снова щелчок и — молчание...

Транс мисс Зингер прошел быстро. Зато довольно долго в нем пребывали остальные. Миссис Лановер смотрела на Дейли с обожанием, на человека с такими мощными флюидами, от которых дух вещает, как диктор телевидения, — это же феномен!

Быстро попрощавшись, Дейли с Марджори выскользнули за дверь.

На лестнице их догнал торговец.

— Вы знаете, что меня больше всего убедило в существовании всевидящих духов? — произнес он. — Безошибочный совет, данный миссис Лановер. Диета! Он просто видел ее своими духовными глазами. Нет, тут явно что-то есть!..

Но самое главное ожидало Дейли у дома Марджори, куда он ее проводил. Как только он протянул руку на прощание, Марджори бурно схватила ее:

— Я никогда не забуду этот вечер! Это изумительно, Крист! А вы помните, как он сказал о нас?!

И тут она сделала то, чего от добродетельной Марджори невозможно было ожидать. Правда, поцелуй был таким молниеносным, что сержант даже не понял, прикоснулась ли к нему сама Марджори или только ее астральная оболочка.

11

В понедельник утром сержант Дейли явился на службу раньше других. Дик уже ожидал его.

— Ну, как я сыграл свою роль? — спросил тот. — Шикарно, а? Ни один настоящий дух лучше бы не справился.

Дейли вернул ему карманный радиопередатчик, с которым Дику пришлось предварительно повозиться, заменив наушники выводным динамиком.

— Слов нет! — ответил Дейли. — Жалко, что смеяться нельзя было. Только какого черта ты брякнул насчет красных?

— А я, ты думаешь, знаю?! Попробовал бы ты придумать что-нибудь остроумнее, когда тебя полчаса донимают идиотскими вопросами! Да и что особенного? Примутся отыскивать меня объединенными силами всех спиритов, чтобы привлечь к ответственности за безответственное заявление?! Как с духа, с меня и взятки гладки. Я просто не явлюсь на вызов.

— Вот погоди, всыплет нам Мун за эти штучки — шерсть полетит! Ты и не знаешь, какую кашу заварил. На, читай... — и Дейли протянул приятелю номер. Статья называлась «Убитый обвиняет в своей смерти красных!».

«...Вчера, во время спиритического сеанса, в котором принимал участие и молодой талантливый детектив сержант Дейли, помогающий инспектору Муну раскрыть загадку преступления на улице Ван-Стратена, дух Смита поделился с присутствующими сенсационным открытием...» Далее следовало приукрашенное описание сеанса, особенно подчеркивалась феноменальная медиумическая сила мисс Минервы Зингер, затем делался вывод:

«С одной стороны, нам, людям практического двадцатого века, приходится относиться к подобным явлениям с известной долей осторожности и даже сомнения. С другой стороны, нельзя не признать, что многие проблемы еще требуют своего разрешения. Скептики могут смеяться так же, как смеялись они над возможностью расщепления ядра,— не исключено, что дальнейшее развитие науки даст нам в ближайшее время возможность проникнуть в те силы, которые мы из-за ограниченности своего познания именовали «духами». Допустим даже, что на этот раз имел место не дух, а что участники сеанса слышали всего лишь свой внутренний голос. Не следовало ли бы прислушаться к этому голосу? Инспектор Мун прилагает все усилия к тому, чтобы найти таинственную женщину, которая в ночь перед убийством находилась в комнате Смита. Не умнее ли направить поиски в ином направлении? Мы не утверждаем, что любой коммунист потенциальный убийца, но на этот раз не будет слишком опрометчивым утверждение, что полиция поступает довольно странно...»

— Вот это загнули! — присвистнул Дик и покачал головой. — Если бы я знал, чем это обернется!..

Но тут Дейли сделал ему знак молчать. В оперативную вошел Мун в сопровождении доктора Уайлдера. Вид у обоих был довольно усталый — весь вчерашний день они объезжали госпитали, приемные покои и даже частные клиники. Жертвой дурного настроения Муна оказалась в первую очередь Силли. Мяукнув, кошка шарахнулась под диван.

— Из «Скорой помощи» не?.. — наҷал было Мун.

— Никак нет, шеф! — бойко отрапортовал Дик.  

— И не позвонят. Так мы с доком думаем.

Уайлдер кивнул:

— Готов поспорить, что те, кто его увез, были такие же санитары, как я миллионер.

Наступило тяжелое молчание. Слышно было, как кошка возится и чем-то бренчит под диваном.

— Привет, ребята! Почему такие угрюмые? Тоже спиритический сеанс? Повышаете свою квалификацию? — прозвучал с порога насмешливый голос Троллопа. Свежевыбритое, розовое лицо журналиста сияло, излучая самоуверенность и энергию. — Сержант, это некрасиво с вашей стороны! со смехом обернулся он к Дейли.— Вы беседуете с духом Смита и забываете пригласить меня. Мы же договорились, что всю информацию получаю первым я.

— Что это еще за фокусы? — недоуменно воззрился на них Мун.

Блисс протянул ему номер «Обозревателя». Мун прочитал статью, проглядел ее второй раз. Дейли, втянув голову в плечи, ожидал грома и молний. Троллоп с улыбкой прикидывал, во сколько баллов может быть буря.

— Не знаю, что-то уж очень настойчивый этот дух. Использует всех подвертывающихся под руку дураков господа бога, вроде моей тетушки и моих подчиненных. Что же вы, Троллоп, хватайтесь за перо, не опоздайте, вас уже обходят! Смит на самом деле убит из русского пистолета.

— Это же сенсация! Именно то, что требуется теперь, когда такая свистопляска вокруг спутника! Это еще не все!  — И Мун рассказал о происшествии в субботу.

— Какой материал! Честно скажу, инспектор, не ожидал, что вы так быстро все нащупаете и разгадаете эту загадочную историю.

— Смотря что называть разгадкой. Вот когда я доложу начальству: «Преступление совершил тот-то и тот-то, дайте ордер на арест!», тогда и буду считать, что все разгадано. А пока что я даже не знаю, как зовут последнюю жертву.

— Слава богу, инспектор, что мои читатели не служат в полиции. Им вполне достаточно того, что вы узнали. Это же чистый роман! Халат, приехавший из Средней Азии. Пуля, выпущенная из русского пистолета. Человек, который является в полицию, чтобы открыть правду. Советские агенты, которые сначала подсовывают ему яд, а потом, под видом санитаров, похищают!.. О, какая это будет статья!

После каждой фразы Уайлдер одобрительно кивал головой.

— Вы действительно думаете, что это были советские агенты, или только собираетесь заинтриговать читателей? — спросил Мун.

Троллоп удивленно посмотрел на него:

— А вы, инспектор, еще сомневаетесь?

В этот момент из-под дивана выскочила Силли, перекатывая и ловя какую-то медяшку.

— Да уберите вы эту скотину, она действует мне на нервы!

Дейли выхватил у кошки звенящий предмет. На ладони его лежал металлический жетон.

«Кессонщик. В случае болезни незамедлительно доставить в декомпрессионную камеру порта».

— Как это здесь очутилось? И что это за болезнь? — уставился сержант на присутствующих.

— Профессиональная болезнь водолазов, — пояснил Уайлдер.

— Так-так, я, кажется, что-то начинаю понимать. Как проявляется эта болезнь, док?

— Конвульсии, одышка, рвота и... — Уайлдер застыл, тупо уставившись в стену, потом хлопнул себя по лбу. — Болваны? Ну конечно. Это жетон субботнего посетителя.

— Следовательно, он не был отравлен?

— Я ставил диагноз по телефону, руководствуясь вашим описанием. Отравление никотином вызывает подобные же симптомы. Все ясно. В машине ему стало легче, и он велел везти в...

Раздался звонок. Из «Скорой помощи». Санитары, работавшие в субботу, еще не явились на дежурство, но из поступившего в канцелярию путевого листа № 24591 следовало, что Джемс Стенбил, проживающий по Восемьдесят второй улице, 125, Восток, работающий на прокладке Нового туннеля, диагноз — болезнь Кессона, доставлен из уголовной полиции в портовый госпиталь.

12

Стрелка манометра медленно ползла вверх.

— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил инженер.

— Не совсем хорошо, — признался Мун.

— Ничего, как только привыкнете, все пройдет. Здесь давление повышается постепенно. Если вы сразу сунетесь в туннель, то вас просто нокаутирует. Там давление почти четыре фунта сверх нормального на каждый квадратный дюйм. Это необходимо, чтобы уравновесить наружное давление воды. Иначе трубы сплющатся, как бумажные. Не забывайте, что над нами залив.

Когда железная дверь наконец поднялась и можно было пройти в туннель, Мун уже чувствовал себя гораздо лучше. Только не давало покоя, что над головой снуют рыбы и проплывают громадные корабли и что вся эта масса воды только и ждет возможности ворваться сюда. По уже проложенному туннелю бегали автокары, по выгнутым стенкам тянулись вереницы кабелей. Вдали сверкали сварочные аппараты.

Джемс Стенбил работал мастером главного участка. Удивившись, что инспектор рискнул явиться сюда, он рассказал, что, проведя воскресенье в воздушной камере, он еще с ночи спустился в туннель, так как работа очень важная и приходится торчать здесь по несколько дней, чтобы то и дело не подвергаться рекомпрессии.

Раньше Стенбил работал водолазом. С возрастом пришлось сменить работу. Заработок неплохой. Удалось даже обзавестись домиком, — впрочем, он еще не полностью оплачен. В трудное время — а жить что-то становится все труднее — часть дома приходится сдавать. Когда в газете появился портрет Смита и просьба сообщить о нем любые сведения, Стенбилу показалось, что этот человек очень напоминает его бывшего жильца. Но он не был в этом уверен. В пятницу жена вспомнила, что за несколько дней до убийства Смита она видела этого жильца в районе улицыВан-Стратена. Это было весьма странно, так как, отказываясь от жилья в конце сентября, тот заявил, что едет в Европу. И Стенбил решил все же заглянуть в полицию. В субботу он очень торопился, так как им с женой надо было кое-что сделать, потом сходить в гости. Вот и не высидел в рекомпрессионной камере положенный срок...

— Не думал, что это выйдет мне боком. Бывало, что иногда случались кое-какие недомогания, особенно после резких движений, но такого... Оно и понятно, двадцать лет под водой, другие и раньше здоровье теряют. Доктор говорит, что пора и отсюда убираться, но пока могу — сам не уйду. Хороший заработок — за эти деньги можно и рискнуть...

— Скажите, Стенбил, а как же все-таки звали вашего жильца?

— Спитуэлл. Джон Ирвинг Спитуэлл.

...Мун долго разглядывал фотографию, которая уже привлекла его внимание несколько дней назад. Если этого человека представить не стоящим с клятвенно поднятой рукой, а лежащим на полу и не в костюме, а в распахнутом халате, не с темными волосами, a co светлыми и не живым, а мертвым, да если еще знать, кто он такой, тогда, конечно, можно сказать, что это Смит. Но только тогда. Не зря Спитуэлл стал Смитом, перекрасил волосы и сбрил усы. И не удивительно, что фотография Смита в газетах не вызвала никаких откликов, тогда как многие неоднократно видали в этих же газетах портреты Спитуэлла. Если бы жена кессонщика Стенбила не встретила случайно своего бывшего жильца в районе улицы Ван-Стратена, то, вероятно, долго еще никто бы и не подозревал, что Смит — это знаменитый Джон Ирвинг Спитуэлл, главный свидетель по делу Ротбахов.

О процессе этом Мун как-то знал мало. Наверное, потому, что, когда судили Ротбахов, он проводил отпуск на ферме у родственников Джины, где ничто не нарушало покоя — ни радиоволны, ни телевизор, ни газеты, ни даже «устный телеграф».

А теперь вот приходилось наверстывать упущенное. Профессор Ротбах и его жена обвинялись в том, что они передали секретные сведения по ракетостроению Советской России. Обвинение основывалось на показаниях нескольких человек, утверждавших, что Ротбахи — коммунисты и что они были знакомы со служащими ракетного центра. Главным козырем обвинения был Спитуэлл. И вот что он показал на процессе. В качестве журналиста он посетил Россию. Находясь в Средней Азии, он по неведению вошел в обуви в мечеть, оскорбив тем самым чувства верующих мусульман. Правоверные напали на него, Спитуэлл пустил в ход револьвер и убил одного азиата. По советским законам он совершил двойное преступление — убил человека и незаконно хранил оружие. Через несколько дней его вдруг усадили в самолет и доставили в Москву. В русском центре тайной полиции, который находится на Лубянской площади, ему было сказано, что или он пойдет под суд, или станет советским агентом. Спитуэллу не оставалось ничего иного, как согласиться. Через него поддерживалась связь с Ротбахами. Ротбахам он передавал деньги, а от них получал чертежи и технические данные, которые в большинстве своем были переправлены в Россию...

Таковы были факты, которые узнал Мун. И отсюда вытекал логический вывод — Спитуэлла, по всей вероятности, убили русские в отместку за его показания. Допустить другую возможность — значит или быть непоследовательным, или не поверить в эти факты. А не верить было нельзя — судебный отчет не давал оснований сомневаться ни в достоверности показаний Спитуэлла, ни в вине Ротбахов.

И все же Мун испытывал инстинктивную антипатию к «русской версии», очевидно, потому, что та давалась в руки сама собой. Лучше уж признаться в логической непоследовательности, но не быть дураком и не считать дураками других.

Когда он явился в управление, Троллоп уже сидел возле стола и писал. Он только что взял интервью у кессонщика Стенбила.

— Поздравляю! Вас и себя! А ведь я-то вчера, даже не зная о Спитуэлле, правильно учуял истинных виновников.

— А мне вот удивительно, как вы не узнали его раньше? Вы же наверняка были на этом процессе. Уж газетчики-то такую сенсацию не пропускают.

— В том-то и дело, что не был. В это время я находился.. — и Троллоп осекся.

— Где? Надеюсь, не за решеткой? — пошутил Дейли.

— Ладно, Блисс, а теперь растолкуйте мне убедительно, почему это Спитуэлла убили именно русские. Да, у них были основания это сделать, но это еще не доказательство, что именно они и сделали.

— А кто же еще?

— А если вы?

— Я? Га, понимаю, полемический прием, к тому же недозволенный. Мои читатели давно уверовали, что Спитуэлла отправили на тот свет русские. И попробуйте им доказать, что убийца — я.

— То, что в квартире Спитуэлла побывал какой-нибудь русский, — это только предположение. А вас я могу обвинять на законном основании. Извольте. Грэхем обнаружил на ручке окна ваш отпечаток пальца...

— Получается, что подозрителен любой, кто не служит в полиции! — в обычно самоуверенном голосе Троллопа послышались нервные нотки. — Я прикоснулся к сейфу, на другой день его кто-то обчистил — и вот я виноват!

— Допускаю, что вы прикоснулись к ней нечаянно, когда мы обыскивали квартиру, хотя я вас специально предупреждал не совать лапы куда не надо. Но можете ли вы доказать, что это произошло именно в это время, а не раньше? Отпечаток вашего пальца у нас есть — и это достаточное основание, чтобы держать вас в подозрении. А вдруг вы и есть тот русский агент, который убил Спитуэлла... — сурово произнес Мун, но тут же улыбнулся. — Не бойтесь, я не собираюсь вас арестовывать. Я хочу только доказать, что не хуже вас могу подать под соответствующим соусом все что угодно.

— Моих читателей вы бы не убедили, — хмуро бросил Троллоп.

— И меня тоже, — неожиданно вмешался в их спор Уиллоублейк. — Тут явно чувствуется рука Москвы.

— Доказательства?

— Русский пистолет.

— Вот это меня и смущает. Слишком примитивно.

— Не забывайте, что это русские, — присоединился к разговору Торрент, — как известно, их умственные способности на весьма низком уровне.

— Совершенно верно! — воскликнул Дейли. — И чтобы утвердить нас в этом мнении, они берут и запускают искусственный спутник.

Мун молча согласился с ним. Только сейчас он начал соображать, что именно это обстоятельство мешало связать смерть Спитуэлла с русскими. В то время как остальные говорили о Спитуэлле, он пытался установить свое отношение к спутнику... Вначале колоссальное изумление. Начиная с того времени, как печать разрекламировала предстоящий старт «Авангарда», Мун почти полгода разделял с миллионами сограждан гордость за то, что они первые во всем. Спутник принес тяжкое похмелье, злобную неприязнь к вырвавшимся вперед русским, еще большую злость к самим себе за то, что дали себя обогнать. Ко всему еще ему, Муну, пришлось иметь дело с этими свидетелями, которые оказались глухими и слепыми из-за того же проклятого спутника. Так было вначале. Теперь же спутник стал подлинным спутником всех мыслей и поступков. Как будто с высоты этого полета Мун оглядывал весь мир и многое видел в совсем ином свете.

Из размышлений его вывел голос Марджори:

— Инспектор Мун, вас просит шеф!

...Начальник полицейского управления Лафайет держался на своем посту уже десятый год, и все только благодаря своей оперативности, а также хорошим связям. Но главная причина заключалась в умении широко рекламировать выдающиеся успехи его работников в борьбе с преступным миром.

Как всегда, Муна встретила широкая улыбка шефа — а он умел улыбаться.

— Когда думаете устроить пресс-конференцию? По-моему, самое время.

— Не лучше ли подождать, пока поймаем убийцу?

— Ну что вы! Самое позднее на той неделе. Такую сенсацию, как Спитуэлла, надо подавать, пока горячо. Покажите публике русский пистолет, а они уже сами поймут, кто его держал в руках...

Вернувшись в оперативное помещение, Мун отвел Дейли в сторону:

— В нашем распоряжении неделя. За это время надо во что бы то ни стало найти женщину с декольте. Это единственная возможность узнать правду о смерти Спитуэлла!

13

Выпрыгнув из автобуса, Дейли нырнул в самую гущу толпы. Вокруг громадного комплекса зданий «Арсизи» колыхалась река из людей и машин. Дейли все еще не мог привыкнуть к неожиданному появлению этого сооружения. Чуть не в один день все дома между 48-й и 52-й улицами были снесены, и на их месте за полгода выросла махина, назначение которой заключалось в одном — дать все для развлечения тем, у кого есть деньги.

Сегодня Дейли решил начать со «Старого света», целого комплекса ресторанов на разных этажах и в бесчисленных залах. Каждый ресторан представлял какой-нибудь закоулок Европы. Вот Ривьера. Синее море, белые яхты, загорелые купальщики, зеленые пальмы — все как настоящее. Понятно, стереопанорама. Дейли на ходу мазнул рукой по пальме — настоящая! Удивленно остановившись, он прикоснулся рукой к морю, убежденный, что рука наткнется на стекло. Ничего подобного — и вода настоящая, по крайней мере вблизи. А дальше уже шла бутафория. Посетители сидели как на островке, заливаемом волнами, официанты и хорошенькие девицы появлялись с подносами прямо из воды.

Рядом зал — Бавария с горным пейзажем, глиняными кружками, настоящим мюнхенским пивом и немочками в народных костюмах.

Ага, русский зал. Первым, кого увидел Дейли, был Блисс Троллоп. Журналист как раз вставал из-за столика.

— Привет, сержант! Что вы здесь поделываете?

— А вы?

— Здесь есть настоящая смирновская водка. А если имеется возможность отнести расходы на государственный счет, то советую и блины с красной икрой. Жаль, что не могу побыть с вами — тороплюсь на аэродром.

— Куда это вы, Блисс?

— В Чикотаун, по заданию редакции. Через неделю думаю быть обратно. Если случится что-нибудь сногсшибательное, телеграфируйте за мой счет, — журналист написал в блокноте адрес и оторвал листок.

— Что ж, это можно.

Дейли задумчиво посмотрел вслед Троллопу. Впрочем, никому не заказано любить русскую водку и блины. Сунув листок с адресом в карман, Дейли направился к бару. Чуть покачивающейся походкой подошел к стойке, за которой находились платиновые блондинки, и жгучие брюнетки, и стройные, как соломинки из коктейля, и очень даже плотные. Общим было одно — они были не столько одеты, сколько раздеты, и ни у одной не имелось ни малейшего сходства с женщиной на фотографии. Что ж, придется играть старую комедию.

Неуклюже зацепив и повалив трехногий стул, Дейли вскарабкался на соседний, одним духом выпил вместе с кусочком льда заказанный коктейль и горестно принялся плакаться на свою судьбу.

— Ни одному человеку нельзя верить в этом проклятом городе,— изливал он свою душу ближайшей девице за стойкой. Любой бросивший взгляд на сержанта был бы уверен, что это простой лошадник, от которого за версту разит пóтом, шерстью и прериями. Несмотря на то что девица, не проявляя особого интереса к «чурбану», отделывалась ничего не значащими восклицаниями «Да что вы!», «Подумать только!», Дейли выкладывал ей свою страшно романтическую историю об одной девушке, которой он познакомился здесь, в этом городе, о том, какую кучу денег он просадил на нее, о клятвах и уверениях, полученных взамен. А ведь так обещала стать его женой и уехать с ним на его ферму. Сказала, что работает здесь, в баре, а баров здесь как овец в хорошем стаде. И нет ее, это он очень даже прекрасно понимает. Потому что нельзя им верить!

Пьяным движением Дейли вырвал из кармана фотографию.

— А ведь вот она! Сама невинность! Вот. Гляньте и пожалейте меня! Впрочем, еще стаканчик, а потом жалейте.

Девицы, пересмеиваясь, разглядывали фотографию. Дейли, шмыгая носом, горестно мял ладонями лицо. Фотография переходила из рук в руки.

— Так ведь это же наша Пегги!

И тут Дейли на самом деле чуть не сверзился с сиденья.

14

Через полчаса «нэш» инспектора уже мчался к побережью. Вести машину и разговаривать Мун предоставил своему помощнику. Сам он сидел, вобрав голову в плечи, уставившись в ветровое стекло и скрестив руки на груди,— Наполеон сыска в шестицилиндровом автомобиле, с сигарой в запломбированных зубах.

— А теперь все подробности, Дейли!

— В баре «Старого света» эта девица работала почти два года. В начале октября внезапно исчезла. Числа подружки не помнят, но я готов сжевать свою шляпу, что это было сразу же после убийства Спитуэлла. Какой-то знакомый одной из девиц якобы видел ее на Кэй-айленд, в джаз-клубе «Би-Боп». Там есть небольшой буфет. Разумеется, дохода это приносит куда меньше. Поэтому перемену работы объяснить можно только одним желанием — исчезнуть.

Через опущенное боковое стекло уже врывалось соленое дыхание океана. Пахло бумагой, в которую была завернута жирная ньюфаундлендская селедка.

Выехали на побережье. Пляж был уже пустынный и темный. Длинная цепь фонарей отбрасывала полосу скупого света. Линия прибоя еле различалась по грязной вате, неожиданно взлетавшей в воздух. Слева вспыхивал сноп маяка. Там были морские ворота города.

Машина остановилась у длинного одноэтажного строения. Здесь находился медицинский спортивный институт доктора Стромера. Кричащие плакаты оповещали, что спортивное оборудование и высококвалифицированные специалисты института могут за короткое время избавить отдыхающих от полноты, хронического катара желудка, невроза и еще от десятка других болезней. С осени доктор Стромер на всю зиму сдавал помещение клубу «Би-Боп», о чем и гласила афиша около двери.

При входе пришлось купить билеты.

— Вы впервые? — поинтересовалась девица в коротких брючках, исполнявшая обязанности кассирши. — Вам непременно понравится. Только не думайте, мы ничего на этом не зарабатываем. Оркестр играет бесплатно. Но арендная плата очень высокая; кроме того, приходится платить за мебель и уборку...

Чтобы попасть в бар, нужно было пройти через весь зал. Сделать это было почти невозможно. Люди сидели повсюду. На длинных деревянных скамьях, которые, судя по вырезанным крестам, принадлежали какой-нибудь церковной общине, на шведских стенках и «конях», на тренировочных велосипедах, вмонтированных в стойки. Сидели на подоконниках и просто на полу.

Помещение не отапливалось. И все же многие были в одних пиджаках, куртках и свитерах. Впрочем, не прошло и десяти минут, как Муну с Дейли стало жарко. Сквозь табачный дым серебристой чешуей посверкивали саксофоны, трубы и ударные инструменты.

Дейли оценил игру оркестра. Музыканты отдавали все. И когда кончили, то напоминали боксеров после восьми раундов. Зал разразился свистом и топотом. Аплодировали не столько руками, сколько ногами. Небольшой перерыв. Наиболее восторженные слушатели кинулись к музыкантам, остальные. повалили за дверь проветриться. Наконец-то можно было протиснуться к стойке.

Увидев женщину, распоряжавшуюся за стойкой и от скуки (народ здесь был не очень богатый) перелистывавшую иллюстрированный журнал, Мун насторожился. Прическа была другая, грудь обтянута тугим пуловером, но это она — женщина с фотографии, женщина с глубоким вырезом. Наконец-то, вот он, человек, знающий Спитуэлла и проводивший с ним последнюю ночь. А возможно, и убийца его.

Мун старался не смотреть на Пегги, чтобы не спугнуть ее настороженным взглядом. Усевшись за крошечный столик, они заказали виски. Подав стаканы, Пегги вновь уткнулась в журнал. Красивой считать ее нельзя, но известная привлекательность, свойственная женщинам этой профессии, есть. Для этих девиц важно не столько уметь приготовить выпивку, сколько понравиться мужчине. В зале вновь запела труба. Парни за соседним столиком продолжали тянуть джин. Возможно, они внимательно слушали, может быть, даже восхищались, но на лицах их ничего не выражалось. Ни одного слова, ни одного движения. Особого рода шик. Когда раздался звон разбитого стекла, они даже не повернули головы. Пегги тут же захлопнула журнал и укоризненно взглянула на Дейли.

— Не расстраивайтесь, милочка, — произнес тот. — Я  заплачу. Сколько с меня?

Пегги получила деньги и подобрала осколки. Она даже не заметила, что свой стакан Дейли сунул в карман. Отпечатки пальцев Пегги.

Оставаться дольше не было смысла.

15

Когда Мун явился в управление, Дейли там еще не было. И тем не менее уже было известно, что удалось найти женщину с фотографии. Известно было даже то, чего не знал сам Мун: отпечатки совпадают. Поздравив Муна, каждый вновь принимался за свое дело. Один Уиллоублейк не отрывался от газеты. Вложив деньги в тотализатор «Спутник», он невольно стал болеть за русских.

— Еще держится! Вчера прошел над Филадельфией, сегодня ночью — над нами, завтра будет над Рио-де-Жанейро... Молодец! Хорошая работка. Знает, когда ему упасть.

И вчера кто-то проиграл, и сегодня. И все эти деньги накапливаются, увеличивая его выигрыш. О том, что спутник может свалиться и раньше второго, Уиллоублейк старался не думать.

— Ребята, у кого есть полдоллара? — крикнул Торрент, заглянув в телевизионную программу. — Через три минуты новый фильм «Белая грудь и красная кровь». Говорят, сногсшибательно!

Мун побренчал в кармане мелочью, но потом вспомнил, что нужна одна монета — для автомата. Новые фильмы можно было смотреть только за особую плату — по резервному каналу. Монеты ни у кого не было.

Дверь приоткрылась, втиснулся Бедстреп, вновь закрыв дверь за собой. Ручка за его спиной задергалась: кто-то пытался войти следом, но Бедстреп прочно забаррикадировал вход.

— Бедстреп, монету в полдоллара! Сейчас начнется умопомрачительный фильм! — завопил Торрент.

Бедстреп неторопливо обшарил правой рукой карманы, продолжая держать левой ручку.

— Нету, — спокойно сообщил он и только после этого обратился к Муну: — Инспектор, к вам кто-то рвется.

— Что ему надо?

Бедстреп пожал плечами:

— Не знаю. Говорит, что в связи с убийством Спитуэлла.

— Так какого черта вы только сейчас это говорите? — вскочил Мун. — Где он?

— Там.

Дверь распахнулась, и в комнату, точно бейсбольный мяч, влетел толстяк, тут же покатившийся к Муну:

— Ну что вы скажете, инспектор? Кошмар! Этот убийца опять был в моем гараже!

Только сейчас Мун узнал Шипа, владельца дома № 30 на улице Ван-Стратена. Сегодня, когда он хотел выехать, ворота оказались распахнуты так же, как в то утро, когда был убит Смит-Спитуэлл.

— А машина? Цела?

— Подумать только — стоит целехонькая!

Действительно чертовщина.

— Я же говорил, что вы плохо проработали линию с гаражом, — заметил Уиллоублейк.

Торрента занимало другое — была возможность разжиться нужной монетой.

— Ах, вы бьетесь с этим?! — сразу понял его Шип. — А зачем нужно зря тратить эти деньги? Настоящий радиолюбитель всегда найдет выход. Хотя вы из полиции, но надеюсь, не выдадите. У себя дома я смотрю даром — сконструировал одну штучку, принцип тот же, что и у замка на воротах. Даю сигнал — и...

Мун слушал его с особым интересом.

— Если хотите, я сделаю это приспособление и для вас, только поймайте мне этого прохвоста!..

— Никуда не денется. Значит, ваш гараж открывается с помощью радиосигнала?

— Совершенно верно. Не нужно вылезать. Передатчик вмонтирован в машину.

— Еще один вопрос. На какой частоте?

Шип ответил.

— Отлично! — Мун достал папку, в которой хранилась газета, найденная в квартире Спитуэлла, и заглянул в нее. — Так вот, завтра ночью мы поймаем его на месте преступления.

От дальнейших пояснений Мун отказался. Шип переглянулся с Уиллоублейком, потоптался на месте. Но Мун уже не обращал на него внимания.

— Бедстреп, вы остаетесь в моем распоряжении,приказал он. — Я иду к шефу за ордером.

16

Пегги жила в Йорквиле. Машина пробиралась туда, виляя, как по горной дороге, все время не выпуская из виду громаду возвышающегося ресторана Рупперта. То справа, то слева выныривала огромная пивная кружка, венчающая крышу этого здания. Через край кружки на синем фоне неба хлестала аргонная пена, настолько похожая на настоящую, что это невольно вызывало жажду.

Длинный блок, у которого остановилась машина, напоминал своими бесчисленными входами и окнами пчелиный улей. Поднявшись на лифте, Мун и его люди очутились на лестничной площадке, на которую выходили двери, двери, двери. На одной из них виднелась табличка «Пегги Морнинг». У двери стояла бутылка с молоком и плетеная корзинка со свежим хлебом, — значит, хозяйка еще не встала. Звонить пришлось довольно долго. Наконец дверь осторожно приоткрылась. На пороге стояла Пегги. На ней был яркий утренний халат с пестрым фантастическим орнаментом — очень похожий на халат Смита-Спитуэлла.

— Полиция, — коротко объявил Мун.

Пегги застыла. Ее и без того бледное, еще не тронутое косметикой лицо стало совсем белым, даже синеватым.

— И что... что вам угодно от меня?

— Что? Кое-что. Но сначала мы пройдем.

Мун подтолкнул Пегги, вошел в комнату и указал девушке на кресло.

— Садитесь. И рассказывайте все, что вы знаете о Спитуэлле, он же Смит, проживавшем перед смертью на улице Ван-Стратена.

— Не знаю такого... Ничего не знаю...

Мун взял ее за плечо и усадил. Пегги упала в кресло как безжизненный манекен. Восковое лицо, восковые руки, восковые ноги. Только ногти цвета крови.

— Нисон, Дейли, обыщите квартиру. У нас есть ордер, детка. Вот он! Бедстреп, вы оставайтесь здесь.

Бедстреп подтащил к себе кресло, уселся напротив Пегги, положил на колени револьвер и сосредоточенно отдался своей обычной жвачке.

— Ну, Дейли, чего вы ожидаете?

— Одну минуточку! — и Дейли еще раз втянул носом воздух.

Сияющее лицо сержанта настолько отличалось от безжизненного лица Пегги, что Муну на секунду даже стало жаль ее. Но что поделаешь, — идя по следам, приходится порою идти по живым душам.

— «Честерфилд» и... — шепнул Дейли инспектору.

— «Симон Арцт»? — усмехнулся Мун.

— Вот именно! Не очень явственно, но тем не менее. Сейчас проверим. Вы можете курить, — громко предложил он Пегги.

Предложение пришлось повторить, и только тогда до манекена дошел его смысл. Безжизненно поднявшись, Пегги подошла к столику, достала из сумочки сигареты, закурила...

«Честерфилд».

Мун вскинул брови. Значит, Дейли ошибся? Но сержант все еще улыбался.

Из соседней комнаты послышался короткий возглас Нисона.

Мун и Дейли вбежали туда. Нисон вытаскивал из ящика одну за другой пачки сигарет. На каждой бросался в глаза один и тот же рисунок — бородатое лицо в турецкой феске. Дейли бегло поворошил их — примерно полсотни пачек. Одна раскрыта.

— Так. Все ясно! — произнес Мун. — Между прочим, вы с Уиллоублейком осмеяли мою парфюмерно-куаферную версию. А что теперь скажете? — И он указал на губную помаду и шпильки возле зеркала. Помада действительно была от Брука, а шпильки — родные сестры той, что была найдена в квартире Спитуэлла. Броскую прическу и такую же помаду Пегги, очевидно, переменила, чтобы не привлекать к себе внимания.

Через десять минут Нисон обнаружил чековую книжку. Сразу видно — ни разу не использованная. Дейли позвонил в банк.

— Десять тысяч долларов... Внесены четвертого октября...

— А помните запись в книжке Спитуэлла — точно такая сумма. «Морнинг — 10000». А мы еще думали, что это название банка...

Дейли покачал головой. Из-за десяти тысяч человек убил человека. Все ясно — песенка девчонки спета.

— Простите, инспектор. А что, если деньги эти — вознаграждение за убийство?.. — предположил Нисон.

— Вот как? Что вы имеете в виду?

— Русский пистолет!

— К чему заранее ломать голову? Продолжайте обыск. Мы с Бедстрепом уезжаем. А вам, Дейли, разрешите пожать руку. Я не очень уважительно отзывался о вашем органе обоняния. Преклоняюсь перед ним. Считаю, что он должен быть оправлен в золото и помещен в музей криминалистики.

Сунув в карман пачку «Симон Арцт», Мун вышел к Пегги.

— Закуривайте, — предложил он, протянув ей пачку.

Муну показалось, что Пегги вздрогнула. Во всяком случае, лицо ее утратило мертвый покой.

— Ну? Почему вы не курите?

— Спасибо. Я привыкла к «Честерфилду».

— Ах так. «Симон Арцт» вы курите только по определенным числам, например... — Мун сделал умышленную паузу. — Последний раз, если мне не изменяет память, вы курили его... четвертого октября.

Пегги вскочила:

— Что вы... что вы хотите сказать?

— Чтобы вы оделись. И как можно быстрее. Возьмите с собой все необходимое.

— Я арестована? За что? Клянусь вам...

— Вы сами знаете, за что.

— Ничего я не знаю... — начала было Пегги и тут же закрыла лицо руками. Послышались судорожные рыдания. Потом сквозь рыдания стали прорываться отдельные слова: — Я в этом... не виновата... не я... Я его не убивала... клянусь вам... не я...

По дороге в управление она, как испорченная пластинка, твердила одно и то же:

— Не я... Не я...

17

Два часа Дейли помогал Нисону обыскивать квартиру. Был обшарен каждый уголок, простуканы все стены и полы, чтобы обнаружить тайник, куда Пегги могла спрятать пистолет. Наконец сержант выдохся. То, что он искал — сигареты «Симон Арцт», — было обнаружено. А остальное пока не так уж важно. Оставив Нисона одного, он поехал в управление. Кабинет Муна был прокурен до невозможности. Сам инспектор напоминал изжеванную сигару.

— Ну что? — устало спросил он.

— Пока ничего нового. А у вас как дела?

Мун только кивнул на магнитофон. Допрос потребовал слишком много сил. Раздеться, лечь, уснуть — единственное, о чем он думал. Сняв пальто и шляпу, он повернулся к Дейли:

— Телеграфируйте Троллопу, он же просил. А если Нисон найдет пистолет...— Мун хотел добавить, чтобы его разбудили, но только махнул рукой. Сейчас главное выспаться. Он заслужил сон.

Оставшись один, Дейли открыл окно и включил магнитофон. Закрыв глаза, он лежал в кресле. Голоса, записанные на пленке, звучали так естественно, что он почти видел этих людей. Пегги сидит скорчившись. Инспектор расхаживает по комнате и чиркает одну спичку за другой. Вот он готовит ловушку. Вот Пегги вскидывается, понимая, что ловушка захлопнулась. Дейли перемотал ленту и пустил сначала.

— Успокойтесь! Слезами вы ничего не докажете. Если вы не виноваты, мы вас выпустим. Вы можете отвечать?

— Да. Но верьте мне...

— Только от вас зависит, поверю я или нет. Итак, начнем. Предупреждаю, будьте внимательны. Обдумывайте каждое слово — любое из них может быть использовано против вас...

Дейли улыбнулся. Он уже знал излюбленный прием Муна: человек, которого предупредили, чтобы он был особенно внимателен, следя за своими словами, обычно плохо замечает, что готовит его противник.

— Расскажите все, что вы знаете о Спитуэлле.

— С Джоном я познакомилась года два назад. Он в тот вечер много пил, то и дело совал мне деньги. Сказал, что я ему нравлюсь. Следующий вечер у меня был свободный. Сперва мы пошли в ночной клуб, а потом к нему.

— И вы стали его?..

— Да.

— Но вы же не любили его?

— Нет. Но надеялась на длительную связь. У него было много денег.

— Вы знали, чем он занимается?

— Не знала. Он говорил, что он журналист.

— Лжете! Вы отлично знаете, что он был русским агентом.

— Он мне ничего не говорил... Я действительно не знала...

— Все газеты писали о деле Ротбахов.

— О деле... кого? Я не читала.

— Хорошо, сочиняйте дальше!

— Я не сочиняю... Я, право же, ничего не знаю. Мне казалось, что у него какое-то рискованное занятие...

— Ну, ну, дальше!

Пегги замолчала. Молчал и Мун.

— Я вас предупреждал — будьте внимательны! Молчание подозрительнее слов. Вы знаете, как его можно истолковать?

— Нет, нет! Я не хочу молчать. Я только сужу по тому, что... Джон мне как-то показывал страховой полис. Его жизнь была застрахована в сто тысяч долларов. И тогда я подумала... А иногда он бывал такой странный, какой-то подозрительный... Особенно в последнюю ночь...

«Полис! Очень интересно! Где же он?» — подумал Дейли.

— Кстати, раз уж вы затронули последнюю ночь... Вы имеете в виду ту, которую вы провели на улице ВанСтратена?

— Да.

— Что вы, собственно, хотели сказать? Ага, что он был взволнован. Он, вероятно, тогда много курил? Верно? А что он курил? Как обычно, «Честерфилд»?

— Да, по-моему, «Честерфилд».

— А вы «Симон Арцт»?

— Как я могу курить «Симон Арцт», если мне эти сигареты прислали уже после?! Я попробовала, но мне не понравилось.

— Ага, вы говорите — прислали? И кто прислал, вы конечно же не знаете?

«Хорошо», — подумал Дейли. Он видел, как инспектор перегнулся через стол, как сверлит Пегги глазами.

— Не знаю... На упаковке был только мой адрес и больше ничего...

— Не знаете? Ясно! И упаковка, разумеется, пропала?

— Упаковка? Куда я ее дела? Кажется, выкинула...

— Послушайте! Вы хотите, чтобы я вам поверил, а что вы сами делаете? Рассказываете мне сказочки, над которыми посмеется пятилетняя девочка. Упаковки нет, отправитель неизвестен. Странно, почему это мне неизвестные благотворители не посылают коробок с самыми дорогими египетскими сигаретами?

— Я... я не знала, что они дорогие...  Я думала, что это прислал Джон... Мы с ним договорились...

— Джон? С того света? Вы же лучше, чем кто-либо, знали, что он уже труп.

— Я тогда... еще не знала... Посылку я получила уже под вечер.

— Не разыгрывайте представление! Весь город об этом знал, все газеты кричали об этом, а вы...

— Я не читаю газет... Только вечером... когда пришла в бар... Там я впервые узнала...

— Приберегите слезы для присяжных. Еще раз говорю, будьте умницей. Никакое вранье вам не поможет. Лучше прямо признаться, как это произошло... Я убежден, что есть смягчающие обстоятельства... Ну, ну, детка! Вы поссорились с Джоном? У меня есть показания соседей. Они слышали...

— Я же просила Джона не кричать!

«Попалась!» — вздохнул Дейли. Да, допрашивать Мун мастер.

— Что ж, кому не приходилось ссориться. У нас с женой это бывает через день... (Пауза.) Так из-за чего? Из-за тех десяти тысяч?

— О чем вы говорите?

— Я говорю о тех десяти тысячах, которые сейчас лежат на вашем счету в Йорквильском отделении Национального банка... Насколько я знаю, эти деньги вам дал Спитуэлл... Подарил или одолжил?..

— Нет, нет, он не давал... Это... это мои деньги... мои личные... Я их скопила.

— Сбережения? Копили, копили, пока не скопили десять тысяч, потом сразу их внесли... (пауза) — именно в день убийства...

— Не говорите так, это ужасно... Это случайное совпадение. У меня были акции... Они начали падать... Я продала их и деньги положила в банк...

— Ах, продали? У какого маклера?

Пегги замолчала. Дейли слышал это молчание и мог в нем разобраться. Лжет Пегги. Упрямо лжет. Сейчас ее ничем не прошибешь. Уперлась.

— Ну, ну, рассказывайте. Из-за чего же вы поссорились?..

— Мы? Я уже не помню.

— Не хотите рассказывать — не надо. Может быть, вы устали? Нервы, да? Закурите, это помогает.

Дейли заерзал. Он готов поклясться, что Мун предлагает «Симон Арцт». Послышался щелчок портсигара, слышно, как чиркает по столу спичка... и мягкие шаги. Попалась Пегги! Наверняка! И не подозревает, что ей приготовили. Ага, вот и ее голос.

— Слишком крепкие? Это же ваша обычная марка!

— «Честерфилд»? Не может быть! Да это же «Симон Арцт»! Вот, написано...

«Сорвалось!»

— Ах да, простите, ошибся... А у вас с Джоном все время были хорошие отношения?

— Да. Я же сказала, что он ко мне хорошо относился. Если был в хорошем настроении, иногда отваливал даже по сотне.

— Но последнюю ночь у него было дурное настроение?

— Да. Вечером, когда он позвонил мне на работу, я еще по голосу поняла, что у него что-то неладно. Я и сама была зла. Он еще раньше соврал мне, сказал, что уезжает в Европу. А когда я ему вдруг понадобилась, оказалось, что эта Европа на улице Ван-Стратена. Я даже не хотела приходить. Я знала, что мы поссоримся.

— И предчувствие не обмануло вас.

«Ага, Мун все-таки завел ее куда надо».

— Да, мы и правда поссорились... Он только сказал, что едет в Канаду. Он никогда не рассказывал о себе много, но я и так поняла, что ему что-то грозит. Даже по телефону предупредил, чтобы никто за мной не увязался. Я тут же хотела уехать с ним. Я же знала, что это мой последний шанс удержать его. Но Джон хотел, чтобы я осталась здесь.. так ему важнее... А потом он вызовет меня к себе. Я стала упрекать его. А он... напомнил, кем я была до него. Потом сказал, что из-за меня он не намерен терять десять тысяч...

Внезапно голос Пегги оборвался. Дейли даже видел, как она побледнела. Наконец-то проговорилась! И что теперь Мун? Вновь чирканье спички. Ага, делает вид, что всецело занят своей сигарой. Так-так...

— Простите, я прослушал. Так о чем вы?.. Ага, значит, вы поссорились и...

— И... (Пауза.)

«Подозрительная пауза».

— И я вышла...

— За газетой?

— Нет, совсем ушла.

— Во сколько?

— Ну, было минут двадцать девятого.

— Ошибаетесь. Минут на пять позже!

— Не может быть, — пожалуй, даже раньше. Я это хорошо помню, потому что очень торопилась. В девять я хотела быть в новом универсальном магазине Вонемейкера. Мне сказали, что там куда дешевле...

— И опоздали к открытию?

— Нет, как раз успела.

Послышались шаги. Дейли видел, как инспектор подошел к карте, как измеряет пальцем расстояние от улицы Ван-Стратена до Мот-стрит.

— Сказки рассказываете! Если уж подготавливаете себе алиби, то постарайтесь, чтобы оно выглядело правдоподобно. Кто может подтвердить, что в девять вы были у магазина Вонемейкера? Никто!

— Шофер такси. .

— Мог бы! Но ведь номера его машины вы наверняка не помните.

— Нет...

— Могли бы и не говорить. Я и заранее знал. Значит, остается выдумать продавца, который бы вас наверняка запомнил... Такого тоже нет?

— Нет, я ничего не купила.

— Мчались сломя голову, тратили деньги на такси и так ничего и не купили?

— Я, право, не лгу. Когда я вошла в магазин, то заметила, что у меня нет сумочки. Очевидно, забыла в такси, когда расплачивалась с шофером. И я тут же выбежала.

— А шофер с деньгами уже скрылся. А номер вы не заметили. Выражаю вам свое сочувствие. Но вы хотя бы сообщили в полицию? Сейчас мы справимся...

Послышался щелчок телефонного аппарата.

— Не надо. Я никуда не сообщала.

— Что ж, тогда надо сознаться, что все это ложь.

— Нет. Просто в тот день было не до того. Пришлось долго ждать в банке.

Дейли весь напрягся. Надо думать, и Мун напрягся не меньше — вон как запыхтел сигарой. Мягкие, настороженные шаги. Наверняка зашел к ней со спины.

— И пока я съездила в Йорквиль, пока вложила деньги, а потом легла, а потом надо было на работу... а потом я услышала про Джона... о том, что нет в живых... И конечно, уже не думала о сумочке и о тех деньгах, которые там были...

— Ну хватит! Встаньте! Встаньте! Пегги Морнинг, вы обвиняетесь в убийстве Джона Ирвинга Спитуэлла с целью присвоить чек на сумму в десять тысяч долларов!

Вот то, чего ожидал Дейли. Пегги не выдержала, сорвалась. Сломилась. Какое-то время слышались только рыдания. Потом последовало признание в том, что она лгала. А потом и рассказ, как все было. Правдивый рассказ? Или снова ложь?

Главная причина, из-за которой Спитуэлл не хотел взять ее с собой в тот же день, были десять тысяч, которые надо было забрать из банка. Какой-то человек, имени которого Спитуэлл не называл, пообещал положить эти деньги утром четвертого октября. Так как Спитуэлл боялся преследователей, он не решился сам пойти в банк, а выписал чек. Пегги должна была получить эти деньги и хранить их до тех пор, пока Спитуэлл не сообщит, куда их переслать. А уж после могла ехать туда и сама — так, во всяком случае, говорил Спитуэлл. Пегги не очень-то верила этим словам, поэтому решила придержать деньги. Чтобы Джон не заподозрил что-нибудь, она, получив деньги по чеку, отправила ему, как они и договорились, телеграмму — «Все в порядке». Получив посылку с сигаретами, Пегги решила, что в ней заключается сообщение от Спитуэлла, так как он не решается ни звонить, ни писать. Она перебрала все пачки, но так ничего и не обнаружила. Узнав о смерти Спитуэлла, Пегги страшно перепугалась как бы полиция не узнала про деньги и не забрала их. Поэтому на следующий же день после убийства она ушла из «Старого света», где подруги знали о ее отношениях со Спитуэллом. Поэтому-то сначала она и сказала инспектору, что не знает такого человека. Пегги клялась, что когда она уходила, Спитуэлл был жив. Газеты она не приносила. Сам Спитуэлл никак не мог бы за нею сходить, потому что тут же разделся, решив принять душ. Револьвер, найденный возле трупа, Пегги был знаком. Спитуэлл никогда с ним не расставался. Даже под подушку прятал. О русском пистолете Пегги ничего не знала, — по ее мнению, такого у Спитуэлла не было...

На этом месте в кабинет вошел Нисон. Дейли выключил магнитофон.

— Нашел?

— Пистолет? Черта с два. Вот это приволок. Посмотри, если хочешь,— по-моему, ничего особенного тут нет. Думал, что, может быть, какая-нибудь красная пропаганда. Разные журнальчики, комиксы, письма и всякий хлам.

Когда Нисон ушел, Дейли еще долго смотрел в стену, соображая, что делать дальше. Неожиданно он вспомнил, что обещал телеграфировать Троллопу. Потянувшись за листком бумаги, чтобы набросать телеграмму, он почему-то замешкался. Почему? Он и сам не понял. Что-то удерживало его. Как бы то ни было, телеграмма не была послана.

18

— Где полис, хотел бы я знать, — произнес инспектор Мун.

— Может быть, потому она и выкручивается, что страховка на ее имя? Сто тысяч — ради этого можно потрепать нервы и нам и себе...

— Непохоже на него. Вы что, думаете, он на самом деле женился бы на ней?! Вероятно, этот полис уже в сейфе какого-нибудь канадского банка. И на этом можно поставить крест. Остается чек. У этой птички трудно разобрать границу между правдой и враньем. Иногда сущая дурочка, а иногда скользкая, как рыба.

— Признается!

— Вот и я думаю. Пусть посидит у нас, рано или поздно начнет проговариваться. Все. Сегодня я устраиваю небольшой отдых. Не мешало бы отдохнуть и вам. Как Марджори? Скоро выкинет белый флаг?

— Некогда заниматься этим, шеф. Прежде чем овладеть стенами этой крепости, надо сломить дух сопротивления. Как я уже убедился, в этом очень хорошо помогают духи. Не мешало бы еще раз сходить на спиритический сеанс. После них она ведет себя вполне благопристойно... с моей точки зрения.

— Гм! Могу устроить вам такой сеанс. Если удастся, уговорите ее посетить сегодня ночью гараж Шипа. Скажите, что это служебный эксперимент — попытка поставить внеземное на службу полиции. Гарантирую, что общая атмосфера будет для вас благоприятной.

— Позвольте, но если дойдет до стрельбы, то вряд ли там подходящее место для Марджори...

— Обойдемся без стрельбы. Нервы немного пощекочет. Особенно ей. Но вы ее в нужный момент поддержите.

— Морально?

— Можно и физически. Как сочтете нужным...

— И вы убеждены, что он сегодня явится?

— Я даже знаю, где он сейчас.

— И не задержали раньше?

— И хотел бы, да руки коротки...

...Незадолго до полуночи Мун, оставив на улице Дейли, заботливо поддерживавшего заранее трепещущую Марджори, поднялся к Шипу.

— Оденьтесь потеплее. На улице холодно.

— Устраиваем засаду, инспектор? А мне... обязательно там быть?

— Непременно.

Шип дрожащими пальцами вытянул ящик стола и принялся шарить в нем.

— Что вы там ищете?

— Револьвер... Не знаю, куда сын его задевал. В последний раз приехав из колледжа, он разбирал его...

— Прихватите лучше бутылку бренди. Это вам больше пригодится.

— Вы так думаете? — облегченно вздохнул Шип. С бутылкой он умел управляться лучше, чем с оружием. — Может быть, сразу по стаканчику, инспектор?

— Не откажусь. М-м... чудесный аромат! Ну что ж, нам пора. Хотя я и жду его несколько позже, но в таких случаях всегда приходится считаться с опечатками.

— Как это понимать?

— Просто как ошибку.

Ночь была тихая. Шум города замирал, не долетая сюда. Шип предпочел ни о чем не спрашивать, только втягивал голову в поднятый воротник. Марджори смотрела широко раскрытыми глазами и то и дело искала руку Дейли. Дейли, щелкнув предохранителем револьвера, вопросительно взглянул на Муна.

У Дейли была своя гипотеза, — правда, строгой критики она не выдерживала. Возможно, что Пегги спрятала где-то в гараже Шипа полис, который теперь ищет какой-то соучастник убийства. Но если так, то он мог бы забрать его еще в прошлый раз. Зачем же ему являться еще и сегодня. А в том, что он явится, инспектор уверен. Хотя Дейли и не разделял этой уверенности, но на всякий случай принял свои меры — включил в гараже полный свет, чтобы не дать преступнику укрыться в темноте, убедился, что оба входа — ворота и дверь — надежно закрыты. Теперь оставалось только ждать. Но чего? Дейли не решался расспрашивать — судя по лицу Муна, он не расположен преждевременно выдавать свои планы. Поэтому Дейли ограничился деловым вопросом:

— Где мы устроимся, шеф?

— Ну что ж, фонарь хорошо освещает ворота гаража. Нам нет нужды находиться вблизи. Мы с мистером Шипом будем здесь. А вам, сержант, с мисс Уоткинсон лучше устроиться поодаль. Скажем, вон за тем деревом. Уютная тень. Вы все видите. Вас — никто...

Ни музыки из окон, ни шороха шин, ни стука шагов — только шум старых деревьев на кладбище. Не прошло и пяти минут, как Шип потянулся за бутылкой, отвернул колпачок и налил себе бренди. Через некоторое время подошел Дейли...

— Почему не на своем месте, сержант?

— Хотел бы знать, что делать дальше...

— По-моему, у вас есть занятие, сержант. Не узнаю вас. Дайте-ка ему подкрепиться, мистер Шип.

Дейли не отказался от глотка. Ушел. Пробыв некоторое время в тени, вновь вернулся и обратился к Шипу:

— Разрешите глоток для Марджори. Ночь свежая, ее слегка знобит.

Очевидно, ночь была слишком свежая, так как немного погодя Дейли еще раз пробрался за бренди. Судя по его неопределенной улыбке, Марджори испытывала не только озноб, но и страх — спасение от этого приходилось искать в объятиях сержанта.

Дейли вгляделся в Муна. Тот только что осушил колпачок с бренди и вернул его Шипу. Ни малейшего волнения, сидит свободно, поглядывает на небо, сразу видно, что наслаждается покоем...

— Курить, конечно, нельзя? — прошептал Шип.

— Почему же нельзя? — откликнулся Мун.

— Он увидит огонь...

— Не увидит!

И все же Шип старательно прикрывал ладонями огонек. Отказавшись от предложенной сигареты, Мун привалился к стене и закрыл глаза. Так и не открывая их, он неожиданно спросил:

— А как у вас с сердцем? Здоровое?

— Сердце? Не совсем.

— Считаю своим долгом предупредить вас. Что бы ни случилось, не волнуйтесь!

— А что... может случиться?

Инспектор не ответил.

Минута тянулась заминутой. Нескончаемый шум деревьев. И ничего, кроме шума деревьев.

И вдруг это случилось.

Шип невольно вскочил. Дейли тоже рванулся, но в этот момент в него с тихим визгом вцепилась Марджори, уткнувшись лицом в грудь.

Ворота гаража распахнулись...

Оторвав дрожащие руки Марджори, Дейли кинулся через улицу, готовый к тому, что вот-вот возле уха просвистит пуля.

— Руки вверх! Ни с места!

Раскрытые ворота. Гараж залит светом. Никого. Машина. Инструменты.

Дейли кинулся к двери, соединяющей гараж с лестницей дома. Закрыта.

— Где?.. Где он? — озирался подбежавший Шип, убежденный, что увидит на земле труп.

— Нигде! — глухо огрызнулся Дейли. Он уже ничего не соображал. Только что в гараже был человек. Был и скрылся.

— Нигде? — глухо откликнулся Шип. — Это невозможно... Он где-то спрятался...

Неожиданно Шип метнулся за спину сержанта. Дрожащая рука его указывала на машину.

Дейли подскочил к машине. Рванул дверцу. Машина пуста. Заглянул под машину. Никого.

Шипа просто колотило. И это был уже не физический страх перед живым человеком. Нет, перед чем-то противоестественным. Зная, что он ничего не обнаружит, Шип лихорадочно перекатывал запасные шины, отодвинул от стены шкаф с инструментами, наконец бессмысленно обшарил взглядом бетонный пол. Кроме них, в гараже никого не было. Но ведь кто-то же открыл его?

— Кто же это был? — чуть слышно прошептал Шип.

— Привидение! — рявкнул Дейли.

На улице послышался крик. Шип закрыл лицо руками. Дейли рванулся к выходу. Не успел он прыгнуть на мостовую, как увидел лежащее тело — Марджори! Улица пуста. Инспектор все так же привалился к стене. Что за чертовщина?! Дейли нагнулся к Марджори — встал на колени и припал ухом к ее груди. Живая. Очевидно, не выдержав, подкралась к гаражу, услышала его крик: «Привидение!» и упала в обморок. В таком случае может еще минутку полежать. А что с инспектором? Хрипит? Подбежав к нему, Дейли заметил, что голова Муна как-то странно свешивается на грудь.

— Инспектор! Вы ранены?

И только тут Дейли сообразил, что это не хрип, а храп. Мун спал. Самым обычным, крепким сном...

Через пять минут все сидели в гостиной Шипа. Приглушенный свет, тихая музыка из приемника, который включил Мун, переливающиеся рюмки на подносе, казалось, должны были создать атмосферу спокойствия и благодушия. Но нет, на Шипе все еще не было лица. Марджори покусывала губы. Дейли озадаченно потирал ладони и укоризненно поглядывал на Муна, догадываясь, что тот, глядя на них, смеется в душе.

Быстро выпив одну за другой две рюмки, Шип остекленелым взглядом уставился в пространство и про- шептал:

— Я знаю, что это...

— Ну, ну? — оживился инспектор.

— Это не призрак!..

— Тогда святой Петр Ключарь?

— Хуже... Это они... Они запустили спутник. Они же открыли и световые волны, которые делают человека невидимым. Они смеются над нами! Мы в их власти!..

И Шип истерически захохотал. Неестественно взвизгнула и Марджори. Дейли успокаивающе положил руку на ее плечо.

— Это невыносимо, инспектор! Если вы не знаете, в чем дело, я не смогу уснуть целый месяц!..

— Если в ближайшее время у вас не появится надежного успокаивающего средства... — Мун почему-то покосился на Дейли, — то я беру расходы по снотворному на себя. Ну-с, господа, неужели вы все еще не сообразили, кто распахнул эти ворота? А ведь мистер Шип был так близок к разгадке...

— Ага, я говорил — русские, красные!.. — Шип вскочил, чуть не выронив из рук рюмку. — Значит, световые волны, да?

— Нет, зачем же? Самые обычные радиоволны... Так вот. Сначала я допускал, что четвертого октября ворота открыл убийца Смита, чтобы выбраться из дома на Кладбищенскую улицу, а не на Ван-Стратена, где его могли увидеть асфальтировщики... Но когда вы вновь застали ворота открытыми, это показалось мне уже непонятным. И тут вы упомянули о передатчике, которым открываете ворота сами. А перед вашим приходом старший инспектор Уиллоублейк читал информацию о прохождении спутника. В ту ночь он пролетал над нами. Разгадка была найдена. Так просто?

— Да. Волна вашего передатчика, с помощью которого раскрываются ворота, соответствует длине одной из волн, на которых работает русский спутник. Вот так-то, Дейли. Старая истина: чем сложнее загадка — тем проще разгадка.

— Значит, каждый раз, когда их проклятый спутник будет пролетать над нашим городом...

— ...реле в ваших воротах будет срабатывать, и если вы не заметите этого, ворота всю ночь будут распахнуты, и вашу машину могут угнать.

— Вы будете свидетелями! — взвизгнул Шип. — Я подам в суд! Я потребую возмещения убытков!

— Попытайтесь! Правда, я не очень верю в успех. По-моему, лучше вам связаться с русским правительством и договориться, кто из вас должен изменить длину волны...

19

— Что, для вас это было сюрпризом? Жаль, я не пригласил свою тетушку, она бы простила мне все грехи. Но, разумеется, только в том случае, если бы я не открыл, что роль духа играл спутник.

— Чтобы не оставаться у вас в долгу, я тоже приготовил небольшой сюрприз. Извольте, шеф! — и Дейли достал целлофановый конверт.

В нем лежал окурок сигареты.

— Что это?

— Доказательство того, что духи действительно умеют материализоваться. Или хотя бы курить материальные сигареты. Я подобрал это в гараже.

— Анализ сделан?

— Нет надобности. Это «Симон Арцт»!

— «Симон Арцт»! И значит...

— ...что мы имеем дело с двумя духами. Ваш дух четвертого октября открыл ворота гаража, а мой вышел через них. Как он проник в гараж? Разумеется, через дверь! Для духа это не составило особого труда, тем более что накануне Шип немножко выпил и не закрыл эту дверь на ключ.

— И зовут этого духа Пегги Морнинг! Пусть только сейчас она попробует отрицать свою вину! Значит, она вышла на Кладбищенскую улицу. Любой другой воспользовался бы нормальным ходом... Вот уж не подумал бы, что ваше знакомство с духами принесет такие результаты!

— Рад служить вам. Если надумаете познакомить «Полицейский вестник» со своим новым трансцендентно-спиритическим методом подбора вещественных доказательств, не забудьте упомянуть о том, что феноменальные способности медиума я развил на сортах табака. Запах, как известно, астральная душа сигареты.

— А вы действительно убеждены, что это «Симон Арцт»?

Дейли клятвенно вскинул руку:

— Клянусь своей любовью к божественной Марджори!

— Верю. А все же отнесите в лабораторию... Ну, продвинул ли наш сеанс ваши отношения с Марджори?

Дейли пожал плечами:

— Боюсь, что нет. Вчера она разрешила проводить себя только до такси. По дороге не произнесла ни слова.

— Очевидно, оскорбилась за то, что вы не уделили ей должного внимания, когда она лежала в обмороке? Ступайте объясняться!

И на обратном пути из лаборатории Дейли действительно завернул к Марджори:

— Доброе утро, Марджи! Когда вам больше понравилось — у миссис Лановер или вчера?

Марджори вместо ответа отвернулась.

— Что это? Ну я понимаю. Я осел. Но я же думал, что инспектор ранен, и сначала кинулся к нему... Я же был при исполнении служебных обязанностей, а наши отношения...

— Наши отношения тоже чисто служебные. И не думайте, что если вам удалось воспользоваться моим смятенным душевным состоянием после сеанса...

— Но, Марджи!..

— Ни слова больше, сержант Дейли! Я для вас только мисс Уоткинсон. Не думайте, что я и дальше позволю издеваться над собой.

— Но когда же я издевался?

— Вчера! Как вы осмелились тащить меня на какой-то балаган! Какой-то жалкий фокус с радиоволнами, а я-то по простоте своей думала, что это действительно нечто серьезное, как у миссис Лановер...

— Марджори, но ведь то, что там было, это несерьезно... Это...

— Вот-вот, вы никогда не можете серьезно относиться к самому святому для человека. Мы с папой уже побывали у миссис Лановер... Читайте! — Марджори швырнула ему газету. — Надеюсь, вы запомнили? Чисто служебные отношения!

Недоуменно крутя головой, Дейли принялся просматривать номер «Обозревателя». На четвертой полосе большая фотография. Знакомое лицо. Ну конечно! «Мисс Минерва Зингер, медиум мирового масштаба. Наконец-то установлена связь с обитателями других миров». Помимо рисунков, представляющих образцы каких-то средств космического сообщения в виде различных сосудов и каких-то пирамид, стоящих, вопреки всем физическим законам, на вершине, — обстоятельно описывалось, что мисс Минерва Зингер, решив использовать дух Спитуэлла как посредника в связи с иными мирами, добилась блестящих успехов. В настоящее время мисс Минерва установила прочный контакт с нашими ближайшими соседями — обитателями Марса. Профессор Хемфри, один из крупнейших специалистов в области изучения космоса, и широко известный служитель методистской церкви преподобный Уоткинсон давали по этому поводу свои интервью. В конце репортажа преподносилась сенсация — марсиане сообщали, что в ближайшее время они намерены выслать корабль на Землю.

Уоткинсон — это отец Марджори. Профессора Хемфри Дейли не знал. Но профессор он профессор и есть. Если уж такие люди позволяют морочить себя, то что же требовать от Марджори? Ну что ж, пусть ищет себе мужа среди марсиан.

Вздохнув, Дейли направился к Муну.

— Ну, что нового, инспектор?

— Вот эту коробку Нисон нашел, когда обшаривал квартиру Морнинг второй раз. Как видите, упаковка посылки. Адрес написан на «ремингтоне» образца 1956 года, отправитель не указан. Пегги Морнинг клянется, что сигареты были присланы именно в этой упаковке...

— Что ж, проверим... — Дейли поднес коробку к носу. Ноздри его раздулись, глаза расширились. Наконец он совсем закрыл их, как будто зрение могло бы помешать обонянию. — Что ты скажешь! А ведь верно — «Симон Арцт»!

— А теперь взгляните на штемпель!

— Четвертого октября...

— Значит, она действительно получила эту посылку после убийства. И все летит к черту!

— Не думаю. Это все равно доказательство.

— Доказательство чего?

— Если Морнинг получила сигареты после убийства, это доказывает... — Дейли принялся загибать пальцы. — Первое, после Пегги у Спитуэлла был какой-то человек, который курит «Симон Арцт». Во-вторых, этот неизвестный отослал ей эти египетские сигареты, чтобы бросить подозрение на нее...

— Стойте, Дейли! Вот тут-то и провал. Этот неизвестный — назовем его мистер Икс — ясновидящий. Он должен заранее знать, что вы придадите окурку особые значение и что я арестую Пегги Морнинг. Слишком сложно, чтобы быть правдоподобным.

— Дайте подумать... Вы же мне говорили, что раз решение самой сложной загадки всегда простое...

— Ну?

— Я осел! — неожиданно сообщил Дейли.

— Думать над этим вам пришлось не особенно долго.

— Отпечатки Пегги найдены на пепельнице. И пепел в ней был от «Честерфилда». Это говорит о том, что она не курит «Симон Арцт».

— Знаю, знаю. Можете присовокупить, что еще найдены два окурка «Честерфилд». На одном из них помада Брука.

— Верно! Вы еще ручались, что помаду эту оставила Пегги.

— Это еще ничего не доказывает.

— Это доказывает, что Пегги курила «Честерфилд»! Но это не означает, что она не курила «Симон Арцт»! И я иной раз не отказываюсь от сигареты, хотя курю только сигары, притом одной марки...

В дверь постучали.

— Прошу! — крикнул Мун.

— А, очаровательная «Мисс В»! — воскликнул Дейли. — Есть результат анализа?

— Да. «Симон Арцт». Так же, как и тот окурок, что найден в квартире Спитуэлла. Заодно я подвергла анализу и его.

— За каким чертом? — вскинул брови Мун.

— Тогда мы еще не знали о синтетической помаде.

— Ну и что же? — оживленно воскликнул Дейли.

— Ни на одной сигарете ее нет.

— Спасибо!

— А где же комплименты?

— Даю вам вексель на тысячу комплиментов. Можете востребовать их при первой возможности! — И, любезно проводив «Мисс В» до двери, Дейли победоносно встал перед столом Муна: — Ну, теперь вы понимаете, что я прав? Пегги не виновата.

Мун задумчиво жевал сигару.

— Тогда кто же?

— Я же говорю: тот, кто курит «Симон Арцт»! Иначе говоря, мы преблагополучно вернулись к мистеру Икс. Но ведь это же абсурд! Убийство произошло не позднее, чем в восемь двадцать. Об этом говорит газета. Асфальтировщики. Значит, у мистера Икс была всего минута-полторы, чтобы успеть проникнуть в квартиру, выманить Спитуэлла из ванной и пристрелить его.

Дейли пожал плечами:

— Не знаю. Я знаю только, что эта Морнинг не виновата.

— Хорошо. Если вы уверены в этом, я предлагаю один эксперимент.

...Сев в свою машину, Мун отправился на улицу Ван-Стратена. Здесь он остановился у дома № 30. Дом, казалось, вымер. Все окна плотно задернуты, точно дом упорно старался хранить свою тайну до судного дня. Мун сердито оглядел его, потом засек время и дал полный газ. К магазину. Вонемейкера он старался добираться самой прямой дорогой. Скорость уменьшал только на перекрестках. Когда впереди появилось двадцатиэтажное здание, Мун снова взглянул на часы. Эксперимент удался только частично. Пегги заявила, что подъехала к магазину как раз к открытию — к девяти. Если бы удалось доказать, что за сорок минут это никак невозможно, то было бы ясно, что она лжет... Оказывается, теоретически это возможно, при условии, что Пегги действительно поймала такси. У дома Спитуэлла его нельзя было раздобыть, так как дорога была разворочена, а чтобы добраться до ровного асфальта, требовалось потерять несколько минут. И все же можно уложиться.

Неизвестно зачем, Мун вылез из машины и обошел магазин. Что же делать? Еще раз допрашивать Пегги? Торчать в управлении и выслушивать благоглупости Уиллоублейка и завиральные идеи Дейли? Неожиданно Мун вспомнил приглашение Лестера.

Но перед этим Мун обогнул здание универсального магазина. В комнатушке, где проживал Ахмед эль Ваади, теперь поселилась супружеская чета, недавно прибывшая с Филиппин. По их словам, египтянин уехал на родину, нанявшись стюардом на корабль.

Мун вспомнил рассказ араба о человеке, который дал ему доллар и поручил отнести письмо на почту. Его и теперь еще не оставляло инстинктивное чувство, что в этом рассказе имелось какое-то зернышко, только вот скорлупа не поддается. Жаль, что, занявшись исключительно Пегги, он махнул рукой на египтянина. А теперь уже ничего не поделаешь.

Болтая с филиппинцами, Мун вдруг увидел наколотый на гвоздь лотерейный билет. Такие билеты обычно продавали на почте.

— Это мистер Ваади нам подарил, — объяснила жена. — Сказал, что счастье принесет. В тот день, когда он его купил, рядом убили человека. А есть такая примета, слышали!

— Разрешите?

Интересно, ведь на билете должен быть штамп почтового отделения. Своеобразная реклама. В случае выигрыша игрок, придающий большое значение приметам, обратится опять туда. Так и есть — печать почтового отделения Святого Креста. План окрестной улицы Ван-Стратена крепко врезался в память инспектора. И Мун поставил на этом воображаемом плане воображаемый крестик. Да, это почтовое отделение самое ближнее к дому, где жил Спитуэлл. Значит, египтянин действительно направился на почту. Но тогда, значит, существовало и письмо?

Всю дорогу до двадцатого этажа, где находилось детективное бюро Лестера, Мун напряженно думал над этой историей с письмом.

Лестер встретил его как дорогого гостя.

— Ребята, это инспектор Мун, который сейчас распутывает историю на улице Ван-Стратена.

Детективы, отрываясь от телевизоров, с уважением поглядывали на Муна.

— Что тебя привело, старина? Только не рассказывай, что забежал навестить, соскучившись обо мне. Погляди, как мы работаем. Надеюсь, после этого изменишь свое мнение о частных детективах. Мы даже поставлены в лучшие условия. Вам еще надо ломать голову: где, кто, когда и как поймать? А у нас все как на ладони. Представь, что в зале номер пятнадцать кража. Я нажимаю кнопку и... Смотри на пятнадцатый экран!

Мун уставился на экран. Продавцы медленно прохаживаются мимо столиков, покупатели роются в товарах, кассирша постукивает на своей автоматической кассе. Все как обычно. Только в фигурах некоторых покупателей появилась какая-то напряженность! Седовласая дама, лениво и безмятежно сидевшая в кресле, неожиданно встала и подошла к телефону. И тут же раздался звонок.

— Успокойтесь, миссис Бейли. Проверка.

— Отлично! — похвалил Мун.

— Есть тут еще один момент. Украсть он украдет, но тут же передаст другому — вот и чист как агнец. Что ж, для этого у нас киноаппараты. Все, что привлекает наше внимание, фиксируется на пленке. Против такого доказательства бессилен любой адвокат. Хвастать — так хвастать до конца. Пошли, посмотришь.

Не дожидаясь согласия, Лестер потянул Муна в соседнее помещение, где находился проекционный аппарат. Свет погас, экран ожил. На экране виднелся нижний этаж магазина, большой вход за двойной решеткой, за решеткой — толпа, ожидающая открытия. Большие электрические часы над дверью показывали без одной минуты девять. Продавцы и кассиры торопливо занимали свои места. Одна из них на скорую руку подкрашивала губы.

— О, это не то, — сказал Лестер. — Здесь ничего интересного нет. Это мы пробовали аппаратуру в день открытия. Сейчас смотри...

Нет, нет, пусть остается! — нетерпеливо воскликнул Мун. Ему показалось, что он увидел за решеткой знакомое лицо. Вот стрелка прыгнула на девять. Решетки поплыли вверх. Люди хлынули в магазин. Первые уже подскакивали к продавцам. А это она! Ну да, она! Пегги Морнинг!

Вскочив и даже опрокинув кресло, Мун обратился к Лестеру:

— Прости, старина! Когда это снято?

— Я же сказал, пробная съемка. В день открытия, четвертого октября.

— Спасибо, Лестер! У тебя отлично поставлена работа. Был бы рад работать у тебя, когда меня выкинут из моего управления!

20

Лафайета в управлении не было. Мун позвонил ему домой. Ожидая в его приемной, инспектор нервно курил. Марджори уже дважды попросила его не дымить. Мун обещал не делать этого и тут же забывал обещание. Марджори открыла окно. Дым, завиваясь спиралями, вытекал на улицу. Почти бесшумно работала электрическая машинка Марджори. Зато за окном шума было хоть отбавляй. И это еще больше подстегивало нервы Муна.

— Ну, что случилось, Мун? — спросил Лафайет, когда они прошли в кабинет. — Почему такая спешка? Арестованная призналась?

— Нет. И не признается. Зато признаюсь я. Я допустил грубейшую ошибку. Эту девицу надо выпустить.

— Довольно странно, инспектор. То вы чуть не силой вырываете у меня ордер на арест. А теперь, когда накопилась целая куча доказательств и дело почти ясно, вы вдруг требуете освободить ее.

— Не могла она сбегать за газетой, вбежать наверх, убить Спитуэлла, опять сбежать вниз, отыскать такси и ровно в девять явиться в магазин. Если только у нее не было геликоптера...

— Мун, я еще раз повторяю! Эта девица могла и не убивать своими руками — достаточно, если она впустила убийцу. Копайте глубже. Приприте ее к стенке. Нам нужно ее признание, что она действовала по поручению красных. Вы слишком миндальничаете с нею.

Мун поднялся с места:

— Итак, согласны вы ее освободить?

— Нет! Потому что я дальновиднее вас. Иначе разве просидел бы я на этом месте десять лет? Я желаю добра вам. Не забывайте, что я могу в любую минуту передать это дело другому.

— Так сделайте это!

Мун выбежал из кабинета:

— Марджори, дайте бумаги!

Вырвав из ее рук лист, даже не присаживаясь, он трясущейся рукой написал:

«В связи с тем, что моя нервная система последнее время так расшаталась, что это отражается на моей работе, прошу немедленно освободить меня от исполнения служебных обязанностей и передать дело, которое я вел, другому. Инспектор Мун».

Даже не перечитав, поставил подпись. Сердце стучало так, как будто в любую минуту мог произойти удар. Он действительно чувствовал себя больным. Самое время уйти с работы. На какой-то момент мелькнуло: а пенсия? Всего два года осталось. Ерунда, здоровье дороже! Швырнув бумагу на стол, Мун вышел, все так же стремительно, как будто опасаясь, что размышления могут удержать его от этого решительного шага...

...Уже спустив ноги с постели, Мун вспомнил, что торопиться некуда. Можно спокойно полежать. Хотя нет, спокойно полежать невозможно — тут же лезут в голову тысячи беспокойных мыслей. Как воспримет это Джина? Что будет делать Дейли? Может быть, и правда сходить к Лестеру? Чтобы не задаваться этими вопросами, Мун принял снотворное. Из тяжелого сна его вырвала Джина:

— Тебе звонил Лафайет. Просил немедленно явиться.

«Все ясно, просьба об отставке принята», — угрюмо сообразил Мун. Побрился, выпил чашку чая и что-то наспех пожевал, но, как всегда, забыл выпить сок. Сунул в карман «Морнинг сан», поцеловал Джину и торопливо выскочил на лестницу. В лифте его неожиданно наградила улыбкой соседка миссис Гендерсон, что было уж совсем необычно. И вообще день был какой-то улыбчивый — словно его просто забыли обозначить в календаре. Войдя в кабинет Лафайета, Мун первым делом увидел опять-таки улыбку. Лафайет улыбается! Ну-ну...

— Что ж, инспектор. Все улажено. Ваша арестованная освобождена. Как видите, я тоже умею признавать ошибки. Если вы так считаете, пускай разгуливает на свободе. Нам не обязательно сажать кого-то на электрический стул. Достаточно, если пальцем укажем на виновного. А вы это великолепно можете сделать, инспектор. И уже сделали в своем сообщении. Очень убедительно!..

На пульте вспыхнула красная лампочка — Марджори соединила Лафайета с кем-то из начальства. Скользнув пальцем по усам, Лафайет взял трубку и кивнул Муну:

— О дальнейшем поговорим позже. До свидания... до вечера. Непременно прихватите супругу! Непременно!

Ни черта не понятно! О каком сообщении идет речь? Где он должен встретиться вечером с Лафайетом? Почему нужно взять с собой Джину?

— Что с вами, инспектор? — послышался голос Марджори.

— Дайте-ка воды. Со мной что-то неладно.

Выпив воды, Мун спохватился:

— Арестованную Морнинг освободили?

— Да, сегодня утром.

— А меня?

— Вас?!

— Я имею в виду мою отставку.

— Я показала шефу, но он только посмеялся. Между прочим, он в восторге от вашего интервью.

— Интервью? Никакого интервью я не давал!

— Если вы шутите, инспектор, то я не улавливаю юмора. В газете напечатана ваша беседа с Блиссом Троллопом.

Через минуту Мун был уже на улице. Газета жгла карман. Что это за выходка? Усевшись в первом попавшемся сквере, он развернул газету и не успел пробежать глазами начало, как лицо его стало таким свирепым, что женщина, сидевшая рядом, быстро поднялась и, то и дело оглядываясь, исчезла в уличной толчее.

«Загадка улицы Ван-Стратена наконец-то проясняется». Ниже портрет Муна в четверть полосы. Далее следовали все существующие и несуществующие заслуги и достоинства инспектора Муна, основными среди которых являлись беспредельная честность и беспристрастность, о чем гласит хотя бы дело об убийстве студента-негра Фрэнка Уэллингтона.

Нет, что ни говори, а Троллоп незаурядный журналист — ложь была не только его профессией, но и искусством. Инспектор выглядел далеко не дураком, он рассуждал, выдвигал аргументы, сам же их разбивал, словом, проделывал все за читателя, чтобы тому не особенно пришлось утруждать свои мозги. Верх наглости представляла концовка:

«— Благодарю вас, инспектор, за интервью. Разрешите от имени всех читателей выразить надежду, что в скором времени нам удастся посадить убийцу на электрический стул.

— Спасибо, Блисс. Приложу все старания. Но опасаюсь, что современная техника помогла убийце ускользнуть, и сейчас он там, откуда тянутся нити всех заговоров против нашей страны и всего свободного мира. Ну что ж. Достаточно и того, что через железный занавес прорвутся наши суровые слова: на вашей совести подлое убийство нашего гражданина, на ваших руках кровь стопроцентного патриота!..»

Когда Мун поднялся со скамьи, изжеванная сигара его давно не горела, зато сам он просто полыхал от прости. Из ближайшего автомата он позвонил в редакцию «Морнинг сан». Там ему сказали, что Троллоп вчера только возвратился из командировки, потом до ночи диктовал срочный материал и теперь отсыпается.

Узнав его адрес, Мун направился к Троллопу домой.

— Мистер Троллоп должен вот-вот вернуться, — сообщила экономка. — Выбежал позавтракать. Можете подождать!

Комната, куда она провела инспектора, ничем не отличалась от многих современных комнат. Спортивные трофеи, различные памятные жетоны, фотографии. Окинув ее взглядом, Мун присел к столу. Рядом с пишущей машинкой лежала пачка чистых листов. Белая бумага всегда вызывала у Муна зуд рисовальщика. Яростно черкая по бумаге, он рисовал каких-то чудовищ и страшилищ, придавая им черты Троллопа. Это помогло — Мун уже начал успокаиваться. А успокоившись, принялся срисовывать стоявшую на столе фотографию. На ней виднелась озаренная заходящим солнцем пустыня, какое-то странное сооружение, что-то вроде древнеиндийского святилища, и сам Троллоп в белом костюме, прислонившийся к рекламным часам «Стандарт ойл». От нечего делать Мун дотошно воспроизводил все подробности фотографии на рисунке.

А Троллоп все не появлялся. Мун решил уже не ждать его. Сунув смятые листы в карман, он направился к двери. Но тут вошел хозяин. При виде инспектора он несколько смешался.

— Что это значит? — и Мун швырнул на стол газету.

— Мера за меру! Вы обещали информировать меня первого, а о Пегги Морнинг я узнал только вчера и то благодаря Торренту. Так что руки у меня оказались раз вязанными. Вы считаете, что я поступил нечестно? А я считаю, что действовал для вашей же пользы. Вы находились в трудном положении. Уже заявив раз, что не верите в руку красных, вы считали, что неудобно отступать. Я проделал это за вас. Рано или поздно вам пришлось бы это сделать. Скажу больше — вам придется это сделать!..

Мун долго жевал потухшую сигару, в упор глядя на розовое лицо Троллопа. Потом шагнул к двери, повернулся и бросил через плечо:

— Знаете, Блисс, когда вас найдут с пулей в животе, я сделаю все, чтобы найти убийцу... пожать ему руку.

Домой Мун приехал в подавленном настроении. Джина, напротив, была на редкость весела. Лицо ее просто сияло от радости. Выяснилось, что этому три причины. Во-первых, миссис Гендерсон после долгого перерыва поздоровалась с нею и беседовала целых десять минут. Во-вторых, узнав от нее, в чем причина этой любезности, Джина купила «Морнинг сан» и с удовольствием прочитала интервью.

— А в-третьих, — Джина помахала кусочком картона с золотым обрезом. — Нас приглашает Алисон! Сегодня вечером!

Мун недоверчиво покрутил в пальцах пригласительный билет.

Т. О. Алисон начал свою карьеру лет десять назад изданием журнала «Так поговаривают». Журнал специализировался на скандальной хронике, подаваемой так, как будто она нашептывается читателю на ухо. Для получения информации Алисон нанимал целую армию частных детективов. Хотя журнал выходил всего шесть раз в год, тем не менее приносил девять миллионов дохода. Основным источником были деньги, которые платили, чтобы материал не пошел. По иронии судьбы, до издания этого журнала Алисон сам был жертвой анонимных шантажистов. И именно Муну в свое время пришлось расследовать это дело, в результате чего кое-кто попал за решетку.

«Мистера Муна с супругой просят пожаловать...» Чудеса, да и только! Наверняка что-то опять понадобилось. Но что ему может понадобиться теперь? Миллионер, влиятельный политик... Неожиданно Мун вспомнил, что «Морнинг сан» тоже принадлежит Алисону.

— Никуда я не пойду. Если ему что-нибудь надо, пусть явится ко мне.

— Ты в уме, Сэм? Отказаться от такого приглашения! Я же позвонила, что мы непременно будем.

— А теперь можешь позвонить, что не будем.

— Сэм, но как мне быть с платьем? Вернуть? Или пожертвовать Армии спасения?

— Какое платье?

— Но я же купила сегодня. Нельзя же к Алисонам являться бог знает в чем! Сейчас я покажусь...

Новое платье выглядело очень мило. И Джина выглядела так, что Мун решил не расстраивать ее. А почему бы и не пойти? Есть случай высказать Алисону все, что он думает о гангстерских методах его сотрудников.

Весь холл огромного особняка Алисона занимал бассейн размером с небольшой пруд. Вокруг вывезенные из Мексики кактусы и агавы. У мраморного берега покачивалась похожая на торпеду алюминиевая моторная лодка.

— Рад видеть вас, инспектор, — произнес Алисон, отделяясь от кучки гостей, чтобы пожать руку Муну.

— А я не очень. Надеюсь, вы читаете свои газеты. То, что позволяет себе ваш Троллоп...

Алисон сделал вид, что не слышит.

— Это ваша супруга? Рад видеть вас, миссис Мун. Как поживаете?

— Очень рада. Надеюсь, вы представите меня вашей супруге.

— Очень сожалею, Фей сейчас занята.

— В таком случае прошу передать ей это, — и Джина протянула целлофановую коробку с орхидеей. Она так старалась выбрать самую дорогую и все равно боялась, как бы подарок не выглядел жалким.

— Благодарю вас. Какой прелестный цветок! Моя жена будет очень рада! — отозвался хозяин и небрежно бросил коробку одному из слуг.

Этот жест конечно же не остался не замеченным Джиной. Но легкая царапина скоро затянулась. Слишком уж блистательным был прием. Какая сервировка... Сколько напитков... Кажется, каждый бокал предлагал новый слуга... Единственное, что портило настроение, — платье. Слава богу, никто не знал, сколько оно стоит! Кажется, вокруг были сплошные знаменитости... Удалось даже пожать руку самой хозяйке. Фей Алисон, по профессии танцовщица, унаследовавшая богатство после первого мужа, железнодорожного короля, была действительно так же красива, как она выглядела на обложках журналов... Впечатлений было столько, что Джина совсем забыла про своего мужа. Да его и нелегко было бы найти. Гостей было несколько сот, комнат почти столько же — пойди узнай, где он находится.

А Мун безвылазно торчал в баре, не обращая внимания на всю толчею. Ничего больше не хотелось — ни объясняться с Алисоном, ни ломать голову, зачем им это понадобилось. Появилось этакое чуточку сентиментальное настроение. Будь сейчас под рукой бумага, Мун наверняка принялся бы рисовать сердечки, кудрявые головки и козочек.

— А я весь вечер ищу вас! —  услышал он вдруг знакомый голос.

— А, мистер Лафайет! И вы здесь? — фамильярно воскликнул Мун. Сейчас ему было все равно — шеф перед ним или чистильщик сапог. — Хотите выпить? — и он кивнул бармену. — Стаканчик для моего приятеля!

— Потом, потом! — отмахнулся Лафайет. — Вас ждут.

Слегка покачиваясь, Мун последовал за Лафайетом. За небольшим столиком сидели двое. Один из них был большая шишка — сам начальник полиции, второй — губернатор.

— Как чувствуете себя, мистер Мун? — произнес губернатор. — Я уже опасался, что вы отправились домой. Я вас очень хотел видеть.

— Ну что ж, вот он я,— откликнулся Мун и встал навытяжку. Все-таки он явно подвыпил. Губернатор улыбнулся, будто оценив хорошую шутку.

— Садитесь, садитесь! Мы с вашим шефом говорили сейчас, что вы у нас один из способнейших работников. Мы вами очень довольны. Я уже говорил с Алисоном, что все его издания перепечатают ваше интервью.

— Блисс Троллоп — гнусный лжец! — торжественно произнес Мун. — Если он и брал у кого-либо интервью, то у своего унитаза. Только не у меня! Нет, сэр, не у меня. Все это чушь и дичь. Пусть мне покажут того русского, который станет у нас стрелять из русского пистолета! Я требую, чтобы Троллоп дал опровержение!

Начальник полиции переглянулся с губернатором.

— Не следовало бы вам, инспектор, сегодня много пить, — медленно, цедя слово за словом, сказал он. — А если уж и выпили, то надо проспаться.

Мун с усилием поднялся. Что за черт, пол почему-то покачивается.

— Что ж, я пошел! Начальство надо слушаться.

И почему-то продолжал стоять на месте.

Губернатор вновь усадил его.

— Ну что вы, инспектор совсем уж не так много выпил. Это вы зря. Кроме того, он совершенно прав. Я вполне понимаю ход его мыслей. Для нас, политических деятелей, вполне достаточно догадываться, кто совершил то или иное действие. Мы более чем догадываемся, кто убил Спитуэлла. Но инспектор — детектив, ему одних догадок мало...

Мун кивнул и осушил стакан.

— Инспектору нужен конкретный человек. И только когда он выйдет на его след, когда отыщет его, тогда он скажет: «Вот вам убийца Спитуэлла. Убийство совершено по таким-то и таким-то мотивам. Вот доказательства. А дальше поступайте как знаете». Не так ли вы думаете, мистер Мун?

Мун кивнул. На этот раз просто потому, что голова не хотела держаться прямо.

Дальнейшее почему-то воспринималось с трудом. Вместе с Джиной они подъезжали к дому, но почему-то не в его машине. Потом ему казалось, что он с кем-то целовался, кажется с Джиной, но Джина утверждала, что он вместо того, чтобы дать чаевые, поцеловал шофера Алисона.

21

Мун лежал в постели и читал газету. Неслыханное дело — читать газету в постели. День за днем, год за годом он вставал, мылся, брился, садился к столу и только тогда брал в руки газету. И все же вот уже два дня он не вставал вовремя и — самое ужасное! — читал газеты в постели. Джина недоумевала, но Мун ничего не объяснял. Нельзя же объяснить, что на работе ему нечего делать.

Каждый раз, берясь за папку с делом Спитуэлла, он чувствовал себя как пьяница на распутье между двумя кабачками. Или прекратить следствие, поддержав общую точку зрения, или признать себя побежденным и выдать себе свидетельство о несостоятельности. Другого выхода не было.

— Что нового? — поинтересовалась Джина.

— «Возле Кента жители видели русский космический корабль. Фермер Билл Блаха, местный чемпион по боксу в тяжелом весе, после драматической борьбы разоружил советского агента. Нет сомнения, что этот агент катапультирован из ракетного корабля», — прочитал Мун огромную «шапку».

— Подумать только! Хорошо, что на этот раз поймали!

— Чушь!

— Ты не веришь, что его поймали,

— Нет, не верю в эти корабли. Помнишь, несколько дней назад сообщали о дирижабле в прериях?

— Но ведь люди так ясно его видели!

— Слишком уж ясно. Даже русские буквы на подошвах разглядели.

— Но, Сэм, нет же дыма без огня. Почему, например, они не летают над Францией или Бразилией? По-моему, вполне понятно. У нас есть то, что их привлекает.

— Ты знаешь, спорить с тобой или с Пэтом под силу только роботу.

Все это время Мун проделывал обычный утренний ритуал — брился, мылся, одевался и завтракал.

Не успел Мун появиться в управлении, как Марджори тут же сообщила, что его вызывает шеф.

— Сейчас же спускайтесь к выходу. Там ждет зеленый «плимут». Шофер доставит вас к полковнику Мервину, — сообщил Лафайет.

— А почему я сам не могу туда поехать? И в чем дело?

— Не знаю, дорогой Мун. Они же страшно любят напускать на себя таинственность.

За выполнение секретного задания на территории оккупированной Франции полковник Мервин получил два отличия — орден и немецкую пулю в лицо. С того времени на нем застыла какая-то непонятная улыбка. Только зеленоватые глаза оставались серьезными.

— Здравствуйте, инспектор. По телефону я не хотел рассказывать вам об этом. Учтите, что пока мы все держим в тайне.

Мне нет надобности пояснять вам, что и вы должны хранить в тайне все, что не относится непосредственно к делу Спитуэлла. К сожалению, коротенькое сообщение проскользнуло вчера в печать. Впрочем, это наверняка будет расценено как обычная газетная утка. Итак, слушайте внимательно!..

— Он признал себя советским агентом? — спросил Мун, выслушав рассказ полковника.

— Пока что его признание нам не так уж важно. Мы знаем, что этот Иванов заслан, чтобы засечь важнейшие объекты, подлежащие бомбардировке во время термоядерного нападения.

— Но дело Спитуэлла... Какие основания считать, что он причастен к нему?

— Об этом мы его не допрашивали. Представляем сделать это вам... Вот что мы нашли при нем.

Полковник Мервин достал из сейфа план города и пистолет.

На плане виднелся крестик, как раз там, где улица Ван-Стратена. Пистолет — «ТТ», что явствовало из краткого заключения эксперта.

— Где вы его взяли? Здесь, в городе?

— Взяли его не мы и не здесь. Все получилось до невероятности случайно. Схватил его какой-то парень, неподалеку от Кента...

— Уж не тот ли боксер? Выходит, и история с русским космическим кораблем — правда?

— Ну что вы, тут я смеюсь вместе с вами.

Действительно, глаза полковника улыбнулись.

— Что вы, наших репортеров не знаете? Так когда Вы приметесь за дело? — полковник снял трубку. — Робертс? Иванов вам не нужен?.. Кончаете допрашивать? Ну? Этого и следовало ожидать.

Положив трубку, Мервин сообщил:

— Можете хоть сейчас получить его в свое распоряжение.

— Благодарю... Но лучше завтра. Мне надо подготовиться.

— Как вам угодно. Это даже лучше. К тому времени я его вымотаю. По-моему, ваше дело можно считать законченным. Это нам придется повозиться! А для него признаться в этом убийстве — чепуха. Вещественные доказательства налицо, а терять ему нечего...

Выйдя от полковника, Мун долго сидел в каком-то баре, глядя в пустой стакан. Неужели это действительно все? И это все сделали другие? Поймали, нашли улики, а ему милостиво разрешают поставить под протоколом свою подпись. Все просто и ясно. До того ясно, что даже...

И Мун направился на аэродром главного полицейского управления. Не без труда, несколько раз обрывая телефонный провод и погоняв взад-вперед Дейли, инспектор сумел выколотить из начальства разрешение воспользоваться свободным геликоптером, чтобы слетать в Кент.

Рокот мотора действовал успокаивающе. Клубок мыслей, так и не распутанный до конца, подернулся туманом дремоты. Очнулся от этой дремоты Мун уже тогда, когда геликоптер приземлился возле фермы Билла Блаха. Самого Билла дома не оказалось. Мать сказала, что он с друзьями уехал в город. Верно, как обычно, сидит в ресторанчике Тома Степдейла. Найти проще простого — на главной улице, через несколько домов от церкви.

Сели на главной площади городка. Пилот остался в машине, тут же окруженной гурьбой мальчишек, а Мун отправился на поиски Билла. Ресторанчик удалось найти без труда. Он был переполнен. Видно было, что кроме кино это единственное место, куда окрестная молодежь собирается по вечерам. Центрами притяжения были автоматы — возле одних играли, возле других — в благоговейном молчании слушали ритмично всхлипывающего Пэлвиса. Только пиво подавал не автомат, а сам хозяин, Том Степдейл.

Нетрудно оказалось найти и Билла. Первый, к кому обратился Мун, указал на один из столиков. За ним сидели семеро парней. И сразу же можно было понять, кто из них Билл. Усиленно жестикулируя, выразительно гримасничая, он что-то рассказывал. Все ясно — описывает достоинства своего хука после ухода от выпада «красного».

Почувствовав пристальный взгляд инспектора, Билл поднял на него глаза.

— Алло, Билл! Мне надо с вами поговорить. Друзья, наверное, уже слыхали все это не раз, а мне будет в новинку.

— А кто вы будете?

— Разумеется, скажу.

Покинув друзей, Билл отошел к стойке и присел на высокий стул. Мун последовал его примеру.

— Том, мне как обычно! — приказал Билл.

Хозяин поставил перед ним большой бокал с оранжевым напитком, из которого торчала соломинка.

— Что-то меня сегодня жажда донимает, — сказал Билл и, выкинув соломинку, одним духом осушил бокал.

— Не много ли вы пьете? — Мун уже начал жалеть, что прилетел сюда. При таком количестве выпитого можно увидеть все что хочешь.

Билл рассмеялся:

— Это же фруктовый коктейль! Ни унции алкоголя. Даже по праздникам. Тем более что сейчас я в спортивной форме.

У Муна отлегло от души.

— Так вот, я из полиции. Мне нужен ваш точный, правдивый рассказ. Не то, что вы рассказывали журналистам, а как оно было на самом деле.

— Так ведь рассказывать-то нечего, — в присутствии инспектора Билл уже не чувствовал себя таким героем. —  Возвращался я с танцульки. Я и еще несколько парней. Дорога только одна — через лес. Они о девчонках болтали, а мне их хвастовство не очень по душе. Я шел немножко впереди, этак шагах в десяти. Слышу, мотор гудит. Я не обратил на это внимания, — гудит так гудит. Вдруг вижу над лесом яркий свет. Ракета! С чего бы это, думаю? Продрался сквозь чащу, гляжу — стоит этот парень на поляне и ракеты пускает. А мотор все ближе. Ага! Дает сигнал на посадку. Толком-то я еще ничего не сообразил, но вижу — дело неладно. Подбегаю к нему, а он вдруг выхватывает пистолет. Тут уж я раздумывать не стал — несколько ударов, апперкот — и готово. Тут остальные подбежали. Мы бы и тут еще не знали, что делать, но глядим — радиопередатчик и всякое этакое барахло. На десять минут позже — и он бы уже в воздухе был...

— А ракета... я имею в виду воздушный корабль... Она уже улетела?

Билл покраснел и понизил голос:

— Да никакой ракеты не было. Это репортер, который там очутился, намекнул. Ну я и соврал. Тот прямо как по писаному выложил: «Билл Блаха с Олдстонской фермы видел красный космический корабль...» Я прикинул — звучит!

— Ну что ж, Билл, пока! Спасибо. Но мой совет вам — оставайтесь чемпионом по боксу, не ввязывайтесь в другие матчи, вроде конкурса по вранью. Соблазнительно, но ненадежно.

22

Полковник Мервин, как всегда, улыбался. Только глаза у него были тусклые.

— Устал. Упрямый парень, ничего не скажешь. Отказывается выдавать связи. И при этом отнюдь не отрицает, что располагает ими.

— Вы можете мне дать кого-нибудь из своих переводчиков?

— Это ни к чему, Иванов отлично говорит по-английски. Акцент, разумеется, есть. Этого из русских не вытравишь. Я пойду с вами! Может быть, в разговоре с вами он нечаянно проболтается и я узнаю что-нибудь полезное для себя.

Иванов уже находился в специальной комнате для допроса с зарешеченными окнами и железной дверью. Тут же был детектор лжи с оператором.

Перед Муном сидел коренастый, плечистый человек со светлыми, выгоревшими волосами. Слегка скуластый, такой, каким Мун представлял себе русского.

Мун не хотел прибегать к детектору лжи, не очень-то доверяя этому прибору. Достаточно принять таблетку успокаивающего или хорошо владеть нервами — и он ничего не покажет.

Допрос шел туго. Иванов с абсолютно бессмысленным упрямством отрицал свою причастность к убийству Спитуэлла. Не помог и план города с крестиком на улице Ван-Стратена.

— Провокация! Подобной карты среди моих вещей никогда не было! Вы сами ее подкинули. Обычные подлые приемы, характерные для вашей капиталистической системы.

— Хватит! Хватит! — грубо оборвал егополковник Мервин. — Вы не на митинге. Спитуэлл убит из русского пистолета, и это был ваш пистолет.

— Почему же мой? А может быть, он сам привез его из Советской России?

Видя, что дело не подвигается, Мун дал знак оператору подсоединить детектор, желая за это время просто собраться с мыслями. Контакты и присоски давно уже опутали тело Иванова, а Мун все еще сидел, попыхивая сигарой, и, закрыв глаза, лихорадочно думал.

— Вот что! Ваши отпечатки найдены в квартире Спитуэлла! — Мун шел на явный блеф.

Мун не надеялся на успех. Но случилось неожиданное. Иванов, только что с такой заносчивостью отвергавший все обвинения, вдруг заговорил. От гордо поднятой головы, от благородного негодования не осталось и следа. Иванов сразу обмяк. Казалось, он только и ждал фразу Муна о найденных отпечатках, чтобы заговорить.

Узнав о «предательстве» Спитуэлла — так русские квалифицировали его показания на процессе Ротбахов, — они приговорили его заочно к смертной казни. В качестве исполнителя приговора был выбран Иванов. Выследив Спитуэлла, Иванов четвертого октября рано утром направился к улице Ван-Стратена. По дороге он купил газету. На Кладбищенской улице влез на дерево, по нему забрался на крышу, схватился за желоб, раскачался и впрыгнул в открытое окно. При его тренировке десантника это ничего не стоило. Попав в комнату, он закрыл окно и задернул шторы. Встревоженный шумом, Спитуэлл, разумеется, выскочил из ванны, схватил со стула револьвер, но было уже поздно. Иванов уложил его первой пулей. Затем захлопнул за собой дверь. На лестнице он никого не встретил. А там оставалась уже мелочь — сообщить, что задание выполнено...

Пока Иванов рассказывал, Мун смотрел на экран детектора, — зеленые линии мягко волновались, как зыбь от легкого ветерка.

— Между прочим, зачем вам понадобилось убить Спитуэлла именно из русского пистолета? — поинтересовался Мун. — Вы что, преднамеренно решили оставить свою визитную карточку?

Иванов не отвечал.

Мун взглянул на экран — зеленые волны плескались, приплясывали, сталкивались... Иванов почему-то нервничает...

— Вот так обстоит дело, сержант, — закончил свой рассказ Мун. — Что скажете?

— Ничего. Я не царь Соломон и не профессор Холмен. Если бы Иванов признался, что он курит «Симон Арцт», тогда для меня все бы стало на свое место. Но вы же сами говорите, что он некурящий. Поэтому я стою на своем: дайте мне парня, который курил в квартире Спитуэлла «Симон Арцт», и я через шесть часов скажу, убийца он или нет.

— Опять ваша «египетская» версия! Иванов сознался, а за каким дьяволом ему это надо, если он не виноват? Правда, мне все не дает покоя русский пистолет. Но опять же, итальянская «Черная рука» или ирландская тайная военная организация, казня предателей, в назидание другим всегда оставляли рядом с трупом визитные карточки. Не забывайте, что с точки зрения русских Спитуэлл — предатель.

Дейли пожал плечами:

— С тех пор как я заделался спиритом, я одновременно стал и циником. И мне кажется, что повсюду одно и то же — кто-то прячет под столом передатчик и внушает людям, что это дух. И самое нелепое, что этому верят.

— Уж не допускаете ли вы, что показания Спитуэлла являются художественным вымыслом? А остальные свидетели? Экспертиза? Конечно, и у нас возможны судебные ошибки, но в данном случае!.. За процессом Ротбахов следили миллионы.

— Что значит — следили? Читали газеты и видели по телевизору отдельные моменты судебного заседания. Но я не об этом. Я просто задумался над тем, почему дух по имени Иванов стал вещать именно в тот момент, когда вы нажали нужную кнопку.

— Вы имеете в виду блеф с найденными отпечатками?

— Да. Выдумка несомненно остроумная. А что, если вы стали жертвой собственного ума? Предположим, что Иванов действительно убил Спитуэлла. Можно даже допустить, что вы правы, русским пистолетом пользовались нарочно, чтобы все знали, что это политическая месть... Между прочим, как Иванов реагировал на этот вопрос?

— Растерялся. Он явно не ожидал этого. К сожалению, в эту минуту полковник Мервин вмешался в допрос, начал выпытывать насчет агентурной сети и этим испортил мне все дело. Иванов наотрез отказался отвечать на дальнейшие вопросы.

— Так-так... Иванов сознался, что он прошел специальную тренировку десантника. Само собой разумеется, что забросили его к нам только после специальной тщательной подготовки. Так неужели вы допускаете, что он, оставивший в теле Спитуэлла русскую пулю — нарочно, как вы предполагаете, по рассеянности забыл отпечатки своих пальцев! Или вы думаете, что русские — потенциальные самоубийцы?

— Он их и не оставлял. Он просто попался на удочку.

— Иванов не только не оставлял их, но и должен был прекрасно знать, что не делал этого, даже больше, он должен был понимать, что вы блефуете. Я уверен, что такой человек, если уж убьет кого-нибудь, не оставит после себя даже пылинки.

— Выходит, это я попался на удочку, Дейли?

— Я уже сказал: я не царь Соломон и не профессор Холмен.

После ухода Дейли Мун долго стоял у окна. Потом присел к телевизору. Показывали старый ковбойский фильм. Мун глядел на экран, но не видел ни взмыленных лошадей, ни стреляющих на скаку всадников.

Перед его глазами стоял экран детектора лжи. Зеленые волны плескались, приплясывали, сталкивались...

Разговор с Дейли донимал Муна допоздна. Мун даже обрадовался табачному зловонию, сопровождавшему появление Пэта. Пэт размахивал какой-то газетой:

— Вот почитай, узнаешь правду о своем Спитуэлле!

Мун протянул руку, но, разглядев название газеты, криво улыбнулся:

— Опять твой красный листок! Благодарствую. За что господь наградил меня такими родственниками! Что один, что другой: тетушка Ролли верует в дух Смита, а шурин — в марксистский дух!

Когда Пэт уходил, веснушчатое лицо его выглядело еще более веселым, чем обычно. Причину этого веселья Мун понял только потом. Свою газету Пэт вложил между страницами «Морнинг сан», и Мун прочитал эту статью, не подозревая, что вдыхает злокозненные микробы.

Заявление двадцати двух знаменитых физиков начиналось словами: «После длительной борьбы со своей совестью мы пришли к выводу, что не смеем скрывать правду». Одним из главных вещественных доказательств в деле Ротбахов были чертежи, которые Спитуэлл не успел отослать в Россию. И все двадцать два физика единодушно заявляли, что эти чертежи не составляют никакой государственной тайны. То, что в них содержится, — это основные принципы ракетостроения, известные каждому, кто занимается в этой области...

Прочитав статью, Мун позвонил профессору Холмену. Несмотря на поздний час, профессор еще не спал.

Мун поднялся к нему. Проходя мимо двери Пэта, хотел поблагодарить за газету, но раздумал. Не дай бог, Пэт обрадуется и начнет разводить агитацию на несколько часов. А Муну не терпелось поскорее поговорить с профессором.

Дверь Муну открыл не хозяин, а пудель Карл. Этим достижением в области дрессировки профессор особенно гордился. Но добиться того, чтобы пес не только открывал, но и закрывал, ему никак не удавалось. Вот и сейчас, когда Мун в спешке забыл захлопнуть дверь, пес недовольным ворчанием напомнил ему об этой обязанности.

Профессор сидел за столом и писал.

— Извините меня, сейчас кончу. Срочная статья для журнала. Вернее, не статья, а ответ на вопрос: «Как вы себе представляете последствия запуска русского спутника для истории человечества?» Можно бы, конечно, ответить одним словом — «колоссальные», но, знаете, от нас, профессоров, публика всегда ожидает длинных и глубокомысленных рассуждений.

Поставив точку, профессор обернулся к Муну:

— Ну вот, я в вашем полном распоряжении... Я не сыщик, но догадываюсь, что вы не пришли бы за полночь, если бы произошло что-то особенное. Я даже догадываюсь: вы наконец поймали убийцу Спитуэлла, но вас мучают некоторые сомнения...

— Профессор, поступайте ко мне на службу... Вы образец проницательности. Убийца — русский. Его прислали из России со специальным заданием... Это месть за показания Спитуэлла на процессе Ротбахов.

— А откуда вы это знаете? Он что, сознался в убийстве?

— В том-то и дело, что сознался.

— Так... Странно! Или, вернее, совсем не странно... В таком случае я почти догадываюсь, как его зовут, Петров или Иванов? Угадал?

— Вы ясновидящий, профессор. Его зовут Иванов. Как вы догадались?

— Очень просто. Никакого ясновидения, только капелька логики. Для нас все русские Ивановы или Петровы. И если надо, чтобы убийца Спитуэлла был русским, то для удобства публики его снабжают не только русским пистолетом, но и стопроцентной русской фамилией... Но вы, инспектор, очевидно, пришли не за этим. Выкладывайте!

— Что вы думаете о деле Ротбахов, профессор?

— Я не верю в вину Ротбахов, — заявил профессор.— Во-первых, потому, что я лично знал их, — предельно честные люди. Никакие они не коммунисты, наоборот, вполне лояльные граждане. Даже к «Движению за запрет атомного оружия» примкнули только потому, что хотели блага для своей страны...

Профессор говорил долго.

— Ну вот. Теперь вы знаете правду. Хотите — верьте, хотите — нет. Но как бы то ни было, думаю, что сигару я вполне заслужил.

Сунув руку в карман, Мун вытащил портсигар и вместе с ним несколько смятых листков бумаги. Что это? Ах да, бумага, изрисованная в квартире Троллопа. Раскуривая сигару, Холмен заглянул через его плечо.

— Очень интересно! Это же марабут! Где вы взяли сюжет для рисунка, инспектор?

— Срисовал с фотографии Троллопа. А что это за марабут?

— Вот это сооружение, над которым возвышается шест с конским хвостом.

— Это что, у индейцев?

— Сами вы индеец, дорогой Мун! Это мусульманское захоронение. А шест показывает, что покойник находится в родстве с пророком. Хотите, я покажу вам небольшой трюк? Вы можете сказать, где сделан этот снимок?

Мун посмотрел на песок пустыни, на заходящее солнце, на сооружение с куполом, на белый костюм, на рекламные часы «Стандарт ойл», которые показывали число, час и минуту, и покачал головой.

— А я могу!.. Карл!

И вот пес доставил хозяину астрономический календарь. Затем профессор извлек огромный атлас, что было уж не под силу Карлу, и отыскал необходимую ему карту.

— Что ж, все ясно. Можете справиться у человека на этой фотографии — и убедитесь, что я был прав.

— И вы в самом деле узнали? Но как?

— Три отправных точки. Шест с конским хвостом помещается в головах покойного, а мусульман погребают головой в сторону Мекки. Солнце всегда и везде восходит с востока. На рисунке оно находится с другой стороны, судя по тени. День и час мне известен. Астрономический календарь показывает мне, на какой широте и долготе может находиться солнце в таком положении. Все! Как видите, проще простого! Мой Карл умеет кое-что и почище этого.

— А что же все-таки за место? Где-нибудь в Азии?

— Ну что вы — Египет!..

23

— Что ж, ясно: человек, куривший «Симон Арцт», был... — начал Дейли.

— Доказательства?

— Помните, он говорил, что во время процесса Ротбахов находился в длительной поездке. Но не сказал, где именно. Теперь нам известно, что в Египте. Неизвестно, почему ему понадобилось скрывать это?

— Дальше?

— Отпечатки на вечной ручке и на ручке окна в квартире Спитуэлла.

— Всего лишь предположение. Он мог оставить этот отпечаток, когда пришел туда вместе с доктором и фотографом.

— Но вспомните, как он пытался вырвать листок из блокнота. Причем листок был чистым...

— Симпатические чернила

— Предполагать можно все.

Инспектор задумчиво покашлял. Дейли настороженно посмотрел на него и вдруг схватил Муна за плечи.

— Что с вами?

— Вспомнил!

— Ну, что?

— Когда я понюхал воздух в квартире Спитуэлла, Троллоп как раз вытаскивал портсигар. Когда я сказал, что пахнет «Симон Арцт», он почему-то тут же портсигар спрятал. На следующий день он курил сигареты «Космос». И после первой же затяжки закашлялся. Это всегда говорит о том, что человек сменил сорт табака. Я еще заметил об этом Блиссу. Он сказал, что да, до этого курил что-то другое. И специально подчеркнул, что «Честерфилд».

— Все это так. Но мы не можем доказать, что найденный в квартире Спитуэлла окурок принадлежит Троллопу.

— Нужны доказательства? Придется поискать.

— Где?

— У Троллопа. Постараюсь навестить его — разумеется, в такое время, когда, к большому сожалению, хозяина не будет дома.

— Только под свою личную ответственность, Дейли. Будьте осторожны! Если споткнетесь, я выкручусь, заявив, что ни о чем не знал, а вам будет плохо...

...Открывая дверь квартиры Троллопа, Дейли знал одно, что ни хозяина, ни экономки дома нет. Наружную дверь он умышленно не захлопнул, а только прикрыл. Если и застанут, можно рассказать сказочку о том, что зашел по делу — увидел незакрытую дверь,, понял, что в квартире воры, и вбежал туда. Этой же сказочкой можно объяснить и беспорядок. И хотя журналист, сам мастер на басни, не поверит, важна видимость правдоподобия.

Самое трудное при тайном обыске — запоминать каждый предмет и только после этого укладывать все на то же место. Дейли работал как хорошо смазанный автомат. От длительного напряжения пошаливали нервы: все время казалось, что скрипит дверь и раздаются шаги.

Прошло двадцать минут, а Дейли все еще ничего не нашел. Нигде не чувствовалось запаха «Симон Арцт», один «Честерфилд» и какая-то крепкая эссенция.

Открыв последний ящик снизу, Дейли довольно улыбнулся. Нет, все-таки есть! Неистребимый запах. Легкий, но ощутимый. Здесь, очевидно, он и хранил эти сигареты. Хранил — потому что теперь тут лежало все что угодно, кроме табачных изделий.

Двадцать пять минут. Все уже обыскано: стол, стенные шкафы, ночной столик. В растерянности Дейли даже приподнял крышку пишущей машинки.

Что ж, приходится расписаться в своем поражении. Пора убираться. И все же, уже от самых дверей, Дейли вновь вернулся. Распахнув дверцы шкафа, он принялся тщательно обшаривать карманы костюмов. А вдруг там оказалась забытая пачка? Или хотя бы одна сигарета?

Карман за карманом — ничего. Дейли все еще, как смазанный автомат, не в силах выбраться из ритма, продолжал обшаривать шкаф. Вот он схватил с полки большую коробку. Бесчисленные галстуки и коробочки со всякими пуговицами, запонками и пряжками. Вытаскивал он уже эту кучу галстуков или нет? Один, другой, третий... Запомнить порядок... Так... Коробочки... Одна, другая, третья... четвертая... А под нею... Что это? «Симон Арцт»! Мягкая коробка вывернута рисунком внутрь... И наполнена не сигаретами, а пуговицами. Потому и сохранилась... Понятно — коробка без сигарет уже перестает быть сигаретной коробкой. Это просто упаковка, которую можно небрежно выкинуть или использовать для какой-нибудь надобности. Если в ней прячут деньги от жены, она становится коробкой для денег; если там хранятся пуговицы, так это коробка для пуговиц. Троллоп наверняка обшарил все, выискивая и уничтожая все сигаретные коробки, но коробка с пуговицами — это уже совсем другое...

Захлопнув дверь и повернув отмычку, Дейли стащил резиновые перчатки, облегченно вздохнул, вытер пот и направился по лестнице вниз. Он чувствовал себя миллионером. После каждого пролета он совал руку в карман и ощупывал коробку, как будто это был чек ровно на миллион.

24

Блисс Троллоп вошел в кабинет инспектора своим обычным, пружинистым шагом.

— Привет, инспектор! Стоило вам позвонить — и я бросил все редакционные дела. Ну, выкладывайте, что новенького?

Дейли подтолкнул к нему стул:

— Садитесь, Блисс, и приведите свое перо в боевую готовность. Инспектор хочет дать вам сногсшибательное интервью.

Троллоп вопросительно взглянул на Муна.

Тот кивнул головой:

— Совершенно верно... Мне так понравилось ваше предыдущее интервью, что я решил впредь иметь с вами дело только таким образом. Что ж, приступайте.

— О чем я должен спросить?

— Не узнаю вас. Такой опытный газетный волк — и не знает, с чего начать! Хорошо, подскажу. Первый вопрос: кто убил Джона Ирвинга Спитуэлла?

— Это я давно знаю.

— Что вы говорите? А я до вчерашнего дня не знал. Так что пишите мое мнение: Джона Ирвинга Спитуэлла четвертого октября сего года в восемь часов двадцать минут утра убил Блисс Троллоп, сотрудник газеты «Морнинг сан».

Блисс ракетой взвился в воздух. Дейли привалился к двери, но эта предосторожность была лишней.

— Вы, надо думать, уже тронулись! — взвыл журналист. — Такие шутки вы можете проделывать с арабами. Со мной этот номер не пройдет!

— Садитесь, Блисс! — предложил Дейли, на этот раз уже другим тоном. Не надо трепать нервы заранее. Пощадите их, они вам еще пригодятся. Вчера, в ваше отсутствие, я слегка пошарил в вашей квартире...

— Вы делали у меня обыск? На каком основании? Предъявите ордер!

— Я лучше предъявлю вам одну вещь, которая отобьет у вас охоту требовать у меня ордер. Извольте! — Дейли достал из ящика «Симон Арцт» с такой осторожностью, как будто в руке у него была граната с выдернутой чекой. — Вот это вещественное доказательство я нашел у вас в шкафу. Не мешало бы вам хранить пуговицы в другом месте.

Мун внимательно наблюдал за Троллопом. Коробка произвела именно такое впечатление, какого он ожидал.

— Спасибо, Дейли, спрячьте это в сейф... Теперь второй вопрос: почему Блисс Троллоп, навестивший четвертого октября Спитуэлла, вышел от него через гараж, таясь от людей? Отвечаю. Вот почему. . .

И Мун выложил на стол два прозрачных конверта.

— Вот он, «Симон Арцт»! Один окурок, как известно, был найден в квартире Спитуэлла, второй — в гараже. Если не хотите, чтобы вас сажали, надо быть более осторожным. Мне вас просто жаль!

— Вы не сможете ничего доказать! — воскликнул Троллоп.

— Доказать?! А мне это ни к чему. У меня достаточно материала, чтобы посадить вас на основании тяжких подозрений. И когда вы месяцев шесть просидите в камере — шесть шагов туда и шесть обратно, — то у вас сам собой развяжется язык. Могу говорить открыто, у меня имеются: факт вашего умолчания, окурки ваших сигарет, отпечаток вашего пальца и, наконец, пистолет...

— Какой еще пистолет?

— Тот, из которого убит Спитуэлл. Русский. Вчера, заводя на вас дело, я установил интересную подробность. Вы побывали и в России!

— Но я был с группой туристов!..

— А я ничего и не говорю. Еще ни один шпион не объявлял, что он едет как шпион. Любой агент и разведчик едет куда-нибудь как бизнесмен, проповедник или... как турист. Так как же, будем разговаривать?

Троллоп вытер ладонью потный лоб.

— Ладно, инспектор. Пришить это дело мне вы не сможете. Но испортить мне карьеру, заварить вокруг меня кашу — в ваших силах. Я расскажу вам все, что знаю. Но я не причастен к убийству. И рассказывать буду только с тем, чтобы убедить вас в этом. Да, я знал Спитуэлла и был у него в квартире. Но это и все. Это не преступление. Скрывал я это по вполне понятной причине — из нежелания ввязываться в это неприятное дело. Как раз сейчас вы доказываете, что я имел законные основания опасаться... Спитуэлл звонил мне в редакцию и просил зайти. Разумеется, я не имел понятия, что он живет на улице Ван-Стратена под другим именем. Он предложил мне материал для газеты.

— Какой?

— Точно не знаю. Что-то имеющее отношение к делу Ротбахов.

— Где он сейчас?

— Нигде. Я сказал ему, что предварительно должен поговорить с Алисоном.

— Троллоп, вы матерый журналист, а не щенок, впервые видящий газетный мир. Вам предлагают материал, который любой газетчик оторвет с руками, а вы мямлите, что должны сначала посоветоваться. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, вы же сами назвали бы его законченным идиотом!

— А вы не спешите, инспектор! Дело в том, что Спитуэлл заломил десять тысяч, и, разумеется, без Алисона я не мог заключить сделку.

— Что ж, пока допустим, что идиот — я. Дальше?

— А дальше рассказывать нечего. На следующее утро, когда я собирался к Алисону, позвонил Торрент и сообщил, что Спитуэлл убит.

— На следующее утро?

— Совершенно верно! — вызывающе ответил Троллоп. — У Спитуэлла я был накануне вечером. Уходя, по ошибке попал в дверь, ведущую в гараж. Это понятно — незнакомый дом...

— Хорошо, Троллоп. Для начала довольно. Протокол я пока не составляю, разговор наш записан на пленке... Но не советую покидать этот город — это только отягчит ваше положение.

— Я и сам не заинтересован привлекать к себе внимание. Что бы ни случилось, инспектор, прошу вас, не посвящайте во все это дело моих собратьев. Надеюсь, вы понимаете, что я тут же вылечу из газеты.

— Хорошо.

Дверь захлопнулась.

— Вы недовольны мною, сержант? Вы удивлены, что я не взялся за него как следует? Просто я понял, что дело куда серьезнее. Мне важно, чтобы Троллоп считал, будто обвел меня вокруг пальца.

— Пришел к Спитуэллу, мирно побеседовал и ушел. Пусть рассказывает кому-нибудь другому!

— Меня сейчас больше интересуют те материалы, за которые Спитуэлл запросил десять тысяч. Неужели они остались ненаписанными?

25

— Вас к телефону, Мун!

— Кто спрашивает, Торрент?

— Не знаю, какая-то женщина. Судя по голосу, только что пережила атомное нападение...

Мун приложил трубку к уху и чуть не выпустил ее из рук. В ней гейзером клокотало и бурлило словоизвержение:

— Инспектор Мун, слава богу, что я застала вас, я его видела, ну, убийцу Спитуэлла, кто говорит, я говорю, миссис Лановер, приезжайте, да, своими глазами видела, именно его, того, кто стоял тогда с револьвером на крыше, по пиджаку узнала, а как вы думаете, конечно, испугалась, ведь я же главная свидетельница, к счастью, он меня не узнал, и он вошел B тот же самый дом, да, да, где жил Спитуэлл, приезжайте поскорее, я вся дрожу, ведь я же не знаю, кто тот несчастный, кого ждет его пуля!

— Где вы сейчас находитесь?

— У себя дома, стою у окна...

— Когда он вошел?

— Только что, я едва успела подбежать к телефону...

— И он еще не выходил?

— Еще нет, но я...

— Не отходите от окна и следите за улицей. Сейчас я буду.

Мун бросил трубку и повернулся к Дику:

— Свяжитесь с полицейским участком в районе улицы Ван-Стратена. Всем машинам, находящимся поблизости, направиться туда и окружить дом. Особенно пусть следят за крышами... Сержант Дейли, возьмите всех свободных людей и в машину.. Нет, нет, обойдемся своими силами.

Через три минуты машины, точно выброшенные катапультой, вырвались из гаража и, очищая дорогу пронзительным воем сирен, помчались к улице Ван-Стратена.

— Ну, что скажете, Дейли?

— Похоже, что статья все же была написана и находится где-то в доме.

— И вы надеетесь увидеть там Троллопа?

— А кого еще? Не самого же Алисона!

Машины промчались по Кладбищенской улице и с душераздирающим визгом тормозов остановились у дома № 30. На панели уже стояли полицейские, оглядывая окна и крыши.

Оставив Дейли распоряжаться у дома, Мун влетел к миссис Лановер:

— Еще не выходил?

— Нет, но я...

— Как он одет?

— Синий пиджак, как в прошлый раз...

Мун взглянул на окна квартиры Спитуэлла. Оба окна завешены, но угол одной шторы отогнут. Мун хорошо знал, что квартира опечатана и шторы плотно опущены.

— Благодарю вас! — бросил Мун и выбежал за дверь.

Миссис Лановер еще пыталась что-то втолковать ему, но инспектор втолкнул ее обратно в квартиру:

— Понадобитесь — позову! Стойте у своего окна и не путайтесь под ногами!

Люди внизу стояли в напряженных позах, не вынимая правой руки из карманов. Головы жильцов, появлявшиеся в соседних домах, тут же исчезали — всем было понятно, что в любую минуту может начаться стрельба.

— Из дома никто не выходил, — сообщил Дейли. — Кроме девочки с собакой. Через гараж он тоже не мог выйти. Ворота закрыты, и за ними следят.

Мун первым поднялся по лестнице. У двери квартиры Спитуэлла остановился. Печать сорвана. Потрогал дверь — закрыта. Дейли извлек из кармана сложную отмычку и тихо открыл замок. Прикрывая лицо револьверами, они осторожно нырнули в дверь. На тонком слое пыли, скопившемся на полу, отчетливо виднелись следы ног. Большие следы, оставленные причудливо профилированной подошвой. Следы вели к приподнятой шторе, оттуда в ванную, затем поворачивали обратно к входной двери.

— Пусто, — заметил Дейли. — Улизнул.

— Если он не призрак, то должен находиться где-то в доме... Бедстреп, вы останетесь здесь!

— Задание?

— Просто жуйте свою жвачку и не наступайте на следы. Надо дать знать Грэхему, чтобы явился и сфотографировал их... Ну, что ж, сержант, начнем с Шипа?

Прежде чем позвонить, Дейли чисто инстинктивно попробовал, закрыта ли дверь. Дверь оказалась незакрытой.

Стараясь не шуметь, они вошли в квартиру. В первой комнате никого. Во второй так же. Дверь в третью только прикрыта. Дейли распахнул ее.

За письменным столом Шипа согнулся какой-то человек в пронзительно-синем пиджаке.

Услышав скрип двери, он выпрямился и резко повернулся к вошедшим. В руке у него был пистолет.

Мун не любил драматических выражений, но на этот раз пришлось крикнуть:

— Руки вверх! Бросить оружие!

— Может быть, и ноги вверх? — иронически заметил незнакомец и действительно задрал одну ногу так, что можно было увидеть толстую подошву с причудливым рисунком. Не было никаких сомнений — следы этих подошв и виднелись в квартире Спитуэлла.

Дейли взглянул на противоположный дом. У окна стояла миссис Лановер и лихорадочными жестами показывала, что они поймали кого нужно.

— Перестаньте фиглярничать! — сказал Мун. — Кто вы такой? Что вы здесь делаете?

— Чищу оружие перед очередным убийством... Нет, нет, не подумайте ничего плохого, это не против вас. На воробьев... Может быть, присядете? Стаканчик бренди?

И вдруг незнакомец вскочил, схватил брошенный пистолет и прицелился:

— Лапы вверх! Рад, что наконец-то я очутился лицом к лицу с инспектором Муном! Это было мое давнее желание. Разрешите представиться — Генри Гораций Шип-младший. Не сердитесь, это только небольшой реванш за то, что вы так разыграли моего старика с гаражом. Знай я об этом заранее, нарочно бы приехал из колледжа полюбоваться. Юмор — это моя сильная сторона. А теперь... — Шип-младший вытянул руки, — можете надеть на меня «браслеты»! Не хочу, чтобы подозрения пали на невинных людей, и признаюсь — это я... — Последовала многозначительная пауза. — Я... сорвал сегодня печать с двери!

В комнату влетела миссис Лановер, вся трепеща от возбуждения:

— Это он, он, я его узнаю, слава богу, инспектор, вы поспели вовремя, иначе он бы всех здесь перестрелял, так же, как пристрелил несчастного покойного мистера Смита...

— Успокойтесь, миссис Лановер, вашей жизни ничто не угрожает, кроме апоплексического удара, — успокоил ее Мун и тут же обратился к Шипу-младшему:

— Что вам нужно было в квартире Спитуэлла? И как вы туда проникли?

— С помощью ключа. У старика имеется полный комплект ото всех квартир. Что касается первого вопроса, то чистосердечно признаюсь, что ничего не нужно было. Только увидеть своими глазами эту нору, где кого-то убили, и познакомиться с вами.

— Миссис Лановер утверждает, что четвертого октября утром вы стояли на крыше с пистолетом в руках. Что вам тогда нужно было увидеть?

—- На крыше? Четвертого? Ха, это надо же, принять бинокль за пистолет! Хотел разглядеть полет спутника.

— И вы специально залезли туда из-за спутника? Во сколько?

— Как только по радио сообщили, что он пролетит над нашим городом, что-то около восьми. Полчаса, наверное, там проторчал...

— И вместо спутника увидели фигу? — поинтересовался Дейли.

— Извините, но у меня телескопический бинокль со специальным фильтром. Не только спутник видел, но даже как открывались ворота гаража. Умора, как вы старика разыграли с этим гаражом!

— Скажите, а человека, выходящего из этого гаража, вы не видели?

— Конечно, видел.

— Что?! — воскликнул Дейли. — И как он выглядел?

— А как мог выглядеть Смит-Спитуэлл? Довольно грустно.

И Генри Гораций Шип-младший закатился от хохота.

— Да, я вижу, что юмор действительно ваша сильная сторона, — вздохнул Мун. — Надо думать, проявляете в колледже блестящие успехи?

— Классно! Уже капитан команды...

26

На обратном пути оба молчали. Наконец первым нарушил молчание Дейли.

— Ну вот вам и человек на крыше!.. — угрюмо произнес Дейли. — Грандиозный идиот! Если такие учатся в колледже, то не удивительно, что у русских спутники, а у нас только тотализатор...

— И все же я благодарен этому Шипу-младшему. Теперь мы хотя бы знаем, что человек на крыше действительно существует. И во-вторых, сегодняшнее посещение квартиры Спитуэлла напомнило одну мелкую, но очень существенную деталь... Была ли бутылочка с чернилами закрыта, когда мы вошли?

— В протоколе значится закрытая.

— А я вот вспомнил, что она была открыта.

— Ну и что?

— А то, что Спитуэлл, значит, написал обещанное, и как раз перед самой смертью. Вспомните большой блокнот, из которого было вырвано восемнадцать листов.

Приехав в управление, Мун закрылся в кабинете. Раскрыв папку с делом Спитуэлла, он вновь перечитал первый протокол. Он уже знал приблизительно, что ищет в нем. Итак, вот оно: «Бутылка с чернилами «Синь ее глаз», открытая», открытая — зачеркнуто, она «закупоренная». Долго смотрел Мун на эту строчку. Почему он, диктуя протокол, вначале произнес «открытая», если бутылка была закрытая?

Он прошел в оперативную комнату:

— Дейли! Нисон! Прошу внимания. На столе Спитуэлла стоял пузырек с чернилами для вечной ручки. Кто-нибудь прикасался к нему?

— Не помню, — ответил Нисон.

— Насколько я помню, нет, — ответил Дейли.

— Попытайтесь вспомнить. Это очень важно.

— Нет. Не помню.

— А вы, Нисон?

— По-моему, нет.

— Тогда я ошибся. Ничего не поделаешь.

Инспектор медленно вернулся к себе. Значит, не вышло. А ведь казалось, что-то забрезжило! Сидеть дальше не было смысла. Он захлопнул папку, спрятал ее в сейф и надел пальто. Задумчиво подойдя к двери, он вдруг шарахнулся в сторону — так стремительно она распахнулась.

— Да вы что, голову мне хотите раскроить!

На пороге стояли Дейли и Нисон.

— Простите, инспектор. Но то, что хочет сказать Нисон, стоит шишки на голове.

Мун настороженно взглянул на Нисона:

— Так что же?.. Вы?..

— Да, инспектор... Вспомнил... Жена обычно ругается, что у меня вечно чернила открытые. Очевидно, я машинально закрыл пузырек на столе Спитуэлла.

— Рефлекс?.. Понятно. Когда мы вошли и я оглядывал комнату, в подсознании у меня как-то закрепилось, что пузырек открыт. Потому-то при составлении протокола я и произнес вначале «открытая», а взглянув на бутылку, поправился. Хорошо, Нисон, можете идти. А вы, Дейли, останьтесь!

Некоторое время Мун молчал.

— Так вот, послушайте, сержант, мои соображения. Четвертое октября. Квартира Спитуэлла. На столе блокнот, из которого вырвано восемнадцать страниц, открытый пузырек с чернилами и вечное перо. В ручке чернил почти нет. Следовательно, Спитуэлл что-то писал. Когда? Уже утром, когда наполнял ручку. Что писал? Очевидно, материал, касающийся дела Ротбахов, который он предложил Троллопу. Почему так спешно? Потому что ждал Троллопа. Забрал ли Троллоп рукопись? Надо думать, да, потому что в квартире ее нет. Но вот когда? До или после смерти Спитуэлла? Если до, то нам надо найти десять тысяч, которые ему должны были вручить за материал. А он не из тех людей, которые верят на слово. Готов поспорить, что он выпустил рукопись из рук только тогда, когда увидел чек. И знаете, Дейли, что мне сейчас только что пришло в голову? Каким бы сенсационным ни был процесс Ротбахов, десять тысяч все же слишком большая сумма за простую статью. И если этот материал попал к Алисону, то почему тот его не напечатал? Вопрос на вопросе!

— Совсем как ребус в воскресном приложении. Там хоть радуешься, что в понедельник ответ напечатают.

—  В понедельник? Что ж, сержант, и мы свой ответ получим именно в понедельник.

...Мун нарочно постарался, чтобы Алисон принял его не дома, а в издательстве. Все его издания, начиная с журнала «Дочь Евы», который, по сути дела, был рекламным проспектом двух ведущих конфекционных фирм, приносящим огромный доход, и кончая научным «Экономика и проблемы», который не приносил ничего, зато обеспечивал влияние в мире промышленности и торговли, — были сосредоточены в одном здании. В каждой из одиннадцати редакций у Алисона был личный кабинет. Но основная резиденция его находилась все же в помещении «Морнинг сан». Это был довольно внушительных размеров зал, почти пустой, если не считать огромного письменного стола, телефона и телевизора, занимающих всего один угол.

— Рад видеть вас, инспектор, — произнес Алисон. — К сожалению, я должен сказать, что у меня очень мало времени. На двенадцать приглашены все шеф-редакторы. Чем могу служить?

— Не собираюсь вас долго задерживать, мистер Алисон. Я хотел бы только узнать кое-что о материалах, которые намеревался купить или купил у Спитуэлла Блисс Троллоп...

— У Спитуэлла? Троллоп? Ах да... Что-то такое было. Но что именно, точно не знаю... А почему это вас интересует?

Алисон говорил тусклым, равнодушным голосом. Подобное же бесстрастие выражало все его лицо. Но Мун не смотрел на лицо. Его заинтересовали скрещенные под столом ноги — очень они уж беспокойно подрагивали.

— Почему? Нам же часто приходится вести поиски в разных направлениях. Думаю, что эти материалы могли бы бросить дополнительный свет на обстоятельства убийства Спитуэлла.

— К сожалению, Спитуэлл ушел, не сумев ничего передать нам. Больше вопросов не будет? В таком случае, прошу извинить меня, но через... — Алисон взглянул на часы, — через две минуты у меня заседание.

Редакторы уже толпились в передней. Мун не прикрыл за собой дверь и остановился, как будто ожидая еще чего-то. Через минуту послышался голос Алисона: «Я еще не освободился! Идите и ждите. Мисс Джексон, немедленно доставьте ко мне Троллопа! Не к телефону, а лично. Если нет в редакции, берите мою машину и приволоките откуда угодно. Чтобы через пятнадцать минут он был здесь».

Дверь распахнулась, секретарша вылетела из кабинета. Мун медленно направился за нею. На улице он взглянул наверх. Где-то среди вспыхивающих по фасаду букв находилось окно Алисона.

— Благодарю вас, мистер Алисон! Я узнал именно то, что хотел бы знать.

Придя домой, Мун долго ходил из угла в угол. Восемнадцать страниц из блокнота Спитуэлла не давали ему покоя. Почему Алисон не опубликовал этот материал? Десять тысяч — это внушительная сумма, она как-то должна окупиться. Почему же тогда эти деньги пускают в трубу. И почему он утверждает, что не получил рукописи и даже не знает ее содержания? Вот где надо искать разгадку. Он, Алисон, известный своей пунктуальностью, откладывает заседание и приказывает спешно подать ему Троллопа. Зачем? Понял, что Блисс проболтался, и решил спешно заткнуть ему рот...

По дороге в управление Мун завернул в банк, чтобы снять со счета сотню-другую, Новое платье для приема у Алисона проделало заметную брешь в бюджете. Ожидая своей очереди у окошечка, Мун подумал, что не пожалел бы за пропавшую статью Спитуэлла и двадцати тысяч, если бы был так богат.

Дейли встретил его вопрошающим взглядом.

— Сегодня обещанный понедельник, — напомнил он.

— Вот вам ответы. Статья у Алисона. Отсюда вытекает второе — десять тысяч у Троллопа. А отсюда вытекает третье — Спитуэлла убил Троллоп, чтобы присвоить деньги. Но я еще не знаю такого случая, чтобы одного человека одной пулей убили сразу двое. Значит, моя обязанность снова допросить Иванова.

— В чем же дело?

— Боюсь, что полковник Мервин найдет благовидный предлог, чтобы не допустить меня к нему. Но для меня это и не обязательно. Для проверки своей гипотезы я составил программу из трех пунктов. Первый: вы должны по возможности небрежно довести до сведения газетчиков результаты нашей вылазки на улицу Ван-Стратена. Рассказать все о Шипе-младшем. Упомянуть, сколько времени он находился на крыше. Что и тогда и сейчас рассказывала об этом миссис Лановер и все прочее.

— Но это же значит расписаться в своей глупости, над нами весь город будет смеяться!

— Пусть смеются. А мы посмеемся последними.

— Ну что ж. Сделаю. Только лучше потом неделю нигде не показываться.

— Это уж ваше дело. Второй пункт программы. Я сейчас отправляюсь к Лафайету и сообщу, что следствие закончено, и потребую выдать нам Иванова.

— Да вы в своем уме?! Простите, инспектор! Ведь если Шип-младший торчал на крыше с восьми до половины девятого, то ясно, что Иванов не мог пробраться по ней и показания его — чистая выдумка.

— С чисто логической точки зрения отсюда вытекает. только то, что Иванов не был на крыше. А сколько в его рассказе вообще правды, это следует выяснить. И именно этому послужит третий пункт моей программы.

— И какой же это пункт?

— Ждать, Дейли, ждать.

— Чего?

— Не сердитесь, Дейли. Но этого я пока что не открою даже вам. В таких делах рекомендуется абсолютная секретность — как любит выражаться мой умный друг полковник Мервин.

27

Обед казался Дейли невкусным. Виноват, разумеется, был не повар. Бифштекс был ни при чем. Виноват был Мун.

Кроме того, раздражала газета, которую читал кто-то сидящий по другую сторону столика. Перед глазами мелькали какие-то фантастические наброски, смысл которых не улавливался. Да, именно это и раздражало. Как бы заставить этого человека убрать газету?

— Простите...

Газета скользнула вниз, и Дейли увидел... Неужели это на самом деле Минерва Зингер? Округлое, румяное лицо, элегантное платье. Где ее почти прозрачная кожа? Где лихорадочный блеск глаз?

— Сержант Дейли?! Рада видеть вас!

Значит, все же она?! Дейли замигал глазами. «А ведь она недурна!» невольно промелькнуло у него в голове.

— Как вы поживаете, мисс Зингер?

— Не могу пожаловаться. Как видите, — и она приподняла газету, — становлюсь известной.

— Духи не только разговаривают с вами, но и кормят?

— А к чему этот тон? Вы же сами знаете, как обстоит дело. Слава моя началась с того сеанса. В какой-то мере я обязана ею вам.

— Тут вы недалеки от истины. Надеюсь, я не очень сражу вас, если скажу, что духом Смита был мой приятель Дик, вещавший через портативный приемник...

— Тише! Ни к чему говорить об этом так громко. Идемте отсюда! — и мисс Зингер легко взяла Дейли под локоть.

На улице, не успел Дейли открыть рот, как Зингер деловито предложила:

— Едемте ко мне. Там и поговорим обо всем.

Дейли усмехнулся и согласился. «А почему бы и нет? Ей-богу, она недурна».

Оказывается, Минерва Зингер давно уже не жила у миссис Лановер. Теперь она снимала хорошенькую квартиру с видом на парк.

— Какой коктейль предпочитаете, сержант? — спросила она, усадив Дейли. — Я должна это знать, так как надеюсь, что вы будете у меня частым гостем.

— Раньше пил «мартин», но теперь перешел на «спутник».

— Отлично, приготовлю вам такой, как на рекламе — «Один «спутник» и вы на небесах».

— Я уже сейчас чувствую себя на небесах, — и Дейли кивнул на мистические рисунки на стенах студии, где они находились.

— Знаете что, сержант, давайте без насмешек. Я ведь не собираюсь выступать перед вами в своей роли. Играем в открытую. А как бы вы поступили на моем месте? Вы знаете, как я жила до этого? По профессии я художница. Но это не кормит. Я задолжала миссис Лановер кучу денег. То платье, которое вы видели на мне во время сеанса, было у меня последним.

— Все это я понимаю. Но какого черта вы морочите голову всему свету своими «космическими» рисунками?

— А потому, что мне за это платят. И знаете — сколько? Впрочем, не скажу. С руками рвут. Люди хотят, чтобы их обманывали, платят за это деньги. Просят. И я стану отказываться?

— И это недурно кормит?

— Я же сказала — не жалуюсь. Вот, извольте: договор на книгу, контракт на выступления по телевидению... Вот приглашения на выступления в Европе...

— А почему вы мне все это рассказываете?

— Потому что не хочу, чтобы вы думали обо мне плохо.

— А это имеет значение?

— Мне кажется, да.

— В таком случае, еще один коктейль! Я бы не прочь очутиться на седьмом небе...

Мун сидел дома. Он ждал. Перед ним лежали газеты. Под яркими заголовками репортеры рассказывали о встрече инспектора Муна с Шипом-младшим. «Обозреватель» даже поместил снимок сотрудник газеты заставил Шипа-младшего позировать на крыше с телескопическим биноклем в руках. Подпись гласила: «Пока он стоял на крыше, под ним убили человека».

Все статьи об этом историческом происшествии Мун знал наизусть. Но снова и снова вглядывался в кричащие заголовки. Это была мина замедленного действия. Он сделал все, что мог, — подсунул ее куда надо. Мун надеялся, что она взорвется. Но до той минуты, когда взрывная волна докатится до его комнаты, не было стопроцентной уверенности. Оставалось только ждать.

Телефон был выключен. Телевизор выключен. Джина уже несколько раз проветривала комнату, но вновь в ней ходили плотные клубы табачного дыма.

Раздался звонок. Мун пошел открывать, заранее насторожившись. Телефон он отключил намеренно, чтобы не дергали по пустякам. Но если являются домой,значит, случилось что-то важное. Может быть, именно то, чего он ждет?

Но это был Пэт.

— Можете поздравить! — сразу же сказал он.

— Выиграл в лотерее? — спросила Джина.

— Угадала. В такой лотерее, где три миллиона билетов и все пустые.

— Уволили? — догадался Мун. — Только не вешай голову. Ты же знаешь, что поесть у нас всегда сможешь.

— Все из-за твоего длинного языка,— начала Джина.— Сколько раз я просила, чтобы ты придерживал его хотя бы на работе. Наверное, вздумал распропагандировать босса и подсунул ему свою красную газету...

— О чем вы?! Я же сказал: «Можете поздравить!» Все еще не уволили. Но если уволят...

— То всему виною прогнивший капиталистический строй, доводящий до кризисов, войн и абстрактной живописи! — подхватил Мун.

Не успел Пэт ввязаться в обычную перепалку, как послышался новый звонок.

— Что случилось? — спросил Мун, увидев Дейли.

— Звонил полковник Мервин...

— Слава богу! — Мун провел рукой по лбу, как будто смахивая невидимую паутину. — Выходит, я был прав!.. Итак, что же сообщил мой умный друг? Что-то насчет Иванова?

— Да. Иванов...

— Стоп, сержант. Разрешите мне по примеру профессора Холмена немного заняться ясновидением. Что же могло случиться с нашим Ивановым? Ничего хорошего. Или он сгорел во время пожара, или утонул во время потопа... Рассказывайте, Дейли...

— Федеральные власти наконец сегоднядали согласие передать его нам. Лафайет хотел послать за ним наших людей, но полковник Мервин сказал, что они сами доставят его. По дороге машина столкнулась с другой. Воспользовавшись замешательством, Иванов...

— Убежал! Ну конечно, это проще всего. Не надо демонстрировать его обгоревшие кости или выуженный из реки носовой платок с серпом и молотом и инициалами: Иванов... Так вот, Дейли, третий пункт моей программы гласил: ждать, пока это случится. На чем основывался мой пророческий дар? На здоровом скепсисе. Какую-то долю заслуги в этом имеете и вы, и Пэт, и профессор. Стоило мне усомниться в процессе Ротбахов, как одно звено потянуло за собой всю цепочку и Иванов из реальности превратился в миф.

— Значит, он не русский?

— Почему бы и нет? Может быть, и русский, из эмигрантов, например. Дело ведь не в этом. Дело в том, что он не на русской службе, а на службе полковника Мервина. Но у меня не было доказательств. Тогда я решил перейти к нападению. Притворившись, что поверил в признание Иванова, я потребовал его выдачи и одновременно велел опубликовать показание Шипа-младшего, противоречащее сказке так называемого Иванова, будто бы он проник в окно через крышу. Этот двойной удар не мог не дать результатов. Мой умный друг полковник Мервин понял, что если мне выдадут Иванова, то я так долго буду нажимать на него, пока не выжму то, что мне надо, — правду. И полковник среагировал точно так, как я это предполагал. Он произнес волшебное слово, и Иванов испарился. Официально: «сбежал». Впрочем, даже в том случае, если я оказался бы поглупее, после суда Иванов все равно «бежал» бы. Я не считаю полковника великим гуманистом, но едва ли он допустил бы, чтобы его сотрудника посадили на электрическое кресло.

— Ну, а Билл Блаха? Он ведь поймал Иванова?.. Или это тоже мистификация?

— Конечно. Но в данном случае мистифицировали не столько меня, сколько Билла. Полковник Мервин знал, какой я дотошный, знал мой характер. И на это делал главную ставку. Каждое воскресенье Билл Блаха со своими приятелями возвращался с танцульки одной и той же дорогой. И вот в лесу, по которому он должен пройти, люди полковника Мервина тщательно подготовляют сцену «поимка красного шпика». Вот тут лежит передатчик, тут разожжены костры — сигнал для посадки, а вот тут стоит сам Иванов с ракетницей в одной руке и русским пистолетом в другой. Браво, полковник Мервин! Простофиля Билл проглатывает крючок. Простофиля Мун его сначала тоже глотает, но потом спохватывается и выплевывает. И тут мой умный друг полковник Мервин, чтобы не оказаться круглым дураком, вынужден сам его проглотить. Все ясно, Дейли? — закончил Мун, уже натягивая пальто. И, не дожидаясь ответа, крикнул: — Так что же вы стоите, как инвалид, у которого приступ ревматизма схватил деревянную ногу? Шевелитесь, сержант! Поехали!..

28

Садясь в машину инспектора, Дейли был убежден, что знает, куда они направятся. Но когда впереди замаячила пивная кружка ресторана Рупперта, понял, что ошибался.

— Разве мы не к Троллопу?

— Нет, к Пегги Морнинг, — коротко бросил Мун, не сбавляя скорости.

Увидев инспектора и сержанта, Пегги побледнела.

— Опять? — воскликнула она глухо.

— Не ждали? — осведомился Мун. — Закурите свой «Честерфилд» и спокойно ответьте мне на несколько вопросов. И храни вас господь, если вы соврете! Во сколько вы тогда явились к Спитуэллу?

— Он позвонил около десяти. Я сказалась на работе больной и вскоре приехала.

— Во сколько вы были у него?

— В половине одиннадцатого.

— А вы видели, Спитуэлл писал что-нибудь?

— Не знаю. Я так была взбудоражена ссорой, что около четырех уснула. Проснулась только в восьмом часу. Возможно, и писал, пока я спала.

— Вы видели утром на столе какую-нибудь рукопись?

— Не помню. Разве что в конверте.

— В конверте?! И этот конверт он отдал вам?

— Нет, я только видела его на столе. Мне он, кроме чека, ничего не давал. Вы не верите? Я в самом деле не знаю, что было в конверте...

— Зато знаю я...

Не успела Пегги оправиться от потрясения, как дверь за гостями уже захлопнулась.

— Ну вот он и настал, наш час, Дейли. Едем к Троллопу!

— У нас же нет ордера.

— И ни к чему. Лафайет все равно бы не дал. Пустим в ход блеф. Начиная с сего дня я верю, что это самое могущественное оружие.

— Даст ли он себя провести? Это тоже неплохой игрок.

— А вот это мы сейчас увидим. Все козыри у меня в кармане. Лишь бы он был дома.

Блисс Троллоп был дома. Он сам и открыл дверь.

— Привет, Блисс! — произнес Мун и подмигнул Дейли.

Дейли мгновенно скользнул руками по одежде Троллопа:

— Оружия нет, инспектор!

— Что это значит? Опять за старое? прошипел Троллоп.

— А сами вы не догадываетесь, что это значит? — Инспектор хлопнул себя по карману. — Вот здесь у меня бумажка с печатью и вашим именем. Надеюсь, вам понятно, к чему я клоню? Марш в комнату! Я не привык вести дела в передней.

Потребуй Троллоп предъявить ордер, дело наверняка бы осложнилось. Во всяком случае, не пошло бы так гладко. Но Троллоп не сделал этого. Не отрывая глаз от инспектора, он прошел в комнату.

— Дейли, будьте добры, постойте у двери на всякий случай. И вы, Троллоп, тоже воспользуйтесь возможностью постоять. Сидеть вам еще порядком надоест. А теперь ответьте на один-единственный вопрос. И учтите, что все остальное зависит от того, как вы ответите.

— Ну?

— Когда вы были у Спитуэлла?

— В тот вечер, когда он мне позвонил?

— Ну, разумеется, вечером. С утра вы были в редакции.

— Точно не помню, что-то около десяти.

— Вероятно, позже. Я только что побывал у Шипа. Он утверждает, что Спитуэлл вернулся домой в половине одиннадцатого.

— Совершенно верно, теперь припоминаю — Спитуэлл еще сказал мне, что мне повезло, так как он только что вошел.

— Все сходится! — мирно проворковал Мун. — Значит, вы были у него утром в восемь двадцать!

— Я...

Инспектор жестом оборвал его:

— Хватит. Открывайте карты, Блисс. Нет, открою их я! Сейчас я расскажу вам, что я знаю, и если там какая-нибудь мелочь не сойдется, то вы меня поправите. Можете садиться. Рассказ довольно длинный. Я знаю, что четвертого октября, через несколько часов после убийства, вы передали статью Алисону...

— Ложь! Как я мог передать статью, которая не была даже написана?!

— Вы, Блисс, очевидно, думаете, будто я сдал крапленые карты? Чтобы доказать, что вы заблуждаетесь, я даже открою заранее свои козыри: я знаю, что в ней было! В этой поистине сенсационной статье Спитуэлл признавался, что процесс Ротбахов был инсценирован и что сам он был лжесвидетелем! Ну, теперь вы видите, что я знаю все?

Все это время Троллоп молчал, напряженно вслушиваясь в каждое слово Муна.

— Хорошо! — наконец произнес он. — Признаюсь! .. В конце концов, своя шкура дороже.

29

— Надо бы открыть окно, — предложил Дейли. — Еще пять минут, и Марджори вызовет на нашу голову пожарных.

— Открывайте. А теперь попрошу вас, сержант, изложите мне всю линию «Блисс Троллоп». Я хочу послушать это со стороны. Вы рассказываете, я мысленно проверяю все сначала. Итак...

— Спитуэлл предложил Троллопу материал, из которого было видно, что все его свидетельские показания на процессе Ротбахов были подстроены с начала до конца. Алисон согласился выложить десять тысяч, надеясь с помощью его убрать кое-кого из политических противников. Полученные от Алисона деньги Троллоп, как договорились, положил в Первый национальный банк на счет, указанный Спитуэллом. К дому Спитуэлла он подошел в восемь девятнадцать. Постучал в дверь, но никто не отзывался. Нажал ручку — дверь была закрыта. И тут он услышал на улице крик газетчика, продававшего специальный выпуск с известием о запуске спутника. Спустился вниз, чтобы купить газету. Но так и не купил: ему показалось, что наверху открылась дверь. Надеясь, что это Спитуэлл, он вновь поднялся. Все это время его никто не видел. Он постучал, потом нетерпеливо подергал ручку. Оказалось, что дверь уже не закрыта. Троллоп вошел и увидел в комнате труп Спитуэлла. От волнения он закурил и тут же швырнул недокуренную сигарету. Вспомнил он об этом только потом. А в то время видел один лишь труп, газету и револьвер под нею. Потом заметил, что окно открыто. Позднее вспомнил, что, подходя к дому, видел с улицы закрытое окно. Опасаясь, что из противоположного дома его могут заметить и что он будет обвинен в убийстве, Троллоп торопливо закрыл окно и задернул штору. Вот тут-то он и оставил отпечатки пальцев. Затем, зная, что Спитуэлл должен был написать нужный материал, обшарил карманы его костюма. В них ничего не было. Более тщательно обыскивать квартиру он не осмелился, опасаясь быть застигнутым. Уходя, он закрыл дверь. Замок был автоматический. На лестнице он опять никого не встретил. Быстрым шагом Троллоп дошел до самого кладбища. Заметив телефон-автомат, решил позвонить в полицию. Рассчитывая на свои связи с инспектором Торрентом, он надеялся вместе с полицией проникнуть в квартиру Спитуэлла, чтобы незаметно забрать рукопись. Позвонив, он торопливо направился в редакцию. Оттуда, после звонка Торрента, вновь поехал на улицу Ван-Стратена. Вернувшись домой, он обнаружил в почтовом ящике письмо. Оказывается, его послал Спитуэлл. В конверте была статья. Статью Троллоп передал Алисону и о дальнейшей судьбе ее ничего не знает. Но конверт у него сохранился...

— Экспертиза уже установила, что надпись на нем сделана рукой Спитуэлла. Спасибо, Дейли. Ваш рассказ звучал для меня музыкой. Почти ни одной фальшивой ноты. Почти!.. Вот он, этот конверт. Осмотрите его и скажите, что вам, в свете уже известного, бросается в глаза.

Дейли взял конверт, вооружился увеличительным стеклом, осмотрел каждый дюйм поверхности, на всякий случай посмотрел на свет.

— Ничего особенного. Тайнописи нет... Разве что под маркой... А, черт подери... Марка!.. Это же та самая марка!

— Какая?

— Помните, что рассказывал египтянин. Как некий человек попросил его отнести на почту письмо. И на конверте была эта же марка с земным шаром.

— Молодец, Дейли! А я вот заметил только штемпель. Штемпель почтового отделения Святого Креста. Это говорит о том, что египтянин не лгал. Но нам надо убедительно доказать, что письмо было вручено арабу, когда Спитуэлла уже не было в живых.

— Довольно трудно. На почтовом штемпеле только дата. Минуты там ставить еще не догадались.

— А вы все-таки слетайте в почтовое отделение. Расспросите сотрудников. Может быть, кто-нибудь видел этого араба и заметил время.

— Ну, это было бы просто чудом. А последние двадцать столетий их что-то не было.

— Если не говорить о спутнике, сержант. Нет, нет, попытаться надо. Сперва на почту, а потом в банк.

— Не понимаю. В какой банк?

— В то отделение, куда Троллоп должен был внести деньги. Где Спитуэлл открыл текущий счет.

— Но мы же не знаем, на какое имя Спитуэлл открыл этот счет.

— А конверт? Ведь я же спросил вас, что вы заметили на нем? Спитуэлл обозначил имя отправителя — вот, Джон Спуллидж. Пегги Морнинг показала, что выданный ей чек на десять тысяч был с такой же подписью и адресован в то же отделение. Отсюда следует, что это те самые деньги.

— И вы верите, что Троллоп внес их? Тогда отпадает мотив преступления!

— Не отпадает. Важен вопрос — когда он их внес? До или после убийства? Именно это я и хочу узнать.

— После убийства? Ничего не понимаю!

— А я, думаете, понимаю? Вы что же думаете, я считаю Троллопа убийцей, исходя из чисто внутренней убежденности? Нет, просто иначе ничего нельзя понять. Допустим на минуту, что его рассказ правдив. И начинается полнейшая мистика. Троллоп с улицы видит, что окно у Спитуэлла закрыто. Поднимается, никого не встречает. Стучит, никто не открывает. Спускается, вновь поднимается, находит дверь открытой, окно открытым, а Спитуэлла убитым. Но мы же знаем, что всего несколько минут назад оттуда вышла Пегги, и тогда Спитуэлл был еще жив. Троллоп, поднимаясь и спускаясь по лестнице, не встретил ни одной живой души. Кто же тогда вышел? Кто застрелил Спитуэлла? Дух! Кто доставил газету с сообщением о запуске спутника? Все тот же дух! И все это произошло за одну или полторы минуты, между уходом Пегги и появлением Блисса!

— Потому и запутано, что Троллоп все сочинил.

— Ох, не спешите, Дейли! Этот малый умеет водить за нос миллионы читателей. Он мог бы придумать что-нибудь и более правдоподобное. Он же понимает, что имеет дело с людьми, которые проверяют каждое слово... Вот что, хватит болтать. За дело! Переверните вверх ногами всю почту, но не являйтесь с пустыми руками.

В почтовом отделении Святого Креста было полно людей, Дейли сразу же определил, что в большинстве своем это те, кто перебрался сюда из Южной Америки в надежде разбогатеть. Однако длинная очередь K окошку, где выплачивались денежные переводы, ясно показывала, что пока им не удалось преуспеть в этом занятии. Пройдя мимо длинных столов, за которыми несколько посетителей сочиняли письма, Дейли толкнул дверь в кабинет управляющего. Посмотрев удостоверение сержанта, чиновник вопросительно глянул на него. И в ответ на первый вопрос заговорил быстро и неожиданно громко:

— Египтянина? Что-то не припомню... А когда это было? Четвертого октября? Ну кто же в такой суматохе мог обратить внимание на какого-то оборванца? Это было настоящим безумием! Все посходили с ума! Мало того, что десяток людей отправляли телеграммы русскому правительству — и не какие-нибудь коммунисты, я знаю некоторых из них: вполне лояльные американцы, так кроме этого еще добрых пять сотен взбесившихся посылали поздравительные телеграммы всем своим родным и знакомым. Прямо-таки сбились с ног! Да и сами мы чуть не потеряли рассудок. Лично я не боюсь признаться, что считаю запуск спутника потрясающим событием. Конечно, жаль, что его запустили русские, а не мы... А с другой стороны, может быть, это и не так плохо. А то мы верили всем этим басням, думали, что русские сильны только в пропаганде. А сейчас мы знаем, что с ними лучше договориться по-доброму. А не захотят наши договориться, мы их в конце концов заставим...

Чувствовалось, что на эту тему управляющий готов был разговаривать до бесконечности.

— И еще я вам скажу, наша политика с позиции силы... — начал было он, но Дейли прервал его:

— Благодарю, но мне сейчас не до политики. Вот если вы сумели бы сообщить что-нибудь о египтянине...

Нежелание сержанта выслушать его соображения по поводу взаимоотношений Запада и Востока задели управляющего за живое.

— Да отстаньте вы с вашим дурацким египтянином, — огрызнулся он. — Вам же говорят, что здесь был настоящий бедлам. Даже штемпелевальную машину забыли заправить. Первый случай за все годы, пока я тут работаю. Целые полчаса письма выходили с почти неразличимыми штемпелями...

Дейли вынул конверт:

— Такими?

— Вот-вот!

— А не помните, в котором часу это было?

— Это легко уточнить, — управляющий нажал одну из кнопок на столе. И спустя несколько минут обратился к вошедшему немолодому чиновнику:

— Том, в котором часу ты забыл четвертого залить краску в машину?

Мужчина испуганно глянул на Дейли.

— Не бойся, я не инспектор почтового управления, — успокоил его сержант.

— Обычно я заливаю ее в половине девятого, a спохватился лишь около девяти.

— Спасибо! — И, быстро распрощавшись с управляющим, словно опасаясь нового словоизвержения, Дейли отправился в банк.

В банке снова подтвердилась версия Муна. Четвертого октября Блисс внес деньги на тот самый счет, с которого его несколько часов спустя сняла Пегги, чтобы положить на свой счет. Личный счет Спитуэлла в этом банке был на имя Джона Спуллиджа.

— В котором часу были внесены деньги? — клерк задумался. — Не припомню... Но... Не знаю, интересно ли вам это. В то утро была такая суматоха с этим спутником. Я только что прочитал газету и думал только о нем. И, записывая фамилию клиента, ошибся: вместо «Спуллидж» написал «Спутлидж». Но потом заметил и переправил.

Показания клерка неопровержимо доказывали, что Троллоп внес деньги уже после смерти Спитуэлла.

Другой клерк рассказал:

— Двадцатого октября какой-то человек пытался получить со счета Спуллиджа десять тысяч долларов. Я обнаружил, что чек без покрытия. Высунул голову в окошечко, чтобы поглядеть на подозрительного человека, но рассмотреть ничего не сумел — шляпа глубоко надвинута, ворот пальто поднят, на глазах черные очки. Я поднял трубку, но человек уже исчез...

Вернувшись в управление, Дейли первым делом направился к графологу. Тот установил, что подпись Спуллиджа-Спитуэлла подделана.

Когда Дейли вошел в свою оперативную комнату, лицо его сияло.

— Мун — пророк! Чудо случилось, и не одно, а сразу два. В последний раз такое двойное чудо имело место только с рождением Христа.

— Почему это двойное? — удивился Дик.

— Считать умеешь? Иисус родился от святого духа... чудо номер один. А второе — то, что дева Мария...

Дейли не докончил — в дверях стояла Марджори. Если еще были какие-то сомнения относительно того, слышала ли она слова сержанта, то ее собственные слова развеяли их:

— Радист, передайте сержанту Дейли, что инспектор Мун просил его позвонить ему домой.

Произнося это, она смотрела прямо на Дейли.

— Ты видал ее взгляд? — спросил Дик, когда она  удалилась. — Ты для нее просто воздух.

— Это что! Вот когда стану безвоздушным пространством, будет хуже.

30

В восемь часов улица Ван-Стратена как будто вымирала. Те, кто кормился повседневным трудом, уже стояли у конвейера, мыли автомобили, начищали башмаки, чинили холодильники, глушили на бойне скот. Остальные только еще завтракали или досматривали сон.

Из ресторанчика Стребса, оглянувшись по сторонам, вынырнула миссис Лановер и быстро исчезла в своем подъезде. У дверей ее квартиры стоял какой-то человек с небольшой дорожной сумкой.

— Миссис Лановер? Я... Мне рекомендовали ваши меблированные комнаты. Я ведь тоже спирит.

— Прошу вас, пройдите, мистер...

— Дон Смиз.

— Очень рада, мистер Смиз, так вам угодно комнату?

— Да, но очень солнечную. Насколько я понимаю, она должна выходить на улицу. О плате говорить не будем. Это меня не тревожит.

— Вы на постоянное жительство?

— Нет, всего на несколько дней. Видите ли, я здесь проездом из Бостауна в Квебек. Вещи все на вокзале.

— Охотно бы пошла вам навстречу, мне и самой очень приятно, мы могли бы обменяться опытом...

— Что вы имеете в виду? — мужчина взглянул как-то исподлобья.

— Я имею в виду спиритический опыт.

— Разумеется! — человек вытащил бумажник. — Плачу наличными. Сколько?

— Право, не знаю, с окнами на улицу у меня только одна комната и фактически моя личная...

— Я плачу вдвойне! Сколько?

— Дело не в деньгах, мистер Смиз, я просто не знаю, что делать, эта комната, она вроде уже сдана...

— Позовите жильца! Пусть переберется в гостиницу. Я хочу поселиться именно под вашим кровом, миссис Лановер, среди этих стен, видевших столько необычного.

— Но дело в том, что я своего жильца даже не вижу.

— Он что... дух?

— Ну что вы, просто он прожил только один день, вечером появился, а утром исчез, это было как раз в то утро, когда убили бедного мистера Спитуэлла, между прочим, окно этой комнаты выходит прямо в окно мистера Спитуэлла.

— Полиции вы сообщили?

— О мистере Спитуэлле? А как же, я главная свидетельница!

— О пропавшем жильце!

— Нет, он мне сказал, что, возможно, выедет на неопределенное время.

— Без вещей?

— Вещи у него, как и у вас, хранились на вокзале.

— Значит, комната свободна?

— Фактически свободна, но он заплатил мне вперед за три месяца, и я не знаю, имею ли я право, а вдруг он неожиданно вернется?

Человек посмотрел на потолок, потом, как будто что-то вспомнив, на миссис Лановер.

— Погодите, миссис Лановер, меня вдруг осенило... Его случайно звали не мистер...

— Мистер Ленкес, говорил с легким акцентом, вроде вас, наверное, долго жил за границей.

— Совершенно верно. Он только недавно вернулся из Европы. Ведь это он же и посоветовал мне поселиться у вас. Он сейчас в Бостауне и вернется только через месяц.

— Ну и отлично, только вы не рассказывайте ему, а вдруг он рассердится...

— Я никому ничего не рассказываю! Сколько?

— Право, не знаю...

— Получите! — и человек положил на стол бумажку. — Только побыстрее! Мне некогда!

— То есть как это понимать, некогда? — удивилась миссис Лановер.

— Я хочу сказать, что намерен как можно скорее очутиться в постели. Чертовски устал за дорогу.

Миссис Лановер провела незнакомца в комнату.

— Извольте, даже две плевательницы, я ничего не жалею, лишь бы моим жильцам было удобно, но разве они могут это оценить, взять того же Хегертона, живет как в хлеву, весь пол заплевал, только ходи за ним да подтирай, хоть бы платил аккуратно, вы еще сами увидите, что это за тип, как-то прихожу...

Новый жилец, взглянув на часы, громко зевнул.

— Ну хорошо, не буду вам докучать, мистер Смиз, отдыхайте!

Прежде всего он сунул в рот плитку жевательной резинки. Потом закрыл дверь. Повесил на ручку двери пиджак, чтобы закрыть замочную скважину. Открыл окно. Подтащил к окну кресло. Поставил его так, чтобы, сидя в нем, видеть дом через улицу, а самому оставаться невидимым. Уселся. Взглянул на часы. Восемь часов двенадцать минут.

С Кладбищенской улицы послышались шаги. Человек приподнялся и, прячась за шторой, взглянул на пешеходов.

Это был инспектор Мун и Блисс Троллоп. Оба исчезли в доме напротив.

Человек вновь уселся. Вытащил из кармана револьвер. Положил на колени. Достал бинокль. Приложил к глазам. Отрегулировал. В окулярах появились переплеты окна и складки шторы. Квартира Спитуэлла.

Человек довольно кивнул и выплюнул жевательную резинку. Плевательница находилась почти рядом. Но человек был ничем не лучше Хегертона. Он плевал прямо на пол...

Ровно в восемь двадцать Мун пропустил вперед Троллопа и сам последовал за ним. На лестнице царил полумрак. Где-то, очевидно в квартире Шипа, звучало радио.

— Ну, показывайте, Блисс, как все было! Постарайтесь повторить каждое свое движение, каждую паузу. Я засекаю время по хронометру. Начали!

Троллоп подчинился. Ступеньки заскрипели под его ногами, как изношенные тормоза.

Проделывая этот эксперимент, Мун рассчитывал на многое... Привести сюда Троллопа именно в тот самый час и минуту, инсценировать те же условия, заставить его шаг за шагом продемонстрировать все, что тот делал четвертого октября... Ведь это же не нейтральная комната, где можно смотреть в одну точку и спокойно рассказывать басни. Мун еще не видел ни одного преступника, на которого так или иначе не действовало бы место совершенного преступления. Один откровенно нервничал, другой скрывал внутреннее волнение деланным спокойствием, но реагировал каждый. И Троллоп не мог не реагировать. Это и был второй эксперимент.

Был предусмотрен и третий — самый опасный. Мун отдавал себе отчет в риске. Замыслом своим он поделился только с Дейли и Бедстрепом. Дейли пытался отговорить его, Бедстреп с обычной флегмой буркнул: «Дело ваше».

И вот, поднявшись, спустившись и вновь поднявшись, они стояли перед дверью квартиры Спитуэлла.

«Все. Приступаю!» — скомандовал сам себе Мун и повернулся к Троллопу.

— Первый тест кончился. Время совпадает. Сейчас второй. Я вхожу туда, вы немного подождите перед дверью. Считайте до ста. Затем входите. Делайте точь-в-точь то же, что и тогда: закуривайте, закрывайте окно, опускайте штору, ищите рукопись и так далее. Понятно?

Троллоп кивнул.

Мун вошел, осторожно прикрыл за собой дверь, быстро распахнул окно и поднял штору, открыл в ванной душ, бесшумно опрокинул стул, положил свой револьвер точно на то место, где лежало оружие Спитуэлла, и наконец сам растянулся на полу точно в такой же позе, в какой был найден Спитуэлл.

Лежа Мун продолжал отсчитывать время, данное Троллопу: «Двадцать. Двадцать один. Двадцать два...»

Мун закрыл глаза. В такой позе он и с открытыми не мог бы видеть дверь и входящего Троллопа. Оставалось положиться на слух и нервы. Мун сознательно не проверил вооружен ли Троллоп. Лежащий на полу инспектор был соблазнительной мишенью. Пока приподнимаешься, хватаешься за револьвер в тебя можно всадить всю обойму или трижды проткнуть ножом. Мун надеялся, что инстинкт вовремя предупредит его об опасности. Но все зависит от того, кто окажется быстрее.

«Девяносто семь. Девяносто восемь. Девяносто девять. Сейчас Троллоп войдет. Сто!»

Дверь открылась. Тихий возглас. Троллоп застыл на пороге.

«Черт возьми, до чего естественно это у него получилось!» подумал Мун.

«Сто одиннадцать, сто двенадцать...» Не очень-то надежная синхронизация, но что еще остается делать, если нельзя смотреть на часы. «Сто тридцать...» Троллоп, преодолев первое замешательство и овладев нервами, начал двигаться... Закурил... Подошел к столу... К окну...

И вдруг, подобно воде, которую мороз превращает в лед, время застыло. Мун забыл, на чем он остановился. «Раз, два, три, четыре, пять, — начал он снова.— Десять, одиннадцать, двенадцать...» Троллоп уже давно должен закрыть окно. «Ну, закрывай же! Закрывай!» — мысленно кричал он. Усилием воли Мун принудил себя оставаться неподвижным.

И тут Троллоп прыгнул.

Мун протянул руку к револьверу и равнодушно открыл глаза.

Троллоп стоял рядом. Безоружный.

— Опять он там! — пробормотал он.— Так же, как в тот раз.

— Где?

— Вот в том окне!

Мун встал и подошел к окну:

— Вам показалось. Никого нет.

— Нет, есть. Я отчетливо видел, как шевельнулась штора. Я не говорил вам, инспектор, что когда я входил к Спитуэллу, то сразу почувствовал, что за мной кто-то следит. Это он!

Бедстреп вернулся, в управление спустя полчаса.

— Все в порядке, шеф? — спокойно осведомился он.

— Какие у вас замечания, Бедстреп?

— Все нормально. Растерялся только в первый момент, когда открыл дверь и увидел вас на полу. Потом держался спокойно...

— Так. Значит, у него не было надобности убирать меня с дороги. Простите, я прервал вас.... Итак, держался спокойно до... Он решил, что и в тот раз видел в окне вас, — объяснил Мун.

— Он недалек от истины. Насколько я могу судить, прежний жилец был вроде меня. Явился, переночевал и смылся... Самое интересное, что исчез он в день убийства.

— Да? Сядьте-ка и напишите мне подробно все, что узнали от хозяйки об этом странном жильце. Похоже, что эксперимент увенчается колоссальным успехом. Разумеется, неожиданным. Все удачи основаны на случайности, как говорит мой друг полковник Мервин.

31

Это было второго ноября. Мун, Джина и Пэт сидели перед телевизором и следили за результатом схватки боксеров. В самом интересном месте диктор хорошо поставленным голосом сообщил: «Новейший выпуск машины «Эдсел» нокаутирует всех конкурентов!» И тут же, без всякой паузы продолжал: «Так! Еще удар! Черный Джо подается! Хук слева, справа! Блестящая техника! Задай ему, Фред!» Крупным планом искаженное черное лицо, в которое белая рука в перчатке наносит жестокий удар.

И вдруг экран дрогнул.

— Опять эта проклятая реклама, — пробормотал Мун.

На экране появилось лицо студийного диктора. Слышно было, как он переводит дух. И вдруг послышалось:

«Леди и джентльмены! Поздравляю вас с выдающимся событием. Полчаса назад русские запустили в небо второй спутник. Фантастический вес! Не отходите от приемников!»

И вновь на экране безумствовали зрители, подбадривая Фреда, который швырнул черного на веревки.

— Поздравляю! — вопил Пэт, стараясь перекричать рев толпы, и пожимал Муну руку.

— Поздравляю! — кричал в ответ Мун.

Матч кончился.

— Да тише вы! — кричала Джина. Рев с экрана, рев мужчин в комнате...

— Тише! Сейчас объявят результат!

— И так известно! Два ноль!

— Откуда ты знаешь? — вопил Пэт.

— Два советских и ноль наших!

Вновь послышался гонг. Схватилась другая пара. Сухопарый боксер в красных трусах и белой майке покачнулся от сокрушительного удара своего противника, вложившего в этот таран всю массу своего тела. Зал взвыл. Но вот сухопарый сам перешел в нападение. Серия ударов. С каким-то непонятным вниманием Мун вглядывался в лежащее тело и человека, нагнувшегося над ним. Крупным планом руки в перчатках Два пневматических молота, которые по команде опали, оставаясь в готовности. Камера отъехала, на экране появился весь ринг. Судья... Девять... восемь... семь... Ну, удастся ему подняться? Hy! Hy!.. Пять... четыре... три... Еще две секунды! Два... и...

Ринг исчез, и на экране появилось лицо. Улыбающееся женское лицо.

«Всего лишь месяц назад мир облетело известие о запуске спутника. Четыреста десять раз облетел он земной шар. И вот мир всколыхнуло новое известие. В небе уже сорок минут кружится суперсателлит. Колоссальный вес пятьсот восемь килограммов. Почти в шесть раз тяжелее первой «Бэбимун». Максимальная высота тысяча семьсот километров. Браво! Слушайте сигналы суперсателлита на волне 40002 мегагерц... Не отходите от приемников! Через десять минут передаем новые сведения!»

Снова ринг. Уже другая пара. Вновь удары, вновь рев толпы...

Вновь перерыв — «Внимание! «Эдсел» — суперспутник среди автомобилей!»

Спустя еще немного под окнами послышались крики мальчишек-газетчиков. Мун медленно встал с кресла и направился к выходу. Новый спутник вызвал в памяти день запуска первого. День убийства Спитуэлла. Тело лежащего человека. Человек, наклонившийся над ним.

Спускаясь по лестнице, Мун наткнулся на профессора Холмена.

— Слышали? — кричал тот, размахивая газетой. — Они гении! Уверяю вас, сейчас не два спутника, а три. Я выскочил на этот крик со скоростью, вполне равной космической. Умоляю — сигару!

Рука Муна неподвижно оставалась B кармане. Бессмысленный взгляд застыл. Профессор в халате. Ну и что? Ничего. Но халат вывернут наизнанку.

Мун так и не мог вспомнить — дал он профессору сигару или нет. Очнулся он на улице.

— Третий специальный выпуск! Читайте о суперспутнике! Русские проектируют запуск спутника с урановым зарядом! Специальный выпуск! Что произойдет, если русский суперспутник обрушится на наш город! Читайте специальный выпуск «Морнинг сан»!

Мун брел по улице, сжимая в руке так и не развернутую газету. Неужели все так просто? Нужно только проследить всю цепь заново, после того, как в нее включается это новое звено...

Неожиданно он остановился, сам не понимая, почему эта картина так привлекает его внимание. Неловко запущенная модель искусственного спутника зацепилась за фасад дома и теперь лежала на подоконнике. Один из мальчишек поднял камень, но не решался бросить его. На помощь пришел мальчишка-газетчик. Он сложил газету в несколько раз, сунул в нее плоский камень, швырнул, сверток мягко ударился в стекло, отскочил, сшиб шар — и маленький спутник приземлился.

Мун рванулся вперед и подскочил к газетчику.

— Держи! Сдачи не надо! — и он сунул мальчишке в руку бумажку в десять долларов.

— Пожалуйста! — осклабился мальчишка, сунув ему пачку газет.— Только не пойму, на что вам такая куча?

— Оставь себе! — отмахнулся Мун.

— Благодарю вас, сударь! Вы, случайно, не мистер Рокфеллер?

— Нет, я всего-навсего инспектор Мун. Но ты эти деньги заслужил.

— За что?

— За удачный ответ.

— За удачный бросок?

— Нет, малыш. За ответ на чертовски трудный вопрос, который может дать из тысячи людей разных профессий только газетчик...

На другой день мальчишка рассказывал всем знакомым и незнакомым, что встретил на Серпентайн-сквер одного «психа», который выдавал себя за инспектора Муна и швырял направо-налево деньгами.

32

Говорить или молчать? Всю ночь Мун крутился с боку на бок. Решение пришло только за завтраком, когда он перелистывал «Морнинг сан». На первой странице бросилась в глаза надпись: «Президент поздравляет советского лидера с запуском второго спутника». На второй такими же огромными буквами: «Как был убит Спитуэлл. Показания красного шпиона Иванова».

«Что это, расчет на многомиллионного дурака? — яростно взорвался про себя Мун. — И чего они хотят от меня? Чтобы я был одним из этого миллиона дураков или помогал дурачить остальных? Черта с два!»

Полный решимости пошел он в оперативную:

— Привет, ребята! Знаете, что у меня здесь? — и он похлопал себя по лбу.

— Мозги, надо полагать,— сказал Торрент.

— Шляпа! — сказал Дейли.

Уиллоублейк ничего не сказал, продолжая угрюмо сидеть в углу. У ног его свернулась клубком Силли. Взгляд его был каким-то отрешенным.

— Все вы близки к истине. Совершенно верно, на голове у меня шляпа, а там...

— Разгадка убийства на улице Ван-Стратена! — наконец-то догадался Дейли.

— Правильно! Только название дела устарело. Его следовало бы назвать «Спутник бросает тень». Во-первых, я все время сражался со спутником. — Мун, не замечая предостерегающего взгляда Дейли, продолжал: — Во-вторых, спутник...

Докончить ему не удалось. Его прервал пронзительный вопль. Уиллоублейк, вскочив, наступил на Силли.

— Если я еще раз услышу от кого-нибудь это проклятое слово!..— И Уиллоублейк, хлопнув дверью, вылетел из комнаты.

— Что с ним? — недоуменно спросил Мун.

— Бедняга! — вздохнул Торрент.

— Рассчитывающий на падение другого — сам падает, — туманно высказался Дик.

— Короче, продулся наш Уиллоублейк,— наконец объяснил все Дейли. — Вы же помните, что он поставил все деньги в тотализатор, надеясь, что спутник грохнется с небес второго ноября. А вместо этого взлетел на подмогу еще один. Сразу видно, что это русские. Разве можно делать с ними дела? Наш честный, порядочный спутник не только упал бы вовремя, но даже согласился бы не подняться, если это нужно честному, порядочному Уиллоублейку...

— Красный свет! — поднял руку Мун.

— Что?

— Стоп-сигнал! Жмите на тормоз! Мне уже все ясно. Лафайет у себя?

Лафайет был у себя.

— Ну-с, выкладывайте, инспектор, что у вас имеется сообщить мне? — осведомился он с улыбкой, которую можно было оценить по меньшей мере в сто долларов.

Мун принялся выкладывать, что у него имелось сообщить. С улыбкой Лафайета творилось то же, что с акциями во время биржевой паники. Вскоре за нее нельзя уже было дать и цента. Под конец он выглядел так, будто никогда в жизни не улыбался и даже не имеет понятия, как это делается.

Мун замолчал.

— И вы всех уже созвали, инспектор?

В голосе Лафайета не было ни гнева, ни угрозы, одна только усталость.

— Да. Последовав вашему совету, что пресс-конференции — лучшая реклама нашей работы.

— Но не такой работы. Мы не похоронная фирма. Вы понимаете, что собственными руками сколачиваете гроб и себе и мне?

— Очень сожалею, но ничего не могу поделать. Вы мне дали материал — дело Спитуэлла. Бог свидетель, что я старался сколотить из него колыбель. Но если материал годится только на гроб, то это не моя вина.

Я не виню вас, инспектор. Это моя вина. Надо было поручить дело другому. Уиллоублейку, Торренту, Силли. Но разве мог я угадать, что вы по натуре прирожденный самоубийца? Взывая к остаткам жизнелюбия в вас, прошу отменить пресс-конференцию.

— Не просите, сэр.

— В таком случае советую как приятель. От всей души. Вы еще поблагодарите меня за это.

— Я и теперь благодарен вам за совет, но воспользоваться им не могу.

— В таком случае мне остается приказать вам!

Мун поднялся:

— Пресс-конференция состоится! И не пытайтесь вмешиваться — будет двойной скандал!

Поднялся и Лафайет:

— Хорошо. Пусть будет так. Вы этого хотели. Но не обессудьте — на свои похороны я вас не приглашу. Достаточно, что мне придется присутствовать на ваших.

После ухода Муна Лафайет несколько минут стоял неподвижно. Затем медленно вышел к Марджори:

— Мисс Уоткинсон, вы мне нужны. Будьте любезны, напишите следующее..

Продиктовав текст, Лафайет попросил повторить его. Ошибок не было.

— Все в порядке. А теперь перепечатайте.

— Один экземпляр?

— Нет, пятьдесят. Даже лучше — все шестьдесят. Раздадите всем, кто явится на пресс-конференцию.

— Будет исполнено, шеф. Простите, а они могут использовать это для печати?

— Только для сведения. Официальное сообщение я составлю позднее.

33

Когда Мун вошел, зал был уже заполнен.

— Здравствуйте, ребята! Сегодня у вас будет денек!.. Обещаю сногсшибательную сенсацию.

Мун старался говорить непринужденно. Но внутри у него все напряглось. Он чувствовал себя человеком, который вот-вот должен прыгнуть в воду с трамплина. Он даже не заметил листков, исчезающих в карманах при его появлении. Как только он начал говорить, напряжение спало. Наконец-то он в воде, теперь можно плыть спокойно. Захваченный собственным рассказом, он не смотрел на слушателей. Вернее, смотрел, но больше на лица. Интереснее же всего были руки. Это были руки театральных зрителей, а не руки журналистов. Руки, каких никогда не бывает на пресс-конференциях. Руки без ручек и блокнотов. Руки без портативных машинок. Руки без магнитофонов. Пустые руки.

Мун не видел этих пустых рук. Он видел только факты, цепляющиеся друг за друга и уводящие все дальше.

— А теперь начинается самое интересное... Сомнений, кажется, не было никаких. Спитуэлла убил ваш коллега Троллоп.

Троллоп мог получить статью только после предъявления доказательства, что он внес деньги. Более того, не совсем доверяя Троллопу, Спитуэлл решил отослать ее журналисту только после того, как и Пегги Морнинг даст ему знать, что деньги внесены. Надо же было считаться с возможностью, что Троллоп рукопись заберет, а деньги придержит. Как видим, Троллоп, вопреки договоренности, не внес сразу деньги, а, отправляясь к Спитуэллу, хранил их в кармане. Почему?

Потому что он собирался их так или иначе присвоить. После того как Спитуэлл был убит, Троллоп взял конверт с рукописью со стола и отправил с египтянином самому себе. Рукопись позже передал Алисону, а конверт сохранил у себя. Зачем? Спитуэлл собирался отправить рукопись заказным письмом. Об этом говорит стоимость марки. Поэтому он написал не только адрес получателя, но и отправителя. Он мог подписаться любым именем, но так как перед этим подписывал чек как Спуллидж, то и на этот раз, чисто автоматически, повторил эту подпись.

Думаю, что, только увидев эту подпись, Блисс задумал внести деньги в банк. Идея эта возникла у него, когда он уверился, что за ним наблюдают из соседнего дома. Неизвестный мог сообщить полиции. Лучшее средство застраховать себя — внести деньги в банк. А взять их потом можно в любое время — достаточно скопировать с конверта подпись Спуллиджа-Спитуэлла. Троллоп, разумеется, не мог знать, что Спитуэлл уже выписал чек и вручил его Пегги Морнинг. Троллопа заботило одно: выждать как можно дольше, пока не появится уверенность, что на него не падает подозрение. После ареста Пегги Морнинг он сразу же отправился в банк. Но тут его ожидал только пустой счет и клерк, сверлящий его испытующим взглядом. Оставалось включиться в кампанию по замутнению воды...

И все же, — Мун глубоко вобрал воздух, — и все же убил Спитуэлла не Троллоп!

— Значит, русские агенты?! — крикнул вдруг самый молодой репортер из газеты «Свободная трибуна».

— Да, агенты!

Мун закрыл глаза. Сейчас самое трудное. Сейчас надо нырнуть, глубоко-глубоко. Ну что ж. Минутная слабость осталась позади.

— Те, с которыми и на которых Спитуэлл работал ряд лет. Как наш агент он побывал в России, как наш агент возвратился, как наш агент выступал на процессе Ротбахов. Все его свидетельские показания выдуманы от начала до конца, от инцидента в мечети до секретных чертежей, полученных им от Ротбахов. Спросите мистера Алисона, спросите мистера Троллопа! Они читали признание Спитуэлла. Но зачем он вообще его написал? С некоторого времени он почувствовал, что от него хотят избавиться. Подобные свидетели хороши только на один раз. Потом они становятся нежелательными. Спитуэлл решил сбежать в Канаду. Паспорт на имя Смита был заготовлен у него уже несколько месяцев тому назад. Но он хотел не просто бежать от опасности, он хотел отомстить. Опубликовать в газетах статью «Я был лжесвидетелем» — это ли не месть! Но и этого мало. Спитуэлл был не из тех, кто предоставляет зарабатывать на его показаниях другим. Даром он никогда ничего не делал. Статья давала возможность крупно заработать самому.

Но Спитуэлла выследили. В доме напротив имелась комната, окно в окно с комнатой Спитуэлла. Третьего октября в ней поселился некий человек. Не знаю — боюсь, что мы этого никогда не узнаем, — было ли ему приказано во что бы то ни стало убить Спитуэлла. Но то, что покойный много писал под утро, ускорило ход событий. Спитуэлл писал себе смертный приговор. Для того чтобы пустить в него пулю, надо было выбрать удобный момент. Этот момент представился, когда Спитуэлл в восемь двадцать открыл окно. Спитуэлл стоял у самого окна. Первая же пуля прикончила его. На стволе пистолета был глушитель. Не знаю, как получилось, но эффект был именно такой, какой требовался кое для кого: «Русские запустили спутник и в это же утро пустили пулю из русского пистолета B нашего гражданина, человека, который доказал, что красные конструкцию космической ракеты похитили у нас».

— Самыми головоломными для меня были первые минуты после убийства. Разобраться мне помогли чисто случайные обстоятельства. Итак, что же произошло всего за несколько минут? В восемь восемнадцать Пегги Морнинг с чеком в кармане захлопывает за собой дверь. В восемь девятнадцать приходит Троллоп и, естественно, находит дверь закрытой. Он стучит, дергает за ручку. Спитуэлл или не слышит, или не в состоянии впустить его так быстро — ведь он же принимал душ. Зато он не мог не услышать воплей газетчика. Троллоп направился вниз за газетой. Это же решил сделать и Спитуэлл. Мокрый, он торопливо схватил халат, накинул его, не заметив, что он вывернут на левую сторону, подбежал к двери, открыл ее... Потом спохватился, что в таком виде невозможно появиться на улице. Подбежал к окну, раскрыл его, бросил газетчику монету. Тот завернул в газету камень и швырнул в окно. Его-то отпечатки и имелись на газете. Как только Спитуэлл стал нагибаться за газетой, в него угодила пуля. Падая, Спитуэлл перевернул стул и свалил лежавший на нем пистолет. Стул изменил направление тела. Потому-то мы сначала думали, что убийца стрелял от двери. Тем временем Троллоп, не купив газету, пошел наверх. Как только Спитуэлл упал, тот постучал в дверь. Возможно, что это произошло одновременно. Обнаружив, что дверь открыта, Троллоп вошел. Увидел мертвого Спитуэлла.Тут же обнаружил на столе конверт. Стол стоял у окна. Он подошел к нему и заметил, что из противоположного дома за ним наблюдают. Быстро закрыв окно и задернув штору, он схватил конверт. Бегло пробежав рукопись, он понял, что человек напротив мог быть и убийцей. Сунув конверт в карман, Троллоп выбежал, захлопнув за собой дверь. А что дальше? Он понимал, что рукопись в кармане несет угрозу ему самому. На улицу он опасался выходить. Но вдруг он увидел дверь, которая могла выводить на другую улицу. К счастью, она оказалась открытой. Вопреки уверениям Шипа, дверь с лестницы не была закрыта. Пройдя через гараж, Троллоп вышел на Кладбищенскую улицу через ворота, открытые спутником. Но и на этой улице он не чувствовал себя в безопасности. Бывшие друзья и нынешние враги Спитуэлла могли напасть на него. Хорошо еще, если они просто инсценируют драку и отнимут рукопись. А рукопись обязательно нужно передать Алисону — от этого зависит судьба десяти тысяч. В эту минуту он увидел Ахмеда эль Ваади, человека по виду явно недалекого и необразованного. Такому не придет в голову, почему Троллоп не может отправить письмо сам. Троллоп вручил ему конверт и незаметно последовал за ним. По дороге позвонил в полицию. И этот звонок был вызван стремлением к самозащите. А вдруг убийцы станут искать рукопись? Не обнаружив ее в квартире Спитуэлла, они сразу поймут, у кого она может находиться. Чем скорее явится полиция, тем меньше у них возможности проникнуть в квартиру. Расчет Троллопа был верным...

Вот и все, ребята. Понимаю ваше разочарование. Вам нужен живой убийца. Живой — чтобы потом посадить его на стул. К сожалению, он не только не пойман, но мы даже не узнаем его имени. Слишком все далеко зашло. Сами соображайте, что вам использовать из моего выступления, а о чем лучше помолчать. Я не смолчал только потому, что меня сочли слишком уж большим дураком. Обидно, правда? Мой шеф, мистер Лафайет, считает, что я созвал вас на свои похороны. Как по-вашему, для покойника я слишком разговорчив? Ну, будут вопросы?

Тишина.

Какие-то странные лица.

Одинокий голос:

— Спасибо, инспектор, все ясно!

Старейший из репортеров Чарльз Фицпатрик повернулся к залу:

— Идемте, ребята! Инспектору нужен полный покой.

Через минуту зал был пуст...

34

В половине десятого Мун, свежий, побритый, подошел к столу. Настроение у него было преотличное. Но, увидев поджатые губы Джины и груду телеграмм на столе, он помрачнел.

Джина, заметив это, расплакалась:

— Как только принесли первую, я сразу все поняла! И каждые десять минут новая! Почему ты, Сэм, не можешь подумать о себе? Никому твоя правда не нужна. Миллионы людей живут нормально, только ты не умеешь...

— А твой Пэт умеет?

— Пэт — дело другое. Он без своей веры и жить бы не смог. Но ведь ты же нормальный человек.

— Ладно, хватит, маленькая, будь и ты нормальной. Давай-ка выкинем весь этот мусор. Послушай, ты даже не вскрывала их?

— А зачем? Я наизусть знаю все ругательства, которые там могут быть. Я же еще не забыла тот поток после дела... Ну, после того негритянского студента, которого убили...

— Ты что-то низко их ценишь, детка. За это время они могли придумать что-нибудь новое... Что ж, посмотрим! Да это же тебе!.. «Дорогая миссис Мун! От имени ассоциации Хранительниц Веры и Устоев выражаем вам глубочайшее соболезнование. Вы не должны поддаваться отчаянию, помните, что ваш муж настоящий герой!..» Видала, а ты все меня недооцениваешь! Но что это за юмористический выпуск? Ага, вот это уже мне. «Мы молим всевышнего, чтобы в нашей стране было как можно больше таких стопроцентных патриотов, как Вы. До последней капли крови, до последнего проблеска сознания стоять на своем посту, есть ли выше долг...» Джина, что это значит? «Вы пали жертвой, но Легион отомстит за Вас всем коммунистам и неграм!...»

Ворох разорванных телеграмм на полу рос и рос, и вместе с ним возрастало недоумение Муна.

— Где газеты?! — наконец закричал он.— Я начинаю что-то понимать. Наверняка эти паршивые газетчики содрали с меня кожу и вывернули ее наизнанку... Они же не могут написать двух слов, чтобы при этом трижды не соврать!

Пухлый воскресный выпуск «Морнинг сан» захрустел в его руках.

Сообщения о спутниках.

Арестован Констанцио. Фотография улыбающегося короля гангстеров.

Личный помощник президента уходит в отставку. Подозрения во взяточничестве.

«Новый путь к проникновению в тайны Вселенной» — интервью с мисс Зингер. «Гений проницающего духа, а не бездушная материя русских спутников». Фотография: Минерва держит в руке изображение венерианской метрополии.

Падают акции сталелитейной компании «Кайзер Стил». Лезут вверх акции табачной компании «Лолиллард»...

Газета была пролистана до конца. О вчерашней пресс-конференции ни звука. Как будто ее и не было.

Снова звонок. Джина поднялась.

— Не открывай! Пусть оставят эти идиотские телеграммы себе. Пусть думают, что нас нет дома.

Но звонок дребезжал все громче и громче. Мун не выдержал, выскочил в переднюю и, приоткрыв дверь, крикнул:

— Инспектор Мун здесь больше не проживает. Он изменил адрес!

— Жаль. Я надеялся застать его, но если он уже переселился в морг...

— Дейли?!

Дверь распахнулась, и в переднюю вошел как всегда улыбающийся сержант Дейли.

— В чем дело?

— Пришел попрощаться. Наши пути расходятся, инспектор.

— Я спрашиваю, сержант, в чем дело?

— Так ведь дело-то как раз в том, что я уже не сержант, а свободный гражданин, Кристофер Дейли. А вам придется подыскать себе другого помощника. Горячо рекомендую Бедстрепа. Глуп и невозмутим — отличные качества в наши дни. Вы все еще не понимаете? Ладно. Лафайет дал мне под зад.

— За что?

— За незаконное вторжение в квартиру свободного гражданина Блисса Троллопа, за нарушение конституции, декларации независимости и хартии прав...

— А ведь я предупреждал вас, Дейли... Но это не из-за обыска. Будьте спокойны, этот номер Лафайету не пройдет. Одно из двух — или он берет вас обратно, или мы уходим вместе.

И Мун потянулся за телефонной трубкой.

— Стоп! Сегодня воскресенье.

— Благодарю вас, сержант, вы очень предупредительны. Но я звоню к нему домой.

— А я и говорю, что сегодня воскресенье.

— Ну и?..

— Воскресный гольф.

— А!.. Черт бы его побрал!..

Не успела трубка упасть на место, как тут же раздался звонок.

— Инспектор Мун. Кто говорит?

— Не кричите, инспектор... Это ваш добрый знакомый Джек Левша. Я как прочитал в газете, так сразу понял, что дело худо... Не стоило вам с этими коммунистами связываться. И вообще политика — грязное дело. Сейфы куда надежнее. Советую вам обратиться к профессору Миреджу — лучший психиатр. Наши ребята всегда с ним дело имеют, когда невменяемость нужна...

— Спасибо. Надеюсь, вы мне выскажете все это при встрече. В ближайшее время.

— Вот уж не могу обещать вам, инспектор. До сих пор у нас с вами были деловые отношения, но поскольку Вы сейчас не у дел...

Мун положил трубку.

— Вы уже поняли, кто звонил? Джек Левша. Рекомендовал своего психиатра. Почему-то упомянул газету!.. Посмотрите вы, Дейли, я, очевидно, даже для чтения газет больше не гожусь.

Дейли взял газету и сразу ткнул пальцем в первую полосу. Заметка была подверстана к сообщению об аресте Констанцио. И ее легко было бы пропустить, если бы не заголовок:

ТРАГИЧЕСКИЙ ИСХОД ДЕЛА СПИТУЭЛЛА

«Вчера, как раз перед началом пресс-конференции, на которой инспектор Мун собирался объявить присутствующим имя московского агента, убившего Спитуэлла, его постигло тяжелое несчастье: нервная система инспектора надломилась. Инспектор Мун пал жертвой своего служебного долга. Пытаясь проникнуть в азиатские хитросплетения агентов Москвы и порвать их сеть, инспектор Мун частично утратил ясность рассудка. Принимая во внимание, что надежды на скорое выздоровление и восстановление душевного равновесия не очень обнадеживающи, начальник полицейского управления мистер Лафайет вынужден был принять заявление инспектора об отставке. Учитывая выдающиеся заслуги инспектора, полная пенсия ему будет выплачиваться с этого дня, хотя полной выслуги у него еще нет. В лице мистера Муна наша полиция теряет одного из выдающихся детективов».

35

 — Здорово сработано! — признал Мун. — Ну что ж, Дейли. Вот и не надо мне звонить Лафайету. Обоих нас выпроводили пинком под зад.

— Но вас-то ведь незаконно!

— Еще как законно. В тот раз, когда Лафайет отказывался освободить Пегги Морнинг, я написал заявление об отставке, ссылаясь на нервы и здоровье. Не все ли равно, когда дали ход заявлению?

Только тогда Джина поняла, что Сэм не шутит.

— И что же теперь будет? Ну зачем тебе надо было все это!

Мун погладил уже начинающие седеть волосы жены.

— А затем, что иначе я не мог. Не плачь, Джина! Все будет хорошо.

Джина всхлипнула и, закусив губу, быстро вышла на кухню.

— Ну и что же вы теперь будете делать, инспектор?

— Не знаю. Хотелось бы выяснить несколько вопросов. Зачем Троллоп пошел в банк за деньгами? Разве он не знал, что Пегги..

— Вот это-то как раз мне ясно. Прежде всего, сигареты «Симон Арцт» послал Пегги он. Я осмотрел его машинку — «ремингтон» 1956 года выпуска. Троллоп завсегдатай «Старого света». И хорошо знал Пегги Морнинг. Когда мы обнаружили фотографию, он понял, что рано или поздно мы выйдем на Пегги. Поэтому и спихнул египетские сигареты ей. То, что мы нашли упаковку, было чистой случайностью, — кто же обычно хранит ее? В банке он побывал как раз тогда, когда числился в командировке в Чикотауне, чтобы обеспечить алиби. И на этом деле чуть не погорел — знал о показаниях Пегги и о том, что она уже забрала эти десять тысяч. А теперь мой черед спрашивать. Почему Алисон все же не напечатал этот материал?

— Читайте газеты, Дейли, и читайте внимательно. Вы не обратили внимания, кто назначен новым советником президента? Алисон. Значит, не зря деньги были выброшены...

— Еще один вопрос, инспектор. Для чего им нужен был Иванов?

— Вы спрашиваете, почему вообще понадобилась легенда о красном шпионе Иванове? Общественное мнение? Широкая публика и так была уверена в злодеянии красных. Нужно было убедить меня. Пока я не поддерживал русскую версию, в ней не было весомости факта. На приеме у Алисона я обмолвился, что хотел бы видеть человека, который стрелял из русского пистолета. Извольте — мне подсовывают этого человека прямо на блюде. Билл Блаха попадается на этот крючок, так же как я попался на деле Ротбахов...

Послышался звонок.

— Пойдемте взглянем, кто там. Если это будет адрес от Общества любителей шампиньонов, то я еще как-нибудь выдержу. Но вдруг там сам президент, собирающийся увенчать меня лавровым венком?!

В передней Дейли потянул носом:

— Президентом не пахнет. Это Пэт.

— Неужели сквозь дверь слышно?

— Зелье, которое курит ваш Пэт, можно учуять сквозь броневую плиту.

Мун открыл дверь. За нею действительно стоял Пэт в сопровождении профессора Холмена. В трубке его потрескивала зловонная смесь столь загадочного происхождения, что Дейли отказался ее классифицировать.

Пройдя в переднюю, а оттуда в комнату, Пэт продолжал, размахивая руками, выкладывать профессору свое мнение:

— Страна наша, дорогой профессор, переживает сейчас кризис, причем тройной кризис. Прежде всего, психологический, кризис иллюзий. Спутник пошатнул нашу веру в то, что мы самые красивые, умные, сообразительные и изобретательные на свете. Кризис политический — мы усомнились наконец, что политика сильного кулака — самая здоровая политика. На нее поплевывают с вышины все те же советские спутники. И третья — экономический. Три миллиона безработных...

— Три миллиона и еще два человека! — перебил его Дейли. — С тех пор, как мы с инспектором потеряли работу, ваша статистика устарела.

— Не может быть! — воскликнул Пэт. — Сэм, вы-то как ухитрились потерять ее?

— По той же самой причине, по которой завтра можешь вылететь и ты! Расхождения в спросе и предложениях.

— Я все-таки не понимаю,— признался профессор.

— Ну что вы, дорогой профессор! Все вы на свете понимаете. И даже сможете за меня объяснить Дейли, совершили ли убийцы Спитуэлла ошибку, пустив в ход русский пистолет.

— Насколько я понимаю, этот прием ничуть не противоречил замыслу. Надо знать вашу толпу. Чем грубее эффект, чем гуще краска, тем сильнее психологическое воздействие. Заставить русского стрелять из «спрингфильда» или «айвер-джонсона» это уже будет не русский. Идеальнее всего было бы «шарахнуть», как изъясняются по телевидению молодчики с оттопыренными карманами...— да, да, шарахнуть по этому Спитуэллу из Царь-пушки, из той, что стоит в Кремле. Тут уж даже кретин бы все понял! Но идеал никогда не достижим. Нет, русский пистолет — это то, что было надо. Ваша толпа привыкла к рекламе настолько, что ее в любом случае интересует не качество товара, а его упаковка... И пока так будет...

Мун подошел к окну. Семь самолетов шли по небу. Эскадрилья дымопечатанья. Над городом висели гигантские буквы:

СИГАРЕТЫ

«KOCMOC»

НА КОСМИЧЕСКОЙ ВЫСОТЕ!

Рига, 1959.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35