Песня серебряных горнов [И Кунгурцев] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
ПЕСНЯ СЕРЕБРЯНЫХ ГОРНОВ
ВСЕМ, ВСЕМ — ДОБРОЕ УТРО! Е. Рыбинский, начальник генерального управления Всесоюзного пионерского лагеря «Артек» имени В. И. Ленина
Горнисты возвестили новый рассвет. Артек просыпается под говор прибоя, под шелест кипарисов и сосен, под шум морских и горных ветров. Артек встает навстречу дню со звонкими, идущими от сердца словами: «Всем, всем — доброе утро!»ЗЕМЛЯ ВЕЧНОГО ДЕТСТВА
Мы называем Артек землей вечного детства, и в этом нет никакого преувеличения. Так оно и есть. Сколько бы десятилетий ни прошумело над зеленым побережьем, что начинается у тесных улочек старинного Гурзуфа и ведет сквозь кипарисовые, сосновые и оливковые рощи к каменистым склонам Аю-Дага, всегда будет казаться, что время, неумолимое и безостановочное, здесь словно бы замерло и осталось в удивительном рассветном возрасте — двенадцать-пятнадцать ребячьих лет, возрасте артековцев. Судьба Артека неразрывно связана с историей детской коммунистической организации, созданной и выпестованной партией и комсомолом. Артек — первенец в огромной ныне семье пионерских лагерей. Для каждой детской республики Артек — старший брат, на него равняются, у него учатся. Артек воплотил в себе все лучшее, что было и есть в пионерии. Здесь родились и получили права гражданства многие формы и методы полнокровной и красочной деятельности пионерской гвардии. Здесь проходили всесоюзные слёты юных ленинцев, давая старт новым пионерским делам. Здесь живут по законам верности и братства, преданности и чести. По законам юных пионеров Страны Советов. Лагерь начинался со скромного палаточного городка. С годами его внешний вид сказочно преобразился. Были построены светлые корпуса, разбиты парки и цветники, благоустроены пляжи. Строители возвели просторную школу, стадион, бассейн, столовые и водную станцию. Маленький городок превратился в большой современный город. Он сложен из камня, бетона, стекла, и все возведенное человеческими руками органично слилось с беспокойной синевой моря и задумчивым покоем горных вершин, с щедрым солнечным светом и целительным, родниковым воздухом. У истоков лагеря стоял замечательный человек Зиновий Петрович Соловьев. Высокий, широкоплечий, седой и бесконечно добрый великан — таким он остался в памяти тех, кому посчастливилось вместе с ним создавать Артек. Вспоминают, как он умел говорить с детьми — очень просто и доверительно; как, завораживая слушателей, рассказывал сказки и легенды. Эти сказки и легенды, записанные со слов Соловьева, живут и поныне. У вечерних костров их слушают сегодняшние артековцы. Вспоминают о большой скромности — никто из детей не догадывался, что перед ними — заместитель наркома здравоохранения, председатель Российского Общества Красного Креста, начальник санитарного управления Красной Армии, профессиональный революционер, познавший ссылку, тюрьму. Вспоминают о его огромной выдержке — в те годы Зиновий Петрович был уже тяжело, безнадежно болен. Как врач, он хорошо понимал это, но никогда ничем не выдал он себя ни перед взрослыми, ни перед детьми… В памятную артековским старожилам ночь, когда волны обрушились на берег, грозя все смыть и порушить, Зиновий Петрович первый бросился к палаткам. И не уходил, пока всех детей не перевели в безопасное место, под теплую крышу. Французский писатель-коммунист Анри Барбюс писал: «Я очень часто посещал соловьёвский лагерь, чудесное учреждение, которое представляется мне символом и венцом жизни, посвященной великому революционному делу и улучшению жизни человечества на земле. Под руководством моего друга я изучил каждую часть механизма этого лагеря, который сам представляет собой целое королевство — королевство без короля и подданных, где в особенности было много маленьких братцев вокруг нескольких больших братьев». Слова эти принадлежат автору романа «Огонь» — книги суровой и беспощадной, пролетарскому гуманисту, хорошо знавшему цену подлинного добра. Основатель первого на планете «королевства без короля и подданных» давно ушел из жизни, но живёт и растёт дружная семья «маленьких братцев и больших братьев», и несёт сквозь годы память о щедром сердце большевика-ленинца Зиновия Петровича Соловьева. З. П. Соловьев — земляк и соратник Владимира Ильича Ленина, близкий друг семьи Ульяновых. Владимир Ильич никогда не был в Артеке, лагерь в Крыму возник спустя год с лишним после его кончины. Но с полным правом можно сказать, что все годы жизни пионерской республики были согреты ленинской заботой, что в Артек вложена частица огромной и бескорыстной ленинской души. И нет никакой ошибки в словах двенадцатилетнего жителя парижского предместья Сен-Деки Марселя Жанвье: «Спасибо за всё. Спасибо советским пионерам. Спасибо советским вожатым. А самое большое спасибо Владимиру Ильичу Ленину за то, что построил для детей мира такой солнечный лагерь…» Обживать Артек довелось детям московских и ивановских рабочих, крестьянским ребятишкам из голодных в ту пору заволжских сел. Нельзя без волнения читать рассказ одного из новоселов лагеря: «Приехали в Нижний, купили хлеба и колбасы. Приехали в Москву. Обедали: щи с мясом и кашу. Из Москвы поехали и проехали много городов. В Курске пили чай с сахаром. Приехали в Симферополь. Купили колбасы и хлеба: на каждого по 1 фунту хлеба и по полфунта колбасы. Потом поехали в Артек. В море воды много. В Артеке жили месяц. Кормили хорошо…» За этими бесхитростными, по-крестьянски обстоятельными строками легко угадываются приметы нелегких лет, далекая боль опаленного суховеями, разоренного Поволжья. Детские высказывания часто поражают и убеждают сильнее, чем самые красноречивые аргументы. Приведу только одно высказывание артековца семидесятых годов. На вопрос, что ему понравилось и что не понравилось в лагере, он совершенно искренне посетовал: «…слишком много времени уходит на всякую ерунду: еду и сон!» Артек — детище трудных для страны лет. И тем знаменательнее, что главная черта его характера — спешить на помощь к друзьям, выручать из беды, согревать. И тем символичнее, что самая важная традиция пионерского лагеря его сопричастность всему, что происходит в стране и в мире, непримиримость к злу и насилию. Скольким детям подарил Артек свое тепло и радушие, скольким помог снова ощутить себя детьми после недетских лишений! Вспомним годы двадцатые и тридцатые: Артек принимает детей немецких рабочих и английских горняков. Приезжают сверстники Павлика Морозова и Коли Мяготина — юные участники борьбы за коллективизацию. На артековском берегу живут смуглолицые мальчишки и девчонки, в их глазах еще долго не гаснут отблески зарева над Мадридом и Барселоной. Вспомним недавнее: годы шестидесятые — начало семидесятых. В артековскую семью вливаются дети Вьетнама и Ближнего Востока, Греции и Чили. Сюда приезжают ребята из Ташкента и Дагестана, пострадавших от землетрясений. Свет Артека, который щедро и открыто дарит он всем своим гражданам, — это свет Родины, воплотившей в жизнь ленинские заветы.АРТЕК ГЛАЗАМИ АРТЕКОВЦЕВ
Артеку полвека! Но для каждого, кто впервые вступает на его землю, Артек — ровесник. Лагерь — не музей, и его обычаи и традиции — не экспонаты. Они живут, потому что принимаются новыми поколениями. Они развиваются, обогащаются и совершенствуются. Каждая смена (а их девять в году) для работников лагеря — продолжение пройденного и новый этап. Чтобы полнее представить себе сложный механизм Всесоюзного пионерского лагеря, попробуем посмотреть на Артек глазами артековцев. «Все мы любим лагерь этот над сверкающей волной…» — поётся в известной артековской песне. Какие же из артековских впечатлений самые яркие, самые запоминающиеся? Обратимся к ребячьим сочинениям об Артеке. Они написаны в 1974–1975 годах. Добавим к этому письма артековцев, анкеты, личные впечатления от встреч, разговоров. Педагогический коллектив Артека каждую смену предлагает пионерам разнообразную программу дел, призванную решить целый ряд задач идейно-нравственного, трудового, эстетического, физического воспитания. Что из этой программы оставляет наиболее глубокий след? Конечно, яркие впечатления — это сам Крым, море, природа. Они надежные союзники вожатых Артека. Они делают убедительными и доходчивыми наши беседы о политике Коммунистической партии и Советского государства, придают особенную реальность словам, когда мы говорим с пионерами о ленинском завете «все лучшее — детям». Крым — это ещё и история гражданской — её познают в походах по местам сражений с врангелевцами, в беседах о легендарных полководцах М. В. Фрунзе, В. К. Блюхере, — и история Великой Отечественной войн: навсегда остаются в памяти линейки на Сапун-горе в Севастополе, минуты молчания у артековских мемориалов. Это и трудовые десанты на колхозных и совхозных полях, и встречи с трудящимися области, и познание богатейшей флоры и фауны побережья. Крым — это история русской и советской культуры: музей А. П. Чехова в Ялте, памятные места, связанные с именами Л. Н. Толстого, А. М. Горького, С. Н. Сергеева-Ценского, А. С. Грина… Как видите, знакомство с Крымом — это самые разнообразные дела: беседы, встречи, походы, экскурсии. И крымская земля, и природа помогают пионерам осознать многие важные и нужные понятия, обогащают новыми знаниями, расширяют кругозор. «Артек — это дружба», «В Артеке я впервые вдруг ощутил, какая у нас большая страна», «Здесь оживает география…» Признания ребят можно продолжать бесконечно. Они — свидетельство того, что ведущими в педагогической системе работы Артека является патриотическое и интернациональное воспитание. Да, здесь действительно оживает география. Вот отряд собрался на первый сбор-знакомство. Вожатый подымает вверх кипарисовую веточку и говорит: «Ребята, тот, кому я сейчас вручу эту веточку, расскажет о себе, о своем городе, селе, о своей дружине». Идёт кипарисовая веточка по кругу, и в ребячьих рассказах оживают разные края… В Артеке дети открывают свою большую страну. Интернациональное воспитание, учила Н. К. Крупская, должно быть повседневным делом. А в Артеке вся смена-это живое и непосредственное общение детей из всех республик, самых разных краев и областей страны. Вот сошлись в веселом «Играй-городе» и разучивают литовские и украинские, русские и узбекские, таджикские и молдавские игры. А сокровенные ребячьи беседы вечерами на морском берегу… И чем больше узнают ребята о своей стране, о других областях и республиках, тем серьезнее задумываются над своим отношением к жизни. Артек помогает им пристальнее вглядеться в нашу действительность. И мы знаем, что, вернувшись домой, многие артековцы становятся организаторами зеленых и голубых патрулей, тимуровских команд. Если идет в Артеке разговор о пятилетнем плане, то это разговор не вообще, а совершенно конкретный — «Пятилетка и ты». Вожатый, ведущий его, неназойливо, умело введет в круг беседы о Родине, о нашей большой стране, о дружбе народов этот существенный вопрос: «А ты?» И разговор никого не оставит равнодушным. Об артековской дружбе можно говорить долго. Володя Смирнов из Волгограда пишет: «Я раньше никогда не пел. Голоса явно нет. И что это за песня, когда поешь один. Лучше транзистор включу. А на артековском стадионе, на празднике разноцветных галстуков, когда четыре тысячи встали, положили друг другу руки на плечи и запели, я сначала только рот раскрывал. А потом, и сам не знаю, как запел. И легко, радостно стало…» Хорошее это чувство — петь вместе с тысячами ребят, ощущая себя частицей огромного коллектива красногалстучной пионерии. Артековцев поражают красочные, чёткие пионерские ритуалы. «…Бью себя по лбу: чего столько лет не учился горнить! Здорово-то как!», «…Не думала, что пионерская работа такая увлекательная, интересная…» — признаются ребята. Артек учит, как организовать пионерскую жизнь. И учит прежде всего через отрядные дела: Ребятам, приезжающим к нам, по душе, что в отряде каждому находится дело. Им нравится, что в каждом отряде, помимо совета отряда и звеньевых, есть флаговые, горнисты, барабанщики, запевалы, костровые, командиры походных колонн, физорги, санитары, капитаны команд и спортивные судьи, организаторы игр, художники, инструкторы по спорту. С особой гордостью артековцы носят звание флаговых и горнистов. Ребятам нравится такая жизнь — красочная, яркая, торжественная: «Всегда чему-нибудь порадуешься». И в целом восприятие артековской жизни — как праздника. Какие же пионерские дела больше всего по сердцу артековцам? Прежде всего те, в которых большой общественно-политический смысл слит с игрой, поиском, с ясной и конкретной целью. Например, операция «Рельсы — БАМу», в ней масштабность, современность! Принимается то, что заставляет думать, обогащает знаниями. Клуб «Колокол» — за возможность спорить, за то, что учит выражать и отстаивать свое мнение. Там постоянные диспуты по актуальным политическим событиям, по проблемным материалам «Комсомолки» и «Пионерки». Нравится всё, что требует фантазии, выдумки — агитбригады, «живые газеты», пионерские пресс-радиоцентры. Глубокий след оставляют дела, несущие большой эмоциональный заряд: «Суд над фашизмом», дни национальных игр и дни республик, манифестации, поездки в Севастополь. Артек даёт ребятам возможность встретиться с интересными людьми, заняться моделированием, техническим творчеством, мастерить — в лагере свыше 20 различных кружков! И всё-таки самое главное открытие для ребят, которое дарит им Артек, вот это: «Никогда не встречал таких приветливых вожатых». «Наши вожатые всегда с нами». «Какие они добрые, заботливые». «Мы приехали е Артек и сразу забросали нашего вожатого вопросами: а это будет? А это нам покажут? А это мы увидим? А он на все отвечал вопросом: а что бы вы хотели? И предлагал — подумайте! И мы в самом деле стали думать, чем заняться, как заняться. И от этого лагерь сразу стал ближе…» Эти отзывы — лучшее свидетельство того, что вожатые Артека — профессионалы. В Артеке трудится большой вожатский коллектив (в летние смены до 300 человек). Люди разные по уровню квалификации, мастерства, по знаниям и умениям, но одинаковые по душевному настрою. Из богатых впечатлений складывается в детском сознании образ Артека — приветливый, радостный. Все увиденное, узнанное, пережитое надолго остается в памяти. Ребята увозят отсюда хороший настрой: вот такой должна быть пионерская жизнь. И желание: созидать ее! Желание, которое, к сожалению, часто гаснет (мы это знаем из писем наших ребят), потому что в школе их не поддержали вожатые, педагоги, потому что в некоторых дружинах другой настрой. И не под силу мальчишке и девчонке изменить что-либо одному. Случается нередко, что в школе даже и не спросят: «Ну как там в Артеке? Что нового? Что интересного?» бывает, что ребята уезжают в Артек лишь с родительским напутствием: «Отдохни и поправься!» А где же наказы вожатых, советов отрядов, дружин?КРЕПЧЕ ДРУЖБЫ В МИРЕ НЕТ
Традиции — это память о том, как жили сверстники в двадцатых, тридцатых, сороковых. О пионерах пятидесятых, шестидесятых. О чем они мечтали, думали. Что завещали артековцам новых поколений. Они давно уже стали взрослыми, а в звонком лагере у подножия Аю-Дага сейчас другие мальчишки и другие девчонки. Но лагерь передал им свои традиции — и поколения встретились. Потому что традиции и есть та заветная нить, которая связывает воедино прошлое и настоящее, а далёкое делает близким. Традиции — это и современность. Как представляют себе все это сами ребята? А вот как. Мы приехали в Артек, и а первые дни мы пока ещё только мальчишки и девчонки, которых судьба свела вместе. Нам нравится этот лагерь, его веселый и праздничный облик, и мы принимаем его требования, пожелания, традиции. И происходит чудо: в один прекрасный день мы ощущаем себя коллективом друзей, единомышленников. Как это случилось, пожалуй, и не ответишь. Просто жили, просто вместе ходили в походы, купались, пели песни, играли, спорили. А традиции? Традиции помогали жить еще дружнее. Вот и всё… Трудно сказать, кто именно дал жизнь той или иной традиции. Чья добрая фантазия и душевная щедрость помогала им утвердиться, прочно войти в быт лагеря. Кому первому пришла в голову мысль подняться на Роман-Кош? Кто, например, первым соединил вместе задорное «всем, всем» с привычным «доброе утро», «добрый день», и обычное стало необычным, зазвучало по-ребячьи, по-пионерски. Автор артековских традиций — коллектив Артека разных лет и поколений. Всегда ищущий, всегда неспокойный. Постоянно думающий о детях, о том, как сделать жизнь лагеря еще разнообразнее, полнее… Артековские традиции — добрая память о добрых людях, старших друзьях и наставниках детства. А как вы думаете? В лексиконе вожатых Артека есть такой чудесный вопрос: а как вы думаете? Первые минуты, первые часы пребывания на артековской земле. Сотни глаз — настороженных, внимательных, восторженных и вопрошающих. Любопытство разбирает всех: что будет, как будет? Желание узнать немедля, тотчас, как можно больше делает разговорчивыми всех: куда поедем? куда пойдём? что увидим? с кем встретимся? А вожатый не торопится с ответом. Вбирает в себя вопросы и говорит очень спокойно, негромко: — А как вы думаете? Говорит так, что каждый чувствует: обращаются именно к нему, и от него ждут ответа. Задумываются мальчишки, задумываются девчонки: в самом деле, как? Вожатый знает, что все они — разные. Кто-то робок, стеснителен, а кто-то открыт, весел. Кто-то угрюм и замкнут, а кто-то общителен, легок на подъем. И знает, что он должен снять робость, рассеять угрюмость, расшевелить, слить воедино десятки характеров. А в его распоряжении совсем немного времени — всего тридцать-сорок дней. И нельзя терять ни минуты. И вожатый говорит: — А как вы думаете? Он обращается к ним как бы за помощью, и они — натуры, в общем-то, чуткие, отзывчивые — не могут не откликнуться. И думают, и спорят, и вместе ищут. План работы и жизни рождается из десятков предложений, задумок, становится делом общим и делом личным — сами предлагали, сами принимали. Рождается план, и начинается повседневная жизнь — разнообразная, красочная, полная впечатлений и открытии. Но ее постоянно движет, подталкивает, стимулирует, наполняет беспокойством, поиском, творчеством этот доверительный и требовательный, этот не дающий возможности успокоиться, остановиться на достигнутом, вопрос: — А как вы думаете? Вопрос, который звучит как добрый совет, как искреннее пожелание: думай, дружок, думай. Думать — это прекрасно! Вопрос, в котором так много доверия: ты же умеешь думать. Я верю в тебя, ты обязательно придумаешь что-нибудь хорошее. Думай! Вместе думать, вместе решать. Это, пожалуй, одна из главных традиций Артека. Чувство покоренной высоты. Человек, поднявшийся на вершину, испытывает ни с чем не сравнимое чувство — он покорил высоту, и ему открылась красота просторов. Он ощущает прилив новых сил, окрылённость… Роман-Кош — самая высокая гора Крыма. С нее кажется, что до солнца и до звезд рукой подать. И человек, который впервые повел артековцев на Роман-Кош, был очень щедрым: он подарил детям много солнца, много звезд. Поход на Роман-Кош всегда событие. Его ждут, волнуются. В ночь перед выходом долго не могут уснуть. А вернувшись, спешат поделиться впечатлениями:«Это письмо в День мира по волнам Черного моря мы отправили: из Артека. Его написали дети разных народов. В нашей самой любимой песне поется: „Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет небо! Пусть всегда будет мама! Пусть всегда буду я!“ Мы хотим дружить с детьми всех стран мира! Взрослые! Сделайте так, чтобы Сегодня и Завтра всех детей было безоблачным и светлым! Сделайте все, чтобы на земле не было войны! Пусть все дети дружат так же мирно и крепко, как дружат в Артеке! Пусть наша планета, просыпаясь, каждое утро говорит: — Здравствуй, солнце! — Здравствуй, друг! — Здравствуй, мир!»Вечером, когда на Центральном стадионе Артека ярко вспыхивает костер дружбы, со всех концов лагеря идут колонны пионеров. Катер с бутылочной почтой отправляется в нейтральные воды. Ребята сидят обнявшись и поют. Катер летит словно на крыльях. Впереди — море, а позади — огни Артека. И кажется, что огромная эскадра кораблей идет следом за маленьким катером. Все дальше и дальше берег. Все ближе нейтральные воды… — Приготовиться, — командует вожатый. И дети бросают бутылки с посланиями в море и машут им вслед руками. Плывите по волнам, расскажите всем, о чем думаем мы, о чем мечтаем! Пост № 1. 15 апреля 1975 года, в день освобождения Артека от фашистов, у памятника Неизвестному матросу вспыхнул Вечный огонь Славы. На свой главный пост — пост № 1 встали артековцы. Встали русские и украинцы, белорусы и узбеки, молдаване и грузины, аварцы и латыши. Встали дети всех народов Советской страны. Пост № 1 — символ верности подвигу старших поколении.
* * *
Уезжают ребята домой, а потом летят в Артек письма от родителей.«Дочка вернулась из лагеря такой счастливой — трудно описать. После Артека она повзрослела, стала серьезнее. Хорошо, что в лагере вожатые проводят много интересных диспутов о жизни.Л. Ф. Новикова,г. Брянск».
«Когда Сережа вернулся из Артека, то мы сразу заметили его подтянутость и собранность. У него появился определенный распорядок дня. А в отряде теперь он настоящий заводила. Однажды он мне заявил, что хочет стать вожатым, когда закончит школу…И. Ф. Гордейчук,Ростовская область».
«Впечатлениями сына об Артеке живёт вся наша семья. Артур привез из Артека призы, свою фотографию у знамени дружины, которой его наградили, и землю. Да, да, он привёз в пилотке артековскую землю.Семья Николаевых,г. Ереван».
«Лагерь Артек останется для наших сыновей на всю жизнь светлым воспоминанием, прочным приобщением к великому интернациональному чувству дружбы. У ребят появилось много друзей из разных республик нашей страны. Нашей Родине спасибо, большое спасибо.П. Г. Мороз,Могилевская область».
«Мы уверены, что пребывание нашей дочери в Артеке — это незабываемое событие, которое на всю жизнь останется в ее памяти. Она была так наполнена Артеком, что ее переживания, ее радость передалась и нам. Оля вынесла из Артека радость от большой дружбы, сопричастность к делам пионерским. Мы рады, что Артек дает детям такие неповторимые минуты счастья. Сейчас она переписывается с вожатой, советуется с ней и мечтает еще раз встретиться с друзьями по отряду и со своей вожатой.Простые человеческие письма говорят об одном: Артек для ребят добрый и уютный, ласковый и веселый дом. …Полвека живет, трудится, разжигает костры и поет песни наш Артек — светлое детище Родины, партии, Ленинского комсомола. И каждый новый день встречает песней горнов и звонкими, идущими от сердца словами: всем, всем — доброе утро!Семья Качаловских,Московская область».
РАБОТАЕМ ПРОФЕССИОНАЛЬНО Ю. Азаров, кандидат педагогических наук
КОНФЛИКТ ПЕРВЫЙ
В Артеке вожатые работают совершенно профессионально. Смена расписана по часам, каждый день разбит на микрочасти: и за всем стоит чёткая организация. Разумеется, эта организация в том случае воспитывает, если окрашивается своеобразием детских и вожатских голосов, если педагог-вожатый придает этой организации свою неповторимую направленность, сумеет вдохнуть в нее свою живую душу, внесет свой порыв, свои искания, свою страсть. Много вот слов я сказал: и страсть, и порыв, и душа. А из чего они складываются? В каких деталях сказываются? Можно что-либо предвидеть? Наверное, индивидуальных схем проявления творчества нет. И все же что-то общее есть: один жить не может без конфликта, а другой живёт исключительно бесконфликтно, но оба творят. Один строг до предела, другой мягок и уступчив, но оба требовательны к детям — бывает ведь и такое. Один сам вмешивается в какое-нибудь сложное разбирательство, а другой ждёт, чтобы «случай» проанализировали сами ребята. Один поэтичен и эмоционален, а другой рассудочен, рационален и всячески избегает «образов и красивых фраз». Все эти индивидуальные особенности, на мой взгляд, лишь могут основательно украсить детское общение, если, разумеется, знать специфику проявления этих индивидуальных особенностей. Больше того, эти особенности в воспитывающем коллективе могут взаимно дополнять друг друга: ведь не случайно опытные руководители ставят на один отряд двух как бы разных вожатых: одного, скажем, размашистого и увлекающегося, а другого — сдержанного и несколько педантичного. Да, собственно, оно и без специальной расстановки всегда получается так, что в отряде оказываются совершенно разные люди. И очень часто в первое время начинаются конфликты: идет та естественная рабочая «притирка», без которой не может быть выработан единый подход к детям, к применению воспитательных средств. В Артеке я встретился с очень интересными и разными вожатыми. О них я и расскажу… Сейчас Антон Трофимюк — вожатский лидер. О нем говорят так: «За один день у него все налаживается: действует самоуправление, коллектив сколочен, везде порядок, отличные взаимоотношения в отряде!» Антон необыкновенно добр и мягок. Хотя он и не так уж много зарабатывает, но помогает и сестре, и брату, и жене, которая сейчас учится, а за детьми следит как самая наилучшая нянька — за здоровьем детей, я имею в виду. И кто-то сказал еще: «А если нужна кому-нибудь срочная помощь или одолжить немного денег, так тоже к Антону обращаются…» Антон многое умеет делать: танцует, поет, знает игры, ритуалы, прекрасно владеет английским языком — ну и, главное, — великолепный организатор: влюблен в детей, в педагогику. Руфина Быкова работала раньше в паре с Антоном. Она полная противоположность Антону: характер и склад ума и даже образ мышления иной. О себе говорит так: «Может быть, жизнь у меня была трудной, но я рано узнала о том, что на свете есть зло и добренькой быть нельзя…» Попробую проанализировать конфликты, которые произошли между вожатыми: первый в начале смены, а второй — в самом конце. В этих конфликтах очень типично выявились не только индивидуальности вожатых, не только манера их поведения, но и те типичные затруднения, с которыми сталкивается каждый, занимающийся практикой воспитания. Первый конфликт проходил так: Руфина встретила отряд, который шел с Антоном на пляж… — А вы все убрали за собой? — спросила она с присущей ей суровостью. — Конечно, можете проверить, — отвечали ребята, переполненные радостью. — Ну давайте проверим, — сказала Руфина. Отправились первым делом в спальные комнаты. — А это что? А эта койка как заправлена? А это почему не на месте? А это где должно лежать? — град вопросов, разочарованные лица пионеров и совсем поникший Антон. В этот день ребята сделали вывод: «Руфина такая злая, а Антон такой добрый…» А Руфина ходила весь день среди ребят, чувствуя на себе отчужденные взгляды детей. Ходила — и придиралась, придиралась, придиралась. «Все три дня, — рассказывает Руфина, — я была жутко какой строгой. И, вы простите меня за грубость, мне так хотелось съездить по физиономии моему добренькому Антону…» — А что Антон? — спросил я, ощущая совершенно невыносимое педагогическое положение Антона. — О, Антон переживал. Но я нашла с ним общий язык. Помню, я пригласила его в комнату. Заперла дверь на ключ: и выдала все, что о нем думаю… Вы знаете, он плакал при мне. Плакал, как плачут дети… И я, — продолжала она, — сказала ему: «Ты хочешь казаться добреньким, ты боишься, чтобы ребята не увидели в тебе требовательного педагога. Ты не мужчина! И пока не станешь мужчиной — воспитателя из тебя не выйдет!» — Ну и чем же закончился конфликт? — спросил я. — Да потом было всё в порядке. Пошли на костёр, через три дня, и там ребята мне признались: «А мы думали, что вы злая…» — Наверное, только девчонки, — не удержался и подковырнул я. Руфина внимательно посмотрела на меня и неопределённо сказала: — Ну, знаете! Что означало это «ну, знаете», я тогда не понял, а сейчас совершенно точно знаю, что Руфина уловила мою расположенность к Антону, к его методе… Прежде чем перейти к анализу этого конфликта, я несколько слов хочу сказать о том, что меня тогда поразило. Представьте, меня поразили эти слова «он плакал, как ребёнок». Хотите верьте, а хотите нет, но я мгновенно сделал вывод, что Антон необыкновенный человек. Дело, разумеется, не в том, что он расплакался, а в том, что он оказался способным остро чувствовать и переживать. Я его представил человеком с необыкновенно тонкой организацией, с той особой чувствительностью, которая называется «человеческой открытостью». Я не верю в то, что существуют хорошие педагоги, которым присуща такая черта, как толстокожесть. Разумеется, просто слезы — это еще не показатель. Но когда чувствительность соединяется с умами любовью к детям, когда она сталкивается с ярой напористостью, которая не желает принять другого способа мышления, тогда слёзы — способ выражения самого себя. Далеко не удачный способ. Но что вделаешь! Многие могут сказать, читая эти строки: слезы — это слабость! Согласен: слабость. Но такая слабость, которая навеки закрепляет в человеке нежнейшие, моцартовские переливы чувств, в которых навсегда застывает, как изваяние, великое чувство любви к ребенку, и коллективу детей, к педагогике. «Ах как заговорил красиво», — скажет иной. А я ещё раз повторю: ничем нельзя заменить эту тонкую чувствительность взрослого по отношению к детям. Другое дело — она внешним образом не должна так проявляться, но зато всегда должна присутствовать в педагоге. И здесь не премину сделать существенную оговорку. Во-первых, если уж честно говорить, я почти не встречал вожатых, которые остро не переживали бы свои неудачи. Плачут почти все, ну, может быть, не в такой ситуации, а при других обстоятельствах, но определенно плачут, потому что острота переживаний педагогического плана особенная, какая-то остро обидная, до боли щемящая. Всегда тебе кажется, что ты незаслуженно оскорблен, незамечен. С первых минут работы ощущаешь, что ты всё отдаешь (и кому? ЛЮДЯМ!). Отдаешь беззаветно, а они вдруг отвечают тебе черной неблагодарностью или не обращают внимания, не ценят твоих стараний — это ужасно обидно… И еще один момент: слезы могут оросить и добрые и злые ростки нравственности в человеке. Если человек, обидевшись, решил: «Ну я вам!» Или: «Ах, раз так, то я…», то из такого человека выйдет бездумный педагог. Я не призываю к терпимости. Просто я хочу укрепить веру в тех, кто иногда плачет, и подсказать им, что это не так уж плохо… Надо очень жестко верить, до конца, до последнего дыхания верить в то, что только собственная доброта воспитателя и его необычайная, тонкая восприимчивость жизни, соединенные со знанием дела, могут привести к овладению тайнами педагогической профессии. Хочу отметить ещё один момент в этой ситуации. Вот тогда, когда щелкнул ключ в дверях комнаты, где оказался плачущий вожатый, был совершен поступок высокого педагогического такта и высокой педагогической решимости, риска, если хотите. Может быть, в моем анализе будет какая-то неточность в смыслепреувеличения, но я хочу сказать несколько добрых слов о Руфине. Конечно, она человек иного склада, чем Антон. Человек и более опытный, и более суровый. Но то, что она потребовала от Антона большей мужественности, большей требовательности, — это было совершенно справедливо и, возможно, своевременно.ОДНА ИЗ СТОРОН ТРЕБОВАТЕЛЬНОСТИ…
Я видел жутко требовательных педагогов: их требовательность приводила в ужас и взрослых и детей: она рождала страх, неуверенность, незащищенность, чувстве неловкости и т. д. Особенность такой прямолинейно-лобовой требовательности состоит в том, что она не признает детства как такового. Она овзросляет общение, уничтожает любое игровое движение. Такая обедненная требовательность никому не нужна. Антон из артековского лагеря «Лазурный» был против такой требовательности. И если Руфина ещё в чём-то сомневалась, касаясь именно такой требовательности, то Антон был категоричен: «От такой требовательности больше вреда, чем пользы…» Как же удавалось ему в один день добиваться того, чтобы многие его педагогические требования внутренне принимались детьми. Возьмём, к примеру, его способ внедрения требований, касающихся такой, казалось бы, будничной работы, как уборка постели, комнаты… Антон, провожая ребят одной смены, говорил им: «Вы уедете, а на вашей койке будет спать другой. По вечерам он задумается о своем доме, о товарищах, об Артеке, возможно, о каждом из вас… Так вот, оставьте ему свой наказ. Вложите в конверт и положите под подушку… Я вам обещаю, что с первым, с чем он столкнется в Артеке, — это с вашим письмом…» И вот мальчишка или девчонка встречаются с наказом товарища, которого они уже здесь не встретят. Читая письма, они всматривались в то, с каким старанием была заправлена койка их предшественником… вдумывались в те отношения, которые были у них с вожатыми. Это сильно действовало. Эта незначительная деталь срабатывает еще и потому, что она по форме игровая. Не сам лично вожатый предъявляет требования, а через другое лицо, косвенно. Таких микроигровых элементов в практике Антона множество — и они создают совершенно иной колорит требовательности.СОВРЕМЕННОСТЬ ВОЖАТОГО…
Я вижу в Антоне черты современного вожатого. В чём они проявляются? Около десяти лет назад я для пионерского лагеря «Орленок» разрабатывал методичку об оргпериоде. В ней я доказывал, что дети в первые два-три часа разбиваются на малые группы (сами, без руководства, по симпатиям и т. д.) и что в первый день можно выявить будущих звеньевых, командиров отряда и т. п. Преимущество этой методички, на мой взгляд, состояло в том, что она была «портативной» и не отвлекала вожатого от своих дел, точнее основывалась на них и была неразрывно связана с игрой. Для «мгновенного» определения лидерства рекомендовалась игра «Снайпер». Команды по восемь человек с капитанами занимали свои площадки. Остальная часть ребят, болельщики, располагались за спиной играющих и принимали участие в игре советом и сообщением имени того или иного участника игры, затем играющих сменяли болельщики. Задача состояла в том, чтобы выбить всех игроков команды противника, назвав при броске имя выбиваемого. Вожатые могли быть и судьями и участниками. В этой игре достигались две цели: первая — удавалось всех ребят быстро перезнакомить, и вторая — выявить лидеров. На следующий день проводилась игра «Разнобой» с целью определения авторитетности ребят по их интеллекту, и на третий день с целью выявления художественных данных ребят проводится известный всем вожатым «Концерт-молния». Эти разные способы выявления разных лидеров необходимы, на мой взгляд, хотя бы потому, что в самоуправлении должны быть разные авторитеты: и по силе, и по уму, и по художественной выдумке. Это крайне важно… И вот поразительное совпадение! Антон сам придумал всю эту раскладку и почти точно по такой же схеме в первый день избирает актив. Больше того, он чисто опытным путем дошел до такой тонкости… Впрочем, я расскажу об этом более подробно. Итак, в первый день Антон, выбрав свободный момент, а точнее, у него этот момент расписан и учтен, проводит спортивные игры типа «Снайпер», «Два огня», «Два капитана». Он предлагает разбиться ребятам на две команды, чтобы в каждой было не более четырех девочек и шести мальчиков. При этом он умышленно (в этом вся соль!) старается не говорить о том, чтобы избрали капитана. И вот приходят к нему четыре команды по десять человек в каждой… и, как правило, с капитанами. А иногда капитан выявляется в самой игре. То есть что фактически получается? Вожатые задают деятельность, которая ставит ребят перед необходимостью выбрать такого парня или девчонку, действительно обладающих подлинным организаторским чутьем, смекалкой, умением. Я спрашиваю: — И что те ребята, которые проявили себя в первый игровой день, действительно оказывались признанными авторитетами? — Да, как правило. И он назвал ребят своего отряда: Арсена из Осетии, Мишу и Сережу из Ленинграда и других. Я подумал: «Почему же тогда этот метод не используется в массовой школе, где в тысячу раз больше возможностей, то есть больше времени и т. д.?» Разумеется, современность вожатого заключается не только в том, что он умеет пользоваться социологическими методами, а главным образом — в его высокой культуре, в его духовности… Что обращает на себя внимание при общении с Антоном да и с другими вожатыми — так это интеллигент кость. Я был в Артеке на стыке двух смен. Видел, как вожатые разговаривали с ребятами из далёкой Африки, Англии, Индии и многих других стран. Мне трудно описать то тепло, которое дарили вожатые своим питомцам. Трудно рассказать о той привязанности детей к своим наставникам. Антон не только начитан, но и глубоко знает литературу. Он по-настоящему любит Достоевского, Толстого. По вечерам читает вожатым вслух отрывки из произведений этих больших мыслителей. Позволю себе сделать некоторое обобщение относительно культуры воспитателя, вожатого, педагога. Я видел многих исследователей, молодых и пожилых. И как часто среди них встречался мне особый тип, я бы сказал, этакого безграмотного манипулятора: заучил две-три идеи, выучил два-три способа из социометрии — и ну строгать… А коснись чего-нибудь другого: элементарно необразован. Я уж не буду их сейчас называть, а вот эту склонность к освоению культуры, которую встретил я в Артеке, подчеркну еще раз. Из этой склонности складывается и педагогическая культура, и мастерство вожатого.ТАКАЯ МАЛЕНЬКАЯ, НО ВАЖНАЯ ДЕТАЛЬ…
С Антоном, когда я был в лагере, работала в паре Рая Полулях. Она бросила в беседе со мной такую фразу, за которую я тут же схватился. «А вы знаете, — сказала она, — самый трудный (ребенок, разумеется) всегда самый добрый!» Я с нею не согласился, впрочем, и она не настаивала на своей формулировке. Но мысль отражала ее манеру работы. Она в первую очередь обращала свое внимание не на сильных, не на лидеров и их помощников (хотя и это не исключалось), а на непопулярных ребят. Поскольку эта идея во многом совпадала с моими мыслями, я потихонечку стал разматывать этот клубочек. Рая рассказывала: «Вот была девочка Оксана, ходит как тень, никому будто и не нужна. К ней никто не обращается… Или вот Сережа, такой злой, знаете, обидчивый, вспыльчивый, и весь как будто без кожи… Или вот Люда. Дома у нее было невесть сколько поручений, а здесь ни одного: остро переживала». Давайте поразмыслим над этими фактами. Представим: в отряде шум, веселье, а девочка как тень: одинока, и дела до нее никому нет. Я сразу в лоб задаю вопрос: можно ли назвать коллектив хорошим коллективом, если ему до горя своего товарища нет дела? Думаю, нет! Вы мне можете возразить: «Нечего нянчиться с одной капризничающей личностью». А я хочу спросить: «А может, этот мальчик болен, а может, у него несчастье, а может, он чего-то не понимает…» И этих «может» десятки. Кроме того, наличие в классе или в отряде одного-двух непопулярных, постоянно дискриминируемых (даже в мелочах: дали книжку в последнюю очередь согнали со стула в актовом зале, подтолкнули в коридоре как бы нечаянно и т. д.) создает в коллективе атмосферу несправедливости, бесчестия. Истинный воспитатель должен видеть эти отношения и, занимаясь с активистами, обратить их внимание на ложные товарищеские отношения. Очень часто эти непопулярные дети обозляются и вызывают даже у взрослых неприязнь. Находясь постоянно в «зоне принижения», они научаются лгать, выкручиваться — у них появляется порой отвратительная манера держаться: они готовы наябедничать, у них иногда трусость сочетается с обидчивой обозлённостью и стремлением в чем-то насолить товарищу. Появляется этакое злорадство от неудач другого — все это, несомненно, вызывает в коллективе отрицательные эмоции. Тут, естественно, надо разобраться в первопричинах негативного поведения. Некоторые вожатые необдуманно становятся на сторону коллектива и начинают отрицательно относиться к непопулярным. Антон, например, мне сказал, и это меня огорчило, так: «Меня ребята с какими-то недостатками раздражают, я не люблю с ними возиться…» А вот Рая твердит свое: «А мне очень нравится с трудными…» И я понимаю её. Найти причину скрыто-конфликтного отношения в коллективе, отогреть ребенка, помочь ему разобраться в самом себе — это значит перестроить систему ценностей в коллективе. А это ох как важно! Представьте себе, даже не менее важно, чем провести несколько интересных мероприятий. — Почему? — спросите вы. — Да потому, — отвечу я вам, что коммунизм — это и есть, по Марксу, развитое общение. То есть такое общение, в котором КАЖДАЯ, подчеркиваю — КАЖДАЯ индивидуальность может проявить свои способности, может развивать свои наклонности, чувствовать себя свободно и защищённо.ПОСЛЕДНИЙ КОНФЛИКТ С АНТОНОМ
В отряде Руфины и Антона были тогда литовские дети, а у литовцев есть такая примета: чтобы вновь возвратиться к морю и чтобы исполнились твои желания, надо в море бросить что-нибудь ценное. В тот день дети убежали с Антоном бросать на дно свои скромные сувениры: кто кусочки янтаря, кто монету, кто просто камешек с интересным рисунком. …Последние минуты у моря! Антон читает стихи, рассказывает увлеченно о чем-то. Взволнованно звучат слова пионеров: так жалко расставаться и так глубоко задевает это томительное и быстрое прощание с искрящейся водой, с прекрасными горами, с товарищами. «А в это время, — рассказывает мне Руфина, рассказывает с подчеркнутой обидой, — я вошла в спальные комнаты и снова увидела беспорядок: койки плохо заправлены, кое-какие вещи разбросаны. Мне очень обидно стало. Ведь все тридцать дней пошли насмарку… А потом, когда увидела, какие радостные лица у ребят, когда они возвращались с моря, я, конечно, виду не подала, что обиделась… Но потом Антону обо всем рассказала. Он согласился со мной…» Вспомнилась мне в связи с этим одна деталь из опыта Макаренко. Прощался он тогда со своими питомцами. Переводили его из этой колонии в Киев работать. Он прощался с детьми. Говорил последние слова и вдруг обратил внимание на пыль на рояле. Прервал он свою речь и говорит: «Кто дежурный сегодня?» Ему ответили. И он приказывает: столько-то нарядов вне очереди… Можете представить себе эту остропронзительную тишину, в которой звучал его голос. Ведь в этой детали весь его принцип работы с детьми сверкнул. С одной стороны, необыкновенная любовь к ребятам, с которыми ему было трудно расстаться, трудно даже было говорить, а с другой стороны — он оставался таким же строгим и требовательным, каким его знали и любили воспитанники. Но одно дело — верность принципу, который отражает педагогический закон: быть требовательными и справедливыми, а другое дело — отстаивать принципы собственного производства, направленные на то, чтобы тешить свое самолюбие. Нет, права, наверное, Руфина была в этой ситуации. Но и Антона я готов защищать, потому что сам факт такого не выспреннего, а прекрасного прощания с морем, с Артеком через море нужен был как заключительный аккорд в симфонии, как последний мазок в картине. Я готов защищать Антона потому, что сам всегда придерживался принципа: «Лучше проиграть в малом, но выиграть в большом». А возможно, этот принцип неверен. Может быть, и такой принцип есть: «Надо выигрывать и в малом, и в большом». Наверное, это самая наилучшая позиция, которая может удовлетворить всех, в том числе и Антона, и Руфину. Все в этом конфликте закономерно, естественно. Одна только есть шероховатость, за которую цепляется мое сознание, например. А шероховатость эта звучит в словах Руфины, которая сказала: «Не пошла я тогда к морю»… Ведь понимаете вы, что в этой фразе сказано: «Не пошла я тогда к морю: не захотела я увидеть живые глаза ребят, не захотела порадоваться и той восторженности, которая исходила из Антона и которая сделала его прекрасным воспитателем-вожатым… Не пошла!» Вы спросите: «А как бы поступил я?» Отвечу: «Я бы пошёл к морю, возможно, в крайнем случае отправил бы дежурного, а может быть, и нет. Может быть, придя с моря, я потребовал бы от ребят быстро выполнить то, что они не успели сделать раньше. Но я постарался бы преодолеть и заглушить голос моего самолюбия и постарался бы перевести себя на ту ноту высокой восторженности, на которой оказался Антон с ребятами. А разве вы по-другому мыслите?»ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЕТИ! А. Чернышев, заместитель начальника Главного управления Всесоюзного пионерского лагеря «Артек» Е. Васильев, начальник дружины «Лесная»
Подходят к симферопольскому перрону пропыленные ветрами расстояний поезда. Опускаются на бетон крымского аэропорта самолеты, несущие на крыльях капли кучевых облаков. Белоснежные корабли бросают якоря в теплой гавани, у причалов по-южному яркой и шумной Ялты. Завершаются сухопутные, воздушные, морские дороги, начавшиеся у сопок Приморья и в дубравах Белоруссии, у кромки северных льдов и в горах Памира, у небосклонов Нью-Йорка и в деревушках африканской саванны, на берегах Ганга и Нила, Дуная и Амазонки, в разных уголках нашей большой, разноликой планеты. Дороги, ведущие в Артек — страну юных граждан разных стран.ПРАЗДНИК МИРА И ДРУЖБЫ
В час встречи Артек слышит польское «дзень добры», финское «тере!», немецкое «гутен морген!», французское «бонжур!», английское «ол райт!», слышит слова привета на десятках языков и наречий. И говорит своим разноязыким, разноплеменным новоселам: — Здравствуйте, дети! Вы приехали, и отныне мои хозяева — это вы. Вы вступили на мою землю, и отныне Артек — это вы. Здравствуйте, дети! И они растекаются по его корпусам и дорожкам, заполняют побережье. Солнечные летние дни и звездные крымские вечера сливаются в десятки встреч, узнаваний, открытий. Зажигают костры и слушают говор черноморских волн. Уходят в походы и возвращаются, переполненные впечатлениями. Спрашивают и отвечают, обмениваются значками, сувенирами. Спорят, рассказывают о себе и слушают о том, как живут другие. Переживают часы общей радости. И минуты общей скорби, общего гнева. Поют и водят веселые хороводы. Живут «единым человечьим общежитием», зримо понимая, как это прекрасно — дружить со сверстниками, дарить улыбки. Задумываются над сложными взрослыми проблемами — отношений стран и народов, войны и мира, социальной справедливости. И может быть, впервые чувствуют, как все в этом мире взаимосвязано, какой он огромный и вместе с тем маленький. Артек помогает рассеять заблуждения, предрассудки, представления, порожденные буржуазной пропагандой, потому что сам по себе Артек — эта открытая детским глазам и душам правда о стране Ленина, воплотившей в жизнь идеи братства и равенства народов. Здесь ребята нравственно, духовно взрослеют. И остаются детьми — непосредственными, искренними. Общаются с помощью переводчиков, но, оказавшись наедине, быстро находят общий язык. Мимика, жесты подчас красноречивее всяких слов. Паренёк из Бангладеш просит продиктовать слова русских песен. Он записывает их на бенгали и целый день ходит по лагерю, что-то чуть слышно бормоча себе под нос. А поздно вечером, когда уже все улеглись спать и настало время тишины, вскакивает с постели и напевает радостно и громко: «Пусть всегда будет небо, пусть всегда будет солнце!» Худенькая, быстроногая девчурка из Лаоса, носящая высокий титул принцессы, разучила три русских слова и на все, даже на вопрос, как тебя зовут, отвечала: «Привет, мир, дружба!» И получила новое имя, на которое откликалась с улыбкой, хорошее имя — Дружба. Только что окончился трудный, непростой диспут — о многом переговорили, поспорили. Расходятся по палатам — посерьёзневшие, молчаливые. А через полчаса после отбоя вожатый бежит, чтобы погасить всплеск неудержимого хохота и остановить веселый «бой» подушками. Сердится и радуется: что еще не была на земле лагеря, где бы, ко всеобщему ребячьему восторгу, не возникал этот чисто детский диалог — подушками. Вспоминаются бельгийские мальчишки. Они знали, что рано утром уедут советские девчонки из их отряда. И беспокоились, как бы не проспать, не прозевать. Руководитель делегации хватился их среди ночи и поднял тревогу. Мы быстро нашли беглецов: подложив под голову курточки, они мирно спали на асфальте у входа в корпус девочек. Артек собирает на своей земле юных представителей стран и народов не для дипломатического раута. Воспитывая в детях чувства дружбы и солидарности, социалистического интернационализма, вожатые Артека ничего не овзросляют, никогда не забывают, что их воспитанники — прежде всего дети. Уроки Артека памятны, глубоки, потому что пронизаны непосредственностью, живостью детства, потому что за ними жизнь коллектива сверстников, говорящих на разных языках, но во многом одинаково думающих, чувствующих, воспринимающих мир.ПЕСНИ ЮНОСТИ, ПЕСНИ БОРЬБЫ
Он узнал эту землю — теплую, припавшую к морской синеве. Узнал горы, деревья. И на миг ощутил радостное, удивительное чувство — время стремительно покатилось назад. Годы рассеялись, и всё, что было вокруг, было давним, было юностью. Он никогда не думал, что вспомнит её так пронзительно, так остро, словно и не было многолетней разлуки… Он вышел из машины и решительно махнул рукой на предостережение, что еще слишком далеко, а солнце печет так жарко. Нет, нет, сказал он, по этой дороге он пройдет пешком, пройдет сам, и пусть не беспокоятся — он не заблудится, и с ним ничего не случится. Он знает, он помнит эту горную, бегущую то вверх, то вниз тропу, на ней должны сохраниться следы его подошв, капельки его пота. Черт возьми, это было так недавно, всего несколько десятилетий назад. Через несколько шагов он с грустью подумал, что годы — это не седина и не морщины, они не мешают смотреть, удивляться, радоваться. Годы — это тяжесть в ногах, когда-то скорых и легких. Но не подал вида и продолжал шагать сквозь густой зной летнего дня. Он шёл и приветствовал своих старых знакомых — древнюю крепость на вершине горы, скалы- «близнецы» в море. И с улыбкой разглядывал все новое — здания, которых тогда не было; нарядных, подтянутых, стройных детей: те, которых помнил он, были скромнее одеты, казались угловатыми. На старой, пожелтевшей фотографии, чудом сохранившейся у него, они выглядят не по-детски озабоченными, даже хмурыми. Такими они запечатлелись, видимо, потому, что на них смотрел объектив громоздкого, на увесистой треноге аппарата. Он казался им чудом, и даже пугал — перед ним надо было выглядеть серьезнее. А вообще-то были дети как дети — подвижные, озорные, наивные. Площадка, где, как помнилось ему, стояли брезентовые палатки, была залита асфальтом. Вокруг нее высились трибуны, обращенные к морю. Он стоял как бы на сцене, и за спиной колыхался синий и золотой занавес — солнечный горизонт. Дети на трибунах ждали его слов, а он долго, пристально смотрел в их лица, и слова застревали в горле… Он должен был сказать им о многом. Про то, как жили тогда, в далеком двадцать шестом году, пионеры Советской страны и их гости — дети немецких рабочих. О чем говорили, о чем мечтали. Он должен был сказать им о страшном, тяжелом, что никогда не изгладится в человеческой памяти. Им, детям утренней, мирной Земли, рассказать про ночь — свинцовую и гнетущую. В жестоком, беспощадном Заксенхаузене, где огни крематориев, кажется, выжгли все человеческое, вытравили сердце и память, ему иногда короткими ночами на скрипучих нарах виделся этот берег. И тогда сквозь мрак брезжила полоска света, и становилось чуть-чуть легче. Он должен был сказать им о борьбе, о людях, презиравших смерть, — среди них были и дети Артека. ОБ окрыляющем воздухе весны 1945 года, о новой Германии, в которой стали явью мечты артековцев первого поколения. О мире и дружбе, о братстве и солидарности… И ему захотелось объясниться с детьми без переводчиков, на языке, понятном каждому. И тогда он вспомнил, что он не только шеф-редактор большой газеты, солидный, заслуженный человек. Он увидел себя таким, каким был когда-то здесь, — вожатым, заводилой ребят, любившим бегать наперегонки с ними. И он попросил принести ему аккордеон и, вскинув его на плечи, нажал упругие клавиши. То, что он должен был сказать, сказали песни. Песня «Взвейтесь кострами, синие ночи» — её помнили, знали и дружно подхватили. Но звонкая мелодия резко оборвалась, и дети на трибунах, притихнув, посерьезнев, услышали суровые песни антифашистской борьбы. Вожатый юных спартаковцев, коммунист, подпольщик, боец антифашистского фронта пел песни своего друга и боевого соратника Эрнста Буша. И его понимали, его слушали с напряженным вниманием, принимая и разделяя звучавшую в этих мужественных песнях боль и гордость. Он почувствовал это и, завершая свой рассказ, заиграл мелодию, которая подняла всех с мест в едином порыве и слыла тысячи детских голосов в волнующем, величавом гимне. Седой грузный человек усталым движением опустил аккордеон на землю. И улыбнулся. Дети земли пели главную песню его юности, его многотрудной жизни. Они пели:РАЗНЫЕ, НЕПОХОЖИЕ, ЕДИНЫЕ
Международная смена для каждого вожатого и для всего коллектива Артека — серьёзный политический и педагогический экзамен. Она требует большой чуткости, такта, мастерства. Не просто разобраться в бурном, стремительном калейдоскопе взглядов, привычек, стремлений, запросов, национальных особенностей и традиций. Постигнуть характеры, несущие в себе отпечаток другого, непривычного образа жизни, иного воспитания, иной идеологии. Идёт непростой, взаимный процесс узнавания, понимания, нахождения общих интересов, преодоления языковых, психологических, идеологических барьеров. Вожатый всегда рядом. Он не назойлив, но внимателен, чуток. Об этом скупо (темп жизни стремителен, динамичен, и долго засиживаться над бумагой просто некогда) рассказывают выдержки из дневников вожатых интернациональных отрядов Артека. Эти записи повествуют о первых днях смены. Но за ними характеры и склонности детей разных стран. «Вьетнам. Любят подвижные игры. Мальчишки с удовольствием играют в „Снайпер“, девочки в бадминтон. Слабое здоровье, подвержены простудным заболеваниям, быстро утомляются. Даже на пляж все, за исключением Тана, ходят неохотно. Еще не сбросили с себя тяжесть нравственных и физических перегрузок и травм. Среди шумной игры могут остановиться. Беседуя, вдруг надолго умолкнут. В глазах нередко, как тени, пробегают тревога, грусть… Сдержанны, но приветливы. Встречались с американцами. Поначалу держались настороженно, но американские ребята были полны дружелюбия — настороженность пропала, разговорились, долго рассказывали обо всём. Американские дети ушли с этой встречи потрясенные. Одна девочка после призналась: „Было стыдно за свою страну…“» «Венгрия. Дети всесторонне развитые. Поют, танцуют, многие владеют музыкальными инструментами. Хорошо рисуют, занимаются спортом. Заняли призовые места во всех спортивных состязаниях. Песни и игры венгерских — ребят уже узнала вся дружина. Общительны, дружелюбны…» «Ливан. Много вопросов о деятельности советской пионерской организации и ВЛКСМ. Очень понравились встреча „История Артека“ и вечер „Мы смена твоя, комсомол“. Говорят, что получили ответы на многие вопросы». «Сомали. Организация пионеров „Цветы Октября“. Только, только создана. Приехали, чтобы побольше узнать о пионерской организации СССР, почерпнуть опыт. Приходится часто подробно, как на лекциях в школе пионерских работников, рассказывать им об этом». «Япония. Четыре мальчика и девочка. Большой интерес к жизни В. И. Ленина. Посетили ленинский зал, внимательно осмотрели все его экспонаты. Были на сборе, посвященном В. И. Ленину. Готовятся к своему национальному дню. Оформляют выставку. Обратились за помощью — один из разделов выставки будет посвящён Владимиру Ильичу, — попросили достать материалы». «Франция. Организация „Верные друзья и подруги“. Смутные представления о нашей стране. Спрашивают: у вас есть безработица? И не очень верят, когда отвечаешь, что безработица ликвидирована много лет назад. Я, например, тогда ещё и на свет не появлялась. К делам лагеря, к его жизни, отношение пока пассивное. Плохо воспринимают режим. Варварски относятся к вещам, к природе. Ничего не стоит кинуть одеяло на грязный пол, обломить ветку дерева. Стараюсь, чтобы больше и чаще общались с нашими ребятами. Задумала разучить общую песню. Позаботилась, чтобы французские дети вошли во все команды». «Алжир. Три мальчика из организации „Мусульманские скауты“. Двое победители конкурсов в своей организации: Камель — конкурса поваров, Лизар — по спортивному ориентированию. Ребята очень разные. Джемали — сдержанный, стеснительный. Лизар — замкнутый. Ласковый, веселый Камель — любимец „Морского“. Но вот Лизар стал играть в футбол, в „Снайпер“. И куда девалась его замкнутость…» «Западный Берлин. Дети рабочих. Участники большого рабочего хора западноберлинского района Нойпкельн. Раскрылись не сразу. Сначала присматривались. Но на вечере дружбы, который мы проводили с десятым отрядом, сразу оживились…» «Мали. Мальчики — Мади и Юсуф, девочка Дуда. Девочка малоподвижная, медлительная, Мальчишки — полная противоположность, любят петь, танцевать, играть в волейбол, в баскетбол. Очень быстро нашли общий язык с советскими детьми. Отличается Мади. Сообразительный, общительный, чуть злой. Нравится его неугомонность. Принимает участие во всех отрядных и дружинных делах. Очень быстро запомнил имена многих ребят, говорит самые распространенные слова и фразы по-русски. И видно, что это доставляет ему огромное удовольствие». «Бельгия. Подвижные, живые. Не терпят никакого начальственного тона, не привыкли к дисциплине. Любят петь, танцевать. С большим удовольствием занимаются музыкой: выучили три куплета артековской песни на русском языке. Хорошо подготовили и провели национальный День Бельгии, организовали выставку, радиопередачу, конференцию, концерт-массовку». «Конго. Крестьянские дети. 12–13 лет. Затрудняются дать ответ на многие наши вопросы. Подвижны. Вспыльчивы. Долго не могли понять, как можно что-то решить самим, без взрослых на сборе или на совете. Больше всего им понравился костер пионерской отваги». «Колумбия. Четыре мальчика, одна девочка. Самостоятельное звено в отряде. На утренней линейке сдают рапорт. С желанием занимаются строем, учатся горнить и барабанить. Стремление как можно больше узнать о нашей стране, о пионерской организации. Эдгар прочитал свои стихи о борьбе чилийского народа. Читал с большим волнением — чувствовалось, что это о пережитом и близком». «Канада. Приехали три мальчика — Дак, Май, Эрнест — и девочка Линда. Мальчики из английской провинции, девочка — из французской. Мальчики зло подшучивали над девочкой, высмеивали ее незнание английского. Наши ребята стали проявлять к Линде подчеркнутое внимание. Шуточки и насмешки прекратились. Линда получила большую артековскую медаль в соревнованиях по плаванию. Ходит героиней. А мальчики, кажется, сожалеют о своей иронии». «Южный Вьетнам. Дети бойцов за освобождение страны. Десять мальчиков и девочек от 11 до 14 лет. У семерых нет отцов. Война наложила свой отпечаток на них. Рано повзрослели. Спокойны, ласковы, но есть какая-то подавленность. Маленькая Ту (ей всего одиннадцать лет) два года просидела в тюрьме вместе с матерью». Мы привели эти выдержки для того, чтобы показать, как много схожего и несхожего в характерах и стремлениях детей, приехавших в Артек. В их поведении и взглядах преломляется окружающая жизнь — светлая или мрачная. Ничто не минует маленьких жителей планеты. И больно, когда им приходится рано взрослеть. И радостно, когда они смеются, улыбаются, остаются детьми.ВОПРОСЫ, ОТВЕТЫ, ОТВЕТЫ, ВОПРОСЫ…
Любая смена — всегда задача со многими неизвестными. Международная — увеличивает число неизвестного, неожиданного, непривычного. Часто мелочи приобретают политический оттенок. Дети из Дании валятся на постель в верхней одежде, в ботинках, и попытку разъяснить, что это некультурно, просто негигиенично, отсекают решительным заявлением: «Вы ограничиваете нашу личную свободу!» И нужно убедить, доказать: личная свобода и неряшливость — вещи разные. Уважающий себя и других человек стремится к чистоте, к опрятности — это элементарно, политика здесь ни при чем. Французские мальчики считают возможным в любое время заходить в спальни девочек. И удивляются: что особенного? У нас так принято! И опять-таки надо не просто запретить, заставить соблюдать правила, а убедить: принятое у вас не всегда хорошо, существуют общечеловеческие нормы поведения, есть понятия о такте и тактичности… Но главная трудность — неприятие на первых порах многими детскими делегациями, особенно из западноевропейских стран, самой идеи жизни в коллективе и по законам коллективизма. Мешают довольно прочные индивидуалистические навыки, привычки, отсутствие опыта жизни, согретой общими делами и заботами. Отрадно видеть, как постепенно рассеивается предубежденность: чем больше дети общаются друг с другом, чем чаще их интересы сосредоточиваются на коллективных делах, тем стремительнее идет процесс воспитания общественных навыков. И решающую роль здесь играют не беседы, не разговоры, затрудненные языковым барьером, двойным, а то и тройным, переводом — а игры, соревнования, песни, труд. Русские, французы, египтяне, шведы выступают в одной команде, сражаясь в полюбившийся «Снайпер», — на игровой площадке намечаются симпатии, завязываются простые человеческие отношения. Американским ребятам пришелся по душе музыкальный ансамбль наших детей. Они были счастливы, когда их приняли в него, — пели, играли с огромным самозабвением и энтузиазмом. И стали единым коллективом с советскими ребятами. Первый трудовой десант — работают на совхозных виноградниках. Возникает соревнование: кто быстрей, кто лучше? Плечистый паренек-итальянец стремительно проходит свой участок и гордо, как изваяние, встает на краю поля: ну-ка попробуйте догнать! И смущается, увидев, что, в общем-то, все работают быстро. Кто закончил, возвращается, чтобы помочь товарищу. Он читает укор в глазах соотечественников и быстро шагает назад. Общий труд, труд, результаты которого, дети это знают, пойдут в фонд мира, — очень много значит для мальчишек и девчонок из капиталистических стран. Они не белоручки, нет, но работать в коллективе, трудиться во имя чистой, бескорыстной цели большинству из них доводится впервые. В некоторых делегациях существуют внутренние конфликты: проявления национальной и племенной розни, патриархальных обычаев, религиозных взглядов. Ликвидировать их помогает и вся атмосфера жизни в Артеке, построенной на равенстве, дружбе, взаимопонимании. Но решающую роль играет пример, подаваемый советскими детьми. К ним приглядываются особенно внимательно, за их поведением следят постоянно и остро реагируют на все дела и поступки. Добрый, приветливый, дружеский характер отношений наших ребят заставляет задуматься. Многие зарубежные подростки с удивлением открывают, что советские — это не только русские! Советские — дети разных народов и национальностей, но нет между ними никакой вражды, никакой розни — они едины в мыслях, взглядах, едины и дружны своей принадлежностью к стране, сделавшей братство народов государственным принципом, объединены организацией, законы которой утверждают любовь к Родине, верность ленинским заветам, гуманизм, интернационализм. Объединены прошлым — с гордостью говорят о своих отцах и дедах, участниках революции и борьбы с фашизмом, и настоящим — с увлечением рассказывают о стройках, где трудятся люди разных национальностей, об общих пионерских делах, и будущим — осознают себя продолжателями дела старших поколений. Мы неоднократно бывали свидетелями, как встречи с советскими пионерами буквально открывали глаза их зарубежным сверстникам на многие явления нашей действительности, помогали разобраться, понять, ощутить то, что составляет суть и смысл советского образа жизни. Быстро и прочно устанавливают между собой контакты дети социалистических стран. Их отличает мажорный, жизнерадостный настрой. И это тоже не последний, а в большой степени решающий аргумент в идущем постоянно, ежечасно, ежеминутно то зримом, то незримом, то слышимом, то неслышном диалоге о двух системах, о достижениях и преимуществах социализма. В диалоге детей, где главный довод не слова, а живой пример — зримый, конкретный, осязаемый. Разные по уровню развития, культуры, привычкам и взглядам дети приезжают к нам. Но все они рассматривают свою поездку не только как отдых. Едут с психологическим настроем — увидеть, узнать. Для них Артек — это Советский Союз, страна, о которой так много и так по-разному говорят взрослые на уроках в школе, по радио и по телевидению, пишут в газетах, в книгах. Желание познать ее велико, и дети охотно идут на встречи, напоминающие по форме пресс-конференции — они складываются из вопросов и ответов. Вопросов много. Прежде всего — деловые, практические: сколько стоит путевка в Артек, кто оплачивает проезд, питание? Затем вопросы, на которые наши ребята подчас не могут ответить, — о доходе семьи, заработках родителей, о стоимости вещей и продуктов, стоимости жизни. Что платно, что бесплатно? Почему? Спрашивают о школе, о детской и молодежной организациях. Про школу выспрашивают все досконально: структура, система оценок, основные формы и методы обучения? Какие ступени и нет ли преград при переходе с одной на другую? Выясняют, как организация детей участвует в развитии образования? Все ли ребята пользуются одинаковыми правами в школе, в кружках? Но, конечно, большинство вопросов о стране, ее политике, культуре. Быстро узнают, что одно из преимуществ социализма — бесплатное медицинское обслуживание, и, надо сказать, относятся к этому с должным пониманием. Спрашивают и внимательно слушают ответы. С некоторым предубеждением — ответы взрослых; искренним любопытством — ответы сверстников. Впечатляют, западают в душу, по глазам видно, ответы, раскрывающие те или иные явления нашей жизни на личном примере. Вот спрашивают: право на образование, это что такое? И пионерка из Узбекистана Гюльнара Фатиева отвечает: — Нас в семье пятеро — папа, мама, маленький братишка, сестренка и я. До революции бабушка была неграмотной, а дедушка умел читать по слогам. Сейчас и бабушка умеет читать и писать. У моей бабушки — два сына и две дочери. Одна из них — моя мама. Она закончила десять классов и поступила в медицинский институт. Сейчас мама — кандидат медицинских наук. Папа учился вместе с мамой, сейчас тоже кандидат наук. Дядя окончил университет. Работает в школе, преподает русский язык. Ещё один дядя заканчивает в Москве аспирантуру… Спрашивают о праве на труд. И Валерий Зиновьев из Иванова делится: — Я мечтаю быть лётчиком, но мне нравится и швейная фабрика, где работают мои родители. Папа механиком, а мама швеёй. Они закончили по восемь классов, а теперь учатся в вечерней школе, которая есть на фабрике, и учатся на курсах — мама на мастера, а папа — на механика нового оборудования. Они любят своё дело, свою работу. Вопросы — ответы, ответы и снова вопросы — так всю смену. И в лагере, и в поездках, и в походах по Крыму. — Прекрасный санаторий! Кто в нем отдыхает — рабочие, интеллигенция? Сколько стоит отдых? Кто оплачивает бесплатные путевки? — Артек — чудесный лагерь! Но сколько в Советском Союзе Артеков — один, два? Все ли дети имеют возможность отдохнуть в лагерях? — Вы говорите, что у вас все общее, а я хотел сорвать пару яблок, и меня остановили, сказали, что сад колхозный… Спрашивают о многом. И получают простые и убедительные ответы. Но пусть у читателя не сложится впечатление, что дети, как заправские корреспонденты, только и делают, что лишь дотошно расспрашивают обо всём. Нет, влившись в коллектив Артека, они живут его жизнью, постепенно все глубже входят в круг его дел и забот. Все чаще находят способ объясниться со сверстниками, не прибегая к услугам переводчика. Идут дни, и возникают интернациональные объединения по интересам, по симпатиям — одних сдружили общие песни, других спорт, третьих — ночевка у костра. Обособленность, замкнутость первых дней тает под солнышком дружелюбия, искренности. А уж когда дети разных стран объединяются для шалостей и проказ — это значит, что взаимопонимание между ними полное. И пусть так же не покажется читателям, что вопросы задают только зарубежные дети, а советские ребята лишь отвечают на них. Нет, и наши мальчишки и девчонки стремятся узнать многое и о многом спрашивают. Среди самых ярких впечатлений, вынесенных пионерами из общения с зарубежными сверстниками из капиталистических стран, — это полученное впервые в жизни, зримое понимание классовой борьбы. Узнают о безработице, о забастовках — слышанное ранее отныне становится как бы увиденным: узнали от очевидцев, участников.ОБЪЕДИНЯЕТ, СПЛАЧИВАЕТ
Артек объединяет, сплачивает тем, что строит всю жизнь по законам детства. Ребята — хозяева в лагере. Выборы в органы самоуправления — в совет дружных, который руководит всей деятельностью смены, — проходят с необычайным оживлением. Галдят, спорят. Разворачивается целая предвыборная кампания. Американцы решают вопрос о том, кто будет представлять их в совете, тайным голосованием. В шапку опускают бумажки с фамилиями кандидатов. Совет дружных — подлинный ребячий парламент. Ему многое доверено: быть высшим судьей при подведении итогов конкурсов, соревнований. Совет дружных решает, какие общеартековские дела проводить, обсуждает, как они прошли. Обсуждает обращения артековцев к народам и к правительствам. Руководит работой детских форумов, конференций. Такая самостоятельность по душе всем. И даже скептики, твердившие поначалу о строгой регламентации жизни в Артеке, признаются: — Вот это демократия! — Никогда бы не подумал, что в Советском Союзе детям предоставлены такие права. Можно многое делать без участия взрослых. — Взрослые не опекают, не досаждают. Это хорошо! А иногда мы видим и такие плоды воспитания в духе инициативы и самодеятельности. Руководитель одной из западноевропейских групп запретил детям участвовать в театрализованной постановке, посвященной Парижской коммуне. Ребята запротестовали, но руководитель был неумолим. И тогда они объявили забастовку — легли на асфальт и не встали, пока запрет не был снят. В Артеке царит дух уважения всех народов. Дети больших и малых стран поставлены в абсолютно одинаковые условия, наделены одними и теми же правами, У всех общие обязанности и общие привилегии. К детским предложениям, замечаниям, просьбам чутко прислушиваются. Работники Артека учитывают всё. Так, например, артековские кулинары хорошо знают: если в лагере дети из мусульманских стран, то долой из рациона блюда из свинины. Просьбы детей никогда не остаются без ответа, и чаще всего удовлетворяются — о дополнительных, сверх намеченных ранее программой поездках, экскурсиях, встречах. Атмосфера взаимопонимания и взаимоуважения особенно ярко проявляется во время традиционных артековских праздников — национальных дней стран. Их столько, сколько в смене делегаций. Национальный день страны — это своеобразные именины для её детей, живущих в Артеке. Он начинается торжественным подъемом национального флага. Виновников торжества все поздравляют, им вручают памятные сувениры, напутствия. Открывается выставка — наглядный, подготовленный самими ребятами рассказ о стране, о детской организации. Завершается день концертом, национальными играми. Что это значит для ребят, вы хорошо поймете из такого факта. Все иностранные группы получают по приезде полный комплект артековской формы — повседневную и парадную. Многие с большим желанием надевают ее, но некоторые, например американцы, ходят в своей одежде, кстати говоря, не очень нарядной и опрятной. А вот в свой национальный день американцы нарядились в парадную форму Артека — ходили необыкновенно чистыми, подтянутыми. Артек объединяет детей идеей мира и дружбы. Это особенно глубоко понимаешь во время традиционной манифестации у мемориала Славы в Ялте. У Вечного огня дети говорят о сокровенном, о дружбе, борьбе за мир и справедливость. Говорит Мариути Масахиро, Япония: — Наша страна испытала ужас атомной бомбардировки. Каждый год 6 и 9 августа по всей Японии разносится звон колоколов, вой сирены. Мы, дети Японии, постоянно слышим от родителей фразу: «Война — это жестокости». Мы не хотим, чтобы Япония была втянута в более жестокую войну, и потому народ заставилправительство написать отказ от войны. Но возможность военной угрозы не пропала. И, хотя наши традиции, привычки очень отличаются, понимаем друг друга сердцем. Мы хотим только мира, чтобы дети планеты никогда не знали атомных взрывов. Говорит Нина Росс, США. — Вооружённые силы США сбросили атомную бомбу на японский город, чтобы закончить вторую мировую войну. Но это был бесчеловечный акт, пострадала не армия, а женщины и дети. Люди на земле были рады обрести мир после долгих лет войны, и они верили, что ужасы ушли навсегда. Но на земле по-прежнему много очагов войны. Сильные мира сего в Америке, те, кто делает на войне бизнес, заявляют, что война нужна для упрочения мира, чтобы предотвратить распространение коммунизма. Но что плохого принес коммунизм? Он подарил человечеству надежду на справедливое будущее. Коммунизм — это мир. Империализм — это война, насилие. Миру — мир. Людям земли — безоблачное небо! Говорят дети Азии и Африки, Европы и Латинской Америки. Вслушаешься, и на миг покажется — в голосе Артека звучит голос Земли, пославшей сюда на праздник мира и дружбы свое будущее.* * *
В час встречи с Артеком каждый обращается к нему на своем языке. А в час расставания каждый произносит по-русски (в этих словах столько тепла и надежды): — До свидания, Артек! Они уезжают, а мы долго вспоминаем полюбившихся нам ребят. И скучаем без них, и радуемся, получая добрые вести. Пишет Юджин Лагуна, сын африканского писателя, живущий в Англии. «Дни, проведенные в Артеке, потрясли меня. Я был в Африке, жил в США, Италии и Англии, но нигде я не видел таких веселых и серьезных ребят. Память о новых друзьях я привез отцу как лучший сувенир, а он напишет Об этом книгу». Пишет Таня Попитич из Белграда. «Для меня по-новому в Артеке зазвучали слова: коммунист, солидарность, дружба. У меня много товарищей в школе, но мои новые друзья из разных республик — это моя семья, большая, пионерская». Мы ждём новых встреч. На наших вожатских вечерах звучит много песен. И всегда кто-нибудь обязательно начнет вот эту задушевную, негромкую:АРТЕКОВЕЦ СЕГОДНЯ, АРТЕКОВЕЦ — ВСЕГДА! (Воспоминания сотрудников Артека разных лет)
Артек — это короткая, в общем-то, встреча. И долгая память. А люди, отдавшие лагерю на черноморском берегу годы жизни, его бывшие ребячьи комиссары, остаются артековцами навсегда. Воспоминания работников Артека разных лет повествуют о том, как складывались традиции лагеря, как становилась и утверждалась педагогика Артека.«ДАЁШЬ АРТЕК» А. Кабанов, начальник лагеря в 40-х годах
Я ехал на попутке в Гурзуф. Сердце колотилось: вот сейчас покажутся голубые домики… Аю-Даг уже близко, а домиков нет… Два осталось… Торчат одиноко, словно печные трубы в разрушенной снарядами деревне… Четыре года ждал я этой минуты — встречи с родным Артеком! Нижний лагерь разрушен полностью. В Верхнем — мало что осталось. Дворец Суук-Су взорван: смотре а на все, и так больно было! Надо восстанавливать. Вернуть Артек. Местных, кто остался, собрал. Мальчишки с девчонками прибежали, человек тридцать. Начали мы с имущества. Ребята, я их разведчиками назначил, разыскивали кровати, стулья, а мы приносили в лагерь. Но много ли соберешь такими темпами? Тем более что ходить по территории надо осторожно, кругом мины. Поехал в Симферополь, в штаб 4-го Украинского фронта, к члену Военного совета генерал-лейтенанту Субботину. Давай выпаливать свои просьбы: мол, Артеку доски нужны, стекла, мебель, рабочие… Он слушал, слушал, а потом говорит: «Ты подожди тараторить, толком расскажи, что за лагерь, почему именно за него так хлопочешь?» Как это, говорю, почему? Это же первая детская здравница. В 25-м сюда детей с Поволжья везли, от голода спасали. Потом лучшие пионеры страны приезжали отдыхать. Сам я с Артеком с тридцать восьмого года связан. Вначале комиссаром был, а потом начальником лагеря. А теперь ЦК ВЛКСМ прислал меня Артек восстанавливать. Да вы посмотрите место какое, лучшую территорию детям отдали! Наверное, горячо я доказывал, потому что Субботин меня не перебивал и только слегка улыбался: — Вам сколько лет сейчас? — Тридцать. — Молодой начальник. Ну ладно. Завтра минёры, а потом и я загляну. Минёры работали неделю. Обезвредили сто пять мин. Вывезли тол, который не успели взорвать отступающие фашисты. А ещё через день, со всем обозом прибыли в Артек саперные войска, человек восемьсот. 9 мая освободили Севастополь. Солдаты могли получить кратковременный отдых, но они решили помочь Артеку. Построили новый причал, расчистили дворец Суук-Су. Восстановили водопровод, канализацию, изолятор, баню, кухню, начали устанавливать дизели на электростанции… Заголубели новые дачи, готовые принять первых мальчишек и девчонок. И вот наконец долгожданные ребячьи голоса. Вы знаете, когда они появились, никто из взрослых не мог сдержать слезы. Все как до войны: клумбы, посыпанные леском дорожки, еще не просохшая краска на корпусах, оркестр… Только дети другие: худые, измученные. У нас ещё не хватало кроватей, вместо подушек и матрацев набивали сеном мешки. В первую ночь разместились кое-как. Ребятишек прислали больше, чем ждали. Ночью обходим спящих. Хотел под одной девчушкой матрасик поправить, а она проснулась, смотрит на меня: «Что вы, дяденька, мне удобно, мы в войну в катакомбах на земле спали»… Им казалось это раем. Вместо кроватей — раскладушки низкие, канабейками мы их называли. Кормили детей сухим молоком и яичным порошком. А в следующую смену ленинградцы приехали. Уже осенью. Нам все помогали. Вернее, не нам, детям. Бойцы 4-го Украинского фронта обратились ко всем советским людям с призывом «Даешь Артек!». И подарки в лагерь шли отовсюду: из Донецка — уголь, от 101-й Сивашской танковой бригады — грузовики, моряки-черноморцы подарили шлюпки и три катера «Охотник». А 29 мая 1945 года приехал к нам Михаил Иванович Калинин. Помню, сказал он нам: — Большое дело делаете. Спасибо!ДВА ФЛАГА НАД ПАЛАТКОЙ И. Кунгурцев, вожатый 40-50-х годов
Начиналась вторая смена, и я ещё только-только знакомился со своими мальчишками. Было их человек тридцать пять в возрасте 13–14 лет. Нормальный состав для третьего отряда тогдашнего «Нижнего», а теперь «Морского» лагеря. Первые дни смены обычны: знакомство с внутренним распорядком лагеря, организационные сборы. Присматриваешься к ребятам, и они присматриваются к тебе, а заодно и друг к другу. Поначалу казалось, что смена не предвещала ничего необычного. И вдруг вызывают меня в управление лагеря и сообщают, что я должен принять двенадцать пионеров из Чехословакии. Теперь-то артековские вожатые привычны к таким вещам, а у меня тогда вообще никакого опыта работы с иностранцами. Сразу возникло множество вопросов. Как принять, как устроить, как работать? Лагеря были раздельные: мальчики и девочки порознь. А в приезжающей группе — и мальчики и девочки. Не делить, тогда где размещать? Не поселишь же девочек в лагере мальчиков, да и наоборот нельзя. И руководитель у них один. Голова кругом. Решили всё же не делать исключения. Мальчиков — двенадцать человек и руководителя к нам, в «Нижний», девочек во второй лагерь, теперешнюю дружину «Лазурную». Что касается девочек, то, на наш взгляд, они всегда более дисциплинированны, можно и без руководителя. Дальше как размещать? Раньше иностранные ребята составляли свою самостоятельную группу, а что, если на этот раз влить их в отряды советских пионеров, как отдельные звенья? Мысль всем понравилась. Контакты будут более непосредственны, а значит, проще сложатся отношения, скорее возникнет дружба. Пока всё это решали, пока определяли, в какие отряды да кого из них куда переводить, уже и чехословацкие пионеры приехали. Тут-то и навались первые трудности. Я по-чешски и словацки — ни одного слова. Руководитель, который приехал с ребятами, не знал русского языка. Из ребят русский кое-как знали два-три человека. И все же, как мы и предполагали, спасли положение сами ребята. В отряде было несколько украинцев, вот они-то и стали переводчиками. Поначалу, помню, я так и водил кого-нибудь из них за собой повсюду. Постепенно самым основным словам и я научился. Первым из них было слово «позор!». В переводе на русский оно означало «внимание!» — и очень мне пригодилось. В первые дни гостей, казалось, и не видно и неслышно было. Но очень скоро под влиянием наших они «акклиматизировались», стали раскованнее, смелее. Вот тут-то мне и понадобилось это первое чешское слово, которое употреблял я довольно часто. Кстати, по созвучию с русским, оно неплохо действовало и на наших ребят, так что мне не приходилось, гася порой не в меру разыгравшиеся ребячьи страсти в отряде, изъясняться на двух языках. Второе слово, которое мне пришлось твердо запомнить, было слово «полефку». История его «изучения» связана… со столовой. Дело в том, что вкусы наших и чехословацких ребят во многом оказались похожими. В отношении, например, к сладостям, компотам они характеризовались полным единодушием. А вот что касается «полефки», то есть супа, то здесь возник конфликт. Гости не ели супа, до сих пор не знаю почему. Все эти мелочи и детали, конечно, не мешали главному. На наших глазах и нашими общими усилиями рождался новый опыт включения группы зарубежных пионеров в советский пионерский отряд. И этот опыт в будущем оправдал себя полностью. Отряд — это уже один коллектив. Ребята быстро сдружились. Уже дней через десять человек, не знающий, что в отряде — представители двух стран, ни за что бы Об этом не догадался, если бы не два флага, развевавшихся над нашей палаткой. …С тех пор прошло более двадцати пяти лет. Недавно на праздновании пят десятилетия журнала «Вожатый» я встретился со Зденеквм Сватошем. Тогда в Артеке он был руководителем группы чехословацких пионеров, теперь — редактор журнала вожатых Чехословакии «Пионерская эстафета». Встреча была хорошей и дружеской. Наверное, так же тепло встретились бы и нашит бывшие пионеры, доведись им оказаться вместе. Тот, кто прошел школу Артека, верен дружбе на долгие, долгие годы.СПОРТ, ТРУД, ДРУЖБА Ю. Сорокин, комсорг ЦК ВЛКСМ в Артеке, начальник лагерей «Кипарисный», «Морской» в 50-е годы
У каждого, работавшего в Артеке, всегда был свой педагогический поиск, свое главное дело. Я думаю, что мне по-своему повезло, потому что довелось пройти артековскую школу и в качестве отрядного вожатого заниматься и спортивной работой, быть начальником лагеря «Морской». Хотелось бы вспомнить наш спортивный клуб «Олимпия». Главной перспективой, вокруг которой сплачивается интернациональный и разноязыкий спортивный коллектив, являлись детские игры «Дружба», проводимые по олимпийской системе. Здесь представлялись равные возможности для всех зарубежных групп. Особую торжественность играм придавали олимпийские ритуалы. Юные спортсмены перед началом соревнований давали обещание: «Обещаю вести упорную и честную спортивную борьбу, добиваться высоких результатов. Обещаю оказывать помощь друг другу и крепить дружбу юных спортсменов всех стран мира». В жизни нашей «Олимпии» было немало ярких событии. И ребятам, и нам запомнилась эстафета «Артек — Рим — Артек». По лагерю разнеслась тревожная весть: итальянские ребята, которых так ждали в Артеке, не приедут. Их не пускает в СССР министр иностранных дел Италии. Вечером на линейке председатель Совета дружины зачитал письмо от имени всех советских пионеров и зарубежных детей, которые отдыхали в лагере:«Господин министр! Мы с возмущением узнали о том, что вы не разрешили итальянским ребятам приехать в наш лагерь. Вы сказали, что им будет плохо у нас. Это неправда. Вы боитесь правды! От имени всех пионеров Артека мы требуем разрешить им въезд в Советский Союз».Письмо напечатала «Пионерская правда». Точно не известно, что заставило министра отменить свое решение, но делегация итальянских мальчишек из рабочих районов Рима приехала в Артек. С первого часа их полюбили: за простоту, жизнерадостность и большое желание узнать как можно больше о Советском Союзе. Они были участниками всех пионерских дел. А когда настала пора уезжать, советские пионеры попросили юных итальянцев передать эстафету советским спортсменам, которые должны будут принимать участие в предстоящих в Риме XVII Олимпийских играх. В эстафету были вложены дипломы спортивного клуба «Олимпия», артековские медали и письмо, в котором ребята писали:
«Дорогие советские спортсмены! Это письмо вам передают итальянские ребята, которые отдыхали у нас в лагере. Они участвовали вместе с нами в спортивных соревнованиях, трудились, стали членами нашего клуба „Олимпия“, нашими друзьями. Когда вы будете выходить на старт, знайте, что вместе с вами выходят на старт советские пионеры, приехавшие в Артек из всех: республик нашей великой Родины. Мы посылаем медали и дипломы нашего клуба. Пусть ими будут награждены три советских спортсмена, которые завоюют звание чемпиона Олимпийских игр».Когда отгремели спортивные бои на «Форо Италико», три советских спортсмена, завоевавших звание олимпийских чемпионов, были приглашены в народный дом «Джаниколенс». Зал был заполнен до отказа. Сюда, на встречу с советскими спортсменами, собрались пионеры, рабочие, служащие, деятели культуры, представители различных демократических общественных организаций города Рима. Вечер встречи открыл один из старейших деятелей рабочего движения Италии сенатор коммунист Умберто Террачини: «Мы все от мала до велика желали спортсменам Страны Советов больших успехов на Олимпиаде». Под бурные аплодисменты собравшихся итальянские пионеры передали чемпионам XV!! Олимпийских игр Вере Крепкиной, Олегу Григорьеву, Петру Болотникову медали и почетные грамоты. А ещё через некоторое время в Артеке призывно прозвучал горн. Пионеры-артековцы слушали письмо олимпийской чемпионки заслуженного мастера спорта Веры Крепкиной.
«Вручение рабочими и пионерами Рима мне и моим товарищам артековских медалей, дипломов после награждения меня орденом Ленина является самым важным событием в моей жизни. Я буду всегда помнить Ваше внимание, как и заботу всех родных советских людей, наших друзей в Италии и в других странах. Вы действительно все были с нами на старте, прибавляли нам мужества, спокойствия и уверенности в победе. Ваши слова-девиз „Спорт, труд, дружба“ выражают суть и моей всей жизни. Будем же вместе следовать этому девизу!»
Последние комментарии
1 день 10 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 18 часов назад
2 дней 28 минут назад
2 дней 33 минут назад