Обратный пал. Часть 1 [Александр В Маркьянов Александр Афанасьев] (fb2) читать онлайн

Александр В. Маркьянов Обратный пал. Часть 1

Все меня здесь уважают

Мать, отец, друзья, невеста

Самолет я поднимаю

Без разбега прямо с места

Мчусь во тьме как легкий дым

Крыльями воды касаюсь

И с оружием с любым

Как с родным я управляюсь…

Убили майора Падроне

В шесть часов на рассвете

Семь раз по десять патронов

А в них — свинцовые смерти…

Из мексиканского народного творчества

Начало. 1846 год. Американо-мексиканская война…

Если выстрелить в прошлое из пистолета — оно выстрелит в тебя из пушки. Историю надо знать — ибо она скрывает в себе драконов…

До Американо-мексиканской войны земли Верхней Калифорнии и Новой Мексики уже были хорошо известны американским охотникам, исследователям и торговцам, которые часто пользовались "тропой Санта-Фе", связывающей Миссури и Санта-Фе и "Калифорнийской тропой"; американские суда обменивали товары на шкуры и сало вдоль побережья Калифорнии. Все эти земли были перед войной суверенной территорией независимой Мексиканской республики на протяжении 25 лет, а до того — частью испанской колонии Новая Испания.

В годы, последовавшие за покупкой Луизианы Соединёнными Штатами, американские поселенцы начали двигаться на Запад на испанскую территорию, поощряемые отчасти предоставлением испанских земель и отчасти американским правительством. Когда Мексика получила контроль над этими территориями, переселение на запад продолжалось. У мексиканского правительства складывались сложные отношения с первыми поселенцами, частично из-за того, что переселенцы были в основном протестантами в официально католической Мексике. Когда Мексика отменила рабовладение, некоторые иммигранты из США отказались соблюдать этот закон. Поселенцы выражали недовольство стесняющим политическим и экономическим управлением территорией центральным правительством, что привело к Техасской революции.

Новое мексиканское правительство, ослабленное и фактически обанкротившееся после Мексиканской войны за независимость, испытывало трудности в управлении своими северными территориями в сотнях миль от Мехико — столицы государства.

В результате успешной войны 1836 года Техас добился независимости после поражения Антонио Лопеса де Санта Анны и мексиканской армии. Однако, Мексика никогда не признавала потерю Техаса, либо независимость Республики Техас и объявила о своих намерениях снова захватить так называемую отпавшую провинцию.

За десятилетие после войны Техас консолидировал свою позицию в качестве независимой республики установлением дипломатических связей с Великобританией и США. Большинство техасцев приветствовали присоединение республики к Соединённым Штатам, но антирабовладельчески настроенные северяне опасались, что принятие ещё одного рабовладельческого штата сдвинет внутригосударственный баланс в пользу Юга, и поэтому затягивали присоединение Техаса на протяжении почти десяти лет. Таким образом, Техас не принимали в союз вплоть до 1845 года, когда он всё-таки стал 28-м штатом.

Мексиканское правительство выразило недовольство, что присоединением её "мятежной провинции" Соединённые Штаты вмешались во внутренние дела Мексики и необоснованно завладели её территорией. Ведущие европейские державы во главе с Великобританией и Францией признавали независимость Техаса и неоднократно пытались отговорить Мексику от объявления войны. Усилия британских посредников были бесплодны, так как между Британией и США вспыхивали дополнительные политические дебаты (в частности, вопрос границ Орегона).

В 1845 году новый президент США Джеймс Полк отправил дипломата Джона Слайдела в Мехико с попыткой приобрести мексиканские территории Верхней Калифорнии и Новой Мексики. Американские сторонники экспансии желали, чтобы Калифорния помешала британским амбициям в этом регионе, а также они желали иметь порт на Тихом океане, который позволил бы США участвовать в прибыльной торговле с Азией. Полк уполномочил Слайдела простить Мексике 4.5 миллиона долларов долга, приписанного американским гражданам после Мексиканской войны за независимость, и заплатить сверх того от 25 до 30 миллионов долларов в обмен на эти две территории.

Мексика не была склонна вести переговоры со Слайделом. Он не был радушно принят в Мехико. Более того, мексиканское правительство не стояло на позиции переговоров с ним из-за политического беспорядка в стране. В 1846 году только президент страны менялся четыре раза, министр обороны — шесть раз, а министр финансов — шестнадцать раз.

Военные оппоненты президента Хосе Хоакина де Эррера рассматривали присутствие Слайдела в Мехико, как оскорбление. После прихода к власти более националистического правительства во главе с генералом Мариано Паредес-и-Аррильяга новое правительство вновь открыто подтвердило претензии на Техас, и раздражённый Слайдел отбыл в уверенности, что Мексика должна быть «наказана».

Мексика, которая никогда не признавала независимость Техаса, объявила реку Нуэсес, лежащую примерно в 150 милях к северу от Рио-Гранде, границей между Техасом и Мексикой. США, однако, ссылаясь на Веласкский договор, объявили границей реку Рио-Гранде. Мексика аргументировала свою позицию тем, что договор были подписан генералом Санта-Анной в 1836 году под принуждением, когда он находился в плену у техасцев и, что договор был поэтому недействителен. Более того, мексиканцы утверждали, что Санта-Анна не имел полномочий вести переговоры или подписывать соглашения (действительно, договор так и не был ратифицирован мексиканским правительством). В 1846 году, после того, как Техас был присоединён к США, Полк послал войска под командованием генерала Закари Тейлора на Рио-Гранде, чтобы подтолкнуть решение вопроса границы.

Тейлор проигнорировал мексиканские официальные требования отвести войска к реке Нуэсес и начал строительство крепости (позднее известной как Форт Браун) на берегах Рио-Гранде напротив мексиканского городка Матаморос. Мексиканские войска под командованием генерала Мариано Ариста готовились к войне.

24 апреля 1846 года 2-тысячный мексиканский конный отряд атаковал американский патруль численностью 63 человека к северу от Рио-Гранде, убив 11 американских солдат, что впоследствии назвали Делом Торнтона — по имени убитого американского офицера, который командовал патрулем. Несколько уцелевших отступили и вернулись в форт Браун.

3 мая мексиканская артиллерия в Матаморос открыла огонь по форту Браун, который ответил своими собственными орудиями. Обстрел продолжался пять дней и усилился, когда мексиканские войска постепенно окружили форт. Двое американских солдат были убиты во время обстрела, включая Джекоба Брауна, в честь которого позднее был назван форт.

8 мая для оказания помощи прибыл Закари Тейлор с войском в 2400 человек. Однако Ариста устремился на север и перехватил его со своими 3400 людьми в битве при Пало-Альто. Американцы использовали новый подход в артиллерии, названный "летучая артиллерия" — лёгкая мобильная артиллерия, смонтированная на шасси, запряжённых лошадьми, с артиллеристами, также сидящими на лошадях. Американская артиллерия произвела разрушительное действие на мексиканскую армию. Мексиканцы отвечали мелкими кавалерийскими стычками и своей собственной артиллерией. Американская летучая артиллерия отчасти деморализовала мексиканскую сторону, которая почувствовала необходимость найти местность, которая дала бы ей преимущество. Ночью мексиканцы отступили на дальнюю сторону сухого русла, которое обеспечивало естественное укрепление, но при этом рассредоточили свои войска, так что сообщение между ними затруднилось. На следующий день стороны сошлись в ужасной рукопашной схватке во время Битвы у русла де-ла-Пальмы. Американской кавалерии удалось захватить мексиканскую артиллерию, вынудив мексиканцев к отступлению, которое превратилось в беспорядочное бегство. Ввиду особенностей местности и рассредоточенности войск, Ариста не смог объединить свои силы. Мексиканцы понесли тяжёлые потери и были вынуждены оставить свою артиллерию и обозы. Форт Браун причинил им ещё большие потери, когда отступавшие войска проходили через него и переправлялись через Рио-Гранде, где многие утонули.

Когда до президента Полка дошли известия о деле Торнтона, он добавил их к непринятию Слайдела в качестве "Casus belli". Сообщение Конгрессу от 11 мая 1846 года гласило, что Мексика "вторглась на нашу территорию и пролила американскую кровь на американской земле". Объединённое заседание конгресса подавляющим большинством одобрило объявление войны. Демократы единодушно поддерживали войну. 67 представителей партии вигов голосовали против войны при обсуждении поправок, но в последнем чтении только 14 вигов проголосовали против. США объявили войну Мексике 13 мая 1846 года, а Мексика объявила войну 23 мая…

После объявления войны американские войска вторглись на мексиканскую территорию по двум основным направлениям. Военное ведомство США отправило кавалерию под командованием Стивена Кирни, чтобы захватить Западную Мексику от форта Ливенворт, усиленного тихоокеанской флотилией под командованием Джона Д. Слоата. Этот шаг был обусловлен беспокойством, что Британия могла также попытаться оккупировать эти земли. Ещё двум соединениям под командованием Джона Е. Вула и Тейлора было приказано захватить мексиканские земли как можно южнее от города Монтеррей.

К тому времени северные регионы Мексики (Верхняя Калифорния и Новая Мексика) были крайне слабо заселены: колонии были небольшие и располагались на значительных расстояниях друг от друга на обширной территории. При этом жители этих колоний (потомков испанцев и перенявших их культуру индейцев, а также американцев) по численности превосходили коренное индейское население.

14 июня 1846 года 30 американских поселенцев в Сономе после ночной встречи арестовали и заключили под стражу подполковника Мариано Гуадалупе Вальехо и провозгласили независимость республики Калифорния. Так проявила себя кратковременная «республика», влияние которой никогда не выходило дальше Сономы и разбросанных тут же частей северной Калифорнии. Капитан американской армии Джон Фримонт прибыл со своими солдатами на так называемое "восстание медвежьего флага" в Сономе 25 июня и организовал разношёрстную группу мятежников, которая стала называть себя Калифорнийским батальоном.

7 июля на тихоокеанском побережье Калифорнии Слоат заявил о своих правах на Монтерей, получив формальный контроль над Калифорнией под американским флагом. Позднее, 15 июля, он передал командование командору Роберту Стоктону.

13 августа 1846 года американские военно-морские силы высадились в Лос-Анджелесе и подняли американский флаг без всякого сопротивления. Однако, жестокие военные законы капитана Арчибальда Гиллеспи, действующего военачальника Лос-Анджелеса, стали причиной народного восстания, руководимого мексиканским патриотом в Калифорнии Хосе Мария Флоресом. Небольшой, но деспотический гарнизон Гиллеспи был изгнан 23 сентября, а его самого пощадили во время перемирия при условии, что он немедленно покинет Калифорнию.

Стоктон был проинформирован о восстании «доброжелателем» из Калифорнии, Лином Джоном, и пообещал быстро покончить с восстанием и его лидерами, отправив капитана Уильяма Мервина и корабль в Сан-Педро. Когда капитан Мервин и его 350 человек высадились 7 октября 1846 года, Гиллеспи, увидев их, тут же нарушил перемирие с калифорнийцами. Новая экспедиция быстро отправилась на Лос-Анджелес, желая покрыть себя воинской славой. В стычке, известной, как "Битва из бабушкиного ружья", воодушевлённые калифорнийцы под предводительством Хосе Антонио Карильо встретили моряков Мервина огнём из одной пушки, который вселил ужас в людей Мервина, заставив их отступить на свой корабль «Саванна», где калифорнийцы не могли их достать. Эта битва также известна как "Битва за ранчо Домингеса". Во время перестрелки 14 американских моряков были убиты. Калифорнийцы обошлись без жертв, но пять человек были ранены. Когда подошли значительные силы противника, калифорнийцы отступили под покровом ночи. Командор Стоктон высадился в Сан-Диего и затем оказал помощь Мервину и Гиллеспи большим подкреплением.

Тем временем, генерал Стивен Кирни и Армия Запада (около 1700 американских солдат) подошли к Санта-Фе в Новой Мексике и заняли город. Кирни затем продолжил движение со значительно меньшим отрядом из 300 драгун вдоль долины реки Гила, через пустыню до Калифорнии, так, что в итоге у него осталось менее 150 человек. Генерал Кирни был дезинформирован рядом американцев, включая своего знаменитого разведчика Кита Сарсона, что калифорнийцы, в основном, трусливы и скорее побегут, чем начнут сражаться. Кирни получил известие, что Андрес Пико и его повстанцы из Южной Калифорнии были поблизости, и предвкушал свою первую настоящую битву в мексиканской войне на севере. На рассвете 6 декабря 1846 года в местечке Сан-Паскуаль генерал Кирни и Армия Запада, пополненная людьми Гиллеспи, вступила в схватку с менее чем 150 калифорнийцами. Калифорнийцы, знаменитые своим искусством верховой езды, легко превосходили американцев, накидывали на них лассо, сваливали с лошадей и волочили до смерти, либо протыкали их длинными калифорнийскими копьями. Арчибальд Гиллеспи был несколько раз ранен, также как и генерал Кирни, которого довольно болезненно укололи копьём. Из 150 американских солдат 18 были убиты и ещё 13 ранены. Битва при Сан-Паскуаль стала решающим поражением американцев, после которого они отказались от захвата Калифорнии.

16 ноября 1846 года состоялась ещё одна битва на ранчо La Natividad. Калифорнийцы под командованием Хоакина де ла Торре захватили американского консула Томаса Оливера Ларкина и удерживали его как военнопленного. Около сотни людей Фримонта, руководимые Блуфордом Томпсоном и Чарльзом Бурруа, встретили отряд из 130 калифорнийцев под командованием Мануэля де Хесуса Касто и Хоакина де ла Торре. Битва продолжалась 20 минут, в течение которых калифорнийцы убили 5 американских солдат, включая капитана Бурруа, и ранили ещё нескольких.

По прибытии в Южную Калифорнию, Стоктон соединился с морским пополнением и выиграл две небольшие битвы, в результате чего получил контроль над Сан-Диего и Лос-Анджелесом. Договор Кауэнга был подписан 13 января 1847 года между Джоном Чарльзом Фримонтом и генералом Андресом Пико и обозначил окончание конфликта на территории Калифорнии.

Поражения при Пало-Альто и русле де ла Пальмы вызвали политический беспорядок в Мексике, который Антонио Лопес де Санта-Анна использовал для возрождения своей политической карьеры и возвращения из самоизгнания на Кубе. Он пообещал американцам, что если его пропустят через блокаду, он договорится о мирном окончании войны и продаст территории Нью-Мехико и Калифорнии Соединённым Штатам. Однако, когда он прибыл в Мехико, он изменил своему слову и предложил свой военный опыт мексиканскому правительству. После того, как он был назначен генералом, он снова изменил, на этот раз собственному правительству, и захватил президентство.

Большие силы, ведомые Тейлором, пересекли Рио-Гранде (Рио-Браво) после некоторых трудностей с получением речного транспорта. Он занял город Матаморос, затем Камарго (где ждал некоторое время, так как солдаты столкнулись с первой из многочисленных болезней) и затем продолжил движение на юг и блокировал город Монтеррей. Битва за Монтеррей была весьма кровопролитной, во время нее обе стороны понесли серьёзные потери. Американская лёгкая артиллерия оказалась неэффективна против каменных укреплений города. Мексиканские войска под командованием генерала Педро де Ампудья и батальон Святого Патрика (ирландцы-католики, покинувшие американскую армию и примкнувшие к мексиканцам) сильно осложнили жизнь американским солдатам. Однако пехотное подразделение и техасские рейнджеры захватили четыре холма к западу от города и с ними тяжёлое орудие. Это придало американцам силы штурмовать город с запада и востока. Оказавшись в городе, американцы захватывали дом за домом: каждый зачищался посредством зажигательных снарядов, которые использовались в качестве примитивных гранат. В конце концов, эти действия поймали людей Ампудьи на центральной площади города, где расчехлённая гаубица заставила Ампудью начать переговоры. Тейлор согласился на то, чтобы мексиканская армия эвакуировалась и спустя 8-недельного перемирия вернулась для сдачи города. Под давлением Вашингтона Тейлор нарушил перемирие и занял город Салтильо к югу от Монтеррея. Санта-Анна возложил ответственность за потерю Монтеррея и Салтилльо на Ампудью, понизил его в должности и отправил командовать небольшим артиллерийским батальоном.

22 февраля 1847 года Санта-Анна лично отправился на север с 20-тысячным войском, чтобы сразиться с Тейлором. Тейлор окопался на горном перевале недалеко от имения Буена-Виста с 4600 солдатами. Санта-Анна страдал от дезертирства по пути на север и прибыл только с 15 тыс. уставших солдат. В ту же ночь от потребовал от американцев сдаться и получил отказ. На следующее утро Санта-Анна атаковал американские позиции с фланга, отправив свою кавалерию и некоторую часть пехоты вверх по крутому склону, из которых состоял перевал, тогда как пехотное подразделение атаковало по центру вдоль дороги, ведущей в Буена-Висту. Произошло яростное сражение, во время которого американцы были почти подавлены, но всё же спасены артиллерийским огнём капитана Брекстона Брэгга и конными миссисипскими стрелками Джефферсона Дэвиса. Потерпев обескураживающее поражение, Санта-Анна отступил следующей ночью, оставив Тейлору контроль над Северной Мексикой. Тейлор позже использовал Битву при Буена-Виста, как центральный пункт своей успешной президентской кампании 1848 года.

Тем временем, вместо усиления армии Тейлора для продолжения наступления, президент Полк отправил вторую армию под командованием Уинфилда Скотта, которого доставили морем в порт Веракруз, чтобы он начал вторжение в главные районы Мексики. Полк не доверял Тейлору, который, как он полагал, проявил некомпетентность в битве при Монтеррее, согласившись на перемирие, и кроме того мог рассматривать его как политического соперника в Белом Доме.

Скотт произвёл первое в истории США крупное десантирование при подготовке к осаде Веракрус. Отряд из 12 тыс. добровольцев и солдат успешно разгрузили припасы, оружие и лошадей недалеко от городских стен. В отряде также находились Роберт Ли и Джордж Мид. Город защищал мексиканский генерал Хуан Моралес с 3400 человек. Мортиры и военно-морские орудия (командор Мэттью Пэрри) использовались для разрушения городских стен и психологического воздействия на защитников. Город отвечал как мог своей собственной артиллерией. В результате длительный огневой вал сломил волю мексиканской стороны к сопротивлению численно превосходящему противнику, и город был сдан после 12-дневной осады. Американцы потеряли 80 человек, тогда как мексиканцы — около 180 человек убитыми и ранеными, половину из которых составляло гражданское население. Во время осады американцы начали умирать от жёлтой лихорадки.

Затем Скотт двинулся на запад в сторону Мехико с 8500 здоровых бойцов, в то время как Санта-Анна устанавливал оборонительные позиции в каньоне вокруг главной дороги на полпути к Мехико в районе деревушки Серро-Гордо. Санта-Анна расположился в окопах с 12 тыс. солдат и артиллерией, нацеленной на дорогу, вдоль которой, как ожидалось, должен пройти Скотт. Однако Скотт послал вперёд 2600 драгун, и мексиканская артиллерия преждевременно открыла огонь и раскрыла свои позиции. Вместо того, чтобы двинуться по главной дороге, войско Скотта пошло через дикую местность на север, расставляя свою артиллерию на возвышенностях и потихоньку обходя мексиканцев с фланга. Хотя к тому времени Санта-Анна был осведомлён о позициях американцев, его войско было неготово к последовавшей атаке. Мексиканская армия была разбита. Американцы потеряли 400 человек, а мексиканцы более 1000, и 3000 попало в плен.

В мае Скотт достиг Пуэблы, в то время второго по величине города Мексики. По причине враждебности жителей к Санта-Анне, город сдался без сопротивления 15 мая. Мехико оказался открыт после битвы за Чапултепек и позже был захвачен.

Договор Гуадалупе-Идальго, подписанный 2 февраля 1848 года, положил конец войне и дал США неоспоримый контроль над Техасом, а также над Калифорнией, Невадой, Ютой и частями Колорадо, Аризоны, Нью-Мехико и Вайоминга. Взамен Мексика получила 18 млн. 250 тыс. долл., что эквивалентно 627 млн. 500 тыс. долл. по курсу середины 2000-х гг. Статья X была вычеркнута из договора, когда он ратифицировался Сенатом США. Эта статья гарантировала, что США признают мексиканских и испанских землевладельцев и что мексиканцы, живущие на захваченных землях, получат равные права с американскими гражданами.

Мексика потеряла более 500 тысяч квадратных миль (1,3 млн квадратных километров), то есть почти половину своей территории. Война также вызвала чувство национального единения в Мексике, которое утратилось с момента окончания войны за независимость в 1821 году.

Война также привела к появлению нового класса политиков в Мексике, которым удалось прервать господство Санта-Анны над Мексикой и в конечном счёте провозгласить либеральную республику в 1857 году. Одним из первых деяний республики было принятие нескольких законов, которые способствовали колонизации обширных и малонаселённых северных мексиканских штатов, чтобы таким образом избежать дальнейших территориальных потерь.

Аннексированные территории населяли примерно 1000 мексиканских семей в Калифорнии и 7000 семей в Нью-Мехико. Некоторые вернулись обратно в Мексику, а подавляющее большинство осталось и стало гражданами США.

За месяц до конца войны президент Полк был раскритикован Палатой представителей в поправке к резолюции. Критиковали и генерала Тейлора за "войну необязательную и неконституционно начатую президентом Соединённых Штатов". За этой критикой, в которой важную роль играл конгрессмен Авраам Линкольн, последовала тщательная проверка Конгрессом первопричин войны, включая фактические сомнения в претензиях, высказанных президентом Полком.

На голосовании, следуя курсу партии, все виги поддержали поправку. Атака Линкольна испортила его политическую карьеру в Иллинойсе, где война была популярна, и Линкольн не прошёл перевыборы.

В большинстве штатов победа и приобретение новых земель породила волну патриотизма (страна также получила южную половину Орегона согласно договору 1846 года с Великобританией). Победа, казалось, осуществила веру граждан в «предназначение» их страны. В то же время виг Ральф Валдо Эмерсон отвергал войну "как средство достижения «предназначения» Америки". Он признавал, что "большинство великих свершений в истории осуществлены постыдными средствами". Хотя виги были против войны, они сделали Закари Тейлора своим кандидатом в президенты на выборах 1848 года, превознося его армейскую исполнительность, но в то же время приглушая критику в его адрес по поводу самой войны.

В 1880-х Улисс Грант, служивший под командованием Скотта, назвал этот конфликт злонамеренной войной, которая низвела на Соединённые Штаты кару небесную в форме гражданской войны:

Со времен американо-мексиканской войны прошло много, очень много времени. Соединенные штаты Америки постепенно стали сверхдержавой, гегемоном мира. Мексика же скатилась к уровню второразрядных стран, поставщика дешевой рабочей силы в США. На протяжении всего этого периода в Мексике не нашлось лидера, что смог бы вернуть утраченные земли. Но это не значит, что такого не найдется в будущем. Сейчас северная Мексика — земля наркомафии, земля войны и террора. А на всякой войне — рождаются военачальники. Рождаются герои…

Обратный пал

Зачем я решил рассказать эту историю? Не знаю… По идее, это нарушение закона о государственной тайне, за это можно угодить в федеральную тюрьму. Хотя сейчас, когда мне известная истинная подоплека последних событий на границе… какой к чертям закон… Когда кто-то из наших "государственных деятелей", горя праведным гневом, начинает говорить о законе — меня начинает тошнить.

Меня зовут Джон Браун. Добро пожаловать в мой кошмар…

Воздушное пространство Афганистана. Восточнее Джелалабада. Борт вертолета HH-47 спецэскадрильи ВВС США. 22 мая 2010 года

Наверное, именно так выглядит ад… Грохот и вой турбин над головой, вибрирующий металл корпуса вертолета, тусклый красный свет десантного салона… Странно, какие идиотские мысли лезут в голову перед заброской в тыл…

Меня действительно зовут Джон Браун [прим автора — так звали известного борца за освобождение негров из рабства. Он захватил оружейный арсенал и был за это казнен правительством США]. Хотите верьте, хотите нет — но это так. Это имя ничем не хуже других и ничем не правдоподобнее тех, которыми пользуются мои коллеги. Имя как имя. И все шуточки на эту тему я уже знаю наизусть. В общем — будем знакомы…

Несколько лет назад я сделал одну большую глупость. Дал себя убедить, что в армии мой потенциал до конца не раскроется, и гораздо лучше я смогу послужить стране в другом месте. Это "другое место" называется SOG — специальная оперативная группа, подчиненная ЦРУ США. Таких групп сейчас много — ЦРУ особо не стесняясь, переманивает людей из армейских спецподразделений, предлагая для начала жалование в полтора раза больше, чем в армии. Ну а потом — бойцы SOG на месте не сидят, они постоянно участвуют в боевых действиях — а боевые платят очень даже неплохие. Некоторые за год зарабатывают столько, сколько в армии можно заработать лет за восемь. Но и получить пулю в задницу можно очень даже легко. Ибо если наше правительство в своей неисчерпаемой мудрости решает вляпаться в какое-либо дерьмо — то первыми вляпываемся в него мы. Вот так вот…

Наша группа базировалась в Афганистане — в него я начал ходить в девяносто девятом и не вылезаю по сей день. За исключением двух раз — тогда меня просто вывозили на санитарном самолете. Подлечился — оба раза в Германии — и снова вперед. Почему? Сложно объяснить… Не из-за денег, нет — хотя платили хорошо. Просто если уйду я — придет кто-то другой. Кто-то, кто не знает эту страну, кто хуже подготовлен. Он и ляжет. А меня теперь положить очень и очень непросто…

Вообще, все то, что мы делаем в Афганистане — полное дерьмо. Русских здесь было больше раза в четыре — и они ничего не смогли сделать с афганцами. А теперь и мы — вляпались. Это не просто чужая страна — это чужая планета. Враждебная к нам. К афганцам нельзя подходить теми же мерками, что и к обычным людям…

Знаете, как я решил бы проблему Афганистана? Да очень просто. Летчикам ведь надо где-то тренироваться в бомбометании. Ненужные боеприпасы тоже где-то надо утилизировать. Вот я бы их и утилизировал — здесь в Афганистане. Русских, китайцев пригласил бы — всех. Летайте, бомбите. И бомбил бы — до тех пор, пока здесь не останется выжженная земля. Черт…

Вертолет тряхнуло — солидно тряхнуло, так что аж желудок к горлу подскочил. Турбины работали на пределе, огромную машину болтало в воздушных потоках. Двигателям не хватало воздуха, они работали буквально на пределе возможностей. Шли горным рельефом, маневрировали в ущельях — любая такая воздушная яма могла закончиться тем, что наш вертолет просто размажет по скалам. Но если и не размажет — тряханет так, что мало не покажется. Вот и сейчас ствол автомата больно долбанул в грудь…

Кстати, про оружие. Когда мы вошли в Афганистан, повоевали здесь немного, стало ясно — что наше оружие большей своей частью не годится никуда! В Афганистане что первое запоминается — это песок. Мелкий, мерзкий, похожий на пыль песок, который повсюду, лезет в рот, в нос, проникает в любую щель. М4 можно чистить по нескольку раз в день — но в таких условиях она все равно даст осечку…

Поэтому основным оружием в SOG был старый добрый АКМ — вообще, оружие подбирали по руке, это не армия. Их здесь оставалось немало от русских, и раздобыть качественный экземпляр в хорошем состоянии проблем не составляло. Талибы были поголовно вооружены такими же Калашами — и проблема со снабжением боеприпасами отходила на задний план. Кончаются патроны — убил очередного воина Аллаха — позаимствовал у него патроны, пополнил боезапас. Кроме того — АКМ можно было несколько дней не чистить, можно было оставить в песке на целый день — но тот все равно стрелял, как ты над ним не издевайся. Любой настоящий спецназовец — варвар, при наличии выбора он возьмет самое простое и эффективное оружие.

Было и еще одно соображение, почему я, да и многие другие предпочитали Калашников. Очень часто мы действовали в провинциях, которые под контролем власти находились только формально, для отчетов. На самом деле, там хозяйничали банды Талибана, устраивали засады, жгли и взрывали, выращивали наркоту. Много было снайперов — пуштуны вообще прирожденные снайперы — со своими английскими винтовками времен второй мировой с открытым прицелом они могли положить человека за несколько сотен метров. Но если у тебя на голове чалма, а в руках АКМ — можно пройти в поле зрения такого снайпера и остаться в живых. У талибов огромное количество банд, единого командования нет — поэтому, увидев людей, одетых как талибы, а не как миротворцы, снайпер предпочтет не стрелять.

Никуда не годным показал себя и наш основной патрон НАТО — М885. Не хватало ни дальности, ни убойности. Создан он был под какую-то идиотскую теорию о том, что противника лучше только ранить, а не убить — поэтому и оружие должно быть не слишком мощным и убойным. Вот этого бы придурка — теоретика сюда, на пару месяцев — проверить свою теорию на практике. Колонны бы потаскал, под обстрелами бы полежал — авось ума бы и набрался…

Из положения выходили кто как мог. Спецназовцы SEAL начали закупать коммерческие патроны с тяжелой пулей, назвав их Мк262. Стало лучше. Кое-кто и вовсе выходил из положения радикальным образом — меняя оружие. Вон у самой пилотской кабины сгорбился — снайпер, техасец Том Макензи, к нам он из техасских рейнджеров перешел. Воюет со старой доброй гражданской М1А «Спрингфильд» — даже без оптического прицела. Но и с открытого прицела он человека метров с восьмисот с первого выстрела положит, не уступая талибским снайперам. Просто уникальный стрелок.

Немного лучше показали себя пулеметы. М240 хоть и тяжелый — зато надежный и пыли не боится. Бельгийский, не наш — у нас ума только на «свинью», на М60 хватило. Тот еще хуже, чем М 4 в плане надежности.

Впрочем, проблемы с пулеметами у нас не стояло. Все наши пулеметчики были вооружены трофейными русскими ПК — по тем же причинам, по каким мы носили Калашниковы. Находясь на землях талибов — выгляди как талиб, носи оружие как у талибов, старайся действовать как талиб — тогда может быть и выживешь. Да и ПК, при его надежности, весил едва ли не вдвое меньше бельгийского МАГа. В общем и целом — умеют русские оружие делать. И раздают всем кому не попадя, суки…

Вертолет начал снижение…

К восьмому году войны в Афганистане мы пришли примерно к тому же, к чему пришли и русские. Если русские изначально пытались проводить крупные войсковые операции, зачищать и контролировать территории — то у нас сил на это не было — контингент был втрое меньше чем у русских. На первом этапе войны мы выгнали (или думали что выгнали) талибов из страны. Посадили в Кабуле проамериканское правительство и подумали, что дело сделано. Но с тех пор обстановка только ухудшалась — и мы сменили тактику.

Теперь основой наших действий стали действия особых разведывательных групп, таких как «Калифорния». Получили информацию со спутников, разведывательных беспилотников или агентуры — реализовали. Либо накрывали артогнем, либо отправляли бомбардировщики, либо высаживали разведгруппу. Война превратилась из войны за удержание территории в "войну четвертого поколения" — есть сейчас такой модный термин. Бесконечная череда ударов — и ответных ударов, когда обе стороны применяют те же тактические приемы — налет, засада, точечный удар. Благодаря лучшей подготовке, наличию возможности огневой поддержки, мы выигрывали отдельные стычки — но вот войну выиграть пока не могли…

Бесценна была информация от русских — я бы вообще больше русских, с опытом той войны нанимал — но почему-то наши работодатели из ЦРУ с большим недоверием относятся к русским. Тем не менее, я по мере возможностей изучал материалы советско-афганской войны, даже разговаривал с ветеранами той самой войны — информация, получаемая от них, была поистине бесценной. То, что мы делали сейчас — это было возрождение русского плана «Завеса» по перекрытию афгано-пакистанской границы силами спецназа и проведения засадных и поисковых действий. Об этом мне рассказал русский, ветеран — проводник нашей группы…

Звали его Жак Ферро, капрал-шеф Жак Ферро. Необычное имя для русского, не правда ли? Дело в том, что после распада Советского союза его выкинули из армии — это такого профессионала-то! — он помыкался по свету и попал в Иностранный легион. В Иностранном Легионе предлагают сменить имя на французское и дают настоящие документы на вымышленное имя — ну, он и сменил. А оттуда его уже сосватали к нам — официально направили в командировку по обмену опытом. Так я и заимел отличного проводника. Глядя на этого русского — в его сорок с лишним лет — я отчетливо понимал, что воевать с Россией, как мы собирались пару десятилетий назад, было бы большой глупостью. Очень большой…

— Готовность! Минута до зоны сброса!

Машинально проверил оружие, амуницию — все в норме. На разведвыход мы нагружались как ишаки — по сорок-пятьдесят килограммов на каждого. Но каждый килограмм этого груза был нужен и оправдан. Идиотов, которые надевали на себя «дей-пак» со словами "вот сейчас убьем нескольких плохих парней и вернемся на базу" уже не было — большая их часть наверно упокоилась на военных кладбищах.

Медленно пошла вниз грузовая аппарель, в десантный отсек ворвался холодный ветер. Пулеметчики напряглись у пулеметов — впереди, с обеих сторон на вертолет были установлены М134 Миниган, на головах у пулеметчиков были приборы ночного видения. Сейчас вот саданет кто-нибудь из РПГ с дистанции метров пятьдесят по зависшей над склоном туше вертолета — и поминай как звали. Или из ДШК врежет. Уже было, проходили….

— Тридцать секунд!

Десантировались не так как было принято в американской армии — этому нас тоже научил Жак Ферро. В американской армии с вертолета с малой высоты принято десантироваться на тросах. Проблема была в том, что после десантирования тросы сбрасывались и оставались на земле — и по этому признаку талибы находили место десантирования разведгруппы. А посадить себе на хвост погоню, не успев даже выполнить задание — последнее дело…

Поэтому десантировались так, как десантируются сумасшедшие русские — по-штурмовому. Прыжок с пяти-восьми метров на каменистый склон без троса, безо всего. Если бы инструктор на любом десантном полигоне армии США увидел бы это — он поседел бы от такого грубого и вопиющего нарушения техники безопасности при десантировании. Но здесь не было инструкторов…

Была война.

— Десять секунд!

В десантном отсеке прерывисто мигал красным фонарь…

— Приготовились! — крикнул я

Вертолет уже не летел — он крался над горным склоном. Выпускающий, привязавшись страховочным тросом, висел над бездной, выискивая подходящее место для десантирования через прибор ночного видения…

Вертолет, покачнувшись, завис на месте. Опасный момент — в афганских ущельях ветер дует как в аэродинамической трубе и сейчас, когда вертолет завис на месте, сильный порыв ветра вполне может швырнуть его на скалы. На метр ошибешься — и заденешь гору винтом…

— Пошли!

Прыжок — доля секунды полета и жесткий удар о землю. Привычно амортизирую удар, сразу ухожу в сторону, освобождая место другим. Один за другим из вертолета выпрыгивают мои бойцы — двадцать четыре человека. Специальная группа «Калифорния» — так она проходит в армейских отчетах…

На самом деле штурмовое десантирование не столь опасно как кажется — нужно просто уметь это делать. И не попасть на камень или в скальную трещину — очень многое зависит от выпускающего, который подбирает площадку для десантирования. Ошибся — и может пострадать добрая половина группы…

— Я Крестный — доклад и проверка связи!

Привычно зазвучали доклады — у каждого бойца группы была рация, связанная в тактическую сеть. Помимо этого в группе было аж три (на всякий случай) станции спутниковой связи — для связи с командованием. Тактическая рация имела ларингофон, который крепится к горлу, и весила не больше сотового телефона, станция спутниковой связи весом и размером была побольше — с ноутбук. Удобные штуки…

В этот раз повезло — ни одного пострадавшего при десантировании. Я переключился на канал связи с вертолетом, зависшим над нами и ветром от своих огромных винтов едва не отрывающим нас от земли.

— Отель-Дельта, я Крестный. Все штатно…

— Удачи…

Турбины натужно взвыли и вертолет начал удаляться от нас, прерывая последнюю тонкую ниточку связи с цивилизованным миром. Вокруг была враждебная, «индейская» территория…

Командовать по мелочи смысла не было — в группе подобрались настоящие волки, все делали то, что и было нужно делать, не дожидаясь команды. Я осмотрелся по сторонам, опустил на глаз прикрепленный к обвязке, скрытой под чалмой монокуляр ночного видения — десантироваться с ним было нельзя, можно разбить. И без него ночью в горах ходить — самоубийство. Кстати про ходьбу в горах — надо сваливать с места десантирования. Хотя Аллах и велит ночью спать — среди талибов попадаются настоящие отморозки, готовые повоевать и ночью…

Когда в наушнике прозвучал последний доклад о готовности, а вой турбин вертолета окончательно стих, я еще раз оглядел свою группу. Все уже заняли именно те места, которые и должны были занимать в походной колонне. Головной дозор — четыре человека, из них два пулеметчика. Замыкающий дозор — точно такой же. И ядро группы — в том числе и я. Двадцать четыре человека…

— Крестный всем! Удаление головного дозора двести, замыкающего сто! Начать движение!

Афганистан, провинция Нангархар. 23 мая 2010 года

Пока идем и есть возможность немного поговорить, расскажу немного про штатную численность и вооружение группы «Калифорния». Благо, пока участок местности не слишком опасный, шею себе здесь свернет только очень тупой…

Разведгруппа «Калифорния», двадцать четыре человека. В целом мы ощущали себя преемниками славных традиций отряда «Калифорния», созданного в составе ГИН [прим автора — Группа исследований и наблюдений, отряды глубинной разведки во Вьетнаме] и доставившей немало неприятностей Вьетконгу. Такой штатной структуры в армии США и в помине не было — но мы не в армии и воевать — по настоящему воевать, а не подставляться! — тоже кто-то должен. Поэтому, пришлось делать все с нуля, опираясь на опыт русских, британцев, родезийцев, вермахта и много кого еще.

Пять групп по четыре человека плюс группа управления — тоже четыре человека. Все одеты как афганцы. Каждая группа — их мы называли на британский манер «секциями» — способна действовать самостоятельно, в отрыве от остальных, каждый командир секции был способен принять командование всей разведгруппой. В каждой секции — пулеметчик, снайпер и два автоматчика, у каждого — один или два одноразовых реактивных гранатомета. Вполне достаточный набор вооружения для автономных действий.

Почему много снайперов? Афганистан — страна горная. Лысые, не покрытые растительностью горы — кто занял позицию выше и стреляет точнее — тот и прав. В некоторых местах рельеф местности был таков, что один снайпер, грамотно заняв позицию, мог пару дней удерживать на месте батальон…

Плюс группа управления. Это ваш покорный слуга, Жак как проводник — он всюду таскал с собой русскую СВД, один парнишка из морской пехоты по имени Слим — он таскал на себе здоровенную дуру Барретт М107, единственную во всей группе и еще один, четвертый. О нем упомяну подробнее, ибо человек — выдающийся. Если бы мне надо было пойти в эти долбанные горы вдвоем, только с одним напарником — из всех я выбрал бы его.

Звали его Джо Орлиное Перо и происходил он из индейцев племени Сиу. Человек без нервов, без страха, без усталости, человек который, несмотря на свой почти двухметровый рост способен замаскироваться так, что не найдешь, пока не наступишь. К нам он попал случайно — влип в историю во время короткого отпуска — ЦРУ его на этом и поймало…

Служил до нас он в особом подразделении армии США, численность которого была всего двадцать один человек. Во всех отчетах оно проходило как "Волчьи тени" и состояло исключительно из индейцев — следопытов. Вот с кем мне не хотелось бы повстречаться ночью на узкой дорожке — так это с ними…

На первом же разведвыходе поняв, чего стоит этот следопыт, я перевел его в группу управления и далеко от себя не отпускал. Из вооружения он имел при себе два Кольта-1911 с длинными, десятиместными магазинами, из которых стрелял с двух рук и старую, еще вьетнамских времен, но перестволённую снайперку М21. Стрелок — от бога, как и многие индейцы…

Удивительно — но Жак и Джо не просто нашли общий язык — а подружились! Русский и индеец, люди из совершенно разных культур, при том что Жак совсем не знал ни языка индейцев ни английского, а Джо — не знал русский. Общались на страшной смеси английского и французского — но прекрасно понимали друг друга с полуслова…

Теперь немного про наше задание. Благо, от объекта, на который нас нацелили сегодня все равно ничего не останется — поэтому можно сказать. Серьезного нарушения режима секретности не будет…

Как всем известно, Афганистан ныне превратился в мировой центр производства наркотиков. Наркота здесь — не кокаин как в Колумбии, а гашиш и более опасный героин — производятся не тоннами и даже не десятками — сотнями и тысячами тонн. До недавнего времени мы на это смотрели сквозь пальцы — в США героин не попадал. И так было до тех пор, пока кому-то не пришло в голову, что основным источником финансирования движения Талибан является отстежканаркоторговцев. Каждый килограмм ширева, дошедший до потребителя и оплаченный, оборачивается в несколько подложенных на дороге фугасов. Тогда наркоторговцев начали прижимать к ногтю — но сил для этого было явно недостаточно, а уничтожение полей мака дало отрицательный результат. Для местных крестьян выращивание мака является основным источником средств к существованию, иной работы местная власть ему обеспечить не может, да и не хочет. И если мы сожжем его поле с опиумным маком — он от бескормицы подастся в талибы, благо там тоже платят по таксе — за каждый фугас, за каждое участие в налете — короче за все. Кстати, самые большие поля мака находятся в британском секторе, британцы по неизвестным причинам и в ус не дуют по этому поводу.

Решили, что если не действует кнут — будем действовать пряником. Местное правительство предложило крестьянам вознаграждение 1250 долларов за каждый гектар посевов мака, уничтоженного добровольно. Только вот незадача — наркоторговцы предложили за урожай с этого гектара шестнадцать тысяч долларов США. А урожаев мака бывает два — три в год. Чувствуете разницу? Тоже, в общем провалилось.

И тогда решили делать то — чем мы занимаемся сейчас — бить по инфраструктуре. Не трогать крестьян, пусть они выращивают мак, получают от наркоторговцев за это деньги — а вот караваны с героином, с диацетилморфином [прим автора — он же "Слеза Аллаха", жидкое основание героина] — уничтожать беспощадно. Таким образом, и овцы целы и волки… мерты.

Внезапно, Джо подал рукой сигнал опасности — группа моментально рассредоточилась, заняла позиции для отражения нападения. Снайперы начали взбираться выше по горному склону — для них чем выше находится позиция, тем лучше. Я же осторожно пошел к Джо, присевшему на тропе…

— Что?

— Караван. Здесь недавно прошел караван!

— Какой?

— Большой. Ослов тридцать-тридцать пять. И охрана, около шестидесяти, даже семидесяти человек. Прошли часа четыре назад…

Твою мать! Вот тебе и разведданные! По ним этот караван должен был идти здесь через восемь часов, и мы должны были подготовиться к его встрече. Черт, черт, черт!!!

— Жак!

Через пару секунд русский-француз несильно хлопнул меня по плечу, подтверждая что он здесь…

— Смотри!

— Упустили? — у Жака был огромный опыт действий в этих горах и следы он прочитал моментально. Понял, что это значит…

— Похоже да. Мы отстаем от них на четыре часа, по словам Джо. Надо вызывать вертолет, сниматься отсюда. Упустили, твою мать, всю эту разведку…

— Обожди, Крестный, не пори горячку… — Жак лихорадочно соображал — выход есть, если рискнуть. Есть выход…

— Какой?

— Вот смотри! — Жак достал карту — удобную, распечатанную не на бумаге, а на тончайшем пластике, развернул прямо на земле — они с грузом, поэтому будут вынуждены пойти здесь. Ни в одном другом месте ослы не пойдут — это не люди, упрутся — не стронешь. У нас же остается путь здесь — опасный, но делать нечего. Тогда мы отыграем у них часов пять, может даже шесть — и встретим их здесь. Вот здесь, на выходе из ущелья. Но дело опасное, может получиться так, что придется вступать в бой с ходу.

Я пару секунд подумал. Возвращаться в базовый лагерь без результата не хотелось…

— Веди… Крестный всем! Ускоренный марш! Соблюдать осторожность!

Афганские горы — это нечто особенное. Не знаю, где я прочитал, что характер человека сильно зависит от местности, на которой живет он и жили его предки. Если это так — то вполне понятно, почему афганцы такие, какие они есть…

Нищая, голая, каменистая земля, на которой хорошо растет только конопля и маки с редкими оазисами. Горные кручи с опасными, каменистыми, осыпающимися склонами. Здоровенные валуны, за каждым из которых может находиться снайпер. Пустыни. Зеленки с кяризами, где противника порой не увидишь и за пять шагов. Перевалы, пристрелянные и простреливаемые насквозь, где негде укрыться от огня. Нищие кишлаки, с жилищами, мало пригодными даже для скотины. Везде может быть смерть — на каменистом склоне, за чахлым кустом, за валуном, в небе — вертолеты-охотники долго разбираться не будут, кто под ними — талибы или разведгруппа. И над всем этим — ослепительно синее небо…

Дышалось тяжело. Пока караван уходил по тропе, натоптанной за многие столетия, мы шли ему наперерез, уходя все выше и выше в горы. В ушах шумело, неприятно давило на барабанные перепонки, как в падающем с большой высоты самолете. Идти было тяжело. Я не раз встречал солдат, которые на тренировках запросто пробегали по тридцать километров в полном снаряжении, а здесь, в горах скисали на четвертом — пятом. Воздух на высоте беден кислородом, кровь им не обогащалась и нагрузка на высоте неподготовленным человеком переносилась очень тяжело. Да и подготовленному радости было мало…

Афганистан, провинция Нангархар. Перевал. Место боя. 23 мая 2010 года

И все-таки успели. Прошли, рискуя каждую минуту свалиться в щерящуюся рядом, голодную до человеческой крови пропасть — и все-таки прошли. Когда я увидел тропу, даже без Джо, каким — то шестым чувством понял — каравана здесь еще не было…

Никаких команд я отдавать не стал — караван был совсем рядом, а у сопровождавших караван боевиков наркомафии мог быть постоянно включен сканер радиоэфира. Да, у нас была приставка ЗАС [прим автора — засекречивающая связь] на каждой рации и впрямую нас моджахеды прослушать не могли — но сам факт работы рации впереди, причем такой, которая не прослушивается — это сигнал опасности…

Пятерки молча и деловито занимали свои позиции на склонах, по обе стороны ущелья, саперы устанавливали и маскировали Клейморы. Выставили ориентир на дороге — два камня, положенные друг на друга. Как только первый боевик минует ориентир — это сигнал всем для открытия огня. Снайперы залегали выше всех — остальные — на склоне, где придется и где есть укрытия. Склон как склон — место для засады не слишком удобное — поэтому мы надеялись, что боевики в таком месте и не будут настороже. Укрытий хватало далеко не всем — поэтому все накрывались маскировочными сетями и замирали в неподвижности, надеясь, что боевики охраны каравана не заметят, не заподозрят неладное. Весь расчет был на внезапность и массированность огня — если бой затянется даже на пять минут, если не удастся положить всех первыми же залпами — тогда дело будет плохо. Без потерь не уйдем…

В последний раз оглядел позиции — не ошибся ли кто при маскировке, сам накрылся маскировочной сетью — и замер…

Засада — а особенно засада в горах — дело тяжелое и опасное. Подобрал позицию, накрылся маскировочной сетью и — замер. Лежа на голых камнях, в снег в мороз в дождь — лежишь без движения. Так можно пролежать час, день — я знал людей, которые пролежали бы и неделю. Сейчас было проще — нам оставалось ждать максимум час…

Первым появился разведчик. Обычный мужичок — дехканин [прим автора — то есть крестьянин] на небольшом, сером, покрытом попоной ослике, неспешно ехал по караванной тропе. Одет он был в национальную афганскую одежду, из общего впечатления выбивался только большой, зеленый, американский рюкзак — он взгромоздил его на осла позади себя. Ничего удивительного — снаряжения мы в эту страну поставляли море, больше половины разворовывалось. В уважающем себя афганском кишлаке спали на американских кроватях, в американских спальных мешках, обогревались компактными американским печками, еду готовили часто на американских газовых плитках, носили удобную американскую обувь. И стреляли в американцев — из американского оружия…

Пытаться рассмотреть разведчика в бинокль, было верхом безрассудства — он настороже и подметит каждое, даже самое незаметное движение. Но я был уверен, что у него нет ни оружия, ни чего другого запрещенного. Разве что пара косяков с гашишем или насвай в отполированной до блеска коробочке. Насвай — это конопляная смола, ее жуют и балдеют от этого. А похожая на портсигар коробочка, в которой афганцы хранят насвай, одновременно служила сигнальным зеркальцем. Вообще, в этой стране столько самых разных наркотиков — что Колумбия нервно курит свою марихуану с кокой в сторонке. Конопля прямо полями растет, высота кустов — полтора-два человеческих роста. Конопля здесь забористая, лучшая в мире. Уничтожать ее никто не уничтожает — с маком не справляемся. А афганцы все — наркоманы поголовно. Курит «афганку» и насвай жует каждый первый, а каждый десятый вдобавок и вмазывается. Героин дорогой, не каждому по карману, а конопля — выехал в поле и рви, сколько хочешь. В прошлом году губернатор одной из провинций от передозировки подох.

Можно было конечно поверить, что это обычный путник, едущий в соседний кишлак — только я не верил. Наркокараваны гонялись осторожно, с несколькими ступенями проверок — ведь груза в них было на миллионы долларов. Боялись не только нас — боялись и конкурентов, каждый из которых вполне мог напасть на чужой караван и захапать груз себе. Вот и этот мужичок — ехал неспешно и зыркал то в одну, то в другую сторону, нехорошо так зыркал. Высматривал. Но сегодня он останется жив — если не сделает глупость и не попытается вернуться, чтобы помочь расстреливаемому каравану. Его убьют позже — хозяева груза наказывали за невнимательность, приведшую к потере груза именно таким способом. Скорее всего убьют и сыновей и внуков — для большей наглядности, и чтобы не растить себе мстителей…

Разведчик проехал…

Черед пять минут появилось уже кое-что посерьезнее — головной дозор. Три человека, у одного из которых был пулемет. Пулемет был наш, американский — половина оружия, поставляемого нами для афганской армии тут же оказывалась на базаре. М249, легкий — но с емкой лентой на двести патронов, на средних дистанциях способный на многое. Особую опасность они не представляли — головной дозор мы тоже ожидали, а Джо лежал и целился не так как мы. Он целился в противоположную от нас сторону — в его задачу входила ликвидация головного дозора после начала боя. И я знал, что с этой задачей он справится…

И, наконец, появился караван…

Караван как караван, навидался я караванов уже немало. Этот только вдвое больше обычного — такой груз обычно распределяли по двум, а то и трем караванам. Маленькие, серые ослики, неспешно вышагивающие под тяжестью поклажи — каждый ослик тащил около ста килограммов груза, распределенного по двум переметным сумкам, свисающим с боков. Больше всего в таких случаях мне было жалко именно ослов — если они под шквальным огнем оставались целыми, я всегда приказывал распрячь их и отпустить на все четыре стороны. Рабочая скотинка, на нее положили — она и везет. И охрана — скорее всего отряд Талибана, вызвавшийся подзаработать денег на проводке наркокаравана. Молодые, заросшие бородами, в чалмах, в китайских боевых комбинезонах и разгрузках, они шагали по обе стороны каравана, направил стволы автоматов и пулеметов на обе стороны ущелья. Где-то в центре каравана шел человек, на голове которого были наушники — и впрямь, сканер радиоэфира дали сукам. Двадцать четыре пары глаз напряженно следили за черными фигурками людей, приближающихся к ориентиру огня…

Внезапно, боевик который шел одним из первых — до ориентира огня, до правильного вхождения отряда на Клейморы оставалось метров двадцать — что-то крикнул, указывая рукой на склон. Миг — и тишину разорвали в клочья взрывы и грохот автоматных очередей…

Сектора обстрела были известны заранее. Злобные шмели — удивительно точно! — распороли горный склон метрах в десяти от меня, обдав веером каменистой земли, выбитой из горного склона пулями. Не обращая внимание на секанувшие по лицу камушки, я выбрал своего боевика — тот присел на колено с гранатометом РПГ-7 в руках и трижды надавил на спуск…

Боевик рухнул навзничь, так и не успев сделать свой выстрел. Одна из пуль саданула его в живот, выбивая дыхание — это было видно даже отсюда, за четыреста метров. Куда ушли остальные пули я не видел — но это было и неважно. Подохнет как миленький…

Рядом, почти что над ухом оглушительно жахнуло, обдало горячими, едко пахнущими пороховыми газами, заслезились глаза — и я едва не подпрыгнул на месте. Сукин сын! Сколько раз говорил Слиму, чтобы отходил со своей здоровенной дурой в сторону! Черт бы его побрал…

На тропе одного из осликов, а заодно и прячущегося за ним боевика, буквально переломило пополам и снесло с тропы — пятидесятый калибр это не игрушка. И все равно — дождется он у меня…

Снизу тарахтели очереди — но их было все меньше и меньше. Несмотря на то, что они увидели кого-то из нас первыми — первым же залпом удалось положить около двадцати боевиков — это треть охраны каравана….

Чуть сзади и выше четко, один за другим четко стукнули три раскатистых, одиночных выстрела — Джо, только и ждавший этого момента, разобрался с головным дозором. Три выстрела — и три трупа, по-другому он никогда и не стрелял. Джо и промах — две вещи несовместимые, если он не уверен — то просто не стреляет. Ниже и правее работал Жак — выстрел за выстрелом, неторопливо и основательно он вколачивал пулю за пулей в плюющийся свинцом, истекающий кровью караван…

Переведя прицел в хвост каравана, я начал бить одиночными по едва видным, суматошно мечущимся фигуркам. Попаду — не попаду — так хоть к земле прижму. Основная работа здесь для снайперов, сейчас едва ли не половина стволов нашей группы подавала голос изредка — одиночными по пойманной на прицел и ясно видимой цели. Пулеметы и вовсе молчали — все что смогли они сделали в первые секунды боя…

Никто из нас так и не увидел, как откуда-то стартовал выстрел РПГ. Оставляя за собой дымный след, граната вылетела из кровавого месива на тропе, воткнулась в каменистую землю склона, расцвела черным кустом разрыва. Два пулемета будто ждали этого момента — заговорили, зачастили взахлеб, пронизывая сталью пространство и превращая живую плоть в мертвую…

Шансов у каравана не было — бой длился около полутора минут. Господствующая высота, хороша подготовка атакующих — шансов у караванщиков не было. Всю охрану — человек семьдесят — свалили как в тире, быстро, жестоко и эффективно. Сейчас внизу остались в живых только с десяток груженых осликов — во время стрельбы они просто встали на месте — и наверное с десяток боевиков еще истекают кровью, судорожно хватая последние мгновения жизни…

— Джо… — позвал я индейца, когда утихла пальба… — обеспечь связь со штабом, дай новые координаты точки эксфильтрации. Пусть пришлют вертолет под дурь — скажи, не меньше двух тонн здесь, не считая другие трофеи…

Одной из мер предосторожности было то, что связываться со штабом мог не каждый. Индеец Джо в группе бы моим заместителем и знал коды связи. Такие меры были приняты после того, как талибы забили нашу группу, сумели взять неповрежденной рацию с радистом заодно и выманили на точку эксфильтрации три вертолета… Потом пришлось организовывать крупномасштабную спасательную операцию, по размаху лишь немного уступающую знаменитой операции в Могадишо, по которой даже фильм сняли. "Падение черного ястреба" называется…

— Да, сэр…

Сменив в автомате магазин, я начал спускаться вниз, к забитому каравану…

Духов насчитали ни много ни мало — шестьдесят шесть. Такая вот цифирь получилась — если мне не изменяет память, такого каравана в этом году еще не забивали…

— Сэр… Гляньте…

Один из ослов лежал на боку, чуть в стороне от тропы — пулеметная очередь буквально разворотила его бок и висящую на нем сумку. Я нагнулся, запустил палец в опаленную дыру, проделанную пулей, лизнул. Ножом аккуратно разрезал ткань, достал один из пакетов — наркоторговцы для удобства фасовали товар в килограммовые пакеты из двухслойного полиэтилена. На пакете было клеймо — три девятки, как и в прошлый раз. Высший знак качества…

— В остальных то же самое?

— По крайней мере в двух — да. Остальное — на вид то же самое…

Это значит — мы перехватили две тонны отборного героина. Даже думать не хочу, сколько он стоит. Если его продать… скажем в Нью-Йорке — не хватит и всей жизни чтобы потратить вырученное…

— Перетаскивайте выше… — я огляделся по сторонам, примерно прикидывая где может сесть или хотя бы зависнуть вертолет — вон туда вон!

Об эффективности нашей работы судили по количеству трофеев, от этого же зависела и премия — перед журналистами же надо показать гору изъятого порошка. Поэтому трофейный героин при наличии возможности следовало не уничтожать на месте, а забирать с собой — такова была инструкция…

Площадка, пригодная для посадки вертолета в Афганистане, в горах — редкость, поэтому обычно вертолет просто зависал, а трофеи грузили в грузовую корзину, подвешенную к внешней подвеске…

Покончив с трофеями, я немного прошелся вдоль тропы, рассматривая убитых талибов. С каждым разом вооружены и экипированы все лучше и лучше, намного лучше чем талибы, чем создаваемая афганская армия, а иногда лучше чем мы. Наркоденьги творили чудеса, за них можно было купить что угодно — и кого угодно. Качественный камуфляж, современные разгрузки, автоматы — обычно АК болгарского производства, пулеметы, снайперские винтовки, рации, GPS-навигаторы…

Никогда мы отсюда, из этой чертовой страны не выберемся…

— Орел вызывает Крестного, прием

— На связи, прием

— Связь установлена, переключаю канал…

Никак не привыкну к спутниковой связи — если спутник есть то связь такая чистая, что как будто разговариваешь вживую из соседней комнаты. Поправив наушник, я начал подниматься наверх, обратно на свою позицию…

— Кило один — три вызывает Лиму, прием

— На связи, доложите статус, прием

— Покинул Альфа-Оскар, нахожусь в восемнадцати кликах на север, квадрат Браво-Новембер-Зеро-Сикс. Статус желтый, имею груз. Прошу Ромео-Танго-Браво, прием

— Отрицательно, Кило-один-три, ваш район закрыт для птичек. Двигайтесь два клика на запад, занимайте оборону мы отправим к вам наземный конвой с ближайшей Браво Чарли. Груз должен обязательно быть доставлен на базу, как поняли, прием

— Повторяю Лима — имею тяжелый груз, прошу эвакуировать воздухом, прием

Хотелось материться, хотелось выстрелить в кого-нибудь — но все было бесполезно. Свою контору я знал — люди там всегда были расходным материалом — и ничем иным…

— Отрицательно, район закрыт. Двигайтесь к указанной точке, выполняйте Сьерра-Оскар-Папа, прием

— Время прибытия конвоя, прием

— Ориентировочно — от пяти до шести часов, прием

— Вас понял, конец.

[прим автора — выше приведены стандартные коды, используемые при переговорах. Альфа-Оскар — Area of Operation-Район действия. Ромео-Танго-Браво — Return to Base — возвращение на базу. Клик — километр. Статус желтый — степень опасности района не установлена. Браво — Чарли — Base Camp — базовый лагерь. Сьерра-Оскар-Папа — Standard Operating Procedure Стандартный порядок действий]

Со зла чуть не оборвал микрофон. Спокойнее надо — за мной больше двадцати подчиненных, которых я завел в дерьмо и которых я должен из этого дерьма вытащить…

— Общий сбор командиров!

Рональд, Генри, Дитер, Том, Алекс. Еще Джо и Жак — несмотря на то, что они не командовали тактическими группам и не имели в подчинении никого кроме себя самого — они всегда участвовали в таких совещаниях с правом голоса — потому что оба были экспертами по выживанию в самых экстремальных условиях. Люди, которые шли за мной, которые верили мне — и которых я должен был вывести обратно.

— Сами наверное понимаете, что произошло…

— Посадку не дают? — недобро усмехнулся Рональд, командир первой тактической группы. Наверное, самый опытный из всех командиров четверок, к нам из семьдесят пятого полка…

— Вот именно. Посадку не дают. Предлагают топать два километра отсюда и там ждать наземный конвой…

— У нас же груз, так их мать…

— И груз тоже должен быть доставлен на базу. Это самое главное….

— Мать их ублюдков. Чтоб им…

На самом деле все понятно. Груз — две тонны перехваченных наркотиков — это для кого-то внеочередное звание, медаль, возможность красиво отчитаться. А мы…в принципе мы не существуем, наших потерь нет в общих списках и за них никто не будет отвечать. "Черная операция" — вот как это называется на слэнге родной конторы — безотчетные деньги, потерявшиеся при переносе из кабинета в кабинет документы. Случись чего — ничего и не было…

— Кто что думает? Принимаются любые предложения, даже самые бредовые — как нам вылезти из этой ж…

— А что тут думать… — как всегда задумчиво и обстоятельно промолвил Жак — надо не думать, надо идти. Из тридцати ослов двадцать два — живы, остальное распределим по своим рюкзакам. Что не поместится — выкинем. И — ноги в руки…

А какие тут еще могут быть предложения…

Удивительно, но пришлось уничтожить всего лишь сто килограммов — ну никак не входили. Да в основном они никому и не нужны были — в поврежденных пулями пакетах, из которых сыплется, запачканные людской и ослиной кровью — в общем рассыпали по окрестностям. Развернули скот — и двинули в обратный путь…

Занять позицию мы едва успели. На дороге нас уже ждали — стрельба в горах слышна на многие километры и привлекает «бородатых» как дерьмо мух. Выйдя на дорогу — мы буквально нос к носу столкнулись с передовым отрядом талибов — пять человек….

Так обычно и бывает. В самый последний момент, когда думаешь — ну вот, уже все, почти дома — обычно начинается самое дерьмо. Впереди бы только усиленный головной дозор, шесть человек, а мы ещ6е на дорогу не вышли — как впереди заполошно, перебивая друг друга, заговорили несколько автоматов и пулеметов, а потом раскатисто рванули одна за другой две гранаты…

— Наверх! Занимаем позиции!

В горах самое главное — занять господствующую высоту. Мало того, что это дает тебе преимущество — ты лучше видишь противника, чем он тебя. Дело еще в том, что стрелять сверху вниз так же легко, как и на одну высоту. А вот для того, чтобы точно стрелять снизу вверх — нужна была огромная практика и процент промахов при такой стрельбе очень высок…

Оставив сгрудившихся на тропе ослов, мы лезли вверх — лезли упорно. Один прикрывает — другой в это время лезет. Тяжело лезет — рюкзак оттягивает плечи и тянет за собой в пропасть, камешки под ногами с хрустом катятся вниз и нога предательски скользит по склону. Сердце стучит, кажется у самого горла, легкие буквально жжет огнем от недостатка кислорода в воздухе, холодный пот покрывает тело. Одной рукой держа автомат, второй хватаешься за что не попадя, молясь не ошибиться, не сорваться — и упорно лезешь вверх, хватая ртом воздух, точно выброшенная из воды рыба. А потом, найдя более менее выгодную позицию кричишь "Пошел!" — и прикрываешь своего напарника, пока он преодолевает эти проклятые метры вслед за тобой…

Выходит на тропу было нельзя — стрельба немного стихла, истерический грохот сменился на пульсирующий ритм одиночных выстрелов. Но помочь тем, кто сейчас сдерживает духов на тропе ничем нельзя — лучшая помощь им будет в том, что пока они отбиваются на тропе — возможно один против десяти — мы успеем подняться, занять господствующую высоту — и прикроем их огнем сверху…

Метрах на шестидесяти нашли то, что нужно — полку. Своего рода "балкон в горах" — достаточный для того, чтобы пройти вперед…

— Занимаем круговую оборону на склоне, маскируемся! Золотым — внимание на груз!

— Есть, сэр!

Пока с одной стороны нас отвлекают стрельбой — другие могут и груз увести, благо ослам все равно, куда и за кем идти…

— Красные! Красные — доклад!

Красные — позывной усиленной группы — шестерки, которые ушли в головной дозор. Командует ими Рональд — в семьдесят пятом полку рейнджеров как раз народ на подобное учат…

— Сэр, у нас минус один! Держимся…

Сука… Первая потеря в этом году… Клятый караван…

— Крестный — всем кроме красных — занять позиции, доложить!

Привычно зазвучали доклады, один за другим. Обстрел для нас ничем экстраординарным не являлся, каждый на брюхе под пулями по горам не один десяток километров прополз. Позиции заняли все и быстро…

— Крестный — «красным» — отход по возможности! Остальные — прикрытие! Огонь без команды по любому движению! Беречь патроны!

Еще непонятно, сколько мы здесь проторчим, на этой в рот драной горе, вжимаясь в камни, считая патроны и с тревогой ожидая ночи. Если конвой не придет — придется подрывать груз — в сумки взрывные устройства, в дополнение к имеющемуся там героину мы заложили заранее — и отходить. На отходе будут потери, но иначе — ляжем все. Что произойдет если останемся — к гадалке не ходи. Сначала духи раздобудут и подтянут сюда минометы — с собой они их не таскают, слишком тяжело. Подтянут и начнется обстрел. А потом атака до рукопашной вусмерть обкуренных духов — если кому-нибудь из нас еще придется в ней участвовать после минометного обстрела…

Пуля свистнула совсем рядом, разбилась о склон — каменная крошка больно ударила по лицу. Обернулся — темные фигурки были от нас метрах в шестистах, они ползли к нам по склону, с той стороны, откуда пришли и мы. Нас уже зажимали с двух сторон, отрезали пути отхода…

— Крестный всем! Противник с тыла, до двадцати единиц.

Не дожидаясь остальных, ловлю одного из духов в прицел. Шестьсот метров — далековато для открытого прицела, да ладно. Стрельба из автоматов с такого расстояния напоминает… будто вспышки маленьких, совсем маленьких огоньков. С третьего выстрела черная фигурка вдруг прекращает стрелять, падает и катится вниз по склону. С пятого выстрела снимаю еще одного, подключаются еще несколько человек — духи залегают, начинают отползать. Сверху, пулю за пулей в них вколачивает Слим — он со своей крупнокалиберной дурой может уничтожать противника и разрушая укрытия, за которыми тот залег. Пули калибра 12,7 не берут только столетние валуны, лежащие на склонах…

— Зеленый — всем! Наблюдаю духов, до тридцати единиц! Подходят с востока!

— Крестный всем! Занимаем позиции на самом верху, держим круговую оборону! Надо выстоять! Связь мне!

Связь появляется почти сразу — суки, которые сидят на базе Лима сейчас и не представляют, что здесь творится…

— Лима, я Кило-один-три! Я Калифорния, чтоб вас! У меня Альфа-Браво, мы окружены! Нахожусь в красной зоне на точке вывода, прошу немедленного огневого прикрытия, прием

— Кило-один-три, ожидайте на связи, прием

— Лима, у меня номер двенадцать, я не могу ждать, прием

— Кило-один-три, ожидайте, я согласовываю отправку к вам «призрака», позывной Альфа-Чарли-Восемь, прием

— Понял тебя, Лима, дай ему нашу частоту чтобы опознаться, конец.

[прим автора — Альфа-Браво — Ambush-Засада. Номер двенадцать — все очень хреново]

Это уже хоть что-то существенное. Призрак — тяжелый самолет огневой поддержки, на базе С130 — кличка «Призрак» закрепилась за ним со времен Вьетнама. Вооружение этих машин было разное, нынешние модификации несли либо одну 25 миллиметровую, одну 40 миллиметровую и одну ста пятимиллиметровую гаубицу — либо обе пушки заменялись на две мощнейшие тридцатимиллиметровые пушки, гаубица же оставалась в покое. Такой самолет мог патрулировать в воздухе многие часы, периодически дозаправляясь, а его прицельные системы позволяли поразить одиночную цель с высоты два — три километра. С таким самолетом, постоянно висящим над позициями, их можно было удерживать несколько дней…

В следующую секунду по ушам ударил звук — он был слабее грохота автоматов, но каждый, кто прошел локальный конфликт всегда выделял его в какофонии боя — выделял со страхом. Нарастающий свист минометной мины…

— Кило-один-три, вызываю Альфа-Чарли-Восемь, нуждаюсь в огневой поддержке, прием

Две секунды, пока не установилась связь с «призраком» показались мне двумя минутами, если не больше…

— Альфа-Чарли-Восемь, подтверждаю прием от Кило-один-три. Далековато вы забрались, ребята, прием

Голос офицера, командовавшего «Призраком» был плохо слышен из за глухого рева моторов огромного самолета. Я придавил наушник к уху до боли, чтобы ничего не пропустить…

— Кило-один-три, вызывает Альфу-Чарли-Восемь. Подтвердите местонахождение и статус, прием

— Альфа-Чарли-Восемь, нахожусь в тридцати кликах от обозначенного вами квадрата, направляюсь к вам. Прошу подтвердить ваше местонахождение, прием

Минометная мина, увлекаемая силой тяжести, достигла земли и взорвалась, чуть ли не в клике от нас, расцвела каменным фонтаном на склоне. Грохот разрыва на секунду перекрыл шум боя. Если у них восьмидесятидвухмиллиметровый — тогда ж…

— Альфа-Чарли-Восемь, это Кило-один-три, нахожусь в квадрате Браво-Новембер-Зеро-Ту, даю точные координаты: Экс-рэй, Виктор, Чарли, Танго, Оскар, Танго, Ромео, Фокстрот, Браво, как поняли, приём?

— Вас понял, Кило-один-три, иду к вам, конец

Быстрее бы…

— Крестный всем! Держать периметр обороны, не допустить сближения духов с нами!

Если духи подойдут на сто-двести метров — то не поможет и самолет огневой поддержки. Он просто не сможет работать без риска зацепить нас…

— Кило-один-три, это Альфа-Чарли-Восемь — я в заданном квадрате, прошу обозначить себя, прием

Ну, наконец то…

Громыхнула еще одна минометная мина, черный куст разрыва появился близко — совсем близко! Противно визгнули по камням осколки…

— Вас понял, Альфа-Чарли-Восемь даю дым, прием

Оборвав клапан на разгрузке, выхватил небольшую дымовую шашку, зубами выдернул чеку, положил рядом с собой. Снайперам она будет мешать, не без этого, но бросать нельзя — горный склон, до низа укатится…

— Вижу зеленый, прием…

— Подтверждаю зеленый для Альфа-Чарли-Восемь! мы на холме, держим оборону! Духи — полклика от нас и дальше, прием

— Понял, открываю огонь…

И тут в радиообмен врезался еще кто-то, с того же борта самолета, видимо наблюдатель или один из специалистов по оружию…

— Вижу второй зеленый!

— Отставить огонь!

Твою мать!

Духи учились быстро, этого было не отнять. У них были и наши ракеты и наши дымы. В последнее время такое случалось все чаще — как только наше подразделение давало дым или запускало ракету, чтобы обозначить себя — так духи делали точно то же самое, дезориентируя нашу авиацию и простейшими способами сводя на нет наше преимущество…

— Альфа-Чарли-Восемь, это Кило-один-три, даю наводку по координатам. Видишь группу животных на тропе, прием

— Подтверждаю, прием

— Мы в двухстах метрах севернее! Точные координаты: Экс-рэй, Виктор, Чарли, Танго, Оскар, Танго, Ромео, Фокстрот, Браво. Прошу поддержки, точные координаты обозначу фальшфейером перед самым ударом, прием

— Понял, захожу на цель, конец

Перевернувшись на бок, я выдернул фальшфейер из укладки. Рев четырех моторов самолета приближался… Как повезет…

Рывок — и сигнальный огонь в моей руке расцвел слепящим пламенем…

— Альфа-Чарли-Восемь, огонь наблюдаю…

Все. Теперь все зависело не столько от нас — сколько от судьбы…

Когда-нибудь видели результаты работы самолета АС-130 с близкого расстояния? В Интернете часто размещаются видеоролики с его камер наблюдения — а вот в земли это заснять пока никто не удосужился. Все дело в том, что те, кто вызывает поддержку такого самолета (а в нашем случае это был почти что огонь на себя) — им обычно бывает не до съемок…

Перст господа нашего. Вот на что это похоже, по-другому описать сложно. Над нами была самая последняя модификация АС-130, с двумя тридцатимиллиметровыми пушками Бушмастер-2, управляемыми автоматической системой наведения. Тень тяжелого самолета, идущего на низкой высоте мелькнула над нами — и словно два огненных перста вонзились в каменистую землю, в тех местах где были позиции талибов. То, что там происходило, на земле — видно не было — настоящее облако из разрывов, дыма, огня, поднятой земли повисло над позициями. Напоследок ухнула гаубица, накрыв шрапнельным снарядом растерзанные останки отряда талибов…

— Кило-один-три, это Альфа-Чарли-Восемь. Прошу оценки результатов огневого налета…

— Альфа-Чарли-Восемь, это Кило-один-три. Результат подтверждаю, цель полностью уничтожена. Прошу уничтожить другие группы талибов, подсветим лазером…

— Кило-один-три, это Альфа-Чарли-Восемь. Понял, ухожу на разворот…

Мексика, Мехико-Сити. 20 мая 2010 года

Есть очень много людей, которые считают Мехико-Сити уродом. Уродливым, невероятно разросшимся городом, где нечем дышать из-за смога, где очаровательные образцы архитектуры испанского владычества заменяют уродливые офисные здания. В самом Мехико-Сити проживало восемь миллионов человек — но это был всего лишь центр громадной агломерации. А вот в агломерации проживало более двадцати двух миллионов человек. И сколько из них работали на мафию — знал один только Бог…

Первым из крытого гаража, защищенного толстыми бронированными воротам выехал Шевроле. Это была самая большая модель в линейке «Шевроле» — «Субурбан», да к тому же и бронированная. Ее подарили Федеральному агентству расследований Мексики (АФИ) американцы, встревоженные тем, что поток наркотиков через южную границу нарастал с каждым годом, а обстановка в прилегающих к югу США северных штатах Мексики все больше напоминала гражданскую войну. В салоне машины сидели четверо агентов Федерального агентства расследований, организации, созданной декретом президента Мексики Винсента Фокса от первого ноября двух тысяч первого года, на месте донельзя коррумпированной и полностью уволенной Федеральной уголовной полиции Мексики. Эта мера, для такой крупной страны как Мексика нетипичная, показывала всю глубину разложения всех правоохранительных органов Мексики, где честных людей было в разы меньше чем взяточников, а то и откровенных бандитов. Естественно эта мера ничего не дала — ситуация в стране осталась той же самой, а других людей во вновь создаваемое АФИ взять было неоткуда. В результате львиная доля бандитов, коррупционеров и взяточников благополучно перекочевала из уголовной полиции в АФИ…

Все четверо агентов были вооружены укороченными автоматами М4 Коммандо и одеты в бронежилете. Машина, на которой они ехали, была изготовлена по специальному заказу и примерно соответствовала тем, которые используются Секретной службой США в качестве автомобилей сопровождения президентского кортежа. В пассажирском салоне была установлена странная, громоздкая конструкция — складная турель для пулемета М134 Миниган. В походном положении она полностью пряталась в салоне машины, причем шестиствольный блок пулеметов был расположен так, что смотрел агентам в лицо. И хотя электропитание от пулемета во время движения было отключено — все равно, чувствовали они себя от этого весьма неуютно…

В багажнике Шевроле, помимо пулемета М240, который можно было пустить в дело если совсем приспичит и придется покидать машину, постоянно работала широкополосная система подавления сигналов. Когда кортеж ехал по улицам — невозможно было позвонить по сотовому, а в дома, стоящих по обе стороны улицы, изображение на экранах телевизоров сменялось рябью, а голоса героев любимых телесериалов — страшным визгом. Это создавало проблемы не только окружающим — каждая машина кортежа — а их было четыре — не имела связи ни с другими машинами, ни с базой — и скоординировать свои действия в случае нападения не могла. Но не включать широкополосный шумоподавитель было еще опаснее — в любой машине, припаркованной на обочине дороги могло скрываться мощное взрывное устройство, приводимое в действие звонком с обычного сотового телефона. Действия киллеров наркомафии в последнее время все больше походили на действия исламских террористов. Опасность нарастала с каждым днем…

Второй на улицу выехала машина, в которой собственно и находилась ВИП-персона, для охраны которой приходилось задействовать более двадцати агентов и четыре автомобиля. В бронированном Мерседес-600 старой модели ехал сам бригадный генерал Хулио Феррос, начальник специальной межведомственной группы по борьбе с наркомафией. Помимо него в машине было двое — водитель и личный телохранитель, оба прошедшие подготовку в Секретной службе США.

Третьим шел такой же Субурбан, только вместо М134 Миниган на пулеметной турели у него был закреплен старый добрый "Браунинг М-2". С его помощью можно было пробить любую баррикаду за которой укроются стрелки, будь это стена дома, тяжелый автомобиль или что-нибудь еще.

Замыкал колонну выкрашенный в цвет хаки бортовой автомобиль Додж-Рэм 3500 с длинным кузовом и простой «одинарной» кабиной, в кузове которых на откидных скамейках сидело десять солдат. Это было их место службы. И хотя им приходилось каждый день протискиваться через мексиканские улицы, где для дыхания по-хорошему нужен был противогаз — все равно место службы их устраивало. Это лучше, чем бегать по горам в поисках неуловимого "Субкоманданте Маркоса" [прим автора — легендарный лидер повстанцев Мексики, остается неуловимым на протяжении многих лет] или бороться с наркомафией, рискуя тем, что в один прекрасный день твою отрезанную голову выбросят из проезжающего мимо какого — нибудь полицейского участка автомобиля. Такое в последнее время тоже случалось — причем все чаще и чаще…

На улице к колонне присоединились еще две машины — по одной в голову и в хвост колонны. Обычные полицейские патрульные машины — новенькие «Шевроле-Импала» раскрашенные с стандартные, бело-синие полицейские света и с круговертью огня над кабиной. Завывая сиреной головная машина смело врубилась в густой в это время суток автомобильный поток…

Никто и не заметил, как замыкающая колонну полицейская машина оторвалась от кортежа — никто не заметил и не сообразил насколько это плохо. Машина постепенно отстала, затерялась в плотном автомобильном потоке и, наконец встала в одной из пробок. Стоящие рядом водители недоуменно смотрели на машину — полицейские в пробках никогда не стояли — на то им и мигалки даны…

Сидевшие в машине полицейские переглянулись. Затем старший из них достал сотовый телефон, нажал на кнопку с изображением зеленой трубки на ней, поднес телефон к уху. Довольно улыбнулся — работает, значит конвой уже далеко от них. Подмигнув напарнику, набрал телефонный номер, который он помнил наизусть — никто из знавших его не записывал его в память телефонного аппарата…

— Слушаю… — отозвался спокойный, равнодушный голос

— Это младший… Машины пошли. Идут на Пасео де ла Реформа, четвертый маршрут…

— Вас понял, дальше действуйте по плану…

— Добро!

Отключив телефон, старший наряда довольно подмигнул своему молодому напарнику…

— Вот видишь, Раймундо… Всего ничего — один телефонный звонок и мы миллионеры! Здорово, правда…

— А что дальше?

— А что дальше… Получим вторую половину денег, завтра уже будем в Боливии. Или в Никарагуа. Откроем там бар, денег хватит. В долю падаешь?

Молодой улыбнулся — но улыбнулся как то жалко. Совесть у него все еще была, и он отлично понимал, что произойдет вскорости с кортежем…

— А что дальше?

— Дальше… Сматываться дальше, Раймундо, вот что дальше! Пошли!

На глазах у изумленных водителей, застрявших в пробке, двое полицейских в форме вышли из своей машины, бросили ее прямо на дороге и даже не заперев и начали, ловко лавируя между еле двигающимися машинами пробираться к краю дороги. Они еще не знали, что жить им оставалось меньше двух часов — для наркомафии они были всего лишь расходным материалом…

— Они идут…

На третьем этаже одного из старинных, с причудливой архитектурой домов пожилой, явно перешагнувший за сороковник человек в штатском отключил телефон, подвинул к себе рацию…

— Говорит Первый! Через десять минут цель будет в зоне поражения. Приготовиться!

Ударные группы привычно отозвались о готовности….

— Всем залечь, приготовиться к открытию огня после прохождения ударной волны! Режим радиомолчания!

Бросив рацию в карман, он привычным движением закинул на плечо ремень реактивного гранатомета РПГ-7, взял в руки здоровенную, длинную сумку, где лежали четыре новейших выстрела к нему — два термобарических выстрела и два тандемных, способных уничтожить и танк. В принципе, четырех этих выстрелов хватило бы, чтобы сжечь весь кортеж — а по уму и вовсе надо было сжечь лишь Мерседес с генералом внутри. Именно это он и предлагал — но его новые друзья заявили, что чем больше подохнет federales — тем лучше. Сцепив зубы, он вынужден был подчиниться — таковым было условие его задания…

— Ну, что, амиго… — контролер от его друзей, молодой племянник мафиозного дона, едва не подпрыгивал от нетерпения. Он носил шикарный костюм от Армани, едва ли не килограмм золота на шее и пистолет-пулемет Микро-Узи в кобуре под мышкой. Им он очень любил размахивать когда надо и когда не надо. Вот как сейчас, например…

Полковник посмотрел на него с жалостью…

— Спрячь оружие. И иди за мной…

— Я могу вас прикрыть. На лестнице…

— Не надо…

Пока этот молодой пендехо [прим автора — ближе всего к этому слово "придурок"] выхватит свою суперкрутую пушку и приведет ее в боевое положение, полковник уже мог расстрелять весь магазин своего пистолета. Но говорить об этом он не стал — чтобы не ранить самолюбие молодого человека…

Вежливо отстранив Рауля (ирония судьбы — племянника дона звали именно так), полковник прошел к двери, вышел на лестницу. Молодой человек плелся за ним — при этом топал так, что его и на первом этаже услышать можно было…

Путь на четвертый, последний этаж был уже отработан, дужка замка, закрывающего лаз на чердак заранее перепилена. От других домов в этом районе этот отличался тем, что крыша его была относительно плоской. Прекрасное место для стрельбы. В принципе, можно было достать другой гранатомет — например специальный германский гранатомет «Армбруст», который не дает реактивной струи при стрельбе и из которого можно стрелять из закрытых помещений — полковник был уверен, что закажи он атомную бомбу, его новые друзья достанут и ее, с их то капиталами. Но полковник любил РПГ-7, с ним он учился стрелять, из него он выпустил несколько сотен гранат — и сейчас он мог рассчитать траекторию и положить гранату в цель из этого гранатомета с дистанции и втрое большей, чем сейчас требовалось…

Полковник залег чуть дальше от края крыши — ударной волной может сбросить с крыши,может ранить летящими осколками. Специалисты его профиля никогда не подставлялись понапрасну и любой риск тщательно просчитывали и старались сводить к минимуму. В его профессии существовал жесточайший естественный отбор, до его возраста доживал один из ста — но этот сотый был самым лучшим…

— Рауль… — тихо позвал он молодого человека, который едва ли не высунулся по пояс…

— А?

— Ложись рядом со мной. Не светись.

Рауль побагровел — никто не смел ему указывать! Никто!!! Никто за исключением этого странного человека, то ли испанца, то ли нет, говорящего со странным акцентом и возглавляющего команду таких же странных как он людей с жесткими, недобрыми глазами. Сам дон Алехандро строго настрого приказал своему племяннику слушаться этого странного человека во всем, что бы он не приказал. А заодно — смотреть что и как он делает и запоминать. Набираться ума. Поэтому Рауль, подавив свой гнев, послушно подполз, пачкая свой роскошный белый костюм о слой грязи, покрывший крышу и лег рядом…

Полковник на секунду прикрыл глаза, как это и всегда бывало перед боем. Всякий раз, когда он это делал, когда он собирался стрелять из гранатомета, ему вспоминалось одно и то же. Жаркое, бледно синее, словно выгоревшее под солнцем небо, пыльная дорога, качающийся под легким ветерком степной ковыль. Полигон, расположенный в степи, бронированные, расхлестанные многочисленными выстрелами туши старых танков на разных дистанциях и движущиеся, сколоченные из дерева мишени, в которые можно было стрелять только учебными гранатами, не боевыми. И добродушный мат инструктора, майора со странной фамилией, которую они запомнили лишь к концу первого курса — устно проверив знание поправок при стрельбе из гранатомета РПГ-7 на дистанции у курсантов учебного взвода, теперь он ругал его, старшего в его учебном интернациональном взводе и тогда еще не полковника за то, что его курсанты ни хрена не выучили таблицу и хреново готовы к стрельбам. Выражения, конечно, были совсем другие. Значение этих странных выражений, которые не преподавали ни в одной школе где учили русский язык он понял не сразу. А когда понял — жутко удивился, как русские могут говорить такие страшные вещи, так оскорблять друг друга как бы походя и не держа друг на друга зла за эти слова. Но майор-матершинник стрелять их из РПГ все-таки научил. На совесть научил.

Семь дней назад они встретились в тихом месте, больше чем в ста километрах от Мехико. Мексиканцы постарались — вместо четырех гранатометов как он просил они привезли аж восемь, вдобавок сто выстрелов к ним. Как они выразились — на всякий случай. Посмотрев на дату выпуска — 2007 год, он спросил откуда они их взяли. В ответ мексиканские мафиози засмеялись и сказали, что у русских за доллары можно купить и подводную лодку, что было бы, кстати неплохо. Колумбийцы недавно спалились — пригласили русских инженеров, построили подводную лодку [прим автора — это имело место в действительности], а спустить на воду не успели — кто-то в полицию стукнул. Теперь эта лодка переоборудуется для использования в военно-морском спецназе Колумбии — а могла бы несколько тонн кокаина за раз перевезти — быстро и безопасно. Лучше готовую купить, да и возить.

Полковник только покачал головой тогда. Ему было искренне больно за русских, продавших великую идею и ставших такими же свиньями как и все остальные. Сейчас они торговали, проматывали все то, что создавалось трудом поколений их предков. Хочешь гранатомет — продадим гранатомет, хочешь подводную лодку — только денежки плати. Горько, больно, страшно…

Движение тут было вязким — недалеко был ипподром де ла Кондеса и машин около него было припарковано очень много, в любое время дня и ночи полковник прикрепил на дымовой трубе маленькое зеркальце, чтобы не поднимаясь, следит за тем, что происходит на улице…

Кортеж, наконец появился. Они меняли маршруты каждый день и полковник со своим отрядом ждали в засаде пять дней. Пять дней — ни выйти из снятых квартир, ничего. Но они в своей практике, случалось, ждали и дольше. Измотало это ожидание только Рауля — горячего и нетерпеливого как и все молодые и воспитанные в атмосфере вседозволенности молодого человека. Однако полковник быстро призвал его к порядку…

О том, что кортеж приближается, можно было понять и без зеркальца — по вою сирен и противному кряканью спецсигналов. Ошибка — так извещать о своем приближении. В одном из зданий на полу лежал Мануэль, его единственной задачей было — в этот раз — подорвать направленный заряд, спрятанный в соседнем здании…

Взрыв прогремел неожиданно для всех. Кортеж начал поворачивать, замедлил ход — и вдруг первый этаж одного из зданий — там где было закрывшееся по причине кризиса одного из зданий буквально плюнул огненным столбом в головную машину кортежа. Инициация заряда была произведена старым добрым способом — по проводам — поэтому никакой широкополосный подавитель, гордость американской оборонки, от взрыва не спас. Идущий первым в кортеже Субурбан огненный кулак взрыва — более двухсот килограммов в тротиловом эквиваленте! — буквально снес с дороги бронированную машину. Черная стальная туша Субурбана, вертясь в воздухе подобно детской игрушке, отброшенной в сторону ударом ноги, снесла несколько машин в соседнем ряду, идущих по тротуару прохожих и вломилась в маленькое кафе на первом этаже здания напротив, мгновенно превратив всех находящихся там в кровавое месиво. Полицейская машина, подброшенная чудовищным взрывом, перевернулась через капот и рухнула на крышу, оба находящихся там полицейских офицера мгновенно погибли. Шедший в кортеже вторым Мерседес с генералом хоть и пострадал — но несильно — ударная волна отбросила его в сторону — но он не перевернулся и остался стоять на колесах…

Здание, в котором находился заряд, не выдержав чудовищного взрыва на первом этаже, начало медленно оседать…

Когда прошла ударная волна, пахнув на них раскаленным воздухом и осыпав какими-то камнями и обрывками металла — полковник вскочил и мгновенно прицелился по Мерседесу. Это была простейшая мишень — машина стояла и до нее было меньше ста метров. Телохранитель только взялся за ручку двери, собираясь покинуть машину — как чудесно обострившимся зрением увидел, вскочившего человека на крыше здания, совсем рядом с тем местом, где они стояли. Человек этот направлял на машину какую-то длинную трубу, лежащую на плече. И телохранитель понял — что это — конец. Конец всему…

Тандемной гранате потребовалось меньше секунды, чтобы долететь до обреченного Мерседеса. Лидирующий заряд, подчиняясь команде взрывателя, плюнул раскаленной реактивной струей прожигая дырку в бронированном стекле. Через долю секунды основной заряд рваную в салоне — все находящиеся в машине погибли мгновенно, сожженные адским пламенем. Сила взрыва была такова, что кузов бронированного Мерседеса разорвало — крыша оторвалась и отлетела на пару метров…

Рауль — хоть чем-то полезен — уже подал, как его и научили — вторую, кургузую и толстую гранату — термобаррический заряд. Полковник мгновенно, до автоматизма отработанным движением перезарядил гранатомет, вскинул его на плечо, повернулся. Одного взгляда хватило — в Мерседесе не выжил никто — ни один человек. Улица, бывшая мирной еще минуту назад, сейчас горела, истекала кровью, пламенем, дымом, криками о помощи, стонами. Второй Субурбан сожгли почти сразу за Мерседесом — две тандемные гранаты ударили его с разных сторон, разорвав на куски. Только в Додже еще оставались живые — солдаты ехали на открытой платформе и не все попали под разрыв гранаты. Сейчас с того места — все было затянуто дымом — стреляли два автомата. Полковник прицелился на звук, выстрелил. Адская вспышка пламени с температурой больше двух тысяч градусов на миг разорвала пелену дыма, автоматы сразу заткнулись…

Выживших не было…

— Пошли, Рауль. Надо уходить… — спокойно, словно на дипломатическом приеме сказал полковник Департамента государственной безопасности республики Куба Хосе Рауль Варгас…

Вашингтон, округ Колумбия. Пенсильвания-авеню 1600. 22 мая 2010 года

Когда человек первый раз попадает в Белый Дом — вместилище власти, равному которому нет на Земле — он всегда удивляется его неудобству и малым размерам. Скорее он построен по проекту огромного загородного дома и никак не приспособлен для того, чтобы в нем вершилась власть. Вершилась история. Возникает вопрос — почему бы американцам и в самом деле не построить чего-нибудь поприличнее и повместительнее. И ответ на этот вопрос прост. Американцы обожают «антик», свою историю. Они могут писать книги и снимать фильмы о стычке на границе, где погибли всего пара десятков человек и которая в русской, немецкой или французской истории возможно не удостоилась бы и мимолетного упоминания. Просто у американцев нет другой, более величественной истории, это очень молодая страна — поэтому они и берегут такую историю, какая есть. Белый дом для них — это и памятник и символ…

Если символом президентской власти в США является Белый Дом, то символом Белого дома можно назвать Овальный кабинет. Расположен он на втором этаже, в юго-восточном углу западного крыла здания. Почти любой, кому доводится попасть в него в качестве гостя, а то и хозяина прежде всего удивляется его скромным размерам. Никакое нормальное совещание провести там невозможно. Там находилось место только для Президента США и еще нескольких особых приближенных, не более. Значительную часть комнаты занимал дубовый стол, изготовленный из дубовых бимсов британского корабля, затонувшего в середине девятнадцатого века у берегов США. Этот стол изготовили именно тогда — и до сих пор никто не удосужился его сменить на что-то более удобное. И вся другая обстановка кабинета была старой, местами даже древней…

Никто, кроме разве что уборщицы не видел этот стол без бумаг. Бумаги имели скверное свойство появляться в самый неподходящий момент, заполнять все предназначенное для них пространство и требовать нового. Вот и сейчас, на столе громоздились буквально горы бумаг — и каждый день словно злой дух добавлял несколько новых папок. Еще на столе было рабочее расписание дня и несколько примитивных с виду, но очень хорошо защищенных телефонных аппарата, с которых можно было вести переговоры разной степени секретности.

А еще на столе была старинная чернильница. Ее принес в этот кабинет его нынешний хозяин — и пока он будет оставаться хозяином этого кабинета — эта чернильница будет оставаться на этом столе.

Нынешний хозяин этого кабинета имел обыкновение появляться на работе рано. Он был молод, один из самых молодых президентов в истории огромной страны. И он был работоспособен. Очень. Он искренне верил в то, что сможет свернуть горы ради того, чтобы отвести страну от края той пропасти, к которой ее подвела предыдущая администрация. Она втянула страну в две кровавые, непрекращающиеся войны, угробила экономику, подорвала даже на Западе веру в то, что США — путеводный маяк для всего цивилизованного мира. Он же пришел к власти полгода назад и только сейчас начал понимать кое-какие вещи. Например то, что иногда нужно из двух зол выбирать меньшее. Как сейчас…

На десять часов было назначено секретное заседание Совета национальной безопасности, причем в узком составе, что было вообще то незаконно. Это был консультационный орган при президенте — но его реальное влияние намного превосходило то, которое было описано в документах, регламентирующих его создание. Совет был той площадкой, где «силовой» блок администрации Белого дома мог обменяться мнениями, принять единое решение — а заодно и оказать на президента давление. Если ранее постоянными членами Совета были вице-президент, госсекретарь, министр финансов, министр обороны и советник президента по национальной безопасности, а постоянными консультантами Совета — директор национальной разведки и председатель Объединенного комитета начальников штабов — то придя к власти он кое-что изменил. Для того, чтобы «разбавить» силовиков и не позволять им действовать единым фронтом, он включил в состав Совета генерального прокурора, министров энергетики и национальной безопасности, а также посла США в ООН. Помогло несильно — зато пошли разговоры о том, что президент хочет раздуть состав СНБ для того, чтобы его заседания утонули в говорильне и чтобы на нем нельзя было принять ни одного решения. Тот кто это говорил никогда не оказывался на заседаниях совета в одиночестве против сплоченного фронта "силовых министров" — очень неприятная ситуация даже если ты президент…

Президент взглянул на часы — для того, чтобы не было политических проблем он теперь старался носить недорогой спортивный Timex. Участники совещания уже должны начать собираться. Он же, как президент должен был по протоколу войти в кабинет, где будет проводиться заседание СНБ последним…

Первой появилась госсекретарь — "железная леди кабинета". Хиллари Родэм Клинтон. Его соперник на президентских выборах, основной спикер, выражающий волю США за рубежом — под сильным давлением ему пришлось таки назначить ее на пост Госсекретаря США. Впрочем, о «своем» кадровом решении он до сих пор ни разу не пожалел — дочь крупных текстильных фабрикантов, политический деятель и опытный боец, она вела дела в своем ведомстве с идеальной четкостью а ее стальную хватку успели почувствовать очень многие. Влияние нынешнего госсекретаря намного выходило за рамки ее официальных полномочий…

Сегодня госсекретарь проснулась в дурном настроении — что немедленно отразилось и на ее сотрудниках. В госдепартамент она заехала только для того чтобы взять рабочие материалы — поэтому его сотрудников почти минула чаша начальственного гнева. А вот водителю, охранникам и даже сотрудникам службы безопасности Белого дома досталось по полной программе…

Проходя по коридору второго этажа, ведущего в комнату где должно было состояться совещание, она намеренно шла медленно, вдыхая столь знакомый запах этого дома. Запах власти. Хозяйкой этого дома она была несколько лет назад — она а не непутевый муженек, хозяйкой этого дома она могла бы быть и сейчас, если бы не темнокожий выскочка. Но ничего. Все еще только начинается…

Вторым приехал министр обороны — старый, стреляный волк по имени Роберт Гейтс. Свою карьеру он начинал в разведке, в Центральном разведывательном управлении США, где сменил немало должностей и стал одним из немногих директоров ЦРУ — разведчиков, а не политических назначенцев. Из всей когорты силовых министров администрации Буша он был наиболее опытным и профессиональным — именно поэтому он остался на своем посту, республиканец при демократической администрации на одном из ключевых постов.

Его охрана по численности и подготовке не уступала президентской: помимо Секретной службы его охраняла армейская спецгруппа. Одна за другой несколько машин въехали через юго-восточные ворота, прокатились по дорожке, ведущей к воротам, но в последний момент две машины свернули к неприметному угловому входу. Страна вела войну и безопасность министра обороны, а заодно и носителя особо важных секретов была на первом месте.

Оказавшись в кабинете, где должно было проходить совещание, Гейтс холодно раскланялся с "мадам госсекретарь", с неудовольствием отметив, что она заняла как раз то место, куда не попадали лучи солнца. Вообще то был неписанный порядок кто и на каком месте должен был сидеть за этим столом, и сейчас "мадам госсекретарь" сидела на его месте. Но разбираться он не стал — просто положил папку на стол, на тот месте где должен было сидеть председатель ОКНШ (степень секретности сегодняшнего заседания была такова, что его не пригласили), молча занял свое место за столом и устало закрыл глаза…

Третьим в кабинете появился директор ЦРУ. Он не входил в состав Совета национальной безопасности, да и не был собственно разведчиком. Его звали Леон Панетта и он был университетским профессором и политиком. Назначенный на должность директора ЦРУ, он стал одним из многих директоров ЦРУ, которые не понимали в разведке ни черта. Он и внешне походил на безобидного профессора — среднего роста, чуть полноватый, с очками в роговой оправе на мясистом носу. Он приветливо поздоровался со всеми за руку и занял кресло рядом с президентским, благо количество посадочных мест за столом значительно превышало количество участников совещания.

Глядя на Панетту Гейтс тяжело вздохнул. Вообще, вместо него следовало бы пригласить заместителя директора ЦРУ по разведке, или заместителя директора ЦРУ по операциям, а еще лучше — обоих сразу. Но нет же — через голову директора такое делать было нельзя, а если позволить прийти троим — директору ЦРУ и обоим его замам — то на следующее совещание своих замов притащат все. Потому что директор ЦРУ был не единственным политическим назначенцем в этом кабинете и не единственным чиновником, ни черта не понимавшим в работе того департамента, который возглавлял. Вот так и принимаются важнейшие политические решения…

Кстати, а кто еще остался в ЦРУ из старой гвардии? Той самой, что была взращена на жестокой и невидимой войне с самым страшным противником какого только можно было представить — с советской разведкой? Гейтс закрыл глаза, вспоминая — и вдруг понял — никого! Точно ведь никого. Последним был Томас Рамайн, старый и опытный волк разведки — но ведь и его сожрали в прошлом году. А на место старой гвардии шла молодежь — наивная, неопытная, неуклюжая как слон в посудной лавке, которую надо было учить и учить, а учить было некому. Или еще хуже — такие как Портер Госс, который засветился еще во время кубинского кризиса, потом развалил работу в двух резидентурах, которые возглавлял, а потом, сев в кресло директора ЦРУ устроил чистку, увольняя неугодных ему профессионалов десятками. Воистину, с таким директором ЦРУ как Портер Госс никакого КГБ не нужно…

Четвертым и последним — перед президентом, был еще один непрофессионал и политический назначенец — помощник президента США по вопросам национальной безопасности, генерал Джеймс Джонс. Морской пехотинец — и этим все было сказано. Говорят, что если надо прошибить лбом стену — зовите морского пехотинца. Нет, генерал Джонс был хорош — но на своем месте, на месте командующего морской пехотой США или на посту командующего силами НАТО. Но не на посту помощника по вопросам национальной безопасности. Здесь нужен был прежде всего разведчик и дипломат — а в генерале морской пехоты дипломатичности не больше, чем в разъяренном быке.

Последним вошел президент, махнул рукой, чтобы никто не вставал и сам уселся в кресло во главе стола.

— Кто доложит? Вы, мистер Панетта?

Хорошо, что теперь мы не тратим время на идиотскую молитву… — отвлеченно подумал Гейтс

[прим автора — во времена Д.Г.У. Буша все серьезные совещания, заседания кабинета министров США начинались еврейской молитвой, что само по себе говорит о многом]

Профессор Панетта привычно прошел на кафедру с гербом США, разложил бумаги. Выступать перед аудиторией для него было делом привычным и знакомым и тут он чувствовал себя как рыба в воде…

— Итак господа, для начала изложу факты, которые у нас есть. Их немного, но их достоверность проверена мексиканской станцией. Два дня назад, в Мехико, на Пасео де ла Реформа был зверски убит бригадный генерал Хулио Феррос, руководитель межрегиональной группы по борьбе с наркобизнесом. Данная группа была секретной и создана она была на основании секретного декрета президента Мексики Фелипе Кальдерона для координации усилий армии и полиции в борьбе с наркотрафиком. Его охраняли двенадцать человек, все — прекрасные специалисты, прошедшие подготовку в Академии ФБР в Квонтико и в Секретной службе США. Но это не помогло — все они, равно как и генерал Феррос были убиты.

Относительно механизма нападения — некоторые детали все еще сомнительны, но мы считаем, что все происходило так. Генерал Феррос опасался покушений и менял маршруты движения — их было около десятка и по какому из них он поедет — решалось перед самым выездом. Одна из несколько групп боевиков заняли позиции на маршрутах движения. Скорее всего это была одна группа, и она ждала в засаде несколько суток. После того, как кортеж генерала Ферроса поравнялся с местом засады, террористы привели в действие мощное взрывное устройство направленного действия с ударным ядром — не менее двухсот килограммов в тротиловом эквиваленте. Этим взрывным устройством они уничтожили головную машину кортежа и обездвижили машину, в которой ехал генерал Феррос. Потом все оставшиеся машины были расстреляны гранатометным залпом с крыш близлежащих домов…

— Машина генерала была бронирована? — неприятным, совсем не женским голосом осведомилась "мадам госсекретарь"

— Да, мэм… — коротко ответил Панетта

— Тогда почему же генерал погиб?

Джонс и Гейтс переглянулись. Оба они знали, что делает заряд противотанкового гранатомета с лимузином, пусть и бронированный до высшей степени стойкости. Панетта поморщился — он не привык, чтобы кто-то из аудитории так бесцеремонно его перебивал…

— Потому что гражданские машины бронируются так, чтобы противостоять оружию, которое может быть в руках у бандитов и киллеров — ответил генерал Джонс — здесь же было применено армейское противотанковое оружие. Оно предназначено для того, чтобы уничтожать танки, а с бронированным лимузином справится и подавно…

Госсекретарь хотела сказать что-то еще, но промолчала. Панетта взглядом поблагодарил генерала за поддержку…

— Позвольте я продолжу… — Панетта успел, пока генерал Джонс объяснял гражданским реалии жизни, промочить горло минералкой и теперь чувствовал себя намного лучше — так вот. Оружие, которое использовалось при нападении на кортеж не нашли — террористы унесли его с собой. Но судя по первичным данным полицейской экспертизы использовались какие-то особо мощные реактивные гранаты, скорее всего тандемные. Машину генерала буквально разорвало, при использовании устаревших противотанковых боеприпасов такого не происходит.

Ответственность за убийство генерала Ферроса взял на себя наркокартель Синалоа. Более того. В администрацию президента Мексики доставлено письмо, содержащее угрозы. В нем сказано, что убийство генерала Ферроса — это всего лишь демонстрация возможностей картеля и если правительство Мексики не прекратит сотрудничество с США в вопросах борьбы с наркобизнесом — точно также будет убит президент Мексики. Срок для выполнения этого ультиматума — два месяца…

— Сколько человек погибло? — спросил президент

— Шестьдесят девять убитых, больше ста пятидесяти человек ранено, многие — в крайне тяжелом состоянии. Акции такого масштаба в Мексике еще не было…

— У вас есть слайд или компьютерная реконструкция событий, мистер Панетта? — неожиданно спросил Джонс

— Есть, правда не совсем точная. Слайд…

— Давайте, посмотрим… — сказал президент…

Проектор уже был на всякий случай включен. Пока директор ЦРУ разбирался с аппаратом, министр обороны опустил на окнах шторы из плотной черной ткани. В комнате, до этого освещенной ярким солнечным светом воцарился мрак, разрезаемый только лучом проектора…

— Мистер Панетта. Ваши сотрудники установили, в какой последовательности были поражены машины? — голос генерала Джонса доносился из мрака, низкий и властный, привычный к плацу, к командованию…

— Первой была уничтожена головная машина кортежа — взрыв был такой силы что ее буквально впечатало в соседний дом, где на первом этаже как на грех оказалось небольшое кафе. Дальше… скорее всего все машины были поражены одновременно…

— Можно выключать… — кивнул президент министру обороны

Шторы отдергивались одна за другой, впуская солнечные лучи в кабинет. Об автоматических жалюзи, управляемых кнопкой в этом здании оставалось только мечтать…

— Что вы хотите сказать, генерал Джонс? — спросил директор ЦРУ

— То, что это нападение один в один повторяет те, с которыми мы столкнулись в Ираке и Афганистане. Один в один. Сначала — подрыв фугаса и либо уничтожение головной машины конвоя, либо создание завала на дороге, чтобы лишить конвой подвижности. Дальше — огонь из противотанковых гранатометов по последним машинам — я уверен, что и в этом случае после подрыва фугаса сожгли замыкающую машину. Дальше, когда конвой не может двигаться ни вперед ни назад — обездвиженные машины расстреливаются на месте. У охраны генерала не было никаких шансов. Они учились противостоять профессиональным убийцам, а здесь действовали профессиональные военные или террористы, прошедшие армейскую подготовку.

Министр обороны сидел нахмурившись — он кое-что не понимал. Да, происшествие безусловно серьезное — но в другой стране и не с американскими гражданами. Стоило ли из-за этого собирать Совет национальной безопасности? Вряд ли. Значит, было что-то еще…

— Вы хотите сказать, что это были исламские террористы, Джеймс? — поинтересовался президент.

— Нет, не обязательно. Но это были армейские профессионалы, прошедшие специальную подготовку и сами побывавшие в таких переделках не раз. Хоть одного из нападавших взяли живым или мертвым?

— Нет — ответил Панетта — все они ушли. Судя по следам их было человек десять и ни один из них не получил даже легкого ранения. Чистая работа, ничего не скажешь…

— Вот видите. Ферроса охраняли так хорошо, как только можно охранять в этой долбаной стране, что на другом берегу Рио-Гранде. И тем не менее, его не только убили — нападавшие не понесли ни единой потери, а охранники скорее всего погибли в первые же секунды нападения, не успев ничего предпринять. Это очень серьезно, господа, намного серьезнее чем может показаться…

— И есть еще одна проблема, из-за которой мы, собственно, здесь и собрались…

Начинается… — подумал Гейтс

— Головная машина кортежа при подрыве фугаса… ее буквально смело и она влетела в кафе, расположенное в здании по другую сторону дороги. То что там… в общем, там мало кого можно опознать, из посетителей кафе. Но кое-кого все же опознали. Это Марианна Торн…

Твою мать…

— Это точно? — спросил президент.

— Точнее не бывает, мы сделали экстренный анализ ДНК и опросили ее близких. Она уехала на уик-энд в Мехико со своим новым другом…

— Другом или подругой? — язвительно пошутил Гейтс, чтобы скрыть досаду от того, что все они в очередной раз вляпались в дерьмо…

Президент нахмурился. Он был демократом и темнокожим. А демократическая партия США всегда позиционировала себя как партия, защищающая меньшинства и отстаивающая их права. Самые разные, включая и бисексуалов. Поэтому, говорить об интимных пристрастиях Марианны Торн, да еще сейчас он считал неуместным. Однако, никакого замечания он не сделал…

— Конгрессмену Торну сообщили?

— Да, сэр…

— Как же она там оказалась… — с досадой проговорил президент…

Марианна Торн, двадцатидевятилетняя телеведущая одного из основных кабельных каналов США славилась своей красотой и распущенностью. Беспорядочный секс как с мужчинами так и с женщинами, легкие наркотики, аресты за непристойное поведение в общественном месте и прочие мелкие правонарушения. Рассказы о ее похождениях с регулярностью появлялись на страницах желтой прессы — причем такие, что в консервативном Техасе ее отца прокатили бы на следующих же перевыборах. Но это была Калифорния, штат сексуальной революции и Марианна Торн была одним из его символов. Поэтому скорее, она привлекала на участки молодых избирателей, голосовавших за "папашу такой потрясной телки"…

Из всех собравшихся за этим столом, искренне сожалел о смерти Марианны Торн только один человек — генерал Джеймс Джонс. В то время как другие лихорадочно думали, что следует предпринять в связи с этим в высшей степени досадным инцидентом — ведь конгрессмен Торн был одним из лидеров республиканской оппозиции — генерал Джонс погрузился в воспоминания. Он вспоминал, как Марианна, которой было всего одиннадцать лет весело плещется в бассейне на заднем дворе и что-то кричит, а они с Робертом Торном, тогда еще и не думавшем о политической карьере, наблюдают за ней. Он был единственным здесь сидящим, кто помнил, что Марианна закончила среднюю школу с самым высоким баллом на экзамене за всю историю школы, а потом поступила в Йелль, причем тоже легко, играючи. И если бы не ранняя смерть Кэтрин от рака…

Но получилось так, как получилось. После смерти жены Роберт Торн с головой окунулся в политику, и времени на дочь ему не хватало. А дочь за это ненавидела его — ненавидела страстно и самозабвенно, как могут ненавидеть друг друга только очень близкие люди. Она делала все, чтобы опрокинуть политическую карьеру отца, все ее скандальные похождения имели именно эту цель. А вот теперь она просто оказалась не в том месте и не в то время. Господи, что же делается…

— Джеймс, вы нас слышите?

Голос президента резанул по ушам, генерал Джонс осмотрелся и понял, что все смотрят только на него…

— Что с вами? Вам нехорошо?

— Все нормально… — откашлялся Джонс — я слушаю. Слушаю…

— Мы хотим услышать ваше мнение, генерал Джонс, относительно возможного ответа на гибель гражданки США и других лиц в инциденте на Пасео де ла Реформа…

— Ответа… — генерал Джонс тяжело поднялся, прошел к кафедре, которую успел освободить «отстрелявшийся» на сегодня Панетта — есть два варианта действий. И выбор одного из них зависит от того, через какие очки мы смотрим на эту ситуацию, через розовые или через нормальные. Скажу о вариантах, если позволите. Первый вариант — это то, что мы делаем сейчас. Всеми силами пытаемся перекрыть границу с Мексикой в отношении обоих потоков — потока наркотиков к нам и потока оружия, отмытых денег — в обратную сторону. Бесплатно поставляем полицейскую технику и снаряжение, делимся разведывательными данными, пытаемся превратить мексиканские спецслужбы во что-нибудь более пристойное. Второй вариант — то, что нужно делать в этом случае. Создать серьезно оборудованную границу — не то, что у нас есть сейчас, а настоящую границу, какая была, к примеру у Советского Союза. Или нечто подобное тридцать седьмой параллели [прим автора — имеется в виду граница между Северной и Южной Кореями]. Самостоятельно искать и уничтожать склады с наркотиками и оружием в Северной Мексике, проводить боевые операции по ликвидации главарей бандформирований. Использовать при этом морскую пехоту и силы специальных операций, наносить высокоточные удары. Тогда мы это гнездо выжжем, пусть нам будет тяжело, но мы это сделаем и обезопасим южную границу раз и навсегда. Я считаю, что нужно начать переговоры с мексиканским правительством о совместных действиях армии США и Мексики в районах, находящихся под контролем наркомафии. Мексиканцы, думаю, будут рады помощи, некоторые части страны они контролируют лишь условно…

На лице президента ничего не отразилось, он был искусным политиком, скорее даже шоуменом и умел контролировать свои эмоции…

— Спасибо, Джеймс. Теперь бы я хотел послушать мистера Гейтса

В отличие от всех остальных мистер Роберт Гейтс, министр обороны и бывший директор ЦРУ не стал выходить к трибуне. Он остался на месте, дождался пока все взоры обратятся на него и заговорил негромко и отчетливо…

— Прежде всего, господа, я бы хотел немного высказаться о том, с чем нам придется иметь дело. На сегодняшний день северная Мексика превратилась в наркогосударство, юридически входящее в состав Мексики, но на деле не подчиняющееся мексиканским властям. На значительной территории страны реальная власть находится в руках боссов наркомафии. Самые крупные картели — это "объединение Синалоа", держащее под контролем почти всю северную Мексику, Тихуана, держащий в руках штат Байа Калифорния и картель Залива, обосновавшийся в штате Тамаулипас. Есть более мелкие наркообъединения, но на сегодняшний день они пока не представляют серьезной силы. В девяностые годы, когда с помощью радаров АВАКС был перекрыт основной путь доставки наркотиков по воздуху, через весь мексиканский залив, напрямую из Колумбии, основным стал путь доставки сушей, через Мексику. Постепенно, мексиканские наркобароны, занимавшиеся ранее лишь транзитом, стали серьезной политической и военной силой — это проявилось в начале двухтысячных. Сейчас уже зачастую главными в связке мексиканской и колумбийской наркомафии являются именно мексиканцы. Но вопрос не столько в наркотранзите, сколько в том, куда тратятся огромные деньги, получаемые от наркоторговли. А они тратятся многими наркобаронами на усиление своего политического, коррупционного и военного влияния. На данный момент, по ту сторону границы сконцентрировано от десяти до ста пятидесяти тысяч вооруженных боевиков наркомафии, причем вооружены они самым современным оружием, как американским, таки российским. Оценки разные — но я больше склоняюсь к верхней границе — причем количество боевиков все время растет, потому что наркобаронам нужны личные армии для разборок и охраны путей транспортировки кокаина. Пока они принимают бой только с мелкими частями мексиканской армии — но с каждым годом положение ухудшается. А вот полицейских они уже затерроризировали до такой степени, что честных людей в полиции уже не осталось. Остались подонки, купленные наркомафией, которые торгуют наркотой, которая изымается или возвращают ее владельцам за треть стоимости. Многие полицейские сами занимаются наркоторговлей, заказными убийствами, похищением людей ради выкупа. Полицейские участки похожи на долговременные огневые точки, о многим городам полиция передвигается только большими группами. Ежемесячно мафия публикует списки приговоренных к смерти полицейских — и большая часть приговоров исполняется. Есть веские основания полагать, что не исполненные приговоры не исполняются специально — помещая подкупленного полицейского в списки приговоренных к смерти, но не исполняя приговор мафия хочет показать, что этот полицейский честный, хотя это и не так. В целом, ситуация там стремительно ухудшается и мы ничего не можем с этим поделать.

Что же касается помощи… Да, мы направляли туда агентов DEA [drugs enforcement administration, специальная служба США по борьбе с наркомафией и наркобизнесом], чтобы они оказывали практическую помощь мексиканским коллегам в борьбе с наркомафией. И что? Уже более пятидесяти случаев перехода наших агентов на службу наркомафии. И с каждым таким переходом мафия становится все более неуязвимой. В крупных картелях уже существует своя разведка и контрразведка, куда за огромные деньги нанимаются профессионалы, в том числе и американцы. По уровню жалования мы с наркомафией конкурировать не можем — она платит больше на порядок

Относительно предложения генерала Джонса о введении по согласованию с мексиканским правительством армейских подразделений в Мексику… Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее. В северной Мексике очень сложный рельеф местности — горы, леса, реки, мало нормальных дорог. Мексиканцы просто не будут бороться с мафией сами, они переложат это на наши плечи, а сами умоют руки. А кое-кто из мексиканских солдат начнет стрелять нам в спину — потому что значительное количество офицеров из армейских подразделений, поддерживающих полицию, тоже куплены наркомафией…

— И что же вы предлагаете? — подчеркнуто вежливо, настолько вежливо как может говорить демократ с республиканцем поинтересовался президент

— У нас по-моему есть Центральное разведывательное управление США, по крайней мере, когда я уходил оттуда, оно еще существовало и даже работало — Леон Панетта полоснул по старому республиканскому лису ненавидящим взглядом — думаю эта работа как раз для них. Тайные операции, часть по согласованию с мексиканским правительством, часть без. Возможно даже с мексиканским правительством не стоит ничего согласовывать — иначе информация сразу же будет продана наркомафии и мы потеряем своих людей. Вот то, что я предлагаю…

— Хорошо, господа… — президент наклонился вперед, выложив руки на стол — я выслушал ваши мнения и теперь хочу принять решения по этой ситуации. Первое. Соединенные штаты Америки не пошлют армейские подразделения в Мексику, ни по согласованию с мексиканским правительством, ни без такового. В Мексике есть правительство, оно и обязано бороться с местным криминалом — оно а не мы. Мы же будем оказывать техническую и материальную помощь — но ничего более.

Второе. Поручаю государственному секретарю войти в контакт с правительством Мексики и по дипломатическим каналам выяснить, сколько еще будет продолжаться этот бардак. Им оказывается помощь, бесплатно передается техника, мы бесплатно обучаем сотни их специалистов — и все это нам обходится в миллиарды долларов ежегодно. А наш бюджет — не резиновый. И никакого результата, более того — с каждым годом обстановка ухудшается. Я хочу, чтобы через неделю мексиканское правительство представило программу действий по исправлению ситуации и оздоровлению собственных правоохранительных органов. Мы можем продолжать и дальше оказывать помощь, даже увеличить объем если это понадобится — но мы должны видеть реальный результат, а не говорильню. Это нужно прежде всего для них же самих — им наркомафия уже предъявляет ультиматумы, угрожает убийством президента. Короче — если мы вкладываем во что-то свои деньги — это не значит, что у нас их слишком много, мы ожидаем увидеть адекватную отдачу.

И третье — вам, мистер Гейтс. От вас я жду план по укреплению мексиканской границы и пресечения контрабандных потоков. Вы как человек опытный, имеющий опыт разведдеятельности должны справиться. Срок — неделя. И при составлении не забывайте, что предлагаемые меры должны укладываться в бюджет. А он у нас не безразмерный. И, повторяю еще раз — никакой армии. Мы уже ведем два конфликта, не можем закончить — не хватало еще и третьего. На этом — все господа…

Министру обороны США, бывшему директору ЦРУ во всей этой ситуации что-то не нравилось. Что — он сам не мог понять. Но что-то было не так, его чутье, отточенное долгими годами работы в разведке это подсказывало. Что-то было не так во всей этой истории — с расстрелом влиятельного мексиканского генерала прямо посреди города, со случайной гибелью американской гражданки, которая как назло оказалась теледивой и дочерью влиятельного конгрессмена США. Но что — он пока не мог понять. И поэтому он молча вышел из кабинета…

Афганистан, провинция Нангархар. Перевал. Место боя. 23 мая 2010 года

— Лима, я Кило-один-три! Нахожусь в красной зоне на точке вывода, веду бой, имею потери! Где, черт вас всех возьми, группа эвакуации?!

— Кило-один-три, я Лима, группа идет к вам. Они тоже попали в засаду прорываются к вам с боем!

— Расчетное время прибытия?

— Полчаса!

— Твою мать, полчаса назад ты это же говорил!

Отключив канал, я перекатился, осмотрелся. Ближе всех ко мне лежал Жак, он лежал метрах в десяти, целясь из снайперской винтовки куда то. Левый рукав набухал бурым, но он этого не замечал. Я перекатился к нему…

— Ты охренел? Давай, перевяжу!

— Не стоит… У вас форма хорошая, жгуты прямо в нее встроены. Я руку перетянул, до вывода продержусь. Что там?

— Да ни хрена! Группа эвакуации попала в засаду, ведет бой. Задница полная, говорят — через полчаса, но полчаса назад то же самое было…

— Хреново… — Жак пожевал губами и вдруг, винтовка в его руках дернулась, плюнула огнем — попался, сукин сын… Пятнадцать минут за этим пулеметчиком следил, хитрый гад. Короче, до ночи продержимся, а дальше валить надо Уничтожаем товар и уходим налегке, ночью душки не воюют. Оторвемся…

— Твои бы слова… — я выстрелил короткой очередью, и неосторожный талиб споткнулся на горном склоне — но его тотчас подхватили и затащили за валун. Подранок…

В километре от нас тяжко громыхнуло, послышался надрывный шум моторов…

— Призрак идет… Дозаправился… Ладно, держись…

— И тебе не болеть…

Пригибаясь, где ползком где как я перебрался повыше, к рации. Хорошо что пока призраки работают — но сколько можно, в конце концов. Нас что здесь — как приманку в мышеловку сунули…

— Идут! Идут, черт, идут!

Снизу с дороги застучали сразу несколько пулеметов — не короткими, экономными очередями как наши — а длинными, на подавление. Заухал автоматический гранатомет…

— Пришли… — я поднялся — и тут словно молотком ударило, бросило назад на землю. Рука сама разжалась, выпуская автомат…

Очнулся я через несколько секунд, сначала показалось, что попал в плен. Дернулся и тут понял — свои. Просто черные бороды и одеяние как у талибов испугали…

— Цел?

— Черт знает…

— Цел. Бронник таки выдержал… Хлебни…

Чистый спирт обжег горло, огненной лавой провалился в пищевод. Я закашлялся — и чуть не взвыл от боли…

— Черт…

— Кажется ребра то ли сломаны, то ли на соплях болтаются. Давайте его вниз, к машинам…

— Идите нахрен. Сам дойду.

Стрельба почти прекратилась, это были уже догорающие угольки полыхавшего только что пожара. Шум моторов и ухание пушек раздавалось уже издалека — «призрак» охотился за спешно отходящими боевиками Талибана.

— Давай, помогу… — Джо подхватил меня под руку и мы начали осторожно спускаться с холма. Внизу несколько солдат уже грузили перехваченный товар в грузовик…

Афганистан, Джалалабад. Кэмп Анаконда. 23 мая 2010 года

В базовый лагерь наш конвой добрался, когда уже совсем стемнело. Чтобы не провоцировать местных аллахакбаров, ехали с приборами ночного видения, не зажигая фар. Но так лучше — чем получить из темноты гранату по кабине.

На базе начали разбираться, по горячему. Сил выяснять отношения с командованием, почему не подняли вертолеты совершенно не было, да и ранены почти все мы были. Двое погибших — один в первой секции, в самые первые минуты боя и один — перед самым выводом, в третьей — снайпер таки достал, уже тяжело раненого. Еще двенадцать человек ранены настолько серьезны, что без госпиталя, простой перевязкой не обойтись. Считай, полгруппы выбило. Вот так вот — сходили на караван хорошо еще все там не легли. У меня оказалось сломано два ребра. Бронежилет задержал бронебойную пулю от Калашникова — но запреградный эффект буквально вмял бронепластинумне в грудь. Синяк на всю левую сторону груди, больно дышать, больно кашлять — в общем мало приятного. Плотно перевязали, от обезболивающего я отказался — на две недели из строя вышел, к гадалке не ходи…

С остальными было не лучше — тяжелыми у нас считались только те раненые, которых приходилось тащить на носилках. Жак заработал две пули — в руку и в ногу, благо ни там ни там кость оказалась не задета и от госпиталя он отказался. У Джо осколками камня посекло все лицо и теперь он был похож на вышедшего на тропу войны индейца в боевой раскраске. В общем — все досталось.

Что же касается потерь противника — не считали, но явно за две сотни если считать и тех, что мы на тропе положили и тех, что потом, при обороне холма. В этом еще один положительный момент в охоте на караваны. Если при бомбардировке или крупных наземных операциях талибы просто уходят, прячут стволы, смешиваются с мирняком (хотя какой к чертям в этой стране мирняк) — то если небольшая группа забивает караван, то они как раз сбегаются со всей округи, забывая даже про священную войну — ведь наркомафия платит за отбитый груз огромные деньги. Поэтому, порой толку от таких вот операций — разведгруппы на земле в связке с вертолетами и тяжелыми штурмовиками, было больше, чем от операций в которых задействовались целые бригады…

— Сэр!

Я раздраженно обернулся — только собирался пойти придавить подушку. Что опять произошло…

Вестовой, совсем пацан еще, отловленный вербовщиками где-то в Айове или Джорджии с восхищением смотрел на меня. "Охотники на караваны", да еще не армейские а ЦРУшные пользовались большой популярностью…

— Сэр, вас по связи вызывают. Красный код.

Красный код — значит максимальная срочность. Они что там совсем охренели — только с каравана вернулись, половина группы выведена из строя, какой еще красный код?

— Где?

— Вон там, у командующего лагерем. Я провожу, сэр…

Лагерь, поначалу представлявший собой обычное полевое укрепление, с брошенной прямо на землю колючей проволокой, с пулеметными гнездами, обложенными мешками с песком, с палатками теперь, на седьмой год войны представлял собой более основательное зрелище. Несколько больших, выкопанных с помощью тяжелой землеройной техники и с сильно укрепленной крышей землянок под боеприпасы — несколько минометных обстрелов начисто отучили нас хранить боеприпасы в легковозводимых ангарах. Жилые контейнеры, привезенные прямо из США с встроенными кондиционерами и прочими жизненными удобствам. Блокпост на въезде — типового проекта, собранный из набора бетонных плит. Стена, окружающая лагерь — тоже из плит, с пущенной поверху проволокой под током. Посадочные площадки для вертолетов, ангары под технику — в общем солидно, за семь то лет. Командующий жил в двух поставленных бок о бок домиках — в одном находилось его жилье, а в другом штаб и комната связи. Судя по нескольким антеннам, под служебные надобности использовался левый вагончик…

В вагончике было тепло, сухо, чисто. Треть его объема занимала аппаратура связи, она перемигивалась разноцветными огоньками словно игровой автомат в Лас-Вегасе. В ряд стояли три компьютерных плоских монитора и три клавиатуры, на крайней лежали большие наушники.

— Разберетесь, сэр? Мы держим линию…

— Разберусь…

Солдат вышел, я закрыл за ним дверь — правила секретности, чтоб их В ЦРУ куча правил по сохранению секретов — остается только удивляться — почему же они уходят как сквозь дырявое решето…

Я надел наушники…

— Станция Калифорния на связи…

— Станция Калифорния, вызывает Отель-Квебек-Виктор, ждите на линии…

Вот это ни черта себе. Отель-Квебек-Виктор — это позывные координационного центра специальных операций в Кабуле. Он действовал без особой огласки и был предназначен для координации операций ЦРУ и армии без лишнего раскрытия информации. Отель-Квебек-Виктор — прохождение по тому же пути, по которому здесь шли русские, создавшие в свое время «Экран» [прим автора — так назывался штаб, координирующий действия всех групп специального назначения против моджахедов].

— Отель-Квебек-Виктор, вызвает Кило-один-три, прием

— Кило-один-три на связи…

— Доложите. Без подробностей.

— Нахожусь на базе Анаконда, задание выполнил. У меня минус два. У Виктора-Чарли [прим автора VietCong, Виктор-Чарли, так со времен войны во Вьетнаме в американской армии принято обозначать противника] до минус двухсот. Груз перехвачен, прием…

— Понял тебя. За тобой вылетел слик, ты нам нужен здесь. Приоритет красный, как понял, прием

— Вас понял, конец связи…

Слик… Транспортный вертолет. Ночью, когда вообще вертолеты разрешено поднимать в воздух лишь в экстренном случае. Горы — в ночное время опаснее, чем очередь с земли из крупнокалиберного пулемета. Только ошибка — и придется разворачивать целую спасательную операцию, рискуя при этом еще несколькими вертолетами. Если ради того, чтобы срочно доставить меня в Кабул, Отель-Квебек-Виктор рискнул ночью поднять в воздух вертолет — значит, дела совсем хреновые…

Я отложил наушники в сторону, вышел на улицу. Посмотрел на висящие над головой звезды — крупные, яркие. Такие звезды я видел только в Афганистане, дома они совсем мне такие…

— Что? — Джо подобрался как всегда неслышно, он вообще был достойным наследником славы индейских воинов-следопытов и мог ходить так, что не услышишь пока он не подкрадется к тебе вплотную…

— Отель-Квебек-Виктор соскучился по мне. Так, что через час здесь будет транспортная вертушка…

Джо не удивился, по крайней мере никак не показал свое удивление. Он вообще не умел удивляться…

— Ты за старшего, пока я не вернусь. Ни во что не вляпывайся.

— Понял…

Вашингтон, округ Колумбия. Кольцевая дорога. 24 мая 2010 года

Как думаете, насколько далеко афганское захолустье находится от Вашингтона? Правильный ответ — несколько часов лета на реактивном самолете. Гораздо ближе, чем многие могут себе помыслить…

В Кабуле я планировал доложиться о проведенной операции и застрять на денек — в конце концов это был ближайший центр цивилизации в регионе и там можно было неплохо провести время — но все мои планы разбились о суровую реальность, когда из заходящего на посадку в центре Кабула вертолете — у американского посольства была собственная вертолетная площадка в центре города, на три тяжелых транспортных вертолета — я увидел сколько народа меня поджидает…

Оказалось, что за мной прилетел ни кто-нибудь — а спецпредставитель директора ЦРУ. Довольно молодой — на вид всего лет сорок, в шикарном костюме от Boss — дышал он тяжело и с каким-то присвистом. Явно в горах еще не бывал и не знает, какой здесь разреженный воздух…

В посольстве мы надолго не задержались — у самой площадки нас ждал конвой: черный лимузин посла — в ослепительном свете прожекторов он казался залитым черным, отполированным до блеска стеклом, и два бронированных Хаммера эскорта — все важные шишки, прибывавшие из Вашингтона на передовую требовали себе в сопровождение как минимум танк и роту пехотинцев. Шеф объявил мне, что на время я поступаю под начала мистера Хартинга (когда он произносил фамилию этого молодого хлыща — скривился как будто целый лимон раскусил), после чего мы направились по притихшему ночному Кабулу в аэропорт Баграм…

В Баграме тоже всех подняли на ноги на обслуживание чрезвычайного ночного рейса — из лимузина посла мы пересели в маленький белый С-21 с логотипом какой-то коммерческой компании на борту — сейчас у «конторы» был целый флот таких самолетов, перевозивших высшее начальство и развозивший пленных по спецтюрьмам. Но этот самолет явно был начальственным — черная кожа сидений, запах лилий и кофе. В самолете я почти сразу отрубился — устал как собака…

Проснулся уже тогда, когда подлетали к Вашингтону — даже не к самому Вашингтону, а к небольшому частному аэродрому в окрестностях Лэнгли. Начальство наше, что на гражданских, что на военных аэродромах предпочитало не светиться — то ли боялись шпионов, то ли — обвинения в разбазаривании средств из бюджета…

У трапа нас ждала машина — совсем новенький черный Субурбан. До здания управления, затерянного в еловых лесах Коннектикута было меньше десяти миль — но наша машина проскочила незаметный поворот, направляясь к Вашингтону…

— Куда мы едем?

— Все в порядке, мистер Браун, просто встреча назначена в другом месте. Это… неофициальная встреча…

Большей информации ждать и не приходилось в ЦРУ все были помешаны на секретности, которая часто выходила во вред. Порой оказывалось, что два агента действуют друг против друга даже не подозревая об этом — а ведь это иногда заканчивалось и кровью. Вот и сейчас — черт его знает, что там будет, на "неофициальной встрече"…

Свернули на Кольцевую — к этому моменту я уже понял, куда мы едем. Если бы встреча намечалась в городе — мы бы и въехали в город. Кольцевая — это признак того, что встреча и будет происходить у так называемых "бандитов с Кольцевой". И что встреча будет… неофициальной…

Что такое "бандиты с Кольцевой"? Есть такое понятие «лоббизм» — проталкивание нужных законопроектов и заваливание ненужных, это вроде как законно. В Вашингтоне, особенно в центре порой кажется, что каждый второй житель Вашингтона — либо лоббист, либо адвокат. Так вот — годах в семидесятых-восьмидесятых лоббисты не так много зарабатывали как сейчас, и снимать офисы в центре Вашингтона не могли себе позволить. Верней, такое могли позволить себе только единицы, самые богатые и влиятельные фирмы. Вот тогда и начали строиться офисные комплексы вокруг кольцевой дороги — арендная плата там была более гуманной, не такой как в самом Вашингтоне. В итоге основная часть лоббистских фирм переехала туда. А в начале девяностых, когда мы вляпались сразу в два военных конфликта, и стало ясно, что это все дерьмо — не на дни и даже не на месяцы — тогда офисы пришлось расширять. Потому что появился новый вид "бандитов с Кольцевой" — частные военные компании, ЧВК. Таких, к нынешнему, девятому году по всему миру была едва ли не сотня. Из них большая часть организовывала парадные офисы в Вашингтоне, на кольцевой дороге, поближе к источнику денег, которым питалась вся эта братия. Да и отставным генералам и адмиралам, которых они нанимали как лоббистов своих интересов, это было удобно- их новые места работы находились всего лишь в нескольких милях от старого — громадного серого пятиугольного здания, чье название уже было нарицательным…

Пока не доехали, немного расскажу об этих самых частных военных компаниях, тем более что в них работало немало моих друзей, сваливших с государственной службы на частную с окладом в два-три раза большим. Тем более, что история частных охранных компаний сама по себе интересна…

Современная история таких компаний началась, наверное с ЮАР. В тысяча девятьсот девяносто четвертом году режим белых пал — и без работы остались десятки белых высококлассных специалистов из ЮАРовского спецназа и тайной полиции, обладающими, наверное, лучшим опытом по борьбе с партизанами и террористами во всем мире. Одновременно в Африке образовался вакуум — СССР распался в девяносто первом и теперь ему было не до Африки, у США слово «Африка» после событий в Могадишо вызывало сильнейшую аллергию. Китай заниматься Африкой тогда был не готов, а извечная союзница СССР Куба должна была выживать сама и ей тоже было не до Африки.

Таким образом, громадный континент, во многих странах которого есть богатейшие запасы разных полезных ископаемый оказался брошенным на произвол судьбы и начал медленно погружаться в трясину бессмысленной войны всех против всех. Африканцы сами по себе жить и работать оказались совершенно не готовы.

Первопроходцами в деле замены в Африке государственных армий на частные стали Тим Спайсер и Саймон Манн. Для бизнеса было все: вакуум власти, огромные сырьевые запасы, которые нужно держать под контролем, сотни оставшихся без работы опытных профессионалов и горы оружия — в основном советского и китайского. Оставалось только создать бизнес — и бывшие коммандос его создали. Саймон Манн стал соучредителем самой известной компании такого сорта — Executive Outcomes со штаб-квартирой в Претории — ее закрыли в девяносто девятом. Спайсер организовал конкурирующую фирму, Sandline International, зарегистрировав ее на Багамах.

В 1997 году Sandline подписала контракт на 36 миллионов долларов с правительством Папуа-Новой Гвинеи. Официально речь шла об охране медного рудника Пангуна на острове Бугенвиль, самым крупным из Соломоновых островов, который стал территорией сепаратистского мятежа. Рудник принадлежал англо-австралийской корпорации RTZ-CRA, после начала боевых действий она остановила производство, что привело к кризису на мировом рынки меди и экономической депрессии на Папуа, для которой медь — основная статья экспорта. На самом же деле отряд Спайсера должен был поддержать с воздуха сухопутную операцию правительственных войск на Бугенвиле. Однако операция под кодовым названием «Устрица» провалилась благодаря утечке в австралийскую прессу, раскрывшую подробности контракта. Разразился политический кризис, кабинет Юлиуса Чана ушел в отставку, а новое правительство Билла Скейта вступило в переговоры с подстанциями под эгидой Австралии и Новой Зеландии. В итоге стороны подписали соглашение о полном прекращении огня Спайсер был арестован и судим, однако не только выкрутился, но и впоследствии отсудил причитавшуюся по контракту неустойку.

Следующим удачной «бизнес-войной» Спайсера стала операция в Сьерра-Леоне в девяносто восьмом. Эту маленькую страну с богатейшими алмазными копями терзал нескончаемый внутренний вооруженный конфликт Законно избранный президент Ахмат Теджан Кабба был свергнут военной хунтой и вел борьбу за возвращение к власти при поддержке нигерийских войск. По контракту с Каббой Sandline взялся доставить его силам тридцать тонн болгарского оружия, причем в нарушение эмбарго ООН. Все снова раскрылось, и начался скандал, в который был вовлечен и британский кабинет министров. Это были только первые шаги, дальше все делалось тоньше…

Но это были цветочки, ягодки появились после 9/11. Наш доблестный президент Д.Г.У Буш, подпольная кличка «Дабья» или "Техасский придурок" за пару лет умудрился впрячься сразу в две войны. Причем если про Афганистан было все понятно, там и вправду засели террористы — то в Ирак он влез с большой дури. Что бы плохого не скажи про дядюшку Сади — но конкурентов, в том числе и исламских экстремистов он гнобил и безжалостно уничтожал. И в стране был порядок — в отличие от того бардака, что творится сейчас…

Безудержному росту бизнеса частных военных компаний в США способствовало сразу несколько обстоятельств. В девяностые годы, по программе разоружения из американской армии были сокращены тысячи и тысячи классных специалистов — а к двух тысяч первому они уже вкусили жизни на гражданке и вовсе не собирались возвращаться в строй, под командование штабных придурков и на нищенское денежное содержание. А опыт их был нужен как воздух, ибо сократили, как водится, лучших. Второе — страной фактически рулил вице президент Ричард «Дик» Чейни, в узких кругах имевший кличку "Дик процент". Он делал дела сам и давал их делать другим — то есть дербанить бюджет как только можно и брать взятки. Ведь если вы посылаете армейское подразделение выполнять боевую задачу — с этого вам в карман ничего не упадет. А вот если вы заключите контракт с частной армейской компанией, особенно за тройную цену — вот тут можно было говорить о существенной благодарности. Размер этой благодарности варьировался от пяти (если цена контракта была более-менее реальной и его действительно нужно было выполнять) до пятидесяти (если контракт был бумажным и заключался только для получения и распила государственных денег) процентов. Причем брали не только деньгами. Например, любой генерал или адмирал, выходящий в отставку мог рассчитывать на теплое местечко члена совета директоров в одной из этих фирм на Кольцевой, с единственной задачей — выбивать для фирмы новые контракты через оставшихся на службе друзей и бывших подчиненных, да передавать им взятки.

Третье — наши политики почему-то возомнили, что можно воевать не неся при этом людских потерь. И когда в Ираке и Афганистане выяснилось, что потери будут и серьезные — то военных, чьи потери нужно было включать в официальные сводки, стали заменять на наемников, бойцов частных военных компаний, чьи потери в боях не проходили по отчетам.

Вот и расплодились — да так, что кадров в армии просто не стало хватать. Первой и самой известной стала MPRI организованная аж в восемьдесят шестом году, когда существовал Советский союз. ЕЕ основателем был отставной генерал Карл Льюис. Время ее руководителей — генерал Карл Вуоно, бывший начальник штаба вооруженных сил в конце восьмидесятых, генерал Эдвард Сойстер, бывший начальник Разведупра министерства обороны США, генерал Филипп Крейсен, бывший главнокомандующий вооруженными силами США в Европе. Это самые известные, там и других много, не таких многозвездных, но — профессионалов. Звездный час этой компании пришел во время войны в Югославии — тогда такого количества конкурентов не было и для разгрома Югославии эта компания сделала едва ли не больше, чем само НАТО. Сейчас у нее заметных военных контрактов нет — но вот преподавательская работа — дело непыльное и денежное — в военных училищах стран-союзниц США полностью отдано на откуп этой компании, туда даже никто и соваться не пытается…

Остальные появились уже конкретно — под Ирак. Первой следует назвать Blackwater, вотчину спецназа военно-морского флота, морских котиков. SEAL Организовал ее Эрик Принс, бывший морской котик, близкий к штабу ВМФ — и разрослась она сейчас до такого уровня, что имеет несколько собственных баз, производство оружия и снаряжения, а недавно заключила контракт на закупку бразильских легких штурмовиков. В октябре прошлого года по деятельности компании в Ираке началось слушание в Конгрессе, а в марте этого — компанию по настоянию иракских властей выставили из рака, обвинив в том, что ее контракторы стреляют куда попало и уже убито тридцать восемь мирных жителей. Штаб-квартира в Мойоке, Северная Каролина.

Первый батальон спецопераций Дельта — спецназ вооруженных сил США организовал собственную частную фирму — Triple Canopy, трилистник. Это вообще стало модным — каждое спецподразделение имеет «собственную» частную военную компанию, куда можно устроиться, уходя по тем или иным причинам со службы. Triple Canopy получила контракт Госдепа на охрану посольства США в Багдаде и других объектов в рамках "зеленой зоны", которые находятся под контролем посла. Кроме того, она вообще получила большую долю всех контрактов на предоставление личной и статической охраны в Ираке.

Третья крупная компания — DynCorp International LLC ведет свое происхождение от компании, основанной еще в 1946 году, которая работала по контрактам ВВС США. Получила имя DynCorp в 1987 году, в 2003 была куплена Computer Sciences Corporation. Сейчас ее штат насчитывает около 14 тыс. сотрудников в 30 странах. Кроме зонтичного контракта WPPS, у DynCorp есть еще один контракт от Госдепа — под управлением Bureau of International Narcotics and Law Enforcement — по обучению иракской полиции.

А так, таких компаний было много. Организовывали их и британцы — выходцы из SAS организовали Erinys, которая работала как в британской, так и в американской зонах. Если брать заключенные в Ираке контракты — то эти компании отвечают за набор личного состава для американского контингента международных полицейских миссий, как и управление ими (DynCorp), охрану аэропорта Багдад (Custer Battles) охрану нефтяных полей и трубопроводов (Blackwater Security Consulting, Erinys Iraq Limited) охрану энергетической системы Ирака (Hart Group), охрану посольств США и охрану президента Афганистана (Triple Canopy Inc.), сопровождение конвоев ООН в Ираке и Афганистане (Kroll), обучение армий Ирака (Military Professional Resources, Inc.) и Саудовской Аравии (Vinnell Corporation), предоставление услуг военных переводчиков (CACI), контроль тюрем в Ираке и Афганистане (Titan Corporation), разминирование минных полей и уничтожение невзорвавшихся боеприпасов (RONCO, MAG, BACTEC, Armor Group, Minetech, EODT), противопожарная защита (Group 4 Falck), тыловое снабжение войск (KBR), авиаразведка (AirScans Inc., Eagle Aviation Services & Technology, Inc.), защита кораблей от пиратов (Global Marine Security Systems) и прочая подобная деятельность, прежде всего, в области охраны. И все это — стоит огромных денег.

Забыл, кстати, упомянуть еще про одну структуру — «Альфа-Секьюрити», единственная из крупных, которая почти не рекламировала себя, не была на слуху и даже не имела офиса на Кольцевой. Возглавлял эту структуру некий Майкл Рамайн, личность в кругах специальных сил известная и одиозная. Точно знали, что начинал он служит в спецназе ВМФ, в шестой группе, под командованием Дика Марчинко, а потом — слухи ходили разные. Частными охранными услугами он занялся одним из первых, в девяносто девятом и как-то быстро и беспроблемно выбился в люди. В отличие от всех других в его компании не было ни одного отставного обитателя Пентагона — но контракты его фирма получала регулярно, в основном на Ирак. Также он и работал в Европе, набирал людей, с которыми никто не хотел иметь дела — русских, сербов, бывших восточных немцев — и с ними добивался результатов. Еще он активно торговал оружием — трофеев американская армия, да и люди Рамайна тоже, захватывала много, и все что можно было выгодно продать — продавалось. Ходили также слухи, что Рамайн со службы никогда не уходил, что его частный охранный бизнес всего лишь прикрытие, что часть оружия не продается, а консервируется в ожидании "дня Д" — но это были только слухи. А поскольку у нас каждая крупная частная военная компания находится под «патронажем» какого-нибудь силового ведомства — так вот считалось, что «Альфа-секьюрити» Рамайна — это вотчина военно-морской разведки и ЦРУ.

Вот примерно так…

Ага, свернули… Приехали.

Машина свернула на второстепенную дорогу, медленно покатилась по ней. С обеих сторон дороги высились голубые вестчестерские ели, в конце виднелась небольшая площадка для машин и трехэтажное здание. Строгое и солидное — никаких современных выкрутасов в архитектуре, явно построенное на государственные деньги. Что же это такое?

На стоянке не было ни одной машины, мы встали первыми. К самым дверям. Ни слова не говоря, я последовал за своим провожатым из машины, оглядываясь по сторона и стараясь запомнить как можно больше — неровен час отсюда придется выбираться с боем. Всякое бывает, а вот осторожность лишней не бывает никогда…

Удивительно, но на входной двери не было никакой охранной системы, кажется и банального замка там не было. Хартинг просто повернул ручку неприметной стальной двери и вошел, я последовал за ним.

Холл. Обычный холл, такие бывают в любом уважающем себя американском бизнес-центре. Мягкий свет из светильников, навесной потолок, несколько кресел, кадки с папоротниками, пол покрыт покрытием из какого то полимера — с виду как ковер, но чистить на порядок легче. За стойкой, где должен был стоять охранник никого не было, в глубине холла были три лифтовые двери…

Сюрприз получился как только мы вошли в лифт — он поехали не вверх, а вниз. Сразу вспомнился идиотский шпионский фильм, там, кажется, будущий губернатор Калифорнии играл. Точно также лифт едет на глубину этажей десять под землю, а там — помещен6ие, за ним через стеклянные двери виден ситуационный центр в том виде, в каком его представляет Голливуд. Мраморный пол с гербом — а герб пересекает красная черта и надпись "Джентльмены. Здесь проходит последняя линия обороны". Бред…

Ничего этого, конечно же не было. Вниз мы проехали всего лишь метров десять, за лифтовой дверью скрывался обычный, мягко освещенный коридор — и пол и потолок и стены были окрашены в светло-серый цвет. Вдаль тянулся ряд дверей, мы прошли этот коридор до конца и зашли в последнюю…

Обычная комната для совещаний, обставленная дорого и со вкусом. Стол со стеклянной столешницей, удобные офисные кресла. Одна стена полностью занята несколькими огромными жидкокристаллическими мониторами — сейчас они просто показывали заставку — какие-то сосны. И сидящий во главе стола человек — его я не видел никогда…

Высокий, кряжистый, с рыжими волосами — кого-то он мне напоминал, хотя пока не знаю кого. Лет пятьдесят, но на лице не единой морщинки — такой результат обычно достигается подтяжкой в дорогих косметологических клиниках. Но люди, занимающиеся проблемами национальной безопасности по косметологическим клиникам не ходят… или уже ходят?

— Мистер Джон Браун? — спросил меня незнакомец. Голос скрипучий, властный. И вопрос идиотский, хотя в подобной ситуации его задали бы восемьдесят процентов начальников, из тех которых я знал. Все дело в том, что если человек на первый вопрос ответил "да"- скорее всего то же самое он ответит и на второй и на третий. А сам по себе вопрос идиотский — ну кто здесь может быть кроме Джона Брауна, если нужен Джон Браун. Ничего, мистер, я тоже умею играть в эти игры…

— Нет.

Немая пауза — незнакомец сбился с разговора и упустил инициативу…

— А кто? — окончательно отдал инициативу он

— Рональд Рейган — спокойно сказал я — такой псевдоним у меня был в прошлом году. А в этом — другой. Кто вы?

Неизвестный выдержал паузу, сверля меня глазами, он пытался перестроиться на ходу, выбрать тактику дальнейшего поведения такой, чтобы поставить меня на место. Но ничего умного ему в голову не пришло — и он просто указал мне на стул…

— Вас рекомендуют как одного из лучших специалистов…

— Мистер — снова прервал я его — для того, чтобы этот разговор продолжался и дальше, я хочу увидеть ваше служебное удостоверение и форму допуска. Без этого наш разговор смысла не имеет…

Незнакомец спокойно достал из кармана пластиковую карточку с магнитной полосой, толкнул через стол…

— Дэвид Лисс… — продублировал он написанное на карточке — центральное разведывательное управление США. Форма допуска указана на удостоверении…

Судя по документам это был действительно Дэвид Лисс…

— Допустим. Дальше что?

— Я бы хотел, чтобы вы посмотрели небольшой ролик — результат компьютерного моделирования, а потом я задам несколько вопросов…

— Еще одно… — не согласился я — в конторе я подчиняюсь другому человеку…

— Картрайту. Роберту Картрайту — закончил за меня Лисс — позвонить ему? Расслабьтесь, Браун, я вовсе не предлагаю вам выдавать наши маленькие грязные афганские секреты…

Звонить не было смысла — имя и фамилию Картрайта не все знали даже в ЦРУ. Все дело было в том, что нужны были люди, способные делать грязную работу, не сильно заморачиваясь при этом. Госдеп, Белый Дом вели себя как женщины — они хотели чтобы все получалось как — бы само собой, без напряга. Вот для того, чтобы действительно все получалось само собой — и существовал Роберт Картрайт, с его спецгруппами…

— Не нужно… Я слушаю, мистер Лисс…

Вместо ответа тот нажал на одну из кнопок лежащего перед ним пульта — он был похож на пульт дистанционного управления кондиционером — и мониторы ожили…

Улица — сделанная весьма грубо, но все же улица. Дома в виде серых кубов, улица — довольно широкая, городская, с интенсивным транспортным потоком. Все было как будто снято на видеокамеру — только и машины и дома и фигурки на тротуарах были максимально упрощенными силуэтами, нарисованные компьютерной программой…

— Где это?

— Смотрите внимательно!

Внезапно на улице появился кортеж — если все машины до этого были одинаковыми и окрашенными в серый цвет, то эти были хоть и грубо, но прорисованы. Два больших, длинных, черных внедорожника — Субурбан или Экскурсион, выделенная красным легковая машина представительского класса и легкий грузовик…

"Камера", до этого показывавшая улицу с тротуара внезапно взлетела вверх, на высоту птичьего полета — и тут я увидел лежащие на крышах по обе стороны дороги фигурки стрелков. Расположены они были очень грамотно — так называемое L-образное развертывание, когда все стрелки находятся по одну сторону от противника, а впереди на коротком плече буквы L усиленная огневая группа — один или даже два пулемета, гранатомет, возможно снайпер — запирает противника, не дает ему двигаться дальше и выйти из под огня стрелков на длинном плече буквы L. Грамотно, грамотно…

И тут рвануло здание — оно на самом деле взорвалось, аккуратный черный кубик превратился в руины, полыхнул вспышкой огня, а шедший первым внедорожник закувыркался и врезался в кубик, изображавший здание напротив взорванного. Насколько я помнил — на тротуаре перед этим зданием было скопление людей…

Тут же вступили в дело стрелки — судя по всему у них было что-то типа гранатометов. Светлячки, оставляя за собой след, рванулись к обездвиженному конвою — замыкающая машина, зачем весь огонь на седан. Последним подорвали грузовик — оттуда тоже высыпало несколько фигурок, они попытались вести огонь по крыше — но на крышах перезарядили гранатометы и буквально снесли обороняющихся парой зарядов. Все заняло несколько секунд — двенадцать, если быть точнее, в углу экрана работал таймер…

Ролик закончился…

— Что скажете, мистер Браун?

— А что тут сказать… Стандартная схема нападения, сам не раз с такой сталкивался. И не я один — нахлебались досыта. Первой на фугасе подрывается головная машина — фугас может быть мощным, способным подорвать даже танк. Если нет фугаса — бьют разом из нескольких гранатометов, стараясь попасть в одну и ту же точку. Затем — удар по замыкающей машине всеми огневыми средствами группы нападения. Колонна заперта — ни вперед, ни назад. В этом случае грамотный командир отправляет бойцов штурмовать здания по обе стороны дороги — так есть хоть какой — то шанс. Но в зданиях могут быть мины и растяжки. После того, как колонна обездвижена — она спокойно расстреливается — и все происходит очень быстро пока над полем боя не появляется дежурная вертолетная пара или патруль с ближайшего блокпоста. Это Ирак?

— Не угадали… — улыбнулся Лисс

— Кабул? Бейрут?

— И снова не угадали. Это Мехико,

— Мехико?! — вот этого то я точно не ожидал…

— Мехико? Вы имеете в виду то Мехико, которое у нас с юга?

— Именно это Мехико я имею в виду. И я хочу знать, что вы думаете об этом мистер Браун…

— Ничего хорошего. Кто был в машине?

— Генерал Хулио Феррос. Президент под нашим давлением создал особую межведомственную группу по борьбе с наркомафией и наркобизнесом. Думаю, не стоит напоминать, насколько сложно Кальдерон пришел к власти, разрыв голосов между ним и кандидатом-коммунистом был минимальным. Мы просто не могли позволить, чтобы Мексика пошла по пути Венесуэлы — проблемы, которые возникли бы при этом сложно даже себе представить. Социалистов финансируют наркомафиози, у них уже давно тесное сотрудничество. Для того, чтобы стабилизировать власть в Мексике нам пришлось пойти на предоставление финансовой и материальной помощи в беспрецедентных объемах. Нам удалось создать несколько смешанных групп, с участием как полицейских так и армейских офицеров — и они смогли нанести ряд очень чувствительных ударов наркомафии. Четыре дня назад мафия нанесла ответный удар — руководитель операции, генерал Хулио Феррос был убит. Его охраняли специалисты, прошедшие подготовку в Квонтико, в целом его охрана не уступала президентской. Компьютерную реконструкцию этого убийства вы только что видели.

— Это не мафия. Это либо террористы, либо бывшие военные, прошедшие горячие точки. При нападении использовались гранатометы?

— Да, российские РПГ-7. Спецбоеприпасы тандемного типа.

— Излюбленное оружие и тех и других. Те, кто прошел Ирак или Афганистан никогда не поменяют РПГ-7 на что-либо другое. Простая, надежная и убойная штуковина — и наших от его гранат погибло не меньше, чем от пуль АК. Хоть одного задержать удалось?

— Нет. Ушли все. За двенадцать секунд отстрелялись и ушли. Ни одного раненого, на местах откуда велся огонь нет следов крови. Все сделано чисто, быстро и эффективно.

— Значит, у вас серьезные проблемы — если вы отвечаете за этот регион. Эти боевики прошли специальную подготовку — и взять их будет очень и очень нелегко. А в чем дело?

— Дело вот в чем… — после паузы сказал Лисс — во-первых, это не моя, это наша общая проблема, мистер Браун. Во-вторых — в канцелярию президента Мексики пришло письмо с угрозами. Если деятельность боевых групп не будет свернута — мафия в течение двух недель ликвидирует президента Кальдерона. Как вы сами только что сказали — в их распоряжении есть профессионалы, способные это сделать. В третьих — мы и сами должны предпринять кое что…

Только не это… Неужели новый президент, вместо того, чтобы попытаться выбраться из двух уже идущих конфликтов, как он обещал всему народу, причем с минимальными потерями, решил взвалить себе на шею еще и третий?

— Что именно? — я приготовился к самому худшему

— Укрепить границу, мистер Браун. Мы должны принять кое-какие меры для укрепления границы с Мексикой и прекращения движения наркотиков и оружия через нее. Именно эта задача вам и поручается.

Мне? Что за бред?

— Мне? По-моему эту задачу стоит, скорее, поручить хорошей строительной компании. Через границу ходят все, кому не лень…

Лисс улыбнулся…

— Да, мы можем возвести стену, наподобие той, которую строит сейчас Израиль. Но стена не убережет нас от проблем. Основной путь транспортировки крупных партий кокаина и марихуаны — это воздушный, на втором месте — водный. Именно эти пути мы и должны перекрыть — а стеной их не перекроешь. Понятно?

— Как в тумане.

— Наркомафия должна понять, что самолеты с наркотиками, которые они посылают через границу, никогда не вернутся назад. Они должны знать это, те пилоты, которые возят дурь должны знать это. Все должны знать это.

— Официальный приказ будет?

Вместо ответа Лисс только улыбнулся — как улыбается добрый дедушка, когда слышит, что его любимый внук сморозил какую-то детскую глупость…

Вот теперь все понятно… Черная операция! Большая яма с дерьмом до краев…

— Сэр, как вы это себе представляете? Есть пограничники, есть полиция в приграничных городах, есть таможенники. С ними что делать?

— Именно поэтому и вызвали вас, мистер Браун. Вы должны разработать и претворить в жизнь план специальной операции. Цель — перекрыть границу, остановить наркопоток. Вы ведь в Афганистане особо тоже не светились…

— В Афганистане мы стреляли по всему что движется. Здесь тоже прикажете действовать именно так?

— Господь с вами, мы в собственной стране…

— Вот именно! И кто будет отвечать, когда какой-нибудь пронырливый ублюдок-репортер сунет свой длинный нос, куда ему его совать совершенно не следовало? Мне нужен письменный приказ на проведение операции — иначе ищите другого дурака. На полковника Оливера Норта я ничем не похож [прим автора — речь идет о скандале Иран-Контрас. Конгресс США прямо запретил выделять какие-либо деньги отрядам контрас, борющимся против просоветского Сандинистского правительства Никарагуа. И тогда ЦРУ США придумало внебюджетный источник финансирования — они поставили режиму аятолл в Иране запасные части для американской техники, которые тому были остро необходимы — а на вырученные деньги оказывалась помощь контрас. Когда все это всплыло разгорелся страшный скандал, расследовалась причастность к нему высших должностных лиц из администрации Рейгана — но ответили только стрелочники. Отвечать пришлось полковнику Оливеру Норту из Совета национальной безопасности — он взял основную вину на себя и сел в тюрьму]

— Все предусмотрено. Официально вы и ваши люди будете оформлены как специальная группа таможенного управления США. Таможенники имеют право проводить любые мероприятия по контролю границы и пресечению контрабанды. Ну, а если контрабандисты откроют по вам огонь — и вы вынужденно ответите — никто не будет разбираться, кто выстрелил первым…

В таких случаях как раз и начинают разбираться. Особенно, когда идет гнилая бюрократическая игра и надо подставить кого-то из большого начальства через действия нерадивых подчиненных…

— Кто будет проводить операцию?

— Это скажите мне вы. Вы должны разработать план, представить расчет необходимых ресурсов, а моя задача — все это утвердить. Примерно так.

— Время, ресурсы, место базирования?

— Ресурсы… — Лисс потер лоб — в разумных пределах, я бы так сказал. В этих самых пределах можете получить все что угодно — вооружение, транспорт, вертолет, данные спутниковой разведки. Время. Чем быстрее, тем лучше. Неделя на подготовку и расчет сил и средств у вас есть. Место базирования? Выбирайте сами. Можно устроить на любой военной базе, можно — на каком-либо арендованном гражданском объекте.

— Взаимодействие с местной полицией?

— Как думаете — скольких они уже успели купить? На них работает больше сотни бывших агентов DEA, шерифов, военных. У всех у них много друзей, американские правоохранительные органы — это вообще тесный и замкнутый мир. Если бы эту операцию можно было бы провести силами официальных правоохранительных органов — я бы не вытаскивал вас из Афганистана, мистер Браун…

Все выглядело гладко и просто. Но гладко, как известно, бывает только на бумаге. За последнее время и армия, и правоохранительные органы, да и вообще органы власти США разложились настолько, что доверять нельзя было никому. Своих просто не было — наверх пробирались мрази, которые умело подставляли своих же подчиненных, лгали и предавали ради своей карьеры. Твоя ошибка — это твоя ошибка, твоя победа — это моя победа. Никогда, ни в восьмидесятые, ни в девяностые такого дерьма не было. А теперь оно было — везде. Кругом и везде.

— Мне нужна моя группа. В том составе, в каком мы работали в Афганистане. У меня совершенно нет времени набирать новых людей и проверять их на лояльность. Тем более, что вряд ли мексиканская наркомафия сумела купить кого-то из них, пока они сидели под Кабулом в дерьме. Это люди, в которых я уверен — а они уверены во мне. Поэтому, если я и соглашусь на это дело — они должны быть со мной.

— Возникнут проблемы. Насколько мне помнится — там у вас есть прикомандированные…

— Крайне желательно привлечь к делу и их. Конечно, это их дело — выполнять работу или нет, в конце концов мы не в армии. Но привлечь их крайне желательно. Как насчет помилования?

— Какого помилования? — сделал удивленное лицо Лисс

— Обыкновенного. Мне известны правила игры. Я буду работать только на законном основании. Мне нужна бумага за подписью министра юстиции США о том, что в случае чего министерство юстиции США не будет иметь к нам никаких претензий.

— Это частично рассекретит операцию

— А мне плевать. Если наркомафиози имеют доступ к бумагам такого уровня — значит все зашло слишком далеко и границу мы не сможем перекрыть, как не старайся. Но подставляться я не желаю и оказаться без стула, когда музыка перестанет играть [прим автора — речь идет о весьма распространенной игре — когда люди танцуют или ходят хороводом, а в зале расставлены стулья, количеством на один меньше, чем игроков. Как только смолкает музыка — нужно успеть занять стул, кто не успел — выбывает. Очень жизненная игра, я бы так сказал…] — тоже не хочу. Нет бумаги — нет и работы, понятно?

— Я ожидал от офицера армии США несколько иного… — потер подбородок Лисс

— Я не офицер армии США. Я работаю в одной конторе с вами и знаю все грязные приемы не хуже вас. Поэтому — либо мои требования выполняются, либо работать не буду. Без работы я не останусь — на Ирак ищут контрактников с зарплатой вдвое больше того, что я сейчас получаю.

— Хорошо… — решился Лисс — это займет некоторое время и доставит некоторые проблемы, но я это сделаю.

— Тогда договорились…

Лисс открыл лежащий на соседнем стуле дипломат, вытащил толстый пакет из крафт-бумаги, перебросил по столу мне

— Что это?

— Деньги. Документы, чистые. Наличные и карточка, код 1242

Я забрал пакет.

— Мне нужно выехать на границу. На то, чтобы уяснить ситуацию, мне потребуется максимум пять суток. После чего…

— Я вас найду

— Вот именно. Вы меня найдете. Я в этом и не сомневаюсь…

У самой двери меня догнал вопрос Лисса, брошенный в спину…

— Мистер Браун

— Да?

— За что вы так ненавидите Америку?

Вот сука…

— Я ненавижу не Америку. Я ненавижу то, во что она превратилась. И превратили ее в то, что она есть сейчас, такие люди как вы.

Почти неслышно, на доводчике и резиновых уплотнителях, за мной закрылась дверь…

Эль-Пасо, штат Техас. 25 мая 2010 года

В Вашингтоне меня ничего не держало, вообще этого города по возможности надо было избегать — поэтому я со встречи с таинственным мистером Лиссом направился прямо в аэропорт. По пути вскрыл пакет, пробежал документы. Водительские права, карточка социального страхования на имя Дэвида Джонса, все его отличие от меня в том, что на фотографии мистер Джонс был изображен в очках. Знаете, такие старомодные роговые очки, какие носят обычно профессора в университетах. Очки лежали тут же, в пакете как средство маскировки…

Паспорта нет — а напрасно, потому что не исключены визиты в Мексику. Впрочем — нет так нет, при потребности сделают. Уж в чем в чем — а в этом я не сомневался.

Деньги — толстая пачка долларов, в ней сотки и пятидесятки. Соток больше, чем пятидесяток, причем все не новые, а старые, мятые, засаленные. Пачка перехвачена черной резинкой. Кредитная карта. Известный банк — Веллс Фарго, у них большая часть сети банкоматов как раз в том районе, куда я направляюсь. Сколько лимит карточки я не знал — но подозревал, что немало…

В аэропорту меня подвезли прямо к трапу дальше от сопровождения я отказался, и привезшие меня в аэропорт люди мистера Лисса настаивать не стали. Документов типа «пропустите-с-оружием» у меня не было, да и самого оружия не было — а вот на проверке могли достать капитально. Ныне на проверке просвечивают рентгеном, заставляют снимать обувь и только что не раздевают догола и не выдают форму как в местах не столь отдаленных. Толка в этом мало — нападающая сторона всегда опережает защищающуюся, это аксиома…

Билеты доставили туда же, к трапу — ближе всего был рейс авиакомпании Юнайтед. В Эль-Пасовообще летали часто, и в основном — мексиканцы, потому что это был самый крупный город на границе. Пограничные переходы были прямо в черте города, граница проходила по реке, а на том берегу реки стоял уже мексиканский Сьюдад Хуарес…

Зачем я решил начать с Эль Пасо? Этот город жил двумя источниками дохода. Первый — это мексиканская граница. В городе была целая индустрия обслуживания туристов, идущих в обе стороны. Богатые мексиканцы оттягивались на американской стороне, покупали машины, дорогую одежду, оружие. Американские туристы оттягивались на мексиканской стороне — текила, наркота со скидками (переправка наркоты на американскую территорию повышало ее цену в два раза сразу, без дальнейшей транспортировки), доступные девочки, казино, в штатах запрещенные. Между нами — очень значительная доля мексиканской порнухи, идущая на американский рынок снимается как раз в Сьюдад Хуаресе и других приграничных городках с большой концентрацией красивых и доступных девочек. Да и мальчиков тоже, кому что…

Вторым источником была армия. В городе было сразу две военные базы — армейская Форт Блисс, бывший пограничный форт и крупная база ВВС Биггс Эйрфилд. Хотя что там что там — жизнь значительно отличалась от времен холодной войны — но вклад в доходы города, что армия, что ВВС вносили немалый. И если на Биггсе я не знал никого — то вот в Форт Блиссе у меня оставался друг еще по той, армейской жизни. Жизни, которой я стараюсь не вспоминать…

Самолет — старый Боинг-767 был полупустым. Сразу было видно, что самолет летал на «вагонных» рейсах — минимальные цены на билет и минимальное расстояние между сидениями. Если в нормальном самолете было три класса — первый, бизнес и эконом, то на этом первого не было вообще, а бизнес класс был самым худшим из всех, какие я видел. И пассажиры — испаноязычных процентов восемьдесят если не больше. Ну, а где мексиканцы — там грязь, шум, прожженные чехлы на сидениях, какие-то дикие выкрики (удивляюсь — неужели нельзя спокойно разговаривать). Место мне досталось у иллюминатора, я просто сложил на багажной полке над сидением свой нехитрый багаж, задернул штору, пристегнул ремень безопасности и заснул. Это для гражданских "полет был просто ужасным, милочка, просто ужасным" — а вот полетали бы они на С-130, где звукоизоляция совсем не предусмотрена — я бы на них посмотрел…

В Эль-Пасо я был уже под вечер. Кстати, если хотите увидеть, что такое красивый закат — поезжайте в Техас. С одной стороны горы, с другой — прерии и оранжевый шар Солнца, скатывающийся за горизонт. И все вокруг — люди, машины, дома — тоже в этот момент кажутся оранжевыми…

Аэропорт — Эль Пасо Интл одной стороной граничил с базой ВВС Биггс — правда эта база по размерам превосходила гражданский аэропорт раз, наверное, в пять, если не больше. Сходя по трапу, я услышал знакомый рокот, обернулся — несколько вертолетов Сикорского в армейской, маскировочной раскраске отрабатывали вдали какое-то упражнение. Черт, совсем недавно ведь и я мог быть десантником в одном из таких вертолетов. А сейчас… Впрочем — что сделано — то сделано и жалеть о сделанном не стоит.

Народу в аэропорту было на удивление много — на вид побольше даже, чем в Вашингтоне. Одни мексиканцы — или это просто так кажется? Любые латиноамериканцы, встречаясь, не могут сдерживать эмоций — в результате кажется, что они везде и их слишком много. Крики, объятья, брошенный на пол багаж (и воры тут как тут), даже слезы…

Как и в любом аэропорту США, в этом был прокат машин. Осмотревшись, я направился к стойке, с пылающей желтым надписью «Hertz» — самой распространенной прокатной фирмы мира. Набор машин в прокатных фирмах был всегда один и тот же — малолитражки, седаны среднего класса, несколько минивэнов на случай, если потребуется машина для большой семьи. Однако, техасцы и здесь переплюнули всех — Герц предлагала ключи от Шевроле Тахо, Трейлблейзера или Форда Эксплорер. Вот штат, так штат, если прокатная машина — то внедорожник, не больше и не меньше. Поразмыслив я взял Форд, последней моей машиной был именно Форд. Его я продал перед отлетом в афганскую командировку — в Афганистане она мне не понадобится, а просто так держать — тоже смысла нет. Залог с меня взяли больше, чем в других местах — больше тысячи баксов — видимо нахватались проблем с мексиканцами…

Куда ехать? Смысла ехать на базу сегодня не было — под вечер никакие вопросы не решить. Весь офицерский состав уже явно разъехался — город был рядом и все жили в городе. Около военной базы частными арендаторами были застроены целые городки — арендная плата в них точно соответствовала размеру «квартирных»…

Значит, поедем в мотель. Какой-нибудь похуже, на выезде из города, где регистрируют под любым именем и где сдают комнаты на час девицам легкого поведения и их клиентам. Ни тратить деньги, ни светиться в центре города не стоит. Ну а то, что рядом с такими отелями всегда есть мелкие грабители — это я как-нибудь переживу. Брать у меня нечего, вещей почти нет. Кроме денег, хе-хе…

Мотель найти проблем не составило. Я просто вырулили из аэропорта на Монтана авеню, проехал по ней миль пять — и вот он, родимый. Ядовито — синяя неоновая вывеска с ковбоем и лассо, мигающие в темноте буквы "Эльдорадо Мотель", широкий съезд с шоссе. Длинные фанерные бараки с номерами — готов поставить сто баксов против вашего цента, что там, в домиках — водяные или надувные матрацы. Народа, судя по количеству машин на стоянке, не слишком много — больше половины номеров свободна…

Домик, где сидел управляющий, находился у самого въезда и для удобства клиентов был отмечен мигающим желтым неоновой стрелкой. Удобно, удобно… Около домика тусовался какой-то подозрительный тип — из той породы, при общении с которой надо держать руку в кармане, где бумажник…

Не обращая на подозрительного типа внимания больше, чем он того заслуживает, я дернул ручку двери — заперто. Огляделся — ага! В двери есть окошечко — «кормушка», подобно той, какие есть в тюремных камерах. Поставив сумку на пол и прижав ее ногой к стене (в таких местах — на ходу портянки рвут), я постучал в дверь…

За дверь послышалась какая-то возня, что-то упало. Раздраженный молодой женский голос, потом мужской. Я терпеливо ждал — и дождался — «кормушка» распахнулась. Невысокий, усатый тип в чем-то напоминающем женский халат — воняло от него псиной так, что аж глаза заслезились — окинул меня подозрительным взором…

— Нужна комната. Чем дальше от въезда — тем лучше… — коротко сформулировал задачу я

— Военный, что ли? — черт, на лбу у меня написано или как?

— Уже нет. Так как насчет комнаты?

— Можно. Двадцатка за ночь. И десятка — залог что ты ничего не сломаешь. Утром получишь обратно…

Подумал — пара ночей будет в самый раз. Долго в этом гадюшнике задерживаться — еще заразишься чем-нибудь…

На ощупь пошерудил банкноты в кармане, достал сотку. Ели светить, сколько у тебя денег — ночью нагрянут с визитом.

— За две ночи…

Усатый подозрительно оглядел деньги, даже проверил наличие водяных знаков…

— Нормально все, только утром нарисовал…

Усатый уставился на меня, мы обменялись недобрыми взглядами и… он отступил, словно недовольно ворчащая, побитая собака.

— Шутник?

— Бывает…

Усатый протянул пять засаленных десяток и ключ от номера с какой-то грязной картонкой…

— Завтрак нужен?

Чтобы потом в больницу попасть?

— Нет.

— А девочку? У нас приятель, такие девочки — прямо с той стороны границы, свеженькие, чистенькие. И совсем недорого.

— Нет.

— Как знаешь. Дальше по стоянке, на двери цифра — тридцать восемь…

Кормушка захлопнулась Я смерил взглядом типа, который продолжал тут пастись и пошел к машине…

— Эй, красавчик…

Я уже открывал машину — но услышав это обернулся, сконцентрировался. Неприятности могут начинаться и с этого — красивая девица отвлекает, а ее сообщники подбираются к тебе. Насторожило то, что подобралась она почти бесшумно — обута в кроссовки, а не в обычные женские туфельки на каблуке…

Обернулся. Машина стояла недалеко от фонаря и мертвенный, бледно-голубой свет падал на стоящую под фонарем девчонку. Я немного сместился — чтобы в случае чего прикрыться дверью и включил "круговое зрение". Такой режим выматывает, долго его выдерживать невозможно — но к бойцу в таком режиме со спины не подберется никто…

— Что надо?

— Такой мужчина, и без компании…

Девчонка старалась, это было видно — но слова эти она говорила как магнитофон, проигрывающий заранее заправленную в него пленку. Да и одежда — то, кожаные шорты — были ей явно непривычны…

И все-таки она была красива. Реально красива, что есть то есть. Если бы она не была здесь… могла бы и фотомоделью поработать. Еще бы этот дурацкий блондинистый парик убрать — интересно, почему мексиканские женщины так любят краситься под блондинок и надевать блондинистые парики. Ведь каждая хороша по-своему…

— Нет, спасибо, малыш. Сегодня нет настроения… - вежливо отказался я

— Жаль… — она скорчила уморительную гримасу — если захочешь, можешь спросить у Хулио, он всегда знает где я

— А кого спрашивать то?

— Марию. Он знает. Чао, красавчик…

Нет, это просто б. ство какое то…

У таких вот дешевых мотелей, помимо их неоспоримых достоинств — низкой цены и анонимности — есть и существенные недостатки. Одно из них — это то, что здесь кучкуются всякие ублюдки, которым не спится по ночам. Для того, чтобы нормально выспаться в таких условиях — нужно либо спать как убитому, либо засунуть затычки в уши…

А я не умел спать как убитый. Уже давно я не спал в понимании обычных людей — потому что сон разведчика нельзя назвать сном в обычном понимании этого слова. Это скорее некое зыбкое существование на грани между сном или явью — оно дает какое-то отдохновение — но человек, спящий сном разведчика может в любой момент увернуться от удара, подать команду, если нужно — выстрелить. Сон этот — это примерно сорок пять секунд сна и пятнадцать секунд бодрствования с закрытыми глазами, когда глаза закрыты и человек с виду кажется спящим — но уши слышат что происходит, а мозг анализирует ситуацию. Так спать могли лишь немногие.

Но вор время этого сна любой крик воспринимается как сигнал опасности, как команда «подъем» и выспаться, когда такие крики раздаются из соседнего номера с периодичностью раз в десять минут совершенно невозможно…

Черт… Орали по-испански — а что еще ждать на мексиканской границе. Греб их мать…

Надо подниматься. Сказать этим уродам пару ласковых — а то ведь они всю ночь будут колобродить…

Поднялся — одеваться было не нужно, с Афгана я спал в одежде, потому что и ночью можно было ожидать всякого. Оружия — огнестрельного я имею в виду — у меня сейчас не было, но оно мне было и не нужно. Пошарил в кармане, набрал горсть монет, крепко зажал в кулаке — увеличивает силу удара. Проверено…

Вышел на свежий воздух, огляделся. Только здесь на юге такое небо — бархатистое, истыканное алмазами звезд, близкое — и в то же время далекое…

Всегда мечтал жить на Юге — в Техасе, в Аризоне или в Нью-Мексико — да видать не судьба…

На стоянке рядом с моей машиной было все тихо, только у домика, где сидел портье стояла машина с включенными фарами и продолжалось какое-то нездоровое шевеление. А слева опять закричали — кричала женщина…

Протопал к двери соседнего номера, постучал в дверь — и на всякий случай отступил за косяк. Бывает всякое — например с той стороны окажется полный придурок с измотанными нервами и обрезом в руке и у него вдруг проснется дикое желание разрядить этот обрез в дверь. А за дверью — я стою. После шести лет работы в Афганистане я был жив и здоров только потому, что был очень, очень осторожен…

За дверью выругались по-испански, что-то упало — судя по звуку упало что-то тяжелое на что-то мягкое. Раздались тяжелые шаги, приближающиеся к двери…

Пистолет!

У того, кто открыл мне дверь был пистолет — армейская Беретта-92, пижонски засунутая спереди на пояс брюк. Такие вещи я замечаю на автомате, могу посмотреть на человека и не потребуется меньше секунды, чтобы сказать — есть у него оружие или нет…

Мексиканец. Типичная карикатура на мексиканца — толстый, пышные черные усы, глаза навыкате, одет в белое. Воняет от него каким-то дешевым виски и потом…

— Какого хрена? — недружелюбно осведомился тот

— Вы слишком сильно шумите, мне слышно это в моем номере… — вежливо, настолько вежливо, насколько мог начал я

— Ты кто?

— Ваш сосед. Мой номер справа от вас…

— Vete a la polla, el мaricon de mierda! [пошел на…, сраный пи…ас! — так это переводится с испанского — прим автора]

Чего-о-о…

Двери в этих мотелях открывались не наружу, а внутрь — поэтому я со всех сил саданул ногой по двери — и полотно двери прилетело невежливому мексиканцу прямо по центру лба. Он странно хрюкнул, но устоял на ногах. Впрочем — это было ненадолго. Правой рукой я выхватил у него из-за пояса Беретту, левой — ударил в горло — попал прямо в адамово яблоко. Неслабый прием, отработанный в Афганистане. Мексиканец захрипел и начал оседать на пол прямо у двери…

Теперь быстро!

Пока мексиканец еще оседал я успел сделать три дела — перепрыгнуть через него, сдвинуть предохранитель пистолета в боевое положение и проверить — есть ли в патроннике патрон. Патрон в патроннике был — и это было хорошо…

— Руки! Стреляю на первое движение!

Три человека в номере. Свет приглушенный — горит только ночник у кровати — огромной, двуспальной, с водяным матрацем. Свет противный — слабый, приглушенный абажуром — такой свет только создает тени и напрягает зрение…

Один — самый опасный — стоит. Мексиканец — молодой, с длинными волосами, сзади забранными в косичку. Чем-то смахивает на Стивена Сигала, только намного моложе. Черные джинсы, кожаный пиджак безо всяких украшений. Не поверю, что у него нет оружия. Похож на профессионального исполнителя заказных убийств, ганфайтера…

Второй — тоже мексиканец — сидит на матраце, рука тянется к чему-то, прикрытому атташе-кейсом. Невысокий, постарше первого, носатый, с золотыми зубами. Одет в темно-серый шелковый костюм, судя по виду — дорогой, ручной работы. На руке матово поблескивают часы, судя по виду — золотые.

Третьей была Мария. В том же самом костюме ночной бабочки, только дурацкий блондинистый парик валяется рядом, на матраце. Свои волосы у нее, кстати, намного лучше — иссиня-черные, уложенные в модную короткую прическу. На щеке алеет след от удара…

Что за хреновина здесь происходит…

— Не двигаться! Стреляю на поражение!

Молодой остался стоять, словно статуя, тот что постарше буравил меня взглядом — недобрым надо сказать…

— Кто ты такой, парень? — по-английски он говорил чисто, даже без испанского акцента

— Руку! Руку убрал! Медленно!

Выждав пару секунд, второй убрал руку от кейса, медленно, как и просили. Молодой по-прежнему изображал из себя статую — но это только доказывало, что он профессионал, причем высокого класса. Стоять без малейшего движения в течение такого времени — на это способен далеко не каждый. Стоит мне совершить малейшую ошибку — и молодой шанса не упустит. Пристрелить? Не в Афганистане же…

Скорее всего — он тоже почувствовал — что я такой же профессионал как и он. Профессионалы всегда чувствуют друг друга, есть десятки признаков — как человек двигается, как держит оружие, как смотрит. Если он и в самом деле это почувствовал — глупостей делать не будет. Не смысла играть, если заранее знаешь, что шансов на выигрыш нет. Проверяемый никогда не опередит с выстрелом проверяющего, если тлько уровень подготовки их примерно равен.

— Встал! Медленно! Пошел к стене! Без лишних движений!

— Ты не знаешь, с кем связался…

— Не разговаривать! Пошел к стене!

Мария зашевелилась на кровати…

— И ты тоже встань. У них есть оружие?

Мария встала — одним движением, как тренированная спортсменка…

— Встань туда! Подальше от этих! — я указал стволом пистолета на другой угол комнаты, подальше от этих двух…

— У них оружие… Там автомат… — Мария показала на кейс…

Нечто подобное можно было предположить…

— Вы двое! Повернулись к стене, руками уперлись в стену. Руки держать над головой!

Мексиканцы выполнили приказ, судя по их движениям, подобные приказы им были не впервой. Точно также действовала полиция во время массовых облав на наркоторговцев. Тот, кого я отоварил у двери, лежал без сознания — минут десять до того, как он начнет подавать признаки жизни у меня были…

Не спуская с мексиканцев дула пистолета я осторожно подошел к кровати, потащил на себя кейс. Е… Прикрытый кейсом, на кровати лежал пистолет пулемет, причем модели, которую бандиты обычно не используют. Немецкий HK MP5K, компактный, точный и очень дорогой. Такое оружие используется специальными армейскими подразделениями. К длинному, тридцатизарядному магазину пластмассовым капплером был пристегнут еще один магазин, судя по торчащему из горловины патрону — полный. Переводчик огня в положении «очередь», секунда промедления на входе в комнату — и во мне сейчас было бы больше дырок чем в швейцарском сыре…

— Мужик… В кейсе деньги, забери их и уходи. Телку нам оставь, зачем она тебе…

— Может незачем… — вслух пробормотал я, перехватывая автомат в правую руку, пистолет я оставил в левой — а что мне мешает забрать и бабки и телку?

— Ты сам не знаешь, во что ввязываешься. Бери бабки и уходи….

По уму и надо было так поступить. Но оставить девчонку этим ублюдкам было бы полным скотством…

— Ты хочешь остаться с ними?

Мария отрицательно покачала головой. В ее взгляде было… сам не пойму что.

— Хорошо. В комнате есть еще оружие?

— Не знаю.

— Проверь тумбочку у кровати. Если там есть оружие — не доставай его, просто скажи мне об этом.

В тумбочке было три полки, Мария открыла их по очереди, отрицательно покачала головой…

— Ничего нет.

— Хорошо — я сместился влево настолько, насколько это было возможно — теперь обыщи их. Оружие может быть у них за поясом, в подмышечной кобуре или на щиколотке. Если есть — сначала скажи мне, потом достань и брось на кровать. Сотовые тоже забери. Если они сделают хоть малейшее лишнее движение — падай на пол ничком, тогда останешься жива…

— Мужик, ты чей? Объяснись. Ты от дона Фелипе?

— Заткнись!

— Если ты от дона Фелипе, то ты зря это делаешь. Переходи к нам, ты играешь ни на той стороне…

— Заткнись нахрен! — рявкнул я — а то у меня палец может и судорогой свести! Заткнись!

Мария начала прощупывать старшего, причем с такой сноровкой, какой от обычной мексиканки-проститутки ожидать было нельзя…

— Пистолет — сообщила она — за поясом.

— Осторожно достань и брось на кровать…

Мария задрала пиджак, достала заткнутый за пояс пистолет. Бросила на кровать, как и было приказано. Мельком глянул — одна из моделей Глока, полноразмерный…

— Еще один…

Второй пистолет оказался в кобуре на щиколотке, Мария достала его и тоже бросила на кровать. Еще один Глок, только маленький, так называемый «бэк-ап». Возможно даже — под один и тот же патрон, что и основной. Явный признак профессионала, первый и второй пистолет, да еще под одинаковые патроны…

— Ты! Теперь встань туда! Живее!

Если бы Мария начала обыскивать молодого — второй оказался бы прикрыт ее телом и мог бы наделать глупостей. В принципе, по барабану, чуть что — и можно валить всех троих. Но это — крайний случай, какого нельзя допускать…

Мария начала обыскивать второго…

— Два пистолета — сообщила она — оба за поясом. И магазины к ним…

Точно исполнители…

— Доставай и на кровать…

Один за другим на кровать шлепнулись пистолеты — две «Беретты-93Р» с магазином на двадцать патронов и автоматическим режимом огня. Четыре запасных магазина…

— Мужик. Не связывайся с нами — опять начал старший…

— Да заткнешься ты, б…ь или нет!!!

Неслабый, кстати улов. На троих в этой комнате — шесть пистолетов и пистолет-пулемет. Явный перебор…

Мельком подумал — документы, пачка денег и кредитка были при мне. В моем номере оставалась только сумка, в ней — смена белья, бритвенный станок, зубная щетка, пара сорочек. Все…

— Хочешь поехать со мной?

— Хочу… — голос у Марии немного изменился с тех пор, как мы первый раз увиделись там, на стоянке. Стал более хриплым, что ли…

— Тогда. Собери покрывало с кровати и завяжи его в узел, чтобы можно было унести все пистолеты. Кейс берешь в одну руку, этот узел — в другую.

Мария сноровисто выполнила все, что от нее требовалось…

— Иди к двери. Там свинья жирная лежит, поаккуратнее с ней…

— Мы тебя достанем, порвем на куски… — прошипел старший, он уже понял, что добыча уходит и ничего с этим не сделать — ты не знаешь, на кого наезжаешь, hijo de puta [прим автора — сукин сын]…

Придурки…

— Сегодня ты остался в живых… — подвел итог я — не думай, что тебе также повезет и завтра. Из номера не выходить, иначе пристрелю…

Медленно, пятясь спиной вперед, начал выходить. У двери развернулся, саданул ногой в спину лежащему на полу толстяку, тот застонал.

— Арривидерчи!

Когда выходил из номера, мелькнула мысль — что как раз сейчас Мария и может огреть меня по голове, или наставить на меня вытащенный из связанного в узел покрывала пистолет. Не доверяй людям, не поворачивайся к ним спиной если хочешь выжить — главное правило. Но ничего такого не произошло — Мария ждала меня у двери…

— Пошли. Быстро! Вон туда! — я подтолкнул ее к черному внедорожнику…

Беретту я засунул за пояс, достал из кармана пульт дистанционного управления сигнализацией. Чем хороши современные машины — можно дистанционно снять их с охраны и даже запустить двигатель. Нажал на кнопку, вторую — и внедорожник приглашающе мигнул фарами, зашелестел мотором…

— Садись вперед. Узел и кейс брось назад…

Можно было бы ее посадить за руль — но она не знает, куда ехать — а объяснять сложно. Я же знал, куда ехать…

Бросив автомат на колени, я переключил коробку на задний ход, дал газ, разворачиваясь. В двери номера, откуда я только что вышел, мелькнул человек — тот самый, "молодой Сигал". Запоминает машину, сука…

Полный газ…

Промчавшись по дорожке, выскочили на Монтану, вызвав шквал возмущенных гудков. Так ездить здесь было не принято. Спокойнее, парень, спокойнее — так можно и на дорожный патруль назваться. А у тебя в машине — левая проститутка и семь стволов, на которых непонятно что висит. Может, из них человек десять уже завалили…

Спокойнее…

— Они будут нас преследовать?

— Не знаю…

С Монтаны соскочил на Эльдорадо Вест и почти сразу же — на второстепенную дорогу, проходящую через район Монтана Вест. Если хочешь затеряться — не пользуйся основными дорогами, пользуйся второстепенными — и найти тебя можно будет лишь случайно. Пронесшись по Монтане Вест, перескочил на дороге, между Монтаной и Пеббл Хиллс Саус. Глянул в зеркало заднего вида — хвоста не было. Время ночное, если главные дороги загружены, то на внутриквартальных — тишь, гладь и божья благодать. Если бы был хвост — это было бы заметно сразу…

Интересно, кто она такая? Похожа на проститутку — но именно похожа. Спокойно и профессионально обыскала двух взрослых мужиков — судя по тому, как уверенно она это делала, все это ей не впервой. И сейчас — сидит спокойно, ничего не спрашивает. Да и вообще — не хнычет, не скулит, не истерит, как это делала бы обычная проститутка…

— Я еду к своему другу. Ночью перекантуемся, потом поймем, что делать дальше. Он живет далеко отсюда, в Тобин Парк. Могу по дороге высадить тебя, где ты захочешь…

— Мне некуда идти… — пожала плечами Мария…

— Тогда тебе боевое задание. Внимательно смотри по сторонам, не появится ли полиция или тои дружки. Если появятся — сразу скажи мне…

Эль-Пасо, штат Техас. Район Тобин-Парк. Ночь на 26 мая 2010 года

Район Тобин-Парк был недорогим и не фешенебельным. Все дело было в том, что он находился как раз рядом с базой ВВС США Биггс, и шум от самолетов значительно снижал арендные ставки по недвижимости. С другой стороны — арендаторы здесь всегда были, потому что здесь, привлеченные низкими ставками аренды и близостью к месту работы, селились военные и гражданские служащие с базы ВВС. А на армию в последнее время денег не жалели…

Насколько я знал Робин сейчас жил здесь, в коттедже на одну семью с маленьким земельным участком, прилегающим к дому. Коттедж был для него слишком велик — но переселяться в квартиру, больше подходящую для одинокого офицера, он отказывался наотрез. Для него это было своеобразной памятью о том, что произошло много лет назад. С тех пор, как Лиза с детьми погибли, он так и жил в больших домах на целую семью…

Робин Фокс, сейчас уже подполковник. Служил он не на базе ВВС — а в Форт-Блиссе. К оперативной работе после случившейся трагедии его не допускали и перевели на какую-то высокую должность в интендантской службе Форт — Блисс. Должность, на которой самая большая опасность — порезать руки о лист бумаги или уколоться скрепкой. Так он и дослуживал свой срок выслуги лет…

Машину остановил не перед самым домом, а тремя домами дальше — на всякий случай. Подхватил автомат — спрятал его под куртку, прижал локтем. Без кобуры нести так автомат сложно — но тут всего несколько десятков метров пройти. Глянул на Марию…

— Бери все из машины, пошли…

Газон перед домом не косили уже бог знает сколько времени, сухая трава вперемешку со свежей шуршала под ногами. Ни одно окно не горело — то ли Робин спит, то ли его нет в доме. Второе — хуже, все-таки я на него рассчитывал. Если его нет — лучше переночевать вообще в прерии, не ехать ни в какой мотель…

Звонка у двери не было, был старинный бронзовый молоток. Стоило мне только взяться за молоток — как дверь распахнулась…

— Капитан Фокс? — я назвал Робина его старым званием, тем самым, которое было у него когда мы служили вместе…

Высокий, коренастый человек в наспех наброшенной на плечи форменной куртке пристально вглядывался в меня. Даже ночью было заметно, что с момента нашей последней встречи, в волосах Робина прибавилось седины. Свет в доме не горел — старый лис не утратил своих навыков. Освещенная бьющим из прихожей светом фигура на пороге дома — отличная, просто идеальная мишень…

— Браун…

— Надо укрыться на пару дней. Я не один. Комната найдется?

— Пятьдесят баксов за ночь… — со смешком проговорил Фокс

— Что так дорого?

— Это со скидкой. Для бывших друзей…

Фокс отступил в сторону — не повернулся спиной и пошел в дом, а именно отступил в сторону, пропуская вперед нас.

— Не зажигай свет…

В темноте мы оба умели хорошо видеть — что я, что он. Мария, шедшая следом, споткнулась — судя по шуму — но ничего не сказала. За спиной хлопнула дверь…

— Слева — большая комната. Давай туда — там можешь свет включить…

Пошарил по стене слева, почти сразу на уровне руки нашел выключатель. Щелкнул — и приглушенный, струящийся из нескольких светильников, расставленных подобно свечам по углам комнаты, свет осветил комнату, большую и пыльную. Большая часть мебели так и была в пластиковых чехлах для переноски…

— Ну а теперь, расскажи, друг мой, что все это значит…

Я повернулся — бывший капитан, а теперь — подполковник Фокс, смотрел на меня, держа в опущенной руке пистолет…

— Охренел? — я пристально смотрел на человека, с которым служил, и с которым мы в свое время не один пуд соли съели…

— А ты не охренел? Заявляешься ночью, со стволами, с телкой….

— Лис… Если я ушел в контору — это не значит, что я стал каким-то другим…

Несколько секунд мы с Фоксом мерялись взглядами — потом он пожал плечами и засунул пистолет за пояс. Мария с интересом прислушивалась к нашему разговору…

— Тебя ищут?

— Не думаю. Те, с кем я разобрался не имеют привычки жаловаться в полицию.

— Что произошло?

— Я не мог заснуть от шума и пошел разбираться. Вот и разобрался…

Фокс мне не поверил, было видно — хотя это и было чистой правдой

— Хорошо. Завтра разберемся. Оставайся, ложись со своей дамой здесь, завтра все решим…

— Эй! — я остановил повернувшегося, чтобы уйти Фокса, зашарил в кармане — а деньги?

— Я пошутил…

Вопрос где спать решился странно — мне пришлось спать на полу. Мария проявила удивительную скромность — и это несмотря на то, что несколько часов назад она же предлагала мне поразвлечься. Впрочем. Женщин не пойдешь, у них все зависит от настроения. В общем — она легла на диване, я соорудил себе постель на полу. Ничего страшного, приходилось спать и в худших условиях. Все оружие я сложил в одно место и сделал что-то типа подушки — неудобно, зато безопасно. Доверяй, как говорится — но проверяй…

Эль-Пасо, штат Техас. Район Тобин-Парк. 27 мая 2010 года

Если хочешь узнать, насколько женщина красива — смотри на нее не вечером, при полном параде, а утром, без такового. Это если удастся, если фортуна не оставит тебя своей милостью. Меня пока не оставляла и то, что я увидел утром…

Косметика Марии не нужна была совсем, она прекрасно обходилась без нее. Губы у нее от природы были пухлыми и красными, ресницы — длинными, цвет лица — просто идеальный, как у голливудских актрис, ради такого результата проводящих свободное время в соляриях и косметологических кабинетах. Ну и фигура — ни грамма жира, идеальные пропорции. Если и хуже, чем у Джей Лопес, то совсем ненамного. На вид лет двадцать семь-двадцать восемь. Девушка явно не того сорта, которые ошиваются около стоянок дальнобойщиков в поисках клиентов. И манеры отличные от истеричных, скандальных, грубых "жриц любви". Выводы я делал — но вопросов не задавал. Пусть идет, как идет…

Впрочем — и она искоса так посматривала на меня, но вопросов не задавала. Пока.

С самого утра Фокс уехал на работу, предупредив чтобы мы сидели тихо и не высовывались. Предупреждение было скорее для Марии, я и так все это хорошо понимал. Как говорится — не первый день замужем. Опасаться приходилось не столько полиции — сколько разъяренных дружков Марии из мотеля…

Не выдержала первой конечно же Мария. После душа и завтрака я начал проверять оружие — не исключено, что его придется использовать. Любое «левое» оружие, которое у тебя появилось, следует проверить при первом удобном случае. Как раз вот такой случай и настал. Перебрав Беретты, я взялся за МР5К — и тут в комнату вошла Мария. Уселась напротив, в кресле и уставилась на меня — женщины вообще так любят, смотрят и ждут пока ты первый заговоришь. Ну-ну…

— Как тебя зовут? — первой не выдержала Мария

— А это так важно? Допустим Джон…

Мария скорчила гримасу, примерно означающую "да пошел ты"…

— Джон так Джон. Скажи, Джон — а зачем ты это сделал?

— Что?

— Ты знаешь. Зачем ты вытащил меня оттуда?

— Честно?

— Честно.

— Эти ублюдки мешали мне спать — и ты, кстати тоже. Терпеть не могу, когда я не высыпаюсь. У меня от этого портится характер — а он и так не сахар…

— Я заметила… Ты из спецвойск?

Я отложил в сторону автомат, который разобрал для чистки

— С чего ты взяла?

— Ты служишь или служил в армии — иначе не пошел бы к своему сослуживцу, когда тебе потребовалось скрыться. А насчет спецвойск — обычный солдат не смог бы сделать то, что ты сделал прошлой ночью. Так как?

— Что тебе от меня нужно, Мария?

— Хотела бы тебя нанять…

Опа…

— В качестве телохранителя? — прищурился я — а деньги у тебя есть?

— Мне не нужен телохранитель. Мне нужен человек, который смог бы кое с кем разобраться.

В этот момент, на лице Марии на мгновение появилось какое-то другое… властное и жестокое выражение. Но оно было мимолетным — как исчезло, так и появилось…

— С кем? С этими, в мотеле?

— С этими cabrones [прим автора — козлами]? — Мария недобро усмехнулась — они никто, обычные pistoleros…

— Мне они обычными pistoleros не показались — возразил я — особенно молодой…

— Профессионалы смерти и не более того. Мускулы. Да, эти — одни из лучших и стоят дорого. Но это — именно мускулы, мозгов у них ни грамма. Если провалятся они — пришлют других. Мне надо, чтобы ты разобрался кое с кем другим. С тем, кто послал за мной этих pistoleros…

— Кто же это?

— Для начала ты должен согласиться.

— Согласиться сам не зная с чем?

— Да.

Решительная девочка, решительная…

— А ты не думаешь, что я могу быть к примеру из ФБР или из ДЕА? — ехидно поинтересовался я — может, я сейчас арестую тебя за сговор с целью убийства, незаконное пересечение границы и тому подобное…

— Ты не шпик — фыркнула девушка — шпика я чую за милю…

Милые выражения, милые. Шпик…

— Почему ты так решила?

— Знаю и все. Так как?

— Никак… — тяжело вздохнул я — ты бы хоть рассказала, какое у тебя дело.

— Это неважно. Я тебе заплачу миллион долларов, если ты согласишься.

Еще круче

— У тебя есть миллион?

— Есть.

— Тогда почему ты снимаешь мужиков на трассе?

— Не твое дело. Ты согласен?

Вот что ты с ней будешь делать…

— Не согласен. У меня уже есть здесь дело и есть наниматель.

— Наниматель, готовый заплатить тебе миллион долларов?

— Если бы…

Мария презрительно скривилась

— Понятно. Работаешь на государство и не представляешь себе ничего иного?

— Вот именно… — тяжело вздохнул я — а еще не прельщает меня роль наемного убийцы…

— Напрасно. Если передумаешь — дай знать.

— Непременно — заверил я не в меру деловую и не в меру красивую даму…

Помолчали…

— И что мне теперь делать?

— Ну… — улыбнулся я — Америка страна великих возможностей. Если у тебя вдобавок есть миллион долларов — перед тобой открыты все дороги.

— У меня есть намного больше — мрачно сказала Мария — но я не успею ими воспользоваться. Меня похитят как только найдут. Будут пытать. Потом убьют. Знаешь, как пытают в наших краях? Вывозят в пустыню, включают ацетиленовую горелку и начинают сжигать заживо. Иногда это происходит быстро — за полчаса. Но есть виртуозы своего дела — они могут жечь человека два-три дня…

Я собрал пистолет-пулемет, вставил магазин. Четко лязгнул затвор…

— Послушай, Мария… — мягко и спокойно начал я — если ты попала в беду и тебе нужна помощь, то ты выбрала неправильный путь. Если ты расскажешь мне, что произошло, я тебе помогу. По-своему помогу, у меня есть такие возможности. Но для этого я должен знать правду. Всю правду.

— Если ты будешь знать правду — тоже можешь оказаться в пустыне…

— Ну это вряд ли… За последнее время находилось немало народа, который хотел бы убить меня. У них были автоматы, пулеметы, гранатометы, они закладывали фугасы на дороге, у них были снайперы. Сейчас многие из них — у Аллаха. А я — здесь, рядом с тобой. Так что, если ты думаешь что в твоих местах водятся крутые и непревзойденные в искусстве убивать мачо, ты ошибаешься. Сильно. Жечь связанного человека горелкой — не умение убивать.

— Ты оттуда… — поняла она

— Вот именно. Оттуда. Я там уже несколько лет и, скорее всего скоро туда вернусь. То, что происходит там не идет ни в какое сравнение с тем, что делается здесь. И если кто решит разобраться со мной — он сильно ошибется. Так как…

В комнате повисло молчание. Солнечный луч, пробивающийся из-за опущенных штор чертил ослепительно яркую дорожку на черном ворсе ковра…

— Хорошо… — решилась наконец Мария — только не говори потом, что я тебя не предупреждала…

— Предупреждала — кивнул я

— Прежде всего ты должен знать, что те люди, которых ты обезоружил в мотеле — они полицейские.

— Полицейские?!!!

— Вот именно.

— Так они хотели тебя задержать?

Вот это я вляпался

— Нет. Они хотели меня похитить, изнасиловать, пытать и потом убить. Именно в этом порядке.

— Полицейские?

— Это не простые полицейские. Они из "Escuadron de muerte".

— Что это за ерунда? — я недоуменно посмотрел на женщину, стараясь понять шутит она или нет — какой еще эскадрон смерти?

— Самый обыкновенный. Они убили моего отца — а теперь охотятся за мной…

Интересные дела…

— Кто входит в этот эскадрон смерти. Полицейские?

— Полицейские, военные. Кое-кто из ваших…

— Наших?!! Ты имеешь в виду американцев?!!

— Вот именно. Я не знаю, продолжают они работать на ваше правительство или нет — но они из ДЕА. По крайней мере работали там…

Вот это полный… Нет, я в принципе то не против того, что с бандитами надо воевать бандитскими методами. Но вот если об участии американских граждан, мало того — американских граждан находящихся на правительственной службе, в отрядах, занимающихся расправами над людьми узнает пресса… сливай воду будет. Второй Уотергейт, не меньше…

— Как тебя зовут?

— Хуана Мария Суарес. Мой отец — дон Фелипе Гузман Суарес.

И уставилась на меня с каким-то странным выражением лица.

— И?

— Что — и?

Не въезжает…

— Мария, последние шесть лет я служил очень далеко отсюда. А что происходит в Мексике — об этом я имею самое смутное представление. Поэтому, если ты пытаешься произвести на меня какое-то впечатление своей фамилией или фамилией своего отца — то делаешь это напрасно. Фамилия Суарес говорит мне не больше, чем любая другая мексиканская фамилия…

— Понятно… Мой отец… был одним из руководителей организации.

— Организация — это…

— Хуарес…

Нормальненько…

— Знаешь… Тот факт, что твой отец бы одним из руководителей наркомафиозной организации у меня сочувствия не вызывает. Скорее наоборот.

— Но мой отец по крайней мере имел право на то, чтобы его судили — а не убили как собаку продажные полицейские, так ведь?

— Оно так…

— Я расскажу… — Мария помрачнела, было видно что рассказ ей особой радости не доставит — только не перебивай.

— Обещаю.

— Так вот. Моего отца убили семь дней назад. И убили его как раз люди из Escuadron de muerte. Они просто расстреляли его машину из автоматов и гранатометов в центре Монтеррея, вместе с ним погибли и невинные люди…

— А откуда ты знаешь, что это были полицейские?

— Ты же обещал не перебивать… Я дочь своего отца и у меня остались кое-какие связи Это были именно полицейские и возглавлял их полковник Абимаэль Ларедо. После чего они начали охотиться за мной. Я скрывалась сначала у своих друзей, которые многим были обязаны моему отцу — но люди Ларедо каким то образом вычислили меня. Мне удалось чудом уйти, я добралась до границы и заплатила койоту [прим автора — так в тех местах называют контрабандистов, чей основной вид деятельности переправка нелегальных мигрантов через границу], чтобы тот перевел меня через границу. Ночью я собиралась найти кого-нибудь чтобы уехать из Эль-Пасо, заплатила портье — но они нашли меня и здесь. Если бы не ты — я уже была бы в Мексике…

— А зачем меня пыталась снять?

— Должна же я была как-то уехать из города не оставив при этом следов. Снять дальнобойщика и уехать с ним — самый простой путь…

Раскованная девочка, раскованная. Или это я уже старым брюзгливым стариком становлюсь…

— Должен сказать, тебе почти удалось меня снять…

— Спасибо…

— Несколько вопросов…

— Задавай…

— Твоего отца точно убили двадцатого?

— Точно, что за глупый вопрос…

Не такой уж и глупый. В тот же день убили генерала Хулио Ферроса, причем похожим способом. И возможно, это не простое совпадение…

— Тебе что-нибудь говорит имя Феррос? Хулио Феррос?

— Этот что ли? — Мария презрительно скривилась — один высокопоставленный ублюдок, который решил что у него бронированная башка. Ты про него?

— Про него. Кстати, он напрасно так решил. Его убили.

— Убили? Туда ему и дорога…

До чего милая дама…

— Что хотят от тебя те, кто тебя ищут. Не ради мести же они тебя ищут?

— Нет, конечно… Им нужны деньги. Отец все деньги переводил на мое имя. У него не было ничего, он боялся. Теперь, убив моего отца они хотят заполучить и его деньги…

— И ради этого они рискуют похищать человека на территории США? Там такая большая сумма?

— Больше, чем ты можешь себе представить. Миллион долларов — это не блеф, если тебе нужно больше — давай, поговорим об этом.

— Давай лучше поговорим, что ты собираешься делать дальше.

— Я? Я собираюсь отомстить. Либо я — либо они третьего здесь быть не может…

У самого дома противно скрипнули тормоза…

— Это что за… Сиди! — я остановил собиравшуюся вскочить из кресла Марию, подошел к зашторенному окну, аккуратно отодвинул штору, выглянул наружу… Фокс! Это в такое-то время, в самом начале рабочего дня. Что-то произошло и скорее всего — что-то скверное…

Щелкнул замок в двери, раздался шум в прихожей. Через минуту, в комнате появился мой старый приятель, мрачно оглядел Марию, зачтем меня. Выглядел он сосредоточенным и озабоченным…

— Ну и дела творятся… — начал он

— Расскажи — пожал плечами я — я ни хрена о них не знаю…

— Во-первых. В городе ночью были две перестрелки. Первая — у самой границы. Завалили некоего Марио Казароса и с ним еще двоих. Огонь велся из автоматического оружия с нашей стороны границы. Ничего не знаешь про это?

— Ничего, я ночью не стрелял — пожал плечами я, и тут взглянул на Марию. Лицо ее стремительно — даже не бледнело, а просто белело…

— Марио… — подавленно сказала она

— Ага! А вот дамочка твоя кажется что-то знает! — радостно заключил Фокс — и второе. Сегодня же на границе были убиты двое таможенников. Кажется, с той стороны шла на прорыв банда. И задержать ее не удалось. Так может — сделаешь милость и расскажешь, что черт возьми здесь происходит…

— Марио перевел меня через границу — каким-то чужим, надтреснутым голосом сказала Мария — он знал, что это опасно но все-таки пошел на это. Потому что помнил добро, которое для него сделал мой отец. А теперь эти cabrones убили и его…

Меня же больше интересовало другое. Банда, прорвавшая с той стороны границы. Так никогда не делают — в конце концов есть официальный переход, можно сделать какие-никакие документы похожие на подлинные. Особенно, если бандиты связаны с полицией. Проблема возможно в свином гриппе — из-за него граница почти перекрыта. Но если кто-то решился на силовой прорыв — значит, у него с этой стороны была проблема, которую нужно было решить. Решить незамедлительно. А я знал только одну такую возможнуюпроблему — она сейчас сидела в нескольких футах от меня…

— Сваливаем! — решил я — надо добраться до базы и сваливать отсюда. Давай-ка наверх входим, посмотрим. Ты сиди здесь! — остановил я Марию…

Дом Лиса в принципе ничем не отличался от обычных семейных домов в этой части мира. Почти без фундамента, каркас из балок и на нем — панели из какого-то двухслойного материала — одновременно и несущая стена и лицевая отделка. Практично, недорого — вот только пуля пробивает такие стены на раз…

— Кратко — она кто? — задал вопрос Робин, как только мы поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж

— Долго объяснять. Банда с той стороны границы шла за ней….

Фокс присвистнул

— Она в чем-то провинилась?

— Только в том, что у нее не те родители. Не исключено что нас вычислили и надо сматываться — и из этого дома и из этого штата.

— Может, ее в полицию сдать?

— В таком случае ее убьют. Смотри там!

На втором этаже все окна тоже были зашторены. Подошел со стороны, аккуратно отодвинул штору, выглянул — ё…

— Вижу фургон! Белый, старая модель, примерно пятьдесят метров от дома, слева! Двигатель работает!

Вместо ответа Фокс прошел к телефонному аппарату, поднял трубку…

— Готово. Сейчас начнется…

— Может, поджечь?

— Охренел?

Поджечь — один из старых фокусов. Поджигаешь и ждешь пока пожарные приедут. Не будут же бандиты штурмовать дом при пожарных. Но тут и впрямь — свой дом жалко поджигать.

— Иди вниз. Я сейчас! — движение капитана приобрели опасную легкость, какая бывает у крупных хищников — кошачьих. Он снова становился тем самым Лисом, который служил в спецгруппе зеленых беретов и которого в учебном лагере под Пешаваром называли «тень»…

— Оружие есть?

— Есть

— А сотовый

— Нет…

Понимающие люди никогда не таскали с собой сотовый. Все дело было в том, что по сотовому, даже выключенному, вполне можно было установить примерное местонахождение человека…

Перепрыгивая через три ступеньки, рискуя сломать себе шею я скатился вниз. Мария глянула на меня — и все поняла…

— Стрелять умеешь?

— Умею — она повела плечами, что могло означать, к примеру "ну как женщина может не уметь стрелять? Идиотский вопрос"

— Бери два ствола. Прикроешь нас, поняла? Не высовывайся, не рискуй.

— Поняла… — из кучи оружия Мария взяла два Глока, большой и маленький. Маленький за пояс, большой в руку, проверив перед этим есть ли патрон в патроннике. Молодец…

— Тыл тоже перекрыт — сообщил Фокс, спустившийся сверху. В руках у него был карабин М4А1, причем армейский не гражданский, с режимом автоматического огня. Он уже успел натянуть на себя и разгрузку — простенькую, типа «чи-ком», видимо трофей с Афгана еще…

— Лови! — я бросил ему одну из Беретт-93, Фокс легко поймал ее и засунул за пояс сзади. Остальные Беретты я засунул за пояс себе — справа и слева.

Не так уж все и плохо. Еще бы бронежилеты, конечно — но и так прорваться можно.

— Что у них может быть?

— Всё… — пожала плечами Мария — вы же их и снабжаете

Все — это скверно. Очень скверно. Например, у них может быть винтовка пятидесятого калибра, каких в Мексике — навалом, у каждого уважающего себя ликвидатора наркомафии есть. А от нее ни за чем не спрячешься…

Я лихорадочно думал, что делать….

— Их, скорее всего человек десять. Один-два снайпера — остальные штурмовики. Двери крепкие?

— Нормальные, стальные… — пожал плечами Фокс

И то радует. Есть здесь мода — двери деревянные, да еще и со стеклом, как будто это дверь в комнату, а не на улицу…

— Что с тыла?

— Дворик. Затем еще один дворик. Затем — проулок.

— Дверь в какую сторону открывается?

— Внутрь.

Вот, это радует. Если бы наружу — прорыв был бы труднее…

— Снайперу есть где спрятаться?

— Только на очень близком расстоянии. Футов двести не более…

— Хорошо. Идем как обычно — ты работаешь направо, я — налево. Прорываемся, берем любую тачку и дуем на базу — сейчас не до церемоний.

— Хорошо командовать научился…

— Мария, ты идешь последней, прикрываешь со спины. Поняла?

— Поняла…

Замерли. Хреновое чувство — узкий, неосвещенный коридор, дверь — а с той стороны на нее наведены стволы…

Я по пути прихватил со стола какую-то вазу, Фокс Занял позицию так, чтобы было удобно стрелять. У него самое мощное оружие — поэтому он и стрелять будет первым…

Три-два-один-поехали…

Дернул дверь, выбросил вазу, с громким треском шмякнувшуюся на плитку, которой был выложен двор — и ничего. Реально ничего! Переглянулись — может, нам все привиделось?

Что за хреновина?

Мы переглянулись. Если что-то идет не по плану — значит, идет хреново…

— Укрытия?

— Слева три

— Давай ты, ты лучше знаешь.

Фокс кивнул, закинул винтовку за спину, взял в руку Беретту. Зачем? А вот попробуйте кувыркнуться, когда у вас в руках автомат — узнаете. С пистолетом куда удобнее, а эта Беретта — почти пистолет-пулемет, в умелых руках наделает делов. Я взялся за ручку двери, на пальцах начал отсчет…

— Один! — и рванул дверь на себя…

Фокс исчез в дверном проеме быстрее, чем это можно было бы ожидать от человека его возраста — громыхнула. Впереди загрохотал дробовик, картечь с противным звуком хлестанула по стенам и двери — которой я прикрывался. Сухой, строенной очередью ответила Беретта — Фокс таки добрался до укрытия — и тут за спиной ахнуло так, что содрогнулась земля. Взрыв молотом ударил по ушам, тоненько звякнули стекла. Противно взвыла сигнализация…

Сука… Эти твари начали штурм. Теперь у нас несколько секунд — прежде чем они выйдут нам в спину и зажмут огнем с двух сторон…

— Иди за мной! Твою ма-а-а-а-ать!!!!

Мексиканцы не ожидали — что я тупо ломанусь вперед, как буйвол, да еще оглашая округу дикими воплями. Боевик с штурмовым дробовиком прятался за углом соседнего дома, метрах в двадцати — и как только он дернулся — тут то мы его и достали. Я был на открытом месте — прекрасная цель для кого угодно, Фокс — прятался за какой-то железной дрянью. Боевик целился из-за угла — белая рубашка, длинные, темные волосы, дуло ружья, смотрящее прямо на меня. Не было звуков — все как будто происходило в немом, но цветном кино. Я начал падать — и тут белая ткань на плече боевика, в которое упирался приклад ружья расцвела красным — Фокс, занявший позицию для стрельбы попал первым же выстрелом. Дуло ружья пошло куда-то вверх — я срезал его короткой очередью, уже в падении…

Перекатился, пришел на колено ища цели. В голове шумело — так бывает когда самолет резко набирает высоту и на тебя наваливается перегрузка. Даже не въехал — что взрыв в доме хреново сказался на моей неоднократно контуженной башке…

— Пошли! — Фокс снова выстрелил куда-то раз — и сразу еще раз. Я оглянулся — Мария уже вышла из двери, выглядит… ну, короче тем взрывом прилетело и ей, причем сильнее — она ведь за мной стояла, ближе к эпицентру. Но держится. Молодец…

Рванули — до заборчика — низенького штакетника, не крашенного уже лет пять — метров пятнадцать, дальше — соседний дом за которым можно укрыться…

— Давай! — Фокс схватил Марию за руку и потащил вперед, я занял позицию за той же дрянью, что и Фокс — но теперь держал под прицелом окна и дверь, из которых мы вышли. Они уже в доме…

Начал отсчет — секунд десять Рону с Марией хватит, чтобы добежать до соседнего дома…

На восьмой секунде шевельнулась штора на первом этаже — и я выпустил туда очередь. Со звоном осыпалось стекло, пули рванули плотную ткань шторы, возможно показалось — но с той стороны кто-то упал…

Теперь сваливать…

Фокс уже занял позицию у дома, садит одиночными выстрелами едва ли не в меня, пули летят почти впритык ко мне. Тоже отработанная в «беретах» схема прикрытия — самое главное здесь не бояться летящих тебе почти что в лицо пуль. Не бояться и не дергаться — дернешься непредсказуемо — и прикрывающий тебя стрелок пошлет пулю в тебя…

Через штакетник я тяжело перевалился, покатился по земле — и тут сзади открыли огонь из Калашникова. Неприятная штука — пробивает обычную кирпичную стену и поражает скрывающегося за ней стрелка. Пули веером прошли выше, одна разбила штакетину совсем рядом — потом стрелок заткнулся…

Черт, как же я умудряюсь во всякое дерьмо вляпаться…

Вскочил, выпустил короткую очередь по дому — для острастки — рванул следом за Фоксом. Где-то неподалеку уже выла полицейская сирена…

Машина!

Хвала американскому обычаю оставлять машину не в гараже — в просто на подъездной дорожке к дому. Вот и тут машина стояла — да не какая-нибудь, а Джип Гранд-Чероки. Для тех кто не знает — угнать ее очень несложно…

Из дома никто не вышел — как только началась взрывы и стрельба, все попрятались. И то хорошо — не хватало еще случайно кого-нибудь подстрелить…

Фокс поступил просто — врезал прикладом со всей силы по боковому стеклу со стороны водителя, просунул руки в образовавшееся отверстие, открыл изнутри дверь. Машина тут же зашлась неприятным воем и кряканьем — сигналка. Не все, оставляя машину рядом с домом включают сигналку — но тут не повезло. Впрочем — тема хорошо известная, для того, чтобы нейтрализовать большинство сигналок достаточно просто вырвать сирену из-под капота и все. Фокс так и сделал — причем быстро. Осталось только соединить напрямую провода в зажигании…

Я в этот момент прикрывал тыл — ожидая в любой момент появления мексиканцев. Возможно они уже свалили — нашумели, с копами им связываться было нельзя — а может и нет…

— Садись!

Мария села на переднее пассажирское сидение, опустила окно — будто так и едем, с открытыми окнами, а не разбили окно и угоняем машину. Я ввалился назад. Двигатель джипа уже работал, сирены были совсем недалеко…

Командовать смысла не было — старый и опытный лис знал все сам. Если твои противники — а сейчас ими была полиция — не знают, кого они ищут, не располагают описанием твоей внешности — не беги. Не спеши, не суетись, не выдавай себя — полицейские это сразу заметят. Веди себя как обычный, законопослушный гражданин, задолбаный работой и мало чего видящий вокруг себя. Слейся с фоном — тогда проскочишь…

Выскочили с дорожки — Фокс сразу сбросил скорость. Навстречу, по длинной прямой улице мчалась полицейская машина. У некоторых дорогих моделей сигнализации есть скрытый передатчик, дающий сигнал на встречные полицейские машины об угоне. Если есть и на этой — останется только сдаваться, не стрелять же в полицейских…

Пятьдесят на пятьдесят…

Проскочили — истошно завывая сиреной полицейская машина (кстати, Шевроле Тахо — хорошо живет Техас!) пролетела мимо…

Даер-стрит. Типичная для Техаса улица — широкая. Три полосы движения в каждую сторону, между ними — массивная, на джипе не перескочишь, разделиловка, над трассой — длинные изогнутые конструкции на которых над трассой висят светофоры — для каждого ряда свой. Справа — стоянка, заполненная машинами и рекламный щит. "Тако Белл" — здесь эта закусочная популярнее Макдоналдса. Машин не так уж и много — но наш джип идеально вписывается в картину — здесь вообще две трети машин — джипы и пикапы. По встречной катит автобус — в этом городе он есть, рассчитан на мексиканцев. Угловатый, современного вида лайнер с коробкой на крыше — на газу, наверное работает или на водороде. Экология, чтоб ее…

Слева, одна за другой — на улицу выезжают две полицейские машины — мигалки включены, а сирены — нет. Усилием воли заставляю себя на них не смотреть — и они удаляются вверх, к месту перестрелки, в противоположную от нас сторону…

Проезжаем через всю Даер — стрит — застройка здесь одноэтажная, большая часть строений — либо заправочные, либо закусочные. Наконец, километра через два — большой путепровод над дорогой, на нем движение куда интенсивнее — шестое, федеральное шоссе. Не знаю, почему — но мне на него выскакивать неохота, хотя по нему и быстрее до базы доехать…

Рон видимо мыслит как и я — проскакиваем под путепроводом, поворачиваем налево — теперь Даер-стрит идет параллельно шестому шоссе. Пока никаких признаков того, что перекрывают город — может, не разобрались просто, что происходит. Впереди стоит черно-белый полицейский патрульный автомобиль — но полицейский лениво наблюдает за потоком, куря большую, длинную сигару…

Слева и справа одна за другой проскакивают параллельные улицы — слева район Логан Хайтс, справа Бомонт. Опять — стоянки, дилерские центры, заправки переполненные подержанными машинами — банки сейчас "оптимизируют кредитный портфель", забирают машины за долги. Интересно, Мария хоть знает, что такое — долги…

Сворачиваем на Фред Вильсон Авеню — заправки и стоянки с обеих сторон сменяются желтоватой, выжженной солнцем землей с чахлым кустарником. Машин становится меньше — это прямая дорога на военную базу, горожане ей пользуются редко. Полицейских — нет вообще…

Проскакиваем под путепроводом — все тоже, шестое федеральное. Как раз по нему в этот момент с воем сирен, с мигалками, одна за другой проскакивают несколько полицейских машин. Может, мексиканцы не успели уйти и их где-то прижали? Одной проблемой меньше было бы. Потом — железнодорожная ветка. Вот, считай и дома. Если это можно так назвать…

И когда мы уже были у самого въезда на базу, буквально в нескольких метрах от шлагбаума и солдат в касках с надписью МР [прим автора — military police, военная полиция] в моей голове вспышкой разорвалась мысль.

Что же я придурок делаю?!

Неужели я на самом деле собираюсь связаться с Лиссом и сообщить о том, что произошло?

Контору, на которую я сейчас работал, я хорошо знал — и никаких иллюзий насчет нее не питал. ЦРУ, да и вообще все организации, занимающиеся национальной безопасностью, в последнее время изрядно подразложились. Отвлекусь немного, расскажу кое-что — благо я за несколько лет работы на контору изрядно в дерьме поизвозился, знаю что к чему. Нельзя сказать, что и до 9/11 они были образцом честности и добродетели, совсем нет. Возьмем хотя бы нашумевшую историю с Олдриджем Эймсом, который больше полутора десятков лет стучал русским и сдал всю американскую разведсеть в регионе, всю до последнего агента. Знаете, на чем его поймали русские? А ни на чем — он сам к ним пришел, прямо в посольство. Русские никогда не стали бы подваливать к нему с непристойными предложениями, просто не осмелились бы — он сам подвалил к ним с инициативкой [прим автора: инициативка — на жаргоне спецслужб это означает контакт потенциальным агента с вербовщиком по инициативе самого агента]. А с инициативкой он подвалил потому что ему срочно надо было раздобыть пятьдесят тысяч долларов — жена подала на развод по причине его пьянства, и ему срочно нужны были деньги на адвоката. Русские их ему естественно дали. Визит сотрудника ЦРУ в посольство СССР был запечатлен на пленке следившей за посольством СССР камеры, которую так никто и не посмотрел. А потом этот скрытый алкоголик поднимался все выше и выше по служебной лестнице — потому что его собутыльником был руководитель HR-департамента ЦРУ, тоже алкоголик. Вот он и продвигал своего собутыльника все выше и выше и выше…

Но это все было во времена глобального противостояния США и СССР. Теперь, после того, как СССР не стало, добавилась другая проблема. С русскими, конечно было играть сложно — но они, по меньшей мере, всегда играли по правилам и были цивилизованными людьми. А теперь нашими противниками были совсем другие люди. Те, кто способен напасть на деревню, отрезать головы маленьким детям, сложить их в таз и выставить на дорогу — в назидание другим, тем кто сотрудничает с правительством. Не верите? А я сам это видел в Алжире, когда работал там в девяностых. Что я там делал? Не спрашивайте… скажем так у меня к мусликам давние счеты — равно как и у них ко мне. И такого я навидался — что на всю оставшуюся жизнь хватит…

Люди, которые нам противостояли словно вышли из средних веков, из времен Крестовых походов. Дикие, грубые, жестокие, ни во что не ставящие ни свою, ни чужую человеческую жизнь — и мы должны были с ними как-то бороться — пока они не пришли к нам в дом и не сделали с нашими детьми то же самое, что и с алжирскими. А еще при этом мы должны были соблюдать Женевскую конвенцию, уважать права человека, в том числе права тех извергов, что отрезают головы детям и отчитываться в Сенате и в Конгрессе перед нашими законодателями из комитетов по разведке. Догадываетесь, на что я намекаю?

И тогда в ЦРУ, да и в других разведслужбах, в результате естественного отбора стали доминировать две формы сотрудников. Внизу, на полевых операциях — люди с двойственным сознанием, те что привыкли нарушать закон с той же легкостью, как и бриться по утрам. Если закон мешал пытать — они отодвигали закон в сторону и пытали, если мешал убивать — забывали про закон и убивали. А наверху в штабах — люди совсем другого толка. Те, что отдают устные приказы на противоправные действия — а потом, если что-то пошло не так — просто сдают исполнителей на растерзание и открещиваются от всего. Вы думаете, те солдаты, что издевались над пленными иракцами в Абу-Грейбе — они это все сами что ли придумали? Как говорят ковбои — не смешите мою лошадь…

И что сейчас получается? Я связываюсь с Лиссом — мол я такой то и такой то устроил в городе перестрелку с мексиканскими гангстерами, нахожусь там то, вытаскивайте. А ему зачем это — мои проблемы? Тем более — он мне не давал задания, я сам в дерьмо вляпался. Скорее он сам и сдаст меня — чтобы остаться чистеньким. А заодно и Марию сдаст — тем же бандитам. За деньги или еще за что — но сдаст.

Нет, из дерьма надо выбираться самому…

Машина начала тормозить перед шлагбаумом…

— Эй, Робин. А на базе укромное местечко для меня найдется — поближе к кухне и подальше от начальства?

Робин повернулся ко мне

— Чего ты задумал?

— Не светить задницей. Тебе ведь это знакомо?

— Найдем… — после нескольких секунд раздумий проворчал он

Вот этим армия от ЦРУ и отличается — тот, с кем ты подставлял задницу под пули не сдаст тебя, как пустую пластиковую тару на пункт сбора…

Стоящий перед нами светло-серый Додж-Караван тронулся и Фокс подрулил прямо к проверяющему документы солдату — тучному, молодому, с пышными черными усами — явно мексиканского происхождения. Робин протянул свой пропуск, солдат вопросительно покосился на нас — но мой друг уверенно кивнул

— Все нормально. Старик в курсе…

— Купили новую машину, сэр? — осведомился солдат

— Взял напрокат. Если понравится — возьму такую-же. Какая стоянка свободна?

— На третьей почти никого нет, сэр…

— С чего бы это?

— Генерал Мильтон, по слухам, сегодня не в духе, сэр — а когда у него такое настроение, каждый офицер на базе старается найти для своей задницы надежное укрытие как можно дальше отсюда. Третья стоянка, сэр…

— Спасибо…

Робин нажал на газ — и мы неспешно покатили по территории базы…

— Все еще пьет? — спросил я

— Уже меньше…

Армия — это вообще тесный и замкнутый мирок, здесь все про всех все знают и скрыть что-то почти невозможно — ни хорошее, ни плохое. Хоть я и не служил под началом генерала Мильтона — но знал, что он пьет и все это скрывают, потому что знают причину…

Сын генерала Мильтона, первый лейтенант Рик Мильтон погиб в конце двух тысяч первого года, в Афганистане. Погиб он нелепо и страшно… В то время спецназовцы и горные егеря из Десятой горной действовали по всему Афганистану — часть отыскивала цели в тылу у талибов и лазерами наводила на них авиацию, часть — была военными советниками у командиров противостоящего талибам Северного альянса, а кое-где — и просто принимала на себя командование афганскими подразделениями. Не было ни нормальной связи, ни кодов опознания, ни взаимодействия нормального — а как отличить колонну талибов от колонны войск Северного альянса, которую ведут американцы — скажите на милость? Вот и тут две группы наших войск нормально не опознались, одна из них решила что талибы зашли к ним в тыл — а придурок авианаводчик не разобравшись, навел звено штурмовиков на своих же. В результате даже хоронить оказалось нечего — настоящее месиво из американцев и афганцев, из мяса, костей и афганской земли. Положили в закрытый гроб что могли, добрали до нужного веса камнями. Вот так вот бывает. А генерал, потеряв единственного сына, не ушел в отставку — но начал пить. Вообще в Афганистане за время пока мы там находимся, столько всякого дерьма произошло, что и вспоминать не хочется — чтобы самому не начать спиваться…

Припарковались — не на стоянке, а около каких-то ангаров. Фокс заглушил мотор, вышел из машины…

— За мной…

Место, где мы смогли бы укрыться оказалось на поверку обычным ангаром, который использовался как вещевой склад. Паллеты со снаряжением до самого потолка — и все, больше здесь ничего не было…

— Прошу! — подполковник застыл у двери

Дамы, конечно же вперед…

— Слушай… — задержался я у двери — если уж ты мне друг, так будь другом до конца…

— Интригующее начало… — скептически проговорил Фокс

— Просьба небольшая. Сможешь устроить так, чтобы мы отсюда вылетели каким-нибудь военным бортом и без документов?

— Куда? Надеюсь, не в Панаму?

— Нет. В один из северных штатов США, неважно куда…

— Что ты там забыл?

— Подальше отсюда…

— А ее? — Робин посмотрел в сторону тюков со снаряжением, за которыми скрылась Мария

— Тоже. Ей надо свалить отсюда — и мне тоже. И оружие куда-то деть надо.

— С 130 тебя устроит?

— Да хоть «Дакота»…

— Жди здесь… — подполковник Робин Фокс тяжело вздохнул, будто принял для себя какое-то решение — что-нибудь придумаем…

— Ты — да не придумаешь… Тыловики всегда неплохо жили…

— Оно так. Я вас тут закрою, чтобы никто не сунулся…

— Эй, мы же тут задохнемся, черт тебя дери…

— Не задохнетесь. Если только я про вас не забуду. Жди.

Дверь захлопнулась, отрезая нас от света. Освещения в ангаре не было вообще — обычный склад, зачем тут освещение. Пахло… в общем. Новым пахло как в магазине. Тусклый свет давали только несколько окошек над дверью. Проверив, заперта ли дверь, я пошел к Марии…

Та успела устроиться и весьма неплохо — стащила какой-то тюк с паллеты и уселась прямо на нем, используя другие тюки как спинку. Ее глаза, словно кошачьи, немного блестели в темноте…

— Ну? — начал я

— Что — ну?

— Допустим, мы свалим отсюда, в этом я тебе помогу, раз уж ты рядом оказалась. А дальше что?

— Есть предложения? — ловко перехватила нить разговора Мария. Опасная девочка, опасная — место ей не на панели, а в адвокатском кабинете. Там как раз — такие все зубастые…

— Есть деловое предложение. Ты знаешь то, чего не знаю я и что я хочу знать. У меня есть то, что нужно тебе — убежище на несколько месяцев, где тебя никто не найдет. Предлагаю сделку.

— Что за убежище?

— Домик в лесу. Там, где никто не ходит, куда сложно добраться и где тебя никто не найдет, если ты захочешь, чтобы тебя не нашли. Вряд ли среди киллеров мафии найдутся такие, которые смогут уверенно чувствовать себя в лесу. А нравы там патриархальные — у всех оружие, все умеют из него стрелять и ни один чужак не останется незамеченным. Если тебя привезу я — все будет нормально. А если за тобой придут киллеры — пусть даже и мексиканские полицейские — с оружием и с недобрыми намерениями — то жить им останется недолго. Пропадут в лесу — и все. Не они первые — не они и последние. Так как?

— Звучит заманчиво… — голос Марии был серьезней некуда, словно мы сидели в кабинете в нью-йоркском Даунтауне и обсуждали сделку, оцениваемую в сумму с восемью нулями — но я хочу услышать и о том, что ты хочешь знать?

— А тебе не все ли равно? Это же твой путь отсюда…

— Нет, не все равно. Есть вещи, о которых не только говорить — го которых даже думать опасно. О таких вещах я говорить не буду.

— Я хочу узнать про мафию. Про систему транспортировки наркотиков через границу…

— И только то? — Мария недобро усмехнулась — немало гринго хотели узнать то же самое. Сейчас они либо работают на нас — либо кормят рыб в Мексиканском заливе. Так не пойдет…

— Даже после того, что они сделали с твоим отцом? — удивился я

— Я могу отомстить конкретным людям, тем кто это сделал. И меня поймут, а кое-кто даже и поддержит. Но если я попытаюсь разрушить систему — тогда против меня ополчатся все, я стану лишней на этой земле — да и ты тоже…

— Нормально… — задумчиво проговорил я — а как же ты собиралась меня нанять?

— А в чем проблема? — недоуменно спросила Мария

— Ты собиралась заплатить мне деньги. Это хорошо. Но кроме денег нужна еще и информация.

— Какая информация? Разве имен тех, кто это сделал тебе недостаточно?

— Их может быть достаточно тем тупым ублюдкам, которых вы всегда нанимаете — и которые проливают море крови. В армии так не работают. Любая операция — а это будет самая настоящая специальная операция — должна тщательно готовиться, должны изучаться привычки объекта — где он бывает, чем занимается, какова его охрана. Это обязательные процедуры, без них успех операции определяется случайностью, везением которого может и не быть. Или количеством выпущенных пуль — но я так не работаю. Мне нужен чистый и гарантированный результат.

— Так ты решил, что сумма с шестью нулями для тебя не будет лишней? — как бы невзначай осведомилась Мария

— Я ничего не решил. Я просто пытаюсь дать тебе понять, что какую то информация тебе все равно придется мне дать. Я ведь не прошу рассказать все конкретно до деталей — меня интересуют общие черты. Пока.

Мария некоторое время думала в тишине, потом нехотя кивнула

— Хорошо… Что могу — то расскажу, все равно многое можно найти и в обычной библиотеке. Но дам тебе бесплатный совет — не суй свою голову в пасть льва…

Кто лев, а кто голова — это еще вопрос…

Севернее Уайтфиш, штат Монтана. 28 мая 2010 года

Когда я говорил, что у меня в США нет квартиры — я не врал. Но я не говорил, что у меня нет дома — он у меня все же был…

Остался он мне от деда — сурового и жесткого человека, охотника, рыбака, проводника — и истинного американца. Расположен он был в одном из самых красивых — и самых неприветливых зимой мест Америки — в северной Монтане. Ближайшим оазисом жизни в этих местах был курорт Уайтфиш — туда приезжали и охотники, и рыбаки, и лыжники. Но вокруг него, в горах были небольшие базы, на которых жили охотники и проводники. Каждый из них жил тем, что дарила ему эта суровая земля, каждый из них имел небольшой, но надежный круг клиентов, которые ехали не в те, места где куча туристических троп и скамейки прямо в лесу а там где охота — это не просто охота, это единоборство с природой. Клиенты были и у деда — но дед умер — и его большой бревенчатый дом остался пустым. Несколько лет назад, перед тем как уехать в Афганистан — на выходное пособие, полученное при увольнении из армии и деньги, полученные от ЦРУ за мой переход к ним я все привел там в порядок — и укрепил дом так, чтобы он мог держаться без меня многие годы. И даже договорился с соседями, такими же охотниками и рыбаками, хорошо знавшими деда и уважавшими его — до ближайшего из них было двенадцать миль — чтобы они присматривали за пустым домом, не давали шалить медведям и прочей живности. Это было единственное место на земле — которое я мог назвать своим домом…

Робин не подвел — через несколько часов мы оказались на борту медленного, тяжело гудящего моторами С130, направляющегося по своим делам на базу ВВС Монтан Хоум, в Айдахо. Ближайшей к моему дому базой была база ВВС Мальстром — но это была база с особым уровнем секретности, там находились ракеты Минитмен 3 и лезть туда не стоило. А вот Монтан Хоум — там всего-то базировались истребители, да и попутный самолет туда вылетал через несколько часов…

Никаких проездных документов, какие положены всем солдатам не оформлялось — что и было понятно. Главный интендант — должность влиятельная, Робин знал всех и его тоже все знали. Пара звонков на Монтан Хоум — и его коллега на другой стороне телефонного провода пообещал, что наш прилет не будет зарегистрирован ни в одном документе, а обо мне позаботятся как следует…

Вот и пусть ищет нас господин Лисс, если ему так приспичит поискать. Слабость любой бюрократической системы в том, что она работает с бумагами, видит то, что написано в бумагах и признает только то, что написано в бумагах. Нет бумаги — нет и события. По меркам бюрократии мы были призраками…

В Монтан Хоуме нас встретили — человек в форме майора, с нашивкой над карманом «Габовски» подъехал к самому самолету на старом, еще восьмидесятых годов выпуска — но надежном штабном Блейзере. Здесь он тоже был главным интендантом, "менеджером по снабжению", как он представлялся. Все интенданты в армии всегда знали друг друга и помогали друг другу — это уже проверено. До вечера мы отсиживались в одном из пустых кабинетов базы — которых после сокращения ВВС в начале девяностых было множество — а под вечер он вывез нас с базы на своей машине. Полный бардак — там истребительное авиакрыло базируется, боевая часть — а на выезде даже документы не посмотрели, Машина знакомая — проезжай. Аукнется нам это когда нибудь, аукнется…

Несмотря на то, что устал смертельно — решил все же не останавливаться, пока не доеду. Прикинул время, нанял машину недалеко от базы — здесь это был дешевый старый «Шевроле» — и мы тронулись в путь. Предстояло добираться еще до соседнего штата…

"Уайтфиш", белая рыба — не знаю, кто когда и зачем назвал этот город так. Верней про город то знаю — его название происходит от Уайтфиш-лейк, потрясающего по красоте, окруженного лесами и горами озера, на берегу которого и стоит город. А вот кто назвал так озеро — того я не знал. Но фактом было то, что рыба в озере не переводилась, и город таки и жил в основном за счет туризма — летом рыболовного и охотничьего, зимой — горнолыжного.

Описать красоту этого места… сложно на самом деле, что зимой, что летом — это место красиво всегда, причем красиво природной, не искусственной красотой. Маленький город, одно двух и трехэтажные постройки старинной архитектуры, дома-шале, как в Швейцарии — здесь они стоили дорого и их мог позволить себе не каждый желающий. Само озеро по размерам больше города и окружено почти со всех сторон горами. Подножья гор покрыты изумрудного цвета лесом, в котором кого только не водится — есть даже олени, существа пугливые и близкого соседства с человеком не желающие. Вода в озере кристально чистая, слава Господу, никто не догадался в свое время разместить здесь какой-нибудь завод и все испоганить. Когда же пришло время жить не заводами, а туризмом — природа здесь сохранилась почти в первозданной чистоте…

В город мы въехали по федеральной, девяносто третьей дороге — здесь она делала крюк и проходила через Уайтфиш, почти через центр, прекращаясь в черте города в Спокан-авеню. Несмотря на то, что городок был маленький — народа здесь хватало, ближе к центру все парковки — машины здесь парковались на обочине дороги — были забиты машинами. Причем, в отличие от большинства американских городков такого размера, где основным транспортным средством является подержанный тяжелый пикап, производства конца восьмидесятых — начала девяностых годов — здесь едва ли не большую часть машин составляли дорогие кроссоверы — БМВ, РейнджРовер, Мерседес, Кадиллак. Яппи с севера — из Бостона, из Нью-Йорка, Вашингтона просто обожали это место, для них оно было почти что Швейцарией, ради поездки в которую не надо оформлять паспорт [прим автора — в США основным удостоверяющим личность документом являются водительские права, паспорт оформляется только для поездок за границу]...

С дороги я почти сразу свернул на Лайон Монтан, покатил по ней. Дорога шла у самого подножья горы, справа зеленело поле местного Уайтфиш-Лейк гольф клуба, дорогого и шикарного как и многое в этом городе. Располагалось оно, как и предполагало его название, на самом берегу озера и иногда, у незадачливых гольфистов, не рассчитавших силу удара, мяч летел прямо в озеро…

— Куда мы едем? — Мария не упустила возможность поспать и только что проснулась, от резкого поворота…

— Сейчас купим кое-что и пойдем до дома.

— Пойдем?!

— Ну да, пойдем — а ты как хотела? Автомобильной дороги до него нет.

— И сколько же придется идти?

— Миль десять… — я зевнул — пройдем, не переживай. Я в этом лесу первый раз в четыре года побывал…

— Великолепно… — вот теперь она разозлилась — и как я по-твоему пойду, в этом?

Я оглядел ее — словно впервые увидел. Наряд уличной шлюшки для прогулки по лесу, да еще на ночь глядя, конечно же не подходил…

— Ну, вот сейчас завернем в один магазинчик там и купим все, что нужно. В том числе — более подходящую для тебя одежду. В этой ты и правда в лесу будешь… не комильфо…

— Великолепно… — раздраженно повторила она

— Слушай… — заинтересовался я — скажи мне такую вещь. Я, конечно не специалист по латиноамериканкам — но ты не слишком сильно похожа на латиноамериканок. Те больше минуты молчать не умеют и вообще темпераментные…

— Я тоже темпераментная, просто ты сам отказался… И на кого же я по-твоему похожа?

— Скорее на европейку…

— Угадал — зевнула Мария, она еще не совсем проснулась — моя мать была француженкой. Папа познакомился с ней в Женеве, когда бы там по делам…

Какие дела могут быть у наркобарона в стране часов, шоколада и номерных банковских счетов — то я спрашивать не стал…

Свернули на Хоган Хайтс и почти сразу остановились у большого деревянного… не то дома, не то склада. Длинное, бревенчатое строение, над ним надпись — вывеска тоже вырезана из дерева и покрашена, причем давно и краска успела облупиться. "У Дейва"…

— Старый бродяга не сдается… — пробормотал я — пошли

— Куда?

— Вон же магазин…

— Это магазин? — вылупилась на меня моя полуфранцуженка — это что угодно, но не магазин…

— Это самый лучший магазин для тех, кого здесь считают своим. Вопрос не в вывеске и не во внешнем виде, а в том что внутри — отрезал я — пошли и не спорь.

Дверь в магазин была такой же, как и восемь лет назад — деревянной, с вырезанными вручную, похожими на индейские узорами. И как и восемь лет назад немилосердно скрипели петли…

И как и восемь лет назад в магазине было тепло, уютно и пахло смолой. Почему то здесь всегда пахло смолой — хотя старик Дейв и клялся, что ничего для этого не делал. Запах дома…

Над дверью мелодично брякнул потревоженный колокольчик…

— Кто там… — донеслось из-за полок с товаром…

— Это я, дядя Дейв… — как в далекие времена произнес я

Послышалось какое-то, похожее на медвежье, только тише, ворчание, потом тяжелые шаги…

— Черт…

Из-за полок вышел старик — крепкий, седой как лунь, в камуфляже и с длинноствольным "сорок четвертым" в открытой кожаной кобуре. Несмотря на то, что старику было под семьдесят — выглядел он так, будто готов был загнать раненого оленя своими ногами — а потом разорвать его голыми руками….

— Черт… Питер Ройсон… Ты ли это, малыш… — на лице старика отразились радость и растерянное удивление…

— Я, дядя Дейв, я…

Обнялись — показалось, что меня схватил медведь. Годы шли — а старик своей силы не терял. Кое-кто шутил, что Дейв Барр вечен, как и сам город…

— А это? — старик посмотрел на Марию, с удивлением разглядывающую нас

— Это… моя девушка. Ей хочется отдохнуть на природе…

— Понятно… Добро пожаловать мисс… — улыбнулся старик — с Питером вы здесь не пропадете. Он мог бы стать еще лучшим проводником чем Боб — но видимо его мало пороли в детстве — вот он и пошел в армию. И чего он только там забыл…

— Кто-то должен и это делать… — прервал я воспоминания вслух, уже начинавшие быть опасными…

— Зато у нас теперь есть собственный, городской герой. Помнишь Майка Мартина?

Еще бы не помнить — козлина тот еще…

— Помню…

— Он видел тебя пару лет назад. В Афганистане. Говорит, ты там серьезными делами занимаешься…

Поймать бы этого урода — и как в старые добрые времена…

— А сам то Майк Мартин что там забыл?

— Он частный контрактор. В какой-то фирме, вроде как строительной…

Ага, знаем мы такие строительные фирмы… Всякой твари по паре, а деньги — неизвестно откуда…

— Хижина цела?

— А что с ней сделается… Всем миром присматриваем. Хижина Боба — это можно сказать, часть истории города. Почти музейный экспонат…

— Хочу здесь немного пожить…

— Это твоя земля… Тебе здесь все рады…

— И кое-что купить…

— Все что смогу…

— Приличный камуфляжный костюм найдется? Даме в том, в чем она одета по лесу как-то…

— Это точно… подмигнул старик — сейчас принесу, ждите…

— Питер Ройсон? — саркастически произнесла Мария, когда старик скрылся за полками с товаром… — а как же Джон?

— У всех свои тайны…

Из-за полок вынырнул старик, неся в вытянутых руках сверток с камуфляжем…

— Примерите? Кабинка там…

Когда Мария скрылась за плотной тканью, старик вернулся ко мне…

— Лишнее сказал?

— Немного. Это неважно. В город могут прийти чужаки. Скорее всего мексиканцы — но могут быть и другие. Профессионалы.

— За тобой?

— За ней. Я уеду — а она останется здесь на какое-то время. Возможно, на несколько месяцев. Если за ней присмотрят — я буду благодарен…

— Я скажу Мартину и Нику. Они ближе всего, будут навещать…

— А если кто-то придет за ней?

— В лесу всякое случается… — пожал плечами старик — если в городе полно отдыхающих и проследить невозможно — то в лесу…

— Спасибо…

— Да брось… Это в память Боба Ройсона…

— Все равно спасибо…

— Тебе еще что-то нужно кроме более подходящей одежды для своей дамы?

— Да. Прежде всего патроны.

— Какие?

— Мое оружие в хижине никто не трогал?

— Кому нужно чужое оружие? — пожал плечами старик — у всех есть свое

— Хорошо. Тогда пять пачек Ремингтон, двенадцатый калибр, самая крупная картечь, какая есть. И пять пачек с дробью, для охоты на птиц…

Через пару секунд на прилавке — здесь в его роли выступала обычная, плохо обструганная доска — лежали десять желто-зеленых коробок

— Сорок пятый калибр и пять пятьдесят шесть — одну большую упаковку пистолетных и две — винтовочных…

— Ты собрался наделать глупостей? — испытующе прищурился старик

— Нет, просто готовлюсь. Мало ли что…

— Хорошо… — рядом с желто-зелеными коробками один за другим плюхнулись три больших пластиковых пакета — для армии патроны упаковывались именно так.

— Ну и по мелочи. Пара баллонов для газовой горелки. Вяленое мясо — такое, какое ты готовишь… Рюкзак — большой и поменьше, чтобы все это унести… — я достал из кармана пачку денег, начал отсчитывать купюры. Старый Дейв Барр тем временем таскал и выкладывал на стол то, что я покупал — и вот еще что…

— Да?

— Не дашь в дорогу револьвер. Медведь, мало ли…

— Боишься?

— Опасаюсь. Тем более — дама со мной, она медведя обойти не сможет.

— Оно так… — старик порылся под прилавком — и рядом с горой снаряжения увесисто плюхнулся старый Смит-Вессон сорок четвертого калибра, вороненый, с деревянной классической рукояткой и с четырехдюймовым стволом — Ник когда к тебе заглянет, отдашь ему…

— Договорились… — я отсчитал еще две тысяч долларов, положил отдельно — и вот еще. Когда меня здесь не будет, пусть Ник заглядывает к Марии, проведывает как там она. Провизии принесет — или научит ее охотиться, если я не успею. Эти деньги — ему передай…

— Договорились… — старик сгреб ворох купюр, но спрятал не в кассу, а куда-то в стол — не делай глупостей. Понял?

— Я всю жизнь делаю одни глупости. Поздно уже прекращать их делать…

— Никогда не поздно. Тем более, ты как раз остепенишься…

— Ну как?

Мы одновременно обернулись. Мария уже вышла из кабинки — причем когда она вышла, сколько так стояла и что успела услышать — Бог ее знает. Теряю, теряю бдительность…

— Великолепно… — говоря это я ничуть не шутил. Брюки и камуфляжная куртка расцветки «лес» — не новомодный цифровой камуфляж, а старый, похожий на тот, который применялся в Третьем рейхе — одежда сидела на ней превосходно…

— Ботинки тебе еще нужны. Прыжковые, Коркоран — есть?

— Обижаете… Прошу сюда…

— Кто он? — Мария дотерпела с обычным для женщин любопытством только до того времени, пока мы не вышли из магазина

— Человек, торгующий принадлежностями для охотников и рыболовов. Только и всего…

— Что-то не похоже. Больше похоже на то, что у вас здесь какая-то мафия

— Тебе повсюду мерещится мафия. Забудь. И — я тебя представил, поэтому если у тебя будут проблемы — обращайся прямиком к старому Дейву. Он поможет.

— Если у меня будут проблемы — Мария внимательно посмотрела на меня — то вряд ли с ними справится семидесятилетний старик. Потому что у меня будут серьезные проблемы…

— Дейв Барр — не тот человек, про которого можно так сказать — улыбнулся я так, как будто услышал какую-то большую глупость — вьетконговцы называли его "человек с зеленым лицом", а за его смерть сулили сто тысяч пиастров. Не меньше, кстати, сулили и за моего деда. Старик больше двадцати раз побывал во вьетконговском тылу — и там провел едва ли не больше времени, чем на «своей» территории — хотя в дурной земле разница между «своей» и «чужой» территорией была очень приблизительна. А сейчас он — постоянно охотится в лесу, стреляет — и находится едва ли не в лучшей форме, чем во Вьетнаме. Если запустить его в лес, а через несколько часов в тот же лес войдут с десяток мексиканских бандитов — я ставлю сто баксов против одного, что ни один из ваших не выйдет из леса живым.

— Ты не знаешь, какие люди подряжаются работать исполнителями по контрактам… Кое-кто учился у вас же…

— В городе может они и хороши. Но не в лесу. В лесу, если за ними будет охотиться кто-то из местных проводников — им не выжить… — я остановил машину на краю дороги, лес подступал прямо к бетонному полотну — дальше пешком. Прошу, мэм…

— Ты должно быть шутишь….

— Ничуть…

Ходить в лесу ночью или под ночь — дело опасное. А если этот лес, к тому же не на ровном месте — опасное вдвойне, деревья росли на склонах гор, подчас крутых — сорвешься, костей не соберешь. Да и хищники здесь были —волчьи стаи и даже мишки гризли водились. Встреча с медведем для неопытного человека могла стать последней…

Пистолет я засунул за пояс, быстро собрал рюкзак. Как джентльмен большую часть груза я загрузил на себя — хоть это было и неправильно. По понятиям альпинизма и экстремального туризма груз всегда распределяется одинаково, без различия на мужчин и женщин. Не можешь нести свой груз — сиди дома…

Одежда моя не так подходила для перехода как новенькое облачение Марии — но у меня был огромный опыт в этих горах, плюс опыт приобретенный в Афганистане, где приходилось часто спать на голых камнях и целыми днями караулить добычу. Так что ничего, выдержу…

Напоследок — размотал веревку, привязал ее к своему поясу, начал обвязывать Марию…

— Для чего это?

— На всякий случай. Ты не умеешь здесь ходить, пойдем в связке. Если увидишь какое-либо животное, или вообще какую-то опасность — не кричи, не шуми а просто дерни за веревку дважды. Поняла?

— Поняла…

— Смотри. Гризли очень не любит крикунов, начинает нервничать. А когда он нервничает — у него появляется аппетит. Зверский…

— Здесь и гризли водятся?!

— И еще какие… Гризли тут водятся большие. Такие большие, что ты и представить себе не можешь… — я подумал о том, что пугаю напрасно — но у меня есть револьвер и я умею им пользоваться. Ступай след в след за мной. Пошли — и тихо…

Ночью в лесу становится тише — для кого-то это страшно, для таких как я наоборот — когда тихо, ты можешь услышать все, что захочешь услышать. А сегодня еще была луна, почти полная. Огромный такой серебристо-желтый диск, исходящий нереальным, сказочным сиянием. Лунный свет не такой как солнечный, он не открывает, он наоборот помогает скрывать. Призрачное серебро стройнит ряды сосен, заливает тропинки, играет прихотливыми бликами на воде. Луна, если ты захочешь — покажет тебе дорогу в лесу — нужно лишь уметь попросить…

Сезон охоты на оленей давно закончился, горнолыжный сезон — тоже, поэтому народу в лесу было относительно немного. В одном случае это были два кемпера-пикапа, с шумной компанией, разведшей костер и плещущейся в небольшом прохладном озерце, в другом случае и вовсе — ритмично покачивающийся старенький Кадиллак и двое внутри. И в том и в другом случае мы их просто обошли — тихо, так, что ничего не заметил.

Находясь здесь, в лесу где я провел немало времени в детстве, я буквально чувствовал, как деревья напитывают меня энергией, как сам воздух лечит меня. Лес для неопытного человека был опасен — но опасность была совсем не той, какая была в Афганистане. Здесь даже бурый мишка-гризли был своим, старым знакомым. А в Афганистане чужим было все — даже земля и воздух. Вообще — кто прошел через Афган — тот никогда не сможет избавиться от чего-то такого в душе, чего-то, что заставляет держаться как сжатой пружине. Вспомнилась одна мрачная шутка Жака — тот вообще стал философом. Он говорил, что из Афганистана никто не уходит живым — даже тот, кто уходит на своих двоих.

Он был прав…

Дом появился внезапно — немного отвык ходить по лесу, неправильно оценил расстояние. Приземистый, одноэтажный — он каким-то удивительным образом вписывался в ландшафт, казался частью леса, чем-то таким, чтобы было здесь испокон века. Секла в окнах были целы, замок тоже. Ключ был там же, где всегда его оставлял мой дед — в тайнике у входа, наклониться — и взять, но это если знаешь где взять.

Сначала я хотел просто войти — но потом остановился…

— Тихо! Стой здесь! Прижмись к стене!

— Что? — голос Марии был едва слышен

— Проверим…

Здоровая бдительность и тяжелая паранойя — суть синонимы…

Снял рюкзак, осторожно поставил у стены. В дом был и другой ход — через него я пройду. Если кто-то ждет, направив на дверь ствол, если кто- то поставил растяжку у двери — его ждет большой сюрприз…

Крадучись обошел дом, подпрыгнув зацепился за ограждение лба крыши. Миг — и я уже там. Крыша в доме была сделана в виде жилой мансарды, окно легко открывалось снаружи, и было достаточных размеров, чтобы через него мог пролезть человек….

Проникнув наверх, я упал на пол, замер с револьверов в руке, оглядываясь, принюхиваясь, ловя малейший звук, который мог бы подсказать мне что в доме посторонние. Но посторонних не было. Был почти забытый запах родного дома — терпкий запах сосновых досок, едва чувствующийся запах оружейной смазки — оружие в этом доме всегда уважали. Лунный свет пробивался через открытое окно мансарды, чертя длинную, выложенную серебром дорожку на полу.

Засунув револьвер обратно в кобуру, я спустился вниз, открыл дверь

— Заходи…

Утром я поймал рыбу. Целых две, кило по три каждая — все местные озера были специально зарыблены, чтобы привлечь туристов — рыболовов. Снасть, хотя и старая сделала свое дело — рыба тут была совсем непуганой и клевала чуть ли не опущенный в воду палец.

Рыбу я разделал и зажарил — на костре, который разжег на специально отведенном месте рядом с домом. Делается это просто, почти как мясо на углях — просто нужно знать специи. Нужные специи в доме были, а от того, что они пролежали несколько лет, они стали еще только лучше.

Рыба на углях Марии понравилась, мне — тоже. Но теперь — наступило время поиграть в игру «вопрос-ответ» и мы оба это знали.

— Ты хочешь узнать про то, что происходит в бедной стране с юга от вас? — каким-то ерническим тоном спросила Мария, придирчиво рассматривая еще один кусок запеченной на углях рыбы — как добавку. Рыбу эту я немного отмочил в уксусной смеси перед тем как жарить…

— Именно так! — кивнул я, доедая свой кусок — и не забывай, я не суд, не прокурор и врать мне смысла нет. У нас с тобой маленькая договоренность. Ты называешь мне имена. Если я смогу с ними разобраться — я с ними разберусь, в конце концов это такие же преступники и наркомафиози…

— Такие же как мой отец? — прищурилась Мария — такие же как я?

— Ну, насчет тебя не уверен, а такие как твой отец точно. О покойниках либо хорошо, либо ничего, я это знаю — но и прятать голову в песок тоже не собираюсь. Не собираешься же ты утверждать, что твой отец торговал карамелью вразнос на ярмарках и этим заработал те деньги, которые ты где то прячешь?

— Мой отец был простым крестьянином, Алекс… Он родился в лачуге, где было всего две комнаты, земляной пол и девять человек детей. Мой отец был седьмым. Он начинал как простой крестьянин но все заработанное отнимало государство за налоги и владелец земли, остававшегося не хватало даже на еду. А потом к отцу пришли люди из города и предложили садить на земле кое-что другое, не маис. Они давали за то, что вырастет в несколько раз больше, чем за маис — и через два года отец сумел выкупить тот маленький клочок земли, на котором работал. Потом он выкупил и соседнюю землю, землю на которой работали его братья. А потом он начал и сам продавать то, что выращивал, ему можно было не зависеть от людей, приезжающих к нему на черных джипах и скупающих весь урожай. В него стреляли — и он стрелял в ответ — людям из города не нравилось, что они больше не смогут наживаться на бедном крестьянине. Никогда — слышишь, никогда мой отец не отказал в помощи бедняку, постучавшемуся в наш дом — потому что и сам был когда то таким. Так что не смей его осуждать, ты не имеешь на это никакого права, гринго!

Я рассмеялся. Искренне…

— Осуждать… Зачем мне его осуждать? Его уже кто-то осудил — и исполнил приговор. Меня интересует другое. Для начала — кто и зачем убил твоего отца. Заметь, я не спрашиваю "за что", я спрашиваю «зачем»?

— Откуда мне знать, зачем — огрызнулась Мария — он многим как кость в горле стоял…

— И полицейским?

— Полицейским тем более…

— Почему тогда они его не арестовали?

— Попробовали бы…

— Не спеши… — протянул я — лично я в этом не вижу ни малейшей логики. Любой мафиози любому честному полицейскому стоит как кость в горле — и все же он попытается его арестовать, а не убить. А любой нечестный полицейский попытается выдоить с него как можно больше денег, но опять таки не будет его убивать. Какой прок от мертвого? Любому полицейскому, что честному, что нечестному мафиози нужен живым, а не мертвым.

— У нас дела ведут не полицейские. В города введены армейские части, в некоторых местах полицейские участки закрыты и все полицейские уволены. Теперь копы в тех районах работают на нас, потому что другой работы нет, а армия пытается навести порядок. Вот и наводят.

— Как все запущенно… И все так и я не понимаю.

— Господи, да не строй из себя Шерлока Холмса. Отца убили, потому что кто-то заплатил за его смерть. Вот и все.

— Кому заплатили, военным?

— Им самым. Ты мало знаешь о нашей стране — и в то же время хочешь сунуть голову в петлю.

— Моя голова… Не думаю, что в вашей стране хуже, чем в Афганистане.

— Ошибаешься. В нашей стране те, кто должен охранять закон и порядок, те кто и есть закон и порядок — полиция и армия, те кто должен быть на твоей стороне — выстрелят тебе в спину не задумываясь, как только кто-то заплатит им несколько тысяч долларов за твою смерть. Это сделает любой, каждый первый. Вот почему я говорю, что это страшнее Афганистана. Я не сомневаюсь, что ты хороший pistolero, amigo, даже очень хороший, возможно лучший из тех, кого я знала. Но это тебе не поможет, если тот с кем ты будешь вместе работать улучит момент и выстрелит тебе в спину.

— Приму к сведению. Но тогда скажи — кто заплатил тогда военным? Ведь это должно было быть довольно дорого — убить человека такого уровня, как твой отец, это не пристрелить рядового «мускула».

— Не знаю. Кто угодно мог.

— Э.-э-э… Врешь! Вот сейчас ты врешь! — победно заключил я — кому же ты собралась мстить? Как же ты собираешься мстить, если не знаешь, кто заказал твоего отца? Не полковнику же Абимаэлю Ларедо ты собираешься мстить? Кстати, он и в самом деле полицейский?

— Не совсем… У них нечто среднее. Типа военной полиции, в американской армии подобного подразделения нет.

— Хорошо. Повторяю — мне нужно имя. Кто приказал убить твоего отца?

Мария отложила рыбу, уставилась куда то вдаль. В глазах отражалось пламя костра, зрачки были неподвижны и расширены, будто она накурилась гашиша.

— Если хочешь умереть… я назову тебе имя. Но не говори, что я потом тебя не предупреждала…

— Хватит пугать! — раздраженно сказал я — меня уже многие пытались завалить и ничего у них из этой затеи не вышло. Кто?

— Карлос Кортес…

— Кто? — домашнюю работу я сделал, просмотрел открытые файлы, касающиеся Мексики и состояния дел в ней, но человека по имени Карлос Кортес из главарей…не помню, не было такого.

— Карлос Кортес.

— Кто это такой? Не думай, что я осведомлен в деталях обо всем, что происходит в вашей милой стране…

— Это дистрибьютор — неохотно ответила Мария — понимаешь… Наркотики, которые перевозят через границу… их должен кто-то встречать, хранить, расфасовывать и наконец, продавать. А полученными деньгами расплачиваться с картелем. Крупнейший дистрибьютор на территории Штатов — Кортес, у него сеть распространения по всему Югу США.

— Откуда ты знаешь его имя?

— Папа… сказал мне, что если что с ним… то виноват будет Карлос Кортес…

— Когда он это сказал… — подобрался я

— Два месяца назад…

А вот это была действительно ценная информация. Если старый мафиози предчувствовал свою смерть — значит он знал и за что. И хоть его теперь не спросишь — все равно это очень важная деталь…

— Кортес мексиканец?

— Нет. Кубинец. Начинал в Метро Дейд [прим автора — округ на юге Флориды, предельно криминальный].

— Интересно… а почему вы с ним начали работать? Почему не попытаться построить собственную сеть?

— А зачем? — Мария успокоилась и даже снова взяла кусок рыбы — отец в последнее время вообще старался отойти как можно больше от наркотиков. Он кредитовал производителей, он обеспечивал транспортировку через Мексику, немного переработки — но и только. Даже за транспортировку по территории Мексики он всегда настаивал, чтобы платили деньгами. Некоторые в оплату транспортировки брали товар по оптовым ценам и потом торговали сами — но отец всегда требовал только деньги, даже когда это было невыгодно. У него был легальный бизнес… я думаю, он вообще хотел отойти от наркотранзита…

Как мило… Щас заплачу…

— И все равно. Почему стали работать именно с кубинцем. Не с мексиканцем? Кстати — давно работать то начали?

— Лет шесть, может семь. Нет, не знаю, почему. Просто так решили. Отец старался держать меня подальше от всего этого и никогда не рассказывал о том, почему принимается то или иное решение.

Это я отметил для себя — подозрительная странность. Просто так в преступную группировку, построенную по национальному признаку чужака не пустят, на это должна быть причина — и весьма серьезная.

— Хорошо. Теперь второй вопрос. Зачем Кортесу убивать твоего отца?

— ???

— Смотри. Предположим, ты производишь… лимонад, а я им торгую через сеть своих магазинов. Зачем мне убивать тебя, ведь когда ты умрешь, у меня не будет лимонада на продажу? Как я буду торговать, если нет больше товара? Может, он задолжал твоему отцу и не собирался расплачиваться?

— Этого не может быть. Торгует не отец, торгует картель. И если он задолжал, то задолжал не лично отцу, а всему картелю. Убивать моего отца в таком случае нет никакого смысла — деньги все равно придется отдавать. Для этого и создан картель — иначе было бы очень просто работать: взял крупную партию товара на реализацию, продал, а поставщика убил, чтобы не отдавать деньги.

— Хорошо. Тогда, может быть твой отец задолжал ему?

— Не может быть. У отца не было личных дел с этим мерзавцем, все дела велись через картель, на то он и создан, чтобы не допускать обмана ни с какой стороны. Может, кто-то из руководства картеля приказал Кортесу убить?

Мария втянулась постепенно в разговор — и это было хорошо, а то сидишь, информацию как клещами вытаскиваешь…

— А смысл? — пожал плечами я — какой в этом смысл. Почему к такому делу нужно было привлекать постороннего, да еще и не мексиканца? Почему не сделать это самому, почему не нанять киллеров самостоятельно? Ведь в этом случае Кортес будет знать заказчика — и сможет при случае шантажировать его этой информацией.

— Может, потому что этот кто-то опасался, что киллер придет к отцу и заложит его?

— А что мешало тому же полковнику Ларедо пойти к твоему отцу и заложить? Пусть бы он заложил посредника, Кортеса — ну и что? Все равно — Кортеса можно было найти, он ведь приезжал в Мексику?

— Неоднократно. Он раз в месяц обязательно выбирается на другую сторону границы — кивнула Мария

— Вот видишь. Его можно захватить, пытать и узнать имя настоящего заказчика. Кстати, часто такое бывает. Что киллеры вместо того, чтобы убить заказанного берут деньги, а потом идут и получают еще денег с заказанного за то, что называют ему имя заказчика?

— Полно таких случаев — презрительно скривилась Мария — сейчас вообще мало порядочных людей, даже порядочных киллеров почти нет. С моими деньгами мне бы хватило нанять целую армию — но они скорее всего пришли бы к Кортесу и рассказали ему все, а потом схватили бы меня, сдали и получили бы еще деньги за это. Поэтому, я и уцепилась за тебя — ты все-таки военный, а американские военные в основном порядочные, не то что наши. Кстати, я могу заплатить и не только деньгами…

— Спасибо, как нибудь потом — отказался я

Мария сверкнула глазами

— Смотри, ты уже второй раз отказываешься, говоришь мне «нет». Я могу и обидеться…

— Давай, сначала покончим с делами. Вопрос номер два. Предположим, что я мафиози…

— Ты не похож — прищурилась Мария — мафиози больше делают, а ты болтаешь. Много.

— В деле ты меня видела — отрубил я — не отвлекайся…

— Смотря в каком…

— Не отвлекайся, сказал! Предположим, что я мафиози. Богатый, влиятельный, куча денег, телохранители, наемные убийцы, и все такое. Пусть я узнаю, что кто-то замыслили меня убить. Так почему бы мне не сделать ход на опережение и не попытаться убить того, кто меня заказал, чтобы снять заказ. Ведь ты сама мне сказала — отец тебе сказал о том, что его может убить Кортес два месяца назад. Почему он за два месяца ничего не предпринял? Почему он наконец не сообщил никому в картеле, что Кортес его заказал, ведь это как я понимаю грубейшее нарушение норм деловой этики в вашей среде. Почему он ничего не предпринял, хотя знал, Мария?

— Может, попытался договориться? — неуверенно пробормотала Мария

— С кем? С Кортесом? Это признак слабости, если попытаться в ответ на заказ договориться, проявить слабость — это верная смерть без вариантов. Что он мог ему сказать — пожалуйста не убивай меня?

— Отец бы никогда такого не сказал…

— Вот именно!

Вывод из этого всего можно было сделать только один. Отец Марии столкнулся с чем-то таким, с чем он не мог справиться — при всех его деньгах и возможностях. С чем то, что больше и опаснее мафии. Возможно он что-то узнал, а потом они узнали что он знает — и ликвидировали его.

Но что же это тогда такое…

— Кто тебя пытался захватить в Эль-Пасо? Ты их знаешь? На кого они работали?

— Предполагаю… Скорее всего, это люди из СОА [прим автора — Сапатистская освободительная армия, террористическая организация, троцкистско-коммунистического толка].

Сообщение было столько неожиданным — что я чуть не выронил очередной кусок из рук

— Сапатисты? Ты уверена? Больше они были похожи на ликвидаторов.

— Ликвидатор там был. Тот самый, с длинными волосами, собранными в пучок. Его я никогда не видела и не знаю, кто это. Но он не мексиканец, хотя не знаю, кто. Остальные — сапатисты — в этом я уверена.

Номера… Это что же у нас получается. В одной связке — кубинец-наркомафиози из Метро-Дейд, коррумпированный полковник мексиканской армии, промышляющий убийствами, наркокартель, крупнейший в Мексике. Опасное сочетание. Сам не могу понять, почему меня это интересовало — но почему-то интересовало…

А еще меня интересовало то что метрах в ста от меня минут десять назад сорвалась с ветки птица и улетела. А сейчас еще одна — хотела сесть туда же, куда и первая — но передумала…

— Мария, сделай кое-что для меня… — спокойно заговорил я — сейчас ты будешь сидеть и улыбаться, а я начну считать от пяти. Как только я досчитаю до нуля — ты падаешь на землю и откатываешься вон за то бревно, до него метров десять. Не поднимайся, просто катись по земле, не бойся ничего порвать или испачкать. Лучше измазаться в грязи, чем в своей крови. Итак, я начинаю. Пять, четыре, три, два, один…

На счет «один» Мария с поразительной, кошачьей ловкостью оказалась на земле, покатилась под прикрытие лежащего рядом толстого бревна. Я ушел в противоположную сторону, распластался по земле, выхватив пистолет. Между Марией и стрелком теперь было бревно, между мной и стрелком — горящий костер — пулю не остановит, но прицелиться нормально помешает.

Вот только пистолет… С пистолетом много не навоюешь, надо перебираться к дому, там есть и винтовки и даже автомат.

Орел. Крик орла — гортанный, хриплый. Интересно…

Я откликнулся тем же самым криком — и орел ответил мне четырьмя, один за другим. Я снова крикнул, подражая уже не орлу, а одной местной неприметной птичке, похожей на дрозда, даже не знаю, как ее называют — и мне тотчас ответили тем же.

— Поднимайся… — я встал с земли, начал тщательно отряхиваться — свои…

От деревьев отделилась фигура, одетая в лохматый камуфляжный костюм с накидкой «Гилли» — снаряжение снайпера. Маскировочной сеткой завешено было даже лицо, сам человек был большим и массивным, похожим на медведя — но двигался он с удивительной грацией и ловкостью.

В руках у снайпера было нечто бесформенное, замотанное лоскутной камуфляжной лентой — но я сразу понял, что это такое. Это была спецмодификация винтовки М16А1, переделанная на заводе Кольт для бойцов "Группы исследований и наблюдений", воевавших во Вьетнаме. Характерная ручки для переноски была убрана, вместо нее был поставлен оптический прицел — это кстати была первая винтовка М16, со ствольной коробкой «флэт-топ», столь сейчас модной, а еще на заводе смонтировали глушитель — длинный и тонкий, на удивление хорошо глушащий…

— Ты все не меняешься, дядя Мартин… — проговорил я — а если шериф увидит?

— Шериф… — голос у великана был гулкий — шериф сможет меня увидеть только в одном случае. Догадайся в каком?

— В том случае если вас выберут шерифом?

— Умный мальчик… — гигант перехватил винтовку, откинул маскировочную сетку с лица, его лицо было чернее ночи, и все в морщинах — вот только квалификацию ты потерял. Я наблюдал за тобой минут пятнадцать, прежде чем ты понял, что дело неладно. В Дурной земле ты был бы уже мертв.

— Я тебя заметил, дядя Мартин. Ты спугнул птицу, когда устраивался на лежку. Но я не придал этому значения…

— Старею… — вздохнул великан — угостишь рыбкой?

— Присаживайся… Кстати, это Мария…

— Очень рад, мадам… — гигант церемонно поклонился ошеломленной Марии и даже поцеловал ручку, как на дипломатическом приеме. По глазам я видел, что она просто в шоке.

Великан выбрал кусок рыбы, отправил в рот, закатил глаза…

— Хорошо…

— Что-то случилось? — спокойно спросил я

— Случилось… — дядя Мартин взял еще кусок рыбы — старик Дейв велел передать тебе, что за тобой приходили.

— Кто?

— Двое. Темный седан, городские костюмы. Показали удостоверения свиней.

Очаровательно… ФБРовцев здесь по-прежнему звали свиньями. Дело было в том, что во время Вьетнамской кампании у нас была призывная армия и тот, кто не хотел умереть от рук дядюшки Виктора-Чарли [прим автора Виктор-Чарли, VC, Вьетконг] бежал в Канаду, спасаясь от призыва. Тогда ФБРовцев, разыскивавших беглых студентов и пацифистов прозвали свиньями. Один из путей бегства проходил через эти места.

— И что?

— Ничего. Дейв сказал, что давно тебя не видел, несколько лет. И они уехали.

— Уехали? Или ушли в лес?

— Если бы ушли в лес — кто-то из нас их бы увидел.

— Могли свалить за вертолетом.

— Тогда бы увидели вертолет.

Похоже, привет из большого мира. Пора возвращаться…

— Дядюшка Мартин… Вот эта девушка, Мария, она останется здесь пожить. За ней могут прийти. Очень плохие люди, с оружием…

— Старина Виктор-Чарли снова собрался на охоту?

— Почти. Это будут мексиканцы — и у них может быть оружие и навыки им пользоваться. Они могут попытаться ее похитить или убить. Могу я вас попросить…

— Можешь, сынок… — гигант доглодал рыбу, бросил кости в костер — этой мой лес. И сюда не придет никто, ни Виктор-Чарли, ни мексиканцы. Ну а если придут — тем хуже для них.

— Спасибо.

— Да брось… Будет даже интересно…

Старик поднялся, опустил маскировочную сетку, закрыв лицо. Две минуты — и он растворился в лесу, как будто его здесь и не было.

— Ну, как? — я повернулся к Марии, переживающей увиденное

— Психи… Вы здесь все психи какие то…

— Напрасно ты так говоришь. Это не психи, это солдаты. Их послала страна воевать, они воевали долго и страшно. Они прошли через такое, через что обычный человек не сможет пройти никогда. Они убивали и умирали в этих вонючих джунглях, они проводили за линией фронта больше времени, чем на базах. А потом они вернулись в свою страну и узнали, что они, оказывается — убийцы вьетнамских детей, подонки и выродки. Несколько солдат, вернувшихся с позорно проигранной войны. Они не могли нормально жить в предавшем их обществе — вот он и поселились здесь, кое-кто нормально живет, а кое-кто как дядя Мартин продолжает воевать и по сей день. Дядя Мартин например больше трех лет провел во Вьетнаме, воевал в составе спецгруппы, и на его счету больше убитых гуков [прим автора — презрительная кличка вьетнамцев], чем на счету все того же Карлоса Хичкока [прим автора — знаменитый снайпер морской пехоты США, убил 92 вьетконговца, что считается первым результатом среди снайперов КМП США за всю ту войну]. Просто об этом никто никогда не напишет, да это ему и не нужно. Ему просто нужно, чтобы его все оставили в покое. Ну, а если сюда придут те же мексиканцы — можешь себе представить, что случится с ними в этом лесу.

— И ты рос среди них?

— С пяти лет. Они передавали мне все знания, умения и навыки, полученные на той войне. Я был своеобразным сыном полка, продолжателем их дела. Любому учителю нужен ученик, Мария.

— Ты должен возвращаться? — сменила она тему

— Да. А ты оставайся здесь. Дядя Дейв будет присылать кого-нибудь с едой и новостями. Сейчас я добуду тебе мяса и рыбы — на пару месяцев хватит. Оружие здесь есть. Никуда не суйся, не делай глупостей.

— А если придут эти… как мне позвать твоих друзей?

— Никак. Они придут сами. Ты их не найдешь, они сами найдут тебя.

Куба, окрестности Гаваны. 28 мая 2010 года

Очередная встреча группы «Монкада» — она была настолько засекречена, что протоколы ее заседаний не велись, а о ее существовании не знали даже многие старшие офицеры вездесущего ДГБ [прим автора — Департамент государственной безопасности Кубы] — состоялась на небольшом, формально никому не принадлежащем объекте, в восточной части Гаваны, в районе Берроа. Небольшое, двухэтажное, выглядящее заброшенным здание — зато здесь был огромный, дико разросшийся (или заросший) за последнее время сад, в котором можно было спрятать целый батальон с танками, не то, что несколько легковых машин. Раньше, во время когда Куба была сателлитом США — здесь была роскошная вилла, принадлежащая какому-то богачу из Делавера. Потом пришли братья Кастро, пришли русские — и хозяин потерял свою собственность, реквизированную в пользу трудового народа Кубы. Таких вот реквизированных вилл было много — где-то сделали коммуналки и расселили бедноту, где-то устроили больницы, детские дома, школы, какие-то отдали под государственные учреждения — а эта по странному капризу судьбы так и стояла заброшенной. Хотя, не совсем заброшенной, кто-то все-таки регулярно подновлял ее, искусно делая небольшие ремонты, которые не позволяли вилле разрушиться совсем — все-таки воздействие соленого воздуха расположенного рядом океана было губительным для каменных построек — но и не делало ее на вид жилой и востребованной. В саду и вовсе ничего не делали — в итоге он превратился в самые настоящие джунгли. Хорошо было и то, что к вилле вела довольно длинная, чуть ли не километровая, извилистая дорога, которую легко охранять, а при необходимости — блокировать.

Председательствовать на собрании должен был президент — сейчас это был Рауль Кастро Рус. Он сменил своего брата, Фиделя Кастро на посту руководителя «Монкады» три года назад, когда брат по состоянию здоровья больше не смог исполнять свои обязанности. Поскольку все члены группы «Монкада» пользовались псевдонимами, псевдонимом Рауля было "товарищ Хосе". По плану мероприятий у него сегодня была встреча с военными — но вместо этого он был здесь…

Поскольку, согласно правилам, члены группы «Монкада» должны были приезжать на собрание одни, находясь сами за рулем, за рулем был и товарищ Хосе. Для этой поездки он выбрал старую белую Волгу с немного тонированными стеклами. Кузов ее уже был поврежден ржавчиной — а вот за салоном и мотором ухаживали изрядно и они были как новенькие. Работали как часы…

Сейчас, товарищ Хосе, сидя за рулем Волги, ехал по Виа Бланка — прихотливо изогнутой улице Гаваны, которая должна была привести его почти к самой цели. Ездить по улицам Гаваны сейчас было одно удовольствие — на них было гораздо меньше машин, чем то количество, на которое они были рассчитаны. Весь автомобильный поток состоял из трех частей — это были либо старинные американские «дредноуты» шестидесятых, а то и пятидесятых годов постройки, на которых обожали кататься туристы, либо более современные советские машины семидесятых — восьмидесятых годов, либо и вовсе новые — китайские. Новых было меньше всего.

Вообще, товарищ Хосе любил иногда прокатиться инкогнито по улицам ставшего ему родным города, посмотреть на то, что происходит, посмотреть на то, как живет народ. Сейчас ситуация была уже лучше, не то, что в страшных девяностых — все-таки были какие то инвесторы, какие то туристы, да и русские осторожно возвращались уже не в виде государства, а в виде предпринимателей и туристов. Проявлял осторожную активность Китай — русские ушли со станции радиоэлектронного наблюдения в Лурдесе, но долго она заброшенной не оставалась — ее прибрали к рукам китайцы, тайно оказав за это помощь деньгами. Но все равно — Гавана умирала. Медленно рушились здания — красивейшие образчики испанской архитектуры начала века, соленая пыль разъедала даже камень. Строить было не на что, народ был тоже беден — а в девяноста километрах от их берега величайшее государство мира, набросив на шею кубинского народа удавку, спокойно выжидало, пока он умрет и можно будет взять эту благословенную Богом землю. Товарищ Хосе подумал — что то, что они затеяли, будет хорошим уроком американцам и достойной расплатой за все…

[Прим. автора — дальнейший текст является кратким изложением действительно происходивших событий — за исключением подразделения «Монкада» и всего что с ним связано. Подробнее тему событий 87–89 годов автор раскроет в одной из книг серии "Агония".]

Для того, чтобы понять, откуда взялась группа «Монкада» (хотя Фидель любил называть ее "Подразделение Монкада"), каковы были ее цели и почему она ставила перед собой именно такие цели, следовало вернуться лет на двадцать назад, год этак в восемьдесят девятый, а еще лучше — в восемьдесят восьмой. Именно тогда, в несокрушимом монолите советского блока образовались две большие группы — не столько стран, сколько лидеров государств, общественных и партийных деятелей. Первая группа выступала за максимальное сближение с Западом, за гласность и перестройку — короче за все те новые веяния в коммунистическом движении, которые проявились в Советском союзе. Возглавлял эту группу Михаил Горбачев, а входили в нее… да по сути только лидеры всех Национальных фронтов советских республик, многим из которых уже скоро суждено было стать президентами новых, независимых государств. Вторая группа — их еще называли твердолобыми — выступала за продолжение курса на противостояние с Западом и за развитие социалистического пути хозяйствования. В эту группу входили практически все генсеки коммунистических партий стран Восточного блока и некоторых других. Из наиболее ярких лидеров, входивших в эту неофициальную группу можно назвать генерального секретаря ЦК СЕПГ Эрика Хоннекера, генерального секретаря компартии Румынии Николае Чаушеску, президента ДРА Наджибуллу. Но идеологическим лидером этой группы был Фидель Кастро Рус, генеральный секретарь компартии Кубы.

Во время тайных переговоров и осторожного зондирования почвы, продолжавшихся во второй половине восемьдесят седьмого и весь восемьдесят восьмой год, эти лидеры пришли к единому мнению — что СССР и его руководитель Михаил Горбачев пошли по неправильному пути, что с Западом сближаться нельзя, что это — смерть. Отчетливо понимал это Хоннекер — он понимал, что его сдадут одним из первых, что Германская Демократическая Республика в случае «конвергенции» с Западом обречена. Отчетливо понимал это Чаушеску — в его стране уже начались брожения умов, прежде всего среди офицерства и тех, кто ездил в советскую Молдавию, покупал там газеты и смотрел телевизор. Отчетливо понимал это Наджибулла — против его страны велась самая настоящая война, на острие которой были моджахеды, поддерживаемые ЦРУ США и всем исламским миром, советские войска еще как то сдерживали эту лавину, но если они уйдут… Понимал это и Фидель Кастро, который, кстати в отличие от многих не просто говорил — но свято верил в то, что говорил. В распоряжение группы попали некоторые материалы с встреч Горбачева и Рейгана, а также Горбачева и Тэтчер. Стало понятно, что Горбачев не просто ошибается, не просто идет навстречу Западу — он предает. Самым откровенным и наглым образом. Встала речь о том, чтобы как то держаться в отсутствие Советского союза, в отсутствие советской поддержки. Даже без СССР созданная им конструкция Варшавского договора была мощнейшей силой, одной из самых мощных на планете, способной продержаться автономно хотя бы какое-то время — пока советские не одумаются.

Но союз «твердолобых» не получился. Отчасти потому, что слишком была велика инерция советской дружбы, слишком долго эти страны жили под советским присмотром и копировали свою жизнь с советской кальки. Отречься от СССР, пойти на противостояние с ним — это казалось немыслимым, не укладывалось в голове, это было разрушение всех устоев мироздания. Боялись не США, не НАТО — боялись испортить отношения с СССР. Отчасти и потому, что лидеры «твердолобых» — за исключением, наверное, Кастро не обладали теми морально-волевыми качествами, чтобы вступать в жестокую борьбу со всем окружающим миром. Может быть, если бы Куба находилась где-нибудь на месте Чехословакии или Польши — все было бы по-иному.

Горбачев же тем временем — а советская внешняя разведка вскрыла факт проведения переговоров и круг обсуждаемых лидерами Варшавского блока тем — совершил еще один акт предательства. Он не только передал информацию своим зарубежным хозяевам — он поручил советской разведке в кооперации с ЦРУ США разрушить намечавшийся "Советский блок без СССР". И это было сделано.

Основным способом добивания стран Советского блока избрали государственный переворот, осуществляемый совместно КГБ СССР, ЦРУ США и подрывными силами в самих обреченных странах. Конечно, сначала пытались "договориться по-хорошему", эта задача была полностью возложена на советскую сторону, но если не получалось…

Договориться по хорошему удалось с Хоннекером — к тому времени он был уже смертельно болен и его удалось легально заменить на безвольного Эрика Мильке. Не проправив и год, Мильке погубил свое государство — Берлинская стена, символ противостояния Востока и Запада рухнула. Сам Эрик Хоннекер выехал в СССР, откуда его, смертельно больного, потом выдали на расправу в новое государство — объединенную Германию. Расправились тогда со многими — например с командирами армии ГДР, чья вина состояла лишь в том, что они честно служили своей стране и своему народу.

С остальным по-хорошему договориться не удалось. Один за другим произошло три кровавых переворота — из которых один увенчался успехом полностью, один частично а один закончился провалом…

Полностью переворот удался в Румынии. Эта была совместная акция КГБ СССР, ЦРУ США, некоторых офицеров в румынской армии и Секуритате — ну и румынских диссидентов, которые должны были в результате этого прийти к власти. В результате целой серии провокаций в стране начался вооруженный мятеж, на столичных улицах начались уличные бои. В какой-то момент армия начала переходить на сторону восставших, Николае Чаушеску с женой попытались бежать в Тырговиште, где был расположен штаб одного из корпусов румынской армии. Там они были задержаны, преданы короткому и неправому суду и расстреляны — вместе с женой. Кассету с записью казни — верней, не казни, а только изрешеченных пулями тел диктатора и его жены, оператор с камерой не успел к месту расстрела, так торопились привести приговор в исполнение — показали по национальному телевидению, как знак того, что сопротивление пора прекращать и признавать новую власть. Потом по телевизору показали много чего еще — например чудовищную провокацию в Тимишоаре, когда из могил выкопали трупы недавно похороненных людей, изуродовали их и сняли на видео, представив это как раскопки одной из братских могил, где покоились жертвы, замученные и расстрелянные Секуритате.

Частично переворот удался в Демократической республике Афганистан. Во главе его должен был стоять министр обороны ДРА Шах Наваз Танаи, выходец из афганских коммандос, имевший тесные личные связи с советской военной разведкой. Перед самым переворотом, Танаи выезжал в Советский союз, где провел не один день с делегацией из ГРУ на озере Иссык-Куль в одном из закрытых санаториев. Почти сразу после этого начался переворот.

Начинался он даже страшнее, чем в Румынии — с боями на улицах Кабула, с авиаударами по президентскому дворцу и зданию ХАД — афганской госбезопасности. Но переворот не удался — потому что служба ХАД осталась верна своему бывшему руководителю, а теперь президенту страны Наджибулле. Мятеж был быстро и эффективно подавлен силами Пятого управления ХАД — спецназа, подготовленного офицерами советского спецотряда «Вымпел». Сам Шах Наваз Танаи, поняв что переворот провалился, бежал на вертолете в Пакистан, где был с радостью встречен исламскими экстремистами, в частности — Гульбеддином Хекматиаром и Осамой Бен Ладеном. Впоследствии именно Шах Наваз Танаи, достоверно знавший всю систему обороны страны, сыграл немалую роль в том, что исламским экстремистам удалось относительно быстро победить афганскую армию — одну из самых подготовленных и оснащенных в этом регионе. Потом Танаи станет министром обороны и главным военным советником у режима талибов. При его прямом и непосредственном участии ворвавшиеся в Кабул отряды талибов зверски убьют отстраненного от власти и находящегося в международной миссии бывшего президента ДРА Наджибуллу.

Полностью провалился переворот на Кубе. Возглавить переворот должны были генерал Аранальдо Очоа, боевой генерал, воевавший в Анголе и имевший тесные связи с советскими спецслужбами, неоднократно бывавший на базах советского спецназа в Фергане и Чирчике, и полковник главного управления разведки министерства внутренних дел Кубы Антонио де ла Гуардиа. Де ла Гуардиа был одним из самых опытных кубинских разведчиков, достоверно известно что он работал в Чили во времена Пиночета, отметился и в Африке и в Латинской Америке, неоднократно бывал в Советском союзе. Переворот должен был начаться с похищения главы МВД Кубы Абрантеса — операция эта носила название «Грейхаунд» и была совместной — за нее отвечали: с кубинской стороны — де ла Гуардиа, с американской — РУМО, разведывательное управление министерства обороны США. К тому времени, когда должна была произойти эта провокация — а она намечалась на середину восемьдесят девятого года — генерал Аранальдо Очоа Санчес должен был принять командование Западной армией, в сектор ответственности которой входила и Гавана. Однако, замыслы эти полностью провалились, Очоа, де ла Гуардия и другие участники заговора были схвачены, осуждены и расстреляны. Кастро остался у власти…

А потом был август. Август одна тысяча девятьсот девяносто первого года…

Понять всю глубину трагедии для Кубы, трагедии распада СССР способны лишь немногие. Куба была звездой, причем небольшой в целой вселенной под названием СССР, Кубу со всех сторон окружали враги, до американского берега было всего девяносто миль. Практически вся торговля Кубы, весь экспорт и весь импорт были завязаны на страны советского блока. Его распад был для Кубы катастрофой — и любая бы страна сдалась. Любая — но только не та, где у руля был Фидель Кастро Рус.

Фидель Кастро был в корне не похож на подавляющее большинство других "партийных и государственных деятелей" стран советского блока — если бы он встал у руля СССР, СССР существовал бы до сих пор, а вот США скорее всего — нет. Фидель не боялся мыслить, он не повторял тупо заученные догмы, он не читал по бумажке написанные коллективом советников речи. Даже к старости он сохранил острый как бритва ум, волю и решимость — и теперь ему самому и его стране все это потребовалось в полном объеме.

Этот план он вынашивал с самого начала девяностых — и к концу девяностых основные его контуры были готовы. Целью этого плана было создание своего рода нового СССР, где республиками станут страны Латинской Америки. Но на пути реализации этого плана стояла самая сильная страна мира, единственная оставшаяся на планете сверхдержава — Соединенные штаты Америки. Чтобы реализовать этот план — США следовало либо вообще убрать с политической карты мира — либо ослабить и дестабилизировать до такой степени, что ей не будет дел до Латинской Америки, ей будет дело только для себя самой. Задача была предельно сложной — но, как все больше убеждался Кастро, выполнимой.

После гибели Советского союза США сами стали разлагаться пугающими темпами. Наличие советской угрозы, межблоковое противостояние заставляло США держаться в тонусе. У них была мощная армия, у них было относительно здоровое общество, они воевали — пусть это и была холодная война. После распада СССР же в мощной армии смысла не стало, общество стало разлагаться пугающими темпами, толерантность била через край, а капитализм показал свой истинный лик. Звериный — в погоне за прибылью все производство американцы перевели в Китай и страны южной Азии, сами же оставили за собой только услуги, банковскую деятельность включая печатание доллара и разного рода спекуляции. Долго так продолжаться не могло — рано или поздно конструкция должна была начать рушиться. А когда она начала бы рушиться — вот тут и следовало нанести удар, единственный — но мощный и точный, который превратил бы трагедию в геополитическую катастрофу, аналогичную разрушению СССР. Удар должен был быть один — второго США просто не допустили бы — и он должен был быть смертельным.

Размышляя над этим ударом, Фидель Кастро искал некие силы рядом с собой, которые бы стали его союзниками. Нищей, находящейся в блокаде Кубе нанести такой удар было бы не под силу. И он нашел эти силы. Они были в Мексике…

На Гитерас, на самой окраине города Волга прошла по кругу, вывернула на дорогу, ведущую напрямую к Берроа. За городом дорога стала ощутимо хуже, Волгу стало потряхивать и товарищ Хосе крепче взялся за руль. Дороги не ремонтировали уже давно — если в Гаване и на туристических маршрутах еще хоть как то находили средства — то здесь наверное с конца восьмидесятых как положили полотно — так оно и лежит. Когда народ голодает — не до проспектов…

Примерно за километр до виллы товарищ Хосе заметил скрытый пост МВД — группа ремонтников электросети стояла у края дороги на стареньком Зил-130 с кунгом и вышкой для починки линий электропередач. Тоже подарок от почившего в бозе советского брата — и сама машина и способ наблюдения. Местные спецслужбы —Департамент государственной безопасности и Главное управление разведки МВД натаскивало советское КГБ от и до, до этого на Кубе вообще никогда не было разведки, зачем она нужна американскому сателлиту. Полиция с ее пытками была — а разведки не было.

Один делал вид, что работает на линии, еще один явно занимался наблюдение. Остальные — а они явно были — парились в кабине и в раскаленном от солнца КУНГе машины. Товарищ Хосе сделал пометку в памяти — потом выяснить, кто именно стоял на трассе — и наказать. Если он, непрофессионал, сразу обнаруживает наблюдение — значит и наблюдатели тоже работают плохо, непрофессионально…

Встреча состояла на первом этаже, в большой комнате — когда то давно здесь была танцевальная зала… Вон возвышение, даже не для пианино, а для целого оркестра. Вот рассохшийся от времени, покрытый мусором и соляными разводами паркет. Вот стол — старинный, круглый, его перетащили сюда со второго этажа вместе со старомодными, угрожающе поскрипывающими при каждом неосторожном движении сидящего стульями. Кто-то открыл окна нараспашку — и сделал глупость. Это тебе не морское побережье, где тянет соленым, йодистым воздухом — с одной стороны затхлая болотина, а с другой стороны и вовсе — промзона. Но товарищ Хосе не стал просить закрыть окна, не стал делать этого и сам — не до этого. Неспешной походкой пройдя во главу стола, он занял принадлежащее теперь ему по праву место, оглядел собравшихся…

[Прим. автора — Все фамилии и должности подлинные]

Генерал Рамон Эспиноза Мартин, заместитель министра обороны республики Куба, оперативный псевдоним "Товарищ Рауль"

Министр иностранных дел республики Куба Бруно Родригес Парилья, оперативный псевдоним "Товарищ Гаэтано"

Директор Центробанка республики Куба Эрнесто Медина, оперативный псевдоним "Товарищ Мигель"

Министр обороны республики Куба Хулио Касас Рекуйеро, оперативный псевдоним "Товарищ Маркос"

Вице президент, Министр экономики и планирования, бывший министр МВД республики Куба Марино Альберто Мурильо Хорхе, оперативный псевдоним "Товарищ Рамон"

Герой Кубы, вице президент республики Куба Хосе Рамон Фернандес Альварес, оперативный псевдоним "Товарищ Фернандо"

Министр МВД республики Куба Жасинто Ангуло Пардо, оперативный псевдоним "Товарищ Эрнесто"

Руководитель директората разведки республики Куба, бригадный генерал Эдуардо Дельгадо Родригез, оперативный псевдоним "Товарищ Жозе".

Подразделение Монкада…

Рауль Кастро Рус, что бы кто ни говорил про то, что держится на плаву он только благодаря Фиделю, своему харизматичному брату, был опытным управленцем и администратором. И дела — все дела, в том числе и дела подразделения «Монкада» он вел с вызывающей уважение четкостью…

— Товарищи… — голо Рауля бы негромким, он привык к тому, что к нему прислушиваются — прежде всего хочу сказать, что время идет, и очень скоро мы, наконец — и не только мы, а весь кубинский народ, до сих пор искренне верящий в революцию — сможем наконец насладиться заслуженными плодами победы. Нашей с вами победы, к которой мы шли столько лет, Колосс будет повержен, а все прогрессивные силы в Латинской Америке — и не только в ней — примкнут к нам в деле построения справедливого, коммунистического общества. Все это будет скоро, и я готов поделиться с вами новостями — но сначала я хочу послушать вас. Товарищ Мигель, как человек, заведующий в нашем тесном кругу презренным металлом — давайте начнем с вас…

Доктор Эрнесто Медина — среднего роста, пожилой, седой, в роговых очках и строгом серо костюме поправил галстук, аккуратно открыл лежащий перед ним гроссбух — его он держал не на работе и все операции записывал в него только дома по соображения секретности.

— Я тоже могу вас обрадовать товарищи. Поступления от наших друзей за последний квартал выше ожидаемых в среднем на десять процентов, от группы Кортеса поступления возросли на четыре целых две десятых процента. Деньги переведены на известные нам счета, как мы и договорились семьдесят процентов вложены в дело, тридцать — оставлены в резерве. В целом — мы сможем иметь достаточную для нашего замысла сумму уже через два, максимум три месяца.

Вице-президент Кубы Хосе Альварес, один из самых старых участников, слыша это недовольно скривился. Каждый раз, когда речь заходила об этом — о деньгах, полученных от торговли наркотиками и от оказания помощи мексиканской наркомафии — его буквально выворачивало наизнанку от отвращения. Герой Кубы, шедший с Фиделем от самого начала, видевший как поднимается страна, он с самого начала доказывал, что с наркотиками связываться нельзя, это позор революции. Даже когда на этом настаивал большой брат из Москвы — советские генералы хотели гнать наркотики через Кубу в США. Он еще тогда предупреждал Фиделя, что дело это кончится плохо — оно и кончилось, хотя Фидель тогда его не послушал. И Очоа и де ла Гуардиа свернули на кривую дорожку предательства именно из-за этого. Де ла Гуардиа налаживал сеть вместе с русскими. Очоа был завязан на русских еще с Анголы, там же погряз в махинациях — с алмазами, наркотиками, ценными породами дерева. И вот итог — едва не произошедший государственный переворот во главе с теми же Очоа и де ла Гуардиа, которых к тому времени уже перекупили американцы — надо заметить с полного ведома и согласия русских. Обоих — и Очоа и де ла Гуардиа и тех кто шел с ними — расстреляли — но связи то остались. Их и использовало подразделение Монкада для того, чтобы восстановить сеть — уже без русских и под контролем Фиделя. Был разговор о том, чтобы привлечь и русских по старой памяти — но решили с этим не рисковать. Оно и понятно — какие к чертям русские, у русских тоже… Один товарищ, что поблизости от Очоа ошивался в Анголе — сейчас в России на самый верх забрался, [прим автора — если есть желание — посмотрите, кто из высших должностных лиц РФ в свое время в Анголе обретался. И подивитесь…] вот и думай на кого он работает. Все кто в Анголе побывал — в чем нибудь да замазаны, слишком много там всего было, клубки до конца и не размотаешь…

— Это хорошо… Американцы не сели на наш канал?

— Нет. Там двойная легенда — если они раскроют первую в дело пойдет вторая: семейка Кастро пакует чемоданы. Они не будут мешать — до тех пор, пока не будет слишком поздно.

— Хорошо… — товарищ Хосе о чем то задумался — есть ли чем нас порадовать у товарища Рауля?

Рамон Эспиноза Мартин — сухощавый, вечно одетый в военную зеленую форму, седовласый, в очках, чем-то смахивающий даже на Горбачева, по привычке поднялся с места.

— Есть две новости — хорошая и плохая. Хорошая новость в том, что полковник Варгас выполнил свою часть работы точно по плану — как нельзя лучше. Генерал Хулио Феррос — картель выдвигал его публичное уничтожение как одно из условий сотрудничества — погиб вместе со всей своей охраной — которую, кстати, натаскивала Секретная служба США. Картель просто в восторге, дон Алехандро сообщил, что он полностью удовлетворен проведенной акцией. Этот террористический акт оценили как один из крупнейших за последнее время…

— Слишком много крови… — сказал товарищ Жозе

— Что?

— Слишком много крови. Вместе с генералом Ферросом погибло слишком много людей, которые вообще не были причастны ни к его делам, ни к нашим.

— Таково было условие картеля — как можно больше жертв.

— С каких пор картель нам указывает что делать, товарищи?! — взорвался товарищ Жозе — это брак в работе! Если бы генерала Ферроса — и только его — убил снайпер, это было бы политическое убийство, пресса бы поговорила о нем и забыла. А то что произошло — террористический акт со множеством жертв, этого не замнешь и его не забудут!

— Насколько мне помнится, вы были в курсе операции, товарищ Жозе! — начал злиться и генерал Мартин

— Достаточно — оборвал разгорающийся скандал товарищ Хосе — мнение товарища Жозе принято к сведению. То, что произошло уже не исправишь, мы были вынуждены пойти на это чтобы завоевать доверие картеля. Другого выбора у нас не было. Но на будущее нужно учесть — и дать понять это картелю, что в связке ведем — мы. Если эти кровавые мясники захотят в очередной раз устроить бойню — мы в этом никак не должны участвовать. Товарищ Рауль, доведите это до дона Алехандро. Он должен понять, что такие кровавые и бессмысленные акции вредят нашему общему делу и восстанавливают народ Мексики против нас. Больше этого быть не должно. У вас есть что-то еще?

— Да, товарищи. Есть еще провал, не критический, но тем не менее — провал. Речь идет о Марии Суарес. Ей удалось уйти из Мексики и переправиться в США. Мексиканцам удалось отследить ее маршрут и перехватить ее в Эль-Пасо, в одном из мотелей на окраине города. Поскольку, наших людей в этом городе на тот момент не было, ее задержание поручили группе прогрессивных товарищей из СОА. Своего человека предоставил и Кортес, причем — одного из лучших. Мигелито, родственник полковника Варгаса — он там был. Захват произошел успешно — но почти сразу же ее отбили.

— Отбили? — поднял бровь товарищ Жозе

— Именно так.

— Полиция? Или люди дона Фелипе, о которых мы не знаем.

— Нет, не полиция. Вообще непонятно кто. Но точно — не полицейский. Больше похож на армейского офицера. Полковник Варгас провел предварительное дознание, разговаривал с Мигелито — по его словам это был опытный профессионал. Скорее всего — оттуда, из Ирака или Афганистана, у американцев сейчас есть такие. Мигелито ничего не оставалось как позволить этому человеку увезти Марию — заодно он захватил все оружие группы.

— Позор… — тяжело проронил товарищ Жозе. Ни для кого не было секретом, что отношения между армией и госбезопасностью, несмотря на все усилия партии, продолжают оставаться крайне напряженными.

— После этого — товарищ Рауль решил не обращать внимания на слова своего оппонента — нам удалось перекинуть через границу группу, повторно установить местонахождение Марии Суарес и блокировать дом. Однако, Марии Суарес вместе с ее спутниками удалось снова прорваться с боем и уйти — при этом двое привлеченных к операции от СОА погибли и еще один был тяжело ранен. Владелец дома установлен, это подполковник армии США Робин Фокс, работает на базе Форт Блисс в интендантской должности. Интендантская должность — это конечно же прикрытие, однако местные опросили соседей и выяснили, что подполковник Фокс действительно жил в этом доме некоторое время. Однако, это не его дом, он его просто арендовал. Сейчас, местонахождение Марии Суарес выясняется. На этом пока все.

— Это действительно провал, товарищ Рауль… — прервал наконец молчание Рауль Кастро — и очень серьезный. Пусть не критический, но — все же… Что делается для исправления ситуации?

— К делу подключился сам полковник Варгас — у него есть пока свободное время. Задействована наша агентура, вся она сориентирована на поиск. Я не думаю, что поимка Марии Суарес так уж критична — отец ей ничего не сказал. Это опять-таки вопрос самих мексиканцев — и связан он прежде всего с деньгами. Они хотят добраться до денег старого Суареса — и разделить их по-братски. Вот и все.

— Стоит ли искать Марию Суарес, отвлекая на нее свои силы, средства, рискуя раскрыть основную операцию и все потому, что мексиканцы хотят лишний раз нагреться на этом? — задал вопрос товарищ Маркос

— Возможно и не стоит… — задумчиво сказал товарищ Хосе — а возможно и стоит. По крайней мере, мы должны понять — кто тот человек, у которого сейчас находится Мария Суарес, что он про нас знает, что ему нужно. Когда мы ответим на эти вопросы — Мария Суарес и впрямь будет нам не нужна. Но ответы на вопросы найти надо — потому что иначе придется считать, что операция под угрозой раскрытия из-за неучтенного никем фактора. Допустить это мы не можем. Марию Суарес надо найти и допросить. Ответственный — вы, товарищ Рауль. Что у вас, товарищ Маркос?

— Подготовка групп идет по плану, нам нужно еще шесть месяцев, не больше. Снаряжение закупаем, переправляем и складируем — часть конечно же оставляем себе. Мексиканцы по-моему вообще даже не представляют, сколько что стоит — нам удается закупать две единицы вооружения, отчитываясь как за одну.

Глаза товарища Маркоса блестели. Уже несколько лет Куба почти не получала никакого нового вооружения — а сейчас ее эмиссары заполонили оружейные рынки, совместно с мексиканцами скупая все, что продается. Конечно, приходилось соблюдать осторожность, не жадничать, покупать мелкими партиями — как обычно покупает мафия — но все же. Большую помощь оказывала Венесуэла — там был построен оружейный завод, производящий новейшие автоматы Калашникова — и сейчас он работал на полную мощность, только не на венесуэльские, а на мексиканские и кубинские заказы. Диктатор Венесуэлы Уго Чавес готов был даже подарить автоматы — и с удивлением узнал, что за них намерены расплатиться твердой валютой и по хорошей цене. Вообще, по «конечникам» [конечник — декларация конечного пользователя, документ подтверждающий, что оружие закупается для нужд страны, подписавшей этот самый конечник. Если у тебя нет конечника — официально ты ничего не сможешь купить, и тебе прямая дорога на черный рынок оружия, где все втридорога] Венесуэлы все и приобреталось, кое-что перепадало даже самой Венесуэле. Полковник Уго Чавес давно был известен как оружейный маньяк — поэтому, его новые закупки никого особо и не удивляли. Оружие НАТО ему не продавали — но и русское оружие для их целей вполне подходило. Где не было русского — покупали китайское оружие, тоже сойдет…

— Товарищ Маркос, вы уверены, что через шесть месяцев все будет готово? — уточнил товарищ Хосе

— Совершенно. Вся проблема была с финансированием — а вот теперь этой проблемы как раз и нет, все работает как часы.

— Хорошо. У кого-то есть еще добавить?

— …

— Тогда наконец, настало время сказать и мне. Только сегодня утром я побывал в центре передовых технологий. И могу вам сказать, товарищи — что работа увенчалась успехом! Оружие судного дня нами создано!

Вашингтон, округ Колумбия. Кольцевая дорога. 01 июня 2010 года

Добраться из Вашингтона из американской глубинки на самом деле легко — самолеты нынче заполонили все и вся. Сложнее — если нужно добраться незамеченным. А мне нужно было — именно незамеченным, чтобы не демаскировать свое лежбище и не подставлять находящуюся там Марию. Еще одного дела Руби Ридж только не хватало… [еще одна позорная страница в истории американских правоохранительных органов. Группа служащих правоохранительных органов напала на дом лесника, вся вина которого заключалась в том, что он исповедовал концепцию белого сепаратизма. То есть он считал, что черные и белые должны жить раздельно — но он ничего не сделал черным, он просто ушел жить в лес. В результате погибло несколько человек, в том числе беременная женщина. Снайпер ФБР, выстреливший в беременную женщину предстал перед судом. ]

А поэтому, выйдя из леса я прошел больше пятнадцати миль пешком — и только потом поймал машину — здоровенный лесовоз с длинным прицепом — роспуском, доверху загруженный бревнами. Вел лесовоз неразговорчивый хмурый здоровяк, весом килограммов под сто пятьдесят — за тридцать долларов он согласился довезти меня до девяностого шоссе, на которое дорога выходила близ Миссулы — ближайшего, относительно крупного населенного пункта в этих местах.

С девяносто третьей дороги мы вышли на более крупную девяностую — федеральное шоссе — и тут я с водителем распрощался. Прямо по шоссе я дошел до ближайшей заправки, там наскоро переоделся — вывернул наизнанку куртку так, чтобы она из защитного цвета стала ярко-красной. Это для того, чтобы не опознали — людям лезут в голову яркие цвета и большие пятна, если кто-то будет меня опознавать — то в памяти останется эта красная куртка. Там же договорился еще с одним водителем — им оказался пожилой протестантский пастор на старом Крайслер Нью Йоркер — он даже денег с меня не взял. Хороший человек. И, наконец, в самой Миссуле я зашел в дешевую лавку, купил одежду — старый, но теплый плащ. Сделал я это, когда на мне по-прежнему была эта ярко-красная куртка — но плащ (обошедшийся мне в десять долларов) я выкинул рядом с мусорным баком — бродяги подберут, хорошая еще вещь. И, снова сделав куртку зеленой, сел на автобус Грейхаунд — но опять-таки, не на автобусной остановке, а тормознув автобус на выезде из города и расплатившись с водителем наличными.

Зачем я это сделал? Старая привычка. Волки, даже когда не слышат лай собак за спиной — все равно путают следы…

В Вашингтоне взял напрокат машину, демонстративно расплатился кредитной карточкой — тут уже путать след нет смысла. Если будут искать — наткнутся на эту аренду машины, будут пробивать кредитку и дальше… пустота. Кому интересно — пусть тратят зря время.

На сей раз охранник за стойкой стоял — причем такой, что я усомнился в профессионализме мистера Лисса. Здоровенный такой «нига» — так они себя называют — одетый в строгий деловой костюм, но «нигой», рэпером дешевым от этого быть не переставший.

— Сэр? — вопросительно уставился на меня он. Акцент, кстати южный, получается типа «Са-а-а».

— Джон Браун — коротко представился я и тоже уставился на него. Ничего больше говорить не буду, пусть сам думает, если есть чем.

Нига смотрел на меня — а я на него и было видно, как он мучительно пытается сообразить что же делать дальше. Помогать я ему не стал — и после едва ли не минуты раздумий он снял телефонную трубку.

— Сэр, здесь мистер Джон Браун — доложился он

Выслушав ответ, он положил трубку на рычаг, зачем то поправил висящую на поясе рацию, которой он воспользоваться так и не удосужился. Не дошло.

— Сэр, следуйте за мной.

И опять — полет на лифте вниз, тихий коридор — и тот же самый кабинет с мистером Лиссом. И одет Дэвид Лисс был так же как и в прошлый раз — интересно, он что, костюмы оптом покупает? Знавал я парня, который так и делал.

Не прося разрешения я уселся напротив.

— Мистер Браун… Вы на какое-то время выпали из нашего поля зрения.

— Были дела.

— А что за дела у вас были в мотеле в Эль-Пасо?

— Можете не верить, но в мотеле была случайность. Совершенно не рассчитывал на то, что произойдет.

— Пусть так… — мистер Лисс зачем то переложил пару бумаг на столе, закрыл папку — давайте тогда ближе к делу. Есть новость — боюсь, она вас не обрадует. Привлекать к мероприятиям вашу афганскую команду категорически запрещено. Прежде всего — из политических соображений. Если кому то когда то станет известно, то мы сняли с операции в Афганистане специальную группу и перебросили ее на юг США и она там действует также как в Афганистане — можете представить, что тогда будет…

Как ни странно — чего-то подобного я ожидал.

— Сказать, в чем у нас проблема, мистер Лисс? В том, что мы смешиваем войну и политику — мы смешиваем — а потом с удивлением понимаем, что у нас нет ни нормальной войны, ни нормальной политики. Это все равно, что в ресторане свалить все блюда в одну большую тарелку — и это есть, утешая себя тем, что в желудке они все равно бы смешались.

— Знаете?! — все-таки мне удалось вывести своего нового шефа из себя — не нужно сидеть с умным видом и излагать мне прописные истины! Вы в это дерьмо только что ступили — а я в нем барахтаюсь уже годами! Нет смысла об этом говорить, если мы ничего не можем изменить. Так что — ближе к делу! Привлекать ваших людей мы не можем — и точка!

— Тогда кого?

— Есть вариант. Вы в курсе, что творится в южных штатах? Мы наберем группу. Из тех, кто имеет личные счеты к наркодельцам — полицейские, ФБР, военные. Все они приличные стрелки, все имеют немалый опыт…

— Какой опыт? — перебил я шефа — опыт поимки преступников? Этого мало! Как бы они ни были хороши сами по себе — мне нужна группа, команда — понимаете? Группа, с которой я работал Афганистане — это именно боевая группа, прошедшая такой ад, о котором вы и не подозреваете, сидя здесь в Вашингтоне на мягком кресле. Они понимают друг друга с полуслова, ими даже командовать почти не надо. А вы предлагаете набрать людей, которые до этого друг друга никогда не видели — и идти с ними в бой? Без меня.

— Но мы же проверим их на психологическую совместимость. Обучим.

Так ничего и не понял…

— Сэр, вопрос не в обучении. Это все равно, что вы собираете симфонический оркестр. Клавишник может быть самым лучшим клавишником в мире, а трубач играть на трубе, как никто другой. Но если они до того, как войти в симфонический оркестр, не «сыграются» друг с другом, не научатся чувствовать друг друга, подстраиваться под игру друг друга, понимать ее на интуитивном уровне — оркестр так и не заиграет.

— И что же нам тогда делать?

Вот с этого — и надо было начинать. Ненавижу, когда выпускники "Лиги плюща" начинают отдавать приказы, и думают, что они все знают про войну. На самом деле, все про войну не знаю даже я…

— Прежде всего — нам нужно подготовленное подразделение. О'кей, если политиканам принципиально непереносима мысль о том, что на территории США будет работать выведенная из Афганистана группа — возьмем какую то другую группу. Это должны быть от шестнадцати до двадцати человек, привыкших действовать вместе. Возможно, стоит нанять работающих вместе частников. Не стоит нанимать людей из DEA — там полно тех, кто уже куплен с потрохами наркомафией.

Лисс скривился

— От этих частников проблем больше, чем пользы.

Ну-ну, господин Лисс… Что же вы тогда то и дело частников нанимаете на Ирак и на Афганистан? Ведь это до чего уже дошло — безопасностью американских военных баз занимается частная охранная структура! Те, кто воевал в Нормандии в сорок четвертом, или во время "Наступления Тет" [Наступление Тет — чудовищное наступление въетконговцев после длительного перемирия, произошедшее по время празднования вьетнамского нового года. Бои в те дни шли даже в Сайгоне у посольства США.] во Вьетнаме — они наверное уже в гробу не раз перевернулись при виде всего этого непотребства. Просто на этих частых контрактах легче дербанить деньги, не так ли?

— Ну, у Управления сложилась богатая практика работы с частниками за последнее время. Мне неважно, будут они частниками или кем-либо иным — мне важно, чтобы это было сыгранное подразделение с высоким уровнем подготовки. Дальше нам нужно будет пару недель на боевое слаживание — для этого лучше всего арендовать какой-нибудь частный полигон в южных штатах. И после этого — мы сможем приступить к выполнению боевых задач. Что же касается обеспечения режима секретности — вот это вам придется взять на себя…

— С режимом секретности мы разберемся

— И еще. В этой группе — если это действительно нормальная группа — уже будет командир. Мне — соваться не стоит. Поэтому мне нужны будут надежные документы прикрытия — лучше всего высокопоставленного сотрудника DEA или таможенного управления США. Примерно так.

Мексика, Сантьяго. 01 июня 2010 года

Небольшой — по мексиканским меркам — город Сантьяго располагался всего в десяти километрах от Монтеррея — столицы штата и одного из крупнейших городов Мексики — фактически это была единая, большая городская агломерация. До границы с США было километров двести — поэтому город считался «тыловым» — с точки зрения противостояния наркомафии и властей Мексики. Ничего такого страшного здесь не происходило уже давно…

Они расположились на втором этаже довольно большого, старого, пятиэтажного здания, выкрашенного в идиотский салатовый цвет — мексиканцы вообще любили яркие цвета и раскрашивали в них дома — причем единой цветовой гаммы не придерживались — следующий за этим дом был яично-желтым. Официально, весь этаж сняла под офис контора, торгующая металлоломом — уж чего — чего, а металлолома в Мексике всегда хватало — все старые и угнанные в США машины сплавлялись сюда. Особой бойкости в торговле не было — но ведь металлолом это не жратва, за ним очереди не выстраиваются. Люди в контору ходили, все мужчины — сборщики металлолома наверное.

В одном из кабинетов — плотные шторы были повешены так, что кабинет был погружен в мрак — на узкой раскладушке лежал полностью одетый человек — он всегда так и спал, одетый и в обуви, готовый к немедленным действиям. Рядом с ним на полу — протянул руку и схватил — лежал автомат Калашникова и два подсумка с магазинами. Со стороны могло показаться, что человек спал — но это было не так. Он только что вернулся из США, успел выспаться — ему всегда на это хватало четыре-пять часов — и теперь недвижно лежал, напряженно размышляя.

Он так и не понял, что произошло в США. Сам полковник вначале не придал значения этому заданию. Ну, сбежала какая-то телка, надо ее найти и захватить. Просьба исходила от мексиканцев — они так и норовили использовать подготовленные кубинские спецгруппы в своих корыстных разборках. Вначале полковник — как только ему про это про все рассказали — хотел вообще послать дона Алехандро на три всем известные буквы — но промолчал. Дон Алехандро объяснил, что дон Фелипе, уже покойный, мог что-то рассказать своей дочери о том, что узнал. Вероятность такая — небольшая правда — была, подумав полковник с этим согласился. Связался с Гаваной, объяснил ситуацию — Гавана дала добро.

Сам конечно, полковник туда не поехал, какого черта, дел и здесь по горло. Довольно быстро сформировали группу из толковых товарищей из Сапатистской освободительной армии — в последнее время эта экстремистская террористическая организация, финансируемая картелями наркомафии и обучаемая кубинцами, играла все большую роль в политической и криминальной жизни Мексики. С той стороны границы их должен был встречать доверенный человек Кортеса — он должен был проследить за сапатистами, чтобы те не наделали глупостей и проконтролировать процесс захвата. От сапатистов, в основном выходцев из беднейших слоев Мексики можно было ждать всего чего угодно — например того, что Мария Суарес сможет их подкупить — деньги от отца у нее остались. Или наоборот — они ее изнасилуют и убьют. Или по дури совершат какое-нибудь преступление на территории США и посадят себе на хвост американскую полицию и ФБР вдобавок. Вот, чтобы не было подобных эксцессов — нужен был человек от Кортеса.

Человек от Кортеса прибыл, Марию Суарес они выследили — сделать это было легко, Эль-Пасо как и другие приграничные американские города были напичканы осведомителями и пособниками наркомафии. Мария не придумала ничего лучше, как прикинуться шлюшкой и выйти на трассу, чтобы уехать из города вглубь страны, не оставляя следов. Там-то они ее и накрыли — в придорожном мотеле. А вот потом…

Полковник так и не понял до конца все то, что произошло. Почему вмешался тот человек? Из-за шума в мотеле? Случайно оказался в соседнем номере? Полковник в случайности давно уже не верил — и только поэтому был еще жив. Кого он представлял? Если официальные власти США — то почему он не задержал вооруженных до зубов нелегалов, проникших с той стороны границы, почему он забрал только оружие. Если он — один из людей дона Фелипе, которого вызывала на помощь Мария Суарес и о котором они до сего времени не знали — почему тогда он их не убил? Люди мафии никогда не оставляли своих врагов в живых, убивали при первой возможности. Если одиночка — а какого черта он тут делал вообще? Откуда пронюхал?

Человеком Кортеса оказался племянник полковника, он допросил его — но ничего толкового не услышал, отчего на него разозлился. Не умнее тех самых сапатистских придурков — а должен быть умнее. Подготовку прошел как-никак, да и вообще — школу десятилетнюю закончил в отличие от этих мексиканцев, многие из которых не знают даже, что такое школа.

Связаться с полковником вовремя не удалось — тогда эти сапатисты связались с людьми картеля на той стороне — а те продолжили делать глупости. Прежде всего — решили убить проводника, который переводил Марию Суарес через границу. Ну и зачем было убивать этого койота? Какого черта, ведь мертвые не говорят — может быть, он знал что-то дельное — а теперь уже никому этого дельного не скажет. Второе — они решили переправить через границу — нелегально — вооруженную банду. Американцы засекли их — с беспилотника скорее всего — и у самой границы произошел бой. Конечно — подготовленная кубинцами группа — это тебе не койоты и не "мокрые спины". [Мокрые спины, спики — презрительное прозвище нелегальных мигрантов из Мексики, переправляющихся вплавь через пограничную реку Рио-Гранде] В короткой перестрелке погибло двое офицеров таможенного управления США — после чего группе удалось уйти и даже принять участие в повторной облаве на Марию Суарес. Но она опять провалилась — на сейчас раз уже с жертвами. Сейчас американские правоохранительные органы встали на дыбы, обратно группу переправить уже не удалось — Кортес за счет своих связей чудом вытащил ее из города и спрятал у себя, в Метро Дейд. Когда ее удастся вернуть, и удастся ли вообще — большой вопрос. А вот Мария Суарес, вместе со своим новым спутником — явно военным — скрылась, сначала на военной базе, а потом и вообще — с концами.

Вот полковник и думал. О чем вообще тут идет речь? На работу американских правоохранительных органов это не похоже — те любят шум, эффектные операции, мегафоны, разноцветье мигалок. Армия? Может и армия. Вот это — может быть, они не могут действовать на территории страны и вынуждены все делать тихо — а профессионалы после Ирака и Афганистана у них есть. Сейчас составленный полковником фоторобот прогоняли сразу по двум базам данных. Коррумпированный полицейский офицер проверял его по базе данных мексиканской полиции, а в Гаване проверяли по базам данных установленных американских разведчиков. Пока ничего нового не было — оставалось только ждать.

Мигелито сказал, что этот человек был профессионалом. Полковник ему поверил — хотя бы потому, как они ушли после второго нападения — грамотно ушли, не получив ни царапины и подстрелив насмерть двух сапатистов. Да, скорее всего армия…

Шум шагов в коридоре — полковник насторожился — обычно по коридору так не ходили, а тут — слоновий топот просто, будто человек бежит, запыхавшись и боясь опоздать. Что-то случилось. Стук в дверь…

Полковник подхватил автомат, моментально проскочил к противоположной стене и занял позицию у двери. Стены здесь капитальные, не офисные картонные перегородки — автоматом не прострелить.

Варгас отжал вниз стопор замка.

— Кто?

— Это Рамон! За домом следят полицейские…

Что за черт…

— Ты уверен?

— Уверен! Мигель их видел!

— Где?

— Противоположная сторона улицы! Синий седан!

Полковник метнулся к окну, отодвинул штору — как раз чтобы увидеть, как совсем недалеко от дома остановился синий Шевроле Сабербан, на подножках которого стояли бойцы в темно-синей форме, в масках и с автоматическими винтовками — а за ним затормозила машина похуже. Небольшой грузовичок Интернэшнл, выкрашенный в темно-зеленый цвет, с бортовым кузовом, полным мексиканских пехотинцев в темно-зеленой, пятнистой форме.

— Тревога!

Восемь человек — именно столько было в осажденном здании. Это кубинцев, мексиканцев не считали, это так, вооруженные бандиты. А осаждало дом — не менее семидесяти человек, в основном — военных, не полицейских. Но соотношение было не в пользу мексиканцев, ибо каждый кубинский боец, прошедший ад Анголы мог считаться за десятерых.

Мексиканские полицейские, были как не крути — хорошими стрелками. Все дело было в естественном отборе — плохие просто погибали на мексиканских улицах. Мафия была вооружена самым лучшим оружием, боевые отряды наркомафии порой превосходили по численности полицейские подразделения, в боевых отрядах мафии часто работали отставные мексиканские спецназовцы. Полиции приходилось туго, совсем не так, как в США. Это не была игра в одни ворота — и полицейские на данный момент скорее проигрывали, причем ситуация ухудшалась. Если в США например группа SWAT приезжает на вызов и — как минимум командой в десяток человек захватывают пару грабителей банков с обрезами помповых ружей, пистолетами, или — редко когда — пистолетами-пулеметами — то тут та же команда мексиканского SWAT, приехав по вызову, могла столкнуться с группой бывших спецназовцев, в бронежилетах, с автоматами Калашникова и гранатометами РПГ-7. Рядовое задержание наркодилера, которое в США проводили два-три детектива здесь могло закончится многочасовым уличным боем. Не стесненные в средствах наркомафиози покупали винтовки калибра.50 дюйма — специально для отстрела неугодных полицейских и военных, которые носят тяжелые бронежилеты. Поэтому мексиканские полицейские — те, которые оставались к этому моменту в живых — были хорошими стрелками и знали, как проводить задержания.

Но тут они столкнулись с тем, с чем никогда не сталкивались. На сей раз им противостояло не просто боевое подразделение специального назначения кубинской разведки. На сей раз им противостояли профессионалы, прошедшие подготовку в Советском союзе и имеющие тяжелейший, африканский боевой опыт — опыт войны против одной из самых лучших армий мира — южноафриканской. Нет, не той что сейчас — а той, что была до девяносто четвертого года, до отмены апартеида — армии белых, африканеров. Равных кубинской группе по степени их опасности наверняка невозможно было найти во всей Мексике. Если бы кубинцев удалось застать врасплох — то мексиканцы вполне могли бы победить. Но минутная неосторожность одного из полицейских детективов, демаскировавших засаду сыграла свою роль — теперь кубинцы были готовы. Готовы ко всему.

Пока армейская специальная группа — а на задержание прибыла целая рота — двумя колоннами продвигалась к осажденному зданию — а они не знали кто там находится, какое у них вооружение и насколько они опасны, просто отрабатывали поступивший сигнал — кубинцы успели подготовиться. На восьмерых у них были пять автоматов АКМ, два ручных пулемета РПД и гранатомет РПГ-7. Вдобавок, каждый из кубинцев имел при себе как минимум один пистолет и несколько гранат. Были на втором этаже и два мексиканца, у каждого было по автомату УЗИ и несколько магазинов к нему. Их за огневую силу не считали: помогут — хорошо, нет — и черт с ними.

Сейчас кубинцы двумя группами скопились на лестницах, ведущих на первый этаж. Первую группу вел сам полковник Варгас, вторую возглавлял майор кубинской армии Рауль Хосе Круз.

Полковник достал из кармана дешевый сотовый телефон, нажал несколько кнопок…

— Приготовились!

Кубинцы присели, зажали уши и открыли рты — так легче было переносить действие ударной волны…

Матрица. Розвелл, Нью-Мексико. Тренировочный центр MISTIC. 01 мая 2010 года

Вот уж с чем с чем — а с деньгами у ЦРУ сейчас — скорее всего даже не у ЦРУ, на у Министерства безопасности Родины, нового суперведомства, пожирающего бюджетные ассигнования как лев свежее мясо — проблем нету. Иначе бы они не смогли снять такого уровня тренировочный центр для нас — даже не знаю, сколько это стоит. Хотя… парадокс может быть в том, что им-то это как раз ничего и не стоит.

Матрица…

Корпорация «Матрица» — дай Бог памяти, в каком-то фильме это было… не помню — короче это не выдумка, это реально существующая структура. Одна из многих в последнее время выросших как грибы после дождя частных военных и разведывательных структур — одна из самых крупных и хорошо оснащенных. Живительная среда из ушедших в отставку после окончания холодной войны армейских специалистов и разведчиков, щедро орошаемая обильным золотым дождем федеральных контрактов на баснословные суммы делала свое дело. Таких тренировочных центров как MISTIC по-моему даже у государства нет. Поскольку эти все фирмы, такие как «Матрица» были частными — то и структуру собственности они не разглашали. Вполне возможно, что значительная доля — у правительственных структур, вложивших в качестве вклада в уставный капитал государственную собственность, а контрольный пакет — у руководителей этих структур… которые вложили в уставный капитал свое разрешение вложить в уставный капитал государственную собственность и гарантировали некий объем государственных контрактов — то есть поток денежек нас с вами, налогоплательщиков. Деньги — были ваши стали наши. Такое происходило все чаще и чаще.

Центр был огромен — один из самых крупных в мире и оборудован просто идеально. Целый жилой квартал для отработки действий в условиях густонаселенных городских районах. Небольшое здание аэровокзала, у которого стояли два настоящих полномасштабных авиалайнера — ДС-10 и Боинг 737, и несколько самолетов поменьше — все это использовалось в разыгрывании контртеррористических сценариев. Разного рода дороги, на которых сейчас отрабатывались самые востребованные сценарии — проводка конвоев по "красной зоне" и отражение нападения на конвой. Несколько тиров — открытых и закрытых, с самыми разными мишенями — обычными, «террорист-заложник», качающимися, внезапно появляющимися, дуэльными комплексами. Куча самых разнообразных транспортных средств — тоже для отработки сценариев борьбы с терроризмом. По моему, тут даже зал электростанции где-то выстроен, и станция метро сымитирована…

До того, как здесь выстроили этот центр, Розуэлл был известен только одним. Именно в его окрестностях, в одна тысяча девятьсот сорок седьмом году разбился странный летательный аппарат. То ли метеорологический зонд, как утверждали военные, то ли НЛО, как утверждали очевидцы. Потом появилась и пленка — якобы, процесс вскрытия инопланетянина — погибшего пилота этого летательного аппарата. В итоге — Розуэлл стал местом паломничества разного рода сумасшедших, повернутых на идее инопланетных цивилизаций. Все кого похищали инопланетяне, кто слышал голоса, кого достали барабашки — все ехали сюда. И американцы не были бы американцами — если бы не зарабатывали на этом. В это городе было в несколько раз больше отелей, мотелей, ресторанов, чем в обычно американском городке такого размера, а на буклетах, посвященных городу красовалась летающая тарелка под знаменитым слоганом "Я хочу верить". [прим автора — слоган раскручен популярнейшим сериалом "Секретные материалы"] Кстати, после показа "Секретных материалов", поток туристов в город едва ли не удвоился.

На сей раз я прибыл в город вполне официально — наш Боинг 767 (назовите мне город такого же размера, куда летает семьсот шестьдесят седьмой?) приземлился в международном аэропорте Розуэлла — опять таки на удивление большом для такого города, подогнали трап — и я ступил в числе первых на землю "города инопланетян".

Летел я бизнес-классом — первый за государственный счет никогда не оплачивался, а у стойки «Hertz» заказал не внедорожник, как мог бы — а серый седан "Форд Краун Виктория". Вроде как — на госслужбе привык. Машину мне дали новую — три месяца всего. Забросав в нее свои вещи, я несколько минут изучал выданную мне карту — а потом поехал в сторону тренировочного центра.

Территория тренировочного центра была обнесена забором из сетки — рабицы и первое, что видео курсант — это здоровенные "хвостовые плавники" самолетов, припаркованных на вечной стоянке. Так, территория центра представляла собой сплошные зеленые холмы, прорезанные дорогами и отделяющими один полигон от другого. Дорога к центру шла, кстати, неасфальтированная — здесь почти все ездили на внедорожниках. И холмы тут весьма кстати — там где стреляют холмистая местность это хорошо, земля задержит пулю если та полетит не туда, куда следует.

Контрольно-пропускной пункт здесь был хлипким, не «иракским». Обычная будка, причем пустая. А справа — какой-то столбик с красной кнопкой и прорезью — видимо, чтобы пропуска прокатывать. У меня местного пропуска не было — поэтому я нажал на кнопку.

Машина появилась через десять минут — старый, еще восьмидесятых годов белый Субурбан. Самая популярная машина в таких центрах — неубиваемая, девять человек вмещает, а стоит — тысячу баксов, если не меньше.

За рулем был один человек — а кроме него в салоне больше никого не было. Из молодых — лет двадцать, короткая стрижка, армейский камуфляж. Из тех, кого можно называть "серьезный ребенок" — человек, которого назначили на какую то должность, причем недавно, который к этому не привык и который упивается своей пусть маленькой но властью.

— Джон Браун — представился я, показывая федеральное служебное удостоверение DEA, его я мял и тискал все время, пока сидел в самолете, даже апельсиновым соком капнул. Если удостоверение выписано три года назад, а выглядит как новое — это сразу вызывает подозрение

— Сэр… — он достал небольшой сканер, просканировал удостоверение. В США на удостоверениях федеральных служащих проставляется единый федеральный код — очень удобно.

— Полковник Каплан меня ждет — добавил я

"Большой ребенок" посмотрел на экран сканера — его серьезность даже забавляла. Хорошо, кстати, когда такие люди работают, серьезно относящиеся к работе

— Да, сэр… Прошу следовать за мной, сэр…

— А моя машина следом за вашей пройдет?

— Да, сэр. Здесь просто холмы и дорога — но она вполне приемлемая, сэр. Полицейские здесь уже обучались, на таких же машинах как у вас, сэр.

— Если застряну — вытаскивать будете сами… — проворчал я

Центр и впрямь был прекрасным — одна земля должна была стоить немало, а тут еще и оборудование такое. Пока ехали, заметил целых два больших стрельбища, одно из них — километровое, второе — кажется еще больше. Аккомпанемент выстрелов был нормальным для этой местности на него даже обращать внимания не стоило. Левее от нас несколько белых Субурбанов, моделью поновей чем тот что шел передо мной, сначала ускорялись, проезжали пару десятков метров — потом замедлилась. Открывались дверцы, выскакивали из машин бойцы, занимали позиции, открывали огонь Тренировка по сопровождению колонн. На одной из машин кстати, был пулемет — запрещенная для гражданского рынка США доработка своего автомобиля. На длинном стрельбище размеренно бухали из крупного калибра — винтовки Барретт калибра.50 или тому подобные — а еще там были движущиеся мишени. Прекрасно…

Полковник Каплан [реальный персонаж, хотя зовут его по-другому] совершенно не походил на полковника армии США в отставке, тем более такого,который мог бы рулить подобного рода центром. Среднего роста, пожилой, полноватый, одетый в охотничью зеленую рубашку, примерно такую, какую носят европейцы на охоте. Усы его топорщились в разные стороны и весь он был… неухоженный какой-то. Глядя на него и не скажешь, что он еще во Вьетнаме хлебнул лиха. Я его не знал — а вот кое-кто, кто жил в лесу рядом с Уайтфиш должен был бы его помнить.

— Сэр! — я изобразил уставную стойку «смирно»

— Служили? — сразу отреагировал полковник

— Было дело…

— Звание?

— Дабл-ю [W5 Chief Warrant Officer 5, довольно высокое звание. Уоррент-офицер — примерно соответствует нашему прапорщику] пять уходил, потому и ушел что выше уже не было.

Обойдя свой стол, полковник подал мне руку — судя по всему, рукопожатия удостаивался не каждый.

— Как мои люди?

— Работают. Нормально работают, программу мы составили исходя из ваших требований. Видели их в деле?

— Нет — честно признался я

Полковник не удивился

— Хорошая группа. Хорошая…

Я молча ждал продолжения

— Только убей меня в лоб… — хитро прищурился полковник — не могу я понять одного. Зачем специалистам по борьбе с терроризмом тактика городских боев…

Хороший вопрос. Главное — своевременный

— Видите ли, сэр… Терроризм существует в разных странах, сами по себе террористы имеют разную степень организованности и уровень военной подготовки. Бывают страны, где дело по сути приходится иметь с партизанскими формированиями, иногда их огневая мощь даже превосходит огневую мощь сил защиты порядка. Мы готовимся действовать… в одной из таких стран. Поэтому, тактику ведения боя в городских условиях знать просто необходимо.

— Случайно это не та самая страна, которая к югу от нас? — осведомился полковник

— Нет. Она от нас на востоке и расположена за океаном. Примерно так, сэр…

— Ну что же… — полковник пожал плечами, что по видимому должно было означать "как вам будет угодно".

Намекнул на Ирак — потому что на Ирак сейчас приходилось до сорока процентов заказов. А еще процентов двадцать пять — на Афганистан. И только все оставшееся — на бывших лидеров этого списка — Колумбию, страны Африки и тому подобное. Правда в будущем ситуация могла коренным образом поменяться. Те, кто снял розовые очки с глаз — те отчетливо видели — беда стояла уже у порога.

— Где они сейчас?

— Разминаются на коротком стрельбище. Хотите прогуляться?

— Еще бы…

— Тогда и я с вами. Не мешает размять старые ноги.

Офис полковника располагался в группе офисных зданий, чем то этот комплекс напоминал те, что стояли в Силиконовой долине. Как и многое здесь, этот комплекс был двойного назначения — при необходимости тут проводили занятия по VIP-сопровождению, а в некоторых зданиях — и обучали бою в закрытых помещениях. Персонал компании при розыгрыше VIP — сценариев с удовольствием играл роль массовки.

— Пройдемся пешком? До стрельбища километр, гнать машину смысла нет.

— Не вопрос.

Полковник свернул с залитой бетоном дорожки и пошел куда то по тропинке, в холмы, откуда раздавались выстрелы. Я последовал за ним, вперед не вылезая — что где я не знал, да и на чужом стрельбище, пока не освоился, вперед вылезать не стоит. Попадавшиеся навстречу стрелки — в руках было все что угодно, начиная от пистолетов и кончая пулеметом М240, отдавали полковнику честь, тот козырял в ответ. Дорожка кстати была не просто вытоптана — покрыта каким-то резиновым, приятно пружинящим под ногами материалом. В целом было видно — хотя деньгами и не сорили — но на нужные вещи не пожалели и на разумные удобства — тоже.

Группа занималась на стандартном поле — выполняла упражнение SWAT, полицейского спецназа. Выглядит оно так — нужен автомат и пистолет. Первое упражнение — пробежать по бревну, потом перемахнуть через забор, потом сделать три выстрела из пистолета по близко расположенным целям — дистанция от трех до двадцати метров, точное местоположение цели обучающийся не знает. Затем перебежка к баррикаде и еще по три выстрела с каждой стороны баррикады уже из винтовки. Ничего необычного, все копы из специальных групп так учатся.

— Смирно!

Группа бросила занятия, выстроилась на импровизированном плацу. Как я понял — не из-за того, что увидели меня, а из-за того, что увидели полковника. Вооружены не полицейским, а армейским оружием, это я просекаю сразу. Три основных отличия — у копов на карабинах чаще всего стоит фонарь и лазерный прицел, в то время как армейские этого избегают, потому что им выдают приборы ночного видения, у копов на карабинах нет подствольных гранатометов и копы чаще всего пользуются одним из вариантов старого доброго Кольт-1911 или Глоком. Армейские же за время службы привыкают к штатной Беретте М-9. Значит, их армии мне группу подобрали…

Из строя вышел парень, невысокий но крепкий на вид, из числа тех, что называют "мал да удал", те к которым в барах пристают здоровяки а потом здоровякам приходится вставлять себе новые зубы. Сержантские нашивки, на вид латиноамериканец — впрочем… я кажется уже догадался откуда этот парнишка. Там латинос немало.

— Сэр…

— Вольно — сразу обрубил полковник — представляю вам вашего нового командира. Уоррент-офицер Браун. Командуйте, уоррент-офицер…

— Спасибо, сэр… — машинально ответил я

Мои новые подчиненные смотрели на меня — а я на них. Теперь то я понял, почему у полковника возникла мысль не про Ирак и Афганистан, а про Мексику — все были латиноамериканцами. Скорее всего — сержантский состав, заместители командиров отделений или разведчики дивизионной или полковой разведки. Ребята с гонором, командирское место зубами выцарапывать придется — давно такого не было.

— Имя, звание?

— Сержант Гонсало Санчес, сэр.

— Последнее место службы?

— Семнадцатая легкая, сэр…

— Форт Орд… — я задумался — Бывали?

— Ирак, сэр. Одна смена.

— Команда?

— Оттуда же, сэр…

Малость обдумаем поступившие вводные. Семнадцатая легкая — это семнадцатая легкая пехотная дивизия, базирующая в Форт Орд, Калифорния. Одна из самых подготовленных частей пехоты в мире, у них нет бронетехники, и поэтому они больше полагаются на свое оружие, свои ноги и вертолеты, потому что основной способ десантирования, снабжения и эвакуации у них — вертолетами. Насколько мне рассказывал Жак, к тому же самому пришли русские в Афганистане — у них это называлось ДШБ — десантно-штурмовые батальоны.

То, что людей мне дали оттуда, да еще вместе служивших — это хорошо. Хоть мне это и тяжело признавать, легкая пехота по уровню подготовки всегда была на уровне. Я то начинал по стопам деда, в Большой красной первой, [Большая красная первая — первая пехотная дивизия, прославилась во Вьетнаме] поняв мой уровень подготовки меня перебросили в дивизионную разведку в первый же год службы. Потом — Западная Германия, где я успел выучить немного русский — там его учили все. Потом почти сразу же — «Дабл-Эй», [Дабл Эй, АА — так на слэнге называется восемьдесят вторая воздушно-десантная дивизия] тоже дивизионная разведка. С легкими пехотинцами приходилось сталкиваться, с семнадцатой — только на учениях, а вот с десятой горной — пришлось поработать в Афганистане. Серьезные ребята, серьезные.

Про хорошее закончили, теперь про плохое. Армия — это одно, а «черная» группа ЦРУ — совсем другое. Просто так из одной структуры в другую не перейдешь, для этого надо «сломать» себя. А эти — молоды еще слишком, какие-то понятия играют и все такое. Скорее всего — им вообще приказ дали — и все. А по приказу в такие игры не играют…

— Кто из вас лучше всего проходит эту полосу на время?

— Наверное я, сэр… — ухмыльнулся сержант — тем более я потренировался.

— Раз потренировался — хорошо. На исходную! И найдется у вас для командира лишний комплект вооружения?

Мексика, Сантьяго. 01 июня 2010 года

Пассивная оборона в здании никогда не приводила ни к чему хорошему — так учили полковника в учебном центре, что находился в ковыльной степи. Везде, где бы ты не находился — будь готов к осаде, просчитывай возможные действия нападающих и наноси контрудары — или подготовь все для его нанесения. Ошеломи противника, сделай то, чего он никак от тебя не ждет, ударь его со всей силы в пах — и тогда ты победишь, останешься жив, даже если соотношение сил — один к десяти. Полковник помнил то, чему учили русские — и поэтому оставался в живых до сих пор.

Варгас нажал на кнопку дозвона — и мир содрогнулся под ногами. Два автомобиля — белый четырехдверный «Додж-Рэм» и старый «Шевроле-Каприс», припаркованные рядом со зданием разом исчезли в пламени разрывов. В каждом из них было не по одному десятку килограммов взрывчатки — полковник всегда, когда была такая возможность, скрытно минировал автомобили, на которых ездил. По меньшей мере раза два это спасало ему жизнь — первый раз в Чили, где его почти схватила натасканная американцами охранка путчистов, второй — в Берлине — потом это списали на теракт, совершенный неонацистами. Если правильно минировать — опасность для себя самого от этого минимальная, а взрыв автомобиля посреди улицы — отличный отвлекающий фактор. Сейчас же эти взрывы сработали не только как отвлекающий фактор — они по сути решили исход боя.

Мексиканских военных, занявших позиции на прорыв у двери здания буквально смело взрывом, размазало по стене — Рэм стоял как раз в том самом месте, где находилась левая колонна. Взрывчатка расположена была в основном под днищем пикапа — и его разорвало, превратило в огонь, пламя, ударную волну и тысячи осколков, больших и малых, хлестнувших по стене и по людям у нее. Искореженный остов тяжелого пикапа остался догорать у обочины, огонь перекинулся на близ стоящие машины, разом лопнули окна на всей улице, осыпав асфальт серебристым дождем. Левой штурмовой колонны уже не было, все кто там был превратились в обгорелые бесформенные кучи на тротуаре — а вот правой колонне повезло больше — погибли только первые трое, остальных сбило с ног и контузило. Разбросало и других полицейских — на ногах устояли только те, кто был укрыт машинами.

— Venga!

Перепрыгивая через ступени, полковник выскочил на первый этаж — тут раньше работал небольшой бар, сейчас обанкротившийся. Близкий взрыв выбил стекла, перевернул все, что можно было перевернуть, поднял кучу пыли. За окнами бесновалось пламя…

На выходе, в дверном проеме, его ждал сюрприз — кто-то из мексиканских солдат поднялся таки на ноги — обгоревший, страшный, не понимающий что произошло. От темно-зеленой формы остались обгорелые лохмотья, черное от копоти лицо залито кровью, одного глаза кажется не было — а может он просто был залит кровью. Он шагнул вперед, не понимая что происходит, даже умудрился не упасть — полковник сбил его с ног короткой, на два патрона очередью в голову, перепрыгнув через упавшее навзничь тело и уходя влево. Слева живых не было, справа ошеломленные мексиканцы пытались хотя бы подняться на ноги, многие были даже без оружия. Несколько коротких автоматных очередей и длинная пулеметная очередь выскочившего из здания Рамона сделали свое дело — успокоились навсегда и эти.

Штурм, как это и предписано американскими полицейскими инструкциями, прикрывали двое снайперов — но их тоже долбануло взрывом. Несильно — оба они были на уровне пятого этажа, а взрыв произошел на уровне первого — но стрелять сразу они не смогли. Да и куда стрелять — там, где были цели, горели сразу несколько машин, чадный черный дым застилал улицу и здание, бесновались языки пламени.

— Go! Go! — полковник сознательно перешел на английский, пусть все думают, что они — американцы, американские наемники или наркомафиози. Если так будут думать, дело по розыску передадут DEA, а там — ищи ветра в поле. Один за другим кубинцы перебегали вперед, продвигаясь по улице и прикрываясь автомобилями. Маршрут они знали — впереди левее был большой контейнерный терминал на железнодорожной станции — больше сорока путей, краны, ангары, склады — там целая армия спрячется при желании. Там был ближайший путь отхода — но до него надо было дойти.

— Move! Forward! — щелкнул выстрел, пуля ударила по кузову, ушла рикошетом — но полковник заметил это даже в горячке боя, услышал тот самый, предназначавшийся ему выстрел сквозь грохот автоматных очередей. Похоже один из снайперов пришел в себя. Дальше так спокойно идти уже не получится…

— Снайпер! Внимание!

Перекатом ушел влево — благо место было. Машины на проезжей части стояли в беспорядке, водители кто смылся от греха подальше, а кто сжался на полу, призывая всех святых и деву Марию. Впереди — те кто еще оставался в живых — уже очухались и вели огонь в несколько винтовок. Сухой треск М16 заглушался раскатистым грохотом Калашниковых, трассеры летели как сумасшедшие, хорошо заметные даже днем огненные трассы пульсировали в тесном пространстве улицы…

Поймал!

Снова перекатился — но не вправо, как ожидал снайпер, в сторону движения всей группы — а влево, да еще и назад, в сторону здания, откуда они только что вырвались. Пришел на колено, вскидывая автомат — и когда голова снайпера в черном стальном шлеме прочно "села на мушку" — сделал выстрел. Всего один одиночный выстрел, просто по механическому прицелу, да еще и в горячке боя — но этого хватило. Белое пятно — лицо снайпера — мгновенно потемнело, а выскользнувшая из обессилевших враз рук винтовка уставилась стволом в небо…

Второй снайпер то ли получил пулю еще раньше от кого-то, то ли просто решил не испытывать судьбу — полковник ждал секунд десять — по меркам встречного боя это много — но он так и не появился.

Пуля противно визгнула по металлу у самой головы — полковник словно очнулся, нырнул вниз, на всякий случай перевернул магазин в автомате — там еще что-то было, но магазин следует менять при каждой возможности. Осторожно высунулся — попытался понять ситуацию.

Их зажали с двух сторон — но до «клещей» было еще далеко. Обе группы мексиканцев — и те, что стреляли сзади, и те что спереди — были сильно потрепаны и деморализованы. Сзади били два М4 и пара-тройка МР5, которыми пользовались полицейские. По уму надо было бы прорываться именно в этом направлении, вдесятером они пробили бы оцепление как раскаленный нож — масло, но с той стороны был город, с той же стороны должна была подойти подмога к мексиканцам. Прорываться следовало вперед, к станции…

Кубинцы прорвались уже к самым баррикадам — бой шел на расстоянии пятнадцать — двадцать метров друг от друга. Численно силы были равны, мексиканцев — солдат, а не полицейских, было даже немного больше. Кубинцы были опытнее — но время играло на мексиканцев, они могли ждать подкрепления, а кубинцам на него рассчитывать не стоило — и поэтому мексиканцы стреляли гуще и чаще, не жалея патронов и заставляя кубинцев отсиживаться за укрытиями.

Полковник пополз вперед — мексиканцы его не видели, он немного отстал от группы — и теперь решил на этом сыграть. Он переполз к одной, стоящей у тротуара машине, выглянул — не то. Вторая машина, третья…

Из-под днища третьей машины он выстрелил — трижды, раз за разом — и сразу трое из числа тех, кто был последним препятствием на пути прорывающихся к железнодорожным путям кубинцев, с криками и воем повалились на асфальт. Если ты укрываешься за такой баррикадой как машина — не забывай, что стоять то все равно нужно, и стоишь ты на земле. Мексиканцы забыли об этом — и теперь жестоко расплачивались. Еще три выстрела, уже в упавших — и вопли прекратились.

Это и внесло перелом в сражение, до этого мексиканцы умудрялись держаться на равных, им надо было удерживать позиции, а вот кубинцам — прорываться, это намного сложнее. Но гибель сразу троих стала для мексиканцев роковой — поняв, что произошло кубинцы бросились в атаку, крича что-то и поливая шквальным автоматным и пулеметным огнем пространством перед собой. Кто-то пошатнулся, принимая пулю — но выправился и побежал дальше. Остатки мексиканского отряда просто смели с улицы, в живых остался только один — бросил оружие и нырнул в проулок, догонять его естественно не стали, пусть бежит. Улица, еще полчаса назад бывшая оживленной, теперь казалась вымершей — изрешеченные пулями автомобили, выбитые окна, приближающийся истошный вой сирен. Те, кто не успел спрятаться от пуль теперь лежали на тротуаре и прямо на проезжей части — кто-то уже мертвый, кто-то еще живой…

— Товарищ… — Рамон обернулся, нарвавшись на бешеный взгляд подбегающего полковника

— Shut up! — даже сейчас полковник командовал по-английски — to railway station! To me! Let's move!!

Один за другим кубинский отряд — даже раненые бежали вместе со всеми, нырнули влево, там был пустырь, потом забор из сетки-рабицы, а за забором — змеящаяся сталь путей, завалы стоящих один на одном контейнеров, свистки локомотивов. Окружить это место, заткнуть все щели не смогла бы и целая армия…

Розвелл, Нью-Мексико. 20 июня 2010 года

Если хотите найти кого-то из военных, находящегося на отдыхе — мой вам совет, идите в ближайшее место, где есть много пива и там вы его найдете. Точно так же и любой из военных, прибывающий к очередному месту службы, первым делом проведет разведку местности на предмет наличия там заведений с хорошим пивом. И чем покрепче тоже, но это уже — на любителя.

Сегодня было воскресение, выходной день после чертовски тяжелой тренировочной недели. Самое время хоть немного передохнуть и выпить. И пока мои головорезы заканчивали с делами, я выгреб с базы первым — на разведку.

Место, где я сидел, находилось на Олд Декстер Хайвей — типичный придорожный бар на двести пятьдесят шестой дороге. Вместо ковбоя на крыше — здоровенная красная перчина, пыльная стоянка с кучей джипов и пикапов, бар с крутого вида барменом за стойкой. Единственно, чего здесь не было — так это байкеров. Байкеры — наглый и шумный народ — в последнее время вообще избегали Розуэлла, как избегают любого другого места, где можно поиметь на свою задницу крупные неприятности. Дело в том, что байкеры не могут не задираться, а здесь задираться было чревато. Слишком много в барах этого города в последнее время стало неприметных, крепких мужчин, с недобрым, пронизывающим насквозь взглядом и автоматическим пистолетом за поясом.

Старый белый Субурбан, я оставил на стоянке у бара, даже сигналку включать не стал — такое старье разве только на металлолом угнать можно. Но сама машина мне нравилась — в салоне девять человек как нечего делать помещаются, движок шесть с половиной литров, малофорсированный, миллион до капремонта только так пройдет, а случится что с этой машиной — так и не жалко, за полторы штуки баксов можно такую же купить. Хорошая машина, в общем…

Бармен в этом заведении меня уже знал, знал что со мной обычно столуются еще с десяток человек и если я пришел — значит, сбыт десятка — другого литров пива ему обеспечен. Здесь бармен был индейцем, неразговорчивым — поэтому мы просто кивнули друг другу и он толкнул в мою сторону большую кружку с пенным напитком. Я бросил на стол мелочевку — терпеть не могу расплачиваться «потом», предпочитаю сразу — и занял свободный столик в углу. Отхлебнул пива и погрузился в раздумья…

Группа была хорошей — без дураков хорошей. Но возникает вопрос — зачем мы им. Зачем мы ЦРУ? То что говорят про перекрытие границы с этой стороны — чушь собачья, с этим и пограничники, напополам с таможенниками справятся. Нас готовят как чисто боевую группу, в то время как по ту сторону границы уместны будут агентурно — боевые операции — не война же открытая, как-никак. Что из меня, что из остальных, агент, прямо скажем хреновый, как говорится "погоны на плечах видны". На каких-то коротких по времени и не слишком сложных заданиях мы можем выдать себя за кого-то другого — но именно на коротких, и то с большим риском. Лучше всего для нас работать «втемную», не показываясь на глаза.

Объяснение этому могло быть только одно, мы — боевой компонент и не более того. Операция по масштабу и привлеченным исполнителям намного шире, чем объявил мне Лисс и мы всего лишь боевой компонент этой операции, где то существует и агентурная группа или группы. Скорее всего, есть и группы поддержки, без этого никак. Да, наверное так и есть. Агентурный компонент ведет разведку на территории противника, выявляет цели, получает информацию. За боевым компонентом — то есть вашим покорным слугой и его людьми — реализация этой информации, то есть физическое уничтожение главарей наркокартелей, ключевых точек их бизнеса, таких как склады, заводы по переработке и расфасовке дури, взлетные полосы и летательные аппараты. Есть и поддержка, скорее всего техническая — связь, вертолеты, вооружение. И получается — довольно крупная операция с привлечением большого количество персонала и расходованием большого количества ресурсов. Ее никак не скрыть, по крайней мере от своего начальства…

Дверь кабака открылась, я поднял глаза… и увидел одного рыжего сукина сына. Угадайте, кого?

Лисс помахал мне рукой — одет он был как местный, в старые джинсы, цветастую рубаху из плотной ткани и кожаную безрукавку. В руках у него было что-то среднее между докторским саквояжем и ящиком с инструментами, смотрелось это дико. Прошел к бармену, спросил пива и направился ко мне…

— Не занято? — с широкой улыбкой, будто встретил дорогого родственника осведомился он

— Занято, но вы все равно сядете… — настроение мое сразу испортилось

— Верно… — Лисс сел напротив меня и спиной к двери — ваше здоровье…

Я молча ждал. В этом случае именно так и надо делать, для профессиональных манипуляторов нет ничего хуже, когда человек молча ждет, не идет на контакт, не включается в разговор, а молча тебя слушает.

— Как группа? — задал вопрос Лисс, после того, как поглотил по меньшей мере поллитра пива, не отрываясь.

— Смотря для чего — ответил я — как боевая единица вполне на уровне. Для Афганистана, там где идет реальная война, надо заканчивать тренировки на месте но так. Нормально.

Лисс поставил кружку с пивом на стол, посмотрел на меня. Примерно я прикидывал что творится у него в голове — он проклинал тех, кто предложил этого сукина сына Брауна в качестве командира оперативной группы. Ну-ну, господин манипулятор…

— Давайте начистоту… — так и не решив, как именно он сможет меня обмануть, Лисс судя по всему решил "сыграть в открытую" — вы уже поняли, для чего вас готовят?

— Расскажите, сэр… — перехватил нить разговора я. Если вам такое говорят — никогда не высказывайте свои догадки пусть даже они у вас и есть. Пусть говорит тот, кто вас на это на все подписывает.

— Расскажу. Но сначала… — Лисс открыл ту штуку, которую он притащил собой, достал какую-то, на вид официальную бумагу в пластиковом файле, протянул мне — для лучшего понимания друг друга…

Я взял бумагу, достал ее из файла, медленно и внимательно прочитал. Бумага, подписанная министром юстиции США. Нечто вроде помилования — только разница в том, что то, за что меня должны миловать я еще не совершил. Но выглядит внушительно. Я не большой специалист в юриспруденции, но если эта дрянь попадет в газеты…

— Устраивает?

— Допустим. Дальше?

Лисс вздохнул

— Я же говорю — давайте начистоту. Вы уже поняли, что цель будет — по ту сторону границы?

— Да уж догадался.

— Операция, в которой вы будете принимать участие называется «Тор» и в ней будут задействованы больше ста человек. Все это секретно, подписку о разглашении вы уже давали, но я просто напоминаю. Цель — физическая ликвидация наиболее опасных руководителей наркомафиозных группировок, разрушение ключевых точек инфраструктуры наркомафии. В идеале мы должны вызвать на территории Мексики полномасштабную войну между наркомафиозными группировками, в ходе которой они взаимоистребят друг друга. Ну и мы им немного поможем. Тогда уровень исходящей из Мексики угрозы должен значительно снизиться.

Ох, не играться бы вам со спичками у себя на заднем дворе, мистер «Задница-из-ЦРУ». Когда мы играемся со спичками в Ираке и Афганистане — по крайней мере их от нас отделяет океан. А тут — от той войны, о которой мечтает господин Лисс нас будет отделять только Рио Гранде. В лучшем случае.

А еще — не мешало бы вам прекратить лгать, господин Лисс. Хоть ненадолго.

— Место нашего базирования?

— Мы подготовили небольшой лагерь. Называется "Отель Монтан", это в Аризоне

— Заброшенная военная база?

— Нет. Что-то вроде метеорологической станции. Заброшенной.

— От базы ВВС США Дэвис-Монтан далеко?

Лисс допил свое пиво, ухмыльнулся

— Соображаете… Три мили.

— Поддержка? Способ проникновения?

— Либо по дороге — транспорт будет выделен. Либо вертолетом — два вертолета НН-60 с опытными экипажами будут в Дэвис-Монтан в отдельном ангаре в вашем полном распоряжении. Либо, в критической ситуации, пешком через границу.

— Эвакуация?

— Те же самые способы. Приоритетно — вертолетами. Сорок восьмой спасательный эскадрон, они уже не раз бывали по ту сторону границы.

— Разведка? Кто будет наводить на цели?

— Я лично. Я останусь на базе Дэвис-Монтан в качестве координатора.

Я поднял бокал пива, допил то, что там оставалось. Поставил бокал на стол и молча уставился на Лисса. Молчаливая дуэль продолжалась больше минуты, первым не выдержал Лисс.

— Если вас что-то еще интересует…

— Интересует. Интересует одна жизненная закономерность — почему какого бы размера кружку с пивом ты не купил — пиво все равно рано или поздно в ней закончится. И еще меня интересует — когда вы прекратите лгать, господин Лисс?

— В смысле?

— В прямом. Хотите я скажу, как это делается? Агентура как я понимаю у вас там есть. Есть куча инструкторов, из DEA и ФБР, которые обучают мексиканских полицейских, ребята из Дельты обучают мексиканских военных из специальных антинаркомафиозных групп. В состав этих инструкторских групп вы в любой момент можете запихать сколько угодно своих людей с заданием на вербовку. Пара лет — и у вас в числе вашей агентуры будет несколько командиров специальных групп, занимающихся борьбой с наркомафией. Эти ребята по сути делают ту же самую работу, которую вы хотите поручить делать нам. Конечно, они делают ее не самым лучшим образом — но это потому, что они за свой труд получают чертовски мало денег. Если вы возьмете тот же бюджет, который вы потратили на нас, и за счет него подкинете этим мужественным парням немного денег и хорошего оружия — они сделают эту работу для вас. Причем для вас это будет вполне безопасно — ее будут для вас делать вполне легально сотрудники мексиканских правоохранительных органов. У них легальное оружие, они имеют право находиться в своей стране и делать то, что они делают. Ну а в том, какой выстрел будет предупредительным, а какой в цель — никто ведь не поедет в Мексику разбираться, не правда ли? Но в то же время вы собираете группу из бывших и действующих военнослужащих армии США и начинаете ее готовить для нелегальных действий за границей, на территории страны, с которой США не находится в состоянии войны. Вы выделяете на это большие деньги, вы засвечиваетесь то тут то там, вы намерены использовать для проведения операции инфраструктуру действующей базы ВВС США. Если вас раскроют — то вони будет больше, чем во время Уотергейта или Иран-Контрас. И кому то придется сесть за решетку. Вот я и хочу знать, мистер Лисс, в чем на самом деле состоит суть планируемой операции. Причем — я хочу знать правду и только правду.

Пока я произносил эту речь — кстати, таких речей, длинных и содержательных, я, дай Бог памяти, наверное пару лет уже не произносил — Дэвид Лисс сначала покраснел, потом побагровел, потом вообще стал какого-то… в общем, цвет кожи его лица стал чем-то напоминать его волосы. Давненько его так не прикладывали об стол, готов держать пари. После того, как я закончил, он сидел еще пару минут, в каком то оцепенении, потом ухмыльнулся и даже полупустой кружкой об стол стукнул…

— Великолепно. Признаю. Разгромили. Наголову.

— Я не получил ответа на свой вопрос.

— Вопрос… Ответ в том, что мне нужны люди, способные обращаться со сложным и специфическим оборудованием, которое есть только в армии США и больше мало где. Только поэтому я и привлекаю вас. Вы знаете, как была выиграна первая Иракская кампания?

— Напомните.

— В первой Иракской кампании мы разгромили танковые полчища дядюшки Садди, при этом понеся на два порядка меньше потерь за счет одного технологического новшества, о котором дядюшка Садди, когда начинал всю эту головомойку и не подозревал. За счет какого?

— Управляемое оружие с наведением по лазерному лучу… — медленно произнес я

— Именно. Именно! Оно и никакое другое обеспечило нам тогда победу. Тогда каждая наша бомба, каждая ракета, каждый снаряд летели в цель. А сейчас это оружие усовершенствовалось на порядок. И вы уже имели с ним дело, не правда ли, мистер Браун…

— О чем вы?

— Об одной небольшой станции в одной небольшой стране. "След бури", припоминаете…

След бури…

Сейчас, после 9/11, после долгих лет иракской и афганской войны много чего позабылось, и то что раньше казалось войной сейчас воспринимается как мелкие стычки, разведка боем, не более того. Но эти стычки были — и в них гибли люди.

Первый по-настоящему крупный террористический акт Аль-Каиды против американских гражданских лиц произошел седьмого августа одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года. С интервалом в несколько минут два мощных взрыва прогремели у американских посольств в Найроби, Кения и в Дар-Эс-Саламе, Танзания. В одном случае удалось отделаться сравнительно легко, в другом — здание посольства частично обрушилось и количество жертва исчислялось сотнями. Ответственность на себя за эти теракты взяла на себя группировка Осамы бен Ладена. Аль-Каида.

Сейчас, в двух тысяч десятом году, после страшных нулевых, и на пороге еще более тревожных десятых, многие уже подзабыли, каково было жить в девяностые годы. Рухнула империя зла, Советский союз, унеся собой в могилу единственную реальную угрозу безопасности Соединенных штатов Америки. К власти, прокатив на выборах старого доброго Буша (первого, не второго) — бывшего морского летчика, директора ЦРУ и вице-президента при Рейгане, пришел Уильям Джефферсон Клинтон, бывший губернатор Арканзаса, саксофонист и любитель прекрасного пола. Фондовый рынок в те годы уверенно рос, цена на нефть плавно скатилась с тридцати долларов в начале десятилетия к двенадцати в девяносто восьмом. Демократия шагала по миру и уже начинали раздаваться голоса о конце истории, о том что истории больше не будет. Единственным пятнышком, тучей, омрачавшей лазурный небосвод было Сомали. Наша армия, прибывшая туда чтобы раздавать гуманитарную помощь загибающемуся от голода народу Сомали столкнулась с ожесточенным сопротивлением националистов клана Хабр-Гадир. После того, как одна из операций по захвату лидеров этого воинственного клана переросла в ожесточенный бой в самом центре Могадишо, после того как погибло едва ли не два десятка наших солдат — Клинтон приказал сдать назад. В конце концов, война ему была совершенно не нужна, если кто-то не хочет есть — так пусть и не ест — и вообще, пусть живут как хотят. Главу Хабр-Гадир генерала Мохаммеда Фарраха Айдида изловить так и не удалось, но и прожил он недолго — погиб в девяносто пятом от пули снайпера во время разборок с исламскими экстремистами. Туда ему и дорога, как говорится.

Удар, нанесенный нам в Кении и Танзании был как гром среди ясного неба. После распада СССР люди Клинтона основательно порезали все статьи бюджета, направленные на финансирование армии и разведки — это называлось "политика мирного дивиденда". В итоге мы просто пропустили удар, как боксер на ринге. Но Америка не из тех стран, что ложится на ковер сразу после первого же удара.

Через год, тринадцатого августа девяносто девятого была принята резолюция Совета безопасности ООН N 1189 "Об усилении борьбы с международным терроризмом", и примерно в это же время началась операция «Лом». Цель этой сверхсекретной операции, в которой принимали участие люди из ЦРУ, АНБ и Пентагона можно было выразить всего в нескольких словах: "Осама Бен Ладен. Найти и уничтожить".

Тогда же возникла станция "След бури". Она была организована под боком у русских, в одной из бывших среднеазиатских республик СССР, в стране, называть которую я не имею право даже сейчас, когда с тех пор прошло больше десяти лет. Это была небольшая станция, расположенная на территории бывшей советской воинской части, расположенной высоко в горах. Там был приемник системы спутникового мониторинга местности, там было несколько вертолетов и группа специального назначения, готовая к действию в любой момент. И еще там были два странных небольших летательных аппарата и пульт управления ими. Это были первые из числа сделанных беспилотные летательные аппараты Predator-В, способные в отличие от более ранней версии А нести одну управляемую ракету Hellfire либо в противотанковом варианте, либо с термобарической головной частью для разрушения укреплений и поражения живой силы. В целом это была небольшая, универсальная станция, всецело подчиненная только одной задаче — найти и убить одного человека. Всего одного, ни больше ни меньше.

Почему не справились? Причины были — я кстати до сих пор уверен, что еще максимум пара лет работы — и Бен Ладен был бы гарантированно мертв, не может человеку постоянно везти, рано или поздно он допускает ошибку. Еще год — максимум два — и все.

При выполнении задания мы столкнулись с проблемами, как техническими, так и организационными. Организационные — непременное требование надежного опознания, идентификации объекта перед его уничтожением. Сейчас мы уже не могли как во Вьетнаме просто послать пару тактических бомбардировщиков и залить весь район, где отмечена цель напалмом. Чтобы нанести удар, нужно было не только засечь, но и опознать клиента, причем с гарантией — чем должны были заняться мы. В итоге — одна за другой пять пустышек — мы засекаем его, готовится операция, нас высаживают в глубоком тылу талибов, мы выходим на цель — но Бен Ладен усевает смыться. На одном месте он тогда вообще не сидел, постоянно менял укрытия, едва ли не ежедневно, жил на колесах — будто чувствовал. Пять раз мы смертельно рисковали — с нулевым результатом.

Были и технические проблемы, связанные с основным средством поражения, избранным для этой операции. Беспилотный летательный аппарат Predator-В нес одну ракету Hellfire — но системы лазерного наведения на нем не было, кто-то должен был подсветить цель лазером, чтобы ракета навелась на нее. Это была вторая задача нашей группы спецназа, которая так и называлась "След Бури" — по названию станции. Потом кстати придумали небольшое усовершенствование — один аппарат несет систему лазерного наведения, второй — ракету. Сложность была в том, что эти два аппарата должны были идти максимальном близко друг от друга и совместно маневрировать. При отработке этой тактики пару аппаратов над Гиндукушем мы потеряли. И хотя Осаму Бен Ладена накрыть мы так и не смогли — собранная в наших походах информация стала бесценной, когда принималось решение о помощи войскам Северного альянса и вторжении в Афганистан. Ошибку совершили позже — надо было оставить страну Северному Альянсу, наладить помощь ему и уйти. Но мы — решили остаться.

Командиром базы "След Бури" был тогда еще подполковник Роберт Картрайт…

— Я думал, эту информацию уже пропустили через шредер… — протянул я, хотя прекрасно знал, что в ЦРУ не уничтожается ни одна бумажка — как вы только вспомнили то такое…

Впервые Лиссу удалось нокаутировать меня в разговоре. О том, что информация о Следе Бури попала в его руки, я и думать не думал — она же сверхсекретная.

— Да бросьте… — Лисс тоже понял, что ему удалось меня «пробить» — в нашей конторе ничего не уничтожается и вы это прекрасно знаете. Как только я спросил, кто в нашем зеркальном королевстве самый крутой специалист по использованию армейских систем наведения, по наведению на точечные цели высокоточных боеприпасов в экстремальных условиях — первым назвали ваше имя.

Чтобы немного перевести дух, я встал из-за стола, прошел к барной стойке, заказал еще пива. Что известно этому хрену еще? Если ему известно про "След бури" — значит ему известно чертовски много. Попробовать узнать, что? Нет, наверное не стоит. Получив свою кружку пива — здесь в пиво сыпали немного перца, такой фирменный стиль заведения — я вернулся за стол.

— Вы понимаете себе всю сложность использования ударных беспилотных летательных аппаратов?

— Отлично понимаю.

— Нет, по моему не понимаете. Что у нас там будет — Предаторы?

— Два Предатора там будет — кивну Лисс — но не только. Будет еще одна птичка, покрупнее. Рассказывать смысла нет, приедете — увидите.

— Как они будут управляться? Вы в курсе, что для них нужно как минимум два операторских поста? Управление через Эглин, как в Афганистане?

Лисс отрицательно покачал головой

— Вы хотите сказать, что посты управления организованы на самой Дэвис-Монтан?

— Именно. И не два поста, а четыре, с запасом. Там же у меня будет квалифицированный персонал для того, чтобы работать с беспилотными ударными летательными аппаратами.

— Во время "Следа бури" единственные посты были на авиабазе ВСС Эглин. Управление нашими птичками шло по спутнику через весь океан — да какое океан, оно шло через половину земного шара.

Лисс махнул рукой

— Тогда было тогда. В те времена это была еще экспериментальная система, по сути вы, работая по программе "След Бури" шли по целине, отрабатывали тактику применения ударных беспилотных летательных аппаратов против одиночных целей. Я читал досье по этой операции, мистер Браун и могу с уверенностью сказать — даже в отсутствии заданного результата, потраченные тогда деньги окупились до единого цента. Сейчас все намного проще — ударные беспилотники производятся серийно, посты управления есть не только в Эглин, есть и подготовленный персонал. Я просто хочу, Браун, чтобы вы повторили то, что вы делали тогда, на базе "След бури". Только и всего.

Интересно, а потраченные нервные клетки, тех кто пять раз высаживался за спинами парней в черных чалмах, и при этом бес толка — их кто-нибудь учел? Не учли, знаю, контора всегда была беспардонной…

— И тем не менее — начал я — конечная цель операции тогда достигнута не была. Осама Бен Ладен жив до сих пор, а у меня в результате долгого сидения на холодных камнях в тылу талибов обострился простатит и прибавилось седых волос. Если вы хотите, чтобы я работал с этими птичками — я согласен, это будет даже интересно. Но основываясь на опыте той операции у меня будут дополнительные требования. Поверьте, ничего лишнего я не попрошу — тем более что и вы сами должны быть заинтересованы в максимально успешном исходе операции.

— Я весь внимание — оперся на локти Лисс

— Нужно снизить требования к идентификации цели и максимально упростить и укоротить командную цепочку. Мы пять раз тогда выходили на лежки Бен Ладена. То, что он жив до сих пор объясняется очень просто — пока мы готовились нанести удар, проходило слишком много времени и цель уходила из зоны поражения. Поэтому, нужно командование замкнуть на ком-то, кто будет сидеть на базе Дэвис-Монтан. Обнаружил — уничтожил, такова должна быть наша тактика. Вы согласны с этим?

— Абсолютно. Все командование будет замкнуто на меня.

Я недоверчив уставился на своего нового босса

— Вы хотите сказать…

— Именно. Все командование операцией будет на мне, я не буду запрашивать ни Пентагон, ни Лэнгли. Обнаружил — уничтожил, все как вы сказали…

Я допил пиво, несколькими большими глотками. Где-то была зарыта здоровенная крыса — но я не мог понять где именно. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Когда приступаем?

— Сейчас же. Мы выходим из этого бара, садимся в машину и едем. Через несколько часов будем на месте — так что если у вас нет возражений против того, чтобы провести это время в машине в моем обществе…

— А мои ребята?

— Все сделано. Их уже забрал вертолет, они будут там раньше нас.

Моя родная контора. Все уже учтено могучим ураганом и нет смысла рыпаться. Все как всегда…

— Поехали — поднялся из-за стола я

Аризона. Основная база «Отель-Монтан». 20 июня 2010 года

У Лисса был внедорожник — старый, но удобный и комфортабельный Джип Гранд Чероки, явно не прокатный, а собственный, таких машин в прокате нет. Обычный, цвета "светло-серый металлик" — на нем мы и проделали весь путь от учебного центра Матрицы, до базы Отель-Монтан, которой предстояло стать нашим домом на длительное время. Кстати, здесь было если и проще, чем тогда, на станции "След Бури" — то ненамного. Пусть мы находились и на собственной земле — но совсем недалеко от границы, хреново укрепленной и ненамного лучше охраняемой. А по ту сторону границы был самый настоящий, несильно уступающий Афганистану ад. Да, там было "вроде как центральное правительство", "вроде как власть", лояльная нам и на словах борющаяся с наркомафией. Но там же были и повстанческие отряды прокоммунистического толка, и многотысячные боевые отряды наркомафии с советниками, переманенными из нашей армии, ФБР и DEA за громадные деньги. Деньги — вот что делало ситуацию такой опасной. За деньги купишь что угодно. И кого угодно…

Что же касается тамошних нравов… Людей стреляли, душили, резали, рубили на куски, сжигали заживо — даже в талибском Афганистане с его исламским экстремизмом не додумывались до того, что было в Мексике.

Проехали Дэвис-Монтан — но сворачивать туда не стали. Кстати, база серьезная — конечно это не Херлберт-Филд во Флориде, полностью отданная под нужды командования специальных операций — но и тут есть серьезные ребята. Здесь базируется пятьсот шестьдесят третья спасательная группа, в которую входит два спасательных эскадрона — пятьдесят пятый и сорок восьмой, "Ночные всадники", обученный действовать ночью и в неблагоприятных погодных условиях. В отличие от Херлберт-Филд, где сконцентрированы тяжелые «птички» типа МН-53 Pawe Low III, МН-47 и новейшие MV-22 — местные спасатели поголовно летают на НН-60, специальной модификации "Черного Ястреба", вооруженной двумя или тремя пулеметами. Но их нельзя недооценивать — эти птички способны красться в паре метров надземлей, а при случае — обрушить на противника такой же шквал огня как и МН-53. Два М134 «Миниган» и еще крупнокалиберный М3 на «канонерских» вертолетах — и это на каждой машине. Если эти ребята будут прикрывать нас — а также обеспечивать эвакуацию, когда дело запахнет жареным — я буду спокоен.

После авиабазы свернули в прерии — здесь дорога заметно ухудшилась. Когда то она была нормальной — видимо, когда объект действовал — но сейчас было видно, что за ней не ухаживали лет двадцать. Постоянные выбоины, джип качало будто на волнах. В окно смотреть не было смысла — пейзаж здесь зело скучный — холмы, песок, равнины, какая-то растительность довольно чахлая, иногда фермы. Длинная, уходящая вдаль лента шоссе. Мы ехали как раз к этим самым холмам…

— Объект за холмами?

— Верно. Подальше от чужих глаз.

На самой вершине дорога ухудшилась настолько, что машина опознала бездорожье и подключила передний мост. Мы перевалили через холмы и…

— Мать твою… — изумленно выдал я

Не знаю кто — но кто-то потратил здесь некоторое количество сил и много денег.

Дорога, разбитая до вершины холма за вершиной превратилась во вполне сносную — бетонные плиты, стянутые между собой стальными тросами, такие дороги обычно бывают на временных американских базах. Вдали кто-то возвел четыре больших, поблескивающих на солнце ангара — в каждом, судя по его размерам могло уместиться по два-три истребителя. По периметру территории кинули в два ряд колючку и… похоже еще сделали ограждение под током. Чек-пойнт… ненамного менее серьезный, чем в Афганистане — бетонные блоки, крупнокалиберный пулемет на крыше, тяжелый шлагбаум, не поднимающийся, а катающийся по земле и при необходимости откатывающийся в сторону. Большая площадка перед ангарами, на которой стоял гражданский «Сикорски-76» какого-то неприметно-серого цвета, без обычных для гражданских вертолетов логотипов компании-владельца. Отдельно огороженные контейнерные жилые модули наподобие тех, какие мы применяем в Афганистане и Ираке. Один модуль побольше, двухэтажный — видимо, что-то типа штаба. Самое главное — модули накрыты сплошной маскировочной сеткой, словно это и в самом деле Ирак, а не США. Дальше, за ангарами стоит блок управления — модуль на колесах с антеннами — примерно такой же, только побольше стоял в Баграме в последнее время. Почти не видно народа — только солдаты на блок-посту. Но самое главное — длинная, едва ли не двухкилометровая на вид быстросборная взлетно-посадочная полоса — такие полосы собирают из специальных металлических блоков. Таких до черта накопилось в Европе — когда готовились воевать с русскими, отчетливо понимали, что первый и самый страшный удар они обрушат на аэродромы — и готовились сооружать временные полевые аэродромы когда русские бомбы и ракеты разнесут в клочья основные.

Машина притормозила перед чек-пойнтом, дуло крупнокалиберного пулемета смотрело прямо на нас. Неприятное ощущение, особенно если учесть что у меня нет пропуска сюда. Солдаты — на виду было трое — выглядели профессиональными и настороженными. Две М4, одна из них с подствольником, один короткий десантный М249. Стоят так, чтобы не перекрывать друг другу линию огня, по разные стороны от машины. Еще один — за крупнокалиберным пулеметом — и тоже не дремлет, не разлегся на солнышке. Тот, кто ставил безопасность этого объекта знал что делает…

— У меня нет пропуска — напомнил я Лиссу

— У меня есть и мой и ваш…

Солдат — судя по погонам старший сержант — единственный из всех у кого на носу были солнцезащитные очки, наклонился к опущенному стеклу машины. Лисс молча передал ему два пропуска — на вид они точь в точь были похожи на кредитные карты «Мастер-Кард», без фото и с логотипом. Сержант прокатал их на кард-ридере, напоминающем тот, что используется в супермаркетах, вернул их Лиссу, махнул рукой чтобы открывали шлагбаум. Лисс передал одну из карточек мне.

— Удобно, не правда ли? Если даже случится что и у вас в кармане ее найдут — никто не догадается для чего она нужна.

— Удобно. А если ее прокатают и поймут?

Лисс рассмеялся

— Хотите верьте, хотите нет — но это самая настоящая кредитная карточка, она привязана к реальному счету и на нее даже положены деньги — пять тысяч американских долларов. В критической ситуации можете их снять и использовать — но не злоупотребляйте. Счет пополняется этой суммой раз в год.

— А если тут снимут деньги?

— Не снимут. На посту кард-ридер не для этого. Ну, посмотрите как расположились в жилых модулях ваши люди — или сначала посмотрим наши игрушки?

— Сначала игрушки — сказал я

— Хорошо. Иного я и не ожидал.

Гранд-Чероки резко завернул налево, выскочил на бетонную площадку, повернул направо и покатил мимо ангаров и мимо стоящего вертолета. У последнего ангара мы остановились…

— Скажу вам, что такими игрушками мало кто до вас игрался. По сути мы должны провести испытания нового оружия в реальных боевых условиях

Это мне не понравилось.

— То есть вы хотите сказать, что то, что находится в ангаре не прошло испытания и не принято на вооружение?

— Именно. Принятие будет зависеть в том числе и от нас

— Это мне не нравится.

— Почему?

— Потому что по ту сторону границы отказ любой, самой мелкой детали может привести к фатальным последствиям для всей группы. А если то, что находится в ангаре не прошло ресурсные испытания, мы не знаем, когда и что у него откажет — пользоваться этим оборудованием нельзя!

Лисс потер подбородок

— Вообще-то испытания на ресурс пройдены. Армия хочет знать реальную ценность боевого применения этого аппарата, целесообразно ли будет его закупать — или лучше закупить еще больше Предаторов. Вот на этот вопрос мы и должны помочь найти ответ.

— Тогда давайте посмотрим что это за аппарат. Глупо говорить о том чего не видел.

Лисс согласно кивнул направился к ангару, я последовал за ним. Открыл он его — верней, не сам ангар, а калитку в больших воротах — той же самой карточкой Мастер-кард. В ангаре автоматически зажегся свет.

— Прошу…

Я зашел — калитка была низкой, пришлось пригнуть голову — и замер, оценивая то, что видел.

Внутри ангар казался еще больше чем снаружи. Воздух был кондиционированным и стерильно чистым — ангар сделан по спецификациям ВВС и пригоден для хранения и обслуживания боевых летательных аппаратов. Пол наливной. В ангаре, подсвечиваемые рядами ламп, на длинных стойках шасси стояли три летательных аппарата.

Те два, которые стояли ближе ко мне я узнал сразу. Уродливое утолщение на носу, длинные тонкие стойки шасси, прямые крылья, один винтовой двигатель в хвосте, контейнер с ракетой Хеллфайр под брюхом. Предатор-Б, вооруженная версия этого разведывательного аппарата, используемого для борьбы сАль-Каидой. О многих успехах этого внешне безобидного аппарата писать можно будет только лет через пятьдесят. Предатор — за то время, пока мы обеспечивали работу "Следа бури" вызвал глубокое уважение. Бесшумный, почти необнаруживаемый за счет того, что выполнен из композитных материалов, способный висеть в воздухе часами, с аппаратурой, позволяющей отследить движения мыши, не то что машины или человека.

В ангаре Предаторов стояло две штуки и еще было свободное место. Возможно третий на дежурстве или на специальной операции.

Но то, что стояло дальше, у самой противоположной стены…

Размером — примерно как два Предатора. На вид чуть меньше, чем штурмовик А-10 — внушительно выглядит, в общем. Обтекаемый, утолщенный нос — уже стандартная примета беспилотников, потому что там разведывательная аппаратура. Окрашен, в отличие от Предатора, в темно-серый цвет, брюхо светло-серое. Такие же как на А 10 — с поправкой на масштаб конечно — прямые крылья. Хвостовое оперение как у обычного самолета. Вместо одного двигателя — два турбовинтовых, расположенных в хвосте с толкающими как у Предатора винтами.

Вооружение…

Шесть стандартных подкрыльевых точек подвески — только то, что я заметил. Корпус довольно толстый, не похожий на предаторовский. Несмотря на то, что самолет стоит в ангаре, на подкрыльевые точки подвески подвешено вооружение — на каждой по контейнеру с Хеллфайром. Страшная штука, уничтожает любой танк. На Предаторе стоит один такой контейнер, здесь получается — целых шесть…

Было видно, что если Предатор разрабатывался как беспилотный разведчик, а уже потом на него подвесили Хеллфайр — то этот самолет изначально разрабатывали не столько для слежения, сколько для выслеживания и уничтожения врага.

— Как называется эта штука?

— Нравится, да? — Лисс не скрывал своей гордости — с каким трудом мне удалось ее выцыганить… Называется Манта — это опытный образец фирмы ВАЕ. Управляется так же как Предатор — только возможностей намного больше.

— Сколько боевой нагрузки?

— Больше тонны. Там сейчас подвешены шесть контейнеров с управляемыми ракетами, кроме того он может нести до шести управляемых авиабомб типа GBU12 Paveway II. Но самое главное — она в перспективе может нести высокоточные управляемые авиабомбы нового поколения с модулем планирования — у них дальность планирования до тридцати километров. Но и Paveway II не подведет — каждая из этих бомб попадает в объект по размерам равный небольшому автомобилю. В принципе ваша группа должна будет только разведывать цели и контролировать их поражение — остальное сделает эта пташка.

— А система обнаружения и наблюдения?

— Полностью скопирована с Предатора — тут изобретать велосипед не стоит. Потом будут разрабатывать новую — но пока смысла в этом нет. Предатор в этом смысле полностью нас устраивает, а этот самолет даже не разведывательный — а ударный. Для ударного самолета тут возможностей наблюдения с лихвой.

— Сколько он может висеть в воздухе?

— Зависит от задачи и боевой нагрузки. Здесь есть одна возможность — можно как и под обычный самолет подвешивать дополнительные баки с горючим. С полной загрузкой бомбовым вооружением он может висеть в воздухе шестнадцать часов, если подвесить только два Хеллфайра, загрузить по максимуму топливом и использовать его в максимально экономичном режиме — он продержится в воздухе сорок восемь часов. Двое суток.

— Ни черта себе…

— Вот именно. Он вообще был разработан для поддержки действий разведгрупп специального назначения в глубоком тылу. Есть у него еще одна исключительно приятная особенность — на его подвеске помещается небольшой управляемый парашют и груз. Грузом может быть все что угодно — продовольствие, медикаменты, боеприпасы. Таким образом можно без излишнего риска и не привлекая к себе внимания снабжать разведгруппу, действующую в глубоком тылу противника.

— Сделан из пластика, как Предатор?

— Там, где это возможно. В конце концов, машина намного тяжелее. Где-то использовали алюминий, титан, кевлар. Сейчас проходят испытания специальных контейнеров — чтобы эта птичка могла перелететь через линию, неся в этих самых подкрыльевых сбрасываемых контейнерах пару десантников со снаряжением. Но все это — пока только разработки в стадии испытаний, их у нас не будет.

— Нам надо как можно проще. Обойдемся без контейнеров. Стандарт опознания?

— Без использования компьютерной идентификации и прочей хренотени. Просто, как в семидесятые и восьмидесятые. Вы на индейской территории, [индейская территория — так на армейском слэнге до сих пор называется территория, занятая противником. ] я в штабе. Вы мне говорите — здесь плохие парни и указываете на них лазером. Мы отправляем их в ад — ты в аду, а задница все еще дымится…

В избытке чувств Лисс хлопнул меня по плечу — но я его оптимизма не разделял.

— Вы уверены, что все это законно? Насколько я помню — много народу оказалось за решеткой, оттого что вели себя как ковбои в Додж Сити. [Додж Сити — легендарный городок времен освоения Дикого Запада, там то и дело случались серьезные перестрелки]

— Все это в прошлом… — Лисс покровительственно мне улыбнулся — вы слишком долго работали в Афганистане и не уловили всех изменений на вашингтонском небосводе. Сейчас правила игры совершенно иные. Если раньше перед тем, как нажать на спусковой крючок мы должны были получить с десяток подписей — то теперь мы просто нажимаем на него и все. А если кому-то это не нравится — так на то теперь есть PATRIOT act. [PATRIOT act — закон, серьезно ограничивающий гражданские прав под предлогом борьбы с терроризмом, дающий право подслушивать разговоры без санкции суда, хватать людей и держать их без предъявления обвинения столько сколько вздумается. В общем и целом — похоронный марш по демократии]

Вот поэтому-то я и не люблю Америку, мистер Лисс, такой как она стала. В войне с врагами мы довоевались до того, что стали такими же как они. И хотя нам угрожает враг внешний — мы почему то ищем врагов внутренних

— Дело ваше — пожал плечами я — надеюсь, что у вас есть такой же акт о помиловании, какой и у меня

Оглавление

Начало. 1846 год. Американо-мексиканская война…

Обратный пал

  Воздушное пространство Афганистана. Восточнее Джелалабада. Борт вертолета HH-47 спецэскадрильи ВВС США. 22 мая 2010 года

  Афганистан, провинция Нангархар. 23 мая 2010 года

  Афганистан, провинция Нангархар. Перевал. Место боя. 23 мая 2010 года

  Мексика, Мехико-Сити. 20 мая 2010 года

  Вашингтон, округ Колумбия. Пенсильвания-авеню 1600. 22 мая 2010 года

  Афганистан, провинция Нангархар. Перевал. Место боя. 23 мая 2010 года

  Афганистан, Джалалабад. Кэмп Анаконда. 23 мая 2010 года

  Вашингтон, округ Колумбия. Кольцевая дорога. 24 мая 2010 года

  Эль-Пасо, штат Техас. 25 мая 2010 года

  Эль-Пасо, штат Техас. Район Тобин-Парк. Ночь на 26 мая 2010 года

  Эль-Пасо, штат Техас. Район Тобин-Парк. 27 мая 2010 года

  Севернее Уайтфиш, штат Монтана. 28 мая 2010 года

  Куба, окрестности Гаваны. 28 мая 2010 года

  Вашингтон, округ Колумбия. Кольцевая дорога. 01 июня 2010 года

  Мексика, Сантьяго. 01 июня 2010 года

  Матрица. Розвелл, Нью-Мексико. Тренировочный центр MISTIC. 01 мая 2010 года

  Мексика, Сантьяго. 01 июня 2010 года

  Розвелл, Нью-Мексико. 20 июня 2010 года

  Аризона. Основная база «Отель-Монтан». 20 июня 2010 года