Европейское воспитание [Ромен Гари] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (67) »
Ромен Гари Европейское воспитание
Памяти моего товарища, «свободного француза» Робера Колькана
1
Землянку закончили на рассвете. То был ненастный, дождливый сентябрьский рассвет; в тумане плыли сосны, и взгляд не достигал неба. Целый месяц они тайком работали по ночам: с наступлением сумерек немцы не отваживались сходить с дороги, но днем их патрули часто прочесывали лес в поисках немногочисленных партизан, которых голод или отчаяние еще не вынудили отказаться от борьбы. Нора была три метра в глубину и четыре в ширину. В углу они бросили матрас и одеяла; десять мешков картошки, по пятьдесят кило в каждом, выстроились вдоль земляных стен. В одной из этих стен, рядом с матрасом, выдолбили очаг: труба выходила наружу в нескольких метрах от землянки, посреди зарослей. Крыша была прочной: они взяли дверцу бронепоезда, который год назад подорвали партизаны на железнодорожном пути «Вильно — Молодечно». — Не забывай каждый день менять ветки, — сказал врач. — Не забуду. — Следи за дымом. — Хорошо. — И самое главное: никому ничего не говори. — Не скажу, — пообещал Янек. Отец и сын с лопатами в руках любовались своим творением. «Хорошая kryjowka[1] — подумал Янек, — за кустами совсем не видно». Даже Стефек Подгорский, более известный в коллеже Вильно по кличке «Виннету, благородный вождь апачей» — в «краснокожей» среде Янек носил славное прозвище «Старина Шаттерхенд», — даже сам Виннету не догадался бы о ее существовании.[2] — Сколько я здесь проживу, папа? — Недолго. Немцев разобьют скоро. — Когда? — Не надо отчаиваться. — Я не отчаиваюсь. Но хочу знать… Когда? — Может, через пару месяцев… — Доктор Твардовский посмотрел на сына. — Прячься. — Хорошо. — И смотри не простудись. — Он вынул из кармана браунинг. — Смотри. — Он показал, как пользоваться оружием. — Береги его как зеницу ока. В сумке пятьдесят патронов. — Спасибо. — А сейчас мне нужно идти. Вернусь завтра. Спрячься хорошо. Оба твоих брата убиты… Ты — все, что у нас осталось, Старина Шаттерхенд! — Он улыбнулся. — Наберись терпения. Наступит день, и немцы отсюда уйдут… Те, что еще останутся в живых. Думай о матери… Далеко не отходи. Будь осторожен с людьми. — Хорошо. — Будь осторожен с людьми. Врач растворился в тумане. Взошло солнце, но все оставалось таким же серым и расплывчатым: пихты все так же плыли сквозь марево, развернув ветви, словно тяжеленные крылья, которые не колышет ни единое дуновение. Янек пробрался сквозь туман и поднял железную дверь. Спустился по лестнице и лег на матрас. В землянке было темно. Он встал и попробовал развести огонь: дрова оказались сырыми. В конце концов ему все-таки удалось их поджечь, он лег и взял большой том «Виннету — краснокожий джентльмен». Но читать не смог. Глаза сомкнулись, тело и сознание сковала усталость… Он погрузился в глубокий сон.2
Следующий день он провел в своей норе. Перечитал ту главу книги, где Старине Шаттерхенду, привязанному к столбу перед казнью, удалось обмануть бдительность краснокожих и бежать. Это было его самое любимое место. Он испек на углях картошки и поел. Труба плохо вытягивала, и вся землянка наполнялась дымом, разъедавшим глаза… Он не решался выходить. Знал, что снаружи одному будет страшно. А в своей норе он чувствовал себя в безопасности. Доктор Твардовский пришел с наступлением темноты. — Добрый вечер, Старина Шаттерхенд. — Добрый вечер, папа. — Ты не выходил? — Нет. — Тебе не было страшно? — Мне никогда не страшно. Доктор печально улыбнулся. Он казался старым и уставшим. — Мама велела, чтоб ты молился. Янек подумал о братьях… Мама за них много молилась. — А зачем молиться? — Просто так. Делай, как сказала мама. — Хорошо. Врач остался с ним на всю ночь. Они почти не спали. Но говорили мало. Янек спросил только: — А почему ты тоже не спрячешься? — В Сухарках много больных. Видишь ли, тиф… Где голод, там и эпидемии. Мне нужно быть с ними, Старина Шаттерхенд. Понимаешь? — Да. Всю ночь врач поддерживал огонь в очаге. Янек не смыкал глаз, наблюдая, как поленья сначала краснели, а потом чернели. — Ты не спишь, мой мальчик? — Нет. Папа… — Да? — Сколько это будет продолжаться? — Не знаю. Никто не знает… Ни один человек. Вдруг он сказал: — На Волге сейчас великая битва… — А где это? — На Волге. Под Сталинградом… Люди сражаются за нас. — За нас? — Да. За тебя и за меня, и за миллионы других людей. Дрова горели и потрескивали, превращаясь в золу… — А как называется эта битва? — Сталинградская. Она длится уже несколько месяцев. И никто не знает, сколько еще она будет продолжаться и кто в ней победит… Уходя на рассвете, доктор сказал: — Если с нами что-нибудь- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (67) »
Последние комментарии
22 часов 49 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 21 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 7 часов назад