Before The Dawn (ЛП) [Lady Silvamord] (fb2) читать онлайн

Сакура никогда по-настоящему не задумывалась о том, каким образом умрет.

Что на самом деле совершенно неразумно, теперь, когда она думает об этом. Для любого шиноби смерть может наступить в любое время и в любом месте. Судя по реакции — или ее отсутствию — прямо сейчас, куноичи совершенно уверена, что, возможно, подсознательно, она смирилась со своим возможным концом давным-давно.

Когда, даже она не уверена. Возможно, это произошло во время ее первого столкновения со смертью. Тогда розоволосая была простым генином на той миссии в Стране Волн. Возможно, осознание пришло позже, когда Ино поддерживала Сакуру, оплакивая погибших родителей Харуно. Это был их первый реальный, непосредственный опыт знакомства с изначально жестокой природой человеческой смертности.

Сакура отступает на несколько шагов, едва не споткнувшись о выступающий корень дерева. Зеленые глаза быстро пробегают по поляне, анализируя незавидное положение по отношению к трем одетым в черное безликим членам Корня АНБУ, которые смотрели на нее. Не в первый раз она пытается направить чакру в кулаки, в ноги или куда угодно, но ничего не выходит. Для того, кто так привык использовать непревзойденную физическую силу, чувство полного бессилия является худшим видом психологического избиения, которое когда-либо могли нанести ей преследователи.

— Запечатывающее чакру дзюцу S-ранга, — бормочет Сакура себе под нос, острый ум отчаянно пытается вспомнить какой-либо антидот от запрещенной техники, которому Цунаде-шишо, возможно, научила ее раньше…

Но нет. Наставница никогда не учила ее способу контратаковать это конкретное дзюцу — в конце концов, контратака также является техникой S-ранга, и, несмотря на таланты, которые, как все говорят, у нее есть, Харуно все еще является пятнадцатилетним Чунином, которому необязательно знать что-то настолько продвинутое. Во всяком случае, пока. Однако Сенджу упоминала об этом вскользь и сказала, что научит ее этому непосредственно перед экзаменами на Джонина.

Данзо позаботился о том, чтобы этого никогда не случилось.

Первый член Корня двинулся с такой скоростью, что девушка не успела моргнуть глазом, как он оказался перед ней. Через мгновение сила его удара тыльной стороной ладони отбросила Сакуру к дереву. Похоже, удара оказалось достаточно, чтобы получить травму позвоночника, на несколько мгновений в глазах потемнело. Куноичи вонзила ногти в кору дерева, пытаясь удержаться в вертикальном положении, пытаясь откашляться, после чего ошеломленно заметила, что несколько капель собственной крови брызнули на почву.

— Сдавайся, — бесстрастно посоветовал ближайший — лидер элитного отряда Корня. — Данзо-сама в любом случае предпочел бы, чтобы ты вернулась живой.

В следующую секунду Харуно ударила его прямо в челюсть. Довольно впечатляющий удар, учитывая, что он подпитывался лишь грубой силой. Этого оказалось достаточно, чтобы услышать тошнотворный треск. — Никогда, — отступая, прошипела куноичи.

Сакура повернулась и побежала, быстрее, чем когда-либо прежде. Ребра горели при каждом движении, вероятно, из-за нескольких переломов, полученных во время предыдущей погони. Перемещаясь по темному лесу, девушка и думать забыла о своей миссии — гонорар в любом случае составлял всего несколько тысяч ре, и она, вероятно, сможет продержаться около недели без еды, благодаря солдатским таблеткам, которые Иноичи вручил ей перед побегом. Кроме того, подрядчик сказал, что у него есть еще один нукенин для этой миссии, так что пусть заработает кто-то другой, потому что прямо сейчас у нее есть гораздо более насущные проблемы.

Куноичи удалось уклониться от сюрикена на долю дюйма, но затем дзюцу ветра — мало чем отличающееся от того, которое часто использует Темари из Песка, — задевает спину, впечатывая девушку лицом в еще одно дерево. На этот раз ослепляющего удара по правой стороне лица оказалось достаточно, чтобы она со стоном боли безвольно рухнула на колени. Без сомнения, это было сотрясение мозга, и прежде чем Харуно успевает сделать что-то большее, чем вздохнуть, ледяная хватка обхватывает ее запястья и поднимает на ноги, снова прижав к дереву, безжалостно скручивая и прижимая руки к уже покрытой синяками спине.

Дыхание капитана Корня она четко чувствует затылком, а острие катаны одного из его подчиненных упирается прямо между лопатками. Сакура подумывает о том, чтобы нанести удар ногой, но это был бы удар вслепую. Если они заметят даже подергивание мышц, парень, прижимающий катану к израненной спине, радостно пронзит ее. Поэтому куноичи заставляет себя стоять неподвижно, и в течение нескольких мгновений единственными звуками на поляне являются ее прерывистое дыхание и легко слышимый стук сердца.

Девушка не видит ничего, кроме затененной коры дерева перед собой, но чувствует, как капитан Корня — тот, которого она ударила раньше, так что, возможно, это было ошибкой — наклоняется, касаясь губами чувствительной кожи на верхней части ее шеи. — Отлично, — бормочет он, в то время как тот, кто держит катану, почти дразняще проводит кончиком холодной стали по ее позвоночнику. — В конце концов, Данзо-сама недвусмысленно приказал нам вернуть тебя живой, если это окажется возможным.

— Иди к черту, — удается произнести Сакуре, стиснув зубы, чтобы не дрожать от страха.

Капитан крепче прижал Харуно к дереву, удерживая своим весом. Куноичи так сильно кусает губу, что та почти кровоточит, чтобы не захныкать от напряжения, которое это действие накладывает на травмированную спину, руки и плечи. Член Корня позволяет кончикам пальцев беззаботно скользить вверх и вниз по ее обнаженным рукам. Сакура ничего не может сделать, чтобы удержаться от дрожи. — Он предупредил нас, что с тобой будет трудно, — мягко сказал мужчина, проводя одним из своих пальцев по шее сзади, скользнув вниз по верху ее красного жилета без рукавов. — Ты даже не представляешь, насколько разочаровывающими были последние шесть месяцев.

Девушка закрывает глаза, пытаясь справиться с печатью, подавляющей чакру, каждой унцией силы, которой она обладает, прежде чем и без того ужасная ситуация может ухудшиться. В этот момент третий член Корня, единственный, кто молчал все это время, заговорил. Его голос настолько бесстрастен, насколько можно было ожидать от члена этой презренной силы, но она смогла уловить в нем тонкую нотку напряжения. — Капитан.

— Да? — Вежливо ответил командир, чья хватка на Сакуре ни на йоту не ослабла.

— Два неизвестных элемента, быстро приближаются с востока, — быстро сообщил третий участник. — Очевидно, один преследует другого. Судя по присутствию нашей цели, и еще одной в непосредственной близости, которые, по-видимому, преследуют третью сторону, я бы сделал вывод, что мы находимся в разгаре охотничьей миссии.

Харуно напрягается еще сильнее — новоприбывшие, должно быть, другой, неизвестный нукенин, которого подрядчик назначил на эту миссию… и цель, известный убийца из Песка.

Капитан тихо проклял этот неожиданный и опасный поворот в его планах. Сакура изо всех сил пытается развернуться, но вес его мускулистого тела делает маневр невозможным. — Мы немедленно отступим — у меня нет желания быть пойманным в разгар битвы между двумя разбойными элементами. — Быстро приказывает командир.

— Девушка? — Тихо спрашивает член Корня, владеющий катаной, убирая свой меч. — К тому времени, как мы должным образом усмирим ее, может оказаться слишком поздно избежать конфронтации с двумя другими неизвестными.

Сакура на мгновение закрывает глаза, готовясь совершить задуманное.

Один.

Два.

Три.

С последними остатками сил Харуно вырывается из удушающей хватки капитана, несмотря на ослепляющую боль в ребрах, спине и голове, и во второй раз за эту ночь начинает отчаянный спринт на восток — подавляющая печать все еще блокирует ее чакру, но она не зря проводила скоростные тренировки с Ли. Это может стать самоубийственным подвигом, но у нее нет намерений позволить себе снова попасть в руки Корня.

Заметив малейшее движение впереди, и, решив оставить осторожность на потом, Сакура останавливается, вытаскивает свой последний кунай и бросает его наобум, молясь о точности, даже когда слышит быстрое приближение команды Корня. Листва в этой части леса намного гуще, и куноичи спотыкается, пытаясь точно определить место, куда бросила кунай, отчаянно оглядываясь назад и вперед. Может быть, всему виной стресс от ситуации, но за последние шесть месяцев в качестве нукенина, она никогда до такой степени не чувствовала себя преследуемым животным.

Услышав сдавленный вздох, девушка перепрыгнула через выступающий корень дерева и спряталась за массивным поваленным дубом, изо всех сил стараясь следовать за звуком, даже в темноте ночи. В конце концов, Харуно едва не спотыкается о тело, судя по форме, Анбу Песка. По чистой случайности ее кунай прошел прямо через его сердце.

В ужасе она понимает, что стоит в луже крови, которая покрывает ее ботинки. Сакура отрывает взгляд от умирающего мужчины, поспешно пробираясь глубже в лес, чувствуя сигнатуры чакры преследователей Корня.

— Ты ведешь нас прямо к себе, малышка. — Громко сказал капитан. Куноичи сглатывает из-за пересохшего горла и жгучей, пульсирующей головной боли, осознав, насколько они близки — их разделяет всего пара деревьев. Несмотря на все усилия, ее дыхание быстрое и поверхностное, когда она идет назад, не сводя глаз с приближающихся членов Корня. Плечи дрожат, и на мгновение она в отчаянии подумывает о том, чтобы прекратить попытку бегства, встать и сражаться… Девушка не сомневается, что они убьют ее, но…

В следующее мгновение Сакуру грубо тащат за большое, полностью затененное дерево. Первый инстинкт — закричать, но прежде чем успеть хотя бы вдохнуть, она обнаруживает прохладную руку, крепко прижатую к ее рту.

— Если у тебя есть хоть какое–то желание жить, не говори ни слова. — Холодно инструктирует голос, хотя он так тих, что Сакуре приходится напрячься, чтобы услышать его. Мягкий тенор безошибочно принадлежит мужчине и кажется таким знакомым, но она не может установить личность говорящего из-за испуганного стука собственного сердца. Она кивает один раз, сверхчувствительная к присутствию членов Корня, всего в нескольких футах от нее. Кто бы это ни был, он убирает руку с ее рта, чтобы удержать на месте, придерживая обеими руками за талию. Хватка была крепкой, но не неприятной. Куноичи откидывает голову ему на грудь, мышцы дрожат от едва сдерживаемого напряжения. Она закрыла глаза, пытаясь справиться с ослепляющей, раскаленной добела болью в голове, которая не утихала после того, как капитан Корня швырнул ее в дерево.

В заметном контрасте с собственным, почти паническим состоянием, Харуно чувствовала спокойное, ровное сердцебиение человека, прижатого к ее правому плечу, что в извращенном смысле успокаивало, особенно заметив, что неизвестный использовал чакру, безупречно скрывая их присутствие. Тогда девушка поняла мотивацию действий отступника — если бы команда Корня наткнулась на нее в какой-либо момент этой ночью, они наверняка нашли бы и его, учитывая, что нукенины находятся в такой непосредственной близости друг от друга.

Сакуре пришлось прикусить и без того разбитую губу, чтобы выровнять дыхание, когда отряд Корня прошел в нескольких футах от них дальше в лес, направляясь на запад — в направлении ближайшего города.

В течение пяти напряженных минут их сигнатуры чакры исчезли. Колени куноичи почти подгибаются от облегчения, в этот момент мужчина убирает свои руки. Она делает несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, прежде чем открывает глаза и поворачивается лицом к своему маловероятному спасителю…

…И обнаруживает, что смотрит в пару темно-малиновых глаз, которые не видела уже несколько месяцев.

Сердцебиение Сакуры, которое только начало успокаиваться, снова учащается с угрожающей скоростью, и она отступает от нукенина так быстро, как только может, несмотря на свое ослабленное состояние. — Саске-ку… Саске? — Шепотом спрашивает девушка, в ужасе, сильно качая головой в отчаянной попытке прояснить мысли, потому что это нереально, абсолютно нереально…

Мужчина слегка удивленно приподнимает бровь, задумчиво разглядывая избитую куноичи. — Не совсем.

Из-за сотрясения мозга Харуно едва стояла, но, несмотря на дезориентацию, она все еще могла думать и делать правильные выводы (но на самом деле выводов все равно не так много, потому что на этой земле есть только один человек, который мог бы так сильно походить на Саске). Сакура становится еще бледнее, чем раньше, придя к единственно возможному варианту. Она снова отступает, но оказывается загнанной в угол еще одним деревом, поскольку вспоминает последнюю миссию, порученную Цунаде, с чувством нарастающего ужаса. — Это неправильно, — девушка медленно, недоверчиво качает головой. — Ты не… ты должен быть…

Сакура замолкает, наполовину веря, что это всего лишь галлюцинация, вызванная сотрясением мозга, потому что невозможно, чтобы мертвый человек стоял прямо перед ней, разговаривал, дышал, был жив.

Итачи Учиха не удержался от невеселой ухмылки, глядя на ошеломленное выражение лица юной куноичи. — Мертв? — Ровно предлагает нукенин. — Да.

Харуно полностью осознает, что за последние восемь месяцев ее жизнь, честно говоря, стала невероятно кошмарной. Это действительно, действительно оказывает давление, из-за чего она спотыкается о низко свисающую виноградную лозу, отчаянно пытаясь выбраться из безвыходного положения. Сначала захват деревни Данзо и смерть Цунаде, потом Наруто скрылся с Джирайей, а затем исчезновение Какаши-сенсея, не говоря уже о том, что сама Сакура была вынуждена предать все, во что она когда-то верила, став нукенином, чтобы избежать махинаций Данзо…

И, конечно же, последние шесть месяцев в качестве отступницы до сих пор были достаточно тяжелыми, пока, по необъяснимой причине, она только что оказалась спасенной самым печально известным — и, по–видимому, недавно завербованным в лиги мертвецов — членом Акацуки и нукенином Конохи в истории.

Итачи лишь снова выгибает бровь, столкнувшись с ощутимым страхом и страданием розововолосой куноичи. Прежде чем она успевает моргнуть — и во второй раз за сегодня, что становится привычкой — Учиха оказывается перед ней, и небрежным движением левого запястья настоящая стена его чакры прижимает Сакуру к дереву.

Несмотря на полное отсутствие чакры, сотрясение мозга, перелом ребер и основательный ушиб позвоночника, Харуно немедленно начинает бороться с невидимой силой. — Какого черта? — Крикнула девушка на приводящего в бешенство бесстрастного мужчину. Ей слишком больно и тревожно физически, чтобы беспокоиться о том, что этот конкретный человек, вероятно, убил других по более незначительному поводу. Черт возьми, с несчастным видом думает куноичи, тщетно пытаясь вырваться из барьера чакры, если бы я знала, что это то, с чем я столкнусь после попытки сбежать, я бы осталась с Корнем. — Отпусти меня!

Итачи прищурил малиновые глаза, глядя на девушку, явно недовольный проявлением вспыльчивости, подойдя к ней еще ближе, и, несмотря на напускную храбрость, Сакура быстро закрывает глаза и отступает к дереву, ожидая удара, зная, что она ничего не может сделать, чтобы противостоять ему.

Вместо этого Учиха тянется вперед только для того, чтобы слегка провести мозолистым кончиком указательного пальца по всей длине высеченной линии поперек символа деревни на ее протекторе, с выражением на лице, которое можно было бы счесть любопытным. Услышав легкое прикосновение его накрашенного фиолетовым ногтя к металлу, куноичи приоткрывает глаз, потрясенная почти нежным прикосновением. Тем не менее, она изо всех сил старается прекратить контакт, борясь с сдерживающей стеной чакры. — Не прикасайся ко мне, — гневно говорит девушка, изо всех сил стараясь придать своему голосу какое-то подобие спокойствия, решительно устремив взгляд в отдаленную точку где-то за его левым плечом. У нее нет желания выяснять, могут ли мертвые шиноби использовать пределы своей родословной.

Вряд ли это имело какое-то отношение к ее словам, но мужчина убрал руку с ее лба. — Я отпущу тебя, — тихо сказал Итачи. Она чувствовала его мягкое дыхание (разве мертвые вообще должны дышать? — заинтригованно спросила Внутренняя Сакура), которое слегка пошевелило розовые волосы у нее на макушке. Учиха более чем на голову выше — куноичи доходит ему лишь до ключицы. Сакуру возмущает крайняя близость, ей не нравится чувствовать себя загнанной в угол. — После того, как ты ответишь мне на несколько вопросов, — пробормотал нукенин.

Девушка бледнеет еще больше и задается вопросом, хватит ли у нее мужества сказать, что Цунаде-шишо научила ее многим вещам, но ничего такого, что хотя бы отдаленно касалось уничтожения сумасшедших психопатов, которые грубо нарушали фундаментальные законы смертности.

Сакура осмелилась поднять на него взгляд и обнаружила, что Итачи смотрит на нее сверху вниз. Тогда девушка понимает, что сейчас напугана еще больше, чем во время сражения вместе с Наруто и Какаши-сенсеем с одной из его проекций, когда Учиха пытался помешать им найти Гаару. И это определенно о чем-то говорит.

Ладно, значит, у нее не хватит смелости отпустить плохую шутку о его явно зомбированном состоянии.

— …Хорошо, — после еще нескольких мгновений раздумий соглашается Харуно. У куноичи нет иллюзий относительно того, что он сделает с ней в противном случае. На самом деле, она даже не хочет думать об этом.

Кроваво-красные глаза Итачи заблестели от удовлетворения, из-за чего Сакура не могла не сглотнуть.

Да, последние восемь месяцев ее жизни напоминали кошмар, но у девушки есть это тревожное, жуткое, пускающее мурашки по спине, чувство, что дальше все станет только хуже.

Внутреннее «я», которому всегда не хватало достоинства, скрылось в глубинах сознания, вместо того чтобы рискнуть встретиться лицом к лицу с нукенинном. О, Сакура-чан, ты даже не представляешь, насколько права.

Будто прочитав ее мысли, легкая ухмылка касается уголка губ Итачи.

Сакура вздрагивает и решает, что все было бы намного лучше, если бы она просто не вставала с постели этим утром.

Комментарий к Глава 1 - Столкновение

Всегда благодарна за ПБ и комментарии 🤗

========== Глава 2 - Откровения ==========

Комментарий к Глава 2 - Откровения

Before The Dawn на 10 месте в топе по Наруто! 😱 Спасибо за оказанное доверие, постараюсь не разочаровать! ❤️️

С началом весны! ^^

Сакура неловко ерзает.

Итачи смотрит на девушку, либо совершенно не подозревая, либо совершенно не заботясь о ее ощутимом дискомфорте.

— Эм… — наконец, вымолвила куноичи. — Я все скажу после того, как ты меня отпустишь.

Харуно ни в коем случае не считает это необоснованным требованием; в конце концов, большинство людей предпочли бы не вести длительные разговоры, будучи удушающе прижатыми к дереву стеной чакры, которая, по ощущениям, весит как минимум в четыре раза больше, чем она. Несмотря на это, Итачи лишь безмолвно поднимает бровь, как бы говоря, что Сакура не в в том положении, чтобы выдвигать условия.

Она злобно смотрит на отступника, зная, что ее физические раны очень заметны. — Послушай, — указывает на себя девушка, пытаясь быть разумной, — я в любом случае не смогу далеко убежать в своем состоянии.

Учиха оценивающе смотрит на куноичи, отмечая множество синяков, покрывающих ее лицо, порез на передней части лба, из которого медленно сочится кровь, и осторожные движения, которые указывают на некоторую форму легкой внутренней травмы или ушиба. Не говоря уже о том, что она все еще, кажется, с трудом стоит на ногах. Нукенин вздыхает, зная, что девчонка станет легкой добычей, если действительно попытается сбежать. — Хорошо.

Стена чакры исчезает сразу и совершенно без предупреждения. Харуно не осознавала, что это было единственное, что удерживало ее в вертикальном положении в течение последних нескольких минут. Без поддержки она безвольно прислоняется к дереву, колени все еще дрожат. Дзюцу, запечатывающее чакру, начинает растворяться в ее кровотоке, но куноичи не думает, что сможет полностью исцелиться еще, по крайней мере, несколько часов, что может оказаться серьезным неудобством.

— Почему? — Резко спрашивает Итачи.

Харуно моргает и потирает лоб, все еще несколько дезориентированная. — Что?

Он указывает взглядом на линию поперек символа деревни на ее протекторе. — За последние несколько месяцев мы заметили довольно резкое увеличение числа ниндзя-отступников в Конохе, — наконец поясняет Учиха. — Интересно, что большинство из них, похоже, относятся к твоей возрастной группе. Довольно захватывающая тенденция.

— Это не тенденция, — сразу же парирует Сакура, инстинктивно сжимая правую руку в кулак. — У нас не было выбора!

Итачи бесстрастно смотрит на куноичи, не обращая внимания на проявление ее эмоций. — Выбор есть всегда.

Девушка отводит от него взгляд, гнев, струящийся по венам, нисколько не облегчает головную боль. — Не обязательно, — бормочет она.

— Если ты настаиваешь, — невозмутимо отвечает Учиха. — В таком случае, почему так много представителей твоего поколения решили стать предателями своей любимой деревни?

Вопрос возвращает Сакуре все внимание, отвлекая от боли из-за сотрясения мозга. Она быстро оглядывается на шиноби, недоверие медленно овладевает ее чертами. — Ты не знал?

Итачи издает тихий звук раздражения в глубине горла. — Очевидно, куноичи.

Не заботясь о том, что она, вероятно, испытывает терпение столь сомнительного субъекта, Харуно недоверчиво смотрит на него, задаваясь вопросом, не вчера ли он вернулся к жизни. — Как давно ты воскрес? — Выпаливает девушка, слишком смущенная, чтобы подумать о такте.

Учиха в действительности моргает от бессмысленного вопроса, прежде чем отнести его к травме головы девушки. — Ответь мне, куноичи. — Ледяной тон не оставляет места для споров.

— Хорошо, — прошипела Сакура, бросив на него взгляд, который буквально сочился негодованием. — Около девяти месяцев назад Цунаде-шишо стало известно, что Саске дезертировал из Звука, чтобы найти команду для разборок с тобой. Она знала, что где бы мы ни смогли тебя найти, Саске окажется поблизости. Поэтому наставница дала восьмерым из нас, включая меня, задание выследить тебя и, соответственно, Саске.

Итачи приподнимает бровь, несколько заинтригованный своей ролью во всем этом. — Продолжай.

— Мы пошли по вашим с Саске следам, — продолжила Харуно, глядя в звездное ночное небо. — Короче говоря, решив, что наша команда наконец-то определила местонахождение Саске, мы опоздали. Какаши-сенсей сказал, что кто–то забрал его, после… после того, как он убил тебя. — Девушка бросает обвиняющий взгляд на не очень мертвого человека, прежде чем сделать глубокий, успокаивающий вдох и подготовиться к следующим словам.

— После пары недель странствий, мы вернулись в Коноху. — Розоволосая куноичи замолкает. Даже спустя восемь месяцев после произошедшего ей все еще приходится обхватывать себя руками, чтобы не дрожать от воспоминаний. — Данзо, — резко продолжила Харуно. — Пока нас не было, он устроил переворот. Очевидно, он планировал его в течение многих лет и просто ждал такой возможности, как эта.

— Вот как, — спокойно комментирует Итачи; всплывает далекое воспоминание об ужине в резиденции Учиха почти десять лет назад — отец и мать вполголоса говорили о коварной натуре Данзо и о плохо хранимом секрете его различных заговоров, направленных на установление контроля над Конохой. — Это объясняет присутствие команды Корня. — Взглянув на потрясенную девушку, он, вероятно, может догадаться о судьбе ее наставницы, но спрашивает, просто чтобы быть уверенным. — Годайме Хокаге?

— Убита, — коротко говорит Сакура, глядя себе под ноги и быстро моргая. — А потом он… подчинил… всех Джонинов, которые, по его мнению, были слишком близки к ее окружению, … к которым принадлежал и наш Какаши-сенсей. Гай-сенсею удалось отбиться от членов Корня, которые заключили его в тюрьму в течение первой недели, и он первым покинул Коноху, после чего помог Ли и Тен-тен сбежать. Они бы взяли Неджи с собой, но Данзо издал военный приказ, который изолирует всех членов клана в соответствующих лагерях под угрозой расправы.

Куноичи буквально выплевывает последние слова, оставляющие горечь во рту. Указ — единственное, что мешало Ино, Шикамару и Чоджи — трем другим ближайшим друзьям в Конохе, сбежать вместе с ней. Видит Ками, весь этот адский опыт оказался бы намного более приемлемым, если бы она не была вынуждена пройти через все в одиночку. Ино, Шика и Чоджи были полностью готовы нарушить запрет на заключение и в любом случае улизнуть из деревни, но она умоляла их так не рисковать; если бы это произошло, их отцы взяли бы вину за неповиновение, чего Харуно не хотела.

— Интересно, — вполголоса замечает Итачи, думая о Конохе под управлением Данзо. Зная природу этого человека, все станет еще более коррумпированным, чем раньше. — Каковы его намерения?

Сакура снова пристально смотрит на него. — Это неинтересно, это карикатура, жестокий распад всего, что когда-то было… — энтузиазм внезапно покидает ее, свет гаснет в зеленых глазах. Девушка, побежденная, прислоняется спиной к дереву, — домом. И, я имею в виду, он всегда хотел быть Хокаге. Ради власти он разрушил все, чем мы дорожили. Что еще ты хочешь знать?

Учиха не особо впечатлился этой идеалистической оценкой. — Где находится сосуд? — Спрашивает отступник, справедливо заключая, что такой человек, как Данзо, сделал бы все и вся, чтобы злоупотребить силой Кьюби, которую Наруто Узумаки держит в себе.

Сакура моргает, на мгновение сбитая с толку. — Сосуд? Какой сосу…, ох. — Холодное презрение в голосе очевидно, особенно когда куноичи бросает на Итачи взгляд, полный глубочайшего отвращения. — Он, знаешь ли, человек, а не вещь или контейнер. Он мой лучший друг.

— Какое чрезвычайно милое чувство, — скучающе говорит Итачи. — Позволь мне повторить — где находится сосуд, девочка?

— У него есть имя! — Прорычала Сакура, и Учиха небрежно замечает, что при этой малейшей, довольно примитивной провокации она внезапно выглядит достаточно разъяренной, чтобы наброситься и попытаться вырвать глазные яблоки. Однако, поскольку куноичи ранена и у нее мало чакры, она довольствуется тем, что просто смотрит на него, как на отброса. — И у меня тоже, на самом деле. — Сердито добавляет Харуно.

— Хорошо, — Итачи забавляет столь бурная реакция. За исключением Дейдары, он никогда не встречал никого столь… выразительного. — Где Наруто, Сакура? Я могу предположить, что Данзо попытался бы использовать его для своих целей, как только он вернулся в деревню с вашей командой.

Сакура бунтарски скрещивает руки на груди. — Почему я должна тебе говорить? — С горечью спрашивает куноичи. — Ты тот, кто охотился за ним последние три года.

Тень ухмылки мелькает на лице Итачи, он решает использовать ее предыдущие слова. — О, так ты не знала?

Харуно не клюет на приманку, внезапно замерев от волнения, представляя миллион ужасных сценариев и вещей, которые могли пойти не так за восемь месяцев с тех пор, как она видела Наруто. — Что? — Медленно спрашивает девушка, краска отливает от ее лица.

— В свете недавних событий Акацуки изменили некоторые из своих конечных целей. — Невозмутимо заявляет Учиха.

В этот момент Сакуре кажется, что она на самом деле забывает дышать. — Например, что? Почему? — Требует ответа куноичи, отчаянно надеясь, что они прекратили свои поиски всех Джинчуурики для своих сомнительных целей и не сделают что-то еще, такое же злое и ужасное, что могло повлиять на нее и Наруто на личном уровне.

— Это не твоя забота, — спокойно отвечает Итачи.

На несколько мгновений он думает, что у маленькой розововолосой куноичи действительно случится аневризма, услышав уклончивый ответ — все физические признаки налицо. Но затем, прямо на его глазах, что-то меняется; ее рука разжимается из кулака, а зеленые глаза расширяются от какого-то зарождающегося осознания, в то время как поза меняется на расслабленную. — О, ками, — тихо выдыхает Сакура. — Она сломалась, не так ли? Цунаде-шишо говорила, что это должно было произойти в ближайшее время — что статуя, содержащая Биджу, была древней и настолько хрупкой, что не смогла бы выдержать действительно сильный шторм, не говоря уже об одном хорошо выполненном элементальном дзюцу S-ранга.

Девушка может быть раздражающе эмоциональной, да, но Итачи должен признать, что, чтобы так быстро прийти к правильному выводу, она должна быть довольно смышленой под этой возмутительно хрупкой и непрактичной внешностью. Учиха не дал никаких указаний на точность ее предположения, но Сакура торжествующе улыбнулась. — Кто это сделал?

Отступник смотрит на нее несколько мгновений, после чего решает ответить. — Команда Корня, как ни странно.

У Итачи возникает довольно неприятное чувство, что куноичи не терпится разжечь победный костер и станцевать вокруг него, прежде чем каким-то образом выкопать кости Хидана и бросить их в огонь в качестве жертвоприношения, а затем, конечно же, пробежать через все пять стран в попытке разыскать своего одетого в отвратительный оранжевый костюм «лучшего друга» и поделиться радостными новостями. К счастью, девчонка, похоже, сдерживает себя из-за его присутствия. По крайней мере, он получил ответы на интересующие вопросы, теперь есть логичное объяснение того, почему конкурентный рынок частного сектора внезапно стал неприятно перегружен новоиспеченными и, к сожалению, сносно компетентными отступниками из Конохи. Учиха разворачивается, намереваясь вернуться в тень и исчезнуть в ночи.

— Подожди!

Учиха этого не ожидал, но все-таки повернулся к девушке, которая сделала несколько шагов вперед, легко преодолевая расстояние между ними. Сакура почувствовала легкое головокружение от облегчения — после всего, что пошло так ужасно неправильно за последние восемь месяцев, новость о том, что Наруто наконец-то будет в безопасности (по крайней мере, от Акацуки), станет долгожданной передышкой. — Как ты это сделал? — Тихо спросила куноичи, подняв на него взгляд.

Итачи моргает, на мгновение сбитый с толку. — Сделал что?

Харуно смущенно заправляет за ухо слипшуюся от крови прядь волос, отчаянно надеясь, что это не делает ее похожей на сумасшедшую. — Стал, ну… живым мертвецом.

На залитой лунным светом поляне несколько мгновений царит полная тишина.

Итачи смотрит на Сакуру так, будто она бредит. — Живым мертвецом.

Куноичи смущенно ерзает, внезапно осознав, насколько странными и сюрреалистичными были последние шесть месяцев. По-видимому, все становится только хуже. — Ну… да.

Ками, он только подумал, что куноичи, возможно, была умной. Тем не менее, Учиха не может полностью оправиться от шока, так как его обычно острый как бритва и предельно сосредоточенный разум все еще переполнен странными образами из тех жалких фильмов о зомби и вампирах, на просмотре которых настаивал Кисаме в их редкие выходные.

— Я думал, ты умная, девчонка, — наконец говорит Итачи, все еще не в силах преодолеть свою первоначальную реакцию.

Как и следовало ожидать, Харуно ощетинивается от оскорбления — единственные две вещи в мире, которые она абсолютно не выносит, — когда люди оскорбляют Наруто, что Итачи уже сделал, и когда люди принижают способности, ради которых она так чертовски усердно работала. Девушка за долю секунды принимает решение, что у нее достаточно травм для одного дня, так что, если ей прилетит за дерзость, она всегда сможет залечить это завтра, вместе со всем остальным. — Я Сакура, ты, невыносимое… существо! Са-ку-ра!

Глаза Итачи сужаются в тонкие щелочки, и на мгновение он не может поверить, что его только что оскорбил крошечный и очень хрупкий клочок генетически невероятных розовых волос, серьезно? Чунин. — Хорошо, Са-ку-ра, — ледяным тоном начал Учиха, делая целенаправленный шаг навстречу, так что она снова оказывается зажатой между его телом и деревом. — Ранее у меня сложилось впечатление, что у тебя имеется хоть какая-то толика интеллекта, которого так не хватает остальным твоим коллегам-шиноби Конохи. Прости за мое неверное представление.

— Не намекай на то, что я глупая! — Буквально визжит куноичи, ее терпение на пределе. Сакура предполагает, что в Конохе она вела себя более непринужденно, но, будучи отступницей, испытываемое напряжение кажется абсолютно нездоровым. — Все довольно логично! Ты был мертв, — не зная, как правильно выразить свое горе, она тычет пальцем ему в грудь, прямо над сердцем, — а теперь нет! Твое сердце бьется, твоя температура и функции чакр в норме, и ты полностью, на сто процентов жив, и это абсолютно неправильно!

Запоздало осознав, что ей, вероятно, не следует вторгаться в личное пространство такого человека, как Итачи, Харуно поспешно убирает палец и быстро выскальзывает из досягаемости его руки, на всякий случай.

Учиха с любопытством смотрит на раскрасневшуюся куноичи, а затем вспоминает, что она — ученица Годайме, а следовательно, ниндзя-медик и боец. Конечно, люди, обучающиеся медицине, сочли бы его… обстоятельства совершенно непостижимыми. — Я был мертв, — признает он, наклонив голову на долю дюйма.

— Совсем мертв? — Не унимается девушка, медик внутри активировался и подозревал неладное. — Твоя битва с Саске — это не был клон? Он не видел, как умер клон, или проекция, или что-то еще?

— Нет, — спокойно отвечает Итачи, вспоминая ту ночь, о которой идет речь. — Это было реально. Я… я правда умер.

Требуется несколько мгновений, чтобы осмыслить заявление такого масштаба, но спустя мгновение, она слегка бледнеет. — О, Ками, — пискнула Сакура, отступая еще на шаг. Помимо техники Божественной Регенерации Цунаде, которую в любом случае можно было использовать только на собственном теле, и техники возрождения Чие, обе из которых невозможно использовать после смерти создательниц, в мире не осталось других медиков, возвращающих мертвых к жизни. На мгновение она думает о Сасори Красного Песка и о том, как он сохранил себе жизнь, но нет — розоволосая отступница отчетливо чувствовала ровное сердцебиение Итачи, когда он прижался к ее спине ранее ночью, и только сейчас почувствовала это снова.

— Кто ты такой? — Тихо спрашивает Харуно.

Итачи невесело ухмыляется в ответ на вопрос, вспоминая ее предыдущее предположение о том, что он живой мертвец. — Я полностью и всецело человек, Сакура, и всегда им был.

Любопытство борется с тревогой, девушка осторожно делает шаг вперед, оглядывая его с ног до головы и задаваясь вопросом, может ли примененная на Итачи техника когда-нибудь быть использована на Цунаде-шишо. — Как?

Благоразумие всегда являлось лучшей частью доблести, поэтому Учиха старается отвечать просто. — Годайме Хокаге — не единственная, кто была способна создать и выполнить технику Воскрешения. (Нет, Пейн и Конан вместе создали это дзюцу, потратили годы на его доработку и совершенствование, и так сложились обстоятельства, что ему посчастливилось стать первым успешным испытуемым.)

— О, — все еще в неверии повторяет Сакура, чувствуя себя несколько опустошенной. Она была бы готова выполнить технику Воскрешения на Цунаде-шишо, когда все пошло наперекосяк — ее убили самым жестоким и трусливым способом, пока она спала в своей постели. Член Корня, или даже сам Данзо, никогда бы не осмелился встретиться с ней в честном бою. Но в глубине души куноичи знала, что наставница никогда бы не захотела испытать подобное. В конце концов, это болезненно и неестественно во всех отношениях и почти непостижимо для медиков.

Итачи правильно читает выражение лица розоволосой куноичи, его губы слегка кривятся в ироничной ухмылке. — Держи свои выводы при себе, Сакура. (Потому что это было его время, его судьба, и он принял это; он никогда не просил об этом.)

— Хорошо, — ошеломленно говорит девушка, потирая ушибленный лоб — головная боль только усилилась; она едва держится на ногах и поворачивается, чтобы уйти, думая о самом быстром способе выбраться из леса и вернуться в город, в маленький мотель, в котором остановилась. — Спасибо, что спас меня, — тихо заканчивает она, в последний раз встречаясь взглядом с таинственным старшим Учихой.

Итачи не отвечает, его глаза следят за розововолосой девушкой, за тем, как она поворачивается и начинает медленно пробираться из леса, переступая через корни деревьев и позволяя кончикам пальцев касаться ветвей деревьев для поддержки, на случай, если снова потеряет равновесие. — Сакура, — наконец окликнул отступник, заставив куноичи замереть.

— Да?

— Ты идешь не в ту сторону. Штаб–квартира синдиката находится в противоположном направлении — я полагаю, ты хочешь получить свои гонорары. — Итачи, возможно, сейчас работает в одиночку и под прикрытием Акацуки, так что он все еще получает небольшое стандартное пособие для членов организации, которое быстро сокращается, но, справедливости ради, девушка была той, кто поразил цель.

Отлично. Сакура закатывает глаза от собственной рассеянности, прежде чем вернуться к неподвижному Итачи. Он смотрит на нее, а затем наклоняет голову прямо на восток. — Пять миль в том направлении.

— Спасибо, — застенчиво поблагодарила Харуно, даже когда он начинает уходить, и в момент не менее, чем явной импульсивности, куноичи делает шаг вперед и касается его локтя. — Эм… ты можешь пойти со мной?

В ответ на элегантное поднятие брови Сакура сердито краснеет, не дав ему возможности для ответа. — Ой, да ладно, я же не собираюсь заблудиться или что-то в этом роде. Но я подумала, что мы могли бы разделить гонорары… ну, знаешь, пополам.

Итачи осознает, что это не очень странное условие; многие подрядчики практикуют назначение двух нукенинов для охоты на одну и ту же цель — в половине случаев шиноби, который сначала нейтрализовал цель, получает полную оплату, а в другой половине - оба отступника делят гонорары, независимо от результата. Но, тем не менее, обычно это срок, диктуемый подрядчиком, и для одного нукенина сделать такое предложение другому… совершенно неслыханно. — Твоя щедрость добра, но совершенно не нужна, Сакура, — спокойно говорит Учиха.

— Ты спас мне жизнь, — повторяет она, пристально глядя на него. — И… я думаю, тебе не нужно было этого делать. Так что это значит, что я у тебя в долгу.

Итачи обнаружил, что не может спорить с этой логикой, тем более что он полностью исчерпал свой запас военных пилюль и действительно не думает, что сможет всю следующую неделю обходиться без еды. — Хорошо, — коротко говорит шиноби, девушка дарит ему что-то наподобие улыбки, после чего они вдвоем направляются на восток.

Путь до синдиката нельзя назвать долгим, но Итачи приходится подстраиваться под гораздо более медленный шаг Сакуры. Это довольно досадно, но он предполагает, что в противном случае она бы действовала довольно быстро, если ей удавалось убегать от отрядов Корня в течение шести месяцев. Очевидно, что травмы сказываются на девушке, и Учиха наблюдает краем глаза, как ее шаг замедляется каждые несколько мгновений.

Итачи не любит никаких форм физического контакта; «неприязнь», на самом деле, слишком мягкий термин. Он испытывает сильное отвращение ко всему, что даже отдаленно связано с актом прикосновения, и чаще всего испытывает трудности с наблюдением за тем, как другие люди вступают в какой-либо контакт будь то случайные прикосновения рук или тел в толпе. Кисаме всегда подшучивал над ним и называл это «маленькой проблемой Итачи», но даже он однажды признал, что у него, должно быть, странный вид невроза. Это единственный раз за последнее время, когда Итачи возражает против своей… странности; какая-то часть очень сильно хочет просто схватить куноичи за запястье и потащить за собой, но преобладающая часть разума съеживается от самой идеи.

К счастью, через несколько минут появляются грубые каменные стены временной штаб-квартиры синдиката и одетая в темное фигура, в ожидании прислонившаяся к воротам. Он удивленно приподнимает бровь, когда видит, что два нанятых нукенина подходят одновременно, поклонившись ему в знак приветствия — юная куноичи выглядит очень потрепанной, а на темноволосом мужчине нет и царапины.

— Мой человек почувствовал полную остановку и последующее исчезновение сигнатуры чакры цели около получаса назад, — объясняет подрядчик своим грубым, хриплым голосом, прежде чем извлечь из внутреннего кармана плаща тонкий кожаный бумажник. — Кому из вас я обязан?

К большому негодованию Сакуры, он инстинктивно пытается передать его Итачи, но старший Учиха качает головой на долю дюйма. — Это были совместные усилия, — вкрадчиво ответил Учиха.

Девушка с неудовольствием отмечает, что подрядчик снова поднимает бровь, выглядя еще более удивленным, чем раньше. — Вот оно как.

Он избавляет отступников от дальнейших комментариев, к облегчению обоих, вытаскивая другой кошелек и легко деля восемь тысяч ре пополам, прежде чемвручить каждому по одному кошельку и слегка поклонившись. — Спасибо за ваши услуги.

С этими словами мужчина исчезает в каменной крепости, оставляя Итачи и Сакуру в лесу. Удивительно, но Учиха первым нарушает молчание. — Избегай любых городов на западе, — предупредил шиноби, плотнее закутываясь в плащ Акацуки, защищаясь от холодного ночного воздуха.

Куноичи качает головой, не нуждаясь в напоминании. — Я остановилась в мотеле на окраине вон в том районе, — медик неопределенно указывает на небольшое скопление огней к югу от текущего местоположения. — Это всего в нескольких милях, но достаточно далеко от их следа, чтобы быть в безопасности.

Итачи осознает, что ему действительно не должно быть дела до того, что добрая половина ее розовых волос покрыта засохшей кровью, или что у нее синяки, которые тянутся по всей длине правой половины лица, что у нее, очевидно, сотрясение мозга после стычки с отрядом Корня, или что она продолжает осторожно тянуться назад, чтобы коснуться — он морщится — собственного позвоночника, травма которого мешает ходить прямо. Во всяком случае, это лишь доказательство того, Сакура Харуно не только слишком темпераментна и чрезмерно конфронтационна, ко всему прочему, она совершенно не справляется с ролью ниндзя-отступника.

На самом деле ему и на это тоже все равно. Единственное, что побуждает Итачи спокойно спросить, способна ли она сама дойти до своего ночлега, — то, что его мать хотела бы, чтобы он это сделал. Воспоминания о Микото всегда всплывают в самые неподходящие моменты. Учиха просто знает, что если бы его мать когда-нибудь столкнулась с Сакурой в таком состоянии, она бы приготовила горячий чай, хорошую еду и вообще сделала бы все возможное, чтобы вернуть девушку в более-менее приличное состояние. Потому что Микото тоже была ниндзя-медиком.

Со своей стороны, Харуно моргает, не уверенная, всему виной сотрясение мозга, или Итачи правда спросил, нужно ли сопроводить ее до мотеля. Что нелепо, потому что Сакуре ни от кого ничего не нужно — особенно от него. Однако из вежливости куноичи более добра в своем отказе.

— Но спасибо тебе. Снова. — Немного неловко заканчивает девушка. — За… гм… обе вещи.

Итачи пристально смотрит на нее мгновение. — Всегда пожалуйста.

Она одаривает его еще одной полуулыбкой и на мгновение закрывает глаза, проверяя уровень своей чакры. Сейчас ее мощность составляет около сорока процентов, этого должно хватить. После мгновения концентрации легкий ветерок дует через границы леса. Сакура растворяется в вихре лепестков цветущей вишни и исчезает.

Один из случайных лепестков оказался в руке Итачи, который хмуро посмотрел на него. Но даже сжав пальцы в кулак вокруг цветка, Учиха не смог заставить себя полностью раздавить его.

Транспортное дзюцу перемещает куноичи прямо в центр ее номера в мотеле. Сакура вздыхает с облегчением и в миллионный раз мысленно благодарит Иноичи за то, что научил этому. Девушка быстро делает вывод, что, к счастью, в ее отсутствие никого не было. Она падает на колени и вытаскивает из-под кровати красивую черно-серебристую сумку, которую Ино подарила на прошлый день рождения. Харуно чувствует необъяснимый укол тоски по компании другого своего самого близкого человека в мире.

Морщась, перекидывая сумку через плечо, Сакура умудряется доковылять до ванной и даже принять долгий обжигающе горячий душ, залечивая синяки и физические травмы, оставленные отрядом Корня. Это еще больше истощает чакру, но когда девушка протирает белым полотенцем свою раскрасневшуюся, мокрую кожу в попытке вытереться, с нее вообще не стекает кровь.

Отступница набрасывает пижаму и падает на жесткую, не слишком удобную кровать — на ней пара слишком больших, возмутительно оранжевых клетчатых штанов; приходится несколько раз закатывать их вокруг лодыжек, чтобы нормально ходить, и выцветшая оранжевая футболка длиной до колен. Несколько месяцев назад Наруто утверждал, что перерос эти вещи, бросив их в Сакуру ночью перед тем, как скрылся. Тогда он небрежно сказал ей носить их каждую ночь как что-то на память о нем. Куноичи до сих пор помнит тот яркий взгляд в небесно-голубых глазах.

Сакура плотнее сворачивается в клубок, в этом положении она всегда спит, плотно зарываясь лицом в подушку. Узумаки умолял ее пойти с ним и Джирайей в укрытие, где они собирались остаться до тех пор, пока Саннин не закончит обучение Наруто, чтобы он смог совершить успешный переворот против Данзо. Это произошло всего через два дня после их возвращения с миссии. Шимура провозгласил себя Хокаге, и, по глупости, девушка была не готова уйти тогда. Она, Ино, Шикамару, Чоджи и остальные до последнего думали, что есть надежда, но потом Наруто ушел, и все стало только хуже.

Как ни странно, розоволосая куноичи подумала об Итачи, который покинул Коноху в том же возрасте, что и она. Как ему вообще удалось оставить деревню позади? В конце концов, это был дом для них обоих…

Мысли занимают много времени, несмотря на усталость, но ей наконец удается погрузиться в глубокий сон, страдая от кошмаров.

(Как и каждую другую ночь за последние шесть месяцев, даже во сне руки Сакуры сжимают и скручивают простыни, пока она задается вопросом, когда же что-нибудь изменится.)

========== Глава 3 - Близкие контакты ==========

Комментарий к Глава 3 - Близкие контакты

3 место в топе по Наруто, 36 - в топе “Гет” 😱 Спасибо за вашу поддержку! ^^

Не по теме: за окном -33 🙃

У Сакуры болел каждый квадратный дюйм тела. Проснувшись, она буквально падает с кровати после того, как ее ноги путаются в тонких покрывалах, приземляется кучей на холодный деревянный пол, а затем каким-то образом умудряется дотащиться до ванной, избегая при этом дальнейших травм. Машинально куноичи стирает свой красный жилет, юбку с разрезом и черные шорты в тонкой струе воды, которая беспорядочно вытекает из старого крана, с помощью одной большой бутылки роскошного мыла с ароматом свежей горной клубники и еще одной бутылки шампуня с тем же ароматом — последние официальные покупки, совершенные в Конохе.

Девушка раскладывает свои вещи на вешалке для полотенец в надежде высушить настолько, насколько возможно. Одежда, вероятно, будет немного влажной, когда Харуно наденет ее позже, но в любом случае она была не том в состоянии, чтобы сделать это прошлой ночью. Сакура снова принимает душ, прихватив с собой клубничное мыло. Горячая вода вносит свой вклад, облегчая сведенные судорогой мышцы до тех пор, пока поток воды резко не переключается на ледяную, такую-холодную-что-ваша-кожа-становится-синей-по-умолчанию, что, конечно, только ухудшает ситуацию. Куноичи чертыхается, чуть не поскользнувшись на мыльной пене и не упав, и изо всех сил ударяет по ручке душа, чтобы остановить льющуюся воду, прежде чем отчаянно протянуть руку и схватить потертое полотенце на вешалке, сохраняя равновесие.

Жизненный урок номер четыреста восемьдесят два, кисло размышляет Харуно, заворачиваясь в полотенце и выскальзывая из полуразрушенной душевой кабины, заключается в том, что жизнь отступника на самом деле самая неромантичная и совершенно отстойная вещь, которая когда-либо может случиться с человеком. Не верьте тому, что читаете в книгах.

Все еще слегка дрожа в одном полотенце, так как одежда все еще сохла, Сакура на цыпочках выходит из ванной, направляясь обратно за своей сумкой. Порывшись в ней несколько мгновений, она наконец извлекает толстую книгу. Некогда черная, а теперь выцветшая серая обложка отчаянно изодрана и вот-вот отвалится. На лицевой стороне находится всего одно слово тусклого цвета, которое почти сливается с остальной частью обложки: «Контакты».

Девушка осторожно открывает книгу, стараясь не повредить ни одну из ценных страниц. Отец Шикамару раздобыл это сокровище, как только узнал о ее намерениях покинуть деревню — куноичи и в голову не пришло спросить, откуда он это взял, но сомнительный на вид справочник оказался чрезвычайно ценным активом. Каждая из пожелтевших страниц покрыта именами и местами работы гражданских подрядчиков, которые, как известно, часто нуждаются в определенных специальных услугах. Шиноби-отступники будто бы специально созданы для такой работы.

За последние шесть месяцев она продвинулась на семь страниц, но только Стране Огня посвящены сотни. Сакура хмурится, взяв одну из потрепанных ручек из прикроватного ящика и проведя тонкую черную линию через последнее имя в списке. В кои-то веки, не заботясь о том, насколько это негигиенично, куноичи задумчиво покусывает кончик ручки, глядя на следующее имя в списке.

Рику Икэда необычна по двум причинам: во-первых, потому что категория миссий под названием указана в основном как разведка и различные формы сбора информации вместо гораздо более распространенных убийств, и, во-вторых, потому что она является одной из очень немногих женщин-подрядчиков в информационном справочнике. Харуно подносит книгу немного ближе, прищуренно рассматривая место работы. Операция базируется в музее, и этого достаточно, чтобы заставить ее нахмуриться еще сильнее — такого рода вещи, мягко говоря, необычны. Хотя название города было знакомо; это почти в пятидесяти милях к северу отсюда.

Решив, что разведка станет желанным изменением от обычной рутины, Сакура возвращается в ванную и начинает одеваться. Застегивая жилет, девушка смотрит на свои сброшенные ботинки и громко стонет, понимая, что подошвы все еще покрыты запекшейся кровью. Тем не менее, она все равно натягивает их. Еще одно преимущество разведывательной миссии, как понимает отступница, собирая черно-серебряную сумку и перепроверяя содержимое, чтобы убедиться, что все необходимое на месте, заключается в том, что отряду Корня будет гораздо труднее выследить ее и застать в одиночестве. У девушки и раньше случались несколько стычек с Корнем, но прошлая ночь, несомненно, стала худшей. Она была так сосредоточена на отслеживании своей цели, пробираясь через темный лес, что даже не обнаружила замаскированные сигнатуры чакры трех незнакомцев, пока не стало слишком поздно. Преследователи буквально наложили на нее печать, подавляющую чакру, и материализовалась из того, что казалось разреженным воздухом.

Кроме того, думает Сакура, беря ключ и выходя из своего номера, в чем бы ни заключалось задание, оно связано с музеем. Насколько это может быть трудно?

Какаши-сенсей, несомненно, предостерег бы ее, сказав, что думать в подобном ключе — все равно, что призвать катастрофу, но девушка точно не хочет развивать подобную мысль. Хозяин гостиницы, как обычно, дремлет за своим столом с открытой бутылкой виски, хотя сейчас всего восемь утра. Куноичи бросает свой номерной ключ и необходимую сумму денег за номер, морщась при этом. Помимо непомерных затрат на любой номер в любой респектабельной гостинице, еду и припасы, быть отступницей — значит жить от зарплаты до зарплаты, что оказалось гораздо более сложным, чем она могла себе представить.

Утренний воздух холодит слегка влажную одежду, из-за чего Сакура не может удержаться от дрожи, перекидывая сумку через плечо. Она смотрит на север и готовится по крайней мере к полуторачасовому долгому, утомительному пути.

В течение первого месяца куноичи узнала, что путешествие по лесам Страны Огня — самый быстрый путь, а также самый опасный. Из соображений практичности отряды Корня перемещаются исключительно по лесам, заходя в города только в случае крайней необходимости. Харуно знает, что есть по крайней мере два отдельных подразделения, решительно настроенных на то, чтобы перетащить ее бессознательное или, возможно, убитое тело обратно в Коноху. Из-за чего девушка вынуждена идти обычными и гораздо более безопасными гражданскими путями, чтобы добраться туда, куда нужно. Будучи частью различных команд, подобный способ передвижения использовался довольно редко в течение ее трехлетнего опыта в качестве шиноби. Однако Сакура вскоре обнаружила, что это совершенно другая история, теперь, когда любой случайный прохожий, в том числе некоторые гражданские мужчины, могут заметить, что она явно одна.

Куноичи задает оптимальный темп и проводит большую часть времени, пытаясь выглядеть как можно незаметнее любым способом, кроме фактического использования гендзюцу сокрытия, истощающего чакру, одновременно сохраняя все пять своих чувств в состоянии повышенной готовности в попытке преждевременно почувствовать любых преследователей, прежде чем они смогут подойти слишком близко. На всех этих вещах сосредотачивается много внимания, но Сакура по натуре общительный человек, и проводить большую часть времени в одиночестве, ни с кем и ни с чем, кроме своих мыслей, так же утомительно, как и состояние постоянной бдительности.

Час спустя голодная девушка падает на один из барных стульев возле небольшого, прилично магазина онигири на открытом воздухе, быстро замечая схожесть заведения с Рамен Ичираку. Конечно же, она думает о Наруто, волна тоски захлестывает куноичи.

Харуно замечает высокого мужчину с каштановыми волосами, который кладет свой кусок слегка поджаренного лосося на стойку импровизированной кухни, после чего выходит в переднюю часть магазина. Его темные глаза автоматически устремляются к протектору, завязанному в розовых волосах, и длинной высеченной линии. Он практически кланяется посетительнице в несколько настороженном приветствии. — Доброе утро, мисс. Чем я могу вам помочь?

Сакура слегка улыбается работнику заведения, прежде чем переложить сумку на колени и вытащить книгу талонов на питание — как и семья Нара, клан Чоджи каким-то образом приобрел их для нее, и они довольно удобны, если относятся к доступным закусочным.

Мужчина с каштановыми волосами слегка хмурится, прежде чем наклониться и внимательно изучить маленькие буквы, написанные мелким шрифтом на каждом талоне. После того, что кажется вечностью, он возвращает ей книгу. — Извините, мисс. Здесь вы не сможете их использовать.

Сакура борется с желанием выругаться себе под нос, потому что оплата за номер этим утром обошлась ей дороже, чем ожидалось. Тем не менее, это первая приемлемая закусочная, которую она увидела с тех пор, как отправилась в путь сегодня утром. Кроме того, нельзя быть уверенной, что какие-либо заведения общественного питания в соседнем городе примут талоны, и, вероятно, лучше не рисковать, так как любые рестораны в городе гарантированно будут дороже. Поэтому куноичи бросает быстрый взгляд на цены, указанные меню, и, проклиная потребность собственного тела в пище, достает еще больше денег и протягивает их работнику. — Три онигири и один апельсиновый сок, пожалуйста.

Он берет купюры с кивком, и через несколько минут Сакуре преподносят дымящуюся тарелку ароматного онигири и высокий стакан свежего апельсинового сока. Девушка не была большой поклонницей онигири и всегда предпочитала умебоши или темпуру из креветок, но прямо сейчас онигири такие приятные на вкус, что напоминают самую замечательную еду, которую Харуно ела за последнее время. За шесть месяцев, проведенные в качестве отступницы, вещи, которые она всегда считала само собой разумеющимися — простые вещи, такие как безопасное место для сна, возможность принять горячий душ или даже двухразовое питание превратились в абсолютную роскошь.

Час спустя Сакура наконец входит в пределы города, после чего останавливается как вкопанная, пристально изучая окружение — в результате ее чуть не сбивают два разъяренных быка, такой же разъяренный фермер и тележка с мирной капустой, которую он везет.

Ошеломленно пробормотав извинения в облаке пыли, которое фермер оставил после себя, куноичи заставляет себя идти по улицам должным образом, сохраняя приличный темп и стараясь не пялиться на все вокруг.

Теперь стало понятно, почему название города показалось ей таким знакомым. Когда она еще была генином, Третий Хокаге поручил Какаши-сенсею и седьмой команде провести здесь разведывательную миссию ранга В. За три года, прошедшие с тех пор, абсолютно ничего в маленьком уютном городке не изменилось. Вид беззаботно бегающих по улицам детей заставляет Сакуру улыбнуться, но во многих отношениях это место является болезненным напоминанием о прошлом.

В последний раз, проходя по этим улицам, она следовала за Какаши-сенсеем, в то время как с одной стороны от нее Наруто продолжал подходить слишком близко, касаясь ее запястья своим, демонстрируя классическое отсутствие деликатности, а с другой стороны (к большому разочарованию Сакуры), Саске как обычно засунул руки в карманы. Но на самом деле они втроем вели редкую, дружескую и нормальную беседу о чем-то безобидном, вроде сомнительного качества вчерашнего рамена.

Сейчас Харуно идет одна, в тишине, и изо всех сил старается не думать о том, где находятся ее сокомандники и бывший сенсей в этот прохладный осенний день. Она притворяется, что не замечает любопытных взглядов; в любой из деревень шиноби ее одежда и протектор на лбу вряд ли вызвали бы такую реакцию, но в этом гражданском городе куноичи привлекает внимание.

Быстро и незаметно сверившись со своей книгой контактов, Сакура обнаружила, что музей находится на другом конце города. Следует поспешить, потому что неизвестно, сколько времени займет эта миссия. Обычно она пытается уложиться в два задания за день, но в данный момент девушка впервые за несколько месяцев не торопится, петляя по улицам.

Она с тоской смотрит на витрины с красивой одеждой, замечая группу смеющихся девушек примерно ее возраста, которые нетерпеливо просматривают стеллажи с прекрасными кружевными сарафанами, и вспоминает походы по магазинам с Ино и Тен-тен. Несколько мальчиков-подростков с большими ванильными рожками бездельничают возле соседнего магазина мороженого, тихо разговаривая. Сакура думает о том, как Чоджи таскал ее, Ино и Шикамару в магазины мороженого каждую пятницу. Подруги обычно без энтузиазма протестовали против святости своих диет, Чоджи смеялся над ними, а Шикамару говорил, что они обе невыносимо хлопотные, а затем все равно покупал им большие рожки, и все четверо в конечном итоге ели неприличное количество лакомства, смеясь друг над другом.

Через некоторое время воспоминания начинают причинять боль, поэтому Сакура снова ускоряет шаг, не сводя взгляда с приближающегося музея. Вскоре куноичи оказывается у подножия безупречных белых мраморных ступеней и поднимается по ним, не в силах удержаться от восхищения элегантностью архитектуры. Город в целом действительно является одним из самых шикарных и элитных мест, которые она когда-либо видела, но этот музей выглядит так, как будто легко мог бы вписаться в еще более роскошное поселение.

Харуно морщится от своего слегка потрепанного вида в стеклянных двойных дверях, толкнув их и войдя внутрь. Даже под предлогом простой проверки местоположения на предмет любых потенциальных скрытых угроз, у нее отвисает челюсть, глядя на прекрасный интерьер из хрусталя и мрамора. Она как раз собирается перепроверить свою книгу и убедиться, что ошибки не произошло, когда ее молчаливое восхищение великолепным музеем внезапно обрывается.

— Привет, — произносит мягкий голос прямо позади нее. Сакура быстро оборачивается, зеленые глаза расширяются, глядя на женщину средних лет, с густыми, прекрасными волосами шоколадного цвета, уложенными в нежные завитки. Она одета на манер особенно состоятельного гражданского лица, вплоть до явно дизайнерских прямоугольных очков в серебряной оправе, которые обрамляют нежное, интеллигентное лицо.

Слегка ошеломленная, куноичи кланяется и бормочет вежливое приветствие женщине, которую считает своим заказчиком для этого задания.

Она, со своей стороны, окидывает посетительницу беглым взглядом от ботинок до макушки, и легкая улыбка касается ее лица, задержав взгляд на характерных розовых волосах, повязанном красной лентой протекторе и линии, высеченной поперек символа деревни. — Сакура Харуно, полагаю, — улыбается Рику Икэда. — Очень приятно. Пожалуйста, следуй за мной.

Рику проносится по коридору, отступница быстро следует за ней, любуясь музеем. Харуно не удивлена, что женщина узнала ее; в конце концов, новая Книга Бинго вышла месяц назад, и она была самой высокопоставленной, единственной куноичи, представленной на страницах издания, не говоря уже о том, что ее «отличительные черты» было намного легче идентифицировать, чем у большинства нукенинов. Листая книгу, на мгновение Сакура была удивлена и горда, обнаружив рядом со своей фотографией ранг A, но затем она вспомнила, что, из всех мест, ее способности оценили в Книге Бинго. Поэтому девушка закончила тем, что свернулась калачиком на жесткой кровати в своем номере мотеля и в течение часа смотрела невидящим взглядом в стену.

Размышления прерываются тем, что Рику открывает массивную дубовую дверь и жестом приглашает куноичи следовать за ней внутрь. Острый взгляд Харуно замечает надпись на двери, в которой Рику Икэда названа куратором музея. Кабинет безупречно украшен миллионами странных, интересных вещей из ближних и дальних стран. Сакура сдерживает вздох зависти, желая, чтобы у нее была возможность потратить время на изучение каждой маленькой мини-выставки, хранящейся в сверкающих стеклянных витринах. Но, тем не менее, она занимает место на противоположном конце изящного стола, в то время как Рику садится напротив нее на черный кожаный стул, похожий на тот, в котором Цунаде обычно отдыхала, занимаясь самой утомительной бумажной работой.

— Сакура, — начинает Икэда без предисловий, а затем выдвигает один из ящиков, доставая оттуда Книгу Бинго. Куратор музея нежно поглаживает ее, а затем поднимает глаза на девушку. — Я просматривала это прошлой ночью, так что уверена, что твоей квалификации более чем достаточно, чтобы справиться с такого рода разведывательной миссией. Итак, что ты знаешь об этом музее?

Куноичи моргает, сбитая с толку непоследовательностью. — Гм… вообще ничего, на самом деле, — признается она немного застенчиво, задаваясь вопросом, не следовало ли ей провести какое-нибудь исследование. — Я была в этом городе всего один раз, и то всего на одну ночь.

Рику пренебрежительно машет рукой. — О, это не будет проблемой. Мне просто придется объяснить тебе кое-что из нашей истории…

Полчаса спустя Сакура уставилась на Рику Икэду, наполовину задаваясь вопросом, правильно ли она истолковала слова этой женщины.

— Эм, — наконец удается вымолвить Харуно. — Итак, эм. Вы хотите сказать, что музей финансируется за счет доходов, полученных от контрабанды наркотиков определенной банды. И в обмен на их финансовую помощь в приобретении ваших бесценных артефактов вы предоставляете им чрезвычайно значительный доход, который получаете от платы за вход в музей.

Рику слегка вздрагивает при виде ошеломленного выражения лица девушки. — Да. Я была… молода. Я совершила ошибку, приняв их предложение.

— И, — продолжает куноичи, полная решимости убедиться, что все поняла правильно. — У конкурирующей банды есть шпион-нукенин среди вашей рабочей силы, с намерением украсть поступающие доходы и не допустить их попадания в группу, с которой вы связаны?

— Да, — кивает куратор.

Сакура моргает.

За шесть месяцев жизни в качестве отступницы, это, без сомнения, самый странный сценарий развития событий. — И вы хотите, чтобы я… — неуверенно начала вопрос Харуно.

— Проследила. — Лаконично говорит Рику. — Замаскируйся под гражданское лицо и обойди весь музей. С твоими навыками, я надеюсь, ты сможешь отсеять шпиона, на какой бы выставке он или она ни работал, полностью подчинить его и привести в этот кабинет?

Сакура кивает — это не проблема; Цунаде-шишо и раньше отправляла ее на миссии с довольно похожими параметрами, и все куноичи прошли специальную подготовку для такого рода миссий. Ее друзья в Конохе тоже смогли бы сделать это с закрытыми глазами. — Хорошо, — соглашается отступница, наклоняя голову. — Я могу это сделать. — Затем в голову приходит мысль, и девушка хмурится, глядя на свой наряд. — Но у меня… у меня нет гражданской одежды.

Рику снова улыбается ей, выглядя несколько смущенной собственной недальновидностью. — О, конечно. Ты действительно немного выделяешься, не так ли?

Она начинает рыться в обширных ящиках своего стола, прежде чем, наконец, вытащить бледно-желтую сумку с маленькой черной надписью и вручить ее Сакуре. — Я купила это для своей дочери около года назад, но наряд не подошел, а у меня так и не нашлось времени сдать его, — пожимает плечами женщина. — В конце коридора по левую сторону находятся отдельные ванные комнаты. Еще полчаса до открытия музея и начала твоей миссии. Можешь потратить это время, чтобы выполнить необходимые приготовления.

Бормоча слова благодарности, Сакура пытается встать, но не успевает, так как Рику качает головой, глядя на нее с озабоченным видом. — Имей в виду, лично я думаю, что это маловероятно, но несколько моих советников сказали, что существует небольшая вероятность того, что глава конкурирующей банды мог нанять своего нукенина, чтобы убедиться, что их шпион остается нераскрытым. — Икэду многозначительно приподнимает бровь. — Будь очень осторожна.

Левый глаз куноичи слегка подергивается, на ум приходит непрошеный и довольно неприятный мысленный образ другого замаскированного и очень смертоносного нукенина, преследующего ее, когда она преследует шпиона. Харуно кланяется Рику, благодарит ее за предупреждение, а затем выскальзывает из двери кабинета, идет по коридору и поворачивает налево. Несмотря на то, что крайне маловероятно, что конкурирующей стороне удалось привлечь своего агента в это время, она держится настороже, оглядываясь назад и вперед. Теперь Сакура может легко увидеть, насколько обширен сам музей — возможно, это одно из самых больших зданий, которые девушка когда-либо видела, поскольку оно одновременно и широкое, и высотой в три этажа… что, конечно, означает, что есть сотни удобных мест для укрытия шпионов и соперничающих нукенинов.

Где-то в глубине ее сознания Внутренняя Сакура глубоко вздыхает. Что ж, Сакура-чан, — мрачно замечает она, — все стало чертовски сложнее.

И в кои-то веки Харуно действительно оказывается в согласии со своим подсознанием.

Она решительно убеждает себя, что не прячется, надежно заперевшись в отдельной ванной комнате, пока не слышит голос Рику Икэды по внутренней связи, объявляющий об открытии музея. Через несколько минут доносятся звуки шагов и возбужденная болтовня. Харуно вздыхает, поворачивается и еще раз оглядывает себя в зеркале, просто чтобы убедиться, что у нее получится сойти за гражданскую девушку.

Осмотр состоит в основном из того, что девушка с сомнением поправила платье, которое ей дала Рику — наряд идеально подходит и очень похож на красивые сарафаны, которые она видела в магазине по дороге сюда, и это, несомненно, предмет одежды, за который Ино умерла бы (или, скорее всего, убила). Сакура должна признать, что выглядит прекрасно: платье цвета слоновой кости, сшитое исключительно из тонкого кружева, доходящее до колен, что приемлемо, хотя она могла бы прожить без глубокого выреза на спине и бретельки, завязанной простым узлом сзади на шее. После стольких месяцев пребывания в стандартном боевом снаряжении, куноичи чувствует себя неуютно уязвимой и незащищенной, но у нее действительно нет другого выбора.

Потратив минуту на то, чтобы завязать свои медленно растущие волосы в высокий хвост, на всякий случай, и проверив ремешки на элегантных босоножках на низком каблуке, которые также были в сумке, Сакура, наконец, выходит из ванной и без труда оказывается в толпе гражданских лиц, которые осматривают экспонаты. К своему удовольствию, девушка замечает, что в гражданском она идеально вписывается в толпу, задерживаясь у каждого предмета искусства немного дольше, чем необходимо. Все шиноби Конохи были обучены искусству улавливать тончайшие нюансы языка тела — признаки, которые пропустил бы даже самый проницательный аналитик гражданского поведения. Будем надеяться, что этих знаний окажется достаточно, чтобы сразу же опознать шпиона.

Харуно тихо вздыхает, переходя от выставки необработанных, неограненных алмазов — там все было ясно, посмотрев на следующую, только чтобы снова разочароваться.

У нее неприятное предчувствие, что это будет очень долгий день.

Из тени ближайшей мраморной колонны в толпе мелькает пара довольно раздраженных темно-ониксовых глаз. Все оперативники Анбу должны были обладать самым образцовым умением расшифровывать тончайшие нюансы языка тела любого субъекта, и хотя прошло несколько лет с тех пор, как он претендовал на звание капитана, обучение все еще свежо в его памяти — еще одна причина, по которой этот конкретный подрядчик пошел на такие большие усилия, чтобы найти конкретного нукенина.

Массы гражданских лиц, которые проходят через музей, праздно болтая, не обращают внимания на высокого темноволосого мужчину, задержавшегося возле колонны, очевидно, просматривающего путеводитель, хотя Итачи, безусловно, обращает на них внимание. Его взгляд задерживается на каждом человеке на долю секунды, прежде чем нетерпеливо перейти к следующему, все еще не найдя того, кого ищет.

Придя к выводу, что толпа у входа не представляет угрозы, Итачи слегка поворачивается, случайно бросая взгляд в сторону одного из других коридоров, где выставлены экспонаты, посвященные различным видам драгоценных минералов. Она сразу привлекает его внимание.

На самом деле не язык тела, а каждый ее маленький шаг и напряженные движения кричат о настороженности, взгляды, которые она бросает на посетителей выставки, слишком внимательны для любого случайного наблюдателя. Учиха замечает, что девушка одета иначе, чем когда они виделись в последний раз. Пытаясь смешаться с толпой, девушка надела какое-то пугающе непрактичное белое платье, но, конечно же, именно волосы выдают ее с головой. Даже в переполненном музее этот яркий клубнично-молочно розовый цвет ни с чем не спутаешь.

Глаза Итачи сужаются на долю дюйма, наблюдая, как Сакура отрывает взгляд от одной выставки и переходит к следующей, исчезая еще дальше по коридору. Если она продолжит продвигаться в этом направлении, то в конечном итоге наткнется на ряд экспонатов древних артефактов, у которого, по совпадению, работает определенный шпион. А этого, конечно, нельзя допустить.

Захлопнув свой путеводитель с обманчивой небрежностью и вернув его на место в справочном бюро, Учиха медленно растворяется в толпе. Он решает не следовать за ней, так как куноичи явно настороже — однако, с помощью хорошо продуманной стратегии, он заставит девчонку сыграть прямо ему на руку.

(Говоря фигурально, конечно; Итачи морщится, когда замечает молодую пару, держащуюся за руки, и изо всех сил старается сохранять как можно большую физическую дистанцию между собой и всеми остальными, даже в толпе.)

Час спустя

В двух вещах Сакура абсолютно уверена.

Во-первых, это он. Он, лысеющий мужчина средних лет, одетый в темно-синюю униформу музейного работника, скрывающийся за большой витриной с ржавыми доисторическими кинжалами, копьями и резными щитами. Каждый маленький аспект языка его тела кричит о напряжении и нервозности, а миллион других мельчайших признаков, которым Ибики Морино всегда учил их, ясно указывали на предателя или шпиона. Сакура поставила бы на это свою жизнь. Она довольно долго задерживалась в этом конкретном коридоре, терпеливо ожидая, пока толпа поредеет. Минута — все, что ей нужно, чтобы подойти, надавить несколькими пальцами на точку давления у основания его шеи. После этого он будет не в состоянии сопротивляться, когда она потащит его в кабинет Рику Икэды.

Однако с этим придется подождать из-за пункта второго: за ней следят.

Харуно не может как следует рассмотреть своего таинственного наблюдателя; каждый раз частично мешают толпы посетителей музея, но из тех небольших фрагментов, которые удалось разглядеть, его внешность довольно характерна — он высокий, красивый молодой человек, довольно приятно одетый в темные брюки, темно–синюю рубашку на пуговицах и черный шелковый галстук, и, что особенно примечательно, у него длинные светлые волосы, собранные в высокий хвост.

Как ни странно, он сильно напоминает Дейдару из Акацуки, но из последнего отчета, который Цунаде-шишо получила от своей шпионской сети во внешних регионах Страны Огня, стало известно, что он был убит в бою не с кем иным, как с ее бывшим товарищем по команде, Саске, так что этот пункт отпадает. Просто еще один парень, который так похож на Дейдару, но это наименьшая из забот Сакуры. Куноичи заметила, что он следует за ней, всегда на расстоянии, и всегда погруженный в разглядывание какого-либо экспоната, с тех пор как она покинула минеральный коридор час назад.

Этого достаточно, чтобы по спине пробежали мурашки. Сначала Харуно не почувствовала от него никакой чакры и сделала вывод, что он какой-то молодой бизнесмен, отдыхающий от работы или что-то в этом роде, который случайно нашел ее платье слишком интересным. Но инстинкты подсказывали заглянуть глубже. Занимаясь поиском шпиона, она напрягла свою чакру до предела — и, в конечном счете, это того стоило. Несколько минут назад куноичи взломала поверхность печати сокрытия другого мужчины только для того, чтобы обнаружить, что он скрывал свою чакру, точно так же, как она скрывала свою.

Сакура прикусывает губу, чтобы не выругаться в отчаянии. Итак, подозрения Рику подтвердились: этот двойник Дейдары — нукенин, которого соперничающий элемент использует, чтобы помешать ей нейтрализовать шпиона, чего не должно произойти. Если бы получилось ускользнуть от него на несколько мгновений… Неизвестный продолжит свой путь, полагая, что она будет неподалеку. За это время куноичи могла бы вернуться сюда и усмирить шпиона, прежде чем другой нукенин заметит неладное.

Девушка задумчиво хмурится, занимаясь тем, что невидящими глазами смотрит на описание доисторического оружия. План довольно рискованный, но они вдвоем не могут оставаться в этом тупике до самого вечера.

К счастью, в этот самый момент в коридор входит довольно многочисленная новая волна прибывших, заставляя большую часть толпы двигаться вперед. Куноичи прижимается к стене, отступая назад, дюйм за дюймом, а затем проскальзывает за колонну, осматривая шпиона, который объясняет группе детей, что именно представляет собой каждое из видов оружия, одним глазом, а вражеского отступника — другим. К большому удовлетворению, девушка замечает, что он находился в толпе, вынужденной двигаться вперед, очевидно, полагая, что она прошла вперед вместе с посетителями.

Харуно делает глубокий вдох, не подозревая о задержке дыхания, быстро оглядываясь по сторонам. Сейчас она находится рядом с боковым коридором и тихо входит в него — справа от нее есть кладовка, располагающаяся в непосредственной близости от шпиона. Если отступить туда, можно выждать подходящее время, пока не почувствует отсутствие слежки во внешнем коридоре, чтобы подойти и подчинить шпиона.

Девушка позволяет замаскированной чакре вспыхнуть, на всякий случай исследуя внутреннюю часть шкафа, в котором нет ничего, кроме большого количества пальто, развешанных по всему уединенному пространству, нескольких старых швабр и метел, втиснутых в самую заднюю часть. Сакура быстро бросает последний взгляд на окружение, чтобы убедиться, что за ней никто не наблюдает, и, подойдя поближе, осторожно пробует открыть дверь в кладовку. Она не заперта, и прежде чем потерять самообладание, куноичи быстро проскальзывает в нее, тихо закрывая за собой дверь и погружаясь в кромешную тьму. Дверь достаточно толстая, чтобы обеспечить уединение, но достаточно тонкая, чтобы легко почувствовать, когда шпион окажется один.

Сакура удовлетворенно вздыхает, отпуская дверную ручку и делая шаг назад…

… и замирает, ее рука почти бессознательно скользит к задней части шеи.

Она никак не могла услышать или почувствовать чье-то присутствие, даже дыхание позади себя, потому что здесь, конечно, больше никого нет.

Подсознательно ее мышцы напрягаются, готовясь к бою, и Харуно разворачивается так быстро, как только может, собирая чакру в кулак, только чтобы увидеть…

Ничего.

Только темнота, несколько пальто, ветхая швабра и ведро, которое когда-то было желтым.

Девушка делает еще один медленный шаг в глубь шкафа, острый взгляд внимательно изучает каждую мельчайшую деталь темного окружения. К удивлению, она, похоже, не может найти никаких выключателей света.

Ладно, возможно, это была плохая идея. Сделав глубокий вдох, просто чтобы успокоиться, Сакура медленно поворачивается, решая, что, вероятно, нужно попытаться рискнуть в коридоре…

В этот момент она слышит медленный и размеренный щелчок замка.

Куноичи немедленно замирает, инстинкт заставляет сделать один робкий шаг вперед, даже когда разум начинает выкрикивать непрерывный поток самых злобных ругательств. Куноичи быстро тянется к дверной ручке, просто чтобы проверить…

За меньшее время, чем ей требуется, чтобы моргнуть, правое запястье внезапно оказывается зажатым в жесткой хватке, и прежде чем Харуно успевает даже подумать о том, чтобы вырваться, ее рука уже эффективно вывернута, что заставляет повернуться спиной к врагу. За последние два дня девушке определенно надоело такое обращение, она немедленно притягивает чакру к кулаку и пытается освободиться.

Кем бы ни был этот другой нукенин, он так легко не отпустит. Сакура громко ругается, пытаясь схватить его черный шелковый галстук свободной рукой, прежде чем, наконец, найти и потянуть вперед так сильно, как только может. Куноичи получает вознаграждение, услышав, как противник издает малейшие задыхающиеся звуки. Он вынужден отпустить ее, при этом слегка толкнув. Харуно прикусывает губу, чтобы подавить визг, споткнувшись в своих неудобных туфлях и практически впечатавшись в стену, едва успевая схватить пальто одной рукой в попытке удержаться на ногах. Столкновение со стеной на мгновение ослепляет, но девушка замахивается на противника — все еще слишком темно, чтобы как следует разглядеть, однако в шкафу достаточно тесно, так что рано или поздно она попадет в свою цель.

К ее большому неудовольствию, мужчина легко уклоняется от удара, но вместо того, чтобы нанести ответный, Сакура задерживает дыхание, когда он с молниеносной скоростью подходит слишком близко, хватает обе ее руки и снова толкает к стене, достаточно сильно, чтобы повредить позвоночник, который уже был сильно ушиблен прошлой ночью. Внезапное, резкое воздействие на не полностью зажившую область на долю секунды затемняет зрение, посылая мелкие фиолетовые звезды. Колени подкашиваются под весом, в то время как нукенин пользуется возможностью, чтобы обездвижить ее в своей хватке, усиленной чакрой. Его дыхание, слегка неровное от их импровизированного спарринга, шевелит розовые волосы на макушке.

Теперь они довольно тесно прижаты друг к другу, Сакура тяжело дышит, тщетно пытаясь высвободиться из крепкой хватки — у него есть значительное преимущество в этом виде боя, потому что он достаточно высок: ее лицо располагается на уровне его ключицы. Свободный конский хвост цвета воронова крыла соскользнул на одно из его плеч…

Во второй раз всего за несколько минут девушка замирает, на мгновение перестав бороться, впервые осмелившись поднять глаза на своего потенциального похитителя.

Сначала Итачи ожидал, что девчонка будет слишком напугана, чтобы устроить настоящую драку, а затем, как ни неприятно, оказалось, что он ошибался — но испуганный взгляд ярких изумрудных глаз Сакуры в тот момент, когда они встречаются с его бесстрастным малиновым взглядом, того стоит.

Действительно, на несколько мгновений куноичи невероятно ошеломлена, но затем начинает сопротивляться еще сильнее, чем раньше. Харуно извивается под ним и быстро, как вспышка, делает шаг и встает на ноги, прежде чем каким-то образом молниеносно выворачивает запястья и вонзает ногти в его руки, сквозь тонкий материал темно-синей рубашки. Столкнувшись с неортодоксальным методом возмездия, Итачи не может подавить шипение от боли, чувствуя, как течет кровь. Глаза Сакуры мстительно сужаются, пользуясь моментом слабости, чтобы потянуть их обоих к двери.

— Открой дверь, — девушка довольно рычит ему в горло, их голоса приглушены пальто. Она встает на цыпочки и наклоняет запястья так, чтобы провести ногтями по его руке, оставляя кровавые следы. — Сейчас же.

Глаза Итачи вспыхивают опасным алым светом, и в этот момент куноичи понимает, что, несмотря на почти мирную ноту, на которой они расстались прошлой ночью, ей удалось перейти черту. Девушка должна была знать, что, независимо от того, как он мог вести себя по отношению к ней в небоевой ситуации, Учиха определенно не тот, кого она хотела бы видеть своим противником.

Он высвобождается и хватает ее за обнаженные плечи. Следующее, что осознает Харуно, Итачи сильно прижимает ее лицом к стене, в пальто какого-то несчастного человека. — Это вряд ли, Сакура, — сардонически говорит отступник, устраиваясь так, чтобы его острые локти упирались ей в плечи, а руки фиксировали ее запястья за поясницей. Куноичи наклонилась вперед, упираясь лбом в стену, задыхаясь от неудобной смены положения. — Тебе бы стоило все продумать. Если у тебя есть хотьмалейшее желание действовать в своих собственных интересах, ты останешься там, где находишься, и прекратишь свои попытки сбежать.

В течение нескольких мгновений в шкафу не было слышно ни звука, кроме смешанного хриплого дыхания. Сакура подозревает, что он, вероятно, может чувствовать ее, но не может не удержаться от легкой дрожи, как от нынешней ситуации, так и от воспоминаний об ужасе от того, как капитан Корня прикоснулся к ней прошлой ночью, прижимая к дереву подобным образом. Из того немногого, что Харуно знает о нем, девушка не думает, что Учиха такой человек — если это так, то он бы уже воспользовался ситуацией, чего, безусловно, не сделал — но это ничего не меняет. Тем более, куноичи может чувствовать Итачи, который прижимается к ее открытой спине и затылку, где простым узлом завязаны бретельки.

Обнаженная кожа Сакуры теплая, мышцы ее спины и рук продолжают беспокойно двигаться под ним, и этого действительно достаточно, чтобы отступник захотел оказаться где-нибудь далеко-далеко. Первый раз ситуация вынудила прибегнуть к подобным физическим мерам, чтобы подчинить врага, и он совершенно уверен, что ненавидит это. Для большинства шиноби близкий контакт в бою — нечто само собой разумеющееся, но состояние Итачи делает его почти невыносимым. Ради Ками, сердце девчонки бьется, как у испуганного кролика. Учиха практически чувствует, как удары отражаются от ее груди, проходят через позвоночник и, соответственно, проникают в его грудь; это, мягко говоря, тревожное ощущение. Итачи подносит небольшой призыв темной чакры, достаточный, чтобы сформировать удерживающую веревку, к своим рукам, пристально глядя на ее запястья. Будет очень больно, но с этим ничего не поделаешь. — Я прошу прощения за то, что собираюсь с тобой сделать, — наконец бормочет он.

Не подозревая о его истинных намерениях, Сакура замирает, все мысли о том, что Итачи не такой человек, быстро вылетают в окно.

О, черт возьми, нет.

Атака вслепую застает нукенина врасплох, но без усиления ботинок, поэтому она почти чувствует удар по всей ноге, поскольку ее ступня соединяется прямо с незащищенной костью его голени. Это удар, достаточно сильный, чтобы, несомненно, значительно повредить кость, и Учиха произносит в ответ очень нехарактерное проклятие. Хватка на ней инстинктивно ослабевает, куноичи разворачивается, нацеливая кулак с достаточным количеством чакры, чтобы сломать челюсть. Только более чем десятилетний опыт позволяет Итачи уклониться от него в последнюю секунду.

Глаза Сакуры расширяются от ужаса, понимая, что промахнулась, и через мгновение ее снова отбрасывает к стене, на этот раз без пальто, которое могло смягчить удар. До сих пор, в отличие от отрядов Корня, Итачи не пытался намеренно причинить ей как можно больше боли. Он использовал минимум силы, на которую способен. Но теперь его жесткой, непреклонной хватки на ее руках и спине достаточно, чтобы Харуно издала едва сдерживаемый стон дискомфорта.

— Жизненный урок, Сакура, — бесстрастно указывает Учиха, чьи губы касаются верхней части ее уха. — В следующий раз, когда тебя попросят прекратить по–детски бесполезные попытки побега, в твоих интересах было бы подчиниться, потому что, — он заводит ее руки еще дальше в спину, движение заставляет отвести плечи назад, и девушка прикусывает губу, чтобы не захныкать — большинство людей не такие нежные, как я.

Куноичи бормочет что-то болезненное и невнятное в деревянную стену. Она собственноручно отпилит свою правую руку тупым ножом для масла в день, когда подумает, что Итачи нежен.

Учиха на самом деле удается расшифровать неясное бормотание, ухмыльнувшись в ее затылок без юмора, снова привлекая ощутимый призыв чакры к рукам. — Я скажу это еще раз, несмотря на твое довольно глупо импульсивное поведение, — спокойно говорит ей Итачи. — Я прошу прощения за то, что собираюсь с тобой сделать.

Сакура замирает, как оглушенный олень, все мышцы напрягаются, но того, чего она ожидает, не происходит — вместо этого запястья внезапно пронзает жгучая боль, похожая на живой огонь, и куноичи громко ахает, ее колени почти подкашиваются. — Что ты… — девушка вытягивает шею, чтобы с несчастным видом оглянуться через плечо, только для того, чтобы вздрогнуть, увидев веревку из темной чакры, крепко сковывающую запястья за спиной. Харуно бледнеет, поворачиваясь к нему. — Что за черт?

— Не должно быть никаких неблагоприятных воздействий — ты не сможешь их сломать, но они также не истощат твою чакру, — спокойно заверил Итачи. — Они распадутся сами по себе через полчаса.

Сакура бледнеет еще больше, когда до нее доходит смысл сказанного. — Полчаса?

— У меня достаточно времени, чтобы проинструктировать шпиона взять деньги и уйти, — небрежно отвечает Учиха, и с помощью простой ручной печати та же самая веревка из темной чакры начинает связывать лодыжки девушки вместе.

Харуно в ужасе смотрит на свои лодыжки и на вопиющее надругательство над ее личностью. — Но это значит, что я не…

Она с несчастным видом замолкает, Итачи смотрит на нее несколько долгих мгновений. — Я прошу прощения, — снова говорит отступник, действительно имея в виду извинения. Ему это не нравится, но они живут в мире чрезмерной конкуренции, и девчонке просто не повезло столкнуться с ним на этой конкретной миссии.

Сакура сердито смотрит на него во всем своем праведном негодовании и на самом деле рискует совершить небольшой кроличий прыжок в его сторону. — Не трать свое дыхание на извинения, когда можешь просто снять это с меня!

Вопреки себе, губы Итачи кривятся в призрачной ухмылке. Поскольку это всегда было единственным исключением из его суровой анафемы прикосновений, он поднимает свой указательный палец с выкрашенным в фиолетовый цвет ногтем и тычет им ей в лоб. Сакура на мгновение выглядит потрясенной, но в легком прикосновении оказалось достаточно чакры, чтобы она рухнула на пол и яростно уставилась на него. Галстук мужчины теперь завязан под случайным углом, рукава темно-синей рубашки оторваны от того места, где она его поцарапала, несколько выбившихся прядей волос выпали из обычного конского хвоста, но, тем не менее, очевидно, кому действительно досталось во время этой недолгой встречи.

— Я ненавижу тебя, — внезапно говорит куноичи.

Судя по жару в зеленых глазах, Харуно, вероятно, действительно верит в сказанное, но Итачи видит, что это говорит ее уязвленная гордость, и он удивленно поднимает бровь, глядя на отступницу. — Действительно, Сакура. Пожалуйста, не пытайся освободиться от веревок, так как это лишь заставит их гореть еще сильнее.

Через мгновение он выскальзывает из кладовки, оставляя одну очень избитую — в прямом и переносном смысле — и несчастную розововолосую куноичи. Сакура пытается освободиться от веревок в течение нескольких минут, а затем, чувствуя, что это бесполезно, с глубоким вздохом прислоняет голову к стене, подсчитывая количество способов, которыми она ненавидит свою жизнь.

(И количество способов, которыми она презирает обоих живых Учих. Общая сумма этих двух сумм получается совершенно удручающей цифрой.)

Позже той же ночью

Сейчас десять вечера, и, откинув голову назад, позволяя горячей воде ласкать покрытое синяками тело, девушка занята подсчетом нескольких новых причин, по которым она ненавидит свою жизнь.

К тому времени, когда веревки распались и Харуно, спотыкаясь, выбралась из шкафа, Итачи, шпион и деньги уже давно исчезли. Рику Икэда была разочарована, но сжалилась, дав ей что-то вроде одной пятой от полного гонорара и разрешив оставить кружевное платье. Затем Сакура была вынуждена отправиться в следующий город на севере, где выполнила совершенно ужасную миссию, которая включала в себя поиск десяти пропавших игуан из зоопарка.

Гонорар представлял из себя гроши, необходимые для того, чтобы снять, несомненно, худший номер в худшей и самой переполненной гостинице в городе — и, вдобавок ко всему, она ничего не ела кроме маленькой миски рамена после неудачной миссии в музее.

Здорово.

Теперь уже явно сердится, девушка выключает душ и инстинктивно тянется к вешалке для полотенец, только чтобы найти…

Ничего.

Сакура недоверчиво смотрит, обхватив руками свое мокрое тело.

Никаких полотенец.

Здесь нет полотенец.

Ругая себя за то, что была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить это незначительное неудобство, прежде чем войти в душ, куноичи вылезает из кабинки и стоит посреди крошечной, тесной ванной комнаты, выглядя несколько потерянной. Нет даже занавески для душа, которой можно было бы попытаться вытереться, и будь она проклята, если попытается использовать в качестве полотенца подозрительно выглядящее одеяло на этом жалком подобии кровати.

Не переставая ворчать, Сакура достает кое-какие вещи из своей сумки и быстро одевается в пижаму, которую не надевала с тех пор, как Наруто подарил ей свою. Это немного более приемлемо — свободные розовые клетчатые брюки, которые действительно ей подходят, и, как ни странно, растянутая старая черная футболка Шикамару длиной до середины бедра.

Она все еще насквозь мокрая, и это чертовски неудобно. Харуно хмуро смотрит на свое отражение в запотевшем зеркале, а затем выходит из ванной и направляется к двери. Куноичи приоткрывает ее, прежде чем выйти наружу, оглядывая тускло освещенный холл — и, к счастью, пожилая женщина, одетая на манер персонала гостиницы, замечает ее, деловито подметая деревянные коридоры.

— Что я могу для тебя сделать, дорогая? — Весело спрашивает работница, откладывая метлу в сторону.

Сакура немного застенчиво обхватывает себя руками, осознавая, что видны синяки на руках и запястьях, которые нанес Итачи, что рубашка уже прилипла к телу и что с нее капают реки на пол, который женщина так усердно чистит. — Эм, у меня… нет полотенец, — торопливо говорит отступница.

Пожилая женщина хмурится. — О, дорогая. Мне так жаль. Мацусита отвечает за все это, но в данный момент он ужасно рассеян. — Работница проверяет свою тележку, но там нет ничего, кроме чистящих средств, и она извиняюще улыбается клиентке. — Ты могла бы сходить в номер по соседству — Мацусита часто случайно дает некоторым номерам дополнительные полотенца. В номере справа от твоего остановился очень приятный молодой человек. Он, вероятно, был бы рад помочь такой хорошенькой девушке, как ты.

Несмотря на свое настроение, Сакура не может не улыбнуться услужливой женщине. — Большое вам спасибо, я так и сделаю.

Пожилая женщина снова улыбается, а затем исчезает в коридоре, вероятно, готовая закончить уборку остальной части гостиницы до утра. Со своей стороны, куноичи смотрит на дверь справа от нее — действительно «очень приятный молодой человек», вероятно, какой-нибудь гражданский подросток или что-то в этом роде… Нечего опасаться, учитывая все остальное, с чем она столкнулась сегодня.

Прежде чем потерять самообладание, Харуно подходит к заветной двери, замечая свет, горящий через щель в нижней части двери, так что он, должно быть, проснулся. Девушка стучит три раза, а затем отступает назад, выставив руки перед собой в манере, которую можно было бы счесть почти скромной.

Через несколько мгновений дверь распахивается, и куноичи нацепляет на лицо свое самое невинное выражение, невольно глядя в пол. Ее день и так был недостаточно плохим, а это действительно довольно неловко. — Привет, я Сакура из соседнего номера, и мне очень жаль беспокоить вас в такой час, но, как вы, наверное, можете видеть, я только что приняла душ и, эм, я думаю, они забыли дать мне какие-нибудь полотенца, и мне было интересно, не будете ли вы так любезны одолжить мне одно?

Сакура произносит все на одном дыхании и, наконец, закончив просьбу, поднимает глаза на своего таинственного потенциального благодетеля по части полотенец, готовая одарить его победной улыбкой…

…И оказывается лицом к лицу не с кем иным, как с Итачи Учихой, который выглядит таким же ошеломленным, как и она.

========== Глава 4 - Сложившиеся обстоятельства ==========

Комментарий к Глава 4 - Сложившиеся обстоятельства

От автора: хронология событий в этой истории немного изменена. Итачи совершил резню и покинул деревню не в 13, а в 15 лет (в том же возрасте, что и Сакура). По мере развития сюжета все встанет на свои места.

От переводчицы: спасибо всем за ожидание и поддержку! ^^

P.S. Спасибо Dani_Pani за награду к Immersion! ❤️

Всего за две с половиной миллисекунды Сакуре каким-то образом удается внутренне спросить всех Ками, почему, почемупочемупочему они так чертовски сильно ее ненавидят.

Потому что, честно говоря, Харуно просто хотела попросить полотенце. У нее, конечно, не было никакого желания оказаться лицом к лицу с Итачи Учихой, самым печально известным — и очень, очень озадаченным — отступником ее деревни, тем более, что он на данный момент являлся единственной причиной того, что, несомненно, войдет в историю как один из самых удручающе ужасных дней в ее жизни. Когда-либо.

Куноичи нервно смеется, отступая от двери и умудряясь не поскользнуться в настоящей луже воды, которая собралась у ее ног. — Ну, эм, тогда неважно, я просто пойду…

Глаза Итачи сужаются на долю дюйма, и прежде чем девушке удается совершить побег, одна из его рук обхватывает все еще покрытое синяками правое запястье. Он довольно бесцеремонно тащит Харуно в свой номер, захлопнув за ней дверь.

Все это происходит за меньшее время, чем ей требуется, чтобы моргнуть. В довольно напряженном состоянии духа измученному телу Сакуры необходимо еще одно мгновение, чтобы осознать тот факт, что она находится в номере Итачи. Одна. Учиха прислонился к закрытой двери и смотрит так, что становится очень, очень неловко.

Девушка сглатывает, и, несмотря на все сознательные усилия разума, говорящие стоять на своем, как храбрая куноичи, которой она является, есть некоторые вещи, слишком пугающие для понимания. Харуно отступает на шаг, столкнувшись с маленьким нагревательным устройством. — Что, черт возьми, ты делаешь? — Пытается храбриться Сакура, но, к ее сильному ужасу, голос напоминает испуганный писк.

Итачи элегантно приподнимает бровь, все еще прислоняясь к двери и оглядывая ее промокший вид с головы до ног. — Полагаю, что мог бы спросить то же самое у тебя, — наконец отвечает нукенин.

Куноичи, защищаясь, обхватывает себя руками за талию, с неудовольствием отмечая, что ее черная рубашка теперь промокла насквозь и прилипла к коже. — Я отчетливо помню, как говорила, что была бы признательна, если бы ты мог одолжить мне полотенце, — сквозь стиснутые зубы говорит Харуно. — Но я думала, что прошу полотенце у какого-то нормального парня. А теперь я была бы счастлива просто уйти.

Учиха смотрит на нее еще несколько долгих мгновений с непроницаемым выражением лица. — Нет.

— Слушай, я знаю, в чем дело, и мне тоже не очень нравится тот факт, что я продолжаю сталкиваться с тобой! — Горячо возражает Сакура, выжимая волосы на ковер и делая шаг к нему, так что их разделяет всего пара дюймов. Итачи бесстрастно смотрит на куноичи, чувствует себя отвлекающе теплым и сухим, достаточно, чтобы заставить ее обиженно нахмуриться. — Но я замерзла и промокла, у меня все болит, и я все еще ненавижу то, что случилось сегодня утром в кладовке, но я не хочу начинать скандал прямо сейчас. Если позволишь, я буду счастлива вернуться в свой номер и попытаться поспать. А если повезет, я смогу даже высохнуть через несколько часов…

Итачи хмуро смотрит на девушку сверху вниз, не впечатленный началом того, что обещает стать замечательной тирадой. — Ты слишком много болтаешь, — тихо замечает нукенин.

Сакура недоверчиво уставилась на парня. Эти четыре простых слова эффективно выбили весь ветер из ее парусов и привели девушку в состояние полного безмолвия. Учиха быстро пользуется желанной возможностью, пересекая просторную комнату, прежде чем исчезнуть в двери, которая, как предполагает куноичи, ведет в ванную. Она бросает взгляд на дверь краем глаза — это может быть ее шанс вырваться, схватить свои вещи и немедленно покинуть гостиницу. Провести ночь в номере рядом с Итачи, из всех людей, звучит так, будто это лишь на малую долю лучше, чем остаться в незащищенном лесу, на милость отрядов Корня.

Куноичи взвешивает возможные варианты в течение нескольких секунд. В итоге она вынуждена признать, что если уйдет сейчас, то никогда не получит полотенце, а если останется такой мокрой, то, вероятно, в конечном итоге простудится или еще хуже. Опаснее, чем быть отступницей, — быть больной и уязвимой отступницей.

Девушка вздрагивает от собственных мыслей, когда в нее прилетает что-то большое и увесистое. Сакура резко опускает взгляд, едва успевая инстинктивно поймать предмет. На первый взгляд создается впечатление, что это большое черное флисовое одеяло, но потом она понимает, что это просто толстое, приятно пахнущее плюшевое полотенце, гораздо лучше всего, что могла предоставить гостиница. — Что?

Итачи прислоняется к двери в ванную. Харуно с удивлением замечает, что прямо сейчас, с его свободными черно-серыми клетчатыми пижамными штанами, слегка растянутой черной футболкой и слегка раздраженным взглядом в темных глазах, он выглядит обманчиво нормальным. Напряженная, боевая поза и ногти на руках и ногах, выкрашенные в фиолетовый цвет, являются единственными жуткими намеками на его истинную сущность и профессию. — Просто используй это, — бесцветно говорит нукенин. — Оба гостиничных полотенца покрыты таинственными и, несомненно, негигиеничными пятнами.

Не зная, что сказать, куноичи прижимает полотенце Итачи к груди, прежде чем направиться к двери. — Эм, спасибо — я принесу его обратно через несколько минут…

Прежде чем закончить предложение, в очередной раз демонстрируя ту удивительно легкую, усиленную чакрой скорость, которую она проклинала миллион раз во время их противостояния в кладовке, Учиха оказывается перед ней, эффективно блокируя выход. — Сакура, — невозмутимо произносит он. — Я разрешал тебе уйти?

Девушка моргает, понимая значение заявления, а затем сердито смотрит на нукенина, забывая, что этот человек, вероятно, мог бы с легкостью свернуть ей шею в отместку, прежде чем она даже заметила бы движение его руки. — Мне не нужно твое разрешение! — Огрызается Харуно, пытаясь — и безуспешно — пройти мимо него. — Ками, Итачи, я же не собираюсь красть твое чертово полотенце или что-то в этом роде!

Учиха лишь слегка хмурится, глядя на нее, прежде чем слегка подтолкнуть кончиками пальцев в направлении ванной, чтобы свести к минимуму количество физического контакта. — Иди, — приказывает он тоном, не терпящим возражений.

Молча кипя от его явного высокомерия, Сакура прижимает полотенце к груди и, не говоря больше ни слова, пересекает комнату. Несправедливости этой ситуации достаточно, чтобы заставить ее пожалеть, что она просто не ушла, утопившись в душе, пока была возможность.

Положение усугубляло то, что по сравнению с ее номером, в котором Харуно почти на сто процентов уверена раньше была кладовка для метел и в котором нет ничего, кроме твердого как камень матраса на скрипучих пружинах кровати, номер Итачи довольно роскошен. Когда девушка осторожно заходит в ванную, включает свет, закрывает и запирает за собой дверь, она, мягко говоря, недовольна, заметив, что условия здесь такие же удивительные, и… О, Ками.

У Итачи есть фен.

Сакура роняет полотенце на пол, протягивая руку, чтобы благоговейно прикоснуться к прибору. Она не видела такой чудо-техники с тех пор, как покинула Коноху. Фен был одним из тех маленьких предметов роскоши, которые девушка считала само собой разумеющимися, но по которым сейчас скучает с яростной страстью, и, о, ревность сжигает. На мгновение Харуно задается вопросом, сможет ли она как–нибудь улизнуть, но затем морщится, потирая синяки, оставшиеся на руках. Черт возьми, куноичи знает, что была бы в гневе, если бы кто-то украл ее фен. Воображения разгневанного Итачи, честно говоря, достаточно, чтобы захотеть спрятаться где-нибудь под столом.

Без дальнейших церемоний Сакура делает на данный момент лучшую вещь: снимает с себя промокшую одежду и нижнее белье, оборачивает вокруг себя полотенце Итачи, включает фен и начинает сушить свои вещи и волосы до плеч так быстро, как только может. Между теплом фена и желанным теплом толстого полотенца куноичи обнаруживает, что медленно расслабляется, делая несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Здесь хорошо пахнет, как и от полотенца, которое Учиха буквально бросил в нее. Поскольку Харуно любопытна по натуре, и никакое запугивание не отнимет эту черту характера, она немного отклоняется назад, разглядывая гель для душа и шампунь, аккуратно поставленные на стойку снаружи душевой кабины — сосна и мята, по-видимому. Сакура невесело ухмыляется себе в слегка запотевшем зеркале. Несмотря на все, что она могла бы сказать об Итачи, ни одна из перечисленных вещей не будет даже отдаленно приятной, но, по крайней мере, у него есть фундаментальная порядочность, гарантирующая, что он всегда хорошо пахнет, делая жизнь других людей совершенно жалкой.

Как только вещи наконец высыхают, отступница вытирается полотенцем, всерьез подумывая о том, чтобы купить, как оказалось, нужную вещицу, если у нее когда-нибудь окажутся лишние деньги, для предотвращения ужасных, неловких ситуаций, подобных этой. Одежда успокаивающе теплая, что не может не радовать. Девушка смущенно проводит пальцами по своим распущенным прямым волосам, прежде чем вернуть фен на прежнее место и выскользнуть из ванной, держа влажное полотенце в руках.

Итачи сидел на краю кровати, но увидев неожиданную гостью, он поднимается на ноги, встречая на полпути. Учиха устал, но слегка приподнимает бровь, заметив, что Сакура физически выглядит не как утонувшая мышь, а скорее как довольная кошка, после почти двадцати проведенных минут в ванной с его феном. Лучше бы она его не закоротила, отстраненно думает нукенин, заметив очевидную настороженность в ее позе и нервный взгляд. Его внешность может быть намного менее угрожающей сейчас, без плаща Акацуки, но Харуно не думает, что что-либо когда-либо могло заставить ее чувствовать себя непринужденно рядом с человеком с подобной репутацией. Она немного неловко протягивает ему полотенце. — Спасибо тебе.

Учиха слегка морщит нос, столкнувшись с влажным и теперь синтетически сладко пахнущим полотенцем, прежде чем быстро и эффективно сложить его. Сакура не может не вздрогнуть, когда движение привлекает внимание к трем длинным следам, которые проходят по внутренней стороне обеих его рук. Это наполовину шрамы и наполовину рубцы, там, где ее ногти впились в кожу, вызвав кровотечение. Теперь, спустя несколько часов, они имеют странный, болезненный на вид пурпурно-бордовый оттенок. К удивлению Итачи, она немного краснеет, наблюдая за этим случайным действием, ее взгляд скользит по отметинам на его руках. — Эм… они болят? — Осторожно спрашивает девушка.

Итачи моргает, несколько сбитый с толку вопросом — повреждения действительно немного жалят, но будь он проклят, если признает, что столь неортодоксальная атака ранила его. — Нет, — жестко отрицает нукенин.

Возможно, тот факт, что она чувствует себя намного лучше, делает ее храбрее, но Сакура рискует задумчиво поднять бровь. — Неужели? — Не обращая внимания на его репрессивный взгляд, отступница осторожно притягивает мятно-зеленую чакру к рукам. — Знаешь, я могла бы…

Движение натягивает тонкие шрамы, но Учиха скрещивает руки на груди. — В этом нет необходимости, — холодно возражает нукенин, потому что мысль о ее руках на чувствительной коже на внутренней стороне его рук заставляет нервы покалывать несколько неприятным образом, но он смягчает свои слова небольшой ухмылкой. — Кроме того, я думал, ты ненавидишь меня, Сакура.

Девушка неловко ерзает при напоминании о своих словах, сказанных ранее. После того, как он отразил все ее атаки и с такой легкостью подчинил в музее, Харуно была достаточно разъярена, чтобы с радостью вырвать ему глазные яблоки и сломать все ребра, если бы представилась такая возможность. Но, честно говоря, довольно трудно вызвать эти сильные чувства глубокой и злобной ненависти после такого долгого и утомительного дня… особенно после того, как они так случайно столкнулись, и он дал теплое полотенце и фен. Не говоря уже о том, что он также, в конце концов, спас ей жизнь всего двадцать четыре часа назад.

Кроме того, как ни удивительно, в поведении Итачи сейчас нет ничего даже отдаленно конфронтационного. Он, кажется, довольствуется тем, что наблюдает за ней, как за интересной головоломкой, которую нужно разгадать, ожидая ответа.

— Хорошо, — неохотно признает Сакура, протирая усталые глаза. — Думаю, что на самом деле я не ненавижу тебя. Я просто была… очень несчастна.

Как ни странно, в его взгляде мелькает что-то, что могло бы сойти за веселье. — Действительно.

Подавив зевок, куноичи направляется к двери. Возможно, это единственный отдаленно вежливый контакт с человеком, которого на данный момент можно назвать знакомым, за последние шесть месяцев. Трудно это признавать, но в некотором роде ей приятно с кем-то поговорить. Но факт остается фактом: девушка устала до костей, потому что прошел еще один тяжелый день, и она не намерена тратить оставшиеся два часа на ночную беседу с Итачи, из всех людей. Ками, путь, по которому пошла ее жизнь, продолжает вести по все более и более странным дорогам. — Сейчас у меня есть твое разрешение уйти? — Многозначительно спрашивает Сакура.

Учиха на мгновение подумывает сказать «нет», просто чтобы посмотреть на реакцию, но слегка вздыхает, присоединяясь к отступнице у двери, прежде чем отпереть и открыть ее. Как ни крути, он был воспитанным молодым человеком.

Куноичи не выглядит впечатленной проявленной вежливостью, вместо этого с сомнением глядя на него и тихо выходя из номера. — Спокойной ночи, Итачи, — наконец бормочет она.

Харуно чувствует тяжесть его взгляда на своей спине, делая несколько шагов назад к своей темной и жалкой комнате для метел, прежде чем закрыть и запереть за собой дверь, со вздохом откидываясь на нее. После нескольких минут попыток справиться с бушующей головной болью, которая угрожает усилиться, Сакура падает на потрепанный матрас и сломанную кровать, тупо уставившись в потолок, натягивая тонкую простыню, которая служит одеялом, вокруг тела.

Несмотря на усталость, сон все не приходит. Девушка, хоть убей, не может перестать думать о том, как это чертовски странно. Итачи покинул Коноху пять, почти шесть лет назад в возрасте пятнадцати лет, и с тех пор соответствующие Хокаге отправляли за ним по крайней мере один или два отдельных отряда Корня каждую неделю. Ни одна из этих команд, состоящих из лучших шиноби, которых могла предложить Коноха, не могла добраться до старшего Учиха. Абсолютно необъяснимо, почему она, из всех людей, продолжает сталкиваться с ним при самых странных обстоятельствах. Получается, что это произошло три раза в течение двадцати четырех часов?

Сакура поворачивается на бок, капризно ударяя кулаком по жесткому матрасу, из-за чего из него выпадает еще больше набивки. Должно быть, это просто причудливое совпадение, из-за которого происходят ее встречи с печально известным нукенином, смертельно опасным и ранее умершим старшим братом бывшего товарища по команде, потому что… ну, потому что она просто отказывается рассматривать любую другую причину.

Куноичи утешает себя мыслью, что прошедший день буквально превысил лимит близких встреч причудливого рода с Итачи. Черт, она была одна в его номере, и, несмотря на его тщательно не угрожающее поведение, это все равно действительно тревожный опыт. В конце концов, Харуно, вероятно, проснется завтра, выедет из гостиницы и отправится в следующий город на север в поисках нового задания, а затем никогда больше не увидит Итачи Учиху. И через несколько месяцев, снова встретившись с Наруто или, может быть, с Ли и Тен-тен, девушка расскажет им о произошедшем, все они будут смеяться и удивляться абсолютной сюрреалистичности всего этого.

Теперь, достаточно успокоившись, Сакура зарывается головой в подушку и, наконец, засыпает. К счастью, ей гарантировано немного покоя, хотя бы на несколько часов.

По другую сторону тонких стен Итачи сидит на своей кровати: спина опирается на несколько подушек, колени, обхваченные руками, подтянуты к груди — поза, из-за которой Шисуи всегда дразнил его, но это единственная физическая привычка, от которой Учиха так и не смог избавиться. Глаза закрыты, но он не спит из-за импровизированной встречи с некой невезучей и розововолосой куноичи, но нукенин не думает, что это продлится долго.

(Раньше он никогда не верил в судьбу — однако взгляды человека, как правило, меняются после того, как ему дают совершенно неожиданную вторую жизнь.)

Практически непроизвольно багровый взгляд устремляется к стене, и Итачи не может не задаться вопросом, стоит ли ему беспокоиться.

На следующий вечер

Сакура знает, что у нее действительно не должно быть никаких причин так нервничать, и она не должна бояться темноты или лесов, и уж точно не того и другого вместе. Девушка провела целый день, напрягая чакру до предела, в поисках трех человек, которые создали эту фобию. К счастью, отряда Корня, похоже, нигде поблизости нет, но затем отступница понимает, что в прошлый раз тоже не смогла почувствовать преследователей.

Комната, в которой подрядчик назначил встречу, находится на самом верхнем этаже крепости из твердого камня. За последние шесть месяцев Харуно подняла уровень выносливости, но это третье задание за день, и у нее болят ноги. Крепость тихая, холодная, слишком суровая и отдаленная, но куноичи предполагает, что если бы нажила врага из нескольких членов печально известного преступного синдиката, которые были одержимы желанием убить ее и всех членов ее семьи, она тоже хотела бы чувствовать себя защищенной.

Дверь усилена прочной сталью, из-за чего даже костяшки ее пальцев слегка покалывало, когда она трижды стучит, прежде чем отступить и ждать приглашения. Вместо этого дверь распахивается, казалось бы, сама по себе, и Сакура, не раздумывая, входит внутрь и сразу же слегка кланяется подрядчику, мягко приветствуя. Выпрямившись, она позволяет своему взгляду скользнуть по комнате, инстинктивно осматривая свое окружение, и…

О, черт возьми, нет.

Она замирает.

Итачи заметно напрягается.

Подрядчик с любопытством переводит взгляд с одного нукенина на другого. — Какие-то проблемы? — Спрашивает мужчина, слегка озадаченный ощутимым изменением настроения в помещении.

У Сакуры внезапно пересохло в горле, она сглатывает. — Вовсе нет, — отвечает куноичи, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. Девушка делает маленькие, неохотные шаги, чтобы встать рядом со старшим Учихой, отказываясь даже смотреть на него, решительно устремляя взгляд на подрядчика.

Со своей стороны, Итачи невидящим взглядом смотрит в темное окно, пока подрядчик еще раз объясняет детали их миссии, для Сакуры. Его глаза сужаются почти бессознательно. Несмотря на все усилия, он не может придумать логического объяснения этому явлению (назвать это совпадением на данном этапе было бы небольшим преуменьшением), что, мягко говоря, больше всего раздражает. У него нет никакой личной неприязни к девушке, но сталкиваться с ней на каждом шагу очень тревожно.

Харуно заставляет себя сосредоточиться и слушать суть задания, хотя часть ее по-прежнему остро ощущает присутствие Итачи рядом. Из наблюдений, проведенных ранее, можно сделать вывод, что Учиха в высшей степени тщательно скрывает свои мысли и эмоции, но даже Сакура заметила, что, хотя бы на мгновение, он казался таким же обескураженным, как и она.

Кажется, час спустя, когда мужчина, наконец, отпускает их, чтобы они могли начать работу, по сути, прославленных сторожевых собак, куноичи мимолетно задается вопросом, могла ли она выпрыгнуть из окна на территорию внизу, пытаясь избежать того, что наверняка будет долгой и кропотливой прогулкой по крепости и вниз в лес с Итачи. На окнах находились прочные железные решетки, и было бы больно вырвать их, а затем заплатить за их переустановку.

Учиху, безусловно, сложно развлечь, но когда он безмолвно подходит к выходу и открывает дверь для напарницы, то практически ощущает внезапный и почти тревожный всплеск ее сердечного ритма после того, как дверь закрывается, и они внезапно оказываются одни на темном лестничном пролете. Ситуация заставляет его слегка ухмыльнуться — то, что он нервирует ее, достаточно предсказуемо, но нукенин находит попытки Сакуры скрыть этот факт под холодным фасадом действительно забавными.

Ее выдают мелочи, например, то, как она осторожно прижимается к противоположной стене, спускаясь по лестнице. Между ними повисает тяжелая тишина. Пальцы куноичи слегка дрожат, проскальзывая вниз по перилам, девушка время от времени прикусывает губу, несмотря на все свои попытки сохранить бесстрастное выражение лица. Итачи мимолетно задается вопросом, неужели их встречи прошлой ночью недостаточно, чтобы доказать, что он действительно не заинтересован в ее убийстве или в чем–то еще, чего она так боится, — но шиноби может сказать, что Харуно медленно закипает, и это напряженное молчание не продлится долго. Учиха лениво решает, что напарница расколется к тому времени, когда их странная команда достигнет периметра темного леса. И он не остался разочарован.

Как только они обошли лес на полмили и не обнаружили никаких признаков вторжения, Сакура не выдерживает, звуча болезненно растеряно. — Почему продолжаешь преследовать меня? Ты хоть представляешь, насколько это жутко?

Итачи поворачивается, чтобы посмотреть на нее почти недоверчиво, и останавливается как вкопанный. В течение своей жизни — или жизней — его обвиняли в более чем несомненно отвратительных преступлениях, но никогда в чем-то столь постыдном, как преследование девочки-подростка. — Что?

Отступница буквально вырастает на несколько дюймов из-за возмущения, что заставляет ее злобно топнуть по ближайшей сосновой шишке в пределах досягаемости. — Ты слышал меня! Куда бы я ни пошла, ты случайно появляешься в этом же месте! Послушай, Учиха, я не знаю, какого черта ты от меня хочешь, но ты этого не получишь!

О степени ее самообладания свидетельствует то, что девушка воздерживается от того, чтобы выкрикнуть последние четыре слова во всю глотку, но ярость в голосе безошибочно угадывается, когда она пристально смотрит на него. Учиха немедленно отвечает тем же. — Будь уверена, что я не слежу за тобой, Сакура, — резко отвечает Итачи, продолжая патрулирование. — И я, безусловно, ничего от тебя не хочу.

Сакура хмуро смотрит ему в спину, прежде чем немного ускорить шаг, чтобы догнать. — Но…

— Совпадение.

Сталь в его голосе скрывает малейший намек на неуверенность. Куноичи вздыхает про себя, рассматривая лес и используя чакру, чтобы исследовать глубины местности. Итак, он не преследует ее — ну, во всяком случае, не намеренно, и она не может решить, лучше это или хуже, но что-то не так, и тогда Харуно понимает, что беспокоило ее в нем с тех пор, как они впервые увидели друг друга.

— Так, где же все-таки твой акулий друг? — Подозрительно спрашивает Сакура.

Учиха моргает, не в силах удержаться, чтобы не представить физическую реакцию своего бывшего напарника на такое заявление. — Кисаме стал партнером Зецу после моей смерти, — спокойно говорит нукенин. — Он и остальные члены Акацуки, за исключением Лидера и Конан, не знают о моем… текущем состоянии.

Девушка пристально смотрит на него, все постепенно начинает обретать смысл. — Значит, ты теперь вроде секретного агента-одиночки? — Не унимается куноичи.

Итачи не отвечает.

Невозмутимая Сакура продолжает, радуясь возможности формулировать вопросы, которые возникали у нее в голове, даже если это касается одного из самых невосприимчивых людей, с которыми она когда-либо имела сомнительное удовольствие общаться. — Я предполагаю, что они, должно быть, ждут, чтобы, как бы правильнее сказать, представить тебя для чего-то большого, но почему ты выполняешь все эти случайные побочные миссии? Похоже, они не имеют никакого отношения к каким-либо злым планам по захвату контроля над миром…

Итачи смотрит на нее несколько мгновений, ничего не выдавая.

Отступница оценивающе оглядывает его с ног до головы. — Ты пополняешь фонды организации, не так ли?

— …

Сакура на самом деле встала на цыпочки, глядя на него так, будто он представляет собой особенно интересный медицинский случай. — А это значит, что ты, должно быть, что-то планируешь!

Учиха закрывает глаза, чувствуя, как начинает болеть голова. — Ты осознаешь, насколько раздражающе любопытна? — Опасно спрашивает нукенин.

Она на самом деле немного смеется, что определенно не было той реакцией, которую Итачи надеялся вызвать. — Ты понятия не имеешь, сколько раз я слышала разные вариации этого утверждения.

— Полагаю, это о чем-то говорит.

— Да, — Сакура не может не ухмыльнуться. — Это говорит о том, что я, вероятно, права, хм?

Учиха не отвечает, ради верности своей организации, улыбка девушки становится шире. Она пропускает его на несколько шагов вперед, самодовольно подпрыгивая, чего раньше не было. Итачи стойко переносит это в течение нескольких минут, с каждым шагом скучая по Кисаме все больше и больше, потому что во имя всех Ками, по крайней мере, Хошигаки обладал достоинством, подобающим ниндзя-отступнику… ну, во всяком случае, большую часть времени.

Сакура выглядит достаточно счастливой, чтобы вызвать у него горечь. Итачи прочищает горло, ожидая, когда она остановится и оглянется. — Лес, — коротко говорит шиноби. — Сейчас.

Харуно не может удержаться от того, чтобы заметно сглотнуть, счастье медленно покидает ее лицо. — Что?

— Маловероятно, что преступники будут прятаться по периметру — если они действительно наблюдают за домом в попытке выявить слабые места, то будут делать это изнутри граничащего леса, где у них больше шансов избежать обнаружения. — Объясняет Учиха почти терпеливо.

Сакура знает, что это безупречная логика, и она ненавидит это, потому что возвращение на такую незащищенную территорию в присутствии такой компании почти так же высоко в ее списке приоритетов, как активный поиск своего отряда Корня, но на самом деле она не может отказаться. Итачи задерживается в тени ближайшего дуба, очевидно, ожидая ее. Куноичи делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, шагая вперед, чтобы присоединиться к нему, и они вдвоем проходят глубже в лес.

Он не причинит мне вреда, с каждым вздохом пытается уверить себя Сакура, слишком хорошо осознавая безмолвное, опасное присутствие рядом. В этом нет никакой логики, тем более причин; сейчас мы вроде как на одной стороне, не то что вчера, и он не собирается причинить мне боль…

— Сакура.

Низкий голос пугает ее настолько, что она чуть не подпрыгивает. Харуно прикусывает губу, чтобы не ахнуть. — Да?

Итачи спокойно смотрит на нее. — Твой сердечный ритм ускорился до легко заметного уровня, а чакра выдает присутствие.

Они оба знают почему, и на этот раз у девушки даже не получается предотвратить горячий румянец, который разливается по ее лицу. — О… Эм… Прости.

Ей требуется добрых полчаса согласованных усилий, чтобы полностью сосредоточиться на том, чтобы успокоить собственное дыхание и снова замаскировать чакру, но, в конце концов, это того стоит. Она бы не сказала, что чувствует себя комфортно рядом с Итачи, но тем не менее позволяет себе оставаться немного ближе к нему, не впадая в паническую атаку. Было бы глупо с ее стороны действительно ощущать себя в безопасности рядом с ним, но Сакура должна признать, что в его присутствии чувствует себя менее настороженно по отношению к отрядам Корня. Через некоторое время куноичи даже начинает разговаривать с ним, пытаясь нарушить зловещую, давящую тишину леса. Он либо игнорирует вопросы, либо односложно отвечает, либо расщедривается на короткие предложения, но это все равно квалифицируется как законный разговор. Почти приятная перемена после стольких часов, проведенных в одиночестве.

Проведя три тщательных проверки леса, напарники направились к подрядчику, чтобы сообщить об отсутствии преступной деятельности. Поднимаясь по лестнице, Сакура начинает тихо разговаривать, чтобы чем-то себя занять, и в разгар случайного анекдота о прилавке с раменом очень подозрительного качества в городе, которого следует избегать при любых обстоятельствах, она замечает, что Итачи смотрит на нее, из-за чего девушка замолкает на полуслове. — Эм. Подожди. Ты ведь ешь, не так ли? — Это кажется глупым вопросом, и Харуно морщится, так как ничего не знает о технике Воскрешения, которая была использована на нем, и о том хаосе, который это могло нанести системам его организма.

— Вообще-то нет, — невозмутимо отвечает Учиха.

Куноичи пристально смотрит, мысленно подготовившись к подобному, но все равно это действительно тревожно слышать. — Ты не… но как…

Она представляет собой неподдельную смесьрастерянности и заинтригованности, из-за чего Итачи вынужденно вздыхает над ее наивностью. — Еда довольно дорогая, — говорит он в качестве объяснения. — Военные пилюли намного дешевле и эффективнее.

Сакура на самом деле слегка отшатывается. Это правда, что Иноичи Яманака дал ей сумку с пилюлями на всякий случай, но они должны использоваться только в случае крайней необходимости, и, судя по его отношению, у куноичи такое чувство, что Итачи не разделяет ту же точку зрения. — Ты знаешь, насколько это вредно для здоровья? — Шипит отступница, чуть не спотыкаясь на лестнице. — Особенно в случае длительного использования…

Он закатывает глаза, и Сакура вспоминает, что Итачи был капитаном Анбу. Конечно, этот человек знал все о таблетках и связанных с ними опасностях.

Девушка немного меняет тактику, автоматически возвращаясь в то, что Ино ласково называла режимом медика. — Когда ты в последний раз ел настоящую еду?

Учиха на несколько мгновений выглядит задумчивым, осознавая, что на самом деле не помнит. — В какой-то момент до моей смерти, полагаю.

Сакура не может слегка не вздрогнуть. Небрежная манера, в которой он говорит о своей смерти и последующем возвращении в мир живых, вызывает дрожь по спине. Итачи слегка ухмыляется ее очевидному дискомфорту, прежде чем постучать в дверь подрядчика и отступить назад, ожидая, когда их впустят.

К облегчению куноичи и ее ноющих ног, он довольно быстро платит им за оказанные услуги, прежде чем сообщить, что был бы заинтересован в том, чтобы нанять их еще на две ночи. Гонорары не впечатляют, но и Итачи, и Сакура соглашаются, зная, что не могут позволить себе быть привередливыми в столь конкурентные времена.

В ту секунду, когда они снова остаются одни, Харуно, не теряя времени, бросает на напарника полный отвращения взгляд. — Но это было около восьми месяцев назад. Может быть, девяти.

Учиха приподнимает бровь, явно спрашивая, к чему она клонит.

— Ты умрешь, — лаконично говорит девушка. — Снова. Не то чтобы меня это волновало или что-то в этом роде, но… все же. — Отступница смотрит на него с любопытством, удивляясь, как ему удается так долго поддерживать себя на рационе из военных пилюль. Она принимала таблетки всего два раза в своей жизни. От них ее тошнит, к тому же подобная диета всегда оканчивалась перееданием. — Тебе никогда не хотелось настоящей еды?

Итачи невесело ухмыляется. — Я никогда ничего не жажду.

— Хорошо, — покидая крепость, говорит Сакура, растягивая слово и смотря на россыпь близлежащих огней, указывающих на город, в котором им обоим придется остаться на следующие два или три дня. На мгновение девушка колеблется, но не может отрицать тот факт, что ужасно голодна, после того как не ела ничего существенного более двенадцати часов — или что она чувствует себя просто крошечным комочком нервов из-за одиночества в маленьком, кишащем преступностью городке. — Я собираюсь поужинать, — торопливо заканчивает куноичи, вытаскивая из сумки маленькую книжечку с талонами на питание в красном переплете и протягивая ее в качестве доказательства.

Учиха бросает взгляд на книгу, испытывая мимолетное любопытство. — Что это?

Сакура засовывает книгу обратно в сумку, зная, что в этой области население, вероятно, сделало бы все, чтобы заполучить в свои руки такую ценность. — Увидишь, — загадочно отвечает она и позволяет себе небольшую торжествующую улыбку, через несколько мгновений заметив, что, казалось бы, небрежно Итачи подстроился под ее шаг.

Харуно буквально не переставала съеживаться с тех пор, как ступила в границы города, так как первое, что они увидели, был человек, которого жестоко ударили ножом в живот, а затем ограбили во время драки, разгоревшейся на улице рядом с баром. Будучи шиноби, она видела вещи гораздо хуже, но, наблюдая за такой бессмысленной жестокостью в простых гражданских ситуациях, куноичи не могла бороться с мурашками, пробежавшими по коже. Учиха, тем временем, и глазом не моргнул — но она знает, что одного его присутствия достаточно, чтобы предотвратить любые неприятности, которые могут с ней случиться. Это заставляет девушку немного нахмуриться, уже не в первый раз Сакура жалеет, что не была немного внушительнее физически.

К ее ужасу, большинство закусочных на открытом воздухе не имели ни единого шанса пройти стандартную медицинскую проверку, а посетители других, несомненно, люди, от которых куноичи обычно предпочитала держаться на расстоянии не менее мили, на всякий случай.

— У тебя есть какие-нибудь предпочтения? — Немного неуверенно спрашивает своего напарника отступница, после того как слышит чей-то душераздирающий крик вдалеке.

Учиха бросает на нее взгляд, который говорит, что она должна знать лучше, из-за чего Сакура закатывает глаза, избегая ряда распростертых тел на обочине дороги, от которых пахнет крепким напитком. Девушка в отчаянии оглядывается вокруг, гадая, найдут ли они когда-нибудь что-нибудь сносное, прежде чем ее глаза наконец останавливаются на тускло освещенной лачуге с креветками темпура. Мысленно отмечая название ресторана, она резко поворачивается к Итачи, прежде чем подойти к нему вплотную и осторожно открыть книгу с талонами. В течение короткого промежутка времени найдя то, что нужно, Харуно вздыхает с облегчением, вырывает два купона и ведет его в ресторан. — Не мог бы ты занять столик? — Спрашивает она, прежде чем направиться к стойке с талонами в руке.

Итачи с отвращением оглядывает заведение на открытом воздухе, прежде чем найти отдаленное место, которое находится как можно дальше от других посетителей — членов банды, судя по знакам отличия на спине их плащей, которые нукенин замечает отстраненно — насколько это возможно. Он наблюдает за кратким общением Сакуры с шеф-поваром сквозь завесу: молодой человек выглядит слишком заинтересованным в ней, но не пытается сделать ничего подозрительного. Внимательно изучив два талона, работник уходит и возвращается с двумя дымящимися тарелками темпуры из креветок.

Харуно присоединяется к напарнику, выглядя самодовольной, и пододвигает его тарелку. — И это то, что они делают. В некоторых городах найти ресторан, соответствующий условиям талона, не получается, но в большинстве случаев я питаюсь именно так.

— Спасибо, звучит действительно очень… удобно, — спокойно соглашается Итачи, прежде чем откусить небольшой кусочек темпуры из креветок. После столь долгого существования на одних только пилюлях настоящая еда вызывает сенсорную перегрузку во всех возможных смыслах, и он закрывает глаза, чтобы насладиться поразительным вкусом.

Тщательно прожевав и проглотив, он посмотрел на Сакуру, которая явно забавлялась. — Видишь? — самодовольно говорит она. — Мой способ лучше.

— Не знал, что у нас соревнование, — спокойно отвечает Учиха, признавая, что в самом деле забыл, какое это невероятно приятное чувство.

Они заканчивают трапезу в тишине, погруженные в свои мысли. Допив оставшийся лимонад, девушка откидывается на спинку стула, позволяя себе немного расслабиться. — Где остановишься сегодня вечером? — Спрашивает куноичи из любопытства.

Итачи на мгновение выглядит удивленным. — Что, Сакура, хочешь в гости? — Не удержался от поддразнивания нукенин.

Харуно бледнеет, затем быстро окрашивается в пять тревожных оттенков красного, потому что, черт возьми, она может быть и одинока, но не до такой степени. — Подожди… что… нет! Все совсем не так! Я просто хотела убедиться, что… о, неважно. — Девушка замолкает, слишком взволнованная, чтобы даже попытаться закончить предложение.

Решив перестать мучить ее, Учиха слегка вздыхает. — В любом случае, в этом городе только одна гостиница, — отвечает нукенин, глядя на обветшалое соседнее здание. Дверь открыта, и в небольшом импровизированном вестибюле несколько других членов банды с эмблемами на спинах, идентичными тем, что были в закусочной ранее, слоняются вокруг стола, передавая высокую зеленую стеклянную бутылку.

Сакура слегка бледнеет, соскальзывая со стула. — Я не останусь там на ночь, — говорит куноичи слишком быстро, вспоминая последний раз, когда совершила такую ошибку — это было через месяц после побега из Конохи, и, по глупости, она не придумала ничего лучше. Отступница не собирается забывать тот опыт, и даже спустя месяцы мурашки бегут по коже при воспоминании.

Присоединившись к, казалось бы, бесцельной прогулке из ресторана, на долю секунды Итачи подумывает спросить, почему, но затем видит выражение ее лица и решает не лезть не в свое дело. Сакура хорошенькая, хотя и слишком молода для таких вещей, но опять же, шиноби предполагает, что некоторым мужчинам было бы все равно. — А где ты остановилась? — Спокойно спрашивает Учиха, хотя это не должно его волновать.

Харуно внезапно останавливается, осторожно заглянув в тускло освещенный пустынный переулок. После нескольких мгновений глубокого осмотра она, наконец, указывает. — Вон там.

Итачи прослеживает за ее взглядом. — Ты собираешься провести ночь в контейнере для отходов? — В обычно бесстрастном голосе проскальзывает несколько слабых ноток недоверия.

— Только не внутри! — возмущенно говорит Сакура, морща нос от самой этой перспективы. — За ним.

Учиха должен признать, что это приличное укрытие — для любого прохожего куноичи была бы совершенно невидима в темноте, и она достаточно миниатюрна, чтобы с легкостью влезть туда, если разместится спиной к кирпичной стене и прижмет колени к груди.

Итачи — убийца, но, вопреки распространенному мнению, у него есть совесть, которая говорит голосом матери, и прямо сейчас эта самая совесть звучит абсолютно испуганно самой перспективой предложения напарницы. Не подозревая о его маленьком внутреннем конфликте, Сакура возвращается к нему после того, как смирилась со своими далеко не идеальными обстоятельствами. — Ну, я думаю, увидимся завтра, — неуверенно говорит девушка, проверяя пространство за мусорным контейнером на наличие тараканов.

Покупка для них обоих отдельных комнат была бы непомерно дорогой, но все равно остается шанс, что это окажется небезопасно. Однако совместное проживание в комнате имело бы явно неуместные последствия, что, вероятно, заставило бы Харуно неправильно понять, если бы он все равно спросил ее, но какая-то небольшая часть настаивает на том, что, тем не менее, стоит попробовать. Итачи точно не уверен, как он делает это неловкое предложение, но через несколько мгновений Сакура тупо смотрит на него, как будто не может решить, принять или действовать в соответствии с частью своего инстинкта борьбы или бегства. — Эм, — куноичи выглядит так, как будто ей хотелось бы оказаться где-нибудь очень далеко отсюда. — Это… очень мило с твоей стороны и все такое, но я думаю, что сегодня вечером мне здесь будет хорошо. В любом случае, спасибо тебе.

Итачи смотрит на нее с непроницаемым выражением в глазах, прежде чем, наконец, кивнуть и отойти. — Спокойной ночи, Сакура.

Харуно слабо вторит этому чувству, направившись в заднюю часть своего «мусорного бака». Действительно, спокойной ночи. Пол и кирпичная стена за спиной холодные, когда она заползает в тесное пространство, подтянув колени к груди и мрачно обхватив их руками. Здесь странно пахнет, но отступница знает, что будет в безопасности, потому что даже самые мелкие из преступников не настолько пали, чтобы рыться в мусорном контейнере.

Через полчаса девушка жалеет, что не приняла предложение Итачи — черт возьми, тогда она не знала, что и думать; это просто казалось совершенно нереальным. Ужин с ним можно даже считать приятным, но за последние восемь месяцев Сакура научилась не доверять легко, особенно преступнику S-ранга, которого она считала сущностью всего зла. После того, как Данзо заставил Какаши-сенсея составить отчет с подробным описанием их неудачной охоты на Итачи и Саске, Хатаке сообщил ему о смерти Итачи, а Данзо рассказал всем им правду об обстоятельствах, приведших к резне Учиха — он, казалось, нашел иронию довольно забавной.

Это все изменило, но только потому, что правда вышла наружу. Значит, что Итачи не был не тем, за кого она и остальная часть Конохи его принимала. Но сей факт не означает, что Харуно внезапно начнет доверять ему. Учиха все еще совершил бесчисленные преступления против своей страны и ее интересов, как член Акацуки. Но, возможно, ей нечего бояться его в сложившихся обстоятельствах, указывает Внутренняя Сакура. Куноичи вынуждена признать, что у Итачи имелась изрядная доля возможностей воспользоваться ею, чего он до сих пор не делал. В любом случае в нем нет ничего такого, что говорило бы о том, что он хочет чего-то подобного. Если не считать той встречи в кладовке (за которую он даже извинился), Итачи, похоже, довольно терпимо относился к ней, делая это предложение, чтобы спасти временную напарницу от неприятной ночи за мусорным контейнером. Таким образом, его можно назвать… внимательным.

Сакура угрюмо вздыхает, пряча лицо в ладонях, в то время как кто-то кричит вдалеке. Это будет адская ночь.

На следующий вечер

Сакура Харуно никогда в жизни не чувствовала себя так ужасно физически.

Она проснулась около восьми утра только для того, чтобы обнаружить, что ее тело погрузилось в состояние крайней мерзости, которой могут достичь только тела, свернувшиеся калачиком за мусорными контейнерами в течение ночи. В то время как при нормальных обстоятельствах она отправилась бы выполнять какое-нибудь незначительное задание в пределах города до своего основного задания позже ночью, девушка провела буквально весь день в поисках места, где можно почистить зубы и принять приличный душ.

В конце концов, отступница ворвалась в номер в «тенистой гостинице», и после тройной проверки, убедившись, что парень, остановившийся там, будет занят с остальной частью своей банды по крайней мере в течение двух часов, Сакура, наконец, приняла блаженный, желанный душ и в целом освежилась. После этого она нашла разрушенное здание, которое когда-то было школой, и спряталась в нем до подходящего времени для выполнения своей миссии. Она голодна, на ее лбу, кажется, осталась вмятина от соприкосновения с грубым металлом мусорного контейнера, кожа и волосы все еще пахнут странной смесью старой, испортившейся китайской еды на вынос и свежей горной клубники. Даже после горячего душа все ее мышцы невероятно болят после ночи, проведенной в таком чрезвычайно удобном положении. Ко всему прочему, у нее ужасно болит голова от недостатка нормального сна.

— Как у тебя дела? — Бесстрастно осведомляется Итачи, как только они возвращаются к своему обычному занятию — прочесыванию леса в поисках убийц, посланных преступным синдикатом.

Харуно злобно смотрит на напарника. Он выглядит отдохнувшим, его движения такие же томно-грациозные, как всегда, и от него пахнет сосной и мятой, а не старой китайской едой (нос подрядчика озадаченно дернулся, как только она вошла в комнату), и, черт возьми, это ее злит. — Я провела ночь за мусорным баком, — раздраженно шипит девушка. — Думаешь, как у меня дела?

Итачи издает невнятный звук в глубине горла, осматривая несколько следов, оставленных на лесной подстилке. — Если я правильно помню, тебя не заставляли проводить ночь за мусорным баком.

В его тоне слышится едва заметный намек на самодовольство, из-за чего Сакура громко рычит, впоследствии отказываясь разговаривать с ним до конца вечера. Учиха не возражает против тишины, но после того, как смена закончилась и им заплатили, он вдыхает свежий воздух, выйдя на улицу. — Двухнедельная маньчжурская креветка, да? — Бесстрастно спрашивает нукенин, как будто не пытался определить запах с тех пор, как они начали патрулировать лес.

Куноичи густо краснеет. — Может быть.

Некоторое время они идут в тишине, только потому, что движутся в одном направлении, и в любом случае это лишь вопрос удобства, прежде чем Итачи прищуривает глаза, замечая, что девушка лезет в сумку за книжкой талонов на питание. — Нет, Сакура.

— Но… — начинает Харуно, выражение его лица мгновенно успокаивает, но она все равно немного нервничает. — Только… не китайская еда, хорошо?

В конце концов Учиха выбрал китайский ресторан. Сакура настояла на том, чтобы сидеть как можно дальше от открытых блюд с креветками, бросая на него неприязненные взгляды, поедая свое вегетарианское блюдо с лапшой.

— Ты злой, — надменно говорит отступница, откладывая палочки для еды. — И излишне мстительный.

Итачи моргает — если он правильно помнит, в последний раз его так называл шестилетний Саске, который разозлился после того, как старший брат вошел, когда тот примерял его снаряжение Анбу, приказал снять форму и повесить все обратно в шкаф. Нукенин слегка вздыхает, прежде чем встать со стула. — Мне не обязательно оспаривать твое утверждение, хотя я готов проводить тебя до твоего… контейнера для отходов.

Сакура корчит гримасу от того, как странно это звучит, присоединяясь к нему. Некоторое время они прогуливаются в почти комфортной тишине, и куноичи лениво задается вопросом, когда и почему перестала так настороженно относиться к нему… возможно, потому что он никогда лично не давал повода бояться его. Харуно заглядывает в пятый переулок за гостиницей, узнавая свой мусорный контейнер и запах протухших двухнедельных маньчжурских креветок, который, кажется, исходит оттуда волнами. Девушка вздыхает, в очередной раз решив смириться со своей судьбой. — Спасибо за ужин… Итачи. — Она не думает, что когда-нибудь привыкнет произносить его имя в таком непринужденном контексте.

Со своей стороны, Учиха поднимает бровь, глядя на мусорный контейнер, выглядя очень задумчивым. — Спи спокойно, Сакура.

С этими словами он отступает за угол и исчезает, а отступница осторожно делает шаг дальше в переулок, прежде чем опуститься на колени и приготовиться заползти в небольшое пространство между мусорным баком и стеной…

А потом, вот так просто, куноичи получает то, что, возможно, станет самым большим потрясением в ее жизни.

Сакура прикусывает губу, чтобы подавить крик, а затем падает навзничь, не в силах поверить, что почти вторглась в личное пространство не менее чем четырех абсолютно грязных и явно бездомных мужчин, завернутых в рваные одеяла и прижавшихся друг к другу. Все они сильно пахли алкоголем и различными телесными жидкостями.

Бормоча себе под нос непрерывную череду проклятий, девушка поднимается на ноги, стараясь не разбудить их — и куда, черт возьми, она собирается идти теперь, когда эти идиоты украли ее мусорный контейнер? Придется бродить по этому не слишком приятному городу ночью в поисках другого мусорного контейнера, в котором можно спрятаться. Если повезет, единственное место для ночлега, которое она найдет, несомненно, будет заполнено до краев вещами, еще более отвратительными и гнилостно пахнущими, чем древняя и заплесневелая китайская еда…

Сакура настолько поглощена своей мысленной тирадой, что выбегает из переулка и, завернув за угол, возвращается на улицу, не останавливаясь, чтобы подумать. Осечка настигает несколько мгновений спустя, она делает шаг назад, недоверчиво глядя на угол темного, полуразрушенного здания. Чувствуя на себе ее взгляд, Итачи выходит из тени и приподнимает бровь, увидев выражение лица куноичи. — Да?

— Мой мусорный контейнер был переполнен бездомными! — Сердито смотрит Харуно, делая шаг ближе к нему. — И ты знал, не так ли? Ты почувствовал их присутствие, войдя в переулок, и не посчитал нужным предупредить меня!

— Они безвредны, — бесстрастно отвечает Учиха. — Ты, очевидно, не пострадала, не так ли?

Девушка быстро моргает.

У нее все еще ужасно болит голова, и от нее все еще пахнет отвратительной китайской едой. Она совсем одна в этом мире, если не считать того, что ее постоянно преследует компания одного человека, который оказывается злым, мстительным и преступным старшим братом ее первой любви и бывшего товарища по команде — и, косвенно, также катализатором практически каждого события, которое определило ход ее жизни.

И, вдобавок ко всему, единственное место, которое она надеялась назвать домом на следующие две ночи, было жестоко украдено четырьмя бесстыдными алкоголиками.

Почти машинально Сакура поворачивается и начинает уходить. В ответ на вопрос в глазах Итачи она глубоко вздыхает, полагая, что Наруто простит за то, что ее не было рядом, если бы знал обстоятельства. — Я собираюсь пойти, найти реку и утопиться.

Учиха закатывает глаза от огромного объема подростковой мелодрамы, которая, похоже, даже подействовала на Саске, как ни странно, — и догоняет ее за два шага. — Мое предложение все еще в силе, — тихо говорит нукенин.

Девушка оборачивается и смотрит на него несколько долгих мгновений, выражение зеленых глаз непроницаемо. В голове роятся соображения и мысли, но наиболее распространенной является Внутренняя Сакура, говорящая, что не будет никакого вреда в том, чтобы рискнуть, черт возьми. По крайней мере, она получит теплую, безопасную, приятно пахнущую комнату, возможность принять горячий душ, удобное место для сна и…

Харуно заметно тает от такой перспективы. — Хорошо, — вздыхает куноичи, смирившись.

Итачи не может удержаться от легкой ухмылки, когда они начинают возвращаться в гостиницу.

========== Глава 5 - Вопрос обладания ==========

Комментарий к Глава 5 - Вопрос обладания

Всем спасибо за ожидание и приятного прочтения! ^^

Просто притворись, что это ночевка или что-то в этом роде, в отчаянии думает Сакура, войдя в довольно обветшалую гостиницу вместе с Итачи. Двое работников, сидящих за столом, сразу же поднимают глаза, оценивающе оглядывая девушку, но заметив мрачно-пугающего черноволосого мужчину с малиновыми глазами рядом, опускают глаза в сносном подобии уважения, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто не смотрели.

Сакура не замечает заминки, пытаясь убедить себя в том, что, черт возьми, у нее уже были сотни ночевок раньше. Вместе с Ино они ночи напролет красили ногти друг другу, хихикали, вздыхали над любым романтическим фильмом или участвовали в ночных сеансах выпечки шоколадного печенья с Тен-тен, разговаривая обо всем на свете. По сути это то же самое, так что нечего бояться…

— Один номер, — резко приказывает Итачи двум клеркам, извлекая значительную часть своих гонораров за вечер и передавая им валюту.

Старший из них так быстро, как только может, снимает пронумерованный ключ с ржавой вращающейся стойки и протягивает нукенину с испуганной гримасой вместо предполагаемой гостеприимной улыбки. — Приятного пребывания, — без энтузиазма говорит он. Учиха соизволил кивнуть ему один раз, прежде чем удалиться по коридору, а куноичи просто не забывает следовать за ним.

Тем временем у Харуно возникает неприятное ощущение, что левый глаз, возможно, дернулся, потому что ей вроде как только что удалось уговорить чувствовать себя комфортно, но затем вновь всплывает тот факт, что текущая ситуация действительно не будет похожа на ночевку, и она не может даже притвориться, что это так. Девушка не думает, что у нее хватит смелости представить себя и Итачи, сидящими бок о бок в постели, пока она наносит на его ногти фиолетовый лак во время рекламных пауз при просмотре романтического фильма недели, когда они серьезно обсуждают представленные сюжетные моменты, и…

…о, черт. Слишком поздно.

— Сакура, — клинически замечает Учиха, вставляя ключ от шестнадцатой комнаты в замок, распахнув дверь. — Ты зеленая — если у тебя есть хоть малейшее намерение сделать что-то из ряда вон, пожалуйста, постарайся сдержаться на несколько мгновений.

Ошеломленная отступница входит в темную комнату, прежде чем включить свет и мельком увидеть себя в слегка потрескавшемся зеркале над таким же потрескавшимся комодом. К большому разочарованию, она приобрела неприятную и довольно неестественную бледность, вероятно, из-за этого конкретного мысленного образа. Харуно потирает щеку правой рукой, заставляя себя не краснеть. — Прости.

Даже в этом не очень приятном городе номер, который снял Итачи, намного лучше, чем любое место, в котором она останавливалась в последнее время. Сакура проходит внутрь, рассеянно положив свою сумку на двуспальную кровать, расположенную в центре комнаты. Девушка экспериментально прижимает одну руку к матрасу и глубоко вздыхает, инстинктивно присев на него — она не может вспомнить, когда в последний раз спала на хорошей, мягкой кровати с неповрежденными пружинами. Комната обставлена просто, но приемлемо, и освещена тускло, всего двумя мерцающими лампочками. Куноичи приходится сопротивляться искушению залезть прямо под одеяло (под настоящее одеяло, как она с радостью обнаружила, а не просто несколько потертых простыней) и заснуть.

Учиха запирает за ними дверь и кладет ключ на комод, выглядя слегка удивленным выражением крайнего блаженства на лице Сакуры, которая устроилась поудобнее, скрестив ноги, и слегка подпрыгнула на кровати, прежде чем схватить подушку и счастливо прижать к своей груди. Через несколько мгновений девушка замечает пристальный взгляд и немного краснеет — она действительно забыла, что Итачи стоял, прислонившись к стене возле двери, внимательно разглядывая напарницу.

В ответ Харуно кладет подушку на прежнее место и непоколебимо смотрит прямо на него. — Я провела прошлую ночь, свернувшись калачиком за мусорным контейнером, так что, думаю, я имею право на некоторое… наслаждение, — мягко замечает отступница.

На этот раз Итачи не может удержаться от ухмылки, пересекая комнату в несколько шагов, поднимая сумку и вкладывая в ее руки. — Сакура, ты можешь наслаждаться сколько угодно и какими угодно способами — после того, как перестанешь пахнуть старой китайской едой, — с легким отвращением заканчивает Учиха.

Не в силах поверить, что он только что наглым образом оскорбил ее запах (кроме того, она уже знает, что клубника и старые креветки — два аромата, которые ни при каких обстоятельствах не должны сочетаться, черт возьми!), куноичи хмурится, бросая сумку обратно. — Итачи, я многим обязана за твое гостеприимство, поэтому я настаиваю, чтобы ты первым получил право принять душ, — говорит она чрезмерно слащавым тоном.

Нукенин приподнимает бровь, выглядя совершенно не впечатленным ее логикой. Учиха очень устал, у него болят мышцы, и при обычных обстоятельствах он скорее оценил бы ее внимание, но у шиноби такое чувство, что если он сейчас примет душ, то вернется и обнаружит Сакуру уже крепко спящей. Делить постель ночью будет достаточно сложно без дополнительной проблемы, связанной с тем, что она пахнет несколько… съедобно.

— Прекрасно, — вкрадчиво отвечает Итачи, на что напарница удивленно моргает, как он и предполагал. Без дальнейших комментариев нукенин разворачивается и идет в сторону открытой двери ванной, останавливаясь только для того, чтобы посмотреть на испуганную девушку через плечо. — В таком случае, я искренне надеюсь, что ты не против холодного душа, Сакура.

Отступница немного бледнеет от перспективы чего-то настолько неприятного. Учиха намеренно колеблется, заходит в ванную и оставляет дверь открытой, выполняя быструю технику призыва — на полу появляется изящная черная сумка. Достав полотенце и повесив его на крючок, он обнаружил, что Харуно вошла вместе с ним в тесную ванную. Она прислонилась к стойке, сжав свою сумку, выглядя несколько смущенной. Прежде чем куноичи успевает открыть рот, чтобы объяснить внезапное изменение в планах, Итачи одаривает ее еще одной понимающей ухмылкой и бесшумно выходит из ванной, закрыв за собой дверь.

Оставив девушку недоверчиво смотреть ему вслед — неужели он действительно без усилий и намеренно манипулировал ею из-за очень заманчивого и заслуженного времени, чтобы свернуться калачиком в постели в объятиях с подушкой? Это может быть даже хуже, чем проявленное высокомерие «о, давайте купим Сакуре китайскую еду на ужин, чтобы помучить» всего час назад.

Молча кипя от злости из принципа, хотя на самом деле дело не в этом, куноичи раскладывает пижаму, берет мыло и шампунь, после чего принимает горячий душ, смыв оставшуюся слизь протухших креветок и заменив явно нежелательный запах ее обычным сладким клубничным ароматом. Позже она с радостью замечает, что полотенце Итачи такое же теплое и пушистое, как и прошлой ночью. Харуно вздыхает с облегчением, почувствовав блаженно чистую оранжевую пижаму Наруто на теперь сухой коже.

Игнорируя фен, из-за которого у нее всегда сильнее болит голова, Сакура выходит из ванной, на ходу вытирая волосы полотенцем. Девушка оглядывает номер, на мгновение сбитая с толку, но затем замечает Итачи в свободных черно-серых брюках и черной футболке в тон, в которых она видела его прошлой ночью, и, как ни странно, он, кажется, прислонился к стене в дальнем углу комнаты, рассеянно разглядывая свои ногти. Куноичи почти спрашивает, что он там делает, но затем понимает, что это, вероятно, способ Учихи дать ей немного места, чтобы устроиться. Она слегка улыбается, прежде чем подойти к кровати и осторожно сесть с правой стороны, ближе к окну. Тело немедленно расслабляется в комфортной обстановке, Харуно удовлетворенно вздыхает, продолжая проводить полотенцем по волосам.

Как ни странно, нос Итачи слегка подергивается. Он бросает неодобрительный взгляд на одетую в возмутительный оранжевый, словно бельмо на глазу, куноичи, сидящую на кровати. Действительно, прежний запах креветок исчез — только для того, чтобы быть замененным чрезмерно синтетическим, слишком сладким ароматом, который быстро распространялся по всей комнате. Это вопиюще грубое нападение на его чувства, из-за чего хочется либо кашлять, либо чихать, либо все вместе. Клубничный аромат почти ошеломляет, но в нем есть оттенок чего–то другого — не неприятного, но необычного и неуместного, что заставляет нукенина нахмуриться.

Как бы она ни была погружена в свои дела, Сакура не совсем не осознает тяжести взгляда напарника. После еще одной минуты, проведенной в неловком молчании, куноичи неуверенно смотрит на Итачи, задаваясь вопросом, почему его нос так дергается, из-за чего он выглядит самым страшным кроликом в мире или что-то в этом роде. — Это, гм, свежая горная клубника, — осторожно предлагает отступница. — Если тебе… интересно…

Девушка замолкает, когда Итачи начинает приближаться к кровати. Заметив выражение ее лица, он немного замедляется. — Пожалуйста, не пугайся, — сухо говорит Учиха.

Несмотря на то, что сейчас она очень встревожена, Сакура кивает один раз. Мышцы бессознательно напрягаются, когда Итачи садится на другую сторону кровати — так далеко, как только может, физически все еще оставаясь на матрасе. Шиноби прислоняется к спинке кровати и немного наклоняет голову к потолку, позволяя глазам закрыться, так что его длинные, покрытые сажей ресницы едва касаются чувствительной кожи под глазами. Куноичи моргает от, казалось бы, нехарактерного поведения — он, похоже, не из тех, кто ослабляет бдительность, пусть и незначительно, рядом с кем бы то ни было, — но видеть этого человека таким беззащитным завораживает, и она, кажется, не может оторвать от него глаз.

Однако в следующую секунду Итачи глубоко вдыхает и снова открывает глаза, на этот раз они имеют свой естественный темно-угольно-серый цвет и затуманены мыслями, подозрительно глядя на нее. — Рамен, — категорично говорит Учиха. Этот странный дисбаланс ароматов, который беспокоил его раньше: большая часть физического запаха, исходящего от кожи и влажных волос Сакуры, — приторно-сладкая клубника, но тонкий, скрытый аромат, который он не смог определить с прежнего расстояния, — аромат… рамена. Нукенин даже не хочет спрашивать почему, хотя сочетание этого запаха и отвратительного цвета странно, смутно знакомо…

Осознав, что он пытался сделать, Харуно обхватывает себя руками за талию и смотрит на свою пижаму, внезапно слишком остро ощущая ту старую, постоянную боль от тоски по лучшему другу; боль, которая, кажется, навсегда поселилась в ее сердце. — Это принадлежало Наруто, — ровно говорит девушка. — Что объясняет запах. Он отдал некоторые вещи мне перед тем, как… ушел.

Понимая, откуда взялась эта подсознательная связь, Итачи наклоняет голову на долю дюйма и наблюдает, как она возвращается к сушке своих волос. Проходит несколько мгновений тишины, после чего Учиха снова смотрит на напарницу, его взгляд привлек яркий контраст между ярко-розовыми волосами и темно-черным полотенцем. — Почему ты не покрасишь волосы? — Резко спрашивает нукенин. — Это заметно до степени явной нелепости.

Внезапный и, казалось бы, случайный вопрос заставляет ее бросить полотенце на колени. Сакура протягивает руку, чтобы коснуться своих «заметных» и «нелепых» волос, пробегая по ним пальцами и хмурясь из-за нескольких стекающих капель воды. — Я пыталась! — Защищается куноичи. — Я знаю, как сильно выделяюсь, поэтому первое, что я сделала, когда… ушла… — купила коробку светлой краски для волос, решив, что нового цвета будет достаточно, чтобы замаскироваться.

Итачи выглядит мимолетно недовольным; это может быть неразумно, но после времени, проведенного в страданиях от знакомства с Дейдарой, он начал предвзято относиться к большинству людей с этим конкретным цветом волос. Не подозревая о его мыслях, Сакура продолжает, раздраженно вытирая полотенцем кожу головы. — Эта краска тоже была хорошей, без дешевых ингредиентов, но…

Она резко останавливается, внезапно полностью погружаясь в разглядывание определенного места на стене. Учиха прищуривается, глядя на нее. — Но?

Несмотря на все свои усилия, куноичи немного смущенно опускается на кровать. — У меня своего рода аллергическая реакция, — неопределенно бормочет Харуно.

Итачи снова скептически приподнимает бровь. — Ты ниндзя-медик или нет?

— Все далеко не так просто, как кажется! — Горячо возражает Сакура, крепко сжав подушку, вне себя от гнева. — Это правда, что мы можем вылечить большинство аллергий, но есть некоторые реакции, вызванные определенными триггерами, которые просто… ну, мы вообще ничего не можем с ними поделать. — Отступница неловко ерзает. — И я предполагаю, что мои триггеры — большинство ингредиентов, обычно встречающихся в краске для волос.

— Понимаю, — невозмутимо произносит Итачи. Каждый аспект языка тела напарницы теперь кричит о том, насколько ей неудобно, поэтому, естественно, он давит на больное. — В чем заключалась твоя… реакция? — Вкрадчиво осведомляется Учиха.

Неохотно девушка опускается еще на несколько дюймов, невольно создавая впечатление, что всерьез подумывает стать единым целым с одеялом, и бормочет что-то бессвязное.

— Правильное произношение — признак хорошего воспитания, Сакура, — отвечает Итачи с изысканной скукой в голосе.

Одна из рук Харуно сжимается в кулак вокруг одеяла, она делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Крапивница, — прозвучал обманчиво спокойный голос. — У меня началась крапивница. Много-много ярко-красных, очень зудящих и очень болезненных волдырей. По. Всему. Моему. Лицу.

Если бы отступница рассказала эту совершенно жалкую историю Ино или любой другой подруге-куноичи, они были бы в ужасе и предложили бы большое количество объятий и сочувствия, но Сакура знает, что не следует ожидать ничего подобного от Итачи Учихи и его абсолютно безупречного цвета лица. Как и следовало ожидать, он оглядывает напарницу, пристальный взгляд задерживается на теперь идеально кремовой и безупречной коже, и, что приводит в бешенство, его губы приподнимаются, возможно, на долю сантиметра, прежде чем мельчайшее выражение эмоций проходит, хотя в темных глазах остается та же степень тонкого веселья.

Сакура громко стонет, прежде чем спрятать лицо в руках и подумать, что у нее, по-видимому, были галлюцинации в течение тех двух минут, когда она думала, что Итачи, возможно, не так уж и плох. — Не смейся, — приказывает куноичи с приглушенной горячностью. — Это было больно, я не выходила на улицу два дня, потому что именно столько времени потребовалось, чтобы опухоль спала. На всякий случай я снова попробовала всю процедуру с окрашиванием волос несколько месяцев спустя, произошло то же самое, только хуже.

Итачи ничего не говорит, но отступница практически чувствует, как его ухмылка прожигает плечо. Харуно снова садится прямо, возмущенно уставившись на напарника. — А какое у тебя оправдание? — Девушка, очевидно, оправилась от пережитого момента отчаяния.

Он моргает, несколько сбитый с толку. — Не знал, что нуждаюсь в оправдании.

Сакура преувеличенно вздыхает, вытягивая ноги на кровати. — Ну, вчера ты сказал, что остальная часть Акацуки не должна знать, что ты жив, даже твой партнер… Кисаме. Однако ты свободно разгуливаешь, особо не скрываясь. Есть только один член Акацуки с черными волосами и красными глазами, и если Кисаме или кто-либо еще каким-то образом услышит, что этот человек монополизировал частный сектор Страны Огня, они точно узнают о тебе. Так что, если бы ты действительно был заинтересован в том, чтобы оставаться под прикрытием, то, вероятно, покрасил волосы, обзавелся контактными линзами или… чем-то еще.

Несмотря на некоторые сомнительные качества, Учиха должен признать, что ее логика впечатляет, особенно исходящая от девушки на добрых пять лет моложе. — Это было бы ниже моего достоинства, — невозмутимо отвечает нукенин.

Куноичи пристально смотрит, задаваясь вопросом, признался ли Итачи в том, что он слишком гордился своими отличительными чертами, которые, очевидно, указывают на принадлежность к благородному клану Учиха, чтобы подумать скрыть их, даже на временной основе. — Ты шутишь, да?

— Никогда, — бесстрастно возражает Итачи, глядя в потолок. — Остальные члены Акацуки разбросаны по пяти странам, я единственный из организации в Стране Огня. Кисаме и Зецу в настоящее время находятся в Тумане, который удален отсюда на довольно большое расстояние; шансы на то, что они или кто-либо другой услышит о моей деятельности, ничтожны.

Поскольку она не может найти никакого изъяна в ответе напарника, Харуно выглядит явно разочарованной. Вскоре эти двое погружаются в почти комфортное молчание. Девушка не может не прижать колени к груди и ухмыльнуться про себя, вспоминая собственные мысли две ночи назад, когда они столкнулись друг с другом во время ее поисков полотенца. Не быть в одиночестве приятно, но поздний ночной разговор с Итачи определенно не находился в списке ее главных приоритетов. И, как ни странно, сейчас они здесь — растянулись на одной кровати и ведут легкую беседу. Слишком странно, чтобы вынести, но в то же время это бесконечно предпочтительнее, чем свернуться калачиком за мусорным баком и делить ночлег с тараканами и гниющей пищей.

Краткие размышления прерываются легким кашлем Итачи, который кивает на сложенное полотенце у нее на коленях. Подавив зевок, куноичи протягивает полотенце. Он тихо благодарит ее, прежде чем соскользнуть с кровати и бесшумно направиться в ванную, закрыв за собой дверь. Сакура пользуется долгожданной возможностью скользнуть под одеяло, натягивая его на себя и зарываясь лицом в подушку, убаюканная мягким звуком душа, а позже — ровным жужжанием фена.

Звуки успокаивают своей непринужденностью; в некотором смысле это напоминает о тех временах, когда она, Саске, Наруто и Какаши-сенсей были настоящей командой. На заданиях они всегда позволяли ей сначала принять душ и лечь спать. Девушка засыпала под звуки их подготовки ко сну. Харуно знала, что на следующее утро проснется раньше команды и заметит, что один из ее локтей упирается в горло Наруто, лицо Саске слегка прижимается к ее волосам, в то время как Какаши-сенсей удовлетворенно храпит на соседней кровати.

Сакура настолько погружена в горько–сладкие воспоминания, что едва замечает, как гаснет свет, погружая комнату в темноту — за исключением нескольких пятнышек тусклых уличных фонарей, которые все еще видны сквозь тяжелые шторы, — и небольшого прогиба матраса. Вдохнув, ошеломленно ощущая резкий, свежий аромат сосны и мяты, отступница понимает, что больше не одна. Итачи почти ненормально тих, только запах геля для душа и шампуня и смутное, естественное тепло, которое излучает мужское тело, контрастируя с прохладными простынями, говорит о его присутствии.

Почему-то девушка думает, что должна нервничать или что-то в этом роде, но она слишком измучена, чтобы по-настоящему мыслить здраво, и, кроме того, Итачи находится на другой стороне кровати, так что в любом случае беспокоиться действительно не о чем. — Спокойной ночи, Итачи, — тихо говорит куноичи, немного плотнее укутавшись в общее одеяло.

Это настолько необычная ситуация, что Учиха почти забывает ответить, но, наконец, издает тихий, уклончивый звук в глубине горла в подтверждение ее слов. Вскоре он слышит, как Сакура тихо дышит в глубоком, ровном ритме, который едва заставляет стройные, одетые в оранжевое плечи подниматься и опускаться.

При нормальных обстоятельствах ему всегда требуется больше времени, чтобы заснуть, а этот опыт настолько совершенно новый, что почти невозможен. Итачи лежит совершенно неподвижно на спине и смотрит в потолок по меньшей мере полтора часа, пребывая в беспокойных мыслях и изо всех сил стараясь не обращать внимания на девушку в нескольких футах от него.Задача оказывается довольно трудной, учитывая непрекращающееся бормотание и тот факт, что она ворочалась в своем маленьком личном пузыре пространства до тех пор, пока одеяла не завязались вокруг ее талии. Шиноби просто повезло, что Сакура беспокойна и не соблюдает режим тишины как во время сна, так и днем. Итачи тихо вздыхает, когда она поворачивается во сне, непреднамеренно располагаясь ближе к краю матраса, пробормотав неразборчивую серию имен себе под нос.

Нукенин заставляет себя сделать несколько глубоких вдохов и попытаться погрузиться в какую-то форму медитации, что почти срабатывает, пока концентрация внезапно не нарушается приглушенным вздохом. Его глаза распахиваются, обычный угольно-серый цвет темнеет от усталости и раздражения. Учиха инстинктивно резко поворачивается вправо.

Лишь врожденная быстрая реакция позволяет ему вскинуть одну руку, сжав ее в крепкий кулак вокруг свободного материала на спине оранжевой рубашки Сакуры, после чего Итачи решительно тянет неприятно невезучую девушку обратно на кровать, как можно дальше от края. Слишком поздно он понимает, что это означает, что напарница оказывается слишком близко к нему. Учиха сожалеет о своем спонтанном порыве доброты в следующий момент, когда куноичи поворачивается во сне, сжимает кулаки о переднюю часть его рубашки и удовлетворенно упирается лбом в его грудь, по-настоящему прижимаясь к нукенину.

Итачи замирает, обычно бесстрастное выражение лица разрушается и не оставляет после себя ничего, кроме полнейшего унижения.

(Черт бы все это побрал; он должен был просто позволить ей упасть с кровати.)

Помимо смерти, это, должно быть, самое неприятное ощущение, которое Учиха когда-либо испытывал, потому что они слишком сильно соприкасаются, и он чувствует легкое, ровное дыхание у своей груди. Каждый раз при вдохе, на него насильно нападает слишком сладкий клубничный аромат. После нескольких крайне неловких моментов Итачи пытается высвободиться из объятий как можно аккуратнее, не разбудив девушку — в конце концов, эта поза слишком провокационна, чтобы ее можно было объяснить. Его усилия в значительной степени тщетны; после каждой попытки, которую он предпринимает, чтобы вырваться, Сакура лишь усиливает хватку.

В конце концов нукенин почти не дрогнув обнимает девушку одной рукой, обхватив тонкую талию, его рука слегка ложится ей на спину. К счастью, Харуно даже не шевелится, и он пользуется возможностью, чтобы провести рукой по ее спине до основания шеи, стараясь не думать о том, что рука отделена от теплой обнаженной кожи Сакуры не более чем оранжевой тканью с ароматом рамена. Это мучительно нервное переживание с его стороны. Куноичи вздыхает во сне и бессознательно прижимается к нему еще ближе, одной рукой обняв за шею, в то время как другая ее рука прижимается к его сердцу.

Момент настолько тревожный, что на мгновение концентрация Итачи прерывается, но после этого он быстро находит точку давления у самого основания задней части ее шеи. Не жалея ни секунды, шиноби вдавливает в нее три пальца, немного сильнее, чем необходимо, и даже в своем мирно спящем — а теперь и полуобморочном — состоянии Сакура слегка стонет, все ее мышцы полностью расслабляются. Даже если бы она была в сознании, то не смогла бы сопротивляться. Учиха убирает ее руки со своей шеи, несколько жестко уложив розововолосую куноичи на спину, чтобы она была на более приемлемом расстоянии, но все еще не слишком близко к краю кровати.

Итачи возвращается обратно на свое место, борясь с начинающейся головной болью и чувствуя раздражение, поймав себя на том, что бессознательно прислушивается к более медленному, почти болезненному дыханию напарницы. Шиноби знает, что не может чувствовать себя виноватым — ради Ками, что еще он мог сделать; позволить ей лежать в его объятиях всю ночь?

Учиха борется с желанием посмеяться над мелькнувшей мыслью — в конце концов, вряд ли это реалистичная перспектива.

Минуты тянутся, он угрюмо смотрит на темно-красное пятно на потолке, но, к ужасу, Сакура не слишком далека от его мыслей.

Если бы Кисаме был здесь, он бы спросил, какого черта Итачи вообще спас ее тогда. Учиха может быть кем угодно, но он не из тех людей, кто будет сидеть сложа руки и молча наблюдать за убийством беззащитных — чакра Сакуры была полностью истощена, и хотя она куноичи высшего ранга, без чакры любой ниндзя все равно что гражданский. Он сразу узнал ее — ученицу легендарной Годайме и бывшую сокомандницу своего младшего брата.

Необычное действие для него, рожденное чисто импульсивно. Итачи даже не может вспомнить, когда в последний раз действовал по столь несущественной причине. Но, конечно, нукенин этого не предвидел; он рассчитывал спасти девушку, допросить ее, а затем разойтись раз и навсегда. Встреча на следующий день в музее могла быть совпадением, но видеть Сакуру, насквозь мокрую и разгневанную, в бессмысленных поисках полотенца, из всех вещей, позже той же ночью, оказалось… волнительно. И, конечно же, встреча с ней на последнем, трехдневном задании была совершенно тревожной.

Итачи недовольно хмурится; как бы нелепо ни звучало, становится довольно очевидным, что какая-то сила намертво пытается свести их вместе, и он действительно не знает, как должен реагировать.

Все происходит по какой-то причине.

Это была одна из любимых фраз его матери. Неприятно признавать, но не может быть никаких сомнений в том, что это утверждение, очевидно, относится к текущей ситуации. Вопрос, конечно, заключается в том, почему Ками, похоже, думает, что ему нужна компания возмутительно эмоционального, хотя и сильного розововолосого Чунина.

Итачи закрывает глаза и пытается думать, подозревая, что ответ совсем рядом — осталось лишь его найти.

Не прошло и недели, как он спас Сакуру от верной смерти от Корня.

Пять лет назад он спас Саске от того, чтобы стать жертвой жестоких махинаций руководства Конохи.

Восемь лет назад он спас котенка, который тонул в реке.

Вот и вся степень его героизма. Итачи иронично и немного досадно ухмыляется, думая об этом слове.

Первый случай произошел чуть меньше десяти лет назад. Даже блестящий ум Итачи позволил этому давно забытому воспоминанию немного поблекнуть. Однажды летним вечером он тренировался на поляне с Шисуи, а Саске, как обычно, следовал за ним…

Итачи и Шисуи спаррингуют в центре поляны, в то время как Саске, который, как предполагается, практикует базовые техники, бредет к близлежащей реке, чтобы побросать камешки. Примерно через пятнадцать минут он замечает маленькую полосатого котенка, которого уносит течением, и тянется вперед, чтобы попытаться добраться до него.

Шисуи замечает, что Саске опасно близко наклоняется к воде, и за долю секунды пересекает поляну, удерживая кузена, который кричит и несколько раз пинает его в голень; таково возбуждение мальчика. Острые глаза Итачи легко улавливают причину истерики. Он не помнит, каким образом принял решение спасти кошку, но помнит, как посмотрел на младшего брата, который искусал губу до крови, выглядя так, будто изо всех сил пытается удержаться от слез. Следующее, что помнит наследник именитого клана: он мокрый и истекающий кровью от острых камней, держит в руках влажный, мяукающий комочек шерсти. Саске смотрит на него с нескрываемым восхищением, открыв рот, а Шисуи свистит и бьет его кулаком в плечо, прежде чем сказать, что если бы он использовал такую скорость в бою, то был бы самым страшным существом на свете.

Итачи ничего не говорит и немного неловко баюкает все еще мяукающего котенка, прежде чем отправиться домой, сопровождаемый Саске и Шисуи. Уже через несколько минут он стоит на кухне, освещенной красно-оранжевым закатом. На тщательно вымытые деревянные полы капает вода. Парень протягивает любопытного маленького кота своей матери. — Вот, — тихо говорит шиноби. Микото Учиха тянется вперед, чтобы быстро взять котенка, и автоматически проверяет животное на наличие травм, с любопытством глядя на двух своих сыновей.

— Я играл у реки и увидел его. Думаю, что он каким-то образом упал, я собирался прыгнуть и спасти котенка, но Итачи нии-сан меня опередил, и это было так здорово. — На одном дыхании рассказывает восьмилетний Саске, все еще выглядя совершенно пораженным тем, чему он стал свидетелем.

Шисуи с любопытством разглядывает котенка. — Все будет хорошо?

Итачи стоит и смотрит на котенка, который игриво тянет лапы в сторону Микото. Она ласково улыбается ему, прежде чем взять маленького кота на руки. — Все в полном порядке, просто немного испуган, — мягко успокаивает женщина, поглаживая кончик его носа пальцем. — Полагаю, бедняжка просто отделился от своего семейства и каким–то образом упал в реку — может быть, в погоне за рыбой? В любом случае, он слишком мал, чтобы противостоять течению.

К смешанному удивлению и ужасу Итачи, Микото радостно кладет котенка обратно в руки старшему сыну. Животное грызет один из защитных щитков для рук, его настроение явно не нарушено встречей в реке. — Что… — Подавленный Учиха замолкает, обычное самообладание покидает его, он изо всех сил пытается вернуть котенка. — Я не хочу… мама.

— Я возьму его! — Нетерпеливо вмешивается Шисуи.

Микото нежно убирает длинную прядь волос за ухо Итачи, прежде чем улыбнуться Шисуи. — Есть китайская пословица, — пытается объяснить женщина, прежде чем снова сесть за кухонный стол перед своими медицинскими свитками и кивнуть маленькому котенку, которого Итачи изо всех сил пытается правильно держать. — Ты спас его, так что… теперь он твой.

Итачи не мигая смотрит на животное.

Тем временем Саске буквально вырастает на несколько дюймов из-за явного волнения, он дергает Итачи за рукав, пытаясь получше рассмотреть зевающего котенка. — Нии-сан, это так круто; ты можешь кормить его, гладить, мыть, играть с ним, повсюду носить с собой и заботиться о нем вечно.

Итачи выглядит слегка возмущенным такой перспективой. Микото кашляет, чтобы скрыть смех, крепко обняв младшего сына. — На самом деле, Саске мыслит в правильном направлении.

Шисуи выходит вперед и, ухмыляясь, чешет котенка за ушами. — Если ты не думаешь, что сможешь справиться, Итачи, я заберу его. Может быть, мама позволит мне, если я скажу, что это было предписано какой-нибудь китайской пословицей или чем-то в этом роде.

Котенок кусает за палец новоиспеченного хозяина, который слишком занят, возмущаясь намеком на то, что он, Итачи Учиха, капитан Анбу, не сможет справиться с чем-то таким обыденным, как забота о маленьком котенке. — Хорошо, — наконец произносит шиноби, подняв котенка на уровень глаз и подозрительно оглядев.

Котенок тихо мяукает и лижет Итачи нос. Обычно стойкий подросток заметно не тает, но в то же время не теряет времени, привлекая Саске и Шисуи для похода на рынок, чтобы купить немного свежей рыбы для его пропитания.

Итачи моргает, и в редкий момент неосторожных эмоций он выглядит почти таким же взволнованным, как в тот момент, когда Микото впервые положила котенка ему на руки.

Во внезапном воспоминании так много неправильных вещей, которые могли бы послужить подсознательным обоснованием для его разума, что он даже не хочет думать обо всех них. Прежде всего, Итачи почти полностью уверен, что Микото первой согласилась бы с тем, что китайская пословица, которую она процитировала, применима только к спасенным котятам, и уж точно не к розововолосым пятнадцатилетним девушкам.

Словно в знак согласия, Сакура что-то бормочет во сне и плотнее закутывается в одеяло.

Нукенин устало вздыхает, задумчиво прикладывая тыльную сторону левой руки ко лбу. Харуно не маскирует свою чакру во время сна — он может чувствовать невероятно огромную, необузданную силу, которая слегка ослабевает и течет с каждым ее вдохом. Учиха никогда не видел ее в бою, но, судя по профилю в Книге Бинго, куноичи способна разнести твердые каменные стены в пыль одним ударом. В конце концов, она была достаточно опытна, чтобы победить Сасори.

Связывать ее с котенком, даже подсознательно, несомненно, невероятно глупо и бессмысленно со стороны любого, кто даже подумал о том, чтобы провести подобную параллель.

И, наконец, Учиха ни при каких условиях не желает, чтобы Сакура принадлежала ему, потому что это подразумевает вопрос обладания. Мало того, что он находит подобную идею неприятной в данном контексте, Итачи вряд ли думает, что девушка обрадуется, если он разбудит ее на следующее утро, чтобы сообщить, что из–за его импульсивного поступка она неразрывно связана с ним, и наоборот, «навсегда» — по словам Саске, как ни странно, — благодаря вескому указу китайской пословицы.

Если бы Сакура выбрала остаться с ним…

Глаза Итачи распахиваются, глядя на нее почти недоверчиво.

Он знает, что не должен тешить себя такими непрактичными мыслями, но не может отрицать, что подобный расклад был бы скорее…

Куноичи внезапно поворачивается на бок, очевидно, немного оправляясь от удара в точку давления. Нукенин умело уклоняется от потенциального риска, прижав руки к лицу под неудобным углом, на всякий случай.

Зная, что потребуется гораздо больше размышлений, Учиха, наконец, снова закрывает глаза, и, поскольку он уже потерял несколько часов, наконец заставляет себя погрузиться в беспокойный сон.

На следующее утро

Сакура просыпается совершенно онемевшей и обмякшей.

Довольно дезориентирующее чувство, она встревожена, осознав, что может лишь приподняться в полусидячее положение на кровати. Требуется еще несколько мгновений, чтобы понять что к чему, и, к счастью, когда девушка видит Итачи, сидящего рядом, уставившегося на стену в том, что кажется напряженным созерцанием, ей удается подавить инстинктивную реакцию визга и падения с кровати.

Заметив движение, Учиха бросает взгляд на напарницу, которая выглядит почти очаровательно смущенной и взъерошенной после сна, хотя он видит, как ее ослабленные мышцы рук дрожат, поддерживая верхнюю часть тела на матрасе. — Доброе утро, — бесстрастно говорит шиноби.

К ее неудовольствию, Харуно не может придумать ничего вразумительного в ответ, поэтому обхватывает себя руками с легким испуганным всхлипом. Из своих исследований анатомии человека она знает, что ничто не могло вызвать это особое чувство крайней усталости в мышцах, кроме истощения чакры (что вряд ли), подвергаясь технике Восемь Триграмм Шестьдесят Четыре Ладони Неджи или Хинаты Хьюга (что также маловероятно, хотя, если бы это помогло вернуться в Коноху, она с радостью подвергла бы себя болезненной технике сто раз)… Возможно дело в особенно тщательном глубоком массаже тканей, которому способствует ослабление точек давления. Почему-то Сакура сомневается, что Итачи сделал это для нее.

— Я делала что-нибудь странное во сне прошлой ночью или что-то в этом роде? — Неуверенно спрашивает девушка, прикрываясь рукой, чтобы солнечный свет позднего утра, проникающий сквозь занавески, не достигал глаз. Черт возьми, она даже не может вспомнить, когда в последний раз спала так долго.

Итачи ненадолго задумался о том, чтобы рассказать, что она чуть не упала с кровати из-за степени подсознательной раздражительности, прежде чем продемонстрировать явную неспособность держать руки при себе, до такой степени, что ему пришлось подчинить ее ради них обоих. Затем нукенин понимает, что если бы он это сказал, у Сакуры, скорее всего, случилась бы аневризма из-за ненависти к себе и унижения, а у Итачи нет желания иметь дело с подобным в начале дня.

— Насколько я помню, нет, — сухо отвечает Учиха.

Харуно бормочет что-то недовольное и невнятное в ответ, закрывая глаза от нежелательного притока солнечного света, когда снаружи над солнцем проплывает облако. Если бы не тот факт, что все силы, похоже, покинули ее, она скорее наслаждалась бы этим новым опытом — возможностью просто лежать в постели и расслабиться. Через несколько минут отступница сглатывает через пересохшее горло. — Что ты — эм, мы — будем делать до вечера?

— Ничего, — Итачи захлопывает свою книгу контактов, вернув на прикроватный столик. — В радиусе нескольких часов пути отсюда нет городов, — говорит он в качестве объяснения, затем кивает на две накрытые ароматно пахнущие миски в углу комнаты. — Однако там есть еда, если тебе нужно подкрепиться.

— Нам, — автоматически поправляет Сакура, с любопытством разглядывая миски. — Завтрак — самый важный прием пищи за день, знаешь ли, так что ты не можешь просто пропустить его. Кроме того, я не так уж много ем. — Девушка замолкает, слегка принюхиваясь. — В любом случае, что это?

— Рамен.

Куноичи откидывается на подушки, которые прислонила к спинке кровати, и закрывает глаза. — Так нездорово, — бормочет Харуно, как будто разговаривает не с ним, а с кем-то другим, легкая улыбка касается ее лица.

Девушке требуется еще полтора часа, чтобы мышцы пришли в норму, но Сакура и Итачи, тем не менее, проводят остаток дня в своем номере, просто потому, что им больше нечего делать. Учиха смотрит на страницы книги, которую читал несколько раз раньше, его мысли полностью заняты чем-то другим, в то время как ирьенину удается найти толстый, особенно интересный медицинский справочник в небольшой личной библиотеке. Она корпит над ним, полностью поглощенная. Однажды куноичи задает ему вопрос об определенной технике извлечения яда, на что получает ответ, что изначально книга принадлежала Сасори, и напарник действительно ничего об этом не знает. Сакура роняет книгу, будто обжегшись. Девушка наконец заставляет себя снова поднять справочник спустя добрых десять минут.

Удивительно комфортная ситуация; хотя ни один из них никогда бы в этом не признался. И Итачи, и Сакура так долго были одни, что компания другого очень приветствуется.

Позже той же ночью

— Здесь кто-то есть.

Учиха пристально смотрит на напарницу, которая переступает через выступающий корень дерева и оглядывает темный лес, зеленые глаза широко раскрыты и насторожены. — Почему ты так думаешь? — Спокойно спрашивает нукенин. В конце концов, это последняя ночь их миссии, и было бы весьма неудобно, если бы оперативник, посланный преступным синдикатом, решил нанести удар сейчас.

— Я чувствую присутствие, — просто отвечает отступница. — Их чакра должна быть полностью замаскирована, но все же…

Итачи на мгновение задумчиво закрывает глаза. — Я возьму на себя западную часть леса, а ты будешь патрулировать восточную, — наконец объявляет он.

Вероятно, это лучший способ действий — в конце концов, они оба более чем способны справиться с целью самостоятельно, и здесь важно время, но куноичи все еще чувствует легкий холодок дурного предчувствия, даже когда кивает один раз и делает шаг назад, исчезая в укрытие, предоставляемое деревьями.

Сейчас совершенно темно, девушка держит все пять чувств начеку, пробираясь через лес. Неприятно с трудом ощущать чужеродное присутствие, не в состоянии полностью зафиксировать местоположение. После большей части часа, проведенного в погоне за неуловимым присутствием, она находится в самых темных, глубоких уголках леса, нервы Сакуры натянуты до предела.

Где-то перед ней хрустит ветка, из-за чего Харуно немедленно делает осторожный шаг назад, готовая укрыться за ближайшим деревом, пока не сможет определить, что именно произошло…

Прежде чем закончить свою мысль, она сталкивается с чем–то, что определенно не является какой-либо формой лесной растительности, и в следующую долю секунды отступница оказывается прижата к дереву. Сакура даже не поняла, что издала тихий, сдавленный крик, пока не почувствовала, что рука крепко прижата к ее рту

— Что сделать, чтобы ты доверилась мне? — Задает риторический вопрос Учиха. Он убирает руку, только решает, что девушка оправилась от шока.

Его большой палец слегка скользит по нижней губе Сакуры, и она неосознанно поворачивает голову на долю дюйма, продлевая контакт еще на мгновение. — Прости, — придя в себя, говорит куноичи. — Я только что кое–что услышала… ты меня напугал, я не поняла…

Итачи смотрит на напарницу с непроницаемым выражением лица, протянув руку, чтобы помочь ей выбраться из переплетения древесных корней. Она замечает, что от него слегка пахнет металлическим привкусом крови. Девушка с любопытством смотрит на шиноби. — Что…

— Я избавился от убийцы примерно двадцать минут назад, мне надоело ждать тебя, — ухмыляется Итачи.

— Так очаровательно, — бормочет себе под нос Харуно, бросив на напарника злобный взгляд.

Глаза нукенина сужаются на долю дюйма. — Как бы ты отнеслась к китайской еде на ужин, Сакура? — вкрадчиво осведомляется шиноби.

Девушка пристально смотрит на него и бормочет что-то явно язвительное себе под нос.

— Что это было?

— Ничего!

Второй раз примерно за столько же дней Итачи замечает, что сидит напротив Сакуры после ужина в лачуге с креветками темпура, бесстрастно наблюдая, как она деликатно потягивает лимонад из пластиковой соломинки. — Ну, — говорит отступница, ставя свой бокал и одаривая его легкой, неуверенной улыбкой, борясь с тем, что собирается сказать. — Никогда не думала, что скажу подобное, но на самом деле работать вместе было довольно приятно, не так ли?

Учиха спокойно смотрит на нее, слишком погруженный в мысли, чтобы правильно ответить на вопрос. — Каковы шансы, что мы встретимся друг с другом после этого, Сакура? — Спрашивает он, наконец.

Вопрос застает ее врасплох, куноичи моргает. — По статистике, шансы должны быть равны нулю или нулю, — медленно отвечает девушка, задумавшись на несколько мгновений. — Я имею в виду, Страна Огня — огромное место; согласно здравому смыслу и логике, мы не должны были сталкиваться друг с другом так часто. Но… — она колеблется, замолкает и задумчиво помешивает соломинкой в стакане. — До сих пор случалось с точностью до наоборот, не так ли?

Итачи слегка наклоняет голову в знак подтверждения ее слов. — У тебя есть какой-нибудь определенный пункт назначения на примете?

Харуно качает головой, глядя себе под ноги. — У меня есть два или три года… — тихо говорит отступница, вспоминая оценку Джирайи, — чтобы выжить. Я вроде как просто брожу вокруг и делаю все, что в моих силах, чтобы сохранить себе жизнь. Я бы хотела остаться в Стране Огня как можно дольше, но если встречи с отрядами Корня участятся, мне, возможно, придется… сменить локацию. Думаю, я просто продолжу двигаться на север.

Для членов Акацуки пересечение границ страны — несущественный вопрос; они обогнули земной шар четыре раза, но Итачи может сказать, что для Сакуры простая мысль о том, чтобы оставить позади относительно знакомую Страну Огня, ее последние остатки дома, является трудной перспективой. — А что насчет тебя? — С любопытством спрашивает девушка. — Предполагаю, что, поскольку ты отвечаешь за сбор средств, ты, вероятно, путешествуешь по этой части света, периодически отчитываясь перед Дождем.

Учиха приподнимает бровь, к настоящему времени привыкший к ее прямолинейности. — Впечатляет.

— Стараюсь, — ухмыляется Харуно.

Наступила тишина, Сакура разглядывает свои руки, пытаясь игнорировать нахлынувшую тоску по дому при напоминании о том, что следующие минимум два или три года она проведет одна. Куноичи скучает по дому, по стабильности, по своим родителям — потерянным еще до того, как все это началось, — по своим друзьям, и по отсутствию такой одинокой, неустроенной жизни. У Итачи, похоже, с этим нет проблем, но у него было пять лет, чтобы приспособиться. Кроме того, они такие разные. Учиха одинок по натуре, но она никогда не была создана для этого.

— Если мы снова столкнемся друг с другом…

— Если хочешь, ты могла бы остаться…

Оба замирают, уставившись друг на друга: Сакура может видеть собственное потрясенное выражение, отражающееся в его глазах. — Ты имеешь в виду… — быстро начинает отступница, прежде чем он успевает открыть рот, чтобы заговорить.

— Да, — перебивает Итачи, прежде чем она успевает закончить.

Требуется несколько мгновений, чтобы осознать услышанное, но когда это происходит, зеленые глаза расширяются еще больше. — Почему?

Учиха смотрит на нее несколько долгих мгновений. — У меня… — тихо говорит нукенин, не отрывая от нее взгляда, — свои причины.

Сакура проводит пальцами в перчатках по волосам, чувствуя себя несколько ошеломленной совершенно беспрецедентным новым событием и тяжестью темно-серых глаз. К счастью, она контролирует себя и не отвечает инстинктивным отказом, как в ту ночь, когда он впервые сказал, что она может остаться с ним, но…

— Могу я немного подумать? — Наконец спрашивает Харуно, чувствуя себя не в своей тарелке. В конце концов, это довольно большое дело, и девушка не хочет сделать то, о чем потом пожалеет.

— Конечно, — соглашается Итачи, хотя и немного неловко.

Они возвращаются в гостиницу и устраиваются на ночь во взаимном молчании. Куноичи первой нарушает тишину, забравшись на кровать, решив отказаться от погони за полотенцем. — К утру? — Неуверенно предлагает девушка.

Итачи кивает и забирает полотенце, беззвучно проскользнув в ванную.

В одиночестве Сакура позволяет себе роскошь долгого, мучительного вздоха, раздраженно натянув одеяло на голову и закрыв глаза.

Впереди чертовски долгая ночь, которая не будет потрачена на спокойный и расслабляющий сон.

========== Глава 6 - Расплата ==========

Комментарий к Глава 6 - Расплата

101 ждущий ❤️️

Приятного прочтения! ^^

Большую часть ночи Сакура лежит в постели без сна, уставившись в потолок. Несмотря на физическое истощение, разум лихорадочно работает, пытаясь разобраться в ситуации, в которой она каким-то образом оказалась.

Дыхание Итачи такое тихое, что девушке с трудом удается расслышать его. Он совершенно неподвижно лежит на боку, повернувшись к ней спиной. Как ни странно, Сакура замечает, что даже во сне длинный конский хвост остается шелковисто гладким и незапутанным — что, конечно же, дает еще одну причину бросить злобный взгляд на ничего не подозревающего Учиху.

Если посмотреть на ситуацию исключительно со стороны чистой логики, куноичи должна признать, что его предложение было бы чрезвычайно выгодно для них обоих. Первый месяц вне Конохи показал Харуно, что у нее действительно есть определенные… уязвимые стороны, и путешествие с кем–то таким (чертовски пугающим, безумно пугающим, помогает Внутренняя Сакура) — ну, внушительным, как Итачи, стало бы своего рода иммунитетом практически ко всем заботам о личной безопасности.

Со стороны Итачи, однако…

Что ж, логика подсказывает, что у него должны быть свои причины, но для нее они остаются полнейшей загадкой.

Сакура станет хорошей компанией, а при правильных обстоятельствах — лучшим другом, о котором кто-либо когда-либо мог мечтать. Девушка невесело ухмыляется — почему-то трудно смириться с мыслью о том, что Учиха сделал ей предложение такого масштаба, потому что теперь, без Кисаме, он пребывает… в поисках нового лучшего друга? Или партнера? Или… кем он хочет ее видеть?

Куноичи переворачивается на живот и издает приглушенный недовольный рык в подушку. Она не знает, что и думать. Для человека с ее характером это самое незнакомое и неприятное чувство на свете.

Харуно уже получала подобные предложения раньше, от Наруто и Тен-тен, но тогда она не была готова или не хотела принять их. Это двое ее самых близких и надежных друзей — привилегированная группа, в которую нукенин, безусловно, не входит. Однако, судя по тому немногому, что она знает о нем, и по тому, как он обращался с ней до сих пор, Сакура не может отрицать, что Учиха совсем не похож на холодного убийцу–психопата, которым его все считали в Конохе. Это правда, что Итачи такой же расчетливый, ледяной, цинично бесстрастный и совершенно загадочный, как и ожидалось от кого-то с его репутацией, но он также кажется удивительно…

Девушка снова хмурится, глубоко задумавшись, подыскивая подходящий термин.

(Внимательный, воспитанный, на самом деле вежливый, почти заботливый из всех, с кем можно жить?) Внутренняя Сакура любезно вносит свой вклад, поскольку она, очевидно, даже близко не подошла к тому, чтобы разобраться в столь неоднозначных мнениях относительно старшего Учихи. Отступница хмурится и решает остановиться на приличном, приемлемо расплывчатом скоплении всех вышеперечисленных чувств, потому что, честно говоря, несмотря на ее растущее… знакомство… с Итачи, относить к нему любое из этих прилагательных все еще кажется неправильным. Харуно закрывает глаза, погружаясь в глубокие раздумья.

На следующее утро

Без особо труда проснувшись на следующее утро, Итачи с удивлением замечает, что место, ранее занимаемое Сакурой на кровати, пустует. Он моргает один раз, медленно садится и убирает несколько растрепанных прядей волос с глаз. Его взгляд снова фокусируется, только чтобы обнаружить, что она уже одета в свою обычную одежду, за исключением тех ботинок до колен, старательно вытирая волосы полотенцем. Куноичи прислоняется к небольшому выступу перед окном, греясь в слабых лучах солнечного света, проникающих сквозь плотные шторы. Свет заметно согревает девушку, отражая без того запоминающийся цвет глаз и волос ярко-мятно-зеленым и ярко-клубнично-молочно-розовым соответственно.

Сакура слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить несколько мгновений пристального внимания. Но когда Учиха встает и начинает пробираться в ванную, она испуганно смотрит на него, несколько неуверенно улыбнувшись. — Доброе утро.

Итачи бормочет что-то, что вполне может быть квалифицировано как ответ (несмотря на его обычную легкость при пробуждении, он ни в коем случае не утренний человек), прежде чем закрыть за собой дверь. Как только отступнице предоставляется немного уединения, Харуно складывает полотенце и направляется к кровати, опускаясь на нее с глубоким вздохом. Она располагает руки на коленях и смотрит на них сверху вниз, чувствуя, как с каждым мгновением нервничая все больше. Через некоторое время тишина нарушается мягким звуком льющейся воды из душа, а позже — жужжанием фена. Сакура встает и начинает мерить шагами комнату, трижды проверив сумку, чтобы убедиться, что все готово.

Тем временем Итачи тратит несколько мгновений на то, чтобы провести простой черной расческой по всей длине своих теперь сухих волос, закрепляя их в обычном низком хвосте. Только абсолютная степень культивируемого ледяного самообладания позволяет не думать о том, каким будет ответ Сакуры на его предложение. Он позаботился о том, чтобы тщательно не размышлять об этой конкретной теме со вчерашнего вечера. Нукенин поправляет свой плащ Акацуки, бросает последний бесстрастный взгляд в зеркало и выходит из маленькой ванной комнаты.

Увидев напарника, девушка взваливает сумку на плечи и поднимается на ноги, преодолев расстояние между ними несколькими короткими шагами, пока решимость все еще достаточно сильна. Она сжимает несколько листов бумаги в кулаке с побелевшими костяшками пальцев и слегка покусывает нижнюю губу. Учиха заметил неловкость в ее действиях, поэтому спокойно смотрел на куноичи в ожидании.

Сакура делает еще один глубокий, успокаивающий вдох, заставив поднять на него глаза и встретиться с темным взглядом. — Знаю, что уже говорила это, — немного застенчиво начинает Харуно. — Но я действительно не могу в полной мере отблагодарить тебя за… все, что ты для меня сделал. — В течение нескольких мгновений отступница не может вспомнить, зачем она это затеяла. Но Внутренняя Сакура излагает причины за нее — совместная жизнь, по сути, была бы слишком интимной, наступила бы слишком быстро, слишком скоро, не сейчас — девушка на мгновение закрывает глаза. — Прости, — наконец бормочет она, глядя на свои ботинки. — Просто… я не думаю, что смогу прямо сейчас… но если мы когда–нибудь снова столкнемся друг с другом… — ирьенин замолкает и смотрит на него в редкий момент почти жалобности, желая, чтобы он понял.

Девушка так сильно запинается в словах, что Итачи требуется несколько секунд, чтобы понять смысл, но спустя мгновение, шиноби наклоняет голову на долю дюйма, сохраняя выражение лица тщательно бесстрастным, как всегда. Восприняв это как хороший знак, Сакура собралась с духом и взяла одну из его рук в свои. Внезапное действие, безусловно, привлекает пристальное внимание. Очевидно, такого он не ожидал. Учиха резко напрягается и пытается отступить. Однако девушка быстро засовывает страницы вырванных талонов на питание в его руку и отпускает по собственной воле, пока нукенин моргает, глядя на бумаги. — Используй их, — торопливо говорит Харуно, — Знаешь, по крайней мере, два раза в день, заботься о себе и все такое, и…

Решение, принятое за долю секунды, рожденное тем, что, по ее убеждению, является не чем иным, как чистой, глупой импульсивностью, но она зашла слишком далеко, чтобы отступить прямо сейчас. Ботинки дают ей всего пару дюймов, а он все еще слишком высок, поэтому, прежде чем потерять самообладание, Сакура делает быстрый вдох и обнимает Итачи за плечи, невольно прижимаясь к худой, мускулистой груди, встав на самые кончики пальцев ног, нежно и быстро целуя в щеку. — Зная мою удачу, — тихо бормочет девушка, едва касаясь губами его кожи, — я, вероятно, снова столкнусь с тобой к концу дня, но все равно большое тебе спасибо.

Столкнувшись с неблагоприятной ситуацией такого экстремального масштаба, Учиха застывает на месте на несколько мгновений. Подобно защитному механизму, темные глаза расширяются, а тело напрягается еще больше. Не став ожидать какой-либо реакции, куноичи растворяется в вихре цветов. В следующую секунду, кроме нескольких случайных лепестков цветущей вишни и бумаг, которые он держит в правой руке, в комнате нет ничего, что могло бы хоть как-то указать на ее прежнее присутствие.

В одиночестве Итачи позволяет пальцам обхватить один из лепестков, и, прежде чем здравый смысл даст о себе знать, он кладет один из маленьких цветков во внутренний карман плаща и совершенно потерянный садится на сторону кровати, где спала Сакура.

Несмотря на все усилия, Харуно проводит остаток дня, трижды оглядываясь на любого мужчину с длинными темными волосами, которого случайно замечает краем глаза. Во время двух отдельных заданий, всякий раз оказываясь в помещении, она проходит по коридорам, каждые несколько минут оборачиваясь в приступе абсолютной паранойи, даже заглядывая за углы с помощью маленького компактного зеркала. В течение нескольких часов, которые она вынуждена проводить на улице, разыскивая редкого сбежавшего домашнего павлина какого-нибудь богатого лорда, Сакура всяческими способами избегает любых отдаленно темных мест.

Найдя приемлемую гостиницу, девушка регистрируется на ночь. Прежде чем войти в душ, она дважды проверяет, есть ли у нее полотенце и все другие необходимые удобства. После этого куноичи ложится на жесткую кровать и смотрит в стену, напрягая чакру в попытке ощутить какие-либо отдаленно знакомые сигнатуры в маленьком мотеле.

Отступница пребывает в состоянии крайней настороженности всю неделю, после чего начинает немного расслабляться. Она проходит мимо темноволосых мужчин на улице и только дважды смотрит им вслед, вспоминая, как находить и эффективно охотиться на человеческую цель в рамках миссии в лесах, не будучи парализованной испугом. Еще через пару недель Харуно возвращается к относительному состоянию «нормальности», и единственный раз, когда она думает об Итачи, — это ночью, свернувшись калачиком в постели, прижимая подушку к груди, медленно засыпая. Большую часть времени девушка сонно размышляет о том, как все могло бы быть, если бы они вдвоем… Конечно, было бы менее одиноко, но большую часть времени Сакура старается не думать о принятом решении, потому что она абсолютно презирает сомнения в себе. Это приводит лишь к сожалениям, которых у нее уже достаточно.

Ирьенин изо всех сил старается не думать об этом слишком много и снова возвращается в состояние полуавтопилота. Исполняется семь месяцев жизни в качестве отступницы, и это вносит некоторые изменения в связи с последним заданием. Впервые с тех пор, как она покинула Коноху, систематический поиск в книге контактов привел ее в крупный, настоящий столичный центр. Сакура на временной основе заключает контракт с неким небольшим преступным синдикатом — в качестве их шпиона, которому поручено выдавать себя за оперативника конкурирующего синдиката, собирая информацию для настоящих работодателей.

Харуно никогда не представляла себя в этой роли, но условия подрядчика были слишком хороши, чтобы отказаться. Впервые за семь месяцев у нее есть жилье, которое не является тесной комнатой в гостинице. Всем оперативникам синдиката предлагаются небольшие, полностью меблированные собственные апартаменты, а также небольшое (но все же полезное) пособие на еду. Кроме того, она будет не единственной шпионкой и отступницей в одном лице, проникшей в конкурирующий синдикат. По словам подрядчика, куноичи придется работать с двумя другими нукенинами примерно ее возраста. Босс намекнул, что они были парнями, и, конечно, Сакура не могла не думать о Наруто и Сае. Наруто, вероятно, все еще находился в Водопаде или где-то в этом районе, продолжая тренироваться с Джирайей, а Сай… После переворота он отказался перейти в ряды Корня и поклясться в безоговорочной верности Данзо как Хокаге. Ко всеобщему удивлению, Шимура не приказал его убить, все еще считая, что Сай потенциально может стать ценным оружием в будущем, и вместо этого сослал его на удаленную Корневую базу на самом краю Страны Огня для прохождения «переподготовки». Куноичи закрыла глаза, отгоняя воспоминания, прежде чем пробормотать мягкое согласие подрядчику.

Поначалу девушка не считала выполнение данного задания хорошей идеей — в конце концов, это относительно долгосрочная миссия и ее услуги потребуются в течение месяца. Она никогда не оставалась так долго на одном месте из-за преследования Корня. Однако удобство побеждает осторожность, и именно так Сакура обнаружила, что держит ключи от новой квартиры в одной руке, а коробку китайской еды на вынос в другой. Отступница закрывает за собой дверь и оглядывается, осматривая скудную мебель и однообразно серый декор, прежде чем безмолвно подойти к простому дивану и сесть, вытянув ноги перед собой, без энтузиазма глядя на цыпленка с кунжутом.

Ужин, как обычно, проходит в тишине и уединении. После этого ирьенин откидывает голову на подушки и устало закрывает глаза, надеясь, что предстоящего задания и новой команды будет достаточно, чтобы отвлечься от депрессивного состояния, порожденного абсолютной апатией и полным одиночеством. С этим настроением куноичи борется с самого первого дня, и она не намерена позволять себе впадать в такое негативное состояние духа. Но в то же время так трудно поверить, что к подобной жизни нужно привыкнуть, по крайней мере, на следующие два-три года, и…

…о, Ками, она действительно сожалеет об этом.

Сакура громко стонет и проводит пальцами в перчатках по волосам, невероятно встревоженная. Сейчас не время сожалеть о чем-либо или думать о ком-то вроде него, из всех людей, и она в отчаянии вздыхает. Встав и бросив пустую коробку из-под еды на стол, куноичи направляется в маленькую спальню, подавляя зевок на ходу. В конце концов, завтра утром она первым делом встретится со своей новой «командой», а это значит, что в любом случае нужно подумать о вещах поважнее.

Не нервничай.

У тебя нет причин нервничать.

И, пожалуйста, постарайся не думать о том, как этот брюнет похож на Сая, или как рыжий легко может оказаться близнецом Кибы…

Сакура морщится от самой себя. Для подобных мыслей уже слишком поздно.

Трое подростков-нукенинов, бросают друг на друга осторожные оценивающие взгляды, никто из них не произносит ни слова. Они проводят несколько мучительно долгих минут в тишине, прежде чем рыжий украдкой бросает на нее еще один взгляд и фыркает, повернув голову к брюнету. — Это третий человек в нашей команде? Какая-то мелкая розововолосая принцесса?

Парень с каштановыми волосами кашляет, чтобы скрыть смех, глядя на выражение лица розововолосой принцессы.

После того, как Сакура небрежно ударила ногой, в земле под ними появляется кратер глубиной в десять футов, легко поглощающий нукенина Травы с нелепыми, неровно подстриженными волосами. Брюнет на несколько секунд разинул рот, подскочив к краю кратера и заглянув туда, чтобы проверить, жив ли еще его товарищ.

Через несколько мгновений девушка небрежно подходит и заглядывает вниз, в яму. Рыжеволосый все еще лежит на спине, явно ошеломленный, но в остальном в порядке. Он в ужасе смотрит на нее снизу вверх. — Какого…

— На будущее… — она мило улыбается. — Я предпочитаю, чтобы меня называли по имени. Сакура.

После довольно неудачной первой встречи они сработались, несмотря на то, что брюнет Такаши слишком тихий, а рыжий Рё — отвратительная смесь худших качеств Наруто и Кибы. В течение первого дня им удается проникнуть в конкурирующий преступный синдикат. Такаши и Рё являются специалистами в искусствесбора информации, чем-то похожими на Шино, Кибу и Хинату, что не являлось сильной стороной Сакуры. Парни делают все возможное, чтобы научить куноичи. До конца недели они успевают передать ценную информацию подрядчику. В команде развивается здоровое взаимное уважение друг к другу, хотя, к ужасу Сакуры, титул принцессы остается неизменным, вскоре став ее кодовым именем.

Текущая ситуация ни в коем случае не идеальная, но все лучше, чем было раньше. У Харуно есть стабильное местоположение и источник дохода, но жизнь шпиона определенно держит ее в напряжении. Следует ожидать постоянной опасности, а одинокие, тихие ночи не становятся легче, но девушка думает, что, возможно, начинает к ним привыкать.

Три недели спустя

Какаши-сенсей всегда говорил, что самодовольство — опасная вещь.

Будучи генином, Сакура отвергла подобное предупреждение как еще одно из его типично загадочных заявлений, но по какой-то причине общий принцип все равно остается с ней.

И теперь она знает почему.

Лидер конкурирующего преступного синдиката стоит, заложив руки за спину, бесстрастно осматривая ряд новобранцев. Сакура решительно смотрит в пол, как и все остальные: Такаши, три человека слева от нее, и Рё, который находится в самом конце шеренги. Подрядчик — человек в темном плаще, очень немногословный, но короткие, простые предложения делают свое дело, вызывая дрожь по спине.

— Среди вас есть шпионы, — лаконично говорит он, наклонив голову к мужчине справа от него, как будто в знак благодарности. Любопытство берет верх, поэтому Харуно смотрит на него и быстро узнает по описанию подрядчика — человека с красивой, долговязой фигурой и светлыми волосами до плеч, который является одним из двух экспертов по разведке этого синдиката. У него ясные, проницательные голубые глаза, немного темнее, чем васильковые глаза Ино и Наруто, но взгляд ледяной, лишенный какой-либо заразительной теплоты. Учитывая его роль эксперта по разведке, он должен быть тем, кто каким-то образом обнаружил их присутствие. Ирьенин мысленно ругается, снова глядя вниз и надеясь, что он не заметил нескольких мгновений пристального внимания.

Девушка не сразу поняла, что босс снова заговорил, но начинает слушать как раз вовремя. — …Мы знаем, кто вы, — спокойно заключает лидер, окидывая взглядом ряд. — Вы будете разоблачены, допрошены, а затем уничтожены. Вы были предупреждены.

Сакура готова поспорить, что заявление «мы знаем, кто вы» — блеф чистой воды, но, тем не менее, она незаметно напрягается и видит, как Такаши и Рё делают то же самое. Рука Рё скользит к горлу, где находится тонкий, как волос, полностью прозрачный и скрытый гендзюцу радиопередатчик.

Босс заканчивает наставления, и все нанятые нукенины ускользают на соответствующие задания в штаб-квартире, просачиваясь один за другим через узкий дверной проем. Чтобы избежать подозрений, Такаши уходит первым, а Рё задерживается на некоторое время, давая Харуно время сбежать, что она и делает. Трудно сохранять невинный язык тела и поддерживать устойчивый темп по темным коридорам, когда все, что хочется сделать — рухнуть на одну из каменных стен, позволить себе роскошь нескольких глубоких, успокаивающих вдохов и заставить сердце перестать биться так быстро.

— Дракон принцессе…

В ее душевном состоянии тонкого голоса и слабых вибраций достаточно, чтобы напугать. Куноичи чуть не подпрыгивает, инстинктивно прижав руку к горлу. — Да? — тихо спрашивает девушка.

— Нам нужно выбираться, — прямо говорит Рё-Дракон. — Я уже в процессе, объясняю подрядчику, почему мы уходим на день раньше, но для нас слишком рискованно оставаться здесь, так как они слишком подозрительны. Убирайся оттуда и встреться с нами в обычном месте, как только сможешь, не привлекая лишнего внимания.

Сакура коротко кивает, понижая голос. — Сделаю все, что в моих силах, ждите меня через полчаса или около того.

Рё бормочет свое согласие, и слегка застенчивый, низкий голос Такаши прерывается на другой линии. — Кобра Дракону и Принцессе — я тоже только что вышел, Дракон. Буду там через пару минут. — Парень на мгновение колеблется. — И, принцесса… береги себя.

Куноичи не может сдержать легкой улыбки, рассеянно заходя в темный угол. — Спасибо тебе, Кобра. Я отключаюсь.

Прервав связь, тусклый свет в коридоре погружается во тьму, из-за чего Сакура инстинктивно замирает. На мгновение у нее возникает необъяснимое воспоминание о том единственном случае в кладовке с Учихой, и что-то маленькое (не надежда) на мгновение вспыхивает в груди, но умирает так же быстро, как и появляется. Потому что девушка чувствовала, как руки Итачи обнимают ее за талию, притягивая к своей груди, ранее, в самую первую ночь, когда они встретились, когда он спас ее от отрядов Корня. В данный момент ощущения определенно иные.

— Сейчас, принцесса, — шипит незнакомый голос ей в ухо. — Послушай меня — иди, не сопротивляясь, тем самым окажешь себе услугу.

В следующее мгновение правый кулак, усиленный чакрой, врезается в прочную бетонную стену, посылая тонкую линию паутинных трещин по всей ее длине. Харуно вырывается из хватки другого мужчины, толкнув в разрушающуюся стену с достаточной силой, чтобы оглушить при ударе, и начинает убегать.

— Сколько?

В ответ на тихий вопрос Кейзо Ямамото, светловолосый лидер разведки, хмурится с явным неудовольствием. — Пятнадцать, — огрызается он, — наших лучших оперативников. Даже загнав девчонку в угол и заставив Тамэёси поместить ее под действие печати, она решила, что даже если и пойдет ко дну, то вместе со всем западным крылом. Теперь там просто пыль и щебень.

Без дальнейших церемоний он опускает бессознательную розововолосую куноичи, которую нес на руках, на холодный каменный пол, на колени, прислонив спиной к стене. Специалист по допросам бесстрастно наблюдает, как Кейзо привязывает ее к стене за запястья и лодыжки, используя типичные ограничители, сформированные из прозрачной темной чакры. — Тамэёси заблокировал тенкецу на руках и ногах. Она не сможет использовать ни одно из своих тайдзюцу, даже если освободится от них, — кратко объясняет мужчина. — Ее также накачали хлороформом…

Голоса в лучшем случае нечеткие и неразборчивые, а веки Сакуры кажутся сделанными из железа — она не смогла бы поднять их, даже если бы попыталась, но девушка заставляет себя сосредоточиться. Из ошеломленных, поблекших воспоминаний о том, как Кейзо перенес ее сюда, и знаний о базе синдиката, куноичи знает, что находится в одной из комнат для допросов. На коленях, прикованная к стене за запястья и лодыжки и неспособная пошевелить даже мускулом, что оставляет ее в полной власти того, кто будет вести допрос. Что отстойно, потому что за месяц работы в этой организации она не видела и не слышала об их специалисте по допросам, не говоря уже о сборе информации о любых слабостях, которые можно использовать…

Харуно, кажется, слышит, как один из двоих — предположительно дознаватель — что-то спрашивает, и тень Кейзо на стене качает головой. — Мне все равно, какие методы ты будешь использовать, — прямо говорит он. — Сделай все, что в твоих силах, чтобы вытянуть из нее каждую крупицу информации…

— Потом? — Спрашивает другой голос.

— Избавься от нее, — хладнокровно инструктирует Кейзо, обратив внимание на то, как темноволосый мужчина в красно-черном плаще старается не смотреть на потерявшую сознание куноичи на полу, и слегка ухмыляется, зная, о чем это, вероятно, говорит. — Или делай, что захочешь, на самом деле. Не стесняйся использовать девчонку для собственных целей — в конце концов, она отступница, так что ее не хватятся. Но помни, что тебе нужно сразу же после этого сообщить обо всем, что она скажет, боссу.

С этими словами он поворачивается и выходит из помещения, закрывая за собой прочную железную дверь, оставляя Итачи и Сакуру совершенно одних в маленькой комнате для допросов.

Ирьенин не уверена точно, когда бессознательное состояние снова вернулось. Есть подозрения, что это произошло сразу после того, как Кейзо дал неизвестному разрешение на любые пытки для получения информации и убийство…

Отступница изо всех сил пытается открыть глаза, но такое простое действие оказывается слишком сложным, поэтому Сакура сначала пробует выпрямить шею. Конечности полностью пронизаны этим ужасным ощущением уколов и иголок. Тихий стон боли вырывается из ее горла, она подтягивается настолько, насколько позволяют цепи, чтобы не упасть. Каменный пол холодный, шершавый и ужасно неудобный для ее коленей и голеней. Харуно наконец открывает глаза, зрение все еще размыто. Она смотрит на свои колени, пытаясь дать глазам ориентир, на котором можно сосредоточиться.

Наконец-то девушка чувствует себя достаточно комфортно, чтобы немного оглядеться, дюйм за дюймом приподнимая затекшую шею. Комната полностью сделана из камня, в ней темно и нет окон, и Ками, эта ситуация почти невыносимо плоха, и она отдала бы абсолютно все, чтобы все это было просто какой-то отвратительной галлюцинацией.

— Дракон принцессе…

Металлический голос, исходящий из все еще присутствующего прозрачного радиоприемника, прикрепленного к горлу, возвращает куноичи в полубессознательное состояние. Ирьенин с удивлением смотрит на себя сверху вниз, забыв, что устройство все еще включено. — Сакура? — Еще раз пробует выйти на связь Рё, в его голосе звучит легкая паника. — Где ты? Мы искали повсюду, и сейчас на грани повторного проникновения, и… послушай, если можешь физически ответить, скажи нам…

Прием на мгновение замолкает, и Сакура сглатывает через пересохшее, как наждачная бумага, горло, изо всех сил стараясь собраться с силами, чтобы заговорить. Ничего не выходит, кроме несколько хриплого хныканья, слишком слабого, чтобы его могло уловить даже радио, но затем…

Прежде чем закончить мысль, ее голова внезапно откидывается назад, шея выгибается к потолку и полностью обнажает горло. Несмотря на быстрое начало паники, Харуно все еще может сделать вывод, что это не был какой–то небольшой спазм, вызванный физическим напряжением — каким-то образом движение буквально было вытеснено из нее. Отступница борется с какой бы то ни было силой, удерживающей ее на месте, хотя, к своему ужасу, все еще не может оторвать взгляд от точки на потолке.

В следующую секунду длинные прохладные пальцы слегка касаются обнаженной, уязвимой кожи ее шеи. Нервы Сакуры настолько истощены, что внезапное, шокирующее ощущение заставило бы ее закричать, если бы не боль в горле. Куноичи не уверена, является ли это сочетанием предыдущей драки, наличием хлороформа в организме, неудобных ограничений, мучительного угла, в который была загнана ее шея, или совершенно пугающего осознания того, что прямо сейчас она совершенно неспособна защитить себя от того, что может произойти. Тело дрожит почти бесконтрольно, чувствуя легкое прикосновение, пробегающее по шее.

Затем возникает внезапная, разрывающая боль вдоль горла. Сакура громко ахает, выгибаясь назад еще больше, прежде чем с ужасом осознает, что радиоприемник, ее последняя надежда, теперь исчез, вырванный из того места, где был прикреплен к коже. К счастью, в эту секунду невидимая ледяная хватка, тянущая голову назад к потолку, насколько это возможно, резко ослабевает. Харуно падает вперед, так что натяжение цепей вокруг запястий — единственное, что удерживает лоб от прямого контакта с каменным полом.

Забыв о физическом дискомфорте перед лицом своего нового положения, Сакура поднимает глаза так быстро, как только может, при этом выворачивая шею. — Отдай это сейчас же, — начинает рычать она, но внезапно замирает как вкопанная, в ужасе замолкая, когда понимает, кто именно будет ее допрашивать.

Итачи пытается скрыть ухмылку при виде выражения ее лица, дважды наступив на радиоприемник, оставив от прибора четыре унылых фрагмента, разложив кусочки перед Сакурой. — Возврат такой контрабанды обычно запрещен, но для тебя, принцесса, все, что угодно.

Девушка таращится на него добрых несколько мгновений, прежде чем первоначальный ужас — как от встречи с ним здесь, из всех мест, так и от того факта, что он только что намеренно дразнил ее этим самым бесящим прозвищем — наконец-то уступает место чистому, неподдельному шоку. — О, только не ты, не сейчас, — стонет ирьенин, безвольно прислоняясь головой к стене. — Ками, пожалуйста.

Реакция, мягко говоря, забавна. Учиха устраивается перед куноичи на коленях, чтобы быть на уровне ее глаз, хотя старается держаться подальше от зоны досягаемости. Пока девушка бормочет огорченные мольбы своему богу, он осторожно оглядывает пленницу: Сакура не так сильно изменилась за тот месяц, что они не виделись, за исключением того, что выросла на пару дюймов, но в остальном выглядит относительно здоровой, без травм и хорошо отдохнувшей.

— Ты пялишься, — с несчастным видом говорит Харуно, в очередной тщетной попытке освободиться от ограничителей, потому что, если быть полностью честной с собой, она действительно не возражала бы, если бы столкнулась с Итачи посреди переполненного рыбного рынка или что-то в этом роде, но при таких обстоятельствах? Нет, это уж слишком. — Прекрати.

Слегка раздраженный тем, что его поймали, Итачи поднимает бровь, быстро приходя в себя. — Ты все еще жива, — спокойно замечает нукенин. — Должен признать, что я довольно удивлен.

Как и следовало ожидать, Сакура заметно ощетинилась от оскорбления, изо всех сил начав бороться с цепями, несмотря на напряжение, которое они оказывают на плечи и лодыжки. — Что? Конечно, я все еще жива! Я не настолько некомпетентена, чтобы не выжить без тебя, без твоих покупок дурацкой китайской еды и без спасения моей шкуры от проведения ночей за мусорными баками…

Учиха смотрит на нее сверху вниз, явно не тронутый прозвучавшей тирадой — во всяком случае, это доказывает, что она ничуть не пострадала. Итачи несколько беспокоит осознание того, что ее внезапное возвращение в его жизнь подчеркивает, насколько неприятно тихо было в прошлом месяце. — Ты все еще слишком много болтаешь, — мягко замечает шиноби.

Девушка яростно смотрит на него. — Ты…

— Ты могла бы использовать свою упертость с пользой, сообщив мне всю информацию, которую синдикат сочтет необходимым знать, — неторопливо завершает Учиха. — На самом деле, это было бы довольно мудрым решением.

Сакуре требуется несколько мгновений, чтобы отругать себя за то, что она на самом деле как бы скучала по нему.

— Нет, — упрямо возражает куноичи, отчасти из вредности.

Итачи приподнимает бровь, явно не впечатленный ее вызовом. — Мы с тобой оба знаем, что у тебя нет истинной преданности своему синдикату, Сакура.

— Верно, — возражает ирьенин, не теряя ни секунды. — Но я дала слово, что ничего не скажу, несмотря ни на что. Я не отступаю от своих слов.

Итачи даже не пытается скрыть ухмылку. — Как поразительно… принцесса.

После столь преднамеренной провокации Сакура действительно бросается вперед так далеко, как только может, и пытается укусить его. — Перестань называть меня так, черт возьми! — Огрызается девушка, явно взволнованная, потому что с трудом выносит, когда ее так называет Рё, в случае с Итачи становится намного хуже.

— Я сделаю это, — он на мгновение задумывается, — когда ты скажешь мне то, что я хочу знать.

— Иди к черту, — дуется куноичи, не заботясь о том, что ведет себя решительно невежливо.

Итачи смотрит на нее с непроницаемым выражением в глазах. — Одного раза было достаточно.

Харуно глубоко вздрагивает, они несколько мгновений пристально смотрят друг на друга, прежде чем девушка прерывает тишину вздохом. — Что ж, похоже, мы зашли в тупик. — Неуверенно предлагает она. — Если бы ты снял это с меня или разблокировал мое тенкецу, что, несомненно, было бы самым конструктивным решением в данной ситуации. Мы могли бы разобраться в тонкостях позже…

— Сакура, пожалуйста. — Учиха задумчиво смотрит на непокорную куноичи. Несмотря на то, что она попыталась укусить его за яремную вену несколькими мгновениями ранее, и что, учитывая их обстоятельства, он мог в пределах своих прав сделать многое, нукенин не хочет манипулировать девушкой, чтобы получить интересующую информацию. В конце концов, учитывая подавленное и беззащитное состояние ирьенина прямо сейчас, вполне вероятно, что она раскололась бы всего через несколько мгновений Цукиеми или некоторых из его менее сложных гендзюцу. Время, проведенное в Анбу, научило другим весьма полезным приемам ведения допроса, но…

— У меня нет ни малейшего желания причинять тебе боль, — прямо говорит Итачи. — Не усложняй все еще больше.

Сакура моргает от импровизированного признания — конечно, кто-то с опытом в Анбу и Акацуки мог бы вытянуть из нее информацию за считанные минуты, но Итачи только что признал, что не хотел этого делать. Поступок почти милый, в каком-то извращенном смысле, и девушке приходится прикусить губу, чтобы удержаться от легкой улыбки или комментария. Но все же.

— Хорошо, — холодно отвечает отступница. — Тогда отпусти меня — так будет легче для нас обоих.

Глаза Итачи сузились. — Сакура, — вкрадчиво предупреждает шиноби, — если я это сделаю, то не выполню параметры своего задания. Подрядчик будет недоволен, и мне, скорее всего, вообще не заплатят. В таком случае я вряд ли смогу снять нам комнату сегодня вечером…

Невинное слово проскальзывает в его речи неосознанно. Харуно сразу замечает оговорку. У нее было сильное искушение прикрыть руками рот и захихикать — опыт, которому она не предавалась чуть более девяти месяцев. — Дело не в этом, не так ли? — Злобно спрашивает куноичи. — Ты просто не хочешь проигрывать. Или… потерпеть неудачу. Или что-то еще. И особенно кому-то вроде меня, верно?

Учиха моргает, несколько сбитый с толку. — Не знал, что это соревнование, — осторожно отвечает он.

Тенкецу все еще заблокированы, что делает ее неспособной направить туда чакру, чтобы нанести сокрушительный удар рукой или ногой, или что-то в этом роде. Сакура с мрачным удовольствием размышляет о том, что она не зря была ученицей легендарной Цунаде. К счастью, Итачи оказался достаточно отвлечен разговором, чтобы куноичи поняла, что у нее все еще есть способность излучать достаточное количество чакры по открытой коже рук и ног, чтобы сформировать крошечные скальпели, которые действительно могут разрезать цепи чакры, сдерживающей ее.

В фактическом ответе на предыдущие молитвы Учиха встает и слегка потягивается один раз, чувствуя боль от долгого стояния на коленях. Затем нукенин поднимает с пола обломки радиоприемника, направляясь к маленькому столику в нескольких футах от него, чтобы положить их туда. Когда он поворачивается спиной, Харуно на долю секунды закрывает глаза, концентрируясь, посылая два острых, как бритва, опасно тонких скальпеля собственной чакры вниз по руке, вплоть до запястий. Ирьенин чувствует, как они разрезают цепи, к счастью, не издавая шума. Сакура покорно держит запястья сцепленными за спиной, прижатыми к стене, молясь, чтобы Итачи не устроил ничего странного, например, проверку или что-то еще.

Шиноби возвращается к ней, оставаясь в положении стоя (идеально, думает она). Учиха смотрит на нее, давая понять, что намерен переждать, пока ее решимость не ослабеет. Девушка бесстрашно встречает его взгляд, чувствуя покалывание скальпелей чакры, медленно приближающихся к лодыжкам, под кожу ботинок. В следующую секунду обе лодыжки также беззвучно освобождаются. Теперь она полностью свободна. Сакура старается оставаться в состоянии вынужденной неподвижности, делая вид, что все еще связана.

Играй на своих сильных сторонах, — всегда говорила Цунаде-шишо, - и особенно на слабостях противника.

Даже сейчас ирьенин моргает при воспоминании о Годайме Хокаге и не в первый раз благодарит ее. Харуно никогда бы не поверила, что у Итачи могут быть какие-либо слабости, но некоторые моменты их предыдущих встреч и две ночи, которые они провели вместе… ну, это заставило ее поверить в обратное.

Сакуре остается только надеяться, что предположение верно, потому что если она ошибается… Девушка даже не хочет думать об этом.

В дополнение к усиленной чакрой силе и медицинским техникам, Цунаде-шишо научила ее нескольким довольно нетрадиционным стратегиям — отчаянным мерам, как она их называла, — полезным для победы в ближнем бою. Несмотря на то, что я разработала их для использования в бою с мужчинами-шиноби, ты должна использовать их осторожно. — Предупреждала Сенджу. — Предпочтительно только со знакомыми противниками, с теми, чья реакция на подобные вещи будет легко предсказуема, по какой бы то ни было причине. Никогда не проделывай подобное с неизвестным элементом. — Здесь наставница вздохнула. — Если только иногда, — прозвучала поправка. — В крайнем случае. Это может иметь неприятные последствия миллионом разных способов, в зависимости от того, с кем ты сражаешься, и… ты молода. Пообещай мне, хорошо?

Сакура кивнула, широко раскрыв глаза, и пообещала.

Что ж, рассуждает про себя куноичи, отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Терять нечего, Сакура.

Харуно с остекленевшими глазами сидит неподвижно, слишком тихо. Итачи смотрит на девушку сквозь прикрытые ресницы — несмотря на предыдущие попытки освободиться, она все еще стоит на коленях, привязанная к стене в несомненно неудобном положении, по крайней мере, в течение последнего часа. Нукенин задается вопросом, не впала ли она в шок или что-то в этом роде, и делает осторожный шаг к пленнице, обсуждая возможность освободить ее от ограничителей на несколько минут, чтобы позволить размять конечности и восстановить правильное кровообращение. — Сакура…

Куноичи требуется мгновение, чтобы прижать свое тело к земле, и прежде чем Итачи успевает закончить произносить ее имя, она уже оказалась на нем. На самом деле это было просто — всего лишь слегка измененная версия самых нежных объятий для Саске, хотя Сакура не может не думать, что если бы младший Учиха увидел ее и своего старшего брата в таком положении, у него, вероятно, случился бы сердечный приступ на месте.

В противоречии мыслям Харуно, прямо сейчас Саске — последнее, о чем думает Итачи. Это произошло прежде, чем он успел моргнуть. Его глаза расширились в редкий момент потрясения, неосторожных эмоций, потому что руки Сакуры обвились вокруг его шеи, а лодыжки — вокруг бедер. Первых нескольких секунд контакта оказалось достаточно, чтобы послать мощный поток ослепляющего шока по всему телу. Они прижаты друг к другу до такой степени, что страшно подумать. Нукенин очень смутно осознает, что упирается спиной в стену, пальцы ирьенина перебирают его волосы по всей длине, и…

— Просто для протокола, Итачи, — выдыхает она ему в ухо, — это соревнование. И я намерена победить.

Он ощущает мгновенную боль, когда куноичи тянет его за волосы достаточно сильно, чтобы запрокинуть шею назад, прежде чем провести губами по линии челюсти и ниже. Итачи слегка дрожит, его сердце колотится. Учиха хочет, чтобы она слезла с него, но не думает, что сможет прикоснуться к ней, чтобы освободиться, и — о, Ками, она действительно целует его в шею?

Учиха думает, что действительно на мгновение теряет сознание. Итачи самый опытный шиноби своего времени, но это не что иное, как вопиющий и самый низменный тип манипуляции его величайшей слабостью. Нукенин дрожит, когда руки Сакуры еще сильнее запутываются в его волосах, прежде чем она почти нежно прикусывает точку пульса на его шее, а затем делает ртом еще кое-что, но нукенин слишком ошеломлен, чтобы полностью осознать, потому что нервы и без того натянуты до предела, и это больно. Зрение начинает расплываться, именно тогда он замечает свое прерывистое дыхание, что совершенно неправильно. Всего несколько мгновений назад пульс ускорился, а теперь замедлился. Сердце бьется вдвое реже, чем следовало при нормальных обстоятельствах. Мгновение спустя Сакура прекращает нападение на его шею и встречает растерянный, полный боли взгляд, зеленые глаза остро и клинически анализируют мужчину.

— Что… — Учиха внезапно обнаружил, что у него не хватает дыхания, чтобы продолжить. Шиноби смотрит на девушку острыми, опасными глазами, которые медленно наливаются алым, молча приказывая объяснить.

Ирьенин убирает от него руки и ноги, спрыгивая на пол. Бросив на Итачи извиняющийся взгляд, она берет обе его руки в свои, пользуясь тем, что он слишком дезориентирован из-за нехватки кислорода, чтобы сопротивляться, прежде чем направить в сторону стола. Чувство полной беспомощности совершенно незнакомо ему, и Учиха ненавидит то, что ничего не может сделать, кроме как пристально смотреть на куноичи перед собой.

— Чакра, — объясняет Сакура, с беспокойством наблюдая за напряженным подъемом и опусканием мужских плеч — он напоминает ей пойманного волка. Девушка все еще держится на расстоянии, на всякий случай, присев напротив. — Я… ну, некоторое время назад я научилась направлять чакру на поверхность губ, и, эм, я просто использовала ее, чтобы управлять твоим пульсом. И… частотой сердечных сокращений. Ты понял.

Количество яда во взгляде Итачи увеличилось на ступеньку.

— Не волнуйся! — Спешит успокоить отступница. — Это продлится еще минут десять. Твоя энергия останется в состоянии сильного истощения, но ты не умрешь или что-то в этом роде. Через десять минут организм снова придет в норму, и ты будешь в полном порядке.

— Десять минут? — Итачи находит в себе силы мрачно зашипеть; его сердце бьется, едва поддерживая в сознании, и сказать, что страдать от этого еще десять минут будет неудобно, — отвратительное преуменьшение.

— Достаточно, чтобы безопасно выбраться, — торопливо говорит Сакура. — Я не могу допустить, чтобы ты кого-либо проинформировал, не так ли?

Взгляд Итачи ясно сообщает, что вскоре Харуно придется заплатить за это. Она неосознанно отступает на шаг. Судя по предыдущим исследованиям здания, в конце коридора есть выход, и ей не терпится убраться отсюда. — Ну, — девушка нервно смеется. — Кроме того, я, э-э, действительно сожалею о… — куноичи немного неопределенно указывает на шею.

Слишком взволнованная, чтобы продолжить извинения, она буквально выбегает из комнаты, сильно краснея и не позволяя себе даже оглянуться назад. Коридор пуст, и в течение нескольких минут Харуно выходит через черный ход и быстро смешивается с толпой гражданских, слоняющихся по улицам города. Она позволяет увлечь себя, пока не оказывается на приличном расстоянии от синдиката, прежде чем, наконец, вздохнуть с облегчением, прислонившись к внешней стороне небольшого бутика одежды, массируя виски.

Неужели она действительно только что победила Итачи в честном бою?

Или…

Не совсем честном?

Девушка не гордится тем, что пришлось прибегнуть к подобному, чтобы сбежать, но другого выхода не было. Сакура хмурится несколько мгновений, прежде чем пожать плечами и развернуться, готовясь вознаградить себя за напряженные последние два часа кратким осмотром витрин по пути «свой» синдикат. Затем ирьенин может встретиться с Такаши и Рё, после чего они смогут отчитаться перед подрядчиком, получить свои гонорары и покинуть предоставленные квартиры. Через некоторое время в голову приходит мысль, из-за чего она довольно ухмыляется, идя по улице.

Произошедшее — своего рода расплата за тот единственный раз в кладовке.

Учиха выходит из здания синдиката прохладным поздним вечером. Он немного закутывается в плащ, оглядывая переполненные городские улицы. Нукенин пробирается сквозь толпу, стараясь держаться как можно дальше от остальных людей. Сигнатура чакры Сакуры находится относительно далеко отсюда, но она четко выделяется в море гражданских лиц вокруг.

В центре города есть небольшой красный мост через большое искусственное озеро, наполненное карпами кои, освещенное бумажными фонариками, которые плавают на искусственных лилиях. Обычно мост заполнен различными гражданскими парами, наслаждающимися видом, но сегодня вечером он пустынен, за исключением одной знакомой розововолосой куноичи, которая прислоняется к перилам, глядя в глубины темной воды.

Здесь красиво, Сакура уже давно не видела ничего красивого. Девушка слегка улыбается, когда видит золотисто-белые чешуйчатые узоры карпов. Похоже, рыбки проплывают через ее отражение. Отступница задерживается там, наслаждаясь безмятежной обстановкой — она все еще может слышать звуки и видеть огни города, но чувствует себя достаточно далеко, чтобы шум казался мягким гулом на расстоянии.

Харуно моргает и открывает глаза, увидев еще одно отражение. Малиновые глаза Итачи выглядят несколько жутковато в черной воде с плавающими рыбами в виде золотых пятен. Она наблюдает, красный цвет предела его родословной исчезает в темном угольно-сером цвете. — Я сняла комнату, оплатив частью моей зарплаты за последний месяц, — тихо говорит ирьенин, не сводя глаз с плавающего бумажного фонаря. — Если ты все еще хочешь…

Учиха на мгновение моргает, но затем вспоминает ее слова месячной давности — если мы когда–нибудь встретимся снова — и наклоняет голову на долю дюйма в знак признания тихого, тонкого понимания, к которому они только что пришли. — Конечно.

Сакура улыбается своему отражению, погружаясь в уютное молчание с Итачи. Он слегка прочищает горло, начиная спускаться по мосту в сторону города. — Как ты… — нукенин не может заставить себя закончить вопрос и останавливается, показывая на свое горло.

Ей требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду. Куноичи смущенно заправляет прядь волос за ухо. — Раньше я, эм, делала это с Саске. Иногда. Пока не поняла, что ему вообще не нравилось, когда его трогали или обнимали, вроде как и тебе…

Несмотря на усилия сохранять невозмутимость, Итачи выглядит слегка испуганным при мысли о том, что Сакура таким образом напала на его младшего брата. Несмотря на то, что сердце снова бьется как положено, остатки предыдущей панической атаки никуда не делись. Учиха все еще чувствует себя немного… жертвой и уязвимым, и никоим образом он никогда не желал такой пытки Саске.

Затем шиноби внезапно осеняет мысль, что если бы Саске когда-нибудь оказался в таком положении с Сакурой, то это было бы, не потому что она хотела сбежать от него, а… ну, Итачи даже не хочет думать об этом.

Точно прочитав выражение лица мужчины и впоследствии осознав, что ее слова могут быть неверно истолкованы, Харуно задыхается, пытаясь отчаянно оправдаться. — Я… ну, под этим я имела в виду простой акт объятия, а не прыжки, укусы, поцелуи, буквальную остановку сердца и… все такое. — Она кивает в сторону бара с темпурой, все еще краснея. — Ужин?

— Да, — слабо соглашается Итачи.

В выбранном заведении есть довольно симпатичные столики для двоих на открытом воздухе с видом на мост и освещенное озеро. Новоиспеченные партнеры сидят там за тарелками с жареными овощами во фритюре. Сакура разговаривает с ним о несущественных вещах, радуясь тому, что есть с кем поговорить, как это часто бывало раньше, а Учиха заново знакомится с искусством беседы — ну, с представлением о беседе, потому что у него действительно не было ни одного разговора за последний месяц.

— Итак, — беззаботно говорит куноичи, деликатно потягивая свой лимонад. — Должны ли мы придумать, ну, правила или что-то в этом роде?

Итачи приподнимает бровь, несколько заинтригованный такой перспективой. — Правила?

— Вещи, которые ни один из нас не должен делать другому, если у нас есть хоть какой-то интерес к мирному сосуществованию, — говорит Сакура в качестве объяснения.

Учиха ставит свой стакан на стол, смотрит на звездное ночное небо и обдумывает это несколько мгновений. Наконец он спокойно смотрит на свою неожиданную партнершу. — Есть только одна вещь.

Девушка моргает, немного удивленная. Честно говоря, ирьенин ожидала множества странных просьб типа: не быть слишком счастливой, или назначение квоты слов, которые можно произносить в день, ни в коем случае не превышая это число. Похоже, у Итачи своя философия. — Какая? — С любопытством спрашивает Харуно.

— Больше никогда намеренно не манипулируй моей слабостью подобным образом, — невозмутимо отвечает Учиха. — Хотя я не собираюсь когда-либо давать тебе повод для этого.

Сакура знает, что для него это серьезный вопрос, но не может не ухмыльнуться. — Только при одном условии.

— Каком же? — Спокойно спрашивает нукенин.

Внезапно куноичи стала очень серьезной. — Никогда больше не называй меня своей принцессой. Знаю, тебе будет очень трудно сдерживаться, но я нахожу это очень тревожным.

Вопреки себе, Итачи издает тихий звук веселья в глубине своего горла. — Не думаю, что у нас возникнут какие-либо проблемы по этому конкретному вопросу, Сакура.

Впервые за несколько месяцев девушка чувствует, как настроение немного улучшается, она улыбается напарнику. — В таком случае, я думаю, у нас все будет просто отлично.

Комментарий к Глава 6 - Расплата

Сакура в этой главе 🔥🔥🔥

========== Глава 7 - На шаг ближе ==========

Комментарий к Глава 7 - На шаг ближе

Приятного прочтения! ^^

На следующий день Сакура сидит за круглым столом в небольшом кафе, делит большое блюдо суши и огромные стаканы шоколадных молочных коктейлей с Рё и Такаши. Такие посиделки девушка часто проводила с Наруто и Саем, но, конечно, всегда с раменом. Харуно необычайно счастлива, что временные товарищи по команде решили устроить последний совместный обед, чтобы отметить официальное окончание их месячной миссии.

— Итак, принцесса, — с полным ртом сашими бормочет Рё, игнорируя отвращенные взгляды. — Куда направишься после этого?

Сакура корчит ему рожу, прежде чем сделать глоток молочного коктейля, и смеется, когда Такаши швыряет салфетку в лицо Рё в попытке защитить их обоих от нечестивого зрелища. — Полагаю, я просто останусь в Стране Огня настолько, насколько смогу, а… — она пожимает плечами, помешивая соломинку в своем стакане. — После этого я не уверена.

Парни обмениваются довольно заговорщическими взглядами. Куноичи с любопытством смотрит на них, позволяя взору сначала остановиться на застенчивом брюнете. Такаши слегка краснеет, поправляя черный бронежилет, который носит поверх водолазки. — Мне… ну, нам интересно, не могла бы ты когда–нибудь рассмотреть возможность…

Рё преувеличенно закатывает глаза от застенчивости своего друга, пихнув его локтем в ребра. — Мы хотели спросить, не хочешь ли ты остаться с нами, Сакура, — заканчивает шиноби со своей обычной прямотой. — Не пойми меня неправильно, я все еще думаю, что ты слишком капризна для кого-то с таким сильным ударом, но мы хорошо работаем вместе, и, ну… это было бы весело.

Ирьенин моргает, пытаясь осознать услышанное, а затем немного неловко ерзает, не зная, что именно сказать. Ребята ей нравятся, действительно нравятся, но нет простого способа объяснить им…

— Простите, — начинает девушка, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. — Я вроде как встретилась с одним, гм, человеком, с которым была знакома раньше, и на этот раз мы решили остаться вместе…

Харуно замолкает, заметив широко раскрытые глаза Рё, который наклоняется ближе. — Оу, с кем? — Взволнованно спрашивает парень, от любопытства Такаши даже перестал выглядеть удрученным.

Куноичи уставилась на Рё, думая, что он хужечемНаруто, хужечемНаруто, и какого черта — Сакура не хочет лгать, но это не значит, что она собирается сказать уже бывшим сокомандникам, что выбрала сомнительную компанию предположительно психопатического и смертельно опасного члена Акацуки, который, о, также должен быть мертв, вместо них — двух относительно хорошо сложенных и адекватных парней примерно ее возраста.

— Ну, — неуверенно заикается розововолосая куноичи, — эм, это довольно долгая история.

Тем временем Рё неверно истолковывает страдальческое выражение ее лица и застенчивый тон, швырнув обратно сильно испорченную салфетку. — Ой, у принцессы есть парень! — Он торжествующе крикнул. — Как чертовски мило!

Увидев ошеломленное выражение лица Сакуры, Такаши кашляет, чтобы подавить смех, несмотря на то, что новая информация, возможно, немного разбила ему сердце. — Что? — Чуть ли не задыхается ирьенин, к своему ужасу обнаружив, что очень сильно краснеет при одной мысли о том, что она и Итачи были… в отношениях. Романтических. — Нет, все совсем не так, мы просто друзья…

Девушка морщится, потому что, по ее мнению, оправдание прозвучало немного натянуто.

— Просто друзья? — Вторит Такаши, изобразив кавычки.

Тем временем Рё озорно подмигивает. — Конечно, принцесса. Продолжай убеждать себя в этом.

Сакура опускается на стул и бормочет что-то бессвязное, практически чувствуя, как лицо окрашивается в пять разных оттенков красного. — Вы за это заплатите.

— Не обязательно, — указывает Такаши, как всегда практичный. — Поскольку я предполагаю, что после этого мы пойдем разными путями, тебе будет трудно отомстить нам своей, несомненно, страшной и ужасающей местью…

— Нет, нет, вы все неправильно поняли, — ухмыляется Харуно, пихнув локтями в ребра их обоих и кивнув в сторону пустой тарелки с суши и пустых стаканов с молочным коктейлем. — Я имела в виду, что вы, ребята, заплатите за это.

Как по мановению волшебной палочки появляется официант в черно-белом костюме, презрительно кивнув трем довольно буйным подросткам. — Вот счет.

Без лишних слов он бросает его перед Рё и неторопливо уходит. К большому удовлетворению Сакуры, лица парней приобретают бледно-зеленый оттенок. Рё в ужасе кладет квитанцию, достает свою сумку и начинает искать бумажник, корча при этом рожу невинно улыбающейся девушке. — Принцесса, я не знаю, кто твой парень, — эмоционально говорит нукенин, высыпая на стол большую кучу монет. — Но я действительно надеюсь, что он сделал что–то или, еще лучше, несколько ужасных вещей, чтобы заслужить тебя.

Несмотря на то, что она увековечивает довольно распространенное заблуждение, от которого страдают ее друзья, у Сакуры не получилось подавить спонтанный приступ смеха. — О, вы двое даже представить себе не можете.

После того, как счет был оплачен, и Такаши трижды ударил Рё по руке, чтобы прекратить нескончаемый поток жалоб, — Не делай вид, что мы не собираемся накопить достаточно гонораров, чтобы утроить эту сумму к концу сегодняшнего вечера, ты… королева драмы! — троица наконец выходит из кафе на людную улицу.

Они все еще смеются и разговаривают, когда Сакура с внезапной болью осознает, что действительно будет скучать по ребятам — по всему, что связано с ними, даже по случайным неприятностям, постоянным ссорам и странным маленьким причудам. Если отбросить небольшое сходство, они отличаются от Наруто и Сая, но за последний месяц двум нукенинам Травы удалось найти особые ниши в ее сердце.

Такаши слегка наклоняет голову, рассматривая задумчивое выражение куноичи. — Не унывай, Сакура, — с легкой улыбкой говорит парень. — Кто знает, может быть, мы когда–нибудь снова увидимся.

Конечно, Рё не нуждается в дальнейшем поощрении, чтобы заключить их обоих в крепкие групповые объятия. — Это твой последний шанс бросить парня и пойти с нами, принцесса, — отступник звучит совершенно серьезно. — Хотя, я думаю, нам придется простить тебя, если ты этого не сделаешь.

Харуно слегка смеется, хотя звук приглушен из-за того, что лицо прижато к плечу Такаши. Ирьенин будет лгать, если скажет, что это не заманчивое предложение, за которое она, несомненно, ухватилась бы несколько дней назад. Несмотря на то, что сейчас ситуация изменилась, девушка не может отрицать, что это было бы здорово. При других обстоятельствах из их троицы получилась бы потрясающая команда. Но все же Сакура в последний раз крепко, хотя и довольно нежно, обнимает ребят, прежде чем отпустить, заставляя их пообещать заботиться о себе и не делать глупостей.

Рё и Такаши, несмотря на значительные различия, одаривают подругу удивительно похожими злыми ухмылками, исчезнув в завитках травы. Куноичи не может не вздохнуть, глядя на пространство, которое только что занимали эти двое, прежде чем развернуться и начать свой путь по улице. Рассуждая логически, можно сделать вывод, что из-за огромных просторов стран, вероятность того, что они когда-нибудь снова встретятся, невелика, но девушка не может не надеяться.

Да, указывает в знак согласия Внутренняя Сакура, в конце концов, просто посмотри, что произошло с…

Харуно устремляет пристальный взгляд внутрь подсознания, резко обрывая мысль. Нет абсолютно никакой необходимости поднимать эту тему, потому что очевидно… ну, их ситуация действительно совершенно не нормальная.

Чакра Итачи, как обычно, скрыта, но она всегда была довольно чувствительной и талантливой в отслеживании сигнатур — кроме того, за последний месяц и несколько недель Сакура приобрела странное чувство к этому конкретному человеку, в частности. Ирьенин находит это осознание несколько тревожным, но оно без особых усилий ведет ее по улицам, так что глупо жаловаться. После прошлой ночи ониприняли решение переместиться сюда, прежде чем найти официальное назначение в следующем городе на севере. Она должна была встретиться с Рё и Такаши за обедом, а Учиха довольно двусмысленно заявил, что ему нужно купить некоторые очень важные припасы.

Розововолосая куноичи пробирается сквозь толпу, ловко умудряясь ни в кого не врезаться. Примерно через десять минут рассеянного следования Сакура оглядывается, на мгновение смущенная, когда замечает, что оказалась в той части города, которая, кажется, посвящена исключительно… органической еде?

Какого черта?

Теперь, совершенно сбитая с толку, поскольку она представить себе не могла, что Итачи помешан на здоровье, Харуно заходит в ближайший тускло освещенный магазин, где сильно пахнет травами и чаем. Если не считать нескольких пожилых дам, болтающих о достоинствах различных видов сухофруктов, и скучающего кассира, магазин пуст. Девушка находит напарника в пятом проходе слева, бесстрастно уставившегося на ряд коробок со всевозможными экзотическими ароматами чая. Учиха не пошевелил ни единым мускулом, заметив присутствие в начале прохода, за исключением едва заметного взгляда в ее сторону. — Простой или черничный? — Бесцветно спрашивает он.

Сакура тупо смотрит на Итачи. Кажется, у нее отвисла челюсть, но она не слишком уверена. — Э-э…? — Неуверенно произносит девушка, задаваясь вопросом, не галлюцинация ли у нее. Мало того, что он впервые действительно спрашивает ее мнение о чем–то, но — чай, из всех вещей? Серьезно?

Учиха замечает совершенно растерянное выражение лица и, кажется, жалеет напарницу. — У тебя есть какие-нибудь предпочтения?

— Нет, — слегка качает головой ирьенин, все еще несколько сбитая с толку абсолютной сюрреалистичностью происходящего. — За исключением того, что я вообще не люблю зеленый чай.

Итачи делает небольшой шаг вперед и собирает по одной коробке каждого вида чая — за исключением зеленого, что довольно интересно, в корзину для покупок, которую держит одной рукой. Когда он, наконец, отворачивается от полки с чаем, Харуно с удивлением видит, как на его лице мелькает слабый проблеск веселья. — Сделай фото, — спокойно предлагает нукенин, слегка коснувшись ее, направляясь к кассе. — чтобы увидеть свое выражение лица со стороны.

Как ни удивительно, куноичи отмахивается от легкого, почти дразнящего взгляда. Через несколько минут они снова оказываются на улице: Итачи удовлетворенно баюкает свои пакеты с недавно купленным чаем, а Сакура все еще борется с желанием посмотреть на этот редкий проблеск реального человеческого поведения от обычно ледяного члена Акацуки.

— Это твои очень важные припасы? — Выпалила девушка, не в силах больше сдерживаться.

— Да. Мне нравится чай, — мягко отвечает Учиха, чувствуя, как недоверчивый взгляд прожигает дыру в его плече.

— Вот как, — неуверенно произносит ирьенин.

Итачи не может не ухмыльнуться, зная причину ее внезапного дискомфорта. — Вопреки распространенному мнению, Сакура, я способен на такие эмоции.

Отступница моргает, немного пораженная этим заявлением, задумчиво наклонив голову. По пустынной дороге партнеры направились к выходу из города в сторону севера. Они неторопливо шли в ногу друг с другом. — Я знаю, — внезапно отвечает девушка. — За исключением того, что… на этом все.

Учиха улучает мгновение, чтобы бросить на нее озадаченный взгляд.

Понимая, как совершенно оксюморонно (и совершенно по-идиотски тоже) это звучит, Сакура морщится, пытаясь пояснить. — Имею в виду, я только что осознала, что вообще ничего о тебе не знаю, хотя мы вместе — ну, не вместе, но это не главное…

Итачи смотрит на куноичи так, будто у нее интеллект умершей, покрытой грибком золотой рыбки — потому что она, очевидно, знает о нем по крайней мере одну вещь. Харуно снова вздрагивает, небрежно задаваясь вопросом, было ли в суши что–то, вызывающее склонность плести чепуху. — Ну, я ничего о тебе не знаю, кроме того, что случилось с… этим… одним… инцидентом, — поправляет отступница, все еще слегка вздрагивая и не в силах заставить себя даже подумать о миссии, которую он был вынужден выполнить двенадцатого октября пять лет назад. — И это вряд ли что-то такое, что…

Сакура замолкает, все еще выглядя совершенно несчастной, на что Учиха вздыхает. Несмотря на общую непоследовательность и неспособность адекватно донести свою точку зрения, шиноби скорее ценит ее восприимчивость. — Что ты хочешь знать? — Ровным голосом спрашивает Итачи.

Несколько шокированная тем, что он вообще задумался над ее вопросом, куноичи на мгновение задумывается. — Знаешь, другие вещи, которые тебе нравятся, — осторожно предлагает она. — Еда или что-то еще. Или чем ты любишь заниматься в свободное время, были ли у тебя когда–нибудь домашние животные, какой у тебя любимый цвет или какое время года тебе нравится больше всего — просто случайные вещи, которые помогли бы мне узнать тебя лучше.

Итачи приподнимает бровь, воспринимая услышанное с легким выражением скептицизма, омрачающее обычно бесстрастные черты лица. — Получение этой тривиальной информации несколько успокоит тебя?

— Это не тривиально! — Сразу же защищается Сакура. Ино согласилась бы с тем, что вышеупомянутые факты представляют собой сокращенный список очень важных вещей, которые нужно выяснить о любом парне, чтобы по-настоящему узнать его.

Итачи как обычно смотрит на нее словно на какую-то сложную головоломку, которую он хотел бы разгадать. — Я не люблю говорить о себе, — после долгого молчания отвечает нукенин.

Харуно одарила его невозмутимым взглядом, прекрасно зная, что он не любит говорить, и точка. — Я не прошу твою автобиографию или что-то в этом роде. Учитывая наши обстоятельства, я просто хотела бы узнать о тебе немного больше, помимо того факта, что ты, похоже, действительно любишь чай.

Учиха снова отказывается, но она не собирается сдаваться — спор продолжается около получаса, пока Сакуре не приходит в голову идея похлопать ресницами самым убедительным, но не кокетливым образом. Не похоже, чтобы это конкретное действие когда–либо демонстрировало феноменальный успех. Даже не удалось заставить Кибу купить ей мороженое тогда. — Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать обо мне, — обещает она, надеясь, что это не выйдет ей боком позже.

К ее большому неудовольствию, Итачи ухмыляется на мимолетное мгновение, выглядя довольно равнодушным к выбранной тактике. — Это означало бы, что у меня есть интерес к подобным вещам.

Требуется мгновение, чтобы осознать сказанное, из-за чего девушка краснеет от чистого негодования. Следующий легкий шаг непреднамеренно оставляет небольшой кратер в земле, чакра заметно искрится вокруг левой подошвы ее ботинок. — Что…

— Твое предложение рассказать мне о себе — оскорбление, — мягко перебивает Итачи, как будто она никогда не говорила. — Ты открытая книга во всех смыслах этого слова, Сакура. Я совершенно уверен, что смогу узнать о тебе все, просто наблюдая.

Куноичи пристально смотрит на него: если бы кто-нибудь из других парней сказал подобное, Харуно бы громко обвинила кого бы то ни было в том, что он извращенец-сталкер, который ищет повод пялиться на нее, но… почему-то она не думает, что это общее правило применимо к Итачи. — Ты лжешь, — решительно говорит ирьенин. — Меня не так легко прочесть. — Она хмурится. — Ты намекаешь, что я не могу узнать о тебе все путем обычного наблюдения?

Отстраненно Учиха откладывает в глубине своего сознания еще одну небольшую заметку о том, что его новый партнер, похоже, также обладает чрезмерной склонностью к соперничеству, возможно, из-за какого-то глубоко укоренившегося страха или памяти о прошлой неполноценности. Однако он решает подшутить над ней. Возможно, из-за долгого пребывания в одиночестве, он находит нелепую прозрачность эмоций Сакуры почти забавной. — Да, — соглашается Итачи.

Харуно мрачно смотрит на него. — Ты… — Не потрудившись закончить предложение, она резко отворачивается, скрещивая руки на груди. — Я, вероятно, могла бы узнать о тебе все после недельного наблюдения, — насмехается куноичи. — Или, по крайней мере, больше, чем ты мог бы узнать обо мне.

Субъект плохо реагирует на предполагаемое оскорбление гордости, хотя у нее, похоже, достаточно чувства самосохранения, чтобы предпочесть словесные или интеллектуальные формы возмездия, клинически замечает Итачи. — Не льсти себе, — наконец комментирует шиноби, пройдя вперед, его шаги мягко отдаются эхом на пустой пыльной дорожке.

Сакура смотрит в спину мужчины, явно обиженная, и борется с сильным искушением снова прыгнуть на него и на этот раз заставить молить о пощаде. Льстить будешь моей заднице, кисло думает ирьенин, продолжая идти дальше, с каждым шагом скучая по Рё и Такаши все больше и больше.

В течение следующих двух недель ей удается узнать об Итачи следующее.

Учиха любит сладкое, что довольно необъяснимо. Однажды они останавливаются у стойки с данго, перед заданием, и Харуно мельком замечает один из его очень редких неосторожных моментов — то, как он закрывает глаза после первой пробы, его длинные, покрытые сажей ресницы касаются чувствительной кожи под глазами, будто пытаясь насладиться первым головокружительным приливом вкуса.

…Ну, это, наряду с тем фактом, что у него чертовски бесстрастное лицо.

Итачи не выражает никаких эмоций. Вообще. Иногда, когда она случайно говорит что-то, что нукенин, кажется, находит забавным, по какой-то причине, он издает тихий, невнятный (но ни в коем случае не неприятный) звук в задней части горла. На этом все. Иногда напарник немного ухмыляется — но не так сильно, как Саске. Степень его физического выражения ограничивается случайным поднятием одной брови самое большее на долю дюйма.

Кроме того, он не очень хороший собеседник. Ни в коем случае. Сакура всегда была довольно общительной и разговорчивой, но Итачи тихий по натуре. Шиноби говорит по собственному желанию только в случае крайней необходимости. Такое обычно происходит во время формирования плана выполнения миссии. В противном случае Учиха стоически терпит то, что напарница оставляет последнее слово за собой в полной тишине, предлагая несколько сухих замечаний в случае, если конкретный комментарий привлекает его внимание.

Отступница совершенно уверена, что, кроме чая и данго, Итачи ничего не нравится. Он, кажется, терпит все с видом отстраненной отчужденности. Куноичи убеждена, что твердо покоится под одеялом того, что нужно вытерпеть, но, как ни удивительно, это ее не беспокоит. В конце концов, в момент иронии Сакура думает, если я правильно разыграю свои карты, в течение следующих нескольких лет смогу даже перейти в категорию того, что ему нравится, наряду с чаем. Чего еще я могу желать, верно?

Несмотря на постоянный поток сардонических замечаний относительно старшего Учихи, девушка должна признать, что отношения между ними ни в малейшей степени не неприятны — на самом деле это далеко не так. Куноичи серьезно сомневается, что у них когда-нибудь состоится разговор по душам: они свернутся калачиком в постели и будут красить ногти друг другу в фирменный оттенок фиолетового, характерного для Акацуки, однако… Может, Итачи даже отдаленно не близок к идеальному спутнику, он неизменно вежлив и весьма внимателен к ее потребностям, что, в конечном счете, является самым важным.

Благодаря своему небольшому упражнению по наблюдению Сакура надеялась очеловечить Итачи, каким-то образом обнаружив некоторые характеристики или поведение, которые могли бы сделать его более общительным и заметным, но она совершенно уверена, что с треском провалила свою миссию. Не то чтобы ирьенин ожидала, что он впустит ее только из-за их явной физической близости, но… все же. Они партнеры, которые хорошо работают вместе и мирно сосуществуют, и это самое главное, так что не должно иметь значения, что Харуно, возможно, хотела немного большего. Ничего подобное тому, что предлагали Рё и Такаши. Пребывание с Итачи лишь снимает остроту ее одиночества, не устраняя полностью, как она предполагала.

Как ни печально, девушка чаще всего думает об этом по ночам, свернувшись калачиком вокруг одной из дополнительных подушек в не совсем ясном состоянии между сознанием и сном. В частности, однажды ночью Сакура натягивает на себя одеяло и поворачивается на бок, резко замерев — даже в полусне она может сказать, что пересекла невидимую, но очень четкую линию, которая отделяет ее сторону кровати от Итачи, что является серьезной ошибкой. Приготовившись встретить раздраженный взгляд, отступница приподнимается, готовая принести извинения…

Только чтобы обнаружить пустую сторону кровати.

Совершенно ошеломленная, Сакура полностью садится, протирая глаза. Требуется мгновение, чтобы сориентироваться. Она, наконец, замечает Итачи, сидящего на подоконнике и смотрящего в темную ночь, его глаза затуманены мыслями и явно встревожены.

Он слишком погружен в свои размышления, чтобы сразу заметить легкие, едва уловимые движения в затемненной комнате, но в следующий момент Итачи несколько удивлен, обнаружив, что больше не один. То, что напарнице удалось застать его врасплох, свидетельствует о хорошем уровне скрытности. На одно мимолетное мгновение девушка легко может прочитать удивление, написанное на его лице. Несмотря на усталость, Харуно не поскупилась на легкую торжествующую улыбку, устраиваясь по-турецки перед ним. Она одета в свою обычную пижаму с ароматом рамена, ее невероятно спутанные волосы встали дыбом. Легкие круги под глазами от недостатка сна смягчаются внезапным воздействием яркого серебристого лунного света, который отражается в зеленых радужках. Учиха ловит себя на том, что смотрит на нее долгим, оценивающим взглядом, впитывая каждую мельчайшую деталь взъерошенной внешности. — Что ты делаешь, Сакура?

Ирьенин пожимает одним плечом, глядя в окно. — Ты выглядел таким… озабоченным, — начинает она немного неловко. — Хочешь… поговорить или что-то в этом роде?

Итачи бросает на нее слегка недоверчивый взгляд. — Зачем? — Тихо спрашивает нукенин.

— Это может помочь, — прозвучал невозмутимый ответ.

Учиха смотрит на нее с тем же непроницаемым выражением в глазах, прежде чем отвернуться от окна. Облако проходит над луной, бросая тень на одну сторону его лица. Возможно, всему виной недосып, но какая-то ее часть отстраненно отмечает, что он почти болезненно привлекателен. — Ничего страшного, — наконец бормочет Итачи. — В любом случае, ничего такого, что ты могла бы понять.

Прозвучавшие слова не должны быть обидными. Не более чем констатация факта, учитывая, через что он прошел. По крайней мере, Сакура пытается так думать. Даже тогда куноичи чувствует мимолетный и необъяснимый укол чего–то — боли, отвержения или чего–то еще, чего она бы не почувствовала, если бы не ее полубессознательная и определенно нестабильная психика. Девушка отворачивается так, что несколько спутанных прядей волос падают вперед, скрыв лицо. — Хорошо, — отвечает она, сохраняя ровный тон. — Тебе все равно нужно немного поспать.

Не дожидаясь ответа, Харуно слезает с подоконника и бесшумно пересекает комнату, скользнув под одеяло и натянув его на голову. Она смутно осознает, что Итачи присоединяется к ней немного позже, но ничего не говорит, прижавшись щекой к прохладной ткани наволочки и устало закрыв глаза. Сон должен быть ее приоритетом сейчас, а не мысли о глупых вещах, которые недостижимы.

На следующий день

Если бы Итачи знал, что следующим вечером будет готовиться к срыву предсвадебной вечеринки, он бы определенно предпочел посвятить больше времени отдыху и меньше времени — на глубокий, мрачный самоанализ. На самом деле, данная миссия — такая нелепая трата времени, что у него возникло бы искушение отменить все это, если бы не астрономические гонорары…

Учиха не осознавал, что произнес это вслух, бормоча слова себе под нос, пока Сакура не обернулась и слегка не ухмыльнулась ему, бросив свою сумку на большую кровать в центре роскошно обставленного люкса, предоставленного подрядчиком. — Все не так уж плохо, — говорит куноичи немного надменно, чтобы скрыть удивление по поводу того, что Итачи на самом деле только что высказал свое мнение о чем-то. — В конце концов, это всего лишь свадьба. Могло быть гораздо хуже.

— Помещение явно нелепо, — быстро возражает шиноби, визуально оценивая номер, чтобы убедиться, что он безопасен. — Если у родителей есть проблемы с тем фактом, что предполагаемый муж их дочери является главой известной преступной империи, это личная проблема, с которой они должны были разобраться раньше. Вряд ли ситуация требует привлечения двух нукенинов для устранения жениха за месяц до свадьбы.

— Это совсем не смешно — на самом деле, все совершенно понятно, — отвечает Сакура, распахивая дверцу шкафа и вытаскивая платье, которое ей было предоставлено для мероприятия. Критически прижимая наряд к груди, она поворачивается к напарнику со слегка нерешительной улыбкой. — Мой отец всегда говорил, что сделал бы то же самое, если бы подумал, что мне грозит опасность выйти замуж за кого-то… недостойного. — Девушка делает паузу, задумавшись. — Ей повезло, — тихо комментирует ирьенин, прижав платье к себе и скрывшись в ванной.

Конечно, Итачи замечает употребление прошедшего времени. Он несколько мгновений смотрит на закрытую дверь, после чего отворачивается, молча ожидая напарницу.

Закончив приготовления, Сакура выходит из ванной комнаты в гладком рубиново-красном платье до пола. Она совершенно спокойна, никаких признаков слез. На самом деле наряд немного длинноват, хотя в остальном идеально сидит. Девушка за последнее время отвыкла от официальной одежды, но платье достаточно элегантно, чтобы вместе с Итачи соответствовать роли дальних родственников семьи, но не настолько дальних, чтобы их не пригласили на вечеринку по случаю помолвки.

Учиха одет соответственно: черные брюки, красная рубашка того же оттенка, что и ее платье, и черный шелковый галстук. Он неловко дергает за последний предмет одежды, когда Сакура входит, изо всех сил стараясь не споткнуться о подол своего платья. Девушка решительно не сводит глаз с комода в углу комнаты, чтобы не обращать внимания на его взгляд, хотя искушение велико. Как бы то ни было, Харуно кажется, что он один раз откашливается, почти неловко. Хотя тон нукенина такой же резкий и профессиональный, как всегда. — Ты выглядишь как надо, — невозмутимо замечает мужчина, в его взгляде нет ничего, кроме холодной оценки. — Однако тебе нужно будет использовать хенге, прежде чем мы уйдем — чакра истощится, но твои волосы и глаза слишком сильно выделяются.

Сакура знает, что им необходимо выглядеть как можно более похожими на настоящих членов семьи, но, тем не менее, она хмурится, глядя в пол. — Я… не могу, — несчастно бормочет ирьенин.

Итачи бесстрастно приподнимает бровь. — Сакура, сейчас не время для твоего…

— Нет! — Огрызается куноичи, прежде чем он успевает закончить предложение. — Я имею в виду, что буквально не могу!

На этот раз нукенин хмурится. — Хочешь сказать, что не можешь успешно выполнить простую технику превращения?

Решив, что ей действительно не нравится его тон, Сакура злобно смотрит на партнера, ненавидя тот факт, что она может разрушить прочную каменную стену в щебень кончиками пальцев и остановить сердца несколькими хорошо подобранными знаками руки, и все же, на протяжении многих лет, она забыла, как сделать простой хенге, который даже Наруто смог освоить, будучи генином. — Да, — резко отвечает Харуно. — Это именно то, что я говорю. У тебя есть проблемы с этим, Итачи?

Учиха оглядывается на девушку, явно не впечатленный обманчиво милым вопросом. Он решает, что из-за их не самой лучшей миссии воздержится от травли напарницы за очевидное отсутствие такого необходимого навыка. — Да, но, к счастью, это легко исправить, — спокойно отвечает шиноби, прежде чем пройти мимо нее к открытой двери ванной, повернуться и выжидающе посмотреть на удивленную куноичи. — Идешь?

Поняв, что он имеет в виду, Сакура из принципа краснеет. Не часто бывает, чтобы один шиноби мог спроецировать технику на другого. С ней это случалось только один раз. Выбора нет, поэтому девушка немного нерешительно следует за ним, входя в просторную, освещенную ванную комнату. Итачи автоматически закрывает за ними дверь, в то время как ирьенин немного застенчиво прислоняется спиной к зеркалу, чувствуя, как прохладная мраморная стойка прижимается к спине. Отступница задается вопросом, чувствует ли Учиха себя так же неловко, как и она.

— Итак, — неловко начинает Харуно, упираясь руками в стойку.

Итачи не удостаивает двусмысленное заявление ответом, переводя взгляд с нее на стойку, что говорит само за себя. Станет легче, если девушка будет на уровне глаз, сидя на стойке. Куноичи изо всех сил старается запрыгнуть на нее — это то, что она смогла бы сделать без проблем в своей обычной одежде, но облегающее платье значительно усложняет задачу.

Через несколько мгновений, наблюдая за изощренной борьбой, Итачи недовольно хмурится. Прежде чем Сакура полностью осознает, что произошло, он легко поднял ее за талию на стойку, быстро отпустив, как будто физический контакт, длившийся менее секунды, нанес ожог. Отступница моргает, удивленная тем, что он действительно прикоснулся к ней по собственной воле. Вероятно, его терпению пришел конец. Находиться с ним на одном уровне, глаза в глаза, немного странно — достаточно, чтобы нервы были напряжены от этой близости. Учиха даже не моргает, задумчиво разглядывая напарницу, слегка склонив голову набок. Девушка сглатывает от внимательного взгляда, потому что не может решить, лестно или тревожно быть объектом его пристального внимания.

Через несколько мгновений нукенин протягивает руку вперед, из-за чего куноичи инстинктивно отшатывается при одной мысли о его руках на ее незащищенной голове. Итачи замечает защитное движение и прищуривает глаза, останавливая руку. — Сакура, пожалуйста, — коротко просит он.

— Извини, — немного смущенно бормочет Харуно, зная, что ему, вероятно, это не нравится так же сильно, как и ей, но она все равно закрывает глаза, готовясь к тому, что должно произойти.

Итачи наблюдает, как ее ресницы опускаются вниз, и заставляет себя откинуть сомнения, осторожно протягивая руку и проводя длинными пальцами по розовым волосам. Они удивительно мягкие и гладкие. Нукенин почти по привычке отстраняется, даже когда Сакура издает тихий звук в глубине своего горла. Требуется сознательное усилие, чтобы не наклониться к прикосновению — удивительно, но это самый нежный контакт за длительное время. Рука ложится сбоку, удерживая неподвижно. Куноичи осторожно приоткрывает глаз, увидев, как он наблюдает за ней, будто за интересной дилеммой.

Ощущение его чакры на коже и переплетение с поверхностью ее волос является внезапным и определенно неприятным — слишком холодно, даже темно. Первоначальный инстинкт — отвернуться. — Сидеть, — резко приказывает Учиха, подходя ближе, чтобы тонкая связь их контакта не была разорвана.

— Я не собака, — сквозь стиснутые зубы отвечает Харуно, сжав пальцы вокруг края стойки, сделав несколько глубоких вдохов, пытаясь привыкнуть к этому ощущению. Девушка отстраненно осознает, что такая бурная реакция на его чакру, в какой–то степени продолжение его самого, может считаться оскорбительной, поэтому ирьенин заставляет себя немного успокоиться. — Прости, — неохотно извиняется отступница.

Итачи издает тихий, уклончивый звук, продолжая наблюдать за ней, осторожно направляя чакру на каждую прядь розовых волос. — Я совершенно уверен, что мне бы тоже не понравилось ощущение твоей чакры. Нет необходимости извиняться.

Сакура хмурится так яростно, как только может, учитывая тот факт, что он, по сути, гладит ее по волосам чуть ли не в утешении. — Как думаешь, на что похожа моя чакра? Все мои предыдущие пациенты находили ее необычайно успокаивающей, а не… неприятной.

Вопрос на самом деле несколько сбивает мужчину с толку, он быстро отступает. Куноичи может почувствовать завершение хенге, чужая чакра обвивается вокруг нее, чтобы поддерживать иллюзию. Она быстро поворачивается к зеркалу, но тут же поражается, оказавшись лицом к лицу с рыжеволосой девушкой, которая выглядит словно сестра–близнец Гаары из Песка. Прежде чем привыкнуть к новому образу, Сакуру разворачивает необычайно легкая хватка за запястье. Итачи прищуривается, глядя на напарницу. — Слишком бледная, — прозвучал вердикт.

Харуно моргает, слегка пораженная неожиданным комментарием. Учиха снова запускает пальцы в ее волосы, ловко меняет цвет на клубнично-блондинистый. К тому времени, когда куноичи поворачивается лицом к зеркалу, ее разворачивают обратно с силой, напоминающей удар хлыстом. — Твои глаза выглядят странно, — бормочет нукенин.

Чувствуя легкое головокружение, ирьенин позволяет себе подумать о том, что, черт возьми, происходит — действительно ли она сидит на стойке в ванной, играя в феерию модного цвета волос с Итачи, из всех людей? Учиха продолжает смотреть на нее, словно на какую-то картину, которую не может довести до совершенства, и это… странно.

Итачи в быстрой последовательности меняет три других цвета волос — темно-каштановый (который вызывает не более чем отвращение), светло–коричневый («слишком простой») и оранжево-красный («ужасный») — примерно за столько же минут, оставляя Сакуру с тем, что она уверена, является тяжелым случаем от удара хлыстом. — Не обязательно должно быть идеально! — Протестует куноичи, поворачиваясь и пристально глядя на него. — Мне просто нужен другой цвет волос! Любой другой цвет волос!

После еще одной минуты попыток придать другой цвет ее волосам Учиха отступает назад, выглядя слегка возмущенным. Запаниковав и испугавшись за сохранность своего лица, Сакура быстро оглядывается…

Она блондинка. Платиновая блондинка. Красивая, как Ино. Отступница действительно улыбается своему отражению. — Видишь, это довольно…

Фраза быстро срывается на визг, когда Итачи дергает ее достаточно резко, заставив практически упасть в его объятия. — Отвратительно, — произносит он с недовольством.

Харуно сердито вспыхивает, забыв о настороженности по отношению к партнеру и тщетно пытаясь пнуть его в ногу. — Я осталась с тобой не для того, чтобы ты мог весь день называть меня уродиной! — Яростно шипит девушка, испытывая несколько болезненных воспоминаний о Сае.

Прозвучавшее обвинение на самом деле вызывает почти растерянный взгляд Итачи, который снова запускает пальцы в ее волосы. — Сакура, я определенно не называю тебя… уродиной.

— О, неужели? — Свирепо смотрит Харуно, неохотно подчиняясь.

Как ни удивительно, Учиха слегка ухмыляется. — Я лишь выражаю мнение, что ни один другой цвет волос не смотрится на тебе так приятно, как эта возмутительная генетическая аномалия, от которой ты страдаешь при нормальных обстоятельствах.

Сакура уставилась на него, не уверенная, действительно ли Итачи только что удостоил ее комплиментом или оскорблением. С одной стороны, партнер сказал, что естественный цвет волос выглядит «приятным», а с другой стороны, он также назвал это «возмутительной генетической аномалией», от которой нужно «страдать».

Она слишком занята довольно неприятными мыслями о глупых ниндзя-отступниках S-класса и их глупых склонностях к перфекционизму, чтобы понять, что Итачи закончил, пока он не убрал руку. Не утруждая себя оглядыванием в зеркало, куноичи наблюдает за ним, точнее за реакцией, которую вызывает ее новый цвет волос. Как ни странно, на его лице нет ни отвращения, ни ужаса, ни даже недовольства. Учиха наклоняет голову на долю дюйма, задумчиво глядя на напарницу. — Это приемлемо, — решает Итачи.

Теперь, достаточно заинтригованная, Сакура смотрит в зеркало — ее волосы глубокого, насыщенного шоколадно-коричневого оттенка. Она все еще выглядит не очень хорошо без естественного цвета волос, определенно лучше по сравнению с другими. — Мне нравится, — заявляет ирьенин, пробегая по волосам пальцами в удовлетворенном восхищении.

— Хорошо, — сухо отвечает Итачи, сосредоточившись, прежде чем несколько неловко прижать одну из своих рук к ее щеке. Харуно застывает на месте почти забавно, становясь неподвижной, как статуя, даже почувствовав, как он проводит подушечкой большого пальца по мягкой коже ее правого глаза. Девушка замечает шаринган, из-за чего инстинктивно пытается отстраниться — только чтобы обнаружить, что не может. Шиноби удерживает ее с помощью какой-то техники обездвиживания. Внезапно нервы Сакуры натягиваются от напряжения, она дрожит, тщетно пытаясь закрыть глаза.

Пульсация чакры резкая и внезапная, возникает сильное, жгучее ощущение, которое заставляет глаза наполниться слепящими слезами. Итачи резко отпускает ее, наблюдая, как она слегка вздыхает и вытирает слезы тыльной стороной ладони. — Какого черта? — Задыхается куноичи, ненавидя тот факт, что на самом деле плачет без причины перед ним.

— Прошу прощения, — бесцветно говорит Итачи, зная, что слезы вызваны кратковременным шоком от дискомфорта в сетчатке, но он все еще чувствует себя довольно обеспокоенным. — Я думал, ты будешь сопротивляться, так было бы еще больнее.

Сакура кивает, закрывая глаза, пока не исчезли последние следы жжения. Она соскальзывает с мраморной стойки, поворачивается и впервые полностью смотрит на себя в зеркало. Ее отражение теперь почти неузнаваемо — черты лица и строение тела, конечно, не изменились, но волосы и глаза имеют соответствующий оттенок темно-коричневого. Видеть две наиболее отличительные черты, которые делают ее Сакурой, настолько измененными, непривычно. В замешательстве она рефлекторно делает шаг назад. Требуется несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями, после чего куноичи поднимает глаза и слегка неуверенно улыбается Итачи. — Спасибо.

Он бормочет свое согласие, и, прежде чем успевает шагнуть к двери, ирьенин легко перехватывает партнера, прислоняясь и немного краснея. Учиха приподнимает бровь, несколько озадаченный, но она опережает его вопрос, указывая на волосы. — Ничего не собираешься делать? — Многозначительно предлагает напарница. — Ты тоже будешь выделяться.

Итачи вынужден признать, что это раздражающий, но обоснованный аргумент. Он немного хмурится, закрывая глаза на долю секунды. Выполнять хенге на себе значительно легче, так как не приходится сталкиваться с сопротивлением чужой чакры, и техника выполняется за считанные секунды. Снова открыв глаза, нукенин обнаружил, что Сакура смотрит на него с некоторым удивлением, и он с интересом поворачивается к зеркалу.

— О-о, — куноичи не может не вздохнуть с некоторым благоговением, глядя на отражение в полном восхищении — он бессознательно отразил ее образ, теперь у них одинаковый оттенок темно-каштановых волос и глаз. — Мы могли бы быть братом и сестрой. — Девушка не может решить, забавна ли эта идея или странно тревожна. Итачи выглядит совершенно возмущенным. Пожав плечами, Харуно ухмыляется, прежде чем распахнуть дверь ванной и направиться в номер, чтобы найти туфли на высоких каблуках, которые будут противодействовать трехдюймовому сопротивлению платья. Итачи наблюдает, как она достает пару туфель на шпильках из задней части шкафа, прежде чем бросить их на кровать и задрать юбку до колен, пытаясь отрегулировать сложные ремни вокруг лодыжек.

Она слишком погружена в стремление подчинить шпильки своей воле, чтобы заметить, как Итачи садится рядом и смотрит на ее ноги — не на ноги, а на обувь, быстро и задумчиво поправляет Сакура. — Тебе не следует их надевать, — наконец говорит партнер. — Они слишком непрактичны и будут мешать, если возникнет необходимость в тактическом уклонении.

— Не волнуйся, — куноичи небрежно отмахивается от беспокойства, подтягивая одно колено к груди и проверяя посадку обуви. Внезапное действие заставляет юбку скользнуть на добрых шесть дюймов выше, и Учиха быстро находит плетение на замысловатых одеялах довольно увлекательным. — Кроме того, мое платье все равно слишком длинное, — указывает она. — Я не хочу спотыкаться об подол, если возникнет необходимость выполнить тактическое уклонение, или во время… — ирьенин снова слегка ухмыляется, решая, что можно немного поразвлечься. — Танцев или что-то в этом роде, — небрежно продолжает девушка.

Это, безусловно, вновь привлекает внимание Итачи; он резко оглядывается на нее. — Прошу прощения?

— Придется убить некоторое время, прежде чем мы заманим будущего зятя подрядчика в темный угол особняка, и… ты знаешь, — слишком терпеливым тоном объясняет напарница. — Это вечеринка по случаю помолвки, так что вряд ли будет происходить что-то еще.

Бесстрастный фасад исчезает на долю секунды, в результате чего Учиха выглядит почти физически больным.

Сакура одаривает партнера своей самой милой улыбкой, прежде чем соскользнуть с кровати и протянуть ему руку. — Итак, Итачи, хочешь попрактиковаться?

Позже той же ночью

— Никогда больше.

Это первый раз, когда он заговорил с ней примерно за полчаса, звуча совершенно, смертельно серьезно, но Сакура не может не улыбнуться, когда Итачи открывает дверь, и они входят в затемненный номер. — Больше никаких срывов вечеринок по случаю помолвки и распада счастливых пар? — Куноичи немного поддразнивает, чувствуя, как техника превращения перестает действовать. Отступница подходит к кровати, со вздохом опускается на нее и греется в нескольких лучах лунного света, проникающих в окно. — Или у тебя проблемы с танцами?

Итачи бросает на нее невозмутимый взгляд.

— Хорошо, — вздыхает Харуно, прежде чем откинуться на подушки и крепко обнять колени — уже поздно, так что следует раздеться и приготовиться ко сну, но она пока не хочет снимать роскошную рубиново-красную шелковую оболочку — лучшую ткань, с которой когда-либо соприкасалась ее кожа. Партнер тихо присоединяется к ней, и после нескольких почти приятных мгновений тишины Сакура понимает, что за последние две недели это, пожалуй, самое близкое — в переносном и буквальном смысле — что было между ними. Вряд ли произошедшее можно назвать огромным шагом вперед в их отношениях, но этого достаточно, чтобы дать ей немного надежды на будущее.

Девушка нехарактерно тиха, и через некоторое время после столь странного поведения Итачи бросает незаметный взгляд в ее сторону. Нукенин сразу замечает, что она не спит и отстраненно смотрит в окно. Попытки блокировать все легкомысленные и посторонние детали, такие, как цвет платья, обтягивающее ее кожу, и тот факт, что возвращение натурального цвета волос и глаз стало долгожданным изменением — неэффективны, что его не устраивает.

Словно по команде, Сакура начинает тихо говорить о какой-то разведывательной миссии, также включающей вечеринку по случаю помолвки, которую она выполняла как генин со своей старой командой. Во время подобных воспоминаний, Итачи просто закрывает глаза, позволяя себе погрузиться в произносимые слова. Кроме Кисаме, она единственный человек, который когда-либо пытался по-настоящему поговорить с ним за последние пять лет, и на одно мимолетное мгновение он не может вспомнить, почему всегда отталкивает ее.

— …И тебя заперли в чулане для метел, — безучастно заканчивает Учиха, опережая ее на одно предложение.

Девушка моргает несколько раз подряд, полностью сбитая с толку. — Подожди, что? — неуверенно спрашивает девушка. — Как ты…

— За ужином полторы недели назад ты мимоходом упомянула о рассматриваемом случае, — говорит Итачи в качестве объяснения.

Куноичи уставилась на него, теперь уже откровенно озадаченная. — Ты слушал? И… — отступница хмурится, ее осеняет еще одна мысль. — Запомнил?

— Конечно, — на краткий миг она может поклясться, что в его голосе звучит легкое оскорбление. — В конце концов, я горжусь своей наблюдательностью.

Ирьенин снова откидывается на подушки, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами. — Я тоже, — отвечает девушка, несколько уязвленная. — Но ты не даешь мне возможности продолжить.

Итачи ухмыляется, не в силах устоять перед искушением. — Только потому, что я не болтаю без умолку обо всем подряд, не значит, что я не позволяю продолжить. Тебе просто не хватает умения читать между строк.

Сакура кисло размышляет о том, что если бы любой другой мужчина только что оскорбил ее таким образом, она бы, не задумываясь, набросилась на него и заставила заплатить. Как бы то ни было, ирьенин лишь издает приглушенное недовольное рычание, прежде чем встать с кровати и направиться в ванную, слегка выгибая спину в попытке дотянуться до молнии на спине своего платья. — Что ж, прости меня за попытку, — раздраженно огрызается куноичи, захлопнув за собой дверь.

Харуно забирается под одеяло пятнадцать минут спустя, одетая в пижаму Наруто и уже чувствующая себя ужасно без шелкового платья. Она решительно не обращает внимания на Итачи, который находится всего в паре футов от нее, и ложится к партнеру спиной, зарываясь головой в подушку, разочарованная и несчастная.

Девушке требуется всего полчаса, чтобы погрузиться в сон. Учиха бесстрастно наблюдает, как медленно поднимаются и опускаются ее стройные, одетые в оранжевое плечи.

— Семь лет назад у меня появился котенок, — как ни в чем не бывало говорит он спящей напарнице. — Я растил и заботился о нем, пока он не достиг зрелости и не спарился с одной из кошек Нары. Позже он переехал на их территорию, готовясь растить своих собственных котят. В то время я был слишком занят в Анбу, чтобы уделять ему необходимое внимание и заботу, а Саске становился все более преданным своему обучению. В семье Нара был мальчик примерно возраста Саске, который оказался более чем доволен тем, что проводил все свободное время с моей кошкой и ее выводком котят, так что полагаю, что все сложилось к лучшему.

На этой ноте Итачи прячется под одеяло и впадает в такое же состояние тишины, пребывая в мыслях, о которых куноичи даже не может догадаться.

(Тем не менее, Сакура слабо улыбается в подушку, и не в первый раз благодарит Шикамару за то, что научил ее так убедительно притворяться спящей.)

Комментарий к Глава 7 - На шаг ближе

Надеюсь, вы оценили Итачи в качестве стилиста :D

========== Глава 8 - Весна ==========

Комментарий к Глава 8 - Весна

Спасибо за ожидание ❤️️

Сегодня первый весенний день, который ежегодно характеризуется началом цветения деревьев, являющихся тезкой некой розововолосой куноичи. Считается, что это время обновления, красоты и жизни…

И, кстати, Сакура проводит столь особенный вечер, отчаянно спасая свою жизнь.

Она спотыкается о выступающий корень дерева, из-за чего злобно прикусывает губу, чтобы от души не выругаться. Успешно преодолев препятствие, Харуно выходит на поляну в центре леса, нервно оглядываясь вокруг. — О, ками, прости, — выдыхает девушка, поспешно опускаясь на колени, хватая свою сумку с лесной подстилки. — Но нам нужно уходить. Сейчас же.

Итачи расслабленно прислонился к массивному валуну напротив костра, но с невероятной для напарницы скоростью встает, чтобы отследить движение. К большому разочарованию Сакуры, несмотря на напряженную позу, он не выглядит растерянным. Активировав шаринган, Учиха, не мигая, смотрит в направлении новообретенных преследователей напарницы.

На этот раз ирьенин не утруждает себя попытками удержаться от потока самых злобных ругательств, пересекая поляну так быстро, как только может. Обычно Харуно никогда бы даже не подумала о том, чтобы рассматривать возможный план побега, но слепая, отчаянная паника способна творить странные вещи с психикой. В следующую секунду ее хватка фиксируется на запястье Итачи, она буквально тащит нукенина прочь с поляны. Застигнутому врасплох от внезапного контакта мужчине требуется доля секунды, чтобы отреагировать. К тому времени они находятся довольно далеко от поляны (и, соответственно, на приличном расстоянии от отряда Корня, преследующего напарницу). Учиха бросает на куноичи жесткий взгляд.

— Ты… — начинает он опасно вкрадчивым тоном, но Сакура прерывает его, в отчаянии размахивая руками.

— Это не мой шампунь! Или мыло, или блеск для губ! То, что ты ненавидишь мой запах, не значит, что у тебя есть право винить меня в появлении Корня!

— Говори тише, — предупреждает шиноби, легко уклоняясь от свисающей лианы и уводя их в глубь леса, чтобы проложить ложный след для преследователей. — И мне не обязательно не нравится твой запах. Я лишь против того, что его можно учуять за милю.

Сакура бросает на него неприязненный взгляд, пробираясь сквозь сложную сеть стволов деревьев, которые загораживают проторенную тропу. Все мысли сводятся к местоположению Корня. Судя по легким звукам и слабому следу их сигнатур чакры, отряд идет по ложному следу, но девушка совершенно уверена, что это продлится недолго.

— Мы должны разобраться с ними сейчас, — замечает Учиха.

Перенапряженному разуму требуется мгновение, чтобы понять смысл сказанного. Сакура слегка бледнеет и спотыкается, после чего падает вперед, цепляясь за кору дерева. — Нет! —Огрызается ирьенин, ошеломленная самой идеей. — Я имею в виду… они все еще шиноби Конохи. Я не могу, я не буду…

— Сакура, — резко говорит Итачи, каждое слово режет ее, как лезвие. — Тебя преследовали в течение семи месяцев. Они, не колеблясь, медленно и мучительно убьют тебя, как только поймают, предварительно использовав всевозможные виды пыток.

Нукенин уже готов сказать что-то еще, но замечает выражение ее лица и решает промолчать. Учиха снова чувствует приближение Корня, и если бы не ледяной самоконтроль, старательно культивируемый последние десять лет жизни, он бы зарычал от разочарования. В глубине души какая–то часть его признала, что он действительно находит общество Сакуры более или менее приятным и признает ее способности как куноичи, но степень эмоциональной слабости, которую девушка проявляет в подобных ситуациях, неприемлема.

Второй раз за вечер ирьенин прикусывает губу, чтобы подавить крик. Итачи грубо хватает ее за запястье, притягивая ближе к себе. Все, что ее разум регистрирует перед этим — темный лес, быстро приближающиеся сигнатуры чакры отряда Корня, даже ощущение грязи под ботинками и прохладного ночного воздуха на коже — исчезает в темноте.

Либо через секунду, либо через вечность, Харуно, пошатываясь, вырывается из рук Итачи, чувствуя, как мир вращается под ногами. В инстинктивной реакции на непреодолимое головокружение и тошноту она безвольно падает на колени, обхватывая себя руками, позволяя шее безвольно упасть вперед.

Требуется несколько минут, чтобы сбивающее с толку ощущение прошло. Первое, что замечает Сакура — влажную, грязную почву под коленями. Там, где они были раньше, дождя не было, поэтому отступница оглядывается по сторонам, все еще несколько ошеломленная. Здесь намного холоднее и ветренее. Этого оказалось достаточно, чтобы ее распущенные локоны безжалостно развевались на ветру. Она дрожит, замечая капли влаги от недавнего ливня, стекающие с листьев деревьев. — Какого…

Быстрый взгляд на новую обстановку подтверждает подозрения, ирьенин поворачивает голову в сторону Итачи так резко, что чуть не выворачивает шею. Учиха прислонился к дереву, бесстрастно наблюдая за напарницей. Даже в несколько опустошенном состоянии Сакура удивляется тому факту, что он только что перенес их двоих на ошеломляющее расстояние и выглядит от этого ничуть не хуже. Она пытается заговорить, но закашливается, ее плечи слегка дрожат. — Где мы? — Спрашивает куноичи, когда приходит в себя.

— Настолько далеко, насколько возможно, — спокойно отвечает Итачи. Раз опасность миновала, какая-либо форма физического контакта не требуется. Он наблюдает, как партнерша делает несколько глубоких, успокаивающих вдохов, прежде чем подняться на ноги.

Харуно использует замшелую кору ближайшего дерева в качестве опоры и прислоняется к ней, измученная небольшим усилием. — Они же не могли последовать за нами, правда? — Девушка тяжело дышит, проводя дрожащей рукой по лбу. Очевидно, начинают сказываться последствия погони.

— Нет, — подтвердил партнер. — Возможно, ты захочешь пересмотреть свои приоритеты.

Итачи поворачивается и начинает путь в темноту. Несмотря на усталость, Сакура следует за ним, не отставая. Они идут в полной тишине. Куноичи смутно осознает, что ее кожа теплая на ощупь, вероятно, из–за крайнего напряжения последнего получаса. Отступница начинает видеть правду в словах Учихи.

От тревожных мыслей девушку отвлекает внезапный раскат грома. Она пораженно замечает вспышку молнии, прорезающую темноту ночного неба. Руководствуясь инстинктом больше, чем чем-либо еще, ирьенин на долю секунды приближается к Итачи, но, осознав полную нелепость действия, быстро отступает. — Должны ли мы… двигаться немного быстрее? — Неуверенно спрашивает отступница, не переставая оглядываться. Куноичи не чувствует присутствия, характерного для большого города или поселения, но она не хочет оказаться застигнутой врасплох на открытом пространстве во время шторма.

Взгляд Итачи устремляется к небу, он слабо вздыхает, закутываясь в плащ. — Это было бы контрпродуктивно, — отвечает нукенин обычным ровным тоном. — Я не знаком с этим районом. Он оказался в пределах моей досягаемости, и, похоже, поблизости нет гражданских поселений, где мы могли бы переждать шторм.

— Хочешь сказать, мы просто останемся здесь? — Спрашивает Сакура, ненавидя то, как голос стал чуть более высоким во время последней части предложения.

Конечно, Учиха замечает неохотную интонацию в голосе. Он бросает на нее несколько удивленный взгляд. — В сущности, да.

— Разве это безопасно? — Настаивает Харуно, перешагивая через довольно большую лужу грязи. — Имею в виду, нам придется остаться под деревом. А деревья, как известно притягивают молнии, и…

Итачи слегка ухмыляется, и Сакура запоздало понимает, что любые опасности, исходящие от огня и молнии, ничего для него не значат, поскольку он обладает исключительной степенью контроля над обеими стихиями. — Конечно, для тебя это не проблема, но я все еще в зависимости от простых смертных забот, — саркастически замечает она.

Шиноби выгибает бровь, не обращая внимания на недовольное выражение ее лица. — Действительно.

На этот раз девушка наступает в довольно большую лужу, освещенную на секунду позже еще более угрожающей вспышкой света. Розововолосая куноичи сердито смотрит на свои теперь довольно грязные ботинки. Плохое настроение угрожает достичь эпических масштабов. — Черт возьми! И, да, действительно.

К большому негодованию ирьенина, Итачи издает тихий, забавный звук в глубине своего горла, став свидетелем ее бедственного положения. — Не обязательно.

Прежде чем Сакура успевает вежливо попросить разъяснений — или зачерпнуть пригоршню грязи с подошвы своих ботинок и швырнуть в его безупречную гриву, что, по общему признанию, является более вероятным вариантом действий, — Итачи отвлекает ее, сходя с тропинки. Он пробирается через несколько деревьев и останавливается у основания чрезвычайно большого дуба. Может, он и не такой высокий, как деревья вокруг, но у него более обширный навес.

Не говоря ни слова, Учиха снимает черный плащ, который купил неделю назад — чтобы надеть поверх мантии Акацуки, на всякий случай — и как ни в чем не бывало разрывает швы на рукавах и по бокам. На глазах у изумленной девушки исправная одежда превращается в самодельный брезент, который Итачи укладывает на влажную почву у основания дерева. Закончив с приготовлениями, он садится на него, прислоняясь спиной к влажному стволу, бесстрастно глядя в грозовое небо.

Харуно бросает быстрый взгляд наверх и вздрагивает, увидев еще одну вспышку молнии, рассекающую небо. Партнер, очевидно, не в настроении «играть по правилам» (куноичи изо всех сил старается не насмехаться над самой мыслью). Если пробить кратер в земле и спрятаться там до окончания шторма, то она бы не пострадала. Будучи под землей и следовательно, дальше от молнии, меньше шансов быть пораженной…

— Что ты делаешь?

Вопрос прерывает размышления, Сакура приоткрывает один глаз ровно настолько, чтобы посмотреть на мужчину. — Пытаюсь кое–что организовать, если ты не возражаешь, — говорит она сквозь стиснутые зубы. Повторяющиеся раскаты грома, порывистый ветер, молнии и надвигающийся дождь, никак не улучшают душевное состояние куноичи.

Итачи приподнимает бровь, оглядывая ее потрепанный и все еще дрожащий вид с непроницаемым выражением в глазах, прежде чем довольно явно направить взгляд на защищенное место рядом с ним. — Садись.

Сакура совершенно уверена, что у нее отвисает челюсть от этой провокации. — Ты можешь выйти из положения, если в нас ударит молния, но я… Ками, я закончу так же, как те жареные овощи во фритюре, которые мы ели прошлой ночью! — Горячо парирует ирьенин.

Может быть, это просто игра света, но на мгновение Харуно могла бы поклясться, что партнер слегка закатывает глаза от ее драматизма, в подобающем возрасту жесте, который она очень редко видит в его исполнении. — Этого не произойдет, — спокойно уверяет Итачи. — В конце концов, ты со мной.

Сакура моргает от настолько самоуверенного заявления, практически ударяя кулаком в землю и отступая в глубины кратера из-за его абсолютной степени холодного, невыносимого высокомерия. Однако еще больше бесит осознание того, что Учиха говорит правду. Она делает несколько шагов вперед, осторожно устраиваясь рядом с ним. Куноичи следит за тем, чтобы они находились на как можно более приличном расстоянии друг от друга, прислонившись спинами к стволу, все еще оставаясь на брезенте. Вопреки себе, девушка прислоняется к дереву чуть понадежнее, закрывая глаза и тая от долгожданной возможности немного расслабить уставшие конечности.

Дождь начинается через несколько мгновений, достаточно сильный и проливной, чтобы заставить ее вздрогнуть. Кроны дерева достаточно, чтобы защитить нукенинов от того, чтобы промокнуть до нитки. Ирьенин закрывает глаза и изо всех сил старается не обращать внимания на вой ветра. Шум дождя почти расслабляет, и через некоторое время она практически засыпает.

Умиротворенное состояние, кстати, длится всего несколько минут, потому что она начинает дрожать. Это неудивительно — ветер и дождь пронизывают насквозь, даже ледяная почва начала просачиваться сквозь брезент. Сакура обхватывает себя руками, изо всех сил старается выровнять дыхание и заставить непроизвольную физическую реакцию успокоиться. К большому разочарованию, куноичи начинает остро ощущать близкое присутствие Итачи. Учиха все еще закутан в плащ Акацуки, который, должен быть достаточно теплым. Девушка стискивает зубы, чтобы они не стучали. Куноичи не станет так откровенно признаваться в собственной слабости перед ним.

Только когда она подтягивает колени к груди и обхватывает их руками, все еще продолжая слабо дрожать, Сакура в полной мере осознает, насколько неуместна и коротка ее юбка. И что, возможно, следует вложить деньги в жилет без рукавов. Или, может быть, стоит просто выложиться по полной и купить одну из тех зимних парок длиной до середины бедра, которые всегда носит Хината. Ветер снова усиливается, куноичи не может не выдохнуть в отчаянии, наклоняясь вперед и положив лоб на влажные согнутые колени.

Как только девушка приходит к мрачному выводу, что действительно ненавидит свою жизнь, Итачи почти неслышно вздыхает. Он расстегнул свой плащ и обернул одну половину вокруг себя, как одеяло, а другую — выжидающе протянул ей. Несмотря на холод, она не может не съежиться. Глубоко укоренившаяся реакция. Высеченная линия на протекторе говорит об обратном, но Сакура в душе шиноби Конохи. Одной мысли о ношении вражеских цветов достаточно, чтобы вывернуло наизнанку. Это убивает ее изнутри, но девушка качает головой, медленно отодвигаясь от партнера. — Я в порядке.

Мысли, должно быть, отразились в зеленых глазах, потому что глаза Итачи заметно сузились. — Возьми это, — коротко приказывает он.

Сакура знает, что такое предложение от напарника — сродни новаторству, ее решимость несколько ослабевает. — Но… — слабо протестует отступница.

Прежде чем успеть даже моргнуть, половина плаща Акацуки оказывается вокруг нее, окутывая удивительным теплом. Она обнаруживает, что сидит плечом к плечу — или почти — с Итачи. Харуно моргает, несколько пораженная случайным проявлением доброты, плотнее закутываясь в свою половину плаща. — Спасибо? — Неуверенно произносит девушка.

Учиха слегка фыркает, будто читая мысли, а затем решает намеренно противоречить им. — Твоя дрожь раздражала.

Возможно, это иррациональный ответ, но Сакура слегка улыбается, прислоняя голову к грубой коре дерева. — Конечно.

Через некоторое время тело расслабляется в желанном тепле. Она едва чувствует ветер плащом, звук дождя приятен и возвращает свои прежние успокаивающие качества. Сакура чувствует сонливость, что вполне предсказуемо — они вдвоем проснулись на рассвете, а кажется, прошла вечность. Не дает уснуть, — тот факт, что шея и спина медленно затекают после долгого сидения с опорой на ствол дерева, что только усиливает уже существующий дискомфорт в мышцах от бедер и ниже.

Слегка прислонившись к дереву в попытке найти более расслабляющую позу, Сакура ловит себя на том, что смотрит на плечо Итачи.

С тоской.

От неправильности ситуации Харуно полностью просыпается. Девушку так сильно тошнит от самой себя за то, что она позволила себе лелеять столь диковинную идею. Если бы это был кто–нибудь из ее товарищей по команде или друзей-парней в Конохе, она бы, не задумываясь, присела чуть ближе, прислонилась и положила голову ему на плечо, чтобы устроиться немного удобнее — но это Итачи, ради Ками. Сакура твердо убеждена, что в тот день, когда он допустит подобную близость, ад замерзнет.

Куноичи пытается выкинуть неприятные мысли из головы и обойтись деревом, но ничего не выходит. Даже под плащом ирьенин начинает замечать тепло Итачи и его обычный запах сосны и мяты вперемешку с дождем. Судя по тонкой, но четко очерченной мускулатуре плеч, рук и груди, она также готова поспорить, что прислониться к нему было бы очень…

Отступница в ужасе замирает. Черт возьми, пусть молния поразит меня прямо здесь, где я стою — хм, сижу, — если я действительно подумала о том, как было бы хорошо, если бы я могла свернуться калачиком рядом с ним и…

Отчаянный внутренний монолог Сакуры прерывается внезапной вспышкой молнии, на этот раз в опасной близости от них. Учиха на самом деле немного вздрагивает, когда девушка рядом издает приглушенный визг и натягивает плащ на голову, прежде чем свернуться в маленький клубок. Он в растерянности наблюдает, как напарница появляется несколько минут спустя, краснея так сильно, что кажется, будто ее лицо излучает жар. Это определенно не какая-либо форма беспокойства о физическом, эмоциональном или психическом состоянии, которая побуждает Итачи интересоваться ее самочувствием, но куноичи настаивает, что, тем не менее, с ней все в порядке. Ирьенин немного поворачивается и прислоняется к дереву под неудобным углом. Она считает, что таким образом не будет соблазнов сделать что–то неподобающее. Если во сне тело случайно упадет на Итачи, он никак не сможет обвинить ее в случившемся.

После этого совершенно странного опыта девушке не требуется много времени, чтобы погрузиться в беспокойный сон. В отличие от Итачи, который бодрствовал. Они находятся в безопасном месте, но поддержание состояния постоянной бдительности не причиняло вреда. Однако небольшие фрагменты его внимания продолжают возвращаться к Сакуре. После нескольких минут наблюдения Учиха бесстрастно приходит к выводу, что мышцы ее шеи и спины будут невероятно напряжены к восходу солнца. Шиноби на мгновение хмурится, потому что в таком случае партнерша замедлит их обоих, но он не думает, что есть какой–либо способ переместить ее в более удобное положение. Единственное, что можно сделать — обнять за талию и притянуть ближе, чтобы она могла прислониться к его груди.

Одной мысли достаточно, чтобы Итачи практически вздрогнул. Он закрывает глаза и прислоняется затылком к дереву, медленно и методично очищая разум от всех мыслей и ощущений, кроме звуков ветра и дождя.

Открыв глаза, мужчина замечает солнце, которое только что взошло в темном облачном небе. Первым побуждением было отругать себя за то, что допустил такую оплошность. Он намеревался медитировать, чтобы избежать засыпания. Второе побуждение — резко посмотреть вниз, в сторону. Единственная эмоция проявляется в едва заметном изгибе брови.

Очевидно, во сне его партнерша упала с брезента. В лужу грязи.

Как это… интересно.

Сакура просыпается в полной, всепоглощающей боли с головы до ног.

Сначала она думает, что умерла, но потом чувствует, как что-то холодное, мокрое и мягкое прижимается к щеке и половине волос, начинает ощущаться скованность в мышцах. Харуно пытается что-то сказать, но голосовые связки не слушаются, поэтому выходит сдавленный стон полной агонии. Конечности кажутся вывернутыми и согнутыми под странными углами. Отступница наконец, открывает затуманенные глаза.

Горизонтальное положение — первое, что замечает девушка. Значит, в какой-то момент она оказалась… на своей стороне? Странно. Затем ирьенин замечает размытое красно–черное пятно — Итачи. Как ни странно, партнер, кажется, стоит перед ней на коленях, глядя с выражением в глазах, которого она никогда раньше не видела. Теперь, чувствуя некоторое любопытство относительно того, что происходит, Сакура поворачивает ноги так, чтобы они оказались под ней, и пытается приподняться в сидячее положение, но…

Хлюпанье.

Сакура замирает, глядя вниз, туда, где только что была правая сторона ее лица.

Мозгу требуется несколько мгновений, чтобы зафиксировать вид большой и неприятно выглядящей лужи грязи с подозрительным углублением в форме лица.

Следующий логический шаг состоит в том, что она осторожно дотронулась до своей щеки, а затем провела пальцами по волосам. На ее лице появилось выражение ужаса, и…

О, черт возьми, нет.

— Ты добровольно позволил мне упасть в лужу грязи? — Сакура выглядит и звучит так, будто разрывается между тем, чтобы разрыдаться и броситься на Итачи в попытке разорвать ему горло зубами. По общему признанию, ситуация была несколько забавной, но теперь, когда она звучит опасно близко к тому, чтобы принять первый курс действий, Учиха внезапно почувствовал сожаление, не позволив опереться на него прошлой ночью. С эмоциональными последствиями такого поступка можно разобраться позже.

Мягко говоря, нехарактерное поведение с его стороны. Итачи спасен от потенциально тревожной необходимости размышлять об этом дальше, заметив, как напарница, кусает губу, пытаясь подавить дрожь. Он вздыхает, прежде чем встать и протянуть ей руку. — Поблизости должна быть река, примерно в двух или трех милях к западу, — спокойно говорит нукенин, не подтверждая и не отрицая обвинения.

Куноичи игнорирует предложенную руку и самостоятельно поднимается на ноги, удаляясь в ранее указанном направлении. Ее бедра, несомненно, покачивались в явном раздражении. Мужчина наблюдает за Харуно несколько мгновений, из-за чего впоследствии выглядит слегка встревоженным.

Похоже, сегодня не его день.

Сакура находит ближайший город в своей книге контактов, проведя около получаса в неудобном положении над замерзающей рекой, счищая грязь и слизь с волос и лица. Девушка получает мрачное удовольствие от каждого выдавливания клубничного шампуня. Через некоторое время она, наконец, чувствует себя относительно чистой. Решив сдержать клятву не разговаривать с глупыми незаботливыми партнерами, которые намеренно позволяют падать в грязные лужи, она лишь указывает на запись города в справочнике и мотает головой на юг. Зная Итачи, ему, вероятно, либо все равно, что с ним общаются жестами, либо его это втайне забавляет. Тем не менее, у шиноби хватает такта уважать ее молчание.

Город, находящийся примерно в часе ходьбы, оказывается маленьким и невзрачным, что заставляет Харуно понять, как сильно она скучает по жизни в городе, где впервые встретила Такаши и Рё. По крайней мере, гостиница кажется приемлемой. Тесный вестибюль загроможден милыми маленькими артефактами и статуэтками. Куноичи с любопытством разглядывает каждую из них. Отстраненно она слышит, как Итачи кладет на стойку дополнительную валюту и тихо просит хозяина гостиницы предоставить им лучший номер на следующую неделю или около того. Отступница могла бы счесть это за небольшой триумф, если бы не тот факт, что она слишком занята, разглядывая цифры, написанные чернилами на маленьком настенном календаре. На изображении над днями месяца изображены несколько действительно очаровательных котят, резвящихся в поле, но календарь так привлек ее внимание по другой причине.

За спиной она чувствует присутствие Итачи, который молча наблюдает за партнершей. Забыв о необходимости холодной отстраненности, Сакура бросает на него взгляд. — Какой сегодня день?

За последние семь месяцев в качестве нукенина, такие вещи, как дата и время, стали неважными. Все сливается в длинный, непрерывный поток дней раннего подъема, поздних ночей и ошеломляюще долгих и изнурительных дней, проведенных за выполнением сотен миссий. Сакура замечает лишь смутные детали окружающего мира, например, время года. Конец лета, переходящий в начало осени — август, — время, когда она покинула Коноху. Весна только начинает вступать в свои права, что должно означать…

Учиха наклоняет голову на долю дюйма, выглядя задумчивым. На его лице появляется слабый след отвращения, глядя на резвящихся котят над календарем. Спустя мгновение, возвращается стальная сосредоточенность. — Двадцать первое марта, — рассеянно замечает он, вернув внимание к девушке. — Зачем спрашиваешь?

Куноичи одарила его легкой улыбкой, которая совсем не достигла глаз, прежде чем пренебрежительно отвернулась от календаря и начала уходить. — Ничего такого.

Три малоизвестных факта об Итачи:

Он обожает чай во всех его проявлениях (известен только Кисаме и Сакуре), любит читать традиционную поэзию (подозревается Кисаме, который не был пойман с поличным, к большому разочарованию бывшего партнера. К счастью, Сакура пока не попала под подозрения), и абсолютно презирает непостоянство (подозревается как Кисаме, так и Сакурой, снова).

За те несколько недель, что он был знаком с куноичи, о которой идет речь, Учиха сотни раз выделял и анализировал ее язык тела, что является обычным явлением для Итачи. Безусловно, он не уделяет напарнице какое–то особое внимание или что-то в этом роде. Как бы то ни было, шиноби может прочитать любую перемену ее настроения по медленному прикусыванию нижней губы. Это значит, что она беспокоится или слишком напряженно думает. Сакура — открытая книга во всех возможных отношениях. Итачи с легкостью изучил ее предсказуемость, физическую и эмоциональную. Мужчина так долго был сам по себе, что, по общему признанию, находит изучение девушки приятным — в чисто академическом смысле, конечно.

Потребовалось довольно много времени, чтобы привыкнуть, учитывая, что такое отношение к другим совершенно чуждо ему. Учиха вскоре обнаружил, что куноичи неизменно, постоянно, непрерывно… жизнерадостна. Сложилось впечатление, что она от природы чертовски разговорчива, из-за чего его нервы постоянно на пределе, а иногда даже болит голова. Тем не менее, нукенин думает, что постепенно привыкает к ней, и это приносит удовлетворение.

Затем, что довольно неприятно, Сакура выбрасывает прежнее постоянство на ветер и меняет настроение на сто восемьдесят градусов.

Мужчину не волнует, что она вдруг стала замкнутой и очень тихой. Ему действительно все равно. Во всяком случае, так будет лучше для них обоих. Но во время стражи периметра крепости их подрядчика, или за ужином, вопреки себе, Итачи продолжает ждать, когда ирьенин начнет говорить о чем-то совершенно случайном и тривиальном, или предложит странное наблюдение о каком-то аспекте их окружения, как обычно. Но этого не происходит. Итачи все равно, что она не в себе… Просто шиноби находит это несколько неудобным, потому что он, наконец, привык к тому, что она такая, какая есть.

(Или, по крайней мере, он продолжает убеждать себя в этом.)

Учиха не обсуждает с куноичи эту тему, сравнивая ее молчание со своим. Он совершенно уверен, что у девочки-подростка может быть миллион разных причин для проявления такого капризного настроения. Нукенин даже не хочет думать ни об одной из рассматриваемых причин.

За исключением того, что поздно ночью двадцать седьмого марта Итачи обнаружил, что делает именно это. Точно осознав, куда или, точнее, к кому продолжает возвращаться ход его мыслей, старший Учиха садится прямо, прислоняясь спиной к спинке кровати, протирая глаза. Недовольство проявляется в каждом напряженном движении. Требуется несколько мгновений, чтобы сфокусироваться в темноте, после чего он замечает знакомую девушку, расположившуюся на подоконнике. Ее фигура отбрасывала странные, залитые лунным светом тени по всей комнате.

Харуно обхватила колени руками и смотрела в ночь, не замечая его. Полная луна заливает напарницу жутким сиянием. Итачи обнаружил, что снова изучает девушку, как около недели назад, когда она прервала его в похожий момент.

— Сакура.

Голос звучит немного резче, чем он предполагал. Как и следовало ожидать, куноичи немного подпрыгивает, прежде чем обернуться и увидеть, что партнер уже присоединился к ней. Учиха приподнимает бровь от ее пугливости, тоже выглянув в окно. — Что ты делаешь?

Ирьенин пристально смотрит на мужчину, не до конца веря, что он действительно спросил. — Я… просто задумалась, — бормочет она, несколько рассеянно оглядев комнату. — И немного ждала, я думаю… Ты знаешь, который час?

Ее склонность задавать странные вопросы, кажется, растет с каждым днем, но Итачи достаточно одного взгляда на положение луны, чтобы узнать ответ. — Немного за полночь, — спокойно отвечает нукенин. — Почему?

Шиноби ожидает, что она отмахнется от вопроса, как делала раньше. Но Сакура слегка улыбается, выглядя так, словно находится за много миль отсюда, прислонившись спиной к стене, рисуя ногтями несколько абстрактных узоров на прохладном мраморе подоконника. — Потому что это означает, что мне исполнилось шестнадцать.

Итачи требуется несколько мгновений, чтобы осознать значение этого заявления, и еще несколько, чтобы понять, что он должен делать, если вообще что-то должен. Внезапная задумчивость напарницы и общая аура меланхолии на прошлой неделе начинают приобретать больше смысла. В конце концов Учиха заканчивает тем, что похлопывает ее по руке всего один раз и почти вздрагивает. Девушка резко поднимает взгляд, но к тому времени он уже убрал свою руку и отошел на несколько футов, выглядя несколько неуютно. — Тебе нужно отдохнуть, — говорит мужчина немного неловко.

Сакура чувствовала себя потерянной и необычайно одинокой всю неделю, и, возможно, именно поэтому она хочет взять его за руку и, возможно, притянуть обратно к себе, чтобы он мог дать ей что-нибудь, что угодно, отдаленно напоминающее объятия. Внезапная волна болезненной ностальгии снова поглощает куноичи, она смотрит на Итачи, выглядя немного потерянной. — Я… я так и сделаю, — с трудом выговаривает ирьенин. — Дай мне несколько минут.

Учиха кивает и молча отступает, снова оставляя Сакуру одну. Она делает глубокий вдох, прежде чем вытянуть ноги перед собой и полностью откинуть голову назад.

Это второе двадцать восьмое марта, прошедшее с момента миссии, из которой ее родители так и не вернулись. Харуно, конечно, думает о них постоянно, но этот конкретный день всегда самый худший. В прошлом году она проснулась одна в квартире, которую сняла для нее Цунаде-шишо, свернулась калачиком на боку и безудержно плакала почти два часа, пока Ино буквально не вломилась в окно, успокаивая в течение следующего часа. В конце концов, Яманака, Шикамару и Чоджи помогли Сакуре пережить тот день.

На обед троица отвела подругу в ресторан, куда ее водили родители, после того, как она получила звание генина. Сакура даже смогла немного посмеяться. После этого они растянулись на травянистых тренировочных лугах десятой команды, тихо разговаривая, несколько раз прошли по красному мосту, перекусывая виноградным мороженым, которое купил им Чоджи. День, конечно, закончился походом в Ичираку. Этой боли нет конца. Сегодня она нуждается в друзьях больше, чем когда–либо. Но их не будет: ни Наруто, ни Сая, ни Ли, ни Тен-тен, ни даже Неджи и Хинаты… Девушка скучает по каждому из них так сильно, что ее чуть не выворачивает.

Ирьенин кладет голову на колени и тоскует по смеху Наруто, по непонимающему взгляду Сая и даже по тому, как он почти ласково назвал ее уродиной, по громкой, властной привязанности Ино и по более сдержанной, но не менее крепкой дружбе Шикамару и Чоджи. В этом году она не будет сидеть, прижавшись плечом к плечу с ними в Ичираку, Ино не будет швырять в нее коробки с неуместными подарками, а Наруто — игриво флиртовать. Даже думать о подобном кажется иррациональным. Похоже, она впервые поняла, что никогда не сможет вернуть то время обратно. Бывают моменты, когда пережитое начинает приобретать сюрреалистическое качество. Она почти убеждает себя в том, что выполняет долгую и опасную миссию и что когда-нибудь сможет вернуться домой, где ее встретят с распростертыми объятиями.

За исключением того, что возвращаться больше некуда. Место, которое Сакура называла домом, которое она любила и которому поклялась в абсолютной верности, стало чужим. Если ее поймают в радиусе ста миль от деревни, то запытают до смерти. Да, это больно, но незнание о судьбе кого-нибудь из самых близких друзей, в миллион раз хуже. Куноичи изо всех сил старалась не думать об этом с тех пор, как покинула Коноху, но сегодня вечером стены, которые она так старательно возводила, начали раскалываться, угрожая сокрушить силой подавленных эмоций.

Удручающие, разрозненные фрагменты мыслей продолжают беспорядочно кружиться в голове. Харуно закрывает глаза, ее пальцы достаточно крепко сжимают локти, чтобы оставить синяки. Она пытается очистить разум, использовать техники медитации, которым Шизуне пыталась научить ее, но это, как всегда, не приносит облегчения.

Сакура немного отодвигает занавески от окна, слегка прислоняясь раскрасневшимся лбом к холодному стеклу. Она проводит кончиками пальцев по стеклу, рассеянно рисуя завитки и фигуры и желая, чтобы день уже закончился.

Большая часть двадцать восьмого марта — день, похожий на любой другой.

С самого утра лил холодный дождь. Девушка изо всех сил старается не думать о том, что в Конохе всегда тепло и солнечно. Она ест на завтрак сырые вафли с корицей и слишком большим количеством сиропа, которые предоставляет гостиница. Поскольку Итачи считает вафли ниже своего достоинства, он терпеливо пережевывает два ломтика сухого и слегка подгоревшего тоста. Сакура собирается вернуться в номер и взять немного своих денег, чтобы ознакомиться с тем, что есть в городе с точки зрения покупок, и, возможно, даже купить себе что-нибудь. Услышав о планах напарницы, Учиха смотрит на нее несколько мгновений. — Позже, — говорит нукенин, наконец. — Мы должны немедленно приступить к работе.

Харуно выходит из состояния смятения. — Что? — Резко спрашивает ирьенин, постепенно возвращаясь к обычному поведению. Она уронила вилку, которая с громким стуком приземлилась на тарелку. — Но еще так рано.

Итачи в недовольстве морщится. — Ранее утром я попросил, чтобы нам разрешили приступить раньше, — он встает из-за маленького столика, убирая свою тарелку, стоя спиной к ней. — Я предполагал, что тебе придется по душе свободный вечер, в свете обстоятельств, — объясняет Учиха немного натянуто в ответ на ее незаданный вопрос.

Учитывая погоду и свое настроение на прошлой неделе, Сакура не думает, что хочет сделать что-то необычное сегодня вечером, но его слова на удивление тактичны. Она слегка улыбается, маленький жест кажется незнакомым, но искренним. — Спасибо, — от чистого сердца благодарит девушка.

На краткий миг Итачи выглядит так, будто хочет сказать что-то еще. Вместо этого, он наклоняет голову на долю дюйма и выскальзывает из кухни. Харуно некоторое время продолжает ковырять несколько оставшихся кусочков сырых вафель, после чего проводит рукой по волосам и позволяет себе роскошь одного долгого вздоха.

Сегодня не самый удачный день.

Они проходят мимо витрины, заполненной разноцветными воздушными шарами, точно такими же, которые Какаши-сенсей, Наруто и Саске подарили ей на тринадцатый день рождения, который она провела в составе седьмой команды. Сакура не сводит глаз с дороги до конца прогулки. Есть тысяча незначительных напоминаний о Конохе и ее друзьях, которые она, кажется, замечает повсюду, что… неудобно, мягко говоря.

На вершине каменных зубчатых стен холодно, отступница смотрит вниз на верхушки деревьев и виднеющегося города. Они находятся на высоте нескольких этажей над землей, вид потрясающий. Однако все скрыто тонкой дымкой серебристо-серого тумана. Похоже, она не может сосредоточиться на работе. Девушка обнаружила, что каждые несколько минут ее внимание переключается куда–нибудь, куда угодно, только не на текущее задание.

Странно, но Итачи ничего не говорит. В любой другой день он бы, не задумываясь, отпустил какой-нибудь едкий комментарий, направленный на очевидную неспособность сосредоточиться на миссии. Их дуэт молча стоит на страже. Впервые куноичи благодарна Итачи за то, что он такой, какой есть, что немного удивительно. Обычно девушка проводит много времени, желая, чтобы он был менее отстраненным и более общительным и просто лучше для нее в целом. Но она даже рада его чуткости и спокойствию. Сакура думает, что если бы ей захотелось поговорить, Учиха выслушал бы, но обратную связь можно было не ждать. Неприятно это признавать, но быть с ним намного лучше, чем быть одной.

Кстати, об этом…

Где Итачи?

— Сакура.

Здорово. Девушка вздрагивает, оборачивается и готовится к тому, что ее будут ругать за невнимательность. — Извини, я просто…

Прежде чем закончить фразу, ей в руки бесцеремонно вручают кружку с чем-то горячим, из которой идет пар, сильно и приятно пахнет шоколадом и зефиром. Ирьенин моргает, глядя на предмет сверху вниз. — Что…

Нукенин бесстрастно приподнимает бровь, прежде чем вернуться на свой пост к противоположной стене. — Надеюсь, это поможет преодолеть проблемы, связанные с твоей явно детской и неприлично слабой концентрацией внимания.

Сакура слегка подавилась горячим шоколадом. Поскольку Итачи находится на безопасном расстоянии, она может лишь свирепо посмотреть на него. Шиноби ухмыляется. Куноичи машет ему, прежде чем одарить невинной улыбкой. — Спасибо, что был таким милым сегодня, Итачи! Ты действительно делаешь мой день намного лучше!

Столкнувшись с таким обвинением, Учиха медленно поворачивается и смотрит на партнершу так, будто у нее только что выросли гигантские зеленые рога.

Девушка негромко смеется, чувствуя, как небольшой груз спадает с плеч. Возможно сегодняшний день будет не таким уж ужасным.

Позже тем же вечером

Сакура рычит от явного разочарования, стоя перед маленьким обогревателем в их номере в гостинице. Проведя утомительные часы, охраняя крепость, Итачи вернулся в комнату, чтобы расслабиться, в то время как куноичи решила прогуляться по городу, вспоминая свои эпические походы по магазинам вместе с Ино и Тен-тен. Да, было немного одиноко, но, по крайней мере, она купила себе пару мелочей.

На обратном пути начался ливень, и за то время, которое потребовалось, чтобы вернуться в гостиницу, Харуно промокла до нитки. Что еще хуже, напарник сидел, скрестив ноги, на полу, читая что-то из черной книги. Мимолетное выражение веселья, промелькнувшее на его лице, увидев мокрое лицо девушки, было абсолютно бесящим. Пятнадцать минут спустя, ирьенин все еще находится у обогревателя, проводя покрытыми чакрой руками по конечностям и остальной части тела в попытке ускорить процесс. Сакура может чувствовать, как он, должно быть, внутренне ухмыляется.

Учиха, кажется, уловил неприятные мысли, направленные в его сторону. Краем глаза девушка замечает, как он тщательно загибает страницу и откладывает книгу в сторону, прежде чем подняться. — Полагаю, ты предпочла бы остаться здесь? — Предлагает шиноби, поднимая плащ Акацуки со спинки стула, снова надевая его.

Куноичи бросает на него злобный взгляд, выжимая волосы на ковер. — Конечно, нет. Я в полной готовности провести с тобой великолепную ночь.

— Возраст не идет на пользу твоему темпераменту, Сакура. — Замечает Итачи, все еще удивляясь эмоциональными реакциями своей напарницы. — У тебя есть какие-нибудь предпочтения?

Харуно проводит согретыми чакрой пальцами по волосам и вниз по шее, резко останавливая нисходящий путь на ключице, чтобы слегка ухмыльнуться партнеру. — Почему бы тебе хоть раз не удивить меня?

Итачи на мгновение замолкает, обдумывая предложение. — Думаю, это весьма уместно.

Он выходит из номера, с тихим щелчком закрыв дверь. Снаружи доносится отдаленный раскат грома. Сакура тихо вздыхает. Обстоятельства, возможно, не идеальны, но, по крайней мере, у нее есть безопасное, сухое место, чтобы провести остаток ночи. Она задвинула занавески. Куноичи скорее умрет, чем признается, что ее беспокоит сверкнувшая молния. Ирьенин возвращается к обогревателю и опускается перед ним на колени, позволяя долгожданному теплу достичь спины. Девушка сняла сапоги до колен, спрятав замерзшие ноги в теплое пространство между ковром и нижней частью обогревателя.

Внутренняя Сакура бесцеремонно решает, что довольно прижиматься к отопительному прибору в очередной попытке высушиться в пустынном гостиничном номере, вдали от всего и всех, кого любит, — совершенно жалкий способ скоротать свой шестнадцатый день рождения. Отступница сердится на свое подсознание, не нуждаясь в еще одном напоминании об этом факте. Не успев довести мысль до конца, Харуно внезапно осознает, что она не совсем одна в номере.

Сначала Сакура списывает это на паранойю и неосознанно прижимается ближе к обогревателю. Девушка настороженно напрягается, чувствуя растущую концентрацию смутно знакомой чакры. Она пытается подняться на ноги, но мышцы внезапно обмякают от шока, увидев оленя в центре комнаты. Сидя на полу, отступница уставилась на животное широко раскрытыми глазами.

После первоначального шока Сакура делает вывод, что маленький коричневый олень — призыв, судя по концентрации чакры перед его появлением и, конечно же, печати на макушке. В следующую секунду разум связывает животное с единственным человеком, способного на подобный призыв. Чувствуя, что немного расслабляется, ирьенин протягивает руку к оленю, который осторожно смотрит на нее, будто сомневаясь, та ли это девушка.

Данная ситуация заставляет чувствовать себя немного глупо, но Харуно пытается сделать свой голос более спокойным, мягко указывая призыву, что ему ничего не угрожает. Через несколько мгновений лань соглашается, делая шаг вперед. Теперь зная, кому он принадлежит, Сакура может оценить, насколько очарователен молодой зверек, кажущийся немного пугливым. Она воздерживается от того, чтобы протянуть руку и погладить мягкую, шоколадного цвета, с белыми пятнами шерсть. Отступница заметила несколько ярко завернутых пакетов, привязанных к спине животного лентой. Розововолосая куноичи медленно приближается к призыву, чтобы не испугать.

— Я не причиню тебе вреда, — шепчет она, все еще немного неуверенная в том, почему разговаривает с призывом, который, кажется, слишком застенчив, чтобы отвечать кому-либо, кроме Нары. Сакура неуверенно протягивает руку, дергая за широкую красную ленту, связывающую пакеты. Через несколько мгновений она развязывается, из-за чего несколько свертков падают на пол.

Лань поворачивает шею, глядя в глаза куноичи, которая не может не улыбнуться. — Большое спасибо!

Призыв выглядит немного смущенным из-за того, что его встречают с таким энтузиазмом. В следующее мгновение животное отступает назад и исчезает в вихре листьев.

Все еще несколько ошеломленная внезапным появлением призыва Шикамару, из всех вещей (он, должно быть, дал животному какое-то указание на ее внешность и сигнатуру чакры), Сакура берет подарки Ино, Чоджи и Шикамару в руки и откидывается на обогреватель, снова расслабляясь. Это звучит иррационально, но они даже пахнут как дом — сочетание ароматов из цветочного магазина Яманака, уникального запаха оленя, табачного дыма и, конечно же, слабых ноток соленых картофельных чипсов, которые всегда при Чоджи. Не заботясь о том, как, вероятно, нелепо это выглядит, девушка закрывает глаза, вдыхая родной запах. Мощный прилив тоски по дому захлестывает отступницу.

Немного придя в себя, Сакура берет первый подарок, что-то прямоугольное и завернутое в красное. Осторожно оторвав оберточную бумагу, ей на колени падают две большие книги последнего издания продовольственных ваучеров, которые применимы во всех пяти странах, в девяноста пяти процентах ресторанов. Куноичи улыбается, увидев маленькую записку, написанную аккуратным почерком Чоджи, в которой друг поздравляет ее с днем рождения и просит помнить, что она все еще растет, поэтому пятиразовое питание абсолютно необходимо. Слегка посмеиваясь, Харуно убирает записку в первую книгу и нежно откладывает в сторону. Они с Ино безжалостно упрекали милого, но неразумного с точки зрения питания Акимичи за то, что тот думал, что есть мороженое и корейское барбекю весь день полезно. Ирьенин решает, что увидев Чоджи в следующий раз, насладится каждым моментом его кулинарных экскурсий.

Следующий подарок завернут в оберточную бумагу сияющего лазурно-синего цвета. Сердцебиение учащается в предвкушении. Записка, в отличие от предыдущей, приколота на видном месте спереди и написана синей гелевой ручкой, которая характерна только для Ино. Это напоминание причиняет боль.

Дорогая Сакура,

У меня не так много времени, чтобы написать. Я даже не должнанаходиться в поместье Нара, но Шикамару и Чоджи вытащили меня немного раньше. Хочу сказать, по совершенно особым обстоятельствам.

Есть так много вещей, которые я хотела бы тебе сказать, но, думаю, придется подождать. Потому что мы скоро снова увидимся, лобастая, я в этом уверена. А пока просто знай, что я люблю тебя и очень по тебе скучаю. Эти слова были подчеркнуты так сильно, что гелевая ручка процарапала бумагу насквозь. Несмотря на усилия, у Сакуры комок застрял в горле.

…И, да. Не знаю, предоставится ли тебе шанс воспользоваться подарком, но мы давным-давно пообещали, что купим это друг другу на наши шестнадцатые дни рождения. Вообще-то, к черту все. Ты должна надеть это, лобастая. Ты будешь выглядеть сногсшибательно. Я действительно хотела бы тебя увидеть.

Куноичи перестает читать, ее взгляд недоверчиво устремляется на аккуратно завернутый пакет. Конечно, девушка помнит их давнее обещание — шестнадцатый день рождения Ино был два с половиной месяца назад. Она выполнила кучу дополнительных заданий, ночевала в лесу и половину недели жила на солдатских таблетках, чтобы купить подруге красивое небесно–голубое кимоно с серебряными вставками. Но их ситуации настолько разные, что Сакура даже не хочет думать о том, как сильно Ино рисковала, покидая Коноху, нарушая запрет на заключение, на полдня, чтобы добраться до ближайшего гражданского города, где продавали такие вещи.

Она заканчивает читать записку, запоминая каждое слово, аккуратно складывает ее, прежде чем засунуть во внутренний карман жилета, как можно ближе к сердцу. Ирьенин очень бережно обращается с оберточной бумагой, распаковывая как можно осторожнее. Харуно, наконец, достает великолепное кимоно из малинового шелка, с тщательно вышитыми золотой нитью цветами сакуры, плывущими кленовыми листьями и изящными журавлями. Девушка опасается даже прикасаться к наряду, но спустя несколько мгновений ткань чудесно ощущается под ее пальцами. Сакура поспешно откладывает кимоно в сторону, не желая портить тонкий материал своими слезами.

Отступница чувствует себя слишком обессилевшей, чтобы попытаться открыть подарок Шикамару в оливково-зеленой упаковке, последний в стопке, но в то же время она не хочет оставлять его без внимания. Как и у Ино, его записка приколота спереди, написана характерным паучьим почерком простыми черными чернилами. В отличие от подруги, у парня все лаконично и по существу.

Сакура,

Как ты, наверное, знаешь, Данзо выбрал меня в качестве одного из своих помощников, и я должен был навести порядок в Башне Хокаге несколько недель назад. Я нашел это в старом шкафу, что довольно интересно, рядом с документами, где указана твоя кандидатура для сдачи экзамена на звание джонина. Полагаю, она… хотела отдать их тебе после того, как ты сдашь экзамены. Подумал, что ты оценишь.

С днем рождения, береги себя.

Записка выпадает из рук, Сакура разворачивает последнюю упаковку слегка дрожащими руками.

Оливково-зеленая водолазка и соответствующий бронежилет джонина с известной и очень знакомой эмблемой на спине. Одежда слегка изношена, но в хорошем состоянии. Остатки сигнатуры чакры (такой же знакомой, как и ее собственная) предыдущего владельца все еще остались в волокне материала. Вещи были сшиты на заказ для Цунаде по заказу ее дедушки, Первого Хокаге. Девушка не может сосчитать количество фотографий своей наставницы, одетой в этот самый ансамбль, стоящей рядом с Джирайей или Даном и гордо улыбающейся.

Ирьенин не понимает, что плачет, пока не замечает, как маленькие слезинки падают на бронежилет, делая расцветку еще темнее. Куноичи пытается остановиться, потому что слезы не принесут никакой пользы — они не вернут Цунаде, не избавят от Данзо, не повернут время вспять и не оставят ее с Наруто, Ино, Шикамару, Чоджи, Саем. Впервые отступница позволила себе заплакать с тех пор, как провела первую неделю вдали от Конохи. Она ненавидит это. Месяцы глубоко подавленных страданий и одиночества пробились на поверхность, не собираясь уходить.

Примерно через минуту или около того это переходит в совершенно непривлекательный приступ рыданий, но Сакура больше не может заставить себя сдерживаться. Она даже не замечает, когда дверь снова открывается, и ее промокший партнер входит в номер с двумя маленькими коробками жареной лапши.

Итачи оценивает ситуацию с первого взгляда: рыдающая, совершенно разбитая Сакура на полу, упаковка и подарки, аккуратно разложенные рядом, зеленая водолазка и бронежилет, которые она в данный момент сжимает мертвой хваткой. Через мгновение он быстро ставит коробки с едой на стол, разворачивается и снова выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.

Куноичи не уверена, как долго безудержно плачет, дрожа от силы эмоций. Через некоторое она чувствует что-то вроде катарсиса, рыдания начинают немного стихать. Харуно пытается вытереть слезы со своих щек тыльной стороной ладони, не переставая плакать. Девушка замечает партнера, который снова вернулся в номер. В другой ситуации ирьенин не дала бы ему шанса увидеть себя такой… эмоционально слабой, но прямо сейчас она слишком истощена, чтобы беспокоиться об этом. Она продолжает тихо всхлипывать, отворачиваясь от пристального взгляда.

Не обращая внимания на попытки игнорирования от напарницы, Итачи опускается на колени перед девушкой, внимательно ее осматривая. Через несколько мгновений шиноби протягивает руку, пытаясь вырвать одежду из рук Сакуры. Харуно сопротивляется, но он настойчив, так что ирьенин уступает. Она вытирает еще несколько слез из уголков глаз и с любопытством моргает опухшими глазами. — Что…

Прежде чем закончить предложение, Итачи бесцеремонно вкладывает коробку — розовую, отстраненно замечает куноичи, ей в руки. — Вот.

Дрожащими руками она развязывает ленту и заглядывает внутрь. Несколько мгновений девушка изучает содержимое, затем снова смотрит на шиноби. Учиха встревожен, увидев, что глаза Сакуры снова наполняются слезами. — Ты купил мне торт? — Ванильный чизкейк с клубничным сиропом, ее любимый. Шмыгая носом отступница задается вопросом, как он узнал.

Мужчина пытается отодвинуться как можно незаметнее. — Я… — нукенин пытается оправдать поступок должным образом, что оказывается довольно трудным, особенно когда напарница смотрит на него заплаканными глазами, и…

Безусловно, это не самая мудрая вещь, которую она когда-либо делала. Вероятно, ее можно списать на эмоциональную нестабильность. В следующий момент Сакура откладывает торт в сторону и буквально бросается вперед, обнимая партнера за шею, утыкаясь лицом в его плечо, снова заплакав, по-настоящему.

Итачи замирает, и на один ужасающий момент он понятия не имеет, что делать. Затем срабатывает инстинкт, мужчина кладет руки ей на бедра, изо всех сил стараясь вытащить их обоих из крайне компрометирующего положения. Однако он не хочет причинять боль, поэтому использует лишь малую часть той значительной силы, на которую способен. Девушка начинает плакать немного сильнее и держится крепче. Чтобы не ставить под угрозу их безопасность, Учиха пребывает в ступоре, надеясь, что отсутствие реакции отобьет у нее охоту к этому крайне тревожному занятию, что тоже ошибочно. Расценивая неспособность сопротивляться как молчаливое согласие, Сакура прижимается к нему еще ближе, между ними вообще не остается пространства. Хорошо это или плохо, но Итачи — единственный человек, который у нее сейчас остался. Сегодня вечером ей необходимо немного поддержки.

Все еще слегка шмыгая носом, девушка поворачивает голову так, что губы случайно прижимаются к чувствительной коже между его плечом и шеей, из-за чего Итачи резко напрягается. Чувствуя некоторую панику, он приходит к выводу, что, возможно, взаимность — внимание — лучший способ заставить ее отстраниться. Без энтузиазма Учиха осторожно кладет одну руку ей на поясницу, прижимая к себе. Шиноби не может вспомнить, чтобы утешал кого-то другого или был объектом такого нежного внимания. Однако, когда он был моложе и страдал от болезни, которая в конечном итоге унесла его первую жизнь, Микото часто успокаивающе растирала ему спину во время приступа кашля. Ситуации отличаются во всех отношениях, но нукенин думает, что тот же принцип может сработать.

Даже в нестабильном состоянии Сакура удивлена, чувствуя, как рука Итачи слегка касается ее спины, притягивая ближе. Она никак не ожидала, что напарник ответит взаимностью. Учиха начинает медленно водить большим пальцем по ее пояснице, из-за чего куноичи теряет всякую способность к разумному мышлению, дыхание покидает ее тело в прерывистом вздохе. Итачи чувствует, как она расслабляется, и задается вопросом, работает ли выбранная тактика. Нукенин кладет другую руку ей на спину, слегка, осторожно погладив по всей длине позвоночника.

Харуно все еще в некотором шоке от того, что он вообще делает это для нее. Итачи, вероятно, не предполагал, что простое действие окажет такой эффект, но его прикосновение отвлекает от необходимости выплескивать страдания. Она снова кладет голову ему на плечо, вдыхая запах сосны, мяты и дождя. Ирьенин смутно осознает, что в уголках глаз снова выступают слезы. Перспектива остаться здесь и позволить утешать себя подобным образом заманчива, но какая-то ясная часть Сакуры отстраненно замечает, что если она позволит этому произойти, вероятность возникновения проблемы в будущем станет весьма вероятной. Нельзя так рисковать.

Девушка с трудом отстраняется от Итачи. Смотреть ему в глаза после этого трудно, но удивительно, что в темно-угольно-сером взгляде нет ничего осуждающего или даже снисходительного. Он, как всегда, непроницаем. В его глазах мелькает слабый проблеск какой-то неопознанной эмоции. Прежде чем куноичи успевает моргнуть, рукав плаща Акацуки прижимается к ее лицу. Первый инстинкт Харуно — отшатнуться. Ирьенин пытается осознать, что Учиха как ни в чем не бывало вытирает оставшиеся слезы с ее лица, будто они его оскорбляют.

Нехарактерная мягкость жеста, как ни странно, снова вызывает жжение в глазах. На секунду Сакура может поклясться, что Итачи вздрагивает. С невероятной скоростью партнер вкладывает коробку с тортом обратно в ее руки. — Не плачь, — коротко приказывает нукенин. — Просто… ешь свой торт.

Ирьенин моргает один раз, после чего до нее доходит нелепость прозвучавшего заявления (и тот факт, что это говорит ей Итачи, из всех людей). Впервые за то, что кажется часами, она начинает смеяться, смущенно смахивая последние слезы.

Остаток ночи проходит без дальнейших происшествий. Они ужинают, Харуно изо всех сил пытается убедить партнера попробовать торт, но он категорически отказывается. Полагаю, в прошлой жизни он был гермофобом, с юмором думает Сакура, доедая изысканный на вкус десерт.

Обжигающе горячий душ завершает восстановление. Надев пижаму Наруто и устроившись в постели, девушка чувствует себя намного лучше — как будто снова может легко дышать. Учиха, тем временем, сидит рядом, снова читая свою черную книгу без каких-либо надписей на обложке. Куноичи смотрит на него несколько мгновений, решив, что нервозность никогда никому не помогала.

Сакура тихо прочищает горло, Итачи смотрит на нее. Он был достаточно погружен в чтение, чтобы не заметить, как напарница выходит из душа, но теперь, к счастью, девушка выглядит намного лучше. — Да? — Спрашивает нукенин немного осторожно.

Еще несколько мгновений ирьенин смотрит на шиноби с тревожными эмоциями в ясных глазах. Прежде чем потерять самообладание, она придвигается немного ближе, обнимая Итачи за плечи и прижимаясь медленным, долгим поцелуем к его щеке. — Спасибо, — прошептала ему в ухо отступница, после чего вернулась на свою сторону кровати и легла спиной к партнеру.

Итачи на мгновение уставился на девушку, рука скользит к месту поцелуя, прежде чем он с усилием опускает ее обратно. Учиха возвращается к своей книге стихов, но остаток ночи его мысли заняты отнюдь не поэзией.

========== Глава 9 - Катализатор ==========

Комментарий к Глава 9 - Катализатор

Очень хотела порадовать новой главой перед отъездом в командировку 🤗 Следующую главу ожидайте в начале мая…

— Знаешь, — небрежно говорит Сакура, делая глоток сомнительной жидкости из ветхого бумажного стаканчика. — У меня много планов на оставшуюся жизнь.

Итачи на мгновение отрывает взгляд от остатков еды, выглядя несколько встревоженным довольно философским поворотом, который грозит принять разговор. Прочитав выражение его лица, куноичи выразительно закатывает глаза, поставив стаканчик на землю. — И в эти планы не входит смерть от голода через две недели после шестнадцатилетия, — терпеливо пояснила ирьенин.

Теперь, когда опасность вступать в философскую беседу с довольно вспыльчивой куноичи миновала, Учиха слабо вздыхает. — Сакура, ты определенно не умираешь с голоду, — спокойно парирует он, кивнув на пустую бумажную тарелку и стакан. — Мы просто…

— Итачи, уже четвертый день подряд мы едим по одной палочке данго на завтрак и по три крошечных ложки риса с небольшим количеством соевого соуса на ужин! — Не выдерживает девушка, поднимая бумажную тарелку и размахивая ею для наглядности, прежде чем указать на жидкость странного цвета в стаканчике. — И… черт возьми, ты даже не можешь назвать это водой! На вкус как рыба!

Нукенин бесстрастно поднимает бровь, молча спрашивая ее точку зрения, на что Сакура преувеличенно вздыхает. — Мы больше не можем так жить, — она надувает губы, вытягивая ноги перед собой, сердито глядя на ступни.

В ответ на прозвучавший ультиматум Итачи прислоняется спиной к дереву, лениво наблюдая, как лунный свет отражается в небольшом ручье, который протекает мимо их импровизированного лагеря. — Сакура, твоя мелодрама довольно утомительна.

Харуно медленно сминает бумажный стаканчик, многозначительно глядя на партнера.

Между ними повисает несколько мгновений молчания, прежде чем Учиха, наконец, отвечает. — Ежегодные периоды безработицы не редкость. Они характерны для определенных регионов, что соответствует нашей ситуации.

Куноичи перекатывается на спину, задумчиво глядя в звездное небо. — За последние две недели у нас не было достойного задания, — бормочет она. — Означает ли это, что мы должны… переехать?

— В каком масштабе? — Интересуется Итачи, сопоставляя ее вопрос с одним из своих собственных.

Сакура вздыхает и поджимает под себя ноги, принимая сидячее положение, встречаясь с ним взглядом. Каким–то образом за ужином отступница расположилась достаточно близко к мужчине. Они находились менее чем в футе друг от друга — достаточно близко, чтобы можно было увидеть легкие тени на его коже, отбрасываемые длинными ресницами. — У тебя немного больше опыта, чем у меня, — сухо отвечает девушка, быстро отводя взгляд, изо всех сил пытаясь оправиться от собственной оплошности. — Что было бы лучше всего?

Легкая ухмылка тронула уголки губ Итачи от того факта, что она на самом деле интересуется его мнением. — Учитывая, что мы находимся недалеко от северо-восточной границы Страны Огня, я бы предложил перейти в Страну Молний… — Прежде чем он успевает закончить предложение, Сакура заметно морщится. Мужчина наклоняет голову на долю дюйма в знак признания ее реакции. — Однако ты, очевидно, не разделяешь мое мнение.

Это не вопрос, и ирьенин вздыхает, рассеянно открывая свою книгу контактов. Неприятно признавать, но в его предложении был смысл… Как бы глупо это не звучало, она не хочет покидать Страну Огня — последнюю связь с домом. После пары минут неспешных поисков ее палец, наконец, останавливается на надписи конкретного города, который, похоже, находится ближе всего к их текущему местоположению. Задумчиво нахмурившись, Сакура листает карту и небольшой указатель в конце книги, чувствуя на себе слегка недовольный взгляд Итачи.

— Есть город, — говорит она наконец, — который находится примерно в сорока пяти милях отсюда, к югу. — Рядом с названием города есть сноска, Харуно наклоняется ближе к книге, рассеянно заправляя прядь волос за ухо, пытаясь прочесть выцветший мелкий шрифт.

После нескольких мгновений наблюдения за безуспешной борьбой Учиха протягивает руку и как ни в чем не бывало забирает книгу с ее колен. К легкому удивлению напарницы, он бросает на сноску один беглый взгляд, прежде чем вернуть книгу обратно. — Это фермерский городок, — говорит мужчина в качестве объяснения. — Очевидно, славится размерами и качеством своих рынков. Стоимость товаров также довольно доступная.

Сакура моргает, не особо вслушиваясь. — Как ты это сделал?

Во взгляде, который Итачи направляет в ее сторону, определенно есть что-то забавное. Харуно краснеет, пытаясь предугадать ответ в стиле «это называется чтением, Сакура», который обязательно последует. — Я имею в виду твои глаза, — пытается объяснить куноичи, неопределенно указывая на темный лес, который их окружает. Даже кто-то с самым острым зрением с трудом смог бы прочитать. — Во время предварительного инструктажа перед нашей миссией по охоте на тебя и… — девушка резко останавливается на имени Саске, сглатывает и продолжает, пристально глядя на свои руки, что Итачи, конечно, не может не заметить, — …Какаши-сенсей сказал Цунаде-шишо и мне, что многократное использование Мангекьё настолько ухудшило твое зрение, что ты почти ослеп…

Логичный вопрос. Нукенин моргает, в инстинктивной реакции, порожденной воспоминаниями о прошлой жизни. — Все верно, — признает Учиха, глядя на покрытый листвой навес над ними.

Харуно снова смотрит на партнера, на этот раз с пониманием. — Техника Воскрешения? — Спрашивает куноичи, с трудом сдерживая любопытство. Если этого оказалось достаточно, чтобы не только вернуть его к жизни, но и залечить все долговременные повреждения, нанесенные телу до смерти, то применимая техника должна быть чрезвычайно мощной, с возможностями, превосходящими подобную технику Чиё. Он не рассказывал об этом подробно, а она никогда не спрашивала, но Харуно не глупа. Девушке известно, что единственные люди, которые могли вернуть Итачи к жизни — лидер Акацуки и его напарник. Сакура также знает, что в их руках подобная техника может стать худшим видом оружия.

Куноичи не может не содрогнуться, подумав о Сасори и Дейдаре — блондинистом мастере взрывов. Она помнит Хидана — убийцу Асумы. До сих пор свежо в памяти, какой стала десятая команда после смерти наставника. Одна из рук бессознательно сжимается в кулак при воспоминании о бедной Куренай, а другая — из-за Какузу. Мысль о том, что все они воскреснут в своей полной смертоносной силе со всеми чудовищными способностями, заставляет нервничать. Будто увидев выводы, сделанные напарницей, Итачи кивает. — Да.

Отчаянно пытаясь отвлечься, Сакура поспешно опускает взгляд на книгу контактов. — Есть, эм… город, который находится в сорока пяти милях к югу, и… в пятидесяти милях к северу. Также есть большой город, последний у границы между Огнем и Молнией. — Ирьенин задумчиво смотрит на него из-под опущенных ресниц. Выражение лица Итачи нейтральное, но девушка может сказать, что они оба вспоминают обстоятельства, при которых встретились снова.

По какой-то причине эта мысль вызывает у нее легкую улыбку. Харуно быстро улавливает непроизвольную физическую реакцию и возвращается к своему обычному подобию самообладания. — Я тут подумала, — заявляет она, рассеянно прислоняясь к стволу дерева рядом с Итачи. — Завтра утром ты мог бы отправиться в город и проверить, если для нас какие-нибудь задания. А я могу купить еду и припасы на наши последние деньги. Если все сложится удачно, я встречу тебя в городе с нашими вещами. А вот если пролетишь с заданием… То, мы можем взять припасы и отправиться в Страну Молний. Таким образом, у нас получится поесть приличной еды — в радиусе нескольких миль от границы нет никаких ресторанов — пока не найдем хорошее место для ночлега.

Закончив говорить, Сакура резко выпрямляется, зеленые глаза сверкают от удовольствия. — Потрясающая идея, не так ли?

В ответ Итачи одаривает ее совершенно невозмутимым взглядом. — Нет. Это, безусловно, не так.

Несмотря на усилия, у отступницы буквально отвисает челюсть от негодования. — Что? Все совершенно логично!

— Так все могло бы быть, — бесстрастно комментирует Учиха, снова прислоняясь затылком к дереву. — Если бы моим партнером был кто угодно, кроме тебя.

Неосознанно рука Сакуры переместилась. Спустя мгновение, в нескольких дюймах от челюсти Итачи легко блокирует удар, заряженный достаточным количеством чакры, чтобы сломать кость. Куноичи окаменела от унижения, проклиная унаследованную от Цунаде привычку сначала действовать, а потом думать, одновременно произнося все известные молитвы в своей глупой голове и…

При виде абсолютного шока и ужаса на лице напарницы Учиха слегка ухмыляется, медленно проводя большим пальцем по костяшкам ее пальцев. В краткий миг бреда девушке кажется, что ее разум превращается в жалкую лужицу за несколько мгновений затяжного контакта. Ирьенин не может до конца прочитать выражение темных глаз, когда он медленно опускает ее руку обратно на земляной покров между ними. Внутренняя Сакура лениво задается вопросом, стало ли в лесу жарче, или это просто… она. Итачи. Они вдвоем. Что бы это ни значило.

К тому времени, как Харуно удается немного прийти в себя, партнер начинает говорить. Его голос такой же ровный, как всегда. — Не пойми меня неправильно, Сакура. Твой план вполне разумен. Единственная причина, по которой я считаю его нецелесообразным в наших нынешних обстоятельствах, заключается в том, что ты одна из самых невезучих людей, с которыми я когда-либо сталкивался.

— Это не правда! — Немедленно протестует куноичи. — Нет такой части моего плана, которая может пойти не так, как надо!

— Не с моей стороны, — так же быстро парирует Итачи.

— Почему именно с моей стороны что-то должно пойти не так?

Шиноби снова ухмыляется, скользнув взглядом по напарнице. Прошли годы с тех пор, как он участвовал в подобном тривиальном споре. Даже Итачи время от времени нужно какое-то развлечение. Небольшие словесные перепалки вносят свой вклад в его расслабление. — Сакура, все может пойти не по плану.

Ирьенин смотрит на него несколько долгих мгновений, пытаясь понять, задел он ее чувства или нет. В конце концов девушка лишь пренебрежительно машет рукой, перебросив волосы через плечо. — Возможно, но все в прошлом. Этот год будет лучшим. Так должно быть.

Учиха переводит взгляд на реку, тихо вздыхая. Степень слепого оптимизма девушки не только иррациональна, но и почти тошнотворна. Он говорит ей об этом со своей обычной прямотой.

Зеленые глаза на долю секунды сужаются, но в следующее мгновение расчетливый взгляд исчезает, сменившись приторно-сладким выражением. — Итачи, не знаю, как относиться к тому факту, что ты, очевидно, тратишь так много времени, беспокоясь о моей безопасности…

(Итачи смотрит на нее с таким явным недоверием, что она почти теряет всякую способность закончить предложение, сохраняя при этом невозмутимое выражение лица.)

Сакура строго приказывает себе не смеяться, накручивая несколько прядей волос на один из пальцев в самой невинной манере. — И, конечно, я думаю, что это может иметь некоторые последствия для характера наших отношений, о которых нам, возможно, следует поговорить позже, просто чтобы убедиться, что мы на одной волне…

Нукенин на долю секунды выглядел так, будто собирался что-то сказать, но, видимо, передумал. Он смотрит на напарницу, явно размышляя, не свернуть ли ей шею прямо сейчас, чтобы соответствующий звук убедил в отсутствии галлюцинаций.

— На самом деле, я думаю, что несколько польщена тем фактом, что мне удалось пробудить твои защитные инстинкты, — беспечно продолжает Сакура. Итачи несколько бледнеет, что можно списать на сочетание чистого ужаса и отвращения от перспективы даже обладать такими инстинктами, особенно по отношению к ней. — Но я вполне способна позаботиться о себе примерно полдня или около того…

На данный момент девушка полностью готова перейти к разговору о чувствах и их отношениях, а также ко множеству других щекотливых тем, каждая из которых гарантированно заставит кого-то такого стойкого и отстраненного, как Итачи, чувствовать себя в высшей степени некомфортно. К счастью — потому что она не думает, что сможет произнести все реплики, не засмеявшись посреди них — Учиха резко обрывает ее, выглядя предельно измученным. — Хватит, — приказывает он, напряжение буквально волнами исходит от мужчины. — Завтра утром можешь отправиться на свою… экскурсию, а я отправлюсь на север, в город.

Что ж, дело сделано. Сакура знает, что Итачи будет в десять раз более отстраненным и хладнокровным, по крайней мере, в течение следующей недели (просто чтобы убедиться, что он действительно не испытывает к ней никакой личной заботы или нежных чувств, конечно. Ками не позволит такому когда-либо случиться). Будет трудно вытянуть из него больше шести слов подряд в течение дня, но… в конце концов, оно того стоит. Девушка слегка улыбается партнеру, предлагая единственное возможное извинение за намеренное манипулирование. Шиноби не отвечает, вместо этого расстегнув свой плащ и предложив ей половину, как обычно.

Харуно принимает часть плаща без комментариев, они погружаются в почти комфортную тишину. После участившихся ночей, подобных этой, куноичи привыкла прислоняться к деревьям и не падать в лужи грязи, и, что более важно, сдерживать свои порывы свернуться калачиком рядом с Итачи и заснуть, прижавшись к нему. Их явный, постоянный физический контакт создает обманчивую иллюзию близости. Те нескольких минут в день ее рождения, когда он прижимал девушку к себе и делал все возможное, чтобы утешить, не в счет. Сакура понимает, что в их отношениях (партнерстве, поспешно поправляет она) есть определенные границы, которые нельзя переходить, ради них обоих.

Однако это говорит умная, рациональная куноичи из Листа. Харуно не нравится это признавать, но та часть, которая является шестнадцатилетней девочкой, не может быть слепа к Итачи. Ментально… или физически.

Определенно не физически.

Прежде чем разум начнет блуждать по таким опасным тропам, Сакура поспешно закрывает глаза и откидывает голову назад, прислоняясь к дереву, делая все возможное, чтобы очистить разум от всех посторонних мыслей и ощущений, за исключением легкого ветерка и журчания близлежащей реки.

Несмотря на то, что голод и хроническое истощение полностью вошли в ее жизнь за последние несколько недель, тело Сакуры не привыкло к подобному. Она находится в почти бессознательном состоянии до полудня, после чего Итачи решает разбудить ее, резко забрав свой плащ. Холодный воздух вызывает немедленную физическую реакцию. Окончательно проснувшись несколько минут спустя, девушка с ужасом осознает, что сильно дрожит.

Очевидно, Итачи забывает, что не должен показывать ничего, кроме полного и абсолютного безразличия, по крайней мере, неделю. Он смотрит вниз и слегка ухмыляется, застегивая на себе плащ Акацуки. — Доброе утро.

Сакуре кажется, что она бросает на него злобный взгляд и бормочет что-то вроде «что в нем доброго?», хотя девушка все еще слишком устала, чтобы знать наверняка. В разительном контрасте с помятой со сна одеждой, спутанными волосами и босыми ногами (ее сапоги до колен лежат в нескольких футах от ручья), Итачи выглядит таким же идеально ухоженным, как всегда. Его волосы немного влажные, что означает водные процедуры в пруду в нескольких милях отсюда.

Нахмурившись от этой несправедливости, куноичи поднимается на ноги, морщась из-за боли в спине и шее и затекших мышц. В течение нескольких минут удается растянуть большинство из них, после чего она, прихрамывая, подходит к своей сумке, берет ее и направляется к пруду, чтобы искупаться. Водоем, полностью защищенный бесчисленными деревьями и различными формами другой флоры, находится всего в нескольких милях от их лагеря. Сакура слегка ухмыляется, расстегивая красный жилет и сбрасывая его на землю. Она бы этого не сделала, если бы была здесь с Наруто, Кибой или кем-то еще, но с Итачи ей абсолютно не о чем беспокоиться.

Отступница раздевается и опускается в воду, которая оказалась слишком холодной, поэтому Харуно не тратит время на то, чтобы понежиться в ней. Куноичи не уходит пока не удостоверится в том, что чистое тело пахнет свежей горной клубникой. К счастью, Итачи бросает на нее знакомый, слегка раздраженный взгляд, когда она возвращается, взъерошивая мокрые волосы рукой, которая не сжимает сумку. В течение последних двух недель у Сакуры появилась своеобразная рутина — опуститься на колени перед ручьем и всмотреться в свое слегка колышущееся отражение.

Девушка автоматически лезет в сумку, прежде чем осторожно вытащить квадратную коробку. Пальцы Сакуры почти благоговейно открывают простую деревянную коробку, достав из нее черный лакированный гребень, украшенный двумя мерцающими нежно-розовыми хрустальными цветами вишни. Она знает, насколько непрактично подобное украшение в нынешней ситуации, но вместе с кимоно от Ино, это единственная настоящая женская вещь, которая у нее есть.

Наутро после своего шестнадцатилетия куноичи проснулась и обнаружила завернутую в огненно-оранжевый шелк коробку, лежащую на ночном столике гостиницы, а также что-то подозрительно похожее на жабью слизь, капающую со старого дерева маленького столика. Вверху была приколота небольшая записка от Наруто, в которой говорилось что–то вроде: «Извини, что, вероятно, поздно, но глупая жаба потерялась. Я скучаю по тебе с каждым днем все больше, Сакура-чан». Еще несколько строк старательно зачеркнуты, но учитывая то, что произошло между ними непосредственно перед его уходом, она, вероятно, может догадаться почему.

Ирьенин слегка улыбается воспоминанию, ее пальцы касаются хрустальных цветов сакуры. Снова сосредоточившись на своем отражении, она закрепляет гребень в волосах.

Теперь, когда ее обычный утренний ритуал завершен, Сакура встает, выжидающе поворачиваясь к партнеру. На краткий миг Итачи отвлекается на то, как солнце ловит хрустальные цветы в ее волосах, отражаясь миллионом искорок света, но затем слегка поворачивает голову, упрекая себя за то, что заметил такие несущественные мелочи. Совершенно не подозревая о недолгом пристальном взгляде, девушка проверяет молнии на своих ботинках, прежде чем снова поднять на него взгляд. — Тебе что-нибудь нужно? — Невинно спрашивает она.

Возможно, всему виной накопившийся стресс последних нескольких недель, но, что довольно нехарактерно, мужчине требуется секунда, чтобы понять, что она имела в виду, и еще одна, чтобы придумать адекватный ответ. Однако для Харуно это оказалось слишком долго, из-за чего она бросает на партнера явно злой взгляд, взваливая на плечи свою сумку. — О, не волнуйся, я принесу тебе… кофе, хорошо?

Преднамеренной провокации достаточно, чтобы Учиха восстановил самообладание. Куноичи съеживается от пристального взгляда, цвет его глаз сменился с серого на малиновый. — Просто шутка! — Поспешно отступает куноичи, медленно отходя от него. — Чай, черничный, апельсиновый, с перцем, сладкий — чай, конечно!

По обыкновению Итачи остается совершенно равнодушным даже к ее самой обаятельной улыбке. Сакура глубоко вздыхает, отбрасывая всякое притворство. — Я должна встретиться с тобой в городе к… закату? — Вполголоса спрашивает девушка, задумчиво склонив голову набок: сорок пять миль до рыночного городка, добавьте туда время, чтобы купить припасы, а затем почти сто миль до города… Да, примерно так.

Шиноби смотрит на нее с непроницаемым выражением в глазах. — Если ты этого не сделаешь?

Вопрос ставит ее в тупик, Харуно моргает. — Я это сделаю, — пренебрежительно говорит отступница. — Не надо, — она делает резкую паузу, чтобы отбросить слово «беспокоиться». — Ну, со мной все будет в порядке.

Однако уходить без какого-либо надлежащего прощания кажется неправильным. Поскольку это вообще не пересекает границ, Сакура берет Итачи за руку, переплетая их пальцы на мимолетные секунды, после чего проходит мимо. Контакт настолько легкий и быстрый, что Учиха думает, что ему померещилось. Придя в себя, мужчина резко оглядывается, но розововолосая куноичи уже исчезла вдали. Резкий, сладкий, вызывающий мигрень запах клубники — единственное, что указывает на ее прежнее присутствие на поляне. Нукенин переводит взгляд в направлении, в котором исчезла напарница, прежде чем снова поворачивается на север, готовый встретиться лицом к лицу с новым днем.

Сакура проводит большую часть путешествия на юг, старательно пытаясь не думать. Для человека с ее характером это намного сложнее, чем кажется. Тем более, что разум, которому помогают усилия Внутренней Сакуры, продолжает настаивать на том, чтобы задержаться на особенно неприятной теме. В конечном счете куноичи останавливается на тщательном анализе каждой медицинской техники, которую знает, а также на цели, результатах и точных методах, используемых для выполнения рассматриваемых техник.

Да, это смертельно скучно, но стратегия достигает своей цели, и через два часа Харуно входит в пределы города. По укоренившейся за последние месяцы привычке, она крадется сбоку от толпы, настороженно оглядываясь по сторонам. Для такого маленького, невзрачного городка он кажется безумно многолюдным: сотни людей, заполняющих слишком маленькие улочки, толкающих ее спереди и сзади, заставляют Сакуру хмуриться, даже когда она легко смешивается с толпой. Ирьенин полагает, что это даже к лучшему, хотя ноги болят от того, что на них наступают. Она продолжает съеживаться, чувствуя непривычное давление стольких незнакомцев сразу. Тем не менее, девушка понятия не имеет, где находится рынок, но все эти люди, похоже, знают, куда идут. С другой стороны, куноичи предполагает, что ее восприятие размера толпы могло быть смутно искажено, после времени, проведенного исключительно с… Итачи.

Сакура бросает еще один испытующий взгляд на людей вокруг. К удивлению, клиентура в основном состоит не из тех, о ком она думала. Здесь нет маленьких старушек или молодых матерей и отцов, держащих детей за руки; ничего похожего на то, что она обычно видит в гражданских городах. Вместо этого девушка видит непропорционально большое количество мужчин и отблески скрытого металла. Чакра немедленно вспыхивает, чувствуя внезапный прилив других сигнатур. Тогда куноичи понимает, что она не единственная отступница, или путешественница, или просто какая-нибудь мошенница, у которой есть одно из изданий книги контактов, или карта, или справочник.

Ситуация немного проблематичная. Харуно вытирает внезапно вспотевшие ладони об юбку, мысли немедленно возвращаются к отрядам Корня. Она надеется, что это крайне маловероятно. Их встреча здесь может стать худшим совпадением. Кроме того, они, вероятно, далеко. В противном случае почему из всех дешевых рынков, на которых можно затариться припасами в Стране Огня, преследователи оказались именно на этом?

Каковы шансы?

Сакура нервно оглядывается по сторонам, все еще стоя на цыпочках, напрягая чакру в страхе распознать три знакомые сигнатуры. Однако в следующий момент девушка чувствует, как чья-то рука на долю секунды касается ее поясницы, слегка надавив в основание позвоночника. Прикосновение посылает импульс холодной дрожи. Жутко напоминает капитана Корня и то, как он прикасался к ней в последний раз, и…

Молодой штатский мужчина с торчащими темно–каштановыми волосами одарил ее слегка кривой улыбкой, проходя мимо — или, точнее, пытаясь протолкнуться из-за движения толпы. — Прости, милая, я не хотел.

Харуно ненавидит, когда ее так называют. Она кивает немного неуверенно, незаметно спрятав за спину кулак, который был готов свернуть ему шею. — Все в порядке.

Тем не менее, куноичи требуется сознательное усилие, чтобы скрыть чакру, которая внезапно вспыхнула. Сакура так занята, пытаясь регулировать беспорядочный сердечный ритм, что на мгновение даже не смотрит, куда идет. Следующее, что она помнит — кто-то сзади толкает ее вперед. Девушка закусывает губу, чтобы подавить вскрик, споткнувшись обо что-то на грунтовой дороге. Бедро болезненно соприкасается с краем самодельного деревянного прилавка, который выглядит так, будто принадлежит… продавцу капусты?

Сакура громко ругается, потирая ноющую тазовую кость. Продавец капусты, блондин, которому на вид лет двадцать пять, оценивающе оглядывает ее, прежде чем предложить капусту. — Нечасто встречаю девушек, которые набрасываются на мою капусту, так что для тебя скидка двадцать процентов, — комментирует он с легкой ленивой улыбкой.

Ирьенин бросает на него несколько озадаченный взгляд, на что парень ухмыляется. — Добро пожаловать на рынок Шигеки, милая.

Сердцебиение медленно начинает успокаиваться, но это не мешает Сакуре одарить его едва заметной ухмылкой. Она наклоняется вперед, чтобы осмотреть предложенный овощ. — Знаешь, если у тебя есть хоть какая-то надежда продать мне эту капусту, не стоит так меня называть.

В течение следующих двух часов Харуно бесцельно бродит по обширному рынку. Первоначальное напряжение более или менее забыто, поскольку куноичи жадно впитывает каждый незначительный аспект своего окружения. Как и большинство девушек, она наслаждается процессом покупок — занятием, которым почти не приходится заниматься. Это не похоже на всепоглощающее стремление просматривать одежду, украшения или, конечно же, обувь, но лучше, чем ничего. Она не одиночка по своей природе, поэтому новое окружение обеспечивает видимость счастья.

Было трудно, но отступнице все-таки удается купить весь чай, который заказал ее партнер, а также большое количество лапши и курицы, которые можно легко разогреть с помощью небольшого количества воды и любой из самых простых техник Итачи. Складывается впечатление, что станет безопаснее, если — когда — они пересекут границу Страны Молний. В размышлениях Сакура также покупает приличный ассортимент небольших закусок, которые утолят голод во время путешествия, обеспечивая идеальный баланс белка и углеводов, необходимых для поддержания высокого уровня чакры и энергии.

(Ну, во всяком случае, это ее теория. Сакура очень надеется, что Итачи ничего не знает о питательной ценности большой коробки клубничного пирога, которая в настоящее время скрыта между пакетами лапши и пакетиками с сухофруктами.)

Атмосфера погружает девушку в состояние расслабления. Переступив через выброшенную коробку с дынями, лежащую посреди улицы, она тянется назад, чтобы рассеянно потереть рукой поясницу. Чувствуется странная, тупая пульсация, которая, кажется, исходит от основания позвоночника, через всю спину. Она не получала травмы в той области несколько месяцев, этот факт заставляет ее нахмуриться. В течение последних двух часов боль напоминала медленный прилив и отлив. Существует вероятность, что кто-то случайно толкнул ее локтем, когда толпа пыталась пробиться на рынок, но Сакура ничего подобного не помнит.

Из чистой паранойи она снова пытается сфокусировать чакру, проверяя присутствие на остальной части рынка. Как ни странно, это немного сложнее, чем обычно, хотя через несколько мгновений все становится на свои места, как и должно быть. Сигнатуры чужеродной чакры кажутся более расплывчатыми, но это может быть из-за отсутствия возможности восстановиться за последние две недели или около того.

Немного расслабившись, Харуно поправляет две тяжелые сумки, перекинутые через правое плечо, и, не торопясь, направляется к границе города. Положение солнца говорит о том, что сейчас почти четыре часа вечера, и если она будет двигаться в обычном быстром темпе, то сможет встретиться с Итачи к семи. Погруженная в свои мысли, ирьенин проходит мимо людей, почти не задумываясь о телах, которые прижимаются к ней.

Оказавшись в лесу, куноичи заметила, что ветер усилился, безжалостно раскачивая ветви деревьев, стряхивая недавно появившиеся листья. Сакура стискивает зубы — не слишком ли поздно для весенних штормов? Повинуясь инстинкту, она устремляет взгляд в небо, мельком замечая собирающиеся облака над возвышающимся изумрудно-зеленым пологом деревьев. Облака темно-серые, точно такие же, как…

Снова завывает ветер, заглушая мысли девушки. На этот раз мурашки на теле отступницы появляются вовсе не из-за холода. Недолго думая, она позволяет тяжелым сумкам с припасами соскользнуть с плеча. Харуно медленно осматривает поляну, острый взгляд фиксирует каждую тень и каждый импульс чужеродной чакры. Вот только… никого там нет. Она совершенно одна.

— Скучала по мне?

Девушка замирает, чувствуя, как каждая мышца и косточка, каждое маленькое нервное окончание в теле напрягаются. Снова эти шелковистые слова, такие мягкие и неуловимые, что их, кажется, несет ветер.

— Гендзюцу Кай.

Ее голос спокоен, тверд, с оттенком абсолютной уверенности за артикуляцией техники. Харуно всегда была способна распознать любое гендзюцу, но, по общему признанию, у нее меньше практики со слуховыми иллюзиями. Тем не менее, нет ничего, даже незаметного облачка дыма, которое обычно появляется при развеивании гендзюцу, уничтожении теневого клона или завершении техники замены.

Сильнейшая боль наступает настолько внезапно, что у Сакурыподгибаются колени. Такое ощущение, что ледяной нож пронзил позвоночник по всей его длине. Она, пошатываясь, идет вперед, руки снова тянутся к спине, уже покрытой мятно-зеленой исцеляющей чакрой. Острый ум лихорадочно работает, несмотря на сильный дискомфорт — происходящее неправильно. Калечащая боль не такая необъяснимая в отличие от жуткого шепота на ветру.

Ирьенин прижимает руки к основанию позвоночника, игнорируя ослепляющие импульсы боли и отчаянно нуждаясь в том, чтобы привести себя в порядок как можно быстрее, а затем убраться отсюда к чертовой матери. Проходит одно мгновение, затем два, а затем три… Сакура сглатывает через внезапно пересохшее горло. Нет никакого чувства, никакого ощущения восстановления — чакра есть, да, и она все еще контролирует ее, но куноичи не хватает мощи.

Борясь с желанием запаниковать, она вытягивает руки перед собой, недоверчиво глядя на раскрытые ладони. Все выглядит правильно, но что-то не срабатывает. Цунаде-шишо никогда не упоминала об этом как об одном из побочных эффектов переутомления и сильного стресса, но из всех случаев…

Ветер снова эхом разносится по пустынному лесу. Куноичи закрывает глаза от поднятых частиц пыли, пытаясь изо всех сил сосредоточиться и исправить то, что не так. Волосы на затылке встают дыбом, она просто хочет быть как можно дальше отсюда.

Сакура медленно открывает глаза.

На мгновение, каким бы иррациональным это ни было, ей кажется, что мир стоит на месте. Как будто все перестает существовать, все исчезает из фокуса. Предположительно, это невероятно с медицинской точки зрения, но ее сердце на самом деле перестает биться на несколько мгновений, прежде чем снова начать биться с невероятно высокой скоростью.

Капитан Корня слегка ухмыляется, прежде чем протянуть руку и нежно провести тонким пальцем в черной перчатке по ее щеке: от основания широко раскрытых зеленых глаз до самого кончика подбородка. Темно-карие глаза наслаждались смесью шока и страха в ее глазах. — Ты так и не ответила на мой вопрос, Сакура, — тихо бормочет он.

Это самое быстрое движение, которое она когда-либо совершала в своей жизни. Даже быстрее, чем во время битвы с Сасори целую жизнь назад. Кулак врезается в его челюсть, отбрасывая капитана на несколько шагов, но нет ни тошнотворного хруста, ни поворота головы на сто восемьдесят градусов, хотя в ударе было более чем достаточно чакры, чтобы легко сломать шею в трех разных местах. Отступница смотрит в ужасе — такого с ней раньше не случалось. Когда-либо. Может ли чакра это сделать? Может ли чакра перестать работать на кого-то? Это один из миллиона и одного вопроса, который она хотела бы задать Цунаде-шишо, прежде чем…

Капитан Корня выпрямляет шею, немного печально потирая челюсть — даже без силы, которую она унаследовала от своей наставницы, девушка все еще знает, как нанести удар. Что в любом случае ее не спасет.

— Довольно разочаровывает, — небрежно комментирует мужчина. При том, что она отказывается позволять манипулировать своими эмоциями ради развлечения, Сакура не может скрыть мимолетный, дестабилизирующий импульс ужаса, который мелькнул на ее лице. Как и следовало ожидать, он замечает это, наклоняя голову в клиническом осмотре испуганной куноичи перед ним. — Хочешь, покажу, как это делается?

Харуно двигается еще до того, как фраза доходит до ее сознания, переходя к оборонительному уклонению, порожденному чистым инстинктом. Следующее, что осознает ирьенин, — она в нескольких футах от того места, где была, лежит наполовину на боку, наполовину на животе. Грязь холодная и твердая, кожа начала покрываться синяками. Куноичи успела поскользнуться, в голове — раскалывающая, дезориентирующая боль, а также леденящее онемение по всей длине правой щеки. Из того, что можно увидеть сквозь затуманенное зрение, когда снова пытается подняться — она одна. Внезапно боль в щеке превращается во что-то раскаленное добела и обжигающее. Харуно поднимает дрожащую руку, чтобы коснуться сильно чувствительной кожи. Он ударил ее наотмашь, больно, но прямо сейчас у нее миллион проблем, каждая из которых гораздо серьезнее.

Ирьенин поворачивается лицом к капитану Корня, который уходит из зоны досягаемости ее убийственного удара со слишком быстрой скоростью. — Тц, Сакура, — упрекает преследователь. Девушка замечает, что шиноби по какой-то причине снял маску — он молод, с темно-каштановыми волосами, собранными в конский хвост длиной до плеч, глазами того же цвета и классически красивым лицом, которое она больше всего на свете хочет разорвать на части голыми руки. — Ты, кажется, потеряла хватку.

Какаши-сенсей всегда говорил, что в бою важно сохранять самообладание, но в данный момент Сакура рычит почти дико, бросаясь вперед еще быстрее, чем раньше. На этот раз удар задевает его ребра, которые не сломались. По тому, как капитан ухмыляется, девушка может сказать, что он позволил ей нанести удар только для того, чтобы она могла увидеть отсутствие воздействия.

Кулаки и ноги Харуно попеременно соприкасаются с его ребрами, шеей, челюстью и сердцем на протяжении нескольких минут. Однако, независимо от того, насколько сильно она фокусируется и использует чакру, ничего не получается. От стресса и замешательства у нее трясутся плечи. Пытаться сбежать бесполезно, девушка уже пыталась использовать технику теневого клонирования, замены и транспортировки, которые тоже не работают.

— Что ты со мной сделал? — Куноичи задыхается, уклоняясь от одного из ударов быстрым боковым поворотом, нанося меткий удар ножом в его грудино-ключично-сосцевидную мышцу. Этого было бы достаточно, чтобы разорвать мышцу даже без чакры…

Капитан быстро уклоняется от удара и одаривает ее одной из тех отстраненных улыбок, которыми могут овладеть только эмоционально отстраненные члены Корня. — Вопрос не в том, что я сделал с тобой, Сакура, — небрежно поправляет он. — А в том, что я собираюсь сделать.

Это отвратительное заявление заставляет девушку на мгновение потерять дар речи. Она спотыкается о выступающий корень дерева. Доли секунды оказывается достаточно, чтобы преследователь протянул руку и железной хваткой обхватил ее запястья. Он отталкивает ирьенина назад, из-за чего ее спина довольно грубо сталкивается с корой ближайшего дерева, выбивая все дыхание из тела. Отступница кашляет, мелкие фиолетовые звезды взрываются на внутренней стороне век. Тем не менее, первый инстинкт Харуно — бороться с руками, которые так крепко держат ее. Капитан Корня недовольно хмурится, крепче сжимая запястья. — Не делай себе еще хуже, — предупреждает он.

Даже будучи скованной, Сакура извивается, изо всех сил пытаясь укусить, но ей не удается скрыть вздох боли, после удара уже покрытых синяками запястий о грубую кору. Отдаленно девушка помнит уроки времен генинства, о том, что делать в подобной ситуации. Лишь слепой инстинкт приказывает бороться, что она и делает, ненавидя то, что абсолютно бессильна. Это не дзюцу, запечатывающее чакру, а гораздо более тонкая и мощная техника, предназначенная для поглощения присущей чакре энергии, делая любого совершенно бесполезным в течение нескольких часов. Куноичи не знает, как избавиться от нее.

Капитан Корня, кажется, довольствуется тем, что крепко прижимается к ней, наблюдая за множеством эмоций — страхом, паникой, отчаянием, едва скрываемой яростью. Когда он начинает медленно водить большими пальцами по чувствительной коже ее запястий, царапая ногтями вены, Сакура огрызается, съеживаясь от леденящего прикосновения. — Не прикасайся ко мне!

Голос Харуно слишком напряженный, натянутый от напряжения и угрожающий сорваться. Капитан приподнимает бровь на долю дюйма, улавливая каждый маленький нюанс. — Почему ты не кричишь, если хочешь, Сакура? — Спрашивает мужчина почти нежно, придвигаясь еще ближе, доставляя еще больше дискомфорта без того ноющим ребрам, прижимаясь бедрами к ее бедрам так, что куноичи хочется закричать или заползти под одеяло своей кровати в Конохе, и никогда не выходить.

Словно читая мысли девушки, он слегка ухмыляется и прижимается губами к ее спутанным волосам, чувствуя отчаянные попытки скрыть дрожь. — Тебя все равно никто не услышит.

В непосредственной связи со словами мужчина впивается ногтями в нежную кожу внутренней стороны ее запястий, из-за чего Сакура прикусывает губу, чтобы не захныкать, чувствуя, как рвется кожа. Тонкая струйка крови пробивается из порезов, медленно стекая по руке, и на этот раз Харуно действительно теряет самообладание. Капитан даже выше Итачи, так что ее лицо прижато к впадине между его ключицами. Он продолжает сжимать ее запястья, создавая глубокое, ноющее давление внутри них. В эту самую секунду Сакура прекрасно осознает, что он собирается изнасиловать ее, а затем убить, если она каким-то образом не возьмет себя в руки и не найдет способ дать отпор.

Чувство, что запястья вот-вот сломаются, отвлекает, да, но не настолько, чтобы не увидеть небольшой свет в конце туннеля. Как бы невероятно это ни звучало, ей станет легче бороться, если расположиться к нему спиной, так что…

Тяжело дыша, ирьенину требуется мгновение, чтобы собраться с духом, прежде чем намеренно укусить его за ключицу. Она вздрагивает, но заставляет себя продолжать, чувствуя, как кожа рвется под ее зубами.

Капитан яростно ругается. Тот факт, что он прижал их друг к другу настолько близко, насколько это было физически возможно, теперь кажется худшей идеей. Хватка на мгновение ослабевает. Сакура молниеносно отстраняется, с отвращением вытирая кровь с губ, ударив его кулаком в нижнюю часть живота. — Ты грязный, отвратительный…

Преследователь сгибается пополам, но не успев нанести еще один удар, он хватает ее за предплечье, разворачивает и на этот раз прижимает лицом к дереву. Куноичи ожидала удара, но это не помешало снова ощутить прилив боли, когда уже покрытая синяками правая щека соприкоснулась с грубой корой. Отступница сильно морщится, чувствуя, как рассекается кожа. Рассеянно она чувствует, как что–то падает с ее волос — красивый гребень, который подарил Наруто. Харуно иррационально молится, чтобы ни один из них не наступил на изящное украшение во время борьбы.

Тело капитана снова прижимается к ирьенину, обездвиживая, одна из его рук зарывается в ее волосы сзади, удерживая и оттягивая назад с такой силой, что у куноичи на глазах выступают жгучие слезы. — Черт возьми, девочка, — хрипло говорит он. Сакура знает, что все удары, которые она нанесла ему ранее — даже без чакры — начинают сказываться на его теле. — Ты не собираешься сотрудничать?

Он держит изувеченные запястья за спиной рукой, которая не зарыта в розовых волосах. Одним быстрым движением куноичи поднимает ногу и вдавливает пятку в мягкое место между его лодыжкой и передней частью стопы. Действие вознаграждается шипением боли, хватка снова ослабевает. Девушка изо всех сил старается использовать обретенную свободу по максимуму. Капитан задыхается, когда ее локоть соприкасается с его уже ушибленными ребрами. — Чертовски верно, — сердито шипит она, пытаясь развернуться и полностью высвободиться.

Слишком поздно Харуно понимает, что одна из его рук все еще в ее волосах. Мгновение спустя она чувствует последствия этой ошибки, когда он крепче сжимает ее волосы, с головокружительной скоростью толкнув вперед. Удар лба и линии роста волос о дерево сокрушителен. Мышцы Сакуры обмякают, она на секунду теряет сознание, беспомощно прислоняясь к дереву. Капитан падает на нее сверху, прижимая так сильно, что девушка едва может дышать. Даже звук его резкого, почти такого же затрудненного дыхания не притупляет боль.

Харуно так тяжело дышит, что почти не слышит тихого смеха. Мужчина скользит рукой вверх по жилету, так что она чувствует холодный материал перчаток, длинные пальцы дразняще касаются обнаженной кожи поясницы. Сакура напрягается, чувствуя, как капитан ухмыляется ей в волосы. — Ками, мне понравится ломать тебя, — бормочет он совершенно серьезно.

Ее губы разорваны там, где соприкоснулись с корой, но Сакура не думает, что смогла бы говорить прямо сейчас, даже если бы была на это способна. Конечности слишком онемели, чтобы сопротивляться, когда капитан снова разворачивает ее, позвоночник издает хруст, и сильно прижимает к дереву. Из-за бесполезности чакры и повторяющегося физического насилия куноичи трудно даже стоять прямо, повторная травма головы начинает затуманивать зрение.

Через несколько мгновений зрение больше не является проблемой, потому что она не видит ничего, кроме чужой кожи, находящейся слишком близко. Требуется секунда, чтобы осознать, что он только что сделал. Даже тогда это происходит только из-за сокрушительного, болезненного прикосновения его губ к ее губам.

Это ни в коем случае не ее первый поцелуй — определенно нет. Но ощущения далеко не самые приятные, потому что нет ни застенчивой подростковой неловкости, ни невинно любопытных прикосновений, и определенно нет ни малейшей доли той головокружительной смеси нежной привязанности и робкого желания. Это грубо и жестоко, слишком властолюбиво и намеренно унизительно, что причиняет боль всеми возможными способами, включая быстро образующиеся синяки на губах.

Сакура закрывает глаза и стискивает зубы, отчаянно думая о чем угодно, кроме происходящего. Она думает об анатомии человека и способах причинить кому-то невероятную боль без использования чакры…

Отступница знает, что должна делать, но ожидание подходящего момента — мучительный процесс. Куноичи позволяет себе безвольно прислониться к дереву, поддерживаемая лишь хваткой капитана Корня. К счастью, мужчина считает, что отступница решила сдаться. Он проводит руками по всей длине травмированного позвоночника, сопровождая действие такими же жесткими, оставляющими синяки поцелуями по всей длине ее шеи, чувствуя, как пульс девушки ускоряется под его губами, а затем повторяет тот же путь наверх, пока кожа там не ощущается так, будто ее натерли до крови. Сакура вздрагивает, когда он снова и снова прикасается к ее разбитым губам, и…

В момент обдуманного расчета Харуно позволяет своим коленям подогнуться. Пробормотав проклятие из-за того, что занятие было прервано таким образом, капитан быстро поднимает ее на ноги. Да, это сработало, но Сакура еще крепче зажмуривает глаза, отчаянно молясь, чтобы он отвлекся достаточно, чтобы принять ее физически ослабленное и почти бессознательное состояние за чистую монету.

Мужчина достаточно силен, чтобы заставить ее обвить руками свою шею, тем самым предотвратив подобные отвлекающие факторы в дальнейшем. Он снова прижимается к ней. На этот раз его левая рука злобно запутывается в розовых волосах, оттягивая голову назад, чтобы получить доступ к рту и шее. Правая рука снова скользит под ее жилет, задерживаясь на пояснице. Харуно решает, что пришло время нанести удар.

Удары, которые она наносит в точку давления на сгибе между задней частью шеи и плечом, а также в скопление нервов у основания его шеи, настолько быстры и злобны, что он оказывается на лесной подстилке, увлекая ее за собой вниз. Атаки оказалось достаточно, чтобы обездвижить преследователя. Теперь он не является угрозой… но это больше не проблема.

Капитан Корня находится на грани потери сознания. У Сакуры все болит, она трясется от страха и остаточной травмы, физической и эмоциональной. Но вместо того, чтобы бежать, куноичи слегка вздрагивает, оседлав его бедра, упираясь твердыми руками в его грудь, чтобы удержать на земле, на всякий случай. Проверка чакры дает понять, что действие любого парализующего чакру дзюцу начинает медленно отступать. Ирьенин подтверждает свои умозаключения, отводя одну покрытую чакрой руку назад и ударяя мужчину по ребрам, которые основательно ушибла ранее.

На этот раз раздается удовлетворяющий, леденящий душу треск, который эхом разносится по поляне. Этот звук в любом другом контексте заставил бы ее вздрогнуть, но сейчас она улыбается.

— Вероятно, это не то развлечение, которое ты себе представлял, хм? — Задыхаясь, спрашивает невосприимчивого мужчину Сакура, ее слова звучат отрывисто. — Или, может быть, ты думал поменяться ролями, после того… что намеревался сделать со мной.

Она использует еще восстанавливающуюся чакру на полную, ломая остальные ребра, направляя удар так, что осколки кости проникают в легкие.

Ресницы капитана трепещут, он недоверчиво смотрит на нее, на что отступница ухмыляется, наклоняясь вперед, сомкнув пальцы вокруг его горла. Они на расстоянии поцелуя, спутанные розовые локоны развеваются и скрывают их от остального леса. — Почему бы тебе просто не закричать? — Насмешливо повторяет куноичи голосом, который почти не узнает, крепче сжимая его шею. — Тебя все равно никто не услышит.

Он слишком крепко держится за жизнь, борется с ней. Сакура совершает ошибку, направляя больше чакры в кончики пальцев, пытаясь закончить то, что начала — причинить ему боль в ответ…

Напряженная чакра восстает против последней неразумной команды. Кажется, вся боль, которая на время притупилась, настигает девушку в один момент: на лице после удара о дерево, в каждой мышце, сухожилии и кости в запястьях. Ушибленный позвоночник, свежие царапины на внутренней стороне запястий, ноющие ребра, кровоточащие губы и шея…

Ирьенин даже не осознает, как соскальзывает с преследователя. Через мгновение она сидит на грязи, поджав под себя ноги, все еще борясь с учащенным сердцебиением.

Дождя все еще не было, но вдалеке уже слышны раскаты грома. Лес темнеет из-за собирающихся облаков. Она чувствует запах влаги, задерживающейся в атмосфере.

Сакура наблюдает за кровью, которая струится из уголков рта капитана Корня, и ждет.

Час спустя

В который раз ветер приносит с собой незаметный вихрь пепла, и, как всегда, Итачи оценивает ситуацию с первого взгляда, из тени ближайшего дерева. Она опоздала на час, и… каким-то образом нукенин знал причину.

Сакура стоит к нему спиной, но он сосредоточился на ее противнике — высоком темноволосом капитане Корня Анбу, который выглядит так, словно едва может стоять. У него внушительные синяки вдоль линии челюсти, но, что более важно, он прижимает руку к ребрам, некоторые из которых, кажется, выступают под странными углами на фоне черного бронежилета. Широкие плечи поднимаются и опускаются медленно, с трудом. Итачи бесстрастно поднимает бровь, отмечая тонкую струйку крови в уголке его рта. Очевидно, сломаны ребра и пробито легкое. Тем временем напарница приближается к нему с осторожностью, которую Учиха, однако, не совсем понимает — обычно в бою она столь же смертоносно быстра, сколь и сильна.

Не подозревая о своем наблюдателе, Сакура пристально смотрит на капитана Корня, наслаждаясь покалыванием полностью дееспособной чакры, искрящейся вдоль все еще ноющих конечностей. — Видишь? — Насмешливо говорит куноичи, медленно сжимая одну руку в кулак и представляя, какой звук издаст его грудь, когда она пробьет в ней дыру. — Вот как мы должны были сделать в первый раз.

В первый раз?

Капитан не реагирует на провокацию, как и подобает всем элитным шиноби. Учиха наблюдает, как Харуно начала кружить вокруг него, выискивая наиболее выгодную позицию для атаки, причем более хищным способом, чем все, что он когда-либо видел от нее раньше.

Девушка неосознанно поворачивается, дав Итачи возможность впервые рассмотреть ее силуэт. Итачи неохотно признает, что партнерша, похоже, хорошо себя зарекомендовала. Будучи всего лишь чунином, она вышла победительницей в бою с капитаном Корня, что свидетельствует о ее мастерстве.

Однако, Сакура отходит на несколько шагов в сторону, оказываясь рядом с капитаном, прямо перед Итачи. Темные глаза медленно сужаются, внимательно изучая зарождающиеся фиолетовые отметины, которые вьются вокруг ее тела, словно тени.

Через мгновение он пытается убедить себя, что синяки на запястьях, на одной стороне лица и различные отметины в форме ладоней на ее руках могли быть каким-то образом получены в физическом бою. Однако синяки, тянущиеся по всей длине шеи и достигающие кульминации у рта, говорят о другом. На долю секунды Учиха невольно представляет себе обстоятельства, при которых такие травмы, в сочетании с синяками на лице, могли быть получены.

Нукенин не полностью осознает, что вызывает действие, но в следующий момент его глаза начинают медленно приобретать малиновый цвет.

Сакура пытается бороться, а он продолжает отступать.

Не похоже на какое–то защитное действие, и, честно говоря, это заставляет ее чувствовать себя еще злее — что действительно о чем-то говорит.

В одну секунду они столкнулись лицом к лицу, хотя капитан страдал от полученных травм. Ирьенин более чем готова покончить с этим. По мрачному выражению его глаз отступница понимает, что он все еще сможет выдержать полноценный бой. Однако сейчас капитан тупо смотрит в какую-то неподвижную точку позади, где-то над ее головой. На мгновение Сакура задается вопросом, не переборщила ли она с исцелением.

Ее движения приобретают более пытливый характер. Куноичи снова делает шаг вперед — как и следовало ожидать, он отступает назад с тем же пустым взглядом. Она замечает, что его рука упала с ребер, но мужчина не показывает какой-либо реакции. Эта крайняя степень отстраненности почему-то знакома. Сакура пристальнее присматривается к капитану, впитывая каждый нюанс, пока странное поведение не начинает обретать смысл. Отстраненный взгляд, механические движения, безучастное выражение ужаса на его лице…

Он находится под каким-то гендзюцу, из-за чего девушка подсознательно отступает назад. Судя по всему, это очень неприятно.

Затем отступница встревоженно оборачивается — кто мог подвергнуть его гендзюцу? На поляне нет никого, кроме нее. К тому же Харуно никогда бессознательно не использовала подобную технику против кого-либо, даже в неустойчивом эмоциональном состоянии.

Капитан Корня издает ужасный, задыхающийся звук. Сакура быстро поворачивается и смотрит на странное явление, словно зачарованная. Вопрос о том, кто применил гендзюцу, снова уходит на задний план — ирьенин никогда раньше не видела ничего подобного. Она инстинктивно делает шаг назад.

В следующее мгновение по спине Сакуры пробегает непроизвольная дрожь: карие глаза капитана потемнели до черного. Выражение страха на ее лице вскоре сменяется замешательством, наблюдая, как капитан вытаскивает катану странно резкими, механическими движениями, будто им кто-то управляет. Он неловко поворачивает массивный меч, в его глазах все еще остается тот странный, затененный оттенок…

Девушка отводит взгляд в последний момент, когда слышит тошнотворный звук металла, пронзающего незащищенную плоть и органы. Она внезапно чувствует тошноту, не до конца осознавая, что произошло. Отступница, обхватив себя руками, оказывается на коленях, ее плечи вздымаются. Блевать нечем, поэтому Харуно трясет, как осиновый лист. Она отчаянно отводит взгляд от ужасной лужи крови, разлившейся по лесной подстилке.

Итачи не спеша выходит из тени, переходит на другую сторону поляны, подбирает брошенные сумки с припасами и поднимает симпатичный гребень Сакуры — довольно пыльный, но невредимый. Нукенин подходит к дрожащей девушке и смотрит на нее сверху вниз почти неуверенно. Куноичи еще не заметила партнера; ее глаза плотно закрыты, пока она прерывисто вдыхает и выдыхает. Учиха осторожно относится к отметинам на ее руках, слегка положив руки на локти, прежде чем поднять напарницу на ноги и прислонить к ближайшему дереву.

Она в шоке. Это заметно по тому, как зеленые глаза стали немного тусклее, чем обычно. Спустя мгновение в ее взгляде, наконец, появляется проблеск узнавания. — Что… Ты это сделал? — недоверчиво спрашивает она.

Итачи игнорирует вопрос. В их маленькой команде медиком является Сакура, но на этот раз он проводит обследование, быстро и эффективно сканируя на предмет любых травм, которые могут быть серьезнее, чем физические отметины на коже. Он не уверен, что спросить или сказать в данной ситуации, если вообще в этом есть необходимость. Девушка отворачивается от испытующего алого взгляда. — У меня все было под контролем! — Огрызается куноичи, явно расстроенная, и отводит от него взгляд, чувствуя, как поврежденная кожа лица начинает гореть. — Я собиралась позаботиться о нем сама. Мне не нужно было, чтобы ты заканчивал это за меня, черт возьми!

Нукенин спокойно наблюдает за партнершей, ожидая, когда ее гнев утихнет. Сакура снова обхватывает себя руками, сердито встречая его взгляд. — Я бы справилась самостоятельно, — холодно говорит ирьенин. — Убить его должна была я.

— Ты бы пожалела об этом.

Простое утверждение, от которого Харуно заводится не на шутку. — Мне не нужно, чтобы ты защищал меня, — шипит она. — От чего угодно.

Через мгновение Итачи обнаружил, что ему нечего ответить. Измученная несколькими мгновениями активного взаимодействия, куноичи прислоняется спиной к дереву и закрывает глаза от головной боли, снова отворачиваясь от партнера.

За две недели наблюдений он запомнил значение этого действия. Глаза Сакуры широко распахиваются от шока, чувствуя, как длинные пальцы Итачи на короткое мгновение перебирают ее волосы — прикосновение так отличалось от грубого обращения с покойным капитаном Корня. Внезапно верхняя половина розовых волос оказывается закручена на затылке. Знакомая, успокаивающая тяжесть снова заняла свое место. Куноичи поднимает руку, проводя пальцами по нетронутым хрустальным цветам вишни на гребне. Повернувшись к напарнику, Харуно пытается улыбнуться, но движение натягивает синяки на чувствительной коже губ, из-за чего она морщится.

Учиха старается сохранить свое лицо бесстрастным, даже когда перекладывает на плечи их сумки с припасами, взяв одну из рук Сакуры в свою, слегка притягивая ближе. Следующее, что она помнит, — головокружение и маленький, ярко-белый гостиничный номер. Унылый каскад дождя снаружи смешался с обычной городской суетой, что звучит почти неестественно громко после стольких ночей, проведенных в лесах. Ирьенин рассеянно осознает, что ее пальцы все еще переплетены с пальцами Итачи. Она отстраняется, перемещаясь в сторону ванной, будто на автопилоте. С каждой минутой новая порция боли дает о себе знать. Прямо сейчас ей не нужно ничего, кроме горячего душа и исцеляющей чакры.

Полностью раздевшись, куноичи не повезло мельком увидеть себя в зеркале ванной при резком свете. Приходится немедленно отвернуться, борясь с очередной волной бесполезного отвращения к абстрактным узорам пятнистых фиолетовых синяков, которые становятся все более заметными. К счастью, чакра пришла в норму, так что она залечивает все отметины и травмы под обжигающим потоком горячего душа.

Харуно не совсем уверена, как ей удается пережить эти полчаса, прежде чем, наконец, вытереться полотенцем и надеть пижаму Наруто. Пахнущее раменом оранжевое чудовище никогда не было таким желанным. В конце концов Сакура доковыляла до кровати и бросилась на нее рядом с Итачи. Девушка легла на живот, уткнувшись лицом в подушки, потому что спина все еще слишком сильно болит. Покрывала, слишком похожие на синтетический полистирол — не то, что она хочет больше всего. Отступница мечтает об одеяле, которое мама подарила ей на двенадцатый день рождения, оставленное в Конохе под присмотром Ино. Краем своего несколько затуманенного взгляда куноичи замечает, что Итачи пытается переместиться на пол.

Отстраненно она ценит его восприимчивость, но преобладающая часть девушки издает невнятное бормотание в глубине горла. — Нет.

Учиха резко замирает. — Прошу прощения?

— Останься, — бормочет Сакура, сильнее вжимаясь лицом в подушку. Ей хотелось бы чего-то успокаивающего больше, чем хочется признавать. Кого-то, кто, как мама, Цунаде-шишо или Ино, откинул бы ее волосы со лба прохладными, нежными пальцами. Чувство ожидания, что Итачи сделает что–то подобное, достойно истерического смеха. Однако присутствие партнера в двух футах от нее смутно успокаивает — хотя утром она определенно пожалеет об этой мысли.

Итачи приподнимает бровь, сдерживая язвительный комментарий по поводу того факта, что он, безусловно, не собака, которой можно командовать. Исключительно по причине усталости после такого долгого дня, он остается на кровати по крайней мере, еще на несколько минут. В конце этого периода Учиха, наконец, позволяет взгляду вернуться к Сакуре, только чтобы обнаружить, что она крепко спит, ее влажные волосы каскадом падают на лицо.

События дня вызвали слишком много проблем, чтобы их можно было даже осмыслить, поэтому Итачи невидящим взглядом смотрит в стену, пытаясь понять, куда они пойдут дальше.

На следующее утро

— Ты склонна к самоубийству?

Вопрос, по меркам Итачи, сформулирован прямо. Сакура борется с желанием рассмеяться, взяв свою сумку в руки. — Нет, — спокойно отвечает она. — Ты должен это знать.

Куноичи пытается пройти мимо него в ванную, но Учиха без особых усилий преграждает путь. Его лицо безэмоционально, но она отчетливо ощущает напряжение, которое волнами исходит от партнера. — После того, что случилось вчера…

Девушка вздрагивает при воспоминании о случившемся, но все равно упрямо продолжает. — Все из-за того, что случилось вчера! Послушай, ты был прав; нам придется покинуть Страну Огня как можно скорее, потому что после… Имею в виду, я уверена, что остальная часть команды нашла… его… этим утром, так что они удвоят свои усилия, чтобы найти меня. Если я уйду, то не знаю, смогу ли когда-нибудь вернуться. — Ирьенин свирепо смотрит на мужчину, вызывающе встречая его взгляд. — Черт возьми, Итачи, я даже не знаю, понимаешь ли ты это, но они для меня… все. Мне нужно увидеть их в последний раз. После этого я не смогу… — Ее глаза подозрительно блестят, из-за чего она откидывает волосы назад, глядя в пол.

Итачи смотрит на нее сдержанно, не обращая внимания на проявление эмоций. — Сомневаюсь, что твои друзья обрадовались бы тому, что ты ставишь под угрозу собственную безопасность таким идиотским образом.

— Не называй меня идиоткой, — огрызается Сакура, ее глаза сверкают. — Иноичи объяснил, что нужно сделать, если я когда-нибудь захочу вернуться, по какой бы то ни было причине. Я обдумывала это последние семь-восемь месяцев. Я знаю, что делаю. — Девушка сердито указывает на себя. — Я просматривала свитки сегодня утром и вспомнила технику, которой Шизуне научила меня некоторое время назад — типа хенге, который нельзя развеять, если я не захочу. Это безупречная маскировка, у меня есть новая одежда и все такое. Я без проблем могу полностью скрыть свою сигнатуру чакры…

Итачи наблюдает за напарницей еще несколько мгновений. Как бы заманчиво — и очень возможно, — это ни звучало он знает, что не сможет ее удержать. Она решительная, упрямая, глупая, хрупкая (если прошлая ночь не преподала ей урок относительно собственной уязвимости, он не знает, что будет) девчонка. Черт возьми, не его дело останавливать от намеренного, глупого подвергания собственной жизни опасности.

— Хорошо, — отрезает Учиха, отворачиваясь от нее в вихре черно-красных облаков, прежде чем удалиться к двери.

Сакура несколько мгновений смотрит ему вслед, после чего часть гнева на лице исчезает. Прежде чем осознать, что делает, она стоит перед Итачи, несколько неловко держа обе его руки в своих. Нукенин напрягается от прикосновения, пытаясь отстраниться, но куноичи лишь крепче сжимает руки. — Со мной все будет в порядке, — девушка пытается заверить партнера, ее взгляд максимально серьезен. — Обещаю.

Учиха снова пытается вернуть свои руки, отводя от нее взгляд. — Я не…

Импульсивно Харуно на мгновение отпускает мужчину, прежде чем потянуться и обхватить его руками за плечи, игнорируя то, как он резко напрягается от эскалации контакта. — Я вернусь максимум через две ночи, — ирьенин старалась, чтобы голос звучал спокойно.

Руки Итачи остаются неподвижными, он смотрит на нее сверху вниз. — А если нет?

Сакура натянуто улыбается. — Тогда я, вероятно, не вернусь вообще.

Прежде чем Учиха успевает придумать, как на это ответить, девушка быстро целует его в щеку, после чего оказывается на другой стороне комнаты, исчезая в залитой солнцем ванной и закрывая за собой дверь с решительным щелчком. Она прислоняется к двери, переводя дыхание и проводя руками по волосам, не в силах поверить в собственную смелость.

Выбросив лишнее из головы, куноичи быстро снимает одежду, аккуратно складывает и кладет на раковину в ванной. Отступница пыталась сделать так, чтобы маскировка отличалась от всего, что она обычно носила, поэтому выбор пал облегающую матово-черную футболку и мини-юбку бледно-песочного цвета. Сложнее всего оставить свои ботинки и перчатки, но выбора не было, так как это самые характерные части ее повседневного наряда. Харуно надевает пару простых сандалий на низком каблуке и, слегка морщась, оставляет руки без привычных перчаток.

Следующий шаг будет значительно сложнее. Сакура смотрит на свое отражение в зеркале, делая несколько глубоких, успокаивающих вдохов. Сосредоточившись, она закрывает глаза и максимально концентрируется на технике. Ее движения медленны и точны, куноичи выполняет десять ручных печатей, которые запомнила из того забытого свитка на дне сумки. Девушка не может не вздохнуть с облегчением, чувствуя покалывание собственной чакры, концентрирующейся в подавляющей массе вокруг ее волос и под веками, прежде чем исчезнуть до полной невидимости и неразличимости.

Однако ничто не могло приготовить ее к шоку, увидев девушку в зеркале. Сакура пыталась спроецировать темно–каштановые волосы и глаза, которые подобрал Учиха, но, очевидно, что-то пошло не так. В данный момент куноичи выглядит как (по-другому и не скажешь) шестнадцатилетняя женская версия Итачи.

Она поворачивается, зачарованно глядя в отражение — строение ее тела осталось неизменным, длина и стиль волос те же: они плавно спадают немного ниже плеч, их части обрамляют ее лицо и игриво кокетливо падают на глаза, но оттенок — точь-в-точь как у него. Трансформация оказывает поразительное влияние на внешность, да, но то, что особенно привлекает внимание Сакуры, — ее новые глаза. Они такие же угольно-серые, цвета темных, собирающихся грозовых туч, и… о, это странно.

Отступница выглядит так, будто могла быть младшей сестрой Итачи, близнец Саске. В сочетании с черной футболкой она идеально вписалась бы в компанию Фугаку и Микото на той фотографии, которую она нашла в файле, касающемся резни в клане Учиха, стоя между Саске и Итачи.

От этой мысли — и от ее внешнего вида — у ирьенина по спине пробегают мурашки. Сакура поспешно закрывает глаза и снова концентрируется, желая изменить какую-нибудь деталь, которая не сделает новый образ таким сбивающим с толку. Через несколько мгновений Харуно снова открывает глаза и оказывается более-менее довольна тем, что видит. Цвет глаз — единственное, что изменилось, став более светлым, более серебристым оттенком серого. Теперь она не похожа на одного из отпрысков клана Учиха — скорее на двоюродную сестру.

Бросив последний взгляд в зеркало, девушка открывает дверь ванной и выходит, закрыв ее за собой. Итачи прислонился к противоположной стене, снова читая свою черную книгу без надписей. Сакура лениво решает выяснить, что, черт возьми, там написано, после возвращения. Потому что она собирается вернуться. Куноичи останавливается посреди комнаты, чтобы убедиться, что у нее достаточно оружия, незаметно спрятанного в изящных карманах короткой юбки, смутно осознавая, что он откладывает книгу и рассматривает ее новый облик. — Ну, Итачи, думаю, что я просто…

Учиха оказывается перед ней так внезапно, что она даже не успевает моргнуть… Но девушка все-таки моргает, потому что он смотрит на нее — сквозь нее — будто никогда раньше не видел. Куноичи сглатывает из-за внезапно пересохшего горла. Его пристальный взгляд и близость заставляют чувствовать себя немного неловко, но прежде чем отступница успевает открыть рот, чтобы нервно спросить, не случилось ли чего, он шокирует ее еще больше, двигаясь медленно, чтобы не напугать. Спустя мгновение нукенин нежно поглаживает тыльной стороной костяшек пальцев всю длину ее правой скулы.

Это (добровольное; что, черт возьми, с ним не так?) прикосновение в сочетании с выражением глаз более чем немного тревожат. Сакура делает шаг назад, но не успев продвинуться хотя бы на несколько дюймов, ее спина сталкивается со стеной. — Что ты… — начинает девушка, чувствуя себя встревоженной, растерянной и другими неприятными прилагательными.

Итачи подходит ближе. Снова. Обнимает за талию, прежде чем она успевает закончить то, что собиралась сказать. (Хотя, честно говоря, к этому моменту куноичи с трудом может вспомнить, что именно собиралась сказать.)

Она храбро пытается сосредоточить взгляд на его плече и малиновых облаках плаща Акацуки. — Итачи…

Учиха эффективно заглушает протесты Сакуры, осторожно наклоняя голову, прижимаясь губами к ее губам.

Комментарий к Глава 9 - Катализатор

Уверена, вы не ожидали подобного поворота событий 😏

========== Глава 10 - Осложнения ==========

Комментарий к Глава 10 - Осложнения

Я вернулась, благодарю за ожидание ^^

Огромное спасибо Yana_Budaeva за награду! ❤️️

Во второй раз за два дня сердце Сакуры фактически останавливается, прежде чем начать биться с невероятной скоростью. В один безумный момент она думает, что происходящее не что иное, как особенно неприятное заблуждение, вызванное легкой формой посттравматического стрессового расстройства. Однако подобный ход мыслей резко обрывается, потому что никакое заблуждение не может казаться настолько реальным.

Из-за внезапного контакта Сакура пребывала в состоянии шока, стоя неподвижно у стены в объятиях Итачи. Преисполненный решимости добиться какой–то реакции, Учиха прижимается еще ближе, пока они оба не упираются в стену. Сначала девушка даже не понимает, что сцепила пальцы за его шеей. Рациональная часть отчаянно спрашивает, какого черта она делает. В этой ситуации все неправильно. Тем не менее, куноичи смутно ощущает, как руки нукенина в ответ обвиваются вокруг ее талии, одна рука слегка скользит вверх по позвоночнику, заставляя ее слегка сморщиться: эта область тела все еще болит. Однако прикосновение заставляет Харуно дрожать по совершенно другим причинам. Его пальцы запускаются в распущенные пряди ее волос, из-за чего ирьенин почти незаметно напрягается. Этот жест слишком сильно напоминает о том, что произошло вчера, но прикосновение Итачи осторожное и нежное. Он запускает пальцы в ее волосы, чтобы немного откинуть голову назад, прежде чем медленно, без усилий углубить поцелуй.

Колени ирьенина подгибаются, на этот раз без притворства. Пальцы мужчины касаются чувствительной кожи на затылке, одобряя ее непроизвольную реакцию. С небольшим головокружением Сакура замечает, что это неправильно и плохо во всех отношениях, потому что Итачи явно не в своем уме. Она должна оттолкнуть его, и, возможно, даже ударить для верности, но куноичи лишь закрывает глаза, чувствуя, как сердце бьется о грудную клетку. Отступница уверена, что это такое же нападение, какое она испытала прошлой ночью, за исключением того, что вместо принуждения, Итачи тщательно, кропотливо уговаривает ее ответить, с каждой затяжной лаской рук по волосам и спине, не говоря уже о медленной, томной природе его поцелуев…

Вопреки здравому смыслу, Сакура встает на цыпочки и крепче обнимает его за плечи, наклоняя голову так, чтобы дать больше доступа. Во имя Ками, она будет лгать, если попытается отрицать, что Итачи сильно привлекает ее — чисто физически, конечно.

Девушка закрывает глаза, удивляясь ощущениям: они так близко, что можно почувствовать и попробовать его на вкус с каждым пробным движением их губ и языков. Это так по-человечески. Харуно удивлена, что он вообще на такое способен. Итачи начинает водить руками по ее телу, тщательно обводя контуры миниатюрной фигуры. Твердые, мозолистые ладони касаются ее более чувствительных изгибов, все это время не позволяя жгучей интенсивности поцелуя утихнуть. Дыхание покидает тело куноичи с резким вздохом, когда она почти непроизвольно выгибается навстречу мужчине. Сакура крепко сжимает его плечи и на мгновение слегка прижимается к нукенину, внезапно чувствуя себя ошеломленной внезапностью и интимностью момента. Он ей нравится, да, но девушка не совсем уверена, готова ли к этому.

Его руки расположились на ее бедрах, твердо, но не грубо удерживая на месте. Учиха отступает на долю дюйма, выглядя слегка смущенным ее внезапной переменой в поведении. Сакура встречает его взгляд более чем отчаянно, слишком хорошо осознавая, что все еще задыхается, из-за простого воспоминания о том, что он чувствовал, прижимаясь к ней. А тот факт, что его руки до сих пор на ее бедрах…

— Итачи, — выдыхает куноичи, чувствуя себя дезориентированной и более чем немного сбитой с толку. — Почему ты…

Глаза Итачи темнеют, приобретая еще более грозный оттенок серого. Прежде чем Сакура успевает продолжить, он поднимает руку, нежно проводя слегка шершавой подушечкой большого пальца правой руки по чувствительной коже ее губ с клубничным блеском. Бессознательная чувственность этогожеста заставляет Харуно замолчать, удивленно глядя на партнера. Он снова целует ее, еще глубже, чем раньше.

Ирьенин не знает, почему позволяет ему это. Отступнице ненавистно состояние растерянности. Вероятно, она пожалеет об этом в тот момент, когда Учиха снова отпустит ее, но какая-то часть все еще хочет прижаться к нему каждой клеточкой тела. Сакура хочет чувствовать биение его сердца, вдохнуть аромат, который медленно, тревожно становится таким знакомым, и проследить за игрой мускулов под ее руками.

Будто думая в том же духе, Итачи притягивает девушку так близко, как только может, а затем начинает водить большими пальцами мучительно медленные круги по ее бедрам. Жар от его кожи ощущается так, словно он может прожечь материал тонкой футболки куноичи, из-за чего у Сакуры перехватывает дыхание, ее голова откидывается еще дальше назад. Учиха отстраняется и слегка выпрямляется, давая девушке возможность дышать. Сначала ирьенин сжимает руками материал плаща Акацуки, чтобы восстановить равновесие, но затем это происходит совершенно по другой причине: он слегка проводит губами по раковине ее уха, прежде чем медленно спуститься вниз. Это что-то новое. Харуно резко замирает, пытаясь понять, нравится ей или нет.

Все дыхание покидает тело девушки в долгом, головокружительном вздохе, когда его зубы слегка прикусывают мочку ее уха. Она наклоняется вперед, упираясь лбом в изгиб шеи Итачи. Несмотря на привычку Цунаде-шишо и общее мнение о том, что она унаследовала все черты своей наставницы, Сакура никогда раньше не была пьяна — но она думает, что текущее состояние ничем не отличается. Несмотря на здравый смысл — если выбросить из головы все рациональные мысли и рассуждения, — Харуно обнаружила, что ей это скорее нравится.

Итачи продолжает двигаться вниз по тонкой шее, не совсем целуя, скорее исследуя чувствительную кожу осторожными движениями губ и зубов. Мужчина слышит, как она тихо вздыхает от удовлетворения, крепче обнимая его за плечи. Он снова наклоняет голову к уголку ее шеи, прижимая куноичи к себе, вдыхая сладкий аромат свежей клубники…

Учиха замирает, немного приходя в себя.

Это неправильно.

Предполагается, что запах должен быть неуловимым, более похожим на его. Как смесь леса после особенно сильного ливня и проливных порогов реки Накано. Запах огня и дыма должен оставаться на одежде и коже, отличительный признак ее Катона, который никогда не был таким сильным, как у него, и за который, несмотря ни на что, она так и не смогла его простить.

Словно на автопилоте, Итачи убирает руки от ее бедер, медленно выпрямляясь во весь рост. На этот раз он чувствует напряжение, заключенное в стройной фигуре, когда его руки касаются изгибов ее тела — чего никогда раньше не случалось. Волосы, которые немного спадают на ключицы, гладкие и шелковистые под его пальцами, ухоженные, без следов пепла, который часто задерживался в прядях.

Слишком поздно нукенин осознает свою ошибку, когда встречает ее — Сакура, Сакура; как он мог быть таким глупым? — пристальный взгляд. Она покусывает нижнюю губу (точно так же, как он делал несколько минут назад), выглядя такой же потрясенной. На его глазах хенге развеивается — вероятно, из-за эмоционального потрясения. Ее широко раскрытые глаза такие же зеленые, как весенние яблоки, ее волосы яркого, ни с чем не сравнимого оттенка розового, но больше ничего не меняется — Сакура по-прежнему выглядит точь-в-точь как она. Их черты лица абсолютно идентичны, что заставляет его удивляться тому факту, что он не замечал этого раньше. Напарница так идеально подходит к нему, что указывает на то, что они в пределах дюйма друг от друга по росту и точно отражают друг друга по строению тела. Если бы не разница в цвете волос и глаз, они могли бы быть близнецами. Ками, теперь, когда Итачи это понимает, какая-то его часть не хочет сводить с нее глаз. Он не до конца осознает, что снова поднимает руку, поглаживая ее скулу тыльной стороной костяшек пальцев легким прикосновением, едва касаясь кожи. Учиха нуждался, желал убедиться, что это реально, потому что…

Сакура вздрагивает от его прикосновения, резко глядя на ковер.

В следующую секунду Итачи снова находится в нескольких футах от нее, очевидно, восстановив часть своего ледяного самообладания. Девушка не может прочитать невероятно напряженное выражение в серых глазах. Честно говоря, она не уверена, хочет ли этого. Не успев разобраться в запутанных мыслях, бешено колотящемся сердце и внезапном, непреодолимом порыве ударить его так сильно, как только может, за то, что разрушил все между ними — Учиха, к удивлению, нарушает напряженное молчание. — Сакура…

Возможно, это неразумный ответ, но она никогда не славилась эмоциональной стабильностью. Харуно не уверена, кого она ненавидит больше — его за то, что он поцеловал ее, или себя за то, что так отреагировала.

— Я не могу сделать это прямо сейчас, — честно говорит куноичи, и прежде чем слова закончили эхом разноситься по маленькой комнате, Сакура исчезла в вихре цветочных лепестков. Перед взглядом Итачи они бледно-розовым фоном приземлились на пол.

— Черт возьми, Итачи, я даже не знаю, понимаешь ли ты это, но они для меня… все.

Итачи смотрит на свои руки.

Прошло так много времени с тех пор, как они вот так прикасались друг к другу. Пять лет, почти шесть. Ни разу с того рокового вечера на берегу реки, которая протекала через территорию поместья Учиха.

Мелкая дрожь пробегает по пальцам. Он старается не вспоминать, но, как и другие ужасы его пятнадцатилетия, это — она — то, что Итачи никогда не сможет забыть.

Их губы были прижаты друг к другу — немного неловко, да, но это никого не волновало. Ее руки запутались в его волосах, а его руки обхватили ее за талию и притянули к себе. Мягкая почва на берегу реки была влажной под их коленями. Карта точек давления, в которой ни один из них не нуждался, но которую она захватила с собой на всякий случай, была смята в процессе.

Ее любимая ручка с зелеными чернилами выцарапывает буквы предсмертной записки, пока он наблюдает за ней, серые глаза алеют. Она слишком спокойна и непоколебима для пятнадцатилетней, почти шестнадцатилетней девушки, которая, по сути, планирует самоубийство. Итачи выглядит слишком отстраненным для пятнадцатилетнего, почти шестнадцатилетнего юноши, который наблюдает за своей двоюродной сестрой, лучшей подругой, девушкой (всем), готовясь покончить с ее жизнью. Поступая таким образом, он ввергает их обоих и остальных членов клана в нисходящую спираль, которая в конечном итоге завершится самой кровавой ночью в истории деревни.

Но Изуми пишет одной рукой, а Итачи держит бумагу на месте своей рукой. Их пальцы переплетены под столом, они крепко держатся за последние несколько недель, дней, часов, которые остались до неминуемого.

Катон Итачи один из лучших, но он даже не опаляет ее волосы.

Изуми поворачивается и исчезает из виду за долю секунды до того, как огненный шар испепелил бы ее. Родители уже много лет упрекают ее за «высокомерие», но не похоже, что это оказывало на дочь какое-либо влияние. Не успев повернуться, Итачи чувствует, как кончик ее куная дразняще касается затылка. — Мне все равно, что они сказали на вступительных экзаменах в Анбу — ты все еще такой медлительный, — преувеличенно вздыхает девушка.

Учиха наносит удар с молниеносной скоростью, но даже тогда его костяшки пальцев лишь задевают ребра Изуми. Она снова исчезает в каком-то более отдаленном месте в лесу. Ее задорный, слегка глумливый смех — единственный признак прежнего присутствия. Итачи проводит пальцами по волосам, позволяя себе роскошь легкого вздоха. Шиноби знал ее всю свою жизнь — видел ее каждый день примерно четырнадцать лет и шесть месяцев. Она на неделю старше, но иногда Изуми заставляет его хотеть…

Итачи останавливается на долю секунды и хмурится. Хотеть что?

Изуми ведет парня по огромному лесу, который охватывает территорию поместья клана, упиваясь собственной скоростью и тем фактом, что он всегда на долю секунды медленнее ее. Итачи наконец догоняет девушку, но они оба слишком устали, чтобы сделать что-то большее, чем рухнуть на жесткую траву на лугу, который граничит с лесом, слегка задыхаясь. Серебристая луна взошла на фоне почти темно-фиолетового неба.

— Ты должен признать, что никогда не сможешь поймать меня, — говорит Изуми игриво, если не немного самодовольно, тщетно пытаясь стереть пятна от травы с подола короткой юбки песочного цвета.

Итачи издает пренебрежительный звук в глубине своего горла. — Возможно, в тот день, когда ты открыто признаешь, что мой Катон намного превосходит твой.

Изуми, не теряя времени, вырывает пригоршню сухой травы и бросает в него увядшие стебли в отместку, впоследствии хихикая над выражением лица парня.

Они самые старшие в своем поколении, иногда за их спаррингами наблюдают. Раз в год, чтобы оценить прогресс, старейшины оценивают Итачи и Изуми, которым по-своему все равно.

— Восхитительно, — спокойно замечает Текка, наблюдая, как Изуми крутится на месте и исчезает с пути огненной техники Итачи, которая, возможно, является самой быстрой и мощной из всех техник любого члена клана, включая технику его собственного отца. — Конечно, она никто по сравнению с ним, но если судить по заслугам, Изуми подает большие надежды.

Теяки слегка фыркает, плотнее закутываясь в вязаное одеяло. — Если бы только она родилась мужчиной. Как бы то ни было, единственное, к чему она предназначена, — быть его женой, хотя это не значит, что быть будущей леди клана — не то, о чем кто-либо когда-либо мог мечтать.

Даже в разгар боя Итачи может видеть, как глаза Изуми сужаются в тонкие серебристо-серые щелочки, когда она сравнивает его Катон со своим собственным. Прежде чем он успевает возразить, девушка растворяется в воздухе.

Он не видит ее в течение следующих трех дней.

Он пытается убедить себя, что это не имеет значения.

В следующий раз они случайно встретились в лесу, отдав предпочтение тем же тренировочным площадкам. Бой оказывается более жестоким, чем любой из предыдущих. Итачи извлекает из руки один из сюрикенов Изуми, даже не поморщившись. Он не может не задаться вопросом, что с ними случилось. Учиха не помнит, но фотографии и его мать уверяют, что в детстве они делили игрушки, а следующие тринадцать лет проводили почти каждый час бодрствования в компании друг друга. Она была его самым близким — его единственным — другом до того лета, когда им исполнилось тринадцать: он стал джонином, а Изуми пропустила экзамены и, как следствие, о ней почти забыли остальные члены клана.

Итачи совершает ошибку, отстраненно заявляя об этом наблюдении сразу после того, как ему удается ударить ее кулаком в горло. Почти секунду спустя он чувствует небольшое раскаяние; не из-за того, что девушка задыхается и массирует шею (даже в этом возрасте они оба испытывали боль в тысячу раз сильнее), а из-за слез, которые внезапно появляются у нее на глазах. Эта тревожная и беспрецедентная эмоция, однако, в следующий момент сменяется резким пробуждением инстинкта самосохранения, вызванного Изуми, которая формирует несколько ручных печатей со скоростью, затуманивающей зрение, и выдыхает самый большой Катон, который он когда-либо видел в ее исполнении.

Техника выглядела бы более впечатляюще, если бы не была направлена в его сторону. Итачи спасается массивной техникой водяного дракона в последнюю возможную секунду. Когда настоящая стена пара, наконец, рассеивается в розово-фиолетовом закатном небе, он обнаруживает, что Изуми вытирает слезы со щек тыльной стороной ладони. — Ты не представляешь, как расстраивает, когда каждый навык, который я часами практиковала, называют ничем по сравнению с чьим-то другим, — выпаливает куноичи, ее голос полон сарказма. — Любой другой, кроме этой проклятой семьи, сказал бы, что я, возможно, одна из лучших куноичи в деревне, — девушка подчеркивает свои слова, разворачиваясь и бросая кунай в ближайшее дерево с такой силой, что он погружается по рукоять в кору. — Но это не имеет значения; в клане никто не видит во мне ничего большего, чем твою будущую жену.

Слова, тяжелые от долго сдерживаемой обиды и горечи, повисают между ними в прохладном осеннем воздухе. На мгновение Итачи не совсем уверен, что сказать, но даже несмотря на то, что в последнее время их отношения оставляли желать лучшего, он все еще знает Изуми почти так же хорошо, как самого себя.

Она напрягается, когда парень пересекает расстояние между ними в несколько шагов и обнимает ее за талию, удерживая в простом объятии. Несмотря на их близкие отношения, они давно не обнимались. Как бы то ни было, Итачи находит физический контакт несколько неловким, но не неприятным. Через несколько мгновений он с удивлением чувствует, как девушка тянется вверх, обнимая его за плечи. Ощущается иначе, чем смутные воспоминания о подобных вещах, хотя этого, вероятно, и следовало ожидать. Ее голова аккуратно помещается под его подбородком. Учиха чувствует, как щека прижимается к теплому пеплу, который остался в ее волосах.

— Я вижу в тебе нечто большее.

Это Итачи, так что подобное заявление ни в малейшей степени не сентиментально и не предназначено для передачи какого-либо более глубокого смысла. Это не больше и не меньше, чем абсолютная правда. Она улыбается ему в шею.

Позже той же ночью, в одиночестве, он будет задаваться вопросом, почему объятия длились так долго, почему ни один из них не сделал ни малейшей попытки отстраниться. Но сейчас Изуми перестраивает положение своих рук, переплетая пальцы за его шеей. Итачи замечает, как изгибается ее щека, когда она смотрит вверх, слегка улыбаясь.

— Кем ты меня видишь? — Спрашивает девушка, и на этот раз в ее тоне нет подавляющего воодушевления, сарказма или поддразнивания — еще одна причина, по которой старейшины клана предпочитают ей Итачи. Она демонстрирует диапазон необузданных эмоций, почти неслыханный для любого представителя клана Учиха.

Итачи забыл, каким мягким и искренне любопытным может быть ее голос. Однако еще больше беспокоит то, что шиноби не совсем уверен, как ответить. Изуми его троюродная сестра, его соперница, его лучший друг. Они были близки так долго, что иногда кажется, что границы между тем, где заканчивается он, и тем, где начинается она, стираются — и не только потому, что они так похожи.

На мгновение руки Итачи сжимаются вокруг нее, притягивая ближе. — Не знаю, — наконец отвечает парень. Неубедительное заявление, которое он обычно считает совершенно неприемлемым и презирает слышать от других, но в данных обстоятельствах это не что иное, как правда.

Изуми долго ничего не говорит, но, наконец, вырывается из объятий, хотя все еще держит обе его руки в своих. В данный момент она выглядит совершенно серьезной. — Подумаешь об этом?

Честно говоря, Итачи не совсем уверен, на что соглашается, но прежде чем продолжить обдумывать заданный вопрос, девушка подходит ближе, приподнимается на цыпочках и нежно, быстро целует его в щеку. Этот момент длится меньше доли секунды. Коснувшись губами его кожи, она исчезает, оставляя наследника клана стоять посреди поляны, глядя на солнце, которое ускользает за горизонт.

Полностью удостоверившись в отсутствии кого бы то ни было, Учиха закрывает глаза на самые короткие секунды и касается своей щеки.

В перерывах между миссиями и семейными обязанностями клана они довольно часто видятся, но быть по–настоящему вместе получается два часа раз в неделю — спарринг в лесу и окончание ночи на лугу, как всегда.

Именно в одну из таких ночей Итачи осознает, насколько Изуми сводит с ума. Помимо отличительного набора навыков и впечатляющего интеллекта — с ее интеллектом может соперничать только его собственный — она вопиюще непригодна для того, чтобы являться членом клана Учиха.

Ради Ками, какой уважающий себя шиноби использует нечеловеческую скорость в качестве предлога, чтобы быстро перемещаться взад и вперед, тем самым избегая настоящей, честной битвы в пользу… бросания сосновых шишек?

После получаса, проведенного в раздражающе тщетной погоне за попытками вывести Изуми из строя в течение наносекунды, когда она действительно видна в одном заданном месте, одновременно отбивая так много сосновых шишек, из-за чего костяшки его пальцев кровоточат, глаза Итачи сужаются и, наконец, наливаются кровью. Наблюдение за ней приносит свои плоды: он ждет ровно три секунды после активации шарингана, в десяти футах слева от него появляется слабое мерцание.

В тот самый момент, когда Изуми полностью материализуется, она оказывается прижатой спиной к дереву, которое находится по крайней мере в двадцати футах от того места, где куноичи изначально пыталась приземлиться. Несколько раз моргнув, ее зрение прояснилось, девушка вздрогнула, обнаружив, что Итачи обнимает ее за талию, удерживая на месте — и, кстати, выглядит таким же смущенным, как и она. Их хриплое дыхание смешивается в холодном воздухе, и по какой-то причине Изуми не пытается вырваться. Она позволяет себе наклониться вперед, прижимаясь к его груди — он все еще в полной экипировке Анбу, металлические щитки холодят — и обхватить пальцами предплечья, пораженно глядя на парня. — Ты поймал меня, — выдыхает девушка, наклоняя голову набок и выглядя несколько обиженной. — Никто никогда…

Изуми не замечает, где замолкает. Где-то между замечанием того, как металлическое снаряжение Анбу слишком блестит в лунном свете. На нем гладкий, слишком длинный красный шарф, который она купила для него прошлой зимой — обернутый вокруг шеи только один раз, остальная часть слегка развевается в лунном свете. Длинный конский хвост (его волосы намного длиннее, внутренне нахмурившись замечает куноичи: ее волосы до плеч, в то время как его — легко касаются середины спины) слегка растрепан, несколько длинных прядей падают, обрамляя юношеское лицо.

И, конечно, куноичи слишком поздно понимает, что они все еще держатся друг за друга, совершенно без необходимости. Итачи смотрит на нее сверху вниз с той же нечитаемой интенсивностью, с которой она наблюдала за ним несколько мгновений назад, за исключением того, что его взгляд становится еще более пронзительным из-за шарингана.

Изуми не уверена, кто из них начал. Возможно, таким образом Итачи отвечает на вопрос, который она задала ему неделю назад. Если это вообще происходит на самом деле. В прошлую встречу они были самыми близкими друзьями и самыми ожесточенными соперниками (с ее стороны, во всяком случае), не более того.

В лесу слишком холодно. Немного неловко, потому что ни один из них никогда раньше этого не делал. Но ветер проносится сквозь деревья, Изуми прижимается ближе к Итачи, их пальцы переплетаются. Они целуются в манере, которая кажется равной частью любопытства и страсти. Несмотря на то, что они разные, девушка не думает, что до этого один из них чувствовал что-то настолько правильное.

Изуми ненавидит подобные клише, но она гордится тем, что является единственным членом клана Учиха, не страдающим безэмоциональностью. Через шесть месяцев после их первого поцелуя они преклоняют колени друг перед другом на берегу реки, которая протекает через их лес (тренировочные площадки всего клана, технически, но она не может не назвать это их лесом). Куноичи резко нарушает установившуюся между ними уютную тишину, заявив, что последние полгода были лучшими в ее жизни.

Итачи смотрел в глубины реки, наблюдая за стремнинами, бьющими по зубчатым камням на дне, но теперь его взгляд снова задерживается на Изуми. — У меня тоже, — заявляет шиноби, но слова звучат несколько пусто.

Она молчит несколько мгновений, ее пальцы рассеянно рисуют узоры на руке Итачи. — Что не так? — Тихо спрашивает девушка, потому что даже сейчас, когда он максимально отстранен, Изуми все еще может читать его настроение так же хорошо, как свое. В последнее время морщины от напряжения под его глазами стали глубже, он кажется старше и стал более замкнутым во многих отношениях…

Итачи молчит так долго, что Изуми задается вопросом, слышал ли он ее вообще. Само собой разумеется, ему было недвусмысленно запрещено дышать или даже намекать на что-либо члену клана, но шиноби молчал об этом так долго, что вряд ли сможет вынести дольше. Ощущения такие, словно вес ужасной тайны будет вытягивать из него жизнь медленно и мучительно, если он продолжит держать ее в себе. — Слухи правдивы, — наконец говорит Итачи, не отводя взгляда от реки, чьи беспокойные глубины отражаются в его столь же противоречивом взгляде.

Девушка заметно напрягается, инстинктивно отводя руки назад, вспоминая то, о чем говорили ее родители, думая, что она не слушает. — Ты имеешь в виду… — начинает куноичи, ненавидя то, как голос становится более высоким на последнем слове.

Напротив, Итачи кажется таким же спокойным, как обычно, кивнув, хотя Изуми замечает едва сдерживаемое напряжение в плечах. — Старейшины приказали мне сообщать о планах и действиях клана непосредственно им, — отвечает шиноби, его голос звучит так тихо, что приходится напрягаться, чтобы расслышать.

— А после того, как они узнают правду? — Спрашивает девушка более резко, чем намеревалась. Но Изуми так же умна, как и наследник клана, она складывает кусочки вместе менее чем за секунду, а затем все вокруг нее, кажется, исчезает. Сердцебиение куноичи замедляется почти до полной остановки, прежде чем начать снова, в два раза быстрее. — О, ками, — говорит еле слышно. — Они бы не стали. Они бы не стали просить что–то подобное… Они бы не заставили тебя…

В следующую секунду Изуми чувствует, как один из его пальцев прижимается к ее губам, мягко заставляя замолчать, не отрицая (это ужасное предположение, которое, кажется, возникло где-то за пределами ее худших кошмаров). Поскольку девушка никогда не отличалась стойкостью, она падает в объятия Итачи, дрожащая от смеси шока и недоверия. — Когда?

Итачи пытается не выдавать своего состояния, как будто у него достаточно сил для них обоих, но она слышит хрипоту в голосе. — Двенадцатого октября.

Сегодня тринадцатое мая.

Следующее, что осознает Изуми — у нее кружится голова. Итачи нежно откидывает ее волосы назад, когда девушке внезапно становится очень плохо. Ногти так сильно впиваются во влажную почву, что это причиняет боль.

После того, как все закончилось, он прислоняется к дереву и позволяет куноичи свернуться калачиком в его объятиях. Изуми смутно осознает, что она все еще сильно дрожит. Даже Итачи, вундеркинд клана Учиха, самый сильный из них, слегка дрожит. Они смотрят на темное, безлунное небо.

Несмотря на его новые обязанности, Итачи и Изуми каждую ночь встречаются на берегу реки Накано. Они не всегда разговаривают, но он обнимает ее достаточно крепко, чтобы на следующее утро появлялись синяки на ребрах. С каждым проходящим днем (с каждым разом, когда он смотрит в глаза своей матери, чувствует тяжесть руки отца на своем плече и тычет маленького Саске в лоб), он думает, что разваливается на части, еще больше теряя себя.

Каждую ночь ему снятся кошмары о том, на что это будет похоже. Он не спал больше недели.

— Итачи, — однажды ночью шепчет Изуми. С приближением лета становится теплее, воздух благоухает, тяжелея от веса их секретов. Ее голос звучит отдаленно. — Я не хочу дожить до того дня, когда…

Шиноби думает, что дает какой-то мягкий ответ, но девушка берет его за руку, крепко сжимая, глядя с каким-то тихим отчаянием, которого он никогда раньше не видел. — Ты не понимаешь, — легкий ветерок шевелит ее волосы, когда Изуми пытается улыбнуться, что выглядит совершенно неправильно. — Я не собираюсь доживать до двенадцатого октября.

Ему требуется мгновение, чтобы понять, что она имеет в виду. В следующую секунду он убирает свою руку. — Ты же не имеешь в виду…

Эта инстинктивная реакция, одна из единственных вещей, которая рождается из чистых эмоций и ничего больше. Как еще можно реагировать, когда тебе говорят, что близкий человек намерен прекратить свое существование?

Глаза Изуми мерцают внезапным гневом. — Что я должна делать, Итачи? — Почти кричит она, ее голос ломается от напряжения. — Неужели ты думаешь, что в ту ночь я просто позволю тебе убить меня? Буду лежать в своей кровати спиной к двери и притворюсь, что не слышу, как ты убиваешь моих родителей внизу. Буду все это время считать минуты, которые тебе понадобятся, чтобы дойти до моей комнаты? Ты хочешь, чтобы я заранее приняла какие-нибудь таблетки, чтобы тебе пришлось убить меня, когда я уже ничего не почувствую, или предпочитаешь, чтобы я сначала поцеловала тебя на прощание, а потом приставила твою катану к своему горлу?

Голос девушки стал низким и ядовитым. Впервые с тех пор, как все началось, Итачи чувствует, как сжимается горло, он ненавидит это. — Прекрати, — парень говорит грубее, чем когда-либо с ней. — Я не буду…

— Ты не убьешь меня? — Тихо, с горечью спрашивает Изуми. — Ты не хочешь меня убивать. Точно так же, как не хочешь убивать свою мать, или отца, или Саске, или кого-либо еще, но… Ты можешь спасти только Саске, Итачи. Ты собираешься спасти младшего брата и скормить ему ложь. Он вырастет, и это разрушит его изнутри. Остальным из нас повезет больше.

Итачи хочет сказать, чтобы она этого не говорила, хочет сказать, что они могут найти способ инсценировать ее смерть. Они могут покинуть деревню вместе, попытаться убежать от кошмара, которым были последние месяцы и которым станет будущее.

Он не может.

Изуми наблюдает за его мучениями, смаргивая слезы и снова обняв его за плечи. — Я люблю тебя, — выдыхает девушка. Правда последних пятнадцати лет, наконец, проявляется в мягких словах, приглушенных жестким металлом униформы Анбу. — Пожалуйста, помоги мне сделать это.

Итачи отказывается. В ту ночь и все последующие.

— Мангекьё тебе все равно понадобится, — указывает Изуми, срывая лепестки с цветка и бросая их в реку, один за другим. Они становятся кроваво-красными на фоне темной воды. Девушка более отстраненная, более замкнутая, чем когда-либо прежде. Сейчас она больше похожа на куноичи, которую клан всегда хотел видеть. — Старейшины действительно приказали тебе… изменить свое поведение, да? Вызвать подозрения, чтобы все было немного более… — она отводит взгляд, усиленно моргая, — …правдоподобно, когда это произойдет? И что может бросить на тебя тень больше, чем… это?

Итачи пытался игнорировать ее последние полчаса, но вынужденно наклонил голову на долю дюйма. — Да.

Изуми берет его руку в свою, переплетая их пальцы. На самую короткую долю секунды призрак обычного юмора возвращается. — Таким образом, ты убьешь двух зайцев одним выстрелом.

Он отстраняется от нее.

— Неужели старейшины клана действительно должны поверить, что я убью тебя, из всех людей? — Огрызается парень — на самом деле огрызается, как делал это только однажды раньше — на Изуми, на следующий день после ее заявления. — Твоя логика жалка…

Куноичи бросает на него уничтожающий взгляд, поджимая под себя колени в почти скромной манере. — На сегодняшней встрече они сказали мне присматривать за тобой, понимаешь? А это значит, что твои небольшие изменения в поведении не останутся незамеченными. И, — девушка слегка ухмыляется, — они знают, что, несмотря на это, мы все еще друзья.

Итачи моргает, пораженный внезапной сменой темы, Изуми прислоняется к нему. — Ты вундеркинд, — тихо говорит девушка. — Вундеркинд, который, по слухам, постепенно становится неуравновешенным. Который избегает общества всех остальных, кроме своей любимой ближайшей семьи… и своей дорогой кузины Изуми.

Учиха знает, к чему она клонит, и почти незаметно напрягается, но тем не менее куноичи продолжает говорить. — Представь свою реакцию, если бы ты узнал, что твой самый близкий и надежный друг продавал твои секреты старейшинам клана, — голос Изуми стал еще мягче, звуча гораздо отдаленнее. — Ты бы, наверное, сорвался. Убил в отместку… предположительно. — Она делает паузу, опустив босую ногу в быстрое течение реки Накано. — Это может быть утопление. А можно даже выдать за самоубийство. — Девушка позволила себе легкую ироничную ухмылку. — Твоя вина, конечно, никогда не будет доказана. В любом случае, ты получил бы Мангекьё, что говорит само за себя. Конечно, они заметят. Это заставило бы остальных членов клана перешептываться. И… основательно подготовься для роли, которую собираешься сыграть.

Итачи закрывает глаза. Изуми говорит о самоубийстве, но иногда ему кажется, что это он хочет совершить подобное. Перестать дышать, остановить биение сердца, перестать существовать…

— Твоя логика жалка, — повторяет он настолько ровным тоном, насколько может, но пальцы девушки сжимаются вокруг его пальцев. Ее логика совершенна, и они оба это знают.

За несколько месяцев они прошли путь от почти легкомысленных разговоров о вещах, держась за руки и обмениваясь невинными (и не очень невинными) поцелуями на лугу, до коленопреклонения на берегу реки Накано и планирования преждевременной кончины Изуми, как будто это не более чем сюжетный ход в ужасающе гротескной пьесе. Итачи ненавидит происходящее.

— Моя предсмертная записка, — однажды вечером сообщает куноичи, протягивая ему листок. Буквы написаны зеленой ручкой на бумаге, которая настолько выцвела, что почти прозрачна. Несмотря на миллионы зверств, которые он видел и совершил, Итачи практически отшатывается. — Имею в виду используй шаринган, чтобы скопировать мой почерк и набросать настоящую… В любом случае, именно это они и заподозрят.

Улыбка Изуми не касается глаз, когда она кладет сложенный лист бумаги рядом с ним. Впервые за долгое время Итачи берет ее за руку.

Как ни удивительно, именно он поднимает этот вопрос, как только становится очевидным, что Изуми даже не думала шутить.

— Как ты это сделаешь? — Шиноби не может заставить себя посмотреть на нее. Двенадцатое октября подкрадывается все ближе и ближе. Сейчас первая неделя сентября, а Итачи уже невольно уходит в себя, сосредотачиваясь на том, чтобы провести каждый момент с матерью, отцом, маленьким Саске и, конечно же, Изуми, пока еще может. Потому что это станет невозможным, после того, как она… Парень с поразительной ясностью знает, что семья поддержит его, но они не смогут избавиться от неуловимых остатков подозрений. Ничто никогда не будет прежним.

Она молчит несколько долгих мгновений. — Не знаю, — наконец признается девушка. — Я думала об этом прошлой ночью. Может быть, точки давления. Или один импульс чакры к сердцу должен сработать.

Изуми достает из кармана потрепанную диаграмму точек человеческого давления. Никому из них это не нужно, но они расстилают его на земле и смотрят на нее сверху вниз. Итачи смотрит на человека, старательно нарисованного красными чернилами на бумаге, каждая смертельная точка обведена черной ручкой. Он не может представить подругу на его месте. Слишком сильно ударяя по основанию ее шеи или солнечному сплетению, надавливая на виски, прикладывая руку к груди и посылая один-единственный холодный импульс чакры прямо из его ладони в ее сердце…

У них осталась ровно одна неделя.

Итачи притягивает ее в свои объятия, внезапно и бесцеремонно, из-за чего она визжит и сминает карту под коленями. Это, вероятно, самая нехарактерная вещь, которую он когда-либо позволял себе. Изуми смотрит на него в замешательстве, но парень лишь немного наклоняет голову, так что его нос касается ее щеки, а длинные пряди его волос щекочут ее ухо. — Давай не будем говорить об этом, — предлагает Учиха голосом грубее, чем обычно.

Прозвучало настолько близко к мольбе, что Изуми в молчаливом согласии прижимается губами к его губам.

Они не говорили об этом всю прошлую неделю.

Почва под их коленями влажная. В воздухе пахнет листьями, превращающимися из зеленых в золотые. Солнце только что село. Река, как обычно, бушует рядом. Все было спланировано и организовано. Изуми одета в свой обычный наряд из простой черной футболки и короткой юбки песочного цвета, а Итачи одет в униформу Анбу и красный шарф, который она купила ему так давно. Они стоят на коленях друг напротив друга, держась за руки, как будто это какая-то извращенная брачная церемония.

Оба пытаются притвориться, что не впиваются друг в друга глазами, зная, что это последний раз, последняя ночь. Наконец, Изуми слегка наклоняет голову, из-за чего волосы падают на глаза. — Готов? — Тихо спрашивает она.

— Нет, — бормочет Итачи в ответ.

На несколько мгновений оба не уверены, что делать. Но затем, демонстрируя скорость, о которой до сих пор ходят легенды, Изуми наклоняется вперед и запускает пальцы в его волосы. Они целуются более чем отчаянно, хотя это не входило в первоначальный план. Руки Итачи слегка дрожат, когда он обнимает ее, притягивая к себе так близко, как только может. Спустя какое-то время девушка отстраняется, очень робко улыбаясь. — Время вышло из–под контроля, — говорит куноичи, прижимаясь лбом к его шее, целуя точку пульса, чтобы скрыть внезапную нервозность — иррациональную, учитывая, для чего она на самом деле была здесь. — Но… я все еще хочу…

Изуми прерывается. Итачи притягивает ее обратно к себе. Они замолкают.

Мир замедлился для них двоих. Снова одевшись, руки Итачи упираются в спину Изуми, пока она вдыхает и выдыхает, изо всех сил стараясь успокоиться. Шиноби на мгновение закрывает глаза, наслаждаясь ощущением того, как ее сердце бьется рядом с его, словно одно целое. Однако их сердца буквально колотятся о грудную клетку по совершенно разным причинам. — Ты сможешь это сделать? — По прошествии нескольких минут спрашивает парень. Несмотря на тщательно продуманный план и безупречную логику, он надеется, что у нее сдали нервы, после того, что они только что сделали.

Изуми делает еще несколько глубоких, успокаивающих вдохов, прежде чем выпрямить спину, чтобы они смотрели друг другу в глаза. — Могу. Просто… держись за меня?

Он так и делает.

Никто ничего не может сказать. В конце концов, они оба говорят, и делают это в одно и то же время, что вполне уместно — пятнадцать, почти шестнадцать лет назад они произнесли свои первые слова в течение одной недели. Их история не должна была так закончиться.

— Я люблю тебя, — выдыхает Изуми в ту же секунду, когда он говорит то же самое (первый раз, когда он когда-либо говорил ей это), слова приглушены ее волосами.

Итачи чувствует ее улыбку на своей шее. Девушка слегка меняет позу, из-за чего он чувствует, как Изуми прикладывает руку к груди.

Он видел смерть миллион раз.

Учиха неподвижно закрывает глаза и чувствует оцепенение. Чувствует пульсацию чакры, которую она посылает прямо в свою грудь.

Изуми вздыхает. В последний раз. Расслабляется, что слишком напоминает то время, когда она заснула в его объятиях несколько месяцев назад, еще до того, как все это началось.

Непроизвольно горло Итачи сжимается. Он кладет дрожащую руку сбоку на ее шею. Ничего.

Он не думал, что посттравматическое стрессовое расстройство может развиться так быстро, но уже замечает, что испытывает все симптомы. Шиноби очень осторожно укладывает Изуми на спину (она выглядит такой безмятежной; если немного наклонить голову вправо, то можно увидеть тень улыбки на ее лице). Итачи не может заставить себя сделать это, но у него нет выбора.

Он сжимает руку на ее горле. Все внутри сворачивается в клубок и умоляет детским голосом, желая, чтобы все это прекратилось. Наследник клана усиливает хватку, ненавидя каждое мгновение, но необходимо убедиться, что у Изуми останутся синяки. Итачи ослабляет хватку, чувствуя отвращение к расплывчатым, едва заметным пурпурно-синим узорам, которые начинают расползаться по ее шее. Она оставила записку на своем столе дома, ее родители уехали на задание. Все почти закончилось.

Итачи не плакал с тех пор, как был ребенком. И не собирается делать это сейчас. Но горло буквально горит огнем, а глаза — яростью. Мышцы словно сводит судорогой, когда он поднимает возлюбленную на руки. Это так больно, так невыносимо: держать ее, прикасаться к ней. Каждый участок его кожи, соприкасающийся с девушкой, чувствует агонию, но Учиха не хочет ее отпускать.

Он знает. Он должен. Итачи падает на колени на берегу бушующей реки и отпускает Изуми. Отворачивается, секунду спустя, не в силах смотреть. Шиноби не может даже находиться в этом лесу, где они впервые разделили все. Наследник клана находит дерево, к которому можно прислониться, повернувшись спиной к реке.

Впервые он потерял часть себя.

До двенадцатого октября осталось чуть меньше месяца.

Итачи закрывает глаза и с горечью думает, что ему следует начать привыкать к этому.

Он остается вдали от дома в течение трех дней, хотя никто даже не начнет искать Изуми, пока не пройдет неделя — средняя продолжительность ее миссий. Учиха отправляется на одиночную миссию, как будто это может чему-то помочь.

Итачи возвращается. Никто никогда не мог понять его полностью, но каждый заметил, что с ним что-то не так. Однажды вечером Микото убирает несколько длинных прядей волос с его лица, легонько поглаживает висок и выглядит обеспокоенной…

И он вздрагивает. Неистово. Он горит.

Два дня спустя отец почему-то похлопывает его по плечу. Реакция такая же.

Требуется неделя, чтобы понять, что всякий раз, когда он прикасается, когда к нему прикасаются или когда он даже видит что–то подобное — он думает об Изуми. Чувствует, как она умирает в его объятиях. Вспоминает, как он обхватил руками ее слишком неподвижное горло и усилил хватку.

В гостиничном номере слишком тихо, слишком холодно. Слишком пусто. Итачи находится в центре города, на многие мили вокруг нет ни одной реки, но все еще слышит шум бушующей воды, которая поглощает…

Учиха встает, почти машинально заваривает чашку чая. Делает глоток, а потом понимает, что этот чай — ее любимый. Он идет в ванную и выливает его в раковину.

Да, это старая рана. Это случилось пять, почти шесть лет назад, но он все еще чувствует остаточные эффекты каждый день, все еще с трудом перенося прикосновения. Изуми была его первой, последней и примерно полчаса назад — единственной.

А потом появилась Сакура.

Итачи смутно осознает, что вздыхает, проводя пальцами по волосам. Он до сих пор не может поверить, что перепутал их, из-за чего ненавидит себя. Подобные ошибки для его не характерны. Нукенин знает, что Изуми больше нет, но когда Сакура только что ушла, как… Это все равно что увидеть привидение. По какому–то неподходящему повороту судьбы она даже была в той же одежде, ради Ками. Итачи не в первый раз задается вопросом, почему он не заметил почти сверхъестественного физического сходства раньше — возможно, потому, что никогда не искал его. Но подсознательно, возможно, какая-то его часть осознавала это. Сколько раз он ловил себя на том, что просто смотрит на Сакуру, впитывая выразительность зеленых глаз, изучая каждый из тонких нюансов языка ее тела?

До этого Итачи упорно отказывался признавать, что находит Сакуру привлекательной — отчасти просто потому, что он не испытывал подобных чувств ни к одному другому человеку со времен Изуми. Кроме того, учитывая нынешнюю ситуацию, такие отношения были бы… неуместны, и не только потому, что она на добрых пять лет моложе.

Учиха хмурится, прежде чем потянуться к пакетику черничного чая и заставить себя вернуться к текущему вопросу. Чай сладкий, но он почти незаметно морщится, вспоминая реакцию Сакуры сразу после их… взаимодействия. Она ответила ему, да, но это могло быть просто из-за инстинкта, или…

Саске?

Мысль приходит из ниоткуда, Итачи закрывает глаза. Он не может — не позволит — себе думать об этом.

Но больше всего его пугало то, что после того, как они так страстно целовались и прикасались друг к другу, после того, как девушка перестала использовать хенге и посмотрела на него своими влажными зелеными глазами, и он почувствовал, как его пальцы коснулись розовых волос, — тогда у него не было иллюзий относительно того, кто она такая. Сакура, и никто другой.

На мимолетные мгновения Итачи захотелось снова наклониться ближе, захватить ее губы своими, запустить пальцы в волосы куноичи и чтобы она сделала то же самое с ним, проследить и изучить контуры стройной фигуры своими руками. Мужчина хотел, чтобы она обняла его за плечи и выдохнула его имя этим слегка смущенным и полным желания голосом…

Тогда Учиха отступил, как встревоженный почти непреодолимым импульсом, так и внезапным, травмирующим напоминанием об Изуми.

Даже сейчас Итачи не уверен, что пытался сказать Сакуре, но, по общему признанию, он не винит ее за то, что она ушла. Напарница, очевидно, была шокирована, потрясена до глубины души тем, что произошло. Ненависть к себе была ясно видна в зеленых глазах. Харуно не будет еще два дня, а это значит, что до тех пор у них не будет возможности предпринять какие-либо попытки примирения. Нукенин вздыхает от осознания того, что они вдвоем наконец-то добились комфортного партнерства, но теперь… все оказалось сложнее, чем можно себе представить.

Итачи смотрит на чашку в руках невидящими глазами. Сакура. Коноха. Мужчина не скажет, что беспокоится о ней, занее — он не имеет на это права.

С другой стороны, как указала ирьенин, он также не имел права убивать это жалкое подобие капитана Корня ради нее.

Учиха снова вздыхает, закрывает глаза и устало прислоняется головой к стене. Сейчас только полдень, но он полностью истощен эмоционально и во всем остальном. До этого Итачи был не в состоянии распознать чужеродную эмоцию, затаившуюся в глубине своего сознания, но теперь он может понять это как… замешательство. Он не чувствовал себя таким неуверенным и противоречивым с тех пор, как был подростком, непосредственно перед тем, как его вынудили покинуть Коноху. Из всех вещей, вызывающих столь неприятное чувство, это должно быть что-то столь же тривиальное, как… девушка. Сакура.

Как бы то ни было, Итачи знает, что следующие два дня будут потрачены не на что иное, как на серьезные размышления.

Поздно ночью

Сакура не понимала, как сильно скучала по ним, пока они снова не оказались вместе.

Отступница вырывается из своего минутного созерцания внезапным ударом подушки по ноге. Она приоткрывает глаз, прислонившись к подоконнику, любуясь залитой лунным светом деревней. — Ино, какого…

Яманака сияет, возвращая подушку. — Ты же не думала, что я заснула, не так ли? Как будто я стала бы тратить драгоценные часы ради чего-то посредственного, вроде отдыха, в самом деле…

Сакура игриво закатывает глаза. Девушка добралась до Конохи, встретила на полпути и помогла Иноичи Яманака ранее вечером. Ками, она и Ино с трудом перестали беспомощно рыдать и были вынуждены ослабить смертельные хватки вокруг ребер друг друга. Затем вместе с десятой командой они провели следующие шесть часов, сидя на кухне и непрерывно разговаривая. Их компания обменялась отрезвляющими новостями. Харуно была потрясена, увидев, насколько изможденными были ее лучшие друзья. Чоджи выглядел совершенно мрачным, часть сияющего, вездесущего света в васильковых глазах Ино потускнела, а Шикамару стал… жестче и намного измученнее. Ирьенин тихо вздыхает, осознавая, что последние девять месяцев сказались на них всех.

Но это не главное — куноичи просто счастлива быть здесь. В теплой, уютной, знакомой комнате Ино, где она проводила бесчисленные часы, разговаривая с лучшей подругой, лежа на изношенном фиолетовом одеяле, небрежно брошенном поверх слишком мягкой кровати. В комнате царит уникальный аромат цветов и лака для ногтей, созданный в начале их учебы в Академии, когда Ино показывала, как лучше сочетать цвета. Потом Сакура демонстрировала свою уверенную, аккуратную руку, делая маникюр с использованием их любимого ярко-зеленого лака для ногтей.

Харуно смутно осознает, что отворачивается от окна, сворачивается калачиком в ногах Ино и кладет голову на одну из подушек. — Ками, — выдыхает она, глядя на лучшую подругу, которая прижимает колени к груди и выглядит такой же задумчивой. — Я так по этому скучала.

Предательские слезы выступают в уголках зеленых глаз. Яманака сразу замечает это, прежде чем наклониться и успокаивающе погладить Сакуру по спине. — Все в порядке, — бормочет она. — Мы все скучали. — Пытаясь поднять настроение, блондинка одаривает ее одной из своих фирменных улыбок. — Итак, Сакура…

— Что? — Стонет ирьенин, чьи меланхолические воспоминания прерываются довольно сильным уколом дурного предчувствия. Она дружит с ней уже десять лет, так что не стоит труда догадаться о том, что будет дальше…

Сакура не удивлена, Ино ухмыляется. — Только не начинай, лобастая! Ты знаешь что! Я могу понять, что ты не хочешь говорить об этом в присутствии Шики и Чоджи, и особенно моего отца; ты знаешь, каким защитником он может стать… но в любом случае, я требую подробностей об этом твоем таинственном партнере!

Отступница преувеличенно вздыхает и зарывается головой в подушку. Она не собиралась упускать из виду тот факт, что путешествовала не одна. Куноичи была так подавлена и в какой-то истории случайно использовала явно компрометирующее «мы». Чоджи оказался первым, кто собрал все воедино. Безусловно, это было наименьшим злом. Он лишь широко улыбнулся и сказал, что счастлив, что у нее есть партнер. Затем, как и следовало ожидать, Сакура покраснела. Шикамару ухмыльнулся в ответ и спросил, находит ли она своего партнера красивым (она всегда была уверена, что Шикамару пытался приударить за ней), а затем Иноичи и Ино уставились на нее одинаковыми и очень пугающими взглядами.

В ту секунду Харуно осознала, что позже из нее будут безжалостно выкачивать информацию. Иноичи… Как бы иррационально это ни звучало, Сакура испытала страх за благополучие Итачи. В аду нет такой ярости, как у очень, очень заботливого отца.

Конечно, никто из них точно не знал, кто ее партнер. В противном случае объяснение выглядело бы примерно так: «Да, ребята, я тусовалась с Итачи Учихой — ну, знаете, старшим братом Саске? Который на пять лет старше. Самый смертоносный шиноби в истории Страны Огня, преступник S-класса и член Акацуки, которого мы все считали безумным, совершающим массовые убийства, убивающим кланы психопатом, но на самом деле он оказался не таким уж плохим? Тот, кто, насколько вам известно, мертв? Да. Вот этот.”

Сакура хихикает при этой мысли.

Ино бросает на нее злобный взгляд. — Не хочешь поделиться, дорогая? Ладно, — она закидывает ноги на стену, вырисовывая пальцами довольно угрожающий узор, — облегчу тебе задачу. У твоего таинственного мужчины есть имя?

Ирьенин лишь смотрит на подругу. Часть ее просто умирает от желания рассказать Ино обо всех маленьких странностях, которые привели к ее партнерству с Итачи, но она знает, что… ну, это просто неразумно.

— Хорошо, — глубоко вздыхает Яманака, признавая поражение. — Тогда перейдем к более важным вещам. — Блондинка многозначительно приподнимает бровь. — Он горячий?

Это должно было произойти. — Ино! — Сакура шипит, совершенно шокированная, и невольно вспоминает Итачи и тонкости… инцидента… который произошел между ними. — Я… — Отступница скорее умрет, чем признается в своем влечении к старшему Учихе вслух, тем более, что добрая половина ее подсознания все еще отрицает очевидное. Но, как известно, одним из общепризнанных правил дружбы является полное раскрытие информации о подобных вещах. Девушка устало вздыхает при воспоминании о том, как большие пальцы Итачи медленно описывали круги на ее бедрах, когда он так ее целовал… — Ками, Ино, ты даже не представляешь.

Яманака по-волчьи ухмыляется. — Так хорош, а? Как он выглядит?

Сакура не торопится отвечать, стараясь не раскрывать слишком много информации. — Высокий, — в уединении спальни Ино, где были озвучены миллионы священных секретов, она позволяет высказать свои самые глубокие размышления на эту тему. Многие из которых были с большим энтузиазмом восприняты Внутренней Сакурой, в то время как разумная Сакура отчаянно пыталась не думать, что Яманака в настоящее время находится всего в двух футах от нее — что оказалось намного сложнее, чем она когда-либо представляла. — Настолько чертовски привлекательный, что это должно быть незаконно. Длинные черные волосы, угольно-серые глаза, нужное количество мускулов, высокие скулы и ресницы, о которых можно только мечтать.

Ино хихикает и притворяется, что падает в обморок. — Вау, Сакура, ты действительно умеешь выбирать.

— Думаешь? — Ирьенин говорит притворно серьезно и вроде как надеется, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить жажду ее лучшей подруги к информации…

— Сколько ему лет? — Внезапно спрашивает Ино, убирая несколько прядей волос с глаз. — Довольно трудно найти такую степень привлекательности в нашей возрастной группе…

Сакура замирает, проклиная любопытство Ино. — Немного старше меня, — уклончиво отвечает девушка — в конце концов, Киба засвидетельствовал бы, что пять человеческих лет — это чуть меньше года у собак…

— Повезло, — оценивающе говорит Яманака, испытующе взглянув на подругу. — Что ж, Сакура…

Харуно вздрагивает от вопроса, который, как она знает, последует, но Ино упрямо продолжает. — Вы двое, эм… как-то связаны?

— Нет! — Слишком быстро отвечает отступница, проклиная глупое воспоминание, которое заставляет ерзать на месте. — Мы просто… партнеры… и… друзья…

Она неуверенно замолкает, и, забыв о необходимости говорить тише (в конце концов, сейчас около часа ночи), Ино визжит и снова бьет ее подушкой. — Ложь, Сакура! Ложь! Колись! Сейчас же!

Сталкиваясь с гораздо худшим, ирьенин съеживается под яростным натиском — и в то же время не может не думать с сожалением, что ей так этого не хватало. Только из-за этого факта она сдается. — Заткнись, Ино! Мы целовались, довольна? Я сказала ему, что собираюсь тайком вернуться сюда. Он взбесился. Я сказала, что все равно уйду, и как только попрощалась, он взял и поцеловал меня! Он никогда не подавал мне никаких признаков того, что я ему интересна…

Возможность выплеснуть разочарование, которое мучило ее с тех пор, как это случилось, почти так же приятна, как отвисшая от удивления челюсть Ино. — Это был… просто чмок? Прощальный поцелуй? Или…

Сакура краснеет при воспоминании. — Это, эм, началось так.

— И чем закончилось? — Не унимается Яманака, выглядя заинтересованной.

— Мы вроде как целовались, — бормочет Харуно, решительно уставившись на ковер. Случившееся было бы чертовски легче рассказать, если бы Итачи, из всех людей в мире, не играл главную роль в истории. — И… касались друг друга, и все такое. За исключением того, что я немного испугалась, когда все закончилось. Он пытался мне что-то сказать, но я ушла. Сразу же.

— Вау, — драматично выдыхает Ино. — Лобастая, я вынуждена сделать вывод, что он хочет тебя. Сильно.

— Нет, — сразу же парирует Сакура, звуча абсолютно уверенной. — Послушай, Ино, он не… как все мы. Вообще. Тот факт, что это произошло на самом деле, абсолютно шокирующий, потому что он так не делает. — Правильный способ заставить подругу понять серьезность сложившейся ситуации внезапно приходит ей в голову. — Когда дело доходит до чего-либо, связанного с эмоциями, он хуже, чем Сай. Я не знаю, почему он… Да, но…

— Сакура, — раздраженно вздыхает Ино. — Мне кажется, что он не хотел, чтобы ты уходила, потому что ты рисковала своей жизнью. И вместо того, чтобы сформулировать это в мягкой и убедительной форме, он… точно угадал, что показать тебе физически было бы лучшим способом, что убедить в его беспокойстве, искренности или чем-то еще.

Отступница бросает на блондинку взгляд, который ясно говорит, что она ни в малейшей степени не убеждена. Яманака решает похлопать ее по руке. — Ты, кажется, действительно… смущена, — тихо говорит подруга. — Может быть, вам двоим стоит разобраться с этим, когда ты вернешься.

По какой-то причине невинное заявление снова вызывает слезы на глазах Сакуры. Возможно, из-за упоминания о возвращении и, соответственно о том, чтобы снова покинуть Коноху. Девушка смаргивает их. — Да. Я должна.

Они ложатся рядом друг с другом и снова молчат. Ирьенин обхватывает себя руками. Харуно ненавидит то, что чувствует к Итачи. Она помнит почти головокружительное ощущение его губ на своих, пробное прикосновение их языков, руки, обводящие изгибы ее тела и… Ками, она не неопытная девственница. Это не первая ее встреча с сексуальным подтекстом, но, как ни странно, несколько минут контакта, то, как он прикасался к ней, завели ее достаточно, чтобы захотеть…

Сакура прогоняет подобные мысли прочь, неловко ерзая на одеялах. Куноичи не хочет думать об этом.

Спустя долгое время, когда она практически заснула, послышался голос Ино, такой же сонный, как ее собственный. — Сакура?

— Ммм? — Не слишком связно отвечает ирьенин, плотнее закутываясь в одеяло.

Вопрос подруги застает ее врасплох. — Оставим лишнее… Он делает тебя счастливой? — Тихо спрашивает Яманака. — Тебе менее одиноко? Потому что, имею в виду, я думаю об этом каждый день — несмотря на все, что случилось, у меня все еще есть Шика и Чоджи. Я хочу, чтобы у тебя тоже кто-нибудь был.

На этот раз несколько слезинок действительно впитываются в бледно-фиолетовый материал одеяла. Сакуре требуется несколько мгновений, чтобы ответить. — Да, — отвечает она едва слышно, а затем вытирает лицо тыльной стороной ладони, поворачиваясь на бок. — Он, конечно, не… не замена вам. Но да.

На следующую ночь

Сакура возвращается в пустой гостиничный номер, слишком пустой. Даже пахнет чересчур стерильно. Здесь слишком тихо и слишком бело. На долю секунды девушка жалеет, что ушла, потому что теперь все кажется еще более трудным.

Она и Ино плакали, что вполне предсказуемо. Даже Чоджи немного расплакался. На несколько мгновений Шикамару крепко обнял подругу, бормоча то, что нужно быть осторожной и не позволять ничему слишком неприятному случиться с ней. Иноичи тайком проводил ее до границы, а там практически сбил с ног в сокрушительных объятиях. Было похоже на то, если бы она снова потеряла отца.

Прямо сейчас Харуно чувствует себя онемевшей и вялой, настолько, что не может уделить больше, чем несколько мыслей Итачи, который, вероятно, готовит ужин или что-то в этом роде. Тем не менее, девушка расстегивает ботинки и заползает на кровать, растягиваясь на незнакомых покрывалах спиной к двери.

Итачи достаточно отвлечен собственными мыслями, чтобы не почувствовать ее слабую сигнатуру чакры, прежде чем открыть дверь и тихо войти в комнату. Сакура — конечно, первое, что он видит, неподвижно лежит на боку, спиной к нему. Она выглядит невредимой, и дыхание покидает его тело в слабом, почти неслышном вздохе.

Учиха тихо закрывает дверь и пересекает комнату, садясь на противоположный край кровати, изучая напарницу почти настороженно. Обнаженные ноги, выставленные напоказ на несколько мгновений привлекают его внимание. Осознав, что он делает, Итачи заставляет себя отвести взгляд, прежде чем резко прочистить горло.

Внезапный звук вносит свой вклад в пробуждение Сакуры от легкой дремоты. Итачи бесстрастно наблюдает, как она поджимает под себя ноги, принимая сидячее положение. Куноичи, очевидно, все еще сонная, так как проводит рукой по своим спутанным волосам, а затем трет глаза. В следующее мгновение ее взгляд останавливается на партнере, и на долю секунды в нем проносится слишком знакомая эмоция, которую он уже давно не видел.

Настороженность.

Что-то внутри Итачи напрягается, он отводит от нее взгляд, прежде чем встать и подойти к затемненному окну. Его пальцы касаются ткани занавески, нукенин видит смутное отражение Сакуры в стеклянном окне. Выглядя все еще слегка взъерошенной со сна и пристально наблюдающей за ним.

— Я прошу прощения за свою предыдущую неосмотрительность, — натянуто говорит Учиха, не отрывая взгляда от окна. — Даю тебе слово, что это никогда больше не повторится.

Ирьенин пораженно моргает, и на мгновение почти встает, чтобы присоединиться к Итачи, почти говорит, что ему не нужно обещать что–то подобное, между ними все будет хорошо, если они не будут спешить…

Отступница почти спрашивает его почему, но затем еще раз смотрит на напряженность в его позе, почти неуверенность в темно-серых глазах, когда он, наконец, осмелился оглянуться на нее. Не задавай мне вопросов, и я не скажу тебе неправды.

Сакура не задает ему никаких вопросов.

— Хорошо, — тихим голосом говорит куноичи, глядя на переплетение одеял.

Итачи наклоняет голову на долю дюйма и задается вопросом, должен ли он сожалеть о том, что только что произошло.

Они не разговаривают остаток ночи и, наконец, засыпают на расстоянии трех футов друг от друга.

Комментарий к Глава 10 - Осложнения

Решила не грузить в начале главы, поэтому загружу после 😆

Вместо Изуми в этой главе должна была фигурировать Шисуи. Именно должна, потому что автор на каком-то форуме вычитала, что Шисуи девушка… К счастью, в следующей главе выяснилось, что информация не соответствовала действительности. Слава Ками 😄 Да простит меня автор, я бы в любом случае оставила Изуми, потому что Шисуи запал в мое сердечко еще в аниме, а во время работы над Immersion я полюбила его всей душой. У меня все, живите с этим как хотите 😅

========== Глава 11 - Старые раны ==========

Сейчас почти восемь утра, а в баре уже слишком шумно. Он заполнен примерно сотней неприятно громких, невоспитанных людей. Из-за этого в помещении теплее, чем должно быть в середине апреля. Вдобавок ко всему внутри слишком дымно и слишком сильно пахнет горелыми сосисками, и…

Его яичница недожарена.

Черт бы все это побрал.

Саске Учиха раздраженно проводит рукой по волосам, запутываясь пальцами в своем конском хвосте длиной до плеч, бросив вилку на шаткий деревянный стол. Его товарищи, похоже, не испытывают таких же трудностей, что довольно неприятно. Джуго сидит напротив, вполне довольный, уплетая огромный, покрытый сиропом десерт, а Суйгецу и Карин в один из своих очень редких мирных моментов делят подозрительно выглядящий омлет эпической пропорции, одновременно изучая темно-коричневую книгу без опознавательных знаков.

— Ха, — комментирует Хозуки, через некоторое время присоединяясь к общей беседе. — Чертова Книга Бинго устарела — в ней говорится, что твой брат все еще жив, Саске.

Учиха ничего не говорит, но слегка прищуривается, глядя вдаль.

Суйгецу откладывает книгу и идет искать свежее издание, но Карин останавливает его. — Подожди, глупый, взгляни на дату на корешке, — нетерпеливо говорит она, собирая свои огненно-красные волосы в беспорядочный хвост. — Это выпуск за текущий месяц. Книга не устарела.

Троица инстинктивно смотрит на Саске, но он отворачивается, сжимая пальцами стакан с охлажденной водой. — Вероятно, это просто ошибка, — лаконично отвечает шиноби.

Карин уклончиво пожимает плечом, а Джуго выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, но решает промолчать, прежде чем присоединиться к Суйгецу и Карин для изучения Книги Бинго. Хозуки выглядит таким же неубежденным, но слегка закатывает глаза и продолжает листать страницы, предлагая такие мудрые комментарии вроде: «Что за уродливый ублюдок», «Тьфу, Суйгецу, я действительно согласен с тобой…» и последующее «Будь милой, Карин».

Через некоторое время Саске перестает обращать на них внимание, его мысли, как всегда, уносятся далеко. Однако парень продолжает прислушиваться ко всему, что товарищи по команде могли бы найти полезным, на всякий случай.

Спустя несколько минут обсуждение Суйгецу, Джуго и Карин прерывается тихим свистом Хозуки. — Черт, — говорит он медленно и очень оценивающе. — Я был бы не прочь немного…

Узумаки обрывает его резким ударом в ребра и ядовитым взглядом. — Эй, Суйгецу, ты можешь попытаться не быть такой шовинистической свиньей? — Хмурясь, спрашивает девушка. — Она не кусок мяса, чтоб ты знал.

Суйгецу довольно озорно ухмыляется. — Дорогая Карин, я думаю, ты просто ревнуешь.

Куноичи неэлегантно фыркает, закидывая ноги на опустевший стул Джуго. — Не называй меня дорогой. И я не ревную… к этой, — произносит она, махнув рукой на книгу. — Хотя должна признать, что за эти ботинки можно умереть. У нее хороший вкус.

В унисон Суйгецу и Карин смотрят на Джуго, ожидая его оценки, в то время как Саске подносит стакан воды к губам.

Джуго перегибается через спинку стульев Суйгецу и Карин, внимательнее вглядываясь в предложенную фотографию. — Мне нравятся ее волосы, — тихо говорит шиноби. — Такие… розовые. Она хорошенькая.

Поперхнувшийся Саске с такой силой ударяет стаканом по деревянному столу, что хрупкое стекло разбивается. Яростно.

Хаос царит в течение нескольких мгновений, пока Учиха, наконец, не удается убедить своих обеспокоенных сокомандников, что с ним действительно все в порядке. Однако вещественные доказательства говорят об обратном — он смертельно бледен, шаринган, похоже, активировался сам по себе: пронзительный багровый цвет на фоне пепельной кожи. Саске молча кивает на Книгу Бинго, в его глазах читается команда. После обмена несколько озадаченными взглядами Карин и Суйгецу передают книгу ему.

В команде Така воцаряется тишина, пока их лидер изучает фотографию Сакуры Харуно в полный рост (сногсшибательную, во многих отношениях) и последующие страницы с обширной информацией, посвященной куноичи. Одна из его рук сжимается в кулак до побелевших костяшек. В следующее мгновение Саске швыряет книгу обратно на стол, что заставляет Джуго, Карин и Суйгецу подпрыгнуть.

Не обращая внимания на нетронутую яичницу, Учиха встает, вытаскивает из кармана горсть банкнот и монет и бросает их на стол. Томоэ шарингана больше не вращается в глазах, но в них отражается какая-то темная цель. Он выжидающе смотрит на свою команду. — Уходим.

Команда Така следует за ним без вопросов. Троица внутренне борется с разной степенью любопытства, но Хозуки — единственный, кто высказывает свои мысли, несколько минут спустя, в их убежище в близлежащем лесу. — Э-э, Саске… — начинает он, почти робко. — Что мы делаем?

Учиха поворачивается, из-за чего Суйгецу почти съеживается от выражения его лица, как и Карин. — Нам нужно, — очень тихо говорит Саске, — найти ее.

В этот самый момент, в ста десяти милях от команды Така, глаза Сакуры Харуно широко раскрываются.

Ей требуется мгновение, чтобы понять, что она дрожит, хотя совсем не холодно, что одеяло натянуто до подбородка, а ее пальцы крепко сжаты поверх него. Лишь сознательное усилие позволяет ослабить мертвую хватку на одеяле, беспричинная дрожь пробегает по телу. Сакура не помнит тревожных снов, но задняя часть ее оранжевой рубашки промокла от холодного пота. Она делает несколько глубоких, успокаивающих вдохов, пытаясь прийти в себя.

Это оказывается совершенно бесполезным занятием, и в конце концов куноичи тихо садится, сбрасывает с себя одеяло и выскальзывает из кровати. Как ни странно, Итачи все еще спит. Она не может не заметить, что ночью он повернулся на бок, лицом к ее стороне кровати, и свернулся калачиком, одной рукой сжимая простыни в кулак. Сочетание необычной позы и волосы, беспорядочно упавшие на лицо, делает партнера таким беспокойным и уязвимым, что это заставляет девушку на мгновение задуматься.

С трудом отведя взгляд, Харуно хватает свою сумку по пути в ванную и закрывает дверь. Руки все еще слегка дрожат, и она не может понять почему. Определив природу этого тревожного чувства, ирьенин кладет чистый, повседневный наряд на раковину и снимает пижаму Наруто, прежде чем забраться в благословенно просторную душевую кабину и дернуть за ручку, пока струи успокаивающей теплой воды не начинают омывать уставшее тело.

Ее мать часто говорила, что подобное испытывают, если бы кто-то прошел по собственной могиле. Сакура помнит, как закатила глаза на старую пословицу и сказала Мебуки, что в этом нет никакого смысла, но теперь она думает, что наконец–то может понять, что это значит. Отступница надеется, что ничего плохого не произойдет. Потому что на данный момент это последнее, что ей нужно. Хотя, честно говоря, ей трудно думать о том, что все может стать еще хуже, вдобавок к тому, что она уже так сильно скучает по Конохе, Ино, Шикамару и Чоджи. Воспоминания снова причиняют боль, как затянувшаяся рана, которая снова начала кровоточить, что само по себе довольно ужасно. К тому же существует дополнительная проблема, связанная с тем, что отношения с Итачи становятся все более странными…

Сакура громко стонет от крайнего смятения, обхватывая руками свое мокрое тело. Итачи. С чего начать?

Девушка выдавливает пригоршню шампуня в протянутую руку и почти злобно начинает втирать его в волосы. Ради Ками, это не похоже на какую-то глупую влюбленность, не похоже на любовь, — Внутренняя Сакура буквально выплевывает слово в уединении своего разума, — которую она давала Саске, или даже что–то близкое к ее запутанным чувствам к Наруто, начавшихся после миссии по спасению Гаары. Их отношения вышли на новый уровень, достигнув кульминации в том, что они сделали в последнюю ночь, которую он провел в Конохе…

Харуно прогоняет эту мысль и почти непроизвольно вздыхает. Нет. Ее влечение к Итачи чисто физическое. Она даже не может вспомнить, с чего все началось. Сначала она была слишком напугана, чтобы замечать подобные вещи (несмотря на случайную встречу в чулане для метел в том злополучном музее, воспоминание о котором сейчас вызывает почти приятные мурашки по коже), но после того, как они начали путешествовать вместе… Не похоже, что девушка могла влиять свои чувства. На самом деле, ирьенин изо всех сил старалась перестать думать в подобном ключе. Сакура в первую очередь куноичи, да, но она не могла и не может отрицать ту часть себя, которая всего лишь шестнадцатилетняя девушка, слишком восприимчивая к таким вещам. Итачи не только единственный, но и бесспорно привлекательный мужчина, с которым она регулярно общается.

Вода слишком холодная, отступница морщится, когда шампунь попадает в глаза. Куноичи была бы совершенно счастлива продолжить их партнерство, игнорируя несущественные импульсы с ее стороны. В конце концов, она вполне способна поддерживать профессиональные отношения, независимо от каких–либо отвлекающих факторов. У них ведь все было хорошо! Девушка начала привыкать к нему, и наоборот. Черт возьми, ирьенин чувствует себя достаточно уверенно, чтобы сказать, что Итачи начал… ну, немного заботиться о ней. Как и она, на самом деле.

Сакура сердито хмурится, вытирая шампунь со своих раздраженных глаз. Но нет. Необъяснимо и неожиданно Учиха должен был взять и решить, что она ему слишком сильно нравится, в самое неподходящее время. И что же он предпринял? Вместо того, чтобы поднять этот вопрос в разумном разговоре, Итачи просто… целовался с ней, даже пощупал. И, черт возьми, чуть не довел до сердечного приступа в процессе.

И, что еще хуже, — в отчаянии вздыхает девушка, — она убежала, когда он попытался поговорить с ней об этом. Просто… сбежала. Но она была совершенно ошеломлена произошедшим, так что все вполне оправданно. Во время последней ночи в Конохе она думала об Итачи. Если куноичи правильно помнила, она с нетерпением ждала возвращения только по одной причине: чтобы получить некоторые ответы относительно того, что произошло между ними.

Что на самом деле получилось так себе.

Сакура запрокидывает голову назад, позволяя струе воды справиться с медленно нарастающей головной болью. Ирьенин не может решить, обсуждать произошедшее с ним или нет, и морщится, когда понимает, каким ужасно неловким окажется этот разговор.

Но… почему?

Вот чего отступница не может понять — почему Итачи, из всех людей, неожиданно поцеловал ее (Харуно действительно не думала, что у него были чувства к ней; честно говоря, она даже не думала, что он был способен на такие чувства к кому-либо), а затем, в следующую встречу, пообещал, что такое больше не повторится?

Этого достаточно, чтобы свести девушку с ума, кисло думает Сакура. Даже ощущение роскошного клубничного мыла на охлажденной коже не успокаивает измотанные нервы. Включив холодную воду, она позволяет себе долгие размышления в тишине. Все произошедшее совершенно иррационально. Таков характер куноичи: ей просто не нравятся подобные вещи.

Десять минут спустя, немного успокоившись, Сакура проводит руками по мокрым волосам, закрывая глаза. Почему, спрашивала она себя раньше.

Возможно, по тем же причинам, по которым ее влечет к нему.

Тогда Сакура понимает, что она знала Итачи — действительно знала его, а не те зверства, которые он совершил, а позже и огромные жертвы, на которые пошел, — с января. С той холодной зимней ночи, когда он заключил ее в свои объятия в том тенистом лесу и спас от верной смерти. И за эти четыре месяца, несмотря на его цинично-спокойный характер, девушка узнала, что он за человек. Что Итачи определенно не утренний человек, и, следовательно, он просто не может функционировать без по крайней мере двух чашек чая, как только просыпается. Что у него, казалось бы, иррациональная фобия прикосновений, что он однажды спас котенка, что его любимая еда — данго, и что в тех редких случаях, когда он действительно ведет беседу, упомянутый разговор настолько наполнен саркастическими высказываниями, что чувствуешь себя измотанным после завершения словесного обмена.

Перечисленное очень похоже на случайные факты, но Сакура вздыхает от запоздалого осознания того, что именно это делает его человеком. Не просто безжалостной машиной для убийства, одним из двух самых опасных шиноби в истории Страны Огня, или члена Акацуки и самоотверженного двойного агента — под всем этим скрывается кто–то другой, такой же человечный, как и она. Они настолько разные, но в то же время восприимчивы к тем же видам одиночества и страха, а также к тем же желаниям, надеждам и потребностям, которые испытывает каждый отдельный человек.

Как бы то ни было, девушка борется с мыслью о том, что Итачи действительно испытывает к ней влечение, по каким-то причинам. Но даже если это так, думает ирьенин, нахмурившись, — оно ведь никуда не денется, верно? В конце концов, нынешняя ситуация действительно не способствует… свиданиям или чему-то еще. В таких обстоятельствах было бы совершенно невозможно поддерживать нормальные отношения. Кроме того, отступница сомневается, что кто-то в их текущем состоянии, мог хотя бы попытаться.

Харуно сдерживает еще один вздох, довольно мрачно выключает душ и начинает вытираться. Возможно, это — она — то, что Итачи нужно выбросить из головы. Мысль не из приятных, да (на самом деле, этого почти достаточно, чтобы захотеть отбросить светские любезности и пробить им несколько прочных бетонных стен), но прямо сейчас это кажется наиболее верным решением. Раз так, она сможет вернуться к притворству, что между ними ничего не произошло.

Сакура сердито смотрит на свое отражение в зеркале, застегивая малиновый жилет, прежде чем направиться к двери. Удача явно не на ее стороне, потому что в следующую секунду она почти сталкивается с объектом своих размышлений, который расхаживает взад и вперед, держа в руках чашку дымящегося мятного чая и выглядя таким же неуверенным.

Итачи каким-то образом удается не пролить чай на партнершу, а Сакура начинает извиняться всеми возможными способами. В то же время он пытается заверить ее, что все в порядке.

После этого наступает еще более неловкий момент: они оба замолкают в одну и ту же секунду и пристально смотрят друг на друга. И, как храбрая куноичи, Сакура смотрит в пол, бормочет что-то о завтраке и надежде, что вафли подойдут им обоим, а затем убирается оттуда ко всем чертям, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.

Отойдя на безопасное расстояние, девушка опирается на ближайшую стену, в отчаянии проводя пальцами по волосам.

Притвориться, будто этого никогда не было?

Да. Гораздо проще, чем кажется.

Через несколько миль после пересечения границы, которая отделяет Страну Огня от Страны Молний, Сакура замечает, что земля здесь темно-зеленая, как в Конохе, да, но пока кажется тревожно похожей на болотистую местность: влажная и удручающе туманная. Кроме того, тут совершенно пустынно, если не считать нескольких старых деревянных указателей, обозначающих расстояние (чрезвычайно большое) до следующего города. Куноичи не знает, спровоцировали ли это странная погода и новое окружение, но остатки того жуткого, покалывающего в позвоночнике чувства, с которым она проснулась, начинают всплывать на поверхность, заставляя нервы находиться на пределе.

Итачи наступает на ветку, и резкий звук заставляет Сакуру подпрыгнуть, ее мышцы напрягаются с головы до ног. Нукенин бросает на напарницу озадаченный взгляд. Раньше он бы не подумал дважды, прежде чем спросить о причине ее дискомфорта, но…

Харуно спасает его от дальнейших внутренних споров, слегка вздрагивая и обхватывая себя руками. — Жуткое место, — объявляет она, переступая через путаницу виноградных лоз, которые тянутся по тропинке. — Мне не нравится.

Мужчина не может удержаться от легкой ухмылки, наклоняя голову в сторону обширных очертаний горных хребтов в центре страны, странно виднеющихся в пурпурно-сером небе. — Неужели ты не можешь оценить его красоту? — Риторически спрашивает Учиха, позволяя своим пальцам скользить по влажному мху, покрывающему кору ближайшего дерева.

— Нет, — парирует Сакура, задумчиво наклонив голову набок, прищурив глаза на своего партнера, а затем на окружение. — Но, похоже, это то место, которое тебя привлекло бы… эм, я имею в виду… понравилось… или, оказалось терпимым, или… — куноичи хмурится, отказываясь от глупой идеи расширенной метафоры. — Эй, может быть, тебе просто нужно избавиться от своего иррационального увлечения подобным, что скажешь?

Не в состоянии уловить более глубокий смысл разговора Учиха бросает осторожный взгляд на свою партнершу. — Возможно? — Согласился шиноби, выглядя смущенным.

По причинам, которые он сомневается, что когда-нибудь поймет, Сакура свирепо смотрит на него и идет вперед по узкой тропинке, ее бедра, несомненно, раздраженно покачиваются.

Не то чтобы он смотрел или что-то в этом роде.

Итачи мимолетно задается вопросом, не стоит ли ему просто уйти и задушить себя одной из этих удобно расположенных свисающих лиан.

Час спустя

— Наемники.

Сакура замирает на месте, поворачиваясь к партнеру лицом, забыв о раздражении. — Что?

Они шли без остановок полтора часа, их молчание и изоляция казались нерушимыми. Куноичи предполагает, что у Итачи больше опыта в ощущении таких вещей, чем у нее. Он догоняет напарницу в несколько шагов, его поза напряженная и настороженная. Томоэ шарингана медленно кружатся, пока он осматривает окружающие болота. Харуно невольно отводит взгляд; подобное зрелище никогда не перестанет ее беспокоить. — Ты уверен, что это не одна из команд Корня? — Тихо спрашивает девушка, вытаскивая сюрикен из крошечного рюкзачка, привязанного к верхней части бедра.

— Да, — отвечает Итачи почти рассеянно. — Их пятеро.

Сакура невольно съеживается. — Пятеро? Почему так много?

— Возможно, ты знаешь, что лидеры деревень шиноби в Стране Огня и Ветра заключают частные контракты с командами активных шиноби в других странах, чтобы они могли помочь в выслеживании особенно проблемных нукенинов, которые пересекают границы страны, чтобы избежать преследователей, — тон Итачи мягкий и отстраненный. Слегка дернув ирьенина за запястье, он уводит ее с тропинки. — Эти конкретные люди являются активным отрядом Облака, который, вероятно, выполняет эту миссию ради дополнительной финансовой выгоды. — Даже в серьезности их нынешней ситуации он находит минутку, чтобы одарить ее легчайшей ухмылкой. — Ты, кажется, довольно популярна, Сакура.

— С чего ты решил, что они преследуют меня? — Горячо возражает девушка, чуть не спотыкаясь о заплесневелое бревно. — Кроме того, я понятия не имею, почему Данзо так сильно хочет, чтобы я вернулась!

— На данный момент ты самая разыскиваемая отступница Конохи. Вряд ли есть кто–то еще, кого эта команда могла бы преследовать. За другой ученицей Годайме, вероятно, тоже охотятся, но, учитывая ее возраст, опыт и связи, Данзо посчитал тебя более легкой добычей, — спокойно отвечает Учиха. — Даже он не может успешно управлять деревней шиноби без единого ниндзя-медика.

Сакура слышит слабое эхо активности, ее глаза слегка сужаются. — Мы должны разделиться и разобраться с ними, — решительно говорит куноичи.

Это заявление вознаграждается выражением откровенного недоверия, мелькающим на обычно бесстрастном лице Итачи. Внезапно он бледнеет, резко глядя на восток. Его хватка на ее запястье усиливается. Забыв о необходимости вести себя тихо, Харуно ахает и отстраняется, едва избежав падения в лужу грязи. — Какого черта?

— Никакого, — лаконично отвечает нукенин, снова оглядываясь вокруг. Ирьенин замечает, что он выглядит очень потрясенным, словно увидел призрака. — Ничего такого.

— Ну? — Нетерпеливо спрашивает Сакура, бросая настороженный взгляд через плечо. — Что мы…

Девушка резко замолкает, когда Итачи с силой притягивает ее к себе, из-за чего она сталкивается с его грудью. Прежде чем отступница успевает сказать хоть слово, он прижимается, как она думает, быстрым поцелуем к месту, где ее лоб встречается с линией волос. Хотя это могло быть просто случайным столкновением его губ и ее лба…

— Будь осторожна, — мягко инструктирует Итачи, отпуская ее предплечье. В ту же секунду он исчезает в тени. Куноичи замечает несколько рассеянных, едва заметных частиц пепла, которые медленно дрейфуют на восток, уносимые ветром.

Сакура стоит неподвижно несколько мгновений, чувствуя, вероятно, самое сильное изумление, которое она когда-либо испытывала за всю свою жизнь, задаваясь вопросом, что, черт возьми, только что произошло. Внезапно Харуно слышит отдаленное эхо голосов. Заставляя себя вернуться к действительности, девушка пробирается сквозь близлежащие деревья, следуя за звуками, которые слышит, и останавливается только тогда, когда получается разглядеть команду Облака сквозь полог виноградных лоз и нависающих листьев и ветвей. Убедившись, что ведет себя как можно тише, ирьенин снова достает один из своих сюрикенов — ее прицел далеко не так хорош, как у Тен-тен, но она не совсем безнадежна. Один шиноби отделился от группы, настолько отставая от всех остальных, что никто не заметит его пропажи. Сакура пытается игнорировать тот факт, что паренек выглядит моложе своих товарищей по команде; он сложен как Киба Инузука, так что, вероятно, ему примерно столько же лет, и…

Хватка на сюрикене, как и решимость ослабевает. Он так молод, скорее всего, чунин, который всего лишь выполняет долг перед своей страной, как и она. Харуно не может найти в себе силы убить его за это.

Это, несомненно, опасно и глупо, но Сакура убеждается, что чакра полностью замаскирована, прежде чем наложить гендзюцу сокрытия на внешность — что, по сути, делает ее почти невидимой. Она молча следует за командой Облака. Как и сказал Итачи, их пятеро — все мужчины. Преследователи чем-то напоминают ей о том, насколько различалась работа в командах в Конохе. Ирьенин прикусывает губу, заставляя свой разум сфокусироваться. Сейчас определенно не время для глупых приступов ностальгии. Оставаться абсолютно спокойной и следить за тем, чтобы не наступить на ветку, не споткнуться о виноградную лозу или не поскользнуться в луже грязи, достаточно сложно. Для этого нужно использовать каждую маленькую частицу чакры, которую она натренировала для таких случаев с абсолютной сосредоточенностью.

Через несколько мгновений отступница поняла, что Итачи использовал одну из своих таинственных и непостижимо обширных техник, чтобы создать ложный след для команды Облака. Сакура скрещивает пальцы за спиной. Девушке нужно, чтобы они остановились и собрались в относительно тесную группу. Сердце бьется так быстро, что приходится активно концентрироваться на его замедлении. Грубая сила, интеллектуальная разработка стратегии, способность достаточно точно предсказывать ходы своего противника и наносить ответные удары, нацеливаясь на слабые места, — методы, которые влияют на то, как она сражается. Куноичи почти полностью безнадежна в немедицинском ниндзюцу. И хотя Харуно может автоматически рассеять почти любое гендзюцу и выполнить гендзюцу среднего уровня, проецирование сложных иллюзорных техник на большую группу людей — то, в чем у нее нет никакого опыта.

Сакура не может не поморщиться. Какая прекрасная возможность для изучения нового навыка. Здорово.

Однако девушка старается сохранять терпение. Через милю или около того лидер команды Облака останавливает товарищей, протягивая руку. Они собираются вокруг него, разговаривая вполголоса. Сакура вытирает внезапно вспотевшие ладони о юбку, игнорируя нервное биение своего сердца. Если это не сработает, то…

В течение следующей секунды отступница узнает, что использовать гендзюцу намного сложнее, чем кажется. Харуно еще больше начинает уважать Куренай и Итачи, которые необычайно искусны в этом. Ирьенин не хочет представлять себе ничего ужасного или болезненного для команды Облака, поэтому она думает о пустых, бесконечных белых пространствах и стенах, коридорах, которые никуда не ведут. Отступница сосредотачивается на том, чтобы вплести образ в свою чакру и распространить его по окружающему пространству.

Поскольку она выполняет подобное впервые, физическая и умственная нагрузка на все тело огромна. Стоя за большим деревом, Сакура отстраненно наблюдает, как глаза всей команды начинают медленно стекленеть, глядя в никуда. Они будут погружены в иллюзию не более чем на десять минут, после чего куноичи использует гендзюцу, чтобы привести их в бессознательное состояние.

Что ж… отступница надеется на это.

Сакура настолько отвлечена собственными мыслями, медленно отделяя оставшуюся часть своей чакры, что сначала не замечает, как молодой человек, который все время отставал от группы, ближайший к ней — начинает двигаться. Его движения медленные и почти вялые, как будто он борется с водой. Слишком позднокуноичи понимает, что он, должно быть, обладает такими же способностями, как и она, хотя и в несколько меньшем масштабе. Но парень быстр с кунаем, который находился в кармане его серого бронежилета. Слишком поздно Харуно осознала масштаб своей ошибки.

Он бросает кунай с точностью и скоростью, которые могли бы сравниться с Тен-тен, прежде чем, наконец, поддаться ее гендзюцу. Отступница даже не понимает, как именно уклоняется от оружия. Кунай был нацелен ей в сердце, но девушка инстинктивно уклонилась в сторону, столкнувшись с корой ближайшего дерева, задыхаясь и прикусывая губу, чтобы не закричать: левую руку от плеча до локтя пронзает жгучая боль. Первый медицинский инстинкт — резко посмотреть вниз и оценить рану. Порез достаточно длинный, чтобы закружилась голова от одного его вида, но, к счастью, не слишком глубокий или загрязненный. Боль заставляет ее стиснуть зубы и закрыть глаза, пребывая на грани потери сознания. Она пытается поднять покрытую чакрой правую руку и провести ею по всей длине раны. Какая-то часть ирьенина способна оценить, что такой порез должен причинять боль, да, но ранение причиняет больше боли, чем должно. Жжение — единственный способ полностью описать ощущение: будто каждый дюйм кожи, а также ткани и плоть под ней, с которыми соприкоснулся кунай, были погружены в чан с серной кислотой.

В последний раз она испытывала нечто столь же мучительное…

Сакура моргает. Ее чакра колеблется.

Сасори?

Разум снова затуманивается, пока она пытается исцелить себя, но боль мешает сосредоточиться. Все, что ирьенин может сделать — немного очистить края пореза, зажмурив глаза.

Харуно храбро борется с бессознательным состоянием в течение нескольких минут. В следующую секунду Сакура смутно осознает чье-то присутствие. Прохладные пальцы переплетаются с ее пальцами и осторожно поднимают девушку на ноги. Куноичи кажется, что она издает тихий звук протеста, пытаясь отстраниться, но Итачи не отпускает. Глаза ирьенина, наконец, открываются, смутно опознав темно-зеленое болото и черно-красный плащ Акацуки. Отступница не может не съежиться, тело регистрирует ощущение чего-то медленно, неуклонно капающего с ее руки, из-за чего пальцы автоматически напрягаются в ответ на ужасающую боль, пронзающую верхнюю часть левой руки.

— У меня сложилось впечатление, что я сказал тебе быть осторожной.

Даже в своем слегка дезориентированном состоянии Сакура не может не заметить, что его голос немного более напряженный, чем обычно. Девушке даже удается пристально посмотреть на партнера. — Я была немного рассеянна, учитывая то, что произошло непосредственно перед этим, — резко отвечает ирьенин.

На этот раз у него не было ответа.

Им не требуется много времени, чтобы найти ручей. Он не слишком большой, но чистый, что самое главное.

Итачи может сказать, что Сакура недовольна по ядовитым взглядам, которые она посылает в его сторону каждую минуту или около того, но Ками, ему тоже нелегко.

— Я за себя не отвечаю, — шипит Харуно, прищурив глаза и пытаясь отступить на шаг, — если ты даже подумаешь о том, чтобы подойти ближе.

И не только из-за чрезмерно упрямой, гордой и оборонительной позиции его партнерши.

Совершенно не впечатленный этой, по общему признанию, тревожной угрозой, Учиха подходит ближе, решительно игнорируя то, как Сакура отшатывается, прежде чем прижать одну руку к пояснице, стремясь опустить ее на землю. Внезапное прикосновение в сочетании со свежим уколом боли от все еще кровоточащей раны заставляет колени ирьенина подогнуться из-за головокружения. К большому неудовольствию, придя в себя после кратковременной отключки, она осознает, что стоит на коленях, безвольно прислонившись к дереву. Итачи находится между напарницей и ближайшим ручьем, пристально глядя, что заставляет девушку покраснеть, хотя его взгляд направлен исключительно на длинный порез на ее предплечье.

Она пытается что-то сказать, но Итачи опережает ее словесный удар, задумчиво приподнимая бровь. — Лезвие было отравлено.

На осознание уходит мгновение, и Харуно делает глубокий вдох, заставляя себя сосредоточиться на повторном использовании чакры и дальнейшего исцеления. Это яд. Она может справиться с ядом. Сасори использовал его, и Сакура создала безупречное дзюцу извлечения яда, которое успешно протестировала на Канкуро, так что…

Попытки использовать чакру внезапно прекращаются, поскольку возникает гораздо более серьезная проблема, причину которой девушка устраняет с абсолютно ошеломленным видом. — Что, черт возьми, ты делаешь? — она визжит в полном ужасе и отшатывается от руки Итачи, будто обжегшись.

Его глаза сужаются, и на мгновение очень знакомое дзюцу, парящее на кончиках его пальцев, в точности повторяет то, что делает Сакура. — Это должно быть очевидно, — отвечает нукенин. К удивлению, обычный спокойный тон звучит несколько натянуто.

Куноичи недоверчиво качает головой. — Ты скопировал мою технику без моего разрешения?

— Да.

По правде говоря, ирьенин знает, что не должна так возмущаться. Но все же есть что-то в том, что Учиха копирует технику, которую она создала самостоятельно. Это нервирует. — Я могу сделать это сама, — защищается отступница и тянется к слабо кровоточащей ране на руке.

Только для того, чтобы Итачи перехватил ее руку и крепко прижал к боку. У Сакуры невольно перехватывает дыхание от того, как это внезапное действие сближает их: почти нос к носу. Она даже может сосчитать каждую из его длинных, покрытых сажей ресниц, а если наклониться вперед всего на несколько дюймов, они могли бы даже…

На мгновение их глаза встречаются — становится слишком очевидно, что они оба вспоминают об одном и том же. Но затем Итачи быстро отстраняется, пристально глядя вдаль и прочищая горло. Куноичи может ясно прочитать выражение его лица. Изо всех сил стараясь игнорировать тот факт, что сейчас она, вероятно, очень сильно покраснела, Сакура сглатывает через внезапно пересохшее горло и тянется к длинной ране на левой руке.

— Не надо. — Тон мужчины снова ровный, он не пытается удержать ее руку, но его голос достаточно тверд, что заставляет Харуно на мгновение остановиться.

— Но…

Он хмурится, глядя на последнюю попытку упрямой девушки отказаться от помощи. — Ты не очень умная, не так ли?

Потрясенная до безмолвия, Сакура никак не возражает, когда Итачи покрытой чакрой рукой медленно начинает водить от плеча вниз к локтю. Его рука парит на долю дюйма над ее кожей, из-за чего ирьенину все еще приходится прикусить губу, чтобы не дрожать, черт возьми. Она не хочет смотреть прямо на него, слишком боясь чего-то, как раньше, но потом не может удержаться от легкого, дрожащего вздоха, откинув голову на дерево. Ужасное ощущение жжения, наконец, рассеивается, пока он кропотливо извлекает яд.

Ирьенин мельком замечает выражение лица Итачи — он, кажется, без особых усилий работает с техникой извлечения яда без единого изъяна в исполнении. Как ни странно, его талант в выполнении техники глубже, чем простое подражание. Похоже, у него есть какая-то природная способность. Конечно, немного кисло думает Харуно, он должен быть совершенен и в медицинском дзюцу.

Девушка позволяет себе немного расслабиться, окончательно убедившись, что находится в надежных руках. Процесс выкачивания яда занимает около двух минут, но этого достаточно, чтобы избавиться от болевых ощущений в руке.

— Лучше? — Спрашивает Учиха, отводя руку назад, позволяя дзюцу медленно исчезнуть с кончиков его пальцев.

Трудно это признать, но Сакура все-таки слегка кивает, убирая несколько прядей волос с глаз другой рукой. — Спасибо, — бормочет она. — Сейчас я продезинфицирую рану, чтобы закончить лечение и все такое…

Итачи бросает на партнершу озадаченный взгляд, ему едва удается сдержаться, чтобы не остановить ее руку. В конце концов, нукенин ничего не говорит. Куноичи может лишь безучастно наблюдать, как он лезет во внутренний карман своего плаща, прежде чем вытащить темный квадратик мягкой на вид ткани. Только когда Учиха наклоняется на долю дюйма, погружая ткань в ручей, девушка понимает, что он собирается сделать, и из принципа хмурится. — Я могу позаботиться об этом сама! — Горячо протестует Харуно.

Шиноби бесстрастно взглянул на партнершу. — Твое гендзюцу для первого раза, может, и не оказалось полностью бесполезным, но оно было довольно неэффективным с точки зрения энергии. Твоя чакра сгорит, если ты попытаешься применить какие-либо серьезные методы исцеления прямо сейчас.

Наблюдая за тем, как Сакура изо всех сил пытается придумать способы эффективно аргументировать эту точку зрения, он задается вопросом, действительно ли она считает настолько ужасным позволять ему заботиться о ней в этом конкретном случае. В конце концов, Учиха не может сосчитать, сколько раз она исцеляла его после различных стычек. Но Итачи продолжает молчать, вытащив влажную ткань из ручья, сложив пополам и начав медленно, осторожно проводить по всей длине разреза. Не удержавшись от вздоха, ирьенин расслабляется, прислонившись к дереву, забыв о первоначальных протестах. Из-за слегка холодного материала рана покалывает, но в то же время это приятно. Одна из его рук поддерживает ее предплечье, слегка обхватив за локоть, в то время как другая очищает рану. Отступница позволяет своим векам закрыться.

Сакура не знает, почему он делает это для нее, но чувствовать заботу, несомненно, приятно. В течение последних двух лет она была медсестрой-монахиней — той, кто лечила и заботилась обо всех, кроме себя. Ей нравится чувство независимости, так что она должна страстно ненавидеть происходящее. Чего, безусловно, не происходит. Не то чтобы она была настолько глупа, чтобы поверить, что этот жест вызван какими-то нежными чувствами или чем-то еще. Куноичи сделала бы то же самое для него, независимо от ситуации… или того, что произошло между ними ранее. В конце концов, заботиться друг о друге — именно то, что должны делать партнеры.

Тем не менее, прикосновения Итачи нежнее, чем нужно. С ее стороны требуется сознательное усилие, чтобы не наслаждаться происходящим. В попытке отвлечься от потенциально проблемной ситуации она немного отодвигается, чувствуя скрежет коры через заднюю часть жилета. — Ты нашел это? — Наконец спрашивает Сакура.

Равномерные, повторяющиеся действия на мгновение прерываются. Ответ звучит таким же бесстрастным тоном, как всегда. — Мне нужен какой-нибудь дезинфицирующий крем. И что я должен был найти?

Девушка приоткрывает один глаз и бросает на него нетерпеливый взгляд. — В моей сумке должен быть контейнер — маленький, прозрачный, с синей крышкой. И ты должен был найти то, что, черт возьми, так сильно взволновало тебя в лесу ранее, помнишь?

Учиха заметно колеблется. Честно говоря, отступница не может сказать, испытывает ли он дискомфорт от заданного вопроса или от перспективы залезть на неизведанную территорию ее сумки, чего он избегал любой ценой. Итачи придает чрезмерно большое значение личному пространству, и, как ни странно, Сакуре доставляет немалое удовольствие видеть его недовольство ближайшей перспективой. В ее сумке много личных вещей: несколько дополнительных нарядов и различное нижнее белье, последнее из которых она с радостью бы порезала тупым ножом для масла, чтобы партнер никогда не увидел. Медицинские контейнеры с дезинфицирующим кремом и бальзамом от синяков находятся относительно недалеко в довершение ко всему, что должно привести ее в порядок…

Куноичи мило улыбается. — Если ты не можешь этого сделать, просто передай сумку в направлении моей другой руки. Я уверена, что смогу найти крем сама.

Как и следовало ожидать, глаза мужчины сужаются от тонкого вызова. Харуно прикусывает губу, чтобы удержаться от смеха, наблюдая, как он полуоборачивается, осторожно закрывает глаза, а затем опускает одну руку в глубины ее сумки. После нескольких мгновений неловкого ощупывания (во время которого он отчаянно пытается не думать о том факте, что его пальцы касаются чего-то короткого и шелковистого, нескольких кружевных вещей, а также чего-то подозрительно похожего на клубничный поки), он, наконец, вытаскивает дезинфицирующий крем, выглядя обиженным, передавая средство напарнице. — Вот.

На мгновение нукенин может поклясться, что Сакура слегка ухмыляется, протягивая ему руку. Шизуне помогла с созданием крема перед тем, как она покинула Коноху. Средство все еще сильно пахнет свежими травами и натуральными вяжущими веществами, что означает, что оно сохранило свою эффективность. Этого достаточно, чтобы заставить ирьенина вздрогнуть, когда Итачи наносит небольшое количество на пальцы и начинает втирать в руку медленными, тщательными движениями. Всего через несколько мгновений она начинает гримасничать совершенно по другой причине — естественно, ощущение его твердых, мозолистых ладоней, прикасающихся к ней подобным образом, вызывает воспоминания о том, что произошло несколько дней назад, и…

Не собираюсь думать об этом, решительно напоминает себе Сакура. В довольно жалкой попытке отвлечься от воспоминаний, которые в настоящее время повторяются и перематываются в мучительно замедленной съемке, она запрокидывает голову к небу, чувствуя влагу в воздухе. — Ты так и не ответил на мой вопрос, — безжалостно напомнила девушка. Нужно чертовски постараться, чтобы напугать Итачи, что-то определенно заставило его нервничать.

И снова ему требуется некоторое время, чтобы ответить, поскольку он вытаскивает бинт, который, к счастью, сам выпал из сумки Сакуры. Нукенин не думает, что сможет выдержать подобное испытание снова. — Ничего такого, — наконец говорит Учиха, после того, как начинает обматывать очищенный и продезинфицированный порез со своей обычной педантичностью.

Куноичи наблюдает за ним сквозь прикрытые ресницы, отмечая уклончивый ответ. Его голова немного наклонена над ее рукой, так что длинная темная челка скрывает темные глаза и большую часть того, что можно увидеть. Словно почувствовав пристальный взгляд, Итачи осторожно заканчивает перевязывать рану и снова, к ее веселью, завязывает свободные концы маленьким аккуратным бантиком, сохраняя пустое выражение лица. — Можешь считать, что это была случайная ошибка идентификации, Сакура, — мягко поясняет партнер, выражение его глаз совершенно непроницаемо.

Девушка озадаченно наклоняет голову — кто еще здесь вообще мог быть? Кого еще он мог знать? Кроме того странного чувства, которое она испытывала весь день, не было ничего слишком уж необычного…

Голос разума внезапно прерывается сильной волной истощения, которая, кажется, захлестывает ее целиком. Медик в Сакуре понимает, что это реакция на травму и обширную потерю крови, даже с исключительной заботой Итачи. Прежде чем довести мысль до конца, она издает унизительно тихий писк, похожий на зевок, который заставляет ее партнера слабо улыбнуться. — Тебе нужно отдохнуть, — заявляет он, снова оглядывая девушку. — У нас нет богатой железом пищи, которая помогла бы восстановить силы, поэтому сон — единственный способ оказаться в надлежащем рабочем состоянии к раннему вечеру.

Надлежащем рабочем состоянии? Харуно с трудом сдерживает фырканье и желание сообщить ему, что она не какая-то игрушка. — Мы не можем позволить себе остановиться сейчас, — возражает она, как всегда практично. — Команда Облака скоро придет в сознание, и тогда…

Итачи пренебрежительно качает головой. — Я немного изменил твое гендзюцу.

У Сакуры буквально отвисает челюсть от ужаса. — Ты не… — начинает протестовать она, сразу же представляя себе худшее и пытаясь встать.

Шиноби лишь бросает на нее уничтожающий взгляд. — Ты действительно так плохо думаешь обо мне, Сакура? — спрашивает он почти холодно.

— Я… ох. — Ирьенин чувствует, что краснеет, колени снова подгибаются, из-за чего она прислоняется к старому замшелому дереву. — Прости, — бормочет отступница, не в силах посмотреть на него.

Итачи ничего не говорит. Несколько мгновений спустя девушка скорее чувствует, чем видит, как он садится, примерно в футе от нее. Нукенин молчалив, как обычно, черно-красное пятно на размытом, приглушенном темно-зеленом и коричневом фоне окружающих болот и кристально прозрачного водоема. Его глаза сияют малиновым, но вместо того, чтобы нервничать, Сакура расслабляется рядом с ним. Она никогда не забудет, что, несмотря ни на что, Итачи довольно пугающий. Возможно, ей это только кажется, но сегодня в его присутствии есть что-то немного успокаивающее. Харуно не собирается лгать самой себе, ей неприятно это признавать, но… рядом с ним она чувствует себя в безопасности. Почти защищенной.

Куноичи приходится сдерживать рвотный позыв при принятии действительности. О, это точно из-за потери крови. Она определенно может защитить себя — ей больше никогда не понадобится чья-либо помощь.

После еще нескольких мгновений молчаливых внутренних разглагольствований на эту тему Сакура снова зевает, чувствуя, как веки медленно наливаются свинцом. Девушка думает, что засыпает, но затем вскакивает через несколько минут (даже бессознательно она поняла, что что-то совершенно не так), зеленые глаза резко открываются от чистого, неподдельного шока.

— Прости, — поспешно извиняется отступница, отрываясь от плеча Итачи. — Я не хотела. Я знаю, как ты ненавидишь подобный, эм, контакт и все такое, — только здесь ирьенин мимолетно задается вопросом, неужели после всего, что произошло между ними, Учиха все еще презирает прикосновения — и, эм, я искренне прошу прощения и…

Итачи наблюдает, как сонная и напуганная девушка бессвязно бормочет ерунду. Устав от разглагольствований, он позволяет своим пальцам сомкнуться вокруг тонкого запястья и притягивает партнершу обратно к себе. Его движения и прикосновения тщательно продуманы и не задерживаются даже на долю секунды. Тем не менее, зеленые глаза расширяются, снова чувствуя, как щека сталкивается с его плечом. — Что… — слабо произносит она, чувствуя себя еще более дезориентированной.

— Просто спи, — немного натянуто инструктирует Итачи. — Тебе это нужно.

О, ками, самое время для проявления заботы, Сакура недовольно хмурится, подсознательно наклоняясь немного ближе — гораздо удобнее, чем дерево. Нукенин немного сдвигает руку, позволяя миниатюрному телу прижаться к его груди, ее голова прижимается к линии его челюсти. Она должна быть достаточно уставшей, чтобы это не оказало на нее никакого влияния, но такое простое действие, как ни странно, эффективно разжигает гормоны.

Харуно довольно занята, восхищаясь абсолютной новизной ситуации — его запахом, ощущением его мышц, длинным шелковистым хвостом под ее щекой, ровным ритмом пульса сбоку от его шеи…

Пожалуйста, милосердные высшие силы, убейте меня сейчас, отчаянно умоляет ирьенин после последнего наблюдения. Ради Ками, она звучит как… как… какая-то влюбленная девочка-подросток.

О, какой ужас.

Несколько минут спустя Учиха, наконец, смотрит на нее сверху вниз — она свернулась калачиком у него на груди и теперь очень крепко спит. Розовая челка упала на переднюю часть лица так, что на его вкус опасно близко к милому. За исключением того, что по какой-то совершенно непостижимой причине Сакура хмурится во сне, выглядя настолько раздраженной, что он ожидает, что партнерша в любой момент резко сядет и огрызнется на него по какой-то тривиальной причине.

Он не должен был этого делать, он не должен был предлагать это. Он должен был знать, какой эффект это произведет на него.

Девушка прижимается немного ближе во сне, хмурясь еще сильнее. Итачи осторожно убирает несколько прядей волос, растрепанных ветром, с ее лица, аккуратно заправляя их за ухо, пока медленный прохладный ветерок дует через болото, вызывая легкую рябь на водоеме.

Проснувшись, Сакура понимает три вещи.

Во-первых, немного перевалило за вечер, а это значит, что она слишком долго проспала, а это нехорошо. Во–вторых, она чувствует себя лучше, чем когда-либо за долгое время — что может быть как-то связано с тем фактом, что она все еще надежно прижата к Итачи, ее лицо повернуто к его шее. И в-третьих… Ну, в-третьих…

Ирьенин отстраняется на долю дюйма, с любопытством глядя на мужчину. Он спит — или, по крайней мере, кажется, что спит. Как это очень, до смешного, совершенно… ново.

Несколько неуверенная в том, как относиться к происходящему в череде и без того запутанных событий, розововолосая куноичи неохотно высвобождается из объятий своего партнера, прежде чем встать и потянуться. Она бросает последний взгляд на Итачи — черт возьми, он такой красивый, когда спит, что это действительно деморализует — прежде чем бесцельно отправиться вдоль реки на юг.

Местность настолько запутанная и незнакомая, что продвижение идет медленно, но любопытство все равно толкает ее вперед, любопытство к тому, что Итачи почувствовал раньше, а также к новой стране. Она никогда не была в Стране Молний или где-либо отдаленно похожем на эти места. Пребывая в лучшем настроении, Сакура должна признать, что здесь красиво, в странном, жутком смысле. Девушка не знает, как долго она бредет вдоль реки, стараясь не споткнуться о какие-нибудь вьющиеся лианы или не увязнуть ботинками в грязи, погруженная в свои мысли. Между заданиями и общением с Итачи у нее нет времени просто подумать — только в душе около двадцати минут в день. Чего никогда не бывает достаточно.

— Ты уверен, что она здесь?

Голос такой тихий и слабый, что его едва слышно. Честно говоря, сначала отступница лишь рассеянно кивает. Она уверена в этом, да…

Затем куноичи останавливается на полпути, понимая, что голос не был каким-то странным внутренним монологом. Это настоящий голос. Сакура непроизвольно прижимает руки к себе вспоминая, как именно началась ее последняя встреча с капитаном Корня. Но подождите, этого не может быть — он мертв…

— Конечно.

Какого черта, Итачи?

Да, она едва слышит — голоса доносятся из укрытия какой–то поляны, — но звучит так похоже на ее партнера, что девушка моргает в замешательстве, осознав свою ошибку. Однако тон Итачи немного глубже, чем у этого неизвестного человека.

О, Ками.

Куноичи чувствует, как кровь начинает отливать от лица, делая кожу пепельной. Сакура не помнит, чтобы принимала сознательное решение продолжать идти вперед, замедляя шаг, стараясь быть как можно тише и едва дыша. Ее чувства не такие отточенные и острые, как у Кибы и Шино, но ее слух несколько лучше среднего, и… она не может прямо сейчас мыслить здраво, действительно не может.

Чакры все еще недостаточно, но отступница безупречно маскирует ее и активирует гендзюцу сокрытия, которое несколько колеблется. Сейчас ирьенин находится на краю поляны, достаточно далеко, чтобы убедиться, что они ее не видят…

Харуно смутно осознает, что ее пальцы впиваются в покрытую мхом кору ближайшего дерева, достаточно сильно, чтобы чувствительная кожа почти кровоточила. Все, что она может видеть, — три довольно характерно выглядящих человека, находящихся спиной к ней: девушка с огненно-красными волосами, небрежно обрезанными с одной стороны и гладкими и длинными с другой, более высокий мужчина в бледно-фиолетовом одеянии с волосами цвета слоновой кости, ниспадающими до середины спины. Фигура, которая привлекает ее внимание больше всего, — огромный парень в центре, одетый в черные брюки, коричневую рубашку и синий плащ, с торчащими светло-оранжевыми волосами.

— Тебе нужно отдохнуть или что-то в этом роде, — говорит рослый юноша на удивление мягким голосом для человека его роста. — За последние несколько часов мы прошли более ста миль, и все это время ты был впереди.

К большому неудовольствию, Сакура не видит ничего, кроме троицы перед ней, но… — Мы зашли так далеко, — лаконично произносит голос Итачи (она пока не может вспомнить его имя). — Мы должны…

На этот раз говорит девушка. — Мы найдем ее, — успокаивающе отвечает она, откидывая волосы назад, звуча очень уверенно. — Не волнуйся.

Ирьенин закрывает глаза, хотя это определенно неразумно. Голова пульсирует с той же скоростью, что и сердце, она даже не уверена, что стоит прямо.

Харуно требуется несколько минут, чтобы немного прийти в себя. За это время небольшая поляна оказалась пуста. Раскрасневшийся лоб прислоняется к дереву в попытке успокоиться, ее дыхание становится быстрее, чем обычно. Она попыталась идти, но запоздало поняла, что на самом деле понятия не имеет, куда. Ноги, похоже, имеют другое представление, медленно ведя в нужном направлении.

Она находит его через пять минут на поляне и развеивает гендзюцу сокрытия, глядя на парня, изучая.

Первое, что чувствует Сакура — разочарование. Увидев его после такого долгого промежутка времени, после всего — она мечтала пробить им несколько бетонных стен или швырнуть через пару деревьев прямо в какую-нибудь скалу. О том, чтобы посмотреть сверху вниз на его покрытое синяками, потрясенное лицо с выражением полного бесстрастия, и сказать: «Давно не виделись».

Саске крепко спит, прислонившись спиной к дереву и подтянув ноги к груди. Он выглядит изможденным, так близко к бессознательному состоянию, что ей почти больно просто смотреть на него. Сакура смутно осознает, что поднимает руку к горлу, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание.

Он выглядит по-другому: сменил свой наряд и теперь носит темные брюки, подходящую облегающую рубашку с рукавами до локтя и черный бронежилет. Даже во сне Саске выглядит жестче, резче, намного более измученным, чем в их последнюю встречу. Девушка моргает, наблюдая за последними изменениями в его внешности. Темные волосы ниспадают на плечи, стянутые в конский хвост. Он так похож на Итачи, что голова идет кругом еще больше.

Однажды, около года назад, во время спарринга с Шикамару, он случайно сломал ей три ребра в трех отдельных местах на каждой кости. Куноичи исцелила их, но неделю спустя, во время миссии, она получила удар по ребрам, и те же три кости снова сломались во всех тех же местах, чуть не проколов одно из легких. Это была самая сильная физическая боль, которую она когда-либо испытывала.

То, что девушка чувствует сейчас, в миллион раз хуже.

Сакура не плачет (почти не плачет). Это глупо, но она приглаживает несколько прядей волос за ухом слегка дрожащей рукой, прежде чем медленно опуститься на колени перед все еще спящим Саске.

Он… ищет ее. Хочет ее, по какой бы то ни было причине.

Ирьенин даже не хочет думать о последствиях. Их встреча причиняет гораздо больше боли, чем она когда–либо могла ожидать.

Прошло девять или десять месяцев с тех пор, как они видели друг друга. Мастерство Саске росло не по дням, а по часам, что почти пугает.

Возможно, подсознательно Итачи знал, что сигнатура чакры, которую он уловил слабым, едва заметным следом, принадлежала Саске. Но младший брат оказался настолько неуловим, что даже нукенину было трудно выследить его, в течение периода времени, когда Сакура сражалась с командой Облака… Обнаружив вспышку чакры, которая отмечала небольшое нарушение гендзюцу сокрытия брата, он одновременно почувствовал резкое снижение сигнатуры партнерши.

Это невообразимо трудно. Все, через что Итачи прошел в своей прошлой жизни, было ради Саске. Всё. Он любит своего младшего брата и сделал бы все, чтобы защитить его. Учиха всегда знал это, но… как бы ни старался, он не может отрицать, что со временем у него развились похожие защитные инстинкты по отношению к Сакуре. Это совершенно новые ощущения, которые сильно все усложняют, на долю секунды нукенин растерялся. Но он вернулся к Харуно, и на то была веская причина… Пока мужчина лечил ее руку, он не мог думать ни о чем другом, кроме Саске. Что делать в подобной ситуации?

Итачи — один из умных, если не самый, людей своего времени. Не нужно быть вундеркиндом, чтобы понять, что внезапное появление Саске в этом месте, безусловно, не является совпадением. Громкая, раздражающая красноволосая девушка из его команды, была сенсором, высокомерный ниндзя Тумана, похоже, обладал похожими навыками. Судя по темпу и тщательности их продвижения по болоту страны Молнии, младший брат был решительно настроен что-то найти.

И, судя по всему, этим чем-то оказалась Сакура.

Учиха понятия не имел, как ответить на ее вопросы относительно внезапного бегства. Мог ли он сказать напарнице о том, что его младший брат был поблизости, отчаянно преследуя ее, с предполагаемым намерением принять в свою маленькую… команду? Эта мысль оставляет горький привкус во рту, но в подавляющем большинстве случаев Сакура хотела бы пойти с Саске, если бы они столкнулись друг с другом — и… Ками, рассказать правду было бы правильным поступком, но Итачи не мог заставить себя сделать это по причинам, которые он не может понять.

Размышления над этим вопросом вызвали у него ужасную головную боль. Нукенин даже не понял, что заснул, пока его глаза не открылись, обнаружив отсутствие Харуно.

Последние слова Итачи были обращены к Саске. Потрясенное выражение лица его младшего брата было последним, что он видел в этом мире.

И теперь… достаточно необъяснимо, несмотря ни на что, они снова здесь. Саске выглядит еще более изможденным, чем во время их битвы, намного старше своих пятнадцати, почти-шестнадцати лет. Его глаза закрыты, грудь мерно поднимается и опускается. Нукенин заметил, что они оба спят и сидят в одной и той же позе: подтянув колени к груди и обхватив их руками.

На мгновение Итачи презирает Пейна и Конан всеми фибрами своего существа, потому что он не знает, что делать. Согласно последнему разговору с Мадарой, Саске знает правду о… обо всем, но сможет ли кто-нибудь справиться с неожиданной встречей прямо сейчас? Для них двоих было бы лучше, если бы они могли помириться, или если… Саске просто продолжал верить, что он мертв?

Это, вероятно, единственные вопросы, на которые Итачи не знает, как ответить.

Часть его хочет отвернуться, растаять и исчезнуть обратно в тени, потому что выражение лица Сакуры, когда она смотрит на Саске, охватывает такой широкий спектр эмоций, что он чувствует, будто вторгается в частную жизнь, просто глядя на нее. Она выглядит еще более ранимой и уязвимой, чем в ночь своего шестнадцатилетия, хотя сейчас не плачет.

Учиха признает, что мимолетно задавался вопросом о специфике отношений Саске и Сакуры, но… учитывая то, что он видит сейчас, больше не о чем размышлять.

Он разворачивается и уходит, определенно не чувствуя, как что-то неузнаваемое сжимается внутри.

К удивлению Итачи, партнерша возвращается примерно через пятнадцать минут. Она все еще выглядит бледной и немного потерянной — как будто только что увидела привидение.

Он пытается не замечать этого, когда поднимается, преодолевая расстояние между ними в несколько шагов, поправив ремешок сумки на одном из ее изящных плеч. — Что… — начинает она немного неуверенно.

На долю секунды Итачи обдумывает ситуацию. Это совсем не сложно — девушка уже смотрит на него снизу вверх, вопросительно наклонив голову под углом. Он мог бы положить руки ей на бедра и притянуть чуть ближе, наклониться на несколько дюймов, пока не сможет прижаться губами к ее губам…

Но потом он вспоминает Саске.

— Береги себя, Сакура, — тихо говорит мужчина, пряча руки в свой плащ Акацуки, чтобы предотвратить любое искушение сделать что-то неподобающее.

Возможно, это просто шок от недавней встречи с Саске, но куноичи недоуменно моргает. — Я… что? Ты…

Глубина ее замешательства заставляет Итачи на мгновение остановиться, он поднимает бровь. — У меня сложилось впечатление, что ты с моим братом…

Харуно резко отворачивается, ее волосы закрывают лицо, она начинает уходить, но в противоположном направлении от импровизированного лагеря Саске. — Нет, — резко отвечает девушка, избегая его взгляда. — Боже, нет.

Явно сбитый с толку, Итачи следует за напарницей, бросая последний долгий взгляд назад на поляну, где спит его младший брат. Если им с Саске суждено встретиться снова — что ж, сейчас неподходящее время.

Они идут в напряженном молчании еще час, пока не выбираются из болота в маленький пограничный городок. В любом случае, его вряд ли можно так назвать — это больше похоже на прославленную остановку для отдыха, с крошечной гостиницей и несколькими местами, где можно поесть. Итачи снимает им комнату, которая больше похожа на отремонтированный чулан для метел. Войдя в номер и закрыв за собой дверь, ирьенин поворачивается, внезапно выглядя достаточно разъяренной, чтобы попытаться выцарапать ему глаза. — Почему ты не сказал, черт возьми? Ты с самого начала знал, что он был там!

Едва сдерживаемый гнев в ее голосе на мгновение выводит шиноби из себя. Спустя мгновение он немного приходит в себя и выгибает одну бровь. — Если ты с Саске не… тогда я не понимаю, почему это так важно, — отвечает Учиха, сохраняя бесстрастный тон — будь он проклят, если скажет ей настоящую причину.

Прозвучавшее заявление заставляет Сакуру на мгновение остановиться, после чего она делает еще один шаг, глядя на него с яростью, которую он не видел раньше. — Ты боялся, что я… решу пойти с ним или что–то в этом роде? Это все?

— Как думаешь, — сардонически начинает Итачи, в кои-то веки теряя малую толику ледяного самоконтроля, — что произвело на меня такое впечатление?

Харуно смотрит на него несколько мгновений, выглядя так, будто у нее есть миллион вещей, которые она хочет сказать. Но, как ни странно, девушка отступает, снова отворачиваясь. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— На самом деле, я думаю, что имею.

В следующую секунду Учиха едва успевает поймать усиленный чакрой кулак, который был нацелен ему в лицо. — Я ненавижу его! — Не выдержала ирьенин, отпрянув назад к противоположной стене. — Но ты не понимаешь, не так ли? Это все его вина!

— Я… — осознав сказанное, Итачи смотрит на Сакуру, шаринган активируется сам по себе — Что?

Куноичи начинает сердито расхаживать по комнате, выглядя как тигр, запертый в слишком маленькой клетке. — Ты слышал меня, — шипит напарница. — Если бы он не был таким эгоистичным идиотом, который, черт возьми, стал предателем и ушел, тогда ничего этого бы не случилось! Никто из нас не отправился бы на миссию, чтобы выследить вас обоих. У Данзо не было бы возможности восстать, и даже если бы он это сделал, мы бы подавили мятеж и убили бы его жалкую задницу, и… Это все его вина!

Она поворачивается к стене, выглядя так, будто ничего так не хочет, как пробить ее насквозь. — Твоя логика ошибочна, — говорит Учиха, слова тяжело ложатся в пространство между ними. — Ты обвиняешь не того человека.

Сакура бросает на него стальной взгляд, уперев руки в бедра. — О, неужели? — Голос сочится сарказмом.

Итачи снова сокращает расстояние между ними, прижимая ее к стене. Даже гнева Харуно недостаточно, чтобы сдержать легкую дрожь дурного предчувствия, пробежавшую по спине. — Я убил свою семью, помнишь? — шипит он. — Я сказал Саске, что того, что он делал, было недостаточно. Я сказал ему сделать все возможное, чтобы стать сильнее — стать достаточно сильным, чтобы убить меня и отомстить за клан, который я убил так безжалостно. Саске лишь послушал меня. Из-за того, что он ушел и обучался у Орочимару, через два с половиной года он стал достаточно силен, чтобы убить меня. Если хочешь обвинить кого-то, Сакура, то это должен быть я.

Итачи всегда гордился своими актерскими способностями, но, к его удивлению, девушка лишь качает головой, спокойно глядя на него. — Нет. И знаешь что? Не оправдывайся за него; он должен был разглядеть ложь. В твоей истории слишком много недостатков, слишком много несоответствий. И даже не пытайся сказать мне, что тренировки с этим змеиным ублюдком сделали его достаточно сильным, чтобы убить тебя. Все из-за твоей… болезни, Итачи. Неизлечимой болезни, которая была у тебя с рождения. Диагноз был поставлен в шесть лет. Ты просто позволил Саске поверить, что он убил тебя.

Впервые, на самую короткую долю секунды, ирьенин видит эмоции, мелькающие на обычно бесстрастном лице. Не успев удивиться, девушку прижали к стене, сжав руку вокруг горла. Он наклонился достаточно, чтобы их носы находились всего в дюйме друг от друга, его большой палец лежал прямо на точке давления. Если надавить хотя бы на сантиметр, то можно убить, но его рука не прилагает никакой силы. Учиха лишь удерживает партнершу на месте. Писк удивления замирает у нее в горле, Сакура перестает дышать от явного беспокойства. Зеленые глаза встречаются с вращающимся томоэ. — Кто тебе это сказал? — Почти шепчет Учиха голосом более хриплым, чем она когда-либо слышала.

Так это правда.

Сакура бесстрашно встречает его взгляд, ее голос звучит немного тише, чем хотелось бы. — Данзо, — наконец отвечает девушка. — После того, как мы вернулись с миссии, он заставил Какаши-сенсея отчитаться. Он рассказал нам… обо всем.

Куноичи смутно ощущает, как Итачи выпрямляется во весь рост, прежде чем отпустить ее и отвернуться. Отступница не может не думать о том, каково это — иметь тайну, от которой он страдал последние почти шесть лет, вот так выставленную на всеобщее обозрение.

— Полагаю, он нашел иронию забавной.

Голос мужчины на удивление напряженный. Сакура кивает, хотя он все еще стоит к ней спиной.

Словно по обоюдному согласию, они подходят к маленькой кровати и садятся на нее бок о бок, хотя мыслями находятся далеко друг от друга.

— Знаешь, — тихо говорит Харуно, глядя в неподвижную точку на стене. — Даже до того, как узнать, я всегда подсознательно думала, что что-то в этом… было не совсем правильно.

Итачи смотрит в другую неподвижную точку на той же стене. — Возможно, это потому, что ты умная девочка, Сакура.

Несмотря на серьезность ситуации, куноичи не может не улыбнуться стене. Это, вероятно, первый комплимент, который она услышала от Итачи. — Спасибо.

Они долго молчат, прежде чем Учиха снова заговорил. — Даже если ты считаешь, что он должен был догадаться, не вини Саске.

Сакура рассеянно накручивает несколько прядей волос на палец. — Да, но… я имею в виду, даже если бы он был решительно настроен на… — отступница нерешительно смотрит на Итачи, несколько запинаясь в своих словах. — Убить тебя или что–то еще — он не должен был позволять этому так поглощать себя. Даже если бы он хотел отомстить, мы могли бы ему помочь. Какаши-сенсей мог бы обучить его, Наруто был бы его лучшим другом, и я могла бы…

Опустив взгляд на пол, ирьенин замолкает на полуслове. Внезапно она встает с кровати и направляется в ванную, закрыв за собой дверь.

Через некоторое время она выходит абсолютно спокойной. Ни один из них больше не упоминает о предыдущем разговоре.

Лишь поздно вечером, после того, как они выполнили задание в соседнем городе к западу, а затем вернулись в гостиницу, гнетущая атмосфера появляется снова. Остаток дня Сакура была необычно тихой, а Итачи — напряженным. В данный момент они свернулись калачиком под тонким одеялом на жесткой, незнакомой кровати, уставившись на противоположные стены комнаты, погруженные в свои мысли.

— Если это тебя утешит, я не думаю, что Саске было легко оставить тебя. — Голос Итачи настолько тих, что почти теряется в ровном гудении маленького деревянного потолочного вентилятора. Через несколько минут, когда напарница не отвечает, он приподнимается и смотрит на Сакуру, которая крепко спит, прижимая к груди дополнительную подушку.

Он ложится обратно, задумчиво глядя в потолок.

Может быть, оно и к лучшему.

========== Глава 12 - Смертельные амбиции ==========

Комментарий к Глава 12 - Смертельные амбиции

Осторожно: количество Учих в главе зашкаливает!

Безнадежно подперев подбородок рукой, Сакура рассеянно берет ближайшую бутылку кленового сиропа и рисует печальное лицо на последней оставшейся вафле. Осознав, что делает, она корчит гримасу, поспешно заменяет грустное лицо улыбающимся, которое все еще выглядит… неопределенно. Находясь на грани того, чтобы снова исправить это, несчастная куноичи понимает, что ей каким-то образом удалось израсходовать добрую половину бутылки сиропа на одну вафлю.

Здорово.

Отмахнувшись от неудавшегося художественного порыва, Сакура кладет насквозь пропитанную вафлю обратно на бумажную тарелку, прежде чем решительно взять ее в руки и выйти из пустынной столовой, решив, что можно доесть наверху. Пройдя мимо календаря в вестибюле по пути к лифтам, ирьенин отмечает, что прошла ровно неделя после столкновения с Саске на границе Молнии. С тех пор они его не видели. Харуно, честно говоря, не знает, что и думать… не говоря уже об Итачи. В тот первый день девушка была так поглощена собственными страданиями, что не до конца осознавала, как, должно быть, трудно ему было снова увидеть Саске. Текущая ситуация между братьями Учиха (насколько Сакура знает, Саске понятия не имеет, что Итачи жив, несмотря на то, что он все еще числится активным в последней редакции Книги Бинго) настолько сложна, что у нее кружится голова. Вкратце, отступница рассматривает возможность примирениямежду ними, теперь, когда Саске, по-видимому, знает правду об Итачи, но… она полагает, что это не ее дело.

Пытаясь отвлечься от мыслей о бывшем товарище по команде, куноичи смотрит на внушительные ряды кнопок в лифте, осторожно нажав на цифру 5. На прошлой неделе они с Итачи наконец–то выбрались из болот Молнии и случайно наткнулись на большой город — что, конечно, предпочтительнее альтернативы. Однако девушка все еще не может понять, почему их отель такой пустынный. Это, без сомнения, самое приятное место, в котором они останавливались до сих пор. Единственная проблема Сакуры заключается в том, что отель чертовски большой, достаточно большой, чтобы заблудиться шесть раз за два дня. Не говоря уже о том ужасном инциденте с лифтом, когда из–за ее беспорядочного нажатия кнопок они с Итачи застряли. Потребовались значительные усилия, чтобы убедить его не использовать Катон для освобождения.

Инцидент в лифте научил Сакуру тому, что даже решительно настроенный Итачи имеет тенденцию заметно колебаться в ответ на ее самый умоляющий взгляд, особенно когда он используется в сочетании с несколькими тщательно выполненными взмахами ресниц и малейшей надутостью. Это заставляет ирьенина вспомнить о старой пословице о том, что медом можно привлечь больше мух, чем уксусом. В высказывании есть доля правды, что, в свою очередь, определенно является для нее новостью. Не похоже, что она хочет «привлечь» Итачи или что-то в этом роде…

В любом случае.

Однако, это был забавный опыт, который внес свою лепту в ослабление напряженности, нарастающей между ними после встречи с Саске… Не говоря уже о неловкости, оставшейся после их импровизированного сеанса поцелуев. Сакура слегка вздрагивает при воспоминании, прежде чем выйти из лифта и посмотреть на красный плюшевый ковер в коридоре, чувствуя себя немного потерянной.

Номер 516?

Или 526? Или… 546? Может быть, даже 566?

Проклиная свою рассеянность, Сакура поправляет хватку на бумажной тарелке, медленно бредя по коридору. Через несколько мгновений ей приходит в голову, что она может следовать за сигнатурой Итачи. Нахмурившись, отступница сразу вспоминает, что он все время скрывает ее. Не заботясь о том, что для стороннего наблюдателя она, вероятно, выглядит как какой-то сталкер, розововолосая куноичи идет по коридору, изо всех сил стараясь напрячь память.

Проходя мимо номера 518, что-то очень странное щелкает в пределах ее сознания, в результате чего зеленые глаза расширяются. Она крепче сжимает свою вафлю, медленно возвращаясь к номеру 516.

Да, это определенно голос Итачи. Очень тихий, приглушенный деревянной дверью, ровный тенор.

Чего она не может сказать о другом голосе. Первый инстинкт Сакуры, глядя на дверь, — сжать свою вафлю до смерти. Потрясенная девушка отчаянно думает что-то вроде: «Во имя всего святого, у Итачи на самом деле… посетитель?»

Спустя мгновение, появляются некоторые подробности: другой голос совершенно незнакомый. Значит, вариант с неожиданным визитом Кисаме отпадает. А еще голос очень мужской.

Сакура чуть не роняет свою вафлю в ужасе. Черт возьми, она могла бы поклясться, что это точно не Итачи, и…

Отбросив все формы светских приличий, ирьенин несколько мгновений борется с дверной ручкой, прежде чем буквально ввалиться в комнату. Удача снова от нее отвернулась, потому что она споткнулась о край ковра и едва успела ухватиться за угол комода, чтобы не упасть. — Итачи, что…

Учиха медленно поворачивается, бросая на нее очень озадаченный взгляд.

То же самое делает призрачное видение перед ним.

Разум Сакуры на долю секунды перестает функционировать, когда она в полном ужасе смотрит на жуткое зрелище. Но потом Харуно понимает, что у странной голограммы оранжевые волосы, множество пирсингов на лице и длинный плащ Акацуки, что должно означать…

Наступает долгий момент неловкого молчания между Лидером Акацуки, его тайным агентом и пораженной экс-куноичи Листа, стоящей между ними.

— Итачи, — наконец комментирует Пейн, и даже Сакура заметила озадаченный оттенок в его монотонном голосе. — Эта… девушка… твоя знакомая?

Прежде чем кто-либо может сделать или сказать что-нибудь еще, ирьенин закрывает рот руками и медленно выходит из комнаты, не забыв закрыть за собой дверь.

Чувствуя на себе тяжесть столь же смущенного фиолетового взгляда, Итачи поворачивается лицом к Лидеру, почти незаметно вздыхая. — Это довольно длинная история.

Сакура не меньше часа катается на лифте вверх и вниз, откусывая маленькие кусочки разломавшейся вафли. Закончив с этим делом и решив, что, возможно, будет безопасно вернуться, она осторожно крадется по коридору к номеру 516. Девушка тихо стучится, сильно краснея.

Итачи открывает дверь через несколько мгновений, выглядя удивленным, несмотря на крайне неловкий разговор, который последовал с Пейном после бесцеремонного входа его партнерши и последующего ухода. — Привет, Сакура.

Куноичи отказывается от обычных любезностей в пользу того, чтобы пробраться внутрь, проводя пальцами по волосам и издавая преувеличенный стон неудовольствия. — Это была самая неловкая вещь, которая случилась со мной с тех пор, как… Ками, я даже не знаю. — Отступница бросается на кровать, и Учиха не может не заметить, что то, как она сгибает ноги в коленях и слегка выгибает спину, делает некоторые очень интересные вещи с ее стройной фигурой. Все это оказывается очень отвлекающим в данный момент.

— Ты пялишься, — лаконично указывает Сакура, выгнув шею, растягивая затекшие мышцы и устремляя взгляд в потолок. Несколько смущенный тем, что его поймали, Итачи переводит взгляд на пейзаж за окном; хотя, конечно, альтернатива бесконечно предпочтительнее. Оба молчат несколько минут, пока Харуно не заговаривает снова, на этот раз немного растерянно. — Итак, эм… что хотел Лидер?

Она неуверенно замолкает. Итачи не позволяет себе отвести взгляд от окна, когда отвечает, старательно сохраняя бесстрастный тон. — Мы должны встретиться с ним в штаб-квартире в Дожде, чтобы обсудить прогресс в последней операции.

Требуется некоторое время, чтобы осознать услышанное. Сакура моргает. Последняя операция…

Неловко признавать, но до этих слов, до сегодняшнего утра, несмотря на черно-красный плащ, который явно указывает на его принадлежность, девушка действительно забыла, что Итачи связан с кем-то, кроме… нее. Их партнерство длится так долго, что большую часть времени казалось, что они находятся в своем изолированном пузыре. Однако куноичи знала, что, помимо денег, которые он использует для оплаты их номеров, остальная часть его половины их совокупного дохода должна идти в фонды Акацуки. Она немного ерзает, соскальзывает с кровати и подходит к Итачи, не в силах заставить себя посмотреть на него, немного неловко играя с материалом шелковых фиолетовых занавесок. — Когда ты говоришь, что мы…

Мужчине требуется некоторое время, чтобы ответить, вступая в легкую внутреннюю борьбу между логикой и импульсом. Он не хочет оставлять ее одну ни на какое время — Ками, нет. Но в то же время Учиха знает, что Лидер и Мадара не потерпят, чтобы кто-то посторонний знал местонахождение штаб–квартиры Акацуки. Даже Итачи должен признать, что Сакуре нельзя доверять в такой ситуации, хотя она тоже нукенин.

Особенно, если она знает о последней цели Акацуки.

— Лидер не восприимчив к идее о том, что кто-то, не являющийся членом организации, войдет в Дождь, — бормочет Учиха в качестве объяснения.

К своему большому неудовольствию, ирьенин чувствует, что немного колеблется, глядя на него снизу вверх.

Ками, она, кажется, решительно настроена усложнить ему жизнь. — Скорее всего, я буду отсутствовать не более двух или трех дней, — невнятно говорит Итачи, изучая ковер под ногами.

Сакура знает, что он очень тонко пытается сделать, но, к собственному неудовольствию, часть ее действительно нуждается в этом заверении. Девушка наклоняет голову на долю дюйма, борясь с тем, что делать дальше. — Я никуда не уйду, — говорит она в спешке, прежде чем у нее будет время по-настоящему обдумать свои слова.

Несколько мгновений Итачи не уверен в том, что конкретно напарница имеет в виду: она может говорить об их решении остаться в пределах этого города в течение следующих нескольких дней… или это может быть косвенная ссылка на их разговор неделю назад о Саске. Он никогда не колебался, чтобы пожертвовать всем в своей жизни ради младшего брата, но — так невыносимо эгоистично даже думать об этом, Сакура — то, что он предпочел бы сохранить.

Харуно, однако, неверно истолковывает выражение лица мужчины и слегка наклоняет голову в сторону, пытаясь поймать его взгляд. — Ты ведь доверяешь мне, да?

Ее слова мягки и нехарактерно неуверенны, и Итачи ухмыляется в ответ менее едко. — Доверяю.

Это признание застает их обоих врасплох. Он возвращается к наблюдению за занавесками, в то время как Сакура делает то же самое с подоконником. Ирьенин смутно осознает, что краснеет, ее сердце бьется немного быстрее, чем обычно. Она просто не привыкла чувствовать себя такой чертовски неуверенной. — Хочешь немного вафель перед уходом? — Выпаливает девушка, прежде чем заметно поморщиться, как только идиотское заявление вырывается из ее предательских голосовых связок. Вафли. Ками. Как будто весь этот разговор должен стать еще более неловким.

Как и следовало ожидать, Итачи выглядит таким же сбитым с толку ее вопросом. — Нет, — отвечает он слишком быстро. — Я смогу поесть, как только доберусь до штаба.

Они снова замолкают. Сакура не знает, что делать. Обычно она бы, не задумываясь, встала на цыпочки и обняла Итачи за плечи, прежде чем быстро поцеловать в щеку. В последний раз подобное действие вызвало у него реакцию, к которой ни один из них не был готов. Если то же самое произойдет и в этот раз… Но все же, кажется неправильным просто отпустить его, поэтому отступница нерешительно берет руки Итачи в свои и слегка переплетает их пальцы.

Удивительно, но он не напрягается от внезапного контакта. Некоторое время они просто держатся за руки, старательно не глядя друг на друга. Учиха борется с собой в течение короткого периода времени — он хочет что-то сделать, но импульс сам по себе настолько странный и чуждый, что принятие окончательного решения становится еще более трудным. Часть его довольно громко требует, чтобы он отпустил ее сейчас, потому что все заходит слишком далеко, стирая много граней. Кроме того, Сакура всего на несколько месяцев старше Саске, а это значит, что она слишком молода для него, а это так неприлично…

Тем не менее, пока куноичи обдумывает то же самое, Учиха медленно сокращает расстояние между ними, мягко перемещая руки к плавному изгибу тонкой талии, его большие пальцы поглаживают бесспорно приятный контур ее тела. В ответ Сакура слегка вздыхает, наклоняясь вперед, упираясь своими маленькими ручками ему в грудь, так что ее лоб прижимается к абстрактным металлическим цветам ожерелья, которое он всегда носит. Итачи внимательно наблюдает за ней, пытаясь понять, чувствует ли она себя неловко, но в зеленых глазах нет ничего подобного. Девушка одаривает его едва заметной улыбкой, прежде чем протянуть руку и переплести пальцы за его шеей.

Здравый смысл Итачи все еще горячо протестует, выдвигая обоснованные доводы в пользу того, что поцелуй в щеку — или в лоб; в конце концов, у Сакуры очень красивый лоб — более чем приемлемый… но даже мысль об альтернативе оказывается головокружительно заманчивой.

Со своей стороны, Харуно не может прочитать выражение его глаз. Ирьенин не знает, к чему это приведет — часть ее хочет остановиться, пока все не зашло слишком далеко, пока они не перечеркнули весь прогресс, которого достигли в восстановлении нормальных отношений. Но другая ее часть так этого хочет. Неважно, как сильно она проклинала их последний поцелуй. Теперь, оглядываясь назад, произошедшее начинает выглядеть довольно хорошо, потому что Итачи не дал ей времени на то, чтобы подумать. Он практически пошел на убийство, как смертоносный боец, которым являлся, продолжая сводить ее с ума в течение следующих десяти минут. Это чувство может быть глупым, но все же… Сакура доверяет Итачи. Он, вероятно, знает, что делает, даже если она этого не знает.

По совпадению именно в этот момент Учиха понимает, что не знает, что делает. Шиноби все еще не уверен, нацелен ли он на более платонический поцелуй в щеку или лоб, или…

Во всяком случае, он медленно, осторожно наклоняет к ней голову. Отчаянно надеясь на лучшее, отступница преждевременно закрывает глаза, сокращая расстояние между ними.

Позже куноичи решит, что, возможно, это случилось из-за того, что они неправильно держались друг за друга. Или, возможно, из-за того, что оба чертовски нервничали и сомневались. Или, может быть, их страстные первые поцелуи были случайностью, и на самом деле, и она, и Итачи были обречены на ужасную неудачу в поцелуях.

Как бы то ни было.

По пути к их попытке поцелуя… Итачи и Сакура сталкиваются носами.

Тяжело.

Девушка прикусывает губу и едва сдерживается, чтобы не захныкать, в то время как Учиха моргает, делая все возможное, чтобы сдержать сбитый с толку звук, который пытается вырваться из его горла. Это было что-то новенькое. Довольно неприятно, если честно.

Теперь, слишком взволнованные, чтобы хотя бы подумать о второй попытке, Итачи и Сакура поспешно отпускают друг друга и отходят на безопасное расстояние. Нукенин настолько погружен в волну интенсивного самобичевания (этот… тактический промах… был своего рода способом высших сил предостеречь его от участия в подобных скандальных действиях с шестнадцатилетней девушкой, он уверен в этом), что практически не замечает когда партнерша очень осторожно подходит и целует его в щеку гораздо быстрее и безопаснее. — Береги себя, хорошо? — Она справляется с собой, краснея так сильно, что кажется, будто ее лицо излучает жар.

Не зная, что делать, растерянный Итачи тихо бормочет невнятный ответ и исчезает в вихре пепла.

…Оставив свою партнершу серьезно обдумывать достоинства удара головой о ближайшую стену, чтобы оказаться в блаженном беспамятстве.

Забыв, что она шестнадцатилетняя куноичи А-ранга, намного более зрелая, чем в данный момент, Сакура злобно рычит, бросившись лицом вниз на кровать и начав бить кулаками по подушкам. Какого черта? Что, черт возьми, это было? Они с Итачи типа… встречаются… или что? В конце концов, они совсем недавно перешли от жарких давай-займемся-горячими-поцелуями-а-потом-притворимся-что-этого-никогда-не-было (неважно, что рассматриваемый случай был единичным событием), к фактическому — ну, попытке — прощальному поцелую, в комплекте со всей неловкостью и… общим фактором нервного напряжения — это характерные черты первых шагов в любых отношениях.

Сакура переворачивается на спину, уставившись в потолок. В такие моменты она скучает по Ино даже больше, чем обычно.

Ками, Харуно даже не знает, что и думать. Она и Наруто расстались на неопределенных условиях, относительно их дружбы, отношений или чего–то еще. Как бы куноичи не хотелось это признавать, недавняя встреча с Саске пробудила эмоции, которые, как она считала, давно прошли.

Последнее, что девушке сейчас нужно, — проблема медленно растущих чувств к Итачи.

Сначала Сакура старалась поверить, что ее влечение к нему было чисто физическим — что это была естественная химическая или биологическая реакция на бесспорно (невероятно) привлекательного мужчину. Но сколько раз она ловила себя на том, что не просто внутренне вздыхает по поводу его различных физических качеств — что достаточно неловко признавать, — но изо всех сил пытается расшифровать тонкие нюансы поведения? На следующий день после того, как они столкнулись с Саске, Итачи был еще более тихим и замкнутым, чем обычно, из-за чего ирьенин всеми возможными способами пыталась вызвать у него хотя бы веселую ухмылку. К концу дня она достигла цели, после чего почувствовала себя такой счастливой, что… это оказалось даже не смешно.

Это… ну, это просто ужасно признавать, но Сакура определенно не собирается лгать самой себе. Кроме того, какое еще может быть рациональное объяснение тому, что она чувствует к Итачи? Это проблематично. Это страшно. Ее сердце словно переворачивается каждый раз, когда он ухмыляется абсолютно бесящим образом, ее пульс учащается всякий раз даже от мимолетного физического контакта. Он… он ей нравится. Итачи. И, честно говоря, из-за этого чувства кажется, что миру в скором времени придет конец.

Вся эта глупая влюбленность не так плоха, если бы объектом привязанности не оказался бы ее партнер. Итачи, который не подходит ей практически во всех отношениях. Он может быть способен на удивительную мягкость, да, но… он также может быть холодным, безжалостным и настолько эмоционально отстраненным, что становится страшно, абсолютно непонятно и неопределимо. Учиха словно дым, зеркала и все, что она недостаточно знает о мире, состоящий из большего количества оттенков серого, чем, вероятно, существует в природе. Сакура не понимает его, и не знает, хочет ли понять. Во многих отношениях Итачи слишком сложен и слишком потерян для нее — это не похоже на одно из тех глупых клише, в которых ему просто нужна дружба и любовь, чтобы волшебным образом превратиться в нормального человека.

Девушка не хочет заботиться о нем так сильно, как сейчас. Черт, ей только сегодня бесцеремонно напомнили, что… несмотря на положение дел, когда они наедине, Итачи все еще является частью Акацуки. То, что они больше не охотятся на Джинчуурики, не значит, что они не враги для почти всего рационального мира. Он упомянул об их «последней операции» ранее, из-за чего Сакура чувствует себя глупо, не догадавшись, что у них, должно быть, есть какой-то другой план по захвату контроля над миром. Куноичи никогда не спрашивала его об упомянутом плане, но что бы они ни задумали, это Акацуки. Их действия в любом случае повлекут за собой ненужное насилие, кровопролитие и потерю невинных жизней, что, по ее мнению, совершенно бессовестно. Но Итачи в первую очередь предан Акацуки, а не ей. И она должна была понять это раньше.

Харуно смутно осознает, что встает с кровати и медленно идет к окну, прижимаясь раскрасневшимся лбом к холодному стеклу. Девушка не может сопоставить ее — не ее — Итачи с аморальным членом Акацуки, который не задумываясь пойдет на невероятные меры, чтобы взять под контроль мир. Она просто не может. И она не может хотеть одну его сторону, а другую — нет. Это сбивает с толку и заставляет чувствовать себя вывернутой наизнанку.

В одном отступница уверена — она должна остановить это, что бы они ни задумали. Растущая физическая и эмоциональная близость не идет на пользу ни одному из них. Ее личные чувства относительно текущей ситуации, по отношению к нему, не имеют значения. Если игнорировать их, то они исчезнут.

Сакура больше не в силах думать в подобном ключе. Это причиняет слишком сильную боль. Ирьенин машинально подбирает свою брошенную сумку, прежде чем направиться в ванную. Она не собирается плакать. Она не такая слабая. Девушка будет стоять под обжигающей водой, пока подобные вещи не перестанут иметь такое большое значение.

И когда куноичи снова выйдет, все станет так, будто ничего этого никогда не было.

Деревня Скрытого Дождя

Рот на правой руке Дейдары пережевывает большой кусок глины, выплевывая приличного размера бомбу. Он удовлетворенно ухмыляется, подбрасывая ее взад-вперед между ладонями. — Значит, здесь только ты и я, да? — Спрашивает нукенин, закидывая ноги на тускло-коричневый диван. — Ну и что это за встреча? Больше похоже на пустую трату драгоценного времени, ага.

Сасори прекращает бесстрастное наблюдение за своими ногтями, чтобы взглянуть на партнера. — Зецу и Кисаме все еще на задании в Траве, то же самое с Хиданом и Какузу в Водопаде; они уже сдали свои отчеты. Должен прийти Итачи, если он уже не здесь.

Пустое изложение информации грубо прерывается фырканьем Дейдары. — К черту его, ага — нам будет лучше без этого антисоциального ублюдка.

Легкая, загадочная ухмылка касается уголка недавно помолодевшего лица Сасори. Он намеренно наклоняется из своего кресла, беря с журнального столика экземпляр новейшей Книги Бинго. — Кажется, не так уж и антисоциальный, — бормочет шиноби.

Дейдара прекращает производство бомб, с интересом глядя на своего партнера. — Что это должно означать, хм?

Несколько минут тишины, а затем Книга Бинго приземляется прямо на колени Дейдары, открытая на десятой странице. Блондин смотрит на предмет широко раскрытыми глазами, убирая челку с глаз, чтобы лучше рассмотреть. — Какого… — он изумленно смотрит на Сасори. — Разве это не твоя маленькая куноичи, хм?

Акасуна издает тихий, веселый звук в глубине своего горла. — Моя убийца, да. Хотя тебе было бы лучше называть ее маленькой куноичи Итачи.

Глаза Дейдары расширяются еще больше, когда он просматривает страницы с информацией о Сакуре. — Дата ее занесения — август прошлого года. Она, вероятно, была одной из тех, кто покинул Коноху, когда этот чувак, Данзо, захватил власть, да?

— Вполне вероятно, — невозмутимо отвечает Сасори.

Дейдара изучает фотографию Сакуры, одобрительно ухмыляясь. — Я помню ее: A-ранг, милая и способная, да… Интересно, как такая симпатичная мордашка оказалась маленькой…

Сасори хмурится, предвосхищая эпитет, который обязательно последует. — Имей немного уважения, Дейдара, — жестко отвечает он.

Дейдара поднимает руки, защищаясь. — Что? Я просто говорю — кому-то вроде нее, вероятно, было нелегко стать нукенином. Отчаяние творит с людьми разные вещи, да. Учиха, вероятно, даже позаботился бы о ней, — он многозначительно приподнимает бровь, — если бы получил что-то взамен.

— Хм, — отвечает Сасори, звуча несколько неуверенно относительно оценки Дейдарой отношений между Итачи и Сакурой. Вернув Книгу Бинго, Акасуна смотрит на девушку, о которой идет речь, выглядя слегка заинтригованным.

— Думаешь, он привел ее с собой? — Спрашивает Дейдара, звуча чересчур заинтересованно. Один из ртов на его руке выплевывает еще одну бомбу.

— Возможно, — размышляет Сасори, стараясь не казаться слишком заинтересованным.

Дейдара по-волчьи ухмыляется. — Думаешь, он был бы не против поделиться, хм?

— Знаешь, Дейдара, можно подумать, что ты ценишь свою вторую жизнь немного больше, чем кажется.

Идет дождь, что вполне предсказуемо.

Прошло больше года с тех пор, как Итачи был в своей личной комнате в штаб-квартире Акацуки. Ничего не изменилось. Вся штаб-квартира темная, поскольку это подземное сооружение, но его комната выглядит еще более темной благодаря простому, безошибочно мужскому темно-красному и черному декору. Здесь холоднее, чем в остальной части штаба; настолько чисто и организованно, почти стерильно, и пахнет странной смесью травяных чаев, смешанных с сильным химическим запахом лекарств, с помощью которых он выживал в течение пяти лет.

Учиха устраивается на кровати, которая больше не кажется такой знакомой, скрещивает ноги и кладет руки на колени в позе рассеянной медитации. В комнате нет окон, но внутренние часы говорят, что у него есть около часа до встречи. На этот раз, Итачи хотел бы, чтобы в его комнате было хоть что-то отвлекающее. Он не хочет думать об операции, которая будет обсуждаться на собрании, и он определенно не хочет думать о девушке, которую только что оставил.

Не в первый раз Итачи задается вопросом, о чем, черт возьми, он думал (если вообще думал) в те последние несколько минут с Сакурой. Ради Ками, он не какой–то жалкий, управляемый гормонами подросток, а это значит, что он должен быть в состоянии контролировать импульсы которые напарница, кажется, вызывает с таким небольшим усилием. Эти эмоции настолько новы и непонятны, что мужчина не может их понять. Даже обычное ледяное самообладание мало помогает в сложившейся ситуации. Он не хочет заботиться о девушке, и он определенно не хочет ее… К своему большому неудовольствию, Итачи обнаружил, что делает именно это. По крайней мере, с первым он может совладать, а вот со вторым немного сложнее.

Учиха морщится от самой мысли. В первый раз он принял Сакуру за Изуми, но сегодня утром у него не было такого оправдания своему вопиющему поведению. Он слишком хорошо помнил девушку, которую держал в своих объятиях. Это действительно приводит в замешательство, как сильно он хотел просто…

Нукенин изо всех сил старается отогнать подобные мысли подальше. Он не понимает, почему его так сильно влечет к ней, и… он не хочет этого. Сакура — отвлекающий фактор, слабость, последнее, что ему нужно. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы позволил Саске заполучить ее, потому что…

Мысль слишком горькая, чтобы развивать ее дальше. Учиха смотрит на темно-красное переплетение одеял, моргая несколько раз. Может быть, Саске недостаточно потерян; может быть, он еще помнит, как по-настоящему заботиться о ком-то. У Саске все еще есть возможность для искупления, но у него… вряд ли. Он слишком сложен для Сакуры и слишком изранен. Поддавшись своим чувствам, Итачи окажет ей медвежью услугу.

Сакура смущает его больше, чем он хочет признать. Итачи не знает, кто она для него — точно не просто маленькая розововолосая партнерша и компаньонка, но и не… девушка, какой была Изуми. До самого конца его отношения с Изуми вряд ли можно было назвать сложными, в отличие от их отношений с Сакурой, которые были такими с самого начала и, кажется, с каждым днем становятся все более сложными. Что еще хуже, мужчина знает, что Харуно будет непосредственно вовлечена в то, что запланировали Акацуки. Ему не нравится признавать это, но ситуация… беспокоит его. Очень.

Есть только одна вещь, которую Итачи знает наверняка — он не может позволить этому — что бы это ни было — развиваться дальше, независимо от его… личных желаний. Так будет лучше для них обоих.

Нукенин пытается медитировать. Пытается сосредоточиться на мантре о том, что он не хочет ее, и он не будет хотеть ее. После долгого времени Учиха вдыхает один раз и сразу замечает неладное. Пахнет резко и едко. Медленно и осторожно открыв глаза, он замечает посторонний элемент.

Записка написана на темно-красной бумаге, которая почти сливается с его одеялами. Послание покрыто характерными пятнышками пепла и написано тонкими черными чернилами, паутинным, несколько устаревшим почерком…

Встретимся в третьем конференц-зале.

— Мадара

Итачи делает вдох, сминая записку в крошечный шарик своими длинными пальцами.

Мадара любит темноту. Итачи давно подозревал, что это какая-то не очень тонкая тактика запугивания, которая никогда особо на него не влияла. Даже когда он начинал слепнуть.

Третий конференц-зал почти полностью погружен в темноту, достаточную только для того, чтобы Итачи смог разглядеть смутные очертания большого круглого стола, который разделяет их. Единственный свет в похожем на пещеру пространстве исходит от жуткого темно-красного цвета предела родословной Мадары, который отбрасывает странные тени поверх его плаща Акацуки. Тем не менее, Итачи удается заметить слабый прямоугольный контур, лежащий на столе, рядом с одним из локтей Мадары, из-за чего его глаза почти незаметно сужаются.

Два представителя клана смотрят друг на друга в течение нескольких долгих минут. Итачи не может не заметить, что Мадара выглядит значительно хуже, чем во время их последней встречи, которая состоялась около девяти месяцев назад. Старший Учиха выглядит еще более исхудавшим, его руки немного дрожат под длинными рукавами плаща. Нукенин может легко уловить легкое, едва заметное — но очень нездоровое — колебание в его сигнатуре чакры.

Мадара начинает говорить так тихо, что Итачи едва слышит, но в остальном, его голос не претерпел изменений: низкий, похожий на змеиное шипение. — Прошло довольно много времени, Итачи.

Он ничего не говорит, лишь наклоняет голову на долю дюйма. Чем меньше скажет, тем лучше.

Мадаре это не нравится; недовольство на мгновение искажает изможденные черты, однако его тон тщательно контролируется. — Ты хотя бы на шаг приблизился к достижению поставленной цели?

Итачи следит за тем, чтобы его тон был таким же уверенным и ровным, как у Мадары. — Я собирал информацию о текущем режиме, — без усилий лжет шиноби.

Мадара слегка ерзает на стуле, его недовольство очевидно. — Зецу и Кисаме, — говорит он, наконец, — занимались последователями в Деревне Скрытой Травы в течение полугода — вполне вероятно, что они смогут свергнуть нынешнего лидера и объявить Зецу новым Каге к концу месяца. Какузу находится в том же положении, в Водопаде. После завершения переворота в Траве Хидан поможет Кисаме стать Мизукаге, вероятно, к началу следующего года. Даже Дейдара добился небольшого прогресса в работе с Камнем. Самая трудная задача у Сасори в Песке, но он тоже работает над достижением цели.

Невысказанный упрек тяжким грузом ложится между старшими представителями клана Учиха. Итачи смотрит на Мадару таким же устрашающим взглядом. — Я неоднократно заявлял ранее, что не хочу иметь ничего общего с моей бывшей деревней, — лаконично отвечает нукенин.

— Сасори тоже, — неумолимо возражает Мадара. — Независимо от этого, каждый член Акацуки возьмет на себя управление и станет Каге своей бывшей деревни. Это решение было принято после уничтожения Статуи Десятихвостого. Таким образом, несмотря на нашу неспособность использовать силу Джинчуурики, мир по-прежнему будет находиться под нашим контролем.

— Бывшая деревня Хидана бездействует, — немедленно отвечает Итачи. — Вместо того, чтобы помогать Какузу в Водопаде, он может претендовать на Коноху.

Реакция последовала незамедлительно; глаза Мадары вспыхнули смертельно-красным. — Знай свое место. Это не тебе решать.

Прошло несколько мгновений напряженной тишины. Точно прочитав выражение лица своего бывшего протеже, старший Учиха меняет тактику: его тон становится мягче, убедительнее. — Ты забыл, кому пришла в голову идея подавить амбиции клана Учиха раз и навсегда?

При этих словах пальцы Итачи слегка сжимаются на подлокотниках кресла, несмотря на все попытки сохранить бесстрастный вид.

Заметив такую предсказуемую реакцию, мягкая ухмылка появляется в уголке губ Мадары. Существует только один способ проникнуть под кожу несговорчивого соклановца. — Разве ты не жаждешь мести, Итачи? — Бормочет основатель Деревни Скрытого Листа. — Даже самую малость?

Нукенин отчаянно пытается уклониться от долго подавляемых воспоминаний, прекрасно зная, что им бесстыдно манипулируют, но сейчас он слушает. И Мадара это знает.

— Неужели быть Хокаге Конохи так ужасно? — Тихо спрашивает старший Учиха. — Ты знаешь, что нашему благородному роду всегда было суждено править деревней — даже в мое время. Теперь все вернулось к исходной точке: деревня уязвима, чем легко можно воспользоваться. Мы сделаем Коноху такой, какой она должна была быть с самого начала… И клан Учиха снова будет править.

В угольно-серых глазах Итачи мелькает странная ирония. — Нет никакого клана Учиха.

Слова, как обычно, были бы лишены эмоций, если бы не застряли в горле Итачи к концу предложения. Мадара проводит пальцами по верхней части слабого прямоугольного контура предмета, лежащего у его локтя. — Это можно легко исправить, — бормочет он, звуча очень довольным собой.

Прежде чем осознать услышанное, Книга Бинго скользит по столу, открытая на десятой странице. Итачи напрягается еще больше, снова глядя на Мадару, его глаза приобрели опасный кроваво-красный оттенок. — Что… — голос нукенина становится более ядовитым.

Мадара лишь качает головой, разговаривая обычным свистящим шипением. — Хорошенькая малышка, не правда ли? — Его тон полон всевозможных намеков. — К тому же чрезвычайно талантливая. Всего шестнадцать, а уже имеет ранг А и уровень Джоунина; может превзойти свою наставницу, Годайме Хокаге, если уже не превзошла. — Старший Учиха на мгновение делает паузу, чтобы позволить Итачи все осмыслить. — Она также довольно близка с Наруто Узумаки, будущим Рокудайме Хокаге. Естественно, учитывая ее прошлое, Сакура должна владеть всевозможной информацией, которую начинающий Рокудайме мог бы счесть весьма полезной.

В том, что говорит Мадара есть правда, но… — Она бы никогда… — начинает Итачи, но Мадара пренебрежительно качает головой.

— Неосознанно. Полагаю, она слишком порядочна для этого, — легендарный шиноби начинает размышлять вслух. — Однако, одно из твоих наиболее креативных гендзюцу, в сочетании с любым другим из более… традиционных… методов извлечения информации из молодой девушки, оказалось бы весьма эффективным.

Мадара сразу же отмечает, что эти слова вносят свой вклад, вызывая одну из тех необычайно редких, тонких физических реакций у младшего Учихи. В глазах Итачи лишь холодное презрение, но на самую короткую долю секунды Мадара различает кое–что еще — эмоцию, немного более темную, более интенсивную, поспешно подавляемую сознанием.

И снова легкая ухмылка тронула уголки его тонких губ. Он, наконец, понял, что у Итачи, возможно, есть еще одна точка давления. Значит, это так, Итачи?

Он толкает метафорический нож немного дальше, медленно проворачивая лезвие между ребер вундеркинда Учихи, одновременно забирая Книгу Бинго, с излишним интересом рассматривая изображение Сакуры. — Розовые волосы и зеленые глаза, — тихо говорит Мадара, чьи слова почти теряются в шуме дождя. — Такая экзотическая внешность.

Несмотря на все свои усилия, Итачи слегка ерзает на стуле, не в силах скрыть, как ему неловко от такого поворота в их разговоре.

Мадара продолжает стратегическое наступление, с холодной уверенностью зная, что младший шиноби начинает сомневаться. — Скажи мне, Итачи, — внезапно начинает он, — каково это — жить без цели?

Нукенин моргает от очевидной непоследовательности, прежде чем его взгляд вновь обретает свою обычную холодную настороженность. Внезапно он понял, к чему клонит Мадара, и…

Ками, у него даже нет сил для сопротивления, потому что он не может отрицать, что это абсолютная правда. В течение пяти лет каждое его действие и мысль были мотивированы целью умереть от рук Саске, чтобы он мог восстановить честь клана Учиха. Умерев от рук младшего брата, Итачи был по-настоящему счастлив, впервые за многие годы.

Скажите, что делать, когда выполнил свою цель в жизни и умер сразу после этого без каких–либо сожалений, но не прошло и двух месяцев, как тебя воскресили без видимой причины? Когда все твое предыдущее существование было подчинено одной цели? Ради чего жить, когда главная цель достигнута? Сколько ночей можно удивляться, почему тебя заставили жить, когда все, чего ты хочешь, — это вернуться туда, откуда пришел? Сколько раз с горечью задаваться вопросом, что тебя ждет? Ты — убийца клана, опозоренный вундеркинд, преступник S-класса, разыскиваемый в пяти странах, член самой печально известной организации в истории шиноби. Некоторые сказали бы, что это шанс на искупление. Немыслимое чудо. Божественная возможность.

Как переосмыслить себя после почти двадцати одного года существования в этой оболочке? Ты никогда не сможешь начать все сначала как гражданское лицо и жить мирской, обычной жизнью. Нет, это смехотворная мысль. Ты просто будешь бодрствовать ночь за ночью и бояться тысяч долгих, бездонных, бесцельных, пустых дней, которые тебя ждут.

— Подумай об этом, Итачи, — почти мурлычет Мадара, нечеловечески довольный явной степенью противоречия, отражающейся в глазах соклановца. — Ты один из трех самых талантливых шиноби за всю историю Страны Огня. Ты рожден, чтобы быть лидером, обладать невообразимой силой. Вместе мы могли бы привести Коноху — и, по большому счету, весь мир — к величию, не похожему ни на что, что кто-либо видел прежде.

Снова в затемненной комнате на несколько долгих, напряженных мгновений воцаряется тишина. — Я не собираюсь быть твоей марионеткой, — сквозь стиснутые зубы отвечает Итачи. — Твои амбиции — не мои амбиции.

— Тогда кто же ты, Итачи? — Странно понимающим тоном спрашивает Мадара. Когда соклановец упорно молчит, он медленно переводит взгляд на открытую Книгу Бинго. — Или, возможно, твои амбиции заключаются в ней, хм?

Глаза Итачи сузились еще больше. — Боюсь, я не понимаю, что ты имеешь в виду, — холодно отвечает нукенин.

— Как и следовало ожидать, — бормочет Мадара, не торопясь со словами, — твоя маленькая куноичи — одна из многих преданных сторонников Наруто Узумаки. Тем не менее, мальчик занят обучением в Водопаде, где Какузу и Хидан скоро получат полную свободу действий. Джирайя должен оказать небольшое сопротивление… Но что кто-нибудь может сделать, если с Узумаки случится несчастный случай во время тренировки? Ни у него, ни у Джирайи нет никакого опыта в использовании медицинского ниндзюцу, и, конечно же, Сакура с тобой.

Итачи ничего не говорит. Не может ничего сказать, потому что в сказанном так много смысла, что становится не по себе.

— Маленькая Сакура, несомненно, будет ужасно подавлена, когда услышит о трагической смерти Наруто, — продолжает Мадара, теперь его голос звучит почти скучающе. — И из-за потери товарища по команде и лучшего друга, и из-за отсутствия того, кто смог бы свергнуть режим Данзо. — Старший Учиха снова впивается в Итачи немигающим взглядом. — И вот тут-то ты и вступишь в игру. Она будет наиболее уязвима. В отсутствие ее дорогого Наруто, который должен был занять место Данзо, ты станешь ее — и остальной части Конохи — спасением… независимо от всех ранее существовавших идеалов о мотивах Акацуки.

— Я твердо убежден, что ты недооцениваешь несколько важных моментов в данном оперативном плане, — Итачи заставляет себя сохранять тон как можно более холодным и отстраненным. — А именно…

— Да, это будет трудно, — спокойно отвечает Мадара. — Но ни в малейшей степени не невозможно. Просто представь себе конечные результаты.

— Например?

Мадара лишь слегка улыбается — что, каким-то образом, умудряется быть еще более тревожным, чем кривая ухмылка. Его пальцы скользят по страницам Книги Бинго. — Какая поразительная картина получилась бы — Рокудайме Хокаге, случайно оказавшийся одним из трех последних живых Учиха… и его прекрасная жена-ирьенин, обучаемая самой Цунаде. Коноха будет бояться тебя и любить ее, что было бы идеально.

На самое короткое мгновение Итачи теряет дар речи. Он не может ничего сказать, не может думать об опровержениях, логике или ответных заявлениях…

Гендзюцу настолько тонкое, что нукенин не осознает, что находится под влиянием иллюзии, которая плавно сливается с его собственными подсознательными мыслями. Перед глазами поместье Учиха, а именно кухня для главы клана, которую Микото отремонтировала сама и которой так гордилась, — такой, какой она была шесть лет назад: элегантной, совершенной, цельной, живой. Красно-золотой закат струится через широкие, от потолка до пола, прозрачные окна, отражаясь в теплой, светло-коричневой деревянной отделке комнаты. Сакура вписывается в это видение просто идеально. Не шестнадцатилетняя Сакура, а Сакура, какой она будет примерно через шесть или семь лет. Несмотря на белоснежный облегающий больничный халат и выражение явной усталости на лице, Харуно прислоняется к мраморной стойке, подавляя зевоту. Зрелость развила ее привлекательность достаточно, чтобы у него перехватило дыхание. Однако внимание куноичи полностью сосредоточено на чем-то, находящемся за пределами поля зрения Итачи. Мягкая нежность, не похожая на то, что он когда-либо видел, написана на каждой ее черте.

Ему кажется, что он моргнул и что-то пропустил, потому что в следующую секунду Сакура уже не одна.

Естественно, странно видеть себя на шесть лет старше. Но Итачи фокусируется не на физических чертах, а на плаще Каге, за исключением того, что он черно–красного цвета Акацуки, а не красно-белого. Тривиальные вопросы оказываются выше его понимания, поскольку Учиха наблюдает, как он делает шаг вперед, нежно беря Сакуру на руки. Девушка улыбается ему, обнимая за плечи в знак приветствия. Они обмениваются несколькими тихими, неслышными словами, прежде чем перейти в медленный, нежный поцелуй.

Выглядит так естественно, что почти душераздирающе: как будто они делали подобное миллион раз. Ему нужно оторвать взгляд, чтобы развеять гендзюцу. Придя в себя, Итачи дышит прерывисто. Приходится запустить пальцы в волосы, царапая ногтями кожу головы, чтобы крошечные уколы боли немного помогли в восстановлении самообладания. Пульс стучит в ушах, он никогда не чувствовал себя так…

— Красиво, не правда ли? — Почти заботливо спрашивает Мадара, после чего снова ухмыляется. Даже в совершенно растерянном состоянии этот маленький жест посылает холодные мурашки по спине Итачи. — И, конечно, просто подумай о детях.

Внезапно последний кусочек головоломки, главной цели Мадары во всем этом, встает на свое место. Прежде чем осознать, что делает, предел родословной Итачи превращается в Мангекьё, смертельное намерениенаписано на обычно бесстрастном лице. Однако слова застревают в горле, иссыхают и умирают, поскольку он невольно вспоминает попытки Орочимару использовать собственное тело в качестве сосуда, так много лет назад…

Нукенин пересекает комнату, за горло прижимая Мадару к стене. Итачи смутно осознает, что дышит еще тяжелее. — Это не сработает, — его голос подобен холодной стали. — Она меня не интересует.

Впервые за время их короткого разговора в глазах Мадары вспыхивает неприкрытое злобное намерение. — Неужели, Итачи? — шипит он в ответ. — Правда?

Это гендзюцу еще быстрее, более жестоко в своей атаке, одновременно мучительно медленное и слишком быстрое. Итачи, вернувшийся в свой (слишком влажный, вероятно, потому что окно было оставлено открытым) гостиничный номер в Стране Молнии, проводит пальцами по влажным волосам Сакуры, которые собраны в беспорядочный хвост… что, в свою очередь, вносит свой вклад в привлечение внимания к внушительному количеству обнаженной кожи, выставленной напоказ изумрудной шелковой кофточкой и короткими черными шортами. Она стоит на цыпочках, проводя своими маленькими ручками по всей длине его груди, пока они не переплетаются за его шеей, и…

— Я так скучала по тебе, — шепчет девушка, прижимаясь мягким, долгим поцелуем к чувствительной коже над точкой пульса на его шее. В ответ Итачи издает низкий, почти сдавленный рык удовлетворения, скользя руками вверх по облегающему шелку ее топа, рисуя абстрактные узоры на открытых участках кожи поясницы прохладными, длинными пальцами…

Внезапно становится слишком холодно, комната становится другой — пустой, если не считать кровати, сдвинутой в угол, комода, придвинутого к противоположной стене, и большого зеркала. На этот раз Сакура стоит перед зеркалом в своем обычном наряде, ее глаза закрыты, ресницы слегка подрагивают. Итачи находится позади, его руки обвились вокруг тонкой талии, прижимая куноичи к себе. Крошечные, заметные мурашки пробегают по всему телу девушки, когда он медленно, осторожно целует ее шею. Сакура дрожит, когда его зубы случайно царапают чувствительную кожу. Она внезапно поворачивается к партнеру, нетерпеливо отталкиваясь от его рук. Итачи не уверен, но, кажется, знает, чего она хочет — и на мгновение закрывает глаза, наслаждаясь происходящим, осторожно расстегивая молнию на ее малиновом жилете. Сакура выгибается под его руками, затем, пытаясь усилить контакт и слегка задыхаясь, сбрасывает топ, который падает на холодный деревянный пол, и поворачивается к нему лицом…

Итачи не успевает и глазом моргнуть, как сцена снова меняется — они возвращаются в свой номер в Стране Молнии. Там все еще слишком влажно, но это, пожалуй, последнее, о чем он думает, запуская пальцы в волосы Сакуры. Ее ногти царапают его спину так сильно, что это почти причиняет боль, но их сердца бьются в идеальной синхронизации, их дыхание прерывистое из-за отчаянно подавляемых поцелуями стонов, и…

— Интересно, — размышляет Мадара вслух, они снова одни в затемненном конференц-зале. — Значит, ты действительно хочешь ее. Гендзюцу не произвело бы на тебя такого эффекта, если бы это было не так.

Итачи медленно, но верно снова начинает чувствовать ярость: нужно сомкнуть пальцы на горле Мадары, сжать, скрутить и наслаждаться каждым его последним, сдавленным вздохом. Но, Ками, он ничего не может с этим поделать; не тогда, когда все еще может чувствовать прикосновение Сакуры. Губы с клубничным блеском на его губах, изгибы ее тела под его руками, то, как она выгибалась под его прикосновениями…

Нукенин не чувствовал такой сильной чувствительности уже много лет; с тех пор, как в последний раз был с Изуми. Кажется, мыслить здраво не получается. Он медленно осознает тот факт, что снова сидит, упершись локтями в стол, зарывшись пальцами в волосы, все еще слегка задыхаясь.

Зная, что соклановец сейчас наиболее уязвим, Мадара возвращается на свое место напротив вундеркинда Учихи. — Просто послушай, Итачи, — вкрадчиво шепчет он. — Конохе нужен настоящий лидер. Ты должен воспользоваться этой возможностью, чтобы реализовать истинное наследие нашей родословной… и удовлетворить свое единственное личное желание. А что касается меня — это тело медленно разрушается. Мне нужен новый сосуд, и я не соглашусь ни на что меньшее, чем член нового поколения клана Учиха.

Глаза Итачи мерцают взад и вперед между своим обычным угольно-серым и малиновым цветом, демонстрируя эмоциональную нестабильность. В этот момент Мадара точно знает, что нужно сделать, чтобы получить желаемое.

Мадара начинает говорить голосом Сакуры. Не так соблазнительно, как во время предыдущих иллюзий, а тем мягким, наполовину умоляющим, наполовину кокетливым тоном, который она использует, когда изо всех сил пытается убедить его что–то сделать — например, попробовать ее клубничный пирог или не использовать Катон, чтобы выбраться из застрявшего лифта.

— Скажи «да», Итачи?

Точно так же активируется следующий уровень гендзюцу, и буквально через секунду Итачи чувствует, как его колени оседлает невидимая сущность размером с Сакуру. Призрачные пальцы касаются его волос, на губах — легчайший клубничный поцелуй. Приходится сжимать пальцы в кулаки до побелевших костяшек, чтобы не потянуться к девушке, которой, как он знает, на самом деле нет.

Нет, нет, нет…

— Да, — наконец говорит Итачи, слово выходит прерывистым вздохом. Затравленный взгляд встречается с бесстрастным взглядом Мадары. — Да.

Мадара снова ухмыляется. — Хорошо.

Страна Молнии

Почему здесь так чертовски темно?

Сакура не может не прикусить губу с несчастным видом, притягивая к своей руке маленькую сферу освещающей чакры. Мятно-зеленый шар отбрасывает странные тени на стены, и она делает глубокий вдох, заставляя себя сосредоточиться. Это худший вид слабости для человека в ее положении. Вдобавок ко всему, это абсолютно иррационально. Какая куноичи — какая отступница — боится темноты? Она не страдала от этого в Конохе, но теперь боязнь темноты стала более или менее постоянной чертой ее жизни.

Именно в такие моменты она скучает по Итачи.

Осознав, что предательский разум озвучил запретное чувство, левый глаз Сакуры дернулся в откровенном неудовольствии. К черту Итачи и его глупое о-посмотри-на-меня-я-собираюсь-растратить-свою-вторую-жизнь-продолжая-быть-злым-членом-Акацуки-который-только-и-делает-что-разрушает-жизни мировоззрение. Харуно может выследить сбежавшего заключенного сама, черт возьми, большое спасибо.

Глупый Итачи.

Одна из дверей скрипит, из-за чего мышцы Сакуры напрягаются. Она вытягивает шею, чтобы осторожно взглянуть на нее. Некогда прекрасное поместье давно пришло в упадок после смерти первоначальных владельцев, и теперь оно покрыто паутиной, тенями и слоями удушливой пыли. Честно говоря, здесь более чем жутковато, особенно учитывая, что это обширное место, в котором отсутствуют элементарные средства безопасности, такие как, знаете ли, замки, печально известно тем, что является убежищем для различных сбежавших преступников и других беженцев. Однако за все время, что куноичи была здесь, она не почувствовала даже намека на присутствие посторонней чакры внутри особняка, но опять же, она тщательно исследовала только западное крыло…

Словно по сигналу, что-то мягкое и едва уловимое слегка вспыхивает на противоположном конце поместья. Ирьенин резко оборачивается. Он исчезает в ту же секунду, но Харуно была неплохим сенсором, чтобы без проблем выследить неизвестного. Девушка делает глубокий вдох, изо всех сил стараясь успокоиться, и подходит к самому краю коридора, чтобы скрыться в тени.

Сакура пробирается в восточное крыло так быстро, как только может, стараясь вести себя как можно тише. Других вспышек чакры не было, поэтому можно сделать вывод, что он не менял местоположение, что хорошо для нее. Через несколько минут розововолосая куноичи обнаружила, что смотрит на массивную пару деревянных двойных дверей ручной работы странного оттенка с темно-красными пятнами. Двери закрыты на засов. Отступница на долю секунды закрывает глаза, дважды проверяя, что огромные запасы чакры готовы к использованию — привычка, появившаяся после последней встречи с капитаном Корня. Когда девушка снова открывает глаза, они полны твердой решимости. В следующую секунду от ее удара массивные двери практически слетают с петель.

Харуно входит немного настороженно, бросая осторожные взгляды по сторонам. Кажется, это какая–то смехотворно большая гостиная, в центре которой стоит огромный круглый стол, покрытый по меньшей мере десятью слоями пыли и паутины, но, как ни странно, тут нет окон… и, похоже, здесь больше никого нет, кроме нее. Здесь также нет никаких видимых тайников.

Прежде чем Сакура успевает закончить мысль, она врезается лицом в ближайшую стену, которая была примерно в тридцати футах от нее. Колени немедленно ослабевают, куноичи сползает на пол, ее тело обмякает. Однако, несмотря на инстинктивное притворство слабости, она сразу же делает вывод, что удар в спину, который отбросил ее к стене… был похож на воду. Как будто по спине ударили шлангом емкостью пятьдесят галлонов. К удивлению, задняя часть ее жилета совершенно сухая. Без сомнений использовано водное дзюцу, что абсолютно неправильно, потому что беглый заключенный, которого она должна выследить, всего лишь гражданское лицо…

Однако, кто бы это ни был, он должен подойти к ней. Сакура слышит отдаленные шаги, откидывая голову к стене под странным углом. Конечно, она находится в «надлежащем рабочем состоянии», как выразился бы Итачи, но девушка может позволить себе притворяться, пока неизвестные не окажутся на расстоянии удара.

Требуется серьезное усилие, чтобы не дать мышцам напрячься, чувствуя, как неизвестный, кладет руки ей на плечи, мягко поднимая на ноги. Этот небольшой жест — первое, что вызывает тревогу в голове Харуно — она не ожидала подобного от типичного шиноби или беглого заключенного. Пальцы на ощупь необычайно нежные, ладони мягкие и без мозолей. Куноичи прислоняют к стене, осторожно убрав челку со лба и проверив, нет ли ран там, где она ударилась о стену. Сакура задерживает дыхание, изо всех сил стараясь не выглянуть из-под опущенных век, чтобы увидеть, кто это, черт возьми, такой.

Однако, эта дилемма уходит на второй план, когда тот, кто держал ее, нетерпеливо вздыхает. — Какого черта, Суйгецу? — она — определенно она, Сакура понимает это сразу, криво усмехнувшись. — Громко огрызается девушка. — В этом не было никакой необходимости! Ты мог убить ее или покалечить!

Значит, их двое.

Словно по сигналу, отступница слышит приближающиеся шаги. Кто-то еще вздыхает, голос явно мужской. — Тебе обязательно быть чертовой королевой драмы, Карин? С ней все в порядке. У нее даже нет кровотечения.

— Неважно, — выдыхает Узумаки. — Она все же без сознания. Подними ее и положи вон на тот стол, а потом нам, наверное, стоит пойти и… ну, ты знаешь.

Когда Суйгецу беспрекословно подчиняется Карин, Харуно мысленно благодарит Ками за помощь от неизвестной девушки. Она оказывается в объятиях Хозуки. Ирьенин не может не заметить, что по какой–то причине от него пахнет так, будто он только что принял ванну с соленой водой или что-то в этом роде. Девушке действительно не терпится узнать, кто эти двое и чего они от нее хотят.

Дождавшись, когда парень встанет у нее за спиной, отступница зажмурилась и сосчитала до трех.

Суйгецу так и не узнал, как получил удар.

На самом деле, это был заряженный чакрой правый локоть Сакуры. Вознаграждение пришло в виде звука сломанных ребер, удивленного вскрика Карин и отчетливого хлопка Суйгецу, отлетающего назад и врезающегося в стену.

В это же мгновение ирьенин разворачивается, готовая нанести еще один удар, но внезапно останавливается как вкопанная, зеленые глаза расширяются.

Оказывается, что полуобморочного и пахнущего соленой водой шиноби, который безвольно лежит у стены, Харуно уже видела. Он одет в ту же светло-лавандовую одежду, а эти белые волосы длиной до середины спины… не говоря уже о мече за спиной. Высокая куноичи с характерными огненно-красными волосами тоже знакома.

Суйгецу и Карин. Двое из четырех шиноби, которых она видела на той поляне неделю назад.

Два члена команды Саске.

На несколько мгновений кажется, что сердце ирьенина перестает биться. Сакура и Карин недоверчиво смотрят друг на друга.

— Какого черта?

Куноичи резко замолкают, когда понимают, что произнесли эти слова одновременно. Спустя мгновение Карин смотрит на нее, начиная словесное нападение. — Ты была без сознания! — Горячо обвиняет Узумаки, кружа вокруг Сакуры, как львица на охоте. — Думаю, ты убила Суйгецу…

Отступницу не может не позабавить праведное негодование в тоне девушки. — Я притворялась, — поясняет она. — Это то, что делают ирьенины. И… Суйгецу не мертв — у него просто сломаны ребра.

Узумаки приподнимает бровь. Еще несколько мгновений две куноичи настороженно оценивают друг друга. Как ни удивительно, Сакура первая, кто нарушает молчание. — Слушай, — прямо говорит отступница, на что Карин удивленно моргает. — Я не хочу драться с тобой. Отпусти меня, и у нас не будет никаких проблем.

Карин фыркает, откидывая более длинную часть своих волос назад за плечи и оценивающе глядя на бывшую куноичи Листа. — Как забавно. Саске хочет тебя видеть, и он не примет отказ.

Во второй раз за день один из глаз Сакуры слегка дергается от явного негодования. — Что ж, хорошо, — немедленно парирует она, слишком раздраженная, чтобы даже думать о том, как незрело это звучит. — Я не хочу его видеть. Так что пусть выкусит и идет далеко и надолго! — Радостно завершает Внутренняя Сакура.

Узумаки смотрит на розоволосую куноичи, явно ошеломленная только что обнародованной информацией. — Почему, черт возьми, нет? — Она выглядит обескураженной своей прямолинейностью, направленной на совершенно незнакомого человека.

Отступница знает, что это ужасно иррационально с ее стороны, но по какой-то причине слабо хихикает. Даже на надменных чертах Карин появляется похожий намек на веселье, хотя красноволосая куноичи быстро пытается прийти в себя. — Смотри, Сакура, — немного неохотно начинает Узумаки, после того, как они немного успокоились. — Я тоже не хочу драться с тобой. Но я не отпущу тебя — чего бы там ни хотел от тебя Саске… Тебе не кажется, что ты можешь просто выслушать его? Потому что он не собирается сдаваться, пока не получит то, что хочет, даже если это означает, что нам придется следовать за тобой на край света…

Ирьенин слегка закатывает глаза, хотя и способна увидеть смысл того, что говорит Карин. Мысль о том, что Саске ищет ее с такой преданностью, заставляет нервничать, ее сердце внезапно колотится при мысли о противостоянии с бывшим сокомандником после всего произошедшего, ее ладони становятся липкими, но…

— Хорошо, — соглашается девушка. К ее неудовольствию, голос звучит немного тише, чем хотелось.

Удивительно, но Карин бросает на нее почти сочувственный взгляд и указывает подбородком в сторону стола. — Тебе, наверное, следует… — начинает она. — Я имею в виду, Саске вроде как ожидал, что мы с Суйгецу заставим тебя это сделать, а не будем вести разумный разговор…

— Да, я понимаю, — Харуно изо всех сил старалась говорить как можно более небрежно.

Между двумя девушками повисает неловкое молчание, поскольку Карин изо всех сил старается побороть любопытство, а Сакура изо всех сил старается побороть внезапный приступ нервозности. — Что ж, ладно, — резко говорит Узумаки, отворачиваясь. — Я собираюсь пойти за ним, так что…

Красноволосая куноичи выжидающе смотрит на нее, из-за чего отступница снова вздыхает, закатывая при этом глаза. Похоже, в последнее время ей часто доставалось. — Я никуда не уйду, — неохотно отвечает ирьенин. — Можешь доверять мне.

Карин поворачивается и кивает с серьезным видом. — Спасибо.

Несмотря на явный ужас от ситуации как таковой, Сакура понимает, что сокомандница Саске легко могла бы сделать все в сто раз сложнее. — Эй, Карин? — Зовет Харуно, когда она была уже на полпути к двери. — Тебе тоже.

Возможно, это из-за теней в коридоре снаружи, но на самую короткую секунду Сакура может поклясться, что Карин слегка улыбается, прежде чем массивные двери снова закрываются. Ее заперли с бессознательным Суйгецу, а позже… с Саске.

Когда куноичи медленно подходит к круглому столу, то почти чувствует тошноту. Она даже рада, что ничего не ела после той вафли. Девушка не будет пытаться сбежать, раз пообещала Карин. Кроме того, довольно очевидно, что другой член команды Така, не говоря уже о самом Саске, скрывается где-то в поместье… Ирьенин определенно не хотела бы столкнуться с кем-либо из них в темном коридоре.

Сердце трепещет, почти как нервная бабочка, когда она рассеянными, почти механическими движениями проводит руками по пыльному столу. Куноичи отчаянно хочется, чтобы здесь было не так темно.

Опускаться на стол также… неудобно. Дерево слишком твердое для ее спины и остальной части тела, из-за чего Сакура немного меняет позу, подавляя желание прикусить губу. Все инстинкты кричат, что это ставит ее в слишком уязвимое положение, в котором она определенно не хочет находиться рядом с Саске.

Девушке приходится закрыть глаза, пытаясь успокоиться — кроме того, предполагается, что она без сознания. Кажется, ирьенин не может мыслить ясно. Несмотря на все усилия, тело не подчиняется приказам разума сохранять спокойствие.

Сакура не уверена, сколько она так лежит. Разум подсказывает, что не слишком долго, но кажется, что прошла целая вечность.

А потом она слышит, как открывается дверь.

Ох, Ками…

Харуно приказывает себе твердо, отчаянно не паниковать. Она куноичи А-ранга, бывшая ученица Годайме Хокаге, да, но ни одно обучение не готовило ее к чему-то подобному.

Ирьенин не осмеливается открыть глаза, чувствуя, что Саске подходит все ближе. Медицинские инстинкты сработали — по ровному ритму дыхания она знает, что выглядит безупречно без сознания.

Сакура не ожидает его прикосновения, и сначала задается вопросом, не галлюцинация ли это, вызванная повышенной нервозностью. Девушка ощущает легкое, как перышко прикосновение мозолистых пальцев к ее вискам. Он убирает несколько прядей волос с ее лица, вызывает поспешно подавляемую, приятную дрожь по всему телу. Куноичи не осмеливается открыть глаза или сделать хоть одно движение, но она просто чувствует, что он стоит рядом.

Рука Саске мягко скользит к ее лицу, из-за чего пульс девушки бешено подскакивает. Он слегка обводит линию ее подбородка. Каждый волосок на затылке встает дыбом, когда Учиха наклоняется так, что его губы едва касаются чувствительной кожи ее правого уха.

Его голос ниже, чем она помнит, почти такой же, как у Итачи, но немного хрипловатый и не такой настороженный. — Тебе не нужно притворяться, Сакура.

Она подпрыгивает. Она на самом деле подпрыгивает и садится прямо. В потенциальном знаке того, что ей ужасно повезло с обоими братьями Учиха, отступница в процессе чуть не ударяет голову Саске своей. Только молниеносная реакция спасает парня. В следующую секунду длинные прохладные пальцы обхватывают ее запястье, крепко удерживая на месте.

Впервые за долгое время, после всего, что произошло, Саске и Сакура встречаются взглядами.

Куноичи собиралась что-то сказать, она уверена в этом. Но слова застревают в горле, и девушка молча смотрит на него. На этот раз, Учиха выглядит так же потерянно, не находя слов.

— Ты в порядке?

Сакура моргает в ответ на несколько неловкий вопрос, высвобождая свое запястье из хватки Саске. — Просто прелесть, — язвительно отвечает она. — А ты?

Шиноби выглядит слегка ошарашенным ее тоном. Он делает шаг назад, прежде чем наклонить голову на долю дюйма. — Хорошо.

Они оба молчат несколько мгновений, после чего Сакура спускает ноги со стола, все еще неуверенная в том, что именно чувствовать. — Ну, тогда, теперь, когда мы все уладили, — холодно говорит отступница. — Я, пожалуй, пойду.

Саске оказывается перед ней, эффективно блокируя путь к отступлению. Он не делает никаких движений, чтобы удержать ее физически, но интенсивности во взгляде достаточно, чтобы заставить девушку остановиться. — Нет.

Это был безумно трудный день, даже до их встречи, но теперь нервы Сакуры достигли предела. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря «нет»? — Почти визжит ирьенин. Нужно отдать дань мастерству Саске как шиноби, потому что он смог увернуться от удара, который был нацелен в челюсть.

Затем, одним размытым движением, Сакура обнаружила, что ее руки заломлены за спину, а подбородок Саске почти касается ее плеча. Она сразу напрягается, но в хватке нет силы, а в голосе нет угрозы — только мягкое, почти неуверенное любопытство. — Ты была одна все это время?

— Мне не нравится допрос, — сердито огрызается Харуно.

Его руки слегка сжимаются вокруг тонких запястий. — Просто ответь на вопрос, Сакура.

Куноичи винила его во всех бедах, да, но горькая, едкая обида — что-то новое, обжигающее горло. В то же время какая-то рациональная часть ее понимает, что она не может честно ответить на вопрос. Отступница должна отвлечь его от этой опасной темы. — А тебе какое дело? — Продолжает огрызаться ирьенин. — Кажется, это не беспокоило тебя в первый раз, не так ли?

Учиха снова оказывается перед ней. К счастью, она преуспела в своей цели. — Я… ты была не одна, — возражает Учиха. Возможно, сказывается опыт общения с Итачи, но Сакура видит, что ему сейчас так же неловко. — У тебя были Наруто и Какаши…

Куноичи презрительно смеется, отталкивая парня и соскальзывая со стола. Она подходит к нему ближе, бессознательно прижимая к ближайшей стене. — Ага. Продолжай говорить себе это. Ты понятия не имеешь, что натворил, так ведь?

Впервые вспышка гнева пробивается в угольно-серых глазах Саске. В следующую секунду у Сакуры перехватывает дыхание: она оказывается прижатой спиной к стене, Учиха держит ее за запястья. — Я понимаю, — выдыхает шиноби, их носы в дюйме друг от друга. Девушка чувствует, как глаза расширяются от его близости. — Я разбил тебе сердце, да?

Харуно изо всех сил пытается вырваться из его хватки и не заплакать. — Заткнись, — выдыхает она, чувствуя такую ярость и боль, что с радостью могла бы наброситься на него и задушить голыми руками. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Саске крепче прижимает ее к себе, пристально наблюдая. Гнев исчез, сменившись чем-то, что могло бы сойти за печаль, сожаление или что-то еще, что Сакура уверена, он не может чувствовать. — Имею, — бормочет он, находясь так близко, что Сакура может сосчитать каждую из его длинных, черных ресниц. — И это было ошибкой.

Требуется много времени, чтобы осознать сказанное — ни Саске, ни Сакура не пошевелились.

Она не уверена, кто из них инициирует поцелуй, но ощущения настолько идеальные, что ошеломляет. Сакура смутно уверена, что мечтала об этом много лет, но они никогда даже близко не подходили к тому, что происходит сейчас.

Саске целуется, как Итачи.

Харуно не знает, откуда берется эта мысль — кажется, она материализуется из ниоткуда, из мягкой удовлетворенной пустоты, которая поселилась в ее голове. И, честно говоря, куноичи пытается не отвлекаться. Она не должна думать об Итачи, целуясь с Саске.

Но через несколько мгновений ирьенин, кажется, не может думать ни о чем другом. Она ровно на голову ниже Саске. Все немного не так, не так идеально, как казалось сначала. Но куноичи хочет, чтобы все было идеально, как и должно быть.

Наконец, Учиха слегка отстраняется, их лбы соприкасаются. Они смотрят друг другу в глаза, не уверенные, что сказать или сделать.

— Пойдем со мной, Сакура, — наконец шепчет Саске. Его голос еще более хриплый, чем раньше, в нем больше неприкрытых эмоций, чем она когда-либо слышала. — Тебе больше не придется быть одной — Джуго милый, он тебе понравится… Суйгецу и Карин могут чертовски раздражать, но с ними все в порядке, правда.

Несмотря на здравый смысл, Сакура наклоняется ближе, позволяя Саске прижать ее к себе. Куноичи чувствует себя настолько противоречивой, что едва может мыслить здраво, но она знает, что должна делать.

— Да, — ее голос приглушен пахнущей огнем кожей его шеи. — Я так и сделаю.

Учиха смотрит на нее сверху вниз. На мимолетную секунду отступница может поклясться, что он едва заметно улыбается. — Хорошо, — хрипло шепчет парень, прежде чем снова наклониться.

Сакура закрывает глаза и позволяет себе наслаждаться этим ровно десять секунд.

Затем она медленно тянется вверх, обнимая его за шею. Проводя пальцами по чувствительной коже, вызывая нежнейшую из реакций от Саске.

Подобно Суйгецу, он не знал, как получил удар.

Харуно сильно нажимает пальцами на точку давления у основания его шеи, как Саске три года назад. Потеря сознания наступает мгновенно. Колени ирьенина подгибаются под тяжестью его веса.

Сакура не знает, как именно ей удается дотащить его до стола и осторожно уложить. Она не может заставить себя немедленно уйти, и в конце концов убирает несколько прядей волос с его лица, точно так же, как он, прежде чем наклониться и запечатлеть мягкий, целомудренный поцелуй на его щеке.

— Спасибо тебе, Саске, — прошептала девушка, которой требуются все ее силы, чтобы не сорваться.

В следующую секунду она исчезает.

Харуно нагло уклоняется от выполнения задания: даже не предпринимает попытки найти беглого заключенного. Сакура возвращается в гостиничный номер в Стране Молнии, очень долго просидев на полу. Она забыла закрыть окно перед уходом, и теперь, с наступлением темноты, стало невыносимо влажно.

Куноичи принимает холодный душ, который не уменьшает стеснение в горле или жжение в глазах. От отчаяния ирьенин переворачивает свою сумку, прежде чем вытащить из изумрудную шелковую кофточку и короткие черные шорты. Итачи здесь все равно нет, так что можно не переживать.

Отступница забирается под одеяло поздней ночью, борясь с сильной головной болью и благодаря всех Ками за то, что этот ужасный день закончился. Сакура очень долго не может заснуть. Она не уверена, когда проваливается в прерывистый сон. Ее сны такие же беспокойные и неприятные — смутные и тревожные, странно похожие на гендзюцу, но девушка слишком обеспокоена, чтобы обдумывать последний пункт дальше.

Первое, что делает Итачи, материализовавшись в их номере в Стране Молнии, — желает оказаться далеко-далеко. Потому что это точно такое же гендзюцу, которое Мадара использовал на нем ранее — вплоть до таких мельчайших деталей, как влажность и Ками, одежда Сакуры.

За исключением того, что он слишком устал, чтобы на самом деле убежать, Итачи пробирается к кровати, присев рядом с куноичи, которая немного ворочается. Учиха замирает, когда понимает, что она проснулась. Он инстинктивно двигается, чтобы переместиться на пол, но Сакура лишь сонно качает головой, принимая сидячее положение и протирая затуманенные глаза. Девушка все еще чувствует себя слишком дезориентированной после того странного сна, но часть ее просто рада, что он здесь.

Итачи напрягается еще больше, когда Сакура прижимается, кладя голову ему на плечо. — Как прошел твой день? — Ее голос звучит так устало и эмоционально опустошенно, что нукенин уверен, что завтра она не вспомнит об этом разговоре.

Легкая ироничная ухмылка искривляет уголки губ Итачи. Он обнимает ее, прижимая к своей груди — совершенно платонически, конечно. — Без происшествий, — тихо лжет Учиха.

— Да, — шепчет в ответ куноичи, поудобнее устраиваясь в его легких объятиях, чтобы он не видел, как она смахивает слезы. — И у меня.

========== Глава 13 - Катастрофа ==========

Комментарий к Глава 13 - Катастрофа

Приятного прочтения ❤️️

P.S. У Immersion больше 1000 лайков 🤩 Всем рамен за мой счет! 🤗

Проснувшись, Сакура поняла, что у нее небольшая проблема. Вряд ли подушки могут мутировать в течение ночи, чтобы создать…

Она размышляет над этим вопросом несколько мгновений, прежде чем осторожно приоткрыть один глаз.

Оказывается, ее подушка не подверглась странной мутации, что является хорошей новостью. Просто так случилось, что она решила заснуть, устроившись где-то между правым плечом Итачи и его грудью.

Как… приятно.

Нет.

Требуется несколько мгновений, чтобы зрение прояснилось, после чего Сакуре приходится напрячь все свое самообладание, чтобы не вздрогнуть. Неужели это может быть еще более неловко?

Внутренняя Сакура отвечает на поставленный вопрос в следующую секунду, высказывая мнение, что да, все могло бы стать намного хуже, если бы Итачи проснулся первым. И, несомненно, он счел бы это таким же унизительным, как и она, с чем куноичи отчасти вынуждена согласиться. В конце концов, Учиха всего лишь невинно прислонился к спинке кровати, головой к стене, в то время как она накрыла его собой, как чересчур навязчивый и чудовищно яркий ворсистый ковер.

Несмотря на то, что девушка недовольна тем, что не смогла придумать более достойную метафору, Сакура проявляет чрезмерную осторожность, пытаясь выбраться из объятий все еще спящего партнера. Это оказывается сложнее, чем она предполагала… Тем более, что Итачи, похоже, не имеет ни малейшего намерения сотрудничать. Что еще хуже, он необычайно чутко спит. В ту секунду, когда ирьенин почти убрала свою левую ногу от его бедер, Учиха издает тихий звук недовольства в глубине своего горла, сильнее сжав ее бедро, притянув ближе.

Девушка краснеет так сильно, что это действительно причиняет боль. Она решает сделать все шаг за шагом, что оказывается мудрым решением: ей удается убрать голову с груди Итачи без дальнейших происшествий. Достаточно унизительно, что сосредоточившись на положении ее предательской ноги и глупой головы, она положила одну руку прямо на его сердце, а другой обняла мужчину за плечи. Из этого положения оказалось гораздо труднее выбраться. К концу действа Сакура дышит так же тяжело, как после долгого, тяжелого спарринга. Шея болит от того, что она каждые несколько миллисекунд бросает на Итачи параноидальные взгляды пожалуйста-не-просыпайся.

Одним быстрым движением Харуно, наконец, высвобождает ногу из довольно компрометирующего положения, прежде чем рухнуть как можно дальше от партнера, с долгим вздохом облегчения. Черт возьми, это может войти в топ-семь самых неловких моментов за всю ее жизнь.

Сна нет ни в одном глазу. Это глупо. Это так невероятно глупо, что даже не смешно. Разве она не поклялась вчера, что не допустит проявления любой глупости, которая была между ней и Итачи?

Не открывая глаз, розововолосая куноичи на мгновение хмурится в замешательстве. Она поклялась, она все для себя решила. Но из ее смутных воспоминаний о прошлой ночи… ну, Сакура помнит какой–то сон, в котором был Итачи, что тревожно и приятно одновременно… Странное сочетание, в любом случае. Впервые куноичи проснулась так внезапно и резко. Ощущения, будто кто-то щелкнул переключателем в ее сознании. Отступница хмурится еще сильнее, прокручивая ситуацию снова и снова. Произошедшее похоже на сюжет дурацкого фильма ужасов… Что-то внутри нее, какой-то затяжной остаток того сна, какой-то смутный, коварный голос, подтолкнул девушку прижаться к Итачи, из-за чего у него перехватило дыхание, пока он, наконец, не сдался и не обнял ее одной рукой.

Задумчиво прикусив губу, Сакура принимает сидячее положение, подтягивая колени к груди и обхватывая их руками. Она бросает еще один неуверенный взгляд на мужчину и задается вопросом, ей кажется или с ним что-то немного не так. Впервые с начала их партнерства, он провел чуть больше дня без бритья, в результате чего на лице появилась легкая щетина, что в сочетании с бледностью делает его тревожно изможденным. Ирьенин сразу же делает вывод, что дыхание Итачи более чем глубокое для такого чуткого спящего человека, как он, и слишком неровное. Харуно внимательно осматривает его, но не находит никаких признаков физических повреждений. Через несколько мгновений куноичи предполагает, что напряжение было вызвано чрезмерным использованием или воздействием интенсивной формы гендзюцу…

И снова Сакура вспоминает их небольшой разговор прошлой ночью, слегка хмурясь при этом. Без происшествий. Верно.

Девушка соскальзывает с кровати и направляется в ванную, плотно закрывая и запирая за собой дверь. Пройдя через комнату в несколько шагов, она опускается на край ванны, закрывает глаза и в отчаянии проводит пальцами по своим невероятно спутанным волосам. Кем же, по мнению Итачи, он был, когда вот так лгал ей? Отчасти это огорчает Сакуру, в чем сложно признаваться, потому что… она доверяет ему и заботится о нем больше, чем следует. Осознание того, что он был не полностью честен с ней, причиняет сильную боль. И, вдобавок ко всему, куноичи определенно не глупа. Ради Ками, можно подумать, что он мог бы просто взять и сказать ей правду, например: «Да, хорошо, Сакура. Спасибо, что спросила. Встреча с Акацуки оказалась чрезвычайно продуктивной. Мы добились больших успехов в реализации нашего окончательного, бездушного, бессердечного и злого плана по захвату мира. Возможно, когда мы, наконец, достигнем этой цели и, следовательно, уничтожим все формы цивилизации и социальной структуры, какими мы их знаем, ты сможешь стать моей королевой. Смекаешь?»

Вытаскивая ленту, удерживающую растрепанный конский хвост, ирьенин невесело фыркает и от диковинной идеи, что Итачи просит стать его королевой, и от мысли, что он действительно был честен с ней в чем-то подобном.

В следующую секунду отступница моргает, ей в голову быстро приходит идея. Возможно, Харуно выдает желаемое за действительное, но Итачи скажет правду, только будучи уверенным в том, что она совершенно бесполезна и не представляет угрозы ни в каком виде и форме — что является совершенно бессовестной мыслью. Это заставляет Сакуру задуматься о том, что, если Учиха намерен скрывать от нее детали последнего плана Акацуки… то она должна узнать о таинственной последней операции (или, по крайней мере, о роли Итачи в ней) и сыграть свою роль — все испортить.

Это, конечно, весьма заманчивая перспектива.

Харуно снова закрывает глаза, обдумывая идею дальше. То, что происходящее связано с Итачи (или с захватом мирового господства), не значит, что она будет сидеть сложа руки и позволять сомнительным событиям разворачиваться вокруг нее. Она сделает все, чтобы остановить это. Независимо от последствий для будущего их с Итачи партнерства, отношений или чего–то еще. Однако, существует вероятность того, что, каким бы ни был этот план, он подвергнет опасности людей, которые ей дороги, если не ее саму. Куноичи может быть в состоянии остановить загадочный план, но это риск, на который она не готова пойти.

Слегка ошеломленная самой мыслью, Сакура делает глубокий, успокаивающий вдох, ее разум работает на пределе. Конечно, сначала необходимо выяснить детали рассматриваемого плана, что будет намного сложнее, чем кажется, поскольку Учиха определенно не из тех, кто раскроет все карты без боя.

Возможно, за последние месяцы у них с Итачи завязалось что-то вроде дружбы, но они еще не дошли и, вероятно, никогда не дойдут до прямых вопросов и не менее прямых ответов. Вряд ли у отступницы получится усадить мужчину и вежливо спросить, а он точно скажет, что у него на уме. Это, вероятно, потребует большей искусности. Сакура медленно выдыхает, размышляя о лучшем плане действий. Миссия вроде извлечения важной информации из заданной цели — исторически является областью, в которой доминируют куноичи… лишь по одной причине.

Ирьенин прикусывает губу, когда ей в голову приходит идея. Соблазнить Итачи?

Девушка не уверена, вызывает ли у нее эта мысль тошноту, страх, веселье или… легкое возбуждение. Даже если смотреть на ситуацию с чисто академической точки зрения, это все равно интригующая идея. За последние несколько недель, после инцидента, который произошел между ними перед ее вылазкой в Коноху — ну, по крайней мере, физически, Учиха, кажется, стал чувствовать себя намного комфортнее с ней. Она удивлена, что мысль не пришла ей в голову раньше. У Итачи фобия прикосновений, которая доводит его до дрожи, близкой к нервному срыву. Во время того единственного раза во время попытки допроса, когда она буквально прыгнула на нукенина, обхватив ногами талию, а руками — шею, ирьенин почувствовала, что его пульс стремительно учащается. Его реакция на раздражитель или даже на прикосновение до недавнего времени была непохожа ни на что, что она когда-либо видела или о чем читала раньше.

Они редко становятся свидетелями ситуаций, когда люди прикасаются друг к другу, даже случайно. Например, задевают друг друга в толпе. Но теперь, думая об этом, куноичи понимает, что Итачи все еще немного вздрагивает, если видит подобное. И все же, когда он с ней, когда залечивал порез на ее руке, когда обнимал ее… Они почти поцеловались вчера, не говоря уже об эпизоде прошлой ночью и ранее этим утром. Сейчас кажется, прикосновения не беспокоят его вообще. Довольно странное и непоследовательное поведение с его стороны, и, возможно…

Возможно, он просто привыкает к ней.

Сакура пожимает плечами, задумчиво подпирая подбородок рукой. Это кажется наиболее вероятным вариантом.

Честно говоря, признавать это немного больно, но девушка действительно не думает, что в состоянии соблазнить Итачи или кого-либо еще, если уж на то пошло. Она может полностью восстановить поврежденные внутренние органы за считанные минуты, извлечь смертельный яд несколькими тщательно выполненными движениями одной покрытой чакрой руки и разбить стены из твердого бетона в пыль кончиками пальцев. Но у нее нет специальных знаний, необходимых для выполнения традиционной роли куноичи. Она не может использовать свое тело (слишком худое, слишком бесформенное тело, безжалостно подсказывает ей Внутренняя Сакура) и женственность, чтобы манипулировать мужчиной-шиноби, заставляя его разглашать любую важную информацию. Хотя Харуно пытается убедить себя, что ей комфортно с навыками, которыми она обладает, это знание немного ранит.

Вздыхая, она прижимает пальцы ко лбу, нежно массируя растущую боль в висках. Физическая стимуляция приятна, но ее недостаточно, чтобы справиться с тем, что обещает стать адской головной болью. Ирьенин посылает мягкий импульс чакры через кончики пальцев, который проникает внутрь мозга, расслабляя напряженные нервные центры, и…

Сакура замирает, когда до нее доходит.

Она немедленно встает и начинает расхаживать взад-вперед, босые ноги слегка дрожат от холодных плиток пола, но ее разум снова начинает работать на полную мощность.

Вот оно. Вот ключ ко всему. К ответам, которые ей нужны.

Сакура знает, что Итачи недооценивает ее. Это факт. Они никогда всерьез не сражались друг с другом в прошлом. Чаще всего нукенин видит обычную шестнадцатилетнюю девушку, невезучую до такой степени, что складывается впечатление, что ее прокляли высшие силы. Отступница склонна к неловким промахам, ошибкам и неуклюжести, из-за чего иногда попадает в неприятные ситуации. Которой, частенько помогает выпутываться из этих неприятных ситуаций не менее сомнительный партнер.

Ирьенин останавливается перед зеркалом, рассеянно глядя на свое отражение. Учиха хорошо осознает огромную степень и точную природу физической силы, дарованной ее исключительным контролем чакры, будучи свидетелем этого во время различных совместно выполненных заданий. Нукенин знает, что она может исцелять все мыслимые виды внешних ран и извлекать яды с минимальными усилиями — на самом деле, он, кажется, скопировал широкий спектр ее медицинских техник.

Вопреки распространенному мнению, невероятная сила Цунаде и огромное влияние, которое она оказала на ее боевой стиль, — не то, что привело Сакуру к А-рангу. Как и способность к исцелению, которая позволила спасти сотни жизней.

Розововолосая куноичи задумчиво смотрит на свою раскрытую правую ладонь, наблюдая, как искра чакры вспыхивает на ее поверхности.

Она не любит использовать такого рода методы. Ей даже думать о них не нравится. Но превосходный контроль чакры в сочетании с опытом в медицинском ниндзюцу означает, что к подобным техникам она предрасположена от природы. Несколько ручных печатей могут раздробить каждую кость в теле — это болезненный путь. Разрыв органов — примерно то же самое.

На одном из последних уроков Цунаде-шишо потратила целый день на одну конкретную технику, которая сильно отличалась от всего остального. — Это нетрадиционно, — предупреждала Сенджу. — Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь использовать ее, но подобное полезное оружие нужно иметь в своем арсенале. Это требует большей близости, чем другие техники, которым я тебя учила, так что… кем бы ни была твоя цель, Сакура, он должен по–настоящему доверять тебе, чтобы ты смогла ее использовать.

Слегка дрожащими пальцами девушка берет расческу и неуверенно проводит ею поволосам.

Итачи доверяет ей. Она поставила бы на это свою жизнь.

Он склонен к головным болям. Несмотря на то, что с глазами у него больше нет проблем, единственным физическим остатком его прошлой жизни является то, что Итачи, похоже, необычайно восприимчив к головным болям от напряжения. Они случаются почти каждый день в результате стресса, недосыпания и нерегулярного приема пищи. Обычно это приводит к тому, что один-два часа Итачи становится чрезвычайно раздражительным и постоянно пьющим чай. Зрелище не из приятных.

Учиха никогда раньше не просил ее о помощи. Сакура подозревает, что из-за чрезмерной гордости. Но если бы она предложила…

Мужчина бы согласился, особенно если рассмотреть это с точки зрения того, что раздражение и напряжение, вызванные его головной болью, будут мешать их продуктивности и способности выполнять задания. В конце концов, она квалифицированный ирьенин, и он не мог надеяться на лучшее лечение.

Это оставляет у нее во рту слегка горьковатый привкус, который не может скрыть зубная паста со вкусом мяты. Злоупотребление авторитетным положением в медицинской сфере, нарушение клятвы, которую все медики дают в начале обучения, а также намеренное манипулирование своим партнером…

Если прикоснуться к вискам, а также к передней части лба, несколько импульсов чакры дадут ему некоторое предварительное расслабление, чтобы облегчить процесс исцеления для них обоих. Несколько таблеток полностью избавят от боли. Еще около трех импульсов чакры, выполненных тонко и одновременно, если их тщательно контролировать и направлять в нужные центры мозга… значительно снизят бдительность и ослабят все защитные механизмы. По сути, Харуно может ввести Итачи в состояние гипноза — он будет бессилен вызвать умственную способность лгать на любой из вопросов, которые она задаст. И лучшая часть всего этого заключается в том, что с еще одним точно направленным импульсом чакры, Итачи заснет, после чего проснется полчаса спустя без каких-либо воспоминаний о том, что произошло.

Цунаде сама придумала эту технику, чтобы выведать информацию у Орочимару о его преступной деятельности еще до того, как он покинул Коноху. Без ложной скромности она признала, что создала безупречную технику для допроса.

Это большой шаг. Данную технику Сакура никогда не использовала. Она буквально может подчинить цель своей воле, сделать его совершенно уязвимым. Куноичи может попросить Итачи сделать что угодно, или вбить ему в голову любую идею, или заставить его петь как птица, в прямом и переносном смысле.…

Девушка выбрасывает ненужные мысли из головы, изо всех сил стараясь убедить себя, что в том, что она делает, нет ничего плохого. Отступница не использует технику в развлекательных целях, или для эксперимента, или для своих собственных эгоистичных побуждений. Да, это невероятно радикальная мера, но она может означать жизнь или смерть для огромного количества людей.

Во всяком случае, в этом виноват Учиха, рассуждает Сакура, злобно срывая с себя одежду и залезая в душ. Он и его дурацкая преданность этой проклятой организации…

Лишь несколько минут спустя, в разгар мытья головы, Харуно понимает, что глаза немного щиплет, и совсем не от шампуня. Часть ее хочет, чтобы Итачи раз и навсегда выбрал, кому он предан, но другая часть боится даже подумать о том, каким будет ответ.

Сакура выходит из душа, сушит волосы, надевает свои обычные шорты, юбку с разрезом и застегивает малиновую жилетку на слегка влажной коже. Она сделала все возможное, чтобы ожесточить свое сердце к тому, что собирается сделать. Тем не менее, учащенное сердцебиение говорит об обратном. Харуно знает, что Итачи поверит и купится на это, но все же, у нее довольно плохое предчувствие.

Когда девушка, наконец, успокаивается настолько, чтобы открыть дверь и проскользнуть обратно в комнату, представшего зрелища оказывается достаточно, чтобы заставить ее на мгновение остановиться, поспешно пытаясь восстановить самообладание. — Доброе утро, — немного неуверенно говорит ирьенин, инстинктивным нервным жестом приглаживая несколько прядей своих прямых волос, падающих на ключицу.

Итачи переводит взгляд от чашки с чаем на напарницу. — Доброе утро, — коротко отвечает нукенин тоном, лишенным каких-либо эмоций. Учиха позволяет себе взглянуть на Сакуру лишь на мгновение: она стоит у двери ванной, слегка прислонившись к стене, расчесывает пальцами кончики волос, очевидно, не замечая его пристального взгляда. Только тогда Итачи вспоминает о необходимости отвести взгляд, решительно перенаправляя его в пустую точку на противоположной стене.

Слегка сбитая с толку довольно ледяным приветствием, Харуно собирается с духом и продолжает движение к своей стороне кровати, удобно устраиваясь рядом с ним. Итачи, кажется, полон решимости игнорировать ее, старательно избегая любого зрительного контакта. Она разглаживает рукой юбку, пытаясь скрыть свое замешательство. — Итак.

Как и следовало ожидать, мужчина отказывается удостоить любое односложное заявление ответом. Отступница слегка вздыхает, пытаясь привести в порядок свои мысли относительно плана действий. Очевидно, что это не сработает, по крайней мере сейчас. Она понятия не имеет о том, как ненавязчиво затронуть эту идею в данный момент, а Итачи… ну, он, очевидно, сейчас в одном из своих самых сложных настроений. По каким-то причинам язык его тела выдает тонкие признаки опасности. Возможно, она могла бы сделать это позже, если представится какая-нибудь возможность во время их задания?

Тем не менее, Сакура начинает наступление, подкравшись к его стороне кровати и осторожно протянув руку, касаясь его плеча. К удивлению, он немедленно отстраняется от мимолетного контакта, будто обжегшись. Девушка замерла, когда Итачи снова посмотрел на нее темно-красными глазами, каких она давно не видела, молчаливо опасными и недвусмысленно говорящими убираться подальше.

На мгновение куноичи не знает, что сказать, но затем она сглатывает внезапно пересохшее горло, делая непроизвольный шаг назад. — Если тебе что-нибудь нужно, — голос звучит немного тише, чем хотелось. Она несколько недель не видела шаринган, обращенный в ее сторону. — Просто… попроси.

А затем, поскольку она действительно не может сделать ничего другого, Сакура бормочет что-то о завтраке и вафлях и убегает, хлопнув за собой дверью.

Итачи снова закрыл глаза, ненавидя все на свете. Нукенин думал об этом со вчерашнего вечера, с момента его разговора с Мадарой, и, Ками — несмотря на то, что он показал ранее (со всем, что у него на уме, он вряд ли думает, что сможет вынести ее присутствие в данный момент), мужчина начал… заботиться о Сакуре, доверять. Последнее, чего хочет шиноби, — втянуть ее в коррумпированные планы и махинации Мадары.

Несмотря на то, что он каким-то образом согласился сделать именно это.

Учиха прижимает тыльные стороны ладоней к вискам, снова закрывая глаза и проклиная тот момент слабости, который позволил ему — им — оказаться втянутым в эту ситуацию. Он не должен был позволять себе испытывать такое влечение к Сакуре; он должен был осознать слабость и уязвимость, которыми она становилась для него, и устранить это. Из-за эгоистичного желания по отношению к ней они оказались в эпицентре политической интриги, которая более чем опасна.

Что еще хуже, Харуно действительно доверяет ему. Мадара ясно дал понять, что он должен извлечь из нее необходимую информацию. Итачи знает, что это будет слишком легко сделать. Он может читать ее, как открытую книгу, точно зная, на какие кнопки нажать, чтобы получить необходимые ответы. Это было бы худшим видом предательства, результаты которого могли бы по-настоящему разрушить Сакуру. Однако напарница никогда бы не узнала всей правды, это не причинило бы ей вреда, и… она бы восстановилась. В конце концов, девушка оправится от смерти Наруто, и, возможно, они вдвоем смогут обосноваться в Конохе, которую он и Мадара создадут; иметь какое-то совместное будущее…

Напряжение сводит мышцы его плеч и шеи, посылая новый импульс боли. Итачи вытаскивает простую черную ленту из своего длинного хвоста, прежде чем провести пальцами по волосам. Никогда раньше он не чувствовал такого противоречия.

— Ты пыталась выполнить задание вчера?

Краткий вопрос нарушает установившееся между ними сорокапятиминутное молчание, из-за чего Сакура чуть не подпрыгивает, оглядываясь на своего партнера. Опять же, ей требуется сознательное усилие, чтобы не пригладить волосы своим обычным нервным жестом. — Да, — девушка надеется, что голос не звучит слишком наигранно. — У меня, эм, не вышло.

Учиха даже не смотрит на нее, но куноичи видит едва сдерживаемое разочарование в его позе, пока он оглядывает болото. Сегодня его необычайно легко читать: он вот-вот лопнет от напряжения. Привыкнув к его постоянному состоянию холодного, непоколебимого спокойствия, ирьенин обнаружила, что это выводит ее из себя. Впервые за долгое время она чувствует себя не в своей тарелке рядом с ним. Сакура не знает, когда их настроения стали так переплетаться друг с другом, но это лишь расстраивает ее еще больше.

— Осужденного нет поблизости, — голос партнера тихий и слишком резкий, но в данной ситуации Сакура может понять причину — это четвертая ложная зацепка за сегодня. — Мы должны вернуться в синдикат, — бормочет Учиха, звуча не очень довольным. Розововолосая куноичи замечает, как он на короткое мгновение поднимает руку ко лбу. — Возможно есть другие места, которые мы должны исследовать.

За долю секунды ирьенин решает, что лучшего момента не найти, и прежде чем у нее появляется возможность обдумать план действий и еще больше разозлиться из-за этого, она ускоряет шаг, догоняя его в считанные мгновения. Решив рискнуть, Харуно быстро протягивает руку, ловит обе руки Итачи в свои и слегка тянет его назад, заставляя мужчину повернуться к ней лицом.

Снова мышцы нукенина напрягаются, и он бросает на партнершу явно озадаченный взгляд. — Что ты делаешь? — Ледяным тоном спрашивает Учиха.

Требуется целенаправленное усилие, чтобы игнорировать инстинкт самосохранения, когда Сакура делает еще один шаг. Она все еще слишком взволнована, чтобы смотреть ему в глаза, поэтому фиксирует свой взгляд на его ключице, позволяя кончикам пальцев пройтись вверх по его руке, обводя очерченные мышцы, которые еще больше напрягаются под ее прикосновениями. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Отступница сохраняет свой тон настолько холодным и профессиональным, насколько возможно, хотя это несколько противоречит ее действиям. — Выглядишь довольно напряженным.

Итачи продолжает смотреть в какую–то точку над ее головой, пытаясь унять противоречивые импульсы своего тела — часть его хочет расслабиться от легких, успокаивающих прикосновений Сакуры, а другая часть продолжать выбранный курс действий, устанавливая дистанцию между ними. — Головная боль, — бесстрастно говорит он в качестве объяснения, но, к своему неудовольствию, в данный момент ему слишком трудно избавиться от нее…

Прежде чем он успевает развеять подобные мысли, Сакура издает тихий сочувственный звук в глубине своего горла, вставая на цыпочки, чтобы дать покрытым чакрой рукам лучший доступ к его плечам. К удовлетворению девушки, Учиха на короткое мгновение неохотно закрывает глаза, кажется, немного расслабляясь от прикосновений.

Идеально, думает Сакура, бабочки в ее животе, наконец, начинают немного успокаиваться, прежде чем их сменяет холодная отстраненность. — Ты же знаешь, что я могу помочь, верно? — Тихо говорит ирьенин, нежно разминая особенно напряженные мышцы у основания его шеи. Куноичи задается вопросом, что могло произойти на той встрече, что заставило его так напрячься. — Цунаде-шишо говорила, что я могу исцелить даже ее самые сильные головные боли от похмелья…

Итачи реагирует лучше, чем она могла себе представить, наклоняя шею вперед, чтобы дать лучший доступ к точке давления. Здравый смысл нукенина подсказывает, что это не очень хорошая идея, но в то же время, это всего лишь Сакура — милая, невинная Сакура, без каких-либо скрытых мотивов. В отличие от Мадары. И, конечно, не будет никакого вреда в том, чтобы позволить напарнице помочь. Это ничего не изменит ни между ними, ни в их ситуации, ни в ее роли в плане Мадары. Отказывать себе в исцелении — чистой воды мазохизм, а это последнее, что ему сейчас нужно.

— Хорошо, — бормочет мужчина, его голос грубее, чем обычно, — и от сдерживаемого удовольствия от того, что делает Сакура, и от подавления естественного инстинкта положить руки ей на бедра, притянуть ближе и найти другие способы расслабиться.

Рыбка клюнула на наживку.

Куноичи ничего не говорит, прекращая мягкий массаж, скользнув своей рукой обратно к его руке, чтобы снова переплести их пальцы. Девушка одаривает Итачи своей самой милой улыбкой, которая, как она надеется, не выглядит слишком натянутой, и легонько тянет партнера в сторону ближайшего дерева. — Присядешь?

Учиха делает это без комментариев, прислоняясь спиной к стволу, перекидывая свой длинный хвост через плечо и подтягивая колени к груди на несколько дюймов. Ирьенин не может прочитать выражение его лица, но оно все еще немного настороженное. Не говоря уже об активированном шарингане, что довольно неудобно. Мужчина наблюдает за ней в ожидании. Сакура сглатывает через внезапно пересохшее горло, ненавидя тот факт, что холодная отстраненность, кажется, исчезла слишком рано.

Подобное она проделывала со многими мужчинами раньше, всегда в профессиональном контексте, что придает Харуно небольшую толику уверенности. Проходит несколько мгновений ужасной, первоначальной неловкости, пока она устраивается у него на коленях. В редкий момент выразительности Итачи выглядит пораженным ее крайней близостью. Они смотрят друг другу в глаза, находясь в нескольких дюймах друг от друга. Нукенин немного подвигается под ней, посылая легчайшую дрожь по спине девушки. Безжалостно напоминая себе, что ей нужно быть профессионалом, Сакура немного наклоняется вперед, осторожно убирая волосы (такие же шелковистые, как она и предполагала) с его висков.

Их близость нервирует во всех отношениях. Происходящее усугубляется тем фактом, что на нее смотрит самый смертоносный в мире предел родословной, тем самым убивая настроение. Не говоря уже о том, что она не сможет выполнить технику незамеченной, пока шаринган активирован.

— Ты можешь… — начинает куноичи, желая, чтобы ее сердцебиение оставалось ровным. — Техника не сработает как положено с вмешательством шарингана.

Итачи выглядит таким настороженным, что на мгновение ирьенин боится, что он на это не купится, но через мгновение цвет его глаз приобретает естественный угольно-серый оттенок. Сакуре приходится сдержать долгий выдох чистого облегчения. Однако, словно в предупреждение, он кладет руку на заднюю часть ее левого бедра, обхватывая длинными пальцами, чтобы удержать на месте — или напомнить, что если она сделает что-то, что ему не понравится, будут немедленные последствия.

Не волнуйся, — с легкой иронией думает об этом девушка. — Ты этого не узнаешь.

— Просто расслабься, — куноичи прижимает кончики пальцев к его вискам. — Закрой глаза, если хочешь… это все упростит.

Тем не менее, Итачи не из тех людей, которые так легко поставят себя в уязвимое положение — даже если это всего лишь милая, невинная партнерша, размышляет Сакура про себя. Вполне вероятно, что придется уговаривать его еще немного.

Требуется всего несколько минут тщательного, глубокого массажа шеи и плеч — с помощью анестезирующей чакры, конечно, — чтобы веки Итачи начали слегка опускаться. Отступница не делала этого (за исключением вопиющих и бесстыдных манипуляций) с тех пор, как Генма Ширануи в бою защемил нервы по всему плечу. Генма сохранял игривое настроение, мягко поддразнивая ее на протяжении получасового сеанса. История с Итачи немного другая: он храбро борется с сонливостью, глядя с такой интенсивностью, что ей хочется отказаться от своего первоначального плана в пользу совершенно других занятий. Что еще хуже, с каждым проходящим мгновением она все отчетливее ощущает, как его рука касается ее ноги…

Честно говоря, у Сакуры все было просто отлично, пока он не замурлыкал. Буквально.

Сначала она списывает все на воображение. Харуно продолжает массаж, и на этот раз тихий, едва слышный звук, который вырывается из глубины его горла, ни с чем не спутаешь. Он позволяет своей голове немного откинуться назад, его шея слегка выгибается, а рука сжимается вокруг задней части ее ноги, притягивая девушку достаточно близко, чтобы их груди прижались друг к другу. Ками, розововолосая куноичи, позволяет себе забыть о своей цели на несколько долгих мгновений. Это, вероятно, самый горячий и сексуально заряженный момент в ее жизни. Ощущение того, что один из самых опасных мужчин в мире буквально тает под ее пальцами, совершенно опьяняет. При этой мысли ее и без того взбушевавшиеся гормоны начинают давать сбой. Все, что Сакура может сделать, это не углублять контакт или, что еще лучше, наклониться и прикоснуться своими губами к его.

Приходится сильно прикусить губу в попытке взять под контроль эти довольно сильные импульсы и сосредоточиться на поставленной задаче. Ирьенин медленно скользит руками от лопаток Итачи к его вискам, чтобы приступить к настоящей работе… теперь, когда он, по сути, выведен из строя.

Свидетельством силы и тонкости анестетика в ее чакре является то, что Учиха не оказывает никакого сопротивления и едва шевелится в знак признания чужеродного ощущения, когда Сакура посылает несколько нежных, пробных импульсов успокоительной чакры прямо через кожу. Это внесет свой вклад в устранение остатков головной боли, а также подчинит несколько частей мозга, которые контролируют центры торможения и все, что дает умственную способность активно анализировать и потенциально опровергать вопросы…

— Это всего лишь предварительная дозировка, чтобы расслабить воспаленные нервные окончания, — без усилий лжет Харуно своим самым успокаивающим тоном. Она не может удержаться, чтобы снова не провести пальцами по его волосам. — Потребуется еще несколько, чтобы устранить корень проблемы, хорошо?

Итачи бормочет что-то в знак согласия, его глаза все еще закрыты, что естественно, поскольку успокаивающая чакра, которую она направила в соответствующие области его мозга, начинает действовать.

Несмотря на то, что ситуация вызывает неприятное стеснение в животе, отступница немного меняет положение ставших липкими рук. Это последний шанс, чтобы остановиться. Ее этика, ее мораль, клятвы, которые она дала как ирьенин, — все кричит о том, чтобы она остановилась…

Сакура посылает последний необходимый импульс чакры через его кожу.

Теперь куноичи не делает никаких попыток, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, с тревогой глядя на партнера, ожидая какой-то реакции, если таковая вообще будет. Слишком поздно, но девушка столкнулась со стеной сомнений — это первый раз, когда она делает нечто подобное. Что, если она облажалась? Что, если она подчинила себе не те области? Что, если она случайно причинила ему боль?

— Ты слишком компетентна для этого, — немного безжалостно напоминает себе ирьенин, вытирая ладони о юбку. — Все будет хорошо.

Сакура наклоняется ближе, чувствуя его сердцебиение, спокойное и ровное. Быстрая проверка жизненных показателей подтверждает, что все в идеальном порядке. Итачи просто выглядит спящим, но она знает, что происходит на самом деле.

Пришло время прощупать почву, поэтому куноичи немного отодвигается, не сводя с него глаз. Харуно никогда раньше не проводила допросов, даже не была свидетелем, несмотря на то, что Ино училась у Ибики Морино непосредственно перед тем, как Данзо устроил переворот. Тем не менее, ирьенин чувствует холодную уверенность — самое трудное позади. Хотя, наверное, лучше начать издалека…

— Как дела? — Тихо спрашивает девушка. Этот ответ, скорее всего, определит, преуспела ли она в процедуре или нет.

Итачи реагирует почти мгновенно, он ищет ее взгляд. Его голос низкий, несколько отстраненный. Ни один из многочисленных сигналов языка тела, указывающих на ложь в любом виде или форме, не дает о себе знать. — Прекрасно.

Его состояние доказывает, что техника, которой научила Цунаде-шишо, успешно выполнена. Сакура чувствует, как плечи слегка расслабляются от облегчения. — Итак, — бормочет она, перемещая руки к его ключице, рассеянно проводя большими пальцами по очерченной линии. — Что заставило тебя так сильно напрячься после вчерашней встречи?

Как ни странно, левая бровь Итачи слегка дергается, и он на мгновение затрудняется со словами. — …Мадара, — тихо произносит мужчина, глядя на нее так, словно она должна понять.

Вместо этого Сакура моргает, сбитая с толку. Мадара? Что, черт возьми, такое Мадара? Похоже на имя…

— Он лидер Акацуки, Итачи? — Мягко спрашивает девушка, сжимая ладони, чтобы скрыть свое волнение от того, что она наконец-то назвала имя таинственного рыжеволосого лидера Акацуки.

Учиха бесстрастно наблюдает за ней. — Можно сказать и так.

И снова куноичи моргает от двусмысленного ответа — только Итачи мог умудриться оказаться крайне несговорчивым, даже будучи полностью усыпленным. Но она слишком нетерпелива, чтобы настаивать на этом вопросе. Ирьенин проводит руками по линиям его плеч, пытаясь успокоить их обоих. — Расскажи мне о его плане, — голос Харуно звучит ровно, но руки дрожат от предвкушения и нервозности.

Итачи снова ищет взгляд девушки: на мгновение его спокойные темно-серые глаза фокусируются на ее тревожно изумрудных. Но Сакура не думает об этом; она изучает его взгляд — молчаливую борьбу, выражение замешательства, противоречия — того, что не должно быть. Он даже не должен обладать способностью сопротивляться таким образом. Отступница не может не отпрянуть, нервничая. — Что…

Слова застревают в горле, когда Учиха медленно поднимает руку, слегка проводя тыльной стороной костяшек пальцев по нежной линии ее скулы. Выражение его глаз такое же напряженное, как у нее — шокированное. — Прости, — бормочет мужчина, из-за чего куноичи внезапно замирает, даже когда его слова приобретают тревожно бесстрастный, почти механический оттенок. — Но это должно быть сделано.

А затем мир, кажется, прекращает свое существование, потому что сердце Сакуры на самом деле замирает. Весь этот опыт внезапно стал слишком сюрреалистичным и жутким. По спине пробежал холодок, как от зловещего характера этого заявления, так и от того факта, что Итачи, похоже, действительно сказал правду.

Все остатки спокойствия покидают девушку, в следующую секунду она срывается. Прежде чем осознает, что делает, ее руки уже сомкнулись на горле Итачи, безжалостно прижимая его к дереву. Ирьенин задыхается, но он по–прежнему выглядит странно отстраненным и спокойным, не предпринимая никаких попыток физического сопротивления — что вполне предсказуемо, поскольку он все еще находится под действием успокоительного. — Почему ты должен сожалеть? — Отчаянно спрашивает Харуно, ее сердце колотится так бешено, что она даже не замечает, что опасно потирает большим пальцем точку пульса Итачи. — Почему? Что нужно сделать?

Слишком поздно отступница понимает, что ей не следовало прикладывать заряженный чакрой большой палец к такой чувствительной области; особенно когда он так уязвим. И на одно мгновение, когда глаза Итачи закрываются, а его пульс на мгновение замирает, сердце Сакуры тоже перестает биться. Она отдергивает от него руки, будто обжегшись, в ужасе глядя на мужчину.

О, Ками, нет…

Тогда куноичи не понимает жестокости своей реакции, но прежде чем довести мысль до конца, Итачи снова начинает дышать.

Сакура недоверчиво наблюдает, как дыхание мужчины начинает стабилизироваться. Он действительно просто спит.

Именно тогда все, что произошло за последние два дня, настигает Харуно. Девушке едва удается отпрянуть от него и убежать на приличное расстояние в лес, остановившись у ближайшего ручья. Она падает на колени в твердую грязь, ее внезапно сильно тошнит. Отступница в ужасе от того, что сделала с Итачи, почти сделала, что почти узнала…

Из горла вырывается сухое, сдавленное рыдание, но Сакура решительно проглатывает его, набирая в ладони чистой, холодной воды и брызгая ей в лицо. Она куноичи, более чем способная выполнять подобные приемы, способная выполнять вещи в миллион раз более ужасные, даже не моргнув глазом. Но не на ком-то вроде Итачи; не на том, к кому она…

— Я не должна была этого делать, — Харуно обхватывает себя руками, стараясь не дрожать. — Я ни при каких обстоятельствах не должна была этого делать.

Итачи приходит в себя немного позже, слегка удивленный этим фактом. В конце концов, он не может вспомнить, как заснул. Последнее, что он помнит — Сакуру, оседлавшую его колени — совершенно новое ощущение, которым мужчина в данный момент наслаждался, — и тихо пообещавшую вылечить его головную боль…

Нукенин открывает глаза, осторожно садится и оглядывается, для пробы расправляя плечи. Головная боль, похоже, давно прошла, и, по-видимому, Сакура позаботилась о дискомфорте в шее, спине и плечах. Учиха протягивает руку, потирая затылок. Ощущение восстановления, кажется немного странным.

Взгляд мужчины останавливается на задумчивой партнерше, которая сидит под соседним деревом напротив него, методично пережевывая слишком сладкую жвачку, которую она, кажется, так иррационально любит. Итачи вспоминает, как прошлой ночью она без колебаний свернулась калачиком в его объятиях. Шиноби не прочь позволить ей делать то же самое, когда она пожелает. Сакура выглядит немного бледнее, чем обычно, продолжая потирать руки, как будто ей холодно, хотя во влажном болотном лесу это совсем не так.

Учиха тихо прочищает горло, из-за чего ирьенин подпрыгивает, хотя он просто кивает ей. — С тобой все в порядке? — Мягко спрашивает нукенин.

Совершенно очевидно, что он ничего не помнит о допросе, но Харуно все равно приходится несколько раз сглотнуть, прежде чем ответить. — Все нормально, просто немного устала, — небрежно махнув рукой, ответила девушка.

Куноичи провела последние полчаса, отчаянно заставляя себя поверить, что она неправильно истолковала слова партнера. Должно быть, он просто извинялся перед ней за то, что являлся членом Акацуки и пытался захватить мир, потому что Итачи никогда бы не причинил ей боль. Он никогда бы сознательно не причинил ей никакой боли, эмоциональной или физической…

Хуже всего то, что Сакура не может обсудить с ним эту тему, что выглядело бы примерно так: «Извини, Итачи, но ранее сегодня я намеренно обманула тебя и нарушила все правила медицинской этики, касающиеся безоговорочного доверия между пациентом и врачом, чтобы манипулировать тобой и заставить раскрыть секретную информацию. Хочешь поговорить об этом за чашечкой хорошего чая?»

Нет. Это ошибка, недоразумение. Для нее лучше просто забыть об этом. Она может узнать, в чем заключается план Акацуки позже, использовав более точный метод и, следовательно, добиться гораздо лучших результатов. А пока ирьенин соберет подробную информацию об этом Мадаре, после чего сможет принять меры.

Постоянное повторение этой мантры про себя позволяет Сакуре не вздрогнуть, когда Итачи преодолевает расстояние между ними, осторожно устраиваясь рядом. Так непринужденно они сидели бесчисленное количество раз за последние несколько месяцев, но, тем не менее, она ощущает острый укол вины, опасения и страха. Куноичи пристально смотрит на соседний участок земли, пытаясь взять свои чувства под контроль.

Не в характере Итачи настаивать на подобных вопросах, но прямо сейчас, как ни странно, он чувствует, что обязан своей маленькой розововолосой партнерше. — Ты уверена?

Его голос остается бесстрастным, но все же Сакура слабо улыбается. Учиха, скорее всего, никогда не распознает в этом извиняющийся жест, но она все равно немного наклоняется, кладя голову ему на плечо. — Уверена, — отвечает она тоном, который звучит немного удивленно, слегка кокетливо. — Просто убедись, что когда-нибудь вернешь должок, хорошо?

Итачи лишь слегка ухмыляется. — Маловероятно.

После этой короткой интерлюдии следующие два часа проходят в обычной рутине: они так заняты выслеживанием сбежавшего преступника, что у девушки нет свободной минуты, чтобы подумать о том, что произошло на поляне. В конце концов, они находят замаскированного преступника в баре в нескольких городах отсюда: Харуно вырубает его, а Итачи тащит беглеца обратно в синдикат. Они вернулись в свой номер ближе к вечеру и, окруженные пустыми коробками из-под еды, были вполне довольны отдыхом в постели. Точнее, Сакура отдыхает, а Итачи сидит рядом, прислонившись к спинке кровати, читая свой сборник стихотворений и слегка… ну, он ни в коем случае не гладит ее по волосам, просто так получилось, что свободная рука находилась всего в паре дюймов от медленно растущих волос клубничного цвета. Этого оказалось достаточно, чтобы его пальцы могли расчесывать ее приятно мягкие волосы всякий раз, когда партнерша ворочается во сне.

Как будто намеренно противореча ему в этом утверждении, куноичи полуоборачивается и прижимается к своей подушке, из-за чего ее юбка немного задралась. — Не забудь заплатить, — невнятно бормочет отступница, ее голос приглушен подушкой.

Итачи моргает, отводя взгляд от последнего четверостишия. — Прошу прощения?

— За наш номер, — немного нетерпеливо поясняет Харуно, приподнимая голову с подушки на несколько дюймов и протирая глаза. — Я забыла вчера… и… — девушка снова зевает, ее веки медленно закрываются. — Ты знаешь, что все это время запутывал мои волосы? Я не возражаю, если ты прикоснешься к ним, но…

Выражение лица Итачи быстро претерпевает несколько минутных подергиваний, в результате чего он выглядит испуганным как от осознания того, что напарница, похоже, не заплатила за номер, так и от того, что она стала свидетелем его неосмотрительности. — Я заплачу, — отвечает Учиха как можно поспешнее, сохраняя бесстрастное выражение лица. Он соскальзывает с кровати и пытается установить между ними как можно большее расстояние. — Сейчас же.

Не замечая дискомфорта мужчины, Сакура слегка поворачивается, снова зарываясь лицом в подушку. Куноичи удается слегка махнуть в его сторону. — Спокойной ночи, Итачи-кун…

К счастью для достоинства сонной куноичи, Итачи быстро сбежал, сказав, что пойдет и заплатит за их номер, оставив ее совсем одну, что не обязательно хорошо. У Сакуры сильная головная боль, в животе и груди все еще скручено в тревожные узлы в результате всего, что произошло на поляне. Вдобавок ко всему, куноичи смертельно устала и у нее кружится голова, а мысли настолько беспокойны, что она едва может отличить правое от левого.

Сакура не знает, как долго лежит там, наполовину спящая, наполовину бодрствующая, но она помнит, как ошеломленно рассматривала возможность принятия успокоительного. Очередное нарушение медицинских этических кодексов, но сегодня она уже пренебрегла доброй половиной из них. С таким же успехом можно было бы нарушить еще парочку…

Покрытая чакрой рука находилась на полпути ко лбу, когда на ее подушке появляется жаба.

Сначала девушка списывает это на галлюцинацию. Но существо продолжает квакать, что не должны делать галлюцинации. Ирьенин вслепую тянется к жабе, принимая полусидячее положение. Требуется несколько минут, чтобы зрение прояснилось. Первые три или четыре раза, когда она тянется к призыву, отступница промахивается. На пятом Сакуре наконец удается дотянуться до него, а именно до записки во рту. Маленький кусочек желтоватой бумаги, сложенной пополам. Харуно с ледяной уверенностью понимает, что что-то не так.

Техника призыва. Жаба.

Сакура смотрит на бумагу сухими глазами, что-то холодное и железное безжалостно сжимает пальцы вокруг сердца. Ее голова раскалывается, а мир, кажется, снова остановился. Ками, она знает, что это совершенно иррационально, что ее инстинкты ошибаются, но сейчас куноичи так невероятно страшно…

Несколько минут спустя Итачи возвращается в номер и, сделав один шаг внутрь, замирает.

Напарница сидит на краю кровати, крепко сжимая что-то маленькое и невидимое в дрожащих от напряжения пальцах с побелевшими костяшками. Розовые волосы упали на лицо, перекрыв обзор, но Учиха может слышать глубокие, дрожащие вдохи. Только опытный ирьенин может противостоять шоку, который угрожает поглотить целиком.

В эту секунду нукенин с внезапным чувством холодного, необратимого ужаса понимает что, должно быть, произошло. Итачи в считанные мгновения оказывается перед девушкой, расположив свои руки на ее слишком холодных плечах. — Сакура…

Она поднимает на него глаза: весь румянец сошел с лица напарницы, оставив лишь пару испуганных зеленых глаз. Мужчина отпускает ее и делает шаг назад, на мгновение ошеломленный осознанием того, что это он во всем виноват.

Сакура встает, слегка пошатываясь, выражение ее лица приобретает стальную решимость. Но для человека, столь опытного в расшифровке тонких нюансов языка тела, не составляет труда понять, насколько ей тяжело. — Наруто, — медленно произносит Харуно, быстро поднимая и вешая на плечо свою сумку с медикаментами, осматривая комнату, чтобы убедиться, что ничего не оставила. — Это… записка… Джирайя сказал что–то о… наемниках…

Отступница замолкает, на мгновение фасад трескается. — Он… он не может…

Куноичи задыхается, отворачиваясь под предлогом того, чтобы убедиться, что у нее в сумке есть все необходимое медицинское оборудование. Итачи делает неуверенный шаг к ней, все еще не зная, что делать. Черт возьми, он не думал, что Мадара примет меры так быстро. Он ненавидит себя за то, что даже думает о таких вещах, когда партнерша медленно ломается прямо у него на глазах.

Однако Учиха недооценивает Сакуру: ее сила медленно возвращается, девушка делает целенаправленный шаг к нему. — Мне нужно уйти, — зеленые глаза бегают вокруг в явном смятении. — Немедленно.

Неосознанно руки Итачи сомкнулись вокруг ее бедер, притягивая ближе и удерживая на месте. Его разум заработал на полную мощность: если у этого плана есть хоть какая-то надежда на успех, он должен задержать ее. Каждое мгновение, которое она проведет здесь, а не с Узумаки, поможет достижению конечной цели, поскольку Наруто будет устранен скорее раньше, чем позже. С другой стороны, Сакура достаточно опытна, чтобы исцелить Наруто, даже вернуть его с того света. Это означает, что она рискует узнать некоторые подробности о нападавших, которые ей не следует знать, от Джирайи или самого Наруто… Но в то же время, он не может заставить себя…

В этот момент Учиха настолько противоречив, что сначала не совсем понимает, когда Сакура грубо хватает его за конский хвост, притягивая к себе. Ни у кого из них нет времени на размышления, они целуются жестко, грубо, страстно. Его руки все еще крепко сжимают ее бедра, а ее правая рука до боли вцепилась в его волосы.

Прошло всего несколько секунд, все закончилось слишком быстро, достаточно быстро, чтобы Итачи мог полностью осознать, что произошло. Сакура отпускает его, глядя опасно влажными глазами. — Береги себя, — хрипло шепчет ирьенин, ее голос грозит сорваться от напряжения. — Пожалуйста. Если я не буду осторожна прямо сейчас, ты будешь всем, что у меня осталось.

Прошло самое большее пять-шесть минут с тех пор, как она могла получить письмо. Пять-шесть минут, в течение которых Наруто мог истекать кровью до смерти. Еще две или три минуты могли бы закончить работу. Все, что ему потребуется — наклониться и снова поцеловать ее, прижимая к себе. Несмотря на силу Сакуры, было бы так легко подавить ее, так или иначе…

Это так заманчиво.

Итачи притягивает ее обратно к себе, крепко сжимая тонкое запястье, и, не дав ей времени моргнуть, запечатлевает быстрый поцелуй в том месте, где ее лоб встречается с линией роста волос. — Иди, — грубо говорит мужчина. — Просто…

Прежде чем он успевает закончить предложение, партнерша уже растворилась в воздухе, оставив после себя лишь несколько лепестков цветущей вишни.

Нукенин закрывает глаза и во второй раз за день опускается на кровать, проводя пальцами по волосам. Он запутался до такой степени, что чувствует тошноту, и, Ками, Сакуру.

На данный момент Итачи больше не уверен, хочет ли, чтобы все закончилось удачно или нет. Вопреки принятому плану, он не может просто наблюдать, как Сакура разрушается после смерти ее самого близкого друга… и быть рядом, чтобы утешить, зная, что он, по сути, был виноват в гибели Наруто. В то же время, возможность будущего, которое нарисовал для них Мадара, невероятно соблазнительна. Итачи знает, что этого никогда не произойдет, если Узумаки станет Рокудайме Хокаге. Не говоря уже о том, что сама мысль о том, что Сакура узнает о плане вызывает легчайшую дрожь беспокойства (да, самого настоящего беспокойства, которое он не испытывал годами) по спине.

Итачи встает и начинает расхаживать по комнате, бросая мрачные взгляды на затененную местность за окном.

К тому времени, как сегодняшний день подойдет к концу, ничто уже не будет прежним. Впервые он действительно не знает, как с этим справиться.

Деревня Скрытого Водопада

Из-за головокружения Сакура падает на землю. Отстраненно она отмечает и анализирует тот факт, что находится в лесу, окруженном травянистым лугом с трех сторон и гигантским озером. Однако все эти тривиальные детали перестают иметь значение в ту секунду, когда Харуно чувствует поддерживающую руку Джирайи на своем локте. Несмотря на серьезность ситуации, он находит минутку, чтобы одарить ее кривой, натянутой улыбкой, ведя девушку глубже в лес. — Хорошо выглядишь, Сакура.

Ирьенин не тратит времени на светские любезности, направляясь к потрепанной брезентовой палатке, установленной в углу леса, в тени деревьев. — Как он? — Резко спрашивает отступница, откинув входную створку с исцеляющей чакрой на руках.

Джирайя бросает на нее настороженный взгляд, на мгновение преградив путь. В ответ на возмущенный взгляд девушки он слегка качает головой, выглядя намного старше своих лет. — Я знаю, что ты… что ты так же хороша, как она… была, но, Сакура, Наруто…

Саннин просто не знал, какие слова подобрать.

Оказавшись в палатке, она может поклясться, что ее сердце перестает биться.

Ирьенину не привыкать к виду крови, но, Ками, она повсюду, впитывается в землю, в рулоны бинтов, в выброшенную одежду, служащей импровизированной повязкой. Она бессчетное количество раз видела подобные вещи, но факт остается фактом — все это исходит от ее Наруто, ее самого близкого друга, своего рода вдохновителя и бывшего любовника. Он без сознания, растянулся в углу палатки, его одежда изорвана в лохмотья, и, за неимением лучшего выражения, парень выглядит так, будто его разорвали на части и почти вывернули наизнанку.

Опускаясь перед ним на колени, Сакура заставляет оставаться хладнокровной, хотя она не хочет ничего больше, чем рухнуть на изувеченную грудь и выплакать глаза. Девушка машинально прикладывает руку к его шее, проверяя пульс. Слабый, едва заметный. Медленно угасающий. Перейдя в режим ирьенина, после нескольких мгновений наблюдения своими острым взглядом и покрытыми чакрой руками, Сакура может сразу определить, что тот, кто это сделал, использовал две или более катаны в качестве оружия. Наруто (пациент, безжалостно напоминает она себе) получил тяжелейшие травмы почти во всех основных внутренних органах, все ребра сломаны, серьезно пробито одно легкое. У него внутреннее кровотечение, и вдобавок ко всему, травма головы…

Харуно смотрит на кровавое зрелище настолько отстраненно, насколько возможно. Ей придется буквально сшивать его внутренности вместе, кусочек за кусочком.

Ками, в отчаянии думает девушка, начиная предварительные лечебные процедуры, чтобы остановить внутреннее кровотечение. — Наруто… кто сделал это с тобой?

Словно читая ее мысли, Узумаки стонет, судорожно поворачивая голову, тонкая струйка крови вытекает из уголка его рта. Сердце Сакуры разрывается на части.

— Я спасу тебя, — неосознанно шепчет куноичи, осторожно погружая покрытые чакрой руки в огромную, зияющую рану на груди Наруто. — Обещаю.

Харуно начинает работать, ее движения быстрые и тщательные, но в то же время совершенно механические. Отступница думает, что перешла в своего рода автопилот, и это немного пугает: она не чувствует, не думает и, кажется, даже не дышит. Как будто каждая клеточка ее тела целеустремленно вкладывается в это дело, в то, чтобы вручную собрать разорванные органы воедино с помощью своей чакры, прежде чем исцелить сломанные ребра и восстановить проколотое легкое. Не говоря уже об остановке обширного кровотечения. Это странное, иррациональное чувство, но временами она абсолютно уверена, что ей помогает что-то немного не от мира сего. Высшие силы… или, может быть, Кьюби. Потому что, как ирьенин, она может поклясться, что кто-нибудь другой, потерявший столько крови, давно бы умер.

Куноичи не знает, как долго стоит наколенях над телом Наруто. Она останавливается, когда его тело, ниже подбородка снова полностью цело. Именно тогда отступница понимает, что бледна и дрожит. Харуно чувствует себя липкой изнутри, ее мучает жажда и легкая тошнота, и она по локоть пропитана его кровью.

Ирьенин, не хотя, встает на ноги, которые с трудом выдерживают ее вес, и, пошатываясь, выходит из палатки. К своему стыду, Джирайя ловит ее как раз перед падением. — Как он, Сакура? — Мягко спрашивает мужчина, ставя ее на колени под деревом.

Она прислоняет голову к стволу дерева, желая, чтобы мир перестал вращаться вокруг нее. — Больше не в критическом состоянии, — отвечает Харуно таким хриплым и грубым голосом, что на мгновение даже не узнает в нем свой собственный.

Джирайя закрывает глаза и, не подозревая о задержке дыхания, делает глубокий вдох. Мужчина вручил ей флягу с холодной водой, которую набрал из водопада недалеко от лагеря. — Два с половиной часа, а? — Спрашивает он немного печально. — Она хорошо тебя обучила.

Куноичи с радостью соглашается, слишком измученная, чтобы быть грациозной: вода льется на окровавленные руки, предплечья и малиновый жилет, после чего она набирает пригоршню в ладонь и проводит ею по волосам. — Это еще не конец, — собравшись с силами, отвечает девушка. — Имею в виду, что сейчас он спит — не без сознания, а на самом деле спит. Я исцелила его внутренности, но еще предстоит позаботиться о серьезной травме головы. Он будет восстанавливаться по крайней мере месяц…

Джирайя окидывает ее критическим взглядом, оценивая измученный внешний вид. — Расслабься, Сакура, — приказывает Саннин. Впервые розововолосая куноичи замечает, как изможденно выглядит наставник Наруто. — Тебе тоже нужно немного отдохнуть.

Харуно решительно качает головой, поднимаясь на ноги. Она игнорирует легкое колебание, из-за остаточного головокружения. — Нет, он все еще ранен, — тихо говорит девушка, обращаясь скорее к Джирайе, чем к себе, и снова направляется в палатку. — Мне потребуется еще около часа, чтобы залечить травму головы и еще раз проверить внутренние органы и грудную клетку, чтобы убедиться, что все в порядке.

Джирайя поспешно встает, откидывает входную створку палатки и обеспокоенно смотрит на своего ученика. — Ты уверена, что нет ничего, что я мог бы…

Несмотря на крайнюю степень напряжения, Сакура умудряется ласково закатить глаза. Он спрашивает об этом, по крайней мере, в пятнадцатый раз. — Со мной все будет в порядке, — тихо заверяет девушка, прежде чем войти в палатку. — Я позову, как только Наруто проснется, чтобы мы все могли поговорить. Я хочу выяснить, кто сделал это с ним.

Как ни странно, Джирайя останавливается, его глаза немного расширяются, глядя на ирьенина. — Ты не знаешь?

Харуно замирает, медленно поворачиваясь к Саннину. — Этого не было в записке, — слова внезапно с трудом вырываются из ее горла. — Вы только написали, что они наемники…

— Из Водопада, — мрачно заканчивает мужчина.

Может быть, сказывается напряжение последних двух дней, но Сакура внезапно чувствует себя невыносимо глупой и медлительной в понимании. — Я не… — начинает она, бросая еще один тревожный взгляд в сторону Наруто.

Джирайя вздыхает, задумчиво глядя на нее. — Это произошло совсем недавно, поэтому я полагаю, что вполне разумно, что ты еще ничего не слышала. Убийцы были посланы Каге Водопада.

Куноичи моргает, вцепившись рукой в ткань брезентовой палатки, чтобы удержаться на ногах. — Этого не может быть, — немедленно отвечает она, отчаянно вспоминая свои уроки дипломатии с Цунаде. — Водопад и Коноха — союзники. Зачем их Каге отдавать приказ о нападении на известного шиноби Конохи?

— Так было до переворота, Сакура. Их новый Каге, — отстраненно отвечает Джирайя, его голос почти заглушается шумом близлежащего водопада, — преследует другие цели.

Отступнице кажется, что она задыхается, от внезапного вдоха у нее снова кружится голова. Следующее, что помнит девушка — Джирайя успокаивающе кладет руку ей на плечо, но тут же убирает. — Что? — Свирепо глядя, шипит Харуно. — Новый Каге? Переворот? Что происходит? Кто он такой?

Джирайя качает головой в ответ на шквал вопросов от разъяренной куноичи. — Какузу, — Саннин знает, что она будет достаточно умна, чтобы собрать все остальное воедино.

Какузу.

Акацуки.

Бывший член Акацуки. Он был убит в бою десять месяцев назад…

Конечно, Лидер Акацуки не остановился бы на том, чтобы воскресить одного Итачи.

Сердце Сакуры на мгновение замирает, она недоверчиво смотрит на Джирайю. Ирьенин уже собрала кусочки этой головоломки, но она не поверит, пока не услышит.

— Из какой… он деревни? — Дрожащим голосом спрашивает девушка. — Какузу, я имею в виду.

— Из Водопада, — сжав руки в кулаки, тихо отвечает Джирайя. — Возможно, ты этого не знала… Я не знаю, где ты была последние месяцы, но я надеялся, что ты столкнулась с Гаем и остальными. Если верить слухам нашей подпольной сети, то большинство членов Акацуки были… возвращены к жизни при помощи какой-то техники воскрешения.

Сакура закрывает глаза, чувствуя, как холодная желчь поднимается к горлу. — Подобное творится не только здесь, не так ли? — Отступница говорит так тихо, что едва слышит себя.

— На каждую деревню приходится по одному члену Акацуки.

Все вдруг начинает обретать смысл.

— Значит, — полушепотом произносит Харуно, указывая на бессознательное тело своего лучшего друга. — Это… должно было… расчистить путь… для…

— Кандидата для Конохи, да, — признает Джирайя. — Никто не подтверждал и не опровергал сообщения о том, что Итачи Учиха снова в деле, но… — он резко замолкает, с беспокойством глядя на молодую куноичи. — Сакура, ты…

— Нет, — огрызается она, протискиваясь в палатку и злобно вытирая глаза тыльной стороной правой руки. — Я в порядке.

Девушка безупречно лечит травму головы Наруто, с почти полностью затуманенными глазами. Закончив исцеление, она почувствовала, как чья-то рука легла ей на макушку. Это Джирайя, согнувшийся пополам, чтобы поместиться в тесной палатке, кивает им обоим. Сакура предваряет его вопрос, нежно беря левую руку Наруто в свою, рассеянно потирая большим пальцем многочисленные мозоли на его ладони. — С ним все будет в полном порядке, — мягко заверяет куноичи, поднимая голову, чтобы посмотреть на старшего шиноби.

Джирайя тоже садится, убирая несколько прядей влажных светлых волос со лба Наруто. — Хорошо, — голос Саннина немного грубее, чем обычно. — Я бы скорее умер сам, чем не смог защитить сына моего друга.

Тень улыбки касается лица ирьенина, когда она переплетает свои пальцы с пальцами все еще находящегося под действием снотворного Наруто. Джирайя перенаправляет свое внимание на нее. — Сакура, — резко предупреждает он. — Я знаю, ты… расстроена, но не делай ничего опрометчивого, глупого или опасного. Не пытайся выследить его.

— Не волнуйтесь, — отвечает отступница, иронично ухмыляясь. — В этом нет никакой опасности.

Ночь необычайно холодная.

С другой стороны, Итачи сделал сознательный выбор оставить окно открытым, так что, возможно, он должен винить только себя в ледяной прохладе, которая проникла в комнату. Головная боль вернулась с удвоенной силой. Нукенин выключил весь свет, оставив зажженными несколько бесплатных ароматических свечей. Это единственное, что не будет раздражать его чувствительные глаза.

Учиха теряет счет часам, стоя перед окном наедине со своими мыслями, глядя на свое расплывчатое отражение.

А потом он моргает.

Она находится в центре номера, рядом со свечами. Яркие цвета жилета и волос — единственные детали, которые действительно выделяются в отражении напарницы. Зеленые глаза глубоко затенены до такой степени, что их почти не узнать, кожа бледная. Итачи поворачивается к ней лицом, и в течение нескольких мгновений они смотрят друг на друга. На этот раз куноичи совершенно нечитаема. Мужчине приходится подавлять желание спросить ее…

Как ни удивительно, Сакура первой нарушает молчание. — Снаружи, — голос настолько напряженный, что грозит сорваться. — Сейчас.

Возможно, он мог бы как–то достучаться до нее, попытаться уменьшить ущерб, который уже был нанесен, но Итачи понимает — им, так или иначе, придется поговорить. Учиха приподнимает бровь, внешне оставаясь таким же отстраненным, но при этом осознающий внезапное изменение в ее поведении. — Могу я узнать, почему?

— Потому что я не хочу, — ядовито шипит девушка, оглядывая их гостиничный номер, ее правая рука сжимается в кулак до побелевших костяшек, — чтобы кто-то или что-то помешало тому, что я собираюсь сделать.

В ту секунду, когда Итачи полностью материализуется на поляне, на которой они были ранее, нукенин чувствует, как шесть его ребер ломаются в одно и то же мгновение.

Сакура замахивается снова, ее глаза гневно сверкают. — Ну и когда ты планировал сказать мне, что собираешься убить моего лучшего друга? — Буквально выплевывает отступница, нанося еще один сокрушительный удар в челюсть, от которого Учиха едва успевает уклониться.

Боль в ребрах становится невыносимой, из-за чего Итачи кладет туда руку, чувствуя переломы. — Я не собираюсь драться с тобой, Сакура, — ровно отвечает он, исчезая из поля зрения как раз вовремя, чтобы избежать удара среднего размера дерева, которое она вырвала из земли, замахнувшись на него. Слишком поздно нукенин понимает, что никогда раньше не сталкивался с ней в бою.

Ирьенин не думает, что когда-либо чувствовала себя настолько охваченной яростью. На мгновение ей кажется, что она буквально видит красное, глядя на Учиху. — Да неужели? — Язвительно отвечает девушка. — Значит, ты не раздумывая разобьешь мне сердце, но драться со мной не станешь?

Скорее всего, это был намеренный выбор слов. Итачи делает паузу всего на долю секунды, сбитый с толку короткой фразой, потому что она не могла иметь в виду…

— Что… — начинает шиноби почти неуверенно, но прежде, чем успевает закончить предложение, он оказывается прижат к ближайшему дереву в удушающем захвате. Тело Сакуры прижимается к нему, удерживая на месте, она крепче сжимает его шею. На короткое время в глазах Итачи темнеет, но затем срабатывает инстинкт. Несмотря на личные желания, и, прежде чем Сакура успевает даже моргнуть, они меняются ролями: куноичи оказывается прижатой к дереву тощим, мускулистым весом его тела, что делает ее борьбу бесполезной. — Ты не понимаешь, — мужской голос превращается во что-то неузнаваемое, когда он прижимается к ней ближе, пока не чувствует, как партнерша затаила дыхание. — У меня не было выбора.

Харуно отводит кулак назад и наносит удар ему в грудь, из-за чего Итачи отступает назад, немедленно реагируя на волну сильной боли. Ирьенин с отвращением смотрит на него. — Помнишь день, когда мы впервые встретились? — Холодно спрашивает отступница. — Я сказала тебе то же самое, но ты утверждал, что выбор есть всегда.

Даже с помощью шарингана Учиха не видит следующего удара, который пришелся чуть выше сердца. Итачи знает, что может защитить себя, что нет никаких причин стоять здесь и терпеть побои, но… он это заслужил. И в свете всего остального, что он сделал с Сакурой, нукенин не причинит ей дополнительной боли в отместку.

Итачи смутно осознает, что снова прижимается спиной к дереву, уклоняясь от очередного удара напарницы. Она оказывается всего в нескольких дюймах перед ним, достаточно близко, чтобы поцеловать. — Что, черт возьми, с тобой не так? — Спрашивает девушка, дрожа всем телом. На этот раз Учиха замечает, что ее голос наконец срывается, хотя жгучая боль в ребрах затуманила его зрение. — Что они тебе предложили, чтобы заставить сделать что-то подобное?

Он упрямо молчит, и во второй раз за день Сакура грубо хватает его за конский хвост, притягивая до уровня своих глаз. — Уж не думала, что ты слишком амбициозный тип, — говорит куноичи, пристально глядя. Внезапно отступница с силой толкает его обратно к дереву, подходя еще ближе. Итачи остается совершенно неподвижным, изучая девушку, пытаясь понять неистовую изменчивость ее эмоций.

На самое короткое мгновение, лицо Сакуры искажается, из-за чего она отводит взгляд, на мгновение отпуская его плащ Акацуки. — Что они тебе предложили, — тихо спрашивает Харуно, быстро моргая, что не осталось незамеченным Итачи, — чего я не могу?

Эти слова едва не привели его к гибели. Нукенин отрывается от дерева и тянется к ее плечу, но она хватает его за запястье и выворачивает так, что может очень легко сломать кость, если повернуть еще на несколько градусов. — Не надо, — шепчет ирьенин, глядя под ноги. Лицо девушки скрыто волосами, но ее тон говорит Итачи все, что ему нужно знать.

Сакура закрывает глаза, затем, почти ошеломленная, теряет способность здраво мыслить. Она не будет плакать и не признается в том, что помнит это чувство. Чувство, когда сердце разбивается. Итачи предал ее доверие самым ужасным образом, точно так же, как и Саске. Партнер лишь подтвердил то, что она знала с самого начала: он не подходит ей во всем параметрам. По сути, он предпочел ей Акацуки. У него была…

Мысль приходит ей в голову совершенно случайно, из ниоткуда.

Сегодня утром он отпустил ее.

Почему?

Если бы Итачи задержал ее еще на две или три минуты, Наруто истек бы кровью. Конечно, он это знал. Тогда почему…

Куноичи не просто отчаянно ищет причину, чтобы оправдать. Девушка правда не понимает. Сакура поднимает глаза на Итачи, и когда их взгляды снова встречаются, она знает, что они думают об одном и том же.

— Выбирай, — тихо говорит Харуно, ее голос почти заглушается ветром.

На мгновение девушка может поклясться, что видит смутную вспышку иронии в темно-серых глазах Итачи. — Вряд ли это так просто, Сакура, — по общему признанию, ему трудно произносить слова.

— Что тебе предложил Лидер Акацуки? — Немедленно парирует Харуно, снова подходя ближе, бесстрашно встречая его взгляд.

И снова эта вспышка непроницаемых эмоций пробегает по лицу мужчины, который, не мигая, смотрит на нее. — То, — говорит он наконец, — что, я никогда не смогу получить, если не соглашусь с условиями его планов.

Сакура хмурится из-за двусмысленности ответа, но понимает, что больше ничего от него не добьется. Осторожно, опасаясь всех травм, которые она нанесла Итачи ранее, розововолосая куноичи тянется к его правой руке, переплетая их пальцы. — Может ли что-нибудь из того, что я предлагаю, хотя бы приблизиться к этому? — С легкой иронией спрашивает ирьенин. Она уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что убегать от трудностей — не самый мудрый поступок.

Что-то в выражении лица Итачи смягчается на мимолетный момент, прежде чем вернуться к своему обычному отстраненному виду. — Больше, чем ты думаешь, — загадочно отвечает мужчина.

Ками, я никогда не пойму его.

Харуно слегка вздыхает, не подозревая, что задерживала дыхание, и медленно отпускает его руку. — Тогда, — выдыхает она, отводя взгляд и пытаясь смириться со своими мыслями и эмоциями. — Что теперь?

Возможно, это из-за усталости или шока, но Сакура не делает ни малейшего движения, чтобы сопротивляться, когда Итачи делает осторожный шаг вперед, сокращая расстояние между ними.

Она не знает, можно ли считать это настоящим поцелуем. Это намного медленнее и нежнее, чем то, что они делали раньше. Их губы едва соприкасаются. Учиха прижимает девушку к себе, его руки обвиваются вокруг ее локтей. Она сжимает воротник его темной рубашки в попытке удержаться на ногах. Сакура внезапно понимает, что это единственный способ, которым Итачи может заставить себя извиниться.

И это его способ сказать, какую сторону он выбрал.

Кажется, проходит много времени, когда они, наконец, отрываются друг от друга. Куноичи прижимается лбом к основанию его шеи, все еще ошеломленная, все еще не уверенная, что думать или чувствовать. Один глупый (или, ну, не такой уж глупый) поцелуй ничего не исправит между ними. У них есть миллион и одна вещь, которую нужно решить, обсудить, выяснить — они должны понять, смогут ли как-то преодолеть это. Она даже не хочет думать обо всем, что им нужно решить.

Во всяком случае, пока. Не раньше завтрашнего утра.

— Ты не ответил на мой вопрос, — немного хрипло напоминает Харуно, ее голос приглушен его кожей. На мгновение ирьенин сжимает плащ Акацуки в кулак в знак предупреждения. — Знаешь, нам есть о чем поговорить.

Девушка чувствует, как он наклоняет голову на долю дюйма, его пальцы сомкнулись вокруг ее бедер. — Завтра? — Низким голосом предлагает нукенин.

Ирьенин отстраняется, встречая его пристальный взгляд. — Отлично. Для протокола, я тебя не прощаю, — прямо говорит она — кажется, что это ранит ее больше, чем его. — И я не знаю, когда смогу простить.

Она поворачивается к нему спиной и уходит в темноту, даже не оглянувшись. Несколько долгих мгновений Итачи наблюдает, как Сакура исчезает вдали, прежде чем последовать за ней.

========== Глава 14 - Точка кипения ==========

Комментарий к Глава 14 - Точка кипения

100 (!) человек добавили меня в список избранных авторов 😱 Не представляете, как мне приятно 🥰 В связи с этим вопрос: нужно ли мне создать группу ВК, телеграм-канал, или, может быть, аск? В общем, вы такие классные, что хочется с вами взаимодействовать ^^

Вернувшись в их номер, Сакура как ни в чем не бывало берет большое, тяжелое одеяло, которое раньше было расстелено на двуспальной кровати, и перетаскивает его на темно-фиолетовый замшевый диванчик в другом конце комнаты. Не говоря ни слова, она взваливает на плечи свою сумку и исчезает в ванной. Честно говоря, Итачи слишком занят, пытаясь справиться с ослепляющей, кажущейся нереальной болью в ребрах, чтобы полностью осознать ее движения.

Нукенин и раньше получал множество ужасных травм, особенно в последнем бою с младшим братом, но это не похоже ни на что, что он испытывал в прошлом. Саске каким-то образом умудрился сломать ему одно ребро, что было достаточно больно, но ощущение шести сломанных ребер мучительно.

К тому времени, когда Итачи, наконец, удается улечься на кровать, задерживая дыхание, чтобы не двигаться больше, чем необходимо, Сакура выходит из ванной. В слишком большой оранжевой пижаме Наруто она выглядит еще миниатюрнее. Учиха делает неглубокий вдох, от которого на внутренних веках взрываются мелкие фиолетовые звездочки. Мужчина не может не почувствовать укол… почти раскаяния, из-за темных кругов под зелеными глазами и бледности кожи партнерши. Должно быть, за последние несколько часов куноичи провела чрезвычайно сложную и изнурительную серию медицинских процедур, которые так повлияли на нее.

Итачи не хочет спрашивать, действительно не хочет, но слова вырываются из его горла, несмотря на боль. Нукенин кивает на ее одежду. — Как он? — Немного натянуто спрашивает Учиха.

Девушка бросает на него бесцветный взгляд, устраиваясь на диване, откидывая одеяло в сторону. — Хорошо, — коротко отвечает она. — Я находилась с ним в течение часа после того, как он проснулся. К счастью, он не испытывает значительного дискомфорта.

Между ними возникает неловкая пауза: Сакура смотрит вниз на плетение одеяла, перебирая нитки слегка дрожащими пальцами, а Итачи наблюдает за ней, борясь с тем, что сказать, если в этом вообще есть смысл.

— Я рад, — все же говорит нукенин (может быть, врет? Итачи не вполне уверен), фиксируя свой взгляд на занавесках.

На несколько мгновений воцарилась тишина, пока ирьенин горько не рассмеялась, закутываясь в одеяло. — Не сомневаюсь.

Игнорируя язвительный ответ, — поскольку в данной ситуации она действительно видела его насквозь — Итачи снова смотрит в ее сторону. Девушка устраивается поудобнее на диване, укрывшись одеялом. Впервые мужчина моргает, осознавая последствия ее действий.

— Что ты делаешь? — Спрашивает Учиха, прежде чем успевает себя остановить.

Отступница холодно смотрит на мужчину, приглаживая пальцами волосы. — Извини, но я не из тех, кто спит с врагом, — ледяным тоном отвечает Харуно, глядя на белый потолок, устало закрывая глаза.

Крошечная, мстительная часть ее рада, что эти слова, казалось, ранили его так глубоко, как она и хотела. Голос Итачи звучит немного тише и напряженнее, чем обычно. — В таком случае, ты можешь…

Куноичи догадывается о конце предложения и перебивает, пренебрежительно махнув рукой в его сторону. — Не беспокойся, — холодно говорит девушка. — Поверь, тебе кровать понадобится гораздо больше, чем мне.

Сакура замолкает, поворачиваясь к нему спиной, а Итачи заставляет себя отвести взгляд, закрывая глаза от сокрушительной боли, из-за которой кружится голова. Кажется невероятным, что прошлой ночью он заснул с куноичи, так уютно и доверчиво прижавшейся к нему. Создалось впечатление, что девушка бессознательно нуждалась в его прикосновении и присутствии даже во сне, — но, как ни странно, он нисколько не счел это неприятным. Последним человеком, который оказал ему такую безусловную привязанность и доверие, была Изуми.

Уже не в первый раз сильная волна смешанной печали и тоски при одном воспоминании о бывшей возлюбленной захлестывает Итачи, заставляя чувствовать себя еще более опустошенным, чем обычно. Нукенин не уверен, происходит ли повышенное эмоциональное беспокойство от тоски по Изуми, которое он чувствует всегда, будто потерял ее только вчера… или от того, что произошло за последние часы.

Он сделал выбор в пользу Сакуры, по сути, пожертвовал перспективой будущего с ней, которое показал ему Мадара. Невероятно глупо, что Итачи на самом деле поверил в счастливый конец. Да, у него нет интереса к управлению Конохой, но Мадара, безусловно, компенсировал бы это…

Нукенин потерял всякую надежду на реальное будущее для себя в ту ночь, когда помог Изуми покончить с собой. Как ни странно это признавать, Итачи никогда не перестанет в глубине души быть пацифистом. В его личности больше непреклонности и стали от Фугаку, но есть и мягкие, часто подавляемые черты характера, которые перешли от Микото. Например, желание, каким бы тихим и незаметным оно ни было, иметь своих людей (семью?), чтобы заботиться о них; может быть, даже любить. Потребовалось почти шесть лет, чтобы угольки таких стремлений снова вспыхнули после смерти его возлюбленной. Сакура — единственный человек, с которым он сблизился с тех пор, единственный человек, которого он в перспективе мог полюбить. Эти угольки, по иронии судьбы, были подогреты гендзюцу Мадары.

Слегка вдохнув, Учиха прикладывает холодную руку к одному из поврежденных легких, ощущая запах сгоревших, сильно пахнущих сосной свечей, зажженных им ранее. Он хочет ее так сильно, что это пугает. Шиноби сделал выбор, да, но его губы немного горько кривятся от осознания того, что он все еще не уверен, правильно ли поступил. Итачи пообещал напарнице, что откажется от плана Мадары. Если бы нукенин этого не сделал, куноичи либо убила бы его голыми руками, либо оставила бы его и вернулась к Узумаки… Это означает, что если они когда-нибудь снова встретятся, то только на линии фронта. Поскольку Итачи не верит в самообман, он может легко признать, что подобная перспектива абсолютно невыносима.

Итак, мужчина сказал Сакуре то, что она хотела — нуждалась — услышать. Теперь Учиха борется с мыслью о том, было ли это на самом деле правдой или нет. После нескольких минут раздумий Итачи приходит к выводу, что, в конце концов, существует два варианта.

Можно рассказать девушке правду, и в результате им двоим каким-то образом придется найти способ исключить Мадару из уравнения. Он позволит себе насладиться примерно двумя годами, которые Сакура проведет с ним. После того, как Узумаки будет готов совершить успешный переворот против Данзо, впоследствии заняв должность Рокудайме Хокаге — ему придется отпустить партнершу в Коноху, потому что она определенно захочет вернуться в то место, которое называет домом.

Эта мысль оставляет горький привкус и заставляет все внутри болеть, что не имеет ничего общего с шестью сломанными ребрами и двумя ушибленными легкими. У Итачи нет никакого желания привыкать к ней, заботиться о ней, даже любить ее, а потом отпустить. Он не хочет быть игрушкой или развлечением. А перспектива будущего Сакуры с каким-нибудь шиноби Конохи вовсе заставляет нервничать. Нет, сама мысль о таком развитии событий является непростительной. Отпустить Изуми было достаточно трудно. Он больше никогда не поставит себя в подобное положение.

Итачи открывает глаза, их обычный угольно-серый цвет становится темнее от размышлений. Ему удается немного повернуть голову в сторону, наблюдая за медленным подъемом и опусканием стройных, одетых в оранжевое плеч куноичи. Харуно достаточно умна, чтобы он недооценил ее интеллект. Физический конфликт ранее доказал, что она обладает способностями и знанием техник, о которых он даже не догадывался. Как бы то ни было, не высокомерие заставляет Итачи так думать — но он может перехитрить ее. Есть еще сотни способов выполнить план Мадары… с большей осторожностью. Это будет рискованно, но конечный результат окажется более чем оправдан.

Тем не менее, идея предать Сакуру таким образом, бесспорно, так же неприятна, как и альтернатива. Ками, то, что девушка со слезами на глазах спросила его о том, что предложили Акацуки, чего она не могла, поразило Итачи больше, чем предполагалось.

Учиха снова закрывает глаза, чувствуя странную тяжесть в груди. Как по команде, ребра снова болезненно сжимаются, что почти выбивает дыхание из его тела. Дискомфорт лишь усугубляется головной болью. Возможно, лучшим вариантом было просто подождать до завтра, чтобы принять решение. Он не горит желанием говорить об этом с Сакурой, но тянуть больше нельзя. В то же время нукенин хочет, чтобы между ними хотя бы отчасти все разрешилось. В нынешней ситуации все кажется неправильным.

Однако до восхода солнца еще несколько часов, которые он не потратит на отдых из-за нанесенного ему ущерба. Несмотря на кратковременное затемнение зрения, Итачи поминутно вздыхает, кладя руку на ребра, чувствуя там переломы.

Медитация не очистит его разум. Это будет чертовски долгая ночь.

Примерно двенадцать часов спустя, в ответ на косые лучи солнечного света, проникающие в комнату сквозь шелковые пурпурные занавески, Сакура медленно открывает глаза. Требуется несколько мгновений, чтобы вспомнить, где она находится и почему. Вчерашнее исцеление нанесло огромный ущерб ее организму, последствия которого ирьенин ощущает до сих пор, и…

Харуно слегка хмурится, потягиваясь, и бросает взгляд на своего партнера, который, похоже, спит прерывисто, дышит реже, чем положено для здоровья, сжимая простыни в кулак до побелевших костяшек, чтобы не ворочаться во сне и не напрягать сломанные ребра еще больше.

Похоже, она начнет день с чрезмерной дозы исцеления.

Подавляя крошечный укол раскаяния — в конце концов, сломать шесть ребер и пробить легкие, а затем оставить жертву без лечения в течение как минимум четырнадцати часов, можно считать пыткой — Сакура заставляет себя подняться из своей импровизированной кровати на диване. Она тщательно потянулась и размяла изгибы в позвоночнике и скованность в ногах и шее после того, как провела не слишком комфортную ночь. Девушка хватает свою сумку с пола и направляется в ванную, бросив еще один настороженный взгляд на Итачи и пытаясь убедить себя, что не мстительность побудила заставить его страдать так долго. Просто у нее почти закончилась чакра, она была истощена до костей…

Нет, это была не мстительность. Это была чистой воды безответственность.

Куноичи толкает бедром дверь ванной, закрывая ее, прежде чем машинально потянуться за зубной щеткой и пастой. Она не должна была так избивать Итачи прошлой ночью, зная, что у нее не осталось достаточно чакры, чтобы немедленно исцелить его. Сначала отступница намеревалась причинить ему как можно больше боли без помощи двух катан; причинить ему столько же боли, сколько убийцы причинили Наруто. Однако теперь от этой мысли ирьенина немного подташнивает. Ты не должна чувствовать себя виноватой, безжалостно напоминает измученное отражение в зеркале. — Итачи планировал убить твоего лучшего друга, не так ли? И он, похоже, не испытывал особых угрызений совести по этому поводу.

Вода из крана чистая и прозрачная, но слишком холодная, когда Сакура берет ее в руки и брызгает в лицо. Если бы только Учиха мог снова стать тем человеком, которым он был для нее в пятнадцать… когда все, что она знала о нем — то, что он безжалостно убил всю свою семью, за исключением одного, в результате чего безвозвратно разрушил жизнь Саске. И, что еще хуже, тот факт, что Акацуки, казалось, были полны решимости выследить Наруто и уничтожить его, словно он какое–то животное.

Тогда было нетрудно ненавидеть Итачи. Он был сущностью всего зла. На самом деле все совсем наоборот.

Теперь Сакура недовольна, обнаружив, что и любить его было бы нетрудно, если бы все эти проблемы, стоящие между ними, исчезли. Если бы они оба могли перестать быть такими противоречивыми…

Девушка закрывает глаза, слишком измученная, чтобы думать об этом дальше. Она решает, что больше всего на свете ненавидит оттенки серого.

Полчаса спустя, когда Харуно, наконец, выходит из ванной, проводя пальцами по влажным волосам, она резко останавливается, даже не успев закрыть за собой дверь.

— Ты делаешь мне это назло или что? — Выпалила ирьенин, слишком ошеломленная, чтобы сформулировать свои мысли более тщательно. — Ты знаешь, что с такими травмами тебе не следует ходить, или пить, или…

Итачи поднимает бровь, глядя на нее, ставит почти пустую чашку с сильно ароматным апельсиновым чаем на подоконник и прислоняется к стене из-за напряжения в теле. — Назло, — вкрадчиво отвечает нукенин, плотнее закутываясь в плащ Акацуки, позволяя своему взгляду задержаться на девушке. — Сакура, забавно, что именно ты упомянула об этом.

Как и следовало ожидать, куноичи гневно краснеет, сокращая расстояние между ними, немного откинув голову назад, чтобы посмотреть партнеру прямо в глаза. — Слушай, мне жаль, хорошо? — Шипит Харуно, прежде чем остановиться и окинуть его оценивающим взглядом. — Возможно, мне следует немного уточнить — я не сожалею о том, что сломала тебе кости, но я прошу прощения за то, что не исцелила тебя сразу после этого.

Нервы Итачи слишком истощены физическим и эмоциональным стрессом ситуации. Требуется сознательное усилие, чтобы сдержать разочарование. Он предупреждающе прищуривается, глядя на девушку. Не обращая внимания на опасный взгляд темно-красных глаз, Сакура кладет руки на бедра и спокойно смотрит на него. — Тебе, вероятно, не понравится то, что я собираюсь сделать, но это необходимо, — предупреждает ирьенин.

Нукенин предпочитает не отвечать, хотя каждый мускул напрягается, когда розововолосая куноичи протягивает руку, касаясь пальцами его ключицы. Она осторожно расстегивает застежку, чтобы снять плащ Акацуки. Легкое прикосновение и то, как кончики тонких пальцев скользят по его плечам и рукам (не беря во внимание, неприязненный взгляд, который она бросает на черно-красную ткань, позволяя той упасть на пол), вносит свой вклад в возбуждение его предательских нервных окончаний. Не будет преувеличением сказать, что он мечтал об этом раньше. Справедливости ради, в тех случаях Сакура определенно не оценивала его холодно, клинически, словно особенно неприятный медицинский случай.

Выражение лица Итачи необычно настороженное, он напоминает себе, что напарница является профессионалом. Харуно встречает его взгляд с такой же прохладой. Под плащом на мужчине его обычные черные брюки и подходящая к ним облегающая черная футболка с серебристой сеткой. Мир на мгновение замирает, когда она понимает, что, если бы Итачи надел черный бронежилет поверх футболки, то был бы одет точно так же, как Саске.

Отступница чувствует на себе тяжесть его растерянного взгляда, после чего делает глубокий вдох, пытаясь вернуть самообладание и профессиональное поведение. — Ты можешь ее снять? — Спокойно спрашивает ирьенин, впиваясь ногтями в ладони. Нельзя путать двух братьев или думать о Саске, чтобы не вспоминать, что произошло между ними в прошлый раз, даже на мгновение. — Или тебе нужна моя помощь?

Слишком поздно она вспоминает, что даже намекать на то, что (не дай бог) великому Итачи Учихе может когда-нибудь что-то понадобиться, — большая оплошность. Сакура не может не вздрогнуть — и от холодного взгляда Итачи в ответ на это заявление, и от боли, которую, должно быть, причиняет ему снятие рубашки. Однако гордость шиноби слишком велика, чтобы позволить проявить какие-либо признаки слабости или дискомфорта перед ней.

Как бы подчеркивая свою точку зрения, Итачи ослабляет хватку на материале, позволяя рубашке упасть на пол. Он прямо встречает ее взгляд: не обвиняюще, но осторожно, полностью лишая себя проявления каких-либо физических эмоций. Куноичи не до конца осознает, что прикусывает нижнюю губу так сильно, что та почти кровоточит. Отстраненно девушка понимает, что ее глаза, должно быть, расширились, но она просто не может перестать смотреть. И это не какая-то головокружительная гормональная реакция. Если бы ирьенин не видела состояние Наруто после вчерашнего нападения, то представшего вида было бы достаточно, чтобы заставить ее громко ахнуть.

Ошеломленная куноичи позволяет взгляду медленно скользить вниз от мускулистых предплечий до каждого дюйма его подтянутой груди. Яркие, жуткие синяки вьются по худощавому мускулистому торсу, словно тени.

Она избила Итачи до полусмерти. Буквально.

Внезапно у Харуно возник внутренний конфликт: воспоминание о собственном гневе прошлой ночью, узнав, что из-за Итачи она чуть не потеряла того, кого любила, — против внезапного осознания того, что она действительно причинила ему боль. У Сакуры на мгновение сжимается горло, потому что прошлой ночью она попросила его сделать выбор, но прямо сейчас девушка не смогла бы сделать то же самое.

Потому что, да поможет ей Ками, ирьенин думает, что любит их обоих.

Сакуре требуется некоторое время, чтобы заговорить, но ее тон все еще немного грубый. — Не хочешь присесть? — Бормочет отступница, решительно глядя на ковер. — Так будет проще.

Босые ноги бесшумно ступают по плюшевому ковру в сторону кровати, Итачи маскирует легкое замешательство из-за внезапной перемены в поведении напарницы. Нелепый внутренний голос, подозрительно похожий на Дейдару, твердо утверждал, что в первые несколько мгновений девушка потеряла дар речи. Несмотря на то, что они, по сути, живут вместе последние пять месяцев или около того, Харуно никогда не видела его… без рубашки. Но затем стало очевидно, что именно черные и фиолетовые синяки, покрывающие всю его грудь, привлекли пристальное, немигающее внимание Сакуры, а не молчаливое восхищение стройной, подтянутой мускулатурой верхней части тела.

(Не то чтобы он находил это знание хоть в малейшей степени разочаровывающим, быстро разъясняет Итачи для своей же пользы.)

Учиха осторожно прислоняется к спинке кровати, вытягивая ноги перед собой, наблюдая за партнершей. Дыхание причиняет слишком сильную боль из-за сломанных костей, поэтому его задержка казалась бесконечно предпочтительнее. Ирьенин, кажется, снова кусает губу, скорее в раздумьях, чем в огорчении. Заметив пристальный взгляд, отступница наклоняет голову, прежде чем присоединиться к нему с противоположной стороны кровати, внимательно изучая его обнаженную грудь. Она опускается на колени, поднося чакру к рукам, визуально оценивая диапазон повреждений. Сращивание шести костей и заживление легких доставит неудобства им обоим, но с этим ничего не поделаешь.

— Я… собираюсь начать, — сообщает Харуно, делая глубокий вдох. А вот со своими гормонами и их совершенно иррациональным желанием нежно погладить руками все, что она сломала вчера, и, возможно, поцеловать его в ключицу или поднять подбородок и извиниться, на этот раз по–настоящему, куноичи все еще не разобралась. — Будет немного холодно, хорошо?

Итачи бормочет свое согласие, все еще наблюдая за ней с той мягкой горячей интенсивностью, которая не перестает вызывать у Сакуры желание отказаться от всех рационализаций, которыми она только что насильно накормила себя, и просто наброситься на него.

…За исключением того, что если бы она это сделала, то, скорее всего, повредила бы кости без возможности восстановления. Лишь эта мысль мешает девушке предпринять этот конкретный план действий.

Вместо этого ирьенин осторожно проводит пальцами по всей длине синяка, покрывающего правую сторону его груди. Она чувствует, как Итачи затаил дыхание, из-за чего смотрит на партнера извиняющимся взглядом. — Прости, — поспешно извиняется отступница.

Решив не сообщать ей, что легкий вдох был реакцией на почти забытое ощущение чужих рук на его коже, Учиха наклоняет голову на долю дюйма в знак признания, молча предлагая Сакуре вернуться к ее нежному физическому осмотру. Девушка так и делает, опустив веки в полной концентрации, проводя кончиками пальцев по длине каждого сломанного ребра, нащупывая точное место перелома. Он может чувствовать, как ее чакра просачивается в его кожу. То, как она прикасается к нему, заставляет Итачи почти забыть о физическом дискомфорте, вызванном процессом заживления. Мужчина впервые замечает, что ее руки маленькие, ногти коротко подстрижены и покрыты каким-то защитным, прозрачным покрытием, и далеко не такие мозолистые, как у него. Ками, он мог бы привыкнуть к ощущению того, как они осторожно исследуют каждый дюйм его обнаженной груди, плеч и шеи…

К счастью, не подозревая о том, в каком направлении идут мысли Итачи, куноичи на мгновение поднимает на него глаза, явно обеспокоенная. — Четыре ребра полностью исцелены. Ты все еще чувствуешь дискомфорт?

— Не там, — тихо отвечает нукенин, не задумываясь над своими словами. Когда он понимает, в чем только что непреднамеренно признался, шиноби требуется сознательное усилие, чтобы скрыть гримасу неудовольствия.

Сакура слегка наклоняет голову набок, выглядя очаровательно смущенной, проводя руками по всей длине его груди, проверяя, нет ли каких-либо других повреждений. — Где? — Спрашивает ирьенин, заинтригованная. — Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы это исправить?

Небольшая часть Итачи немного умирает внутри.

Неверно истолковав довольно растерянное выражение его лица, девушка вздыхает, внезапно осознав свою ошибку. — О, это, должно быть, твои ушибленные легкие, — неправильно заключает она, выглядя несколько застенчиво. — Я должна была сначала позаботиться о них, но я могу сделать это прямо сейчас, после чего закончу с твоими ребрами…

Прежде чем Итачи успевает сообщить, что в данный момент в этом действительно нет необходимости, она осторожно скользнула к нему на колени, положив ладони прямо на легкие. По какой-то причине кожа партнера на ощупь немного теплее, чем была вначале, и он кажется несколько беспокойным, наблюдая за ней сквозь опущенные веки и густые ресницы. Снова начиная чувствовать себя немного виноватой, Сакура сосредоточенно прикусывает губу, без труда залечивая поврежденные легкие. Она ведет руками вниз, в медленной ласке, которая наполовину успокаивает, а наполовину поджигает нервные окончания Итачи, к двум оставшимся ребрам, которые нужно исцелить. — Тебе лучше? — Обеспокоенно спрашивает ирьенин сразу после того, как заканчивает.

Учиха закрывает глаза, выглядя как довольный кот. — Больше, чем ты думаешь, — бормочет он. Отказать себе в искушении заключить ее в объятия и действовать в соответствии с импульсами, которые он изо всех сил пытался контролировать на протяжении всего сеанса исцеления, с каждым моментом становится все труднее и труднее; до такой степени, что мужчина больше не уверен, хочет ли, чтобы Сакура оставалась у него на коленях или нет.

Достаточно неприятно, но она решает дилемму Итачи, немного неловко соскальзывая с него, слегка краснея. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Спрашивает Харуно, глядя ему в глаза. Они близко друг к другу настолько, что девушка чувствует жар, исходящий от его теперь уже не покрытой синяками груди, и, черт возьми, кто сказал, что находиться без рубашки прилично? В любом случае, это явно не похоже на Итачи, так что…

…Так почему же девушка так разочарована тем, что он потянулся за единственным легким одеялом, которое она оставила на кровати прошлой ночью, и теперь осторожно натягивает его себе на плечи?

Черт возьми.

На мгновение Сакура борется с собой, старательно разглядывая свои ногти. В течение последних пятнадцати минут все выглядело почти так, как если бы она просто лечила его после задания, которое стало немного более хлопотным, чем хотелось бы, что случалось часто. Довольно приятное возвращение к тому, как все было между ними раньше, до того, как начались… осложнения. Куноичи слегка вздыхает, из чистой ностальгии, подтягивая колени к груди, рассеянно обнимая их руками. Харуно не хочет ничего больше, чем забыть этот ужасный эпизод; хочет вернуться к тому, чтобы бытьпартнерами-нукенинами, пытающимися выжить — или, что еще лучше, притвориться нормальными людьми, изо всех сил пытающимися разобраться в неопределенных отношениях.

За исключением того, что их «отношения», или «партнерство», или любой другой синоним, обречены, если один из них не проявит инициативу, чтобы решить проблемы. Как бы сильно Харуно ни хотела другого, они не могут притвориться, что ничего не произошло.

— Итак, — резко начинает Сакура, которой было приятно обнаружить, что ее голос тверд и ни в малейшей степени не дрожит, даже в свете… деликатного вопроса… который они собираются обсудить. — В любом случае… насчет прошлой ночи…

Куноичи неуверенно замолкает, глядя на него снизу вверх. Итачи слегка вздыхает, закрывая глаза. Он хочет говорить об этом не больше, чем она, но ничего не поделаешь. — Что ты хочешь знать?

Ирьенин поднимает бровь, не впечатленная его тактикой. — Все, — таким же невозмутимым тоном отвечает она.

Как предсказуемо. Нукенин откидывается на подушки, прислоненные к спинке кровати, делая глубокий вдох, который больше не причиняет боль. На мгновение он не знает, с чего начать.

— Мадара Учиха, — наконец, начинает мужчина. — Это имя тебе о чем-то говорит?

Сакуре едва удается удержаться от резкого вдоха, потому что это, должно быть, тот человек, Лидер Акацуки, на которого он ссылался во время вчерашней неудачной попытки допроса. В конце концов, не такое уж и распространенное имя, но, должно быть, это какая-то ошибка…

Судя по тому, как медленно расширяются глаза его напарницы, которая бледнеет с пугающей скоростью, Итачи понимает, что ни о чем, кроме принадлежности к клану, это имя ей не говорит. Неудивительно, так как подобные истории обычно не рассказывают всем подряд, но он лишь хотел в этом убедиться.

Рассказ проходит под пристальным, немигающим вниманием Сакуры. Приятно отметить, что она необычайно быстро учится, выпытывая у него подробности и складывая кусочки головоломки вместе еще до того, как Итачи полностью закончит предложение. Наконец, по прошествии получаса, девушка откидывается на спинку кровати, задумчиво хмурясь, пытаясь понять, находит ли она его отредактированный пересказ последней встречи с Мадарой удовлетворительным или нет.

— Значит, — рассеянно говорит ирьенин, отчасти ради того, чтобы разобраться в запутанных мыслях. — Мадара хочет, чтобы ты взял под контроль Коноху, потому что… он потерпел неудачу в своей попытке сделать это много лет назад, но не переставал верить, что клан Учиха должен править деревней.

— Верно, — подтверждает нукенин, поднимаясь с кровати, прежде чем подойти к креслу у окна и натянуть рубашку, которую сбросил ранее.

Харуно спокойно наблюдает за партнером, выражение зеленых глаз непроницаемо. Кажется, он говорит правду… Теперь девушка может читать Итачи достаточно хорошо, чтобы знать, что он не рассказал всей правды. Отступница тоже соскальзывает с кровати, целенаправленно приближаясь к нему, загнав шиноби в угол, спиной к стене. Их тела находятся в нескольких дюймах друг от друга. Невозмутимая холодно-насмешливым выражением на его лице, Сакура пристально смотрит на него, отказываясь отступать. — Почему ты согласился на условия его плана? — Спрашивает ирьенин, подозрительно прищурив глаза. Последние несколько дней показали, что она знает Итачи далеко не так хорошо, как думала. Однако девушка придерживается того, что сказала прошлой ночью — он не кажется чрезмерно амбициозным. Ему нечего доказывать. — И не говори у тебя не было выбора, — предупреждает розововолосая куноичи, в ее тоне появляется еще больше язвительности, вспоминая их словесный конфликт прошлой ночью.

Именно этого вопроса Итачи надеялся избежать. Достаточно раздражает, что Сакура отказывается принимать двусмысленный ответ… Физические попытки запугать служат лишь напоминанием нукенину, что одним быстрым движением они могут легко поменяться ролями. Это может оказаться действительно очень интересным.

Однако стальная решимость и вызов в ее позе, не говоря уже о пламенном выражении лица, делают такую перспективу непрактичной. На мгновение Итачи позволяет себе слегка восхититься ею — только потому, что он не может придумать более простого ответа на заданный вопрос. К тому же он достаточно хорошо знает Сакуру, чтобы понять, что это эффективно удержит ее от повторного обсуждения темы.

Ослабление бдительности идет вразрез со всеми его естественными инстинктами, но на этот раз Учиха оценивающе и очень явно позволяет своему взгляду медленно скользить от широко раскрытых глаз Сакуры к кончикам ее пальцев, а затем снова вверх. — Как я уже говорил тебе ранее, — намеренно низким тоном бормочет мужчина, подходя еще ближе, чтобы было предельно ясно, что он якобы собирается с ней сделать. — Он предложил мне то, что я желаю больше всего.

Как и предполагал Итачи, напарница замирает, совершенно ошеломленное выражение лица создает неуместный контраст с медленным жаром в его взгляде. Он не мог иметь в виду то, о чем она думает.

Нет. Нет. Какого черта, нет. Почему Итачи намекает, что она — то, чего он желает больше всего? Почти так же тревожно, почему Мадара Учиха, по сути… продал ее своему родственнику? Какова логика и причина? Не похоже, что этот неизвестный, могущественный незнакомец предложил что-то вроде: «О, Итачи, если ты согласишься с моим коварным планом по захвату контроля над Конохой, я выслежу твою маленькую напарницу, заверну ее в красивую розовую упаковку и прослежу, чтобы она оказалась наверху, в твоей комнате, в одну из таких ночей…»

Сакура слегка вздрагивает от самой мысли, последствия пугают ее до невозможности, и… что ж, Ками, теперь она не может перестать думать об этом, о нем, о том, на что это похоже…

Девушка отбрасывает ненужные мысли прочь, сильно прикусив губу. Нет, здесь явно что-то не так. Она, очевидно, каким-то образом неправильно его поняла, но прямо сейчас у нее нет желания выяснять подробности. На самом деле, куноичи может притвориться, что этого никогда с ней не случалось.

Пытаясь успокоиться, Харуно сглатывает, заставляя себя смотреть в глаза Итачи — даже несмотря на то, что она непреднамеренно отступила от него на несколько шагов из-за своих странных мыслей. — Ты можешь справиться с ним? — Резко спрашивает ирьенин, ее нервы слишком взвинчены, чтобы сформулировать вопрос более мягко. Ками, она никогда даже не видела этого Мадару, но в нем уже есть что-то, что пугает ее так сильно, из-за чего по спине пробегают мурашки.

Итачи моргает, на мгновение пораженный внезапной сменой темы. — Прости?

Сакура скрещивает руки на груди, защищаясь. — Ты можешь избавиться от него, верно? — Холодно спрашивает она. — Мы можем избавиться от него?

Учиха на долю секунды закрывает глаза, совершенно сбитый с толку. Его напарница обсуждает возможность организации покушения на одного из трех самых могущественных шиноби за всю историю Страны Огня — если не всего мира — словно это то же самое, что убить паука.

Раздраженная отсутствием ответа, куноичи кладет руки на бедра, снова впиваясь в него взглядом. — Техника, которую он долгое время использовал, чтобы сохранить себе жизнь, должно быть, исчерпала себя. Ему понадобится новый сосуд в течение следующих двух лет…

Итачи морщится, почти незаметно.

— …Или он просто зачахнет, — заканчивает Сакура, не заметив его реакции. Она задумчиво хмурится, глядя на мужчину, инстинктивным нервным жестом приглаживая несколько прядей волос у ключицы. — Как его протеже, в некотором роде, у тебя есть какие-нибудь идеи, кого он рассматривает в качестве следующего сосуда? Нельзя допустить даже захват нового сосуда. В противном случае устранить его будет очень сложно…

Харуно выжидающе смотрит на него, и Итачи прокашливается, на несколько секунд опустив взгляд на ковер, качая головой. — Не знаю, — резко отвечает нукенин.

Зеленые глаза затуманены раздумьями. Наконец, ирьенин неохотно протягивает ему одну из своих рук. — Не хотел бы ты поговорить об этом за… обедом? — Немного нерешительно предлагает Сакура.

После нескольких напряженных мгновений Итачи протягивает руку в ответ, переплетая их пальцы, и позволяет девушке вывести себя из комнаты. Нежно-интимный жест делает свое дело, успокаивая напряженные нервы куноичи. К ее удивлению, он не делает ни малейшего движения, чтобы убрать руку, оказавшись в коридоре. Они молчат всю поездку на лифте. Бросив украдкой осторожный взгляд, Сакура на мгновение задумывается о том, как все это отразилось на нем. Учиха выглядит невероятно усталым и глубоко измученным во всех отношениях. Если бы он был кем-то другим, отступница бы использовала свои передовые медицинские навыки, чтобы поставить диагноз, заключающийся в том, что он… нуждается в объятиях. И по крайней мере в трех неделях заслуженного отдыха.

Но даже после всего, через что они вместе прошли, Харуно все еще съеживается при мысли о реакции Итачи на что-то столь откровенно нежное и трогательное, как простое объятие. Не говоря уже о том, что для нукенинов три недели отпуска равносильны разорению, из-за чего придется каждую ночь разбивать лагерь в лесах, будучи до смерти голодными. Вряд ли они когда-нибудь смогут побаловать себя расслабляющими романтическими развлечениями, которыми, как предполагается, славится Молния, согласно многочисленным рекламным буклетам, расположенным по всему отелю.

…Или что Итачи сможет принять подобную затею. Сакура громко хихикает при одной мысли о том, какой была бы его реакция, если бы она когда-нибудь предложила ему это.

Учиха бросает на нее растерянный взгляд. Изо всех сил стараясь скрыть свое веселье, девушка неопределенно указывает свободной рукой на крошечное кафе на углу. Мужчина все еще держит ее за руку, и она не совсем уверена, что чувствует. — Что скажешь? — Неуверенно спрашивает ирьенин.

Кафе украшено ярко-розовыми зонтиками, которые находятся в центре каждого маленького столика, расположенного на открытом воздухе. Несмотря на слегка возмущенное выражение на его лице при одной мысли о том, что он каким-либо образом связан с таким заведением, Итачи осторожно подходит к кафе и, опустив взгляд, совершенно монотонно заказывает суши. Держа тарелку в одной руке, он возвращается к Сакуре, которая, кажется, нашла для них столик с менее ярко-розовым зонтиком… и которая одарила его удивительно застенчивой улыбкой и тем, что можно считать слабым румянцем.

Новый взгляд на напарницу нукенину скорее нравится, но отчасти это вызвано не слишком приятными мыслями Сакуры о том, что что-то в сегодняшнем взаимодействии, особенно сейчас, кажется несколько шатким. Они и раньше делили бесчисленное количество уютных обедов, но сегодня атмосфера странно напряженная, чего не было даже в начале их партнерства.

Несмотря на то, что у нее не так много опыта в романтических отношениях, Харуно предполагает, что новообретенная неловкость вызвана их не совсем стабильными отношениями. Ками, кажется, что динамика между ними невероятно меняется от одного дня к другому. Куноичи хочется ослабить бдительность рядом с ним и посмотреть, к чему это приведет, но ее рациональная сторона яростно оспаривает мудрость этого пункта. Разрываться в двух направлениях нелегко, из-за чего Сакура неосознанно хмурится, подпирая подбородок рукой.

Неверно истолковав выражение ее лица, Итачи садится немного прямее, поспешно прекращая свое интроспективное созерцание раздражающе охлажденного малинового чая и ругая себя за то, что забыл, что она не собиралась вести светскую беседу. — Ты хотела поговорить о… — быстро начинает мужчина, но ирьенин прерывает его, выглядя немного взволнованной.

— Нет, — говорит Харуно с твердостью, которую не чувствует. К неудовольствию, когда она убирает руку от своего неприятно покрасневшего лица, кончики ее пальцев касаются его ладони. Как ни странно, Сакура может поклясться, что Итачи выглядит удивленным, наблюдая, как напарница поспешно отводит руку, решительно зажимая ее между коленями. — Давай поговорим о чем-нибудь… нормальном, — импульсивно заканчивает отступница. Несмотря на яростные протесты рациональных мыслей, ей все еще шестнадцать, и она сидит напротив мужчины, которым чрезмерно очарована. В свою очередь, несмотря на сомнительную преданность упомянутого человека и наличие неотложных дел, у Сакуры на уме немного больше, чем необходимость составить план убийства самого могущественного человека в истории ее страны и, как следствие, возможное спасение мира.

Розововолосая куноичи слегка вздрагивает, переводя взгляд на свою чашку с сладким малиновым чаем в надежде скрыть нервный жест. Но, Ками, как же эгоистично это звучит.

Тем временем Итачи наклоняет голову на долю дюйма, выглядя немного… смущенным. — Нормальном? — Осторожно уточняет он.

Сакура выразительно закатывает глаза, готовая выдать какую-нибудь язвительную реплику, но затем…

Ничего.

Девушка моргает, на мгновение ошеломленная.

Она спасала жизни, потеряла девственность в ночь после жестокого захвата любимой деревни, сражалась, убивала, готова была умереть. Но в то же время Харуно понятия не имеет о том, что делают или говорят нормальные люди, на чем-то столь обыденном, как… свидание. На самые короткие мгновения Сакура начинает паниковать. В ее возрасте у любой гражданской девушки были сотни свиданий. Не находя слов, она широко раскрытыми глазами смотрит на Итачи, не уверенная, плакать или смеяться.

— Я, эм, — бормочет куноичи, краснея еще сильнее, потому что, серьезно, как они могут встречаться, если ничего не знают об отношениях? В отчаянном поиске сколько-нибудь приличной темы для разговора, Сакура, наконец, в отчаянии выпаливает первое, что приходит на ум. — Когда у тебя день рождения?

Наступает долгое, неловкое молчание, во время которого Учиха быстро пытается определить, правильно ли он истолковал заявление. Ирьенин всерьез подумывает о том, чтобы сорвать зонтик со стола и избить себя им до потери сознания. Какого черта. Серьезно. Что, черт возьми, происходит? Видимо, их судьба стать самой социально неуклюжей недопарой на свете. Ей никогда не удастся исправить эту ужасную яму обреченности, в которую они попали.

Мучительные размышления Сакуры, наконец, прерываются обычным — если не немного сбитым с толку — монотонным голосом партнера. — Через две недели, — осознает он, слегка удивившись этому факту. Нукенин проживет на один год больше, чем собирался, но Итачи отвлекается от более глубоких размышлений по этому поводу тем, как его партнерша драматично ахает, чуть не опрокидывая свою чашку с чаем на пол.

— Серьезно? — Шепчет Харуно довольно заговорщическим тоном, наклоняясь ближе к нему и ухватившись за это желанное отвлечение от полного ада, в который превратилась их жизнь в последние несколько дней. Ее кожа приятно раскраснелась, зеленые глаза сияют от ощутимого возбуждения. Прежде чем Итачи успевает собраться с мыслями достаточно, чтобы сделать какой-нибудь саркастический комментарий о том, что он ничего не выиграет, солгав, куноичи (случайно) наступает на его правую ногу под столом. — Почему ты мне не сказал? — Восклицает отступница, забыв о неловкости, но, заметив болезненное выражение его лица, Сакура снова краснеет, медленно и извиняюще потирая свою ногу об его. — Прости…

Сначала Учиха оказывается слишком растерян относительно того, как столь простое действие с ее стороны может быть такой пьянящей смесью излишне жестокого, болезненного и безнадежно сексуального, чтобы сформулировать немедленный ответ. — Вряд ли это имеет какое-либо отношение к делу, — наконец удается сказать мужчине, все еще довольно отвлеченному обширным набором… отвлекающих факторов.

Сакура хмуро смотрит на партнера, резко прекращая манипуляции с его ногой. — Конечно, это имеет отношение к делу! Тебе исполняется… — девушка на мгновение замолкает, задумчиво глядя на него. Он должен быть на пять лет старше, значит… — Двадцать один?

Итачи кивает, все еще выглядя раздраженным необъяснимой и странной способностью напарницы нервничать из-за самых нелепых вещей… Очевидно, он упускает смысл этого разговора. Невозмутимая куноичи запихивает здравый смысл в самые дальние уголки разума, прежде чем взять его руку в свою. — Итак, — начинает она, растягивая слово. — Чем планируешь заняться?

Учиха растерянно моргает. — Ничем.

Ирьенин хмурится, глядя так, будто сама перспектива ужасно шокирует ее. — Ты не можешь ничего не делать, — твердо отвечает девушка.

Теперь, полностью расстроенный, мужчина пытается высвободиться из хватки розововолосой куноичи. — Я могу и сделаю это, — безапелляционно заявляет Учиха.

Сакура одаривает партнера довольно опасной улыбкой, сильнее сжимая его руку, как бы напоминая, чьей она была ученицей. — О, ты теперь можешь пить, — улыбается отступница, выглядя излишне обрадованной этим фактом.

Шиноби бросает на нее невозмутимый взгляд, из-за чего Сакура корчит ему рожу. — Законно, — поправляет девушка, думая о барах и клубах, алкоголе, громкой музыке и достойном человеческом общении, не говоря уже о неуловимой возможности заставить Итачи снова потанцевать с ней. Но на этот раз у них должен быть гораздо более тесный контакт. Их тела прижмутся друг к другу на переполненном, прокуренном танцполе или, может быть, в каком-нибудь темном, уединенном уголке, и…

Решив, что нужно завершить маленький парад глупости от Сакуры, Итачи слегка вздыхает, рассеянно разглаживая свой длинный хвост. — Я не употребляю и никогда не употреблял никаких алкогольных напитков, и у меня нет никакого желания когда-либо это делать, — высокомерно сообщает Учиха.

В этот момент девушка давится своим чаем, ее веселые фантазии были ужасно прерваны. И даже после того, как Итачи проводит следующие две минуты, пытаясь привести ее в чувство, она выглядит слишком раздраженной, чтобы притворяться изящной. — Хорошо. Значит, об этом не может быть и речи.

Нукенин слегка ухмыляется в неуместном торжестве, из-за чего Сакура лишь пристальнее смотрит, начиная угрожающе водить кончиками пальцев по его мозолистой ладони. Это, в свою очередь, заставляет мужчину задаться вопросом, будут ли каждый раз ее угрозы так влиять на него.

Воспользовавшись растерянностью партнера, Харуно решает начать издалека. — Что ты делал в прошлом году? — Казалось бы, невинно спрашивает ирьенин.

Итачи проводит минуту в раздумьях. — Если правильно помню, я провел день на грани потери сознания, а весь вечер и ночь кашлял кровью, — совершенно серьезно отвечает Учиха.

Как и следовало ожидать, Сакура вздрагивает, переплетая их пальцы. — Вот почему нам нужно сделать что-то очень хорошее в этом году, — тихо отвечает она. Мысль о том, что, если бы не Мадара, Итачи не дожил бы до двадцати одного года, и они никогда бы не встретились, а он так бы и остался лишь старшим братом Саске и трагическим героем, вызывает дрожь.

Итачи молчит несколько мгновений, в его глазах мелькают какие-то не поддающиеся определению эмоции. Однако в следующую секунду он приходит в себя и поднимает бровь, глядя на напарницу. — Похоже, у меня вряд ли есть выбор в этом вопросе, — невозмутимо говорит мужчина.

Куноичи ухмыляется. — А ты учишься. Как мило, — поддразнивает она, задумчиво глядя на партнера. — У меня есть кое–какие идеи — имею в виду, несколько дней назад я просматривала информационные брошюры о местной туристической индустрии. Ты знаешь, что Молния славится своими курортами с горячими источниками, верно? Ну, я видела рекламу курорта, расположенного примерно в пятидесяти милях отсюда. Стоит пять тысяч ре за три дня. Включает в себя круглосуточный доступ к их частным источникам для двоих, и за дополнительную тысячу мы могли бы также воспользоваться… гм, я думаю, чем-то вроде спа-центра для пар с самообслуживанием и массажным центром. Разве не звучит расслабляюще? Есть еще много всего другого…

Сакура продолжает описывать различные преимущества, которые дает этот эксклюзивный пакет. Честно говоря, Учиха перестает что-либо слышать после «частных источников для двоих». Только он начинает приходить в себя, как слух достигает информация о спа и массажном центре, и…

С каждой проходящей минутой становится все более ясно, что сегодня действительно не его день.

— Это может быть приемлемо, — соглашается Итачи, несколько неуверенный в том, как голосу удается оставаться холодным и отстраненным, когда его мысли явно противоположны.

— Подожди, — девушка отодвигает пластиковый стул от стола и встает, начав путь к стойке. — Уверена, что у них здесь есть один из этих информационных буклетов. Они, кажется, повсюду…

Сакура возвращается через несколько минут, глубоко погруженная в изучение путеводителя. Вместо того, чтобы вернуться на свое место, отступница опирается бедром на его подлокотник, чтобы им обоим было легче читать. Должно быть, неудобная поза, и Итачи мимолетно подумывает о том, чтобы посадить ее к себе на колени. Однако подобное явно не в его характере. Следовательно, принятие такого курса действий повлекло бы за собой риск сердечного приступа напарницы.

К счастью для них обоих, девушка, похоже, не догадывается о ходе его мыслей. — О, — уныния в тоне девушки достаточно, чтобы вернуть внимание Итачи к путеводителю. — Черт, сейчас неподходящий сезон для пакета в пять тысяч ре. Он доступен только осенью или зимой. Нам придется заплатить восемь тысяч. Это просто смешно, — возмущенно заканчивает она, захлопывая книгу и возвращаясь на свое место, явно недовольная. — Прости.

Как и следовало ожидать, Учиха отвечает, что это не ее вина, делая вид, что недавно раскрытая информация его нисколько не затрагивает.

Сакура подавленно подпирает подбородок рукой. Ради Ками, если бы ему не приходилось все время быть таким чертовски нечитаемым… Она даже не может сказать, понравилась ли ему идея с горячими источниками или нет. — Хорошо, — решает она, наконец. — Что ты делал, когда был с… Кисаме?

Этот вопрос снова заставляет его на мгновение задуматься. Итачи вспоминает один конкретный случай — его девятнадцатый день рождения, когда Кисаме закатил удивительно похожую истерику о том, что он просто обязан выполнить какое-то смехотворно бессмысленное действие в этот конкретный день в году. Впоследствии его потащили смотреть совершенно неправдоподобный и не поддающийся логике фильм о… вампирах.

Учиха рассказывает об этом Сакуре. Как и следовало ожидать, зеленые глаза заметно светлеют, она садится прямее. — Прекрасно, — удовлетворенно вздыхает ирьенин. — Ну, учитывая, что мы не можем позволить себе курорт и все такое. Поужинать, сходить в кино и… прогуляться… звучит хорошо для тебя? — Осторожно спрашивает отступница.

Итачи кивает в знак согласия, заинтригованный тем, сколько заботы она вкладывает в его день рождения. Девушке этого достаточно, и она улыбается ему, заправляя прядь волос за ухо. Идея нормальной ночи с ним на удивление опьяняет. Ночи, когда — даже если это может быть до смешного непрактично — они могут забыть обо всем и быть просто Сакурой и Итачи. Не измученным преступником S-класса Итачи, неподходящим во всем, что имеет значение для Сакуры… А всего лишь… притвориться нормальным парнем и нормальной девушкой.

Так что это похоже на…

Куноичи не понимает, что на самом деле произнесла это вслух. Нукенин с любопытством поднимает бровь. — На… что? — Его голос, как всегда, бесстрастен.

По причинам, которые мужчина сомневается, что когда-либо поймет, Харуно вскакивает со стула и поспешно идет к стойке, бормоча что-то бессвязное о возвращении путеводителя теперь, когда он им больше не нужен. Куноичи отказывается смотреть ему в глаза в течение следующих тридцати минут.

Несмотря на их довольно беззаботное общение в кафе, Сакуре требуется почти две недели, чтобы начать разбираться в своих чувствах к Итачи. Они пытаются восстановить рабочее партнерство и некоторое подобие доверия, но девушка, безусловно, не прощает его и всякий раз, когда получает письмо от Наруто (теперь они регулярно переписываются, навещать его становится все более непрактичным по причине погружения во всю эту историю), Харуно сомневается, что когда-нибудь это сделает. Наруто быстро восстанавливается благодаря Кьюби, но его состояние после нападения безвозвратно запечатлелось в памяти ирьенина.

Довольно сложно ненавидеть так много аспектов человека, в которого влюблена, и одновременно с этим любить те черты Итачи, которые не ненавидит. Ненавидеть его за то, что он такой несовершенный, и, прежде всего, ненавидеть себя за то, что влюбилась в него, несмотря ни на что.

Я этого не выбирала, безжалостно и часто напоминает себе Сакура. Такими темпами я действительно сойду с ума.

Восьмого июня поздно ночью идет дождь. Небо зловещего серовато-черного цвета, с периодическими вспышками молний необычного бледно-фиолетового оттенка, смешанного с серебром. Каждый раскат грома заставляет пол маленькой гостиницы слегка дрожать.

Из-за очередной вспышки молнии все и без того тусклые лампы в комнате начинают мерцать. Пытаясь не потревожить свою партнершу, укрытую двумя одеялами, которая, похоже, приобрела привычку спать на диванах в гостиничных номерах, Итачи достает маленькую лампу, прежде чем медленно наклониться к подоконнику и наблюдать за летней бурей.

Почему-то это кажется поэтически уместным. В день рождения Итачи всегда шел дождь, о чем его мать и Изуми, в частности, постоянно жаловались. Однако у него никогда не было с этим никаких проблем. Он не считает, что день, о котором идет речь, особенно важен.

За исключением завтрашнего дня. Одиннадцать месяцев назад он умер, бросив вызов логике, разуму и судьбе до такой степени, что это почти отвратительно.

Любой другой был бы благодарен за такой поворот судьбы, но, как он всегда делал в эту конкретную ночь в течение последних шести лет, Итачи думает об Изуми, матери, отце, смерти, о том, что он был мертв, а теперь, снова, вынужден жить без них. Учиха не испытывает к этому конкретному повороту судьбы ничего, кроме смутного чувства вины и сожаления.

Девятое июня оказалось днем хуже, чем любой другой за последнее время. Уныло, угрюмо и однотонно-серо. До вечера идет проливной дождь, так что улицы большого города, в котором они остановились, напоминают реки. Ветер угрожает вырвать деревья с корнем, из-за чего несколько веток громко задевают окно. Электричество отключается, из-за чего партнеров сотрясает легкая дрожь. Но они слишком горды, чтобы признать это. В середине дня потолок начинает протекать, вынуждая Итачи и Сакуру оставаться в левой части комнаты, чтобы не промокнуть до нитки.

Как ни удивительно, Сакура целует его, желая доброго утра. Этот жест оставляет Итачи совершенно ошеломленным не менее чем на минуту. Она пытается приготовить им обоим по чашке апельсинового чая, в результате чего получается сомнительная смесь, настолько сладкая и молочная, что почти невозможно пить, но Итачи принимает ее без комментариев. Внезапная вежливость девушки приятна. Учиха мимолетно задается вопросом, означает ли это, что напарница наконец решила, что он заслуживает прощения за то, что произошло две недели назад.

Итачи тяжело. Он продолжает вспоминать вещи, которые изо всех сил старается забыть, в любой другой день года. Именно в день своего рождения и двенадцатого октября, призраки — в переносном смысле, хотя их присутствие настолько осязаемо, что становится не по себе — тех, кого он потерял, вернул на самый мимолетный период времени и снова потерял, возвращаются, чтобы преследовать. Когда Сакура преподносит ему упакованный том самых известных трагедий Шекспира, небрежно говоря о том, что это привлекло ее внимание и, похоже, ему бы понравилось, Итачи почти притягивает девушку в свои объятия; почти крепко целует, потому что она так сильно напоминает Изуми (и не только из-за сверхъестественного физического сходства), что это причиняет боль. Изуми, которая каждый год покупала ему новую антологию трагических стихотворений разных авторов, говоря, что было бы лучше прочесть что-нибудь более радостное.

Итачи почти целует Сакуру и по другой причине: она — единственное реальное, осязаемое присутствие, которое у него осталось; единственное, что у него есть помимо воспоминаний… и, если отбросить поэзию, единственное более чем адекватное отвлечение от его противоречивых мыслей.

Около пяти вечера куноичи осмеливается пересечь невидимую черту, которая разделяет их номер, слегка морщась от ощущения босых ног на мокром, пахнущем плесенью ковре. Она осторожно встает на цыпочки, выглядывая из окна на улицу: дождь наконец-то прекратился, и некоторые люди оказались достаточно храбры, чтобы выйти на улицу и направиться в различные рестораны и кафе. Сквозь темные тучи пробивается крошечный лучик солнца, лишь ветер служил напоминанием непогоды. Выглядит далеко не так плохо, как раньше.

Удовлетворенная, Сакура возвращается к кровати, плюхается на нее и весело прерывает то, что, она уверена, можно назвать великой шекспировской тоской. — Сегодняшний вечер все еще в силе? — Немного застенчиво спрашивает ирьенин, поглядывая на Итачи, который полностью погружен в книгу.

— Конечно, — спокойно отвечает мужчина. Несмотря на здравый смысл, одно простое слово посылает краткую волну возбуждения, покалывающую ее нервы.

Девушке удается пробормотать что-то вроде полусвязного ответа, прежде чем быстро уйти в ванную и прислониться к двери в попытке успокоиться. Отношения между ними постепенно налаживаются, так что сегодня все должно быть просто замечательно. Единственная трудная часть — примирить ее инстинкты куноичи, большинство из которых все еще говорят быть очень осторожной с ним и держаться на расстоянии, с… остальной ее частью, у которой совершенно другое мнение.

Вода в душе слишком холодная из-за шторма, из-за чего Харуно дрожит в тесной кабинке, звук эхом отражается от раздвижной двери из матового стекла. Делает ли это ее непрофессиональной куноичи, если она просто хочет, чтобы у него был достойный праздник? Его необходимо хотя бы немного отвлечь от любого эмоционального конфликта, который он переживает. Итачи говорил раньше, что она понятия не имеет через что он прошел, но отступнице хочется думать, что это не совсем так. Не нужно много ума, чтобы понять, что сегодняшний день, в частности, будет для него эмоционально истощающим.

Кроме того, как бы глупо это ни звучало, Сакура заботится о нем. Ирьенин не забыла, что он сделал в ее шестнадцатый день рождения… Тогда девушке тоже было нелегко. В конце концов, предполагается, что партнеры должны заботиться друг о друге.

Так что она отложит свои сомнения по поводу Итачи в сторону, только на сегодня.

Куноичи заставляет себя успокоиться, выходя из душа, осторожно оборачивая вокруг себя тяжелое черное полотенце, которое они разделяют на двоих. Полотенце приятно теплое, но это никак не успокаивает ее нервы. Харуно мрачно переводит взгляд со своего отражения в треснувшем зеркале на свою сумку, которая лежит в углу ванной комнаты.

Что мне надеть?

Своего рода легкомысленный вопрос, который Сакура не задавала себе уже больше лет, чем ей хотелось бы помнить. Как ни печально, он сопровождается зловещим уколом дурного предчувствия. Что можно надеть на… свидание?

Уже не в первый раз отступница ошеломлена ощущением тоски по Ино, тоски по дому. У нее первое настоящее свидание — черт возьми, она должна была провести весь день в доме подруги, примеряя каждый наряд, который только попадался им под руку. Яманака настояла бы на том, чтобы сделать Сакуре прическу и макияж. Они бы накрасили друг другу ногти и для разнообразия превратились бы в обычных девочек-подростков, обсуждая и анализируя парня, который подошел бы Харуно. Скорее всего, выбор пал бы на Наруто, или, возможно, Неджи, или Ли, или Кибу. Черт, может быть, даже Шино. Ино достала бы свою невероятную библиотеку журналов и рассказала бы о том, что делать и что не делать, чего ожидать.

Однако в данный момент ирьенин стоит одна в крошечной, полуразрушенной ванной комнате в Стране Молний, примерно в двухстах милях от всего, что она когда-то называла домом. Отступница пытается разобраться во всех этих вещах самостоятельно и вроде как терпит неудачу.

Все должно было сложиться совсем не так.

Да, безжалостно напоминает Внутренняя Сакура, пока ирьенин берет кружевное платье цвета слоновой кости, задумчиво прижимая его к телу. Но когда жизнь дает тебе лимоны, ты должен сделать лимонад, верно?

Лимонад получается довольно сладким.

Платье сидит так же идеально: подол по-прежнему доходит до колена, а бретелька, завязывающаяся простым узлом на шее, по–прежнему вызывает беспокойство. Девушка не может не улыбнуться своему отражению, вспоминая встречу с Итачи в том чулане для метел, во время задания в музее. Она надевает украшенный кристаллами декоративный гребень, который подарил Наруто, и наносит легкий макияж. Абсолютная новизна происходящего отвлекает Сакуру от тревожных мыслей. Это идет вразрез с естественными инстинктами, но приятно иметь свободу выглядеть… красивой. В Лесу Смерти Кин Цучи упрекнула ее за тщеславие, за длинные, роскошные локоны, неподобающие и непрактичные для серьезной куноичи. С тех пор ирьенин старалась не повторять ту же ошибку, отодвигая внешность на второй план.

Харуно задумчиво проводит пальцами по своим, теперь сухим, прямым волосам, которые уже доходят до середины лопаток. Может быть, найти баланс ей и по силам, но прямо сейчас Сакура собирается насладиться происходящим.

Достав последний аксессуар из глубин сумки, куноичи нервно разглаживает ладонями подол платья, проверяет ремешки белых босоножек на низком каблуке, бросает на себя последний, слегка нервный взгляд в зеркало, после чего выходит из ванной комнаты.

Сначала Итачи не замечает девушку — и это хорошо, потому что Сакура слишком занята, разглядывая партнера. Похоже, он бессознательно последовал ее примеру в выборе другой одежды: черные брюки те же, да, но ирьенин не может не восхищаться тем, как ему идет новая темно-красная рубашка с рукавами до локтя. Учиха расхаживает взад и вперед перед окном, тщательно, несколько нервно расчесывая свои длинные волосы. Отступница моргает, понимая, что впервые видит их распущенными. Они длинные и шелковистые, ниспадающие до середины спины, что должно сделать его женственным, но на самом деле эффект совершенно противоположный.

Итачи требуется мгновение, чтобы почувствовать любопытный взгляд. Мужчина немедленно и немного застенчиво начинает собирать свои длинные волосы в привычный хвост, прежде чем повернуться лицом к несколько удивленной напарнице, прислонившейся к стене.

Что в конечном итоге приводит к неприятному эффекту, заставляя нукенина на самое короткое мгновение забыть о том, что он делал. Итачи помнит, как Сакура надела это платье — на следующий день после того, как он впервые встретил ее, во время их небольшой стычки в музее. Шиноби также отчетливо помнит, что посчитал наряд пугающе непрактичным, если ему не изменяет память. Но это произошло в те бесконечно лучшие дни, когда он все еще был холодным, отстраненным и достаточно профессиональным, чтобы думать о вещах только с точки зрения практичности и логики; определенно без… эмоций и импульсов, и других излишне неприятных вещей.

Харуно слегка ухмыляется, и мужчина запоздало вспоминает, что кончики его пальцев все еще находятся в волосах. Немного неловко он высвобождает их, все еще глядя на напарницу, не зная, что сказать.

— Мне просто нужно закончить образ, — невинно уверяет девушка. Только тогда Учиха замечает в ее руках розовую ленту внушительной длины. — Мы сможем уйти через несколько минут.

Он бормочет свое согласие, и под видом приведения в порядок безнадежно растрепанных волос Итачи украдкой бросает взгляд на Сакуру и ленту, задаваясь вопросом, что она собирается с ней делать…

Это становится ясно через несколько мгновений, когда его милая, невинная партнерша несколько раз оборачивает рассматриваемый аксессуар вокруг своей тонкой талии, завязав оставшуюся длину в замысловатый узел.

Как бант, которым можно перевязать подарок.

Подсознанию Итачи приходится подавить довольно сильный импульс отказаться от идеи уйти через несколько минут и, возможно… вместо этого принять душ.

И что еще хуже, в следующую секунду его подсознанию приходится подавлять еще более сильный импульс потащить Сакуру за собой.

Куноичи бросает на него озадаченный взгляд, удивляясь, из-за чего можно отвлечься настолько, чтобы запутаться пальцами между эластичной резинкой для конского хвоста и волосами.

В течение первых десяти минут их… социальной экскурсии Итачи узнает три новые вещи о Сакуре.

Она на удивление эффективна, когда дело доходит до распутывания волос и формирования удовлетворительных хвостов, даже когда он не в самом сговорчивом настроении. Учиха также понимает, что находит акт держания за руки несколько тревожным, но Сакура, кажется, считает иначе, поэтому он не возражает. Не говоря уже о том, что нукенин все еще считает, что ее обувь смехотворно непрактична, и он будет чувствовать себя виноватым, если девушка споткнется и упадет из-за его небрежности и эгоистичных личных желаний.

И последнее, но не менее важное: Итачи обнаружил, что совести у его партнерши меньше, чем он когда-либо предполагал.

— Ну же, давай, — шипит куноичи, сжимая его руку немного крепче. — Не упрямься. Очередь тянется до конца квартала, нам придется стоять в конце, а это значит, что если снова пойдет дождь, мы промокнем насквозь, и это будет отстойно.

Мужчина неодобрительно качает головой, в очередной раз пытаясь отвести Сакуру в конец очереди. — Нет, — категорично заявляет нукенин. — Это недостаток честности и злоупотребление властью.

Харуно в негодовании продолжает их горячую дискуссию на пониженных тонах. — Ты долбаный преступник S-класса, и ты не будешь использовать гендзюцу, чтобы проникнуть в кинотеатр? — Хмурится ирьенин. — Это практически обряд посвящения! Что ты за шиноби такой?

— Морально честный, — бесстрастно отвечает Итачи. — У меня свои стандарты, Сакура.

Теперь, абсолютно расстроенная, куноичи бросает на него свой самый умоляющий взгляд. — Мы можем оставить немного денег в билетной кассе на выходе, обещаю.

Мужчина замирает, вспомнив о том, как этот умоляющий взгляд привел к тому, что Мадара полностью манипулировал им. Ирьенин пользуется моментом его слабости, чтобы ловко наложить гендзюцу сокрытия на них обоих. Торжествующе ухмыляясь, она без усилий ведет сердитого и сопротивляющегося Итачи сквозь толпу, мимо контролеров в кинотеатр. — Видишь? — Сияет отступница, развеивая гендзюцу, как только они благополучно оказываются внутри, осторожно пробираясь к последнему ряду. — Разве это не сэкономило нам часы времени и мучений?

Как и следовало ожидать, Итачи ничего не отвечает.

Спустя некоторое время начался иностранный фильм с субтитрами, интеллектуальный и интересный, именно то, что понравилось бы Итачи. Сакура гордится тем, что нашла рекламу этого фильма, случайно просматривая газету несколько дней назад. Она слишком отвлечена новизной ситуации, чтобы уделять значительное внимание сюжету. Все это… давай-притворимся-что-мы-нормальные-люди-на-свидании — даже лучше, чем она предполагала. Впервые за несколько месяцев Харуно полностью расслабляется. Так приятно забыть о войне, происходящей в мире шиноби — о Данзо, политических переворотах и интригах, Акацуки, Мадаре… о своей роли во время операции по возвращению Конохи. И о попытке убийства Мадары, которая может иметь последствия для судьбы Акацуки и всего мира.

Так приятно притворяться, что у нее на уме нет ничего более важного, чем интрига, происходящая на экране… и мужчины, сидящего рядом.

Почти бессознательно прислонившись к плечу Итачи, Сакура знает, что не жалеет о том, что стала куноичи, даже несмотря на то, что это усложнило существование в миллион раз. В глубине души девушка не променяла бы свою жизнь в качестве шиноби ни на что на свете. Иногда она может быть ужасно напряженной. Наверное, ей нужно чаще пытаться наслаждаться и переживать более нормальные стороны жизни.

Примерно через пятнадцать минут Учиха медленно перестраивает свою руку, казалось бы, небрежно кладя ее на плечи Сакуры, притягивая девушку ближе к себе. Ирьенин пытается внимательно смотреть на экран, чтобы он не увидел ее улыбку.

Они покинули кинотеатр, когда на улице стало темно. Харуно одаривает партнера самодовольной ухмылкой, делая крюк у билетной кассы и незаметно кладя несколько купюр. — Вот, — язвит она. — Теперь ты доволен?

Итачи воздерживается от упоминания о том, что на самом деле он вполне доволен и удивительно расслаблен на протяжении всего их вечера, незаметно обнимая ее за талию. Это действие вызывает у куноичи удивленный, но довольный взгляд, она наклоняется к его прикосновению. Небольшая группа раздражающе неприятных мальчиков-подростков, которые следовали за ними на небольшом расстоянии и бросали очень многозначительные (и нежелательные) взгляды на Сакуру, громко стонет, прежде чем разойтись в разныестороны.

— Сейчас около восьми, так что все рестораны будут заняты еще час, — комментирует Харуно после нескольких минут наблюдения, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на мужчину. — Ничего, если мы немного прогуляемся?

Итачи наклоняет голову на долю дюйма, и она снова улыбается ему, ведя их по абстрактному пути по тротуарам города. Если быть до конца честным, он тоже немного рассеян — приятно чувствовать, что Сакура доверяет ему и снова чувствует себя непринужденно рядом с ним. То, как она прижимается к нему, обезоруживает. Нукенин может чувствовать мягкое покачивание ее бедер. На мгновение его шаг замедляется, когда он понимает, что не вступал в подобный небрежный интимный контакт со времен своих прогулок в лесу с Изуми.

Весь город, кажется, освещен так, что почти ослепляет. Из каждого открытого ресторана или магазина одежды доносится громкая музыка, которой Сакура подпевает. Учиха замечает, что она медленно уводит их от центра города. Этот район освещен более мягкими и тонкими нитями освещения, которые переплетаются между ветвями деревьев. Здесь намного тише, хотя он все еще может слышать слабые обрывки смеха и разговоров.

— Мы в городском парке, — сообщает девушка, будто читая его мысли. — Я подумала, что здесь красиво. — Она кивает в сторону ближайшего дерева. — Присядем?

Они расположились под плакучей ивой, со свисающими до земли бледно-фиолетовыми цветами, у которых ошеломляюще сладкий аромат. Куноичи срывает ближайший цветок, медленно опускаясь на землю, согнув ноги в коленях и поджав их под себя. Итачи молча присоединяется к напарнице, и на несколько минут они оба погружаются в свои личные мысли.

Через некоторое время ирьенин прерывает размышления мужчины, осторожно прислоняясь к нему боком. Учиха инстинктивно обнимает ее за плечи, позволяя удобно расположиться. Несмотря на безмятежность ситуации, всего вечера, его мысли далеко не спокойны. Он не чувствовал себя таким расслабленным и умиротворенным шесть лет. Как ни странно, он считает себя виноватым. Итачи потерял право испытывать какие-либо эмоции, напоминающие счастье, в тот день, когда помог Изуми покончить с собой; в тот день, когда убил собственных мать и отца и разрушил жизнь младшего брата.

Сакура немного неуверенно поднимает на него взгляд, будто чувствуя противоречивое настроение своего партнера. На самом деле, она не может прочитать выражение лица Итачи, но девушку поражает внезапное, иррациональное желание узнать, сработали ли ее старания, хотя бы немного.

— Ты счастлив?

Слова настолько тихие, что поначалу Харуно даже не осознает, что произнесла их вслух, вместо того, чтобы просто подумать о них про себя. Она инстинктивно замирает, ненавидя глупую привычку сначала сказать, а потом подумать. Конечно, это не так. Конечно, он не счастлив. Ради Ками, это Итачи, который прошел через столько, что, вероятно, физически не способен когда-либо испытывать такие чувства. С чего она взяла, что ее глупые попытки смогут что-то исправить?

И вообще, почему это ее так расстраивает?

В ответ на вопрос, Итачи наклоняется вперед и целует ее. Грубо.

На самом деле это преуменьшение. Он совершенно без предупреждения, захватил ее губы своими и одновременно притянул немного ближе в свои объятия, расположив руки на ее пояснице. Движение настолько внезапное и резкое, что на мгновение куноичи выпадает из реальности. Но прежде, чем осознать, Сакура слегка двигается, поднимая пальцы к темным волосам, целуя его в ответ с таким же пылом. Девушка не знает, откуда взялся этот внезапный жар, но она прижимается к нему, желая большего физического контакта. Оба не могут найти менее неудобную позу, чтобы устроиться, не разрывая поцелуя.

Мужчине наконец-то удается притянуть ее к себе на колени, вызывая у ирьенина короткий писк удивления, который обрывается, когда они снова целуются. Харуно прижимается к нему еще ближе, углубляя поцелуй еще сильнее. Отступница чувствует низкий одобрительный ропот Итачи, который поднимает ее на свой уровень. Учиха удобно сидит, прислонившись спиной к стволу ивы, в то время как колени куноичи вдавливаются в твердую почву у основания дерева, бок и передняя часть ее тела полностью прижаты к груди Итачи, ее руки обнимают его за плечи, ногти слегка царапают затылок, пока его большие пальцы рисуют абстрактные узоры на ее пояснице. Каждый из их поцелуев кажется более интенсивным и отчаянным, чем следующий: как будто он пытается проглотить ее целиком, а она пытается сделать то же самое с ним… с немного меньшим успехом.

Это не особенно расслабляюще или нежно, каким до сих пор был их вечер. Каждое движение и поцелуй беспокойны, немного болезненны и более чем немного отчаянны, но Сакура не в лучшем настроении, чтобы анализировать подобные вещи прямо сейчас.

Итачи начинает медленно прокладывать дорожку вверх по ее спине. Ирьенин дрожит во время поцелуя, чувствуя, как мозолистые пальцы соприкасаются с обнаженной кожей. Однако она думает, что доверяет ему, и, словно для того, чтобы отвлечь ее, мужчина на мгновение отстраняется, вызвав удивление у розововолосой куноичи. Не дав девушке смутиться, Итачи скользит рукой по ее спине к самым кончикам волос, осторожно отводя их назад, прижимаясь нежным поцелуем к чувствительной коже за ухом.

Он немного растерян относительно того, как и почему так сильно хочет ее. Это иррационально, и не потому что Сакура выглядит почти идентично Изуми. Честно говоря, они очень похожи по духу. Именно ее личность больше всего привлекает Итачи. На долю секунды, после того, как девушка задала ему… этот вопрос, с которого все началось, инстинктивной реакцией было подумать, что нет, он определенно не счастлив, потому что он жив, а не мертв, и это не то, чего Учиха хочет (хотел?) для себя.

И тогда, как ни странно, Итачи понял, что если бы он остался мертвым, то никогда бы не встретился с Сакурой. Никогда бы… не влюбился в нее. Осознание того, как сильно она повлияла на его жизнь за последние шесть месяцев ошеломляет. Его чувства к ней настолько сильны, что он намеренно согласился с планом Мадары. В этот момент Итачи вспоминает свои мысли после конфликта с Сакурой. О том, что если он не сможет заполучить ее, — независимо от мер, которые пришлось бы предпринять, — мужчина откажется от этой затеи.

Нукенину потребовалось две недели, чтобы понять, что он больше не предаст ее. Что он сделает все возможное, чтобы устранить Мадару, и позволит Узумаки занять должность Рокудайме Хокаге, а также будет иметь дело с последствиями перечисленных действий по мере их возникновения.

Нукенин чувствует горько-сладкое разочарование, зная, что все, что у них с Сакурой может когда-либо быть, не продлится долго.

Это не помешает Итачи воспользоваться каждым моментом, который у него остался.

Куноичи тихо всхлипывает, когда Учиха садится немного прямее, притягивая ее ближе и продолжая медленно прокладывать поцелуями дорожку вниз по тонкой шее. Его зубы время от времени царапают кожу, посылая ощутимые мурашки по ее спине. Девушка не может удержаться от громкого вздоха, ее ногти больно впиваются в его затылок, когда он почти игриво покусывает аккуратную ключицу. Тонкие, длинные пальцы слегка задевают кожу у основания ее шеи, касаясь материала платья. Она не понимает почему, но этот маленький, возможно, невинный жест заставляет выгнуться навстречу его другой руке, которая обхватывает ее…

Они в одно и то же мгновение отрываются друг от друга, прерывисто дыша. Спустя некоторое время Итачи и Сакура, наконец, встречаются взглядами друг с другом, их лбы упираются друг в друга, пока они пытаются восстановить какое-то подобие самообладания. Учиха видит, как его мысли отражаются в ее глазах.

Ирьенин первой нарушает молчание, наклоняя голову в сторону, чтобы снова провести руками по худощавой груди, одновременно даря ему медленный, томный поцелуй. Ее сердце колотится от смешанной нервозности и неуверенности, оно настолько переполнено эмоциями, что у девушки болит все тело. Куноичи медленно отстраняется от Итачи. — Забудь об ужине, — отступница шепчет так тихо, что едва слышит себя из-за бешено колотящегося сердца, кладя свою руку поверх его, касаясь губами линии его подбородка. Харуно действительно знает, чем хочет заняться остаток ночи. — Ты должен перенести нас домой.

Глаза Итачи немного темнеют, когда он встречается взглядом с Сакурой, не доверяя своим голосовым связкам, чтобы выдать какой-либо внятный ответ. В конце концов, мужчина коротко кивает, прежде чем наклониться и медленно, нежно прикоснуться к ее губам.

С легким ветерком, который шевелит листья деревьев, они исчезают в вихре пепла.

В следующее мгновение они возвращаются в свой номер, освещенный единственной лампой, которую Итачи забыл выключить. Ковер все еще влажный, в комнате слишком холодно.

Что ты делаешь?

Как думаешь, это что-нибудь исправит?

Мужчина прекращает медленные, горячие поцелуи вдоль ее шеи. Он убирает одну руку с ее бедер, прежде чем нежно пригладить выбившуюся прядь розовых волос за ухо. — Все хорошо? — Хрипло спрашивает Учиха.

Все в порядке. Все будет хорошо. Все встанет на свои места.

Сакура робко улыбается, запечатлев легкий поцелуй на шее Итачи. — Хорошо, — шепчет девушка, пытаясь убедить себя, что по большей части любит его, верно? Она любит его почти полностью. — Идеально.

========== Глава 15 - Когда получаешь от жизни лимоны ==========

Комментарий к Глава 15 - Когда получаешь от жизни лимоны

Приятного прочтения ❤️️

Все-таки создала телеграм-канал: https://t.me/sanyoochhek, в котором буду рада вас видеть 🤗

Ковер под ее босыми ногами холодный и мокрый.

Логика подсказывает Сакуре, что, учитывая то, что она и Итачи делают и что собираются сделать, целесообразно переместиться на несколько футов, чтобы добраться до теплой, сухой кровати, прислоненной к противоположной стене (что технически является бесконечно предпочтительным вариантом), но в то же время эта мысль пугает ее больше, чем следовало бы.

Куноичи пытается замаскировать свою совершенно иррациональную нервозность, приподнимаясь на несколько дюймов, слегка сжимая пальцами воротник темно-красной рубашки Итачи, оттягивая его в сторону, чтобы провести линию медленных поцелуев вдоль острого выступа его ключицы, чувствуя ровный ритм его сердца через тонкие слои одежды, разделяющие их. Расположив руки на ее пояснице, Учиха слегка касается губами раковины ее правого уха, медленно продвигаясь вниз. Девушка предпринимает собственные неловкие попытки каким-то образом ответить взаимностью на внимание Итачи.

Она чувствует мягкое, низкое бормотание одобрения, прежде чем его зубы слегка прикусывают мочку ее уха. Легкого действия достаточно, чтобы заставить ирьенина на мгновение забыть, как целоваться. Сакура все еще немного растеряна от того, насколько сюрреалистично ощущается происходящее. В последний раз они занимались подобным в день ее вылазки в Коноху, когда произошел тот неожиданный поцелуй. Реальность всего этого еще предстоит осознать. Часть куноичи громко настаивает на том, что они движутся слишком быстро, и им определенно не следует делать такой большой шаг, но, тем не менее, такая же большая ее часть решила, что она хочет — нет, должна — сделать это с ним.

Нервы Харуно на пределе: острая, неприятная интенсивность этого чувства никак не может разрешиться сама собой, особенно когда Итачи использует свои пальцы в ее волосах, чтобы увлечь в еще один долгий, обжигающий поцелуй, от которого у Сакуры перехватывает дыхание. Несмотря на всепоглощающий трепет, куноичи не может оставаться равнодушной к тому, как он, наконец, позволяет себе прикасаться к ней и так целовать. Не говоря уже о возможности вытянуться на кончиках пальцев ног, прижаться к нему и чуть ли не мурлыкать, пока нукенин тщательно обводит контуры миниатюрной фигуры от шеи вниз, ни на йоту не позволяя жгучей интенсивности их поцелуев ослабнуть. Куноичи нравится, что ни один из них больше не отрицает того, что они хотели продолжить то, что начали в первый раз. И, прежде всего, девушке нравится ощущение того, что она желанна.

Тот факт, что обычно он настолько бесстрастен и отстранен, но в то же время способен на такие бурные эмоции, кажется неправильным… Сакура заметила это еще тогда, когда они впервые поцеловались. Однако до чего же лестно, что именно на нее направлены все эти невероятные, подавленные эмоции. Что она — та, кого он хочет. За несколько месяцев отступница осознала, что Итачи действительно… человек, восприимчивый ко всем тем же потребностям и желаниям. Но на самом деле знать, что он, из всех людей, несмотря ни на что, заботится о ней и нуждается в ней настолько, достаточно, чтобы чувствовать себя на вершине мира. Значит, в какой–то степени, Учиха испытывает к ней такие же сильные чувства, как и она к нему. У них не было задушевных разговоров о сексе, но куноичи не может избавиться от чувства, что он никогда бы не сделал этого с кем-то, если бы человек по-настоящему что-то не значил для него.

Девушка раньше не состояла в отношениях или в чем-то даже близком к этому. Кроме той единственной ночи с Наруто, Сакура никогда не испытывала чувства заботы о ком-то, любви к кому-то и, что, самое важное, взаимности. И осознания того, что Итачи, возможно, делает это для нее, достаточно, чтобы внутри все затрепетало.

Эта часть просит, умоляет ее жить настоящим моментом, хоть раз в жизни. Не думать и не беспокоиться о том, что произойдет завтра утром, о долгосрочных последствиях для будущего их партнерства или отношений, или кем бы они ни были сейчас… будут или не будут после сегодняшнего вечера. Харуно подавляет другие, более рациональные аспекты своего разума, потому что это глупо, совершенно глупо…

Но, каким бы вопиюще иррациональным ни было это чувство, сегодня Сакура хочет любить его так сильно, как только может, и позволить Итачи сделать то же самое для нее.

Впервые с тех пор, как они вернулись в номер, Учиха чувствует, как партнерша полностью расслабляется в его объятиях. Он осторожно проводит по ее рукам, по обнаженной коже лопаток, прежде чем переместить девушку на несколько шагов назад и осторожно прислонить к ближайшей стене, стараясь не слишком сильно прижиматься своим телом. Нукенин чувствует, как она беспокойно ерзает, перемещая руки, чтобы крепче обнять за плечи, запутывая его волосы. Итачи, наконец, прерывает поцелуй, отстранившись всего на долю дюйма, так что кончики их носов едва соприкасаются. Сакура выглядит восхитительно смущенной внезапным разрывом контакта. Мужчина не может удержаться, чтобы буквально не поглотить ее своими потемневшими глазами, впитывая каждую мельчайшую деталь, старательно запечатлевая в своей памяти. Волосы куноичи взъерошены и растрепаны после того, как он столько раз перебирал их пальцами, ее губы слегка припухли, но выражение зеленых глаз такое мягкое, непоколебимо довольное и доверчивое, что это заставляет Итачи забыть о том, что он собирался сказать… или даже думать, если уж на то пошло.

То, что он наконец поддался своему влечению к ней, ошеломляет во всех возможных смыслах. Горько-сладкое и извращенно неприятное чувство наполняет Итачи такой степенью грубых, новых, неподдельных эмоций, из-за чего у него немного закружилась голова. Это чувство почти неприятно, но ему нечего терять. У нукенина нет никаких иллюзий относительно последствий, но он хочет ее так сильно, что это причиняет боль.

— Ты уверена? — Наконец, очень тихо спрашивает мужчина. Пути назад не будет, чем он доволен, но для него важно, чтобы и она была довольна. До сих пор он чувствовал, насколько напряженной была Сакура, даже сейчас ее пульс учащен. Нервы Итачи слишком измотаны, слишком напряжены, чтобы сформулировать вопрос не так прямо, но слова произносятся очень мягко, хотя его голос хриплый и грубый.

На краткий миг Учиха замечает легкое мерцание в зеленых глазах. Она медленно, почти бессознательно прикусывает губу, что могло быть всего лишь побочным эффектом смешения теней в их части комнаты от маленькой лампы оранжевого цвета рядом с кроватью.

Однако в следующую секунду это исчезает, заменяясь крошечной, невероятно сексуальной ухмылкой. Сакура хватает его за хвост, грубо притягивая к себе и вовлекая в то, что, без сомнения, является самым горячим поцелуем на сегодняшний день. Прежде чем Итачи успевает отреагировать удовлетворительно, за исключением того, что сильно прижимает ее к стене за бедра и начинает медленно водить кругами по тонкому кружевному материалу платья, куноичи перебирает пальцами его волосы, одновременно пользуясь их новообретенной и чрезвычайной близостью, обернув одну стройную ногу вокруг его бедер.

Это движение пугает мужчину, однако оно не кажется неприятным — на самом деле совсем наоборот. Итачи осторожно убирает одну руку с тонкой талии, чтобы очень медленно скользнуть под подол платья, задаваясь вопросом, хочет ли она этого. Внезапное ощущение твердых ладоней и мозолистых пальцев на шелковистой, покрытой клубничным лосьоном коже левой ноги заставляет Сакуру ахнуть, прерывая поцелуй, чтобы выгнуть шею назад, прислонившись к стене. К ее иррациональному, сильному неудовольствию, он останавливается, положив большой палец на очень чувствительную кожу внутренней части бедра, прежде чем почти дразняще провести вниз, при этом рисуя абстрактные узоры, вызывая дрожь по всему телу.

Нукенин не рассчитывал на какую–то особую реакцию — скорее, действовал под влиянием импульса, который переосмыслил в последнюю минуту на том основании, что, возможно, это может быть сочтено нежелательным. Итачи не будет притворяться, что один сексуальный опыт шестилетней давности дал ему какую-либо степень особого опыта (или вообще какого-либо опыта) в этой области. Но, учитывая определенно положительно звучащий и поспешно подавленный стон Сакуры, когда он, наконец, отпускает ее ногу, разворачивая вокруг своего тела, его… эксперименты, не оказались полным провалом.

— Придурок, — задыхается девушка, ненавидя свою несогласованность и неспособность использовать словарный запас более высокого уровня в данный момент. Она храбро пытается восстановить равновесие у стены, прежде чем очень нерешительно ударить своего забавляющегося партнера по плечу. Тем не менее, у нее немного кружится голова от облегчения, что их странная химия как партнеров и вроде как друзей, похоже, перешла в… то, что они сейчас делают. Обычно у них немного неуклюжая динамика: что-то между регулярным, часто саркастическим столкновением характеров, которое сопровождается попытками сосуществовать с их естественно доминирующими и совершенно разными личностями… и редкими моментами, когда становится слишком ясно, что он по-своему заботится о ней, так же, как и она заботится о нем. — Ты не должен делать такие вещи!

Итачи чувствует, как удивительно забавная ухмылка приподнимает уголки его рта, несколько снимая напряжение, которое воцарилось между ними с тех пор, как все началось в парке. Это новое чувство почти приветствуется. — Правда? — Загадочно спрашивает мужчина, чей бесстрастный тон противоречит движениям. Он делает шаг вперед, крепко обнимая Сакуру, снова прижимая к стене. Прежде чем девушка может запротестовать или попытаться высвободиться, Учиха слегка покусывает раковину ее уха, пока она не пискнула, повернув голову, чтобы поцеловать его в щеку. Удивительно нежное взаимодействие, исходящее от кого-то вроде него, заставляет куноичи краснеть, как будто это был ее первый раз, ее первый поцелуй.

Он вырывает Харуно из краткой задумчивости. Его голос еще более мягкий и шелковистый, намного ниже, чем обычно, посылает волны тепла вверх по позвоночнику, заставляя Сакуру выгибаться к нему почти бессознательно. Нукенин прижимает ее еще ближе, проводя тыльной стороной правой руки по изгибу ее груди. — Тогда я приношу свои извинения, но, в таком случае, означает ли это, что вы требуете компенсации, принцесса? — Итачи еще немного наклоняет голову, практически утыкаясь носом в ее ухо.

Сначала ирьенин слишком отвлечена тем фактом, что Итачи впервые откровенно флиртует… не говоря уже о том, что использует почти забытое прозвище, которое Рё и Такаши дали ей много месяцев назад. Черт возьми, как что–то настолько неприятное может стать таким… горячим в данном контексте. Подумать о надлежащем ответе не представляется возможным. Но ухмыляющийся Учиха не ждет ответа, одним плавным движением снимая рубашку и бросая ее на ближайший стол.

Сакура пытается, действительно пытается выглядеть невозмутимой. К тому же обычно она хорошо притворяется.

Однако фасад невозмутимости длится в общей сложности семь секунд, прежде чем девушка набрасывается на него.

Харуно не может придумать более сложного, лучшего или зрелого термина, чтобы описать происходящее… потому что в данный момент между ними необязательно все сложно. В эту секунду все сводится к чистой химии, чистому, необузданному влечению. Они медленно пробираются к кровати, целуясь, как пара подростков с чрезмерно разбушевавшимися гормонами. Сакура, честно говоря, не совсем уверена в том, как это работает. Куноичи лишь осознает, что Итачи медленно откидывает ее на подушки, которые она положила у изголовья кровати утром. Ее руки все еще обвиты вокруг его шеи, а одна из его рук мягко покоится на ее спине, прежде чем мужчина обхватывает ее за талию, устраиваясь рядом. Кажется, настроение между ними меняется так же быстро, как и место действия. Теперь они целуются намного глубже, медленнее и грубее (даже грубее, чем в парке), страстно исследуя и пробуя друг друга на вкус, пытаясь прижаться друг к другу еще ближе. Должно быть, это инстинктивная реакция его типа чакры, основанной на огне, но Итачи внезапно ощущает невероятное тепло — или, возможно, она невероятно восприимчива к игре его мышц. Сакура никогда раньше не чувствовала себя так, как сейчас. На данный момент ее целовали четыре разных мужчины, включая Саске, ее первую любовь, но даже этот инцидент не смог вызвать такой степени ошеломляющих эмоций.

Куноичи отстраненно замечает, что опасно испытывать такие сильные чувства к кому-то вроде Итачи, но на данный момент ей все равно. И вряд ли можно сказать, что она не пыталась.

Словно услышав ее мысли, Учиха резко отстраняется. Она все еще в его объятиях, наполовину у него на коленях. Сакура целует его в шею, прежде чем снова посмотреть с любопытством. Выражение темных глаз затуманено и непроницаемо, мужчина спокойно встречает ее взгляд. Отступница немного хмурится, языком своего тела недвусмысленно давая понять, что хочет знать, о чем он думает.

Удивительно, но Итачи подчиняется. Девушка не может сдержать дрожь, когда партнер проводит пальцами, почти неуверенно, по открытой ключице и обнаженным плечам, будто она карта, которую он хочет изучить. — Я… не занимался ничем даже отдаленно похожим в течение шести лет, — натянуто бормочет шиноби. Харуно видит, как от этих слов напрягаются его плечи — возможно, при воспоминании? — Я заранее приношу извинения, если…

Какой бы странной ни была ситуация, куноичи слегка улыбается, немного расслабляясь, прежде чем соскользнуть с кровати и встать перед ним. На этот раз замешательство Итачи очевидно. Она нежно и немного неловко берет его руки и кладет себе на талию, так что кончики его больших пальцев едва касаются нижней части ее груди. Мужчина наклоняет голову в сторону на долю дюйма, снова выглядя пораженным близостью. От новизны этого необычайно тонкого выражения на его лице у отступницы перехватывает дыхание. Сакура убирает прядь волос за ухо, чувствуя трепет.

Дрожащими пальцами девушка развязывает бант, который завязала там ранее. Ирьенин не осмеливается поднять на него глаза, но она чувствует горячий взгляд Итачи, пристально отслеживающий каждое движение. — Все в порядке, — наконец говорит куноичи, мягко протягивая руку и обвивая ленту вокруг его шеи довольно смелым для текущего состояния жестом. — В конце концов, это не то, что ты можешь забыть.

Слова настолько тихие, что она едва слышит их из-за стука собственного сердца. Сакура опускает концы ленты, оставляя своего абсолютно великолепного, длинноволосого, сероглазого партнера, выглядящего несколько нелепо с длинной розовой лентой, обернутой вокруг шеи, оба конца которой висят на противоположных сторонах худощавой груди. Хотя, честно говоря, внешность и даже его достоинство — последнее, о чем думает Итачи, молча наблюдая, как девушка тянется вверх к завязанной бретельке.

Она закрывает глаза на самое короткое мгновение, делает глубокий вдох, быстро развязывает узел и стягивает две бретельки вниз. До конца.

Обнаженная кожа сразу отреагировала на холод. Слишком поздно Сакура понимает, что забыла открыть глаза.

Девушка открывает глаза. Медленно и осторожно, борясь с желанием скрестить руки на груди, устремив взгляд на влажный ковер под ногами и на платье, брошенное на пол. Несмотря на то, что она храбрая куноичи, Харуно пребывает в состоянии полного оцепенения, пока не чувствует, как правая рука Итачи касается обнаженного изгиба талии, очень нежно удерживая на месте.

Вскоре два пальца слегка прижимаются к ее подбородку, мягко заставляя широко раскрытые зеленые глаза посмотреть на него. Выражение глаз Итачи — что-то нечитаемое, но гораздо мягче, чем обычно. Он оглядывает ее с головы до ног и обратно. — Ты права, — тихо комментирует Учиха, прежде чем нежно притянуть девушку ближе и осторожно захватить ее губы своими. Сакура, наконец, позволяет своим глазам закрыться в явном удовлетворении-почти-счастье. Она протягивает руку и снова обнимает мужчину за шею, скользнув на его колени.

На следующее утро

Сакура просыпается от раскатов грома - предвестника гораздо более сильного шторма. Каждый раскат слегка сотрясает кровать, из-за чего изголовье периодически соприкасается со стеной. Даже в полусне куноичи в отчаянии прикусывает губу, подсознательно прижимаясь еще ближе к своему партнеру, пряча голову в изгибе его плеча. На мгновение ирьенин невероятно смущена, потому что это так отличается от всех случаев, которые происходили ранее…

Требуется около минуты, чтобы восстановить воспоминания в полностью дезориентированном сном сознании. Даже тогда они больше похожи на вспышки ощущений, настолько реалистичных, что Сакура задается вопросом, не особенно ли яркий это сон. Прикосновение мозолистых ладоней Итачи, когда он нежно обхватил ее грудь, заставляя выгнуться навстречу и прикусить губу, чтобы подавить стон, ощущение каждого их поцелуя, более близкого, горячего и жесткого, чем предыдущий, то, как разгоряченная кожа и напряженные мышцы его спины чувствовались под ногтями…

Сакура замирает, экспериментально заглянув под одеяло.

Обнаженная. Абсолютно обнаженная. Простыни? От них становится холодно, если не считать тепла, исходящего от стройной мускулистой фигуры, которая в данный момент прижимает ее к себе. Они лежат на боку, их ноги переплетены, ее руки обнимают его за плечи, а лицо повернуто к его шее, а его рука устроилась вокруг тонкого изгиба ее талии, а подбородок покоится прямо на макушке ее головы.

Значит, это был не сон. Ни в малейшей степени.

Тело девушки напряглось, пока реальность того, что произошло прошлой ночью, медленно начинает осознаваться. Она чувствует усталость. Она помнит, как чувствовала усталость. Тело говорит, что она все еще устала. Но в то же время Харуно внезапно чувствует тошноту, кожа становится немного липкой. Просыпаясь, отступница чувствовала себя комфортно, прижимаясь к Итачи, но в данный момент она чувствует необходимость уйти. Далеко. Может быть, спрятаться в ванной или где-нибудь еще.

Не жалей об этом, — резко говорит себе Сакура, зажмуриваясь от смутного пурпурно-серого света, проникающего сквозь открытые шторы. Если бы не объятия Итачи, она бы свернулась в крошечный комочек, глубоко дыша, чтобы избежать панической атаки. Подобное состояние эмоционального смятения произошло утром после ее первого раза с Наруто. Куноичи требуется сознательное усилие, чтобы привести дыхание в норму, заставляя себя не беспокоиться о том, что именно произойдет между ней и Итачи после… прошлой ночи.

Хотя, честно говоря, это было восхитительно. Достаточно удивительно, что она должна быть не в состоянии волноваться и сожалеть о произошедшем сейчас. Она должна купаться в том особом, довольном и счастливом послевкусии, которое бывает только после совершенно потрясающего, эмоционально насыщенного секса… или, черт возьми, о чем всегда говорили герои любимых любовных романов Ино. В то же время, честная оценка Сакурой событий прошлой ночи была, не потому что Итачи оказался таинственно необъяснимым и совершенно фантастическим богом секса в стиле любовного романа или кем-то еще…

Розововолосой куноичи приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться или, что еще хуже, не рассмеяться над совершенно диковинным мысленным образом. Беззаботный момент вносит свой вклад, снимая внезапное, сковывающее напряжение в плечах, заставляя немного расслабиться в объятиях Итачи. В любом случае, все было… не так. Потребовалось много времени, чтобы преодолеть неловкость даже самых робких прикосновений друг к другу. Что еще хуже, в какой-то момент она чуть не сломала ему ключицу во время особенно горячего момента после того, как им двоим наконец-то удалось достойно перейти на следующий уровень. В свою очередь, Итачи по ошибке толкнул ее локтем в ребра во время отдельного… страстного инцидента.

Улыбка Сакуры немного тускнеет, она поворачивает голову на подушке, чувствуя прохладный материал на внезапно покрасневшей щеке. Несмотря на их первоначальные, неловкие и совершенно нервирующие попытки привыкнуть к новому уровню близости, прошлой ночью девушка чувствовала себя так близко к нему, ближе, чем к кому-либо еще, что пугает сверх всякой меры. Во время… ну, во время происходящего, когда девушка чуть ли не забыла, как целоваться, она отчаянно потерлась носом о его щеку. Учиха медленно провел пальцами по розовым волосам, запрокинул ее шею назад и медленно, нежно научил, как это делать, снова и снова. В тот момент куноичи была так переполнена эмоциями, что почти заплакала.

Пугает, насколько Сакура была близка к тому, чтобы сказать Итачи, что любит его.

Секс сам по себе… не так уж плох. Во всяком случае, ирьенин все еще к нему привыкает. Больше всего пугают эмоциональные последствия и то, насколько уязвимой и обнаженной (как в прямом, так и в переносном смысле) она чувствует себя во время и после этого.

Харуно закрывает глаза, бессознательно прижимаясь немного ближе к личному источнику очень желанного тепла. Несмотря на все усилия, она снова серьезно задумывается, в беспокойстве прикусывая губу. Может быть, им следовало… поговорить об этом заранее. Потому что она действительно не знает, была ли прошлая ночь одноразовой или это своего рода первый шаг к настоящим отношениям. Или, это означает, что она и Итачи теперь официально достигли уровня друзей-с-привилегиями.

От этой мысли у нее что-то сжимается внутри, по причинам, о которых Сакура не хочет думать. Куноичи не просто хочет избавить его от стресса. Она не хочет быть девушкой для удовлетворения потребностей, только по причине общего взаимопонимания и ее относительной привлекательности.

Прошлой ночью было так хорошо, особенно когда Итачи притянул ее к себе, нежно прижал к своей груди и погладил по волосам, решив, что она заснула. Ирьенин хочет, чтобы он… любил ее. Харуно хочет больше вечеров, когда они могли бы гулять вместе и не говорить, даже не думать о мире шиноби, использовать гендзюцу, чтобы прокрасться в кино, чувствовать его руку у себя на талии, или переплетать их пальцы. Она хочет часами разговаривать с ним о жизни и обо всем на свете, прежде чем заснуть, уютно свернувшись калачиком в его объятиях. Она хочет делать все то, что должны делать настоящие пары. Она хочет любить его так, чтобы было не так больно, как сейчас.

Она хочет отношений с Итачи. Настоящих отношений, помимо того, чтобы быть просто шиноби, партнерами и нукенинами.

Что-то до боли сжимается внутри. Сакура осторожно высвобождает одну из своих рук из-под плеча мужчины, прежде чем вытереть глаза тыльной стороной ладони, ненавидя себя за слабость. Это настолько нереально, что ее может стошнить от отвращения. Они даже не могут вести нормальную жизнь, будучи отступниками. А Итачи вообще преступник S-класса и член Акацуки, который за двадцать один год пережил больше травм, чем большинство людей могло себе представить. У него слишком много личных демонов, с которыми нужно бороться. Времени для… нее попросту не остается, не говоря уже о том, чтобы обладать эмоциональной способностью дать ей то, что она хочет и в чем нуждается.

Несколько недель назад, в тот день, когда Учиха отправился в Дождь на встречу Акацуки, Сакура вспоминает, как пришла к выводу, что они слишком разные. По сути, из двух разных миров. Что они не подходят друг другу во всех возможных отношениях. И, Ками… куноичи должна убедить себя, что всего этого между ними не было… не должно было произойти. Примерно через два года Наруто будет готов вернуть Коноху. Что, черт возьми, ей тогда делать?

Она никогда не сможет взять Итачи с собой. Учитывая его историю, девушка сомневается, что он вообще захочет пойти с ней. И куда это их приведет?

У Сакуры болит живот, отчего она чувствует еще большую тошноту. Отступница не знает, как долго лежит, изо всех сил стараясь выровнять дыхание, очистить разум и не думать ни о чем, кроме отдаленных раскатов грома. Девушка держит глаза закрытыми, без усилий притворяясь спящей, как может только ирьенин, потому что она немного боится момента пробуждения Итачи…

Честно говоря, несмотря на их чрезвычайную близость, Сакура слишком погружена в собственные жалкие мысли, чтобы заметить, когда он впервые зашевелился. Лишь несколько минут спустя, когда мужчина меняет положение своей руки на ее обнаженной спине, куноичи вспоминает, что нужно держать глаза закрытыми, выражение лица спокойным, а дыхание равномерно глубоким и ровным.

Он проводит по изгибам ее тела, от шеи до бедра, прикосновением таким легким и нежным, что кажется, будто она до сих пор пребывает во сне. Харуно практически ощущает тяжесть взгляда, задержавшегося на ней. Подавить искушение приоткрыть глаза и попытаться увидеть, как именно он смотрит на нее, в миллион раз сложнее, чем она могла себе представить. Рассеянно девушка задается вопросом, вернулось ли выражение лица Итачи к его обычной отстраненности и бесстрастности, или оно немного мягче, как прошлой ночью.

Тем не менее, Сакура не ожидает удивительно нежного ощущения от того, как он заправляет несколько растрепанных прядей волос ей за ухо, прежде чем мягко поцеловать в лоб. Требуется сознательное усилие, чтобы удержаться от какой-либо реакции.

Учиха осторожно высвобождается из ее объятий, стараясь не потревожить. Ирьенин чувствует, как он поправляет одеяла вокруг нее, пытаясь согреть. Сохранение неподвижности, как у беспомощной маленькой куклы, сказывается на беспокойной, расстроенной психике. Случайные прикосновения к обнаженной коже, пока он проверяет, правильно ли расположены одеяла, вызывают отвлекающие воспоминания.

Сакура, наконец, решает зарыться лицом в ближайшее одеяло, тихо вдыхать и выдыхать, чтобы успокоиться. Оно пахнет смесью дешевого кондиционера для белья и тонкого мужского аромата сосны и мяты.

Куноичи продолжает притворство, пока мягкий шорох одежды, наконец, не прекращается. Дверь в ванную открывается и закрывается с отчетливым щелчком.

Вероятно, сейчас всего около девяти утра, а она уже слишком эмоционально истощена, чтобы даже подумать о том, чтобы встать с постели, принять душ и подготовиться к предстоящему дню. На данный момент Сакура предпочла бы просто полежать в постели и, возможно, съесть немного клубничного пирога для утешения, читая книгу, которую она купила два города назад, до сих пор не найдя для нее времени. Ирьенин ненадолго впадает в беспокойный полусон, после чего просыпается, не понимая, почему чувствует себя такой… усталой, настолько, что, когда дверь, наконец, открывается и закрывается снова, розововолосая куноичи едва шевелится или замечает движение. Или ощущение, что кровать опускается на несколько дюймов, а также почти ошеломляюще сладкий аромат корицы, наполняющий маленькую комнату, немного смешивающийся с туманным, землистым запахом, который бывает только перед особенно сильной летней муссонной бурей.

После того, как Учиха очень тихо прочищает горло, девушка резко садится, едва не забыв натянуть одеяло до груди. Возникает несколько неловких моментов, когда они с Итачи впервые с прошлой ночи встречаются взглядами, и, к ее смущению, Сакура почти сразу отводит взгляд, поспешно переводя взгляд его на колени. Это происходит не только из–за того, что ей вдруг становится неудобно смотреть на него — кажется, что на фарфоровой тарелке цвета алоэ, которую он держит, произошел небольшой взрыв. Взрыв, который сосредоточен вокруг двух пропитанных сиропом вафель с корицей в центре, а также небольшой горы сочащейся соком клубники и черники сбоку.

Харуно моргает и почти отпускает одеяло.

— Я не был уверен, понравится ли тебе, — натянуто говорит Итачи, ставя тарелку с вафлями рядом с ней.

Сакура снова моргает, прежде чем осторожно поставить тарелку себе на колени. — Я… о… спасибо?

Итачи лишь слегка наклоняет голову, наблюдая с какой-то тревожной интенсивностью, которая становится немного успокаивающей, когда Сакура осторожно погружает вилку в лужицу кленового сиропа и обнаруживает, что ей повезло вытащить часть вафли, прежде чем откусить пробный кусочек довольно сладкой смеси. Однако клубника, прилипшая к вафле, слишком большая и слишком кислая, несмотря на сладкий сироп, которым была пропитана. Розововолосая куноичи заставляет себя мужественно ее пережевывать.

Не выплевывай это, не выплевывай (или случайно не нюхай сироп через нос). Не заставляй его думать, что он только что совершил огромную ошибку, потратив свой двадцать первый день рождения на секс с глупой девочкой-подростком, которая едва может позавтракать, не выставив себя идиоткой…

Сакура начинает задыхаться.

На краткий миг Итачи почти впадает в панику. Но затем рациональный смысл и логика берут верх, и он быстро притягивает девушку в свои объятия, медленно и успокаивающе поглаживая руками верхнюю часть спины. Он действует осторожно, стараясь не сбросить одеяло. Харуно на мгновение прижимается лбом к его плечу, прежде чем отпрянуть, словно обжегшись, и сразу же отвести взгляд, уставившись на противоположную стену. — Я в порядке, — удается сказать куноичи, проглатывая комок в горле, похожий на сироп и кислую клубнику.

Нукенин, честно говоря, не думал, что ситуация может стать еще хуже, но теперь — ну, что он за человек, если почти случайно убивает свою любовницу из-за попытки накормить приличным завтраком? Однако слишком поздно Учиха понимает, что его рука все еще без особой необходимости лежит на обнаженной спине напарницы. Итачи поспешно отдергивает ее. Последнее, что ему нужно, чтобы Сакура подумала, что он… на что-то намекает… так рано утром.

— Итак, — наконец бормочет ирьенин, смутно осознавая, что очень сильно краснеет. Харуно в полной растерянности, не зная, что сказать, но они уже давно сидят в полной тишине. Бросив на него осторожный взгляд, становится очевидно, что Итачи все еще выглядит довольно взъерошенным в результате прошлой ночи: его волосы гораздо менее чистые, чем обычно, выражение глаз рассеянное, и он продолжает немного морщиться, касаясь спиной изголовья кровати. Сакура даже думать не хочет о том, что за картина там творится.

— Хочешь немного моей вафли? — Спрашивает девушка, старательно заглядывая в глубину горы черники, которую тщательно раздавила в печально выглядящую лужицу. Вряд ли это самая подходящая и элегантная вступительная фраза, которую она когда-либо использовала, но, черт возьми, выбрать легкое начало разговора становится намного сложнее, когда одной из вовлеченных сторон пришлось провести большую часть прошлой ночи, кусая губу, чтобы удержаться от выкрикивания имени другого человека, и оба из них знают это…

— Нет, — слишком быстро отвечает Итачи. — Я не…

— Да, — так же поспешно перебивает Сакура. — Прости. Я забыла, что ты не жалуешь вафли.

Как только обвиняющее предложение вырывается из ее предательских голосовых связок, куноичи заметно морщится.

— Верно, — бормочет нукенин, степень едва заметного унижения с каждым мгновением становится все выше. Не зная, что сказать, как и его… партнерше/любовнице, он соскальзывает с кровати и тихо крадется в один из углов комнаты.

Ирьенин наблюдает за ним краем глаза, прежде чем несколько раз моргнуть и решительно перевести взгляд на свое грустное отражение в остатках сиропа.

Внезапно рядом с ней приземляется рубашка.

Вздрогнув, Сакура ставит пустую тарелку на прикроватный столик, осторожно протянув руку и подняв предмет одежды, который неожиданным образом катапультировался. Это простая черная рубашка, слишком длинная и свободная для нее — и которая, кстати, идеально подошла бы Итачи.

Она резко смотрит на мужчину, скручивая рубашку в маленький комочек ткани, прижимая к груди. Учиха старается сохранять бесстрастное выражение лица, глядя на нее в ответ. — Наши средства почтиисчерпаны, — спокойно говорит он. — Мы должны…

— Сменить локацию, — заканчивает Сакура немного вяло. Куноичи в ней берет верх, как это всегда бывает. — Мы приближаемся к побережью, и я помню, как Какаши-сенсей говорил, что уровень преступности там всегда выше, так что у нас будет больше заданий. Я думаю, что буду готова примерно через полтора часа или около того.

Итачи лишь кивает, прежде чем тихо проскользнуть в ванную. Он закрывает за собой дверь, прислоняется к ней и закрывает глаза, уже измученный.

Ками. Сакура — девушка, которую он хочет, желает, возможно, мог бы полюбить — сидит в их постели, завернутая в одеяло, после того, как была его всю прошлую ночь, а он…

Облажался. Полностью. Облажался до такой степени, что чудовищность и напряженность ситуации настолько ошеломляют нукенина, что поиск более сложного и характерного синонима становится невозможным.

Происходящее так совершенно, головокружительно ново. Итачи может быть вундеркиндом, но это, вероятно, та область, в которой он ничего не смыслит. Через час после того, как они с Изуми сделали этот конкретный шаг в своих отношениях, он прижал ее к себе, и она умерла у него на руках. С тех пор Учиха никогда не заботился о том, чтобы проводить какие-либо академические или литературные исследования эмоциональных последствий секса.

Возможно, предпочтительнее относиться к Сакуре так, как будто ничего не было. Итачи понятия не имеет, что на уме у напарницы в данный момент. Идея завязать непринужденный разговор по пути к побережью смехотворна. Мужчина не догадывается, что значила для нее прошлая ночь, и, честно говоря, он тоже не до конца понимает, что эта ночь значила для него. Впервые за столько лет Итачи испытал эмоции, настолько сильные и совершенно ошеломляющие, что, если бы его заставили описать их словами, он бы не знал, с чего начать.

Борясь с головной болью от напряжения, вызванной внезапным стрессом, который уже может предложить этот день, нукенин быстро принимает душ, смывая с себя последние остатки клубничного запаха и стараясь не переоценивать ситуацию еще больше. Кожа по всей спине сильно чешется при контакте с горячей водой, а также ощущается постоянная боль в нижней части спины, под бедрами. Даже не глядя в зеркало, Итачи может сделать вывод, что жжение, должно быть, вызвано тем, как Сакура впервые царапнула ногтями его кожу, а боль в пояснице, вероятно, усилилась, когда она обхватила его ногами…

Воспоминания, одновременно, посылают приятную дрожь по спине и заставляют нервы напрячься в полной противоположности удовольствию. Когда он, наконец, выходит из ванной, выпуская настоящую стену пахнущего сосной пара из горячей воды и несколько раздраженно проводя простой черной расческой по влажным волосам, Итачи резко останавливается и моргает. Он не делает ни малейшего движения, чтобы сопротивляться, когда Сакура вручает чашку дымящегося черничного чая. На девушке его рубашка: рукава свободно ниспадают до локтей, а подол опускается где-то чуть ниже середины бедра. Строгий, иссиня-черный материал контрастирует со спутанными розовыми волосами и яркими глазами. Учиха не уверен почему, но, видя ее такой, хочется отказаться от чая (действительно, что-то новенькое) и затащить напарницу обратно в постель, невзирая на эмоциональные последствия.

Итачи обычно старается изо всех сил избегать нелогичных поступков. Прошлая ночь была чертовски близка к тому, чтобы стать первой, и это, безусловно, сработало хорошо для них обоих. Поэтому он благодарит Сакуру, так же тихо и уклончиво, как всегда, и делает вид, что ее лицо ничуть не вытягивается, когда она проскальзывает мимо него, плотно закрывая за собой дверь.

Следующие пару недель даются им обоим нелегко. Все равно, что заново учиться существовать вместе после события, с которым ни Итачи, ни Сакура не знают, как справиться. Они не говорят об этом и даже не признают, что это каким-либо образом произошло. Факт, который раздражает куноичи все больше.

Каждую ночь, в обязательном порядке, они засыпают на противоположных сторонах кровати, а на следующее утро просыпаются, свернувшись калачиком: Сакура каким-то образом прижимается к нему, а Итачи всегда обнимает ее в течение ночи.

В течение этой недели становится до боли очевидно, что Учиха действительно не предполагал, что их единственная ночь вместе действительно будет означать начало чего-то… более глубокого. Мужчина обращается с ней так же, как и всегда. Они старательно возвращаются к тому, чтобы избегать любых форм физического контакта. Итачи по-прежнему неизменно вежлив, отстранен и бесстрастен, ему по-прежнему удается передать тысячу слов и значений легким поднятием брови или малейшей ухмылкой, и он продолжает присматривать за ней по-своему тонко. Сакура не знает, каких изменений она ожидала, но ей бы хотелось, чтобы что-то изменилось. Это так расстраивает. Ирьенин знает, что партнер заботится о ней больше, чем как о какой-то удобной вещи, которую можно использовать по необходимости. Харуно хотела бы, чтобы он мог показать ей это. Абсолютно ненавистно это признавать, но иногда, в конце дня, выслеживая и убивая других людей за деньги, останавливая биение их сердец, она жаждет нежного контакта. Поцелуя в щеку или в лоб, или простой роскоши держаться за руки — что-нибудь, что угодно, чтобы ощутить себя живой, дышащей девушкой, а не отточенной машиной для убийства, единственная цель которой — отнимать жизнь у других.

Ящик Пандоры, который они с Итачи открыли в ночь на восьмое июня, сводит ее с ума. Раньше Сакура не подозревала, что он способен на что-то похожее на привязанность, но большинство их взаимодействий в ту ночь были настолько нежными, что она потеряла дар речи. Гордость удерживает Харуно от того, чтобы добиваться какого-либо внимания. Раньше она, не задумываясь, положила бы голову ему на плечо, а он обнял бы ее в ответ, но, черт возьми, куноичи не хочет, чтобы Итачи думал, что ей что-то от него нужно, только потому что…

Просто она хотела, чтобы то, что произошло между ними, было чем–то большим, чем одна ночь. Отступница немного горько улыбается, сидя на подоконнике и наблюдая, как ветер колышет холодные серые волны. Стекло, к которому она прислонилась, холодит лоб. Ветер буквально разбрасывает чаек, и на краткий миг она вспоминает свою мать, которая прожила всего четыре месяца после того, как увидела, как единственная дочь получила звание чунина.

Ее мать, член Анбу. Преданная куноичи из Конохи, которая встречалась со своим первым парнем в течение четырех лет, прежде чем выйти за него замуж, как только они стали достаточно взрослыми. Сатоши, отец Сакуры, товарищ по команде ее матери времен генинства и капитан ее отряда Анбу.

Что бы сказала мама, если бы могла сейчас увидеть свою любимую дочь? Шестнадцатилетняя отступница и предательница Конохи, бесцельно блуждающая по миру, планирующая покушение на убийство и политический переворот, с двумя довольно потрясающими-любовниками-на-одну-ночь, составляющие ее репертуар романтического опыта.

Сакура закрывает глаза, прислоняет голову к стене и обхватывает себя руками. Она почти все время чувствует сильную усталость и истощение, независимо от того, сколько спит — вероятно, в результате огромного эмоционального напряжения, которое испытала за последние несколько недель.

Когда получаешь от жизни лимоны, сделай лимонад? Неуверенно подсказывает Внутренняя Сакура.

Девушка пытается немного подумать об этом, правда пытается.

Лимонада нет.

Неделю спустя

В лесу тихо, как в могиле. Единственное, что могут уловить необычайно обостренные чувства Итачи, — тихий, жуткий вой ветра в ветвях деревьев. Сегодня холоднее, чем обычно, в воздухе резко пахнет соленым привкусом близлежащего океана. Под его ногами крошечные песчинки смешиваются с грязью, и он едва может разглядеть густую темно-синюю линию моря через ограниченное пространство между густыми, слишком зелеными деревьями.

Резкий, громкий хруст внезапно нарушает мертвую тишину. Прежде чем Сакура успевает моргнуть, Итачи разворачивается с кунаем в руке.

Только для того, чтобы оказаться нос к носу со своей напарницей, которая инстинктивно замирает. Менее чем мгновенная оценка заставляет его поверить, что беспорядки вызвал не беглый заключенный номер 54 города Акита. Скорее, Сакура, которая держит небольшую деревянную палочку, на которую насажено несколько кусочков сырого зеленого манго с красным перцем чили, и смотрит на него очень озадаченно.

— Если так хочешь попробовать, мог бы просто вежливо попросить, — предлагает розововолосая куноичи, закончив тщательно пережевывать и глотать, ее тон сочится сарказмом. Не дожидаясь ответа, она кладет маленькую руку ему на грудь, слегка отталкивая со своего пути, и продолжает идти вперед по небольшой тропинке, заметно расширяя действие чакры, чтобы обнаружить любое присутствие. Учиха не может не прищуриться, глядя ей в спину. — Ты правда думаешь, что сейчас самое подходящее время для таких вещей? — Холодно спрашивает он.

Девушка улучает момент, чтобы бросить на него незаинтересованный взгляд через плечо. — Учитывая, что продавец на пляже практически раздавал эти палочки, а цели нигде поблизости нет, и я закончу через пять минут или около того — да, я действительно так думаю.

Сильный, едкий аромат сырого, соленого и посыпанного перцем манго улавливается и разносится ветром. Нукенин принимает настороженный вид. Запах определенно выделяется в этом районе и может служить предупреждением для любых беглецов. — Интересный выбор, — сардонически замечает шиноби.

Игнорируя тон, Харуно продолжает идти. Большая часть ее внимания посвящена сканированию окружения. Лес пуст, за исключением одной чужеродной сигнатуры чакры, которая может оказаться подходящей для их цели, находящейся на дальней стороне пляжа. Возможно, неизвестный пытается поймать немного свежей рыбы из океана, поскольку у него явно нет возможности прогуляться на один из рыбных рынков в городе.

— Да, хороший, — рассеянно отвечает ирьенин, ее мысли заняты другим. Она поворачивает на восток, следуя пути, который прокладывает чакра. — Я действительно испытывала тягу к этому последние несколько недель…

Тягу?

Своеобразный выбор слова сразу же вызывает давно забытое воспоминание о том, как в пять лет он стоял на кухне и неловко смешивал рис, соевый соус и обильное количество арахисового масла в маленькой фарфоровой миске для своей матери. Учиха помнит, что был недоволен странной консистенцией не менее странной смеси, когда осторожно держал миску в руках и шел с ней к кухонному столу, но Микото, тем не менее, убрала его волосы со лба и нежно поцеловала в макушку.

— Большое спасибо, Итачи-кун, — прошептала женщина, находящаяся на шестом месяце беременности, положив одну руку на свой живот, одарив сына мягкой улыбкой. — Надеюсь, что твой младший брат будет таким же милым, как и ты.

Нукенин моргает один раз, ледяная оболочка самообладания дает трещину при воспоминании, странных кулинарных пристрастий матери. Тогда она даже отдаленно не выглядела беременной: все такая же миниатюрная и стройная, и, если он правильно помнит, родители узнали об этом только два месяца спустя. Немного отчаявшись и чувствуя, как будто что-то холодное и ледяное заползло в грудную клетку и умерло там, Итачи вспоминает ночь восьмого июня. Они не использовали никаких… методов контрацепции. Это было последнее, о чем думал Учиха в тот момент, что означает…

Итачи спотыкается о выступающий корень дерева.

Честно говоря, нукенин думает, что теряет сознание на самое мимолетное мгновение, потому что следующее, что Итачи полностью осознает, — это рука Сакуры, которая без усилий удерживает его от падения. — Что за черт? — Розововолосая куноичи огрызается, отпуская и свирепо глядя на него. Мужчина изо всех сил пытается вспомнить, была ли его милая, уравновешенная мать когда-либо раздражительной на ранних стадиях беременности. Он выпрямляется и встречает ее взгляд так спокойно, как только может.

По причинам, которые Харуно сомневается, что когда-либо сможет понять, почти отчаянный взгляд Итачи несколько раз перебегает с ее лица на палочку недоеденного сырого манго. Она скептически поднимает бровь, глядя на партнера. На этот раз состояние полной согласованности артикуляции Итачи, кажется, дало сбой. Он смотрит на манго, потом еще раз на нее, прежде чем решительно перевести взгляд на усыпанную песком лесную подстилку.

— Ты…

Слова звучат более хрипло, чем обычно. Предложение обрывается на середине, из-за чего Сакура поворачивается, нетерпеливо глядя на него. — Что?

Угольно-серый взгляд Итачи снова заметно перебегает с ее лица на палочку манго.

— Тяга, — наконец произносит нукенин, более чем шокированный тем, как голосу удалось вернуть свое обычное, отстраненное звучание. Партнеры смотрят друг на друга. Однако сумеречный лес кажется слишком большим, и впервые в жизни Итачи чувствует себя маленьким и незначительным. Казалось, он теряет контроль над окружающим миром и своим восприятием его. Шиноби ненавидит это. — Думаешь, ты могла бы быть… — Учиха снова замолкает, проглатывая слово.

Ветер воет в лесу, принося еще один порыв резко соленого воздуха. В данный момент поимка сбежавшего преступника — последнее, о чем думает Сакура, инстинктивно обхватив себя руками, делая шаг назад.

— Нет, — у ирьенина перехватило дыхание, потому что даже мысль об этом пугает. — Я имею в виду — это невозможно.

Он пристально смотрит на приглушенный оранжево-пурпурный закат, желая, чтобы все разрешилось. — Как так? — Спрашивает Итачи, даже в такой ситуации умудряясь скептически приподнять бровь. — Мы не…

Куноичи заставляет себя небрежно махнуть рукой, отворачиваясь. Ей хотелось поговорить о том, что произошло между ними, но не обязательно в этом контексте. — У меня все было под контролем.

Выражение, которое в кои-то веки ясно видно в глазах Итачи, дает понять, что это единственный случай, когда он не будет удовлетворен неопределенным, уклончивым ответом, о чем говорит партнерше в недвусмысленных выражениях.

Застигнутая врасплох нехарактерной напористостью, Сакура встречает его взгляд, скрещивая руки на груди. — Одиннадцать месяцев назад, покинув Коноху, я решила, облегчить себе жизнь в качестве отступницы, — прямо говорит девушка, заставляя тон оставаться как можно более профессиональным. — Менструация не вписывалась в этот план, так что Цунаде-шишо научила меня, как ее остановить… раньше.

Учиха моргает один раз, выглядя несколько шокированным и явно разрываясь между инстинктивной мужской реакцией пробормотать «слишком много информации», а затем избегать ее в течение следующих нескольких часов из принципа, или возможностью настаивать на подробностях.

Со своей стороны, куноичи поворачивается и уходит. Они в тишине пробираются через лес и выходят на мили пустынного пляжа. Песок тускло-коричневого цвета контрастирует с яркими красками неба, вызванными медленно заходящим солнцем, и глубокой, многогранной синевой океана. Обычно один только вид и звук волн, разбивающихся о песок, наполняли бы ее невыразимой потребностью сбросить сапоги и броситься в воду сломя голову, но прямо сейчас на сердце у девушки слишком тяжело, чтобы даже думать об этом.

Как ни удивительно, Итачи нарушает тишину, установившуюся между ними. — Значит, нет абсолютно никаких шансов, что ты могла бы быть…

Тихо прозвучавшие слова Сакура прерывает одним покачиванием головы. — Нет. — Ветер приводит розовые волосы в спутанный беспорядок, и она нетерпеливо приглаживает их рукой, которая слегка дрожит. Ирьенин знает, что это технически невозможно, но перспектива быть беременной куноичи–подростком — в то время как мир шиноби потрясен интенсивной, жестокой политической войной, тревожит и пугает достаточно, чтобы проверить технику и провести краткий медицинский осмотр как только они найдут какую-нибудь гостиницу на ночь.

— А что, если бы была?

Слова произносятся резче, чем хотелось — черт возьми, она даже не собиралась произносить их вслух. Мужчина смотрит на нее, плотнее закутываясь в плащ Акацуки, выражение его глаз немного мягче, чем обычно, но такое же нечитаемое. Он ни в малейшей степени не враждебен. Сакура чувствует себя глупой, как покрытая грибком, безмозглая золотая рыбка, из-за того, что задала подобный вопрос. — Я бы попросил тебя выйти за меня замуж, — голос нукенина едва слышен из-за порывов ветра, он смотрит на океан. Такая откровенная честность беспрецедентна с его стороны, но Учиха действительно не может сказать ничего другого в ответ. В любом случае Итачи нечего терять. — Мы бы нашли приличное, мирное место, пока война не прекратится, и я, вероятно, взял бы на себя различные миссии в этом районе, чтобы прокормить нас троих… Кроме того, я уверен, что мы могли бы научиться правильно ухаживать и воспитывать ребенка.

Что ж, все обернулось плачевно. Сакура была бы менее ошеломлена, если бы полоса песка перед ней внезапно превратилась в гигантского монстра, похожего на Годзиллу, и нанесла удар в живот. Слишком много долгих мгновений она не может найти слов, хотя Итачи выглядит таким же отстраненным, как и всегда. Будто не он только что сделал ей предложение, в каком-то переносном и извращенном метафорическом сценарии «что, если». Куноичи не может не думать о том, на что это было бы похоже — но без всей этой истории с матерью-подростком…

Существует определенное количество эмоционального замешательства и осложнений, которые не следует превышать. Есть черта, которую нельзя пересекать.

У Сакуры такое чувство, что слова Итачи только что заставили ее переступить черту; достаточно, чтобы не осталось выбора, кроме как прибегнуть к своему главному механизму преодоления - отрицанию. Этого разговора никогда не было. И, если бы в ее голове осталась хоть капля здравого смысла, она бы изо всех сил постаралась притвориться, что секса с ним тоже никогда не было.

Они находят осужденного, жарящего рыбу у огромного костра на пляже. Учиха бросает в него несколько сенбонов с расстояния около тридцати метров, каждый из которых точно попадает в нужные точки для обездвиживания. Подобные ситуации не дают девушке забыть, насколько он опасный и исключительный шиноби. Это знание не перестает посылать легкую дрожь опасения по спине. Ирьенин знает, что с ним она в безусловной безопасности, но этого нельзя сказать об остальных ее близких.

Они выходят из офиса правоохранительных органов Акиты, двадцать минут спустя, льет ледяной дождь. Харуно закрывает глаза в явном разочаровании: им предстоит пятьдесят миль пешком до следующего города, потому что в этом, по-видимому, все места заняты. Вдобавок ко всему, ломтики манго лишь на время утолили ее тягу — голод, поспешно исправляется девушка, ей хочется еще еды, а грунтовые дороги невероятно грязные и коварные для ходьбы в такую погоду. Не говоря уже о том, что она промокла до нитки и замерзла. Ее жилет без рукавов, короткая юбка и шорты лучше всего подходят для дневной летней погоды, но не для муссонных штормов, которые обычно разыгрываются после наступления темноты.

Сакура скрещивает руки на груди, едва удерживаясь от того, чтобы не наступить в особенно мерзкую грязную лужу, внезапно обнаружив, что партнер уводит ее с проторенной дороги. Хватка от дождя влажная, но крепкая. Нукенин отказывается отпускать, пока они не найдут приличное укрытие под деревом. Харуно недоверчиво смотрит на него, прекрасно понимая, что они не обменялись более чем пятью словами подряд с того инцидента на пляже.

Игнорируя выражение ее лица, мужчина быстро снимает свой плащ Акацуки (под ним на шиноби обычные черные брюки и черно-серебристая сетчатая рубашка) и протягивает черно-красную ткань с рисунком напарнице. — Возьми, — резко приказывает Учиха.

Реакция Сакуры мгновенна и интуитивна: она отшатывается, как будто Итачи только что протянул ей гигантского бирманского питона и попросил обернуть его вокруг шеи. — О, черт возьми, нет! — Шипит куноичи, отступая на тропинку с выражением крайнего отвращения. — В тот день, когда я надену это, ад замерзнет…

— Это не посвящение в Акацуки, ради Ками, — резко парирует мужчина. Прошедший час также сказался на его и без того измотанных нервах. — Нет никакой логической причины для того, чтобы ты замерзла и промокла.

Ирьенину приходится сдерживать инстинктивное возражение Внутренней Сакуры о том, что он мог бы просто согреть ее, если следовать логике. Она кладет руки на бедра, отвечая на его взгляд лучшим, что может предложить. На мгновение Итачи забывает, зачем они вообще ввязались в очередную бессмысленную ссору. Партнерша промокла до нитки, дрожит и слишком бледна, хотя зеленые глаза горят той же горячей жизненной силой, которая не угасает весь период их знакомства. Нукенин ничего так не хочет, как притянуть к себе Сакуру, прижать дереву и…

— Можешь вывернуть его наизнанку, — вместо этого предлагает Учиха, заставляя себя отвести взгляд.

Девушка смотрит на него несколько мгновений, будто понятия не имеет, что сказать, но, все-таки прислушивается к совету. Ткань на удивление тяжелая и теплая, к тому же водонепроницаемая. Без дальнейших происшествий они преодолевают полпути до следующего города, прежде чем остановиться в маленьком баре, чтобы перекусить. Нукенин сначала отказывается из принципа, но даже он не может отрицать, что им потребуется какая-то форма пропитания, чтобы своевременно преодолеть следующие двадцать пять миль.

Итачи и Сакура заходят в бар. По крайней мере, для куноичи это звучит как начало одной из тех действительно дурацких шуток, хотя по почти физически расстроенному выражению лица ее партнера слишком ясно, что он не считает это поводом для смеха. В баре не многолюдно, но слишком дымно и довольно громко звучит музыка, запах различных видов алкоголя настолько силен, что отступница рассеянно задается вопросом, не пьянеет ли она, просто вдыхая пары. Итачи выглядит совершенно неуместно, однако ему удается найти для них самый темный и отдаленный угол во всем заведении.

— Разве не забавно? — Риторически спрашивает Харуно, подпирая подбородок рукой, угрюмо уставившись на приклеенный к стене квадратик картона, рекламирующий все доступные блюда и напитки.

Мужчина не отвечает, так как слишком занят, бросая на каждого посетителя бара очень подозрительные, параноидальные взгляды.

Сакура слегка вздыхает, на мгновение закрывая глаза, прежде чем снова открыть их и затуманенным взглядом уставиться на деревянный стол под локтями. Искушение опереться на его плечо растет с каждой минутой, держать желание под контролем становится все труднее. — Ты должен купить мне выпить, — бормочет куноичи. Вопреки распространенному мнению (учитывая, кто был ее наставницей), девушка никогда не употребляла алкогольных напитков, но, как всегда утверждала Цунаде-шишо, они являлись чудодейственными лекарствами.

Краем глаза она видит, как Учиха слегка ухмыляется. — Исключено. Ты не настолько взрослая, чтобы пить.

О, так он хотел поиграть в эту игру.

Сакура берет за правило обхватывать его ногу столом, наслаждаясь тем, как резко напрягается Итачи. — Неужели? — Немного мстительно спрашивает ирьенин, прежде чем убрать ногу. — Ну, технически, я и для других вещей недостаточно взрослая.

Между ними повисает долгое молчание.

— Саке? — Уточняет мужчина, слегка морщась.

Харуно слегка ухмыляется в ответ. — Звучит здорово.

Они даже не успели наполнить рюмки к тому времени, когда все начинает идти наперекосяк.

Честно говоря, Сакура не замечает, когда Итачи впервые вздрагивает или когда незаметно опускает взгляд на алое кольцо на своем пальце, обнаружив, что оно светится ярче, чем обычно. Девушка понимает, что что-то очень неуместно, наблюдая, как партнер внезапно встает, его плечи намного напряженнее, чем около десяти минут назад. Прежде чем куноичи успевает сделать движение, чтобы последовать за ним, пальцы Итачи переплетаются с ее пальцами. Нукенин быстро и бесцеремонно выводит напарницу из бара через запасной выход.

Холодный ночной воздух словно пощечина для ее лица, ирьенин кашляет. — Что…

Учиха прерывает девушку, качая головой. Ее спина прижимается к холодной кирпичной стене, его руки обхватывают ее локти. Она готова оттолкнуть Итачи, прежде чем полностью осознать собственные действия. — Мадара, — хрипло произносит нукенин, поднимает руку и оттягивает длинный черно-красный рукав с рисунком, открывая светящееся красное кольцо, из-за чего у Сакуры перехватывает дыхание.

— Что мы собираемся делать? — Яростно спрашивает куноичи, ее рука уже тянется к кунаю, пристегнутому к верхней части бедра.

— Мы ничего не собираемся делать, — мужчина говорит очень быстро, успешно излучая обманчивую ауру спокойствия. — Я немедленно отвечу на вызов и узнаю, произошли ли какие-либо… дальнейшие события, а ты благополучно доберешься до места назначения и будешь ждать меня там.

Ирьенин заметно ощетинилась, отталкивая партнера и делая несколько угрожающих шагов вперед, прижимая Итачи к сетчатому забору, который граничит с чьей-то собственностью. — Я не собираюсь сидеть сложа руки и ничего не делать! — Ядовито шипит отступница, сжав правую руку в кулак. — Кто знает, почему он вызывает тебя! Может, что-то произошло, и тебе не следует идти одному…

— Сакура, у нас даже нет продуманного плана, — тихо отвечает Итачи, его плечи напрягаются еще больше. — Идти неподготовленными к Мадаре чистой воды самоубийство.

Правда того, что он говорит, начинает доходить до Харуно. Ее плечи опускаются, она закусывает губу, резко отворачиваясь. Куноичи до тошноты нервничает и боится (за Наруто, даже за него, за все), но прежде чем довести мысль до конца, Итачи притягивает ее в свои объятия, эффективно прерывая любой логический ход мыслей. Контакт неловкий и короткий: ее плечо и правая сторона тела сначала грубо сталкиваются с худощавой грудью, после чего мужчина обнимает ее по собственной воле, поглаживая при этом влажные волосы. Он не произносит никаких слов, но слишком очевидно, что его действия были направлены на то, чтобы успокоить напарницу. Харуно крепко закрывает глаза, прижимаясь к его плечу, одной рукой сжимая материал ненавистного плаща Акацуки.

Отпустить его слишком сложно во всех отношениях. Отбросив благоразумие в сторону, Сакура встает на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, но обнаруживает, что Итачи уже исчез.

Деревня Скрытого Дождя

Конференц-зал Мадары, как обычно, погружен в темноту и освещен лишь несколькими запасными свечами, расставленными на столе на противоположной стороне похожего на пещеру помещения. Тени, отбрасываемые в результате, по меньшей мере жуткие. Глазам Итачи требуется мгновение, чтобы привыкнуть к изменению освещения, и еще мгновение, чтобы сфокусироваться на самом Мадаре.

Старший Учиха — тень, более темная, чем остальные, подчеркнутая раскаленным блеском малиновых глаз. Он расхаживает, словно призрак, в дальнем конце помещения, а Итачи остается неподвижным, его родословная ограничена леденящим душу зрелищем. Нукенин легко может сказать, что что–то не так — Мадара никогда не бывает таким беспокойным и физически неконтролируемым, если только он не очень, очень зол.

Мадара, наконец, поворачивается к нему лицом, степень чистой, едва контролируемой ярости на стадии Мангекьё заставила бы отшатнуться шиноби более низкого уровня. — Итачи Учиха, — обычное свистящее шипение превращается во что-то еще более мрачное и злобное. — Величайший вундеркинд, которого когда-либо видел клан Учиха и Коноха, один из трех самых талантливых шиноби в истории…

Итачи напрягается еще больше, готовый отразить любую атаку — ментальную или физическую, — которая может последовать. — Да, — своим обычным монотонным тоном отвечает шиноби, зная, что отстраненность еще больше разозлит Мадару и немного быстрее положит конец интеллектуальным играм.

Как и следовало ожидать, глаза Мадары еще сильнее вспыхивают яростью, хотя его голос вновь обрел обычное, ледяное контролируемое шипение. — Несмотря на все эти почести ты даже не можешь удержать свою маленькую шлюшку на месте?

Глаза Итачи вспыхивают кроваво-красным, и Мадара даже не заканчивает формулировать предложение, когда кунай на долю дюйма пролетает мимо его горла.

В итоге легендарный шиноби легко ловит его, разворачивает за рукоять и целит острием прямо между прищуренных, с вращающимися томоэ, глаз соклановца. — Кажется, я задел за живое, — медленно отвечает Мадара. — Прости. Я, должно быть, недооценил сложность подчинения или иного отвлечения шестнадцатилетней куноичи, чтобы ее дорогой друг истек кровью до смерти. Однако, представь мое удивление, когда Какузу доложил Пейну сегодня, почти в состоянии паники о попытках предполагаемого мертвого отступника Узумаки саботировать руководство Акацуки в Водопаде.

Глаза Мадары слегка прищуриваются, и Итачи легко видит, как старший шиноби без особых усилий разбирает язык его тела, изо всех сил стараясь обнаружить любой признак предательства, который, несомненно, присутствует. — Это я должен извиниться, — спокойно отвечает младший Учиха. — Я ненадолго оставил Сакуру одну, а когда вернулся, ее нигде не было. — Теперь нукенин прищуривает глаза. — Однако, если бы я получил какое-то предварительное уведомление о начале операции, я смог бы в достаточной степени… каким-то образом подчинить ее.

В течение нескольких долгих, напряженных мгновений Мадара оценивающе оглядывает соклановца. По-видимому, найдя то, что искал, истинный лидер Акацуки немного расслабляется. — В следующий раз я не совершу такой ошибки, — спокойно отвечает он.

— В следующий раз? — Спрашивает Итачи, едва помня о том, что тон должен быть как можно более беспристрастным.

— Эти наемники стоили необычайно дорого. — Слегка вздыхает основатель Деревни Листа, берет рюмку саке и осушает ее одним глотком. — Потребуется некоторое время, чтобы собрать необходимые средства для организации еще одного покушения на Узумаки. — Мадара делает паузу, в его глазах появляется странный задумчивый блеск, он еще раз оглядывает своего бывшего протеже. — Конечно, эти осложнения можно было бы предотвратить, если бы…

Старший Учиха замолкает, очевидно, глубоко задумавшись. Итачи пытается игнорировать внезапную дрожь дурного предчувствия, которая пробегает по всей длине позвоночника. — Если бы? — Холодно спрашивает он.

Мадара крутит кунай в своих длинных, тонких, как жердь, пальцах. — Согласно сообщениям от множества наших шпионов, мастерство Узумаки стремительно улучшилось за те одиннадцать месяцев, что он был вдали от Конохи, — наконец отвечает легендарный шиноби. — Тем не менее, у меня все еще есть большая уверенность в том, что ты сможешь победить его в бою.

Увидев едва заметную вспышку серебра, Итачи ловит лезвие куная двумя пальцами в доле дюйма от своей груди. Нукенин медленно поднимает взгляд на Мадару. — Ты предлагаешь…

— Это должно быть очевидно, — спокойно отвечает старший Учиха, одарив соклановца странно понимающей, кривой ухмылкой. — Я дам указание Какузу использовать средства Водопада, чтобы как можно скорее отправить несколько новых команд наемников за Наруто. Твоя новая задача, которая должна быть выполнена как можно скорее, при небольшом шансе, что другие потерпят неудачу — устранить Узумаки раз и навсегда… Итачи?

Не дожидаясь ответа, Мадара раскрывает ладонь, из-за чего все мышцы нукенина напрягаются, когда в ней оживает крошечная голограмма Сакуры. Гендзюцу, конечно. К своему ужасу, он понимает, что миниатюрная напарница одета так же, как утром после той ночи — в его черной рубашке, держа в руках чашку чая и выглядя обманчиво хрупкой и беззащитной.

— Не позволяй ей снова встать у тебя на пути.

В ту же секунду шея маленькой Сакуры поворачивается на сто восемьдесят градусов и ломается с тошнотворным хрустом.

Страна Молнии

Харуно уже полчаса ходит из стороны в сторону.

Куноичи не знает, как добралась до города и сумела снять приличный номер в гостинице — вероятно, это было сделано на автопилоте. Но она все сделала правильно, и теперь расхаживает по маленькой темной комнате, небрежно бросив сумку на кровать. Девушка напугана, чувствует себя беспомощной, ненавидя это. Ее дважды чуть не вырвало с тех пор, как она заселилась. Сакура не знает, то ли это из-за темперамента, то ли из-за крайнего эмоционального стресса, то ли это просто голод, то ли…

Ирьенин останавливается, делая несколько глубоких вдохов, и сильно проводит пальцами в перчатках по волосам. Боль помогает ей немного прийти в себя, и она садится на край кровати, слегка пошатываясь, зажимая руки между коленями, закрыв глаза.

Всего через несколько минут девушка вдыхает характерный, стойкий запах пепла и дыма. Устало открыв глаза, она замечает Итачи. Мужчина выглядит таким же измученным, как и она, бледным и странно потрясенным. Прежде чем Сакура успевает наброситься на него и потребовать информации, партнер раскрывает карты. — Мадара знает, — устало говорит он. — Очевидно, Наруто не пытался оставаться в тени, как следовало бы. Какузу узнал о том, что он все еще жив, и сообщил верхушке Акацуки.

Харуно немедленно вскакивает на ноги, начиная расхаживать кругами перед их кроватью. Девушка грызет ногти, привычка, от которой, как она думала, получилось избавиться четыре года назад, когда ей было двенадцать. — И что? — Немного неуверенно спрашивает куноичи. — Что они собираются делать?

— Мадара поручил Какузу воспользоваться средствами Каге, чтобы нанять еще одну команду наемников, — наконец говорит Итачи. Однако он держит свои слова под контролем — Сакуре необязательно знать остальные инструкции Мадары, потому что у них должно получиться предотвратить это.…

— Черт возьми! — Ирьенин разворачивается, прижимая тыльную сторону ладони к своему слишком раскрасневшемуся лбу, прежде чем рухнуть обратно на кровать. У нее болит все, внутри и снаружи, и прямо сейчас вариант заползти в нору в земле и умереть звучит действительно заманчиво. Мозг работает слишком напряженно, и отступнице кажется, что она не спала несколько дней. — Мне нужно пойти и предупредить его, — с трудом удается сказать Харуно.

Учиха настороженно наблюдает за партнершей. Похоже, у Сакуры едва хватает сил, чтобы сесть, не говоря уже о том, чтобы добраться до Водопада. Приказывать ей не давить на себя было бы просто нелепо. Она любит Наруто достаточно, чтобы хотеть защитить, независимо от личной безопасности, и она ни за что бы не послушала его, если бы он сказал поступить иначе. Но в то же время Итачи не может допустить, чтобы девушка подвергалась такой опасности — она понятия не имеет, на что способен Мадара…

— Итачи.

Он резко оборачивается, прерывая тревожный ход своих мыслей. Сакура медленно подтягивается и обнимает партнера за шею, утыкаясь в изгиб его плеча. Учиха замирает, инстинктивно притягивая ее к себе за поясницу так, как не делал уже слишком давно. Нукенин чувствует несколько прерывистых, дрожащих вдохов куноичи. — Спасибо, — голос Харуно приглушен его плечом. Нервы ирьенина слишком измотаны, чтобы думать о более мягких способах выражения признательности. — Надеюсь, я вернусь в течение следующего часа.

Руки Итачи сжимаются вокруг розововолосой куноичи, пытаясь удержать на месте, предупредить и попытаться убедить не уходить, но это все равно, что пытаться схватить дым. В следующую секунду он остается совершенно один.

Деревня Скрытого Водопада

— Как Наруто?

Джирайя вручает девушке чашку с чаем, и Сакура слегка улыбается ему, ощутив желанное тепло в ладонях. — О, более чем в порядке, — беззаботно отвечает Саннин. — Могу разбудить его, если хочешь…

Харуно качает головой, делая глоток имбирного чая — единственное, что она ела после манго вечером. Напиток обжигает горло и попадает в пустой желудок. — Все в порядке, — тихим голосом говорит куноичи. Возможно, это эгоистично, но она не думает, что сможет вынести встречу с Наруто прямо сейчас — секс с Итачи казался предательством во многих отношениях. — После того… нападения… Я знаю, что прошло некоторое время, но между случившемся и тем количеством тренировок, которые он проводил, ему все еще нужен отдых.

Джирайя кивает, и на мгновение воцаряется тишина. Они покинули лагерь, чтобы не беспокоить спящего Наруто, устроившись напротив друг друга, по разные стороны небольшого костра рядом с близлежащим озером. — Итак, Сакура, — любопытство в его тоне очевидно, он откидывает голову назад, чтобы сделать глоток из своей чашки чая. — Я рад, что ты начала навещать меня регулярно, но ты не из тех, кто наносит светские визиты в девять вечера, выглядя так, будто сегодня самый тяжелый день в твоей жизни. Я прав?

Отступница немного невесело смеется, она может видеть тени в своих глазах на поверхности чая. — Вы правы. Это… — Ирьенин колеблется, на мгновение закрывает глаза, а затем говорит все как есть, потому что нет другого способа выразить это словами, которые могли бы помочь ей избежать последующих неловких вопросов. — Наруто… Акацуки… Он снова в опасности. Какузу узнал, что Наруто жив, и сообщил об этом Акацуки, и… я предполагаю, что Какузу должен использовать средства Каге от Водопада, чтобы нанять другую команду наемников. Это может случиться в любой день, так что вам двоим нужно либо убираться отсюда, либо быть очень осторожными…

Дыхание покидает тело девушки в долгом вздохе, оставляя ее слишком измученной, чтобы сказать больше на одном дыхании. Харуно приходится сделать еще один глоток чая, чтобы немного прийти в себя. Джирайя наблюдает за ней, выглядя совершенно ошеломленным, пока до него доходит смысл сказанного. — Сакура, — говорит он, наконец. — Это информация, которую даже наши люди не засекли. Как ты…

О, черт.

Ирьенин всегда быстро соображала, придумывая и приводя в исполнение убедительную ложь (все куноичи должны это уметь). Достаточно удручающе, что Джирайя доверяет ей достаточно, чтобы списать дрожь в правой руке на банальное истощение. — Есть бар, — спокойно отвечает девушка, хотя с каждым мгновением ее сердце опускается все ниже и ниже. — Я хожу туда ужинать каждый вечер, на всякий случай меняя цвет волос на черный. Пара членов Акацуки являются там постоянными клиентами. Они держатся особняком где-то позади, но мне и раньше удавалось разглядеть их плащи. Имею в виду, что с некоторой усиленной чакрой в нужных местах я могу подслушивать их разговоры.

Саннин с интересом наклоняется ближе, купившись на ложь. — Ты знаешь, кто именно? — Настойчиво спрашивает Джирайя.

О, Ками, почему я позволила себе попасть в эту ситуацию…

— И-итачи, — отвечает Сакура, отчаянно надеясь, что заикание не было слишком заметным, и что произнесла его имя так, будто оно все еще было незнакомым… — И его партнер. Кисаме.

Джирайя делает глубокий вдох, прежде чем снова откинуться на спинку стула, очевидно, глубоко задумавшись. Огонь отбрасывает странные тени на его лицо, Саннин выглядит намного старше своих лет. — Учиха, хм? — Мрачно спрашивает он.

Куноичи кивает, и на несколько долгих, напряженных мгновений оба погружаются в свои мысли.

— Сакура.

Его глубокий, хриплый голос вырывает ее из собственных жалких размышлений, розововолосая куноичи резко переводит взгляд на мужчину. Как ни удивительно, Джирайя выглядит… не ошеломленным, как раньше, но глубоко смущенным. — Итачи когда–нибудь… замечал тебя? — Спрашивает Саннин, чьи обеспокоенные глаза сверлят ирьенина.

На мгновение Харуно замирает, неуверенная в том, как правильно ответить, ее пальцы нервно рисуют маленькие узоры на грязи, прежде чем разум улавливает движение и заставляет руку остановиться. — Я несколько раз случайно встречалась с ним взглядом, примерно раз за ночь, — медленно говорит отступница, не отрывая взгляда от костра. — Полагаю, он знает, что я… существую, хотя я держу свою чакру полностью скрытой.

Джирайя проводит рукой по своим длинным седым волосам, выглядя еще более обеспокоенным темой, которую они собираются обсудить. — Он кажется… заинтересованным? — Низким голосом спрашивает Саннин. — Судя по всем отчетам и наблюдениям, Учиха испытывает отвращение к таким вещам, но… — Наставник Наруто пожимает плечами, тоже глядя на костер. — Ты красивая девушка, а с черными волосами… — его глаза затуманиваются каким–то воспоминанием, и на мгновение мужчина смотрит на Сакуру, будто она была кем-то совершенно другим, — …ты была бы как раз в его вкусе.

Комментарий о том, что она в его вкусе, если бы у нее были черные волосы, на мгновение отвлекает Харуно. Это не ревность или что–то подобное, но куноичи внезапно и иррационально вспоминает комментарий Итачи восьмого июня о том, что у него не было близости шесть лет. Все начинает обретать смысл.

Ирьенин вспоминает то утро, когда вернулась в Коноху. О том, как с помощью хенге сделала свои глаза серебристо-серыми, а волосы черными, больше ничего не меняя, и о внезапной, совершенно необъяснимой реакции Итачи…

Сакуре приходится сильно прикусить язык, чтобы сохранить нейтральное выражение лица.

—Предполагаю, что такое возможно, — ее тон остается на удивление ровным.

Долгое время Джирайя молчит, выглядя более обеспокоенным, чем когда-либо. Ветер шевелит листья деревьев, бросая несколько искр от костра в потемневшее небо, заставляя Сакуру дрожать.

— Мне не нравится то, что я собираюсь сказать, — наконец бормочет Саннин. — Цунаде убила бы меня за то, что я даже подумал о том, чтобы поставить тебя в такую компрометирующую ситуацию, а Какаши, вероятно, помог бы. — Однако темно-серые глаза немного смягчаются, что только делает морщины на его лице более заметными в густых тенях, вызванных светом костра. Отступница почти незаметно напрягается, подозревая, к чему он клонит…

— Это было бы жертвой с твоей стороны, — тяжело говорит Джирайя. — Но это единственный верный способ защитить Наруто.

Такое чувство, будто в животе Сакуры поселилась темная, свинцовая тяжесть, но девушка все равно заставляет себя заговорить, чтобы уточнить. Какая-то ее часть удивляется, что она вообще способна говорить. — Вы хотите, чтобы я…

— Ты — куноичи, — говорит Джирайя в качестве объяснения, свет костра отражается в его глазах. — Ты, должно быть, знаешь, как это сделать. У него, вероятно, будет подсознательная слабость к тебе под хенге. Когда Учиха будет наиболее уязвим, ты должна будешь взять ситуацию под контроль и использовать ту технику допроса, которую Цунаде создала, чтобы использовать на Орочимару. Вытяни из него как можно больше информации, при необходимости продолжай в том же духе несколько ночей. А после этого… — он пожимает плечами. — Убей его.

Такая перспектива вызывает у ирьенина физическое отвращение, ее плечи вздрагивают. На этот раз Саннин видит дискомфорт девушки и вздыхает, прежде чем протянуть руку и похлопать ее по руке. — Я бы не просил тебя о подобном, Сакура, — бормочет он, — если бы это не был единственный способ. Только ты в состоянии сделать что–то значительное, чтобы защитить Наруто от Акацуки, от Итачи. На данный момент он представляет самую большую угрозу нашим интересам.

Джирайя терпеливо ждет, и, наконец, розововолосая куноичи кивает. Харуно выглядит еще более усталой и измученной. Она проводит тыльной стороной ладони по глазам. — Не волнуйтесь, — шепчет отступница, ее голос ни в малейшей степени не дрожит. — Я сделаю это.

Страна Молнии

Она не возвращается к Итачи. Не после того, что сказал Джирайя. По крайней мере, не сейчас. Не сегодня.

На обратном пути к Молнии Сакура находит пещеру на склоне острого утеса с видом на неспокойный океан. Она маленькая, скалистая и беззащитная, но обеспечивает достаточное укрытие от непогоды. Здесь холодно, но с этим ничего не поделаешь. Мертвая тишина нарушается лишь шумом волн о скалы внизу и редкими раскатами грома.

Куноичи прижимается к стене, самой дальней от входа в пещеру, сползает на твердый пол, подтягивая колени к груди и обхватывая их руками, прежде чем положить на них ноющую голову. В этот момент Сакура чувствует себя намного старше шестнадцати с половиной лет.

Если бы Харуно была кем-то другим, она бы захотела убежать, оставить все позади. Вероятно, стресс заставляет ее так думать, но на самые мимолетные секунды будущее, которое Итачи нарисовал для них, не кажется таким ужасным, как раньше. На самом деле это звучит намного лучше, чем ее нынешняя жизнь.

Сакура кладет одну руку, слегка дрожащую от ослабленной чакры, на живот. Однако, она слишком измучена, чтобы завершить процесс, не то что мыслить здраво. Это может подождать до утра.

Она ненавидит себя и пытается сдержаться, но сегодняшний день и последние три недели оказались слишком тяжелыми. Впервые за шесть месяцев Сакура, наконец, позволяет себе сломаться и заплакать.

========== Глава 16 - Без обязательств ==========

Комментарий к Глава 16 - Без обязательств

Эта глава была написана почти через 3 года после окончания основной истории. Поскольку автор указала, что события происходят после 15 главы, я подумала, что дополнительная глава нам всем не помешает, особенно такая 😏

P.S. Продолжение ожидайте ближе к сентябрю, ибо я на заслуженном отдыхе (увы, не на пенсии).

P.P.S Возомнила себя крутой и завела телеграм-канал: https://t.me/sanyoochhek 😎 Буду рада вас там видеть ^^

В месте, где они остановились на ночь, имелся свой крытый горячий источник.

Сакура и Итачи пришли к обоюдному согласию, что подобная роскошь стоит того, чтобы заплатить дополнительные сто пятьдесят ре. Гостиница на другом конце города была дешевле, но намного меньше. В любом случае, они могли позволить себе такую поблажку. Летом в горячих источниках не было необходимости. Однако сезон муссонов вступил в свои права, из-за чего они застряли под сильнейшим ливнем, выслеживая цель.

Как всегда, от ветра у Сакуры разболелась голова, а тело словно промерзло изнутри. По выражению лица Итачи и по тому, как он расправил плечи, девушка поняла, что из-за дождя мышцы спины снова причиняют ему дискомфорт. Однажды Учиха рассказал, что, когда был маленьким (сдавал экзамены на чунина в восемь лет), он сражался с тремя противниками. Один из них рассек ему спину катаной, оставив широкую рану от левого плеча до правого бедра. Медики проделали отличную работу, но шрам остался. Куноичи измерила его длиной своей руки, когда они в последний раз были вместе в постели — шрам до сих пор беспокоил мужчину во время дождя.

Харуно положила ключи от номера на комод, оценивающе оглядывая тускло освещенную комнату. Большая кровать казалась мягкой, и, к счастью, была завалена одеялами. Перспектива заползти туда прямо сейчас и завернуться в них, позволив размеренному стуку дождя усыпить себя, привлекала до невозможности. Но одной из ее многочисленных причуд являлось то, что, несмотря ни на что, она не ложилась спать, не приняв горячий душ. Подобный ритуал заставлял снова чувствовать себя человеком, особенно в такие ночи.

Сакура вопросительно посмотрела на Итачи, который снял насквозь промокший плащ Акацуки и повесил его сушиться на спинку стула. Как всегда, он прекрасно понял безмолвный вопрос и слегка покачал головой. Нукенин выглядел таким же напряженным и измученным, как и она. — Можешь принять душ. Я собираюсь на горячие источники.

— Хорошо, — ответила ирьенин, снимая ботинки со своих ноющих ног. Она вздохнула с явным облегчением, когда холодные босые пальцы погрузились в плюшевое тепло ковра. — Тогда возьми ключи. Скорее всего, я уже буду спать к тому времени, как ты вернешься.

Учиха кивнул и безмолвно покинул номер. Звук закрывшейся за ним двери был тяжелым и в странной степени окончательным. Куноичи несколько мгновений оставалась неподвижной, после чего не спеша направилась в ванную, расстегивая юбку и отбрасывая ее в сторону. Даже перспектива горячего душа и хорошего ночного сна — пуховой перины, мягких подушек и удобных одеял — роскоши, которую она не могла себе позволить с тех пор, как покинула Коноху, — не спасала от внезапной волны унылой меланхолии. Девушка медленно разделась, повесив одежду на вешалку для полотенец. Номер, конечно, был милым, но тишина казалась всеобъемлющей и гнетущей, давящей на нее, словно свинец. Несмотря на состояние физического истощения, она почему-то чувствовала беспокойство и дискомфорт. Было ли дело в текущем местонахождении или во внутреннем состоянии, девушка не могла сказать.

После небольшой паузы Сакура отстраненно осознала, что дело в одиночестве. Того ужасного, подкрадывающегося, сбивающего с толку чувства, которое преследовало ее в течение нескольких месяцев после побега из Конохи. Раньше Харуно заставляла себя проживать дни на автопилоте, по ночам забираясь под одеяло, не в силах расслабиться и заснуть. Девушка жаждала общества своих родителей, ушедших еще до переворота, и друзей, которых пришлось покинуть. Наруто, Ино, Шикамару, Чоджи, Цунаде-шишо, Шизуне, Тен-тен и всех остальных. Она тосковала по ним, по нежному человеческому общению со своими самыми любимыми людьми, с той же непреодолимой силой, с какой умирающий от голода человек жаждет крошечного кусочка еды. Это был не страх перед отрядами Корнями, а всеобъемлющее, холодное, всепроникающее чувство одиночества. Иногда ей казалось, что она вот-вот умрет от переживаемого ужаса.

То, что она чувствовала сейчас, не приносило такой сильной боли, но приятного было мало. Девушка не осознавала этого раньше, но сегодня вечером ей хотелось компании Итачи. Не так, как у них обычно происходило. Куноичи хотела прижаться к нему под одеялом, положить голову на худощавую грудь и разговаривать, пока сон не сморит их обоих.

От этой мысли у нее странно сжалось в груди. Сакура поспешно забралась в душевую кабинку, открыла кран и сунула палец ноги под струю воды, чтобы проверить температуру. Отступница поморщилась от холода, из-за чего ей стало еще хуже. Она терпеливо ждала, пока вода нагреется.

Бесполезно тешить себя подобными мыслями, в сотый раз пронеслось в голове у Харуно. Это не… это были не те отношения, которые завязались у нее с Итачи.

Отношения? Жестоко фыркнула Внутренняя Сакура. Брось. Ты даже не можешь назвать это «отношениями». Это просто…

Секс, решительно закончила куноичи, наблюдая, как нога дрожит от холода. Отступница повернула ручку до упора, желая, чтобы горячая вода уже включилась. Вполне возможно, что большая часть водных ресурсов направлялась на горячие источники.

Глупо отрицать правду. Когда они впервые импульсивно переспали в ночь на двадцать первый день рождения Итачи, девушка полагала, что это выльется во что-то большее; что это станет началом настоящих отношений. Но на следующее утро и во все последующие дни и недели партнер ясно дал понять, что все… не так.

Он продолжал обращаться с обычным спокойствием, сдержанностью и вежливостью. Мужчина даже вскользь не признал то, что произошло между ними.

Сакура избегала воспоминаний о первых нескольких неделях после случившегося. Ее боль и замешательство до сих пор не утихли. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что Учиха не воспринимал то, что произошло между ними, так же, как она. Это не стало большим сюрпризом. В то время как она стремилась к настоящим отношениям, у Итачи все еще было слишком много проблем. Ирьенин сомневалась, что он вообще знал, как быть чьим-то партнером в романтическом плане.

Но это не означало, что у него не было желаний, с некоторой горечью подумала Сакура, покинув душевую кабину, обернув вокруг себя полотенце. Горячая вода так и не появилась. Через несколько минут она попробует еще раз или отправится на горячие источники. Куноичи подошла к зеркалу и провела пальцами по влажным, спутанным волосам, тщательно их расчесывая и глядя на свое мутное отражение.

Да, как и у любого живого, дышащего человека, у Итачи были желания, и он нашел в напарнице добровольный и доступный выход для них в ночь своего дня рождения… и еще несколько раз после. Харуно почти не помнила, что произошло во второй раз: она залечивала одну из его травм после миссии, а он наклонился и поцеловал ее в знак благодарности.

К тому времени наивные иллюзии Сакуры исчезли, и она ответила ему, чувствуя, как в животе образовался холодный узел, а глаза защипало от сдерживаемых слез. Обняв мужчину за шею и прижавшись к нему, куноичи поняла, во что именно ввязалась. Из разговоров с Ино девушка поняла, что не все испытывают одни те же чувства. Для многих людей, особенно шиноби, секс являлся просто снятием стресса. Очевидно, для Итачи тоже.

Она не хотела быть в отношениях — договоренности — в чем угодно. Ирьенин не могла понять привлекательности случайного, ни к чему не обязывающего секса. В то время как Итачи, очевидно, был очень доволен… Что бы она ни пыталась сказать себе, это не делало ее по-настоящему счастливой. И все же сказать «нет» не представлялось возможным.

Это глупо, но она не могла заставить себя прекратить. Сакура знала, что Учиха не будет принуждать и продолжит заботиться о ней как о партнере, если она откажет…

Куноичи вздохнула, повернувшись спиной к зеркалу, прислонившись к стене, и запустила пальцы в волосы, не в силах смириться с чувством разочарования, отвращения и ненависти к себе. Отступница обнаружила, что находится на грани слез, так долго думая об этом конкретном вопросе, но она слишком истощена, чтобы заплакать.

Она могла бы прислушаться к Внутренней Сакуре и ее здравому смыслу и остановить то, что происходило между ними сейчас. В следующий раз можно просто сказать: «Прости, я больше не хочу это делать», — что всячески лучше для нее. Но она не хотела так поступать. Больше нет смысла отрицать, что у нее были чувства к Итачи, причем в течение долгого времени. Это было глубже, чем физическое влечение, которое он, очевидно, испытывал к ней, и даже глубже, чем платоническая дружба и забота, которые возникли между ними изначально. Именно по этой причине отступница так недовольна тем, как обстоят дела сейчас, — она отчаянно хотела большего, чем то, что он мог или хотел ей дать.

И все же, размышляла Сакура, выходя из ванной и направляясь к двери, это лучше, чем ничего. С текущим положением дел, девушка все еще могла быть близка с Итачи, но не совсем так, как хотелось. Когда они были вместе, Харуно почти верила, что это значит больше, чем есть на самом деле. Их сексуальная связь облегчала вездесущее одиночество; его прикосновения и внимание были самым близким к любви и привязанности, что она испытывала с тех пор, как умерли родители, Данзо захватил Коноху, Цунаде-шишо убили, а Наруто сбежал. Секс, по крайней мере, приносил физическое удовлетворение и помогал заснуть. И это делало его счастливым, насколько это возможно. Во всяком случае, какой бы глупой и бессмысленной ни была ее влюбленность, она рада сделать для него хоть что-то.

Харуно не чувствовала себя неловко, шагая босиком по пустынным коридорам гостиницы в сторону горячих источников в одном белом полотенце. Найти женскую раздевалку оказалось легко, Сакура почувствовала, как плечи немного расслабились, войдя внутрь. Воздух был теплым и влажным, как в сауне. Она быстро, но тщательно приняла душ, используя мыло с ароматом мяты. Вытершись полотенцем и снова обернув его вокруг себя, ирьенин вошла в источник, оглядываясь по сторонам.

Помещение выглядело до боли знакомым, словно баня в Конохе, куда она и ее подруги-куноичи часто ходили, чтобы расслабиться после миссий. Пол и стены полностью состояли из темного дерева, сами источники были большими и прямоугольными, от воды шел пар. Как обычно, существовал барьер, разделявший мужскую и женскую части. Женская часть была пуста, как и мужская… за исключением одного. Итачи полулежал у противоположной стены, прислонившись к барьеру, пока горячая вода плескалась о худощавую грудь. Он выглядел таким расслабленным. Его кожа раскраснелась от жары, влажные, распущенные волосы прилипли к мускулистым рукам. Она старалась не пялиться. Полотенце было аккуратно сложено квадратом и заложено за голову. При звуке открывающейся двери, каким бы тихим он ни был, мужчина приоткрыл один глаз, а затем приподнял бровь в знак признания.

Харуно слегка помахала, прежде чем скрыться из виду, минуя барьер и направляясь к женской купальне. Последовало несколько мгновений тишины, а затем сквозь успокаивающий шум воды Итачи услышал шорох ткани, несколько тихих всплесков, которые указывали на то, что она забралась в воду, а затем вздох удовлетворения. Он снова закрыл глаза, откинулся назад, расслабляясь под успокаивающими струями горячей воды, и почувствовал, как легкая улыбка тронула уголки его губ. Нукенин понимал реакцию Сакуры. В поместье Учиха имелась собственная баня. Он всегда с нетерпением ждал возвращения домой после миссий, чтобы очистить свой разум долгим купанием.

К сожалению, как бы Итачи это ни нравилось, у него не было возможности сделать это больше нескольких раз с момента вынужденного бегства из Конохи, так много лет назад. Бани и горячие источники настолько посещаемые, что ему и Кисаме приходилось избегать их на всякий случай.

Кисаме сейчас находился в Водопаде с Хиданом, все еще не подозревая о его воскрешении при помощи Пейна и Конан. Последнее, что они с Сакурой слышали, это то, что с помощью Кисаме и Мадары Хидан взял под контроль Водопад и теперь был его Каге. Учиха нахмурился от тревожной мысли. Если Хидан успешно назначен лидером, означало ли это, что Мадара хотел, чтобы Кисаме разработал план по захвату Тумана?

Последние три месяца они решительно работали над планом по устранению Мадары. Мысли о Кисаме в роли Мизукаге оказалось почти достаточно, чтобы рассмешить Итачи. Он представил себе развевающиеся одежды, шляпу и все такое — и решил, что если бы это не было в контексте плана Мадары, Кисаме действительно стал бы очень хорошим Мизукаге. Учиха тихо рассмеялся, не в силах больше сдерживаться.

Внезапно Итачи услышал безошибочно узнаваемый крик, донесшийся с дальней стороны высокого барьера, из-за чего все следы веселья и расслабления исчезли. Мужчина сел прямо, резко открыв глаза, его взгляд мгновенно скользнул по помещению, изучая каждую мельчайшую деталь. Дверь в источники закрыла Сакура, в купальне не было признаков чужого присутствия. Он быстро положил руку на бетонный барьер, чувствуя, как грудь сжимается от дурного предчувствия. Он никогда так сильно не желал предела родословной Хьюга или суперсилы напарницы, как сейчас. — Сакура? — Позвал Итачи, слыша, как собственный обеспокоенный голос эхом разносится по помещению.

Ранее девушка сказала, что устала. Возможно, у нее случился мышечный спазм, и она неожиданно соскользнула под воду… И все же мысль — страх — о Мадаре отказывалась рассеиваться. Существовали определенные техники, которые позволяли опытным пользователям гендзюцу атаковать с большого расстояния… Итачи ухватился за край стены, готовясь подняться. — Сакура? С тобой все в порядке?

— Я в порядке!

Голос куноичи дрожал, но в остальном звучал нормально. Итачи определил, что сейчас она была намного ближе — прямо напротив него, по другую сторону барьера, если он правильно догадался. Учиха представил, как ее маленькая рука прижата к стене, напротив его собственной, из-за чего беспокойно заерзал, желая, чтобы был какой-то способ увидеть ее. Если бы она была поражена дистанционным гендзюцу, он смог бы сказать это, посмотрев ей в глаза. — Что случилось?

— Здесь, — ответила ирьенин, ее голос был приглушен стеной. — Так будет проще, я не хочу кричать. Подойди к углу.

Не успел он втиснуться в угол между зоной купания прямоугольных источников и стеной, как раздался сильный хруст и скрежет. Прямо перед изумленным взглядом Итачи бетонный барьер сдвинулся в сторону на несколько дюймов. Это движение дало ему ограниченный обзор запыхавшейся Сакуры, которая голыми руками передвинула стену. — Прости, — выдавила отступница. Казалось, она дрожала, прикрыв руками грудь, мокрые розовые волосы резко контрастировали с бледной кожей. — Я сидела в дальнем конце, рядом с распылителем. Наверное, я задремала или что-то в этом роде. Думаю, что водонагреватель вышел из строя на секунду, возможно, из-за шторма. Случился прилив абсолютно ледяной воды…

Она печально вздохнула, глубже погружаясь в тепловатую воду, которая начала просачиваться в сторону источников Итачи, благодаря смещенному барьеру. Ирьенин смотрела на него своими большими, как у лани, глазами… которые не находились под воздействием гендзюцу. — Прости. Я правда не хотела тебя беспокоить.

Куноичи попыталась вернуть стену на место, но Учиха импульсивно остановил ее руку. — С этой стороны вода лучше, — мягко сказал мужчина, что было правдой. Несмотря на кратковременный приток более прохладной воды, эта сторона внутренних источников все еще буквально испускала пар. — Если хочешь, приходи.

Девушка коснулась его пальцев своими, и нукенин подумал, что самое лучшее в их изменившихся отношениях — то, что ему больше не нужно строго следить за своим языком, чтобы не сделать заявлений или предложений, которые рисковали прозвучать как неуместные сексуальные домогательства. Наконец она немного застенчиво улыбнулась и удалилась. — Думаю, что так и сделаю.

Итачи отдернул руку, когда стена со скрежетом встала на место, и удобно откинулся на бортик. Он услышал всплеск, который указывал на то, что Сакура, должно быть, выбралась из воды. Учиха немного поколебался, прежде чем повернуть голову к бетонному барьеру, с притворным интересом изучая паутину трещин и выступов. Однако периферийное зрение все еще функционировало, что позволило ему заметить — заметить мельком, а не пялиться, как собака на кость, поспешно сказал он себе, — что девушка не стала заворачиваться в полотенце, чтобы пройти несколько шагов до мужской части источников.

Нукенин видел ее обнаженной довольно много раз за последние несколько месяцев, но… все же. Пялиться было неприлично, так что Итачи продолжал изучать неприметную стену, пока не услышал, как Сакура скользнула в воду, а затем — после нескольких мгновений нерешительности — подплыла к нему.

Вода здесь была восхитительно горячей, напряжение снова стало покидать ее мышцы. Харуно чувствовала тепло изнутри и покалывание кожи снаружи. — Это из-за воды, а не из-за партнера, решила для себя куноичи. Мужчина немного отодвинулся в сторону, освобождая место, и Сакура присоединилась к нему. Давление струи воды на спину ощущалось ничуть не хуже настоящего массажа, и она практически растаяла, с благодарностью глядя на Итачи. — Спасибо. Это действительно приятно.

Учиха кивнул в знак согласия, подняв руку, чтобы потереть затылок. — Было бы замечательно, если бы в каждом месте, где мы останавливались, имелись такие удобства.

— Было бы здорово, если бы мы могли себе их позволить, — сухо ответила ирьенин. — Если шторм утихнет, нам, вероятно, придется провести следующую неделю в на открытом воздухе и спать на твердой, холодной земле, чтобы сэкономить средства и компенсировать эту маленькую поблажку. Она подняла палец и провела им по той части его шрама, которая была видна. — Как твоя спина?

Прикосновение было кратким, а беспокойство в голосе искренним. Хотя Итачи был охвачен жаром, он все же почувствовал, как по спине пробежала дрожь. — Лучше, — коротко ответил мужчина. — Достаточно, чтобы перенести неудобства на следующей неделе. — Это определенно не входило в его намерения, приглашая напарницу сюда, но взгляд сам по себе скользнул по линиям шеи Сакуры, ее обнаженным плечам, по коже верхней части лопаток. Так просто и в то же время так увлекательно. Нукенин поймал себя на том, что воображает — вспоминает — повторяет путь, который только что прошли его глаза, губами и зубами.

Воспоминания были сильными, и Итачи глубоко вздохнул. Куноичи смотрела в сторону, на дверь. Она вздрогнула от удивления, когда он провел двумя пальцами по ее затылку, а затем медленно провел по лопаткам. Девушка практически дрожала, глядя вниз на воду, придвигая свои ноги ближе к его ногам. Большим пальцем Учиха провел нежный, медленный круг по месту, где ее шея встречалась с плечом. — Твой? — Тихо спросил он.

— Превосходно, — ответила Сакура, немного дрожа. Итачи хотел бы знать, о чем она думала — было ли это простой физиологической реакцией или напарнице действительно — «просто превосходно».

Девушка повернулась и прислонилась лицом к верхней части его груди, рядом с шеей, положив руку прямо на его сердце. Итачи чувствовал ее дыхание, каждый вдох и выдох, и улучил момент, чтобы обнять, наслаждаясь переменой положения. Сакура наклонилась в его объятиях, также наслаждаясь их теплом и близостью. В то время как нукенин обычно обнимал ее после секса, он редко физически выражал привязанность или желание близости в другое время. Ее обнаженная грудь была прижата к его груди, и ощущение твердых мышц послало мурашки по всему телу, прямо к сердцу.

Куноичи почувствовала твердый металл у виска, слегка повернула лицо и поцеловала его в шею, рядом с ожерельем. Сакура почувствовала, как Итачи вздохнул, и, подняв глаза, увидела, что он наблюдает за ней с непроницаемым выражением в темно-серых глазах. Ирьенин прикоснулась к абстрактным металлическим цветам ожерелья, в миллионный раз задаваясь вопросом, чей это подарок. Кто бы это ни был… он или она, вероятно, были ему очень дороги. Харуно не видела, чтобы он снимал ожерелье.

— Тебе не следует надевать это в воду, — серьезно сказала девушка. — Ты же не хочешь, чтобы оно потускнело. Серебро не вернется к первоначальному виду, даже если его заново отполировать. У Ино когда—то было кольцо, и…

Сакура даже не закончила предложение, когда Итачи прервал ее поцелуем. Его губы были теплыми, как и руки, сжимавшие ее предплечья. Она чувствовала пьянящую смесь голода и страсти, слившихся воедино. Мысль обо всех этих эмоциях, направленных на нее, не переставала сводить с ума. — Он хочет меня, потому что это я, — как всегда пыталась убедить себя куноичи в такие моменты. А не из-за того что я единственный доступный человек.

Отступница потянулась, придвигаясь еще ближе к Итачи, обнимая его за шею, целуя в ответ с такой же страстью. Она почувствовала тихий вздох удовлетворения и провела короткими ногтями по коже его лопаток. Их губы встречались снова и снова, каждый поцелуй казался более отчаянным и интенсивным, чем предыдущий. Наконец, руки нукенина двинулись вниз, пока — удивительно, как кожа может реагировать на прикосновения даже под водой, туманно отметила розововолосая куноичи — не достигли тонкой талии. Учиха притянул девушку к себе на колени, так что она оседлала его бедра. Сакура ахнула от этого ощущения, чуть не упав вперед, и поддержала себя, запустив пальцы в его волосы. — Что ты делаешь?

— Подумал, так будет удобнее, — серьезно ответил Итачи, мягко притягивая ее к себе. Ирьенин не смогла сдержать тихий стон от того, как их груди прижались друг к другу. Но вместо того, чтобы поцеловать, как ожидала отступница, он запустил пальцы в ее волосы, притянув ближе, поцеловав мягкое местечко за ухом… прежде чем превратить медленное прикосновение в самый нежный из укусов.

Харуно задрожала с головы до ног, когда мужчина продолжил покрывать такими же поцелуями ее шею. Легкое царапанье зубов по нежным сухожилиям, а также игра его рук на обнаженной спине… Ошеломленная, она уткнулась головой ему в шею. После нескольких мгновений борьбы, пытаясь решить, как лучше ответить на внимание, куноичи немного приподнялась, прикусив зубами мочку его уха и слегка потянув за нее, одновременно лаская твердую грудь. Губы Итачи замерли на ее шее. — Прекрати, — пробормотал он. — Ты меня отвлекаешь.

Сакура невольно хихикнула, отвлекаясь от покусывания раковины его уха. — В этом и был смысл.

Итачи нахмурился и отомстил, подняв ее повыше к себе на колени, вызвав еще один резкий вздох от изменения положения, что дало девушке преимущество в росте. Он слегка ухмыльнулся, увидев выражение лица партнерши. — Осторожно, Сакура, — выдохнул нукенин, уткнувшись носом в ее ухо. — Ты оставляешь синяки на моих плечах.

Оскорбленная, Сакура отпустила его, обвив руками шею, не обращая внимания на то, что теперь была зажата между ним и стеной. Харуно извинилась, ее лицо горело — не первый раз она забывала о собственной силе в интимном контексте, как бы неловко это ни звучало. Итачи почти всегда заканчивал с множеством синяков на плечах и спине, которые она всегда, краснея, залечивала на следующее утро. В нескольких отдельных случаях отступница чуть не сломала ему ключицу и ребра. Однако теперь ей гораздо лучше удавалось избегать травм.

К ее облегчению, у Итачи действительно было чувство юмора по этому поводу, по-своему очень тонкое. Прямо сейчас его губы приподнялись на долю дюйма, примерно на секунду — одно из самых открытых проявлений веселья, которые она видела от него за последнее время. Но затем взгляд мужчины медленно опустился вниз… примерно в восьми дюймах от зеленых глаз. Хотя его руки оставались на ее талии, Сакура бессознательно отреагировала на этот взгляд так же, как и на его прикосновение, слегка выгнув спину и отведя плечи назад. Итачи был джентльменом и почти никогда не пялился (или он был слишком хорошим шиноби, чтобы попасться, и умудрялся подглядывать, пока мы не подозревали, сухо заметила Внутренняя Сакура), так что в тех редких случаях, когда это происходило, девушка чувствовала…

Сакура потеряла ход своих мыслей, когда Итачи медленно провел руками вверх по ее телу, пока не коснулся чувствительной кожи прямо под и вокруг ее груди. Учиха не торопился, но когда его большие пальцы, наконец, коснулись и подразнили сначала один сосок, а затем другой, куноичи смутно задалась вопросом, замечает ли он, как сильно бьется ее сердце. Она практически задыхалась, чувствуя, что как ее поглощает жар. Ирьенин запустила пальцы в его волосы, прикусив губу, чтобы не застонать вслух.

— Все в порядке, — низким голосом пробормотал Итачи, вызывая у напарницы такой же физический отклик, как и все остальное, что он делал. — Уверен, что ты найдешь способ загладить свою вину.

Итачи наклонился вперед и запечатлел поцелуй на раскрасневшейся коже в ложбинке у тонкой шеи, все еще обхватывая ее грудь. Сакура закрыла глаза, уже ошеломленная, пока он не торопясь спустился ниже, чтобы обхватить ее бедра. — Не обольщайся, — хотела сказать девушка, выгибаясь еще сильнее от его прикосновений. В любом случае, оба уже были возбуждены по максимуму. В такие ночи, когда они были поглощены стрессом, не требовалось много усилий, чтобы завести друг друга и подготовить. Сегодняшний вечер уже перебор. В прошлый раз Харуно одарила его одним взглядом и многозначительным прикосновением к руке, после чего они сорвали друг с друга одежду и оказались в постели через несколько минут.

Но в то же время Сакуре вроде как нравилось, когда он уделял ей так много внимания, визуально или как-то иначе. Куноичи всегда чувствовала себя неуверенно, стесняясь своей маленькой груди и того, действительно ли мужчины находят ее сексуально привлекательной. В первый раз, когда они с Итачи переспали, ирьенин ужасно нервничала из-за того, что позволила ему увидеть ее топлесс. Но мужчина развеял ее страхи в ту ночь и во все последующие разы.

Рот нукенина сомкнулся на чувствительном пике ее груди, и все мысли были начисто стерты из головы Сакуры, она резко ахнула. Независимо от количества проведенных ночей, это все равно оказывало на нее такое же сильное воздействие, как и в первый раз. Девушка смутно сознавала, что стонет его имя и двигает бедрами в такт движениям его рта и языка. Он держал ее так неподвижно, как только мог, в конце концов, проложив поцелуями путь к другой груди. К тому времени, когда мужчина, наконец, отстранился, Сакура едва могла видеть из-за возбуждения. Итачи казался слишком довольным собой — боже, это было неловко и в какой-то степени унизительно. Про себя Харуно решила наброситься на него в ближайшее время, просто чтобы поменяться ролями.

Мысль и воспоминание завели ее еще больше, и Сакура практически почувствовала, как взгляд на мгновение расфокусировался. Она заметила, что глаза Итачи потемнели, пока не стали почти черными. Учиха взял ее лицо в обе руки, притягивая к себе для долгого поцелуя.

Отпустив друг друга, Сакура еще больше запыхалась. Плечи Итачи поднимались и опускались намного сильнее, чем обычно, когда он смотрел на нее. Она хотела его так сильно, что это было действительно больно. Но…

— Может, вернемся в номер? — Неуверенно спросила розововолосая куноичи, уже зная, что это не сработает. Харуно поняла их ошибку. Они зашли слишком далеко — в ту же секунду, как начали целоваться, им следовало выбраться из купальни. Мысль о том, чтобы встать сейчас, вытереться и одеться, вернуться в свой номер, а затем переспать, без сомнения, казалась совершенно невозможной. И хотя она всегда была готова попробовать что-то новое, делать это на жестких деревянных скамейках в раздевалках, мягко говоря, неудобно.

Сакура могла сказать, что то же самое проносилось в голове Итачи. Несмотря на то, что куноичи была поглощена собственными мыслями, она улыбнулась едва заметному испугу на лице своего партнера. Его взгляд метнулся к закрытой двери и снова к девушке. Она поняла, что он имел в виду, из-за чего у нее перехватило дыхание. — Нет, — выдавила отступница, совершенно шокированная.

Харуно была совершенно обескуражена — и, честно говоря, немного возбуждена — при мысли о том, что чопорный, правильный Итачи предложил такое. В конце концов, секс в онсэне или бане — серьезная оплошность. Она до сих пор помнила, как подавилась чаем после того, как узнала, что Генме и Шизуне выдали пожизненный запрет на посещение горячих источников Конохи именно за это.

— Должно быть, уже за полночь, Сакура, — ответил Итачи, звуча как всегда разумно, проводя пальцами вверх и вниз по ее бедру. Оно покалывало, даже под водой. — Все остальные в гостинице, скорее всего, спят. Я не чувствую никакого присутствия ни в раздевалке, ни в близлежащих коридорах.

Ирьенин вздохнула, долго обдумывая все «за» и «против», проводя руками по мускулистым плечам, после чего поцеловала его в острый выступ ключицы. — Хорошо, — наконец сдалась девушка, предупреждающе взглянув. — Но если нас поймают и вышвырнут из гостиницы, это будет твоя вина.

Учиха издал тихий, забавный звук в глубине своего горла, обхватив пальцами заднюю часть ее бедра. — Это риск, на который я готов пойти.

Мужчина притянул ее ближе, и все дыхание покинуло тело Сакуры в едином вздохе и стоне, когда она устроилась на нем сверху. Куноичи положила руки ему на плечи, дрожа всем телом. Итачи закрыл глаза, откинув голову назад. Тихий, непроизвольный звук вырвался из его горла. Они оставались в таком положении, тяжело дыша, несколько мгновений, прежде чем нукенин, наконец, положил руки ей на бедра, чтобы она двигалась вместе с ним.

Сакура была благодарна за помощь — она чувствовала себя комфортно сверху. Выражение лица Итачи идеально отражало раскаленное добела удовольствие и экстаз, которые пронзали ее с каждым медленным движением. Он, казалось, не возражал против того, как она царапала своими короткими ногтями его затылок и лопатки. Девушка, в свою очередь, наслаждалась ощущением длинных пальцев, впивающихся в кожу ее бедер. Все казалось бледным по сравнению со всем остальным, чем они сейчас занимались. Куноичи смутно осознавала, как ее бессмысленные стоны эхом разносятся по помещению, но не могла заставить себя остановиться.

Куноичи наклонилась вперед, немного изменив положение и заработав тихий выдох удивления от Итачи, после чего уткнулась головой в его шею. Вот почему, какими бы ни были ее сомнения и страдания при свете дня… она никогда не разорвет негласное соглашение между ними. Когда он был на ней, рядом с ней, внутри нее, большая часть вездесущего одиночества — этой вечной боли — отходила на второй план. Сакуре пришлось прикусить губу, чтобы не дать его имени сорваться с губ.

Но подумав об этом, и, как бы она ни была чрезмерно чувствительна и возбуждена, куноичи сильно расстроилась. Харуно зарылась лицом во влажные, распущенные волосы Итачи — все еще мягкие, как шелк, на ее раскрасневшейся щеке — чтобы приглушить свой голос. Потребовалось некоторое время, чтобы начать приходить в себя после шокирующе интенсивного оргазма. Она уже могла слышать тихие звуки, которые издавал мужчина, прижимая ее к себе. Его хватка на ней усилилась до такой степени, что это было почти болезненно, после чего он тоже кончил. Ее имя слетело с его губ прерывистым, мучительно звучащим вздохом.

Они довольно долго цеплялись друг за друга, и в источниках не было слышно ни звука, кроме смешанных вздохов и журчания воды, которая плескалась об их тела и стены. Руки Итачи скользнули вверх, чтобы заключить в объятия, на что Сакура охотно ответила взаимностью, положив голову ему на плечо, прижавшись к худощавой груди. Она могла слышать спокойный, ровный ритм его сердцебиения. Девушка чувствовала, как тело поднимается и опускается с каждым легким движением его груди. Она закрыла глаза, чувствуя себя по-настоящему довольной впервые с тех пор, как проснулась утром.

Харуно могла бы с радостью оставаться так вечно, но через некоторое время рука Итачи слегка коснулась ее щеки. Куноичи открыла глаза и посмотрела на партнера. — Сакура, — сказал он тихо и немного хрипло, отстраняясь. — Пойдем. Мы не можем здесь спать.

Нукенин был прав. Как бы не хотелось покидать комфорт горячей воды — вообще двигаться; эти мгновения между ними были мимолетными — Сакура подняла голову, неохотно высвобождаясь из его объятий. Выйдя из воды, ее мышцы чувствовали себя более расслабленными, чем в последнее время. Ирьенин с неудовольствием отметила, что из-за длительного пребывания в воде кожа стала морщинистой и грубой, как изюм. В любом случае, она выглядела не лучшим образом.

— Не хочешь пойти и забрать свою одежду? — Предложил Учиха, обматывая полотенце вокруг талии и отжимая свои длинные волосы.

— У меня ничего нет, только полотенце, — призналась Сакура, делая то же самое. Это было немного иррационально, но она чувствовала себя… странно, после того, что они только что сделали, ведя такой обыденный разговор. Это не должно удивлять, холодно сказало внутреннее «я». Так было всегда — невероятно горячий секс ночью и возвращение к деловому партнерству на следующее утро. — Было поздно, вода в номере была холодной, так что…

— Все в порядке. Мы оба можем обсохнуть. — Все следы стресса и напряжения, казалось, остались в воде. Итачи выглядел в хорошем смысле вялым, и какой бы глупой и противоречивой ни оказалась промелькнувшая мысль, она все равно чувствовала себя довольной, что каким-то образом помогла ему.

Они молча направились к мужской раздевалке, не прикасаясь друг к другу. В помещении было тепло, но приятно сухо, в отличие от женской раздевалки. Итачи направился к полке, где оставил свою аккуратно сложенную одежду. Сакура тихо вздохнула от удовольствия, протянув руку и взъерошив свои мокрые, распущенные волосы в надежде, что они немного высохнут перед сном. Она была погружена в процесс распутывания растрепанных прядей, когда внезапно почувствовала, как на плечи опустился теплый, мягкий, но тяжелый груз.

Девушка испуганно обернулась и увидела сухого и одетого Итачи, обернувшего ее сухим полотенцем. Прежде чем Сакура успела отреагировать, он стащил влажное полотенце, которое было на ней, на пол, и начал деловито растирать ее новым. Ощущение его рук через толстый материал заставило ирьенина снова выгнуться навстречу прикосновениям. Пытаясь скрыть удивление, розововолосая куноичи потянулась вверх, поднося чакру в свои руки и проводя ими по его волосам от корней до кончиков, высушивая с каждым движением. Учиха слегка склонил голову набок, выглядя удивленным, но в то же время очарованным, и, очевидно, наслаждался лаской. Он продолжал растирать полотенцем ее руки, но его глаза приобрели темно-малиновый оттенок. Сакура знала, что он копирует технику.

Она сушила свои волосы, пока Итачи заканчивал вытирать ее, в какой-то момент опустившись на колени, чтобы заняться икрами и ступнями. Зачем ему это делать? — подумала она, глядя на его макушку. Старая боль в животе начала возвращаться. Ему должно быть не все равно.

Не обязательно, возразила Внутренняя Сакура, как всегда логично. Помнишь, как он принес нам завтрак в постель после того, как мы переспали в первый раз, но даже словесно не признал произошедшее? Так что… ему может быть не все равно… но не так, как ты этого хочешь. Следовательно, друзья с выгодой.

Когда Итачи снова поднялся, выражение его лица было непроницаемым. Куноичи оставалось только надеяться, что ее лицо было таким же. Он принес еще одно полотенце, положив два использованных на специально отведенную полку, в то время как девушка обернула вокруг себя новое. Полотенце оказалось толще и мягче, чем то, которое она принесла из номера, и это было похоже на объятие. — Пойдем? — Тихо спросила ирьенин, подавляя зевок.

В тускло освещенных коридорах было тихо, как во сне, пока они молча возвращались в свой номер. Сакура остро ощущала присутствие Итачи менее чем в футе от нее, его руку и положение кисти относительно туловища. Она страстно желала, с внутренней силой, в которой почти стыдно признаться — даже в уединении собственного разума, — чтобы он протянул руку и обнял ее за плечи или талию, прижав к себе… или просто взял ее за руку, переплетя пальцы. Казалось таким странным, что менее получаса назад они были так близки, настолько физически близки, насколько могут быть близки два человеческих существа… А теперь избегают даже самых простых и случайных форм близости.

Харуно могла бы это сделать. Если бы она взяла Итачи за руку прямо сейчас, если бы прислонилась к нему, он бы не оттолкнул. Нукенин будет держать ее, пока они не вернутся в свой номер, хотя бы из вежливости, и, как и во всем остальном, куноичи могла притворяться, что это значит больше, чем на самом деле. Но гордость не позволяла дать слабину.

Отступница тихо вздохнула, когда они, наконец, вернулись в номер, с тоской глядя на роскошно большую, мягкую на вид кровать, заваленную одеялами и подушками. Мысль о том, чтобы отбросить полотенце в сторону и забраться под одеяло, была заманчивой… но это означало, что они с Итачи в конечном итоге будут спать еще меньше, а было уже за полночь. Сакура вытащила пижаму и оделась так быстро, как только могла, в то время как Итачи сделал то же самое на другой стороне комнаты. Поношенные, слишком большие оранжевые клетчатые брюки остались неизменными, но онаспрятала подходящую футболку Наруто, все еще слегка пахнущую раменом, на дно своего рюкзака. Теперь на ней была свободная, невзрачная черная рубашка Итачи; та, которую партнер вручил ей после того, как они впервые переспали. Сначала ирьенин задавалась вопросом, вернуть рубашку ему или нет, но потом поняла, что носить футболку Наруто больше не кажется правильным, учитывая обстоятельства.

Сакура первой легла в постель. Было приятно обнаружить, что она оказалась такой же удобной, как и выглядела. Девушка свернулась калачиком на боку и зарылась лицом в подушки, глубоко вдыхая в попытке ослабить тревожный узел, образовавшийся в груди. Через некоторое время раздался тихий щелчок выключаемой лампы, погрузивший комнату в темноту. Кровать опустилась на несколько дюймов, и Итачи тоже устроился под одеялом. В отличие от большинства мест, где они останавливались, эта кровать оказалась достаточно большой, чтобы у них было место для себя.

Секунды тикали, превращаясь в минуты, а Сакура лежала неподвижно, слишком хорошо осознавая тишину и расстояние между ними. Вполне вероятно, что он уже уснул. Хотя…

— Спокойной ночи, Итачи, — тихо сказала куноичи, не поворачиваясь к нему лицом.

Она не ожидала ответа, но потом услышала такой же мягкий голос. — Спокойной ночи, Сакура.

Этого было так мало, так ужасно, до боли мало, но девушка не смогла подавить крошечную улыбку, которая расползлась по лицу.

Через полчаса, после того, как Учиха убедился, что напарница наконец уснула, он нежно положил руку на изгиб ее талии, и только тогда смог сделать то же самое.

Комментарий к Глава 16 - Без обязательств

В комментарии к главе автор просит, чтобы вы не считали, что Итачи использует Сакуру. У него серьезные проблемы с выражением эмоций и чувств и пониманием оных у Сакуры (не человек, а ходячая проблема). Итачи окончательно и бесповоротно влюбился в 14-15 главах, но по непонятным причинам продолжал бороться с собой. Ко всему прочему, он не понимал глубины чувств Сакуры к нему (вот вам и гений 😐). Таковы дела 🤷‍♀️

========== Глава 17 - Примирение ==========

Комментарий к Глава 17 - Примирение

200 ждущих!!! Целая толпа! Спасибо, что дождались и приятного прочтения ^^

P.S. Советую пробежаться глазами по 15 главе, чтобы вспомнить, что к чему

Сакура заканчивает тем, что плачет, пока не засыпает.

Если это вообще назвать сном. Она все еще чувствует, как холодный, соленый воздух безжалостно царапает кожу, делая ее бледной и сырой, и твердую скалу, из-за которой одеревенели мышцы. Но все же ей снятся сны — странные, будоражащие воображение цепочки образов и чувств, которые заставляют куноичи дрожать с головы до ног.

Сначала Сакура мечтает стать матерью. Ей не больше семнадцати, она стоит в маленькой, но просторной и красивой комнате. Девушка крепко держит на руках крошечного черноволосого зеленоглазого малыша, позволяя уткнуться маленькой головкой себе в шею и сжать крошечным кулачком материал ее платья. Итачи стоит рядом, спокойно наблюдая за обменом нежностями, позволяя Сакуре положить голову ему на плечо, в то время как он обнимает ее за талию, по-своему сентиментально.

Затем детская внезапно становится слишком маленькой. Окна забиты, из-за чего вокруг тьма, кромешная тьма. Пара очень знакомых рук забирает ее ребенка, из-за чего Харуно протестует, пытается броситься вперед и нанести удар. В ее руках внезапно появляется кунай, не позволяющий девушке сжать их в кулаки. Наруто стоит позади, удерживая подругу на месте, положив одну руку на ее правое плечо, а Джирайя — на левое. Они словно в дымке, почти невидимые. Итачи, кажется, совершенно не замечает смены обстановки, убирая прядь розовых волос за ухо и нежно целуя в лоб. Сакура замирает, оцепенев от ужаса.

Наруто из сна ласкает ее плечо, наклоняется вперед, касаясь призрачными губами раковины ее уха. — Убей его, Сакура-чан, — тихо умоляет парень. — Он доберется до меня первым, если ты этого не сделаешь. Он все еще враг, помнишь?

— Выполняй свой долг, Сакура, — нараспев произносит Джирайя. Саннин тянется вперед, сильнее сжимая ее бесчувственные пальцы вокруг рукояти куная. — Помни, что ты куноичи Конохи. Мы знаем, ты сделаешь правильный выбор.

Тени движутся вокруг, душат ее. Мечта Харуно парализована. Теперь она видит лишь красные облака, и…

Зеленые глаза резко открываются, она просыпается так быстро и резко, словно кто-то вылил ведро ледяной воды прямо ей на голову.

Сакуре требуется мгновение, чтобы осознать тот факт, что она слишком сильно обхватила себя руками и, пытаясь удержаться от дрожи, до такой степени вцепилась в кожу над локтями, что оставила ужасные синяки. Харуно отказывается показывать слабость даже во сне, несмотря на ком в горле и красные из-за беспрерывного плача глаза. Однако это ничего не изменило.

Излишне говорить, что короткий сон нисколько не расслабил куноичи. Нервы Сакуры натянуты, а мышцы сильно напряжены. Что еще хуже, девушка чувствует себя чересчур бодрой и боится снова заснуть… как будто только что ввела около двадцати порций чистого кофеина в свой кровоток.

Неожиданно одна из теней снова перемещается.

Слишком поздно она вспоминает, что забыла замаскировать свою чакру перед тем, как прийти сюда. Ирьенин встает так быстро, как только может, сжав одну руку в кулак, наполненный достаточным количеством чакры, чтобы разрушить твердые каменные стены пещеры. Прежде чем розововолосая куноичи полностью осознает, что делает, другая рука уже вытащила сюрикен из маленького мешочка, пристегнутого к бедру, и кинула его в направлении беспорядка с такой смертельной скоростью, что он издает жужжащий звук, рассекая воздух…

А затем ее отбрасывает к стене, совсем не сильно, но достаточно, чтобы у Сакуры перехватило дыхание. В живых осталось только три человека, которые могли бы противостоять ее атаке подобным образом. Итачи крепче обхватывает тонкое запястье, прижимая его к стене, в то время как шаринган безжалостно впивается в ошеломленные зеленые глаза. — Ты не скрыла свою сигнатуру, — бормочет нукенин. Сакура не может отстраненно не заметить, что обычно тон Итачи становится еще более вкрадчиво-опасным, когда он злится, но сейчас его голос звучит на удивление грубо из-за того, что, должно быть, является стрессом. — Полагаю, я должен сообщить, насколько этот поступок является беспрецедентной глупостью и незрелостью, а также проявлением шокирующего отсутствия инстинкта самосохранения, — шипит Учиха, холодно окидывая ее взглядом. — Что бы ты сделала, если бы я оказался врагом?

Глаза Сакуры вспыхивают, и с одним поворотом ее запястья, который даже шаринган не смог предвидеть, Итачи обнаруживает, что они поменялись местами и что ее хватка на нем не менее болезненна. Впервые он находит время, чтобы оглядеть свою партнершу… и замечает, что она невероятно бледна и слегка дрожит: ее глаза болезненно красные, а на щеках видны слабые дорожки от слез. Девушка злобно смотрит на него, все еще не обращая внимания на испытующий взгляд. — Черт возьми, Итачи, — говорит она сквозь стиснутые зубы и использует усиленную чакру, чтобы удержать его на месте. — Ты не способен вести себя как нормальный человек?

Учиха отвечает на взгляд, который она бросает на него, таким же ледяным. — И как бы ты посоветовала мне это сделать, Сакура? — Язвительно спрашивает мужчина. — Возможно, нужно не предупредить своего партнера, прежде чем исчезнуть на потенциально опасной территории на несколько часов? Особенно после того, как сказала, что будешь отсутствовать не более часа?

Она отпускает его, резко отворачивается и проводит пальцами по волосам. — Ками, — наконец удается вымолвить Сакуре, глядя на бушующий океан, едва сдерживая свой гнев. Обычно куноичи не сказала бы подобного, потому что знает, что Итачи никогда не сможет этого сделать, но последние несколько часов довели ее до эмоционального предела, который отказывается прислушиваться к голосу разума. — Просто выйди и скажи, что беспокоился обо мне. Пожалуйста.

Несколько долгих мгновений не слышно ничего, кроме отдаленного звука разбивающихся о скалы волн внизу, а затем руки Итачи оказываются на ее бедрах, грубо притягивая к себе. Ее лоб сталкивается с его плечом не слишком мягко, и на мгновение Сакура немного ошеломлена, но затем он целует ее, крайне недовольно, его руки скользят от ее бедер вверх по спине, а оттуда по всему телу, запутываясь в розовых волосах, откидывая шею назад, углубляя поцелуй. Девушка почти не реагирует. На вкус она как холодные, соленые слезы. Это только еще больше раздражает нукенина, потому что не хочет, чтобы она была так расстроена, никогда, и зная, что он, возможно, прямо или косвенно послужил причиной — потому что кто еще? — оказалось достаточно, чтобы у него по спине пробежала неприятная дрожь.

Тем не менее, Итачи прижимает ее к стене, не оставляя между ними пространства, чтобы тепло от его тела начало передаваться ей. Это единственное, что Учиха может предпринять, чтобы причинить меньше боли. Сакура определенно не планировала подобный поворот событий — потому что это, кажется, не приводит ни к чему, кроме душевной боли с ее стороны — но, наконец, она начинает целовать его в ответ, медленно и осторожно, настолько долго, насколько возможно. Куноичи ненавидит это больше всего на свете, но она скучала по нему. У них так всегда: кажется, что достигли какого-то реального прогресса, только чтобы снова сделать два шага назад. Но это лучше, чем последние три недели притворяться, что они никогда не делали этого шага в своих отношениях, и что на одну ночь отношения, о которых идет речь, казались… настоящими.

Спустя долгое время, они отстраняются. Сакура прислоняется лбом к его плечу, более чем ошеломленная. Руки Итачи все еще обвиты вокруг ее талии, его голос стал немного хриплым и слишком не отстраненным и бесстрастным. Учиха не знает, откуда взялась эта беспрецедентная честность в отношении его чувств к ней, но он постепенно начинает понимать, что, возможно, это лучше, чем альтернатива. — Тебе действительно нужно услышать, как я это говорю? — Тихо спрашивает Учиха, грохот волн почти заглушает его слова.

Куноичи закрывает глаза. Она хотела бы это услышать, да, но в то же время Итачи показал ей… и Харуно знает, что, по крайней мере, сейчас, это лучшее, что он может сделать. — Нет, — через некоторое время шепчет отступница. — Думаю, что нет.

Она не уверена, как Итачи удается, не отпуская, удобно уложить их обоих на землю, но через несколько мгновений Сакура прислоняется к его груди, а он нежно обнимает девушку обеими руками. Это похоже на компенсацию за последние несколько недель, но Харуно достаточно измотана, чтобы эта мысль вызвала даже малейшую горечь. Со своей стороны, нукенин наблюдает, как она делает несколько глубоких вдохов, чувствуя себя невероятно хрупкой, вот так прижавшись к нему. В свою очередь, он на мгновение чувствует себя сбитым с толку. Такова его натура, что за все месяцы, что они были вместе, мужчина никогда прямо не спрашивал и не отваживался на какие-либо комментарии по поводу того, что Сакура каким-либо образом чувствовала себя не в своей тарелке. То же самое было в его отношениях с Изуми. Учиха убежден, что, если бы случилось что–то действительно серьезное, Изуми — а теперь и Сакура — сказали бы ему. Эта методика всегда работала до сих пор. Сам факт предложения такой почти нежной физической поддержки и утешения ощутимо нервирует его, но слишком ясно, что это может быть единственный раз, когда партнерша действительно может нуждаться в этом, нуждаться в нем.

Словно прочитав его мысли, ирьенин тихо вздыхает, чувствуя ровный ритм сердцебиения Итачи под своей щекой. Учиха ни о чем не спрашивает, но куноичи знает, что он никогда бы этого не сделал. Совершенно не в его характере, задать вопрос о том, как она себя чувствует. Однако, за все месяцы, проведенные с ним, в Итачи всегда было качество, которое заставляло ее чувствовать, что, независимо от того, о чем она могла говорить, он всегда слушал… даже если не предлагал никакой обратной связи. Тем не менее, мысль о том, чтобы на самом деле поговорить с ним обо всем, что происходит, обо всем, что она чувствует, обо всем, что она так старалась скрыть от него, — заставляет Сакуру чувствовать себя неловко. Это так отличается от начала их партнерства.

Предположительно, они находятся по разные стороны баррикад. Предположительно, Итачи по–прежнему является врагом номер один и угрозой Конохе — и, следовательно, интересам Наруто.

И, может быть, это делает ее глупой и слепой (потому что любовь должна быть слепой, верно?), но Сакура все еще доверяет ему достаточно, чтобы сделать это. Черт возьми, с подобными мыслями девушка не может не позволить тыльной стороне ладони коснуться и немного задумчиво задержаться на животе. Она должна быть в состоянии доверять Итачи. Выяснение отношений между ними может все усложнить, но также может сделать их менее сложными, и прямо сейчас это то, что ей нужно больше всего.

Учиха знал, что она собирается заговорить раньше нее самой. Действительно, через несколько мгновений Сакура принимает сидячее положение, глядя на него очень серьезно. — У меня есть многое, что я, вероятно, должна тебе рассказать, — тихо признается отступница, переводя взгляд в пол. Итачи застает в врасплох то, как розововолосая куноичи на мгновение берет его правую руку в свою, переплетая их пальцы, прежде чем снова твердо посмотреть на него. — И я обещаю быть абсолютно честной, но только если ты сделаешь то же самое, — заявляет девушка более храбро, чем чувствует себя на самом деле.

По правде говоря, это последнее, чего хочет нукенин. От одной мысли его нервы находятся на пределе. Итачи определенно не является патологическим лжецом, но последние шесть лет он жил как двойной агент, и вдобавок ко всему, он скрытный, циничный и очень замкнутый по натуре. Идея о полном раскрытии, которую предлагает Сакура, чужда ему. Учиха спокойно встречает ее взгляд. Мужчина знает, что напарница может читать тонкие сигналы языка его тела и делать правильные выводы… в тех редких случаях, когда он ей это позволяет.

Как и следовало ожидать, Харуно немедленно отстраняется от него, свирепо глядя. — Тебе не кажется, что после всего, через что мы вместе прошли, мы должны рассказать друг другу правду? — Обманчиво терпеливым тоном спрашивает ирьенин, распутывая их пальцы и решительно возвращая свою руку. Итачи наблюдает, стараясь, чтобы выражение его лица было лишено эмоций, как она сжимает пальцы в кулак до побелевших костяшек вокруг подола своей разрезной юбки, и не может не заметить, что Сакура в последнее время кажется более эмоционально нестабильной.

Отступнице приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы удержаться от того, о чем она, вероятно, пожалеет позже, проводя пальцами в перчатках по волосам, чтобы боль помогла немного восстановить самообладание. Тело все еще совершенно истощено изнутри, и она чувствует тошноту, а также головную боль. Последнее, что ей сейчас нужно, — разбираться с глупыми проблемами Итачи с близостью, доверием или чем-то еще, потому что все, чего она хочет, это наладить с ним отношения, но он не хочет сотрудничать. На мгновение розововолосая куноичи на самом деле видит красное. Она не хотела, чтобы это переросло в драку, но…

Прежде чем Итачи успевает моргнуть, одна из рук Сакуры сжимается в кулак, и следующее, что он помнит, — его снова поднимают на ноги и с головокружительной силой впечатывают в твердую каменную стену. Воспользовавшись секундной дезориентацией партнера, Харуно грубо хватает его за конский хвост, притягивая к себе, так что их носы почти соприкасаются. Нукенин без труда замечает, что девушка перед ним разрывается между тем, чтобы дать волю слезам, которые вот-вот выплеснуться наружу или, следуя своим низменным порывам, пробить им стену.

Она не планировала этого говорить, правда не планировала. Даже в текущем душевном состоянии Сакура считает, что это низкая и излишне жестокая атака… но в то же время, это единственное, что вызовет нужную реакцию у Итачи.

Куноичи отпускает его волосы, делая шаг назад и стараясь пробежаться глазами по своему растерянно выглядящему партнеру с головы до ног и обратно с таким отвращением, на какое только способна. — Итак, — спустя некоторое время, начинает Сакура, убедившись, что голос звучит тихо и достаточно мстительно, снова встречаясь взглядом с Итачи. — Значит, ты можешь трахать меня, но не можешь поговорить? Рада наконец узнать, что это все, что я для тебя значу.

Учиха выглядел бы менее ошеломленным, если бы она вытащила кунай и пронзила его сердце.

Ненавидя себя с каждым шагом все больше, ирьенин разворачивается так быстро, как только может, крадется ко входу в пещеру и садится там на небольшой твердый выступ скалы. Камень холодит обнаженную руку, когда она прислоняется левой стороной тела к стене, ледяные соленые брызги океана попадают на лицо. Отступница буквально чувствует взгляд Итачи на своей спине, и она практически может представить выражение его лица. Потому что, черт возьми, — она сильно прикусывает губу, заставляя себя не испытывать никаких эмоций, — Сакура знает, что значит для него намного больше, и по реакции Итачи… он думал, что она тоже это знает.

Требуется немалая сила воли, чтобы оставаться неподвижной, когда Учиха бесшумно приближается, опускаясь на колени рядом с ней. Ветер развевает плащ Акацуки, выбивая еще больше прядей волос из конского хвоста. Несколько мгновений ни один из них не шевелит ни единым мускулом, хотя он находится всего в нескольких дюймах от нее, достаточно близко, чтобы к нему можно было прислониться. Харуно внимательно следит за небольшой трещиной в скале. Желудок скручивается в узел, от которого кружится голова, потому что она сожалеет, так сожалеет о том, что сказала, но хуже того, она не может отрицать, что чувствовала сказанное, хотя бы на мгновение.

Итачи осторожно обнимает ее за талию, нежно притягивая к себе. Он чувствует себя опустошенным изнутри, это неизбежно, потому что, черт возьми, если Сакура — единственная, о ком он заботится больше всего в этом мире, кроме младшего брата, — все еще думает, что так мало значит для него… Довольно горькая пилюля, которую нужно проглотить. Видимо, он делает что-то не так.

— Что ты хочешь знать? — Тихо спрашивает мужчина.

Куноичи на мгновение закрывает глаза, кладя голову ему под подбородок извиняющимся жестом, который Итачи, вероятно, никогда не поймет. — Я хочу начать, — бормочет она, слишком уставшая, чтобы держать глаза открытыми. Девушка обещала Джирайе, что сделает это, но в прошлый раз она пыталась использовать ту технику допроса на Итачи… Ее чуть не стошнило, после чего ирьенин пообещала себе, что никогда больше не будет использовать подобные методы на том, кого полюбила. Часть ее осознает, что окончание этого предложения будет иметь последствия, которые она не хочет полностью понимать. Это означает, что она ставит Итачи выше Наруто… Даже сама мысль вызывает головокружение.

Дыхание покидает тело Сакуры в долгом вздохе, она принимает более удобное сидячее положение, спокойно встречая взгляд своего партнера. — По сути, — ей трудно смотреть на Итачи, говоря это. — Джирайя поручил мне — ради Наруто — выследить тебя. Извлечь информацию, посредством, — и здесь девушка не может не смотреть вниз, в океан, виновато, — …соблазнения, продолжать в том же духе в течение нескольких дней или около того, после чего…

Слова застревают у нее в горле, заставляя на мгновение неопределенно махнуть рукой. — …убить, — заканчивает Харуно гораздо неувереннее, чем предполагалось.

Если Итачи и удивлен, то этого не показывает — он лишь на долю дюйма наклоняет голову, ожидая продолжения. Куноичи проводит тыльной стороной ладони по внезапно покрасневшей щеке, убирая с лица несколько растрепанных ветром прядей волос. — Я согласилась, — резко говорит она, глядя вниз, в серый океан, слова вылетают слишком быстро. — Знаю, что это было глупо, и что ты, вероятно, возненавидишь меня за это, но я не смогла сказать ему. Как ты можешь сказать одному из шиноби, которого уважаешь больше всего, что ты буквально спишь с врагом? — Сакура делает паузу, делая глубокий вдох и заставляя себя успокоиться, с каждым прошедшим мгновением голос становился все выше и выше. — Когда ты думаешь, что враг на самом деле больше не враг? — Девушка тихо заканчивает, подтягивая колени к груди, крепко обнимая их.

Отступница даже не хотела говорить об этом с Итачи, но, начав, она, кажется, не может остановиться. Сакура с горечью вытирает глаза тыльной стороной ладони. — Представляю выражение ужаса и отвращения на лице Джирайи, если бы попыталась сказать ему, — шепчет Харуно, устремив взгляд вниз, на свои слегка дрожащие пальцы, которые крепко сцепила вместе. — Я должна быть хорошей куноичи, понимаешь? Самая умная девочка из выпускного класса, ученица Цунаде-шишо и одна из лучших в Конохе. Я не должна быть глупой шлюхой. Я не смогу вынести мысли о том, что кто-то думает обо мне таким образом, что, я знаю, точно бы произошло, если бы я рассказала Джирайе. — Ирьенин резко останавливается, проглатывая ком, застрявший в горле. — И… черт возьми, я люблю тебя, и я знаю, что было бы правильно сказать ему правду… но я просто не смогла этого сделать.

Сакура почти не осознает, что сказала, пока буквально не чувствует, как тело Итачи напряглось. Она не планировала этого говорить. Совсем. Признание просто вырвалось у нее, но прямо сейчас она слишком эмоционально истощена, чтобы тратить время на сожаления — хотя, скорее всего, сделает это завтра утром. Но, в конце концов, девушка сказала правду, как и обещала.

Итачи ничего не говорит, за исключением того, что слегка кладет руку ей на спину и нежно, почти успокаивающе поглаживает по всей длине позвоночника. Это напоминает ее шестнадцатый день рождения, и Сакура снова вздыхает, слегка откидывая голову назад, так что другая его рука касается ее волос и начинает приглаживать спутанные ветром пряди. — Мне жаль, — бормочет девушка, хотя и не уверена, за что извиняется: за предательство, которое она почти совершила, или за импровизированное признание.

— Не извиняйся. — Учиха замолкает на мгновение, его глаза становятся жестче, глядя на нее сверху вниз, очень серьезно. — И никогда больше не называй себя так.

Голос Итачи тверже, чем когда-либо, из-за чего Сакура пораженно моргает. — У тебя что? — Спрашивает она, наконец.

Долгое время нукенин борется с тем, что сказать. Он более чем ошеломлен информацией, которую Сакура непреднамеренно раскрыла. Учиха понятия не имел — и до сих пор не имеет — как правильно реагировать. — Мадара, — слова с трудом вырываются из его горла, хотя он старается, чтобы тон был как можно более отстраненным и бесстрастным. — Ранее сегодня вечером… он передал некоторые инструкции, о которых я… тебе не сказал.

Ирьенин напрягается под его рукой, прежде чем отстраниться и бросить на партнера подозрительный взгляд. — Да? — Осторожно спрашивает она.

Итачи не может удержаться, чтобы не сделать более глубокий вдох, чем обычно. Кусок скалы под ними с нижней стороны утесов крошится под постоянным натиском штормовых волн, прежде чем, наконец, упасть в глубины темного океана. — Первым аспектом плана Мадары было заставить Какузу заплатить новой команде наемников, чтобы они преследовали Наруто, — наконец заявляет старший Учиха. Слова звучат скорее как вздох, и впервые он понимает, насколько устал. Сакура, однако, наблюдает за ним с пристальным вниманием, ее ногти впиваются в ладони, и Итачи заставляет себя продолжать. — В то же время он заинтересован в экономии средств, — тихо уточняет нукенин, глядя вниз на колышущиеся, жуткие отражения серых грозовых облаков и редких звезд в море. — В результате Мадара постановил, что, если команда наемников потерпит неудачу, я должен… — мужчина колеблется, пытаясь сформулировать свои следующие слова как можно более деликатно. — …выполнить эту задачу.

Несколько долгих мгновений Сакура ничего не говорит. Короткая фраза повисает между ними, тяжелая и осязаемая в прохладном ночном воздухе. Наконец, она вздыхает, глядя на свои ноги. — Так и знала, — бесцветно отвечает отступница. — Вернувшись, ты выглядел таким невероятно обеспокоенным. Расстроенным. Как угодно. Но, наверное, я также знала, что ты никогда не сделаешь ничего подобного, что бы он тебе ни говорил.

Девушка снова замолкает, и на мгновение Итачи не знает, что сказать — или даже подумать. Прошло так много времени с тех пор, как кто-то оказывал ему такое безоговорочное доверие. Как ни удивительно, это чувство так же тревожит, как и приятно успокаивает.

Однако ранее холодная, осязаемая стена между ними, кажется, немного разрушается, о чем свидетельствует то, как Сакура тихо вздыхает, кладя голову ему на плечо. Довольно трогательный момент для текущей ситуации. На какое-то время они становятся почти умиротворенными, чего так давно не было.

Затем куноичи резко отстраняется, приглаживая волосы у ключицы тем нервным жестом, который Итачи стал замечать в последнее время. Она снова решительно смотрит на стену. — Прости, — бормочет отступница. — Я знаю, ты сказал не извиняться за такие вещи, но… мне действительно жаль, что я продолжаю это делать, после…

Она чувствует на затылке тяжесть растерянного взгляда Итачи. — Что заставляет тебя думать, что меня это как-то беспокоит? — Примерно через минуту осторожно спрашивает Учиха.

Как ни странно, этот, казалось бы, невинный вопрос вызывает удивительно эмоциональный ответ, поскольку Сакура на самом деле смеется, что странно. Когда они только начали путешествовать вместе, Итачи думал, что ее самой определяющей эмоциональной характеристикой было бесконечное количество чистой жизнерадостности. Но, похоже, он не слышал ее смех невероятно долгий промежуток времени. Звук казался бы намного приятнее, если бы не был таким горьким. Улыбка Сакуры исчезает на долю секунды, она оглядывается на него. — Ты серьезно? — Прямо спрашивает девушка. — Что еще я должна думать, после… случившегося?

Впервые в жизни Итачи действительно не понимает, что она имеет в виду, о чем свидетельствует то, как он наклоняет голову на долю дюйма в сторону и смотрит на нее немигающим взглядом. Сакура нетерпеливо вздыхает, разглаживая невидимые складки на своей юбке. Она не хочет говорить об этом даже больше, чем не хотела говорить о «задании» Джирайи, но…

— После того, как мы переспали, — коротко говорит она, мысленно желая, чтобы следующие слова были совершенно спокойными. — Я думала, что… ты знаешь… — Ирьенин неопределенно жестикулирует, презирая свою внезапную несогласованность. — Что это значило. Что это будет началом чего-то настоящего. Это… это не должно было произойти во второй раз, когда я сделала что–то настолько невероятно эмоциональное, а затем должна была справляться с последствиями самостоятельно, в то время как другой человек двигался дальше без проблем. — Она останавливается, быстро моргая и не в силах заставить себя взглянуть на него. — Ты даже не посмотрел на меня по-другому, — обвиняет Харуно, едва слыша собственный голос. Она изо всех сил старается не звучать как чрезмерно эмоциональная девочка-подросток, которая по глупости дала кому-то слишком много, и ее сердце было разбито в последствии. Девушка кладет правую руку на живот, сильно прикусывая губу, чтобы унять дрожь в плечах. — А теперь…

Тем временем Итачи тихо, очень тихо паникует. Он может говорить и думать о смерти, убийствах, предательстве, судьбе и практически о любой другой важной проблеме их мира хладнокровно и логично, но это?

Сакура ненавидит это, но она зашла слишком далеко, чтобы сопротивляться, когда Итачи кладет руку ей на поясницу, мягко притягивая ближе к себе. Девушка обвивает руками его шею, уткнувшись лицом в плечо. В воспоминаниях снова мелькает шестнадцатый день рождения: она плакала, а он утешал ее — в последний раз, когда они были вместе, прежде чем все пошло наперекосяк.

Учиха осторожно поглаживает девушку по всей длине позвоночника, кажется, мучительно долго, пока не чувствует, что рыдания начинают стихать. В чрезвычайно редких случаях, когда это происходит, Сакура плачет абсолютно беззвучно. Редкие прерывистые вздохи у его шеи — единственный признак того, что она вообще делает что-то большее, чем просто спит. Как только Итачи считает, что напарница достаточно успокоилась, чтобы слушать, он, наконец, начинает говорить. Впервые за столько лет нукенин сознательно пытается придать своему голосу хоть немного эмоций, даже если это получается не совсем так, как хотелось бы. Мужчина разрывается на части, не зная, что именно сказать, но даже он знает, что в данной ситуации что-то было бы бесконечно лучше, чем молчание.

— Прости меня, — совершенно бесцветным голосом произносит нукенин.

Сакура так потрясена, что икает три раза подряд и чуть не давится последними остатками слез.

Он продолжает бормотать что-то о своих эгоистичных желаниях избегать, которые проистекают из-за отсутствия способности справляться с эмоциональными проблемами такого масштаба, и о множестве другой психологической чепухи, которая звучит так, будто ее выучили наизусть из учебника, но Сакура слушает. Она не прощает его, но все же это что-то значит для нее.

— Почему? — наконец спрашивает куноичи, отстранившись и встретившись с ним взглядом.

Вопрос на мгновение сбивает Итачи с толку, и как раз перед тем, как осторожно ответить, что он уже обрисовал все в общих чертах, Сакура качает головой, резко глядя на него. — Нет. В самом деле. Я не хочу слушать интеллектуальные рассуждения. Я хочу точно знать, о чем ты думал и что чувствовал — потому что, да, я думаю, что ты все–таки можешь что-то чувствовать — и ты мне расскажешь. Прямо сейчас.

Ледяной тон слишком ясно дает понять, что она не потерпит никаких возражений. Учиха слегка морщится, зная, что его инстинктивный ответ в стиле «мне неудобно это обсуждать» не сработает.

Он не был так… болезненно честен со своими чувствами к кому-либо с тех пор, как сказал Изуми, что любит ее, что было мучительно сложно. Текущая ситуация тоже напрягает его нервы до предела, заставляя чувствовать себя почти физически больным, но от этого никуда не деться. Итачи совершенно спокойно встречает взгляд Сакуры.

— Когда я впервые инициировал контакт, той ночью, я знал, что все, что у нас могло когда–либо быть, не продлится долго, — он заставляет свой голос оставаться спокойным и контролируемым. — Я верил, что смогу справиться с последствиями. Однако потом… на следующее утро… Я понял, что ошибся.

Какая–то далекая, отстраненная часть разума Сакуры начинает кричать что-то вроде: «О, святая Ками, Итачи Учиха только что признал, что он был неправ? До чего знаменательный момент!», но сознательная, рациональная Сакура просто моргает, немного потерянная. — Ты пожалел об этом? — Осторожно спрашивает ирьенин, чувствуя, как что-то глубоко внутри нее разрушается еще больше.

Нукенин отводит от нее взгляд, и куноичи замечает шаринган, который, казалось бы, активировался сам по себе. Сейчас его глаза ярчайшего красного оттенка, как свежая клубника, и она удивляется, когда перестала их бояться. — Не совсем, — признается мужчина, и в первом почти нервном жесте, который она когда-либо видела от него, Итачи навязчиво приглаживает свой длинный конский хвост. — Изначально я хотел… воспользоваться каждым моментом, который у нас остался, но после той ночи… весь этот опыт позволил мне понять, что я не могу мириться с тем, чтобы быть временным развлечением для тебя, пока не придет время для твоего возвращения… — Учиха на мгновение колеблется, в его глазах отражались какие-то неизвестные воспоминания. — …домой.

Впервые за свою жизнь Итачи обнаруживает, что не может смотреть кому-то в глаза.

Где-то в невидимой дали каркают несколько чаек. Темные силуэты нескольких маленьких летучих мышей-вампиров, обитающих в этой области Страны Молний, мелькают на фоне почти черного неба над тонкой полоской полумесяца.

А затем, совершенно без предупреждения, и с подозрительным блеском в глазах, Сакура наносит Итачи удар в предплечье с такой силой, что кажется, будто его мышцы превратились в клейкую жидкость, в то же время вызвав онемение кости.

Он смутно осознает, что чувствует, как вся кровь отхлынула от его лица. В остальном Итачи заставляет себя не показывать никакой реакции, даже когда Сакура быстро отводит кулак назад и с такой же силой бьет по другой руке.

— Ты, без сомнения, самый глупый человек, с которым я когда-либо имела неудовольствие быть знакомой, — холодно сообщает Харуно, прежде чем разжать кулак и хрустнуть костяшками пальцев с обманчиво небрежным видом. — Ты хуже своего младшего брата, знаешь это?

Не давая ему возможности ответить, Сакура продолжает, поднимаясь на колени и упирая руки в бедра, в то время как Итачи наблюдает, чувствуя себя несколько шокированным. — Ты правда думаешь, что я использовала бы тебя как временное развлечение? — Сердито спрашивает куноичи, сжимая одной рукой ткань плаща Акацуки, притягивая его ближе. — Я не из тех людей, которые спят с людьми, чтобы развлечься, знаешь ли…

Учиха осознает, что, с точки зрения любого постороннего, это может показаться совершенно диковинным — то, что он позволяет грубое обращение, а также физическое и словесное насилие со стороны этой невероятно хрупкой шестнадцатилетней куноичи… Но, так же, как у него есть свои трудности с выражением сильных эмоций такого калибра у Сакуры тоже есть свои. Это всего лишь ее способ самовыражения. Итачи ничего не говорит и не делает, просто наблюдая, как она пристально смотрит на него.

— Хочешь сказать, что это может быть навсегда, Сакура? — Тихо спрашивает мужчина, прерывая ее тираду. — Возможно, не самый лучший выбор слов с моей стороны, но смысл тот же.

Долгое время девушка не может придумать, что сказать в ответ. Ирьенин не должна расценивать это как поражение, но все же его слова ранят сильнее, чем она хочет думать. Розововолосая куноичи бессознательно облизывает пересохшие губы, глядя вниз на холодную каменную поверхность, ее хватка на плаще Итачи ослабевает на мгновение, прежде чем полностью отпустить. — Значит, нам с тобой никогда не суждено быть вместе, — тихо говорит она. — Как бы ты ни интерпретировал это утверждение. Не думаю, что кто-либо когда-либо сможет оспорить его.

Все мышцы Итачи напрягаются, когда партнерша тянется вверх, обнимает его за шею и прижимается лбом к его плечу. — Но разве мы не можем просто забыть об этом и двигаться дальше? — Спрашивает Сакура, ее голос звучит несколько приглушенно.

Как ни странно, его первой реакцией является ухмылка. Некогда знакомый физический жест кажется чужим на его губах. — Как всегда, твоя логика совершенно ошибочна. — Но Итачи, тем не менее, отвечает взаимностью на легкое объятие, кладя обе руки ей на поясницу и притягивая ближе. Нукенин не уверен, как долго они сидят вот так, совершенно неподвижно, пока он, наконец, немного неловко не наклоняет голову, слишком болезненно осознавая выбор, который собирается сделать, прежде чем прижаться щекой к розовым волосам. — Сакура, — тихо бормочет мужчина, все еще с трудом подбирая слова. — Я дам тебе все, что смогу, так долго, как позволят наши обстоятельства, — наконец заканчивает Итачи, тон его голоса такой же серьезный, как и обещание.

Довольно двусмысленное заявление, но на этот раз Сакура склоняет голову на долю дюйма в знак понимания. — Я тоже, — шепчет куноичи, чувствуя себя настолько эмоционально истощенной, что могла бы заснуть прямо сейчас. Им все еще нужно поговорить о том, что делать с Мадарой — его нужно устранить как можно скорее. Не говоря уже о том, что она все еще должна пройти этот медицинский осмотр…

Отстраненно куноичи чувствует, как Итачи отодвигается на несколько дюймов, прижимая их к каменной стене. Он аккуратно перемещает ее в удобное положение, прижимая к своей груди, обнимая одной рукой, осторожно снимает свой плащ, укрывая их теплым, тяжелым материалом.

Сакура закрывает глаза, и во второй раз за одну ночь — за исключением того, что на этот раз она так близка к удовлетворению или счастью, как никогда за последние недели, — девушка решает, что остальное может подождать до завтра.

На следующее утро

Итачи просыпается от запаха соли и ощущения бледных и несколько размытых лучей солнечного света, падающих на его щеку. Что ж, в любом случае, он наполовину проснулся, и его чувства полностью функционируют даже в таком неприятном состоянии.

Неприятный, предлагает его разум через несколько мгновений, словарное определение — противоположность слову «приятный».

На самую мимолетную долю секунды Итачи совершенно дезориентирован. До сих пор он не чувствует ничего приятного в этом утре — ни слишком соленый запах в воздухе, напоминающий о рыбных рынках, ни холодный солнечный свет, ни затекшие мышцы после того, как он так долго прижимался к каменной поверхности…

Но затем разум улавливает совершенно новое ощущение чего-то более теплого и розововолосого, утыкающегося носом в четко очерченную линию его скулы.

Да, это вполне соответствовало бы описанию упомянутого прилагательного.

— Итачи, — несколько раз тихо повторяет Сакура. — Ты не спишь?

К огромному ужасу, нукенин обнаруживает, что демонстрирует отвратительную непоследовательность, бормоча что-то невнятное и пытаясь обнять свою возлюбленную и притянуть ближе.

Смех ирьенина, который она изо всех сил старается сдержать, ранит его гордость — даже несмотря на то, что Учиха все еще не совсем проснулся. — Спи, — говорит девушка, убирая несколько прядей шелковистых, черных как вороново крыло волос ему за ухо, наслаждаясь головокружительно новым ощущением того, что Итачи даже позволил ей выполнить такой простой, но очень интимный жест. Несмотря на то, что он приоткрывает один глаз и прищуривается, глядя в молчаливом (но почему-то неубедительном) предупреждении, розововолосая куноичи одаривает его неудержимой улыбкой. — Когда проснешься… Я буду на пляже, хорошо?

Итачи снова закрывает глаза и бормочет что-то еще. Сакура делает глубокий вдох, прежде чем встать, потянуться и выйти из пещеры.

Протоптанная тропинка вниз по склону утеса узкая и крутая, достаточно неухоженная, так что даже подошвы ее ботинок немного скользят по поверхности. Но это того стоит, когда отступница достигает бледного песка пляжа — он усеян кораллами, повсюду острые края, осколки нескольких разбитых бутылок и изобилие ракушек. В другой ситуации куноичи бы, не торопясь, все исследовала и выбрала самые красивые ракушки из обломков, но сейчас у нее на уме более важные вещи.

Спокойный прибой мягко набегает на песок, пока Сакура долго идет вдоль пляжа, чувствуя, как ботинки погружаются в слегка теплый песок, и терпеливо ожидая, когда появится более чистый участок. Несмотря на то, что они с Итачи наконец-то пришли к взаимопониманию прошлой ночью, желудок все еще скручивается в нервные, взволнованные узлы. Харуно не знает, что и думать — по правде говоря, она едва помнит, как это делается.

Честно говоря, Сакура… немного напугана, и она не может не желать — отчаянно, сильно, так сильно, что запросто может обхватить себя руками за талию и крепко обнять, притворяясь, что это чужие руки — руки матери. Или даже Ино, или Цунаде-шишо, или Шизуне, любой другой женщины, которой она может доверять и которая любит ее в некотором роде, но…

Ты пережила последние одиннадцать месяцев в одиночку, не так ли? Безжалостно напоминает себе девушка, возвращая обычное самообладание. Ты можешь сделать и это.

Ирьенин медленно расстегивает молнию на своем малиновом жилете, дрожащими руками оттягивая крошечный металлический замок от ключицы вниз. Сакура отбрасывает его в сторону, так что он приземляется небольшой кучкой на песок, и смотрит на себя, не в силах удержаться, чтобы не прикусить губу.

Требуется минимальное усилие, чтобы перенести необходимую чакру в правую руку, куноичи на мгновение закрывает глаза, прежде чем положить руку на живот. Она глубоко вдыхает и выдыхает, и, наконец, начинает.

Итачи просыпается во второй раз по крайней мере через час, судя по положению солнца. Он сонно тянется к ранее занятому Сакурой месту рядом с ним, прежде чем внезапно вспоминает, что она сказала ему ранее утром. Нукенин не уверен, почему партнершу вдруг охватило желание исследовать морское побережье, но… в конце концов, это просто легкомысленный, бессмысленный поступок, который Сакура совершила бы ради забавы, что может быть признаком того, что между ними все возвращается на круги своя.

Учиха потягивается, расчесывает волосы пальцами и выполняет безупречное дзюцу призыва, чтобы приготовить свою обычную чашку утреннего чая, прежде чем, наконец, спуститься на берег, чтобы присоединиться к ней. Пляж пуст на многие мили, завален океанским мусором и пустынен во всех смыслах этого слова. Итачи требуется несколько мгновений, чтобы, наконец, различить вдалеке фигуру напарницы. Она далеко, всего лишь розово-красная точка на горизонте. Мужчина должен признать, что ощущение легкого ветерка и прохладного солнечного света на коже почти приятно. Сакура сидит рядом с прибоем, ее сапоги до колен расстегнуты и отброшены в сторону, позволяя пенистой кромке аквамариновых волн едва касаться лодыжек.

Куноичи одаривает Итачи странно бесцветным взглядом, прежде чем нежно похлопать попеску рядом с собой. Мысль о том, чтобы сидеть на чем-то настолько неочищенном, немного неприятна, но нукенин молча подчиняется, стараясь держать ноги как можно дальше от волн. Он незаметно наблюдает за девушкой, которая явно чем-то озабочена. У нее в руках маленькая, несколько деформированная и текстурированная ракушка, она продолжает нервно водить по ней пальцами, при этом прикусывая губу.

Слишком очевидно, что партнерша не в своей тарелке из-за чего-то, но Итачи терпеливо ждет, их руки едва соприкасаются при каждом вдохе. Долгое время единственным звуком на пустынном участке пляжа являются крики чаек и плеск воды, но затем Сакура выпускает все дыхание из тела одним долгим вздохом, прежде чем швырнуть ракушку как можно дальше в океан.

Она чувствует на себе несколько испуганный взгляд Итачи. Лишь на долю секунды Харуно закрывает глаза, после чего смотрит на рябь, создаваемую ее ракушкой.

— Я не беременна, — бормочет куноичи, не отрывая взгляда от океана.

Если бы Итачи был любым другим мужчиной, он бы упал от шока, вызванного ее словами.

Как бы то ни было, одна из его рук почти комично замирает, когда он убирает за ухо выбившуюся прядь волос. — Что, прости? — Спрашивает Итачи, чувствуя, как сердце замирает. Сакура, однако, молчит. Мужчина пристально смотрит на партнершу, резко прищурившись, потому что у него сложилось впечатление, что у нее «все под контролем», как она заявила вчера. Ради Ками, почему ее голос звучит почти грустно?

Учиха озвучивает свои мысли, за исключением второй половины, из-за чего Сакура несколько раз моргает, уставившись в песок. — Я думала, что техника, которой меня научила Цунаде-шишо, потерпела неудачу, — отвечает ирьенин, стараясь, чтобы тон оставался как можно более ровным. — Она сказала, что существует погрешность в один процент — ничто не идеально. И ты был прав… Мне хотелось есть, я чувствовала тошноту, и в последнее время была эмоционально не стабильна.

Итачи молчит, ожидая, что девушка продолжит. Она не может прочитать выражение его лица, и, честно говоря, Сакура даже не уверена, что хочет. Харуно рисует пальцами абстрактные узоры на песке, сосредоточившись на словах, которые собирается сказать, а не на своих чувствах. — Сегодня был первый медосмотр, который я прошла за… год? Оказывается, тяга к определенным продуктам была вызвана тем, что у меня дефицит примерно четырех витаминов — все они присутствовали в продуктах, которых я жаждала. Тошнота была вызвана язвами, вызванными стрессом, что также объясняет эмоциональные проблемы. — Ее голос на мгновение теряет холодный клинический тон, и Сакуре приходится прокашляться, чтобы скрыть внезапный комок в горле. — Техника по-прежнему полностью исправна. Это было ужасным ошибочным диагнозом с моей стороны.

Слова звучат пусто, и мужчина закрывает глаза, пытаясь вспомнить, как мыслить прямолинейно — но все возвращается к совершенно иррациональному факту, что Сакура сейчас звучит так же несчастно, как и тогда, когда впервые рассказала ему историю о том, как умерла ее собака в детстве. Что касается Итачи, единственная причина, по которым партнерша должна звучать так сдавленно, — это если бы слезы, о которых идет речь, были слезами счастья, что определенно не так. Потому что ни одна куноичи-подросток в здравом уме (особенно такая невероятно умная, сильная и многообещающая, как Сакура, не меньше) никогда не захотела бы иметь ребенка от социально заклейменного преступника S–класса и члена Акацуки, как он, и быть связанной с ним таким бесповоротным, постоянным способом. Не тогда, когда у нее, скорее всего, впереди светлое будущее.

Одной этой перспективы достаточно, чтобы у него закружилась голова. Итачи делает глубокий вдох. — Почему? — Нукенин изо всех сил старается, чтобы его тон был как можно более сдержанным.

Сакура моргает, пытаясь собраться с мыслями. — Что, почему?

Итачи бросает на нее взгляд, в котором сквозит боль. Это, в сочетании с их взаимодействием прошлой ночью, привело его в состояние, когда чувство любой значимой эмоции причиняет физическую боль. — Почему у тебя такой голос?

Некоторое время Харуно не знает, что сказать, поскольку рассеянно берет другую ракушку и начинает обводить ее ребристые, грубые контуры кончиками пальцев. — Я чувствую себя сумасшедшей, говоря это, — предупреждает она, потирая кончик пальца об острый край раковины, вдавливая его глубже в подушечку пальца. Даже произнесение этих слов кажется странно неестественным. — Но это был бы… самый простой выход. — Девушка горько смеется, потирая босую ногу о влажный песок. — Имею в виду, я знаю, быть матерью-подростком для твоего ребенка, из всех людей… — Сакура делает паузу, бросая на своего партнера несколько застенчивый взгляд. — Без обид.

— Не принято, — сухо отвечает Итачи.

— Это вряд ли будет легко, — заканчивает ирьенин, слегка вздыхая. — Но это было бы проще, чем… Чем разрываться между тобой и Наруто, чем война и политические интриги. Мне не нравится признавать, что… ребенок… дал бы мне повод сбежать от всего и более легкий выход из сложившейся ситуации, но это правда. — Отступница одаривает его слегка ироничной улыбкой. — Будущее, которое ты нарисовал для нас — жить мирно, вдали от всего, что происходит… было так мило. И даже если Джирайя или кто-нибудь из Конохи узнает, что происходит, никто не сможет заставить меня убить отца моего ребенка.

Итачи чуть не говорит, что когда-то он тоже думал, что никто не может попросить его хладнокровно убить всю семью, но придерживает язык.

— И я говорю не только из практических соображений, — признается Сакура через некоторое время, вытирая ракушку о песок. — Я понятия не имею, каким будет мое будущее, если — когда — Наруто вернет Коноху. Я не знаю, когда это произойдет, и я даже не хочу думать о том, как много изменится к тому моменту. Но твоя идея была такой… милой. Мирной. Я видела себя счастливой.

— Но даже любая безопасность, которую я мог бы тебе предложить, была бы лучше, чем перспектива неизвестности, верно? — Тихо бормочет Учиха, чувствуя себя невероятно неуютно — но в явно приятном смысле — от удивительного осознания того, что Сакура когда-либо рассматривала возможность долгосрочной перспективы их отношений.

Куноичи кивает, немного смущенная. — Я думаю и знаю, что все мои причины хотеть ребенка неверны, но… иметь ребенка… мы могли бы научиться заботиться о нем и любить его, что избавило бы от всех этих сложностей и проблем. По крайней мере, мы бы знали, что из всех ужасных вещей, которые произошли с тех пор, как Данзо захватил власть, вышло что-то хорошее. — Харуно приглаживает волосы у ключицы, отстраненно наблюдая, как волна разбивается о ее ноги. — И это, конечно, удержало бы нас вместе, — тихо заканчивает ирьенин.

Учиха моргает, и Сакура одаривает его легкой, невеселой ухмылкой на растерянное выражение его лица, прежде чем взять за руку и переплести их пальцы. — Иногда любви не всегда достаточно, верно? — Кажется, что ее голос звучит намного дальше, чем всего в нескольких дюймах от него.

Итачи не может не думать о Изуми так же, как и Сакура думает о Саске, но, тем не менее, он обнимает куноичи, мягко притягивая ближе. Солнце начало немного припекать, но она все еще прижимает свои колени к его коленям, положив голову ему на плечо. — Нет, — тихо отвечает мужчина, рисуя абстрактный узор на ее пояснице. — Иногда это не так.

Следующий час они проводят, обмениваясь медленными, томными поцелуями, прерываемые довольно серьезным разговором. — Наилучший способ сделать это? — Спрашивает Сакура, ее голос звучит совершенно сосредоточенно, даже когда она наклоняет шею назад, позволяя своему партнеру добраться до чувствительной кожи.

Точно так же Итачи ни в малейшей степени не позволяет отстраненному профессионализму своего тона дрогнуть, медленно проводя цепочку покусывающих поцелуев вниз по ее шее. — Прямой бой, посредством гендзюцу или физического воздействия, является возможным вариантом, — размышляет он вслух, кладя руки на плечи Сакуры, притягивая ее ближе. — Мадара — ослабленная, жалкая оболочка шиноби, которым он когда-то был, но…

— Тем не менее, было бы опасно недооценивать его, — завершает девушка, прижимаясь лбом к прохладному, изрезанному металлу его протектора. Она задумчиво хмурится, слегка наклоняя голову, чтобы поцеловать Итачи в щеку. — Яд кажется более безопасным вариантом — ты можешь серьезно пострадать в открытом бою с Мадарой.

Нукенин слегка ухмыляется, несмотря на серьезность ситуации, прежде чем слегка потереться носом о ее ухо. — Что, Сакура, беспокоишься обо мне?

В ответ на тихий, вкрадчивый вопрос куноичи хмурится, прежде чем ткнуть его локтем в ребра и изрядно испортить настроение. — Не будь тщеславным, Учиха. Я не беспокоюсь о тебе до такой степени. Я просто думаю, что это бесконечно предпочтительный вариант для нас обоих. — Она прикусывает губу, очевидно, напряженно размышляя. — Яд…

— Думаешь купить его? — Серьезно спрашивает Итачи, пытаясь вспомнить источники, которые Сасори использовал для получения своих ядов. — На восточном побережье Молнии есть приличное количество черных рынков, которые специализируются на таких вещах.

Сакура рассеянно качает головой, прежде чем снова посмотреть на него. — Они бродили в бутылках Ками знает сколько. Конечно, они по-прежнему будут эффективны, но нам нужен яд, который был бы настолько мощным, смертоносным и быстродействующим, насколько это возможно. Есть некоторые, которые вступают действуют немедленно, но если ты этого хочешь, ингредиенты должны быть свежими.

Учиха приподнимает бровь, несколько озадаченный. — Не знал, что яды — твоя специализация.

Ирьенин пожимает одним плечом, глядя вдаль. — На самом деле это не так, но для того, чтобы исцелять жертв отравления, необходимо обладать хорошими знаниями о самих ядах. Шизуне научила меня, как приготовить несколько ядов… на всякий случай.

Итачи издает тихий звук согласия в глубине своего горла, снова обнимая ее за талию. — Какие ингредиенты тебе понадобятся?

— Я могу купить несколько химикатов, — тихо отвечает Сакура, подпирая рукой подбородок, вспоминая свои уроки с Шизуне. — Но мне нужно собрать большое количество свежего, молодого паслена, необработанной маниоки, касторового масла, лунного семени, аконита и белый змеиный корень.

Итачи с легкостью узнает названия из медицинских учебников, которые читал для развлечения, но он не может вспомнить места, где каждое из них произрастает, из-за чего немного хмурится, прохладный ветер шевелит его волосы. — Где ты собираешься их приобрести? — Спрашивает мужчина, заинтригованный.

Куноичи небрежно машет ему рукой. — О, на пути к Дождю, конечно, — она старается, чтобы ее тон был как можно более небрежным и бесцеремонным. Возможно, тогда партнер останется достаточно безоружным, чтобы не…

Учиха резко напрягается, отстраняясь от нее. — Что, прости? — Холодно спрашивает он. — Ты определенно не пойдешь со мной, Сакура. Ты соберешь ингредиенты и приготовишь яд, а я принесу его в Дождь и найду способ использовать против Мадары.

Харуно бросает невозмутимый взгляд, скрещивая руки на груди и свирепо глядя на него. — Что, прости? — Так же холодно повторяет ирьенин. — Я не собираюсь сидеть сложа руки и ничего не делать, пока ты совершаешь второе величайшее покушение на убийство в новейшей истории.

Итачи отвечает ей свирепым взглядом, жест, который становится еще более пугающим из-за багрово-черного предела его родословной. Он не может не вспомнить угрозу Мадары. — Ты даже не представляешь, насколько это опасно, — продолжает нукенин, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее и бесстрастнее.

Он подобрал определенно неправильное слово.

— О, уж прости меня, — немедленно отвечает Сакура, ее тон буквально сочится сарказмом. Она драматично вскидывает руку и чуть не бьет наотмашь его по лицу. — Чтоб ты знал, это не похоже на то, что я куноичи ранга А. Это не похоже на то столкновение с тобой в бою с нашей командой, когда ты пытался помешать нам вернуть Гаару, что было опасно, верно? Черт, даже не заставляй меня вспоминать бой с Сасори — да, это маленький пикник в парке с долбаным тортом…

Итачи закрывает глаза, чувствуя, как начинает болеть голова. — Сакура…

Куноичи предупреждает дальнейшие разглагольствования партнера, с усилием ткнув пальцем ему в грудь, все еще яростно глядя. — Думаю, я понимаю, что ты пытаешься сделать своим извращенным, отсталым способом, — презрительно говорит она, но тон начинает искажаться крошечной улыбкой, которая борется за контроль над губами. — Уверяю тебя, это трогательно. Это чертовски мило. Но хотела бы напомнить, что я, вероятно, могла бы вызвать огромную, пожирающую острова приливную волну, если бы встала, вышла примерно на пять футов в океан и очень сильно топнула по дну. — Сакура делает паузу, слегка наклоняя голову в сторону и, наконец, уступает своей улыбке, протягивает руку и обнимает мужчину за плечи, играя с его длинным конским хвостом, наслаждаясь недовольным выражением лица Итачи. — Если ты хочешь кого-то, кто будет сидеть сложа руки и позволять тебе защищать их, — мягко заявляет розововолосая куноичи, прежде чем наклониться и поцеловать его в щеку. — Ты выбрал не ту девушку, Учиха. Мы в деле вместе.

Ками. Высокомерная, самоуверенная, слишком самонадеянная, слегка эгоистичная, дерзкая, напрочь лишенная чувства самосохранения, чертовски преданная, даже если это опасно для нее самой…

В эту секунду Сакура так сильно напоминает ему Изуми, что это причиняет боль.

На краткий миг Харуно видит, как что-то легкое и неописуемое меняется во взгляде партнера, а затем, прежде чем она успевает моргнуть, пальцы Итачи запутываются в розовых волосах и притягивают ее в долгий, обжигающий поцелуй, от которого у девушки перехватывает дыхание.

— В этом никогда не было никакой опасности, — наконец выдыхает он ей на ухо, когда они переводят дыхание.

Итачи чувствует, как губы Сакуры изгибаются в торжествующей ухмылке, прижимаясь к его шее. — Означает ли это, что ты согласен? — Многозначительно спрашивает девушка.

Он не должен соглашаться. Он не должен ставить Сакуру в положение, где есть даже малейший шанс причинить вред. Черт возьми, он должен был усвоить свой урок с первого раза, учитывая то, что случилось с Изуми, чьей смерти — вопреки тому, что она думала — можно было избежать.

Но, с другой стороны, более чем вероятно, что Сакура не позволит ему оказаться втянутым в такую ситуацию без нее.

Учиха чувствует, как дыхание покидает его тело в долгом, мучительном вздохе. — Хорошо, — коротко отвечает мужчина, его тон ясно дает понять, что он ни в малейшей степени недоволен.

Однако на Сакуру это совершенно не влияет, и она отстраняется, сияя от удовлетворения, прежде чем легко высвободиться из их полуобъятий и вскочить на ноги, протягивая ему руку, которую Итачи принимает несколько неохотно. — Хорошо. А теперь давай. Нам нужно начать как можно скорее — потребуется около полутора недель, чтобы добраться до Дождя, и это не считая времени, которое потребуется, чтобы собрать ингредиенты для яда…

Итачи бросает несколько желчный взгляд на партнершу, которая, кажется, вполне довольна тем, что тащит его за руку по пляжу, рассеянно излагая свои предварительные планы операции. Он совершенно уверен, что для девочек ее возраста ненормально так сильно волноваться из–за перспективы приготовить самый смертоносный яд, какой только возможен для человека, но, в конце концов, это Сакура, и у нее есть свои личные причины отчаянно желать смерти Мадаре.

Нукенин пытается убедить себя, что все будет хорошо. Все, что ему нужно сделать — найти наилучший способ использовать этот яд для убийства Мадары, не вызывая у рассматриваемого шиноби подозрений, а также выполнение почти столь же трудной задачи по обеспечению безопасности Сакуры. Что бесконечно сложнее, чем кажется, учитывая, что девушка, похоже, притягивает к себе любые неприятности.

Тем не менее, Итачи не может не думать, что после стольких лет, когда он сталкивался со всеми испытаниями в полном одиночестве… иметь кого–то — иметь Сакуру — рядом будет совершенно предпочтительнее альтернативы.

Итачи и Сакуре требуется две недели, чтобы добраться до Дождя.

С одной стороны, это две самые трудные недели, которые она пережила за последнее время. Ирьенин должна была найти пустынное, заброшенное поле паслена и собрать сто цветков ровно в два часа ночи. Дальше ей пришлось взобраться на колючее маниоковое дерево с самой грубой и чертовски зудящей корой, которую она когда–либо чувствовала в своей жизни, чтобы сорвать ровно пять самых спелых плодов с самых высоких ветвей, а затем не спать следующие два часа, кропотливо выжимая все соки из них и помещая его в маленькие флаконы. Получение масла из клещевины — один из самых утомительных и длительных процессов отверждения, а процесс поиска идеальных образцов лунного семени, аконита и белого змеиного корня — ужасны, каждый по-своему.

Запястья Сакуры немеют от стократного перемешивания ядовитого раствора по часовой стрелке и против с точным ходом каждого часа. Руки начинают приобретать постоянный химический запах от всей дистилляции, измерения и общего обращения с этими отдельными ингредиентами. Но в то же время она счастлива, потому что каждый кропотливый час работы над ядом, — даже если это определенно не то, что предлагал Джирайя, потому что чаще всего Итачи сидит рядом, составляя компанию всю ночь и иногда потирая плечи, когда они становятся слишком напряженными — часы, которые она проводит, помогая Наруто. Спасая его жизнь и, не давая ему стать жертвой махинаций этого человека, страдающего манией величия.

Однако, две недели, которые Сакура проводит с Итачи между и во время работы над ядом, каким-то извращенным образом умудряются быть странно… успокаивающими. Она никогда не могла себе представить, что отношения с ним будут такими невероятно умопомрачительными, приносящими удовлетворение и другие приятные прилагательные. В основном это мелочи — тонкое, постоянное общение, даже когда он определенно не должен этого делать. Итачи остается с ней всю ночь, помогая любым возможным способом. Однажды он помог ей очистить грубую кожуру от плодов маниоки. Иногда он скрывается на заднем плане, читая свои мрачные шекспировские стихи, но каким–то образом умудряется появляться рядом всякий раз, когда Сакура чувствует боль во всем теле и вот-вот заснет над медицинскими учебниками. Куноичи чуть не задохнулась от шока, когда Итачи впервые поместил свои руки на ее плечи и нежно, хотя и немного неловко, начал делать медленный массаж.

И, независимо от степени усталости, к ранним утренним часам, которые Сакура обычно заканчивает за импровизированным рабочим столом, она и Итачи обычно проводят восхитительные полчаса, целуя друг друга на ночь, прежде чем заснуть, крепко прижавшись друг к другу. На самом деле ее удивляет, что они умудряются спорить и конфликтовать так же часто, как и всегда, но вместе им каким-то образом удается работать лучше, чем она могла себе представить.

Правильное управление отношениями все еще, слишком очевидно, болезненно ново для Итачи, но Сакура не может не чувствовать, что он очень медленно привыкает к этому. Однажды, когда они пересекали один из маленьких пограничных городков недалеко от районов, где, как известно, растет белый змеиный корень, они проходили мимо пожилого торговца, продававшего великолепные белые орхидеи, и Сакура не могла удержаться, чтобы не остановиться и не посмотреть на них, а также на великолепные заколки для волос, украшенные драгоценными камнями. Но затем, когда они прошли одну улицу, и куноичи погрузилась в карту, Итачи таинственным образом исчез и появился через несколько минут с одним из бледных цветов и заколкой для волос. Он насильно сунул подарок ей в руку и пробормотал что–то совершенно бессвязное, уставившись в неподвижную точку над ее головой. Когда девушка попросила, Учиха не смог закрепить заколку в ее волосах, вместо этого запутав розовые пряди в неуправляемый беспорядок. Это выглядело еще более странным из-за того, что его венчала кривобокая орхидея.

Тем не менее, Сакура при первой же возможности затащила Итачи за ближайшее здание, грубо прижала к стене, а затем буквально набросилась в одном из их самых восторженных поцелуев, запустив пальцы в темные волосы и обхватив одной ногой его бедра. Она поцарапала колено о грубый кирпич стены, через несколько минут было больно, но в то же время — как и во всех аспектах их отношений — это того стоило.

Две недели спустя

Идет дождь.

Сакура прижимает большой флакон с бледно-фиолетовой жидкостью к груди, чтобы сохранить его как можно более теплым и сухим, прежде чем отчаянно оглядеться. — Итачи, — ирьенин довольно пищит, зная, что ее волосы стоят дыбом от всего того времени, которое она провела, нервно проводя по ним пальцами. — Пожалуйста, скажи мне, что температура не ниже пятидесяти градусов.

— Это не так, — спокойно отвечает мужчина, внимательно наблюдая за ливнем из их относительно безопасного места, представляющего собой заброшенный уличный бар.

Сакура глубоко вздыхает, с облегчением прислоняясь к партнеру. — Хорошо, потому что смесь не будет такой жизнеспособной, если будет подвергаться воздействию чрезмерно низких температур…

Учиха на мгновение опускает взгляд на содержимое флакона, задумчиво хмурясь, успокаивающе обнимая девушку. — Почему такой цвет? — Лаконично спрашивает нукенин. — Яд должен быть абсолютно прозрачным — или, по крайней мере, настолько, чтобы его нельзя было обнаружить, если растворить в саке.

— Нужно еще несколько минут, чтобы осадок осел, — рассеянно отвечает девушка, поднося флакон к глазам и слегка встряхивая его. — Сегодня утром я добавила еще немного касторового масла, просто на всякий случай.

Следующие десять минут они проводят в тишине, наблюдая, как дождь замедляется, оба погруженные в свои мысли. Взгляд Сакуры продолжает скользить к обветшалому, размытому деревянному знаку, всего в двадцати футах от них по полностью забрызганной грязью грунтовой дороге.

Сейчас ты действительно направляешься в Дождь, — сардонически думает Харуно, острым взглядом наблюдая, как пурпурный пигмент медленно начинает исчезать. Дождь — настоящая цитадель Акацуки. Место, которое долгое время было слишком опасным для любого шиноби Конохи. Из всех других стран именно эта всегда оставалась загадкой. Сказать, что перспектива попасть в Дождь не выбивает ее из колеи и не вызывает мурашек по спине, было бы откровенной, отвратительной ложью.

Здесь, за этой выцветшей вывеской, так много ее страхов. Акацуки, которых она всегда боялась и ненавидела — и до сих пор ненавидит, несмотря на знаки отличия, нанесенные на плащ, который носит ее возлюбленный. Невидимые, далекие угрозы, которые так долго, казалось, были полны решимости причинить боль всем, кого она любит. Куноичи вторгается на вражескую территорию, и, вопреки смелым словам, которые она практически выкрикнула Итачи, который просил не сопровождать его, Сакура испытывает страх. О них, о тьме, о неизвестности… о чем-то, о чем угодно, что может пойти не так, о Мадаре и всех ужасах, которые он способен совершить.

Но, тем не менее, это ее шанс сделать что-то действительно важное для военных действий. С помощью большого флакона, находящегося в правой руке, она может устранить самую большую угрозу жизни своего лучшего друга.

Нет, поправляет себя Сакура, закрывая глаза. Она и Итачи устранят самую большую угрозу жизни Наруто.

А потом, когда придет время, она узнает, что об этом думает Джирайя.

Розововолосая куноичи делает глубокий вдох и задерживает дыхание на малейшее мгновение. Все будет хорошо.

Размышления Итачи прерываются ощущением прикосновения руки Сакуры к его руке. Мужчина смотрит на нее сверху вниз, она слегка улыбается, протягивая ему решение главной проблемы. — Все готово, — сообщает ирьенин, стараясь, чтобы тон оставался как можно более мужественным и спокойным.

Нукенин удивлен тем фактом, что ему приходится несколько раз вдыхать и выдыхать, чтобы должным образом восстановить самообладание. Он чувствует себя невероятно напряженным изнутри, каждый его нерв натянут. Дождь превратился в легкий туман, к тому времени, как они выходят из своего импровизированного убежища. Сакура осторожно прячет флакон в маленький мешочек с сюрикенами, пристегнутый к верхней части ее бедра.

Дорога впереди скрыта густым серым туманом, который, кажется, всегда окутывает эту конкретную область мира. На мгновение Итачи и Сакура останавливаются и смотрят по сторонам.

Учиха не уверен, кто из них потянулся первым, или это было взаимно, их пальцы переплетаются. Они немного неловко держатся за руки. Не первый раз они так поддерживают друг друга, но это все еще новое чувство, к которому ему нужно привыкнуть.

— Готов? — Сакура, наконец, начинает дышать.

Итачи ничего не говорит, его глаза немного темнеют. Одно легкое движение пальцев, и Сакура легко идет в ногу с ним, выражение ее взгляда такое же решительное, как и всегда.

Они вместе идут в Дождь.

Комментарий к Глава 17 - Примирение

Они поговорили!! Можем расходиться 😅

========== Глава 18 - Смертельный бой ==========

Комментарий к Глава 18 - Смертельный бой

https://t.me/sanyoochhek - здесь можно узнать, где шляется переводчица и когда ждать продолжения 👉👈

— Веди себя естественно.

Два простых, тихо произнесенных слова заставляют мышцы Сакуры напрячься еще больше. Она бросила короткий взгляд на мужчину в темном плаще. — Веду, — шипит куноичи, пристально глядя на особенно большое грозовое облако, которое имеет более темный оттенок серого, чем остальные.

— Нет, — бормочет Итачи, едва шевеля губами. — Ты, безусловно, этого не делаешь. Даже самый необразованный гражданский лавочник, который выглянет из этих окон, сразу поймет, что ты — преступный элемент, представляющий какую-то угрозу. Твое недоверие ко всему, что связано с Дождем видно за версту. Притворись, что принадлежишь этому месту.

Сакура останавливается и оборачивается, чтобы резко взглянуть на партнера. Итачи кладет одну руку куноичи на поясницу, без усилий ведя в нужном направлении. Каждый ее мускул напряжен, и он практически чувствует невероятно быстрое биение сердца напарницы. Знакомое прикосновение заставляет девушку немного расслабиться, несмотря на все инстинкты, которые кричат не терять бдительности, находясь на вражеской территории.

— Ты уверен… — сквозь стиснутые зубы удается сказать Сакуре, но Итачи прерывает ее одним движением головы, оттаскивая с пути особенно мерзкой грязи. До сих пор немощеные дороги Дождя были полностью разрушены недавним сильным муссонным штормом.

— Тебе нечего бояться, пока мы не приблизимся к штаб-квартире, — уверяет нукенин тоном, не терпящим возражений. — Мы вошли через гражданский сектор не просто так: местные жители все еще укрываются в своих домах из-за прошедшего шторма. Они не станут конфликтовать с шиноби.

Сакура полагает, что это утверждение вполне оправдано. Учиха намного лучше знаком с Деревней Скрытого Дождя, чем она когда-либо будет. Конечно, девушка доверяет Итачи, но есть что-то в гражданском секторе, от чего у нее по спине пробегает холодок. Во–первых, он кажется заброшенным — здания маленькие, расположены неравномерно и сделаны либо из почерневшего дерева, либо из серого, грязного цемента, на каждой двери снаружи установлены прочные железные решетки, все окна заколочены. Это похоже на любой из заброшенных городов–призраков, которые можно найти на западном побережье Страны Огня — районы, разрушенные во время войны, на которые никто никогда не тратил времени или усилий на восстановление, поскольку люди, которые там жили, либо погибли на войне, либо переехали.

Однако, в отличие от тех мест, Сакура может легко ощутить характерные, но в то же время едва заметные сигнатуры чакры гражданских лиц в уединенных зданиях. Это более чем немного тревожит. Куноичи не может избавиться от ощущения, что за ней наблюдают невидимые глаза, хотя кроме них с Итачи на улице никого нет. Подобное ощущение, вероятно, лишь усугубляется тем фактом, что Сакура знает, что находится близко к штаб-квартире Акацуки, на поиск точного местоположения которой бесчисленные команды Конохи потратили годы.

Учиха издает легкий звук неудовольствия в глубине своего горла, словно прочитав последние мысли напарницы. — Не накручивай себя, Сакура, — низким тоном предупреждает нукенин. — Запомни, это наше… дело… с Мадарой и ни с кем другим.

Харуно немного ощетинивается, что является иррациональной реакцией. Ей не нравятся любые напоминания о том, что, несмотря на этот акт предательства, Итачи все еще связан с остальной частью Акацуки. А именно, с другим Лидером, рыжеволосым Пейном и его напарницей, загадочной куноичи. Отступница предполагает, что эти двое получат полный контроль над Акацуки после смерти Мадары. Ирьенин надеется, что они не заменят одно зло другим. — Хорошо, — коротко отвечает девушка, осматривая окружение. Она не знает, как выглядит штаб-квартира. Более чем вероятно, здание скрыто под землей. — Мы близко?

Итачи долго не отвечает. Они успели спуститься по заброшенной, почти заросшей боковой тропинке в перелесок, оставив полуразрушенный гражданский район позади. Все в Дожде удручающе серое. Несмотря на то, что осадков в данный момент нет, в воздухе висит тонкий туман вечной, холодной влажности, что заставляет Сакуру дрожать, усиливая чувство беспокойства. Учиха привел ее на огромный участок пустоши, достаточно большой, чтобы создать ограждение под землей — что, по-видимому, является ответом на ее вопрос.

Трава доходит куноичи до колен, а грязь угрожает поглотить подошвы ее ботинок, но Сакура с любопытством смотрит на Итачи, не в силах сдержать внезапный всплеск адреналина, который, кажется, начал бушевать в крови. — Это здесь? — Нетерпеливо спрашивает она.

В течение нескольких долгих мгновений багрово-черный взгляд хладнокровно обводит окрестности. — По сути, это окраина, — наконец-то отвечает мужчина. Харуно слышит слабые намеки напряжения и опасения, которые даже Итачи не может до конца скрыть. — Я знаю, что Зецу, Кисаме, Хидан и Какузу в данный момент отсутствуют, но остаются Пейн, Конан, Сасори и Дейдара. Мы будем избегать последних двух, насколько это возможно. Не могу предсказать реакцию Пейна и Конан, но я готов столкнуться с последствиями.

— И все же, — Сакура слегка вздыхает, — думаю, было бы лучше не высовываться. — Она колеблется, задумчиво наклоняя голову, зная, что в течение последних двух недель Итачи дистанционно контролировал штаб Акацуки с помощью одной из невидимых, скрытых гендзюцу теневых проекций. — Сейчас… десять утра. Где может быть Мадара?

Итачи наклоняет голову на долю дюйма в знак согласия. — В течение следующих полутора часов он будет в своих покоях выполнять восстановительное дзюцу, с помощью которого поддерживал себя в живых так долго, — мрачно отвечает нукенин, не в силах сохранить самообладание и отчаянно надеясь, что в его расчете нет погрешности.

Сакура ходит по кругу, покусывая ногти и выглядя обеспокоенной. — Ты рассказывал мне об этом дзюцу раньше, — вслух рассуждает девушка. — В нем нет ничего, что могло бы каким-либо образом нарушить действие яда…

Внезапный порыв холодного ветра шевелит высокую траву, в очередной раз заставляя Сакуру дрожать и еще больше напрягая нервы Итачи. Он один из трех искуснейших шиноби в истории Страны Огня. Неопровержимый факт, который не имеет ничего общего с таким тривиальным чувством с его стороны, как высокомерие. Мадара был одним из двух самых могущественных шиноби и, возможно, сохранил этот титул. Даже сейчас, когда он невероятно стар и дряхл, представляя жалкую оболочку своего прежнего «я». Тем не менее, нукенин запрещает себе попасть в опасную ловушку недооценки противника, поскольку это приведет лишь к неудаче.

Учиха чувствует, как напарница опирается на его руку и устремляет на него свой чрезмерно обеспокоенный яблочно-зеленый взгляд. Впервые за весь день они ведут себя не совсем профессионально. Сакура безмолвно прижимается к нему, утыкаясь лбом в плечо, а Итачи прижимает ее к себе, нежно запуская пальцы в невероятно мягкие вишнево-розовые локоны, осторожно расчесывая медленно удлиняющиеся пряди. Мужчину до сих пор удивляет, насколько успокаивающим он находит такое простое действие. Куноичи тихо вздыхает, очевидно, наслаждаясь этим ощущением.

— Ты нервничаешь? — Тихо шепчет девушка, положив руки партнеру на плечи. Сакура рассеянно замечает, что ее волосы достигают середины спины. Она всерьез подумывала о том, чтобы подстричься из-за интенсивности предстоящего конфликта.

Однако, именно ощущение отстраненных движений прохладных длинных пальцев своего возлюбленного (хотя она никогда в этом не признается) в конечном счете взяло верх над вышеупомянутым импульсом. — Такая несущественная вещь не имеет значения, — мягко возражает Итачи, его руки на долю мгновения сжимаются вокруг девушки. — А ты?

Впервые он спрашивает ее о чем-либо, имеющем отношение к делу и отдаленно напоминающее что-то эмоциональное. В мужском голосе слышится неуверенность. Радуясь крошечной оплошности с его стороны, Сакура встает на цыпочки, крепче обнимая Итачи. — Ками, — ирьенин чувствует, как дыхание покидает тело в долгом, измученном вздохе, который смешивается с разочарованным, самоуничижительным смехом над собственными страхами. — Я так чертовски напугана, что едва могу стоять на ногах.

Учиха издает тихий звук в глубине своего горла. Девушка не может сказать, это признак веселья, сочувствия или что-то среднее. Внезапно, прежде чем она успевает моргнуть, Итачи легко и непринужденно поднимает Сакуру. Ноги напарницы обвились вокруг его бедер, после чего он крепче обхватил возлюбленную руками и поменял положение так, чтобы они находились глаза в глаза, а ее руки обвились вокруг его шеи. Бесстрастный малиновый взгляд встретился с ошеломленным изумрудным.

Куноичи слишком потрясена, чтобы вымолвить хоть слово. Учиха делает несколько осторожных шагов вперед, пока не чувствует, что ее спина сталкивается со стволом одного из тонких, раскидистых деревьев, которые граничат с лугом. Кора грубая, холодная и влажная, но Итачи такой невероятно теплый, когда наклоняется ближе и с осторожностью, которая противоречит всему, что они делали до сих пор, захватывает ее губы своими. Целовать его, находясь на одном физическом уровне, это потрясающе, да, но что действительно захватывает дух и более чем отвлекает Харуно — то, как ему удается сказать так много одним простым физическим жестом.

Итачи, возможно, никогда не скажет устно, что любит ее. Он не из тех мужчин, которые в подобной ситуации прижали бы ее к себе и прямо сказали бы, что бояться нечего, что он защитит и не позволит ей пострадать.

Сакура в любом случае обиделась бы на такое заявление. Она более чем способная куноичи, и ее уже давно не нужно защищать. Но все же, какой человек перед сражением (убийством) со смертельным врагом во время внезапной атаки, которая миллионом разных способов может пойти не по плану, не будет бояться? Куноичи нуждается в каком-то нежном утешении и заверении, и…

Несмотря ни на что, девушка знает, что в данный момент Итачи дает ей именно это.

Пару минут — которые умудряются быть одновременно блаженно долгими и чертовски короткими — спустя, после того, как они, наконец, отрываются друг от друга и пытаются отдышаться, Сакура на мгновение закрывает глаза и пытается игнорировать боль в сердце, прижимаясь лбом к холодному, изрезанному металлу его протектора. — Я понимаю, — тихо говорит куноичи.

На самую мимолетную секунду что-то во взгляде Итачи смягчается. — Хорошо, — бормочет нукенин, снова наклоняясь и коротко касаясь губами ее виска.

Неохотно ирьенин высвобождается, и как только снова твердо стоит на полу, вздыхает, с опаской глядя на грязь под ногами. — Как мы…

— Я позабочусь об этом, — заверяет Учиха, снова притягивая напарницу к себе. На этот раз он готовится перенести их в штаб-квартиру с максимально возможной легкостью. Однако его тон и прикосновения более отстраненные, чем обычно. С тяжестью на сердце Сакура осознает, что они начинают.

Как я справлюсь с переворотом, если чувствую себя так нелепо только из-за Мадары? — Сердито спрашивает себя Харуно, кусая губу. — Черт, да возьми же себя в руки…

Прежде чем куноичи успевает закончить мысль, пальцы Итачи сжимаются вокруг ее руки. Внезапно возникает ужасное, сокрушительное давление, из-за чего Сакуре приходится подавить сильную волну тошноты. Холодный сквозняк царапает кожу. — Это защитные барьеры, — тихо объясняет Итачи, его голос звучит более отстраненно, чем теплая рука, проводящая маленькие круги по верхней части спины, пытаясь успокоить. — Они распознали чужую сигнатуру, но точка, в которую мы вошли — одно из слабых мест в защите барьера. Это единственное, что мешало твоей чакре сжечь тело изнутри.

Сакура крепче зажмуривает глаза от фиолетовых, слепящих пятен, прежде чем, наконец, открыть. Ужасное головокружение никуда не делось, конечности немеют, а желудок беспокоит до такой степени, что требуется сознательное усилие, чтобы удержаться от рвоты. Но все же куноичи заставляет свои глаза перефокусироваться, ее взгляд вновь обретает свою обычную остроту. Девушка быстро оглядывается вокруг, впитывая каждую мельчайшую деталь нового местоположения и запоминая для дальнейшего использования.

Здесь темно и невероятно холодно, стены кажутся влажными, несмотря на тонкое — хотя и усиленное чакрой — дерево, которое отделяет его от почвы. Сакура и Итачи стоят в каком-то узком коридоре, едва достаточном для того, чтобы два человека могли пройти, стоя плечом к плечу. Единственный свет исходит от крошечных шаров кроваво-красного огня, которые, кажется, парят через неравные промежутки в верхней части коридора, под резко затененным углом в девяносто градусов, где стена встречается с потолком, что отбрасывает невероятно жуткие тени по всему пространству. Помимо этих маленьких, почему-то зловещих огоньков, перед и позади нее кромешная тьма. Это заставляет Харуно чувствовать необъяснимый приступ клаустрофобии.

Затем, перед ее ошеломленным взглядом, один из малиновых огней впереди меняется: становится акцентированным тремя знакомыми черными томоэ с разрезами, которые являются отличительной чертой Мангекьё Шаринган. Он начинает слегка кружиться, наблюдая за незваной гостьей в смертельной, угрожающей тишине. Сакура чувствует, что делает бессознательный шаг назад, зеленые глаза при этом расширяются. Руки Итачи поднимаются, чтобы поддержать ее сзади, крепко, но нежно обнимая за плечи. Девушке знакомо ощущение его прикосновения, но на долю секунды внезапного шока от контакта достаточно, чтобы захотелось закричать.

Прохладная рука зажимает ей рот, заставляя замолчать, на всякий случай. — Тихо, — слишком быстро на ухо Сакуре шепчет Итачи, не предоставляя времени на ответ. Его слова лаконичны и отрывисты, и на мгновение ирьенин буквально чувствует, как он напряжен. — Это всего лишь еще одна из внутренних защит штаб–квартиры — тонкая, изменяющая сознание техника, предназначенная для создания чувства страха, достаточного для того, чтобы парализовать все логические формы высшего мышления и рассуждений. Она создана для того, чтобы предотвратить побег заключенных. Техника не совсем гендзюцу, поэтому ее может развеять только сам Мадара. Периметр все еще ощущает незнакомое присутствие, и поскольку само здание не привыкло к твоей сигнатуре чакры, ты восприимчива к этой технике. Понимаешь?

Постепенно черное томоэ исчезает из сферы багрового огня, оставляя после себя свет.

Знание того, что сила ее эмоций, по сути, искусственна, помогает Сакуре немного успокоиться. Теперь она понимает, что ее сердце, кажется, колотится само по себе, а болезненное напряжение каждой мышцы не полностью вызвано ее разумом — скорее, темной чакрой, которую она теперь практически чувствует. Куноичи удается лишь немного успокоить свои напряженные нервы, но, по крайней мере, это странное, кричащее чувство паники было задвинуто в самый дальний угол сознания. Как только Итачи решает, что ее мышцы достаточно расслабились, он безмолвно отпускает девушку. — Потребуется сознательное усилие, чтобы контролировать ситуацию, — несколько мгновений спустя предупреждает Учиха. — Если потеряешь фокус хотя бы на мгновение, техника снова начнет действовать, и это будет происходить с еще более разрушительной силой.

Сакура решительно кивает, проводя рукой в перчатке по волосам, в каком-то смысле наслаждаясь болью. Это помогает ей немного восстановить самообладание — хотя девушка все еще тщательно избегает смотреть на свет, опасаясь того, что увидит. — Хорошо.

Итачи идет впереди по невероятно темному, узкому пространству, ирьенин следует на шаг позади, не в силах оторвать пристальный взгляд от постоянного настороженного мерцания вокруг. Партнер, кажется, уверен, что их никто не потревожит, но она видит едва скрытое напряжение в его мышцах под плащом — поза несомненной силы и агрессивности. Учиха выглядит как притаившаясябеспокойная пантера, готовая нанести удар — и убить — в любой момент от малейшей провокации со стороны врага или даже любого не совсем дружественного внешнего источника.

Однако Харуно ничего не ощущает в непосредственной близости: ни изменчивой сигнатуры светловолосого мастера взрывов, ни темной, более тонкой чакры марионеток… Сасори. Его присутствие здесь заставляет девушку чувствовать себя так же неловко, как и предстоящая конфронтация с Мадарой. Тем не менее, даже несмотря на то, что Сакура знает, что другие члены Акацуки должны быть где-то здесь, в коридорах царит гробовая тишина, за исключением отдаленного эха какого-то медленного и ритмичного капания воды.

Коридор кажется бесконечным, они идут уже по меньшей мере десять минут, не останавливаясь. Сакура продолжает следовать за Итачи, когда внезапно в воздухе начинает ощущаться холод — никакого света, даже маленьких малиновых шаров огня, которые освещали их жуткий проход. Куноичи замирает, одна рука инстинктивно сжимается в кулак, наполненный более чем достаточным количеством чакры, чтобы заставить штаб-квартиру Акацуки исчезнуть с лица земли. — Итачи? — позвала партнера Харуно, резко оглядываясь взад-вперед и отчаянно напоминая себе оставаться сосредоточенной, потому что последнее, что ей нужно, чтобы эта техника воспользовалась всплеском адреналина.

Рука мужчины обвилась вокруг тонкого запястья, направляя напарницу вперед. — Мы приблизились к сектору Мадары, — тихо бормочет Итачи. Кажется, он знает, куда идет, хотя у Сакуры такое чувство, что это из-за активированного шарингана. — Он наслаждается темнотой. Это плохо продуманная, неубедительная техника запугивания — не позволяй ей повлиять на тебя, Сакура.

Действительно, взгляду требуется еще несколько минут, чтобы привыкнуть к кромешной тьме, после чего Харуно может разглядеть красные облака на плаще Итачи и более угрожающие области темноты, которые кажутся бесчисленными комнатами. Все они закрыты тяжелыми, неприступными деревянными дверьми. Она прищуривается, пытаясь найти какие-нибудь характерные сигнатуры, но их нет.

— Нам нужен третий конференц-зал, верно? — Ирьенин хочет внести ясность, ища какие–либо признаки их местоположения — отчасти пытаясь сосредоточиться на текущей задаче. Кажется, у куноичи не получается избавиться от этого ужасного, ноющего страха, что в любой момент она может почувствовать ледяную руку Мадары на своем плече, или что он может выйти из одной из этих дверей и застать их обоих врасплох…

— Да, — соглашается Учиха, остановившись перед одной из дверей, так внезапно, что Сакура чуть не врезается в партнера. Нукенин рассеянно кладет руку ей на плечо, чтобы удержать на месте. — Это он.

Девушка не уверена, как голос Итачи может звучать так холодно и отстраненно, потому что просто смотреть на дверь и думать о том, что находится внутри — даже при том, что она не чувствует никакой чакры за ней — вызывает дрожь.

Итачи осторожно достает крошечный серебряный ключик из внутреннего кармана своего плаща и вставляет его в замок. Раздается малейший щелчок, и дверь открывается. Черт возьми, Сакура не может удержаться от иррациональной мысли, что все это похоже на один из тех фильмов ужасов, которые она, Сай и Наруто любили смотреть вместе, свернувшись калачиком на ее старом, потрепанном яблочно-зеленом диване. Они осторожно крадутся в затемненную комнату, что бесконечно пугает. Харуно на самом деле слышит, как кровь стучит в ушах. Чувствуется невероятная сила чакры, больше, чем она призывала за долгое время, парящая и искрящаяся вдоль каждого дюйма ее кожи и готовая быть задействованной в любой момент, но…

Комната совершенно пуста.

Отступница выдыхает, не осознавая, что задерживала дыхание, пока малиновые глаза Итачи несколько раз осматривают периметр. Как только он, наконец, приходит к выводу, что все чисто, мужчина слегка наклоняет голову и почти рассеянно бросает ей серебряный ключ через плечо. — Запри дверь.

Ключ слишком холодный в руке Сакуры, и замок издает слегка жутковатый, отдающийся эхом щелчок, когда она вставляет его и слегка поворачивает, прежде чем вернуться к Итачи и безмолвно осмотреть их окружение. Вероятно, это была обманчивая уверенность в том, что они заперли за собой дверь, но большая часть этого презренного чувства страха начинает исчезать, оставляя на его месте напряженную профессиональную настороженность. Отличные навыки разделения работы и личной жизни — важнейшая часть того, чтобы быть куноичи, даже несмотря на то, что она ненавидела это раньше (потому что нехорошо слишком много думать о том факте, что было в те несколько дней, которые она проводила, выслеживая и хладнокровно убивая других людей, прежде чем отправиться домой и провести остаток ночи за беззаботным приготовлением печенья, нанесением лака на ногти и хихиканьем в компании Ино и Тен-тен). Теперь Сакура не может не чувствовать благодарности за эту… своего рода адаптацию.

Ее ночное зрение никогда не было таким уж исключительным, из-за чего взгляду требуется мгновение, чтобы зафиксироваться на деталях комнаты. Помещение большое и просторное: в центре находится изящный длинный прямоугольный стол. На другой стороне похожего на пещеру пространства стоит крошечный приставной столик, на котором расставлено несколько маленьких, сгоревших свечей. В остальном комната кажется пустой — если не считать внушительной бутылки саке на дальнем конце стола. Рядом с ней даже есть крошечный бокал. Эти два предмета привлекают безраздельное внимание Сакуры.

— Все слишком идеально, — задумчиво размышляет девушка. — Как будто он сидит и ждет, когда появится вражеский шиноби и подсыпет ему яд.

Итачи издает тихий звук согласия в глубине своего горла, соглашаясь с ее наблюдением. — Полагаю, ты права, — наконец отвечает он. — Однако я заметил, что у Мадары есть склонность к подобному. Каждое утро он открывает одну новую бутылку, принимает небольшое количество, прежде чем покинуть эту комнату на полтора часа, необходимые для выполнения техники восстановления. Затем он вернется сюда, выпьет еще немного и возобновит работу в обычном режиме.

Сакура вздыхает, нетерпеливо убирая с лица несколько прядей волос, продолжая с подозрением разглядывать напиток. — Тем не менее, это означает, что нам придется быть здесь, чтобы убедиться, что он выпьет яд, на всякий случай. Мне правда это не нравится, но слишком много может пойти не так. С нашей стороны будет слишком рискованно отравить его сейчас, уйти и спрятаться в городе еще на несколько дней, а затем вернуться, чтобы посмотреть, умер он или нет…

Глаза Итачи сузились на долю дюйма. — Мне придется остаться здесь, чтобы посмотреть, как он это выпьет, — холодно поправляет он. — После того, как мы добавим в саке яд, я провожу тебя в мои личные покои, где ты останешься и не выйдешь ни при каких обстоятельствах. Как только операция будет успешно завершена, я вернусь и заберу тебя.

Куноичи слегка закатывает глаза, зная, что спорить с ним бесполезно. У нее есть свои планы, прямо противоположные, и Итачи не нужно их знать. — Конечно, — небрежно отвечает ирьенин, доставая маленький мешочек, прикрепленный к верхней части бедра, куда она ранее положила флакон.

Ее приготовления прерываются внезапным ощущением пальцев Итачи, сжимающихся вокруг тонкого запястья в почти болезненном захвате. Он притягивает напарницу ближе и заставляет посмотреть на него. Прежде чем какая-либо мысль, кроме первоначального шока, может промелькнуть в голове розововолосой куноичи, мужчина делает несколько шагов вперед, загоняя ее в угол, спиной к столу. Инстинктивно Сакура пытается выбраться из опасного положения, безрезультатно выворачиваясь из его захвата, но Учиха делает это так быстро, что она даже не успевает моргнуть. Слова застревают у Харуно в горле, потому что партнер пристально смотрит, и, честно говоря, она забыла, насколько пугающим и опасным он может быть.

Нукенин обхватывает рукой ее затылок, заставляя встретиться с ним взглядом, и Сакуре это не нравится. Его хватка не причиняет боли, но она опирается на две точки давления, которые могут временно парализовать, если нанести правильный удар. Даже в этой ситуации Харуно умудряется свирепо смотреть на него. — Что ты…

Итачи немного усиливает хватку, встречаясь с ней взглядом. — Сакура, — бормочет он, звуча смертельно серьезно. — Ты понятия не имеешь, что поставлено на карту. Ты даже не осознаешь опасность всей ситуации. И, только на этот раз, ты послушаешь меня.

Куноичи не может притвориться, что тон его голоса не вызывает у нее неприятных мурашек на спине. Итачи никогда так с ней не поступает, и Сакура знает, что он никогда бы намеренно не попытался запугать ее, если бы у него не было для этого веской причины.

— Хорошо, — к счастью, ее голос совершенно спокоен.

Накрашенный фиолетовым ноготь Итачи один раз поглаживает сонную артерию девушки. Его пристальный взгляд клинически изучает ее в поисках любого признака лжи. Сакура заставляет себя не задерживать дыхание.

Наконец, Учиха отстраняется, ровно настолько, чтобы дать ей возможность дышать, хотя малиновые глаза все еще затуманены подозрением. — Очень хорошо, — коротко отвечает он, продолжая наблюдать за напарницей, словно ястреб. — Можешь продолжать.

Сакура следит за тем, чтобы выражение ее лица было совершенно нейтральным, когда она кладет руку на грудь партнера и мягко отталкивает со своего пути, прежде чем проскользнуть к другой стороне длинного стола. Это вызывает у Харуно легкий озноб, зная, что стул, на который опирается ее бедро, тот же самый, на котором Мадара — олицетворение зла — сидит каждый день. Что ее пальцы в перчатках нащупывают тот же путь, который Мадара проложил сегодня утром, открывая эту самую бутылку саке.

Тишина между ними тяжелая и гнетущая, хотя куноичи может чувствовать присутствие Итачи за спиной, всего в дюйме от нее. Он знает, что ее перчатки не оставят отпечатков, а сигнатура Сакуры полностью замаскирована — даже для Мадары нет никаких признаков, которые выдали бы малейший намек на присутствие постороннего.

Отступница осторожно кладет пробку бутылки на стол, прежде чем протянуть руку и, наконец, вытащить пузырек с ядом. Она открывает флакон, подносит смертельную смесь к носу и слегка вдыхает. Несмотря на разнообразие травяных и химических смесей, которые были в него добавлены, жидкость не имеет никакого цвета и совершенно не имеет запаха, даже Инузука не смог бы его обнаружить.

— Готов? — Спрашивает Сакура, немного удивленная тем, как отстраненно и бесстрастно звучит ее голос. Она никогда раньше не убивала с помощью яда, и думала, что это повлияет на нее сильнее.

Итачи молча кивает, в его глазах холодная решимость. Ирьенин на короткое мгновение закрывает глаза, после чего подносит бутылку саке поближе к кончику флакона с ядом.

Для тебя, Наруто.

Малейший наклон запястья, и смертоносная смесь погружается в глубины саке, оставляя за собой легчайший след из пузырьков. На короткое мгновение напиток бледнеет, но затем медленно возвращается к своему нормальному цвету. Неосознанно Сакура и Итачи выдыхают одновременно. Девушка дрожащими руками закрывает пробку на флаконе с ядом, помещая его обратно в маленький мешочек, после чего закрывает бутылку саке пробкой. Харуно возвращает бутылку на то самое место, где она стояла раньше, так что даже человек с фотографической памятью не смог бы сказать, что что-то не так.

Учиха первым нарушает тишину. Сакура может слышать его почти прерывистое дыхание. Чудовищность того, что они только что сделали, поразила Итачи в первую очередь. — Этого достаточно? — Тихо спрашивает нукенин, заметив, что она вылила в бутылку только половину пузырька с ядом.

Куноичи пожимает одним плечом, не в силах оторвать взгляда от отравленного напитка. — Этого достаточно, чтобы убить целую армию за несколько минут, если не меньше, — спокойно отвечает ирьенин.

Ее размышления, наконец, прерываются легким рывком за плечо, из-за чего Сакура быстро оборачивается. Вид шарингана Итачи, то, на что она, наконец, развила способность смотреть без страха — теперь, снова, на фоне такой кромешной тьмы, заставляет кровь стыть в жилах. Его лицо полностью лишено эмоций, он легко поднимает ее с края стола, снова ставя на пол. — Это не недостаток веры в твои способности, но я считаю, что необходимо принять некоторые меры предосторожности.

Сакура моргает от загадочных слов, но, тем не менее, следует за Итачи. Сначала кажется, что он просто подходит к дальней стене комнаты — девушка не может точно сказать, все так темно, — но затем мужчина снова вытаскивает маленький ключ, вставляя его в замочную скважину, которую она не видит. — Это… — немедленно спрашивает Харуно, вставая на цыпочки, в любопытстве вытягивая шею.

Итачи безмолвно открывает дверь в потайное отделение. Простой жест оказывается единственным ответом, который нужен Сакуре.

По сути, это старинный деревянный шкаф, скрытый гендзюцу. Несомненно, сложная техника, но ее специфика перестает очаровывать Сакуру, поскольку содержимое шкафа привлекает ее безраздельное внимание. Куноичи видит две катаны, оружие, которое выглядит так, будто его могли бы использовать силы Анбу Конохи — и такого явно превосходного качества, что они действительно заставили бы Тен-тен, единственного специалиста по оружию в деревне, плакать слезами чистой, неподдельной радости.

— Это принадлежит Мадаре, — Итачи наклоняет голову к первому из двух мечей: он слегка изогнутый, с одним лезвием, на несколько сантиметров длиннее другого, но самое очевидное различие между ними, найденное Сакурой, заключается в том, что рукоять Мадары украшена в синий и золотой, в то время как у другого рукоять черная.

— Итак… — она кивает в сторону того, что внизу, неуверенно кусая губу. — Это… твое?

Глаза Итачи темнеют от воспоминаний, которые Сакура не может — и не хочет — читать. Нукенин медленно протягивает руку, легко поднимая катану правой рукой, притягивая ее к себе. Он слегка поворачивает запястье, наблюдая за лезвием… и хотя металл — острое чистое серебро, куноичи знает, что они оба представляют себе одно и то же — кровь, слишком много крови, принадлежащей каждому члену знаменитого клана (за исключением одного), покрывающее оружие до рукояти и капающей с кончика лезвия.

Впервые Итачи держит свою катану с той ночи, оно по-прежнему идеально ложится в его руку. Это скорее психологическая реакция, чем что-либо еще, но тяжелый вес меча в руке заставляет нукенина чувствовать себя, мягко говоря, ужасно. Эти воспоминания он пытался подавить в течение шести мучительно долгих лет, но теперь он чувствует их снова: болезненные, кровавые подробности, которые разрывают его изнутри…

…болезненный звук и мягкий удар смертоносного, холодного металла, вонзающегося в незащищенную плоть и органы, выражение шока в умирающих глазах отца и мольба матери о пощаде…

— Итачи-кун, опусти это, — умоляет она, пальцы женщины отчаянно тянут его за руку, пытаясь увеличить расстояние между своим телом и катаной, насколько возможно. — Пожалуйста. Ты меня пугаешь. Ты не должен этого делать.

В течение нескольких головокружительных мгновений он не уверен, говорит ли это его мать или Сакура, но затем возникает ледяное, безошибочное ощущение нескольких всплесков успокаивающей чакры в руку из маленькой ладони, плотно прижатой к сгибу его локтя, и, очень медленно, все снова начинает попадать в фокус. — Положи это, — повторяет девушка, ее тон настолько умиротворяющий и профессиональный, несмотря на переживание в широко раскрытых зеленых глазах. — Тебе не нужно держать его, даже не нужно смотреть. Просто отдай катану мне, я положу обратно.

Мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, отвратительна и вызывает у Сакуры легкую тошноту, но она скорее подвергнет себя небольшому дискомфорту, чем позволит Итачи снова стать жертвой всех этих, несомненно, болезненных воспоминаний. Но он слегка качает головой, крепко держа лезвие, кивнув на спрятанный флакон с ядом. — Шесть лет назад этим оружием я убил всю свою семью, за исключением двоих, — бормочет Учиха. — А теперь я закончу то, что должен был сделать давным-давно.

Прозвучавшее заявление заставляет куноичи чувствовать себя более чем неловко, потому что ту часть жизни Итачи Сакура постоянно пытается забыть. Несмотря на то, что это была миссия, он все еще…

Внезапно, иррационально, Харуно задается вопросом, убил ли он и свою первую любовь — черноволосую девушку, которая, по-видимому, выглядела точно так же, как она.

От этого Сакура чувствует тошноту.

Но все же ирьенин достает пузырек с ядом, ее пальцы немного дрожат, но она пытается слегка улыбнуться, чтобы немного успокоить их обоих. — Поединок в последнем акте «Гамлета», верно? — Сакура пытается вспомнить. — Не позволяй чему-то подобному случиться с тобой. Пожалуйста.

Ее голос немного срывается на последнем слове, несмотря на то, что она пыталась сохранить беззаботность. Куноичи поспешно отворачивается, ненавидя краткий момент слабости.

Итачи молчит, осторожно вкладывая узкое, смертельно острое лезвие своей катаны в ножны, молча наблюдая, как высыхает яд. Затем он возвращает меч в прежнее положение, не забывая убедиться, что все находится на своих местах. Сакура по-прежнему смотрит в сторону, твердо уставившись на отравленную бутылку саке, обхватив себя руками за талию, вцепившись каждой рукой в противоположный локоть.

Оба притворяются, что Сакура не вздрагивает, когда Итачи кладет два пальца под подбородок девушки, мягко направляя лицо вверх, прежде чем запечатлеть поцелуй в месте, где ее лоб встречается с линией роста волос. — Готова? — Низким голосом спрашивает Учиха.

Сакура выдавила из себя слабую улыбку и потянулась к его руке, переплетая их пальцы. — Конечно.

После еще одного тщательного осмотра комнаты, чтобы убедиться, что все идеально. Итачи выводит ее, и Сакура не может притвориться, что не испытывает легкого облегчения, покидая жуткую, душную атмосферу любимого места Мадары.

…Если бы только.

После еще одной параноидальной проверки, чтобы убедиться, что гендзюцу сокрытия S-ранга (то, что даже Мангекьё не может распознать. Какаши-сенсей научил ее этому, когда она спросила, как защититься от шарингана, после дезертирства Саске и начала обучения у Цунаде) работает исправно, ее чакра полностью замаскирована. Сакура слегка вздыхает, вжимаясь в черные как смоль тени, создаваемые скрытым шкафом с катаной.

Это было нетрудно — успокаивающая чакра, которую ирьенин ввела в руку Итачи, пока он переживал ту почти пугающую, но необычайно тонкую паническую атаку… также была смешана с небольшим количеством дезориентирующей чакры. Легкая форма депрессантов, которые она использовала для воздействия на разум партнера во время попытки допроса. Девушка воспользовалась его мгновенным состоянием дезориентации, чтобы задействовать технику дублирования.

Именно поэтому куноичи наблюдает, как ее клон прижимается к боку Итачи и бросает последний взгляд через плечо, прежде чем дверь закрывается, запирая настоящую Сакуру в конференц-зале Мадары.

Одна.

Совершенно одна.

Ками, Итачи убьет ее, если узнает. Но этого не произойдет — ее теневые клоны почти незаметны по сравнению с реальным телом, благодаря идеальному контролю чакры. Кроме того, Какаши обучил ее одной технике, невосприимчивой к шарингану (что было сложно, так как он сам разработал все эти дзюцу). Ко всему прочему, после целого дня и ночи практики, Хатаке научил Сакуру, как создавать адаптации к нескольким обычным дзюцу, которые даже шаринган не может определить.

Поэтому девушка чувствует себя в относительной безопасности. Итачи отведет ее клона в свою комнату, прежде чем вернуться сюда, после чего будет слишком отвлечен предстоящей конфронтацией с Мадарой, чтобы быть чрезмерно внимательным к любым мельчайшим деталям. И когда Мадара вскоре вернется, она сможет присматривать за происходящим — и если Ками захочет, ей не нужно будет вмешиваться. Итачи, кажется, непреклонен в том, что он делает это сам, не только ради удовлетворения от убийства легендарного соклановца, но и из-за странно лестного, но все же приводящего в бешенство желания защитить ее.

Тем не менее, у партнера-паникера не было шанса, чтобы Сакура позволила ему столкнуться с этим в одиночку. Несмотря на то, что Итачи — один из самых невероятно могущественных и смертоносных шиноби в мире, который, вероятно, более чем способен справиться со всем сам, она просто не могла найти в себе силы уйти и поверить, что все будет хорошо (потому что так не бывает). Девушка не могла отделаться от чувства, этого ужасного, не дающего покоя, что, если… что–то пойдет не так, что, если ты ему понадобишься…

Харуно думает, что немного не в себе. На душе так много тяжелых мыслей, что у девушки от страха кружится голова. Храбрая в то же время, безрассудно глупая, как сказал бы ей любой, кого она знает. Но, в конце концов, это не имеет значения, потому что она куноичи, черт возьми, и она будет сражаться, чтобы защитить тех, кого любит.

(Итачи, так же сильно, как и Наруто…)

Независимо от последствий.

Сакура спорила, потом умоляла. Когда он не показал ничего, кроме каменного, непреклонного иммунитета к рассматриваемым просьбам, розововолосая куноичи, наконец, бросилась на него и попыталась подчинить партнера поцелуем.

— Пожалуйста, — шепчет ирьенин между жаркими поцелуями в его шею. — Я никогда раньше серьезно ни о чем тебя не просила. Ты же знаешь, что я буду полезна, если каким-то образом все пойдет не так, как планировалось…

Это трудно, но Итачи заставляет себя не отвечать на заигрывания, и твердо кладет руки ей на бедра, высвобождаясь из объятий. Как и ожидалось, Сакура злобно смотрит на него. Учиха слегка вздыхает, прежде чем усадить сопротивляющуюся девушку на свою кровать и устроиться рядом на несколько мгновений. — Ход событий не отклонится от нашего плана, — с более непримиримым спокойствием уверяет нукенин, чем чувствует на самом деле. — Сакура, ты лишь усложняешь ситуацию для нас обоих.

Щеки Харуно гневно вспыхивают, но, опережая гневную тираду, которая обязательно последует, Итачи наклоняет голову и на мгновение утыкается носом в ее шею, чтобы немного успокоить. Своего рода откровенно нежный жест, который он позволяет себе только после того, как полностью уверен, что она заснула и не будет знать об этом. Естественно, подобные нежности Итачи совершенно не нравятся, в отличие от Сакуры. Мужчина чувствует, что она слегка вздохнула, обнимая его за шею. — Это значит «да»? — Тихо бормочет куноичи.

Итачи отстраняется, кладет одну руку ей на бедро и притягивает к себе, прежде чем поцеловать в макушку. — Нет.

Сейчас она слишком устала, чтобы спорить, поэтому девушка разочарованно закрывает глаза, откидываясь на подушки, которые прислонила к изголовью кровати, и подтягивает колени к груди, обхватывая их руками. — Хорошо, — куноичи одаривает партнера усталой улыбкой. — Но если ты не вернешься самое большее через полтора часа, я найду тебя и задушу Мадару голыми руками.

Несмотря на серьезность ситуации, Итачи не может удержаться от невеселой ухмылки при виде мысленного образа, который вызывают ее слова. — Не сомневаюсь.

Сакура целует его в последний — не в последний, исправляет себя нукенин — раз, прежде чем уйти. Только после того, как Итачи запирает дверь снаружи, он закрывает глаза и снова вздыхает с некоторым сожалением. Коридоры такие же темные и пустые, как и раньше, он быстро и бесшумно возвращается в личное крыло Мадары. Отсутствие Сакуры рядом почему-то кажется странным.

Мысль заставляет мужчину нахмуриться, но это правда. Они вместе уже семь, почти восемь месяцев, и Учиха невероятно привык работать с ней. Несмотря на непростые и бурные межличностные отношения, у них всегда была отличная химия как у партнеров. Их навыки и характеры обеспечивают идеальный баланс — они оба чрезвычайно умны. Бывали случаи, когда он начинал предложение какого-то оперативного плана, а Сакура заканчивала его. Они работают вместе и безупречно присматривают друг за другом — поскольку оба сами по себе невероятно искусные шиноби, неудивительно, что, будучи партнерами, они легко и непринужденно поднялись на вершину сдержанной, сложной иерархии ниндзя-отступников, которые занимаются… частной практикой, так сказать.

Итачи беспокоит, что он стал чувствовать себя таким… зависимым… от Сакуры. Он привык к ней, и быть без нее, сталкиваться с потенциально трудными ситуациями без нее, кажется таким… неправильным.

До запланированного возвращения Мадары остается полчаса, и нукенин снова входит в пустынный конференц-зал, садясь на единственный стул, прежде чем, наконец, позволить себе опереться локтями на прохладный скрипучий стол и подпереть голову руками. Странное чувство: в его крови бурлит адреналин, но в то же время Итачи чувствует невероятную усталость, что, мягко говоря, опасно. Это последнее, что нужно чувствовать перед надвигающейся конфронтацией с самым грозным противником, с которым он, возможно, когда-либо сталкивался.

Учиха пытается закрыть глаза и медитировать, кажется, очень долго. Однако в данной ситуации этого недостаточно. В подвешенном состоянии разум продолжает улавливать мельчайшие детали окружающего: температура комнаты, ощущение дерева под локтями, всеобъемлющая темнота и даже мягкое, едва слышное и коварное царапанье — шум, который, кажется, исходит откуда-то изнутри стен или из глубины самой комнаты.

Крысы?

Итачи с легким отвращением хмурится, но больше не задумывается над этим тривиальным вопросом. Наиболее вероятно, что звук является продуктом его воображения. Через несколько минут после того, как нукенин вошел сюда и устроился, он не мог избавиться от темного, затяжного ощущения, что находился не один в этой комнате.

Однако подобная мысль совершенно нелепа. Показатели чакры в остальной части конференц-зала равны нулю. Как бы Итачи не хотелось это признавать, он был действительно потрясен до глубины души тем, что снова держал в руках свою старую катану, хотя прошло около двух минут.

Секунды тикают медленно, но верно. Самое большее, еще три минуты. Итачи чувствует себя пугающе отстраненным, чего с ним не было уже много лет. Он может по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда действительно хотел, нуждался в убийстве, и это, несомненно, относится к числу таких случаев. Временами его личность кажется почти смехотворным парадоксом — мягкий пацифист по натуре, но при этом рожденный, воспитанный и вынужденный жить как самый безжалостный и эффективный из убийц.

Однако сегодня его мысли далеко не мирные. Разум предлагает ледяные и логические подробности того, почему для него выгодно, чтобы Мадара умер, а тело просто хочет взять катану и сосредоточиться на том, каково это — вонзить лезвие в сердце Мадары. Руки чешутся сомкнуться вокруг горла Мадары, надавить и выкрутить, вытесняя каждый дюйм жизни из его тела. Или, еще лучше, представить себе самую ужасную смерть в гендзюцу: пытать и убивать Мадару внутри и снаружи.

Довольно странное чувство — действовать со всей смертоносностью, на которую более чем способны его тело и навыки. Потому что, черт возьми, Мадара манипулировал им худшим из способов — нукенин не может даже думать о том, как он использовал его… близость… к Сакуре, чтобы загнать в угол и заставить стать марионеткой. Итачи знает, что Сакура — его слабость, его единственная слабость, да, но то, как Мадара вонзил нож ему между ребер и так безжалостно повернул лезвие…

Это было почти невыносимо. Стыд от того, что его использовали и манипулировали таким образом. Ужасные вещи, на которые он согласился. Почти негодование, которое он испытывал к Сакуре в результате происходящего, не говоря уже об ужасе конечной цели Мадары. О том, чтобы, по сути, использовать куноичи как своего рода племенную кобылу, чтобы заполучить более сильные гены для следующего поколения клана Учиха.

А потом Мадара пригрозил убить ее, если она еще раз помешает его планам.

Это причиняет отстраненную боль. Мысли обо всем происходящем вызывают легкую дрожь в пальцах Итачи. Он желает сжать их в кулаки до побелевших костяшек, при воспоминании о том гендзюцу Мадары, в котором шея Сакуры сломалась с тошнотворным хрустом. Но в тоже время это дает ему необходимую решимость.

Снаружи, в коридоре, раздается тихий звук. Могло произойти что угодно, но с холодной, леденящей душу уверенностью Итачи знает, что в данный момент начинается.

Три, два, один…

Позвоночник Итачи напрягается еще больше. Нукенин предвкушает действие за несколько миллисекунд до того, как оно произойдет. Едва слышный щелчок поворачивающейся дверной ручки, внезапный приток еще более прохладного воздуха — один легкий шаг вперед, а затем тяжелая, ощутимая пауза.

Учиха заставляет себя сделать несколько глубоких, ровных вдохов, прежде чем одним плавным движением подняться и полностью повернуться лицом к Мадаре. Долю секунды они изучают друг друга, прежде чем Мадара слегка наклоняет голову набок. Нукенин не уверен, то ли это просто тени в комнате, но странно хищный оттенок, кажется, появляется на впалых, изможденных чертах соклановца.

— Итачи, — произносит Мадара обычным свистящим шипением, очевидно, преодолев первоначальное удивление. Лидер Акацуки вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Звук жутким эхом отдается в замкнутом пространстве. — Чем обязан этим… удовольствием?

Внешне, когда он пробирается к другой стороне длинного прямоугольного стола и занимает свое место, движения Мадары такие же плавные, как и всегда. Тем не менее, острый взгляд Итачи быстро и точно нацеливается на все видимые слабые места. Физически Мадара выглядит еще слабее, чем раньше. Его дни и так сочтены, а восстановительное дзюцу, похоже, теряет часть своего воздействия. Плечи соклановца едва заметно дрожат, как будто Мадара сглатывает и пытается сдержать приступ кашля, который вцепляется в его горло и жаждет вырваться на свободу. Итачи помнит это ощущение из личного опыта.

Нукенин спокойно ждет, пока Мадара сядет, но тот поигрывает кинжалом с костяной рукояткой, вертя его в своих длинных иссохших пальцах, не делая движения к саке, что можно легко исправить.

— Узумаки, — ровно произносит Итачи, его тон непринужденный, холодно-профессиональный. Мужчина вытаскивает собственный кунай из внутреннего кармана плаща и начинает повторять те же движения, — мертв.

Гнетущая тишина тянется между ними, кажется, очень долго. Мадара наблюдает за Итачи. Темно-красные глаза сузились в инстинктивном подозрении, Лидер медленно опускается в свое кресло. — Какузу сообщил, что обе команды наемников, отправленные две недели назад, не смогли найти Наруто-куна.

Итачи не может сказать, служит ли это безучастно произнесенное заявление аргументом или поддержкой его утверждения, но он лишь наклоняет голову на долю дюйма, прежде чем вытащить свои… доказательства из внутреннего кармана плаща и передать их Мадаре, выражение лица которого ничего не выдает.

Со скоростью, которая противоречит возрасту, Мадара без особых усилий ловит изодранный протектор Конохи. Лицо основателя Листа остается бесстрастным, когда он поднимает его за рваную голубую ленту, окаймляющую края, подносит к глазам и внимательно осматривает.

Лента порвана в нескольких местах, металл также поцарапан. Есть пятна потемневшей крови, которые впитались в ленту, и отличительная, огромная и грубая сила безудержной сигнатуры чакры Наруто.

Оба знают, что ни один шиноби не позволил бы снять с себя протектор, если бы был в состоянии дать отпор. Особенно это касается Наруто: протектор можно было вырвать лишь из его холодного, мертвого тела.

К тому времени, когда Мадара, наконец, поднимает глаза на Итачи, нукенин уже знает, с какой-то тяжелой, непоколебимой уверенностью, что затея Сакуры удалась.

— Когда? — Медленно спрашивает Мадара, изо всех сил стараясь подавить внезапное, пламенное и пугающе сильное честолюбие, вспыхнувшее в багровых глазах.

— Пять дней назад, — без малейшего колебания отвечает Итачи. В посторонних деталях нет необходимости, это не в его характере. Лидер немедленно заметил бы такую оплошность.

— Как? — Продолжает допрос Мадара, на его лице появляется несколько лукавая ухмылка. — Не представляю, что твоя… куноичи… легко согласилась бы на твою последнюю операцию.

Итачи заставляет себя пренебрежительно пожать одним плечом, не сводя глаз с Мадары. — Я оставил ее без сознания в спальне. Местонахождение Узумаки оказалось всего в нескольких часах от нашего, к ночи я уже благополучно сжег останки и вернулся. Девушка понятия не имеет, что что-то не так, и я подумал, что будет разумнее обсудить положение дел с тобой, прежде чем сообщать ей и, следовательно, приводить в действие второй этап плана.

В глазах Мадары мелькает мимолетная вспышка одобрения, что вызывает у гения клана Учиха отвращение, которое Итачи безупречно скрывает. — Джирайя? — Небрежно осведомляется Лидер, откладывая кунай, откидываясь на спинку стула.

— Он не присутствовал во время моей конфронтации с Наруто, — холодно отвечает нукенин. — Я не собирался тратить время на ожидание его возвращения, но если нужно, я могу вернуться в любое время, чтобы устранить и его.

— В данный момент в этом нет необходимости, — мягко бормочет Мадара, на долю секунды закрывая глаза. Каким-то болезненным, извращенным образом он выглядит более довольным, чем Итачи когда-либо видел. Слишком ясно, что за закрытыми веками он представляет несомненно тревожный образ новой Конохи, той, которую столько лет культивировал. — Должен признать, — наконец, говорит основатель Деревни Скрытого Листа. — Ты превзошел мои ожидания, Итачи.

Нукенин уклончиво наклоняет голову, стараясь не выглядеть слишком поглощенным тем, как Мадара придвигает к нему бутылку саке. Его пальцы на пробке слегка дрожат, и на мгновение Итачи беспокоится, что Сакура, возможно, закрыла ее слишком плотно. Лидер, похоже, не подозревает, что что–то не так, хотя напряжение от того, что он наконец вытаскивает пробку из отравленной бутылки саке, заставляет его один раз кашлянуть — грубый, болезненно хриплый звук, который, вероятно, сигнализирует о том, что ничего хорошего можно не ждать.

Итачи смотрит на свои ногти, по-видимому, безразлично, в то время как Мадара осторожно отмеряет небольшое количество саке в рюмку. Жидкость совершенно прозрачная и абсолютно не изменилась из-за… дополнительного ингредиента. Заставлять сердцебиение оставаться равномерным с каждым моментом становится все труднее.

А затем, одним быстрым движением — с помощью легчайшего взмаха наполненного чакрой пальца — рюмка плавно скользит по столу, холодное стекло останавливается от легкого прикосновения тыльной стороны ладони Итачи.

Все мышцы заметно напрягаются, но гений клана Учиха заставляет себя поднять его одним плавным, легким движением, глядя на жидкость с легким отвращением. В это время Мадара наблюдает за ним проницательно настороженными, прищуренными глазами. — За твою победу, — предлагает в качестве объяснения Лидер Акацуки. Почти неземная ухмылка касается его затененного лица. — За следующего Хокаге Конохи. В конце концов, так принято.

Это ничего не значит…

Нукенин отодвигает стакан, выражение его лица, как всегда, совершенно бесстрастное. — Ты же знаешь, что я никогда не принимал участия в подобных вещах.

Мадара лишь поднимает бровь. — Я настаиваю, — шипит он в ответ. — Это лучшее, что у меня есть.

Со своего места, скрытого в тени, Сакура закрывает глаза, прислоняясь внезапно покрасневшим лбом к скрытому гендзюцу шкафу, чувствуя, как сердцебиение ускоряется настолько, заставляя чувствовать себя более чем немного дезориентированной. Ками, нет, это настолько банально. Кто-то из них должен был продумать подобный ход событий. Конечно, извращенный ублюдок никогда бы не рискнул выпить что–нибудь, что было оставлено без присмотра в комнате, зная, что кто–то другой — Итачи — находился один в указанном помещении в течение неизвестного периода времени.

Если Итачи продолжит отказываться, то у Мадары возникнут подозрения. В таком случае из этого ничего не выйдет, кроме потенциально смертельной схватки между двумя представителями клана Учихами. А если Итачи выпьет…

О, Ками, почему я сделала его таким быстродействующим, почему…

Осторожно, чтобы не позволить своему все более паническому состоянию помешать безупречной маскировке чакры и гендзюцу сокрытия, Сакура протягивает руку, проводя пальцами в перчатках по волосам, отчаянно думая. Единственный шанс, который может быть у Итачи на выживание, — если он сделает несколько глотков саке, после чего сразу замедлит свой метаболизм до остановки с помощью медицинской чакры. Даже это даст им ограниченное количество времени. Ей придется извлечь яд из организма Итачи в течение получаса или около того. Чем раньше, тем лучше. Но того, что он пьет саке, окажется достаточно, чтобы успокоить подозрения Мадары и вызвать у него чувство безопасности. Девушка надеется, что оно продлится необходимое количество времени, чтобы сделать глоток отравленного саке.

Розововолосая куноичи сильно прикусывает губу, устремляя отчаянный взгляд на своего партнера и молча желая, чтобы Учиха знал, о чем она думает. Единственный выход из этой ситуации невероятно рискован, но что, если Итачи не знает, как замедлить свой метаболизм с помощью медицинской чакры? В прошлом он изучал ее толстые медицинские учебники в качестве развлечения, но это все еще сложный процесс, который невозможно усовершенствовать без предварительной практики.

Сакура решительно закрывает глаза, одна рука скользит в карман и вытаскивает гладкую заколку для волос.

Это риск, на который ни один из них не должен идти.

Не сомневайся.

Нукенин не слишком уверенно поднимает рюмку, поднося ее к губам. Мадара смотрит так хищно, криво ухмыляясь, что заставляет Итачи внезапно и злобно вспыхнуть, но он не может думать об этом прямо сейчас. Наследник клана Учиха никогда раньше не останавливал свой метаболизм с помощью медицинской чакры. Все его знания получены из одного разговора с Сакурой и нескольких глав ее учебников, в которых была необходимая информация. Это деликатный и трудный процесс, но Итачи не может позволить себе допустить даже малейшую ошибку. Сейчас решается вопрос жизни и смерти. Если раньше перспектива смерти едва ли была достаточной, чтобы остановить его — пока он мог забрать Мадару с собой — но теперь у Итачи есть Сакура, и…

Итачи смотрит на отравленный бокал саке.

Мадара наблюдает за Итачи.

Один шаг вперед, другой в сторону, и никто не оборачивается.

Не делай этого, Итачи, — безмолвно умоляет Сакура, подходя к шкафу, скрытому гендзюцу. Находясь спиной к Мадаре, она старается не дрожать. Даже будучи скрытой гендзюцу и с замаскированной чакрой, куноичи все равно может безупречно видеть сквозь другие гендзюцу. Большой черный шкаф должен быть виден только ей.

Подожди. Пожалуйста. Позволь мне спасти тебя…

Кровь стучит в ушах, напоминая оглушительный рев. Щелчок шпильки, которую ирьенин вставляет в замок, и поворачивает один раз, едва слышен, но почти сразу становится слишком громким.

В то же мгновение Итачи слегка откидывает голову назад и делает один глоток отравленного саке. Выражение его лица не меняется. Ни малейшей внешней реакции на то, что он только что сделал. Тем же движением мужчина ставит стакан обратно на стол и пододвигает его Мадаре. — Вполне приемлемо, — невозмутимо отвечает нукенин. — Но не думаю, что в ближайшее время изменю свои привычки.

Рука Сакуры застывает на ручке шкафа. Она в ужасе смотрит на своего партнера.

На краткий миг Мадара выглядит таким же удивленным, прежде чем наклонить голову на долю дюйма. Он выглядит довольным в какой-то хитрой манере, когда берет рюмку, запрокидывает голову и осушает ее.

Харуно забывает, как дышать, прижимаясь спиной к шкафу и наблюдая. Несмотря на напряжение почти каждого нерва в ее теле, куноичи не должна ничего делать прямо сейчас. Она должна подождать и посмотреть, как будут развиваться события в течение следующих двух минут, только потом атаковать. Мадара может почувствовать действие яда в любую секунду. Его первая внешняя реакция должна произойти примерно через полторы минуты после приема…

— Восхитительно, — тихо выдыхает Мадара.

Сакура не знает, то ли это ее воображение, то ли Итачи действительно становится бледнее.

— Как я уже говорил ранее, считаю, что недооценил твои способности, Итачи, — продолжает основатель Конохи, спокойно откидываясь на спинку стула.

Нукенин коротко кивает, не смея заговорить. Его горло словно горит, а дыхание, кажется, становится не таким, как обычно. Он остановил свой метаболизм, но все еще чувствует яд, и…

— Но, — вздыхает Мадара с жутким шипением, отдающимся эхом, ощущая на своем языке вкус яда, который прожигает горло, распространяясь по телу, и глубоко, неразрывно, проникая в кровоток. — Возможно, ты недооценили мои.

Сакура моргает, и прежде чем успевает сделать выпад вперед и нанести удар, два представителя клана Учиха держат друг друга за горло у противоположной стены. Хватка Итачи сильнее, но хватка Мадары также представляет опасность. Лидер Акацуки жестоко извивается, приближая свое лицо к лицу соклановца на дюйм, так что оба предела их родословной сцепились в смертельной битве за доминирование. — Я тоже умею останавливать свой метаболизм, — довольно рычит Мадара, чье обычное холодное самообладание пошатнулось, что свидетельствует об истинной степени его ярости. — Поэтому я предполагаю, что у нас обоих есть полчаса, плюс-минус несколько минут. Клянусь всеми Ками, за это время я заставлю тебя страдать.

Это, по сути, мутантное ответвление Цукуёми — гендзюцу пыток, в котором каждая агония, причиняемая жертве после высвобождения техники в ограниченной степени переводится в его физическое состояние.

Именно так это и должно работать, технически. Даже в подобном состоянии, в размытой черно-серой земле и воздухе, кроваво-красном небе и черной, как вороново крыло, полной луне, Итачи все еще обладает разумом. Нукенин обдумывает тот факт, что во время битвы с Саске он узнал, что, столкнувшись с другим шаринганом, некоторые гендзюцу типичны к этому пределу родословной и они не будут действовать так, как было предсказано.

Без каких-либо дальнейших размышлений Итачи наносит удар Мадаре в живот, глубоко вонзая кунай по рукоять в иссохшее тело старшего Учихи, сильно проворачивая.

Мадара задыхается, но затем он хватает Итачи за волосы, яростно дернув вперед, и длинным горизонтальным движением наносит удар кунаем, болезненно перемещая его с одной стороны ключицы на другую. Боль невообразима: такое ощущение, что лезвие ножа перед ударом окунули в кислоту, после чего атаки становятся более жестокими.

Тремя быстрыми ручными печатями Итачи заставляет печень Мадары разорваться, из-за чего основателя Конохи рвет кровью, заливая красным всю серую траву гендзюцу.

К тому времени, как он выпрямляется, используя две ручные печати, Мадара уже частично разрушил левое легкое Итачи.

Как и в случае с Цукуёми, кажется, что агония длится вечно. Такое ощущение, что Итачи требуется несколько часов, чтобы разорвать Мадару на части изнутри, и чтобы Мадара сделал то же самое с ним… но в гораздо меньшей степени.

На самом деле прошло всего две секунды. Две секунды, в течение которых Сакура в ужасе наблюдает за двумя парами Мангекьё. Оба, должно быть, заперты в каком-то гендзюцу. Невольно куноичи вспоминает то гендзюцу, которое Итачи использовал на капитане Корня, и то, как он использовал Цукуёми на Какаши, который находился без сознания в течение нескольких дней…

Помимо всего прочего — что на самом деле не имело значения — Сакура никогда не видела один шаринган в бою против другого. Кто знает, какие ужасы может вызвать подобная битва.

Отбросив лишние мысли в сторону, теперь ей больше не нужно скрываться, Харуно развеивает технику и распахивает дверцы шкафа, поспешно потянувшись к катане Итачи. Девушке нужно их остановить, прежде чем партнер сможет серьезно пострадать внутри гендзюцу, не говоря уже о том, что ей все еще нужно извлечь яд из его организма. Временная остановка метаболизма сделает не так уж много для такого мощного яда. Вполне вероятно, что в рамках гендзюцу Итачи может не иметь необходимого контроля над своей чакрой, чтобы поддерживать жизнь.

Катана невероятно тяжелая, из-за чего Сакура на мгновение пошатывается под ее тяжестью, в отчаянии глядя на двух представителей клана Учиха. Лезвие почти такое же длинное, как ее ноги — что мало о чем говорит, поскольку она всегда была миниатюрной. Ирьенин раньше даже не прикасалась к подобному оружию. Она понятия не имеет, как держать катану или орудовать ей, но другого выбора нет. Оказаться на расстоянии удара от Мадары может означать смерть. Харуно знает, что у нее нет возможности противостоять любому из гендзюцу, которые есть в его арсенале.

Сакура подносит чакру к своим рукам, помогая себе поддерживать вес катаны, приближаясь к Лидеру Акацуки. Оба пугающе неподвижны, их лица застыли в леденящей душу смертоносности, но Мадара, к счастью, стоит к ней спиной, и…

Девушка наносит дико неопытный удар — буквально. Это заставило бы большинство шиноби Конохи закрыть свои лица от стыда. Но, черт возьми, Сакуре наплевать на грацию, утонченность или правильную технику — она просто хочет убивать.

Порез не так глубок, как мог бы быть. Он проходит от левой лопатки Мадары до бедра, разбрызгивая капли крови по передней части ее жилета, попав на лоб и волосы. Прежде чем Сакура успевает вытащить катану, зеленые глаза победно сверкают, гендзюцу перестало действовать.

Харуно по глупости игнорирует Мадару, ее теперь совершенно шокированный и испуганный взгляд прикован к Итачи. Он выглядит хуже, чем был, даже после того, как она сломала ему шесть ребер и ушибла легкое. Сейчас нукенин едва может дышать (частично разрушенное легкое?), у него бледное лицо и губы, смотрящие куда-то сквозь малиновые глаза. Взгляд слишком долго фокусируется на партнерше. И, Ками, когда его плечи внезапно напрягаются, и мужчина ошеломленно поднимает одну руку к груди — в районе ключицы — она оказывается вся в крови.

Мадара тоже ранен: он не может стоять прямо, кровь течет ровной струйкой из рта, он кашляет. Сакура видит красное, отводя кулак назад. Будь проклят риск попасть в ловушку гендзюцу, потому что он ранил Итачи, и…

Несмотря на травмы, в следующую секунду пальцы Лидера Акацуки больно впиваются в розовые волосы. Куноичи не может сдержать своего крика, когда он бросает ее вперед, в объятия Итачи. Мадара лишь сильнее тянет ее за волосы. — Нравится то, что ты видишь, принцесса? — Шипит Учиха, кровь капает из его рта девушке на спину. Тошнотворно теплая жидкость впитывается через жилет в кожу, вызывая дрожь. — Я убиваю его, и это все твоя вина.

Сакура — сильная куноичи, но слишком холодные руки Итачи, который смотрит на нее сверху вниз, вызывают панику. Совершенно дезориентированная и зашедшая слишком далеко, чтобы что-либо предпринять, ирьенин рыдает, грубые и болезненные звуки обжигают ее горло. Вслепую она разворачивается и наносит самый сильный удар, какой только может, монстру, который держит ее в плену, после чего вознаграждается вздохом боли, тошнотворным треском ломающихся ребер и безошибочно узнаваемым звуком чьей-то кровяной рвоты. — Ты тоже умрешь, ублюдок! — Харуно не узнает собственный голос, злобно вытирая глаза тыльной стороной ладони, снова приближаясь к Мадаре, хотя ей не хочется покидать Итачи. — Чего, черт возьми, ты добиваешься?

— Ты так расстроена, Сакура-чан, — Мадаре удается усмехнуться в ответ, вытирая кровь с уголка рта. Он едва может произносить слова. — Чего добиваюсь? Пока мы говорим, я убиваю твоего любовника, потому что он до сих пор находится в ловушке. Итачи замучается до смерти в гендзюцу моего творения, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня, потому что я тоже умираю.

Девушка бьет его кулаком в грудь, из-за чего остальные его ребра ломаются, но этого недостаточно, чтобы остановить страдающего манией величия шиноби, который злобно смотрит на девушку. — Ты знала, как я манипулировал твоим Итачи, чтобы он согласился на мой план?

На долю мгновения она замирает, зеленые глаза расширяются. Отступница пытается не слушать, но Мадара безжалостно продолжает. — Я предложил ему то, чего он хотел больше всего. Тебя, на хорошеньком маленьком блюдечке с голубой каемочкой. Быть Хокаге не было истинным желанием Итачи — только знание того, что, если он займет пост Рокудайме, ты станешь его женой. Он хотел жениться на тебе, поселиться в поместье Учиха и отдавать тебе все свое внимание и привязанность. Итачи любит, — Мадара бесстрастно смотрит на своего умирающего протеже, — любил тебя, маленькая Сакура, так сильно, что я сомневаюсь, что ты знала об этом. Он действительно любил. Какая жалость.

Харуно снова наносит удар, который проходит мимо цели, потому что она изо всех сил старается не захлебнуться слезами. — Я сделаю все, что угодно, — умоляет Сакура, ее слова хриплые от эмоций. — Пожалуйста.

Они кружат друг вокруг друга, как львы на охоте. Мадара смеется, от этого звука он практически сгибается пополам, из уголка рта вытекает еще больше крови. — Как трогательно, — презрительно замечает он. — Не перенапрягайся, маленькая Сакура. После того, как мы с Итачи уйдем, у тебя все еще будет Саске.

В следующую секунду Мадару отбрасывает к противоположной стене. Куноичи сжимает пальцы вокруг его шеи, безжалостно выворачивая и смакуя каждый хруст кости. Сзади Итачи издает тихий стон боли, и в этот момент Сакура знает, что должна сделать.

— Ты любишь свою родословную, не так ли, Мадара? — Ядовито шипит девушка, вызывающе глядя в медленно угасающий шаринган. — В любом случае, это главная причина, по которой ты пошел на такие меры, чтобы выполнить свой чертов план. Отлично. Убей Итачи. Ты все равно умрешь. И в ту секунду, когда ты позволишь Итачи Учихе умереть, я положу руку на живот и убью его ребенка…

Ложь. Ужасная, постыдная ложь. У Сакуры все переворачивается внутри при одной мысли о чем-то подобном. На самом деле куноичи определенно не беременна от Итачи, но Мадара этого не знает, и по тому, как его глаза внезапно расширяются, она попала в точку.

— …После чего я найду Саске, — продолжает Харуно, следя за тем, чтобы голос не дрогнул и не перешел в истерику. — И убью его голыми руками. Что же тогда остается от твоей любимой родословной, Мадара? Все будут мертвы, все до единого. Навсегда. И, клянусь всем Ками, я сделаю это, и дам понять, что это твоя вина. Что ты был истинным убийцей последних представителей самого славного и могущественного клана и предела родословной, который когда-либо видел этот мир.

В течение нескольких долгих мгновений нет ничего, кроме тишины, болезненного прерывистого дыхания Итачи и Мадары и почти слышной молитвы Сакуры. Ками, пожалуйста, пусть он поверит…

Шаринган Мадары исчезает, возвращая тусклый оттенок сланцево-серого.

Острый взгляд Сакуры сканирует его показатели так быстро, как только возможно. Она разворачивается лицом к Итачи, который медленно сползает на пол. Результаты безошибочны…

Статус гендзюцу: полностью деактивировано.

Не тратя ни секунды на раздумья, Сакура наклоняется, хватает катану, которую отбросила ранее, и наносит семь ударов Мадаре в грудь. Каждый мощный удар пригвождает его к стене с тошнотворным треском металла, пронзающего кость.

Он умер еще до того, как упал на пол.

Харуно не смотрит дважды на труп, который истекает кровью, и бросается к своему возлюбленному. От холодного каменного пола болят колени, но она не обращает на это внимания, нежно поглаживая Итачи, проверяя его жизненные показатели.

У него так много травм — внутренних и внешних, — что голова идет кругом. Сломанные ребра, частично проколото правое легкое, полностью разрушенное левое легкое, внутреннее кровотечение, внешнее кровотечение пугающего масштаба из-за длинной раны от куная поперек ключицы, а также сильное сотрясение мозга. Не говоря уже о том, что яд все еще циркулирует в его организме…

Итачи умирает, и этого достаточно, чтобы она перестала бояться. Горло Сакуры сжимается, пока она быстро перечисляет, с какими травмами нужно разобраться в первую очередь, чтобы спасти его. Руки девушки дрожат, и, Ками, что, если…

Ты должна спасти его, безжалостно напоминает Внутренняя Сакура. Ногти оставляют царапины на внутренней стороне ладоней из-за сильно сжатого кулака. — Ты должна, ты должна, ты должна…

Боль сильнее, чем когда он умер от рук Саске.

Что-то в груди Итачи заставляет чувствовать, что он вдыхает количество воздуха, которое слишком велико для организма. Это ощущение отражается на другой стороне его тела. Как будто кто-то надувает легкие, словно воздушные шарики.

Он то приходит в себя, то теряет сознание. Нукенин видит мягкие розовые волосы и маленькие руки, покрытые зеленой — медицинской — чакрой. Все пахнет слезами и кровью.

В следующую секунду Итачи ощущает себя ни здесь, ни там. Он пребывает в странном состоянии неопределенности, стоя посреди темного, пустого леса, который кажется смутно знакомым. Затем внезапно что-то грубое, острое и зазубренное касается его щеки, заставляя вздрогнуть.

Прежде чем Учиха успевает повернуться, другая шишка ударяет его по голове. На этот раз Итачи поворачивается, его шаринган убийственно вспыхивает. Он чуть не спотыкается о свой плащ Акацуки.

Следующая сосновая шишка попадает ему в спину.

Осознание приходит слишком медленно, потому что к тому времени Итачи уже повернулся, на мгновение забыв, как дышать.

Нукенин чуть не говорит «Сакура», но становится слишком ясно, что это не напарница. Да, они выглядят одинаково, за исключением того факта, что у этой девушки такие же черные волосы, как у него. Ее глаза серебристо-серые, без активированного шарингана, как в момент смерти. Изуми слегка ухмыляется, подбрасывая сосновую шишку вверх и вниз, останавливаясь примерно в десяти футах от него. — Что ты делаешь? — Беззаботно спрашивает девушка. Ошеломленный взгляд Итачи не может не зациклиться на пурпурно-красном синяке вокруг ее горла — отпечатки его пальцев и ладони все еще видны, даже спустя столько лет.

Изуми следит за его взглядом, и на мгновение, поняв, на что смотрит Итачи, хмурится. Она почти извиняюще пожимает плечами. — Ни тогда, ни сейчас я не чувствовала боли, — небрежно говорит девушка. — В любом случае, Итачи, почему ты здесь?

Учиха хмурится и почти спрашивает, где они находятся. Но, открыв рот, чтобы заговорить, ничего не может произнести.

Как ни странно, на лице Изуми появляется легкая улыбка. — Наверное, я права, — комментирует девушка, бросая шишку в лес, но в следующую секунду в ее руке оказывается еще одна. — Ты не должен быть здесь, верно?

Она прыгает вперед, кладет свои маленькие ручки на плечи Итачи и слегка толкает его назад, не обращая внимания на почти шокированный взгляд. — Не волнуйся, — мягко уверяет Изуми. — С тобой все будет в порядке. Значит, твое время еще не пришло, и я должна признать… В конце концов, ты в хороших руках.

Голос Изуми все еще отдается эхом в воздухе, когда Итачи резко открывает глаза.

Первое, что осознает Учиха, — боли больше нет. Он сидит, прислонившись спиной к холодной каменной стене, вокруг темно. В комнате пахнет металлическим запахом крови. Приоткрыв глаза, Итачи замечает искалеченный труп Мадары, лежащий у противоположной стены.

Нукенин смотрит на него несколько мгновений, не уверенный в том, что чувствует. Мужчина не знает, как и почему Мадара освободил его от этого гендзюцу — еще минута или около того, и он умер бы внутри и снаружи.

Итачи отворачивается от представшего зрелища, все еще чувствуя легкую одеревенелость, боль и дезориентацию. Именно тогда он обращает внимание мертвенно-неподвижную девушку, свернувшуюся калачиком у его плеча. Сердце мужчины на мгновение замирает, после чего он грубо тянет ее за запястье, запрокидывая голову назад, и прижимает два пальца к горлу Сакуры, чтобы проверить пульс.

Она выглядит физически разбитой и измученной до костей, но сердцебиение есть — слабое, несколько сбивчивое, но есть. Все дыхание покидает его тело в долгом вздохе. В обычной ситуации он бы никогда этого не сделал, но сейчас Итачи притягивает Сакуру ближе, позволяя едва приходящей в сознание куноичи уткнуться ему в шею, пока он почти отчаянно гладит ее по спине и длинным спутанным волосам, убеждая себя, что она все еще жива. Учиха предполагает, что девушка убила Мадару, а затем полностью израсходовала оставшуюся часть своей чакры, исцеляя его.

Итачи больше не хочет находиться в этой ужасной комнате, пахнущей смертью. Он медленно встает, чувствуя, как движение слегка натягивает его недавно восстановленные ребра и легкие, осторожно поднимает Сакуру на руки. Каждый шаг дается гораздо труднее, чем следовало бы, посылая мелкие фиолетовые звезды, взрывающиеся на фоне его медленно темнеющего зрения. Он неуклюже маневрирует с девушкой, которую держит в объятиях, чтобы открыть дверь. Итачи полагает, что извлечение яда — последнее, что удалось выполнить Сакуре перед тем, как упасть в обморок. Мужчина все еще чувствует последствия сильного сотрясения мозга, из-за чего он на короткое время прислоняется к стене, вытягивая шею назад и пытаясь смириться с ослепляющей головной болью и, как следствие, головокружением.

Учиха смутно осознает, что медленно сползает на пол, его колени подкашиваются. Сакура свернулась калачиком в его объятиях, ее глаза крепко закрыты. Она издает тихий звук протеста в глубине своего горла, возможно, подсознательно осознавая, что это опасно и определенно не соответствует их первоначальному плану убраться к черту из Дождя, как только они убьют Мадару, но…

Во второй раз за несколько часов Итачи теряет сознание, но защитная хватка вокруг Сакуры не ослабевает.

Час спустя, их находят Пейн и Конан.

Долгое время новый Лидер Акацуки и его напарница наблюдают за происходящим. Дверь в всегда запертый конференц-зал Мадары была широко распахнута, открывая ужасающе жестокую картину — вплоть до таких мельчайших деталей, как перевернутая бутылка саке и рюмка, окровавленная катана, разорванный на части труп Мадары, большие пятна крови — и Итачи, и Мадары — которые начинают впитываться в пол. Всего в нескольких футах от конференц-зала без сознания лежит их агент под прикрытием. В его объятиях находится такая же невосприимчивая и смутно знакомая розововолосая куноичи, которая впервые привлекла их внимание тем, что была единственной девушкой-товарищем по команде сосуда Кьюби.

— Что ж, — наконец комментирует Пейн, выражение его лица не выдает никаких эмоций. — Это слегка…

— Компрометирующе, — с легкой улыбкой заканчивает Конан, отводя взгляд от Итачи и Сакуры в сторону мертвого тела Мадары. — Да. Совсем чуть-чуть.

Комментарий к Глава 18 - Смертельный бой

Надеюсь, оправдала длительное ожидание 🙃

========== Глава 19 - Конфликт интересов ==========

Комментарий к Глава 19 - Конфликт интересов

Думали, что теперь все наладится? А вот и нет 🙃

Ухожу в учебный загул, но надеюсь, что в этом месяце еще порадую продой (и страданиями главных героев) 🤞

Глаза Сакуры резко открываются, на несколько ужасающих мгновений девушка дезориентирована.

В следующую секунду весь адреналин, который струился по венам во время конфликта с Мадарой, возвращается, из-за чего куноичи садится слишком быстро для своего текущего состояния. Шея болезненно затекла, но она отчаянно оглядывается, пытаясь определить, где, черт возьми, находится.

Она сидит на довольно удобном татами, расстеленном на удивительно теплом деревянном полу. Комната круглая, без окон, освещенная лишь несколькими маленькими настольными лампами. Сакура несколько раз моргает, пытаясь заставить затуманенное зрение приспособиться к освещению. Вокруг нее… что-то типа барных стоек… и то, что кажется столом, в нескольких футах от текущего местоположения ирьенина. В воздухе витает характерный аромат креветок темпура. Острый укол голода в животе напоминает, что ирьенин не ела, возможно, несколько часов.

Кухня? — предлагает разум, и Сакура сгибает ноги в коленях, поджимая их под себя, чувствуя, как колотится сердце. Девушка запустила пальцы в волосы, пытаясь справиться с ослепляющей головной болью. Она не хочет знать, почему находится на кухне штаб-квартиры Акацуки, вместо того, чтобы быть как можно дальше от Дождя. Она не хочет знать, почему в данный момент одна (насколько ей удалось исцелить Итачи перед тем, как потерять сознание?). Это так сильно пугает девушку…

Ее первая инстинктивная — и совершенно пугающая — мысль заключается в том, что, возможно, все случившееся — сон. Это могло произойти относительно недавно, но ужасающий час, который Сакура провела в том конференц-зале, приобретает сюрреалистическое качество в уединении ее разума. Но нет, она может чувствовать сухие, медленно покрывающиеся коркой пятна на своей спине — кровь Мадары. У куноичи по спине пробегает такой же холодок, как и тогда. На лбу, и даже в волосах также есть кровь. Данное вещественное доказательство говорит, что произошедшее определенно не было сном.

Раздается тихое эхо шагов где-то позади, из-за чего измученные мышцы Харуно немедленно напрягаются, готовясь атаковать или защищаться. Но прежде чем она успевает пошевелиться, неизвестный и невидимый злоумышленник начинает говорить мягким, ровным и безошибочно женским голосом.

— С тобой все в порядке?

Вопрос поражает Сакуру, и она замирает, резко оборачиваясь и глядя вверх, несмотря на то, что пальцы автоматически сжимаются в кулак.

Синеволосая куноичи, стоящая немного позади, медленно и грациозно опускается на колени напротив совершенно выбитой из колеи коллеги. Конан наклоняет голову в сторону все еще сжатого кулака Сакуры, замечая широко раскрытый, шокированный взгляд девушки — почти забавная противоположность агрессивности. — В этом нет необходимости, — мягко замечает Конан, ставя между ними керамическую миску с ароматным, дымящимся мисо-супом, как будто это могло послужить своего рода извращенным предложением мира.

Теперь, еще более потрясенная, несмотря на зверский голод, Харуно отступает немного назад, настороженно глядя на единственную куноичи Акацуки. Она не может придумать никаких причин, по которым правая рука Лидера этой организации должна быть вежливой по отношению к ней. Ирьенин не обнаружила присутствие какого-либо яда или вредного вещества в супе, но этот опыт настолько странный, что напрягает все ее нервы.

Конан, невозмутимая очевидным недоверием со стороны Сакуры, достает маленький квадратный лист тонкой аквамариновой бумаги из внутреннего кармана плаща и начинает безмятежно сворачивать его в журавлика. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я тебя переместила, — бесстрастно комментирует она. — Сасори и Дейдара наткнулись на тебя и Итачи в коридоре почти сразу после нас с Пейном. Они стали слишком… любопытными, и я подумала, что это не обернется ничем хорошим.

Сакура не может не приподнять бровь, глядя на эту ошеломляющую куноичи, прежде чем неохотно положить руки на миску с теплым супом и пододвинуть ее ближе к себе. — Слишком? — Парирует ирьенин, взяв ложку слегка дрожащими пальцами, пытаясь скрыть дрожь при мысли о том, что Сасори может находиться где-то в радиусе мили. Не говоря уже о том, что он наблюдал за ней, пока она была без сознания и совершенно беззащитна. — С их стороны или с моей?

Конан выгибает идеально выщипанную темно-синюю бровь. — Учитывая склонности и личности Сасори и Дейдары, это могло бы вылиться для вас, мягко говоря, в нежелательную ситуацию, — спокойно отвечает она. — Однако, реакция Итачи, если бы он когда-нибудь узнал, была бы более чем опасна для них.

Несмотря на все усилия, Сакура вынуждена сильно прикусить нижнюю губу, чтобы не показать никаких признаков внешнего веселья при одной мысли о том, что Учиха на самом деле испытывает чувство… ревности, по какой бы то ни было причине. — Кстати, где Итачи? — Спрашивает Харуно, стараясь, чтобы голос не звучал слишком обеспокоенно.

— В настоящее время он беседует с моим партнером, — спокойно отвечает Конан, нанося последние штрихи на своего бумажного лебедя.

От услышанного по спине Сакуры пробегает холодок. Она неловко ерзает, едва успевая проглотить суп, который только что превратился в ледяной комок в горле. Именно эту ситуацию девушка хотела избежать больше всего. У нее нет возможности узнать, как Пейн отреагирует на то, что они сделали с Мадарой. Прямо сейчас куноичи может думать лишь о миллионе различных способов, которыми что-то может пойти не так. Мадара был достаточно серьезным противником, и одной мысли о столкновении с двумя невероятно могущественными лидерами Акацуки S-ранга в ближайшее время, когда она и Итачи полностью в их власти, достаточно, чтобы заставить ее вздрогнуть. Черт возьми, если бы только Харуно не рухнула от истощения чакры… Они вдвоем были бы далеко от Дождя, и ни один потенциально опасный сценарий никогда бы не случился.

Сакура слишком поглощена самобичеванием, чтобы заметить легкую улыбку Конан, которая незаметно наблюдает за бывшей куноичи Листа. Да, ирьенин хорошо скрывает свои эмоции, но внезапные тени в яблочно-зеленых глазах и то, как ее пальцы нервно теребят подол юбки, пусть и неуловимо, достаточно красноречивы. Все это слишком странно, и Конан все еще пытается смириться с совершенно абсурдной мыслью о том, что их холодный, отстраненный, бесчувственный Итачи действительно с кем–то связан — не говоря уже об этой конкретной девушке.

Тем не менее (по крайней мере, для ее наметанного глаза) очевидно, что Сакура очень обеспокоена судьбой своего партнера. Мимолетная тень веселья от ситуации мелькает в ясных, сапфирово-голубых глазах Конан. — Успокойся, — холодно приказывает она. — Мы не варвары, Сакура. Не забывай, что Итачи есть и всегда был одним из нас, поэтому мы не причиним ему вреда.

Даже при всей иррациональности реакции, поскольку Конан, вероятно, использовала свои слова как некую форму заверения, Сакура не может сдержать мгновенную вспышку ощутимого гнева и — Ками, чувства собственничества, которое распространяется по всему телу подобно жидкому огню, заставляя мышцы снова напрячься. Возможно, это не самый мудрый поступок, но Харуно слегка сверкнула глазами в молчаливом предупреждении. Итачи не принадлежит им, черт возьми, он принадлежит ей. У ирьенина есть шрамы — или, ну, пятна крови на спине и остаточная головная боль от истощения чакры — чтобы доказать это.

Однако, прежде чем она успевает что-либо сказать, что, вероятно, к лучшему, Конан опережает ее метафорическим ударом. Губы куноичи Дождя слегка приподнимаются в маленькой, приводящей в бешенство загадочной улыбке. — Как это… мило, — комментирует она, вытаскивая еще один из листов бумаги для оригами и начиная складывать розу. — Это действительно очень мило.

На мимолетную секунду Сакура задумывается, не следует ли закончить тенденцию, которую начала ранее в тот же день, ударив Конан ложкой, которая лежит в ее забытой миске с мисо-супом.

— Тогда вы двое должны исключительно хорошо работать вместе, — продолжает Конан, казалось бы, беспечно. — Отношения, которые одинаково эффективны в профессиональных и межличностных аспектах, редки, но невероятно ценны для всех участников по разным причинам.

— Да, — резко перебивает Сакура, не в силах скрыть, как в ее тоне начинает сквозить сарказм. — Нет ничего лучше, чем использовать собственную нечеловеческую силу для обездвиживания какого-нибудь продажного наемника, который угодит в иллюзию шарингана. В это время мы с Итачи держимся за руки, наслаждаясь криками его агонии. Черт, иногда мы ходим потом за мороженым. Невероятно полезный опыт.

Невозмутимая Конан кладет готовую розу рядом с лебедем. — Для куноичи такого невероятного калибра ты довольно грубовата, Сакура, — слегка упрекает она. — Полагаю, вся эта подростковая драма — твой способ сообщить, что ты хочешь, чтобы я… перешла к делу, верно?

Харуно несколько раз моргает, задаваясь вопросом, на чем она больше зациклена: на «невероятном калибре» или «подростковой драме».

— Прежде чем я продолжу дальше, пожалуйста, не совершай ошибку, думая, что Акацуки особенно нуждаются в твоем присутствии, — сердечно сообщает ей Конан, складывая руки на коленях почти в скромной манере. — Все наши участники имеют мимолетные знания в области медицинских техник. Даже если бы нам действительно потребовался медик типа простого шиноби ранга А, на данный момент, ты технически не подходишь для вербовки.

Синеволосая куноичи предупреждает гневный ответ Сакуры, одаривая ее мягкой, обезоруживающей улыбкой. — Тем не менее, — тихо заканчивает Конан, — твой интеллект намного выше среднего, и теперь, когда Годайме Хокаге… скончалась, твой набор навыков совершенно уникален. Ты безупречно работаешь с самым трудным членом нашей команды, и уже ясно, что вы вдвоем способны уничтожить самых грозных врагов. Ваши с Итачи навыки идеально дополняют друг друга, как в простых миссиях по охоте и убийству, так и в более тонком искусстве шпионажа. Вместе вы могли бы без особых усилий справиться с любым заданием, которое наша организация когда-либо могла бы вам дать. — Она делает короткую паузу, позволяя ирьенину осмыслить услышанное. — …И с твоей стороны, Сакура, теперь, когда мы отказались от целей извлечения хвостатых демонов и установления члена Акацуки в качестве Каге каждой страны, твоему другу Наруто — и любым другим членам Конохи, если подумать — незачем нас бояться.

Харуно уверена в своей отвисшей челюсти. Ей следовало бы решительно и немедленно отвергнуть это предложение, но она слегка наклоняет голову набок в раздумье, настороженно наблюдая за Конан. Из того, что отступница заметила до сих пор, и из небольших фрагментов информации, которыми поделился Итачи, идеи Пейна и Конан об управлении Акацуки, сильно отличались от видения Мадары. Однако Сакура не думала, что они полностью откажутся от выбранного ранее направления в пользу совершенно другого развития событий.

— Есть другие способы контролировать Японию и принести ей мир, — объясняет Конан, словно читая мысли Сакуры, пожимая одним плечом. — Мы все еще не уверены в наших точных планах, но страна не сосредоточена вокруг дел шиноби. Теперь, когда Мадара оказался устранен из общей картины, наши горизонты значительно расширились.

Ирьенин настолько ошеломлена, что ей особо нечего сказать, но, наконец, она осознает тот факт, что медленно качает головой из стороны в сторону. — Я ценю предложение, — лжет девушка, стараясь, чтобы тон оставался как можно более ровным и дипломатичным. Девушка кладет руки на колени, чтобы перестать нервно сплетать пальцы. — Но я верна только Конохе, какой она была… и какой станет снова, как только Наруто вернет ее.

— Я ни в малейшей степени не оспариваю это, — совершенно серьезно отвечает Конан. — Из того, что говорил Мадара, Наруто вырос в мастерстве достаточно, чтобы попытаться захватить власть в течение следующих полутора лет. Помоги ему в перевороте. Ты даже можешь посещать деревню в перерывах между заданиями или всякий раз, когда чувствуешь, что это необходимо, до тех пор, пока остальное время являешься полноправным членом Акацуки. Более чем вероятно, что для тебя как для нашего… дипломата, в некотором роде, откроются невероятные возможности. Как Хокаге, Наруто, несомненно, прислушался бы к тебе, когда ты сообщишь ему, что технически Акацуки больше не будут врагами Конохи. Пока они не мешают нам, мы не будем мешать им.

Сакура хочет заговорить, но кажется, что слова начинают сливаться в одно целое и застревают в горле. — Я не просто хочу посещать, — упрямо произносит Харуно, уставившись на Конан, как на полную идиотку. — Каждый день с момента побега, каждое мгновение я с нетерпением жду момента, когда смогу вернуться домой.

— Ах, — вздыхает Конан, на мгновение выглядя измученной. Похоже, если бы куноичи Дождя была менее утонченной и вежливой, она бы просто сказала ирьенину, что та все не так поняла. — Но тогда, Сакура, это все еще будет твоим домом? — Терпеливо продолжает Конан.

— Конечно будет, — после минутной паузы горячо парирует Харуно, пристально глядя на неожиданную собеседницу. — Я теряла людей во время первого переворота Данзо и даже до этого, но люди, которых я люблю, все еще там, и будут там, после…

— Да, — перебивает Конан, в ее голосе совсем нет злобы — лишь тихая, бесстрастная констатация факта. — Кроме Итачи.

Слова буквально застревают у Сакуры в горле, она безмолвно смотрит на Конан, в ее взгляде мерцает изменчивый свет лампы. Напротив, сапфировые глаза куноичи Дождя спокойны и почти печальны. — Я не ожидаю, что ты поймешь, но… как только ты проживешь эту жизнь, — мягко комментирует она, — по каким бы то ни было причинам пути назад не будет. Не надейся просто вернуться в Коноху и вписаться в свою жизнь так, как это было когда-то. Ты изменилась, твоя деревня изменилась. Ты не можешь забрать все, что приобрела…

Итачи, с болью в груди думает Сакура.

— Не ожидай, что жизнь отступницы органично впишется в то, что ты оставила в Конохе.

От этих слов по спине пробегает какой-то жуткий холодок, из-за чего Харуно требуется сознательное усилие, чтобы удержаться от дрожи. Одним плавным движением Конан поднимается с колен. Сакура игнорирует руку, которую протягивает синеволосая куноичи, следуя ее примеру, прислоняясь к стойке в попытке побороть волну головокружения. Она чувствует себя сбитой с толку, противоречивой и почти такой же расстроенной, как сегодня утром, сейчас, и…

— Я прошу прощения.

Слова Конан звучат мягко, и ирьенин нерешительно поворачивается, чтобы посмотреть на куноичи Дождя, которая взяла яблоко из корзины, лежащей посреди стола. — Я не хотела тебя расстраивать, — продолжает она, слегка царапая фиолетовым ногтем по тонкой темно-красной кожуре яблока. Несколько долгих мгновений обе молчат: Сакура осторожно прислушивается и ждет, а Конан, похоже, все еще погружена в созерцание. — Я подумала, что баланс, который Акацуки могли бы предложить тебе, был бы желателен, — тихо продолжает она. — Конечно, это не все, что ты хотела. С твоей стороны, это стало бы небольшой жертвой, но в то же время — принесло бы тебе некоторый покой.

Харуно закрывает глаза, упираясь локтями в стойку и делая глубокий вдох, который причиняет слабую боль. Возвращение в Коноху позволит ей быть со всеми, кого она любила, кроме Итачи, что оказалось… крайне необходимым напоминанием о реальности происходящего. За последние несколько недель, когда она и Итачи были захвачены чудесным, удивительным, совершенно новым ощущением того, что они вместе. Ну, Сакура забыла об их ситуации и о мимолетной природе их отношений. Обстоятельства позволяют им провести друг с другом еще год или, самое большее, полтора.

На долю секунды ирьенин задается вопросом, на что это было бы похоже (что плохо, настолько плохо, нелояльно и ужасно, безжалостно напоминает внутренний голос) — вернуться, помочь Наруто с переворотом и посещать Коноху каждый месяц или около того… приняв предложение Конан о вступлении в Акацуки. И, следовательно, остаться с Итачи.

В ту ночь в пещере Учиха признался, что причиной его нежелания вступать с ней в отношения являлось то, что он не хотел быть кем-то временным, и…

Ками, она не хочет думать об этом. Она не может думать об этом.

Сакура отворачивается, поднося слегка дрожащую руку ко лбу, заправляя несколько выбившихся прядей волос за правое ухо. — Если ты действительно нашла в жизни… баланс… какой описала, это принесло тебе… покой? — Неуверенно спрашивает отступница, не отрывая взгляда от маленького пятна на полу.

Краем глаза она замечает легкий изгиб голубой брови. — Да. — Коротко отвечает Конан.

И от сколького тебе пришлось отказаться?

Слова тяжело повисают в воздухе, из-за чего Сакуре приходится несколько раз моргнуть, чтобы прочистить глаза. Сложно поверить, что у нее такой личный разговор с вражеской куноичи, которую она едва знает. Но Харуно интуитивно чувствует, что Конан, кажется, прошла через свои собственные трудности: пошла на свои жертвы и компромиссы, чтобы быть с Пейном.

Свет лампы на мгновение мерцает. — Ты когда-нибудь жалела об этом? — Тихо спрашивает Сакура, осмеливаясь взглянуть на собеседницу.

В ответ девушка получает еще одну из маленьких, несколько меланхоличных улыбок Конан, ее ясные сапфировые глаза омрачены воспоминаниями и какими-то нечитаемыми эмоциями. — Нет, — тихо отвечает она, кладя яблоко обратно на стол. — Никогда.

В этот самый момент кольцо на правой руке Конан светится более ярким оттенком небесно-голубого, наполняя воздух гудением, из-за чего Сакура чуть не отскакивает назад, нервничая. Куноичи Дождя моргает, глядя на кольцо, прежде чем слегка прикоснуться к нему, и цвет возвращается к своему обычному оттенку. — Нам с моим партнером нужно посоветоваться, — вежливо сообщает Конан. — Его разговор с Итачи завершен. Он, вероятно, будет здесь в течение нескольких минут.

Ирьенин кивает, неуверенная в том, что сказать, но Конан улыбается ей, прежде чем царственно направиться к темному дверному проему на другой стороне кухни. — Удачи, Сакура, — тихо говорит она. — Какой бы путь ты ни выбрала, я желаю тебе счастья.

В следующую секунду Конан уходит, оставляя Харуно чувствовать себя еще более эмоционально опустошенной, чем раньше. Мисо-суп подкрепил ее физически, но все же розововолосая куноичи на мгновение покачивается на ногах, крепко вцепившись пальцами в стойку. Несмотря на часы, проведенные без сознания, она внезапно чувствует себя слишком уставшей, чтобы о чем-либо думать. Сакура медленно подходит к кухонному столу, садится на один из неудобных стульев и сворачивается в клубок, подтягивая колени к груди, обхватывая ноги руками, и, наконец наклоняясь вперед, чтобы тоже упереться лбом в колени. Ее чакра все еще находится на опасно низком уровне — как и следовало ожидать после выполнения такой быстрой последовательности высокоуровневых целительных техник. Достаточно раздражает, что с этим ничего нельзя поделать, кроме сна… и, возможно, долгого горячего душа.

Однако каждый раз, закрывая глаза, девушка вспоминает Мадару. Ужасающая последовательность событий, произошедших в конференц–зале. Железная, ледяная хватка пальцев Мадары, когда он откинул волосы назад и заставил почувствовать, как Итачи буквально умирает на ее руках — как чертовски близко они были к этому, как были близки к потере всего…

Какая-то отдаленная часть куноичи замечает, что Конан, вероятно, выбрала худшее время для того, чтобы сделать ей подобное… предложение. Если бы Харуно была в своем уме, она бы просто сказала «к черту все», но, честно говоря, хотя и неловко это признавать, прямо сейчас ей претит мысль о том, чтобы быть в разных комнатах с Итачи. Не говоря уже о том, чтобы навсегда расстаться с ним. Сакура отстраненно предполагает, что у нее может быть посттравматический шок.

Она не знает, как долго сидит там, то приходя в себя, то теряя сознание, пока, наконец, не чувствует легчайшие, почти ласкающие, прикосновения к своим плечам, и низкий, знакомый голос, тихо произносящий ее имя.

Итачи выглядит таким же измученным, и Сакуре требуется значительная выдержка, чтобы не подняться на ноги и не упасть в его объятия. Однако сейчас она лишь устало разглядывает партнера, прежде чем одарить усталой улыбкой. — Как все прошло?

Внешне Итачи бесстрастен, как всегда, но его руки нежны, помогая девушке встать, поддерживая одной рукой за поясницу. — Мы поговорим об этом, когда вернемся в безопасное место, — тихо отвечает Учиха, выводя куноичи в темный коридор.

Ее клон прошел этот путь, в результате чего Сакуре он кажется смутно знакомым: далеким, странным и отстраненным, будто какая-то сила на автопилоте направляет ее в комнату Итачи. Вполне уместно, что теперь, когда Мадары больше нет, темнота и плохое освещение перестали беспокоить ирьенина.

Тем не менее, оставшись наедине в его комнате, Итачи плотно запирает дверь, окончательный щелчок эхом отдается в тишине. Сакура медленно выдыхает, поднимая пальцы, чтобы провести ими по волосам, и заставляя себя сделать несколько глубоких, успокаивающих вдохов. В комнате нет окон, из-за чего помещение становится еще темнее из-за простого, безошибочно мужского темно-красного и черного декора. В другой ситуации она сочла бы такой дизайн интерьера мрачным, но все это настолько характерно для Итачи, что заставляет ее улыбнуться. Но, как ни неприятно, в его комнате еще холоднее, чем в остальной части штаб-квартиры, и так чисто и организованно, что этого достаточно, чтобы у Сакуры закружилась голова.

Тяжелые красные одеяла пахнут странной смесью травяных чаев и сильного химического запаха лекарств, которые он, должно быть, принимал из-за своей болезни перед смертью. Сакура молча пересекает комнату и, не обращая внимания на окровавленную одежду, со вздохом опускается на кровать. После паузы Итачи присоединяется к ней, как обычно, прислоняясь спиной к изголовью кровати. Девушка слишком измучена, чтобы сделать что-то большее, чем свернуться калачиком у его плеча и груди. Учиха на автомате обнимает ее, пытаясь привести в порядок спутанные розовые локоны.

В течение нескольких минут оба молчат, находя утешение в присутствии друг друга. Мысли Сакуры слишком запутаны, она сбита с толку. Все, что чувствует куноичи — сильные эмоции, давящие и нарастающие в груди. Теперь, впервые за несколько часов находясь наедине с ним, после осмысления произошедшего, она не может перестать думать о том, что сказал Мадара. Как он манипулировал Итачи, используя его чувства к ней… Что Итачи на самом деле любил, хотел, желал ее настолько, чтобы пойти на такие невероятно извращенные меры, чтобы обеспечить их совместное будущее. Это почти лестно, в пугающем, почти тревожном смысле — если Мадара сказал правду, то партнер заботится о ней в миллион раз больше, чем она могла себе представить даже в самых смелыхмечтах. От этого знания у Сакуры кружится голова. Со всем достоинством, на какое она только способна, девушка слегка наклоняет голову и кладет ее на плечо Итачи, меняя положение с тихим, едва слышным вздохом.

Легкое движение в сочетании с тем, как Учиха слегка рассеянно поворачивается и едва касается губами ее лба — прикосновение настолько мимолетное и кажущееся случайным, что на самом деле можно расценить как несчастный случай — посылает острый укол вины прямо в живот Сакуры. Он был готов пойти на многое, чтобы остаться с ней, и Конан только что, по сути, предложила ей бесплатный билет в Акацуки — без каких-либо возможных антагонистических отношений с Конохой, не меньше — …и Харуно, честно говоря, не знает, что делать. Означает ли это, что ее любовь к нему менее сильна, чем его к ней? Потому что Сакура не эгоистка. Не похоже, чтобы она заботилась о счастье возлюбленного меньше, чем о своем. Черт возьми, после всего, через что Итачи прошел, он действительно заслуживает того, чтобы наконец-то иметь хоть какую-то долю счастья или удовлетворенности в своей жизни. Больше всего на свете она хочет быть той, кто обеспечит ему это. Просто дело в том, что…

— Ты солгала мне, — неожиданно комментирует Учиха. Сакура чувствует, как сильно слова вибрируют в его горле. Тон Итачи низкий, но не обвиняющий или опасный — он лишен всяких эмоций, хотя его пальцы по-прежнему совершенно нежны, расчесывая розовые волосы.

Неохотно девушка высвобождается из легких объятий, встречая угольно-серый взгляд, желая, чтобы ни одна из предыдущих мыслей не отразилась в ее взгляде. — Да, — многозначительно отвечает Сакура, отказываясь отступать. — И ты должен понимать, что чертовски хорошо, что я это сделала.

На этот раз Итачи — тот, кто вздыхает, и, к ее удивлению, отводит взгляд раньше, чем она, фиксируя его на невзрачном пятне на одеялах. — Да. Поскольку, поступив так, ты спасла мне жизнь, — мужчина бормочет так тихо, что Харуно едва слышит.

Довольно некстати куноичи приходится бороться с желанием закатить глаза при внезапном проявлении того, что кажется слишком глупой и печально известной гордостью Учих. — Точно так же, как и ты в ту ночь, когда мы встретились, — твердо настаивает ирьенин. — Если уж на то пошло, мы квиты.

Итачи издает слабый звук веселья в глубине своего горла. — Я мог бы научиться принимать эту логику, — невозмутимо говорит он.

Сакура подавляет предательский смешок, прислоняясь к нему спиной. Нукенин убрал руку с ее волос и несколько натянуто притянул обе руки к себе. Это, как узнала девушка за последние пару недель, означает, что он исчерпал свою норму объятий на день — не более пяти минут подряд. Однако Учиха позволяет прижиматься к нему без комментариев, даже если не отвечает взаимностью на контакт. — Итак, — бормочет ирьенин, стирая сонливость с глаз. Внутренние часы говорят, что уже поздний вечер, переходящий в ночь, и каждый инстинкт настойчиво требует, чтобы после физически и эмоционально истощающего дня она просто заткнулась и поспала. — Ты и Пейн…

Ее слова переходят в зевок, она поднимает руку, чтобы потереть основательно затекшую шею, наклоняя голову к потолку. Итачи смотрит на партнершу, не мигая. — Ты бы предпочла, чтобы я описал взаимодействие в терминах, которые будут легко понятны? — Бесцветно спрашивает мужчина.

Первым порывом Сакуры было согнуть ногу и пнуть его в голень, но, несмотря на свою на мгновение уязвленную гордость, она этого не делает. Заставить Итачи говорить в легко понятных (следовательно, не-смешных-и-двусмысленных) выражениях почти невозможно, даже когда они наедине. Его словесная двусмысленность и уклончивость усиливаются в сто раз, когда он разговаривает с такими потенциальными угрозами, как Мадара и Пейн. Куноичи даже не хочет представлять словесный поединок, на который был похож подобный компрометирующий разговор с Пейном.

— Конечно, — вздыхает Харуно, изображая недовольство.

Учиха не выглядит убежденным, но подчиняется без возражений. — Если очень кратко, — его голос звучит почти скучающе, — то можно сказать, что он поблагодарил нас.

Сакура задыхается от сухого воздуха, не в силах скрыть свой шок. — Что?

Итачи пожимает плечом — один из немногих неформальных жестов, которые мужчина бессознательно перенял у нее, что заставляет Сакуру слегка ухмыляться каждый раз, когда он это делает. — Я говорил Акацуки, — спокойно поясняет нукенин, очевидно, находя в себе силы насладиться откровенной растерянностью напарницы. — Я не могу быть полностью уверен, но кажется вероятным, что наша попытка убийства спасла Пейна и Конан от выполнения подобного. Мадара всегда манипулировал Пейном. Они выжидали удобного момента для нанесения удара, чтобы Мадара ослабел еще больше. Но для них это было довольно опасно и трудно, поскольку Мадара всегда относился к действиям Конан с большим подозрением, чем к моим.

Куноичи не смогла удержаться и откинулась на спинку кровати, ошеломленная, закрыв глаза тыльной стороной ладони. — Не могу в это поверить, — несколько приглушенным голосом произносит ирьенин. — Что за черт. Неудивительно, что Конан была так… мила со мной.

Несколько мгновений они молчат, обдумывая произошедшее. Как ни удивительно, Итачи первым нарушает тишину. Однако на этот раз его тон менее ровный и безэмоциональный, что заставляет Сакуру моргнуть. — Лидер также… сообщил мне о решении, которое Конан должна была тебе рассказать, — борясь с собой, Итачи тонко и пристально наблюдает за девушкой, ища даже малейший намек на ее мысли, которые могут проявиться через язык тела.

На короткое время нукенин задается вопросом, не неправильно ли с его стороны наслаждаться эмоциональным конфликтом и замешательством, которые так ясно проявляются в том, как слегка дрожат ее пальцы, которые заправляют прядь волос за ухо. Потому что Сакура не должна даже думать об этом. Предполагается, что ее сердце и верность должны быть посвящены только Наруто и Конохе, но все же она смущена и противоречива, страдая от самой перспективы того, что предложила Конан. Видит Ками, Итачи это нравится — тот факт, что она каким-то образом стала заботиться о нем достаточно, чтобы даже обдумать такую перспективу. Идея, которая идет вразрез со всей ее моралью и личными убеждениями, а также с прежними надеждами на собственное будущее.

В голове неожиданно звучит упрекающий и твердый голос его матери, что происходило довольно редко. Эгоист, неодобрительно говорит Микото. Если ты на самом деле любишь ее так сильно, то ты отпустишь ее. Пусть это будет короткой, незабываемой главой в ее жизни. Позволь Сакуре двигаться дальше и быть по-настоящему счастливой, какой она никогда не будет с…

Впервые, возможно, за целую вечность, Итачи намеренно, не реагирует на голос разума, потому что с Сакурой, даже несмотря на то, что ему более чем стыдно за это — он хочет быть эгоистом.

— Что мне делать?

Ее голос слишком тих, едва слышен даже в вынужденной, напряженной тишине, которая повисла в комнате. Вопрос удивляет нукенина. Сакура всегда была упрямой и отчаянно независимой: она сама принимает решения, независимо от обстоятельств. Тот факт, что девушка впервые спрашивает его мнение о чем-то столь важном, не может оставить равнодушным.

Со своей стороны, куноичи решительно устремляет свой взгляд на темно-красные одеяла. Харуно не знает, почему спрашивает его, потому что, черт возьми, она редко прислушивается к советам большинства людей, если только это не Цунаде-шишо или Какаши-сенсей. Ирьенин не знает, хочет ли, чтобы Итачи сказал, должна ли она остаться или уйти, потому что оба варианта причинили бы ей сильную боль. Однако Сакура совершенно иррационально хочет, чтобы он сказал что-нибудь, что угодно.

Оба долго молчат, пока, наконец, на самое короткое мгновение Итачи не кладет руку ей на поясницу. Он смотрит в какую-то неподвижную точку над ее головой, а она смотрит на его ключицу, на заживший порез, который оставил Мадара. — Будь верна самой себе, — тихо комментирует Учиха, казалось бы, ни с того ни с сего. Сакура смотрит на партнера, не находя слов.

— Ты только что процитировал мне стихи? — Недоверчиво спрашивает отступница, новизна ситуации выводит ее из уныния.

Мужчина убирает руку и возвращается обратно в свой личный пузырь, выглядя несколько раздраженным тем, что она не смогла понять значение его заявления. — Шекспир, — коротко отвечает Учиха. — И я имею в виду то, что сказал, Сакура.

На короткое время куноичи не совсем уверена, что чувствует: эмоции бушуют внутри нее — но, наконец, одна из них побеждает. Ирьенин слегка улыбается, жест кажется совершенно незнакомым на ее губах. — Оу, Итачи, — говорит Харуно лукаво, слишком сладким тоном, который использует всякий раз, когда флиртует с ним… чего на самом деле слишком давно не случалось. Потому что она так сильно любит его — она действительно любит. Сакура не знает, как далеко собирается зайти, чтобы показать ему это в долгосрочной перспективе, но можно наверстать упущенное сейчас. Она хочет заставить Итачи почувствовать себя достаточно любимым, чтобы забыть о выборе, который ей нужно будет сделать. Вдобавок ко всему, она почти потеряла его сегодня, и независимо от личных романтических проблем Итачи, прямо сейчас Сакура просто хочет быть как можно ближе к нему, и воспользоваться каждым моментом, который у них остался.

— Ты делишься со мной своей любовью к поэзии! — Озорно продолжает куноичи, ее голос источает сладость, достойную рвотного позыва. — Как мило…

Выражение лица Итачи немедленно претерпевает несколько минутных подергиваний, в результате чего он чувствует отвращение. Невозмутимая Сакура наклоняется и обвивает руками его шею в объятии, наполненном достаточной силой, чтобы почти полностью прижать мужчину спиной к кровати. В ответ на его несомненно недовольный — но все еще абсолютно сексуальный — протестующий рык, отступница игриво утыкается носом в его шею, обхватив одной ногой бедра.

В глубине души Учиха восхищается тем фактом, что это невероятно умелая куноичи ранга А — и теперь, вероятно, самый опытный ирьенин в мире, которой совсем недавно удалось победить одного из самых могущественных шиноби в мире. — Твоя незрелость в непрофессиональных ситуациях не перестает беспокоить меня, — хладнокровно сообщает мужчина, не обращая внимания на ее нежности.

Сакура ухмыляется, выгибая спину и кокетливо прижимаясь к его груди. Она целует Итачи в щеку, чувствуя легкую щетину на своих губах. — Но тебе же это нравится, — выдыхает ему в ухо девушка, обхватывая руками его шею сзади и переворачиваясь с боку на спину, прежде чем грубо притянуть возлюбленного к себе.

Итачи не может припомнить другого случая, чтобы Сакура с ним так откровенно флиртовала. С другой стороны, у всех шиноби свои способы справиться с сильным стрессом. Для нукенина это не один из них, но он слишком хорошо знает, что розововолосая куноичи может быть чертовски неотразима, не прилагая усилий.

Поэтому Итачи дает ей то, что она хочет, внезапно целуя так сильно, что у Сакуры перехватывает дыхание. Нукенин вдавливает ее в матрас своей не болезненной, но все еще сильной, доминирующей хваткой. Неважно, сколько раз они обменивались горячими, страстными поцелуями, подобными этому, куноичи не думает, что когда-нибудь привыкнет к тому, что они заставляют ее чувствовать. Возможно, врожденная неправильность должна быть самой глубокой, мрачной фантазией каждой девочки–подростка, но Сакура совершенно уверена, что подобными фантазиями движет лишь похоть, любопытство, желание — не любовь, извращенная, запутанная, чистая, пугающе отчаянная и ошеломляюще подавляющая.

Тонкие пальцы запутались в волосах Итачи, одна из его рук скользнула под подол ее малинового жилета, тыльная сторона его пальцев слегка коснулась ребер, медленно продвигаясь вверх. Это так приятно, хотя все еще мало помогает успокоить постоянную боль внутри, но он заставляет ее забыть обо всем, кроме него. Прямо сейчас это все, чего хочет Сакура.

Но затем мужчина отстраняется, слишком внезапно. Одно плавное движение его руки на спине Харуно, и она тоже садится, чувствуя себя более чем немного дезориентированной.

— Прими душ, — совершенно серьезно приказывает Итачи, игнорируя растерянное выражение, которое медленно распространяется по лицу возлюбленной.

— Что? — Сакура практически взвизгивает от огорчения, зная, что это был ужасно трудный день. Она, вероятно, выглядит ужасно — из–за засохшей крови и различных частиц Мадары… жидкостей внутренних органов… окрашивающих ее волосы и одежду и просачивающихся на кожу. Но куноичи совершенно уверена, что его вряд ли волнует что-то настолько тривиальное. Кроме того, Итачи основательно ее завел, и она не хочет ждать. Более того, девушка не хочет оставаться одна в душе в течение сорока пяти минут, наедине со своими мыслями и воспоминаниями, так что… — Почему?

— Потому что ты пахнешь кровью Мадары, — в угольно-серых глазах мелькает тень.

Что ж. Поговорим об убийце настроения.

Лицо Сакуры слегка вытягивается, она немного приходит в себя и бросает на Итачи озадаченный взгляд. — Да ну? Ты пахнешь своей кровью, и мне это тоже не нравится.

Итачи и Сакура некоторое время пристально смотрят друг на друга. К удивлению, розововолосая куноичи уступает первой. — Хорошо, — преувеличенно вздыхает девушка, после чего раздраженно вскидывает руки в воздух, соскальзывает с кровати и направляется в смежную ванную, ее бедра принимают обычное раздраженное покачивание. — Но ты тоже должен.

По какой-то причине она бросает на него довольно острый взгляд, закрыв за собой дверь. Смущенный Учиха наблюдает за происходящим.

Пять долгих минут спустя, дверь снова распахивается, и Сакура, одетая в одно полотенце и выглядящая несколько удивленной по какой-то совершенно непостижимой причине, выскальзывает обратно. Она пересекает комнату и, без какого-либо предупреждения, хватает Итачи за руку и начинает тянуть в сторону ванной. — Ты действительно не понимаешь, не так ли?

— Не понимаю. Какова цель подобного действа? Это кажется невероятно контрпродуктивным и уводит от намеченной цели.

— Это должно быть сексуально и весело, Итачи. И это экономит горячую воду. Если ты так беспокоишься о том, что отвлечешься «от намеченной цели», мы всегда можем намылить друг друга, смыть и повторить. Если подумать, это действительно могло бы быть очень весело.

— Я все еще не думаю, что это мудрая идея.

— Тебе понравится. Поверь. После сегодняшнего вечера ты будешь умолять меня принимать совместный душ каждый день, чтобы я побаловала тебя моим невероятно роскошным клубничным шампунем и кондиционером.

— Крайне маловероятно, Сакура. Должен разочаровать тебя, но даже не думай приблизиться ко мне хотя бы на фут, вооружившись этими… мерзкими средствами по уходу за волосами.

Одно многозначительное поднятие брови, и Итачи понимает, что ненавидит то, как горячая вода заставляет обнаженную кожу Сакуры покраснеть. — О, правда? — Скептически спрашивает куноичи, закрывая глаза от потока воды, прежде чем откинуть голову назад и провести пальцами по волосам, тщательно смывая всю засохшую кровь и грязь. Если бы не неотъемлемая природа того, что они делают вместе, это был бы невинный жест. На один головокружительный, ошеломляющий момент все, что Итачи хочется сделать — обнять Сакуру сзади, притянуть ближе и поцеловать розовые волосы, уткнуться носом в ее ухо, почувствовать, как она откинула голову ему на плечо и издала один из своих тихих вздохов удовлетворения. Вряд ли Итачи когда-либо испытывал такое чувство раньше, но прямо сейчас, после всего, что произошло сегодня, он хочет забыть обо всем, кроме Сакуры. И на мгновение Учиха понимает, что она, должно быть, чувствует то же самое — искушение оставить все в прошлом, игнорировать любые мысли, опасения или предчувствия относительно будущего и просто жить настоящим моментом. С ним. Мадары больше нет, и впервые за много лет Итачи чувствует себя тревожно, головокружительно… свободным.

Завершив небольшой и довольно характерный период интенсивного самосозерцания, Итачи берет свой флакон благословенно мужского шампуня с сосной и мятой, выдавливая приличного размера пригоршню в раскрытую ладонь и наблюдая за ничего не подозревающей Сакурой, которая все еще стоит к нему спиной. Она крепко зажмурила глаза, чтобы защититься от струй горячей воды.

— Намылить, смыть и повторить, говоришь? — Бесцветно осведомляется нукенин.

Девушка не может удержаться от легкой улыбки при одной мысли о том, что на этот раз он действительно согласился с одной из ее идей, связанных с отношениями. — Да, так просто. О боже мой, Итачи!

К ее вечному неудовольствию и его удовлетворению, последнее слово звучит скорее как крик. Учиха одаривает возлюбленную слегка хищной ухмылкой. Он чувствует определенно позитивно звучащий вздох, мягко прижимает переднюю часть тела к горячим плиткам, фиксируя ее руки за спиной, обеими руками начиная втирать шампунь в длинные, густые розовые локоны. — Возможно, ты права, — обманчиво бесстрастно замечает Итачи. — На самом деле это довольно приятно. А теперь стой спокойно, Сакура. Мне еще нужно найти свой гель для душа.

На следующее утро

Зеленые глаза открываются медленно, и на несколько мгновений чувство постоянной дезориентации становится до боли привычным — куноичи не уверена в том, что ее окружает. Это не гостиничный номер, не кухня Акацуки — она находится в приятно теплой постели, завернувшись в одну из слишком больших черных футболок Итачи и уютно устроившись под несколькими слоями одеял, чтобы не замерзнуть от вечного холода, который пронизывает штаб-квартиру Акацуки.

Наконец, воспоминания начинают медленно возвращаться. Сакура снова закрывает глаза и зарывается головой в теплую подушку, более чем ошеломленная воспоминаниями о вчерашнем дне. Честно говоря, девушка не знает, как пережила все это. Благодаря душу, который она приняла вместе с Итачи, физические следы схватки с Мадарой исчезли, но боль в руках от владения катаной и кошмары, которые мучили ее во сне, предлагая все возможные сценарии, в которых все шло ужасно неправильно, все еще никуда не делись. В основном, это кошмары о смерти Итачи, о ее смерти, о том, что они оба умирают, а Мадара необъяснимым образом выживает, и о том, как все трое в духе Шекспира умудряются убить друг друга…

Будучи ирьенином, Сакура изучала психологические травмы в результате особенно жестоких конфликтов и встреч на грани смерти, поэтому с медленно угасающей уверенностью Харуно знает, что, независимо от того, как сильно они пытаются отвлечь себя и друг друга от воспоминаний о том, что произошло вчера, оба еще долго будут испытывать эмоциональные и психологические последствия.

Куноичи делает несколько глубоких вдохов в попытке успокоить расшатанные нервы, медленно вдыхая успокаивающий аромат сосны и мяты, который полностью окутал помещение. К сильному недовольству девушки, Учиха набросился на нее со своими мылом и шампунем, а затем наотрез отказался даже рассматривать какие-либо идеи об использовании ее роскошных средств с ароматом клубники. Сакура должна признать, что на самом деле все не так уж плохо — прямо сейчас одна из рук Итачи прижимает ее к своей груди. Поскольку он обычно просыпается и высвобождается из любых объятий за добрый час до того, как напарница проснется, это приятное изменение обычной рутины.

Ирьенин делает вдох, ее лицо прижато к его шее, и Сакура может чувствовать у своих губ ровный пульс Итачи, что успокаивает. Пальцы нукенина слегка подергиваются во сне, рефлекторно притягивая ее немного ближе к себе.

Во-первых, это противоречит его обычному поведению. Во-вторых, это приятно. К подобному она могла бы привыкнуть.

Даже не думай об этом, резко предостерегает себя Сакура, прежде чем довести мысль до конца.

На всякий случай куноичи осторожно высвобождается из объятий Итачи, стараясь не потревожить. Однако мужчина спит необычайно крепко. Последствия тяжелых травм и не менее экстремального сеанса исцеления, вероятно, сказываются на нем. Учиха даже не пошевелился за то время, которое Сакуре потребовалось, чтобы выскользнуть из постели. Она медленно направляется в ванную, стирая с глаз последние остатки сна, пока не чувствует себя полностью проснувшейся. По ее прикидкам, сейчас лишь около девяти утра, а разум уже работает с привычной скоростью. Ирьенин закрывает за собой дверь ванной и тянется за зубной щеткой.

Прошлой ночью, пока нукенин проводил согретыми чакрой руками по розовым волосам в попытке высушить их быстрее, они вели разговор о своих возможных планах после… произошедшего. Итачи сказал, что, несмотря на то, что Пейн и Конан дружески настроены по отношению к ним, нет необходимости задерживаться в штаб-квартире Акацуки дольше, чем необходимо. Кроме того, подземная пещера слишком мрачна и уныла на вкус Сакуры, и у нее складывается впечатление, что партнеру она тоже не слишком нравится. Учиха предложил пополнить запасы, используя склады на противоположной стороне маленького городка, к которым все члены Акацуки и филиалы организации, по-видимому, имели свободный доступ, и сразу после этого уйти.

Харуно приоткрывает дверь ванной, задумчиво глядя на Итачи, который все еще крепко спит. Судя по всему, он не проснется по крайней мере три часа. Куноичи не хочет его будить, но и ждать так долго тоже не планирует.

В конце концов, Сакура примерно знает дорогу в этом районе. Было бы намного лучше, если бы она прямо сейчас тихо выскользнет и вернется со всеми припасами к тому времени, как партнер проснется. Естественно, он будет против — защита Итачи, честно говоря, на девяносто процентов приводит в бешенство, на девять процентов смешна и иррациональна, и всего на один процент симпатична. Однако Учиха спит и ничего не осознает, так что…

Приняв решение, Харуно быстро одевается в свой обычный наряд, который тщательно выстирала, вычистила, высушила и выгладила прошлой ночью. На мгновение она задумывается о необходимости снова принять душ, но отмахивается от этой затеи. В конце концов, от нее все еще приятно пахнет сосновым шампунем и мятным гелем для душа Итачи, и нет никаких гарантий, что звук душа не разбудит его.

После нескольких секунд нерешительности куноичи заканчивает тем, что хватает свою сумку, непосредственно перед тем, как приклеить маленькую записку на подушку, на которой спала. Это станет первым, что он увидит, когда проснется. Кратко и по делу: «Ушла за припасами, не психуй, не устраивай истерику и не ищи меня. Вернусь максимум через пару часов. С любовью, Сакура». Ирьенин выскальзывает за дверь, бросив через плечо настороженный взгляд на все еще спящего партнера.

Путь от комнаты Итачи до кухни — который, как он сообщил, был самым незатейливым местом для передвижения в штаб–квартиру Акацуки и обратно — короткий, но делать это в одиночку немного нервно. Сакура ожидает, что буйный мастер взрывов или, что еще хуже, Сасори, в любой момент выйдет из тени, за каждым поворотом, который преодолевает. Куноичи продолжает водить кончиками пальцев по стене, осторожно делая каждый шаг, но память ей не изменяет, и в конце концов девушка входит в круглую кухню, где очнулась вчера. Здесь так же тускло освещено, горят те же маленькие лампы, и по–прежнему пахнет темпурой. На этот раз в воздухе витает слабый аромат жасминового чая — вероятно, исходящий от оставленной полупустой керамической чашки цвета слоновой кости, стоящей посреди самого большого стола.

Абсолютная тишина несколько нервирует, из-за чего Сакура настороженно оглядывается по сторонам, инстинктивно прижимаясь спиной к стене. Требуется мгновение, чтобы вспомнить точную последовательность ручных печатей в сочетании с правильной концентрацией чакры при выполнении каждой из них. Прошлой ночью Итачи был в необычно неосторожном состоянии духа, но после всего одной попытки пол сильно проваливается у нее под ногами. И одно головокружительное, дезориентирующее мгновение спустя, отступница стоит на поверхности пустого поля прямо над штаб-квартирой Акацуки, изо всех сил пытаясь бороться с внезапной волной тошноты, которая захлестнула ее в результате преодоления барьера, который защищает базу от окружения.

Как и следовало ожидать, небо серое, слегка моросит дождь, леденящий туман оседает на одежде и коже ирьенина и, кажется, проникает прямо в кости. Трава высотой по колено хлещет по ботинкам и цепляется за них, пока Харуно осторожно преодолевает поле, стараясь не застревать в лужах грязи.

Дождь такой же, как и вчера утром, и на этот раз куноичи знает, чего ожидать, но призрачность местности все еще заставляет немного дрожать. Если не считать шума порывистого ветра, ломающего ветви засохших деревьев, граничащих с тропинкой, по которой она идет, вокруг стоит гробовая тишина. В городе ничего не изменилось, пока ирьенин старательно повторяет путь, по которому они с Итачи прошли вчера, за исключением того, что окружение медленно сменяется от заколоченных магазинов и домов до обширного комплекса высоких и затемненных складов.

Должно быть, это «деловой» сектор Дождя, хотя Итачи говорил, что он почти полностью бездействовал во время сезона муссонов, который в настоящее время — о чем свидетельствует погода — в самом разгаре. Быстрый осмотр окрестностей подтверждает, что у дверей даже нет охраны, что, конечно, немного нервирует Сакуру, но проверка помещений с помощью чакры подтверждает, что все здания совершенно пусты.

Харуно заходит в первый и самый большой из складов, перекидывая сумку через плечо. Здание ужасно освещено: старые, мерцающие и пожелтевшие лампочки беспорядочно расположены на потолке, отбрасывая странные тени на ряды пыльно упакованных материалов, но ирьенин видит достаточно, чтобы пройти.

Сакура не уверена, как долго пробирается по большой площади, рассеянно сметая с полок необходимые принадлежности — предметы первой необходимости, которых у нее не хватает, оружие и еду, не забывая тщательно отслеживать свой путь через склад, и на всякий случай держась подальше от ближайших выходов. Когда она берет довольно приличную на вид упаковку рамена со вкусом говядины и кладет в сумку, куноичи охватывает внезапный приступ необъяснимого одиночества. Все, что она сделала в Дожде — все, что касалось Мадары… было сделано для Наруто. Несмотря на дружеское общение и редкий комфорт, который предлагает Итачи, тоска по Наруто — ее вдохновению, ее лучшему другу — это боль, которая не проходит. Девушка не может дождаться, когда снова увидит его — все объяснить будет, мягко говоря, сложно, но Сакура уверена, что он поймет. Он должен понять. Куноичи слишком сильно любит Наруто, чтобы даже подумать о возможности того, что самый близкий человек отвернется от нее из-за (неправильных?) решений, которые она приняла с тех пор, как покинула Коноху.

Харуно неосознанно прикусывает губу, невольно волнуясь, с беспокойством глядя на свою сумку. Там полно всего, что, по ее мнению, им с Итачи понадобится на данный момент, так что нет смысла задерживаться. Чем скорее они смогут выбраться отсюда, тем скорее ирьенин сможет найти Наруто и поговорить с ним.

Собравшись с духом, Сакура поворачивается обратно к чуть более освещенной части склада, ведущей к тому пути, которым она вошла. Куноичи находится примерно в тридцати рядах и трех колоннах от этого входа. Видимо, отступница забрела слишком далеко, задумавшись. Дождь немного усилился: равномерный стук дождевых капель по ржавой металлической крыше отдается эхом внутри здания и почти заглушает бесконечный поток мыслей и стук ее небольших каблуков по холодному бетонному полу. Нельзя сказать наверняка, но судя по тому, что лампочки мерцают более ненадежно, а некоторые из них полностью сгорели, снаружи, вероятно, началась гроза.

Сакура бессознательно ускоряет шаг и использует чакру, чтобы подтвердить, что она совершенно одна на складе. Выход близок, поэтому девушка не сразу чувствует что что-то не так, до той самой секунды, пока не поворачивает за следующий темный угол и не врезается головой во что–то — или, скорее, в кого-то.

Сначала она не узнает его, а он не узнает ее. Ряд, заполненный консервированными супами и вяленым мясом, почти полностью погружен в темноту. Их обоих отвлекает внезапный раскат грома, который прорезает тяжелую тишину, заставляя слегка подпрыгнуть.

Первые движения слепы и инстинктивны: Сакура поспешно отступает назад, правая рука сжимается в кулак, наполненный достаточным количеством чакры, чтобы разрушить ближайшую стену, но Саске хватает ее за плечо, осторожно и нежно удерживая на месте.

— Извините, — в одно и то же мгновение говорят члены некогда одной команды (что было бы чертовски комично, если бы это был кто-то другой в любой другой ситуации, позже решает для себя Харуно), после чего замирают.

Наступает долгий, мучительный момент, когда Саске смотрит на нее сверху вниз, а Сакура смотрит на него снизу вверх. Но не паника или страх заставляют девушку раскрыть свою чакру на долю секунды, а внезапное, ошеломляющее воспоминание о том, что произошло в их последнюю встречу, и почти пугающее осознание того, что Саске не тот человек, который спокойно воспримет окончательный отказ. На самом деле, как раз наоборот — после того, как именно она обманула и отвергла его, все может принять неблагоприятный оборот, причем очень быстро. Кроме того, ее пребывание здесь, в Дожде, наверняка вызовет массу нежелательных и очень компрометирующих вопросов, и…

Позвоночник громко дребезжит, когда она прижимается к стене из твердых, неподатливых картонных коробок с неровными краями, каждая из которых заполнена пакетами с сушеной рыбой. Они падают на пол с глухим дребезжащим звуком, путаясь под ногами и заставляя спотыкаться — на мгновение дезориентированная Сакура понимает, что Саске, должно быть, бросился на нее за долю секунды до того, как она полностью исчезла. Ее голова ударилась о металлический стеллаж прямо над коробками, об которые ударилось тело, посылая эхом волны сильной, головокружительной боли от затылка до лба.

Холодные руки Саске крепко прижимают бывшую сокомандницу к коробкам, его пальцы впиваются в мягкую кожу чуть выше ее локтей достаточно сильно, чтобы оставить синяки. Даже несмотря на то, что зрение все еще не прояснилось, куноичи чувствует интенсивность вращающегося, багрового предела родословной. Учиха недоверчиво смотрит на девушку. — Сакура? — Ледяная отстраненность в его голосе — так похожая на Итачи — дает сбой, уступая место чему-то вроде холодного гнева. — Что ты здесь делаешь?

Розоволосая куноичи отдергивает локоть назад так быстро и резко, как только может, прежде чем нанести парню яростный удар в живот. Сакура вознаграждается крошечным, поспешно подавленным вздохом боли со стороны Саске. Мгновенная заминка — все, что ей было нужно. Быстро, словно вспышка, ирьенин пользуется инстинктивным ослаблением хватки на своих руках, чтобы безжалостно вывернуть оба запястья бывшего сокомандника. Харуно использует чакру, которая сломала бы ему запястья, если бы не тяжелые, в равной степени усиленные чакрой щитки, которые Учиха носит на руках. Саске ругается, его голос приглушен, поскольку он отказывается отпускать, вместо этого прижимая миниатюрное тело обратно к коробкам.

— Я не горю желанием причинить тебе боль, — сквозь стиснутые зубы предупреждает Сакура, пресекая его попытку заговорить, извиваясь немного сильнее. Это хуже миллионов видов ужаса: девушка помнит, как целовала его, почти нежные последние слова, которыми они обменялись друг с другом (до того, как она солгала ему, причинив боль), из-за чего у отступницы кружится голова. От него пахнет удушливым пеплом, дождем и дымом, ее лицо удушающе прижато к его шее, и он фактически наступает ей на правую ногу, пытаясь удержать на месте. — Саске, пожалуйста, — куноичи говорит более отчаянно, чем хотелось. — Меня не волнует, почему ты здесь, и это не твое чертово дело, почему я здесь. Отпусти меня, и у нас не будет проблем.

Несмотря на боль, Учиха слабо смеется — звук немного горький и презрительный. Этого достаточно, чтобы по спине пробежали мурашки. Впервые Сакура сожалеет о том, что сделала с ним — она должна была знать, что, если Саске когда-нибудь найдет ее снова, то будет недоволен нотой, на которой они расстались в прошлый раз. — Маловероятно, — хладнокровно отвечает парень. — В конце концов, ты вряд ли была настолько вежлива со мной, не так ли, Сакура?

Ирьенин не может сдержать тихий рык разочарования. Ками, несмотря на его признание, она не думает, что когда-нибудь сможет смотреть на Саске, не чувствуя мощную смесь сердечной боли и разбитого сердца, а также горечи, сокрушения, негодования и чувства неумолимого предательства. Это было так давно, но до сих пор кажется, что рана не начала затягиваться — она свежая и гноящаяся. То, что Учиха смотрит на нее, прикасается к ней таким образом, лишь заставляет рану снова кровоточить. — О, правда? — Язвительно парирует отступница, высвобождая левую ногу и нанося удар, наслаждаясь шипением боли. — Тебе следовало подумать об этом четыре года назад, Саске.

Однако момент триумфа длится недолго, и прежде чем Сакура успевает моргнуть, ее внезапно грубо разворачивают: грудь и лицо сильно сталкиваются с коробками, Саске сокрушительно прижимается сзади. Его хриплое дыхание касается ее волос и затылка. Харуно ненавидит то, что он заставляет ее чувствовать. Поза достаточно неудобная, но девушка умудряется толкнуть его локтем настолько сильно, насколько возможно. Ее кожа соприкасается с грубым черным бронежилетом, что причиняет парню не так много боли, как следовало бы. Саске игнорирует дискомфорт, наклоняясь еще ближе, из-за чего она сердито закрывает глаза, пытаясь мыслить — и зная, со слишком холодной уверенностью, из ее общения с Итачи, что Учиха с уязвленной гордостью, возможно, самый опасный из всех.

— Сакура, — голос Саске слегка грубоват и хрипловат, выдавая весь спектр эмоций, на которые он способен. — Пожалуйста… скажи… почему ты…

Харуно шипит от чистой ярости, откидывая голову назад, нанося ею удар, что довольно больно, но это того стоит. — Черт возьми, Саске, — голос девушки дрожит от едва сдерживаемых эмоций. — Я не обязана тебе ничего объяснять.

— Собираешься продолжать говорить моими словами, Сакура? — Резко отвечает Учиха, сжимая одной рукой розовые волосы, прижимая ее лицо к коробкам. Ледяной тон его голоса режет, как лезвие. — Ты знаешь, почему я ушел. Ты знаешь, что я должен был уйти, чтобы стать сильнее, полностью раскрыть свой потенциал, убить…

Саске останавливается как вкопанный, дыхание внезапно становится неровным, а пальцы расслабляются в ее волосах. И, во имя Ками, Сакура знает, что должна испытывать к нему сочувствие — за то, что Итачи пожертвовал всем ради него, что Итачи действительно был любящим братом. Но вместо этого она немного горько смеется, поворачиваясь к нему лицом. — Чтобы удовлетворить твою извращенную, нездоровую одержимость местью. Чтобы убить твоего брата… Итачи. Да. Поверь мне, я знаю.

Возможно, что-то отражалось в ее вызывающем взгляде, чего не должно было быть, потому что в следующую секунду нечто легкое и неопределимое резко меняется в малиновых глазах Саске. Он становится слишком подозрителен, и прежде, чем Сакура успевает подумать о наиболее выгодной атаке, которую можно использовать в сложившейся ситуации, Учиха оказывается близко, достаточно близко, чтобы заставить ее замереть, заставить кровь застыть в жилах и послать предательскую дрожь по каждому открытому дюйму кожи. Заостренный нос, осторожно пробегающий по ее горлу… Он буквально вдыхает ее, как… как волк, почуявший запах своей добычи. И, черт возьми, Харуно могла бы ответить на любую атаку, на любую долбанную атаку, но только не… это.

Глаза Сакуры расширяются от шока и некоторого замешательства к тому времени, как Саске отстраняется, встречаясь с ошеломленным взглядом своим собственным, пустым. Лишние эмоции: весь гнев, негодование и уязвленная гордость, кажется, исчезли с его лица, оставив лишь прежнее ледяное, отстраненное безразличие… выдаваемое едва заметной дрожью сильных эмоций в глубине его глаз.

— Почему, — наконец заявляет Учиха, его тон мягкий, холодный и смертоносный, как будто он с каждым словом поливает ее жгучей кислотой, — ты пахнешь так же, как мой брат, Сакура?

Не трудно догадаться, что он требует ответа. Удача на стороне отступницы, ведь он до сих пор не приставил острие катаны, закрепленной у него за спиной, к ее горлу, но Сакура спокойно отвечает на вопросительный взгляд. Глубоко внутри, девушку разрывает от противоречивых чувств. Итачи знал, что Саске понятия не имел, что он снова жив. Куноичи не хотела ввязываться в запутанные отношения между двумя выжившими представителями клана Учиха. Ответ на этот вопрос имеет последствия, которые она едва может осознать, но…

— Ответь мне.

Слова вырываются почти как рычание, Саске снова болезненно прижимает девушку к коробкам. Единственная проблема в мире, которая когда–либо заставляла его проявлять столько эмоций, это, конечно, Итачи. Однако Сакура снова бесстрашно встречает его взгляд. Сейчас ирьенин четко видит частичку мальчика, которого знала много лет назад. Знание, что он все еще может чувствовать что-то, кроме чистой ненависти и больной, навязчивой жажды мести, почти успокаивает. Это смесь отчаяния, надежды, замешательства, гнева и…

Куноичи говорит это не из мстительности или чтобы уберечься от удара в живот его катаной — вариант, который, похоже, с каждой секундой становится все более вероятным. Сакура говорит это только потому, что знает, что Саске достаточно умен, чтобы все понять.

— Разве это не должно быть очевидно? — Тихо спрашивает отступница, беря одну из его рук в свою как для того, чтобы освободиться от его хватки, так и для того, чтобы Саске было за что держаться, потому что, само собой разумеется, подобное откровение должно, мягко говоря, шокировать.

Тихо произнесенные слова тяжело повисают между ними. Челюсть Саске сжимается, и на мгновение Сакура действительно думает, что он собирается ее ударить. Но Учиха этого не делает, как и Харуно, которая настороженно изучает парня, когда он делает глубокий, прерывистый вдох, на мгновение закрывая глаза.

Она никогда не видела, чтобы Саске выглядел таким беззащитным, даже во время поцелуев их последней встречи. Немного пугающе, но странно завораживающе видеть, как один из сильнейших шиноби ее поколения (Саске, ее Саске) распадается на миллион кусочков прямо у нее на глазах, а затем медленно, кропотливо начинает собирать себя обратно.

Саске внезапно отпускает девушку, резко отворачиваясь, повернувшись к ней спиной. Длинные волосы растрепались во время их борьбы, и хотя Сакура знает, что ей, вероятно, следует просто уйти, несмотря на произнесенные слова и действия ранее… Но когда-то это был ее товарищ по команде, один из ее самых близких друзей, ее первая любовь.

Поэтому ирьенин делает шаг вперед и храбро протягивает руку, чтобы положить ее на спину, так легко и безобидно, как только может. Учиха вздрагивает, но не делает движения, чтобы отмахнуться, как раньше, и, кажется, долгое время между ними не раздается ни звука, кроме почти болезненного прерывистого дыхания Саске и стука дождя по крыше склада.

— Ты не собираешься допрашивать меня? — Сакура ошеломлена, как очевидным принятием и доверием к ее словам, так и отсутствием любопытства к деталям. — Имею в виду… Когда я впервые увидела его… Я не могла в это поверить. Поскольку Чиё и… Цунаде–шишо мертвы, а они были единственными шиноби, которые могли выполнять техники воскрешения. На мгновение я, честно говоря, подумала, что это что-то… сверхъестественное…

Саске по-прежнему не смотрит на нее, но издает тихий звук в глубине горла, чем-то напоминающий Итачи. — Зачем тебе лгать? — Категорично спрашивает парень. — Кроме того — его запах… сигнатура его чакры… Они повсюду на тебе — твоя кожа, твои волосы. И я должен был догадаться, что Итачи слишком силен для Мадары, чтобы тот позволил ему умереть.

Сакура проводит рукой по его левой лопатке маленькими успокаивающими круговыми движениями, прежде чем медленно отвести ее. Учиха не поворачивается к девушке лицом, но его голова слегка наклонена. Они стоят достаточно близко друг к другу, так что ирьенин чувствует тихий вздох Саске. — Ранее, — голос шиноби низкий и напряженный. — В нашу последнюю встречу… это было из–за…?

Возможно, Харуно испытывала к бывшему товарищу по команде невероятное количество гнева и обиды, но, Ками, она не хотела причинить ему такую боль. Однако из лжи ничего хорошего не выйдет, поэтому отступница наклоняет голову на долю дюйма. — Да, — тихо отвечает девушка.

Саске не двигается, и Сакура внезапно понимает, что с радостью бы отказалась от зрения в левом глазу, чтобы узнать, о чем он думает. Но Учиха справляется с этим лучше, чем она когда–либо себе представляла. Куноичи думала, что Саске взорвется от гнева и негодования и обрушит жестокую словесную — или физическую — атаку на нее, Итачи или на них обоих.

Именно в этот момент, как ни странно, когда они вдвоем стоят на заброшенном складе под дождем, посреди бушующего муссонного шторма, Сакура осознает, насколько каждый из них повзрослел. Несмотря на разные жизненные пути, они каким-то образом умудряются пересекаться.

— Он здесь?

Тихо заданный вопросзастает ее врасплох, на мгновение отступница не знает, как ответить. Однако она всегда была исключительно талантлива в чтении языка тела: в физической позе или выражении лица Саске нет ничего, что указывало бы на какую-либо форму враждебности.

— Точно не здесь, — бормочет Сакура. — В штаб-квартире Акацуки. — На мгновение девушка замолкает, а затем неуверенно произносит следующие слова, словно предложение мира. — Ты хочешь…

Она замолкает, прерываемая медленным покачиванием головы Саске. Он почему–то выглядит старше, чем в начале их странной встречи. Сакура не может не заметить, что его волосы и челка теперь такие же длинные, как у Итачи. Может, старший Учиха все еще немного выше и стройнее, но они оба поразительно похожи. — Не сейчас, — тихо отвечает Саске, отстраненно глядя в сторону, выражение его глаз непроницаемо.

Он наполовину отворачивается от куноичи, направляясь к выходу, но в момент порывистости, от которой замирает сердце, Сакура делает шаг вперед, импульсивно хватая его за руку и разворачивая обратно к себе. Саске снова выглядит холодным, отстраненным и похожим на призрака — качество, которое он приобрел за годы, проведенные с Орочимару, но его глаза слегка расширяются, заметив почти умоляющий взгляд.

— Не надо ненавидеть его, — слишком быстро просит ирьенин, сжимая свои пальцы вокруг руки парня. — И не надо ненавидеть меня, хотя думаю, что у тебя есть на это полное право. Пожалуйста.

Несколько долгих мгновений Саске ничего не говорит, осторожно высвобождая свою руку. — Очевидно, что он мне не замена, — бесстрастно замечает Учиха. — Я понимаю, что он увидел в тебе — и я слишком хорошо знаю, что ты увидела в нем. У вас не будет счастливого конца, который ты всегда хотела, но я не завидую Итачи за эту… слабость. Он никогда не сможет предложить тебе то, что могу я, Сакура, и я знаю, что ты это осознаешь. — Парень делает паузу, хладнокровно рассматривая выражение смешанного шока и ярости в яблочно-зеленых глазах бывшей сокомандницы. — Но если ты действительно этого хочешь, то пусть будет так.

Саске исчезает в вихре густого и удушливого пепла, который уносит легкий порыв ветра, доносящийся из дальнего окна. От его слов руки Сакуры немного дрожат, и она сжимает их в кулаки, чтобы унять дрожь. У девушки немного болит горло по причинам, о которых не хочется думать. Не оглядываясь, розововолосая куноичи делает несколько шагов вперед, наклоняя голову под натиском ледяного дождя, и, слишком хорошо осознавая выбор, который собирается сделать, прокладывает свой путь обратно в штаб-квартиру Акацуки.

Сакура возвращается в комнату Итачи, выглядя как утонувшая мышь. Ирьенин мужественно стискивает зубы, чтобы они не стучали. Даже несмотря на то, что Учиха находится в другом конце комнаты и пьет горячий чай, задумчиво прислонившись к стене, он практически чувствует холод, исходящий от ее тела. Острый взгляд замечает руки, крепко сжатые в кулаки, и глаза девушки, кажущиеся немного темнее, чем обычно. Она короткими, отрывистыми движениями сбрасывает на пол заполненную до отказа сумку, готовую разорваться по швам.

— Не психуй? — Сардонически цитирует Итачи. — Сложность твоего словарного запаса и глубокое понимание моих реакций на глупо импульсивное поведение не перестают меня удивлять.

Сакура бросает на него свирепый взгляд, направляясь в ванную, по пути отжимая волосы на холодный деревянный пол. — Не в настроении, — невнятно бормочет Харуно.

Некоторое время куноичи стоит перед раковиной, нерешительными движениями растирая руки толстым черным полотенцем, уставившись в пол. Сакуре требуется некоторое время, чтобы понять, что Итачи присоединился к ней — он как ни в чем не бывало конфискует полотенце и оборачивает вокруг верхней части тела возлюбленной, на мгновение позволяя своим рукам задержаться на ее плечах. В ответ на незаданный вопрос девушка устало закрывает глаза, плотнее укутываясь в желанное тепло полотенца. — Саске, — говорит она в качестве объяснения.

Ирьенин буквально чувствует, как Итачи напрягся и сделал шаг назад. — Что? — Осторожно спрашивает Учиха, но Сакура слышит едва скрываемое напряжение в его голосе.

Куноичи предлагает сокращенную версию их встречи, не позволяя голосу срываться и полностью исключая всю историю о том, что произошло, когда она и Саске встречались в последний раз. Харуно не может прочитать выражение лица Итачи. Девушка даже представить себе не может, о чем он, должно быть, думает, но Сакура, тем не менее, заканчивает свой рассказ о событиях последнего часа мягкими извинениями. Некоторое время Итачи совершенно безмолвен, но, наконец, нукенин позволяет одной из своих рук коснуться ее. — Тебе не за что извиняться, — тихо отвечает Учиха.

Они создают странную картину в зеркале, и Сакура почти виновато отводит взгляд в пол. — Я должна идти, — тихо говорит отступница. — Мне нужно поговорить с Наруто.

Итачи не думает, что это мудрое решение — очевидно, что партнерша эмоционально истощена неожиданной встречей с Саске. Все инстинкты говорят, что встреча с Наруто, учитывая его менее сдержанный характер, закончится только хуже для Сакуры. Это заставляет нукенина чувствовать себя более чем эгоистичным и неразумным, но он никогда по–настоящему не тратил время на то, чтобы подумать о последствиях, которые их отношения будут иметь для нее — о конфликтах, которые это создаст с людьми, которых она любит больше всего.

— Ты уверена? — Спрашивает Учиха, но девушка лишь несколько удрученно пожимает плечом.

— Сейчас или никогда. Имею в виду… Я уже поговорила с Саске. Было бы неправильно не рассказать все Наруто, чтобы покончить с этим. Промедление ни к чему хорошему не приведет — мне просто нужно преодолеть себя и посмотреть правде в глаза.

Слова звучат немного смелее, чем чувствует Харуно, но, к счастью, ее голос не дрожит. Итачи ничего не говорит, лишь осторожно стягивает с нее полотенце. Он не уверен в надлежащем разговорном этикете для подобных вопросов: «Удачи, Сакура. Я искренне надеюсь, что твой самый близкий друг не почувствует себя чрезмерно преданным и не впадет в приступ неконтролируемой ярости, узнав о нашей… связи…»

Ирьенин прерывает довольно угрюмый ход мыслей Итачи, встав на цыпочки, платонически целуя его в щеку. — Надеюсь, скоро вернусь, — неуверенно бормочет она.

Сакура исчезает в вихре своих фирменных цветочных лепестков, не дав ему времени на ответ. Несколько мгновений Итачи совершенно не знает, что думать.

Деревня Скрытого Водопада

Несмотря на прежнее чувство ледяной решимости, Харуно чувствует, что ее вот-вот стошнит.

Рука Наруто, который ведет ее вверх по каменистой тропинке, успокаивающе теплая. Сакура, безусловно, не нуждается в его помощи, но она не может найти в себе силы отказаться. Девушка упорно смотрит под ноги, как для борьбы с нарастающим чувством головокружения, так и для того, чтобы держать эмоции под контролем. Узумаки заверил, что она найдет это место невероятно красивым, и, судя по характерному журчанию воды, у нее есть представление о том, куда они направляются.

Тем не менее, когда они, наконец, ступают на круглую каменную платформу за огромным водопадом, у Сакуры перехватывает дыхание от представшего зрелища. За потоком воды цвета слоновой кости не видно ничего, кроме смутных намеков на глубокую, сочную зелень близлежащего леса. Почти непреодолимый туман и брызги от водопада достаточно прохладны и влажны, чтобы прилипнуть к одежде и коже, но на самом деле это ощущение успокаивает измученные нервы девушки.

Рядом с ней немного неловко ерзает Наруто. — Джирайя иногда заставляет меня приходить сюда медитировать. Я подумал, что тебе понравится это место.

Серьезность парня заставляет отступницу улыбнуться. Ками, она так сильно скучала по всему, что связано с ним. Сакура кивает, ободряюще сжимая его пальцы. — Мне нравится, — честно отвечает куноичи.

Наруто улыбается той невероятно широкой улыбкой, которая могла бы осветить любое помещение, нежно потянув ее за руку, после чего они устраиваются рядом друг с другом. Наступает неловкое молчание: Сакура сосредотачивается на водопаде, в то время как Наруто смотрит под ноги, все еще не отпуская ее руки.

— Как у тебя дела? — Тихо спрашивает Узумаки, в его тоне появляется серьезность другого рода. — Ты знаешь, с тех пор как…

Парень замолкает, его дискомфорт очевиден. Внезапно ирьенин вспоминает о «задании» Джирайи. Конечно, Саннин рассказал Наруто, что лишь усложняет ситуацию.

Прежде чем куноичи успевает подобрать правильные слова, Наруто глубоко, почти болезненно вздыхает, проводя обеими руками по своим лохматым светлым волосам. — Мне так жаль, Сакура-чан, — тихо бормочет Узумаки. — Я… я так сильно испугался, когда он рассказал мне. Я не хотел, чтобы тебе пришлось пройти через что-то подобное только для того, чтобы помочь мне. Я не так уж много значу! — С внезапным разочарованием восклицает Наруто, снова замолчав. — И… я не мог поверить, что он попросит тебя сделать что-то подобное. Я… последние две недели я делал все, что мог, чтобы не думать об этом, потому что, клянусь всеми Ками, меня от этого тошнит.

— Наруто, — тихо говорит Сакура, ненавидя все в этой ситуации, протягивая руку и успокаивающе положив на его плечо. — Не… не расстраивайся так. Ты должен знать, что я сделаю для тебя абсолютно все. И, «Ками, пожалуйста, сохраняй спокойствие, пожалуйста, не злись» …ты заслуживаешь того, чтобы знать, что было, — заканчивает она, встречаясь с небесно-голубыми глазами.

Узумаки выглядит так, будто его сейчас вырвет. — Я уважаю то, что ты сделала, и, вероятно, обязан тебе за это жизнью. Ты одна из самых храбрых людей, которых я знаю, раз даже рассматривала возможность сделать что-то подобное, но я действительно не хочу знать все, эм, детали, Сакура-чан…

— Нет, Наруто, — перебивает куноичи, немного резче, чем намеревалась. В ответ на любопытный взгляд она позволяет себе роскошь одного короткого, тихого вздоха. — Это… это было не все. Мне нужно, чтобы ты выслушал меня, хорошо? Тебе, вероятно, не понравится услышанное, но, пожалуйста. Ничего не говори и не перебивай, потому что…

Теперь Наруто выглядит настороженным, но он улавливает ощутимый дискомфорт подруги, снова берет ее за руку и ободряюще сжимает. — Не волнуйся, Сакура-чан, — уверяет парень, его тон низкий и немного напряженный.

Легче от этого не становится: кажется, что она вот-вот потеряет сознание. Но Харуно рассказывает Наруто все, с самого начала — с той ночи, когда Итачи спас ей жизнь, и далее. Отступница избавляет его от кровавых подробностей, но на половине истории больше не может смотреть на друга, поэтому не сводит глаз с водопада и сосредотачивается на успокаивающем журчании воды. По мере продолжения голос девушки становится все тише и тише.

Через некоторое время ирьенин заканчивает, и молчание между ними становится слишком тяжелым. Последние полчаса Наруто ничего не говорил, и перед встревоженным взглядом Сакуры он встает и уходит, остановившись у края каменной платформы и глядя на водопад, его руки сжимаются в кулаки. Чувствуя, как желудок снова скручивает, куноичи поднимается на ноги, следуя за ним. — Наруто…

Девушка вздрагивает, когда он ударяет кулаком в каменную стену слева от себя, оставляя круг из паутины трещин вокруг того места, где соприкоснулись костяшки его пальцев. Узумаки делает глубокий, прерывистый вдох, очевидно, изо всех сил стараясь держать себя под контролем. — Ты сошла с ума? — Прямо спрашивает парень, слова выходят отрывистыми и более напряженными, чем она слышала за долгое время. — Черт возьми, Сакура-чан, я думал, ты прошла всю эту дурацкую фазу с Саске…

— Причем тут Саске?! — Горячо возражает Харуно. — Ты пропустил все, что я только что сказала, Наруто?

Узумаки смеется горько и немного презрительно. — Подумай о том, почему тебя привлек Саске. А теперь подумай о том, почему ты с Итачи.

Он выплевывает его имя, будто это самое мерзкое из ругательств. Сакура подходит ближе, злобно глядя на друга, их обоих разделяет всего несколько дюймов. — Не смей намекать на подобное, — шипит отступница. — Итачи — это не Саске, и…

Глаза Наруто на долю секунды вспыхивают красным. — Разве ты не видишь, что они оба тебе чертовски не подходят? — Не выдерживает парень. — Даже не отрицай этого. Ты заслуживаешь того, кто не до такой степени запутался — кто не так перегружен своим прошлым. Того, кто может любить тебя и дать тебе все счастье, которое ты хочешь.

— Я счастлива! — Кричит в ответ девушка, такая же разъяренная, как и он. Ее голос эхом разносится по маленькой пещере. Она ненавидит то, как глаза горят от сдерживаемых слез. — Не будь таким, Наруто! Неужели ты думаешь, что я не хотела иметь с тобой милые, счастливые, незамысловатые отношения? Я не делала это кому-то назло!

Наруто наклонился еще ближе, так что девушка может видеть горящие эмоции в его глазах. — Значит, ты признаешь, что это неправильно? — Холодно спрашивает шиноби. — Что ты приняла неправильное решение?

Сакура отворачивается, чтобы вернуть немного самообладания, сильно проводя пальцами по волосам. — Я не собираюсь извиняться, — сквозь стиснутые зубы говорит ирьенин. — Это мой выбор, с которым я смирилась, но я никому не должна ничего объяснять — даже тебе.

Наруто смотрит на подругу, выглядя более злым, чем когда-либо. Предательство, во многих отношениях, слишком очевидно отражается в каждой черте его лица. Оно не могло бы быть более ясно написано на парне, даже если бы Харуно вытащила кунай и пронзила его сердце. Ками, сложившаяся ситуация причиняет Сакуре такую же боль.

— Из всех людей… — медленно произносит Узумаки, из-за чего куноичи на мгновение закрывает глаза, ощущая осуждение.

— Я не хотела причинить тебе боль, — отступница более эмоционально истощена, чем когда-либо за долгое время. Девушка чувствует себя эгоистичной и мерзкой. Харуно ничего так не хочет, как встать у подножия водопада и позволить сокрушительному удару воды смыть весь конфликт и боль прочь. Все пошло еще хуже, чем она себе представляла.

Наруто резко отворачивается, скрещивая руки на груди. Внезапный порыв ветра приносит еще больше тумана. Они стоят всего в футе друг от друга, но Сакура чувствует себя так мучительно далеко от него. — Я не могу с тобой говорить, — честно признается шиноби. — Я так много хочу сказать, но… Я люблю тебя, Сакура-чан, и я не хочу говорить ничего такого, о чем потом буду сожалеть.

Как будто ты этого еще не сделал.

Слова Наруто разрывают ей сердце. Куноичи хочет протянуть руку и обнять парня, спросить, останутся ли они друзьями, умолять его не сердиться на нее…

— Хорошо, — отвечает Харуно, заставляя тон оставаться как можно более ровным. — Думаю, я…

— Я буду на связи, если ты мне понадобишься, — сообщает Наруто, даже не оглядываясь на девушку. Его тон отстраненный и холодный, сейчас он похож Саске больше, чем когда-либо. Сакура чувствует себя такой брошенной и одинокой, что это причиняет боль.

Узумаки не двигается и больше ничего не говорит, пристально глядя на водопад, его пальцы все еще сжаты в кулак у стены. Ирьенин знает, с какой-то меланхолической уверенностью, которая проникает глубоко в ее кости, что разговор окончен.

Сакура делает бесшумный шаг назад (возможно, было бы еще больнее, если бы Наруто действительно заехал ей в лицо и сказал убираться к черту), разворачивается и уходит в полной тишине.

Деревня Скрытого Дождя

Итачи находит Сакуру, стоящую посреди леса, граничащего со штаб-квартирой Акацуки. Девушка грызет ногти, и нельзя сказать, плачет ли она или это потоки дождя, которые каскадом падают с грифельно-серого неба.

Ему не нужно ничего спрашивать — куноичи бросает на партнера невероятно усталый взгляд, скрещивая руки на груди. — Это было ужасно, — категорично говорит она.

Не удостоив мужчину еще одним взглядом, Сакура проходит мимо, направляясь к середине поля. Итачи догоняет напарницу всего за пару плавных шагов. Ее рука холодная, а пальцы немного дрожат в его руке. — Что теперь? — Тихо спрашивает нукенин.

Ирьенин тянет его за собой с удивительной твердостью. — Давай убираться отсюда, — импульсивно решает куноичи. — Все равно, куда, главное, чтобы как можно дальше.

— Ты не можешь убежать от своих проблем, Сакура, — низким тоном комментирует Итачи, позволяя буквально тащить себя через поле.

Сакура оглядывается на партнера. Учиха никогда не видел, чтобы ее взгляд был настолько близок к поражению. Она пытается слегка улыбнуться. — Полагаю, что так, — тихо отвечает девушка. — Но это не остановит меня от попыток.

Комментарий к Глава 19 - Конфликт интересов

Осталось 3 главы 💔

========== Глава 20 - Слияние ==========

Комментарий к Глава 20 - Слияние

У вашей переводчицы сегодня день рождения, поэтому не ругайте за долгое ожидание ^^

P.S. Следующую главу придется ждать еще дольше 😅

Полтора года спустя, Деревня Скрытого Снега

— Что у тебя?

Несмотря на все усилия сохранять спокойствие, голос девушки дрожит в непроизвольной реакции на холод. На тонком проводе радиосвязи, прикрепленном к горлу Сакуры, возникает малейшая пауза, а затем она слышит оглушительно громкий порыв ледяного ветра с мокрым снегом, который создает дополнительные помехи. Морщась, розововолосая куноичи плотнее кутается в черное пальто, натягивая меховой воротник повыше. — Прости, — шепчет отступница, резко оглядываясь по сторонам, прижимаясь спиной к почти замерзшему дереву, прежде чем опуститься в глубокий сугроб в попытке спрятаться. — Можешь повторить?

— Отведенный мне участок совершенно пуст, как, полагаю, и твой, — отвечает Итачи с обычной лаконичностью — несколько более очевидной, чем обычно. Учиха реагирует на минусовые температуры не лучше, чем ирьенин, — его тон все еще отчетлив, несмотря на помехи. — Поскольку это четвертый день наших поисков, учитывая полное отсутствие результатов, можно предположить, что цель уже вернулась в Коноху.

Сакура с несчастным видом закрывает глаза, сжимая пальцами пригоршню ледяного снега. Перчатки не спасают от холода, из-за чего пальцы быстро немеют. — Останемся еще на час, — твердо решает Харуно, не позволяя своему голосу дрогнуть. — Это… — единственная вещь, достаточно важная, чтобы заставить Наруто связаться со мной впервые за больше месяцев, чем я могу сосчитать…

— Необходимое усилие? — Дипломатично предлагает Итачи.

Легкая улыбка девушки не касается глаз. — Спасибо.

Они прерывают связь в один и тот же момент, и куноичи снова остается наедине с мыслями. Несмотря на предыдущие слова, все выглядит безнадежно. В болезненно кратком послании Наруто несколькими неделями ранее упоминался некий шпион, которого Данзо отправил по странам в попытке выяснить точное местонахождение его списка «самых разыскиваемых». Она числилась в этом списке с Шизуне, Ли, Тен-тен, Гаем и, конечно же, Наруто и Джирайей — вместе со всеми многочисленными шиноби Конохи, которые дезертировали сразу после переворота. Сакура помнит, что больше всего удивилась, прочитав определенное имя в списке, хотя… Какаши.

Бывший сенсей был задержан Корнем всего через два дня после убийства Цунаде, и, как ни странно, ни один не имел ни малейшего представления о том, что случилось с ним потом. Как сообщил Шикамару, в бумагах Данзо, да и во всей Башне Хокаге не было записей о его заключении, но у Ино, в то время недавно поступившей в ученики к Ибики Морино, существовала теория, что Какаши был заперт в одной из многочисленных подземных тюремных камер Конохи, где ему грозили голод, пытки и целый список подобных ужасных вещей, о которых Сакура отказывалась даже думать. Наруто, как и следовало ожидать, был более оптимистичен в отношении ситуации: он твердо утверждал, что Какаши каким-то образом сумел бы сбежать и убраться к черту из Конохи.

В то время Харуно не знала, чему верить — она только что потеряла одного любимого наставника и не могла вынести даже гипотетической возможности потерять другого. Но теперь… увидев имя Какаши в списке целей шпиона, девушка обрела небольшую надежду. Надежду, которой не хочет предаваться, потому что она в прямом и переносном смысле потеряла слишком много людей за последние два года. Еще одно разочарование может стать последней каплей. Но в то же время Сакура задается вопросом, каким образом Какаши оказался в топе самых разыскиваемых, если Данзо приказал Корню его убить? Это должно означать, что…

Не собираюсь думать об этом, решительно напоминает себе Сакура, на мгновение закрывая глаза и вдыхая морозный зимний воздух. В любом случае, Наруто сказал, что, по словам Джирайи, шпион уже выяснил точное местоположение Шизуне, имел довольно хорошее представление о районе, в котором сейчас проживала команда Гая, и, что хуже всего, он также знал, где находятся Наруто и Джирайя. Неопознанный агент Данзо понятия не имел, где она находится (вовсе не из-за отсутствия попыток), что делало ее идеальным кандидатом для попытки устранения врага, прежде чем он сможет вернуться в Коноху и сообщить самопровозглашенному Хокаге о местонахождении каждого.

Что было бы намного проще, если бы она могла, ну, найти его.

Испытываемое давление тяжело давит на плечи Харуно. Из последнего предложения в письме Наруто следует, что шпиона в последний раз видели в Деревне Скрытого Снега — единственном месте во всем мире, где они с Итачи еще не бывали. Ее губы кривятся в слегка ироничной улыбке при воспоминании об импульсивном решении, принятом полтора года назад… сразу после первой ссоры с Наруто… Просто убраться оттуда к черту и оставить все позади, отправиться туда, куда глаза глядят. В место, которое, хотелось бы надеяться, было как можно дальше от странной смеси принятия и насмешки Саске, откровенной ярости и слишком очевидной снисходительности Наруто.

Сакура присоединилась к Акацуки не для того, чтобы еще больше досадить Наруто. Она сделала это не из-за какой-то извращенной формы мести за то, что он причинил ей боль, которую нельзя выразить словами.

Однако она обдумывала это. Куноичи поступила неправильно и решительно проигнорировала совершенно новый черно-красный плащ с рисунком, который был как раз ее размера, аккуратно сложенный и помещенный в прозрачный пластиковый пакет прямо за дверью спальни Итачи.

Сакура затащила плащ в ванную, повернулась спиной к зеркалу и надела. Она не могла ясно мыслить: дыхание было слишком быстрым, а пальцы теребили элегантные, маленькие и явно женские серебряные застежки. Обычно ясный, рациональный ход мыслей оказался полностью подавлен тихим, нехарактерно злобным голосом — Думаешь, я предала тебя, Наруто? Я покажу, каково это на самом деле, когда лучший друг растоптал твое сердце…

Десять минут спустя вошел Итачи, как раз вовремя, чтобы остановить истерический припадок рыданий, который угрожал начаться, и поймать кулак Сакуры за долю секунды до того, как он врезался в зеркало.

Поразмыслив, куноичи может честно сказать, что тот день и последовавшие за ним две недели были одним из самых мрачных периодов в ее жизни. Даже спустя столько времени, она слегка вздрагивает, просто думая об этом. Прямо сейчас Сакура не является частью Акацуки — во всяком случае, неофициально, без кольца, но, честно говоря, на данный момент это кажется формальностью. Она и Итачи провели последние полтора года, полностью связанные с его — их? — организацией, путешествуя по миру и выполняя любое задание, которое Конан и Пейн сочли нужным им доверить.

Младшая, менее зрелая она — пятнадцатилетняя или шестнадцатилетняя Сакура — никогда бы не приняла подобное решение даже через миллион вечностей. Но, какой бы умопомрачительной ни казалась эта концепция, новая жизнь оказалась не так уж плоха. Харуно ежемесячно пьет чай с Конан, однажды вступила в неловкий разговор о погоде с Пейном и даже сыграла в покер с Итачи и его бывшим партнером глубокой ночью. Она и Кисаме разделили бутылку саке и провели большую часть времени, тщетно пытаясь заставить Учиху сделать хотя бы глоток.

Однако в такие дни, как сегодня, когда на улице холодно, а она по колено в снегу, Сакура все еще не уверена, сожалеет ли о принятом решении. Сожалеет ли о том, что не последовала своим слишком частым порывам, в те первые две недели после ссоры с Наруто, просто… уйти. Вернуться к отношениям и миру, в котором выросла, любила и принимала во всей его великолепной фамильярности и абсолютной правильности.

Одного воспоминания об этих чувствах, о том времени достаточно, чтобы заставить кожу слегка покраснеть от стыда, даже на леденящем холоде. Слова Саске и Наруто — Ками, помимо Ино и Цунаде-шишо, двух человек, о которых она заботилась больше всего во всем мире — заставили ее почувствовать себя невероятно ужасной, мерзкой и грязной изнутри. Они считали ошибкой ту часть жизни, которую провела Харуно, будучи отступницей. Ирьенин почти полностью разорвала свои отношения с Итачи после того, что произошло.

Очевидно, все вышло совсем наоборот. К счастью, небрежно комментирует Внутренняя Сакура… но девушка была готова это сделать. Однажды ночью, когда ее сумка была наполовину собрана, а куноичи как раз писала письмо Наруто, сообщая о принятом решении, она почти умоляла Итачи сделать что-нибудь, что угодно, чтобы убедить ее не делать этого. Учиха он не менее двух минут сидел молча, пристально глядя в ночное небо, его взгляд был прикован к самому большому и ясному из видимых созвездий. В тот момент он сказал, что любит ее. Голос Итачи оставался решительно ровным и бесцветным, но на краткий миг зацепился за самый последний слог ее имени. В течение нескольких долгих мгновений Сакура была убеждена, что ослышалась. Но затем, прежде чем осознать, что делает, она рухнула на колени и обняла его за плечи, совершенно ошеломленная.

С тех пор между ними все было в порядке. Ни один из них больше не говорил об этом или каким–либо другим образом не признавал события той ночи под звездами. Итачи никогда даже близко не подходил к тому, чтобы признаться в любви снова, насколько Сакуре известно. Девушка все еще не понимает, как одно простое действие, четыре коротких слова, изменили ее решение, но… это стало причиной, по которой она не вернулась к Наруто. Причина, по которой он до сих пор не поговорил с ней и не отправил письмо длиной более пяти строк. Ками, ирьенин знает, что нужно преодолеть это, но Наруто — ее лучший друг… Игнорирование труднее пережить, чем кажется. Она знает, с полной, всеобъемлющей уверенностью, которую никогда не чувствовала с Наруто, что Ино приняла бы ее отношения с Итачи и радовалась бы за то, что Сакура, ее лучшая подруга, была любима и счастлива, но… отступница ожидала такого же уровня зрелости и внимания и от Наруто. Отсутствие понимания с его стороны причинило Харуно боль.

Возможно, он простит меня, если я поймаю этого шпиона, — решительно пытается убедить себя Сакура, моргая от слез, которые вызывает ледяной ветер. Может быть, это станет достаточным искуплением за то, что он считает ее самым серьезным (и единственным) проступком. Рассуждения и собственные мысли звучат жалко даже для нее самой, но надежда умирает последней, верно?

Все мышцы куноичи напрягаются, когда тонкий, прозрачный радиопровод, прикрепленный к горлу, слегка вибрирует. — Прошел час, Сакура, — бормочет партнер. Теперь, когда ветер на мгновение затих, партнер звучит так же ясно, как если бы стоял рядом.

О, Ками. Девушка чувствует, как сердце падает куда-то в область живота, пока она бросает еще один встревоженный взгляд вокруг. Харуно не осознает, что произнесла эти слова вслух, себе под нос, пока не слышит типично спокойный, отстраненный ответ Итачи. — Завтра, — говорит нукенин, точно так же, как и последние три дня.

На этот раз Сакура улыбается немного горько, вонзая толстый каблук своего ботинка в участок серого, затвердевшего снега. — Да. Конечно.

Между ними наступает мгновение молчания. Розововолосая куноичи не знает точно, как и когда это произошло, но она каким-то образом может сказать, о чем думает Итачи. В настоящее время мужчина несколько растерян относительно понимания того, как отчаянно она нуждается в прощении от Наруто. Не нужно быть гением, чтобы знать, что Итачи не нравится, когда о нем думают, как о самой большой «ошибке» — и одной из лучших вещей, которые когда-либо случались с ней.

Девушка смотрит на грозовое серое небо, несколько снежинок медленно падают вниз, приземляются ей на лицо и тают при соприкосновении. — Тогда увидимся дома, — предлагает Сакура, придавая своему тону некое подобие чего-то легкого и беззаботного. — Я куплю нам немного еды, хотя…

Итачи бормочет свое согласие, после чего отключается, и теперь, когда больше нет необходимости притворяться, лицо ирьенина немного вытягивается. Бесцеремонно засунув руки в глубокие карманы, к счастью, меховые, она продолжает пробираться по занесенной снегом тропинке обратно в город. Снег, хрустящий под ногами, и сам воздух становятся все более серыми и в целом грязными по мере того, как отступница возвращается на окраину маленького городка, граничащего с Деревней Скрытого Снега. При любых других обстоятельствах Харуно бы понравился весь этот… опыт: посмотреть единственную часть мира, которую еще не видела, но каждая клеточка ее существа полностью сосредоточена на поиске и устранении шпиона, чтобы хоть как-то искупить свою вину, что до сих пор не принесло особого успеха.

Сакура угрюмо пинает с обледенелой улицы замерзшую, упавшую ветку, которая проносится добрых тридцать футов по снегу обратно в лес. Ей не хочется писать ответ Наруто и Джирайе и признать, что снова потерпела неудачу. Еще хуже, однако, то, что постоянное отсутствие успеха быстро становится настоящим бельмом на глазу. За последние полтора года она и Итачи выполнили тысячи заданий с рейтингом от S и выше, которые для них не представляли проблем. Сейчас, спустя месяц после восемнадцатилетия, Сакура чувствует, что стала лучшей куноичи, чем была. Из-за общепризнанно высоких стандартов, установленных Акацуки, она отвыкла от неудач такого рода. Цунаде-шишо всегда предупреждала об опасностях, связанных с чрезмерной гордыней и самоуверенностью в собственных силах но… в подобную ловушку легко попасть. Теперь Харуно это поняла.

Что еще хуже, найти шпиона тоже казалось несложным — за исключением того факта, что этот конкретный человек, по словам Джирайи, является одним из лучших у Данзо. Шизуне сообщила, что уловила проблески замаскированной чакры подозрительно выглядящего невысокого светловолосого мужчины, в то время как Тен-тен написала Джирайе, что человек, которого она подозревала в скрытой слежке за ее командой, был ростом выше среднего и носил длинные рыжие волосы, собранные в конский хвост. И Тен-тен, и Шизуне заявили, что несколько проблесков чакры, которые они обнаружили, были земного типа, что, согласно медицинской статистике, встречается крайне редко. Наруто также видел человека, который не соответствовал физическому описанию шиноби, замеченного Тен-тен и Шизуне, но у которого также была чакра земного типа. Однако все это произошло около двух месяцев назад. Сакура готова поспорить, что кем бы ни был таинственно замаскированный шпион, он уже осознал ошибку со своей стороны и давно ее исправил.

Более чем немного удрученная, куноичи толкает в сторону темную стеклянную дверь продуктового магазина, тепло от ее пальцев в перчатках слегка конденсирует тонкий слой инея, осевшего на стекле. Отражение, на которое она бросает мимолетный взгляд, когда дверь распахивается, — выглядит незнакомым. Ее волосы длиной до середины спины блестящего оттенка глубокого черного. Ранее на этой неделе отступница попросила Итачи изменить розовый на любой цвет с помощью гендзюцу. Насколько глупой она должна быть, чтобы рассекать с самой отличительной физической особенностью, так явно выставленной напоказ — особенно с тех пор, как было подтверждено, что шпион находится в их районе? У девушки не хватило духу сказать партнеру, но на самом деле она не фанатка черного. На ее вкус, черный цвет слишком невзрачный и делает лицо слишком худым и бледным, но Итачи несколько мгновений гладил ее по волосам с отстраненным взглядом и сказал, что черный выглядит почти так же красиво, как и ее естественный цвет.

В маленьком магазинчике царит беспорядок, он переполнен всевозможными съедобными товарами, какие только можно вообразить: капуста беспорядочно сыплется с полок и через неравные промежутки времени разбросана по покрытому пятнами кафельному полу. Все помещение тускло освещено мерцающими, некачественными и полностью открытыми желтыми лампочками, а в магазине так сильно пахнет бродящими маринованными баклажанами, что Сакура кашляет и подавляет рвотные позывы. Она поспешно наклоняет голову и прикрывает рот, смущенная несколько обиженным взглядом, который бросает на нее чрезвычайно пожилая кассирша.

Борясь с желанием извиниться, ирьенин идет по самому дальнему правому проходу, направляясь к холодильнику с готовой едой. В магазине, кажется, тихо, если не считать слабого гудения от морозильников, и едва слышных звуков какой-то неистовой, фальшивой классической музыки, доносящейся из жестяных динамиков, вмонтированных в потолок. Девушка инстинктивно оглядывается по сторонам, оценивая менее поверхностные аспекты своего окружения. Поздний вечер, и магазин почти пуст — единственный человек, которого она видит, — безвкусного вида молодой человек, одетый в потрепанную гражданскую одежду на другой стороне универмага, сосредоточенно сравнивающий два больших образца горькой дыни.

Куноичи на мгновение замирает, рука застывает на черной ручке дверцы морозильника, и смотрит на его отражение в стекле. Половина момента очевидной нерешительности отведена только для того, чтобы ознакомиться с выбором креветок темпуры, которые можно приготовить в микроволновой печи, а другая половина — для наблюдения за другим мужчиной, который только что прошел в конец ее прохода. На нем темные брюки и какая-то шерстяная серая куртка, застегнутая поверх свитера, а вокруг шеи и нижней половины лица намотан изумрудно-зеленый шарф. Мускулистое телосложение едва скрыто слоями одежды, он высокий — даже выше Итачи. Его отражение слегка колеблется в мутном стекле, и, на мгновение забыв о темпуре, Сакура наблюдает, как он берет пакетик жасминового чая, очевидно, читая описание на обороте.

Немного придя в себя, отступница моргает, пораженная совершенно непроизвольным умственным провалом. Взволнованная, она открывает дверцу морозильника и торопливо достает две коробки с креветками темпура, поспешно выходя из отдела через противоположный проход, чтобы увеличить расстояние между собой и мужчиной в шарфе. Было ли это просто воображением (к неудовольствию девушки, Учиха повлиял на нее больше, чем она на него, что включает в себя иногда параноидальные наклонности), или глаза человека в шарфе задержались на ее затылке на несколько секунд дольше, чем было… нормально? Черт возьми, она ожидала бы более короткого сеанса разглядывания, если бы ее волосы были обычного ярко-розового оттенка…

Сакура настолько потрясена, что проходит мимо мужчины, помешанного на горькой дыне, к кассе, не потратив ни секунды на то, чтобы обдумать тот факт, что поиск лучшего овоща не должен занимать у кого-то так много времени или требовать такого количества неподвижной, казалось бы, немигающей интенсивности.

На следующее утро

Плитка под ее босыми ногами ледяная, из-за чего Сакура дрожит, расхаживая кругами, чтобы сохранить какое-то подобие тепла. Ванная комната достаточно крошечная, чтобы допустить даже такую ограниченную степень движений. Она прикусывает губу, пытаясь подавить проклятие, когда ее бедро резко ударяется о старомодную керамическую раковину. Возможно, куноичи следовало прислушаться к Итачи и продать часть своего ценного запаса травяных вяжущих средств для растираний мышц и различных средств для приема внутрь и местного применения — которые, на минуточку, ирьенин варила сама — прежде чем оказаться здесь. Тогда, по крайней мере, эти деньги могли бы пойти на адекватное лечение простуды. Еще один день двенадцатичасовой слежки в подобной легкой одежде будет, мягко говоря, не из приятных.

Сакура бросает на свое синеватое отражение — горячая вода в душе закончилась две минуты назад — отчаявшийся взгляд, застегивая юбку с разрезом поверх шорт, прежде чем проверить молнии на потрепанных ботинках до колен. Эта часть ее наряда не сильно изменилась за прошедшие годы — единственное заметное отличие заключается в том, что девушка сменила красный жилет на молнии без рукавов на гладкий, приталенный черный, как только красный стал слишком коротким и обтягивающим. После нескольких месяцев сильных страданий и постоянного самоограничения Итачи практически затащил напарницу в первый попавшийся магазин одежды для шиноби и заставил купить новый топ под предлогом пятидесятипроцентной скидки. Однако оба знали, что Учиха просто устал от постоянного отвлечения внимания из-за ее крошечного жилета.

Воспоминание заставляет девушку слегка улыбнуться, и, рассеянно потирая озябшие ладони о кожу предплечий, чтобы согреться, Сакура толкает бедром дверь ванной. Как ни удивительно, на нее обрушивается желанное тепло. Она несколько раз моргает, прежде чем направить растерянный взгляд на маленький, древний и заплесневелый камин в углу комнаты. — Что…

— Миниатюрный Катон, — самодовольно завершает Учиха, вкладывая ей в руки дымящуюся кружку черничного чая. — Ты была неправа — это вполне возможно, но требуется еще более точный контроль чакры для создания техники с нормальными пропорциями.

Сакура сердито смотрит на партнера из-за упоминания их жаркого часового спора прошлой ночью. — Просто потому, что это единственное хорошее ниндзюцу, которому я не смогла у тебя научиться, — преувеличенно вздыхает ирьенин. — Чтоб ты знал, некоторым не повезло настолько, чтобы иметь возможность идеально скопировать технику, взглянув на нее со стороны.

Сидя на краю кровати бок о бок, Итачи ухмыляется. Однако нукенин наблюдает за Сакурой через стекло окна: она делает маленькие глотки чая, и на ее лице снова появляется задумчивое выражение, которое Учиха замечает в последнее время все чаще и чаще.

— Мог бы просто спросить меня, что не так, — через несколько мгновений комментирует девушка, слабый след улыбки касается ее лица. — Ну, вместо наблюдения за окнами. Честно говоря, дорогой, временами ты можешь быть довольно жутким.

— Так говорит куноичи, которая в течение первого месяца нашего знакомства верила, что я преследовал ее с потенциально сомнительными намерениями, — невозмутимо отвечает Итачи, не тронутый обвинением. — Если все так, как ты считала, Сакура, к настоящему времени ты должна была узнать меня достаточно хорошо, чтобы полностью осознавать мою экстраординарную степень сексуальных отклонений.

Харуно давится чаем, и, несмотря на новообретенную эмоциональную и умственную зрелость, ей требуется невероятное усилие, чтобы удержаться от смеха и, следовательно, от риска вдохнуть чай через нос.

Как только девушке удалось проглотить свой чай и благополучно поставить чашку, продолжая хихикать от одной мысли о сексуально ненормальном Итачи (который сейчас сидит рядом, мрачный и с совершенно бесстрастным лицом), Сакура практически набрасывается на возлюбленного, скользнув к нему на колени и обняв за плечи. Его растерянный взгляд — конечно, сейчас по меньшей мере на одиннадцать часов раньше для каких–либо проявлений физической привязанности — лишь усиливает веселье куноичи, которая крепче обнимает его, зарабатывая недовольное рычание. — О, на что ты готов пойти, чтобы заставить меня улыбнуться, — озорно мурлычет Сакура, утыкаясь носом в его шею, как чрезмерно восторженный котенок. — Беру свои слова обратно, Итачи — на самом деле ты настолько ошеломляюще, почти тошнотворно романтичен, что иногда я с трудом это выношу…

Примерно на минуту воцаряется тяжелая и крайне неуютная тишина, внезапно прерываемая криком ужаса.

— Черт возьми, Учиха! Ты не можешь потушить огонь только для того, чтобы наказать меня, ты извращенный, мстительный…

— Сакура, пользуясь возможностью, сообщаю тебе две вещи. Во-первых, поскольку ты легко одета, а холод, очевидно, влияет на твое психическое состояние, будешь сегодня патрулировать внутренний сектор, а я займусь внешним. Во-вторых, в результате твоей маленькой сцены я не могу разговаривать с тобой в течение двенадцати часов, начиная с этого момента.

Харуно не может не закатить с любовью глаза, предыдущее напряжение на мгновение забыто. Она тоже встает, приподнимаясь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать его в щеку. Итачи остается неподвижным, смирившись с неизбежным, хотя через несколько мгновений, казалось бы, небрежно, его руки мягко ложатся на ее поясницу, притягивая куноичи к себе. Сакура улыбается, прижимаясь к мужчине. — Я тоже люблю тебя, Итачи.

Склад медикаментов, Деревня Скрытого Снега

Потрепанная стопка пыльных коробок возвышается примерно на пять с половиной футов, и на этот раз Сакура благодарна за свой низкий рост: коробки надежно скрывают ее тело со всех сторон, позволяя спрятаться. Картон довольно шершавый, она прикусывает губу, чтобы не чихнуть. Сегодня выходной, поэтому склад пуст: все основныесветильники выключены, а территория освещена лишь тусклым, далеким оранжевым светом резервных аварийных ламп. Ее сердце бьется немного быстрее, чем обычно, и Сакура делает глубокий вдох, прежде чем закрыть глаза и ждать.

По дороге сюда Харуно скрылась с помощью гендзюцу, одновременно отправив клона — розововолосую, незамаскированную Сакуру — по главным улицам Снега, в сторону более пустынных районов города, где располагались склады. Отступница позаботилась о том, чтобы отправить своего клона через густонаселенные районы, где он наверняка окажется очень заметен. Это был план, к которому Итачи отнесся более чем скептически, но к тому времени, когда ее копия покинула жилой район города, куноичи уже привлекла очень хитрого и очень незаметного последователя. Брюнет с короткой стрижкой, у которого не было ни малейших признаков чакры земного типа и который демонстрировал уровни чакры, обычно ассоциирующиеся с такими предметами, как журнальные столики или садовые стулья. Недостаток чакры, который, само собой разумеется, никогда не встретится ни у одного нормального человека. Ирьенин была права… но единственный способ решить проблему — полностью устранить ее, что казалось столь же компрометирующим.

На нем не было протектора, но Сакура усилила гендзюцу сокрытия достаточно, чтобы подкрасться на несколько дюймов ближе от того места, где следила за своим клоном и подозреваемым шпионом. И, как ни странно, вот он — предательский крошечный, золотой и до боли знакомый символ Конохи, вышитый сзади на вороте его темно-зеленого бронежилета.

Словно почувствовав на себе взгляд, шпион применил собственное гендзюцу сокрытия, продолжая преследовать, по-видимому, ничего не подозревающего клона. Как Сакура и планировала, для него это, очевидно, выглядело так, будто она решила посетить медицинский склад, чтобы запастись многочисленными принадлежностями, которые понадобятся полевым медикам, постоянно находящимся на грани попадания в опасную ситуацию, прежде чем сменить локацию.

За последние несколько минут до того, как клон девушки достиг двери, Харуно, скрытая гендзюцу, выполнила быстрое транспортное дзюцу, в ожидании оставшись на месте. Адреналин струился по венам от неожиданного успеха плана. Куноичи во многом полагалась на чрезмерную уверенность шпиона в своих способностях выслеживать, в сочетании с прискорбной недооценкой ее навыков (честно говоря, какая уважающая себя куноичи ранга А прошла бы по крайней мере две мили в скрытом сопровождении, и даже не приблизилась бы к обнаружению слежки?). Обе переменные отлично сработали.

Клон Сакуры собирается привести неизвестного сюда — к груде коробок в самой задней части склада. Очевидно, девушка непреднамеренно загоняет себя в угол, заблудившись в погоне за великолепными медицинскими вещами, в интересах шпиона, но на самом деле лишь завершает последние этапы ловушки. Технически, если бы преследователь оказался немного мудрее, он бы понял, что ему не нужно было следовать за вражеской куноичи в незащищенный периметр. Он мог бы просто добавить ее местоположение в свой список и немедленно отправить Данзо. Однако отступница предполагает, что столь очевидное отсутствие здравого смысла было вызвано каким–то ультиматумом Данзо — приведи мне одного из сбежавших и получи повышение, или что-то в этом роде, и как всегда ее губы кривятся от отвращения, даже мимолетом вспоминая о так называемом Хокаге Конохи.

Вдалеке раздается громкий хлопок тяжелой, ржавой железной двери, и Сакура заставляет себя сосредоточиться на следующем вдохе. Открывшаяся дверь впустила порыв ледяного ветра, который, кажется, пронизывает каждую частичку воздуха на затхлом складе, из-за чего обнаженную кожу на ее руках и ногах покалывает от дискомфорта. За время, проведенное с Акацуки, у нее и Итачи была своя доля напряженных минут, а иногда и часов мучительного ожидания, но это не значит, что сейчас девушке легче.

Клон не торопится, чтобы все выглядело как можно естественнее, и, к счастью, шпион терпелив. По крайней мере, преследователь не недооценивает ее настолько, полагая, что сможет реально победить, когда она не прижата спиной к стене.

Клон пробирается мимо стопки коробок, где спрятана Сакура, и на мгновение ирьенин испытывает поистине странное ощущение, встретившись взглядом с почти идентичным зеркальным отражением. Куноичи еще сильнее прижимается к коробкам, слегка поворачивая голову вправо и жестом приказывая клону подойти ближе к стене, эффективно располагая свой лоб, руки, грудь и всю переднюю половину тела в нескольких дюймах от металлического стеллажа, на котором стоят бутылки с растительными и химическими ингредиентами практически для любого медицинского раствора, который только можно вообразить.

Копия Сакуры невинно встает на цыпочки и протягивает руку за бутылочкой эссенции с алоэ-вера. Инстинктивно девушка еще глубже вжимается в безопасную тень, гарантированной стопкой коробок, заряжая правую руку необходимым количеством чакры, которое понадобится, чтобы отключить преследователя. Однако это оказывается ненужным ходом, поскольку шпион перестал скрываться. Он развеивает гендзюцу с безупречным совершенством, которое затуманивает зрение Харуно, невероятно быстро бросается вперед и прижимает клона к металлическому стеллажу. Удар двух тел, сталкивающихся друг с другом и добротными полками усиливается в сто раз звуком, который издают стеклянные бутылки, падающие с полок, разбиваясь о холодный бетонный пол.

В следующую секунду, когда руки шпиона безжалостно сжимаются вокруг талии клона, прижимая переднюю часть ее тела к полкам, Сакура бросается вперед. Вместо неуклюжего приема, она наносит насыщенный чакрой удар в его левую почку. Звук вопля, в котором смешались боль и смятение, идеально совпадает с резким треском развеивания клона. Преследователь не успевает даже попытаться нанести ответный удар, потому что ирьенин пинает мужчину под правое колено, заставляя склониться до ее уровня. Так быстро, как только может, куноичи сжимает руки вокруг его горла, злобно разворачивая шпиона лицом к себе, оттаскивая от стены. — Где список? — Шипит отступница, глядя в ядовитые карие глаза. — Отдай его мне, и я, возможно, сохраню тебе жизнь.

Прежде чем Сакура успевает заметить легкое подергивание в горле врага, он уже плюнул ей в глаз. Харуно требуются все силы, приобретенные в качестве куноичи за последние шесть лет, чтобы не отпустить его из чистого отвращения. — Иди к черту, сука! — Орет шпион, чьи искаженные черты расплываются.

Быстро моргая, отступница рычит вслух, поспешно вытаскивая самый большой и угрожающе наточенный сюрикен из изящного мешочка, привязанного к верхней части бедра. На всякий случай ирьенин крепче сжимает его горло. — Клянусь, что буду резать тебя, пока ты не заговоришь, — почти шепчет Сакура, даже сейчас, не уверенная в том, говорит правду или нет.

Шпион презрительно смеется, звук выходит хриплый и болезненный. — Давай, куноичи, — издевается он, не пытаясь сопротивляться. — Я отправил список Данзо-сама прошлой ночью. Он устал ждать, пока я разыщу тебя, и решил, что в любом случае сможет пытать остальных, пока те не выдадут твое местонахождение и местонахождение Копирующего ниндзя.

Пошатнувшись на один опасный момент, Сакура буквально видит красное — о боже, о боже, я опоздала, я потерпела неудачу, и они все заплатят за это…

Одним быстрым движением девушка вытаскивает кунай из кобуры на поясе шпиона, и в следующую секунду он по рукоять оказывается погружен в его сердце.

Но это еще не все.

Каждый нерв в теле Харуно немеет, отпуская безжизненное, истекающее кровью тело врага. Однако, другой мужчина стоит всего в футе напротив Сакуры. Она смотрит на него, а он на нее, несколько долгих мгновений, прежде чем все начинает вставать на свои места. Это тот же самый мужчина из продуктового магазина прошлой ночью — очень высокий, в темных брюках и длинном сером пальто, с темно-серыми глазами, с изумрудным шарфом, который сейчас свисает с шеи и обнажает нижнюю половину лица…

Которую она уже видела. Ей было четырнадцать, во время задания он получил удар сюрикеном по левой щеке, от уголка глаза почти до челюсти, от которого не смог должным образом увернуться. Сакура, не раздумывая дважды, сорвала маску и залечила сильно кровоточащий порез легким движением руки. Шиноби поблагодарил ее и довольно ловко вырвал обещание, что если эта тема когда-нибудь возникнет в разговоре с Наруто или кем-либо еще, то она скажет, что есть чертовски веская причина, по которой Какаши носил маску. Под ней он ужасно уродлив: проклят непривлекательной родинкой на подбородке, ужасными шрамами от угревой сыпи и кривыми зубами.

Сакура согласилась. И, если не изменяет память, в тот вечер она пошла домой и провела половину ночи, с наслаждением сжимая свою любимую подушку и удивляясь тому, каким безумно, необъяснимо, чертовски горячим был ее сенсей.

Так вот, это не так. Ну, не совсем. Девушка смотрит на него широко раскрытыми глазами, потому что, возможно, она перестаралась в отнюдь не оптимистичном отношении его судьбы, а он смотрит на нее так, словно никогда раньше не видел.

— Сакура…

Харуно спотыкается о тело шпиона, бесцеремонно бросившись в объятия Какаши, зарываясь лицом в изгиб его шеи и вдыхая знакомый запах. Ее имя замирает у в горле шиноби, который обнимает сокомандницу так крепко, что ноги девушки отрываются на добрых несколько дюймов от пола. Ирьенин чувствует его отчетливое и успокаивающее сердцебиение, его теплые руки, пробегающие по ее спине, будто убеждая, что она жива и здорова. Ками, внезапное появление такого знакомого присутствия человека, с потерей которого она практически смирилась, настолько ошеломляюще, что у Сакуры кружится голова и сжимается горло.

Оба пытаются заговорить одновременно, но куноичи опережает Какаши на полсекунды. — Вы живы, — выдыхает она, отстраняясь ровно настолько, чтобы встретиться взглядом с угольно–серыми глазами — глазами, должно быть, сенсей надел цветную контактную линзу на выделяющийся шаринган — почти обвиняюще. — Как… почему…

Мысли и рационализации приходят со скоростью, слишком быстрой, чтобы их можно было сформулировать. Харуно приходится остановиться, чтобы перевести дыхание, внезапно осознав, как быстро и неровно колотится сердце в груди.

Может быть, это всего лишь воображение, но руки Какаши странно сопротивляются, когда он, наконец, полностью высвобождается из объятий. Девушка может сосчитать, сколько раз они обнимались, за исключением этого, половиной пальцев на одной руке. (Буквально.) Он не такой обидчивый, как Итачи, но слишком очевидно, что ее присутствие подействовало на него так же, как и на нее — его.

Хатаке глубоко вздыхает, проводя длинными пальцами по своим отросшим, растрепанным, крашеным черным волосам — необычный оттенок серебра был бы таким же заметным, как шаринган, но у корней все еще есть оттенки натурального цвета. — Не смотри на меня так, Сакура, — устало говорит Какаши. Пораженная куноичи перестает перечислять точное количество способов, которыми он выглядит более измученным и непохожим на мужчину, которого она знала в Конохе. — Я ничего так не хотел, как сказать тебе и Наруто, что со мной все в порядке, но снова ступить в деревню означало смертный приговор.

— Что случилось? — Горячо спрашивает ирьенин, часть прежнего нетерпения возвращается в ее тон, взяв бывшего сенсея за руку и отводя от скрюченного тела шпиона к меньшему ряду коробок, на которые они могут сесть.

— Отряд Корня ворвался в мою квартиру ночью через два дня после того… что случилось с Цунаде-сама, — с легкой горечью отвечает Какаши. — Уверен, ты помнишь. Не то чтобы я этого не ожидал — я практически сидел, ожидая их.

Нижняя губа Сакуры начинает болеть от того, как сильно она ее прикусывает. Отступница коротко кивает. — И?

— Это была всего лишь команда из пяти человек, — совершенно серьезно отвечает Хатаке. — Стыдно признаться, что тот, кого я уложил первым, пришел в сознание к тому времени, когда я закончил с остальными четырьмя. Он немедленно доложил в Башню Хокаге, и я знал, что пройдет несколько минут, как Данзо пришлет подкрепление. Так что я…

— Вы покинули деревню, — завершает Харуно, не уверенная в том, почему эти слова вызывают такое необъяснимое чувство того, что тебя бросили. — Вы, вероятно, покинули Страну Огня, чтобы сбежать от отрядов Корня, и начали путешествовать по миру, как и все остальные.

Копирующий ниндзя печально наблюдает за бывшей ученицей. На мгновение отступница видит прежнего Какаши, который поднимает руку и ерошит ее все еще черные волосы. — Мне жаль, Сакура, — бормочет мужчина в полной тишине склада. — Я… я хотел бы спланировать все лучше: сделать то, что сделал Гай, сумев помочь Ли и Тен-тен сбежать в ту же ночь, что и он. Я ненавидел себя за то, что оставил тебя и Наруто…

Такая честность заставляет куноичи один раз моргнуть, но она качает головой, высвобождаясь из гендзюцу сокрытия — ее локоны снова приобретают ярко-розовый оттенок. — Не извиняйтесь, — твердо перебивает ирьенин. — Вы сделали то, что должны были сделать. Я так считаю. И все остальные тоже.

— Ты сделала то, что должна была сделать, — вторит Какаши, его голос все еще тих и странно спокоен.

Между ними повисает немного неловкое молчание, и Сакура смотрит вниз на свои руки в перчатках, которые зажаты между коленями. — Значит, вы слышали что-нибудь от Наруто? — Девушка изо всех сил старалась, чтобы тон оставался ровным. Это похоже на удар в живот — она только что вернула его; она не может смириться с мыслью о его неодобрении и осуждении; о том, что он отвергнет ее так же, как и все остальные…

Как ни странно, Какаши немного смеется, но это нерешительный, лишенный юмора звук. — Мы столкнулись друг с другом около полутора недель назад, почти сразу после того, как он отправил тебе письмо, информирующее о шпионе. Честно говоря, я не совсем уверен в том, что услышал. Он, казалось, терял всякую словесную связность, обсуждая что–либо, связанное с тобой. Сказал что-то о том, что ты жива и в добром здравии, и… — Шиноби резко останавливается, потирая затылок в ощутимом дискомфорте. — Наруто что-то пробормотал… Я получил несколько имен, несколько взглядов с отвращением, в какой-то момент он чуть не ударил кулаком по камню, и сказал что-то о том, что Акацуки больше не представляют угрозы для наших интересов из-за того, что ты сделала… Послушай, Сакура, это правда?

В его голосе нет заметных эмоций, но Харуно приходится сдерживаться, чтобы не поморщиться, будто услышанное было физическим ударом. Что она может сказать по этому поводу? Да, Какаши-сенсей, я связалась с человеком, который почти замучил вас до безумия около пяти лет назад.

На самом деле, все не совсем так. Это было бы больше похоже на: «Да, Какаши-сенсей, я безнадежно влюблена в человека, который почти замучил вас до смерти около пяти лет назад».

«Понимаете, он не монстр, каким мы его когда-то считали», — хочет ответить девушка, или «Мы впервые встретились, когда он спас мне жизнь…»

Сакура резко встает, предлагая Какаши руку. — Знаете что? — Спрашивает куноичи, ненавидя то, как напряженно звучит голос. — Почему бы вам самому не посмотреть?

Позже тем же вечером

Это, должно быть, одна из худших идей, которые когда-либо приходили ей в голову за всю жизнь.

Сакура надеялась, что они, по крайней мере, поладят. Теперь, когда Какаши знает правду об Итачи, обстоятельствах резни в клане Учиха и глубине принесенных им жертв — и, аналогичным образом, Итачи всегда знал, насколько она уважала к Какаши, и как сильно скучала по нему в течение последних лет. Помимо прочего, оба являлись могущественными шиноби, которые знали друг друга много лет назад, до того, как Итачи был вынужден покинуть Коноху. Они даже работали в одной команде Анбу. Предположительно, тогда Учиха и Хатаке уважали друг друга.

Однако сейчас это определенно не так.

Сакура должна поблагодарить всех Ками за то, что, по крайней мере, все еще не переросло в открытую войну. Никакого обмена прямыми угрозами или демонстрирования оружия. Как Итачи, так и Какаши сумели сохранить свой обычный оттенок угольно-серого вместо того, чтобы поддаться искушению запугать друг друга шаринганом.

За маленьким столиком в самом дальнем углу бара в данный момент царит гробовая тишина. Розововолосая куноичи абсолютно уверена, что двое мужчин думают, что ведут себя очень тонко, но от ее внимания не ускользнуло, что всякий раз, когда она наклоняет голову, чтобы откусить кусочек своего овоща, оба метают друг в друга молнии. Или что Какаши не сводит угрожающего взгляда с Итачи, пока тот распиливает свой стейк с большей яростью, чем необходимо. Или что партнер покончил с темпурой быстрее, чем обычно, и теперь, похоже, развлекается тем, что крутит неиспользованный нож в своих длинных пальцах, пристально глядя в точку чуть выше головы Хатаке.

Сакура совершенно уверена, что для любого стороннего наблюдателя их троица выглядит забавно. Существует большая вероятность, что если рассказать об их посиделке Ино, то у блондинки сломалось бы ребро от смеха. Если бы это была сцена из какой-нибудь долбанной романтической комедии, которую она смотрела двенадцатилетней девочкой, черт возьми, Харуно, вероятно, тоже нашла бы ситуацию абсолютно веселой.

Только это не так. Ни в малейшей степени, даже отдаленно не забавно. Неловкость и ощутимое напряжение, повисшие над столом, настолько осязаемые, что их можно разрезать ножом, из-за чего громкий смех и болтовня, доносящиеся со всех уголков маленького бара, сильно действуют на нервы, а желудок Сакуры скрутился в такое количество узлов, что есть стало почти невозможно. Ее ладони вспотели, и пальцы немного дрожат, пододвигая стакан с охлажденной водой поближе. Впервые в жизни девушка не осмеливается начать разговор, потому что кажется, что даже самая невинная тема может вылиться во что-то гораздо менее приятное. Тишина невыносима, но ирьенин отчасти боится того, что произойдет, если Итачи или Какаши попытаются что-то сказать, потому что ничего хорошего из этого не выйдет…

— Хатаке, — наконец заявляет Итачи. Его голос такой же тихий и равнодушный, как всегда, но это заставляет пальцы Какаши сжаться вокруг ножа, а мышцы Сакуры напрячься. Она знает партнера достаточно хорошо, чтобы понять, что особая ледяная нотка в его тоне означает неприятности. — Что привело тебя в Снег?

Несмотря на то, что куноичи не терпелось задать именно этот вопрос, дурное предчувствие ничуть не уменьшается, когда взгляд Какаши на долю секунды останавливается на ней, прежде чем прямо и почти агрессивно переместиться на Итачи. — Пытался найти Сакуру, конечно, — отвечает Копирующий ниндзя, и слова звучат как грубая насмешка над его обычным непринужденным тоном.

Ирьенин моргает, но прежде чем успеть как-то отреагировать, Итачи берет ее за руку над столом, казалось бы, небрежно переплетая их пальцы, из-за чего кожа девушки немного краснеет от дискомфорта. Неужели они публично демонстрируют свою привязанность (впервые!) с единственной целью разозлить ее бывшего сенсея? — Интересно, — невозмутимо произносит Учиха.

Хатаке, кажется, с трудом отрывает взгляд от их переплетенных рук, из-за чего часть Сакуры хочет пнуть возлюбленного под столом и извиниться перед Какаши, но ее другая часть в удивлении предполагает, что Итачи действительно может чувствовать угрозу.

Какаши прочищает горло, переводя взгляд на ученицу. — Наруто хотел, чтобы я поддержал тебя, — объясняет шиноби немного натянуто. — Не то чтобы он не верил в твои способности, — поспешно добавляет мужчина в ответ на свирепый взгляд Сакуры. — Просто это очень важная миссия, вот он и подумал, что лучше перестраховаться.

Плечи Харуно снова опускаются, воспоминание о предыдущей неудаче возвращается и бьет по лицу. Рука Итачи сжимает ее руку, совсем чуть-чуть. Она оглядывается на них двоих, заставляя себя кивнуть в спокойном согласии. — Да, наверное, он прав.

— Я пытался следить за шпионом, а также найти тебя, — поспешно продолжает Какаши, пытаясь скрыть оплошность.

Сакура прерывает его с легкой улыбкой. — Так это были вы, в продуктовом магазине?

Копирующий ниндзя немного застенчиво смеется — на этот раз настоящим смехом, от которого глаза Итачи почти незаметно сужаются. — Извини, если напугал, — поясняет Хатаке, прищурив один глаз в форме улыбающегося полумесяца, который ирьенин, будучи генином, обожала. — Я, конечно, не узнал тебя, с такими волосами, но что–то знакомое привлекло мое внимание: может быть, ботинки или твоя походка.

Сакуре требуется немалая выдержка, чтобы не вздрогнуть от того, насколько сильно пальцы Итачи сжимаются вокруг ее пальцев, в то время как Какаши, кажется, не замечает того факта, что, если бы взгляды могли убивать, он был бы уже давно мертв, благодаря мужчине с волосами цвета воронова крыла, сидящему напротив. Отчаянно пытаясь сменить тему, розововолосая куноичи кашляет, сильно толкая ногу своего возлюбленного под столом. — Итак, — начинает отступница настолько нейтральным тоном, насколько это возможно. — Если список наших местоположений уже у Данзо, тогда… что нам делать дальше? Разве он уже не отправил отряды Корня для захвата?

Какаши пожимает одним плечом. — На самом деле это не имеет значения, не так ли? — Задает риторический вопрос шиноби. — Мы быстрее, чем они, и в любом случае все готовятся покинуть свои укрытия. В течение следующей недели или около того мы совершим массовое перемещение в район вблизи границы между Песком и Листом. В пределах границ Песка, где безопасно, но в двух шагах от Конохи.

— Гаара всегда переживал за нас, — завершает Харуно, вспоминая письменное обещание, которое он отправил Наруто сразу после убийства Цунаде, заявив, что, когда придет время, Песок поддержит переворот любым возможным способом. — Но, если мы все перемещаемся туда, не означает ли это…

— Прошло почти три года, Сакура, — тихо вмешивается Итачи. Маленький украшенный светильник, установленный на стене, отражается в его глазах, делая их еще темнее. — Конечно, он более чем готов.

Какаши выглядит удивленным этим свидетельством, если не сказать больше, и, спустя долгое мгновение, коротко кивает. — Наруто просил меня сказать тебе, — бормочет Хатаке, — что он начинает. Если ты хочешь быть частью переворота, возвращайся со мной.

Эти слова — их абсолютная неожиданность — на мгновение пугают, но, несмотря на то, что в последнее время куноичи испытывала больше горечи, чем чего-либо еще, по отношению к Наруто, никогда не возникало вопроса о том, присоединится она к нему или нет. И, черт возьми, он должен был это знать.

Потому что Итачи тоже это знал. Несомненно.

(Так ведь?)

— Да, — тихо отвечает Сакура, бросая взгляд через плечо на партнера, который умудряется выглядеть одновременно невыразительным и гораздо более напряженным, чем обычно. — Я так и сделаю.

Учиха не совсем уверен, о чем думать остаток ночи. Он не пропускает обеспокоенных взглядов, которые Сакура бросает в его сторону, когда их троица (двое — компания, трое — толпа, Изуми всегда дразнила маленького Саске, отводя к младшим детям, чтобы они могли побыть вдвоем) находит более подходящую гостиницу на другом конце деревни. Она гораздо просторнее и удобнее, достаточно отапливаемая, с камином на каждой стене вестибюля с высоким потолком. Стены из темного дерева, огнеупорные с помощью чакры, а теплый, успокаивающий свет создает румянец на щеках возлюбленной и придает ее волосам еще более теплый оттенок розового.

Последние полчаса они с Какаши вполголоса обсуждали предстоящий переворот, даже когда тот снимал две комнаты, словно на автопилоте. Итачи молчит, впитывая информацию и откладывая для дальнейшего использования. Сакура, кажется, обеспокоена всем этим. Нукенин давно не видел ее такой напряженной и нервной. Девушка уже думает и быстро разрабатывает стратегию, как может только шиноби ее калибра. Изумрудно-зеленые глаза витают где-то далеко, не глядя по сторонам. Итачи — тот, кто ловит ее, когда она почти лоб в лоб врезается в брошенную тележку для полотенец посреди коридора. Куноичи слегка улыбается и рассеянно бормочет слова благодарности, прежде чем сильно прикусить губу и продолжить размышлять вслух о том, вырвутся ли члены клана, заключенные в Конохе, и присоединятся ли к остальным подкреплениям в Песке, или предпримут внезапную атаку изнутри в то же время, когда внешние силы нанесут удар.

— Мы поговорим об этом завтра утром, — наконец заключает Какаши, прислоняясь к небольшому участку стены, разделяющей две комнаты. Нукенин благодарен за его слова, потому что Сакура выглядит так, будто вот-вот доведет себя до безумия.

Есть еще так много вещей и тактик, которые она хочет обсудить и записать, чтобы запомнить, но девушка кивает, отдаленно признавая собственную усталость. — Хорошо, — рассеянно говорит ирьенин и, не думая, берет руку Итачи в свою, наслаждаясь тем, как знакомо и просто это ощущается. Учиха тоже хороший стратег, так что они могут немного поговорить о перевороте перед сном. — Спокойной ночи, Какаши-сенсей…

Хатаке поднимает бровь, и прежде чем ирьенин успевает моргнуть, одна из его рук ложится на плечо очень растерянного Итачи. — Нет, Сакура-чан, — невозмутимо отвечает бывший сенсей. — Я искренне прошу прощения, — его голос звучит как угодно, только не искренне и ни в коем случае не извиняющимся, — но я не могу позволить тебе украсть моего соседа по комнате.

О, черт возьми, нет.

Теперь она чувствует себя бодрой и полной предательницей одновременно. Разум внезапно перестал быть сосредоточенным на том, чтобы помочь Наруто с переворотом. Взгляд Сакуры перемещается между Итачи и Какаши, наконец, останавливаясь на последнем. — Что? — Угрожающе спрашивает Харуно.

Прежде чем Какаши успевает ответить, Итачи отходит от него, возвращаясь к напарнице. — Полагаю, что ты осведомлен о природе моих отношений с Сакурой-чан, да, Хатаке? — Вкрадчиво спрашивает он.

Прежде чем девушка успевает пробить одного или обоих из них через противоположную стену и приказать прекратить глупое… мужское представление или что бы это ни было, Какаши выгибает бровь, выглядя в высшей степени равнодушным. — Можешь не сомневаться, Учиха, — голос Копирующего ниндзя немного холоднее, чем минусовая температура снаружи.

— Хорошо.

Прежде чем самодовольно ответить, Итачи целует ее, из-за чего у Сакуры чуть не случается сердечный приступ. Еще одно публичное проявление привязанности. Это не особенно вежливый и благопристойный поцелуй — ни в коем случае не платонический поцелуй на ночь. Это в меру чувственный я-собираюсь-взорвать-твой-разум-до-дрожи-в-коленках-и-заставить-забыть-что-твой-сенсей-прямо-перед-нами поцелуй, тот, который, вероятно, затеян специально, чтобы заставить Какаши в ужасе созерцать то, что они делали бы, если бы он не решил разделить их на ночь…

Когда Итачи, наконец, отстраняется — должно быть, это длилось не более семи секунд, хотя по ощущениям гораздо дольше — кожа Какаши приобретает зеленоватый оттенок. Он выглядит так, будто ничего так не хочет, как вычистить сетчатку. Учиха выглядит невыносимо самодовольным, а Сакура задается вопросом, выглядит ли она так, будто хочет надрать задницы им обоим.

Потому что она хочет это сделать. Очень. Сильно.

— Спокойной ночи, Сакура, — спокойно говорит Итачи, неторопливо пройдя в соседнюю комнату и закрыв за собой дверь.

Между Какаши и Сакурой наступает долгий, затянувшийся момент неловкого молчания. Девушка скрещивает руки на груди, выжидающе глядя на сенсея.

Как и следовало ожидать, Хатаке сдается, выдавив из себя неловкий смешок и смущенно почесывая затылок. — Ну, эта маленькая стратегия могла бы иметь ужасные последствия для меня, ты так не думаешь?

Несмотря на то, что ирьенин считает, что ситуация все еще ни в малейшей степени не смешная, в уголках ее губ появляется предательская улыбка. — Совсем чуть-чуть, — сардонически отвечает она, прежде чем уйти в свой номер.

Проходит еще две минуты, прежде чем Какаши присоединяется к Итачи, выглядя недовольным. — Я получил сообщение, Учиха, — говорит он довольно раздраженно, едва сдерживаясь, чтобы не захлопнуть дверь. — На самом деле не было никакой необходимости лапать мою ученицу передо мной.

Почему, Хатаке? Это заставило тебя ревновать?

Нехарактерная мстительность подобной мысли — и тот факт, что на мгновение приходится прикусить язык, чтобы не сказать ее вслух — заставляет Итачи чувствовать себя неуверенно. Нукенин молчит, стоя у окна и глядя в небо. Он никак не показывает, что слышал слова Какаши. Через несколько мгновений Хатаке вздыхает и шагает в сторону ванной, разматывая шарф вокруг шеи, бросая его на ближайший стол.

Решив, что теперь все немного более сносно, Итачи поворачивается, пальцы тянутся к верхней застежке плаща Акацуки. На его лице нет признаков каких-либо эмоций, когда он внезапно оказывается нос к носу с Какаши, который, похоже, передумал идти в ванную. Копирующий ниндзя на несколько дюймов выше, его рука угрожающе лежит на рукояти куная, торчащего из кармана, но Учиха совершенно невозмутим. Несмотря на провокацию и искушение, у него нет намерения физически или иным образом вступать в конфликт с Хатаке. Его глаза буквально горят от напряжения, связанного с подавлением шарингана, но Сакура не потерпит никакой конфронтации вообще — и он не намерен разочаровывать ее.

На долю секунды Итачи рассматривает возможность того, что Какаши тоже погружен в подобные мысли. Он делает один шаг назад, хотя взгляд остается недовольным. — Послушай, — резко заявляет Хатаке. — Я знаю, что вы с Сакурой… связаны… больше года. Учитывая характер каждого, полагаю, что отношения между вами, вероятно, относительно серьезны. Черт, возможно, у тебя даже есть к ней чувства, Учиха.

Нукенин игнорирует намеренный выпад, холодно глядя на Какаши. — Что ты хочешь сказать? — С презрением в голосе спрашивает Итачи.

— Дело с Наруто, Конохой и переворотом, — прямо отвечает Хатаке. — Я знаю, что она хочет быть частью этого. Она хочет как можно быстрее закончить неуместную главу своей жизни, проведенную в качестве отступницы, и вернуться домой, где ей самое место.

Слова на него не действуют, говорит себе Итачи. Он ничего не чувствует.

Какаши оглядывает его с ног до головы странно проницательным взглядом. Он немного понижает голос. — Могу предположить, что ты, по своим собственным эгоистичным причинам, не хочешь этого.

Он спокойное, уравновешенное, рациональное существо, а не вспыльчивое и безрассудное, как Саске. Это напоминание — единственное, что заставляет угрозу замереть в горле Итачи и не дает его руке дотянуться до горла Какаши.

— И если ты каким-либо образом вмешаешься в то, чего хочет Сакура, — спокойно говорит Хатаке, отворачиваясь и снова направляясь в ванную. — Словесно, физически, ментально, эмоционально… Тебе придется заплатить адом. Несколько раз подряд.

Итачи резко поворачивается лицом к окну и темному ночному небу, звездам, снегу и огням деревни и города по соседству с ним. Мужчина смотрит в миллион раз пристальнее, чем обычно, пытаясь с каждым вдохом успокоиться и искоренить неприятный маленький импульс преподать Какаши Хатаке долгий и болезненный урок о том, почему не следует поворачиваться к нему спиной. Потому что он может. И он уже делал это раньше — превращал знаменитого Копирующего ниндзя в оболочку своего прежнего «я», заставлял кричать, пока у него не сорвался голос, заставлял неделями лежать в полукоматозном состоянии на больничной койке…

Из ванной доносится отдаленный шум воды, и Учиха чувствует, как все дыхание покидает тело в долгом, протяжном вздохе. Он садится на край ближайшей к нему кровати: покрывала жесткие, чистые и туго натянутые, сильно пахнущие травяными ароматами свежей лаванды и розмарина. Сакуре бы это понравилось. Она бы свернулась калачиком в одной из его больших рубашек, завернулась в несколько слоев (слишком много слоев, всегда утверждал Итачи, не разделяя глубокой нетерпимости своей возлюбленной к холоду) одеял и прижала подушку к груди, потому что к настоящему времени она, вероятно, не привыкла спать одна. А потом быстро засыпала, измученная воссоединениями, внутренним конфликтом и слишком долгими размышлениями… всем, что снилось ей ночью.

Что-то глубоко внутри него болезненно сжимается при одной мысли о любви и Сакуре, и, черт возьми, каждую ночь, каждую чертову ночь с тех пор, как она вернулась после той стычки с Наруто и практически приказала убежать с ней, Итачи пытался не считать, сколько дней у них осталось. Сегодняшняя ночь стала жестоким пробуждением, острым напоминанием о собственной глупости.

Слова Какаши о Сакуре безжалостным эхом отдаются в голове, и… она любит его. Итачи не сомневается в этом. Она говорит ему об этом по крайней мере раз в день. Но дело не в вопросе любви, а в том, кого или что она любит больше.

Учиха никогда не спрашивал, хочет ли девушка вернуться в Коноху, полагая, что оба знают ответ. Эта тема для них — своего рода табу. Они не обсуждали ничего, что имело бы отношение к Конохе и жизни после переворота. Однако иногда, выполняя задания Акацуки — когда они вместе отчитывались перед Лидером, или в редких случаях, когда Сакура надевала плащ, который Конан заказала для нее, чтобы выполнить особенно важную миссию, Итачи позволял себе фантазировать о бесконечно предпочтительном совместном будущем. Он не думает, что когда-нибудь покинет Акацуки — организацию, которую Пейн и Конан создали исключительно для себя, и их цель — достижение мира — Учиха, несомненно, уважает и принимает. Акацуки, помимо Сакуры и Саске, — место, где он также установил связи: Кисаме — самое близкое, что у него есть, к другу, они с Пейном питают глубокое взаимное уважение. Хотя Итачи предпочел бы быть ослепленным раскаленной кочергой, чем признать это вслух, временами он уверен, что будь у него старшая сестра, она была бы подозрительно похожа на Конан.

Сакура могла бы быть счастлива с Акацуки, как последние полтора года. Итачи почти полностью уверен, что если бы они вдвоем могли сесть и рационально поговорить, девушка бы согласилась с ним.

«Если ты каким–либо образом вмешаешься в то, чего хочет Сакура — словесно, физически, эмоционально, ментально…»

Нукенин тянется к плечу и почти навязчиво начинает приглаживать свой длинный конский хвост. В то же время Учиха знает, со слишком большой ясностью, что это будет достаточно сложно для Сакуры и без его участия. Мужчина ничего не может ей дать или предложить, чтобы гарантировать, что она останется (или мотивировать ее остаться?), не нарушив абсурдных условий столь же глупого указа нелепого Хатаке.

Кроме…

Пальцы Итачи соскальзывают и запутываются в кончиках волос. На мгновение он думает, что лишился рассудка.

Нет, решает Итачи, так сделал бы Саске — безрассудно, горячо, эгоистично, порывисто.

Возможно, об этом стоит подумать.

На следующее утро

Сакура ужасно спит.

Неприятно признавать, но девушка отвыкла спать одна. Как бы странно это ни звучало, она не спала без Итачи уже три года. В гостиничном номере уютно, да — тепло, одеяла пахнут розмарином и лавандой, и ей это нравится. Отступница свернулась калачиком в одной из больших рубашек Итачи, закуталась в множество слоев одеял и должна была быстро заснуть, измученная воссоединениями, эмоциональным конфликтом и слишком долгими размышлениями, но…

На самом деле именно эмоциональный конфликт не давал ей спать большую часть ночи.

Слишком уставшая, чтобы переживать о том, что видит в зеркале, Сакура смотрит на свое отражение, закончив застегивать молнию на черной куртке с меховой подкладкой до самого подбородка. Харуно слишком бледна, что делает темные круги под глазами еще более заметными. Сегодня ей даже не хватает решимости заняться своими любимыми волосами — она беспорядочно расчесывает пальцами нужные пряди и собирает их в небрежный хвост, прежде чем отправиться завтракать.

К некоторому разочарованию и облегчению, Итачи нигде не видно. Обычно он выглядит угрюмым по утрам и держит в руках чашку чая размером с лицо, но по-прежнему охотно отвечает на ее поцелуй с пожеланием доброго утра с таким же спокойствием и страстью с привкусом чая. Однако девушка видит лишь Какаши, который сидит у кофемашины и выглядит таким же угрюмым, потягивая напиток из большого пластикового стакана, пахнущего шоколадом и клубникой.

— Доброе утро, — устало приветствует ирьенин, проскальзывая на сиденье напротив, предварительно взяв большой апельсин и такое же большое яблоко из корзины с фруктами. Вафельница, похоже, сломалась.

— Хм, — бормочет в ответ Хатаке с полным ртом дымящегося горячего капучино.

— Лучше скажите, что не убивали Итачи, — предупреждает Сакура, ее тон становится угрожающим из-за громкого хруста яблока, вызванного злобным укусом.

— Не убивал, — отвечает Какаши подозрительно бодрым голосом. — Хотя, признаюсь, я немного удивлен, что ты не назвала его своим дорогим Итачи-куном.

Ирьенин с твердым стуком кладет яблоко обратно на стол. — Во-первых, — начинает девушка обманчиво терпеливым тоном. — Если бы он не убил меня из-за чего-то подобного, я бы утонула в собственной блевотине. Во-вторых, если хотите что-то сказать, сенсей, просто скажите.

— Хорошо, — отвечает Хатаке, отбрасывая притворство, наклонившись к ней. — Во что, черт возьми, ты играешь, Сакура? Настолько привязаться к такому изгою?

— Он не изгой, — горячо возражает Сакура. — Мы встретились, когда он спас мне жизнь. Итачи никогда не причинял мне боль и не намеревался причинить боль кому-либо еще…

…а потом Харуно закрывает рот, потому что знает, что лжет.

— По сути, он пытался убить Наруто, Сакура, — парирует Какаши с наигранным спокойствием в голосе.

— И он понял, что совершил огромную ошибку, убив одного из самых злых и могущественных шиноби в истории Страны Огня, чтобы спасти жизнь Наруто, с огромным риском для себя. Он чуть не умер, Какаши!

Копирующий ниндзя фыркает, забирая у ученицы апельсин, перекидывая его из одной руки в другую. — Как самоотверженно, — саркастически комментирует Хатаке, многозначительно задерживая взгляд на девушке. — У него, вероятно, не было скрытых мотивов, верно?

Харуно сердито краснеет, прежде чем наклониться и забрать свой апельсин обратно. — Это не имеет отношения к делу.

— Да, но Сакура, ты когда-нибудь находила время, чтобы обдумать все как следует…

— Что? — Огрызается в ответ ирьенин, ее нервы были достаточно измотаны из-за недостатка сна и постоянных мучений по поводу определенных событий и выбора, что только усугубляет ситуацию. — Сначала Наруто, теперь вы — я не чертов ребенок, Какаши! Я не глупый маленький двенадцатилетний генин, которого вы впервые встретили. Но вы с ним, похоже, совсем так не думаете — на случай, если вы пропустили — я взрослая, умная и достаточно зрелая, чтобы делать свой собственный выбор, и мне не нравится, что вы осуждаете меня за то, что на самом деле вас не касается!

Ее голос становился громче с каждым последующим словом, заставляя Какаши радоваться тому, что они одни на кухне. К настоящему времени оба встали из-за стола, сверля друг друга взглядами.

Хатаке делает глубокий вдох, заставляя себя отвести взгляд от ученицы, взглянув в окно. Как обычно, идет снег, и на мгновение — хотя он и презирает снег — Копирующий ниндзя завидует его атмосфере несомненного мира и успокоения. — Сколько должен был узнать Наруто? — Спокойно спрашивает мужчина.

Сакура кладет руки на бедра, ее поза все еще совершенно воинственная. — Все, и я с нетерпением жду возможности рассказать ему об этом лично. Как и вам, Какаши…

— Ты знаешь, что это только потому, что мы оба заботимся о тебе, Сакура…

— Да, но…

Какаши снова прерывает ее, нетерпеливо качая головой. — Тогда, как думаешь, что ждет тебя в будущем, Сакура? Что это значит для тебя и Итачи?

Ирьенин заметно колеблется, протягивает одну руку и хватается за спинку своего стула. — Ну, — немного неуверенно начинает куноичи. — Он был изгнан из Конохи, по сути, под ложным предлогом, поэтому я уверена, что это, в сочетании с тем фактом, что Наруто обязан Итачи своей жизнью, является достаточным основанием для Наруто, как Хокаге, предложить ему официальное помилование.

Какаши горько смеется. — Это прекрасно, Сакура. В таком случае ты не знаешь Учиху так хорошо, как тебе кажется. Думаешь, он действительно когда-нибудь захочет ступить в деревню, которая приказала ему убить каждого члена семьи? Ты бы сделала это?

Харуно демонстративно игнорирует последний вопрос, отказываясь даже думать об этом. — Полагаю, что он увидел бы, что с тех пор все изменилось, что половина людей, ответственных за организацию резни, сейчас мертвы, и половина из них будет очень скоро…

— Думаешь, он был бы волшебным образом восстановлен в качестве капитана Анбу? — Пытается достучаться до ученицы Хатаке, со стуком ставя чашку на стол. — Что он когда-нибудь сможет найти хотя бы одного шиноби, кроме тебя, который будет готов работать с ним? Что остальная часть Конохи внезапнопростит и забудет самый кровавый, ужасный акт насилия, который когда-либо совершался на ее земле, только потому, что это небольшое недоразумение? Что он сможет когда-либо пройти по любой улице, не будучи преследуемым злобным шепотом? И, Сакура, ты думаешь, что то, через что мы с Наруто заставляем тебя пройти прямо сейчас, плохо? Представь это, умноженное в тысячу раз, потому что с подобным вы будете сталкиваться каждый день. Черт, давай предположим, что у вас с Учихой когда–нибудь даже появятся дети — они будут самыми социально отверженными, оклеветанными существами со времен Наруто…

— Заткнитесь, — шепчет Сакура, ненавидя то, как сжимается горло. Она резко отворачивается от сенсея, но горячие слезы уже льются, обжигая щеки.

Отступница делает несколько глубоких вдохов, пытаясь — и безуспешно — успокоиться, но теплая рука Какаши касается ее плеча, и, несмотря на инстинктивную реакцию — она посылает заряженный чакрой локоть ему в бок — шиноби обнимает ее, прижимая к груди и успокаивающе поглаживая по спине.

— Не надо, — выдыхает куноичи, чей голос приглушен его тяжелым бронежилетом, она изо всех сил пытается отстраниться. — Простите, но, честно говоря, я думаю, что ненавижу вас прямо сейчас, Какаши…

— Знаю, — мягко отвечает Хатаке, все еще прижимая ее к себе. — Я знаю, тебе неприятно, Сакура, это правда. И признаю, что я в долгу перед Учихой за твою жизнь… и за то, что ты была в безопасности и счастлива последние годы. Но это часть твоей жизни, которая скоро закончится. Ты умная девочка. Ты, вероятно, всегда знала, на каком-то уровне, что у ваших отношений не будет счастливого конца. Твое место в Конохе, и ты заслуживаешь намного лучшего, чем то будущее, которое я только что обрисовал для тебя.

На этот раз Какаши позволяет ей отстраниться. Харуно чувствует искренность в его словах, но все еще не может заставить себя посмотреть на сенсея, вытирая последние остатки слез. — Да, — с горечью говорит ирьенин. — Конечно, я знаю.

Следующая неделя, когда Какаши, Сакура и Итачи перемещаются из Снега в Песок, представляет собой миллион разных видов неловкости. Куноичи нравится, что Какаши вернулся в ее жизнь, несмотря на их жаркий спор в начале — но он, кажется, получил сообщение, что с главной проблемой ей по силам разобраться самостоятельно. К счастью, она любит Итачи. Без сомнений.

Итачи и Какаши едва разговаривают, и, чтобы еще больше запутать ситуацию, Учиха был более эмоционально отстранен, чем обычно. Не по отношению к ней, а просто… в целом. Это больше напоминает о том, каким он был до того, как они «сошлись». Сакура не уверена, связано ли подобное поведение с внезапным появлением Какаши в их жизни или с проблемой надвигающегося переворота и всего, что с ним связано. На самом деле у них не было времени побыть наедине, чтобы поговорить о чем-то важном, и с каждым днем сложившаяся ситуация все больше действует ей на нервы. Девушка не может сказать, что у него на уме, и это, честно говоря, нервирует.

Иногда куноичи задается вопросом, не боится ли в глубине души, что Итачи собирается покончить со всем первым. Она не может придумать реалистичную, правдоподобную ситуацию, которая позволила бы им быть вместе после переворота в Конохе. Однако размышления о жизни без него более чем немного пугают. Итачи — ее первая настоящая, долговременная, зрелая любовь, ее первые отношения. Ирьенин предполагает, что прекращение любых длительных отношений такого рода было бы трудным делом, и это без учета необычных обстоятельств, которые положили начало их роману.

Подобная безвыходность сводит Сакуру с ума, зная, что все — абсолютно все — зависит от нее. Если она вернется в Коноху, то потеряет Итачи. Если она останется с Итачи, то потеряет Коноху и людей, которых любит и по которым так долго скучала.

Но разве ей не место в Конохе? Все так говорят, и Харуно всегда так думала, потому что… потому что до последних полутора лет Коноха и возвращение домой были всем, о чем она могла думать.

Может быть, внезапная нерешительность вызвана тем, что она так долго отсутствовала. Ей не хватало времени по-настоящему подумать о родном доме и о том, каково будет вернуться. Сакура все еще скучает по людям, Ино, Шикамару и Чоджи, которые специально разработали код и дзюцу сокрытия для отправки сообщений из деревни, и которым она писала каждую неделю в течение прошлого года. Отступница сложила все письма Ино, которые хранит в специальном отделении своей сумки. Переписка заставляет ее скучать по лучшей подруге, а разлука все еще причиняет боль.

Однако тоска по знакомому медленно и неуклонно рассеиваются. Она может есть рамен, не испытывая инстинктивной, судорожной реакции на разрывающую сердце боль от отсутствия Ичираку и Наруто. Миссии с Акацуки становятся все более привычными, но…

Сакура скучает по стабильности больше, чем по чему-либо еще. Было бы так здорово снова иметь настоящий дом, и после такого долгого времени, проведенного в скитаниях по миру, девушка более чем готова где-нибудь осесть. Образ жизни отступницы — то, к чему она привыкла, но насколько это практично в долгосрочной перспективе? Харуно очень уважает Пейна и Конан, которую считает одной из своих близких друзей, но такая жизнь не для нее. Куноичи не хочет доминирования жестких параметров Акацуки… Конан однажды призналась, что из-за обязательств перед организацией маловероятно, что они с Пейном найдут для себя настоящий дом или заведут детей, а Сакура знает, что когда-нибудь захочет этих вещей для себя.

Кроме того, у нее было достаточное количество неприятностей, полевых миссий и «приключений», как выразился бы Наруто, и она готова к тому, чтобы это закончилось, так или иначе. Иногда куноичи скучает по исцелению и работе над сохранением жизни, а не наоборот.

Честно говоря, Харуно не знает, чего хочет, и это худший вид агонии. У нее есть самое большее три недели или около того, чтобы принять решение…

Сакура тихо стонет, наклоняясь вперед и пряча лицо в ладонях. Она не была так ужасно, на грани физической болезни, встревожена с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Девушка практически не спит и не может мыслить трезво — ни о себе, ни об Итачи, ни о перевороте, ни о будущем, ни о чем другом.

— Жилой комплекс С, блок 26.

Куноичи испуганно поднимает голову, моргая, когда зеленые глаза реагируют на свет. — Что…

Какаши бросает пару тонких серебряных ключей, которые издают почти музыкальный звук, ударяясь о старое дерево стола. — Останетесь с Учихой здесь, — шиноби пытается — и безуспешно — звучать беззаботно. — Гаара на какой–то важной встрече, но я только что разговаривал с его секретарем — очевидно, население Песка за последние несколько лет резко выросло. В прошлом году Гаара приказал построить четырнадцать новых жилых комплексов. Они только что нанесли на них последние штрихи, и именно там Казекаге решил разместить всех наших нукенинов, поскольку следующие несколько недель мы потратим на то, чтобы собраться всем вместе и подготовиться к перевороту.

— О, — ошеломленно комментирует Харуно, взяв ключи, рассеянно обхватив их ладонью. — Спасибо. Так мило с его стороны…

Копирующий ниндзя мрачно кивает. — Самое лучшее в происходящем то, что Гаара заключил союз со Страной Земли, которая находится к востоку от Страны Огня, поэтому лидер Земли сделал заявление о том, что именно они предоставляют нам политическое убежище. Данзо не может приказать силам Корня вторгнуться в суверенную страну, но, по словам Иноичи, он концентрирует оборонительные силы за пределами деревни, недалеко от границы, что делает западную часть Конохи, если не всю деревню, уязвимой для нашей первоначальной зачистки.

Сакура решительно кивает, убирая несколько прядей волос обратно в конский хвост. — Хорошо, когда начнем готовиться?

— Мы уже в Песке, — пожимает плечами Какаши, оглядывая простой, но элегантный декор центра для посетителей Башни Казекаге. — Но мы ждем больше половины наших людей. Согласно полученной информации они должны быть здесь в течение следующего дня. Гаара говорит, что, начиная с утра послезавтра, мы полностью контролируем все тренировочные площадки Песка.

Девушка снова кивает, и не в первый раз чудовищность происходящего поражает ее так сильно, что напоминает сильный удар в живот. — Итак, — тихо говорит ирьенин, устало проводя тыльной стороной ладони по лбу, чувствуя себя совершенно опустошенной почти во всех отношениях. — Вот и все.

Какаши наклоняется, нежно взъерошивая покрытые пылью и песком розовые волосы. — Иди и немного отдохни, Сакура, — мягко говорит сенсей. — Я буду в комплексе B, блок 15, если понадоблюсь.

Харуно устало улыбается, тоже вставая. Она не осмеливается спросить, здесь ли уже Наруто. — Спасибо, Какаши.

Копирующий ниндзя исчезает в вихре листьев, как и она мгновение спустя. Вишневые цветы ее дзюцу более бледные и увядшие, чем обычно.

Сакура приземляется посреди отведенной квартиры в следующую секунду, чувствуя себя на мгновение дезориентированной. Все здание, очевидно, новое и находится в безупречном состоянии. Пол, потолок и стены, кажется, сделаны из темно-красного вишневого дерева, изысканная цветовая гамма которого повторяется во всей Башне Казекаге. Минималистичная, странно футуристическая мебель и украшения — темно–фиолетовая краска, художественно нанесенная на абсолютно белый холст, картины, беспорядочно разбросанные по стенам, — настолько отличаются от всего, что она когда-либо видела раньше, что розововолосой куноичи остается только смотреть. Здесь даже пахнет чем-то новым и нетронутым, а тростниковый диффузор с ароматом розы, установленный в центре журнального столика в маленькой гостиной, дополняет общий уют. На мгновение Харуно закрывает глаза и вдыхает его, напоминая себе записаться на прием, чтобы лично поблагодарить Гаару.

Однако, прежде чем довести мысль до конца, девушку прерывает звук того, как кто-то тихо прочищает горло. Сакура открывает глаза, пораженная тем, что Итачи спокойно прислонился к стене в нескольких футах перед ней. Он исчез очень рано утром, незадолго до восхода солнца, пробормотав что-то двусмысленное о приобретении некоторых припасов, которые она могла бы счесть «полезными» для переворота. В тот момент ирьенин была слишком уставшей, чтобы задавать вопросы.

Забыв о прежних тревогах всего на несколько мгновений, Сакура идет вперед, и дыхание покидает тело в медленном вздохе, когда Итачи обнимает ее, притягивая ближе. Солнце садится через большое окно прямо рядом с ними, и пурпурно-золотой свет облаков создает интересные тени по их квартире, наполняя пространство мягким, едва уловимым теплом. Чувствуя, что расслабляется еще больше, она прижимается щекой к его ключице, чувствуя, как на губах появляется легкая улыбка. — Не могу понять, как тебе удается так запросто появляться.

— У тебя довольно заметная сигнатура чакры, — тихо отвечает Итачи, поглаживая розовые волосы. — Я бы назвал ее магнетической.

Его слова напоминают о некоторых дурацких шутках, которые Ино отпускала по поводу ее лба. Сакура слегка смеется, впервые, кажется, за несколько недель, когда слегка отстраняется, встречаясь взглядом с Итачи. На первый взгляд мужчина такой же спокойный и отстраненный, но при дальнейшем рассмотрении он выглядит немного более напряженным, чем обычно, с интенсивностью в глазах, которая почти нервирует.

Куноичи не уверена, что заставляет ее это делать, но она осторожно протягивает левую руку, проводит ладонью по лицу возлюбленного, прежде чем поднять руку и заправить несколько длинных, растрепанных прядей волос ему за ухо. Итачи наблюдает за ней, все еще выглядя немного сбитым с толку, но затем, жестом, который, кажется, удивляет их обоих в равной степени, слегка наклоняет голову в сторону, запечатлевая мягкий поцелуй на внутренней стороне ее ладони.

Нехарактерно нежное действие заставляет сердце Сакуры немного сжаться — как я когда-нибудь научусь жить без тебя? — но затем, к счастью, прежде чем закончить мысль, Итачи переплетает их пальцы, медленно опуская ее руку до более приемлемого уровня.

Ирьенин закрывает глаза, стараясь не смотреть на мужчину. — Итачи, когда все закончится… — тихим голосом начинает отступница, не в силах что-либо расслышать из-за стука собственного сердца.

Учиха все еще держит ее за руку, но затем она чувствует, как что–то еще — что-то прохладное и незнакомое — скользит вверх по одному из ее пальцев.

Предположительно, это невозможно с медицинской точки зрения, но сердце Сакуры замирает.

Ошеломленная девушка открывает глаза, уставившись на элегантное серебряное кольцо, украшенное самым красивым и ярким изумрудом, который она когда-либо видела в своей жизни.

Итачи смотрит на возлюбленную, выражение его лица абсолютно непроницаемо. Мужчина убирает несколько выбившихся прядей волос ей за ухо, точно так же, как она сделала для него несколько мгновений назад. — Когда все закончится, — тихо повторяет нукенин, прежде чем развернуться и тихо уйти, исчезая в темноте коридора.

Солнце скрывается за горизонтом, наполняя квартиру тенями, но Сакура слишком потрясена, чтобы думать или даже дышать. Она оцепенело смотрит на обручальное кольцо, прижимая левую руку к сердцу.

Комментарий к Глава 20 - Слияние

========== Глава 21 - Последняя битва ==========

Комментарий к Глава 21 - Последняя битва

Спасибо каждому, кто ждал, надеялся и верил 🤗

P.S. Надеюсь, 36 страниц компенсируют мое долгое отсутствие ^^

В их спальне находится маленькое окно, выходящее на восток, откуда открывается залитый лунным светом вид на далекие горы, граничащие с Песком. Сейчас все — тьма и тень, прерываемые лишь редкими проблесками серебряного лунного света, пробивающегося сквозь грозовые серые облака.

Подоконник под длинными пальцами ослепительно белый и холодный, и Итачи бессознательно сжимает его, заставляя себя спокойно смотреть на пейзаж сквозь шелковые фиолетовые занавески. Ветер отдается эхом за стеклом, но он не может сосредоточиться ни на чем, кроме тщетных попыток унять бешено колотящееся сердце. Это, мягко говоря, сбивает с толку. Мужчина не испытывал такого состояния эмоционального смятения и сильных опасений, даже тревоги, с тех пор, как они с Сакурой столкнулись с Мадарой.

Накрашенные фиолетовым лаком ногти оставляют небольшие вмятины на дереве, и впервые Итачи приходит в голову, что, возможно, ему следовало остаться в комнате, чтобы получить ответ. Оглядываясь назад, это кажется здравым смыслом, но произошедшее потрясло Учиху больше, чем он хотел бы признать. Помолвку с Изуми заключили родители, когда им обоим было всего несколько месяцев от роду. Следовательно, у него нет никакого опыта в том, как правильно делать предложение, и…

Глаза Итачи непроизвольно сужаются, он отрывается от окна, прежде чем начать расхаживать взад и вперед по маленькой комнате. Нервная привычка, которую он ненавидит. Нукенин презирает эту слабость в себе — постыдную, почти парализующую нервозность, которая, кажется, поглотила его целиком.

Она согласится, говорит себе Учиха твердо, рационально, логично, пытаясь изгнать маленьких демонов эмоций и самых разных мыслей, которые прокрадываются в разум, тихо и ядовито шипя, что Сакура поступит иначе. Это не было импульсивным решением с его стороны. Он много об этом думал в течение последних нескольких месяцев или около того. Итачи предпочитает не признавать, даже в уединении собственного разума, но представить себе жизнь без Сакуры стало невозможным. Несмотря на не очень тонкие угрозы Какаши, нукенин не намерен отпускать ее без боя. Потому что, в конце концов, за прошедшие годы Итачи узнал и понял Сакуру почти так же хорошо, как самого себя.

После тщательного обдумывания, мужчина решил, что, возможно, дело не в Конохе, а в безопасности и стабильности. Вот что больше всего привлекает Сакуру, независимо от места пребывания. У него не было дома в течение десяти лет, и он привык к образу жизни нукенина и члена Акацуки, но Сакура… она была вынуждена смириться с этим, и, вероятно, после трех лет скитаний по миру девушка более чем готова осесть где-нибудь. Если это то, что Коноха предложит ей, то куноичи вернется туда. Если он предложит то же самое… что ж, ответ еще предстоит узнать.

Сделав глубокий вдох, Итачи возвращается к подоконнику, на мгновение закрывая глаза. За всю жизнь он никогда не ставил себя в такое чрезвычайно уязвимое положение, что мучительно трудно во всех отношениях.

Грудь и живот Сакуры словно скрутились в маленькие узелки, а пальцы слегка дрожат, опираясь о дверной косяк. Широко раскрытыми глазами девушка наслаждается новизной представшего зрелища. Итачи стоит перед окном, спиной к ней, и даже мимолетный взгляд на его профиль показывает, что он нервничает так же, как и она.

Как ни странно, эта мысль немного успокаивает, когда розововолосая куноичи пересекает комнату несколькими маленькими, неуверенными шагами.

Тишина тяжелая и неуютная, а деревянный пол холодит босые ноги Харуно, которая протискивается между Итачи и подоконником, немного неуверенно опираясь на него. Ирьенин чувствует, как напрягаются его мышцы во время соприкосновения их рук, но пока не может заставить себя посмотреть на возлюбленного. Точно так же он, кажется, смотрит в неподвижную точку примерно в восьми дюймах над ее головой. Собравшись с духом, Сакура обхватывает мужчину руками за шею, поворачивая голову в сторону и позволяя себе упереться в его ключицу.

Куноичи думала, что ждала достаточно долго, чтобы голос обрел хоть какую-то связность, но он не поддается, застревает в горле и на мгновение вовсе отказывается слушаться.

— Да.

Почти шепот, едва слышный даже для ее ушей и еще более приглушенный его грудью. Итачи требуется мгновение, чтобы осознать услышанное и выдохнуть. Сакура моргает, немного ошеломленная, чувствуя, как он крепко обнимает, прижимает еще ближе, наклоняется и прижимается губами к ее волосам. Она закрывает глаза, восхищаясь горько-сладким ощущением. Легкая улыбка появляется на губах девушки. — Ведешь себя так, будто удивлен, — тихо поддразнивает отступница, хотя какая-то ее часть ошеломлена собственной дерзостью. На мгновение Харуно неспособна понять, несмотря на серебряное кольцо на пальце левой руки, что она на самом деле помолвлена.

Не было никаких сомнений о том, согласиться или нет. Впервые в своей жизни Сакура не хотела сидеть, бесконечно перебирая плюсы и минусы, и вообще что-либо переосмысливать. Возможно, она была нехарактерно импульсивной и глупой, потратив всего пять минут на обдумывание, но, в отличие от гражданского мира, для шиноби восемнадцать лет считаются более чем взрослым и достаточно зрелым возрастом, чтобы брать на себя подобные обязательства. Кроме того, они живут вместе последние три года. Куноичи видела его в лучших и худших проявлениях, и наоборот. Вместе они прошли через столько, что большинству людей не увидеть — или когда–либо представить — за всю свою жизнь. Она любит его, несомненно, так же, как и он ее. Несмотря на мрачные размышления последних нескольких недель, Сакура, честно говоря, не может представить возвращение в Коноху без Итачи. Про проведение остатка своей жизни (или, черт возьми, даже про отношения) с каким-то безымянным, безликим шиноби и говорить не стоит.

Одной этой мысли достаточно, чтобы заставить ее слегка вздрогнуть. Сакура почти неуверенно смотрит на своего возлюбленного. Из разговоров с Ино и всего, что диктуют общие социальные нормы, было бы разумно полагать, что это единственный счастливый случай, который гарантированно вызовет маленькую улыбку, по крайней мере, даже у самого стойкого шиноби, но, похоже, это не так. Тем не менее, прямо сейчас Итачи выглядит более довольным, расслабленным и умиротворенным, чем когда-либо. Лунный свет смягчает царственные черты его лица, когда он на мгновение закрывает глаза, продолжая нежно гладить ее волосы, из-за чего у Сакуры перехватывает дыхание.

Им так много нужно обсудить. Где будут жить, как собираются наладить отношения и миллион других вопросов. На этот раз куноичи пыталась все упростить, но реальность ситуации такова, что все будет невероятно сложно и болезненно для них обоих. Все нужно проработать. И, честно говоря, девушке остается только надеяться, что им удастся прийти к пониманию относительно будущего. В голове звучат миллион маленьких ворчливых, злобных голосов, которые указывают на то, что их барьеры, касающиеся определенных вещей, угрожают стать абсолютно непреодолимыми. Но в данный момент…

Подоконник врезается в спину, и ее нынешнее положение более чем неудобно, но все же Сакура протягивает руку и нежно берет Итачи за длинный хвост, запуская пальцы в шелковистые волосы и поглаживая их по текстурированному материалу темно-синей, почти черной рубашки с длинными рукавами. Лунный свет выдает слабый, едва заметный темно-каштановый оттенок его волос, а выражение глаз заставляет куноичи застенчиво, взволнованно улыбнуться. Это не похоже на один из чрезмерно мягких, любящих, обожающих, я-готов-целовать-песок-по-которому-ты-ходила, взглядов, которые Рок Ли и даже Наруто, посылали бы в ее сторону по крайней мере три раза в день. Итачи делает это тонко, но интенсивно, и даже спустя столько времени мужчина не переставал выглядеть несколько очарованным ею и тем эффектом, который она стала оказывать на него… Без сомнений, Учиха заботится о девушке больше, чем можно выразить словами.

Медленно и почти неуверенно Сакура притягивает Итачи к себе, обнимая за шею, пока он не достигает более управляемого уровня. Кажется, что их губам требуется невероятно много времени, чтобы соприкоснуться. Харуно никогда не переставало одновременно забавлять и огорчать то, что он почти на фут выше. Они целуются, тепло, даже горячо, с большей страстью и жадностью, чем за последние несколько месяцев. Ирьенин проводит кончиками пальцев по линии его подбородка, повторяя знакомые контуры, легким прикосновением, которое разжигает нервные окончания. Мужчина слегка ласкает ее бедра и поясницу, тепло его рук обжигает кожу даже сквозь материал жилета.

Итачи мягко отводит Сакуру от подоконника и прислоняет к стене, удерживая ее весом своего тела. Он медленно наклоняет голову, меняя угол и глубину поцелуя в одно и то же мгновение — зарабатывая малейший вздох от своей розововолосой куноичи. Нукенин скользит твердой мозолистой ладонью по подолу ее гладкого, облегающего черного жилета, касаясь поясницы. Харуно чуть ли не мурлычет от удовольствия, вставая на цыпочки и изо всех сил стараясь стать еще ближе к возлюбленному. Она плотно зажимает руку между их телами, пытаясь потянуть молнию на своем жилете вниз.

Внезапно одна из рук Итачи сомкнулась вокруг тонкого запястья, удерживая его на месте. Голос мужчины звучит несколько забавно, когда он медленно, аккуратно заправляет выбившуюся прядь волос ей за ухо. — Ты странно неразговорчива сегодня, Сакура, — шепчет он на ухо, о котором шла речь, касаясь чувствительной кожи. Восхитительное ощущение, в сочетании с легкой хрипотцой низкого голоса, посылает мурашки по спине Харуно.

Розововолосая куноичи слегка ухмыляется, наклоняясь в объятия Итачи, игриво проводя руками вверх и вниз по стройной мускулистой груди. — Это проблема? — Девушка забавляется тем, как ему приходится заставлять себя дышать, чтобы слова не застряли в горле.

— Нет, — немедленно отвечает Учиха, перемещая руку с поясницы к тонкому изгибу талии, потирая большим пальцем медленные круги по ее коже, из-за чего она прикусывает губу и выгибается в ответ на прикосновение. Сакура практически чувствует его ухмылку. — Это в высшей степени нехарактерно.

(Если проигнорировать формальности, прямо сейчас, думаю, я могла бы быть самой счастливой девушкой в мире…)

— Ты убиваешь настроение, Учиха, — отвечает Сакура лучшим фальшиво–соблазнительным тоном. Независимо от того, сколько раз она тестировала этот тон с Итачи за последние пару лет, его использование все равно заставляет девушку краснеть и чувствовать себя немного нелепо. С намеком куноичи тянет молнию жилета на несколько дюймов вниз. Приходится подавить крошечный, мятежный смешок, когда взгляд мужчины следует за движением и за блеском яркого изумруда. Непривычно видеть обручальное кольцо на ее пальце. — Все еще жалуешься? — Кокетливо спрашивает Сакура, продолжая расстегивать молнию.

В редкий, неосторожный момент глаза Итачи слегка темнеют от эмоций, которые она не может определить. Нукенин мягко отводит ее руку в сторону и заканчивает работу сам. — Ни в малейшей степени, — шепчет он, стягивая жилет Сакуры с плеч одним плавным движением. Девушка улыбается, когда возлюбленный снова наклоняется для поцелуя.

На следующее утро

Итачи просыпается от звука захлопывания нескольких деревянных шкафов, неистового топота довольно знакомой пары ботинок до колен по полу и еще более знакомого звука паники Сакуры.

— Я опаздываю, опаздываю, — почти бессвязно причитает девушка, проглатывая большой кусок хлеба с маслом, который, кажется, целиком запихнула в рот.

Нукенин моргает, дезориентированный, приняв сидячее положение. Один взгляд в окно подтверждает, что солнце только встает в туманное утро. Учиха думает, что Сакура уже много лет не вставала так рано, и не может представить, на что, черт возьми, она могла опоздать. — Куда?

Куноичи решительно жует около минуты, запихивая в рюкзак все оружие, до которого может дотянуться, а также том наступательных медицинских ниндзюцу высотой примерно с лицо Итачи. — На тренировку, — наконец удается пробормотать Харуно, с трудом сглатывая. — Какаши оставил записку за нашей дверью. Очевидно, все на месте. Гаара дал нам разрешение встретиться сегодня на самой большой тренировочной площадке Песка для, своего рода, практики, планирования и координации. Начало — через час после восхода солнца, у нас есть около трех недель на подготовку, так что…

Сакура резко останавливается, весь румянец отливает от ее лица. Итачи заканчивает одеваться несколькими быстрыми движениями, но прежде чем успевает сделать хотя бы шаг, она падает на край кровати, делая глубокий вдох. — Кажется, что прошло так мало времени, — устало признается девушка, проверяя молнии на своих ботинках и делая последний большой глоток апельсинового чая, предположительно укрепляющего чакру. — Наруто, Джирайя и Какаши, видимо, думают, что этого достаточно. Знаю, что мы все так сильно улучшились за последние три года, но… Ничего не могу поделать, но я немного…

— Нервничаешь, — тихо заканчивает Итачи, кладя руку ей на поясницу, из-за чего ирьенин немного расслабляется. — От этого никто не застрахован, Сакура. Было бы глупо ожидать чего-то другого.

Она заставляет себя слегка улыбнуться, прежде чем наклониться в его объятия. — Да, — шепчет отступница, не чувствуя уверенности. — Что собираешься делать сегодня?

Учиха пожимает одним плечом, продолжая успокаивающе поглаживать ее спину. — Есть определенные вещи, которые, как я полагаю, могут быть полезны для вашего дела, но они требуют небольшого исследования, — уклончиво отвечает мужчина.

— Наше дело, — рассеянно поправляет Сакура, вставая и трижды проверяя сумку, чтобы убедиться, что у нее есть все, что нужно. Тем не менее, она чувствует тяжесть недовольного взгляда Итачи и в замешательстве оглядывается на возлюбленного через плечо. — Ну, если мы собираемся пожениться, — слова странно вертятся на языке, и она произносит их слишком быстро, чувствуя, как предательски краснеет при этом, — нам ведь придется где-то жить, верно?

На мгновение нукенин выглядит пораженным, как будто хочет что-то сказать, но взгляд Сакуры останавливается на часах в углу комнаты, и ее глаза расширяются в панике.

Слова застревают в горле Итачи, когда девушка обвивает руками его шею, устраиваясь на коленях на самое короткое мгновение и крепко целуя. — Вероятно, вернусь ближе к вечеру, — выдыхает она, звуча более чем взволнованно. — Я люблю тебя, и мы поговорим об этом позже, хорошо?

Руки мужчины на мгновение сжимаются вокруг куноичи, и он не уверен, что сказать. Если бы Учиха верил в удачу, то пожелал бы удачи, но часть его напрягается в легком опасении по поводу того, о чем Сакура хочет поговорить. Итачи думает, что этот разговор не закончится хорошо…

В следующую секунду она исчезает в фирменном вихре цветущей вишни. Нукенин закрывает глаза, уже измученный, хотя день только начался.

Какаши ждет ее за дверью своей квартиры и томно кивает, оглядывая ученицу с ног до головы. — Ты опоздала, — комментирует он, слегка удивленный, хотя у него хватает такта и здравого смысла не спрашивать почему. — Очень для тебя нехарактерно.

Сакура виновато вздыхает, идя в ногу с сенсеем, и через несколько мгновений они оказываются на улице. Девушка не была в Песке со времен миссии по спасению Гаары, что произошло так давно. Резкий, непрекращающийся ветер, поднимающий волны пыли и песка, заставляет ее слегка вздрагивать. Как ни странно, с каждым мгновением солнце поднимается в небе все выше, но тепла нет. Густой туман скрывает его свет, что немного сбивает с толку. В прошлый визит сухая, обжигающая жара опалила поверхность пустыни, превратив все в резкий коричневый оттенок, но тогда был разгар лета, а сейчас — середина осени, что заставляет задуматься о сезоне муссонов, который доставит проблемы…

— В Песке сезон муссонов, — говорит Какаши, будто читая ее мысли. Харуно видит очертания ироничной улыбки сквозь его маску. — Просто нам повезло.

— Впрочем, это к лучшему, — отвечает Сакура, бросая осторожный взгляд вверх и на восток, в сторону Конохи. Странно находиться так близко — ближе, чем когда-либо за последнее время, — к месту, которое было ее домом в течение пятнадцати лет. В голове проносятся миллион разных воспоминаний, которые, как она думала, были давно забыты, что причиняет боль. — Имею в виду, если во время переворота начнется шторм, не хотелось бы, чтобы непогода застала всех врасплох и помешала нашим планам…

Хатаке кивает, но его взгляд рассеян, он снова смотрит на тропинку. Самая большая тренировочная площадка Песка находится за пределами деревни. Технически это коварный участок пустыни примерно в полутора милях к востоку от открытых ворот деревни. Некоторое время они идут в тишине, Сакура слишком погружена в странную смесь трепета и адреналина, чтобы заметить напряжение и видимый дискомфорт, которые поселились в плечах бывшего сенсея. Он думает об Итачи, куноичи практически это чувствует. Девушка незаметно опускает взгляд на свою левую руку — впервые до нее доходит, что очертания кольца бросаются в глаза и безошибочно угадываются сквозь материал обтягивающих черных перчаток.

Тропинка внезапно уступает место не более чем взбитому оранжевому песку, который разлетается на неожиданно резком ветру, заставляя розововолосую куноичи пригнуть голову, чтобы защитить глаза. При этом она почти сталкивается с ржавым забором из сетки с надписью «Седьмая площадка». Ирьенин быстро поднимает глаза, ожидая увидеть всех своих давно потерянных товарищей, собравшихся на впечатляюще ровном, пустом участке земли.

Разочарование — острое лезвие между ее ребер. Быстрый осмотр местности подтверждает, что она и Какаши, похоже, совершенно одни, стоят в нескольких футах от забора и выглядят немного нелепо. Харуно оборачивается, бросая подозрительный взгляд на старшего шиноби. — Какого…

Какаши немного смущенно смеется, почесывая голову. — Итак, Сакура, — говорит он в качестве объяснения, — как ты, вероятно, догадалась, тренировочные площадки Песка не совсем соответствуют необходимым параметрам и… ну… всему, что нужно для отработки нашей атаки на Коноху.

— Да? — Нетерпеливо спрашивает куноичи, вытягивая шею, чтобы осмотреть окрестности — уныло красивые, безлюдные просторы пустыни во всех направлениях, нарушаемые лишь корявыми, возвышающимися формами «скелетов» кактусов. — Не похоже на то, что мы могли бы попасть в лес между Песком и Конохой. В любом случае половина за границей принадлежит Стране Ветра, и я не думаю, что даже Казекаге может одолжить их собственность, чтобы предоставить ее в использование… партизанскому отряду. Просто подумайте, сколько проблем это доставит ему с законодательством…

Сакура замолкает, ужаснувшись самой мысли о сложной юридической волоките, в которую может попасть Гаара. Какаши небрежно пожимает плечами. — Да, но Гаара решил, что то, чего не знает остальная часть Страны Ветра, не причинит им вреда, но мы держим все в секрете на всякий случай, — отвечает шиноби одной довольно поспешно звучащей фразой, взяв девушку за руку.

— Что? — Мысль о реакции Цунаде в подобной ситуации всплывает в памяти, из-за чего ирьенин вздрагивает. — Неудивительно, что гражданские страны утверждают, что ненавидят принимать у себя шиноби…

Какаши бесцеремонно фыркает, поворачиваясь и заставляя их обоих исчезнуть в вихре листьев, его голос разносится на ветру. — Как будто они могли бы жить без нас.

В следующую секунду, еще до того, как ноги Сакуры коснулись лесной подстилки, пара довольно знакомых рук схватила ее, а барабанные перепонки чуть не лопнули в ответ на одновременный возбужденный визг, который, кажется, эхом разносится в тихом, прохладном пространстве.

— Сакура!

Под удивленным взглядом Какаши Харуно обхватывает нападавшего руками в защитном механизме и отшатывается на несколько шагов назад. Зеленые глаза не замечают ничего, кроме гладких темно-каштановых волос, собранных в два элегантных пучка.

— Тен-тен? — Недоверчиво спрашивает ирьенин, когда другая девушка, наконец, отстраняется и тепло улыбается, ее глаза счастливо блестят. Отступница не видела эту часть трио ИноСакуТен (она и Тен-тен всегда безжалостно высмеивали Ино за отсутствие воображения) в течение трех лет. Такахаши выглядит прекрасно. На ней гладкие, приталенные темные брюки и жилет в китайском стиле без рукавов глубокого королевского фиолетового цвета. Безупречный образ дополняет настоящий меч Анбу, закрепленный на спине.

Заметив пристальный взгляд Сакуры, она снова ухмыляется и гордо демонстрирует великолепное оружие. — Можно сказать, что это подарок от капитана последнего отряда Корня, с которым мы столкнулись перед тем, как покинуть Страну Огня.

Тен-тен всегда была самой возмутительно смелой из их маленькой группы друзей, из-за чего Сакура недоверчиво качает головой. Так приятно наконец увидеть одну из своих лучших подруг. У отступницы почти кружится голова от долгожданной встречи. — Ты должна рассказать мне все, — начинает твердо настаивать розововолосая куноичи, но затем ход ее мыслей резко прерывается, поскольку определенный аспект руки, которой Тен-тен балансирует своей катаной, привлекает внимание.

Забавляясь тем, как лицо подруги медленно теряет всякий цвет, Тен-тен смеется, одним плавным движением убирая меч в ножны. Бриллиантовое кольцо блестит в слабом солнечном свете. — Весьма устаревшие новости, Сакура-чан, — поддразнивает куноичи. — Вообще-то, прошлой весной.

Улыбка все еще отражается в карих глазах, она игриво кивает Харуно, глядя на ее левую руку в перчатке. — Что насчет тебя? Хотя это неудивительно. Выглядишь потрясающе, но кто он?

Внезапно почувствовав неловкость от присутствия Какаши и от того, как он резко напрягается, хотя его взгляд решительно устремлен на что-то вдалеке, Сакура смущенно сжимает руку в кулак. — Позже, — уголком рта бормочет девушка, проклиная собственную беспечность. Ей нечего скрывать, она ни в коем случае не стыдится Итачи, но все же это не значит, что ирьенин горит желанием поделиться радостной новостью с каждым, кто находится в пределах слышимости. В любом случае это, вероятно, привело бы к тому, что ее линчевали бы все, за исключением Тен-тен…

— Вперед, — прерывает Какаши, который становится напряженным и немногословным, проходя мимо двух куноичи, ведя их к центру леса. — Не время для разговоров, мы должны начать через пятнадцать минут.

Тен-тен улучает момент, чтобы вопросительно взглянуть на Сакуру, прежде чем дружески обнять ее за плечи. — На поляне не так уж много нашей группы, — объясняет шатенка, следуя за Какаши. — Джирайя и Наруто решили, что для членов клана слишком рискованно покидать Коноху, чтобы встретиться с нами здесь. Данзо определенно что-нибудь заподозрит. Итак, кланы Ино, Шикамару, Чоджи, Кибы, Шино, Хинаты и Неджи в частном порядке организуют восстание в ночь переворота. Они собираются уничтожить столько людей Данзо и оставшихся членов Корня, сколько смогут, не покидая деревни.

Харуно кивает, впитывая информацию. — Сколько сейчас у нас людей?

— Шестьдесят, — с некоторой опаской отвечает Тен-тен. — Конечно, основная сила наших войск — это члены клана, которые находятся в Конохе, но…

Дрожь трепета пробегает по спине Сакуры. Несмотря на то, что большинство сил Данзо предположительно размещены за пределами Конохи ближе к границе Земли, ожидая нападения оттуда, в Конохе все еще останется почти двести членов Корня.

— Да, — вздыхает Тен-тен, правильно прочитав выражение лица подруги. — Но я уверена, что у нас в арсенале более разнообразный набор навыков. Элемент неожиданности также на нашей стороне, так что…

— Полагаю, что так, — мрачно отвечает Харуно, пытаясь вытащить лучший набор оружия из рвущегося по швам рюкзака. Она практиковала наступательное медицинское ниндзюцу в течение последних полутора лет, и Итачи также научил ее приличному набору гендзюцу. Бой, связанный с оружием, — единственное, чего ей все еще катастрофически не хватает. Если она в конечном итоге столкнется с членом Корня, владеющим катаной, отступнице нужно будет знать достаточно, чтобы продержаться, по крайней мере, достаточно долго, чтобы разоружить противника. — Думаю, у нас есть десять минут до того, как Наруто и Джирайя начнут инструктаж, так что давай начнем практиковаться.

Ближе к вечеру

Сакуре хотелось бы думать, что ее выносливость возросла в тысячу раз за три года, проведенные вдали от Конохи, но к тому времени, когда объявляется первый перерыв, она едва успевает доковылять до ручья, чтобы наполнить флягу водой и рухнуть под дубом. Большинство мышц кричат в знак протеста, а те, что не кричат, полностью онемели. Девушка устало осушает половину бутылки одним глотком, прежде чем снять перчатки и вылить остаток на себя, запустив пальцы в волосы и запрокинув голову к далекому изумрудно-зеленому навесу. Туман усугублялся тяжелой, гнетущей влажностью сезона муссонов, которая, кажется, пропитывает каждый дюйм леса. В воздухе пахнет остатками удушливого пепла и дыма, благодаря Генме и его специализированному отряду, практикующему скоординированные атаки Катона, назначенные для прорыва через западные ворота Конохи, которые патрулируют Корень.

Харуно без особого энтузиазма обмахивается веером, холодное облегчение от воды рассеивается быстрее, чем следовало бы в менее чем комфортной атмосфере. У них есть час, чтобы отдохнуть и пополнить запасы чакры, в чем ирьенин особенно нуждается. Они с Шизуне провели последние два часа, проверяя точный диапазон медицинского ниндзюцу, а Куренай давала советы о том, как эффективно усилить их гендзюцу и сделать рассматриваемые техники более сильными и наносящими больше вреда в течение более длительного периода времени. Сакура никогда не была так благодарна за свой идеальный контроль и огромное количество резервов чакры. Какаши провел последний час, прогуливаясь вокруг и проверяя план атаки каждого отряда и время их тренировок. Последнее объявление перед перерывом заключалось в том, что весь переворот, начиная с первоначальной атаки в Конохе и завершающийся захватом Башни Хокаге, выслеживанием и казнью Данзо и его чиновников, должен занять не более двух часов. Чем быстрее, тем лучше — но эти два часа непрерывного боя будут, мягко говоря, чрезвычайно изматывающими и опасными, даже несмотря на то, что они должны застать Корень и Данзо врасплох, что даст им преимущество.

Розововолосая куноичи глубоко вдыхает все более насыщенный смогом воздух, позволив глазам медленно закрыться. Она сказала Тен-тен, что будет здесь, и та согласилась разбудить ее за двадцать минут до возобновления подготовки. Кора странно влажная и упругая на спине Сакуры, а мох, покрывающий этот участок лесной подстилки, успокаивающе прохладный. Журчание воды ручья о камни успокаивает больше, чем она могла себе представить, даже в сочетании с отдаленным звуком голосов, доносящихся с поляны.

Кажется, что всего через несколько минут, хотя восполненные запасы чакры и отдохнувшее тело говорят, что прошло гораздо больше времени, Сакура просыпается от звука того, как кто-то неуверенно прочищает горло. Еще до того, как открыть глаза, девушка знает, что это не Тен-тен. Подруга, вероятно, безжалостно ткнула бы ее в ребра или, может быть, плеснула бы немного воды из ручья. Кроме того, подошедший человек звучит смутно по-мужски.

Уже готовясь к потенциальной необходимости снова накричать на Какаши, пока он в очередной раз не поймет, что ее жизнь — не его дело. Она достаточно взрослая, чтобы обручиться, черт возьми, с кем угодно. Харуно заставляет тяжелые веки открыться, смаргивая последние остатки сна. Требуется мгновение, чтобы зрение прояснилось: туман окрашивает солнечный свет в приглушенный, несколько дезориентирующий оттенок оранжевого.

class="book">На мгновение Сакура не узнает мужчину, который стоит на коленях напротив. На нем нет ни оттенка некогда фирменного оранжевого цвета, за исключением тонкой повязки, повязанной вокруг локтя. Он так похож на фотографии Четвертого Хокаге, которые она видела в файлах, будучи ученицей Цунаде, что это лишает ее дара речи на полсекунды. Черная водолазка, оливково-зеленый джонинский жилет, черные брюки, лохматые светлые волосы…

Наруто неловко наклоняет голову, глядя на девушку так же пристально, как и она наблюдает за ним. — Сакура-ча… Сакура.

— Наруто, — отвечает отступница, заставляя тон оставаться холодным и отстраненным, — как у Итачи — насколько это возможно. Конечно, куноичи видела его издалека весь сегодняшний день. Он и Джирайя разговаривали с собравшимися шиноби Конохи около получаса, прежде чем группа разделилась на соответствующие штурмовые отряды, но излишне говорить, что это их самое близкое общение с момента ужасной ссоры полуторагодичной давности.

Судя по выражению лица, Наруто знает ход ее мыслей, из-за чего тихо вздыхает, выглядя более эмоционально истощенным, чем когда-либо. — Это… наверное, больше, чем я заслуживаю, после того, что случилось в прошлый раз, но ты дашь мне шанс все объяснить?

— Да, — резко отвечает Сакура, садясь прямее и изо всех сил стараясь, чтобы поза не выглядела слишком воинственной. Ирьенин прямо встречает его взгляд. — Если ты будешь говорить мне в лицо и перестанешь пялиться на мою руку.

Наруто отрывает взгляд от обручального кольца с изумрудом и серебром, явно смущенный тем, что его поймали. Слабый румянец покрывает черты шиноби, который снова смотрит на девушку. — Прости. — Мгновение он неловко теребит концы своей оранжевой повязки. — Правда, — бормочет Узумаки.

Отступница молча смотрит на него, зная, что за этим кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

— Я не блещу умом, — наконец выпаливает Наруто, выглядя так, будто он предпочел бы быть где угодно, только не здесь. — Помню, ты говорила мне это по меньшей мере тысячу раз, так что я просто скажу все, как есть. Ты нужна мне, Сакура. Не знал, что все окажется настолько серьезным — парень напряженно кивает на ее кольцо, — но это ничего не меняет.

Он делает паузу, ожидая реакции, а Сакура продолжает настороженно наблюдать за ним. — Продолжай, — ровно отвечает девушка, без усилий скрывая, насколько она шокирована и смущена.

— Я серьезно, — резко говорит Наруто. — Даже после того, как я поступил и отреагировал, я все еще… ты все еще одна из людей, которым я доверяю больше всего на свете. Джирайя говорил со мной о новых чиновниках, которых мне нужно назначить, и я знаю, что никто не мог бы соответствовать одной из этих ролей лучше, чем ты. Ты думаешь иначе, чем я — ты в миллион раз умнее. Джирайя многому меня научил, но ты была ученицей Цунаде-сама. У тебя больше опыта в тонкостях работы Хокаге и политике, чем у меня. — Узумаки делает глубокий вдох, выглядя обнадеженным тем фактом, что она до сих пор не прервала его. — Без Цунаде, тебя и Шизуне медицинская система Конохи потеряла много позиций — масштабы медицинской силы, которой они обладают сейчас, таковы, что, по-видимому, один человек в отряде Корня должен иметь мимолетное знание элементарных медицинских техник. Этого и близко недостаточно, и нам понадобится тот, кто построит медицинскую систему заново.

Наруто глубоко вздыхает, проводя пальцами по волосам. — Будет трудно, — бормочет шиноби — возможно, это преуменьшение века — вернуть Коноху к тому, какой она была у Цунаде баа-чан, или улучшить ее. Чтобы исправить все ошибки Данзо во внешней политике и пренебрежение важнейшими внутренними департаментами. Я не могу сделать это один, Сакура. Я не могу сделать это без тебя. И я готов предложить тебе все, что потребуется, чтобы…

Он демонстративно сглатывает, неопределенно указывая на кольцо у нее на пальце. — Несмотря на все остальное, я обязан ему — я обязан вам обоим — своей жизнью, — бормочет Наруто, неловко потирая затылок. — Я даю тебе слово, клянусь честью шиноби, что дарую ему полное прощение. Все будет так, будто ничего никогда не происходило. Данзо накопил огромное количество личных средств через Ками знает что, и все они будут конфискованы, когда мы вернем Коноху… Средств должно быть более чем достаточно, чтобы отремонтировать квартал Учиха, если это то, чего вы двое хотите. У него будут все права и привилегии, включая полный доступ к фондам и активам клана, которые были заморожены с… той ночи, на что он имеет право как официальный глава клана.

Сакура смотрит на него, на мгновение ошеломленная.

Блондин пожимает плечами, решительно глядя на ручей. — Ты будешь счастлива, — тихо объясняет шиноби, предлагая девушке руку и помогая встать, прежде чем сделать это самому. Узумаки немного уныло пинает землю, очевидно, не в силах поверить, что он вообще говорит подобное. — Я… сначала мне не понравилась эта идея, но если между вами все так серьезно, — если он делает тебя достаточно счастливой, чтобы ты захотела сделать отношения постоянными — тогда я не буду заставлять тебя выбирать, Сакура. Я не хочу, чтобы тебе пришлось жить в Песке, или в Стране Земли, или в каком-нибудь гражданском городке, чтобы быть с ним. Я не хочу, чтобы тебе приходилось чем-то жертвовать. Ты заслуживаешь гораздо большего.

Требуется еще несколько мгновений, чтобы осознать услышанное, в течение которых Наруто тщательно избегает смотреть на нее и бросает маленькие камешки в ручей пальцами, которые предательски дрожат, а Сакура так же тщательно избегает смотреть на него, пристально фиксируя взгляд на упавшем желуде. То, что сказал Наруто — самое близкое к извинению, что отступница может от него получить. Лучшее, что он может сделать. Возможно, всему виной запоздалая реакция, но ее горло сжимается, глаза начинают гореть сильнее с каждой проходящей секундой.

Наконец, Наруто сдается и бросает быстрый, осторожный взгляд на девушку сверху вниз. Несмотря на многочисленные недостатки, он всегда был довольно чувствителен к ее эмоциям, из-за чего в данный момент выглядит испуганным, осознав, что именно одна из них угрожает взять верх. — Сакура-чан? — С некоторой паникой в голосе спрашивает Узумаки, он тянется к ней, отбросив все попытки проявить выдержку и зрелость. На несколько мгновений он снова тот громкий, невинный, жизнерадостный пятнадцатилетний чунин. — Не плачь, Сакура-чан, ты в порядке?

С силой, которая удивила ее саму, Сакура откидывает руку Наруто в сторону. — Конечно, со мной не все в порядке, идиот, — отвечает отступница, стараясь держать голос под контролем, не в состоянии справиться со всеми эмоциями. Старая обида, гнев, предательство — и новая, опьяняющая благодарность за его зрелость, понимание и…

— Ты сделал мне больно! — Огрызается Харуно, делая шаг ближе к другу, смаргивая угрожающие слезы и свирепо глядя на него. Пораженный, он отступает назад. — Неужели ты до такой степени слепой? Я рассчитывала на тебя — ты был всем для меня, — а на деле оказался эгоистичным, бесчувственным, недалеким и жестоким. Ты понятия не имеешь — ни малейшего гребаного представления — как сильно меня расстроил!

С тех пор, как Саске ушел, в его глазах она всегда была сильной, всегда была его поддержкой, и теперь, столкнувшись с этим обвинением, Наруто не мог бы выглядеть более ошеломленным, если бы она вытащила кунай и пронзила его сердце. — Сакура-чан, я знаю, — бормочет парень, выглядя испуганным. — Я всегда обещал себе, что не буду таким… как он… но я облажался…

— Чертовски верно! — Сакура не знает почему, но сейчас она кричит, кричит во всю глотку, как не кричала годами, но ей все равно. Слезы куда-то отступили, оставив после себя ледяную ярость. — Ты обещал мне, клянусь своей жизнью, своей честью шиноби, много лет назад, что никогда не причинишь мне боль, как он… Наруто, но ты оказался в миллион раз хуже!

Куноичи резко замолкает, горькие слова, рожденные из самых мрачных размышлений, полностью покидают ее, оставляя лишь тяжелую, напряженную тишину. Наруто выглядит так, будто она ударила его, из-за чего Сакура резко отворачивается, пытаясь восстановить некоторое подобие спокойствия. Она не хотела говорить последнюю часть, правда не хотела, но время нельзя вернуть назад. Сердце бешено колотится, кровь громко стучит в ушах, а стеснение в груди и горле затрудняет дыхание. Девушке хочется плакать. Она хочет уйти отсюда как можно дальше, броситься в объятия Итачи и умолять его убежать с ней, снова и снова. И такая же большая часть Сакуры хочет развернуться и заключить Наруто в объятия, простить и двигаться дальше. В полной мере воспользоваться возможностью, которую он ей дал, из чувства вины, раскаяния или истинного благородства, или что бы это ни было…

Тело ирьенина настолько возбуждено адреналином, что, когда Наруто делает несколько медленных, неуверенных шагов ближе, прежде чем обнять подругу, обхватывая руками ее талию сзади и наклоняя подбородок, чтобы опереться на розовую макушку, на несколько мгновений Сакуре хочется отвернуться. Но затем энергия полностью покидает куноичи, она погружается в его объятия и ошеломленно слышит, как парень шепчет тысячи мучительно звучащих извинений и заявлений о ненависти к себе.

Харуно не знает, кто из них начал плакать первым, но по прошествии, как ей кажется, долгого времени, худшее осталось позади. Сейчас они сидят рядом под дубом, смущенно вытирая слезы.

— Я идиот, и мне так невероятно жаль, — бормочет Узумаки, наверное, в миллионный раз.

— Знаю, — хриплым голосом отвечает Сакура, заканчивая умываться холодной, чистой водой из ручья.

— То, что я предложил ранее — прощение и все, что с ним связано — не такое большое извинение, которого ты заслуживаешь, но все же…

— Этого достаточно. Или, во всяком случае, близко к тому, чтобы считаться достаточным.

Наруто немного печально кивает, прежде чем протянуть ей руку. — Подготовка вот–вот начнется снова. Нам, наверное, стоит вернуться, — неуверенно предлагает шиноби.

Ирьенин принимает его руку, и он легко поднимает девушку на ноги. Харуно собиралась уйти, но парень слишком долго не отпускал ее. — Друзья? — Прозвучал тихий вопрос.

Стоя к нему спиной, Сакура слегка улыбается, слегка подталкивая парня вперед. — Да, — тихо отвечает куноичи, не в силах избавиться от ощущения, что все изменилось, да, но в то же время с миром снова все в порядке.

Позже той же ночью

Может быть, всему виной всплеск эндорфинов, вызванный неожиданным примирением с Наруто, но к тому времени, когда Джирайя и Наруто официально объявляют об окончании первого дня подготовки, Сакуре стало невероятно, неописуемо… лучше. В начале дня она чувствовала безнадежность и опасалась всех долгожданных встреч. Теперь ее уверенность возросла, что довольно безрассудно. Тен-тен права — может, силы Корня и значительно превосходили их численностью, но они однородны, и каждый отдельный член обладает набором типичных навыков — приличному, равному балансу ниндзюцу, тайдзюцу и элементарного гендзюцу, при этом ни одна область не затмевает другую и ни один член не специализируется в нескольких областях сразу. Конечно, все они умеют пользоваться катаной. Главная опасность столкнуться с кем-либо из них в бою заключалась в том, что все они невероятно искусны в дзюцу запечатывания чакры S-ранга, воспоминание о котором до сих пор вызывает дрожь по спине Сакуры. Куноичи никогда не забудет, как испытала на себе силу дзюцу во время двух самых ужасных столкновений с отрядом Корня в первые месяцы существования в качестве отступницы.

И наоборот, размышляет ирьенин, возвращаясь по пустынным улицам Песка к предоставленной квартире, рассеянно играя со своим ключом. Их силам может не хватать численности, но каждый отряд не только владеет ниндзюцу, тайдзюцу и гендзюцу, но у каждого есть область, в которой они специализируются. Первоначальный отряд Катона Генмы, команда наступательного тайдзюцу Ли, Куренай и ее группа элитных пользователей гендзюцу, группа шиноби Наруто с самым агрессивным боевым ниндзюцу, которое только можно вообразить. Не говоря уже об общем количестве шиноби, включая Наруто, Джирайю и Какаши, которые способны использовать призывы животных, чтобы нанести большой ущерб и разрушения силам Корня.

Предполагается, что Сакура будет делить свое время между дальними наступательными медицинскими ниндзюцу и гендзюцу как снаружи, так и внутри Конохи. Наруто тихо сообщил ей, что проникнув в деревню и захватив Башню Хокаге, она присоединится к нему во время захвата Данзо.

Эта мысль посылает почти тревожный кровожадный холод удовлетворения по всему телу, достаточный для того, чтобы руки куноичи задрожали, вставляя ключ в замок.

Требуется мгновение, чтобы осознать представшее зрелище. Харуно моргает, все мысли о перевороте медленно исчезают из ее головы.

Свечи. Красивые желтые свечи с ароматом лемонграсса, искусно расставленные по всем доступным поверхностям квартиры. Девушка роняет рюкзак с глухим стуком на пол, второй раз за день чувствуя, что теряется в словах.

Куноичи всегда знала, что Итачи умеет готовить — он «научился», когда они вынужденно укрылись в запертом горном коттедже какого-то гражданского лица посреди снежной бури. Внутри была полностью оборудованная кухня с кастрюлями, сковородками и бесчисленными ингредиентами, но их дуэт стоял посреди помещения и тупо смотрел по сторонам не менее пяти минут, совершенно не зная, что делать. Наконец, Учиха молча развернулся и ушел в другую комнату, включил маленький пыльный телевизор и, к изумлению Сакуры, переключился на кулинарный канал и смотрел его, не мигая, с активированным шаринганом. В конце часа нукенин вернулся на кухню и без особых усилий приготовил самый безупречный и вкусный ужин на двоих, который отступница когда-либо ела.

С тех пор он готовил всего несколько раз, и, похоже, сейчас подходящий случай. Как ни странно, этот жест вызывает тревогу в голове Сакуры. Она медленно идет вперед, обнимая Итачи, который тщательно заканчивает заворачивать последний онигири в водоросли. Мужчина готовит только тогда, когда того требует ситуация, или когда он беспокоится… Хотя то, как нукенин обнимает ее, безмолвно притягивает и крепко прижимает к себе на самое короткое мгновение в редкий момент выразительности, казалось бы, указывает на то, что все совершенно нормально.

— Онигири с умебоши, — сияет Сакура, решив быть оптимистичной. Она встает на цыпочки и игриво целует его в щеку. С запозданием девушка осознает, что не ела ничего, кроме небольших стандартных пайков, которые Тен-тен, Ли и Гай сумели раздобыть неизвестно где перед тем, как оказаться в Песке. Это было несколько часов назад, довольно давно, чтобы аромат свежеприготовленной еды заставил ее почувствовать головокружение от голода. — Мои любимые…

Не обращая внимания на нежные взгляды возлюбленной, Итачи берет одну ее руку в свою и без усилий удерживает тарелку с готовым онигири в другой, осторожно ведя девушку в освещенную свечами гостиную. Не желая рисковать пролить что-либо на элегантную мебель, Харуно с благодарным вздохом опускается на пол: ее мышцы чуть ли не гудят от облегчения, вызванного заслуженным отдыхом, и она безвольно откидывается на спинку дивана, кладя голову на край подушек. Учиха следует примеру девушки, но его движения в миллион раз грациознее. В течение нескольких минут тишины Сакура жадно поглощает еду, почти не останавливаясь, чтобы перевести дух.

Итачи наблюдает, невольно забавляясь, пока она не доедает. Ирьенин отодвигает тарелку в сторону и обнимает его за плечи, снова крепко прижимая к себе. — Ты, без сомнения, самый необыкновенный человек, которого я когда-либо имела честь знать, — драматично свидетельствует Сакура. — Если я когда-нибудь скажу что-нибудь меньшее, чем восторженное восхищение тобой, тогда…

— Я буду знать, что ты вернулась в состояние относительной нормальности, — сухо заканчивает Учиха, кладя одну руку ей на поясницу. Чакра девушки на необычно низком уровне, а кожа бледная, с темными кругами под глазами. Даже сейчас, когда она поела, временами непроизвольная дрожь все еще пробегает по ее мышцам, что беспокоит нукенина. Если куноичи истощена до такой степени после простой тренировки, то он не хочет думать о том, какой эффект окажет на нее интенсивный конфликт, подобный реальному…

— Как все прошло? — Тихо спрашивает Итачи, его тон не читаем. Даже при том, что она слишком измотана, ирьенин рассказывает все, пока голос почти не срывается.

— …И ты не поверишь, что сделал Наруто, — устало вздыхает отступница, прижимаясь к мужчине. — Он извинился передо мной и принял наши отношения, понимая, что был идиотом и задницей… Сказал, что я нужна ему, чтобы помочь восстановить деревню — особенно медицинскую систему, которая, очевидно, пришла в упадок с тех пор, как Данзо стал Хокаге, что действительно ужасно. Я думаю, чтобы мотивировать меня остаться, Наруто предложил тебе полное прощение — по сути, начать все с чистого листа. Он намерен разморозить активы клана и предоставить тебе все права и привилегии, предоставляемые главе клана. — Сакура бросает несколько настороженный взгляд на Итачи, переплетая их пальцы. — Он даже предложил нам личные средства Данзо, чтобы отремонтировать квартал Учиха…

Ее голос становился все тише и тише с каждым произносимым словом. Харуно на мгновение с удивлением осознает, что на самом деле затаила дыхание, ожидая реакции.

Мышцы Итачи напрягаются, и, наконец, после нескольких долгих, неудобных мгновений, когда между ними повисла тяжелая тишина, он едва слышно выдыхает.

Для Сакуры это больше, чем она когда-либо могла надеяться. Прощение ее (совершенно упрямого и глупого) лучшего друга, а также возможность вернуться к тому, что любит больше всего — исцелению и работе медиком. Она действительно могла бы изменить ситуацию в Конохе — стать новой Цунаде. Учиха знает, что ей бы понравилось чувствовать себя такой нужной, играя чуть ли не решающую роль в восстановлении деревни. Прежде всего, она оценила бы возможность иметь безопасность и стабильность, которых жаждет, живя в том месте, которое любит.

Эта возможность дает Сакуре все, чего она когда-либо могла желать.

И, Ками, Итачи хочет согласиться. Он хочет сделать возможным ее сказочный финал: они останутся вместе и, в конечном счете, их дети будут жить счастливой, мирной и незамысловатой жизнью в новом квартале Учиха. Мужчина хочет, чтобы она была счастлива, хочет сделать ее счастливой. Нукенин может представить, как зеленые глаза загорелись бы от одного утвердительного слова, как она обхватила бы его руками достаточно сильно, чтобы сбить обоих с ног, и немедленно начала планировать их прекрасное, совершенное будущее, едва способная сдержать волнение в голосе.

Прошло восемь лет. Достаточно, чтобы оставить произошедшее позади, но…

Такое нельзя оставить в прошлом. В глубине души Итачи признает, что думал, что сделает для Сакуры все, но это…

Часть ее знает, что сейчас услышит, еще до того, как получит ответ. Учиха делает удивительно прерывистый вдох, намеренно отводя от девушки взгляд. Он слегка качает головой, очевидно, не в состоянии даже говорить, но сжимает руку Сакуры на самое короткое мгновение, прежде чем отдернуть и ее, отодвигаясь от возлюбленной всем телом. Хотя их разделяет всего несколько дюймов, внезапно кажется, что расстояние намного больше.

Сердце Сакуры опускается куда-то в область живота. Она знает, через что прошел Итачи, и понимает, как ему больно. Куноичи действительно не должна давить на это, но какой-то отчаянный голосок внутри заставляет ее протянуть руку, снова взять мужчину за руку и попытаться притянуть обратно. — Я знаю, — Харуно ловит себя на том, что почти умоляет. — Но… половина людей, которые виновны в произошедшем, мертвы, и я клянусь, что убью остальных — я убью Данзо — голыми руками, если это улучшит ситуацию. Я сделаю все, Итачи…

На лице нукенина написано что-то, что могло бы почти сойти за жалость, к ней или к самому себе, но в следующее мгновение это исчезает, оставляя слишком знакомый бесстрастный фасад. Кажется, что он хочет протянуть к ней руку, но затем Учиха меняет решение. — Нет, Сакура, — слова едва слышны и звучат почти болезненно.

— Итачи, пожалуйста…

Одна из свечей мерцает, внезапно окрашивая глаза Итачи в малиновый цвет. Прежде чем ирьенин успевает моргнуть, его рука, невероятно сильная, оказывается на ее запястье. Они оказываются нос к носу, из-за чего у девушки перехватывает дыхание. — Мне показать тебе, почему я никогда не смогу вернуться туда? — Голос нукенина низкий, опасный и почти неузнаваемый. — Хочешь увидеть каждую причину, почему я… Поверь мне, Сакура, если бы ты пережила то, что пережил я, если бы у тебя было хоть какое–то реальное понимание этого…

За последние годы розоволосая куноичи стала еще более искусной в развеивании гендзюцу, но это окутывает ее внезапным, неумолимым темным, леденящим холодом. Крошечные проблески изображений темного деревянного пола — пола спальни, которую они с Итачи будут делить — пропитанного насквозь невероятно большими, влажными пятнами крови. Тела, усеивающие боковые улицы квартала, кровь повсюду, эхо криков в неподвижном воздухе, извращенный аналог безмятежной вечерней красоты ухоженного поместья.

Гендзюцу прерывается, и Учиха сжимает руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Сакура резко отводит взгляд, не понимая, почему сердце так сильно сжимается и почему она внезапно чувствует тошноту. — Не надо, — ее голос дрожит больше, чем хотелось бы. Ирьенин отстраняется от него и отступает на несколько футов, будто нападение было физическим, а не ментальным.

Ее сердце болит, голова внезапно раскалывается от сокрушительного разочарования и вины за то, что она вообще попросила его об этом. Харуно изо всех сил старается успокоить дыхание, снова прислоняя голову к диванной подушке и прижимая ладони к глазам.

Что мне делать?

Этот вопрос повторяется снова и снова, и Сакура знает, что Итачи сделает для нее все, что угодно. Он вставал между ней и каким-то оружием по меньшей мере четыре раза, три из которых привели к серьезным травмам. Девушка не должна так себя чувствовать. Она должна смириться и перестать быть такой эгоистичной…

Правая ладонь безвольно падает на пол, приземляясь лицевой стороной вверх, и после того, что кажется вечностью, Итачи тянется к ней, нежно касаясь кончиками пальцев ее руки. Несмотря на то, что глаза Сакуры все еще закрыты, и кажется, что они все еще сидят в нескольких футах друг от друга, напряжение в его движениях слишком ощутимо.

Это было бы не так больно, если бы она по глупости не позволила себе обнадежиться. О том, чтобы каким-то образом изменить имидж клана Учиха и начать все сначала. О том, чтобы за пять минут дойти пешком от дома до больницы, закончить свою работу, а затем вернуться домой к Итачи и приготовить ужин вместе. Может быть, наблюдать, как их дети метают игрушечные кунаи в саду, или как будет провожать их до Академии по дороге на работу. О том, что она находится в двух шагах от всех, кого любит, — от всех, и от той жизни, о которой всегда мечтала.

Сакура немного отстраненно берет Итачи за руку. Они свободно переплетают пальцы, но оба по-прежнему смотрят в противоположных направлениях.

Он хочет извиниться, но слова застревают у него в горле, и, в конце концов, девушка говорит первой. — Что теперь? — Необычно тихим и ровным голосом спрашивает куноичи.

— Не знаю.

Ее пальцы на секунду касаются его ладони, после чего Сакура встает и уходит, не оглядываясь. Толстые каблуки ее ботинок эхом отдаются по деревянному полу затемненного коридора, а затем дверь спальни закрывается с решительным щелчком, пугающе громким и завершающим в полной тишине, которая воцарилась в квартире.

Одна из свечей гаснет, еще больше омрачая безлунную ночь. Итачи отстраненно смотрит на потемневшее пламя, не зная, что думать.

Три недели спустя

С тех пор они не поднимали эту тему. Сакура не знает, то ли дело в паранойе, то ли действительно между ней и Итачи есть маленький, едва ощутимый клин. Она старается не относиться к нему по-другому, но все же… произошел неописуемый сдвиг в их отношениях, что ей не нравится. От восхода до заката готовится переворот. Оставаясь с Итачи наедине, девушке кажется, что их время вновь становится таким… ограниченным. Как будто они быстро приближаются к концу отведенного времени, хотя кольцо на безымянном пальце говорит, что такого быть не должно.

Сакура не осмеливается поднимать эту тему в разговоре. Ежедневные тренировки истощают физически, умственно и эмоционально, и вдобавок ко всему она больше не может выносить стресса. Тем не менее, куноичи напугана так, что не может понять причину. Ей неприятно признавать это больше всего на свете, потому что она так привыкла быть храброй. Харуно даже не знает, почему ей так страшно. Иногда отступнице кажется, что это все. Надвигающийся переворот, страх, что что-то пойдет не так, вездесущая угроза, что она может потерять кого-нибудь в бою… и, конечно, страх перед будущим: о том, что может случиться с ней или с Итачи…

Девушка не может не задаться вопросом, испытывает ли возлюбленный ту же тревогу, что и она. Учиха всегда был спокойным дополнением к ее взвинченному характеру. Бывают моменты, когда Сакуре ничего так не хочется, как прижаться к Итачи и умолять его сказать, что все будет хорошо.

Чтобы отвлечься, отступница отдает тело и душу, тренировкам, используя навыки, которые приобрела за время пребывания в Акацуки. Этого оказывается достаточно для того, чтобы справиться с ситуацией, исключая последние несколько дней.

Довольно неосторожно с ее стороны, но Сакура потеряла восприятие времени. Все слилось воедино в раннее утро, часы интенсивных гендзюцу, ниндзюцу, тайдзюцу и тренировок с оружием, не говоря уже о бесчисленных подготовках переворота. Ночью под дождем ирьенин возвращалась в квартиру, где они с Итачи сидели на черном кожаном диване, делили еду и разговаривали об относительно невинных, неважных вещах. Чаще всего куноичи засыпала в его объятиях, после чего нукенин относил ее в спальню. Через несколько часов все начиналось сначала.

Поэтому становится неожиданностью, когда в конце особенно напряженной тренировки, после того, как солнце почти полностью село, все покинули свои посты и рухнули на поляну, выглядя как безвольные, измученные тряпичные куклы, Наруто объявляет, что до переворота осталось три дня.

— В ночь осеннего равноденствия, — решительно говорит Узумаки всем пепельным лицам, уставившимся на него. Сегодня дождь начался рано, и даже несмотря на то, что полог леса обеспечивает укрытие от самой сильной непогоды, случайные брызги норовят превратить почву под их телами в грязь. Крупные, удивительно холодные капли дождя сначала падают каскадом на зеленые листья, а затем медленно скатываются вниз и приземляются на головы и лица, пронизывая тела до костей. Наруто продолжает рассказывать о том, насколько хорошо они подготовлены, что их навыки невообразимо улучшились как за последние три года, так и за последние три недели, и как все идет идеально по плану.

Встречаемся здесь в шесть.

Полтора часа, чтобы добраться до Конохи. Два часа, самое большее два с половиной, на сам конфликт. И…

— Не могу в это поверить, — шепчет Тен-тен, ее голос едва слышен из-за голоса Джирайи, который сейчас говорит, и непрекращающегося шума дождя. Спина шатенки напряжена, кожа бледна, а руки немного дрожат, из-за чего она перестает полировать свою катану. Куноичи выглядит такой же напряженной и встревоженной, как и Сакура. — Через три ночи мы, наконец, будем дома. Странное ощущение после стольких лет, не так ли? Дома.

Ли сжимает руку сокомандницы в молчаливой поддержке, в то время как Харуно кладет одну руку ей на плечо. Тен-тен благодарно улыбается им обоим. — Так здорово, — бормочет она. — Кажется, что все наконец-то встает на свои места, верно?

На сердце Сакуры тяжесть, которую она не может определить, согласившись с подругой.

После того, как отступница отклонила приглашение Ли, Тен-тен и Гая присоединиться к ним за ужином, а также приглашение Наруто и Какаши сделать то же самое, Узумаки на мгновение отводит ее в сторону. Небесно-голубые глаза, выделяющиеся в пропитанной дождем пустыне, пылают едва сдерживаемыми эмоциями, когда он обнимает подругу за плечи. — Волнуешься? — Тихо спрашивает парень. — Думаю, ты единственная, кто понимает, что я чувствую. Полагаю, ты не можешь спокойно сидеть, а про сон я вообще молчу.

Дыхание покидает тело Харуно со вздохом, наблюдая за рябью, которую каждая дождевая капля создает в миллионах луж, образующихся вокруг. — Ты когда-нибудь нервничаешь?

Наруто оглядывается на подругу, в его глазах искреннее замешательство. — Почему я должен нервничать?

Несколько долгих мгновений они молчат: блондин подбирает камешки и бросает их в ручей, который грозит выйти из берегов. — Что ж, — наконец говорит Узумаки. — Насчет того… предложения…

Сакура пожимает одним плечом, не в силах смотреть на него. — Это не совсем мое решение, — тихо отвечает куноичи, глядя на кольцо на левой руке.

Наруто с едва заметной горечью кивает, они начинают медленно выбираться из леса. — Не могу представить для тебя ничего другого, — признается парень, засовывая руки в карманы.

Ирьенин пытается улыбнуться, но выходит слабее, чем обычно. — Да, — бормочет она, глядя на затянутое тучами темно-серое небо. Одна дождевая капля падает на ее запрокинутое лицо, стекая холодной струйкой по щеке и стекая с подбородка. — Иногда я тоже не могу.

Итачи заканчивает голограммный разговор с Пейном за несколько мгновений до того, как Сакура входит в квартиру, промокшая до нитки. Нукенин не может определить, от слез у нее мокрое лицо или от дождя. На мгновение он не уверен, что делать — в последние несколько недель отношения между ними были натянутыми, но девушка смотрит на него с невыразимой грустью в глазах и протягивает руки в безмолвной мольбе об объятиях, чего не делала два года. Учиха, не раздумывая, одним плавным движением встает с дивана и в несколько шагов подходит к возлюбленной, прежде чем обнять.

Отступница издает тихий, жалобный звук в глубине своего горла, сжимая одной рукой материал его темной рубашки с длинными рукавами, наклоняясь к худощавой груди. Итачи молча обнимает девушку, начиная водить согретыми чакрой руками вверх и вниз по ее спине в попытке высушить. Он чувствовал приближение этого переломного момента в течение нескольких дней. Сакура обладает невероятной эмоциональной терпимостью и силой, но даже у нее есть свои пределы. Мужчина может только подозревать, как она тихо, внутренне переживала в течение долгого времени. Понятно, что ирьенин напугана, и ей очень стыдно за проявленную слабость. Учиха мягко подводит розововолосую куноичи к дивану, помогая принять сидячее положение.

— Три дня, — шепчет Харуно, поворачивая голову в сторону, изо всех сил стараясь восстановить хоть какое-то подобие силы и сохранить лицо. — Со мной все в порядке, правда — просто требуется некоторое время, чтобы все осознать. В течение следующих двух дней будем тренироваться. На третий день — выходной, чтобы морально подготовиться. Начинаем вечером, в шесть. Конфликт должен закончиться максимум к половине одиннадцатого.

Это опрометчиво и глупо, полная противоположность каждому аспекту его поведения, но грядущий переворот — единственный серьезный, потенциально опасный для жизни конфликт, в который Сакура оказалась втянута без него. Так же, как она наотрез отказалась поддерживать идею его конфронтации с Мадарой в одиночку, Итачи не может…

— Я пойду с тобой.

Ровный тон приводит Харуно в бешенство и нежелательное состояние страдания. Ирьенин резко оглядывается на Итачи. Бывают моменты, когда она забывает, что не единственная упрямица в их отношениях. Доказательства обратного написаны у него на лице. — Что? — уставившись на возлюбленного, шипит куноичи. — Я не могу… ты не можешь…

— Никто не должен знать, — холодно парирует Учиха.

Дело в том, что она знает. Для шиноби его калибра более чем возможно быть ее тенью: молча, незаметно защищая и сохраняя в несомненной безопасности, но… — Это то, что я должна сделать одна, — твердо отвечает Сакура тоном, не терпящим возражений. Она протягивает руку и нежно переплетает их пальцы. Сказанные слова вытаскивают врожденную тихую храбрость из того маленького, темного уголка, в который отступила девушка. Это возвращение успокаивает ее больше, чем можно выразить словами.

Она более чем способная куноичи. Итачи знает об этом больше, чем кто-либо. Нукенин ненавидит тот факт, что так беспокоится за нее — что беспокоился с тех пор, как все началось.

После нескольких минут молчания Учиха снова запускает руку в розовые волосы, высушивая их долгожданным теплом своей чакры. — Глупая девчонка, — тихо бормочет мужчина, заставляя голос оставаться ровным и бесстрастным, даже несмотря на то, что это может грозить проигрышем битвы.

Сакура теребит обручальное кольцо, рассеянно крутя его на пальце. — Знаю, — таким же тихим голосом отвечает ирьенин.

Харуно сохраняет спокойствие в течение следующих двух дней, но на третий просыпается в девять утра, открыв глаза с почти жуткой готовностью.

Сначала приготовления. Одежда. Оружие. Она читает книгу по медицинскому ниндзюцу, рассматривая сотни техник, которые выучила наизусть, которые могла бы выполнить во сне. Разрыв органов, расщепление костей, остановка сердец. Отступница расхаживает бесчисленными кругами и бесконечными линиями из одного конца гостиной в другой, держа в руках чашку с черничным чаем, пристально глядя в его глубину и едва делая глоток. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой нервной и неуверенной. Трудно думать о том факте, что к концу сегодняшнего дня ничто никогда не останется прежним. Сакура не может избавиться от ощущения, что эта глава ее жизни закрывается, из-за чего чувствует облегчение, небольшую панику, и, о боже, она не может думать об Итачи.

Учиха загоняет ее в угол примерно через полтора часа после начала агонии, и скрещивает руки на груди, сердито глядя, из-за чего девушка немного слабеет и теряет концентрацию.

— Ты сведешь себя с ума, — категорично сообщает нукенин.

— Это помогает! — Возражает Сакура, возвращая прежний огонь.

Итачи слегка ухмыляется, прежде чем схватить ее за руку и потащить в спальню. На один дикий момент Харуно удивляется, потому что он никогда раньше не проявлял склонности к терапевтическому сексу. Однако мужчина устраивается по-турецки на кровати и указывает, что она должна сделать то же самое.

— Медитация, — как ни в чем не бывало сообщает Учиха. — Я знаю твое скептическое отношение, но, похоже, сегодня ты нуждаешься в этом больше, чем когда-либо. Расслабься, очисти разум и стабилизируй чакру.

Сакура старается изо всех сил, кладет руки на колени и делает долгий, глубокий вдох, впервые за то, что кажется вечностью. Из-за открытого окна в комнате прохладно, и пахнет дождевой свежестью.

Возможно, всему виной чрезмерный стресс последних нескольких недель, но тишина в комнате, если не считать легкого стука дождя по крыше, вносит вклад в расслабление. Внезапно размышления, переосмысление и беспокойство становятся слишком утомительными. Впервые в своей жизни, куноичи закрывает глаза и переводит разум в медитативное состояние.

Она не уверена, как долго это длится. Стало немного прохладнее и пасмурнее. Сакура испуганно смотрит на Итачи. — Который сейчас час?

— Почти три, — бормочет нукенин, чьи глаза все еще закрыты. В отличие от возлюбленной, его подсознание не прекращает думать и анализировать. Ирьенин не может не заметить, что, несмотря на предполагаемое расслабление, Итачи выглядит невероятно, удивительно… обеспокоенным.

Несмотря на то, что он не может ее видеть, отступница слегка улыбается, не в силах заставить себя волноваться прямо сейчас. Сакура протягивает руку, чтобы разгладить морщины на лбу Итачи. Угольно-серые глаза распахиваются, пристально наблюдая за девушкой, будто пытаясь запомнить каждую черточку ее лица.

Маленькая рука скользит вниз от лба к щеке, рассеянно проводя по четко очерченной линии его скулы. — Ну, тогда, — мягко заявляет Сакура, и в следующую секунду, прежде чем Итачи успевает моргнуть, оказывается у него на коленях, обвивая руками его шею. Иррационально мужчина боится, что если прикоснется к ней, обнимет ее, то никогда не сможет отпустить. Харуно целует его в щеку, от нее пахнет знакомым ароматом свежей клубники, и она выглядит такой извращенно безмятежной, что это…

Итачи целует ее так сильно, так внезапно и почти отчаянно, что у Сакуры перехватывает дыхание, его руки запутываются в розовых волосах и тянут ее на кровать. Мужские прикосновения оставляют синяки на тонких запястьях и губах и, вероятно, в других местах, которые она почувствует через несколько часов. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждое легкое движение, кажется, что он пытается сказать что-то, что никогда не смог бы сформулировать словесно. Куноичи хочет спросить, чего он так боится — во всяком случае, Учиха никогда бы в этом не признался, — но Итачи едва ли дает ей время или пространство, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы думать или говорить связно. Интенсивность немного пугает девушку, но это приятное отвлечение от того, что должно произойти.

Спустя некоторое время, они молча лежат в постели. Сакура свернулась калачиком на груди Итачи и борется с тем, что сказать, пока он расчесывает розовые волосы, поглаживая напряженные стройные плечи. Несколько раз кажется, будто нукенин начинает говорить, но затем резко останавливается.

Она и Итачи зашли так далеко за последние три года, что это ошеломляет. Возможно, именно поэтому обоим так тяжело.

— Ты должна подготовиться, — голос мужчины настолько тих, что его едва слышно за раскатами грома, которые внезапно пронзают тихий вечерний воздух.

Сакура отстраненно кивает, чувствуя, как тело переходит в режим автопилота. — Да.

Теплая вода из душа успокаивает девушку изнутри, и Сакура в конце концов тянется за гелем для душа Итачи с сосной и мятой. Возможно, это глупо с ее стороны, но таким образом он будет рядом, чтобы помочь пройти через испытание переворотом.

Сакура одевается, стоя спиной к зеркалу. Куноичи расчесывает свои длинные волосы и собирает их в высокий хвост, натягивает пару гладких, облегающих черных брюк, идентичных брюкам Тен-тен, которые они купили в магазине экипировки шиноби два дня назад, и заправляет ткань от колена вниз в свои ботинки. Оружие помещается в многочисленные карманы, а также пара специализированных медицинских свитков, на всякий случай. Затем она надевает перчатки и пристегивает ремешки к металлическим, усиленным чакрой, нарукавникам от запястья до локтя — подарок Итачи на день рождения. Затем ее внимание притягивает аккуратно сложенная одежда на тумбочке в ванной.

Ирьенин не трогала эти конкретные предметы одежды, которые прислал Шикамару, с ночи своего шестнадцатилетия. Ее прикосновения благоговейны, когда она разворачивает оливково-зеленую водолазку и бронежилет в тон, которые когда-то принадлежали Цунаде. Несмотря на старания, розововолосая куноичи не может сдержать легкой дрожи в пальцах.

Остатки сигнатуры предыдущего владельца — такой же знакомой Харуно, как и ее собственная, — все еще присутствуют на дорогой ткани. Они были сделаны на заказ для Цунаде по заказу ее дедушки, Первого Хокаге.

Сенджу стала джонином в восемнадцать лет. Сакуре сейчас столько же. Водолазка и зеленый бронежилет как нельзя лучше подходят отступнице. Наставница хотела сделать подарок любимой ученице после ее сдачи экзаменов на джонина, но…

Руки куноичи немного дрожат, застегивая последнюю застежку на бронежилете, но остаточные искры чакры Цунаде успокаивают, дают ей часть невероятной силы и мужества другой женщины, сливаясь с ее значительными запасами чакры. Это вызывает прилив адреналина и уверенности, позволяет Сакуре встать немного прямее, бесстрашно поворачиваясь лицом к своему отражению.

На краткий миг она не узнает человека, которого видит в зеркале, и прежде чем успевает опомниться, девушка протягивает руку, почти с тоской касаясь стеклянной поверхности.

Три года назад она была девочкой — чрезмерно эмоциональной, иногда глупой девочкой, которая совершила побег, будучи слишком напуганной и бессильной.

Теперь она превратилась в куноичи, в настоящую куноичи. Женщина в зеркале достойна носить одежду своей легендарной наставницы. Это, больше, чем что-либо другое, наполняет Сакуру невероятной, невыразимой гордостью.

Какаши предложил черную краску как способ легко предотвратить путаницу их сил с силами Данзо, из-за чего Харуно рисует толстые полосы под глазами нетвердой рукой, чувствуя, как они высыхают при соприкосновении с кожей.

Может быть, дело в медитации. Горячий душ. Итачи. Психологический эффект от ношения одежды Цунаде. Но теперь Сакура не испытывает страха. Переворот назревал давно. Сегодня вечером она будет сражаться — и победит.

Ирьенин выходит из ванной, когда остается сорок пять минут до назначенной встречи. Итачи сноваодет в обычные темные брюки и черную рубашку с длинными рукавами. Возможно, это просто для уверенности, но он надел плащ Акацуки впервые за несколько недель.

Мгновение Учиха смотрит на нее так, словно не узнает, но затем оба одновременно делают шаг навстречу друг другу. Сакура открывает рот, чтобы заговорить, но Итачи качает головой на долю дюйма, кладя руку ей на лицо, кончиками пальцев нежно поглаживая изгиб подбородка, в то время как большой палец ласкает линию ее скулы. Девушка не может прочитать выражение его глаз, но прикосновение настолько нежное, что она на мгновение закрывает глаза, позволяя встать на цыпочки и наклониться к нему. Куноичи протягивает руку, чтобы слегка обхватить пальцами его запястье, чувствуя сильный пульс.

— Я так горжусь тобой.

Тихие слова вырвались без его согласия, из-за чего зеленые глаза распахнулись, обнаружив, что Итачи выглядит таким же испуганным. Но отступница молчит, давая ему возможность высказаться, и в кои-то веки именно он протягивает руку и заключает ее в свои объятия, крепко прижимая к груди и нежно поглаживая по спине. Харуно буквально чувствует, как партнер борется со словам. Мужчина почти неслышно вздыхает, его хватка на короткое мгновение усиливается. — Я люблю тебя, Сакура. Пожалуйста, никогда не забывай об этом…

Может быть, дело в том, что он говорит это гораздо реже, чем она. Горло Харуно немного сжимается от четырех тихо произнесенных слов. Девушка крепче держится за возлюбленного. — Да, — шепчет ирьенин. — Спасибо тебе, Итачи. За… все.

Звучит слишком похоже на прощание — настоящее прощание — для них обоих. Итачи с Сакурой на мгновение отстраняются, неловко отводя глаза.

— Я свяжусь с тобой через Кацую, чтобы сообщить, когда все закончится, — куноичи пытается беззаботно улыбнуться. — И если ты не возражаешь встретиться со мной на окраине деревни…

Итачи лишь кивает, выглядя так, словно не доверяет себе говорить.

Ирьенин уже столько раз уходила одна, но расставаться с ним никогда не было так тяжело.

Сакура не уверена, кто тянется друг к другу первым. Пальцы в перчатках тянут Итачи за конский хвост, а его руки прижимаются к ее спине. На вкус поцелуй — микс из отчаяния и потери, и последний, последний, последний…

Несмотря на то, что куноичи чувствует себя немного мерзко, она выбирает самый простой путь. В тот момент, когда Итачи отстраняется на долю дюйма, девушка протягивает руку, задумчиво поглаживая тыльной стороной пальцев его лицо, и прежде, чем возлюбленный успевает моргнуть, Харуно исчезает.

Надвигающийся шторм окрашивает небо в странный пурпурный оттенок, угроза дождя охлаждает воздух, но голоса Наруто, повелительного и впечатляющего, достаточно, чтобы заглушить отдаленные раскаты грома.

Шестьдесят теней в лесу, все выстроены в шеренги по подразделениям, хорошо замаскированы в униформе джонинов и черных боевых нашивках, на всех лицах отражается мрачное чувство цели. Одним резким движением руки Наруто все шиноби поворачиваются на запад, лицом к Конохе. Как бы Сакура ни старалась, она не может скрыть едва уловимую дрожь, которая пробегает по телу.

Тен-тен сжимает ее руку. — Не волнуйся, Сакура-чан, — каким-то образом шатенка умудряется сохранять достаточно храбрости для них обоих, даже сейчас. — Мы вместе — мы будем защищать друг друга до последнего вздоха.

Харуно удается решительно кивнуть, не сводя глаз с Наруто, ради своего же блага.

Резкий порыв ветра заставляет завязки на протекторе дико развеваться, но он даже не шевелится, небесно-голубые глаза решительно устремлены на дорогу впереди.

— Начинаем.

Час спустя

Дорога до Конохи заняла меньше времени, чем ожидалось, возможно, из-за бушующего адреналина. Все шиноби разделились на отдельные отряды, рассеянные по лесу, граничащему с Конохой со всех четырех сторон. Сакура не сводит глаз с участка леса перед западными воротами, чувствуя, как стук сердца эхом отдается в ушах. Она знает, что вокруг есть отряды их сил, но на данном этапе операции все скрыты гендзюцу, из-за чего нервы Харуно на пределе. Глядя на свой бывший дом, сердце бьется еще быстрее, но сейчас не время для сентиментальностей.

Дыхание Шизуне немного неровное, и, зная, что старшая куноичи, вероятно, сильно беспокоится за Генму, Сакура улучает момент, чтобы утешающе положить руку ей на плечо, одарив подобием улыбки.

Шизуне поворачивается на долю дюйма, благодарно улыбаясь. Через несколько мгновений они возобновляют пристальное изучение периметра восточных ворот.

Отряд из пяти членов Корня занят патрулем, стоя на самом краю диапазона гендзюцу. Зная, что Куренай и остальные занимаются тем же у южных и северных ворот, ирьенин направляет немигающий взгляд на слабые тени расхаживающих членов отряда.

Шизуне коротко сжимает ее руку, давая понять, что пришло время. В ту же секунду Сакура быстро и точно концентрирует свою чакру в идеальной слаженности с куноичи рядом.

Пятеро членов Корня отключаются, как марионетки, у которых перерезали веревочки — они будут без сознания в течение следующих двух дней, что дает Наруто и Джирайе достаточно времени, чтобы разобраться с их дальнейшей судьбой. Сакура на мгновение ошеломлена собственным успехом, настолько, что почти не замечает, как отдаленные силуэты еще десяти членов Корня, на северных и южных воротах соответственно, так же бесшумно теряют сознание.

Сакура, Шизуне и остальные отряды приближаются к неохраняемым воротам. По сигналу членам кланов в Конохе о начале восстания, и сигналу силам за пределами Конохи о наступлении — они попадут в деревню, где, несомненно, больше патрулей Корня и шиноби, лояльных Данзо…

Один. Два.

Шизуне прикусывает губу так сильно, что из нее потекла кровь.

Три.

У Харуно непроизвольно перехватывает дыхание, и в ту же секунду настоящая стена огня, больше, чем она когда-либо видела в своей жизни, чудовищная, с красно-оранжевым пламенем, которое, кажется, достигает темного неба, обрушивается через западные ворота Конохи. Дерево и металл ворот поддаются с миллионом тошнотворных хрустов, разрушаясь сами по себе, и…

Огонь будет сдержан одним из превосходных водных дзюцу Райдо, как только сигнал оповестит каждого. Сердце подскакивает к горлу от чувства, которое не имеет ничего общего с побочными эффектами транспортного дзюцу. Розоволосая куноичи находится в нескольких шагах от Конохи, впервые за много лет. На мгновение пламя и внезапные крики, которые эхом разносятся в воздухе, в сочетании с темнотой улиц, дезориентируют, но затем невероятно громкий лай собаки, не похожей ни на что, что она видела или слышала за последние три года, — буквально разрывает воздух. Отступница резко разворачивается, едва избежав того, чтобы быть растоптанной волкодавом Инузука — собакой размером с крупную лошадь — и темноволосой куноичи, сидящей на ее спине.

— Прости, Сакура-чан! — Цуме Инузука, глава клана, кричит, выглядя в хорошем смысле легкомысленной. — Прекрасная ночь для восстания, а? Штаб–квартира Корня находится через три улицы направо отсюда, на случай если захочешь выманить этих ублюдков из укрытий. А пока, прошу меня извинить, я собираюсь отомстить им лично.

Цуме и Куромару исчезли в размытом пурпурно-сером меху, но этого было достаточно для пробуждения, и, не думая, Сакура бежит так быстро, как только может, к месту, которое указала Цуме. Итак, Инузука уже вырвались — это означает, что остальные кланы тоже должны присоединиться, чтобы охранять периметр деревни, прежде чем двинуться внутрь, к Башне Хокаге…

— Это одна из наших, Иэсада?

— Нет, идиот! Посмотри на эти волосы! Взять ее, сейчас же!

Голоса, кажется, раздаются из ниоткуда, и лишь реакция позволяет Сакуре уклониться от высокоскоростного ветрового дзюцу, которое отбросило бы ее на пятьдесят футов к каменному зданию штаб-квартиры Корня.

Темнота смещается, и два члена Корня почти вылетают из тени, как безликие демоны, с катанами наготове. Первый бросается на нее со скоростью настолько ошеломляющей, что это не поддается логике. Однако Харуно уже сформировала необходимые ручные печати и идентичное дзюцу отбрасывает противника назад на еще большее расстояние. Он с тошнотворным хрустом ударяется о дальнюю стену и падает на землю.

Другой член Корня издает звук, похожий на рычание, и бросается в атаку. Едва уклоняясь от лезвия катаны, Сакура поворачивается в сторону и наносит удар, после чего его шея ломается со слышимым хрустом.

Не в силах оглянуться или потратить еще хотя бы секунду — кто знает, скольких еще нужно нейтрализовать — ирьенин поворачивается лицом к штаб-квартире Корня.

И правда, не мешало бы выманить их из укрытий.

Харуно никогда раньше не делала этого успешно, но в то же время она никогда не была так сильно… мотивирована.

Сакура молниеносно выполняет необходимые десять ручных печатей, концентрируя чакру так, как учил Итачи. Внутри нее нарастает невероятное, обжигающее давление, начинающееся в нижней части грудной клетки и пробивающееся вверх с устойчивой, неумолимой силой, заставляющей чувствовать себя кошкой, которой нужно выкашлять комок шерсти.

Техника обжигает горло, грубая агония пронизывает все ее чувства. Пораженная до невозможности, куноичи кричит, и…

Поток огня вырывается из ее рта, охватывая штаб-квартиру Корня и выбрасывая бесчисленные искры в воздух, объявляя о нападении. Внезапно ночь наполняется криками и подавляющим, ужасным запахом обугливающейся плоти.

— Штаб-квартира уничтожена!

— Иди туда, сейчас же!

Девушка потрясенно смотрит на это зрелище, но затем на ее плечо ложится рука, большая и незнакомая. Одним плавным движением ирьенин разворачивается, рука готова нанести удар, не глядя на человека. Шикамару смеется, отступая назад, за пределы ее досягаемости. — Не хотел напугать тебя, Сакура, но, черт возьми, куноичи, твой Катон заслуживает комплимента. Ты делаешь это как Учихи, какими бы неприятными ублюдками они ни были. А теперь беги! Ино не простит мне, если я позволю тебе умереть на ее глазах…

Прежде чем Харуно успевает запротестовать, Шикамару тащит ее по одной из скрытых боковых улочек. Цуме была права — главные улицы внезапно наполнились членами Корня, бегущими к своей разрушенной штаб-квартире в тщетной попытке уменьшить ущерб и спасти попавших в ловушку товарищей.

С их места, скрытого в тени за мусорным контейнером, Нара наклоняет голову, одаривая подругу дикой ухмылкой. — Думаешь о том же, что и я?

Сакура мрачно кивает, переводя взгляд на улицу. — Я буду готова, когда будешь готов ты.

В следующую секунду, несмотря на ночную тьму, черная как смоль тень, более угрожающая, чем остальные, крадется по улице, заманивая членов Корня в ловушку. Их лица застыли в картине смешанной ярости и ужаса.

Тигр, бык, кролик — с этими простыми ручными печатями все десять из них падают на землю, уставившись в небо невидящими глазами.

Отступница, спотыкаясь, покидает укрытие, изо всех сил стараясь не смотреть на тела, и протягивает руку, чтобы помочь другу выбраться.

— Все прошло на удивление безупречно, — комментирует Шикамару отрывистым голосом, бросая сигарету на пол и затушив ее. — Держись за меня, Сакура — я доставлю нас к Башне Хокаге. Уничтожим по пути столько, сколько сможем. В этом и заключается план, верно?

— Верно, — лаконично отвечает куноичи, останавливаясь на самое короткое мгновение, чтобы применить гендзюцу к одному из членов Корня, мчащемуся по крышам. Мужчина падает ничком, будто просто споткнулся.

Либо она никогда раньше в полной мере не оценивала расстояние между окраинами западной Конохи и центром, либо из-за боевых действий все кажется намного хуже. Чтобы избежать лобового столкновения с членами Корня, Шикамару и Сакура держатся боковых улиц и переулков, убирая с пути как можно больше людей в ограниченном укрытии, предоставляемом тенями.

Это очень похоже на сенсорную перегрузку — крики, шум сотен голосов, неистовый лай собак, лязг оружия об оружие, сталь о сталь, постоянный, характерный и неописуемый рев разрушительного ниндзюцу, подобного Расенгану, который непрерывно пронзает воздух, отражаемый эхом от зловещих раскатов грома. Молния каждые несколько минут словно разрезает небо, которое озаряется все еще бушующими пожарами в штаб-квартире Корня и у западных ворот.

Отличить кого-либо друг от друга очень сложно, за исключением цветов отличительного ниндзюцу, знакомого цвета волос или стиля. Неземные вспышки бледно–голубого огня перед Академией — они приближаются — противостоят команде из пяти шиноби Корня в белых масках. Сакура пытается остановиться и повернуться, чтобы помочь, но Шикамару резко дергает ее за руку. — Не волнуйся, Неджи и Хината определенно могут постоять за себя.

При дальнейшем наблюдении две фигуры становятся четкими, и дрожь восторга пробегает по спине Харуно, когда за меньшее время, чем ей требуется, чтобы моргнуть, Неджи обездвиживает последнего стоящего члена Корня, чтобы Хината нанесла завершающий удар. Прежде чем она успевает окликнуть друзей, Хьюга бегут по темной дороге, направляясь к следующему видимому патрулю членов Корня.

Нара тратит мгновение, чтобы восхищенно покачать головой, но затем снова тянет ее за собой. — Времени в обрез, — объясняет он, слегка запыхавшись. — Ты видела все не дольше меня…

— Большая часть сил Данзо на окраинах Конохи повержена, — объявляет Сакура, краем глаза заметив Тен-тен и другого капитана Корня, занятых самым сложным и запутанным фехтованием, которое она когда-либо видела. Оба ненадежно балансируют на вершине здания отдела допросов.

В следующую секунду Тен-тен бросается вперед и наносит ему удар прямо в сердце. Ирьенин не может удержаться от ухмылки и продолжает бежать. — Остальные, должно быть, решили сократить свои потери и сконцентрироваться вокруг Башни Хокаге, значит…

— Если думаешь, что зона боевых действий там, — мрачно заканчивает Шикамару, едва не споткнувшись о безжизненное тело одного из врагов (что приносит павшему члену Корня пинок и бормотание «беспокойный ублюдок»), — то ты еще ничего не видела.

— Ты был…

— Я пришел оттуда. Ино попросила меня найти тебя, — немедленно отвечает шиноби, сжимая ее руку. — Теперь, Сакура, послушай, — быстро говорит Нара. — Я должен встретиться с командой. Ино не может выполнять свою технику должным образом без меня. Она обещала помочь тебе и Наруто выследить Данзо, потому что мы понятия не имеем, где эта беспокойная задница. Джирайя и некоторые из его людей пытались пробиться внутрь с боем, но есть несколько представителей элиты Корня, которые вынудили их вернуться…

Призрак Башни Хокаге, расположенной через широкую главную улицу от текущего местоположения девушки, возвышается из темноты, когда они Шикамару, спотыкаясь, выходят из переулка. Сердце Сакуры не может не пропустить удар. Нара был прав — разрушения в остальной части Конохи выглядят незначительными по сравнению с этим. Небольшие здания, растения и маленький садик перед Башней были разрушены, превратившись в щебень и пепел. Ниндзюцу мелькает здесь больше, чем что-либо еще: его сила расколола землю в нескольких местах, оставив предательские разломы и пропасти. Что еще хуже, чье-то водное дзюцу также затопило часть улицы.

— Уходи! — Приказывает ирьенин, одним резким движением притягивая друга обратно к разрушенным остаткам стены, что спасает голову главного стратега деревни от того, чтобы ее снесло случайным дзюцу.

Нара дико озирается по сторонам, им снова приходится пригибаться, падая на землю и укрываясь за обломками, чтобы избежать летящего валуна: дзюцу земного типа — одно из любимых в арсенале Котецу, которое было послано в отместку. — Если подумать, — лицо парня наполовину покрыто сажей. — Я не могу оставить тебя здесь одну, это безумие…

— Я могу постоять за себя, Шикамару, — сквозь стиснутые зубы говорит Сакура, в следующую секунду встав на колени, позволяя своему кулаку столкнуться с землей. В пятнадцати футах от нее команда членов Корня, сражавшихся с Изумо, Котецу и Генмой, исчезают в образовавшийся шестидесятифутовый кратер. Их крики эхом отдаются в воздухе в течение самых коротких мгновений, прежде чем Генма бросается вперед и направляет Катон в глубину кратера.

Харуно хватает друга за руку, используя кратковременное затишье битвы, чтобы силой поднять его на ноги. — Видишь? Иди и помоги Ино! Ты нужен ей больше, чем мне. Ради Ками, сохрани ее в безопасности!

Шикамару мрачно кивает, а затем убегает со скоростью выстрела, направляясь к противоположной стороне Башни.

Оранжевый огонь снова освещает восточную сторону поля битвы, и Сакура инстинктивно поворачивается к нему — Наруто — и начинает бежать, внимательно следя за пропастями, которые угрожают поглотить ее. Повсюду люди, скопления тел, сцепившихся в интенсивном ближнем бою: Шино и его отец, направляющие своих жуков к телам членов Корня. Куренай захватывает каждого врага, которого видит, несомненно, страшным гендзюцу. Ли, не более чем размытое зеленое пятно, разбрасывающее тела в разные стороны. Какаши, использующий шаринган на любом приспешнике Данзо, который осмелится подойти слишком близко. Бесчисленное множество других. Ханаби Хьюга в одиночку сражается с тремя членами Корня, а позади ничего не подозревающей девушки подкрадывается еще один, с катаной наготове, всего в нескольких дюймах от удара в незащищенную спину…

Харуно отправляет злоумышленника в полет, его ребра размельчаются при ударе. Он оказывается мертв еще до того, как касается земли, тридцать футов спустя.

— Спасибо вам, Сакура-сан! — Кричит Ханаби, ее глаза светятся благодарностью. Она добивает оставшихся трех членов Корня тремя ударами.

— Неджи и Хината на северной стороне! — Кричит в ответ ирьенин, оттаскивая девушку с пути случайного дзюцу. Даже отсюда она может видеть характерные искры мягкого кулака Хьюга. — Оставайся с ними, хорошо?

Ханаби кивает в знак согласия, прежде чем убежать, пригибаясь и ловко лавируя сквозь толпу на пути к более безопасной позиции.

Сакура отбрасывает спотыкающегося приспешника Данзо со своего пути, используя чакру. В итоге он оседает бесформенной кучей на землю. Девушка перепрыгивает через него и продолжает бежать, отправляя в небытие еще шесть вражеских сил, пока…

Харуно ахает, чувствуя, что плечо почти выворачивается из сустава, и ее с силой разворачивают. В дюйме от лица куноичи — белая фарфоровая маска члена Корня, у которого на лбу красная полоса, означающая капитанскую должность. Ниндзюцу — первый инстинкт отступницы, но затем катана холодит кончик ее горла, металлическое острие вдавливается в шею. Девушка чувствует, как из крошечного пореза выступает капелька крови.

— Назови мне причину, куноичи, — усмехается он.

Она может справиться с небольшой болью. Харуно поднимает руку, стиснув зубы и готовясь ударить его прямо в лицо, чтобы разбить красивый фарфор его маски вдребезги, но затем…

Внезапная, пронзительная, оглушительная какофония Чидори буквально раскалывает воздух, из-за чего Сакура не видит ничего, кроме ослепительного синего света. Неосознанно розововолосая куноичи бьет его прямо в свет — прямо на пути…

Тысячи птиц — тысяча птиц — Чидори…

Это галлюцинация, или заблуждение, или какое-то ужасное видение, вызванное стрессом ситуации, но затем его руки оказываются на ее плечах, с длинными пальцами, мозолистыми и реальными, как жизнь. Алые глаза смотрят на девушку сверху вниз.

— Саске? — Шипит Сакура, инстинктивно отступая, не зная нападать или нет. Она не видела его полтора года, с момента их импровизированной стычки под дождем, но парень одет так же, как и остальные члены их отряда, темные волосы снова подстрижены до плеч и собраны в конский хвост. Теперь он больше, чем когда-либо похож на своего покойного отца. Ошибки быть не может. — Что ты… что ты здесь делаешь?

По обе стороны от нее возникает размытое красно-фиолетовое пятно. Суйгецу Хозуки выглядит сверхъестественно похожим на Кисаме, аккуратно обезглавливает члена Корня, отставшего от своих товарищей, в то время как Карин расправляется с другим, метнув кунай, который проходит прямо через его горло. Они тоже одеты в форму джонинов. Узумаки ухмыляется, поправляя очки на носу свободной рукой. — На что это похоже? — Легкомысленно спрашивает девушка. — Мы, конечно, присоединились к вашей вечеринке — тот огромный костер, пылающий у западных ворот, стал достаточным приглашением. Его видно за много миль.

— Черт, Карин, сейчас не время для светской беседы, — рычит Суйгецу, хватая сокомандницу за руку и ведя ее за собой. — Джуго попал в неприятности там, внизу. Мы не хотим, чтобы его проклятая печать начала действовать, так что пошли…

Перед ошеломленными зелеными глазами они уходят, пробиваясь сквозь толпу. Длинные красные волосы Карин пылают, как маяк, позади нее, а рука Саске крепко сжимает руку Сакуры. — Я здесь из-за Данзо, — рычит Учиха, прижимая ее к углу. Ирьенин может видеть убийственное намерение в его глазах. — Я был неправ — он причина, почему… моя семья… мой клан… Он тот, кто сделал из Итачи…

Девушка мрачно улыбается, отталкивая Саске со своего пути. На этот раз именно она тянет его сквозь хаос к Наруто. Независимо от того, что произошло между ними, между их командой в прошлом — сегодня вечером они все едины. — Больше ничего не говори.

Они пробиваются сквозь толпу со все более безрассудной самоотверженностью. Харуно отправляет любого в характерных фарфоровых масках в полет смертоносными ударами, унаследованными от Цунаде, в то время как Саске рубит их своей катаной. Кажется, что им требуется невероятно мало времени, чтобы пересечь границу, и вскоре они оказываются в самой гуще боя, прямо у входа в Башню Хокаге.

Кто-то запер ее изнутри, и, судя по всему, кто-то другой использовал Катон, чтобы пробить богато украшенные двери. Что-то пошло не так и конструкция обвалилась: толстые слои мусора и обломков преграждают путь в здание.

Но где Данзо? Лихорадочно думает про себя Сакура, отбрасывая еще одного из личных охранников Данзо на пути Чидори Саске.

Носок ее ботинка зацепляется за край камня, из-за чего девушка на мгновение спотыкается, но прежде чем упасть, кто-то хватает ее сзади, разворачивая лицом к себе. Наруто выглядит потрепаннее, чем она, но острый взгляд не обнаруживает никаких повреждений, за исключением незначительных царапин от катаны.

Глаза Наруто расширяются, он отпускает подругу, будто обжегшись, и отступает. Конфликт, бушующий вокруг них, на мгновение забыт. — Саске? — Хрипит блондин, его взгляд прикован к третьему члену седьмой команды.

Кажется, что Узумаки вот-вот упадет в обморок, и Сакура быстро хватает его за руку. — Наруто, все в порядке, он с…

— Я на твоей стороне, — мрачно перебивает Учиха, на мгновение убирая катану в ножны, и пристально смотрит на Наруто. — Веди меня к Данзо… Седьмой Хокаге.

Какое-то понимание, недоступное ирьенину, проходит между Наруто и Саске в эти короткие мгновения. Наруто решительно кивает, и, несмотря на попытки подавить, улыбка расплывается по его лицу так же медленно и верно, как рассвет. — Вперед.

— Подожди, Наруто, — в отчаянии просит Сакура. Ей приходится вскинуть руку, чтобы прикрыть лицо, потому что начавшаяся гроза усилилась, и дождь начал лить, еще больше заливая улицы. — Где Данзо? Нам нужно найти Ино, Шикамару и Чоджи. Предполагаю, что Ино использовала свое дзюцу допроса на членах Корня и охранниках, чтобы выяснить, где Данзо.

— Верно, — коротко отвечает Наруто, указывая головой вправо. — Они должны быть где-то там…

С началом шторма борьба, кажется, обострилась по злобе и свирепости. Узумаки постоянно ругается, используя Расенган, чтобы уничтожить членов Корня со своего пути. За ним следуют Сакура и Саске.

— Сакура! Сюда!

Проливной дождь затуманивает зрение, но куноичи резко оборачивается. На дальней стороне поля боя появляется Шикамару, отчаянно машущий подруге с обмякшим, неподвижным телом Ино в руках.

Сердце ирьенина на мгновение замирает, она немедленно бросает Наруто и Саске, чтобы попытаться пробиться к Нара.

Только не Ино, пожалуйста, только не Ино…

Яманака ошеломленно садится, последствия атаки проходят. Первое, что она делает, это тянется к длинному глубокому порезу на предплечье, красная кровь сочится сквозь пальцы.

Сакура резко останавливается, так что Наруто и Саске сталкиваются с ней.

— Ино! — Кричит отступница вне себя. — Ино, не волнуйся, держись! Я здесь!

Шикамару поспешно вытаскивает из кармана рулон бинтов, но блондинка нетерпеливо отталкивает его, проводя рукой, покрытой медицинской чакрой, по порезу, который затягивается на ходу.

— Сакура, не надо! Это ерунда! Он на крыше Башни. Сакура, теперь иди!

Крик Ино едва слышен за шумом битвы, ревом дождя и непрекращающимися раскатами грома. Требуется мгновение, чтобы слова дошли до сознания.

Им троим требуется всего несколько минут, чтобы добежать до входа в Башню Хокаге. Словно одержимый, Саске немедленно начинает хватать куски мусора и отбрасывать их.

— Должен быть лучший способ, — пыхтит Наруто, бросаясь в аналогичное усилие.

Несмотря на серьезность ситуации, Сакура с жалостью качает головой, прежде чем протянуть руку и схватить Саске и Наруто за воротники, оттаскивая обоих назад.

— Отойдите, мальчики, — мрачно объявляет куноичи, поднимая правую руку и сжимая ее в кулак.

Последовавший за этим взрыв, когда гора обломков превращается в груду пыли и грязи, фактически останавливает всю битву более чем на несколько мгновений.

— У тебя есть какие-нибудь идеи, как попасть на крышу? — Отчаянно спрашивает Узумаки. Воссоединившаяся команда семь пробирается в Башню и быстро взбегает по обгорелой, почерневшей и явно неустойчивой винтовой лестнице. Электричество отключено, и все погружено в кромешную тьму, так что лишь редкие вспышки молнии освещают некогда знакомые коридоры.

— Ни в малейшей степени, — в отчаянии отвечает Харуно. — Котецу однажды упомянул, что в одном из конференц–залов есть потайной люк с лестницей, которая ведет на крышу на случай чрезвычайной ситуации. Но он не сказал, в каком именно. Только на этом этаже их должно быть по крайней мере шесть…

— Давайте поищем любые закрытые двери, перед которыми выставлена охрана, — мрачно вмешивается Саске.

Сакура может придумать лишь одну причину, по которой Данзо оказался бы на крыше. Им нужно подняться туда, прежде чем он закончит то, что должен там сделать. Не самый лучший план, но другого выбора нет. Они обыскивают полтора этажа, прежде чем находят подходящий под описание.

К этому времени сердце девушки колотится так сильно, что у нее кружится голова. Наруто и Саске выглядят пугающе отчаявшимися.

Учиха фактически наваливается всем весом тела на дверь, пытаясь повернуть ручку, но обнаруживает, что она прочно заперта. — Наруто, Сакура, это может быть оно…

Человек, одетый в черную униформу и белую фарфоровую маску Корня, появляется из ниоткуда, ловит руку Саске и выкручивает ее назад, прежде чем с пугающей скоростью отбросить шиноби к противоположной стене. Наруто застывает, но Харуно — та, кто протягивает руку первой, хватая охранника Корня и приставляя острие своего куная к его сердцу одним плавным движением.

— Он там, не так ли, — шипит отступница, глядя врагу в глаза. — Либо ты впустишь нас без боя, либо я убью тебя.

Приспешник Данзо двигается, но только для того, чтобы протянуть руку и снять маску, позволив ей упасть на пол и разбиться вдребезги.

— Думал, никогда больше тебя не увижу, уродина, — небрежно комментирует Сай, по-видимому, не обращая внимания на то, как Саске сердито смотрит на него, и как Наруто и Сакура делают большие шаги назад, уставившись на говорящего, будто увидели призрака. — Почему ты так долго? Я думал, что ты и этот тупица отчаянно захотите избавиться от Данзо-сама, поэтому держал всех остальных подальше…

Сай отпирает дверь и распахивает ее, и Сакура обнимает парня за плечи, крепко прижимая к себе давно потерянного товарища по команде. Лагерь «перевоспитания» Корня, в который отправили Сая после отказа в клятве верности Данзо сразу после переворота, был печально известен высоким уровнем смертности. — Никогда не думала, что буду так рада видеть тебя, идиот, — выдавливает куноичи, ее горло почти сжимается.

Парень немного неловко похлопывает ее по спине. — Ну, ну, уродина. Теперь все в порядке…

— Или это произойдет, как только мы убьем Данзо, — радостно ухмыляется Наруто, осматривая помещение в поисках люка. — Где он, Сай?

Шиноби указывает на дальнюю сторону комнаты — ту, что глубоко скрыта тенями и находится дальше всего от окна. — Один из вас должен будет развеять гендзюцу, затем появится лестница. Будет долгий подъем, но вы доберетесь туда вовремя.

Сакура бросает на него последний, благодарный взгляд, после чего седьмая команда плечом к плечу входит в комнату. Саске развеивает гендзюцу раньше, чем Харуно. Из ниоткуда появляется узкая, хрупкая на вид деревянная лестница, ведущая так далеко, насколько отступница может видеть.

Подъем — последнее препятствие на пути, является совершенно безумным. — О, Ками, я надеюсь, что он не… — начинает ирьенин, прежде чем резко закрыть рот. Девушка не осмеливается продолжить.

— Лучше бы ему этого не делать, — рычит Наруто, чья хватка почти ломает деревянные перила. — Я в долгу перед Цунаде, я в долгу перед Конохой.

Саске невесело фыркает. — Да, если доберешься до него первым.

Наруто выглядит возмущенным, ускоряя шаг. — Будь я проклят, если ты…

— Вы оба неправы, — парирует Сакура, легко опережая их обоих. Именно она открывает дверь в конце лестницы. — Это сделаю я.

На несколько мгновений происходящее совершенно дезориентирует. Крыша Башни является самой высокой точкой во всей Конохе, за исключением Монумента Хокаге. Отсюда их троица находится в опасной близости от молнии, первыми вступая в контакт с потоками ледяного дождя. Они могут видеть все — сражение, происходящее внизу, пожары в штаб-квартире Корня и у западных ворот…

Человек, стоящий на дальнем краю Башни, смотрит вниз на все разрушения и держит предательски острую катану в кулаке с побелевшими костяшками, который слегка дрожит. Он начинает поднимать оружие, неловко пытаясь направить к своему сердцу.

— Нет! — Одновременно кричат Наруто и Саске, начиная бежать. Грубая боль и ярость в их голосах смешиваются воедино.

Расенган Наруто уже наготове, и правый кулак Саске потрескивает от силы Чидори, но им не успеть.

Сакура никогда в жизни не думала так быстро, фокусируя чакру со всем отчаянием, на которое способна, направляя ее на Данзо — причину страданий стольких людей. За разрушение Конохи. За жестокое, ненужное убийство клана Учиха. За личные мучения Итачи и Саске. За убийство Цунаде, величайшей куноичи, которую когда-либо видел мир, таким презренным, трусливым способом…

Цунаде… не только величайшая куноичи в мире, но и вторая мать Сакуры. Женщина, которая научила ее всему, что она знает сейчас. Женщина, которая предоставила ей, заурядному молодому генину, возможность вырасти в настоящую куноичи. Женщина, которая была заядлой алкоголичкой и игроманом, с переменчивым характером и редкой склонностью к драматизму… но которая, в то же время, была одним из самых выдающихся, заботливых, сострадательных, преданных делу шиноби в истории Конохи.

В ту секунду, когда Данзо начинает понемногу поворачиваться к Саске и Наруто, катана вот-вот пронзит его кожу, вступает в действие дзюцу Сакуры.

Техника полного паралича. Одна из последних вещей, которым ее научила Сенджу, прежде чем…

Расенган Наруто и Чидори Саске поражают Данзо в один и тот же момент, испепеляя его тело менее чем за секунду и отправляя в полет с крыши.

На несколько мгновений, если не считать грома и дождя, на крыше воцаряется полная тишина. Мужская часть седьмой команды поворачивается и безмолвно смотрит на куноичи.

— Ты… — неуверенно заявляет Узумаки. Из-за дождя кажется, будто он плачет.

Наруто первым делает несколько шагов, обнимает ее и крепко прижимает к себе. Сакура обнимает друга в ответ, уткнувшись головой в его плечо, слишком ошеломленная, чтобы говорить или даже думать.

Данзо мертв — Цунаде, клан Учиха и Ками знает, сколько других были отомщены, но это не заставит их вернуться, из-за чего слезы наворачиваются на глаза девушки.

Затем, к удивлению, появляется и кое–кто еще — руки Саске, крепко лежащие на ее плечах на мгновение, прежде чем он тоже обнимает ирьенина. — Спасибо, — бормочет Учиха, слова настолько тихие, что их почти заглушает дождь.

Наруто по праву заслужил должность Седьмого Хокаге. Саске наконец-то по-настоящему отомстил за свой клан. А она… что ж, она помогла им, и этого достаточно.

Момент спокойствия резко нарушается, когда дверь с грохотом распахивается, и Какаши, спотыкаясь, выходит на крышу, выглядя довольно дико, с его маской, сорванной в какой-то момент во время конфликта. — С нашей стороны потерь нет. Жертв нет. Неджи и Хиаши Хьюга во всеуслышание заявляют о божественном праве и предназначении. Несколько секунд спустя мы с Джирайей увидели здесь Расенган и то, что я изначально принял за Чи… но это не имеет значения. Должно быть, я ошибся… Это правда? — Выпалил Хатаке, вся краска отливает от его лица, когда Саске медленно поворачивается, спокойно встречаясь взглядом с бывшим сенсеем.

Наруто ухмыляется, обнимая Сакуру и Саске за плечи, но Учиха начинает говорить первым, засовывая руки в карманы и изо всех сил стараясь выглядеть скучающим. — Я здесь на мирных условиях и не разрушаю Коноху. Мы втроем только что казнили Данзо, и добе теперь официальный Седьмой Хокаге. Да. Это правда.

Без потерь — эти слова ошеломляют Харуно. Статистически невозможно и совершенно неслыханно, чтобы в бою такого масштаба вообще не было жертв. Она отказывалась думать или рассматривать идею о потере одного из своих драгоценных товарищей сегодня вечером. Как бы ужасно это ни звучало, какая-то отстраненная часть ее пыталась смириться с неизбежным.

Божественное право. Судьба. Слова и идеи, которые она обдумывала лишь мимоходом, но теперь… что ж, похоже, другой возможности не будет.

Это знание, наряду с внезапным высвобождением напряжения и адреналина, вызванных невозмутимым заявлением Саске, и почти ошеломляющим осознанием того, что они победили, что все их усилия в течение столь долгого времени окупились — вдобавок ко всему прочему, они снова вместе, служит для ирьенина пьянящим, головокружительным эликсиром.

Наруто начинает смеяться первым, Сакура присоединяется, и даже Саске выдает то, что, возможно, было тенью улыбки, в то время как Какаши смотрит на них, совершенно сбитый с толку.

— Возможно, вы захотите сделать официальное объявление, — немного успокоившись, удается сказать Узумаки.

Копирующий ниндзя выглядит раздираемым между раздражением, замешательством и гордостью. В конце концов он кланяется Наруто, немного ниже, чем предписывает этикет. — Да, Хокаге-сама, — покорно отвечает Хатаке, прежде чем отступить и начать спускаться по лестнице.

Девушка моргает один раз, на мгновение пораженная сюрреалистичностью происходящего. Наконец, после стольких долгих лет, к Наруто наконец-то обращаются согласно титулу, о котором он мечтал, за который боролся и который действительно заслужил.

— Ками, — произносит Саске с видом глубокого отвращения, на него совершенно не влияет эмоциональная значимость момента. — Добе–Наруто–Хокаге-сама, ты плачешь?

— Нет, — храбро лжет блондин, но он моргает больше, чем необходимо, крепко сжимая руку Сакуры. От происходящего зрение розововолосой куноичи снова затуманивается — на этот раз от слез гордости.

Без необходимости дальнейших рассуждений и как бы по обоюдному согласию седьмая команда садится на дальний край крыши, свесив ноги в пустое пространство. Дождь теперь превратился в мелкую морось, гром и молнии полностью стихли. На крыше невероятно холодно, но с Наруто по одну сторону и Саске — по другую, их руки соприкасаются, Сакура чувствует себя настолько невероятно защищенной, завершенной и правильной.

Троица слишком поглощена собственными мыслями, чтобы даже думать о разговоре, но, как и следовало ожидать, Наруто — тот, кто нарушает молчание.

— Итак, — комментирует Седьмой Хокаге, звуча так, словно пытается — и безуспешно — быть непринужденным. — Саске… теперь, отомстив, ты…

Узумаки резко замолкает, и Сакура бросает взгляд на Саске краем глаза. Он смотрит вниз на деревню с задумчивым выражением, которое не выглядело бы неуместным на лице Итачи.

— Мне больше нечем заняться, — хрипло признается Учиха. — На самом деле у меня больше нет… цели… я полагаю, что… нет никакой логики…

— Продолжать быть асоциальным, несчастным странником, который отвергает все предложения дружбы, поддержки и уз в пользу того, чтобы идти своим собственным горьким, саморазрушительным путем? — Сладко спрашивает Харуно, хотя и сквозь стиснутые зубы.

Саске угрюмо бросает с крыши случайный камешек. — Да. Это.

Сакура не чувствует себя неловко из-за того, что обнимает его за плечи, в то время как Наруто выглядит не менее восторженным. — Это так удивительно, — с чувством говорит Узумаки, глядя на Монумент Хокаге. На мгновение у него перехватывает дыхание. — Я всегда знал, что у меня все получится, но вы оба здесь… сейчас и всегда… Ваше присутствие делает случившееся намного лучше. Я и представить себе не мог, что все так обернется.

Куноичи сжимает его руку, отказываясь зацикливаться на комментарии «вы оба здесь». Саске немного неловко похлопывает Наруто по плечу, и она не может удержаться от улыбки. — Мы зашли так далеко, — бормочет Сакура, до сих пор неспособная осознать масштаб событий, произошедших за последние несколько часов.

Дыхание покидает тело Наруто в долгом вздохе, еще одна улыбка касается его лица. — Думаю, Неджи оказался прав в этом вопросе, — комментирует он через некоторое время. — Судьба.

Ирьенин тихо повторяет это слово, и впервые за многие годы думает о долгосрочных последствиях переворота. О том, как из чего–то такого ужасного и кошмарного, как захват деревни Данзо, убийство Цунаде, вынужденное расставание со всеми, кого она знала и любила… родилось что-то хорошее — луч солнечного света в темноте. Как все худшие обстоятельства столкнулись для того, чтобы пути ее и Итачи сошлись… и каким-то образом судьба сработала, чтобы снова свести седьмую команду.

— Тебе предстоит много работы, Наруто, — наконец заявляет Учиха, критически оглядывая деревню.

Блондин кивает, не скрывая усталости. — Да, но… это может подождать до утра. Прямо сейчас всем нужно отдохнуть, а я просто хочу посидеть здесь и…

Он резко останавливается, смущенный.

— Мы будем здесь утром, — ехидно говорит Саске, точно угадывая мысли друга.

Наруто смотрит на Сакуру в поисках подтверждения. Девушка одаривает его лучшей улыбкой, на которую способна в данных обстоятельствах, взяв блондина за руку. — Да, — тихо отвечает куноичи, не в состоянии думать о последствиях своих слов. Она не должна это говорить, определенно не должна. — Будем.

Комментарий к Глава 21 - Последняя битва

Следующая глава станет последней 💔

========== Глава 22 - Рассвет ==========

Комментарий к Глава 22 - Рассвет

22 (последняя) глава в уходящем 2022 году вышла на 23 страницы перед наступающим 2023 годом (магия чисел, не иначе) 🤔

🎵 Rihanna feat. Mikky Ekko – Stay

Уже немного за полночь, а гроза до сих пор не прекратилась.

Стоя посреди леса ровно в миле от восточных ворот Конохи, Сакура все еще чувствует запах пепла и дыма, заглушаемых характерным запахом влажной земли и дождя. Сильный аромат заставляет ее нос слегка подергиваться. Розововолосая куноичи неловко ерзает, обхватывая себя руками. Тонкий материал оливково-зеленой водолазки прилипает к коже, пронизывая девушку до костей. Дождь все еще моросит, а воздух густой от холодного тумана.

Более чем вероятно, что Наруто, Саске, Тен-тен, Ли, Ино, Шикамару, остальные ее друзья и их семьи не будут спать, изо всех сил стараясь исправить ущерб, нанесенный Конохе за последние несколько часов. Она должна была помогать Наруто, Саске и Саю убирать обломки на нижних этажах Башни Хокаге, но…

Сакура прикусывает губу, вглядываясь в темный лес. Ирьенин отправила Итачи призыв Кацую чуть меньше часа назад, так что он должен быть здесь с минуты на минуту. Наруто и Саске понимающе посмотрели на сокомандницу, когда она тихо сказала, что у нее есть кое–какие дела, и выскользнула из Башни. Обещание, которое Харуно — глупо и безрассудно — дала Наруто сразу послепобеды, создавало некоторое напряжение между ними.

Холодный ветер раскачивает ветви близлежащих деревьев и срывает с них бесчисленные листья таким образом, что они безутешно кружатся в воздухе, прежде чем порыв унесет их обратно в Коноху. Это зрелище настолько захватывает внимание Сакуры, что, почувствовав легкое, как перышко, прикосновение его пальцев к своей щеке, она слишком резко поворачивается к Итачи.

Учиха успевает заметить, что, за исключением небольшого пореза на шее, сильно опаленных кончиков розовых волос и размазанной краски и пепла, которые безнадежно размазались по ее скулам, Сакура выглядит совершенно невредимой. Куноичи прыгает в его объятия, отбросив обоих на несколько футов назад, из-за чего спина мужчины столкнулась со стволом ближайшего дерева.

Предсказуемо, Итачи ничего не говорит, но притягивает возлюбленную к себе и обнимает так крепко, что ее ребра в знак протеста готовы вот-вот лопнуть от давления. Пальцы нукенина грубо запутываются в ее хвосте. Он закрывает глаза, буквально вдыхая ее, прежде чем, наконец, издать долгий вздох, который звучит почти вымученно. Прижавшись к худощавой груди, Сакура слышит, как сильно бьется его сердце. Все внутри куноичи сжимается от осознания того, до какой степени Итачи, должно быть, волновался. Она была так поглощена своими переживаниями по поводу переворота, что не понимала, как, оказывается, трудно, ему это далось.

— Тебе не следовало волноваться, — укоризненно произносит Харуно, высвобождаясь из объятий и протянув руку, чтобы поправить выбившуюся прядь волос за ухо своего возлюбленного. — Данзо и его сторонники мертвы. Наруто официально стал Седьмым Хокаге. С нашей стороны потерь нет…

Очевидно, немного придя в себя, Итачи недоверчиво поднимает бровь. — Статистически маловероятно.

— Да, но не невозможно, — непоколебимо возражает Сакура. Она не может не улыбнуться, вставая на цыпочки, чтобы запечатлеть поцелуй на его щеке.

Уголок рта мужчины слегка приподнимается в манере, указывающей на то, что он пытается подавить улыбку. В попытке замаскировать оплошность, Учиха осторожно касается небольшого пореза на ее горле. — Ты сказала мне не волноваться, — холодно комментирует нукенин. — Однако, зная твою удачу, довольно удивительно, что все обошлось.

Взволнованная упоминанием о своем тотальном невезении, Сакура пожимает плечами, прежде чем взять его руку и переплести их пальцы. Ирьенин не может удержаться, чтобы решительно не посмотреть под ноги. — Вероятно, так бы и случилось, — немного виновато начинает куноичи, — если бы твой брат не вмешался и не помог мне уничтожить одного из членов Корня своим Чидори.

Если бы Итачи был менее стойким человеком, он бы громко поперхнулся. Как бы то ни было, он делает шаг назад, краска медленно отходит от его лица. — Что прости? — Осторожно спрашивает нукенин.

— Саске, — вздыхает девушка, поднимая руку, чтобы провести по порезу на шее. — Буквально из ниоткуда его команда решила присоединиться к борьбе. Он услышал о перевороте и пришел разобраться с Данзо, эм, — Харуно бросает нервный взгляд на возлюбленного, — …чтобы отомстить за ваш клан, — в спешке заканчивает ирьенин. — И он сказал, что сделал это и для тебя тоже. В конце концов, я… обездвижила Данзо, а Наруто и Саске в ту же секунду прикончили его.

В одном из редких проявлений эмоций Итачи закрывает глаза и отворачивается. Тихая боль, исходящая от мужчины, вызывает новый приступ слез на глазах Сакуры, которая неуверенно тянется к возлюбленному, кладя руку ему на плечо. Саске понял бы страдания Итачи лучше, чем она, но с Данзо покончено… Это не вернет клан Учиха, но может, наконец, дать двум оставшимся членам некоторое успокоение, а также силу и возможность двигаться дальше.

Проходит много времени, прежде чем узел в груди и горле Итачи ослабевает настолько, чтобы позволить ему говорить. — Саске? — Тихо спрашивает мужчина.

Сакура нежно поглаживает его плечи, прежде чем отстраниться. — Саске остается в Конохе, — бормочет ирьенин. — Он… говорит, что теперь его цель в жизни достигнута, и причин снова уходить нет. Наруто думает о восстановлении полиции деревни и назначении Саске ее главой.

Итачи смотрит на потемневшее небо, его взгляд слегка затуманен. — Вот как.

Между ними воцаряется долгое, немного неловкое молчание, прежде чем Учиха снова наклоняет голову к Сакуре. — А что насчет тебя?

Вопрос застает Харуно врасплох, из-за чего она испуганно смотрит на возлюбленного. — Глава больницы и всего в деревне, что имеет хоть какое-то отношение к медицине — точно так же, как… Цунаде-шишо раньше, наряду с официальным местом в качестве одного из политических советников Хокаге. — Девушка колеблется и пренебрежительно качает головой, пытаясь прогнать внезапный, неподатливый комок в горле. — Но все это не имеет значения. Имею в виду, я не собираюсь…

— Останься, — тихо заканчивает Итачи.

— Да, — отвечает Сакура, заставляя тон оставаться ровным. Утром куноичи возненавидит себя и будет надеяться, что Наруто все поймет. Но независимо от того, как сильно она хочет остаться в Конохе, ирьенин никогда не сможет заставить Итачи вернуться в деревню, как и жить без него.

С этой мыслью девушка отворачивается, оглядываясь на знакомые ворота. — Жди меня здесь, — наконец удается сказать Сакуре. Удивительно, что слова не застревают у нее в горле. — Я вернусь плюс-минус через полчаса. Просто хочу попрощаться с Наруто, Саске и другими моими друзьями…

— Нет.

Слово произносится тихо и нежно, хотя страдания Итачи видны невооруженным глазом, из-за чего Сакура ошеломленно моргает. — Что…

Учиха пытается остановить себя, но все же протягивает руку, слегка касаясь ладонью измазанного краской лица и проводя большим пальцем по ее скуле, словно стремится запомнить контуры. — Останься, — мужской голос почти теряется в ветре.

Не может быть никаких сомнений в том, что она ослышалась, но шок начинается с пальцев ног и медленно поднимается вверх, вызывая слабую дрожь в руках Сакуры. Должно быть, это какое-то недоразумение. Куноичи заправляет за ухо прядь волос фальшиво небрежным жестом. — Ты же не… — голос девушки кажется слишком громким для жуткой тишины темного леса. — Ты же не собираешься расстаться со мной, правда?

Вопрос звучит так трогательно по-детски в этом контексте, что какой-то небольшой ее части хочется истерически рассмеяться, но примерно в третий раз за ночь зеленые глаза наполняются слезами. На самый краткий миг ирьенин может поклясться, что Итачи вздрагивает. — Сакура, — тихо говорит мужчина. — Я, конечно, не хочу… Просто я… — Учиха несколько мгновений борется со словами. — Я знаю, как сильно ты этого хочешь, — наконец заканчивает он, слишком эмоционально напряженный, чтобы выражать вещи со свойственным ему тактом.

Однако возлюбленная яростно поворачивается к нему, злобно глядя. — Я действительно хочу этого! — Шипит она, на мгновение чувствуя, как краснеет, встречаясь с ним взглядом. — Я хочу этого всем сердцем… Но я также хочу тебя, идиот, и я сделала свой выбор! Разве ты не видишь очевидного? Обязательно каждый раз строить из себя гребаного мученика?

Как ни странно, словесная атака заставляет что-то во взгляде Итачи немного смягчиться. В зеленых глазах все еще горит бунтарский огонек, но девушка не сопротивляется, когда он снова тянется к ней. — Постарайся понять, Сакура, — низким голосом бормочет нукенин. — Я знаю, что для тебя значит возвращение в Коноху. Я знаю, как сильно ты этого хочешь. И я не хочу, чтобы ты когда–либо сомневалась в наших отношениях и нашем совместном будущем. Я не хочу, чтобы ты сожалела о любом из решений, которые когда-либо приняла.

Слишком расплывчатое объяснение, но Итачи ни за что не скажет, что впервые за все время, проведенное вместе, тем более сейчас, когда они помолвлены и, следовательно, собираются посвятить друг другу всю жизнь, он хочет обладать ею — полностью, без сожалений, опасений и конфликтов по отношению к самому себе. Каким бы болезненным это ни было, единственный способ гарантировать, что если — когда (он не может решить, когда именно) Сакура вернется к нему, это случится, потому что она действительно хочет быть с ним, потому что она окончательно и бесповоротно предпочла его другим, не менее важным и желанным аспектам своей жизни.

— Ты осознаешь, что предлагаешь? — Холодно спрашивает Харуно, заставляя себя не видеть смысла в его словах. Заставляя себя верить, что она никогда не пожалеет, если уйдет сейчас с ним.

Это, несомненно, одна из самых сложных вещей, которые он когда-либо делал, но Итачи прячет руки в рукавах плаща Акацуки. Сакура выглядит маленькой и неуверенной под храбрым фасадом. Ками, несмотря на несчастный вид, почему мужчине так трудно поверить, что даже через несколько дней после возвращения в Коноху она будет скучать по нему? — Оставайся там столько, сколько пожелаешь, — отвечает нукенин, стараясь, чтобы тон был как можно более сдержанным. — Я буду в Дожде, если решишь искать меня.

Такое чувство, что что-то твердое и неподвижное заползло ей в горло и умерло там, но Сакура хладнокровно наклоняет голову. Она чувствует себя ужасно из-за того, что он так с ней поступает. Она чувствует себя ужасно из-за того, что когда-либо давала ему повод так поступить (потому что поводов было слишком много). Харуно чувствует диссонанс из-за того факта, что какая-то рациональная часть ее признала, что это действительно очень умно со стороны Итачи. В противном случае куноичи потратила бы всю их совместную жизнь, задаваясь вопросом о том, что могло бы произойти. Кто знает, к чему могли привести подобные раздумья…

Розововолосая куноичи тяжело сглатывает и, до конца не осознавая, снимает облегающую черную перчатку с левой руки. Твердой хваткой она также снимает с пальца обручальное кольцо с изумрудом. Итачи выглядит почти пораженным, когда девушка вкладывает кольцо в его прохладную ладонь вместе с перчаткой. — Что-нибудь на память обо мне, — тихо комментирует Сакура, не в силах посмотреть ему в глаза. — Когда снова окажешься в Дожде и все такое.

Она видит, как в угольно-серых глазах Итачи отражаются воспоминания за последние три года (неловкие первые встречи; катастрофический первый поцелуй; первый раз; бесчисленные случаи, когда она заставляла его ходить с ней по магазинам; дождливые дни, когда он читал свои стихи, а она сворачивалась калачиком рядом, читая медицинские учебники; ночь в Стране Риса, когда они не спали всю ночь, разговаривая о своем детстве; и миллион других вещей, которые навсегда останутся в сердце). Спустя долгое мгновение, он снова обнимает ее, притягивая ближе. Сакура упирается руками ему в грудь, изо всех сил пытаясь отдышаться.

— Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть, — отвечает Учиха. На мгновение куноичи не может понять, всему виной ее воображение или шум дождя, потому что он действительно звучит подавленно, но…

Девушка встает на цыпочки, и Итачи наклоняется ей навстречу, после чего они долго и крепко целуются. В следующую секунду нукенин исчезает, оставляя после себя горсть пепла.

Сакура стоит несколько долгих минут, совершенно не зная, что чувствовать. Как раз в тот момент, когда дождь начинает усиливаться, она направляется обратно к тропинке, чтобы вернуться домой.

Коноха, два месяца спустя

Мягкие хлопья снежинок — наполовину снега, наполовину дождя, вероятно, полностью растают к ночи, о чем Саске, неизлечимый пессимист, с радостью напомнил ей этим утром. Ощущение волшебства улетучилось. Первые снежинки увлажняют волосы, охлаждают лоб и каждый дюйм кожи, с которым соприкасаются. Выйдя из узкой, извилистой тропинки, ведущей на вершину горы, Сакура немного запыхалась.

Камень ледяной и скользкий для ее обычных сапог на толстом каблуке, из-за чего девушка проявляет осторожность, пересекая тропу, проходящую через макушки уважаемых лидеров родной деревни. Харуно на мгновение останавливается, глядя вниз на каменные черты Четвертого Хокаге. С легкой улыбкой куноичи направляет взгляд на продолжающуюся работу над лицом Наруто, которая завершена только на четверть. Сходство между отцом и сыном поразительное. Если бы не мельчайшие различия, они могли бы сойти за близнецов.

На высоте Монумента ветер свистит в ушах так громко, что это почти причиняет боль. Сакуре требуется мгновенная концентрация, чтобы адекватно оценить расстояние между тропой и вершиной резьбы по подобию Пятой Хокаге. Несмотря на официальный запрет, ирьенин пришла сюда собраться с мыслями. Наруто как-то признался, что проделывает подобное постоянно, когда хочет серьезно подумать или побыть наедине с самим собой. Именно тот разговор двухдневной давности побудил ее искать это удаленное место.

Прыжок с тропинки не был чем-то чрезмерно нервирующим, но все же с легкой дрожью Сакура садится на гребень точно высеченных светлых волос Цунаде. Она прижимает ладони к камню под собой и глубоко выдыхает, глядя на деревню, которую так любила Сенджу и за которую она, все ее товарищи по команде и друзья были готовы сражаться насмерть. Покрытая тонким слоем снега полностью восстановленная Коноха выглядит обманчиво безмятежной. С этой впечатляющей точки обзора девушка может видеть все — Академию, где Ирука и Хината, должно быть, терпеливо обучают следующее поколение шиноби, и где Карин, вероятно, в своей стихии, не только обучая девочек специальным навыкам куноичи, но и объясняя, как лучше использовать чакру для отслеживания любого человека. Штаб-квартира Анбу, где Неджи, Шино и Сай должны работать над проверкой квалификации подающих надежды новичков сезона. Башня Хокаге, где Наруто, Саске и Шикамару, вероятно, рвут на себе волосы от скуки, просматривая огромные списки новых дипломатических дел, о которых нужно позаботиться. Вместе с руководством внешняя политика Конохи резко изменилась. И, конечно же, больница, гордость и радость Сакуры, сейчас отремонтирована, реорганизована и находится на пути к возвращению былой славы и репутации по части передовых медицинских технологий.

Харуно проводит холодными, почти онемевшими кончиками пальцев по камню под собой — бледная и обветренная, так непохожая на яркую, тщательно ухоженную блондинку с длинной шевелюрой, которой была Цунаде. Она счастлива здесь, в Конохе, одновременно ненавидя себя за это.

Куноичи смотрит на безымянный палец левой руки, на котором раньше красовалось обручальное кольцо. Это зрелище больше не вызывает слез — лишь… странное, глубокое чувство пустоты.

Итачи сказал найти его в Дожде, если — когда — она будет готова. Звучит невероятно просто, что совсем не так. Куноичи понятия не имеет, что делать. Вернуться в Коноху и жить так, как сейчас — мечта, ставшая явью. Харуно хотела этого с детства. Она представляла свою будущую жизнь такой, когда ей исполнилось пятнадцать: будучи наивным чуунином, расцветающей под опекой Цунаде и прославляющейся новообретенными навыками по-настоящему могущественной куноичи.

Рассеянно девушка протягивает руку, чтобы прикоснуться к протектору — совершенно новому, из чистого металла, который подарил Наруто на следующее утро после переворота. Большинство других ее друзей, бывших нукенинов, сожгли протекторы с высеченной линией поперек символа деревни, но Сакура забрала свой домой и положила у кровати. Слишком много воспоминаний, чтобы даже подумать избавиться от него.

Днем куноичи невероятно занята, консультируя Наруто, заботясь о различных пациентах и управляя больницей. Каждый вечер она, Саске и Наруто ужинают вместе, следующие несколько часов бездельничая и разговаривая. Это так… идеально, близко к счастью.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Всякий раз, когда Сакура думает об этом, чего старается не делать, кажется, что ей не хватает конечности… или чего-то еще, чего-то внутреннего и не менее важного. Сколько раз она ожидала увидеть Итачи в темноте своей квартиры? Сколько раз наблюдая за тем, как Саске использовал шаринган, она спотыкалась на ровном месте, весь остаток дня отвлекаясь сверх всякой меры?

Почему она не спала почти всю прошлую ночь, не в силах заставить себя не думать о прошлой зиме — почти идеальной зиме, которую провела с Итачи? Самые незначительные вещи напоминают о нем: первый снег пробудил воспоминания обо всех случаях, когда она пыталась — и потерпела неудачу — вовлечь его в битву снежками. Девушка не может пройти мимо витрин в книжном магазине, потому что они рекламируют новый сборник его любимого поэта.

Покинуть Коноху, новую, улучшенную и совершенно замечательную Коноху снова… Это причинит ей сильную боль, почти такую же глубокую, если не больше, чем в прошлый раз. В то же время, никогда не видеть Итачи, никогда больше не быть с ним…

Может быть, боль от их разлуки притупится еще через несколько месяцев. Может быть, куноичи научится по-настоящему жить дальше и в полной мере наслаждаться вторым шансом.

А, может быть, этого не произойдет.

И, что самое неприятное, хочет ли она этого вообще?

Сакура измученно вздыхает, от отчаяния запуская пальцы в свои длинные волосы. Ветер стал еще холоднее, чуть ли не царапая лицо и вызывая на глазах слезы.

Как только к ней возвращается часть самообладания, розововолосая куноичи кладет обе руки плашмя на монумент. Рассуждая логически, она знает, что это просто необычайное сходство, в котором нет ничего от сердца, души и отношения Цунаде, но…

Новая волна отчаяния захлестывает девушку, заставляя чувствовать себя потерянной и несколько обделенной.

— Что бы вы сделали, шишо? — Шепчет Харуно. Вопрос, обращенный к человеку, которого она уважала больше всего на свете, почти теряется в вое ветра. — Пожалуйста, мне нужно что–нибудь — что угодно — чтобы продолжать, просто дайте мне какой-нибудь знак…

Долгие минуты проходят в напряженной тишине: ветер продолжает завывать, а многочисленные снежинки кружатся перед девушкой, падая каскадом на землю.

Честно говоря, Сакура не ожидала, что грозовые тучи таинственным образом превратятся в изображение лица Цунаде и будут говорить с ней через ветер или что-то в этом роде, но она всегда верила во всевышние силы. Текущее разочарование — словно удар в живот.

Удрученная куноичи отводит взгляд от деревни, обратно на тропинку. Видимо, это была глупая затея. Ей не следовало тратить впустую драгоценную пару свободных часов. Возможно, лучше приберечь глубокие размышления для теплого кафе рядом с больницей…

— Лобастая! Алло? Ты меня слышишь?

Пронзительный голос так внезапно прерывает ее безмолвные, угрюмые размышления, что Сакура чуть не падает с монумента, недоверчиво оборачиваясь назад. — Ино-свино? — Спрашивает ирьенин, пытаясь скрыть недоверие, вытягивая шею, чтобы посмотреть на громкоголосую блондинистую подругу. Яманака в очень модной фиолетовой парке направляется к ней по обледенелой дорожке. — Что ты здесь делаешь?

Ино хмурится, преодолевая небольшое расстояние от тропинки до каменного подобия волос Цунаде. — Очень теплое приветствие, Сакура-чан, — ворчливо отвечает блондинка, вытягивая ноги перед собой и устраиваясь поудобнее. — Я отказалась от обеда с бедным, переутомленным Шино-куном, чтобы попытаться найти мою таинственно отсутствующую самую лучшую подругу на свете, и вот что получаю. Как мило.

— Прости, Ино, — закатывает глаза Харуно. Несмотря на плохое настроение, она не может не улыбнуться при упоминании Шино. Излишне говорить, что ирьенин была шокирована, узнав о помолвке Ино и Шино. Выяснилось, что они встречались с тех пор, как Яманака исполнилось шестнадцать, сблизившись во время секретных межклановых встреч, которые координировал Иноичи. По-видимому, Абураме стал успокаивающей силой для такой импульсивной девушки. В то время как несокрушимый дух Ино давал Шино надежду в самые мрачные времена. Сакура может легко признать, что из них вышла самая гармоничная пара, с которой она когда-либо сталкивалась.

— Не так быстро, — Яманака небрежно взмахнула рукой в перчатке. — Ты можешь загладить свою вину, сказав мне, что не так.

Розоволосая куноичи моргает, отводя взгляд. — Почему ты так решила?

— Ты сидишь одна на вершине Монумента Хокаге, очевидно, отмораживаешь свою задницу и выглядишь так, будто вот-вот разрыдаешься, — лаконично отвечает Ино. Когда Сакура ничего не говорит, по-прежнему решительно избегая ее взгляда, блондинка немного повышает голос. — Казалось, что весь последний месяц ты была не в духе. Уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?

Харуно устало закрывает глаза. — Уходи, Ино.

— И не подумаю, лобастая, — сердито говорит блондинка. — Послушай, что бы это ни было, я вижу, это сильно беспокоит тебя. Я могу помочь, и ты ничего не потеряешь, рассказав мне, так что…

Девушка многозначительно замолкает, и, несмотря на старания, Сакура видит логику в словах лучшей подруги. Она не рассказывала Ино об Итачи, и… ну, похоже, не будет никакого вреда в том, чтобы сделать это сейчас. Кроме того, ирьенин больше не совершит ошибку, недооценив явное упрямство Ино в сочетании с отказом принимать «нет» в качестве ответа и ее впечатляющими дедуктивными способностями. Мягко говоря, опасная комбинация.

— Это действительно долгая история, — бормочет Сакура вместо конкретного ответа.

— Тем лучше, — весело щебечет Ино.

— Сохраняй непредвзятость, хорошо?

— Ты ожидаешь чего-то меньшего от лучшей подруги?

На мгновение Харуно болезненно вспоминает инцидент с Наруто двухлетней давности. Ей приходится заставить себя выбросить это из головы. — Ты права. Ну… — девушка колеблется, глядя на обширные лесные просторы за пределами Конохи, ведущие к остальной части Страны Огня. — Все началось почти три года назад…

Сакура говорит до тех пор, пока губы не потрескались, горло не стало саднить от холодного ветра, а голос не начал срываться. Она не смотрит на Ино на протяжении всего рассказа, заставляя себя сосредоточиться на деревне. В некоторые моменты требуется усилие, чтобы не расплакаться, а в другие — девушка чувствует, как уголки губ слегка приподнимаются в ностальгической улыбке.

Однако история заканчивается на безрадостной ноте, и Сакуре не остается ничего другого, кроме как обхватить себя руками и прикусить губу в инстинктивном нервном жесте.

Голос Ино на удивление бесцветен. — Это все?

Сакура осмелилась взглянуть на нее и обнаружила, что руки подруги расположены на коленях, пальцы переплетены, в васильково-голубых глазах мелькает что-то знакомое. — Это все.

— Он поступил таким образом, — резюмирует Ино, — потому что не хотел, чтобы ты ушла с ним и провела остаток жизни, сожалея о том, что могло бы быть.

Ирьенин слегка морщится, но не только из-за холода. — Да.

— И ты находишься здесь. До сих пор.

— Очевидно, Ино-свино.

Атака происходит так быстро, что у Сакуры не остается шансов защититься — одним быстрым, плавным движением Ино вытаскивает свой любимый веер из кармана и сильно бьет лучшую подругу по голове тяжелой обшивкой из черного дерева. — Ты идиотка, лобастая! Какого черта ты творишь? О чем ты думала? Из нас двоих ты должна быть самой умной!

Ошеломленная внезапным нападением, Харуно закидывает руки за голову в тщетной попытке защититься. Удар черным деревом, холодным и твердым, причиняет боль, и… — Прекрати, свинина! Ай!

Тонкие черты вспыхнули от гнева, Яманака решительно захлопывает ало-золотой веер. — Ты это заслужила.

Сакура обиженно потирает быстро растущую шишку на голове, свирепо глядя на свою так называемую лучшую подругу. — За что? — Язвительно спрашивает девушка.

— За твое слабоумие! Дом там, где сердце, Сакура-чан. Все это знают.

Наступает момент зарождающегося ужаса от осознания того, что слова подруги, возможно, действительно имеют смысл, но ирьенин не может просто сидеть и не обращать на это внимания. — Но Ино…

— Что Ино! — Визжит Яманака, выглядя еще более разъяренной. — Итачи любит тебя. А ты любишь его, лобастая. Это один из самых драгоценных и замечательных подарков, которые жизнь когда-либо может тебе преподнести, но ты должна была все так чертовски усложнить! Не твоя вина, что ему пришлось изображать из себя благородного самоотверженного мученика, но ты не должна была так долго оправдывать его глупый поступок!

Розоволосая куноичи недоверчиво смотрит на подругу, чувствуя себя потерянной. — Но… Коноха — ты — Наруто…

Яманака глубоко вздыхает. — Коноха, — спокойно говорит девушка, — всегда будет здесь. Я всегда буду здесь, как и Наруто, Саске, Тен-тен, Ли… и все остальные. Тебе не обязательно жить здесь постоянно, чтобы всегда быть частью нас, и наоборот.

Зная, что Харуно начала думать в нужном направлении, Ино нежно берет Сакуру за руку, после чего подруги смотрят на деревню. — Послушай, — внезапно начинает блондинка. — Не буду лгать. Я бы хотела, чтобы ты жила здесь. До переворота я часто мечтала о том, как все вернется на свои места. Я хотела, чтобы ты и все остальные вернулись сюда и остались. Раньше я представляла себе некую идеалистическую счастливую жизнь, в которой мы бы все жили на одной улице и каждый день собирались бы вместе на обед, вместе растили бы наших детей, и каким-то образом они бы тоже стали лучшими друзьями…

— Но жизнь не всегда складывается так, как мы хотим, — задумчиво заканчивает Сакура.

— Именно, — тихо признает Ино. — Я могла бы быть эгоисткой со своей стороны и со стороны всех остальных, потому что могу гарантировать, что никто не хочет видеть, как ты убегаешь в Дождь к Итачи. Но я не эгоистка, как и все остальные, независимо от того, сколько шума они поднимут по этому поводу. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Так что тебе придется отказаться от одного, чтобы получить другое… не менее важное. По большому счету, это того стоит. Это будет не так, как в прошлый раз, Сакура. Ты можешь вернуться домой — эм, приходить в гости — когда захочешь. Мы будем тебя ждать.

Ирьенин незаметно вытирает несколько слезинок, стекающих по щекам, прежде чем они застынут от холода. — Когда ты успела стать такой мудрой, Ино-свино? — Тихо спрашивает Харуно.

Ино нахально ухмыляется, обмахиваясь веером и купаясь в похвале. — Думаю, это потому что я всегда знала, что ты, при всем своем великом уме, когда–нибудь облажаешься. Кто, кроме меня, по доброте душевной смог бы вмешаться и спасти твою задницу?

— Верно, — улыбается Сакура, прежде чем неуверенно встать. Она не может поверить в то, что собирается сделать. Но что–то в словах Ино звучит так правильно, и теперь ей действительно стыдно за себя и свою глупость. Ирьенин надеется, очень надеется, что еще не слишком поздно все исправить. — Я думаю… я думаю, что должна поговорить с Наруто.

Яманака тоже встает, ее глаза подозрительно блестят. — Ты права. Полагаю, больше нет смысла ждать. Мне лучше не видеть, как ты идешь домой сегодня вечером после последней смены в больнице, Сакура.

Это не должно быть так сложно, как в прошлый раз. Сейчас все по-другому, но горло Харуно сжимается, когда она пытается улыбнуться. — Не волнуйся, и я не буду.

Они крепко обнимаются, и хотя это невероятно трудно, Харуно, наконец, отстраняется, одаривая лучшую подругу горько-сладкой улыбкой через плечо, возвращаясь на тропинку. — Увидимся позже, Ино-свино.

— Увидимся, лобастая, — шмыгает носом Ино. Когда ирьенин почти скрывается из виду, блондинка повышает голос, чтобы убедиться, что его слышно сквозь шум ветра. — Тебе лучше не пропускать мою свадьбу, Сакура, или, клянусь, я сама тебя сюда притащу!

Несмотря на то, что Яманака этого не видит, Сакура улыбается, засовывая руки в карманы. — Я бы ни за что на свете не пропустила ее, Ино, — тихо отвечает девушка.

Через несколько мгновений она скрылась за скалистым выступом. Девушка смотрит на грозовое серое небо, вспоминая другую талантливую, громкую и вспыльчивую светловолосую куноичи. Похоже, что знаки могут быть самых разных форм, размеров и обличий…

Спасибо вам, Цунаде-шишо.

Стража у двери приглашает Сакуру внутрь, мельком взглянув на характерные розовые волосы. Куноичи проскальзывает мимо тяжелой деревянной двери так тихо, как только возможно. После стольких лет, проведенных на улице в ледяном холоде, в личном кабинете Хокаге невероятно тепло и приятно пахнет раменом — вероятно, из–за того, что Наруто прихлебывает из самой большой миски лапши, которую она когда-либо видела, одновременно очень внимательно просматривая то, что кажется новым соглашением с…

Дождем?

Харуно останавливается как вкопанная, а Саске, развалившийся в соседнем кресле и просматривающий досье нескольких потенциальных новобранцев полиции Конохи, равнодушно смотрит на девушку. — Я тоже купил онигири с умебоши, — небрежно заявляет Учиха. — У Наруто, по-видимому, «было предчувствие», что ты зайдешь.

— Неужели? — С подозрением спрашивает Сакура, глядя на виновато выглядящего лучшего друга и Хокаге. — Почему?

Наруто с набитым лапшой ртом улыбается. — Как ты можешь прохлаждаться, зная, что два твоих самых лучших друга трудятся над горами бумажной работы, Сакура-чан? Бери папку и принимайся за работу, а я буду тебя кормить!

Ирьенин слегка морщится, присаживаясь перед столом Хокаге. Ей требуется усилие, чтобы спокойно и сдержанно положить руки на колени. — Я действительно хотела поговорить с вами обоими, — ровным голосом говорит девушка, — но не о бумажной работе.

Саске очень резко смотрит на нее, поднимаясь с кресла, чтобы подкрасться к Наруто, словно темная тень, но Хокаге лишь пожимает плечами, очевидно, не обращая внимания. — Продолжай, Сакура-чан.

Харуно говорит лаконично и безапелляционно. Менее чем через минуту комфортная атмосфера сменилось мертвой тишиной.

Куноичи не может прочитать выражения лиц Наруто или Саске — по правде говоря, даже не хочет пытаться, — но теперь, как ни удивительно, Сакура не чувствует ничего, кроме спокойной решимости. Девушка тянется к своему протектору, уверенно вытаскивая ленту из волос.

— Хокаге-сама, — официально бормочет Харуно, аккуратно складывая и кладя протектор на стол перед пораженным Наруто, — Шизуне Ширануи — не менее способный ирьенин, который достойно займет мое место. С гарантией того, что я не оставлю свой пост недостойному преемнику, пожалуйста, примите мою официальную отставку с поста шиноби Конохи.

Сакура спокойно встречает их взгляды. К удивлению куноичи, Саске реагирует первым: наклоняет голову на долю дюйма, в потемневших серых глазах читается что–то вроде… уважения? Принятия?

Наруто приходит в себя мгновение спустя — его лицо было вынуждено оставаться совершенно бесстрастным, хотя ирьенин может видеть печаль в голубых глазах. Это немного ранит — правая рука друга немного дрожит, забирая протектор Конохи. — Не возражаю, — тихо заявляет Узумаки, на долю секунды опустив взгляд на стол. — Сакура Харуно, вы полностью понимаете и осознаете последствия своих действий, вступающие в силу немедленно, или вам потребуется четкое определение?

— В этом нет необходимости, Хокаге-сама, — тихо отвечает Сакура, чувствуя, как что-то в сердце немного надломилось. — Я все понимаю.

Наруто горько улыбается, открывая ящик в столе и осторожно кладя туда ее протектор. — Тогда да будет так.

Наступает момент, когда седьмая команда вздыхает в унисон. Отбросив формальности, девушка с тоской смотрит на лучшего друга. — Наруто…

— Нет, Сакура-чан, — твердо отвечает Узумаки, пытаясь улыбнуться. — Иди и будь счастлива. Тебе лучше написать, как только доберешься, хорошо? Кроме того, ты должна уведомить нас за пару месяцев о том, когда именно вы собираетесь пожениться, чтобы я мог получить разрешение на дипломатический отпуск заранее…

Харуно решительно сглатывает, но комок в горле не дает никаких признаков того, что собирается уходить. Она обходит стол и крепко обнимает его за плечи. — Большое тебе спасибо, Наруто, — шепчет куноичи.

Учиха прислоняется к стене, глядя в окно — прямо на восток, в сторону Дождя. Сакура неловко останавливается, на мгновение не уверенная, что делать или говорить. — Саске…

— Ты принимаешь правильное решение, — резко говорит Саске, и прежде чем ирьенин успевает сформулировать ответ, он заметно сглатывает, отказываясь смотреть на подругу. — Скажи ему, — пытается вымолвить парень. — Скажи Итачи…

Саске неопределенно жестикулирует одной рукой, все еще уставившись в пол и выглядя более эмоционально вовлеченным, чем она видела за долгое время. Сакура мягко улыбается, протягивая руки и на мгновение обнимая друга. — Может быть, тебе стоит как-нибудь сказать ему все лично.

В течение доли секунды Учиха отвечает на объятия. — Да, — задумчиво произносит шиноби. — Возможно, ты права. Я бы хотел этого.

— Убирайся отсюда, пока я не передумал, Сакура-чан, — заявляет Наруто, пытаясь — и безуспешно — звучать грубо и отстраненно. Притворство прекращается в следующую секунду, когда девушка начинает пробираться к двери. — Надень что–нибудь вроде куртки, купи одну из этих дурацких пушистых парок, которые любит Ино, потому что там холодно, и помни, что в путешествии нет лучшей еды, чем горячий рамен, приготовленный на пару, и…

— Заткнись, добе. Ты забываешь, что она умнее тебя и без проблем доберется до Дождя.

Закрыв дверь, Харуно вытирает глаза тыльной стороной ладони, делая глубокий вдох, в последний раз сбегая по знакомым спиралевидным ступеням.

Слишком холодно и мокро, чтобы надевать что–либо, кроме униформы джонина, несмотря на то, что у Сакуры больше нет прав носить ее. Куноичи знает, что Наруто не станет возражать, хотя охранники-чуунины по восточному периметру бросают странные взгляды, заметив отсутствие протектора, вкупе с легким рюкзаком, который она перекинула через плечо.

Девушка стоит перед открытыми воротами — теми самыми воротами, через которые выскользнула посреди ночи три года назад. Сакура смотрит на них и на то, что находится за пределами деревни, как ей кажется, очень долго.

В прошлый раз она была напугана, бежала от судьбы, слишком ужасной, чтобы до конца осознать, — навстречу неизвестности, которая была столь же пугающей. Однако в этот раз…

С едва заметной улыбкой куноичи поворачивается и бросает последний взгляд на Коноху. В этот раз она не боится. Сакура бежит к чему-то (к чему-то, что не должна была отпускать), что на самом деле имеет значение.

Деревня Скрытого Дождя

Дорога заняла пять дней.

Пять долгих, ужасных, мучительных дней. Кажется, что Харуно никогда еще в своей жизни не была так счастлива увидеть конкретное место.

Справедливости ради, рассуждает Сакура, предлагая охранникам у ворот разрешение на пересечение границы — одну уцелевшую водяную лилию оригами, сложенную самой Конан: золотую бумагу с ее личной печатью. Это уже не тот жалкий, полуразрушенный город-призрак, каким был раньше, два с половиной года назад. Под руководством Пейна и Конан Дождь определенно расцвел. Каждая дорога и переулок были полностью, безупречно заасфальтированы, а полуразрушенные развалины, которые раньше служили гражданским жильем и различными витринами магазинов, были заменены элегантно выглядящими зданиями с несомненно сложной архитектурой и дизайном. Сам город несколько расширился — это жилой район, а значит ночью здесь довольно темно, но через несколько кварталов ирьенин может различить сияние огней вдалеке.

Это место было таким незнакомым и отталкивающим, когда она впервые увидела его, но теперь ноги Сакуры, кажется, сами несут ее по боковой дорожке деревьев и уединенной тропинке, ведущей к большому полю, под которым расположена штаб-квартира Акацуки. Под ногами девушки по меньшей мере пять дюймов грязи. Даже ботинки на толстых каблуках немного проваливаются, из-за чего розововолосая куноичи морщится, с трудом пробираясь к середине поля. Последние пять дней безостановочно лил дождь. Она насквозь промокла, и к настоящему времени грязь, вероятно, каким-то образом химически связалась с ее телом. Как бы то ни было, это все еще ужасно позорное место. К счастью, Конан в течение прошлого года умоляла Пейна, чтобы Акацуки рассмотрели возможность переноса штаб-квартиры в видимое место, но он сказал, что потребуется по крайней мере шесть месяцев, чтобы собрать необходимые средства.

Сакура останавливается в середине поля, прямо над тем местом, где должна располагаться кухня, с опаской глядя на землю. В такие моменты Итачи всегда был рядом, но куноичи знает, что Пейн и Конан добавили ее сигнатуру, чтобы она без проблем могла преодолеть барьер. Тем не менее, ирьенин испытывает мгновение оцепенелого трепета, когда зажмуривает глаза и изо всех сил концентрируется, а затем…

Возникает странное покалывание по всей длине позвоночника и внезапное, ошеломляющее ощущение головокружения. В течение секунды Харуно заставляет себя открыть глаза, смутно отметив, что прислоняется к стене, чтобы сохранить равновесие, и не видит ничего, кроме туманных, плавающих фиолетовых пятен, контрастирующих на фоне кромешной тьмы.

— Сакура.

Голос мягкий, безмятежный и знакомый. Зрение Сакуры проясняется, и Конан уже вкладывает ей в руки теплую чашку с чем-то ароматным и дымящимся. Правая рука Лидера одаривает гостью нежной улыбкой, будто нисколько не удивлена, став свидетельницей внезапного и импровизированного возвращения пропавшей участницы организации, с которой стекает целая река воды и мерзкой грязи на чистые полы из темного дерева.

— Спасибо, — бормочет ирьенин, смущенно встречаясь взглядом с Конан. — Я…

— Я знала, что ты вернешься, — заявляет основательница Акацуки в своей обычной спокойной, безапелляционной манере. Посчитав, что Сакура относительно устойчиво стоит на ногах, она отступает назад, возвращаясь к плите, где, по-видимому, была занята до этого. — Онигири с умебоши, я полагаю? Ты, должно быть, невероятно голодна.

Сакура ставит чашку с апельсиновым чаем на столешницу, рассеянная и неспособная уделить даже самое короткое мгновение, чтобы насладиться долгожданным теплом и сухостью кухни. Она не испытывала ничего подобного за последние пять дней. — Конан, прости, но мне нужно увидеть Итачи…

Внезапно что-то холодное и стальное упирается ей в спину, и каждый мускул в измученном теле ирьенина напрягается, после чего она медленно поворачивается.

— Кисаме, пожалуйста, — бормочет Конан, не отрываясь от тщательного приготовления риса так, как любит Сакура. — Избавь нас от очередного спектакля. Она и так достаточно натерпелась.

— Чушь собачья, — рычит Хошигаки, однако тянет Самехаду назад, хотя и неохотно. Он свирепо смотрит на розоволосую куноичи, которая спокойно встречает его взгляд, не испуганная ростом почти в два с половиной фута. У девушки было много времени подумать по дороге сюда, и она предполагала подобное развитие событий. За последние два года у них с Кисаме сложилась своего рода дружба… Но отношения Кисаме с Итачи бесконечно крепче, о чем Харуно всегда знала.

Они оценивают друг друга в течение нескольких долгих мгновений, прежде чем Кисаме, наконец, заговорил. — Какого черта ты так долго, куноичи? — Грубо спрашивает он. — Неужто, ты думаешь, что можешь вернуться после того, что натворила…

— Я совершила ошибку, — шипит в ответ Сакура, выпрямляясь во весь рост. — Я не собираюсь за это извиняться, но я смирилась со своей жизнью и сделала свой выбор. А теперь дай мне пройти.

Хошигаки оценивающе оглядывает девушку, которая с удовлетворением видит, как расширяются его глаза, заметив отсутствие протектора Конохи, закрепленного в волосах или на лбу. — Все с тобой ясно, — наконец комментирует шиноби, все еще выглядя несколько ошеломленным.

Он отходит в сторону, и, в последний раз оглянувшись на Конан, которая одаривает ее легкой, ободряющей улыбкой, Сакура выходит из кухни, не в силах унять внезапно учащенное биение своего сердца. Однако вместо того, чтобы остаться в стороне, Кисаме следует за ирьенином. — Прости, — резко говорит нукенин, не глядя на нее. — Я просто…

Девушка тоже упрямо смотрит вперед. Интерьер штаб–квартиры претерпел драматические изменения после смерти Мадары — коридоры, некогда черные как смоль и довольно угрожающие, тепло и ярко освещены мягкими шарами золотого огня чакры. — Как он? — Не менее резко спрашивает куноичи, стараясь, чтобы голос звучал хотя бы немного спокойно.

— Ужасно, — коротко отвечает Кисаме. — Ни разу не выходил за пределы штаб-квартиры. Он и Конан являются официальными политическими и дипломатическими советниками Лидера, поэтому Итачи загрузил себя бумажной работой, чтобы оставаться занятым. Достаточно трудно заставить его поесть — несколько дней он питался исключительно чаем, пока Конан не начала приносить поднос еды. — Бывший шиноби Тумана бросает взгляд в ее сторону. — Я пытался уговорить его пойти со мной на задание на следующий день в память о старых временах и все такое, но у меня такое чувство, что он всегда беспокоился, что ты можешь прийти в любое время, а его не окажется в штабе.

Эти слова — словно физический удар, и Сакуре приходится на мгновение закрытьглаза, пытаясь сохранять спокойствие. — О, — все, что получается вымолвить. Ее голос в миллион раз тише, чем хотелось бы.

По-видимому, сжалившись над девушкой, Кисаме грубо похлопывает ее по плечу, остановившись возле нужной комнаты. — Итачи сейчас разговаривает с Лидером о каком-то договоре с Конохой, — объясняет Хошигаки, прежде чем отвернуться. — Он должен вернуться примерно через полчаса или около того.

Сакура изо всех сил старается изобразить какое-то подобие улыбки. — Спасибо тебе, Кисаме.

Повернувшись к ней спиной, ниндзя-мечник небрежно поднимает одну руку. — Без проблем, малыш. Хорошо, что ты вернулась.

Сакуре требуется некоторое время, чтобы найти ключ от комнаты Итачи в кармане. В следующую секунду она входит в пустое помещение, осторожно щелкая выключателем сбоку от двери.

Помещение пахнет им и чаем. Внезапное ощущение заставляет грудь Харуно сжиматься от чистой ностальгии, оглядывая комнату. Первое, что ее поражает, — повсюду разбросана бумага, большие аккуратные стопки черновиков различных международных договоров расположены по всему рабочему столу и в ножках кровати. Вокруг расставлено несколько недопитых чашек чая, но куноичи все равно пробирается к краю его кровати, проклиная свою промокшую, грязную одежду.

Девушка опускается на нее, нежно проводя руками по темно-красному одеялу. По чистому совпадению, следующее, на чем задерживается изумрудный взгляд, — прикроватный столик Итачи.

Он совершенно пустой, если не считать их фотографии, сделанной около полутора лет назад, когда они проходили через переполненный городской рынок. Сакура была единственной, кто заметил маленькую фотобудку и, казалось бы, бесконечное количество гражданских подростковых пар, которые внесли небольшие суммы денег, чтобы исчезнуть за черными занавесками и появиться примерно через минуту, хихикая и сжимая в руках две одинаковые полоски пленки, каждая с четырьмя отдельными фотографии.

Затратив немалые усилия, она затащила крайне раздраженного Итачи в фотобудку, о которой шла речь, громко заверив, что это будет весело.

У Сакуры где-то есть ее фотопленка, аккуратно сложенная в любимый роман, который покоится на дне сумки. Девушка предполагала, что Итачи сжег свой экземпляр при первой же возможности.

Она была одета в ярко-желтое летнее платье и каким-то образом убедила Итачи отказаться от своего обычного черно-серого гардероба, чтобы купить абсолютно великолепную изумрудно–зеленую рубашку с рукавами до локтя. Возможно, именно поэтому он был в таком плохом настроении в тот день. Первые три кадра состоят из того, как она бросает в камеру застенчивые, очаровательные взгляды и не менее милые позы, одновременно пытаясь заставить Учиху изобразить что-то, кроме убийственного взгляда, направленного в ее сторону. Последний кадр запечатлел именно тот момент, когда Сакура потеряла надежду, набросилась на колени потрясенного Итачи и запечатлела очень нежный поцелуй на его губах.

(«Я люблю тебя, Итачи-кун!» — громко и озорно провозгласила куноичи, обнимая мужчину за шею так крепко, как только могла. Итачи чуть ли не вцепился ей в спину и приказал слезть самым устрашающим тоном. В результате борьбы оба чуть не упали с крошечной скамейки в фотобудке.)

Сакура отводит взгляд от фотографии — смотреть на нее слишком больно, но рядом с рамкой лежит ее перчатка и обручальное кольцо.

Фотография, перчатка и кольцо были последним, что он видит каждую ночь, и первым, что видит каждое утро.

Она пытается не заплакать, но каждое событие последнего месяца настигает Харуно, в, должно быть, самой запоздалой реакции за все время. Физический, умственный и эмоциональный стресс и истощение последних пяти дней, потеря Итачи, уход из Конохи, отказ от карьеры куноичи. Ко всему прочему, девушка скучает по Наруто, Саске и друзьям, особенно по Итачи, что это причиняет боль. Осознание собственной глупости и… Она никогда не думала, что причинит ему такую боль.

Сакура не полностью осознает, что падает на подушку, но какая-то ее часть ощущает, как она тянется, берет кольцо слегка дрожащей рукой и надевает на палец.

Только тогда бывшая куноичи Конохи позволяет себе плакать, пока не уснет.

Харуно просыпается в ту секунду, когда он садится рядом, пятнадцать минут спустя.

Итачи выглядит так, словно увидел привидение. Сакура опережает мужчину на долю секунды до того, как кончики его пальцев прикасаются к холодной, влажной коже ее лица.

Ирьенин садится слишком быстро, что создает угрозу получения травмы спины, после чего буквально бросается на ошеломленного Учиху. Этих объятий оказывается достаточно, чтобы сбить обоих почти плашмя на кровать.

— Прости меня, — быстро говорит девушка, крепко обнимая возлюбленного, утыкаясь лицом в его плечо. На мгновение Сакура чувствует себя настолько переполненной эмоциями, что может поклясться, что ей снова шестнадцать и она впервые говорит Итачи, что любит его. — Я идиотка… Нет слов, чтобы описать это…

Итачи всегда был человеком действий, а не слов, и, не теряя ни секунды, он грубо зарывается пальцами в розовые волосы, притягивая ее лицо к своему, прежде чем сильно прижать их губы друг к другу.

Сакура закрывает глаза, доверчиво прижимаясь, и Итачи тихонько убирает несколько выбившихся прядей с ее лица за ухо. Его пальцы касаются ее лба, а затем он осторожно проводит ими по волосам. Именно тогда он понимает, чего в ней не хватает. Нет характерной ярко-красной ленты протектора, с которой Учиха бесчисленное количество раз боролся в попытке развязать, не потянув случайно за несколько прядей волос и не заставив ее взвизгнуть.

Итачи настолько расстроен сделанными выводами, что внезапно отдергивает руку, будто обжегшись. — Сакура, — резко говорит мужчина, независимо от того, насколько сонной она выглядит. — Что ты сделала?

Ирьенин затуманено моргает, глядя на возлюбленного, прежде чем сесть и прижать подушку к груди. Итачи смотрит на нее довольно подозрительно, и, ну, Харуно ожидала, что он заметит это раньше, но, честно говоря, они оба были довольно… отвлечены. — А ты как думаешь? — Спокойно спрашивает девушка.

Учиха выглядит более чем смущенным. — Почему? — растерянно спрашивает нукенин, с трудом подбирая слова. — Ты поступила иррационально и импульсивно, Сакура. Мы могли бы договориться о покупке дома в одном из пограничных городов Конохи…

— Да, это было бы идеально для меня, — парирует ирьенин, — но как бы тебе удавалось работать с Акацуки с такого расстояния?

— Это не так…

— Да, это так, Итачи! — Резко отвечает девушка, изо всех сил стараясь держать свой темперамент под контролем. — Послушай, для меня это не имеет значения, ясно? Я сделала свой выбор. Я всегда буду куноичи здесь, — она слегка касается своей груди, — и это все, что мне действительно нужно.

Требуется некоторое время, чтобы настойчиво потянуть его за руку. Итачи, наконец, смягчается, прислоняясь к спинке кровати, хотя по-прежнему напряжен. Сакура тихо вздыхает и кладет голову возлюбленному на плечо, расположив одну тонкую руку на его мускулистом предплечье. — Что-нибудь еще хочешь мне сказать?

— Это станет понятно завтра.

Слишком уставшая, чтобы оспаривать двусмысленный ответ, Сакура зевает и сползает на кровать. Учиха присоединяется, немного позже, казалось бы, небрежно обнимая ее и притягивая ближе. Девушка закрывает глаза и улыбается, и впервые за то, что кажется вечностью, хорошо спит.

На следующее утро

Было бы ложью сказать, что Сакура уверена в своем будущем, оставив то единственное, что определяло ее больше всего.

Не то чтобы она сожалела о сделанном, но… неуверенность — довольно ужасное чувство. Девушка закрывает глаза, вяло помешивая в чашке черничный чай. Несмотря на вчерашние слова Итачи… черт возьми, это, вероятно, иррациональное чувство. Однако Харуно действительно кажется, что, отказавшись от жизни куноичи, она потеряла значительную часть своей личности. Все ее навыки по-прежнему на уровне, но… каковы дальнейшие перспективы?

Внезапно раздается глухой удар бумаги, достаточно сильный, чтобы сотрясти кухонный стол. Стопка документов приземляется прямо перед ней, из-за чего Сакура испуганно поднимает взгляд от своей чашки с чаем.

Пейн смотрит на нее сверху вниз без всякого выражения. — Это задание будет твоим и только твоим, Сакура. — Не дожидаясь ответа и игнорируя очевидное замешательство, он наклоняется и отрывает титульный лист от внушительной стопки документов, демонстрируя глянцевый лист ламинированной бумаги с большой фотографией обширного, раскинувшегося, по меньшей мере, шестиэтажного здания.

— В настоящее время в Дожде нет больницы… или, по сути, каких-либо медицинских удобств, за исключением крошечной клиники в соседнем пограничном городке. — Объявляет Пейн, бесстрастно указывая на картинку. — Это неприемлемо. У нас есть здание, и у нас достаточно средств, чтобы приобрести любой ресурс, который ты сочтешь необходимым. Твоя долгосрочная миссия будет заключаться в устранении рассматриваемой проблемы. Понятно объясняю?

Оцепенев от шока, Сакуре удается кивнуть один раз, после чего Пейн вылетает из кухни, не сказав больше ни слова.

Из уединения коридора Итачи слегка ухмыляется, наблюдая, как Лидер уходит. Удостоверившись, что она одна, ирьенин буквально падает в обморок от недоверия, пряча голову в руках.

— Невозможно, — продолжает бормотать девушка, не в силах поверить, действительно ли эта сюрреалистическая встреча только что произошла или нет. Устные задания Пейна обычно резки, лаконичны и прямолинейны, но это было просто… странно. — Нелепо. Мечта, ставшая явью.

Более чем довольный Учиха тихо входит на кухню, кладет одну руку на голову своей невесты и ерошит ей волосы. — Сюрприз, — мягко комментирует он.

Сакура поднимает голову и ошеломленно смотрит на Итачи. — Что?

— Я говорил с ним об этом еще до переворота. — Чуть ли не мурлычет мужчина, выглядя изысканно удивленным. — Я верил, что это станет подходящей карьерой для тебя. Дай себе несколько лет, Сакура. Ты могла бы стать самой настоящей Цунаде Дождя.

Чувство, мысль и явное удивление от этой неожиданной возможности заставляют горло Харуно немного сжаться. — Никогда не думала, что все так обернется, — в редкий момент полной откровенности признается девушка, беря его за руку и думая о том, с чего все началось, после смерти Итачи и захвата власти Данзо… и как с тех пор развивалась ее жизнь. — Я никогда не думала, что именно так в конечном итоге проживу свою жизнь.

Она слегка улыбается настороженному выражению лица Итачи и протягивает руку, чтобы нежно погладить его по щеке. — Однако я не говорю, что это плохо.

Четыре месяца спустя

— Вау, — говорит Наруто, останавливаясь посреди маленького сада, чтобы полюбоваться видом вокруг, выглядя совершенно изумленным. — Лучше, чем у меня дома, Сакура-чан! Не могу поверить, что вы с Итачи собираетесь здесь жить. Хм, может быть, когда я стану ужасно старым, дряхлым, уйду на пенсию и все такое, мне тоже стоит переехать сюда…

Ирьенин пытается скромно пожать плечами, хотя это не производит желаемый эффект, поскольку она до сих пор восхищается местом, которое через два дня, наконец, сможет назвать своим. Небольшой, хотя и воздушно структурированный и элегантно обставленный дом, дополненный большими, смежными и отдельными садами и водоемами, в миллион раз более безмятежен и прекрасен, чем она могла себе представить даже в самых смелых мечтах.

— Считай это своего рода небольшим свадебным подарком, — мягко сказала Конан. — Уверена, ты понимаешь, не часто Пейн и я находим возможность потратить средства Акацуки на что-то столь гармоничное и приятное.

Сакура улыбается от воспоминания, но Наруто как обычно неверно истолковывает и толкает ее локтем в бок с явно озорной ухмылкой. — Тебе будет очень трудно покинуть это место, верно?

Ирьенин моргает, в замешательстве оглядываясь на друга, продолжая прогулку из сада к краю водоема. — Что?

Седьмой Хокаге оглядывается на подругу, едва не спотыкаясь о ветку одной из плакучих ив, разделяющих цветущие сады. — Ну, разве ты не собираешься когда-нибудь вернуться с детьми в Коноху? — Спрашивает Узумаки, звуча так же растерянно. — Для их обучения в Академии и всего остального. Черт возьми, у ваших детей, вероятно, есть потенциал стать самыми могущественными шиноби поколения, а Дождь — гражданская деревня. Кроме того, вы с Итачи родились в Конохе, так что это имеет смысл, не так ли?

— О, — признает Сакура, рассеянно поднимая один упавший пурпурный цветок и закрепляя его за ухом. В тени ив прохладно — сезон муссонов наконец закончился, и прекратились непрекращающиеся дожди, которые не бывают слишком теплыми даже весной и летом. — Ну… честно говоря, я не слишком уверена в этом. — В ответ на совершенно ошеломленный взгляд Наруто, она игриво подталкивает его локтем. — Просто послушай, хорошо?

Эта тема возникла совершенно случайно несколько недель назад, после того, как Пейн и Конан впервые показали им дом. Сакура небрежно прокомментировала количество спален и рассеянно заявила, что будет одна для них, три для детей, одна для любого гостя, и еще одна, которую можно превратить в рабочий кабинет для них обоих.

Итачи резко остановился, чуть не врезавшись в кофейный столик. Только тогда Харуно осознала свою ошибку, потому что серьезно, какой парень захочет обсуждать появление детей до свадьбы?

— Прости, — поспешно извинилась девушка, взяв жениха за руку, потащив в просторную кухню. — Это не имеет значения, я не подумала…

На несколько минут воцарилось неловкое молчание, пока Итачи отстраненно открывал ящики и рассматривал, что внутри. Он остановился на одном из них, уставившись на содержимое с выражением, которое можно было назвать почти замученным. Сакура присоединилась к нему как раз вовремя, чтобы увидеть, что ящик был заполнен ножами, прежде чем он захлопнул его, повернувшись спиной к стойке и прислонившись к ней с прерывистым дыханием. — Я представить себе не мог, что проживу достаточно долго, чтобы завести собственную семью, — резко сказал Учиха, сжимая руку в кулак и глядя на девушку сверху вниз. — Сакура, я не хочу, чтобы нашим детям когда-либо пришлось лишать жизни другого человека.

Наруто несколько раз моргает, выглядя совершенно ошеломленным, когда подруга заканчивает рассказ, глядя на листья под ногами. — Думаю, это имеет смысл, поскольку он прирожденный пацифист и все такое, — медленно говорит Узумаки. — Просто вау. Они, вероятно, станут первыми Учиха в истории, которые когда-либо жили как гражданские лица.

Ирьенин пожимает одним плечом, с тоской глядя на покрытые лилиями просторы водоема. — Я уважаю его мнение. Мы разберемся с этим, когда настанет время.

Медленно оправляясь от шока, Наруто глубоко вздыхает, протягивая одну руку назад, чтобы потереть шею. — Ну, — блондин одаривает подругу довольно слащавой улыбкой. — Я все еще не могу поверить, что ты выходишь замуж через два дня, Сакура-чан. И за кого? За старшего брата теме! — Ухмылка Седьмого Хокаге сужается на несколько коренных зубов, когда он встает на цыпочки, вытягивая шею, чтобы оглядеть обширный, затененный сад. — Кстати, где они?

Харуно толкает локтем Наруто в ребра, молча кивая на самый дальний участник сада. Итачи и Саске сидят рядом, погруженные в тихую беседу, и последние три часа бросают камешки в воду. Их разговор начался с тех пор, как небольшая группа шиноби Конохи прибыла на свою «миссию высокой дипломатической важности». Наруто, Саске, Ино и Шино пересекли границу первыми. Ино занята поиском самых первоклассных косметических средств и средств для укладки волос, поскольку через два дня именно ей будет оказана честь сделать прическу и макияж Сакуре. Шино пошел с ней, чтобы помочь с сумками. Ли, Тен-тен и Какаши должны прибыть завтра.

Наблюдая, Сакура заметила, как Саске снова улыбается — улыбка, а не ухмылка, которая определенно была бы для него первой, если бы он не был пойман на месте преступления, улыбаясь по крайней мере семь раз в течение того же разговора. Через несколько мгновений, выражение повторяется и на лице Итачи.

— Ниче се, — связно произносит Наруто, в очередной раз демонстрируя удивительный интеллектуальный блеск, который принесла ему должность Седьмого Хокаге. — Думаю, у меня только что произошло помутнение рассудка. Он уныло пинает грязь. — Серьезно, Сакура-чан, я никогда не думал, что доживу до этого дня.

— Я тоже, — отвечает Харуно, разрываясь между изумлением и гордостью. Они отступают обратно в заросли плакучей ивы, оставляя братьев наедине. Главный медик Дождя протягивает руку, чтобы поймать ароматный пурпурный цветок, который ветерок сорвал с ветки. — Все становится на свои места, не так ли? — Тихо спрашивает девушка, слова почти теряются в легком дуновении ветерка.

— Да, — мудро признает Наруто, засовывая руки в карманы. — И как раз вовремя.

Два дня спустя

— Готова?

Сакура нервно сглатывает, на что Ино раздраженно фыркает. — Милочка, я выбрала для тебя самое великолепное свадебное кимоно в истории Японии, за исключением моего, конечно. Я много часов трудилась, чтобы сделать тебе прическу и макияж. Тебе лучше быть готовой.

— Хорошо, — соглашается невеста, на мгновение закрывая глаза.

Одним плавным движением Ино уверено кладет руки на плечи лучшей подруги, разворачивая ее лицом к зеркалу в полный рост. Блондинка одобрительно присвистывает. — Чертовски горячая, леди Учиха.

— Еще нет, — возражает Сакура, глядя широко раскрытыми глазами на свое отражение, которое она не совсем узнает, между изысканным алым, розовым и серебряным кимоно, глазами, подчеркнутыми изумрудными тенями, и тщательно уложенными длинными каскадами волос, дополненными изящными серебряными украшениями. — Еще один час. Ками, Ино, ты превзошла саму себя.

Яманака возится с рукавами своего простого, но элегантного кимоно голубого цвета, выглядя такой же взволнованной, как невеста. — Я так рада за тебя, Сакура, — на эмоциях признается блондинка, обмахиваясь веером. — Ты даже представить себе не можешь.

Несколько долгих мгновений две лучшие подруги, разделенные расстоянием и союзами, стоят рядом друг с другом, наблюдая за своими отражениями в зеркале. Наконец, Ино тихо вздыхает. — Ты когда-нибудь думала, что наша дружба и все в целом приведут нас к этому моменту?

Уже не удивляясь тому, что Ино в который раз читает ее мысли, Сакура слегка улыбается. — Даже в самых смелых мечтах представить не могла, леди Абураме. Но, — ирьенин предлагает свою руку подруге, которая любезно ее принимает. Спустя несколько мгновений, они направляются на церемонию. — Честно говоря, я ни о чем не жалею.

Ино тоже улыбается, немного задумчиво, вспоминая маленькую пятилетнюю девочку с розовыми волосами, обремененную калечащей неуверенностью и низкой самооценкой — и посмотрите, где сейчас эта маленькая девочка. — Я горжусь тобой, лобастая, — заявляет куноичи, гордо тряхнув своей длинной светлой шевелюрой. — Не думаю, что ты осознаешь, как далеко зашла.

— Думаю, что осознаю, но… Я тоже горжусь тобой, Ино-свино. Серьезно.

— Спасибо, Сакура. А сейчас! — Решительно заявляет Яманака, крепче сжимая руку лучшей подруги. — Ты готова пойти и выйти замуж?

Ирьенин слегка морщится, но оказывается не в состоянии скрыть насмешливый изгиб своих губ. — Больше, чем когда-либо.

Позже той же ночью

Церемония вышла настолько сюрреалистичной, что это было ошеломляюще.

Даже сейчас, несколько часов спустя, Итачи не в состоянии осознать тот факт, что после стольких лет и вопреки всему, они с Сакурой… женаты. Учиха все еще борется с этой мыслью, но за последние четыре года они оба бросили вызов судьбе всеми возможными способами.

Девушка уютно устроилась под несколькими слоями одеял, каждое из которых натянуто достаточно высоко, чтобы прикрыть грудь. Итачи наблюдает, как плавно поднимаются и опускаются ее обнаженные плечи, и… Прошло четыре года — достаточно, чтобы не тратить каждый день на размышления о том, что, если бы не какой-то совершенно сверхъестественный поворот судьбы, он был бы мертв, а Сакура…

Долгое время после своего пробуждения Учиха был не в состоянии оценить второй шанс в жизни, который ему был дан.

А потом появилась Сакура.

Она разрушила все и заставила его чувствовать себя сильнее, чем когда-либо за последние годы. Рискуя показаться эмоциональным и чересчур драматичным, после Изуми Итачи не представлял себя любящим другого — у него не было причин жить, кроме как ради спасения Саске.

Хотя это странно. Будучи моложе, до своей смерти, Учиха никогда не позволял себе думать обо всех возможностях в жизни, которые он никогда не испытает. Например, стать частью истории любви, у которой не было бы ужасно трагического конца, или идея когда-нибудь жениться и посвятить свою жизнь защите другого.

А теперь, это…

Итачи улыбается, немного иронично, протягивает руку и осторожно обводит контуры лица Сакуры самым легким прикосновением.

Впервые он с нетерпением ждет возможности прожить свою жизнь, и впервые действительно представляет себе жизнь, расстилающуюся перед ним так ясно, что она кажется почти неземной. Долгая, счастливая и совершенно мирная жизнь, проведенная рядом с Сакурой и, когда–нибудь, их детьми. И, также впервые, мужчина немного нетерпелив, потому что есть так много всего, что он хочет увидеть и испытать вместе с ней, и…

Девушка шевелится под его прикосновением, борясь с желанием открыть глаза. Длинные розовые ресницы несколько раз трепещут, недоверчиво глядя на мужа. Ее макияж, так точно и тщательно нанесенный, полностью размазался во время первой брачной ночи, но она все еще достаточно красива, чтобы у Итачи на мгновение перехватило дыхание. — Что ты делаешь? — Прямо спрашивает ирьенин, протирая глаза. — Ты, должно быть, устал…

— Просто задумался, — тихо отвечает Учиха, убирая несколько спутанных прядей волос с ее лба. Даже спустя столько времени прикосновение и жест все еще посылают несколько восхитительных мурашек вверх и вниз по спине Сакуры.

Тем не менее, девушка принимает сидячее положение, прежде чем обвить руками Итачи и потянуть обратно вниз. Вспоминается его странная склонность к ночным сеансам размышлений, которая не изменилась с тех пор, как они впервые встретились, когда ей было всего пятнадцать. — Ты слишком много думаешь, Итачи, — твердо уверяет куноичи, обнимая одной рукой худощавую грудь и кладя голову ему на плечо, снова закрывая глаза. — У нас будет достаточно времени для этого, позже…

Сакура снова погружается в сон, но Итачи смотрит в потолок, нежно поглаживая ее по спине. Сквозь тяжелые темно-зеленые шторы он видит, что наступает рассвет, заменяя тьму бледными лучами блеклого золотого солнечного света.

Да, он любит Сакуру, но в этом она ошибается. Тем не менее, Учиха поворачивается к ней на долю дюйма таким образом, что ароматные розовые пряди волос щекочут нос. Мужчина наслаждается каждым легким ощущением — прикосновением ее волос, ее кожи и даже мыслью о том, как она будет свирепо смотреть на него и, возможно, даже ударит подушкой по лицу, узнав, что он снова разломал ее утренние вафли.

Наступает рассвет, и нет времени на сон, когда так много всего нужно увидеть (жить).