Паутина во тьме [Даррелл Швейцер] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Даррелл Швайцер

Паутина во тьме

Конечно же, я расскажу вам, как впервые повстречал Уолтера Стивенса, Г. К. Колмана, Чарльза Комнин-Палеолога[1] или как там он себя именовал на той неделе. Да, это поэт, бывший романист неопределённого возраста, неопределённой национальности, вообще всего — и если вы пишете книгу про него, то кое-что из этого даже удастся использовать. Но, думаю, лучше подать это, как рассказ. Можно даже вообразить, что мы с вами — двое повидавших мир джентльменов, неистовой зимней ночью, вроде этой, вместе сидим в каком-нибудь жутко эксклюзивном клубе, в камине слабо пылает огонь и, после того, как официант принёс последние заказанные напитки и удалился тихо, как кошка…

Боюсь, нет. Здесь строго-настрого запрещён всякий алкоголь, но, полагаю, я могу угостить вас бутилированной водой…

Не берите в голову. В подобной атмосфере любой старый козёл (я) внезапно начинает ёрзать и задумчиво мямлить: «Знаете, в ночь, вроде этой, я очутился в особенно глухом сельском районе Швеции» — а, может, Замбоанги, Трапезунда или просто той части нью-джерсийского Пайн-Барренса[2], о которой никто никогда не слышал — «где столкнулся с кое-чем чудным».

Воспользуйтесь воображением. Ночью, вроде этой, в разгар зимы, когда солнце заходит в середине дня, да и то, если выглянуть из окна — и я спрашиваю вас, много ли людей удосужилось в эти дни выглянуть за пределы сиюминутных ограничений своих жизней или хотя бы из окна? Но я отвлёкся. Вы видите, как пейзаж угасает до тускло-бурого, затем серого и сине-стального цветов, а потом чернеет настолько, что не отличишь землю от неба и несколько огоньков далёких соседей могут оказаться звёздами — я вновь отвлёкся, поясняя, как это было в прежние времена, когда я ещё управлял книжным магазином «Безголовый Шекспир», в Паоли Пайке, округа Честер, гораздо западнее Филадельфии. Отсюда и характерная выцветшая палитра зимы, ибо это поистине был край Эндрю Уайета[3]. Магазин назвали «Безголовым Шекспиром», потому что на переднем дворе старого коровника с надстройкой, который я переделал для проживания и торговли, нашлась безвкусная мраморная викторианская статуя Барда в дублете и трико, держащего в одной руке перо, а в другой — череп (с предусмотрительно выгравированной большими буквами надписью «ЙОРИК», если вы сами не смекнули), но, увы, Славному Уиллу не хватало головы. Что можно сделать с чудесной старинной вещью, вроде этой? Выкинуть? Чёрта с два. Я установил маленький стеллаж и в хорошую погоду выставлял на нём несколько книг, по четыре за доллар, прислонив к коленям Уилла мою вывеску. Он стал своеобразной достопримечательностью. В самых старых выпусках «Таинственной Пенсильвании»[4] имеются его фотографии.

Достаточно сказать, что подобным вечером, в подобном месте, я действительно столкнулся с кое-чем чудным, в лице Уолтера Падрейка Эохайда Неры О'Бларни, именно того субъекта, чьей биографией вы так интересуетесь.

Я закрывался. Миссис Темплтон, последняя из постоянных клиентов, которая, казалось, иногда проводила весь день в секции романов, но всегда оставалась довольна своими приобретениями, только что ушла. Я перевернул табличку на двери стороной «ЗАКРЫТО». Выключил наружные фонари и тогда услыхал шум из глубин магазина.

— Там кто-нибудь есть? — позвал я.

Донеслось явственное шарканье, а затем тихий звук голоса. Что-то, звучащее почти как пение.

— Привет?

Следуя за звуком, я обогнул несколько углов и миновал пару проходов меж стеллажей, пока не увидел у полки в секции классики довольно крупную фигуру в поношенном дождевике, стоящую ко мне спиной. Она действительно что-то тихо бубнила нараспев, с нарочито монотонным ритмом. Но, что важнее, я отчётливо разглядел, как она взяла шариковую ручку и что-то отметила в книге, которую держала — маленьком зелёном томике, вероятно, одним из греческих выпусков Лёбовской серии[5].

— Эй! — окликнул я. — Купите это и калякайте там!

Фигура внезапно обернулась и, признаю, я действительно отшатнулся назад, оказавшись лицом к лицу — используя первый попавшийся штамп — с огромным, как медведь мужчиной с растрёпанными чёрными волосами, впечатляющими вислыми усами и лохматой бородой, превосходящим меня вдвое, с таким выражением на его лице — не обойдусь без простого выражения «совсем, совсем безумным» — как будто он с головой погрузился во что-то и определённо не обрадовался, когда ему помешали. Но это выражение тут же исчезло, как снятая маска и он совершенно спокойным тоном произнёс: — Разумеется, я заплачу. — Он сгрёб с полки ещё несколько томов. — Я возьму весь набор.

В сомнениях, я повёл его обратно к прилавку. По дороге я уловил около половины его трепотни о том, как слова силы, ключи вибрации или ещё какую чертовщину можно