Роковая игра [Рэй Дуглас Брэдбери] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Рэй Дуглас Брэдбери Роковая игра
Они по уши влюбились друг в друга. Утверждали это. Знали. Упивались этим. Если они не любовались друг другом, то обнимались. Если не обнимались, то целовались. Если не целовались, то являли собой болтушку из десятка яиц в постели. А сготовив этот удивительный омлет, вновь начинали смотреть друг на друга и узнавать звуки. В общем, на их долю выпала Любовь. Напечатайте это слово большими буквами. Подчеркните. Выделите особым шрифтом. Добавьте восклицательные знаки. Устройте фейерверк. Разгоните облака. Впрысните адреналин. Подъем в три ночи. Сон в полдень. Ее звали Бет. Его — Чарлз. Без фамилий. Да и по именам-то они называли друг друга не часто. Каждый день они находили для своего любимого (любимой) новые имена, некоторые из них шептались только глубокой ночью, особенные, нежные, шокирующе откровенные. А потом что-то случилось. За завтраком у Бет вырвалось едва слышно: «Хвать». Чарлз поднял на нее глаза. — Что? — Хвать, — повторила она. — Игра такая. Никогда в нее не играл? — Даже не слышал. — А я играла в нее много лет. — Из тех, что продаются в магазинах? — Нет, нет. Я сама ее придумала, можно сказать, что сама, оттолкнувшись от старинной истории о приведениях или от сказки-страшилки. Хочешь поиграть? — Это мы посмотрим, — и он вновь принялся за яичницу с ветчиной. — Может, поиграем вечером… Она забавная, — Бет кивнула, чтобы добавить убедительности своим словам. — Обязательно поиграем. Именно сегодня. Тебе понравится. — Мне нравится все, что мы делаем. — Только она напугает тебя до смерти, — предупредила Бет. — Как, ты говоришь, она называется? — Хвать.То был долгий и сладкий день, потом они читали чуть ли не до полуночи. Наконец он оторвался от книги и посмотрел на Бет. — Мы ничего не забыли? — Ты о чем? — Хвать. — О, ну конечно же! — она рассмеялась. — Я просто ждала, когда часы пробьют полночь. Они и пробили. Бет сосчитала до двенадцати, счастливо вздохнула. — Отлично. Давай потушим свет. Оставим только маленький ночничок у кровати. Вот так, — она прошлась по спальне, выключая лампы, вернулась, взбила его подушку, заставила лечь посередине большой кровати. — Оставайся здесь. Не двигайся. Просто… жди. И увидишь, что произойдет… Лады? — Лады, — он снисходительно улыбнулся. — Поехали. — А теперь замри, — приказала она. — Не произноси ни слова. Если понадобится, говорить буду я… Хорошо? — Хорошо. — Тогда начнем, — и она исчезла. То есть медленно растаяла у изножия кровати. Сначала она позволила размякнуть костям. Потом голова и волосы последовали вниз за ставшим бумажным телом. Она как бы складывалась слой за слоем, пока за изножием не осталась пустота. — Здорово! — воскликнул он. — Ты же должен молчать. Ш-ш-ш-ш! — Молчу. Ш-ш-ш. Тишина. Прошла минута. Ни звука. Он улыбался, замерев в ожидании. Еще минута. Тишина. Он не знал, где она. — Ты все еще за кроватью? — спросил он. — О, извини, — одернул он себя. — Я же должен молчать. Пять минут. В комнате вроде бы потемнело. Он сел, взбил подушку, улыбка его заметно поблекла. Оглядел комнату, но не увидел ничего, кроме пятна света на стене, отбрасываемого горящей в ванной лампочкой. Из дальнего угла донесся звук, словно там зашебуршала мышь. Он посмотрел туда, но ничего не увидел. Еще минута. Он откашлялся. Из ванной, буквально от самого пола, донесся какой-то шепот. Ему показалось, что теперь кто-то скребется под кроватью. Но звук этот пропал. Он сглотнул слюну, прищурился. Комнату словно подсветили свечами. Лампа в ванной, в сто пятьдесят ватт, тлела, как пятидесятиваттная. По полу словно пробежал большой паук, но он ничего не увидел. Наконец до его ушей долетел ее голос, вернее, не голос, а отраженное от стен эхо. — Пока тебе нравится? — Я… — Молчи, — шепотом напомнила она. И затихла еще на две минуты. Он начал чувствовать, как гулко бьется пульс в запястьях. Посмотрел на стену слева, справа, на потолок. И внезапно увидел белого паука, ползущего по изножию кровати. Разумеется, ее руку, изображающую паука. И тут же рука исчезла. — Ха! — рассмеялся он. — Ш-ш-ш! — прошептала она. Что-то вбежало в ванную. Лампочка погасла. Тишина. Горел только ночник. У него на лбу выступила испарина. Он сидел, гадая, а зачем они все это затеяли. Когтистая рука ухватилась за дальний левый угол кровати. Шевельнулись пальцы, рука исчезла. В его груди словно стучал паровой молот. Должно быть, прошло еще долгих пять минут. Дыхание стало затрудненным, отрывистым. Брови сошлись у переносицы, не желая возвращаться на место. Что-то шевельнулось в стенном шкафу напротив кровати. Дверь медленно открылась под напором темноты. Нечто выскочило оттуда или еще таилось, выжидая удобного момента, определить он не мог. За дверью чернела бездна, прямо-таки глубокий космос. Силуэты висящих в шкафу пальто напоминали бестелесных людей. Бегущие шаги в ванной. Суетливый шелест кошачьих лапок у окна. Он сел. Облизал губы. Хотел что-то сказать. Покачал головой. Минуло целых двадцать минут. Слабый стон, далекий, затихнувший смешок. Вновь стон… где? В душе? — Бет? — не выдержал он. Нет ответа. Внезапно закапала вода в раковине, где-то открылось окно. Холодный ветер шелохнул тюлевую занавеску. — Бет, — в тревоге повторил он. Нет ответа. — Мне это не нравится. Тишина. Ни движения. Ни шепотка. Ни паука. Ничего. — Бет? — позвал он чуть громче. — Ты слышишь меня, Бет? Не нравится мне эта игра. Молчание. — Довольно, Бет, наигрались. Дуновение ветра из окна. — Бет? Отвечай же. Где ты? Тишина. — С тобой все в порядке? Молчание. — Бет? Нет ответа. — Бет! Вдруг он услышал визг, вопль, крик. Тень надвинулась. Сгусток тьмы прыгнул на кровать. На четырех лапах. — А-а-а! — вонзился в уши вопль. — Бет! — вскрикнул он. — О-о-о-о! — ответила черная тварь. Еще прыжок, и она приземлилась ему на грудь. Холодные руки схватились за шею. Белое лицо надвинулось вплотную. Раскрылась пещера рта и провизжала: — Хвать! — Бет! — выкрикнул он. И заметался, уворачиваясь, но существо вцепилось в него крепко. Бледное лицо, огромные глаза, раздувающиеся ноздри зависли над ним. И облако темных волос, подхваченное ветром. А руки вцепились в шею, а воздух, вырывающийся изо рта и ноздрей, был холоден, как лед. А тело давило на грудь, как могильная плита. Он пытался вырваться, но ноги пришпилили его руки к кровати, а лицо все смотрело на него, полное неземной злобы, такое странное, чужое, незнакомое, что он завопил вновь. — Нет! Нет! Нет! Прекрати! Прекрати! — Хвать! — изрыгнул рот. Такого существа он еще никогда не видел. Женщина из будущего, из времени, когда возраст и прожитое многое переменят, когда сгустится тьма, скука все отравит, слова заглохнут и не останется ничего, кроме льда и пустоты, любовь уйдет, уступив место ненависти и смерти. — Нет! О Господи! Прекрати! Из глаз брызнули слезы. Он разрыдался. Она прекратила. Холодные руки ушли, чтобы вернуться теплыми, нежными, заботливыми, ласкающими. Руками Бет. — О Боже, Боже, Боже! — всхлипывал он. — Нет нет, нет! — О, Чарлз, Чарли! Извини меня. Я не хотела… — Ты хотела. Хотела, хотела! — Да нет же, Чарли, нет, — она сама разрыдалась. Спрыгнула с кровати, забегала по комнате, включая все лампы. Но ни одна не горела достаточно ярко. Она вернулась, приникла к нему, прижала искаженное горем лицо к груди, обнимала, гладила, ласкала, целовала, не мешала плакать. — Извини меня, Чарли. Пожалуйста, извини. Это всего лишь игра! Наконец он успокоился. Его сердце, еще недавно едва не выскочившее из груди, билось ровно и спокойно. Кровь не пульсировала в запястьях. Грудь не сжимало обручем. — О, Бет, Бет, — простонал он. — Чарли, — она извинялась, не открывая глаз. — Никогда больше такого не делай. — Обещаю, клянусь. — Ты уходила, Бет, то была не ты! — Обещаю, Чарли, клянусь. — Хорошо. — Я прощена, Чарли? Он долго лежал, прежде чем кивнул, словно ему пришлось всесторонне обдумать принятое решение. — Жаль, что все так вышло, Чарли. Давай спать. Можно мне выключить свет? Нет ответа. — Мне выключить свет, Чарли? — Н-нет. Пусть еще погорит, — ответил он, не раскрывая глаз. — Ладно, — она прижалась к нему. — Пусть погорит. Он шумно вдохнул и внезапно задрожал всем телом. Дрожь не отпускала его добрых пять минут. Все это время она обнимала, гладила, целовала его, и в конце концов он затих. Часом позже она подумала, что он заснул, встала, выключила все лампы, кроме одной — в ванной, на случай что он проснется и захочет, чтобы горела хотя бы одна. Когда она вновь залезла в постель, он шевельнулся. До нее донесся его голос, испуганный, потерянный: «О, Бет, я так тебя любил». Она тут же заметила ошибку. — Неправильно. Ты так меня любишь. — Я так тебя люблю, — эхом отозвался он.
На следующее утро он намазал маслом гренок и посмотрел на нее. Она сосредоточенно жевала бекон. Поймала его взгляд, улыбнулась. — Бет. — Что? Как ему сказать ей это? Внутри у него что-то изменилось. Спальня казалась меньше, темнее. Бекон подгорел. Гренок обуглился. У кофе был неприятный привкус. Бет сидела такая бледная. А биение его сердца напоминало удары уставшего кулака о запертую дверь. — Я… — начал он. — Мы… Как ему сказать, что он боится? Что внезапно он почувствовал начало конца. Того самого конца, после которого не будет никого и ничего, во всем мире.
Последние комментарии
4 часов 11 минут назад
4 часов 20 минут назад
4 часов 26 минут назад
4 часов 46 минут назад
4 часов 55 минут назад
5 часов 16 минут назад