Двадцать один — номер полка.
Голодаем, ночи без сна.
Раны горят, воды — ни глотка,
Это значит — война.
Память о виденном дорога.
День и ночь напролет
Били, разили, теснили врага
И продвигались вперед.
Падали с ног, но держали строй
Почти из последних сил,
Удар за ударом, снарядов вой
И рев германских горилл.
Дарем, Ланкастер, Йорк,
Нортумберленд, Сомерсет —
От каждого графства отдельный полк,
Им в стойкости равных нет.
От нас отвернулась надежда сама,
И дух наш канул во мглу,
Мы шли в атаку на склон холма,
Имея пустошь в тылу,
И мы проклинали снарядов визг
И гулких разрывов звук,
Мы шли равниной, разбитой вдрызг,
Дорогою адских мук.
И вдруг мы слышим — истошно орет
Капрал наш, суров и крут:
«К бою! Раздайсь! Гвардейцы — вперед!»
И видим — они идут.
Трудно горланить глоткой сухой,
Но как мы вопили им!
Ирландский, Уэльский, Шотландский лихой
Полки — и с ними Колдстрим.
Две бригады, к плечу плечо,
Сквозь наши порядки прошли,
Упав на колени, мы горячо
Молитву за них вознесли.
Молясь, мы руки простерли к ним,
И слезы текли из глаз.
Рассказ мой будет неудержим,
Но внятен ли мой рассказ?
Сумеет ли та восскорбеть душа,
Что властвует над собой?
Но мы навеки запомним шаг
Гвардейцев, идущих в бой.
«Влево цепью — рассыпься!» Летят
Слова по шеренгам — и вот,
Строй не ломая, за рядом ряд
Гвардия в бой идет.
Чуточку шика — как на парад,
Страха ни тени в них,
Холодны лица, глаза блестят,
Шаг отточен и лих.
Сыплет с неба шрапнельный град,
Поступь легка — вперед,
Винтовки к ноге, и отважный взгляд —
Гвардия в бой идет.
Парни! С восторгом на вас гляжу!
Парни! Как вы сильны!
Я ранен и в лазарете лежу,
Вернусь на родину — всем расскажу
Про гвардейцев — богов войны.
[1]
Каково пришлось тебе, Англия?
Ты данному слову верна была,
Могучею дланью меч извлекла,
Премерзок был враг надменно-тупой,
Ты шла за судьбой Господней тропой —
И ты устояла, Англия.
Каково пришлось тебе, Англия?
Терзали душу боли утрат
И кровь за тебя погибших солдат,
Но ясен был твой соколиный взор
И хладен, как лед замерзших озер —
И ты устояла, Англия.
Каково пришлось тебе, Англия?
На ветер не бросила ни словца,
Во всем была верна до конца,
Ты горько стенала под гнетом бед,
Но пламя и сталь — то был твой ответ,
И ты устояла, Англия.
Каково пришлось тебе, Англия?
С главою склоненной, сердцем скорбя,
Оплакала тех, кто пал за тебя,
Грустны небеса, и печален дол,
Господь их Долиной Смерти увел
[2] —
То горестный день твой, Англия!
Каково тебе ныне, Англия?
Глядишь в былое, все претерпев,
Как призраки, тают страхи и гнев.
Преклоним колени! Радость в сердца!
Все претерпевшей — пребыть до конца!
И в добром здравии Англия!
[3]
Хейг идет вперед!
Три простых и ясных слова
Среди карканья пустого,
Страхов, трескотни газетной,
Говорильни беспредметной —
Хейг идет вперед!
Хейг идет вперед!
Прочь, германские уловки,
Слухи, факты, заголовки,
Фразы и опроверженья,
Сонное умов броженье —
Хейг идет вперед!
Хейг идет вперед!
Похвалы, упреки, споры,
И пустые разговоры;
Прекратите дрязги эти,
Ведь важней всего на свете —
Хейг идет вперед!
Хейг идет вперед!
Гром побед — его движенье,
Мир притихший — в напряженье,
Мир, томясь четыре года,
Рокового ждет исхода —
Что под нос бурчит солдатня?
«Черт! Дьявол! Ну и фигня!
Я мерзну — плевать, я потею — плевать,
Лишь бы воскресный стакан выпивать,
Поладить с немцами — нет проблем,
Но жрать я хочу — кто утренний джем
Спер у меня?»
Про что бубнит офицерская честь?
«Черт! Дьявол! Ни лечь, ни сесть!
Мухи, вонь, убожество, грязь,
Словно в окопе свинья разлеглась,
С солдатами должен судьбу делить,
А им на меня — плевать и забыть,
А коли так — то уж лучше быть
Там, где я есть».
Про что толкует коварный враг?
«Черт! Дьявол! Так-перетак!
В начале войны рубили сплеча:
Нажми — и британец даст стрекача,
И, черт побери, молва не врет,
Британский Томми бежит — но вперед,
Прет как дурак!»
О чем ворчит английский люд?
«Черт! Дьявол! Жить не дают!
За то плати и за это плати,
Хлеб дорог, в кладовке — шаром покати,
Я жажду победы, ворчать не хочу,
Но слишком безропотно я плачу,
С головою вбок склоненной,
Спозаранку на дворе
Слушал фермер удивленный
Хор стогласый на заре;
Рядом — лагерь полевой,
Клич несется боевой:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Дружно, братцы! Не теряться!
Онтарио! Онтарио!
Торонто! Монреаль!»
Егерь — волосы седые,
Согнут чуть не до земли, —
Вспомнил годы молодые,
Слыша возгласы вдали;
Ну как есть «Ату! Ату!» —
Крик летит сквозь темноту:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Не теряться! Дружно, братцы!
Онтарио! Онтарио!
Торонто! Монреаль!»
Страх, унынье прочь метнулись,
Люди веселей глядят,
И сквозь слезы улыбнулись
Даже матери солдат;
К тучам хмурым, в небеса
Возлетают голоса:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Дружно, братцы! Не теряться!
Онтарио! Онтарио!
Торонто! Монреаль!»
Сыро, сумерки сгустились,
И зажглись в домах огни —
Парни не угомонились,
Все кричат, кричат они;
Да пребудет в сердце бренном
Этот клич — благословенным:
«Мы здесь! Мы не дома!
Эй, солдаты! Ну и даль!
Дружно, братцы! Не теряться!
Онтарио! Онтарио!
Все быстрей скользит под гору жизнь короткая моя,
Близок путь Долиной Тени в Невозвратные Края,
Но когда поток былого через память протечет —
Вновь Канады глас могучий позовет и повлечет.
Там река стремниной пенной прорезает горный склон,
Воздух девственных нагорий ароматом напоен.
Снится мне, как будто в сказке — я опять лечу в седле
Под ветрами Атабаски, по нехоженой земле.
У порогов рек восточных люди крепкие живут,
Только мученик с героем притерпеться могут тут,
Где лесные побродяги и степные шатуны
Прочный камень заложили в основание страны.
Видел глотку Ниагары, где поток ревущий скор,
Видел золото заката на лице Больших Озер,
Только нет сильнее встряски, слаще скачки, чем в седле —
По равнинам Атабаски, по нехоженой земле.
Меж бескрайних нив под небом кое-где дома торчат,
Мимо них машины мчатся, источая рев и чад.
Те хибары, что видал я — ныне чудо-города.
Городами вся Канада прирастает — и горда.
Край цветущий, упованный, царство истинных мужчин,
От восточных побережий и до западных равнин,
Прикипел к тебе душою, прятать чувство не хочу,
Буду жив — коня навьючу, Атабаской поскачу.
[7]
В сей жизни многое важней,
Чем свежесть щек и тонкий стан.
То мужество в суровый час
И веры свет, что свыше дан,
Умение исполнить долг
И милость к тем, кто нищ дотла,
И женственность, что далека
От себялюбия и зла.
Мечтанья юности сменил
Суровой правды ровный цвет,
Неспешен ток закатных сил,
Светла печаль прошедших лет.
[8]
Судьба — проулком вниз сойти.
Наверх конягам нет пути.
На грязных плитах закутка
Смерть лошадиная легка…
Цена на хлеб скатилась вниз.
Кругом убытки — знай вертись.
Аренда — зверь, и лют налог.
Я измотался, изнемог.
Душою пав, уныл и сер,
Побрел тихонько в Линдисфэр.
Взлететь в седло — не для меня.
Проведать я хотел коня.
Хоть бессловесна тварь, но все ж
Узнал — прошла по холке дрожь.
И понял: мне не до того,
Чтоб приласкать в ответ его.
Уход, и стойло, и фураж…
Деньгу найдешь — деньгу отдашь.
Я мрачно думал о коне,
Что он не по карману мне.
Когда-то был он резв и скор,
Но годы минули с тех пор.
В ногах разбит, глазами слаб.
Негодный конь — что старый раб.
Я отвернулся — нету сил.
А конюх мой, старик Уилл,
Мрачнел морщинистым лицом,
Хоть и держался молодцом.
Приказ мой был суров как есть:
«Коня на живодерню свесть.
Цена — два фунта, может — три.
Мне деньги принесешь — смотри!»
Он вздрогнул, услыхав приказ,
Но не отвел упрямых глаз.
Полез в карман, на свет извлек
Потертой кожи кошелек.
«Хозяин, мне по чину честь.
Вот тут два фунта — все, что есть.
Я вам не сват и не родня,
Но я плачу за жизнь коня.
В аренду ферму взял мой брат.
Коня принять он будет рад.
Там сможет конь в лугах пастись
И до кончины доплестись».
Слеза из глаз его бежит,
И кошелек в руке дрожит.
Тут сам я всхлипнул — в Бога мать! —
Но деньги отказался взять.
«Да чтобы я — избави Бог! —
К разлуке нас принудить мог!
Хозяин, конь и верный друг —
Вовек не рухнет этот круг!»
На ложь похоже, на игру…
Поверьте — правда, я не вру:
Почти поклясться был готов,
Когда услышал чей-то зов.
То был хитрейший из людей,
Букмекер Джонсон, прохиндей.
На скачках в Эпсоме в тот год
Нагрел он крепко весь народ.
Он пачку денег сунул мне:
«Должок! В расчете мы вполне.
Здесь тысяча — и все дела.
Удача мимо не прошла».
Вот так. Добром сменилось зло.
Конь жив. Мне крепко повезло.
Он в Линдисфэре, господа.
В досужий час — прошу туда.
[9]
По этой ссылке http://canadetz.blogspot.com/2008/07/blog-post_04.html указывается, что переводчик стихотворения «ТРОПАМИ АТАБАСКИ» является АНДРЕЙ КРОТКОВ.
Последние комментарии
19 часов 19 минут назад
19 часов 36 минут назад
19 часов 48 минут назад
19 часов 54 минут назад
22 часов 25 минут назад
22 часов 29 минут назад