Седла для избранных [О Генри] (fb2) читать постранично, страница - 3

Не удивлюсь, если вам приходилось видеть города и поживее, чем Атаскоза-Сити. Иной раз мне сдается, что в других местах можно было бы найти больше всяких развлечений, чем тут, особенно когда у тебя пропасть денег и ты можешь тратить их без счета.

Потом этот буревестник пустыни садится рядом со мной на тротуар, и мы открываем переговоры. Оказывается, что раньше он был бедняк бедняком. Всю свою жизнь он ошивался в ковбойских лагерях. Он признался, что верхом роскошной жизни для него было прискакать в лагерь после целого дня тряски в седле, умять котел мексиканских бобов, залить мозги пинтой неразбавленного виски и завалиться спать, положив под голову сапоги вместо подушки.

Можете представить себе, что получилось, когда эта прорва деньжищ нежданно-негаданно привалила к нему и его резвому розовому приятелю Джорджу. Они ринулись в это скопище сараев под названием Атаскоза-Сити. У них были деньги, и они могли купить все, что душе угодно. Но они не знали, что угодно их душе. Их представления о роскоши не шли дальше трех предметов виски, седел и золотых часов. Может, и было на свете что другое, ради чего стоило швыряться деньгами, только им это было неведомо. Так что когда им приходила охота пуститься в разгул, они скакали в город, брали адресную книгу и, встав перед входом в самый большой кабак, выкликали по алфавиту все население для даровой выпивки. Затем они покупали в лавке три или четыре калифорнийских седла и дулись в орла и решку прямо на улице двадцатидолларовыми золотыми.

Идея устроить турнир по метанию золотых часов осенила Джорджа, но даже это уже начинало им приедаться.

Мог ли я упустить такой шанс? Слушайте дальше.

За тридцать минут я набросал словесный портрет столичных радостей, по сравнению с которыми жизнь в Атаскоза-Сити выглядела такой же пресной, как поездка на Кони-Айленд с собственной женой. А спустя еще десять минут мы скрепили рукопожатием следующее соглашение. Я брал на себя обязанности его гида, переводчика и друга, сопутствующего ему во всех вышеозначенных загулах и развлечениях. А Соломон Милз — так его звали — обязывался оплачивать все расходы в течение месяца. Если к концу этого срока я как директор-распорядитель беспутной жизни окажусь на высоте, он должен будет заплатить мне тысячу долларов. А затем, чтобы обмыть соглашение, мы сделали перекличку жителям Атаскоза-Сити и уложили под стол все население города, исключая женщин, младенцев и некоего Горация Уэстервельта Сент Клэра. В отместку за это мы накупили несколько шляп, дешевых серебряных часов и с их помощью вытурили его из города. Кончили мы тем, что вытащили из постели седельщика и усадили его мастерить три новых седла. Потом мы пошли на станцию и улеглись спать прямо на рельсах, только чтобы досадить железнодорожной компании Ф. О. и А. С. Разве могли мы, имея в кармане семьдесят пять тысяч долларов, не попытаться умереть богатыми в таком городишке!

На другой день Джордж, который был женат или что-то в этом роде, ускакал на свое ранчо. А мы с Солли, как я его теперь называл, готовились отряхнуть с себя нафталин и, расправив крылья, полететь навстречу огням шумного и веселого Востока.

— Никаких остановок в пути, — говорю я Солли, — только на короткое время, чтобы побрить тебя и приодеть. Забудь про те дни, когда ты лопал бобы со свининой и яйцами, а потом с гиканьем скакал по площади. Теперь нас ждет настоящая светская жизнь. Мы будем знаться только с самой высшей знатью, которая носит манишки, жует пышки и дуется в картишки.

Солли кладет в один карман своих парусиновых штанов шесть тысяч долларов наличными, а в другой — на десять тысяч ценных бумаг для предъявления в восточных банках. Затем я возобновляю дипломатические отношения с железнодорожной компанией Ф. О. и А. С., и мы устремляемся в северо-западном направлении, решив добраться до роскошных садов американского Востока окольным путем.

Мы ненадолго остановились в Сан-Антонио, чтобы приобрести Солли кое-какую одежду, устроить восемь раундов выпивки для постояльцев и прислуги отеля Менджера и заказать четыре мексиканских седла с серебряной отделкой и белыми ангорскими чепраками, которые мы велели отослать на ранчо. Затем мы совершаем мертвую петлю и оказываемся в Сент-Луисе. Мы прибыли туда как раз в обеденное время. Я оставил отпечатки пальцев в гостевой книге самого дорогого отеля в городе.

— Ну, — говорю я Солли, внутренне подмигивая самому себе, — это первая харчевня, где мы сможем съесть миску хороших бобов.

И пока он торчал у себя в номере, пытаясь извлечь из газовой трубы воду, я поймал за пуговицу метрдотеля Тухедо, отвел его в сторонку, сунул ему во внутренний карман два доллара и снова застегнул на нем куртку.

— Слушай, милый, — говорю я ему, — сегодня со мной обедает приятель, который всю жизнь пробавлялся кукурузными лепешками и дрянным куревом. Сходи к шеф-повару, и сварганьте нам обед, из тех, какими вы кормите Дэйва Фрэнсиса^[6] и