Чистое небо (СИ) [Ainessi] (fb2) читать постранично, страница - 112

оставляли грязные следы на стекле и мерно стучали по железному откосу. Когда постучали в дверь, Алек даже не сразу понял, что это уже не дождь. Подорвался лишь спустя пару минут, на ходу выключая коммуникатор и вытаскивая наушники. Много кого он ожидал увидеть у себя, но точно не этих двоих. Блэк и генерал собственными персонами, спешите видеть! Он усмехнулся и отшагнул в сторону, пропуская их внутрь.

— Добро пожаловать в мое скромное обиталище, — как и всегда, при звуках своего-чужого голоса он едва сдержал дрожь.

Столько лет, а каждый раз, как первый. Где же недоработали ученые, что модификация меняет только тело, а не душу? Мужской гормональный фон делал его нервным, агрессивным, самоуверенным. Только мужчиной он его не делал. Пять лет на грани безумия, пять лет видеть в зеркалах чужое лицо и знать, что это — ты. Вот такой вот теперь. Смазливый мальчик. «Сероглазый король», — как в шутку сказала Алла в тот далекий первый день, и сама испугалась своих слов, а он засмеялся. Умереть вчера — это было бы чудесно, но смерть избегала его, шарахалась, будто от чумного. Не заслужил, наверное.

Он прикрыл глаза и склонился над тумбочкой, запихивая в переполненный ящик браслет и уши. Гости тем временем с любопытством оглядывали комнату, пытаясь разместиться на двух шатающихся и едва не рассыпающихся от старости стульях. Алек обычно развешивал на них форму, но теперь она лежала — выстиранная и отглаженная — в шкафу, а на каждый день хватало одного комплекта.

— Скромно тут у тебя, — добродушно усмехнулся генерал.

Алек улыбнулся, снова устраиваясь на койке, подтягивая колени к подбородку.

— Чувствуйте себя как дома, — он покосился на воющего с чайником Блэка. — Кир, мне тоже налей, пожалуйста. Так чем обязан?

— Мы за вами, — генерал жестом приказал Блэку оставить чайник в покое и сесть, тот подчинился беспрекословно. — Пора домой, Саша.

— Вам дадут неделю на собраться, заодно к параду подготовимся. По Красной площади, представляешь? — глаза Блэка горели. — Промаршируем через весь город, хотя, — лукаво сощурился он. — Народная любовь обеспечена, едва сойдем с поезда.

Алек светло улыбнулся и встал, все-таки включив не подчинившийся чужим рукам чайник. Парад победы, народная любовь, дом. Красиво звучало, если забыть про миллионы жизней, которыми эта победа была куплена, если не вспоминать, что дома у него больше нет. Блэк продолжал что-то говорить, он слушал вполуха, выхватывая отдельные слова. Кирилл делился радостью: его мать собиралась приехать в Москву с внуком, чтобы встретить сына прямо на вокзале. Он был счастлив.

Чайник закипел и щелкнул, Алек наполнил кипятком три чашки, побросал в них пакетики, достал коробку с сахаром и перенес все это на стол. Себе он кинул пару кусков, хотя организм протестующе завыл из-за нехватки калорий.

«Отключить систему мониторинга».

Вой в ушах стих. Может быть, стоило ходить на завтраки, обеды и ужины, хоть иногда — стоило, но он не мог заставить себя выбраться из этой комнаты. Благоговение в глазах солдат убивало едва ли не сильнее, чем ужас в глазах Ская, командира, замполита. Первые — не знали о ядерных ударах вообще, вторые — знали, кто их наносил, и считали его чудовищем. Он и был, наверное. Чудовищем, машиной, черт знает, кем еще.

— Над Москвой не полетим? — спросил он, делая первый глоток.

Кипяток прокатился по языку, человек получил бы ожог, но Алек даже боли не почувствовал, только тепло, медленно расходящееся по всему телу. Генерал попробовал чай и пить благоразумно не стал.

— Пролетим, но до парада, — Блэк взял в руки чашку. — Там целый сценарий, раздадим вечером, личный состав готовить будете.

— Не хочу.

— Есть такое слово: «надо».

Алек усмехнулся.

— Ты это мне рассказываешь?

Он выделил «мне» голосом, и Блэк покраснел, отводя глаза, а генерал тяжело вздохнул.

— Саша, — начал он, задумчиво поглаживая пальцем битую ручку кружки. — Мы в неоплатном долгу перед тобой за все, что ты сделал. Для Родины, для людей, для солдат, которые остались живы только благодаря твое доблести и решительности…

Говорил, как по писанному. Алек поморщился и махнул рукой, прерывая этот поток красноречия, напоминающий зачитывание вслух благодарственных грамот из тех, которые и на стенку-то стыдно повесить. В тумбочке таких лежал ворох, еще ворох удостоверений и прочей хрени, прилагавшейся к медалям и погонам, врученным ему за эти годы. Первая медаль — за Гродно, когда умер Алекс. Последняя — за жизни миллионов людей и обратившиеся в пыль города. Следующая за что будет?

— Лучше кофе нормальный привезите. Или еще что-нибудь полезное, я коллекционированием государственных наград не увлекаюсь.

— А чем увлекаешься? — спросил Блэк,