Любовь то ещё проклятие (СИ) [Mildimori] (fb2) читать постранично, страница - 5

А каждое новое прибавление в копилку чего-то «совместного» — будь то первый поход в парк аттракционов или вылезший одновременно у обоих герпес — заставляет сердце Сатору трепетать. Он хочет забыть, как разговаривать, есть и ходить, чтобы всему этому научиться заново — вместе с Казуки. Поэтому мысли о задании, где они вдвоём будут изгонять проклятие, заводят неутомимый моторчик в заднице Годжо. Нужно только вытащить Ноду из постели. Но, святые угодники, до чего же он хорош после короткого сна: отпечатки подушки на щеке, горячее податливое тело и припухшие глаза. Сатору капитулирует, поднимая белый флаг: он сделает всё, что скажет Казуки. И неважно, попросит он остаться сегодня дома или украсть с ночного неба Луну. Годжо не умеет любить по-другому — только бесконечно сильно.

— Ладно, я встаю, — всё-таки соглашается Казуки.

Вытягивает вперёд руки, и Сатору подхватывает запястья, помогая Ноде сесть на кровати. Казуки улыбается, хотя всё ещё не может полностью открыть слипшиеся ото сна глаза. Движение губ закладывает на щеках ямочки. Сатору внутренне разрывает от восторженного крика. Он чудом вырвал у жизни билет на выставку с лучшим произведением искусства — шедевром матушки-природы.

— Мы успеваем позавтракать?

Казуки целует Сатору в нос, лохматит волосы, цепляясь за них тёплыми пальцами. Конечно, они ни черта не успевают. Годжо так долго пялился на спящего Ноду, не решаясь разбудить, что проклятие могло умереть собственной смертью.

— Омлет или рис?

— Всё вместе, — не думая отвечает Казуки, сползая с кровати. — Я пока в душ.

Первый порыв Сатору: идти следом. Душ это в среднем пятнадцать минут. Целых девятьсот секунд без Казуки. Пока он там стоит под струями воды, стекающими по его…

Годжо втягивает через нос весь воздух в комнате. Лёгкие рвутся от давления. Но это единственный способ хоть немного успокоиться. Гето ещё пару лет назад говорил, что скоро станет легче: первая безумная страсть отступит, Сатору начнёт спокойнее относиться к своему возлюбленному. Сугуру сам ждал этого момента, устав от ежедневных бесед о том, какой же Казуки потрясающий. Иногда Годжо сопровождал их презентациями или тезисами, выписанными на цветные листочки. Но горы бумаги в столе Гето становились только больше изо дня в день. Сатору влюблялся в Казуки всё сильнее — кажется, его бесконечность сыграла здесь дурную шутку.

Всё началось с того самого дня, когда Масамичи-сан привёл в школу молодого мага, пятнадцать лет жившего где-то в Накано. Он родился в обычной семье — это потом уже Годжо нашёл среди дальних родственников Казуки какую-то прабабку, которая владела шаманскими техниками — и ничего из себя не представлял. Быстро разобрался в порядках колдовского мира, но смотрел на всех диким зверьком. Сначала Сатору просто загорелся идеей стать для новичка путеводной звездой — объяснял ему, как всё устроено, с высоты своей недосягаемой силы снисходил до скромных потуг Ноды, помогал ему осваивать оружие и новые техники. Но уже через год только слепой мог не заметить то, какими стали их отношения. Шестнадцатилетние Годжо и Нода жались по тупикам коридоров, целовались до треска зубной эмали и обнимались до вывихнутых предплечий. Их рассаживали, заставляли выслушивать долгие лекции о поведении в стенах школы, наказывали и грозились перевести кого-то одного в Киото, но двое подростков убегали, пробирались на самолёты до Окинавы, автостопом уезжали каждый раз в новую глушь. Вцепились друг в друга так, что под конец сдались даже взрослые. А Сёко и Сугуру привыкли: их непонятным образом заряжало энергией чужое ослепительное счастье.

— Что там за проклятие, ты не знаешь?

— Тебе нет нужды об этом волноваться, с тобой же будет Шестиглазый, — улыбается Сатору, раскладывая по тарелкам омлет.

— И правда, чего это я, — ехидно разводит руки Казуки, с ногами забираясь на стул. — Сделай всё быстро, и тогда мы успеем в кино.

Сатору жмурится от восторга, представив, как Казуки уснёт у него на плече в темноте кинотеатра.

***

Годжо стоит в паре метров от меня, нависая тенью. Я кожей чувствую его недоверие и волнение. Он не спускает с меня все шесть своих глаз, подмечая каждый жест, каждую волну проклятой энергии.

Я могу понять его чувства: сегодня первое занятие Итадори и двух других магов-первогодок. Сатору решил, что и им будет полезно поучиться у меня.

Ригард чуть поодаль сидит на валуне, полируя лезвие своего меча. Мы поругались вчера вечером, потому что мне нужно было выместить на ком-то скопившуюся злость. Придрался к тому, что он взял слишком много вещей и лёг в кровать до того, как принял душ. Он пытался свести всё к сексу, требовательно обхватывая мои запястья и