Звезды на росстани [Геннадий Ефимович Баннов] (fb2) читать постранично, страница - 52

больше.

— Эх, не показал я тебе Алешку.

— Он мне не показал! Да мы с твоим Алешкой два часа уже, как познакомились. Он ждал тебя, да я его усыпил. Заговорил.

— Ну а ты? Как ты-то живешь, Поп? Письма-то писал из-под палки.

— Так же, как ты!.. А в общем-то я тебя обогнал, кореш: к Иринке у нас еще прибавилась Леночка.

— Бракодел.

— Будут и парни. Сперва основа нужна, чтоб женщины были в роду.

— Как здоровье матушки?

— Сдает вообще-то.

— Отец?

Борька помолчал. Как будто не слышал вопроса.

Стало быть, нету отца. В наше время отцы не живут долго. И те, что с войны вернулись, — тоже. Потому что там, на войне, что-то оставлено. И нужно ли утешение, когда у человека не стало отца? Борьку Попа я счел нужным усадить рядом с собой. Выказывал ему свою солидарность. Сопел так же преданно, как в былые времена они вдвоем с Толичем сопели возле меня, показывая, что они с Толичем тут, рядом.

— С учебой как? Не завершил?

— На будущий год защищаться поеду.

— О работе, конечно, молчишь?

— А что работа? Был мастером, перешел опять в бригадиры. Рабочим поспокойнее, да не в этом дело. Учеба ведь. Ну, и материально покрепче.

— Орден, поди, имеешь?

— Один есть. Две медали еще. Да что ты все обо мне? Навалился! У тебя-то как?

— Как. Сегодня вот тоже выдали.

— Как выдали? А чего же ты, как воды в рот набрал?

Зазвонил телефон — я вскочил. Не то, чтобы за Алешку боялся, его теперь до утра не добудишься, он знает солдатские порядки: спи, пока спится. В запас спи, как Василий Теркин, спи, пока спокойно на нашей неспокойной земле. Нет, не за него боялся, он у меня знает порядки. Просто напряжение не покидало. Нервы, стало быть… Кто-то ошибся номером, я ответил и положил трубку.

— А тебе тут звонили.

Это Анюта. Явилась с подносом. Я встал было, она остановила, бровью мне показала на мое место, на гостя. Сиди, рыцарь.

— Кто звонил?

— Гулякин. И Ася какая-то.

— Че она?..

— Ну, встрепенулся. Так и скажет жене.

— Вставай-ка, друг, пошли помогать, — приказал Борька Поп на правах бывшего старосты бывшей девятой группы.

Но опять зазвонил телефон, и я узнал Асин голос.

— Ну, сразу узнал!.. Так что ты мне хотела сказать, Асенька?.. Срочное что-то?.. Да, я внимательно слушаю, Асенька. — Голос в трубке был светлый и радостный, и невозможно было предположить, что голос этот может доставить какую-нибудь неприятность. — С чем ты меня поздравляешь, Асенька? А, с отпуском! Спасибо. Убей, Асенька, а шоколадка теперь с меня. Потому что мне это как раз кстати: ко мне друг приехал. Да, да, Борька Попов, я тебе про него рассказывал. Он самый. Вот сидит, распекает меня. Он такой же, как был, Асенька: белобрысый, большеухий. И он не может, чтобы не распекать человека, — при этих словах я шире растворил дверь в комнату, чтобы слышны были мои слова.

— Я еще в лоб закатаю, — пообещал Борька Поп, когда сообразил, что заинтересованный разговор ведется о его персоне.

— Ася, загляни, если будет время. Да, познакомишься. В сущности, не такой уж он плохой человек, Борька Поп. И Аня рада будет.

Да, голос в трубке то и дело прерывался смехом.

— А что вы сделали с ним, какую шутку сыграли?.. «Поздравь, Асенька, ухожу на должность. Дела буду принимать у Юрия Иваныча». Я читаю ваше заявление, читаю — ничего не пойму. Начальник написал: удовлетворить просьбу. Косо так, одним росчерком. А я читаю, читаю — не пойму. — Она опять засмеялась, долго смеялась. — Потом дошло… дошло до меня… Смысл. Просьба ваша. Предоставить очередной отпуск, гхы… по собственному желанию, гхы-хы… В понедельник я отпечатаю приказ, завизирую во всех отделах, положу на подпись, понимаете? Вместе с резолюцией, с заявлением, понимаете? С визами всех отделов, понимаете?.. Так что я вас поздравляю, Юрий Иванович! Жену тоже, вы слышите?

— Слышу, хорошо слышу. Но ты думаешь, Асенька, он ошибся, Гулякин-то? Подписал, не читая, так ты думаешь, Асенька? Не за простака ли его принимаешь, дорогая моя?

Я благодарил ее, подбирая слова. Да какими словами можно воздать за доброту! Где такие найти? Я пожелал ей спокойной ночи. А то и дома человеку неспокойно.

И снова телефон. На то и телефон, чтобы бестактно, грубо врываться в расположение твоих мыслей и чувств.

— Ага, это ты. Отпускник, говорю?.. Подписать-то подписал, да, слышал, собираетесь вы тут. Выпускники. Огольцы. Жеушники. Может, кто и большим человеком стал. Да вот и ты у нас тоже не в рядовых ходишь. Ну, приезжают — это хорошо, это можно сказать, политическое дело. Слушай, а помощь тебе нужна какая?.. Как какая?.. Ну, материальная, к отпуску, какая еще? Ну, почему не нужна? Черкнул бы взял заявление… Что значит ни к чему? С женой посоветуйся, не капризничай давай. Да кто тебя просит унижаться? Просто такой порядок: пишут заявление. Да ты сам, что ли, не знаешь? Ну, да полно уж. Ладно, говорю, не проси. Гордый какой… Так заходи в понедельник, с утра заходи за приказом. И давай советуйся с женой. Думай. Ну, всего тебе.

Вот так. Думай, значит. Я положил