О хлебе, любви и винтовке [Витаутас Казевич Петкявичюс] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (183) »
2
Ветер швыряет мелкий дождь, словно цедит его сквозь старое, прохудившееся сито. На душе у Альгиса скребут кошки. Хотелось как можно дольше оттянуть отъезд из отряда. Он все передумал по нескольку раз, и теперь им овладела неодолимая апатия. Бичюс смотрел в окно на молодой ветвистый дуб посреди двора и все гадал, сколько ему лет. Даже поспорил из-за этого с товарищами. — Вот лопухи! — раздался голос Скельтиса. — Сруби́те — и узнаете… Настроение — хуже некуда. Чтобы не оставаться наедине с невеселыми мыслями, парни стараются не молчать. Вскоре разговор снова пошел о дубе. Этот дуб они видели и в солнечный день, и в трескучий мороз, и в неистовую грозу, но никогда еще не спорили из-за него. Сегодня — необычный день. Все сидят мрачные и сосредоточенные. Одинокое дерево под дождем напоминает им о беде товарища. — И с человеком так бывает: только после смерти узнаю́т о нем всю правду, а тут… — Не найдя, чем закончить мысль, Бичюс умолк. Товарищи ждали продолжения. Но первым заговорил Скельтис: — То-то, что после смерти… — В голосе его прозвучала горечь. Все смотрели на Альгиса, но тот молчал, наблюдая, как струйки текущей по стеклу воды причудливо изменяют форму дерева. «У каждого свое разуменье и своя мера, — вспоминает он слова отца, — потому и правд в мире столько, сколько людей на свете». Дождь поднимал над землей белесую пелену брызг. — Такой дождина только поздней осенью да ранней весной бывает: третий день льет без продыху, — снова заговорил Бичюс и мысленно обругал себя за то что болтает вздор. Однако молчать он тоже не мог. Чувствовал, что подступает страх перед надвигающейся пустотой, и не знал, как побороть его. А может, и не хотел. Подойдя к календарю, сделанному из школьной тетрадки, взял болтающийся тут же на веревочке карандашный огрызок, зачеркнул еще один день службы и возвратился к окну. — Ползет, ползет капля по стеклу, набирается росту, глотает другие, жиреет, набухает, словно ей никогда не придется на землю пролиться, — сказал он вполголоса. Друзья молчали, по старой привычке ожидая, куда на этот раз уведет их мыслью комсорг из прокуренного, пропахшего кирзовыми сапогами помещения. Ждал и сам Бичюс, но вдохновенье сегодня не спешило. Пришлось закруглиться: — Вот так и между людьми случается. Снова отозвался Скельтис: — Черт подери! Ты, Альгис, в окно на капли смотришь, а все умеешь так повернуть, будто о себе рассказываешь. Иной раз я подумываю: уж не убавил ли ты годков десять — пятнадцать себе?.. — Да я вроде ничего особенного не говорю. Просто привычка такая — наблюдаю, думаю, прикидываю. Глядишь, кое-что и получается порой. — Нет, я серьезно, товарищ комсорг. — И я не шучу. Прежде всего я уж больше не комсорг. А кроме того, так и быть признаюсь: когда ехал к вам, мне в горкоме комсомола три годка накинули, так что в старики пока не гожусь. — Святые угодники! — Такие дела, брат… А теперь вот как муху из борща… — Мы-то не гоним, — отозвался Вишчюлис. — А может, не спешить? Подождать, пока из Москвы ответ придет? — подмигнул Кашета. — И на том спасибо, ребята. Дневальный вскочил,- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (183) »
Последние комментарии
21 часов 21 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад