История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии [Султан Магрупович Акимбеков] (fb2) читать постранично, страница - 9

процесса всё же позволяет надеяться, что количество рано или поздно перейдёт в качество.

В любом случае характерно, что строгая схематичность исторического процесса, его универсальная периодизация на основании теории формаций потеряла свою актуальность и уступила место концепции существования множественности схем и вариантов исторического развития. Очень показательно, что вместо универсальных методов более привычным становится рассмотрение различных форм организации человеческого общества, будь то цивилизация по А. Дж. Тойнби или отдельные культуры по О. Шпенглеру, или этносы по Льву Гумилёву, и все они в той или иной степени оппонируют линейному построению человеческой истории. Например, А. Дж. Тойнби считал, что «иллюзия прогресса как прямолинейного развития является примером той тенденции к нарочитому упрощению, которую проявляет во всех сферах своей деятельности человеческий ум. В своих «периодизациях» наши историки размещают периоды непрерывной цепью в единой последовательности»^[12]. Напротив, по его мнению, в основе человеческого общества находятся цивилизации, которые, в свою очередь, явились результатом порождённого внешним давлением вызова. Цивилизации проходят этап становления, расцвета и последующего схода с исторической сцены. Аналогичным образом О. Шпенглер считал, что «вместо монотонной картины линейно-образной всемирной истории, держаться за которую можно, только закрывая глаза на подавляющее количество противоречащих ей фактов, я вижу феномен множества мощных культур»^[13]. По мнению этого философа, у каждой такой культуры есть собственная жизнь и смерть. А Лев Гумилёв, который написал свою главную книгу «Этногенез и биосфера Земли» во времена позднего СССР и, естественно, вынужден был учитывать этот факт, обосновывал свою концепцию этногенеза, где этнос был главным субъектом исторического процесса, с учётом наличия теории формаций. Он отмечал, что «все приведённые выше наблюдения и их обобщение позволяют отметить несовпадение социальных и этнических ритмов развития. Первое — это спонтанное непрерывное движение по спирали, второе — прерывистое, с постоянными вспышками, инерция которых затухает при сопротивлении среды. Хронологические социальные сдвиги — смены формаций и этногенетические процессы никак не совпадают. Иногда этнос, например, русский, переживает две-три формации, а иногда создаётся и распадается внутри одной, как, например, парфяне или тюркюты. Общественное развитие человечества прогрессивно, этносы же обречены на исчезновение»^[14]. Хорошо заметно, что приведённая в данной цитате ассоциация идей автора с формационной теорией носит формальный, а значит, необязательный для него характер. Она была своего рода данью времени, в котором он проживал. Естественно, что впоследствии Льву Гумилёву уже не нужно было ничего говорить о формациях.

Надо отметить, что распад Советского Союза и кризис прежней доминирующей идеологической теории объективно расширил возможности взаимодействия с международным научным сообществом, где теория общественно-экономических формаций была лишь одним из возможных направлений изучения мировой истории и определяющих её развитие тенденций. Это также способствовало широкому распространению новых и хорошо забытых старых концепций исторического развития. Кроме того, в современном научном мире уже нет больше места исключительности прежней европоцентристской концепции мира, как, собственно, нет больше и единственной доминирующей силы, такой, какой, к примеру, была в XIX — середине XX веков Европа. Именно политическое и технологическое доминирование в тот период времени обеспечивали, в том числе, условия и для идеологии европоцентризма. Сегодня мир многообразен, существует много вариантов, объясняющих закономерности развития отдельных субъектов, и сложно говорить как о возможности создания общей универсальной теории, так и о чьём-нибудь историко-идеологическом доминировании. Поэтому для территории бывшего СССР кризис прежней идеологии означает новые возможности, в том числе и для истории отдельных народов, которая не должна больше соотносить свои исследования с единственно возможной теорией.

Таким образом, на пространстве бывшего СССР вместо одной универсальной теории, основанной на линейном понимании исторического процесса, в научной практике стала активно использоваться концепция существования в истории различных субъектов для исследования, будь то этнос или целая цивилизация, при этом считалось, что их развитие происходит по цикличному принципу. Это вполне отвечало новым задачам государственного строительства, при этом каждое вновь образованное государство стремилось выстроить собственную картину мира.

Очевидно, что такое разделение единого исторического целого на составные части затронуло также и новую Россию, так как вместе с --">